Хранительница орков, или как сбежать от мужа. Глава Порно на глазах у мужа

Глава 1. Бетонный апокалипсис

Просыпаться от звука храпа? Высшая форма унижения! Особенно когда этот храп не просто звук, а целое событие. Он заполняет собой всю нашу хрущовку Саратова, сползает по стенам... Мерзость!

Я открываю один глаз. Пять утра. Рядом на подушке — затылок. Со складками, как у мопса, лысеющий и вечно пахнущий гадким куревом. Всё это и есть мой законный супруг. Человек, который делал комплименты последний раз, кажется, на свадьбе. И то, только потому, что так было положено по сценарию.

«Людк, сваргань яичницу. С сальцем!» — Это его утреннее «доброе утро». Не вопрос, не просьба. Констатация факта. Как прогноз погоды. Или как очередной мат, когда он смотрит старый футбольный матч.

В голову вдолбился привычный график на всю оставшуюся жизнь:

06:00 — готовить завтрак для Его Прекраснейшего Величества.

07:00 — уход Его Прекраснейшего Величества на работу. (На какую? Не знаю! Денег-то всё равно нет)

09:00 — просмотр вакансий. «Продавец-консультант, график 5/2, зп 15 тысяч». Ощущение, что я бегу по замкнутому кругу, а на мне еще и гири привязали.

13:00 — борщ, который он вечером будет уплетать, громко чавкая и смотря видео какого-то мужика про оружие.

А ведь так хотелось раньше кружиться на песках у морей, как школьные подружки с фото! Я ведь и платье своё любимое купила, потому что его голубой цвет напоминал мне о воде, солнце, жаре... Хотя, последнюю, кажется, отменно характеризуют мои жалкие пожитки из волос. В юности они блестели рыжим огнём, а в браке с Его Величеством поугасли.

Мечты? О да, у меня их действительно много. Больше никогда не чувствовать запах сала, убежать в другое место... Да хоть в деревню! Завести кота, листать книжки и смотреть любимые ромкомы под чашечку-другую эспрессо. А ещё...

Иногда мысли такие накатывают... чёрные. Апокалипсис бы. Инопланетное вторжение, катаклизм... Чтоб резко и сразу! Чтоб сбежать быстрее, чем успею передумать.

Сегодня что-то щелкнуло. Особенно сильно. Он начал орать из-за недосоленной яичницы. А я смотрела на него и думала: «Я сейчас или сковородкой ему по голове дам, или... или просто уйду. Куда глаза глядят».

Бесило совершенно всё! И храп, и его поведение, и эта жизнь, и его мелкий отросточек, который никогда не доставлял должного удовольствия! Врезать, конечно, очень хотелось, но я за цивильное решение конфликтов... и я ушла! Надела своё любимое голубое платье, собрала вещи и ушла.

В обувь забивалась придорожная пыль, мелкие камушки били ноги, а яркое солнце жгло кожу. Так и хотелось сказать солнышку: «Эй, вообще-то только я так адски жарить могу!» Но оно вряд ли бы меня услышало. Рядом валили машины, постоянно бибикая и воняя бензином, порой проезжали велосипедисты или проходили деревенские жители с пакетами сомнительного содержания. Когда я обошла уже третью бабушку, которая продавала ягоды у дороги, то окончательно выдохлась. Чемодан остановился рядом, угодив прямо в кучу пыли. Отмахнувшись от навязчивой мухи, я осмотрелась.

Рядом была шашлычка с многообещающим названием «У Михалыча», сбоку простиралась канава, а сзади, смотря в одну точку, что-то шептала ягодная бабушка. Я подумывала даже купить у нее товар, чтобы хоть немного отдохнуть.

И тут он. Мой катаклизм. Мой апокалипсис. Не метеорит. Не НЛО. КамАЗ! С мешками бетона. Я даже не испугалась. Успела подумать: «Ну конечно. Бетон. Весь мой мир из него и состоял».

Я не знаю, конечно, что чувствуют люди, когда их сбивают огромные машины, но, наверное, мучительную боль. Но я почувствовала лёгкость. А потом... Пропасть. Падение. Ощущение, будто тебя проглатывает лифт, который мчится вниз без тросов.

Я зажмуриваюсь и... Смех, аромат мяса, треск камина и... удивительно влекущий запах чего-то мужского, природного, горячего... животного...

— Еще одна! — раздается чей-то грубый голос.

Я медленно открываю глаза, оглядываюсь. Оказывается, что я лежу на огромном столе из дерева, который уставлен различными блюдами, но быстро понимаю, что фишкой стола является... моё тело. Полностью голое и лишь перевязанное ленточкой в причинных местах.

В лопатки врезается дерево стола, а боковым зрением видно огромные чаши с горами еды. Зрение быстро привыкает, но мозг тут же отказывается мыслить. Инопланетяне? С клыками?.. По бокам сидят штук девять огромных зелёных мужиков, и ещё один во главе.

Первая мысль, пронесшаяся в голове, уже привычно саркастичная: «Ну вот, Людка, апокалипсис. Только я почему-то думала, что будет больше огня и меньше... зелени...»

Тишину в доме разрывает мой собственный голос, хриплый и неверящий:

— Эээ, ребят... Это какой-то... розыгрыш? Скрытая камера? — я пытаюсь прикрыться руками. Бесполезно, конечно. — Вас подговорил мой бывший муж, да?..

Мужики, которые напоминают орков из фильмов, переглядываются. Самый крупный, с шрамом через весь лоб и здоровенным обручем в ухе, издает хриплое урчание. Он явно главный.

— Шш-шума нет, — сипит он на ломаном, но понятном языке. Его голос похож на скрежет камня по камню.

— Ой, всё, — констатирую я. — Это не скрытая камера. У моего фантазии на такое не хватило бы. Максимум — накричать и дверью хлопнуть.

Другой орк, чуть поменьше, но с таким же хищным блеском в глазах и с таким же лицом, как у главного, тычет в мою сторону толстым пальцем. Близнецы, наверное.

— Мимаш. Смотри. Цвет как у огня. Хороший знак.

— Знак чего? — срывается у меня. — Знак того, что я сейчас загорюсь от стыда?! Поверьте, это не самый мой огненный момент!

Третий с хитрым прищуром издает короткий, похожий на лай смех.

— Болтливая. Сильный дух. Это гуд.

— Гуд? — переспрашиваю я. — О, великий зеленый знаток языков, слово-то какое модное подцепил! А «окей» знаешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ещё один орк, массивный, как гора мышц, хмуро бубнит:

— Много говорит. Надо бы рот заткнуть

— Знаешь, дорогой, мой бывший муж тоже так считал, — огрызаюсь я, уже окончательно понимая, что терять мне нечего. — Но, как видишь, не получилось. Не получится и у тебя.

Я снова пытаюсь хотя бы сдвинуться, но ничего не получается. Словно бывший муж в первую брачную ночь меня снова отдавил своей тушей!

Главный, кажется, Мимаш, поднимает огромную лапищу и восклицает:

— Хватит говорить, братцы! Время трапезы!

Все, как по команде, утыкаются в свои тарелки, берут друг друга за руки, закрывают глаза и начинают что-то громко мычать. Прошла минута... другая... По спине стекла капля пота, а ленточки начали здорово давить на кожу. Я, воспользовавшись мгновением, наконец смогла двигаться, и, быстро поднявшись на огромном столе, легко соскользнула с него.

Всё было удивительно огромным! Любая мебель была в раза полтора больше меня, но разглядывать особенности здешних интерьеров времени не было. Заметив открытое окно, я выпрыгнула туда. На улице стоял вечер, в небе сияла огромная луна. И в каком из районов Саратова такое бывает?

При ходьбе ленточки здорово растянулись, и уже спустя метров пять сползли с тела. Я шлепнулась голой попой в прохладную, удивительно мягкую траву. Эх, голубое платье мое... осталось там, где-то у зелёных гурманов.

Из окна донесся возмущенный рев. Похоже, мычание закончилось, а главное блюдо сбежало.

— Где она?! — проревел бас Мимаша. Послышался грохот опрокидываемой мебели.

Сердце заколотилось, как сумасшедшее. Я вскочила, оглядываясь по сторонам. Ни души. Только какие-то странные, слишком большие деревья и поля. Ничего похожего на панельки Саратова.

«Людмила, беги!» – приказала я сама себе единственно верное, что приходило в голову после пяти лет жизни с Его Величеством.

И я побежала. Куда глаза глядят. По незнакомым полям, под луной, которая висела в фиолетовом небе. Босиком и нагая, как в самом дурацком сне.

Из окна позади еще долго доносились крики и споры:

— Я же говорил, надо было привязать! — бубнил чей-то голос.

— Молчи! Искать! — гремел Мимаш. — Она далеко не уйдет!

Я была голая, одна в незнакомом мире, за мной гналась орава возбужденных орков. У меня не было ни плана, ни одежды, ни малейшего понятия, что делать дальше. Я споткнулась о корень, рухнула в кусты с какими-то синими ягодами и зарылась лицом в холодные листья, пытаясь отдышаться. И вдруг... рассмеялась. Тихим, истеричным, счастливым смехом.

Ну вот и все, Людка. Поздравляю. Ты официально попала.

Глава 2. Сладость или гадость?

Первый шаг Мимаша прозвучал ударом грома в гробовой тишине. Он не просто шел. Он надвигался. Массивная, зеленая гора мускулов, отбрасывающая гигантскую тень, которая поглотила меня целиком. От его тяжелого и горячего дыхания по моей коже побежали мурашки.

— Остальные. Ждите своего часа за кругом, — его голос, низкий и властный, не терпел возражений. — Право главы клана неоспоримо.

Остальные орки отошли, образовав живое кольцо из сверкающих глаз и напряженной плоти. Они не спускали с нас взгляда. Я отшатнулась, почувствовав под спиной холодную поверхность травы. Бежать было некуда. Да и сил не оставалось... Только дикое, животное сердцебиение где-то в горле и предательская дрожь в коленях.

Мимаш остановился вплотную. Его огромная ладонь, шершавая и испещренная шрамами, грубо обхватила мою талию и легко приподняла меня, как перышко. Я вскрикнула от неожиданности, повиснув в воздухе. Его пальцы жгли кожу, оставляя на ней красные следы.

— Бойся, — просипел он, прижимая мое тело к своей груди. От него пахло дымом, потом и мужской силой. — Бойся и трепещи. Ты теперь собственность клана.

Он не был нежен. Его поцелуй был грубым и требовательным, больше похожим на укус. Клыки больно царапали мою губу, и я почувствовала солоноватый вкус крови. Я пыталась вырваться, оттолкнуть его, но мои руки беспомощно скользили по буграм железных мускулов. Это лишь заставляло его рычать глубже, сильнее прижимая меня к себе.

Он говорил на своем гортанном языке, и я не понимала слов, но смысл был ясен и без перевода. Это были властные команды, одобрительный рык, когда я издавала какой-то звук, и утробные фразы, которыми он, должно быть, описывал добычу.

Нервный перешепот и одобрительное ворчание его братьев, наблюдающих за действом. И мое собственное прерывистое дыхание, в котором уже не было места страху, а было лишь ошеломление от мощи, с которой меня ломали и перекраивали.

Он относился ко мне как к вещи, но в этом была дикая честность. Никакой лжи, которую я слышала от своего бывшего мужа. Только необузданная потребность и сила, которая заставляла мое тело реагировать вопреки моей воле и рассудку.

Когда он, наконец, вошел в меня, это было похоже на разряд молнии. Больно, оглушительно, стихийно. Я закричала, впиваясь ногтями ему в спину, а он ответил победным ревом, который эхом раскатился по полю и был подхвачен одобрительным рыком его сородичей.

И пока он двигался, грубо и властно, я смотрела поверх его могучего плеча на остальных. На горящие глаза его близнеца, который жадно ловил каждый звук. На хищную ухмылку другого орка, мрачную концентрацию ещё одного, на эмоции остальных... Они все ждали своей очереди. И я понимала, что это только начало.

Мысль промелькнула обрывочно, сквозь туман боли и нарастающего удовольствия: «Людмила из Саратова... а ты попала...»

Мимаш закончил с громоподобным стоном, и его тяжелое тело на мгновение обрушилось на меня всей своей массой, придавив к холодному камню. Пахло им. Теперь я пахла им.

Он поднялся, отступил на шаг, все еще тяжело дыша. Его глаза блестели от удовлетворения. Он повернулся к братьям и изрыгнул одно-единственное слово:

— Мое.

И как только он собрался вернуться в круг своих сородичей, близнец бросился вперед. В его глазах, как и в глазах его брата, было уже не просто любопытство, а неподдельный голод.

— Я — Гымхаш... Да-а-а, — просипел он снова, и его пальцы грубо легли на мои ягодицы, сжимая их. — Твоя задница такая задница... Крепкая. Для маленькой бледнокожей. Будет о что ухватиться.

Я вздрагиваю, ударяюсь головой об деревяшку кустарника и вскрикиваю. Передо мной стоят все десять орков! И я еще голая... Осознание того, что это не сон, а жестокая реальность, ударило с новой силой. Побег был лишь короткой передышкой. Один из этих орков уже сделал со мной то, что заставило бедра дергаться крупной дрожью... И второй собирается это повторить. Но... почему мне... нравится?

— Держи ее, — бросил он через плечо, и кто-то из орков с готовностью шагнул вперед и прижал мои руки к земле своими лапищами. Ритуал продолжался, и клан участвовал в нем с молчаливым одобрением.

Гымхаш не стал медлить. Он говорил, вернее, рычал обрывочные фразы на своем языке, перемежая их хриплым смешком:

— Дергается как рыбка... Хорошо... Еще... Огненная, горячая внутри...

Когда он закончил, отшатнувшись с рыком, повисла тишина, нарушаемая только его тяжелым дыханием и моим прерывистым всхлипыванием. Я лежала, не в силах пошевелиться, чувствуя на спине капли его пота и всю нелепость происходящего.

И тут раздался твердый голос Мимаша.

— Хватит. Она получила честь принять клан Яро-Клыков. Но... — он сделал паузу, и его взгляд упал на меня, — она посмела убежать. Бросить вызов нам. Оскорбить наше гостеприимство.

Он обвел взглядом своих братьев, которые замерли в ожидании.

— Наказание должно быть, но не простое. Она показала дух. Она огонь... Значит, и испытание должно быть достойным.

Гымхаш, все еще тяжело дыша, хмыкнул:

— Кинуть в яму к щенкам грязнорыла? Пусть поборется?

— Нет, — отрезал Мимаш. — Она пройдет Испытание Лунной Тропой. Без одежды и оружия. Если дойдет до Священного Камня под утро — докажет, что дух ее крепок и она достойна внимания нашего клана. Не как добыча. А как... нечто большее. Если нет... — он пожал плечами, — волки сберегут нам работу.

В пещере пронесся одобрительный гул. Идея пришлась им по душе.

Я подняла голову, с трудом фокусируя взгляд.

— А... мужики... а что это за тропа? — прошептала я, уже ненавидя ответ.

Мимаш оскалился в подобие улыбки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тропа через Лес Теней. Скалы, что режутся. Деревья, что хватаются. Тени, что шепчут безумие в уши. И ночные звери, что всегда голодные. Луны будут твоими проводниками... или палачами.

Он махнул рукой в сторону, где вдалеке виднелись верхушки острых ёлок.

— Беги, огненная. Покажи, чего ты стоишь на самом деле. Выживешь — получишь право говорить с нами на равных.

Он развернулся, давая понять, что разговор окончен. Его братья, бросив на меня последние оценивающие взгляды — кто с насмешкой, кто с любопытством — стали расходиться.

«Ну что ж, Людмила из Саратова. Директором кофейни стать не вышло. Зато стала участницей экстремального шоу «Последний герой: версия орочьего клана». Без одежды и страховки!»

Глава 3. Лунная тропа одного дня

Солнце било в глаза, заставляя щуриться. Я стояла на краю огромного леса, который начинался прямо за последними хижинами орочьего поселения. Воздух уже был теплым, пах хвоей, влажной землей и чем-то незнакомым, сладковатым. День. Я почему-то была уверена, что все подобные испытания должны происходить ночью. Видимо, у орков свои правила.

Позади, на пороге самой большой хижины, стоял Мимаш и смотрел на меня. Рядом с ним вся его разношерстая братия. Они молчали. Ждали, сделаю ли я первый шаг.

Мое «снаряжение» состояло из тех самых красных лент, которые я кое-как повязала на себя, прикрывая самое основное. Выглядело это до неприличия вызывающе и абсолютно бесполезно с практической точки зрения. Ноги были босы.

Я сделала шаг. Потом другой. Колючая трава впивалась в ступни, но было не больно, а скорее щекотно. Лес поглотил меня почти мгновенно. Свет пробивался пятнами, играя на моей коже.

Первые метры были обманчиво легкими. Птицы пели, порхали какие-то яркие бабочки размером с мою ладонь. Красота. Прямо реклама эко-туризма.

— Может, они просто пошутили про это испытание? — наивно шепнула я.

Как бы не так.

Спустя полчаса я вышла к каменистому склону. Это и были те самые «скалы, что режутся». Не острые, как бритва, но шершавые, об которые легко было оставить кожу. Я окинула взглядом склон. Обойти? На это ушло бы несколько часов. Сверху доносился зовущий, ровный свет.

— Ладно, – пробормотала я, плюнула на ладони (старая привычка с дачи) и полезла.

Камень больно впивался в босые ноги и ладони. Ленты цеплялись за выступы, грозя развязаться и оставить меня совсем уж в чем мать родила. Я ругалась сквозь зубы, вспоминая и мужа, и водителя КамАЗа, и особенно зеленых уродов с их дурацкими испытаниями.

— Вот... доберусь... до вашего... камня... — пыхтела я, карабкаясь, — попрошу... вам... портки... стирать... до конца дней... лучшее предложение...

Я сорвалась. Один раз. Сердце ушло в пятки, но я успела вцепиться в узкий выступ, обдирая кожу на пальцах в кровь. Боль пронзила запястье.

Я стиснула зубы.

— Нифига... вы не дождетесь! — крикнула я вверх, неизвестно кому именно, и полезла с новыми силами, движимая чистой злостью.

Сверху меня ждало новое «удовольствие». Чаща стала гуще, ветви деревьев, действительно, как и предупреждали, «хватались». Не в прямом смысле, конечно. Но упругие плети кустарников цеплялись за мои ленты, царапали кожу, хлестали по лицу. Приходилось продираться буквально на ощупь, раздвигая их руками. Руки покрылись сеткой мелких царапин.

И начались «тени, что шепчут». Солнце стояло в зените, но в глубине леса царил полумрак. И в нем мне начали чудиться вещи. В шорохе листьев слышался злой шепот: «Куда ты идешь, двуногая? Вернись!», «Они съедят тебя!», «Ты слабая!». В углу глаза мелькали темные фигуры, которые исчезали, когда я поворачивала голову. Это было похуже любых физических препятствий. От этого бесило.

— Да заткнитесь вы там! — огрызнулась я на пустой лес. — Соседка за стенкой каждый день орала похлеще, и ничего, привыкла!

Я шла, спотыкаясь, падая, поднимаясь. Солнце начало клониться к западу, окрашивая лес в золотые и багровые тона. Я хотела пить. Сильно. Язык прилип к небу.

И тут я ее увидела. Лунную тропу. Узкая тропинка, усыпанная каким-то серебристым мхом, которая светилась мягким светом. Она вилась между деревьями, уходя вглубь самого темного леса. И в небе, между ветвей, уже была видна одна-единственная огромная луна.

Сердце екнуло. Значит, все это было правдой.

Я ступила на тропу. Мох был удивительно мягким и прохладным под ногами. Он словно придавал сил. Я почти побежала, чувствуя, что цель близка.

Именно тут меня и поджидали «ночные звери». Из зарослей вышло... нечто. Похожее на волка, но размером с теленка, с шерстью цвета ночи и горящими желтыми глазами. За ним еще два. Они двигались бесшумно, преграждая путь.

Я замерла. Страх сковал меня. Я была голая, безоружная, измученная.

Один из зверей оскалился, обнажив длинные клыки. И от этого оскала во мне что-то щелкнуло. Вспомнился оскал Мимаша. Вспомнилось его грубое «Бойся». Вспомнился муж, который орал на меня.

И я... рассмеялась.

— Ну конечно! — выдохнула я, обращаясь к лунной тропе. — Финал-то какой! Без этого никак!

Я не знаю, что подействовало — мой смех, мой абсолютно неадекватный вид (голая, исцарапанная женщина в красных лентах) или запах орочьего клана, который еще остался на моей коже. Но вожак зверей насторожил уши, фыркнул и сделал шаг назад. Он посмотрел на меня еще раз, потом повернулся и скрылся в чаще. За ним последовали остальные.

Я стояла, дрожа, не веря своему счастью. А потом побежала по светящейся тропе, не оглядываясь.

Она вывела меня на небольшую поляну. В центре нее стоял камень. Огромный, темный, исписанный древними рунами, которые светились тем же лунным светом, что и тропа. Священный Камень.

Я подошла и прислонилась к нему ладонями. Камень был теплым, а от него исходила тихая вибрация, которая сняла всю усталость и боль, как рукой.

Я обернулась. Из леса вышли они. Все десять во главе с Мимашем. Они молча смотрели на меня, на Камень, на мои окровавленные ноги и руки, на сорванные ленты, на лицо, сияющее не то от победы, не то от безумия.

Мимаш сделал шаг вперед. В его глазах не было ни насмешки, ни злости. Было только уважение.

— Ты прошла, огненная, — произнес он.

— Я прошла, зеленый, — выдохнула я, гордо подняв подбородок. – Что дальше? Опять на стол? Или в этот раз дадите поесть и перевяжете раны? А то у меня, знаете ли, в резюме не указано «умение неистовствовать с дикой природой без штанов».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Уголок его рта дрогнул. Было непонятно улыбка это или оскал.

— Ты доказала силу духа. Теперь ты не добыча. Ты... гостья клана. Со всеми правами. И обязанностями.

Он протянул мне свою огромную руку. Не чтобы схватить или ударить. А чтобы помочь сойти с каменного подиума.

«Ну, Людмила. Похоже, контракт продлен. С премией в виде десяти зеленых качков. Не жизнь, а сказка. Только вот страшная. И очень странная».

Но это была моя сказка. И это было уже что-то.

Глава 4. Скатерть-самобранка и королевское платье

Мимаш привел меня не в пещеру, а в отдельное строение, сложенное из бревен и камня. Внутри пахло дымом, кожей и сушеными травами. В центре горел очаг, на стенах висели шкуры, на полках стояли склянки и книжки.

Он отпустил мою руку и жестом показал на деревянную кадку с водой в углу и свернутые у очага мягкие меха.

— Мойся. Отдыхай. Еда будет, — бросил он коротко и вышел, загородив выход своей могучей спиной.

Я запустила пальцы в тёплую шкуру, которая лежала на кровати, и ухмыльнулась. Тихо прошептала:

— Ну-ну, Люда... Хотела деревню? Получай! Интересно, есть ли тут эспрессо или ромкомы...

Я широко улыбнулась, представив, как огромные зелёные фигуры пытаются сыграть трогательную сцену в кино. Получится, наверное, хуже «Она не может любить меня!»

Коснувшись босыми ступнями пола, я прошла к шкафу и распахнула его. И почувствовала себя королевой! С полок на меня смотрели яркие ткани, меха, украшения... Оживившись, я тут же примерила, конечно же, голубое платье с вышивкой и серым мехом.

Оно было открытым, почетно подчеркивало фигуру и словно светилось. Ну да, как же ещё? Не думаю, что страстные зелёные мужики любят скромные одежды, раз уж сами ходят полуголыми!

Вновь сняв с себя одежду, я омылась тёплой водой. Она расслабляла, смывая не только пыль и запах дыма, но и остатки напряжения, засевшие глубоко в мышцах после... всего. Я взяла грубую мочалу, пропитанную ароматом хвои и незнакомых горьких трав, и провела ею по плечу. По тому месту, где еще отпечатались пальцы Мимаша. Кожа под ней задрожала, вспоминая власть его прикосновений. Я медленно провела губкой по груди, чувствуя, как соски вновь наливаются тяжестью под струями воды и памятью о жадных ладонях и губах. Вода текла по животу...

Я наклонилась, омывая бедра, и почувствовала призрачную боль-удовольствие в самых сокровенных местах, где еще жила память о напоре. Вода лилась между ног, и я задержала там ладонь, чувствуя, как под тонкой пленкой воспоминаний внутри все еще пульсирует жар.

Я вытерлась овечьей шкурой, чувствуя, как чистая кожа под ней дышит и ждет нового прикосновения. Какого? Неизвестно. Но я знала, что оно последует. И в глубине души, к своему ужасу и восторгу, я уже ждала его.

Как только я закончила и переоделась в королевское голубое платье, в воздухе почувствовался аппетитный запах еды. Как по волшебству, на столе за моей спиной накрылась скатерть-самобранка! Еда, еда, еда!

Я обернулась и застыла с открытым ртом. На деревянном столе, которого уж точно тут секунду назад не было, дымились самые настоящие яства. Нет, не яства. Пир! Целая запеченная тушка какого-то птицеподобного существа, покрытая хрустящей золотистой корочкой. Миска с тушеными кореньями, от которых так и несло чесноком и травами. Дымящийся каравай хлеба, такого пышного, что аж дух захватывало. И даже что-то похожее на ягодный пирог!

— Ну надо же, — прошептала я, подходя ближе. — Сказочный мир, а сервис все же получше...

Я осторожно, почти не веря, ткнула вилкой (вилка! цивилизация!) в ту самую птицу. Мясо отделилось от кости с таким сочным хрустом, что у меня слюнки потекли. Я наложила себе полную тарелку и устроилась на ближайшем стуле.

Первый кусок мяса отправился в рот, и я закатила глаза от блаженства.

— Мама родная... — прожевала я. — Это ж надо. За такие деньги в ресторане у дома подавали резинового цыпленка с доширачным привкусом! А тут... в лесу... у орков... гастрономический рай.

Я принялась уплетать все подряд с аппетитом, которого у меня не было со времен студенческой юности. Хлеб был душистым и теплым, коренья таяли во рту, а ягодный пирог оказался с идеальным балансом кислинки и сладости.

— Интересно, — размышляла я вслух, запивая все это чем-то вроде морса, — это магия какая-то? Или они тут просто готовить умеют? Может, этот ваш Мимаш не только вождем, но и шеф-поваром от бога является? Хотя, судя по его... э... основным талантам, на кухне ему делать нечего.

Я облизнула пальцы, чувствуя себя абсолютно счастливой. Голод утолен, на мне чистое платье, а за окном эпический лесной пейзаж.

— Ладно, зелёные братцы, — сказала я пустой комнате, отодвигая пустую тарелку. — С едой вы умеете обращаться. Это большой плюс. Остальное... ну, остальное мы тоже как-нибудь утрясем. Главное — не солите так много, давление подскакивает.

Я откинулась назад, удовлетворенно выдохнув. Пусть завтра снова будет лес, Лунная тропа или что похуже. Но сейчас, с полным желудком и в чистеньком платьице, мир казался не таким уж и плохим местом. Даже если в нем полно орков.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5. Обязанности гостьи и волшебный фолиант

Дверь в мое новое жилище скрипнула, пропуская внутрь массивную фигуру Мимаша. Он окинул взглядом меня, уже переодетую в чистое платье, и пустой стол, с которого бесследно исчезло всё угощение.

— Ты отдохнула. Поела, — констатировал он, и в его голосе прозвучало одобрение. — Теперь твои обязанности. Ты гостья клана. Не бездельница.

Я внутренне напряглась, готовясь к худшему. Копать ямы? Таскать камни?

— Ты будешь зашивать нашу одежду, — он ткнул пальцем в дыру на своем кожаном наплечнике. — И готовить еду для братства.

Я всплеснула руками.

— Готовить? Да вы шутите! Мимаш, я только что ела самую вкусную еду в жизни! Эта ваша... скатерть-самобранка! Давайте ее и использовать!

Он хмыкнул, скрестив руки на груди.

— Пыльца фей кончилась. Без нее магия не работает. Скатерть — просто тряпка.

— Пыльца... фей? — я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Феи. Конечно. Куда же без них.

— Да, — коротко бросил он. — Завтра мы идем в набег на рощу Сверкающих Крыльев. Возьмем новую.

Картина маслом: десять зеленых громил, крадущихся к феям, чтобы обобрать их как липку ради пыльцы для своей скатерти. У меня засверлило в висках.

— Ладно, — вздохнула я, смиряясь с неизбежным. — Покажу вам, что Людмила не только проходить испытания может. Где тут у вас кухня?

Мимаш молча указал большим пальцем в сторону выхода. Я, подобрав подол платья, вышла.

Орочья «кухня» представляла собой площадку с огромным очагом, котлами и полками, заставленными глиняными горшками и странными банками. Пахло дымом, специями и... тоской. Точно такой же тоской, как на моей кухне, где я варила бесконечные макароны для вечно недовольного мужа.

«Опять готовить. Только теперь не для одного хама, а для десяти». Я уже мысленно видела их недовольные рожи, слышала ворчание о недосоленной похлебке.

— Эх, знали бы вы, ребята, что мой кулинарный талант ограничивается яичницей и пельменями, — пробормотала я, безнадежно оглядывая полки с незнакомыми ингредиентами.

И вдруг... что-то зашуршало у меня над головой. Я вздрогнула и подняла глаза.

С самой верхней полки медленно, словно пробуждаясь ото сна, спустилась в воздух огромная книга в потрескавшемся кожаном переплете с металлическими застежками. Она зависла прямо перед моим лицом, и застежки с громким щелчком расстегнулись сами собой. Страницы сами собой перелистнулись, пока книга не раскрылась на странице с изображением... того самого запеченного птицеподобного существа, что я только что ела.

Я остолбенело смотрела на книгу. Она зависла в воздухе и издала бархатный голос, который прозвучал прямо у меня в голове:

«Ты взывала к кулинарному искусству, дитя человеческое? Мастер-Повар к твоим услугам. Что пожелаешь приготовить для своих... благодарных гостей?»

Я не могла вымолвить ни слова. Книга. Летающая. Говорящая.

— Это... что? — наконец прошептала я.

«Это, милая моя, «Вкуснокрафт Великанов, Орков и Прочей Нечисти». Том первый. Основы магической кухни. Я содержу в себе знания сотен поваров. Просто выбери рецепт, а я направлю твою руку», — терпеливо объяснил фолиант.

Не веря своим глазам, я ткнула пальцем в изображение птицы.

— Вот это. Хочу вот это!

«Отличный выбор! «Запеченный грифон-недоносок с кореньями и травами по-оркски». Приступим. Для начала возьми тот самый острый нож...»

Книга парила рядом, ее страницы перелистывались, показывая иллюстрации и инструкции. Она комментировала каждое мое действие мягким, ободряющим голосом.

«Нет-нет, режь не так, а вдоль волокон. Вот так. Молодец! Теперь возьми горшочек с синей пылью. Да, той самой. Это измельченные кристаллы льда из пещер инеевых великанов. Они дадут хрустящую корочку. Брось щепотку в миску с маслом...»

Я, завороженная, выполняла указания. Мои руки двигались сами, с неожиданной ловкостью и уверенностью. Я замешивала тесто для хлеба, и фолиант подсказывал, какую именно волшебную закваску добавить, чтобы оно поднялось за считанные минуты. Я бросала в котел с похлебкой странные блестящие семена, и они тут же превращали простую болтанку в ароматное варево.

Это было не волшебство чистой воды! Я не готовила, а творила. И это было чертовски приятно! Все шеф-повара с шоу обзавидуются!

Когда на столе выросла та самая гора еды, что я видела раньше, я стояла и смотрела на свой шедевр.

«Ну что», — произнес фолиант, с удовлетворением захлопываясь. «Понравилось? Завтра научу тебя делать десерт из драконьих фруктов...»

Я рассмеялась. Легко и просто!

— Спасибо, — сказала я книге. — Выручил.

«Всегда рад помочь таланту», — ответил фолиант и улетел обратно на полку, тихо засыпая.

Дверь на кухню распахнулась. На пороге стоял Мимаш, а за его спиной — вся его любопытная братва. Они, видимо, пришли посмотреть, что за дым и ароматы идут с кухни, ожидая увидеть хаос и пожар.

Мимаш обвел взглядом ломящийся от еды стол, потом посмотрел на меня, сметенную с ног и сияющую. В его глазах мелькнуло чистое изумление.

— Ты... это сделала? — спросил он, и в его голосе впервые зазвучало что-то кроме приказа или собственности. Уважение.

— А кто же еще? — с самым невинным видом ответила я, смахивая со лба прядь рыжих волос. — Говорила же, я не только проходить испытания могу. Садитесь, мужики, обед готов. Только руки помойте перед едой, а то я тут старалась!

И в тот вечер я смотрела, как десять орков уплетают мое угощение, громко чавкая и рыча от удовольствия, и чувствовала себя не пленницей, не гостьей, а... почти что хозяйкой. Хозяйкой, у которой есть свой маленький, летающий и очень разговорчивый секрет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6. Феи, раны и целебный бульон

Утро началось с звяканья оружия и низкого, боевого гула, идущего от площади перед длинным домом. Я выглянула в дверной проем, заворачиваясь в мягкую шкуру. Десять орков, во всей своей зеленой и клыкастой красе, готовились к набегу. Они проверяли секиры, натягивали кольчуги, и их лица были искажены боевой яростью, которую я уже научилась узнавать.

Мимаш, облаченный в доспехи, выглядел особенно устрашающе. Он что-то рычал своим братьям, строя их в некое подобие боевого порядка.

Меня, к своему удивлению, сковало странное беспокойство. Не за них — они выглядели так, будто могут одним видом свалить дуб. Беспокойство было странным и щемящим. А что будет с теми, на кого они идут? С феями?

Я подошла к Мимашу, стараясь казаться уверенной.

— Слушай, а может, не надо грабить? — начала я. — Может, просто... сходить, поговорить? Предложить им что-нибудь взамен? У меня там остался почти целый пирог с ягодами... — я замолкла под его тяжелым взглядом.

Он смотрел на меня так, будто я предложила им всем надеть платья и станцевать менуэт.

— Договориться? С пыльцесосами? — он фыркнул, и из его ноздрей вырвалось облачко пара. — Они только шепчут и смеются. Сила — вот единственный язык, который они понимают. Мы берем то, что нам нужно. Таков закон!

Закон. Да уж, с этим не поспоришь. Я отступила, чувствуя себя идиоткой. Кто я такая, чтобы учить орков дипломатии?

Они ушли строем, их тяжелые шаги гулко отдавались в земле. Лагерь затих, опустел. Остались лишь пара древних стариков с посохами да я со своим летающим фолиантом.

Тишина давила. Я пыталась заняться шитьем, но игла не слушалась. Перечитала пару рецептов.

— Эй, Книга, — позвала я. — А феи... они какие?

Фолиант лениво перелистнул страницу. «Надменные. Хитрые. Обожают сладкое и блестяшки. Их пыльца — концентрированная магия радости и легкости. Для оркского желудка — слабительное средство дикой силы, но для выпечки нет лучше разрыхлителя».

— А... опасно это для них? Для фей? Когда пыльцу берут?

«Зависит от того, как берут. Можно аккуратно собрать с цветов, которые они опыляют. А можно... встряхнуть фею как грушу. Второй способ быстрее. И веселее. Для орков».

Мне стало не по себе. Я представила крошечных созданий с крылышками, которых трясет банда зеленых громил. Моя саратовская тоска сменилась на острую тревогу.

И вот, спустя несколько часов, вместо победных криков послышались тяжелые шаги и стоны.

Они возвращались. Но не с триумфом.

Первым появился Мимаш, он поддерживал своего брата-близнеца. Гымхаш был бледен (насколько может быть бледным орк), его рука была перевязана окровавленной тряпкой, а взгляд был мутным и отсутствующим. За ними ковыляли остальные. У кого-то были порезы, кто-то шел, пошатываясь, как пьяный. Ярг, самый молодой, вообще был без сознания, его волокли двое сородичей.

— Что случилось? — выдохнула я, выбегая им навстречу.

— Проклятые шептуньи! — прорычал Мимаш, укладывая Гымхаша на землю у входа. — Не стали драться... начали шептать. В голове звон, все плывет... а потом из деревьев эти стрелы...

Он был в ярости, но сквозь ярость пробивалась досада. Их, могучих воинов, обвели вокруг пальца.

Я не стала расспрашивать. Во мне проснулся какой-то древний, доселе незнакомый инстинкт. Я бросилась к своему дому, схватила чистые тряпки, чашу с водой и крикнула:

— Фолиант! Целебный бульон, сейчас же! И что-то от дурмана в голове!

«Разделываемся с последствиями феиного морока и колотых ран. Приступаем!» — книга весело взмыла в воздух, и страницы зашуршали.

Я работала, не разгибаясь. Промывала раны, которые оказались неглубокими, но жутко выглядели. Готовила отвар по рецепту фолианта, в который щедро сыпала то соленые кристаллы, то сушеные грибы, странно пахнущие медом.

— Пей, — приказывала я Гымхашу, поднося ему чашу. Он смотрел на меня невидящими глазами и бормотал что-то о летающих огоньках.

Потом подошла к Яргу. Он был молод и горяч, а теперь лежал без движения. Мое сердце сжалось. Я приложила ко лбу тряпку, смоченную в прохладном настое, как велела книга, и стала поить его бульоном с ложечки, капля за каплей.

Мимаш стоял в стороне и молча наблюдал. Его ярость постепенно сходила на нет. Он видел, как эта хрупкая рыжая бледнокожая, которую он считал своей потехой и трофеем, командует сейчас, хлопочет, ее руки уверенно делают свое дело.

Когда самый крепкий сон сморил раненых, я откинулась назад, вытирая лоб. Я была вся в крови, травах и почве, но чувствовала странное удовлетворение.

Мимаш медленно подошел ко мне. Он долго смотрел на меня, а потом его огромная рука легла мне на плечо.

— Ты... не испугалась, — произнес он не то как вопрос, не то как утверждение.

— Да ну, — махнула я рукой, хотя тряслась изнутри. — После того как мой бывший муж в пьяном угаре пытался накормить меня супом из зубной пасты, меня уже ничем не напугаешь. Это ж надо, феи... А я их конфетами хотела задобрить.

Он ничего не сказал. Просто сжал мое плечо чуть сильнее и ушел досматривать за братьями.

Я осталась сидеть на земле среди спящих, храпящих орков. Но я спасла своих. И впервые это слово — «свои» — прозвучало у меня в голове без тени иронии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7. Целительница и её благодарные пациенты

На следующее утро лагерь проснулся другим. Стоны сменились сонным бормотанием, а запах крови перебивался ароматом целебного отвара, который я уже варила на огне. Фолиант парил рядом, напевая какую-то кулинарную песенку.

Первым очнулся Гымхаш. Он сел, потер здоровой рукой лицо и уставился на свою перевязанную лапу с таким недоумением, будто впервые ее увидел. Его взгляд скользнул по мне, греющей у очага что-то в котелке.

— Ты? — хрипло произнес он. — Это ты... зашивала?

— А кто же еще? — я помешала варево. — Наш местный закройщик и фельдшер в одном флаконе. Как себя чувствуешь, боец?

Вместо ответа он поднялся, немного пошатываясь, и подошел ко мне. Он был огромный, все еще бледный, но его глаза горели странным огнем. Он стоял так близко, что я чувствовала тепло его тела.

— Боль ушла, — просипел он. Его здоровая рука обвила мою талию и притянула меня к себе так резко, что я чуть не уронила ложку. — Осталось... пустота. Надо заполнить.

И прежде чем я успела что-то сказать, его губы грубо прижались к моим. Это был не поцелуй Мимаша, властный и утверждающий. Это был поцелуй голодного зверя, который получил свою долю жизни и теперь требовал награду. Я отшатнулась, но его хватка была железной.

— Эй, пациент, нехорошо набрасываться на медперсонал! — попыталась я шуткой сбить его пыл, но голос дрогнул.

— Медперсонал... пациент... Кто это? Ты должна делать мне хорошо, — он просипел это прямо в губы, и его рука скользнула ниже, сжимая мою ягодицу с такой силой, что я взвизгнула.

И в этот момент из-за угла дома появился другой орк, которого звали Фел. Его хитрые глаза сразу все оценили: мое смущенное лицо, влажные губы, руку Гымхаша на моей попке. На его губах появилась знакомая ухмылка.

— Брат, уже оклемался? И сразу к нашей целительнице? Жаждешь... продолжения лечения? — он подошел ближе, его пальцы легонько, почти нежно, коснулись моей шеи, там, где пульсировала жилка. — А ведь это я тебя оттащил из-под тех стрел. Может, мне первому стоит получить благодарность?

Я оказалась зажата между двумя огромными орками. Воздух вокруг сгустился от их желания и едва уловимого запаха крови и трав. Мое сердце бешено колотилось. От страха, возмущения и... чертового возбуждения.

— Вы с ума сошли? — прошептала я. — Вы же только что с того света...

— И именно поэтому, — голос Фела был тихим и вкрадчивым, как змеиный шепот. Его пальцы скользнули под край моего платья, касаясь кожи на бедре. — Жизнь коротка. Надо брать свое, пока есть возможность. А ты, огненная... ты даешь жизнь. И должна давать... наслаждение.

Гымхаш, не отпуская меня, обнажил зубы в подобии улыбки.

— Он прав. Мы братья. Делим все. И победы, и раны... и женщин.

Их руки стали исследовать мое тело, срывая с меня платье. Протест застрял у меня в горле, растворившись в волне горячего стыдливого желания. Это было неправильно, дико, безумно... и невероятно сладко.

Они опустили меня на груду ближайших шкур. Их тела, пахнущие потом, лекарствами и мужской силой, обрушились на меня. Не было нежности, только животная, отчаянная страсть тех, кто посмотрел смерти в глаза и жаждал доказать, что они живы. Гымхаш был стремителен и яростен, как ураган, а Фел изобретателен и хитер, находя самые чувствительные места и заставляя меня стонать.

Я забыла о приличиях, о прошлой жизни, обо всем. Были только они, их руки, их губы, их хриплые голоса, шепчущие мне на своем языке слова, смысла которых я не понимала, но значение которых было кристально ясно.

Когда они насытились, откатившись от меня с глухими вздохами, я лежала, растрепанная, разгоряченная, глядя в чистое небо. Стыд пришел позже, но его затмило странное чувство... власти. Они нуждались во мне. Не только как в поварихе или целительнице. Они нуждались вот в этом.

Следующие несколько дней лагерь стал моим личным гаремом. Кенас пришел поблагодарить за спасение Ярга и остался, чтобы «изучить анатомию бледных» с пристрастием. Молодой Ярг, едва оправившись, сгорая от стыда и желания, робко прикоснулся ко мне ночью, и я сама повела его, показывая, чего он хочет.

Даже угрюмый Хаггар как-то раз молча принес мне шкуру редкого зверя и, получив кивок, овладел мной с молчаливой и сосредоточенной интенсивностью, от которой перехватывало дух.

Мимаш видел это. Он видел, как его братья тянутся ко мне, и в его глазах читалось не ревность, а нечто иное. Гордость. Обладание высшего порядка. Я была его трофеем, и то, что его клан наслаждается этим трофеем, лишь подтверждало ценность его добычи. Его собственные ласки стали еще властнее, еще увереннее. Он приходил ко мне последним, когда все уже были сыты, и требовал своего, как хозяин, забирающий лучший кусок. И я отдавала ему его, уже наученная его братьями, зная, как заставить его зарычать от наслаждения.

Я была их целительницей, их поварихой, их общей тайной и их общей страстью. И по странному стечению обстоятельств, падая в канаву под Саратовом, я наконец-то почувствовала себя по-настоящему желанной. И это было потрясающе!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8. Уроки для зеленых учеников

Следующие несколько дней в лагере царила непривычная атмосфера. Раненые быстро поправлялись под моим присмотром и щедрыми порциями целебного бульона от фолианта. Но помимо физического здоровья, я решила подлечить и санитарное состояние своего нового... э... многочисленного семейства.

Повод нашелся быстро. Кенас, обычно самый аккуратный и вдумчивый из них, протянул мне кусок вчерашней дичи, и моя рука отдернулась. Его ладонь была покрыта слоем засохшей крови, земли и бог знает чего еще.

— Что? — удивился он, заметив мой жест.

— Да вот же что! — не выдержала я, указывая на его руку. — Это же рассадник заразы! Ты ей еду берешь! Потом у всех животы заболят, а я тут с бульоном носиться буду!

Он посмотрел на свою лапу с искренним недоумением. Для него это была норма.

— Так, все! — хлопнула я в ладоши, привлекая внимание тех, кто был поблизости. — Собрание! Срочное! По вопросу гигиены!

Орки, к моему удивлению, послушно стали подтягиваться, смотря на меня с любопытством. Авторитет целительницы и... утешительницы уже работал.

— С сегодняшнего дня, — объявила я, стараясь говорить как можно более властно, — вводится обязательное мытье рук! Перед едой! После туалета! И вообще почаще!

В ответ я получила лишь хмыканья и непонимающие взгляды.

— Мытье? — переспросил Ярг. — Это зачем? Мы же воины, а не блестящие эльфы!

— Воины, подхватившие желудочную чуму от грязных рук, — парировала я, — это не воины, а очень шумная и вонючая обуза. Хотите быть обузой?

Они заворчали, но возразить не смогли. Логика была железной.

— И еще! — продолжала я, набравшись смелости. — Раз в три дня — обязательное омовение! Всем! С щеткой! Особенно… ну, вы понимаете, где особенно! — я покраснела, но старалась держать марку.

Разразился скандал.

— Мыться?! — взревел Хаггар. — Это же смыть с себя удачу и боевой дух!

— Смоешь, Хаггар, не удачу, а запах, от которого вороны падают с неба за километр, — не сдавалась я. — Или ты хочешь, чтобы враги чуяли тебя за версту?

Аргумент, основанный на боевой эффективности, сработал лучше всего. Ворчание стало не таким уверенным.

Первым сдался Гымхаш. Он, все еще чувствуя себя обязанным, молча встал и пошел к ручью, сгребая в охапку братьев.

— Идем. Помоемся. Чтобы огненная не ворчала.

Это было смешное зрелище: десять взрослых орков, нехотя, как мальчишки, плескались в холодной воде, отплевываясь и ворча. Я стояла на берегу с самодельной щеткой из жесткой травы и раздавала указания, как сержант.

— Гымхаш, за ушами! Не слышу скрипа!

— Фел, эта штука называется спина! Ее тоже надо мыть!

— Ярг, не ныть! Мужчины не ноют, мужчины моются!

Мимаш наблюдал за этим с высоты своего положения, скрестив руки на груди. Но когда очередь дошла до него, он лишь тяжело вздохнул и, не споря, вошел в воду.

Вечером, когда чистые, пропахшие хвоей и просто водой орки уплетали ужин, я заметила разницу. Они ели с большим аппетитом, да и дышать рядом с ними стало значительно приятнее.

Ко мне подошел Кенас. Его руки были почти чистыми.

— Живот и правда не болит, — констатировал он с удивлением.

— Вот видишь! Правда-матка! — обрадовалась я. — Наука!

— Наука... — он попробовал это слово на вкус. — Неплохая наука.

Позже, когда стемнело, ко мне в дом по одному стали приходить «благодарные ученики». Но на этот раз их прикосновения были иными. Они были... другими. Чистые тела пахли кожей, водой и теплом, а не потом и кровью. Их ласки стали чуть более осознанными, чуть менее животными. Они изучали мое тело не как диковинку, а как нечто ценное, к чему теперь прикасались с новым, странным чувством уважения к гигиене и к той, кто ее принесла.

Лежа в объятиях вымытого и потому невероятно благоухающего древесной смолой Фела, я тихо рассмеялась.

— Что? — прошептал он, касаясь губами моего плеча.

— Да так... — я провела рукой по его чистой щеке. — Никогда не думала, что мытье рук... такой афродизиак.

Он не понял слова, но понял интонацию и ответил низким смешком, который звучал уже не так дико.

Прогресс, черт возьми! Налицо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9. Незваные гости и кипящий суп

Спокойствие длилось недолго. Пару дней спустя, когда я пыталась научить Алдона отличать тмин от кориандра (безуспешно), с дозорной вышки донесся гортанный крик.

Тишина в лагере взорвалась мгновенной активностью. Мимаш, мирно точивший топор, вскочил на ноги с низким рыком. Орки схватились за оружие, сформировав за считанные секунды подобие оборонительного круга вокруг центральной площади. Меня практически втолкнули в дом.

— Сиди. Не высовывайся, — бросил мне через плечо Кенас.

Я прильнула к щели в стене, сердце колотилось где-то в горле. Из леса вышли чужаки. Это были не орки, а существа пониже, коренастые, с землистой кожей, кривыми носами и раскосыми глазами. Гоблины?! Их было много, штук двадцать, и они уже окружали поселение, лениво поигрывая зазубренными кинжалами и обломками мечей.

Один, повыше ростом и в ржавых доспехах, видимо, вожак, выступил вперед.

— Мимаш! — просипел он, и его голос был похож на скрежет железа по стеклу. — Слышали, у тебя диковинка завелась! Рыжая бледнокожая! Выводи показывать! А то сами зайдем в гости... поиграть.

Ледяной ужас сковал мне живот. Они пришли за мной?!

Мимаш сделал шаг вперед, его спина была напряжена, как тетива.

— Убирайся, Гнилозуб, — прогремел он. — Моя диковинка. Не твоя.

— А мы думаем, что наша! — загоготал гоблин. — Мы тоже хотим... погреться у такого огонька!

Он сделал знак, и его банда начала сжимать кольцо. Завязалась перепалка, угрозы, оскорбления. Силы были неравны. Орки сильнее, но их было меньше, да еще и не все до конца оправились. Гоблины трусливые, но многочисленные, и они чувствовали слабину.

Страх во мне вдруг сменился чистой яростью. ЭТОТ самый момент? После всего, через что я прошла? После каменного стола, Лунной тропы, перевязок и ночей страсти? Чтобы какая-то зеленая мразь пришла и забрала меня, как вещь? Нет. Нет, черт возьми!

Я оглянулась по сторонам. Мои глаза упали на большой котел с только что приготовленным на обед наваристым бульоном. Он еще стоял на краю очага, вовсю булькая и издавая божественный аромат. А рядом... рядом лежала та самая синяя пыль — «измельченные кристаллы льда из пещер инеевых великанов», которую фолиант советовал для хрустящей корочки.

Идея родилась мгновенно, отчаянная и безумная.

Я выскочила из дома, схватила тяжеленный котел за ручки (адреналин творит чудеса) и с криком:

«Дорогу! Горячо!» — понесла его к передней линии.

Все — и орки, и гоблины — застыли в изумлении, глядя на рыжую бледнокожую, тащащую неподъемный котел.

— Вот ваша диковинка! Ловите! — крикнула я гоблинам и с силой выплеснула содержимое котла прямо на ближайшую группу нападавших.

Горячий, жирный бульон обжег их, заставив взвизгнуть от неожиданности и боли. Но это было только начало.

— Фолиант! Синяя пыль, сейчас же! — закричала я.

Книга, словно ждавшая этого момента, взмыла в воздух над моей головой, ее страницы залистали со скоростью света. «Страница 743! «Обжигающий град»! Бросай!»

Я зачерпнула полную пригоршню ледяной синей пыли и швырнула ее в лужу кипящего бульона у ног орущих гоблинов.

Раздался оглушительный шипящий звук, и воздух наполнился клубами пара. Бульон моментально закипел с утроенной силой, а затем... затем из пара, с противным свистом, начали вылетать и разрываться крошечные, но невероятно острые осколки льда! Это был настоящий шквал обжигающих капель и режущего ледяного крошева!

Гоблины, попавшие под эту адскую смесь, завизжали уже от настоящей боли и ужаса. Они отскакивали, обжигались, порезались, тыкались друг в друга, совершенно деморализованные этим магическо-кулинарным нападением.

Орки, на секунду остолбенев, пришли в себя первыми. Их ярость, подогретая моей неожиданной атакой, выплеснулась наружу. С боевым кличем они ринулись на растерянных и частично ошпаренных гоблинов.

Бой был коротким и жестоким. Пораненные гоблины быстро дрогнули и побежали, оставляя на земле нескольких своих и массу обронного оружия.

Когда последний гоблин скрылся в лесу, в лагере воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием орков. Все они смотрели на меня.

Я стояла посреди площади, вся в брызгах бульона, с пустым котлом в руках, дрожа от перенапряжения.

Мимаш медленно подошел ко мне. Его взгляд скользнул по отступающим гоблинам, по ошпаренным землям, потом остановился на мне. В его глазах не было ни гнева, ни упрека.

Он не сказал ни слова. Просто протянул руку и... взял у меня тяжелый котел, отставив его в сторону. Потом его взгляд упал на мои руки.

Он издал низкое ворчание глубоко в груди, обхватил мою талию и поднял меня в воздух так, чтобы наши глаза были на одном уровне. И перед всем своим кланом, он притянул меня к своей мощной груди и сковал меня в таком страстном и одобряющем поцелуе, что у меня потемнело в глазах и перехватило дыхание. Это было клеймо воительницы.

Когда он отпустил меня, я еле стояла на ногах. Вокруг раздались одобрительные рыки и улюлюканья его братьев. Они смотрели на меня не как на диковинку или целительницу. Они смотрели на меня как на свою. Настоящую свою!

А у меня в голове стучала только одна мысль:

«Черт возьми, Людмила... Ты только что ведром супа разгромила банду гоблинов. Бывший муж нервно курит в сторонке».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10. Десять оттенков зеленого

Триумфальное возбуждение билось в воздухе. Запах крови и гари смешивался с ароматом того самого ставшего легендарным бульона. Гоблины были обращены в бегство, а я, Людмила из Саратова, стояла в центре лагеря, дрожа от адреналина, с обожженными руками и чувствуя на себе десяток взглядов, полных восхищения.

Мимаш что-то рявкнул своим братьям, и те, с громогласными одобрительными криками, принялись тащить на площадь столы, бочонки с темным элем и припасы.

Начинался пир в мою честь.

Меня усадили на почетное место рядом с Мимашем. Еду и питье подносили первым. Каждый орк, проходя мимо, так или иначе касался меня. Одни клали руку на плечо, другие проводили ладонью по волосам, третьи просто смотрели таким голодным взглядом, что по коже бежали мурашки.

Пир быстро набрал обороты. Звучали хриплые песни, рассказы о сегодняшней битве, где моя роль с котлом обрастала уже легендарными подробностями. Я сидела, пила крепкий мед и чувствовала, как волна тепла и странной власти разливается по телу. Эти дикари... приняли меня.

И вот в какой-то момент песня смолкла. Мимаш, сидевший рядом, положил свою тяжелую руку мне на затылок. Его взгляд медленно обвел братьев, собравшихся вокруг, и каждый из них замер, понимающе замолчав. Воздух натянулся, наполнившись одним-единственным желанием.

Мимаш первым поднялся с места, не отпуская меня. Его движения были медленными и полными неоспоримой власти. Он повел меня к центру главного зала, к самому большому и мягкому ложу из медвежьих шкур у потухающего очага. Остановился и обернулся к своему клану.

Одним движением он сорвал с меня платье. Я замерла, чувствуя на своей коже десяток голодных взглядов. Но это был не стыд, а пьянящее чувство собственной силы и желанности.

И тогда они подошли. Не толпой, а по очереди, как подобает воинам, соблюдающим иерархию и уважающим право сильного.

Первым был, конечно, Мимаш. Он был скалой, к которой я прижалась, чувствуя, как его сила переливается в меня. Его член нырял в мою мокрую сущность, раздвигая, упираясь и доставляя такое удовольствие, от которого срывало глотку.

Едва он отступил, его место занял Гымхаш. Он не сдерживался, и я не хотела, чтобы он сдерживался. Его зубы оставляли метки на моей коже, а руки впивались в плоть, словно боясь, что я испарюсь.

— Да-а, огненная, ещё... Давай...

Я насаживалась на его член, слушая вздохи его братьев с разных сторон, ощущая себя самой желанной на свете.

Фел сменил брата с хитрой ухмылкой. Его толстые пальцы находили такие места, о которых я сама не подозревала. Он растягивал наслаждение, доводя до безумия, шепча на ухо похабные слова, от которых кровь стыла и кипела одновременно.

Потом был внимательный и дотошный Кенас. Он изучал мое тело, отдаваясь ему с такой сосредоточенностью, что это само по себе было невероятно возбуждающе.

Алдон пришел после. Его молчаливое владение было как приливная волна. Мощная, неизбежная, сметающая все на своем пути... Он сжимал мою грудь, прикусывал её, слюнявил и запускал мурашки.

Мавгранус был груб и прямолинеен, как удар топора. Напор был сокрушительным, требовательным и быстрым. Я извивалась под сильным и горячим телом, чувствуя себя в раю. Он быстро взял свое и отступил, удовлетворенный.

Хаггар, угрюмый и молчаливый, действовал с мрачной и почти механической эффективностью. В его ласках не было нежности, а только четкая цель и удивительная для его размеров сноровка.

Ярг, самый молодой и пылкий, был стремительным и восторженным. Неумелая, но искренняя страсть была по-своему трогательной и очень... очень приятной.

А следом за ним — Физобал, показавший такие акробатические трюки, о которых я и подумать не могла. Он сгибал мои ноги, тянул за руки, касался живота, давил и нажимал, радуясь каждому моему вздоху и стону наслаждения.

И наконец, последним отделился от тени у стены тот, кого я почти не замечала в суете — Соведрог. Десятый. Тихий, всегда немного в стороне. Движения были неожиданно мягкими, будто он боялся сделать больно или сломать. Но в этой осторожности была какая-то особая сила, контрастирующая с грубостью остальных.

Его преклонное внимание стало той самой последней каплей, что переполнила чашу.

Я взорвалась на тысячи осколков, чувствуя мягкость и влажность всего тела! Даже с моим бывшим такого не было!

И когда последние отголоски пира стихли и они, могучие и довольные, разошлись по своим логовам, оставив меня одну на медвежьей шкуре, я чувствовала... чувствовала себя... коронованной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11. Хранительница орков

Так проходили дни, недели... Я, бывшая прислуга жалкого мужика, попавшая в портал где-то под Саратовом, стала Хранительницей Орков. Выхаживала их после ран, одним взмахом руки готовила еду или зашивала одежду... была их общим ритуалом.

Не знаю, конечно, что там у моего бывшего, но, надеюсь, что всё плохо! Потому что у меня всё лучше всех.

В честь полного признания старейшины клана провели обряд. Иглы из кости великого василиска, чернила из ягод ночного плюща... Это было больно, но я не пикнула. Теперь мое тело украшают причудливые синие узоры, сплетающиеся в древние символы.

А молва об Огненной Деве разнеслась далеко за пределы долины. Ее шепотом передавали у костров, ее имени боялись враги и с надеждой произносили друзья. Искали по всем лесам, горам и полям этого их, э-э-э… мира магии?

И они найдут меня. С синими узорами на коже, с чашей мёда в руках и с ухмылкой, которая ясно даст понять всего одно:

Я дома. И мой дом теперь охраняют орки.

Лучше не трогать.

P.S. И я сделаю в этом мире магии ромкомы! И эспрессо. Честное слово. Я уже экспериментирую с обжаркой зерен дикого кофе и заклинаниями на давление пара.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец