Начальница заставила отработать долг языком. Заставила лизать ноги

Элеонора Викторовна сидела за своим массивным дубовым столом, не глядя на меня, просматривая папку с моим именем. Папку моих провалов. Долгов. Просчетов, которые стоили компании кучу денег.

— Итак, — ее голос был холодным, как сталь, без единой нотки тепла. — Подводим итоги. Твой проект провалился. Компания потеряла триста тысяч. Твоя зарплата за следующие полтора года уйдет лишь на частичное покрытие ущерба. У тебя есть что сказать?

Я молчал. Что я мог сказать? Она была абсолютно права. Я облажался по полной. Мои ладони вспотели, а сердце колотилось где-то в горле.

Она откинулась на спинку кресла, и теперь ее взгляд, тяжелый и оценивающий, упал на меня. Элеонора была чертовски красива. Роковая женщина лет сорока с жесткими карими глазами, идеально уложенными каштановыми волосами и фигурой, от которой сходили с ума все мужики в офисе. Сейчас она была не объектом желания, а моим судьей и палачом.

— Я… я не знаю, Элеонора Викторовна. Я готов работать без выходных, делать все что угодно… — пробормотал я, ненавидя себя за этот подобострастный тон.

— «Что угодно»? — Она приподняла идеально очерченную бровь. На ее губах играла едва заметная ухмылка. — Интересное слово. Очень размытое.

Она медленно поднялась из-за стола. Ее высоченные каблуки гулко стучали по паркету, приближаясь ко мне. Я замер, чувствуя, как по спине бегут мурашки. На ней была облегающая черная юбка-карандаш и белая блузка, расстегнутая на одну пуговицу больше, чем следовало бы для приличия. От нее исходил аромат дорогих духов — что-то терпкое, с дымком.

— Я предлагаю тебе альтернативный способ оплаты, — она остановилась в полушаге от меня, глядя сверху вниз. Я сидел, а она стояла. Доминирование было абсолютным. — Один раз. Здесь и сейчас. И мы квиты. Контракт будет разорван.

Мой мозг отказывался верить. Я смотрел на нее, не понимая.

— Я… не понимаю.

— О, ты все прекрасно понимаешь, — она мягко, почти ласково, провела пальцем по моей щеке. Ее прикосновение обожгло, как лед. — Я вижу, как ты на меня смотришь. Вижу, что творится у тебя в голове. Все эти грязные фантазии. Сегодня у тебя шанс сделать одну из них реальностью. И списать свой долг.

Она говорила это так спокойно, будто предлагала чашку кофе. У меня перехватило дыхание. Кровь бросилась то в голову, то ниже пояса, создавая странную, пьянящую смесь унижения и возбуждения.

— Что именно я должен делать? — выдохнул я, уже зная ответ.

Элеонора улыбнулась. Это была не добрая улыбка, а хищная, властная.

— Ты должен отработать свой долг. Языком. Ты будешь лизать мою киску до тех пор, пока я не решу, что с тебя достаточно. Ты будешь делать это так, как я скажу. И если я останусь довольна — ты свободен.

Она повернулась и пошла к своему креслу. Но села она не в него. Она развернула кресло спинкой к столу, а сама… сама опустилась в него, откинувшись назад. Потом она медленно, театрально, закинула одну ногу на подлокотник, потом другую.

Передо мной, под черной тканью юбки, открылся вид на идеальной формы белья. Ажурное черное кружево, тонкая полосочка, которая тонула между ее ног. Мое сердце заколотилось как бешеное.

— Подойди. Стань на колени, — ее голос не терпел возражений.

Я поднялся с дрожащими ногами и поплел к ней. Паркет под коленями показался невероятно холодным. Я оказался прямо перед ней, лицом к ее промежности. Оттуда исходил сногсшибательный, сладковатый и мускусный аромат ее возбуждения. У меня закружилась голова.

— Раздвинь, — скомандовала она.

Мои пальцы дрожали, когда я ухватился за ее бедра. Кожа под чулками была упругой и горячей. Я зацепил пальцами пояс ее трусиков и медленно стянул их вниз. Она приподняла бедра, помогая мне. Теперь она была полностью обнажена передо мной. Аккуратно подстриженная, влажная от желания, ее киска казалась самым прекрасным и самым пугающим, что я видел в жизни.

— Теперь… отрабатывай, — прошептала она, и в ее голосе впервые прозвучала нотка страсти.

Я приник к ней губами. Первое прикосновение было электрическим. Она была такой теплой, мягкой, соленой на вкус. Я провел языком по всей ее щели, сверху вниз, пытаясь ухватить ритм. Она тихо застонала, и ее рука легла мне на затылок, не давя, просто контролируя.

— Да… вот так… не торопись, — она руководила мной, как дирижер оркестром.

Я полностью погрузился в процесс. В этот унизительный и невероятно возбуждающий акт. Я ласкал ее длинными, медленными движениями, потом сосредоточился на ее бутончике, кружа вокруг него кончиком языка. Ее стоны становились громче. Ее бедра начали непроизвольно подрагивать. Я чувствовал, как ее клитор набухает под моим языком, становясь тверже.

— Глубже, — простонала она.

Я ввел язык внутрь нее, чувствуя, как ее влажные, бархатистые стенки сжимаются вокруг него. Я пил ее, наслаждаясь каждым ее стоном, каждым вздохом. Унижение постепенно перерастало в животную страсть. Я хотел заставить ее кончить. Хотел, чтобы она кричала от удовольствия.

И тогда она приняла решение.

— Достаточно, — ее голос прозвучал властно. Рука на моем затылке внезапно надавила с невероятной силой, прижимая мое лицо к ней так, что я почти задохнулся. — Теперь просто лежи и не двигайся.

Прежде чем я успел что-то понять, она переменила позу. Она резко встала с кресла, буквально нависла надо мной, а потом… потом она просто села мне на лицо.

Вес ее тела обрушился на меня. Мир сузился до темноты, влажной плоти и удушья. Ее мощные бедра сжали мою голову. Я мог дышать только через нос, и то с трудом, каждый вдох был sexrasskaz. com наполнен ее концентрированным, густым ароматом. Я инстинктивно ухватился за ее ягодицы, чтобы хоть как-то стабилизировать себя. Она была полной хозяйкой положения.

— Да-а-а, вот так, — она застонала уже по-настоящему громко, начиная двигаться, скользить по моему лицу, используя его как инструмент. — Используй свой язык, сука! Лижи!

Я был ее живой, дышащей игрушкой. Я изо всех сил водил языком, куда только мог дотянуться, пока она двигалась, зажимая меня между своих ляжек. Мое собственное возбуждение было болезненным, но я уже не думал об этом. Весь мой мир свелся к этой женщине, к ее киске, к ее стонам.

Моя голова все еще была зажата между ее бедер, я задыхался в ее влажной, ароматной плоти, когда ее голос, хриплый от наслаждения, прорвался сквозь гул крови в ушах:

— Хватит. Теперь… ниже.

Ее рука снова вцепилась в мои волосы, но на этот раз повела мое лицо вниз, прочь от ее трепещущего клитора, мимо влажного входа, туда, где начиналась упругая, идеально круглая, анальная дырочка.

— Лижи, — ее приказ был коротким и не терпящим возражений.

Я не сопротивлялся. Мои губы и язык, уже покрытые ее соками, послушно скользнули ниже. Я ощутил под языком новую текстуру — более плотную, интимную. Я провел кончиком языка по самой ее сердцевине, круговым, уверенным движением.

Элеонора резко вскрикнула — не стон, а скорее удивленный, животный вопль удовольствия. Ее бедра дернулись, прижимаясь ко мне еще сильнее.

— Да-а-а, вот именно так, — она задышала чаще, ее пальцы буквально впились в мою кожу. — Грязный мальчик… лижи мою заднюю дырочку… делай это!

Ее слова, грубые и прямые, подстегнули меня еще больше. Я полностью сосредоточился на этом крошечном, тайном месте. Я ласкал его упругим, плоским языком, водил по кругу, потом легонько надавил кончиком, заставляя ее взвыть от нахлынувшего ощущения. Я чувствовал, как все ее тело напряглось в предвкушении высшего наслаждения, и это придавало мне сил. Я служил ей. Я отрабатывал долг.

Она двигалась все быстрее и быстрее, ее дыхание сбилось, превратившись в прерывистые, хриплые крики. Я чувствовал, как все ее тело напряглось. Ее пальцы впились в мои волосы.

— Да! Да! Кончаю! — ее крик сорвался с ее губ, и в этот момент ее ноги сжали мою голову в тиски. Волна ее оргазма накрыла ее, а я чувствовал, как ее плоть судорожно пульсирует у меня на языке, на подбородке, по всему лицу.

Она замерла на несколько секунд, тяжело дыша, всем своим весом придавив меня. Потом, наконец, ослабила хватку и поднялась.

Я рухнул на ковер, задыхаясь, мое лицо было мокрым от ее соков. Воздух обжег легкие. Я лежал, не в силах пошевелиться, смотря на потолок сквозь пелену слез и наслаждения.

Элеонора поправила юбку. Ее лицо было спокойным, удовлетворенным. Она подошла ко мне, посмотрела сверху вниз на мое перепачканное лицо, и ее губы тронула та же хищная ухмылка.

— Неплохо, — сказала она, и ее голос снова стал деловым и холодным. — Долг считаю погашенным. Можешь идти. И приведи себя в порядок, ты выглядишь отвратительно.

Она повернулась и пошла к своему столу, будто ничего и не произошло. А я, все еще дрожа, поднялся с пола, вытер лицо рукавом и побрел к выходу, чувствуя вкус ее на своих губах и понимая, что эта унизительная сцена навсегда останется самым порочным и самым ярким воспоминанием в моей жизни.