Истинная. Вне времени

Глава 1. Вожделение

Это женский инстинкт - отдаваться. Течь перед сильным самцом. Это потребность - чувствовать себя желанной, расплескивать свою сексуальность, источать, сочиться.

Это природа, что диктует телу, что чувствовать, как двигаться. Все это прямо сейчас обрушилось на меня, в интимной близости с этим самцом. В замкнутом пространстве. Горю, теку, готовая на все. Не могу мыслить ясно. Готова признать все, сказать, сознаться, лишь бы он взял меня. Хочу, чтобы его руки касались обнаженного тела, проникали, ласкали. Хочу, чтобы губы прижимались, сминали, требовали. Хочу быть вдавленной в эту стену, почувствовать горячий член, открыться для него.

Стонать, метаться, кричать, прижиматься. Я мокрая, с меня текут соки, он точно чувствует это. Глаза напротив возбуждают еще сильнее. Челюсти сжаты, тяжелое дыхание. Угрожающий, но это лишь больше возбуждает. Так близко, руку протянуть... но они связаны. Держится. Связал меня, чтобы я не трогала, не прикасалась. Такой сильный, мужественный, до чертиков сексуальный и красивый, а я сдалась, Ему, вся.

Не берет. Так больно, физически, душевно. Из глаз предательски текут слезы. Так хочу и так ненавижу все, что сейчас происходит. Внутри все кричит, требует и протестует на его бездействие. Давай же, прикоснись, возьми меня уже.

Я здесь для тебя.

Мужчина, которого видела раньше только из далека. Меня отвергают. За это нераздельное желание еще больше себя ненавижу.

Как я оказалась в этом положении?! С ужасом вспоминаю, что в лаборатории где работаю, с которой выбежала, когда началось все взрываться, остались данные, над которыми работала последние три года. От этой мысли прихожу в себя, после дикого накопившего желания быть оттраханой этим мужчиной прямо здесь, когда вокруг происходит хаос. Мой рот закрыт каким-то куском ткани, руки тоже связаны.

Дышу глубже, выравниваю дыхание и пытаюсь показать ему, что меня можно освободить.

-Точно успокоилась? - спрашивает он, смотря на меня то ли с опаской, то ли с интересом. Киваю головой. Он медленно протягивает руки и аккуратно, явно, стараясь не касаться, снимает кусок ткани. Чему я очень благодарна, ведь прошлое его прикосновение закончилось тем, что мне снесло крышу и как сама себе не принадлежа я пыталась отдаться, набросившись, как обезумевшее животное, матерь божья, какой стыд.

—Что произошло? - спрашиваю я.

—То почему ты так повела себя... , - я резко перебиваю, не давая озвучить эту постыдную правду.

—Нет, - мои щеки краснеют, я хочу закрыть глаза и провалиться хоть в самые пучины ада, лишь бы не смотреть ему в глаза, не помнить о том, что бесстыдно творило моё тело. Пока я придавалась угрызениям совести руки тоже оказались развязаны.

—Почему напали на лабораторию? Там мои исследования... , - я тянусь в ручке двери, он почти перехватывает руку, в паре сантиметров сжимает кулак и подпирает дверь сверху, заблокировав тем самым проход.

—Не сейчас. Они все еще здесь. Нам нужно молчать. - Пристально смотрит. Пару секунд глаза в глаза, губы... моё вожделение еще со мной. Перетаптываюсь с ноги на ногу. Вздыхаю и сажусь на пол. Перед глазами пролетает последние три года жизни. Все зря, все полетело к чертям. Так долго вела этот проект, собирала данные, все эти эксперименты . По щекам текут слезы от осознания. Ведь я пообещала, что спасу жизнь дорогого мне человека, своего брата. Он был младше меня и хоть мы не были в кровном родстве, выросшие в одном приюте, разделившие столько дерьмовых дней вместе, единственной радостью были мы друг у друга. Признаки болезни начали проявляться еще, когда нам было 10. Тогда это можно было вылечить, но кому до нас было дело, болезнь прогрессировала. И я пообещала его спасти, делая в последующем невозможные вещи. Сдала экзамены в академию, в которую попадала лишь элита или очень одаренные дети. Днями и ночами училась, изучала эту тему. В голове знала, что мне нужно сделать, но это требовало времени, решимости, больших денег. Но и здесь я сделала не возможное. В свои 19 уже стала ведущим специалистом в лаборатории, которая разрабатывала инновационные препараты и методы лечения. Собрала все необходимое и только время было против. А сейчас его и вовсе не осталось.

Все расхреначено к чертям. Образцы, данные, все... вся жизнь, столько усилий зря. Зажала голову руками, тело оцепенело, боль в груди была невыносима, слезы катились по щекам. Все пропало.

—Им нужен ты? С остервенением прокричала я. Кто ты, мать его такой. Появился ни с того ни с сего в нашей лаборатории, что-то тут вынюхивал, а теперь все пропало. - Гнев поднимался все больше. Я готова была придушить этого мужчину. Встав и направившись к нему. Не важно кто виноват, отчаяние накрывало волнами, агрессия как последний импульс, который может и не имел смысла, но хотелось обвинить весь белый свет, кричать о несправедливости, а в этом замкнутом пространстве весь мир сузился до этого мужчины.

—Тише, иначе я не смогу тебя защитить, - как можно мягче прошептал, а во взгляде почему-то читалась... боль? Беспокойство? С чего бы это, мы первый раз разговариваем. И только сейчас замечаю какие-то странные приспособления на его руках. Что-то там то ли настраивая, то ли высматривая, взгляд на приборы, потом на меня, как будто что-то обдумывая и на что-то решаясь. Мне стало еще тревожнее.

—Что ты делаешь, что это? Что происходит? - Слишком много странностей на сегодня на мою голову. Шаг вперед, остановился, почти что-то произнес, но замолчал. Тяжелый вздох. Взгляд стал мягким, болезненным. Как будто он там внутри боролся с собой. Я все больше не понимала, что происходит. И в пору пугаться, но почему-то рядом с этим мужчиной я чувствовала то возбуждение, то злость, но только не страх. Взгляд стал решительным, шагает в мою сторону. Зачем-то выдавливаю из себя, чтобы он не подходит.

Слова игнорируются, да и самой мне эта реплика кажется не к месту. Глаза в глаза, губы в паре сантиметров от моих. Забываю обо всем. Есть только он и этот космос красивых глаз. Ощущаю что-то родное, хочется плакать, как будто всю эту жизнь я жила в кошмаре, очнулась после долго сна и кто-то теплый, родной рядом прямо сейчас меня утешит, забирая все печали, страхи и слезы. Оказываюсь между ним и стеной, прижимается плотнее, я тоже хочу сократить эту дистанцию. Мои губы накрывает нежный, невесомый поцелуй. Судорогой сводит тело, набираю больше воздуха в легкие и шумно выдыхаю ему в губы, он рычит, проскальзывая языком между влажных губ, углубляя поцелуй. Возбуждение накатывает новой волной, я уже готова ему отдаться, здесь, не зная ни кто он, ни зачем появился. Растворяюсь в поцелуе, отпускаю мысли и просто чувствую. Как же хорошо, Боже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он разрывает поцелуй, смотрит на меня своими бездонными глазами, затаив дыхание жду, что будет дальше. Касается меня шеи, сильно давит и я теряю нити к своему сознания.

Глава 2. Принятие

Я капитан корабля по исследованию гуманоидных рас на других планетах. Управляю командой из 15 ученых с планеты Дисару. Уже больше 5 лет ведем свои исследования в скрытых лабораториях на планете Земля. Выбор на эту планету пал не просто так. Я знал, что здесь находится моя истинная, так же знал, что наша встреча невозможна. Но быть с ней хотя бы на одной планете ужасно соблазнительно. Видеть все эти звезды, луну и солнце так же, как видит их она.

На нашей планете пару себе не выбирают, не ищут, и таких проблем, как на планете Земля, в отношениях с партнерами не имеют. У нас это как базовая настройка, которая включается в определенный момент. Как внутренняя чуйка, которая, если просыпается, то ты ее ни с чем не перепутаешь. Здесь это называется интуиция, но у нас это развито настолько, что когда приходит внутреннее знание о том, что твоя пара тебя ждет, ты просто идешь к ней. Это как зов. Ты знаешь, куда и когда отправиться. Ты следуешь ему. Встречаешь предназначенного тебе партнера самими небесами. И это всегда гармонично, глубоко, естественно. Случаи разводов на нашей планете из-за неудавшихся отношений просто невозможны. Мы живем дольше, чем земляне, и в процессе наши души могут выбрать другого партнера. Но если это происходит, то у обоих сразу. Это как пройти определенный опыт, усвоить все уроки и двигаться дальше. Мы учимся чему-то в семейной жизни, растем духовно, и иногда отрезки этого пути мы проходим с разными партнерами. При этом мы всегда можем заглянуть в то, что называется «лента времени». Можно сказать, что у нас есть способность видеть будущее. Хоть оно и имеет свойство меняться, так как зависит от выбора и действий каждого существа. Но некоторые события в судьбе лежат такой четкой линией, что как бы ты не искал какой-то другой вариант, исход оказывается одним и тем же. Так же было и с предназначенной мне женщиной. В том возрасте, когда у всех уже появлялась пара, мой зов так и не проснулся. Я отучился на военного, дослужился до капитана. У меня не было навязчивой идеи встречи с ней, так как это непременно должно было случиться, само собой. Шло время, мои родители были обеспокоены этим вопросом, тогда я первый раз и заглянул в ленту времени, чтобы понять, что меня ожидает. На тот момент предназначенная мне еще даже не родилась, а потом то, что я увидел, счел невозможным. Большим потрясением было узнать, что она с другой планеты. Такое случалось крайне редко. Иногда наши души выбирали себе партнеров с других цивилизаций, чтобы получить более сильные гены или решить какие-то конфликты межгалактического уровня, так как смешение кровей было серьезным прецедентом в межгалактическом союзе, чтобы пересмотреть, в том числе, политические решения. Но опять же это происходило чаще с влиятельными людьми, которые могли как-то посодействовать этим изменениям. Например, у нашего лорда, под руководством которого в последние 100 лет огромное количество земель и сильное влияние на верхушку, жена с другой планеты. За это время между нами наладились связи, и мы стали сотрудничать. Но не такой влиятельный, а после того как узнал о своей землянке, то покинул военную службу и переквалифицировался. Пусть это статус и межгалактического уровня, сколько бы ни просматривал ленту, так и не нашел там ничего, что хоть как-то повлияло бы на наши отношения с этой планетой. Да, землянам предстоял еще огромный путь, чтобы совершенствоваться духовно и выйти на контакт с нашими представителями из желания сотрудничать, быть хорошими соседями, а не так, как это происходило сейчас. Контакты с представителями Земли были всегда, в настоящее время на ней люди разрозненные, все раздроблено. И кроме как условий дать им оружие, чтобы они могли с нами сотрудничать, угроз в нашу сторону ядерным оружием они больше ничего не могут. Если бы они понимали, что наши технологии способны в один миг, безшумно и бесследно устранить ядерный взрыв... Но мы не вмешиваемся и просто ждем, когда между нами будет возможен такой контакт.

Вилдя свою любимую в ленте времени, зарисовывал тот образ, который помнил во всех деталях. Любовался ею, восхищался. Она для меня стала ритуалом, самым любимым и самым сладким. Я знал, что никогда не решусь встретиться с ней и уже с этим смирился. Я видел это много раз и искал, как это можно предотвратить, но все вело к одному и тому же исходу. Если я встречусь с ней, коснусь ее хоть раз, то случится необратимое. Запустится ветка событий, где по моей вине будет разрушена целая планета — небольшой спутник, на котором живут около 4000 гуманоидов, моя команда и я — погибнут все. Поэтому пришлось похоронить в себе мысль о том, что мы можем встретиться. Я знаю, как она проживет эту жизнь. Иногда злоупотребляя полномочиями смотрел на это раз за разом, как на кино. Она будет конечно ждать того самого, когда ей будет 24, станет ученым высокой категории и будет признана как разработчик уникального препарата, помогающего от смертельной болезни. Да, за ней будут ухаживать мужчины, но отклика не будет. И даже будут короткиеотношения. В какой-то момент она выберет быть одна, займется общественной деятельностью, ее признают во всем мире, эта женщина столько всего сделает для этой планеты. Моя удивительная космическая девочка. Я бы мог даже внедриться в их общество и быть рядом — такой огромный соблазн. В этом не было бы проблемы, так как на планете Земля жили наши прародители. У нас одни предки. После войны, которая случилась на Земле 12 тысяч лет назад, когда ее хотели уничтожить, отсюда были эвакуированы все выжившие. Странно, что это событие сейчас на этой планете можно узнать только из книги, которую они называют Библией, как Великий потоп и Ноев ковчег. И воспринимается это больше как сказка, а не быль. Планета изменила свой климат, один большой материк раскололся. И в целом чудо, что сама планета не развалилась на две части. Если бы тогда наши воины не успели вовремя, то никто бы не знал, что такое Марианская впадина, так как это могло бы стать местом раскола и концом всей планеты. Тогда народы Земли спасались на еще обитаемой Венере, часть людей вернулась со временем на Землю. Наши же предки остались на Венере. У нас одни гены, мы очень похожи. Только технологии у нас продвинутые, в том числе способные влиять на гены, такие как возраст или старение. Мы уходим из жизни не от болезней, а потому что просто пришло время. Не боимся смерти, это лишь смена опыта. Смена мерности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я решил наблюдать, восхищаться. Я рисовал ее столько раз, что у меня собрался целый архив с ее образом, мое сердце пело каждый день, просто зная, какая она потрясающая. В это время ей уже 22, она работает в лаборатории, все идет хорошо, и так и должно оставаться. А я решил, что буду в тени этой прекрасной планеты, делать все возможное, чтобы она процветала. Чтобы мы могли с ней дышать одним воздухом, чувствовать землю под нагами, и капли дождя падая на наши тела соединяли бы нас в огромном пространстве этой великой планеты. Закрывая глаза, вдыхая свежий воздух я чувствую вкус любви, который познал благодаря ей.

Из размышлений меня вывел звонок, который поступил на коммуникатор. Передо мной появилась голограмма, и небольшая тревожность проснулась внутри. Генерал военного космического корабля, который курировал территорию солнечной системы и планет близлежащих к Земле, зачем-то вышел со мной на связь. Взволнованное лицо и какой-то шум на заднем фоне не предвещали ничего хорошего.

—Капитан Кайергаус, времени мало. Слушай очень внимательно. Во второй половине дня я свяжусь с тобой, но я ничего не буду знать о нашем разговоре сейчас. Помни это. То, что я скажу тебе, не понравится, и ты сделаешь ровно то, что и сделал бы. Но важно то, куда я тебя направлю сейчас: забери там сверток; координаты и время, когда его нужно забрать, я отправлю. И сделай четко по инструкциям, которые будут указаны там. Кайер, - он перешел на тихий тон и назвал его по имени, как будто они давние друзья, хотя никогда толком и не встречались. - Я не должен знать об этой штуке до того времени, которое там указано. Ни за что не дай мне узнать. Тогда ты сможешь все исправить. До связи, - изображение резко оборвалось, на экране появились координаты и изображение предмета, так же лицо того, кто должен его отдать. Я быстро сделал копию этой записи. В голове сумбур, но я понял, что мне стоит ждать звонка. Так же не было сомнений, что только что он получил сообщение из будущего. Что должно было произойти, чтобы получить разрешение на такое?! Ведь вмешиваться в ленту прошлого было очень опасно. Это запрещено. Ожидание давило, прошло ровно 4 часа, когда мне поступил следующий звонок.

Глава 3. Встреча

Я уже знал, кто это будет. И думал, что готов ко всему. Ну что могло случиться? В каких я только передрягах не бывал, всегда справлялся. Когда появилось изображение, то заметил ощутимую разницу. За четыре часа так люди не меняются. Сейчас строгое, безэмоциональное лицо, внешний вид без единого изъяна: такие воспринимаются скорее как программы — всегда знаешь, как они себя поведут, предсказуемые, верные, преданные слуги армии с выхолощенными мыслями. Прошлый звонок оставил совсем другие впечатления.

— Капитан Кайергаус. У меня очень важная новость. Сегодня командование возвращает вас на военную службу для выполнения крайне важного и секретного задания. Советник Вердон попросил упомянуть его при оглашении этого решения, чтобы избежать возможных проблем с согласием. Я отправлю все материалы по зашифрованному каналу. Жду отклик в течении 10 часов. Вы имеете полное право отказаться, но последствия также изложены в предоставленных документах. Желаю успеха и до связи,— изображение на этом исчезло.

Теперь есть две опорные точки. Первая — слова генерала, позвонившего первым: «делайте то, что знаете и понимаете, доверяйте своей интуиции». Тогда я бы однозначно отказался, но вторая точка — советник Вердон, мой близкий друг и наставник. Его не очень жаловали в правительстве, потому что часто отстаивал морально правильные, хотя и не всегда эффективные решения. Для него жизнь и справедливость всегда были превыше всего. Осталось дождаться дополнительной информации, может, это внесёт больше ясности.

Получив материалы, вчитываюсь: «По приказу высшего командования, капитан Кайергаус, находящийся в военном резерве, назначается ответственным за захват особо опасного межгалактического преступника, обвиняемого в совершении преступлений против Межзвёздного Союза по статье № 1449. Преступник объявлен в розыск и скрывается на планете Земля. Необходимо применить все допустимые меры для заключения под стражу. Присвоенный уровень сложности — седьмая категория. Следует учитывать особые условия нахождения на планете, прямой контакт с которой невозможен. Срок исполнения — 30 циклов. После успешного завершения операции преступник доставляется на тюремный спутник Фаерон в созвездии Овна, специальный изолированный блок».

Ниже перечислены фамилии лиц, принявших данное решение, и их подписи. Биометрия и фотография преступника ещё не поступали. Какой проступок мог привести к такому суровому наказанию, развязав руки оперативникам до максимума, чтобы ловить кого-то на Земле? На таких планетах недопустимы использование наших технологий открыто — это равносильно самоубийству. Устранение без суда и следствия. Какой смысл там прятаться?!

Особый сектор тюрьмы на Фаероне считается уже приговором, говорят, десять смертей предпочтительнее, чем оказаться там. Вскоре пришла недостающая информация. Но сперва читаю сообщение, которое прислал мне лично Вердон. Мы общались последний раз четыре года назад.

Нестерпимо тягостное ощущение, подкатывающее к горлу, становилось трудно игнорировать. Что-то обязательно должно было случиться... Интуиция говорила, что события развиваются стремительно и необратимо. Такое чувство испытал единственный раз в жизни, когда оказались отрезаны от цивилизации, без связи, почти захваченные вражеским флотом. Шансы выжить тогда был один к десятку тысяч.

Читаю. «Кайер, я почти лишился полосы с погонов, но не могу лишиться друга. Сделал все, что смог. Послать на это задание тебя полностью моё решение. Ситуация серьезнее, чем кажется. Никто не понимает, что происходит. Это явно заговор. Пока пытаюсь понять, это кто-то из своих или враги. У тебя мало времени, я выдал выторговал максимальный срок. Знаю как она тебе дорога. На связь со мной не выходи».

Дочитывая это сообщение, я вижу изображение преступника, которого нужно поймать. Все вокруг исчезает и сужается до одной точки. Белый шум, в голове пусто. Мозг не способен анализировать. Все нереально. Короткое замыкаете, то чего не может быть. Закрываю глаза, медленный, размеренный вдох и медленный выход, пару минут замедляюсь, пульс отдает в висках. В кровь влилась порция адреналина, мне нужно успокоиться, только холодная голова. Открываю глаза, смотрю еще раз, ошибки нет. На экране такое знакомое и такое родное лицо. Это она - моя истинная.

Сказать, что я в шоке… ничего не сказать. Есть факт, приказ, срок. 30 циклов, это примерно 50 земных дней. Вероятно именно это время стоило моему наставнику дорого. Но что я должен делать? Все, что я знал получается ложь? На такие обвинения должны быть веские причины. Открываю материалы дела, вчитываюсь, ищу доказательную базу. Но все, что касается фактов - засекречено. А я еще не давал свое согласие, значит доступа нет. Путь вижу один, и время пока что на моей стороне. Придется принять предложение.

***

Самым лучшим решением было - это внедриться в лабораторию, где работала моя любимая. Я так волновался, одно дело рисовать ее в своем воображении, другое своими глазами увидеть. В тот же день мне сделали земные документы, присвоили должность и задачей было присоединиться к исследовательской группе, которую она курировала. Предложил свое соучастие на свободных начала, отправив ценные данные, которые могли изменить ход исследования. Медицина у нас была на высочайшем уровне и то с чем сейчас здесь боролись ученые не было проблемой для нас. Запрос на участие профессора международной ассоциации нейробиологии в исследованиях был принят сразу. Придав делу срочности, заявив, что такой возможности больше не будет. На следующий день уже стоял с основателем цента, в большой, просторной лаборатории. Когда выразил свое желание поработать именно над этим направлением, он немного помялся и как-то неуверенно сказал.

—Знаете, Адель, это руководитель группы, я очень ценю ее. Но у девушки своевольный характер, вам нужно попробовать самому найти к ней подход, — и как-то нервно прошелся платком по своей вспотевшей лысине. В помещении было душно, ночи слишком жаркие, а кондиционеры еще не включены.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

—Меня вообще удивляет нынешняя молодежь, я свою докторскую написал в 33. А она уже в свои 22 возглавляет целое исследование, причем результативно и успешно. Да и вы, 28 лет и такие заслуги. Честно признаться, я завидую вашей молодости, — он включил компьютер, что-то там нашел и подозвал меня.

—Здесь все данные, с которыми вы можете ознакомиться. А мне уже пора. Я предупредил Адель, скоро все прибудут. Оставлю вас.

—Благодарю профессор, если что, знаю где вас найти,— я поднял в руках телефон, указывая на то, что при необходимости свяжусь с ним.

—До встречи,— было последнее, что он сказал исчезнув за большой двухстворчатый дверью.

Я осмотрелся вокруг. Помещение уже начало наполняться прохладой. Лучи солнца проникали в окно и заливали мягкой теплотой пространство лаборатории.

Я прошелся по столам, проводя рукой по поверхности , трогая пробирки, остановившись и закрыв глаза, представил как она касалась всех этих предметов. И внутри меня поднялось сожаления, что даже эти бездушные вещи познают тепло, такой мне желанной землянки, как что-то естественное и обыденное, а я бы отдал все, как за самое ценное, чтобы сгорать под нежностью ее прикосновений.

В мое сердце хлынуло всепоглощающее чувство любви, благодарности и страсти в перемешку. Инстинкт уже кричал, что она рядом, чувствовал всем естеством ее приближение. Нетерпение, что нарастало внутри, желание дернуться с места, найти, схватить, присвоить, обладать. Меня накрыло вожделение. Опасно… что же будет, когда увижу. Сердце забилось сильнее.

Я знал, что Адель уже в здании. Почувствует ли она то же самое? Не знаю. Хуже всего было не понимать. Пробую замедлить дыхание. Но кровь бурлила и я все никак не мог успокоиться. Самоконтроль летел к чертям. В один момент стало так больно, противиться инстинкту, намеренно идти против природы желания, так тоскливо. Что хотелось плакать, скорбить, это ощущалась как потеря. Сердце сжимается на сопротивления.

Не дай Бог ее коснуться, тогда уже ничего не поможет. Запустится необратимый процесс, где нет ни контроля, ни разума, чистый инстинкт.

В коридоре послышались шаги, цоканье каблучков. Я как военный по шагам определил примерный вес, рост, воображение очертило изящные бедра, красивая талия, а какая осанка, о боги, грудь, шея, припухлые, нежные губы… дверь открывается, мой взгляд встречает ее.

Смотрит удивленно, не разрываю контакт. Замираем и время останавливается. Ничего другого не имеет значения, все свершено, какбудто обретен подлинный смысл и мне ничего больше не нужно искать. Все здесь, в ней. Вселенная, безграничный космос, смысл мироздания, в ней.

Сознание расширенно до приделов, время перестает существовать. Столько лет я прожил не зная этого чувства. Зачем? Такая красивая, стоит передо мной. Моя любимая, нежная девочка. Мои глаза наполняются слезами от такой безграничной любви и благодарности. Она замечает, это выныривая из этого транса, что между нами.

—С вами все в порядке? — ее голос взволнован, направилась ко мне быстрыми шагами.

—Что произошло, вы поранились? — все ближе. Достает что-то из своей сумки. Тянет ко мне руку. Контроль трескается, сейчас прикоснется, все тело откликается, непреодолимое желание. О край сознания шаркает неприятная мысль, нахожу в себе последние силы, чтобы собраться и так не естественно, чуть не упав, качнулся в сторону от нее.

—Не подходите, — выдавливаю из себя, пытаясь отдышаться, оперевшись рукой о стол, а другую выставил так, чтобы между нами было расстояние и она меня не касалась.

Поднимаю взгляд. Читаю в ее глазах такую боль, непонимание, отчаяние? Неужели, она тоже чувствует? Боже, да что происходит? Почему все так жестоко, почти в отчаянии, не знаю, что я должен сделать? Как поступить сейчас?!

Усилием воли двигаю свое тело к выходу, чтобы не наброситься, не забрать отсюда, без объяснений и увезти на самый край вселенной, где бы нас никто не найдет. Выхожу из лаборатории, с одной мыслью, что нужно сначала успокоиться.

Глава 4. Метания

Адель.

Утро выдалось так себе. В час ночи мне позвонил руководитель и сообщил, что завтра я должна принять у нас в лаборатории какого-то важного ученого. Все, конечно, понимаю, но звонить в час ночи, когда впереди целая рабочая неделя…

Он сказал еще, что отправил на почту какие-то данные, которые предоставил тот самый ученый; что это прорыв и как-то поможет в исследованиях. Моей натуре только это и нужно было услышать, чтобы сон сняло как рукой, тут же прилипла к компьютеру, поглощая ту информацию, которая оказалась не то чтобы ценной и инновационной… да как такое вообще возможно?

Я уже ждала утра и совсем не могла уснуть. В голове подготовила уже уйму вопросов, и так не терпелось с ним встретиться. Пришлось выпить средства для засыпания, чтобы поспать хотя бы часа три.

Утром, смотря в зеркало, отметила, что очень хорошо быть молодой, тело пока еще прощало мне бессонные ночи. Какая же я все-таки красивая!

—Адель, ты все сможешь, моя прекрасная девочка, - сказав вслух себе это в зеркало и еще раз насладившись своим видом, выдвинулась в лабораторию.

Уже подъезжая к месту назначения, на меня вдруг накатило какое-то волнение. Не знаю, на что это похоже. Мысль крутилась вокруг еще мне незнакомого профессора Каннингема. Трепетное волнение накрывало, и чем ближе была лаборатория, тем сильнее становилось это чувство.

Я точно не в себе; становилось слишком жарко, хотелось куда-то пристроить ноги, так как сидеть было уже невыносимо. Это нетерпимость? Предвкушение? Возбуждение? Я ощутила, как намокает ткань моих трусиков. Томительный огонь разлился в моей промежности и волнами начал подниматься по моему телу. Я потерялась во времени, в пространстве. Хотелось закрыть глаза и отдаться этому чувству.

Из сладкого оцепенения меня вывел водитель такси.

—Мадам, с вами все в порядке? - как-то странно, с волнением и непониманием посмотрел он на меня в зеркало заднего вида. Я залилась краской, представляя, как это выглядит. Девушка, на заднем сиденье, закрыв глаза и тяжело дыша, чуть ли не облизывается от возбуждения. Какой стыд. Насколько покраснело мое лицо? Я лишь выдавила из себя милую улыбку и вышла на свежий воздух. Еле дошла до лавочки, что, кстати, была в метрах двадцати. Села и попробовала собрать последние крохи разума.

У меня никогда не было парня, соответственно, ни поцелуев, ни секса. Я чувствовала до этого возбуждение, иногда ласкала себя. Но это было крайне редко и не так сильно.

Все мое время уходило на работу и исследования, полагаю, у моего тела не оставалось никаких сил, чтобы возбуждаться лишний раз. Сейчас я была в растерянности.

Это нормально, что я чувствую? У всех ли так? Может, я что-то выпила не то? Начиная перебирать в мыслях любые варианты и не найдя ничего странного, попробовала выровнять дыхание. Дыхательные практики мне много где помогали, но в первый раз я пробую вывести себя из состояния возбуждения. Через минут 5 мне стало легче, картинки вокруг прояснились, и мозг уже мог концентрироваться на происходящем рядом со мной.

И тогда я обратила внимание на еще одно чувство. Непреодолимое желание что-то обрести, найти; некое нетерпение. Со мной точно что-то не так. Принимаю решение все же пойти в лабораторию; при необходимости приму что-то успокаивающее, пойду к врачу.

Я шла по коридорам, таким привычным и обыденным. Все ближе подходя к моей лаборатории. Было душно, и хотелось добраться до спасительной прохлады. Подумалось, что со мной правда что-то не так, и на мысли, что нужно записаться на прием к психологу, я подошла к двери. Но на секунду замерла, коснувшись ручки, трепет и волнение усилились. И дальше сложно объяснить, что произошло.

Не знаю почему, но, встретившись взглядом с мужчиной, который прямо сейчас стоял у стола с реагентами, я наконец смогла выдохнуть. Тело расслабилось. И я с удивлением ловила непроизвольные мысли у меня в голове: «Наконец-то. Теперь все в порядке. Как же радостно, что он здесь».

Этот мужчина, которого я вижу первый раз в жизни, казался таким знакомым и родным. Я также себя ощущала, когда встречалась с братом после долгой разлуки, с одной большой разницей: мое возбуждение требовало, чтобы я подошла к нему ближе, коснулась рукой, ощутила своими губами его кожу, слилась в чувственном поцелуе…

Не отводя взгляд, я смотрю ему в глаза. Хоть бы одна мысль нашлась, что это неприлично, глупо или странно. Я ищу, но не нахожу. И чувства, и мысли, все синхронно тянутся к этому незнакомому, но такому близкому мужчине.

Не могу разгадать его взгляд — такой глубокий, и нет сомнений, что он чувствует то же самое. Что здесь происходит? Может, я сплю? Нахожу свою руку, щипаю, но так же продолжаю стоять и смотреть. Не просыпаюсь, все реально.

Меня выводят из этого состояния его слезы. О Боже, он плачет? Я совсем растеряна, двигаюсь к нему, попутно находя в сумке салфетку, и вот я на расстоянии вытянутой руки тянусь к нему. На лице испуг, он шарахается в сторону и говорит, чтобы я не подходила. В голосе мольба с примесью боли. Еще пару секунд хлопаю глазами и наблюдаю, как он покидает помещение.

Сердце бешено стучит, слезы текут из моих глаз, я сползаю на пол. Тяжело выдыхаю. Не могу разобраться в той смеси чувств, что бушуют в моей груди. Я ничего не понимаю. Смог бы хоть кто-то объяснить, что со мной происходит? Но точно знаю, что мне очень жаль, что он ушел, и так хочется, чтобы он вернулся вновь.

***

Следующие три дня были для меня испытанием. Сейчас я сижу дома в своей уютной пижаме, на столе стоит мой любимый облепиховый чай и сладости из любимой кондитерской. Решила устроить ревизию своих чувств и мыслей, подвести итог и понять, что делать дальше. Я всегда полагалась на рациональность, поэтому выводы проще делать так: написать все плюсы и минусы, глядя на факты.

Разделила лист на две части: слева пишу плюсы и положительные выводы и мысли:

«Не могу отрицать, что он красивый, даже бы сказала, чертовски привлекательный.» За эти три дня не одна я зависала своим взглядом на нем, украдкой исследуя то его соблазнительные губы, то непроизвольно останавливаясь на его сильных руках, широкой, мужественной спине, к которой так и хотелось подойти сзади, обнять и почувствовать тепло. Этим занималась вся добрая половина нашего женского коллектива. Он мило улыбался им в ответ, но был очень скромен и далеко в рассказах о себе не заходил.

«Я влюбилась.» Хоть меня и пугала эта мысль, и в целом это иррационально. Любовь с первого взгляда? Ну или страсть? Совместимость тел? Давай пока просто назову это любовью. Хотелось познать этого мужчину, сходить на свидание, много болтать о себе и о нем. Быть близко. Каждую минуту. Разделить с ним гори и радости и умереть в один день.

«Он умный и образованный.» Я восхищена. За эти три дня я узнала много нового от него. Глубина его познаний поражает. То, что мы делали последний год и где терпели неудачи раз за разом, смогли исправить за эти три дня. Только подумать, что можно сделать за год работы с таким гениальным человеком.

«Он зрелый и реализованный.»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Минусы:

«Я знаю его три дня!» Меня очень гложила эта мысль. Внутренние принципы и нормы морали просто трещали по швам, не давая мне отпустить себя во все тяжкие, чтобы не подойти к нему и не объявить о своих желаниях. А так хотелось коснуться его волос, посмотреть в глаза и сказать: «Ну сделай уже что-нибудь. Возьми меня во всех смыслах». И думки опять ушли в грязные фантазии, которые мучили меня крайне часто за это время. Цепляясь одна за другую, мысли бежали к разрядке и я еле останавливалась там, где он меня уже раздел… о боги, Адель, нельзя фантазировать такое о мужчине, который этого не знает.

«Он сторонится меня больше всех.» После того случая он вернулся в кабинет, когда уже все пришли, и как будто избегал контактов. Не смотрел в глаза, спрашивал и уточнял что-то только у других. Лишь однажды мы остались вдвоем на минут 30. Повисла такая давящая тишина, что я не знала, куда себя деть.

«Он приехал к нам на 10 дней.» Осталась неделя, а я даже не знаю, чего хочу. Да и нужно ли ему это? Эта мысль корябала сильнее всех. Только не говорите мне, что мне придется страдать от безответной любви.

Сложно узнать о человеке что-то за три дня. А вдруг он пользуется женщинами?! А может, жадный или высокомерный? Или женат, хотя кольца на пальце не было, что очень вдохновляло.

На этом я не знала, что написать еще. И опять на середине весов. Не могу склониться ни в одну сторону. Сердце и интуиция кричат одно, но мозг шокирован от происходящего. Ладно, есть еще неделя, чтобы что-то решить. Попробую действовать активнее.

***

На следующий день, пока ехала на работу, составляла в голове список вариантов, как завязать с ним диалог. Что я хочу о нем узнать? Что получить в конце концов?

Приехав на час раньше, зная, что он уже будет в кабинете, набрала в легкие побольше воздуха и, шумно выдохнув, смело зашагав в направлении лаборатории.

Побуду сегодня смелой. Особы нечего терять, или я свихнусь так и не попробовав, а он уедет, или буду смелой девочкой. Цена такого шага — его отказ. Цена молчания — его отъезд. Я иду на риск.

Глава 5. Риск

Я уже привыкла к тому, что меня начинало всю потряхивать, когда была в радиусе 20 метров с этим мужчиной. Зайдя в лабораторию, обнаружила его сидящим за компьютером, с задумчивым, таким красивым видом. Внутренне облизнулась, еще раз напомнив себе, что решила пойти на риск и включила максимальную смелость. Будь что будет, к отказам мне не привыкать.

— Доброго утра, профессор, — вложив в свой голос максимальную нежность. Наблюдаю, как он мельком поднимает на меня глаза, кидает сухое приветствие и упорно продолжает что-то печатать. Не сдаюсь. Подхожу вплотную, кладу руку на стол, немного свисая перед ним, так что наши лица становятся почти на одном уровне. Отдаюсь чувствам, все внутри начинает закипать.

— Профессор, обратите на меня внимание, — с небольшой обидой в голосе, но все же такой нежностью и томностью произношу, сама не узнавая себя. Откуда во мне такое, мелькает на затворах сознания, но я уже все решила. — Оно мне так важно, мне кажется, вы милы со всеми женщинами, а меня грубо игнорируете. Смотрю на его губы, как же он хорош. Хочется ощутить их прикосновение на своих, и чтобы эти руки…

— Адель, — с выдохом и какой-то растерянностью произносит он. Закрывает глаза, потирая свои виски пальцами. — Не совсем понимаю, к чему сейчас этот разговор. Вы хотите обсудить какой-то рабочий вопрос? — смотрит на меня исподлобья. Отодвигается на стуле чуть дальше, увеличивая наше расстояние.

Тем лучше, теперь могу встать между ним и столом и подойти ближе. Какая-то часть меня трясется, но другая хочет прикоснуться, и пусть горит все синим пламенем.

Моя внутренняя женщина, совсем озверевшая, берет верх, я не в силах все это контролировать. Ложу руки на ручки стула, профессор сводит плечи, нависаю над его ухом, так близко, что ощущаю соблазнительный запах, вдыхаю.

Как же это крышесностно, почти стон вырывается откуда-то из самых недр моего естества, и я шумно выдыхаю ему прямо в ухо:

— Профессор, хочу обсудить, что происходит между нами, —чуть отстраняюсь, и теперь смотрю ему в глаза, нахожу там такой огонь, от которого обдает жаром, волнами, проходящими по моему телу, сплетая горячий узел у моего лона.

Чувствую, как снизу начинаю намокать. Еще пару секунд смотрит на меня, что-то обдумывая, и притягивает к себе, впиваясь в мои губы.

Оказываюсь сидящей на нем с разведенными ногами в стороны, и чувствую, как он хочет меня там, внизу, от чего еще больше обжигает жаром. Предвкушаю и так хочу его, что просто невыносимо. Мышцы ног сжимаются вокруг его бедер, что создает приятное давление на его член. Как награда, слышу приглушенный нашим поцелуем стон.

Его руки сжимают бедра, прижимая меня все ближе. Двигаюсь навстречу, чувствуя, что с каждым нажатием на клитор, даже через одежду, я все быстрее приближаюсь к оргазму. Такое перевозбуждение, что готова кончить только от этого дикого поцелуя и таких же касаний. Какое сумасшествие!

Тем временем поцелуй становится глубже и настойчивее; одна рука задрала край моей блузки и легла на мою грудь, с силой нажимая, давая мне почувствовать, что я в его руках. Другой рукой сдавливает ягодницы, не разрывая поцелуй. И тут я почувствую, как волны оргазма топят меня в удовольствии.

Горяче выдыхаю ему в ухо:

— Дааааа, даааа, — продолжая виться в сильных руках, доверяясь и отдаваясь его страсти.— Возьми меня больше, как ты хочешь. Только дай мне еще,— мне нравится чувствовать себя развратной и еще больше распалять его.

— Адель, — тяжело дыша, покрывая поцелуями и расстегивая блузку. — Останови меня, скажи мне… — он прикусил мою шею, оттягивая нежную кожу, после чего точно останется красивый алый след.

— Еще… не останавливайся. Я так хочу тебя, — все так же томно шепчу куда-то в шею, щекоча своим языком его ухо, чувствуя, как он весь содрогается от моей шалости. — Еще час здесь никогда не будет, — смотрю в глаза, видя, как он с чем-то борется, но тут же встает, поддерживая меня за бедра.

Крепко обвиваю его шею, прислоняясь своим голым животом и полуобнаженной грудью к желанному телу. Ткань мешает, хочется ощутить еще больше жар горячей плоти.

Идет к двери и закрывает изнутри, а потом направляется в сторону зоны отдыха. Кладет меня на не большой диванчик и сам нависает сверху.

Его губы быстро находят мои, открываюсь и вся отзываюсь на этот страстный поцелуй, руки от моей шеи опускаются ниже, властно надавливая, проходясь по внутренней поверхности бедра, отводя ногу в сторону. Прислоняется своим твердым членом к моему лону, чувствую это так ярко, и хочется, чтобы он поскорее уже что-то сделал со мной.

Задирает юбку и пробирается рукой в трусики, а там уже так мокро, что он с легкостью проскальзывает к самой чувствительной точке на клиторе, продолжая целовать все с большей страстью, прикусывая мои верхние губы.

Чувствую приятный вес его тела, давление, отдаюсь, наслаждаюсь, всё внутри кричит от радости, дикости и страсти.

Его движения на моем бугорке такие уверенные и умелые, волны удовольствия поднимаются по всему телу. Чуть сдавливаю бедрами его руку, прося чуть больше и быстрее, выгибаюсь всем телом навстречу желанным движениям.

Смотрю вниз и вижу, как второй рукой спускает свои брюки и ласкает член, это еще больше сносит мне крышу. Как же горяче.

Смело ложу свою руку поверх его, на что слышу громкий, страстный стон сорвавшийся с его губ. Двигаюсь в такт с его рукой, а потом он оставляет на своем большом, красивом члене только мою, а сам добирается до груди, подключая к ласкам свой язычок. Поднимается к губам, целуя, продолжает стимулировать клитор, толкаясь все с большей силой в мою руку.

Я плохо понимаю, что происходит, но так хорошо; тело само двигается к навстречу. Еще чуть-чуть, сильнее, даааа. Поднимаю бедра, насколько могу, это пик, в глазах белеет, всё исчезает и растворяется на миг. Мой громкий голос раздается на все комнату.

Искры, трепет, удовольствие, что зашкаливает. Он делает еще пару толчков, громко стонет в губы, что-то теплое капает на мой живот. И я ощущаю весь вес обмякшего тела. Так приятно, так хорошо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глубокое, рваное дыхание. Смотрит в мои глаза. Даже не хочу думать, что сейчас произошло.

Нежно касается моих губ поцелуями, почти невесомо. Целует щеки, носик, лоб, ласкает руками мои волосы. Смотрю и тону в его глазах.

Смотрит с такой нежностью, и кажется, чтоне нужно слов, чтобы всё понять. Губы опять накрывает жаркий поцелуй, он садится, и я оказываюсь сверху. Руки вновь становятся требовательнее, и новая волна желания накрывает, усиливается. Не сопротивляюсь, готовая утонуть в волне страсти. Так хорошо, естественно, моя душа поет.

— Давай уедем, — его голос низкий и сдавленный, — я не смогу теперь остановиться. — От его слов всё больше возбуждаюсь, меня хотят, так страстно желают, моя женщина течёт ещё сильнее, и уже хочется ощутить в себе не только его пальцы.

Думаю, что ответить. Написать руководителю, сказать, что срочно отправилась в больницу, а профессор мне помог?!

И тут раздается такой сильный хлопок, похожий на взрыв. Стекла затряслись. Он быстро отстраняется, вставая на ноги.

— Адель, быстрее одевайся, нужно уходить, — подав мою блузку, которая лежала на полу, и быстро приведя себя в порядок, направился в сторону выхода. Страх смешался с разочарованием. Страх? А что произошло. Мысль теряется, меня захлестывает еще волна возбуждение. И все, что мне сейчас нужно - это чтобы этот прекрасный мужчина обладал мной. Я чувствую жар, словно опьяневшая, пробую встать, тут же падая на четвереньки. Тяжело дышу, внизу все сводит, невыносимо.

— Профессор, - то ли кричу, то ли рычу. Куда он делся, когда мне так нужен.

—Адель, соберись, - попускается на одно колено, берет моё лицо в руки и немного прихлопывает по щеке.

—Хочешь отшлепать меня? Я согласна, - бесстыдно заявляю я, ведь его прикосновения действуют на меня опьяняюще. Тяну к нему руки, обнимаю, прижимаюсь, как течная сучка. А он снимает с себя мои руки, подхватывает, кладет на диван. Я в предвкушении продолжения, забыв про все. Соединяет мои руки, о как горячо… связывает их чем-то, потом связывает мой рот. Отстраняется и уходит, слышится какой-то сильный шум, который долетает в моё затуманенное сознание.

Глава 6. Капитан

Меня полностью унесло от неё. Такая сладкая, сочная, моя малышка. Невозможно теперь оторваться.

В этот момент я не думал ни о чем, сопротивляться уже не было сил. Все эти три дня и так были пыткой. И похоже на то, что она испытывала то же самое. У меня не было ответов на вопрос, почему женщина не с нашей планеты, хоть и связанная со мной истинностью, может прибывать в этом состоянии. Если мужчина и женщина встречались, то всем было известно, что для них наступал период, который здесь назвали бы «медовым месяцем». Хотя в их культурах часто был возможен физический контакт до свадьбы. Но если представить, что партнеры в зрелом возрасте, знакомы год и воздерживаются от секса, что тогда будет? И еще умножить это на сто.

Прикосновение запускало ряд гормональных процессов, которые уже невозможно остановить. Желание близости, постоянное возбуждение — это могло длиться от двух недель до месяцев. Пока партнеры не станут связаны на эмоциональном, телесном и энергетическом уровнях.

Были, конечно, способы это усмирить медикаментозно в экстренных случаях, но это имело ряд побочных эффектов: тошнота, головные боли, слабость. Противиться природе неразумно.

Я оказался в затруднительном положении. Ей нужно объяснить ситуацию, забрать с планеты, когда она может и не догадывается, что существуют другие цивилизации.

Хотел сделать это сегодня, но моя дикарка меня опередила. Огонь и желание в глазах, мне нравилось осознавать, что она меня хочет.

— Профессор, обратите на меня внимание, — о, если бы ты знала, что моё внимание к тебе длится дольше, чем ты живешь. — Оно мне так важно. Мне кажется, вы милы со всеми женщинами, а меня грубо игнорируете, осознает ли она, что говорит? А её взгляд... даааа, она меня уже раздела… предпринимаю хоть какие-то попытки собраться, отстраняюсь. Нужно сначала всё объяснить, добраться до корабля.

— Профессор, хочу обсудить, что происходит между нами, — шепчет мне на ухо, а это уже против правил. Я срываюсь, отдаюсь импульсу, желаниям тела, стремлюсь приблизиться, слиться, чувствовать всем телом. Срочно нужно на корабль, она не в себе, под влиянием запечатления. Отдать свой первый раз в лаборатории мужчине, которого знаешь три дня — она меня потом не простит. Решаю хоть немного снять напряжение, пользуясь тем, что стыд сейчас для неё отключен, её несёт. Достигнуть оргазма, взять её в охапку и уйти. Таков план. Она так сладко стонет, инициативная моя, развязная. Меня это распаляет ещё больше. Отрываюсь от неё, смотрю: взгляд расфокусирован, совсем улетевшая. Не в себе, под кайфом. И вот пик наслаждения — так хорошо.

И тут неожиданно раздается взрыв. Доли секунды, чтобы отреагировать. В голове проносятся все варианты. Кто-то пришел за ней. Иначе быть не может. Вопрос только в том, сколько их. Подкрепление незаметно прийти не успеет. В здании есть еще один гражданский на этот момент — охранник на первом этаже. Вокруг территории уже могут быть люди.

Кидаю ей одежду и говорю, что мы уходим. Быстро посылаю сигнал на корабль, чтобы через 30 минут были в назначенном месте. Но до туда придется ещё добираться.

Нахожу свою сумку под столом — там на такой случай есть оружие и приспособления, которые позволят нам незаметно скрыться.

Возвращаюсь к Адель. О боги, как ее раскуражило. Совсем не понимает, что происходит. Посмотреть бы как покраснеет, когда осознает, что творила. Улыбаюсь про себя. Пробую привести в чувства, на что меня просит продолжения… Ластится ко мне, моя горячая, страстная безобразница. Связываю ей руки и рот. Смотрю на приборе строение здания, понимаю, что через стену от нас лестница. Придется убирать стену, на это нужно минуты четыре.

Слышу звуки в коридоре. Тороплюсь. Даже если они ворвутся в общее помещение лаборатории, то мы находимся в смежной комнате, а это небольшая фора.

Ставлю нужный прибор. Настраиваю параметры. Адель привстала, смотрит на меня с непониманием, шум в коридоре усиливается. Становится тихо, слышится звук открывающейся двери и что-то, как будто, катится по полу. О, черт. Понимаю, что сейчас здесь всё взорвется, ввожу последние настройки и закидываю Адель к себе на плечо. И только мы оказываемся в коридоре за стеной, как происходит взрыв: из лаборатории валит дым, стена между разрушена, пылает огонь.

Со всей скоростью направляюсь к пожарному выходу, нужно где-то укрыться. Пересекаю территорию: задняя колитка для обслуживающего персонала, территория парковки и дальше — гаражи. Придется проникнуть в один из них и дождаться назначенного времени.

Оказываемся внутрь, большое помещение, прохожу, нахожу дверь в какой-то маленький чулан. Сажаю Адель на пол, сам раскидываю маскирующий барьер. Должно сработать.

Можно немного выдохнуть. Через 10 минут за нами приедет машина, координаты я сообщил. Не буду даже думать, что произойдет, если нас найдут. Но не должны.

Смотрю на мою прекрасную землянку. Её трясёт, она всё еще возбуждена. Тяжело дышит, замедляя дыхание, показывая мне, что её можно освободить. Аккуратно развязываю. Близко, не вовремя, волны желания опять проходят по моему телу. Дикая смесь адреналина и вожделения.

Всхлипывает, накидывается с обвинениями, подозрениями, злится. Не так уж она и не права: ничего ей не сказав, я ждал подходящего момента, а сейчас это выглядит более чем подозрительно. Ей, наверное, страшно, а мне от этого так больно, невыносимо.

Смотрю на неё, борюсь с желанием приблизиться. Выдыхаю. Пару минут… всего чуть-чуть. Ослабляю контроль, зная, что кроме ожидания сейчас ничего не остаётся.

Подхожу ближе. Самая моя желанная, как бы я хотел, чтобы всё было по-другому. Нежно целую её, почти невесомо. Чистое наслаждение. Как остановиться вовремя?!

Целую её глубоко и страстно, выкидывая из головы все мысли, ещё чуть-чуть.…

Она поддаётся мне, раскрывается, тает. Меня это так сильно заводит. А потом делаю то, что необходимо. Разрываю поцелуй и лишаю ее сознание.

***

Адель

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пришла в сознание, ощутила тело — оно налито свинцом. Голова раскалывается, и веки, как будто, весят тонну.

Лежу так минут десять, ощущая под собой приятную ткань и накрытую чем-то тёплым. Едва открываю глаза, обнаруживая себя в большой кровати, в уютном помещении, без окон. Где я?

Тревожное волнение пробирает меня до самого мозга. Вскакиваю, вспоминая последние события: лаборатория, профессор… Боже, что за стыд я вытворяла?!

А что самое важное — исследования, теперь всё пропало. Очень многое хранится в облачном хранилище. Но опытные образцы, которые находились почти в конечной фазе, уже никак не восстановить, придётся начинать заново, а это время. От всех этих воспоминаний становится совсем не по себе.

Хорошо, что сейчас я не ощущаю такого возбуждения, но трещит голова, и во рту, как будто, пустыня. Оглядываюсь, нахожу поднос, где стоит вода и тарелка с какой-то едой. Выпив сразу два стакана, посмотрев на блюдо непонятного происхождения, к горлу подступила тошнота. Да что со мной?!

Попробую найти выход. Дверь закрыта! Грудь сдавливает: что, если никто не придёт?! Громко стучу.

— Откройте дверь, — никто не отвечает. Осматриваю комнату на предмет каких-нибудь ещё дверей. Нахожу одну: там ванная комната. Я в заперти.

Слышу шаги, звук в замочной скважине. Дверь медленно открывается. Я вся насторожилась, утешает мысль, что если бы хотели убить, то не кормили. Но готова ко всему, беру в руки стеклянный графин с водой, готовая обороняться.

В приоткрытую дверь медленно просовывается голова мужчины. У него длинные светлые волосы с отливом синего у самой головы, лицо, похожее на человеческое, но чуть более вытянутое, глаза большие, раскосые, а цвет его кожи неестественно синий.

Я пугаюсь, тело реагирует быстрее, чем я что-то пытаюсь понять. С криком «мамочки» бросаю графин прямо туда, откуда показалась голова этого существа. Дверь с хлопком закрывается, и я слышу женский голос:

— Говорила же, давай я зайду к ней. Ты своим неестественным для её планеты лицом точно будешь пугать её ещё долго, — со злостью прошипела она.

— Ну не факт, что она не испугается, увидев тебя, — немного обиженно произносит, видимо, тот самый синелицый.

В дверь постучались, и всё та же женщина сказала:

— Можно мне войти? — Я, оценивая обстановку, понимаю, что ко мне тут не относятся как к пленнице. Но вновь видеть синелицего не хотелось, тем более шокировать себя видом женщины тоже не было желания. Может она еще страннее, чем тот.

— Стойте там, — растерянно, но громко заявляю я.

— Хорошо, хорошо. Капитан приказал накормить тебя и постараться ответить на все твои вопросы. Мы пришли с миром, — она говорила так, что в её голосе было какое-то тепло, и словам хотелось верить. А последнюю фразу она растянула так, что это было похоже на реплику из кино. Я невольно улыбнулась.

— Хорошо…. у меня много вопросов. Где мы и кто вы?

— Сейчас на корабле в открытом космосе, а мы гуманоиды с других цивилизаций, о которых на планете Земля известно только из рассказов о НЛО, что, как понимаю, у вас на грани фантастики. Но конкретно о наших рассах я ничего не обнаружила в ваших базах.

Так, Адель, успокойся: открытый космос, инопланетяне, я точно не сплю, и, походу, это правда. Конечно, я в шоке, но сейчас нужно как-то свыкнуться с этой мыслью.

— Так. А как я понимаю вас? Вы знаете мой язык? — этот факт слишком странный.

— Нет, твой язык знает только наш капитан. Он выучил его для… неважно для чего. А понимаешь ты нас потому, что когда ты спала, тебе вживили чип, который позволяет воспринимать нашу речь. Такие же есть и у нас, чтобы понимать тебя и всех присутствующих на корабле, так как мы здесь ни с одной рассы.

Значит, тут не только синелицые, походу нужно приготовиться морально увидеть непонятных мне существ. Сразу вспомнились картинки с зелёными человечками; других инопланетян я никогда не представляла и не догадывалась, что они вообще есть.

Хотя допускала, конечно, столько фактов о их существовании и свидетелей, но мне было как-то не до этого. И тут одно дело предполагать и допускать, а другое — увидеть вживую.

— Хорошо, кто ваш капитан? И почему вы меня похитили?

За дверью замолчали. Ещё минуту я прислушивалась к звукам и шорохам снаружи.

— Здесь вам придётся поговорить с капитаном. У меня нет таких полномочий, чтобы отвечать на поставленный вопрос, — дальше стало опять тихо. Я подошла ближе к двери, мысленно собравшись, толкнула её, готовая встретиться с неизвестностью.

На меня смотрели две пары гуманоидных глаз. На удивление, женщина так же была похожа на человека, если можно так сказать: две ноги, две руки, только рост её был метра 2,5. Рядом стоял всё тот же синекожий.

Мы долго, молча смотрели друг на друга. Пока я не улыбнулась, нервно так; психика сдавала, и, видимо, решила, что уже ничего не остаётся, как поржать над всем происходящим.

Я не совсем понимала, что делать или что спрашивать, но точно знала, что нужно как-то добраться до их капитана и узнать, где профессор. А может, он тоже с ними?

— Капитан…, — немного неуверенно начала говорить я, на что они оба вздрогнули, вероятно, не зная, чего от меня ожидать. Наверное, я тоже была для них неведомой зверушкой, хотя им-то не знать о разнообразии вселенной.

Как-то обидно даже стало за Землю, за все наши исследования и супероткрытия. Пока мы планируем запустить очередного робота на Марс, здесь такое происходит….

Я могу увидеть капитана? И, может, если можно, осмотреться здесь? Какие у меня есть права? — Они продолжили на меня удивлённо смотреть, и я засомневалась, что меня понимают.

— Капитан приказал позаботиться о вас, — начала женщина, наклонившись ко мне и положив руки на колени, как будто я была маленьким ребёнком. — Я думаю, если мы прогуляемся по кораблю, то ничего страшного не будет. Я запрошу у капитана разрешение на ваш визит, — она, посмотрев на какой-то прибор на запястье, что-то нажала и пригласила движением руки проследовать за ней.

Мы шли по довольно просторному коридору: монотонная серая обшивка, плавные переходы между стенами и полом. С обеих сторон было много дверей. Поднялись по лестнице на этаж выше и попали в просторный отсек округлой формы, где было много непонятных вещей и приборов.

— Нам сюда, — сказала женщина и двинулась к большим металлическим дверям. Они автоматически открылись перед, и мы оказались, как я поняла, на капитанском мостике.

Я смотрела в ветровое стекло и не верила своим глазам. Мы действительно были в открытом космосе: у меня сразу ухнуло куда-то в область желудка, и отсутствие знакомого ощущения земли под ногами ввело меня в состояние тревоги. Стало страшно, казалось, что опору выбили из-под ног. Я вцепилась рукой в великаншу, как будто падая.

— Дыши, потеря равновесия и дезориентация — это сейчас нормально, — учтиво сообщила она. Но я всё же отошла чуть ближе к двери, пока не была готова смотреть в эту безмерность так близко.

Сзади послышался звук открывающихся дверей. Девушка и синекожий выпрямились, и я поняла, что мне сейчас придётся встретиться лицом к лицу с ещё одним чудовищем. Чего ожидать, я не знала, поэтому закрыла глаза, чтобы немного подготовиться.

— Капитан, — раздалось уважительное обращение где-то у меня за плечом. Я резко обернулась: ведь это тот, кто мне нужен. Они же явно что-то напутали, зачем им обычная землянка, не обладающая какими-либо особыми талантами?

Мои глаза широко расширились, и, забыв, что хотела сказать, так и продолжила стоять с чуть приоткрытым ртом.

@@@@@@@@@@@

Мои прекраснейшие читатели. От всего сердца благодарю за прочтение данной работы.

Очень прошу поддержать лайком, комментариями.

Только для вас ❤️ Алая Лира

Глава 7. На корабле

Профессор и есть капитан? Но как это возможно? Он же человек?! А человек ли? Может, он умеет превращаться в других существ, или это иллюзия?!

Также я обнаружила, что не испытываю сейчас к нему того возбуждения. Подумав об этом, в голову хлынули воспоминания и слова, сказанные профессору. Я опустила глаза, бегая глазами по полу, как будто пытаясь что-то найти. Что там говорила: «отшлепай меня, я не против?!», «я хочу тебя, не останавливайся?!» Какой позор. Закрыв лицо руками, я отвернулась, не имея возможности выдержать его взгляд.

— Адель, — услышала голос капитана-профессора. — Нам нужно поговорить. Пойдем сюда, — и, взяв мою руку, после чего тело сразу обдало жаром, потянул за собой.

Мы вошли в помещение с белыми стенами; запах был похож на медицинский.

Усадив меня на кушетку, подошел к стеллажам и долго что-то там делал. Вернувшись, всучил в руки стакан с какой-то жидкостью и сказал, чтобы его выпила. Продолжая недоверчиво смотреть то на стакан, то на профессора, не находила смелости пить раствор непонятного происхождения. Его пальцы поддели низ стакана, направляя к моему рту. А от моего взгляда не ускользнуло, какие же у него красивые, изящные пальцы. И так захотелось, чтобы эти пальчики коснулись моей руки, лаская их, поднимались выше, надавили на на впадину на моей шее, опускаясь ниже на грудь… я начала невольно низать, подняла свой взгляд на него.

— Выпей, — сказал он. — Хотел бы отравить, давно бы сделал. Это поможет снять… возбуждение, что между нами. Иначе не сможем поговорить. Только потом может немного тошнить, голова побаливать, но это лучше, чем…

Я поднесла напиток к губам и попробовала на вкус — почти нейтрально. Лучше уж выпить это, чем вытворять всякие пошлости, хотя признаться, даже сейчас, смотря на профессора, я ощущала с ним некую связь. Он все еще казался таким близким и как будто родным.

Он взял стул и сел напротив. Положив ногу на ногу и прислонив свою руку к губам, смотрел на меня пару минут, явно что-то обдумывая.

— Хотел бы , конечно, начать наше знакомство с другого… — я покраснела, вспомнив, как его руки доставляли мне удовольствие. Стало как-то колко больно; значит, ему не понравилось. Он явно заметил моё смущение и торопливо объяснил: — Нет, нет, нет. Я не об этом, то есть… — сам смущаясь и испытывая некое подобие неловкости. — Мне все понравилось… — от таких слов сердечко ухнуло, я заглянула ему в глаза. Он шумно выдохнул.

— Адель, мы в очень неприятной ситуации. Я не знаю, что должен сказать, — у него что, жена и дети? Он сожалеет? Что-то меня матает из стороны в сторону, от бабочек в животе до сдавленного сердца.

— Если вы сожалеете, то ничего не поделаешь, вернете меня там, где взяли, делов-то, — обида свербила. А чего я ожидала, когда набрасывалась на него?!

— Сейчас мне нужно сосредоточиться на выполнении задания. Не буду повторять прошлых ошибок, поэтому скажу прямо. Первое: мне поручили задание, в котором я должен задержать тебя как преступницу и доставить на тюремный спутник. Второе: ты моя женщина. И между нами уже включился процесс запечатления, и я не знаю способов его отменить. Лекарство, что дал, временное; сейчас работаю над тем, чтобы его улучшить или, может, найти новое.

— Что значит "ваша женщина"? — во мне поднялось какое-то возмущение. И я даже опустила факт того, что меня объявили преступницей. — Не помню, чтобы соглашалась на подобное. — Воинственно посмотрела на него, но злиться по правде не могла. Его женщина… Еще раз мысленно повторив про себя, какое-то удовлетворение, волнение и одновременно радость заиграли в моем сердечке. Но мозг выдавал, что нужно повозмущаться.

— С этим все сложно. Важнее сейчас разобраться в том, что тебя обвиняют в преступлении. Ты находишься на корабле уже 12 часов, и я скрываю этот факт, но это не сложно, в случае чего, проверить, — его взгляд стал задумчивым, сосредоточенным.

— Я не знаю, в чем меня обвиняют, но готова предстать перед вашим судом. Ничего плохого за всю свою жизнь не сделала, — скрестив руки на груди, отвернулась от этого красивого паршивца. Меня не очень волновала сейчас все это недоразумение.

— Похоже на то, что кто-то сделал так, чтобы ты до суда не дожила. Тот сектор, в который тебя направили, с него уже никто не возвращается, — а тут я уже напрягалась. Липкий страх начал брать верх. Видимо, я слишком устала, столько событий, эмоциональных потрясений, что психика, вероятно, дает сбой в оценке опасности для жизни.

Немного придвинувшись ближе, он взял мою руку, я почувствовала такое тепло, какую-то близость и невероятное чувство… любви?! Моё сердце пело от этого касания, душа радовалась и готова была пуститься в пляс. Связь с этим мужчиной, действительно, казалась странной моему уму. Но сердце шептало приятную мелодию о том, что это так естественно, так хорошо. И я опять утонула в его глазах — красивых, цвета космоса. Его радужка напоминала невероятной красоты планету. Меня тянуло к нему, я не могу и не хочу отрицать этот факт. Не разрывая зрительный контакт, становилось еще теплее. Он поцеловал мои ладони и прислонял к своей щеке руки.

— Тебе не о чем волноваться. Я не допущу этого, — потянула за руки и оказалась в его объятиях. Возбуждения не было; хорошо, зараза, работает это их средство.

Но была нежность, ощущение тепла и близости. Он обнимал меня, гладил по голове, шептал моё имя, утешая. Я чувствовала такой огромный смысл, как будто вся жизнь была в этих объятиях, в этом мужчине. Утыкаясь в грудь, чувствуя поддержку, слезы начали течь, и я не могла их уже остановить.

Он молча дарил мне свое тепло, убаюкивая на своих коленях, и вскоре тело совсем обмякло и расслабилась. Не знаю, сколько прошло времени, но если была бы возможность, то осталась бы так навсегда.

— Адель, — когда он произносит моё имя, я наполняюсь трепетом, — я не представился тебе. Меня зовут Кайергаус, ты можешь называть меня Кайер. Так зовут меня друзья и близкие, — сердечко защемило, когда он так обозначил, что я для него вхожу в список близких.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А ты можешь называть меня Кай. Это самое близкое имя для твоей планеты, — а сейчас он еще и говорит, что могу называть его по-особенному, так как не делает никто.

— Кай, — попробовала я на вкус это имя, и оно оказалось таким сладким. Мне показалось, что под моим ухом его сердце забилось чуть быстрее, но он немного отстранился и посмотрел в глаза.

— Доверься, хорошо?! — и, глядя на него, не находила причин не верить. Мой глаза опустился на его губы, что не ускользнуло от него, и во взгляде заплясали чертики. Не могла решиться коснуться таких желанных, соблазнительных губ.

Кажется, я облизнулась, а уголок его губ пополз вверх. И с хищной улыбкой, сокращая расстояние между нами и продолжая смотреть в глаза, приблизился настолько, что я ощущала его дыхание. И опять не выдержала и коснулась его губ первой.

Тысячи мурашек заплясали на моем теле. Мысли терялись, я была в каком-то экстазе, нервании. Казалось, что становлюсь источником энергии, расплескивающейся из моего сердца в пространство вокруг. Хотелось, чтобы он почувствовал эту лавину, что разливалась из моей груди.

— Адель, — поцелуй стал глубже, с какой-то дерзостью и страстью. Казалось, что он хочет выпить меня, утолить свой голод и жажду.

А потом он долго целовал мои щеки, лоб, носик, выравнивая дыхание, зарываясь своими руками в моих волосах.

— Какая же ты сладкая, но нет времени. У меня есть всего 12 часов, и я обязан отправить отчет, в котором уже не получится скрыть, что ты на корабле. До этого времени мне нужно собрать оснований для проведения расследования. Я попрошу Глэм присмотреть за тобой — это та женщина, которую ты уже видела. Я добьюсь проведения суда. А потом вернусь к тебе.

Так не хотелось разрывать эти объятия, но он встал, поставил меня на пол и ушел, лишь обернувшись у самой двери и мило улыбнувшись. Я осталась одна в этом белом пространстве. Через пару минут в помещение зашла та самая великанша.

— Тебя зовут Глэм, верно?! Устроишь мне экскурсию? — я знала, что нужно отвлечься, а еще лучше найти какое-то дело, чтобы перестать думать о этих горячих губах, что уже оставили неизгладимый след в моей душе.

Глэм рассказала, что их капитан, назначенный на выполнение задания, на самом деле ученый, что изучает нашу планету и культуру. Она и еще трое из его исследовательской команды находятся на этом корабле.

Оказывается, на Земле есть подземные лаборатории, которых достаточно много. Они не желают нашей планете никакого зла, хотя есть те, в космосе, кто не прочь прибрать Землю к своим рукам. Но существует звездный союз, который охраняет нас от всяких вторженцев и постоянно патрулирует территории В солнечной системе.

Я зацепилась за тот факт, что она биолог-медик, и выбила согласие рассказать о том уровне медицины, который здесь существует.

Прибывая в шоке, слушая о том, что здесь легко могут отрастить любой орган или даже клонировать тело. Я захотела узнать подробности, на что она подала запрос. И через 15 минут, после одобрения капитана, я сидела возле монитора, на который была выведена информация, которая казалась запредельной.

В ней объяснялось движение и понимание взаимодействий тех видов энергии, о которых на планете Земля даже не подозревали. Часов пять я расспрашивала Глэм обо всем этом. Что-то она объясняла сама, где-то прибегала к научным исследованиям. Я понимала основные принципы, закономерности, но чтобы делать что-то такое, нужно было полностью пошатнуть свое восприятие о строении этой реальности.

Я встраивала в себе эти пласты информации, пока желудок не дал о себе знать, издав жалобный звук. Глэм рассмеялась.

Вообще, она оказалась довольно милой, образованной, приятной женщиной. С ней было легко, а что касалось науки, видя то, как она в захлеб и с таким энтузиазмом передает мне информацию, я восхитилась. Вот что значит, когда человек в своей стезе.

Человек? Усмехнувшись про себя, поняла, что после пяти часов общения я не воспринимала её как что-то странное, непонятное и потенциально опасное. Контакт становился естественным.

Она проводила меня в ту же спальню и принесла на подносе ужин.

— Здесь не будет привычных для Земли блюд. У нас очень много растений, фруктов и овощей, которых нет на вашей планете. Но биологическая ценность та же. Это вкусно, попробуй. Здесь орехи, зелень, некоторые сухофрукты.

На вкус было необычно, но достаточно вкусно. Поужинав (или пообедав?), даже не знала, как теперь ориентироваться во времени. Я забралась в уютную кровать, когда великанша покинула меня, и решила, что больше не буду паниковать.

Да, со мной произошло что-то невероятное, но это не повод впадать в истерику и депрессовать по этому поводу. Адаптируюсь к тому, что сейчас есть. Проваливаясь в сон, я все еще вспомнила теплые объятия Кая и так и уснула с улыбкой на лице.

Глава 8. Тайное решение

Кайер

Третий раз получаю отказ в рассмотрении дела Адель. И ходатайство о том, чтобы не заключать её под стражу до суда, тоже с пометкой «Отказано.» Причина никак не сформулирована. Неужели без обоснований, суда и следствия, возможно совершать такое. Я всегда считал нашу систему справедливой, но сейчас ощущал ее как каменную глыбу, монолит, о который разбивались все мои надежды, доводя до отчаяния.

Я собрал все известные данные о её жизни на Земле до того момента, когда она попала в приют, и данные о нашей с ней связи. Но всё напрасно.

Единственный способ выйти из положения — заключить с ней официальный союз. Узаконить наши отношения в роли мужа и жены. Тогда они бы не смогли обойти закон, по которому каждый гражданин нашей планеты имеет право на справедливый суд. Но в этом мне тоже было отказано. Ни одно уполномоченное учреждение не соглашалось, так как она уже была в базе преступников. Были и обходные пути, знакомые среди правительства, которые могли посодействовать. Но, увидев в какой ранг преступников ее поместили, все вежливо отказали.

Я смотрел ленту времени и тоже ничего не мог найти. Конечно, будущее изменилось, и в силу вступили те малые вероятности, которые даже никогда не рассматривались. Но при этом все эти варианты ощущались шатко, и процент каждой из вероятностей составлял не больше двадцати восьми. Получается, что нет даже основной ветки реальности. С таким я никогда не сталкивался и мне нужен был кто-то, кто мог бы дать совет.

В одних из вероятностей убивали меня, в других мы погибали вместе. Не было варианта, что я оставлю её. Но исход был практически всегда плачевный. И вот смотрю уже самые невероятные варианты, которые казались за гранью фантастики; там также было много "но".

Решил выбрать пути, которые лишь удлинят конечный исход и где она остается живой. Что-то обязательно пойму и придумаю. Нужно выиграть время.

Я мог видеть лишь те события, в которых участвовал сам. Нельзя заглянуть в чужое будущее. А ещё проблема в том, что такие факты обращения в ленту времени фиксировались, и прямо сейчас я уже превышал полномочия, и придётся объясниться.

Уверенность была в том, что это один из двух вариантов, либо что-то связано с её происхождением: не давал покоя тот факт, что она отреагировала на меня как рожденная женщина на нашей планеты в отношении истинности. Данных о том, как это происходит с гуманоидами других планет, не было, но я думаю, что даже если есть связь, код ДНК у нас разный.

А это именно особенность нашего ДНК. Мы не испытываем полового влечения к противоположному полу, пока не встретим подходящего партнёра, которого полюбим своим духовным сердцем. Только такая любовь воздействует на некий "переключатель" в нашем головном мозге, который задействует сеть нейронов, что уже и активирует необходимый гормональный фон и ряд реакций, и мы начинаем испытывать влечение, ту самую страсть и вожделение.

И сейчас всё это было включено на максимум. Отсутствие сна и повышенное напряжение давали о себе знать. Не помогали никакие средства. Кроме головной боли и тошноты, эффекта практически не было.

В мыслях навязчиво крутился её образ, когда так развратно просила у меня ласк, стонала, чувствуя нарастающее удовольствие от моих касаний. Как сжимала мой член… Прямо сейчас, кажется, я готов кончить только от этих сладких воспоминаний.

Сердце колотилось. Я видел только один выход — не самый приятный, но у нас появится время. Ещё минут пять я проверил все данные, связался с нужными людьми. Есть пара часов, чтобы перевести дыхание.

Сам не помню, как оказался у её двери. Что я хотел, когда она спит? Через максимум три часа, возможно, она возненавидит меня?!

Может, если не могу сказать словами, почему предаю, то показать всем своим телом, естеством, что я на её стороне. Тогда она услышит голос моего сердца, которое сейчас разрывается от понимания предстоящих событий. И в нужный момент поймёт и найдёт силы простить.

Я зашёл, подойдя кровати и сев на край, так что рукой мог дотянуться до ее лица. Лекарства она принимала достаточно давно, так что если сейчас разбужу, то нас накроет вместе.

Как бы я хотел встретить тебя где-то среди прекраснейших пейзажей твоей родной планеты. Возможно, на берегу моря, увидеть твой красивый силуэт в лучах заката. И, не зная абсолютно ничего о тебе, снова влюбиться.

Я влюблялся бы в тебя тысячу жизней до и столько же после. Встречал снова и снова, узнавал среди всех остальных, и меня бы так же тянуло к тебе с непреодолимой силой.

Я подарил бы тебе всё самое прекрасное, что есть в этом мире. Мы были бы вместе много лет, наблюдая, как растут наши дети, занимаясь тысячами дел, засыпая в одной кровати, смотря прямо в душу и просыпаясь в обнимку с улыбкой на губах, с осознанием, что есть друг у друга. Все еще рядом. Сегодня, как и тысячи дней до этого, мы выбирали быть вместе.А потом состарились и ушли. Наши души долго пели бы песни со звездами, в том же страстном танце, но уже в другой мерности.

Протянув руку, коснулся её мягких волос, скользя по нежной коже от лба до манящих губ. Такая беззащитная, спящая красавица. Я так старался уберечь тебя от всего. Даже если бы никогда не встретились, единственный смысл - оберегать твой покой.

Почему судьба распорядилась именно так? Что я должен понять, что сделать? Какой в этом во всём смысл?!

Бессилие всё больше накрывало, вызывая злость на себя и на весь мир. Если знал — я бы сделал; а сейчас не вижу лучшего исхода, как принять смерть, лишь знать, что ты жива.

Только сейчас есть разницей: ты узнала меня. Наши сердца связаны, и это обречёт на страдания от потери. Сердце сжимается.

Адель продолжала мирно спать. Лег на одеяло так, что её лицо оказалось напротив, совсем рядом. Какая же она красивая и такая желанная.

Я чувствовал, что всё больше теряю контроль, моя возбужденная плоть уже изнывала от боли. В голове плыло от усталости, от воздержания. Приближаюсь к её шее, вдыхаю запах: как же крышесносно пахнет. Готов наброситься, сорвать одежду, зацеловать, замучить сладостными прикосновениями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пробую на вкус, облизывая шею. О, боги, как вы со мной жестоки: это как дать отпить волшебного нектара и оставить умирать от жажды среди пустыни.

Всё больше вдыхаю сводящий с ума запах. Понимаю, что руки уже нежно ласкают её бедра. Она всё ещё под одеялом, и я злюсь на него, что скрывает от меня такой лакомый кусочек. Быстро избавляюсь от него, скидывая на пол.

Она немного дрогнула, но всё ещё спала. Глаза под веками заметались, повернулась на спину, рука упала прямо мне на лицо. Приподнимаюсь на одной руке, ещё немного смотрю. Внутри борьба, в которой я проиграл с самого начала. Прости меня, моя сладкая.

Отпускаю себя. Целую её руку, от кончиков пальцев, поднимаясь вверх, лаская, щекоча, невесомо, то губами, то пробуя на вкус языком. Чуть приподнимаюсь, чтобы посмотреть целиком. В одном нижнем белье; меня заводит этот вид ещё сильнее. Хочу сделать это пробуждение для неё очень сладким.

Чуть развожу её ноги, пристраиваясь между ними. Провожу пальцами по линии живота, рядом с трусиками; она чуть дернулась.

Вдыхаю её запах, такой сладкий, манящий. Как бы я хотел войти в неё. Но понимаю, что нельзя. Это ее первый раз, а у и так всё черти как.

Отбрасываю эту мысль. И языком чуть надавливаю на клитор через трусики. Похоже, это ещё больше приводит её в чувства.

Снимаю алую ткань… Приподнимаюсь; она уже открыла глаза, взгляд расфокусирован, облизываю губы, и не дожидаясь, пока отреагирует, припадаю к её горячему лону.

@@@@@@@@

Если бы вы были на месте капитана, что бы сделали?)

Вот он не сдержался, или может слишком долго держался)))

@@@@@@@@

Благодарю, что читаете эту историю

Ваша поддержка звездочками - бесценна ♥️

Всегда для вас. Алая Лира

Глава 9. Страсть

Адель.

Я не сразу поняла, что происходит. Сознание не хотело возвращаться, пыталась как-то зацепиться мыслью за происходящее.

Что-то касалось тела, я лежала на спине. Первое, что поняла, — кроет возбуждением. Второе — что-то или кто-то ласкает меня через трусики. Что?

Я подорвалась в испуге, хотела вскочить, но чьи-то руки удерживали меня на месте. Но все же удалось немного приподняться и увидеть, как между ног разместился Кай.

Сейчас он держал меня за бедра и смотрел в глаза. Встретившись с его взглядом, стало не по себе. Хотелось вырваться, но другой части меня так хотелось продолжения. Я поняла, что уже лишилась того Кусочка ткани, что отделяла меня от удовольствия.

– Тише, расслабься, – шепчет он нежно, целуя ниже линии живота. Я заливаюсь краской, мысли еще мечутся. Что нужно сейчас сделать?

– Я… Ах, – только и вырывается с моих губ, когда его язык касается клитора.

– Не так, – ложусь на спину и закрываю лицо руками. Но он, как будто не слыша, продолжает слизывать ту влагу, которая там накопилась.

Чувствую, как тело напряжено, дышу, немного расслабляюсь.

Резко останавливается, и кожа теряет ощущение его рук. Открываю глаза и смотрю, как он ложится на бок, так, что я оказываюсь спиной к нему.

Рукой, проникая в мою промежность сзади, растирает между бедер влагу, притягивает к себе и входит своим членом между ног.

– Расслабься, малышка, – шепчет на ухо.

Касается моего клитора пальцами спереди, продолжая изводить изнывающее от желания лоно своим членом, вызывая все большую потребность в сильных ощущениях. Мне так не хватало его внутри.

Я сжимала его плоть своими бедрами еще сильнее, на что слышала более горячие стоны, а это, в свою очередь, заводило еще больше.

Прижимаясь плотнее ягодицами, выгибая поясницу, ощущая руки на моей груди, чувствуя, как горит шея под его губами. Иногда проникая в мой рот требовательным языком, иногда касаясь только кончиками, что-то было в этом уносящее, горячее.

Я текла, и сверху, и снизу. Готовая принимать всё, что даст мне. Находя его пальцы, своими губами, облизывая, посасывая, чувствовала его власть над моим телом, и это нравилось.

Мне нравилось быть в его объятиях, чувствовать себя женщиной, которую так страстно хотят взять.

Он изводил мой клитор, то укоряясь так, что новая волна наслаждения пробирала все тело, то замедляясь, давая выдохнуть, но лишь для того, чтобы поднять ещё выше в ощущениях экстаза.

Чувствовала, что вот-вот что-то приблизится. Хотелось кричать, и я уже не сдерживала свой голос, выкрикивая то его имя, то что-то несвязное.

Прося его всем телом, всем естеством дать мне еще больше, чтобы, наконец, почувствовать завершенность. Движения бедер стали совсем дикими. Тела были мокрыми, дыхание горячим, стоны громкими.

Еще пару движений, и я достигла пика, когда искры из глаз и ни одной мысли. Через несколько толчков, его такой сексуальный выдох прямо мне в висок, сжав чуть крепче в своих объятиях, он тоже достиг разрядки.

Все так же находясь рядом, чувствуя тела друг друга, тяжело дыша, он развернул меня лицом к себе.

Нежно касаясь лица, почти невесомо, смотря прямо в душу.

Я почувствовала, как что-то защимило в груди, глубоко вздохнула, и как будто воздух где-то там застрял. Замерла, и по щекам потекли слезы. Было страшно от этих чувств, от такой страсти, скорости, того безумия, что было между нами.

Хотелось уткнуться в его грудь и взять обещание, что всё будет в порядке.

– Адель, – продолжая смотреть в мои глаза, потом нежно коснувшись моих губ, и покрывая невесомыми поцелуями всё лицо.

– Расскажи мне, что тебя тревожит?

Я молчала, не зная, что сказать. Наша ситуация не помещалась ни в одни рамки в голове, чтобы как-то её описать, обозначить.

Я не знала, что спросить, что хочу понять и что больше всего тревожило из того, что произошло за последние двое суток. Возможно, нужно чуть больше времени, чтобы это хоть как-то уложилось в сознании, и я могла дать название в том числе и тем чувствам, что поселились в груди.

– Что со мной будет? – как-то неуверенно, еле тихо, совсем не узнавая свой голос, прошептала я. Показалось, что на секунду в его взгляде появилась тревога, но, прижав меня к себе так, что теперь дышала ему в грудь, лишил меня возможности хоть что-то прочесть в его взгляде и мимике.

– Доверься мне. Это самое важное, что ты должна запомнить, хорошо? Что бы ни происходило, что бы тебе ни казалось, просто доверься мне. Я никогда не пожалею для тебя плохого, – вновь, немного отстраняясь и заглядывая мне в глаза, он произнес с такой нежностью в голосе.

– Понимаю, что это странно, и всё слишком быстро. И будь у нас время, я так бы не торопился. Доверишься мне?

Я не находила в себе ни сомнений, ни подозрений, почему-то безоговорочно хотелось шагнуть в эту близость, отпуская контроль, закрывая глаза и падая, ощущая свободу полета, зная, что меня поймают, и здесь безопасно.

Я кивнула.

Что теперь со мной будет? Очень много вопросов роилось в голове, но решила задать их чуть позже. Конечно, меня волновало, смогу ли вернуться на Землю, если нет, то на какой планете придется жить.

Если он сказал довериться, то, вероятно, весь этот бред с моим заключением как-то должен был решиться. Хотелось спросить, кто мы теперь друг для друга и что с нами будет в будущем. Чего он хочет в отношении меня.

Сейчас же было приятно в его объятиях, и я не была бы против засыпать вот так с этим мужчиной хоть всю свою оставшуюся жизнь.

И все мои эти мысли прервали его поглаживания сначала по моим плечам, спине, бедрам. Чувствовала, как возбуждение вновь нарастает. А точнее, оно никуда и не уходило, просто эта небольшая разрядка позволила немного перевести дыхание.

И очень хотелось продолжения. Это дикое, неугомонное желание этого мужчины топило во мне весь стыд, развязывало руки и язычок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне хотелось всего, сразу и как можно больше.

Он скользнул рукой между бедер, и я сразу отреагировала, с меня и так текло, но сейчас казалось, что влаги стало еще больше. Уже готовая принять его.

Хотя у меня ни разу не было секса с мужчиной, страшно не было. Прислушиваясь к своему телу, не хотелось врать ни себе, ни ему, что больше всего на свете сейчас хочется ощутить проникновения его горячей плоти.

Я скользнула рукой по его торсу, опускаясь ниже, чувствуя, как его тело от такого откровенного движения сначала напрягалось, но через пару секунд расслабилось. Он отодвинул одну ногу так, что мне открылся вид на его возбужденный член.

И я вспомнила, как сосала пальцы, которые он властно положил мне в рот, облизывая и как это возбуждало.

Мысль о том, что в моем рту может оказаться что-то вроде этого, вызвала смесь смущения, возбуждения, любопытства. Чувствуя, что его пальцы, чуть приоткрыв складочки, уже скользнули внутрь, полностью утопая в моих соках и находя неизвестную точку, надавив на которую, я невольно прикрыла глаза и издала развратный стон.

Приподнявшись на локте, наблюдала за движением его рук, что распаляло еще больше.

Пару секунд сомневаясь, бесстыдно взяла его член в руку, начиная водить сверху вниз.

Он явно такого не ожидая, немного дернув ногой, сгреб меня в охапку свободной рукой, касается губ поцелуем.

– Чуть сильнее сдавливай, – я подчиняюсь. – Да, вот так. Закатывая глаза, откидывая немного назад голову. Но я притягиваю его рукой за шею к себе и шепчу:

– Я очень хочу тебя внутри, – умоляю я. – Пожалуйста, возьми меня, – шепчу в ухо. Меняя положение и вжимая всем своим весом меня в кровать, чувствую его член у своего лона. И так жажду…

– Не сегодня, милая, – хрипло произносит он, нависая надо мной.

Меня уколола некая обида, разочарование, меня отвергают?!

– Не грусти, я хочу тебя, так сильно, что если войду, то не смогу остановиться. Сейчас не время, прекрасная моя, – шепчет нежно, целует в губы, сначала нежно, потом углубляясь, проникая в меня, и становится так жарко.

Опускается ниже к шее, одна рука уже между ног, ласкает моё нутро, заставляя издавать всё больше стонов. Обводит языком вокруг затвердевших сосков, сжимая второй рукой мою грудь.

– Идеальная, красивая, любимая, – шепчет, одновременно рисуя дорожку из поцелуев вниз.

И от последнего его «любимая» сердечко ещё быстрее колотится в груди, губы трогает улыбка.

Хватаюсь за простыни, когда его язык касается моего чувствительного бугорка, а к пальцу, что внутри меня, добавляется еще один.

И эти новые ощущения, стимуляции сразу в двух точках захватывают ещё сильнее, заставляя извиваться, цепляться руками то за его голову, то за смятые простыни.

На этом не останавливается, сводя мои ноги и уже спереди проникая между ними, задевая то место, которое сейчас казалось таким перевозбужденным, что ощущения запредельны.

Я немного толкаю его в плечи, хочу остановить это безумие, и он замирает. Но лишь для того, чтобы перевернуть меня животом вниз. А потом тянет меня так, что оказываюсь на четвереньках.

Как же это горячо. Накрывает меня сверху, так что чувствую разгорячённое тело своей спиной, собирает волосы, отодвигая их в одну сторону, томно шепчет на ухо.

– Сведи бедра для меня, сладкая, – целуя прямо в ухо, прикусывая и выдыхая. Мне кажется, что я вот-вот кончу только от этого.

Его голос требовательный, властный. Кровь закипает внутри от мысли, что сейчас подчинюсь этому мужчине.

Я послушно сдвигаю ноги, при этом делая выдох со звуком, ложусь головой на кровать.

– Вот так, да, – уже отстраняясь от меня, говорит, так по-свойски ложа руку мне на шею, а второй сжимая грудь, проникает своим членом между бедер. Там так всё влажно, что он делает это с лёгкостью, издавая то ли рык, то ли стон.

А меня несёт от того, что ему хорошо брать меня. Я сдаюсь, тону, вся для него.

Продолжает вбиваться в меня, касаясь клитора. Новая волна наслаждения с еще большей силой выбрасывает в запредельные ощущения.

Плохо понимаю, что происходит. Контроля нет — чистый инстинкт, похоть.

Внутренней стервы так хорошо, когда её трахает такой самец, который берёт, как ему вздумается.

Мысли распаляют моё тело ещё сильнее, вместе с его руками, которые, кажется, знают все нужные точки: куда нажать, где приласкать так, чтобы я плыла, кричала, отдавалась еще неистовее.

Он очень громко стонет, берёт за волосы, притягивает за грудь. Находит губы, и в этом диком поцелуе чувствую, что меня снова накрывает оргазм — в такт ему кончаем одновременно.

После этого ещё долго лежим, восстанавливая дыхание и смотря друг на друга. Встает, берёт аккуратно на руки и несёт в ванную. Включает душ. И вот струи воды омывают наши тела; мы смотрим, исследуем, знакомимся. Иногда целуемся, обнимаемся, наслаждаемся.

В комнату возвращает меня так же на руках, и, рядом с ним, очень быстро проваливаюсь в сон

@@@@@

Прекраснейшие мои, благодарю за прочтение.

Дальше Каю и Адель придется столкнуться с последствиями, не простых решений, которые вы уже узнаете в следующей главе ❤️

Благодарна любой поддержки в виде ваших реакций.

Только для вас. Алая Лира

Глава 10. Предательство

Адель

Я проснулась от стука.

Еле разлепив глаза, ощущая сухость во рту и тяжесть в голове, наконец вспомнила, где нахожусь. Кая рядом со мной не было; вероятно, ушел нести службу.

В дверь постучались еще сильнее, и послышалось предупреждение великанши, что она входит. Я была абсолютно голая под одеялом, что слегка смутило, но мысль о том, что передо мной женщина, немного расслабила.

Глем встала возле кровати по стойке смирно и молча протянула сложенную одежду. Лицо как каменное изваяние, что, отличаясь от вчерашней дружелюбности. Это слегка насторожило. Не ставя вопросов о переменах в настроении, молча взяла то, что для меня приготовили.

Это оказался комбинезон фиолетового цвета, похожий на некое подобие робы. Я посмотрела в глаза Глем; она поняла все без слов и отвернулась, но комнату не покинула.

— Мне приказано доставить тебя к капитану. У тебя есть пять минут, чтобы одеться и привестись в порядок.

— Хорошо, — я не стала ни о чем расспрашивать; казалось, сил ни на что нет.

Одеваясь, прислушалась к своему телу: между бедер немного натерло, в целом можно было сказать, что я чувствую некое облегчение, но возбуждение все еще сохранялось. Потом быстро привела себя в порядок в ванне, собрала волосы в хвост и проследовала за Глем.

Идя уже знакомым маршрутом, поднимаясь на второй этаж, увидела около 10 незнакомых мне гуманоидов. Они не выглядели как военные; на половине из них были длинные мантии белого цвета, походившие на религиозные одеяния с Земли.

Навряд ли в таких нарядах можно нести какую-то службу. Напрашивался вывод, что это гости. Только по какому поводу? Сердце тревожно сжалось, легкое волнение, которое я постаралась от себя отогнать.

— Что бы дальше не происходило, не произноси ни слова. Если хочешь остаться в живых, — не оборачиваясь, так, чтобы услышала только я, произнесла Глем очень холодным, строгим голосом.

Мы приближались к этой группе, когда с другой стороны, где находилась капитанская рубка, я увидела двигающегося в этом же направлении Кая.

Я невольно улыбнулась, но тут же заметила, что он достаточно напряжен: лишь мимолетно бросив взгляд в нашу сторону, он тут же отвернулся.

Сразу почувствовала, что что-то не так. Гуманоиды заметили меня и приближающегося к ним капитана. Мы подошли вплотную; я практически стояла за спиной великанши, что огораживала меня от всех.

— Приветствую вас на корабле. И благодарю, что вошли в моё положение. Меня очень экстренно назначили на выполнение этого задания, что отвлекло от основного направления моей деятельности. Очень благодарен, что вы поможете завершить миссию без участия нашей команды, — произнес Кай.

Миссию? Но сейчас его миссия — доставить меня в тюрьму. Или я чего-то не знаю?

— Да, вы проделали хорошую работу. Мы также получили ваш рапорт о нападении на земной объект неизвестными гуманоидов и уже ведем расследование. И еще я благодарю вас за благоразумность, учитывая вашу связь с преступницей… вы поступаете мудро, капитан, — сказал кто-то из прибывшей свиты.

На этих словах дыхание сперло; хорошо, что стояла так, что меня практически не было видно. Стало очень страшно. Сейчас меня заберут? Что со мной будет? А как же обещание довериться Каю? Сердце кольнуло; как же его слова и обещания? Я смотрела на пол и видела, как на нем появляются мокрые капли от моих слез, которые не могла сдержать. Но быстро вытерла глаза рукавом.

— Рапорт я уже отправил. Можете забирать ее, — безжизненным голосом произнес Кай. Глем выдернула меня за руку вперед.

Смотрю в упор только на Кая, не видя больше никого, но он не обращает внимания, продолжая смотреть в сторону. Больно, обидно, чувствую себя преданной, обманутой.

Неужели это правда? Неужели ты так со мной поступишь? Новые слезы подступили к глазам, я стиснула зубы. Его лицо было каменным, ни одной эмоции. Слезы все же потекли по щекам; руки в это время сковало что-то вроде наручников. Меня схватили за рукав, и я на автомате дернулась назад, вырываясь и шарахаясь в сторону.

— Генерал, — как бы вопросительно произнёс тот, с чьих рук я сейчас вырвалась. Сердце колотилось. Я умру. Боже, страшно. Так страшно.

— Можете использовать любые методы, чтобы доставить ее в место назначения, — произнес тот, к кому обращались. Я увидела, как ко мне направились двое с оружием. И тут между нами встал Кай.

— Без насилия на этом корабле. И, повернувшись ко мне, смотря в глаза, сказал:

— Вам лучше подчиниться, — я видела, как сжимается его челюсть. Он злится? На меня? Что я доставляю ему проблемы?

Новые слезы потекли по моим щекам, но в свой взгляд я вложила такую ненависть. Предатель, как можно было так ласкать меня, говорить такие нежные слова? Как я могла вообще отдаться такому мужчине? Воздуха не хватало, в груди так сильно защемило, ведь я еще ночью поняла, что я его уже…

Нет, Адель, очнись, этот скот просто струсил, сдал тебя с потрохами.

Гордо подняла подбородок, расправила плечи и наполнила свой взгляд таким презрением, каким только могла.

Я бы умерла за любимого человека. Если бы ничего больше не осталось, лучше умереть вместе. Сейчас любила и ненавидела одновременно, и это наполняло мою душу какой-то пустотой, оставляя лишь осколок — ледяной осколок, что не знает уже боли.

В эту минуту мысль о предстоящем уже не так пугала; все как будто потеряло смысл. Я отвела взгляд вперед и прошла мимо капитана, готовая навсегда оставить его позади.

И тут послышался какой-то шум, корабль очень сильно тряхнуло, так, что я точно бы упала, если бы не Кай, который поймал в свои объятия и тут же аккуратно оставил на полу на коленях, куда-то рванул. Послышалась сирена и предупреждение бортового компьютера:

— Незаконное вторжение. Срочно принять пульт управления. Уровень повреждения корабля пять процентов.

— Капитан Кайергаус, где все военные с этого корабля? Нам срочно нужно подкрепление, кто бы ни напал, нужно дать отпор, — раздался громкий голос генерала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это было окончание задания, почти весь экипаж на ближайшей планете. На корабле сейчас всего 5 членов команды. Прикажите своим людям взять позиции возле главного шлюза; я оставлю одного подчиненного у управления, и мы тоже отправимся туда. Пленница на вас.

Все двинулись в одном в направлении. Меня взяли за локоть и протащили вперед.

— Уровень повреждения корабля десять процентов, — продолжал сообщать бортовой компьютер. Тряска продолжалась; нас явно атаковали извне.

— Это небольшой шаттл, максимум двадцать членов экипажа. Мы откроем стыковочный узел и уничтожим их внутри. Всем занять позиции, также используем внутренние установки оружия. Я дал сигнал на их корабль; ответа, правда, не последовало, но нас перестали атаковать, — скомандовал Кай. Все расположились у больших ворот стыковочного узла. Большие ворота с шумом открылись; все замерли. Меня держали поодаль от всего этого действия, за какой-то железной конструкцией.

— Не дергайся, если хочешь жить, — не оборачиваясь на меня, произнес мой надзиратель, сам внимательно наблюдая за всем происходящим. Глупый комментарий. Куда тут бежать, в открытый космос? Или меня могут убить прямо на месте?!

Слышалось как что-то приближалось; в общее помещение заехала капсула, и с минуту ничего не происходило. В какой-то момент был отдан приказ «огонь», послышался шум выстрелов. Я села на пол, зажмурилась и закрыла уши руками.

— Что там? — кричал кто-то. Минута, молчание. Прислушиваюсь, смотрю в пространство.

— Здесь ничего…, — это последнее услышанное мной. Яркая вспышка света, такая, что перестаю видеть абсолютно все, закрываю глаза, теряю координацию, чувствуя, как мысли как будто бы кипят. Тело не подчиняется; становлюсь на четвереньки, пытаясь собраться, чтобы встать. В ушах шум и все меньше сил сопротивляться.

Все, что помню, это как будто смотрю в пол и вижу чью-то обувь. Чье-то лицо так близко; меня, что, несут на руках? Что-то холодное под спиной; я сильно замерзаю. Красные и зелёные лампы, дикая тошнота. Отрывочное понимание, что нужно проснуться; меня могут убить. Но я не могу. Чувствую, как будто под толщей воды, что накрыла меня, приплюснула. Я здесь так и умру?! Это конец?

Открываю глаза и опять новое, незнакомое мне пространство. Это когда-то закончится?!

Глава 11. Правда

Я четко осознавала, что после всех этих эмоциональных потрясений психика, мягко говоря, не в порядке.

Притупились чувства, накатило какое-то безразличие, все казалось ирреальным. Представлялось, что если закрыть глаза, то можно проснуться в своей мягкой, теплой кровати.

До работы еще пару часов. Можно понаслаждаться утром: приготовить на завтрак вкуснейший омлет, заварить чай. Сесть у окна и наблюдать за прекрасным видом. Думать о предстоящем дне, о планах на будущее, о том, куда можно сходить на выходные.

Открыв глаза, вновь обнаружила себя в четырех стенах. Я же не космонавт, и никто не проводил для меня тестирование в изоляции. Похоже, моему телу все это очень стрессово. Нужно вспомнить, что делают люди в космосе в таких случаях.

Физическая активность, любимые хобби, общение с командой, с семьей, дыхательные и медитативные практики. Если я так и останусь в таких условиях, то нужно как-то спланировать свой день, чтобы не свихнуться.

Ладно, нужно как-то разведать, где я и что от меня хотят на этот раз. Мысль о заключении не самая приятная, но подумаю об этом по факту.

Помещение было полностью белым, с мягкими стенами и полом, без какой-либо мебели.

Может, я просто в психиатрической лечебнице? И это глюки посещали меня все эти дни?

От этой мысли стало даже чуть легче. Легче? Ха. С чувством юмора у меня, похоже, все окей.

Если это так, то есть шанс, что пролечат и отпустят. Подошла к двери, хотела постучать и попробовать кого-то позвать. Взялась за ручку, толкнула, и она свободно открылась. Замерла. Если дверь открыта, значит, ни одна из моих догадок не верна. Я не в психушке и не в плену. А может, просто безопасно сидеть внутри? Некстати, вспомнились сцены из фильма ужасов. Бррр…

Ладно, не проверишь, не узнаешь. Выглядываю в коридор и сразу натыкаюсь взглядом на высокого мужчину. От неожиданности вскрикиваю и закрываю дверь, тяну на себя так, чтобы создать сопротивление. Но не чувствую, чтобы кто-то пытался открыть.

— Мисс, — послышался голос за дверью, — не бойтесь, я не желаю вам зла. Никто на этом корабле не причинит вам вреда. Мы хотим помочь. Капитан попросил, когда вы проснетесь, провести вас к нему. Он ответит на все вопросы. Также он сказал, что если вы испугаетесь или не захотите, то он сам может прийти. Мне нужно лишь ему сообщить. Как поступите, мисс?

Я немного расслабилась. Новость о том, что мне кто-то хочет помочь, принесла облегчение. А вопросов действительно много. Медленно открыв дверь и еще раз посмотрев на мужчину, попросила отвести меня к капитану.

Пока шли, он сообщил, в каком мы находимся созвездии, рядом с какой планетой, что мне абсолютно ни о чем не говорило. Также рассказал, какие возможности есть на этом корабле и что скоро прибудем на огромную космическую станцию, где есть даже ботанический сад. Так же узнала, что его зовут Зеву, и он отвечает за мой комфорт на всем протяжении времени, пока я здесь.

Он показался таким болтливым, в голосе было много какого-то задора, теплоты и мягкости. Ему хотелось верить, что действительно мне рады и хотят помочь. Не заметила, как мы пришли. Напротив нас стоял высокий мужчина, в возрасте, с длинными седыми волосами и парой шрамов на лице, что добавляло в его случае большей обаятельности.

— Приветствую, Адель. Рад, что ты пришла в себя. Прошу прощения, что пришлось познакомиться в таких обстоятельствах. Меня зовут Вейерус Кларк. Вероятно, у тебя много вопросов, готов на них ответить, — он подошел близко, взял мою руку и поцеловал, как истинный джентльмен. От такого теплого приема стало очень приятно.

— Кларк…, — произнесла я немного сжато, - я бы хотела сначала поесть. Знаете, чувствую дикий голод.

Он пару секунд смотрел на меня с явным непониманием, а потом рассмеялся мягким, теплым смехом.

— Милая моя, мне нравится такой настрой, — такая теплота в глазах и очаровательная улыбка. Стало очень уютно, и барьер внутри стал исчезать. Я совсем расслабилась.

— Зеву, позаботься о хорошем ужине для прекрасной дамы, мы будем у меня в каюте, принесешь туда. Управление передаю второму пилоту, — дав еще кое-какие распоряжения, он взял меня за талию и подтолкнул к выходу.

Его каюта была непохожа на что-то стандартное. Если бы я не знала, что это корабль, подумала, что это чей-то дом. В одной из частей большой комнаты стоял низкий столик и два удобных кресла, в которых при необходимости можно было не только удобно усесться, но и прекрасно выспаться. Туда мы и сели.

— Пока не принесли еду, жду от тебя вопросы. У меня есть пара свободных часов, чтобы ответить на них. Дальше нужно вернуться к обязанностям.

Я не знала, что спрашивать. Ответы на какие вопросы помогут изменить ситуацию.

— Почему вы меня спасли? И спасли ли вообще? От кого тогда, если да? Куда мы направляемся и зачем? Что будет со мной? Кто вы?

— Кайер вообще ничего тебе не сказал? — как-то с удивлением спросил он.

— Кай? — вспоминая о нем, сердце немного сжалось, — а что он должен был мне сказать? Он просто сдал меня каким-то людям, которые хотели меня убить. Я очень зла на него за это, — понимая, что назвала гуманоидов людьми, хотела было себя поправить, но как их называть еще не знала.

— Он связался со мной за 3 часа до того, как мы напали на корабль. В общих чертах описав ситуацию. Конечно, он мог не успеть предупредить тебя обо всем. Но хотя бы должен был сказать, что ты в безопасности.

— Он попросил довериться ему. Но когда проснулась, за мной уже пришли. И когда он передавал меня, не видела ни капли сожаления или каких-то эмоций на его лице, — было все еще больно, и я явно выдавала свои чувства сейчас, что не скрылось от Кларка. Он громко выдохнул, достал что-то наподобие сигар и закурил.

— Знаешь, удивительная вещь, ее курят на многих планетах. В том числе и на твоей, как мне известно. Очень расслабляет.

Я ничего не ответила. Его взгляд стал задумчивым и направился куда-то вдаль. Было ощущение, что он провалился своим сознанием далеко отсюда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Расскажу тебе все с самого начала, — между строк так и читалось: присаживайся поудобнее, история будет интересной.

— Ты знаешь что-то о истинности? О связи, как она формируется и какие у нее последствия?

— Не думаю, что обладаю полной информацией, — честно ответила я, это было не самым важным за эти дни.

— Я знаю Кайера с малых лет. Был еще наставником его отца, а потом и самого Кайера, когда тот служил во флоте. Для меня он как родной сын. Я предположу, что ты думаешь, что тебя предали. Но это не так. Прямо сейчас, вероятно, он предстает перед судом за как минимум десяток нарушений при исполнении, благодаря которым ты сейчас здесь. Рискуя жизнью, ведь если будет хоть одно свидетельство против, то его сразу отправят в тюрьму.

Я замерла от этих слов. Кровь прилила к щекам, как если бы до этого сделала глубокий вдох и задержала дыхание, а сейчас задышла полной грудью. Он не предавал меня. Стало так тепло. Облегченно вздохнула, и стало как-то совестно за тот взгляд, которым я его одарила тогда. Если бы знала… Слезы подступили к глазам.

— Если бы ты знала, — прочитал мою мысль капитан, — то, видя твои эмоции, сразу становится понятно что к чему. Даже сейчас, понимая правду, эмоции берут вверх и так очевидны. Ты как открытая книга. Вероятно, поэтому он ничего не сообщил.

— Что теперь делать? — тревожилась я, не находя места, знать, что все это из-за меня, было очень больно.

— Успокойся. Расслабься сейчас. Дай мужчине решить этот вопрос. Это его ответственность. Осознанный выбор. Если будешь лезть в такие ситуации, как ты думаешь, что он будет чувствовать? — и не дав мне ответить, он сразу продолжил. — Вряд ли мужественно.

— Что мне тогда делать? — не могла успокоиться я.

— Научись быть женщиной, милая. Верить бесконечно в своего мужчину. Дарить тепло, заботу и ласку. Иногда просто ждать и безоговорочно верить. Я продолжу, с твоего позволения, свой рассказ, — я кивнула. — Когда Кайер сообщил мне, что ты у него на корабле, и через четыре часа приедут из правительства, мне ничего не оставалось, как бросить все ресурсы, чтобы добраться до нужного места, что для меня очень, кстати, рискованно. О тебе мне стало известно еще 40 лет назад, когда ты даже не родилась. Тогда у Кайера уже давно прошел возраст, когда все мужчины женятся и обзаводятся семьей, детьми, — я правильно услышала, сорок лет назад? Боже…

— Сколько вам лет? — очень удивленно спросила я, не веря своим ушам.

— Тринадцать тысяч лет. Жители моей планеты живут от десяти до двадцати тысяч лет, — игриво улыбнулся он.

— Наши гены работают не так, как у землян. Хотя и в ваших можно внести изменения, увеличив продолжительность жизни. Но до этого землянам нужно еще «дорасти». Вернемся к событиям. Именно тогда Кайер сообщил о своей истинной, и что она — землянка. Меня это насторожило, такое бывает крайне редко, природа и сам создатель не ошибаются. Но сейчас, когда само правительство вмешивается в твою жизнь… я бы и сам хотел понять, что в тебе особенного. Истинный — это партнер, с которым вы связаны духовно, физически, эмоционально. Его никак нельзя предать. Это как вырезать себе сердце. Кайера поставили в безвыходное положение, у этого наверняка тоже есть смысл. Кто-то хочет либо заполучить тебя, либо навредить ему. Одно из двух. Ставлю на то, что дело в тебе.

— А за что могут судить Кая? - я прибывала, мягко говоря в шоке, от услышанного.

— Отправил команду при исполнении на ближайшую планету, до окончания миссии. Есть риск, что нас опознают, хотя это практически невозможно. Но времени на маскировку было мало. Это почти сразу трибунал. Так как я его бывший наставник, а по совместительству пират космического пространства в бегах. Ты его истинная, если их цель он, там еще столько того, к чему можно податься, поверь. Это как дважды два, очевидно, что он все подстроил. Только нужны будут доказательства. Так что шанс есть. Но и дураку будет понятно, что слишком все странно. Все сделано так, чтобы ты сбежала, и совпадений очень уж много.

Я тяжело выдохнула. Находиться в ситуации, где не можешь ничем помочь, ощущая бессилие, в единственной оставшейся мне возможности — ожидания, было невыносимо.

Но слова о том, что мне нужно попробовать довериться, что-то сдвинули внутри. Я всю жизнь боролась, ни на кого не полагаясь, стиснув зубы, шла к своей цели. И при необходимости прикрывала всех. А сейчас, первый раз в жизни, почувствовала, что могу отпустить контроль.

Немного расслабиться и поверить в мужчину, которого выбрало сердце. Не могу отрицать, что меня тянет к нему непреодолимой силой. Даже сейчас, вспоминая его, по телу прошли мурашки, сердце забилось быстрее, а приятный жар разлился по телу. Невольно вспомнились прикосновения, и с осознанием того, что он сделал ради меня, чувство, которое было в сердце, разгорелось сильнее. Стало жарко, сердце отдавала в висках. Меня опять накрывало мучительным возбуждением.

— Только не говори мне, что… — явно заметив перемену в моем состоянии, взволнованно произнес капитан. — Сколько времени вы были вместе?

— Всего пару дней. Не то чтобы вместе, на одном корабле…

— Ну конечно, зная его, он к тебе даже не притронулся, с волнением произнес капитан.— Это проблема, здесь нет нужных медикаментов или лаборатории, да и я не ученый и не медик. Придется немного сменить маршрут. Сейчас поешь, а потом Зеву проведет тебя в каюту. Придется потерпеть часов 12. Может, тебе удастся поспать, тогда будет всё проще.

После этого он ушел. Принесли вкуснейшую еду, хоть меня постоянно кололо жаром и крыло возбуждением, чувство голода было дикое. Но, наверное из-за того, что я давно не ела, чувство насыщения пришло очень быстро.

Добравшись до своей кровати после приятного душа, чувствовала, как возбуждение накатывает еще сильнее. Возможно так себя ощущают люди, которые принимают сильные возбудители.

Вспоминая горячие пальцы Кая, я касалась себя, как будто ощущая поцелуи и прикосновения к коже. Я доводила себя до оргазма, но не могла насытиться.

Потом провалилась в сон. И даже там он приходил, нежно целовал, распалял своими горячими пальцами, доводил до пределов.

Входил в меня. О, как же хотелось ощущать его внутри. Все ныло от желания. Потом брал меня страстно. А я отдавалась.

Горела, была в агонии. Я не спала и не была в реальности, на грани безумия, чувствуя усталость от этого состояния. В какой-то момент, вероятно, так сильно вымоталась, что смогла провалиться в сон, в котором не было ничего.

@@@@@@

Искренне благодарю всех читателей. Буду очень рада вашим реакциям

Только для Вас ❤️ Алая Лира

Глава 12. Освобождение

Кайер:

Конечно, происшествие вызвало много подозрений в мой адрес. Меня сразу отвезли на допрос в совет. Было очень много народу для обсуждения чего-то настолько посредственного. Здесь же был и тот, кто отдавал мне приказ.

—Господин Кайергаус, вы утверждаете, что ряд этих нарушений — ничто иное как случайность? — слишком уж наводящие вопросы. Я уже знаю возможные исходы этого представления. Конечно, они могли бы посмотреть мою ленту времени, но это приравнивается к насильственным методам, ограничивающим свободу воли. Такое практикуется в крайних случаях по решению суда, в случаях особо тяжких преступлений. Но я пока не понимаю, кто за меня, кто против. Чего на самом деле они хотят? Какую ценность представляет Адель, что столько внимания уделяется этому событию? Решаю сыграть именно на этом факте.

—Господин советник, вам было известно, что она моя истинная, когда привлекали меня к заданию. Права отказаться предоставлено не было. Странно отрицать, что слишком много внимания с вашей стороны, — оглядываюсь по сторонам на всех присутствующих, явно показывая, что не глупец.— И сейчас вы хотите обвинить меня, не посвящая во все детали? Какую ценность представляет Адель в космическом пространстве, если у вас у самих столько нарушений?

—Вы сейчас обвиняете нас? - встав со своего места, очень возмущенно, повысил голос до предела советник.

—Достаточно, — послышалось со стороны. В помещение зашел мужчина, и все тут же затихли, обратив свои взгляды в сторону двери. Он медленно, с достоинством, не торопясь направился к центру круглого зала. Меня это ошарашило не меньше, чем всех присутствующих. Если даже сам правитель пришел, чтобы поучаствовать, то что на самом деле происходит?

—Приветствую, Кайер,— подойдя ко мне, поприветствовал он.— Что тебе известно из ленты времени о своей возлюбленной?— как будто не обращая внимания на всех остальных, спросил у меня. Сходу, какбудто мы уже какое-то время уже обсуждали этот вопрос, да и обратился он ко мне больше как-то по приятельски, очень неформально. Это сбивало с толку.

— Приветствую вас. Очень рад встретиться с вами, несмотря на обстоятельства, — ответил я. Зная, насколько справедлив этот человек, и всегда поступал в первую очередь по совести, решил довериться ситуации. Просто так он точно сюда бы не явился. Что он хочет? Что я должен сказать?

—Все очень изменилось, я не знаю, что происходит,— честно ответил я.— Но десять лет назад, когда просматривал события, всегда был один исход, если бы мы встретились. Это гибель спутника Зет со всей колонией гуманоидов. В этом были замешаны Ихтирианцы. Единственный путь, чтобы не допустить этого, оставить её на Земле. Что я и сделал. Я не искал с ней встречь. Более подробно я изложил в отчете.

Правитель смотрел на меня, что-то обдумывая. Все молчали, ожидая его слова. Я чувствовал, что его появление — это моё спасение. Еще раз посмотрев мне в глаза и как будто проверяя на честность, ища в моем взгляде ответ, не утаил ли чего-то еще.

— Я вас понял,— посмотрев на меня, а потом повернувшись к совету, сообщил:

—Господа, вы лучше меня знаете о ситуации. Я беру своё право, как верховный правитель, судить. И оправдываю господина Кайергауса, снимая тем самым с него все подозрения. Мы не можем заключить под стражу того, кто не был в курсе всеХ деталей. Это было вашим общим решением сохранить государственную тайну и поручить это дело ему,— все зашумели, явно не ожидая такого решения.

—Прошу тишины, чуть повысил тон и продолжил.

—Но за явное нарушение в использовании ленты времени назначаю вам наказание в виде исправительных работ под ответственностью господина Исая, на тот срок, который он определит сам,— даже последний шорох стих. Услышать это имя не ожидал никто. Так же это значило, что правитель согласовал это с ним. А точнее, он сам обозначил эту позицию правителю.

Исая, был тем, кому не нужны были технологии или разрешения, чтобы знать всё, что было, есть и будет. Кто-то говорил, что он и есть сам Бог во плоти, хотя сам он себя считал равным другим, просто тем, кто познал чуть больше, чем все остальные. Но это не значило, что остальные не могли познать того, чего и он. Он — само воплощение справедливости, любви и сострадания. Наставник и учитель. Жители многих планет приезжали, чтобы увидеться с ним. Это меняло их жизни и восприятие реальности, судьбы многих планет и цивилизаций. Я никогда с ним не встречался, но читал его писания.

Он тот, кого избрали правителем, еще полторы тысячи лет назад. Но он отказался от этого поста, предпочитая отшельнический образ жизни и влияние на все процессы из тени. При этом за ним сохранилось право, которое действовало без ограничений, в любой момент времени заявить себя действующим правителем. Все понимали, что текущее решение, скорее всего, озвучил сам господин Исая. Спорить с этим никто не станет, что гарантирует мне свободу от всех разбирательств.

Из всего сказанного я понял, что мне нужно просто довериться. Факт, что не видно основных линий судьбы и не знание, что это значит, сбивало с толку. В голове сплошные вопросы и отсутствие времени. А Исая тот, кто может дать эти ответы. Пришло небольшое облегчение, и надежда в сердце загорелась ярче. Возможно выход, все же есть.

—Прошу проводить,— за ним появились пара подчиненных, я двинулся в их сторону, понимая, что для меня это разбирательство окончено.— А мы с вами продолжим. Я тоже приму участие в дискуссии, - последнее, что услышал, прежде чем покинул это место.

*****

Иса жил на самой окраине города, где начинались заповедные места. Дом располагался рядом с водопадом, за которым сразу располагались фруктовые сады. Климат в этой полосе был умеренной влажности, и средняя температура на протяжении всего года около двадцати четырех градусов. Просто рай.

Возле дома нас встретила милая девушка, которая проводила в самую глубь владений, где под тенью листвы дерева Трим сидел в медитации Исая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне указали на место, в котором можно было расположиться, чтобы подождать. Мы остались вдвоем. Шло время, он продолжал сидеть в своей практике. Ничего не оставалось, как тоже закрыть глаза и расслабиться.

Я порядком устал, не помня, когда последний раз просто спал. Разбирательство, почему Адель похитили, закончено. По крайней мере, есть небольшая передышка. Она в безопасности. Отследить капитана... они точно не смогут.

Я лег на землю, разбросав руки и ноги в стороны; подо мной была приятная, мягкая трава. Обдувало приятным ветерком. Я не заметил, как провалился в сон.

Очнулся, когда уже стемнело. Рядом со мной горел костер, вблизи стояли низенькие лавочки. Сам Исая, подкидывая дрова в огонь, сидел у самого костра, наблюдая за языками пламени.

— Огонь — удивительное творение. Ты его четко видишь, чувствуешь его тепло, но присвоить, запечатлеть, остановить эту стихию невозможно. Ты можешь ощущать его только здесь и сейчас. Счастье тоже — незримая вещь. И мы можем только подкидывать дрова, чтобы разжечь еще большее пламя. Чтобы так же чувствовать его здесь и сейчас, в контакте с ситуацией, с любимыми людьми, с собой.

Он замолк, и был слышен лишь шорох листьев, треск костра и звуки ночных птиц.

—Добро пожаловать, Кайер, - произнес он, переведя взгляд на меня.

—И я вас приветствую,— коротко ответил я, не зная, что нужно сейчас говорить.

Сел рядом с костром и погрузился в мысли о сказанном. В душе царило некое умиротворение. Было в этом ощущение что-то глубокое, таинственное, но такое знакомое.

—Что я должен сделать? Зачем я здесь? - задал самый главный вопрос, продолжая смотреть на огонь. Ответа не последовало. И он как будто и не требовался. Стало опять тихо. И казалось, что все так и должно быть. Всё идет своим чередом и как нужно.

—А как хочешь ты? - всё же подал голос мой собеседник. Я уже не находил это странным, действительно начиная полагать, что этому мужчине известно все. Но как хочу?

—А у меня есть выбор? - немного удивленно спросил я. Этот ответ дезориентировал. Логично, что если есть наказание, из-за которого я здесь, то есть и условия, которые нужно выполнить, чтобы стать свободным. Хотя заключенным я себя совершенно не чувствовал.

—А что если их нет?— он что, только что ответил на мои мысли?— А выбор есть всегда. Только для этого нужно посмотреть на привычные вещи под другим углом,— продолжал он говорить то, что не совсем удавалось осмыслить.

—Я смотрел ленту времени, и выхода я не вижу,— с каким-то отчаянием произнес вслух то, что не давало покоя.

Он посмотрел на меня многозначительным взглядом. Как если бы я знал ответ, и он лежит у меня перед носом. Что я должен понять, сказать, сделать?

—Лента времени отражает лишь возможные события. Если судьба была бы предопределена, то существовал всего один вариант. И не было свободы воли.

—Свобода воли, - произнес я, чувствуя, что вот-вот что-то осознаю.

—Именно. То, что определяет судьбу, это воля, намерение. Но живые существа, обладающие разумом, уж слишком полагаются на предсказания, заигрываются и забывают, как влиять на свою жизнь, как ей управлять. И тогда для них, действительно, начинает существовать один вариант, который они увидели, в который поверили. О отдали свою волю этому варианту.

Я задумался. Действительно, если так посмотреть, то я даже не пытался воссоздать у себя в голове картинку, где мы с Адель вместе. Я просто смирился с вариантом, что ее никогда не будет в моей жизни.

—Что я должен понять? - с какой-то надеждой спросил я, чувствуя, что ответ рядом.

—Попробуй осмыслить не головой. Прислушайся к своей интуиции,— переводя взгляд с меня на костер, с задумчиво загадочным видом продолжил он.

— Что мешает поиграть с миром, на полном серьезе в игру "верю-не верю"? Тем более, что любое представление человека о его положении, так же как и все остальное, не держится, буквально, не на чем. Уверенность, ощущение силы, жизненная позиция и положение — это берется ниоткуда, из пустоты. Так кто мешает создать из нее то, что тебе нужно? Для этого лишь нужно...

—Беспрекословная уверенность,— продолжил я, наконец нащупывая нить, которая могла бы изменить ход событий.

—Но давит груз ответственности за других. Страх, что из-за меня могут погибнуть люди, — я посмотрел на него, ожидая ответа и на этот вопрос. Это единственная преграда. Но он молчал. Шло время. Я был в напряжении. Он встал и куда-то ушел, потом вернулся, неся в руках какой-то сверток, с серьезным, задумчивым лицом. Я напрягся, ожидая, что это что-то, что может помочь мне получить ответы.

Но он протянул мне тосты с какой-то начинкой.

—Поешь, ты наверное голоден. А еще придаешь много важности вещам и событиям. То, что должно произойти, произойдет и без тебя. Так как каждый участник событий обладает теми же способностями, что и ты — влиять на свою судьбу. Они свободны проживать свой опыт, как решили, даже если думают, что не могут ничего изменить. Это же тоже решение, верно?— он откусил тост, наблюдая за огнём. Подкинул дров. Еще раз сходил куда-то, вернувшись, протянул мне стакан с чаем.

—Думая, что мы влияем на конкретных существ, заблуждаемся. Ты влияешь не на конкретных людей. А притягиваешь их в те события, которые запланировал прожить. И притянутся ровно те, кто допускает подобный опыт.

Мы еще долго молча сидели, наблюдая за языками пламени. В душе царило спокойствие.

Я уловил то, что всегда было так очевидно, но иногда так далеко от меня. И мне больше не нужно торопиться, зная, что все самое лучшее уже случилось. Я сидел здесь, после всех этих событий, а своими мыслями уже был там. С Адель, в нашем красивом большом доме, наполненном детским смехом, приятной суетой и множеством событий, которые мы прожили вместе. С ней, самой прекрасной и желанной женщиной на свете.

Я остался в доме у Исая, чтобы хорошо отдохнуть и наконец выспаться. А завтра я отправлюсь и сделаю то, что должен.

Глава 13 Разлука

Кайер

Я проспал почти сутки. Оставаться у Исая не имело больше смысла. Поэтому, поблагодарив его и попрощавшись, решил отправиться к правителю. Ничего другого не оставалось, понимая, что совет не хочет посвящать меня в правду. Конечно, ожидать, что правитель расскажет мне все, тоже не стоило. Но его явное покровительство, пусть и неочевидное, возможно, как-то поможет решить этот вопрос.

Зайдя в огромную приёмную, я нашёл только одну девушку, которая, вероятно, была секретарём. У неё были тёмные круги под глазами, явно наспех собранные волосы и костюм-тройка, выглядевшей так, что она, похоже, не покидала это место с предыдущего дня. На столе лежала куча бумаг. Она размеренно что-то складывала, что-то просматривала и отправляла в кучу, что находилась позади. Это вызывало некий диссонанс: было ощущение, что можно утонуть в этих бумагах, но её это, как будто, не волновало. Попивая какой-то напиток из кружки, она продолжала делать свою работу.

— Как я могу попасть на приём к его святейшеству?

— Назовите свои данные, оставьте контакты, и мы пришлём вам форму, в которой вы можете изложить суть вопроса. Если он будет значимым, то вам отправят возможные даты и время, — то поддерживая со мной зрительный контакт, то продолжая наводить порядок в бумагах, что лежали на столе, произнесла сухо девушка. Стало понятно, что так просто я туда не попаду.

— Какие экстренные ситуации предусмотрены, чтобы получить немедленную аудиенцию? — с нетерпением спросил я. Вопрос требовал срочности; уже через пару часов меня будет ожидать корабль, чтобы отправиться за Адель.

— Вот, можете прочесть, — ответила она, протянув мне какой-то файл. Я начал читать все пункты.

— Или если ваше имя Кайенгер. Сегодня мне дали распоряжение, если кто-то придёт с этим именем, то пропустить незамедлительно, — от сердца сразу отлегло; я протянул документы, и девушка сразу же провела меня в соседний кабинет.

Правитель сидел за огромным столом, явно кого-то слушая и иногда что-то отвечая собеседнику. Он что-то пролистывал, внимательно сосредоточившись на рабочей панели перед ним. Меня он заметил не сразу, пришлось обозначить свое присутствие.

— Приветствую вас. Секретарь сообщил, что вы ожидали меня.

Он посмотрел в мою сторону, взгляд какое-то время был непроницаем, но, похоже, через секунд десять до него все же дошло, что кто-то пришел, или, возможно, он дослушал какое-то важное сообщение. Сказав, что перезвонит, он отключился, встал и направился ко мне.

Вид сразу изменился: он повеселел, и появилось ощущение, что я его старый друг, которого очень рад видеть.

— Кайер, я ждал тебя, — крепкое рукопожатие. Жестом предложил мне сесть.

— Не буду тянуть. У меня есть кое-что важное, что может помочь. Вернувшись к столу и что-то ища в ящиках, продолжил разговор со мной. — Совет не знает о нашей встрече. Это и не обязательно. Много тебе рассказать не могу, но думаю, что ты сам все узнаешь.

— Правитель, почему вы мне помогаете? — спросила я.

Взяв в руки предмет поисков, он сел рядом со мной.

— Называй меня Симон, без всяких формальностей. Возьми, — он протянул мне маленький черный предмет.

.—Я не буду говорить, что если ты не справишься, то поставишь под угрозу не только спутник Зет, но и нашу планету в скором времени после их гибели. В конце концов, тебе никто не даёт таких заданий. Но вот с этим, — он указал пальцем на то, что передал, — у тебя возрастут шансы. Отдавая это так формально, я ничего не нарушаю. Так как этот предмет нигде не зарегистрирован и никто о нём не знает, кроме твоего наставника …(имя). Именно он отдал мне его, когда выполнял задание двадцать три года назад в одном из созвёздий. Это разновидность черного ящика с одного из кораблей. Думаю, тебе будет полезно ознакомиться. Кстати, сколько лет твоей возлюбленной?

— Двадцать три, — произнёс я, осознавая, что это, вероятно, ключ, который поможет открыть завесу тайны.

— Вот и хорошо, — переводя взгляд и возвращаясь на своё рабочее место, сказал Симон, больше не обращая на меня внимание, уставившись в панель.

Я продолжал стоять, ожидая чего-то ещё, но всё же решил попрощаться и отправиться в путь. Уже у двери меня остановил его голос.

— Кстати, совет не может игнорировать закон, который говорит о том, что граждане нашей планеты, какое бы они ни совершили преступление, имеют право на судебное заседание и расследование по делу, — я понимал, к чему он, но моё заявление на заключение союза отклонили во всех инстанциях.

— Если только вы можете официально заверить этот союз, Симон, — с надеждой произнёс я, оглядываясь и упираясь в него взглядом. Он улыбнулся.

— Я не могу этого сделать, она уже подозреваемая. Но есть же ещё один способ, Кайер, — заговорчески произнёс он, а мои глаза расширились. Точно, почему я об этом не подумал сразу? Сердце заколотилось с бешеной скоростью; хотелось прямо сейчас оказаться там, где была моя Адель. Ведь выход действительно есть. Поблагодарив правителя, я стремительно направился к выходу, пробегая мимо секретаря и даже не прощаясь, направляясь к кораблю, чтобы отправиться прямо сейчас. Несколько шагов, и в сердце загорелось приятным теплом.

Адель

Зеву всё же принес какие-то лекарства на основе трав с планеты Таромор, что славилась выдающимися достижениями в традиционной медицине. Он сказала, что они оказывают тонизирующий и успокаивающий эффект, влияя на нервную и гормональную систему таким образом, что меня должно отпустить на какое-то время. И это действительно сработало.

Я проспала ещё около восьми часов после того, как до этого спала двенадцать. На этот раз приснился сон — местами приятный, а где-то тревожный.

В этом сне я видела женщину с красивыми светлыми волосами и невероятно тёплой улыбкой. Я была совсем маленькой, а женщина была как мама или бабушка. Она что-то рассказывала, пела песни, танцевала, улыбалась. Была такой тёплой, родной. Оглядываясь вокруг и ощущая, что это всё настолько знакомо, что становилось страшно, я понимала, что вот-вот всё это потеряю. Чувствовала, такое уже случалось. Там, за дверями, меня уже ждала воспитательница из детского дома. Вечные наказания, недовольства. Одиночество и боль. Я хотела что-то сказать этой прекрасной женщине, но ни одно слово не шло из рта. Губы сжаты, и я словно онемела. Всё это светлое пространство удалялось, а женщина продолжала смотреть на меня и улыбаться. Она не видела, что происходит. Нет, нет, стой, забери меня, спаси…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Спаси, — проснувшись в холодном поту, резко подорвалась с места и чуть не закричала. Тяжело дыша, оглядываясь по сторонам, привела мысли в порядок. Это всего лишь дурной сон.

Куда ночь, туда и сон, всегда говорила мне санитарка — милая и добрая женщина, что приходила убираться по утрам в наши комнаты, иногда ещё до того времени, когда начинался подъём.

Там мне тоже снились кошмары; часто я плакала, пока не усвоила, что за слёзы мне прилетит ещё больше. Поэтому научилась, стиснув зубы, молчать. И лишь она, Марта, женщина, что иногда садилась и брала меня на руки, с горечью говоря, что у неё никогда не было детей и внуков тоже не увидеть на старости лет, утешала меня, давая хоть какую-то кроху надежды, что есть в этом мире ласка, любовь, тёплые объятия и забота.

Сейчас мне так хотелось сесть ей на колени, уткнуться в тёплые объятия и тихо выплакать все свои печали, находя в себе силы жить дальше.

Я потеряла Марту, потеряла брата, теперь мне предстоит потерять любимого человека?

Впервые в жизни меня терзали угрызения совести за тот взгляд, за презрение, что я явно показывала всем своим естеством.

Если бы я знала… то сказала бы, как сильно уже в него влюбилась. Как он мне дорог, и обязательно бы попросила, несмотря ни на что, вернуться.

Это обещание грело бы меня. И я знала, что давала бы и ему сил во всей этой борьбе за меня, за нас и наши чувства.

А я, настолько привыкшая к предательству, к тому, что каждый поступает так, как ему выгодно, сделала выводы, не разобравшись в причинах.

Но не вся моя жизнь была такой. Да, из сотни людей 99 такие. Но я помнила тёплые объятия Марты, то, как мой брат не раз терпел наказание за нас двоих, не выдавая меня. И почему-то эта женщина во сне казалась более чем реальной, и что-то тёплое разливалось в груди от воспоминаний о сне.

И Кай… . Смахнув пару слёз, я стиснула зубы. Решение не реветь было принято моментально. Никому от этого не легче. Встала, чтобы привести себя в порядок. И уже хотела выйти наружу из каюты в поисках Зеву. Но он опередил, постучавшись и дождавшись согласия, зашёл с горящими глазами и очень оживлённо сообщил мне то, от чего сердце забилось так сильно и радостно:

— Адель, капитан попросил сообщить, что господин Кайер прибудет за вами через пару часов. С ним всё в порядке.

Глава 14. Где выход?

Адель

Травы делали свое дело, поэтому я не была под тем гормональным кайфом, и робость, чувство стыда и смущение были со мной в этой комнате.

С минуты на минуту я увижу Кая и не знаю, как смотреть ему в глаза. Не только потому, что была с ним холодна и злилась, а и из-за воспоминаний о той ночи, что мы провели вместе.

Я даже сейчас могла ощутить прикосновение его нежных рук, откровенный, глубокий взгляд, от которого за моим лоном все связывается в горячий узел. От этих мыслей начинала чувствовать, как завожусь, и поэтому решила переключиться на что-то другое.

Капитан сообщил мне, что Кай заберет меня; куда мы отправимся дальше, я не знала. Но это было не столь важно.

На Земле я бы сказала, что хочу домой, или, может быть, уехать в лес, чтобы отдохнуть от всего этого сумасшествия. Я любила загородный отдых в уютном шале на берегу реки. Подальше от цивилизации, оставаясь наедине с собой и природой, наполняясь новыми силами и энергией, чтобы вернуться дальше к своим открытиям.

Закрыв глаза, вспомнила, каково это - быть там, одной вдали от всей цивилизации и еще дальше от космоса. Слышать птиц, спать до обеда, ходить босиком, готовить что-то на костре, купаться голышом, греться в лучах солнца. Из мыслей меня вывел голос уже прибывшего Кая. Я стола с капитаном, ожидая его прибытия.

— Приветствую, Кларк, так рад тебя видеть, — и он крепко обнял капитана. Было ощущение, что они очень близки и, вероятно, очень давно не виделись.

— За тобой нет хвоста?

— Эта капсула нигде не зарегистрирована. Моя команда сейчас отправляется на Землю. Хоть я и покинул корабль несанкционированно, но отследить это никто не сможет. А я взял отпуск после выполнения задания и хочу, чтобы ты подбросил меня на Сейру.

— Даже так? — в голосе капитана явно слышалось удивление. — Ну, может, это самое верное, что сейчас можно сделать. Будем там через часов десять. Можете пока побыть наедине, — посмотрев в мою сторону, произнес он.

Мы уже успели пересечься взглядами, от чего что-то внутри ухнуло.

— Давай пойдем в твою каюту, нам нужно поговорить, — подойдя ко мне ближе, он уставился на меня своими красивыми глазами, от чего я сразу утонула и забыла, как дышать, говорить и вообще, что он там сказал. Аккуратно взял меня за руку. — Отведешь меня в свою каюту? — приблизившись и немного наклонившись, повторил свою просьбу уже шепотом. Я лишь нервно сглотнула, кивнула в ответ и потянула его за собой.

Хорошо, что он не видел сейчас моего смущенного лица, было время, чтобы собраться с мыслями. «Адель, все уже произошло, расслабься и будь смелее», - говорила я себе.

Но что делать в таких случаях, не знала. Единственный опыт в романтических отношениях был, когда мне было лет тринадцать. За мной ухаживал один мальчик со старших классов. Мы много разговаривали, ходили в одну секцию, только в разное время. Иногда прогуливали уроки. Это было сначала дружбой, и все было очень просто.

Но потом он начал проявлять ко мне внимание, намекать на что-то романтическое и попытался поцеловать. Я много слышала рассказов о том, как встречаются с парнями мои одноклассницы; это была тема номер один для обсуждений на переменах, свидетелями которых становились все, кто оставался в классе. Кажется, им казалось, что таким образом они выглядят в глазах окружающих старше и круче.

И вот, взявшись за руки, вечерами они ходили на свидания и целовались в каких-нибудь укромных местах, поздно возвращались домой, чтобы родители не увидели. И казалось, что они в этом вопросе такие знатоки.

А я сиротка, которой после школы нужно возвращаться в приют, и мне было стыдно даже представить, что какой-то парень будет провожать меня до этого злопамятного места. В то время было обидно, что у меня нет родителей и дома, до которого меня мог проводить парень, а потом мы долго могли бы стоять вместе, не желая прощаться даже на ночь.

В общем, мне бесконечно было стыдно, за свою принадлежность. А потом меня захватила учеба: я поставила цель, сдала экстерном программу за все классы, закончила университет по ускоренной программе и устроилась на место, которое могло решить мою проблему.

Поэтому сейчас абсолютно не знала, как себя вести, что нужно сказать. Просто решив быть такой, какая есть, без лжи и фальши. Если ему действительно нужна я, то к чему притворства? И какой-то части меня уж очень хотелось последовать предложению капитана: «просто будь женщиной».

Мы дошли до нужной двери, зашли внутрь, и не успев обернуться, почувствовала, как его руки сомкнулись, заключив меня в крепкие объятия. От неожиданности я напрягла плечи и стиснула зубы.

— Прости, — произнес Кай, вероятно, почувствовав мое напряжение, а может, извиняясь за то, что произошло тогда на корабле. Но все это было не важно. Я тут же расслабилась и повернулась к нему лицом, утыкаясь в его грудь и отвечая на объятия. Расслабляясь и допуская абсолютно все, что может дальше произойти. Главное, что он рядом. — Я не хотел тебя пугать, прости меня. Я не нашел тогда лучшего решения, как ничего не говорить тебе. Если бы хоть как-то ты выразила свои чувства ко мне, то у них бы не осталось сомнений, — шептал он успокаивающе где-то рядом с ухом, что заставляло тело моментально реагировать. Я тут же себя остановила, сейчас хотелось сделать все правильно. Пока в запасе были средства, которые хоть немного могут успокоить это желание, я была намерена поговорить.

— Кай, — как будто пробуя на вкус это сладкое имя. — Ты не уйдешь снова? — понимая, что за все время, что вместе, мы ни разу нормально не общались не потому, что не хотели, а потому что не было возможности.

— На ближайшие три недели я абсолютно свободен. Мы сейчас отправимся на небольшую планету, где у моего отца была резиденция. Она и до сих пор там, но уже лет двести там никого не было. Да и сама планета, хоть и заповедная, но сейчас численность населения вряд ли превысит 200 гуманоидов с разных планет. Мы сможем побыть вместе, узнать друг друга лучше. Я столько всего хочу тебе рассказать. Ты бы знала, что творится у меня в голове, Адель, — пока он говорил, смотрел мне прямо в глаза, а произнося мое имя, его взгляд переместился к моим губам. И сейчас, глядя на меня, как будто не решаясь сделать шаг ближе и прикоснуться, это начало мучить и меня, так как я мечтала о его поцелуе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кай, я задам тебе миллион вопросов. Но чуть позже. Сейчас поцелуй меня.

И он поцеловал. Так нежно, как ни разу до этого. Это было не страстно и возбуждающе, а нежно и успокаивающе. Я чувствовала его тепло, близость, успокаивалась и расслаблялась. Хотелось раствориться в этой нежности, забыть обо всем и просто чувствовать. Не знаю, сколько прошло времени, пока мы стояли, соприкасаясь друг с другом, казалось, что не телами, а душами. А потом лежали, смотря друг на друга и понимая все без слов.

— Что будет дальше? — все же решила завязать разговор. Я теперь преступница и еще в бегах.

— Адель, об этом… — он явно замялся, а я и не рассчитывала, что разговор будет простым. — Есть один способ, чтобы все исправить. Сейчас нас никто не будет слушать, так как ты не гражданин нашей планеты. Быстрый способ — стать моей женой, но мне отказали все ведомства…

— Ты хотел зарегистрировать брак, не сообщив мне? — От услышанного я немного выпала из равновесия.

— Пойми, — устало прикрыл глаза и выдохнул. Потом посмотрел на меня так, что я все поняла. Конечно, у него не было времени, чтобы спрашивать моего согласия и что-то мне объяснять. — Я не желаю тебе зла. Не хочу что-то делать насильно. Только с твоего согласия. Ты очень важна для меня, Адель. Больше жизни. — На моих глазах навернулись слезы, каждое слово было как признание в любви. Я чувствовала эту мощную энергию, исходящую от этого мужчины. И пропадали все сомнения; хотелось внимать, верить и следовать любому решению. Что я и решила сделать. Пусть решит все сам, это не моя лаборатория, где все известно и понятно. Но то, что он сказал дальше, я хоть и поняла, но точно не была готова к такому.

— Адель. Если они не хотят делать регистрацию, то нужно их вынудить. И единственный способ, который остается — это ребенок. Если мы предоставим доказательства, что есть факт беременности от меня, то они не смогут сделать тебе ничего до рождения ребенка, так как это автоматически приравнивается к гражданам нашей планеты. Твое гражданство тоже будет обеспечено, а соответственно и защита.

Я хлопала глазами, переваривая услышанное. Беременность… о таком я никогда не думала. Мы с ним еще ни разу даже не переспали нормально, а он говорит о таком. И даже если бы у нас были отношения, то дети… я не готова. Но больше меня разозлило не это.

— Я не согласна, если ребенок будет лишь билетом в мою безопасность. Навряд ли жизнь, которая еще даже не появилась, заслуживает такого отношения, — действительно злясь и не скрывая этого, четко обозначила свою позицию.

Но он лишь улыбнулся и посмотрел на меня с неким восхищением.

— Ты точная моя истинная. Моя любимая. Я люблю тебя, слышишь. И хочу от тебя детей. Не потому, что они средство. Нет. Я уже люблю всех наших детей. Так сильно. Адель, девочка моя. Самая нежная, прекрасная. Месяц назад я и представить не мог, что могу касаться тебя, разговаривать с тобой, быть рядом. Я знал о тебе, но также знал, что наша связь могла закончиться трагедией. Я столько раз мечтал о тебе, о нашей близости, о большом уютном доме, в котором бегают наши с тобой дети. О приключениях и путешествиях. О времени, которое будет только наше. Поверь мне. Я хочу все это, потому что это ты. Я все хочу с тобой, от тебя и для тебя. Восхищаюсь тем, что уже сейчас ты заботишься о чувствах ребенка. Я понимаю, что сначала предлагают выйти замуж, а перед этим на твоей планете еще есть и период ухаживаний. А я начинаю с предложения завести ребенка. Прости, что все так. Если бы я мог повлиять на происходящее, то все бы сделал для тебя. Но сейчас выбор только такой. Я не хочу терять тебя и не хочу, чтобы ты теряла меня. Между нами связь, которую уже не разорвать. Это болезненно и неправильно. У нас есть шанс. Дай мне его, – он приложил мою руку к своей груди, и я чувствовала, как громко стучит сердце.

Мне были близки по духу. Все эти слова. Каждый их смысл. Моё сердце колотилось, кажется, еще сильнее. Он признался в любви так естественно и просто. Когда этот мужчина перестанет поражать меня своей глубиной и напором?! А может, лучше, чтобы эта сказка не заканчивалась никогда?!

– Я поняла тебя. Ты мне тоже нравишься. Знаю, что несправедливо отвечать на твое признание именно так. Но дай мне время, слишком страшно говорить что-то подобное. Ребенок… Я не думала о таком. И не скажу, что я за. Всё слишком быстро. Дай мне хотя бы сегодня не думать об этом. Расскажи мне о той планете, куда мы летим.

И еще часа три мы лежали, глядя друг на друга. Я слушала его рассказы о той невероятной планете, куда мы направлялись. Я уже ждала, когда он покажет мне прекрасные леса и пейзажи. Уж я рисовала в своем воображении, как мы купаемся в местных целебных источниках и катаемся на неведомых мне бануарах. Так звали животных, которых использовали для передвижения на этой планете. Как наблюдаем за спутниками и звездами, встречаем рассвет, но не с солнцем, как у нас, а с видом на три ближайшие планеты. И еще много чего, что рисовало моё воображение, пока нас, лежащих в обнимку, не унесло в сон.

*****

То, что она почувствовала, вступив на прибывшую планету, потрясло сознание. В этом было что-то удивительное и невероятное, невообразимое, не вмещающееся в её чувственный спектр.

Когда, будучи еще на планете Земля, она смотрела на космос, на звёзды, на исследования, которые делают учёные, и на то, как они со всеми своими возможностями и технологиями не могут дотянуться до других планет – именно тогда, когда на Марс был отправлен шаттл, который летел туда огромное количество лет, прежде чем преодолеть то расстояние, которое сейчас, будучи на корабле, они преодолели за считанные часы. Космос, эти диалекте планеты, что были виды, разве что через телескоп. Это было чем-то запредельным.

Всё это поражало до глубины души. Чувствовалось волнение, трепет и ощущение чего-то нереального. Как будто, если она пройдет еще пару шагов, то это всё растворится, рассыпется. Возможно, у неё даже началась какая-то фобия или паническая атака. Ноги подкосились, и твёрдь под ногами не ощущалась плотной. Кай взял её за руку, и она почувствовала некую опору. Эта планета была действительно красивой.

Перед ней открывался невероятный ландшафт с растениями, которые были разных цветов и неизвестных ей форм. Лилово-зеленый пейзаж потрясающей красоты. В воздухе пахло чем-то сладким и приятным. Дул ветер, так же, как и на планете Земля. И в целом, было удивительно, что атмосфера очень похожа на земную.

Небольшая капсула, в которой они прибыли, приземлилась около большого дома, что и была резиденцией семьи Кайера. Он не походил ни на одно знакомое Адель архитектурное строение. Примерно в 30 метров высоты, округлой формы, с одной стороны обшитое чем-то похожим на металл, а с другой – полностью из прозрачного материала. Было видно, что там 4 этажа, и сверху это было увенчано крышей из живых растений.

– Если смотреть сверху, то будет казаться, что ты посреди леса, только на возвышенности. Там, кстати, есть что-то вроде бассейна, сходим туда обязательно.

Он пошел в дом, и Адель не оставалось ничего, как последовать в том же направлении. И действительно, если посмотреть сверху, вероятно, можно не заметить, что здесь есть какое-то строение, так как все подходы к дому были из травяного покрытия с естественными тропинками, похожими на те, что есть в любом лесу, нахоженные путниками. Просто в метрах тридцати эта трава естественно перетекала в луг, который окружал их настолько далеко, что не было видно больше ничего. Лишь с одной из сторон в метрах ста возвышались деревья такого размера, что голова шла кругом, даже если не приближаться к ним. Они уходили высоко вверх, и не было видно, где они заканчиваются. Кайер, который вернулся к ней, обратил внимание, что это привлекло её взгляд.

– Мы можем туда сходить. На Земле есть дальние родственники этих деревьев – баобабы. Только по сравнению с ними, они больше похожи на маленькие саженцы. Эти деревья называются Савая. Когда-то вся планета была засажена ими, здесь было очень много населения, и атмосфера была другой. Тогда мы не смогли бы так спокойно здесь находиться. Здесь начался кризис: местные жители стали вырубать деревья и отправлять на экспорт. Одно такое стоит целое состояние. Климат менялся, планета стала непригодна для жизни. Они переселились на другую планету, а эта теперь как заповедник. Здесь живут одни ученые. Наверное, это похоже на ту часть Земли, которую называют Антарктидой, которая никому не принадлежит, но разные страны имеют там свои представительства и исследовательские центры. Сюда запрещён въезд военным, только тем, кто занимается исследованиями.

Адель подумалось, что в целом космосе проблемы одни и те же. И хоть что-то начала узнавать о семье Кая.

– Твой отец был таким? И ты тоже?

– Да, у моей семьи есть разрешение на то, чтобы быть здесь. Но дом пустует уже много лет. Здесь живет только андроид, который следит за порядком. Здесь безопасно, и никто нас точно не потревожит. Я пойду посмотрю, что есть внутри. И запрошу, чтобы нам прислали провизию. А ты пока осмотрись, будь как дома, – он провёл своей рукой по её лицу, остановившись на губах, глядя с нежностью в глаза. Но с той ночи не решался приближаться ближе, хотя понимал, что тех лекарств, которые остались, хватит, может быть, до завтра, и нужно подготовить к этому Адель.

А она чувствовала себя прекрасно. Наконец, ей удалось выспаться и хорошо отдохнуть.

Она решила, что позволит себе расслабиться, не думая ни о чем. И тоже понимала, что близость между ними неизбежна и совсем скоро, вероятно, ей опять снесет крышу, и она будет сплошь оголённым нервом, чувствовать это дикое желание, без возможности нажать на тормоза.

Она приняла эту неизбежность не как что-то безысходное, не из отчаяния и ограничения. А шла в это свободно, отдаваясь природе, чувствуя своей душой, интуитивно зная, что он был для неё, а она для него.

Но всё же не хотелось пропускать этого волшебного момента, когда вы ещё не перешли черту, присматриваясь друг к другу. Когда между вами еще не всё сказано. Есть любопытство, интерес, желание познать. Это не то, когда ты кидаешься в омут с головой. А когда приходишь к красивому озеру и смакуешь каждый момент, проведённый рядом, наслаждаешься, а лишь потом, с полным чувством удовлетворения, отдаёшься в поток водной стихии.

И пусть есть всего лишь день, ей хочется налюбоваться, наслушаться, насладиться. Пусть потом и придётся отдаться этим волнам. И она решила пригласить его на свидание. Сыграть в игру. Как если бы они только познакомились. Что бы тогда она спросила? Что хотела бы узнать? В её жизни было столько непоследовательного, что именно сейчас хотелось начать сначала, а не расхлебывать с конца.

Он вернулся к ней, когда она с закрытыми глазами сидела на траве возле дома и обдумывала всё, что хотела бы сделать с ним.

– Адель, – присел рядом с ней, беря её руку в свою. Но она тут же, аккуратно выдернула её, что вызвало его недоумение, а где-то небольшую тревогу. Ведь он понимал, что в этой ситуации, когда всё настолько стремительно и ей приходится сталкиваться с ситуациями, где выбора не остаётся, могут возникнуть разные чувства. Но она посмотрела на него с игривой улыбкой, и ему показалось, что Адель прямо сейчас флиртует с ним, играет в приятную игру, в которую он тоже не прочь сыграть.

– Пригласи меня на свидание. Давай начнем всё сначала, – её взгляд из-под ресниц, немножко закусила губу, что подстегивает ещё сильнее. Его глаза тоже загорелись. Весь страх куда-то запропастился, он улыбнулся ей всей душой.

– Адель, я так рад тебе. Ты настолько прекрасна, что поразила меня с первого взгляда. Побудь со мной этот день, – он встал и протянул руку; она приняла его помощь и поднялась следом.

– Какой план? – улыбка уже не могла покинуть лица.

– Мы можем отправиться к тем деревьям, за ними есть целебные источники, очень похожие на водопады с твоей планеты, или подняться наверх к бассейну. Может, разжечь когда стемнеет костер, потанцевать. Я могу научить тебя играть на местных музыкальных инструментах. Или посмотреть на некоторых животных здесь. Выбирай.

– Сколько всего интересного! Вечером я бы точно хотела с тобой потанцевать. А сейчас я полностью доверяюсь твоему выбору, – он взял её ладони в свои и нежно поцеловал.

– Тогда дождёмся провизию в течение примерно часа, я также заказал кое-какую одежду для нас. Она нам пригодится, отправимся к источникам.

А ей было так хорошо, она наконец, первый раз в жизни, дала волю своей внутренней женщине, которая следует за мужчиной, доверяет его выбору. Расслабленная женщина и тем самым являющаяся источником любви и нежности, которая сочится и обволакивает и её, и того, кто с ней рядом.

Её переполняла любовь, нежность. Душа пела; хотелось кричать на все вселенные, что она так сильно любит и что в жизни ничего прекраснее не чувствовала.

И что бы не ждало их завтра. Сегодня будет - самый лучший день

Глава 15. Прелюдия

Когда Кай спрашивал меня о том, куда я хочу отправиться, надо было подумать о всех подводных камнях. Он выбрал источники, и мне этот вариант тоже понравился.

Посмотреть на невероятной красоты водопады, которые он уже успел расхвалить, было очень заманчиво. Но было одно препятствие, которое сейчас лежало прямо передо мной, с которым предстояло справиться.

Не знаю, что больше смущало: то, что мне придется надеть этот купальник и оказаться настолько открытой при дневном свете перед Каем, или то, что впервые в жизни мужчина покупает мне, считай, нижнее белье.

Щеки горели от смущения уже сейчас, а что будет, если я покажусь ему в таком виде? Я надела его на себя и поняла, что верхняя часть идеально сидит на моей груди.

Вспоминая, что мою обнаженную грудь он уже видел, в голову начали приходить противные мысли. Сколько женщин у него тогда было, что он так точно, на глаз, мог подобрать размер?

Я очень сомневалась в отсутствии такого опыта. Помню, как стала очередным свидетелем разговора моих сотрудниц, которые любили обсуждать мужчин, и неоднозначное отношение к тому, когда мужчина дарит белье. Это значит, что хочет с тебя его снять, говорили они.

Эта мысль сейчас возбуждала с одной стороны, с другой — вызывала возмущение, так как я до конца не понимала намерений Кая. По сути, я не знаю, какой он человек. А что он знает про меня? Не хочется быть просто охваченной животными гормонами, ведь страсть утихнет, и что тогда останется?

А еще вспомнилась история одной из женщин, она жаловалась, что ее муж, с которым они со школы, если у него попросить купить что-то подобное, точно купит не по размеру. Кому Кай уже покупал белье? Это неприятно укололо.

Но, вспомнив, как он реагировал на внимание женщин там, в лаборатории, немного успокоилась. Как бы они с ним не флиртовали, внимание он обращал тогда только на меня.

Я стояла и смотрела в зеркало на свое тело, которое за эти дни немного осунулось. Купальник алого цвета действительно смотрелся очень красиво. Но, представляя взгляд Кая на мне, хотелось съежиться и спрятаться. Очень кстати сейчас бы подошла длинная туника или футболка. В конце концов, можно же не снимать ее при купании.

Я перебрала все вещи, которые нам доставили посылкой на автопилоте, и поняла, что ничего подобного нет. Пара облегающих штанов, три облегающих футболки, пару платьев, халат, нижнее белье и обувь. Не ходить же в халате!

Я услышала стук в дверь, и моё тело рефлекторно содрогнулось, а рука уже схватила тот самый белый халат, чтобы прикрыть свое тело.

— Не входи сюда! — как-то сумасшедше громко закричала я.

— Что-то произошло? — дверь приоткрылась, но он заходить не стал. В голосе послышалось беспокойство. Пусть так, но все же приятно, что он остановился.

— На мне только купальник, я не готова, — я уже стояла у двери, чтобы удержать ее и оставить между нами эту преграду.

— Адель, — с каким-то волнением и болью в голосе он произнес мое имя, — ты стесняешься меня?

— Но я же почти….. голая, — сказала так, как будто это самая очевидная мысль на свете. Я не ходила на пляжи или в бассейны. Последний раз я купалась лет в тринадцать в детском лагере. А сейчас в здравом уме он мне что предлагает — ходить перед ним голышом?

Кай замолчал. А мне стало от этого волнительно. Я сразу подумала, как это могло восприниматься с его стороны. Стало страшно обидеть. Мне не хотелось, чтобы он подумал, что мне не приятны его взгляды. Скорее, они приятны настолько, что не знаю, куда от них деться. Но сказать что-то подобное так стыдно. Обидеть или сгореть от стыда?

— Ты здесь? — не скрывая надежды в голосе, как-то испуганно произнесла я. Но ответ последовал незамедлительно.

— Да, — не могла прочитать эмоции только по этому сухому "да".

— Не хочу, чтобы ты уходил. Прости… Ах, — что обычно говорят в таких случаях? Хорошо, что он не увидит, как я краснею. — Не подумай, что мне не приятно. Сейчас, когда эмоции утихли… знаешь, я волнуюсь… — выдавила из себя, преодолевая стеснение. Страшно, что он ответит, но еще страшнее не сказать. — Только не молчи, мне страшно, что ты уйдешь.

— Адель, я никогда не смогу уйти от тебя, — с нежностью и улыбкой произнес он, которая читалась даже при закрытой двери. Сразу отпустило, стало как-то легко. Почти признание в любви.

— Расскажи мне, как хочешь. Хорошо? Только прошу, как сейчас, говори обо всем, что тебя волнует.

— Мне нужна футболка, — немного замявшись, все же произнесла я.— Этот купальник…

— Он не красивый? Прости, я не посоветовался с тобой. Времени не было, мне нужно было… — не хочу слышать его оправдания, перебиваю, чтобы объяснить, что все не так.

— Нет, он очень красивый и по размеру, — смущаюсь, закусив губу, почему-то представляя его взгляд на моем теле в этом купальнике. Дыши, глубже. — Но я к такому просто не привыкла, дай время освоиться.

— Футболка, я понял. Сейчас что-то посмотрю, — его шаги отдалились. Я облегченно выдохнула. Боже, если из-за купальника так реагирую, что мне делать с нашей близостью? Я же со стыда сгорю. Есть сутки или чуть больше. Или он лишает меня девственности, когда я становлюсь дикой, страстной самкой. Или сейчас, в более-менее здравом уме, как-то плавно прийти к этому. Есть двадцать четыре часа.

Решаю, что буду действовать по обстоятельствам. Время есть, хоть и не так много. До этого, все же я хочу узнать его поближе и действительно насладиться временем, проведенным вместе.

Снова стук в дверь. Приоткрываю. Вижу протянутую руку с нужной вещью. Стараюсь аккуратно взять, протягиваю руку очень быстро и вместо ткани касаюсь его кожи. Замираю.

Меня, как будто, прошибает током, чувства обострены до предела, меня мурашит. Слишком близко, слишком все интимно. Хочу одернуть руку, но он не дает. Футболка уже упала на пол.

Его рука нежно держит меня за запястье, и плавно, еле касаясь, от чего создается огромный электрический заряд, который проносится по всему моему телу, скользит вниз по моим пальцам, то почти невесомо, то увиливая напор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наши пальцы сплетаются и двигаются в каком-то неизвестном мне ритме. Я не вижу его, а он меня. Он касается только одной руки, но ощущение, что берет меня целиком, то страстно, то нежно.

Это слишком интимно, я горю от этих прикосновений, от вторжения в моё пространство. Глаза закрыты, дыхание сбилось, и я уже забыла обо всем, о чем просила. Дистанция, время… Лишь его голос выводит меня из этого транса.

— Адель, — с хрипотой в голосе. Ох, если бы он шептал мне это на ушко.

Отрывает свою руку от моей, я пристально слежу, как он тянется к футболке. Дверь чуть больше открывается, так что мы видим друг друга. Кай поднимает на меня взгляд, затуманенный той же страстью, что и я ощущаю сейчас.

Протягивает мне кусок ткани, и его взгляд соскальзывает с моего лица, на пару секунд задерживаясь на губах, и следует ниже, туда, где я только в нижнем белье. Его дыхание явно сбивается, он сглатывает, возвращаясь к моим глазам.

Хватаю футболку, прижимая так, чтобы лишь чуть прикрыть свою наготу, но не слишком явно, чтобы не обидеть его. Да, мне приятно, но привыкнуть к такому не так просто.

— Ты очень красивая, — его голос звучит как песня, так и хочется, чтобы мои уши ласкали такие сладкие слова, сказанные этим мужчиной.

— Дашь разыграться моей фантазии еще чуть больше и позволишь превратить это в реальность, или закроешь дверь? Я не смогу устоять. Больше того, не хочу. Я возьму все, что бы ты не предложила, — он очень тепло улыбается мне, при этом страсти во взгляде не убавляется. — Сегодня мы делаем так, как хочешь ты, но дверь, пока я еще не зашел, придется закрыть тебе, — он давал мне выбор, но даже не думал умалчивать о своих желаниях.

Справедливо, но так нечестно. От его откровенного желания я вся заводюсь и уже чувствую, как намокла там внизу. Но дверь все же закрыла. «Тихо, медленно, по шагам», — повторяла я себе.

— Я спущусь через минут десять, — обозначила свою позицию, но отпускать его без награды не хотелось. — Мне очень нравится твое внимание, Кай. Благодарю тебя за все. И за то, что не давишь на меня, — ответа не последовало, но я знала, что он там, все слышит.

Мне срочно нужно остудить голову. Холодная вода в душе, то что спасет сейчас. Я включила ледяную струю. Встала под отрезвляющий поток. И почему-то улыбка не могла сойти с моих губ. И слезы радости текли по моим щекам. Мне так нравилось все, что сейчас со мной происходит. И это только начало дня

Глава 16. Утешение

Ледяной душ, как всегда, отлично справился с моим возбуждением, приводя в чувства и остужая жар. Мне нужно было свыкнуться с мыслью о новой части моей жизни, которую раньше всеми силами подавляла.

Я не то чтобы была против своей сексуальности, просто поводов так заводиться не было. Также я поняла, что за все свои годы жизни не сформировала абсолютно никакой позиции — как вести себя с мужчинами, на что соглашаться, а на что нет.

Мне всегда казались странными все эти игры в набивание себе цены, но я их могла понять. Всё омрачалось общепринятыми «нормами» поведения и морали. Если у вас случается секс на первом свидании, то можно услышать разное от людей — как от мужчин, так и от женщин.

Наверное, всё зависит от окружения. Ты могла оказаться конченной шлюхой для одних, а для других это вполне «окей» позиция.

Кто-то выходил замуж после страстного секса на первом знакомстве, а кто-то, храня целомудрие перед первым сексом долго, все равно оставался оставленным партнером и чем-то обвинённым.

Еще давно я сделала вывод о том, что не так важны нормы, мораль и прочее. И универсального ответа на вопрос, как и когда нужно, тоже нет.

Я поняла, что всё зависит от конкретных людей, от их ценностей, принципов, взглядов на жизнь, от того, что они ищут и как относятся друг к другу.

Ведь можно себя почувствовать богиней, чувствуя наслаждение и правильность в страсти на одну ночь. А можно каждый раз чувствовать себя использованной, находясь в отношениях с одним человеком.

Поэтому вопросы о правильности я бы перевела в разряд страхов. Людям, во многом, страшна реакция.

Я видела, как Кай относится ко мне, с каким трепетом и нежностью. Об этом, в первую очередь, говорили его поступки.

Пойти на риск ради меня — очень благородно. И я его понимала, ведь у меня тоже был близкий человек, ради которого я выбрала в своей жизни определённый путь и придерживалась его.

Я уже подумала о том, чтобы поднять тему здоровья моего брата с Каем. Он знаком с Землей, и у них явно более продвинутые технологии для лечения.

Возможно, он сможет как-то помочь. Сейчас мой брат в безопасности, месяц назад начался очередной восьмимесячный период его лечения в одной из клиник. Он под присмотром, и время ещё есть. Поэтому отложу этот вопрос на потом.

Я вернулась к своему купальнику, сверху надела принесённую Каем футболку. Она была молочного цвета, свободного кроя и чуть прикрывала мне попу. Но лучше уж так. На низ одела одни из штанов, взяла сандалии и отправилась вниз, на первый этаж. Моя комната, в которой я сейчас находилась, была на втором.

Запахло чем-то вкусным, и мой живот скрутило, напоминая мне, что я давно ничего не ела.

— Как же вкусно пахнет, ты умеешь готовить? — Кай что-то готовил, сложно было определить что, так как все овощи и фрукты, которые до сих пор мне приходилось видеть, были мне незнакомы.

В целом мужчина на кухне смотрелся для меня очень сексуально. Сильные руки, концентрация и сосредоточенность — в этом было что-то манящее. Думала ли я о таком раньше? Или только Кай притягивает меня так, что всё, что касается его, кажется таким манящим?

Я всё больше убеждалась в том, что, несмотря на факт «истинности», он сводит меня с ума. Но быть последовательной — это же моё решение. Вдох и выдох, пока я не начала представлять его на этой самой кухне в фартуке на голое тело.

— Да, я попробовал приготовить что-то, что максимально похоже на земную кухню. Хотя на вашей планете очень много стран и в каждой свои особенности готовки, — он поставил передо мной что-то, походившее на кашу, и также нарезал фрукты. Делая вид, что не замечает моего смущения на ровном месте, ох, знал бы он о моих пошлых мыслях.

— А это что-то наподобие вашего молочного продукта. Вкус молочный, но немного специфический, — я попробовала то, что стояло в пиалке; это напомнило мне вкус фруктового йогурта. — Это естественный вкус молока, сладко-фруктовый, так скажем. Здесь также есть разновидности сыров, которые похожи в некоторой степени на земные.

— Мммм, это действительно вкусно. Я люблю молочные продукты,— удалось мне отвлечься от своих фантазий. — Также я достал что-то похожее на ваши орехи, мармелад и шоколад. — Мне было приятно, что он позаботился о моих вкусах. Хотя вряд ли я могла сказать, чего хочу, так как не знала ничего. Меня привлек шоколад, так как это было одно из моих любимых лакомств.

— Шоколад?

— Вкус тот же, по консистенции это больше похоже на пасту, и это полностью натуральное, добывается из особого вида деревьев в период цветения. И мармелад является также вяленым фруктом.

Я попробовала то, что он поставил передо мной. Мармелад был разных цветов, продолговатой формы, такие длинные полоски. Я бы сказала, что на внешний вид они действительно были похожи на наши сухофрукты, но вкус, мммм… это действительно как жевательный мармелад.

При виде шоколада мне пришла идея сделать шоколадный йогурт; я взяла ложку с горкой и хорошо смешала всё вместе. Потом попробовала, как я люблю, окунув пальцы в эту вкуснятину, облизывая, смакуя и наслаждаясь.

— Боже, как же это вкусно, — с явным наслаждением говорю ему. И замечаю, что он сидит напротив и неотрывно смотрит на меня.

Вероятно, ему действительно доставляет удовольствие весь этот вид. Потом я понимаю, что, как маленький ребёнок, ем руками, и становится неловко.

Я осознаю, что это могло выглядеть так, что я его соблазняю, облизывая пальцы, ведь если бы он так сделал при мне…

На этой мысли он берёт мою руку, где я уже успела окунуть один палец в сладость, и застыла, понимая остроту ситуации.

Притягивает руку к себе, он касается языком, потом губами, проводя от самого основания пальца до его кончика, не разрывая зрительный контакт.

А потом полностью помещает его в рот, облизывая.

На чём воздух для меня заканчивается, я горю, задыхаясь, и снова возбуждена, и убежать некуда — ни двери, ни холодного душа. Хорошо, что между нами столешница.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты специально меня соблазняешь? — моя рука всё ещё в его, а я и не думаю её забирать. Или это не намеренно? Может быть, ты просто создана так, чтобы свести меня с ума, — хищно улыбается.

— Я…, — не знаю, что ответить. Я в таких делах совсем профан. Боже, мне кто-то подскажет, как правильно? Ни одной души рядом, ни Гугла под рукой. Я в ловушке этих выразительных глаз, наполненных жаждой.

— Доедай, а то пора уже отправляться, если хотим застать самое прекрасное время для купания, — он отпускает мою руку вместе со своей на стол, переплетая наши пальцы.

Но у меня остаётся свободная рука, чтобы доесть свой обед. Я не вырываюсь. Чувствовать его близость, заботу и внимание очень приятно, и я позволяю себе получать это от него. Молча жую.

— Что ты хотела обо мне узнать?

— Всё, что можешь мне рассказать? — не зная, что спрашивать, говорю я. Может, есть темы, которые лучше не затрагивать!?

— Ты можешь узнать обо мне всё, от начала до конца. Нет того, чем бы я с тобой не поделился. Не бойся меня, хорошо? И не нужно думать, что ты чем-то можешь меня обидеть, — как проницательно. Словно он слышит все мои мысли и видит меня насквозь. С одной стороны, чувствую себя загнанной в угол: от таких людей хочется спрятаться, ведь они могут узнать все твои слабые места. Но с другой стороны, если хоть один человек во всей вселенной увидит меня такой, какая я есть, и примет это, то разве это нельзя назвать счастьем?!

— Расскажи о своих родителях. О детстве, о жизни. Нет чего-то конкретного, мне интересно всё, — стало так комфортно рядом с ним. Он продолжал держать меня за руку, смотря с такой нежностью.

— Мой отец всю свою жизнь защищает границы нашего космического пространства. Моя мама известная певица. Очень редко мы проводили время втроём. Первую часть жизни, когда я был ещё маленьким, то ездил с мамой по гастролям. Из-за этого я не ходил в обычную школу; с нами всегда был мой учитель в то время. Когда у мамы не было гастролей, мы проводили это время то у нас дома, то у других наших многочисленных родственников, которых очень много. Это было прекрасное время.

От этих слов с одной стороны становилось так тепло. Большая дружная семья — это что-то неизвестное, чего у меня никогда не было, и я искренне радовалась сейчас за Кая.

Но с этим пришёл какой-то страх; я сжала руку, что не ускользнуло от его взгляда. Я не могла представить себя частью чего-то большого и тёплого. У меня не было в жизни тыла, места, куда можно вернуться и расслабиться. У меня было лишь то, за что нужно сражаться. И я сейчас понимаю, насколько наши миры разные.

— Адель, прости меня, — он извиняется за то, что у него было в жизни то, чего не было у меня? — Я сейчас с тобой и навсегда останусь с тобой. Слышишь? Сейчас ты моя семья, — горло сжало, и слёзы готовы были пролиться из глаз.

Не отпуская мою руку, он поднялся со своего места, обошёл стол и обнял меня, так что я утыкалась в его грудь. Он гладил меня по голове. А меня накрыло то горе, которому до этого не было места и условий, чтобы вот так кто-то тебя обнимал и готов был утешить, понимая все твои печали.

Я плакала о том, чего у меня никогда не было, руками цепляясь за него с неистовым желанием, чтобы он стал для меня тем самим местом, где тепло и хорошо, где можно расслабиться и довериться.

Где можно плакать и говорить, что не справляешься. Где тебя выслушают и поймут. Где можно почувствовать любовь.

Принадлежность — я остро чувствовала в этом сейчас необходимость. И пусть я не знала всех этих людей, он показал, что может быть связующим звеном между мной, жившей в одиночестве, и тем неизвестным, но таким желанным для меня миром.

— Моя семья будет тебе очень рада. Милая моя, я думаю, что они уже тебя любит так же сильно, как и я, — и опять, так легко, слова о любви. Так естественно, топя все льды во мне, руша все оборонительные стены.

Я подняла глаза, хотев было сказать хоть что-то, ответить на ту нежность и тепло. Но слов не было, а лишь ещё больше слез.

Он нежно смахнул мои слёзы и прикоснулся губами к моим — невесомо, нежно, утешая. — Любимая моя, я рядом. Если больно, плачь. Если хочешь что-то сказать, я выслушаю. Хорошо? — Я кивнула.

Он поднял меня на руки, я обняла его за шею, прижавшись всем своим естество. Он опустился на диван, продолжая держать в своих объятиях, нежно поглаживая по волосам и целуя в макушку. Я чувствовала стук его сердца и успокаивалась.

— Моя мама знает о том, что сейчас происходит, и отец тоже. Они верят, что я справлюсь и поддерживают меня, даже если придется пойти против союза. Я им очень благодарен, — он ненадолго замолчал, что-то обдумывая. — Когда я подрос, моим воспитанием занялся отец, и я много времени проводил на кораблях в экспедициях на различные, не очень опасные задания. Мама дала мне понимание семьи и человеческих ценностей. Отец научил меня быть мужчиной. Я знаю, что у тебя не было семьи. Позволь мне стать для тебя таким местом, — я лишь крепче прижалась к нему, не решаясь шелохнуться и спугнуть этот момент. Мне так захотелось отблагодарить его за все это тепло, заботу и нежность. Я подняла на него свой взгляд, и внутри меня родилась такая смелость. Все вокруг исчезло: время, это место, все проблемы, прошлое и будущее. Есть только он и я.

— Я люблю тебя, — сказала я, и лишь на миг, успев заметить его замешательство с примесью удивления и радости, наклонилась к его губам и поцеловала сама.

И для этого больше нет никаких оправданий. Ни гормоны, ни прочие отговорки уже не сработают, и они уже не нужны. Я хочу стать частью жизни этого мужчины. Хочу открыться, быть честной и искренней с ним.

Не хочу убегать. Хочу быть его женщиной и чтобы он стал моим мужчиной.

От этих мыслей так приятно. Он обнимает меня крепко, углубляя поцелуй, я растворяюсь в этих чувствах. Куда бы он меня ни повел и что бы ни делал, я согласна на все.

— И я тебя люблю, моя волшебная, — шепчет он мне на губы, от чего меня совсем уносит. Целует нежно, отстраняясь и смотря в глаза. Какой же космос. Какой же он красивый, Боже.

— Я бы хотел сидеть с тобой так вечно, но у нас свидание, Адель, — я покраснела, но встала, немного стряхивая с себя невидимые искры.

— Да, очень кстати охладиться, — он смеется. — А как мы туда доберемся? — вспоминая, что расстояние до туда достаточно приличное, чтобы идти пешком.

— Пора тебе познакомиться кое с кем.

******

Благодарю вас за поддержку этого проекта ❤️

Глава 17. Тепло твоей кожи

Она вышла на улицу и остановилась на пороге, не сразу поверив, что видит. В тёплом свете перед ней стояло нечто невероятное — существо, словно сотканное из ночного неба и морской глубины. На первый взгляд оно напоминало кошку — гибкое, изящное тело, мягкие движения, но спину украшали огромные крылья, переливающиеся синими и серебряными переливами, как перламутр на воде. При каждом лёгком движении перьев по земле скользали отблески света, будто это не животное, а живое сияние.

Глаза светились мягким голубым светом и смотрели прямо на неё — настороженно, но без агрессии. Хвост длинно тянулся за спиной, балансируя, словно у хищной птицы в полёте. В этом существе было что-то дикое и свободное, и в то же время — невероятно притягательное.

У девушки перехватило дыхание. Сердце забилось быстрее: страх и восторг смешались, как при первом шаге в неизвестность. Она хотела отступить, но взгляд существа был слишком глубоким, и вместе с волнением в груди появилось чувство странного доверия.

— Что это?.. — шёпотом спросила она, почти не веря своим глазам.

Кай подошёл ближе, мягко улыбаясь, и положил руку ей на плечо.

— Это наши крылатые друзья, — сказал он. — Они живут свободно, их никто не держит. Но им нравится приходить к людям, особенно если их угощают чем-то вкусным. У них добрый и умный характер, чем-то похожи на ваших земных собак. Они сами выбирают, кому доверять. И если выбрали — остаются рядом надолго.

Существо склонило голову набок и тихо шевельнуло крыльями, словно подтверждая его слова. В этот миг её волнение сменилось любопытством и трепетным восхищением: будто она прикоснулась к самой тайне новой планеты.

Адель чувствовала, как сердце бьётся где-то в горле, когда Кай мягко коснулся её руки. Его ладонь была тёплой, уверенной, и эта простая деталь словно придавала ей силы. Он повёл её вперёд, шаг за шагом, ближе к крылатому созданию, которое всё ещё стояло неподалёку, наблюдая за ними с любопытством.

— Не бойся, — тихо сказал Кай, чуть наклонившись к ней. Его голос прозвучал так спокойно, что волнение в груди Адель чуть утихло. — Ему ты тоже интересна.

Существо стояло неподвижно, расправив крылья так, чтобы свет заходящего солнца ложился на них переливами лилового и золотого. Оно напоминало кошку, но с какой-то древней, величественной грацией, и при этом в его глазах светилось что-то до боли человеческое — разум, мягкость, доверие.

Кай мягко подтолкнул её вперёд. Адель колебалась лишь мгновение, а затем протянула руку. Она почти не дышала, когда её пальцы коснулись мягкой шерсти, переходящей в гладкие, холодные перья. Существо прикрыло глаза, склонило голову и плавно опустилось на передние лапы. Движение было до странного знакомым: так кошки прижимаются к земле, когда им приятно, или собаки подставляют шею, требуя ещё ласки.

— Видишь? — улыбнулся Кай. — Он тебя принял.

Адель сама не заметила, как её губы тронула улыбка. Волнение растворилось, уступая место совершенно другому чувству — восторгу и трепету. Существо чуть выгнуло спину, как бы подставляясь под её руку, и от этого у неё перехватило дыхание. Оно доверяло ей. Ей, чужачке с другой планеты.

— Он... такой красивый, — выдохнула она.

— Я рад, что ты видишь это, — ответил Кай. — У них свободный характер. Их невозможно заставить служить. Они сами выбирают, к кому приблизиться.

Существо приподняло голову, заглянуло ей прямо в глаза, а затем слегка толкнуло её носом в плечо, будто приглашая.

— Это значит, что он готов? — удивлённо спросила Адель.

Кай кивнул. — Готов.

Он помог ей подняться, и уже через минуту они оказались на широкой спине существа. Адель крепко держалась, пока Кай показывал, куда поставить ноги, как держаться за основание крыльев. Она нервно рассмеялась, чувствуя, что вот-вот потеряет равновесие, но Кай крепко обнял её за талию.

— Я не дам тебе упасть, — сказал он.

И в следующую секунду мир перевернулся. Существо расправило крылья и мощным взмахом поднялось в воздух. Ветер ударил в лицо, разметал волосы. Поанета стремительно отдалялась, и сердце Адель то ли сжалось от страха, то ли распахнулось от счастья. Она прижалась к Каю, и он только крепче удержал её.

Они поднялись выше, и перед её глазами раскрылась планета. Леса тянулись до горизонта, но зелёный здесь был иным — с примесью лилового и синего, так что казалось, будто планета окутана мягким сиянием. Между деревьями струились светящиеся ручьи, а вдалеке поднимались белые облака пара — гейзеры, бившие из земли. Воздух был наполнен ароматом, густым и свежим: сладковатый запах цветущих растений смешивался с прохладной ноткой источников.

Адель закрыла глаза и глубоко вдохнула, будто боялась потерять это ощущение.

— Здесь пахнет... так чисто, так... правильно. Как будто всё живое дышит вместе со мной.

Кай усмехнулся и слегка наклонился к её уху, чтобы перекричать ветер:

— Ты понимаешь, почему я хотел показать тебе это?

Она кивнула, не отрывая взгляда от неба. А там — ещё одно чудо. Огромная планета, будто в два раза больше земной Луны, висела так близко, что можно было рассмотреть светлые облака, рельефные континенты и океаны. Чуть поодаль виднелись ещё две — одна окрашивала небосвод в мягко-розовый, другая — в серебристый.

Адель вздрогнула от этого зрелища, глаза заслезились — слишком много красоты разом, слишком непостижимо для привычного разума.

— Это… невозможно, — прошептала она.

Кай мягко усмехнулся. — Возможно. Здесь так всегда. Просто нужно привыкнуть к тому, что вселенная больше, чем мы думаем.

Существо тем временем сделало широкий круг, словно желая показать им планету со всех сторон. Они пролетели над сияющими водопадами, над полянами, усыпанными светящимися цветами, похожими на звёзды. С высоты деревья выглядели как ковёр, переливающийся оттенками от глубокого индиго до ярко-изумрудного.

Адель крепче вцепилась в Кая и вдруг засмеялась сквозь слёзы.

— Я не знаю... плакать мне или смеяться!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Можешь делать и то, и другое, — сказал он, и в его голосе слышалась та редкая мягкость, которую она раньше не замечала. — Эта планета именно для этого создана.

Они снижались уже к источникам, и пар, поднимающийся из земли, светился в лучах заката. Внизу, среди камней и необычных деревьев, струились горячие ключи, похожие на прозрачные чаши, наполненные живым светом.

Существо плавно опустилось на землю и сложило крылья. Адель медленно спустилась со спины, ноги немного дрожали, но сердце было полным, как никогда раньше. Она провела рукой по перьям, благодарно шепнув:

— Спасибо…

Крылатое создание прикрыло глаза и снова склонило голову, принимая её прикосновение, словно понимало каждое слово.

И Адель впервые за долгое время почувствовала: она на правильном месте.

Они спрыгнули со спины существа, и земля под ногами показалась Адель удивительно мягкой, тёплой, будто хранила тепло. Существо расправило крылья, чуть приподняло голову и спокойно наблюдало за ними.

Кай шагнул вперёд, положил ладонь на его бок и произнёс:

— Его зовут Вектор.

Адель удивлённо моргнула, а потом улыбнулась, словно пытаясь удержать в себе смешок от того, что разговаривает с таким существом, как с человеком.

— Приятно познакомиться, Вектор.

Существо склонило голову в лёгком поклоне, и Адель ахнула — он действительно будто понял её слова. Крылья чуть дрогнули, блеснули в солнечных лучах всеми оттенками синего и серебра, а затем Вектор отступил в сторону, давая им пространство.

— Он что, улетит? — спросила она, с ноткой тревоги в голосе.

Кай покачал головой, мягко улыбаясь:

— Нет. Мы всегда можем его позвать. Он останется рядом, сколько бы мы его ни ждали.

И словно подтверждая его слова, Вектор сделал шаг вперёд и неожиданно подтолкнул Адель крылом в спину. Она потеряла равновесие и в следующий миг оказалась в крепких руках Кая.

Его объятия были уверенными, тёплыми, и в них не чувствовалось ни капли случайности — он поймал её так, будто ждал этого момента. Адель подняла глаза и утонула во взгляде, полном тихой силы. И прежде чем она успела что-то сказать, Кай наклонился и мягко коснулся её губ.

Поцелуй был осторожным, как будто он позволял ей самой решить — принять его или отстраниться. Сердце Адель забилось так быстро, что дыхание сбилось. Она не отстранилась. Напротив — её пальцы сами собой легли ему на плечо, ощущая живое тепло под кожей.

Кай медленно отстранился, и уголки его губ тронула улыбка. Не сказав ни слова, он взялся за край футболки и стянул её через голову. В свете дня его тело сияло в каждой линии, каждая тень на плечах и груди подчёркивала силу.

Адель почувствовала, как вспыхнули щёки. Она никак не могла отвести взгляд. Смятение, желание, восхищение — всё смешалось в ней разом.

— Ты смотришь на меня так, будто я какое-то чудо, — тихо сказал Кай, заметив её реакцию.

Она растерянно усмехнулась:

— Может, так и есть.

Он шагнул ближе, и голос его стал мягче, почти шёпотом:

— А может, чудо передо мной.

Адель едва не рассмеялась, пытаясь спрятать смущение, но в груди всё пылало. Кай, не торопясь, сбросил оставшуюся одежду и остался почти нагим, спокойно и уверенно, будто это было естественным.

— Давай я помогу тебе, — предложил он, протянув руку к её талии.

— Нет, — Адель быстро отступила на шаг, но тут же добавила тише: — Давай я сама.

Она стянула с себя лёгкие штаны и осталась в длинной футболке, которая прикрывала бедра. Сердце колотилось так сильно, что ей казалось — его слышно даже в тишине.

— Вот и всё, — произнесла она, будто ставя границу, но улыбка на её губах была слишком смущённой и тёплой, чтобы её слова звучали серьёзно.

Кай приподнял бровь и усмехнулся:

— Думаешь, этого достаточно, чтобы я перестал сходить с ума?

Адель только покачала головой и, стараясь скрыть волнение, прошла к источнику.

Она села на край камня, погрузившись по пояс в воду, футболка скользнула по коленям, и её смущение только усилилось от того, что Кай сел напротив, не отводя от неё взгляда. Его глаза были тёплыми, игривыми, и в них светилась та искра, от которой у неё по спине пробегал трепет.

Адель сидела, опустив руки в тёплую воду. Камень под ней был гладким, нагретым солнцем, и казалось, будто он хранил в себе дыхание самой планеты. Вода ласково обволакивала кожу, успокаивала, но сердце билось так быстро, что никакая тишина этого места не могла унять её волнение.

Кай расположился напротив — уверенно, свободно, будто этот источник принадлежал ему с самого рождения. Он скользнул в воду так легко, что даже ни одна волна не поднялась, и теперь сидел прямо напротив, так близко, что если бы Адель протянула ноги, то её ступни коснулись бы его коленей.

Она украдкой взглянула на него и тут же отвела глаза, но всё равно чувствовала его взгляд. Тёплый, внимательный, изучающий. Его глаза словно трогали её кожу, задерживались на тех местах, где ткань футболки скрывала лишь немногое. Адель поёжилась, но не от холода, а от того жара, который рождался внутри.

Кай вдруг тихо сказал:

— Давай помассирую тебе ступни.

И, не дожидаясь её согласия, осторожно поймал её ноги и уложил их себе на колени. Адель ахнула, но не сопротивлялась — в его прикосновении не было ничего грубого, лишь нежность и уверенность.

Его большие ладони мягко обхватили её ступни, пальцы медленно надавили на свод. Сначала это было неожиданно, даже щекотно, но уже через мгновение она почувствовала, как напряжение уходит. Он скользил пальцами от пятки к пальцам, нажимал и отпускал, проводил круговыми движениями, заставляя её расслабляться всё больше.

— Удивительно… — пробормотала она, прикрывая глаза. — Я и не думала, что простое прикосновение может быть таким… глубоким.

Кай улыбнулся краешком губ:

— Тело — это язык. Оно умеет разговаривать без слов.

Он сделал ещё несколько плавных движений, массируя подушечки пальцев, потом наклонился ближе:

— Я всегда любил это место. Мы часто приезжали сюда с отцом. Раньше здесь был лес. Каждое дерево стояло на своём месте, высокое, гордое. Но потом его уничтожили, и на их месте появились гейзеры. Видишь каждую яму? Это там, где когда-то росли деревья.

Адель почувствовала, как сердце сжалось. Она представила себе исчезнувший лес — могучий, живой. Свет, пробивающееся сквозь листву. И теперь — только камень и вода. Красиво, да, но в этой красоте была тень утраты.

— Это так печально… — тихо сказала она. — Как будто вырвали чью-то душу.

Кай нежно коснулся её лодыжки, как будто успокаивая.

— Не печалься, родная моя. Всё на свете рождается и умирает. И планеты, и цивилизации, и деревья. Но всегда находится кто-то, кто восстанавливает равновесие. Эта планета уже оживает. Ты посмотри — новые ростки, новые цвета. Всё возвращается.

Адель вдохнула глубже, чувствуя в воздухе сладковатый аромат трав и цветов.

— На Земле тоже так. Есть места, где леса вырубают, города строят на полях. Но жизнь всё равно пробивается — сквозь камни, сквозь асфальт. Я всегда думала… может быть, смерть и разрушение — это не конец, а лишь способ дать начало чему-то новому.

Кай замолчал, внимательно слушая её. В его взгляде было что-то, что заставляло Адель чувствовать себя особенной.

Когда она договорила, наступила пауза. И в этой тишине родилось что-то другое. Его пальцы, массировавшие ступни, изменили ритм — стали мягче, почти дразнящими. Он водил ими между её пальчиков, задерживаясь, слегка надавливая, и по телу Адель пробежала волна мурашек. Она открыла глаза — и наткнулась на его взгляд.

Он смотрел на неё так, будто видел только её одну, и в этом взгляде горел огонь, от которого у неё перехватывало дыхание.

Адель невольно шевельнула ногой, и её стопа задела его между бёдер. В тот миг она ощутила его возбуждение — и жар прилил к её щекам. Она густо покраснела, но не убрала ноги. Наоборот — сердце её бешено забилось, и мысль вспыхнула в голове: «Я готова».

Она закусила губу, и этот жест сам по себе был приглашением. Кай словно понял её без слов. Он наклонился и поцеловал её пальцы на ногах — сначала нежно, почти почтительно, затем чуть горячее, дразня. Его губы и язык касались её кожи, и Адель тихо застонала, удивляясь самой себе.

Он начал целовать её выше — по щиколотке, по голени, поднимаясь всё ближе. Его ладони скользили по внутренней стороне её бёдер, и она дрожала от предвкушения.

— Какая же ты сладкая… — прошептал он, не отводя глаз.

Адель ахнула, прижимая ладонь к губам, но он перехватил её руку и шепнул:

— Нет. Не прячься от меня. Я хочу слышать тебя, милая. Это сводит меня с ума.

Его слова обжигали, и Адель чувствовала, как её тело откликается на каждое движение, на каждый его поцелуй. Она знала — это момент, когда уже нельзя отступить. Но и не хотелось. Совсем.

Кай прижался к её коленям, поцеловал их, медленно разводя в стороны. Его ладони скользнули по внутренней стороне бёдер, и каждое движение отзывалось в ней вспышкой жара. Он не спешил. Казалось, он наслаждался каждой секундой, каждым её вздохом. Адель зажмурилась и прикусила губу, когда его губы коснулись её самым нежным образом, в самой чувствительной точке, там, где тело отзывалось сильнее всего.

Она ахнула, голова откинулась назад, пальцы сами собой вцепились в гладкий камень. Его язык и пальцы чередовались, то дразнили, то дарили почти невыносимое облегчение. Она то выгибалась, то пыталась удержать себя в руках, но чем дальше, тем сильнее её накрывала волна желания.

— Не сдерживайся, — прошептал он, глядя на неё снизу вверх, и продолжил свои ласки так, что у Адель вырвался громкий стон.

Всё внутри словно растаяло, стало горячим и текучим, и вот — её тело вздрогнуло, дыхание сорвалось. Вспышка наслаждения разлилась по ней, будто сама планета зазвучала в унисон её стону.

Она тяжело дышала, прижимая ладони к лицу, смущённая собственной откровенностью, но Кай поднялся к ней, поймал её руки и убрал их от её глаз.

— Смотри на меня, — мягко сказал он. — Ты самая прекрасная, когда позволяешь себе быть настоящей.

Он поцеловал её — жадно, глубоко, и она почувствовала вкус самой себя на его губах. От этого её щеки вспыхнули ещё сильнее, но желание стало только острее.

Кай прижал её к себе, и теперь между ними не осталось ничего, кроме такой не кстати, футболки. Его ладони скользнули по её спине, по талии, поднимаясь всё выше. Он целовал её шею, задерживался на каждом участке где было возможно, словно хотел запомнить её всю.

Адель дрожала, но уже не от робости — от того, что каждая клеточка её тела жаждала этого соединения. Она обвила его ногами, притянула ближе, и он застонал прямо ей в губы.

— Адель… любимая моя… — его голос был хриплым от страсти, но в нём всё равно звучала нежность. — Я хочу тебя. Всю.

Она кивнула, глядя ему в глаза.

— Я твоя.

И в этот момент она действительно отдала ему всё: доверие, душу, сердце.

Кай уложил её на траву у кромки источника. Листья над ними шумели, свет заливал их тела золотом. Он был между её ног, и она знала — вот сейчас всё изменится.

Кай скользнул ладонями по её бокам и легко потянул за край футболки. Адель замерла, сердце бешено заколотилось, но она не остановила его. Ткань мягко скользнула вверх, обнажая её живот, грудь, и наконец футболка оказалась в его руках.

Он отстранился, задержав взгляд. В его глазах было восхищение, трепет, жадное желание. Адель покраснела, но не попыталась прикрыться, лишь глубже вдохнула, позволяя ему смотреть.

— Боже… — выдохнул Кай. — Какая же ты красивая.

Его пальцы медленно скользнули по линии её плеча, вниз — к застёжке белья. Он дал ей время — мог бы поторопиться, но не сделал этого, словно спрашивал молчаливого разрешения.

Адель чувствовала, как каждая секунда ожидания делает её кожу горячее. Она встретила его взгляд — и кивнула.

Кай осторожно снял с неё последнее, обнажив её полностью. Она смущённо прикусила губу, но не отвела глаз, не закрылась. Она хотела, чтобы он видел её такой — настоящей, уязвимой, но готовой довериться.

Его дыхание стало тяжелее, он задержал взгляд на её теле и едва слышно сказал:

— Ты даже не представляешь, что ты делаешь со мной…

Он коснулся её ещё раз — мягко, уверенно, даря ей уверенность в том, что он здесь, рядом, и никуда не уйдёт. Его движения были бережными, но решительными. Он ждал, пока её дыхание выровняется, пока она раскроется для него окончательно.

— Если будет больно — скажи, я остановлюсь, — прошептал он, целуя её щёку.

Она провела рукой по его лицу, поцеловала его сама и ответила:

— Нет… я хочу этого. Я готова.

Он вошёл в неё осторожно, медленно, и Адель почувствовала, как её тело замирает от острого ощущения. Было немного больно, но рядом был он — и это было важнее всего. Его взгляд, его дыхание, его нежные слова, которыми он окутывал её в этот момент.

— Ты моя… моя девочка… моя Адель… — шептал он, целуя её щеки, её губы, ловя каждую её слезинку.

Она улыбнулась сквозь слёзы и прошептала:

— Это от счастья… правда…

Он ждал, пока она привыкнет, пока напряжение сменится теплом. И вот, её тело раскрылось, и она сама двинулась навстречу.

Сначала движения были осторожными, как робкий танец, но постепенно страсть разгоралась всё сильнее. Их дыхание сливалось, стоны переплетались, мир вокруг исчезал. Были только они двое, их тела и сердца, бьющиеся в унисон.

Он целовал её, говорил слова, от которых сердце Адель таяло:

— Любимая… моя… Я никогда тебя не отпущу…

Она отвечала, захлёбываясь в поцелуях:

— Я тоже… Кай, я люблю тебя…

И когда накатила новая волна наслаждения, она отдалась ей полностью, растворяясь в его объятиях. В тот же миг и он потерял контроль, отдавая ей всё себя, до последней капли.

Они лежали, прижимаясь друг к другу, пока дыхание не стало спокойнее. Кай не отпускал её, продолжая целовать её волосы, щеки, губы.

— Теперь ты моя. Навсегда, — прошептал он.

Адель улыбнулась, обняв его крепче.

— И ты мой.

И в этом свете его любви, среди цветов и источников чужой планеты, она впервые в жизни почувствовала, что нашла свой дом.

****

Вектор

Глава 18

Трава мягко колыхалась под их телами, согреваемая дневным светом и влажным дыханием земли.

Адель лежала на груди Кая, её волосы рассыпались по его плечу, а сердце билось в унисон с его ровным, но тяжёлым дыханием. Мир будто растворился, оставив только их двоих, только тепло кожи и тихую музыку переплетённых тел.

Она чувствовала его ладонь на своей спине — он гладил её медленно, без спешки, словно хотел запомнить каждый изгиб, каждую линию её тела.

От этих движений по коже расходились волны нежности и лёгкого трепета. Они не говорили — и в этой тишине было всё. Их дыхание заменяло слова, их сердца отвечали друг другу лучше любого языка.

Адель подняла голову и встретилась с его взглядом. Он был другим — тёплым, влюблённым, но и немного печальным.

Она нахмурилась, словно угадывая, что за этой печалью скрывается история, о которой он ещё не решался сказать.

— О чём ты думаешь? — её голос был тише шёпота.

Кай провёл пальцами по её щеке, задержался у губ, и уголок его рта дрогнул.

— О том, что не верю в это, — признался он. — Что ты здесь, в моих руках. Что я могу чувствовать тебя.

Адель улыбнулась, чуть смущённо, и прижалась к нему сильнее. Но в его голосе была тяжесть, которая не давала ей расслабиться.

— Скажи мне, Кай. — Она коснулась его груди ладонью. — Что тебя тревожит?

Он глубоко вдохнул, закрыл глаза, словно собираясь с силами, и только потом заговорил:

— Когда я видел тебя в ленте времени. Твоё лицо. Твои глаза. Твою улыбку. Я знал сразу: ты — моя. Предназначенная. Но вместе с этим я увидел и другое. — Его голос стал глуже, тише. — Если мы встретимся, если позволим себе быть вместе… то закончится все плохо.

Адель вскинула глаза к нему, и сердце её сжалось.

— Поэтому… ты избегал?

Кай кивнул.

— Я запретил себе думать о тебе. Запретил мечтать. Но чем больше запрещал, тем сильнее ты жила во мне. Ты снилась мне ночами. Я рисовал твой образ, думая, что это поможет… а становилось только хуже. Я ненавидел себя за то, что хочу невозможного. — Он закрыл глаза, голос дрогнул. — Но теперь ты здесь. Настоящая. И я… не знаю, как справиться с этим счастьем.

Слёзы предательски навернулись на глаза Адель. Она провела ладонью по его щеке, заставив его посмотреть на неё.

— Кай… — её голос дрожал, но в нём была уверенность. — Я счастлива. И мне всё равно, что показывала эта лента. Мы сами выбираем, что будет дальше.

Он вгляделся в неё, как будто хотел прочитать каждую мысль, и губы его дрогнули в слабой улыбке.

— Ты даже не представляешь, как нужны мне эти слова. — Он коснулся её лба губами. — Ты — моя невозможная мечта, Адель.

Она прижалась к нему сильнее и прошептала прямо в его губы:

— Я люблю тебя.

Кай замер, а потом обнял её так крепко, что она едва могла дышать, и прошептал в ответ:

— А я жил ради того, чтобы однажды услышать это.

Они замолчали, но тишина больше не была тяжёлой. Она звенела сладким напряжением, предчувствием чего-то нового.

Их поцелуй родился сам собой — сначала осторожный, как дыхание, а потом всё глубже, всё горячее. И в нём не было страха, только огонь и обещание.

Поцелуй тянулся, затягивая их в новый круг чувств. Сначала нежность, робкое касание губ, лёгкое дрожание дыхания.

Но в этой нежности уже тлел огонь, который с каждой секундой разгорался всё ярче. Кай прижимал её ближе, его пальцы скользили по её спине, а её руки обвили его шею, словно боялись отпустить.

Адель чувствовала, как с каждой секундой её тело отвечает на его прикосновения всё сильнее. Но на этот раз было иначе. В ней просыпалась смелость, желание не только принимать его ласку, но и самой дарить её.

Она чуть отстранилась, чтобы вдохнуть, и заметила его взгляд — такой жадный, полный восторга, что у неё перехватило дыхание.

Она улыбнулась сквозь смущение и снова потянулась к нему, но теперь её поцелуи были другими — жадными, голодными. Она целовала его губы, шею, ключицы, наслаждаясь вкусом его кожи, и в её движениях не осталось робости.

Кай тихо рассмеялся, горячо дыша:

— Ты сводишь меня с ума…

— А мне нравится, — ответила она почти дерзко, и сама удивилась, откуда в ней взялась эта уверенность.

Его смех сменился глухим стоном, когда её ладони скользнули по его груди и животу. Она чувствовала, как он откликается на каждое её прикосновение, и это придавало ей сил.

Смущение уходило, уступая место новому чувству — восторгу от того, что она может подарить ему наслаждение.

Она села сверху, его руки лежали на её талии, словно приглашая её самой вести дальше.

— Хочешь попробовать сама? — прошептал он, заглядывая в её глаза.

Щёки Адель вспыхнули, сердце гулко ударилось о рёбра, но она кивнула. Робко — сначала. Но внутри уже рождалась смелость, которую он в ней будил.

Она устроилась поверх него, чувствуя, как его ладони обхватывают её бёдра, поддерживают, направляют. Её волосы падали на лицо, она смущённо откинула их назад и встретила его взгляд. Там было столько желания и восхищения, что её страх исчез.

Она наклонилась и поцеловала его снова, глубже, чем раньше, и этот поцелуй уже не был невинным. В нём было приглашение, искра, обещание.

Она прижималась к нему, и между ними не осталось ни воздуха, ни расстояния.

Кай сжал её сильнее, прижимая к себе, и Адель почувствовала, как волны жара проходят через всё её тело. Стыда больше не было.

Ей нравилось, что он смотрит на неё так, словно она единственная женщина во вселенной. И именно от этого ей хотелось быть смелее.

Этот момент казался бесконечным. Их взгляды не отрывались друг от друга. Кай не подталкивал, не торопил — он просто смотрел, будто хотел запомнить каждое её движение, каждый оттенок её эмоций.

Адель провела ладонями по его груди, ощутила, как его дыхание сбивается, и сердце её наполнилось сладким ликованием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она скользнула еще ниже, завела руку себе за спину, чтобы нащупать его член. Немного сжав его, вызвала реакцию, от которой становилось так сладко. Она чувствовала, что уже готова, как влага стекает по бедрам. Немного наклонившись, поцеловала его, а рукой направила его к своему входу. Но не стала торопиться, чтобы насаживаться на него. Поцелуй стал требовательнее: он взял её за шею и подался бедрами вперед, чтобы приблизить наслаждение.

— Будешь мучить меня? — почти застонал он.

— Да, это тоже мне нравится, — хищно улыбнулась она, привстала и позволила себе почувствовать, как его плоть входит в неё, прикрывая глаза и ощущая невероятное наслаждение.

Она прижалась к нему сильнее, двигаясь, будто проверяя собственные границы. Его руки легли на её бёдра, пальцы сжали мягко, но властно, помогая ей найти ритм.

И когда их тела соединились снова, Адель зажмурилась и выдохнула громко, почти всхлипнув от накрывшей волны.

Кай тихо застонал, и его стон был для неё самой лучшей наградой.

— Боги… Адель… — его голос звучал низко, срывался, и от этого по её телу пробежала дрожь.

Она начала двигаться осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, к его реакции. Сначала робко, будто боясь ошибиться. Но каждый его стон, каждый горячий взгляд становились топливом для её смелости.

Она разогналась, движения стали увереннее, смелее. Она чувствовала, как наслаждение нарастает, как внутри всё сжимается от предвкушения.

Кай держал её крепко, направлял, иногда сжимал её ягодицы, поднимая и насаживая сильнее, так, что она едва не теряла контроль. Его ладони скользили по её животу, груди, спине, и каждый его жест был пропитан жаждой, но и нежностью.

Адель запрокинула голову, её волосы упали назад, и она громко застонала, уже не скрываясь, не думая ни о чём. Это было слишком сильно, слишком живо. Она двигалась быстрее, сама ловя ритм, и её тело сотрясали волны удовольствия.

Кай наблюдал за ней снизу, и в его взгляде было то, что заставляло её гореть ещё ярче: желание и восхищение. Он не отрывал от неё глаз, будто поклонялся каждой её черте.

— Да… вот так… моя девочка… — прошептал он хрипло, притягивая её сильнее.

И она сорвалась. Её тело выгнулось, волна наслаждения накрыла, пробежала по каждой клеточке, вырвала из груди громкий, бесстыдный стон. Она тряслась, задыхалась, но в этом было счастье, полное и необъятное.

Кай ещё несколько раз резко подтянул её к себе, и его стон слился с её. Он кончил в ней, прижимая к себе так крепко, словно боялся отпустить. Его дыхание было горячим, прерывистым, сердце грохотало так же бешено, как и её.

Они замерли, обнявшись, и долго не могли прийти в себя. Их губы снова встретились — поцелуи были уже мягкими, благодарными, наполненными нежностью.

— Ты даже не представляешь… — прошептал Кай, гладя её волосы, — насколько ты прекрасна.

Адель, ещё не придя в себя, улыбнулась сквозь смущение, прижалась к его груди и прошептала:

— А как прекрасен ты…

Страсть утихла, они ещё долго целовались, шепча друг другу слова, похожие на клятвы. Потом Адель заметила, что небо начало темнеть, и холодок лёг на плечи. Она поёжилась.

Кай тут же подхватил её на руки, как лёгкую, любимую ношу.

— Пора возвращаться, малышка. Наше свидание продолжается. Нас ждут танцы, песни и, что самое важное, вкусный ужин.

Адель вдруг поняла, что действительно умирает от голода, и рассмеялась:

— Вот теперь ты сказал магические слова!

Они позвали Вектора. Огромное существо возникло почти сразу, и только тут Адель заметила, что они стоят перед ним абсолютно нагие. Она прикрыла лицо ладонями, краснея, и в полушутку сказала:

— Мы как Адам и Ева…

Кай громко рассмеялся, схватил её на руки и закружил, прижимая к себе.

— Не знаю насчет них. Но я точно самый счастливый во всей вселенной!

Они смеялись, обнимались, и в этот миг не существовало ни прошлого, ни будущего, только они и это чувство, простое и безмерное.

Потом оделись, взобрались на спину Вектора и полетели к особняку.

Он встретил их тишиной. После бурной страсти на траве и полёта обратно на Векторе, стены этого места казались слишком спокойными.

Кай сказал, что займётся костром, и, бросив на Адель взгляд, от которого у неё по спине пробежала дрожь, ушёл во двор. Она осталась на кухне — одна среди множества странных продуктов, большая часть которых выглядела для неё загадкой.

Овальные плоды с гладкой кожицей отливали перламутром, длинные стручки переливались нежно-зелёным, а круглые ягоды на вид напоминали виноград, но пахли сладким мёдом.

Она осторожно пробовала каждый фрукт, стараясь понять, чего сейчас хочется больше, и почти каждый оказывался удивительно вкусным. С лёгкой улыбкой Адель нарезала их, складывая на тарелки, стараясь хоть как-то превратить этот хаос в подобие ужина.

Мысль мелькнула неожиданно:

«Похоже, мне придётся учиться готовить заново. Здесь всё другое. Или… этим будет заниматься Кай?»

Она вспомнила, как он уверенно держался у плиты раньше, и сердце трепетнуло.

«Боже, как же сексуально он тогда выглядел…»

Щёки тут же запылали, и Адель поспешила спрятать смущение за занятием: выложила аккуратные ломтики фруктов, добавила несколько странных хрустящих хлебцев, похожих на лепёшки.

С подносом в руках она вышла во двор.

Там уже горел костёр, языки пламени танцевали в воздухе, отражаясь в глазах Кая. Он сидел чуть в стороне, раздувая огонь, и в этот момент казался частью этого места — сильным, спокойным, словно хозяин мира. Но стоило ему заметить её, как взгляд потеплел, стал мягким, родным.

Откуда-то, будто сама ночь решила украсить их встречу, зазвучала музыка. Лёгкая, струящаяся, она обволакивала пространство, словно невидимый оркестр расположился рядом.

Адель поставила еду, и они сели рядом. Еда оказалась простой, но в этот миг — самой вкусной в её жизни. Каждый кусочек она делила с ним, а он, в ответ, то и дело касался её руки, словно случайно, но каждый раз эти прикосновения обжигали.

Они сидели у костра, наслаждаясь ужином, но куда больше — обществом друг друга. Пламя играло на лицах, тёплый свет ласкал кожу. Ветер разносил по двору аромат фруктов и трав, и всё казалось почти слишком правильным, словно время решило остановиться, чтобы подарить им этот вечер.

Адель положила голову ему на плечо, и, чувствуя, как ровно бьётся его сердце, тихо сказала:

— Расскажи мне о космосе. Какой он… настоящий? Что там есть, чего мы не знаем?

Кай посмотрел в огонь, задумчиво, и долго молчал, подбирая слова. Когда заговорил, его голос стал низким, чуть медленнее обычного — словно он переносился в воспоминания и тянул её за собой.

— Там тысячи миров, Адель. Тысячи форм жизни. Есть планеты, полные чудес, как эта. Есть такие, где жизнь угасла вместе с цивилизациями. В твоей Солнечной системе тоже были такие миры… Марс и Венера. Люди на Земле этого не помнят.

Она вскинула голову, удивлённо глядя на него.

— Но ведь… нас учили, что там никогда не было жизни.

Кай едва заметно усмехнулся.

— Вас учили тому, что вам положено знать. На Земле никогда не было собственных технологий для дальних полётов. Но мои предки бывали там. И не раз. Вы построили пирамиды, потому что вас учили. Подсказки о нас разбросаны по всей вашей планете — в мифах, легендах, сказках. Но вы видите лишь образы, не веря в них.

У Адель перехватило дыхание. Она вспоминала книги по истории, уроки, теории о «пришельцах», над которыми смеялись. Но здесь, рядом с Каем, это переставало казаться фантазией.

— Тогда… почему вы больше не контактируете с нами? — спросила она почти шёпотом.

Кай вздохнул, провёл ладонью по её волосам, словно жалея, что должен сказать правду.

— Земные люди охвачены страхом и жадностью. Ваш мир заражён пороками. Вы ждёте подвоха и стремитесь захватить власть. Вы боитесь того, что не можете контролировать. Поэтому прямой контакт был прекращён.

Он замолчал, но через мгновение добавил, уже тише:

— Знаешь, почему Ева уговорила Адама съесть яблоко?

— Нет, — Адель улыбнулась грустно. — У нас всегда говорили: змей обманул её.

Кай посмотрел прямо в её глаза, и пламя костра отразилось в его зрачках, делая их почти огненными.

— Змей был осознанным гуманоидом. Представителем расы рептилоидов. Его гены есть и в вас. Ему не нравилось, что их использовали так мало, создавая вас как вид.

— Подожди, — перебила она, — как это — «создавая»? Ты хочешь сказать… мы не рождены?

— Нет, — Кай говорил мягко, но уверенно. — Вы были созданы. Ваши тела спроектированы, а потом в них были воплощены души. Адам и Ева — не были единственными. Были и другие мужчины, женщины. Иначе их род не смог бы продолжиться.

Адель слушала, и в груди у неё теснилось. Всё, что она знала о мире, рушилось.

Кай продолжал:

— В то время представители разных планет жили на Земле. Они учили людей, привозили растения, животных. Но часть этих плодов была смертельна для землян. Змей сказал, что их обманывают, что плоды — это сила, и люди должны вкусить их, чтобы стать умнее. Так первые из вас искусились. Чуть не умерли. Видишь? Даже когда людей было меньше двадцати, кто-то поддался. Что говорить о миллионах?

Он замолчал, глядя в огонь. Голос его стал ниже:

— Поэтому и было принято решение — не вмешиваться больше. Дать вам пройти путь самим.

Адель долго сидела молча. Её мысли клубились, сталкивались, как волны в шторм. Она вспомнила мифы, легенды, то, как человечество веками искало ответы. И вдруг поняла, что ответы всегда были рядом, просто спрятаны за страхами и догмами.

— Это… слишком, — наконец выдохнула она. — Я не знаю, что думать. Но знаешь… я верю тебе.

Кай коснулся её щеки, провёл пальцем по её губам и улыбнулся.

Некоторое время они сидели молча, каждый в своих мыслях. Огонь потрескивал, искры взлетали в ночное небо и гасли, словно звёзды, которые успели заглянуть к ним всего на миг. Музыка всё ещё звучала где-то рядом, лёгкая, будто сама планета решила подарить им мелодию, чтобы сопровождать этот вечер.

Адель прижалась к Каю, и ему показалось, что так они могли бы сидеть вечность. Но он вдруг поднялся и, протянув ей руку, сказал:

— Пойдём.

— Куда? — удивилась она.

Он только улыбнулся и мягко потянул её к себе.

— Танцевать.

Она рассмеялась, но всё же встала, позволив ему увлечь себя в свет костра. Их тела встретились в медленном ритме. Кай держал её так близко, что между ними не оставалось воздуха, и при этом его движения были удивительно нежными. Он будто направлял её, и Адель чувствовала, что плывёт в его объятиях, полностью доверяя.

— Я не умею, — смущённо прошептала она.

— А я и не прошу, чтобы ты умела, — ответил он, наклоняясь к её уху. — Просто будь со мной.

Она улыбнулась, и внутри всё потеплело. Его дыхание щекотало кожу, сердце билось слишком быстро, а в груди рождалась радость, простая и сильная, будто это и было настоящим счастьем.

Они смеялись, кружились, останавливались, чтобы украсть поцелуй, снова продолжали танец. Казалось, весь мир растворился — остались только они, музыка и пламя.

Адель не помнила, когда в последний раз смеялась так искренне. Она чувствовала лёгкость, как будто её душа сбросила все оковы.

Кай ловил каждый её взгляд, и этот танец был больше, чем движением — это был язык, на котором говорили их сердца.

Когда мелодия смолкла, они остановились, тяжело дыша. Кай прижал её к себе, его губы скользнули по её виску, и он прошептал:

— Адель… кажется, травы перестают действовать.

Она подняла голову, всматриваясь в его лицо. Его дыхание стало неровным, а глаза застилала странная пелена, знакомая ей уже слишком хорошо. В груди у неё всё сжалось — она знала, что это значит.

— Кай… — её голос прозвучал тихо, почти боязливо.

Он сжал кулаки, будто борясь сам с собой, и поднял на неё глаза.

— Адель, я чувствую… трава больше не держит. — Его голос сорвался на хрип. — Если ты испугаешься — я уйду. Так будет лучше.

Её сердце стучало в ушах, страх и волнение переплетались в странный узор, но сильнее всего было желание остаться рядом. Она знала, что это скоро накроет и её, но бежать не собиралась.

Она сделала шаг ближе и тихо прошептала, касаясь его лица ладонью:

— Не уходи. Возьми меня. Я тоже хочу этого.

И прежде чем он успел ответить, она потянулась к нему и поцеловала.

Кай резко втянул воздух, его тело вздрогнуло. Он прижал её к себе, но почти сразу отстранился, словно с последним усилием.

— Адель… если ты будешь такой, я потеряю остатки контроля. — Его голос был низким, сиплым.

— Я не смогу быть нежным. Я буду брать тебя жёстко, долго… где придётся.

Она посмотрела ему прямо в глаза и снова поцеловала, ещё горячее, настойчивее, отвечая согласием на каждое его слово.

Он зарычал тихо, почти по-звериному, и в этот миг позволил себе отпустить вожжи.

Огонь внутри рвался наружу, и она знала: их ждёт ночь, в которой уже не будет места сдержанности.

Едва их губы соприкоснулись, Адель поняла — сдерживать это уже невозможно. Его поцелуй был жадным, требовательным, он стиснул её в объятиях так крепко, что она захрипела от нехватки воздуха, но и сама вцепилась в него, не желая отпускать ни на мгновение.

Кай поднял её на руки, и она, почти не думая, обвила его торс ногами. Его тело было горячим, словно раскалённый камень, и она чувствовала, как внутри него бурлит что-то дикое, неуправляемое.

— Моей воли хватит хотя бы на то, чтобы не оттрахать тебя прямо здесь, — прорычал он ей в губы. — Пойдём в спальню.

Он торопился. Дверь в его комнату распахнулась от толчка, и уже через секунду он опустил её на широкую постель. Ткань простыней была прохладной, но это ощущение мгновенно стерлось, когда он навалился сверху, целуя её, будто хотел поглотить, расплавить, растворить в себе.

Он перевернул её так легко, будто она весила меньше пера. Лицом вниз, колени упираются в матрас — и она понимает, что он собирается взять её сзади. Его ладонь скользнула вниз, проверяя, насколько она готова.

— Хорошая девочка, уже такая мокрая — выдохнул он хрипло.

И вошёл сразу, резко, глубоко. Адель закричала — от наслаждения, от шока. Её тело выгнулось дугой, руки вцепились в простыню, и она почти потеряла дыхание. Но вместе с этим крик рвался из её груди, потому что никогда в жизни ощущения не были такими яркими, такими дикими.

Он двигался мощно, сминая её ягодицы, сжимая грудь, оставляя на её коже следы от пальцев и губ. Его дыхание было горячим, обжигающим, он рычал, касаясь её шеи, прикусывая, целуя, не отпуская ни на секунду.

— Прими всё, что я тебе дам, — его голос был низким, грубым, властным. — Сегодня я прослежу, чтобы из тебя не вытекло ни капли.

Он словно вбивался в неё, заставляя терять контроль, и Адель уже не сдерживала себя — её крики разносились по комнате. Оргазм настиг её так внезапно, что она не поверила, что это возможно. И в тот же миг его рычание слилось с её стоном — он заполнял её полностью, до самого конца и злившись в нее.

Но на этом всё только начиналось.

Кай снова перевернул её, на этот раз лицом к себе, и входил так жёстко, что она видела искры перед глазами. Он держал её бёдра, насаживая на себя, и каждый его толчок прожигал её изнутри.

Он не давал ей отдышаться: едва она кончала, он снова вбивался в неё, ещё глубже, ещё быстрее. Сзади, сверху, на боку — он хотел её всю, в каждой позе, в каждом изгибе.

Она терялась в собственных ощущениях, но с каждым новым движением понимала — это счастье, безумие и огонь, который не погаснет до утра.

И только когда рассвет начал окрашивать небо, их тела обессилели. Они рухнули на постель, переплетённые, вспотевшие, израненные поцелуями и царапинами. Он всё ещё был внутри неё, и даже во сне его рука крепко держала её талию, не позволяя отдалиться.

Адель засыпала с мыслью, что никогда ещё не знала такого блаженства. И что этой ночью они стали неразделимы.

Эта ночь не стала исключением, а лишь началом. Они словно перешли грань, за которой не существовало больше ни времени, ни правил.

Только они двое — и жажда друг друга, неутихающая, прожигающая до костей.

День сменялся ночью, ночь — новым днём, но в их мире это не имело значения. Важно было лишь то, что каждый их взгляд, каждое прикосновение снова и снова разжигало тот пожар, который невозможно было потушить.

Иногда они прерывались на еду — но чаще трапеза превращалась в игру: Кай кормил её фруктами, дразня языком, облизывая сок с её губ, и уже через минуту всё заканчивалось новым витком страсти, прямо за столом, на кухне, среди забытых блюд.

Душ тоже не был передышкой: скользкая кожа, струи воды, его ладони, которые не знали покоя. Она смеялась, когда он прижимал её к холодной плитке, а сама, извиваясь, подставлялась под его жадные движения.

Они делали это везде: в постели, на ковре, у стены, на мягкой траве во дворе. Иногда нежно, но чаще — яростно, так, что у обоих дрожали ноги и кружилась голова. Адель уже не знала, где кончается её тело и начинается его.

Она привыкла засыпать с ощущением, что он всё ещё в ней, что их дыхание единое, сердца бьются в одном ритме.

Иногда Кай поднимал её на руки и носил по дому, как будто боялся выпустить из объятий. Он говорил, что не может насытиться, что каждое её движение сводит его с ума. А она смеялась, но сама чувствовала то же: достаточно было одного его взгляда, одного случайного касания — и внутри вспыхивало пламя, которое невозможно было погасить.

В редкие минуты тишины они просто лежали рядом, переплетённые, и говорили. Он гладил её волосы, целовал плечо, и рассказывал истории о далёких планетах, которые видел.

Адель слушала, прижимаясь к его груди, и чувствовала, что готова провести так вечность. Но всегда разговор обрывался: его ладонь скользила ниже, её дыхание становилось рваным — и снова они тонули в страсти.

Прошло две недели, но они не заметили этого. Время будто растворилось. Их тела знали только жажду друг друга, их души — только эту связь.

Адель думала, что так и должно быть. Что её жизнь всегда была лишь подготовкой к этому — к Каю, к их слиянию, к ощущению, что она принадлежит ему полностью, а он — ей.

И в такие моменты она понимала: они уже не двое. Они стали чем-то большим. Целым.

После двух недель безумной страсти наступила иная пора — тёплая, тихая, почти домашняя. Они словно насытились тем, что рвало их изнутри, и теперь каждое прикосновение, каждый взгляд был проникнут нежностью.

Кай часто подхватывал её на руки, кружил посреди комнаты, пока смех Адель не заполнял всё пространство.

Вечерами он включал музыку, и они танцевали босиком прямо во дворе, под светом звёзд, медленно, тесно прижимаясь друг к другу. А потом часами разговаривали у костра: о планетах, о мечтах, о будущем.

Однажды ночью, когда они лежали на траве, Адель спросила:

— А как ты видишь наше «потом»?

Кай задумчиво провёл пальцами по её щеке, задержал взгляд.

— Хочу детей, — сказал он серьёзно. — Семью. Дом, где будет твой смех, где будут бегать наши малыши. Где я смогу вернуться после любых полетов и знать, что меня ждут. Хотя мы можем жить и в путешествии по разным планетам. Как захочешь ты.

Адель затаила дыхание. Её сердце заколотилось. Слова, которые она раньше боялась произнести, теперь казались такими правильными.

— Я тоже хочу этого, — прошептала она, прижимаясь губами к его шее. — Очень хочу.

И следующая неделя прошла в тихом счастье. Они просыпались вместе, готовили еду, гуляли по саду. Иногда страсть вспыхивала снова, но теперь в ней не было той яростной дикости, что раньше. Всё стало мягким, тёплым, наполненным любовью.

Но в одно утро всё изменилось.

Адель почувствовала, как к горлу подступает тошнота, и, не успев ничего сказать, бросилась в туалет. Её вырвало, и она, тяжело дыша, опёрлась руками о край раковины. Волнение вспыхнуло мгновенно. Мысли закружились вихрем.

Когда были её последние месячные? Она начала вспоминать… и осознала: они должны были прийти ещё неделю назад. Сердце ухнуло вниз. Прошло уже три недели с их первой близости. Она медленно положила ладонь на живот, и в этот момент всё стало ясно.

Там, внутри, уже зарождалась новая жизнь.

Кай вошёл в комнату и замер, увидев её. Его глаза расширились, он смотрел, как её рука лежит на животе. И понял без слов.

Он подошёл ближе, опустился на колени и прижался щекой к её животу. Его плечи дрожали.

— Адель… — прошептал он, и в его голосе звучало всё сразу: счастье, облегчение, любовь. — Ты подарила мне всё.

Слёзы блеснули на его ресницах, он поднял на неё глаза и сжал её ладонь в своей.

— Теперь всё будет иначе. Сегодня же я вернусь на корабль и заявлю о твоём праве на защиту. Они не посмеют тронуть тебя и нашего ребёнка.

Он целовал её руки, щеки, губы, словно не веря, что всё это правда. Адель тоже плакала, но от счастья. Мир вдруг раскрылся для неё в новом свете — теперь они не просто двое, они семья.

— Я скоро вернусь, — сказал он, торопливо одеваясь. — К вечеру буду здесь. Я должен сделать это ради нас.

Он обнял её крепко, как будто боялся отпустить, потом всё-таки ушёл.

Адель осталась одна. Она долго сидела, обняв колени, думая о ребёнке, о будущем, о том, каким будет их дом, как они будут воспитывать малыша. Она уже любила это крошечное существо всем сердцем.

Но вдруг тишину прорезал странный шум. Сначала она подумала, что Кай вернулся. Улыбка осветила её лицо, и она поспешила выйти во двор.

Но радость мгновенно сменилась тревогой.

По дорожке к ней шла женщина. Высокая, стройная, с осанкой властной, почти царственной. В её взгляде было что-то одновременно холодное и глубокое.

— Адель… — произнесла она, и её голос был знакомым и незнакомым одновременно.

Адель замерла. Как? Откуда она знает её имя?

— Не бойся, — женщина подошла ближе, мягче, но от её присутствия по коже бежали мурашки. — Мы не должны были встретиться… но всё пошло не так.

Она сделала ещё шаг, и в её глазах отразилась боль, скрытая за силой.

— Я твоя мама, Адель.

Мир перевернулся.

Глава 19. Мама

— Мама?.. — это слово вырвалось из меня, словно чужое, словно не я его сказала. Оно сорвалось с губ, дрогнув, и растворилось в воздухе, оставив во мне пустоту и болезненный холод. Сердце будто на миг остановилось, потом судорожно дернулось и болезненно сжалось, отдаваясь болью в груди.

Я отшатнулась назад, ноги будто запутались в невидимой траве. Воздух стал вязким, я словно тонула в нем, ища хоть какую-то опору. В висках стучало. Глаза метались по сторонам, пытаясь зацепиться за дерево, за стену дома, за камень — за что угодно, что даст ощущение реальности. Но передо мной была только она. Женщина. Высокая, с прямой спиной, с глазами, в которых таилась властность, и мягкость одновременно.

Я вглядывалась в каждую черту её лица, в каждую линию силуэта, но ответов не находила. Кто она? Зачем пришла? Друг? Враг? Если враг — зачем одна? Зачем без оружия? Или это маска? Может быть, так хитрее пробираться в доверие?

Мой разум метался, яростно подбрасывая варианты, а сердце — сердце, словно предатель, звенело, как тонкая струна, с каждой секундой нарастая болью.

— Я знаю, милая, — её голос был тихим, почти нежным, и от этого стало страшнее. — В это трудно поверить. Я покажу тебе доказательства.

Она медленно, без резких движений, достала что-то из внутреннего кармана. Её пальцы дрожали? Или это мне показалось? В её ладони блеснул металл, звякнув тонким звуком. Цепочка. На ней — медальон пресловутой формы.

Моё дыхание сбилось. Всё внутри оборвалось.

Я знала этот кулон. Знала слишком хорошо. Сердце разорвалось воспоминанием — резким, пронзительным, словно удар молнии. Именно такой был со мной в детстве. Единственное, что у меня было, когда меня нашли. Мой единственный талисман, мой оберег. Я берегла его, пока не случилось то… Девчонки в классе, смеющиеся, злобные глаза, тонкие пальцы, вырывающие из рук. Их смех, когда они забрали его у меня и выбросили в реку. Моё отчаяние. Потеря, будто у меня вырвали сердце.

И теперь он снова передо мной. Живой. Настоящий. Или точно такой же?

— Откуда?.. — слова застряли в горле.

Если она врёт, если это уловка… Но откуда тогда она знает про кулон? Откуда она может знать то, что знал только я?

— Адель, — её голос дрогнул. — Это имя, которое я тебе дала. Оно было написано на послании, с которым тебя нашли.

Я почувствовала, как внутри что-то ломается. Она знала. Знала то, что мне казалось сокрытым навсегда.

Женщина шагнула ближе, и я едва удержалась, чтобы не отступить ещё. В её руке появилось небольшое устройство — серебристое, гладкое, словно камень, отливающий светом. Она нажала на

кнопку, и воздух перед нами вспыхнул мягким светом.

— Я зайду в тень, так будет виднее, — сказала она и плавно прошла мимо, словно хозяйка этого места, под крышу дома, где густела тень.

Я застыла, не в силах оторвать глаз. И вдруг пространство ожило. Передо мной возникло изображение, тёплое, зыбкое, как ожившее воспоминание.

Женщина. Та же, что стояла рядом, только моложе. В её руках — ребёнок. Маленький, розовощекий, завернутый в плед.

— Адель… — раздалось из голограммы, и сердце у меня сжалось.

Она называла это имя так нежно, с такой любовью, что у меня перехватило дыхание. Младенец дернулся, засмеялся, протянул ручки. И я вдруг поняла — это я. Это моё лицо. Мои глаза. Потом картинка сменилась — я чуть старше, едва умею ходить, держусь за её пальцы. Она смотрит на меня с такой любовью, какой я никогда не знала в жизни.

Воспоминания нахлынули. Я помнила приют. Помнила общие фото тех времён, где я в группе детей. Но это… это было не фото. Это была я — но не в приюте. С ней. С матерью.

Меня накрыла волна боли. Такая сильная, что слёзы сами хлынули на глаза. Горячие, обжигающие, словно внутри прорвало плотину.

— Почему… — голос сорвался, и я захрипела. — Почему ты оставила меня там?!

— Это сложная история… — её голос звучал мягко, но в нём чувствовалась тяжесть веков. — Давай пройдем внутрь, и я отвечу на все твои вопросы.

Я всхлипнула, провела ладонью по лицу, пытаясь стереть слёзы, но они текли вновь, солёные, обжигающие кожу.

— У нас есть ещё пару часов, — добавила она.

— Пару часов… до чего? — в голосе моём прозвучала надежда и отчаяние одновременно.

Её глаза дрогнули, стали серьёзными.

— До того времени, как сюда прибудут либо люди из союза, либо рептилоиды. Кто первый успеет.

Эти слова ударили сильнее, чем пощёчина. Я замерла, стиснув пальцы в кулаки, пытаясь переварить услышанное. Кай уверял, что я здесь в безопасности. Он говорил, что нас выслушают, что всё будет честно и правильно. Но в голосе этой женщины не было ни тени сомнения.

— Не всё так просто, Адель… — её пальцы коснулись моих рук. Тепло её кожи было странным, пугающим. Оно словно говорило мне:

я твоя, я близкая, я мать

. Но моё тело сковало. Я не знала, как реагировать. Хотелось вырваться, но ещё больше — остаться.

Она мягко повела меня за собой, как будто я всё ещё была ребёнком, и мы вошли в дом. Её шаги были уверенные, будто она давно здесь жила.

На кухне она остановилась, провела взглядом по полкам, по посуде, словно проверяя — что здесь есть, что можно использовать.

— Сядь, — сказала она спокойно. — Я сделаю чай.

Я послушно опустилась на стул, чувствуя, как подрагивают колени. Она двигалась легко, уверенно, как хозяйка дома. Казалось, она знала каждый предмет, каждое движение наперёд.

Пар поднимался из чайника, воздух наполнился тонким травяным ароматом. Он был немного терпким, с горчинкой, но в то же время сладким, будто мед.

— Меня предупредят, когда кто-то появится на орбите, — продолжила она. — Скажу честно, Кайер вряд ли успеет добраться раньше, чем они.

Я подняла глаза, уставилась на неё.

— Откуда ты знаешь про него?

Она улыбнулась так, что в груди защемило. Улыбка была почти материнская, но в ней чувствовалась тревога.

— От этого зависит моя жизнь, теперь и твоя, и ещё больше — безопасность твоего ребёнка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я дернулась. Ребёнка. Моего ребёнка. Она сказала это так просто, словно знала обо мне всё.

Женщина придвинула ко мне кружку. Горячий пар ударил в лицо, согревая, запах наполнил лёгкие. Я обхватила чашку ладонями и почувствовала, как дрожь чуть утихает.

— Я решила довериться, — тихо произнесла я, больше себе, чем ей. — Но только чтобы услышать всё.

Она села напротив. Её лицо смягчилось, в глазах мелькнула доброта, от которой мне стало больно.

— Ты имеешь право знать всё, милая, — сказала она. И впервые это «милая» прозвучало так, что внутри что-то дрогнуло.

Она сделала глоток чая, задержала взгляд на огоньке свечи, что мерцал на столе, и заговорила:

— Давай начну с самого начала.

Глава 20. Связь с прошлым

Её голос был глубоким, обволакивающим. Словно не слова — а песни далёкого прошлого, где смешивались любовь и боль, нежность и кровь.

— Наши далёкие предки жили на планете, — начала она. — Это было задолго до того, как появились корабли, союзы, торговые пути. Наш народ был простым, но особенным. В каждом поколении первой рождалась девочка. И эта девочка, когда находила любовь и становилась матерью, получала дар. Способность, которую нельзя было объяснить логикой или наукой. Она могла открывать портал. Но только для тех, кого любила.

Она говорила, а перед глазами будто оживала картина. Древние поля, женщины у костров, мужчины, уходящие в дальние походы. И девочка, едва повзрослев, впервые держащая ребёнка и открывающая сияющую арку в пространстве.

— Этот дар считался священным. Женщина берегла семью. Мужчины защищали снаружи, женщины — изнутри. Они могли сократить путь, вернуть мужа домой с охоты, спасти детей от беды. Так было веками. Но всё изменилось, когда на нашу планету пришли чужие.

Её голос стал тверже, глаза потемнели.

— Сначала они пришли с миром. Улыбались. Давали технологии. Мы делились с ними даром, не зная об их алчности. А потом… — она на миг замолчала, её пальцы сжали кружку так, что костяшки побелели. — Потом они напали.

Я слушала, затаив дыхание.

— Мужчин убивали. Женщин забирали. Они думали, что смогут использовать наш дар, но поняли — портал открывается только для любимых. Тогда они начали искать детей, семьи. И нашли. Более сотни наших женщин попали в плен. Это было тысячи лет назад, задолго до союза. Кровавая история, которую предпочли забыть.

Она подняла взгляд. В её глазах мелькнули воспоминания, словно она сама там была.

— Но нам удалось бежать. Часть племени скрывалась десять лет, пока не нашли дикую, далёкую планету. Они построили там поселение. Сотни лет мы жили изолированно. Семей становилось меньше, детей рождалось всё меньше. Нас осталось всего пятнадцать родов. Мы называли себя Туагеры* — в честь той планеты, откуда всё началось.

Она подняла руку. И вдруг воздух перед ней дрогнул, словно ткань мира стала тонкой. Маленькая точка света, затем круг, расширяющийся, как дыхание. Внутри мелькнуло… что-то. Чужое пространство, металлический борт корабля.

Я ахнула, вскакивая со стула.

— Кто там? Разве ты можешь открывать только для близкого?

Она опустила руку, и круг сжался, исчез, оставив воздух чистым.

— Пока достаточно, — ответила она тихо. — Там твой отец, Адель.

Мир качнулся.

— Отец?..

Я второй раз за день ощутила настоящий шок.

— Отец?.. — слова сорвались с моих губ, как чужие, будто я никогда их раньше не произносила.

Я прижала ладонь к губам, глаза широко распахнулись. Где-то в груди рвануло так сильно.

Стены дрожали или это я? В висках стучало. Мир качался, словно пол ушёл из-под ног.

— Второй раз за день я испытываю шок, — прошептала я, не веря сама себе. — У меня был отец… всё это время?

Она кивнула, и в её взгляде было столько боли и нежности, что я не выдержала.

— Нет! — я резко качнула головой. — Нет! У меня всё это время были родители, и они… они ни разу не дали о себе знать! Ни разу! — голос мой срывался. — Даже письма! Даже знака, что я им нужна! Я росла одна, без любви, без защиты. Я думала, что меня бросили!

Слёзы хлынули сами, горячие, отчаянные. Я закрыла лицо руками, но слова всё равно рвались наружу.

— Я бы всё поняла… всё! — мой голос дрожал. — Даже если бы это было всего одно письмо. Одно! Объяснение! Что вы есть, что вы… меня не бросили!

Внутри всё рвалось на части. Я снова стала той маленькой девочкой из приюта, которая стояла у окна и ждала, что кто-то придёт. Хоть кто-то.

Она тихо шагнула ближе. В её движениях было столько осторожности, будто она боялась меня спугнуть.

— Мы не могли сказать… — её голос был тихим, надломленным. — Прости, Адель.

Я медленно опустила руки и посмотрела на неё сквозь слёзы.

— Почему? — хрипло спросила я. — Почему?

Она отвела взгляд, и я впервые увидела, как в её глазах блеснули слёзы.

— Мы с твоим папой виделись последний раз полгода назад, — сказала она. — В целях безопасности мы не можем быть вместе. Он… он обычный человек с Земли. Космонавт. И когда мы встретились, его станция была под угрозой атаки. Мы спасли их. Я была частью экипажа. Он должен был исчезнуть для землян. Так и случилось. Для них он погиб, пропал в космосе. Но на самом деле он ушёл… ко мне.

Я замерла, глядя на неё. В её голосе звучала странная смесь гордости и тоски.

— Мы полюбили друг друга, — её губы дрогнули в улыбке, а глаза потеплели, будто засияли изнутри. — У нас была ты.

Я задыхалась от этих слов. У меня был отец. У меня была мать. Всё это время.

— Именно поэтому мы отправили тебя на Землю, — она подняла на меня глаза. — Мы знали, что иначе не убережём.

— Но… — я обхватила себя руками, пытаясь согреться, будто внезапно стало холодно. — Но зачем всё это? Почему такая тайна?

Она села напротив, обхватив ладонями кружку, в которой чай уже остыл.

— В момент твоего рождения произошло кое-что, — сказала она серьёзно. — Событие, которое изменило всё. О нас прознали. О нашем роде, о нашем даре. И началась охота.

Я всмотрелась в её лицо, и в нём не было ни лжи, ни колебаний.

— Я вынуждена скитаться по космосу, — продолжила она. — Без возможности вернуться к нашему народу. Если я вернусь, я подвергну их опасности. Рептилоиды охотятся за мной. Но самое страшное — они знают, что у меня родилась дочь. Что родился ребёнок, унаследовавший дар.

Я замерла. Сердце пропустило удар.

— Если они заполучат тебя… — её голос сорвался. — Им удастся разгромить союз. Они создадут систему для переноса целых армий. Представь, что ты открываешь портал… и в него входят тысячи. А тебе приставляют к виску оружие. Ты понимаешь?

От её слов по коже побежали мурашки. Я вцепилась пальцами в стул, пытаясь унять дрожь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я верила. Чёрт возьми, я верила ей.

— Но как ты узнала обо мне? — прошептала я.

— Лента времени, — ответила она.

— Но ведь в ней можно видеть только то, что связано с тобой, — возразила я. — И почему тогда они не видят всё?

Она грустно улыбнулась, наклоняя голову.

— Моя родная, тебе предстоит узнать ещё многое, — сказала она мягко. — У меня есть в команде человек, который умеет взламывать прогнозы. Менять их. Показывать то, что нужно, тем, кому нужно. Мы используем это только во благо, только для защиты.

Я вспомнила Кая. Лента времени. Видения. Сердце болезненно сжалось.

— То, что он видел… — я подняла на неё глаза. — Это было показано ему намеренно?

Она кивнула.

— Прости. Но так было нужно.

Я отвернулась, чувствуя, как слёзы снова подступают.

— У тебя есть команда? — спросила я глухо.

— Да. И я думаю, скоро ты познакомишься с ними, — её голос стал твёрже. — Но сейчас у нас нет времени.

Я резко вскинула голову.

— Я не могу уехать без Кая.

Она накрыла мою руку своей ладонью.

— Адель… они придут раньше. И тогда ему придётся забирать тебя не у нас, а из лап врага. Ты понимаешь?

Её пальцы были тёплыми, но внутри всё холодело.

— Собирай вещи, — сказала она тихо, но твёрдо. — Нам нужно идти.

Я смотрела на неё, и внутри всё кричало «нет». Но я знала: она права. Я чувствовала это каждой клеточкой.

Я верила этой женщине. Верила, что она моя мать. И знала: мне есть что защищать.

Слёзы катились по щекам, но я поднялась. Собрала вещи. Внутри было столько боли, но вместе с ней — странная лёгкость.

Мама.

Слово, от которого сердце радостно отзывалось, даже сквозь страх.

Мы вышли вместе. Её шаги были быстрыми, уверенными. Я следовала за ней, прижимая к груди сумку.

Снаружи нас ждал двухместный челнок. Металлический корпус отливал холодным светом.

Мы сели внутрь. Сиденье мягко обхватило тело, панели загорелись огнями. Челнок дрогнул, плавно поднялся в воздух.

Я глубоко вдохнула, чувствуя, как сердце бешено колотится.

Мы взлетели к кораблю.

*Для названия её народа туагеры я использовала реальное название народа пустыни Сахара — туареги. Их называют «вольными людьми Сахары», и у них действительно есть уникальные украшения из металла.

Когда-то я была в Маракеше и сильно вдохновилась историей об этих украшениях, которую мне рассказал продавец. Мне показалось это очень романтичным, и тогда я даже купила парные украшения.

Мои украшения имеют не самый счастливый конец. Поскольку они были парными, я подарила одно мужчине, но мы с ним разошлись. Я попросила его не оставлять у себя именно это украшение, и не знаю, что он с ним сделал. А своё я отправила на дно Аравийского моря. С какой-то стороны, это тоже немного романтично. Трагично немного, но романтично;)

Туареги — кочевой берберский народ Сахары (главным образом Нигер, Мали, Алжир, Ливия, Буркина-Фасо). Их культура очень богата символикой, и украшения из металла занимают в ней важное место — они не только декоративные, но и выполняют роль оберегов и знаков статуса.

Самое известное украшение —

«Крест Агадеса»

(и его десятки региональных вариантов: крест Иниф, крест Тахо, и т.д.). Несмотря на название, это не христианский крест, а амулет. Он символизирует:

-четыре стороны света (способность к ориентации в пустыне),

-мужское и женское начало,

-защиту и принадлежность к определенному региону или роду.

Украшения — это

паспорт личности

: по ним можно узнать происхождение, социальный статус, иногда даже семейное положение.

-Серебро, по верованиям туарегов, обладает очищающей и защитной силой.

-Передача украшений от отца к сыну или от матери к дочери имеет ритуальное значение.

Крест Агадеса

Девушка из племени Турег

Глава 21

Кайер

Радость переполняла меня. Сердце билось так сильно, что я чувствовал его даже в висках. Хотя разум подсказывал — всё может оказаться не так просто. По сути, я укрывал преступницу, и рано или поздно мне пришлось бы отвечать за это. Но сейчас у нас появлялся шанс — пусть небольшой, но реальный — получить защиту. Им придётся организовать судебный процесс, и это уже давало нам время, возможность бороться.

Вероятнее всего, нас попросят вернуться на планету и оставят там без права вылета до окончания разбирательства. Мы окажемся в ловушке, но, по крайней мере, живыми и с шансом оправдаться.

Я крепче сжал руку на штурвале, хотя автопилот уже давно был включён. Внутри меня боролись тревога и странная надежда. Я взял с собой два предмета, которые могли сыграть решающую роль: то, что передал мне правитель, и свёрток, найденный на Земле. Срок, указанный на нём, совпадал с сегодняшней датой. Открыть его можно было буквально через полчаса — сразу после прибытия на борт. Я был уверен, что внутри заключён ответ на вопросы, мучившие меня все последние дни.

И всё же в глубине души что-то не давало мне покоя. Неужели всё действительно так просто? Неужели мы сможем вырваться из этого ужаса так легко? В памяти раз за разом всплывал образ Адель — её глаза, полные доверия, её улыбка, её тёплые руки. И каждый раз в груди сжималось от боли. Что за тайна окутывает её прошлое? Почему её преследуют?

Я пожалел, что не успел рассказать ей о чёрном ящике. Тогда просто не было времени — мы жили слишком быстро, каждый миг был на вес золота. Я невольно улыбнулся, вспоминая недели, проведённые вместе. Всё это время я словно заново узнавал как дышать, смеяться, радоваться. А теперь мысль о том, что скоро у нас появится ребёнок, наполняла меня непоколебимой решимостью. Что бы ни случилось, я сделаю всё возможное, чтобы сохранить наше с ней счастье.

Я связался с ближайшим кораблём на орбите и отправил запрос на стыковку. Отправил все свои данные, объяснил цель прибытия. Ответ пришёл быстро: разрешение получено. Ещё шаг вперёд, ещё одна возможность. Мне был нужен канал связи, через который я смогу доложить всё напрямую в правительство.

До точки прибытия оставалось около получаса. Я перевёл управление на автопилот и, наконец, решился включить чёрный ящик.

Сначала я не сразу понял, как им пользоваться. Модель была старой, давно снятой с производства. В моих руках лежал кусочек прошлого, странно уцелевший среди новых технологий. Я знал, что такие устройства не передавали данные в общую сеть — их можно было расшифровать только вручную, имея сам образец. Современные же хранилища мгновенно выгружали всё в единую базу. Это уже само по себе вызывало вопросы.

Я повертел устройство в руках, подцепил панель, услышал негромкий щелчок. И, наконец, оно ожило.

Сначала в динамике слышался только гул, шум, что-то громыхало, и голоса — мужской и женский — звучали отдалённо, будто сквозь толщу воды. Невозможно было разобрать ни слова.

— Вот теперь он пишет, — сказал мужской голос. Он был уставшим, вымотанным. — У нас минут десять, и нужно будет уходить.

— Этого достаточно, — отозвалась женщина. Затем повисла пауза, секунд пятнадцать абсолютной тишины, которую прервал только шаркающий звук.

Потом запись ожила вновь.

— Эта запись предназначается для господина Кайергауса… — женский голос прозвучал удивительно чётко. — Правительство Дисару, в ваших интересах передать её ему. Ровно через двадцать четыре года, с вероятностью в 99,9%, спутник «Астерион» будет разрушен. Возможно, это единственный шанс как-то изменить ситуацию.

Я застыл, пытаясь осмыслить услышанное.

— Дальнейшая запись откроется только по коду ДНК, — продолжал голос. — Мы получили код господина Кайера, пусть и не совсем законным способом. Чтобы слушать дальше, приложите палец к тыльной стороне устройства. Оно проведёт сканирование ДНК и крови.

Мой взгляд скользнул по корпусу чёрного ящика. Простая на вид вещь, но продуманная до мелочей.

— Если уровень стресса окажется слишком высоким, устройство заблокируется и уничтожит данные. Насильно заставить его работать не получится. Так же невозможно использовать биоматериал без участия владельца.

Я почувствовал уважение к тому, кто создал эту вещь. Какой же гений спроектировал её? Я не знал ни одной зарегистрированной модели с таким уровнем защиты.

Запись прервалась.

Я разглядел едва заметный шов на задней панели, поддел его пальцами — и крышка отщёлкнулась. Вдох. Выдох. Моё состояние должно быть ровным. Я приложил палец. Вспыхнул голубой свет, затем меня слегка укололо. Несколько долгих секунд — ничего. Потом индикатор загорелся зелёным.

Женский голос снова наполнил кабину.

— Господин Кайенгер, приветствую вас. Хотя давай без формальностей. Мы с тобой ещё не знакомы, но вероятность этого очень высока. Прямо сейчас я держу на руках свою маленькую дочь, а ты уже бороздишь просторы вселенной. Встреча наша почти неизбежна. Я — мама Адель. Меня зовут Ферия.

У меня перехватило дыхание. Сердце будто остановилось. Значит, у Адель действительно были родители. Значит, она не просто землянка.

Я слушал, затаив дыхание.

— Я родом с планеты, не зарегистрированной в межзвёздном союзе, — продолжала женщина. — Мой народ почти уничтожили. Нас преследуют за особый дар, которым обладают только женщины нашего рода. Этот дар передастся и Адель. Он раскрывается полностью, когда женщина рожает первенца. И это всегда девочка.

Моё сердце содрогнулось. Значит, наш с Адель ребёнок — девочка. Тепло и нежность разлились по груди. Я уже любил её всем своим существом.

— Об этой способности узнал генерал Зогр, — голос женщины дрогнул. — В его планах — превратить дар в орудие войны, создать систему для захвата и уничтожения планет. Это плохая новость. Но есть и хорошая: Зогр жаден и тщеславен. Никто, кроме него, не знает, что именно он ищет.

Она на мгновение замолчала, потом твёрдо сказала:

— Найди Зогра. Только так у вас появится шанс на спокойную жизнь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На этом связь прервалась.

Я сидел молча, тяжело дыша. Все кусочки мозаики начали складываться воедино. Тайны правительства, их страх, закрытая информация… Они сами не знали, что именно ищут. Заполучив Адель, они начали бы эксперименты над ней. Но пока её дар спит. Ребёнок ещё не родился.

Я подлетал к кораблю, и внутри меня нарастала тревога. Всё сильнее и сильнее.

Тогда я решился. Открыл свёрток, не дожидаясь стыковки.

Внутри была небольшая капсула. В ней — текстовая записка. Бумага. Обычная, с чуть шероховатой поверхностью.

Я развернул её. Она была от генерала Варкофа, который отдавал мне приказ захватить Адель.

— Если ты читаешь это, значит, ты на линии вероятности, где всё ещё можно изменить, — начинались строки. — То, что я напишу дальше, нарушает устав. Но у тебя два пути.

Я читал жадно, боясь пропустить хоть слово.

— Первый путь: ты сообщаешь правительству всё, и тогда вы с Адель окажетесь под стражей. В этом случае мы проиграем. Их войска повсюду, многие планеты падут. Союз думает, что всё под контролем, но это иллюзия. Второй путь: ты обращаешься за помощью к Кларку, и вместе вы находите генерала Зогра. Это единственный шанс остановить катастрофу.

Подпись была краткой: «Береги себя. Варкоф».

Я сжал листок так сильно, что костяшки пальцев побелели. Сердце ухнуло вниз. Я был в шаге от того, чтобы сделать ошибку . Ещё немного — и целые планеты были бы обречены.

Чуйка спасла меня.

Я резко перепрограммировал шаттл, разворачивая его в обратном направлении. Мне нужно было срочно найти Адель. Она могла быть в смертельной опасности. Всё остальное — позже.

Глава 22

Кайер возвращался быстрее, чем когда-либо. В груди всё время толкалось тревожное чувство, будто сама планета пыталась предупредить его: что-то не так. Он почти влетел на посадочную полосу рядом с домом, опустил шаттл и замер. Тишина. Слишком густая, слишком тягучая, как будто сам воздух стал вязким.

Дом, их дом — пусть всего две недели, но уже ставший местом тепла и памяти — не встречал его привычным шумом. Ни смеха, ни шагов, ни даже лёгкого звона посуды. Адель должна была выйти навстречу, её взгляд, её улыбка, её дыхание — но пустота распахнулась перед ним, как бездна.

Он не стал ждать. Рывком открыл люк и побежал к дому, сердце колотилось так сильно, что казалось, оно вот-вот разорвёт грудь.

— Адель! — голос отозвался глухим эхом. — Адель!

Никто не ответил.

Он пронёсся через весь первый этаж: зал, кухня, коридоры — пусто. Поднимался на второй, крича её имя, почти ломая голос. Но стены лишь возвращали холодное эхо. Паника поднималась изнутри, как чёрная волна. Его разум уже рисовал самые страшные картины: за ней пришли, её забрали, она кричала, а он опоздал.

Стиснув зубы, он снова спустился вниз. В глазах всё плыло от напряжения. И тогда он увидел — на столе две чашки. Чай давно остыл. В кружках были следы, ободки на фарфоре. Она сидела здесь. И кто-то был с ней.

Кайден застыл. Мысль резанула:

если она пила чай, значит, доверилась

. Но кому? Может, чай пил кто-то другой, а Адель заставили… или взяли в заложники? Сердце снова ударило больнее. Нужно было проверить.

Он включил андроида. Тот, мигнув зелёным глазом, активировал запись. Кайден смотрел. На изображении — Адель. Она сидела за столом, заваривала чай, её движения были спокойны, без напряжения. Напротив — женщина. Он видел её впервые. Лицо в тени, но по взгляду и тому, как Адель не боялась, было ясно — она доверяла ей.

Кто она? Почему Адель открыла ей двери?

Кайден перемотал запись и включил звук. Несколько секунд — и по комнате разнёсся женский голос. Спокойный, тёплый. У него сжалось сердце. Он знал его. Совсем недавно слышал. Тот же голос, что был на той записи, о которой Адель ничего не подозревала.

Он отступил на шаг, дыхание перехватило. Мысль пронзила, как молния:

это мать

. Мать Адель. Та, о которой она сама не знала.

В груди стало чуть легче. Паника отступила, уступая место тяжёлому облегчению. Значит, она не одна. С ней её мать. Хоть и втайне, хоть и в неизвестности, но это было лучше, чем похищение. Она в относительной безопасности. Где они сейчас и как с ней встретиться — он не знал. Но это можно будет решить позже.

Сейчас была другая угроза. Ихтирианцы. Он чувствовал их тень, их приближение. И оставаться одному на планете было слишком опасно.

Кайден открыл связь. Это был вызов Кларку.

— Кларк, привет. У меня есть к тебе срочное дело.

На том конце замолчали, а потом ответили:

— Опять что-то произошло?

— Да, — выдохнул Кайден. — На нас с Адель охотятся. Мне очень нужна твоя помощь. Забери меня с планеты. Я пришлю координаты.

— Ты будешь с Адель? — голос стал жёстким.

— Нет, я один. Объясню позже. Сейчас некогда. Я высылаю координаты.

Он отправил данные. И почти сразу услышал за стенами дома странный шум. Тяжёлый, вибрирующий, будто небо раскололось. Кайден замер. Кто это? Ихтирианцы или отряды Звёздного Союза?

Рисковать нельзя. Он выбрался через заднюю дверь, приглушая шаги. Воздух густел, сердце билось в горле.

— Вектор… — прошептал он.

И существо, словно почувствовав зов, вынырнуло из тени. Вектор — его верный спутник, летающее создание, чьи крылья умели скрывать его в воздухе, а движения — обманывать охотников. Его глаза сверкнули, и он подался ближе.

— Нам нужно уйти тихо, — сказал Кайден.

Вектор шагнул вперёд, его крылья распахнулись, пригласив хозяина. Они двинулись по полю. Но в тот же миг за спиной вспыхнули огни. Преследователи заметили их.

Кайден взобрался на Вектора, и тот рванул вверх, режа воздух. Позади уже слышались чужие крики. Погоня.

Они мчались сквозь небо, лавируя между скалами. Пули и разряды энергии прорывали воздух рядом, но Вектор был быстрым, как молния. Наконец, перед ними выросли подземные скалы. Узкие проходы, скрытые в глубине, известные лишь тем, кто много лет изучал эти места.

Вектор нырнул туда, и тьма накрыла их, обрывая шум погони.

Кайден спрыгнул на камни. Тяжело дыша, он достал коммуникатор.

— Кларк, слышишь меня? — голос дрожал, но был твёрдым. — Я не смогу выбраться сам. Здесь Ихтирианцы. Прибудь ночью, осторожно. Сам я не выйду.

Ответ задержался, но всё же прозвучал:

— Принято. Ночью буду. Держись.

Связь оборвалась.

И тогда началось самое трудное. Ждать.

Полдня в сырой темноте скал. Снаружи его ищут. Он сидел, прижавшись спиной к холодному камню, и мысли одна за другой тянулись к Адель.

Он видел её лицо. Вспоминал, как она смеялась, как смотрела на него, когда впервые доверилась. В груди было жгуче и сладко от того, что где-то рядом она — и их ребёнок. Мысли о будущем резали и исцеляли одновременно.

Он думал о том, что у неё теперь есть мать. У неё есть семья, которую она даже не знала. И всё же, несмотря на это, его сердце требовало её, их совместного будущего. В воспоминаниях снова и снова всплывали ее прикосновения, дыхание, тепло.

Мы будем вместе

, — твердил он.

Как бы ни было трудно, как бы ни охотились за нами — я всё равно верну её.

Часы тянулись, как вечность. Снаружи смеркалось, небо темнело. И, наконец, вдалеке послышался гул. Осторожный, скрытый, почти бесшумный.

Шаттл Кларка.

Вектор встрепенулся, тихо вскрикнул, предупреждая. Кайден поднялся, сердце забилось сильнее. Он вышел к расщелине, увидел тусклый свет огней. Шаттл опустился, раскрывая трап.

— Быстрее, — прозвучал голос Кларка. — Пока их нет рядом.

Он забрался внутрь.

Дверь шаттла закрылась. Тьма осталась снаружи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23

Самое страшное было — быть в неведении, что происходит с Адель. Эта неизвестность сводила с ума, словно кто-то медленно вынимал изнутри силы. Я не знал, где она, жива ли, и каждое мгновение тянулось вечностью. У меня с ней никаких средств связи — ни одного канала, ни одного маячка, по которому можно было бы понять, что она в безопасности. Пустота. Тишина. Это и было самым нестерпимым.

Плюс я вне закона и просить поддержки у Союза не могу. Ирония судьбы: ещё недавно я стоял в строю, а теперь вынужден скрываться от тех, кому когда-то служил. Теперь мне стоило познать, какого это — быть пиратом. Не по выбору, а по необходимости. У меня не осталось ни корабля, ни средств. Только голая решимость и тревога, которую невозможно заглушить.

Единственное, на что мне оставалось рассчитывать, — это помощь Кларка. Хоть он и мой старый знакомый, и очень долго дружил с отцом, но есть ли у него причины помогать мне? Вопрос без ответа. В груди неприятно кольнуло сомнение.

— Кларк, если ты не хочешь в это ввязываться, скажи сразу. У меня пока даже нет плана. — Я говорил спокойно, но внутри всё сжималось.

— Ты что, думаешь, я пропущу такое веселье? — хмыкнул он в ответ. — Моя жизнь слишком скучна. Ни приключений, ни толковых заданий. Вся моя работа последние сто лет — таскать в чёрную груз с одной планеты на другую.

Я улыбнулся, хоть и слабо. Даже в такие моменты он умел внести в разговор немного лёгкости.

— Я свяжусь со своими ребятами, — продолжил я. — Хотя единственное, что я могу достать, — это корабль. Всё же это собственность лично моя. Но о чём-либо просить их точно не смею — они ведь даже не военные.

— Знаешь, что касается Зогра, — сказал он после короткой паузы, — то я точно знаю, кому будет выгодно убрать его. Слишком уж он перекрывает им кислород с торговлей. Я свяжусь с ними, думаю, они нас и выведут на него. А дальше план — это уже от тебя. Ты всегда был силён в стратегии.

— Хорошо, — ответил я, — тогда жду от тебя все данные по людям и ресурсам. И насколько возможно — по Зогру, если те ребята, о которых ты говоришь, обладают информацией.

Он кивнул, и на мгновение мне показалось, что перед нами снова есть цель, что хаос начал складываться в линии.

Нам однозначно нужно было найти во всех его маршрутах точку, где он либо один, либо с минимальным количеством своих подчинённых. Только так можно было попытаться захватить его живым. Благо, при аресте мы могли смело доставить его в тюрьму — против него уже выдвинута масса обвинений. Осталось понять, какими ресурсами мы располагаем.

Но гарантирует ли то, что мы найдём возможность его одолеть, то, что Союз сам не захочет использовать Адель? Эта мысль страшила больше всего. Союз не раз доказывал, что ради безопасности готов переступить через совесть. Жить в бегах с ребёнком — перспектива не из лучших, но, возможно, безопаснее, чем верить бюрократам.

Ребёнок… Я вспомнил об этом с теплом, которое пробилось сквозь тревогу. Моя милая, любимая Адель. Она носит под своим сердцем нашего малыша. Может, я поторопился с выводами? Но почему правитель тогда заикнулся об этом? Была ли у него причина сказать такое? Всё слишком сложно, когда тебя не посвящают во все детали.

Рассуждая об этом, я всё пытался связаться по секретному каналу со своей командой и узнать, в каком они секторе. Ответов пока не было. Так же мне пришла абсолютно безрассудная мысль — связаться с Варкофом и показать ему его же записку, которую я получил. Может, он не зря написал её от руки. Почерк можно идентифицировать на подлинность. Он далеко не последний человек в правительстве, возможно, можно будет заручиться поддержкой. Возможно, и нет, но попробовать стоит.

После разговора со своей командой я объяснил все тонкости, и они в любой момент, при необходимости, могли передать мне корабль. Хотя, возможно, в этом не будет нужды.

К вечеру, находясь в транзитной зоне и готовый к прыжку в другую часть галактики, я решился на звонок Варкофу — хоть и через сложно отслеживаемый канал связи, но риск был слишком велик, чтобы оставаться на месте. Нужно было сразу уходить.

Сначала ответил его секретарь, но после того, как я сообщил своё имя, буквально через минуту передо мной уже был тот, кто мне нужен.

— Господин Кайергаус, — холодно произнёс Варкоф, — совет требует вас немедленно прибыть на любой близлежащий военный корабль. Вы объявлены в розыск и сразу будете заключены под стражу до выяснения всех обстоятельств.

— Какое решение вы вынесли по Адель? — сразу уточнил я, не обращая внимания на свою ситуацию.

— Она представляет огромную угрозу, — ответил он, — поэтому вынесено решение полного её устранения.

Его слова повергли меня в шок. Ситуация настолько серьёзная? Они готовы просто убить невинного человека лишь потому, что не могут разрешить военный конфликт?

— Вы, конечно же, знаете, что это вопиющее нарушение всех норм. Но я, признаться, что-то такое предполагал, — сказал я, сдерживая гнев. — Я звоню вам не по этому. А чтобы сообщить, что вы мне отправили послание из будущего. Есть цифровой файл — отправляю вам его.

Я нажал кнопку, и проекция возникла перед ним.

— Так же есть записка, написанная, вероятно, вами. От руки. Возможно, вы захотите провести экспертизу — доказать, что это действительно ваш почерк, на случай сомнений, что запись не поддельная. Хотя уверен, что и там вы оставили доказательства подлинности. Я направлю вам записку, чтобы вы её проверили. Господин Варкоф… — я выдохнул, чувствуя, как усталость наваливается каменной глыбой. Всё, что я сейчас скажу, может не принять во внимание никто.

— Вы мне сами сказали, — продолжил я, — тот вы, из будущего, который столкнулся с большими потерями и безысходностью, просил меня защищать Адель и действовать, как велит моё внутреннее намерение. А оно велит быть здесь. Требовать защиты у своего правительства. У вас.

Я замолчал, давая ему время.

— И я очень рассчитываю, что вы сделаете всё возможное, чтобы предотвратить худшее, учитывая все детали, которые я вам сообщил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он молчал. Возможно, просто не знал, что ответить. Возможно, знал слишком много.

— И кстати, — добавил я уже спокойнее, — сообщаю, что Адель беременна от меня. Поэтому считается полноправным гражданином нашей планеты. Сообщите это правительству. До связи.

Я выключил канал связи, чувствуя, как постепенно возвращается дыхание. Затем дал Кларку отмашку двигаться дальше. Внутри горела надежда — упрямая, горячая. Пусть этот звонок, пусть эта отчаянная попытка достучаться, окажется не напрасной. Пусть она хоть немного изменит предстоящие события.

*****

Мои прекрасные читатели!

И большая просьба поддержать, оформив подписку и подарив звездочку за прочтение. Также буду рада вашим отзывам о работе, это поможет мне сделать будущие работы лучше, понять, что вам нравится, а что, возможно, я могу усилить в своих произведениях.

Глава 24

Я узнала, что мою маму зовут Ферия. Имя прозвучало внутри меня. Оно пролилось в грудь тёплым светом и вместе с тем вызвало щемящую пустоту: столько лет я жила без этого имени, и всё, что оно несло, было новым и страшным одновременно.

И сейчас мы отдалялись от планеты, на которой я должна была ждать Кая. Корабль покидал атмосферу, и мир в иллюминаторе таял серой лентой. Я смотрела на убывающие контуры гор, полей, леса — там был мой тёплый хаос, там — Кай, и сейчас я отдалялась от всего этого, как от безопасного берега. Каждый километр отдаления казался ударом холодного ветра по лицу.

Меня не покидало чувство тревоги, и только сейчас я поняла, что в спешке не оставила ему даже записки, и моё волнение усилилось. Как я могла так уйти — без слова, без знака? В голове крутились образы: он вернётся домой и не найдёт меня, подумает, что я просто ушла, что меня похитили? Мысль эта была горькой и режущей.

Ферия положила свою руку на мою, вероятно, заметив мои переживания. Её прикосновение было тёплым, неожиданно надёжным. Я почувствовала, как под её ладонью моё напряжение слегка отступает, как если бы кто-то аккуратно разнял тугой узел в моём внутреннем животе.

Называть её мамой пока язык не поворачивался. Слово «мама» ещё не селилось в сердце — оно неловко застревало в горле, чужое и одновременно желанное. Я могла назвать её Ферией, могла делать шаги навстречу, но называние матери требовало больше, чем просто знание, что она моя мама.

— Не беспокойся, что бы ни происходило, знай, что всё, что будет происходить дальше — это самый лучший вариант из всех возможных, даже если… — здесь она замолчала, и в груди задергало за неприятную ниточку. Её голос был едва слышным, как будто она произносила заклинание. В замешательстве в её глазах мелькнула усталость — та усталость людей, которые вынуждены постоянно выбирать между двумя смертельными вариантами. Я услышала дрожь в её словах и поняла: за её словами скрывается что-то, чего она боится даже назвать.

— Даже если что? — попробовала уточнить я. Но казалось, она ещё дальше ушла в свои мысли, отстраняясь. Она убрала руку и полностью сосредоточилась на управлении. Её ладонь отошла, оставляя после себя лёгкую печать тепла. Я видела, как она сжимает рычаги и нажимает кнопки — внешне хладнокровно, но внутри — с бьющейся тревогой.

— Почему ты молчишь? Есть что-то, что мне не нужно знать? Я требовала правды, даже если она тяжела; молчание похоже на предательство, и я уже знала цену каждому скрытому слову.

— Мы почти на месте, — не давая мне ответа, сказала она, и я обратила внимание, что вдалеке появилась точка. По мере нашего приближения стало понятно, что это корабль. Она не ответила сразу, и в её голосе слышалась жалость, но и решительность.

— Ты не ответила мне… — Она повернулась ко мне, и я увидела слёзы на её глазах. Она казалась растерянной. Слёзы в её глазах были неожиданными и разрушили что-то внутри меня. В её взгляде была смесь раскаяния и страха — как будто она держала в руках решение, которое могло стоить жизни.

— Адель, прости… — закрывая лицо руками. — Я обманула тебя. Я не хотела говорить, пока мы не прибудем. И я знаю, как поступить так, чтобы был максимальный шанс сохранения максимального количества жизней. Но я так не могу. Её слова упали тяжёлым камнем. Она закрыла лицо ладонями, и я услышала в её дыхании разрывающийся стон. Признание «я обманула тебя» резало. В нём было и отчаяние, и просьба о понимании; я видела, как она терзается изнутри.

— О чём ты? Куда мы едем? И ты правда моя мама? — я понимала, что слишком легко доверилась этой женщине и что был риск того, что это вообще не моя мама. Но что я могла сделать там, когда осталась одна? Если её целью было захватить меня, то наверняка у неё было оружие. Или те, кто мог прийти ей на подмогу. Вывести меня тихо и добровольно, вероятно, могло быть самым разумным действием. Я чувствовала в себе смесь страха и осторожной надежды. Доверие было роскошью, которой мне не оставили — но и без доверия оставаться было страшнее. Мысль о том, что она могла быть ловушкой, преследовала меня, и я искала в её лице признаки обмана.

— Я правда твоя мама. Я расскажу тебе всё, но, Адель, я так же тебе скажу, какой выбор тебе придется сделать. Я не хочу, чтобы после всего ты думала, что я предаю тебя. Я не хочу, чтобы ты, не зная меня, всю жизнь потеряла не только меня, но и надежду на то, что твоя мама действительно любила тебя. Её голос стал ровным, но каждое слово было как маленький ножик, от которого тошнило. Она говорила о любви и предательстве одновременно, и в этом сочетании была тяжёлая правда: иногда любовь заставляет делать вещи, которые нельзя объяснить простыми словами.

— Что значит потерять не только тебя? — я испугалась, это звучало так, что она действительно собралась идти умирать. Эти слова звучали как приговор: если она готова на жертву, значит, цена была невероятной. Я не знала, готова ли я принять такой выбор.

— Слушай меня внимательно. Сейчас мы сядем на этот корабль и станем с тобой заложниками. Её взгляд был твёрдым. В нём не было театральной мелодрамы — была стальная решимость. И тогда я поняла, что спектакль был реальным: мы идём в ловушку.

— Что? Я не понимаю… — мой голос задрожал. Непонимание было естественной реакцией на предложение, которое звучало как предательство всех инстинктов.

— Дослушай меня, — теперь её голос был строгим, — Зогр нашёл планету, где скрывается весь наш народ. Он бы уже взял их в плен, если бы я не пришла к нему добровольно. Он затевает план, в котором хочет захватить власть; для этого ему нужно развязать войну с Звёздным Союзом. И открытие порталов — это для него козырь. Можно переправить туда войско. Она объяснила быстрыми фразами, но в каждой был холод и страх. История Зогра звучала как древняя проклятая легенда, где один человек жаждет безмерной власти, не считаясь с жизнями.

— Сейчас я выигрываю время, пока все из нашего народа тайно не переберутся на другую планету, но там есть сложности, и нужно выиграть время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Зачем ты забрала меня? Ты же могла оставить меня! — моя обида выстрелила резко. Почему она вмешалась в мою жизнь так резко, врываясь в мой мир?

— Союз уже направил людей на твоё уничтожение. Это прозвучало как холодный приговор: я — мишень.

— Но Кай отправился… — она не дала мне договорить.

— Им всё равно, Адель… ты угроза, как и я. Как и весь наш народ, которому сейчас сложно найти место во всей вселенной, чтобы жить в безопасности. Если бы я успела приехать, когда Кайер был с тобой, но я не успела. Ты была одна, и я сделала то, что было необходимо. Иначе ты бы воспротивилась и захотела остаться.

Она права, слушая её, я была возмущена, и действительно, идея дождаться Кая, несмотря ни на что, казалась самой оптимальной. Я почувствовала в себе и упрямство, и жалость: упрямство, потому что верила в обещание Кая; жалость, потому что понимала масштаб угрозы. Внутри меня боролись две женщины: та, что хочет доверять, и та, что боится.

— Поэтому сейчас мы идём в лапы к нашему врагу, и он думает, что мы союзники. И ты мне нужна, чтобы показать, что я защищаю тебя от Союза, так как он думает, что я тоже хочу их уничтожения для нашей свободы. Она произнесла эти слова тихо, но со стальной уверенностью. И в этой формуле «ты мне нужна» скрывался весь смысл её поступка: я была одновременно щитом и доказательством её благих намерений в глазах врага.

— Получается, ты используешь меня? — чувство быть использованной ранило, и я ощущала холодную пустоту под кожей.

— Увидь в этом и мою заботу, пожалуйста, Адель. Я тоже иногда захожу в тупик во всех этих попытках лавировать между вариантами, где либо все умирают, либо приходится чем-то жертвовать. Её глаза наполнились слезами, но в них была правда. Она умоляла меня понять: её выбор — не дерзость, а мучительное решение между худшим и ещё худшим.

— Но что мы будем делать? — я спросила, потому что вопрос требовал плана, а не оправданий. Мне нужно было знать, как выжить среди раскалённых углей политики и власти.

— Кайер придёт за тобой. И тогда будет решающий момент.

Глава 25

Я знал, что у Зогра много врагов, но к моему удивлению, очень многие оказались готовы не просто говорить, а действовать. За годы его тирании накопилось столько ненависти, что целые миры мечтали увидеть, как он падёт. Я видел их глаза — усталые, озлобленные, лишённые иллюзий. Они не верили больше в Советы, не верили в дипломатию. Люди, гибриды, механоиды — все жаждали лишь одного: конца его власти.

Зогр выстроил империю страха. Используя варённые мощи древних существ как энергетический катализатор, он создавал из них оружие, от одного залпа которого рушились города. Он отнимал полезные ископаемые, выжигал фабрики, забирал произведённые товары, оставляя гуманоидные расы без средств к существованию. Его торговые суда гружены рабами, пленниками, — тех, кто не сражался, кто просто жил, кто не смог вовремя бежать. Он использовал их в обслуживании своей армии, как тень под ногами своих офицеров.

Нужен был кто-то, кто их объединит. И этим человеком стал я.

Мы знали: если не перехватим его сейчас, он укрепится ещё больше. По данным разведки, Зогр должен был прибыть на планету Н — одну из забытых аграрных колоний, где каждый месяц созревали особые растения. Их эфир на чёрном рынке стоил баснословных денег, и именно этот груз он собирался вывезти. Мы получили разрешение от местных жителей, и они согласились помочь. Люди эвакуировались, оставив город призраком — пустые улицы, закрытые двери, огни, мигающие в пустых окнах. Всё выглядело так, будто жизнь здесь остановилась.

Мы готовились к бою, зная, что цена ошибки — гибель. По нашим данным, обычно он прибывал с одним или тремя кораблями сопровождения. Даже если это будет всего два, на каждом — по пятьдесят вооружённых бойцов. Против нас — целая армия.

Мы разбили отряды по секторам, просчитали каждый возможный сценарий. В случае, если он отправит дронов-разведчиков, их нужно было нейтрализовать, не раскрывая себя. Если спустятся сразу все войска — нужно будет ударить в спину, вывести корабельные двигатели из строя и блокировать взлёт.

Каждый человек знал своё место. Никто не жаловался. Мы понимали: возможно, это не вернётся нам победой, но хотя бы оставит шанс другим.

И вот — назначенный час.

Сквозь утренний туман прорезались два тёмных силуэта. Их корабли спускались, медленно, как хищные птицы, готовые сомкнуть когти. Воздух загудел низким, металлическим звуком. Песок под ногами дрожал. Я наблюдал с обзорной позиции, через усилитель изображения: лёгкие движения экипажа, спуск шлюзов, открытие рамп.

Десяток солдат вышел первым — в стандартных бронескафах, с плазменными винтовками на плечах. Они направились к лабораторному комплексу, где раньше производили эфир. По плану, там их ждал сюрприз.

Мы выжидали. Десять минут. Двадцать. Полчаса. Они не вернулись.

На борту второго корабля началось волнение. Два солдата направились следом, явно для проверки. Связь с первой группой пропала. Отлично. Всё шло по плану.

Я подал сигнал первой группе: активировать устройства ЭМИ. Секунды спустя по эфиру прошёл едва слышный треск, и на наших экранах загорелись нужные индикаторы — энергетические системы кораблей Зогра были парализованы.

— Второй сектор, готовность, — произнёс я в микрофон. — Третья группа, занимайте позиции на восточной стороне.

Кларк ответил коротким сигналом:

Принято.

Мы начали движение. Каждый шаг отдавался в теле вибрацией ожидания.

Когда вторая партия солдат вошла в лабораторию — мы ударили. Взрыв ослепил половину площадки, а когда пыль осела, я увидел, как наши бойцы окружили вход и открыли прицельный огонь. Изнутри вырвались крики и шипение плазмы.

— Первый залп! — скомандовал я. — Отключить двигатели, затем штурм!

Грохот разорвал воздух. Двигатели заглохли, второй корабль Зогра дрогнул, словно живое существо, лишённое дыхания. Из его брюха высыпались новые бойцы — паника смешалась с приказами. Я видел, как вспыхивают силовые щиты, как всполохи света пронзают улицы пустого города.

Мы двигались быстро. У каждого — свой сектор, своё задание.

Моя группа — главная: прорваться внутрь личного корабля Зогра. Наша цель — взять его живым.

Всё остальное — второстепенно.

Я знал, где находится его центральный отсек. Разведка показала, что его мостик и лаборатория совмещены в одном модуле — изолированном и защищённом. Пробиться туда можно было только через технические шлюзы.

Мы проникли в корабль через нижний отсек. Внутри пахло горячим металлом и озоном. Сирены выли, красные лампы мигали, словно пульс судна совпадал с нашим. Мы шли быстро, прикрывая друг друга. Каждый поворот — риск. За каждой дверью — смерть.

— Слева чисто! — выкрикнул один из моих бойцов.

— Вперёд! — отозвался я.

Первая перестрелка вспыхнула мгновенно. Плазменные разряды били от стены к стене, искры сыпались на пол. Один из наших упал — пламя прожгло ему грудь. Я сжал зубы, не останавливаясь. Если замешкаемся — всё рухнет.

— Продолжать продвижение! — приказал я, перекатываясь за укрытие. — Мы близко!

Второй корабль уже горел. Кларк докладывал в наушник:

— Удерживаем позицию, но их много!

— Держитесь! Нам нужно только Зогр! — ответил я.

Мы двигались по коридору, где стены были исписаны символами его армии — знак власти, выжженный на каждой панели. Идти по ним было как по костям его прежних жертв.

Каждый шаг — ближе к центру.

Мы вышли на главный пролёт. Вокруг — обломки, дым, мерцание аварийного света. И вдруг — дверь.

Та самая.

— Открываем, — сказал я.

Мои бойцы поставили взрывные магниты, отошли. Гулкий удар, вспышка — и дверь рухнула.

Мы ворвались внутрь.

Я ожидал увидеть штабной зал, голограммы, оружие, компьютеры. Но передо мной стояли они.

Адель.

И рядом с ней — ещё одна женщина.

Я замер. Сердце ударило в грудь так, что дыхание сорвалось. Она жива. Передо мной.

Но рядом с ней — Зогр. Его фигура возвышалась в центре комнаты, как чёрная скала. На нём броня с переливами, шлем открыт, лицо холодное, вырезанное из камня. Его глаза блестели странным светом — смесь удовлетворения и предчувствия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он мгновенно понял, кто я. Улыбка — тонкая, ядовитая.

— Ну вот ты и пришёл, герой, — произнёс он спокойно.

Я поднял оружие. Бойцы сделали то же самое. Но Зогр был быстрее. Он шагнул вперёд, схватил Адель, прижав к себе, и приставил к её шее клинок, который вспыхнул синим светом.

— Не стрелять! — выкрикнул я, чувствуя, как мир рушится.

Адель была испугана, но не сломлена. Её глаза встретились с моими — в них было всё: боль, узнавание, надежда. И за всем этим — отчаяние.

— Сдавайтесь, — сказал Зогр тихо, но его голос звучал, как раскат грома. — Потому что прямо сейчас сюда направляется моя армия.

Он нажал на браслет на запястье. На мониторе позади него вспыхнула голограмма: десятки кораблей двигались к планете.

Снаружи небо уже краснело от входящих в атмосферу всполохов.

Мои бойцы стояли, сжав оружие, но никто не двигался.

Я понимал: одно неверное движение — и он убьёт её.

Внутри всё гудело, будто мир сжался до точки, где есть только мы трое.

Его глаза были спокойны. Он уже чувствовал себя победителем.

— Я предупреждал, — произнёс он с едва заметной усмешкой. — Кто поднимает руку на Зогра, должен знать — это его последняя рука.

Я медленно опустил оружие.

За бортом планеты в небе уже гремели первые раскаты приближающихся двигателей.

И тишина, что легла в отсеке, была страшнее выстрела.

Глава 26

Я понял, что нас поймали, ещё до того, как Зогр произнёс хоть слово.

Всё вокруг застыло, как в застывшем воздухе перед бурей. Гул двигателей стих, сирены оборвались, даже свет в отсеке будто выцвел. Я видел только его лицо — спокойное, уверенное, словно он уже видел всё наперёд.

Он держал Адель за плечи, клинок у её шеи мерцал ровным светом. От этого света у меня пересохло во рту.

Мне казалось, что каждый вздох в этой комнате может стать последним.

Я стоял в нескольких шагах, оружие опущено, но рука всё ещё помнила вес пистолета. Позади — мои бойцы, настороженные, готовые к любому приказу. Передо мной — он, человек, из-за которого сгорели города. И рядом с ним она.

— Сдавайтесь, — сказал Зогр. Голос был низким, хриплым, будто он говорил не словами, а воздухом. — Всё кончено.

Я видел, как по его щеке дрожит слабая тень — отражение света от монитора, на котором росли точки: приближающиеся корабли.

Это была его армия.

Он не лгал.

«Вот оно, — подумал я. — Это конец.»

В груди холодно сжалось. Мы стояли в ловушке. Шансов почти не было. Если сейчас подниму оружие — он убьёт Адель. Если сдамся — он убьёт всех.

— Сэр? — тихо прошептал кто-то у меня за спиной. — Приказ?

Я не ответил.

Все приказы, что можно было отдать, уже отданы.

— Уберите его, — сказал Зогр. — Живым. Я хочу, чтобы он увидел, как всё закончится.

Один из его солдат двинулся вперёд. И в тот миг, когда он шагнул, заслоняя меня, я понял — это шанс. Единственный.

Если сейчас не действовать, потом уже нечего будет спасать.

Мир сузился до линии прицела.

Я чувствовал, как по спине ползёт жар, будто кто-то прижал к ней пламя. Сердце билось гулко, неровно. Я видел страх в глазах Адель — чистый, человеческий.

«Прости, — подумал я. — И если не вернусь — просто знай, что я пытался.»

Я резко поднял руку. Всё произошло в один миг. Зогр отвлекся, и два выстрела ударили почти одновременно.

Первый — того кто шел ко мне.

Вспышка сбоку, острая боль в плече, будто что-то горячее пронзило насквозь. Воздух вырвало из лёгких, мир качнулся. Он не попал в сердце, лишь потому что я пытался выбить орудие из его рук.

Второй — мой.

Плазменный заряд ударил в свободное плечо Зогра, и я услышал глухой звук. Он пошатнулся, стиснув зубы. Этого было достаточно, чтобы люди сзади меня начали действовать. Один тут же выдерживая Адель из его лап, другой беря его на мушку.

Дальше я не сразу понял, что произошло дальше.

Передо мной мелькнула тень. Быстрое движение, звук выстрела. Кто-то толкнул меня в сторону, закрыв собой.

Это была она. Я узнал ее еще когда зашел, женщина с видеозаписи.

Мама Адель.

Её тело отразило вспышку, и всё вокруг залило светом.

Я не успел даже крикнуть.

Кто-то из моих бойцов открыл огонь, гул отразился от стен. Всё слилось в один сплошной грохот. Я видел, как Зогр пытается освободиться, держась за плечо — мой выстрел всё-таки задел его. Лицо перекосилось от злости, он пытался удержать равновесие. Наши люди были в большинстве, поэтому остальное я оставил на них.

Я упал на колено, схватившись за раненое плечо, и увидел, как рядом лежит Ферия. Её глаза были открыты, дыхание частое, неровное. На лице — боль и решимость. Она жива.

— Держись, — выдохнул я, наклоняясь к ней.

Она попыталась улыбнуться, но не смогла.

В этот момент в отсек ворвалось наше подкрепление. Раздались команды, шаги, вспышки света.

Зорг был ранен, ошеломлён, но даже сейчас улыбался.

— Всё равно… вы проиграли, — прошипел он. — Армия уже здесь.

И в этот момент я понял: он не блефует.

Снаружи уже вибрировал воздух — над планетой разгоралось небо.

Я поднялся, не чувствуя боли. Всё вокруг двигалось будто в замедлении. Люди кричали, отдавали приказы, голограммы мигали, но я следил только за её дыхание.

Адель стояла рядом, бледная, дрожащая. Её взгляд метался между мной и матерью.

— Всё хорошо, — прошептал я, не веря сам себе. — Мы спасем ее.

Но я знал — что все моё спокойствие напускное.

Я поднял Ферию на руки. Она была лёгкой, словно из воздуха.

— Не двигайся, — сказал я ей. — Я вытащу тебя отсюда.

Она хотела что-то сказать, но губы дрожали, и только одно слово сорвалось:

— Адель…

Я посмотрел на дочь и мать, на их руки, тянущиеся друг к другу, и внутри всё оборвалось.

Мы уходили сквозь коридоры, освещённые тревожным светом, мимо искрящихся панелей и пустых отсеков. Снаружи гремели залпы, корабли входили в атмосферу. Небо раскалывалось над головой, а я шёл вперёд, чувствуя, как с каждой секундой шанс ее жизни уменьшается.

И всё, что я мог — нести её.

Я шёл по коридору, чувствуя, как шаги гулко отражаются в металле. Каждая секунда отдавалась в висках. Ферия дышала тяжело, почти без звука.

Я чувствовал тепло её крови сквозь ткань рукава, и это тепло было страшнее холода. Оно уходило.

Сирены завыли снова — короткие тревожные сигналы.

— Держитесь! — крикнул кто-то из моих.

Но я слышал только пульс — ровный, тяжёлый, будто где-то внутри билась планета.

Я добежал до шлюза, толкнул дверной затвор, и нас окатило свежим воздухом. Небо было густое, оранжево-красное. Вдали вспыхивали силуэты — корабли Зогра входили в атмосферу, длинные, вытянутые, как чёрные стрелы. Их стало слишком много.

И вдруг — ослепительный свет.

С другой стороны горизонта, из-за гор, развернулся флот.

Флот Союза. Это их корабли.

Мгновение — и воздух прорезал гул реакторов. На фоне облаков вспыхнули серебристые силуэты. Это были наши. Они шли клином, мощно, точно, и я впервые за долгие месяцы почувствовал что-то похожее на надежду.

Ферия открыла глаза. Её взгляд был мутный, но она поняла.

— Мы спасены? — прошептала она.

— Да, — ответил я, задыхаясь. — Сейчас важно спасти тебя.

Она попыталась улыбнуться, уголки губ дрогнули.

— Я знала… что они не оставят нас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я шагнул в сторону поля, где стоял мой шаттл. Внутри уже суетилась моя команда. В случае чего они должны были немедленно покинуть планету. И уже нарушили мой приказ, но сейчас я был этому даже рад. Медик — Кано — увидел мою ношу. Тут же подготовил оборудование, свет мигал от включённых генераторов.

— Быстрее! — крикнул я.

Они помогли уложить её на стол в мед отсеке, подсоединили датчики. Кано проверил пульс, взглянул на меня, и я увидел в его глазах ту же тревогу, что жгла меня изнутри.

— Есть шанс, — сказал он тихо.

— Делай всё, что нужно, — ответил я. — Всё.

Адель стояла рядом, бледная, словно высеченная из света. Она прижимала руки к груди, не смея подойти ближе. Только когда я положил ладонь ей на плечо, она словно очнулась.

— Мама… — прошептала она и шагнула ближе. — Мама, ты меня слышишь?

Ферия повернула голову, с трудом сфокусировав взгляд.

— Слышу… — её голос был почти не слышен. — Ты… в безопасности?

— Да… да, — Адель кивнула, слёзы блестели на ресницах. — Только не говори так. Всё будет хорошо.

Ферия чуть улыбнулась, глаза её блестели слабым светом.

— Знаешь… — выдохнула она. — Я счастлива… что хоть раз в жизни услышала, как ты называешь меня мамой…

— Не говори так, — всхлипнула Адель. — Я скажу тебе это еще много раз. Мамочка.

Я смотрел на них и чувствовал, как в груди расползается тяжёлое тепло — не боль, не страх, а просто осознание, что всё могло закончиться иначе. Я хотел что-то сказать, но слова не находились. Только протянул руку, сжал плечо Адель.

— Мы её не потеряем, слышишь? — сказал я.

Кано дал знак, и медкапсула закрылась прозрачным куполом. Внутри вспыхнул мягкий свет стабилизирующего поля.

— Всё под контролем, — сказал он. — Но она на грани. Я буду рядом.

Мы оторвались от поверхности. Сквозь иллюминатор я видел, как флот Союза вступает в бой. Небо кипело. Вспышки, дым, пересекающиеся следы от двигателей.

— Они успели, — прошептал кто-то из бойцов. — Союз пришёл вовремя.

— Да, — ответил я, глядя вниз. — Это нас всех спасло. Потом будем понимать, что здесь произошло.

Адель стояла у стекла, пальцы дрожали, взгляд не отрывался от поля боя.

Она посмотрела на меня. Её глаза были наполнены тем светом, что появляется, когда страх смешивается с любовью.

Мы вошли в атмосферу орбитального коридора, и под ногами снова ощутилась стабильность. Свет в отсеке стал мягче, ровнее. Я впервые позволил себе выдохнуть.

Кано вышел из медблока, усталый, бледный.

— Состояние стабилизировано. Но нужна госпитальная капсула Союза. Здесь у нас нет нужных препаратов.

— Тогда отправляемся на Дисару, — сказал я. Кано знал, что я объявлен беглым преступником. Я добавил.— Заодно попросим у них объяснений.

И только теперь, когда тело Ферии исчезло под куполом капсулы, ноги вдруг подкосились.

Мир вокруг накренился, шум стих. Я почувствовал, как кто-то перехватил меня под локоть.

— Командир, сядьте! — голос Кано прозвучал уже не как просьба, а как приказ.

— Не время… — начал я, но фраза сорвалась. Кровь теплом стекала по боку, и ладонь, которой я держался за сиденье, была вся в бурых пятнах.

Кано кивнул другому медику:

— Первая койка справа. Быстро!

Меня усадили. В голове звенело.

Он действовал быстро: зажим, холод геля, тонкий укол. Боль на миг отступила, оставив после себя глухое жжение.

— Повезло, — пробормотал Кано. — Пуля прошла навылет, кость цела. Через пару часов сможете снова командовать, если не решите упасть в обморок раньше.

— Не дождёшься, — усмехнулся я, чувствуя, как возвращается дыхание.

Адель тихо опустилась на пол, прижав руки к лицу. Я сел рядом, обнял её за плечи. Она дрожала мелко, почти незаметно, как человек, только что переживший шторм.

— Я здесь, милая, — сказал я. — Всё закончилось.

— Нет, — ответила она сквозь слёзы. — Пока мама не очнётся — ничего не кончено.

Я кивнул.

Снаружи, за стеклом, вдалеке всё ещё мигали следы боя. Но здесь, в этом отсеке, всё стало тихим. Только равномерное дыхание машин и слабое биение сердца на мониторе — как знак, что жизнь ещё держится.

Ферия боролась. И мы боролись вместе с ней.

Я смотрел на Адель, на её бледное лицо, на то, как она прижимается ко мне, и просто позволил себе быть рядом.

И в этом молчании я вдруг понял, что, несмотря на всё, мы выжили.

Глава 27

Адель

Прошло две недели после того дня, когда всё едва не закончилось.

Мы прилетели на Дисару — планету, о которой я прежде знала только из рассказов. Говорили, что это одно из самых безопасных мест во всей системе: спокойное небо, ровный климат, чистые города и люди, которые умеют любить, быть душевными. Мне хотелось верить, что это правда.

Маму разместили в госпитале главного купола, в отдельной палате с постоянным наблюдением. Её состояние оставалось тяжёлым. За эти две недели она пришла в сознание всего трижды — ненадолго, на несколько минут. Всё остальное время она спала, словно где-то на грани между мирами.

Я приходила к ней каждый день. Сидела рядом, держала за руку, рассказывала обо всём, что происходило. Иногда мне казалось, что она слышит: пальцы чуть сжимались, дыхание становилось ровнее. Но врачи говорили, что это просто рефлексы. Я всё равно продолжала говорить — потому что молчание было страшнее.

Кайера почти не было рядом. Его постоянно вызывали в отдел внутренней безопасности, на допросы, опросы, пересмотры отчётов. Каждый день — снова и снова. Иногда он возвращался поздно ночью, уставший, бледный, с повязкой на плече.

Он не жаловался, но я видела, как ему тяжело. И, несмотря на то, что он всегда старался улыбнуться, его глаза выдавали усталость. Я переживала за него, не меньше, чем за маму.

Я сама чувствовала, как внутри меня жизнь постепенно становится ощутимой. Ребёнок напоминал о себе все чаще, и каждый раз сердце замирало от смеси радости и страха. Я гладила живот и шептала:

— Всё хорошо… Мы справимся, слышишь?

Иногда ночью я просыпалась от тревоги. Мне снилось, будто я снова на той планете, среди выстрелов и дыма. Просыпалась в холодном поту, и только когда Кайер тихо притягивал меня к себе, всё затихало. Он всегда шептал одно и то же:

— Я здесь, любимая. Ты в безопасности.

Эти слова становились для меня опорой.

Дни шли. Я понемногу привыкала к Дисару. Планета была особенная — с прозрачными куполами, что защищали города, и мягким светом, который отражался от белых улиц. Здесь не было резких звуков — даже транспорт двигался без привычного гула.

Говорили, что на Дисару каждый дом создавался с учётом гармонии, чтобы ничего не мешало дыханию.

И всё же я чувствовала себя немного чужой. Люди здесь были приветливые, но в их взглядах было что-то изучающее, осторожное. А может мне просто казалось.

Я старалась не думать об этом, держась за простые вещи — утренний чай, запах влажного воздуха после дождя под куполом, тёплые прикосновения Кайера к моим пальцам, когда он успевал хотя бы на полчаса вернуться домой.

Иногда мы ужинали молча, и эта тишина не была неловкой — просто усталость. Я видела, как он постоянно что-то обдумывает.

— Что-то случилось? — спрашивала я.

Он качал головой:

— Нет, просто очень хочу, чтобы это закончилось.

Прошло ещё несколько дней. И вот вечером, когда я уже почти собиралась ложиться, он вошёл в комнату с тем выражением лица, которое я не забуду никогда — одновременно взволнованный и счастливый.

— Адель, — сказал он, — мама очнулась.

Я замерла, не сразу поверив.

— Правда?.. — слова вышли шёпотом.

— Да. Я только что из госпиталя. Она в сознании, говорит, спрашивала о тебе. Собирайся, я отвезу тебя к ней.

Мы вышли в спешке. За дверью уже ждал транспорт — лёгкая капсула на воздушной подушке, похожая на машину, но почти бесшумная. Она скользила над дорогой, мягко, будто по воздуху.

Когда мы оторвались от земли, ветер запел в корпусе, и город под нами засветился тысячами огней. Дисару ночью был особенно красив — всё светилось ровно, без резких теней, словно сама планета не знала, что такое мрак.

Кайер сидел рядом, улыбался.

— Есть ещё одна хорошая новость, — сказал он.

Я повернулась к нему, не скрывая волнения.

— Какая?

— Нас полностью оправдали. — Он сказал это просто, будто между делом, но голос дрогнул. — Все обвинения сняты. Мы свободны, Адель.

Я смотрела на него, не сразу осознавая.

— Это… правда?

— Абсолютно. — Он кивнул. — Звёздный Союз признал, что целью всей операции было поймать Зогра. Его захватили, и теперь он под стражей.

Он сделал короткую паузу и добавил, чуть тише:

— Они хотели изучить феномен — понять, почему он охотился именно за тобой. Но вмешался правитель. Сослался на конституцию: никто не имеет права проводить исследования без твоего согласия.

Я слушала, чувствуя, как внутри что-то сжимается и разжимается.

— И что он сказал им?

— Что ты — гражданка планеты, под защитой закона. И если кто-то думает иначе — это будет считаться нарушением.

Я выдохнула.

— Значит… всё? Это всё позади?

— Да, — ответил он и улыбнулся шире. — Теперь действительно всё.

Он осторожно взял мою руку, сжал.

— И да, — добавил он, чуть тише. — Я сказал, что не даю разрешения на какие-либо исследования.

— А так можно? — удивилась я.

— От имени твоего мужа - можно. — Он сказал это с лёгкой улыбкой, и я не удержалась — рассмеялась сквозь слёзы.

Капсула мягко приземлилась у госпиталя. Внутри было тихо, только свет индикаторов мерцал на стенах. Врач у входа узнал нас и кивнул.

— Она ждёт вас. Состояние стабильное, но слабое. Не перегружайте ее.

Мы вошли.

Мама лежала под тонким полупрозрачным покрывалом, кожа почти прозрачная, волосы рассыпались по подушке. Но глаза… глаза были открыты. Живые. Тёплые.

— Мама… — я не сдержалась и подошла ближе.

Она улыбнулась.

— Ты пришла, — сказала она тихо. — Я знала, что ты придёшь.

Я наклонилась, обняла её.

Она пахла лекарствами и чем-то знакомым, родным, как детство.

— Всё хорошо, — прошептала я. — Всё закончилось.

Она улыбнулась чуть шире.

— Я слышала вас… все эти дни. Ты говорила со мной. Я… чувствовала.

Слёзы сами скатились по щекам.

— Главное — ты жива.

— Благодаря вам. — Она перевела взгляд на Кайера. — Ты спас нас обоих.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он покачал головой.

— Нет. Мы просто сделали, что должны были.

Мама улыбнулась снова, чуть вяло, но в этом была сила.

— Какой же ты упрямый… но я это одобряю.

Это звучало как одобрение моего выбора. Мама принимала, что мы вместе.

Некоторое время мы просто сидели рядом, не говоря ни слова. Воздух в палате был густой, но тёплый. Сердце билось спокойно — впервые за долгое время.

— Оставайся здесь, Ферия, — сказал Кайер через несколько минут. — На Дисару безопасно. Здесь есть дом, где ты сможешь восстановиться. Я познакомлю тебя со своей матерью, она будет рада.

Ферия покачала головой, взгляд её стал мягче.

— У меня есть дом, Кайер. И муж. Отец Адель ждёт меня. Но… я останусь, пока не восстановлюсь. Хочу пожить немного здесь, среди мира.

— Конечно, — сказал он. — Сколько нужно.

—Но мы будем рады приезжать в гости.

Я улыбнулась, впервые чувствуя, что эти слова не просто утешение. Теперь они — правда.

Когда мы вышли из палаты, я оглянулась. Мама уже спала, лицо было спокойным, и я знала: впереди у нас будет ещё много времени, чтобы наверстать всё, что было потеряно.

Мы с Кайером шли по длинному коридору. За окнами под куполом мерцали огни ночного города, плавно двигались летательные капсулы. Всё вокруг было тихо, гармонично.

Он обнял меня за плечи.

— Теперь можно просто жить, — сказал он.

Я кивнула.

— Да. Просто жить.

Я положила руку на живот — крошечная жизнь внутри теперь толе часть нашей жизни.

И впервые за долгое время мне стало по-настоящему спокойно.

Глава 28

Мы вернулись домой вместе, было уже достаточно поздно, и тишина ночи окутывала пространство вокруг, словно невидимая нежная пелена. Моё тело, измотанное длинным днём, обычно тяготело к отдыху, но почему-то усталость вдруг растворилась, словно кто-то осторожно смахнул её рукой. Наверное, все те хорошие новости, которые мы получили сегодня, подарили мне неожиданный прилив сил и радости, как свежий ветер после долгой бури.

Мы вошли в дом — по-настоящему наш дом, — который Кайер привёл меня за руку. Он, с немного гордой улыбкой, сказал: «Зови его нашим». Внутри всё было лаконично: минимум мебели, выдержанный стиль, никаких лишних деталей, но именно в этом мне казалось таилась особая гармония. Его строгие, ненавязчивые линии делали пространство пространством для новых историй, новых воспоминаний. Кайер уже разрешил мне обустроить это место по-своему, и впереди меня ждало море вдохновения.

— Жду не дождусь, когда это станет нашим уголком, нашим храмом спокойствия, — прошептала я.

— Но знай, моя сладкая, что куда бы мы ни отправились, на какой бы планете ни жили, я всегда буду рад возвращаться туда, где ты.

Его слова задели что-то глубоко внутри. Я вдруг вспомнила своё уютное жилище на Земле — родные запахи, привычные звуки ветра, любимый шум дождя за окном. Небольшая грусть расплылась в душе, но тут же подсказала мне мысль, которую обязательно нужно будет озвучить: стоит спросить у Кайера, сможем ли мы иногда возвращаться на Землю. Эта планета была для меня не просто домом, она была частью меня, и даже удивительно, что мой отец тоже родом оттуда, это отчасти связывало меня с прошлым. Я тихо мечтала о скорой встрече с ним, чувствуя, как тепло надежды нежно греет сердце.

Я уже успела принять душ, пропитавшись ароматом свежести, и теперь Кайер шел туда вслед за мной. Лишь одна мысль — о том, что сейчас он будет там, один, обнажённый, с капельками воды, стекающими по его коже — вспыхнула во мне волнением, и сердце тут же забилось сильнее. За эти две недели между нами не было близости — он был ранен и устал, мать всё еще лежала в больнице, и я на самом деле ощущала тяжесть стресса на душе и теле. Но именно сейчас меня переполняло желание излить всю любовь и нежность, которые жили во мне, прямо на него.

Я улыбнулась своим смелым мыслям, сняла с себя ночное платье, и, чтобы не нарушать этот момент, тихо, почти бесшумно открыла дверь. Он стоял спиной ко мне, погружённый в свои мысли и тепло воды, и не заметил моего присутствия. Волнение, как сладкое напряжение, подкатывало к горлу. За эти мгновения я вновь смотрела на него как на чудо, произошедшее в моей жизни, словно не могла поверить, что он теперь мой — мой муж.

Подойдя как можно тише, я осторожно коснулась его спины, и он вздрогнул, но не обернулся. Мои пальцы провели лёгкие, нежные линии по его коже, чувствуя, как под моим прикосновением напрягаются мускулы. Его дыхание стало глубже, постепенно синхронизируясь с моим. Струи тёплой воды смывали усталость с моих плеч, а я всё сильнее прижималась к нему, обвивая руками его тело и чувствуя, как он всё мягче принимает меня и кладёт свои руки на мои, словно доверяя всему миру.

— Адель… — его голос был глубоким и наполненным чувством, словно тёплый ветер, проходящий сквозь мою душу.

— Я хочу, чтобы тебе было приятно, — шептала я, не отрывая глаз от его силуэта, руки медленно скользили по его груди, опускаясь ниже, на твёрдый, напряжённый пресс — скульптуру силы и уязвимости одновременно. Наши тела сливались в одну нежную мелодию, называющуюся любовью.

Мне хотелось довести его до состояния абсолютного блаженства, чтобы каждая его клетка ощущала только и исключительно это ощущение. Хотелось чувствовать, что его волную только я, что его сердце бьется сильнее, когда он смотрит на меня, а его тело трепещет от предвкушения. Каждое прикосновение — будто искра, каждое движение — словно взрыв, оставляющий внутри ощущение неограниченной страсти и нежности. Я жаждала, чтобы он чувствовал мою нежность и страсть так остро, как никогда раньше.

Когда я провела рукой по его уже возбужденному чуткому члену, он вдруг издал приятный, словно выдох, стон — будто это было его кратким признанием, его признанием в том, что он тоже очень хочет меня, что без меня его мир утратил краски. В этом звуке я услышала что-то очень личное, теплое и искреннее, будто он открыл мне часть своей души. Мне было приятно знать, что мое прикосновение вызывает у него такие чувства, что оно пробуждает внутри что-то глубокое и настоящее.

— Да, сладкая, — прошептал он, его голос был насыщен нежностью и страстью. — Так приятно, — эти слова словно обняли меня, наполнили атмосферу чем-то очень интимным и искренним. Он был всегда откровенным, раскрепощенным, не прятал своих чувств — и мне это очень нравилось, ведь именно его искренность придавала всему особый смысл. Внутри меня разгоралось что-то сильное, словно бушующий огонь, выходящий наружу. Это было смелое желание открыться перед ним, без страха, без условностей, делать то, что раньше казалось невозможным. В моей крови начинала течь теплая волна возбуждения, сердце заходилось быстрее, а мысли сосредоточились только на этом мгновении.

Я продолжала ласкать его снизу, ощущая, как мои движения пробуждают его еще больше. Переместилась вперед, чтобы лучше видеть его залитое страстью лицо. Его глаза — как два ярких огня, залитые пеленой желания, — смотрели на меня с такой искренней страстью и предвкушением, что мое сердце наполнялось особым трепетом. Я осторожно, нежно, как будто боялась разрушить эту атмосферу, прикоснулась губами к его губам — глубокий, страстный поцелуй, полный откровенности и желания.

Его руки уже активнее ласкали меня, они искали мою кожу, находили чувствительные зоны, и в их движениях чувствовалась уверенность и страсть. Но я захотела зайти дальше. Немного отстранилась, не разрывая зрительный контакт, и опустилась чуть ниже, встав перед ним на колени. Взгляд полный удивления, может быть, немного восхищения и предвкушения — играл на его лице. Улыбка моя была почти игривая. Я аккуратно, медленно касаюсь его головку языком, чувствуя, как он вдруг закрывает глаза и закидывает голову назад. Сейчас он тает от моих ласк. Обхватываю его губами, ощущая его тепло и живость.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он притягивает меня к себе руками, направляя меня в такт движения его бедер. Этот момент — словно взрыв, внутри всё загорается ярче, я все сильнее проникаюсь этим — ощущая его удовольствие, его страсть, — и получаю невероятное удовольствие от того, что я делаю правильно, что он получает максимум наслаждения. Мне кажется, что я свожу его с ума своими губами, чувствуя его тепло и влажность — я стремлюсь довести его до вершины, довести до оргазма, что стало моим внутренним желанием.

Я чувствую, как он приближается — его дыхание становится тяжелым, его тело напряженным — и вдруг он пытается отстранить меня. Но я не отпускаю. Захватываю его еще сильнее, позволяя ему излиться в меня, чувствуя, как напряжение внутри него растет. Гортанный стон — знак его приближения — только подогревает мои ощущения. В этот момент я знаю, что его энергия, его страсть, — всё концентрируется внутри меня, и я хочу больше.

— Сладкая, я сейчас… — тихо шепчет он, и я понимаю, что он близок к своему пределу. Я лишь сильнее захватываю его губами, позволяя его мукам выйти наружу, наполняя мое сердце чувством единения. Он словно выплескивает все свои чувства, все свои переживания, в этот момент, и его голос — захваченный, полный страсти — звучит у меня в ушах. От тянет меня за руку, аккуратно и страстно целует меня, и я уже совсем не могу удержать свои чувства в себе, хочу его дико.

Он разворачивает меня к стене, я опираюсь руками о холодную поверхность, ощущая между ног его явное желание, его тепло. Волнение нарастает, сердце стучит так громко, что даже кажется, будто я его слышу — и это только подогревает моё предвкушение. Я жду, когда он сделает следующий шаг, когда его страсть нагреет все вокруг.

— Быстрее, — прошу я, более не способная терпеть ожидание, чтобы ощутить его внутри. Он покрывает меня горячими поцелуями, прижимая к себе крепко, и я чувствую, как его руки едва не сжигают меня от страсти. Его голос тихо шепчет:

— Всё, что захочешь, милая.

И в этот момент я чувствую, как его член — твердый, горячий — медленно проникает в меня, заставляя внутренности трепетать, как будто каждая клеточка наполняется новым ощущением. Как я его хотела, как сильно желала этого момента, и теперь мое желание достигло предела. Он входит легко, сразу доставляя мне блаженство.

Его рука прикоснулась к моему клитору, движение продолжалось, вызывая у меня всевозможные стоны, искренние и полные страсти. Я закрываю глаза, утопая в этом невероятном соединении — в движениях, прикосновениях, вдохах, ладонях, которые держат меня крепко и мягко одновременно. Каждое его касание — словно шепот любви, каждый толчок — как приказ, которому я полностью отдаюсь. Он шепчет мне слова о любви на ухо, горячие, и эти слова проникают в самую глубину моей души, растворяя границы.

Я уже сама начинаю двигаться в такт его движений, словно подчиняюсь его воле, хочу быть полностью его, чтобы он мог брать меня как хочет, обладать мной. Внутри меня — ощущение полной принадлежности, чистая радость в этом чувстве. Обладание им — счастье, какой бы ни был этот момент — я тону в этом кайфе.

— Давай, сладкая, — шепчет он, и его дыхание горячо касается моей шеи. Я поднимаюсь на носочки, подставляясь под этот невероятный поток удовольствия, ощущая, как все вокруг растворяется — остается только движение, только это мгновение, где я возношуся все выше и выше, чувствую, как внутри меня всё наполняется мощным, ярким — почти взрывным — ощущением. И вот меня словно уносит на вершину наслаждения — он одним резким толчком вошел еще глубже, и я ощущаю, как сильная волна экстаза охватывает меня, как лавина, несущая меня в неведомый космос.

Когда он сжимает меня еще сильнее, я словно не знаю, как остановить этот вихрь чувств. Он, разворачивая меня к себе.

—Когда ты так сжимаешься вокруг меня, то я боюсь, что не смогу остановиться,— шепчет внимательно и ласково, целуя губы. И его слова наполняет душу теплом и страстью.

— Тогда давай не будем останавливаться, — тихо говорю я, словно мы делаем что-то запрещенное, и эта игра добавляет остроты. Он улыбается и берёт меня на руки, осторожно, чтобы не потерять равновесие. Накидывает полотенце — теплая ткань мягко касается моей кожи. Я сначала вытираю себя, потом — его, принимая его нежные поцелуи, чувствуя, как общие волны страсти накрывают нас обоих. Мы — полностью обнаженные, мокрые, переполненные эмоциями — оказывается в кровати, с ощущением, что весь мир растворился, остались лишь наши тела, наши чувства и это мгновение, наполненное нежностью и страстью.

Глава 29

Прошел еще месяц. В последние дни я жила в каком-то тихом ожидании, как будто внутри стояло невидимое напряжение, тонкая нить, которая могла порваться от одного неловкого движения.

Сегодня я должна была увидеть папу. Отца. Это слово всё ещё казалось странным, почти чужим, ведь всю жизнь я даже не знала, что он существует.

Мама говорила, что он с Земли, что когда-то ради неё оставил всё.

И теперь, после всех событий, после чудесного спасения, я наконец увижу его.

От этой мысли внутри всё сжималось — и от радости, и от страха. Как он меня воспримет? Что скажет? Узнает ли во мне себя?

Кайер, как всегда, был спокоен. Он будто чувствовал, когда мне нужно было просто молчать.

Он предложил поехать на природу — сказал, что воздух там чище, а мама быстрее восстановится.

Я не до конца понимала, зачем нужно ехать так далеко, но спорить не стала.

Последние дни мама действительно выглядела лучше. Она снова улыбалась — устало, но уже без тени боли.

Врачи говорили, что её тело почти восстановилось. И она, связавшись с отцом, решила, что воспользуется сегодня своей силой.

Мы отправились на транспорте, скользящем над землёй. За окнами мелькали пейзажи —

сначала ровные поля, потом скалистые уступы, поросшие растениями, похожими на сияющие травы.

Дисару был удивительно красив — будто каждая деталь природы была соткана из света.

Я смотрела на всё это и старалась дышать ровнее. Но внутри всё равно росло волнение.

— Ты волнуешься? — спросил Кайер, не отводя взгляда от дороги.

Я улыбнулась краем губ. — Немного.

— Всё будет хорошо, — сказал он просто. — Я уверен, он будет гордиться тобой.

Я кивнула, но не ответила. Слова застряли где-то в горле.

Когда мы прибыли, я поняла, почему Кайер выбрал именно это место.

Перед нами открылся вид на источник — прозрачное озеро, впадающее в реку, окружённое мягкими зелёными холмами.

Вода светилась изнутри, будто дышала. Над ней поднимался лёгкий туман,

и в этом тумане играли отблески света — словно само небо отражалось в каждом дыхании.

Мы заселились в небольшой домик у воды. Всё вокруг было таким тихим, что я даже слышала, как ветер касается поверхности озера.

Мама вышла на воздух, её лицо было спокойным, но глаза — сосредоточенными.

Я видела, что она готовится. Кайер помог ей дойти до камней у источника, и она, немного оперевшись на него, сказала:

— Я достаточно окрепла, Адель. Не переживай. Я чувствую силы.

— Мам, может, не сегодня? — неуверенно произнесла я.

— Сегодня, — мягко ответила она. — Ты же так этого ждала.

Она подняла руки, и воздух вокруг стал плотным, чуть мерцающим.

Тонкие линии света прорезали пространство, собираясь в узор, похожий на сеть.

Вода в источнике зазвенела — тихо, почти музыкально.

Я почувствовала лёгкое давление в висках, будто пространство само изменило дыхание.

И вдруг воздух перед нами дрогнул,

распахнулся мягкой волной — как ткань, раздвинутая чьими-то руками.

Из портала шагнул мужчина. Высокий, с чуть тронутыми сединой висками, в форме пилота.

Он замер, глядя на маму, потом перевёл взгляд на меня.

И мир словно на мгновение остановился.

— Адель… — произнёс он, почти шёпотом.

Моё имя из его уст прозвучало как музыка.

Я не могла двинуться. Хотелось и броситься к нему, и спрятаться.

Он подошёл ближе, протянул руку — осторожно, будто боялся спугнуть.

И я шагнула вперёд. Наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовала тепло — родное, узнаваемое,

такое, которого мне всегда не хватало.

Он обнял меня. Я уткнулась лицом в его плечо,

и внутри всё прорвалось — все годы одиночества, страх,

непонятное чувство потери, о которой я раньше не знала.

Он гладил меня по волосам, тихо повторяя:

— Моя девочка… моя Адель…

Я чувствовала, как дрожат его руки. И поняла,

что для него эта встреча не менее важна, чем для меня.

Мама стояла рядом, её глаза блестели от слёз, но улыбка была спокойной.

В тот момент я впервые увидела их вместе — не как отдельных людей, а как семью, как два человека, между которыми что-то большее, чем просто чувства.

Мы говорили долго. Он рассказывал о Земле,

о том, как часто думал обо мне, как мечтал хотя бы раз увидеть.

Голос его был тёплый, уверенный, и в нём звучала та же интонация, что у мамы, когда она рассказывала о прошлом.

Я слушала, впитывая каждое слово, словно пыталась наверстать все годы тишины.

Кайер держался в стороне, не вмешивался,

но когда наши взгляды пересеклись, я увидела в его глазах ту самую мягкость, с которой он всегда смотрел на меня в трудные минуты.

Он просто стоял и ждал, пока я проживу это до конца.

Когда солнце стало клониться к горизонту,

мы разожгли небольшой костёр у воды. Небо переливалось всеми оттенками — от лилового до золота.

Пахло травой и дымом. Мама, устав, ушла в домик, оставив нас втроём.

Папа говорил с Кайером — они обсуждали что-то серьёзное, но я не вслушивалась.

Я просто смотрела, как два самых близких мне человека говорят друг с другом спокойно, по-мужски, без тени недоверия.

Иногда они переглядывались и улыбались. Это было важно — будто мой мир наконец стал целым.

Когда стемнело, зажглись огни — Кайер включил мягкие фонари,

которые расставил вдоль берега. Свет от них отражался в воде,

и казалось, будто звёзды спустились к нам.

Где-то вдали играла тихая музыка —

лёгкие ноты, похожие на земное пианино, но с кристальным звуком.

Я стояла у воды, глядя на отражение неба,

и вдруг почувствовала, как он подходит.

Кайер остановился за моей спиной. Его руки коснулись моих плеч, и я услышала его дыхание — ровное, уверенное.

— Ты счастлива? — спросил он.

— Да, — ответила я. — По-настоящему счастлива.

Он улыбнулся, потом медленно обошёл меня и встал напротив.

На его лице играли отблески фонарей.

В руках — букет цветов, похожих на земные лилии,

только их лепестки светились мягким белым светом.

— Знаешь, — сказал он, — я долго думал, как сделать это правильно.

Ты жила на Земле, и я хотел, чтобы всё было по её традициям.

Он опустился на одно колено.

Сердце у меня замерло.

— Адель, — сказал он тихо, — за всё, что мы пережили,

я понял одно: я больше не представляю своей жизни без тебя. Хочу, чтобы каждый мы Были друг у друга.

Выходи за меня.

Я не могла сдержать слёз. Смотрела на него — сильного,

прошедшего через всё это ради нас — и не могла поверить,

что это происходит со мной.

— Да, — прошептала я. — Да, конечно, да!

Он поднялся, обнял меня,

и весь мир будто вспыхнул светом — фонари, отражения, звёзды.

Мама выглянула из окна и улыбнулась.

Папа стоял чуть дальше, и я увидела, как он одобрительно кивнул, будто благословляя нас.

В ту ночь я поняла, что чудеса бывают не только в сказках.

Иногда они приходят после боли, когда уже не ждёшь ничего.

И тогда они особенно настоящие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30

Прошло десять лет. Иногда я сама не верю в это. Время на Дессаро течёт иначе — мягко, как тёплая вода.

Дни не тянут за собой усталость, как когда-то на Земле, и всё же в каждом из них есть ощущение полноты.

Сегодня особенный день — нашему сыну, Ноку, исполняется девять.

Каждый год я говорю себе, что это просто праздник, и каждый раз чувствую ком в горле, когда смотрю, как он растёт.

Он похож на Кайера — упрямый, энергичный, но с тем самым внимательным взглядом, который я узнаю в зеркале.

Когда он сосредоточен, даже морщит лоб так же, как отец.

Я спешила домой. После смены в лаборатории хотелось только одного — оказаться рядом с ними.

Но сегодня была ещё одна причина для радости: я должна рассказать Кайеру, что у нас будет второй ребёнок.

Эта новость жила во мне уже несколько дней, и удержать её в тайне становилось невыносимо трудно.

Мне хотелось видеть его лицо, когда он услышит.

Эту смесь удивления и радости я знала слишком хорошо — Кайер умел чувствовать всем сердцем, даже если внешне оставался спокоен.

Работа на Дессаро стала для меня целой новой жизнью.

Я прошла обучение заново — местные технологии сильно отличались от земных.

Иногда я чувствовала себя школьницей, открывающей мир с нуля.

Я занималась генетикой, изучала влияние клеточных изменений на адаптацию организмов.

То, что на Земле считалось бы чудом, здесь было повседневной практикой.

Я участвовала в протоколе, где корректировали генетические программы старения.

Мне лично провели такое вмешательство.

Теперь моё тело старело медленнее, чем я могла себе представить.

Я по-прежнему выглядела почти так же, как десять лет назад,

но чувствовала себя спокойнее, мудрее, в каком-то внутреннем равновесии.

Жизнь на этой планете растягивала время, и я благодарила судьбу за то,

что могу видеть, как растёт мой сын, не спеша, проживая каждое мгновение.

Я вышла из лаборатории — небо над куполом светилось нежно-золотым, ветер нёс запах влаги и чего-то цветущего.

Город жил спокойно, словно сам был частью природы.

Я села в транспорт и включила мягкий маршрутный свет, чтобы немного расслабиться.

В отражении стекла увидела своё лицо — то самое, знакомое, но чуть иное.

В уголках глаз появились лёгкие лучики, не морщины, а скорее следы улыбок.

Мне вдруг стало так тепло от мысли, что всё это — моя жизнь.

Не мечта, не иллюзия, а настоящее.

Когда я добралась до дома, оттуда уже доносились голоса, смех и музыка.

Наш дом стоял чуть в стороне от основного города — рядом с озером, в котором отражались купола и звёзды.

Я открыла дверь, и на меня сразу налетел запах выпечки и смех детей.

В гостиной стоял праздничный шум.

На столе — торт, похожий на земной, с яркими свечами и кремом,

на стенах — гирлянды, а вокруг Нока толпились друзья.

Мама и папа приехали заранее.

Мама выглядела удивительно свежо, будто время обошло её стороной.

Папа немного поседел, но в его глазах по-прежнему жила та же мягкая сила.

Они стояли рядом, держась за руки, и от этого зрелища у меня всегда подступали слёзы.

Я никогда не уставала смотреть, как они вместе.

Иногда мне казалось, что их любовь стала якорем, на котором держится всё вокруг.

Рядом с ними — мама Кайера.

За эти десять лет она стала для меня по-настоящему близким человеком.

Я часто ловила себя на том, что думаю о ней с такой же теплотой, с какой думаю о своей маме.

Они обе многое пережили, и теперь, когда смех детей наполнял дом, я чувствовала — всё было не зря.

— Адель! — закричал Нок, заметив меня у двери. — Мам, смотри, я сам зажёг свечи!

Я улыбнулась, чувствуя, как сердце растаяло.

Он стоял посреди комнаты — взъерошенный, сияющий, с глазами, в которых отражались все огни.

— Молодец, — сказала я, подходя ближе. — Самый настоящий мужчина.

Кайер подошёл ко мне, незаметно обнял сзади, и я ощутила,

как знакомое тепло наполнило грудь.

Его руки — надёжные, сильные — легли на мою талию,

и я на мгновение закрыла глаза, позволяя себе просто быть.

— Ты успела, — прошептал он. — Мы как раз собирались звать тебя.

— Я бы не пропустила, — ответила я. — Даже ради самых важных генов во Вселенной.

Он тихо рассмеялся, коснувшись губами моего уха.

Этот звук всегда заставлял всё вокруг замедляться.

Когда заиграла мелодия — простая, земная, с пианино и лёгкими нотами флейты, — все замолкли.

Нок задувал свечи.

Мы стояли рядом, а он, нахмурившись, как всегда перед ответственным делом, загадывал желание.

Я смотрела на него и думала: как же быстро растут дети.

Как же удивительно, что теперь у меня есть этот маленький человек, в котором есть частица нас обоих.

Когда последняя свеча погасла, все захлопали,

а Кайер прижал меня к себе, и я ощутила, как в груди рождается новое волнение.

Пора.

— У меня есть для тебя подарок, Нок, — сказала я,

когда смех немного стих.

Он обернулся, глаза загорелись. — Правда?

— Тот, о котором ты просил уже пять лет.

Он начал перечислять:

— Отправиться с папой в исследование?

Я улыбнулась. — Нет, это чуть позже, лет через пять.

— Тогда, может, вы привезёте мне земные музыкальные инструменты?

— Это мой подарок, — вмешался Итан, подмигнув.

— Тогда что же? — не унимался Нок.

Я сделала шаг вперёд, посмотрела на Кайера. Он улыбался — и я знала, что он тоже удивится.

— У тебя будет сестра… или брат, — сказала я тихо, но в комнате повисла тишина.

Мгновение никто не двигался.

Потом Нок широко открыл глаза.

— Правда? — прошептал он.

Я кивнула.

Он радостно вскрикнул, бросился ко мне и обнял так крепко, что я рассмеялась сквозь слёзы.

Кайер тоже подошёл, прижал нас обоих,

поднял меня на руки и закружил, как в первый раз.

Все вокруг смеялись, аплодировали, а мама с папой стояли рядом, улыбаясь.

Мама Кайера вытирала глаза, говоря, что теперь у неё будет ещё может и внучка.

Всё казалось простым, настоящим, как дыхание.

Мы сидели за большим столом, разговаривали, смеялись.

Я ловила каждый момент, каждую улыбку.

Когда-то я мечтала о великих открытиях,

о путешествиях по звёздам, о том, чтобы сделать что-то значительное.

Но жизнь подарила мне нечто большее —

возможность просто быть рядом с теми, кого люблю.

И это оказалось важнее любых открытий.

Позже, когда гости начали расходиться,

а Нок уснул, держа в руках новую модель звёздного корабля, я вышла на балкон.

Небо над озером было чистое, в отражении воды дрожали звёзды.

Я почувствовала, как Кайер подошёл сзади, обнял.

Мы стояли молча, дыша в унисон.

— Помнишь, — сказал он, — ты тогда сказала, что мечтаешь, чтобы всё просто было спокойно?

— Помню, — ответила я. — И не думала, что спокойствие может быть таким прекрасным.

Он поцеловал меня в висок.

— Я люблю тебя, Адель.

— Я тоже тебя, Кай.

И в этот момент мне показалось,

что всё вокруг — звёзды, вода, наш дом, детский смех —

слилось в одно дыхание.

Жизнь. Простая, настоящая, бесконечно ценная.

И если где-то там, среди других звёзд,

кто-то когда-нибудь спросит, чего стоит человеческое сердце, я бы ответила: оно стоит целой вселенной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

КОНЕЦ

Мои замечательные ❤️ благодарю вас за прочтение этой работы. Эта первая моя работа здесь и надеюсь, что она вам понравилась. Так же, если я увижу отклик в ваших комментариях к этой работе или в том, чтобы наградить ее звездой, то напишу еще бонусную главу, где мы сможем увидеть, что даже через десять лет между Адель и Каем очень много страсти.

Любви вам ❤️

Конец