Анатомия страсти. Глава 1. Глава Рабыня страсти фильм

Ника выбрала художественную анатомию не потому, что мечтала рисовать. Ей всего лишь нужно было добрать часы, чтобы не выбиться из программы и анатомия казалась наименее безопасной из предложенных вариантов. Никаких расчётов или аналитического мышления. Никакого забега на стометровку или зубрёжки скучных теорем. Просто что-то, где можно протирать штаны, считая ворон за окном. Вполне надежный план. Как оказалось, до поры до времени.

Она запыхаясь вбежала в аудиторию, лектор уже давно начал вести речь. Он поднял на девушку глаза - в них читалось недовольство. Ника поклонилась, шепнула "извините" и проскользнула внутрь.

Аудитория была круговой. В самом её сердце - лектор, а вокруг скамьи, стулья, столы и мольберты. Свет проникал в помещение через широкие одностворчатые окна. Восточная сторона - лекции всегда начинались рано утром, чтобы поймать правильный солнечный свет.

Студенты сидели полукругом, кто-то уже сосредоточенно штриховал, кто-то, сгорбившись, делал пометки в тетради.

Свободное место нашлось только рядом с парнем с фиолетовыми волосами.

Им оказался один из самых талантливых парней на этом курсе по имени Рафаэль. Что совсем её не радовало. Предыдущие столкновения с ним всегда заканчивались бранью и дымом из ушей. Он любил вставлять свои 5 копеек в любую беседу о живописи. В отличие от остальных студентов на потоке, которые боготворили его талант, она терпеть не могла этого самовлюблённого идиота.

Он мельком глянул в её сторону и укоризненно покачал голой.

Девушка опустилась на скамью, стараясь не издавать ни звука, и оглянулась, чтобы понять, над чем все работают.

Шёл урок анатомии лица, вводный курс. Она достала из сумки листы для рисования и установила их на свободном мольберте. Как на зло, из пенала громко посыпались на пол карандаши и ручки, привлекая ненужное внимание. Кто-то злорадно хихикнул.

Ника наклонилась, подбирая разбросанные принадлежности, и заметила один прямо между ботинок своего соседа.

— Эй.

Он даже не шелохнулся.

— Эй! — шепнула она чуть громче.

Парень вздрогнул и сердито посмотрел на неё, будто она отвлекла его от полёта в космос и спросил:

— Что случилось?

Она пальцем указала на карандаш, застрявший меж его ног. Тот вздохнул, подобрал его со словами "какая неряха" и кинул прямо в раскрытый пенал.

"Вот нахал. Звёздную болезнь словил?" — подумала она и суетливо спрятала всё в сумку.

Их лектора звали профессор Чарльз — человек с безупречно прямой осанкой и четким, уверенным голосом, будто созданным для преподавания. Он взял с демонстрационного стола пожелтевший от времени череп и похлопал его по макушке, словно старого друга, приправив жест рассказами из своего далёкого прошлого. Вероятно, этот череп видел больше студентов, чем сам профессор.

Затем он включил круговую голограмму и начал показывать составляющие части черепа, разбивая линии на пропорции.

Девушка не совсем успевала за речью лектора, да и особо не старалась вникать. Но уже минут через пятнадцать всё-таки пришлось приступить к практике.

Она взяла линейку и стала отмерять расстояния на бумаге — от лба до носа, от носа до губ, от губ до подбородка. И тут же услышала сдавленный смешок.

Повернув голову, Ника заметила, что Рафаэль ехидно улыбался.

"Он что, только что рассмеялся над моим рисунком?"— прошипела она мысленно.

Стараясь выкинуть это недоразумение из головы, она продолжила вымерять сантиметры, ровно как по учебнику, а после провела первую линию. Отступила, прищурилась — вышло криво и неуклюже. Стерла. Нарисовала заново. Вышло ещё хуже. Снова стёрла.

Парень с фиолетовыми волосами исподлобья наблюдал, как она тщетно пыталась выстроить пропорции, притворяясь, что занят собственным рисунком. Уголки его губ едва заметно дёргались от сдерживаемых эмоций.

"Какая нелепица. — подумал он. — Даже моя племянница справилась бы лучше."

И всё же, чем больше она путалась в линиях, тем сильнее его взгляд задерживался на её работе.

Спустя десяток провальных попыток, Рафаэль всё-таки не выдержал и коснулся ее плеча карандашом :

— Ты... э, не принимай близко к сердцу, но у тебя выходит отвратительно. Будто карандаш страдает больше, чем ты. Хотя, возможно, это и есть твой стиль - страдание как форма самовыражения?

Девушка невольно скосила взгляд на его рисунок. Он был как всегда потрясающим. Плавные линии, уверенные штрихи, будто череп на бумаге вот-вот откроет рот и плюнет в её сторону. Кажется, этому парню слишком легко давалась искусство.

— Это сейчас была попытка комплимента от мистера всезнайки? — она яростно вскинула бровь. — Тогда я отказываюсь его принимать.

И повернула мольберт так, чтобы он больше не видел её мучений, заставив себя слушать, что говорит профессор Чарльз.

Парень поднял руки в знак того, что сдаётся:

— Эй, это не было оскорблением. Серьёзно, просто твой рисунок выглядит так, будто его нарисовал пятилетний ребёнок. — он откинулся назад, чтобы ещё раз заглянуть через её плечо. — Очаровательный хаос. Это весомый комплимент с моей стороны, кстати.

Ника надула губы:

— А твоё поведение выглядит так, будто тебе два года.

Из него вырвался удивлённый смешок.

Но её реакция скорее развеселила, чем задела.

— Ты знаешь, большинство людей просто тают в моём присутствии или начинают заикаться. Брала бы с них пример.

Его взгляд скользнул по её лицу и задержался на нём.

— Не льсти себе, — сказала она раздражённо. — Может, они просто боятся тебя из-за надменного вида и речи, которая льётся из твоего рта, когда положено молчать.

Она напомнила ему, что сейчас, всё-таки,   идёт урок и нужно соблюдать тишину.

Рафаэль картинно схватился за сердце:

— Ауч! А ты безжалостная, ты знала об этом? — шепнул он, не отрывая взгляда. — Но ты права. Я действительно слишком отвлёкся.

Он замолчал и стал украдкой наблюдать, как она снова пытается скопировать череп, и не смог сдержать разочарованнаго вздоха. Её рисунок не стал лучше. Смотреть на это было больно. Кто угодно справился бы с этой задачей быстрее.

Девушка ничего не отвечала и усердно выводила линии.

Он наблюдал ещё пару минут и отметил, что её рука слишком неловко держала карандаш, выводя дрожащую симметрию. Это было уморительно мило - жалко и забавно одновременно.

Не выдержав, он наклонился и схватил её запястье, поправляя хватку.

— Ты держишь слишком крепко. Расслабься немного, — подсказал он низким голосом, чтобы профессор не заметил.

Но Ника резко стряхнула его руку, как если бы на нее сел противный комар.

— Ты что, учитель? — злобно шикнула девушка, нахмурившись.

Челюсть у парня чуть не отвисла, обычно никто не смел ему так перечить. Это было слишком спонтанно даже с её стороны.

— Нет, не учитель, — согласился он, проглотив обиду. — Просто студент, который пытается помочь бездарному художнику.

Он посмотрел прямо ей в глаза и тут же зажмурился, так как она вскинула карандаш:

— Если ты продолжишь меня оскорблять, то я непременно воткну этот карандаш в твою... в твой...

Её взгляд метался, не находя цели. Он заметил, как ей самой становится не по себе от нелепой угрозы, потому что его выражение, кажется, только подстёгивало её раздражение.

Рафаэль скорчился и изо всех сил постарался сдержать хохот. Эта маленькая фурия держалась угрожающе, но то ли замешательство, то ли подбешенная неуклюжесть — всё это превращало ее в  трогательное создание.

— Ой, да ну? — Он подпёр подбородок рукой.   — И куда именно ты собираешься его воткнуть? Назови место. Я весь во внимании.

За ними уже стали подсматривать остальные студенты, нервно перешептываясь, а девочки - с лёгкой завистью и восхищением, однако некоторые явно были озадачены, что у кого-то хватает ума разговаривать таким тоном с принцем живописи.

— Никуда, — коротко рявкнула Ника.

— Умный ход, — прошептал он, усмехаясь и ловя косые взгляды половины аудитории. — Наверное, им и правда не по себе.

Он откинулся на стуле, оставив её сосредотачиваться на рисунке, и не удержался, чтобы не добавить:

— Но если уж и решишься меня ударить — бей в сердце. Оно наиболее уязвимо.

Рафаэль подмигнул и повернулся к своему эскизу, не скрывая улыбку.

Она ничего не ответила, уткнувшись в рисунок и продолжая мучительно перерисовывать голову  — то рывками, то скрипами, но всегда без особого успеха. Он наблюдал краем глаза как она ёрзает карандашом, как морщит брови и стискивает зубы. Всё это казалось ему до смешного прелестным.

Через некоторое время он драматично вздохнул и пододвинул к ней свой альбом, на нем аккуратно, чистыми линиями лежал новый идеальный череп, с тонкой штриховкой и корректными пропорциями.

— Возьми. — он подвинул лист ближе. — Можешь перевести, обвести, украсить блёстками, как тебе угодно. Я просто не выдержу ещё одной встречи моего взгляда с этим шедевром.

Потом добавил чуть тише:

— Не волнуйся, я никому не скажу, что твоей первой жертвой стало не чьё-то сердце, а гордость.

— Зачем мне твой огрызок? — фыркнула она, отодвигая рисунок от себя. — Я в состоянии завершить начатое, мне не нужна твоя помощь.

Он раздасадованно вздохнул.

— Ах да, конечно. Потому что твой нынешний темп явно ведёт к триумфу.

Ника снова промахнулась с линией из-за его ворчания.

— Это конструктивная критика. Поверь человеку с талантом, — продолжил он, словно это должно было утешить.

— Если ты ещё раз хоть что-то скажешь насчёт моего рисунка, — зарычала она, вонзая острие карандаша в лист, будто кинжал, — я тебя точно заколю!

— Ладно; ладно, — сказал он, не сдерживая смеха. — Без критики. Но что насчёт твоего упёртого поведения?

Ника издала пародийный голос и повторила— "Но что насчёт твоего упёртого поведения?"

Он прыснул от услышанного. Для Рафаэля этот перепалка была как глоток свежего воздуха. Он никогда бы не подумал, что однажды ему принесет удовольствие такая словесная битва.

— О-очень остроумно, — протянул он вежливым тоном. — Продолжай в том же духе и, возможно, я всё-таки стану твоим фанатом.

Ника, не раздумывая, направила острый карандаш к его кадыку, притворяясь, что собирается проткнуть его.

Его глаза на мгновение расширились, веселье затихло,   но в уголках рта всё равно играла улыбка. Он не отдернулся, а лишь  наклонил голову в сторону, как будто оценивал риски.

Девушка чуть сильнее прижала остриё. Рафаэль замер и на долю секунды привычная самодовольная улыбка дрогнула.

— Что, целиться в сердце, как ты и советовал? Или... ниже? —  прошипела она, не давая ему и секунды на ответ,   тут же  раздражённно вернувшись к своему рисунку.

"Что он вообще возомнил о себе? А ведь меня предупреждали, что я обязательно встречу самую главную занозу колледжа. И как он вообще добился популярности своим нарцистичным характером?"

"Она безусловно чем-то отличается от девушек из моего обычного круга общения" — пронеслось у него в голове. "Маленькая фурия. Смотрит так, будто может и вправду укусить".

Ника услышала, как он втянул воздух для ответа и напряглась в ожидании очередного подкола.

— Знаешь, я могу придумать место получше, — произнёс он и наклонился ближе к её уху.— Но сомневаюсь, что у тебя хватит духу прицелиться туда.

И вернулся на место, снова надев на лицо самоуверенную маску, хотя румянец стал медленно подниматься к ушам.

— Боже, что я сделала в этой жизни не так, а? — пробормотала Ника себе под нос, проводя очередную кривую линию. — За что мне все это?

— Да заткнитесь вы оба, — буркнул кто-то с заднего ряда. — Каждый раз одно и то же!

— Засоси её уже и перестань ломать комедию. — добавил другой голос, вызвав приглушённый смех по аудитории.

Рафаэль поднял взгляд на парня, сказавшего это, его глаза с розовато-голубым оттенком заискрились.

— Говори тише, — произнёс он лениво. — А то я решу, что ты хочешь оказаться на моём месте.

Парень неловко спрятался за мольбертом. Ника сжала карандаш так, что тот хрустнул.

Профессор недовольно кашлянул и все поспешно притихли.

Девушка уставилась в лист, чувствуя, как щеки прожигает жар. Карандаш скользил по бумаге без всякой цели, просто чтобы занять руки.

— Не обращай внимания, — шепнул Рафаэль, даже не глядя в её сторону. — Просто у тебя  прекрасный талант отвлекать аудиторию.

Она закатила глаза:

— Если я брошу в тебя ластиком, это тоже будет проявлением таланта?

— Безусловно. Особенно если попадёшь, — ответил он и чуть склонил голову, будто подставляя щеку. — Можешь потренироваться на мне.

— Исключительно ради искусства?

— Только ради вдохновения. — уточнил он с улыбкой.

Ника молчала до конца пары, сосредоточенно сжимая карандаш, словно он был рычагом управления мира. Карандаш скрипел, линии выходили криво и неловко, но она не отпускала его.

Когда прозвенел звонок и наступила очередь показывать работу, весь класс застыл в полумолчании. Кто-то щёлкал телефоном, кто-то добавлять последние штрихи, а кто-то просто пялился в воздух. Но она? Она выдохнула, сжала кулаки, как будто собиралась сразиться с самым ярым врагом.

Чарльз поднял взгляд, щёлкнул языком и покачал головой:

— Много работы предстоит, дорогая Ника... Очень много работы. Ужасно. Ты даже не поняла строение скелета и мышц. Худший рисунок за сегодня.

Все взоры словно обрушились на неё, но вместо стыда в груди горела ярость. Девочки  хихикали, мальчики сдерживали улыбки, но ей было всё равно. Она чувствовала, как адреналин прокатывается по венам.

— Между прочим, пока все бездельничали, смотря свои тиктоки и обсуждая ерунду, — резко произнесла она, едва сдерживаясь, — я работала. Каждый штрих — это результат моего непосильного труда. Разве мы здесь не для того, чтобы учиться? Я не сдаюсь и буду делать всё, что в моих силах, пока не получится!

Рафаэль заложил руки за голову, наблюдая за этой сценой. Улыбка сама собой ползла по его лицу, но он ловко прикусил губу, чтобы не выдать эмоции.

Она — маленькая яростная буря, полная дерзости и непокорного упрямства. И чем больше она сражалась со своими неудачами, тем сильнее он ощущал, что хочет любоваться ею все больше и больше.