Красавчик, который живет на крыше

1

Она сидела в кресле Cапсана, как королева в личном суперджете.

Постукивала сверкающими в свете солнца наманикюренными ноготочками по пластиковому подлокотнику, задумчиво потягивала пухлыми губами свой ванильный латте через трубочку, увлеченно что-то строчила одной правой в громоздком айфоне.

Чехол в тон сумочке, сумочка в тон аккуратному кожаному чемоданчику. Туфли… Туфли не в тон, но кто будет предъявлять претензии, когда тут такая острая шпилька, что разом переводит модный аксессуар в разряд смертельно опасного холодного оружия?

Не девушка, а конфетка. Героиня кино на своем пути к идеальному отпуску…? Бизнес встрече? Или мужчине (наверняка, с букетом метровых роз и бликующим не хуже маникюра бентли)?

Мисс совершенство.

Как жаль, что я не она. А, может, и не жаль – сколько ни смотрю на нее исподтишка, не могу определиться.

Ладно, ноги у меня объективно не от ушей. Нет ровного золотистого загара и специального комплекта дизайнерских шмоток для путешествий. Под глазами давно обосновались бледные синяки – верные спутники ночных бдений за компьютером и планшетом перед внезапно замаячившим дедлайном.

Спутанные каштановые волосы убраны в пучок на макушке – вернусь домой и непременно отстригу их к чертовой бабушке в нечто более практичное.

Спортивная сумка (привет, так и не продлившееся долго увлечение спортзалом) и вместительный рюкзак, доверху набитые моими скромными пожитками, покоятся на багажной полке.

Нет, не тянешь ты, Вера, на гламурную героиню голливудского фильма, которая летает трансконтинентальными рейсами при полном параде и в боевой готовности.

Таких как ты не встречают на вокзале шикарные мужчины и папарацци… Разве что таксисты-зазывалы.

Но вот, хоть убей, не понимаю, как короткий синтетический топ и обтягивающая кожаная юбка могут быть удобнее спортивных штанов и растянутой футболки? И вообще молчу про макияж, как сейчас модно говорить, «без макияжа» для поездки на семи-часовом утреннем поезде… В защитной, чтоб его, ковид, маске.

Недовольно фыркнула и посильнее натянула капюшон толстовки на голову.

Ну и что, что я не идеальная.

Зато это лето в Питере у меня будет просто волшебным, богемным, удивительным. До сих пор боюсь поверить в то, что сбежала из своей душной московской панельки в культурную столицу на целых восемь недель. Это же целых пятьдесят шесть дней чистого восторга!

Даже если новый карантин, даже если все музеи закроют… У меня будут крыши, чайки, небо и невероятно поэтичная мансарда в центре города. С огромным окном и роскошной чугунной ванной на массивных ножках.

Сама выбирала и еле успела забронировать такую чудо-квартиру в старом фонде. Как будто и не в России вовсе, а где-нибудь в Париже поживу.

Как мечтала еще с поступления в художественный институт.

Тогда я вообще о многом мечтала…

Что стану вольным творцом, вольюсь в крутую творческую тусовку с ее бесконечными выставками, банкетами и презентациями. Что буду курить исключительно через мундштук, носить эксцентричные шляпки и плясать в кабаках с бутылкой портвейна в руке до самого утра.

А что в итоге?

Тружусь уже пять лет как на ниве графического дизайна: клепаю исправно логотипы, буклеты и презентации, поглощаю литрами кофе, бодаюсь с упрямыми заказчиками и ем прямо за монитором.

И если офисные будни и коллеги по цеху еще и держали меня в тонусе в обычное время, то свалившийся на голову локдаун окончательно сбил весь настрой и отлаженные с таким трудом за эти годы биоритмы.

– Бежать! Бежать! Отдыхать! Менять обстановку! – верещал истошно заскучавший в четырех стенах организм, изо дня в день облаченный в пижамную униформу.

Я и сдалась покорно.

Еще через пару часов дороги уже и думать забыла о своей экстравагантной соседке по вагону. Хихикнула только, когда на платформе Московского вокзала обнаружился кавалер в костюме, прячущий лицо за ворохом бархатистых бордовых бутонов – как в воду глядела!

Подставила лицо редкому северному солнцу и шагнула навстречу ветру по Невскому проспекту.

Вперед, к новым впечатлениям и лучшему лету в моей жизни!

Квартирка оказалась еще лучше, чем на фотографиях в приложении.

Спрятанная во дворах-лабиринтах, тенистых, сырых и душных… Расположенная над строгой потертой парадной со скрипучим худеньким лифтом. С добродушной дородной хозяйкой Людмилой, которая тут же провела экскурсию по моим скромным владениям на ближайшие месяцы.

Большая просторная комната с панорамным окном, чистая, светлая. Несмотря на темные, почти черные, изумрудные стены.

У окна – рабочий стол, у стены – мягкая двуспальная кровать с деревянной спинкой. Остальные углы прячутся под многочисленными стеллажами с книгами и картинами.

По словам владелицы, такие помещения раньше служили творческими мастерскими для местных художников. После покупки жилплощади, они с мужем решили сохранить богемную атмосферу. А теперь мансарда нарасхват среди туристов!

Современный дух чувствуется только на кухне-малютке, причудливо втиснутой в небольшом пространстве, и в уборной – старинная чугунная ванна выгодно выделяется на фоне кристально-белой новенькой плитки. Остальное все – винтаж!

Разобрала вещи я быстро – вежливо выпроводив болтливую женщину, любовно разложила косметику на раковине. Развесила пару платьев и нарядных блузок в шкафу, придавая пространству обжитый вид.

Успела ответить на несколько рабочих писем (ноутбук первым занял свое почетное место у окна). Не удержалась и сделала кучу фотографий в телефон – будет что вспомнить холодными зимними вечерами.

Спохватилась о еде только ближе к вечеру, открыв грустно пискнувший пустой холодильник. Пришлось срочно бежать в ближайший магазин, чтобы успеть к своему первому питерскому закату.

Счастливо откупорила принесенную вместе с продуктами бутылку вина и отсалютовала потяжелевшим бокалом заходящему за вереницу уходящих вдаль шпилей и труб солнцу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

– Вера! Верааа! – кто-то хохочет и громко кричит, пытаясь прорваться сквозь орущую из колонок музыку. Вокруг меня с бешеной скоростью движется толпа, сужается в круг незнакомого дикого танца.

Женщины извиваются в ритме, вскидывают руки и задевают мое лицо своими длинными расшитыми рукавами. Мелодия все громче, мужские голоса все ближе. И я чувствую, как земля уходит из под ног, и падаю, падаю в темноту...

Просыпаюсь, ошарашенно разглядываю незнакомую обстановку.

Легкая прозрачная занавеска подлетает нетерпиливо от порывов ветра из открытой форточки и настойчиво задевает меня краем по носу.

Это всего лишь сон. Я в Питере, в арендованной квартире. Все хорошо.

Облегченно перевожу сбившееся дыхание.

Вот только музыка и хохот никуда не исчезают. Источник шума там же, где и ветер, – за окном на крыше.

– Не верююю! Костик, все ты врешь! – очередной взрыв хохота. – Передай мне лучше пивка из холодильника, бездельник!

У меня что, есть соседи?

Со стоном утыкаюсь в подушку.

Вот же гадство!

– Да я правда трахнул ее! – парень с противным визгливым голосом все не унимается. Костик, или как там его.

– Да такая телка тебе бы ни в жизнь не дала. Или ты поимел ее, пока она была в отключке? – второй снова недоверчиво протянул в ответ.

Из колонки звонко полился бодрый затейливый панк-рок.

– Эй, парни, давайте закругляться! Поздно уже… – к собутыльникам присоединился третий.

– Кудрявый, не будь занудой. Хорошо же сидим! Ты лучше скажи, вот ты веришь, что Костян мог…

Нет, так дальше это продолжаться не может. Я взглянула на экран телефона – два часа ночи! Просто беспредел!

Обида на судьбинушку, подкинувшую мне шумных соседей, быстро сменяется праведным гневом.

Завтра среда. Середина недели, а они квасят, как ни в чем не бывало.

Только местных алкашей мне еще не хватало за стенкой. У меня завтра утренняя встреча по скайпу в девять утра, а потом планы на прогулку. И вообще, планы высыпаться тут как следует, я же отдохнуть приехала.

Решительно откинула одеяло, натянула пониже свою ночную сорочку и дернула за ручку окна.

Сейчас я научу местную шпану хорошим манерам!

2

– Опа! Гляньте, какая краля… – парни уставились на меня во все глаза, как только петли ставен предательски скрипнули. – И откуда ты, такая кошечка, взялась?

Весь мой запал в мгновение ока улетучился.

Нет, конечно, я не растаяла от этого похабного пьяного комплимента, но вот на временно пустующее место воинственного задора как-то сразу пробился страх, забравшись вместе с прохладным бризом под полы так и норовившей разлететься ночнушки.

Соски мгновенно напряглись и предательски натянули тонкую ткань.

Только этого еще не хватало. В первые же сутки стать жертвой группового изнасилования.

Продолжая изображать Мерлин Монро из сцены с вентиляционным люком и судорожно хватая пальцами сорочку, я переминалась с ноги на ногу, ощущая ступнями тепло нагретой за день жестяной крыши.

Ну же, Вера, соберись.

– Вы не могли бы…

Нет, не так. Прочистила горло и выдала более уверенно:

– Ночь на дворе, и некоторым надо выспаться перед завтрашней работой. Или вам, бездельникам, этого не понять?

– Ого, какая дерзкая кошечка, – патлатый хохотнул и отпил еще немного янтарной жидкости из бутылки. – Ну, ничего, мы и не таких приручали. Не хочешь пивка?

Его товарищ возвышался полноватой грузной фигурой на фоне залитого ярким светом окна, но, как ни странно, молчал.

Вообще, мне было сложно оценить возраст членов этой пьяной компашки и считать эмоции для определения уровня опасности – свет из соседской квартиры так слепил глаза, что превращал сидящие передо мной тела лишь в темные силуэты, сбивал с толку и лишал уверенности в себе.

– Спасибо, воздержусь, – поджала губы, заставляя себя выровнить дыхание.

– Да ну, не ломайся, все свои…

Самый болтливый привстал, заметно покачнувшись, и облокотился на старый дымоход. А я тут же отступила на шаг назад к темному зияющему провалу в мою комнату.

– Если не прекратите шуметь, позвоню в полицию, – с вызовом посмотрела на хама.

– Ты это, че, нам угрожаешь что ли?

Ой ей, а вот это уже прозвучало грубо и пугающе.

– Ребят, чего у вас тут стряслось? – еще одна голова высунулась наружу, заслонив собой часть соседского оконного проема.

Ну кого там еще принесла нелегкая? Я уже вовсю жалела о своем ночном выступлении, об идее снять эту мансарду и о поездке в Питер в принципе.

Даже обидно, я у них вся как на ладони – разглядывай не хочу, при этом сама даже лиц не смогу запомнить для фотороботов (мысли о таком развитии событий отгонять пока получалось с переменным успехом).

Стремно как-то. Непроизвольно поежилась.

– У нас тут нежданная гостья припорхала на огонек. Знакомится не хочет, хамит… Нарывается…

– Девушка, а вы, собственно, кто? – новый участник нашей сомнительной беседы заинтересованно склонил голову на бок, но громкость музыки небрежным движением руки все таки убавил.

– Я вообще-то тут живу.

– Где, на нашей крыше?

Не знаю почему, но его насмешливый тон бесил даже сильнее сальных шуточек подельников.

– В соседней квартире, – огрызнулась недовольно, скривив губы.

– Как интересно… – протянул лукаво. – И что же вам не спится в столь поздний час?

– Вы мне мешаете, – чувствуя, что разговор начинает идти по кругу (и мало ли еще кто там вылезет из этой холостяцкой берлоги, может, их там целая толпа – объясняй все потом каждому), я решила не тянуть резину.

– Значит так, либо вы вырубаете музыку и прекращаете орать, либо я вызываю копов.

Разве что ногой только не топнула для подтверждения серьезности своих намерений.

– Доброй ночи, господа, – поставила на всякий случай в монологе точку, развернулась под насмешливые свист и улюлюканье и полезла обратно в тепло своего жилища, стараясь не навернуться позорно у всех на глазах.

Предусмотрительно защелкнула за собой окно на все замки – а-то вдруг что, и задернула плотнее шторы, прежде чем забраться обратно под одеяло.

Но, как ни странно, мое выступление действительно возымело успех.

Хулиганы, конечно, обидно поржали вслед, но вскоре музыка стала совсем тихой, а мужские голоса переместились за стенку. Под их убаюкивающий еле слышный бубнеж я и провалилась снова в сон.

***

Вот если бы в окно просто постучали…

Хотя нет, я бы тоже испугалась, кого обманываю… Предпочитаю все таки классический способ нелегального проникновения в квартиру – через дверь.

Но наглец просто так взял и без спроса ввалился в комнату, как к себе домой, распахнув пошире открытую навстречу свежему воздуху створку и грациозно перемахнув через подоконник.

– Здрасссте… – сказать, что я офигела от такой наглости – ничего не сказать.

Хорошо еще, что минут пять назад отключилась от видео-чата, иначе мои коллеги точно бы испугались за своего горячо любимого дизайнера, который, судя по моему перекошенному выражению лица, схватил как минимум инфаркт.

– Доброе утро! – парень лучезарно улыбнулся и примостился на краешке стола, звонко стукнув о деревянную поверхность доверху заполненным горячей коричневой жидкостью стеклянным френч-прессом.

– Как спалось? – продолжил как ни в чем не бывало, попутно с интересом разглядывая обстановку.

Что за..? Какого черта тут происходит? Продолжила недоуменно пялиться на незнакомца.

Надо бы возмутиться… Вооружиться каким-нибудь тяжелым предметом для самообороны? Закричать, в конце концов… Но отчего-то незваный гость не вызывал страха, только любопытство пополам со справедливым возмущением.

Вот маман была бы счастлива, если бы узнала, что мужчины на любимую доченьку прямо с неба практически сваливаются... А-то я устала уже слушать ее вечную песню про отсутствие серьезных отношений и вечные "замуж со своей карьерой не выйдешь" и "будешь так одеваться и нос задирать – в девках останешься".

Пока парень оценивал обстановку моего временного жилища, я воспользовалась ситуацией и украдкой оценила жениха, тьфу, то есть бандита.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поджарый, стройный молодой мужчина ничего не подозревая насвистывал что-то еле слышно в паре десятков сантиметров от меня, скрестив руки в небрежном жесте. Одет просто, но ему на удивление идут эти закатанные свободные джинсы и растянутая черно-белая тельняшка.

Больше всего в его внешности поразили мое девичье воображение волосы – яркие, светлые, как пшеничное поле. Они практически сияют в пробивающихся сквозь облака холодных лучах утреннего солнца, придавая его внешности что-то обманчиво ангельское.

Будто не выдержав моего пристального взгляда кудрявая копна всколыхнулась на макушке от легкого ветерка, и несколько прядей упали небрежной волной на высокий лоб. И я послушно скользнула за ней все ниже к серо-зеленым внимательным глазам, легкой горбинке носа и полным чувственным губам, тут же растянувшимся в самой наглой улыбке.

Черт, заметил.

– Миленько у тебя тут, – блондин в последний раз окинул взглядом стены и повернул голову в мою сторону. – Ку-ку, проснись, спящая красавица! Иначе придется тебя целовать…

Совершенно хамски пощелкал пальцами перед моим носом, заставляя наконец-то очнуться.

– Не учили входить в дверь и перед этим стучаться? – грубо ляпнула первое, что пришло в голову.

– Через дверь не удобно… Пришлось бы спускаться вниз и тащиться в соседнюю парадную, – парень смешно поморщился. – А так пару шагов по крыше, и вуаля, даже кофе не успел остыть!

– Значит, это вы вчера устроили ночной дебош?

– Да, кстати об этом, – он смущенно провел рукой по волосам, убирая непослушные пряди. – Я вообще-то пришел с миром… Извиниться, так сказать. Ну, немного перебрали вчера с парнями. Костян такой контракт лакомый получил, вот и заотмечались допоздна… Ты уж извини пьяных придурков, мы не со зла.

– Что ж, извинения приняты, надеюсь, больше мне не придется угрожать вам с друзьями полицией.

Взгляд красавчика упал на рисовальный планшет возле компьютера.

– О, а ты художник чтоли?

– Что-то не припомню, чтобы мы переходили на «ты»…

Сцепила руки на груди в своем любимом защитном жесте.

– Все еще дуешься? Меня Гришей зовут.

– Вера. Но не сказала бы, что мне пока приятно познакомиться.

– Красивое имя, мне нравится. Теперь-то позволишь сломать преграды между нами и перейти к более неформальному обращению? – немного наклонился и насмешливо вскинул брови, полностью проигнорировав мои справедливые выпады в свою сторону.

Ошибочно расценил мой обреченный вздох, как вздох одобрения, и бесцеремонно двинулся в сторону кухни.

– А где у тебя тут чашки?

Я даже пискнуть не успела, как сам начал копаться в шкафчиках.

– Эй, Гриша, а не много ли ты себе позволяешь?

– А что я такого сделал, мисс недотрога? Принес по-соседски кофе, поухаживаю за тобой – разолью по чашкам, – выглянул из-за перегородки и посмотрел на меня обиженно. – А вот ты так и не ответила на мой вопрос, а это, между прочим, действительно невежливо.

– Нет, я не художник. Я дизайнер.

Этот парень вообще способен уважать чужие границы?

– Графический? Интересно, интересно, мы с тобой практически коллеги. Я занимаюсь реставрацией... В основном спасаю росписи, фрески… Иногда помогаю товарищам с лепниной и другими скульптурными формами.

Громыхнул чем-то за стенкой и чертыхнулся.

– Ты надолго к нам?

– Откуда ты знаешь, что я не местная? Может, я купила эту квартиру? – ответила вопросом на вопрос, пытаясь вытянуть шею и разглядеть, что там стряслось.

– Не глупи, разумеется, я в курсе, что эту квартиру сдают посуточно туристам в горячий сезон, – парень разлил ароматную дымящуюся жидкость по кружкам.

Протянул одну мне.

– Только не разбивай мне сердце и не говори, что тебе нужен сахар, – сложил ладони в умоляющем жесте. – У меня самый лучший кофе в городе! Бразилия… С пряными нотками… Закачаешься, какой на вкус. Его днем с огнем не сыщешь… Тебе понравится.

– Спасибо, сахара не надо, – сдалась под его напором и отхлебнула немного, предварительно вдохнув манящий аромат украдкой.

– Так на сколько дней ты в наших краях?

– На два с половиной месяца.

– Ммм, какие отличные новости, – пристроился поудобнее на столе. – Столько времени, чтобы нам подружиться...

– Это еще зачем?

– А что, разве не удобно иметь под боком такого классного парня, как я? Да еще и с таким вкусным кофе в заначке?

– Ты хотел сказать, шумного наглеца, который приходит в гости без стука и приглашения?

Потянулась за уже початой пачкой печенья, лежащей в углу, и вежливо предложила Грише угоститься, намекая на то, что гнев я уже поменяла на милость, хотя и получаю определенное удовольствие от подколок в его сторону.

– Ты ко всем новым временным соседкам так вламываешься? – продолжила развивать мысль.

– Нет, только к симпатичным, – парировал в ответ, пережевав тесто в шоколадной глазури. – Знаешь, иногда так грустно наслаждаться панорамными закатами одному…

– Подкат засчитан, пикапер-самоучка, еще пару комплиментов, и вымолишь мое прощение, – я хихикнула. – Расскажи лучше, ты снимаешь мансарду или она твоя?

– Что, уже строишь планы на совместно нажитое имущество?

– Мечтай, ага.

– На самом деле, эта квартира досталась от дедушки… Он был живописцем. Манилин, слышала о таком?

– Неа, – честно призналась я.

– Ну, ничего, соцреализм еще не вернулся снова в моду, – он подмигнул одобряюще. – В общем, в советское время была мастерская, а потом в лихие девяностые родители ее как-то удачно приватизировали. Теперь я тут полноценный хозяин.

– Хочешь, проведу тебе персональную экскурсию?

– Погоди, ковбой, давай сначала ограничимся нейтральной территорией. Ты меня еще немного бесишь. Тем более, что работу никто не отменял, и через двадцать минут у меня очередной созвон с заказчиками, – я с сожалением отставила пустую чашку в сторону. – Но кофе у тебя, и правда, отменный. Как насчет завтрашнего утра? Ты, я, панорамный вид… С тебя напиток, а я принесу печенье?

– Заметано, малыш... – мечтательно оскалился.

– Эй, эй, полегче. Никакой романтики, дон Жуан. Еще раз меня так назовешь, и я буду величать тебя Карлсоном. Характером ты явно в этого скандинавского пройдоху.

– А что, мне нравится… Карлсон, который живет на крыше… Но плюшек не надо! – хохотнул. – Я с ними еще в подростковом возрасте набаловался…

3

Питерские летние будни неспешно плыли над городом, отражаясь в крышах обшарпанных домов и подвывая ветром в водостоках, падали первыми утренними солнечными лучами на паркетный пол моей комнатушки в мансарде, тут же путались в полупрозрачных занавесках и испуганно прятались обратно в медленно ползущие с Финского залива облака.

Единственным маяком, связывающим мою крышу с землей (во всех смыслах) оставался сосед-рецедивист Гриша, с настойчивостью маньяка продолжавший влезать в мою квартиру и жизнь без приглашения.

Не знаю поспособствовали ли сближению ужесточившиеся правила карантина, но теперь мы все сидели по домам практически безвылазно, заказывая доставки еды и протирая попы перед экранами с заставкой Нетфликса. Подозрительно часто вместе.

Утренние посиделки с кофе, вечерние – за бокальчиком чего-нибудь покрепче. И разговоры… Бесконечные разговоры обо всем на свете.

О том, где получали профессию, как проводили школьные каникулы в деревне у бабушек, в каких странах были, что там видели интересного.

Сама того не замечая, я странным образом начинала привязываться к этому саркастичному бестактному типу.

И когда он исчезал внезапно на несколько дней... Молчаливо, регулярно, без объяснений и предупреждений, ловила себя на мысли, что скучаю, что мне уже не хватает наших взаимных подколов и его наглой ухмылки... Его местами безапелляционных суждений о мироустройстве и баек про их с друзьями приключения, которые могли бы вогнать в краску даже самого бывалого матроса.

С ним было легко и в то же время непредсказуемо, противоречиво.

Хотя он и продолжал приходить без предупреждения и стука, но так ни разу и не перешел границы дозволенного. В этом светловолосом обаятельном парне удивительным образом сочеталась приобретенная с годами наглость и природная тактичность.

А гришина студия, и вовсе, оказалась настоящей сокровищницей, где уживались на одних и тех же стеллажах холсты на внушительных подрамниках, разномастный антиквариат с блошиных рынков и плакаты Звездных войн с последней моделью игровой приставки.

Атмосфера настоящего холостяцкого логова смягчалась случайными композициями, которые вряд ли специально смог придумать иной дизайнер интерьеров, – настолько они органично сложились за годы: стопки альбомов по искусству и отмытые пустые стеклянные бутылки выстраивались в причудливые натюрморты... Букетик сухостоя на подоконнике, жутко модный дорогой электрический чайник, советский ретро-диван, обтянутый новой ярко-желтой тканью.

Казалось, эта обстановка лучше любых слов может рассказать о том, что творится у ее хозяина в голове – вечный творческий беспорядок, трогательно собранные воспоминания, любовь к навороченной технике и чисто мальчишеским игрушкам.

Конечно, все эти дни я не переставала задаваться вопросом, почему он проводит со мной столько времени, но при этом так тщательно упаковывает флирт в многочисленные слои удачных и не очень шуток?

Для извинений за ночь кутежа его энтузиазм длился слишком долго. Да и забыла я уже давно про тот инцидент.

Ну, в самом деле, неужели есть резон заводить дружбу с заезжей московской девицей, которая укатит к себе обратно домой через несколько недель?

Предположила бы, что он не против короткого ни к чему не обязывающего курортного романа, но за эти две недели парень ни разу серьезно не намекнул на свой романтический интерес – все вопросы о личной жизни мы тщательно обходили стороной.

Я стеснялась своего затянувшегося одиночества и отсутствия хоть сколько-нибудь впечатляющего опыта, а он так тщательно притворялся, что за пределами этих стен жизни нет... Будь то личной или профессиональной, что я невольно начала сомневаться в его искренности. Впрочем, и не наседала.

Сложно отрицать, что между нами формировалось определенное статическое напряжение. Нас явно тянуло друг к другу.

По крайней мере мне так казалось. И я была не против пожить немного в этой иллюзии.

И это чувство усиливалось с каждым днем, заставляло меня вглядываться внимательнее в его черты, запоминать в мельчайших деталях: как плавно двигаются его длинные пальцы, когда он закуривает очередную сигарету, как он прикусывает нижнюю губу и хмурится, увлекаясь размышлениями на какую-то особенно интересную тему, как сверкает холодным металлическим блеском маленькое серебристое колечко в его ухе, отражая редкое питерское солнце.

Пускай наша странная скоротечная дружба и закончится вместе с локдауном... Ведь мы соседи по случайности, запертые вместе на одной крыше обстоятельствами непреодолимой силы. Но я была благодарна судьбе за такое знакомство, собирала в шкатулку памяти каждый день, проведенный вместе, чтобы потом эти теплые картинки напоминали мне об этих удивительных неделях в городе шпилей и дворцов.

Утешала себя тем, что даже просто общество красивого и неглупого мужчины способно сделать окружающую действительность чуточку ярче и приятнее...

Я вздохнула, спугнув эту последнюю ускользающую мысль в своей голове и перевернулась на живот, поправив съехавшее полотенце.

Погодка сегодня выдалась – просто чудо.

Ей богу, если бы не карантин, то точно поехала бы на море искупнуться. А так хотя бы солнечные ванны приму, благо крыша сегодня полностью в моем распоряжении.

Соседа не было дома уже пару дней, поэтому утро началось для разнообразия не со ставшего уже привычным утреннего кофе, а со стакана морковного сока.

Навязчивая идея о хотя бы легком загаре не давала мне покоя всю зиму, и я задалась целью получить от процесса максимальный из возможных результат.

– Была синенькой, стану зо-ло-тис-той, – напевала, выбирая час назад в ящике нижнее белье поприличнее. Потом плюнула на все и схватила то, что попроще.

От лифчика решила и вовсе отказаться. Выделываться не перед кем – Гриши дома нет, а жители соседних домов меня вряд ли увидят, особенно если я спрячусь в закутке за широким дымоходом у его окна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пары часов мне вполне хватит для начала, так что должна успеть провернуть свой план без лишних свидетелей.

Главное, чтобы первый загар схватился ровно, а потом уже буду закреплять результат в приличных топике и шортах, не рискуя смутить непрошенных зрителей.

План был идеальным, крыша – горячей, как песок на карибском пляже, книга – разочаровывающе скучной.

Легкая дрема накатывала плавными волнами, мирный автомобильный городской гул где-то внизу убаюкивал не хуже шума прибоя. И я плыла по этим теплым волнам, разглядывая услужливо подкинутые сознанием цветные картинки, медленно оформлявшиеся в бессвязные сны...

Разлепила глаза, когда солнце уже было в зените, потянулась сонно и лениво. Присела на краешек полотенца, чтобы перевязать выбившиеся из под резинки непослушные пряди и заодно украдкой немного самовлюбленно поразглядывать свое отражение в темных стеклах соседской квартиры.

Но тут же застыла в оцепенении, не доверяя своим глазам с поплывшим перед радужками цветным калейдоскопом.

За стеклом ровно под моим вызывающе обнаженным отражением угадывался такой знакомый мужской силуэт...

4

– Пацан ты или не пацан, все мурыжишься, хвост распускаешь, а присунуть своей столичной штучке, небось, так и не успеешь до ее отъезда, – Димас заржал в трубку и гормыхнул чем-то металлическим на заднем плане.

А я только поморщился и перехватил телефон поудобнее.

– Ну ты и мастер все опошлить, конечно.

Заход на разговор и привычный для моего приятеля панибратский тон в этот раз как-то особенно сильно резанули по ушам.

– Да ну, не ври мне, что не мечтаешь ее затащить в койку. Баба, конечно, не супермодель, но ножки – очень даже нормалды! Мы с Костиком заценили. В этом же и прелесть курортных романов: поматросишь, оперативно бросишь, а потом уже и Наташка вернется… Мозги тебе вправит.

...Наташка...

Устало потер пальцами переносицу привычным жестом, поправив заодно вечно сползающие солнцезащитные очки.

Черт, за эти дни я успел про нее забыть.

– Слушай, ну какой смысл к ней подкатывать вообще, учитывая обстоятельства? – я начал потихоньку злиться, больше на себя, конечно, но друг ожидаемо попал под раздачу.

– А какой смысл тогда проводить с ней все свободное время, если все это закончится ничем? И не говори мне, что ваша тесная «дружба» исключительно из-за карантина… Прекрасно помню, как еще два месяца назад ты даже не высовывался на крышу, играя с нами в приставку по сети круглыми сутками и ныл, что скучаешь по своей ненаглядной Натуське.

– Но, но мне сейчас так хорошо, понимаешь... – сам же и поморщился от того, насколько наивно и глупо это прозвучало.

– Че? Ты сейчас серьезно? Я понимаю еще поразвлекаться, стресс там снять, но прям чтобы хорошо, – присвистнул голос в трубке. – Ты случаем не заболел? Может санитаров вызвать?

– Ой, да ну тебя, отстань!

– А что? Хочешь, Светке позвоню? Она давно на тебя слюни пускает… И девица беспринципная… Приедет, покувыркаетесь, и отпустит? А-то расклеился ты, братан, совсем… Солнцем на твоей крыше голову припекло что ли?

– Э, не, Светке не надо… – испуганно зашипел сквозь защитную маску и запрыгнул в подъехавший троллейбус. – И вообще, тебе заняться больше нечем? Или ты только ради этого позвонил?

– Да не, я тебе мамаша что ли? По работе звоню… Ты уже в конторе?

– Неа, только еду.

– Ну вот, тебя там ждет наиприятнейшее известие – мы завтра утром выезжаем на объект.

– В смысле? Работы же начинаются только через месяц…

– Да, говорят, у них бригада истерит, надо срочно план составлять и подписи ставить. Водопроводчики, опять же, без бумажек воду отказываются перекрывать… А там трубы на чердаке – мама не горюй! Так и норовят залить все к едрене фене внизу.

– Ясно. Мы надолго?

– Думаю, за сутки управимся. Билеты на поезд я купил. Ласточкой быстро слетаем…

– Принято. Соберу тогда чертежи и эскизы сейчас. Увидимся завтра.

– Постой!

– Ну, что еще?

– Ты… Это… Не вздумай только влюбляться, слышишь, Гриш? Понравилась – развлекись с ней как следует и забудь. Уедет в Москву свою, поминай как звали. Ты же, вроде, не дурак… Пораскинь мозгами… У нее там своя жизнь, модная работа, подружки. Может парень даже есть какой. У тебя тоже своя... кхм, атмосфера. Да и будем сейчас целыми днями по локти в побелке и драных джинсах. Гришань, ты слышишь?

– Все, пока.

Отключаю связь, пока он не наговорил еще чего лишнего.

Черт. Ненавижу, когда он прав. Но вляпался уже по уши, кажется.

Если в первое утро хотел повыделываться просто немного, ничего серьезного – так, проверить не разучился ли еще флиртовать за эти месяцы безвылазного сидения в квартире.

Пораздражать возмущенную накануне девчонку еще немного.

Больно уж смешно она злилась и угрожала той ночью в своей полупрозрачной пижаме.

А она взяла, да и ответила мне, ни в чем не уступая, с вызовом и усмешкой. Зацепила этим, походу. Да так, что теперь утро без нашей с ней шуточной перепалки за кофе тоску нагоняло, будто не хватает чего-то очень важного.

И я, как дебил, все глубже и глубже падаю в эту кроличью нору, что сам же себе и открыл, когда с подоконника ее съемной квартирки спрыгнул.

То, что было невинной игрой, превратилось в мучение. Мой личный ночной кошмар.

Лежать в постели и ловить каждый звук за стеной, представляя, как скользит ее легкое летнее платье с усыпанных бледными веснушками острых плеч, плавно повторяя изгибы талии и бедер. Как показываются тонкие полоски кружевного белья, которые уже через секунду окажутся на полу.

Взмах рук, в привычном жесте поправляющих волосы, и хрупкая женская фигура томно погружается в горячую пенную ванну… С тихим всплеском и вздохом наслаждения… (Их, я как раз слышу прекрасно).

Конечно, не выдерживаю – каждый, сука, гребаный раз тянусь руками вниз, под хлопковые цветастые боксеры. Закрываю глаза и снимаю напряжение с напряженного и пульсирующего члена.

За этот месяц ни разу не открывал сайты для взрослых. Зачем?

Моя персональная эротическая фантазия и так преследует меня день и ночь.

Иногда во плоти, разнося по мансарде переливы звонкого хохота. Иногда в голове – эротично кусая губы в предвкушении приближающегося оргазма в очередном эротическом сне.

Представлял ее в горячей воде… Обнаженную, гладкую, так вкусно пахнущую. Представлял в красках, что могло бы произойти, если бы я пробрался к ней снова без спроса через окно, ворвался в заполненную паром комнату…

Схватил бы и прижал к себе… Мокрую, ошарашенную, обнаженную. Целовал распухшие раскрытые навстречу губы, сминал руками округлые ягодицы. Входил бы грубо и решительно, чтобы она стонала протяжнее, кричала громче.

– Ох, е-ей… – хватило пары резких движений и кончил в трусы, как прыщавый подросток. Чувство удовлетворения смешалось со стыдом, как и в те годы. Нехилое такое дежавю…

А теперь поворачиваю ключ в дверном замке и вспоминаю все эти фантазии – даже сейчас хочется провалиться сквозь землю от неловкости.

Знала бы, какой я извращенец и кабель, – даже связываться не стала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А ведь она даже не намекала на то, что я ей вообще интересен. Щебетала что-то про свою жизнь, работу, подруг, старательно уводя каждый раз тему подальше от вопросов про личную жизнь.

Все мои подкаты и флирт обращала в шутку.

«Не настроена барышня на романтик, ну и правильно делает», – каждый раз с досадой я уговаривал себя больше не лезть к ней и потихоньку сворачивать наше общение. Но потом снова с упорством маньяка стучался в стекло, обещая себе каждый раз, что это точно в последний…

Просто я забыл показать ей книгу, про которую вчера рассказывал… Просто я за свитером пришел, который вчера оставил… Просто я историю смешную вспомнил…

Оправдания, сплошные оправдания.

Просто, я подсел… Конкретно так подсел на тебя, малыш.

Стряхиваю с себя мысли вместе с вещами с работы и пакетами продуктов, прохожу в комнату и перестаю верить своим глазам. Слепну.

Темное помещение – словно рама для залитого солнцем холста… А на нем небо, крыша и обнаженная натура…

Ох, как же завораживает это безупречное произведение в стиле «ню». Заставляет судорожно сглотнуть. Замереть в нерешительности и восхищении, разглядывая в мельчайших подробностях, запоминая все эти острые лопатки, плоскую поясницу, покрытую нежным светлым пушком волос… Кружевной узор, теряющийся между гладких ягодиц… Тонкие щиколотки… Маленькие пальчики…

Кажется, я даже не дышу. Боюсь спугнуть момент, пошевелиться и выдать себя с потрохами. И точно знаю, что мне приснится сегодня ночью. А потом снова будет стыдно. Непременно.

И да, у меня бешеная эрекция. Прямо сейчас.

И как в замедленной съемке я вижу, что Вера шевелится, потягивается сонно кошечкой на раскаленной крыше… Разворачивается грациозно…

... И не успеваю отойти от окна, к которому уже прилип вплотную, не успеваю сбежать, спрятаться, и выдаю себя глупо, наивно. Не в силах оторвать своего взгляда от плоского животика… Обнаженной груди с нежными розовыми сосками… Ее удивленного лица и приоткрытых губ…

Нет, так нельзя… Я не выдержу. Еще секунда, и на ее прелестном личике появится испуг и страх – самая правильная из всех возможных реакция. Самая логичная.

И это будет значить лишь одно, самое страшное, – между нами поселится неловкость.

– Прости, – нахожу в себе силы побороть накатившую панику и процедить сквозь зубы.

Убегаю, просто несусь в глубь квартиры. Надеясь на чудо, мечтая о том, чтобы она сделала вид, что ничего не произошло.

5

С крыши меня сдуло, как ветром. Еле подавила в себе желание снова, как в первый вечер, запереться на все щеколды и задернуть шторы.

Даже представить страшно, что он мог подумать, увидев меня в неглиже… Сверкающую голыми сиськами в его окно. Просто кошмар.

И этот его взгляд… Заледеневший, застывший. Сопровожденный поджатыми губами и бровями нахмуренными… Он был таким красноречивым, отрезвляющим.

С одной стороны – обидно до слез. Неужели обнаженная я – настолько неприятное зрелище? Ни капли заинтересованности, только сухое джентельменское «прости», брошенное с разворота.

С другой – его понять тоже можно. Как это все выглядело… Так неоднозначно… Как будто я отчаялась совсем и себя предлагаю, устроила тут акт соблазнения и публичного стриптиза.

Есть надежда, конечно, и на третий вариант. Что Гриша трезво оценил ситуацию и просто повел себя максимально вежливо и корректно. Неловко немного вышло, но не критично всяко… Может, я нудистка… И привыкла так загорать всегда, он же не в курсе…

Пойду и объясню ситуацию, еще вместе посмеемся.

Но, блин, что я ему скажу-то?

Ведь, и правда, на какое-то мгновение показалось, что это «тот самый момент», и сердце зашлось как бешеное внутри от страха и предвкушения.

А может, наплевать на все и признаться честно?

О том, что думаю о нем постоянно, разглядываю исподтишка, когда сидит рядом… Запоминаю внимательно каждую мелочь, каждую деталь: как поднимаются от холода светлые волоски на его руках, как плавно двигается кадык под кожей, как появляются ямочки на щеках от улыбки.

А потом все-равно почему-то не могу воспроизвести его образ в голове, оставшись наедине с собой. Так, только сгусток из хаотичных ощущений.

Но мне и этого хватает для полета фантазии. И тогда я позволяю себе увлечься… Достойный пример для любой приличной девушки, просто образец целомудрия – ага, конечно.

Как в тот вечер в ванной… Атмосфера и обстановка очень уж располагали, вот я и не удержалась.

Закрыла глаза, задержала густой влажный воздух с запахом ароматической свечки в легких и опустила руку под пену, в горячую воду, ловя угасающие всполохи удовольствия, хватая за хвост ускользающие черты. Представляя, как прикасаюсь к его чувственным губам, зарываюсь пальцами в эту дикую солнечную шевелюру, провожу языком по загорелой шее… Медленно оглаживаю ладонями его спину, выгибаюсь навстречу требовательным поцелуям.

А он тогда лежал, наверное, за стенкой, ни о чем не подозревал (может, только икал, несчастный), хотя по мне так ритмичные всплески воды и проглоченные стоны казались нереально громкими, вызывающими, порочными. Стыдными. Кричащими на весь дом о моем непристойном поведении.

Но так и не смутившими меня на столько, чтобы немедленно прекратить.

И теперь что вот с этим вот всем делать? И так рвет изнутри на маленькие кусочки… Хорошо еще, что не женат – слышать по ночам чужие стоны из соседней квартиры было бы выше моих сил.

Но могу ли претендовать на эксклюзивность, когда он пропадает где-то сутками, когда отмалчивается с хитрой улыбкой и держит дистанцию? Давно ли кольцо на пальце стало единственным стоп-сигналом для всех заинтересованных в округе дам, а его отсутствие – сигналом к наступлению?

Приехала замученная, зачуханная. Сижу круглыми сутками за ноутбуком, тоже мне, культурный отпуск называется. Не тяну даже на уровень моей гламурной спутницы из поезда, ну ни капельки, а на роскошного кавалера губу раскатала…

Со мной весело, с ним интересно. По всем параметрам, для улыбчивого соседа я – отличный способ скоротать время в вынужденном заточении.

«Чем богаты – тем и рады. Смирись, Верка, и расслабься. Скажи спасибо, что он вообще с тобой возится, кофеем угощает. И отплати ему той же монетой – будь ненавязчивой, ненапряжной. Не порти оставшийся месяц», – одернула себя строго.

Упрямо натянула самую бесформенную футболку и закрытые джинсы и уверенно постучала в соседское окно.

Гриша подошел не сразу, и на его лице читалось явное сомнение. Но раму все-таки открыл и помог мне спуститься вниз.

– Я… – начали мы одновременно.

– Прости, продолжай, – уступаю Грише, чтобы успеть собраться с мыслями.

– Я хотел извиниться, правда не хотел пялиться… Кхм, так случайно получилось… – ну, надо же, ему явно неловко. Никаких привычных шуток и подколов.

– Нет, это ты меня прости, я думала, что тебя еще какое-то время точно не будет дома, и решила позагорать… Неудобно как-то вышло, – поморщилась и сделала попытку улыбнуться. А сама прислушиваюсь к глухим ударам своего сердца, отвожу глаза.

– А я вот раньше вернулся с работы… – вздохнул как-то обреченно и грустно.

– Хм, тогда уладили инцидент? – все еще пытаюсь считать его настроение не глядя, только по приведенным в движение его сбивчивым дыханием траекториям пылинок в солнечных лучах. – Или теперь мне нужно тебя голым увидеть для баланса во вселенной?

Шучу, но уже на середине фразы понимаю, что перегнула. Глаза в меня впились внимательно потемневшие, слегка удивленные. Но тут же прикрытые широкими ладонями с протяжным стоном.

– Вера, послушай, так больше не может продолжаться.

– Хорошо, поняла… – бодрюсь, а у самой ком к горлу подкатывает. – Спасибо за то, что составил компанию в карантин. Я это, пойду, пожалуй…

Цепляюсь за подоконник и собираюсь сбежать поскорее, но тут же замираю, повинуясь оклику за спиной.

– Стоять! – громко и уверенно.

– Дай мне договорить… – уже мягче, спокойнее.

Ну зачем он так, зачем еще что-то обсуждать, расставлять точки над i? Это врожденная питерская вежливость, да? Не хочу, не стану слушать. Не увидит он мои подступившие слезы.

Спасение пришло оттуда, откуда не ждали – истошно затрезвонил оставленный в моей квартире мобильный.

– Давай потом? У меня тут срочный звонок… Важный очень, – вру не оборачиваясь, вскарабкиваюсь кое-как на крышу и мчусь на звук.

Не важно кто там, что там, я хватаюсь за кусок пластика с удвоенным энтузиазмом, как за спасательный круг. Звонит старая школьная подруга, и, в сущности, единственный мой контакт в северной столице...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Веранды открыли – какое событие!

Зовет наконец-то встретиться, выпить, развеяться. Идеальный план. Ведь за этим я и приехала сюда – порхать от столика к столику на Рубинштейна, ужинать в Duo, фотографироваться у фонтанов в Летнем саду, ходить по музеям. А не страдать от безответных чувств в четырех стенах.

Тем более сегодня пятница. А я-то и совсем потеряла счет дням и неделям... Замуровалась на своей крыше – нос не высунуть.

Нарядилась, накрасилась спешно в кои-то веке. Что-то даже приличное соорудила из волос. И квартиры просто бежала, роняя свои модные кроссовки – нашелся повод!

Вся следующая половина дня пронеслась одним безумным вихрем: сверкающий миллиардами бликов залив в Севкабель порту, взрывающиеся салютами безудержного хохота наши общие детские воспоминания, вереница коктейлей с ударяющими в голову пузырьками, ворох фотографий, высыпанных щедро в сторис.

И я не думала о нем совсем, старалась. Или только о нем и думала? О сощуренных хитро глазах… О том, как его губы меняют цвет после красного вина… О том, какими эти губы могут быть на вкус…

***

Упс, кажется, кто-то накидался…

Не менее пьяная подруга убедилась, что я удачно выползла из такси и вернулась к увлекательной беседе с водителем.

– Попей больше водички перед сном! И позвони мне завтра! – последнее напутствие, и дверца захлопнулась со стуком.

А мне плутать еще по мрачным лабиринтам дворов, тыкать в кнопки лифта.

Дверь в подъезд распахнута, свет не горит… Прэээлестно. Но мне не страшно, мне же море по колено.

Последний этаж.

Пытаюсь попасть ключом в замок, промахиваюсь, соскальзываю. Злюсь. Пинаю металлическую поверхность ногой и тут же начинаю шипеть злобно от боли.

Ну, что за жизнь? А? Такааая несправедливаяяя…

Когда за дверью отчетливо слышится звук поворачиваемого замка – заметно напрягаюсь и начинаю жалеть себя еще больше. Либо я спятила, либо ко мне в квартиру пробрался маньяк-грабитель-террорист. Уже настраиваюсь дать ему достойный отпор.

Но когда вижу знакомый мужской силуэт в дверном проеме – теряюсь.

Это я что, перепутала подъезд?

Отстой…

Коварный алкоголь в крови придает непрошеной решимости. Внешний вид Гриши только подстегивает мою проснувшуюся внутри "шальную императрицу" – полуобнаженный, заспанный, взъерошенный… Такой настоящий, реальный… Близкий… Весьма и весьма удивленный. Я бы даже сказала, офигевший.

– Вот я и увидела тебя без одежды, – выпаливаю, уверенно ткнув пальцем в его грудь. – Теперь мы квиты!

А он хватает меня за и так слишком много позволившую себе руку с обнаглевшим пальчиком и без слов затаскивает внутрь квартиры.

Захлопывает дверь, смотрит пристально… Близко-близко… Так, что я чувствую запах его зубной пасты и геля для душа. Убирает прядь с моей щеки аккуратно, задумчиво.

И тут же срывается, сдается – прижимает лопатками к холодной стальной поверхности и сминает мои губы в грубом решительном поцелуе, растворяя между нами еле слышное:

– Малыш, прости…

Ну что за дурацкая привычка постоянно извиняться, чертов Карлсон, а?

6

Весь день наперекосяк, и голова теперь как ватная.

Какая-то невыносимая фигня со мной творится сегодня. Хотя, чего уж там, с самой встречи с новой соседкой я сам не свой.

Надо было ее сегодня удержать. Да хотя бы силой. Заставить наконец выслушать. Поговорить откровенно без увиливаний и подколов… Начистоту.

Я ведь, правда, устал. Надоело.

Надоело ходить вокруг да около, недоговаривать, бояться спугнуть. Не хочу больше выдумывать поводы зайти в гости и выцыганить еще одну хитрую улыбку.

Но она убежала. Причем, даже из своей квартиры. Я мог бы, конечно, проверить, но уже через час после нашего короткого разговора красноречиво хлопнула входная дверь за стеной.

Мозги мои на место заодно вставляя.

Командировка еще эта завтрашняя, сборы. А я ведь Веру даже не предупредил… И телефонами мы не обменялись – мол, зачем, и так целыми днями бок о бок.

А она, может, снова бы рискнула позагорать топлесс… У моего окна.

Черт возьми.

Это ж надо же. До сих пор перед глазами стоит… Полотно это живописное… И в штанах стоит тоже…

А мне бы поспать, чтобы с чистой головой и чистой совестью завтра в Выборг ехать. И силы найти от Димкиных издевательств отмахиваться.

Но и отдыха я не заслужил, походу… поделом мне, видимо...

Только уснул – сразу стук в дверь, и какая-то возня подозрительная. А я спросонья вообще не одупляю… Не мог же Костик припереться снова пьяный? Или соседи? Потоп? Пожар?

Нет, хуже… Катастрофа другого масштаба: пара наивных и удивленных оленьих глаз уставилась на меня снизу вверх прямо из темной парадной.

Даже веки потер недоверчиво. Может, я все еще сплю?

Ан, нет. Вряд ли в моих фантазиях главная героиня была бы так отчетливо подшофе. А Вера явно выпила – покачнулась слегка, но выражение лица сделала на редкость самонадеянное, вызывающее. И палец мне в грудь воткнула, выдав уверенно, но смазано что-то про квитов.

А в солнечное сплетение больно, между прочим, да еще и острым коготком.

Поймал ее неустойчивую, но как по струне вытянутую фигурку, руку перехватил и в дом затащил… В тепло, где свет торшера приглушенный. Ибо нечего малышам всяким нежным и хрупким по местам таким опасным шататься – не маньяк найдет, так на лестнице оступится.

И что делать теперь с тобой, чудо в перьях?

А она все смотрит пристально не отрываясь, губы кусает с остатками красной помады. Дышит отрывисто. Ждет чего-то. Зрачки бешеные – даже радужки не видно. Только мое помятое отражение в них застыло в нерешительности.

Так близко.

И молчим. Впервые, кажется, с нашего знакомства.

Сгрести бы ее в охапку, зарыться носом в спутанных немного волосах, и отнести в еще не остывшую постель, под одеяло. Чтобы прижать крепко и не отпускать. А еще лучше – заняться с ней любовью.

Целовать ее жадно, глубоко. Трогать везде, гладить… По нежной теплой коже проводить рукой, чтобы дрожала и губы кусала.

Вот так, как сейчас. Только не в замешательстве, а от нетерпения, предвкушения…

Ой, зря я в эту тему углубляюсь… Углубляюсь… Ну, мля…

И пальцы сами тянутся к ее щеке так трогательно раскрасневшейся, а внизу все ноет, тянет.

Хорошо, что она головы не опускает, не отшатывается – не замечает пока моей на нее реакции.

На одетую, твою ж, полностью женщину! Когда такое бывало вообще? Неслыханно! Да, мне кажется, что, даже если бы она была в пуховике и шапке пыжиковой, все равно ошалел бы от близости, от запаха.

Как животное.

А, может, ну ее, эту рефлексию подростковую… Приторно-интеллигентную?

Чувствую, как девушка дрожит от моего легкого прикосновения. Подается интуитивно вслед за движением пальцев, склоняется ближе… И отпускаю ситуацию.

Херня, эти все сомнения, ожидания. Кто не рискует – тот не срывает с уст сладких девочек карамельных стонов.

А она действительно стонет, протяжно так, хрипло… Прямо мне в губы.

Мать моя женщина!

Всасываю ее теплые податливые губы в рот, так сладко… Пьяняще… Ммм… Со вкусом рома и еще чего-то еле уловимого, фруктового. Чувствую ее ладошки на груди и задыхаюсь.

Нахер. Эту сумку на ее плече, эту тесноту прихожей, кроссовки выпендрежные.

Нахер осторожность, медлительность полусонную.

Хватаю ее крепко, тащу к дивану. Не даю опомниться… Целую, целую… В губы, шею нежную, тонкую… В ключицы острые… Прикусываю мочку уха…

А она все жмется ближе, трется похотливо, пьяно. Чувствует мою эрекцию сумасшедшую, жар тела, но не убегает, а только больше дурнеет, заводится.

Ох, как обидно будет, если это все-таки сон, – волком взвою. Но пока все до охренения реально. Меня даже потрясывает немного от напряжения.

Настоящая, теплая, до одурения сексуальная девушка на моих смятых простынях. Спешно стягивает с себя платье, тянется жадно к резинке моих боксеров, чуть ли не облизывается.

А я замираю завороженно… Как только показываются упругие, молочные холмики груди с уже готовыми ко всему острыми, манящими сосками и те же трусики, что и утром. Какого черта мы потеряли полдня, чтобы вернуться к тому же самому моменту!?

Нет, теперь я точно не упущу своего. Закончилось время для разговоров.

Наклоняюсь и прикусываю осторожно верхушку каждого из полушарий. Не больно… Ровно так, чтобы выпросить еще парочку нетерпеливых стонов.

Выгибаешься дугой, малыш? Отлично…

Не теряя времени даром, подхватываю ее талию руками и прокладываю губами влажную дорожку к кружевной полоске между бедер, где запах парфюма уступает место чему-то более пряному, волнующему.

Снимаю трусики быстро, но успевая при этом собрать все мурашки на коже ее стройных ножек ладонями.

А она их раздвигает, тянется ко мне, смотрит с восторгом, как я стягиваю свой скромный наряд вниз к щиколоткам и чуть ли не облизывается на открывшийся ей снизу вид. Подается вперед, наклоняется ближе.

Что за?!

Обхватывает напряженную головку губами, пока я не успеваю опомниться. Облизывает жадно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Что ты де..? Не нужно… – давлюсь своим же несмелым протестом, захлебываюсь.

– Нет, я хочу… – слишком порочно, развратно выглядят ее умоляющие глаза с немного размазанной тушью и острый язычок, потянувшийся снова к моему возбужденному естеству.

Сукааа…

Она только сильнее прогибает спину, когда я хватаюсь за ее волосы в поисках ускользающего равновесия, и сильнее насаживается ртом.

Я кончаю, вообще не успевая сообразить, опомниться, отстраниться.

Где были все эти сумасшедшие фейерверки, что пляшут у меня перед глазами, все эти годы?

Видимо, оставались там же, где я еще кончал так стремительно по юношеской неопытности. Или прятались от меня в Москве вместе с этой невозможной женщиной, что сидит напротив донельзя довольная, сытая.

Кра-си-ва-я.

Сгребаю ее в охапку. Хрупкую, тут же шумно вздыхающую. Прикусываю аккуратно за ушком, оставляю засос.

Ее рот солоноватый, с горечью, но я не смущаюсь ни чуточки – продолжаю его исследовать языком.

Между нами не может быть пошлости, брезгливости, смущения. Мы – это чистое удовольствие, вдохновение… Желание. Оно просыпается снова во мне медленно, волнами. С каждым девичьим судорожным вздохом, с каждым прикосновением к ее гладкой влажной промежности.

Внутри так узко, горячо, скользко.

Мягко растягиваю ее пальцами, готовлю к главному действию после антракта.

А мой нетерпеливый друг тем временем уже снова готов к облачению в латексный костюм.

Вхожу в малышку медленно, но сразу на всю длину, приглаживая шершавыми подушечками больших пальцев тонкую кожу, задевая легонько чувствительную точку.

Вера только всхлипывает громко и кусает захваченную цепкими пальчиками в плен подушку.

Ускоряю ритм, подтягиваю женские ягодицы ближе. Склоняюсь ниже, чтобы заглянуть в эти безумные расширенные зрачки, укусить еще раз за нижнюю губу.

Прилипнуть телом к телу.

– Вера, сладкая моя девочка… – мой шепот мягко ложится на ритмичный звук шлепков и сбившегося дыхания.

– Гришааа… – протяжный стон и мелкая дрожь удовольствия слетают с ее пересохших губ.

И мы так и засыпаем вместе, в обнимку. Слипшиеся, теперь уже тесно связанные друг с другом… В коконе одного одеяла.

7

Утро – самое жестокое время суток, как ни крути: телефон назойливо пиликает под ухом, целенаправленно выпиливая дырку в моей голове, того и гляди, черепушка даст трещину и расколется пополам. Телу жарко в одеяле, рука затекла под подушкой.

Пытаюсь сменить положение и облегчить свои похмельные страдания – последний коктейль вчера был, явно, лишним... Но утыкаюсь внезапно в что-то твердое, теплое, вкусно пахнущее…

То, чего явно не должно быть в моей кровати.

Тем более, этот кто-то уж точно не должен прижимать меня покрепче к себе и посмеиваться добродушно в макушку.

Осторожно разлепляю сначала один глаз, потом второй, чтобы тут же вытаращиться обалдело на знакомую до боли сережку в ухе. И обратно зажмуриться.

От греха подальше.

Нет, этого просто не может быть!

Все еще отказываюсь верить в реальность происходящего. Выворачиваюсь из объятий суетливо и смущенно. Оцениваю ситуацию.

Я в гришиной квартире, на диване, – интересный поворот. И он тоже рядом. Вроде, настоящий, вполне себе свежий и бодрый, подозрительно довольный и… одетый.

Чего не скажешь обо мне. Проверяю рукой – даже трусиков нет. И тут же заливаюсь краской стыда, когда сознание догоняют яркие картинки полночных флешбеков.

Как он меня целует, что-то шепчет ласковое… А вот, постойте, это уже я… Тянусь к его возбужденному члену, облизываюсь плотоядно… И что на меня нашло вдруг? Приятная, правильная такая тяжесть его тела и удовольствие… Чистое… Замутненное разве что только легким пьяным туманом в голове.

– Эй, все в порядке? – участливо заглядывает в глаза. – Как ты себя чувствуешь?

Закрываю спешно лицо руками, чтобы не умереть от смущения. И вою в потные ладошки:

– Простиии… Я вчера так напилась…

Снова это противное пиликанье под ворохом постельного белья.

– Черт, – парень опять притягивает меня к себе, аккуратно целует в висок и убирает волосы с лица. – У меня мало времени, поэтому послушай меня, пожалуйста, внимательно, не отвлекаясь на бесполезные угрызения совести.

Смотрит серьезно, чуть сдвинув брови.

– Во-первых, эта ночь была потрясающей. И мне очень хочется верить, что и для тебя тоже.

Пересел на краешек импровизированной кровати и потянулся за рубашкой.

– К сожалению, я не успел тебе вчера сказать, но мне срочно уехать в командировку в Выборг. Это ненадолго… Я вернусь уже завтра, – натянул рубашку поверх футболки и еще раз взглянул на экран телефона. – Если не выйду сейчас, то опоздаю на поезд. Я обещаю, что мы все-все обсудим, когда я вернусь. Хорошо?

Я тихонько кивнула.

– Вот и славно. На кухне еще остался сваренный кофе, будет мало – смело доставай пачку из шкафчика. На тумбочке лежит обезболивающие. Ах, да… Я проверил – ты оставила окно открытым, поэтому можешь смело перебираться по крыше домой, как будешь готова. Запру тебя тут на ключ. Погуляй сегодня что ли, съезди позагорать на пляж...

Вернулся из коридора с сумкой наперевес, чтобы еще раз погладить нежно по щеке.

– Отдыхай, гарантирую, время пролетит незаметно…

Легкое касание, и вот я уже ловлю пальцами на коже ускользающее тепло его губ и обещаний.

***

Первое, что я сделала, когда его шаги затихли на лестнице – выпила таблетку от головной боли. Мозги нужно срочно возвращать в рабочее состояние. И обдумать ситуацию.

В принципе, есть ощущение, что все сложилось как нельзя лучше, – спасибо моей смелой и безбашенной пьяной натуре. В трезвом виде я бы точно не решилась на такое стремительное развитие событий.

Вот только реверанс в зеркальном отражении вышел какой-то кривой.

С другой стороны, не покидает неприятное чувство, что все зашло слишком далеко. Обратного пути нет, а ведь я о парне этом даже ничего толком и не знаю.

Видок у меня на редкость помятый… Вокруг глаз чернильные разводы, на голове – живописный ком, который еще вчера можно было гордо назвать прической. Платье помялось, опять же.

Та еще красотка. Но Гриша в испуге не убежал… Хотя, это как посмотреть… Уехать-то уехал…

Еще раз грустно улыбнулась зеркалу и мазнула взглядом по уставленных всяким хламом полкам. Кажется, я впервые у него дома без сопровождения радушного хозяина, не провести ли мне небольшое расследование?

Чем дальше забиралась в стопки сложенных по углам подрамников и папок с рисунками – тем больше сомнений закрадывалось в мою по-прежнему гудящую головушку. С холстов на меня с завидной частотой смотрела строгая светловолосая девушка, с грустными глазами и полупрозрачной светлой кожей. Она же нашлась на парочке засунутых между книг фотографий, на которых стояла в обнимку с моим случайным соседом, напомнила о себе в недрах шкафчиков в ванной цветочным женским парфюмом и пачкой тампонов.

Мгновенно превратила жилище в уютное, почти семейное гнездышко, ласково расставив бытовые мелочи привычной женской рукой.

Кажется, кофе тут пить не буду, и так засиделась… Но пачку с зернами у него пока одолжу – дома все оно как-то сподручнее.

Предвкушая горечь неприятного разговора с Горишей по его возвращении, сунула напоследок любопытный нос в кухонный шкафчик, принюхиваясь к характерному кофейному аромату – нашла добычу, схватила ее и заодно кроссовки с сумочкой, сиротливо раскиданные в прихожей, и уже собиралась отступать к окну с поля боя, как услышала звук поворачивающегося в замке ключа.

– Гриша, а чего ты вернулся…? – застряло где-то в горле.

На меня не менее удивленно уставилась та самая молоденькая ангелоподобная девушка с портретов и фото, по-хозяйски распахнула дверь в квартиру и закинула ключи в миску с мелочью на обувнице привычным жестом. Пакет с продуктами тут же плюхнулся рядом.

– Здрасссте, – блондинка в цветастом льняном комбинезоне шагнула в проход и красноречиво приподняла одну бровь над дужкой очков. – А вы кто такая, и что здесь забыли?

– Я, я, Вера...Антонова – представляюсь с испугу официально и зачем-то протягиваю руку для рукопожатия, как на офисной бизнес-встрече.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ну, здравствуй, Вера... Я Наташа...лья... Манилина, – пожимает ее, но оценивает взглядом меня все так же скептически.

– Стоит только в Берлин уехать на несколько месяцев… Уже очередная баба заезжая… – девушка даже не пытается скрыть недовольства в голосе.

А я будто оцепенела...

Манилина... Это же гришина фамилия, да? А это что, получается, это его жена?

– Только не говорите, что вы из соседней квартиры… – тем временем девушка осматривает помещение у меня за спиной. Скомканное после бурной ночи постельное белье на диване, открытый шкафчик...

...и снова переводит на меня вопросительный взгляд.

Вляпалась ты, Верка, ох, как вляпалась… А ведь стоило только на минуточку расслабиться, а очередной кавалер тебе вон какую подлянку устроил.

Козел.

Небось, всех отпускниц из мансарды окучивает, пока его супруга в отъезде. Так я и знала, блин. Наверное, они так чудесно выглядят вместе, такая неземная пара с этими его кудряшками и ее белокурыми косами.

– Хм, – прочистила горло. – Да, соседка, верно… Но я это… За кофе просто заскочила. Одолжить…

Потрясла для наглядности пачкой в руке.

– И я уже ухожу… – закатила глаза и дернула плечами немного заискивающе. – Ночка была сумасшедшая (и ведь не вру практически, ай, молодец)… Только вот домой вернулась (ну, немного если – не страшно), а Гриша кофе разрешил взять, по-соседски, так сказать. Вам так повезло!

Сопровождаю на ходу сочиненные оправдания максимально искренней улыбкой, из тех, на которые я сейчас вообще способна. И пячусь к окну аккуратно.

– Эээ... Ну, он всегда был «джентельменом»... - звучит из ее уст почти с издевкой.

– Ну, до свидания? – неуклюже карабкаюсь на крышу и несмело салютую рукой из последних сил, чтобы уже через мгновение упасть камнем в свою застеленную со вчерашнего дня кровать и стиснуть зубы.

Нет, я не буду плакать. Только не из-за своей глупой наивности.

С другой стороны, он же не давал никаких обещаний… Даже не подкатывал ко мне толком. Наверняка, эти его загадочные «потом поговорим» были как раз на счет жены…

Сама же к нему полезла вчера пьяная, вот он и не устоял. Он же мужик, у них эти самые... как его... инстинкты.

А я раскатала губу… Хорошо еще воображаемым детям имена не придумала. Разве ж такие парни как он…

«Умные, красивые, в меру обаятельные и в самом расцвете сил», – услужливо подкидывает сознание.

… могут быть еще никем не занятыми?

Все, развлеклась немного, отдохнула, и хватит. Пора возвращаться в Москву.

И решительно набрала номер хозяйки квартиры, из последних сил убеждая себя не разрыдаться от нахлынувшей обиды на весь чертов мир.

8

Никогда еще не спешил так из командировки. Еле такси от вокзала дождался.

Может, предчувствие меня какое подгоняло, а может – Димкины едкие комментарии в мою сторону, которые не прекращались целые сутки. Реально достал.

Заказчик еще этот, чурбан неотесанный… заладил нудить: «Че так дооорого, дешевле все снести и заново отстроить…». Вот из-за таких, как он, весь город и выглядит, как руины – без слез не взглянешь… Одни фасады остались, а за ними только кучи кирпича с помойками перемешанные.

Не, братец, придется тебе раскошелиться, если хочешь ресторан дорогой и модный в историческом центре. А мы постараемся, уж поверь… Лепнину гипсовую поправим, парадную отреставрируем, да еще и адресочек мебельщика толкового подкинем, который в антиквариате шарит. А там дальше уже финский и русский турист пусть цену отбивает, за ним не заржавеет…

Но это все потом, это не к спеху. За два месяца еще успеем намучиться и с заказчиком, и с проектом, и с бригадой лоботрясов, что больше мешаются, чем помогают. А пока есть дела поважнее… Насущнее.

Ох, как было бы прекрасно, если бы Вера встретила меня там же, где я ее и оставил… В моей постели. Тогда можно было бы продолжить на моменте, где мы остановились.

Представил тут же, как разбужу ее сонную, забираясь под одеяло. Прижмусь теснее и прошепчу еле слышно на ушко, в перерывах между покусываниями нежной бархатистой кожи: «Доброе утро, малыш. Я вернулся…»

А потом спущусь ниже… Еще ниже… Верну с лихвой то неожиданное удовольствие, что она мне доставила вчера ночью.

Ее пухлые губки на моем члене – это же буквально лучшее, что с ним когда-либо случалось (да и со мной, чего уж). И не потому что я попросил, заставил… А по собственной инициативе… Вот уж действительно в тихом омуте черти водятся!

Но сначала разговор.

Останавливаю таксиста еще на подъезде к дому – нужно немного успокоиться перед нашей встречей.

Проветриться.

Поддаюсь какому-то мальчишескому наивному порыву и покупаю у одинокой бабушки букетик неизвестных мне смешных голубеньких цветочков. Он тут же начинает рассыпаться в руке, поэтому остаток пути ловлю пальцами выскользающие стебли и пытаюсь снова привести его в божеский вид. Как и мысли.

К приходу в квартиру уже почти отчаиваюсь, но мужественно тащу романтический «веник» в его последнее испытание – на крышу, в соседний подъезд.

Кажется, это первый раз за все время, когда я стучусь в эту дверь. Почему-то намеренно проигнорировав сиротливо притулившуюся сбоку кнопку звонка.

Моя девочка беззаботно кричит откуда-то из глубины квартиры.

– Отрыто!

Сидит беспечно в пол оборота, что-то сосредоточенно вырисовывает на планшете, пристально уткнувшись в экран.

– Вы поставьте там на кухне справа, я сейчас подойду...

– Я бы поставил цветы, конечно, в вазу, но, помнится, в первый раз ты была не очень довольна тем фактом, что я роюсь в твоих шкафчиках, – пытаюсь перевести все в шутку, но нутром чувствую – что-то не так.

А она вздрагивает слегка, поняв, что это совсем не курьер доставки.

– Привет… – хриплю с непривычки и нервно смеюсь. – Это тебе!

Протягиваю букетик и ловлю наконец-то первый взгляд… Удивленный.

– Зачем? Не стоило! – отворачивается снова. – Найди на кухне какую-нибудь чашку, поставь в воду.

– Заодно свою пачку кофе забери, она там же на столе. Спасибо.

– Слушай, я думал, мы уже пересекли черту таких формальностей… – начал было я, но осекся, увидев в коридоре наполовину собранную сумку. – Ты решила провести внеплановую ревизию вещей?

– Нет, я просто уезжаю, – обреченно вздохнула и наконец-то соизволила развернуться и переключить на меня все внимание. Но лучше бы не делала этого.

Взгляд уверенный, ни капли грусти или сомнений.

– Это что за внезапное решение? Что-то случилось в Москве? Ты же говорила, что уедешь домой только в августе…

– Планы поменялись, – мотнула головой неопределенно, рассыпав по острым плечам пряди волос.

– Я что-то сделал не так? Мне казалось…

– Нет, ты тут совершенно не причем, – ухмылка и вскинутые брови наглядно проиллюстрировали ее отношение к ситуации и моем в ней участии.

– Я перегнул, да? Поторопился… Конечно, воспользовался ситуацией, но если бы не был уверен, что ты не против…

– Гриша, расслабься. Я была пьяна, а ты очень даже ничего… Было и было. Мы же оба получили удовольствие. Про-е-ха-ли, – махнула рукой и оглянулась на монитор. – Слушай, у меня тут еще дела…

– Что, просто так выставишь меня за… кхм… окно? Или даже дверь?

– А что, ты хочешь еще что-то обсудить?

Она шутит? Это какой-то сюр…

– Хочу, вообще-то… Вера, посмотри на меня! – с силой разворачиваю стул на себя и обхватываю ее лицо руками. – Какого черта тут происходит?

Начинаю раздражаться, но в ответ снова встречаю лишь равнодушие.

– Успокойся, пожалуйста. Это был просто секс… Ничего такого. Развлеклись и разбежались. Мир не вертится вокруг тебя.

Пытаюсь поймать хоть какую-нибудь эмоцию, которая бы выдала ее чувства, но… увы… В глазах по-прежнему пустота.

– Меня вызывают обратно в офис. Там много работы, тендер. Ничего личного, честно.

Чеканит слова размеренно, лениво.

– Мы еще увидимся? Хочешь я приеду к тебе в Москву?

– Не стоит. Курортные романы должны заканчиваться там же, где и начались. Как в «Любовь и голуби», помнишь?

При чем тут дурацкий советский фильм вообще? Что-то там про Гурченко и «тьфу, деревня» всплывает в памяти. У нее все таки кто-то есть, да?

Злюсь, пытаюсь найти причины такой резкой перемены, но ничего не понимаю. Неужели для нее это и правда был просто секс? Дружеский перепихон без обязательств? А наивная телка тут, получается, я?

Ох, прав был Костик, не стоило мне в это все ввязываться… Снова… Может, съехать вообще? Продать нафиг эту квартиру? Чтобы не видеть всех этих приезжающих девиц… Милых, модных, с улыбками белозубыми и настроениями отпускными. Веснушками…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну откуда еще веснушки эти взялись? Еще позавчера их не было! Это от солнца, да? Рассыпались по гордо вздернутому носику, щекам, упали на плечи. Боже, дай мне сил забыть вот это вот все, «проехать» и «забить». И не спрыгнуть с этой чертовой крыши в сырой двор-колодец.

– Ты уверена, что хочешь уехать сейчас? – последняя попытка, я даже глаза от ужаса ситуации зажмурил.

– Да, – выворачивается недовольно из моего захвата, собирается с мыслями. – Спасибо тебе… За кофе и вообще. Было… Весело…

Весело?

– Что ж, рад, что тебе понравилось…

И откуда только во мне силы на этот сарказм?

– ...ну, я тогда пойду. Желаю удачи!

Вернувшись домой, хватаю первую же попавшуюся бутылку крепкого с полки и жадно глотаю прямо из горла. Даже не кривлюсь.

Чертовы женщины. Сводят с ума.

Выныриваю из алкогольного дурмана и приступов жалости к себе уже утром. Еле глаза разлепил – на часах десять пятнадцать.

Снова злюсь. Но на этот раз уже на себя.

Кажется, вчера я слишком легко сдался. Надо было хотя бы номер телефона выпросить. Забить на гордость и уязвленное мужское самолюбие.

Но теперь чего уж после драки кулаками махать… Хотя…

Вспоминаю, что где-то был записан номер хозяйки соседней мансарды. Шарю глазами по столу в поисках телефона и только тут замечаю записку.

Гришка, привет! Сорри, но пришлось снова совершить набег на твою мастерскую, спасибо, что не выкинул мои вещи с прошлого приезда... (Признавайся, тебе было просто лень делать уборку?) В общем, я тебя не дождалась и уехала к родителям, ждем тебя в выходные на мучительный семейный ужин.

ПЫ СЫ: Ты так давно не убирался в мастерской, что у тебя завелась девушка? Требую подробностей при встрече!

Наташка

Блин, Наташка! Как всегда не вовремя, ну как снег на голову посреди лета, ей богу...

– Алло, – ну и голос у меня спросонья, конечно. – Людмила Ивановна?

– Да, а кто это?

– Это Гриша, сосед ваш по крыше.

– А, Гришенька, мальчик мой, здравствуй. Значит, в тебе дело, да? – огорошила меня женщина в трубке.

– Простите?

– Ну, и что ты натворил?

– Не понял... Вы это к чему? Я тут просто хотел узнать на счет вашей постоялицы последней...

– Ну, ясное дело. Я же и говорю... Как знала. В слезах, бедняжка, звонит мне, просит разрешить съехать пораньше. Говорит, что на Сапсан билеты поменяла с доплатой. На расспросы о причине отмалчивается насуплено. Мол, что-то личное. А тут такой оболтус за стеной живет, не трудно догадаться...

Так я и знал, что все не так просто.

– ...так и говорит, что ты и твоя жена тут не при чем. Вот этого я, если честно, вообще не поняла…

Моя кто? Что за?

Но тетка продолжает тараторить:

– Но мое-то дело маленькое… Я, естественно, разрешила съехать, остаток вернула – не зверь же какой. Может, правда что серьезное стряслось. А ты когда успел жениться-то? Только под венец, как девиц левых охмуряешь?

– Да нет у меня никакой жены! Людмила Ивановна, остановитесь, умоляю... Дайте мне номер телефона Веры!

– Это еще зачем? Я, как его, это... персональную информацию не имею права разглашать. Вот, – тут соседка решила проявить невиданную доселе принципиальность.

– Ну, пожалуйста... – из последних сил пытаюсь на нее не сорваться. – Она давно выехала?

– Да нет, только что… У нее поезд в одиннадцать или около того… Там их две штуки подряд, легко запутаться. Так благодарила меня, хорошая девочка, даже букет цветочков оставила. Я его с собой увезла… А-то уборщица приедет, завтра новые жильцы въезжают… На этот раз пара в возрасте, представляешь...

– ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА!

– Ах, да… Телефон… Ладно, сейчас пришлю, пес с тобой. Ты может еще и на вокзал успеешь. Тут до Московского рукой подать.

– Да, да, пришлите телефон только, умоляю! – я уже практически кричу в трубку, подскакивая на одной ноге и пытаясь натянуть джинсы.

– Эх, молодежь… Поседею я с вами и с вашими любовными игрищами… – последнее, что слышу перед отбоем.

Хватаю со спинки стула кожаную куртку и выскакиваю в парадную.

9

Разговор с Гришей дался мне не так легко, как могло показаться со стороны… Собственно, главное, что он подвоха не разгадал, потому и поверил. Ой, не зря меня мама в школе заставляла ходить в театральный кружок! Ох, не зря!

Букетик еще этот трогательный, с поникшими грустными бутонами. Как будто из самого Выборга вез.

Ну да, конечно. Была ли эта командировка вообще?

И чьи это тогда были стоны и недвусмысленные крики позавчера вечером за стенкой?

Муж уехал в командировку… Чтобы встретиться с женой… И смех, и грех. Любовница, кажется, в шоке.

А злость – это самая правильная реакция. Лучше может быть только равнодушие, но до него мне еще работать и работать над собой.

Злость прибавляет сил, заставляет взбодриться и действовать: добывать последние оставшиеся билеты на Сапсан за какие-то космические деньги, договариваться с хозяйкой жилья о раннем отъезде, набирать на свои хрупкие плечи еще больше работы.

Только бы не видеть его больше, не вспоминать.

Сколько раз меня называли холодной расчетливой стервой. Но разве я такая? Неужели нежелание закатывать сцены и истерики считается чем-то неправильным? К чему все эти ненужные съедающие нас изнутри эмоции? Как будто слезы могут спасти обреченный брак… или отношения.

Что толку от того, что моя мать устраивала показательные скандалы каждую неделю, отец орал, а потом приходил мириться… С цветами, конфетами. Но перемирие длилось недолго. И так по кругу. Бесконечно. Нескончаемо.

Пока мама не ушла сама. Тихо и решительно.

С тех пор я не верю в страстные драматичные отношения, и драматические сериалы про любовь-морковь, кстати, тоже не люблю. Люди не меняются, так зачем тратить силы и нервы на слезы и мольбы?

Я не знаю, на что рассчитывал Гриша… На то, что правда за лето не выплывет наружу? Или наоборот, у них в семье приветствуются свободные отношения, и я была бы почетной десятой любовницей?

Нет, скорее всего, все банально и старо, как мир. Жена в разъездах, муж - в творческом поиске.

Детишки, заботы мирские… А творец-реставратор скучает… Выпивает с друзьями и потрахивает развлечения ради молоденьких девиц, регулярно поступающих свежими партиями в соседнюю квартиру.

Они, конечно, дурехи, насмотревшиеся голливудских ромкомов, тут же млеют от сурового северного солнышка и красоты его белокурой, неземной и падают в объятия пачками – только успевай ловить.

И почему я думаю о них в третьем лице?

Вот же она я – живое доказательство наивности и излишней сентиментальности.

Шагаю такая вся из себя гордая с сумкой наперевес по зданию вокзала. Как будто не сбегаю, сдавая город без боя, а выхожу из ситуации победителем. А в душе гаденько-гаденько.

Уползти в свою нору, в зону комфорта – это рефлекс. Мама считает, что именно поэтому у меня и не получается завести серьезных отношений. Сдаюсь на первом же резком повороте.

Перехожу в режим автопилота.

До московской квартиры, разумеется, а потом будет мрак.

С каким-то горьким, но сладостным предвкушением я представляю эти бесконечные душные дни в своей берлоге. Одинаковые, грустные и одинокие. Столько свободных часов для рефлексии!

Да, скорее всего, я сорвусь и полезу искать его в сети… Реставратора Григория Манилина. Буду смотреть на его фотографии с женой и вспоминать свое случайное грехопадение… Получая какое-то болезненное мазохистическое удовольствие.

Наши посиделки на закате с невесть откуда у него завалявшимся театральным биноклем. В тот вечер мы сначала делали ставки на то, какое окно загорится первым в доме напротив, а потом подглядывали в увеличительные стекла за обитателями этой квартиры и гадали, чем они живут, о чем думают, куда собираются. У Гриши озвучивать героев получалось особенно уморительно.

Может, потому что он и сам ведет двойную жизнь?

Или посиделки с фастфудом и играми в приставку. До сих пор вспоминаю его удивление, когда я надрала ему задницу в Мортал Комбат! Как же я смеялась, когда он с напускной обидой вырывал у меня из рук джойстик и бросился щекотать в отместку. А меня просто током прошибало от этих случайных горячих прикосновений…

И его руки… Крупные, жилистые, с шершавыми от работы подушечками пальцев. Они той ночью гладили меня нетерпеливо, собственнически, заставляли то стонать и скулить от возбуждения, то плавиться от томной неги.

Мне кажется, я насквозь пропиталась его запахом. Всего за одну только ночь в его постели. Закупорить бы этот аромат в бутылке, как пошлый сувенир из Парижа. Держать на пыльной полке про запас на черный день.

Протягиваю экран телефона с штрих-кодом проводнику и перехватываю вещи поудобнее. Вот переступлю сейчас порог поезда, и официально закончится мое питерское приключение, оставив только сладкие и немного грустные воспоминания.

Вернусь сюда, скорее всего, еще не скоро. Этот город, оказывается, может так мало предложить мне без одного улыбчивого блондина, так тепло и нежно произносящего мое имя…

– Вера!

Не спешу оборачиваться, не доверяя своим ушам.

– Не уезжай, – стоит в метре от меня на платформе, опираясь руками в коленные чашечки, хватает ртом воздух, как рыба. – Пожалуйста…

Кидаю виноватый взгляд на проводника и отступаю нерешительно.

– У вас еще есть десять минут, – мужчина в форме понимающе улыбается.

А я внимательно разглядываю ожившее воспоминание, весьма, надо сказать, экстравагантное – в реальности видок у моего кавалера на редкость помятый. Это вам не джентльмен в свежем хрустящем дизайнерском костюме с букетом бархатистых роз.

Опухший, небритый, футболка наизнанку – вон швы торчат... Кудри растрепаны.

Остальные пассажиры презрительно обходят парня стороной, избегая встречи с ощутимым запахом перегара. А я теряюсь еще больше.

– Ну и зачем ты пришел?

– Вернуть тебя, – выдыхает еще раз и распрямляется. – Останься…

Качаю головой.

– Послушай, это просто смешно, – разочарована тем, что наша история, кажется, не закончится на красивой ноте. – Если ты думаешь, что я стану встречаться с женатым мужчиной, то сильно ошибаешься.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нет, это ты ошибаешься, глупая ты женщина, – закатывает глаза и кусает пересохшие губы. – Я не женат. Боже, как тебе вообще такое могло прийти в голову!

– Но Наталья…

– Кто? Наташка? Моя сестра?

– Кто? – вот тут я действительно потеряла дар речи.

– Ну, да. Учится в Берлине, совершает варварские набеги без предупреждения на родину, обладает ключом от мансарды, использует, паршивка, мою мастерскую для своих странных свиданий с Костиком (которые я, к слову, совсем не одобряю). В общем, та еще заноза в заднице. И ты тоже хороша, конечно… Не могла прямо меня спросить? Напридумывала что-то себе в голове и сразу бежать на ближайшем Сапсане! Кто же так делает?

Уже практически орет на меня. Даже люди оборачиваются встревоженно и сочувственно.

– Я… видимо... я так делаю… – чувствую себя на редкость паршиво. – Прости, что подумала о тебе плохо… Мне очень жаль... Но мне правда пора, поезд скоро отправляется.

– Куда это ты собралась? – хватает руками за плечи, встряхивает. – Я отпущу только в том случае, если ты прямо глядя мне в глаза честно скажешь, что тебе на меня плевать. И что ничего все это не значило.

А я дрожу, не в силах выдержать этот пристальный взгляд, полный надежды.

Зажмуриваюсь малодушно и утыкаюсь носом в его грудь, прямо туда, где колотится бешено сердце. Вдыхаю украдкой этот горьковатый мускулинный запах перегара и пота, такой честный... знакомый... родной...

И он все понимает. Даже без слов. Да и какой в них смысл? Обнимает меня крепче, целует в висок.

– Глупая, такая глупая… – бормочет еле слышно. – Нельзя ни на минуту одну оставить…

– А еще я теперь официально бездомная… – сама помогаю ему меня журить беззлобно и продолжаю прятать глаза где-то у него в подмышке, прощаясь мысленно с потраченной впустую суммой за билет.

– Нет, малыш, теперь ты официально живешь у меня… Пока тебе не надоест этот город... я и мой кофе. Но я очень постараюсь, чтобы этого не произошло.

Конец