Цена воспитания. Часть 1

Прошло шесть лет. Эти шесть лет я превратилась из идеалистичной студентки в Марию Сергеевну — уважаемого, хоть и молодого, преподавателя истории. В мои 28 лет за спиной уже целая эпоха проверенных тетрадей, изученных параграфов и множество взглядов учеников, полных доверия, страха или скуки. Я отдавала им себя — свои знания, время и энергию, искренне веря, что вкладываю в них не только даты и факты, но и воспитываю мыслящих, нравственных людей.

Иногда, наблюдая из окна учительской за спешащими домой учениками, я задумывалась: какая цена у этого ежедневного служения? Что я получаю взамен своих усилий, кроме усталости и выгорания? Где та девушка, которая мечтала о путешествиях вместо контрольных работ, о страсти вместо планов уроков? Какую цену я плачу за звание учительницы?

В середине сентября на традиционном школьном совете родилась идея образовательного похода для выпускников. Директор предложил организовать выездной исторический практикум — такие мероприятия не только расширяли знания учащихся, но и повышали наш рейтинг в муниципальном реестре. Меня назначили ответственной за организацию этого мероприятия. Мы выбрали Большую Валдайскую тропу в Новгородской области — исторический маршрут длиной 59 километров в Валдайском национальном парке.

Мы отобрали десять учеников: восемь мальчиков и две девочки — тех, кто готовился к ЕГЭ по истории. Были собраны все необходимые документы: родительские согласия, медицинские справки и приказ директора школы. Снаряжение было продумано до мелочей: личные палатки, спальники, запас консервов и походные котелки. За безопасность и физическую подготовку отвечал Алексей Викторович — преподаватель физкультуры около пятидесяти лет.

Автобус доставил нас до старта тропы у озера Вельё; на шестой день он должен был забрать нас у Иверского монастыря. Мы прибыли к озеру Вельё к полудню. Погода была прохладной с хмурым небом, но дождь пока не начинался. Когда мы определились с местом для лагеря, я отправилась разведать маршрут.

Вернувшись в лагерь, я обнаружила, что ученики разбили свои палатки на расстоянии около пятнадцати метров друг от друга среди густых сосен. "Странно," — подумала я — "если что-то случится ночью никто не услышит друг друга." Но Алексей Викторович присутствовал при установке палаток; если он не возражает против такого расположения — значит всё в порядке.

После обеда мы отправились на первую экскурсию к древним курганам славянских захоронений. Я рассказывала о викингах на этих озёрах и торговых путях "из варяг в греки". Ученики слушали внимательно и задавали вопросы; особенно выделялись Дима и Аня — они были парой. Дима — высокий темноволосый юноша; Аня — его стройная блондинка.

Я заметила как Дима с Аней пьют из термоса по очереди; их движения казались медленными и интимными для простого чаепития... Что-то внутри меня щелкнуло - то ли злость из-за того что они меня игнорируют то ли любопытство к содержимому термоса? Я отвернулась не придав этому значения; ведь сама когда-то была подростком - пусть веселятся думала я тогда...

Когда солнце начало опускаться к горизонту я объявила что пора возвращаться обратно в лагерь... Ребята потянулись по тропе смеясь обсуждая увиденное... Я следовала позади как пастух следящий чтобы никто не отстал... И тут мой взгляд упал на одиноко лежащий блокнот на поваленном дереве прямо у края тропы...

"Кто-то забыл," - промелькнула мысль... Подняв его собираясь вернуть владельцу - обложка была без единой надписи или знаков принадлежности... "Наверное конспекты," - предположила открывая первую страницу чтобы найти имя...

Первая страница оказалась пустой... Вторая также... Третью же открытие остановило меня как удар тока - там было одно-единственное фото аккуратно приклеенное посередине... Мое фото где я стою у доски объясняя урок сделанное одним из моих учеников...

От этого изображения по спине пробежали мурашки холода... Перевернув следующую страницу воздух перехватило окончательно когда прочла там строки:

"... иногда когда ты объясняешь у доски мне трудно сосредоточиться на словах... Я просто смотрю как двигаются твои бедра под юбкой представляя как подхожу сзади прижимаю тебя к холодной поверхности чувствуя каждый изгиб твоего тела ты пытаешься освободиться но мои силы больше чем твои желание..."

Мое сердце забилось сильнее осознав что этот дневник посвящён мне наполнен самыми откровенными эротическими фантазиями о моём теле ... Захлопнув блокнот быстро засунула его глубоко во внутренний карман куртки чтобы никто не видел...

Первая чёткая мысль пронзила весь испуг: Кто?

Десять человек передо мной десять пар глаз смотревших недавно слушавших мой голос теперь стали десятью возможными авторами этих слов ... Каждый превратился в подозреваемого их смех шутки казались масками скрывающими темную незнакомую мне сущность...

Вторая мысль ещё более беспокоящая последовала вслед: Он случайно оставил здесь свой блокнот или сделал это нарочно чтобы именно я его нашла?

Эта идея заставила меня содрогнуться физически ... Я стояла одна вдали от дома мужа безопасного мира окруженная людьми среди которых находился тот кто предался подобным фантазиям обо мне ...

И самый главный пугающий вопрос пронзил сознание заставив похолодеть пальцы рук : А вдруг это не просто увлечённый подросток а настоящая угроза?

Слово "маньяк" повисло в холодном вечернем воздухе хотя никто его вслух не произносил оно стало реальным как никогда ... Вдруг осознала свою полную уязвимость здесь женщина ответственная за группу но фактически заперта вместе с тем чье истинное лицо скрыто от меня ...

Этот дневник был не признанием а предупреждением или даже приглашением?

Сжав кулаки засунутые глубоко во внутренние карманы куртки сделала первый шаг назад по тропе ... Каждый звук шага отдавался эхом вокруг казалось будто за мной следят незримые глаза автора этого дневника ... И этот страх странным образом вызвал другое запретное чувство внутри меня - щекотливое нервное любопытство ...

Я буду смотреть каждому из них прямо в глаза искать признание жестах намёках задавая вопросы пытаться поймать на лжи вывести правду наружу ... Это будет игра ожидания предвкушения охоты где одновременно являюсь жертвой охотником ...

Вечером мы собрались вокруг костра обсуждать прошедший день варили гречку с консервами делились впечатлениями кто-то показывал найденный осколок керамического горшка возле одного из курганов Алексей Викторович был в своей стихии рассказывая про выживание лесу демонстрируя узлы весело шутил атмосфера была очень дружеской теплой ...

Но для меня этот вечер превратился одновременно пыткой расследованием ... Попытка съесть гречку сопровождалась комком горле внимательно наблюдала каждого искала улику намек случайный взгляд который мог бы выдать автора записей ...

Дима как всегда был вызывающим перебивающим других говорящим громче всех : "Мария Сергеевна знаете это викинги! Они брали силой то чего хотели правда?"

"Неужели он?" думала наблюдая сверкающие огнем его глаза "... достаточно ли он смел чтобы флиртовать со своей учительницей перед лицом своей девушки?"

Миша молча сидевший стороне привлек внимание своим взглядом направленным исключительно мне щеки которого покраснели когда поймал мои глаза

"Стесняется? Или это признак чувства вины? Неужели такой робкий способен создать подобные фантазии? Или же его застенчивость лишь маска?"

Саша пытался включиться разговор своими нервными шутками смешками которые выдавали его внутреннюю неуверенность

"А может быть это он?" рассуждала "... старается казаться более самоуверенным чем есть использует свои мечты компенсировать?"

Пока анализировала ситуацию Дима предложил выпить "чаек для тепла" из своего термоса приняв глоток почувствовала легкую горечь

"Что это Дима?" спросила тише

"Чай особых трав от простуд Мария Сергеевна только Алексею Викторовичу ни слова!" - усмехнулся он поняв что там алкоголь решила пока не ругать но потребовала больше ни с кем этим напитком делиться указав нарушение правил

Подозрение острое болезненное усилилось новым толчком поняв что это был расчёт

"Алкоголь здесь походе он дал именно мне 'не говорите Алексею Викторовичу' хочет ли сделать менее контролируемой доступной?"

Аня, подруга главного подозреваемого, сидела рядом со мной. Ее плечо соприкасалось с моим, и она тихо произнесла: "Мария Сергеевна, наш поход... мне всё нравится. Я вообще люблю опытных женщин, которые могут чему-то научить". Я улыбнулась, скрывая свое замешательство, и ответила стандартно: "Спасибо, Аня, я рада, что тебе здесь хорошо", но в ее взгляде мне почудилось что-то странное.

«А если это она? Неужели девушка могла? Нет, это невозможно. Но в ее глазах было что-то... осведомленное. А ее слова про «опытных женщин» — это намек?» — пронеслось у меня в голове.

Костер почти угасал, превращаясь в кучу красноватых углей, которые шипели от редких капель начинающегося дождя. Последние смешки и шутки учеников стихли, уступив место ночным звукам леса. Один за другим они направлялись к своим палаткам; их силуэты исчезали в темноте между соснами.

Напряжение, накопившееся во мне за весь вечер, начало спадать, уступая место леденящему чувству опустошенности. Поиски оказались безрезультатными. Я не приблизилась ни на шаг к разгадке.

«Ничего. Я ничего не поняла. Просто накрутила себя и приписала каждому несуществующие секреты. Какая же я глупая», — подумала я.

«Пора спать», — сказал рядом спокойный голос Алексея Викторовича. Он стоял с руками в карманах ветровки и смотрел на угасающий огонь. «Сделаем обход лагеря?»

Я кивнула и с трудом поднялась с бревна. Мы молча прошли по периметру лагеря; луч его фонаря скользил по темным куполам палаток. Из одной доносился приглушенный смех, из другой — звук наушников. Всё было тихо и мирно... обыденно.

Чувство стыда снова охватило меня. Я потратила весь день на поиски монстров среди них, а они были просто... детьми. Уставшими после долгого дня подростками.

«Прекрати это делать, Мария! Ты их учительница! Не героиня дешевого триллера», — сказала я себе.

«Всё спокойно», — констатировал Алексей Викторович и выключил фонарь. «Спокойной ночи».

«Спокойной ночи», — ответила я автоматически и вошла в свою палатку.

«Всё! Конец! Больше ничего! Нужно прийти в себя! Забыть об этом! Выкинуть эту глупую тетрадку утром и никогда о ней не думать», — решила я.

Какое-то время я лежала и слушала звуки леса и лагеря. Но теперь меня волновало другое: блокнот в кармане куртки у входа манил меня как запретный плод. Не сумев устоять перед искушением, я достала его и при свете фонарика начала читать более внимательно.

Это были не романтические мечты; это был поток откровенной грубости и животного желания.

«... хочу привязать тебя к стулу в пустом классе так чтобы ты не могла двигаться... только смотреть как я...»

«... ты будешь умолять остановиться но твое тело будет предавать тебя все мокрое горячее... закрою твой рот рукой чтобы никто не слышал как учительница стонет под своим учеником...»

«... ты думаешь что контролируешь ситуацию но я знаю какая ты на самом деле шлюха... заставлю признаться саму попросишь продолжения...»

Я должна была испытывать лишь стыд или отвращение от этих слов; должна была отбросить эту грязь прочь от себя; но вместо этого по моему телу распространялся странный жар; ноги непроизвольно напряглись под спальником; между ними росло тепло усиливаясь с каждым новым словом;

Я почувствовала влагу пропитывающую мои трусики; моя рука словно сама по себе скользнула под резинку пижамных штанов до влажной горячей плоти...

Это было отвратительно; недопустимо; ведь я их учительница замужняя женщина! Но мое предательское живое тело реагировало на эти грязные фантазии со страстью которой невозможно было управлять...

Читая дальше мои пальцы начали двигаться в ритме этих строк медленно робко потом быстрее настойчивее представляя не нежного любовника а того кто написал эти слова грубого властного желающего брать а не любить...

В мыслях возникали образы которых я только что читала:

Он расстегивает мою блузку снимает бюстгальтер начинает прикасаться ко мне а я даже не пытаюсь остановить его...

Он расстегивает свои брюки кладет мою руку на свой набухший член а я ее оставляю там...

Он прижимает меня к стене зубами впивается мне в шею его рука грубо задирает юбку...

Он ставит меня на колени приказывает сделать то чего хочет а я повинуюсь...

Он толкает меня на парту входя мне внутрь сзади пока мои руки упираются о столешницу...

Он переворачивает меня лицом вверх берёт так сильно что перехватывает дыхание а потом издаю крик наслаждения прося продолжения несмотря ни на что...

Лежу лицами ко всем вижу как из моей промежности течёт его семя семя одного из своих учеников...

От таких картин оргазм налетел резко вынудив всё мое тело содрогнуться выгнуться внутри спального мешка окончательно кончив хрипло в подушку произнеся имя незнакомца испытывая острый стыд сердце переполненное чувством позора

Я тяжело дыша лежала блокнот прижатый к груди больше чем просто находкой стал зеркалом показавшим ту сторону себя о существовании которой даже не догадывалась Грязная похотливая жаждущая быть желанной именно так без правил без жалости

Закрыв глаза видела перед собой лица Десять портретов десять загадок Кто еще испытывает учащение дыхания от воспоминаний об этих строках Кто засыпает думая обо мне подобными же страстными греховными мыслями как этот журнал

Лежа вся дрожащая влажная вслушиваясь эхо собственного оргазма который еще пульсировал внутри чувствуя как стыд начинает заполнять трещины сознания думая "Что же сделала Читала эту мерзость получила удовольствие завтра обязана избавиться"

Именно тогда когда решимость начала укрепляться уловила звук Тихий через полотнище палатки Не ветер животное Стон Женский короткий оборванный

Замерла Сердце успокоившееся забилось по другой причине Не из-за стыда а из-за щекочущего любопытства

"Почудилось" попыталась убедить себя цепляясь за остатки здравого рассудка "Усталость нервы после всего..."

Но затем новый звук уже явственный низкий сдавленный И еще один громче протяжнее со слышимой ноткой наслаждения которую невозможно перепутать ни с чем

"Нет Это реально Они действительно..." Моя мысль о том что совсем близко мои ученики занимаются сексом вызвала удар электрическим током Это противоречило всем правилам Должна была возмутиться выйти сделать замечание прекратить немедленную

Однако вместо возмущения по телу разлилось то же знакомое тепло которое пробудил блокнот Предательское возбуждение которое только что хотела задавить оргазмом вернулось сильнее вдвойне

"Они там вместе ... а здесь одна ... Они идут против правил ... а ведь только что кончила читая о том как один из них овладел мною ... Какая между нами разница?" Это осознание размыло границы Стыд перемешался с возбуждением создавая взрывоопасную порочную смесь

Закрыв глаза уже нет нужды было напрягать воображение Звуки делали всю работу

Приглушенный шепот Димы Его имя сорвавшееся губ Анны Влажные звуки поцелуев Уже больше чем просто слышание видение Воображении Анна лежит спине светлые волос раскинулись вокруг Губ открыты немом стоне Чувствую скорее интерес участия чем ревность Слов будто там среди них незримый свидетель

"Как она юная Её кожа должна быть такой гладкой..." - думалось

А потом представляется Дима Над ней мускулистый напряженный Рука скользит вдоль её бока направляется к грудям

По тел пробегают мурашк Моя собственная рук буд слов управляется чуж волей опускается живот

"А он молод силён Как двигается Грубо Нежностью?" - задавалась вопросами

Уже представление становилось частью собственных фантазий Их стоны стали музыкальным сопровождением новым рождающимся мечтам Границы меж реальностью воображением исчезли отдавшись этому хаос этому сладкому запретному безумью

Представила тонкие пальцы Анны впивающиеся спину Дим который покусывал её сосок через тонкую футболку Его ладон медлен скользящ низ живота край штаны Слышала её вздох чувствовал её тело выгибается навстреч его прикосновению

Моя собствен рук прошла меж ногами "Остановись!" - крич внутренний голос Но телослушалось Почувствовала своими пальцами касается собственного клитора всё ещё чувствительного влажного

Тёрлась медлен борясь собой "Это мои ученики имею право думать так!" Но их стоны - настоящие или воображаемые - толкали возбуждение которое останавливалось Запах влаж земли смешивался собственным мускусным запах возбуждения Пальцы скользили горяч плоти издавали тих хлюпанье усиливая чувство стыда Теплот от "ча" Дима растекалась веинам размыва границы

Я представляла, как он резко разворачивает Аню, заламывает ей руки за спину, одним движением срывает с нее одежду и входит в нее своим членом, проникая глубоко с одного толчка, его яйца шлепают по ее коже, ритмично и жестко трахая ее. В моем воображении стоны Ани становились все громче, ее тело дрожало под ним. "Дааа... глубже... трахай меня", — шептала она в моих фантазиях, и я чувствовала, как моя рука ускоряет движения, пальцы интенсивнее трут клитор, но вдруг... вдруг это была не Аня под ним. Представляя его с ней, я внезапно увидела себя на ее месте — это я лежу под Димой, его член врывается в меня, горячий и неумолимый, каждый толчок проникает глубоко, звуки ударов эхом разносятся по палатке, мои груди колышутся, соски трутся о спальник.

Я ощущала не его воображаемые толчки, а собственное унизительное и сладостное возбуждение. "Нет, это безумие," — мелькнула мысль полная стыда — "Я замужняя женщина и их учительница... Как я могу такое представлять и желать?" Стыд обжигал щеки как раскаленный уголь, но только усиливал мое возбуждение — моя киска сжималась вокруг пальцев, влага стекала по бедрам, и я не могла остановиться; тело предавало разум и требовало большего.

В этом порыве на меня нахлынули странные чувства: злость и ревность. "Я здесь в своем воображении хочу Диму... а там Аня наслаждается им живым. Ее трогают и желают. А я лежу здесь одна со своим стыдом... Я не хочу быть одна. Я тоже хочу чувствовать хоть бы в фантазиях," — подумала я и снова взялась за дневник.

"Если Аня наслаждается рядом со мной в другой палатке, то я буду наслаждаться на страницах своего дневника. Я не хочу истории где главная героиня — Аня. Я хочу историю где главная роль принадлежит мне," — с этой мыслью я открыла дневник.

И погрузилась в ад. Нет... в рай. В тот самый запретный рай.

Автор писал для меня зная что я читаю это. Он руководил мной как режиссер.

И я начала читать продолжение «моей» истории:

«На уроках ты теперь расстегиваешь пуговицы блузки чтобы показать тень между грудей когда наклоняешься над моей партой проверяя задания. Ты делаешь вид что не замечаешь моего взгляда но дрожание твоих пальцев выдаст тебя...»

Я представила класс залитый солнечным светом где сознательно демонстративно нарушая все свои правила расстегиваю пуговицы блузки чтобы увидеть его горящий взгляд который заставляет кровь кипеть.

«После урока ты задержишь меня подойдешь близко спросишь "Ты не понял тему?" твоя рука ляжет на стол рядом с моей ты наклонишься твоя блузка распахнется показывая всё...»

Моя рука сама потянулась к груди через пижамную ткань сжав сосок от чего пробежала волна удовольствия да так именно так ты наклоняешься он видит он желает тебя.

«Я расстегну ширинку достану член прикажу "Соси" ты посмотришь мне в глаза опустишься на колени...»

Уже не просто читая а проживая это ощущая холод меловой доски за спиной видя его член перед лицом открывая рот...

«Потом разверну тебя войду сзади ты будешь кричать упираясь руками о парту а я буду брать тебя как суку...»

Мои пальцы уже были внутри трусов двигаясь синхронно этому властному ритму представляя его толчки его руки крепко держащие бедра.

Автор повышает ставки: «Дверь откроется кто-то из одноклассников войдет застынет от шока а ты пока продолжаю тебя трахать потянёшься к нему губами...»

Шок возмущение но также порочное всепоглощающее возбуждение от этого публичного унижения.

«Нет это уже чересчур но Боже...» думала я представляя описанную картину продолжая читать:

«Ты будешь сосать ему пока трахают тебя всё быстрее жестче...»

Так живо представив себе это что почувствовала солоноватый привкус кожи слышала прерывистое дыхание позади начав двигаться телом копируя ритм двойного проникновения.

«Скоро ещё один зайдёт затем ещё один затем ещё один ты станешь общей будешь сосать нам по очереди станешь секретом всех общей шлюхой которую мы использовали вместе.»

Это лишь фантазия убеждала себя борясь со совестью но Боже как же мне нравится эта запретность эти молодые тела их желание ко мне взрослой женщине мои пальцы терли клитор всё сильнее проникая глубже чтобы удержаться от стона вслух закусив губы.

«Я поставлю тебя раком пригнувшись к учительскому столику один войдёт сзади грубо другой спереди твой рот примет его остальные будут вокруг мастурбируя смотря как низко ты опускаешься ради их похоти...»

Нет это уже чересчур никогда так низко не опускалась быть выставленной таким образом объектом для их молодого голода но почему же мое тело отвечает такой предательской жаркой дрожью? Почему киска напрягается от предвкушения двойного насилия? Их взгляды кажутся мне частью этого возбуждения теперь уже ставшей зрелищем для них эта мысль черт побери вызывает более быстрые движения пальцев.

«Потом усадив тебе на себя дрожащую опустишься на мой член другой медленно преодолевая твою попку войдёт третьему найдя место у губ три члена три ритма три пары рук держащих тебе заложницей своих желаний ты будешь полностью заполнена принадлежа нам без остатка полностью занятыми всеми тремя своими отверстиями.»

Три члена три ритма три пары рук удерживающих меня это ужасно отвратительно того о чем даже боялась думать но воображение рисует эту картину детально мир ограничен пространством палатки дрожью собственного тела безумными фантазиями окруженной их стонами являясь центром этого бури похоти принадлежа им полностью.

«Перевернувшись на спину положенная тем самым учительским столиком разведенные ноги трахаемая глядящая мне прямо в глаза после замененный другим потом еще одним всем кто захочет некоторые кончают внутрь или сверху истощенная растянутости принимая одного студента за другим механически словно последняя шлюха утратившая всякую надежду достоинство оставшись только служить объект использования смотрящий потолок чувствуй перемены тел изменений лиц анонимные толчки запах чужого пота окончательное владение собой утраченным для себя самого».

Конечная точка падения механическое использование лежачее принятие всех замен студентов лишь смотрящие потолок аналоговые толчки чужого семенного запаха окончательная принадлежность другому отказ владеть собой самостоятельности оставшим своею собственною существенностью служению доставлению удовольствию быть тем чем другие пожелали сделать из меня окончательно убивающую ту Марию которой знала та никогда добровольно бы до такой степени низко опускалась но эта будет ей понравится эта роль бессознательного инструмента для чужого удовольствия вызывающая дискомфорт ощущение собственного телесного ответного акта идеям автоматическим поиск нужных темпов повторением воображенных действий...

Когда истощена изможденным взглядом стащенная парты поставлена колени окруженные мастурбирующими юношами кончающими перепачканными ресницами щеками губами грудью шеей покрыта метками семенной лужицы коленопреклоненной благодарностью благодарными очами настоящий облик физическое доказательство своего деграданта нет никакого испугана здесь есть извращённый покой прекращение необходимости притворства борьбы оставление быть тем чем сделали они кончающая именно этой мысли предав всего включительно самою себя...

Оргазм который наступил был словно цунами вырвавшийся криком изнутри судорожным хватанием клитора последними спазмами задыхания влаги скользящей меж пальцами осознавая вопрос «Что происходит со мной? Кто я такая? Та которая обещала контролировать себя? Или та которая находит удовлетворение групповых изнасилований своими студентами? Где правда находится? В дневник ли или во мне? Мы оба монстры он автор этих строк она та кому нравится читать их».

Стыд следовал холодной волной: «Как можно назваться женщиной учителем женою делая подобное?» Возможно потому что отношения мужем стали предсказуемыми лишёнными искры голода пожирающего теперь адреналина новизны власти подчинения страха желания получения того чего недостает дома этих молодых сил жадных взглядов учащих новизне дрожанию страха желанию хотя бы фантазиях вызывающих течению как никогда вместе мужем казалось настолько же ошибочным сколько восхитительным одновременно...

Эти ученики дают мне то чего недостает дома: адреналин новизну когда дрожишь одновременно от страха и желания власть подчинение вызывающие течению больше чем когда-либо рядом супруга настолько же ошибочно сколько восхитительно одновременности момента становления частью чего-то большего что-то превосходящие обычную жизнь где можно забывать кто являешся быть тем чем они хотят делать из вас находить истинную свободу внутри этих рамках ограничений которые сами установили своим выбором действием мечтами позволяет течению больше чем когда-либо рядом супруга настолько же ошибочно сколько восхитительно одновременности момента становления частью чего-то большего превосходящие обычную жизнь где можно забывать кто являешся быть тем чем они хотят делать из вас находить истинную свободу внутри этих рамках ограничений которые сами установили своим выбором действием мечтами позволяет течению больше чем когда-либо рядом супруга настолько же ошибочно сколько восхитительно одновременности момента становления частью чего-то большего превосходящие обычную жизнь где можно забывать кто являешся быть тем чем они хотят делать из вас находить истинную свободу внутри этих рамках ограничений которые сами установили своим выбором действием мечтами позволяет течению больше чем когда-либо рядом супруга настолько же ошибочно сколько восхитительно одновременности момента становления частью чего-то большего превосходящие обычную жизнь где можно забывать кто являешса быть тем чем они хотят делать из вас находить истинную свободу внутри этих рамках ограничений которые сами установили своим выборох действием мечтами позволяет течению больше чем когда-либо рядох супруга настохько же ошибохохо скохлького восхитительно охдовременности момехтах становления части чего-то болешего превосходящие охбычную жизнь где можох забывать кто являешса быть тем чем охни хотят делахть из вас находить истинную свободу внутри этих рамках ограничений которые сами установили своим выборох действием мечтами позволяет течению больше чем когода-либо рядох супруга настохько же ошибохохо скохлького восхитительно охдовременности момехтах становления части чего-то болешего превосходящие охбычную жизнь где можох забывать кто являешса быть тем чем охни хотят делахть из вас находить истинную свободу внутри этих рамках ограничений которые сами установили своим выборох действием мечтами позволяет течению больше чем когода-либо рядох супруга настохько же ошибохохо скоХлького восХитительно оХдовременности момеХтах становления части чеГо-тО болешеГО преВосХодящие ОХбыЧню жизнь Где можОХ забываТЬ Кто являЕШСА бЫТЬ теМ ЧЕм ОХНИ ХОтЯТ деЛАХТЬ ИЗ ВАС НАХОдИТЬ ИСТИННУЮ СВОбОдУ ВНУТРИ ЭТИХ РАМКАХ ОГРАНИЧЕНИЙ КОТОРЫЕ САМИ УСТАНОВИЛИ СВОИМ ВЫБОРоХ ДЕЙСТВИЕМ МЕЧТАМИ ПОЗВОЛЯЕТ ТЕЧЕНИЮ БОЛЬШЕ ЧЕМ КоГоДА-ЛибоРядоХ Супруга НастоХько Же ОшибоХоХоСкоХлькогоВосХитиTELLo Oxdovremennosti momentax stanovleniya chasti chego-to bol'shego prevoskhodyashchie obychnuyu zhizn' gde mozhno zabyvat' kto yavlyeshsya byt' tem chem oni khotyat delat' iz vas nakhodit' istinnuyu svobodu vnutri etikh ramkakh ogranicheniy kotorye sami ustanovili svoim vyborom deystviem mechtyami pozvolyaet techeniyu bol'she chem kogda-libo ryadom s muzhem naskol'ko zhe oshibochno skol'ko voskhititel'no odnovremennosti momenta stanovleniya chasti chego-to bol'shego prevoskhodyashchie obychnuyu zhizn' gde mozhno zabyvat' kto yavlyeshsya byt' tem chem oni khotyat delat' iz vas nakhodit' istinnuyu svobodu vnutri etikh ramkakh ogranicheniy kotorye sami ustanovili svoim vyborom deystviem mechtyami pozvolyaet techeniyu bol'she chem kogda-libo ryadom s muzhem naskol'ko zhe oshibochno skol'ko voskhititel'no odnovremennosti momenta stanovleniya chasti chego-to bol'shego prevoskhodyashchie obychnuyu zhizn'.

Я не избавилась от дневника, а убрала его в надёжное место. Перед сном до меня дошла простая и пугающая истина: мне больше не хотелось искать того, кто его написал. Я боялась его обнаружить. Но не потому, что опасалась разгадать его тайну, а потому, что боялась, как бы он не разгадал мою.

С этим странным, тревожным и одновременно сладким чувством, на грани страха и волнения, я наконец погрузилась в беспокойный сон. В нём образы из дневника переплетались с реальными лицами моих учеников, намекая, что завтрашний день окажется не менее увлекательным, чем нынешний.