Кристина под контролем. Книга первая. by JG Leathers. Тематика: Секс книга Часть 8

Глава восьмая

Самосвязывание

Кристин

Я дрожала от ужаса, когда услышала, как он начал объяснять ощущения, которые мне только что пришлось пережить. Похоже, что слегка неудобный выступ, давящий на мой клитор с внутренней стороны толстой пластины, прикрывающей мой пол, был не просто для того, чтобы я постоянно его ощущала. Ребристый выступ, на самом деле, был очень мощным вибратором с дистанционным управлением, который также мог выдавать значительные удары током одновременно с вибрацией или только удары. Но это было только начало. Фаллоимитатор тоже был очень мощным вибратором/шокером, способным двигаться внутрь и наружу и извиваться при этом! В данный момент, как он объяснил, он находился в полностью втянутом режиме. Я задрожала от страха, потому что уже чувствовала себя настолько заполненной этой штукой, что знала: если я зевну и посмотрю в зеркало, то увижу её кончик в глубине моего горла! Как будто этого было недостаточно, анальный фаллоимитатор обладал теми же способностями, что и вагинальный! Он закончил своё объяснение:

— …и так, Антония и Даниэль, и, что наиболее важно, ты, Кристин, можете видеть, что это маленькое чудо в моей руке способно создавать почти бесконечное сочетание ощущений.

— Вау! — восхитилась Антония.

— Это просто ошеломляет!

— Т-т-только если оно з-з-заперто внутри тебя! — слабо выдохнула я. Это вызвало смешок у всех.

— О! — воскликнул Джон в своей небрежной манере, когда собирается огорошить кого-то ещё одним тяжёлым фактом.

— Я должен упомянуть ещё пару вещей. Этот пульт имеет радиус действия почти двадцать миль и, конечно, может управляться через телефонную систему и интернет, так что я могу «дотянуться и прикоснуться» до Кристин практически из любой точки планеты. И устройство также может действовать как электронный поводок! — ликовал он.

— Я-я-я в в-в-восторге, — выдохнула я, не до конца понимая, как это можно сделать, и в ужасе от этих новейших фактов моего плена.

— Пожалуй, мне лучше объяснить немного подробнее, — педантично заявил он.

— Видите ли, дамы, я могу устанавливать различные ограничения по расстоянию на этом пульте. Если я хочу, чтобы Кристин оставалась рядом со мной, скажем, в пределах трёх метров, я задаю этот параметр здесь. Конечно, я могу ввести и большие расстояния, а датчики в её поясе целомудрия настроены на распознавание периметровых ограничений в каждой комнате, или тех, что окружают участок, или фургон! Круто, да?

— Что происходит, если она пересечёт границу? — спросила Даниэль.

— Ну, различные… э-э… стимулы могут быть применены, чтобы заставить Кристин вернуться в разрешённую зону, в зависимости от программирования, и их тоже можно настраивать дистанционно. Одна из игр, которую я думаю попробовать, — установить сигнал приближения для определённой комнаты в доме или участка территории, удалённого от того места, где она фактически находится, затем задать уровень стимулов, который увеличивается с её расстоянием от этой зоны. Ей придётся выяснять это методом проб и ошибок, и это может оказаться весьма, скажем так, интересным, — сказал он с широкой ухмылкой на лице.

— Похоже, ты держишь её именно там, где хочешь, — лениво улыбнулась мне Даниэль.

— Ну, пока не совсем, — тихо сказал он. Я с ужасом посмотрела на него, гадая, насколько ещё более контролируемой он может меня сделать.

— Г-Г-Господин?? — прошептала я. — Я не знаю, сколько ещё я смогу вынести.

— О, Кристин, тебе это понравится! Ты испытала клиторальный вибратор всего две минуты, и он был на одной из самых низких настроек! Подожди, пока тебя уложат в кровать на ночь, и он будет включён на три или четыре часа, а может, даже всю ночь на более высокой настройке.

— О, Боже!!! — выдохнула я в шоке, не веря, что это то, что ждёт меня в будущем.

— И это не всё, милая, другие штуки на поясе тоже могут активироваться в любое время!

— Это… это оборудование, в которое ты запер Кристин, звучит абсолютно дьявольски! — высказалась Даниэль, глядя на свою спутницу с задумчивым выражением в глазах.

— О, нет! — сказала Антония. — Не для этой леди! Пожалуйста, Госпожа, не делайте этого со мной?

— Ну, моя дорогая, ты можешь просто лечь спать однажды ночью и проснуться на следующее утро внутри одной из этих штук. Никогда не знаешь! — зловеще ухмыльнулась Даниэль своей спутнице. Лицо Антонии побелело. Она знала, что её Госпожа не просто шутит. После пары напитков они обе ушли, и Джон освободил мои поводки от настенных колец, затем заставил меня идти впереди него в спальню. Не потребовалось много времени, чтобы снять с меня одежду и оковы, кроме, конечно, поводка, и через мгновение я лежала плотно заткнутая кляпом на своей кровати, пока он привязывал меня на ночь. На этот раз мои лодыжки не были пристёгнуты напрямую к раме кровати, вместо этого они были связаны друг с другом короткой цепью через кольцо на кончике моего ингибиторного стержня. Нижний поводок теперь шёл от того же кольца к тяжёлому скобу на раме. Конечно, я также была удерживаема в центре матраса толстыми резиновыми боковыми ремнями, и как бы я ни старалась, даже если бы они не были прикреплены ко мне, не было никакой возможности сесть против глубоко ограничивающего эффекта фаллоимитаторов, зарытых в мой живот. Мои руки были закреплены далеко от тела, чтобы я не могла дотронуться до себя, манжеты на запястьях были прикованы по сторонам, более чем на тридцать сантиметров от моих бёдер. Прежде чем он натянул простыню, он вставил толстый пуповинный кабель в гнездо глубоко в крышке-платине между моими дрожащими бёдрами, затем провёл его к краю кровати. Я услышала приглушённые металлические щелчки, когда другой конец был вставлен в своё гнездо, и посмотрела на него, плотно заткнутая кляпом, пытаясь молить глазами, чтобы он не делал ничего за мои промахи в течение дня и вечера. Он проигнорировал мои молчаливые мольбы, быстро завершая моё связывание, затем застегнул толстую простыню, запечатав меня в её непроницаемом, удерживающем тепло покрытии на ночь. Он наклонился и поцеловал меня в лоб.

— Спи крепко! — ухмыльнулся он, затем направился к двери. Стальная панель скользнула на своём смазанном рельсе, и я услышала, как электрические замки защёлкнулись с окончательностью, снова заключая меня в тюрьму. Свет выключился, и я снова осталась одна в стигийской тьме. Под простынёй я извивалась против ограничения боковых ремней и подтягивала свои коротко скованные ноги против их цепи, заставляя стержень слегка покачиваться и тревожно двигать фаллоимитатор. Неудобное подёргивание скоро заставило меня перестать двигать ими намеренно, и я едва могла приспособиться к этому интимному и унизительному контролю. Когда я дёргала против них, звяканье моих цепей на запястьях было слабо слышно из-под простыни, и хотя ремни были достаточно свободными, чтобы я могла слегка перекатываться из стороны в сторону, не было никакого способа сбежать или освободить их. Плотный резиновый кокон, в который я была запечатана, скоро заставил меня обильно потеть, и я хныкала в кляп от дискомфорта, чувствуя, как толстая простыня давит и расплющивает мои проколотые кольцами груди и соски. Я также не могла слишком сильно перекатывать верхнюю часть тела, потому что он пристегнул другие лёгкие, но довольно прочные цепи между каждым из моих колец в сосках и сторонами кровати, прежде чем застегнуть простыню. Фактически, он превратил мои груди в амортизаторы, если я пыталась двигаться с одной стороны на другую! Я стонала под своим строгим кляпом от ноющих, острых болей от жгущего рывка колец, когда я неосторожно пыталась перекатиться. Долгое время я беспокойно боролась со своим связыванием, почти наслаждаясь неумолимыми ощущениями заключения. На самом деле, я была счастлива чувствовать постоянное сжатие и ограничение, налагаемые на меня его манжетами, ошейником, поясом целомудрия и другим оборудованием для связывания. Конечно, большую часть времени я хотела снять всё это и быть свободной, но в основном я наслаждалась и смаковала своё пленение и с некоторой тревогой ждала, что он сделает со мной дальше. Я смотрела в гнетущую тишину и черноту своей камеры, способная слышать только свистящие вдохи и выдохи через мои ноздри, затем, несмотря на мой дискомфорт и строгое связывание, в итоге задремала.

Джон

Кристин оставалась оснащённой удлинённым до щиколоток стержнем и короткими путовыми цепями следующие две недели, заставляя её привыкать к их интимным ограничениям. Иногда я использовал программы сигнала приближения, обучая её распознавать свои ограничения и сигналы, которые указывали, когда она их превышала, но на данный момент я не применял никаких дисциплинарных или стимулирующих возможностей. Я хотел, чтобы это событие было травмирующим и ошеломляющим. Каждую ночь она спала полностью закреплённой, как обычно, и пару раз за две недели я позволил себе роскошь заняться с ней любовью, но в её камере, и она отвечала с закованной страстью, которая меня удивила. Признаю, мой контроль над ней был интенсивным, и у неё действительно не было большого выбора в том, что с ней происходило, но, думаю, я затронул какую-то глубокую и первобытную потребность в её психике. После нашего занятия любовью и неизбежного коллапса, который следовал, я всегда снова устанавливал крышку-платину и фаллоимитаторы, несмотря на её заглушённые кляпом мольбы и слёзы, затем запечатывал её в её кровать/кокон на остаток ночи. Её освобождали от комбинации крышки-платины/фаллоимитаторов три раза в день для выполнения телесных функций и мытья, но после каждого раза она была обязана снова себя заключить. Несмотря на ограничение домом и участком, она всегда выбирала скрывающую одежду, хотя однажды я вернулся домой и обнаружил, что она приложила огромные усилия, чтобы одеться в по-настоящему откровенной и соблазнительной манере. Как обычно, она носила свой стержень до середины икры и цепи средней длины с домашним поводком, запертым на его кончике, но когда я постучал в парадную дверь, как обычно требуя, чтобы она пришла и открыла её, зрелище, которое меня встретило, было, мягко говоря, волнующим для промежности. Дверь распахнулась, и там стояла она, закованная, на поводке, с кляпом, и накрашенная до совершенства. Очевидно, она провела часы и часы, тщательно готовясь к моему возвращению, и когда я вошёл внутрь, она выгнула брови в молчаливом вопросе о моей реакции на её внешний вид.

— О, Кристин! — похвалил я её усилия. — Ты действительно зрелище для мечтаний любителя бондажа. Мне нравится, как ты оделась! — Она закрыла дверь и молча последовала за мной по коридору в гостиную, её проволочный домашний поводок скользил по полу позади. Когда мы добрались, я поставил свой портфель.

— Стой спокойно, милая. Я хочу посмотреть, что ты сделала, хорошо?

Она молча кивнула, её глаза блестели над тугим сжатием запертого кляпа, который покрывал нижнюю часть её лица и обхватывал подбородок. Я обошёл свою закованную собственность, внимательно осматривая её связывание. Не было никакого способа, чтобы она могла сбежать из своих самоналоженных ограничений, потому что я контролировал все ключи к её различным частям оборудования. Как только она надела их на себя, это был конец игры, пока я не решал, что её нужно освободить. Под её прозрачной чёрной нейлоновой блузкой я мог видеть, что она надела один из своих более строгих корсетов, тот, который содержал встроенный бюстгальтер, полностью и строго покрывающий и удерживающий её груди. Внутри каждой из его чашек, вокруг оснований, были прикреплены к конструкции толстые и слегка эластичные резиновые кольца «O». Их нужно было натянуть на мясистые холмы, и когда это было сделано, они плотно оседали у её груди, прежде чем она могла застегнуть одежду. Оказавшись на месте вокруг оснований её знаков женственности, кольца, конечно, пытались вернуться к своему первоначальному диаметру, беспощадно удушая каждую грудь, и это заставляло их набухать и наполняться кровью, становясь чрезвычайно чувствительными к любому прикосновению. Кончик каждой чашки был открыт, и её набухшие, проколотые кольцами соски вызывающе выдавались через отверстия. Она соединила их кольца короткой золотой цепочкой с тяжёлым маленьким колокольчиком в центре, затем также подвесила маленькие грузики к каждому из них, добавляя к её дискомфорту и напряжению. Корсет был зашнурован так туго, как она могла справиться без посторонней помощи, затем она затянула ремни к сжимающим чашкам, так что узкие кожаные ленты глубоко врезались в её плечи, плотно запирая их к её телу и заключая её выпуклую плоть, с только её выпирающими, проколотыми кольцами и теперь чрезвычайно чувствительными сосками, выступающими через их отверстия. Каким-то образом она надела пару шёлковых, чёрных, безупречных чулок, очевидно, потратив много времени, осторожно продевая их под тугие манжеты на лодыжках, затем натянув их на свои красиво очерченные ноги и пристегнув к прочным широким подвязкам корсета. Её ингибиторный стержень, довольно длинная путовая цепь и цепи-напоминания на ногах были полностью открыты ниже подола её пышной мини-юбки до середины бедра, потому что она решила не скрывать свои интимные оковы, а открыто их заявить. Короткая, пышная юбка плотно облегала её пленённые бёдра и ягодицы, расширяясь к подолу, и контраст тёмных чулок, обхватывающих её ноги, с серебристым стержнем между ними был ошеломляющим. Когда её цепи-напоминания мелькали взад и вперёд рядом с её чёрными блестящими ногами, я почувствовал, как мгновенная эрекция начала натягивать мои брюки. Вид жёсткого стержня и цепей, поднимающихся под подол юбки, к пунктам назначения, которые можно было только предполагать, должен был быть одним из самых мощных эротических зрелищ, которые я когда-либо видел. Кляп/бранк, который она надела на себя, был почти точной копией того, что она носила каждую ночь, и она была полностью лишена речи глубоко проникающей грушей, запертой в её рту. Очевидно, она знала, когда надевала его, что не сможет снять его, как только ремни будут застёгнуты, но всё же туго их застегнула. Кроме того, она заперла короткую цепь к заднему кольцу своего пояса, затем надела тугие манжеты чуть выше суставов локтей и каким-то образом заперла их к цепи! Её запястья также были связаны с боковыми кольцами с примерно четвертью метра свободы для каждого, и, в свою очередь, манжеты были соединены ещё двадцатью сантиметрами цепи, центральное звено которой было соединено с передним кольцом пояса с примерно десятью сантиметрами свободы. В результате этого ограничения её рук, как только каждый замок был закреплён, было невозможно для неё снять грузики, цепь и колокольчики, прикреплённые к её соскам. Завершающим штрихом было то, что она каким-то образом надела шестидюймовые туфли с ремешками на лодыжках, затем застегнула пряжки, запирающие ремни, с такой строгостью, что не было никакого способа, чтобы она могла расстегнуть или сбежать от их ограничивающего влияния. Только позже я узнал, что она начала этот почти невозможный процесс облачения себя в свой костюм сразу после того, как я уехал в город, и завершила последние шаги около полудня. Она находилась в своём самоналоженном бондажном наряде с того времени, почти восемь часов назад! После того как я узнал Кристин и её глубокое желание быть скованной, я полностью отправился в медленное путешествие по всё более глубокому подчинению её моему постоянному контролю, как она так отчаянно хотела. Конечно, у неё были сомнения, пока я постепенно отбирал её свободы, но после недели или двух привыкания к каждому новому ограничению или введению новых контрольных устройств или процедур она всегда возвращалась с жаждой большего. Теперь, с её эксгибиционистским показом своего закованного состояния, я знал, что она готова перейти к следующему шагу.