Фемдом: Унижение от бывшей жены и ее подруги. Из сборника Порно рассказы измена жены

Десятое сообщение за вечер. «Лера, давай просто поговорим. Пожалуйста». Отправлено. И снова этот противный, тошнотворный значок «прочитано», который так и не сменится на ответ. Я швырнул телефон на диван и потянулся за бутылкой пива. Идиот. Последний идиот в этой вселенной, который не может понять, что его вытерли об себя и выбросили.

Прошел уже год, как она ушла к тому усатому мудаку со своей фирмы. А я все никак не мог вырубить в себе эту дурацкую надежду. Этажерка в голове, которая шептала: «А вдруг? А может, она просто проверяет? ».

Я допивал пиво, когда в дверь резко и нагло, не в ритм дождю за окном, постучали. Не ждал никого. Сердце, дурак безнадежный, ёкнуло: а вдруг это она? Набралась смелости после моих сообщений?

Открыл. И обомлел.

Передо мной стояла она. Лера. В коротком черном платье, которое облегало ее божественные формы, с растрепанными после клуба волосами. Тушь немного расплылась, от чего взгляд казался еще более томным и опасным. От нее пахло дорогими духами, сигаретами и дорогим алкоголем. А рядом, прислонившись к косяку и оценивая мою убогую однушку презрительным сквозняком, была ее подруга Катя. Та самая, ядовитая блондинка, которая всегда смотрела на меня, будто на что-то, прилипшее к подошве ее туфли.

— Ну что, засранец надоедливый, — сипло, с хрипотцой после клуба, произнесла Лера, без приглатия переступая порог. — Надоел своими соплями. Решили заехать и… проучить тебя немного.

Катя, хихикая, прошла следом, сняла мокрую кожаную куртку и бросила ее прямо на пол.

— О боже, он и правда живет в таком свинарнике? — фыркнула она, оглядывая заставленную пивными бутылками комнату. — Лер, я же говорила, что он полное дно.

Лера подошла ко мне вплотную. Я чувствовал ее пьяный, горячий breath.

— Ты надоел, Макс. Надоел своими жалкими смсками, своим нытьем. Ты думаешь, я не знаю, что ты по ночам рыскаешь по моим соцсетям? — она грубо ткнула меня пальцем в грудь. — Мы приехали, чтобы ты раз и навсегда понял свое место. Ты для нас — развлечение. На одну ночь. Понял?

Она обернулась к Кате, и та с хищным, возбужденным блеском в глазах достала из кармана телефон и включила камеру.

— Улыбайся, неудачник, — сказала Катя, наводя объектив на мое перекошенное от шока лицо. — Сейчас мы снимем кино про твое полное и безоговорочное унижение.

Меня парализовало. Стыд, дикое возбуждение и жгучая ненависть смешались в один коктейль. Я все ещё любил её. Блядь, я все ещё любил эту суку, которая пришла меня унизить.

— Лера… что ты делаешь? — прохрипел я.

— Расслабься, Макс, — она подошла вплотную и положила ладонь мне на грудь. — Ты же этого хочешь. Ты всегда этого хотел. Просто не хватало смелости признаться. Мы дадим тебе то, о чем ты мечтал. Но на наших условиях.

Она медленно, с наслаждением повернулась ко мне спиной.

— Раздевай меня.

Руки дрожали, но я повиновался. Расстегнул пояс, молнию на платье. Шелковая ткань соскользнула на пол, открывая спину, тонкую талию, упругие ягодицы в кружевных черных трусиках. Запах её духов ударил в голову, опьяняя.

— И с трусами поможешь, — командовал она, слегка нагибаясь.

Я, как во сне, потянул их вниз. Она вышла из них, и вот она, голая, стоит передо мной, а Катя снимает всё это на телефон, хихикая.

— Ложись на пол. Руки за голову.

Я лег на потертый ковер. Лера подошла, встала надо мной, ногами по обе стороны от моей головы. Её идеальные ступни, с аккуратным педикюром, были в сантиметрах от моего лица.

— Целуй, — приказала она.

Я поднял голову и прикоснулся губами к её стопе. Кожа была прохладной, невероятно нежной. Я покрывал поцелуями подъем, пятку, каждый палец. Я облизывал её, слыша собственное тяжелое дыхание и тихие стоны Леры.

— Хороший мальчик, — прошептала она. — А теперь… лижи дальше.

Она развернулась и медленно опустилась мне на лицо. Всей тяжестью, всей своей влажной, пахнущей сексом и дорогим мылом плотью. Мир сузился до этого мокрого рая, до её вкуса, знакомого и сводящего с ума.

— Давай же, глубже, — она двигала бедрами. — Вылижи свою бывшую жену, неудачник. Это все, на что ты теперь способен.

Я утонул в ней. Язык работал как сумасшедший, вгрызаясь в её клитор, лаская губы, зарываясь внутрь. Она стонала, её пальцы вцепились в мои волосы, прижимая меня еще сильнее.

— Кать, иди сюда, — задыхаясь, позвала она.

Катя опустилась на колени рядом, продолжая снимать. Она взяла мой член, который был тверд, как камень, и грубо сжала.

— А этому говнюку еще и нравится! Смотри, как он готов кончить от того, что его унижают!

Лера приподнялась, давая мне глотнуть воздуха. Слюна и её соки текли по моим щекам.

— Перевернись. На живот. Я хочу твой язык в другом месте.

Я перевернулся, чувствуя, как горит от стыда и желания. Она встала на колени надо мной, широко расставив ноги, и опустила свою попку прямо на мой рот.

— Лижи, Макс. Вылижи всё. И дырочку тоже. Хочу твой слюнявый язык в своей заднице.

Это был предел унижения. И пик моего возбуждения. Я безропотно повиновался. Вел языком по её щелочке, чувствуя, как она сжимается от удовольствия, а потом уперся кончиком языка в её тугой анус. Он был чистым, солоноватым на вкус. Я водил им по кругу, а потом надавил и вошел внутрь.

Лера закричала от наслаждения, её тело задрожало.

— О, да! Вот так! Вот блядь так!

Катя в это время ласкала себя, глядя на нас, и комментировала для видео: «Смотрите, бывший муж с удовольствием лижет очко своей бывшей жене, которая его бросила! Вот что значит быть чмошником! »

Потом Лера слезла с меня. Её глаза блестели уже не возбуждением, а чистой, концентрированной жестокостью. Она посмотрела на Катю, и та с хищной ухмылкой кивнула.

— Думаешь, ты уже всё получил? — Лера резким движением sexrasskaz. com перевернула меня на спину. Моя спина шлепнулась о пол. — Нет, милый. Это только разминка. Ты же наш коврик для ног, помнишь?

Она встала над моим лицом, широко расставив ноги. Катя подошла сбоку, всё ещё снимая на телефон.

— Открывай рот, мудак, — скомандовала Катя. — Шире. Ты же любишь, когда тебя кормят?

Я зажмурился, но челюсти разомкнулись. Лера плюнула. Теплый, густой плевок приземлился мне на язык и губы. Потом плюнула Катя, целясь прямо в переносицу. Солоноватая влага растеклась по лицу.

— Теперь твои никудышные яйца, — прошипела Лера.

Она присела рядом, её пальцы сжали мою мошонку с такой силой, что я взвыл от боли.

— Молчи! — она отпустила хватку и вместо этого нанесла короткий, хлесткий удар ребром ладони.

Белая, обжигающая молния пронзила весь низ живота. Я скрючился, пытаясь защититься, но Катя тут же села верхом на мои бедра, придавив своим весом.

— Я сказала — лежать! — крикнула она и шлепнула меня по лицу.

Лера нанесла еще один удар. Потом еще. Несильные, но точные, унизительные. Каждый заставлял меня содрогаться от смеси адской боли и какого-то извращенного, животного возбуждения. Я был полностью в их власти, и они знали это.

— Всё, хватит, — Лера встала, поглаживая себя по лобку. — Он и так уже на грани. Давай главное.

Они встали надо мной, по обе стороны от моей головы, спиной ко мне. Две богини, готовые ниспослать на меня свою самую унизительную милость.

— Подставляй лицо, тряпка, — скомандовала Лера. — И открывай свой жалкий рот. Хочу видеть, как ты это пьешь.

Я закрыл глаза.

Теплая струя ударила мне в щеку, поползла к виску, затекла в ухо. Вторая струя, от Кати, попала прямо в рот. Я поперхнулся, пытался отвернуться, но Катя грубо придержала мое лицо.

— Глотай! — засмеялась она. — Это твое угощение!

Они мочились на меня. Смеясь, направляя золотые струи то мне на грудь, то прямо в нос и глаза, заставляя давиться. Я лежал в луже. Жидкость текла по моим бокам. Воздух наполнился резким, животным запахом.

Они отступили на шаг, любуясь своей работой.

— Ну вот, — Лера вытерла руки о мое бедро. — Теперь ты выглядишь так, как и должен. Мокрый, вонючий, жалкий щенок.

Катя выключила камеру.

— Отличный материал. Может, выложим куда-нибудь? Для твоей славы.

Они оделись, не торопясь, с отвращением ступая по мокрому полу. У двери Лера остановилась и обернулась. Она смотрела на меня, лежащего в луже, покрытого их мочой, с покрасневшими от ударов яйцами и заплаканным лицом. В её взгляде не было ни капли жалости. Только холодное, безразличное превосходство.

— Если что, мы знаем, где ты живешь. И знаем, на что ты годишься.

Дверь закрылась. Я лежал, не в силах пошевелиться, и слушал, как затихают их шаги в подъезде. В горле стоял горький привкус. По щекам текли слезы, смешиваясь с их плевками и мочой. Внизу всё еще ныло и горело.

И самое страшное было не это. Самое страшное было то, что сквозь всю горечь, унижение и ярость мой член, прилипший к животу, все еще был твердым.