Укради мой поцелуй

Глава 1

Меня зовут Лера. Лера Соколова. И если бы моя жизнь была драгоценным камнем, то я бы, наверное, была рубином — яркой, огненной и… чертовски дорогой.

Я привыкла к тому, что на меня смотрят. Смотрят с завистью, с восхищением, с желанием. Мои рыжие волосы (натуральные, между прочим) падают волнами на спину, зеленые глаза подчеркнуты идеальной подводкой, а на губах — всегда либо алый, либо бордовый оттенок. Я не выхожу из дома без каблуков, без идеального маникюра и хотя бы одного кольца. Сегодня, например, на моем указательном пальце красуется старинное кольцо с сапфиром — подарок бабушки на восемнадцатилетие.

Я — дочь владельца крупнейшей сети ювелирных магазинов в стране. Мой отец — Александр Соколов, человек, который знает цену не только бриллиантам, но и людям. Мама — Елена, бывшая модель, а ныне светская львица, чье имя регулярно мелькает в глянцевых журналах. У нас есть все: деньги, связи, статус. Но есть и то, чего у меня нет.

Свободы.

Моя жизнь — золотая клетка. Нет, я не жалуюсь, меня все устраивает. Но, как человек довольно известный я не всякое могу себе позволить. А иногда так хочется выкинуть что-нибудь эдакое! Жизнь ведь такая короткая, чтобы скучать.

Я учусь в самом престижном частном университете страны. Третий курс, факультет экономики. Год назад я вернулась из Америки, где училась по обмену. Там было… иначе. Там я могла быть просто Лерой. Не Соколовой. Не наследницей империи. Просто рыжей девчонкой, которая любит кофе с корицей и старые фильмы. А сколько парней там за мной бегали! Ой! Вы бы знали! Был даже сын нефтяного магната. Но знаете, американцы… в общем, это не мое. Какие-то они слишком несерьезные что ли. Мне все же нужен настоящий мужчина, а не просто смазливый мальчишка.

Но зато хотя бы в Америке я смогла немного похулиганить… Только т-с-с-с. Это большой секрет!

Теперь я снова здесь, дома, и я снова в клетке. Красивой, блестящей, но клетке.

Каждый день ко мне подходят поклонники. Они дарят цветы, украшения, приглашают на свидания. В прошлом месяце один даже прислал ключи от Porsche. Я вернула их с улыбкой: «Спасибо, но я предпочитаю Aston Martin».

Я не принимаю подарки. Потому что знаю: за каждым подарком — расчет. Им нужна не я. Им нужны мои связи, мое имя, мои деньги.

Честно говоря, я никогда не думала, когда именно выйду замуж. Да и мужа идеального себе не представляла. Как и свадьбу за миллионы долларов. У меня в жизни были другие ориентиры. Но вчера в моей жизни все круто изменилось.

За ужином отец положил вилку, посмотрел на меня и сказал:

— Лера, тебе уже двадцать один. Пора задуматься о серьезных отношениях.

Мама тут же подхватила:

— Да, дорогая. Ты же понимаешь, что статус нашей семьи обязывает…

Я чуть не подавилась лососем.

— Вы что, серьезно? Вы хотите меня сосватать?

Раньше у нас с родителями никогда не возникало таких разговоров. Но, наверное, это было ожидаемо.

Отец вздохнул:

— Если ты сама не выберешь достойного кандидата, мы сделаем это за тебя.

Я откинулась на стул, скрестила руки.

— И кто же в вашем списке? Сын маминой подруги? Какой-нибудь скучный банкир?

Мама улыбнулась:

— У Виктора Петровича очень перспективный сын…

— Нет.

Один только его вид — в этих дурацких очках и с вечной ухмылкой — вызывал у меня желание вылить на него кофе.

— Тогда кого ты предлагаешь? — спросил отец.

Я была очень рада, что родители хотя бы не планируют выдавать меня замуж насильно. Хотя в таких статусных семьях это было обычным делом. И тут я задумалась. Я понимала, что, видимо, съехать с темы замужества уже не выйдет. Но за кого бы я хотела замуж? Кто мог бы стать идеальной партией для такой девушки, как я?

И вдруг я хитро улыбнулась.

— Сын президента.

Тишина. Родители явно не ожидали такого от меня. Но это был самый настоящий ход конем! Сын президента — это точно муж моего уровня. И это точно тот, кого будет не так легко достать. Получится – круто! Не получится – пожму плечами, мол, простите родители, не в этот раз. Но все это пахло веселым приключением. А именно этого мне так не хватало…

— Сергей? — уточнила мама.

— Именно он.

Отец рассмеялся:

— Он на десять лет старше тебя. И, насколько я знаю, не спешит жениться.

— Тем интереснее.

Наводить справки о личности жениха мне не требовалось. О нем многие знали, хоть и в светских хрониках он мелькал куда реже меня. Сергей Морозов. Тридцать лет. Холост. Красив. Умен. И, что самое главное — недоступен. Но кое-что я о нем знала. Все же наши кручи общения пересекались, пусть и через «шесть рукопожатий».

Например, я знала, что он регулярно тренируется в элитном фитнес-клубе «Гранд». И я поняла, что завоевать его мне поможет один забавный рилсик, который я недавно увидела ВК.

Сегодня утром я надела свои самые обтягивающие легинсы, черный топ, который слегка приоткрывал талию, и накинула кожаную куртку. Макияж — естественный, но с акцентом на губы.

Я приехала на своем Aston Martin и… аккуратно подперла его машину. Да, именно так. Черный Mercedes Сергея теперь не мог выехать с парковки. Пришлось долго ждать, чтобы вычислить, на чем именно главный жених страны. Но оно того стоило! В жизни он был еще красивее, чем на фото.

Я достала визитку (да, у меня есть свои визитки, чертовски стильные), написала на обратной стороне: «Простите за неудобство. Лера» и оставила номер телефона. Потом пошла в соседнее кафе пить латте.

Прошло полчаса. Мой телефон зазвонил. Незнакомый номер.

— Алло?

— Это вы заблокировали мой Mercedes? — низкий, спокойный голос.

Я улыбнулась.

— Ой, извините! Я сейчас же все исправлю.

Я допила кофе, не спеша расплатилась и вышла.

Он стоял рядом с машинами. Высокий, спортивный, в черной футболке, которая подчеркивала рельеф мышц. Его карие глаза изучали меня с легким недоумением.

— Вы Лера?

— Да.

— И… это был эксперимент?

Я рассмеялась.

— Нет, просто я невнимательная.

Приходилось изо всех сил притворяться, что все это глупая ошибка. И что я понятия не имею, кто стоит передо мной. Я села в свою машину, завела ее и отъехала. В зеркало заднего вида я видела, как он смотрит мне вслед.

Первый шаг сделан.

Теперь у меня есть его номер.

Игра началась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как вам начало?) Делитесь в комментариях) И я буду очень рада вашим лайкам и библиотекам. А еще, если хотите поболтать, подписывайтесь на мой тг-канал. Ссыла во вкладке "Обо мне" :)

Глава 2

Если бы кто-то сказал мне вчера, что добыча номера телефона сына президента окажется проще, чем объяснить маме, почему я опять не ночевала дома, я бы рассмеялась им в лицо. Но вот он – цифровой ключ к Сергею Морозову – сохранен в моем телефоне под скромным «С.М.».

Да, я бы, конечно, могла бы отвалить кучу денег и пробить его через всякие базы, раздобыть номер без лишних усилий. Но проблема в том, что номера таких людей нигде не хранятся и не пробиваются. То есть, в теории достать номерок, может быть, и получилось бы, но на практике мой метод куда более простой и действенный.

Теперь оставалось только одно – пробить его соцсети.

Вернувшись домой с добычей, я развалилась на диване в своей квартире, обдумывая план. Конечно, можно было попробовать найти Сергея через знакомых, но это долго, нудно и слишком очевидно. Нужен был кто-то, кто умеет добывать информацию быстро и незаметно.

И тут я вспомнила про Толика.

Нет, Толик не влюблен в меня по уши, не таскает за мной хвостом и не пишет стихи в мою честь. Мы просто дружим с детства. Он – гик, программист, который может взломать что угодно, кроме собственных социальных навыков. Я – рыжая бестия, которая умеет добиваться своего. Идеальный симбиоз.

Я набрала его номер.

— Лера? – его голос звучал сонно.

— Толик, ты спишь? Сейчас три часа дня!

— Я вчера залипал в новый код до пяти утра.

— Ах да, твоя вечная отмазка. Слушай, мне нужна помощь.

— Опять? – он вздохнул, но я знала – он уже заинтересован.

— Да, опять. Но на этот раз все серьезно.

— Ты так говоришь каждый раз.

— На этот раз правда серьезно. Я достала номер телефона сына президента.

Тишина. Потом – резкий вдох.

— Ты что, совсем офигела?

Да. Толик всегда так остро реагировал на мои задумки. Потому что одна у меня была краше другой. Но Толику чаще всего приходилось меня из этих «идей» вытаскивать. Потому далеко не всегда он принимал их с радостью. Особенно, когда я была так заряжена и настойчива.

— Ну, технически, я просто подперла его машину и оставила свой номер. Он сам позвонил.

— Гениально, – Толик засмеялся. – И что теперь?

— Теперь нужно пробить его соцсети.

— Лера, ты понимаешь, что сын президента вряд ли сидит в открытом доступе?

— Поэтому я и звоню тебе, а не гуглю.

Толик снова вздохнул.

— Ладно. Но не по телефону же это обсуждать. Давай встретимся.

— Отлично! – я уже чувствовала вкус победы. – Где?

— Сегодня вечером в «Электронике».

«Электроника» – это наш с Толиком любимый клуб. Да, он гик, но обожает тусовки. Говорит, что это вдохновляет его на новые идеи.

— Договорились.

Но даже если встреча будет по делу, это никому не помешает немного оттянуться, выпить и повеселиться! Ведь правда?!

Я быстро написала паре друзей и подруг – одной идти в клуб с Толиком было бы скучно. Через пару часов наша компания уже собиралась у входа в «Электронику»:

Толик – в черной худи с капюшоном (его стандартный look, как будто он вот-вот взломает Пентагон).

Аня – моя лучшая подруга, блондинка с острым языком и любовью к мартини.

Макс – парень Ани, веселый и слегка переборщивший с гелем для волос.

Игорь – наш общий друг, который вечно попадает в дурацкие ситуации.

Несмотря на то, что между нами всеми имелись некоторые социальные и материальные бреши, мы часто тусовались вместе. Толик, например, был из нас самых… будем назвать вещи своими именами… самым бедным. Нет, он работал и неплохо зарабатывал. Но до нашего уровня не дотягивал.

У Игоря мать была бывшей проституткой, которую богач выкупил у «хозяина». По легенде, конечно же, она была просто танцовщицей, которая даже никогда не раздевалась. Но мы все знали правда. Знали и молчали.

Макс и Аня очень любили друг друга, но вместе им быть было не суждено. Они это знали, но друг другу пока не признавались. Их родители уже нашли обоим «отличные партии» и оба они должны были сыграть свадьбы до двадцати пяти. Мне казалось, что ни Аня, ни Макс даже не пытались переубедить родителей. Знали – это бесполезно. Но я честно переживала за их отношения больше, чем за свои.

Мы с ребятами прошли внутрь клуба, заняли столик и заказали напитки. Музыка гремела, световые лучи резали темноту, а толпа на танцполе двигалась в такт.

— Ну что, Лера, – Аня пригубила коктейль, – рассказывай, зачем мы здесь?

— Мы здесь, чтобы хорошо провести время, – я улыбнулась.

— Да ладно, – она фыркнула. – Ты что-то задумала.

— Может быть.

Я поймала взгляд Толика и кивнула в сторону более тихого угла. Он понял.

— Пойдем, – сказала я ему.

Мы отошли от стола, и я достала телефон.

— Вот номер.

Толик посмотрел на экран, потом на меня.

— Ты уверена, что хочешь этим заниматься?

— Абсолютно.

— Ладно, – он вздохнул. – Но это может занять время.

— У меня его достаточно.

Я понимала, что Толик не притащит с собой всю свою технику и не начнет работу прямо на месте. Но еще я понимала, что ради меня он, скорее всего, отложит все срочные и несрочные дела, и приступит к делу, как только вернется домой. Может замуж я хотела не так сильно, но вот сила растущего внутри азарта ощущала явственно. Если бы не желание отдохнуть и потанцевать, я бы схватила Толика за руку и потащила к нему домой прямо сейчас!

В этот момент кто-то резко толкнул меня сзади. Я чуть не упала, но сильные руки схватили меня за плечи.

— Простите, – низкий мужской голос.

Я обернулась. Передо мной стоял высокий брюнет в кожаной куртке. Темные глаза, острые скулы, легкая небритость.

— Смотрите под ноги, – я бросила ему ледяной взгляд.

Он усмехнулся.

— Виноват.

И растворился в толпе.

— Ну и тип, – проворчала я.

— Может, это твой будущий муж? – пошутил Толик.

— В моих планах только один мужчина, и он – сын президента.

Мы вернулись к столу, но через пару минут я почувствовала, что что-то не так.

— Черт! – я посмотрела на свою руку.

Моего браслета не было. Того самого, который стоил как хорошая машина.

— Толик, – я схватила его за руку. – Меня только что обокрали.

— Что?

— Этот тип в кожаной куртке! Он украл мой браслет!

Аня ахнула:

— Лера, это же подарок отца!

— Именно поэтому я его сейчас найду и вырву его грязные руки с корнем!

Я вскочила со стула и бросилась в толпу.

Охота только началась. Но теперь у меня появилась новая цель – вернуть свое. И я знала, что этот вор еще пожалеет, что связался с рыжей бестией.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3

— Купишь новый, — пробубнил Макс.

Эти слова повисли в воздухе, такие же легкомысленные и пустые, как конфетти на полу ночного клуба. Они отскакивали от моих барабанных перепонок, не желая проникать внутрь и достигать понимания. Я смотрела на своих друзей – на Аню с её вечной снисходительной ухмылкой, на Макса, уже потянувшегося за следующим коктейлем, на Толика, который уже уткнулся в экран телефона, на Игоря – и чувствовала, как во мне закипает что-то тёмное и острое, как осколок стекла.

— Лер, правда, да твой папа закажет тебе такой же, только с бриллиантами побольше. С золотыми застёжками. С каким-нибудь историческим камнем внутри», — добавил Игорь, облизывая край бокала от соли.

Они не понимали. Совершенно, абсолютно, на молекулярном уровне не понимали. Для них это был аксессуар. Дорогой, брендовый, статусный – но всего лишь вещь. Для меня же этот браслет был не просто куском металла и изумрудов. Он был частью моей брони, моим талисманом, моим вызовом. Отец подарил его мне в день моего восемнадцатилетия, вручив вместе с ним скучную лекцию о семейной чести и ответственности. Я носила его не потому, что он дорогой, а несмотря на это. Носила как напоминание, что я могу позволить себе быть роскошной и вызывающей, но при этом остаюсь единственной хозяйкой своих правил. И кто-то посмел это оспорить. Посмел прикоснуться к моей собственности, к моему телу, к моему личному пространству с наглой самоуверенностью кота, стащившего сметану.

— Дело не в браслете, — прорычала я, и мой голос прозвучал чужим, низким и злым, заставив Аню на мгновение смолкнуть.

— А в чём тогда? — Толик оторвался от телефона, его умные, чуть косящие глаза с недоумением уставились на меня. — В принципе?

— Именно в принципе! — я резко встала, и мой стул с противным скрежетом отъехал назад.

Макс фыркнул, развалившись в кресле: «Ох уж эти богатые и их принципы… Искусственно созданные драмы для остроты ощущений».

Я уже не слышала его. Я уже пробивалась сквозь толпу, как ледокол через арктические льды. Моё тело стало оружием. Локти, плечи, взгляд, устремлённый вперёд, – всё работало на одну цель.

«Электроника» поглотила меня целиком. Это был живой, пульсирующий, дышащий организм. Музыка – не просто звук, а физическое давление на грудную клетку, рокот, вышибающий воздух из лёгких. Свет – не освещение, а агрессивная атака: неоновые вспышки резали сетчатку, спотыкались о блики на потных телах, выхватывая из мрака обрывки лиц, улыбок, блеск зубов и страз. Воздух был густым и сладким от смеси духов, сигаретного дыма и алкогольных паров. Я шла, вжимаясь в тела незнакомцев, чувствуя сквозь тонкую ткань платья прикосновение чужих рук, спины, бёдер. Кто-то что-то кричал мне в ухо, предлагая выпить, потанцевать. Я отмахивалась, как от назойливой мухи, даже не поворачивая головы.

Мои глаза выискивали только один цвет. Чёрный. Матовый, поглощающий свет чёрный кожи. Я металась между танцполом и баром, заглядывала в полумрак VIP-зон, проскальзывала к туалетам. Ничего. Отчаяние начинало подступать холодными щупальцами к горлу. *Он ушёл. Слился. Исчез. И твой браслет сейчас переплавляют в каком-нибудь подпольном ломбарде…*

И тут – мелькнуло. Как вспышка. В проёме между тяжёлой бархатной портьерой и стеной. Чёрная кожаная куртка. Широкие плечи. Короткие тёмные волосы. Он стоял спиной, разговаривая с кем-то невидимым, и жестом, полным странной элегантности, поправлял манжет.

Адреналин ударил в виски с такой силой, что мир на секунду поплыл. Я рванула вперёд, расталкивая танцующую пару. Но толпа, этот капризный и живой организм, сомкнулась передо мной, непроницаемая и плотная. Когда я наконец прорвалась к тому месту, его уже не было. Только портьера

ь, как после прохода призрака.

— Эй! — я крикнула здоровенному охраннику у выхода, хватая его за рукав. Его бицепс был твёрдым, как камень. — Мужик! В чёрной кожаной куртке! Куда?

Он медленно, с неохотой перевёл на меня заспанный взгляд, пожевал жвачку и мотнул головой в сторону двери: «Вон, в переулок свернул. Наверное, курить».

Я не сказала «спасибо». Я уже выскакивала на улицу, врываясь в прохладную, почти холодную объятия ночи. После адской духоты клуба воздух показался кристально чистым и обжигающе свежим. Я сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в коленях. Прямо передо мной зиял тёмный проулок, узкий и грязный, освещённый одним-единственным мигающим фонарём, который тревожно похлопывал жёлтым светом, словно пытаясь что-то сказать.

И там, в глубине, – движущийся силуэт.

— Эй! Стоять! — мой крик прозвучал хрипло и неестественно громко в этой внезапной тишине.

Силуэт замер.

Он обернулся медленно, нехотя, будто мне помешали совершить что-то очень важное. Мигающий фонарь выхватывал его из тьмы кусками: острый, чёткий профиль, тень от длинных ресниц, падающая на щёку, насмешливый изгиб чувственных губ. В его руке, большой и уверенной, болтался маленький, расшитый бисером женский кошелёк. Он смотрел на меня не со страхом, не с удивлением, а с… любопытством. С тем же интересом, с каким смотрят на внезапно выскочившего на тропинку дикого зверька.

Я выдохнула, пытаясь вернуть себе самообладание, выпрямила спину и сделала шаг вперёд, наступая каблуком в какую-то липкую лужу.

— Мой браслет, — голос звучал твёрже, чем я ожидала. — Верни. Сейчас же. И я… я подумаю над тем, чтобы не поднимать на ноги всю полицию этого города.

Он рассмеялся. Это был не просто звук. Это было низкое, бархатное, глубокое урчание, которое исходило откуда-то из глубины его груди и отзывалось странным теплом у меня в животе. Он смеялся одними плечами, глаза его сузились, но не потеряли своей пронзительности.

Ярость, бессильная и слепая, хлынула на меня с новой силой. Я развернулась к освещённому входу в клуб, к силуэту охранника, и набрала в лёгкие воздуха: «Охрана! Помо…»

Я не успела закончить. В следующий миг он был уже рядом. Не было слышно ни шагов, ни шороха. Он просто возник, как джинн из бутылки. Одной рукой он резко и безжалостно прижал меня к холодной, шершавой кирпичной стене. Спина больно ударилась о выступ. Другой рукой – той самой, что держала кошелёк, – он закрыл мне рот. Его пальцы были твёрдыми, упругими и пахли кожей, дорогим табаком и чем-то ещё… диким, неуловимым, опасным. Дымом после выстрела.

— Т-с-с-с, принцесса, — прошептал он, и его губы почти касались моего уха. Его дыхание было горячим. — Не надо шуметь. Это некрасиво».

Я попыталась вырваться, укусить его за ладонь, но он лишь сильнее прижал меня, и всё моё тело отозвалось на это давление странной, предательской слабостью. Я замерла, парализованная не страхом, а шоком от этой дикой, животной близости.

И тогда он поцеловал меня.

Это не был поцелуй. Это была акция устрашения. Захват территории. Его губы обрушились на мои с такой уверенной силой, что у меня перехватило дыхание. В этом не было нежности, только чистая, концентрированная наглость и вызов. Он целовал меня так, будто имел на это полное право, будто я была его собственностью, его добычей. И самое ужасное, самое постыдное – моё тело на секунду ему подчинилось. Внутри всё сжалось в тугой, раскалённый комок, по коже пробежали мурашки, а в ушах зазвенела тишина, заглушая всё вокруг.

На секунду. Только на одну проклятую секунду.

Затем я пришла в себя. Якорь ярости, зацепившийся где-то глубоко внутри, вытащил меня из этого одурманивающего состояния. Я собрала все свои силы, всю свою

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ненависть к нему, к себе за эту секунду слабости, и со всей дури врезала ему по лицу.

Хлопок ладони по щеке прозвучал на удивление громко в узком переулке.

Он отпрянул, отпустив меня. На его скуле проступил красный след от моих пальцев. Он не зарычал, не бросился на меня. Он медленно провёл языком по внутренней стороне губы, сморщился, а потом… усмехнулся. Его глаза вспыхнули каким-то дьявольским весельем.

— Ого, — выдохнул он с почти что одобрением в голосе. — Хороший удар. Чувствуется характер.

И прежде, чем я успела что-либо сообразить, сказать, плюнуть ему в лицо, он развернулся и растворился в темноте. Не побежал – исчез, как тень, слился с чёрным провалом между зданиями. Я осталась стоять одна, прислонившись к холодной стене, с бешено колотящимся сердцем, дрожащими коленями и губами, которые всё ещё пылали от прикосновения его губ.

— Лера! Где ты?! Чёрт возьми, я уже думала, тебя тоже похитили!

Аня схватила меня за плечи, когда я, вся взъерошенная, с потухшим взглядом, вернулась в клуб. Её пальцы впились в мою кожу.

Я не стала сопротивляться. Вся злость вдруг ушла, сменилась леденящей пустотой и опустошением. Я молча позволила отвести себя к гардеробу, молча накинула пальто, молча вышла на улицу, где уже ждала машина.

Друзья что-то говорили мне в спину, обещали завтра же «поднять все связи», «взломать все камеры», «найти этого козла». Их слова пролетали мимо меня, не задерживаясь в сознании. Единственное, что было реальным, – это давящая тишина в салоне такси и жгучее, нестерпимое воспоминание о том поцелуе. О том, как его пальцы впивались в мою кожу, как пахла его кожаная куртка, как горели его губы.

Я даже забыла про наш разговор с Толиком, про номер Сергея, про весь свой грандиозный план с сыном президента. Всё это померкло, стало картонным и ненастоящим перед лицом той животной, грубой реальности, что приключилась со мной в грязном переулке.

Ночью мне снились сны. Обрывочные, горячечные. В них он снова прижимал меня к стене, но не крал браслет, а срывал его с моей руки сам, его пальцы скользили по моей коже, оставляя огненные следы, а его губы шептали что-то насмешливое и непонятное на ухо. Я просыпалась посреди ночи с сухим ртом и бешено бьющимся сердцем, вцепляясь в простыни, пытаясь отогнать навязчивый образ тёмных глаз и насмешливой улыбки.

Охота продолжалась. Но теперь у меня было две цели. И та, что касалась вора, внезапно стала гораздо острее, личнее и опаснее.

Глава 4

Просыпаться всегда было для меня маленьким актом сопротивления. Мир за окном ещё серый, размытый, а я уже должна была встать и натянуть на себя маску Леры Соколовой — идеальной, собранной, безупречной. Но сегодня что-то было не так.

Первое ощущение — странная тяжесть на губах, будто я всю ночь целовалась с призраком. Сладковатый привкус коктейля и… чего-то ещё. Дыма, кожи, опасности.

Я потянулась, лениво, как котёнок, и улыбнулась в подушку. Какой дурацкий, яркий, абсурдный сон мне приснился! Ночной клуб, погоня, какой-то наглый тип в кожаной куртке… и этот поцелуй. Горячий, властный, от которого до сих пор бешено стучит сердце. Я даже почувствовала лёгкий румянец на щеках. Ну надо же, что только не привидится после мартини и громкой музыки.

Настроение было приподнятым, почти игривым. Я соскочила с кровати, босиком прошлёпала по прохладному паркету к огромному окну и распахнула шторы. Утро вливалось в комнату потоками слепящего золотого света. Всё было как всегда: безупречный порядок, дорогие безделушки на полках, знакомый вид из окна на ухоженный сад. Мир вернулся на свои оси.

Я направилась к туалетному столику — огромному, старинному, инкрустированному перламутром. Моя сокровищница. Десятки флаконов с духами, лайтбокс с косметикой, шкатулки с украшениями. Рука сама потянулась к самой нарядной, лакированной, с изумрудной бархатной подкладкой внутри. Именно там лежал тот самый браслет — тяжёлый, массивный, с холодными, идеально огранёнными изумрудами, подарок отца на совершеннолетие. Символ моей принадлежности к миру, где всё можно купить. Кроме, как оказалось, чувства безопасности.

Я щёлкнула замочек. Крышка отскочила.

И улыбка замерла на моих губах.

Внутри, на тёмно-зелёном бархате, аккуратно лежали кольца, серьги, подвески. Но центральное место, предназначенное для браслета, пустовало. Оно зияло чёрной, бездонной дырой, в которую провалилась моя утренняя эйфория.

Всё это было наяву.

Не сон. Не фантазия. Не игра воспалённого алкоголем сознания.

Меня действительно обокрали. Ко мне прикоснулись. Мной воспользовались. Меня… поцеловали. И этот привкус на губах — не сон. Это реальность. Унизительная, злая, пьянящая.

Чёрт! — это слово вырвалось шёпотом, больше похожим на шипение. Я захлопнула шкатулку с такой силой, что задребезжали флаконы на столе.

Настроение рухнуло ниже плинтуса. Тот самый «странный червячок» воспоминаний о поцелуе, который с утра тихо шевелился где-то на задворках сознания, вдруг вырос в гигантского, ядовитого змея, который сжал мне горло.

Нужно было действовать. Немедленно. Я схватила телефон. Толик. Только он.

Набрала номер. Гудки были долгими и мучительными. Наконец, на седьмом, он ответил. Голос — хриплый, спросонья, провалившийся на дно вселенной.

— М-м-м? Лера? Ты в курсе, который час? Семь… семь утра… Люди в семь утра спят. Цивилизованные люди. И даже нецивилизованные тоже.

— Толик, — голос мой звучал неестественно ровно, будто я говорила из глубокой заморозки. — Это правда всё было вчера? Тот тип? Браслет?

На том конце провода послышалось тяжёлое дыхание, шорох одеяла, мычание.

— А? Ну… ага… — он, кажется, только сейчас начал приходить в себя. — Браслет… да, кажется, да. Ты кричала, что он у тебя его стащил. Потом убежала куда-то… Мы наши тебя напуганную и растрёпанную. — Толик замолчал, и в тишине я почти физически ощутила, как в его гиковском мозгу шестерёнки медленно поворачиваются, складывая картинку. — Охренеть. Лер, так это правда было? Я думал, мне показалось после трёх коктейлей.

— Не показалось, — отрезала я, уже направляясь из спальни в столовую. — Мне нужно на пары к девяти.

— А мне вот никуда не нужно, — заныл он. — Я хочу спать. Дай мне поспать ещё три часа, ну четыре… и я всё найду. Про этого Сергея. Все его соцсети, аккаунты на форумах для моделистов, переписку в детском саду… Всё.

Я вышла в коридор. Из столовой доносился лёгкий звук посуды и запах свежесваренного кофе. Мама уже была там.

— Мне нужны не его соцсети, — сказала я Толику, снижая голос. — Вернее, не только они. Мне нужны соцсети его матери. Любая информация о ней. Хобби, расписание, любимые места. Штурмовать крепость нужно с самого уязвимого места.

— Лера, да я… — начал он ныть, но я его перебила.

В столовой мама, изящная и свежая, словно только что сошла с обложки журнала, допивала свой апельсиновый сок. Увидев меня с телефоном у уха, она подняла бровь.

— У меня есть информация, — сказала она просто, отставив стакан.

Я на мгновение замерла.

— Толик, отбой, — бросила я в трубку.

— Ура! — тут же просипел он. — Значит, искать ничего не надо? Спа-а-ть…

— Отбой связи, — уточнила я безжалостно. — План в силе. Ищи. Всё. Звони, как будет что-то. — И, не слушая его стонов, положила трубку.

Мама смотрела на меня с лёгким любопытством.

— Через знакомых с йоги я слышала, что мать Сергея Морозова, Елена Викторовна, просто обожает конную езду. У неё даже своя конюшня за городом, она там проводит все выходные. Говорят, страстная любительница.

Мир замер. В моей голове прозвучал оглушительный грохот — это рухнули все мои тщательно выстроенные планы. В том самом рилсике, который я выбрала, как сценарий для действий, мать потенциального жениха была милой, домашней женщиной, которая ходила в кружок кройки и шитья и пекла миндальное печенье. А тут… лошади.

У меня всегда были проблемы с лошадьми. Нет, я не боялась их. Я их не понимала. Эти огромные, нервные, пахнущие потом животные с карими глазами, в которых читалась какая-то древняя, не поддающаяся контролю глупость. Они чувствовали мою неуверенность и всегда вели себя нагло и непредсказуемо. Последний раз, когда отец заставил меня поехать с ним на охоту, я чуть не сломала ногу, пытаясь просто усидеть в седле.

На моём лице должно было отразиться всё отчаяние, потому что мама спросила: — Лера, ты в порядке? Ты как-то странно посмотрела.

— В порядке, — я заставила себя улыбнуться. — Просто… неожиданное хобби. Подумаю над подарком.

Тут её взгляд упал на мою руку.

— А где папин браслет? Ты же его никогда не снимаешь.

Холодная волна прокатилась по спине. Я сделала глоток кофе, чтобы выиграть секунду.

— Решила сегодня не надевать. Не подходит к настроению.

Мама, к счастью, не стала допытываться. Что такое «настроение» дочери по сравнению с новостью о том, что её лучшая подруга улетает на неделю в Милан?

Позавтракав, я вернулась в свою комнату, встала под ледяной душ, пытаясь смыть с себя остатки вчерашней ночи и навязчивые воспоминания. Надела строгий костюм-двойку, соблазнившись на каблуки повыше — они придавали мне уверенности. На лице — маска безупречного макияжа. Никто не должен был увидеть смятение.

Водитель уже ждал у подъездной дорожки. Дорога до университета промелькнула в тумане. Я смотрела в окно, но не видела ни машин, ни людей. Передо мной стояло только одно: насмешливое лицо вора и… лошади. Проклятые, огромные, непокорные лошади.

У входа в университет меня уже поджидала взволнованная Аня.

— Лер! Ну как ты? Я вся извелась! — она схватила меня за руки, осмотрев с ног до головы. — Я уже запустила все свои каналы. Мой двоюродный брат знает одного типа, который как раз крутится вокруг скупки краденого. Мы найдём этого козла, я тебе обещаю!

Её преданность тронула меня. Я улыбнулась, и это была почти что искренняя улыбка.

— Спасибо, Ань. Правда. Я…

И тут моё сердце вдруг замерло, а потом рванулось в бешеной скачке. Мимо нас, задевая плечом, прошёл высокий брюнет в чёрной кожаной куртке. Время остановилось. В ушах зазвенело. Я почувствовала, как по губам пробежал тот самый жар, сладкий и отвратительный, будто от прикосновения раскалённого металла. Я инстинктивно дотронулась до губ пальцами…

Но нет. Конечно, нет.

Это был не он. Просто парень. С обычным лицом, уставшим после вечеринки. Он даже не посмотрел в нашу сторону.

— Лера? Ты чего? — Аня смотрела на меня с беспокойством.

— Ничего. Показалось, — я сглотнула ком в горле и силой воли заставила ноги двигаться вперёд, в здание университета.

Пары шли своим чередом. Я сидела, делала вид, что конспектирую, а сама лихорадочно обдумывала план. Лошади. Нужно было что-то придумать с лошадьми. Может, взять пару уроков? Нанять самого дорогого тренера? Купить самого смирного пони в мире?

На второй паре я машинально полезла в карман пиджака, который была на мне вчера, в поисках жевательной резинки. Вместо неё пальцы наткнулись на сложенный в несколько раз клочок бумаги. Чужой. Грубой, жёсткой, как обёрточная.

Сердце снова ёкнуло, предчувствуя недоброе. Я медленно, почти боясь, развернула его.

Там, выведенным угловатым, энергичным почерком, была всего одна фраза:

«Поймай меня, если сможешь.»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5

Записка в кармане пиджака жгла меня, как раскалённый уголёк. Грубая бумага, угловатый почерк, наглая фраза: «Поймай меня, если сможешь». Она была материальным доказательством того, что прошлой ночью не было игрой воображения. Этот человек — существовал. Он не просто украл у меня. Он вошёл в моё пространство, в мой университет, и бросил вызов. И теперь этот вызов висел в воздухе, смешиваясь с запахом старого паркета, мела и дорогих духов из аудитории, где я только что сидела.

Я стояла в пустом университетском коридоре, опершись ладонями о холодный подоконник, и пыталась перевести дыхание. Во рту пересохло, а в висках стучал тот самый адреналин, сладкий и ядовитый. Два моих мира — бунтарской охоты на вора и стратегической охоты на жениха — столкнулись лоб в лоб, требуя немедленного решения. Я не могла позволить какому-то выскочке с криминальными наклонностями разрушить мой безупречный план по завоеванию Сергея Морозова. Он был моим козырем, моим билетом в мир, где я буду не просто «дочкой Соколова», а той, кто сам дергает за ниточки.

Мысль о том, что этот бандит где-то рядом, что он следит, что он смеётся надо мной, была невыносима. Но гнев — плохой советчик. Я выдохнула, заставила себя выпрямиться и посмотреть на свое отражение в тёмном стекле окна. Идеальный макияж, собранные волосы, безупречный пиджак. Лера Соколова. Я не та, кого можно запугать или сбить с пути.

И тогда меня осенило. Если он хочет игры — он её получит. Но по моим правилам. Я превращу его слабость — его наглое эго — в своё оружие.

Первым делом я создала новый, анонимный аккаунт в Telegram. Без фото, без имени. Просто пустой цифровой призрак. Потом написала Ане: «Срочно нужен номер того охранника из «Электроники». Не спрашивай зачем.»

Аня ответила мгновенно, смазав мои нервы лёгким недоумением, но без лишних вопросов. Получив номер, я набрала сообщение охраннику с нового аккаунта, стараясь, чтобы слова звучали максимально загадочно и неузнаваемо: «Передай тому парню в кожаной куртке. Скажи, что рыжая из клуба ищет его. Пусть напишет сюда. Есть дело.»

Я не была уверена, что это сработает. Расчёт был на его любопытство, на его уверенность в себе. Такой тип не мог отказаться от прямого вызова. Особенно от той, кого он считал своей жертвой.

Пока я ждала ответа, нельзя было терять ни секунды. Линия с Сергеем Морозовым требовала немедленных действий. Мать — ключ к его сердцу. А ключ к матери, по иронии судьбы, лежал через ненавистных мне лошадей.

Я прошлась по коридору, отыскивая в памяти все обрывки светских сплетен. Конюшня «Золотая Подкова»... Элитная, закрытая. Туда не попасть просто так. Мне нужен был пропуск. И этот пропуск — личный тренер.

Я нашла в сети сайт самого пафосного конного клуба в городе — «Гран При». Цены за час занятий там были сопоставимы со стоимостью хорошей сумки, но это меня не остановило. Я набрала номер главного тренера, некой мадам Элен, чьё имя мелькало в глянцевых журналах в разделе «светская хроника».

— Алло, — ответил женский голос, властный и поставленный, с лёгким франко-русским акцентом.

— Мадам Элен? — мой голос автоматически приобрёл те светские, томные нотки, которым меня учила мать. — Говорит Валерия Соколова.

На другом конце провода наступила краткая, но красноречивая пауза. Фамилия Соколовых всегда работала как волшебный ключик.

— Валерия, здравствуйте! Какое приятный сюрприз. Чем могу быть полезна?

— Я давно восхищаюсь вашей работой, — солгала я без зазрения совести. — И я наконец-то созрела для того, чтобы воплотить свою детскую мечту о верховой езде. Мне требуются частные уроки. Интенсивные. Я — перфекционистка и хочу добиться результатов быстро.

— Понимаю вас, — в голосе мадам Элен зазвучал профессиональный интерес. — Но групповые занятия для начинающих по субботам...

— Нет, только индивидуально, — мягко, но не допуская возражений, парировала я. — И с выездом. Мой водитель может забрать вас откуда удобно. Я готова обсудить условия лично. Сегодня. Сейчас.

Ещё одна пауза. Я почти слышала, как в её голове шелестят купюры.

— Ну что ж... Я как раз освобождаюсь через час. Можем встретиться в вашем клубе?

— Идеально. Мой водитель будет у входа в «Гран При» ровно через час. Он узнает вас.

Я положила трубку, чувствуя прилив удовлетворения. Первый шаг к Сергею был сделан. Но в ту же секунду телефон завибрировал у меня в руке. Уведомление из Telegram. Неизвестный номер. Сообщение было коротким и дерзким:

«Ну что, принцесса, соскучилась по грубым рукам? Или браслета жаль? Он ушёл с молотка. Выручил за него столько, что твой папаша в гробу перевернётся.»

Я вцепилась в телефон так, что костяшки пальцев побелели. Хам. Грубый, наглый хам. Я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. Я не должна была поддаваться на провокации. Я должна была вести его.

Я ответила, стараясь выдержать тон лёгкий, насмешливый, почти игривый. Я печатала медленно, обдумывая каждое слово:

«Скучно стало. Такие как ты обычно не целуются, а сразу деньги требуют. Ты странный. Мне интересно. Хочу посмотреть в глаза человеку, который посмел тронуть Леру Соколову. Сегодня. Конюшня «Золотая Подкова». 18:00. Придёшь — узнаешь, зачем ты мне нужен на самом деле.»

Я намеренно выбрала это место. Во-первых, это была его территория — я помнила рассказ мамы. Во-вторых, это была и моя будущая арена. Пусть приходит. Пусть видит меня не испуганной жертвой, а уверенной в себе охотницей, которая сама выбирает поле боя. И пусть этот бой случится до моей запланированной «случайной» встречи с Еленой Викторовной. Чтобы ничто не могло помешать главному.

Он не заставил себя ждать. Ответ пришёл почти мгновенно:

«Играешь в опасные игры, кошечка. Ладно. Посмотрим, что ты умеешь. 18:00. Не опаздывай.»

Рыба клюнула. Теперь нужно было блестяще подготовить сцену.

Час спустя я уже сидела в салоне своего автомобиля, направляясь на встречу с мадам Элен. Я специально надела строгий деловой костюм и минималистичные украшения — я должна была произвести впечатление серьёзной, целеустремлённой девушки, а не легкомысленной светской львицы.

Мадам Элен оказалась женщиной лет пятидесяти, с идеальной осанкой, собранными в тугой пучок седыми волосами и пронзительным взглядом, который, казалось, видел тебя насквозь. Мы встретились в пустом баре клуба «Гран При».

— Валерия, — начала она, попивая эспрессо, — верховая езда — это не просто развлечение. Это диалог. Диалог между тобой и живым существом, которое чувствует твой малейший страх.

— Я не боюсь, — автоматически ответила я, хотя внутри меня всё сжималось от неприязни к этим большим и непредсказуемым животным.

— Все боятся, — она улыбнулась тонкими губами. — Вопрос в том, как вы этим страхом управляете. Почему именно сейчас? Вдруг такой порыв?

Я приготовилась к этому вопросу. — Вы знаете, я всегда жила в золотой клетке. Пора, наконец, научиться самой держать вожжи. В прямом и переносном смысле. — Это была отрепетированная фраза, но она прозвучала искренне.

Мадам Элен оценивающе посмотрела на меня и кивнула. — Хорошо. Начнём завтра утром. Здесь, на плацу. А в субботу... — она сделала паузу для драматического эффекта, — у меня группа выезжает на «Золотую Подкову». Это частная конюшня, очень высокого уровня. Я могу взять вас с собой в качестве своего ассистента. Это будет бесценный опыт.

Моё сердце ёкнуло от восторга. Это был шанс, лучше которого и придумать нельзя! — Я буду счастлива! — воскликнула я, и на этот раз в моём голосе не было ни капли фальши.

— Прекрасно. Договорились. — Мы обменялись несколькими светскими любезностями, и я удалилась, чувствуя себя победительницей.

Оставалось несколько часов до встречи с вором. Я поехала домой, чтобы переодеться. Выбор одежды был стратегически важен. Никаких вечерних платьев или беспомощных луков. Я надела узкие чёрные джинсы, сапоги на плоском ходу (вполне подходящие для конюшни, но при этом стильные), простую чёрную водолазку и кожаную куртку. Я должна была выглядеть собранной, практичной и не по-девичьи серьёзной. Я заплела волосы в тугую косу — чтобы ничто не отвлекало.

Ровно в 17:45 мой Aston Martin остановился у ворот «Золотой Подковы». Это было импозантное поместье за высоким забором. Чувствовался запах свежего сена, лошадиного пота и дорогого дерева. Я отдала ключи парковщику и вошла на территорию.

Моё сердце билось часто. Не от страха, а от предвкушения. Я обошла главное здание, направляясь к крытым манежам. Было уже почти темно, и территория освещалась старинными фонарями, отбрасывающими длинные тени. В воздухе висела тишина, нарушаемая лишь фырканьем лошадей в денниках и скрипом дверей.

Я ждала, прислонившись к деревянной ограде манежа. Прошло пять минут. Десять. Восемнадцать. Он не приходил. Неужели он меня разыграл? Неужели я просчиталась?

И вдруг я услышала шаги сзади. Твёрдые, уверенные, по гравийной дорожке. Я обернулась и замерла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Он вышел из тени, под свет фонаря. В той же чёрной кожаной куртке, с тем же насмешливым прищуром. Он шёл медленно, оценивающе оглядывая меня с ног до головы.

— Ну что, кошечка, — произнёс он, останавливаясь в паре шагов от меня. — Я здесь. Говори. Что за дело такое срочное, что аж на конюшню вызывать изволили?

Я скрестила руки на груди, стараясь выглядеть холодной и неприступной. — Во-первых, не кошечка. Во-вторых, я передумала насчёт полиции.

Он рассмеялся — низко, глухо. — Да ну? И что, вызвала их сюда? Пусть приходят, побеседуем.

— Нет. Я предлагаю сделку.

Его брови поползли вверх. Интерес загорелся в его глазах. — Сделку? Со мной? Ну это новенькое. Я слушаю.

— Ты ищешь моего отца. Я это поняла. — Я сделала шаг вперёд, глядя ему прямо в глаза. — Я не знаю, что он тебе сделал, и мне, честно говоря, всё равно. Но ты выбрал дерзкий путь. Ты вышел на меня. А это значит, что теперь ты играешь со мной.

Он усмехнулся, но уже не так уверенно. — Продолжай.

— Я знаю, что браслет у тебя. Или ты его ещё не сдал. Он слишком узнаваем. — Я солгала, блефовала, но моя уверенность, казалось, его сбивала с толку. — Верни его мне. И я помогу тебе встретиться с отцом. Не как вор с жертвой, а как... деловой партнёр с другим деловым партнёром.

Он замер, изучая моё лицо. Я видела, как в его голове крутятся мысли, оценивая риски и выгоды. Моё предложение было настолько неожиданным, что он явно был ошарашен.

— И почему я должен тебе верить? — наконец спросил он. — Ты же его дочь. Кровь от крови.

— Именно поэтому, — я улыбнулась ледяной улыбкой. — Я знаю все его слабые места. Все его страхи. И я знаю, что он никогда не станет разговаривать с тем, кто украл у его дочери. А вот с тем, кто вернул украденное и хочет обсудить старые дела... возможно.

Я видел, что он заинтригован. Моя наглость явно импонировала его собственной. — Рискованно, — проворчал он. — Очень рискованно.

— А красть у Соколовой в ночном клубе — нет? — парировала я.

Он снова рассмеялся, и в этот раз в его смехе было что-то почти что уважительное. — Ты хоть и глупая, но смелая. Ладно. Держи. — Он сунул руку в карман куртки и вытащил мой браслет. Изумруды холодно блеснули в свете фонаря. — На, твоя побрякушка. Я, вообще-то, и правда собирался его вернуть. Как-нибудь. Не понравился он мне. Слишком крикливый.

Я медленно, не сводя с него глаз, взяла браслет. Он был тёплым от его тела. — Спасибо, — сказала я, чувствуя, как камень свалился с души. Первая победа была за мной. — Теперь твой ход. Что ты хочешь от моего отца?

Его лицо потемнело. — Это уже не твоё дело, коше... Валерия. Просто сведи меня с ним. А там я сам со всем разберусь.

— Хорошо, — кивнула я. — Я договорюсь о встрече. Но это займёт время. Он сейчас очень занят. А пока... — я сделала паузу, — пока ты будешь моим теневым телохранителем.

Он фыркнул: — Что?

— Ты же следил за мной? Вот и продолжай. У меня сейчас... деликатные переговоры. С одной важной семьёй. Мне нужно быть уверенной, что никто и ничто мне не помешает. В том числе и ты. Это часть сделки.

Он смотрел на меня с таким изумлением, что я едва сдержала улыбку. Я полностью перехватила инициативу, и он не знал, как на это реагировать.

— Ты вообще в своём уме? — наконец выдохнул он. — Всегда. Итак, договорились? — я протянула ему руку для рукопожатия, как равному партнёру.

Он посмотрел на мою руку, потом на моё лицо, медленно покачал головой и... пожал её. Его ладонь была твёрдой, шершавой, сильной. — Договорились, аферистка. Но смотри... если это ловушка...

— Тогда ты всегда сможешь украсть у меня что-нибудь ещё, — закончила я за него и, развернувшись, пошла прочь, не оглядываясь.

Я чувствовала его взгляд у себя на спине. Я шла, высоко подняв голову, сжимая в кармане холодный металл браслета. Я выиграла этот раунд. Я не только вернула своё, но и завербовала своего врага, превратила его в пешку в своей игре. Пока он думал, что использует меня, это я использовала его.

Теперь я могла с чистой совестью и чувством выполненного долга сосредоточиться на главном — на Сергее Морозове. Завтра — первая тренировка. Послезавтра — чай с его матерью. А мой личный «тень» будет где-то рядом, охраняя мои тылы от самой себя.

Я улыбнулась про себя. Жизнь, наконец, становилась по-настоящему интересной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7

Утро началось с того, что я надела браслет. Холодные изумруды прикоснулись к коже, и по спине пробежал лёгкий холодок. Это был уже не просто аксессуар. Это был трофей. Доказательство того, что я могу не только терять, но и возвращать. Символ моей маленькой победы над тем, кто посмел считать себя умнее.

Имя «Марк» отзывалось в голове навязчивым эхом. Марк. Так

его

зовут. Коротко, грубо, без изысков. Оно не подходило к тому образу загадочного демона, который сложился у меня в голове после той ночи. Оно было слишком… обычным. Но в этом и была его сила, да? Заурядное имя, заурядная кожаная куртка, чтобы сливаться с толпой. А внутри — наглость целого криминального синдиката и поцелуй, который сводил с ума.

Я представляла его себе за утренним кофе. Где он сейчас? Спит в какой-то обшарпанной квартире? Стоит у плиты в одних штанах, жарит яичницу? Смотрит в окно и строит планы, как добраться до моего отца? Мысль о том, что где-то в этом городе существует человек, который ненавидит мою семью так сильно, что готов на всё, была одновременно пугающей и пьянящей. Это придавало моей жизни остроты, которой так не хватало в позолоченной клетке родительского дома.

Мой телефон завибрировал, вырывая из раздумий. Толик.

— Привет, охотница. У меня есть инфа. И кое-что поинтереснее, чем соцсети его мамы. Встречаемся?

Я улыбнулась. Толик всегда был мастером подогреть интерес.

— Кофе? «У Джеймса» через 20 минут.

— Буду. Только не заказывай мне тот свой противный капучино с кленовым сиропом.

«У Джеймса» была наша с ним точка. Маленькая, не пафосная кофейня в переулке, куда не заглядывала наша тусовка. Здесь пахло настоящими зёрнами, корицей и старыми книгами. Толик уже сидел за угловым столиком, уткнувшись в ноутбук. На нём была всё та же чёрная худи, а под глазами — фиолетовые синяки недосыпа.

— Привет, — я поставила на стол свой латте. — Ну, что там мой будущий муж? И его царственная мама?

Толик медленно закрыл ноутбук и посмотрел на меня поверх очков.

— Сначала скажи, что вчера было. Ты вся на нервах, как на игле. И с чего это ты вдруг решила стать ковбоем?

— Я не на игле, — я фыркнула, отхлебнувая кофе. — И не ковбой. Я — стратег. А стратег должен осваивать новые территории. Рассказывай, что накопал.

Толик вздохнул, поняв, что подробностей не будет, и достал свой телефон.

— Так, по порядку. Мамаша — Елена Викторовна Морозова. Да, конники — это её всё. Посты каждый день с какой-то кобылой по имени Индира. Выиграла кучу кубков в юности. Сейчас в основном судит соревнования и возглавляет какой-то фонд по защите породистых лошадей от чего-то там.

— Скучно, — скривилась я. — Но ладно, работать будем с тем, что есть. А сынок?

— А сынок… — Толик ухмыльнулся. — Вот тут повеселее. Сергей Морозов. Тридцать лет. Неженат. Официально — советник в одном из комитетов при папике. Неофициально… — он понизил голос, хотя вокруг никого не было, — у него репутация довольно жёсткого переговорщика. Говорят, он папины тёмные делишки прикрывает. Те, что получше припрятать от глаз общественности.

Мои глаза загорелись. Вот это уже было интересно! Не просто красивый мальчик с хорошей фамилией, а человек с характером. С силой. С властью. И, возможно, с грязными секретами. Идеальная комбинация.

— Любопытно, — протянула я. — Очень любопытно. А что насчёт его личной жизни? Девушки? Увлечения? Слабые места?

— Девушки меняются чаще, чем сезоны в сериалах, — Толик пролистал несколько скриншотов. — Никаких длительных связей. Из увлечений — дайвинг, горные лыжи, полёты на частном самолёте. Экстремал. Слабые места… — он задумался. — Сложно сказать. Но есть один момент. Он обожает свою мать. Прям патологически. Все его интервью, все посты — он постоянно упоминает, как она его поддерживает. Психологи бы сказали, что у него комплекс мамочки.

Я чуть не поперхнулась кофе. Это была золотая жила! Лучше и придумать нельзя. Завоевать расположение Елены Викторовны значило получить ключ к самому Сергею.

— Толик, ты гений! — я чуть не поцеловала его в щёку. — Это именно то, что мне нужно было узнать.

— Рад стараться, — он снова надел свои наушники на шею. — А теперь можешь рассказать, зачем тебе всё это? И при чём тут вчерашний побег на конюшню?

— Всему своё время, — я загадочно улыбнулась и допила латте. — Сейчас у меня назначена тренировка. Пора превращаться в лошадницу.

Конный клуб «Гран При» встретил меня запахом дорогой кожи, свежего опилок и… ну, лошадей. Мадам Элен уже ждала меня у крытого манежа.

Первый урок был адом. Мои мышцы кричали от непривычной нагрузки, я постоянно теряла равновесие.

Сегодня было не лучше. Гром словно чувствовал мой страх и периодически вздрагивал или пытался прибавить шагу, заставляя меня вскрикивать. Мадам Элен была терпелива, но строга.

— Расслабьтесь, Валерия! Вы не на врага наезжаете, вы с другом общаетесь! Дышите! Доверьтесь ему!

Я пыталась. Я действительно пыталась. Но внутри всё сжималось в комок от неприязни и паники. Я думала о Сергее. О его матери. О том, что я должна это пережить. Это была всего лишь цена за вход в их мир.

После часа мучений мадам Элен наконец разрешила мне слезть.

— Неплохо, — солгала она из вежливости. — В субботу поедем на «Золотую Подкову». Там вы сможете понаблюдать за работой настоящих мастеров.

Я уже собиралась уйти, еле волоча ноги, как вдруг увидела её. Елену Викторовну Морозову. Она выходила из соседнего манежа, ведя под уздцы прекрасную серую лошадь. Она была в такой же форме, что и мадам Элен, но на ней всё сидело как-то по-королевски. Она смеялась о чём-то с тренером, и её смех был лёгким, молодым.

Мой план сработал. Я оказалась в нужном месте в нужное время.

Мадам Элен заметила направление моего взгляда и улыбнулась.

— А, вы уже видели нашу звезду? Елена Викторовна — наша гордость.

— Она выглядит потрясающе, — искренне сказала я. — Я читала о её победах в молодости.

— О, так вы интересуетесь историей спорта? — позади меня прозвучал приятный, бархатный голос.

Я обернулась. Елена Викторовна стояла в паре шагов от меня, улыбаясь. Её глаза, такие же карие, как у Сергея, с любопытством меня разглядывали.

— Да, — я постаралась сделать своё лицо одухотворённым. — Это же настоящая поэзия — диалог человека и лошади. Такая сила и такая грация одновременно.

Елена Викторовна оживилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Именно! Вы совершенно правы! Редко встретишь молодую девушку, которая понимает эту глубину. Обычно все хотят просто быстро скакать и фотографироваться.

— Валерия только начала заниматься, — вступила мадам Элен. — Но она очень целеустремлённая.

— Валерия... — Елена Викторовна протянула моё имя, словно пробуя его на вкус. — Соколова? Дочь Александра Соколова?

Я кивнула, внутри ликуя. Она знала мою фамилию!

— Да. Очень приятно, Елена Викторовна.

— Взаимно, — она кивнула. — А что привело вас в наш мир? Неожиданно для дочери ювелира.

Я приготовилась к этому вопросу.

— Красота не только в камнях и металле, — сказала я, глядя на её лошадь. — Она в движении. В силе. В свободе. Мне захотелось прикоснуться к другой форме искусства.

Её лицо расплылось в улыбке. Я попала в яблочко.

— Какая глубокая мысль! Знаете, у нас в субботу небольшая тренировка на «Золотой Подкове». Если хотите, присоединяйтесь. Покатаемся вместе.

Я чуть не подпрыгнула от восторга, но сдержалась.

— Я буду счастлива! Это большая честь.

Мы обменялись ещё парой любезностей, и она удалилась, оставив после себя шлейф дорогих духов и лёгкое чувство нереальности происходящего. Это было слишком просто. Слишком идеально.

Мадам Элен смотрела на меня с новым интересом.

— Вы произвели впечатление, Валерия. Елена Викторовна редко кого так сразу приглашает.

— Мне просто повезло, — скромно опустила я глаза, но внутри пел хор победителей.

Пока мой водитель вёз меня домой, я ловила себя на том, что постоянно улыбаюсь. Всё шло по плану. Лучше, чем по плану. Елена Викторовна уже почти что моя. Оставалось только блеснуть на этой субботней прогулке.

Но за всем этим успехом тенью висело другое имя. Марк. Где он был сейчас? Следил ли за мной, как я и приказала? Смеялся ли над моими попытками вписаться в высший свет, зная, какая грязь скрывается под блеском моего мира?

Я достала телефон и набрала сообщение с того самого анонимного аккаунта. Мне вдруг страстно захотелось снова почувствовать контроль над этой частью своей жизни.

«Наблюдаешь?»

Ответ пришёл почти мгновенно, будто он только и ждал моего знака.

«Ты на коне была смешной. Как обезьяна на палке.»

Я фыркнула, но злиться не стала. Наоборот, его колкость почему-то развеселила меня.

«Зато теперь я знаю, что у будущей свекрови любимая кобыла — Индира. А это дорогого стоит.»

«Ты вообще психическая. Играешь в куклы, пока мир рушится.»

«Мой мир цел. А твой?»

Он не ответил. Я представила его, хмурящегося где-то в своей машине или на съёмной квартире, не зная, что сказать. Я снова выиграла этот маленький словесный поединок.

Я откинулась на сиденье, глядя на проплывающие за окном улицы. Во мне жили теперь две реальности. Одна — светлая, пахнущая дорогой кожей и конюшнями, полная интриг и блеска. Другая — тёмная, пахнущая дымом и опасностью, полная секретов и старой ненависти.

И я, Лера Соколова, была королевой обеих. Я танцевала на грани, и это было самым захватывающим чувством в моей жизни. Суббота обещала быть интересной. Очень интересной.

Глава 8

Суббота. День Икс.

Я проснулась с ощущением, будто меня переехал каток. Каждая мышца ног, спины и даже те, о существовании которых я не подозревала, громко заявляли о себе ноющей, пронзительной болью. Вчерашняя тренировка с мадам Элен дала о себе знать во всей красе. Я с трудом выбралась из кровати, походка моя напоминала поступь франкенштейновского монстра, но на моем лице играла упрямая улыбка. Боль — это цена. Цена входа в новый мир. Мир Сергея Морозова.

Перед зеркалом я тщательно продумывала образ. Никаких вызывающих нарядов. Никакого кричащего макияжа. Сегодня я должна была быть идеальной, скромной, спортивной ученицей. Я надела бежевые бриджи от бренда, который специализировался именно на конной экипировке, темно-синий джемпер из тончайшей шерсти и высокие сапоги, начищенные до зеркального блеска. Волосы убрала в тугой низкий пучок. Минимум украшений — только маленькие жемчужные серьги. Я должна была выглядеть как своя в этой среде, но не как выскочка, пытающаяся пустить пыль в глаза.

Мой телефон пропищал. Сообщение от мадам Элен:

«Выезжаем через час. Будьте готовы. Елена Викторовна уже на месте и спрашивала о вас.»

Сердце ёкнуло от предвкушения. Она спрашивала! Значит, я действительно произвела впечатление.

Я уже собиралась выходить, как вдруг телефон завибрировал снова. Неизвестный номер. Но я уже знала, чей он.

«Экипировалась как на парад. Надеюсь, держаться в седле научилась лучше, чем красиво выглядеть.»

Марк. Он где-то рядом. Следит. Я выглянула в окно. Напротив, в тени деревьев, стоял неприметный серый седан. За рулём — он. В тёмных очках и всё в той же чёрной куртке. Наглец. Такой карикатурный, только это совсем не раздражало. И почему-то его присутствие не вызывало страха, а даже забавляло. Он был моим личным демоном, моим теневым зрителем в этом спектакле.

Я ответила, не в силах удержаться от колкости:

«А ты как мой личный сталкер, должен бы знать, что я провела в манеже три часа вчера. Слежка хромает.»

«Я не про твои тренировки. Я про другое. Будь осторожна сегодня. Там будет не только мамочка.»

Сообщение заставило меня нахмуриться. Что он имел в виду? Он знал что-то, чего не знала я? Или это просто попытка вывести меня из равновесия?

«Говори яснее.»

«Не моя тема. Просто предупреждаю. Играешь в опасные игры, аферистка.»

Больше он не отвечал. Я посмотрела на серый седан. Он завёл двигатель и медленно отъехал. Предупреждение Марка висело в воздухе, как лёгкая дымка, немного омрачая мой боевой настрой. Но отступать было поздно.

Час спустя я уже на территории «Золотой Подковы». Воздух был напоён запахом свежего сена, древесины и дорогого парфюма. Здесь всё дышало деньгами и статусом. Мадам Элен уже ждала меня у крытого манежа вместе с небольшой группой всадников. И среди них — она. Елена Викторовна. На великолепной серой лошади, в безупречном костюме, она выглядела как королева, осматривающая свои владения.

— Валерия! Как я рада, что вы смогли присоединиться! — её голос прозвучал искренне радушно.

— Для меня большая честь, Елена Викторовна, — я склонила голову в почтительном поклоне.

Мне подвели того самого Грома. Он фыркнул, узнав меня, и многозначительно потряс гривой.

«Ну, здрасьте, — почудилось мне, — опять ты».

— Вы будете в группе с нами, — сказала мадам Элен. — Просто следуйте за нами, старайтесь держать ритм. И помните — расслабьтесь!

Мы двинулись по аллее, и я сразу почувствовала разницу между уединённым манежем и групповой прогулкой. Лошади чувствовали друг друга, возбуждались, Гром нервно перебирал ногами, требуя более твёрдой руки. Я изо всех сил старалась выглядеть уверенно, улыбаться, кивать в ответ на реплики Елены Викторовны о породах лошадей и тонкостях выездки. Внутри же я молилась, чтобы не свалиться и не опозориться на глазах у всей элиты.

Мы выехали на большой открытый плац. И тут я увидела его.

На другом конце плаца, у препятствия для конкура, стоял он. Сергей Морозов.

Он был не в костюме, а в чёрных бриджах и простой белой рубашке с закатанными рукавами. Он о чём-то разговаривал с тренером, и его поза, его уверенные жесты выдавали в нём человека, который чувствует себя

здесь хозяином. Он был… другим. Не тем зализанным чиновником с фотографий в газетах. Он был живым, энергичным, и от него буквально веяло силой.

Моё сердце заколотилось чаще. Вот он. Мой приз. Так близко.

Елена Викторовна заметила направление моего взгляда и улыбнулась.

— А вот и мой сорванец подъехал. Серёжа! Иди к нам!

Сергей обернулся. Его взгляд скользнул по группе, на мгновение задержался на мне — с лёгким, невысказанным вопросом — и он направил своего вороного жеребца в нашу сторону.

— Мама, — он наклонился и поцеловал её в щёку. — Я не знал, что у тебя сегодня гости.

— Это Валерия Соколова, — представила меня Елена Викторовна. — Наша новая надежда. Очень перспективная девушка.

Сергей перевёл на меня свой взгляд. Его глаза были пронзительными, холодно-серыми, как сталь. Он не улыбнулся, просто кивнул.

— Соколова? Дочь Александра Юрьевича?

— Да, — я постаралась, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно, хотя внутри всё трепетало. — Очень приятно.

— Сергей, — он коротко представился и, кажется, на мгновение оценил меня — не как женщину, а как возможного делового партнёра или противника. — Мама редко кого так хвалит с первого раза. Должно быть, вы произвели впечатление.

— Валерия обладает удивительным пониманием души лошади, — вступилась Елена Викторовна. — Редкий дар.

В этот момент Гром, почувствовав неловкость своей наездницы или просто заскучав, вдруг дёрнул головой и сделал шаг в сторону. Я не ожидала этого, потеряла равновесие и чуть не съехала на круп. Я вскрикнула, судорожно ухватившись за гриву.

Сильная рука в замшевой перчатке схватила под уздцы моего Грома. Это был Сергей. Одним точным движением он успокоил лошадь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не бойтесь, он просто играет, — сказал он, и в его голосе впервые прозвучали нотки чего-то, кроме холодной вежливости. — Нужно быть увереннее. Он чувствует ваш страх.

— Я… я стараюсь, — выдохнула я, чувствуя, как горит лицо от стыда.

— Все с чего-то начинали, — неожиданно улыбнулся он. И его улыбка преобразила всё лицо, сделав его моложе и гораздо более привлекательным. — Мама, помнишь, как я в первый раз упал с Атаманки?

Елена Викторовна засмеялась.

— Как же! Ревел два часа!

Они зашутили, разговор стал более непринуждённым. Моя оплошность, как ни странно, сломала лёд. Сергей стал обращать на меня больше внимания, давать советы по посадке, шутить. Я ловила каждое его слово, каждую улыбку, стараясь отвечать остроумно и легко. Я видела, как его взгляд задерживается на мне всё дольше, с любопытством и интересом.

Всё шло идеально. Слишком идеально. Я уже почти забыла о предупреждении Марка, увлёкшись игрой с Сергеем.

Глава 9

Мы уже заканчивали прогулку, возвращаясь к конюшням, когда я увидела его. Вдалеке, у ограждения, прислонившись к дереву, стоял Марк. В своих тёмных очках и куртке он выглядел чужеродным пятном в этом ухоженном мире. Он смотрел прямо на нашу группу. И особенно пристально — на Сергея.

И вдруг я всё поняла.

«Будь осторожна. Там будет не только мамочка.»

Он имел в виду Сергея. Он знал, что Сергей будет здесь. И он знал что-то о нём. Что-то такое, что заставляло его лично приехать и следить.

В этот момент Сергей, смеясь над какой-то шуткой своей матери, повернул голову и его взгляд скользнул по окрестностям. Он заметил Марка. Я увидела, как его улыбка мгновенно исчезла. Его лицо стало каменным, глаза сузились. Он узнал его? Или просто почувствовал угрозу?

Он что-то быстро сказал тренеру, и тот кивнул, бросившись в сторону Марка. Но Марк был уже начеку. Он медленно, насмешливо поднял руку, как бы в знак приветствия, развернулся и растворился в тени деревьев, прежде чем тренер успел до него добежать.

Сергей повернулся ко мне. Его лицо снова было вежливой маской, но в глазах осталась настороженность.

— Кое-кто явно заблудился, — произнёс он легкомысленно, но я почувствовала напряжение в его голосе. — На этом, пожалуй, закончим на сегодня. Было приятно с вами познакомиться, Валерия. Надеюсь, мы ещё увидимся.

— Обязательно, — улыбнулась я, хотя внутри всё переворачивалось.

Он кивнул на прощание мне и его матери и ускакал в сторону административного здания, явно взволнованный.

Елена Викторовна вздохнула.

— Вечно у него какие-то дела. Не обращайте внимания, дорогая. Вы сегодня были прекрасны. Обязательно поедем вместе на следующей неделе!

Я поблагодарила её, отдала Грома конюху и пошла к своей машине, чувствуя себя совершенно разбитой. Успех был налицо: я познакомилась с Сергеем, произвела впечатление на его мать. Но тень Марка, и реакция Сергея на него оставили неприятный осадок.

Я уже садилась в машину, когда заметила на лобовом стекле записку. Такую же, как тогда, в университете. Грубая бумага, угловатый почерк.

«Видишь? Не такой уж он и принц, твой жених. Спроси его про «Дело Орлова». Если осмелишься.»

Я скомкала записку в кулаке, чувствуя, как дрожу от ярости и любопытства. Кто такой Орлов? Что связывает Сергея и Марка? И почему мой вор знает об этом, а я — нет?

Мой телефон завибрировал. Сообщение от Сергея. Личное.

«Валерия, это Сергей Морозов. Я получил ваш номер от матери. Хотел бы извиниться за сегодняшнюю суматоху. Могу угостить вам ужином? Завтра в восемь?»

Я смотрела на сообщение, потом на смятый листок в руке. Два мира — светлый и тёмный — сталкивались во мне, предлагая выбор. Ужин с самым завидным женихом страны. И тайна, которая могла разрушить всё.

Я медленно расправила записку и ещё раз прочитала её.

«Спроси его про «Дело Орлова». Если осмелишься.»

Я сделала глубокий вдох и набрала ответ Сергею.

«С огромным удовольствием. Жду адрес.»

А потом открыла чат с Марком.

«Что такое «Дело Орлова»?»

Он ответил не сразу. Минуту. Две. Пять.

«Начни с газет двенадцатилетней давности. А потом спроси своего папочку, куда делся Василий Орлов. И почему его сын теперь рыщет вокруг твоей семьи.»

Сын. Василия Орлова. Марк. Орлов.

Пазл щёлкнул с леденящей душу ясностью. Я стояла, прислонившись к машине, и смотрела на величественные ворота «Золотой Подковы», за которыми скрывался мир лошадей, денег и светских условностей. А за моей спиной, в тени, стоял мир боли, мести и старых грехов.

И я, Валерия Соколова, только что согласилась на ужин с человеком, который, возможно, был врагом моего отца. И которого преследовал сын человека, возможно, уничтоженного моей семьёй.

Игра внезапно перестала быть игрой. Она стала реальной. И смертельно опасной. А я была в самом её центре.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10

Вечер накануне ужина с Сергеем Морозовым я провела не в предвкушении свидания, а в цифровых джунглях прошлого. Кабинет отца в нашем доме был запретной территорией, но старые газеты хранились в цифровом архиве его пресс-службы. Доступ к ним был у меня — якобы для учёбы.

Толик, заинтригованный моим внезапным интересом к давно забытой криминальной хронике, стал моим сообщником. Мы сидели у него в комнате, заваленной проводами, печатными платами и пустыми банками от энергетиков, и продирались через пожелтевшие от времени страницы двенадцатилетней давности.

«Дело Орлова».

Сначала — мелкие заметки в бизнес-разделах.

«Предприниматель Василий Орлов обвиняет компанию «Соколов Холдинг» в корпоративном шпионаже и краже интеллектуальной собственности». «Соколов называет обвинения беспочвенными».

Потом — более крупные статьи.

«Суд отклонил иск Орлова за недостатком доказательств».

Фотография мужчины лет сорока с умными, усталыми глазами и резкими чертами лица. Василий Орлов. В его взгляде читалась не злоба, а отчаянная, обречённая убеждённость в своей правоте.

И затем — маленький некролог на последней полосе.

«Тело предпринимателя Василия Орлова обнаружено в его собственном гараже. Предварительная версия — самоубийство».

В статье упоминалась тяжёлая депрессия бизнесмена после проигранного суда и краха его компании. И осталась вдова с одиннадцатилетним сыном.

— Марк Орлов, — тихо прошептала я, глядя на экран. — Сын.

— Вот это поворот, — свистнул Толик, откидываясь на спинку кресла. — Твой папаша, выходит, разрушил семью, а сынок теперь мстит. Классика жанра. Только в жизни всё гораздо грубее.

Я чувствовала себя плохо. Не потому, что поверила в вину отца сходу. Нет. Отец был жёстким бизнесменом, но не убийцей. Но сам факт, что наша семья была замешана в чьей-то трагедии, заставлял меня содрогнуться. И эта трагедия теперь ходила по улицам в виде красивого, озлобленного парня в кожаной куртке и целовала меня в грязных переулках.

— Что будем делать? — спросил Толик, видя мою бледность. — Отменять ужин? Шантажировать отца? Звонить в полицию?

— Нет, — я твёрдо покачала головой, хотя внутри всё переворачивалось. — Ужин состоится. Я должна посмотреть ему в глаза. Узнать, что он знает.

И вот я стою перед зеркалом в своей спальне, готовясь к самому важному свиданию в моей жизни, которое ощущалось, как подготовка к битве. Я надела простое чёрное платье, которое подчёркивало каждую линию тела, но не кричало о себе. Драгоценности — только те самые жемчужные серёжки и браслет. Тот самый. Он был моим талисманом, напоминанием о том, что я могу вернуть то, что у меня забрали.

Машина Сергея — тёмный, неприметный, но невероятно дорогой седан — подъехала ровно в восемь. Он вышел, чтобы открыть мне дверь. На нём был идеально сидящий тёмно-синий костюм без галстука. Он пал дорогим древесным парфюмом и властью.

— Валерия, — улыбнулся он, и его улыбка была ослепительной, но не дотягивающей до глаз. — Вы выглядите потрясающе.

— Спасибо, — я села в салон, чувствуя, как атмосфера в машине меняется от его присутствия. Она была напряжённой, насыщенной.

Он повёз меня не в пафосный ресторан, а в небольшой, но невероятно уютный клуб на набережной, с видом на ночную реку. Столик был забронирован в уединённой нише. Всё говорило о том, что он хочет говорить без свидетелей.

— Я рад, что вы согласились, — начал он, когда официант принял заказ. — После вчерашнего я чувствовал себя обязанным загладить впечатление.

— Не стоит беспокоиться, — я сделала глоток воды, чтобы смочить внезапно пересохшее горло. — Всё было прекрасно. Ваша мама — удивительная женщина.

— Да, она моя опора, — его лицо смягчилось при упоминании матери. Но почти сразу тень вернулась в его глаза. — Вчерашний инцидент… этот человек у ограды. Вы ничего не знаете о нём?

Вопрос прозвучал небрежно, но я почувствовала стал под бархатом. Он проверял меня.

— Нет, — я чистосердечно посмотрела ему в глаза. — Я его не знаю. Показалось, будто он на вас смотрел. У вас не бывает… назойливых поклонников? Или недоброжелателей?

Он усмехнулся, но в усмешке не было веселья.

— В моём положении недоброжелателей всегда хватает. Но этот… этот какой-то наглый. Как будто что-то хочет доказать.

Наступила пауза. Официант принёс закуски. Я играла вилкой, собираясь с духом. Пришло время рискнуть.

— Сергей, — начала я, глядя на пламя свечи между нами. — Я на днях наткнулась на одну старую статью. Про дело какого-то Василия Орлова. Он судился с моим отцом. Вы что-нибудь об этом слышали?

Эффект был мгновенным и шокирующим. Его лицо не изменилось, но я увидела, как зрачки его сузились до точек. Он медленно положил вилку, его пальцы сжались в белые костяшки.

— Откуда вы знаете об этом? — его голос стал тихим, почти шёпотом, но в нём послышалась опасная сталь.

— Я же сказала, наткнулась. В архивах. Меня заинтересовало. Дело было громкое, а я ничего о нём не знала.

Он отпил вина, явно чтобы выиграть время. — Это было давно. Очень неприятная история. Ваш отец, к счастью, выиграл суд. Орлов не выдержал давления. Сводил счёты с жизнью. Очень грустно.

Он говорил гладкие, заученные фразы. Те самые, что были в газетах. Но за ними скрывалось что-то ещё. Что-то тёмное.

— А что… что с его семьёй? — не отступала я, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.

— Не знаю. Уехали, наверное. Зачем вы это спрашиваете, Валерия? — его взгляд стал пронзительным, изучающим. — Это как-то связано с тем типом вчера?

Я поняла, что зашла слишком далеко. Он был настороже. — Нет, конечно. Просто… странное совпадение. Имя всплыло.

— В жизни много странных совпадений, — он откинулся на спинку стула, и его лицо снова стало светской маской. — Но лучше не копаться в прошлом. В нём слишком много грязи, которая может испачкать настоящее. Не находите?

Это было предупреждение. Чёткое и недвусмысленное.

Ужин продолжился, но лёгкость исчезла. Мы говорили о нейтральном — о политике, искусстве, путешествиях. Он был блестящим собеседником, остроумным, начитанным. Но я видела напряжение в его плечах, в том, как он слишком часто поправлял манжеты. Я чувствовала, что за его идеальным фасадом скрывается что-то тревожное, почти паническое, когда речь заходила о деле Орлова.

Он отвёз меня домой. У подъезда он вышел из машины, чтобы проводить меня.

— Спасибо за прекрасный вечер, Валерия, — он взял мою руку и поднёс к губам. Его прикосновение было холодным. — Надеюсь, это не последний наш ужин.

— Я тоже на это надеюсь, — улыбнулась я, но моя улыбка была натянутой.

Он уехал, а я осталась стоять на ночной улице, чувствуя себя совершенно опустошённой. Я не получила ответов. Только больше вопросов. И страх.

Я не пошла сразу к себе. Мне нужно было подышать. Я вышла в маленький внутренний дворик нашего дома, где был разбит сад.

Воздух был прохладным и влажным. Я прошлась по дорожке, пытаясь упорядочить мысли. Сергей что-то скрывал. Что-то большое. И он был напуган. Но почему? Из-за Марка? Или из-за чего-то ещё?

Внезапно я услышала шаги позади себя. Твёрдые, быстрые. Я обернулась, сердце уйдя в пятки.

Из тени вышел Марк. Без куртки, в простом чёрном худи, с капюшоном, натянутым на голову. Его лицо было бледным и напряжённым.

— Ну что, принцесса? — его голос звучал хрипло. — Узнала много интересного за ужином?

— Что ты здесь делаешь? — выдохнула я, оглядываясь по сторонам. Дворик был пуст. — Как ты прошёл?

— Я многое могу, — он подошёл ближе, и я увидела в его глазах ту самую боль, которую заметила на старой фотографии его отца. — Ну? Спросила? Что сказал твой ухажёр про моего отца? Что он был неудачником, который сам во всём виноват?

— Он сказал, что это грустная история, — тихо ответила я. — И что не стоит копаться в прошлом.

Марк горько рассмеялся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Конечно. Ему бы хотелось, чтобы всё это забыли. Как и твоему папочке.

— Что ты хочешь, Марк? — спросила я, глядя прямо на него. — Чего ты добиваешься? Мести? Денег?

— Я хочу правды! — он внезапно взорвался, и его голос громыхнул в тишине двора. — Я хочу, чтобы все узнали, что они сделали! Твой отец украл у моего отца проект, который был делом всей его жизни! Подкупил судей! А когда отец не смог этого вынести… — он замолчал, сжав кулаки. — А этот, Морозов… Он был тогда помощником прокурора. Он вёл дело. И он похоронил все доказательства! Все! Он помог твоему отцу избежать ответственности!

Я отшатнулась, как от удара. Сергей? Помощник прокурора? Это было… немыслимо. И слишком правдоподобно, чтобы быть ложью. Это объясняло его панику за ужином.

— Ты… ты уверен? — прошептала я. — У тебя есть доказательства?

— Доказательства? — он снова засмеялся, и в его смехе слышались слёзы. — Их уничтожили. Все кроме одного. — Он сунул руку в карман и вытащил старый, потрёпанный диктофон. — Отец успел отправить мне это письмо. Перед тем как… Он рассказал всё. Всю правду. И назвал имена. В том числе и имя того, кто ему «помог» уйти из жизни.

Ледяная рука сжала моё сердце.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что это было не самоубийство, Валерия! — он прошипел, вплотную приблизившись ко мне. Его глаза горели безумием и болью. — Его убили! И я знаю, что твой отец и твой новый бойфренд причастны к этому! И я заставлю их ответить! А ты… — он провёл пальцем по моей щеке, и его прикосновение было ледяным. — Ты будешь моим свидетелем. Хочешь ты того или нет.

Он развернулся и быстро зашагал прочь, растворившись в темноте, оставив меня одну в холодном ночном саду с диктофоном в онемевших пальцах и с правдой, которая была страшнее любой лжи.

Я стояла, не в силах пошевелиться, смотря в ту сторону, где он исчез. Потом медленно подняла диктофон. Маленькая, потрёпанная коробочка, хранящая голос мёртвого человека. Голос, который мог разрушить всё: мою семью, моё будущее, мою жизнь.

И я поняла, что Марк был прав. Игра была окончена. Начиналась война. И я была на передовой.

Глава 11

Я не помнила, как поднялась к себе в квартиру. Диктофон в моей руке казался раскалённым железом, тяжёлым и смертоносным. Я заперла дверь на все замки, включила свет и упала на диван, не в силах сдержать дрожь.

Голос из прошлого. Голос мёртвого человека. Василия Орлова. Отца Марка.

Я долго не могла заставить себя нажать на кнопку воспроизведения. Что, если это правда? Что, если мой отец… Нет. Я отказывалась в это верить. Отец был жёстким, циничным, он мог раздавить конкурента в бизнесе, но убийство? Это было за гранью. И Сергей… блестящий, успешный Сергей, причастный к такому?

Но глаза Марка. Боль в них была слишком реальной, слишком raw, чтобы быть наигранной.

Я сделала глубокий вдох и нажала «play».

Голос, доносившийся из маленького динамика, был спокойным, усталым, но абсолютно трезвым. Не голос сумасшедшего или отчаявшегося самоубийцы.

«Маркуша, если ты это слышишь… значит, со мной что-то случилось. Не верь, если скажут, что это был несчастный случай или я сам… сам наложил на себя руки. Это неправда. Меня запугали. Мне угрожали. Соколов не остановится ни перед чем, чтобы похоронить правду. А тот молодой прокурор, Морозов… он их человек. Он уберёт все улики. Всё, что у меня есть — это эта запись и моя вера в то, что правда всё равно всплывёт. Береги маму. И… прости меня, сынок. Я подвёл тебя…»

На этом запись оборвалась. Я сидела в полной тишине, и по моим щекам текли слёзы. Я не знала этого человека, но его отчаяние, его любовь к сыну и жене, его обречённость — всё это било прямо в сердце. Это был не голос лжеца. Это был голос человека, который говорит правду перед лицом смерти.

Что мне было делать? Пойти к отцу? Устроить сцену? Отдать запись в полицию? Но Сергей Морозов был сыном президента. Его слово против слова мёртвого человека и вора-рецидивиста. Ничего бы не вышло. Только навредила бы себе.

Мне нужен был совет. Но не от Ани или Толика. Мне нужен был тот, кто понимал масштаб трагедии. Тот, кто был в центре этого урагана.

Словно отвечая на мои мысли, в телефон пришло сообщение. С того же неизвестного номера.

«Послушала?»

Я не стала ничего писать в ответ. Я набрала номер.

Он ответил после первого гудка.

— Ну что? — его голос был хриплым, усталым.

— Где ты? — спросила я, не здороваясь. — Где-то там, где меня не найдёт твой бойфренд с охраной. — Я хочу поговорить. Лично.

Он засмеялся беззвучно.

— Опять хочешь поиграть в кошки-мышки? Не устала?

— Это не игра, Марк. — В моём голосе прозвучала такая усталость и искренность, что он замолчал. — Пожалуйста.

Он назвал адрес. Заброшенная автомойка на окраине города. «Один. И чтобы за тобой никто не следил».

Час спустя я стояла перед ржавыми воротами. Место было мрачным и безлюдным. Из-за угла вышел он. Без капюшона, в той же чёрной худи. При свете одинокого фонаря он выглядел моложе и… беззащитнее.

— Ну, — он прислонился к стене, скрестив руки на груди. — Говори.

— Я послушала запись, — тихо сказала я. — Я… мне жаль. Жаль твоего отца.

Его лицо дрогнуло. Он явно не ожидал таких слов.

— Жаль? — он с горечью выдохнул. — Это ничего не меняет.

— Почему ты воруешь? — спросила я неожиданно даже для себя. — Не ради денег же. Ты мстишь? Так ты их не накажешь. Ты просто унижаешь себя.

Он посмотрел на меня с удивлением, затем усмехнулся. — А что мне ещё делать? Пойти устроиться в офис? С моей-то биографией? После того как они уничтожили мою семью, отобрали всё? Воровство — это единственное, что у меня осталось. Единственное, в чём я хорош. Это даёт мне чувство контроля. Я беру то, что хочу. Как они когда-то взяли всё у нас.

— Но это саморазрушение! — воскликнула я. — Ты губишь себя!

— А на что мне себя беречь? — его голос сорвался. — На блестящее будущее? На счастливую семью? У меня ничего этого не будет, Валерия! Они отобрали это у меня, когда мне было одиннадцать лет!

В его глазах стояли слёзы. Слёзы ярости и беспомощности. И в этот момент он перестал быть страшным мстителем. Он стал просто мальчиком, которого когда-то очень сильно обидели.

Мы стояли молча несколько минут. Где-то вдали просигналила машина.

— А что… что ты любил делать? — снова нарушила я тишину. — До того как… всё случилось?

Он посмотрел на меня как на сумасшедшую, но потом его взгляд смягчился. — Я рисовал, — неожиданно сказал он. — В школе… у меня даже были какие-то призы. Хотел стать архитектором. Проектировать дома. Не такие уродливые коробки, как эти, — он мотнул головой в сторону спальных районов. — А что-то красивое. С арками. С колоннами. Чтобы в них людям хорошо жилось.

В его голосе прозвучала такая тоска, такая незаживающая рана, что у меня снова сжалось сердце. Он мог бы стать другим человеком. Художником, архитектором. А стал вором, живущим в тени.

— А ты? — спросил он вдруг. — Зачем тебе всё это? Богатая папина дочка. Могла бы жить себе припеваючи. А ты лезешь в самое пекло. Охотишься на Морозова. Зачем? Неужели так припекло стать женой президентского отпрыска?

Я задумалась. Раньше ответ был бы простым: потому что он самый лучший, самый желанный жених. Потому что это вызов. Потому что я могу.

Но сейчас эти причины казались мелкими и пустыми.

— Я… я не знаю, — призналась я. — Мне казалось, что это будет круто. Что это докажет всем, что я не просто глупая наследница. Что я могу сама строить свою жизнь. Но теперь… теперь всё перевернулось. Я не знаю, что чувствую к нему.

— А ко мне? — он задал вопрос прямо, глядя мне в глаза без тени насмешки.

Я встретила его взгляд. Тёмные, полные боли глаза. Упрямый подбородок. Губы, которые могли быть такими жестокими и такими нежными…

— Я ненавижу тебя за то, что ты ворвался в мою жизнь и всё испортил, — сказала я честно. — Но я… я понимаю тебя. Мне жаль тебя. И я боюсь за тебя.

Он медленно покачал головой.

— Не стоит. Лучше побойся за себя. Если они узнают, что ты всё знаешь… — он не договорил, но смысл был ясен.

— Что мы будем делать? — прошептала я. — Мы не можем просто так оставить всё.

— «Мы»? — он удивлённо поднял бровь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты сейчас сказала «мы»?

Я сама удивилась своему слову. Но оно вырвалось само собой.

— Да. Мы. Ты не справишься один. Они слишком сильны.

Он смотрел на меня долго и пристально, словно пытаясь разгадать загадку.

— Ты странная, Соколова. Очень странная. — Он вздохнул. — Ладно. План такой. Ты возвращаешься к своей прекрасной жизни. Флиртуешь с Морозовым. Узнаёшь всё, что можно. А я… я буду копать дальше. Искать другие доказательства. Ту женщину, которая работала уборщицей в здании суда тогда… Она что-то видела. Я уверен.

— А если они поймут, что ты что-то ищешь? Они же могут…

— Со мной? — он усмехнулся. — Не беспокойся. Я уже много лет как призрак. Они меня не найдут.

Он выпрямился, и его лицо снова стало закрытым, отстранённым. Разговор по душам был окончен. — Иди домой, принцесса. Забудь, что видела меня сегодня.

— Марк, — я остановила его, когда он уже отвернулся. — Подожди.

Он обернулся, вопросительно подняв бровь.

— Тогда… в переулке. Почему ты меня поцеловал?

Он замер на мгновение, затем усмехнулся, стараясь вернуть себе маску циничного наглеца.

— А что, разве не очевидно? Чтобы ты не орала. Самый быстрый способ заткнуть женщину.

— Врешь, — тихо сказала я, не отводя глаз. — Ты мог просто заткнуть мне рот рукой. Или пригрозить. Но ты поцеловал. Почему?

Его ухмылка сползла с лица. Он посмотрел куда-то поверх моей головы, в ночную тьму, и его лицо стало вдруг усталым и беззащитным.

— Потому что так захотелось, — он произнёс это просто, без вызова, почти с изумлением, как будто и сам только сейчас понял причину. — Ты стояла там… вся такая золотая, вся в бриллиантах, с разъярёнными глазами. Как разъярённая кошка. Ты была самой красивой вещью, которую я когда-либо видел в своей дерьмовой жизни. И самой недоступной. И я подумал… черт с ней, с местью. Хотя бы на минуту. Хотя бы вот так. Взять и поцеловать эту недоступность. Чтобы знать, что и такое бывает.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде не было ни насмешки, ни злобы. Только странная, горькая нежность.

— Вот и весь секрет, принцесса. Иногда воры воруют не только ради денег. Иногда — ради кусочка красоты, которой у них никогда не будет.

Он повернулся и ушёл, на этот раз не оглядываясь, оставив меня одну с эти

м признанием, которое перевернуло всё внутри меня.

Я вернулась домой под утро, с головой, идущей кругом от противоречивых чувств. Я лёгшая в постель, но сон не шёл.

Я думала о Сергее. Его идеальная улыбка, его безупречные манеры, его холодные стальные глаза. Он был воплощением всего, о чём я могла мечтать. Сила, власть, статус. Рядом с ним я чувствовала себя королевой. Но теперь за этим фасадом я видела трусость, ложь и, возможно, соучастие в убийстве. Могло ли моё сердце дрогнуть от такого человека? Нет. Только разум мог ещё что-то хотеть от него — власти, безопасности. Но не сердце.

А потом я думала о Марке. Грубом, опасном, сломанном. Воре, который мечтал строить красивые дома. Враге, который рассказал мне свою самую большую боль. Рядом с ним я чувствовала страх, незащищенность, но и странное, щемящее чувство близости. Мы были из разных миров, но нас связала общая тайна, общая опасность. И в его глазах я видела не расчёт, а настоящие, неподдельные эмоции. И его слова о том поцелуе… они жгли мне губы сильнее, чем его прикосновение тогда.

Я ненавидела его за то, что он сделал с моей жизнью. Но я не могла перестать думать о нём.

Я взяла телефон. Сергей прислал сообщение: «Сегодня было прекрасно. Жду нашей следующей встречи. С.»

Я не ответила. Вместо этого я открыла чат с Марком. Я не писала ничего. Просто смотрела на пустой экран, представляя его где-то там, в ночи, одного со своей болью и своей местью.

И я поняла, что стою на краю пропасти. С одной стороны — блестящее, безопасное, лживое будущее с Сергеем. С другой — тёмное, опасное, но настоящее с Марком.

И я не знала, что выберу. Но я знала, что мой выбор определит всё.

Глава 12

Неделя после того разговора на заброшенной автомойке пролетела в каком-то сюрреалистичном тумане. Я жила на разломе двух реальностей. В одной — я была всё той же Лерой Соколовой, наследницей империи, которая с блеском продолжала свою охоту за Сергеем Морозовым.

Мы виделись ещё дважды. Обед в модном итальянском ресторане, где он с лёгкостью обсуждал последние тенденции в современном искусстве, и посещение закрытой выставки, где он представил меня своим знакомым как «очаровательную Валерию, дочь моего хорошего друга». Каждое его прикосновение к моей руке, каждый взгляд были безупречны, выверены, как ходы в шахматной партии. Но теперь я видела за этим холодный расчёт. Он вёл себя как человек, который хочет что-то проверить, что-то понять. Возможно, он чувствовал моё смятение после ужина, когда я заговорила об Орлове. Возможно, его люди уже доложили, что я встречалась с кем-то на окраине. Он был опасен, как отполированная до блеска бритва.

Вторая реальность была цифровой и тёмной. Толик, загоревшись детективным азартом, копал всё глубже. Мы нашли ту самую уборщицу, Антонину Семёновну. Она уже давно не работала в суде, жила в ветхом доме на самой окраине города. Я отправила к ней Марка — он умел находить подход к людям, его история вызывала доверие. Пока я блистала в обществе, он сидел в душной комнатке, пил чай с дешёвым печеньем и слушал старую женщину, которая боялась собственной тени.

И вот сегодня вечером должно было состояться наше третье свидание с Сергеем. Ужин в его частном пентхаусе с панорамным видом на весь город. Приглашение звучало как нечто сокровенное, интимное.

«Только мы вдвоём. Мой повар приготовит что-то особое».

Я знала, что это ловушка. Или возможность. Возможность выведать у него больше.

Перед зеркалом я выбирала оружие. Чёрное платье. Совсем простое, но сшитое так, что оно облегало каждую линию моего тела, каждую изгиб. Ткань была тонкой, почти невесомой. Я не надела ничего, кроме него. Нижнее бельё показалось бы кощунством, преградой. Только платье и кожа. И тот самый браслет. Мой талисман.

Мой телефон вибрировал. Сообщение от Марка.

«Она рассказала. Видела, как в ночь после «самоубийства» отца в кабинете прокурора горел свет. Видела, как уносили коробки с делами. И видела Морозова. Молодого, бледного. Он ей пригрозил увольнением, если она хоть слово кому-то скажет. Она молчала 12 лет.»

Я закрыла глаза, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Это было почти прямое доказательство. Сергей был там. Он участвовал в сокрытии.

Я ответила, пальцы дрожали:

«Сегодня ужин у него дома. Попробую поговорить с ним.»

«Ты с ума сошла? Он поймёт, что ты что-то знаешь!»

«Я буду осторожна. Мне нужно увидеть его реакцию.»

«Я буду рядом. Дай адрес.»

Я колебалась секунду, потом скинула ему адрес. Глупо? Опасно? Возможно. Но мысль, что он где-то рядом, успокаивала меня.

Ровно в восемь его водитель заехал за мной. Дорога до элитного жилого комплекса заняла не больше двадцати минут. Сергей встретил меня у лифта. На нём были тёмные брюки и просторная рубашка из тончайшего шёлка, расстёгнутая на две пуговицы. Он выглядел расслабленным, почти домашним.

— Валерия, — его голос был тёплым, как коньяк. — Вы затмили собой весь вид.

Он провёл меня в гостиную. Панорамное остекление открывало вид на море огней города. Всё было выдержано в стиле хай-тек: холодный металл, стекло, дорогое дерево. Безупречно, стерильно и бездушно. Как и он сам.

Ужин был изысканным. Лёгкие закуски, утка под соусом из граната, дорогое бургундское. Он говорил легко и остроумно, но я чувствовала его взгляд на себе. Взгляд оценщика. Хищника.

— Вы сегодня какая-то другая, Валерия, — заметил он, отодвигая тарелку с десертом. — Задумчивая. Что-то случилось?

Вот он, момент.

— Я думала о том, что вы сказали. О прошлом. О том, что в нём много грязи, — я сделала глоток вина, смотря на него поверх бокала. — А ведь правда. Вот, например, та история с Орловым… Жутко. Человек не выдержал, покончил с собой. А ведь осталась семья. Сын. Интересно, что с ним сейчас?

Я сказала это максимально невинно, как светскую сплетню

Но я видела, как его пальцы чуть заметно дёрнулись, сжимая салфетку. Его глаза на мгновение стали пустыми, как у акулы.

— Зачем вспоминать такие грустные вещи, — он мягко убрал мою руку со стола, но не отпустил её, а начал водить своим большим пальцем по моему запястью. Его прикосновение было лёгким, но властным.

— Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на мрачные мысли. Лучше подумать о том, что прекрасно. Вот вы, например.

Он смотрел на меня, и в его взгляде было нечто голодное. Не желание, но готовность к обладанию. К присвоению очередного шедевра в свою коллекцию.

— Я? — я попыталась отвести взгляд, но не смогла. Его гипнотическая сила была огромной.

— Да. Вы. Умная, красивая, амбициозная. Вы знаете, чего хотите. Я ценю это в людях. — Он поднялся и подошёл ко мне, остановившись сзади моего стула. Его руки легли мне на плечи. Пальцы были сильными, знающими. — Мы могли бы быть прекрасной командой, Валерия. Вы и я.

— Командой? — моё дыхание перехватило. Его руки скользнули ниже, к декольте, едва касаясь кожи. Это было непристойно, нагло, но сделано с такой уверенностью, что это парализовало волю.

— Конечно. Сила моей семьи и… энергия вашей. Нас ждёт великое будущее. — Он наклонился, и его губы почти коснулись моей шеи. Он дышал мне в ухо. — Забудьте о прошлом. Оно мертво. Давайте говорить о будущем.

Он не предлагал мне любви. Он предлагал сделку. И в этот момент я поняла, что он знает. Знает, что я что-то узнала. И это его ответ. Он предлагал мне молчание в обмен на место рядом с ним.

Его руки скользнули по моим рукам, вниз, к браслету. Его пальцы коснулись холодных изумрудов.

— Красивая вещь. Но на вас смотрится ещё красивее.

И вдруг он резко расстегнул застёжку. Браслет соскользнул с моей руки и со звоном упал на пол.

— Теперь ещё лучше, — прошептал он. — Вы не нуждаетесь в чужих символах силы, Валерия. Ваша сила — в вас самих.

Он повернул меня к себе. Его лицо было серьёзным, почти жестоким. И невероятно притягательным в своей опасности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Согласны?

Я смотрела на него, и во мне боролись страх, отвращение и какая-то тёмная, извращённая привязка к этой силе, к этой власти. Он был дьяволом, предлагающим всё на свете.

И я кивнула. Не потому, что хотела этого. А потому, что не могла поступить иначе. Потому что игра зашла слишком далеко.

Его губы нашли мои. Это был не поцелуй. Это было завоевание. Жёсткое, безжалостное, лишённое всякой нежности. Он владел моим ртом, как владел бы всем остальным. Его руки скользили по моей спине, срывая с меня платье. Ткань поддалась с лёгким шуршанием.

Холодный воздух кондиционера коснулся обнажённой кожи. Я стояла перед ним в центре его стерильной, стеклянной вселенной, и мне было не столько стыдно, сколько страшно. Страшно от той животной, хищной страсти, что горела в его глазах.

Он поднял меня на руки, как перо, и понёс через гостиную в спальню. Огни города мерцали внизу, как звёзды, наблюдающие за нашим падением.

Он бросил меня на огромную кровать с идеально белым бельём. Его руки, его губы, его зубы были всюду. Он не ласкал — он исследовал, помечал, присваивал. Это была не любовь, не страсть даже. Это был акт доминирования. Каждое его прикосновение словно говорило: «Ты моя. Твоё тело, твоя жизнь, твоя правда — всё теперь моё».

И я поддавалась. Моё тело, преданное и запутанное, отвечало на его мастерские ласки. В нем просыпалась какая-то тёмная, подавленная часть меня, которой нравилась эта потеря контроля, эта абсолютная власть другого человека. Я стонала, я извивалась под ним, я цеплялась за его спину, оставляя следы ногтей на шёлке его рубашки.

Он вошёл в меня резко, почти грубо, и я вскрикнула от неожиданности и боли, которая тут же сменилась волной неистового наслаждения. Он двигался с жестокой, безжалостной эффективностью, как будто и это было частью переговоров, частью сделки. Его глаза были открыты, и он смотрел на меня, видя каждую мою эмоцию, каждую судорогу наслаждения, которое он во мне вызывал.

— Вот видишь, — он прошептал, его голос был хриплым от напряжения. — Мы идеально подходим друг другу.

И в этот момент, в пик этого странного, ужасного, порочного наслаждения, я увидела его. В окно, на противоположном здании, на крыше, силуэт в чёрной куртке. Марк. Он стоял и смотрел. Смотрел на то, как тот, кого он ненавидел, обладал той, кто… кто что? Кто была ему? Союзницей? Предательницей? Жертвой?

Наши глаза встретились через стекло, через ночь, через пропасть, что разделяла наши миры. Я увидела на его лице не злость, не ненависть. Я увидела боль. Такую же, какую видел на записи его отец. Боль предательства.

Он исчез.

А Сергей, ничего не заметив, продолжал двигаться во мне, добиваясь своего финала с холодной, неумолимой точностью.

Когда всё закончилось, он откатился на бок, дыша ровно и глубоко. Он потянулся к сигарете на прикроватной тумбочке, закурил.

— Ну вот, — выдохнул он дым. — Теперь мы партнёры. Во всём.

Я лежала неподвижно, чувствуя, как по моей коже стекают капли его пота, чувствуя пустоту и отвращение к себе. Я только что продалась. За что? За иллюзию силы? За место рядом с троном?

Он повернулся ко мне, его лицо снова было безупречной маской.

— Завтра у меня важная сделка. Твоему отцу это понравится. Мы скрепим наш союз делом. А пока… — он потушил сигарету и потянулся ко мне снова. — Я пока не насытился тобой.

На этот раз его прикосновения были медленнее, более осознанными. Он изучал моё тело, как изучал бы карту желаемой территории. И я, как предательница, как соучастница, отвечала ему, потому что другого выхода у меня уже не было.

Я смотрела в потолок, на своё отражение в чёрном стекле, и видела там не себя, а какую-то другую девушку. Девушку, которая только что переступила черту. И по ту сторону черты, в ночи, стоял тот, кто видел её настоящей. И которому она только что нанесла смертельную рану.

Игра была проиграна. Но война только начиналась. И я теперь была по ту сторону фронта. На стороне врага.

Глава 13

Утро пришло резко и безжалостно. Первые лучи солнца, отразившиеся от стеклянных небоскрёбов, ворвались в спальню, как навязчивые папарацци, высвечивая каждую пылинку в стерильном воздухе, каждую морщинку на идеально застеленной постели. И меня. Лежащую рядом с Сергеем Морозовым.

Я приоткрыла глаза, и первым делом меня накрыла волна тошнотворного, липкого стыда. Он спал на спине, одна рука закинута за голову, другая — лежала на моём бедре. Его лицо во сне казалось моложе, без привычной маски холодной уверенности. Он был просто красивым, уставшим мужчиной. Очень красивым. Черты его лица были высечены будто скульптором, который знал толк в совершенстве. Рельеф пресса, проступавший под тонкой простынёй, сильные руки — его тело было таким же безупречным, как и всё, что его окружало.

Воспоминания прошлой ночи накатили на меня, горячие и обжигающие. Его руки на моей коже. Его губы. Его властное, безжалостное тело внутри меня. Я сглотнула комок в горле. Я не была невинной девочкой, но такого… такого со мной ещё не было. Это не было любовью. Это даже не было страстью в привычном понимании. Это было слиянием двух амбиций, двух голодов, двух эго. Он брал то, что хотел. А я… а я позволила. Более того, моё тело, преданное и запутанное, откликалось. Оно отвечало на его мастерские, расчётливые ласки диким, животным откликом. В этом была своя, извращённая правда — мы и вправду были похожи. Два хищника, узнавшие друг друга в темноте.

Я осторожно приподнялась, стараясь не разбудить его. Моё тело ныло приятной усталостью, но душа была пуста и черна, как пепел после большого пожара. Я надела своё чёрное платье, валявшееся на полу, и на цыпочках вышла из спальни.

В гостиной царил идеальный порядок. Ничто не напоминало о вчерашнем ужине. Даже браслет, который он сбросил с моей руки, лежал аккуратно на журнальном столике, будто ждал меня. Я взяла его. Холод металла обжёг ладонь.

Я подошла к панорамному окну. Город просыпался внизу. Люди спешили на работу, строили свои маленькие жизни, не подозревая, какие сделки заключаются высоко над их головами. А я стояла здесь, на вершине его стеклянной крепости, и чувствовала себя вещью. Красивой, дорогой, желанной, но вещью. Он купил меня. Не деньгами. Обещаниями. Силой. Своей невыносимой, отталкивающей и притягательной мужественностью.

И тогда я снова увидела его. Тот силуэт на крыше здания напротив. Может, это была галлюцинация? Игра света? Но нет. Я знала, что это был он. Марк. Он простоял там всю ночь? Он видел… всё?

И тут меня сковало новое, совершенно иррациональное чувство. Не стыд перед собой. Не отвращение к сделке, которую я заключила. А жгучий, унизительный, всепоглощающий стыд перед ним. Перед Марком.

Почему? Что он мне такое? Вор. Навязчивый фанат. Мстительный псих. Он ворвался в мою жизнь, украл у меня, шантажировал, манипулировал. Он не имел никакого права судить меня! Я ему ничего не должна! Никаких обязательств! Я свободная женщина и могу спать с кем хочу!

Но чем громче звучали эти логичные доводы в моей голове, тем острее становилась та боль, что ковырялась у меня в груди. Я вспоминала его глаза в тот момент, когда наши взгляды встретились через стекло. В них не было осуждения. Там была рана. Глубокая, старая, детская рана предательства. И я, сама того не желая, стала тем, кто вонзил в неё нож поглубже.

Я предала его. Не его доверие — его не было. Я предала ту странную, хрупкую связь, что возникла между нами в грязном переулке и на заброшенной автомойке. Связь двух людей, запутавшихся в паутине лжи своих семей. Я перешла на сторону врага. Я легла в постель к человеку, который разрушил его жизнь.

Сзади послышались шаги. Я обернулась. Сергей стоял в дверном проёме, опираясь о косяк. На нём были только низко сидящие спортивные штаны. Он смотрел на меня задумчивым, довольным взглядом хозяина, любующегося своим новым приобретением.

— Ты уходишь? — его голос был хриплым от сна. — Я велел повару приготовить завтрак.

— Мне нужно… мне нужно домой, — я попыталась сделать свой голос твёрдым, но он прозвучал слабо. — Переодеться. Встретиться с отцом.

Он кивнул, подошёл ко мне и обнял сзади. Его руки обвили мою талию, губы прикоснулись к шее. Его тело было тёплым, сильным. От него пахло дорогим постельным бельём, его кожей и сексом. Мой живот предательски сжался от вспышки вожделения.

— Как скажешь, — он прошептал мне в ухо. — Но помни о нашей договорённости. Ты теперь моя. И я не люблю, когда мои вещи задерживаются не на своих местах.

В его словах не было угрозы. Была констатация факта. Ледяная, неоспоримая.

Он отпустил меня и прошёл к кофемашине, будто только что обсудил погоду. — Мой водитель отвезёт тебя. И, Валерия… — он обернулся, и его взгляд стал острым, как бритва. — Насчёт вчерашнего разговора. Про Орлова. Забудь. Это не наша тема. Это прошлое. А мы с тобой — будущее. Правильно?

Я молча кивнула, не в силах выдержать его взгляд.

— Правильно, — он улыбнулся, и его лицо снова стало обаятельным и безопасным. — До скорого, моя прекрасная.

___________________________________________________________________

Также приглашаю вас в горячую новинку своей коллеги! Книга о сложных и страстных отношениях учителя и мамы его ученика! Очень рекомендую!

Ада Квинн

"Химия или физика?"

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14

Спуск на лифте показался вечностью. Я стояла, глядя на своё отражение в зеркальных стенах. Девочка в смятом вечернем платье, с растрёпанными волосами и пустыми глазами. Кто эта девушка? Что она сделала?

Машина ждала у подъезда. Я молча села в салон, уставившись в окно. Телефон в моей сумочке молчал. Ни звонков от Ани, ни вопросов от Толика. Только гробовая тишина. Тишина от Марка была самым громким звуком.

Я ждала его гневных сообщений, обвинений, оскорблений. Но ничего не было. Эта тишина пугала больше всего.

Дома меня ждал отец. Он сидел в кабинете за своим массивным столом из красного дерева и смотрел на меня тяжёлым, всепонимающим взглядом.

— Ну что, — произнёс он, откладывая папку с документами. — Как твой вечер с Морозовым-младшим?

Он знал. Конечно, знал. Его люди везде.

— Хорошо, — я села в кресло напротив, чувствуя себя на допросе.

— «Хорошо» — это ничего не значит, Лера. Он сделал тебе предложение?

— Нет. Но… мы стали ближе.

Отец медленно кивнул. — Я слышал. Его люди вышли на моих с предложением о партнёрстве. Очень выгодное предложение. Похоже, ты произвела впечатление.

В его голосе не было ни радости, ни осуждения. Был расчёт.

— Пап… — я заколебалась, но должна была спросить. — А что насчёт… насчёт того дела? Орлова? Сергей говорит, что это прошлое, что не стоит ворошить.

Лицо отца стало каменным.

— Он абсолютно прав. Это закрытая тема. Трагическая ошибка несчастного человека. И точка. — Он посмотрел на меня так, что я почувствовала ледяной холод вдоль позвоночника. — Ты теперь связана с очень влиятельной семьёй, Лера. С такими семьями не воюют. С ними заключают союзы. Ты поняла меня?

Я поняла. Поняла прекрасно. Это был приказ. Молчать и подчиняться.

— Да, папа.

— Хорошо. — Его лицо смягчилось. — Я рад, что ты нашла себе достойную партию. Морозов — сильный игрок. С ним наша семья будет непоколебима.

Он говорил о семье, о династии, о бизнесе. Но не обо мне. Никто не спросил, чего хочу я. Что я чувствую. Меня просто поставили перед фактом. Мой body, моя жизнь стали разменной монетой в большой игре.

Я вышла из кабинета с ощущением, что меня только что продали. И хуже всего было то, что я сама согласилась на эту сделку.

В своей комнате я наконец осмелилась взглянуть на телефон. Ничего. Тишина.

Я не выдержала и первой написала Марку.

«Ты там?»

Прошло пять минут. Десять. Полчаса. Ответа не было. Эта тишина сводила меня с ума. Я представляла его где-то в своей квартире, пьющего что-то крепкое, сжимающего кулаки от ярости. Или хуже — совершенно безучастного, потому что я его больше не интересовала. Потому что я стала для него просто ещё одной Соколовой.

Наконец, ближе к вечеру, пришёл ответ. Короткий и убийственный.

«Что тебе нужно?»

Я не знала, что ответить. Извиниться? Объяснить? Оправдаться? Сказать, что он не имеет права меня судить? Всё казалось фальшивым и ненужным.

«Я хочу знать, что ты нашёл. Про ту уборщицу.»

Деловой тон. Самый безопасный.

На этот раз он ответил быстрее.

«Всё, что нужно. Хватит, чтобы начать дело. Но теперь это неважно.»

«Почему?»

«Потому что ты всё испортила. Теперь он в курсе, что ты что-то знаешь. Он будет готов. А ты… ты теперь его девушка. Будешь защищать его?»

Его слова жгли, как кислота.

«Я не его девушка!»

— отправила я, сама понимая, насколько это звучало глупо после проведённой ночи.

«А кто же? Его шлюха?»

Я аж подпрыгнула от обиды и гнева. Мои пальцы затрепетали над экраном.

«Ты не смеешь так со мной говорить! Ты сам использовал меня! Шантажировал! Что я тебе должна? Ничего!»

Я ждала ответного взрыва. Но его ответ был тихим и спокойным, и от этого ещё более страшным.

«Ничего. Ты права. Ничего ты мне не должна. Просто я думал, что ты другая. Что в тебе есть хоть капля чести. Ошибся. Извини, что побеспокоил. Удачи тебе с твоим принцем. Надеюсь, он тебя не сломает совсем.»

И на этом всё. Он не заблокировал меня, нет. Но я чувствовала, что это конец. Дверь захлопнулась. Мост сожжён.

Я бросила телефон на кровать и зарылась лицом в подушки, чтобы заглушить рыдания. Я плакала не из-за него. Я плакала из-за себя. Из-за той Леры, которой больше не было. Из-за той Леры, которая верила, что она охотница, а не дичь. Которая думала, что всё контролирует.

А на деле я была всего лишь пешкой. Пешкой в игре своего отца. Пешкой в игре Сергея. И разменной монетой в войне Марка.

Я потеряла всё. И самое ужасное было то, что я даже не понимала, что именно для меня было ценным. Блестящее будущее с Сергеем? Или тёмное, опасное настоящее с Марком?

Я лишь понимала, что мне безумно, до физической боли, стыдно. И этот стыд был единственным по-настоящему настоящим чувством во всей этой паутине лжи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15

Три дня. Семьдесят два часа. Именно столько времени понадобилось моему идеально отлаженному миру, чтобы рассыпаться в прах.

После той ночи с Сергеем и ледяного прощания с Марком я пыталась вернуться к привычной жизни. Я ходила на пары, встречалась с Аней, которая всё пыталась выведать пикантные подробности, отшучивалась. Я даже поехала на очередную тренировку к мадам Элен, где с деланным энтузиазмом пыталась оседлать ненавистного Грома. Но всё было не то. Вкус еды казался пресным, краски мира — тусклыми. Я была как заводная кукла, выполняющая заученные движения, в то время как внутри бушевала буря стыда, гнева и страха.

Сергей звонил каждый день. Его звонки были безупречны — заботливые, внимательные, полные намёков на наше «общее будущее». Он присылал цветы, дорогие безделушки. Он вёл себя как идеальный жених. Но за каждым его словом я слышала скрип хорошо отлаженного механизма управления. Он меня покупал. И я позволяла себя покупать, потому что не видела другого выхода.

Отец был доволен. Дела с Морозовыми шли в гору. Казалось, всё налаживается. Но это затишье было обманчивым. Я чувствовала приближение бури кожей.

На четвертый день всё и рухнуло.

Утро началось со звонка Толика. Его голос, обычно спокойный или насмешливый, был сдавленным, почти паническим.

— Лер… Ты сиди? Лучше сядь.

— Что случилось? — я мгновенно насторожилась, сжимая телефон.

— Антонина Семёновна. Та самая уборщица… Её нашли мёртвой. В её доме. Официальная версия — несчастный случай. Упала, ударилась головой об угол стола. Но… — он замолчал, и я услышала, как он сглатывает. — Но я через одного знакомого мента узнал… Её перед смертью допрашивали. Кто-то очень серьёзный. Угрожали. Выясняли, с кем она общалась в последнее время.

Ледяная волна страха накатила на меня, сжимая горло. Они нашли её. Убрали. Как убрали его отца.

— Марк… — прошептала я. — Он же с ней общался! Они могут выйти на него!

— Именно, — голос Толика дрогнул. — Лер, я сливаю все данные. Стираю всё, что связано с этим делом. И тебе советую забыть, как страшный сон. Эти игры не для нас.

Он положил трубку, оставив меня в оглушительной тишине. Я сидела на кровати, и мир вокруг меня медленно распадался на молекулы. Они убивали. Сергей. Его люди. Они убивали, чтобы замести следы.

Мне стало физически плохо. Я бросилась в ванную и меня вырвало. Слёзы текли по моему лицу сами собой, от ужаса и беспомощности.

В этот момент в квартире раздался пронзительный звук сирены. Тревога! Система безопасности! Кто-то взламывал дверь!

Моё сердце заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Я замерла, прислушиваясь. Слышны были приглушённые голоса, тяжёлые шаги в прихожей. Это были не воры. Они шли слишком уверенно.

Я бросилась к выходу из спальни, чтобы запереть дверь, но было поздно. Дверь распахнулась, и в проёме возникли двое крупных мужчин в чёрных костюмах. Их лица были каменными, глаза пустыми.

— Валерия Соколова? — произнёс один из них безразличным тоном. — С вами хочет поговорить один человек. Прошу с нами.

— Я никуда с вами не поеду! — попыталась я выкрикнуть, но голос сорвался на шепот. — Я вызову полицию!

— Не советую, — сказал второй и сделал шаг вперёд.

В этот момент со стороны гостиной раздался оглушительный грохот. Одно из панорамных окон вдребезги разлетелось внутрь комнаты. С визгом тормозов на мраморный пол влетел… нет, это не могло быть правдой… мотогонщик на чёрном, ревущем мотоцикле!

Он был в чёрной кожаной куртке и полном шлеме с тёмным визором. Но я узнала его по посадке, по тому, как он владел железным конём. Марк!

Он резко затормозил, едва не врезаясь в диван, и на мгновение замер. Потом его рука метнулась за спину. Он выхватил не пистолет, а что-то похожее на большую сигнальную ракетницу.

— Лера! Вниз! — его голос прорвался сквозь шлем, приглушённый и яростный.

Он выстрелил. Не в людей, а в потолок. С оглушительным треском под потолком разорвалась светошумовая граната. Комната погрузилась в ослепительную вспышку и оглушительный рёв.

Я вскрикнула, закрывая лицо руками. Сквозь звон в ушах я слышала крики, проклятия, звуки борьбы.

Когда я смогла открыть глаза, я увидела, что один из «гостей» лежит без сознания, а второй, ослеплённый, беспомощно шарился по комнате.

Марк уже был рядом со мной. Он сбросил шлем. Его лицо было бледным, искажённым яростью и страхом.

— Быстро! Одевайся! Нас тут через минуту будет целый отряд!

Я не спорила. Я набросила первое, что попалось под руку — спортивный костюм и кроссовки. Марк схватил меня за руку и потащил к разбитому окну. За ним, на металлическом тросе, висела пожарная лестница. Он пристегнул меня к себе мощным карабином.

— Держись крепче! — крикнул он и шагнул в пустоту.

Мы полетели вниз. Ветер свистел в ушах, земля стремительно неслась навстречу. Я вжалась в его спину, зажмурив глаза от ужаса. Он управлял спуском с безумной, лихой уверенностью. Мы приземлились на крышу пристройки, а оттуда он перебросил меня через плечо и прыгнул на уже заведенный мотоцикл.

— Ты с ума сошёл! — закричала я, едва переводя дух, когда мы с рёвом сорвались с места.

— Молчи и держись! — он бросил через плечо, и мы влились в поток машин.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

Он нёсся по городу с безумной скоростью, лавируя между автомобилями, прорываясь на красный свет. Сирены полиции завыли где-то сзади. Погоня.

— Куда мы едем? — крикнула я ему в ухо, цепляясь за его куртку.

— Пока подальше отсюда!

Он свернул в какой-то узкий переулок, заглушил двигатель, и мы затаились в арочном проёме, слушая, как сирены проносятся мимо.

Я дрожала всем телом, не в силах остановиться. Адреналин бил в виски, смешиваясь с остатками ужаса.

— Они… они убили её, Марк! Ту женщину! — выдохнула я, едва слышно.

— Я знаю, — его голос был хриплым. — Они вышли на неё через меня. Я был неосторожен. И они вышли на тебя. Это моя вина.

— Почему ты пришёл? — спросила я, глядя на его профиль, напряжённый и резкий в полумраке.

Он обернулся, и в его глазах бушевала буря.

— Потому что я не могу позволить им сделать с тобой то же самое! Потому что ты, чёрт возьми, хоть и самая упрямая и глупая девчонка на свете, но ты не заслуживаешь того, чтобы закончить как мой отец!

Он выдохнул и провёл рукой по лицу.

— Они уже в курсе всего, Лера. Они знают про записи, про тебя, про меня. Твой жених не оставляет свидетелей.

Слово «жених» прозвучало как пощёчина. Я отвернулась.

— Что нам делать?

— Бежать. Пока не поздно. У меня есть кое-какие накопления. Фальшивые документы. Мы можем исчезнуть.

— Бежать? — я смотрела на него с недоумением. — Бросить всё? Семью, друзей, жизнь?

— Твоя жизнь закончилась ровно в тот момент, когда ты начала копать это дело! — он резко повернулся ко мне, и его пальцы впились мне в плечи. — Ты не понимаешь? Твой отец, твой идеальный Сергей… они не остановятся! Они убьют тебя, как только поймут, что ты угроза! Или сломают и превратят в такую же куклу, как они сами!

Его слова были жестокими, но правдивыми. Я чувствовала это нутром. Но мысль о бегстве, о жизни в вечном страхе, в подполье…

В этот момент его телефон завибрировал. Он взглянул на экран и побледнел ещё сильнее.

— Чёрт. Это Толик. Экстренный сигнал.

Он принял вызов, включил громкую связь.

— Толик? Что случилось?

— Марк? С тобой Лера? — голос Толика был искажён помехами и паникой. — Вас ищут везде! По всем каналам! Объявили в розыск! Взлом, похищение, покушение… полный набор! Твои фото уже у всех ментов! И… — он замолчал, и послышались странные звуки, крик, а потом чей-то чужой, спокойный голос у микрофона:

— Марк Орлов. Валерия Соколова. Сдавайтесь. Бессмысленно сопротивляться. Вы оба знаете слишком много.

Связь прервалась.

Мы сидели в полной тишине, в которой было слышно, как стучит моё сердце. Это был конец. Нас загнали в угол.

Марк первым нарушил тишину. Он завёл мотоцикл. Его лицо стало решительным, почти спокойным.

— Значит, бежать не получится. Остаётся один вариант.

— Какой? — прошептала я.

— Напасть первыми. Вытащить всё это на свет. — Он посмотрел на меня, и в его глазах горел огонь той самой мести, что сжигала его изнутри все эти годы. — У меня есть кое-что. То, что я приберёг на самый крайний случай. Доказательство, которое они не смогут игнорировать.

— Что?

— Оригинальная запись моего отца. Не копия. И… кое-что ещё. То, что я нашёл в сейфе того прокурора, который вёл дело. Тот, кто сейчас министр, был тогда его помощником. Он вёл двойную бухгалтерию. Взятки от твоего отца. Приказы о сокрытии улик. Всё там.

Я смотрела на него с открытым ртом. У него всё это время было оружие, способное уничтожить их.

— Почему ты не использовал это раньше?

— Потому что я хотел живых свидетелей. Потому что я не хотел умирать, как мой отец, непонятым мстителем. Я хотел, чтобы правда восторжествовала законно. — Он горько усмехнулся. — Наивно, да? Теперь другой выбор. Или мы их, или они нас.

Он тронул с места, и мы снова выехали на улицу. Но теперь он вёл мотоцикл не безумно, а целеустремлённо.

— Куда мы едем? — спросила я, уже почти не надеясь на ответ.

— Туда, где всё началось. В здание суда. Сегодня там проходит благотворительный приём. Будут все: твой папочка, твой жених, все их прихвостни. И все журналисты города. — Он обернулся, и его улыбка была безрадостной и опасной. — Мы устроим им настоящее шоу.

У меня перехватило дыхание. Это было безумие. Самоубийство.

— Они же убьют нас на месте!

— Возможно, — согласился он. — Но мы успеем сказать всё, что должны. Ты со мной?

Я смотрела на его спину, на напряжённые плечи, на затылок, и понимала, что другого выбора у меня нет. Бежать — значит жить в страхе. Сдаться — значит умереть или стать куклой. Оставался только один путь — вперёд. Навстречу врагу. С ним.

И в этот момент странное спокойствие снизошло на меня. Страх ушёл, сменившись холодной, стальной решимостью.

— Я с тобой, — сказала я твёрдо, обнимая его за талию крепче.

Он ничего не ответил, но я почувствовала, как его мышцы под курткой немного расслабились.

Мы мчались по ночному городу, двое против всей системы. Двое, у которых не было ничего, кроме правды, которую они несли как бомбу. И мне было уже не страшно. Потому что впервые за долгое время я чувствовала, что поступаю правильно. Пусть это был конец. Но это был наш конец. А не тот, что уготовили для нас другие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17

Неделя после того, как Марк исчез в ночи, оставив меня с разбитым сердцем и диктофоном в руках, прошла в странном, зыбком тумане. Я стала мастером имитации. Я улыбалась отцу за завтраком, кивала на его многословные тирады о выгодах союза с Морозовыми. Я смеялась шуткам Ани в университете, делая вид, что мою голову занимают лишь сессия и новые туфли. Я даже поехала на очередную тренировку к мадам Элен и, к своему удивлению, наконец-то нашла общий язык с Громом. Лошадь, почувствовав мою новую, ледяную решимость, подчинилась. Это была маленькая победа в мире, где я проигрывала войну.

Сергей был безупречен. Цветы, звонки, лёгкие, ненавязчивые знаки внимания. Он не давил, не напоминал о том вечере напрямую. Он был как опытный рыбак, который уже зацепил рыбу и теперь терпеливо ждал, когда та устанет бороться. Его приглашение на ужин в мой любимый ресторан — не пафосный мишленовский, а тот самый, маленький итальянский, о котором я как-то обмолвилась — было очередным мастерским ходом. Он показывал, что помнит. Что внимателен. Что он может быть тем, кого я хочу видеть.

И я приняла приглашение. Не из желания, а из отчаянной необходимости понять. Понять его. Понять, что связывает меня с Марком — призраком, чьё молчание было громче любого крика.

Ресторан «Белла Нотте» тонул в мягком свете свечей и аромате чеснока и базилика. Сергей, в тёмно-синем кашемировом свитере, выглядел непринуждённо и по-домашнему. Он заказал моё любимое вино, помнил, что я не ем моллюсков. Он был идеален. И от этой идеальности мурашки бежали по коже.

— Ты выглядишь уставшей, — заметил он, его взгляд скользнул по моему лицу, будто сканируя на наличие сбоев. — Учёба? Или что-то ещё?

«Что-то ещё» висело в воздухе между нами незримой гранёной глыбой.

— Всё сразу, — я сделала глоток вина. — Иногда кажется, что мир требует принять слишком много решений сразу.

— Мир всегда требует решений, — он отломил кусочек хлеба. — Главное — принимать их из правильной позиции. Силы. А сила — в союзах. Как, например, наш с тобой.

— Наш союз ещё не заключён, — осторожно заметила я.

— Формальности, — он махнул рукой. — Папики уже обо всём договорились. Осталось лишь подписать бумаги и выбрать дату. А пока… — он улыбнулся, и в его глазах вспыхнул тот самый хищный огонёк, что пугал и притягивал одновременно, — мы можем наслаждаться друг другом.

Его нога под столом коснулась моей. Лёгкое, почти случайное прикосновение. Но оно обожгло, как раскалённое железо. Я вспомнила его руки на своей коже, его власть, его холодную страсть. Моё тело отозвалось предательской волной тепла. Он был мастером своего дела. Он знал, как играть на струнах желания и честолюбия.

— Наслаждаться? — я подняла на него глаза. — А что, если я ещё не всё о тебе знаю?

Его улыбка не дрогнула, но в воздухе натянулась невидимая струна.

— Что ты хочешь знать? Мою кредитную историю? Размер счёта? Или что-то более… личное?

— Например, почему помощник прокурора Сергей Морозов так усердно помогал хоронить дело Орлова? — выпалила я, не в силах больше носить этот камень внутри.

Тишина за столом стала вдруг оглушительной. Даже звуки ресторана куда-то отступили. Сергей медленно поставил бокал. Его пальцы были идеально спокойны.

— Кто тебе рассказал про это? — его голос был тихим и абсолютно ровным, без единой нотки гнева или удивления. Это было страшнее любого крика.

— Это неважно. Важно, правда ли это?

— Правда — понятие растяжимое, Валерия. — Он откинулся на спинку стула, изучая меня. — Была неприятная история с нестабильным человеком. Дело было закрыто, чтобы не выносить сор из избы и не ворошить боль для семьи. Это называется гуманность. И политическая целесообразность.

— Гуманность? — я не смогла сдержать горькую усмешку. — А то, что его сын теперь считает, что его отца убили?

Лицо Сергея стало маской из чистого льда.

— Сын? Ах, да… тот самый вор, который тебя преследует. Он нашёл тебя? Наговорил тебе сказок? — Он покачал головой с видом огорчённого разочарования. — Валерия, я думал, ты умнее. Ты позволила манипулировать собой какому-то уголовнику? Он использует тебя, чтобы добраться до меня. До наших семей.

Его слова звучали так логично, так убедительно. Это был идеальный контрход. Перевести стрелки. Сделать из меня жертву, а из Марка — коварного злодея.

— Он не… — начала я, но он перебил меня, мягко, но неумолимо.

— Он что? Подарил тебе цветы? Пригласил в ресторан? Нет. Он ворвался в твою жизнь, как бандит. Украл у тебя. Напугал тебя. А теперь льёт тебе в уши яд. И ты веришь ему? — Он наклонился через стол, и его глаза стали пронзительными. — Ты веришь ему больше, чем мне?

В этот момент официант подошёл с основным блюдом. Мы замолчали, пока он расставлял тарелки. Атмосфера была настолько наэлектризованной, что бедняга поспешил ретироваться.

— Я не знаю, кому верить, — тихо призналась я, когда мы снова остались одни. И это была чистая правда.

— Тогда верь фактам, — сказал Сергей, его тон снова стал спокойным, почти отеческим. — Факт в том, что я предлагаю тебе будущее. Стабильность. Силу. Положение, о котором другие могут только мечтать. А он предлагает тебе что? Жизнь в бегах? Постоянный страх? Нищету? Выбор, по-моему, очевиден.

Он был прав. С точки зрения логики, разума, холодного расчёта — он был на сто процентов прав. Но внутри меня что-то сопротивлялось. Какая-то часть, та самая, что вышла к нему из душа отскобленной до боли, не желала сдаваться.

— А если я скажу, что хочу сама во всём разобраться? — рискнула я.

Его лицо смягчилось, но в глазах не было тепла.

— Это благородное стремление. Но не всегда безопасное. Некоторые вещи лучше оставить в прошлом. Ради твоего же благополучия. — Он положил свою руку на мою. Его прикосновение было тёплым, тяжёлым, властным. — Доверься мне. Позволь мне позаботиться о тебе. О нас.

И в этот момент, под давлением его пальцев, под гипнозом его уверенности, я почувствовала, как моё сопротивление тает. Было так легко сдаться. Переложить на него ответственность. Стать той «вещью», которой он хотел меня видеть. Прекрасной, ухоженной, молчаливой.

Ужин продолжился. Мы говорили о нейтральных вещах — о предстоящей выставке, о новом фильме. Но напряжение никуда не делось. Оно висело между нами, как запах грозы.

Когда он отвёз меня домой, он не стал подниматься. Он просто поцеловал меня в щёку у подъезда — сухо, почти по-родственному.

— Подумай о том, что я сказал. Я жду твоего ответа.

Я поднялась в квартиру, чувствуя себя абсолютно разбитой. Я стояла посреди гостиной, в темноте, и смотрела на огни города. Два мира тянули меня в разные стороны. Один — сияющий, безопасный, мёртвый. Другой — тёмный, опасный, но живой.

Я достала телефон. Палец сам потянулся к чату с Марком. Последнее сообщение было от него, то самое, с предупреждением. Я пролистала вверх. Наши перепалки, его колкости, его неожиданные признания. И тот поцелуй в гараже. Поцелуй, в котором было больше правды, чем во всём вечере с Сергеем.

Я не писала ему. Я не могла. Но я открыла тот самый диктофон. Я снова нажала «play».

Голос его отца, Василия Орлова, заполнил тишину. Спокойный. Уставший. Безнадёжный. «Маркуша, если ты это слышишь…»

Я слушала, и слёзы текли по моим щекам. Я не знала, была ли это правда. Но я знала, что это была чья-то судьба. Чья-то боль. И эта боль была реальнее, чем все мраморные полы и хрустальные люстры в мире Сергея.

Я не знала, что чувствую к Марку. Это не была любовь. Это было что-то более сложное и примитивное одновременно. Связь жертв, попавших в одну ловушку. Понимание, рождённое в грязи и страхе. И странное, щемящее чувство долга. Долга перед ним. Перед его болью.

А Сергей… Сергей был соблазном. Соблазном забыться, уснуть, перестать бороться. Он был очень красивым, очень соблазнительным мужчиной, и моё тело откликалось на него с животной силой. Но это было влечение к пропасти. К небытию.

Я положила диктофон обратно в шкатулку. Завтра будет новый день. И мне придётся сделать выбор. Но сегодня… сегодня я позволяла себе просто слушать тишину. И ждать. Ждать, что гром грянет. Потому что в тишине было уже невыносимо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18

Решение пришло не как озарение, а как тихий, неумолимый приговор самой себе. Я не могла подписать ложное заявление против Марка. Но я и не могла открыто восстать против Сергея. Это было бы самоубийством. Значит, оставался один путь — игра. Глубокая, рискованная игра, где ставкой была моя жизнь и, возможно, его.

Я позвонила Сергею. Мой голос был слабым, дрожащим — не нужно было даже притворяться.

— Ты был прав, — прошептала я в трубку. — Я не спала всю ночь. Мне было страшно. Я… я не хочу больше думать обо всём этом. Я хочу, чтобы ты просто… забрал все эти проблемы от меня.

На том конце провода царила тишина. Я представляла его лицо — холодное, оценивающее. Он проверял меня на искренность.

— Ты приняла правильное решение, — наконец произнёс он, и в его голосе прозвучало удовлетворение. — Я приеду за тобой через час. Мы позавтракаем.

Он приехал не на лимузине, а за рулём своего низкого спортивного автомобиля. На нём были простые джинсы и свитер, но от этого он выглядел не проще, а ещё более недосягаемо — бог, снизошедший до смертного. Он открыл мне дверь, его пальцы коснулись моей руки, и я заставила себя не отдергивать её.

Мы поехали за город, в уединённый клуб с террасами, выходящими на озеро. Воздух был чистым и холодным. Он заказал нам завтрак и смотрел на меня, пока я ковыряла вилкой омлет.

— Расскажи, что он тебе сказал, — мягко приказал он. — В деталях.

И я рассказала. Я пропустила самое главное — диктофон, признание Марка о том, почему он поцеловал меня. Но я в красках описала его боль, его ненависть, его уверенность в том, что его отца убили. Я играла в искренность, выдавая полуправду. Я была напугана, я была сбита с толку, я была той самой слабой женщиной, которая ищет защиты у сильного мужчины.

Сергей слушал внимательно, не перебивая. Его лицо было невозмутимым.

— Классическая манипуляция, — заключил он, когда я закончила. — Он играет на твоих эмоциях. На твоём… сочувствии. Ты умная девушка, Валерия, но ты слишком добра. Ты не видишь, как тобой пользуются.

Он протянул руку через стол и поймал мою дрожащую ладонь.

— Но теперь ты под моей защитой. Ты в безопасности.

Его пальцы были тёплыми и твёрдыми. В его прикосновении была та самая сила, которая так манила и пугала. И я позволила себе расслабиться. Ненадолго. Позволила себе почувствовать иллюзию безопасности. Это была часть игры.

— Спасибо, — прошептала я, опуская глаза.

— Не благодари. Просто доверься мне.

После завтрака он не повёз меня домой. Мы поехали в его пентхаус. Днём, с солнечным светом, льющемся через панорамные окна, он выглядел иначе — менее враждебным, более… обжитым.

— Сними это, — сказал он, когда мы вошли в спальню. Его голос был спокоен, но в нём звучала привычная команда.

Я замерла. Это был момент истины. Я могла отказаться, и вся моя хрупкая конструкция лжи рухнула бы. Или я могла подчиниться, и игра продолжилась бы на новом, ещё более опасном уровне.

Я медленно, почти ритуально, сняла платье. Потом бельё. Я стояла перед ним обнажённая, под его тяжёлым, изучающим взглядом. Холодный воздух кондиционера пробежал по коже, но внутри горел огонь стыда и странного, извращённого возбуждения. Возбуждения от власти, которую он имел надо мной. От риска. От игры.

— Ложись, — скомандовал он.

Я легла на идеально застеленную кровать. Он раздевался не спеша, его движения были экономными и точными. Его тело было произведением искусства — рельефным, сильным, лишённым изъянов. Он был как живое воплощение той силы, которой я так жаждала и которой так боялась.

Он подошёл к кровати и встал на колени рядом со мной. Его руки скользнули по моим бёдрам, животу, груди. Это не была ласка. Это было исследование. Осмотр собственности. Его пальцы были твёрдыми, знающими, они выявляли каждую напряжённую мышцу, каждую дрожь.

— Расслабься, — прошептал он, и его губы коснулись моего плеча. — Ты моя. И я позабочусь о тебе.

Его рот и руки делали с моим телом то, чего хотел он. Он не спрашивал, не искал моего отклика. Он его брал. Его прикосновения были мастерскими, выверенными, они знали, куда нажать, где задержаться,

чтобы вызвать ответную волну наслаждения, против которой я была бессильна. Моё тело, преданное и запутанное, откликалось на эту власть. Стоны, которые я не могла сдержать, были не только от наслаждения, но и от унижения. Унижения от того, что он может так легко управлять мной.

Он вошёл в меня, и это было не соединение, а завоевание. Его движения были жёсткими, ритмичными, безжалостными. Он смотрел мне в глаза, и я видела в его взгляде не страсть, а холодное торжество. Он не просто обладал моим телом. Он утверждал свою власть. И самое ужасное было то, что в глубине души, в самой тёмной её части, мне это нравилось. Нравилась эта потеря контроля. Эта абсолютная власть другого человека над тобой.

В пике, когда волна накрыла меня, слепящая и всепоглощающая, я закричала. И в этом крике было всё — и боль, и стыд, и отчаяние, и та самая, чёрная, животная радость подчинения.

Он закончил, и тишину нарушало лишь наше тяжёлое дыхание. Он откатился на спину, его лицо было спокойным, удовлетворённым.

Я лежала неподвижно, глядя в потолок. Тело ныло приятной усталостью, но разум был ясен и холоден, как лёд. Я думала о том, как легко, в сущности, мне это далось. Окучить сына президента. Несколько недель назад эта мысль вызвала бы у меня прилив гордости. Сейчас же она вызывала лишь горькую усмешку.

Что я сделала? Показала ему, что я не просто красивая кукла? Нет. Я показала ему, что я хитрая. Что я могу играть в его игры. Я использовала его влечение ко мне, свою внешность, своё положение, чтобы получить доступ. Чтобы заставить его поверить, что я сломлена. Что я его.

Но это была пиррова победа. Потому что, лёжа рядом с ним, чувствуя его запах на своей коже, я понимала, что граница между игрой и реальностью стирается. Его власть над моим телом была реальной. Его опасность была реальной. И то странное, болезненное влечение, которое я к нему испытывала, тоже было реальным.

А что насчёт Марка? Где он был сейчас? Что он чувствовал? Мысль о нём была как глоток свежего воздуха в этом душном, пропитанном властью и ложью пространстве. Он был грубым, опасным, сломанным. Но он был настоящим. Его боль была настоящей. Его гнев был настоящим. И тот поцелуй в гараже… тот поцелуй был настоящим. В нём не было расчёта, не было желания обладать. В нём была боль. И надежда. И что-то неуловимое, чего я не могла определить, но что заставляло моё сердце сжиматься.

Сергей повернулся ко мне, его рука по-хозяйски легла на мой живот.

— Видишь? — прошептал он. — Всё просто, когда ты перестаёшь сопротивляться.

— Да, — тихо ответила я, закрывая глаза. — Всё просто.

Но внутри меня бушевала буря. Я играла с огнём, стоя на краю пропасти. С одной стороны — пропасть полного подчинения Сергею, жизнь в золотой клетке, где я буду его вещью, его трофеем. С другой — пропасть неизвестности с Марком, жизнь в страхе, в бегах, но жизнь, где я, возможно, смогу быть собой.

И я не знала, какая пропасть была страшнее. Я лишь знала, что игра началась. И теперь мне нужно было играть лучше, чем когда-либо. Потому что ставкой была уже не только моя свобода. Но, возможно, и жизнь того, чья боль стала для меня единственным компасом в этом мире лжи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 19

Прошёл месяц. Тридцать дней, за которые я стала живым воплощением разрыва. Моё тело принадлежало Сергею. Он был внимательным, щедрым, предсказуемым. Наши свидания, наши интимные вечера, даже наши ссоры — всё было частью отлаженного ритуала. Он покупал мне дорогие подарки, я принимала их с благодарной улыбкой. Он водил меня на светские рауты, я сияла у него на руке. Он приходил ко мне ночью, и моё тело откликалось на его мастерские, выверенные ласки с таким огнём, что иногда я сама пугалась этой животной реакции. Это была привычка. Наркотик. И я была на крючке.

Но мои мысли, мои тайные надежды, мои ночные кошмары — всё это принадлежало Марку. Вернее, его призраку. Он не выходил на связь. Не появлялся. Его молчание было громче любых слов. Я ловила себя на том, что ищу его в толпе, что вздрагиваю от звука мотоцикла, что по ночам переслушиваю его диктофон, хотя знала каждую ноту того голоса наизусть. Я пыталась злиться на него. За то, что бросил. За то, что ворвался в мою жизнь и исчез. Но злость не шла. На её месте была тоска. Острая, физическая.

Сергей чувствовал мою отстранённость. Он стал более навязчивым, более давящим. Его звонки участились. Его водитель теперь постоянно дежурил у моего подъезда. Он мягко, но недвусмысленно дал понять — моё время и пространство принадлежат ему.

Однажды вечером, после особенно изматывающего дня, проведённого с учредителем свадьбы, он приехал ко мне. На его лице была редкая для него усталость.

— Всё это бесконечное планирование, — он сбросил пиджак и упал на диван, — иногда кажется, что мы готовим не свадьбу, а государственный переворот.

Я принесла ему виски. Он взял бокал, его пальцы коснулись моих.

— Спасибо. Ты единственное, что делает всё это стоящим.

Его слова должны были согреть. Но они упали в пустоту. Он потянул меня к себе, и я упала рядом с ним. Его губы нашли мои. Поцелуй был долгим, властным. Он чувствовал мою пассивность и пытался её сломить. Его руки скользнули под мою блузку.

— Сергей, не сейчас, — я попыталась мягко отстраниться. — Я устала.

— Я знаю, как тебя взбодрить, — прошептал он, и в его голосе зазвучали знакомые нотки собственника. Он прижал меня к спинке дивана, его тело было тяжёлым и неумолимым.

И в этот момент в моей голове вдруг вспыхнуло воспоминание. Другой поцелуй. В гараже. Грубый, отчаянный, полный боли и какой-то дикой, необузданной нежности. Тот поцелуй был настоящим. А этот… этот был ритуалом.

Я вырвалась.

— Я сказала нет!

Он замер, его глаза потемнели от изумления и гнева. Он не привык к отказам.

— В чём дело, Валерия? — его голос стал опасным. — Опять твои дурацкие мысли об этом… Орлове?

Имя, произнесённое вслух, повисло в воздухе, как вызов.

— Не смей так о нём говорить!

— А как о нём говорить? — он встал, его фигура казалась вдруг огромной. — Как о герое? Он — грязь. Уголовник. И он мёртв для тебя. Ты поняла? Мёртв!

— Ты не знаешь, жив он или нет!

— О, я знаю, — его губы растянулись в безрадостной улыбке. — Я знаю всё. Например, я знаю, что он использовал тебя. С самого начала. Этот ваш милый «случай» в клубе? Всё было подстроено. Он знал, кто ты. Он следил за тобой. Всё это время он втирался к тебе в доверие, чтобы через тебя выйти на меня и твоего отца.

Ледяная волна прокатилась по моему телу.

— Врёшь.

— Проверь. Если, конечно, найдёшь его. Но ты его не найдёшь. Потому что, получив от тебя нужную информацию, он исчез. Как и планировал. Ты была для него разменной монетой, Валерия. Ничем больше.

Его слова били, как молотки, раскалывая мою уверенность, мои надежды. А что, если это правда? Марк никогда не скрывал, что хочет мести. А я… я была самым лёгким путём к нашим отцам. Его внезапное исчезновение… его молчание…

— Нет, — прошептала я, но в моём голосе уже не было уверенности.

Сергей увидел моё смятение. Его тон смягчился. Он подошёл и взял меня за подбородок.

— Я не хочу тебя огорчать. Но ты должна видеть правду. Ты — моя. И я защищаю своё. Забудь о нём. Он того не стоит.

Он поцеловал меня в лоб, как ребёнка, и ушёл, оставив меня одну с разбитым сердцем и ядовитыми сомнениями.

Следующие несколько дней были адом. Сомнения грызли меня изнутри. Я перебирала в памяти каждую нашу встречу с Марком. Его гнев. Его боль. Его признание о том поцелуе… «Иногда воры воруют не только ради денег. Иногда — ради кусочка красоты, которой у них никогда не будет». Это звучало так искренне. Но что, если это была лишь часть игры? Хорошо отрепетированная роль?

Я не выдержала. Мне нужны были ответы. Я написала Толику. Несколько раз. Он не отвечал. Видимо, его тоже предупредили держаться подальше. Тогда я пошла на отчаянный шаг. Я вспомнила, как Марк водил меня на ту заброшенную автомойку. Может, он использовал её как убежище?

Я надела тёмный плащ, натянула капюшон и, улизнув от своего «охранителя», поехала на такси на другой конец города. Дождь, начавшийся с утра, превратился в настоящий ливень. Ветер хлестал мокрыми ветвями деревьев, грязная вода заливала тротуары.

Автомойка стояла пустая и мрачная. Ворота были заперты. Я обошла её вокруг, промокшая до нитки, и нашла лазейку — разбитое окно в задней стене. Внутри пахло плесенью, машинным маслом и сыростью. В одном из подсобных помещений горел слабый свет. Я подкралась и заглянула внутрь.

Он был здесь. Марк. Сидел на ящиках из-под оборудования, склонившись над какими-то бумагами. На нём была та же чёрная худи, волосы были растрёпаны. Он был жив. Здоров. И явно не собирался умирать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20

Облегчение, которое хлынуло на меня, было таким сильным, что я чуть не вскрикнула. Но тут же его сменила ярость. Ярость от того, что он здесь, в безопасности, пока я сходила с ума от беспокойства. И от того, что слова Сергея, возможно, были правдой.

Я распахнула дверь. Он вздрогнул и резко встал, его рука инстинктивно потянулась за спину, словно ища оружие. Увидев меня, он замер. Его лицо выражало целую гамму эмоций — шок, недоверие, и что-то ещё… что-то похожее на надежду.

— Лера? — его голос был хриплым. — Как ты… что ты здесь делаешь?

— Я могла бы задать тебе тот же вопрос! — выпалила я, с трудом переводя дух. Дождь стучал по железной крыше, заглушая мои слова. — Ты жив! Здоров! А я… я тут с ума схожу! Почему ты не вышел на связь? Почему ты просто исчез?

Он смотрел на меня, его глаза были тёмными безднами.

— Я не мог. За мной охотятся. За тобой, наверное, тоже следят. Любой контакт был бы опасен. Для тебя.

— Для меня? — я засмеялась, и это звучало истерично. — Или для твоего плана?

Он нахмурился.

— Какого плана?

— Не притворяйся! — я сделала шаг вперёд, сжимая кулаки. Вся боль, все сомнения последних недель вырвались наружу. — Сергей сказал мне всё! Всё было подстроено! Ты с самого начала знал, кто я! Ты специально украл мой браслет, специально заманил меня в эту игру! Я была для тебя просто пешкой! Разменной монетой, чтобы добраться до них!

Он слушал, и его лицо становилось всё мрачнее. Казалось, тучи, копившиеся за окном, сейчас ворвутся в эту комнату.

— И ты поверила ему? — наконец произнёс он, и его голос был тихим, но в нём змеилась ярость. — После всего, что было между нами? После того, как я рассказал тебе… рассказал тебе о самом страшном, что было в моей жизни? Ты решила, что это была часть какого-то хитроумного плана?

— А что мне было думать? — закричала я, и слёзы, наконец, хлынули из моих глаз, смешиваясь с дождевой водой на лице. — Ты исчез! Ты бросил меня одну в этом аду! А он… он был рядом! Он хоть какой-то!

— Какой? — он засмеялся, и это был горький, жёсткий звук. — Удобный? Предсказуемый? Красивый, как картинка? Иди к нему тогда! Иди к своему палачу! Ты ведь уже наполовину его, я вижу! Ты вся от него пахнешь!

Его слова ранили больнее любого ножа. Потому что в них была правда. Часть меня уже принадлежала Сергею.

— А ты? — я бросилась к нему, ударила его кулаком в грудь. Он даже не дрогнул. — Ты что сделал? Ворвался в мою жизнь, всё перевернул и исчез! Ты использовал меня! Ты обманул меня!

— Я обманул? — он схватил меня за запястья, его пальцы впились в мою кожу. — А ты? Ты что делала все эти недели? Играла в невесту? Лежала под ним? Предавала саму себя? И меня? Ты — предательница, Лера! Ты выбрала свою золотую клетку!

— Я не выбирала! Меня загнали в угол!

— Всегда

есть выбор! — он кричал теперь, его лицо было совсем близко. — Всегда! Можно сражаться! Можно бежать! Но нельзя — нельзя ложиться в постель к тому, кто уничтожил твою семью! Это называется предательство!

— А ты?! Ты что, святой? Ты вор! Ты…

Я не успела договорить. Он резко дёрнул меня к себе, и его губы прижались к моим с такой силой, что у меня перехватило дыхание.

Это не был поцелуй. Это была атака. Наказание. В нём была вся его ярость, вся боль, всё отчаяние. Его руки сжимали мои плечи так, что должно было остаться синяки. Я пыталась вырваться, оттолкнуть его, но он был как скала. И тогда… тогда что-то во мне сломалось.

Вся моя злость, все обиды, весь страх — всё это растворилось в этом диком, яростном поцелуе. Вместо того чтобы сопротивляться, я вцепилась в его куртку, притянула его ещё ближе и ответила ему с той же силой. Это был поцелуй-битва. Поцелуй-исповедь. В нём не было нежности. Была голодная, отчаянная потребность. Потребность доказать, что мы живы. Что мы здесь. Что, несмотря на всю ложь и предательство, между нами есть что-то настоящее.

Мы стояли посреди грязного, заброшенного помещения, под аккомпанемент ливня, и целовались, как два тонущих, цепляющихся друг за друга в бушующем море. Слёзы текли по моим щекам, я не знала, от боли или от облегчения.

Когда мы наконец разорвали поцелуй, мы оба тяжело дышали. Он не отпускал меня, его лоб соприкасался с моим. Его дыхание было горячим.

— Я не использовал тебя, — прошептал он хрипло. — С самого начала… с того первого поцелуя в переулке… это было не по плану. Ты свела меня с ума. Ты… ты была единственным светом в этой чёрной яме, в которой я живу. Я исчез, чтобы защитить тебя. Потому что, если бы они узнали, что ты для меня что-то значишь… они бы уничтожили тебя, чтобы добраться до меня.

Я смотрела в его глаза, такие близкие, такие полные боли и правды. И я поверила ему. Не потому, что он был хорошим актёром. А потому, что в его словах я слышала эхо того, что творилось в моём собственном сердце.

— Я не предавала тебя, — выдохнула я. — Я пыталась выжить. Но без тебя… без тебя это была не жизнь.

Он закрыл глаза, как будто от боли.

— Лера…

И тут снаружи донёсся звук автомобильного сигнала. Резкий, настойчивый. Я вздрогнула. Это мог быть его водитель. Или кто-то похуже.

Марк отпустил меня, его лицо снова стало напряжённым и осторожным.

— Тебе нужно идти. Сейчас же.

— А ты?

— Я останусь. У меня есть дело.

— Я не оставлю тебя одного.

— Ты должна! — его голос снова стал жёстким. — Если они найдут нас вместе, нам обоим конец. Иди. Прямо сейчас.

Он отступил в тень, его фигура слилась с мраком помещения. Я стояла, не в силах сдвинуться с места, чувствуя на губах вкус его поцелуя — вкус соли, дождя и правды.

Сигнал прозвучал снова, на этот раз более нетерпеливо.

— Иди! — его приказ прозвучал из темноты.

Я развернулась и побежала. Выскочила на улицу, под проливной дождь, и бросилась к ждущей машине. Я не оглядывалась. Я знала, что если оглянусь, то не смогу уйти.

Я мчалась по мокрым улицам, и внутри у меня бушевал ураган. Ярость ушла. Осталось лишь одно — ясное, неоспоримое знание. Знание, которое росло во мне все эти недели, а сейчас расцвело пышным, огненным цветом.

Я была влюблена в него. В Марка Орлова. Вора. Мстителя. Человека, который мог быть грубым, жестоким, опасным. Но который был единственным, кто видел меня настоящую. И который, как оказалось, любил меня с того самого первого поцелуя.

И теперь мне предстояло вернуться в дом своего «жениха». Притворяться. Лгать. Жить в двух реальностях. Но теперь я знала, ради чего. Ради того, чтобы когда-нибудь, когда эта буря утихнет, иметь шанс быть с ним. По-настоящему.

Книга подходила к концу. Но наша история, наша настоящая история, только начиналась. И я была готова сражаться за неё. До конца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21

Возвращение в особняк Сергея после той встречи с Марком было похоже на возвращение в тюрьму после короткой увольнительной. Воздух здесь пах не свободой и дождём, а дорогими духами, воском для мебели и ложью. Каждый предмет роскоши, каждая безупречная линия интерьера казались мне теперь частью гигантской, удушающей декорации.

Сергей встретил меня в холле. Его взгляд, острый и всевидящий, скользнул по моему мокрому плащу, по растрёпанным волосам.

— Где ты была? — его голос был ровным, но я уловила в нём стальную нотку. — Мой водитель сообщил, что ты исчезла на два часа.

— Я ходила, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Внутри всё еще бушевали эмоции после того поцелуя. — Просто подышать. Эта бесконечная подготовка к свадьбе сводит меня с ума.

Он подошёл ближе, его пальцы приподняли мой подбородок.

— Дышать? Под таким ливнем? Ты промокла до нитки. — Его глаза впивались в меня, пытаясь разгадать тайну. — Ты встречалась с ним?

Сердце ёкнуло. Он подозревал. Но я научилась лгать.

— С кем? С тем призраком, которого, как ты сказал, больше нет? — я фыркнула, делая вид, что обижена. — Нет, Сергей. Я была одна. Мне нужно было побыть одной. Разве я не имею на это права?

Его взгляд смягчился, но не до конца. Он не доверял мне. И это было взаимно.

— Конечно, имеешь. Просто я волнуюсь о тебе. В твоём положении… одиночество может быть опасным. Непредсказуемые мысли приходят в голову.

Он наклонился и поцеловал меня. Его поцелуй был холодным, влажным, как сам этот вечер. Он не имел ничего общего с тем яростным, живым поцелуем в гараже. Я заставила себя ответить, изображая покорность, но внутри меня всё сжималось от отвращения.

— Иди, прими ванну, — отпустил он меня. — Мы ужинаем с отцом через час. У него есть важные новости.

Важные новости. Фраза звучала зловеще.

Час спустя я сидела в столовой за огромным столом из красного дерева. Отец и Сергей обсуждали какие-то скучные детали слияния активов. Я молча ковыряла вилкой лобстера, чувствуя, как моё нутро сжимается от тревоги. Новость, которую они готовили, висела в воздухе, как запах грозы.

— Ну что ж, Лера, — наконец обратился ко мне отец, откладывая салфетку. — Похоже, твой жених был так любезен, что устроил нам всем небольшой сюрприз.

Я подняла на него глаза.

— Сюрприз?

Сергей улыбнулся своей ослепительной, безупречной улыбкой.

— Я ускорил кое-какие процедуры. Наша свадьба состоится не через три месяца, как планировалось, а через три недели.

Мир замер. Три недели. Двадцать один день. А потом — пожизненное заключение.

— Почему… так скоро? — выдавила я.

— Политическая конъюнктура, дорогая, — пояснил отец. — Чем скорее наши семьи официально объединятся, тем стабильнее будут выглядеть в глазах… определённых кругов. После некоторых… беспокоящих слухов.

«Беспокоящие слухи». Они имели в виду Марка. Его попытки докопаться до правды. Они боялись. И хотели поскорее замуровать все выходы, приковать меня к себе навсегда.

— Я… я не уверена, что успею всё подготовить, — попыталась я сопротивляться.

— Всё уже готово, — мягко, но неумолимо парировал Сергей. — Тебе осталось только надеть платье и произнести «да».

Его взгляд говорил: «И не вздумай отказаться».

Ужин продолжался в гнетущей атмосфере. Я чувствовала себя загнанным зверем. Три недели. У меня было всего три недели, чтобы что-то придумать. Чтобы найти способ сбежать. Чтобы… быть с ним.

Позже, когда отец уехал, а мы с Сергеем остались одни в библиотеке с коньяком, он снова завёл разговор о Марке.

— Кстати, о том… Орлове, — он развалился в кресле, наблюдая за мной поверх бокала. — Похоже, он не оставил своих попыток навредить нам. Мои люди сообщают, что он рыщет где-то на окраинах. Ищет какую-то женщину. Бывшую уборщицу, кажется.

Ледяная рука сжала моё сердце. Антонина Семёновна. Он всё ещё искал её. Рискуя всем.

— И что? — я сделала глоток коньяка, чтобы скрыть дрожь в руке. — Разве она не умерла?

— Официально — да. Но, похоже, твой друг не верит официальным версиям, — он усмехнулся. — Наивный. Он не понимает, что некоторые двери лучше не открывать. Для его

е блага.

В его голосе прозвучала лёгкая, почти отеческая забота, которая была страшнее любой угрозы. Он не просто предупреждал. Он давал понять, что контролирует ситуацию. И что с Марком что-то случится, если он не остановится.

— Ты же… ты не причинишь ему вреда? — не удержалась я.

Сергей поднял бровь.

— Я? Конечно, нет. Я законопослушный гражданин. Но жизнь полна случайностей. Особенно у таких… неосторожных людей. — Он отпил коньяк. — Надеюсь, он одумается. Ради тебя. Мне бы не хотелось, чтобы твоё свадебное платье было омрачено какими-то… неприятными известиями.

Это был ультиматум. Прямой и ясный.

В ту ночь я не могла уснуть. Слова Сергея звенели у меня в ушах. «Три недели». «Случайности». Я ворочалась в огромной пустой постели, и мне чудился запах Марка — кожи, дождя, опасности. Его поцелуй горел на моих губах, как клеймо.

Мне нужны были доказательства. Что-то, что могло бы остановить Сергея. Что-то неоспоримое. И я вспомнила о его кабинете. О том самом, куда он меня ни разу не приглашал. В нём должен был быть его компьютер. Его секреты.

На следующее утро, дождавшись, когда Сергей уедет на встречу, я проскользнула в его кабинет. Комната была такой же безупречной, как и он сам. Всё на своих местах. Ни пылинки. Его ноутбук стоял на столе. Запаролен, конечно.

Но Сергей был тщеславен. И я помнила, как однажды, в начале наших «отношений», он хвастался, что никогда не забывает даты важных событий в своей жизни. Я набрала дату нашего первого официального свидания. Неверный пароль. Дату помолвки отца с его матерью. Снова ошибка. И тогда я набрала дату смерти Василия Орлова.

Экран разблокировался.

Меня бросило в жар. Я была внутри. Его святая святых.

Я лихорадочно искала файлы, папки с пометкой «Орлов», переписку. И нашла. Не просто переписку. Видеозапись. Старую, с плохим качеством, но узнаваемую. На ней был молодой Сергей, лет двадцати, и мой отец. Они стояли в том самом гараже, где нашли тело Орлова. Они о чём-то спорили. Потом отец ушёл, а Сергей остался. Он подошёл к телу, наклонился, и… его рука что-то поправила на груди у Орлова. Что-то блеснуло. Потом он вышел.

Запись оборвалась.

Я сидела, онемев, не в силах оторвать взгляд от экрана. Сергей был там. В ночь смерти. И он не просто был там. Он что-то делал с телом. Подстраивал? Убирал улики? Это было не просто сокрытие дела. Это было… соучастие.

И тут я нашла ещё один файл. Текстовый. Дневниковые записи. Не Сергея. Его отца. Старого Морозова. Он писал о своём сыне. «Сергей слишком увлёкся этой историей с Соколовым. Боится, что тот его подставит. Говорит, что нужно убрать Орлова, иначе он всех потянет на дно. Я пытался его остановить, но он не слушает. Он одержим.»

Я откинулась на спинку кресла, чувствуя, как комната плывёт перед глазами. Не просто соучастие. Сергей, возможно, был инициатором. Он, молодой, амбициозный прокурор, испугался, что грязное дело разрушит его карьеру. И он убрал проблему. А мой отец ему помог.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22

Мне было физически плохо. Я выбежала из кабинета, едва успевая до туалета. Меня вырвало. Всё, во что я пыталась верить — что отец просто жёсткий бизнесмен, что Сергей просто циничный карьерист — рухнуло в одночасье. Они были убийцами. Или заказчиками убийства.

Мне нужно было к Марку. Сейчас же. Я должна была рассказать ему. Предупредить его об опасности. Он искал правду, даже не подозревая, насколько она чудовищна.

Я снова улизнула из дома. На этот раз я поехала прямо в тот район, где, по словам Сергея, он искал ту уборщицу. Я обходила дворы, подъезды, спрашивала старушек на лавочках. И нашла. В одном из ветхих домов мне сказали, что тут живёт «та самая, которую какие-то люди в чёрном ищут». И что она «прячется у подруги этажом выше».

Я поднялась по тёмной, замызганной лестнице и постучала в указанную дверь. Мне открыла та самая женщина, Антонина Семёновна. Увидев меня, она побледнела и попыталась захлопнуть дверь.

— Я не от них! — быстро сказала я. — Я друг Марка Орлова. Я хочу помочь.

Она смотрела на меня с опаской, но впустила. В крошечной комнатке пахло капустой и старостью.

— Он был здесь, — прошептала она. — Вчера. Спрашивал про

того молодого прокурора. Я ему всё рассказала. Всё, что видела. Про коробки. Про угрозы. — Она схватила меня за руку, её пальцы были холодными и цепкими. — А сегодня пришли другие. Спрашивали про него. Грозились. Скажите ему… скажите, чтобы он бежал. Пока не поздно.

Моё сердце упало. Они уже здесь. Они вышли на его след.

Я выскочила из дома и, не думая, помчалась к заброшенной автомойке. Это было единственное место, где он мог быть.

Он был там. Стоял спиной, разглядывая карту города, разложенную на ящиках. Услышав мои шаги, он резко обернулся. В руке у него был пистолет. Увидев меня, он опустил его.

— Опять ты? — его голос был усталым. — Я же говорил…

— Они знают! — перебила я его, задыхаясь. — Они знают, что ты ищешь ту женщину! Они были у неё! Тебе нужно бежать! Сейчас же!

— Успокойся, — он положил пистолет и подошёл ко мне. — Что случилось?

И я выложила ему всё. Про найденные файлы. Про видео. Про дневник его отца. Я говорила быстро, сбивчиво, и слёзы текли по моим щекам.

Он слушал, не перебивая. Его лицо становилось всё мрачнее, всё тяжелее. Когда я закончила, он молча отвернулся и ударил кулаком по железной стене. Звук был оглушительным.

— Так значит, он… он не просто помог скрыть. Он мог… — он не договорил, но я поняла.

— Марк, пожалуйста, уходи из города. Они тебя убьют.

— Нет, — он обернулся, и в его глазах горел адский огонь. — Теперь я не могу уйти. Теперь у меня есть доказательства. Настоящие.

— Они ничего не стоят против их власти! Ты погибнешь!

— А что мне ещё остаётся? — он крикнул, и его голос сорвался. — Простить? Забыть? После того как они отняли у меня отца? Испортили жизнь матери? А теперь… теперь оказывается, что это был не просто несчастный случай? Что это было… хладнокровное устранение?

Он подошёл ко мне вплотную, его глаза были дикими.

— И ты… ты всё это время знала? Ты знала, с кем связалась? И всё равно была с ним? Целовала его? Пускала его в свою постель?

— Я не знала! Я узнала только сегодня!

— Врешь! — он схватил меня за плечи. — Ты всегда знала, что он — чудовище! Но тебя это устраивало! Пока он покупал тебе дорогие платья и водил в рестораны! Ты такая же, как они! Гнилая изнутри!

Его слова жгли больнее любого ожога. Потому что в них была доля правды. Я закрывала глаза. Я позволяла.

— А ты? — я вырвалась из его хватки. — Ты что, святой? Ты вор! Ты преследовал меня, пугал! Ты ворвался в мою жизнь и перевернул всё к чёрту!

— Я пытался докопаться до правды! А ты… ты просто хотела пристроиться к самому сильному самцу! Ты предала память моего отца! Ты предала себя! И ты предала… нас!

Он кричал это последнее слово, и в его голосе прозвучала такая боль, что у меня перехватило дыхание. «Нас». Он говорил о нас. Как о чём-то реальном.

— Никаких «нас» нет! — закричала я в ответ, сама не веря своим словам. — Есть ты и твоя мания! А я… я просто пешка в твоей игре!

— Пешка? — он дико засмеялся. — Ты никогда не была пешкой! Ты была… ты была проклятием! С того момента, как я увидел тебя в том клубе! Ты свела меня с ума! Я ненавижу тебя! — он схватил меня снова, притянул к себе так, что наши тела слились воедино. — Я ненавижу тебя за то, что ты заставила меня чувствовать! За то, что ты есть!

И его губы снова нашли мои. Но на этот раз это не была битва. Это было падение. Стремительное, неудержимое, страшное.

Его поцелуй был огнём. В нём была вся его ярость, вся боль, вся отчаянная, неистовая потребность. Его руки рвали с меня одежду, его пальцы оставляли следы на моей коже. Я не сопротивлялась. Я отвечала ему с той же дикой силой. Я впивалась ногтями в его спину, притягивала его ближе, глубже.

Мы упали на груду старых брезентов в углу помещения. Жёсткая ткань царапала кожу, но мы не замечали боли. Была только всепоглощающая буря ощущений. Его губы на моей шее, груди, животе. Его руки, исследующие каждую клеточку моего тела, будто пытаясь стереть с меня следы другого мужчины.

— Ты моя, — рычал он, входя в меня резко, почти болезненно. — Только моя. Никогда… никогда его. Слышишь?

Я не могла ответить. Волна желания захлестнула меня, слепая, всесокрушающая. Я кричала, извивалась под ним, цепляясь за его мощные плечи. Это был не секс. Это было уничтожение. Стирание границ. Слияние двух яростей, двух болей, двух потерянных душ.

Он двигался с жестокой, неумолимой силой, словно пытаясь вбить себя в самое нутро моего существа. И я принимала его. Вся. Без остатка. Каждый толчок был и болью, и наслаждением, и покаянием, и обетом.

Когда пик настиг нас обоих, это было похоже на взрыв. Мир распался на миллионы искр. Мы кричали в унисон — немой, животный крик, в котором было всё — и ненависть, и прощение, и обещание, и отчаяние.

Мы лежали, тяжело дыша, наши тела покрытые потом, наши сердца колотились в унисон. Брезент под нами был мокрым. Где-то за стенами шумел город. А здесь, в этой грязной, заброшенной комнате, мы нашли друг друга. В самом страшном, самом прекрасном, самом настоящем моменте нашей жизни.

Он лежал на мне, его лицо было укрыто в моих волосах. Его дыхание постепенно выравнивалось.

— Я не ненавижу тебя, — прошептал он наконец, его голос был хриплым и сломанным. — Я люблю тебя. Чёрт возьми. Я люблю тебя с того самого первого поцелуя.

Слёзы снова навернулись мне на глаза. Но на этот раз они были сладкими.

— Я тоже, — выдохнула я, обвивая его руками. — Я тоже люблю тебя.

Мы лежали в темноте, и мир снаружи больше не имел значения. Были только мы. И наша правда. И наша любовь, рождённая в гневе и выкованная в страсти. А впереди была война. Но теперь мы были вместе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23

Тот день после нашей бурной ночи на автомойке стал для меня днём тихого, внутреннего перерождения. Мир не изменился. Сергей всё так же звонил, отец обсуждал детали свадьбы, свадебный консультант присылал бесконечные образцы тканей. Но внутри меня всё было иначе. Теперь у меня был секрет. Тихий, тёплый, живой комочек в груди, который согревал меня изнутри, даже когда я улыбалась своему «жениху» и кивала отцу.

Это была любовь. Странная, болезненная, рождённая в гневе и выстраданная в боли, но — любовь. Когда я думала о Марке, а думала я о нём постоянно, моё сердце сжималось не от страха или тоски, а от нежности. Я вспоминала его руки на своей коже, не те — грубые и требовательные, а те, что позже, когда буря утихла, мягко гладили мою спину. Я вспоминала, как он прошептал «Я люблю тебя». И эти слова значили для меня больше, чем все клятвы Сергея.

Я понимала, что должна ему помочь. Он был один против двух могущественных кланов. Его ярость и боль ослепляли его, заставляли идти на неоправданный риск. Мне нужно было стать его якорем. Его разумом. Я решила действовать.

Через два дня, под предлогом посещения антикварного аукциона (я знала, что Сергей презирает «старьё» и не поедет со мной), я снова улизнула. Мы договорились встретиться в заброшенной оранжерее в старом парке — месте, которое я любила в детстве и о котором ему как-то рассказала.

Он ждал меня там, прислонившись к стеклянной стене, заросшей плющом. Солнечный свет, пробиваясь сквозь грязные стёкла, рисовал на его лице золотистые узоры. Увидев меня, он улыбнулся. Это была редкая, неуверенная улыбка, но она преобразила его суровое лицо.

— Ты пришла, — сказал он просто.

— Я сказала, что приду.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Воздух между нами был наполнен невысказанными словами, воспоминаниями о той ночи. Он сделал шаг вперёд и взял мою руку. Его пальцы осторожно переплелись с моими.

— Я боялся, что ты… передумаешь, — признался он тихо.

— Я не могу передумать, — я посмотрела ему в глаза. — Это не выбор. Это… данность.

Он притянул меня к себе и поцеловал. На этот раз поцелуй был нежным, почти робким. В нём не было ярости, только бесконечная, щемящая нежность и лёгкий привкус страха — страха потерять.

— Что будем делать? — прошептала я, когда мы разомкнули губы.

— У меня есть план, — он провёл рукой по моим волосам. — Те доказательства, что ты нашла… их недостаточно. Нужно оригинальное видео. Не копию. И живого свидетеля. Ту уборщицу.

— Но она в ужасе! Она ни за что не выступит!

— Она выступит, если мы предложим ей защиту. И новую жизнь. Деньги у меня есть. Накопил. — Он горько усмехнулся. — Воровал не только ради мести.

— А как мы её вывезем? За нами следят.

— Есть люди. Не те, что на стороне твоего отца. Те, кому Морозовы тоже насолили. Я нашёл их. Они помогут. Но для этого… — он замолчал и посмотрел на меня с такой болью, что мне стало не по себе. — Для этого тебе нужно сыграть свою роль до конца. До свадьбы. Ты должна быть идеальной невестой. Никаких подозрений.

— Три недели, — прошептала я. — Всего три недели.

— Двадцать один день, — он поправил меня. — Я буду считать каждый час.

Мы провели вместе всего пару часов. Гуляли по заросшим дорожкам парка, держась за руки, как обычные влюблённые. Он рассказывал мне о своём детстве, о том, каким был его отец — весёлым, изобретательным, как они вместе мастерили скворечники. Я рассказывала о своей золотой клетке, о тоске по чему-то настоящему. Мы смеялись. Мы молчали. Мы просто были. И в эти моменты вся боль, вся опасность отступали. Существовали только мы двое и хрупкое, чудесное чувство, что связывало нас.

Когда пришло время уходить, он обнял меня и прошептал мне на ухо:

— Будь осторожна. Я не переживу, если с тобой что-то случится.

— Со мной ничего не случится, — я поцеловала его в последний раз. — Я теперь не одна.

Возвращение в реальность было болезненным. Сергей встретил меня холодным взглядом.

— Аукцион прошёл хорошо?

— Да, — я улыбнулась, доставая из сумки случайно купленный старый бинокль. — Приглядела себе вот это. Для нашей будущей охоты.

Он фыркнул, но, кажется, поверил. Или сделал вид.

Следующие дни я провела в напряжённой игре. Я была мила, внимательна, предупредительна с Сергеем. Я участвовала в подготовке к свадьбе с показным энтузиазмом. Я даже поехала с ним и отцом на смотр того самого «семейного гнезда» — недостроенного особняка на берегу реки. Я восхищалась видами, одобряла выбор отделки, а сама тайком смотрела на часы, отсчитывая дни до свободы.

Но чем ближе была свадьба, тем более нервозным становился Сергей. Он чаще замолкал во время разговоров, его взгляд становился отстранённым. Иногда я ловила на себе его изучающий взгляд — холодный, вычисляющий. Он что-то замышлял.

И вот, за неделю до свадьбы, грянул гром.

Мы были в театре, в ложе. Шла какая-то претенциозная современная пьеса. Во время антракта ко мне подошёл отец. Его лицо было бледным и злым.

— Лера, пройдём, — он взял меня под локоть и повёл вглубь фойе, в пустой боковой коридор. Сергей шёл за нами, его лицо было каменной маской.

— В чём дело, папа? — спросила я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Он развернул передо мной планшет. На экране была фотография. Чёрно-белая, снятая скрытой камерой. На ней были я и Марк. В оранжерее. Мы стояли близко, его рука касалась моего лица. Качество было отличным.

Кровь отхлынула от моего лица.

— Это… это не то, что ты думаешь…

— Молчи! — отец ударил кулаком по стене. — Я всё знаю! Знаю про ваши тайные встречи! Знаю, что ты передаёшь ему информацию! Знаешь, как это называется, дочь? Измена. Не только ему, — он кивнул на Сергея, — но и семье!

Сергей стоял молча, его глаза были пустыми.

— Мы дали тебе шанс, Валерия, — тихо сказал он. — Мы простили тебе твоё… увлечение этим отбросом. А ты… ты продолжала нас обманывать. Прямо у нас под носом.

— Я… я люблю его, — выдохнула я, понимая, что скрывать уже бесполезно.

Лицо отца исказилось от ярости.

— Любишь? Вора? Убийцу? — он засмеялся, и это был ужасный звук. — Он тебя использует, дура! Он тебя сдаст при первой же возможности!

— Нет! Он…

— Заткнись! — крикнул отец. — Слушай и запомни. Свадьба состоится через неделю. Как и планировалось. Ты выйдешь за Сергея. И ты забудешь об этом… Орлове. Навсегда.

— Иначе? — спросила я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Ответил Сергей. Его голос был ледяным и абсолютно спокойным.

— Иначе твой возлюбленный Марк Орлов предстанет перед судом по обвинению в убийстве. У нас есть свидетель, который готов подтвердить, что видел, как он убивал того охранника из ночного клуба. Того, с которым у него была стычка. И есть вещественные доказательства. Его отпечатки на оружии.

Мир поплыл перед глазами. Они подставили его. Они готовы были уничтожить его, посадив в тюрьму на всю жизнь.

— Вы не сможете! — прошептала я.

— О, мы сможем, — улыбнулся Сергей. — И мы это сделаем. Если ты хоть на йоту отступишь от нашего соглашения. Ты поняла? Ты — наша гарантия его молчания. И его… благополучия.

Я смотрела на них — на отца, с его багровым от ярости лицом, и на Сергея, с его ледяной маской. Они были не просто жестокими. Они были дьяволами. И они держали в руках самое дорогое, что у меня было. Не свою свободу. Его свободу. Его жизнь.

— Ты поняла? — повторил отец, впиваясь в меня взглядом.

Я медленно кивнула. Слёз не было. Был только холод. Холод и страшная, бездонная яма отчаяния, разверзшаяся у меня под ногами.

— Хорошая девочка, — отец похлопал меня по щеке. — Теперь идём, спектакль скоро продолжится. У нас столько планов на наше будущее.

Он повёл меня обратно в зал. Сергей шёл с другой стороны. Я была зажата между ними, как преступница, которую ведут на казнь.

Я сидела в ложе, глядя на сцену, но не видя и не слыша ничего. Внутри у меня всё умерло. Они победили. Они нашли моё самое уязвимое место. И теперь у меня не было выбора. Чтобы спасти Марка, я должна была погубить себя. Стать женой человека, которого ненавидела. Жить в аду, зная, что где-то там, в тюремной камере, томится тот, кого я люблю.

А он… он ничего не знал. Он ждал. Верил в наш план. В наше будущее.

И я должна была сделать выбор. Между его жизнью и нашей любовью. И я знала, что выберу его жизнь. Потому что любила его. Больше,

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

чем себя. Больше, чем свою свободу.

Это была моя жертва. Самая страшная и самая молчаливая. И никто, кроме меня, никогда не узнал бы о ней.

Глава 24

Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов. Десять тысяч восемьдесят минут. Я отсчитывала каждую секунду, как приговорённая к казни. Каждый тик часов в моих роскошных апартаментах отзывался эхом в пустоте, что разрослась внутри меня.

Свадьба была назначена на завтра.

Последняя неделя прошла в каком-то сюрреалистичном кошмаре. Я стала идеальной невестой. Безропотной, улыбчивой, послушной. Я примеряла свадебное платье — настоящее произведение искусства из французского кружева и шёлка, которое весило на мне, как саван. Я повторяла клятвы перед зеркалом, и слова застревали в горле, как комья грязи. Я встречалась с Сергеем, и моя кожа холодела под его прикосновениями, но я заставляла себя отвечать на его поцелуи, имитируя страсть, которой не было и в помине.

Он был доволен. Его холодные глаза светились удовлетворением хищника, наконец-то загнавшего добычу в угол. Он купил меня. Не деньгами. Угрозой. Угрозой уничтожить того, кого я любила.

Отец тоже был доволен. Он видел мою покорность как признак благоразумия. «Наконец-то ты стала вести себя как подобает Соколовой», — сказал он как-то раз, и мне стало физически плохо.

А ночами я плакала. Тихо, чтобы никто не услышал. Я смотрела в окно на огни города и представляла, где сейчас Марк. Думал ли он обо мне? Строил ли ещё планы? Или, может, чувствовал, что что-то не так? Я не могла предупредить его. Не могла рискнуть. Любое моё действие, любой намёк на неповиновение мог стоить ему свободы. Или жизни.

Сегодня был канун свадьбы. По традиции, мы с Сергеем должны были провести вечер порознь. Он уехал на какую-то «мальчишнику» с друзьями — такими же холодными, отполированными манекенами, как он сам. Я осталась одна в своём будущем «доме» — огромном, бездушном пентхаусе, который должен был стать моей тюрьмой.

Горничная помогла мне надеть вечернее платье — ещё одно творение дизайнера, на этот раз тёмно-синее, усыпанное кристаллами, как ночное небо. Мне предстоял ужин с отцом и Еленой Викторовной, матерью Сергея. Последний ужин в статусе невесты.

Я стояла перед зеркалом, и в отражении смотрела на меня невеста. Идеальная. Безупречная. Мёртвая.

И вдруг я заметила что-то. На туалетном столике, среди моих флаконов с духами, лежал маленький, смятый клочок бумаги. Его там не было час назад.

Сердце заколотилось. Я метнулась к нему и развернула. Всего два слова, нацарапанные знакомым угловатым почерком:

«Жди знака. В полночь.»

Марк. Он был здесь. В этом здании. Рискуя всем. Но какой знак? И что он задумал?

Надежда, острая и болезненная, пронзила меня. Но тут же её сменил страх. Если его поймают… Отец и Сергей не пощадят его.

Раздался тихий стук в дверь.

— Валерия, можно? — это был голос матери.

Я спрятала записку в ладонь и глубоко вдохнула.

— Войдите.

Мама вошла. Она была прекрасна, как всегда, в тёмно-бордовом платье, но сегодня в её глазах я увидела что-то непривычное — тревогу. Лёгкую, почти незаметную, но настоящую.

— Ты готова? — спросила она, подходя ближе. — Ты… хорошо выглядишь.

— Спасибо, — я механически поправила прядь волос. — Ты тоже.

Она остановилась передо мной и внимательно посмотрела на меня. Её взгляд, обычно скользящий по поверхности, сегодня был проницательным.

— Лера… дорогая. Ты уверена, что всё это… то, чего ты хочешь?

Вопрос повис в воздухе. Я замерла. Мама никогда не спрашивала меня о моих желаниях. Она всегда знала, что для меня лучше. Вернее, что лучше для семьи.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила я.

— Всё это, — она сделала неопределённый жест рукой. — Сергей. Свадьба. Эта… помпезность. Ты всегда была такой… живой. Бунтаркой. А сейчас… — она замолчала, подбирая слова. — Ты как будто угасла.

Слёзы подступили к моим глазам. Она видела. Видела сквозь маску.

— Мама, я… всё в порядке. Просто… предсвадебное волнение.

Она покачала головой и неожиданно взяла меня за руки. Её пальцы были холодными.

— Лера, я не слепая. Я вижу, как ты смотришь на Сергея. В твоих глазах нет… света. Нет того огня, который был, когда ты говорила о том воров… о Марке.

Я аж подпрыгнула, услышав это имя из её уст.

— Мама!

— Я знаю о нём, — тихо сказала она. — Я видела, как ты смотрела на его фотографии в газетах. И я видела боль в твоих глазах, когда отец и Сергей говорили о нём. — Она глубоко вздохнула. — Я не одобряю твой выбор. Он… не нашего круга. Но, дочка, я твоя мать. И я хочу, чтобы ты была счастлива. По-настоящему.

Я смотрела на неё, и во мне боролись удивление, надежда и страх. Я никогда не была с матерью по-настоящему близка. Она всегда была частью этого мира — красивой, холодной, далёкой.

— Мама, — прошептала я, и голос мой дрогнул. — Я не могу говорить об этом. Это опасно.

— Для него? — она поняла без слов. Её лицо стало серьёзным. — Лера, я не буду тебя останавливать. Если ты решила… если это твой выбор… — она замолчала, и в её глазах мелькнула тень той женщины, которой она могла бы быть, если бы не вышла замуж за отца. — Просто знай… что бы ни случилось… ты моя дочь. И я хочу, чтобы ты была жива. И счастлива. Даже если твоё счастье не вписывается в наши планы.

Она обняла меня. Это был не светский, небрежный жест, а настоящее, тёплое, материнское объятие. Я прижалась к ней, чувствуя, как комок в горле рассасывается.

— Спасибо, — прошептала я ей в плечо.

— Ничего, дочка, — она отпустила меня и отерла слезу с моей щеки. — Теперь иди. Приведи себя в порядок. Ужин ждёт. И… будь осторожна.

Она вышла, оставив меня одну с новым, странным чувством — я была не одна. У меня была мама. Пусть не та, о которой я мечтала в детстве, но та, что была готова принять мой выбор.

Это придало мне сил.

Ужин прошёл в том же кошмарном ключе. Елена Викторовна, элегантная и холодная, говорила о традициях, о важности нашего союза для репутации семей. Отец поддакивал. Я улыбалась и кивала, а сама смотрела на часы. До полуночи оставалось три часа. Мама сидела молча, но несколько раз я ловила её взгляд на себе — тёплый и понимающий.

— Ты какая-то нервная, дорогая, — заметила Елена Викторовна. — Предсвадебное волнение?

— Да, — я сделала глоток воды. — Очень волнуюсь.

Наконец, ужин закончился. Отец уехал. Елена Викторовна удалилась в свои покои. Мама, перед тем как уйти, ещё раз обняла меня и прошептала на ухо: «Удачи».

Я осталась одна в гостиной, прислушиваясь к тиканию огромных напольных часов.

Половина одиннадцатого. Одиннадцать. Одиннадцать тридцать.

Я ходила по комнате, как тигрица в клетке. Каждый шорох заставлял меня вздрагивать. Что он задумал? Взорвёт ли он здание? Устроит перестрелку? Нет, он не был самоубийцей. У него должен быть план.

Без пятнадцати двенадцать я услышала странный звук. Тихий скрежет, доносящийся из камина. Я подошла ближе. Камин был огромным, старинным, но нерабочим — чисто декоративным. И звук шёл именно оттуда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25

И вдруг заслонка камина тихо отъехала в сторону. Из тёмного проёма показалась фигура в чёрном. Марк.

Я ахнула, отшатнувшись. Он был здесь. В самом логове врага.

— Тише, — прошептал он, выбираясь из камина. Он был в чёрной форме технического работника, его лицо было вымазано сажей. — У нас мало времени.

— Как ты…?

— Старая система вентиляции и дымоходов. Я изучал чертежи этого здания неделю. — Он схватил меня за руки. Его пальцы были твёрдыми и уверенными. — Слушай внимательно. Всё готово. Антонина Семёновна в безопасности. Она дала показания. Оригинальная видеозапись у моих людей. Завтра утром, во время церемонии, всё это станет достоянием общественности. Все ведущие СМИ получат пакет документов.

Я смотрела на него, не веря своим ушам.

— Но… но они подставили тебя! У них есть свидетель, который…

— Я знаю, — он улыбнулся, и в его улыбке было что-то хищное. — Этот «свидетель» — мой человек. Он даст нужные показания. А «улики»… они уже изъяты. Мои друзья поработали.

Он всё продумал. Каждый шаг. Пока я отчаивалась, он действовал.

— Но завтра… на свадьбе… они будут держать меня под контролем. Охрана…

— Охрана будет занята, — его глаза блеснули. — Очень занята. В нужный момент произойдёт… отвлекающий манёвр. А ты должна быть готова. Когда начнётся хаос, ты бежишь. Вниз, к служебному выходу. Там будет ждать машина.

— А ты?

— Я буду рядом. Всегда. — Он притянул меня к себе и поцеловал. Коротко, страстно, как клятву.

— Теперь ты веришь мне? Веришь, что я не оставлю тебя?

Слёзы навернулись мне на глаза. Слёзы облегчения, счастья, безумной надежды.

— Верю, — прошептала я. — Я всегда верила.

Он отпустил меня.

— Теперь иди. Спокойной ночи, невеста. — Его улыбка стала озорной. — Завтра твоя жизнь изменится. Навсегда.

Он скользнул обратно в камин, и заслонка бесшумно встала на место.

Я осталась стоять одна, прижимая к груди смятый листок с его посланием. Сердце билось так, что, казалось, его слышно во всём доме. Страх ушёл. Осталась только решимость. Завтра. Всё решится завтра.

Я легла в постель, но сна не было. Я лежала и смотрела в потолок, представляя, как часы отсчитывают последние часы моей старой жизни. Я думала о Марке. О его смелости. О его любви. Он рисковал всем, чтобы спасти меня. Чтобы дать нам шанс.

Я думала и о Сергее. О его холодной, беспощадной логике. Он был уверен в своей победе. Он не допускал мысли, что его жертва может дать отпор. Завтра он узнает, как ошибался.

Рассвет застал меня у окна. Город просыпался, розовый от первых лучей солнца. Сегодняшний день должен был стать самым счастливым в моей жизни. Или самым страшным.

В десять утра начался ад. Визажисты, парикмахеры, горничные. Меня готовили к церемонии, как жертву к закланию. Я покорно позволяла им делать со мной всё, что они хотели. Внутри я была спокойна. Как лёд.

Свадебное платье надели на меня в полдень. Оно было прекрасно. И невыносимо тяжело. Я посмотрела на себя в зеркало. Невеста. Готовясь к последнему бою.

Ровно в час дня отец зашёл за мной. Он выглядел торжественным и довольным.

— Ну, дочка, поехали. Твоя судьба ждёт.

Он протянул мне руку, и я положила свою на его локоть. Моя рука не дрожала.

Мы вышли из лифта в ротонду, где должна была состояться церемония. Зал был полон. Сотни лиц — влиятельных, богатых, бездушных. Все смотрели на меня. И в центре, у импровизированного алтаря, стоял он. Сергей. В идеально сидящем фраке. Он улыбался, и его улыбка была триумфальной.

Музыка заиграла торжественный марш. Отец повёл меня по белой дорожке. Шаг за шагом. Ближе к моей тюрьме. Ближе к концу.

Я шла, глядя прямо перед собой, на Сергея. Его взгляд встретился с моим. Он был уверен в себе. Абсолютно.

Мы подошли к алтарю. Отец передал мою руку Сергею. Его пальцы сомкнулись вокруг моих, холодные и властные.

Судья начал говорить. Красивые слова о любви, верности, единстве. Я не слышала их. Я считала секунды. Смотрела на часы на стене. Почти время.

— Сергей Морозов, — голос судьи прозвучал громко. — Согласны ли вы взять в жёны Валерию Соколову…

И тут всё и началось.

Сначала где-то в глубине здания раздался оглушительный грохот. Потом крики. Потом сработала пожарная сигнализация — пронзительный, оглушающий вой.

В зале поднялась паника. Люди вскочили с мест, бросились к выходам. Охрана ринулась не к нам, а в сторону источника шума.

Я почувствовала, как рука Сергея судорожно сжала мою.

— Что происходит? — его голос был резким, в нём впервые прозвучала неуверенность.

Я посмотрела ему прямо в глаза.

— Свобода, Сергей. Моя свобода.

Я рванула руку и побежала. Не к главному выходу, где была давка, а в сторону, к служебному коридору, как говорил Марк.

— Держи её! — закричал Сергей, но его голос потонул в общем хаосе.

Я бежала по пустому коридору, поднимая подол тяжелого платья. Сзади слышались шаги погони. Я свернула за угол и увидела его. Марка. Он стоял у открытой двери, ведущей в грузовой лифт.

— Быстро! — крикнул он.

Я влетела в лифт. Он захлопнул решётку, и мы поехали вниз.

— Как? — спросила я, тяжело дыша.

— Небольшой взрыв в системе кондиционирования. И несколько фальшивых сообщений о бомбах, — он ухмыльнулся. — Как я и сказал, охрана занята.

Лифт остановился в подвале. Он вытащил меня наружу, и мы побежали по тёмному тоннелю. В конце тоннеля была дверь. Он распахнул её, и мы выскочили на яркий солнечный свет.

Нас ждала машина. Не старая, а новая, неприметная. За рулём сидел незнакомый мужчина.

Мы вскочили внутрь, и машина рванула с места.

Я сидела, дрожа, и смотрела на Марка. Он снял свой пиджак и накинул мне на плечи поверх свадебного плат

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ья.

— Всё кончено, — прошептал он, обнимая меня. — Всё только начинается.

Машина мчалась по улицам города, увозя нас от прошлого. От лжи. От ненависти. Впереди была неизвестность. Но мы были вместе. И это было всё, что имело значение.

Я прижалась к нему, закрыла глаза и впервые за долгие месяцы почувствовала себя по-настоящему свободной. И счастливой.

Глава 26

Год.

Триста шестьдесят пять дней, которые отделяли меня от той безумной свадьбы, от того побега, который журналисты потом окрестили «свадьбой года с самым громким скандалом». Год, за который мир перевернулся с ног на голову.

Мы не уехали далеко. Марк сказал, что бегство — это признание вины. А мы не были виноваты. Мы были жертвами. И мы решили бороться.

Первые месяцы были самыми тяжёлыми. Мы жили на конспиративных квартирах, меняли машины, номера телефонов. Адвокаты Марка, молодые, голодные и бесстрашные, вели его дело. Показания Антонины Семёновны, оригинальная видеозапись, дневниковые записи старшего Морозова — всё это стало достоянием следствия. И общественности.

Скандал был чудовищным. Имя Морозовых и Соколовых не сходило с первых полос. Отца и Сергея взяли под стражу в день нашей «свадьбы», прямо в ротонде, среди рухнувших декораций их империи. Им предъявили обвинения в коррупции, сокрытии преступлений, организации убийства Василия Орлова и давлении на свидетелей.

Их мир рухнул. А мой — только начался.

Сначала я боялась. Боялась мести их сторонников, боялась, что правосудие дрогнет перед их влиянием. Но оказалось, что у страха глаза велики. Когда стена безнаказанности дала первую трещину, посыпались и другие разоблачения. Нашлись и другие жертвы, другие свидетели.

Мама… мама уехала в Швейцарию. Перед отъездом она прислала мне письмо. Короткое. «Я горжусь тобой. Будь счастлива. Когда всё уляжется, навести меня». Мы не стали близки, как в кино, но лед тронулся. Она приняла мой выбор.

А я… я стала другой. Сбросила с себя не только фамилию Соколова, но и весь тот груз условностей, что давил на меня годами. Я больше не была «наследницей империи». Я была просто Валерией. Девушкой, которая любит и любима.

Сейчас мы с Марком живём в небольшом, но уютном доме на окраине города. Не в элитном районе, а в обычном, где соседи — учителя, врачи, музыканты. Где пахнет не деньгами, а свежескошенной травой и пирогами из соседской кухни.

Я сижу на веранде, закутавшись в тёплый плед, и смотрю, как Марк возится в саду. Он пытается посадить розы. У него ужасно получается — он слишком груб для таких нежных цветов. Но он старается. Потому что знает, что я их люблю.

Его дело ещё не закрыто, но самые страшные обвинения с него сняты. Он признан жертвой обстоятельств. Он даже получил компенсацию за моральный ущерб — те самые деньги, что он когда-то воровал, теперь пришли к нему законным путём. Ирония судьбы.

Он больше не вор. Он… он учится. Пошёл на курсы архитектурного проектирования. Говорит, что хочет наверстать упущенное. Иногда я вижу, как он сидит над чертежами, и на его лице — то сосредоточение, которое должно было быть там много лет назад. Он возвращает себе свою мечту.

Он чувствует мой взгляд, поднимает голову и улыбается. Его улыбка уже не такая горькая, как раньше. В ней есть мир. И счастье.

— Что? — кричит он.

— Ничего! — кричу я в ответ. — Просто смотрю!

Он бросает лопату и идёт ко мне. Его походка стала увереннее. Он больше не прячет глаза. Он прошёл через ад, но сумел выбраться. И мы выбрались вместе.

Он поднимается на веранду, пахнет землёй и свежестью. Его руки в земле, но он всё равно обнимает меня.

— Холодно? — спрашивает он, касаясь губами моего виска.

— Нет, — я прижимаюсь к нему. — Совсем нет.

Мы сидим так молча, слушая, как ветер играет в листьях нашего скромного сада. Наш сад. Наш дом. Наша жизнь.

Всё это могло не случиться. Я могла бы сейчас сидеть в том стеклянном пентхаусе, в идеальной, бездушной гостиной, и считать часы до следующего приёма. Я могла бы быть женой Сергея Морозова. Красивой, богатой и абсолютно мёртвой внутри.

Но я здесь. С человеком, который когда-то украл мой браслет, а потом украл моё сердце. С человеком, который научил меня, что быть настоящей — это единственная роскошь, которая имеет значение.

— Знаешь, о чём я думаю? — говорю я, глядя на его руку, что лежит на моём плече. На том самом месте, где когда-то был след от его пальцев, когда он схватил меня в переулке у клуба.

— О чём?

— О том, что если бы я тогда не подперла машину Сергея… если бы не решила его «окучить»… и если бы не украл мой браслет… ничего бы этого не было.

Он смеётся. Глубоко, от всего сердца.

— Значит, я всё-таки был прав. Иногда воровство — это хорошо.

— Иногда, — улыбаюсь я. — Но только если воровать сердца.

Он наклоняется и целует меня. Медленно, нежно, без той ярости и боли, что были когда-то. Этот поцелуй — обещание. Обещание будущего.

В доме звонит телефон. Марк вздыхает и идёт отвечать. Это, наверное, его адвокат. Дело близится к завершению, но некоторые формальности ещё нужно уладить.

Я остаюсь на веранде, глядя на закат. Солнце садится за крышами домов, окрашивая небо в оранжевые и розовые тона. Красиво. Просто. Настояще.

В кармане моего кардигана лежит сложенный листок бумаги. Я достаю его и разворачиваю. Это не записка от Марка. Это результат теста на беременность. Две полоски.

Мы ещё не говорили об этом. Я жду подходящего момента. Но я знаю — он будет счастлив. Мы будем счастливы.

Наша история началась со лжи, предательства и боли. Но она не закончилась ею. Мы написали ей другой конец. Счастливый.

Марк возвращается на веранду.

— Всё в порядке? — спрашиваю я, быстро пряча бумажку.

— Да, — он садится рядом и снова обнимает меня. — Скоро всё это окончательно останется в прошлом.

— Я знаю, — я кладу голову ему на плечо. — А что будет потом?

Он смотрит на закат, и в его глазах я вижу не боль прошлого, а спокойную уверенность в будущем.

— Потом? Потом будет жизнь, Лера. Просто жизнь. Долгая, счастливая жизнь. Вместе.

И я верю ему. Потому что мы прошли через слишком многое, чтобы теперь что-то могло нас сломать. Мы нашли друг друга в паутине лжи и выбрались из неё. И теперь нам предстоит строить свою жизнь. Свою правду. Свою любовь.

Книга закрыта. Но наша история — нет. Она только начинается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец