Европейское кино без обнаженки - неправильное. Из книги Кино секс красная шапочка

Моей любимой Елене Ландер

У русско - советского классика Шишкова в его трехтомнике о Емельяне Пугачеве есть такой эпизодический персонаж, немало помогший беглому донскому казаку, как Карп Иваныч по прозвищу Карась, рыбий человек, как его именовали знакомцы и приятели с однодворцами. Но тот же замечательный писатель написал еще и Угрюм - реку, одну из моих наилюбимейших книг, раз, верно, с десять использовавшуюся автором в качестве основы игр разума, не могу же я, в самом деле, калькировать профессора Нэша, тому, может, и было интересно исследование периодической прессы США, где он искал и находил тайные хитро зашифрованные послания КГБ агентуре, я вообще не стырил бы этого наименования, не будь там грудастой красотки Дженнифер Конелли, а грудь женская, как совершенно правильно заметила любимая муза коалы Лиза Готфрик, является неотъемлемой и, более того, обязательной по умолчанию частью мировой сети интернет, как она образно и чотко, как, впрочем, и полагается русским поэтам, сказала, что без сисек все ваши соцсети не катют совершенно. Сказала так - ту да и обнажилась на радость всем людям доброй воли, ослепляя и привораживая пухлыми губками, бобриком ниже пояса, задорно торчащими небольшими грудками, а уж когда желающие узнали о творчестве ее, то бляваще. Ее Красавица, особенно тот эпизод, где какой - то спортсмен вылизывает ей межножье, задрав подол платья, а Лиза прется, ужахавшись кетамином, до сих пор тревожит мое либидо, вполне возможно, что я после публикации очередной никчемушной сказочки, объясняющей всю глубину вожделения автора к просто сексуальным товарищам женщинам, возьму и скачаю повесть на личном сайте Елизаветы Непийко.

- Ты мне в рот кричи, - орал глухой, как пень, дедка Наум, широко раззявив беззубый рот, опушенный седой бороденкой, - я ни хера не слышу, Прохор Петров, как грянула пука в бытность мою фейерверкером в войсках Белого генерала.

Прохор, изгнанный из губернской гимназии за драку в общественном саду, не знал ничего о Белом генерале, в ум упорно и настойчиво толкалась услышанная на воксале речевка грузившихся в теплушки красноармейцев. Он послушно заревел в рот дедки :

- Белая армия, чорный барон снова готовят нам царский трон !

Дедка заперхал и довольно затряс головой, а затем, усевшись на паперть, привлек к себе Громова и зашептал тому в ухо, обдавая кислым запахом съеденной с утра пайковой воблы :

- Как есть самодержавие, сраная и позорная путинщина - то ...

- Обожди, - отвел дедку нисколько не желающий впираться в пАлитику купец, доставая из внутреннего кармана пиджака пухлый бумажник, - старец божий с политицкими своими провокациями. На - ка вот лучше рублик.

Он швырнул на колени дедки синенькую. Дедка Наум неверяще ощупал ассигнацию и сразу же возмутился :

- Пошто бумажно ? Ты мне серебрушку дай.

Оглянувшись, Громов просипел :

- Неважно, что бумажно, было б денежно.

Дедка задумался.

- А слитно или раздельно ? - наконец спросил он Громова, все же пряча синенькую за пазуху.

- Какая разница ! - загремел Прохор, вставая. - Мы тута чего с тобой собрались - то. Понтами лошадиными друг друга валить ?

Дедка Наум тоже встал.

- Хочем из пуки грянуть, - прошамкал он, идя к врытой у паперти старинной пушке, оставленной, по слухам, отступавшей от Казани армией Пугачева.

Дальше - всем, кто читал, известно.