Рось изначальная ложью, глупостью и чепухой

Отец Онуфрий, накрыв от дурного глаза спящую Ольгу тяжелой плитой, выделанной столяром племени Папой Карло на домовину Пиноккио из цельного, мореного мало не тысячу лет дуба, долго слушал заросшим диким волосом ухом предсмертный хрип девицы, молча вознося молитву родовому оберегу, хранящемуся в темной чаще трещобных кущ, затем, тяжело шаркая, передвинулся в горницу, где уселся на осиновый чурбачок к более объемному чурбаку, взял гусиное перо и макнул его в отвар буковых орешков, издревле заменявший славным славянам чернила ромеев, добываемые из поджелудочной железы каракатицы. Вздохнул и принялся писать.

" А самым первым батыром на Роси был Х.... мор. Это много позднее недобросовестные, стесняясь показавшегося им неприличным наименования, заменили его на Ратибор. Глупцы суть. Утратив древнее знание, давшееся Шишкину на Гималаях и по обету, забыли они, что их племя изначально именовалось родом Х... Выйдя от доисторического Приапа, усеяв пустоши пиктов фаллическими символами, вырезанными из ледниковых валунов, рассеялось племя поистине безбрежно, неся со славой свой тотем прямо на головах. Каждая женщина племени рожала младенцев о два х..., один привычно помещался межножьем, как и положено двуногим, а второй вытарчивал прямо из макушки, мешая надеть чорну шапку или железный шелом. Так и жили они с двумя х..., приводя остальные роды и племена в ужас. Но после Великого Потопа все изменилось, выродились люди, став мелкими, утратили тайное знание, отпали от них вторые х..., и если бы не Шишкин, то ..."

- Все пишешь, гад, - раздался за спиной отца Онуфрия свиристящий голос, наполнивший его похолодевшее нутро жутью, вот будто проглотил ты холодную лягву, а она во тьме пищевого тракта шебуршит лапками. Надо было, что вполне доступно тем, кто ведает, заглотнуть маслица коровьего, лягва его и сбей лапками - то. Все прибыток : помер проглотивший лягву с пользой, племени сыр готовый унутрях организма погибшего лягвой.

- Чур, - зачурался отец Онуфрий, страшась обернуться. - Изыди.

Мертвая Ольга, по - прежнему обнаженная, крепко ухватила неожиданно длинными пальцами отца Онуфрия сзади за шею, завыв :

- Душно мне, душно !

Отец Онуфрий воспрянул, прекрасно зная, что так кричала в сказочках коалы, и придумывающего всю эту х... ю от не хер делать и за ради глума над потомственными бездарями Роси, Нина Ургант. Развернувшись на чурбачке ловкими сокращениями ягодичных мышц, он плюнул, закрыв глаза, стараясь попасть плевком в источник голоса.

- На, сука !

Вскочил, отпрянув. Открыл глаза. На полу корчилась Нина Ургант.

- Падло, - страшно шипел отец Онуфрий, наступив сапогом на горло павшей колдуньи, - кого обмануть вздумала, сволочуга ? Я же знаю, что укрыл Ольгу от дурного глаза, только Шишкин способен понять творимое.

Унеся тело павшей к колодезю, швырнул труп во тьму. Слушал и слышал, как бухнулась мертвячка в холодную темную воду. Тут же всплыла, расталкивая локтями скопившихся там, в темноте. Сверху плавала врачиха, зарезанная Доцентом бритвой по горлу, а там и других, менее известных было жопой жуй.

- Да ты вконец обезумел.

Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Ольгу.

- Угорел, что ли ?

- Не, - прохрипел он, - кукнара отхлебнул, да надоумил меня чорт синькой его покрыть. А потом добрый гаш поперек пошел.

- Мудень ты, мудень, - ругалась Ольга, таща на себе сожителя в душ, - щас я тебе трезвиловку обустрою.

Он ощутил обжигающие тело холодные струи душа и только сейчас вот отудобел.