Одиннадцать первых поцелуев демона. Глава Первый раз в жопу больно

Пролог

Стою перед алтарём в мрачной резиденции семьи Вудс. На мне чёрное платье, с маленькими пайетками в виде листьев клёна, которые отражают всполохи зажжённых факелов. Во рту сухо, голова гудит, сжимая мозг в тисках, а руки так трясутся, что я не в состоянии ухватить кубок. Забавно, правда, я, стою у алтаря в чёрном свадебном платье, которое с поразительной точностью отражает сам фарс, происходящий вокруг.

Я выхожу замуж, но состояние души — идеально находит отражение в цвете платья.

- Амели Форрест, перед лицом тёмных сил, в присутствии свидетелей, согласны ли вы, стать якорем Дариана Вудса, связав ваши души до скончания веков?— броским эхом сбивает меня с толку, голос регистратора. Объемность эха заполняет пространство, рядом с застывшими лицами стоят мои родители, и странные люди, чьи имена я даже не планировала запоминать. Мир замер в эту секунду и от единственного слова зависит, спасу я своих родных, пустив в бездну душу, или же пожертвую братом, выбрав собственное счастье?

Поворачиваю голову, рассматривая статую мужчины рядом, который выглядит иллюзорной версией человека, обманчиво притягивая яркой внешностью. Тёмная мантия, накинутая поверх смокинга, цвета вороньего крыла, придавала устрашающий вид. Ощущала себя в чёртовом фильме ужасов, где главную героиню приносят в жертву у алтаря, хотя почему как? Меня же приносят в жертву.

- Амели!— рявкает отец, нервно вытирая взмокший лоб. Не могу поднять голову, аура тьмы давит своей силой, словно холодный гранит надгробной плиты.

- Согласна.— вот и всё, затхлый дым, обволакивает тела, притянув их непозволительно близко. Взмах кожаных крыльев поднимает пыль, заставляя истошно кашлять.

Мой муж, а по совместительству демон, привязывает наши души, скрепив это жёстким, мучительным поцелуем, который заполняет мою бедную душу тьмой. Холодные губы сминают, подчиняя и заявляя права, а большая ладонь жёстко держит затылок в захвате.

- Добро пожаловать в семью, душа, теперь ты познаёшь все лица Ада.— шепчет на ухо новообретённый супруг.

- Да чтоб, тебя бездна поглотила! — выплёвываю слова в ненавистные губы, его лицо не отражает эмоций, а кожаные крылья скрывают нас от свидетелей.

- Я заберу тебя с собой Ами, теперь ты наша до скончания веков.— подмигнув, Дариан улыбается как настоящий маньяк, и резко оттолкнув, отпивает из кубка, выплеснув остатки на стену.

Чёрная метка в виде двух объёмных кругов, сжигая кожу, появляется на запястье, закрепляя наш союз. Вот и всё, теперь я жена демона!

Я превращу твою жизнь в ад, Дариан Вудс, ты пожалеешь, что связал нас! Обещаю само́й себе, дав тем самым опору двигаться рука об руки с ним, в толпу представителей Ада.

Прошло сто лет, с момента разлома миров. Обычный мир пал, став новым убежищем для тёмных сил. Демоны, вместе с тварями бездны захватили все вокруг, поработив вселенную. Они уничтожили прежний порядок, установив новые правила. Вспышка магии, как взрыв радиации, поразила планету, превратив людей в нечто иное. Среди нас рождались якоря, души, за которые могли цепляться демоны, удерживаясь на земле. Нас называли души с ангельским началом, на таких, как мы объявляли охоту, продавали на аукционах и порабощали под пытками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1

Амели.

Город Халиса, штат Аркшир. За три дня до этого.

- Амели, дочь, мне очень жаль, но, чтобы спасти Чарли и нашу семью от банкротства, тебе придётся выйти замуж за сына моего шефа. — отец держит меня за руки, пытаясь ковырнуть в душе чувство долга.

Мой брат Чарли родился с редким генетическим заболеванием, кости слишком хрупкие, а тело плохо переносит любые болезни, чтобы жить, ему необходимы очень дорогие препараты, которые готовятся на крови демонов. Папе приходится работать на двух работах, а мама смотрит за братом, не имея возможности помочь. Что до меня, я набрала столько подработок, что сплю по четыре часа в сутки.

- Папа, единственное, что я не продала — это моя душа, ты предлагаешь стать якорем для демона, неужели вам меня совсем не жаль? — слёзы горькой струйкой бегут по лицу, заливая вязаный свитер.

- Я задолжал им слишком много, Амели, если не отдадим тебя, они убьют меня, кто тогда будет работать дочь? Если ты добровольно согласишься стать якорем, Чарли на всю жизнь будет обеспечен лекарствами, а тебя никто не тронет, мне пообещали. Им просто нужна душа с божественным началом, чтобы удержать сына.— Папа измеряет комнату шагами, каждый из которых, как удар ножа.

Меня продали. Поменяли одного ребёнка на душу другого. Горько.

Неужели я совсем не нужна собственным родителям, они готовы продать дочь, чтобы спасти своё положение и сына. Я люблю брата больше всех, но мне страшно! Как можно добровольно, без давления принять это решение, стать женой и центром связки в этом мире для демона? Как я смогу жить, в доме, полном неупокоенных душ? Я обычная девушка, недавно окончившая университет, мечтавшая выпускать собственную линию одежды, а заработав достаточно денег, я могла бы увезти брата в Монос, где лечат и поддерживают таких, как Чарли. Я разослала свои зарисовки во все дома мод, у меня уже назначены собеседования на следующей неделе.

- Ты сделаешь это, Амели, иначе мы все погибнем от рук Вудсов.— глухой, совершенно бесцветный голос отца лишает право на отказ.

Заслуживаю ли я право на жизнь, если те, кто дали мне её, решили забрать обратно? Я вещь, еще одна ценная вещь, которую можно продать. В груди что-то обрывается, отрывая меня от родни.

- Хорошо, папа, если у меня всё равно нет шанса, умирая, я хоть заберу с собой ваши проблемы.— голос дрожит, рыдаю в подушку, не в силах справиться с чувствами.

- Ты слишком драматизируешь!— недовольный моей дерзостью, рявкает отец, сжав кулаки.

Когда-то эти живые глаза улыбались, наблюдая за маленькой девочкой с пшеничными волосами и ярко-зелёными глазами, напоминающими первую траву. А теперь, в них нет моего отца, — Мэйсон Форрест потерял себя, бесконечные долги, поиск нового источника дохода, неправильно вложенные деньги, в пылу отчаяния, лишившие нас крыши над головой. Все это убило его. Мы не были такими до того, как аутоиммунное заболевание поглотило брата, мы жили в хорошем районе, ходили в гости к друзьям, просто ЖИЛИ.

А теперь меня фактически продают как последний ценный предмет в доме, я родилась спустя семьдесят три года с момента разлома, в роддоме во мне обнаружили ангельское начало, особенную душу, способную стать центром притяжения для демонов. С каждым годом им всё сложнее оставаться здесь. Отец был в состоянии договориться с акушеркой, и меня записали как обычную, не ставили на учёт, не заставляли носить специальный браслет, отслеживающих каждый шаг. Я жила обычной жизнью, ходила в школу, поступила по протекции отца на экономический, хотя в душе мечтала стать дизайнером одежды. А сейчас, спустя три дня со дня окончания вуза, меня продают в счёт долга, для спасения брата. Я согласна была отдать кусочек печени, почку, кровь, даже костный мозг, я на всё была согласна, но стать якорем?

Связать свою душу с черней душой демона, который будет подпитывать своё нахождение здесь за счет силы моей души. Жить в огромном доме, где каждый житель — представитель другого мира, с тёмной душой и грязными мыслями. Что они творят за закрытыми дверьми? Убивают людей на забаву? Мучат животных, а может, готовят мировой заговор? Я держалась подальше от демонов, хоть внешне они были точной копией людей, но их оборот пугал даже самых смелых. Да, моя подруга Джем умудрялась встречаться с одним из них, утверждая, что лучший секс может быть только с демоном, я же прекрасно знала о своей особенности и держалась максимально подальше от них.

Эти паразиты чуют таких, как я при тесном контакте, они всегда чувствуют.

- Дочь. — до меня пытается достучаться мама, выныриваю из собственных размышлений.

- Не нужно, мам, я ведь сказала, что соглашусь, уж простите, что не иду на плаху с улыбкой джокера на губах.

Убегаю на крышу дома, где находилась наша крошечная квартира. Холодный июньский ветер развевает волосы, а кусачий холод, который каждую ночь, замораживает всё живое вокруг, напоминая, что Мир теперь под куполом чёрной, гнетущей магии, пробирается под кожу. Голый живот сводит от спазмов, кажется, я сегодня не ела. Ресницы покрываются инеем, а слёзы замерзают маленькими льдинками на лице.

Наша крошечная двухуровневая квартира, которую мы, к слову, снимаем, потому что основной дом забрал банк под залог ссуды, находилась на последнем этаже очень старой многоэтажки.

Каждый год её грозятся снести, но пока можно снимать, отец держится за это место. Подхожу к самому краю, сердце сжимается от страха, меня всегда привлекала высота, я боялась, но тянулась к ней. Хватаюсь за ржавые перила, пытаясь перелезть. Желание спрыгнуть и взмыть в небо, шальной мыслью зарождается в голове. Ноги дрожат, а зубы стучат, заливая тишину чечёткой. Розовая прядка прилипает к лицу, мешая обзору. Чёрная тень, словно из бездны движется на меня, ошарашенная внезапным появлением представителя тьмы, заваливаюсь на спину, больно ударившись затылком. Передо мной, рассекая воздух кожаными крыльями, опускается мужчина, с холодными как айсберг глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Не смей гробить то, что тебе больше не принадлежит!— его голос хлёсткой волной бьёт по лицу.

- А ты ещё кто?— не знаю, откуда вообще берутся силы говорить, но, видимо, адреналин перекрывает чувство страха.— И что ты здесь делаешь?— чёрные как смоль волосы, подстриженные в модную причёску, внушительный рост, раздутые плечи и замысловатые руны, покрывающие его грудь и руки, выглядывают из-под рубашки. Острые скулы, об которые возможно порезаться, напоминали мне углы айсберга, тёмные брови с хитрым прищуром, внимательно наблюдали сканируя.

- Я Дариан, прилетел посмотреть товар лицом.— улыбка, от которой холод снаружи показался ласковым прикосновением ветра, заставила сердце сжаться, мороз пробрался в душу, заполняя животным страхом. Передо мной высший демон.

- Почему ты уверен, что я соглашусь?— и всё же, я напоминала смертника, который при любом раскладе умрёт, а потому ведёт себя как бессмертный.

Иначе как объяснить нестерпимое желание язвить тому, кто фактически через три дня поработит мою душу? Уголки губ мужчины кривятся, напоминая наглую морду кота, который уверен, что загнал мышку в угол, из которого той не выбраться.

- А ты я смотрю забавная,— в темноте промелькнула позолота радужки, которая неестественно оттенила голубизну застывшего в глазах айсберга. — Значит, ты решила полетать, да?— резкий взмах крыльев и крепкие руки прижали меня к каменному бугорку мышц, а затем взмыли в омут ночи.

Последнее, что ощущаю на грани миров, — мучительную нехватку воздуха. Страх сковывает сознание, ища в беспамятстве спасение, отключаюсь, ощущая лёгкий смех.

- Думай, прежде чем творить глупости, девочка, твоя душа теперь наша!

Глава 2

Прихожу в себя, от ощущения дикого ветра, руки дрожат, а тело покрыто лёгким инеем. Ветер сносит всё вокруг, играя с моими волосами. Где я, чёрт возьми? Пытаюсь встать на ноги, но меня сносит порывом очередной волны, откидывая на спину. Вокруг темнота, куда меня закинул этот демон? Поворачиваю голову, на самом краю здания стоит ОН, наблюдаю за большой фигурой, внимательно следившей за моими жалкими попытками согреться. Кажется, его это забавляет.

- Мы забыли, что вы слишком хлипкие.— долетает до меня скучающий голос. Демон отворачивается, наблюдая за ночным городом, крепкие руки, увитые венами и тёмными рунами, светятся в ночи позолотой. Вокруг витает запах страха и некой давящей силы, от которой хочется спрятаться под одеялом, а лучше в тёмном шкафу, как в детстве.

Страх, холод и непонимание. Почему он выбрал меня? Что это за демон? Он ждал меня? Как долго они планировали этот союз, тревожные мысли заполняли сознание, заставляя тело сходить с ума.

Впервые в жизни, я так близко наблюдаю за демоном. Крылья спрятаны за спиной, однако тёмные всполохи дыма словно пар вырываются наружу, глаза холодным светом отражаются в свете софит, а кривая улыбка пугает до чёртиков.

- Ты решил убить меня лично?— пытаюсь согреть тело, обхватив плечи руками, на мне короткий вязаный свитер, который не прикрывает живота. Рваные джинсы не справляются с задачей, ноги тоже отморозила, присев, подбираю конечности, грея руки частым дыханием. Кусачий холод не даёт мне шанса, сознание не слушается, а опорно-двигательная система словно в оцепенении. Тёмная аура держит в тисках, а жалкие попытки сбросить полог давящей силы, лишь забавляют его. Конечно, он сильнее. Сердце стучит в груди, то сжимаясь, то, останавливаясь, словно думает, убить уже нас или кинуть в топку жизни?

Демон ухмыляется, проводит по своим губам рукой и вновь отворачивается к ночному городу. Странное ощущение, встаю на ноги, далеко не с первого раза и подхожу ближе. Очередной порыв бьёт в спину и качнувшись чуть не улетаю вниз, если бы не сильная хватка руки.

- В наши планы не входит ловить твою тушку каждый раз, Аммммелии- демон со странным наслаждением тянет имя, словно пробуя на вкус.

- Вы тёплый.— удивляюсь, всегда думала, что демоны как мёртвое тело. Почему он такой, тёплый?

- Совсем не блещешь умом, да?— он резко тянет меня на себя, прижав к горячему телу. — Мы дети бездны, душа, конечно, я горячий. — руки обвивают талию, а шёпот на ушко пронимает тело толпой искр. Дёргаю плечами, мне неприятно.

- Не смей прикасаться ко мне.— пытаюсь вырваться, внезапный толчок и я вереща, а также дергая руками и ногами вновь падаю, а в последнюю секунду демон хватает за руки. Удерживает тело, раскачивая над зданием. Играет со мной, с моей жизнью.

- Боже мой!— я вишу с самого высокого здания, и единственное, что удерживает меня от смерти — крепкая рука.

- Не знал, что люди умеют летать, душа.— его забавляет ситуация, демон вновь и вновь всматривается в моё тело, которое сносит от порывов, как тряпичную куклу. Рука скользит, а сердце падает, больно ударившись о рёбра.

Попытка подтянуться вверх, пресекается им, он дёргает руку, и, качнувшись, я падаю ещё ниже.

-Ай-й-й-й-й! - Мой дикий, наполненный паникой ор разносится по пустому пространству, возвращаясь жалким эхом.

Очередным рывком тянет наверх, припечатывая к телу. Меня потряхивает так сильно, что стук зубов перекрывает шум ветра. Хватаюсь мёртвой хваткой за его рубашку, закатанную на руках. Поддавшись вперёд, он проводит носом в районе шеи и, облизнувшись, впивается в мои губы.

Ощущение странное, сознание протестует, а тело сходит с ума, его губы с таким напором сминают мои, что я не могу оторваться. Наглый, тёплый язык, толкается внутрь, словно он здесь хозяин, одна рука захватывает в тиски затылок, фиксируя позу, а вторая заползает под свитер, обдавая спину жгучей смесью тепла и дурацких мурашек, вызванных то ли страхом, то ли внеземным контрастом температур. Я в ступоре, никто не смел меня так касаться, целовать или лапать тело. Я слишком погрязла в проблемах семьи, чтобы иметь возможность заводить отношения. А теперь этот мерзкий тип, украл мой первый поцелуй, осквернив темнотой души. А есть ли у него вообще душа? Спустя долгих, мучительных пару минут он отстраняется, проводя по нижней губе больши́м пальцем. Касание оставляет жалющие искры, хочется вытереть губы рукавом, а может даже помыть рот.

- Хммм.— странное междометие не даёт понять, что он чувствует или почему вообще поцеловал?

- Папа обещал, что вам нужна лишь душа.— пытаюсь сладить с чувствами, хочется ударить по лицу, расцарапать острыми ногтями слишком идеальные черты лица. Бесит меня!

- Мы решаем, что дать или отнять душа, не твой жалкий папаша. — жёсткие слова бьют пощёчиной, отрезвляя поплывшее сознание.

Сбега́ю в самое укромное место, схватившись за дверь чердака.

- Я не соглашусь! Я не планирую спать с тобой.

Он молчит, смотрит на меня, сев на железный поручень у края крыши и молчит. Мы как инь и янь, я вся в панике чувств и он невозмутив и спокоен.

- Ты будешь умолять меня, прикоснуться к себе, малышка, а спать ты будешь да, в моей постели, каждую ночь. И каждую ночь, будешь мечтать о наших руках на теле, о наших губах, ласках, которые мы можем дарить, они будут сниться тебе. - Слова чистым пороком льются из разгорячённых недавним поцелуем губ, оттолкнувшись от железной опоры, движется на меня, а я вжимаюсь в дверь, мечатая слится с ней, дёргаю ручку. Закрыто!

- Ты слишком самоуверенный, я понимаю, что вы черти думаете, что вы сладкий кусочек для человека, но я не такая. — стараюсь задеть его словами, а демон лишь улыбается лениво, словно с ним играет маленькая мошка.

Добравшись до меня, он перекрывает путь к отступлению, разложив руки по обе стороны от лица, поддавшись вперёд, припечатвывет меня к себе. Его горячее дыхание клубками пара касается губ, а рука тянется к розовой прятке, играя с ней указательным пальцем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Запомни, душа, ты первая попросишь меня, изнемогая от желания, будешь умолять взять тебя, а когда мы возьмём — больше не сможешь жить без этого, без НАС. — кажется, он вновь поцелует, но демон лишь дразнит, порхая в миллиметре от моих губ.

Облизываюсь, удивляя саму себя, а этот чёрт лишь самодовольно улыбается.

Тряхнув головой, заставляю мозг включиться, это морок, он намеренно соблазняет меня, играя как с мышкой. Выкуси исчадие ада! Сам будешь ползать в ногах, чтобы я посмотрела на тебя.

Тело трясётся, нервы натянуты в одну тонкую струну, и, мне кажется, я готова упасть к его ногам. Находиться вот так близко к демону, страшно, а ещё опасно.

- Отойди, пожалуйста, ты меня пугаешь.- Мольба, глупая попытка сознания спасти нас.

- Меня зовут Дариан Балл Вудс, запомни девочка, мы познакомим тебя со всеми нами, но с этой ночи я твой бог.— он хватает меня на руки, упорхнув резким порывом в небо.

Глава 3

Амели

Он прилетел со мной на руках, приземлившись на крыше большого дома с мрачными стенами из тёмного гранита. Высокие пики, трубы дымоходов, почерневшие от гари, даже воздух вокруг казался более затхлым.

Попытка переварить наш второй полёт за ночь была не такой успешной, как хотелось бы. Мои пошатанные нервы гудели, бегая по коже остатком адреналина, а глубокие вдохи — призванные успокоить душу, рассы́пались к ногам под этим взглядом. В груди ещё билось сердце, что не так плохо да, учитывая мой страх высоты.

— Ты будешь ждать свадьбы у меня, — бросает Дариан, словно его слова не подлежат обжалованию.

— Как ты себе это представляешь? Мне нужно вернуться домой, ты должен сначала помочь брату, — кажется, я возвращаю себе возможность думать.

Наблюдаю за ним: мрачный, сжатые губы, глаза обдают холодным светом, зарождая внутри трусливое желание опустить голову. Но я с упорством смотрю на него, не отводя глаз.

— Упрямая, да? — хмыкает, словно читает все мои эмоции как раскрытую книгу.

— Как стадо ослов, — упираю руки в бока. Желание исчезнуть бежит по венам — но мне нужны мои два дня свободы от этого демона. Я должна убедить в первую очередь саму себя, что мы справимся.

— То, что нам нужно! Хотел бы привязать себя к моли — сделал бы это, душа. — эта самодовольная улыбка, сводит мои лицевые нервы, — как же хочется стереть ее, сжимаю руки, чтобы не кинуться на демона от расшатанных нервов.

Глубокий вдох, закрываю глаза, чтобы не мозолил их, отчаяние отпустило, уступив место гневу, хочется крушить, ругаться и рвать на себе волосы, но это потом да, окажусь в своей комнате, а там отыграемся.

— Меня зовут Амели Миранда Форрест. Запомни и хватит звать меня «душой».— всё же не выдерживаю, что за мания, звать живого человека душой?

Хотя поняла, этим он показывает своё пренебрежение, словно я лишь оболочка, с закрытой внутри душой. Ему ведь от меня нужна — лишь божественная частичка, я якорь, который будет удерживать демона на земле. А до начинки в виде тела и мозгов ему нет дела, это лишь обёртка, вот такой он меня видит.

Тогда какого чёрта поцеловал? Он молчит, переваривает мою дерзость, словно пробует на вкус новую эмоцию: я тебе подарю много такого добра, ты уж успевай только проглатывать, исчадие ада!

Демон так резко подаётся вперёд, что заставляет меня отступить на пару шагов. В нём что-то меняется — словно в эту секунду глаза, которые пронзают меня, принадлежат другому человеку, другому демону. Хищный прищур, сведённые брови, и оттенок глаз стал ярче, светясь глубоким синим тоном, даже походка стала другой. Гордо держит спину, смотря исподлобья, словно на грязь, как на маленького щенка, гавкающего перед огромным ротвейлером.

— Я не признаю́ такого поведения, душа. Здесь я хозяин, и если хочу называть тебя «душой» — буду! Запомни: Я Господин Вудс. Не путай и не перечь — это в твоих интересах. Видимо, ты думала, что твоя жизнь будет сказкой: заполучишь лекарство для брата, и ничего тебе за это не будет? Смешно. Вы, люди, называете демонами нас, хотя ваши души мрачнее морей и тайных уголков Ада.

Его голос басовым эхом разносится по округе, аура становится тяжёлой — удержать взгляд прямо больше не могу.

Пасую, опустив глаза. Руки дрожат, вцепившись в свитер, тяну его вниз, потому что липкий взгляд оставляет на теле следы, ощущаю фантомно его руки на себе. Крылья за спиной слегка покачиваются от порывов ветра, обдавая меня тёплом его тела.

— Сначала вы покажете мне, что можете помочь брату, что в состоянии сделать это. И только после я приму ваши условия, — поднимаю глаза.

Дариан совсем рядом, тянет руку к моему лицу. Хватает за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Глаза бегают хищно, остро, до боли в сознании — ощущение, будто меня расщепляют, заглядывая в душу, сканируют силой тьмы. Смахиваю его конечность, сбрасывая с лица, а потом, к собственному удивлению, тяну его за затылок, чтобы не смел усмехаться, я же сегодня смертник, который ведёт себя как бессмертный верно? К чёрту страхи!

— Может, для тебя, Дариан, я просто «душа», но это всё, что у меня есть. Ты не в том положении, чтобы угрожать мне сейчас. Не устраиваю тебя какая есть — уходи. Убьёшь отца? Ты можешь сделать это в любую секунду, стану я твоей или нет. Я требую договора с чётким описанием твоих обязательств передо мной. Хочу быть уверенной, что, заполучив своё, ты не обманешь меня.

Грудь сжимается от напряжения. Он спокоен внешне, но я улавливаю тихий вздох, крошечную искру удивления у края радужки, которая тут же исчезает, утонув в черноте взгляда. Кривая усмешка на лице — демон тянет руку, подхватывая меня. Он так силён, что держит моё тело на весу одной правой.

Страшно ли мне? Очень! Но если уж суждено пойти в бездну, сделаю это, будучи уверенной, что он меня не обманет.

Дариан молчит — кажется, это его привычное состояние. Смотрит сначала в глаза, медленно хлопая густыми ресницами, а потом странно дышит прямо в губы. Дрожь галопом бежит по спине, и я думаю, он чувствует мои эмоции.

— Что ты скрываешь, Амели Форрест?— тихий вопрос слетает с губ, возможно, даже без разрешения.

— Это вопрос, который я должна задать тебе, разве нет? Из нас двоих вроде демон — ты!

— Вам! — поправляет он. — Во мне спрятана не одна личность, Амели. Тебе ещё предстоит познакомиться со всеми лицами. Не обещаю, что встречи будут приятными. Запомни: если не сможешь договориться с ними — назови моё полное имя, и я вернусь.

— С кем я говорю сейчас? — его странное «мы» окрашивается новыми красками, и приходит глубокое понимание: я выхожу замуж не за одного демона, а за чёртову орду!

— Я уже назвал тебе своё имя, но ты слишком глупа, чтобы запомнить,— он возвращает меня на землю, отмахиваясь, как от назойливой мухи.

— Господин Вудс! — откуда-то я запомнила, сама удивляюсь. — Я неглупа, я лучшая на своём курсе, между прочим!— бегу за ним. — Как мне понять, что личность изменилась? Есть инструкция по применению?

Его брови взлетают вверх, а из груди вырывается такой дикий хохот, что я сначала пугаюсь, а потом понимаю, насколько абсурдно прозвучал мой вопрос.

— Когда начнёшь жить с нами, поймёшь сама, Амели. Но не смей дерзить своим острым языком Деймону — он может и отрезать его.

Он говорит абсолютно серьёзно, будто речь не о нём, а о другом демоне, который может вылезти и сделать это.

— А ты не можешь контролировать их? Ты же господин, разве нет?— Как всё сложно!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я никогда не вдавалась в подробности происхождения демонов, не знала об их иерархии. А теперь выясняется, что в нём живут какие-то личности, существующие сами по себе.

— Какая находчивая, — улыбается он, вновь касаясь лица. — Я дам ответ в обмен на желание. — волосы слегка кудрявятся у основания лба, мешая обзору.

Красив, загадочен, но я не желаю всего этого.

Как же сложно с этими демонами — всегда так, обязательно выторгуют что-то взамен! Но если придётся жить с ним, а тем более делить постель, я должна стать одной из них: хитрой, расчётливой, умеющей думать нестандартно. Мне нужно найти способ разорвать связь с моей душой. Спасу сначала брата, а потом исчезну из жизни — и родных, и его.

Выдыхаю, нарочно делая вид, что мучусь в раздумьях.

— Надеюсь, это не будет непристойным желанием? Мне не придётся кого-то убивать? — лучше убедиться, чтобы не облажаться.

Он снова смеётся — громко, открыто, не стесняясь эмоций. Его смех странно отзывается в груди. Нет, он не может мне нравиться — это сила обмана. Упираю руки в бока и жду, потому что больше не стану разбрасываться обещаниями или идти на поводу. У меня и так отняли самое ценное.

— Ты уже подарила свой поцелуй Баллу. Я требую свой!

— Чего?! В каком смысле «подарила поцелуй»? Я не дарила ему ничего! — злость, смешанная с отчаянием, поднимается в груди. — Меня поцеловали без моего согласия! — тычу пальцем в грудь. — Ты либо издеваешься надо мной, либо ты настоящий псих, который верит, что в нём живут разные личности!

Отворачиваюсь и иду к краю крыши. Вокруг — лес, ухоженная изгородь из можжевельника и тиса, небольшая лужайка справа и странный фонтан.

— Не смей отворачиваться, когда я с тобой говорю! — он резко хватает меня за руки, разворачивая лицом к себе.

Злой, даже взбешённый моей наглостью, он прожигает взглядом дыру в груди. Ну и нахал! Ладно бы потребовал: «Будешь за меня вести счета, я же экономист», «Отдашь душу в следующей жизни» или «Поймаешь мне пару ведьм для забавы». Но на кой чёрт ему мой поцелуй?!

Пока в моей голове идёт химический процесс анализа и синтеза, он дёргает к себе, впиваясь губами в мои. Упираюсь в грудь, пытаясь оттолкнуть, но демон разворачивается, не прерывая поцелуя, и упирается спиной в дымоход. Запах гари, ярко слышен в воздухе и обжигает горло, неприятно царапнув внутри.

Он гладит моё лицо, пока его губы исследуют каждый миллиметр рта. Если первый поцелуй был как нападение, то сейчас он хозяин, наслаждающийся захваченной территорией. Руки скользят по голой спине, прижимая ближе. Я не закрываю глаз, пытаюсь вырваться, но куда мне, человеку, против демона?

— Идём, — оторвавшись от моих губ, тянет за руку. — Навестим будущих родственников.

Дариан тащит меня за собой, как на буксире, а я будто вросла в пол, под впечатлением от поцелуя. Гад!

— И что, теперь я должна целоваться с каждой твоей личностью?! — кричу, пытаясь высвободить руку.

Дариан... или Господин Вудс... Кто его знает, какая личность сейчас на меня смотрит?

— А ты бы хотела, душа? — подмигивает он насмехаясь. — Я дважды повторять не буду. Пойдём навестим моего шурина. Кажется, ты хотела убедиться, что мы можем помочь.

Лишь когда он взлетает, крепко прижав к себе' осознаю, что этот гад так и не ответил на мой вопрос! Как быть с его личностями?

Глава 4

— Дар...

Отец пытается удержать мою сущность на земле — цепляется как может. За любую возможность, за новую душу с крохами божественной силы. Сколько их было за все время? Уже не вспомню. Каждый раз — Надежда, а после глухое отчаяние. Люди слишком слабы, души рвутся еще до соприкосновения со мной.

Я не доводил ни одну до смерти, дал слово, что раз живу на их земле как гость, вести себя хозяином глупо. Необычный я демон, соглашусь. Не жадный до силы, с лихвой ведь дали, кому бы отсыпать. Каждая новая душа, появившаяся после разлома — слабее, каждое новое поколение — лишь тень предыдущей.

Демоны, настоящие, высшие, висят на волоске. Наша сила давит на плечи, рвет плоть, медленно засасывая как глубокая топь. Скольких уже погладила? Скольких еще погладит?

Личности внутри рвутся наружу, раздирая душу, требуют бороться, искать, а я устал. Жизнь безгранична, но уже не для нас.

Души — они слишком слабые, слишком хрупкие... и слишком многочисленные.

Сила — тяжёлое бремя. Она душит, как петля на шее, и, в конце концов, вздёргивает.

Могильный холод ползёт по коже, заставляя адский огонь в жилах застыть.

Первый круг внутри меня погас.

Доходил уже и до пятого, вернули, а теперь вот вновь. Отец — как лучшая ищейка, рыскал по этой пустой земле в поисках души, способной стать якорем, удержать меня хоть ещё немного, дать время.

Душа.

Как много в этом слове. И как мало его понимают.

Люди думают, демоны скупают души? Да на кой они нам?

Мы — жители Подземного мира. Нас вылепили из лавы. Огонь — наш дом. Он же — наша могила.

И всё когда-нибудь окажется в топке Первого круга.

Время жрёт всё.

Самый прожорливый круг Ада — время. Его так много вокруг... и вечно не хватает. Оно шепчет, обещая новые рассветы, красивые закаты... А потом приходит с клинком Сираты, и рубит нить судьбы.

И вот теперь Первый круг стучится в мою дверь.

Я жил так долго.

А прожил — так мало.

— Почему ты не хочешь бороться?! — рычит внутри Деймон, выпуская когти и рога.

— Устал, — выдыхает Господин Вудс тоном знатока всего сущего.

Остальные молчат.

Жадность с Похотью спорят о вечном. Владыка требует душу.

Я чувствую, как время утекает сквозь пальцы.

Разве может на Земле родиться душа, способная выдержать нас?

Я потерял надежду.

— Я искал везде, сын. Если до конца следующей недели не найду тебе душу — ты разорвёшься. Разлом поглотит тебя.— голос с надрывом, он жмёт моё плечо, пытаясь достучаться. Я здесь отец, хочу жить, но уже наверное пора. Судьба — написана на лбу, древними рунами, сам ведь знаешь.

— Я давно готов.

Выдыхаю клубы дыма на крыше. Отец расправляет крылья и взмывает в небо, утонув в ночи.

Моё тело качают волны. Сила зовёт.

Может, уже пора сдаться?

Земля, когда-то созданная как якорь Рая, теперь принадлежит нам — жителям Ада. Сама Смерть насмехается над всем живым.

Взрыв, разрушивший баланс, выбросил наши души сюда. А теперь, спустя сто лет, пытается добить.

Взлетаю.

Пока крылья держат — я лечу.

Полёт — единственное, что напоминает: я ещё жив.

Не сгусток злобы, похоти и тьмы.

А мужчина. Сын. Личность.

Да, у жителей Ада тоже есть души. Называйте нас порождениями тьмы, демонами... но мы тоже живые существа, не выбирали, кем родиться, не выбирали рога, крылья или тёмную плоть в обороте.

Мы просто хотим жить.

Сделав круг над городом, почувствовал внезапную тягу, которая как гарпун дёрнула за плечо, утянув к югу.

Крылья бьются о ветер, несут, как мотылька — на пламя.

Светлая магия. Чистая. Глубоко запрятанная в чужой душе стоит на краю старой крыши. Горит как самый яркий огонь в ночи.

Она тянет сильнее, чем разлом. Быстрее, чем Пятый круг, пожирающий внутренности.

И вот она.

Стоит на краю полуразрушенной многоэтажки, раскинув руки по ветру, почти взлетает. Ангел. Лицо сияет. Улыбка, способная поставить на колени каждого. Чувства когтями скребут внутри, давно забытые эмоции взрываются в сознании, меняя личности так быстро, что уже не понимаю кто я? Похоть? Злоба? Господин или Владыка? А может я просто Дариан Балл Вудс. Забыл уже вкус, что такое чувствовать? По-настоящему проживать чувства, задыхаясь от остроты. Вкусно, хочу еще, как последний глоток воды в пустыне.

Она смеётся этому небу, как первый луч солнца.

Я кружу вдали, и... Холод отступает в груди.

Любопытно.

Розовая прядь, словно непослушный щенок, играет у её лица, вызывая желание поменяться местами, иметь право коснуться живой плоти.

Улыбается ее душа, а я чувствую: Покой.

Необходимость быть рядом.

— Амели, ты меня слышишь? — окликает её знакомый голос.

Тучный мужчина, кажется бухгалтер отца высунулся с крыши.

— Я уже бегу, пап!

Её звонкий голос пробирается под кожу.

Древние руны на плече вспыхивают, вновь запустив лаву в крови. Могильный голод бежит из тела как тень от солнца.

— Кто ты такая, Амели? — шепчу в пустоту.

— Наша!— орут внутри лица, требуя украсть, присвоить.

Опустившись к её окну, тайным вором наблюдаю, как, кусая нижнюю губу порхает рукой над чистым листом бумаги, глаза горят жаждой жизни, тело требует оборот. Выпустив рога и когти — всматриваюсь ещё раз в скрытый сгусток чистоты внутри, который мягким шёпотом весеннего ветра, бьёт в лицо, вот оно.

Шанс.

Божественная сила внутри, большая, сильная, бьёт ключом, как живая вода. Хочу испить ее из твоих губ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она сможет не только удержать, но и приструнить лица. Мы демоны — застывшая лава, сердце внутри молчит, забыли уже, как оно бьётся. Почему же сейчас хочется быть живым? Чтобы эти зелёные глаза, озаряли нам путь, удержали на земле. Почему я хочу жить рядом с тобой душа?

— Твой шанс.— проснулся внутри голос Господина Вудса.

Взлетаю в небо, впервые ощущая, что я жив. По—настоящему жив.

При свете ночи я даю себе слово — я присвою тебя Амели, получу твою душу.

Мы хотим тебя, твои мысли, твою любовь и силу внутри.

Я стану твоим адом на земле, греясь в лучах твоей райской души. Ты только удержи.

Глава 5

Молю я демона в сотый раз начать уже помогать, но он лишь лениво поворачивает голову, будто я — надоедливая муха, а не невеста, от которой зависит его свобода.

Дариан снова другой. Я чувствую. Голова слегка наклонена, тело расслаблено и прислонено к стене.

Демон у окна. Спина прямая, пальцы барабанят по подоконнику в такт далёкому грому. Он нарочно не смотрит на меня — чтобы я почувствовала, как мне «повезло», что он вообще снизошёл до моего убогого мирка.

— Ну что, пыльный ангелочек, — его голос, как мёд, стекающий с лезвия, — опять приползла вымаливать подачки?

— Господин Вудс, вообще-то, это сугубо ваша инициатива была прилететь сюда.— развожу руки, показывая, что он в вообще сам, торчит в моей каморке.

Настоящий демон с раздутым эго.

— Слушай, я думал ты чистоплотная.— он проводит пальцем по карнизу, демонстративно показывая пыль на пальцах.

— Да! Вот знаете что, свинья грязь везде найдёт!— дуюсь, потому что и вправду забыла, когда в последний раз убиралась в комнате. И когда мне это делать, если на сон остаётся меньше четырёх часов в сутки? Между уборкой и сном, я выберу сон, так что плевала я.

— Зови уже задохлика своего.— он кивает в сторону двери, скрестив руки на груди.

Я тащу Чарли за собой, чувствуя, как его тело дрожит от слабости.

— Ты... уверена? — шепчет брат, цепляясь за дверной косяк.

— О, смотрите-ка! — Дариан резко разворачивается, и я вижу его улыбку — все тридцать два зуба, слишком белые, чтобы быть человеческими. — Твоя сестрёнка готова продать душу, а ты колеблешься? Как трогательно.

— Господин Вудс! — возмущаюсь я.

— Похоть, — отрезает он.

— Чего?! — даже Чарли, полумёртвый, понимает, что у демона совсем поехала кукуха.

Пока я перевариваю эту реплику, Дариан резко наклоняется вперёд. Глаза вспыхивают, пальцы впиваются в виски брата. Воздух вокруг густеет, становится горячим — будто у открытого костра. Тёмные волны пара сочатся из тела Дариана, обволакивая Чарли.

Он делает еще один шаг вперёд — и комната вдруг пахнет гарью и дорогим виски.

— Не двигайся.

Это даже не приказ. Это заклинание. Мои мышцы коченеют сами собой.

Дариан обходит Чарли, как шакал дохлую антилопу. Его пальцы скользят по шее брата, оставляя за собой следы сизого дыма.

— М-м-м... Разлагаешься на глазах, — он нюхает Чарли, как гурман дорогой сыр. — Хочешь, я покажу, как будет гнить твой язык, если я чихну в твою сторону?

— Господин Вудс!

— Ну точно полоумная, я — Похоть, девочка, и сейчас я желаю, чтобы ты помолчала и желательно не думала. Твой мозговой процесс хуже жужжащей мухи. Я вот схвачу сейчас не там, и всё - треснет наша кукла.— его дикий хохот заполняет комнату диким звонком, а глаза Чарли, который и так еле как живой рядом с настоящим демоном, умоляют меня прекратить это.

— Похоть, ты помнишь, что мне обещал Господин Вудс?

— А я, по-твоему, здесь фокусы показываю? — выгибает чёрную бровь, обдав моё тело брезгливым взглядом.

— Была бы признательно, увидеть уже, на что вы способны, ну ,кроме как, язвить хуже моей бабки!— ну натурально бесит меня.

Дариан поворачивается ко мне, и его глаза вспыхивают — сначала золотом, потом чёрным, как пролитые чернила.

— Амели, дорогая, — он растягивает слова, будто жуёт карамель. — Ты знаешь: я обожаю, когда люди злятся. А вот в твоём арсенале, самая вкусная эмоция — страх! От тебя тогда пахнет... — Принюхивается. — Корицей и страхом.

Его рука сжимает горло Чарли — не сильно, но достаточно, чтобы брат закашлялся.

— Не смей! Чарли... — кидаюсь к брату, но демон бросает на меня взгляд, от которого кровь стынет в жилах.

Замираю на месте.

— Не хочешь его смерти — не двигайся, Амели. Слишком много шума от вас, человечишек.

Его глаза, ещё минуту назад яркие, как летнее небо, чернеют. Сущность демона проступает сквозь человеческую оболочку: кожа трескается, обнажая что-то древнее и чуждое. Голова слегка дёргается — будто его истинная форма неудобно сидит в этом теле.

—Мы сегодня милосердны, выдыхай! — и вновь безумная улыбка.

Дариан резко откидывает голову назад — и его кожа лопается по линии скул. Из трещин выползают рога — чёрные, с алыми прожилками, будто вены.

— Выпей, — он подносит к губам Чарли запястье, из которого сочится что-то гуще крови. — Или умри. Выбор за тобой, кролик.

— Ми.— почти пищит брат.

Ми. Только он так меня называет. Не Амели, а «Ми» — детское прозвище, оставшееся с тех времён, когда он, малышом, не мог выговорить моё имя. И сейчас, после такой встряски, он снова зовёт меня так...

— А могут быть откаты? — оглядываюсь на Дариана.

Демон стоит в прострации, будто не здесь. Его стеклянный взгляд устремлён в никуда.

— Дариан? Господин Вудс? Похоть! — пробую все варианты. Никакой реакции.

— Дар!— уже злюсь.

— Мы уже сказали, Амели или пьёт, или умирает. — скупой ответ, ну уже что-то!

Киваю брату. Чарли глотает, а после бьётся в агонии. Тёмные кольца сжимают его грудь, а сердце колотится так, будто хочет вырваться.

«Не наделала ли я глупостей? Он же не навредит ему??? Но ему нужен якорь, а без добровольного согласия — ничего не выйдет». Надеюсь, он понимает, что делает, иначе клянусь богом, я отправлю этого демонюгу назад в Ад, а потом сожгу его тело и развею прах по ветру.

Проходят мучительные секунды — и вдруг Чарли вздрагивает. Глаза открываются. Кожа, ещё недавно серая, теперь розовеет, а в глазах — жизнь.

Дариан смеётся — звук, от которого в жилах стынет кровь.

— Браво! Теперь ты мой... почти как сестричка. — вот же скотина!

Он отпускает Чарли, и тот падает на колени, давясь, но живой.

— Спасибо, — выдыхаю я.

Дариан наклоняется, чтобы его губы почти коснулись моего уха:

— Никогда не благодари демона, милая.

Распахивает окно и исчезает в клубах чёрного дыма, оставив после себя запах серы и дорогих духов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Утро.

Даётся оно мне, конечно, «феноменально» легко. Особенно когда на часах шесть утра, а за ночь я успела поспать аж целых два часа. Благодать. Всё ради Чарли, который, видимо, решил, что ночь — идеальное время для променада у дома.

Ну а что? Когда ещё выпадет такой шанс? Дариан исчез — и слава всем тёмным силам! Ладно бы просто демон… Но нет, к нему нужен не экзорцист, а психиатр с тремя дипломами и пожизненным абонементом в дурку. Иначе с ума сойдёшь быстрее, чем успеешь крикнуть: «Амели, беги!»

Каждый день — лотерея. Какой по счёту псих выскочит сегодня? А здесь ещё свадьба послезавтра. Сердце ёкает так, будто пытается вырваться из грудной клетки. Ну какая из меня жена? Может, просто договориться с ними? Ох, Амели, ты уже в мыслях зовёшь его «ими».

Мне необходим душ.

Ледяные струи хоть немного остужают мой кипящий мозг. Работа начинается в семь тридцать — значит, надо бежать. Автобус ждать не будет.

На улице запах грозы, а я — в тонком жакетике, который от холода защищает так же хорошо, как сито от воды. Утро выдалось не просто зябким, а «скорее бы уже апокалипсис».

По четвергам помогаю отцу — его помощник сбежал (умный человек). Фирма взяла меня «временно», пока ищут замену.

Моя крепость — бывшая курилка на третьем этаже. Тесная, душная, с окошком в мир, который явно живёт лучше меня.

Первое дело — полить цветы (которые всё равно засохнут) и разнести задания. Бухгалтерия здесь свято блюдёт каждый листок бумаги, как дракон — золото. Попытки убраться в их владениях уже карались. Так что я лучше отсижусь в своей крохотной каморке.

— Здравствуйте, Миранда. — Киваю секретарше, которая отдала фирме всю жизнь. Начала в девятнадцать, а теперь ей за семьдесят. Вся жизнь — в одном месте.

— Девочка моя, у тебя там в кабинете такое! — Она цокает языком.

Сердце колотится, будто пытается вырваться через рёбра. Что я натворила?!

Несусь по лестнице, чуть не сбивая Тони (прости, дружище, но паника важнее). Врываюсь в кабинет…

А там.

Вся мебель — грудой в коридоре. Древний компьютер и принтер, который печатал ещё при царе Горохе, разобраны и брошены в коробки.

— Вы что делаете?! — Хватаю клавиатуру, к которой сама приклеивала отвалившиеся клавиши.

— Приказ шефа. Вас переводят на последний этаж.— Говорят так, будто объявляют приговор.

— В смысле?!

— Амели, дочь.— Из тени выплывает отец с кипой бумаг. — Тебя забирают наверх! — И тычет пальцем в потолок, улыбаясь все тридцать два зуба.

Охренеть.

— Мдаа… Скажите, что я получила повышение не через постель?— Горько усмехаюсь, бросаю разваливающуюся клаву и тащусь на самый верх.

Надо поговорить с отцом Дариана.Мистер Вудс — единственный адекватный демон в этом цирке.

Но не успеваю сделать шаг, как вижу толпу мрачных рогатых, нервно курящих и слюняво разглядывающих людей.

Бегу. На крышу.

Здесь комната для сброса стресса: выйди, прокричись — и снова в ад.

— Прячешься?— Звонкий, сладкий как яд голос раздаётся за спиной.

Оборачиваюсь — передо мной девушка с каре, тёмными глазами и… рогами, как у Дариана.В руках — нож, который она ловко швыряет в ржавую трубу.

— Ааа, вы кто?!— Голос дрожит. То ли от холода, то ли от страха.

— Я Лори Вудс. Но близкие зовут меня Динь-Динь. — Она хлопает в ладоши, вытаскивает нож из трубы с лёгкостью, будто режет масло. — А ты у нас жертва?— Прищуривается, разглядывая меня, как кошка мышку.

— Я Амели. Вы… родственница Дариана?

— Младшая сестра! — Весело подпрыгивает. — Из его дурдома мне больше всех нравится Деймон. С ним мы ладим! Остальные — скучные зазнайки. — Морщит носик, будто унюхала протухшую рыбу.

— А мне сказали держаться от него подальше.— Признаюсь.

— Вот же остророгая скотина!— Взрывается Лори. — Пошли, Амели! Я не позволю тебе выйти замуж в этом ужасном белом мешке. Что за безвкусица? Ты же будешь центром вселенной моего братца! Ну, я его люблю… Но цыц! Ему ни слова. А то пальцы отгрызу. — Клык сверкает* так натурально, что я инстинктивно отпрыгиваю.

— Ой. Чё такая пугливая? Ты замуж за демона пойдёшь, думала, ты толстокожая. — Машет рукой, расправляя крылья — чёрные, как ночь, но… пушистые? — Нравятся? — Делает пируэт в воздухе.

— А почему…— пытаюсь спросить, почему они не как у Дара — кожаные.

— Я не высшая! — Перебивает. — Братец у нас особенный — весь в кругах ада, высокий, важный. А я — просто демоница. Ну так что, пора сделать из тебя богиню вечера. Иначе до моих предков и не дойдет, денег тебе подкинуть.

- Мне... ничего не нужно. Я впол......

И прежде чем я успеваю вскрикнуть, она взмывает вверх, утаскивая за собой, мою брыкающуюся тушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7

— Будет ли с моей стороны кощунством признать, что полёт с Дарианом мне дался проще?

Лори рассмеялась, и звук этот был похож на звон разбитого стекла — резкий, весёлый и чуть опасный.

— Не подумай ничего такого, но ты, дорогуша, — как динамит с рожками. Только отвернёшься — бац! — и мозги по асфальту.

Сестра Дара проигнорировала мою издёвку, и завела в самый дорогой бутик со свадебными платьями. Сидим в зале, в ожидании консультанта с каталогами.

Динь-Динь ловко подбросила нож, поймав его за лезвие, и тут же ткнула остриём в стол. Дерево зашипело, будто обожжённое. Да, так и поверхностей не напасёшься!

— Так, принцесса, колись: что предпочитаешь — медленную пытку или быструю казнь?

Я попыталась выровнять дыхание, но сердце колотилось, как пойманная птица, бьющаяся о рёбра.

— В чём?

— Если скажу «в постели» — у тебя будет ответ?

Она так похабно подняла бровь, что мы оба фыркнули, смех вырвался нервно, почти истерично. Совершенно несвойственное обаяние, удивительная девушка. Словно маленький лучик света, с демонами разве бывает такое? Однако её беспардонный вопрос относительно моей личной жизни всё же вызвал раздражение. Ну кто так в лоб издевается?

— Динь-Динь, я в этом профан. — Я плюхнулась на пуфик, стараясь не дрожать. — Ждём, когда консультант принесёт каталог, а сердце бешено бьется в груди, мне самой не верится, что я действительно выхожу замуж. Да еще и за ДЕМОНА!

— Да ладно? — Лори притворно ахнула, приложив руку к груди. — Ни одного мужика не подмяла под каблук? ПппФфф… Ну это же просто трагедия!

Она закатила глаза так драматично, будто я только что призналась в убийстве котят. С ней было удивительно легко.

Раньше при упоминании демонов моё тело сжималось, как будто кто-то провёл ледяным пальцем по позвоночнику. А теперь, похоже, у меня новый вид транспорта — вызови демона и полетай. Иммунитет выработался за два дня. Жутковатый рекорд.

— Подожди. — Лори вдруг вскочила, глаза её вспыхнули алым. — Так ты в первый раз познаешь жезл любви с Даром?! Завидую подруга, вне контекста, что он мой брат, да ты же везучая зараза! Оргазмы будешь ловить, на каждом шагу!

На её лбу прорезались аккуратные рожки, а из-под губ блеснули клыки. Жуть. Но даже в таком виде, с этой дурацкой стрижкой и кукольным личиком, она выглядела… обаятельно.

Как так вышло? Разве демоны бывают милыми?

Но её бесцеремонный вопрос всё же задел за живое, а еще заставил покраснеть.

— Ты привезла меня сюда за платьем, — я скрестила руки, стараясь звучать твёрдо, — а не допрос с пристрастием устраивать.

— Ой, да ладно! — Она сморщила носик, как котёнок, которому подсунули лимон. — Ваши мужчины… — фыркнула. — Слабоватые. А мы, демоны, не просто горячие — мы огонь.

Щелчок пальцев. Над столом вспыхнуло пламя, и я едва не свалилась со стула.

— Динь-Динь! — выругалась я под нос, а взъерошенная консультантка вбежала в зал, едва не выронив каталоги. — У вас… всё в порядке?

Её испуганный взгляд скользнул по нам, задержался на дымящемся столе,а потом на мне.

— Может, вы уже знаете, какой фасон предпочитаете?— нервно теребя платье, уточнила бледная девушка.

— Все вопросы к невесте, — Лори развела руками, и её топ едва не улетел в потолок, обнажив татуировку под грудью.

Я сжала зубы. Если уж моя свадьба — с демоном, то почему бы не нарядиться в траур? Ведь, по сути, это похороны моей души.

— Чёрное. С лямками. И разрез до бедра. И траурную шляпку, вместо фаты.— глаза консультата коснулись короткой чёлки! Ну я бы на тебя посмотрела, если бы ты душу продавала демону. Так что имею право бунтовать! Моя свадьба, мои правила, ну хотя бы в контексте платья.

Лори присвистнула, ухватившись за спинку дивана.

— Деймон оценит. Ты точно прицелилась малышка, одобряю! Я знала, что мы подружимся.— она весела захлопала в ладоши,и перевела взгляд на консультанта. — Тебе особое приглашение нужно милочка? Несите уже!

Мы провели в магазине полдня, пока я не нашла идеальное платье — чёрное, с пайетками в виде кленовых листьев. Оно облегало, как вторая кожа, а разрез открывал бледную полоску бедра.

Мое Фи будет громким.

Отец сойдёт с ума. Мать загорится. А, Дариан?..

Кто вообще вылезет из него в день свадьбы — неизвестно. И страшно, и хочется выбесить! Не ему одному мне нервы трепать, с этими личностями. Памяти не хватит всех по именам запоминать.

— Можно вопрос?

Мы сидели в кафе, где Лори с упоением поглощала фисташковое мороженое, запивая его обжигающим чаем.

— Контраст — это вкусно, — она зажмурилась от удовольствия. — Там, откуда мы, вечно горит огонь. А здесь — холодное, сладкое…

— Рада за тебя, — я перебила, — но вопрос был о другом. Дариан… он всегда был таким?

— Странным? — Она хихикнула. — Он не просто странный. Он другой.

Лори внезапно сжала мою руку, и её пальцы стали горячими, как угли.

— Когда случился разлом, в нём что-то сломалось. Проснулись личности. Мы думали, он сошёл с ума. Но наш главный сказал — он забрал слишком много силы, и магия раздробила душу. На самом деле Дар, он другой во всех смыслах. Значительно сильнее, чем многие высшие. Однако вместе с тем, он никогда не убивает людей, не губит души. Если живёшь среди демонов, такое поведение мягко скажем — странное. Когда случился разлом и нас выплюнуло на вашу землю, в брате что-то сломалось окончательно. Личности жрут его изнутри, я уже забыла, когда он был нормальным, и был ли вообще? Только Деймон и держит его, не позволяет сдавать позиции. Брат ведь может быть поглощен разломом из-за количества силы внутри, как будто сама магия сопротивляется, требует его в жертву. Словно в нем что-то застряло, что нужно незамедлительно сожрать. Мы всей семьей гадаем, но за сто лет не смогли найти ответы. — она грустно выдохнула.

Ее эмоции так быстро менялись, что она вполне оправдано носила прозвище " Динь-Динь".

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она придвинулась ближе,и её шёпот обжёг ухо:

— Ему нужна сильная душа, Амели. Надеюсь, твоя выдержит.

— А если нет? Нет никакой гарантии, что я справлюсь. —я развела руками.

— Тогда он разорвёт тебя изнутри. У тебя есть брат, да? — Лори откинулась на спинку стула.

— Чарли, именно из-за него я и согласилась.- Мой голос дрогнул. - Моё желание спасти своего брата, очень схоже с твоими мотивами Динь-Динь. Однако я не горю желанием быть связанной навсегда с демоном и гробить душу.

— Значит, мы с тобой в одной лодке.

— Только ты хочешь спасти брата, а я — продаю душу. — собственное признание, словно пробило мою душу. — Продаю единственную ценную вещь — душу, как же банально да? Может боги ошиблись, подарив мне кусочек божественной силы?

— А может, тебе понравится? — Она подмигнула. — Ну, представь — осталась бы ты просто Амели. Что тогда? Ну что бы тебя ждало, останься ты просто собой?

— Была бы жива.

— И одинока. — она облизнула ложку и вновь вернула свои тёмные глаза к моим. — Если найдёшь общий язык с Даром… — Лори наклонилась, будто делилась величайшей тайной, — получишь не просто демона. А охрененного мужика в постели.

Я покраснела до корней волос.

— Я не ищу в этом союзе мужчину!

— Тогда ты дура. — она фыркнула, после вновь внимательно изучила мою реакцию, словно уловила нечто. - Погоди, он уже сделал что-то с твоим братом? Кто из личностей тогда был?

— Да, вчера вечером он дал ему своей крови, и Чарли стало значительно лучше! Мы полночи гуляли, думаю мои круги под глазами — тому показатель. Личность, слушай... сначала был Господин Вудс на крыше, а в комнате ... кажется он просил называть себя Похоть.

Лори резко вскочила, стул грохнулся на пол.

— Блядь, Амели! — Её глаза вспыхнули. — Если он не получит новую дозу сейчас — начнётся превращение!

Она рванула меня за руку, и мы снова взмыли в небо.

— В кого он превратится?!

— В того, кто сломает твоего брата навсегда.

дорогие мои) у автора есть тг—Канл, где все визуалы по данной истории)Мира Браун, можно перейти и посмотреть

Глава 8

Мы прилетели ровно на то место, где в прошлый раз меня оставил Дар. Сердце колотилось так бешено, будто рвалось вырваться из груди, унося с собой последние остатки надежды. Каждый удар — словно молот по наковальне, отдавался в висках, напоминая: ты опоздаешь, ты уже проиграла.

Если я своими руками подвела черту под жизнью брата, то теперь этой же рукой я перережу глотку этому демону, даже если мне придётся сгореть заживо в его аду.

— Скорее, здесь проход! — мой крик рвёт тишину, и Лори, едва успев взмахнуть крыльями, бросается следом.

— Чарли! Мама, где Чарли?! — я хватаю мать за руки, впиваясь пальцами в её кожу, будто через боль могу вытянуть правду. Её глаза расширяются от страха, губы дрожат.

— Он в саду… — её голос — тонкая ниточка, готовая порваться.

Сад. Жалкая кучка деревьев, ржавая скамейка под дубом, который видел слишком много, чтобы ещё о чём-то жалеть.

Я мчусь, снося всё на пути. Ноги подкашиваются, спотыкаются о косяк — прокля́тый, нечиненый, как и всё в этой жизни. Боль пронзает бедро, но я не останавливаюсь. Не могу.

— Кошмары не мучают?

Голос. Ледяной. Спокойный. Он вонзается в спину, и я оборачиваюсь, чувствуя, как нервы сжимаются в кулак, готовый раздавить всё внутри.

Чарли сидит на скамье, будто кукла с пустыми глазами. Рядом — Дар и он.

Светловолосый. Высоченный. Скулы — острые, как лезвия, глаза — чёрные ониксы, в которых пляшет адское пламя.

— Что ты сделал с ним?! — я бросаюсь к Дару, вцепляясь в его куртку, трясу так, будто могу вытрясти из него правду. — Ты обещал! Ты клялся, что поможешь!

Мои крики разносятся по округе, но мне плевать. Пусть слышат. Пусть знают.

— Тише, Амели…

Его спокойствие — как масло в огонь. Я ненавижу его. Обманул, он так меня обманул! Обещал, что поможет, а сам...Чарли, прости родной, я так виновата перед тобой!

Незнакомец опускается на колени перед Чарли, проводит пальцем по его руке — и кожа чернеет.

— Господи… — всхлип вырывается из горла.

— Неужели я так пал? — блондин фыркает, бросая на меня взгляд. Жёлтые зрачки. Звериные.

Лори перешёптывается с Даром, но её слова — просто шум в ушах.

— Он проверяет его, Амели… — она касается моего плеча, но я дёргаюсь, как от удара.

— Я не верю вам! — слёзы жгут щёки. Видеть брата таким — всё равно что резать себя изнутри.

— Правильно делаешь, кто ж доверяет демону? — блондин усмехается, продолжая водить пальцами по коже Чарли. — Но вот в чём загвоздка… — он резко встаёт во весь рост, заставляя меня запрокинуть голову. — Если я сейчас не выжгу из него кровь Дара, он станет упырём.

— Что?! — ноги подкашиваются, земля уходит из-под ног, он меня вывел из строя, я не чувствую тела, словно по мне проехал трактор, сознание плывёт, а страх сковывает каждый участок мозга. — В смысле… упырём?!

— Давай без драмы, девочка… — Дар лениво тянет слова, будто всё это — просто досадная помеха.

— ТЫ! — я ору так, что голос рвётся. — Если с ним что-то случится, я найду тебя даже в самой глубокой дыре ада и разорву своими руками!

Дар выглядит измождённым, будто его выжали досуха' тёмные круги под глазами, цвет лица словно посерел, он словно испарится сейчас, как тень под утренним солнцем. Он вообще спал? Точнее, спят ли демоны? Какая разница! Почему я думаю о нём? Дура! Поверила, что есть волшебная палочка, способная излечить брата, отчаялась и поверила демону.

— Я всё предусмотрел, Амели…

— Ни хрена ты не предусмотрел! — блондин скрещивает руки, и его ухмылка режет сознание липкой правдой.

— Кто ты?! — я должна знать, с кем имею дело. Кто копошится в теле моего брата? Хватило одного раза с демоном, чтобы понять — они не умеют сострадать, наши проблемы для них ничто.

— Ахерон. — он протягивает руку, но я отшатываюсь. — Слишком сложно для вас людей, да?

— Могу звать тебя Рон? — я наклоняю голову, играя в его же игру.

— Можешь. — он пожимает плечами. — Но кто сказал, что я буду отзываться?

— Придурок!

Он внезапно дует мне в лицо — и мир кружится, земля уходит из-под ног.

— Ахерон! — Лори рычит, как разъярённая львица.

— Пусть помолчит, а то жужжит, как муха над падалью. — он пожимает плечами. — Хотел бы слушать болтовню — пошёл бы к нашему пекарю.

— Он обещал испепелить тебя. — Лори смеётся.

— Испепелилка не выросла! — он хватает Чарли за голову, и жёлтое пламя взрывается вокруг них, сжимая в огненном коконе.

Господи! Я рвусь вперёд, но сильные руки хватают меня, прижимая к груди. Тишина. Ни звука. Ни удара сердца. Почему сердце дара не стучит? Как бы мне хотелось слиться в этот стук, слышать, чтобы найти опору для собственного сердца. А вокруг лишь вязкая густая тишина и мои страхи. Кажется, начинаю задыхаться, сбитое дыхание заставляет тело обмякнуть, а слёзы орошают лицо.

— Тише, курочка… — Дар прижимает меня крепче, его дыхание обжигает макушку.

— Я… я-я-я-я… — в голове сумбур, мысли не могут сформироваться чётко, оставшись шёпотом на языке.

— Да, да, я уже слышал твои угрозы. — он вздыхает. — Согласен на всё. Просто… потерпи.

— Готово! — Ахерон хлопает Чарли по плечу.

Брат вздрагивает, вскакивает — и падает.

— ЧАРЛИ!

Лори ловит его за миг до удара о землю.

— Давай-ка прогуляемся. — она поднимает брата поддерживая.

Я рвусь, бьюсь, но Дар держит. Я так устала…

— Ахерон, верни её в норму.

Блондин наклоняется, его глаза прожигают меня насквозь.

И вдруг — голос в голове.

«Дариан — не просто безумец. Он хранит память. Заставь его раскрыться — и он спасёт не только себя, но и весь этот прокля́тый мир.» — кажется, я теряю сознание, его сила отбирает меня у настоящего, заставив провалиться в забытье. Вокруг жар и темнота. Пытаюсь вынырнуть, но темнота как болото — тянет меня на дно.

— Ты в порядке? — кто-то хлопает меня по щекам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Чарли… Чарли… — шепчу. Кому? Себе? Ему? Да чёрт его знает?

Глава 9

Пришла в себя в просторной, затемнённой комнате. Воздух был густым, пропитанным терпковатым ароматом орхидеи, воска догорающих свечей и чем-то ещё — сладковатым, почти как опалённые солнцем травы. Голова гудела, будто кто-то бил в набат прямо у висков. Я резко дёрнулась, пытаясь сесть, и тут же застонала — мышцы ныли, словно после долгого бега, но вместе с тем тело чувствовало себя… необычайно лёгким, будто годы напряжения растворились за эти несколько часов сна. Впервые за несколько лет, я смогла выспаться. Не могла определить, сколько именно, но готова поклясться, что уж точно больше чем четыре часа за ночь.

Рядом, на широкой кровати с алыми шелковыми простынями, спал Дар. Свет от непогашенной ламы, трепетно танцующей на тумбе, скользил по его лицу, и я замерла. Без привычной маски холодности и отстранённости он казался почти мальчишкой — заломы морщин на лбу разгладились, ресницы, густые и тёмные, отбрасывали тени на скулы, а плотно сжатые обычно губы теперь были расслаблены, даже чуть приоткрыты. Он мирно сопел рядом, совсем как человек, сейчас в нём не было ничего от демона. Лежал на огромной кровати у самого края, словно бы заботясь о моём комфорте. Грудь поднималась ровно, глубоко — так, что мне невольно захотелось приложить ладонь, проверить, реален ли этот покой? Бывает ли с ним такое, что вместо тысячи лик внутри, есть — он, просто Дариан Вудс. Слова Ахерона всплыли в голове, словно их кто-то припечатал на корке черепа. Что значит в нём скрыто всё и он залог спасения не только Чарли, но и мира?

Во мне бушевало столько эмоций, что даже сама, нетронутая чьими-то словами, не могла ухватиться только за одну из них. Чарли, мой брат чуть не превратился в нечто, Ахерон со своими манипуляциями и подсказкой вконец запутали меня... Я должна встретиться с ним ещё раз, без свидетелей. Повернула голову, убедив себя, что нужно понять всё же как выбраться.

Комната дышала тайной. Слева у стены, массивный письменный стол из красного дуба блистал полированной поверхностью, испещрённой тонкими царапинами — следы когтей или жилистых крыльев с острыми шипами в виде крючка на концах? На нём аккуратной стопкой лежали листы белоснежной бумаги, чернильница с пером, а рядом — фотография в резной рамке. Я потянулась, кончики пальцев дрогнули, едва коснувшись стёкла: Дар и Лори, обнявшись, смеялись на фоне яростного костра, искры которого казались живыми. Будто не пиршество, а ритуал… На фото Дар был другим, словно бы на лице отсутствовала та тонна самодовольства или печали. Здесь он, просто он. Просто сын или старший брат. Волосы Лори были длиннее, касались завитками почти края брюк. Интересно узнать, почему она состригла такую копну волос?

Внезапный шорох у окна заставил обернуться. Я вздрогнула — полуоткрытый шкаф справа скрипнул, дверца качнулась, обнажая безупречный ряд рубашек: от ослепительно-белой до чёрной, как его крылья. Ниже — брюки, висящие с педантичной точностью. Даже его беспорядок был продуман. Теперь его слова о чистоте в моей комнате заиграли новыми красками. Он — чистюля. Я улыбнулась, осознание нереальности заставило меня подавить хохот. Я человек, а он демон, но о чистоте больше парится он. Смех, и только!

Встала на дрожащие ноги — ковёр, густой и мягкий, поглотил шаги. Пальцы скользнули по стене, цепляясь за старые карты в деревянных рамках — золотые прожилки континентов, кровавые пометки на полях… Что он здесь искал? Душу, способную выдержать его силу, или это просто происки прошлых лет? Что я знала о демонах, кроме жутких рассказов в интернете или эротических слухов об их несдержанности в постели? Лучшие любовники или ужасные твари бездны? Каждый находил, что искал.

Стук в окно вырвал из мыслей. Сердце рванулось в горло. За тяжёлой, пропитавшейся запахом комнаты шторой мелькнуло движение — и я увидела его. Молодой демон с угольными крыльями и лукаво прищуренными глазами изучал меня сквозь стекло, губы искривились в ухмылке. Его волосы кудрявились, а острые уши напоминали эльфа. Он жестом показал на затворку, которую просил открыть для него. Я покачала головой, и тогда он щёлкнул пальцами и окно распахнулось настежь, впустив ночной холод в комнату, лёгкий ветер подхватил аккуратно лежащие листы бумаги, разбросав их хаотично по ковру.

— Привет, малышка, — его голос просочился в комнату, как мёд, прежде чем я отпрянула назад. Демон скользнул внутрь, крылья сложились с тихим шелестом, взгляд упал на спящего Дара. — Вы что, уже… консумировали будущий брак?— зловещий всплеск огня в глазах заставил вжаться к месту. Он был высоким, немного худощавым, но с явно натренированным телом, отсутствие рубашки и бугорки мышц на прессе говорили сами за себя, вьющиеся тёмные локоны подпрыгивали от каждого шага, а голубые глаза бегали по лицу, словно щупали душу.

Кровь ударила в виски. Я шагнула назад, спина упёрлась в край кровати, ладонь сама потянулась к Дару — пальцы вцепились в его предплечье, ища опору. Кожа под моим прикосновением была горячей, почти обжигающей, но он… не отстранился.

Дар встрепенулся. Глаза, ещё мутные от сна, метнулись к гостю — и в следующий миг его железная рука обвила мою талию, прижав к себе так резко, что воздух вырвался из лёгких. Грудь его, широкая и твёрдая, придавила мой бок, а запах — тела, металл и что-то глубинное, звериное — заставил мурашки побежать по спине.

— У нас есть дверь, ад тебя пожри! — Дар рыкнул и стащил моё обмякшее тело на свои колени.

— Не знал, что ты приведёшь её раньше, чем вы заключите брак. Охраняешь своё сокровище даже лучше меня.— он надул губы, словно бы обиделся, что его не встретили как званного гостя.

— Мы будем скоро, Мел, — голос Дара был хриплым от сна, но в нём зазвучала привычная угроза. Пальцы впились в моё бедро, словно помечая.

— Какие мы собственники, ты посмотри. — Мел рассмеялся, звонко и фальшиво, кивнул и исчез за дверью, оставив после себя запах серы.

Тишина. Только наши дыхания — его, всё ещё учащённое, моё, сдавленное. Дар качнул головой, выпустил меня — но тут же схватил за руку, переплёл пальцы, будто боялся, что я испарюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что ты? — мой вопрос прозвучал слишком громко во внезапной тишине. Я не могла понять — злость, страх, или…иррациональное желание прижаться сейчас к нему бурлило в венах?

— Просто дай мне пять минут, без всего, Амели, — он прошептал, и в этом шёпоте было что-то надломленное. Его большой палец провёл по моей ладони, круговым движением, как бы успокаивая.

И у него вышло, одним прикосновением он смог унять всю дрожь и тревогу. Но вспомнив про Чарли, я сбросила наведённое им наваждение. Это же оно верно?

Я дёрнулась, но не вырвалась — вместо этого шлёпнула по груди. Плоско, глухо, как подростка, которого руки чешутся отшлёпать за очередную хрень, которую он выкинул.

— Ты чуть не убил Чарли!

— Не убил, — он стиснул зубы, но голос не повысил. — Просто какого чёрта ты доверилась тому, кто называл себя Похотью?

Вопрос обжёг. Я зарычала, впервые за долгое время — искренне, по-звериному:

— Ты СЕРЬЁЗНО меня обвиняешь? Придурок! Ты скажешь, кому вообще можно доверять, либо, как сказал «Господин Вудс», я буду сама узнавать? Сколько шишек я должна набить, пока пройдусь по твоей орде? Каждый раз думая, а не идиот ли он? А сто́ит верить его слову? Ладно бы ты был разным, но твоё лицо — оно всегда одинаковое, а вот внутри ты — ДРУГОЙ! Как я должна понимать, кто вылез — ты, или Вудс, или чёртов Деймон?! Мне ТЯЖЕЛО, слышишь?! Дай мне хоть немного ОПОРЫ!

Последнее слово сорвалось с рыданием. Я замолчала, стыдясь этой слабости, но Дар…

Он вздохнул. Глубоко. Потом медленно, очень медленно притянул меня к себе, обнял, нежно, как будто я была хрупкой, а не только что орала на него. Его губы коснулись моих волос, едва ощутимо:

— Опора — вещь слишком хрупкая, душа. Я не планировал вредить Чарли… Обычно кровь — источник силы. Я хотел дать ему шанс противостоять болезни. Но он… другой.

Я замерла. Его руки на моей спине были тёплыми, тяжёлыми, но не давящими. А его голос…он обволакивал, унося все страхи. Словно он впитывал их в себя, вытягивая из души. Я сдалась, просто уткнулась во впадинку на шее, вдыхая его запах. Мне так не хватало той самой опоры в жизни, которую даже он не мог мне дать. Ни он, ни отец, ни мать. Только борьба каждый чёртов день, сколько я себя помню.

— Я ценю твой запал, Амели. Ценю твою жертву. Но это — Я. Сейчас с тобой я, просто Дариан, хотя я, кажется, хочу, чтобы ты звала меня — Дар. Не они сейчас говорят с тобой. Для них ты… игрушка. И мне сложно контролировать их, понимаешь? Порой…

Он запнулся, отстранился, потёр шею — кожа там была напряжена, будто он тащил на себе гору. Потом улыбнулся, устало, и так по-человечески, что у меня перехватило дыхание:

— Знаешь, это так странно…

— Что? — я не отвела взгляд от его голого торса, от теней, играющих на мышцах, от алого шёлка, скользящего по бёдрам… Демон должен был быть чужим. А этот… он словно… нет, даже произносить это не хочу.

— Я впервые за долгое время спал, — он прошептал, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на благодарность.

Над домом грянул взрыв.

Дар рванулся ко мне быстрее, чем я успела вскрикнуть — его крылья, кожаные и огромные, развернулись, заслонив меня от света, а руки прижали к полу. Первый клинок просвистел в сантиметре от нас, вонзившись в стену.

— Это что, нападение?! — я прошептала, но ответа не получила — он уже взмыл вверх, оскалившись, а я… Лежала, чувствуя, как по спине бегут мурашки — не от страха.

— Не двигайся! — голос Дара стал другим, глаза сузились, и я поняла — это больше не он. — Когда дам знак, беги и не оглядывайся!

Второй клинок пролетел рядом с моей головой и если бы не крыло, которое приняло удар на себя, я была бы мертва.

Сердце так быстро забилось, что его шум заглушал даже разбившееся стекло. В уголках глаз потемнело, то ли от выброса тёмной силы Дара, то ли оттого, что комната померкла от отсутствия света. Дом обесточили. Я вцепилась в голую грудь Дара, боясь поднять глаза, он наклонился, провёл по губам носом и облизнулся.

— Твой страх заводит малышка, но, кажется, у нас гости. Не планировал с тобой познакомиться так рано, но я Деймон. Сейчас я развернусь, прикрою тебя, и ты бежишь вниз по лестнице и закрываешься в первой комнате с непробиваемой дверью. Никому не открываешь, пока я не приду за тобой! Ты поняла меня, Амели?

Я посмотрела в тёмные глаза и смогла ответить лишь коротким кивком. Мои зубы стучали, а челюсть дрожала от адреналина или страха, кто же разберёт так быстро. Под руками грудь Дара тоже хаотично вздымалась, он дышал слишком быстро и нервно. Внезапно крыша дома вздрогнула, с потолка посыпалась штукатурка, а после раздался тихий стон, превратившийся в истошный крик, и я поняла по звуку, что кого-то сбросили вниз. Страх сковал горло ледяным кольцом, и даже тёплое тело под руками не помогало. Чувство неизбежности затягивало сердце в кольцо, сжимая его в рёбра.

— Их много. — Дар посмотрел на меня и вновь кинул взгляд на приоткрытые губы. — Прежде чем отпущу, я должен...— он замолчал, вздохнул так громко, что его голая грудь вжалась в мою, придавив массой тела, а после впился в губы таким кусачим поцелуем, что искры из глаз брызнули, вместе со слезами. Он словно бы прощался. Я замычала прямо в губы, стараясь противостоять напору, но тщетно. Он отстранился так же быстро, как и припал к губам, закрыл глаза и стал меняться.

Когти выросли из ногтей, впиваясь мне в плечи.

— А теперь моя вкусная, беги!— завопил он и, закрыв меня телом, позволил встать на пошатывающиеся ноги.

Ещё один клинок прилетел вслед за тенью — демон с рогами, исколотыми рунами, вырос из тьмы за окном, разбив раму локтем. Его рот растянулся в улыбке до ушей, обнажая частые иглы зубов.

— Амели.— проскрежетал демон, голос слился со скрипом древесины. — тебе прислали гостинец.— сочащийся сарказмом голос, заставил сделать первый шаг в коридор, мои босые ноги утонули в стёклах, и, кажется, я порезала стопу, но боль от раны лишь отрезвила.

Дар взревел, бросившись навстречу, — а я увидела ещё две фигуры в дверном проёме: один держал что-то похожее на арбалет, другой — плевал кислотой на ладонь, шипящей пеной. Дар сбросил их с пути, пытаясь помочь мне выйти.

Тело взмокло от ужаса. Ноги стали ватными, но Дар уже толкал меня к выходу, рыча:

— БЕГИ!

Я рванула, спотыкаясь о собственные ноги, слыша за спиной хруст кости, вопль, звон металла... И тихий, прерывистый смех того, кто называл себя «гостинцем».

Тьма в коридоре ожила — из неё вытягивались руки, цепляясь за мои волосы, запястья, шею... Я закричала, билась, рвалась, но их всё больше, и они тянут вниз, в холод, в липкую паутину чьей-то магии… я упала на пол, ползла по кромешной тьме, тело словно бы тонуло в волнах тьмы и чего-то вязкого, что пыталось то ли съесть меня, то ли поглотить целиком.

Не знаю, откуда я нашла силы, но привстав на ноги — рванула с такой силой к двери, что могла бы составить конкуренцию бегунам на спринте. Последнее, что я увидела — Дара, пробивающегося ко мне сквозь строй демонов, его крылья в крови, глаза — два уголька ярости...на лице порезы, а скулы сочатся струйками бурой крови. Это ведь не его кровь?

— Закрой чёртову дверь! — заорал Дар с такой силой, что стены затрещали, и я закрыла. А после сползла на пол, уперевшись головой о холодный металл.

Дар в эту самую минуту спасал меня. Мысль, что он так легко отдал мне свою защиту, сжала сердце в кулак. Я терялась в его хаосе, не понимала уже ничего. Однако не могла упустить из виду, что боялась за него.

Господи, даже если ты оставил нашу землю, помоги!

Глава 10

Как только тяжёлые двери за мной захлопнулись, я сползла вниз, будто тень, лишённая опоры, прямо на холодный каменный пол. Кожа мурашками отзывается на прикосновения мрака — словно скользкие, отвратительные щупальца ползут по лицу, заставляя тело цепенеть. Не двигайся, притворись мёртвой, может, они отстанут…

Кто они? Почему осмелились напасть? Кто этот безумец, бросивший вызов семье Дара? Я мало что знала об иерархии демонов, но если верить Лори, Дар — высший демон. Значит, на него могли напасть либо те, кто сильнее… либо те, кто жаждет отнять то, что ему принадлежит. Однако, почему в голове набатом стучит факт того, что «подарок» в виде нападения был приготовлен для меня? Почему мне кажется, что кто-то не желает, чтобы Дар приобрёл якорь в моём лице, именно эта мысль встаёт на первое место, когда я пытаюсь анализировать происходящее.

За спиной — грохот, крики, ругань, чуждая речь, от которой стынет кровь. По ту сторону явно идёт нешуточная борьба, грохочет мебель, скрежет когтей по стенам, Дар рычит, отбивает тварей от моей двери, а я вжалась в неё не в силах вдохнуть полной грудью.

Комната — тёмная, глухая, без единого окна, без выхода. И вдруг… ядерный стон. Сердце сжимается в ледяных тисках — это стон Дара.

— Дар?! — стучу в дверь, и голос дрожит, как тростинка на ветру. Волна паники накрывает с головой, в ушах — пронзительный звон, будто мои нервы натянули, как гитарные струны, и дёргают их без жалости. Кровь приливает к щекам, кожа на шее горит — всегда так, когда страх перехлёстывает через край. Бью кулаками по холодному металлу двери — и вдруг слышу за спиной низкий, зловещий рык.

Мамочки… Неужели один из них пробрался сюда?

Дрожащими руками шарю по стене — шершавая поверхность, словно кожа старых сапог, впивается в ладонь. Наконец, нащупываю крошечную кнопку — щелчок, и свет вспыхивает, обнажая передо мной… два чёрных, бездонных глаза. Закрываю веки от внезапного света, прикрыв глаза руками.

Большая собака. Чёрная, как сама ночь, с острыми ушами, будто два кинжала, торчащих в темноте. Блестящая шерсть переливается, как жидкий уголь. Она вдыхает воздух, чуя кровь — да, я расцарапала колени, когда ползла по полу. Морда облизывается, губы приподнимаются, обнажая клыки — острые, как лезвия.

— П-песик… — голос предательски дрожит. — Пожалуйста… У меня и так день не задался. Там Дар сражается с этими… тварями. Если ты меня съешь, твой хозяин тоже умрёт. Давай просто… посидим тихо?

Выставляю руки в примирительном жесте, сползая перед псом на колени. А после, осмелев, протягиваю ладони, стараясь не дрожать. Собака вытягивает шею, изучает меня, снова нюхает… и вдруг медленно, шаг за шагом, подходит. Мокрый нос бодает ладонь, он фыркает — и садится рядом, вытянув лапы. Кажется, я даже не дышу всё это время. Мои глаза как два блюдца шарят по его морде, ожидая внезапного нападения, но пёс лишь мирно рокочет под боком.

— Спасибо… — шепчу, прижимаясь ухом к двери. Звуки доносятся, будто сквозь толщу воды — ничего не разобрать.

Пёс, будто чувствуя мою тревогу, навострил уши и зарычал, оскалив клыки.

— Думаешь, мы сможем ему помочь? Он сказал ждать… открыть только ему.

— Открывай, Амели-и-и-и… — голос за дверью, словно ядовитый шёпот змеи, обволакивает сознание. Сердце падает в пропасть, делая сальто в горле. Тот самый нападавший, который проник в комнату, я отскочила от двери, словно он мог меня достать. Стараясь не дышать, смотрю на пса, словно бы он может мне помочь. Глаза мечутся в поисках оружия, укрытия, чего угодно. Я помню того, кто плевался ядом, помню других — но хватит ли у Дара сил против них всех?

Господи… За что мне это? За два дня в мире демонов я хлебнула столько, что хватило бы на три жизни!

— Открывай-й-й-й… — требует тот же голос.

И вдруг — рык. Не просто рык, а громоподобный рёв. Пёс встаёт на дыбы, когти, будто стальные крючья, царапают дверь, словно он готов разорвать её в клочья.

— П-песик! — зову его, но он не слушает. — Эй, малыш, иди сюда!

Если тот монстр увидит нас — конец.

— Амели, не смей открывать! — крик Дара, внезапно близкий. И я вновь дышу, потому что кем бы он ни был, он демон, которого я знаю, которому я нужна, и почему-то ещё, но пока мозг слишком занят паникой, чтобы анализировать.

— Я и не собиралась! Но здесь пёс, и он… он рвётся наружу! — кричу Дару, возможно, мой голос слишком сухо звучит, но Дар требует держать дверь закрытой.

За дверью — грохот, звон разбитого стекла, хриплые крики, шелест крыльев.

— Асмодей, охранять! — рык Дара — и пёс преображается.

Шерсть встаёт дыбом, тело раздувается, мышцы вздуваются, как горные хребты. Теперь он — огромный зверь, ростом мне по грудь, с клыками, способными перекусить кость одним движением. Отступаю, а его чёрные глаза смеются надо мной.

— И ч-что ты так смотришь? Ты себя в зеркале видел? — пытаюсь шутить, но голос предаёт.

— Дар, может, выпустить его? Он… он огромный!

Тишина. Слишком звенящая тишина, подбегаю к двери и сама стучу по нему.

— Дар! Дариан! Скажи, что ты в порядке?— мой голос срывается, слёзы капают из уголков, а животный страх сковывает мышцы, кажется, ногу пронзает судорога, ещё немного и я словлю паническую атаку.

— Ты… заботишься о нас? — его голос, но насмешливый, и сердце сжимается. Это не Дар. Вновь другая личность, кажется, я сама рычу, потому что перемены в нём, как погода в горах, меняется так стремительно, что не успеваешь и глазом моргнуть.

Как мне жить с ними? Как понять, во что втянули меня родители?

Звуки за дверью стихают. Тишина. Пугающая, мёртвая тишина.

— Дар! — стучу в дверь, прижимаюсь ухом. Ничего.

А если его… убили? Нет, ну нет же!

Пёс скулит, скребёт дверь. Паника сжимает горло.

— Дар! Лори! Мел! Кто-нибудь! — кричу, слёзы катятся градом, сердце бьётся так, что вот-вот разорвёт грудь.

— Открывай, душа… Я здесь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его голос. И я срываюсь!

Дверь распахиваю одним движением — и замираю.

Дар. Весь в крови. Лицо — в шрамах, одежда пропитана гарью, но он живой. Голый торс в шрамах и в крови, в его? Чужой?

Не думая, бросаюсь к нему, обвиваю руками, прижимаюсь так сильно, будто хочу впитать его в себя.

— Дар, ты в порядке? — голос дрожит, поднимаю глаза — и тут же опускаю, не в силах выдержать его взгляд. Пылающий. Дикий.

— Мы в порядке, душа… — он притягивает меня к себе, руки сжимают так, что больно — но это хорошая боль. — Идём.

Взлетаем в ночь. Ветер рвёт волосы, холодный воздух обжигает кожу. Внизу — дом, тела, чужие люди убирают последствия. Отворачиваюсь, потому что это, слишком для меня. Прячу лицо в выемке шеи Дара, звеняща пустота в его груди, смешивается со звоном ветра, но мне нужно, чтобы мы улетели прочь. Приземляемся в конце аллеи у дома Дара, он опускается на деревянную скамью и тянет меня на колени.

— Тебя не тронули? — его голос низкий, хриплый, будто сквозь зубы.

Тёплые ладони скользят по моему лицу, осматривают, проверяют.

— Я в порядке… а ты? — стираю кровь с его щеки, позволяю ему прижать меня к себе. Хватаю руками за шею, боясь, что если он уйдёт, демоны вновь вернутся.

— Пожалуйста, не уходи.— стыдно, но я так сильно хватаюсь за его шею, что, кажется, сжимаю до боли, зубы стучат, а тело сотрясает дрожь.

— Всё прошло, я рядом! — он слегка сжимает мои плечи к груди, оставляя пространство, но при этом находясь рядом. — Знаешь… это неожиданно. — его губы касаются моего лба, и по телу пробегают огненные мурашки.

— Что? — мой шёпот кажется чужим, — прокашлявшись, я внимательно смотрю в его голубые глаза, которые как ясное небо, смотрят, отражая моё раскрасневшееся лицо.

— За дверью был не я… но когда ты позвала, они отступили. — его признание заставляет моё сердце сжаться, отчего кровь приливает к лицу.

— Значит… если я буду звать тебя, ты всегда придёшь? Настоящий ты? — сжимаю его руку, ищу ответ в глазах.

Он хмурится, но в уголках губ — тень улыбки. Всегда другой, странный, непонятный, но за эту ночь я поняла одно, если уж выбирать демона, то такого, как Дар!

— Самому интересно… — прижимает меня к груди, губы в моих волосах, руки на талии и одно дыхание на двоих.

Я не думаю. Не анализирую. Просто чувствую — его тепло, его запах, его присутствие.

Возможно, я стану его якорем.

Но уже сейчас он — моё спасение.

Глава 11

Сегодня день свадьбы.

С самого утра меня собирают, наряжают, делают причёску. Однако на сердце так грустно и пусто, что чувствую себя самым несчастным человеком на свете. Дариан станет хозяином моей души, привяжется к ней со своей ордой личностей и будет пытаться оставаться на земле минимум столько, сколько я проживу.

Я никогда не была набожной. Как можно верить в свет, когда по земле свободно ходят демоны, а ангелы давно отвернулись от этого мира? Но продать последнее, что у меня было – эту крошечную искру внутри – казалось мне самым страшным кощунством. И всё же я согласилась.

Я ненавижу себя за эту слабость.

Может быть, мы действительно разочаровали самого Бога? Иначе почему Он допустил, чтобы миры смешались, чтобы тьма поглотила свет? Или... зло всегда было сильнее. Как и сейчас. Оно выиграло право владеть мной, как владеют вещью, купленной на рынке за пару грязных монет.

Волна отчаяния накрывает меня с головой, густая и липкая, как смола. Я покину этот дом. Оставлю тех, кого когда-то называла семьёй. Может, я и не была им нужна, но они – всё, что у меня есть.

После того как Дар спас нас от нападения, я его не видела.

То ли он избегал меня, то ли у него просто очередная личность, которая не имела сильного желания со мной знакомиться. Почему-то это царапало нутро, заставляя меня ещё больше злиться на собственную слабость.

Честно говоря, этот день мне нужен был без него. Но парадокс – только рядом с Дарианом я чувствую себя в безопасности.

«Амели, опомнись!» – кричит во мне голос разума.

Чарли последнее время ведёт себя тихо. После истории с Ахероном он будто сблизился с Динь-Динь, которая теперь постоянно рядом, подпитывала его энергией. Что ж... свою часть сделки они выполняют исправно. Брат жив. Он снова ходит. Даже перестал принимать те дорогие таблетки, которые когда-то стоили нам последних денег.

Облегчение служило единственным обстоятельством, держащим меня в этом месте. Якорем, который заставлял дышать, крошечным островком в бушующем океане тьмы, заставляющий дышать этот спёртый, пропитанный чужими страхами воздух.

Отчего-то мне казалось, что вся комната пропитана смертью. Живым мрачным существом, требующим ещё одну душу, ещё одну жертву. Ненасытная тварь, которая проглотит меня. Сколько таких, как я, были здесь? Сколько душ погубил этот ритуал? Почему все уверены, что именно я смогу выдержать всю ту силу, клубящуюся в нём?

Мне страшно.

Этот вкус – горький, металлический – заполняет рот, оседая где-то глубоко внутри. Плечи согнуты под невидимым грузом, и я из последних сил подавляю единственный разумный порыв:

«

Бежать. Пока не поздно

».— кричало сознание, а я просто заставила себя прирасти к полу.

Нас пригласили в резиденцию Дара — другую, не ту, где произошло нападение. Снаружи стояла охрана: в их числе одни демоны, которые смотрят на нас как на живое мясо.

Мать упорхнула впервые на собственные сборы, Я понимаю её, но... мне обидно. Никто не нашёл времени поговорить со мной. Поддержать.

Поймать Ахерона для разговора я так и не смогла. Он, кажется, не собирался появляться на нашей «свадьбе», хотя, как мне объяснили, после того как проведут церемонию, я буду чувствовать только злость: тьма проникнет в душу, и, возможно, я потеряю себя навсегда.

Отцовские речи о «великой чести» я пропустила мимо ушей, забившись в маленькой комнатке перед главным залом. Каменные стены, факелы, жуткий алтарь...

— Амели, нужно идти, — меня выдернул голос Дара, который звучал как скрип старого пергамента.

Открываю дверь – и передо мной статуя.

Идеальный мужчина в безупречном костюме. Широкие плечи. Гордо поднятый подбородок. Осанка повелителя, хозяина этой жизни – и моей грядущей погибели.

— Мне будет больно? — шёпотом спросила я, сжимая складки на платье, которые отражались от блеска горящих огней на стене.

— Принеси свою клятву. Хватит пытаться играть на чувствах, которые мы не испытываем, — сухо отрезал Дар, который, судя по ответу, не был собой.

Дрожь пробегает по коже, впиваясь ледяными иглами в спину. Мурашки превращаются в когти, сжимающие горло.

Его аура давит сильнее, чем когда-либо.

— Ты не он! — Подойдя вплотную, я посмотрела в ледяные глаза, которые горели арктическим холодом, способным убить любого, кто посмеет взглянуть прямо в них. И они убили. Меня. Впервые за всё время, я боялась его.

— Мы всё — часть него, душа. Твои игры путают нам все карты: он становится зависимым, — зло прорывалось сквозь личность, заставив меня отступить. — Мы не готовы мириться с этой слабостью. Если не выйдешь сейчас туда и не дашь клятву, которую обещал твой отец, я выжгу твою семью дотла, даже глазом не моргнув. Каждого заставлю страдать так, что ты будешь умолять меня принять твою клятву.

— Не смей! — Я судорожно схватила его за лацкан пиджака, однако мои руки тут же были сжаты с ужасной силой. На месте пальцев явно останутся синяки. — Я принесу вам клятву, только не трогайте их, прошу... — Мой голос задрожал, как и сжатая челюсть, державшая из последних сил мои всхлипы. Зажмурившись, я не смогла больше терпеть силу его хватки на руках. — Мне больно, пусти! — шипела я, пытаясь вырвать руки из железного захвата.

— Это хорошо. Боль будет тебе напоминанием: мы — демоны. Я не слабак, который будет трепетать у алтаря в ожидании твоего «да». Запомни, девочка: я — Зло! Я решаю, кому дать возможность дышать, я решаю жить твоему брату, отцу или матери. А теперь иди вперёд и будь добра: не смей смотреть на нас своими щенячьими глазками, пытаясь вить верёвки из этого слабака Дара.

Он нагло толкнул меня вперёд спиной, захлопнув дверь и отрезав любые попытки к бегству.

Слёзы, боль и обида жгли изнутри, стекая по щекам и смывая весь наведённый марафет. Но мне было наплевать. Эта личность ненавидела меня, однако почему — я не понимала. «Дар становится зависим... от кого?» Неужели личность, вышедшая сейчас, действительно, может, убить родных?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бросив беглый взгляд через плечо, я увидела сведённые вместе брови и сжатые до боли скулы. Он был ужасен. Здесь и сейчас я встретилась с настоящим монстром.

Мы вышли к гостям, стоящим по правую и левую сторону от алтаря, который больше походил на жертвенный стол. Два бокала, наполненные некой жидкостью, стояли по правую сторону. Горячий свет вокруг создавал эффект мрака и боли. Всё вокруг кричало о том, что сегодня — не свадьба. Нет, сегодня — настоящая жертва чистой души в угоду демонической натуре.

Личность, которая вышла в Дариане, явно контролировала каждый шаг в этом процессе.

Во рту пересохло, голова гудела, сжимая мозг в тисках, а руки тряслись так, что я не могла ухватить кубок, который мне всучил старый демон, проводивший ритуал.

Забавно, правда? Я стою у алтаря в чёрном свадебном платье, которое с поразительной точностью отражает весь фарс происходящего. Я выхожу замуж, но состояние души идеально соответствует цвету платья.

— Амели Форрест, перед лицом тёмных сил, в присутствии свидетелей, согласны ли вы, стать якорем Дариана Вудса, связав ваши души до скончания веков? — Броским эхом сбивает меня с толку голос регистратора.

Объёмное эхо заполняет пространство. Рядом с застывшими лицами стоят мои родители и странные люди, чьи имена я даже не планировала запоминать.

Мир замер в эту секунду. От единственного слова зависит: спасу я своих родных, пустив в бездну душу, или пожертвую братом, выбрав собственное счастье?

Поворачиваю голову, рассматривая статую мужчины рядом, который выглядит иллюзорной версией человека, обманчиво притягивая яркой внешностью. Тёмная мантия, накинутая поверх смокинга цвета вороньего крыла, придавала устрашающий вид.

Я ощущала себя в чёртовом фильме ужасов, где главную героиню приносят в жертву у алтаря. Хотя... почему «как»? Меня и правда приносят в жертву.

— Амели! — рявкнул отец, нервно вытирая взмокший лоб.

Я не могу поднять голову. Аура тьмы давит с невероятной силой, словно холодный гранит надгробной плиты.

— Согласна.

Вот и всё. Затхлый дым обволакивает наши тела, притягивая их непозволительно близко. Взмах кожаных крыльев поднимает пыль, заставляя кашлять.

Мой муж — а по совместительству демон — привязывает наши души, скрепив это жёстким, мучительным поцелуем, который заполняет мою бедную душу тьмой. Холодные губы сминают, подчиняя и заявляя права, а большая ладонь жёстко держит затылок в захвате.

— Добро пожаловать в семью, душа. Теперь ты познаёшь все лица ада, — шепчет на ухо новообретённый супруг.

— Да чтоб тебя бездна поглотила! — выплёвываю в ненавистные губы.

Его лицо не отражает эмоций, а кожаные крылья скрывают нас от свидетелей.

— Я заберу тебя с собой, Ами. Теперь ты наша — до скончания веков.

Подмигнув, Дариан улыбается, как настоящий маньяк и, резко оттолкнув, отпивает из кубка, выплеснув остатки на стену.

Чёрная метка в виде двух объёмных кругов, сжигая кожу, появляется на запястье, закрепляя наш союз.

Вот и всё. Теперь я — жена демона.

«

Я превращу твою жизнь в ад, Дариан Вудс. Ты пожалеешь, что связал нас!

»— обещаю я сама себе, давая тем самым опору двигаться рука об руку с ним в толпу представителей ада.

Сразу после церемонии всё тело пронзает такая боль, что я падаю на пол, сжимая голову, которая кажется, вот-вот взорвётся. Метка двух кругов жжёт белоснежную кожу, с каждым мгновением сильнее вливая в душу тьму.

Ощущение, будто меня приковали к старому ржавому гарпуну и вытягивают из меня всё живое.

Зал пуст. Личность, назвавшаяся Злом, восседает на стуле, наслаждаясь болью, упиваясь ею, как настоящее чудовище.

— Воды... — шепчу я, пытаясь перебить жар внутри.

— Нельзя, — его голос капает ядом, он лениво перекинул ногу на ногу, отпив из бокала остаток вина.

Падаю на спину. Перед глазами кружится зал, все огни сливаются в единый чёрный свет, вливаясь в меня из круга, в который меня поместили сразу после метки.

Мриплывет перед глазами. Мои жалкие всхлипы, заполняющие зал эхом, никому не нужны. Только бедная душа в теле ноет от черноты, окутавшей её сейчас. Каждая клетка тела пытается отторгать то, что цепляется за нас, оскверняя божественный свет.

Сколько мучительных минут проходит — я не знаю. Просто балансирую на грани сознания и небытия.

«

Душа, отданная тьме, да воскресит на земле свет, заставив всё живое воскреснуть. Да угаснет проклятая скрижаль, растворившись в твоём свете. Найди печати, соедини тьму со светом, возроди Барэтрум, отдав дереву жертву жизни

».

Слова жарким пламенем сжигают сознание, словно пытаясь оставить след прямо на коросте души.

И я проваливаюсь во тьму.

Глава 12

Открываю глаза. Ослепительные лучи солнца впиваются в зрачки, прожигая веки. Морщусь, отворачиваюсь от жестокого света, но он упрямо ползёт по коже, напоминая — я жива.

Кровать подо мной — чёрный океан из атласа, холодного и скользкого, как змеиная кожа. Шевелю пальцами, ощущая шершавую ткань платья — всё тоже, измятое, пропитанное потом и страхом. Но целое. Не тронутое.

Облегчение? Нет. Пустота. Глухая, звенящая, как после взрыва.

— Так, Амели, давай соберём мозги в кучу, — говорю себе, пытаясь понять, сколько времени была в отключке, потому что чётко помню, что почти ушла за грань.

Трогаю два чёрных кольца на запястье. Печать Тьмы на душе. Мои ощущения к Дару, прежде находившие выход в защите, полностью перевернулись, став удавкой на шее. Эта личность... Зло. Жуткая, ужасная личность, заставившая пройти ритуал в мучениях, он как чёртов садист наслаждался каждой частичкой боли, сжирая её как дорогое вино.

Делаю первую попытку шага, ноги дрожат, как у птенца, только вылупившегося из скорлупы. Мысли бегут по краю сознания, словно щупают внутри. Я всё ещё я? Как мне понять, насколько тьма испоганила душу, если ровным счётом ничего нового, кроме, боли от тату на руке, пока не ощущаю? Проклятье.

Мои шаги и возня в комнате привлекают внимание, и я улавливаю приближающиеся шаги. Бросаюсь к двери, вмиг её закрыв. Словно эта маленькая защёлка удержит незваного гостя, но мне очень важно сохранить своё пространство от него.

— Амели? — Слышу галантный стук, и из меня вырывается истеричный смех. — Ты в порядке? — Голос Дара, а может, и не совсем его, кто этого психа может понять?

Самое ужасающее, что смену личностей невозможно понять по внешности, кроме того оборота в моей комнате, когда он попытался дать Чарли кровь.

— Не смей! — Отступив на пару шагов, взрываюсь я, сев дрожащими ногами на край кровати. Пальцы впиваются в дерево, слегка царапнув ногтями лакированное совершенство.

— Мне нужно проверить тебя, это я, — вновь бархатный тон, словно бы немного обеспокоенный.

Обман, он демон, бесчувственный и жестокий!

— Пошёл в бездну! — Перехожу в откровенную истерику. — Только посмей открыть эту дверь и сунуть в неё свой нос!

Тишина является мне ответом. Ушёл? Облегчение заставляет тело вновь задышать, мы выбили себе ещё немного времени на себя. Что дальше? Какой станет моя жизнь рядом с ним? Мне позволят вернуться домой или же я буду обязана жить с ним?

Время ползёт черепахой, старой и растерзанной. Наверное, как и моя душа после ритуала. Живот громко урчит, протестуя, а горло пересыхает от жажды. Сама наорала, а теперь вынуждена открыть дверь в длинный тёмный коридор и просить еды. Стоит высунуться за дверь, как я обнаруживаю мирно спящего Дара прямо напротив моей двери. Он сидит на полу, подперев щеку рукой. Вид, наверное, не лучшего моего, но цвет лица стал более... человеческим? Мои движения или слишком учащённый пульс будят его, и только я пытаюсь вновь закрыть дверь, как он влетает в неё, словно чёртов коршун в пылу охоты.

— Амели! — его руки сжимают меня к горячей груди, с мёртвым сердцем внутри. Потому что у такого демона не может быть сердца!

— Пусти, — выкручиваюсь из последних сил, но он сильнее и больше, отчего мои попытки смехотворны.

— Мне нужно знать, что с тобой всё в порядке, — демон сжимает лицо в ладонях, заглядывая своими синими глазами в душу. Хотя нет, нет у меня больше души. Забрали! Даже эту часть тела продала. Жалкая.

— Я тебя боюсь, — внезапно шепчу я, и он отшатывается, как будто я дала ему пощёчину. Звонкую. Почти осязаемо чувствую его отвращение к самому себе.

— Я... я... — Его слова застревают в горле, но гоню прочь собственные мысли, что он сам не рад тому, что произошло.

— Что дальше? — Будете держать меня здесь? Или ещё будут изощрённые способы меня пытать?

— Амели, — он вновь замолкает и устало протирает лицо. — Просто мне нужно знать, что тебе ничего не угрожает.

— Если тебя и твоих личностей нет рядом, мне ничего не угрожает! — Я кидаюсь вперёд и тычу в него пальцем, и в этот самый момент мой желудок издаёт ужасный болезненный стон умирающего кита.

— Давай я накормлю тебя, а после предоставлю возможность пытать в ответ. Ты была без сознания почти два дня, но каждый раз, когда мы пытались тебя коснуться, ты билась светом. Я никогда такого не встречал.

— В смысле билась светом? — Поднимаю брови, смотря на свои дрожащие руки, словно вижу их впервые. Те же тощие кисти с синими венами и бледной кожей, о чём он?

— Твой свет не давал коснуться, — его ладонь находит мою и тихонько сжимает её, словно пробуя. Тем не менее прикосновение не причиняет ни ему, ни мне боли, наоборот, нечто необузданное внутри вдруг отзывается на тёплую плоть поверх моей холодной.

Неосознанно поддаюсь вперёд, словно маленькая нить, связующая нас, тянет вперёд. Мы застываем в миллиметре.

— Ты... что... чтобы ты делаешь, проклятый? — возмущаюсь, сама не до конца понимая собственных чувств и реакции тела.

— Вся суть в том, душа, что я вообще ничего не делаю сейчас.

Его вымученная реакция обескураживает. Ладонь ложится на мою шею и тянет лицо вперёд, а тёплые губы словно в замедленной съёмке ложатся на мои, в невероятном, душетрепещущем поцелуе. И я срываюсь. Точнее, то, что находится внутри меня, так самозабвенно отзывается на ласку, что я хватаю за край тёмной рубашки и тянусь сама. Огонь разливается внутри, заставляя могильный холод покинуть окоченевшее тело.

Сжимаю зубами его нижнюю губу, безбожно, совершенно порочно посасывая разгорячённый язык. Дар стонет прямо в мои губы и, взяв за бёдра, заставляет сомкнуть ноги вокруг узкой талии. Секунда и мы лежим на кровати,а он впечатывается своим мощным, неестественно тёплым телом, вызвав стон из моего горла.

Чертовщина. Что со мной?

— Сладкая, — шепчет в шею, опаляя её своими губами. А я хватаюсь за простыню, сжав в порыве страсти. Отчаяние и дикое, необузданное желание стать с ним одним целым горит в венах, подталкивая в большему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дариан отстраняется, всего на секунду, словно пытаясь получить разрешение. Хмурю брови и злюсь, что его губы не на мне, что его руки, обездвижено лежат на талии, а мне нужно больше.

— Ты мне нужен, если ты это ты, — голос слишком хриплый, грудь вздымается от рваного дыхания и чувст.

— Так бери, — его слова заставляю плавиться внутренности, а чувственный изгиб губ наконец-то украшает довольная, всепоглощающая улыбка. Демонически красивая.

Хватаю за шею и тяну к себе. Мозг отключён, всё, что я делаю — голые инстинкты. Откуда они взялись? Впиваюсь в губы и уже борюсь с пуговицами на рубашке, стремясь поскорее избавиться от чёртовой преграды к телу. Такому необходимому сейчас. Голод, который я думала, испытываю по еде, перерос в другое — в голод по нему, по его касаниям.

Когда не могу справиться с последней, просто рву, рассыпав бусины по кровати. К чёрту всё! Руки находят гребни мышц, и я стону, когда наконец-то касаюсь голого торса. Руки Дара в ответ на мои совершенно развязанные прикосновения языком, сжимают голое бедро сквозь разрез платья и тянутся вверх, прямо к центру моего женского естества. На миг я застываю, смотря в потемневшие от похоти глаза и теряюсь вконец. Все что я хочу сейчас скрытно в нём. Его хочу!

— Ты заставил меня пройти через ад! — Кусаю за шею, незамедлительно пройдясь по месту укуса губами, и рокот удовольствия, который вибрирует из его в груди, передаётся мне сладкой истомой внизу живота. Вихрь эмоций, тягучих, ранее неизведанных соединяются в один узел.

— Заставил, душа, — не отрицает, но нагло тянется пальцами к кромке трусиков, и находит наконец-то бугорок нервов, сходящих с ума от желания. Одно прикосновение, и я всхлипываю в совершенном безумстве.

— Ещё, — шепчу в губы и тут же получаю прямые касания кожа к коже, Дариан размазывает влагу по складкам, слегка надавив на вход, и спина сама выгибается, подставляясь под поцелуи. Блаженство!

Демон хватается за лямки платья и, разорвав его, с характерным треском, припадает к ноющей, сгорающей сейчас в агонии груди.

— Да-а-а-а-а! — Сжимаю мощные, литые плечи, получая первый толчок через одежду. — Ты нужен. Нужен мне, слышишь? — Не осознаю, всё происходящее словно бы все со мной и без меня.

Вот она я, Амели, с горящими как два угля глазами, лежу под демоном, который лишил души, осквернил её тьмой, забрав весь свет, а в то же время это уже не я. Новая личность внутри меня готова на всё, лишь бы заполучить его тело, его губы и тепло.

— Ты не хочешь? Или я недостаточно демоническая?— несу какую-то ересь, потому что… да чёрт его знает почему он все еще не во мне!

Дар вновь увлекает в поцелуй, но совершенно другой. Мягкий, волнующий и дарующий такую нежность, что я, кажется, забываю, всё на свете. Его руки на мне, его тело на мне, что ещё нужно, чтобы быть счастливой?

— Душа, душа.— хрипло шепчет он, прижавшись пахом между моих разведённых ног. Сдавливает и трётся, вышибая воздух из лёгких. Как же с ним хорошо! И совершенно непонятно, почему эти чувства все накатывают и накатывают, как волны на сухой берег. — Разве могу я не хотеть тебя? Разве, похоже.— он вновь толкается членом через ткань, и трение двух тел дивно отзывается во мне желанием. Прямо там.

— Дай... ох-х-х-х, — стону вновь, когда его пальцы проникают внутрь и сгибаются так сильно, что растягивают тёплые стенки, даря одним касанием вселенское наслаждение. Я на грани, нельзя остановиться!

Кажется, он понимает меня лучше, потому что через секунду и я совершенно голая, лежу под ним, а Дар пристраивается своим восставшим членом между ног.

— Готова? — Этот момент заботы так сбивает меня с толку, что я толкаюсь первой, поглотив его всего на миллиметр, но этого достаточно, чтобы стая бабочек внутри живота могла сойти с ума, рассыпав остатки души вдребезги.

Слышу сквозь дверь голос, а ещё ощущение, что меня щипают, и пахнет очень странно, сморщив нос, я резко встаю, сжимая сходящее с ума сердце.

— Она очнулась! — крикнула Динь-Динь, держа перед лицом ватки с нашатырём.

Глава 13

– Динь-Динь так сильно сжала мои плечи, что кости затрещали, а внутренности выкрутились.

– Лори... – попыталась встать, но мир резко завертелся, заставив меня схватиться за край кровати. Нет уж, сегодня геройствовать не буду. Хватит с меня «подвигов» за последние сутки.

Щеки пылали, будто обожженные солнцем, а в голове – обрывки сна, липкие и дурманящие. Эти картины... То, что мы творили во сне... Грудь вздымалась прерывисто, тело горело – возбуждение и ярость сплелись в один гремучий коктейль, от которого перехватывало дыхание.

А потом по мне прокатилась злость. Глубокая, чужая, словно кто-то влил раскаленный свинец прямо в жилы. Стоп. Это не мое... Или мое? Взгляд упал на запястье – там, где чернела татуировка, оставленная укусом тьмы.

– Твоя брачная метка сильная, – Динь-Динь улыбнулась, заметив, как я разглядываю темные узоры. Ее пальцы скользнули по коже, повторяя изгибы вязи.

– Да, я чертов рейпер, – толкнула ее в бок, бровь нервно подергивалась. – А они у всех разные, что ли?

– Если душа слабая – метка едва видна. Но если сильная... – ее голос стал тише, почти благоговейным. – Тогда она проявляется узором. А ваша... самая мощная из тех, что я видела.

– Может, потому что твой чокнутый брат слишком силен? – вырвалось у меня резко, и тут же сжалось что-то внутри. Что со мной? Почему я не могу это контролировать? – Прости... – встала на дрожащие ноги, сделала шаг, потом еще один, будто пыталась убежать от самой себя.

Комната казалась слишком тесной, хотя спальня была просторной – молочные стены, комод у окна, лампа с абажуром, плотные шторы... Все это выглядело так нормально. Но нормальности здесь не было места.

– Сегодня вечером – представление пары, – напомнила Динь-Динь, перебирая вещи в шкафу. – В нашем мире высший демон, обретя якорь, становится сильнее. Может содержать низших.

– А у тебя есть якорь? – спросила я, уже догадываясь о ответе.

– Не-е-ет, – протянула она мечтательно. – Я свободна, как ветер. — Распахнула дверцу, достала платье. – Вот, переоденься. Меня попросили присмотреть за тобой, пока Дар с отцом проводят ритуал.

– Какой ритуал?! – голос сорвался, внутри все сжалось в ледяной ком. Не снова... Только не это... – Сколько я была в отключке? – желудок скрутило от голода.

– Всего сутки, малышка. Она уже двигалась к двери. – Приводи себя в порядок, потом покажу твои владения.

И исчезла так быстро, что я даже моргнуть не успела.

Первым делом решила принять душь, чтобы прочистить мысли, и привести чувства в привычный порядок.

Вода в душе была обжигающе горячей, но я не могла согреться. Ванная – огромная, роскошная – казалась очередной клеткой. Пар застилал зеркало, гель с лавандой и шалфеем обволакивал кожу, но внутри оставалась пустота.

Кто я теперь? Смогу ли вернуться к прежней жизни? Мысли путались, цепляясь за обрывки памяти. А эти слова... Те, что звучали в голове и исчезли... Что они значили?

Обернувшись в полотенце, я вышла в спальню – и застыла.

На моей кровати, развалившись с видом хозяина, лежал рыжий демон. В руках он лениво перебирал мое белье. Мое хлопковое белье, было в руках у чужого ДЕМОНА!

– Какая вкусная малышка у нас здесь, – протянул он, растягивая слова, как карамель. Слегка дернул головой, сбросив огненные кудри с лица.

– Ч-что вы делаете в моей спальне?! – вцепилась в полотенце, отступая к стене. – Убирайтесь, или я позову Дара!

– Я – Дагон. Лучший пекарь Ада! – он поднялся, не обращая внимания на мой полуголый вид. Его взгляд скользнул по мне, оценивающе. – Приехал взглянуть на душу, которая смогла стать якорем для нашего психа.

Гортанный смех прокатился по комнате.

– Ах ты, ползучий червяк! – в дверь ворвалась Лори, размахивая кухонным полотенцем. – Деймон тебя в порошок сотрет! Марш отсюда, пока Дар не поднялся!

Дагон только усмехнулся.

– Скажу тебе, девочка, эта демоница – та еще злючка, – он медленно двинулся к выходу, волоча ноги. – Хотя мое малиновое варенье обожает.

Дверь захлопнулась. Я стояла, все еще не веря происходящему.

– Лори, я вышла замуж за одного демона, а ко мне в постель теперь все кому не лень будут заглядывать?!

– О-о-о, успокойся, – она игриво подняла бровь. – С этой ночи твою спальню будет греть только мой брат.

Что за...

Не успела возмутиться – дверь скрипнула.

В проеме стоял Дар.

Высокий, уверенный, с букетом алых роз в руках. Его черная рубашка была расстегнута, открывая загорелую кожу, волосы – слегка растрепаны, будто он только что вернулся с полета.

Улыбался.

– Мы рады, что ты пришла в себя, душа.

Голос – бархатный, обволакивающий.

Но я не собиралась сдаваться.

– Дариан Балл Вудс! – бросила ледяным тоном, сжимая кулаки. Вспомнила все – боль, страх, его холодную решимость.

Ну теперь, крылатый кошмар, ты у меня попляшешь.

Что думаете быть первой семейной ссоре?) ????

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14

— Предвещая твои вопросы, скажу сразу…— Он вручил мне свой букет и уселся на кровать, но вдруг его глаза загорелись адским пламенем, руки сжались в кулаки так, что кости затрещали, и он преодолел расстояние между нами одним рывком, вжав моё мокрое после душа тело в себя.

— Кто был рядом с тобой? — его голос прорвался сквозь стиснутые зубы, зрачки полыхнули чёрным огнём, челюсть сжалась, а на лбу проступили жилы, будто кожа вот-вот лопнет. Казалось, этот безумец уже на грани — ещё секунда, и он сорвётся в своё истинное обличье, в то самое исчадие Ада, которое когда-то дало брату кровь.

— Так, так, ну-ка приди в себя! — топнув ногой, я схватила его за руку, с силой усадив на кровать. Сама встала между его разведённых ног, подпёрла бока руками и вперилась в него взглядом.

— Ты водила сюда демонов? — его голос превратился в низкий рык, исходящий из самой глубины горла. Безумные глаза прожигали пространство, нос заострился, ноздри дрожали, втягивая воздух, будто он мог учуять малейший след чужого присутствия.

— А теперь демон ты проклятый, приди в себя! — стукнула его кулачком, но не заметила, как наступила на край халата. Дар резко дёрнул меня за руку, и в следующий миг я уже была прижата к матрасу всем весом его тела.

От стремительности его действий у меня перехватило дыхание. Ладони упёрлись в его горячую, твёрдую грудь, и в памяти всплыл тот самый чёртов сон, где мы были в такой же позе — одурманенные, опьянённые желанием.

Демон наклонился ниже, провёл носом по изгибу моей шеи, что-то хрипло пробормотал и продолжил исследовать кожу, опускаясь всё ниже. Прохлада простыней ласкала мои оголённые ноги, но я сжалась в комок нервов, пытаясь сопротивляться его близости.

Дар ловко поймал моё запястье, его демоническая ухмылка озарила жёсткие черты лица, а смесь его естественного аромата и дорогих духов ударила в голову, затуманивая разум. Я задыхалась, пытаясь собрать мысли в кучу, но все они уплывали, концентрируясь только на раскалённом теле под моими ладонями.

— Отпусти. — Мой голос прозвучал слабо, даже для меня самой.

Но этот бесстыжий демон лишь провёл рукой между наших тел, пальцы скользнули по внутренней стороне бедра, едва касаясь, но этого хватило, чтобы я вздрогнула и попыталась вырваться.

— Отпусти меня немедленно! — на этот раз голос звучал твёрже, брови сведены в строгую складку, старалась как могла, показаться злой и недоступной.

Но Дар был слишком близко. Его дыхание обжигало шею, губы почти касались кожи, и это было как укус — горячий, влажный, сводящий с ума. Пустота, которую я чувствовала ещё минуту назад, теперь заполнилась им. Мои мышцы дрожали, сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди.

Я попыталась приподняться, чтобы встретиться с ним взглядом. Контраст его загорелой кожи, тёмных кудрей, спадающих на лоб, и этих ледяных глаз, которые сейчас горели — сводило меня с ума. И я дрожала всем телом, опьянённая моим личным демоном напротив. Гад. Жуткий циник, но вместе с тем, порой заботливы до боли в груди. Странный, многоликий, но сейчас, в моей голове он был только мой.

— Что творится в твоей голове, душа? — его пальцы медленно скользили вверх по моему животу, очерчивая каждый изгиб, заставляя мышцы напрягаться под прикосновением. — Почему, мне кажется, что твоё тело слишком остро реагирует на мои прикосновения?

— В моей голове я расчленяю твою душу на мелкие части! — соврала я, сама поддаваясь вперёд. — Ты заставил меня пройти через ад и наслаждался моими мучениями.

Осмелев, я впилась зубами в его плечо — и это стало моей главной ошибкой.

Губы ощутили его тепло, его запах — терпкий, мужской, пьянящий — он проник в сознание, и я задышала прерывисто, теряя контроль.

— Продолжай, малышка, как жена имеешь право. — его голос потонул в гуле моего сердца, бешено колотившегося в горле.

Я же тонула в его глазах, в этом порочном, манящем взгляде. Хотелось и скандалить, и притянуть его ближе, чтобы не осталось и миллиметра между нами. Рука сама потянулась к его лицу, пальцы скользнули по скулам, острым, как лезвие.

Он прикрыл глаза, подставляя вторую щеку, его тело, хоть и прижимало меня, не давило всей тяжестью — он опирался на руку, оставляя мне пространство, но не свободу.

— Наша брачная метка ярче ночи, душа. — его улыбка опьяняла, расплавляла изнутри, и это пугало.

Его хищная грация, игривое настроение и воспоминания о сне смешались в голове, и я глупо улыбнулась, когда подушечки пальцев коснулись его век.

— Кажется, мне, Дар, что не только я слишком остро реагирую, да? — прошептала я, касаясь губами его мочки уха, наслаждаясь тем, как по его коже побежали мурашки. — И чтобы ты знал, да, в моей постели был другой демон. Спроси себя, почему тебя в ней не было?

Дар медленно опустил лицо к моему, и, словно получив молчаливое разрешение, захватил мою нижнюю губу. Руки сами обвили его шею, я потянулась ближе, углубляя поцелуй.

Мягкое тепло разливалось по венам, отогревая душу. Мы растворялись друг в друге, пока его ладонь не легла на распахнутый край халата. Я вздрогнула, ткань съехала вверх, обнажая ещё больше кожи.

— Почему дыхание задержала? — его шёпот с хрипотцой заставил меня выгнуться, когда пальцы скользнули ниже.

Я вцепилась в него дрожащими руками, осмелев от его близости, и сама потянулась к его губам.

Пожар. Одно слово, как состояние души сейчас.

Его поцелуй был мягким, как первый снег, но сжигающим, как адское пламя. Он больше не сдерживался — его руки исследовали моё тело, клеймили его, а сам он втиснулся между моих ног, прижимаясь всем весом.

— Дышать не забывай. — дразняще прошептал он.

— Да-арр… — мой голос дрожал, сливаясь с его дыханием.

— Хочу тебя. — он опустился ниже, захватив зубами розовый сосок, выглядывающий из-под халата.

Я впилась пальцами в его волосы, спина сама выгнулась навстречу его ласкам. Его рот был то нежен, то жесток — кусал, ласкал, оставлял метки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я провела руками по его спине, ощущая под пальцами шелковистую кожу, мощные мышцы. Он сжал грудь, которую только что мучил поцелуями, и снова вернулся к моим губам.

Мы целовались, забыв обо всём, пока его пальцы не нашли моё самое чувствительное место.

— Кончи для меня, Амели. — приказал он.

...И я взорвалась.

Волна наслаждения накрыла с такой силой, что пальцы впились в его плечи, оставляя полумесяцы следов. Голова запрокинулась назад, горло выгнулось в немом крике — я даже не поняла, успела ли издать звук или просто задыхалась в этом безумии.

Дар прижал ладонь к моему животу, чувствуя, как под кожей пульсирует каждая жилка, и прошептал прямо в губы, все ещё влажные от поцелуя:

— Вот так... Всё моё.

Его голос звучал как обжигающий виски, коньяк — терпкий, хриплый, с нотками торжества. Но в глубине этих слов таилось что-то ещё... что-то опасное.

Он медленно провёл большим пальцем по моей нижней губе, собирая дрожь, и вдруг улыбнулся — не той беспечной ухмылкой, что была раньше, а чем-то хищным.

— И теперь ты сама понимаешь... что следующий раз, когда в твоей постели окажется кто-то кроме меня...

Глаза его вспыхнули алым, всего на миг, но я успела увидеть.

— ...ты проведёшь следующие сто лет прикованной к нашей постели, доказывая, что помнишь, чья ты.

Его рука сжала моё запястье с такой силой, что я сжалась, а в глазах вспыхнуло что-то древнее и беспощадное — тот самый демон, который когда-то заставил трепетать целые миры. И в этот момент я поняла: его слова — не угроза. Это обещание.

Глава 15

Я выдохнула, чувствуя, как последние волны удовольствия еще пульсируют в низу живота. Его пальцы все еще обвивали мои бедра, оставляя на коже горячие следы. Приподнявшись на локтях, я встретилась взглядом с Дарианом. Его глаза – всегда загадка. То ли демоническая бездна, то ли что-то почти человеческое, но сейчас в них читалось что-то новое. Что-то, от чего по спине пробежал холодок.

— Скажи мне, ревнивое чудовище, ты почему такой? — мой голос звучал хрипло, но я не позволила ему дрогнуть.

Он лишь выгнул бровь, нагло и самоуверенно.

— Слишком горячий?

Гад. Крылатый, наглый, невыносимый гад.

Я резко перевернулась, зажав его между бедер, и теперь уже сама смотрела сверху вниз, копируя его высокомерный взгляд.

— Понимаю, что ты отошел от той пропасти, в которую чуть не рухнул, но объясни мне одну вещь. — Я наклонилась ближе, чувствуя, как его дыхание становится чуть чаще. — Ты действительно считаешь, что раз мы заключили этот чертов союз, ты можешь разгуливать, где вздумается, а потом являться ко мне, когда тебе заблагорассудится?

Он не ответил, но его пальцы слегка впились в мои бока.

— Я очнулась после ритуала, и рядом была Лори. Не ты. Потом, когда я пыталась отмыть кожу от той мерзости, в моей постели лежал рыжий демон, который кормит твою сестру чем-то вкусным! Дагон, кажется. — Я сжала его плечи. — Может, поставишь сигнализацию? Хотя бы в спальне хотелось чувствовать себя в безопасности.

В его глазах вспыхнуло что-то опасное, и я знала – он не шутит.

— Пойдем, душа. Кажется, сегодня ад лишится своего повара.

Он попытался сбросить меня, но я лишь сильнее сжала бедра, заставив его остаться на месте.

— Нет. — Мой голос прозвучал тверже, чем я ожидала. — Мне нужно увидеть брата. Я должна знать, что все это не зря. Ты обещал помочь, но вместо тебя этим занимается Лори. И я даже не знаю, кому сказать спасибо.

Дариан замер, а потом медленно поднял руки, обхватив мои запястья. Его дыхание было ровным, а глаза... Чистыми. По крайней мере, в них не было того «Зла», которое иногда смотрело на меня из его глубины.

— Научи меня различать твоих демонов, — прошептала я. — Чтобы я знала, с кем имею дело. Они остались? Или ритуал их выжег?

Он приподнялся, и на этот раз я не стала его удерживать.

— Я разделен на личности, Амели.

Мое имя на его губах прозвучало неожиданно. Не «душа», не «человечишка», а просто – Амели.

Я машинально поправила растрепавшиеся волосы, внезапно ощутив неловкость. Почему? Почему рядом с ним мне вдруг захотелось быть... лучше?

Ты серьезно? Ты только что кричала от его пальцев, а теперь краснеешь?

Мой внутренний голос язвительно хихикнул, и щеки вспыхнули еще сильнее. Я резко откинула прядь за ухо, стараясь не думать о том, как он только что заставил меня дрожать.

— Мои личности — это я, — продолжил он, и его голос звучал... почти искренне. — Разные части, которые я пытался держать в узде. Но раньше мне хватало сил лишь на то, чтобы не сгинуть. А теперь... — Его пальцы скользнули по моей руке. — Теперь твоя божественная часть держит меня крепче любых цепей.

Я замерла, чувствуя, как что-то сжимается в груди.

— Я постараюсь не пугать тебя. Но обещать, что они больше не вылезут... — Он усмехнулся. — Это будет ложью.

— Почему ты исчез? — спросила я тише.

— Я отключился. Отец... отхаживал меня. Балансировал силу. Твоя душа пыталась выжечь тьму во мне. Он немного... приглушил это.

Я фыркнула.

— И после этого ты решил, что мне нужны цветы?

Он пожал плечами, и в этом жесте было что-то почти... человеческое.

— В вашем мире так делают.

Я рассмеялась, несмотря на себя.

— Не трогай Дагона. Я так голодна, что готова съесть даже тебя.

Его глаза вспыхнули.

— Пустые угрозы или обещание, душа?

Я замерла, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Что я делаю?

Он демон. Он опасен. Он может сломать меня в любой момент.

Но когда его пальцы скользят по моей коже, я не хочу убегать.

Я хочу приручить его.

И я сделаю это.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

Я наконец собралась с силами и переоделась в простые серые спортивные штаны и футболку от «Дарсен» — роскошного бренда, захватившего спортивный рынок с его безупречным качеством и стилем.

Дар, проявив учтивость, дал мне время прийти в себя. Когда я зашла в просторную гостиную, он уже уплетал выпечку, запивая ее ароматным чаем. В воздухе витал запах мяты... или мелиссы? Я никогда не умела их различать. Аромат разбудил во мне зверский аппетит.

— Всем приятного аппетита, — проговорила я как можно непринужденнее, не решаясь выбрать место.

Дариан, не отрываясь от еды, галантно отодвинул стул рядом с собой и поднял на меня свои синие глаза. В них читалось столько всего, что мои щеки мгновенно вспыхнули, а бледная кожа окрасилась в темно-бордовый.

— Спасибо, — прошептала я, опускаясь на стул.

Но этот негодяй резко дернул изголовье стола, придвинув меня к себе, а затем бросил гневный взгляд на Дагона — у того, кажется, была разбита губа.

Черт возьми! Неужели он все-таки «поговорил» с ним? Ну и ревнивец...

— Твоя работа? — спросила я, украдкой взглянув на него из-под опущенных ресниц и стараясь намазать масло на тост.

— Считай это предупреждением для всех, кто осмелится входить в спальню к моей душе, — ответил он, облизывая джем с пухлой губы.

Я замерла, чувствуя, как мои зубы сами собой впиваются в нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. А Дар явно наслаждался эффектом, который производил на меня. Он даже схватил мою застывшую руку и нагло откусил половину тоста.

— Просто очень голоден, — томно выдохнул он, хитро прищурившись.

— Я могу приготовить все, что пожелаете, — нервно предложил Дагон, потирая ушибленную ладонь.

— Ой, да не кисни! Морду наглую получил? Получил. Вон она, сидит рядом с ним. Сплетни собрал? Собрал. Поел — и марш в свою таверну! — Динь-Динь была прямолинейна, как всегда.

— Эй, мелкая! — возмутился рыжий демон. — Как ты смеешь называть лучший ресторан в округе таверной?! Всё! — Он выхватил у нее тарелку с пудингом и демонстративно выкинул в мусор. — Аннулирую твою членскую карту! — скрестил руки на груди и откинул голову. Ну просто ранимая душа.

— У меня ее никогда и не было, — ухмыльнулась эта злюка, сверкая идеальными зубами. — Ты не умеешь долго злиться. И вообще, кто тебе столько посетителей привел? Разве не моя реклама в соцсетях заполнила летнюю веранду?

— Тогда не смей называть мое заведение таверной!

— Если вы сейчас не прекратите, я за себя не ручаюсь! — рыкнул Дар, отхлебнув чаю.

— Пошли, Дагон, прогуляемся. Кажется, эти два голубка хотят остаться наедине, — Лори схватила обиженного демона за руку и вытащила его из комнаты.

— Дар... — Я не знала, как начать разговор о работе. Но я не могла же вечно сидеть без дела. — Перед свадьбой я хотела заниматься дизайном. Меня даже пригласили на стажировку... Ты разрешишь мне? Или мне придется просто жить здесь, ничего не делая? И вообще... как все будет дальше?

Господи, почему мысли не складываются в стройные предложения? Еще вчера я готова была стереть его с лица земли, а теперь мой разум плывет, как тихий ручей.

— Ты моя жена, душа. Ты будешь жить со мной — наша связь не позволит тебе быть далеко, — он развернул мое лицо к себе и пристально посмотрел в глаза. — Но я никогда не собирался делать из тебя пленницу. Насчет остального... пока сложно сказать. Раз уж я отвечаю за семейные дела, я не против, если ты займешься своими.

Он помолчал, затем добавил:

— Кстати, Ахерон спрашивал о тебе. Мне стоит беспокоиться, душа? Почему все демоны моего окружения вдруг слетелись на тебя, как мухи на мед?

"

Дариан — память

"... Что Ахерон имел в виду?

Мысли путались, как клубок ниток, вырванный из рук кошки. Если верить его словам, это не просто метафора. Демоны редко говорят что-то просто так, особенно те, что старше человеческих цивилизаций.

"

Найти с ним общий язык

"... Легко сказать. Как найти общий язык с тем, кто даже не человек? С тем, кто, возможно, и есть сама тень прошлого, воплощенная в плоти?

Я украдкой взглянула на Дариана. Он разливал чай, движения точные, почти ритуальные. Солнечный свет скользил по его профилю, и на секунду мне показалось, что сквозь него проступает что-то другое — будто пелена, скрывающая истинный облик.

А если это не просто слова?

Может, он и правда — память. Не его собственная, а... чужая? Или, может, память самого мира, сохранившаяся в нем, как в сосуде?

Но чья? И зачем мне это знать?

Ахерон не стал бы бросать такие слова просто так. Он хотел, чтобы я задумалась. Чтобы я копнула глубже.

"Понять, как разгадать загадку"...

А если разгадка кроется не в том, что он помнит, а в том, как он помнит? Ведь память — это не просто факты. Это эмоции. Ошибки. Боль.

Может, ключ — в его глазах?

Те самые синие глаза, в которых я тонула с первого взгляда. В них было столько слоев — как в древнем свитке, испещренном письменами.

Или... в его прикосновениях?

Он всегда касался меня так, будто боялся раздавить. Будто я хрупкое стекло, которое может рассыпаться от одного неверного движения.

А может, все проще?

Может, «

память

» — это не метафора, а буквальное указание? Что, если Дариан — это...

Мои мысли резко оборвались, когда он повернулся ко мне, протягивая чашку.

— Ты задумалась, душа. О чем?

Глаза его горели любопытством, но где-то в глубине — в самой глубине — мерцало что-то еще.

...Он знает.

Или должен знать.

— Ни о чем важном, — соврала я, принимая чашку.

Но внутри уже зрело решение:

"Придется разговаривать с Ахероном. И чем скорее, тем лучше."

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17

Дар уехал по своим делам, оставив мне полную свободу действий. И впервые за свою жизнь я действительно ощутила вкус свободы — странное, почти пугающее чувство. Всё моё существование до этого момента было сплетено из обязательств и «должен»: я усердно училась, чтобы поступить на бюджет, потом вкалывала в университете ради хорошей работы, параллельно подрабатывая баристой и официанткой в мелких заведениях (ведь весь крупный бизнес уже давно находился в лапах демонов). Всё это время я тщательно скрывала свою божественную сущность, чтобы не стать их мишенью. А теперь став якорем для Дара, я неожиданно обрела эту самую свободу. Странное, ироничное чувство.

Вызываю такси и сразу же мчусь к Чарли — пока лично не увижу, что с братом всё в порядке, не смогу успокоиться. По дороге лихорадочно листаю вакансии в телефоне — на прежнее место меня уже не возьмут после того, как я не явилась на назначенное собеседование.

Таксист — молчаливый мужчина лет сорока с угловатым, словно вытесанным из камня лицом и потухшим взглядом. Он лишь изредка бросает на меня нечитаемые взгляды через зеркало заднего вида. Когда он второй раз проезжает поворот к моему дому, по спине пробегают ледяные мурашки.

— Прошу прощения, но вы дважды проехали поворот, — мой голос звучит хрипло, в горле стоит ком. Я нервно сглатываю, озираясь по сторонам, как загнанный зверь. Холодный страх окутывает меня липким покрывалом, и я с ужасом понимаю — я даже не спросила номер Дара.

«А он и не дал», — ядовито шипит внутренний голос.

— Мне велено доставить вас по одному адресу, не вызывая подозрений. Вам привет от Ахерона, — его голос спокоен и не терпит возражений.

Он тоже демон? Хотя внешне совсем не похож. Может, очередной приспешник?

— Вы не обманываете? — глупый вопрос, но мне отчаянно нужно понять, не угодила ли я снова в лапы тех самых демонов, что напали на нас.

Мужчина молчит, как могила. Машина плавно перестраивается в потоке, не снижая скорости, и вскоре мы въезжаем в лесную чащу. Сердце колотится так сильно, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.

Мы останавливаемся у невзрачного здания, напоминающего старый амбар. Обычная кровля покрыта потрескавшейся черепицей, стены местами осыпались от времени, но трава вокруг аккуратно подстрижена. В нос бьёт знакомый аромат свежескошенной травы — тот самый, что я помню с детства, когда отец брал нас с Чарли на пикники, и мы вместе пропалывали траву у стен нашей дачи.

Таксист галантно открывает мне дверь и молча кивает в сторону входа, словно говорит: «Смелее».

Глубоко вдыхая успокаивающий запах травы, я открываю скрипучую железную дверь и оказываюсь в тускло освещённой комнате. У дальней стены на импровизированном троне восседает Ахерон, задумчиво изучающий страницы древнего фолианта.

— К чему такая конспирация? — подходя ближе, я намеренно говорю недовольным тоном, ожидая, когда он удостоит меня взглядом.

— За вашей семьёй следят, — его голос холоден и загадочен. — Не хотел, чтобы цепные псы левой линии Ада или твой демон вмешались в наш разговор. Дариан не должен знать об этом.

— Ахерон, ты пугаешь меня этими разговорами, где я понимаю только слова «псы» и «демоны», — в голосе слышится дрожь.

— Мы должны найти Скрижали Памяти, — он не отрывает глаз от книги. — И тогда я смогу возродить Ад.

Если бы кто-то сказал, что в этот момент моя челюсть буквально упала на пыльный пол этого амбара, это не было бы преувеличением. Я даже отступила на шаг назад.

— Да не пугайся ты так! — Ахерон рассмеялся, открывая страницу со странными символами и рисунками на неизвестном мне языке.

— Ты понимаешь, что говоришь? Как я вообще могу помочь тебе найти эти скрижали? — мой взгляд цепляется за пять переплетённых кругов, соединённых одной линией, в центре которых изображён мужчина с крыльями. — Что это?

— Это Дариан, — демон водит пальцем по линиям, его жёлтые глаза в полумраке горят ярче обычного.

— Будь добр, объясни нормально, — я теряю терпение, бросая взгляд на часы. Если не уеду скоро, моё отсутствие вызовет вопросы у Дара и его демонов.

— Когда произошёл Разлом, мы с Дарианом пытались его сдержать. Мы были в эпицентре, и искры энергии проникли в нас. Я стал сильнее, а Дариан... превратился в сосуд. Но это не просто личности, Амели. Это Скрижали Памяти Ада, записанные адскими письменами — сила и знания, которым некуда было деться, кроме как впечататься в нас. Во мне — первая скрижаль, Начало. Я могу извлечь её. Но с Даром сложнее:— чем больше в нём силы, тем слабее его душа. Сейчас вы связаны, и ты удерживаешь его. Твоя божественная часть даёт ему возможность оставаться в этом мире. Но твои силы не бесконечны. Если ты сможешь обуздать их и заставить высвободить эту энергию, объединив по древним письменам в единую линию... мы сможем возродить Ад в недрах земли. Ваша планета имеет очень горячее ядро — если мы соберём всё необходимое для ритуала... мы сможем увести всех демонов с вашей земли и вернуться домой. — Он снова проводит пальцем по письменам и с глухим стуком закрывает книгу.

— То есть, ты говоришь... — Мой голос застрял где-то в горле, превратившись в едва слышный шёпот. Мозг отказывался переваривать эту информацию, оставляя меня стоять с глупо приоткрытым ртом, без малейшей возможности вымолвить слово. Даже ноги вдруг подкосились, будто кто-то выбил опору из-под меня. Но прежде чем я успела рухнуть на пол, тёплые, сильные руки демона подхватили меня, бережно усадив на единственный в помещении импровизированный престол.

— Ну вот, королева Ада восседает на троне, — хмыкнул Ахерон, и в его голосе явственно читались нотки сарказма, будто он пытался этим подколом вернуть меня из оцепенения в реальность.

Я сглотнула ком в горле, чувствуя, как дрожь пробегает по спине.

— А он... он в курсе, что фактически является сосудом? — Наконец-то мне удалось поднять глаза, снова утонув в этом жёлтом море, где каждая золотая крупица горела ярче любого солнца и самых дальних звёзд. Обычно его глаза были синими — как у Дара, но мягче, теплее. Глаза Дара... они всегда казались мне бездонными, многогранными, способными отражать целые вселенные. «Чёрт возьми, — пронеслось в голове, — даже думать о чужих глазах не могу объективно!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— В нём главенствовал раньше Деймон. Он был в курсе, так как является завершающей скрижалью — той, где записан сам ритуал. — Ахерон сделал паузу, его пальцы нервно постукивали по обложке древнего фолианта. — Мы, демоны, живём в вашем мире уже больше ста лет. Но это не наш дом, не наши правила, которые мы то и дело нарушаем. Раньше всё было правильно: когда баланс сил сохранялся. Ад — внизу, земля — посередине, а наверху... — Он скривился, будто даже произнесение следующего слова причиняло ему физическую боль, — ...ангелы. Эти крылатые святоши, которые даже пальцем не пошевелили, когда вся эта хрень случилась!

Он резко встал, начав нервно расхаживать по комнате, его тень причудливо изгибалась на стенах.

— Но после вашего ритуала Деймон затаился. Мне нужно выманить эту личность, чтобы договориться. Он поможет тебе справиться с особо... узколобыми личностями, — демон криво усмехнулся, — а я со своей стороны буду искать всё необходимое для ритуала. — Внезапно он резко остановился передо мной, его горящие глаза впились в меня с невероятной интенсивностью. — А теперь скажи мне, Амели: ты готова спасти Дара и эту чёртову землю?

Мой рот вдруг пересох, словно его слова выжгли во мне всю влагу. Я почувствовала, как по спине пробежали ледяные мурашки.

— А что... что с ним случится, если эти письмена не извлечь? — Голос дрожал, выдавая моё внутреннее состояние. — Ну, сейчас он вроде как... он. — Я беспомощно пожала плечами, ощущая, как мелкая дрожь начинает сотрясать всё моё тело.

Ахерон тяжело вздохнул, его лицо на мгновение исказила гримаса чего-то, что я не могла определить — то ли боли, то ли досады.

— Если мои данные верны... — Он говорил теперь медленно, тщательно подбирая слова, — радикальное левое крыло Ада не желает покидать землю. Информация, которую я тебе раскрываю, — строго секретно. И мне придётся поставить на тебе символ молчания. — Его пальцы на мгновение коснулись моего лба, и я почувствовала странное жжение. — После Разлома мы, демоны, посыпались на ваш мир как снег на голову. В Аду мы не особо ладили друг с другом, а тут... — Он широко развёл руками, — такое раздолье. Но мы, высшие, понимали: низшие демоны начнут творить дичь. Что, собственно, и произошло. Нам удалось их усмирить, но они затаились, начав искать способы свергнуть высших числом. Недавнее нападение на ваш дом... — Его голос стал жёстким, — это была попытка столкнуть Дара в Разлом. Эти имбецилы с пустотой вместо мозгов не умеют думать — только жаждать власти и творить гадости.

Он замолчал, его глаза вдруг наполнились чем-то, что я не ожидала увидеть в демоне — искренней усталостью и... печалью?

— Мы пытаемся сохранить ваш мир, потому что пока это и наш дом. Пусть мы не смогли защитить свой, но хотя бы ваш... — Он недоговорил отвернувшись. — Дара рано или поздно разорвёт изнутри. Никто не может удерживать столько скрижалей. Я до сих пор в шоке, что этот чёрт рогатый ещё держится. — В его голосе прозвучало что-то вроде уважения. — Раньше эта сила была надёжно спрятана в Седьмом круге. Она поддерживала наш дом, дарила жизнь новым демонам. Но сейчас... — Он резко обернулся ко мне, — если падёт Дариан — падём все мы, Амели. Я еле сдерживаю одну скрижаль, а в нём их одиннадцать. И каждая раскроется только тебе — ведь вы связаны.

В комнате повисла тягостная тишина. Я чувствовала, как сердце бешено колотится в груди, а в висках стучит кровь.

— А что... что будет, когда мы извлечём из него скрижали? — Вопрос сорвался с моих губ быстрее, чем я успела его осознать. Мозг, похоже, работал автономно, пытаясь найти хоть какую-то надежду в этом кошмаре.

Ахерон неожиданно улыбнулся, но его улыбка была горькой, как полынь.

— Мы все вернёмся домой, — прошептал он, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на тоску.

— Я... могу подумать? — Что ещё можно было сказать в такой ситуации?

Мои мысли путались. Если откажусь — он найдёт способ сделать всё без нас. А раз я связана с Даром, это прямо коснётся и меня, и брата...

Я вернулась домой поздно вечером. На веранде, пристроенной к кухне, в кресле-качалке сидел Дар - его силуэт четко вырисовывался на фоне ночного неба, мрачный и загадочный, как сама тьма за окном. В пальцах он лениво крутил бокал с вином, красная жидкость переливалась в лунном свете, напоминая кровь.

— Где ты была? — его голос прозвучал спокойно, слишком спокойно, но я знала это притворное равнодушие. В темноте его синие глаза казались почти чёрными, и в них читалось что-то... новое. Настороженность? Подозрение?

Я медленно сняла куртку, выигрывая время, чувствуя, как метка молчания Ахерона тихо жжёт у меня на запястье.

— Искала работу, — ответила я как можно естественнее, проходя мимо него на кухню. — Встретила того демона... Ахерона, помнишь? У него есть знакомый, который ищет сотрудников.

Стук бокала о стеклянный стол прозвучал слишком громко. Я обернулась — Дар встал, его высокий силуэт теперь заполнил весь дверной проем. В его позе читалась напряжённость, которую он тщетно пытался скрыть.

— Ахерон? — он произнёс это имя слишком медленно, будто пробуя на вкус. — И что он тебе предложил?

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. В его голосе была та самая опасная интонация, которая обычно предшествовала буре. Но вместе с этим... что-то ещё. Что-то, отчего у меня неожиданно закружилась голова.

— Вариант устроится к его знакомому, — пожала я плечами, делая вид, что не замечаю его реакции. — Нужно подумать.

Дар сделал шаг вперёд. Теперь нас разделяло лишь полметра. Я почувствовала исходящее от него тепло и едва уловимый аромат дыма и чего-то древесного — его особенный запах, который всегда сводит меня с ума.

— И ты... собираешься с ним встречаться снова? — спросил он, и на этот раз в голосе явственно прозвучало то, что он так старался скрыть. Ревность. Горячая, животная, демоническая ревность.

Наши взгляды встретились, и в его глазах я увидела бурю эмоций - гнев, беспокойство, и что-то еще... что-то, от чего у меня перехватило дыхание.

Я медленно улыбнулась, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

— Возможно. Если предложение будет интересным, — прошептала я, намеренно дразня его.

Его пальцы неожиданно впились мне в запястья, прижимая к стене. Его дыхание стало прерывистым, горячим на моей коже.

— Ты играешь с огнём, Амели, — прошипел он, и в его голосе звучала вся ярость ада, смешанная с чем-то невероятно сладким и запретным.

В ответ я лишь закусила губу, понимая — игра только начинается. А метка молчания на моём запястье тихо горела, напоминая о секрете, который я не смогу раскрыть... пока.

Не успела ответить. Его губы грубо прижались к моим, и мир взорвался.

Чёрт! Он никогда... мы никогда... — мысли спутались, когда его зубы впились в мою нижнюю губу. Боль пронзила, как электрический разряд, но почти сразу превратилась в странное, сладкое жжение, разливающееся по всему телу. Это неправильно... он демон, я должна ненавидеть это... так почему моё тело отвечает ему?

Его руки сжали мои запястья так сильно, что должно было быть больно, но вместо этого по спине побежали мурашки. Он действительно зол... но в этом есть что-то ещё. Будто он не просто злится на меня, а борется с самим собой...

— Ты моя, — его шёпот обжёг губы, когда он ненадолго оторвался.

Это не просто слова. Это... заклинание? Угроза? Или... признание? Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вырвется из груди.

Он снова поцеловал меня, и на этот раз в его движениях было меньше ярости, больше... отчаяния? Он ведёт себя так, будто я могу исчезнуть... будто кто-то может отнять меня у него...

— Именно нам, — прошептал он, и в его глазах я увидела не только демонический огонь, но и что-то человеческое, уязвимое.

Боги... он действительно боится. Боится потерять меня. Но почему? Из-за этой связи? Или... Мысль оборвалась, когда его пальцы дрогнули на моей талии — крошечный признак слабости, который он никогда бы не показал сознательно.

Он резко отстранился, и холодность снова легла на его черты, но теперь я знала — видела то, что скрывалось за маской.

Он нуждается во мне. Не как якоре... а как в чём-то большем. И это пугает его больше, чем любой демон из Ада.

Глава 18

Надо ли говорить, что, едва убежав в спальню, я захлопнула дверь и прислонилась к ней, пытаясь перевести дыхание?

Дариан... Его реакция на моё общение с другими демонами была... неожиданной. То ли ревность к "игрушке", то ли во мне действительно что-то зацепило его тёмную душу? Вопросов было слишком много, а ответов — ноль.

Мы с Ахероном договорились встречаться раз в неделю — ровно настолько, чтобы не привлекать лишнего внимания. Наша главная цель — вытащить на поверхность личность Деймона. Я видела его лишь раз, во время нападения, но Динь-Динь уверяла, что именно с ним у неё была связь. Значит, нужно выведать у Лори, как ей это удалось.

Правда, после ритуала Дариан... остался Дарианом. Как бы абсурдно это ни звучало.

Если верить древним текстам, которые переводил для меня Ахерон, личности долго не могут скрываться. Рано или поздно они вырываются наружу, творя хаос. Особенно та, что зовётся Злом. Одно воспоминание о нём — и по спине бегут ледяные мурашки.

Но нынешний Дариан... Он был галантным. Заботливым. И это пугало. Потому что где-то в глубине души его внимание льстило. Впервые в жизни я чувствовала себя значимой. Даже если мой "кто-то" — демон.

Но брата я так и не проведала. Хотя планировала. Левый радикальный круг Ада — низшие демоны — медленно, но верно подбирался к высшим, выискивая слабые места. А я — слабое место Дариана? Скорее всего, да.

Решила завести разговор о нападении, прикрывшись страхом. Переоделась в хлопковую ночнушку — шорты и свободный топ, скрывающий всё "стратегическое", — и залезла под холодное одеяло.

Сон не шёл.

Лишь через час, когда сознание уже начало уплывать, дверь тихо скрипнула.

Неужели он и правда собирался спать со мной в одной постели?

Жар мгновенно разлился по коже, окрасив шею и щёки. Я дёрнула одеяло до подбородка и поджала ноги.

Из ванной донеслись звуки воды. Десять мучительных минут — и комната наполнилась ароматом табака и сандала. Кровать прогнулась под его весом.

— Я знаю, что ты не спишь.

Его голос, низкий, как шёлк по обнажённой коже, заставил тело сжаться в сладком предвкушении.

Я заставила себя не дышать так часто и перевернулась к нему.

Боги...

Днём он был прекрасен. Но ночью...

Лунный свет скользил по мокрым тёмным кудрям, цеплялся за длинные ресницы, под которыми пылали синие глаза. Губы, чуть приоткрытые, будто дразнили: "А ну-ка, дотронься".

— Думала, ты шутил насчёт совместного сна, — голос дрогнул, потому что жар его тела уже согрел простыни, и прятаться под одеялом стало невыносимо.

— Демоны — собственники. — Он закинул руки за голову, и бицепсы напряглись, заставив моё сердце бешено колотиться. Слава всем тёмным богам, на нём была рубашка... Иначе я бы расплавилась.

— А я дала тебе повод?

Взгляд его стал тяжёлым, а потом — резкое движение, и вот мой подбородок уже упирается в его грудь, а сильная рука обнимает меня за талию, прижимая так близко, что вдох смешивается с его вдохом.

— Ты прекрасно знаешь, что дала, душа. — Голос стал опасным, в нём зазвучали низкие нотки, от которых по спине побежали мурашки. — Ты — моя. Моя жена. Моё право на этой земле. И если кто-то посмеет, даже дыханье своё смешать с твоим — я вырву ему глотку. Запомни это.

Глаза его горели в темноте, грудь вздымалась глубоко, ноздри раздувались, выпуская горячий пар.

— Ой, какие мы грозные! — Я дотронулась до его щеки, где щетина колола пальцы. — Успокойся, муженёк. У нас договор: ты спасаешь брата, я дарю душу. Или правила вдруг изменились?

Боже, я флиртую?!

— Свою часть сделки я выполняю. Завтра отвезу тебя к брату — увидишь, как он бегает, забыв о боли.

— Дар... — Я прикусила губу, вдруг осознав, как близко наши лица. — А твои личности... Они исчезли? Я всё жду подвоха. Вот уснёшь собой, а проснётся кто-то... другой.

Он рассмеялся — глухо, по-демонски, отчего живот сжался в сладком ужасе.

— Ты держишь меня в узде. Просто будь рядом — и я никогда не причиню тебе зла.

Он перевернул меня, прижав к себе, и нос его уткнулся в шею, горячее дыхание обожгло кожу.

— Спи, Амели.

Легко сказать!

Сердце колотится, тело не слушается, я ёрзаю, пытаясь улечься поудобнее.

— Если продолжишь так тереться об меня... — Его губы коснулись уха, горячий шёпот обжёг сознание. — Я покажу тебе кое-что поинтереснее сна.

— Никаких вольностей, демон озабоченный! — Я фыркнула, но щёки горели.

— Зря. Тебе бы очень понравилось.

— Скучаю по господину Вудсу. Он был куда галантнее.

— Ошибка, душа. — Губы скользнули по шее, зубы слегка сжали кожу, и я вскрикнула. — Во время секса я не разговариваю.

Рука его сжала бедро, пальцы впились в кожу, и внутри всё сжалось в сладком предвкушении.

— Я заставлю тебя молить об этом.

— Мечтай, Вудс! — Я вырвалась, но дрожь в голосе выдавала. — Душу забрал? Забрал. Больше ничего не получишь.

А червячок в подсознании ехидно хихикал:

"А могла бы получить ещё один умопомрачительный оргазм..."

Но если перейти эту черту...

Сердце уже не спасти.

Нужно сосредоточиться на плане Ахерона.

Ритм его дыхания выровнялся, и я заснула под этот звук, проваливаясь в кошмар.

Дариан

Первые лучи солнца пробивались сквозь шторы, окрашивая комнату в золотистые тона. Я проснулся раньше — всегда просыпаюсь первым. Осторожно, чтобы не разбудить её, приподнялся на локте, впитывая вид Амели, раскинувшейся на моей груди.

Её щека прижата к моей коже, губы чуть приоткрыты в тихом сопении. Темные ресницы отбрасывали тени на бледные щёки, а растрёпанные волосы растекались по моему торсу, как шелковое пламя.

Не удержался. Пальцы медленно скользнули по её плечу, ощущая теплоту, мягкость, дрожь кожи под прикосновением. Она вздохнула во сне, и мой живот сжался от желания.

— Адовое пекло... — прошептал я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Знал, что она невинна. Что никогда не принадлежала никому. И это сводило с ума ещё сильнее.

— Ты даже во сне сводишь меня с ума... — мои губы в миллиметрах от её виска.

И тут...

— Дар...

Её голос. Тихий. Сонный.

Сердце пропустило бы удар, если бы билось в моей груди.

Она не проснулась. Звала меня во сне.

Контроль лопнул.

Губы обжигающе горячими прикоснулись к её шее. Зубы слегка сжали кожу. Ладонь скользнула под топ, охватывая тонкую талию.

Амели застонала.

Не во сне.

Она проснулась.

Глаза её расширились. Губы дрогнули.

— Дар... что ты...

Но я уже не мог остановиться.

— Ты сама позвала меня...

Мой рот накрыл её губы, глубоко, жадно, как будто я умирал от жажды, а она — единственный источник жизни. Рука опустилась ниже...

— Подожди... — она попыталась вырваться, но её тело уже отвечало мне, выгибаясь в ответ.

— Слишком поздно...

Я знал, что перешёл черту.

Но чёрт возьми, мне было всё равно....

А потом...

Дверь в спальню распахнулась.

— Господин Вудс, срочные известия из Нижних кругов!

Я замер.

Амели резко отпрянула, губы её покраснели, глаза блестели.

— Выходите, — прошипел я слуге, не отрывая взгляда от неё.

Но в её взгляде уже читалось не только смущение...

А что-то ещё.

Что-то опасное.

Что-то...

Жаждущее.

несу вам визуалы наших героев

(визуалов Дариана несколько)

Глава 19

— Душа, ты так плотоядно на меня смотришь, — его губы растягиваются в той самой демонической улыбке, от которой все внутренности сжимаются в сладкой панике, а между бёдер пробегает горячая дрожь. Даже себе не решаюсь признаться, как сильно этот мужчина меня возбуждает — каждый его взгляд будто обжигает кожу, оставляя невидимые отметины.

— Ничего такого, — пытаюсь флиртовать, но голос звучит неестественно высоко. Кого я обманываю? Он старше, мудрее, опытнее. Сколько таких же "Амели" вздыхали под его ласками? Мысль об этом разжигает в груди что-то тёмное и ревнивое, заставляя пальцы непроизвольно впиваться в собственные бёдра.

— Неужели? — Его щетина царапает мой подбородок, а я, внезапно осмелев, хватаю его за затылок и притягиваю к себе, впиваясь в губы с неожиданной даже для себя дерзостью.

Нагло.

Бесстыже.

Словно имею полное право.

Демон замирает от моего напора. Когда я приоткрываю глаза, ресницы трепещут, как крылья мотылька — ещё мгновение, и я взлечу, забыв обо всех приличиях.

Даже дышать перестаю, потому что первая полезла, он ничего не требовал, ни к чему не принуждал, но только одна мысль, что другая будет трогать МОЕГО демона, вызывала желание убивать.

Тьма заразна! Стала такой же ненормальной рядом с ним. Дар изучает меня всего на секунуду, внимательно, словно сканирует каждую крупинку искр на дне моих глаз. А потом он оживает, мощными руками приподнимает меня и укладывает на спину, устраиваясь между моих дрожащих бёдер. Я чувствую его возбуждение — горячее, твёрдое, пульсирующее — давящее на мои вздыбившиеся лепестки сквозь тонкую ткань трусиков. Его пальцы скользят вниз, и первый же прикосновение к моей кипящей коже вырывает у меня громкий, неприличный стон.

Тело вздрагивает, подпрыгивает на его ладони, когда он крючком пальца отодвигает края трусиков, обнажая, мою мокрую, трепещущую плоть.

— Какая же ты мокрая, душа, — он мурлычет, как довольный собой хищник, и резким движением срывает с меня майку, обнажая грудь. Его глаза — обычно холодные синие океаны — темнеют, наполняясь такой густой, почти осязаемой страстью, что я буквально перестаю дышать. Какой же он сейчас — МОЙ!

Это слово перекатывается на кончике языка, оставляя дурман наслаждения.

Такой Дариан Балл Вудс мне определено по вкусу! А ещё он чертовски, ад меня сожри, прекрасен сейчас. Взъерошенные волосы, ярко горящие глаза, пухлые для такой линии лица губы, невероятно тёплое тело, которое греет меня, заставляя сгорать от желания. Ловлю себя на определённой мысли, которая пугает, но бьёт по чувствам слишком остро.

— Хочу потрогать тебя, — слова вылетают раньше, чем успеваю их обдумать, язык будто живёт своей жизнью, озвучивая ему все мои потайные желания. Откуда всё это?

Да потому что он мужчина, который может заполучить любую. Буквально каждая женщина захочет быть рядом с таким мужчиной, и плевать, что демоном!

— Сними майку, немедленно!— смелею в край. Гулять так гулять!

Дар закидывает голову, и по комнате разливается его низкий, хриплый смех, но пальцы продолжают своё чёртово дело — кружат вокруг клитора, надавливают, скользят внутрь, заставляя меня выгибаться дугой. Мои руки, будто не принадлежащие мне, сами тянутся к его рубашке, вытаскивают её из-под пояса, снимают через голову. Действую сама. Беру то, что моё теперь. Его кожа под моими ладонями — горячая, упругая, живая, каждая мышца чётко очерчена, будто высечена из мрамора, но вместе с тем такая горячая.

— Раз хочешь — трогай, душа. Ни в чём себе не отказывай сегодня, — его голос низкий, хриплый, будто перекатывающийся по раскалённым углям, каждый звук заставляет моё нутро сжиматься в сладком предвкушении.

Я внезапно переворачиваю нас, оседая сверху, медленно скользя бёдрами по его возбуждённому члену. Его кадык предательски дёргается — неужели он, вечный соблазнитель, дрожит подо мной?

— Ну раз карт-бланш получен... — кокетливо подмигиваю я, целуя его челюсть, чувствуя под губами бешеный пульс на шее, вдыхая его терпкий, дурманящий аромат.

Его пальцы вновь находят мою кипящую плоть, а моя рука смело ныряет в его брюки. Мы одновременно замираем, пронзая друг друга взглядом. В его расширенных зрачках — настоящая буря, от которой захватывает дух. Воздух вокруг густеет, становится сладким и тягучим, как мёд. Сердце бьётся так громко, что заглушает все звуки вокруг. А в моей руке — его член, огромный, обжигающий, оплетённый вздувшимися венами, пульсирующий в такт нашему учащённому дыханию.

— Либо продолжай, Амели, — его голос звучит как скрежет шёлка, низкий и опасный, — либо я трахну тебя прямо сейчас, и тогда остановиться будет невозможно. Я разорву эти жалкие трусики и войду в тебя так глубоко, что ты забудешь собственное имя.

Его длинные пальцы входят в меня, а широкая ладонь сжимает ягодицу почти до боли. Я закатываю глаза, когда он находит внутри ту самую точку, будто знает моё тело лучше, чем я сама.

— Мммм... — стон вырывается сам собой, когда он начинает двигать пальцами, растягивая, наполняя, заставляя мои внутренности сладко сжиматься.

— Сожми сильнее, — он подаётся бёдрами, и я чувствую, как его горячая головка скользит по моей ладони, оставляя липкие следы возбуждения.

Осмелев, я дрожащими пальцами расстёгиваю его брюки и освобождаю его из плена ткани. Боже... Нет, какое там "боже" — передо мной самое что ни на есть дьявольское воплощение плоти — огромное, пульсирующее, заставляющее сглотнуть ком в горле. Мой кулак даже не смыкается вокруг него полностью.

— Ты в своём замешательстве невероятно сексуальна, — он читает мои мысли, прежде чем припасть губами к соску, заставляя меня выгнуться. Сначала кусает — резко, больно — сладко, заставляя вскрикнуть, потом ласкает языком, сосёт, будто пытаясь выпить всю мою душу через эту точку.

— Дар... Дар... — его имя срывается с моих губ, пока моя рука неуверенно движется вдоль его ствола, а его пальцы доводят меня до дрожи, до безумия, до грани.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы дышим в унисон, смешиваемся в одном ритме. Его губы на моей коже оставляют горячие следы, его руки сжимают мои бёдра, его дыхание смешивается с моим — всё сплетается в один огненный клубок страсти. Когда волна накрывает меня, я кричу, цепляясь за его плечи, чувствуя, как он кончает мне на живот, кусая плечо — метя, заявляя права, оставляя свою отметину.

— Если каждое утро будет таким, душа, — он прижимает меня к себе, его голос теперь мягкий, убаюкивающий, — я стану самым счастливым демоном во всех мирах.

В его глазах — штиль после бури. И, возможно, именно в этом моменте кроется опаснее всего — в этой ложной надежде, что наш брак может быть чем-то большим, чем просто сделка с дьяволом...

Глава 20

Как бы мне ни хотелось быть рядом со своей девочкой, чувствовать тепло её кожи под пальцами, обнимать и ласкать её красивое — и теперь, я уверен, податливое — тело, я знал: радикальный левый круг Ада должен ответить за то нападение. Их кровь не искупит испуг в глазах Амели, но хотя бы на время заглушит ярость, клокочущую у меня в груди.

— Отец.

Я вошёл в кабинет, где Сайрус Вудс, великий и почитаемый демон нашего общества, уже неделями зарывался не в контракты и финансовые отчёты, а в нечто куда более мрачное. Его кабинет, обычно наполненный ароматом дорогого виски и старых книг, теперь пахнул чем-то металлическим — словно здесь не просто работали, а готовились к войне.

— Сын.

Он поднял взгляд, и в его обычно холодных, как лезвие, глазах мелькнуло что-то почти человеческое. Нежность? Гордость? Или просто усталость от вечной игры в непроницаемость?

— Никогда бы не подумал, что скажу такое, но женитьба тебе явно к лицу.

Его голос звучал непривычно тепло. Он встал, поправил безупречный серый костюм, и его крепкие руки сомкнулись на моих плечах в редком для него жесте — объятии. Я почувствовал, как под ладонью отца дрогнула ткань, будто даже ему, непоколебимому, было тяжело сдерживать эмоции.

Я почти забыл, каково это — чувствовать себя цельным. Без дисбаланса, без чужих мыслей, разрывающих сознание, без провалов в памяти, после которых просыпаешься с кровью под ногтями и не помнишь, чьей она была.

— Мне донесли, что вышли на след круга. Я выдержал паузу, давая отцу оценить вес этих слов. Они готовят новое нападение.

Тишина.

— И по данным Дерека, в этот раз их цель — ты.

Мускул на лице отца не дрогнул. Только пальцы слегка сжали край стола, оставляя едва заметные вмятины на идеально отполированной поверхности.

— Шавки никак не готовы принять правила игры, значит?

Его голос был спокоен, но в нём слышалось что-то звериное, глухое — будто за этой фразой скрывался не вопрос, а приговор.

Он закрыл ноутбук и подошёл к окну, за которым город кипел в своём привычном хаосе. Отец всегда любил Землю. Говорил, что это наш шанс. Что здесь мы больше, чем просто тени ада.

— Мы должны показать этой кучке имбецилов, что нападение на наш дом карается смертью. Я почувствовал, как в груди закипает что-то тёмное, знакомое. А в идеале — уничтожением. Полным. Без права на перерождение.

Я сжал кулаки, вспомнив испуг в глазах Амели. Её дрожащие пальцы, вцепившиеся в моё запястье, когда она прошептала: «Они смотрели на меня, как на добычу.»

— Я переживаю за Лори. Мои ногти впились в ладони. Если свою душу я ещё могу удержать от безумства, то она…

— Моя дочь — свободная демоница, Дариан. Голос отца прозвучал жёстко, но в глубине — почти с гордостью. Её нельзя запереть и сказать: «Жди лучших времён». Ты сам это знаешь.

Лори унаследовала его буйный нрав — тот самый, что в прошлом держал в страхе целые круги ада. И именно поэтому он никогда не пытался сломать её.

— Я планирую заманить их. Я провёл пальцем по лакированной поверхности стола, оставляя едва заметный след. Суббота. Наша старая резиденция. Праздник в честь моего официального возвращения. Уголки моих губ дрогнули в подобии улыбки. Они не удержатся.

Отец кивнул, его взгляд стал тяжёлым, оценивающим.

— Пустим слух через Ахерона. Он медленно прошёлся по кабинету, пальцы скользнули по корешкам книг на полке. Пусть думают, что он поддерживает их идеи — подмять людей под демонов.

Пауза.

— Ахерон давно не использовал свой «зоркий глаз». Для него не составит труда подчинить одного из них.

Тишина снова повисла между нами, но на этот раз в ней чувствовалось напряжение.

— Как там брат твоей жены? — внезапно спросил отец.

Вопрос прозвучал неожиданно, будто проверка.

— Моя кровь ему не помогла. Отверг. Я стиснул зубы. Но Лори… Она возит ему лекарства. Кажется, её внимание даёт эффект.

— Главное, чтобы Лори не перешла грань.

Его голос стал тише, но в нём появилась какая-то новая нота. Опасная.

Я поднял взгляд и замер.

В его глазах было что-то. Что-то, отчего по спине пробежал холод.

— О чём ты, отец? Я почувствовал, как в груди сжимается ледяной ком. Что может сделать Лори?

Он медленно подошёл к потайному сейфу, ввёл код — длинный, сложный, будто защищавший не просто секрет, а нечто куда более древнее.

Дверца открылась с тихим щелчком.

Оттуда он достал старый фолиант. Кожа переплёта потрескалась от времени, а страницы пахли пеплом и древней магией — той, что старше самого ада.

— Раз ты сейчас в себе, я раскрою тебе секрет, который наша старая гвардия хранила слишком долго.

Он раскрыл книгу.

На первой странице — рисунок: ангел с огромными крыльями, обнимающий девушку, чью душу утягивают в ад когтистые тени.

— Аддариэль. Великий ангел, управляющий взрывом.

Голос отца стал тише, будто даже стены не должны были это услышать.

— Он полюбил земную женщину. Её душа перерождалась каждые триста лет, и ангел ждал, не вмешиваясь в её выбор…

Он перевернул страницу. Там — другой рисунок: та же женщина, но теперь в объятиях демона.

— Пока в одном из перерождений она не полюбила другого. Великого Вала.

Я впился взглядом в изображение. Ангел. Девушка. Руны, пылающие вокруг них.

— Аддариэль объявил войну аду. Он низверг Вала в глубины, лишив его права, ступать на Землю. А девушка…

Отец перевернул страницу. — Наложила на себя руки, чтобы последовать за ним.

Там, на пожелтевшем пергаменте, был изображён ад — но не тот, что мы знали. Он разрывался изнутри, пламя вырывалось наружу, поглощая всё.

— Это не демоны разрушили наш мир, сын. Его пальцы сжали страницу. Это ангел. Он пошёл против Бога и взорвал ад, погубив и себя, и её. С тех пор мы здесь. А небеса отвернулись.

Я почувствовал, как что-то сжимается внутри.

— Но легенда гласит, что Аддариэль не умер. Отец закрыл книгу, и в его глазах отразилось что-то древнее, чем страх. Он потерял силу и был обречён жить среди людей — страдать, перерождаясь в них. Его душа… дробится. И некоторые люди носят в себе её осколки.

Я не мог найти слов. Всю жизнь мы верили, что ад пал из-за магии. Из-за ошибок демонов.

— Почему вы скрывали это?

— Потому что теперь он может быть кем угодно. Взгляд отца стал ледяным.

Человеком. Демоном. Даже одним из нас.

Он сделал паузу, и в ней я услышал нечто куда более страшное, чем угроза.

— И если радикалы вдруг стали так сильны…

Он недоговорил. Но я понял.

Кто-то ведёт их.

И этот кто-то знает слишком много.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21

Моя неделя прошла в поисках работы, и я довольно часто навещала брата. Вот и сейчас жду, когда он подойдёт с Динь-Динь в уютном кафе недалеко от дома.

— Какая красивая душа, и так бесхозно гуляющая?

Поднимаю глаза и сталкиваюсь с демоном.

Чужим.

Толстоватый мужчина средних лет, с сальным блеском на лысеющем лбу и жёлтыми, словно прокуренными, зубами. Его костюм – явно с покойника: выцветший пиджак болтается на одутловатом теле, а галстук завязан криво, будто его тянули за него в драке. Пальцы, украшенные дешёвыми перстнями, нервно постукивают по столу. Он усаживается прямо на свободный стул рядом, и от него разит затхлостью старого склепа.

— Кто вы?

Мой голос дрожит. Раньше одно имя Дариана заставляло трепетать обитателей Ада. Но сейчас я беззащитна.

— Никто.

Он ухмыляется, обнажая чёрные дёсны, и, не стесняясь, тянется к моему латте. Осушает бокал одним глотком, оставив на стекле жирный отпечаток.

— Решил посмотреть на принцессу, которая все наши планы обрушила.

Наклоняет голову набок, и из его груди вырывается гогот, сопровождаемый волной гнилостного дыхания. Я съёживаюсь под его взглядом – слишком пристальным, слишком голодным. Он видит мой страх и наслаждается им.

Глаза бегут по улице в поисках его. Но откуда бы ему здесь взяться?

Внезапно воздух раскалывается громовым хлопком.

Прямо из пустоты на мостовую обрушивается Ахерон. Его крылья, ещё секунду назад распахнутые, словно тень ночи, исчезают в клубах дыма. Он идёт ко мне – тяжёлыми, мерными шагами, и асфальт под ним слегка плавится, оставляя чёрные следы.

Я вскакиваю и бегу к нему, вцепляясь в его плечо.

Мы сблизились. Когда-то он казался мне бездушным исчадием Ада, но теперь... Теперь в его глазах было что-то человеческое.

— Аривар, с каких пор ты стал настолько смелым?

Его голос – как раскалённая лава. Низкий, вибрирующий, от которого сжимается живот. Я бросаю взгляд на его глаза: синева зрачков теперь пробивается жёлтым пламенем, словно в глубине проснулся вулкан.

— Ахерон… я… я просто… – мямлит демон, и его жирные пальцы начинают дрожать.

— Ты, отрыжка язвенная.

Ахерон никогда не был таким. Злым. По-настоящему злым. Его челюсть сжата так, что проступают кости, а в глазах – обещание боли.

— Я выпотрошу твоё нутро, а шкуру оставлю гнить на обочине, если ты ещё раз тронешь душу моего друга!

Слова бьют, как удар хлыста.

Демон взвизгивает.

По его коже пробегает жёлтое пламя – оно не трогает костюм, но обугливает открытые участки кожи. Он падает на колени, а Ахерон, не меняя выражения лица, хватает его за волосы и бьёт головой об стол.

Хруст.

Брызги густой чёрной слизи (кислота? кровь? не понять) летят на тротуар. Я отпрыгиваю, зажав рот рукой, но взвизгиваю.

— Пошли отсюда, Амели. Рядом с этим сбродом делать нечего!

Ахерон подхватывает меня на руки – и мы взмываем в небо. Через мгновение он мягко приземляется у моего дома, где вдали на скамейке сидит Чарли, что-то, оживлённо рассказывая Лори.

— Спасибо… – пытаюсь улыбнуться, но получается криво.

Он треплет меня по макушке, а потом хватает за лицо, притягивая так близко, что я вижу каждую искру в его глазах.

— Будь осторожна. Тьма сгущается.

Его пальцы горячие, почти обжигающие.

— Я по просьбе Айруса пропаду на время, но оставлю "хвост". Если что – зови. Мы не имеем права на ошибку.

Я киваю.

И тут :

— Какая забавная встреча!

Голос. Ледяной. Насмешливый.

Оборачиваюсь.

Дариан

Он стоит в двух шагах, руки в карманах, губы в полуулыбке. Но глаза…

Глаза горят.

Не метафорой – в них буквально пляшут чёрные огни, как в глубине угольного пласта.

— Да вы прямо красиво смотритесь.

Его взгляд скользит по руке Ахерона, всё ещё прижатой к моей щеке.

— Особенно трогательно.

Пауза.

Воздух напрягается, как струна перед разрывом.

Я резко отстраняюсь от Ахерона, чувствуя, как воздух между нами становится густым от ненависти Дариана. Его пальцы сжимаются в кулаки, и я вижу, как по его костяшкам пробегают искры.

— Дариан, подожди... — делаю шаг к нему, но он холодно отстраняется.

— О, не мешай, душа. Я же просто восхищаюсь этой трогательной сценой. — Его голос звучит сладко, но в глазах — буря. — Как мило он держал тебя за лицо. Почти как любовник.

Ахерон рычит, но я быстро хватаю Дариана за руку.

— Пойдём. Сейчас же.

К моему удивлению, он позволяет увести себя. Но через несколько шагов резко останавливается, прижимая меня к стене дома. Его дыхание горячее на моих губах.

— Ты действительно думаешь, что я позволю этому...

— Он друг! — прерываю я, кладя ладони ему на грудь. — Ты же знаешь...

— Знаю. Вижу. Чувствую. — Каждое слово — как удар. Его пальцы впиваются в мои бёдра. — Ты вся дрожишь от его прикосновений.

Это уже слишком! В порыве я хватаю его за шею и притягиваю к себе. Наши губы сталкиваются в яростном поцелуе. Он сначала замирает, затем отвечает с такой страстью, что у меня перехватывает дыхание. Его зубы царапают мою нижнюю губу, язык заявляет права на каждый сантиметр.

Когда мы, наконец, разрываемся, он дышит тяжело, а его глаза теперь горят уже другим огнём.

— Это не меняет ничего, — шепчет он, но голос потерял ледяную остроту.

— Меняет всё, — поправляю я, проводя пальцем по его разгорячённой щеке. — Ты же знаешь, чья я душа?

Он издаёт нечто среднее между рычанием и смехом, затем резко прижимает меня к себе снова.

— Тогда запомни раз и навсегда — твоя душа, твои губы, твоё тело — всё моё. И если этот Ромео...

Я затыкаю его новым поцелуем, более нежным, но не менее властным.

— Идиот. Никто не смеет даже смотреть на меня так, как ты. А теперь мы пойдём, и вы оба поговорите!

Тащу своего немного остывшего демона к другу, который смотрел на меня со смешинками на дне желтых глаз. Я знала что он делает, намеренно выводит Дара! Дохожу до Ахерона, и тычу в него пальцем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Он просто спас меня! Какой-то демон пристал в кафе, а ты... ты пропадал!

Дариан замирает. Пламя в глазах меркнет, сменяясь... недоверием?

— Кто?

— Аривар. Говорил, что хочет "посмотреть на принцессу".

Ахерон скрещивает руки.

— Если бы ты не исчезал на дни, мне бы не пришлось заменять тебя, брат.

Тишина.

Дариан сжимает челюсть, потом резко поворачивается к Ахерону.

— Ты должен был позвать меня.— обвиняет он друга.

— А он бы подождал? — закатываю глаза, хватаю Дариана за подбородок, заставляя смотреть на меня. — Он уже латте моё пил!

Дар закрывает глаза и тяжело выдыхвет:

— Прости, что не был рядом, душа, — он уже тянет меня к себе, прижимая так сильно, что захватывает дух.

— Твоя я душа, твоя. Успокойся, пожалуйста!— ну невозможный демон. Все еще рычит от злости.

Его губы находят мои — жёстко, властно, без права на протест. Я вцепляюсь в его куртку, а он приподнимает меня, чтобы углубить поцелуй, словно пытаясь стереть все следы чужого прикосновения.

Когда мы разрываемся, Ахерон смотрит в небо, явно считая звёзды.

— Я пойду. Пока вы не начали... это... при мне.

Дариан хрипло смеётся, но кивает.

— Спасибо. За неё.

Глава 22

Дар вторые сутки словно с цепи сорвался. Он не просто рядом – он везде: его дыхание обжигает мою шею, когда я готовлю завтрак; его пальцы скользят по моей талии, когда я прохожу мимо; его взгляд, горячий и тяжёлый, преследует меня даже в тени. А сегодня... сегодня он пригласил меня на свидание.

Непростое свидание. В клуб. Тот самый, где собираются демоны высшего круга и их избранные люди. Я провела три часа перед зеркалом, примеряя и отвергая наряды, пока не остановилась на чёрном коктейльном платье с дерзким вырезом на спине. Каждый шов, каждая складка ткани будто созданы, чтобы сводить его с ума. Высокий хвост, собранные в кудри волосы, подводка, делающая взгляд хищным, нюдовая помада – я кружилась перед зеркалом, отмечая, как шпильки удлиняют ноги, как маленькая сумочка довершает образ.

Сердце колотится так, будто пытается вырваться из груди. Я чувствую себя Золушкой перед балом, только вместо тыквы-кареты – чёрный «Бентли» моего демона. И этот страх... не за себя, за него. Да, сейчас он в себе, но кто даст гарантию, что другие демоны не сведут его с ума?

Глубокий вдох. Я открываю дверь – и буквально врезаюсь в его грудь.

Дар. В чёрной атласной рубашке, расстёгнутой настолько, что виден каждый рельеф мышц. Чёрные брюки, слегка расклёшенные книзу, облегают бёдра, оставляя слишком мало для воображения. И эти глаза... Голубые, как лёд, но горящие, как адское пламя.

— Душа, ты прекрасна! — Его взгляд, медленный и оценивающий, скользит по моей фигуре, задерживаясь на ногах, прежде чем подняться к глазам. Я улыбаюсь, как дурочка, и тону в его объятиях, вдыхая знакомый аромат – дым, дорогой парфюм и что-то неуловимо его.

— Вы тоже прекрасно выглядите, мистер Вудс. — Моя ладонь прижимается к его груди, и сквозь тонкую ткань рубашки я чувствую жар его кожи, бешеный ритм моего сердца заглушает всё вокруг.

— Сегодня ты моя, Амели. — Он наклоняется, и его губы захватывают мои в поцелуе, который лишает остатков разума.

Это не просто поцелуй. Это заявка на владение. Его язык исследует каждый уголок моего рта, а зубы покусывают нижнюю губу, заставляя стонать. В порыве страсти я кусаю его за подбородок, руки впиваются в мощные плечи, пальцы запутываются в шелковистых волосах, оттягивая голову назад.

Дар рычит – низко, по-звериному – и прижимает меня к стене. Его губы скользят к уху, горячее дыхание заставляет вздрогнуть.

— Сегодня ночью я возьму тебя. Мощно. Долго. Навсегда, Амели. — Каждое слово – поцелуй, обжигающий кожу. — Если не готова – беги сейчас.

— Это обещание, муж? — Я приподнимаю бровь, хотя сердце бешено колотится, а колени дрожат.

— Это клятва. Но на твоей первой крови, малышка.

Мои глаза округляются, грудь вздымается, а между ног вспыхивает такой жар, что я готова расплавиться здесь и сейчас. В голове мигает красный сигнал «опасность», но я лишь быстрее машу крыльями, чтобы сгореть в его пламени.

Впервые вижу, как Дар ведёт машину. Расслабленная поза, широко расставленные ноги, из-за которых брюки натягиваются на мощных бёдрах. Лёгкий беспорядок в волосах после наших поцелуев у двери... и в коридоре... и у машины. На шее уже красуется его отметина – фиолетовый синяк от укуса, который не скроет ни тонал, ни корректор. И я не хочу скрывать. Хочу, чтобы все видели – я ношу его метку, как самую дорогую драгоценность.

Его рука ложится на моё бедро, пальцы рисуют круги по тонкой ткани платья. Каждое прикосновение – как удар током, заставляющий вздрагивать.

— Если хочешь меня победить, просто улыбайся так, — говорю я, кладя руку на его бедро.

Он напрягается, и в следующее мгновение моя ладонь оказывается на его возбуждённом члене, ощущая сквозь ткань брюк каждый сантиметр, каждую пульсацию.

— Дар... — мой голос дрожит, щёки пылают.

Он лишь переплетает наши пальцы и подносит мою руку к губам. Поцелуй на костяшках обжигает сильнее любого пламени.

В клубе все взгляды прикованы к нам. Женщины смотрят на него с голодом, а он... он держит меня за руку, как самый ценный трофей.

— Дариан, дорогой. — Перед нами вырастает высокая шатенка в красном платье, разрез которого демонстрирует длинные ноги. Её взгляд скользит по мне, как по недостойной помехе.

И тогда во мне что-то щёлкает. Я хватаю Дара за шею и впиваюсь в губы с первобытной жаждой обладания, о которой даже не подозревала. Он отвечает с такой яростью, что ноги подкашиваются. Его руки сжимают мою талию, прижимая так близко, что между нами не остаётся места даже для воздуха.

— Теперь я занят, Ванесса. — Его голос звучит как обет. — Мои ночи принадлежат жене.

Наверху в ложе для избранных, он усаживает меня между своих ног. Его руки – горячие оковы на моей талии. Губы обжигают шею, заставляя выгибаться.

— Ты поцелованная тьмой, малышка, — шепчет он, и каждый слог – поцелуй на моей коже.

Я разворачиваюсь, встречая его взгляд:

— Ты мой.

Это не просьба. Это клятва, вырвавшаяся из самой глубины души.

Его улыбка – мой личный апокалипсис.

— Сегодня ночью я разорву это платье, — губы скользят по моей шее, — и войду в тебя, заклеймив своей сущностью.

Тело вспыхивает, как сухой порох. Его пальцы скользят под подол платья, находя уже влажные трусики.

— Дар! — мой стон теряется в громкой музыке.

— Ты будешь умолять, душа, — каждое слово – пытка и наслаждение.

Он играет со мной, как кошка с мышкой. Трение его бёдер сводит с ума, но этого недостаточно. Никогда не достаточно.

— Демон! — царапаю его плечи, чувствуя, как теряю контроль.

— Твой демон, — поправляет он, прижимая ладонь к самому чувствительному месту.

В этот момент мир взрывается. Я хватаю его бокал, выпиваю залпом, не чувствуя вкуса. Только жар. Только потребность.

— Сейчас же возьми меня, или я сделаю это сама, — мой шёпот больше похож на рычание.

Его глаза вспыхивают адским пламенем.

— Все ВОН! — его рёв потрясает стены.

В следующее мгновение я уже в его объятиях, а мир превращается в водоворот огня и страсти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23

Меня несут на самый последний этаж здания, где витражные окна пропускают сквозь себя мерцающий свет ночного города, а люстры с хрустальными подвесками льют мягкое, золотистое сияние, смешиваясь с алым отблеском свечей. Воздух наполнен ароматом дорогого парфюма, кожи и чего-то запретного, сладкого, как грех.

Дар сжимает моё тело, его сильные пальцы оставляют отметины на бледной коже, а губы пленяют в отчаянном поцелуе. Его дыхание горячее, прерывистое, будто он едва сдерживает себя.

— Моя сладкая душа… — его шёпот обжигает, а губы скользят ниже шеи.

В комнате, куда он меня занёс на руках, царит полумрак, лишь диодные ленты у изголовья огромной кровати с бархатными подушками отбрасывают призрачное сияние, подсвечивая контуры наших тел. Дар опускает меня на мягкое покрывало и отстраняется. Его грудь тяжело вздымается, а взгляд пылает таким голодом, что мне становится жарко.

Мы сгораем от желания, вместе. Я тоже буквально съедаю его глазами, сколько дней, намерено, меня дразнит, но не позволял себе перейти грань поцелуев, а мне было стыдно делать это первой. А сейчас в его глазах я вижу всё то безумие, что скрываю в себе.

Дар медленно поддаётся вперёд и разводит мои ноги и, опустившись на колени, хватает за щиколотки. Его губы начинают опалять кожу, медленно поднимаясь от основания пальцев. Я привстаю на локтях, обескураженная такой настойчивой лаской. Его крепкие руки сжимают мои бёдра, а горячий рот оставляет влажные поцелуи — это взрывоопасный коктейль нежности и страсти отключает все чувства, кроме одной.

Я хочу.

Хочу своего мужчину, демона, мужа, безумца. Плевать!

— Дааррр… — хрипло выдыхаю я, хватаясь за его шею, когда его губы оказываются в миллиметре от кружевной ластовицы. Тяну его к себе, жаждая ещё одной микродозы удовольствия, которую могут подарить лишь его губы.

Он отвечает жадным поцелуем, высасывая воздух из моих лёгких, пленив мой рот. Лишь на краю сознания я понимаю, что он просто рвёт моё платье на два жалких лоскута, пока я самозабвенно ласкаю его губы.

Мой адски возбуждённый муж — разорвал МОЁ платье.

На две части. Ох-х-х-х-х. Чёрт возьми, как это заводит...

Наблюдать как он теряет контроль из-за меня, наивысшее наслаждение!

Демонстрация мужской силы, его идеальное тело в моих руках, эти глаза, которые желают, присваивают и нашёптывают все обещания мира. Он фиксирует голову и широким движением языка, вылизывает мои губы, и облизнувшись довольным котом шепчет:

— Твой вкус — это нечто. Амели. Не смей стесняться своего тела, я планирую вылизать сегодня ночью каждый дюйм.

У меня даже рот открывается от его развратных слов, он не был таким. Всегда учтив и галантен, но сейчас. Я знакомлюсь не просто с Даром, я знакомлюсь с истинным демоном, который способен поставить на колени каждую.

Я почти голая перед ним. На мне лишь чёрное кружевное бельё, едва прикрывающее возбуждённую влагу между ног. Его пальцы уже скользят по микротрусикам, заставляя меня содрогнуться. Зубы оттягивают край бюстгальтера, и он захватывает губами сосок, тянет до боли, а затем зацеловывает грудь, кожу вокруг, одновременно играя пальцами у клитора.

— Ты нужен мне… — мой голос звучит хрипло, словно прошёл сквозь огонь. Руки дрожат, расстёгивая его рубашку, тянусь к брюкам. — Хочу только тебя. Ты нужен мне. Весь, Дар…

Мы избавляемся от одежды — быстро, яростно, пуговицы летят в стороны, как звонкие монеты — на удачу. Дар срывает с меня последние лоскуты ткани и медленно опускается вниз, целуя каждый сантиметр кожи: живот, бёдра…

— Что… Даррр! — я выгибаюсь, когда его губы накрывают клитор, и влажный хлюпающий звук наполняет комнату.

Живая лава растекается по мышцам, пробегает по спине и устремляется к нему. Словно он — повелитель моего тела, моего удовольствия. Я впиваюсь пальцами в его волосы, бесстыдно двигая бёдрами, требуя большего.

— Я знал, что не смогу остановиться… Ты такая, вкусная, душа моя… — его хриплый голос выбивает из меня стон, когда два пальца нежно проникают внутрь, растягивают, кружат, а затем добавляется язык.

Я кричу, спина выгибается, а внизу живота рождается что-то невероятное — спазм, удар тока, взрыв…

Меня нет.

Я рассыпана на миллионы искр, а он продолжает целовать, ласкать, доводя до нового предела.

Он резко поднимается, и сквозь затуманенное сознание я вижу, как блестят его губы — соками моего желания. И меня накрывает непреодолимое желание!

Набрасываюсь на них, кусая, целуя, жаждая ещё.

— Ты прекрасна на грани… — он снова касается клитора, и я чувствую, как его твёрдая плоть пристраивается у входа.

— Дар… — хватаю его лицо дрожащими руками. — Кажется, я тебя люблю…

Его глаза сначала округляются, будто в них взорвалась звезда, а затем наливаются багровым. Изо лба вырастают два чёрных рога, и он притягивает меня, прижимая лоб к своему.

— Кажется? — один вопрос, и он входит в меня резко, больно, но в следующую секунду боль растворяется, заменяясь чем-то… божественным.

— Я тебя люблю, Дариан Балл Вудс.

Он целует меня так, будто хочет запечатлеть навеки. А потом начинает двигаться — сначала медленно, выходя почти полностью, затем резко вгоняя себя обратно.

— Запомни, Амели… Ты не сможешь забрать эти слова назад!

И он ускоряется. Кровать стучит о стену, наши тела сливаются в бешеном ритме.

Он отпустил мои руки и резко перевернул на живот, приподнял мои бёдра, заставив выгнуть спину, а затем вошёл так резко, что я закричала на всю комнату. Его толчки становились все жёстче, сопровождаемые рваными стонами, которые он уже не пытался сдержать. Кровать гремела о стену, и я понимала — нас наверняка слышат. Но мне было плевать.

— Какая ты тугая, да-а-а… Сжимай так! — он схватил меня за запястья, прижал к спине, и очередной мощный оргазм прокатился по мне, заставив ноги дрожать.

Не успела опомниться, как Дариан молниеносным движением подхватил меня на руки и прижал к витражному окну. За стеклом раскинулся ночной город, но его огни теперь казались частью нашего безумия. Он вошёл снова, и холод стекла смешался с жаром его тела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дар, нас же увидят! — попыталась запротестовать я, но он изменил угол, и глубина, с которой он заполнил меня, выбила все мысли. Я вцепилась в его рога, сама подаваясь навстречу, жаждая, чтобы его член снова нашёл ту самую точку, от которой мир взрывался.

— Окна — хамелеоны, нас не видно. Но пусть весь мир знает, как я трахаю свою душу, — его голос звучал как рычание, а зубы царапали кожу плеча. — Смотри на меня!

Я подняла глаза — и в тот же миг мой мир взорвался, а волна его удовольствия слилась с моим.

В его глазах вспыхнуло багровое пламя, а после произошло то, отчего мы умерли и воскресли.

Вместе!

Автор просто требует ♥️♥️????для нашего Демона ????????????????

Глава 24

Я чётко под ладонью услышала громкий стук сердца.

Не просто звук - целая ударная волна, вонзившаяся прямо в солнечное сплетение. Будто раскалённый гвоздь пронзил насквозь, а следом разлилось по жилам жидкое электричество. Каждая клеточка затрепетала, встрепенулась, зазвенела тонкими серебряными нитями под кожей.

Мы замерли в странном симбиозе. Мои глаза - распахнутые врата в душу, а в его зрачках... О, эти бездонные зрачки! В них проносился целый калейдоскоп эмоций - страх, обречённость, надежда, восторг. Как будто кто-то листал книгу чувств с бешеной скоростью, позволяя уловить лишь вспышки цветных образов.

Это тот самый экстаз? То невероятное чувство, когда всё тело пронзают миллионы разнозаряженных волн? Они подбрасывают вверх, к самым звёздам, где холодный космос обжигает лёгкие, а потом - плавное падение на невесомые зефирные облака, пропитанные запахом его кожи.

Но я-то знала. Чётко ощущала тот первый стук.

Дар всегда говорил, что у демонов нет сердца. Я думала - поэтическая метафора, красивая аллегория... А нет. Оно есть. Просто спит. Молчит. Заточённое в ледяной саркофаг где-то за рёбрами.

Меня снимают с подоконника, и на мгновение холодное стекло прощается с моей кожей мурашками. А потом - погружение в ещё тёплую постель, где простыни хранят память о наших телах. Они пахнут нами - горьковатой солью, сладкой ванилью парфюма и чем-то ещё... Чистым. Как первый снег.

— Дар... — мой шёпот растворяется в полумраке, но я должна докричаться. Он здесь, физически - я чувствую жар его кожи. Но куда-то часть его ускользает, будто тень от свечи на стене - видишь очертания, но не можешь поймать.

Ответом служат губы. Нежные, почти робкие. Совсем не те, что ещё час назад заставляли кусать подушку. Теперь они исследуют, как слепой читает шрифт Брайля - медленно, трепетно, с благоговением.

— Амели... — его поцелуй на виске оставляет после себя горячий след, а потом - притяжение. Моё ухо прижато к его груди, и там... Там! Ровный, мерный стук. Живой. Настоящий. Я поднимаю голову, ловлю его взгляд - вдруг это галлюцинация?

— Сердце, Дар. Оно же...

— Я знал, что наша встреча не случайна. — его голос звучит глухо, будто из колодца. — Просто был слишком измождён веками, чтобы сразу понять.

Я морщу лоб, пытаясь собрать разрозненные фразы в мозаику.

— Но оно же не билось! Я не сошла с ума? Это правда? — моя ладонь сама прилипает к его груди, и под пальцами - живая пульсация. Это... божественно. Никогда не думала, что чужой сердечный ритм может вызывать такую эйфорию.

Я первая призналась. Сорвала с губ эти три слова, как занозу, что мешала дышать.

А он... Он ответил по-своему.

«Не сможешь забрать эти слова обратно»— как же это по-демонически звучало! С угрозой и обещанием одновременно.

— Душа, ты не просто мой якорь. — его ладони, шершавые от древних шрамов, обрамляют моё лицо. Лоб касается лба. — Не хочу пугать... — и снова губы. На этот раз они скользят по моим, как шёлк по обожжённой коже - больно и сладко. После всей этой ночи его нежность - как дождь в пустыне. Я пью её, жадно, до последней капли, чувствуя, как рождается новая зависимость. От его рук. От дыхания. От этого...

— Очень давно... мы забыли, что такое возможно. До Разлома демоны находили своих Истинных.

— Истинных?

— Половинку. Ту, что пробуждает сердце. Оно начинает биться - бешено, громко, как загнанный зверь. После Разлома эта связь оборвалась. Но сегодня... — его пальцы впиваются в мои плечи, — сегодня я нашёл тебя. Ты не просто якорь, Амели. Ты - моё сердце. Теперь я буду жить, пока жива ты.

— Дар... — ком в горле. Слишком много. Слишком сильно. Грудь вздымается, будто пытаясь вытолкнуть эту смесь восторга и ужаса.

— Ты сказала, что любишь. Я не ответил тогда... — его рука прижимает мою ладонь к груди, где под кожей бьётся что-то тёплое, живое, — но знай - каждый удар теперь твой. Это и дар, и проклятие. Я жив, пока жива ты... а мой мир сейчас неспокоен. Радикалы из левого круга охотятся на высших. Мы скроем это. Я найду способ... но если...

— Дар, но как? Я... я никогда... — мои пальцы плутают по его лицу, как слепые котята. Губы касаются век, чувствуя, как дрожат ресницы.

— Ты называешь меня Даром... — в его голосе вдруг появляются нотки, которых я никогда не слышала - светлые, почти детские, — сокращая имя до самого важного. Но ты и правда мой дар, Амели. Я люблю тебя. С той самой крыши. Ты стала центром. Впервые за века... я почувствовал. И это было... вкусно.

Он раскрывается. Впервые говорит так много. И это... прекрасно.

Он любит.

Я не могу перестать улыбаться.

— Ты так счастливо улыбаешься... — его палец вырисовывает контур моих губ, будто хочет запечатлеть на века.

— Знаешь что, Дариан Баал Вудс? — я приподнимаюсь, чувствуя, как его тело мгновенно отзывается. Руки обвивают шею, заставляя посмотреть в глаза, — Ты тоже не сможешь забрать свои слова! Мне мало сердца... Я хочу всего тебя.

Его дыхание срывается, когда я медленно опускаюсь вниз. И прежде чем рассвет разорвёт горизонт, мы обмениваемся клятвами, смешиваем дыхание в один ритм, становимся единым целым - навеки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25

Ночь была безумной.

Безумной в том смысле, что Дар, мой демон, мой муж, мой кошмар и спасение в одном лице, словно обезумел от счастья. Он не давал мне уснуть до самого рассвета — его руки, губы, голос, всё было повсюду, и я тонула в этом, как в густом, опьяняющем дыму.

Но утро не пощадило нас.

Первые лучи солнца пробились сквозь тяжёлые шторы, острые, как лезвия, и я застонала, зарываясь лицом в подушку. Хотя бы пять минут...

Но судьба смеялась надо мной.

Стук.

Сначала тихий, почти вежливый. Потом громче.

Настойчивее.

— Дар... — я протянула руку, коснулась его щеки.

Его кожа была горячей, как всегда, а щетина — мягкой, но уже успевшей отрасти за ночь. Он буркнул что-то нечленораздельное и притянул меня к себе, крепко, будто боялся, что я испарюсь.

— Господин Вудс, простите за беспокойство, но это срочно! — голос за дверью звучал напряжённо, почти испуганно.

Дар зарычал — низко, по-звериному — и резко сел.

— Убью их, — прошипел он, не то шутя, не то всерьёз.

Он натянул штаны, даже не утрудившись надеть рубашку, и шагнул к двери, двигаясь с той же грацией, что и ночью — опасной, хищной.

Я прислушалась.

Обрывки фраз.

«Не выходит на связь...»

«След потерян...»

И самое страшное:

«Он пропал сегодня ночью.»

Ахерон.

Я вскочила с кровати — и тут же осознала проблему. Мне нечего надеть.

Моё платье лежало у изголовья в виде двух жалких лоскутков.

Да, в пылу страсти мы об этом не подумали.

— Амели, одевайся. Нам нужно ехать, — Дар вернулся в комнату, его глаза метались, выискивая хоть что-то, во что я могла бы облачиться.

— Что случилось? — я схватила его за лицо, прижала ладони к его щекам, заставила остановиться.

Он вздохнул, и его дыхание обожгло мои губы.

— Ахерон пропал.

Сердце упало.

— Как?

— Он внедрялся в левый круг. Должен был заставить их поверить, что он свой.

— Но у него же был опыт!

— Именно поэтому это странно.

Я не спрашивала больше. Мы собрались молниеносно — я натянула его рубашку (она пахла им, дымом и чем-то тёмным), он схватил ключи, и мы рванули прочь.

Город за окном мелькал, как кадры из тревожного сна.

Я чувствовала напряжение Дара — его пальцы впились в руль, челюсть была сжата так сильно, что я боялась, как бы он не сломал зубы. Мысли были далеко, как бы он не относился к другим, я знала, что Ахерон, пожалуй, единственный близкий друг Дара. Настоящий друг.

Не знаю, как обстоят дела с дружбой в Аду, и ценят ли они те же начала, от которых отталкиваемся мы люди, но забота Ахерона направлена в том числе на Дара. Однако как именно обычные низшие демоны, способные разве что на пакости, смогли взять в плен Ахерона? Страх за друга заставил сжать кулаки, как помочь? Почему мир так жесток, ведь, казалось бы, они смогли спастись, живите и радуйтесь, что судьба подарила вам второй шанс. Однако я должна понять, есть ли сила, которую мы не учли. Планы Ахерона и мои планы с недавних пор, не могут рухнуть из-за кучки безмозглых существ!

— Если там только низшие демоны, как они могли его захватить?— всё же решаюсь задать вопрос, который меня мучит с момента, как я узнала про этот радикальный круг.

— Амели, — его голос прорезал воздух, резкий, как удар кинжала. — Пристегнись. За нами следят.

Я обернулась. Резко, словно кошка, которую хотели прибрать к рукам.

Ничего.

Только машины, обычные, ничем не примечательные.

Но Дар видел то, чего не видела я.

— Ты уверен? — ещё раз шарю по потоку машин, словно бы оттуда мне помашут, обозначая своё присутствие. Чудо не случилось, я не натренирована на эти шпионские игры, да у меня даже зрение так себе, что я увижу в толпе?

— Наш взор острее, душа моя, — он провёл пальцами по моему запястью, и мурашки побежали по коже.

Его прикосновение всё ещё сводило меня с ума. Хотелось иметь больше времени на нас, иметь возможность говорить как нормальная пара, узнавать друг друга. Но так или иначе, у нас всё не как у всех, и пока я не сильно понимаю, как именно к этому отношусь.

— Я отвезу тебя к отцу. — факт, принять и не спорить.

— Я не хочу тебе мешать. Сделаю всё как нужно.— ну что я ещё могу верно? Хотя бы не мешать им.

— Ты никогда не мешаешь, но сейчас, я должен найти нашего желтоглазика.— он пытается шутить, но я ведь вижу, как он взвинчен.

А ещё его глаза говорили другое.

Он боялся.

За меня.

За Ахерона.

За всё, что могло пойти не так.

Отец Дара принял меня холодно, но без упрёков. Его офис дышал старыми заклинаниями, шёпотом теней за стенами. Мраком и чем-то, что давило на рёбра, воруя дыхание. Словно даже воздух здесь был другим.

Я не выдержала.

Выбежала на крышу, туда, где обычно пряталась от всех своих проблем. Где встречала рассветы, здесь даже воздух был чистым.

Слишком чистым.

И тогда — шорох.

Тихий.

Словно крыло, задевшее камень.

Я замерла.

Ещё один звук.

Стон.

Сдавленный.

Ближе.

Ноги понесли меня сами — к краю, к груде теней у парапета.

И тогда я увидела.

Ахерон.

Он лежал на боку, одна рука беспомощно вытянута вперёд, будто он пытался доползти.

Кровь.

Её было так много.

Она заливала его грудь, стекала по рёбрам, собиралась в липкую лужу под ним.

Нож.

Чёрный, с резьбой, которая светилась тусклым багровым светом.

Он торчал из его груди, глубоко, будто врос.

— Ахерон! — Мой голос разорвал тишину.

Я упала рядом с ним, схватила за плечи.

Холодные.

Липкие от крови.

— Пульс...

Чёрт!

У демонов нет сердцебиения.

— Помогите! Кто-нибудь!

Но никто не отвечал.

Только ветер.

Только тишина.

— Амели...

Его голос был хриплым, прерывистым.

Глаза открылись — зрачки расширены, почти чёрные.

— Они... знают...

— Кто?

Но он уже не слышал.

Его тело обмякло.

Кожа темнела, покрываясь багровыми пятнами.

Я осталась одна.

С демоном, за которым пришла сама смерть.

С ножом в его груди.

И с ужасом, который медленно заполнял меня, как яд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26

Небо над резиденцией Дариана разрывалось пополам — кроваво-алый рассвет полз по горизонту, словно гигантская рана, из которой сочится свет. Воздух был густым, пропитанным запахом магии, дымом и чем-то металлическим — кровью, наверное. Моя грудь пылала, каждый шов, каждый рубец горел, будто под кожей тлели угли. Тело штормило: то бросало в самое пекло, будто меня заживо сварили в лаве, то вышвыривало на ледяной ветер, где даже дыхание застывало ледяными кристаллами в лёгких.

А ещё это чёртово ощущение, будто я вишу на волоске — нет, на аркане, натянутом до предела. Кто держит другой конец? Хотел бы знать.

Слуха нет. Ни шёпота, ни даже собственного хриплого дыхания. Зато фантомные пальцы скользят по коже — то ли память о прикосновениях, то ли кто-то действительно водит руками по моему телу, пока я лежу здесь, разбитый, как последний неудачник.

Хреново вышло.

Больше недели я развлекал кучку имбецилов, уверовавших, что я предал Дара и высших демонов. Их мозги — размером с грецкий орех, и это ещё щедрая оценка — видимо, настолько перегрузились от ненависти, что решили: лучший способ доказать свою правоту — напасть исподтишка. Глупо? Да. Но я сам дал им шанс — поддался на уловки одной рыжей бестии, которая смотрела на меня глазами, полными страха. И вместо того чтобы бросить её на растерзание, подставился.

«Все проблемы от женщин», — бубнил дед. А я смеялся, отвечая, что в этом и наслаждение.

Теперь лежу с дырой в груди, на грани между жизнью и той самой бездной, куда обычно отправляю других.

Чувствую только руки — чужие, но знакомые. И запах... родной. Глаза горят так, что, кажется, если их открыть, первый, кто встретится взглядом, сгорит заживо.

— Желтоглазик, не смей сдаваться! — шепчет кто-то сладким голоском, и чьи-то пальцы впиваются в мою руку.

— Кто...? — хриплю так, будто в горле застрял раскалённый клинок.

— Жить будет! — о, это Амели.

Последнее, что помню — как добрался до крыши. Потом — тьма.

Прихожу в себя не сразу. Тело уже слушается, но каждое движение отзывается болью. Руки двигаются, глаза... открываются с трудом. Роговица пылает, но хотя бы не выжигает всё вокруг.

Свет бьёт в лицо, как удар молота. Зажмуриваюсь, сквозь зубы выдыхая проклятие.

— Очнулся, друг?

Голос Дариана. Открываю глаза — и вижу его: сидит в кресле, ноги вытянуты, а на них, свернувшись калачиком, спит его душа. Амели.

Везучий ублюдок.

Его пара. Та, что боялась демонов, теперь мирно дышит рядом с самым опасным из них. В этом есть что-то... нелепое. Дар — демон, способный стереть город с лица земли одним движением руки. А она — хрупкая смертная, в чьих руках теперь его душа.

— Уже соскучился? — хмыкаю, с трудом приподнимаясь на локтях. — Давно я в этом лазарете?

— Почти неделю. Скажешь спасибо Амели — это она тебя вытащила.

— Как только, так сразу! — блядь,теперь еще поршывее от того, что именно она меня спасла.

Дар осторожно встаёт, поправляет плед на спящей девушке. В его взгляде — что-то... новое. Вселенская любовь.

Брр. Меня от таких сцен тошнит.

Но тут слух улавливает нечто странное. Стук сердца. Не одного — двух.

— Дариан...? — мой голос ломается от охриплости и неверия.

— Услышал? — он оскаливается так широко, что глаза щурятся от удовольствия. А потом — обнимает. Слишком крепко. — Напугал ты нас!

— Я знал, что ты везучий гад, но не настолько же! — вырываюсь, но раны саднят. Поднимаю майку — рубцы горят алым, а вокруг них чернеет печать.

Убью каждого, как только выйду отсюда.

— Ахерон... магия мира меняется. — Дар поддерживает меня, и мы выходим на балкон. Ветер касается ран, и в кайф мне. Лёгкие больше не горят, будто в них пылает вулкан.

— Значит, истинная твоя... — подставляю лицо под предрассветные лучи. — Дар, ты вообще понимаешь, что это и дар, и проклятие? Теперь твоё существование зависит от одной смертной. Она — свет, ты — тьма. Как долго это продлится?

— Уж поверь, мотор в груди напоминает об этом каждую секунду, — смеётся он. Глаза сияют, как небо после грозы. Счастливый идиот.

А у меня в голове только одна мысль:

Чёрт. Теперь придётся убить всё, даже собственные чувства ко всем, на пути к цели.

— Радикальный круг умнее, чем мы думали, — прислоняюсь к стене, чтобы не рухнуть.

— Когда заживёшь — нанесём ответный визит. — Взгляд Дариана меняется. Теперь он снова демон.

— Что, сердце застучало за меня? Или теперь оно бьётся только ради одной? — язвлю.

— Пару ударов было и за тебя, блондинка ты наша. — он хмыкает. — Они ответят. И ещё... мне нужно рассказать тебе о «Хрониках Баретрума". Но не сейчас. Скоро приём у отца — по поводу моего возвращения. И нам нужно заманить их. А ещё... спрятать мать и Амели.

— Придурок влюблённый, — бурчу, хватаясь за бок. Когда приду в себя — задарю каждого из них, пока не потухнут глаза.

— Не ревнуй, желтоглазик, — Дар хватает меня под руку, чувствуя, что вот-вот рухну.

— От моей любви у тебя только пятая точка горела, — огрызаюсь. — Морда довольная бесит.

— Молодец, что остался, — тихо говорит он. Его сила течёт по мне, скрепляя швы. Адский огонь. Теперь он может им управлять.

— Кто-то же должен за твоими демонами присматривать. — толкаю его в плечо и тут же морщусь от боли. — Теперь ты у нас легенда.

— Только ты, блондинка наша. Только ты. — он ухмыляется и ржет,бзапрокинув голову.

«Блондинка».

Так, меня зовёт только одна его личность —

Зло

. Та самая, что рвёт всех на куски.

— Да всё нормально, я — это я. — отмахивается Дар, видя моё напряжение.

Но я знаю: скрижаль мести в нём проснулась.

И это значит, что скоро проснётся остальное.

А мне придётся выпотрошить его душу, чтобы вернуть нам дом.

И Амели пострадает первой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 27

— Амели…

Тихий, почти нерешительный стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Голос Лори, обычно такой звонкий и беззаботный, сейчас звучал приглушённо, словно она боялась собственных слов. В последние дни она была… другой.

Тишина.

Это было непохоже на неё. Динь-Динь — вечный ураган смеха и шалостей, демоница, которая даже в мрачном мире теней умудрялась разбрасывать вокруг себя искры радости. Она всегда казалась самой «нормальной» среди них — если слово «норма» вообще применимо к существам с крыльями и когтями.

Но сейчас…

Сейчас в её глазах стояла тень.

Я дорисовывала последние штрихи бежевых теней, которые при дневном свете делали мои глаза глубже, загадочнее. Сегодня был тот самый день — приём у Дариана, куда съедутся самые влиятельные (и самые опасные) демоны. Я должна была появиться там ненадолго, а потом — под защитой Ахерона — исчезнуть.

Но Лори явно не собиралась никуда идти.

Она стояла на пороге в чёрных джинсах и кожаной куртке, пальцы судорожно сжимали край куртки, отчего та тревожно поскрипывала.

— Слушай… — она начала, потом замолчала, будто слова застряли у неё в горле. — Я долго готовилась к этому разговору, но…

Её дыхание участилось. Я подошла ближе, взяла холодные, дрожащие пальцы и мягко усадила на край кровати.

— Ты можешь сказать мне всё что угодно, — прошептала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хотя внутри уже клубилось предчувствие.

Лори вскочила, словно её ударило током, и зашагала по комнате, крылья за спиной нервно подрагивали. Я дала ей время — знала, что она собирается с духом.

— Динь-Динь… ты влюбилась? — спросила я тише, чем планировала, будто сама боялась, что эти слова разорвут хрупкую тишину между нами.

Лори замерла.

— Но… как ты…? Ну, не совсем… — её голос дрогнул, а щёки и кончики ушей вспыхнули ярким румянцем. Она была очаровательна в своём смущении, и я не смогла сдержать улыбки, прикрыв её покашливанием.

— Амели, отец и Дариан… они… — она снова замолчала, опустилась на кровать, будто ноги больше не держали её. — Тойо… мой брат… он предложил мне встречаться. Я не планировала, но Чарли… он…

Она закрыла лицо руками, словно не могла вынести собственное признание.

— Я догадывалась! — не сдержалась, обнимая её, чувствуя, как её плечи дрожат под моими ладонями.

— Но как?! — её карие глаза расширились, как у пойманного врасплох ребёнка. — Ты… ты не против? — она потупила взгляд, сжимая мои руки так сильно, что даже стало больно. — Я не использовала его, клянусь! Никаких запретных чар, никаких якорей…

Она жестикулировала так отчаянно, что крылья за её спиной распахнулись сами по себе, будто готовые унести её прочь от этого разговора.

— Лори, успокойся, — я мягко сжала её пальцы. — Чарли удивительный. И я говорю это не потому, что он мой брат. Он прошёл через ад, но остался собой. Ты помогла ему вернуться к жизни, которую у него отняла болезнь. Он был пловцом, у него было будущее…

Моё сердце сжалось при этих словах.

— Если тебе важно моё мнение… я рада за вас. Чарли повезло, что такая яркая, сильная демоница, как ты, обратила на него внимание.

И тогда…

Тогда я увидела слёзы в её глазах.

Настоящие.

Дрожащие, как первый дождь над горячей землёй.

— Пожалуйста… не говори Дариану. И тем более отцу, — она прошептала, и в её голосе была такая мольба, что мне стало страшно. — Они… они сделают все, чтобы разлучить нас. А я… я не смогу…

Я хотела спросить, почему они будут против, но в этот момент за дверью раздались шаги.

Тяжёлые.

Знакомые.

Дариан вошёл с улыбкой, но его глаза уже сканировали комнату, будто чувствуя напряжение в воздухе. Он был одет в шикарный чёрный костюм, который делал его не просто горячим, а горячим до уровня, ты попала девочка, и тебе это по вкусу. Улыбка сама расцвела на губах, как только я почувствовала его запах, который теперь ощущала острее, чем раньше. Наша истинность, которая вспыхнула ярким ударом сердца в груди у любимого, связала нас ещё сильнее. Теперь я не просто ощущала его присутствие, но и словно бы предугадывала чувства и эмоции, как или почему, я не понимала, но чувство любви и абсолютного обожания, который источал мой муж при виде меня, укутывал меня в тёплый плед из самых разных чувств, которые дарили то самое щемящее ощущение в груди. Он появлялся рядом, и моё сердце пускалось в пляс, словно требуя его сердце, стучать с моим в унисон. И я была уверена — оно и стучало. Ярко, громко под ладонью, когда ему не требовалось скрывать нашу связь от других. Я засыпала ночами, убаюканная этим приятным ритмом, как и просыпалась, тихо впитывая каждый его вдох, укутанный самым любимым ритмом. Теперь именно мягкий, но стойкий ритм сердца моего демона — стал моим якорем.

— Я скучала, — не сдержалась, бросаясь к нему, целуя его губы, прижимаясь к груди, чтобы скрыть дрожь в руках. Само присутствие такого сильного и могущественного мужчины, который любит тебя, самой нежной и мягкой любовью, заставляло меня превращаться в зефирное облачко. Я таяла и наслаждалась.

— Малышка, ты стала ещё прекраснее, — он рассмеялся, оставляя лёгкие поцелуи на моих щеках. И мне так не хватало сейчас звука его сердца, от которого дышать становилось легче. Словно напоминание нашей связи в виде вибрации в груди необходимость, и я вжималась к нему ближе, в поисках этого, он, конечно же, понял и прижал ещё ближе. Тёплые руки укутали, обещая, что ночью, он позволит мне услышать любимую колыбельную.

— Фу, вы какие! — Лори скривилась, но встала и вдруг…

Замерла.

Её крылья резко распахнулись, словно в предупреждении. Лицо исказилось от ужаса.

— Чарли!

Крик Лори разорвал тишину, но тут же потонул в оглушительном грохоте выстрелов, донёсшихся снизу.

И тогда Дариан превратился.

Не просто изменился — расцвёл своей истинной сутью.

Кожа на его спине натянулась, обнажив тёмный, переливающийся хитин, будто под человеческой оболочкой скрывалось нечто древнее и могущественное. Плечи раздвинулись с тихим щелчком суставов, и из-под лопаток развернулись крылья — огромные, кожаные, пронизанные жилками, светящимися, как раскалённые нити.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его пальцы вытянулись, ногти почернели, превратившись в изящные, смертоносные когти. Лицо…

Лицо.

Оно не исказилось — оно преобразилось. Скулы стали резче, черты — острее, а изо лба, с достойным восхищения изяществом, выросли рога — благородные, изогнутые, словно корона тёмного принца. По ним пробежали золотистые прожилки, будто вены из расплавленного металла.

И глаза.

Они вспыхнули алым, но не безумным — осознанным, яростным и прекрасным.

Лори замерла, но не от страха — от восхищения. Её крылья встрепенулись в ответ, будто приветствуя силу сородича.

А я…

Я улыбнулась.

Гордость разлилась по груди тёплой волной. Мой муж. Мой демон. Наш защитник.

— Быстро! Спрячься здесь! — его голос гремел, но в нём не было ярости — только забота.

Я шагнула вперёд, схватила его за шею и притянула к себе, целуя в губы — горячие, почти обжигающие.

— Вернись целым, — прошептала я в его полуоткрытый рот, чувствуя, как его когти осторожно сжимают мои бёдра.

Он хрипло рассмеялся, тенью коснулся моего лба рогом — и исчез вместе с Лори, захлопнув дверь.

А я…

Осталась.

Но не со страхом.

С верой.

И только потом…

Потом…

Я осознала свою ошибку.

Когда доверилась не тому.

Когда поверила в ложное спасение.

Когда увидела жёлтые глаза Ахерона в окне — и бросилась к ним, не зная, что это начало конца.

Глава 28

Воздух взрывается оглушительным грохотом ровно в тот момент, когда Ахерон вырывает меня из эпицентра катастрофы. Наша спальня — место, где всего час назад мы с Даром смеялись, сплетаясь в объятиях — превращается в пылающий ад. Деревянные балки ломаются с треском рвущихся костей, стёкла осыпаются дождём бритвенно-острых осколков, а стены, хранившие наши тайны, рушатся как подкошенные.

Я повисаю на Ахероне, как тряпичная кукла, оглушённая происходящим. Его молчание режет хуже ножа. Почему он не рвётся назад? Почему не оставляет меня в безопасности, чтобы помочь другу? Это предательское спокойствие пугает больше самого взрыва.

— Ахерон, что происходит? — я верчу головой, пытаясь одновременно удержаться за его плечи и сквозь порывы ветра разглядеть, что там творится. — С Даром, с Лори... с ними всё в порядке?

Мой крик теряется в свисте ветра, который буквально сносит нас с курса, и только мощные взмахи его кожаных крыльев всё ещё удерживают нас от падения.

Новый взрыв сотрясает воздух. Оглядываюсь через плечо — резиденция Дара пожирается алыми языками пламени, чёрный дым стелется по нёбу похоронным саваном.

— ДАР! — Мой крик разрывает глотку. Я дёргаю Ахерона за плечи, пытаясь заставить его, вернуться.

— Лети обратно! Немедленно!

Но взмахи его крыльев неумолимо уносят нас всё дальше от места взрыва.

— Мы не сможем им помочь сейчас, — сухо шепчет он мне на ухо, крепче сжимая моё дрожащее тело.

— Не смей так говорить! Мы обязаны! — Я царапаю ему лицо, дёргаюсь, не думая о том, что мы летим высоко над землёй.

Но там мой муж! Что, если с ним что-то случилось? А Лори? Страх сковывает сознание, давит на сердце тяжёлым грузом. Дыхание перехватывает. Только бы он был жив!

— Мы... мы истинная пара, — слова вырываются из груди вместе со слезами. — Если я ещё жива... значит, он в порядке, да? Скажи мне, что он в порядке!

Я колочу кулаками по его груди, но он молчит, уверенно унося меня всё дальше и дальше от взрыва.

— Они справятся, Амели. Но сейчас Дар должен выпустить свои личности, иначе скрижали взорвутся, — сделав крутой вираж в воздухе, он приземляется у леса рядом с домом Дара.

Почувствовав под ногами твёрдую землю, я сползаю вниз. Мой измождённый взрывом и ужасом мозг начинает заново обрабатывать информацию.

"Они справятся? Демоны же сильные, да? Если я жива и дышу, значит, с мужем тоже всё в порядке?"

Я прижимаю руку к груди, где бьётся сердце, умоляя его продолжать, стучать — это мой немой ответ. Он жив. Мой демон силён. Очень силён. Он обязательно со всем справится. Я должна верить.

И тогда до меня доходит истинный смысл слов Ахерона.

— В каком смысле "взорвётся"? — Поднимаюсь на дрожащие ноги, мысленно приказывая телу собраться.

— Ваша связь сильна, я не спорю. Впервые со времён Разлома демон нашёл истинную пару. — Ахерон выглядит крайне раздражённым, в нём буквально кипит ярость и что-то ещё, чего я не понимаю. Я чётко чувствую только эмоции Дариана, другие демоны для меня — загадка.

— Но времени у нас в обрез. Нам нужно заставить его раскрыться, а ваша связь сдерживает скрижали истинной привязанностью. — Он сжимает кулаки, проводит пальцами по светлым волосам, растрёпанным сильным порывом ветра. — Мне ужасно не нравится то, что будет дальше, но мне придётся перейти черту!

Его голос заставляет волосы на спине встать дыбом. Он звучит фанатично, что совершенно непохоже на привычного Ахерона.

Я кожей чувствую, как его сейчас штормит. Тёмная аура исходит от него, словно горячий пар после душа, окутывая всё вокруг. Ощущение мерзкое, будто его присутствие выжигает кислород, наполняя пространство мёртвой энергией. Энергией, которая заставляет меня задыхаться, неприятные чувства прокатываются по телу, а сознание сжимается, словно пойманная врасплох птичка.

— Ты меня пугаешь, — пытаюсь прикоснуться к его плечу, но он резко отстраняется, будто моё прикосновение причиняет ему боль.

Перемена в поведении друга, наталкивают меня на выводы, которые я отвергаю, потому что он же не может, да? Ахерон, которого я знаю, не может быть таким.

— Давай проверим, всё ли в порядке с Даром, — делаю шаг вперёд, пытаясь понять, что с ним происходит. Почему мой друг ведёт себя так странно? Неужели он сдался и хочет перейти черту.

— Взрыв организовал я.

Его признание заставляет сердце сжаться. Тело на автомате отпрыгивает назад, крича мне бежать сейчас, найти мужа и рассказать о планах демона напротив.

Ахерон напал на друга? Почему? Как?

Новый порыв ветра, и по телу бегут мурашки — холодные, как горная вода. Или это слова друга заставляют меня почувствовать горечь предательства?

— Ты сделал это... чтобы похитить меня? — до меня доходит. Я его якорь, его пара. Если убрать меня из уравнения возрождения Ада, Дариан снова сойдёт с ума, и личности вырвутся наружу, оспаривая право на существование моего мужа.

— Моя скрижаль сходит с ума, Амели. — Он, наконец, смотрит на меня, и его голубые глаза наполнены такой смесью эмоций, что я не отступаю, а наоборот — подхожу ближе и крепко обнимаю его.

В его взгляде читается стыд, страх и понимание, что этим поступком он разрушает дружбу. Но Первая Скрижаль давит на него слишком сильно, требует освобождения, требует укорениться в недрах земли, чтобы положить начало. А наша с Даром истинная связь запечатала все скрижали в нём, не выпуская личности наружу.

— Что нужно сделать, чтобы личности вышли? — Мой голос звучит холодно и мёртво. Я понимаю, что стану жертвой.

Но это понимание не делает меня сильнее. Конечно, я осознавала, что, связав жизнь с демоном, потеряю все нити нормального существования. Ахерон больше не может сдерживать силу внутри.

Я привязалась к нему за это время. Он хороший друг. И он пошёл на этот шаг, находясь в шаге от смерти.

Иначе он взорвётся.

А что, если то же самое ждёт и Дара? Где гарантия, что однажды он не разорвётся изнутри, не в силах больше сдерживать эту силу?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нам нужно убить тебя, Амели. Но сначала я должен провести ритуал разрыва вашей связи.

Жёлтый огонь разгорается в глубине его зрачков. Мир плывёт перед глазами. Или это моё тело начинает падать? Ноги теряют опору. Чёрная пелена затягивает сознание, увлекая мою душу в бездну.

Глава 29

Пробуждение даётся сложно. Первое чувство — что у меня явно затекли руки. Дёрнув конечностями, понимаю, что они связаны жёсткой верёвкой.

В голове шквал разных эмоций, но в первую очередь — страх. Необузданный и не терпящий отказа вправе быть выпущенным. Голова так гудит, словно пока я была без сознания, в ней поработали без зазрения совести.

Разлепив глаза, натыкаюсь на два жёлтых омута, горящих так ярко, что, вспомнив об их умении отключать моё сознание, зажмуриваюсь моментально.

Прислушиваюсь к инстинктам, ощущая запах странных трав и каких-то химикатов. А может, это подвал, напичканный чем-то вредным для человеческого организма?

— Амели.— слышу сдавленный болью голос Ахерона и вновь открываю глаза.

На полу, испещрённом странными символами и рунами, сжав себя руками, лежит Ахерон, замучено скуля.

Пытаюсь дёрнуть за верёвки, которыми, судя по всему, именно он и связал меня, потому что в подвальном помещении никого больше нет.

— Дотянись до моего кармана, я пытаюсь сдержать скрижаль,— вновь взывает мой друг, вздрогнув от волны боли. Я физически ощущаю, как ему тяжело, как он борется с внутренней раной, пытаясь довести дело до конца. Однако скрещённые на груди руки и поза эмбриона, в которую свернулся друг, ясно указывают мне, что Ахерон сейчас не шутит.

Дёрнув ногой за небольшой нож, который блеснул во тьме ярким огоньком, пытаюсь носком ботинка подтолкнуть его ближе. Однако получаю обратный эффект. Металл, задев носок обуви, откатывается ближе к другу, который издаёт нечеловеческие звуки, больше похожие на порыкивания и звериные стоны. Они наполняют моё сознание леденящим ужасом.

— Амели… прошу, постарайся, я на грани.— вновь просит Ахерон, и, заставив тело игнорировать боль и отсутствие циркуляции крови, предпринимаю ещё одну попытку. Кажется, у меня почти выходит. Цепляю двумя ногами нож и резким движением подкидываю к себе, еле умудрившись не задеть бедро остриём.

Подвернув ноги под немыслимым углом, пропускаю к себе нож, на ощупь пытаясь поймать рукоять, но промахиваюсь и режу пальцы, моментально взвизгнув от боли.

— БЫСТРЕЕ!— заорал Ахерон и дёрнулся в мою сторону. На моём горле сомкнулись его руки, а глаза горели уже не жёлтым огнём преисподней, а алым пламенем смерти.

— Ты… ты… меня душишь.— прохрипела я сквозь боль. Моё горло сжимали беспощадные руки друга, который хрипел демоническим голосом, навалившись на меня всем телом.

— Пож… алуйста…— простонала я, попытавшись дёрнуться в сторону. Глаза закатывались от нехватки воздуха, лёгкие прожигал отчаянный импульс, посылаемый мозгом, — требование сделать желанный глоток. Но я не могла…

Сознание наполнялось паникой, тело дёргалось в предсмертных конвульсиях под весом обезумевшего от напора скрижали, и я сдалась. Дёрнулась в последний раз и, кажется, унеслась за грань…

Моё тело металось в коридорах… нет, не тело. Душа. Я чувствовала, как парю над бескрайней водной гладью — тёмной, безжизненной, без единой ряби. Её поверхность была словно отполированное чёрное стекло, холодное и абсолютно неподвижное. Ни свежести, ни утешения — только пустота, простирающаяся до самого горизонта.

Поддавшись порыву ледяного ветра, меня понесло прочь, как пушинку, затягивая вглубь, к отвесным скалам. Попытки зацепиться руками не принесли ничего, кроме горького осознания: моё тело — иллюзия. Я проносилась сквозь камни, сквозь тьму, как призрак, как дым…

Когда в сознании мелькнула мысль, что это конец, что смерть, наконец, забрала меня, чья-то рука сжала моё запястье.

Огромный светловолосый агент с белоснежными крыльями вцепился в меня, вытягивая мощными взмахами вверх, к ослепительному свету. Я инстинктивно протянула вторую руку, ухватившись за него, как за спасительную ветвь в бурном море. Чем выше мы взмывали, тем сильнее ощущала, как тело наполняется теплом и силой.

— Не смей сдаваться!— прокричал ангел, и вот он уже мягко опускает меня на цветочную поляну.

Зелёная гладь, усыпанная полевыми цветами, простиралась вокруг, сливаясь с горизонтом. Трава под ногами — мягкая, чуть влажная, будто после утренней росы. Воздух наполнен ароматами луговых трав и мёда — сладкими, густыми, живыми. От этого знакомого запаха, такого простого и такого родного, у меня перехватило дыхание, и из груди вырвался громкий всхлип.

— Не плачь, дитя.— мужчина скрыл свои белоснежные крылья за спиной, опустившись передо мной на колени. Его тёплая ладонь коснулась щёки, и за этим прикосновением потянулся шлейф покоя и тишины, словно он принёс с собой кусочек безмятежного неба.

— Я…я… умерла?– пробормотала я, проводя пальцами по следам его рук на своей коже. Она была гладкой, тёплой — настоящей.

Попытавшись встать на ноги, я тут же завалилась назад, но ангел снова поймал меня, бережно усадив на изумрудную траву.

— Жива… успел, малышка.— он присел рядом, будто ожидая, что я снова попытаюсь подняться. Мои ноги не слушались, будто забыли, как держать тело.

— А кто вы?— я внимательно разглядывала его. Длинные белоснежные волосы, спадающие до лопаток, высокий лоб, крупный нос и глаза — живые, глубокие, словно в них заключён весь свет мира. А ещё улыбка. Такая… успокаивающая. Будто он знал меня всю жизнь.

— Твой ангел. — просто ответил он.

Нет, определённо я мертва, пронеслось у меня в голове.

Ангел рассмеялся. Его смех был мягким, обволакивающим, и странным образом успокоил бешеный стук сердца в груди.

— Я — Аривил. Твой личный ангел, дитя. — он взмахнул рукой, и передо мной появилась бутылка воды. Только сейчас я осознала, как пересохло горло, как тело жаждало влаги.

Я осушила бутылку за секунды, выпив до последней капли.

— А разве вы ещё есть?— Мой вопрос прозвучал по-детски наивно, но после Разлома и выброса магии все решили, что ангелы покинули этот мир.

— Ну, раз ты ещё дышишь, значит, скорее да, чем нет.— ангел играл с красным огоньком на кончиках пальцев, словно это был шаловливый зверёк, которому он позволял немного поозорничать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Просто… мне казалось, что раз я стала якорем, вы наверняка отвернётесь от меня. — тихо призналась я, чувствуя, как в уголках глаз закипают предательские слёзы.

— В твоей жизни было всякое.— его голос звучал также мягко, без осуждения.

— Ты накажешь меня, если я…— я не смогла договорить, но страх, грызущий изнутри, был очевиден. А жив ли Дар? Если я едва не умерла… уцелел ли он?

— Не думал, что скажу это когда-нибудь…– ангел покачал головой, словно и сам удивлялся своим словам.— Но твой рогатый муж — лучший из худших. Поэтому раз ты жива, он тоже жив. Я слышу твои страхи… но времени мало, Амели.

Дар — жив! Эти слова прорвали плотину, и все эмоции хлынули разом — душераздирающим потоком слёз, рыданий, облегчения…

— Найди меня… Ты обязана найти, до того как потеряешь душу.— его слова заставили меня вновь открыть глаза в тот самый момент, когда я вонзила кинжал в бок Ахерона, чувствуя, как по рукам стекает горячая кровь…

Боже мой, неужели я убила его?

Глава 30

Дым медленно рассеивался над руинами нашей очередной резиденции, лениво и равнодушно, будто хоронил под серой пеленой не только камни, но и саму память об этом месте. Да, мы уничтожили половину радикального круга. Ахерон подстроил всё с дьявольской точностью: слушок о моём «возрождении» пронёсся по всему городу и отозвался эхом по всему штату, став идеальной приманкой.

Мы тщательно, до тошноты, отслеживали передвижения нижних, стараясь казаться беззаботными, разыгрывая жалкий фарс благополучия. Даже проницательная Амели не уловила фальшивой ноты в нашей увертюре, правда, я уж очень старался ночами изматывать свою женщину ласками, чтобы все дурные предчувствия и тени сомнений навсегда покинули её светлую, драгоценную головушку. Отец и ещё десяток стражей, верных ему до самого гроба, почти закончили зачистку территории, как вдруг моё сердце внезапно замерло.

Пустота…

Бездонная, леденящая, всепоглощающая.

Я дёрнулся, словно по мне прошёлся разряд адского электричества, прожигая все внутренности и добравшись одним точным, убийственным касанием до самого ценного. Тело судорожно дёрнулось и подкосилось, я почувствовал, как заваливаюсь под неумолимой тяжестью гравитации на ближайшую стену, однако оглушительная тишина в груди, этот звенящий вакуум, вышиб сознание, и оно, размытым пятном, понеслось вскачь, прочь от ужаса реальности.

Все инстинкты, все демоны внутри завопили в унисон, выкрикивая одну неоспоримую, чудовищную правду — произошло нечто непоправимое.

— Амели-и-и-и! — собственный крик, с надрывом, рвущим глотку, вырвался из самой глубины груди, оглушив не только меня, но и само пространство вокруг, разорвав его в клочья. Чёрная, густая мгла, рождённая отчаянием, мгновенно поглотила резиденцию, затмив собой любой былой свет.

Личности, похороненные на самом дне моего сознания, вырвались наружу разом, разрывая рассудок на части своими криками, мольбами, требованием помощи.

— Амели, — захрипело Зло, обезумев от ярости бессилия.

— Твоя пара! — завопил господин Вудс, в чьём голосе впервые послышалась паника.

— Спасать! — требовал Деймон, его командирский тон тонул в животном ужасе.

Боль, острая, пронзительная и в то же время фантомная, покрыла каждый миллиметр кожи, каждый нерв, затягивая всё глубже и глубже на дно последнего, самого холодного круга Ада. Моё тело лихорадило от взрыва личностей и их мыслей, которые вороньим крылом проносились внутри, выклёвывая последние крохи разума. Всё во мне, каждая частица моего существа, кричало, что с нашей истинной, с нашей единственной, произошло непоправимое. Амели умирала, а наша связь, та самая золотая нить, меркла вместе с её угасающей, истаивающей душой. Якорь, что держал меня все эти годы, с треском разломился, а после разлетелся на миллионы острых осколков, каждый из которых впивался в меня, медленно и мучительно затягивая в чёрный, безвоздушный разлом.

Меня определённо не стало. Я метался бесконечными, извилистыми коридорами абсолютной тьмы и беспросветной тоски, где даже воздух искрил мёртвой чернотой. Голова, тело — ничто больше не ощущалось моим. Я был просто сгустком тёмной энергии, вибрирующим в пространстве между мирами, похороненным под несметной грудой невыносимой боли. Дышать… мне безумно хотелось вдохнуть полной грудью, но все внутренности уже расплавил всепоглощающий огонь утраты.

Вокруг меня плескалось бескрайнее, бушующее море горя, вырвавшееся из тех, кто жил во мне. Они сгорали заживо в этой боли, в осознании потери и в жутком, конечном понимании… Её не стало...

Сердце, ранее бившееся в груди ярким ключом жизни, вновь замерло… моя душа, чёрная и проклятая, но одновременно такая маленькая, как угольком, металась в этой непроглядной тьме, словно мотылёк, обжёгший свои хрупкие крылья, и на обугленных остатках метался, чувствуя, как неумолимо, противно медленно падает вниз, туда, где обитает лишь одна боль и мерзость всего сущего. Тела не было, я был просто энергией, мёртвой, но помеченной пыльцой её божественной силы, я бился с тьмой целую вечность. Кричал, звал её, умолял жить. Обещал всему миру, Богу, а может, всем мирам и всем богам, отдать что угодно, лишь бы дать ей возможность жить, забрав меня вместо неё. И когда силы окончательно покинули меня, я остался лишь бестелесной массой, из которой вырвали всё самое сущностное, оставив лишь леденящий, первобытный страх.

Но не за себя. Я был готов встретить свой конец тысячу раз. Страх был только за неё.

В полном непонимании и абсолютном опустошении я бесцельно плыл по тёмным, маслянистым волнам всё той же боли. Вокруг слышался зловещий шёпот — это рвалась былая магия, которая, словно оголодавший, измождённый зверь, нетерпеливо ждала возможности наконец-то проглотить меня целиком. Сил сопротивляться не осталось… не было той, ради которой я был готов встать лицом к лицу с каждым демоном всех кругов Ада. Моей любимой не стало. Лишь одно это осознание выпотрошило меня догола. Эта мысль, вернее, это жуткое, неопровержимое знание того, что моей Амели больше нет, добило меня окончательно.

Я ведь так мало её любил. Так, смехотворно мало времени провёл рядом. Не сумел показать и половины той красоты, что пробилась в моём мире только с её появлением. Мы не успели понежиться в тишине под бесчисленными закатами этого города, не встречали рассветы, где золотые лучи солнца должны были золотить её изумрудные глаза, в которых меркла любая земная и неземная красота. Она так и не познала до конца вкус моей любви, той всепоглощающей страсти, что я старался дарить ей дозировано, трусливо боясь спугнуть её хрупкую душу своим безумием.

И когда моя собственная душа, сдавшись на милость тьмы, уже согласилась покинуть этот мир, я вдруг почувствовал, как нечто подхватило её. Яркий, ослепительный свет. Он буквально ворвался в самый эпицентр моей тьмы, в самую глубь души, и раскрасил всю черноту вокруг ярким, живым огнём, сжигая дотла все тени и страхи. Меня подкинуло вверх, вознеся над всем живым, над этим миром и над всей Вселенной, и на фоне бездонного ярко-голубого неба я увидел Его.

Ангел.

Огромный, исходящий от него луч тёплого, почти физически ощутимого света, обнял мою душу, и когда казалось, что именно это сияние, и уничтожит меня окончательно, я неожиданно оказался на бескрайней, изумрудно-зелёной глади лужайки. Мягкая трава под ногами, а водная гладь ближайшего озера казалась абсолютно зеркальной, отражая идеальный покой.

Я больше не был бесплотной массой; у меня было тело, я чувствовал, что ожил, — вот мои руки, на которые я смотрю своим собственным, ясным зрением. Ангел величаво взмахнул крыльями и опустился неподалёку, его длинные светлые волосы колыхались в такт невесомому ветерку, а яркая, божественная аура не давила, как нам всегда твердили в преданиях. Я чувствовал лишь абсолютный, всепрощающий покой.

— Как?.. — я не смог закончить вопрос, потому что голос предательски оборвался.

— Ты меня удивил, Дариан, — его мягкий баритон был едва не проглочен порывом ветра, но я расслышал каждое слово.

— Ты… ангел? — я озвучил очевидное, но сам пока не верил собственным глазам, отказываясь принимать эту реальность.

— А ты — демон, — он лишь хмыкнул, пожав плечами с небесным спокойствием. — Теперь, когда формальности знакомства соблюдены, я должен сказать тебе нечто важное.

— Амели… — я резко перебил его, потому что ничто во всех мирах не имело для меня ни малейшего значения, если моя женщина мертва.

— Жива. Она жива, Дариан.

Волна невыносимой боли, та самая тяжесть в груди, что не отпускала ни на секунду, разом рассыпалась у моих ног. Я инстинктивно потрогал ладонью место, где когда-то билось сердце, но не услышал привычного стука.

— Я не чувствую её… Моё сердце, оно не бьётся, — мой голос звучал чужим, прокуренным и надломленным, словно ржавый металл. Я казался сам себе жалким и разбитым, но это уже не имело значения.

— Как только я отпущу тебя обратно, ты почувствуешь её, и сердце твоё забьётся вновь, — Ангел с бездонными, ясными глазами внимательно прошёлся взглядом по моему потрёпанному телу, едва заметно покачал головой и провёл рукой по своим волосам.

— Кто вы? Почему спасли именно меня? — Мой мир был порушен, душа разорвана, а отголоски тьмы всё ещё рвали изнутри, но, как ни странно, личности молчали, притихшие. Внутри бушевала странная смесь опустошения и щемящей волны облегчения за неё.

— Я Аривил, личный ангел-хранитель твоей пары, — произнёс он буднично, словно в том, что демон и ангел ведут беседу где-то между мирами, не было ничего необычного. — И мне нужно поведать тебе о самом важном. Ты, Дариан, не сын своего отца.

Меня от этих слов буквально дёрнуло. Как он смеет? Что это вообще значит?

— Этого не может быть! — поднявшись на ослабевших, шатающихся ногах, я сделал шаг вперёд, чтобы быть с ним наравне, говорить с глазу на глаз. — Ты лжёшь. — я сжал кулаки, по коже пробежали мурашки ярости, потому что либо я уже мёртв и это лишь изощрённая форма моего личного Ада, либо это создание света лжёт мне в лицо.

— Я никогда не лгу! — Волна его истинной, нефильтрованной мощи вырвалась наружу вместе с голосом и пронеслась сквозь меня, как ушат ледяной воды, заставив рухнуть на колени, поверженным одной лишь силой его ауры.

Чистотой, той самой, что нам, детям тьмы, никогда не понять. — Твой отец поведал тебе историю о том, что якобы Ангел, обезумевший от ревности, разрушил часть Ада, разорвав баланс мира. Верно?

— Мне показали древний фолиант, — в сознании всплыли пожелтевшие, испещрённые клинописью страницы той самой книги.

— Это сказка, красивая ложь, упакованная в обертку из крошечной частицы правды, ею кормят новое поколение демонов. Правда же в том, что ангел действительно полюбил, и любовь его была чиста, как эта водная гладь. Однако ту же самую женщину возжелал и демон. Он развратил её, нашёптывая сладкую ложь всего мира, и силой утащил её душу на самое дно Ада. А когда она отказалась принадлежать ему, он совершил преступление. Вот тогда-то баланс сил и качнулся. Магия, что бурлила в ваших скрижалях, не выдержала её божественной связи с Ангелом, и ваш дом погряз в собственном огне. Душа Марии была божественной, как теперь и душа Амели. Ты не безумец, Дариан. И ты не сын своего отца. Он усыновил тебя, давным-давно. Мария понесла сына после того, как её опорочил демон, но, неспособная выжить в глубинах Ада, она умерла. А разлом стал лишь последствием. События минувших дней — вот истинная причина катаклизма, и вас, обломки того мира, выбросило сюда. А когда ты вместе со своим другом пытались сохранить главное — память о вашем доме, магия не нашла ничего лучше, чем вцепиться в ваши души, и вы стали первыми якорями тёмной силы в этом мире. Ты и твой друг. Ты, Дариан, сын Марии. Правде этой куда больше лет, чем даже твоему приёмному отцу, однако скрижали намеренно стёрли эту часть твоей жизни. Но никто не мог и подумать, что выброс той магии создаст новый вид людей. Душа твоей матери, вырвавшись из темницы, рассыпалась на части, и из них появились новые люди, способные выдерживать вашу природу на земле.

— Как… То есть я… проклятое дитя? — Переварить такое количество сокрушительной информации оказалось непосильно даже для меня.

— Времени у нас мало. Скрижаль, что скрыта внутри Ахерона, медленно поглощает его, отравляя сознание, и всё потому, что он так и не нашёл свою истинную пару. А ты нашёл. Амели — самая сильная душа после Марии. И да, она предначертана именно тебе. Однако это одновременно и величайшая благодать небес, и самая страшная кара Ада. Ты — сама тьма, и она способна уничтожить даже свет. Твой мир, пропитанный смертью и тленом, будет неумолимо убивать её. Если вы не возродите Ад, восстановив баланс, даже я не смогу спасти её вновь. Извлеки скрижали, возроди свой дом и очисти эту землю от ядовитой поросли своего вида, только тогда ты спасёшь и её, и этот бедный, истерзанный мир.

И в тот миг, когда во мне в самой глубине, завибрировала знакомая сила, я оказался поглощён оглушительным, полным боли криком моей Амели.

Открыв глаза, я увидел, как Амели, с лицом, искажённым чужим решением, вонзила клинок в бок моего друга, и они оба, обречённо сцепившись, рухнули на землю, погрузившись в бездну беспамятства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31

Вихрь боли и ярости, чуждой и собственной одновременно, вырвался из моей груди вместе с криком. Это был нечеловеческий звук, рвущаяся плоть мира, вопль самого Ада.

«Она жива. Она жива. Но она в опасности. Прямо сейчас».

Мысли проносились со скоростью света, но тело отреагировало раньше них. Я рванулся вперёд, к двум распластанным на земле телам. Воздух снова обжёг лёгкие, но теперь это был знакомый, горький вкус реальности. И запах крови. Медной и горькой.

Первой я нашёл Амели. Её лицо было залито слезами, даже в беспамятстве её черты были искажены мукой. Её пальцы всё ещё судорожно сжимали рукоять кинжала, вонзённого вбок Ахерона. Моего друга. Якоря тьмы. Моего... названого брата.

Безумие. Всё это было чистейшим безумием. Но некогда было сомневаться.

Я припал к её губам, слушая дыхание. Слабое, но ровное. Она была жива. Просто истощена, опустошена тёмной силой, что рвалась из неё — из нас — наружу.

Затем я дотронулся до Ахерона. Его кожа была обжигающе горячей, а из раны сочился не просто дым, а густая, чёрная, как смоль, субстанция. Та самая скрижаль, отравляющая его изнутри. Он бредил, его тело билось в конвульсиях, и по лужайке от него расползались чёрные прожилки, выжигая траву дотла.

«Очисти землю от вашего вида». Слова Ангела прозвучали в памяти ледяным эхом.

Я не мог его оставить. Несмотря ни на что. Он был мне братом. Всю свою жизнь, всю ложь, что нам вложили в головы, мы прошли плечом к плечу.

Стиснув зубы, я обхватил его горячее тело и рванул на себя, оттаскивая от Амели. Чёрная жижа из раны обожгла мне руки, и я закричал от боли, но не отпустил. Внутри что-то отозвалось на эту тьму, затрепетало, запросилось наружу. Личности? Осколки душ? Я не знал. Я лишь чувствовал, как моя собственная, новая, странная сила поднимается навстречу, пытаясь поглотить, усмирить её.

Вдруг Ахерон затих. Его глаза открылись. Но это были не его глаза. Это были две бездонные чёрные дыры, полые и полные древней ненависти.

Из его горла вырвался хрип, больше похожий на скрежет камня.

— Сын... Марии... — просипело что-то им. — Предатель... по крови... Верни... что наше...

Это говорила даже не скрижаль. Это говорила сама тьма, память того самого Ада, что жила в нём.

Я отпрянул, инстинктивно прикрывая собой тело Амели. Мои кулаки сжались, и по телу пробежала волна энергии — уже не чистой, как у Ангела, и не густо-чёрной, как у Ахерона. Она была подобна фиолетовой молнии, гулу перед бурей, хаосу, который жаждет порядка.

— Убирайся из него, — мой голос прозвучал низко и зловеще, и я едва узнал его. — Он мой брат.

Существо в теле Ахерона скривило рот в жуткой пародии на улыбку.

— Мы всё... твои братья... Дитя Разлома... Вернись...

Оно сделало движение, будто пытаясь подняться, но его тело снова содрогнулось в спазме. Тьма отступила, оставив лишь агонию на лице Ахерона.

Баланс. Всё катилось в пропасть, и только я мог это остановить. Ради неё. Ради них. Ради всего этого проклятого мира.

Я поднял голову к небу, где секунду назад парил Ангел. Теперь там были лишь облака.

— СЛЫШИШЬ МЕНЯ, АРИВИЛ?! — заревел я, и в моём крике было столько силы, что земля под ногами дрогнула. — Я сделаю это! Я возрожу этот проклятый Ад! Я найду эти скрижали! Но ты поможешь мне сейчас! Спаси их! ОБЕЩАЙ МНЕ!

Тишина в ответ. Лишь ветер, да хриплое дыхание умирающего друга.

И тогда позади меня разлился мягкий золотой свет. Я обернулся.

Аривил стоял на коленях рядом с Амели, его крылья образовали над ней защитный купол. Его рука уже была протянута над её сердцем.

— Обещаю, — сказал он просто, и его ясные глаза встретились с моими. — Но время истекло, Дариан. Твой выбор сделан. Теперь беги. Беги и помни: чтобы спасти жизнь, тебе придётся отнять много других. Таков путь демона. Даже... такого, как ты.

Он коснулся груди Амели, и её тело озарилось мягким светом. Я почувствовал, как что-то внутри меня отзывается на это прикосновение — тёплое, живое, наше.

А потом свет поглотил её, и они исчезли.

Рычание позади заставило меня обернуться. Ахерон, подпитываемый яростью скрижали, поднимался на ноги. Его рана пылала алым и чёрным.

Я остался один. С врагом, который был моим братом. С правдой, что разрывала меня на части. С силой, что бушевала внутри, требуя выхода.

И с одной-единственной мыслью в голове, которая была моим якорем, моим единственным спасением от безумия.

Она жива.

Мои пальцы сжали холодную землю. Я медленно поднялся во весь рост, встречая его взгляд.

— Прости меня, брат, — прошептал я. И впервые позволил тьме внутри себя вырваться наружу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 32

Воздух в хижине загустел, пропитался свинцовой тяжестью предстоящей бойни. И тогда моя сущность не выдержала. Плоть на спине разорвалась с хлюпающим, влажным звуком, и наружу, содрогаясь, вырвались кожистые крылья. Они расправились с шелестом старого пергамента, а на их изломанных концах обнажились ядовитые крючья, сочащиеся липкой, чёрной смолой. Один укол — и отрава проникнет в кровь, пожирая разум. Я не звал эту форму, но она рвалась наружу, отвечая на вызов.

А вызов был в его глазах. Жёлтые, как расплавленное золото, очи Ахерона. Омуты безумия, в которых тонула воля. В них нельзя было смотреть. Один миг — и моя собственная сила обратится против меня, скованная его демоническим взором.

— Дарррр… — нечеловеческий рык вырвался из груди моего друга. Это было создание моего брата, та тварь, что пожирала его изнутри, пытаясь взять полный контроль. — Не щади… я не могу бороться… — его голос был хриплым предсмертным стоном, и с этим звуком он бросился на меня, движимый чуждой волей.

Я рванулся в сторону, и обоюдоострый клинок просвистел в миллиметре от виска, разрезая воздух с шипящим звуком. Мои пальцы, уже больше похожие на когти, впились в его запястья с такой силой, что хрустнули кости. Я закрутился на оси, используя его же импульс, и швырнул его на грубую каменную стену. Та с грохотом поддалась, покрывшись паутиной трещин, а сверху на него рухнули тяжёлые брёвна с полки. Инстинкт приказал добить, но сердце сжалось — и в последнее мгновение я выпустил сдерживаемую силу, остановив падающие тяжести в сантиметре от его тела, не дав им раздавить того, кто был мне братом.

— Отпусти его! — Мой собственный голос в этой форме был чужд мне — низкий, хриплый, звериный рокот, в котором смешались бас Господина Зла и яростный рёв Деймона. Этот дикий коктейль сущностей требовал крови, власти, разрушения. Слишком многое на нас навалилось, а личности, что мы сковывали все эти дни, теперь рвались наружу, пожирая сознание своими яростными, необузданными чувствами. Нужно было сосредоточиться на главном. Вытащить Скрижаль.

Ахерон встрепенулся, будто марионетка, у которой дёрнули за нитки. И снова атака. На этот раз я не успел. Его кулак, обтянутый трескающейся кожей, врезался мне в рёбра с такой сокрушительной силой, что мир на миг померк. Воздух вырвался из лёгких огненным пузырём, заставив согнуться пополам. Этого было достаточно. Он вцепился в меня, взобрался на спину и начал методично, с мокрым чавканьем, избивать по лицу, по затылку. Я держался, сквозь кровавую пелену в глазах, видя его искажённое яростью лицо. Я принимал удар за ударом, позволяя той дикой жажде внутри бушевать, но сковывая её стальным обручем воли. Мысленно уговаривал каждую частицу себя, каждую мятежную душу в себе — терпеть. Ждать. Ждать, пока его силы не иссякнут.

— Ты предатель! — его рёв оглушал больнее, чем удары. — Предал наше дело в угоду этой твари! — Клинок снова блеснул в его руке. Часть моего лица уже была маской из крови, кожа лопалась и трескалась, обнажая плоть, которая тут же начинала затягиваться.

— Отпусти моего друга! Я заберу тебя! Стану тебе домом и восстановлю Ад! — выдохнул я и вложил в слова всю мощь своей воли.

Его тело дёрнулось, перекосилось, сбитое с толку на мгновение. Этой крошечной заминки хватило. Я развернулся, поймал его руку с ножом, и, прижав его самого к стене, приставил лезвие к его груди. Не его клинок, а свой — ритуальный, с чёрной рукоятью. Один точный удар — и лезвие вошло плоть под сердце. Он замер. Я высвободил клинок и, стиснув зубы, запустил свою руку в рану, смешивая его тёмную, горящую кровь с моей собственной, что сочилась из ладони.

Дикий, нечеловеческий вопль, полный тысячелетней ярости и боли, пронзил пространство. Всполохи лиловой и чёрной магии, словно живые щупальца, оплели хижину, земля под ногами затряслась и завибрировала. Сила Тьмы, столетиями жившая в нём, вырвалась на свободу — выпорхнула из его уст в виде тени огромного, измождённого зверя с горящими глазами.

— Я, Дариан Баал Вудс, кровью, пролитой собственным клинком, призываю Вожака! Призываю адских псов! Приказываю вам — вытяните, вырвите силу Ахерона Дайри из его плоти!

Мир содрогнулся. В ушах зазвенел нарастающий, леденящий душу хор — сотни глоток, лающих, воющих, рычащих в унисон. Это был зов своры, идущей на охоту. Воздух разорвался, и из портала, пахнущего серой и пеплом, выплыла фигура. Высокий мужчина с острыми, словно высеченными из обсидиана, чертами лица. Облачённый в молчание и чёрные, струящиеся одежды, он держал двух исполинских псов на угольных, дымящихся поводках. Их глаза пылали зелёным адским пламенем, а с клыков капала слюна, прожигающая камень на полу.

— Кто посмел потревожить наш покой? — его голос был похож на скрежет надгробий по мрамору, он проникал под кожу, заставляя сжиматься внутренности ледяным поцелуем смерти.

— Я, Дариан Баал Вудс, Хранитель Скрижалей Памяти! Требую запечатать сущность Ахерона Дайри для проведения ритуала разъединения! — мои слова звучали как стальные шары, падающие на каменный пол. Я отдавал брата в лапы самому Аду. Сердце сжалось в комок ледяной боли, но иного пути не было. Только так можно было вытравить Скрижаль.

И в этот миг Ахерон вздрогнул. Вернее, не он. Скрижаль, почуяв близкую гибель и силу адских псов, сделала последнюю, отчаянную попытку убить меня.

Его глаза вспыхнули ослепительным жёлтым огнём. Смертоносная энергия Преисподней, жившая в нём, вырвалась наружу, покрывая его тело пылающими рунами. Он превратился в живой факел, и огненный шар, испепеляющий всё на своём пути, ринулся на меня. Я взмыл вверх, бьющей силой крыльев, едва увернувшись от всепоглощающего пламени. Но это лишь сильнее разъярило его. Он распахнул свои испепелённые крылья и взлетел, настигая меня. Его пальцы, горящие как раскалённые угли, впились мне в горло, вырывая клоки плоти. Кожа шипела и сгорала, обнажая мышцы, которые тут же регенерировали под дикой силой моего рода, заставляя испытывать бесконечный цикл невыносимой боли.

— Либо ты выйдешь из него добровольно, либо я запечатаю тебя здесь и сейчас! Навеки! А псы Ада не допустят выхода его души, она будет гнить в забвении вместе с тобой! — Моя собственная сила, дикая и необузданная, вырвалась из-под контроля и ударила по нему волной чистой энергии. Он согнулся, его щека треснула с отвратительным хрустом, и струйка чёрной крови залила его плечо. Я проливал кровь своего брата, чтобы спасти его. И от этого не было легче.

— Принеси клятву! Клятву, что возродишь наш Дом! — просила, требовала, умоляла Скрижаль его голосом, в котором плескалась вся скорбь забытых богов.

— КЛЯНУСЬ! — прорычал я, и в этом слове была мощь всего моего рода. — Клянусь своей силой, своей кровью, своим именем! Отпусти его! Я стану тебе прежним домом, я сохраню тебя! А потом мы соединим всё воедино и возродим вашу погибшую империю! Я сделаю это!

Я открыл глаза, стиснув зубы от боли, и посмотрел в лицо своему кошмару. В лицо друга, замутнённое сущностью древнего артефакта.

— Ты же понимаешь… чего это будет стоить лично тебе? — его губы исказила безумная, победоносная улыбка, от которой дрогнуло и облилось кровью моё самое чёрное сердце.

Я знал. Я всегда знал. И я был готов пойти на это. Чтобы спасти его. Спасти мою Амели, даже если последствия будут вечными и необратимыми.

И когда друг открыл глаза, я исчез поглощенный сделкой с самим Адом, уверенный, что он защитить мою Амели.

— Дариан не смей! — заорал Ахерон, пристав на коленях, но адские псы уже сделали свое дело, моя душа и тело скованы в кандалы, а двери темницы закрылись волей вожака.

Мой последний аккорд в этом мире сыгран...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 33

Мир вернулся не постепенно, а ворвался внутрь меня внезапной, размашистой вспышкой агонии. Белая, обжигающая боль пронзила позвоночник от самого основания шеи до копчика, заставив вскрикнуть от неожиданности и шока. Именно она, эта пытка, и выдернула меня из объятий небытия.

Я лежала на холодной, влажной земле в центральном парке, парализованная не только болью, но и происходящим вокруг. Небо было затянуто грозовыми, свинцовыми тучами, завывал ветер такой неистовой силы, что вековые деревья, словно умоляя о пощаде, кланялись до земли, их верхушки метались, подметая дорожки.

— С вами всё в порядке? — чей-то голос пробился сквозь шум в ушах.

Я медленно перевела взгляд. Женщина средних лет в ярком спортивном костюме и с забавными наушниками-кошками на шее смотрела на меня с беспокойством.

— Ммм, да… — мой голос прозвучал хрипло и чуждо. — Видимо, голова закружилась…

Это была первая ложь, которая пришла на ум. А потом, как на повреждённой плёнке, перед глазами пронеслись обрывки: крики, вспышки света, сильные руки, которые несли меня… и его глаза. Полны решимости и боли. Его глаза. Какой сейчас день? — пронеслось в голове панической мыслью. Что вообще происходит? Я помнила, как схватила клинок и вонзила его в Ахерона, чтобы спасти Дариана. И снова волна боли скрутила меня, заставив взвыть и инстинктивно подскочить на ноги. Меня трясло, как в лихорадке, мир плыл перед глазами.

Добравшись до ближайшей остановки, я не поверила своим глазам. Бегущая строка на табло гласила: «15 августа». Сердце упало и замерло. Как так? Пятнадцатое?.. В последний раз, когда Дариан, бледный и собранный, попросил меня остаться в комнате, а сам с Лори бросился на звуки боя, был конец июля. Две недели. Две недели моей жизни просто испарились, не оставив в памяти ни единой зацепки, ни одного воспоминания. Пустота. Зияющая чёрная дыра, на краю которой я сейчас стояла.

Я рухнула на холодную лавочку, безумно сканируя пространство парка. Беговые дорожки, счастливые дети на площадке, мамы с колясками, кудахтающие над своим крошечным счастьем. Велосипедисты, озабоченные своими умными часами. Вся эта жизнь, яркая и нормальная, шла своим чередом. А я сидела здесь, совершенно разбитая, не понимая, кто я и что со мной случилось.

Боже, и ангела нет… Куда же мне идти? Резиденция Дара… я помнила, как она горела. Помнила, как жадно впитывала каждый новый взрыв, пока меня уносил на руках…

Ахерон!

Я вскочила, задирая голову, гипнотизируя небо, вглядываясь в лица прохожих в поисках знакомых глаз. И тогда сзади раздался шумный, знакомый взмах крыльев, и на землю передо мной опустился он. Его появление добило меня окончательно.

— Я… это… я, — он показал ладони в примирительном жесте, и в его глазах читалась такая вселенская усталость и вина, что у меня перехватило дыхание.

И я рухнула в его объятия. Рыдания разорвали меня изнутри, сотрясая всё тело. Это была не просто радость от встречи. Это был выплеск всего страха, всей потерянности, всей боли этих пропавших недель. Я цеплялась за него, как утопающий за соломинку.

— Дар… Дар… — мои зубы выбивали лихорадочную чечётку, стирая эмаль. Тело ныло от боли, скручиваясь в спазме, будто внутренности вот-вот разорвутся, и я превращусь в маленькую, некрасивую лужу на асфальте.

— Идём, нам срочно нужно спасать этого идиота! — зло рыкнул Ахерон, сжимая меня в объятиях и взмывая вверх.

Его мощные крылья рассекали свинцовый воздух, мы погрузились во мрак грозовых туч. Молнии били рядом, ослепляя вспышками. Я видела, как он стискивает зубы, как играют желваки на его скулах. Он вёл титаническую внутреннюю борьбу, и я почти физически ощущала груз его вины, его отчаяние. Шум ветра заглушал слова, но они были и не нужны. Всё и так было ясно. А моё тело продолжали сотрясать новые волны боли. Душа ныла, скреблась и металась, как зверь в клетке, рвалась к нему. К Дару. Почему он оставил меня?

Ахерон резко пикировал на крышу большого старого дома. От резкого соприкосновения с твёрдой поверхностью мои ноги подкосились, но в последний момент он снова прижал меня к груди, приняв весь удар на себя.

— Амели, слушай, времени в обрез, — его голос был сдавленным и быстрым, пока он нёс меня по узкой лестнице вниз.

Мы оказались в маленькой комнате под мансардой. Воздух был густым от запаха воска и ладана. Стены, пол, потолок — всё было испещрено древними рунами, которые светились неоновым, пульсирующим блеском. Они словно дышали, напевая на забытом языке, который явно не принадлежал человечеству. Он опустил меня в кресло, и моё сознание поплыло. Стены сдвигались, мир расплывался в серую, безразличную кляксу. Всё потеряло смысл.

— Дар… где Дар? — это было всё, что я могла выжать из себя. Я чувствовала его отсутствие каждой клеткой, каждой фиброй души. Это была физическая боль, острее любой раны.

— Его забрал Вожак с псами, — отрезал Ахерон, не отрываясь от нанесения новых знаков на стену, сверяясь с каким-то древним свитком.

Он говорил сухо, отстранённо, но по напряжённой спине, по нервному движению руки было видно, как он сдерживается. — Если вкратце, моя Скрижаль сошла с ума, а твой муж, благородный пернатый кретин, согласился взять её в себя. Конечно, какая разница, одиннадцать Скрижалей в нём или двенадцать, да? — его слова были пропитаны таким едким сарказмом и такой собственной болью, что я почувствовала тошноту.

— В смысле, его забрали псы? — Липкий, леденящий страх пополз по коже, пробравшись в самые потаённые уголки моей и без того расшатанной психики. — С ним… с ним что-то происходит, да? Я это чувствую! Всё тело болит, словно меня били, и с каждой секундой становится только хуже! — мои слова сорвались с губ мучительным стоном, и новая волна тошноты и спазма скрутила желудок.

— Эй. — Ахерон бросил всё и подбежал ко мне. Его руки сжали мои плечи, он заглянул в глаза, прикоснулся ладонью ко лбу, и его светлые брови сомкнулись в тревоге. — Мне совсем не нравится твоё состояние. Я две недели рыскал по земле, мы обыскали каждый сантиметр, но тебя нигде не было. И лишь сегодня, проводя ритуал поиска в сотый раз, я почувствовал тебя. Мы не понимаем, где тебя носило, Амели. Дай я позову лекаря, выпей пока, — он налил в стакан воды, его руки чуть заметно дрожали. — Ты выглядишь так, словно по тебе проехался целый танковый батальон.

— У нас мало времени, — перебила я его, с трудом отпивая глоток. Вода казалась металлической. — Говори.

— Думаю, время идёт на дни, если не на часы. Он явно собирается возродить Ад. Но чтобы это сделать, он должен будет вычленить все Скрижали из себя. Это… — он провёл рукой по волосам, и я увидела, что его всегда идеальная причёска превратилась в хаос, а пальцы оставляли на влажных от пота висках следы. — Я так виноват! — голос его сорвался, став тихим и надломленным. Он опустился передо мной на колени, взяв мои дрожащие, холодные руки в свои. — Это я выкрал тебя. Это я подставил его. Это из-за моей слабости, из-за моей Скрижали всё так… Я подвёл своего друга. Прости меня. Прости, что я был таким плохим другом… — он сдерживал рыдания, но всё его тело тряслось от сдержанных спазм. Тёмные, почти чёрные круги под глазами кричали о бессонных ночах, о бесконечной пытке совестью.

— Ахерон, я сейчас стукну тебя по этой красивой, но такой глупой голове! — мой крик сорвался, перейдя в истеричное, горловое рыдание. — Мне плевать на твои сопли! Мне плевать на твои сожаления! Я хочу своего мужа! Я хочу вернуть своего Дариана, понимаешь? Мне глубоко наплевать на ваш Ад, на ваши Скрижали! Мы должны найти его! Сейчас же!

Я вскочила и начала молотить его в грудь, пока силы окончательно не оставили меня, и я не рухнула на колени, снова подхваченная его крепкими руками. — Я скучаю, понимаешь? У меня вот тут… — я с силой стукнула себя в грудь, где билось моё бесполезное, разбитое сердце. — Пусто! Оно бьётся, но я не вижу смысла, если его нет! Так что хватит этих никчёмных извинений! Соберись, чёрт возьми! Демон, ты или придорожный червяк?!

Наступила тишина. А потом Ахерон громко, почти истерично рассмеялся, но в этом смехе не было радости — только горькое облегчение и ярость.

— Видимо, не зря ты его жена, — он прижал меня к себе, и его смех стих. — Я почти всё подготовил. Остался последний ингредиент для призыва. — он посмотрел на меня, и в его глазах загорелась знакомая решимость, та, что была до всей этой истории. — Мне нужна твоя кровь. Буквально пара капель. Чтобы ваша с ним связь, ваша любовь стала проводником. И я обещаю тебе, я верну его. Мой брат не будет отвечать за грехи всех демонов. Если уж кто и должен за это платить — так это я.

В его словах не было самобичевания. Была лишь холодная, стальная уверенность. Я вытерла слёзы и встала на дрожащие ноги, выпрямив спину. — Тогда давай сделаем это. — Я посмотрела ему прямо в глаза. — И скажи ему… Нет. Лучше я сама скажу. Дариан Баал Вудс, — прошептала я, сжимая кулаки, — как только я вытащу твою благородную задницу из этой переделки, ты мне за всё ответишь. За каждую секунду этой пустоты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 34

Лезвие блеснуло холодным огнём, и острая, жгучая боль пронзила мой палец. Алая капля выступила и упала на пол, похожая на рубин. Ахерон, не моргнув, провёл тем же клинком по своей ладони, и его кровь, тёмная, почти чёрная в тусклом свете, смешалась с моей, капнув на руны, выведенные густой чёрной смолой. Воздух вокруг немедленно изменился. Он стал густым, тягучим, словно мы погрузились на дно океана. Им было трудно дышать, каждый вдох обжигал лёгкие влажным, спёртым холодом.

Затем по коже пробежали миллионы невидимых игл — статическое электричество заставило меня вскрикнуть. А потом накатила вторая волна — могильный, пронизывающий до костей холод. Он сковал дыхание, покрыл инеем ресницы. Температура в комнате падала с безумной скоростью, стены запотели, а затем покрылись тонким слоем льда. Но я держалась. Стиснув зубы до хруста, я терпела. Мысль о нём была единственным источником тепла в этом аду.

Глаза Ахерона горели лихорадочным жёлтым огнём, в их глубине копилась древняя, нечеловеческая сила. Но даже этот ужас не пугал меня так, как тиран-время, безжалостно отсчитывающее секунды где-то там, в ином измерении. Вдруг мы опоздали? Вдруг от него уже ничего не осталось? В памяти всплыл тот вечер, его голос, тихий и задумчивый: «Время, Амели — самый прожорливый круг Ада. Оно заставляет тебя думать, что всё впереди, а потом внезапно забирает всё, оставляя лишь сожаления». Теперь у нас не было даже времени на сожаления. Только хлипкая, окровавленная надежда.

— Давай же! — проревел Ахерон, и его голос был полон не только силы, но и боли. Каждое произнесённое слово на древнем языке, казалось, выжигало его изнутри. — Давай, твою мать! Я требую аудиенции! Я ДОСТОИН!

Комната погрузилась в абсолютный мрак. Не в темноту, а вгустую, бархатную черноту, которая поглотила свет, звук и пространство. Со всех сторон, изнутри черепа, послышался оглушительный, безумный вой своры. Цепные псы Ада скреблись по стенам, когтями, сдирая штукатурку, оставляя глубокие шрамы на идеальном мраморном полу. А потом всё смолкло.

Нас вырвало в пустоту. Не в комнату, не в тоннель — в Ничто. Мои глаза не видели ничего, лишь бесконечную, давящую черноту. Только крепкая, неизменная рука Ахерона удерживала меня на грани безумия.

— Нас впустили, — его голос прозвучал сухо и отрешённо, эхом раскатившись в небытии. — Теперь нужно найти путь к его сознанию. Я не смогу — его душа будет искать тебя. Я пойду отвлекать Вожака. Твоя задача — найти его и вправить тому дураку мозги. Жертвовать собой ради демонов — не благородство, а идиотизм!

— Куда? — мой вопрос потерялся в вакууме.

И вот я уже одна. В бесконечном коридоре, который растягивался в бесчисленных направлениях, уставленный одинаковыми дверями. Это был лабиринт его разума, его личный ад.

— Дар? Дариан! — мой крик поглотила звенящая тишина. Я распахивала одну дверь за другой, но за каждой находила лишь новую ветвь этого бесконечного коридора. Пустоту. — Ответь мне! Это я! — голос срывался на шёпот, тело била мелкая дрожь. Они обманывают меня. Они прячут его.

— Господин Вудс! Господин Зло! Деймон! Любой! — я кричала, и мой собственный голос, отражаясь от невидимых стен, бил по слуху, усиливая отчаяние. — Отпустите его! ОТПУСТИТЕ!

Внезапно чья-то сильная рука резко дёрнула меня за локоть. Я обернулась и увидела его. Острые скулы, холодные, колкие глаза, вечная хмурая складка между бровей. Деймон.

— Деймон! — мои ноги подкосились, и я буквально рухнула в его объятия, вцепившись в его кожаную куртку как в якорь спасения. Эта самая опасная его часть вдруг показалась единственным островком безопасности.

— Душа, — его голос был низким, хриплым, и его сильные руки едва не сломали мне рёбра, прижимая к груди. — Почему ты здесь? Как ты вообще сумела сюда пробиться? — его рык не пугал, а наоборот, заставлял цепляться за него сильнее.

— Я не могу его найти! Я звала, кричала! Почему он не отзывается? — рыдания душили меня, слёзы текли ручьями, оставляя солёные следы на его одежде.

— Я остался здесь последним, — голос Деймона звучал невероятно устало. — Ты внутри того, что от него осталось. Его сознание почти разорвано. И здесь опасно, Амели. Демон, которого ничто не сдерживает… это худшее, что ты можешь встретить. Тебе нужно уходить. Пока не поздно.

— НЕТ! — я вцепилась ему в руку так, что ногти впились в кожу. — Мне нужен он! Любой! Сумасшедший, монстр, демон — неважно! Это мой муж! Я должна попытаться! Никогда не поздно, если ты ещё дышишь! Помоги мне!

— Его уже НЕТ, Амели! — в его голосе впервые прорвалось отчаяние. — Скрижали разорвали его на части! Здесь время течёт иначе! С тех пор как его заточили здесь, прошли десятилетия! Он боролся, пытался договориться, сдержать их, чтобы возродить их проклятый Ад ценой своей души! Он сломался!

Десятилетия. Пока я лежала в парке и не помнила своего имени, он здесь сражался. Один. Годы боли. Годы одиночества.

— Нет… — это было не слово, а предсмертный хрип. Ноги подкосились, и я осела на пол, превратившись в бесформенную, рыдающую массу горя.

Но потом это горе сменилось ледяной яростью. Я заставила себя подняться. Сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Или ты отведёшь меня к нему, или я сама буду ломать эти двери, пока не найду! Не смей говорить мне, что поздно! Не позволю этому хаосу убедить меня, что бороться за своего мужа — ошибка! Я стала его якорем! Я дала слово! К чёрту ваши предрассудки! Как ты смеешь говорить, что поздно?!

Деймон смотрел на меня. Он выглядел измождённым, постаревшим на века. Тёмные круги под глазами, заострившиеся скулы, потрёпанная одежда. Он запрокинул голову и издал короткий, усталый, почти человеческий вздох. И кивнул.

— Хорошо. Иди на свой страх и риск, душа. Время, проведённое с тобой… было наименее отвратительным за все мои годы, — он хмыкнул, и в этом звуке было что-то горькое и почти что нежное.

Я бросилась обнимать его, вжимаясь в холодную кожаную куртку. — Спасибо, Деймон. Я никогда тебя не боялась. По-настоящему.

— А зря, — он сжал мои плечи и отстранился. — Пора.

Он привёл меня к единственной чёрной двери в бесконечном ряду одинаковых. Моё сердце заколотилось, вырываясь из груди. Он там.

— Постараюсь сдержать остальных. Но времени нет, душа. — Деймон отступил в тень, растворившись в ней.

Я вдохнула полной грудью, толкнула дверь и застыла на пороге.

В центре комнаты, на чёрном каменном полу, лежало то, что когда-то было моим мужем. Бестелесная, измождённая тень, опутанная чёрными энергетическими цепями и колеблющимся пламенем адских свечей. Его тело было испещрено ранами, запястья истекли кровью, лицо осунулось и стало почти прозрачным. Длинные волосы слипались на влажном лбу, тёмные, почти синие круги под глазами говорили о веках без сна.

И сквозь вой псов, сквозь визг скрижалей и гул самого Ада, я побежала к нему. К своей любви. К своему демону. К своему единственному.

Мы либо выберемся отсюда вместе, рука об руку, либо навсегда останемся в этой пустоте. Но только вместе. Других вариантов я тебе не оставлю, Дариан. Теперь — только вместе.

от автора: Ну что мои милые, мы движемся к финалу) автор будет рад вашим комментариям) и на меня кстати, можно подписаться ❤️мне будет приятно ????

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 35

Как только мои пальцы коснулись его плеч, он внезапно дёрнулся, всем телом, вздрогнув, словно моё прикосновение было не лаской, а раскалённым железом, причиняющим дикую, невыносимую боль. Сердце моё сжалось в ледяной комок. Боже правый, что с ним здесь делали? Что он пережил в этом аду?

На нём не было его привычной, отутюженной до идеала одежды. Лишь подобие длинного халата цвета самой глубокой, бездонной морской пучины, с низко сидящими рукавами. Ткань болталась на нём, как на вешалке, на том самом теле, что всего две недели назад было таким сильным и твёрдым под моими ладонями. Я провела рукой по его щеке — кожа, натянутая на острые, неестественно выпирающие скулы, была холодной и сухой. Его вообще кормили здесь? Или демоны питаются только болью и отчаянием?

А волосы… Только сейчас до меня дошло. Эта длинная, спутанная, чёрная грива — это его волосы. Они отросли так, будто прошли не недели, а долгие, мучительные годы. От этой мысли меня бросило в ледяной пот. Я отшатнулась, зажав ладонью рот, чтобы не закричать от ужаса. Сколько времени он провёл в этом кошмаре, пока я лежала без памяти в парке?

— Дариан… — его имя сорвалось с моих губ шёпотом, полным слёз. Я гладила его лицо, не в силах унять дрожь в пальцах, целовала его сухие, потрескавшиеся губы, чувствуя, как они обжигают мои собственные. Из его груди доносился слабый, свистящий звук — хриплое, затруднённое дыхание. — Эй, ну же, красавчик, давай же, очнись. Я пришла. Я здесь, слышишь?! — мои слова потонули в рыданиях. Я не могла смотреть на него таким. Он всегда был разным — яростным, насмешливым, пугающим, наглым до безумия, но никогда — таким сломанным и безжизненным. Мой демон славился своей несгибаемой стойкостью. Его личности могли сокрушать миры, но ни одна из них не видела его настолько… уничтоженным.

— Ам…ели… — его голос. Тихий, хриплый, словно скрип разорванных струн на заброшенной арфе. Но это был он.

— Это я, да, это я! Слышишь меня? Я здесь! Прошу, открой глаза, пожалуйста! Поехали домой! — я не могла сдержаться и начала покрывать его лицо, шею, руки отчаянными, хаотичными поцелуями. Целовала скулы, веки, виски, где под тонкой кожей я чувствовала слабый, едва уловимый трепет жизни.

И меня осенило. Сердце!

Я дрожащими руками распахнула полы его халата и приникла ухом к его груди. Сквозь рёбра, сквозь холодную кожу пробивался звук. Тук. Тук. Тук. Слабый, неровный, но он был. Он был! Он ещё здесь, он ещё борется.

Я зарылась лицом в его шею, обняла его изо всех сил, затем осторожно приподняла и положила его голову себе на колени. Слёзы ручьём текли по моему лицу и капали на его бледные щёки. Я тут же стирала их краем рукава, стараясь не показать ему свою панику. Ему и без того было достаточно больно.

— Знаешь, когда ты появился в моей жизни, я думала, что умру от страха, — начала я, голос дрожал и срывался, но я заставляла себя говорить, заполнять ужасную тишину этого места. — И подумать только это было совсем недавно… Кажется, целая вечность прошла. А я… я просто очень хочу есть, вот правда! А голос дрожит… это я замёрзла. Здесь очень холодно. Но сейчас ты откроешь глаза, обнимешь меня и согреешь, да? Погладишь по голове, скажешь, что всё это был просто дурной сон… — голос окончательно предательски сломался. Сдерживать панику становилось всё невыносимее. Вся боль, весь ужас последних недель обрушились на меня разом, не оставляя права на передышку.

— А помнишь, как ты впервые взял меня в полёт? Мне тоже было до чёртиков страшно! Словно тушку цыплёнка за лапку — и в небо! Ты хоть представляешь, как тяжело дышать на такой высоте, когда ты просто человек? Так вот, имей в виду, я требую в будущем более спокойных маршрутов! Без этой дурацкой тряски! — истеричный, почти безумный смешок вырвался из моей груди. Психика явно давала трещину, но я цеплялась за эти воспоминания, как за спасательный круг. — А ещё меня катали Ахерон и Динь-Динь! А Лори вообще не церемонилась! Если она так же и Чарли катает, то боюсь, у бедняги уже инсульт случился! — я вытерла слёзы грязным рукавом и снова прижала его к себе. — Ты уж, когда очнёшься, обещай, что сильно-сильно её поругаешь? Ахерон он… Ахерон… он не виноват. Совсем не виноват… ты уж будь помягче, он спас меня. Я тебя так люблю Дар, если уйдёшь, то давай вместе, с тобой даже там мне будет не страшно.

Я говорила, говорила без умолку, боясь, что стоит мне замолчать, как тишина поглотит его окончательно.

— А ещё я встретила Деймона. Представляешь? Он уговаривал меня бежать! Но я не согласилась! Я не позволю какой-то глупой штуке вроде страха снова отнять тебя у меня! Так что, Дариан Баал Вудс! — я встряхнула его за плечи, стараясь быть аккуратной, но в голосе зазвучала сталь. — Будь добр, не умирай! Не смей оставлять меня! Ну и кто сможет тебя переплюнуть, а? Разве найдётся в этом мире мужчина заботливее? Демонически красивее? Разве чьё-то ещё сердце способно подарить мне столько любви? Правильно! Никто! Только ты! Я люблю тебя, очнись малыш! Ты ворвался в мою жизнь как ураган, буквально выволок на небеса, заставил стать твоим якорем, а потом покорил каждую мою частичку. Своим проклятым притяжением связал нас навеки! Я ужасно по тебе скучаю! До тошноты! До боли! И потому я сижу вот тут, — я развела руки, указывая на окружающий нас сюрреальный кошмар, — и рыдаю над твоим почти бездыханным телом! Прошу, мой демон, ну, будь сильным ещё чуть-чуть! Ещё немного потерпи! А потом мы зальёмся! Обещаю тебе… я стану самой лучшей женой! Я даже буду готовить ужин! Иногда… по субботам…

Внезапно дверь, за которой мы укрылись, беззвучно отворилась. В проёме возникла высокая, могущественная фигура. Инстинктивно я ещё крепче прижала к себе Дариана, буквально накрыв его своим телом, встав между ним и незваным гостем.

Это был мужчина. Высокий брюнет с волосами чёрными, как сама вечность, в длинном кожаном плаще. Его лицо было скрыто за чёрной шёлковой повязкой на глазах, но он шёл вперёд с такой уверенностью, словно прекрасно видел сквозь неё. Каждый его шаг отдавался в моей душе глухим, зловещим эхом.

— Не подходите к нему! — мой голос прозвучал хрипло, но с вызовом. Я сжала кулаки, пытаясь казаться больше, сильнее, чем была на самом деле — жалкой, заплаканной девчонкой на краю пропасти.

Он «посмотрел» на меня сквозь повязку. И даже этого мимолётного, воображаемого взгляда хватило, чтобы по коже побежали ледяные мурашки. Все мои инстинкты кричали, что глаза у него закрыты не просто так.

— Я не пришёл вредить, — прозвучал его голос. Но губы не шевельнулись. Звук родился прямо у меня в голове, грубый и властный, словно тупым ножом вскрывающий моё сознание.

Вы… вы у меня в голове? — от ужаса и отвращения даже мысль запнулась. Это было самое грубое, самое интимное вторжение, какое я только могла представить.

— Лучше так, чем я начну говорить или смотреть на тебя. Я — Вожак, душа. Моё слово — бремя, а взор — смертельная угроза. Твой демон изрядно измотал меня. Давно я так не… напрягался. В моём сознании прозвучал низкий, беззвучный смех. Ему было смешно.

— Почему он… не приходит в себя? — мысленно спросила я, отчаянно глотая слёзы и гладя Дариана по волосам.

Он на грани. Его сознание разорвано на лоскуты. Скрижали рвут его на части изнутри.

— При всём уважении, Вожак вы или загонщик, но я всего лишь человек! Неискушённый во всех этих ваших демонических штуках! Я стала его якорем меньше трёх месяцев назад! — мысленно закричала я, и мой внутренний голос дрожал от бессилия и страха.

Вожак мысленно хмыкнул, и в этом звуке сквозила такая вселенская скука и превосходство, словно я была назойливой мушкой, жужжащей ему в ухо.

— Пожалуйста… скажите… я могу его спасти? — это была уже мольба. В тот момент моя гордость ничего не стоила. Лишь бы он жил.

Наступила тишина. Давящая, полная невысказанного смысла.

— Что ты готова дать? — прозвучал наконец прямой, безжалостный вопрос.— Да, Амели. Я древний демон. И я не делаю ничего просто так.

Я растерялась. А что я могу дать? Моя душа… она принадлежит ему. Стать вашим якорем я не смогу… у меня не хватит сил.

— Я спасу его. Взамен ты дашь мне Клятву Верности. И в момент, когда я явлюсь и потребую исполнения — ты исполнишь моё требование. Беспрекословно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 36

— Вожак! — внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в проеме, залитый багровым светом бьющегося за окном сердца тьмы, возник Ахерон. Он был перепачкан в тёмной, густой жидкости, лишь отстранённо напоминающей кровь. Его грудь судорожно вздымалась, а в глазах плясали отблески того кошмара, что творился снаружи. — Не смей вредить ей! Она жена моего друга! — его голос, хриплый от ярости и боли, разрезал напряжённое пространство комнаты, но демон напротив даже не дрогнул, будто слова были лишь надоедливым жужжанием мухи.

— Смеешь призывать меня, а теперь ещё и приказывать? — Вожак медленно, с невозмутимым спокойствием смерча, повернулся в сторону Ахерона. Взгляд его, невидимый из-под повязки, был тяжелее свинца. Ахерон стоял, сжимая в правой руке рукоять меча. Лезвие блеснуло в трепетном свете свечей, отбрасывая на стены нервные блики, а его пальцы на рукояти сжались так, что кости побелели.

— Не хочу и не могу позволить тебе взять с неё слепую клятву! Я ведь знаю, что это значит! Ты заберёшь её первенца, заставив взять на себя твои проклятые обязательства! — голос Ахерона не просто резал материю — он рвал её, в его словах была вся горечь тысячелетнего знания. Кожа на его лице и руках потрескалась, как пересохшая земля, и из трещин пробился слепящий, неземной свет. Он превращался в своё истинное, первозданное естество, бросая вызов самой судьбе.

И в этот миг я услышала его. Слабый, сдавленный, почти беззвучный стон, от которого залпом закипели слёзы.

— Дариан! — позабыв обо всём на свете — о демонах, об угрозах, о собственном страхе, — я бросилась к мужу, обеими руками прижавшись к его щеке. Он пытался открыть глаза, но веки, тяжёлые и посиневшие, лишь судорожно сжимались, будто даже этот малейший жест требовал нечеловеческих усилий.

— Вожак! Сайрус! — новый голос, низкий, словно скрежет скалы, прогремел за нашей спиной так громко, что мне почудилось, будто стены комнаты задрожали и осыпались крошкой штукатурки. В дверях, опираясь о косяк, стоял он. Деймон. Его обычно насмешливый взгляд был серьёзен и пуст. — Я, Деймон, Хранитель Скрижалей, бросаю тебе вызов. Не смей трогать душу. Она принадлежит нам!

Наступила тишина, густая и звенящая, как лёд перед трещиной.

— Хранитель Скрижалей? — голос Вожака больше не был шёпотом в голове. Он прорвался в реальность, подобный удару гигантского гонга, от которого застучала в висках собственная кровь. — И ты думаешь, это что-то меняет?

Сайрус поднялся. Тень за его спиной вздыбилась, выросла, превратившись в клубящееся, многоокое чудовище из чистейшего мрака и сполохов адского пламени. Он не сделал шага — он двинул само пространство перед собой. И Ахерон с Деймоном, обменявшись одним-единственным, молниеносным взглядом полного понимания, бросились навстречу этой тьме.

Это не был бой. Это было столкновение титанов, мифов, стихий. Я вжалась в тело мужа, пытаясь своим хрупким телом укрыть его корчащееся от невыносимой внутренней борьбы тело. Он сражался внутри, и я должна была защитить его снаружи. Не подпущу! Никого! Будь то демон, вожак или сами псы ада!

Я взмолилась. Богу, ангелу-хранителю, вселенной — не знаю кому. Шёпотом, срывающимся на истеричный шёпот, я повторяла одно и то же, умоляя о помощи. И в тот миг, когда отчаяние достигло пика, вокруг нас с Дарианом вспыхнул чистый, ослепительно-белый огонь. Он заискрился, затрепетал и сомкнулся в хрустальный купол, отсекая нас от демонического кошмара, от гула битвы, от всего внешнего мира.

— Спасибо! Спасибо! — задыхаясь, благодарила я, выдыхая облачка пара в неожиданно морозном воздухе под куполом. Мы были в безопасности. Но снаружи ад лишь начинался.

Ахерон окончательно сбросил последние оковы человеческой формы. Его облик рассыпался, явив миру существо из сияющей, живой тьмы и древней, вечной стали. Его меч пел пронзительную, леденящую душу песню забытых эпох, и каждым ударом он отсекал щупальца тени Сайруса, которые, как ядовитые змеи, тянулись к нашему убежищу.

Деймон сражался с холодной, безжалостной точностью гения разрушения. Он не рубил — он расчерчивал реальность. Его пальцы чертили в воздухе пылающие кровавым золотом руны, которые на мгновение сковывали невероятную мощь Вожака, заставляя того взреветь от ярости и досады. Каждый символ стоил Деймону частицы его сущности, лицо его становилось всё более прозрачным, но он стоял насмерть, создавая живой барьер между нами и хаосом.

А за его спиной я, прикрывая собой мужа, чувствовала, как из самых глубин его существа уходит что-то колоссальное, древнее и живое. Скрижали. Они прожигали его изнутри, как раскалённые добела угли, уходя в недра мира для своей страшной, окончательной работы. Кожа на его груди и руках трескалась, и сквозь трещины был виден не свет, а бездонная, всепоглощающая тьма.

— Держись! — закричала я, не зная, слышит ли он меня сквозь боль и бред. — Я с тобой! Я здесь! Держись, Дариан, держись ради меня!— я рыдала на его груди, не имея возможности помочь. Это душило меня, заставляло чувствовать себя никчёмной, пустой. Он сражался внутри себя, а я ничем не могла помочь. Только обнимать его ледяное тело, их которого кажется, уходили последние силы. — Прошу тебя, прошу Дар, не смей сдаваться!

И в миг по всему зданию, по всему городу, по самой земле прокатился сокрушительный, низкочастотный гул, от которого задрожали внутренности. Пол под ногами вздыбился. Стены комнаты с грохотом поползли, как карточный домик, обнажая за окном не небо, а клубящееся, багровое месиво. Земля под городом раскололась. Гигантская, бездонная трещина, извергающая пламя и смрад, разверзлась посреди улиц, и из неё хлынул ветер, пахнущий серой, пеплом и вечным забвением.

Началось! Возрождение Ада... боги, спасите его.

Вожак, почувствовав это, издал рык торжества, от которого задрожал наш хрустальный купол. Он отшвырнул Деймона одним коротким, сокрушительным жестом — барьерные руны лопнули со звуком бьющегося стекла. Вся его мощь обрушилась на измождённого, истекающего светом Ахерона.

— Теперь ты — ничто! — проревел Сайрус, и его когтистая тень занеслась для последнего, финального удара.

И в этот миг конвульсии Дариана прекратились.

Его рука, ещё секунду назад безвольная и бледная, метнулась вперёд с быстротой молнии. Пальцы сжались в кулак, и он нанёс всего один удар.

В нём не было ни магии, ни сложных приёмов. Только чистая, абсолютная, первозданная сила, рождённая в самом сердце того, кем он был и кем должен был стать. Удар, который не просто отбросил Вожака. Он на миг погасил его. Тень рассеялась с воплем бессильной ярости, а сам Сайрус рухнул на колени, ошеломлённый, поверженный этим простым, человеческим движением.

Воцарилась тишина, оглушающая, звенящая, нарушаемая лишь грохотом рушащегося мира за окном.

Дариан поднялся. Его глаза были открыты. В них не было ни боли, ни страха. Только бесконечная, вселенская скорбь и та самая решимость, что сильнее смерти. Он был уже не совсем человек, но ещё и не демон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он был Порядком. Ценой своей души.

Дар повернулся ко мне, и мои ноги подкосились. Рука коснулась моей щеки, и это прикосновение было ледяным, как полированный камень надгробия. Мой муж, моя любовь, мой демон — угасал на глазах, превращаясь в нечто иное.

— Деймон, Ахерон... увидимся дома, — его голос прозвучал ровно, без интонаций, но с безмерной тяжестью. Он посмотрел на друга, а потом его взгляд упал на Деймона. Тело Хранителя стало тускнеть, расплываться, словно угасала свеча внутри него.

Тот в последний раз криво улыбнулся, посмотрел на нас — и бросился вниз, в разверстую огненную бездну, которую создал Дариан, чтобы удержать её края, чтобы дать нам эти последние секунды.

Я бросилась к мужу, обняла его мощные плечи, но меня пронзил леденящий ужас от морозного холода, который источало его тело.

Прикосновение было уже другим. Не тёплым, живым прикосновением моего мужа, а прохладным, словно отполированный мрамор или сталь, остывающая после ковки. Я подняла глаза и утонула в его взгляде. В этих глазах, которые я так любила, теперь плескалась бездонная, вселенская скорбь. В них не было боли Дариана, была лишь холодная, неумолимая решимость того, кем он должен был стать.

— Мне жаль, любовь моя, — его голос прозвучал тихо, но с идеальной, звенящей ясностью, заглушая хаос снаружи. — Мой долг исполнен. Скрижали вернулись. Но ад должен быть упорядочен. Без правителя он поглотит этот мир. Я должен уйти. Я должен занять трон.

Нет. Это слово застряло у меня в горле ледяным комом, не в силах вырваться. Я не произнесла его. Я просто вцепилась в его руку, словно тонущая, чувствуя под пальцами уже не кожу, а нечто твёрдое и неумолимое, лишённое жизни.

— Нельзя... — прошептала я, и мой голос сорвался, полный слёз и ужаса. — Дариан, нельзя! Я не отпущу тебя! Мы найдём другой способ! Мы всегда найдём наш путь, не смей!

Он медленно покачал головой, и в этом движении была вся тяжесть предначертанной судьбы, вся грусть вечности.

— Нет иного пути. Я должен исчезнуть, чтобы ты могла жить. Чтобы этот мир дышал.

Он не стал ждать моего ответа. Его руки обняли меня, но это уже не были объятия любовника. Это было прощание. И мир вокруг нас вздыбился, поплыл, растворился в вихре багрового света и голодных теней.

Я зажмурилась, вжавшись в его грудь, не чувствуя больше привычного, спасительного биения сердца, лишь непоколебимую, ледяную твердь. Ветер свистел в ушах, пахнул озоном и холодом космических пустот, а затем — пылью и знакомым, до слёз родным запахом нашего старого района.

Он опустил меня на ноги. Я пошатнулась, чувствуя под ногами шероховатый, холодный бетон крыши нашей старой квартиры. Тот самый, где когда-то началась наша история. Он всё ещё держал меня, не давая упасть, его хватка была твёрдой и безжалостной. За его спиной, в ночном небе, медленно угасали багровые сполохи, земля содрогалась в последних судорогах, затягивая свою гигантскую рану. Ад рождался в недрах, и он был его новым, вечным королём.

— Вот видишь, — сказал он мягко, и в его голосе на миг, на один-единственный миг, пробилась та самая, прежняя, невыносимо родная нежность. — Ты в безопасности. Мир будет жить.

— Какой мне смысл в этом мире, если в нём нет тебя? — голос мой дрожал, предательские слёзы текли по щекам, горячие на ледяном ветру. — Он пустой! Он ничего не стоит! Возьми меня с собой! Мне всё равно, что там! Мне всё равно, лишь бы быть с тобой!

Я вцепилась в складки его одежды, прижималась к нему, пытаясь вдохнуть его запах, но теперь от него пахло пеплом, холодом далёких звёзд и одиночеством вечности.

Он взял моё лицо в свои ладони, заставил посмотреть на себя. Его большие руки были теперь источником не тепла, а леденящей, безоговорочной уверенности.

— Там, куда я иду, нет места для твоей светлой души, Амели, — произнёс он, и каждое слово падало, как камень, в пустоту моего сердца. — Там только тень и пепел, которые я должен обуздать. Ты не сможешь дышать этим воздухом. Ты зачахнешь. А я... я не переживу этого вновь. Я люблю тебя больше, чем этот мир, больше, чем свою жизнь, больше, чем сам ад. И чтобы ты жила, я готов на всё. Даже на вечную разлуку.

Я зарыдала, вставая на цыпочки, притягивая его лицо к своему, целуя его в последний раз. Его губы — холодные и неподвижные. Его щёки — где больше не выступал румянец жизни. Его веки — под которыми бушевали теперь иные, чужие бури. Его лоб — где поселилась тяжёлая, вечная дума о бесконечном правлении. Я целовала каждый миллиметр его лица, пытаясь запечатлеть его навсегда в своей памяти, вернуть ему хоть каплю тепла, вдохнуть в него жизнь своим отчаянием.

— Я люблю тебя, — шептала я между поцелуями, смешивая слова с горькими, солёными слезами. — Я всегда буду любить только тебя. Прости меня. Прости, что не смогла удержать. Прости...

— Это не твоя вина, — его голос дрогнул. Впервые за весь этот кошмар. В нём пробилась трещина. — Это мой выбор. Моя жертва. И я приношу её ради тебя. Ради твоего солнца, твоего смеха, твоего будущего. Живи, Амели. Живи за нас обоих. Сияй для этого мира. Будь счастлива. Это мой последний приказ. Моя последняя просьба.

Он поймал мои запястья, мягко, но неумолимо, с силой, против которой я была бессильна, отвёл мои руки от себя. Его взгляд впился в меня, словно пытаясь запечатлеть каждую чёрточку моего лица, каждую слезинку в самой глубине своей новой, бесконечной памяти.

Потом он сделал шаг назад. За его спиной, на самом краю крыши, воздух затрепетал, заколебался и распахнулся порталом в багровую, бушующую, бесконечную бездну. Оттуда потянулся леденящий ветер, полный стонов, отголосков вечных битв и запаха расплавленной стали.

— Прощай, моя любовь.— по его щеке пробежала скупая слеза.

Он отпустил мои руки. Он отпустил меня...

И растворился в пустоте.

Портал схлопнулся с глухим, окончательным хлопком, оставив после себя лишь клубящийся дымок и абсолютную, оглушающую тишину.

Я рухнула на колени на холодный бетон. Где-то внизу кричали люди, гудели машины, выли сирены — мир, спасённый и не ведающий о своей истинной цене. Земля сомкнулась. Ад возродился под властью своего нового Короля. Мир вздохнул с облегчением.

А я осталась одна. На крыше, где когда-то встретила своего демона. Где он украл мои поцелуи. Где мы столько всего обрели, а теперь потеряли.

И теперь здесь, на этом же месте, я оплакивала его. Мои рыдания были такими же тихими, каким было его прощание. Таким же безутешными, каким был его новый, вечный удел.

Мир был спасён.

Но мой мир — моё солнце, мой воздух, моя любовь — только что навсегда исчез в багровой бездне, унеся с собой моё сердце и заперев его в вечной, ледяной зиме.

Глава 37

Прошло три недели. Двадцать один день. Пятьсот четыре часа. Мир отсчитывал время вперёд, а я застряла в том единственном мгновении, когда его рука выпустила мою.

Земля гудела громкими, победными заголовками: «Земля спасена!», «Твари Ада исчезли навсегда!». Каждая такая статья в газете, каждое радостное лицо по телевизору — всё это было похоже на тупой нож, который вонзали мне в сердце снова и снова. Мир ликовал, празднуя победу над демонами, словно все беды человечества заключались только в них. А я… я просто дышала. В первые дни я не слышала и не видела ничего вокруг. Моё существование свелось к простой, животной функции: вдох-выдох, вдох-выдох. Я стала призраком в собственном теле, его бледной, безжизненной имитацией.

Моя старая комната в доме родителей, некогда такая уютная и безопасная, теперь казалась мне тесным саркофагом, куда меня поместили заживо. Мама приносила еду, заговаривала со мной о пустяках — о погоде, о новых соседях. Её слова долетали до меня как сквозь толстую, стеклянную стену: я видела, как движутся её губы, но не слышала смысла. Внешний мир остался за кадром моей новой, урезанной реальности. Солнце по-прежнему грело землю, трава зеленела, а птицы пели свои глупые, беспечные песни. А меня будто выключили из розетки. Отключили от жизни.

Боль. Это было единственное слово, которое осталось со мной. Постоянная, ноющая, сосущая пустота под рёбрами, в самом центре груди. Даже слёзы закончились — видимо, мой организм взбунтовался и отказался тратить на них силы, не желая больше страдать. А может, это психика, доведённая до предела, пыталась удержать последние жалкие крупицы рациональности, отключив все эмоции, чтобы просто не сойти с ума окончательно.

— Ами… — в комнату вошёл Чарли. Я услышала скрип двери, его шаги, но не подняла головы. Даже с ним, с братом, мне не хотелось пересекаться взглядами. Я знала, что он не виноват. Но я не могла вынести ещё одной попытки утешения, ещё одной фразы «надо жить дальше». Жить ради чего? Ходить на работу? Варить по утрам кофе на одного? Смотреть, как восходит солнце, которое больше не будет меняться для меня? Всё это было бессмысленно. Бессмысленно, потому что его не было.

Нет его громового, раскатистого смеха. Нет Лори с её едкими шутками и неожиданной нежностью. Нет Ахерона, который стал моим якорем, моим самым верным другом. Никого нет. Дариан сказал, что спасёт мир, чтобы я жила. А гад пернатый, он меня спросил? Нужен ли мне этот мир, если в нём нет его? Моё сердце, моя душа — всё болело, всё скучало по нему так физически, что порой мне казалось, будто у меня вырывают кусок плоти. Как объяснить всем вокруг, что я не могу просто приказать своему сердцу — «живи дальше»? Оно не слушается. Оно разбито.

— Я тебя понимаю, — голос брата донёсся до меня как отголосок из другого измерения, словно я выстроила вокруг себя непробиваемый кокон, отгораживающий меня даже от самых близких. — Я тоже по ней скучаю. Каждую секунду.

Я знала, что он говорит о Лори. Его боль была зеркалом моей. Но даже это не могло пробить моё оцепенение.

— Пожалуйста, Чарли, — мой собственный голос прозвучал хрипло и непривычно тихо. — Может, это и эгоистично… но я не хочу сейчас думать ни о тебе, ни о мире, ни об отце. Просто… дайте мне побыть одной. В моей боли. Это всё, что у меня осталось.

— Дочь. — В дверях возник отец. Он держал в руках пачку документов, и его вид — деловой, собранный — резанул по глазам своей чужеродностью этому горю. — Я получил это сегодня утром. — Он положил мне на колени стопку пожелтевших листов с официальными печатями.

— Пап… что это? — Моё тело настолько ослабло, что даже поднять рассыпавшиеся по полу листы потребовало невероятных усилий. Взгляд скользнул по тексту, выхватывая отдельные слова, и замер на одном-единственном имени.

«Дариан Баал Вудс завещает всё своё движимое и недвижимое имущество своей супруге, Амели Форрест…»

И ещё. И ещё. Десятки бумаг. Дарственные, завещания, акты передачи прав. Всё его состояние. Все его тайны. Весь его мир. Теперь он принадлежал мне. Посмертный подарок. Наследство, за которое я отдала бы всё, лишь бы вернуть наследодателя.

— Ты теперь совладелица его доли в компании, — голос отца прозвучал неестественно громко в тишине комнаты. — Нужно подписать документы.

Я не слышала его. Я водила пальцами по шершавой бумаге, ища глазами единственное, что имело для меня значение.

— Дом… Его дом. Где он? — я зашептала, лихорадочно перебирая листы. — Я смогу туда попасть? Он теперь мой?

— Думаю, да, — отец нервно провёл рукой по волосам. — Все документы в порядке. С юридической точки зрения проблем быть не должно… Амели, зачем тебе…

Но я уже не слушала. Одно-единственное, ясное и жгучее желание пронзило весь туман отчаяния.

— Мне нужно домой. Срочно.

Я сорвалась с кровати, сгребла в охапку первую попавшуюся сумку и бросилась к выходу, на ходу вызывая такси. Чарли выбежал вслед за мной.

— Ами, погоди! Остановись! Зачем тебе ехать туда? Его там нет, ты слышишь меня? Его нет!

Но я не слышала. Я точно помнила. Старые свитки на стенах его кабинета. Пыльные карты с отметками иных измерений, которые он показывал мне с такой гордостью. Всё, что я знала о демонах, было крохами, обрывками. Но я знала главное.

Если демона можно изгнать… значит, его можно и вернуть. Любого демона можно вызвать. Так ведь?

Значит, я найду способ. Я вызволю своего мужа из самой преисподней. Я достану его из-под трона Повелителя Ада, если понадобится.

Мир мог праздновать свою победу. А я готовилась начать свою войну.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 38

Ещё один дом… большой, красивый, массивные окна, белоснежный камень, лучшая техника и благородные породы дерева в каждой детали… но всё пусто.

Словно пустота наверняка олицетворяет всё моё существо в последние недели. Всё вокруг казалось пустым, бесцветным, лишённым звука и смысла. Вот она, власть над жизнью, деньги, которые этот гад мне оставил в наследство, словно плату за своё исчезновение. И что? Что мне делать со всем этим? Зачем мне эти дома, счета в банках? Что мне делать со всем этим добром, когда его нет рядом? Дариан сказал — жить дальше, жить ради него и сиять… Горькая, солёная слеза прокатилась по иссушенной коже щёки… желудок болезненно свело от голода, оттого, что уже неделями никакая еда не держалась внутри. Меня выворачивало от самой мысли о пище. Вообще, ничего не помогало. Ни зелья, ни уговоры, ни время. Мне нужен был он! Мой муж, мой демон. Моя единственная причина дышать.

Пройдясь по ступеням вверх, я словно кожей чувствовала каждый сантиметр пустоты в этом огромном пространстве. Вот там, внизу, на том самом диване, могла сидеть Лори, уткнувшись в экран смартфона. Недалеко от камина сидел бы мистер Вудс, разглядывая кипу бумаг, словно в мире больше ничего не существовало. Но мой муж… он был бы у себя в комнате. Пройдясь подушечками пальцев по холодной, лакированной поверхности перил, я впитывала в себя память о его последних касаниях… пытаясь оживить их в своём воображении.

Дверь в его комнату я нашла по наитию, ведомая интуицией и ноющей раной в груди. Каждая спальня в этом доме была похожа на прежнюю. Много старинных карт на стенах, аккуратные стопки пергамента на столе… сердце сжалось так болезненно и резко, что я едва не вскрикнула, когда в спёртом воздухе неуловимо, призрачно проскользнул его запах. Наверняка это была лишь жестокая игра моего сознания, истекающего по нему кровью, однако я чётко, до головокружения ощутила его аромат в лёгких — дорогой парфюм, старый пергамент и что-то неуловимо-тёмное, только его… словно он вышел за дверь всего секунду назад.

Тело, обезумевшее от горя, само бросилось на кровать, и, схватив его подушку, я прижалась к ней лицом, вдыхая последние, почти стёршиеся капли Дара… и слёзы вновь хлынули водопадом бессилия и ярости. Моя боль, которая, казалось, уже достигла предела, обрела новые, немыслимые доселе грани мощи. Всё внутри выворачивало от нестерпимой, физической жажды в нём. Я сгорала заживо без моей любви, моего воздуха. Он был мне нужен прямо сейчас, здесь. Дариан однозначно просчитался, думая, что его исчезновение даст мне право на жизнь.

Жизнь… Если жизнь включает в себя лишь механические вздохи воздуха в лёгкие и монотонный, нескончаемый стук разбитого сердца в пустой груди — да, технически я жива.

Но моя душа… она не живёт. Она плачет, кричит, сгорает от тоски по нему, разрывается на части каждый миг… разве можно жить, жить по-настоящему, когда твой любимый человек где-то в Аду, даже если Ад теперь его дом? Выплакав последние силы, я отключилась прямо так, свернувшись в его кровати в тугой, одинокий клубок.

— Моя душа… — тёплый шёпот мужа, тот самый, что обволакивал душу сладким ядом порока и нежности, который всегда сопровождал его низкий тембр, проник в самое сердце сна.

— Дариан… — не веря своему счастью, открыв глаза, я бросилась в его тёплые, настоящие объятия. Он был таким же, как раньше — волосы короче, глаза горят бездонным синим небом, а ладони… живые, и в них — тепло всего мира.

— Я с тобой. Хотя бы так, малышка. — он нежно погладил меня по волосам, пуская миллионы знакомых электрических волн по коже. Каждое его касание было как глоток живой воды для умирающей в пустыне.

— Ты мне просто снишься или это реально? — Мой голос, даже в бреду сознания, дышал такой болью и надеждой, что стало страшно. — Умоляю, скажи, что ты не сон…

— Я пробился в твой сон, малышка. Слишком долго без тебя… невыносимо больно, — голос Дара тоже дрогнул, сдавленный той же тоской, и он лёг на кровать, крепко, почти до боли прижав меня к своей груди.

Он пах моим мужем. Моим демоном. Я дышала им, жадно, глубоко, нежась в его близости, и вновь предательские, горькие слёзы брызнули из глаз, вырываясь из самой груди.

— Не плачь, это было единственным верным решением, малышка. Хотя бы иногда я смогу пробиваться в твои сны, чтобы быть уверенным, что ты жива.

— Без тебя я не жива! — Мой крик, отчаянный и надрывный, утонул в его плече, всхлипы заставляли тело мелко трястись — и от удовольствия его рук на коже, и от леденящей душу боли осознания, что это всего лишь мимолётный

сон

.

— Ты жива, малышка, и мир жив. Время подошло, я не мог поступить иначе. — его улыбка была бесцветной, а под глазами залегли глубокие, тёмные тени, красноречиво говорившие о часах, днях, неделях тихих мучений.

Дариан тоже страдал. Его лицо было наполнено такой нежностью, что перехватывало дыхание. Каждая искорка на дне его небесных глаз дарила мне всю его любовь. Его вечную, демоническую любовь.

Мои руки тряслись, когда я коснулась его кожи. Она была такой… настоящей! Я жадно, почти исступлённо трогала каждый миллиметр его лица, шеи, плеч. Кожа под пальцами, словно бархат, отзывалась во сне давно забытым желанием. Я скучала по этим прикосновениям, по нежным поцелуям, по его собственническим порывам показать всем, что я принадлежу только ему.

— Так по тебе скучаю… — я оставила мягкий, дрожащий поцелуй у уголка его губ. — Скучаю каждый миг, каждую секунду… — следующий поцелуй я на щеках, на дрожащих веках, взобравшись на него сверху, я почувствовала каждый знакомый мускул его тела, твёрдый как скала, но невероятно мягкий и податливый под моими ладонями.

— Я люблю тебя, душа моя, люблю безумно, — он припал к моим губам с такой животной жадностью, что стон вырвался из самой глубины души — смесь нестерпимой боли и дикого удовольствия. Потянувшись к краям футболки, я стянула её, отбрасывая прочь. Надоело! Всё к чёрту! Он мой! Во сне, в реальности — всегда! Этот демон принадлежит только мне.

Мы целовались на самой грани боли, сжимая друг друга в объятиях так крепко, словно боялись рассыпаться в прах. Каждый поцелуй вдыхал в меня силы, каждое касание дарило крупицу того счастья, фитиль которого в реальности был наглухо перекрыт.

— Я вызволю тебя! Обязательно! — прошептала я ему в губы, когда он, стянув с меня штаны, пристроился между моих ног. Горячая, твёрдая плоть коснулась меня там, и тело прострелила такая знакомая искра, что спина сама выгнулась в немом приглашении.

— Не смей! — Дариан вдруг отстранился, посмотрев на меня замутнёнными от желания глазами. Каждая клеточка моего тела, каждая частичка его существа жаждали слиться в этом танце любви, получить ещё немного забвения, пусть и в такой призрачной форме, как

сон

.

— Если ты думаешь, что, спрятавшись в Аду, ты избавишься от меня, то ты жестоко просчитался. Я найду способ быть с тобой, или хотя бы посмотреть в твои глаза наяву. Ещё раз услышать от тебя эти слова, что быть вдали друг от друга — лучше! — всё желание вмиг смылось волной дикой, детской обиды.

— Я люблю тебя, Амели. Больше жизни. Но я ни за что не допущу, чтобы ты оказалась в моём Аду.

И в этот миг я проснулась от глухого, резкого удара в окно. Вскрикнула так внезапно, что голова закружилась, и я не успела даже мельком словить тень того, кто посмел вырвать меня из сна, где был ОН!

Распахнув окно, я увидела лишь одинокий свиток, туго перетянутый лентой из красного атласа. Сердце бешено заколотилось в груди. Отворив створку, я схватила подношение и, развернув дрожащими пальцами, увидела то, что, видимо, подсознательно искала всё это время — древнее, запретное заклятие призыва демона.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 39

Пергамент шелестел в моих дрожащих пальцах, будто живой. Руны, выведенные чернилами цвета старой крови, плясали перед глазами, сливаясь в единый узор, полный запретной мощи. Каждая линия обещала боль, риск, неизгладимый отпечаток на душе… и единственный шанс. Шанс снова ощутить его.

«

Приковать демона к воле зовущего…

» — прочитала я крошечную пометку на полях. Горькая усмешка сорвалась с губ. Что мне эта цена, если моя душа уже давно в аду? Ад — это не сера и пламя. Ад — это тишина в огромном доме, это постель, в которой холодно без него, это еда, что становится прахом на языке.

Я провела дни в библиотеке мистера Вудса, перерывая пыльные фолианты. Я не была безрассудной. Я искала ключ, самый точный ритуал. И вот он, передо мной. Свечи отбрасывали тревожные тени, которые извивались по стенам, словно предупреждая меня. Но их шёпот тонул в оглушительном стуке моего сердца.

Кровь из пореза на ладони жгла, когда я выводила последнюю руну на холодном каменном полу. Воздух зарядился статикой, стал густым и тяжёлым. Я сделала глубокий вдох, собирая в кулак всю свою волю, всю боль, всю ярость от этой невыносимой разлуки.

— Приди… — мой голос прозвучал хрипло, но первый слог древнего заклинания наполнил комнату гудящей силой. — Явись пред ликом моим, тот, чья душа связана с моей душой…

Я говорила, вкладывая в слова каждую крупицу своей тоски. Казалось, само пространство сжимается вокруг меня. Но на последних фразах, тех самых, что должны были закрепить якорь в моём мире, а не вырвать меня в его… моё дыхание споткнулось. Нервы, нетерпение, слепая, отчаянная надежда — всё смешалось. Звуки исказились, слились во что-то неправильное.

И мир взорвался.

Не его появление в клубах серного дыма. Нет. Пол ушёл из-под ног с оглушительным рёвом. Меня швырнуло в вихрь огня и боли, закрутило в немыслимом водовороте, где сталкивались крики тысяч душ. Давящий жар обжёг лёгкие, запах расплавленного камня и отчаяния ударил в голову. Это был не вызов. Это было падение.

Я рухнула на что-то твёрдое и холодное, и несколько секунд просто лежала, не в силах пошевелиться, слушая, как адский грохот сменяется оглушительной, давящей тишиной. Подняв голову, я увидела его.

Не тронный зал. Не покои повелителя. Сырая, тёмная камера. Скалистые стены, с которых сочилась влага. И у дальней стены… он. Мой Дариан. Скованный по рукам и ногам массивными, чёрными кандалами, прикованный к каменной глыбе. Голова была бессильно опущена на грудь.

— Дариан… — его имя сорвалось с моих губ шёпотом, полным непомерной боли и надежды. Я поднялась на дрожащих ногах и бросилась к нему, падая перед ним на колени. Мои руки вцепились в его плечи, жадно ощущая под тканью рубахи живую, настоящую плоть. — Боже правый, это ты… Это действительно ты…

Он медленно поднял взгляд. В его синих, бездонных глазах, в которых раньше пылали звёзды и адское пламя, теперь бушевала буря из шока, усталости и щемящей нежности.

— Амели… — его голос был хриплым, будто он не говорил целую вечность. Он попытался пошевелить рукой, но кандалы злобно брякнули. — Что ты наделала, моя маленькая, безумная душа? Как ты сюда попала?

— Я… я вызвала тебя, — залепетала я, прижимаясь лицом к его груди, вдыхая его запах, смешанный с запахом железа и вечной тьмы. — Я нашла ритуал… Я так старалась всё сделать правильно!

— Правильно? — он кашлянул, и в его кашле слышалась горькая усмешка. — Амели, ты никогда в жизни ничего не делала «правильно», в моём понимании этого слова. Ты всегда поступала так, как велит тебе твоё сердце. И обычно это приводило к тому, что ты влетала в ситуации с головой, куда ангелы боятся ступить. Ты ошиблась в заклинании. В последних словах. Вместо того чтобы призвать меня к себе, ты… что ты сделала, моя непутёвая? Ты пробила брешь прямо в седьмой круг! Прямо на меня!

В его голосе не было злости. Была бесконечная усталость, тревога и… гордость? Та самая, что всегда появлялась, когда я совершала что-то совершенно невозможное.

— Я поставил запрет, — продолжил он, пытаясь дотронуться до моей щеки скованной рукой. — Запрет на все вызовы из мира смертных. Чтобы никто не мог потревожить новые порядки в Аду. Но я… я, величайший глупец, забыл исключить из этого запрета свою собственную сущность. Свою связь с тобой. Я думал, что защищаю тебя, ограждая от этого мира! А ты… ты всегда найдёшь лазейку, чтобы пойти наперекор моей воле, да?

Его слова обожгли меня. Да, это была я. Та самая, что всегда ломала все его планы. Но на этот раз это было сильнее меня.

— Я не могла больше! — крикнула я, и слёзы снова хлынули из глаз. — Ты сказал «живи»! А как?! Скажи мне, как дышать, когда лёгкие разорваны? Как есть, когда всё внутри сжалось в комок боли? Ты оставил мне все свои богатства, свои дома! А мне нужен только ты! Только твоё прикосновение, твой голос!

И тогда боль перешла в ярость. В тупую, детскую ярость обиженного ребёнка. Я отпрянула от него и стала бить его кулаками по груди, по плечам.

— Как ты мог меня бросить?! Как ты мог просто уйти и решить, что так будет лучше?! Я ненавижу тебя! Ненавижу за эту пустоту! Я не хочу жить без тебя! Никогда! Слышишь?!

Я била его, пока руки не онемели, а силы не оставили меня. Я снова рухнула к его ногам, рыдая. Дариан молча терпел мои беспомощные удары. Его взгляд был полон такой муки и вины, что мне стало больно вдвойне.

— Прости, моя душа, — он прошептал. — Я думал, что поступаю правильно. Но твоё сердце… оно всегда было сильнее всех моих расчётов.

В этот момент с громким скрипом отворилась массивная железная дверь. В проёме, заливаемом кроваво-красным светом, возникла высокая, слишком знакомая фигура. На его прекрасном, холодном лице играла язвительная, торжествующая улыбка.

— Ну что, дети мои, скучали по мне? — раздался сладкий, как яд, голос Ахерона.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 40

— Ахерон! — не успеваю скрыть радость и бросаюсь к другу в объятия, а он так умело берет меня за плечи и кружит по комнате, вернее, по клетке, где прикован Дар.

— Тоже скучал по тебе, неугомонная моя. — Всё же отпускает меня, и вновь бегу к мужу, прижимаюсь всем телом. Не хочу ничего, только побыть вместе! От радости за близких аж глаза слезятся, силой воли сдерживаю плач.

— Помоги мне освободить его. — Прошу друга, замечая в его руке ключи от кандалов, в которые закован муж.

Дар собственнически хватает за талию и, прижимая к телу, жадно вдыхает запах кожи у шеи, запуская тем самым мириады мурашек по телу, покалывающих каждый дюйм.

Ахерон вновь смеётся, громко так, запрокидывая голову. И что это его так веселит сейчас?

— Я говорил тебе, что она твою задницу и в Аду достанет? — обращается он к Дару, который улыбается, вновь прильнув губами к моей шее. Соскучился мой демон, а как же я скучала!

Как же я хочу его! Тоже соскучилась, аж до тряски в пальцах. Столько дней без него — словно и не дышала даже. Лишь сейчас, в месте, где люди застревают за всё плохое, что успели натворить за жизнь, чувствую себя дома. Дом там, где он, где могу смотреть в эти безоблачные глаза, любоваться светом в них. Ощущать под руками стук его сердца, вдыхать запах родной, что кружит до одури голову. И плевать, где мы!

Отхожу на пару метров, чтобы дать возможность Ахерону провернуть в замке пару оборотов. И когда Дар оказывается на свободе, он вжимает меня в себя одним рывком и впивается в губы, словно в последний раз. Глубоко со всей страстью, от которой всё внутри затряслось.

— Сумасшедшая моя душа. — муж тоже кружит меня в своих сильных руках, и голова кругом вовсе не от оборотов, а от счастья, которое аж рёбра ломит. Оно такое большое, что, кажется, не выдержит моё измученное сердце.

— Люблю тебя. — Целую каждый уголок его губ, каждый сантиметр лица, любуюсь им. Силы на месте, тело больше не выглядит измученным, хотя, может, это любовь ему так к лицу?

— Я так понимаю, кружок по аду не требуется, моя госпожа? — Ахерон стоит у выхода из камеры, откинувшись плечом к железным прутьям, а глаза у него горят. Знаю, что он тоже скучал. И наконец-то рад, что всё прошло хорошо.

— Нет! — отвечаем мы одновременно с Даром.

— Разрешаю поджечь мне зад, если когда-нибудь я превращусь в такую влюблённую субстанцию, как вы. Вы до тошноты милые. — Хорохорится зараза пернатая.

— Я запомнила! — сужаю глаза и улыбаюсь. Дай мне, боже, возможность дожить до времени, когда этот повеса втрескается. Тогда меня ничего не удержит от шуток, на которые он уже сейчас нарывается.

— Не обижайся потом, и даже ныть ко мне не приходи. — Отвечает Дар, сжимая мою руку.

— Лучше поджарь мою задницу на третьем круге, это всё не по мне. — Кривится он весь, словно любовь — болезнь какая.

— Не завидуй, Златовласка, на твоей улице тоже будет праздник. — Обнимая мужа, прохожу мимо него.

— О, будьте уверены, я обожаю вас ровно настолько, насколько это возможно для существа с холодным сердцем и трезвым рассудком. Считайте это высшей формой лести, — бросает он нам вдогонку, запирая дверь камеры.

— Я кое-что о нём знаю. — Шепчет мне на ухо Дар, аккуратно ведя через коридоры. — Нам сюда. — Взмахом руки открывает дверь, и мы оказываемся в спальне.

— Расскажешь? — Не замечаю разницы в комнате, всё же Дариан остаётся верен себе. Тёмные тона, много карт и пергамента на стенах. И вдруг замечаю картину… и перестаю дышать. Это я… Мой силуэт, нарисованный карандашом. Это же на крыше моего старого дома! Вот я стою, раскинув руки и сладко улыбаюсь, а волосы ласкает ветер. Каждая деталь, каждая черта лица переданы так чётко, словно я прямо сейчас сойду из рамы. Невероятно красиво. В этой картине — вся его любовь, вся боль утраты... все дни разлуки. И я больше не могу сдержать слёз… Они бегут по лицу, скатываясь на футболку. Дариан тихо подходит сзади, обнимая меня своими крепкими руками.

— Это… — Голос ломается до хрипоты, потому что все мои ощущения усилены до предела.

— Я скучал. — Отвечает он тоже шёпотом, словно громкие слова излишни сейчас. А они и не нужны. Оборачиваюсь, чтобы видеть глазами, впитывать его образ, убедиться, что это не очередной сон.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?

— Я люблю тебя ещё больше. — Его мягкая ладонь ложится на щеку, и пальцы вырисовывают круги на коже, обжигая своей теплотой. Он всегда для меня был безумно тёплым, моим огнём, что отогрел душу.

— Ты приходил ко мне во сне. — Хватаю за края его футболки и одним рывком сдираю её с его плеч. — И посмел не дать то, что моё. Что за вредный демон мне попался, ммм? — Руки уже давно живут сами по себе, провожу ими по каждому миллиметру его тела. Он мой, только мой сейчас.

— Готов отработать за свою наглость. — Он, конечно же, не остаётся в долгу и уже опрокидывает меня на кровать королевских размеров. Однако сегодня будет не так, как хочет он.

Переворачиваю его на спину и, оседлав, впиваюсь в губы, кусаю за все те дни, что он заставил меня пережить без себя. Дар стонет, глубоко, по-мужски, и это проявление несдержанности заводит не на шутку.

— Что желает моя жена? — Он стягивает с меня остатки одежды и входит в меня одним рывком, глубоко, до крика. Волна адского пламени прокатывается по телу, когда он двигает бёдрами и кусает за шею. Наши движения несдержанны, каждый мускул под рукой сокращается, оживая ото сна. Я помахиваю бёдрами, заставляя его погружаться глубже, мы целуемся до боли в лёгких. Дар сдавливает мою грудь и сжимает её так сладко, что соски мгновенно ноют, требуя ещё большего внимания.

— Я теперь не просто Амели, я жена демона, мистер Вудс. — Опускаюсь в очередной раз на его твёрдую плоть, запрокидываю голову и схватываю его руки, сжимая свою грудь вместе. — И теперь я беру натурой!

— Жадная моя.— смеется муж, даря мне ласку и любовь.

Дар так быстро переворачивает меня на спину, что я вскрикиваю, а потом кричу, когда он обхватывает губами сосок, всасывая его глубоко и сладко, и после входит вновь. Наши тела скучали, скучали по этому жару, а сердца стучат в унисон, подстраиваясь под безумный ритм. Тук-тук-тук… поцелуи и стоны… Тук-тук-тук… и единый взмах бёдрами навстречу друг другу. Мой муж вколачивается в моё тело с такой страстью, что я выгибаюсь в спине, так как это безумно приятно. Слиться в танце нашей любви, целовать своего мужчину, наслаждаться теплотой его кожи…

— Да… да-а-а-а… — выдыхаю я, когда движения становятся на грани сознания.

— Люблю… люблю… — шепчет Дар с каждым новым движением во мне, задевая ту волшебную точку удовольствия. И я чувствую, как оргазм закручивается в животе, тугим узлом, опускается, и я взрываюсь на молекулы. С последним рывком мой любимый демон догоняет меня, и в эту секунду происходят две вещи: электричество, чистое и холодное, прокатывается по коже… словно каждый дюйм загорается в агонии, а после — сладкий, волшебный поцелуй мужа.

Что это было? Никогда раньше я не ощущала такого после нашей близости… словно я стала сосудом, наполненным до краёв.

— Теперь мы связаны навеки. — Дариан целует меня и приникает ко лбу, обдавая лицо тёплым дыханием.

— Мне кажется, мы давно уже одно целое, нет? — с перебоями в дыхании смеюсь я.

Но он смотрит на меня как-то особенно, как на божество во плоти… и почему-то впервые за долгое время я смущаюсь. Чувствую не только его силу, но и все эмоции вместе.

— Спи, моя любовь, мы теперь дома. — Укрывая моё тело одеялом, муж крепко обнимает меня, в очередной раз даря покой и уют.

Не знаю, сколько времени проходит, но я слышу лёгкий стук в окно и, поднявшись на локтях, вижу улыбающееся лицо Лори.

— Поднимайте свои довольные задницы, к вам птица счастья прилетела! — Дарит она нам свою очаровательную улыбку и, покружив в воздухе вихрем чёрных крыльев, взмахивает рукой, отворяет окно и присаживается на край подоконника.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 41

— Динь-Динь! — будь на то моя воля, я бы ринулась к подруге, но пикантность положения удержала на месте: Дар лежал под одеялом, в чём мать родила. Горячая волна стыда прилила к щекам, и я инстинктивно натянула одеяло до самого подбородка, пытаясь справиться с накатившим смятением.

— Ой, да что я там у вас не видела! — фыркнула демоница, но всё же благоразумно отвернулась, пока мы с Даром поспешно натягивали на себя одежду.

— Уже можно, — спокойно выдохнул Дариан, шагнув навстречу сестре. Он обнял малышку за плечи, чмокнул в щеку и прикрыл окно. И слава богу! Странные звуки, доносившиеся извне, пугали до чёртиков. Хотя произносить такое здесь, в Аду, вероятно, кощунство? Ой, как же всё запутанно!

— Я скучала! — Лори сжала мои плечи в своих крошечных, но удивительно сильных руках. В её голосе прозвучала неприкрытая, почти детская радость. — Никогда не думала, что скажу это вслух, но без тебя, Амели, дом — не дом.

— Я тоже по тебе скучала, Лори, — и в моих словах не было ни капли лжи. Потому что без неё, без Дара, без Ахерона и мистера Вудса мой мир опустел и потерял краски.

— У нас мало времени, так что садитесь уже, мне нужно всё объяснить, — Лори нервно сжала кулачки, но последовать собственному совету, похоже, не собиралась. Она металась по комнате, словно набираясь смелости перед решающим прыжком.

— Лори, — Дариан, не отпуская моих плеч, обратился к сестре. Его голос был тихим, но твёрдым. — Всё в порядке?

— Более чем! — демоница всё же замерла перед нами, спрятав руки за спину. В этот миг она была похожа на ту самую Динь-Динь, что влетела в окно и вот-вот сотворит чудо. — С папой я уже переговорила. Он, конечно, не был в восторге, но это мой выбор. — Лори тяжело выдохнула и подняла на нас свои огромные, словно угольки, глаза. Я же не заметила, как сама нервно сжала края своей футболки. — Ты не сможешь жить здесь, Амели. Ты — человек, чья душа связана с моим братом. Ваша истинная связь сильна, но даже ей не под силу защитить тебя от самого Ада. Да, ты смогла попасть сюда... — Лори обвела рукой пространство комнаты, и в её жесте было что-то безнадёжное. — Но Ад — не место для смертной. Тебя поглотит весь этот мрак и ужас, и вскоре ты просто зачахнешь. Здесь нет ничего привычного твоей душе. Ты не сможешь, Амели. Просто не сможешь.

— Но, Лори, дом там, где мой муж, — разве она не понимала? Я смогу! Я ведь уже преодолела все препятствия, нашла его! Значит, и остаться мне под силу.

— Амели, душа моя... — Дар легонько сжал мои плечи, и его взгляд, полный неизбывной боли, заставил похолодеть все внутренности. Нет! Только не это! Нет, нет, нет!

— Я не вернусь обратно без тебя! Или я остаюсь здесь, или ты идёшь со мной. Другого не дано!

— Я не могу. Смысл закрытия Ада был как раз в том, чтобы защитить Землю от нас. Мы — демоны, и наш дом здесь, в месте, где мы были рождены. А место людей — на Земле, пока не придёт их час. Ты — самая светлая душа, Амели, и даже после смерти тебе нет пути в этот мрак. — Голос Дара дрогнул, будто каждое слово давалось ему невероятной ценой, раня изнутри.

— Так ты... ты собирался просто вернуть меня обратно? — Я отшатнулась от мужа, и взгляд мой в ужасе замер на них обоих, на сестре и брате, вступивших в безмолвный сговор.

— Тебя бы засосало в портал обратно. Я и так удерживал тебя здесь на пределе своих сил, лишь бы подарить нам ещё несколько мгновений вместе, — муж опустил глаза, и его вечно бездонные голубые глаза наполнились такой болью, что стали стеклянными. — К сожалению, я не в силах дать тебе обещание о «долго и счастливо». У нас его просто нет.

— Тогда я вернусь снова! Произнесу заклятие, найду способ и буду пробиваться сюда вновь и вновь! — Я не могла сдаться. Не могла примириться с неизбежностью разлуки и одинокой жизни без него. Но тут же пространство вокруг затрепетало, тело отозвалось вибрацией, а мир задрожал, словно вот-вот треснет и вышвырнет меня обратно на Землю. — Дариан! Ну, сделай же что-нибудь! — Я бросилась к мужу, вжалась в него, обняла так сильно, как только могла. Неужели после всех перенесённых мук я не заслужила права бороться за своё счастье? Где же справедливость? Восстановить мир — и что дальше? Снова разлука?

Не может этого быть! Я впилась пальцами в его шею, цепляясь за родное тепло, жадно вдыхая его запах, желая запечатлеть его в самой глубине памяти.

— Я, Лориарыэль Винариас Вудс, демоница из высшего рода Вудс, добровольно отрекаюсь от своего бессмертия! — Голос Лори прозвучал как гром среди ясного неба.

— Лори, НЕ СМЕЙ! — взревел Дар, бросившись к сестре, но она уже взмахнула крыльями, и пространство вокруг неё вспыхнуло алым светом. Крошечные огненные вихри закрутились вокруг её миниатюрной фигуры, словно раскалённые обручи, впиваясь в кожу, и на мгновение мне показалось, что ей невыносимо больно.

— Что она делает? — мой вопрос прозвучал чуть слышно. Воздух опалило удушающим жаром, будто жерло вулкана разверзлось посреди комнаты, а по лакированному полу рассыпались искры, словно бисер из раскалённых углей. Миллионы светящихся узоров, подобных древним вязям, проступили на паркете прямо под ногами Лори, которая продолжала шептать странные, никому не ведомые слова... Я не могла разобрать их, но с каждым новым звуком дышать становилось всё невыносимее.

Взмах золотого меча, ослепительного и чистого, рассёк саму ткань реальности, и из провала вывалилось нечто, напоминающее полуангела-полудемона. Часть его лица была испещрена демоническими шрамами и рубцами, в то время как другая сияла идеальной, почти божественной гладкостью, а глаз на ней пылал ярким человеческим светом.

— Кто посмел нарушить мой покой? — Бархатный, низкий бас прокатился по залу, и каждая деталь в комнате задрожала, завибрировала, застыла на грани распада.

Лори рухнула перед существом на колени. Оно было исполинским, его голова касалась трёхметрового потолка. Мощное тело венчали два крыла: справа — кожистое, испещрённое шрамами, с крючковатыми шипами, как у летучей мыши; слева — идеально белое, пушистое, ангельское. В левой руке он сжимал огромный меч, железо которого искрилось живым золотым светом, а в правой — держал багровую сферу, опутанную по контуру чёрным, клубящимся дымом.

— Это я, мой господин, — тихо, но с непоколебимой уверенностью произнесла Лори.

Существо медленно провело взглядом по нам с Даром, и его демонический глаз пульсировал, когда острый взгляд остановился на мне. Казалось, он мог поглотить нас одним лишь движением ресниц. Но вместо этого он встряхнул головой, и его чёрные волосы разметались по воздуху.

— Да-а-а-ар-р-р... — прошептала я, сжимая руку мужа. Он словно очнулся от столбняка, разом ожил и заслонил меня собой.

— Молчи, Амели. Это — Распорядитель Душ, — его безжизненный, бесцветный ответ вогнал в меня новый страх. Каждая клеточка тела сжалась в немом крике, но не могла его издать. Сердце колотилось где-то в горле, заглушая внешний мир глухим, пульсирующим гулом. Ноги подкосились от ужаса. Впервые за всё время я прочувствовала все его оттенки разом: от удушающего спазма в солнечном сплетении до леденящей дрожи в кончиках пальцев.

— Я, Лориарыэль Винариас Вудс, добровольно отрекаюсь от своего бессмертия, от своей сущности и своего начала. Я жажду прожить обычную человеческую жизнь. Принимаю все последствия своего выбора и в обмен на своё бессмертие, которое я возвращаю тебе, прошу исполнить три моих желания! — Лори медленно поднялась на ноги и гордо вскинула подбородок. Её взгляд встретился с острым, изучающим взором существа. Оно шагнуло к ней и, схватив за плечи, одним движением подняло её над полом, заглядывая в самые глубины её души.

— Лори, Лори, не смей! — Дариан попытался рвануться с места, но невидимые путы сковали нас намертво.

— Не смей мешать Великой Жертве, щенок! — грозно отсёк любые попытки монстр. — Это правило существовало с тех пор, как первая лапа стала сосудом для твоего вида! Не тебе его нарушать! — Существо взмахнуло рукой, и нас с Даром отбросило на кровать, словно лёгкие мякиши. Я больно ударилась об изголовье, но, не отрывая глаз от Лори, в ужасающем раздрае чувств наблюдала за её жертвой. Она отрекалась от бессмертия... чтобы стать кем? Человеком?

— Она полюбила Чарли, — с надрывным шепотом произнёс Дар, и в его глазах вспыхнула бессильная ярость. Он понимал весь фатальный ужас происходящего. Он не хотел терять сестру, эту искру, что зажигала в них всех жизнь, их Динь-Динь! — Она не захотела вечности без него. Я думал, погорюет и отпустит... Как же я ошибался...

— Назови цену своей души, — пророкотало существо.

— Мой брат Дариан, его истинная пара Амели и Ахерон получат право беспрепятственно жить как на Земле, так и в Аду. Это же право унаследуют и все их потомки, — голос Лори надломился, словно на эти слова ушли все её силы. Она пошатнулась, но не обернулась, хотя мы с Дарианом застыли в немом шоке.

— У тебя осталось одно желание, дитя моё, — существо скрестило руки на могучей груди, и крылья за его спиной распахнулись шире, с нетерпением ожидая долгожданной жертвы.

Динь-Динь бросила на нас один-единственный взгляд — затравленный, прощальный, любящий. И затем снова обратилась к Существу.

— Исцели Чарли Форреста от его болезни.

— Раскрой свои крылья в последний раз, демоница! — командный голос Распорядителя прокатился по комнате новой волной сжигающего жара.

— Лори, Лори, не делай этого! — я кричала, пыталась достучаться до неё, но магический круг ритуала отсёк нас незримой стеной. Возможно, она меня уже не слышала.

Неужели это правда? Она приносит в жертву свою вечную жизнь... ради нас? Ради меня, Дара и Чарли? Неужели её любовь к брату и другу настолько сильна, что она готова отказаться от всего своего мира, чтобы обрести его — наш, человеческий, мимолётный и хрупкий?

Лори распахнула свои крылья с последним величием своего рода, взметнулась к самому потолку и, одарив нас самой искренней, самой светлой улыбкой, исчезла в ослепительной вспышке меча.

Её не стало.

Всего один миг... пространство искрилось и трескалось, время рассыпалось на осколки, а реальность истончилась до состояния бледной иллюзии. Мир закружился в вихре спутанных знаков и форм, словно в разбитом калейдоскопе. Когда я смогла снова открыть глаза, я лежала в нашей с Даром спальне... на Земле. С трудом оторвав голову от подушки, я встретилась с двумя изумлёнными взглядами.

— Дар? Ахерон? Лори... что с Лори? — Я бросилась к мужу на ватных, негнущихся ногах.

— Лори стала смертной, Амели. Она призвала Дарихорна, Защитника Демонов и нашего Прародителя в Аду. Он стоит на страже жизней, дарует их... и принимает жертвы. Она потеряла право быть демоном, подарив нам возможность жить в двух мирах, — голос Дара был сломленным и пустым, но его объятия оставались крепкими, как сталь.

— Никогда не думал, что стану свидетелем столь великой жертвы, — Ахерон опустился в кресло, и на его лице застыла такая потерянность, что у меня перехватило дыхание.

— Но... она... она жива?

— Живее всех живых, засранцы! — Звонкий, знакомый до слёз голос Динь-Динь заставил нас вздрогнуть и обернуться. Она стояла в углу комнаты, крепко обняв за талию Чарли. — И да, я требую беспрекословного поклонения и вечных молитв в свою честь!

Мы бросились к ней, обнимая одновременно, сплетаясь в одном большом, безумном, счастливом клубке. Наша Лори. Наша взбалмошная, непредсказуемая, великодушная Лори смогла подарить нам величайший дар — право быть вместе. Быть счастливыми.

— Я люблю тебя, малышка, — Дар не отпускал сестру, прижимая её к себе так долго и крепко, словно боялся, что она исчезнет, стоит ему разжать пальцы.

— Сопли подбери, демон ты мой ненаглядный, — она сияла всеми своими тридцатью двумя жемчужными зубами, дразня его. — Мы с Чарли теперь планируем жить долго, счастливо и очень-очень шумно!

— С крыльями или без ты всегда остаёшься верна себе, — Ахерон встал по правую руку от меня, и в его улыбке, обращённой к малышке, наконец-то появился настоящий свет. — Спасибо, что не забыла и про меня.

— Ну а с кем же мне ещё пить шоты и танцевать на столе, блондинчик? Со скучными смертными?

— Со мной, конечно! — Чарли с собственнической гордостью притянул Лори к своей груди.

— А с тобой мы уже точно навсегда, — Лори смущённо уткнулась лицом в его плечо, и в её глазах плясали счастливые искорки.

И я наконец-то поняла. Вот оно. Наше счастье. Теперь уж точно — долгое, светлое, и, я верю, что навсегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог

Прошёл год. Год, который ощущался как одно сплошное, глубокое, безмятежное дыхание.

Солнечный луч, золотой и ленивый, пробивался сквозь листву старого дуба за окном нашей спальни и танцевал на стене, отбрасывая кружевные тени. Я проснулась от этого тёплого прикосновения и от другого, более весомого — руки Дариана, лежавшей на моём животе. Там под ладонью моего мужа, тихо простукивалась новая жизнь — наше будущее, наш маленький полу-демон, полу-человек, обладатель самого невероятного права на существование в обоих мирах, выстраданный и подаренный ценою великой жертвы.

Я повернулась к Дару. Он спал, его чёрные ресницы отбрасывали тени на щёки, а на губах застыло выражение безмятежного покоя. Таким — по-настоящему спокойным, разомлевшим от земного счастья — я видела его нечасто. За этот год адская хмарь в его глазах окончательно рассеялась, уступив место тому самому, «долго и счастливо», в которое мы когда-то почти не верили.

Он жил. Жил здесь, на Земле, в нашем общем доме, который с его появлением перестал быть просто стенами и крышей, а наполнился смыслом, как сосуд — драгоценным вином. Жил, заваривая по утрам кофе с корицей, сражаясь с газонокосилкой и ворча на упрямые сорняки на клумбе. Жил, читая вслух сказки моему округлившемуся животу низким, бархатным голосом, от которого малыш затихал, словно прислушиваясь.

Дверь в спальню скрипнула, и на пороге возникла Лори — наша Динь-Динь, вечная заводила, только теперь — в стоптанных кедах и с бантом цвета фуксии в волосах. В одной руке она сжимала коробку пончиков, в другой — сверкающий, явно магический коктейль для Ахерона, который уже кричал что-то с крыльца про «варенье из адского корня».

— Проснитесь, лежебоки! — протрубила она, прыгая на кровать и заставляя пружины взвыть в протесте. — Малыш требует углеводов и зрелищ! Ахерон обещал показать фокус с огненными саламандрами, но что-то застрял в пробке между измерениями.

Дариан приоткрыл один глаз, потом второй, и губы его тронула та самая, редкая, подлинно счастливая улыбка, которая заставляла моё сердце замирать.

— Утро доброе, сестрёнка, — он потянулся и легонько дёрнул её за бант. — И кому только ты достанешься...

— Уже досталась! Самому терпеливому и отчаянному на этой и на той стороне, — парировала она, подмигивая мне. — Чарли уже в пути с новым проектом дома. Говорит, в детской нужно срочно делать звукоизоляцию. На всякий случай.

Я рассмеялась, глядя на них. Вот оно, наше счастье. Неидеальное, не прилизанное. Шумное, немного безумное, пахнущее корицей, пончиками и лёгким серным дымком. Но — настоящее. Выстраданное. Выкупленное ценою бессмертия и омытое слезами. Лори убежала на крыльцо, чтобы встретить Чарли и Ахерона.

Дариан поймал мой взгляд, и в его синих, теперь таких спокойных глазах, я прочла всё. Всю ту историю, что началась в аду и нашла свой дом здесь, в лучах утреннего солнца, под аккомпанемент ссорящихся на крыльце демона и бывшей демоницы, в ожидании чуда, которое уже стучалось в нашу жизнь.

— Я люблю вас, душа.— Дариан поцеловал меня, крепко прижав к груди.

— И мы тебя любим, сильно сильно.

Наша клятва друг другу.

Каждое утро.

Каждую ночь.

Наше счастье — быть рядом и просто любить.

И я знала — это счастье теперь навсегда!

От автора )

Мои милые, наш демон — все!

Спасибо, чтобы поддержали меня, в безумной идее написать такую сложную, противоречивую и безумную историю. С многоликим демоном, с новым миром, со сложными испытаниями и великой любовью. Мне безумно будет приятно услышать ваши мысли под книгой.

Мои любимые Дар и Амели, спасибо, что стали частью такой удивительной истории, яркой как первый луч солнца. Я постаралась рассказать вашу историю как смогла, надеюсь там в вашем мире, вы будете рады узнать, что вас действительно полюбили. Я дам вам два дня прочитать нашу историю бесплатно, а после она станет платной.

С любовью, ваша Мира ????❤️

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец