Дядя Сашки откинулся с зоны! А он, хрупкий парнишка дома совсем один. Серия: Эро рассказ дядя учит племянницу сексу

9:22 субботнее утро

Сон был тяжёлым и сладким,

родители уехали часов в семь

и заперлки квартиру снаружи

Июньское солнце раскалило комнату

до состояния парника.

Саша лежал на спине,

простыня скомкана в ногах,

всё тело было влажным от жары.

Единственной одеждой на нём

были узкие чёрные плавки,

которые впивались в кожу,

подчёркивая каждую линию

его молодого, стройного тела.

Резкий, настойчивый звонок в дверь

пробился сквозь дремоту.

Он побрёл к входной двери,

не удосужившись накинуть шорты.

Его мозг ещё отказывался работать,

и он совершенно не думал о том,

как выглядит со стороны:

заспанный юноша

в откровенном нижнем белье.

На пороге стоял мужчина.

Монолитный,

заполнивший собой весь дверной проём.

Ростом под метр девяносто,

плечи такие широкие,

что, казалось, он не влезет в дверь.

Бритая наголо голова,

обветренное, покрытое мелкими шрамами лицо

с тяжёлым, цепким взглядом.

Он был в поношенной камуфляжной куртке,

несмотря на жару.

— Сашка?

— голос у мужчины был низкий, хриплый,

будто простуженный.

— Я Андрей.

Брат твоего отца.

— Дядя Андрей?

— выдавил он наконец.

— Я... я не сразу вас узнал.

Проходите.

Андрей переступил порог,

и его массивная фигура

сразу же сделала тесную прихожую крошечной.

— Родителей дома нет?

— спросил он, снимая куртку.

Под ней оказалась

простая чёрная майка,

обтягивающая мощный торс

и сильный, бычий живот.

— На даче,

— быстро ответил Саша.

— До вечера воскресенья.

— Ага,

— протянул Андрей.

Его взгляд скользнул вниз.

— А ты, племянник, я смотрю,

встречаешь гостей по-домашнему.

Не стесняешься.

Саша, дрожащими руками,

натянул первые попавшиеся шорты.

Это были его самые старые,

голубые шортики

из тонкого трикотажа.

Ткань обтянула его бёдра,

но фасон был откровенно неудачным.

Они сидели так низко,

что две упругие,

бледные половинки его ягодиц

выступали снизу.

Каждое движение мышц

отзывалось лёгким напряжением

в этой соблазнительной округлости.

Когда он вышел,

Андрей, куривший у окна,

медленно повернул голову.

— Штаны-то, племянник, тесноваты,

— произнёс он на выдохе.

— Или вырос из них уже.

— Я... я просто дома в них,

— пробормотал Саша,

чувствуя, как этот взгляд

прожигает его кожу.

— Дома — оно и видно.

Ничего.

Удобно — и ладно.

Чай будешь?

Я с дороги, горло сухит.

— Он прошёл на кухню,

слегка задев Сашу плечом.

— Где у вас тут чашки?

— спросил Андрей.

Саша, услышав вопрос, кивнул

и прошёл на кухню.

Ему пришлось вытянуться в струну,

подняв руки высоко над головой.

Мягкая ткань шортов

натянулась до предела,

беспощадно обрисовывая

всю нижнюю часть его тела.

Позвоночник выгнулся,

а его от природы соблазнительная попа

подалась назад.

Андрей не двигался.

Он стоял в нескольких шагах

и его тяжёлый, неподвижный взгляд

был прикован к этой картине.

— Вон та, зелёная, ничего,

— наконец проговорил он,

и его голос прозвучал

ещё более хрипло.

— Да.. не то чтобы спортом,

танцами..

уже лет 6 как,

— ответил Саша,

смущённо опустив глаза.

— Танцы...

— растянул Андрей слово.

— Это понятно.

Походка видна —

мягкая, кошачья.

У нас в зоне один такой был,

бывший артист балета.

Его «примой» звали.

Ребята за ним

как сумасшедшие ухаживали.

Паёк отдавали,

работы снимали.

Красота,

она и в мужском теле ценится.

Только тот, «прима»,

был дерзкий, с характером.

А ты, Сашок, смотрю,

скромный какой.

Прячешься.

Он сделал ещё один шаг вперёд,

сократив дистанцию до минимума.

Его рука тяжёлой ладонью

легла на Сашу

чуть выше талии,

на голую кожу спины.

— А зря.

Такие данные скрывать — грех.

На зоне за такую пайку

бы дрались.

Говорю же, ценится.

Его пальцы слегка надавили,

заставляя Сашу

выгнуть спину ещё сильнее.

Сашкина робкая попытка отстраниться

оказалась роковой ошибкой.

Вместо того чтобы отодвинуться,

его таз лишь сильнее прижался

к массивному бедру Андрея.

А там,

сквозь грубую ткань штанов,

он ощутил твёрдый,

горячий

и невероятно объёмный бугорок.

Он замер.

Андрей издал низкое,

грудное урчание.

— Ну вот,

— прохрипел он прямо в ухо.

— А ты, я смотрю,

не такой уж и скромный.

Говорит одно,

а тело...

тело другое показывает.

Там, за колючкой,

научился с одного прикосновения

раскусить, кто перед тобой.

У тебя, Сашок, тело...

говорящее.

Он медленно провёл большим пальцем

прямо по ложбинке между его ягодиц,

поверх ткани шорт.

Саша вздрогнул всем телом.

— Дядя Андрей..

ну.. нельзя же так..

— прошептал он,

но его тело говорило

начисто противоположное,

его таз совершал

мелкие, круговые движения.

— «Нельзя»?

— он прохрипел.

— Кто сказал, что нельзя?

Там, откуда я,

многого «нельзя».

Но если очень хочется...

всё можно.

Главное — сила и желание.

Его рука рванула вниз

те самые голубые шорты,

до конца,

обнажая ягодицы.

Он прижался

своим вздувшимся членом

к самой щели.

— Вы уж постарайтесь..

всё таки я ещё.. девочка!

— сорвалось с Сашкиных губ

с примесью истерики и трепетности.

— Девочка...

— прохрипел он.

— Так я и вижу.

Вся розовая, вся дрожишь...

Но девочки, Сашок, они плачут.

А ты...

ты стонешь.

Ты рот открыл,

чтоб мой хер смазать.

Какая же ты после этого девочка?

— Дядя Андрей

но он же.. почти сухой..

может его сначала смазать..

моими слюнками?..

вы же порвёте меня им!

— Умница,

— просипел Андрей с одобрением.

— Головка работает.

Давай, слюнявь, племянник.

Своими губками.

Саша, дрожа, приподнялся.

Он высунул язык,

и первый, робкий lick

скользнул по напряжённой коже.

Он снова провёл языком,

уже смелее,

обводя контур головки.

— Шире,

— скомандовал Андрей грубо,

его рука легла на затылок Сашки.

— Не лижи, как котёнок.

Работай.

Саша застонал,

но послушно открыл рот шире,

стараясь покрыть блестящей плёнкой

каждый сантиметр.

Андрей отстранил его голову,

и его член,

блестящий и обильно смазанный,

упёрся в дрожащий вход.

Он начал движение.

Медленное, неумолимое.

Огромная головка

с давящим упорством

начала раздвигать

неподатливые,

судорожно сжатые мышцы.

Саша вскрикнул,

его пальцы вцепились в край стола.

Боль была огненной, разрывающей.

— Терпи,

— командовал Андрей.

— Терпи, красавчик.

Первый раз —

он всегда такой.

Когда боль достигла пика,

он почувствовал, как что-то поддаётся.

Мышечное кольцо

пропустило внутрь

самую толстую часть головки

с влажным, приглушённым звуком.

— Вот... вот и всё.

Вощла головка.

Он замер,

давая Саше привыкнуть

к невероятному, распирающему ощущению.

И тогда,

сквозь боль,

Саша прошептал,

его голос обрёл новую,

влажную тональность:

— Как же приятно..

когда вы растягиваете меня.. так...

— Приятно?

— его хриплый голос прозвучал

полным тёмной торжественности.

— Это только начало, девочка.

Сейчас будет... ещё приятнее.

Его руки впились в Сашкины бёдра.

Он отступил на сантиметр

и снова вошёл в него —

уже с резким, уверенным толчком.

И вот он начал двигаться.

С размахом,

с грубой, рабочей ритмичностью.

Его бёдра хлопали о Сашкину плоть

с глухим, влажным звуком.

Каждый толчок был глубоким,

доходящим до самых потаённых точек.

— Вот так,

— Андрей хрипел.

— Вот так, моя хорошая...

моя узкая...

Господи,

какая же ты вся узкая, Сашок...

Там, за стеной,

за такие охуенные дычки

пайки отдавали...

а у меня...

а у меня своя,

домашняя,

бесплатная...

Он с силой шлёпнул ладонью

по одной ягодице.

— И подставляешься...

И скулишь...

И сама на хер насаживаешься,

как на трон...

Ах ты, шлюбка тихая...

Танцовщица моя охуенная...

Саша уже не мог сдерживать звуков.

Из его горла рвались

короткие, прерывистые стоны.

Он чувствовал,

как его собственное тело

начинает подстраиваться

под этот грубый ритм,

непроизвольно сжимаясь

вокруг входящего и выходящего члена.

Его сознание плавало,

и весь мир сузился

до этого стола,

до хриплого голоса,

произносящего эти грязные,

самые сладкие слова.

Он был наполнен.

До краёв.

И не только физически.