Охота

Пригласили меня в один конкурс малой, так сказать, прозы. И все были ничего, но условия там несколько диковатые. Не более 4000 символов на всю историю. Кое-как, с матами и проклятиями уместилась в указанный объем. Но чуть подумав я решила выложить и тут более полную и расширенную версию рассказа с увеличением объема сексуальной составляющей, хотя в последнее время я очень не люблю публиковаться здесь из-за Сефан.

_______________________

Ника шла по пустым улицам города, вдыхая холодный воздух, с запахами дождя и мокрого асфальта. Раздражение нарастало, как тлеющий огонь, обжигая нервы. Ей самой было сложно понять, зачем она снова согласилась на эту «небольшую подработку» от инквизиторов — и вот уже пятый день она, как дура, выслеживает вампира, который поверил в своё мнимое всемогущество.

Она тоже была юной, по вампирским меркам, представительницей их племени, но правила знала. Но, как всегда, были те, кто игнорировал инструкции. Марта — бойкая, опытная вампирша в возрасте более двухсот лет, знающая и понимающая все правила, создала птенца и... не уследила за ним!

Сол, когда Марта прибежала к инквизиторам с этой новостью, едва не убил её на месте. Но Нику сейчас больше злило другое: зачем она сама-то вызвалась помочь?

Но сегодня она была почти у цели, ловя вибрации Виктора, ощущая его эмоции, как собака взявшая след. Страх, злость, смешанная с неукротимой юношеской страстью — всё было ощутимо почти физически. Каждый импульс Виктора отражался в её сознании.

Показались остатки гаражного кооператива. Пережиток советского прошлого, а присутствие Виктора стало ощущаться все сильнее. Как и запах смерти.

Ника заглянула в один из гаражей. Вот и он. А рядом две обнажённые девушки безжизненно лежащие рядом. Одна на боку, волосы растрёпаны, лицо искажено страхом; другая на спине, ноги согнуты в коленях, руки сложены на груди, как будто пыталась защититься, но тщетно. Их шеи украшали укусы — маленькие, кровавые метки, свидетельствующие о жадности новичка. Они были примерно одного возраста, вероятно сестры или подруги.

Виктор стоял на коленях над ними, спиной к Нике. Тоже голый. Плечи поникли, голова наклонена вниз. И шепот:

— Они сами... сами виноваты, — повторял он, раз за разом. — Я не хотел...

Все было ясно и так. Разум Виктора почти полностью покинул его, оставив неуправляемую силу и ярость. Почти машинально Ника потянулась к стилету с серебряным напылением, спрятанным внутри рукава ее косухи.. Сжав рукоятку Ника вошла, и цокот её каблучков нарушил тишину.

Виктор услышал и обернулся. Его глаза вспыхнули диким огнём, клыки оскалились.

— Кто ты? Ты такая же? Такая же как они? Тоже пришла посмеяться надо мной?! — прорычал он, и в следующую секунду бросился на неё.

Первые секунды схватки показали ей очевидное: победить невозможно. Она не сможет одолеть его. Ни ловкостью, ни силой. Только бегство, или... Идея показалось ей дикой, но единственной возможной — сыграть на эмоциях.

Отпрыгнув, она выпустила в воздух сексуальную энергию. Волну, едва уловимую, но достаточно сильную, чтобы пробудить животное восприятие. Виктор замер — Ника представала перед ним соблазнительной самочкой.

Она оставалась хищницей, и одновременно была приманкой. Теперь от этого зависела жизнь — своя или его. Виктор боролся с ее влиянием, но её энергия преобладала.

Миг, и Виктор поддался своим инстинктам и влиянию. Его глаза засверкали дикой жадностью. Он прижал Нику к углу склада, тело его полностью блокировало ей путь к отступлению. Лицо наклонилось, губы обвили её в жестком, жадном поцелуе, и руки с силой схватили через ткань её грудь. Она позволяла ему делать всё, что он хотел, потому что понимала: только играя на его похоти и безумии, она сможет взять ситуацию под контроль.

Разрыв брюк с нечеловеческой силой вызвал у неё лишь мимолётное сожаление. А вот когда ткань трусиков треснула под его руками, любимых и удобных, внутренне воскликнула, смешивая злость и холодное расчётливое чувство:

*"Урод! Мои любимые... убила бы! Хотя, я так его убью. Но сволочь. Трусики-то зачем! Можно же просто отвести их в сторону! Как я теперь домой поеду?"* — и одновременно она ощущала силу Виктора, его нетерпение, непредсказуемость и почти звериную настойчивость.

Виктор терся о неё членом, тщетно пытаясь найти вход в её лоно. Его движения были настойчивыми, но хаотичными: член соскальзывал с её тела, не находя вожделённую щёлочку, а раздражённое рычание вырывало из него злую, почти детскую ярость. Ника, прижимая его к себе со спины, обнимая, ощущая его напряжение и энергию, также пыталась незаметно вытащить кинжал, спрятанный в рукаве. Но металлическое лезвие упиралось, не поддавалось в этих бешеных, резких толчках, и ей приходилось переносить всю сцену на холодный расчёт:

*Будь что будет...* — В мыслях царила странная, холодная уверенность, — *к тому же у меня уже больше месяца не было мужчины*.

Она чуть изменила положение тела, аккуратно позволив ему выровняться, чтобы проникновение стало возможным. И когда член Виктора наконец вошёл в неё, это было как нож, медленно входящий в масло: резкое, непроизвольное движение, которое вызвало лёгкий стон, смешанный с холодным оцепенением. Первые секунды были не очень приятными — промежность была сухой, тело не успело привыкнуть к вторжению, и каждая мышца напрягалась, реагируя на контакт.

Ника чувствовала каждое движение его бедер, каждый толчок, каждый импульс, но сознание оставалось холодным и аналитичным. Тело реагировало, дрожало, отдавалось его энергии, а разум продолжал считать каждое мгновение, оценивая силу, скорость и его потерю контроля. Она позволяла этому моменту быть, наблюдая за его реакциями, но сама оставалась хозяйкой ситуации, подготавливаясь к финальному решению, которое должно было положить конец этой безумной охоте.

Каждое движение, каждый толчок члена, каждый стон, каждый вдох Виктора, всё это переплеталось в странную смесь физического контакта, возбуждения и холодного, расчётливого контроля. Ника ощущала тепло, силу, напряжение и одновременно свою абсолютную власть над ситуацией. Она позволяла телу реагировать на контакт, но разум оставался ясным: всё происходящее было инструментом, которым она управляла, и никакая похоть или ярость не могла сорвать её хладнокровие.

Ника чувствовала, как тело Виктора постепенно расслабляется, теряет резкость, отдаваясь в этом зверином, почти неконтролируемом порыве удовольствия. Его движения стали менее хаотичными, но не менее страстными — каждая волна энергии, каждый толчок таза, каждое касание его рук о её тело сочетались с его неудержимой яростью и похотью. Она ощущала, как его дыхание сбилось, а мышцы на руках и спине дрожат от напряжения, как будто он растворялся в собственном наслаждении.

Для Ники это был другой мир. Она привыкла к более спокойному, размеренному сексу, где каждое движение было выверено и подчинено желанию взаимного отклика. Но здесь, в этом хаотичном столкновении сил, она неожиданно обнаружила, что получает удовольствие, позволяя его члену входить в неё, чувствуя полный размер, каждое давление на промежность, каждое касание до самой матки. Волны удовольствия, накатывающие на её тело, были резкими и интенсивными, но отторжения не было — наоборот, она ощущала странное, почти хитрое наслаждение от того, как её тело реагирует на эти удары и толчки, на эту дикость и энергию.

Её бедра начали непроизвольно поддаваться, покачиваясь навстречу ему, словно помогая члену проникнуть глубже, до самого предела, ударяясь в матку, вызывая внутреннее дрожание и легкое напряжение в каждом мускуле.

*Да, это именно то, чего он хочет... чего я хочу. Да, пусть почувствует нашу страсть, пусть утонет в этом...*

Она наблюдала за собой со стороны, ощущая, как наслаждение и холодный расчёт, что переплелись в единый поток.

И в этот момент ей наконец удалось разъединить ножны и вытащить кинжал. Мелькнувшее в темноте отточенное лезвие казалось почти нереальным, холодным и острым, готовым к точному удару. Но сейчас Ника не собиралась использовать его — ещё слишком рано. Ей нужно было выдержать этот момент, позволить Виктору достигнуть пика собственной энергии и воли, а потом уже действовать.

Каждое движение его тела, каждая волна страсти, каждая дрожь отдачи — всё это смешивалось с её собственным телесным откликом. Она ощущала, как его член скользит глубоко внутри, как промежность отвечает на каждый толчок, как её мышцы напрягаются и расслабляются, подчиняясь инстинкту и непроизвольной реакции. Одновременно она держала разум ясным, считала каждое мгновение, оценивая силу и скорость его движений, наслаждаясь одновременно физическим контактом и холодной властью над ситуацией.

Волны наслаждения накатывали на неё сильнее, чем она могла ожидать. Она позволяла себе погружаться в ощущения, подталкивая Виктора бедрами, чувствуя, как его тело дрожит, как глаза блестят смесью ярости и похоти, а дыхание сбивается в короткие, прерывистые вдохи. И при этом, почти не думая о последствиях, она наслаждалась каждой секундой, наблюдая за его звериной энергией и чувствуя, как её собственная сила и контроль переплетаются с этим хаосом, делая момент одновременно диким, опасным и, в какой-то странной мере, прекрасным.

Виктор ускорился с такой резкостью, что Ника почувствовала, как её тело непроизвольно реагирует на каждый удар, на каждое движение. Его член глубоко входил в неё, толкая её к границе удовольствия, и вскоре каждая клетка её тела задрожала от накатывающего оргазма. Волны наслаждения прокатывались по ногам, животу, груди, охватывая её полностью, но разум оставался ясным и хладнокровным:

*Сейчас!*.

Лезвие, которое она удерживала в руке, мягко и без усилия проникло между рёбрами, легко скользя в грудную клетку, и остановилось прямо в сердце Виктора. Его тело напряглось, глаза расширились, но он, наверное, даже не понял, что умер. Предсмертная пленка заволокла его взгляд, и в последнем, почти автоматическом движении, член выскочил из её лона, орошая бедра последним даром Виктора.

— Прости, — тихо прошептала Ника, отталкивая уже бездыханное тело. — Но не сегодня, милый.

Тело Виктора рухнуло на грязный бетонный пол, издавая только слабый глухой звук при ударе. Ника не удержалась и провела языком по лезвию, слизывая ещё тёплые сгустки крови. Она знала, что больше не пьёт кровь в привычном смысле, но внезапно ощутила желание почувствовать вкус этой энергии, ощутить силу, заключённую в теле парня. Кровь Виктора была сладкой, насыщенной, живая только за счёт энергии, что делало её вкус острым и почти магическим, как любая кровь вампира.

Она поднялась, почувствовав лёгкость после напряжённого момента. Остатки белья были сорваны с себя и использованы для того, чтобы протереть лоно и бедра от спермы Виктора, аккуратно отбросив их в сторону. Брюки, разорванные по швам, висели на ней кое-как, но всё ещё удерживали форму, напоминая о хаотичном столкновении силы, страсти и расчёта, которое только что произошло.

Ника глубоко вдохнула, позволив себе секунду тишины, наблюдая за складом, погружённым в ночную тьму. Сердце продолжало биться ровно, дыхание постепенно выравнивалось, а сознание оставалось холодным и ясным. Она знала, что момент завершён, и её холодная, расчётливая власть осталась непоколебимой, несмотря на весь накативший адреналин и чувственные отклики её тела. Каждое движение Виктора, каждая волна удовольствия и ярости теперь оставили только память, след и сладкую, густую энергию, которая медленно растворялась в ночи.

Ника подняла телефон и быстро пролистала контакты, останавливаясь на нужном. Пальцы уверенно набирали номер, голос оставался спокойным, ровным, почти холодным:

— Привет. Ситуация следующая... Нужно забрать три тела. Я сейчас отправлю геолокацию, дождусь ваших чистильщиков, — пояснила она, делая паузу, чтобы убедиться, что собеседник понял. — Да, три. Две девушки и... один молодой вампир. Всё подготовлено, никаких сюрпризов.

Она дождалась подтверждения, быстро отправила координаты и убедилась, что чистильщики на пути. Телефон вернулся в карман, а Ника медленно опустила плечи, ощущая, как напряжение постепенно уходит из тела. Она достала из кармана пачку тонких ментоловых сигарет, вытащила одну и закурила. Прислонившись к холодной бетонной стене склада, она наблюдала, как дым плавно растворяется в тьме помещения, образуя мягкую, почти призрачную завесу, которая словно смягчала всю ужасную сцену.

Она не жалела ни о произошедшем соитии, ни о том, что убила Виктора. Его уже было невозможно спасти, а любое сожаление о его судьбе казалось глупым и лишним. Осталась лишь усталость от выполненного дела, смешанная с лёгкой досадой на разорванную одежду — любимые брюки и трусики, ставшие жертвами хаоса, который только что развернулся в этом тёмном складе.

*Что ж, включим это в итоговый расчёт, * — подумала она, позволяя себе короткую улыбку. Возможно, придётся даже заставить кого-то из ребят пойти с ней по магазинам за новым комплектом, чтобы восполнить потерянное.

Она вышла из склада, воздух холодного осеннего вечера ударил в лицо, и город встретил её безмолвной тишиной. Улица казалась пустой, хотя где-то вдали проблескили огни уличных фонарей, отражаясь в мокром асфальте. Над городом висела луна, бледная и равнодушная, словно наблюдавшая за всем, что происходит, но не вмешивающаяся ни в добро, ни в зло. Шум автомобилей стихал, люди медленно засыпали, а город, уставший и спокойный, растворялся в ночной темноте, оставляя Нику стоять на пороге между тьмой и светом, ощущая усталость, удовлетворение и холодную ясность своих мыслей.

Дым сигареты медленно клубился вокруг неё, растворяясь в ночной прохладе, и Ника позволила себе на мгновение просто быть здесь и сейчас — охотницей, победительницей, человеком и одновременно тем, что она всегда была: существом, способным выживать и контролировать свой мир в хаосе и темноте.