Сердце ягуара

Глава 1

Закат растекался по небу апельсиновым и лиловым джемом, окрашивая бирюзовые воды океана в перламутровые тона. Воздух, теплый и ласковый, был густо замешан на ароматах ночных цветов, соленого бриза и сладковатого дыма от гриля где-то на пляже.

Бар «Райский Квест», распахнувший свои ставни навстречу вечеру, был полон жизни. Под ритмичный перезвон стаканов и приглушенный гомон голосов за стойкой царила Алиса. Она двигалась с отточенной грацией фокусника: ловко жонглировала шейкером, ловя его за матовое дно, наливала жидкости без мерного стакана, на глазок, и все это — с легкой, почти незаметной улыбкой для клиентов. Но для тех, кто знал ее хорошо, в уголках ее глаз таилась легкая усталость, накопленная за месяцы размеренной рутины. На ее шее, поблескивая в свете гирлянд, висел тот самый кулон — камень с Озера Забытых Звёзд, мерцавший изнутри таинственным, приглушенным светом.

В центре зала, восседая на барном стуле как на троне, Марк был центром всеобщего внимания. Его окружала пестрая толпа туристов в гавайских рубашках и местных рыбаков с кожистыми лицами. Загар на его лице слегка сошел, отчего старые шрамы — на плече, на скуле — проступили четче, будто карта былых приключений.

— ...и тут этот здоровяк, Дон Карлос, направил на меня пулемет! — с упоением вещал Марк, размахивая руками. — А у меня в руках только дохлый кальмар, которого мы за обедом не доели!

Собрание ахнуло в унисон.

Из угла, где она с невозмутимым видом чистила картошку для вечерних закусок, раздался громкий, насмешливый голос:

—Кальмар? Марк, да это же был мокрый носок, который ты снял с ванты накануне! И пулемета у того идиота не было, был старенький водный пистолет для мойки палубы!

Все повернулись к Рози. Ее лицо оставалось невозмутимым, лишь глаза весело поблескивали. Общий смех стал еще громче. Марк сделал вид, что смертельно оскорблен, надулся, как бурый олуш, но не выдержал и подмигнул старой подруге. Рай по расписанию продолжался.

Последний клиент, напевный и шаткий, растворился в теплой ночи, унося с собой запах рома и кокоса. В баре «Райский Квест» воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием пары свечей на стойке и далеким шумом прибоя. Столы были чисто вытерты, стулья аккуратно поставлены на место. В воздухе витал сладковатый дух ушедшего веселья, смешанный с ароматом цитрусового моющего средства.

Марк развалился на стуле, закинув ноги на соседний. В его руке покачивался бокал с темным ромом. Он наблюдал, как Алиса вытирала начисто и без того сияющую стойку барной тряпкой, ее движения были точными и автоматическими.

— Ну что, капитане, — голос Марка прозвучал лениво и чуть хрипло, — как наш рай? Не скучно?

Алиса не подняла сразу глаз, провожая тряпкой по вощеному дереву. —Скучно? Да я сегодня семьдесят третий «Билет в Один Конец» приготовила. Кажется, мои руки уже сами все помнят. Шейкер сам знает, сколько кругов сделать. Лимон сам режет себя на дольки. Даже думать не надо.

— Вот именно, — Марк отхлебнул из бокала. — Даже думать не надо. А помнишь, как раньше было? Погони, загадки, вот это все... — В его голосе зазвучали ностальгические, чуть мечтательные нотки.

Алиса наконец отложила тряпку, обошла стойку и подошла к нему сзади. Ее руки мягко обвили его шею, пальцы коснулись шершавой кожи его груди, выглядывавшей из-под расстегнутой рубашки.

—Я помню, — тихо сказала она ему в ухо, — как я чуть не утонула в той подводной пещере. Помню, как меня чуть не съели пираньи в мутной реке. И помню, как чуть не потеряла тебя, когда тот сумасшедший стрелял в тебя из настоящего пулемета. — Она прижалась щекой к его затылку. — Поверь мне, мой «скучный» рай нравится мне куда больше.

Марк повернул голову, его губы коснулись ее макушки в нежном, благодарном поцелуе. Он задержался так на секунду, вдыхая запах ее волос — смесь ванильного шампуня и легкого аромата лайма.

—Просто... — прошептал он, глядя в темноту за окном, где качались силуэты пальм. — Маловато перчинки.

— Поможешь разобрать паллет? — Алиса указала подбородком на скромную стопку ящиков у дальней стены. — Нужно освободить место.

Марк, нехотя оторвавшись от созерцания звезд за окном, кивнул и подошел. Он без особого энтузиазма принялся вскрывать первый ящик, до краев набитый бутылками дешевого, но популярного у туристов рома. Стеклянные горлышки звякали о друг друга, будто спеша поскорее оказаться в шейкере.

Алиса тем временем вскрыла второй. Она почти машинально вынимала бутылку за бутылкой, расставляя их под стойкой, и швыряла упаковочную стружку в большую картонную коробку для мусора. Ее движения были быстрыми и точными.

И вдруг ее пальцы наткнулись на что-то иное. Не гладкое и стандартное, а шероховатое, облепленное чем-то твердым. Она нахмурилась и вытащила из глубин ящика последнюю бутылку.

Она была совсем не такой, как остальные. Не прозрачное стекло, а темно-зеленое, почти черное, густо облепленное окаменевшими ракушками и известковыми наростами, словно пролежавшее на дне моря не один десяток лет. Она была ощутимо тяжелее.

— Странно, — пробормотала Алиса, поворачивая бутылку в руках. — Такого в заказе не было.

Марк, заинтересованный ее тоном, отвлекся от своего ящика.

—Что там?

— Не знаю. Контрабанда какая-то, — она попыталась ногтем поддеть этикетку, но ее просто не было. Горлышко было наглухо залито темным, потрескавшимся от времени воском. Она постучала пальцем по стеклу. В ответ раздался не звонкий, а глухой, короткий звук. Бутылка была явно не полной.

—Внутри что-то есть, — заключила она, и ее голос дрогнул от любопытства.

Марк уже стоял рядом. Он взял у нее из рук тяжеленную бутылку, потряс ее у уха, прислушался к сдержанному шуршанию внутри.

—Дай-ка сюда, — его голос стал собранным, усталость с него как рукой сняло.

Он аккуратно уложил бутылку на барную стойку и достал из-за пояса складной нож. Острием он поддел край восковой печати, работая с хирургической точностью, чтобы не повредить то, что внутри. Воск с хрустом откололся. Под ним оказалась старая, почерневшая от времени пробка. Марк ухватился за нее, приложил усилие. Раздался тихий, но влажный хлопок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он заглянул внутрь горлышка и фыркнул.

—Там не ром.

Осторожно, двумя пальцами, он извлек из бутылки свернутый в тугую трубку предмет. Это был кусок кожи, продубленной и промасленной до состояния, почти не пропускающего влагу.

С замиранием сердца они развернули свою находку прямо на стойке, под трепещущим светом свечей.

Перед ними лежала карта. Она была нарисована на коже углем и охрой, линии местами были размыты, но читались хорошо. Острова причудливой, почти сюрреалистической формы. В углу — старательно выведенная компасная роза. И в самом центре одного из островов — явный, вызывающий, нарочито подробный символ: маяк, выполненный в виде фаллоса.

На полях карты чья-то рука вывела стилизованные, угловатые буквы на латыни.

Марк склонился над ними, шепотом переводя знакомые со времен школы слова: —«Ubi petra desiderium fit, et desiderium cor. Quaerite Urbem Passionis». Где камень становится желанием, а желание — сердцем. Ищите Город Страсти...

Он замолчал. Алиса не дышала.

Они медленно подняли глаза друг на друга. В их взглядах, еще минуту назад полных рутинной усталости, загорелись знакомые, давно забытые огоньки — дикий азарт и ненасытное любопытство.

Из темного угла, где Рози дотирала последний стакан, донесся ее сварливый, пророческий голос:

—Ну вот, началось.

Глава 2

Несколько дней спустя их мир свелся к трем вещам: солнцу, морю и горизонту.

Яркое, почти белое солнце стояло в зените, превращая океан в сияющее бирюзовое стекло, по которому их яхта скользила, будто на полированной поверхности. «Медуза», тщательно отремонтированная и выкрашенная за время мирной жизни, сияла белоснежным бортом и начищенными до блеска латунными деталями. Она была готова к новым приключениям, как и ее хозяева.

На носу, удобно устроившись в сетке, лежала Алиса. В руках она держала потрепанную кожаную карту, разглаживая ее смятые углы. Рядом, на складном столике, лежала современная навигационная карта в водонепроницаемом чехле и планшет с GPS. Она то и дело переводила взгляд с древних, искаженных очертаний островов на четкие спутниковые изображения, пытаясь найти хоть какое-то совпадение, хоть намек на знакомый силуэт. Легкий ветер трепал ее волосы и шелестел краями пергамента.

У штурвала, откинувшись на спинку кресла, стоял Марк. Нога его была легко заброшена на ручку штурвала, задавая курс. Он насвистывал веселый, бесшабашный мотив, который сливался с шумом разрезаемого форштевнем воды. Его лицо освещала широкая, беззаботная улыбка. Он смотрел то на бескрайний океан, то на Алису, погруженную в свою тайну, и его переполняло чувство абсолютной, безоговорочной правильности происходящего.

Воздух был наполнен предвкушением, густым и сладким, как запах спелого манго. Крики чаек, нырявших за рыбой, лишь подчеркивали безмятежную тишину вокруг. Казалось, сама вселенная затаила дыхание, наблюдая за маленькой яхтой, дерзнувшей бросить вызов неизвестности. Это была идеальная идиллия, картинка с рекламной открытки. Само затишье перед бурей.

Идиллию разорвал резкий, судорожный толчок, будто «Медуза» на полном ходу налетела на подводную скалу. Яхта содрогнулась и замерла. Из-под палубы донесся несколько раз чихнувший, захлебнувшийся звук, и верный двигатель, сдавленно хрипнув, окончательно заглох.

Воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая лишь мягким плеском волн о борт и тревожным криком чайки над головой. Яхта беспомощно закачалась на внезапно набежавшей легкой зыби.

— Что это было? — встревоженно спросила Алиса, цепляясь за леер, чтобы удержать равновесие.

Марк уже сорвался с места, его беззаботное выражение лица сменилось сосредоточенной гримасой.

—Не знаю. Звук из моторного отсека. — Он уже сдернул люк и скрылся в темном провале, бросив на ходу:

— Подавай инструменты!

Через мгновение из люка донесся его приглушенный голос:

—Ключ! Подай ключ!

Алиса метнулась к ящику с инструментами, распахнула его и, выбрав самый внушительный на вид предмет, протянула его в открытый люк.

—Держи!

Из темноты высунулась покрытая мазутом рука. Пальцы потрогали гигантский разводной ключ, замерли в недоумении, а затем раздался истошный крик Марка:

—Алиса, дорогая, это для колес грузовика! Мне нужна отвертка!

— Подожди! — Алиса снова нырнула к ящику, отбросила в сторону пару гаечных ключей и с торжеством извлекла длинный, узкий предмет с деревянной ручкой.

— Вот!

Рука снова высунулась из люка. Марк взял поданный инструмент, помолчал пару секунд, и из глубины отсека донесся его приглушенный стон.

—Нет! Это нож для масла! ОТВЕРТКА! ПЛОСКАЯ! ДЛИННАЯ!

— А, поняла! — Алиса с энтузиазмом принялась рыться в ящике, с грохотом перебирая его содержимое. Наконец ее взгляд упал на идеальный предмет: длинный, плоский, металлический.

— Вот! — она победоносно протянула свою находку.

На этот раз Марк медленно, как загнанный зверь, высунулся из люка по пояс. Его лицо было испачкано мазутом и потом, который оставлял на щеках чистые полосы. Он молча взял из ее рук изящную пилку для ногтей с блестящим наконечником.

Он посмотрел на пилку. Потом поднял глаза к безмятежному небу, словно взывая к небесам. Потом медленно, с театральным трагизмом, перевел взгляд обратно на Алису. По его виску скатилась тяжелая капля пота. Он издал долгий, глубокий стон абсолютного отчаяния.

Алиса, наконец осознав абсурдность происходящего, смущенно прикрыла ладонью рот, но сдержанное хихиканье все же вырвалось наружу.

— Ладно, ладно, — сдался Марк, отползая обратно в моторный отсек. — Я сам поищу. Просто... просто постой там. Не двигайся. И не давай мне больше ничего.

Спустя полчаса, наполненных приглушенным лязгом металла, сдержанными, но выразительными ругательствами и запахом гари, из моторного отсека наконец донеслось победоносное:

—Есть!

Марк вылез на палубу, выглядевший так, будто участвовал в боях без правил в нефтяной яме. Его руки были черными от мазута, на лбу отпечаталась след от гаечного ключа, но он сиял победоносной улыбкой.

—Засорился топливный фильтр. Мелочь.

Он повернул ключ зажигания. Двигатель, после нескольких неуверенных прокручиваний, ожил с ровным, уверенным урчанием. «Медуза» снова вздохнула полной грудью и плавно тронулась с места, снова разрезая воду форштевнем.

Алиса, все еще слегка краснея от своей «помощи», молча протянула ему влажное полотенце. Он кивнул в знак благодарности и принялся оттирать с лица следы битвы с механизмом.

Они продолжили путь, и наступившее молчание было уже не таким безмятежным, как прежде. В их ушах слегка звенело от внезапной тишины, а нервы были слегка напряжены. Но вскоре ритмичный гул мотора и привычное движение яхты успокоили их.

И тогда, на самом горизонте, где лазурное небо встречалось с бирюзовым океаном, появилась она. Сначала это была лишь тонкая, едва заметная полоска дымки, но с каждой минутой она становилась четче, темнее, реальнее.

Это был не зеленый тропический рай с белоснежными пляжами и кокосовыми пальмами, как им представлялось. Нет. Это был угрюмый, покрытый непроходимой стеной густых, темно-зеленых джунглей остров. Над его центром высились острые, почти черные скалы, увенчанные клубящимися облаками, словно древние, молчаливые стражи. Воздух над островом колыхался от зноя, делая очертания зловещими и расплывчатыми.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Медуза» уверенно шла к берегу, но предвкушение в сердцах ее экипажа начало медленно, но верно сменяться легкой, холодной тревогой.

Марк и Алиса молча сошли с мостика и встали рядом у леерного ограждения, глядя на приближающийся, манящий и пугающий берег. Марк молча положил свою, уже оттертую, но все еще пахнущую мазутом руку на плечо Алисы. Она посмотрела на его пальцы, затем прикрыла их своей ладонью, сжимая чуть сильнее, чем было нужно.

Они стояли так, плечом к плечу, слушая, как где-то в глубине острова прокатился низкий, приглушенный раскат грома.

Глава 3

«Медуза» осторожно встала на якорь в небольшой бухте, защищенной от открытого океана грядой острых черных скал. Берег встретил их не гостеприимным золотым песком, а грубым вулканическим шлаком, уныло-черным, усеянным обломками ракушек и гниющими водорослями. О него с глухим рокотом бились не бирюзовые, а свинцово-серые волны. Воздух был влажным и густым, как сироп, и нес в себе тяжелый, тошнотворный коктейль из запахов гниющих фруктов, влажной гнили и чего-то еще — острого, неизвестного и тревожащего.

Спустив на воду надувную лодку, они с трудом вытянули ее на берег, увязая по щиколотку в мокром песке. Перед ними, от самого уреза воды, вздымалась стена джунглей. Она казалась абсолютно непроходимой: гигантские деревья, оплетенные лианами толщиной в руку, папоротники выше человеческого роста, все это сливалось в сплошной, темно-зеленый, почти черный частокол. Из его глубин доносились странные щелчки, скрипы и чье-то невидимое перешептывание.

— Ну что, гостеприимно, — мрачно пошутил Марк, вытирая пот со лба. Он сделал неосторожный шаг в сторону, наступив на неприметную кочку из песка и глины.

Кочка ожила. Из нее мгновенно высыпались и рассыпались в разные стороны десятки крупных, ярко-рыжих муравьев. Один из них, словно крошечный диверсант, молниеносно взбежал по его ботинку и впился жалом в лодыжку, не прикрытую носком.

— Ай! Черт! — Марк взвыл и принялся отчаянно стряхивать с себя насекомое.

Боль была острой и жгучей, но быстро прошла. Он уже хотел махнуть рукой, как вдруг мир вокруг него медленно поплыл. Краски стали нестерпимо яркими, звуки — оглушительно громкими. Зрачки его глаз расширились, превратившись в два огромных черных круга.

— Марк? — обеспокоенно позвала Алиса, заметившая его странный, отрешенный вид.

Но Марк ее не слышал. Он с серьезным, сосредоточенным видом опустился на песок, удобно устроился, как философ для беседы, и уставился на ярко-красного попугая, который с глупым любопытством уставился на него с низкой ветки.

— ...и потому, друг мой, — с невозмутимой важностью заявил Марк птице, — смысл бытия отнюдь не в бесконечном поиске, а в смиренном принятии очевидных фактов. А именно: ты, при всем своем желании, не можешь летать вечно, а я, увы, совершенно не умею клевать манго. Вот такой мы делаем вывод.

Попугай наклонил голову набок и прокричал хриплым голосом:

—Манго! Глупец! Манго!

— Марк! — Алиса подбежала к нему, присела рядом и потрясла его за плечо. — Марк! Ты в порядке? Что с тобой? Сколько пальцев? — она показала ему растопыренную ладонь.

Марк медленно перевел на ее руку восторженный, полный благоговения взгляд. Он бережно протянул палец, словно боясь повредить хрупкое творение.

—Пять... — прошептал он с придыханием. — Пять прекрасных коралловых полипов... Они танцуют...

Алиса замерла, глядя на охваченного галлюцинациями Марка. Ее мозг лихорадочно соображал: яд, аллергия, что делать? Она уже потянулась за аптечкой, как вдруг ее остановила леденящая душу тишина. Закончилось щебетание попугая, смолкли странные шепоты джунглей. Было слышно лишь мерное биение волн о черный песок.

И тогда они появились. Бесшумно, словно тени, отделившись от непроходимой стены зелени, возникли фигуры. Их было пятеро. Смуглые, почти голые тела воинов были с головы до ног покрыты сложными ритуальными татуировками, изображающими ягуаров, змей и геометрические узоры. В их руках они держали не современные ружья, а длинные, устрашающие копья с наконечниками из черного, идеально отполированного обсидиана, который отсвечивал тусклым блеском в сером свете. Их лица были непроницаемы.

Адреналин, резкий и обжигающий, ударил Марку в голову, мгновенно выжигая дурман муравьиного яда. Его восторженный бред сменился ясностью, зрачки сузились. Он вскочил на ноги одним резким движением, оттолкнув Алису за свою спину. Его тело автоматически приняло боевую стойку, хотя единственным оружием при нем был складной нож. Он замер, готовый к атаке или защите, его взгляд метался между воинами, выискивая слабину.

Мгновение напряженной тишины повисло в воздухе, густого, как смола. Даже волны, казалось, затихли. Алиса, прижавшись к его спине, слышала бешеный стук его сердца.

И тогда один из воинов, чья татуировка на лице была сложнее остальных, сделал шаг вперед. Его движения были плавными и лишенными угрозы. Он поднял пустую ладонь, а затем совершил сложный, отточенный жест рукой: коснулся пальцами своего лба, затем сердца и, описав дугу, раскрыл ладонь в их сторону. Жест был явно ритуальным, приветственным.

Затем он медленно опустил руку и указал вглубь острова, за свою спину, в самую чащу джунглей. Его темные, бездонные глаза смотрели на них не с враждебностью, а с молчаливым повелением. Путь назад был отрезан. Оставалось только идти вперед.

Их провели через лабиринт узких тропинок, где воздух был еще гуще и слаще от запаха гниения и невидимых цветов. И вот, перед ними внезапно открылась расчищенная площадка.

В центре нее стояло строение, которое с натяжкой можно было назвать дворцом. Это была огромная, круглая хижина, возведенная на мощных сваях из темного, почти черного дерева. Ее стены были украшены замысловатой резьбой, изображающей ягуаров, змей и солнце, а некоторые детали отливали тусклым золотом. Свес крыши, покрытой пальмовыми листьями, создавал глубокую тень. Внутрь вела неширокая лестница.

Войдя внутрь, они оказались в просторном помещении. Здесь было удивительно прохладно и сумрачно. Свет проникал лишь через узкие щели под крышей и от нескольких факелов, закрепленных на резных колоннах. Дым от факелов медленно стелился под потолком, смешиваясь с ароматом смолы и сушеных трав.

На дальней стене, на возвышении, стоял трон — не пышный, а вырезанный из цельного куска темного, полированного дерева. На нем сидел молодой человек, которого они приняли за короля Касика. Его лицо было молодым, но глаза — потухшими, устремленными в пустоту. Он был одет в простые льняные одежды, а в его расслабленной руке дымилась небольшая чаша со странной, горьковато пахнущей травой. Он медленно, как бы сквозь сон, кивнул в их сторону, но его взгляд смотрел куда-то сквозь них, в другую реальность. Его движения были неестественно замедленны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но настоящей хозяйкой зала была женщина, стоявшая рядом с троном. Она не сидела — она возвышалась, и все внимание невольно притягивалось к ней - принцесса Иштари.

Ее платье было сшито из темно-зеленого шелка, который на свет переливался и полз, точно кожа питона. Украшения — массивное ожерелье и широкие браслеты — были сделаны из черного обсидиана и отполированной до зеркального блеска кости. Даже на расстоянии от них, казалось, веяло ледяным холодом.

Ее красота была безупречной и отточенной, как лезвие ножа. Умные, проницательные глаза оценивающе скользнули по гостям. На ее губах играла улыбка — широкая, гостеприимная, но недотянувшая до глаз, которые оставались холодными и расчетливыми.

Именно она сделала шаг вперед, и ее бархатный, гипнотический голос заполнил прохладное пространство зала.

— Давным-давно, — начала она, и каждое слово ложилось в воздух, словно заклинание, — Священное Сердце Ягуара, источник страсти и силы нашего народа, было похищено злыми духами и скрыто в самом сердце подземного лабиринта, что находится глубоко под нашими ногами. — Она положила руку на сердце, и ее пальцы сжали холодный обсидиан ожерелья. — Мой долг, долг моей семьи — вернуть его нашему народу. И ваше появление здесь, именно сейчас... это знак. Вы — те, кого мы ждали. — Она посмотрела прямо на них, и ее взгляд стал глубоким, полным мнимой искренности. — Вы поможете нам вернуть утраченное?

Она говорила о долге, о традициях, о благополучии своего народа, тщательно скрывая истинные, властные мотивы под маской благородной миссии.

Марк, все еще слегка оглушенный и приключением, и ядом, и теперь еще ослепленный ее экзотической красотой и лестью, уже готов был кивнуть и согласиться на все. В его глазах читался восторг авантюриста, получившего Великое Задание.

Но Алиса молча наблюдала. Она видела потухший взгляд настоящего короля, чувствовала ледяной холод, исходящий от украшений принцессы, и видела пустоту за ее идеальной улыбкой. Внутренняя тревога в ее груди сжалась в тугой, тяжелый комок.

Глава 4

Деревня у подножия дворца кипела жизнью, резко контрастируя с мрачной торжественностью хижины-трона. Шумный, пестрый рынок раскинулся на площади, заполненной людьми. Воздух здесь был густым, но совсем иным — он был замешан на дыме десятков жаровен, где шипело мясо с незнакомыми специями, на сладковатой пыльце экзотических цветов, на запахе спелых фруктов и человеческого пота.

Марк и Алиса, получившие негласное разрешение погулять, растворились в этой суматохе. Марк, как мальчишка, с горящими глазами застыл у лотка с оружием, разглядывая идеально отполированные обсидиановые наконечники для стрел и тяжелые, украшенные резьбой дубинки. Он что-то оживленно спрашивал у продавца, жестикулируя.

Алису же потянуло к другому ряду, где на грубых тканых покрывалах были разложены диковинные украшения из ракушек, перьев и цветных камней, а также рулоны тканей с замысловатым узором. Она перебирала пальцами ожерелье из гладких черных семян, задумавшись.

Внезапно чье-то легкое, костлявое прикосновение к ее руке заставило ее вздрогнуть. Она обернулась и встретилась взглядом с высокой, но сильно сгорбленной старухой. Ее лицо было изборождено глубокими морщинами, а тело закутано в потертые, выцветшие ткани. Но глаза... в этих темных, почти черных глазах не было и намека на старческую немощь или пустоту. В них горел острый, живой ум и ледяная, бездонная глубина, полная тревоги и предостережения.

Взгляд длился всего секунду. Старуха ничего не сказала. Ее сухие, сильные пальцы сжали руку Алисы, и в ладонь ей моментально и незаметно вложили маленький, свернутый в тугую трубочку листок пальмового листа. Затем старуха отпустила ее, отшатнулась и мгновенно растворилась в пестрой толпе, словно ее и не было.

Сердце Алисы заколотилось. Она сжала ладонь, чувствуя под пальцами шершавую поверхность листа. Отойдя в сторону, к тенистой стене хижины, она развернула его.

На внутренней стороне листа, выжженная аккуратно, будто раскаленной иглой, виднелась надпись на ломаном, но понятном языке:

«Берегите его разум. Ищите меня у камня с лицом плача».

Алиса быстро снова свернула листок и сжала его в кулаке. Она огляделась, ища в толпе Марка, но его увлекшийся фигуры не было видно. Предупреждение старухи отозвалось в ней ледяным эхом. Ее внутренняя тревога, дремлющая с момента встречи с Иштари, внезапно обрела голос. И этот голос шептал, что их миссия — не то, чем она кажется.

К вечеру большой зал во дворце преобразился. Факелы, вбитые в стены, отбрасывали на резные деревянные панели танцующие тени, наполняя помещение дымным, пряным ароматом. В центре зала были расставлены низкие столы, ломящиеся от экзотических яств: запеченная на углях дичь в густых соусах, незнакомые фрукты, испещренные колючками, плоские лепешки и кувшины с густым, темным медовым напитком.

Иштари, сменившая дневное переливающееся платье на еще более изысканные темно-синие одежды, была бесспорным центром всеобщего внимания. Но ее внимание было приковано к одному человеку.

Она парила между столами, но ее маршрут неизменно пролегал мимо Марка. Подойдя к нему сзади под предлогом наполнить его кубок, она «случайно» коснулась его плеча. Ее пальцы были удивительно прохладными, словно мраморными.

— Морщины не должны портить такую сильную спину, — прошептала она томно, проводя ладонью по ткани его рубашки, будто разглаживая несуществующие складки.

Марк вздрогнул от неожиданного прикосновения и обернулся. Увидев ее, он смущенно улыбнулся, явно польщенный.

Позже, передавая ему чашу с дымящимся медом, она намеренно позволила своим пальцам скользнуть по его запястью. Холодок ее кожи смешался с жаром от напитка.

—Попробуй наш местный мед, — сказала она, и ее бархатный голос звучал как личное признание. — Он придаст сил для великих дел.

Она устроилась рядом с ним, засыпая его вопросами о его прошлых подвигах. Она ловила каждое его слово, ее взгляд был полон неподдельного, казалось, восхищения.

—Расскажи еще о том, как ты сражался с пиратами... Такая храбрость! — восклицала она, поднося руку к груди. — Такому воину не пристало прозябать в тени какого-то бара. Твое место здесь, среди великих свершений. Ты рожден для большего.

Марк, разгоряченный напитком, лестью и ее гипнотической красотой, оживленно рассказывал, смеялся и ловил ее взгляд, отвечая на ее игривые улыбки.

Алиса, сидевшая напротив, молча ковыряла заостренной косточкой в тарелке. Аппетит к ней не шел. Каждое прикосновение Иштари к Марку отзывалось в ней резкой, жгучей болью. Каждое ее слово, обращенное к нему, звучало фальшиво и ядовито. Она видела, как Марк ведется на эту грубую лесть, и ее сердце сжималось от ревности и беспомощной ярости.

Когда к ней обращались, ее ответы были короткими, односложными. Она все больше отдалялась, уходя в себя, в свои мрачные предчувствия, оставляя Марка наедине с обольстительной принцессой-пауком, плетущей свою ядовитую паутину.

Их отвели в небольшую комнату для гостей под сводами дворца. Ночь опустилась на остров, и сквозь щели в стенах пробивались звуки пробуждающихся джунглей: стрекотание цикад, перекличка невидимых существ, шелест листьев. Воздух в комнате был плотным и влажным, пахнущим дымом и сном.

Алиса не могла уснуть. Она сидела на краю низкого ложа, сжимая в руках свернутый листок. Марк, разгоряченный пиром и медовым напитком, сбрасывал с себя верхнюю одежду, на его лице все еще играла довольная улыбка.

— Марк, — тихо начала Алиса, заставляя себя говорить. — Посмотри на это. Мне кажется, тут что-то не так.

Она протянула ему листок пальмового листа. Марк лениво взял его, развернул и пробежал глазами по выжженным словам. Его брови слегка поползли вверх, но затем он лишь усмехнулся и бросил листок на циновку.

— Да? Какая-то старушка-шаманка. Суеверия дикарей, — он махнул рукой и потянулся за кувшином с водой. — Не забивай голову ерундой. Иштари все прекрасно объяснила. У них тут беда, они нуждаются в нашей помощи. Все просто и ясно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его легкомыслие обожгло Алису, как раскаленное железо.

—Именно «нашей»? — ее голос дрогнул, прорываясь сквозь сжатое горло. — Или только твоей?

Марк обернулся к ней, нахмурившись. Он увидел ее сжатые кулаки, блестящие глаза и напряженную позу.

—О чем ты? — искреннее недоумение прозвучало в его голосе. — Конечно, нашей. Мы же команда.

— Команда? — фыркнула Алиса с горькой усмешкой. — А я думала, ты уже нашел себе нового напарника. Более... подходящего для «великих свершений».

— Прекрати, — его голос стал жестче. — Не заводись. Она просто была гостеприимна. И благодарна за помощь.

— О, я видела, как она «благодарила», — язвительно бросила Алиса. — Очень наглядно.

— Да что с тобой такое? — Марк развел руками, его лицо выражало лишь раздражение от непонятной, с его точки зрения, сцены. — Тебе просто показалось. Ты ревнуешь из-за какой-то ерунды!

Он не понимал. Он совсем не понимал, что происходит у нее внутри. Он видел только ее «капризы», а не холодный ужас и одиночество, сжимавшие ее сердце. Его слова не нашли отклика, они лишь отскочили от стены ее обид и страхов.

Она не стала больше ничего говорить. Она просто отвернулась к стене, сжавшись в комок. Марк, фыркнув, плюхнулся на свое ложе.

В комнате повисло тяжелое, гнетущее молчание, разрываемое лишь криками из джунглей. Они лежали в нескольких шагах друг от друга, но пропасть между ними, внезапно разверзшаяся, казалась глубже и чернее любой пещеры на этом острове. Алиса чувствовала себя абсолютно одинокой.

Глава 5

Утро наступило влажное и душное. Солнце едва пробивалось сквозь плотную пелену облаков, обещая очередной знойный день. Алиса, почти не сомкнувшая глаз, вышла из комнаты первой, надеясь, что утренняя прохлада прогонит мрачные мысли. Она сидела на краю открытой веранды, глядя, как деревня постепенно просыпается.

Марк вышел позже, потягиваясь и потирая шею. Ночная ссора висела между ними невысказанным грузом. Он бросил на нее короткий взгляд, что-то неуверенно пробормотал насчет завтрака и направился к лестнице.

И тут появилась она.

Иштари возникла словно из самого утреннего тумана. Ее темно-зеленое платье сегодня казалось еще более изысканным, а волосы были убраны сложной прической, открывающей шею и плечи. Она шла прямо к Марку, ее шаги были бесшумными и грациозными.

— Марк, — ее голос прозвучал мелодично, как утренний ручей. — Наш жрец открыл святилище. Там хранятся древние артефакты, карты звездного неба и инструменты, которые использовали наши предки для навигации. — Она сделала паузу, подчеркивая значимость момента. — Я хочу показать их тебе перед тем, как вы отправитесь в путь. Это придаст тебе сил и ясности.

Она слегка наклонилась к нему, понизив голос до доверительного, интимного шепота, который был слышен только ему, но его смысл был ясен по ее позе и взгляду.

—Это знание — только для сильных духом. Для избранных. Ты ведь чувствуешь, что это правда?

Марк замер. Лесть и тайна сделали свое дело. Ночные сомнения и неловкость рассеялись как дым. Его лицо озарилось польщенной, почти мальчишеской улыбкой. Он бросил быстрый, нерешительный взгляд на Алису, но притягательность «великой миссии» и внимание прекрасной принцессы оказались сильнее.

— Конечно, — ответил он, выпрямляясь и стараясь выглядеть достойным оказанной чести. — Я буду счастлив увидеть это.

Иштари улыбнулась, и в ее глазах вспыхнул холодный, торжествующий огонек. Она легким движением руки указала ему путь, и они вместе направились вглубь комплекса, к темной расщелине в скале, скрытой за дворцом.

Алиса наблюдала за этим молча, с каменным лицом. Она видела, как его плечи расправились от ее слов, как он покорно последовал за ней. Она видела, как они скрылись в тени, и ее сердце сжалось так больно, что она едва не вскрикнула.

Ее пальцы сами потянулись к складке платья, где был надежно спрятан листок пальмового листа. Шершавая поверхность обожгла кожу. «Берегите его разум». Слова старухи прозвучали в ушах зловещим эхом.

Предупреждение опоздало. Он уже попал в ее сети. И Алиса осталась совсем одна.

Иштари провела Марка по узкому, сырому коридору, который уходил глубоко под холм. Воздух становился все прохладнее и гуще, пахнущим сыростью, дымом и чем-то сладковато-терпким. Они вошли в просторную пещеру.

Своды ее терялись в темноте, но стены были покрыты фресками, на которых углем и охрой были изображены ягуары, застывшие в прыжке, и странные обрядовые сцены. В центре потолка зияло отверстие, сквозь которое струился столб бледного света, выхватывая из мрака круглый каменный алтарь в центре пещеры.

— Здесь наши предки общались с духами, — тихо сказала Иштари, и ее голос, многократно усиленный эхом, зазвучал нечеловечески.

Она отошла в тень, а затем снова вышла на свет. Но теперь ее движения изменились. Они стали плавными, гипнотическими, словно у большой кошки. Она начала танцевать. Это не был танец соблазна в привычном понимании. Это был ритуал. Каждое движение ее тела было наполнено силой и грацией. Темно-зеленый шелк платья скользил по ее коже, то облегая, то обнажая изгибы бедра, линию плеча. Слабый свет лепил ее силуэт, делая его одновременно божественным и демоническим.

И она говорила. Ее низкий, бархатный голос вплетался в танец, окутывая Марка, как паутина.

—Сила... Спутник оди6очества, — ее слова падали, как капли в бездонный колодец. — Нести ее бремя — значит быть непонятым. Искать... всегда искать того, кто сможет выдержать этот свет. Равного. Достойного.

Марк завороженно наблюдал, не в силах пошевелиться. Ее слова находили отклик в его душе, жаждущей признания и величия. Она казалась ему воплощением всего, о чем он мечтал в своих самых смелых фантазиях.

Танец замедлился. Она остановилась перед ним, ее грудь вздымалась, а глаза пылали в полумраке. В ее руках появился резной деревянный кубок, из которого струился легкий, дымчатый пар.

— Ты прошел через многое, — прошептала она, приближая к его губам кубок. Горечь странных трав ударила ему в ноздри. — Но главное испытание — впереди. Выпей. Это даст ясность ума. Откроет тебе глаза на истину. Даст силу, чтобы взять то, что предназначено тебе по праву.

Ее взгляд был неотрывным, гипнотизирующим. Марк, уже опьяненный танцем, речами и ее близостью, не сопротивлялся. Он взял кубок и залпом выпил густую, обжигающе-горькую жидкость.

Эффект был почти мгновенным. Стены пещеры поплыли, закружились. Лунный свет превратился в ослепительное сияние, а в его центре стояла она — уже не женщина, а богиня, существо из света и силы. Ее прикосновение к его щеке обожгло, как пламя. Ее дыхание пахло нектаром.

— Ты видишь? — ее голос звучал прямо у него в голове.

Она наклонилась, и ее губы коснулись его. Поцелуй был горьким, как напиток, и пьянящим, как самый крепкий ром. Мир перевернулся, и Марк забыл все — остров, лабиринт, Алису. Его рука, тяжелая и неловкая, сама потянулась к ней, чтобы притянуть это божественное видение к себе, чтобы раствориться в нем.

Пока в подземном святилище разворачивалась гипнотическая драма, на поверхности царила тихая паника. Алиса, не в силах больше сидеть сложа руки, металась по деревне. Ее сердце бешено колотилось, предчувствуя беду. Она хватала за руки местных жителей, показывала им сверток и спрашивала о «камне с лицом плача».

Люди отводили глаза, качали головами, стараясь поскорее улизнуть. Некоторые смотрели на нее со смесью страха и жалости, но молчали, боязливо озираясь по сторонам. Лишь одна пожилая женщина, толкая впереди себя тележку с фруктами, украдкой ткнула пальцем в сторону самой густой части джунглей, туда, где кроны деревьев смыкались в непроглядный зеленый свод.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Этого было достаточно. Алиса, не раздумывая, рванула в указанном направлении.

Тропа быстро закончилась, сменившись хаотичным нагромождением корней, лиан и колючих зарослей. Ветки хлестали ее по лицу, цеплялись за одежду, но она почти не чувствовала боли. Единственной мыслью было найти этот камень. Найти ответы.

Она продиралась сквозь зеленую мглу, ее дыхание стало прерывистым, а в ушах стучала кровь. И вдруг чаща расступилась.

В небольшой, скрытой от глаз поляне стоял гигантский, поросший мхом валун. И эрозия, вода и время высекли на его поверхности нечто пугающе узнаваемое: грубые, но четкие очертания человеческого лица, искаженного гримасой скорби. Из «глаз» медленно сочилась влага, стекая темными слезами по замшелым щекам.

И у подножия этого плачущего исполина, неподвижная и безмолвная, как сама скала, стояла Шани - старуха с рынка. Она ждала.

Алиса, задыхаясь, остановилась перед ней. Она не стала тратить время на вопросы или объяснения. Она просто вытащила из-за пазухи смятый листок и показала его старухе.

Та медленно кивнула. Ее темные, всевидящие глаза изучали Алису, читая на ее лице весь ужас и отчаяние. Медленно, костлявыми пальцами, Шани достала из складок своей одежды маленький, смолисто-черный шарик, испускающий слабый горьковатый запах.

— Прозрение Пустоты, — проскрипела она, протягивая шарик Алисе. — Положи под язык, когда увидишь ложь. Он не раскроет правду, но покажет пустоту под ней.

Алиса взяла шарик. Он был холодным и обжигающе-горьким на ощупь. Она сжала его в ладони, чувствуя, как ее страх постепенно сменяется ледяной решимостью. У нее теперь было оружие. Сомнительное и странное, но оружие. И времени на раздумья не оставалось.

Алиса мчалась обратно к дворцу, не чувствуя под ногами земли. Каждый крик ночной птицы, каждый шорох в листве казался ей зловещим предзнаменованием. Она не знала, куда именно вести поиски, но ее ноги сами понесли ее к темной расщелине за дворцом — единственному месту, куда они могли уйти.

Вход в пещеру был скрыт свисающими лианами, но оттуда исходил тот же сладковато-терпкий запах, что и от шарика Шани. Алиса, не раздумывая, раздвинула завесу из растений и ворвалась внутрь.

То, что она увидела, на мгновение парализовало ее. В столпе лунного света Марк сидел на коленях, его лицо было бледным и отрешенным, глаза стеклянными. На нем не было футболки. Иштари сидела на его коленях лицом к нему, задрав подол платья, оголяя свои стройные ноги. Марк не сопротивлялся, когда Иштари, склонившись над ним, почти касалась его своими губами, а её руки впивались в его плечи. Это был поцелуй вампира, готовящегося к укусу.

Сердце Алисы упало. Но потом пальцы наткнулись на смолистый шарик в ее кармане. Вспомнив слова Шани, она судорожно сунула его под язык.

Горький, обжигающий вкус заполнил ее рот. И мир перевернулся.

Ослепительный лунный свет померк, стал обычным тусклым лучом, пробивающимся сквозь грязное отверстие в потолке. Роскошные одежды Иштари истлели на ее глазах, превратившись в гнилые, запачканные землей лохмотья. Ее идеальная кожа сморщилась и покрылась паутиной морщин, а из-под нее проступило хищное, старое лицо с запавшими, полными ненасытной алчности глазами. Ее поцелуй был уже не соблазном, а актом поглощения, ее пальцы, впившиеся в плечи Марка, казались когтистыми лапами, готовыми разорвать добычу.

Ужас придал Алисе сил.

—Отстань от него! — ее крик, грубый и хриплый, грохнулся о стены пещеры, срывая заклинание.

Иштари резко отпрянула от Марка, ее лицо исказила ярость. Но почти мгновенно маска вернулась на место, лишь в глазах оставались две черные точки бешенства.

—Алиса? — ее голос снова стал бархатным, но в нем теперь змеилось раздражение. — Что это значит? Это... недоразумение. Я просто помогала Марку обрести ясность для завтрашнего пути.

Алиса не слушала ее. Она бросилась к Марку, схватила его за руку. Его тело было вялым и тяжелым, кожа — холодной и липкой от пота. Он бессмысленно уставился на нее, не узнавая.

—Марк, держись! — прошептала она, с трудом поднимая его. Она поволокла его к выходу, спиной чувствуя ненавидящий взгляд Иштари.

Та не двигалась с места, лишь наблюдала, как ее добычу уводят у нее из-под носа. Ее пальцы сжались в кулаки, но голос оставался ровным и ядовито-сладким:

—Он выпил священный напиток для силы духа. Ему нужно прийти в себя. Ты лишь вредишь ему своей грубостью.

Но Алиса уже тащила Марка в темный туннель, ведущий к выходу. Прочь от этой лжи, прочь от этого места, пропитанного обманом и темной магией. Ее сердце стучало не только от страха, но и от победы. Она увидела правду. И она забрала его назад.

Алиса втолкнула Марка в их комнату и заперла дверь на деревянный засов. Он, шатаясь, прислонился к стене, медленно сползая на циновку. Его дыхание было хриплым, а глаза постепенно начинали проясняться, наполняясь сначала недоумением, а затем жгучим стыдом и злостью.

— Что... что произошло? — он протер лицо руками, пытаясь стереть липкий холодный пот и остатки дурмана. — Этот напиток... Она сказала...

— Она сказала то, что ты хотел услышать! — выдохнула Алиса, ее собственная дрожь отступала, уступая место гневу. — Я же говорила тебе! Я показывала тебе предупреждение!

Марк поднял на нее взгляд. Стыд перешел в ярость — ярость на себя, на ситуацию, на ее правоту.

—А что я должен был сделать? Отказать принцессе? Оскорбить их ритуалы? — он рывком поднялся на ноги. — Ты всегда все знаешь лучше, да? Всегда сомневаешься во мне!

— Я сомневаюсь в ней! — крикнула Алиса в ответ, подходя к нему вплотную. — Но ты был слишком ослеплен ее лестью, чтобы это увидеть! Ты вел себя как... как мальчишка!

Их лица оказались в сантиметрах друг от друга. Глаза блестели от невысказанных обид, дыхание сплеталось — горячее, гневное, насыщенное адреналином и чем-то еще, темным и запретным, что всегда таилось между ними. Гнев и страх смешались со злостью, животным влечением. Его рука сама потянулась к ее руке, сжав ее с силой, в которой было больше отчаяния, чем злости.

Он наклонился. Она не отстранилась. Их губы были готовы встретиться в поцелуе, который был бы не нежностью, а битвой, выяснением, яростным доказательством чего-то.

Но в последнее мгновение Марк отшатнулся, будто обжегшись. Он отвернулся, сжав кулаки. Его плечи напряглись.

—Нет. Не сейчас. Не так.

Он чувствовал себя грязным. От напитка, от прикосновений Иштари, от своей собственной глупости. И эта грязь мешала ему прикоснуться к ней.

Алиса замерла, ее грудь вздымалась. Гнев сменился ледяной пустотой. Она отвернулась и без слов ушла в дальний угол комнаты.

---

В святилище было тихо и пусто. Лунный свет уже не падал из отверстия, погрузив пещеру во мрак. Иштари стояла неподвижно у каменного алтаря.

В ее руке был тот самый резной кубок. Она медленно, почти с нежностью, провела пальцем по его краю, где осталась капля темного, недопитого напитка. Она поднесла палец к губам и медленно, с наслаждением, слизала его. Ее глаза закрылись, словно она вкушала самый изысканный нектар.

Затем она открыла их. В темноте они блеснули холодным, торжествующим огнем. На ее лице расплылась тонкая, безжалостная улыбка.

Она проиграла эту маленькую битву. Но не войну. Семя сомнения было посеяно. Разлад между ними углублялся. Его воля была поколеблена.

Игра только начиналась.

Глава 6

Тропа, по которой вела их Шани, была едва заметной змеиной тропкой, вьющейся меж гигантских корней и каменных глыб. Джунгли смыкались над головой, создавая зеленый, душный туннель. Наконец, они вышли к небольшой, почти невидимой завесе из лиан. Раздвинув их, Шани ввела их внутрь.

Воздух в хижине был густым и пряным, пахнущим сушеными травами, смолой и древней пылью. В единственном окошке, затянутом высушенным пузырем, пробивался тусклый свет, выхватывая из полумрака пучки засушенных растений, висящие под потолком, груды потрепанных свитков из кожи и коры, и странные символы, начертанные охрой на стенах. Здесь время текло иначе, замедленно и мудро.

Шани велела им сесть на низкие плетеные циновки перед очагом, где тлело несколько угольков. Ее темные глаза изучали их — растерянного, еще не до конца пришедшего в себя Марка и напряженную, готовую ко всему Алису.

— «Сердце Ягуара» не было украдено, — ее голос, тихий и скрипучий, нарушил тишину, и слова повисли в воздухе, полные окончательной истины. — Оно было скрыто. Сознательно. Нашими же предками.

Марк нахмурился, пытаясь осмыслить услышанное.

—Скрыто? Но зачем? Иштари говорила...

— Иштари лгала, — холодно прервала его Шани. — Его сила — не источник страсти и силы для народа. Его сила порабощает волю. Она рождает не страсть, а одержимость. Не силу, а безумие. Она превращает живого человека в покорного раба, одержимого одной-единственной мыслью, одной жаждой. Той, которую вольет в него владелец Сердца.

Алиса молча кивнула, вспоминая остекленевший взгляд короля Касика и маниакальный блеск в глазах Иштари.

— Иштари хочет найти его не для возвращения, — продолжала старая жрица. — Она хочет использовать его, чтобы подчинить себе не только этот остров, но и все корабли, что проходят мимо. Создать армию из тех, чью волю она сломит. Она жаждет не благополучия народа, а абсолютной власти.

Она замолчала, ее взгляд ушел вглубь воспоминаний, ставших еще более горькими.

—Я — последняя жрица старого культа. Культа, который хранил истину о Сердце и охранял его от таких, как она. — Ее пальцы сжали край ее потершегося платья. — Я видела, как она отравляла разум своего же брата, короля. Не ядом, что убивает тело, а словами, сомнениями, а затем и дымом той травы, что ты вдыхал, — она посмотрела прямо на Марка. — Она медленно гасила его свет, чтобы самой занять трон, и никто не мог ей помешать. Касик — всего лишь марионетка. Пустая оболочка.

Горечь и печаль звучали в каждом ее слове. Это была не просто информация. Это была исповедь последнего хранителя, видевшего, как истина попирается ради алчности.

Тяжелое молчание повисло в хижине после слов Шани. Воздух, напоенный травами, казалось, вобрал в себя всю горечь предательства и тяжесть открывшейся истины. Марк молча смотрел в тлеющие угли, его лицо было мрачным. Алиса же не отрывала взгляда от старой жрицы, видя в ее морщинах отражение долгой и одинокой борьбы.

Шани медленно поднялась и подошла к затененному углу хижины, где стоял простой деревянный сундук, покрытый резными символами. Она открыла его и вынула три предмета, которые вернула к очагу.

В ее руках был маленький холщовый мешочек, туго перетянутый кожаным шнурком, костяной свисток, вырезанный в форме клыка и испещренный тонкой резьбой, и... казалось, ничего. Но она протянула пустую ладонь к Алисе, и та почувствовала, как в ее сознании четко и ясно звучат слова:

— Первый дар — загадка для зеркал. Запомни: «Ищите не себя, а то, чего в отражении нет. Истина в пустоте между вами».

Затем Шани протянула Марку маленький мешочек. Он был легким, и из него доносился слабый шелест.

—Второй дар — соль земли. Острые ощущения туманят разум. Это очистит воздух для ясности, — ее пальцы сжали его руку, передавая не только мешочек, но и предупреждение.

Наконец, она повернулась к Алисе и вложила ей в ладонь холодный, отполированный костяной свисток.

—Третий дар — голос ягуара. Страх примет знакомый облик, тот, что больнее всего ранит сердце. Этот звук, не слышный уху, но слышный душе, развеет иллюзию.

Она отступила на шаг, обводя их обоих своим глубоким, всевидящим взглядом.

—Ловушки Лабиринта Желаний атакуют не тело, а разум и плоть ваших самых сокровенных страхов и жажд. Оружие не поможет. Победить можно, только оставаясь собой. Помня, кто вы. И помня о связи между вами, — ее голос стал тише, но весомее. — Это ваш якорь. Не дайте тьме разорвать его.

Шани привела их к подножию самой высокой скалы, где занавес из колючих лиан и свисающих корней скрывал узкую, зияющую расщелину. Казалось, сама гора была разорвана пополам. Воздух здесь был неподвижным и тяжелым, пахнущим сыростью и вековой пылью.

Перед черным провалом, который был входом в подземный храм, они остановились. Между Марком и Алисой висело невысказанное, тяжелое и напряженное молчание. Обиды, ревность и недоверие еще не растаяли, но теперь их оттеснила общая цель и холодный, сковывающий страх перед неизвестностью.

Они не смотрели друг на друга, избегая встречи взглядов. Но их движения были синхронны. Марк проверял крепление факела, Алиса перекладывала за пазуху мешочек с солью и костяной свисток. Их плечи почти соприкасались, и это случайное прикосновение было единственным мостом через пропасть непонимания. Оно говорило о том, что, несмотря ни на что, они здесь — вместе.

Марк первым нарушил тишину, протягивая Алисе зажженный факел. Пламя выхватило из темноты ее решительное, но бледное лицо. Их пальцы ненадолго встретились на древке факела.

Их взгляды наконец встретились. В его глазах читалась вина, усталость и подавленная ярость на самого себя. В ее — остатки обиды, страх, но и непоколебимая воля. Это был взгляд, полный всего, что осталось невысказанным, всей боли и всей надежды.

Марк молча кивнул. Это был не веселый, азартный кивок искателя приключений. Это был тяжелый, полный решимости жест человека, осознающего всю глубину пропасти, в которую ему предстоит шагнуть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алиса в ответ глубоко вдохнула, как ныряльщик перед погружением в пучину. Воздух больше не пахнет цветами. Он пах страхом и древними камнями.

Они развернулись к черному проему. Пламя факелов отчаянно билось против сжимающейся тьмы, освещая первые, уходящие вниз скользкие ступени.

Марк сделал первый шаг внутрь. Алиса последовала за ним.

И едва они скрылись в зевке пещеры, как сзади раздался оглушительный скрежет камня о камень. Огромная, невидимая ранее каменная глыба с грохотом обрушилась в проем, запечатав его с окончательностью погребального савана.

Свет дня исчез. Остались только трепещущие языки пламени и непроглядная тьма впереди. Путь назад был отрезан.

Глава 7

Грохот опустившейся каменной глыбы отозвался в ушах оглушительной, окончательной тишиной. Свет дня, казавшийся таким далеким и недосягаемым, был отрезан. Теперь их мир сузился до дрожащего круга света от двух факелов, отчаянно борющихся с подавляющей, абсолютной тьмой.

Воздух в узком каменном коридоре был спертым и тяжелым. Он пахнет вековой пылью, влажным камнем и чем-то еще — сладковатым душком древности и забвения. Ступени под ногами были скользкими от влаги, покрытыми склизким мхом.

Они двигались медленно, осторожно, прижимаясь спинами к холодным, шершавым стенам. Факелы потрескивали, их пламя отбрасывало на стены гигантские, пляшущие тени, которые казались куда реальнее их самих. Стены коридора были покрыты полустертыми фресками. Углем и охрой были выведены стилизованные фигуры ягуаров, застывших в вечной охоте, и запутанные, гипнотические узоры, которые начинали кружиться перед глазами, если смотреть на них слишком долго.

Тишина была оглушающей. Ее нарушали лишь их собственные приглушенные шаги, тяжелое дыхание и навязчивое потрескивание огня.

Нервы были натянуты до предела. Алиса, чувствуя, как темнота давит на нее, не выдержала и невольно, ища опоры, коснулась тыльной стороной ладони руки Марка.

Он вздрогнул от прикосновения, но не отдернул руку. Вместо этого его пальцы сжали ее — быстрым, сильным, почти судорожным движением. Это не было нежностью. Это было инстинктивной хваткой тонущего человека, хватающегося за другого. Это было признанием страха и молчаливым «я здесь».

Но их взгляды так и не встретились. Они смотрели вперед, в поджидающую их тьму, не в силах преодолеть стену из обид и недоверия, которая казалась такой же прочной, как и каменная глыба за их спинами. Они шли вместе, связанные страхом и необходимостью, но разделенные всем остальным.

Коридор внезапно оборвался, и они вышли в огромное, непостижимое по размерам пространство. Воздух здесь вибрировал странным, неестественным гулом. Их факелы, казалось, погасли, но свет никуда не делся — он исходил отовсюду.

Стены, пол и даже сводчатый потолок были отполированы до ослепительного, идеального зеркального блеска или же состояли из гигантских, бесшовных зеркал. Они оказались в центре бесконечной вселенной из собственных отражений. Тысячи, миллионы Марков и Алис уходили в перспективу во всех направлениях, создавая головокружительный, сюрреалистический лабиринт. Шаг в любую сторону — и было невозможно понять, где реальность, а где иллюзия.

— Что за черт... — прошептал Марк, и его шепот умножился на тысячу, превратившись в оглушительный гул.

И тогда зеркала ожили. Они перестали просто копировать их. Они начали показывать то, что таилось глубоко внутри.

Отражение Алисы дрогнуло. Вместо зала с зеркалами она увидела знакомый интерьер бара «Райский квест». Она стояла за стойкой, но бар был пуст и погружен в густые сумерки. В дверях возникла фигура Марка. Он обернулся, и на его лице была незнакомая, холодная улыбка. Затем в проеме возникла Иштари. Она скользнула рукой под его руку. Марк повернулся и ушел с ней, не оглянувшись. Алиса в ужасе посмотрела на свое отражение в зеркале за стойкой. Ее лицо старело на глазах, кожа покрывалась морщинами, волосы седели и редели, глаза становились пустыми и усталыми. Она одна. Навсегда.

Отражение Марка исказилось. Он увидел себя восседающим на резном троне из черного дерева. На нем были богатые одежды, а на голове — головной убор из перьев и золота. Рядом, положив руку на его плечо, сияла Иштари. Толпа воинов и жителей острова простиралась перед ним в почтительном поклоне. Он был могущественным, почитаемым. И тогда он увидел ее. Алису. Она стояла вдалеке, в толпе, и смотрела на него. Но в ее глазах не было восхищения — лишь ледяное презрение. Она с отвращением отвернулась. Он потянулся к ней, но его руку мягко, но твердо остановила холодная, как мрамор, рука Иштари. «Ты выбрал величие», — прошептал ее бархатный голос у него в ухе.

— Нет! — закричала Алиса, отшатываясь от своего ужасающего двойника.

—Алиса! — зарычал Марк, пытаясь оттолкнуть призрак Иштари.

Но их голоса, умноженные и искаженные, отражались от миллионов поверхностей, сливаясь в оглушительный, бессмысленный гул. Они метались, пытаясь найти друг друга, но бесконечные коридоры отражений затягивали их, разделяя. Алиса бежала, зовя Марка, но на ее зов отзывались лишь тысячи ее собственных испуганных лиц.

Марк, в ярости, ударил кулаком по зеркалу, показывавшему ему его величие. Но стекло не треснуло. Вместо этого его отражение-Иштари внутри улыбнулась, медленно поднесла палец к губам и поцеловала его, глядя прямо на него с вожделением и насмешкой. Он отпрянул в ужасе.

Они были потеряны. Не в зале, а в кошмарах собственных страхов, которые зеркала сделали осязаемыми и абсолютно реальными.

Паника сжимала горло Алисы ледяными пальцами. Со всех сторон на нее смотрели ее стареющие, одинокие двойники, шепча неслышные упреки. Крики Марка терялись в бесконечном лабиринте, превращаясь в жуткий, неразборчивый хор. Ей хотелось закрыть глаза, свернуться калачиком и позволить кошмару поглотить себя.

И вдруг, как удар молнии в кромешной тьме, в ее сознании вспыхнули слова Шани: «Ищите не себя, а то, чего в отражении нет. Истина в пустоте между вами».

Она замерла. Что это значит? Не себя? Она заставила себя оторвать взгляд от своего испуганного отражения, перестать искать в миллионах глаз свой собственный ужас. Она зажмурилась, пытаясь заглушить визуальный шум, и сосредоточилась на загадке.

Пустота между нами... То, чего нет...

Ее глаза резко открылись. Она поняла! Она перестала смотреть на отражения и начала искать сквозь них. Она искала не себя, а отсутствие. Пробел. Место, где в этом бесконечном зеркальном царстве должен был быть Марк, но его отражение было искажено или... отсутствовало.

Ее взгляд, острый и отчаянный, метнулся по бесконечным коридорам. И она заметила. В одном из бесчисленных проходов, вдалеке, был сбой. Движущаяся фигура, но вокруг нее зеркала вели себя странно — они не отражали ее должным образом. Вместо четкого изображения Марка они показывали лишь размытые, искаженные очертания камня, будто не в силах совладать с его истинной сущностью. Вокруг него была пустота, искаженное пространство, дыра в совершенной иллюзии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Марк! — не своим голосом закричала Алиса и бросилась вперед, не глядя по сторонам, не обращая внимания на уродливые пародии на саму себя, которые тянули к ней руки и шептали ей вслед.

Она бежала к этому пробелу, к этой аномалии. И вот она увидела его. Настоящего Марка. Он стоял, вытянув руку к зеркалу, в котором видел себя на троне с Иштари. Его лицо было искажено болью и смятением.

— Марк! — она остановилась прямо перед ним, но его взгляд был прикован к иллюзии. — Смотри на меня! На настоящую меня!

Его глаза, полные тумана, медленно, с невероятным усилием оторвались от соблазнительного видения и встретились с ее отражением в том же зеркале. Он увидел не богиню и не королеву. Он увидел ее — испуганную, с растрепанными волосами, с глазами, полными слез и решимости. Настоящую. Ту, что была с ним все это время.

В этот миг их взгляды, настоящие, встретились в стекле. Искаженное изображение трона и Иштари затрепетало, как мираж на жаре.

— Ложь! — прохрипел Марк.

— Вместе! — крикнула Алиса.

Они, как по команде, одновременно сжали кулаки и ударили по зеркалу, в котором видели друг друга.

Но вместо звона стекла произошло нечто иное. Зеркало не треснуло. Оно рассеялось с тихим шелестом, как дым, как туман на рассвете. Вслед за ним задрожали и другие зеркала. Вся бесконечная зеркальная вселенная замерцала и начала распадаться, таять в воздухе, не оставляя после себя ни осколков, ни пыли.

Через мгновение ослепительный блеск сменился тусклым полумраком. Они стояли посреди голой, круглой пещеры с почерневшими от сажи стенами. На них кое-где угадывались древние, полустертые рисунки. В центре комнаты, в пыли, лежали их два факела, все еще тлеющие.

Они стояли лицом к лицу, всего в метре друг от друга, тяжело дыша, с телами, дрожащими от перенапряжения и адреналина. Лабиринт иллюзий исчез. Остались только они двое и оглушительная тишина, нарушаемая лишь стуком их сердец.

Глава 8

Дрожащими руками они подняли факелы. Эхо их тяжелого дыхания в маленькой каменной ловушке, оставшейся от зеркального зала, казалось, было единственным реальным звуком во вселенной. Молча, не в силах пока говорить о только что пережитом кошмаре, они двинулись дальше, в единственный доступный проход.

Он привел их в новый грот, и контраст был ошеломляющим. После холода и мрака предыдущих залов здесь было тепло и влажно, как в оранжерее. Воздух не двигался, он был густым, тяжелым и неподвижным, словно жидкий мед.

Со сводов и стен свисали диковинные, невиданные растения. Лианы с бархатистыми листьями, огромные цветы с мясистыми лепестками, испещренными прожилками, которые светились изнутри мягким, фосфоресцирующим светом. Они пульсировали в такт, словно дыша, отбрасывая на стены призрачные, мерцающие тени. Это зрелище было одновременно прекрасным и пугающим.

Но главной была не визуальная красота, а запах. Воздух был до отказа насыщен дурманяще-сладким, пьянящим ароматом. Он напоминал смесь жасмина, спелых тропических фруктов, меда и чего-то неуловимого, пряного, что щекотало ноздри и сразу же ударяло в голову.

С каждым вдохом аромат делал свое дело, обостряя чувства до неестественных, болезненных пределов.

Слух стал сверхъестественно острым. Алиса слышала каждый прерывистый вздох Марка, сдавленный стон, который застрял у него в горле. Она слышала, как с потолка с интервалом в секунду падают тяжелые капли воды, и этот ритм странным образом совпадал с бешеным стуком ее собственного сердца — глухим, быстрым, как барабанная дробь.

Осязание стало пыткой. Грубая ткань ее одежды внезапно показалась ей невыносимо колючей, каждое волокно впивалось в кожу, заставляя ее инстинктивно тереть предплечья. Она почувствовала легкое дуновение воздуха от движения Марка, когда он сделал неуверенный шаг, и это прикосновение показалось ей таким же реальным и ощутимым, как ласка.

Обоняние стало самым сильным и опасным изменением. Она буквально чувствовала запах его пота — не запах грязи и страха, а мускус, чистый, животный, мужской запах его кожи. Она чувствовала слабый аромат дыма от факела, смешанный с его дыханием. И сквозь всю эту сладкую пьянящую мглу она уловила другой запах — запах его желания, такой же острый и реальный, как и все остальное.

Она посмотрела на него и увидела, что он смотрит на нее с тем же осознанием. Его глаза были темными, расширенными, в них плавало то же самое ошеломление и растущее, неконтролируемое влечение. Ловушка захлопывалась. И на этот раз она атаковала не разум, а саму их плоть.

Они пытались двигаться дальше, но их ноги стали ватными, непослушными. Каждый шаг давался с огромным трудом, словно они шли по густому сиропу. Сладкий аромат обволакивал их, проникал в легкие, в кровь, туманя разум и разжигая огонь под кожей.

Напряжение между ними нарастало с каждой секундой, становилось физически ощутимым, густым и тягучим, как сам воздух в пещере. Алиса чувствовала, как ее сердце колотится где-то в горле, а в висках стучит кровь. Она пыталась бороться, заставляя себя вспомнить слова Шани, вспомнить мешочек. Ее рука дрожащей, непослушной кистью потянулась к складке платья, где был спрятан маленький холщовый узелок.

Но было уже поздно.

Марк, сраженный дурманом, больше не мог сопротивляться. С низким, сдавленным стоном, больше похожим на рычание, он набросился на нее. Это не было порывом страсти — это было животным инстинктом. Он схватил ее за плечи и с силой прижал к прохладной, шершавой стене пещеры. Его дыхание было горячим и прерывистым у ее уха.

— Марк... нет... — попыталась выдохнуть она, но ее голос был слабым и хриплым.

Его губы обжигающе жадно приникли к ее шее, к коже за ухом. Его прикосновения были грубыми, требовательными, лишенными всякой нежности. Это была не ласка, а поглощение, слепая, инстинктивная потребность, порожденная ядовитым ароматом цветов.

Паника придала Алисе последние силы. Ее пальцы, скользя по ткани, наконец нащупали шнурок мешочка. Она судорожно развязала его, почти не видя ничего перед собой, и высыпала часть крупной соли на край своего платка.

Его рука уже скользила по ее боку, его тело прижималось к ней, и разум готов был окончательно померкнуть.

В последний момент, собрав всю свою волю, она прижала платок с солью сначала к своему лицу, к носу и рту, делая глубокий, обжигающий вдох.

Затем, изо всех сил, она прижала его к лицу Марка.

Резкий, очищающий запах соли врезался в пьяную сладость, как удар хлыста.

Он не погасил пламя, пылавшее между ними — он смыл с него ядовитый, дурманящий налет. Магический туман, затуманивавший их разум, рассеялся, и они внезапно увидели друг друга с шокирующей, обжигающей ясностью.

Это была уже не иллюзия, навязанная цветами. Это не было слепое, животное влечение. Это была их собственная, долго сдерживаемая страсть, все напряжение, все невысказанные слова, вся боль и обиды, которые вдруг нашли этот единственный, неизбежный выход.

Марк замер, его губы все еще касались ее шеи, но теперь его дыхание было не жадным, а прерывистым от осознания. Он медленно отстранился, чтобы посмотреть на нее. Его глаза, еще несколько мгновений назад затуманенные безумием, теперь были широко раскрыты, полны смятения, стыда и... понимания.

Алиса смотрела на него, ее грудь высоко вздымалась, но дрожь в руках утихла. В ее взгляде не было ни страха, ни отвращения. Была та же ясность, то же признание чего-то настоящего, что всегда было между ними, но было погребено под слоями ссор, приключений и чужих влияний.

Это молчаливое понимание сделало возникшую между ними близость в десять раз интенсивнее, в сто раз острее. Теперь они не торопились. Спешка, порожденная ядом, ушла, сменившись тяжелым, осознанным желанием.

Марк медленно, почти с благоговением, провел рукой по ее щеке, смывая с кожи крупинки соли. Его прикосновение теперь было не грубым, а исследующим, вопрошающим. Алиса в ответ прикрыла глаза и прильнула к его ладони.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они помогали друг другу, их движения были медленными и немного неуклюжими. Грубая ткань одежды, которая еще недавно казалась невыносимой, теперь отступала, уступая место прикосновению кожи к коже. Каждое касание было не просто лаской, а открытием, молчаливым вопросом и таким же безмолвным ответом.

Они не произносили ни слова. Тишину пещеры нарушало лишь их прерывистое дыхание, шепот кожи о камень и мерный, ритмичный стук капель воды, падающих с потолка в далеком углу.

Единственный источник света — брошенный в спешке факел — лежал на полу, отбрасывая на стены гигантские, пляшущие тени их сплетенных тел. Эти тени двигались в унисон с ними, превращая их близость в нечто большее, чем просто физическое соединение. Это выглядело древним, диким и бесконечно прекрасным ритуалом. Ритуальный стук капель воды стал саундтреком их единения, биением огромного сердца самой пещеры, принявшей их в себя.

Они нашли друг друга не вопреки ловушке, а благодаря ей. Сбросив шелуху навязанных эмоций, они обнажили то, что всегда было между ними — рев, настоящую и всепоглощающую связь.

Глава 9

Тишина после бури чувств была насыщенной и глубокой, как темная вода. Они лежали, прислушиваясь к стуку сердец, постепенно затихающему, к далекому, ритмичному стуку капель. Но долго оставаться в этом укрытии было нельзя. Факел догорал, а путь был еще не пройден.

Они молча помогли друг другу одеться, их движения теперь были точными и выверенными, взгляды — спокойными и полными нового, безмолвного понимания. Подняв тлеющую головешку, они двинулись дальше.

Последний туннель вывел их в гигантскую пещеру, от вида которой перехватило дыхание. Своды терялись где-то в непроглядной темноте над головой. Пол уходил из-под ног, обрываясь в зияющую пропасть, на дно которой не достигал никакой свет. Оттуда, из черной бездны, доносился низкий, непрерывный гул — то ли рев подземной реки, то ли дыхание самого острова.

Через пропасть был перекинут единственный путь — узкий, хрупкий на вид мост из темного, пористого камня. Он изгибался тонкой дугой, без перил, без всякой опоры, словно паутина, сотканная между двумя мирами. На той стороне виднелся еще один проход, слабо освещенный собственным, тусклым светом.

Воздух в огромной пещере был иным. Он не был спертым или сладким. Он был электрическим, густым от ожидания. Казалось, сама атмосфера была заряжена невидимой силой. Они чувствовали на себе тяжелый, безразличный взгляд чего-то древнего, хищного и неумолимо чужого, что притаилось в тенях и наблюдало. Присутствие, которое было старше стен этой пещеры и ждало их очень и очень долго.

Они замерли на краю пропасти, чувствуя, как холодный ветерок, поднимающийся из бездны, обжигает кожу. И тогда из самой тьмы, из пустоты перед началом моста, начало материализовываться что-то. Сначала это была лишь легкая дымка, но быстро она обрела форму, плотность и ужасающую реальность.

Это был не просто ягуар. Это был дух, воплощение самого лабиринта, принимающий облик, способный разорвать их души.

Для Марка тень сгустилась в знакомый, сводящий с ума силуэт. Перед ним возникла Иштари в своем самом ослепительном облике. Ее кожа сияла, глаза манили глубиной, а улыбка сулила все земные и неземные наслаждения. Она простирала к нему изящные руки, и ее голос прозвучал прямо в его сознании, сладкий и убедительный:

—Вернись ко мне. Забудь о ней. Она — лишь тень, простая женщина. Ты видел величие, что ждет тебя. Только с тобой я стану истинной королевой. Мы будем править вместе. Острова, моря, корабли... все будет к нашим ногам. Ты рожден для власти, а не для жизни в тени бара. Возьми то, что принадлежит тебе по праву.

Для Алисы тьма приняла облик, от которого кровь застыла в жилах. Перед ней стоял Марк. Ее Марк. Но его лицо было искажено холодным, чужим безразличием. В его глазах, всегда таких живых и теплых, теперь была лишь ледяная пустота. Его голос прозвучал фатально, без эмоций, и каждое слово было ударом ножа:

—Это был всего лишь квест. Интересное приключение. Оно закончено. Ты выполнила свою роль. Теперь — уходи. Ты думала, это что-то настоящее? Он холодно усмехнулся. Наивная.

Дух не нападал физически. Он атаковал их самые потаенные страхи, играя на струнах их страхов. Он шептал о ревности, которую Алиса пыталась подавить. Он лелеял жажду величия и признания, которую Марк скрывал под маской балагура.

Герои стояли парализованные, каждый в своем собственном, самом страшном кошмаре, который оказался куда ужаснее любой физической угрозы. Хрупкий мост к спасению был всего в шаге от них, но они не могли сделать ни движения, загипнотизированные видениями собственной гибели.

Слова ледяного двойника впивались в Алису, как отравленные шипы. Она чувствовала, как ее сердце разрывается от боли, а разум готов признать этот кошмар правдой. Слезы застилали ей глаза, но сквозь них она видела его — того самого Марка, который только что был с ней, чьи прикосновения еще пылали на ее коже.

И в этом разрыве между ужасной иллюзией и памятью о настоящем вспыхнуло спасение. Дар Шани.

«Страх примет знакомый облик. Этот звук развеет иллюзию».

Ее дрожащие, почти парализованные пальцы судорожно полезли за пазуху, нащупали холодный, гладкий костяной свисток. Она сжала его так сильно, что края впились в ладонь.

Собрав остаток воли, она поднесла его к губам и изо всех сил дунула.

Звука не было. По крайней мере, такого, что можно услышать ушами. Но в воздухе рванула тишина, пронзительная и абсолютная. Возникла звуковая волна, ощутимая только разумом, — чистый, уничтожающий диссонанс, который врезался в иллюзию, как молот в стекло.

Видения задрожали. Соблазнительная Иштари, простирающая руки, исказилась, поплыла, как отражение в воде, в которую бросили камень. Холодный, безразличный Марк распался на миллионы черных песчинок.

На мгновение, прежде чем окончательно рассеяться, обе фигуры слились в одну — полупрозрачный, свирепый призрак ягуара. Он замер в прыжке, его пасть была распахнута в беззвучном рыке, глаза пылали зеленым огнем. А затем и он рассыпался, унесенный невидимым ветром, и исчез.

В пещере воцарилась настоящая, глубокая тишина, нарушаемая лишь сдержанными всхлипами Алисы и тяжелым дыханием Марка.

Они стояли бледные, потрясенные, но свободные. Их взгляды встретились, и в них не было ни капли прежних обид или недоверия. Было шокирующее, обжигающее понимание. Они увидели самые темные уголки душ друг друга, самые уязвимые страхи, и это знание связало их прочнее любого клятвы.

Марк видел, какого Марка она боится увидеть. Алиса видела, какая Иштари манила его.

Они молча кивнули друг другу. Слова были не нужны. Он протянул руку. Она вложила в нее свою, и их пальцы сплелись в крепком, уверенном замке.

Не отпуская рук, они ступили на хрупкий каменный мост и пошли через бездну, не глядя вниз, глядя только вперед — и друг на друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10

Мост остался позади, и они ступили на твердую скалу небольшой, круглой комнаты. Воздух здесь был мертвым и неподвижным, словно в гробнице. Свет их факела, такого яркого в других залах, здесь будто сжимался, тускнел, не в силах рассеять сгущавшуюся тьму.

В центре комнаты на невысоком каменном пьедестале лежал Он.

Сердце Ягуара.

Это был не сияющий алмаз, не сверкающий кристалл. Это был грубо обработанный кусок матового черного обсидиана, высеченный в форме стилизованного, угловатого сердца. Он не излучал света. Наоборот, он, казалось, поглощал его. Тьма вокруг него была гуще и плотнее, чем где-либо еще, а тишина — абсолютной, зловещей, давящей.

Они остановились в нескольких шагах, не в силах сделать шаг ближе. От артефакта исходила тяжелая, почти осязаемая волна энергии. Она давила на виски, на сознание. Это была не страсть, не сила жизни. Это было нечто холодное, липкое, подавляющее. Ощущение тотального контроля, одержимости, готовое поглотить любое «я» и заменить его слепым, маниакальным послушанием. Жажда власти в ее самой чистой и разрушительной форме.

Они молча смотрели на него, чувствуя, как эта энергия пытается просочиться в их разум, найти слабину, самую глубокую жажду, за которую можно зацепиться. Это было сердце лабиринта. И оно билось тьмой.

Они замерли перед артефактом, подавленные его тяжелой, темной аурой, как вдруг тишину разорвал знакомый, бархатный смех. Он прозвучал из самого мрака за их спинами, эхом отразившись от стен круглой комнаты.

Из тени узкого прохода, ведущего в зал, вышла Иштари. Ее темно-зеленое платье казалось черным в этом свете, а глаза горели холодным, торжествующим огнем. Ее лицо, обычно безупречное и сдержанное, теперь было искажено неприкрытой, ненасытной жадностью. За ней, бесшумно заполняя проход, выстроились ее воины с обсидиановыми копьями.

— Благодарю вас, наивные искатели, — ее голос звенел ядовитой сладостью. — Вы прекрасно справились с работой, которую не могли выполнить мои рабы. Лабиринт не терпит слабых. Но вы... вы оказались достаточно сильны, чтобы дойти до конца. И достаточно глупы, чтобы принести мне победу.

Она сделала несколько шагов вперед, ее взгляд скользнул по их потным, испачканным лицам с презрительным восхищением.

—Мои бедные, слепые рабы боялись этого места. Их воля была слишком слаба даже для того, чтобы приблизиться к истинной силе. Но вы... — она широко улыбнулась, — вы были идеальными инструментами. Голодными до приключений, уверенными в своей исключительности. И так легко поддающимися манипуляциям.

Она протянула руку к черному сердцу на пьедестале, не касаясь его, словно вдыхая его силу.

—С его помощью я подчиню себе не только этот остров. Каждый корабль, что осмелится пройти этими водами, будет моим. Каждый капитан, каждый моряк станет покорным рабом в моей армии. Их воля станет моей волей. Их сила — моей силой. — Ее глаза сверкнули. — И никакой флот, никакое оружие не сможет остановить меня.

Ее взгляд упал на Марка и Алису, и в нем вспыхнула насмешка.

—А ваша жалкая любовь... — она фыркнула. — Она чуть не разрушилась из-за пары брошенных взглядов и одного горького поцелуя. Вы думали, это что-то значит? Настоящая сила не в этом. Настоящая сила — в том, чтобы заставить других подчиняться. И теперь эта сила принадлежит мне.

По приказу Иштари воины сомкнули кольцо, острия копий нацелившись на Марка и Алису. Принцесса с торжествующей улыбкой сделала последний шаг к пьедесталу, ее пальцы потянулись к матовой поверхности Сердца.

Испытав все ловушки лабиринта, прошедши через страх и боль, они не могли просто позволить ей это сделать. В последнем, отчаянном порыве, Марк рванулся вперед, опережая ее протянутую руку, и схватил Сердце Ягуара.

В тот же миг артефакт ожил.

От него исшла черная, волнообразная вспышка энергии, беззвучная и леденящая душу. Она должна была ударить по ним, сокрушить их волю. Но вместо этого темная волна проигнорировала их, словно не найдя ничего для захвата в их сердцах. Она сконцентрировалась, сжалась в тугой смерч и обрушилась на Иштари — на самый мощный, самый ненасытный источник жажды власти в комнате.

Возмездие было мгновенным и ужасным.

Иштари застыла с протянутой рукой. Ее торжествующая улыбка застыла и медленно сползла с ее лица. Ее глаза, раскрывшиеся широко, перестали видеть комнату. Она не увидела могущества. Она увидела себя.

Не свое прекрасное отражение, а свое истинное «я» — одинокое, уродливое, искалеченное маниакальной, всепоглощающей жаждой контроля. Она увидела каждое свое предательство, каждую ложь. Увидела лицо брата, короля Касика, прежде чем его разум померк от ее яда. Увидела будущее, которое готовила себе — трон, окруженный армией пустых рабов, в которых не осталось ничего человеческого. Вечность в абсолютном, леденящем одиночестве.

Ее разум, привыкший к иллюзиям и манипуляциям, не выдержал этой чистой, безжалостной правды о самой себе.

Свет в ее глазах погас. Они стали стеклянными, пустыми, словно глаза мертвой рыбы. Ее рука медленно опустилась. Она беззвучно опустилась на колени, ее тело обмякло. Губы беззвучно шептали одно и то же слово, снова и снова, а голова моталась из стороны в сторону в немом отрицании, в отчаянной попытке отвергнуть увиденное.

Ее воля была сломлена. Не просто побеждена — стерта. Она погрузилась в глубокую кататонию, заточённая в кошмаре собственной души.

Воины, видевшие падение своей непобедимой повелительницы, в ужасе отшатнулись. Их верность, державшаяся на страхе и силе, испарилась. Бросив копья, они в панике бросились прочь из пещеры, растворяясь в темных туннелях.

Грохот их шагов затих. В пещере воцарилась тишина, еще более зловещая, чем прежде.

Марк и Алиса остались одни. В его руке все еще сжималось черное Сердце, теперь казавшееся просто холодным, безжизненным камнем. А у их ног сидела живое воплощение его ужасной цены — бывшая принцесса Иштари, теперь всего лишь пустая оболочка, беззвучно шепчущая в темноте.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11

Они вышли из-под земли как будто родившись заново. Вечерний воздух, напоенный ароматами целебных трав и ночных цветов, был сладким и легким после удушающей атмосферы лабиринта. Прохлада касалась их испачканных сажей и пылью лиц, словно смывая не только грязь, но и остатки кошмара.

Без слов, движимые одной мыслью, они направились к хижине Шани. Их тела ныли от усталости, каждый шаг давался с трудом, но на их лицах, несмотря на измождение, лежало странное просветление. Они прошли через ад и вынесли оттуда не только артефакт, но и новое, глубинное понимание друг друга.

Шани ждала их на пороге своей хижины, словно знала. Ее темные, всевидящие глаза без суеты оценили их состояние, задержались на их сплетенных руках, а затем перешли на черный камень, который Марк сжимал в свободной руке.

Они вошли внутрь, в царство запахов сушеных трав и старой древесины. Марк молча подошел к низкому столбу и положил на него Сердце Ягуара. Обсидиан глухо постучал по дереву, словно обычный булыжник, вся его зловещая сила ушла, оставив лишь холодный вес.

Шани медленно подошла. Она внимательно посмотрела на них, а затем перевела взгляд на артефакт.

—Оно показало вам свою цену, — произнесла она тихо, и в ее голосе не было ни вопроса, ни удивления, лишь констатация тяжелого факта.

Алиса кивнула, ее голос был хриплым от усталости:

—Иштари... Она попыталась взять его. Оно... оно показало ей себя. Ее настоящую себя.

— Она теперь как... пустая, — добавил Марк, с трудом подбирая слова. — Она сломалась.

Шани закрыла глаза на мгновение, и на ее морщинистом лице появилось выражение глубокой, древней печали. Она кивнула, но в этом кивке не было ни капли торжества или злорадства.

—Она была цветком, — прошептала старая жрица, глядя в темноту за дверью, — который потянулся к ядовитому солнцу власти. И сжег себя сам.

Марк мрачно смотрел на черный камень на столе.

—Его нужно уничтожить, — его голос прозвучал твердо. — Разбить на тысячу осколков и развеять по ветру.

Шани медленно покачала головой, ее взгляд был полон глубочайшей печали.

—Его осколки сохранят тень его силы. Каждый, кто найдет даже песчинку, будет одержим ею. Ты создашь тысячу новых Иштари, каждая с жаждой, которую не сможет утолить.

— Тогда что? — со вздохом спросила Алиса. — Мы не можем оставить его.

— Его нельзя уничтожить. Его можно только спрятать, — ответила жрица. — Туда, откуда его никогда не достанут. Туда, куда не ступала нога человека и куда не проникает свет. Следуйте за мной.

Она взяла тлеющую лучину и повела их вглубь лабиринта пещер, что расходился за ее хижиной. Это были не рукотворные туннели, а древние, природные ходы, известные лишь ей одной. Воздух становился все холоднее, пока их дыхание не начало застилать путь белыми облачками.

Они спустились в ледяной грот. В центре его плескалось подземное озеро, черное и неподвижное, как полированный обсидиан. Вода была леденящей, от нее исходил морозный пар. Посередине озера выступал из воды гладкий, отполированный веками черный камень, похожий на жертвенный алтарь.

Шани остановилась на берегу и начала тихо напевать древние слова заклятия на языке, которого они не понимали. Ее голос, скрипучий и монотонный, отражался от ледяных стен, наполняя грот ритуальной мощью.

Затем она кивнула им.

Марк и Алиса вместе ступили в ледяную воду. Холод обжег кожу, но они не остановились. Дойдя до центра, они подняли Сердце Ягуара над темной гладью.

— Сейчас, — прошептала Шани.

Они опустили руки. Черный обсидиан коснулся воды без единого всплеска, словно его жадно поглотила сама тьма. Он медленно, неотвратимо пошел ко дну, не оставляя за собой ни пузырьков, ни следа. Абсолютная чернота глубины приняла его, сомкнулась над ним.

На поверхности воды не осталось ничего. Только идеальное, неподвижное черное зеркало.

---

Мокрые и продрогшие, они вернулись к хижине Шани. И остановились.

На пороге, озаренный светом восходящей луны, стоял Король Касик. Дымчатая пелена, что всегда застилала его взгляд, исчезла. Его глаза были ясными, но в них не было величия — лишь растерянность, по-детски беспомощная и глубокая, тихая грусть. Он выглядел очень молодым и очень уставшим.

Он смотрел на них, не говоря ни слова. Потом его взгляд упал на Шани. Он медленно, с большим достоинством, склонил перед ней голову в низком, почтительном поклоне. В этом жесте было признание, благодарность и бесконечная скорбь о том, что было потеряно.

Рассвет застилал горизонт персиковой дымкой, окрашивая спокойные воды бухты в нежные тона. «Медуза», отремонтированная и вновь запасенная провизией, мягко покачивалась на легкой зыби, будто торопя их в путь. Воздух был чист и свеж, пах солью и надеждой.

Шани молча проводила их к самому урезу воды. Ее высокая, худая фигура казалась древней, как сами скалы острова.

— Вы не нашли страсти, которую искали, — нарушила она тишину, и ее скрипучий голос звучал мягко. — Вы не нашли мифический источник силы. — Она посмотрела на них по очереди, и в ее взгляде светилась мудрая грусть. — Вы нашли нечто большее. Силу, чтобы увидеть истину друг в друге. И в себе. Это единственное сокровище, которое стоит уносить с этого острова.

Она повернулась к Алисе и протянула ей небольшой холщовый сверток, туго перевязанный бечевкой.

—Для будущих квестов, — сказала она просто. Затем ее взгляд скользнул к Марку, и в уголках ее глаз собрались лучики усмешки. — И для муравьев.

Марк смущенно хмыкнул, потирая давно заживший укус на лодыжке.

Они попрощались без лишних слов. Что можно было сказать после всего пережитого? Простого «спасибо» было недостаточно, а длинные речи были бы неуместны. Они ограничились кивками, полными глубочайшего уважения.

Они забрались на борт «Медузы», подняли паруса и отдали швартовы. Яхта плавно тронулась с места, подхваченная утренним бризом.

Алиса и Марк стояли у кормы, глядя на уменьшающийся берег. Фигура Шани долго была видна — неподвижная, темная точка на фоне светлеющего неба. Затем ее окутал скользящий над водой утренний туман, и она исчезла, словно и не было никогда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Остров остался позади — тихий, загадочный и навсегда хранящий свою страшную тайну в ледяных глубинах.

Глава 12

«Медуза» мягко покачивалась на спокойных, ленивых волнах открытого океана. Ночь опустилась на мир, черный бархатный полог неба был усыпан бесчисленными бриллиантовыми звездами. Их холодный свет смешивался с серебристым сиянием луны, превращая воду в мерцающую, живую ткань.

Воздух был чистым и соленым, он пах свободой и бесконечностью. После удушающей атмосферы пещер и сладковатой вони джунглей каждый глоток казался целебным.

Марк первым не выдержал. С диким, освобождающим криком он сбросил с себя остатки грязной, пропотевшей одежды и нырком прыгнул за борт. Всплеск нарушил торжественную тишину, и через мгновение его голова, темная от мокрых волос, появилась из воды.

— Холодно! Ох, как бодрит! — засмеялся он, отплевываясь и с наслаждением ощущая, как прохладная вода смывает с кожи липкую грязь, пот и призрачный запах страха. — Алиса, давай!

Алиса, улыбаясь его детскому восторгу, не заставила себя ждать. Она последовала за ним, и вскоре они оба, как два дельфина, плескались в ночном океане. Они натирали кожу горстями соли, смывая остатки напряжения, смывая всю память о темноте и обмане.

Атмосфера была наполнена легким, беззаботным смехом и игривыми брызгами. Их прикосновения, когда они помогали друг другу смыть особенно стойкое пятно сажи или заплетали мокрые пряди волос, были совсем иными. В них не было тревожной спешки, маниакальной страсти из парфюмерной ловушки или тяжести невысказанных обид. Они были нежными, исследующими, исцеляющими. Каждое прикосновение словно говорило: «Ты здесь. Ты настоящий. И ты со мной».

Они смотрели друг на друга, залитые лунным светом, и видели не иллюзии, не проекции своих страхов или желаний. Они видели своего уставшего, испачканного, но бесконечно родного и любимого человека. И в этом взгляде было все, что им нужно было знать. Они были чисты. Они были свободны. Они были вместе.

В каюте «Медузы» царила благословенная тишина, нарушаемая лишь нежным плеском воды о борт и убаюкивающим скрипом снастей на ветру. Полосы лунного света, проникая через иллюминатор, ложились на пол, мягко освещая знакомое, уютное пространство, которое пахло деревом, смолой и теперь — чистотой и солью.

Их близость этой ночью не была бегством от ужаса, как в пещере желаний. Не была она и магическим дурманом, опьяняющим и ложным. Это был медленный, сладострастный, взаимный праздник. Праздник жизни. Праздник того, что они выжили, что нашли друг друга в самом пекле и вынесли оттуда не сломленными, а сплоченными.

Они не торопились, познавая заново линии своих тел, шрамы и гладкую кожу, как будто впервые. Каждое прикосновение было благодарностью, каждое движение — подтверждением того, что они здесь, вместе, и прошлое осталось позади.

Алиса кончиками пальцев мягко, почти невесомо провела по старому, побледневшему шраму от пули на плече Марка — немому свидетелю их первого совместного приключения, их первой битвы и первой победы. Этот жест был не о боли и страдании. Он был об исцелении. О том, что она залечивает не только свежие раны, но и старые, смывая своим прикосновением всю накопленную боль и страх.

Марк в ответ прикрыл глаза, и его губы коснулись теплого камня кулона на ее шее — того самого, что светился таинственным светом с Озера Забытых Звезд, символа их любви, выдержавшей столько испытаний. Его поцелуй был безмолвной клятвой, благодарностью и признанием.

Ни единого слова не было произнесено. Но в этой тишине, наполненной лишь их дыханием и биением двух сердец, было сказано все, что было нужно. Они нашли свою настоящую награду. И она была не в сундуках с золотом и не в магических артефактах. Она была здесь, в этой каюте, в этом доверии, в этом тихом, непрерывном диалоге душ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13

Следующее утро встретило их безмятежной, зеркально-гладкой гладью океана. Солнце только поднималось над горизонтом, его лучи были еще нежаркими и золотистыми, превращая воду в сияющее, бескрайнее поле света. «Медуза» плавно скользила по этой идеальной поверхности, будто паря в воздухе.

Марк и Алиса стояли у борта, попивая из кружек крепкий, согревающий кофе. Между ними висела легкая, спокойная тишина, но теперь она была комфортной, а не напряженной.

— Главная ловушка была даже не в той пещере, — проговорил наконец Марк, глядя на свою кружку. — Она была у нас в головах. Ревность, глупость, недоверие... Глупо.

Алиса улыбнулась, подставив лицо мягкому утреннему солнцу.

—Зато теперь мы знаем, что свисток отлично работает против призрачных ягуаров-любовников, — парировала она с легкой иронией.

Они переглянулись и рассмеялись. Смех был легким и очищающим, как утренний бриз. Он смывал последние остатки тяжелых воспоминаний, превращая их в историю, которую теперь можно было вспоминать без боли.

Марк подошел к ней сзади, обнял и притянул к себе. Его подбородок уперся в макушку, а глаза уставились на бескрайний, зовущий горизонт.

—Итак, капитан, — произнес он тихо, и в его голосе снова зазвучал знакомый, озорной огонек авантюриста. — Следующий квест?

Алиса повернулась в его объятиях, ее глаза сияли беззаботным весельем. Она сделала серьезное лицо, подражая его деловому тону.

—Только если там не будет муравьев-наркоманов. Это условие номер один.

Ответом на его вопрос стал не слова, а действие. Алиса потянулась к нему, и их губы встретились в долгом, нежном поцелуе. В нем не было страсти прошлой ночи — было нечто большее. Ощущение полного, абсолютного мира и взаимопонимания, добытого в огне испытаний. Они стояли, слившись воедино на фоне бескрайнего океана, и были друг для друга всем миром.

Когда они наконец разомкнули объятия, взгляд Алисы случайно скользнул за корму. Вдалеке, на зеркальной поверхности воды, возникла легкая рябь. Что-то перелилось на солнце ослепительным серебром и исчезло в глубине, оставив после себя лишь легкий, мерцающий след, похожий на призрачный хвост русалки.

Марк, последовавший за ее взглядом, лишь ухмыльнулся.

—Видишь? Уже зовет.

Но теперь этот зов был не тревожным, а обещающим. Новое приключение уже ждало своего часа где-то за линией горизонта.

«Медуза» уверенно разрезала бирюзовые воды, оставляя за собой лишь узкую белую пену на бирюзовой глади. Но теперь ее курс лежал не на поиски сокровищ, легенд или забытых артефактов. Он вел их домой. К их райскому берегу, к их бару, к их обычной жизни.

Потому что они наконец поняли, что их настоящий рай — не место на карте. Он был в этом взаимном доверии, в этом спокойном взгляде, в руке, которая всегда найдет свою руку. Они нашли его друг в друге. И это было величайшим сокровищем из всех возможных.

Конец второй истории.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец