Веритасдраго

1

«Наконец-то!» — пронеслось в моей голове, когда я замерла перед огромными, поражающими воображение воротами. Они были коваными, ажурными, с витиеватым дизайном, обещающим за собой целый мир.

Мои мысли прервали звонкий смех и быстрые шаги: мимо меня, слегка задев плечом, промчались парень с девушкой. Я даже не успела подумать о раздражении — их счастье было таким заразительным, таким же безудержным, как и мое собственное. Они легко распахнули массивную створку ворот, и я, сделав глубокий вдох, переступила порог.

Меня встретил сад, который с первого взгляда можно было назвать произведением искусства. Прямо передо мной сверкали на солнце три огромных фонтана. В центре каждого из них возвышалась статуя дракона — гордый символ университета — из пастей которых низвергались потоки воды, подсвеченные кроваво-красным светом. От этого зрелища у меня непроизвольно приоткрылся рот. Повсюду цвели ухоженные клумбы; казалось, за ними ухаживают ежечасно — до того идеально выглядел каждый лепесток, каждый листочек.

В кармане завибрировал телефон. Мама.

— Привет, родная! Добралась? Все хорошо? Ничего не случилось? — послышался ее трепетный голос.

— Да, мам, я внутри! Здесь так красиво, что не верится! — я не могла сдержать широкой улыбки. — Не могу поверить, что следующие пять лет я проведу в этом сказочном месте.

— Ты у меня умница! Это же самый элитный университет страны, и ты всего добилась сама! Я так горжусь тобой! — по голосу я поняла, что мама улыбается своей самой теплой улыбкой.

— Спасибо, мам! Ладно, я потом позвоню, мне нужно заселиться в комнату. Люблю тебя!

— И я тебя! Ждем дома на каникулах!

Все было так волнующе, что происходило будто в тумане. Я оформила документы с помощью милой девушки по имени Роузи (ее фамилию я, к стыду, тут же забыла), и она проводила меня до комнаты. Открыв дверь, я увидела девушку довольно неформальной внешности. Она лежала на животе, в наушниках, увлеченно переписываясь с кем-то в телефоне и совершенно меня не замечая. Ее короткие волосы были окрашены в сиреневый цвет. Рассмотреть больше я не успела.

Я тихо вошла, села на свободную кровать — их было всего две — и огляделась. Комната оказалась превосходной: просторная, с четким разделением на две личные зоны. С моей стороны стояла удобная кровать, рядом — письменный стол со стулом, идеальное место для ноутбука и занятий, а чуть поодаль — небольшой шкаф для вещей. Вторая половина комнаты была зеркальным отражением моей. Мне все понравилось.

Вдруг девушка резко повернулась и заметила меня. Ее лицо озарила белозубая улыбка. Она сняла наушники, окинула меня любопытным взглядом.

— Привет! Ты, значит, моя новая соседка? Меня зовут Кора Браун. Я на втором курсе. Весь прошлый год жила здесь в одиночестве, привыкла к такой роскоши, но что поделать — придется учиться делить пространство, — в ее голосе сквозила легкая, добрая ирония, и я невольно улыбнулась в ответ.

— Со мной наверняка будет веселее, чем одной. Меня зовут Шона Холл. Я только поступила на экономический.

— Тебе повезло, скромняга, — она хитро ухмыльнулась. — Я тоже на экономе. Так что если что — обращайся, помогу.

Я обрадовалась, что все складывается так удачно. Девушка показалась мне приятной, несмотря на пирсинг, татуировки и экстравагантный цвет волос — это даже придавало ей шарма. Мы разговорились. Я узнала, что Кора, как и я, поступила на бюджет, всегда выделялась своим стилем и уже два года встречается с парнем, который тоже учится в «Веритасдраго» и живет в мужском крыле общежития.

От Коры я услышала и о необычных правилах университета для первокурсников. Оказывается, каждый пятикурсник выбирает себе подопечного или подопечную, чтобы помочь с адаптацией: показывать кампус, рассказывать об особенностях учебы, курировать по разным вопросам. От этой новости у меня на душе стало легко и спокойно. Но ненадолго.

— На самом деле все далеко не так радужно, как ты подумала, — Кора сделала паузу и прищурилась. — На деле ты становишься чьей-то девчонкой на побегушках и должна выполнять прихоти своего «хозяина».

У меня от ужаса расширились глаза, и я уже хотела задать вопрос, но Кора, угадав его, поспешила успокоить:

— Не переживай, ничего действительно ужасного — вроде секса, убийства и прочего — от тебя требовать не могут, это строго запрещено. Но готовься к тому, что если тебе попадется какая-нибудь стерва из местной элиты, жизнь может показаться тебе не сахаром.

Конечно, я понимала, что элитный университет — это целый мир со своими особыми законами. Но до такого… Впрочем, я решила не накручивать себя. Кора заметила, что есть шанс, что мне и вовсе не достанется «куратор». На эту слабую, но такую желанную надежду я и предпочла опереться.

Вскоре соседке позвонили, и она, бросив на ходу «Буду поздно!», стремительно исчезла за дверью. Решив не терять времени, я принялась распаковывать вещи. Неспешная раскладка пожитков по полкам и ящикам заняла часа два. Взглянув на часы, я обнаружила, что время приближается к шести вечера.

План созрел мгновенно: принять долгий душ, переодеться в уютную пижаму, позвонить маме и лечь пораньше. Нервы и долгий перелет давали о себе знать усталостью. Схватив косметичку, полотенце и сменную одежду, я отправилась к душевым — спасибо Коре, что хоть объяснила, где они находятся.

Открыв нужную дверь, я замерла от приятного шока. Передо мной простиралось огромное, стерильно-чистое помещение с рядом современных душевых кабинок с матовыми стеклами. Рядом сверкали дорогие раковины, а над каждой висело зеркало с мягкой подсветкой. Я была в полном восторге. В тот момент там никого не было — сказалось и раннее время, и то, что до начала учебы оставалось еще целых четыре дня. Я намеренно приехала заранее, чтобы освоиться без лишней суеты.

В итоге мой душ растянулся минут на сорок. Я с наслаждением смыла дорожную пыль и сделала маску для своих любимых волос. Они у меня — настоящая гордость: длинные, до поясницы, а если их выпрямить, то и ниже, и невероятно кудрявые. Цвет тоже радует — глубокий, темно-шоколадный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вернувшись в комнату, я застала начало заката за окном. На телефоне светилось пропущенный звонок от мамы. Я тут же перезвонила.

— Родная, а я уже забеспокоилась! Все в порядке? — послышался ее голос.

— Да, мам, все прекрасно. Просто была в душе. Как вы там? — я уже успела соскучиться по ней и по своим младшим сестрам, Валери (ей 12) и Дине (ей всего 8).

— У нас все как всегда. Девчонки уже спорят, кому достанется твоя комната на время твоего отсутствия, — мама мягко рассмеялась.

Мы проговорили почти полтора часа. Я с упоением рассказывала о Коре, о нашей роскошной комнате и фантастических душевых, о том, как выглядит университет (а рассказать было что!). К концу разговора меня нещадно клонило в сон. Мы попрощались на самой теплой ноте, и я, умиротворенная, легла спать, предвкушая начало новой жизни.

Меня резко вырвало из сна оглушительным грохотом. В окне уже давно стояла непроглядная ночь. Цифры на телефоне хладнокровно сообщали: одиннадцать вечера. Я повернула голову на звук и увидела Кору. Та, пьяная и безудержно веселая, распласталась на полу в попытках подняться.

Я мгновенно сорвалась с кровати и бросилась к ней. Процесс подъема и доставки соседки до ее постели занял добрых десять минут. Казалось бы, девушка худенькая, но когда ее тело полностью лишено контроля, оно становится удивительно тяжелым.

— Что случилось? Почему так? — успела я спросить, укладывая ее.

В ответ прозвучало лишь хриплое: «Козел!» — после чего Кора бессознательно отключилась.

Чтобы ей было удобнее спать, я сняла с нее сапоги, джинсы и кофту. Теперь сон как рукой сняло. Решив, что кофе не повредит, я взяла деньги и вышла к автомату, который заметила еще при заселении — он стоял прямо у входа в женское крыло.

Пока аппарат с урчанием готовил мой латте, дверь распахнулась. Резкий женский голос заставил меня обернуться. На пороге стояла высокая, ослепительная блондинка в дорогой одежде — я хоть и разбиралась в брендах, но позволить себе такое не могла. Ее спутник заставил меня внутренне застыть. Он был невероятно высок, под два метра, с мощной фигурой. Руки, покрытые сетью выразительных вен, и одна полностью забитая татуировками — выглядели сильными. Но лицо... Я не видела никого совершеннее. Иссиня-черные глаза, идеальные черты, пухлые губы и властный взгляд, будто университет и правда был его владением.

Очнувшись от гипнотического воздействия этой пары, я осознала одну деталь: они беспрепятственно прошли вглубь женского общежития, куда вход парням был строго запрещен. Но указывать на это правило я не посмела — инстинкт подсказывал, что последствия будут неприятными.

С чашкой в руках я направилась обратно. Переступая порог комнаты, я споткнулась о сапог Коры, и весь латте (к счастью, не обжигающе горячий) веером разлился по мне. Тихо ругаясь, я схватила чистую одежду и косметичку и побежала обратно в душ. Что ж, хоть так «выпила» свой кофе.

В душевой царил полумрак, слабо рассеиваемый лишь мягкой подсветкой зеркал. Я торопливо стала раздеваться и, закончив, направилась к кабинам. Но внезапно я замерла, почувствовав едкий запах табачного дыма. Оборачиваюсь — и в самом темном углу, в полуметре, вижу тлеющую точку сигареты. Она была прикушена тем самым парнем. Он стоял, прислонившись к стене, и его взгляд, тяжелый и оценивающий, скользил по мне с головы до ног. Я застыла на месте, абсолютно обнаженная, под этим пронизывающим вниманием.

И тогда раздался его голос. Низкий, бархатный, полный скрытой власти:

— Подойди ближе. Хочу рассмотреть тебя получше.

2

Этот момент поверг меня в ступор. Какое он вообще имел право находиться здесь, в женской душевой? Кто он такой? На мгновение я застыла, а затем со скоростью света бросилась к своему полотенцу, торопливо укутавшись в него. Сквозь шок пробивались волны гнева и растерянности. Я резко щелкнула выключателем, залив помещение ярким светом.

— Выйди отсюда! — мой голос прозвучал резко, а палец указующе простерся в сторону выхода. — Что ты здесь забыл? Это женская душевая. Мужчинам вход сюда запрещен.

Его взгляд, от которого у меня застыла кровь в жилах, медленно скользнул по мне, а в уголках губ дрогнула легкая, наглая усмешка.

— Если я захочу, я буду где угодно. А теперь скинь полотенце и подойди. Я не все рассмотрел.

Мое возмущение достигло предела.

— Немедленно уйди! — выдохнула я.

— Кто ты такая, чтобы указывать мне? — он снова затянулся сигаретой, и его спокойствие взбесило меня еще сильнее. — Я требую продолжения шоу.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Решила сменить тактику на более уважительную, хотя каждая клеточка во мне сопротивлялась.

— Пожалуйста, уйди. Мне нужно помыться.

— Нет. — Ответ прозвучал коротко, твердо и не оставлял пространства для споров.

До меня наконец дошло: слова здесь бессильны. Я начала торопливо собирать разбросанные вещи, решив просто покинуть это помещение. Уже почти у выхода его голос снова остановил меня:

— Как тебя зовут?

— А тебе-то зачем? — буркнула я через плечо.

— Я должен знать имя девушки, которую скоро буду трахать.

От такой чудовищной наглости у меня перехватило дыхание. Ничего не ответив, я на ходу показала ему средний палец и выскочила в коридор, за спиной услышав его тихий, довольный смешок.

Прикрываясь лишь полотенцем, я пулей выскочила из душевой и, не переводя дух, умчалась в свою комнату. Захлопнув дверь, прислонилась к ней спиной, пытаясь унять бешеный стук сердца. Гнев и раздражение от наглости того незнакомца буквально отнимали дар речи.

Я включила ноутбук и зашла на сайт университета. Утром Кора обмолвилась, что гордость «Веритасдраго» — студенты, добившиеся выдающихся успехов, — размещены в специальном разделе. Покопавшись в навигации, я нашла нужную галерею. На меня смотрели лица будущих политиков, звезд кино и эстрады. Листая дальше, я наткнулась на ту самую блондинку — Кетрин Сноу. Статья пестрела упоминаниями о ее знаменитой матери-певице, а ее собственные заслуги скромно умалчивались. Что ж, неудивительно.

Продолжив листать, я замерла. На экране смотрело то самое наглое лицо из душевой. Щелчок по ссылке — и от информации у меня перехватило дыхание.

Картер Кинг. 23 года. Как раз сегодня у него день рождения. «Неловко вышло с подарком», — мелькнула ядовитая мысль. «Хотя нет, вернись время назад, я бы, наверное, добавила к жесту еще и пощечину».

Далее следовало главное: он учился одновременно на двух факультетах — экономики и юриспруденции, демонстрируя блестящую успеваемость. А его отец, Томас Кинг, числился одним из ключевых спонсоров университета. Сложить два и два было нетрудно. Статус лучшего студента вызывал сомнения — зная его истинные «интересы», можно было легко догадаться, откуда дует ветер.

Продолжая читать, я почувствовала, как меня неудержимо клонит в сон. Взгляд упал на время: без пятнадцати три. Выключив ноутбук, я наскоро переоделась в пижаму (решив, что второй поход в душ сегодня чреват неприятными встречами), погасила светильник и утонула в подушках, надеясь, что сон сотрет все сегодняшние тревоги.

Меня разбудил громкий стук. Я резко подняла голову и увидела Кору, которая лежала на полу посреди комнаты. Она с трудом приподнялась на локте, схватилась за голову и тихо простонала.

— Ну и что за праздник был вчера, что довел тебя до такого состояния? — спросила я с легкой иронией. — Если, конечно, это не секрет.

Кора протяжно вздохнула, ее лицо исказила гримаса отвращения.

— Мой теперь уже бывший — последний козел! Изменил мне с какой-то дрянью!

— Тебе кто-то рассказал? — осторожно поинтересовалась я.

— Рассказал? — она горько усмехнулась. — Я сама все видела! Устроила себе приватное шоу: как он насаживал на себя какую-то чертовку. И знаешь, что самое мерзкое? Когда он заметил меня, то даже не остановился. Смотрел пустым взглядом, будто под кайфом. Так и продолжал.

— Прости, что расспрашиваю. Должно быть, тебе очень больно, — мне стало неловко, я не знала, как ее утешить.

— Больно? — фыркнула Кора. — Нет, скорее противно. Но мой мир не крутился вокруг него! Он еще узнает, кого потерял. Ублюдок... Чтоб у него всё отсохло!

С этими словами она резко вскочила, тут же снова застонав от головной боли, схватила косметичку и скомканную одежду и выбежала из комнаты по направлению к душевой.

Я понимала, что Кора — девушка с сильным характером, но предательство любимого человека — это всегда больно и унизительно. Пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, я позвонила маме, поболтала с сестрами, а потом, собрав свои вещи, наконец-то отправилась в душ, который не удалось принять прошлой ночью.

Стоя под струями воды, я размышляла, как провести день, и решила хорошенько исследовать территорию кампуса. Быстро закончив с делами, я надела шорты с майкой — на улице еще стояла теплая погода — и вышла на прогулку.

Я бродила по университетскому парку довольно долго, и в конце концов мой желудок напомнил о себе. Я осознала, что со вчерашнего дня у меня во рту не было ни крошки — последний раз я перекусывала в самолете, но тогда из-за волнения все казалось безвкусным. Студенческая столовая еще не работала, она откроется только с началом учебы. К счастью, на территории кампуса я заметила небольшой магазин и направилась туда в надежде купить что-нибудь на готовку.

Мои финансы были ограничены — это были деньги с летних подработок. Нужно было срочно искать работу, иначе мои сбережения растают очень быстро. Мама не могла мне помогать — на ее плечах и так двое младших сестер, и я это понимала, просто констатируя факт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В магазине, который оказался на удивление дорогим, я купила макароны, молоко, соль и сыр, а затем почти бегом помчалась на общую кухню на первом этаже, чтобы приготовить сырные макароны. Включив музыку в наушниках, я погрузилась в готовку, даже слегка пританцовывая под ритм.

Я уже почти закончила, как вдруг почувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд. Обернувшись, я увидела его. Картер Кинг сидел за столом, подперев голову кулаком, и молча наблюдал за мной. Я вздрогнула, сняла один наушник и недовольно бросила:

— Тебе чего? Напомнить, что это женское общежитие? Или ты на самом деле девушка, просто очень брутальная? — в моем голосе звенела ехидная нота.

Он сузил глаза — видимо, мой тон ему не понравился.

— Я голоден. Накладывай и мне того, что приготовила.

От такой наглости у меня дыхание перехватило.

— А не пошел бы ты? Я готовила это для себя, а не для кого-то еще.

— Сколько? — отрезал он.

— Что «сколько»? — насторожилась я.

— Сколько тебе заплатить, чтобы ты просто заткнулась и дала мне поесть? — прозвучало раздраженно. Возможно, он был зол из-за голода, но мне было все равно на его настроение.

— Нисколько. Иди поешь в ресторан, а меня оставь в покое.

— Не указывай мне. — Он медленно поднялся и начал приближаться. Мне стало по-настоящему страшно — когда такая гора мышц движется на тебя, невольно задумываешься о бренности бытия. — Как тебя зовут? И откуда ты?

— Какая разница? Может, лучше покинешь наконец женскую половину?

Но он все продолжал идти. Я замерла, а затем начала медленно отступать назад. Картер без лишних слов взял тарелку, наложил себе половину моих макарон, оставив мне жалкие остатки, на которые я рассчитывала как на ужин и завтрак.

— Сто, — выдохнула я.

— Что сто?

— Сто долларов. Ты мне должен за еду.

Я, конечно, невероятно завысила цену, надеясь, что он просто вернет порцию. Но Картер лишь полез в карман, достал две хрустящие купюры и бросил их на стол.

— Вторая сотня — за твое молчание. Я хочу есть в тишине.

Я онемела от такой легкости, с которой он разбрасывался деньгами, и от его наглости.

— Я пошутила! Не нужны мне твои деньги. Оставь себе, просто больше не трогай мою еду. Считай это подарком на день рождения, — огрызнулась я.

Воткнув наушники обратно в уши и сделав звук погромче, я наложила себе оставшиеся макароны, села подальше от него и начала есть. Вышло довольно неплохо. Даже очень вкусно.

Я старалась есть спокойно, но периферией зрения все равно отмечала каждое его движение. Картер сидел угрюмый, не отрываясь от телефона, в котором что-то лениво печатал, и заедал свое плохое настроение моими макаронами. Глупо, конечно, но он был чертовски красив. Будь он не таким законченным ублюдком, его можно было бы считать идеалом. Я так увлеклась разглядыванием его профиля, что он будто почувствовал мой взгляд — его глаза внезапно встретились с моими. Я резко отвернулась, в считанные секунды проглотила остатки еды, с грохотом помыла тарелку и пулей выскочила с кухни.

«Неужели все наши встречи будут проходить по такому сценарию?» — пронеслось в голове. Я отчаянно надеялась, что университет достаточно велик, чтобы наши пути больше не пересекались. Или пересекались как можно реже.

Остаток дня я провела за книгами, а ближе к ночи, наконец, совершив успешный поход в душ, легла спать.

Следующие три дня пролетели в одном ритме: неспешные прогулки по кампусу, чтение, долгие разговоры с мамой и редкие, но веселые беседы с Корой. Я заметила, что с каждым днем студентов становилось все больше, а по вечерам в коридорах общежития нарастал гул голосов. На третий день ближе к вечеру Кора ворвалась в комнату с порога:

— Ты почему еще не собралась?

— В смысле? — я недоуменно отложила книгу. — Куда мне нужно?

— Как куда?! На распределение! Кураторов и подопечных! Давай быстрее, это обязательное мероприятие, учеба-то завтра начинается! — она уже лихорадочно скидывала с себя домашнюю одежду. — Мне-то быть не обязательно, я тебя просто провожу до актового зала.

Я собралась в спешке, без особого энтузиазма натянув первые попавшиеся джинсы и просторную футболку, на ноги — кроссовки. Мы с Корой быстрым шагом направились через кампус, в котором уже сгущались вечерние сумерки.

Нашим пунктом назначения оказалось величественное, слегка готичное здание. Войдя внутрь, я замерла от впечатления: интерьер был выдержан в темных, благородных тонах, а удобные кресла, похожие на те, что бывают в премиальных кинотеатрах, располагались перед большой сценой. Взгляд сам собой скользнул наверх, на VIP-ложу, и сердце екнуло — там сидел Картер Кинг. Рядом с ним, как тень, находилась та самая блондинка, Кетрин Сноу. Она что-то страстно шептала ему на ухо, а может, даже целовала его. Рассмотреть детали было невозможно.

Оглядев «элиту» наверху, я с легкой брезгливостью поняла, что это и есть местные боги — снобы последнего курса. Я спустилась вниз и устроилась в кресле, готовясь наблюдать за церемонией. Кора решила составить мне компанию, признавшись, что в прошлом году ей фантастически повезло избежать участи «девчонки на побегушках». Ее слова поселили в моей душе слабую надежду: «А вдруг и меня пронесет?»

Зал постепенно заполнялся; спустя полчаса он был забит до отказа, в основном первокурсниками. Наконец на сцену вышел молодой человек-ведущий.

— Всем привет! — его голос прозвучал бодро. — Сегодняшний вечер — особенный для каждого новичка. Сейчас старшекурсники будут выходить и выбирать себе подопечных. Не бойтесь, малыши, — он загадочно улыбнулся, — вы будете под надежной защитой вашего куратора. Но, конечно, не просто так. Все правила вам объяснят лично. Итак, начинаем! Встречайте, Ким Харрис!

На сцену вышла черноволосая красавица. Выбрав одну из первокурсниц, она увела ее за собой.

— Ей повезло, — прошептала мне Кора.

— Почему?

— Ким хоть и из элиты, но спокойная. Не будет тиранить без причины.

После этих слов я стала еще отчаяннее надеяться, что меня никто не выберет.

Церемония тянулась уже около часа. Я понемногу успокаивалась: старшекурсников оставалось всего ничего, а первокурсников — еще много. Шансы быть избранной таяли на глазах. И вот ведущий объявил последнего:

— Встречайте, Картер Кинг!

Тот поднялся на сцену с видом человека, который владеет не просто университетом, а всей планетой. В этот момент на мой телефон пришло сообщение от лучшей подруги Леи: «Привет, ну как ты там?» Я отвлеклась, начав набирать ответ, как вдруг услышала его голос. Низкий, с хрипотцой, властный.

— Она.

Я подняла глаза и увидела, что его палец направлен прямо на меня.

«Ну просто замечательно», — промелькнула в голове лаконичная и горькая мысль.

Нехотя поднявшись с кресла, я побрела к сцене. Картер молча взял меня за запястье — его прикосновение было холодным и цепким — и повел в сторону выхода. На прощание я успела увидеть лицо Коры: ее глаза были круглыми, как блюдца, и полными неподдельного ужаса. Что ж, прекрасное начало.

3

— Ну что, теперь ответишь на мой вопрос? — Картер провел меня в пустой кабинет и закрыл дверь. От его близости по спине побежали мурашки.

— Какой именно? — буркнула я, всем видом показывая свое раздражение.

— Как тебя зовут?

— Шона… Шона Холл, — проговорила я сквозь зубы.

— А меня…

— Картер Кинг. Ты же здесь местная знаменитость. Твое имя у всех на устах, — нагло перебила я его.

Взгляд его зажегся холодным огнем, но на губах дрогнула тень улыбки.

— Знаешь, ты начинаешь мне нравиться. Хотя и бесишь невероятно.

— Не трудись. Я не нуждаюсь в твоей симпатии, тем более что испытываю к тебе ровно то же раздражение, — выпалила я с вызовом.

Он медленно, с ног до головы, окинул меня оценивающим взглядом, будто покупатель на рынке.

— Тогда продолжим с того места, где остановились. Раздевайся. Хочу рассмотреть тебя получше.

От такой наглости у меня перехватило дыхание. Неужели он серьезно? Но Кора же говорила, что кураторы не имеют права требовать ничего подобного!

— Нет. Насколько мне известно, у тебя как у куратора нет права требовать от меня чего-то подобного.

— Неужели? — его глаза сузились, а атмосфера в комнате стала густой и тяжелой, будто перед грозой.

— Да! Я вообще не понимаю, почему ты выбрал именно меня. Но мне не нужна твоя помощь. Давай сразу договоримся: мне от тебя ничего не надо, а значит, и ты не будешь ничего требовать. С меня взять нечего!

Он долго смотрел на меня, во взгляде читалось явное недовольство. Затем он начал приближаться. Я отступала, пока спиной не уперлась в холодную стену. Он уперся ладонями в стену по бокам от моей головы, склонился так близко, что я почувствовала его дыхание. На мгновение мне показалось, что он хочет меня поцеловать, но вместо этого он прошептал прямо в ухо, низким, обволакивающим голосом:

— Малышка, не тебе указывать, что мне делать. Если я сказал «раздевайся» — значит, раздеваешься. Не будешь слушаться — будешь наказана. Поверь, фантазии у меня хватит, так что советую подчиняться с первого раза.

От его слов, от того, как он их произнес, по моей коже побежали мурашки. Я даже заметила, как приятно он пахнет — дорогим парфюмом с древесными нотами. Но я мысленно дала себе пощечину — он говорил отвратительные вещи!

Я резко оттолкнула его и отпрыгнула в дальний угол кабинета.

— Я же сказала — ничего делать не буду! Завтра же пойду к декану и потребую сменить куратора!

— И какой же я, по-твоему? — спросил он ледяным тоном.

«Красивый урод», — пронеслось в голове.

— Ты тот, кто относится к другим как к вещам! Но я живой человек и имею полное право… — я не договорила.

В следующее мгновение мир перевернулся. Он легко подхватил меня и перекинул через плечо. Я закричала, начала вырываться и оскорблять его, но ему было плевать. Картер сел, уложив меня лицом вниз поперек своих коленей. Я пыталась вырваться, но его сила была подавляющей. Одной рукой он прижал меня, а другой принялся расстегивать мои джинсы.

— Твою мать! Что ты делаешь? Отпусти! — во мне закипели ярость и страх. Неужели он посмеет?

— Не буду я тебя насиловать, — словно прочитав мои мысли, спокойно сказал он. — Просто накажу как следует. Чтобы ты запомнила: мои приказы не обсуждаются.

Он стянул с меня джинсы до колен, затем кожа ладони коснулась кожи — он резко спустил мои трусики. Ужас сковал меня.

— Необычно, — безразличным тоном констатировал он.

— Что необычно?! Отпусти! Я на тебя пожалуюсь!..

Я не успела договорить. Воздух свистнул, и по моей обнаженной ягодице пришелся оглушительный удар. Боль была острой и жгучей, будто от прикосновения раскаленного металла.

— Ты что, животное?! — вырвалось у меня, голос срывался от ярости и унижения. — Я тебе игрушка? Немедленно отпусти, твою мать! Псих! Ненормальный! Тебе бы голову лечить!

Воздух снова свистнул, и на сей раз жгучая боль расцвела на другой ягодице. Я взвыла.

— Черт тебя дери, как больно! Отпусти, слышишь?!

Но мои слова разбивались о его ледяное спокойствие. Еще один шлепок, а затем… затем его ладонь легла на запылавшую кожу уже не для удара, а для медленного, почти изучающего поглаживания. Во мне клокотала буря из гнева и страха, но это прикосновение было странным, пугающе нежным после грубой силы. Он продолжал гладить, и на какое-то время я подумала, что кошмар закончился.

Я попыталась резко подняться, но его железная хватка вернула меня на место. Он дышал тяжелее, его голос опустился до низкого, хриплого шепота, полного опасной убежденности:

— Либо ты замолчишь и примешь наказание, либо я пойду дальше. Поверь, тогда ты будешь орать не от шлепков. Выбирай.

И снова шлепок. Что могло быть унизительнее этого? Я не собиралась покорно терпеть. Снова дернулась, закричала — и в тот же миг его руки замерли.

Я уже мысленно выдохнула, готовясь к побегу, как вдруг почувствовала нечто, от чего кровь застыла в жилах. Кончик его пальца скользнул по самым сокровенным складкам между ног. Я забилась в истерике, но он лишь сильнее прижал меня одной рукой, а другой отошел, чтобы чем-то занять. Следующее, что я ощутила, — это ткань, грубо натянутая на мой рот и завязанная на затылке. Теперь мои крики превратились в глухое, беспомощное мычание.

— Вот так лучше, — его голос прозвучал у меня над ухом. — Продолжим урок. Надеюсь, этот запомнится тебя надолго, и ты поймешь, что мои просьбы не обсуждаются.

И снова его палец вернулся туда. Сначала это был лишь легкое, скользящее прикосновение, вызывающее лишь леденящий ужас. Я ждала насилия, боли, чего угодно. Но его движения были… иными. Медленными, целенаправленными. Он касался, водил, с противной точностью задевая тот самый чувствительный бугорок. И спустя несколько мгновений сквозь страх и ненависть прорвалось другое чувство — предательское, постыдное наслаждение. Атмосфера в комнате сгустилась, его тяжелое дыхание смешивалось с моим, а тело, вопреки воле разума, начинало отвечать на эти пытки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А потом я почувствовала давление. Он начал вводить палец внутрь. «Всё, конец. Сейчас он меня порвет своими длинными пальцами!» — пронеслось в панике, и я инстинктивно свела ноги.

Картер цыкнул, и его голос прозвучал как обжигающий лед:

— Я же предупреждал.

В следующее мгновение мир перевернулся. Он резко перевернул меня на спину, так что я теперь лежала на его коленях лицом вверх, полностью беззащитная. Его рука мгновенно вернулась к моей промежности, возобновляя свои манипуляции с удвоенной настойчивостью.

Лежа на нем, я не могла не почувствовать сквозь ткань его брюк твердый, напряженный член. Он был возбужден. «О мамочки… — мелькнула последняя ясная мысль. — Что же сейчас будет?»

Его движение было резким и властным. Он одним рывком задрал мою футболку вместе с топом, и я осталась лежать перед ним почти обнаженной, беззащитной под его пристальным взглядом. Мир сузился до прикосновений его рук: одна продолжала свои развратные, искусные движения у меня между ног, а другая захватила мою грудь, сжимая и лаская сосок до той поры, пока по телу не побежали судороги сладостного напряжения.

Сознание затуманилось, унося меня в какой-то иной мир, где не было ни стыда, ни гнева, а только всепоглощающее, незнакомое доселе наслаждение. Я перестала сопротивляться, и из глубины горла сами собой начали вырываться тихие, предательские стоны. В этот момент он аккуратно, но настойчиво ввел внутрь меня палец.

От этого ощущения я резко открыла глаза. Мой взгляд столкнулся с его. В этих почти черных, бездонных глазах пылала первобытная, животная страсть, от которой у меня перехватило дыхание.

— Хорошая девочка, Шона, — прошептал он хрипло, не прекращая своих движений. — Какая ты мокрая… и как отзываешься. У тебя прекрасное тело. — Он сделал паузу, будто давая мне прочувствовать каждый стон, каждое содрогание. — Похоже, тебя либо давно никто не касался, либо никто не умел доводить так, чтобы сносило крышу.

С этими словами он резко наклонился, и его горячий рот захватил мой сосок. Я вскрикнула, когда его язык и губы принялись вытворять нечто невероятное, а палец внутри продолжал свой неспешный, почти нежный ритм.

Я не знаю, сколько это длилось. Время потеряло смысл. Я парила где-то на грани, моё тело пылало, дыхание сбилось, и все во мне требовало кульминации. Я была так близка к своему первому в жизни оргазму, что уже почти кричала от нетерпения. И в этот самый миг он резко остановился и буквально сбросил меня со своих коленей на пол.

Я лежала в оцепенении, не понимая, что произошло. Тело взбунтовалось, требуя завершения, мучительно сжавшись от невыплеснутого напряжения. На автомате, дрожащими руками, я натянула на себя одежду и подняла на него взгляд, полный ненависти и стыда.

— Вот такое вот наказание, малышка, — прозвучало свысока. - Можешь доделать начатое сама, в своей комнате.

— Какой же ты… — начала я, но слова застряли в горле, когда я встретила его взгляд. В нем читалась такая бездонная власть и холодная усмешка, что стало по-настоящему страшно.

— А теперь ты свободна. Я рассмотрел всё, что хотел. До завтра.

Я не стала ничего отвечать. Развернулась и вылетела из кабинета, несясь по коридорам, как ошпаренная, в вихре противоречивых чувств — стыда, злости и предательского возбуждения. В комнате, к счастью, никого не было. Не пришлось лгать Коре.

А ночью мне снились его руки, его губы на моей коже и этот пронзительный, властный шёпот, от которого всё внутри сжималось в сладком спазме.

4

Мое утро началось с противного звона будильника. Первое, что я увидела, открыв глаза, — сообщения от мамы и подруги в телефоне. Решила, что отвечу позже. Всю ночь мне снился Картер, и из-за этого я чувствовала себя совершенно разбитой и невыспавшейся.

Быстро приняв душ и одевшись, я открыла расписание, чтобы проверить, где первая пара. Пока шла по кампусу к нужному корпусу, телефон вибрировал — сообщение с незнакомого номера:

«Сегодня в 6 вечера я жду тебя возле мужского общежития».

Кто это мог быть?

«Ты кто? Маньяк? Я никуда не приду».

«Хочешь снова быть наказана, малышка?»

Черт побери, это был он. Картер Кинг собственной персоной.

«Ты урод! Я никуда не пойду. Сегодня же пойду к декану просить, чтобы тебя убрали от меня, и расскажу всё, что ты сделал. Может, тебя вообще отчислят?»

Ух, как же я злилась!

«Ты так и не поняла, для чего было это наказание?»

«Да мне вообще плевать, веришь или нет! Ты не имел никакого права! У меня есть парень, которого я люблю, и мы вместе уже давно. Твои действия неприемлемы!»

Да, я солгала. Но пусть идет к черту и знает, что меня есть кому защитить.

По дороге я заметила кофейню и зашла взять кофе. Пока выбирала и оплачивала заказ, телефон снова вибрировал. Поскольку до пары оставалось еще много времени, я присела за столик и достала его.

«Кто он? Назови имя, и его не станет».

«Я так понял, трахаться его никто не научил, раз ты так потекла от моих пальцев».

«Не игнорируй меня, иначе пожалеешь».

Да кем он себя возомнил?

«Я не игнорирую, я покупала кофе, во-первых. Во-вторых, я не обязана тебе ничего рассказывать. И в-третьих, хватит меня запугивать! Я все равно сегодня пойду к декану».

Прошло минут пять. Картер не отвечал, и я уже подумала, что он успокоился. Но тут в окне мелькнул вид очень дорогой машины. Прямо в кампусе? Машина была спортивная, черная, и из нее вышел никто иной как Картер Кинг. Он безошибочно посмотрел в нужное окно и увидел меня. В его взгляде не было ничего доброго. Быстрым шагом он направился ко входу.

Я резко подскочила и бросилась в туалет. Конечно, я потеряла несколько драгоценных секунд, потому что не знала, где он находится. И когда я уже пыталась захлопнуть дверь и щелкнуть замком, почувствовала преграду. Посмотрела вниз — в проеме был чей-то ботинок. Дверь медленно, но неумолимо стала открываться.

Господи, ну почему все это дерьмо случилось именно со мной? Когда я поступала в «Веритасдраго», то мечтала начать новую жизнь, где все мои мысли будет занимать учеба. Хотела познакомиться с хорошими людьми, иногда ходить с ними на вечеринки, а не пытаться сбежать от какого-то придурка, который возомнил себя богом!

Как я ни пыталась удержать дверь, у меня, естественно, ничего не вышло. На что я надеялась с моими 60 кг веса и ростом 165 см? На чудо? В итоге Картер, вообще не напрягаясь, распахнул дверь, вошел внутрь, заполнив собой все пространство (ну конечно, он же настоящая скала из мышц), а в его глазах читалось что-то по-настоящему жуткое.

— Кто он? — прозвучало у меня над головой угрожающим шепотом.

— Ты вообще о ком? — не поняла я.

Картер прижал меня к стене, наклонился так, что его глаза оказались на уровне моих, и наше дыхание смешалось.

— Ты, блядь, издеваешься? Как зовут твоего ублюдка? — Ух, мне страшно не понравился тон, каким он это спросил.

— Отпусти! Ты мне кто вообще? С чего ты решил, что я буду перед тобой отчитываться? Отвали! Я тебе ничего не скажу!

Он меня окончательно довел. Я понимала, что так с ним разговаривать — себе дороже, но я просто взбесилась!

— Я все равно узнаю, кто он. Расстанься с ним, — произнес он так, будто отдавал приказ.

— Я его люблю! У нас все серьезно! А то, что ты вчера устроил, вообще ни в какие рамки не лезет! Как, по-твоему, я теперь буду смотреть ему в глаза?

— Да мне глубоко плевать, если честно. Но стонала ты вчера отменно. Он тебя вообще трахает? Какая любовь, если он не может тебя удовлетворить? — от этих слов у меня пылали щеки.

— У нас все прекрасно в постеле! Я просто не могла вчера вырваться, ты меня слишком крепко держал! И чтобы ты знал, пока ты это делал, я представляла его!

Ой, зря я это сказала... В глазах Кинга поселилась такая тьма, что я поняла — теперь мне точно конец. Он резко отстранился, схватил меня и развернул к себе спиной.

Он наклонился к самому моему уху, и его голос прозвучал низко и угрожающе:

— Значит, по-твоему, я недостаточно хорош для такой, как ты?

В этих словах сквозило столько пренебрежения, особенно когда он провел рукой по моей фигуре.

— Я хочу сказать, чтобы ты просто отва…

Я резко замолкла, потому что Кинг внезапно наклонился и его пальцы начали лихорадочно искать пуговицу на моих джинсах.

— Что ты делаешь, черт тебя дери? — мое возмущение зашкаливало.

— Сейчас я тебя трахну так, что ты неделю не сможешь нормально сидеть. Посмотрим, как ты тогда будешь смотреть в глаза своему обожаемому парню, — последние слова он буквально выплюнул с ненавистью.

Мне стало по-настоящему страшно. Ой-ой, кажется, я перегнула палку. Нужно было что-то делать, но что? И вдруг дверная ручка резко дернулась раз, потом другой, и я услышала женский голос: «Эй, кто там? Открывай быстрее!»

Пока Картер на секунду отвлекся, я воспользовалась моментом — резко вырвалась из его хватки и бросилась к замку. Мне повезло: у меня получилось щелкнуть его и выскочить наружу, оставив за спиной ошарашенную девушку. Я обернулась и увидела в дверном проеме разъяренного Картера. Не придумав ничего лучше, я показала ему средний палец и пустилась бежать со всех ног к своему корпусу.

Я бежала минут пять, постоянно оглядываясь. Слава богу, его нигде не было видно. Только тогда я вспомнила о кофе, оставшемся на столе в кофейне. Я за него заплатила! Ненавистный Картер Кинг испортил все.

В кармане снова вибрировал телефон. Сообщение было от него. Я открыла его и прочитала:

«Ну ты и доигралась, мышка».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ой-ой… Похоже, мне срочно нужно придумывать план.

Время после той стычки пролетело как в тумане. Я почти машинально добралась до аудитории и села на первую лекцию, стараясь усилием воли переключиться на учебу — ради чего все, собственно, и затевалось.

Лекция была вводной: нам рассказывали о правилах университета, расписании занятий, времени работы столовой, спортзала и даже бассейна — и всё это, на секундочку, было бесплатно. Перечисляли предметы первого курса, знакомили с именами преподавателей, агитировали вступать в клубы по интересам, намекая, что активность пойдет в личное дело и поможет с будущим трудоустройством. Короче, сплошная организационная информация. Но как ни странно, этот поток рутины помог — я ненадолго отвлеклась от мыслей о Картере Кинге. Пара пролетела незаметно.

На перемене предстояло перейти в другой корпус на две пары подряд. Я двинулась в путь вместе с Рей — симпатичной рыжеволосой девушкой с веснушками и живыми зелеными глазами, с которой мы сидели рядом. Она показалась мне приятной и легкой в общении, да и фигурой была похожа на меня. Идти с ней было спокойнее — кто знал, где эта «угроза» по имени Кинг может снова материализоваться.

Следующие пары оказались действительно интересными, время пролетело быстро, и вот я уже с Рей и Микки (еще одной новой знакомой, с которой мы сблизились на перемене) шли в столовую. Мы так увлеклись разговорами, что пропустили ланч, а есть хотелось нестерпимо.

— Ну он все-таки прекрасен, — с легкой грустью в голосе констатировала Микки, как только мы переступили порог столовой. — Как жаль, что у него есть девушка.

— О да, — прошептала Рей, — мне кажется, в постели он такой, что можно забыть собственное имя.

Я в этот момент отвлеклась, отвечая маме на сообщение, и не поняла, о ком речь.

— Вы вообще о ком? — удивилась я.

— О твоем кураторе! — воскликнула Микки. — Будь он моим, я бы в первый же день его соблазнила. Мечтаю, чтобы он наказывал меня исключительно сексом!

— Так забирай его себе, — фыркнула я. — Я сегодня как раз собираюсь к декану просить, чтобы его убрали. Он невыносим!

Девушки уставились на меня в шоке.

— Ты что, не в курсе? — осторожно спросила Рей. — От куратора отказаться нельзя. Он может от тебя отказаться, а ты — нет.

Вот черт! Значит, нужно придумать, как заставить его самого это сделать.

Погрузившись в эти невеселые мысли, мы взяли обед и устроились за столиком. Я продолжала беседовать с девушками, но не могла избавиться от ощущения, что на меня кто-то пристально смотрит. Я оглядывалась, но никого подозрительного не замечала.

В этот момент телефон вибрировал. Сообщение от Картера:

«Сегодня придешь ко мне. Четвертый этаж, комната 420. В 18:00».

Ну конечно, объявился.

«Нет. Ты меня убьешь и закопаешь там, где меня не найдут».

«Заманчивая перспектива, но потом не хочу сидеть в тюрьме».

«Тебя? В тюрьме? Тебя же отмажут».

«Значит, подкидываешь идеи?»

Вот дура, зачем я это написала?

— Шона, ты в порядке? — послышался голос Микки. — Ты какая-то бледная.

— Да, все нормально, — попыталась я успокоить ее и саму себя.

Я снова посмотрела на телефон.

«Зачем мне к тебе приходить? Меня же не пустят в мужское общежитие».

«Это я беру на себя. И не переживай, я, конечно, хочу оторвать тот палец, что ты мне так самозабвенно показала, но придумал кое-что другое».

Хм, любопытно...

«И что же ты придумал?»

«Придешь — узнаешь. Не бойся, насиловать не буду».

Я убрала телефон. Возможно, он говорит спокойно? Может, получится договориться с ним цивилизованно, чтобы он сам от меня отказался?

С этой слабой, но обнадеживающей мыслью я вернулась к обеду и разговору с подругами.

5

Раздумья затянулись — на часах уже было половина шестого. Я металась между желанием попытаться договориться с Кингом и страхом снова оказаться в опасной ситуации. Мысль о том, что он может отказаться от меня, манила, но перспектива встречи пугала неизвестностью.

Внезапный стук в дверь вывел меня из оцепенения. «Наверное, Кора забыла ключ», — мелькнуло в голове. Но, открыв дверь, я застыла: на пороге стоял Картер.

— Зачем пришел? — выдохнула я в недоумении.

Он молча, с видом полного хозяина, переступил порог, прошел в комнату и развалился на моей кровати. Его взгляд был таким, будто ему принадлежит не только эта комната, но и весь университет.

— Ну? Ты будешь молчать? — не выдержала я.

Пытаясь пройти мимо него к стулу, я резко потеряла равновесие — и в следующее мгновение уже лежала на Картере. Он легко перехватил меня.

— Что ты делаешь? — прозвучало почти как стон. У меня возникало ощущение, что я разговариваю сама с собой.

В ответ — все то же гнетущее молчание. Он скинул меня на кровать и навис сверху. Я уперлась ладонями в его плечи, пытаясь оттолкнуть, но он был непоколебим, как скала. Несколько минут он просто молча рассматривал меня, будто ища что-то в моих чертах. Что он мог найти в этой обычной внешности — чуть слишком больших зеленых глазах, пухлых губах и ничем не примечательной фигуре?

Он резко выдохнул, и его голос прозвучал так, что по спине пробежали мурашки:

— Я слышал, ты хочешь, чтобы я от тебя отказался?

— Что? — я не могла собраться с мыслями от его близости. Его пальцы скользнули под футболку и легли на талию, принявшись медленно водить по коже.

— Не заставляй меня повторять. Ответь, — это прозвучало как железный приказ.

Что он спрашивал? Я на секунду растерялась, но потом вспомнила.

— Да, хочу. Ты можешь встать? Мне неудобно так разговаривать.

Мои попытки оттолкнуть его снова оказались тщетными.

— А я хочу разговаривать именно так. Почему ты так хочешь от меня избавиться? — в его тоне снова зазвучала угроза.

— Ты серьезно? — я смотрела на него, будто на существо с другой планеты. — Я приехала сюда учиться, а не быть чьей-то прислугой.

— Я могу тебе в этом помочь. Могу отказаться.

— Правда? — в моем голосе вспыхнула надежда.

— Но не просто так. — Ну конечно. На что я вообще надеялась?

— И что ты хочешь?

— Тебя.

— В каком смысле?

— Ты будешь моей. Ровно на месяц. Будешь приходить по первому зову и делать то, что я скажу.

Сердце замерло. Что он имеет в виду? И что скрывается за этой фразой? Его следующие слова окончательно вогнали меня в ступор.

— Ты расстанешься со своим парнем. Никто не будет тебя трогать. Это буду я. Ровно месяц, а потом я отпущу тебя с миром.

— Ты с ума сошел? Я не буду ему изменять и бросать ради такого, как ты!

— Это единственный способ получить свободу досрочно.

— Нет. Я переживу этот год, и наши пути разойдутся. — эти слова я выдохнула ему прямо в губы, которые были в сантиметре от моих.

— Ты в этом уверена? — прошипел он угрожающе.

В следующее мгновение он резко стащил с меня футболку, а затем и лифчик — так быстро, что я не успела опомниться. Я инстинктивно прикрыла грудь руками, и это, кажется, лишь сильнее его разозлило.

Одной рукой он легко, почти не прилагая усилий, оторвал мои руки от тела, сжал запястья в стальном захвате и прижал их к кровати над головой.

— Отпусти! Ты понимаешь, что это неправильно? — попыталась я возразить.

Но Картер уже не слушал. Его взгляд скользнул по моей груди, а затем он резко наклонился и взял в рот сосок. По телу разлился огненный шквал, волна жара прошла от макушки до пят.

— Что ты делаешь? Прекрати! Отпусти! — но он был глух к моим протестам.

— Я просто показываю тебе, от чего ты отказываешься.

— Остановись! Ты мне не нравишься! Черт, прекрати же! — я бесилась, но это не производило на него никакого впечатления.

— Мне плевать на твои чувства. Твое тело говорит правду.

Одной рукой он продолжал держать мои руки, своим телом прижимая меня к постели, а другую запустил в мои шорты и трусики. Пальцы коснулись самой интимной точки, скользнули по влажным складкам. Он ненадолго оторвался от груди.

— Тебе нравится грубость, да? Ты вся потекла, малышка.

И он без предупреждения ввел в меня палец. Сознание начало плыть, разум и тело вступили в противоборство. Тело предательски отвечало на каждое движение, требуя большего, а разум кричал о неправильности происходящего. С каждым нежным движением его пальца внутри, с каждым прикосновением к клитору я теряла остатки самоконтроля.

— Я отпущу твои руки, но не пытайся вырваться. Я дам тебе то, чего ты недополучила в прошлый раз, — его голос был низким и властным.

— О чем ты? — задыхаясь, попыталась я понять его.

Но он лишь продолжал свою игру, а его поцелуи переместились от груди к шее — жадные, почти животные.

— Оргазм. Я подарю его тебе.

Его голос звучал так низко и обволакивающе, что это сбивало с толку. Картер взял мою руку и потянул вниз. Я инстинктивно отдернула ее, но он, недовольно вздохнув, с силой вернул ее на место, заставив ладонь сжать его член. Он был огромным и обжигающе горячим. Мелькнула быстрая, пугающая мысль: «Он порвет меня им».

Это была медленная, изощренная пытка. Картер ускорил движения пальцев, и я, сама не заметив как, начала стонать. И тогда это накрыло меня — волна стремительного, сметающего все на своем пути оргазма, от которого свело ноги и потемнело в глазах. Теперь я понимала, ради чего весь этот сыр-бор.

Но блаженство было мгновенно разрушено.

— Ой…

Я резко повернула голову на звук. В дверях стояла Кара.

Что ж, это был полный капец.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

6

Картер молниеносно накрыл меня своим телом, отрезав от внешнего мира, и его голос прозвучал низко, стально и не терпящим возражений тоном, обращенным к Коре:

— Выйди.

В этих двух словах было столько ледяной угрозы, что, казалось, воздух в комнате застыл.

— Ой, простите, я не знала... — забормотала за дверью растерянная Кора.

— Я сказал — выйди. — Картер буквально взревел, не шелохнувшись и продолжая прикрывать меня собой.

Мгновение спустя дверь захлопнулась. Отлично. Что я теперь скажу Коре?

— Слезь с меня! Убери руки! — в моем голосе сейчас было больше паники, чем злости. — Что я ей скажу? Зачем ты вообще пришел?

Картер грубо накрыл мой рот ладонью, приглушив мои слова.

— Тихо, малышка. Ты хочешь, чтобы она все слышала? Или ты думаешь, здесь охуенная звукоизоляция?

Черт, он был прав.

— Слезь... — прошипела я уже сквозь его пальцы, сжимаясь от унижения и гнева.

И на этот раз он послушался. Поднялся с неестественной, почти издевательской аккуратностью. А нельзя было сделать это с самого начала?!

— И что теперь делать? — выдохнула я, вскакивая и поправляя одежду. — Что я ей скажу?

Я посмотрела на него в поисках ответа, но встретила лишь ледяную пустоту во взгляде. Конечно, мои проблемы его не волнуют. В груди закипела ярость.

— Не знаю, что ты ей скажешь. Но я бы хотел получить разрядку, — его голос вернул меня к реальности. Он многозначительно посмотрел вниз, на четко очерченный выпуклостью в брюках мощный член.

— Ты издеваешься? Как ты можешь быть возбужден после этого? Отвали. Я ничего тебе не буду делать.

— Занимательно выходит, — он сузил глаза, и в его взгляде вспыхнула опасная искра. — Я тебя довел до пика, а ты?

— Я тебя об этом не просила.Разбирайся со своими проблемами сам, — я резко махнула рукой в его сторону. — Мне сейчас нужно решать, что сказать Коре!

— Ой, да расслабься, — он усмехнулся. — Если ты мне отсосешь, я сам с ней поговорю.

— Ни за что. Господи, да почему ты думаешь только о сексе?

Картер лишь коротко хмыкнул.

— Вообще-то, я думаю о многом. Но что касается тебя... — он сделал театральную паузу, — ты больше ни на что не годишься.

Это прозвучало невероятно обидно. Но я поклялась себе не показывать, что это меня задело. Я посмотрела на него в упор и показала средний палец.

— Вали из моей комнаты и не смей больше ко мне лезть! Плевать мне на правила университета. Ты мне никто. Я здесь, чтобы учиться, а не заниматься черт знает чем.

— Тебе будет нужна моя помощь, — странно, но в его голосе прозвучала не угроза, а констатация факта.

— Всю жизнь я справлялась сама. Помогай тем, кому это правда нужно.

Картер медленно поднялся с кровати, приблизился вплотную, с силой взял меня за подбородок и заставил поднять голову.

— Запомни, — он прошептал так тихо и так страшно, что по коже побежали мурашки. — Если ты когда-нибудь осмелишься попросить меня о помощи, я окажу ее только при одном условии: ты станешь моей личной шлюхой. И то — я еще подумаю, стоишь ты этого или нет.

Внутри меня взорвалась холодная ярость. Я с размаху влепила ему пощечину, вложив в удар всю ненависть. Ладонь загорелась огнем, но ему, казалось, было все равно. Однако, когда он поднял на меня взгляд, в его глазах бушевала такая дикая ярость, что мне стало физически страшно.

— Беги, маленькая сучка, — прошипел он ледяным тоном. — Пока я тебя не догнал. Если попадешься — тебе наступит полный пиздец. И не смей попадаться мне на глаза.

Мне не потребовалось повторять. Я рванулась к двери и вылетела из комнаты, как ошпаренная, чувствуя за спиной взгляд, от которого кровь стыла в жилах. Я бежала, словно за мной гнался настоящий хищник.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

7

Мы сидели с Корой в нашей комнате, и в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием чайных чашек, я решила доверить ей всю правду о том, что происходит между мной и Картером Кингом. Она слушала, не перебивая, и во взгляде ее не было ни капли осуждения — одно лишь понимание. Я была бесконечно благодарна ей за эту тихую поддержку.

Пока я рассказывала, перед глазами снова встала картина моего бегства: как я, словно за мной гнался сам дьявол, неслась по кампусу и в итоге спряталась за фонтаном, стараясь стать невидимой. Я помню, как он вышел из общежития — от него буквально исходили волны ярости, ощутимые и опасные. Я пригнулась еще ниже, затаив дыхание. Фары его мощной машины резко вспыхнули, он рывком тронулся с места, и даже звук отъезжающего автомобиля дышал угрозой.

— Теперь главное — не попадаться ему на глаза, — вздохнула я, отхлебывая чай.

— Это не так сложно, — успокоила меня Кора. — Он редко появляется в университете. А если и бывает, то это сразу становится известно. Да и его расписание можно посмотреть.

— А почему он так редко бывает? — удивилась я.

— Ты что, правда ничего о нем не знаешь? — Кора смотрела на меня с искренним изумлением.

— Ну, он не из тех, кто много рассказывает о себе. Сказал только, что живет в мужском общежитии, в комнате 420. Я и думала, он тут постоянно…

Кора мягко рассмеялась:

— Комната у него есть, и не простая, а целый блок, но бывает он там наездами. У него есть шикарная квартира недалеко от кампуса, вот где он живет по-настоящему. А зачем ходит в универ — загадка. У него и так все есть. Он очень богат. Его отец — премьер-министр нашей страны.

Вот оно что! Теперь пазл сложился, и я поняла, почему его фамилия показалась мне знакомой.

— Но, насколько я знаю, политика его не интересует, — продолжила Кора. — У него собственные бизнесы.

— Бизнесы?

— Конечно, — улыбнулась она. — Владеет сетью отелей, ночными клубами, ресторанами… Наверное, есть и что-то еще, я не в курсе.

— Неудивительно, учитывая, кто его отец.

— О, нет, не все так просто, — покачала головой Кора. — Картер, говорят, терпеть не может отца. Всего, чего добился, он достиг сам, без единой протекции.

— Значит, он и вправду гений?

— В каком-то смысле — да. Я вообще обомлела, когда увидела его в нашей комнате. Если честно, я не совсем понимаю, почему он так зацепился именно за тебя. — Кора внимательно, по-дружески окинула меня взглядом. — Хотя… Ты очень красивая. Фигура шикарная, грудь, попа… Ты спортом занимаешься?

Я пропустила ее вопрос мимо ушей, все еще размышляя о Картере.

— Думаю, ему просто скучно, — предположила я.

— Вряд ли, — усомнилась Кора. — Скучно ему точно не бывает. Полууниверситета мечтает, чтобы он их просто заметил. Девушки, с которыми его видели, — сливки общества. Но ни с одной он не оставался надолго. Говорят, он даже крутил что-то с той стервой, Кэтрин Сноу… Ах да, с той самой, с которой ты его впервые увидела. Так вот, ходят слухи, что в постели он просто бог.

Я широко раскрыла глаза.

— Стоп, стоп! — засмеялась Кора. — Это просто слухи, которые я случайно подслушала. Но знаешь… Я бы на твоем месте не отказалась проверить это на практике, — она подминула мне, и мы обе рассмеялись.

— Ладно, хорошо, что он редко бывает в университете. Есть большой шанс, что я благополучно переживу этот год, вообще его не встретив, а потом он выпустится — и жизнь наладится, — с облегчением выдохнула я.

— Я тоже на это надеюсь, — ответила Кора, и в ее тоне промелькнула загадочная нотка.

Так за душевным разговором и прошел вечер. Вскоре мы пожелали друг другу спокойной ночи и легли спать.

На следующее утро я проснулась в довольно хорошем настроении. Привела себя в порядок, собралась и отправилась на пары. День пролетел незаметно, наполненный учебой и болтовней с Рей и Микки.

После занятий девушки предложили сходить в кафе. Не в столовую кампуса, а в город. Честно говоря, мне не очень-то хотелось: финансы пели романсы, а работу я еще не нашла. Но подружки уговорили.

В итоге мы оказались в центре города, прямо возле какого-то невероятно дорогого ресторана. Одно только понимание, что даже стакан воды здесь будет стоить половину моего бюджета, заставило сердце сжаться.

— Девочки, простите, но я, пожалуй, поеду обратно, — робко сказала я.

— Ты чего? — удивилась Микки.

— Да ладно, пошли уже! Пока нагрузки нет и ничего не надо зубрить, надо отдыхать. Скоро будет не до развлечений, — поддержала ее Рей.

Как же им объяснить, что мой кошелек просто не выдержит подобной «посиделки»? Девушки были из обеспеченных семей, и я сразу не подумала, что их выбор падет на такое шикарное место.

— Все поняла, — махнула рукой Микки. — Идем, я плачу.

— Мы заплатим, — кивнула Рей.

— Нет, я не могу вас так грузить…

— Все, спор окончен! Ты идешь с нами, и точка, — решительно заявила Рей.

Микки взяла меня под руку. Я хотела было возразить, но встретила такой решительный взгляд, что сдалась.

Когда мы вошли внутрь, у меня просто перехватило дыхание. Такие места я видела только на картинках в глянцевых журналах, но никогда — вживую.

Просторный зал был отделан темным деревом, повсюду стояли низкие мягкие кресла, а с потолка свисала огромная хрустальная люстра, искрящаяся в свете софитов. Я шла за подругами, как завороженная, разглядывая роскошный интерьер. Мы подошли к неприметной двери, которую нам открыл метрдотель, и оказались в уединенной комнате. Там стоял массивный стол, вокруг — кожаные диваны, а панорамное окно открывало вид на весь основной зал.

— А где это мы? — наконец выдохнула я, приходя в себя.

— В «Яхонте», ты что, забыла? — улыбнулась Рей.

— Нет, я помню… Но это что за комната?

— А, это VIP-ложа, — немного смутившись, ответила Микки. — Не люблю сидеть в общем зале.

Вечер начался просто прекрасно. Девушки заказали целый пир: я пробовала блюда, о которых раньше только читала. Не все пришлось по вкусу, но многое оказалось действительно восхитительным. Когда дело дошло до вина, я сразу отказалась — мне не нравился ни вкус алкоголя, ни последствия. Но через двадцать минут дружных уговоров я все же сдалась. Вино, кстати, оказалось удивительно вкусным, почти не отдавало спиртом. И так, за легкими шутками и откровенными разговорами, и пролетел наш вечер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда мы уже собрались уходить, я сказала девочкам, что нужно в туалет. Они объяснили дорогу, и вроде бы все было понятно. Заблудиться здесь казалось невозможным.

Конечно же, я заблудилась. Свернула не в тот коридор и оказалась в лабиринте одинаковых дорогих дверей. В голове немного шумело от вина, и ориентация в пространстве была не лучшей. Я пыталась найти кого-то из персонала, но вокруг было пустынно. Решила вернуться, но уже забыла, откуда пришла. Черт! Это был не ресторан, а испытание на прочность.

Вдруг из-за одной из дверей, очень похожей на ту, за которой сидели мы, донеслись приглушенные голоса. Обрадовавшись, я двинулась на звук, чтобы наконец спросить дорогу. Но, приблизившись, замерла. Женский голос не разговаривал — он стонал, и в этом стоне было что-то болезненное и неестественное. Меня будто обдало ледяной водой. Неужели там кому-то причиняют боль?

Ноги сами понесли меня к приоткрытой двери. Я крадучись подошла и заглянула в щель — и тут же перестала дышать.

В центре комнаты стоял Картер Кинг. Перед ним на коленях была светловолосая девушка. Мой взгляд скользнул вниз, и я почувствовала, как кровь бросается в лицо. Она… она делала ему минет. Картер стоял с закрытыми глазами, его пальцы с силой впились в ее волосы, и он грубо, почти агрессивно, направлял ее голову. Девушка была полностью обнажена, и одна ее рука судорожно двигалась между собственных ног. До меня донесся влажный, хлюпающий звук. Я понимала, что нужно немедленно уйти, но была парализована, заворожена этой откровенной и жестокой картиной.

Внезапно Картер резко оторвал ее от себя, развернул спиной к себе, наклонил над столом и, натянув презерватив на свой внушительный размер, вошел в нее. Девушка вскрикнула — то ли от боли, то ли от наслаждения, — и он начал двигаться с такой неистовой силой, что казалось, он просто разорвет ее. Этот звук, этот вид вывели меня из ступора. Я дернулась, случайно задела дверь, и та издала тихий скрип. «Не услышат, не могут услышать», — лихорадочно подумала я, отскакивая.

Но в тот же миг Картер, не прекращая движений, медленно повернул голову и уставился прямо на меня. Его взгляд был мутным от похоти, но абсолютно осознающим. В нем не было ни капли удивления — лишь холодное, всепоглощающее желание.

Меня будто током ударило. Я развернулась и пустилась бежать, не разбирая дороги. Не помню, как очутилась на улице. Сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Я с трудом отправила Микки сообщение: «Жду внизу».

Пока ждала девочек, пыталась отдышаться. Они подошли веселые и оживленные.

— Что случилось? Почему не вернулась? — спросила Рей.

— Голова закружилась, вышла подышать, — соврала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Понятно, тогда поехали, — кивнула Микки, поймав такси.

Всю дорогу до кампуса я молчала, глядя в окно на мелькающие огни.

Первым делом по возвращении я бросилась в душ. Струи горячей воды должны были смыть и напряжение, и навязчивые образы. Но вместо этого под их шум воспоминания нахлынули с новой силой. По коже побежали мурашки. Неужели той девушке действительно могло нравиться нечто настолько… животное? Я никогда не занималась сексом, мои мысли всегда занимала учеба, а не это. Но картина того, что происходило в той комнате, была одновременно пугающей и завораживающей. Та атмосфера была пропитана чем-то первобытным, развратным. И этот взгляд Картера… В нем не было удивления, только похоть, жесткая и всепоглощающая.

Сама не понимая как, я провела рукой по своему телу, пытаясь повторить его прикосновения. Но это были жалкие, неумелые попытки, не идущие ни в какое сравнение с тем огнем, что он вызывал во мне до этого. С отвращением к себе я резко прекратила это, выключила воду и быстро вытерлась.

Мысли путались. Зачем я вообще это вспомнила?

Когда я вернулась в комнату и взяла телефон, на экране горело новое сообщение. От него стало холодно:

«Тебе понравилось шоу?»

Отправитель — Картер.

Черт. Черт! Черт! Я понимала, что он меня видел, но до последнего надеялась, что не разглядел или не узнал. Звучало глупо? Еще как.

Телефон вибрировал с новым сообщением.

«Кажется, я предупреждал тебя не попадаться мне на глаза.»

Ой, а как будто я специально подстроила эту встречу! Но от его слов стало по-настоящему жутко. Я решила не отвечать. Молчание — золото, а с ним — единственная тактика выживания.

«Если продолжишь игнорировать, я прямо сейчас отправлю людей, чтобы они привезли тебя ко мне. Поверь, тебе не понравится.»

Вот черт! Что ему от меня нужно? В голове ничего умнее не нашлось, кроме как притвориться непонимающей дурочкой.

«О чем ты? Какое шоу? Ты пьян?»

Молилась, чтобы сработало.

«Шона, хватит прикидываться. Это тебя не красит. Я могу запросить записи с камер в коридоре ресторана. Уверен, увижу там тебя. Мне стоит это сделать? Но тогда за ложь тебе придется несладко.»

Почему именно на мою голову свалилось это «счастье»? Вокруг полно девушек!

«Ладно, прости, это была я. Но то, что я оказалась свидетелем этого… представления, — не моя вина! Я просто заблудилась, услышала голоса и подошла спросить дорогу.»

Вроде бы честно и достойно.

«И решила посмотреть, что будет дальше? Уверен, ты смотрела достаточно долго.»

Зачем он это выясняет?

«Совсем немного. Я просто растерялась. Никогда раньше не видела такое… вживую.»

«А порнофильмы смотреть не пробовала?» — пришло мгновенным ответом.

Я покраснела от ярости и смущения.

«Я не о видео, а о реальной жизни! Извини, но я правда не хотела.»

Буквально через минуту телефон зазвонил. Картер. Зачем? Я смотрела на экран, но не решалась ответить. Звонок оборвался и тут же начался снова. Я снова проигнорировала.

Пришло сообщение: «Возьми трубку. Или ты не хочешь знать, что я сделаю в ответ на твое игнорирование.»

Телефон завибрировал снова. Я сдалась. Хорошо, что Коры не было в комнате.

— Алло? — осторожно произнесла я. — Что-то случилось?

— Да. Ты. Ты случилась на мою голову.

— Тогда зачем ты звонишь?

— Ты не ответила на мой вопрос. Понравилось шоу? — его голос был низким, обволакивающим и опасным.

— Нет, — твердо сказала я.

— И почему?

— А почему должно? — огрызнулась я, сама удивляясь своей смелости.

— Не отвечай вопросом на вопрос.

— Тогда не задавай такие вопросы. — в голосе прозвучал вызов.

Он помолчал секунду.

— Я поговорил с ректором. Отказался от тебя.

Что? Неужели правда?

— Ты серьезно? Спасибо! — в моем голосе прорвалось искреннее облегчение.

— За что благодаришь? За то, что оставил тебя без защиты?

— Ты думаешь, она мне была нужна?

— Рано или поздно тебе понадобится либо моя защита, либо помощь. И ты придешь. Но уже в качестве моей личной шлюхи, — холодно бросил он.

Его слова повисли в тишине. Я была ошеломлена его наглостью.

— Поверь, даже если в этом мире останемся только мы двое, и я буду умирать с голоду, я к тебе не подойду, — с яростью выдохнула я.

— Но видеть я тебя не желаю. Так что не попадайся мне на глаза.

— А разговаривать желаешь? Зачем тогда выходишь на связь, если я тебе так противна?

— Больше этого не повторится, — прозвучало как стальной заслон, и он положил трубку.

Что это вообще было? — спросила я у тишины, все еще не в силах прийти в себя.

8

Проснулась я в прекрасном настроении — а почему бы и нет? Сегодня выходной, а главное — Картер Кинг официально от меня отказался. Казалось, жизнь налаживается.

Неспешно приняла душ, сходила в магазин, приготовила себе обед. Позвонила маме и сестрам; наш разговор затянулся почти на два часа. В голосе мамы чувствовалась усталость, но на все мои тревожные вопросы она лишь отмахивалась: «Все хорошо, дочка, просто не высыпаюсь». Я вроде успокоилась, но какая-то тревожная заноза в сердце осталась.

Затем взялась за поиск подработки — деньги были на исходе, а просить у мамы я не могла. Просматривала сайт за сайтом, но везде требовался опыт, а студентка без стажа никому не была нужна. К вечеру настроение начало портиться от безнадежности.

Где же была моя соседка Кора? Мы так и не обменялись номерами, а со вчерашнего дня я ее не видела. Вспомнила, что она собиралась на выходные к родителям. Погруженная в невеселые мысли, я прилегла и уже начала дремать, как вдруг телефон завибрировал. Звонила Микки.

— Привет, красавица! Чем занимаешься? — ее голос звучал бодро и весело.

— Собираюсь спать, — честно ответила я.

— Ты что? Время-то какое? Мы с Рей уже выезжаем. Оденься потеплее… в смысле, покрасивее. — она рассмеялась.

— Зачем? — насторожилась я.

— Как зачем? Уик-энд в разгаре! — в ее голосе звенел озорной намек. — Никаких отговорок. Если будешь не готова к нашему приезду, заберем тебя в клубе в чем есть. Даже в пижаме!

И она положила трубку. Идти никуда не хотелось категорически — мысли о неудачных поисках работы и маминой усталости съедали изнутри. Но я знала этих двух: они действительно способны вытащить меня силой. Пришлось смириться и подойти к шкафу. Выбор был небогатый — у меня никогда не было ни лишних денег, ни привычки к обширному гардеробу. Остановилась на своих лучших облегающих джинсах и новом свитере. Волосы собрала в небрежный пучок — на этом мой «вечерний образ» был исчерпан.

Рей и Микки ворвались в комнату минут через пятнадцать.

— Ты почему еще не собралась? — удивилась Рей, окидывая меня взглядом.

— Я вроде готова, — пожала я плечами.

— Нет, нет и нет! В этом мы никуда не идем, — она категорично развела руками.

— Так я и знала! — торжествующе воскликнула Микки. — Поэтому кое-что прихватила с собой.

С этими словами она выложила на кровать целый комплект: черную юбку-миди на высокой талии, короткий топ, открывающий полоску живота, ажурные чулки и стильную кожаную куртку.

— Одевайся.

— Нет, я не могу… И вряд ли это на мне сядет, — попыталась я возразить.

Микки смотрела на меня с легким недоумением.

— Расслабься! Все это новое, даже ценники сняла. Считай, подарок на день рождения.

— Но он же не скоро…

— Какая разница? Ты будешь в этом выглядеть сногсшибательно. Давай!

Сопротивляться было бесполезно. Спустя сорок минут я уже стояла перед ними полностью преображенная: в юбке, топе, чулках и элегантных сапожках на каблуке (тоже от Микки), с распущенными волосами и легким макияжем — лишь стрелки, тушь и яркая красная помада.

— Ты просто невероятно красивая! — искренне восхитилась Рей. — Почему ты так не одеваешься всегда? За тобой бы толпы мужчин бегали!

Я лишь молча улыбнулась, не разделяя ее энтузиазма. Под непрекращающиеся комплименты подруг мы подъехали к клубу. Прошли без очереди — видимо, Рей и Микки здесь были своими.

И вот я внутри. Громкая музыка буквально била в уши, неоновые огни слепили глаза. На пилонах танцевали девушки в откровенных нарядах, создавая атмосферу откровенной, почти хищной чувственности. Мы, конечно же, направились в VIP-ложу.

— Что это за место? — переспросила я, перекрикивая шум.

— «Химера»! Лучший ночной клуб в городе, — с гордостью ответила Рей.

— Интересно, кому принадлежит? — спросила я скорее риторически.

Девушки многозначительно переглянулись.

— Картеру Кингу, — тихо, но четко произнесла Микки.

Ну конечно. Стиль чувствовался сразу — этот разврат, эта власть.

Я решила не развивать тему. Микки быстро перевела разговор на парней, и ночь закружилась в водовороте разговоров, коктейлей и музыки. Я тоже решила выпить — напитки, которые заказывали девушки, были вкусными и почти не отдавали алкоголем. Но пила медленно, с опаской, плохо зная свою меру.

Мы сидели, болтали, и вдруг меня неудержимо потянуло на танцпол. Я поделилась этим желанием с подругами, и они, не раздумывая, поддержали мою идею.

Спустившись на танцпол, я с головой окунулась в атмосферу безумия. Громкая, ритмичная музыка вибрировала в такт сердцу, а море людей вокруг двигалось в едином порыве. Я потянула девочек за собой в самую гущу толпы, и мы начали танцевать.

Боже, как же я обожала это! Танец был моим вторым языком. Я занималась им с четырех лет, и только на паркете чувствовала себя по-настоящему свободной и живой. Это был мой способ дышать полной грудью. С каждой новой песней я ловила ритм, и все проблемы — тревога о маме, финансовые трудности, навязчивый образ Картера — отступали, растворяясь в музыке. В этот момент имело значение только одно: движение, звук и я.

Я заметила пристальные взгляды и резко остановилась. Рей и Микки смотрели на меня с нескрываемым изумлением.

— Что? — смущенно спросила я.

— «Что»? — передразнила Рей. — Почему ты скрывала, что танцуешь как богиня?

— Серьезно, Шона! Это не просто красиво, это… женственно, пластично, потрясающе! — искренне восхитилась Микки.

Я смущенно пожала плечами:

— Девочки, не преувеличивайте. Я просто люблю танцевать и занималась этим всю жизнь. Бросила, только когда переехала сюда, — учиться не совместить с серьезными тренировками. Ладно, я пойду к бару, пить очень хочется.

Не дав им опомниться, я развернулась и направилась к барной стойке, прокладывая путь сквозь танцующую толпу. Внезапно я почувствовала на своей талии чужую руку. Резко обернувшись, я увидела незнакомого парня. Он наклонился к моему уху, а его пальцы скользнули по открытому участку кожи на животе.

— Обалдеть, как ты двигаешься. Меня Дэн зовут. Поедешь ко мне? — его прикосновения вызвали у меня лишь острое отвращение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Убери руку. Сейчас же, — в моем голосе зазвучала сталь.

Он не послушался и попытался приблизиться, словно собираясь поцеловать. Совсем свихнулся? Свой первый поцелуй я точно не собиралась тратить на этого наглеца. Я резко уперлась ладонями в его плечи и с силой оттолкнула. Высвободившись, я быстро скрылась в направлении бара.

— Воды, пожалуйста, — бросила я бармену.

Пока он наливал, с другой стороны стойки появилась женщина. Очень элегантная, лет тридцати, с безупречной прической и в строгом деловом костюме — она явно выделялась на фоне ночной вакханалии. Она что-то шепнула бармену, тот кивнул, и тогда ее взгляд упал на меня. Она уверенно подошла.

— Привет. Я Меган Аллен, администратор клуба. Хотела бы с тобой поговорить.

— Со мной? О чем? — насторожилась я.

— Давай отойдем, — предложила она мягким, но настойчивым тоном.

Я взяла у бармена стакан воды (оплачивать его не пришлось — благодаря браслету «все включено», который нам выдали), залпом осушила и, поблагодарив, пошла за Меган.

Мы прошли по длинному коридору, и она ввела меня в свой кабинет.

— Сколько тебе лет? — сразу же спросила она.

— Восемнадцать. А что?

— Черт, — тихо выругалась Меган.

— Что-то не так?

— Я видела, как ты танцуешь. Это было… невероятно. У меня сегодня форс-мажор: одна из танцовщиц для особой программы заболела. А у нас очень важные гости. Я хотела предложить тебя на ее место, но тебе нет двадцати одного.

Что? Она предлагает мне танцевать на сцене? Трясти всем, что есть, перед пьяной публикой? Нет, это точно не для меня.

— Спасибо за предложение, но даже если бы мне был двадцать один, я бы отказалась, — вежливо, но твердо ответила я.

— Почему? — не сдавалась Меган.

— Я уважаю выбор девушек, которые этим занимаются, но это за гранью моего комфорта. Слишком… откровенно.

Меган мягко улыбнулась.

— Понимаю. Но это всего один раз. Умоляю! Гости исключительно важные. Все танцовщицы будут в масках, тебя никто не узнает. И о твоем возрасте тоже. Если программа сорвется, босс меня уволит. У меня просто нет времени искать кого-то еще.

— Мне правда жаль, но я не могу.

— Я понимаю твои принципы. Но это не будет бесплатным, — она взяла блокнот, быстро написала цифру и показала мне.

Мои глаза невольно расширились. Это была не астрономическая, но для меня — очень существенная сумма. Та самая, которая могла бы решить мои финансовые проблемы на несколько месяцев вперед и дать спокойно найти работу.

Черт возьми! Почему все так сложно?

Деньги мне были отчаянно нужны, и моя категоричность начала таять.

— Всего на час? И я точно буду в маске? Меня никто не узнает?

— Абсолютно точно! Очень прошу, соглашайся. — она положила свою ладонь на мою руку, и в ее улыбке была искренняя надежда.

— Ладно, — выдохнула я, смирившись с чувством надвигающегося стыда. Но голод и необходимость были сильнее. — Я согласна.

— Спасибо тебе огромное. Как тебя зовут? — рассмеялась она с облегчением. — Совсем вылетело из головы спросить.

— Все в порядке. Шона Хилл.

— Очень приятно, Шона. Пойдем, я покажу тебе гримерку, костюм и познакомлю с другими девушками. Они все тебе объяснят.

Боже правый, во что я только что ввязалась?

Меган быстро провела меня по коридору и буквально втолкнула в гримерку. Внутри, в облаках лака для волос и аромата парфюма, суетились шесть девушек. Администратор хлопнула в ладоши, привлекая внимание:

— Девушки, Бетти заболела, но нам повезло — я нашла Шону. Танцует она просто огонь. Введите ее в курс дела, подберите костюм и, пожалуйста, помогите во всем. — Не дав никому опомниться, Меган развернулась и вышла, оставив меня на растерзание.

Девушки оценивающе посмотрели на меня, и одна из них, рыжеволосая бестия с хитрой улыбкой, первая нарушила молчание:

— Не обращай на нее внимания, она всегда такая, когда нервничает. Я Лейла.

Она подошла ко мне и, взяв за руку, повела к стойке с костюмами.

— Пойдем, подберем тебе наряд, расскажу концепцию и покажу основные движения. Ты давно танцуешь?

— С четырех лет, — почти машинально ответила я, все еще не до конца осознавая, куда я попала.

— Идеально! Значит, проблем не будет.

Все завертелось с невероятной скоростью. Лейла подобрала мне откровенный костюм: светлое боди, усыпанное стразами, с глубоким вырезом, ажурные сетчатые колготки и невероятно высокие каблуки, тоже украшенные сверкающими камнями. Слава богу, я умела танцевать на шпильках — иначе это был бы полный провал.

Темноволосая девушка по имени Клэр принялась за мой макияж. Она наносила яркие тени с блестками, когда ее взгляд упал на мои губы.

— Свои? — уточнила она с легкой улыбкой.

Я вопросительно посмотрела на нее.

— Губы спрашиваю, свои? — повторила она.

— Да, конечно, — кивнула я.

— Тебе повезло. Ты вообще очень красивая.

В последнее время я слышала это слишком часто. Пока Клэр работала, я урывками разучивала танец. Меня одели, закрепили на костюме легкие перья и вручили изящную белую маску, покрытую блестками и сложными узорами. Она закрывала пол-лица, оставляя видимыми только глаза и губы. Все происходило в сумасшедшем, сбивающем с толку темпе.

Я успела написать подругам, что ушла домой из-за плохого самочувствия. Они ответили с беспокойством, и легкий укол совести кольнул меня за ложь, но правду сказать я не могла.

А потом я увидела свое отражение в зеркале и не поверила своим глазам. Передо мной стояла незнакомая, ослепительная женщина. Волосы, оставленные девочками в их естественных кудрях, лежали идеально. Я скользнула взглядом по своей фигуре: стройные ноги, осиная талия, высокая грудь и подтянутые ягодицы — годы танцев сделали свое дело. «Главное теперь это не растерять», — мелькнула мысль.

— Пора, — коснулась моего плеча Клэр.

Дальше все поплыло как в тумане. Мы выступали в отдельном, затемненном зале, что было к лучшему — не хотелось танцевать на виду у всей толпы. Под звуки чувственной музыки девушки одна за другой выходили к своим пилонам. Моя очередь была последней. Выйдя на сцену, я едва не задрожала.

В самом центре зала, в окружении важных гостей, сидел он. Картер Кинг. В идеально сидящем смокинге, он был воплощением опасной, хищной красоты. Он о чем-то разговаривал с мужчиной вдвое старше себя, но было ясно, кто здесь настоящий хозяин положения. Это читалось в каждом его жесте, в уверенном, властном взгляде.

Я встряхнулась, заставив себя сосредоточиться, и танец поглотил меня. Как бы там ни было, но танцы — это мой мир. Да, эти движения были далеки от классики, но в них была своя, дикая магия. Я кружилась вокруг пилона, будто соблазняя его, выгибала спину, демонстрируя публике то, что в другой ситуации никогда бы не показала, — но сейчас мне было все равно. Я растворилась в музыке.

К концу номера я забралась на вращающийся пилон и начала извиваться на нем с плавной, почти змеиной грацией. И тут я почувствовала его взгляд. Прожигающий, тяжелый. Я медленно повернула голову и встретилась глазами с Картером. В его взгляде пылала такая откровенная похоть, что по моему телу пробежали мурашки. И странное, щемящее чувство удовлетворения коснулось меня. Последние движения я неосознанно посвятила ему. Я выгибалась, как кошка, а он не отрывал от меня взгляда, и я заметила, как его пальцы сжались в тугой, белый от напряжения кулак. В его глазах бушевала настоящая буря.

С последним аккордом музыка стихла. Мы быстро, под аплодисменты, скрылись за кулисами и вернулись в гримерку, оставив бурю эмоций там, на сцене.

Девушки наперебой осыпали меня комплиментами, и мне, несмотря на всю странность ситуации, было приятно. Я уже собралась снимать с себя блестящий наряд, как в гримерку влетела запыхавшаяся Меган.

— Шона, нам нужно поговорить, — ее голос дрожал от явного напряжения. Это заставило меня насторожиться.

Мы отошли в сторону.

— Я что-то сделала не так? — спросила я.

— Нет, нет! — она нервно рассмеялась. — Все как раз наоборот. Ты сделала это слишком хорошо. Босс хочет, чтобы ты станцевала для него. Только для него одного.

— Нет, — ответила я без тени сомнения. Ни за что на свете.

— Шона, умоляю! — в ее голосе звучала настоящая мольба.

— Нет. У вас полно девушек, пусть одна из них и танцует.

— Но он хочет именно тебя! Впервые, кстати. Ему всегда было все равно на танцовщиц. А сейчас он вызвал меня сразу после вашего ухода и приказал организовать это.

— Я не обязана этого делать, я здесь даже не работаю. Так что извини, но мой ответ — нет. — Я старалась говорить твердо, хотя внутри кольнуло чувство вины перед Меган, которая ко мне хорошо отнеслась.

— Я заплачу тебе втрое больше! Пожалуйста!

— Нет. Хоть в десять раз. Ответ прежний.

— Тогда мне конец. Меня уволят, — прошептала она, и на ее глазах выступили слезы.

— С чего ты взяла?

— А как я ему скажу, что танцовщица отказалась? Все они, — она обвела рукой комнату, — работают на него напрямую. У них нет права отказа.

— Скажи, что я была из агентства, на подмену, и точка.

— Нам запрещено брать девушек с улицы. Все, это провал. — Отчаяние на ее лице было искренним.

Мое сердце сжалось от жалости. Я ненавидела себя за эту слабость, но не выдержала.

— Ладно. Но он не должен знать моего имени. И это должен быть только танец, ничего больше? — выдохнула я.

Меган бросилась обнимать меня.

— Спасибо. Имени он не узнает, я скажу, что тебя зовут Розали. Только танец, обещаю!

«Надо же когда-нибудь научиться говорить "нет"», — с горькой мыслью вернулась я к зеркалу. Девушки быстро поправили мой макияж и прическу.

Меган проводила меня до VIP-ложи. Картер сидел в кресле с видом полновластного хозяина мира, медленно потягивая янтарный напиток из бокала. Его взгляд, тяжелый и пристальный, уставился на меня с порога.

Едва я подошла к пилону, зазвучала музыка — чувственная, гипнотизирующая. С первых же нот я растворилась в ней, забыв, перед кем танцую. Остались только я, музыка и этот всепоглощающий, животный магнетизм, что тянул меня к нему.

Я двигалась, как кошка, выгибалась у пилона, бросая ему вызов каждым изгибом тела. «Смотри, мистер Кинг, смотреть можно, а трогать — нет». Его взгляд становился все темнее, в нем пылала такая первобытная похоть, что мое собственное тело отзывалось предательским возбуждением. Что со мной? Мне нравится его внимание? Но между нами проскакивали невидимые искры, и по всему моему телу разливался жар. Воздух был наэлектризован до предела. Я заметила мощную выпуклость на его брюках и, сама не понимая почему, стала двигаться еще страстнее, еще откровеннее.

Танец длился и вечность, и одно мгновение. Когда музыка стихла, я попыталась отогнать нахлынувшее смущение, сделала легкий поклон и направилась к выходу.

— Стой, — его голос прозвучал как удар хлыста, низко и властно. — Назови свое имя.

— Меня зовут Розали, — прошептала я, стараясь изменить голос.

— Не припоминаю, чтобы нанимал тебя. Но сейчас это неважно. С этого момента ты не танцуешь ни для кого. Кроме меня. Можешь идти.

Я вылетела из ложи, как ошпаренная. Что он только что сказал?

Меган, встретившая меня за дверью, с облегчением выдохнула, выслушав мой рассказ. В гримерке я быстро смыла грим, переоделась и, получив от нее конверт с деньгами, рассказала о последнем «условии» Картера.

— Мне точно конец, — побледнела она.

И тут, к собственному ужасу, я услышала свои слова:

— Я смогу для него танцевать. Только никаких настоящих имен.

Меган снова осыпала меня благодарностями. Мы обсудили условия, она вызвала мне такси, и вскоре я уже ехала назад.

Дома я бросилась в душ, словно пытаясь смыть с себя остатки этой ночи. На часах было четыре утра. Хорошо, что в общежитии нет комендантского часа. Я валилась с ног от усталости, но вместе с тем чувствовала странное удовлетворение: у меня теперь есть работа, и та, что мне в каком-то извращенном смысле даже нравилась. А потом перед глазами снова встал его горящий взгляд, и по телу пробежала знакомая дрожь. Тяжело вздохнув, я погасила свет и утонула в подушках, пытаясь не думать о том, во что я только что ввязалась.

9

Следующее утро началось с настойчивого звонка Рей.

— Ты что, еще спишь? Уже второй час дня! — раздался в трубке ее бодрый голос. — Я звоню, чтобы узнать, как ты? Вчера ты так странно исчезла из клуба.

Ах, да, моя ложь.

— Да, все хорошо, спасибо, — пробормотала я сонно. — Просто выспалась нужно было.

Мы немного поболтали, и я попрощалась. День прошел неспешно: долгий душ, завтрак в кафе на кампусе — готовить из-за крепатуры во всем теле совсем не хотелось. Затем я перевела большую часть наличных на карту и отправила деньги маме. Она тут же перезвонила, встревоженная. Пришлось снова лгать, что устроилась администратором в ресторан на вечерние смены. Мама начала переживать, не помешает ли работа учебе, корить себя, что это она должна мне помогать. Я успокоила ее, мы поговорили подольше, а потом я отправилась на прогулку по кампусу. Так незаметно и закончился день.

Вернувшись в комнату, я застала Кору мрачнее тучи.

— Что случилось? — спросила я, наливая чай.

— Бывший. Не дает прохода, — вздохнула она.

За вечерним чаем она рассказала, как он осаждает ее звонками, донимает ее и даже связался с ее родителями, что, конечно, ни к чему не привело. Мы просидели так до позднего вечера, после чего я легла спать.

Следующие три дня пролетели в учебном ритме. Картера я видела лишь раз — мельком и издалека. Старалась не попадаться ему на глаза, помня его угрозы. Вечерами я либо училась, либо проводила время с Рей, Микки и Корой.

И вот настала среда. Сидя над конспектами по макроэкономике, я пыталась разобраться в теме, пропущенной на паре. Внезапно зазвонил телефон. Меган.

— Сегодня в восемь вечера. Мистер Кинг ждет. Приезжай к половине седьмого на подготовку, — ее голос был деловитым и спокойным.

— Хорошо, — коротко ответила я.

Было четыре часа дня. Я не спеша приняла душ, а вернувшись, застала Кору, яростно печатающую что-то за столом.

— Сегодня вернусь поздно, — предупредила я ее.

— Куда?

— Подработка.

— Ладно, возьми ключ, а то ночью меня не разбудишь.

Уже через пару часов я стояла у «Химеры». Меган, встретив меня, быстро провела в гримерку. Девушки уже ждали. Подготовка была быстрой: девушки в гримерке нанесли мне дерзкий макияж, облачили в откровенный сетчатый топ, едва прикрывающий грудь, и в крошечные кожаные шорты, из-под которых соблазнительно выпирали округлости моих ягодиц. Высоченные шпильки, маска — и вот я уже стою на пороге его ложи.

Воздух внутри будто наэлектризовало. Картер полулежал в кресле, как хищник на отдыхе. Черная рубашка расстегнута, обнажая мощную шею и ключицы, рукава закатаны, открывая покрытые татуировками предплечья. Его взгляд, тяжелый и голодный, с первого мгновения приковал меня к себе, скользнув вниз по моему телу с такой откровенностью, что между ног тут же стало горячо и влажно. Я вся вспыхнула, почувствовав, как наливаются и твердеют соски, упираясь в тонкую ткань топа.

Музыка зазвучала, и я начала танец. Но это уже не было просто исполнением. Каждым движением бедер, каждым изгибом спины я вела с ним безмолвный, похабный диалог. Я танцевала так, будто его руки уже скользят по моей коже, будто его жесткие ладони сжимают мои ягодицы, а не я сама обнимаю холодный металл пилона. Взгляд его пылал, он не скрывал своего возбуждения — мощный бугор на брюках призывно выпирал, и я, поймав его взгляд, нарочито медленно провела языком по губам.

Мелодия закончилась и я начала уходить , как услышала:

— Еще, — его голос прозвучал хрипло и властно, едва смолкла музыка.

Я кивнула, и новая мелодия, еще более чувственная и ритмичная, поглотила нас. . Я скользила вокруг пилона, лаская свое тело, представляя, что это его руки скользят по моей коже. Я поймала его взгляд — в нем читалась такая готовая сорваться с цепи похоть, что у меня перехватило дыхание. А потом он… он начал себя ласкать. Медленно, не отрывая от меня глаз. Это было шокирующе, неприлично и невероятно возбуждающе.

Что-то во мне сорвалось с тормозов. Повернувшись к нему спиной, я прогнулась, лаская себя руками, скользя ладонями по животу и бедрам, демонстративно сжимая собственную грудь. А потом, глядя ему прямо в глаза, я опустила руку в узкие шорты. Пальцы сами нашли распухший, влажный клитор. Я застонала, громко и неприлично, когда палец вошел внутрь, и увидела, как его зрачки расширились от животной страсти.

Граница между представлением и реальностью стерлась.

И вдруг он был рядом. Он резко поднял меня, повернул к себе спиной, и его рука оказалась в моих шортах. Его пальцы, твердые и умелые, без церемоний растерли мой клитор, а потом два из них резко вошли в меня, немного причиняя боль. Другая ладонь мяла мою грудь через топ, большим пальцем раздражая сосок до боли. Он двигал пальцами внутри меня с такой интенсивностью, что ноги у меня подкашивались, и я повисла на его сильных руках. Я откинула голову ему на плечо с стоном, полностью отдаваясь ощущениям... Он довел меня до пика под последние аккорды музыки. Оргазм прокатился по мне сокрушительной волной, заставив тело содрогнуться и бессильно обмякнуть в его объятиях. Я тяжело дышала, чувствуя, как его твердый член все еще упирается мне в спину.

Когда сознание вернулось ко мне, я медленно высвободилась из его объятий, пробормотала «спасибо» и, не оглядываясь, почти бегом покинула ложу.

Я вернулась в гримерку пылающая, смущенная и странно довольная. Меган вручила мне конверт. Внутри была сумма, значительно превышающая договоренную.

— Распоряжение босса, — пояснила она. — Ты ему… ну, очень нравишься.

Я лишь вздохнула, взяла деньги и уехала. Дорогой я пыталась осмыслить случившееся. Почему его прикосновения вызывают во мне такую бурю? Это было неправильно, опасно, но я не могла отрицать силу этого влечения.

Вернувшись в общежитие уже за полночь, я тихо пробралась в комнату, приняла душ и легла в кровать. Но заснуть не могла — по коже бежали мурашки при воспоминании о его руках на моем теле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Все последующие дни до выходных пролетели в сумасшедшем ритме. Нас разбили на группы для проекта, и слава богу, я оказалась в одной команде с Рей и Микки. С остальными я тоже была знакома, но с этими двумя у нас было полное понимание.

В пятницу, в перерыве между парами, я сидела в зоне отдыха, потягивала кофе и переписывалась с мамой. Появившееся окно в расписании я не знала, чем заполнить — возвращаться в общежитие не хотелось, казалось, это лишь подчеркнет мою растерянность.

Я так увлеклась телефоном, что не сразу заметила, как кто-то тяжело опустился на диван рядом. Но стоило ему заговорить, как по спине пробежали мурашки — я узнала этот низкий, властный голос с первого слова.

— И почему это ты опять попалась мне на глаза? — произнес Картер.

Сердце замерло, а затем забилось с бешеной скоростью. Перед глазами тут же всплыли картины того вечера: его руки на моем теле, его хриплый шепот, сокрушительный оргазм, который он мне подарил. Воспоминания были настолько яркими и телесными, что между ног тут же стало тепло и влажно. Я почувствовала, как наливаются и твердеют соски, упираясь в ткань бюстгальтера.

«Тихо, успокойся, — пыталась я образумить себя. — Что с тобой происходит? Его голос действует на тебя как наркотик. Кажется, мне срочно нужно лишиться этой чертовой девственности, раз я веду себя как гормональный подросток».

Но дело было в том, что такую дикую, животную реакцию во мне вызывал только он один. Я подняла на него взгляд — и пропала. Он был невероятно красив в своем холодном величии, а его запах — дорогой парфюм с примесью чего-то сугубо мужского, мускусного — сводил с ума.

Мысленно я дала себе пощечину. «Шона, опомнись! Это же Картер Кинг! Тот самый придурок, который тебя унижал!»

Пока я вела внутренний бой, Картер наклонился ко мне еще ближе. Так близко, что его дыхание смешалось с моим. Я смотрела на его соблазнительные, четко очерченные губы и поймала себя на мысли, что безумно хочу их почувствовать на своих. Это желание было таким острым и непреодолимым, что перехватило дыхание.

— Алло, ты там вообще? — его голос вернул меня к реальности. Он смотрел на меня с легким недоумением.

— Что? Что ты сказал? — растерянно выдохнула я.

— Я спрашиваю, что с тобой стряслось? Ты выглядишь так, будто увидела привидение, — он прищурился. — Со мной, что ли, связано?

— Нет, все в порядке, — попыталась я парировать, отодвигаясь от него на несколько сантиметров, хотя все мое тело рвалось к нему.

— Тогда ответишь на мой вопрос? — в его тоне зазвучало раздражение.

— На какой? — я действительно забыла.

— Ты ненормальная? — он фыркнул. — Я тебя предупреждал не попадаться мне на глаза. Объясни, почему я опять на тебя смотрю?

«Потому что, черт возьми, я сама не знаю, как от тебя избавиться!» — пронеслось в голове.

— Это сон, — буркнула я себе под нос.

— Не расслышал, — он нахмурился.

— Я не специально. Не знала, что ты здесь проходишь. Слушай, мне правда сейчас не до этого, — резко поднялась я с дивана, чувствуя, как дрожат колени. — Давай я просто уйду, и мы сделаем вид, что ничего не было.

И я почти побежала прочь, чувствуя, как его взгляд жжет мне спину. Сердце колотилось где-то в горле. Я заскочила в ближайшую женскую комнату, прислонилась к прохладной стене и попыталась отдышаться. «Что, черт возьми, со мной происходит? Он сводит меня с ума».

Я умылась ледяной водой, но образ его надменного лица и могучего тела не выходил из головы. Только взглянув на телефон, я поняла, сколько времени прошло. Черт! Я чуть не опоздала на пару.

***

Вечером Кора, вернувшись в комнату, сходу заявила:

— Все, идем в «Химеру»! Отрываемся!

— Единогласно! — тут же поддержала Рей, появившись в дверях.

— Девочки, без меня, — взмолилась я. — Я слишком вымотана. И от учебы, и от этой подработки. Мечтаю только о сне.

— Да брось, тебя вообще не узнать в последнее время. Пойдем, развеешься. — не сдавалась Микки.

Мне с трудом удалось от них отвязаться, снова сославшись на плохое самочувствие. Вечером, закончив с учебой, я и правда собралась лечь пораньше.

Как вдруг телефон завибрировал. Сообщение. От Картера.

«У тебя точно все в порядке? Сегодня ты была сама не своя. Я даже ни одного привычного оскорбления в свой адрес не услышал».

Я взяла телефон в руки и минут пять просто вчитывалась в эти строки. Сердце снова застучало как сумасшедшее. Зачем он это пишет? Что ему нужно?

«Да все нормально, просто вымоталась. Учеба выжимает все соки», — отписала я.

«Странно», — ответ пришел почти мгновенно.

«Что странного?»

«Ты снова не хамишь и не посылаешь меня к чертям. Чувствую, что-то случилось. Просто ты не хочешь говорить».

Он был до жути проницательным.

«Забей, все ок. Я спать, так что и тебе спокойной ночи», — отправила я последнее сообщение и отложила телефон.

Только я начала проваливаться в сон, как телефон снова завибрировал — на этот раз продолжительно. Кто еще? Меган.

«Срочно. Ты можешь сейчас?»

Я мгновенно проснулась. Рука сама потянулась к одежде.

«Выезжаю».

10

Я стояла перед зеркалом в гримерке, и у меня перехватывало дыхание. Шок. Хорошо, хоть маску не сняли. И линзы на месте — я использовала голубые вместо своих зеленых, чтобы он ни за что не узнал.

— В следующий раз я буду вообще голая? — выдохнула я, обращаясь к Лейле.

Она громко рассмеялась.

— А что тебе не нравится? Комплект — огонь!

— Например, то, что на мне лишь два кусочка кружева, которые ты называешь лифчиком, и стринги, больше похожие на веревочку! — во мне взыграло привычное возмущение.

— Милая, это не просто белье. Это произведение искусства, которое не носят под одеждой. Твоя грудь — идеальна. Мне даже слегка завидно становится.

— Здорово, но от этого мне не легче, — выдохнула я.

— Расслабься. Таков приказ мистера Кинга. Одеть тебя именно так.

— Ну просто замечательно… — я с трудом сдержала поток ругательств, вертевшихся на языке.

— Если честно, я впервые за два года работы здесь вижу, чтобы он кого-то вызывал на приватный танец. Как тебе удалось его зацепить?

— Без понятия, — честно ответила я.

Наш разговор прервала Меган, жестом приглашая следовать за ней. У двери в VIP-ложу мое сердце бешено заколотилось. Сейчас я снова его увижу.

Я шагнула в полную, густую темноту. Ничего не было видно. И вдруг яркий луч света выхватил из мрака только пилон. А потом раздался его голос, от которого по телу тут же пробежали мурашки, а между ног стало горячо и влажно.

— Проходи. Начинай.

Я послушно двинулась к свету, и он стал мягче, приглушеннее. Но его по-прежнему не было видно.

— У тебя невероятное тело. И ты прекрасно знаешь, как его использовать, — его голос был низким и обволакивающим. — По правде говоря, мое желание — видеть тебя голой у меня на коленях.

От этих слов жар прилил к щекам, а в низу живота заныло сладкой, томной болью. Я почувствовала, как наливаются и твердеют соски, а влага пропитывает тонкую ткань стрингов. И сама испугалась этой мысли, но я этого захотела. Я захотела его.

— Начинай, — повторил он, и в голосе слышалась нетерпеливая властность.

И я решилась на отчаянный шаг. Страшно, но черт с ним. Я хочу снова того оргазма. И хочу свести его с ума.

— А можно… включить свет? — прошептала я, стараясь изменить голос.

— Нет, — категорично отрезал он. — Я хочу видеть только тебя. А ты не должна видеть меня.

Что ж, посмотрим, как долго ты продержишься, подумала я.

Зазвучала музыка — чувственная, томная. Я начала танцевать медленно, плавно, отдаваясь каждому звуку. Я чувствовала его взгляд на своей коже, как физическое прикосновение. Изгибаясь, я представила, что это его руки скользят по моим бедрам. Сбросила одну туфлю, затем другую. Повернулась к нему спиной и, чувственно проводя руками по телу, ловким движением расстегнула лифчик. Он упал бесшумно. Я прикрыла грудь рукой, обернулась. Я не видела его, но кожей ощущала волну похоти, исходящую из темноты. Я опустилась на пол, продолжая этот развратный танец, и нежными движениями начала стягивать с себя последнюю деталь — те самые стринги. Получилось, надеюсь, соблазнительно.

Затем, все так же на коленях, в такт музыке я поползла в ту сторону, где, как мне казалось, сидел он. И в этот момент зажегся свет.

На моих губах появилась едва заметная улыбка.

Я увидела его. И все внутри перевернулось. Взгляд его был темным, почти черным, и полным такой животной, разрушающей похоти, что у меня перехватило дыхание. Мой клитор пульсировал, требуя внимания, а соски ныли от желания почувствовать его прикосновение. Взгляд скользнул вниз, к явной выпуклости на его брюках. Он был таким большим…

С грацией я приблизилась к нему и начала танцевать, сделав его своим пилоном. Он потянулся ко мне, но я мягко отвела его руку, безмолвно дав понять: смотреть можно, трогать — нет.

Не знаю, сколько длилась эта пытка. Я была на грани, но продолжала двигаться. Мелодии сменяли друг друга, а напряжение между нами лишь нарастало. И тогда я решилась. Я села ему на колени, совершенно голая. Его руки тут же сжали мою талию, поползли вверх, к груди. Одна ладонь обхватила грудь, а большой палец принялся яростно тереть сосок, доводя до боли и блаженства одновременно. Другая рука опустилась между моих ног и нашла мой вздрагивающий, набухший клитор.

Я громко, неприлично простонала.

Он открыл глаза, и в них не осталось ничего человеческого — только чистая, необузданная похоть. Он резко притянул меня к себе и впился губами в сосок. Боже, я сейчас взорвусь.

Но я тоже хотела его. Пока он увлеченно доводил меня до исступления, я расстегнула его брюки, залезла внутрь и сжала его член. Он был обжигающе горячим, твердым как сталь, и пульсировал в моей руке.

Картер отстранился, его взгляд вопрошал. А потом он резко перехватил инициативу, приподнял меня так, что кончик его члена уперся в мою промежность, в самые чувствительные складки.

Я испугалась. Он хотел войти в меня.

— Нет, — выдохнула я.

Его взгляд вспыхнул от ярости и желания.

— Но я хочу.

— Ты хотел меня голой на коленях. Только это. Поэтому нет, — прошептала я, глядя ему прямо в глаза.

Он смерил меня долгим, тяжелым взглядом, полным борьбы. Затем резко встал, развернул меня спиной к себе и скомандовал:

— Сведи ноги.

— З-зачем? — испуганно прошептала я.

В ответ он сам с силой сжал мои бедра и втиснул свой член между сомкнутых ног, прямо у самого входа в меня.

Перед глазами поплыли искры. Он начал двигаться, его член скользил по моей смазке, яростно задевая клитор. Черт, это было невероятно. Он взял в руку мой сосок, продолжая фрикции, его губы прижались к моей шее, и меня накрыло такой мощной волной оргазма, что мир поплыл. Он удержал меня, сделал еще несколько резких толчков и излился горячей струей мне на бедра и ноги. Музыка как раз затихла.

Картер развернул меня к себе, и его пальцы потянулись к завязкам моей маски. Я схватила его за запястье.

— Нельзя, — прошептала я.

В его глазах вспыхнуло недовольство, но он остановился.

— Скажи мне свое имя. Полное, — приказал он.

— Нет. Ты знаешь ровно столько, сколько тебе положено знать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я придвинулась к нему вплотную и резко, почти укусив, прижалась губами к его шее. Боже, как же он пах! Запах пота, дорогого парфюма и чистой мужской кожи сводил с ума. Он замер, и я использовала эту драгоценную секунду, чтобы выскользнуть из его объятий и почти бегом покинуть ложу, оставив его одного с его мыслями и моим запахом на коже.

***

Я изо всех сил старалась вычеркнуть его из своих мыслей. Загружала себя по максимуму: учебой, бытом, и даже взяла на себя львиную долю работы над групповым проектом с Рей и Микки. Не из-за великого альтруизма, а потому, что лишь в непрерывной деятельности находила спасение от навязчивого образа Картера Кинга.

Так и прошли выходные. Если днем мне еще удавалось отвлекаться, то ночи принадлежали ему целиком. Мне снились его руки, обжигающие прикосновения, губы, впивающиеся в кожу, и темный, полный похоти взгляд. Я просыпалась среди ночи с влажным бельем и учащенно бьющимся сердцем, в ярости швыряя подушку об стену. Это безумие должно было прекратиться.

В понедельник я, как обычно, отправила маме деньги. Она перезвонила, чтобы поблагодарить, но в ее голосе я услышала не просто усталость — что-то глубинное и тревожное. На мой прямой вопрос она ответила уклончиво: «Просто немного прихватило, ничего страшного».

Но мне не верилось. Щемящее чувство беспокойства не отпускало. В среду я твердо решила: в пятницу лечу домой. Купила билеты, в четверг вгрызлась в учебу, чтобы освободить выходные, и в пятницу вечером уже сидела в самолете, с тревогой взирая на проплывающие под крылом облака.

В родной город я добралась поздно. Было странно и непривычно тихо. Я открыла дверь ключом, который хранила как талисман, и замерла на пороге. В доме пахло так, как пахло все мое детство — яблочным пирогом и чистотой. И было тихо. Слишком тихо.

Вдруг из гостиной с визгом вылетели две мои зарницы — Валери и Дина.

— Шона! Ты приехала! — их радостные крики наполнили дом жизнью. Я прижала их к себе, засыпая вопросами, целуя макушки, пока переобувалась в заветные, до боли знакомые тапочки.

Но в воздухе висело главное «почему?». Почему не вышла мама?

— А где мама? — как можно небрежнее спросила я, боясь услышать ответ.

— В больнице, — тихо, опустив глаза, сказала Валери.

У меня похолодело внутри. Сердце будто провалилось в пустоту.

— Как давно? — голос звучал чужим.

— Уже полторы недели, — подхватила Дина.

В этот момент из кухни вышла тетя Силин, вытирая руки о фартук.

— Почему мне никто не сказал? — вырвалось у меня, и в голосе задрожали слезы.

—Шона, не хотели мы тебя тревожить из-за ерунды. Учеба важнее. Сейчас поздно, в больницу не пустят. Поедем вместе с утра.

Мир рухнул. Но перед девочками нужно было держаться. Вечер прошел в разговорах, я пыталась шутить, расспрашивала о школе, но мысли были далеко. Тетя отвечала уклончиво, и это пугало еще больше.

Наконец, уложив сестер, я рухнула на свою старую кровать и написала маме: «Почему ты скрывала, что в больнице?» Ответа, конечно, не последовало. Впервые за долгое время я засыпала с мыслями не о Картере, а о маме, сжимая кулаки от беспомощности.

Утром я почти вбежала в палату. Мама лежала на белой подушке, и даже больничный халат не мог скрыть ее природной грации. В свои 35 она выглядела удивительно молодо, ее светлые кудри рассыпались по плечам, а в лисьих голубых глазах читалась усталость, но не сломленность.

— Почему ты мне не сказала? — спросила я, садясь на край кровати и беря ее руку.

— Шона, не драматизируй. Просто вирус какой-то подхватила. Уже почти отошла, — она улыбнулась, но улыбка была слабой.

Я провела с ней весь день, болтая о университете, о новых подругах, с грехом пополам отвечая на вопросы о «работе администратором». Вечером медсестра вежливо, но настойчиво попросила нас покинуть палату. Прощаясь, я поцеловала маму в щеку, и она прошептала:

— Шона, спасибо тебе за все. Ты не представляешь, как ты мне помогаешь. Я так тебя люблю.

От этих слов в горле встал ком. «Любовь» сейчас выражалась в конвертах с деньгами, добытыми таким постыдным способом. Стыд и боль сжали мое сердце.

— Я тоже тебя люблю, мам. Очень.

В воскресенье я устроила сестрам маленький праздник: парк аттракционов, горы сладостей, новая одежда. Их счастливые глаза согревали душу. Вечером я снова провела у мамы, а перед отъездом в аэропорт сунула тете Силин конверт. Она отнекивалась, но я была непреклонна: «За ваши хлопоты. Спасибо, что вы с ними».

Дорогой в аэропорт я смотрела на огни города и думала одно: мама молодая, сильная. Все обязательно будет хорошо. Эта мысль стала моим щитом.

Я не заметила, как оказалась в своей комнате в общежитии. Коры, конечно, не было — ее стихия была там, за этими стенами, в шуме и свете ночного города. Тишина была оглушительной. И, засыпая под вой ветра за окном, я понимала, что тревога никуда не делась. Она просто затаилась, готовая нанести новый удар.

***

Я шла по университету, рассеянно оглядываясь по сторонам в поисках свободного места, как вдруг резко столкнулась с кем-то. Мой стакан с горячим чаем выскользнул из рук, и вся жидкость выплеснулась на грудь незнакомца.

— Черт! Простите, я не заметила! — тут же выпалила я, поднимая взгляд, и у меня перехватило дыхание.

Передо мной стоял Картер Кинг. Его рубашка была залита чаем, а взгляд пылал ледяным бешенством.

— Ты вообще смотришь, куда идешь? — прошипел он сквозь зубы.

И снова — стоило мне оказаться так близко, вдохнуть его терпкий, дурманящий запах, услышать этот низкий голос, как все мое тело отозвалось предательской волной жара. Между ног стало горячо и влажно, соски налились и затвердели, упираясь в ткань бюстгальтера. «Нет, только не это опять! — закричал внутренний голос. — Почему именно он? Почему не какой-нибудь нормальный, простой парень?»

Я не могла вымолвить ни слова, просто смотрела на него, завороженная. Он был так близко, что я видела каждую черточку его разгневанного лица.

— Ты до жути странная. Шона? — он произнес мое имя с какой-то ядовитой насмешкой.

Я опустила глаза, подняла пустой стаканчик, стараясь совладать с дрожью в руках. Его пальцы коснулись моего плеча — будто электрический разряд прошел по коже. Я резко дернулась, пробормотала «Извини» и почти побежала прочь, чувствуя, как его взгляд жжет мне спину.

Рухнув на ближайшую скамейку, я пыталась унять бешеный стук сердца. Что это за чертова зависимость? Все было нормально! Целых полторы недели без него — и я почти пришла в себя. А теперь — один взгляд, одно прикосновение, и я снова вся горю.

Чтобы выбросить его из головы, я с решительным видом достала телефон и написала Майку: «Ладно, я согласна. Встречаемся сегодня».

«Наконец-то!» — почти мгновенно пришел ответ.

Майк, мой одногруппник, который подкатывал ко мне с первых дней. Симпатичный блондин с широкими плечами и добрыми голубыми глазами. Не чета Картеру — ни ростом, ни этой хищной мощью. Но он нормальный. Простой. То, что мне нужно, чтобы забыть обо всем этом безумии.

Мы договорились встретиться в «Химере». Конечно, именно там. У меня екнуло сердце. Он сказал, что заедет за мной.

Пока я собиралась, разглядывая свое отражение в зеркале, в дверь постучали. Думая, что это Кора, я резко распахнула ее — и обомлела.

В дверном проеме, прислонившись к косяку, стоял Картер. Он медленно, с ног до головы оглядел меня в этом новом платье, и его взгляд был таким тяжелым и оценивающим, что по моей коже побежали мурашки.

— Куда это ты так собралась? — его голос звучал тихо, но в нем слышалась стальная нотка.

— Какое тебе дело? — попыталась я парировать, хотя сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди.

— Просто интересно, какое событие заслужило такой... наряд, — он произнес это с такой язвительной учтивостью, что мне стало не по себе.

Я фыркнула, повернулась к туалетному столику, чтобы нанести парфюм, нарочито демонстративно оставив дверь открытой. Он вошел, уселся на мой стул, сложив мускулистые руки на груди. Его взгляд скользил по моим ногам, бедрам, спине — и везде, где он останавливался, кожа буквально горела. Черт, он даже не прикасался ко мне, а я уже была на грани.

— Так что ты хотел? — спросила я, повернувшись к нему, стараясь казаться спокойной.

— Узнать, все ли у тебя в порядке. Но, судя по всему, более чем, — он сказал это с прищуром, и во взгляде читалась непоколебимая власть.

Он сидел в простой футболке, обтягивающей его рельефный торс. Мышцы на руках напряглись от скрещенных рук, и я с ужасом поймала себя на мысли, как хочу провести по ним пальцами. В низу живота заныло знакомое, сладкое томление.

— Ну, раз узнал, тогда беги. Я спешу, — я указала на дверь.

— Пока не убегу. Ты не ответила. Куда? — его тон стал жестче.

— На свидание, — выдохнула я, глядя ему прямо в глаза.

Картер резко встал. Воздух вокруг словно сгустился. Его взгляд, темный и полный какой-то первобытной ярости, впился в меня.

— Со своим парнем? — прошипел он.

Я чуть не попала в ловушку, едва не спросив «с каким парнем?», но вовремя вспомнила свою же ложь.

— Допустим. Это что-то меняет? — бросила я ему с вызовом.

Он сделал шаг к выходу, затем резко обернулся. Его лицо было искажено холодной ненавистью.

— И как ты вообще смотришь ему в глаза, — его голос был тихим и звенящим, как лезвие, — после того, как сама насаживалась на мои пальцы и кончала от этого, как последняя шлюха? Тебя не коробит от собственной лжи?

Волна гнева и стыда захлестнула меня. Но я не подала вида, лишь холодно улыбнулась.

— Что я чувствую — не твое дело. Ты сам не лучше.

— И в чем же? — он скрестил руки на груди, и его поза выражала смертельную угрозу.

— В том, что трахаешь кого попало, а ко мне лезешь, когда тебе вздумается. Удобно, да?

Я почувствовала, как в голосе прорвалась та самая ревность, которую так старалась скрыть. Черт!

— А что, по-твоему, я должен трахать только тебя? — он резко шагнул ко мне, и его близость снова ударила в голову, как наркотик.

Мурашки побежали по коже. Внутри все кричало «ДА!». Но я сжала кулаки и выдавила:

— Ты мне неинтересен. У меня есть парень, и он прекрасно справляется со своими обязанностями.

Его глаза потемнели до цвета грозовой тучи. В них пылала такая всепоглощающая ненависть, что мне стало физически страшно. Он развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что задрожали стены.

А я оставшееся до приезда Майка время потратила на то, чтобы привести в порядок дрожащие руки и загнать обратно свое безумное, неистово бьющееся сердце.

11

Я не ожидала, что вечер окажется настолько приятным. Майк оказался прекрасным собеседником — легким, искренним и ненавязчивым. Он рассказывал о своем детстве, увлечениях, о том, почему выбрал этот университет, с теплотой отзывался о родителях и младшем брате. С ним было комфортно, как с давним другом. Я и сама раскрылась больше обычного: рассказала о маме Инге, о ее работе, о сестрах, с которыми безумно скучаю. Лишь опустила детали о болезни — не хотелось омрачать вечер.

В какой-то момент Майк, по-доброму улыбнувшись, спросил:

— А почему ты так долго отказывалась, а сегодня согласилась?

— Просто подумала — а почему бы и нет? — ответила я, чувствуя легкую вину за свою неискренность.

— Я все равно рад. Уже и надеяться перестал, — сказал он так просто, что у меня сжалось сердце.

Он предложил спуститься в танцевальный зал, но внутри меня что-то резко сжалось в комок. Мое тело взбунтовалось, наотрез отказавшись выходить на паркет. Причина была до боли ясна, хоть я и не хотела себе в этом признаваться: танцевать по-настоящему, так, чтобы кровь стыла в жилах, я хотела только для одного человека. Для Картера, черт бы его побрал.

— Я не очень умею... и не люблю, — соврала я, опустив глаза.

Майк ловко сменил тему, и вскоре я уже забыла о своей небольшой панике. Когда мы вышли на улицу, стало прохладно, и я невольно поежилась. Майк тут же взял мою руку, притянул к себе и нежно поцеловал.

Это был мой первый поцелуй. Нежный, теплый, предсказуемый. Да, с Картером мы занимались вещами куда более откровенными, но до губ дело так и не дошло. Я попыталась ответить Майку, ища в себе хоть искру того безумия, что зажигало меня при одном лишь взгляде Кинга. Но тщетно. Было приятно... и все. Ни дрожи в коленях, ни огня под кожей, ни этого предательского влажного тепла между ног.

Майк осторожно отстранился, его глаза сияли.

— Вау... У тебя невероятно мягкие губы.

Я смущенно улыбнулась. Он взял меня за руку, и мы пошли дальше. И тут я почувствовала это — тяжелый, прожигающий взгляд у меня за спиной. Я резко обернулась. Темная улица была пуста. «Показалось», — попыталась я убедить себя, но холодок по спине пробежал совсем не от ночного ветра.

***

Незаметно подкралось воскресенье. Новость от мамы обрадовала: ее выписали из больницы. Хотя слабость еще давала о себе знать, она уверенно шла на поправку. Груз с плеч будто свалился, и я смогла свободно вздохнуть. Мы проговорили еще полчаса, и, закончив разговор, я с облегчением откинулась на спинку кресла.

Но почти сразу же на смену облегчению пришла тревога. Финансы. Деньги таяли на глазах — я оплатила мамины больничные счета, а ей еще как минимум две недели нельзя будет работать. Нужно было помогать. Я снова залезла на сайты с вакансиями, но предлагаемые суммы были просто несопоставимы с теми, что платил Картер. Это осознание вызывало горький привкус безысходности.

Мысли прервал звонок от Майка. Он пригласил меня в кафе после пар на завтра. Я согласилась почти машинально. «Почему бы и нет?» — промелькнуло в голове. Нам действительно было хорошо вместе. Все эти дни он был невероятно внимателен: приносил мои любимые сладости, помнил каждую мелочь. Эта простая, искренняя забота согревала, становясь тихим убежищем от всей этой суеты.

Но затем перед глазами встала картина, выжженная в памяти несколькими днями ранее. Картер. Его мощная фигура, развалившаяся на капоте своей дорогой машины в окружении университетской элиты. И та самая Кэтрин, прижатая к нему. Он целовал ее с такой животной страстью, сжимая ее ягодицы так, будто они были уже не на публике, а в его постели. И самое ужасное — он поймал мой взгляд. Его глаза, на мгновение встретившиеся с моими, были затянуты дымкой холодной, почти злой насмешки. Он специально отвернулся и впился в ее губы с новой силой. Ублюдок. И да, я ревновала. Это было грязно, низко и от этого еще невыносимее. Я резко развернулась и ушла, пытаясь загнать подальше и этот образ, и клокочущее в груди чувство.

Раздумья прервал звонок. Меган. Я знала, зачем она звонит, и внутри все сжалось. Часть меня отчаянно хотела крикнуть «Нет!», но другая, более прагматичная и загнанная в угол, молчала. Деньги были нужны. И, к своему ужасу, я ловила себя на том, что предательское тепло уже разливается по низу живота при одной мысли о встрече. О его взгляде. О его руках. О том, как он смотрит на меня в полумраке ложи.

«Господи, да что со мной? Это уже патология», — с отвращением подумала я.

Я почти молилась, чтобы с Майком все получилось, чтобы эта «нормальная» связь наконец помогла мне избавиться от этой унизительной зависимости.

— Алло, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Привет! Как ты? Все проблемы уладились? — в голосе Меган слышалась искренняя забота.

— Да, все в порядке, — выдавила я.

— Отлично! Тогда сегодня в шесть вечера. Мистер Кинг будет ждать.

Я бросила взгляд на время. Было два часа.

— Хорошо, я буду к четырем.

— Ждем, — легко ответила она, и звонок оборвался.

Я опустила телефон и закрыла глаза, чувствуя, как по телу пробегает знакомая, стыдная дрожь.

«Так, Шона, — строго сказала я себе. — Просто танец. Только деньги. Думай о Майке. Думай о его добрых глазах...»

Но тело, предательское и непослушное, уже жило своей жизнью, с нетерпением ожидая шепота в темноте.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

12

Переступив порог «Химеры», я сразу же заметила Меган. Что ж, удача — я как раз искала ее.

— Привет, — бросила я, подходя ближе.

— О, идеально! Ты как раз вовремя, — она живо схватила меня за запястье и потянула за собой. — Пойдем быстрее.

Она почти бежала, таща меня за собой в сторону гримерки. Я хотела было обсудить с ней один вопрос, но решила отложить разговор до после танца. Впрочем, зачем беспокоить Меган, если все решения в конечном счете принимает он? С ним и говорить будем.

В гримерке было непривычно тихо. Вместо привычной суеты здесь была только Клэр, сидевшая на стуле с таким несчастным видом, что у меня сжалось сердце. Меган, бросив на нас тревожный взгляд, быстро ретировалась, оставив нас наедине.

Я осторожно приблизилась.

— Клэр, ты в порядке? — спросила я тихо.

Она подняла на меня заплаканные глаза. Всегда такая жизнерадостная и уверенная, сейчас она выглядела совершенно разбитой.

— Что случилось? — я была в растерянности.

— Меня уволили, — выдохнула она, и голос ее дрогнул.

Уволили? Но она одна из лучших танцовщиц здесь! Это невозможно.

— Может, не хочешь говорить… я пойму, — предложила я, нежно проводя рукой по ее спине.

Но она снова разрыдалась, уже громче, безудержно. Я молча сидела рядом, давая ей выплакаться. Минуты через три рыдания поутихли, сменившись прерывистыми всхлипами.

— Я переспала с Нейтом Смитом, — прошептала она, и слезы снова хлынули потоком.

Я села рядом, продолжая гладить ее по волосам, пока буря эмоций не утихла. Она вытерла лицо и посмотрела на меня, ожидая реакции.

— Честно, Клэр, я даже не знаю, кто это. Ну, переспала и переспала. Но при чем тут увольнение?

— Меня уволили именно за это, — ее голос был сиплым от слез.

— И? — я все не понимала.

— Он лучший друг Картера Кинга. И наш клиент. Мы не встречаемся, даже не общаемся вне этих стен. Но он уже месяц заказывал только приватные танцы у меня. А он… он такой красивый. Я хотела большего, а он — нет. Только танец. В этом проклятом клубе есть железное правило — никакого интима. Никакого секса, никаких лишних прикосновений. Только танец, — она тяжело вздохнула. — А я нарушила. Не знаю, что на меня нашло. Мне он правда нравился. Босс узнал, пришел сегодня… и уволил меня.

Вот как? Ему можно трахать и лапать кого угодно, даже по время привата, а его сотрудницам — нет. И за связь с клиентом - увольнение ? Гнев закипел во мне, но вместе с ним родилась и дерзкая идея.

— Ладно, — сказала я, поднимаясь. — Давай-ка поможешь мне подготовиться. И никуда не уходи. Думаю, еще не все потеряно.

— Что ты собираешься делать? — в ее голосе сквозило недоверие.

— Детали подождут. И ответь на вопрос: стриптиз здесь разрешен?

— Ну… да. Но, опять же, без интима, — недоуменно ответила она.

— Отлично. Тогда за работу.

Клэр умылась, и мы принялись за дело. Я надела откровенное белье, больше похожее на кружевные нити, Клэр нанесла мой боевой окрас — яркий, вызывающий макияж. Маска, линзы, убийственные шпильки — все на месте.

— Ты выглядишь… сногсшибательно, — сказала Клэр, оглядывая меня.

— Правда?

— Еще бы! Будь я парнем, я бы уже прижала тебя к стене вон в том углу, — она указала пальцем, и мы обе рассмеялись.

Пока она помогала мне, я узнала ее историю. Родители погибли, ей всего 22, а на ее попечении с 19 лет находится младший брат. Этой работе нет замены. Надежда, мелькнувшая в ее глазах, придала мне решимости.

Ну что ж, мистер Кинг, приготовься. Мы будем играть по твоим правилам.

В этот момент зашла Меган.

— Пора.

Я поняла, что мы идем не к привычной VIP-ложе.

— Куда мы? — насторожилась я.

— В кабинет мистера Кинга. Он хочет видеть тебя там.

Странно. Очень странно. Но пути назад не было.

Перед тем как войти, я сделала глубокий вдох, как ныряльщик перед прыжком в неизвестность, и открыла дверь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

13

Я зашла в кабинет, и воздух будто вырвался из моих легких. Он сидел там, в полумраке, как настоящий властитель этого места. Картер Кинг. Откинувшись в массивном кожаном кресле, он держал в правой руке дымящуюся сигару, а слева на столе стоял стакан с темно-янтарным виски. Его черная рубашка, расстегнутая на две пуговицы, облегала мощный торс, а закатанные рукава открывали предплечья с проступающими венами. Когда я вошла, его взгляд поднялся на меня — тяжелый, горячий с оглушительной похотью. Неужели и ты чувствуешь это же безумие, что разрывает меня изнутри?

Кабинет был выдержан в темных, дорогих тонах. Слабый свет софитов выхватывал из мрака лишь его кресло, похожее на трон, и массивный дубовый стол.

— Почему мы здесь? — прошептала я, стараясь изменить голос. — И где пилон?

— Сегодня ты будешь танцевать здесь. Для меня. Без пилона, — его низкий голос прокатился по моей коже, как прикосновение. Он нажал кнопку на пульте, и помещение наполнила чувственная, ритмичная музыка.

Сначала движения давались неестественно, смущение сковывало бедра. Но скоро ритм поглотил меня целиком. Я перестала думать, отдалась потоку звуков, позволив телу двигаться так, как оно хотело — соблазнительно, вызывающе. Я чувствовала его взгляд на каждом сантиметре своей кожи. Он не двигался, лишь курил сигару, но напряжение между нами было таким плотным, что его можно было резать ножом.

Вспомнив о Клэр, я поняла, что пора действовать. Плавно, в такт музыке, я начала приближаться к нему, срывая с себя крошечные лоскуты кружевного белья одним соблазнительным движением. Вскоре на мне остались только шпильки и маска. Я двигалась, как пантера, подбираясь к добыче, каждый изгиб тела говоря о голоде и обещании.

Подойдя к столу, я резким жестом смахнула на пол все, что на нем лежало: папки, документы, тяжелый органайзер. Стеклянный стакан с виски разбился о пол, звонко хрустнув. Мне было все равно. Я взобралась на холодную полированную столешницу и продолжила танец, теперь уже в сантиметрах от него, откровенно, дерзко, бросая ему вызов.

Я прогнулась, демонстративно выставив попку, показав всю свою влажную, готовую к нему плоть. Затем опустилась на колени, развела ноги в стороны и начала делать медленные, волнообразные движения бедрами, лаская себя за шею, грудь, скользя руками по животу. Я видела, как его зрачки расширились до предела, поглотив весь свет.

Музыка резко оборвалась. Его рука молниеносно потянулась ко мне, чтобы наконец прикоснуться. Но я была быстрее. Я отвела его ладонь за мгновение до того, как его пальцы коснулись моей пылающей кожи.

— Нельзя, — выдохнула я, и мой шепот звучал хрипло от страсти, которая сводила меня с ума. Все мое существо кричало, умоляя о его прикосновении.

Его глаза налились такой тьмой, что мне стало не по себе.

— И почему это? — его голос был низким, хриплым и полным невероятной угрозы.

— Таковы правила вашего клуба, мистер Кинг. Я не хочу последовать за той девушкой, которую вы уволили сегодня.

— Тебя я не уволю, — прозвучало как железный приказ. Его рука снова потянулась ко мне, и снова я ее остановила.

— Нет. Правила для всех одни. Раз музыка закончилась, я свободна? — попыталась я сохранить остатки дерзости, хотя внутри все сжималось от страха.

Он смотрел на меня долгим, пронизывающим взглядом. Вдруг в уголке его губ дрогнула едва заметная усмешка, но она тут же исчезла.

— Нет, — тихо, но властно произнес он. Он снова взял пульт, и музыка зазвучала с новой силой. Он наклонился так близко, что его губы почти коснулись моего уха, и его шепот обжег меня, как раскаленное железо: — Продолжай.

И я продолжила. Каждым движением бедер, каждым изгибом спины я бросала ему вызов. Я повернулась к нему, встала на колени и медленно поползла по столу, как хищница, сокращая дистанцию. Его взгляд был прикован к моей груди, он дышал тяжело и прерывисто. Я танцевала только для него, соблазняя, мучая, зная, что каждое мое движение отзывается в нем волной желания.

Потом я снова опустилась на колени, широко развела ноги и опустила одну руку между ног, а другой сжала грудь, играя с соском. Я смотрела ему прямо в глаза, и меня дико заводила эта игра, эта власть, которую я над ним имела в этот миг. Куда делась вся моя скромность? — мелькнула мысль, но ее тут же смыла волна нахлынувшего возбуждения. Под звуки музыки я сама начала доводить себя до предела, тихие, прерывистые стоны сами вырывались из моих губ.

Я не заметила, когда он подошел. Открыв глаза, я увидела его лицо в сантиметрах от своего. Он тяжело дышал, его глаза были черными от неистовой похоти. Я продолжала постанывать, теперь уже прямо ему в ухо, и в какой-то момент его самообладание лопнуло. Он резко схватил меня за затылок и впился в мои губы своим ртом.

Тот поцелуй с Майком? Детская игра. По сравнению с этим — ничто. Его поцелуй был животным, голодным, он буквально пожирал меня. Его язык вторгся в мой рот, властный и умелый, и мир сузился до точки — до нас двоих. Он был моим наркотиком. Я ответила ему с той же дикой страстью, вцепившись пальцами в его волосы и притягивая его еще ближе. Это было в тысячу раз сильнее, чем я могла представить.

Он резко оборвал поцелуй, его голос прозвучал хрипло, почти как рык:

— Скажи той суке, что я передумал. Но чтобы это было в последний раз. — Его взгляд прожигал меня насквозь. — А теперь... теперь я могу к тебе прикоснуться?

Я могла только кивнуть, и этого было достаточно. Все обрушилось. Он снова набросился на мои губы, а его рука грубо опустилась между моих ног. Пальцы нашли мой клитор и начали яростно тереть его, а его губы перекочевали на шею, затем на грудь, оставляя горячие следы поцелуев. В это время он ввел в меня палец — резко и глубоко.

Музыка давно стихла, в тишине слышались только его тяжелое дыхание и мои сдавленные стоны.

— Блядь, я хочу тебя. Сейчас же. Можно? — его голос был полон отчаяния и требовательности.

— Нет, — успела выдохнуть я.

Он молниеносно поднял меня со стола, развернул спиной к себе и пригнул к столешнице. Я чувствовала, как его взгляд жжет мою обнаженную кожу. Он снова вошел в меня пальцами, а губы прижались к спине. А потом я почувствовала нечто другое — большее, твердое и обжигающе горячее. Головка его члена давила на вход, требуя прохода.

— Я тебя хочу, — просипел он у моего уха.

— Я сказала нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В ответ он лишь начал водить своим членом по моим складкам, с яростью задевая клитор. Стоны стали вырываться из меня громче и беспомощнее. Затем он снова поднял меня, с силой сжал мои бедра и возобновил эти безумные фрикции между ними. Это было невыносимое наслаждение. Его руки сжимали мою грудь, а губы жгли шею. Потом он снова перевернул меня, вошел между сжатых ног спереди и снова принялся целовать меня с такой силой, что у меня потемнело в глазах.

— Кончай для меня, — приказал он хрипло.

И я взорвалась, тело сотрясали спазмы, я закричала, а он заглушил мой крик своим поцелуем, сделав еще несколько судорожных толчков и дошел до пика.

Когда сознание вернулось, я попыталась отстраниться. Он отпустил меня и откинулся в кресло, не сводя с меня темного, нечитаемого взгляда. Я, дрожа, стала собирать с пола разбросанные лоскуты своего белья. Подобрав все, я направилась к двери, уже ощущая холодок свободы.

Но его голос, властный и не терпящий возражений, остановил меня на пороге:

— Стой.

Я замерла на месте, как вкопанная, затем медленно обернулась. Его взгляд, тяжелый и непроницаемый, пригвоздил меня к полу.

— Сними маску, — прозвучало не как просьба, а как железный приказ.

— Нет, — выдохнула я, стараясь, чтобы голос звучал твердо, но он предательски дрогнул.

— Подойди. Сядь, — он указал на стул перед своим массивным столом.

Ноги были ватными, но я заставила себя подойти и опуститься на кожаное сиденье. Внутри все сжалось в комок страха. Чего он хочет?

— Розали, — он произнес это имя с насмешливой растяжкой, взяв со стола чистый стакан. — Ответь мне. Почему я не могу узнать твою фамилию? — Он налил в стакан золотистого виски, и звон льющейся жидкости прозвучал оглушительно громко в напряженной тишине. — Почему я не могу снять с тебя эту маску? — Он отхлебнул напиток, не отрывая от меня пронзительного взгляда. — И почему в базе моих сотрудников нет ни единой записи о тебе?

В голове помутнело. Паника, острая и холодная, сковала разум. У меня не было ни одного правдоподобного ответа. Я могла только сидеть и молчать, чувствуя, как предательская дрожь пробегает по рукам.

Картер медленно поднялся, подошел к шкафу и достал оттуда чистую темную рубашку. Он приблизился ко мне, и от него исходила почти осязаемая угроза.

— Почему молчишь? — его голос упал до опасного шепота. — Тебя кто-то подослал?

В этот момент раздался настойчивый стук в дверь.

— Я занят! — резко бросил он, не отводя от меня глаз.

— Мистер Кинг, это срочно! Пожар в главном зале! — донесся испуганный голос Меган.

Проклятие обернулось благословением. Картер на секунду замер, его лицо исказила гримаса ярости. Затем он швырнул рубашку мне на колени.

— Одевайся. Быстро.

Я накинула его рубашку, утопая в ткани, которая пахла им — дорогим парфюмом, сигарой и чем-то неуловимо мужским. Он схватил меня за руку, резко вывел из кабинета и, прежде чем исченуть в направлении зала, бросил через плечо: — Жди здесь.

Я не ждала. Я почти бегом кинулась в гримерку, где, как я и надеялась, меня ждала Клэр. Увидев меня, она широко раскрыла глаза.

— Боже правый... — прошептала она, окидывая меня взглядом с ног до головы.

— Что? — попыталась я сделать вид, что ничего не произошло.

— Во-первых, ты в его рубашке, а свое белье держишь в руках, — она перечислила по пальцам. — Во-вторых, тебя не было два часа. В-третьих... — она подошла ближе и мягко коснулась моего лица, — совет на будущее — используй стойкую помаду. Ее всю размазано.

Я резко повернулась к зеркалу. Отражение было красноречивым: распухшие, ярко-алые от поцелуев губы, растрепанные волосы и запыхавшееся лицо. Я выглядела так, будто меня только что страстно трахнули. Что, в общем-то, было недалеко от истины.

— И выходит, правила для тебя не писаны? — в голосе Клэр прозвучала не обида, а скорее горькая констатация факта.

Я поняла ее чувства.

— Насчет этого... Ты остаешься на работе. Постарайся больше не нарушать правила, хорошо? — увидев, как ее лицо просияло, я добавила: — И, пожалуйста, ни слова никому.

— Шона, ты серьезно? — она бросилась обнимать меня. — Спасибо! Я никому не скажу, клянусь! Это останется между нами.

— И для Картера я — Розали, — добавила я.

— Для Картера? — она подняла бровь с многозначительной улыбкой. — Интересные дела...

— Долгая история. А теперь помоги мне выбраться отсюда, пока он не вернулся.

— Сейчас, детка, не нервничай. Держи, — она протянула мне толстый конверт. — Меган хотела уехать по срочному делу, велела передать. Клянусь, я даже не смотрела, что внутри.

— Я тебе верю.

Через пять минут я уже летела прочь от клуба, как будто за мной гнались сами фурии.

Теперь я сидела на своей кровати, автоматически поддерживая разговор с Корой, но мои мысли были далеко. Они были там, в полумраке кабинета, где пахло дорогим виски, кожей и его губами. Я сжимала чашку с чаем, но в памяти стоял лишь его взгляд, полный гнева, похоти и невысказанных вопросов.

14

Утро началось с ледяного душа и гнетущего чувства вины. Водные струи должны были смыть остатки вчерашнего, но стоило мне взять телефон и увидеть сообщение от Майка, как по телу разлился жгучий стыд.

«Доброе утро! Надеюсь, мы увидимся сегодня?»

Да кого я обманываю? Пока мне нужны деньги, пока я продолжаю эти порочные танцы для Кинга, которые всегда заканчиваются одним и тем же — влажным бельем, дрожащими руками и его губами на моей коже — я не имею права вести себя как невинная девушка с Майком. Это подло. С ним нужно поговорить. Сегодня.

«Доброе утро. Давай встретимся вечером? Нам нужно поговорить».

«Жду с нетерпением».

Мне правда не хотелось терять Майка. Он был как глоток свежего воздуха после удушающей атмосферы, что царила вокруг Картера. Но пока Кинг владел моим телом, мыслями и даже снами, любое сближение с Майком было бы предательством.

Имя Картера, промелькнув в сознании, вызвало знакомый холодок страха. Я быстро написала Меган: «Привет, у нас проблемы. Позвони, как только сможешь». Нужно было срочно что-то придумать. Картер не должен узнать, кто скрывается под маской Розали. Это будет концом всему. Никто не должен знать, чем я занимаюсь по ночам.

С этими невеселыми мыслями я побрела на пары. У входа в аудиторию меня окликнул знакомый голос.

— Шона!

Я обернулась. Это была Рей.

— Привет. Что-то случилось?

— Это я хочу у тебя спросить. С тобой все в порядке? — в ее голосе звучала неподдельная тревога.

— Да, а что?

— Ты в последнее время стала какая-то отстраненная. Никуда не ходишь, всегда занята. Мы просто волнуемся, — она посмотрела на меня так искренне, что у меня защемило сердце.

— Прости, Рей. Просто учеба, да и маму недавно из больницы выписали...

— Твоя мама в больнице? Тебе нужна помощь? Почему ты ничего не сказала? — ее глаза округлились от испуга.

Черт. Слово вырвалось само собой. Я натянула беззаботную улыбку, пытаясь сгладить ситуацию.

— Все уже в порядке, спасибо, — я взяла ее за руку. — Мама дома, поправляется.

Рей внимательно посмотрела на меня, словно пытаясь разгадать скрытую за улыбкой тревогу, затем улыбнулась в ответ, и мы зашли в аудиторию. Майк помахал мне из-за парты. Я машинально помахала в ответ, и в груди кольнуло то самое неприятное, колющее чувство вины.

После пар я вернулась в общежитие, переоделась и упала на кровать, собираясь почитать конспекты. Но мысли были далеко, и вскоре я провалилась в тяжелый, беспокойный сон.

Мне приснился он. Картер. Его руки, твердые и уверенные, скользили по моей коже. Его губы, обжигающие и влажные, шептали на ухо похабности, от которых все внутри сжималось и плавилось. Я чувствовала его запах — дорогой парфюм, смешанный с дымом и чистой мужской кожей. Его пальцы играли с моим соском, а другой рукой он ласкал меня между ног, находил клитор и водил по нему с таким знанием дела, что дыхание сбивалось. Я отвечала на его ласки, стонала, мои бедра сами двигались навстречу его руке. Все нарастало, становилось невыносимым, и в какой-то момент я закричала от сокрушительного оргазма, который и вырвал меня из сна.

Я резко села на кровати, сердце колотилось как бешеное. В комнате никого не было. На часах было шесть вечера. На телефоне горел пропущенный вызов от Меган. Я пыталась отдышаться, понять, что только что произошло. «Что это было?» — в панике думала я. «Я только что кончила во сне? Из-за него?» Этот человек не оставлял меня ни наяву, ни во сне.

Потребовалось минут десять, чтобы дрожь в руках утихла. И тогда я, наконец, набрала номер Меган.

Она ответила мгновенно, будто ждала звонка.

— Привет, — послышался голос Меган. — Сегодня в 12 ночи сможешь?

Я замялась. В восемь вечера у меня встреча с Майком, мы с ним договорились на перемене между первой и второй парой, да и занятия с утра не отменялись. Нужно было тактично отказаться.

— Привет, для меня это слишком поздно. В общежитии комендантский час, меня не впустят, — соврала я.

— Но раньше ты как-то умудрялась, — удивилась она.

— Да, был другой комендант, с ним можно было договориться. Но сейчас сменилось руководство, так что пока никак, — вот же, приходится врать на ходу.

— Черт, ладно. Попробую мягко объяснить мистеру Кингу, что ты не можешь. Надеюсь, он не взбеленится, — сказала Меган.

Я нервно улыбнулась. Реакция Картера всегда была загадкой. Тело предательски отозвалось на его имя томным теплом, но разум твердил: «Не сейчас». Денег пока хватало — после последнего заработка, даже после перевода большей части маме, у меня осталась приличная сумма. Кстати, он что, повысил мне ставку? Мама, кстати, перезванивала, спрашивала, точно ли я занимаюсь чем-то легальным. Пришлось снова врать: мол, на работе выплатили подъемные за хорошую успеваемость на учебе и на работе. Вроде успокоилась, поблагодарила. Но не в этом дело.

— Меган, Картер... то есть мистер Кинг, задал мне несколько неудобных вопросов, — осторожно начала я.

— Расслабься, он и мне устроил допрос. Я сказала, что ты — дочь подруги моей мамы, что я в отчаянии позвала тебя на подмену, когда заболела одна из девочек. Объяснила, что тебе срочно нужны были деньги, и ты согласилась всего на один раз. Насчет маски — что ты хочешь сохранить анонимность, чтобы тебя не узнали на улицах. А про то, что ты не в штате — что ты вообще не хочешь, чтобы кто-то знал о работе в клубе.

Она сделала паузу, а я слушала, затаив дыхание.

— Потом я сообразила, что он может проверить камеры, — продолжила Меган, — и нашла нашего IT-шника. Он ко мне хорошо относится, я ему пообещала свидание, и он аккуратно подчистил записи с твоим присутствием. Так что, когда ты приходишь не как гостья, тебе нужно будет ходить другими путями. И лучше в панаме, чтобы камеры не засекали лицо. Но это я тебе все покажу, когда придешь.

Я выдохнула с облегчением. Меган за такое короткое время разрешила ситуацию, которая не давала мне покоя сутки.

— Меган, спасибо тебе огромное!

— Да не за что, крошка. В конце концов, это я тебя в это втянула. Ладно, бегу, дел полно. Но если передумаешь насчет полуночи — звони.

— Хорошо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы закончили разговор, и мое настроение заметно улучшилось. По крайней мере, одна проблема была решена.

После разговора с Меган я набрала Майка, и мы договорились встретиться в восемь вечера в ресторане «Сиело». Я слышала о нем — месте для сливок общества, где счёт за ужин мог достигать моего месячного бюджета. Тратить такие деньги было безумием, учитывая шаткость моего положения с Картером, но я согласилась. Иногда нужно поддерживать иллюзию нормальной жизни.

Остаток времени я потратила на сборы. Надела свои лучшие джинсы, выгодно подчеркивающие форму, простой топ и джинсовку. Кроссовки, минимум макияжа, волосы, собранные в небрежный пучок — образ был готов. На пороге я столкнулась с Корой, сияющей и явно парившей где-то в облаках.

— Все в порядке? Ты будешь сегодня? — улыбнулась я.

— А? Да, да, конечно! — ее ответ прозвучал счастливо и рассеянно.

— Отлично, вернусь к одиннадцати. Увидимся, — я уже сделала шаг в сторону лифта, как она окликнула меня.

— Шона, постой!

— Что такое?

— Можно я сегодня приглашу к нам одного парня? — она смотрела на меня с мольбой в глазах.

— Конечно, не вопрос. Главное — без секса на моей кровати, — усмехнулась я.

— Обещаю! Но это еще не все... — она замялась. — Ты не могла бы... переночевать где-нибудь еще? Я была бы тебе невероятно благодарна. Если тебе нужно будет освободить комнату, я сделаю то же самое.

Вот это поворот. И где, интересно, я должна ночевать?

— Кора, завтра же пары...

— Я знаю! Но ты не представляешь, я просто схожу по нему с ума. Я так хочу провести с ним эту ночь.

Я принялась объяснять, что не могу: учеба, незнание города, трудности с поиском жилья. Но ее умоляющий взгляд и бесконечные «пожалуйста» сделали свое дело. В итоге я, ругая себя за мягкотелость, сдалась. Уже садясь в такси, я осознала весь идиотизм ситуации. Я дура. И куда я теперь денусь?

Эта мысль настигла меня по дороге в ресторан. Я лихорадочно пыталась забронировать номер через приложение, но везде, даже на самых дальних окраинах, горело «нет мест». То же самое и с посуточной ареной. Провал. «Ладно, — подумала я, — сначала разберусь с Майком, а там видно будет».

«Сиело» поразило меня с первого взгляда. Просторный зал в светлых тонах, стильная мебель, на стенах — современные картины. Я почувствовала себя не в своей тарелке в своих простых джинсах. Элегантная администраторша, сверившись с планшетом, проводила меня к столику Майка.

Он поднялся мне навстречу и, к моему смущению, легонько поцеловал в губы. Щеки тут же вспыхнули предательским румянцем. «Серьезно, Шона?» — пронеслось в голове.

Вечер протекал легко и непринужденно. Мы болтали, выбирали блюда, смеялись. Было тепло и уютно. Но ближе к концу ужина я поняла, что пора.

— Слушай, Майк, — осторожно начала я.

— Мне не нравится, с чего ты начала, — он улыбнулся, но в его глазах мелькнула тревога.

— Просто... нам пока не стоит торопиться.

— В каком смысле? — он нахмурился.

— С отношениями. Ты невероятно классный парень, но я сейчас не готова их начинать.

Улыбка сползла с его лица, сменившись растерянностью и обидой.

— У тебя появился кто-то другой? — спросил он в лоб.

— Нет! Что ты, — я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. — Просто сейчас я хочу сосредоточиться на учебе. Понимаешь? Но я очень хочу, чтобы мы остались друзьями.

Майк долго молча смотрел на меня. Потом в уголках его губ дрогнула слабая улыбка.

— Ладно. Я не скажу, что рад, но спасибо за честность. Дружба так дружба. Но у меня есть одна просьба, — на душе у меня полегчало.

— Какая?

— Можно я поцелую тебя в последний раз? Просто как прощание. Без всякого подтекста.

Я собралась отказаться, уже набрала в грудь воздух, но встретила его взгляд — полный такой наивной надежды, что сердце дрогнуло.

— Конечно, — неожиданно для себя выдохнула я.

Он встал, протянул руку. Я поднялась, и он мягко прикоснулся к моим губам. Было приятно... но только приятно. Никаких молний, никакого безумия, как тогда, с Картером. Поцелуй был недолгим, но я внезапно почувствовала на себе тяжелый, прожигающий взгляд. Мы отстранились, и я, бормоча что-то о том, что нужно в дамскую комнату, поспешила прочь. Нужно было умыться, смыть с щек предательский румянец.

Я шла по слабо освещенному коридору, как вдруг чья-то железная хватка впилась в мое запястье. Меня резко рвануло в сторону и прижало спиной к чему-то твердому и теплому. Я хотела вскрикнуть, но ладонь грубо легла на мой рот. И тут же до меня донелся низкий, зловещий шепот, от которого по телу пробежали мурашки и внизу живота всё сжалось от знакомого сладкого ужаса:

— Тихо, малышка.

Картер. Черт возьми, это был Картер.

15

Я замерла, пытаясь совладать с собственным телом, которое снова предательски откликалось на его близость. Каждая клетка будто вспоминала его прикосновения. Собрав волю в кулак, я отвела его руку от своих губ.

— Черт, ты с ума сошел? Зачем пугать людей? — прошипела я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Напугал? Прости, не хотел, — но во взгляде читалось обратное: он именно этого и хотел.

— Что тебе нужно? — перешла я к сути, не желая затягивать эту опасную игру.

— Ты всегда так грубишь или только мне оказываешь эту честь?

— Остальные меня не бесят. Так что да, только тебе, — бросила я, сверкнув глазами.

— Даже приятно быть у тебя в чем-то единственным, — его взгляд потемнел, в нем мелькнуло что-то опасное.

— Ну так радуйся. А я пошла, — фыркнула я и сделала шаг, но он снова притянул меня к себе, его пальцы впились в запястье.

— Отпусти!

— А кто это был с тобой? — его голос прозвучал тихо, но зловеще.

— Какое тебе дело?

— Просто интересно.

Он переменил позу, облокотившись о стену и скрестив руки на груди. Этот небрежный жест был настолько откровенно сексуален, что по моему телу снова пробежала предательская волна жара. Я собралась с мыслями, стараясь сохранить холодность.

— Просто друг.

— И со всеми друзьями у тебя такие... близкие отношения? — он подчеркнул слово, заставляя его звучать грязно.

— О чем ты?

— Со всеми целуешься так самозабвенно? — в его голосе зазвучала ледяная насмешка.

Я закипала. Он снова вторгался в мою жизнь, выворачивая ее наизнанку.

— Это тебя не касается. Меня ждут, — я резко развернулась, но его железная хватка снова остановила меня.

— Отстань!

— Хочу благодарности.

— За что?

— Ты так быстро забыла? Я освободил тебя от опеки. Ты ведь этого так жаждала. А «спасибо» я так и не услышал.

В его тоне сквозила странная, почти обидная нота. Почти.

— Я говорила «спасибо».

— Мне мало.

— И чего ты хочешь? — выдохнула я, чувствуя, как терпение подходит к концу.

— Хочу, чтобы ты прибралась у меня.

Это все? Пожалуйста.

— Без проблем. Завтра, комната 420?

— Нет. Сейчас. И у меня в квартире.

— Нет.

— Тогда завтра же я верну тебя под свое попечение. А если ослушаешься — ректор узнает о твоем «примерном» поведении. Лучшее, на что ты сможешь рассчитывать — отчисление.

Черт. Он не шутил. Я положила слишком много сил, чтобы оказаться здесь. Мысль о потере всего этого была невыносимой.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Можешь не верить и проверить на собственном опыте, — его взгляд был стальным, не оставляющим места для сомнений.

Внутри все сжалось в тугой комок. Я молчала, ощущая, как по телу разливается ледяной ужас. Он же просто наблюдал, наслаждаясь моей беспомощностью.

— Хорошо, — наконец выдохнула я. — Но у меня есть условие.

Уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке.

— Какое?

— Ты дашь мне у тебя переночевать.

В конце концов, возвращаться в общежитие, где Кора устроила свой свидачный марафон, я не могла. Да и спать на улице не хотелось.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился он. — Поехали.

— Стой! Мне нужно попрощаться. Я быстро, жди у черного входа.

— Моя машина у главного.

— Я не хочу, чтобы нас видели вместе.

С этими словами я, с бешено колотящимся сердцем, вернулась к Майку. Поблагодарила за вечер, и, когда подали счет, молча положила свою половину денег. Он пытался протестовать, но я была непреклонна. Если мы друзья, то все честно. Каждый платит за себя.

Подойдя к черному выходу, я застала его уже там. Картер стоял, облокотившись о капот своего мощного автомобиля, и курил. В черных джинсах и облегающей футболке, подчеркивающей каждый мускул его торса, он выглядел опасно сексуально. Даже то, как он держал сигарету, было исполнено какого-то развратного изящества — казалось, его губы вступают в медленный, чувственный танец с фильтром.

«Опять? — с отвращением к себе подумала я. — Это помешательство должно прекратиться». Но как бороться с тем, что не поддается контролю?

Его хищный взгляд скользнул по мне, пока я приближалась, выжидающе и оценивающе.

— Ну что, поехали? — бросил он, когда я оказалась рядом.

— Не грустно было бросать своего паренька ради меня? — в его голосе прозвучала язвительная насмешка, намекающая на мою легкомысленность.

О, если бы он знал. Но я не стала оправдываться. Пусть думает, что хочет.

— А почему должно быть грустно? Я еду к тебе не сексом заниматься, а убираться, — парировала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Он оттолкнулся от капота и медленно приблизился, заставляя меня запрокинуть голову, чтобы встретиться с его взглядом. Наклонившись, он прошептал так, что мурашки пробежали по коже:

— Но почему-то ночевать ты попросилась у меня, а не у него.

— Если в этом проблема, я могу написать ему, прибраться у тебя и уехать к нему, — блефовала я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Нет, — его голос прозвучал как стальной обруч. — Эту ночь ты проводишь у меня.

С этими словами он отошел, открыл пассажирскую дверь и жестом пригласил внутрь.

Сев в салон, я на секунду застыла. Роскошь, что окружала меня, была не из моего мира. Перфорированная кожа сидений, мягкая алькантара на панелях, множество дисплеев — и все это пахло дорогой кожей и его дурманящим парфюмом. Я так увлеклась разглядыванием, что не заметила, как он сел за руль.

— Нравится? — его голос вернул меня к реальности.

— Что?

— Машина. Спрашиваю, нравится? — в углу его губ играла та самая надменная усмешка.

— А разве может быть иначе? У тебя хороший вкус, — невольно вырвалось у меня.

Он не ответил, включил музыку и тронулся с места. Я достала телефон, пытаясь уткнуться в конспекты, но мысли были далеко. Украдкой я посмотрела на него.

Он вел машину с непринужденной грацией: правая рука лежала на руле, левая, с изящно изогнутой кистью, поддерживала голову. Длинные пальцы отбивали ритм мелодии по кожаному ободу. Его руки были удивительно красивыми — сильными, с проступающими венами, и от их вида у меня внутри все сжалось и тут же предательски потеплело. Соски напряглись, больно задевая о ткань бюстгальтера.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я невольно заерзала на сиденье, пытаясь сбросить напряжение.

— Что ты делаешь? — его голос прозвучал резко.

— О чем ты? — выдавила я, чувствуя, как дыхание сбивается.

— Неудобно сидится? Вертишься, как на иголках.

«Если бы ты только знал...»

— Ничего.

Я резко отвернулась к окну, и оставшийся путь мы проделали в гнетущем, наэлектризованном молчании.

Когда мы вошли в его квартиру, расположенную в паре шагов от университета — что было мне на руку, — я в который раз сегодня замерла в изумлении.

Пространство не было огромным, но и скромным его не назовешь. Интерьер выдержан в строгом стиле лофт: темные тона, дорогая минималистичная мебель, техника последних моделей. На стенах — абстрактные картины в тонких черных рамах, кое-где — строгие комнатные растения в бетонных кашпо. И повсюду — стерильная, почти хирургическая чистота.

На кухне, у массивной барной стойки из темного дерева, я наконец спросила:

— Ну, и зачем я здесь?

— Для уборки, — бросил он, не отрываясь от кофемашины.

— Но здесь же идеально чисто, — не удержалась я.

— Нет. Нужно протереть пыль и вымыть полы.

— А что? Боишься запачкать свои драгоценные руки? — не удержалась от колкости. — Тебе же ничто не мешает поддерживать порядок самому.

Картер медленно повернулся. До этого он был полностью поглощен процессом приготовления кофе, а теперь смотрел на меня так, будто я сказала нечто невероятно глупое.

— Что? — с вызовом спросила я.

— У меня есть домработница. Она приходит три раза в неделю. Сегодня ее не было, и никто ничего не сделал. Так что займись этим, — его тон был ледяным.

— Хорошо. Но сначала — кофе.

— Сделай себе сама.

— Я не умею пользоваться этим монстром. Да и я тут гостья. Так что делай, — прозвучало нагло, я это знала.

Он уже держал в руках свою чашку с черным эспрессо. Облокотившись о столешницу, он с легкой усмешкой спросил:

— Какой будешь?

— Любой. Сделай такой же, как у себя. Разбираешься в машинах — посмотрим, как ты разбираешься в кофе.

Уголки его губ дрогнули. Он поставил под дисперсер новую чашку, несколькими точными движениями выставил настройки, и аппарат снова загудел.

— Пока готовится, скажи, где у тебя тряпки и ведро.

— В кладовке. По коридору, слева, напротив ванной.

— Ясно.

Кофе был готов. Он протянул мне чашку.

— Спасибо, — кивнула я. — Оказывается, ты не всегда бываешь таким придурком.

В его глазах на мгновение мелькнуло что-то опасное, но он промолчал. Я пила кофе, разглядывая интерьер, погруженная в свои мысли, и не заметила, как он бесшумно подошел вплотную.

— Хватит бездельничать. Приступай к работе, — его шепот обжег ухо.

Я вздрогнула так сильно, что из чашки выплеснулся на меня обжигающий американо.

— Черт, Картер! Больно же, черт возьми!

Я вскочила, сбросила джинсовку и стащила с себя промокший топ. Кожа на животе и груди пылала. Я стояла, размахивая мокрой футболкой, пытаясь унять жжение, а он молча наблюдал. Его взгляд становился все тяжелее и темнее. Когда боль наконец утихла, я повернулась к нему:

— Что уставился? Не мог помочь?

— Иди в ванную. Принесу тебе что-нибудь переодеться и мазь.

Я почти бегом кинулась в ванную, срывая с себя остатки одежды, и встала под прохладные струи душа. Пока вода смывала с кожи липкий след, я сообразила: нужно постирать вещи. Возвращаться в общежитие утром в кофейном виде — не вариант.

Выйдя из душа, я увидела на полочке тюбик мази, сложенное полотенце и просторную черную футболку. Я вытерлась, нанесла мазь на покрасневшую кожу и натянула на себя его вещь. Ткань пахла им. Футболка была такой большой, что доставала мне почти до колен. Решила не надевать трусики — они тоже промокли. Волосы собрала в высокий пучок.

Когда я вышла на кухню, Картер стоял там же.

— Можно я постираю свои вещи? А то завтра...

Я не договорила. Его взгляд, тяжелый и затягивающий, ударил по мне с такой силой, что ноги на мгновение подкосились, а между ног стало тепло и влажно. Он резко отвел глаза и коротко бросил:

— Конечно. Стиралка и сушилка в ванной.

Я кинулась обратно, загрузила вещи, запустила машинку. Возвращаться к нему не хотелось, поэтому я направилась в кладовку, собрала все необходимое для уборки, набрала в таз воды и с решительным видом приступила к работе, пытаясь загнать подальше навязчивые мысли о том, как он на меня смотрел.

Когда я закончила уборку, на часах был уже первый час ночи. За все время Картер так и не появился — возможно, он куда-то ушел? Квартира, хоть и не казалась огромной, поражала масштабом: спальня, кабинет, гостиная — каждая комната могла бы вместить три моих студенческих кельи. Вещи благополучно перекочевали из стиральной машины в сушилку.

Остался один вопрос: где спать мне? Хозяин, очевидно, займет свою спальню. В гостиной я обнаружила роскошный диван, который показался мне идеальным убежищем. Решила не дожидаться возвращения Картера — сон уже смыкал веки. Зная, где лежит белье после уборки, я взяла дополнительное одеяло и подушку, застелила диван, выключила свет и погрузилась в забытье.

И мне снова приснился он. Картер. Склонившись надо мной, с горящим, почти безумным взглядом, в котором не осталось ничего человеческого — только голая, хищная страсть. Его губы обжигали шею, пальцы скользили по талии, животу, бедрам, и каждое прикосновение разжигало пожар. Он целовал меня с животной жаждой, его язык сплетался с моим, а в это время палец находил влажную нежность между ног. Тер клитор, затем один, а потом и два пальца вошли внутрь, двигаясь с мучительной, сладкой неторопливостью. Я стонала, впивалась пальцами в его упругий пресс под футболкой, ощущая под ладонью идеальное тело, которое не снилось мне даже в самых смелых фантазиях.

Все нарастало, как медленная, но неотвратимая лавина, и в конце концов меня накрыло такой сокрушительной волной оргазма, что я закричала, выдыхая его имя с пределом страсти и отчаяния:

— Картер!

Я резко села на диване, сердце колотилось где-то в горле, а все тело дрожало от пережитого потрясения. Второй раз. Во второй раз он доводил меня до пика во сне. Это уже выходило за все границы. Нужно было бежать, сокращать любое взаимодействие, пока я окончательно не потеряла себя.

Пока я пыталась отдышаться и прийти в себя, из темноты донесся низкий, насмешливый голос:

— Понравилось?

Я вздрогнула и обернулась.

— Что?

— Спросил, понравилось ли? Кончила во сне, думая обо мне, — в его тоне звучала самоуверенность, выводящая из себя.

— С чего ты взял? Мне приснился кошмар!

— Знаешь, стоны от кошмара и от удовольствия звучат по-разному. А в конце ты так громко выкрикнула мое имя, — он произнес это с такой интимной укоризной, что я почувствовала, как по щекам разливается жгучий румянец.

— Отстань. Не твое дело, что мне снится. — выпалила я, раздраженно сжимая край одеяла.

— Шона, — он медленно, как хищник, начал приближаться ко мне, — я могу помочь тебе с этим.

— С чем? — голос предательски дрогнул. Он подошел так близко, что я почувствовала исходящее от него тепло.

— С твоим пробуждением.

И прежде чем я успела что-то сказать, его губы захватили мои в жестком, властном поцелуе. Я взорвалась. Как бы я ни сопротивлялась, его поцелуй был тем наркотиком, от которого у меня кружилась голова. Его руки скользили по моему телу — грубо, но с таким знанием дела, что каждая клетка отзывалась дрожью. В тишине и темноте гостиной слышались только наши прерывистые вздохи. Крышу сносило окончательно, и я отвечала ему с той самой дикой страстью, что бушевала во сне.

— Ты под моей футболкой совершенно голая, — прошептал он, обжигая губами шею. — Мне это нравится.

Одним резким движением он сорвал с меня футболку. Струя прохладного воздуха отрезвила, как удар хлыста. Я оттолкнула его и закуталась в одеяло, пытаясь скрыть дрожь.

— Ты что делаешь? — его шепот стал угрожающим.

— Ничего. Я хочу спать, а ты мешаешь. Верни футболку и уйди, — голос все еще предательски дрожал.

— Ты выгоняешь меня из моей же гостиной?

— Да. Ты мешаешь мне.

Он посмотрел на меня с такой яростью, что по спине пробежали мурашки. Затем резко развернулся и вышел. «Что это вообще было?» — лихорадочно думала я, пока сердце медленно успокаивалось. Взглянув на часы — было два ночи, — я снова легла и, к собственному удивлению, почти сразу провалилась в беспокойный сон.

Я проснулась от странного ощущения — будто на меня кто-то смотрит. Открыла глаза и на секунду растерялась, не понимая, где нахожусь. В памяти тут же всплыли события вчерашнего вечера. Я повернула голову и увидела Картера. Он сидел за столом, держал в руке чашку с кофе и что-то внимательно просматривал в телефоне.

— Доброе утро. Семь часов, пора вставать, — его голос вернул меня к реальности.

— Ты выглядишь невероятно бодрым. Ты вообще успел поспать? — выдохнула я. На нем был идеально сидящий деловой смокинг, который подчеркивал его статную фигуру.

Он проигнорировал мой вопрос. Я с трудом перевернулась, приподнялась на кровати и сладко потянулась, прогоняя остатки сна. Приоткрыв глаза, я поймала его взгляд — он был устремлен куда-то в область моей груди. Я опустила глаза и ужаснулась. Черт! Я забыла надеть его футболку и уснула совсем голой. Резко схватив одеяло, я подтянула его до самого подбородка и бросила взгляд на Картера. На его лице застыл хищный, изучающий взгляд. Не раздумывая, я плотно укуталась в одеяло и пулей выскочила из комнаты в направлении ванной.

Приняв быстрый душ, я почистила зубы новой щеткой, которую он заботливо оставил для меня. Эта мелочь вызвала у меня улыбку. Надев свои чистые и сухие вещи, я вышла в гостиную. Картер все еще сидел там.

— Спасибо за ночлег. Я пошла.

— Стой. Я тебя подвезу, — в его голосе послышались стальные нотки.

— Нет, тут всего пять минут пешком, я сама дойду. Еще раз спасибо.

Не дав ему возможности возразить, я быстро выскользнула из квартиры. Размышляя о том, какое место Картер Кинг должен занимать в моей жизни, я добралась до общежития, собрала вещи и отправилась на пары.

После занятий мы с Микки и Рей зашли в студенческое кафе. Заказали обед, кофе и заговорили о преподавателях, домашних заданиях — в общем, о типичных университетских буднях.

— В пятницу все идем в «Химеру»! — объявила Микки.

— Да, точно! Надо позвать Кору и Шона. Ты с нами? — подхватила Рей.

Первым порывом было отказаться. Но, вспомнив беспокойство подруг за последние дни, я все же согласилась. Мы договорились встретиться там в десять вечера и стали строить планы на неделю.

Вернувшись в комнату, я застала Кору лежащей на кровати. Она что-то увлеченно печатала в телефоне, сияя улыбкой.

— Ну, как прошел вечер? — поинтересовалась я.

Услышав мой вопрос, Кора отложила телефон, мечтательно вздохнула, и ее лицо озарилось еще более счастливой улыбкой.

— Это было волшебно. Со мной еще никто так не был. Он невероятно внимателен. А секс… он просто разрывает на атомы. Это великолепно! Спасибо тебе, Шона.

Она так поэтично все описала, что я на секунду застыла в изумлении. В памяти сами собой всплыли руки Картера… Я резко встряхнула головой, прогоняя навязчивый образ.

— Пустяки, обращайся.

— Правда? — в ее голосе прозвучала такая надежда, что мне стало не по себе. Нельзя ли было забрать свои слова обратно?

— Ну, конечно, — осторожно ответила я.

В глазах Коры вспыхнул огонек.

— А можешь… сегодня нам тоже уступить комнату? Умоляю!

— Эм, а у него разве нет вариантов?

— У него ужасный сосед, он никуда не хочет идти, — недовольно надулась Кора.

Я ее понимала, но в данной ситуации мне было куда больше жаль того самого соседа.

— Кора, я вчера еле-еле нашла, где переночевать. Может, вам стоит снять номер? — предложила я.

Огонек в ее глазах тут же погас.

— У нас нет денег. Он не из богатой семьи, а я поссорилась с отцом, и он урезал мое содержание. Хватает только на еду, и все.

Она выглядела такой несчастной, что мое сердце сжалось.

— Хорошо, но учти — это в последний раз на ближайшие две недели. Больше я не смогу.

Кора стрелой подскочила ко мне, обняла и прошептала:

— Спасибо! Ты лучшая!

Было, конечно, приятно это слышать, но это не решало моей проблемы. У кого-то сегодня будет страстная ночь, а кому-то опять придется искать, где бы переночевать.

Позже, когда Кора ушла и мы закончили обсуждать ее Грегора, я зашла в интернет, чтобы забронировать номер. И снова, черт возьми, все было занято! Что за невезение? Решила написать Микки:

«Можно я сегодня у вас переночую?»

Недавно девочки сняли квартиру недалеко от университета, и я вспомнила об этом.

«Конечно! Что случилось?»

«У Коры снова парень "случился"»

«Ахаха, понятно. Приезжай, мы дома».

Собрав вещи, я с помощью навигатора отправилась по указанному адресу. Каково же было мое удивление, когда я вышла к тому самому дому, где жил Картер. Черт! Главное — не встретить его.

Пока я пыталась дозвониться Микки, чтобы узнать номер квартиры (она забыла его написать), я заметила Картера. Рядом с ним шла девушка, весело что-то рассказывая. Он шагал рядом и… улыбался. Улыбался! Это было так на него непохоже. Я мгновенно шмыгнула за ближайшую машину, чтобы меня не увидели.

Девушка была очень красивой: рыжая, с длинными прямыми волосами, изумрудными глазами и модельной фигурой. Она внезапно остановилась, повернулась к Картеру, нежно обняла его и поцеловала. И он ответил ей — страстно, прижав к себе и положив руку на ее бедро. Потом она отстранилась, взяла его за руку и уверенно повела в подъезд. Значит, она здесь уже бывала, раз чувствовала себя так свободно.

У меня внутри все закипело от ярости. Подлец! Ублюдок! Меня буквально трясло от гнева, а в душе будто что-то разбилось. Неужели я?.. И в этот момент я наконец поняла, что чувствовала к нему. Если еще двадцать минут назад он мне нравился, то сейчас я его ненавидела.

16

Я зашла к девочкам, кипя от ярости. К счастью, их квартира находилась в другом крыле, подальше от того ублюдка Кинга. Конечно, многие девушки на моем месте, увидев подобную сцену с предметом своего обожания, расстроились бы и разревелись. Но я не из таких. Сейчас мне нужно было успокоиться, все обдумать, и только потом принимать какие-либо решения.

Микки и Рей встретили меня у порога.

— Что-то случилось? — сразу спросила Рей.

— С чего ты взяла? — буркнула я в ответ.

— У тебя в глазах прямо гром и молнии, — заметила Микки.

Рассказывать им о Кинге я не собиралась. Во-первых, зачем? А во-вторых, что я могла сказать?

— Какой-то придурок на машине чуть не сбил, — выдохнула я, сочиняя на ходу. — Сдавал задом и не заметил меня. Но все в порядке, я успела отпрыгнуть.

— Ужас! — ахнула Микки, прикрыв ладонью рот.

— Да ничего страшного. Так, какие у вас планы на вечер? — постаралась я перевести тему.

— Предлагаем заказать суши и открыть бутылку вина. Как тебе? — ответила Рей.

— Я только за.

Пока Рей ушла делать заказ, Микки показала мне их квартиру. Я была приятно удивлена — она оказалась почти такой же просторной, как у Кинга. Вспомнив о нем, я снова почувствовала, как в груди закипает лютая ненависть. Интерьер здесь был выдержан в светлых тонах, а вместо кабинета — вторая спальня.

Девочки спросили, не против ли я поспать на диване в гостиной. Я, конечно же, была только рада и бесконечно благодарна им за ночлег.

Пока я осматривалась, принимала душ и болтала с подругами, незаметно наступил вечер. Привезли суши, девочки достали две бутылки вина, и начался прекрасный, душевный вечер. Они рассказывали одну забавную историю за другой, и мне наконец удалось отвлечься от гадких мыслей о Картере Кинге. Я расслабилась, наслаждаясь обществом и вином.

В разгар веселья раздался звонок на мой телефон. Я лениво поднялась и подошла к сумке. На экране — Меган. Видеть его сегодня я точно не хотела.

— Алло?

— Привет. Через два часа босс хочет тебя видеть. Сможешь?

«Неужели? А разве он не завис со своей ненаглядной?» — пронеслось у меня в голове. Урод. Трахается с одной, на танец ждёт Розали (да, это же я, но он-то не знает) и ко мне пытается подкатить. Я уже собралась отказаться, но выпитое вино придало мне храбрости.

— Скоро буду, — коротко бросила я в трубку и положила её.

— Ты куда это? — удивилась Микки.

— На работу. Я же забыла вам рассказать — устроилась официанткой. Не на полный день, только в часы наплыва посетителей. Деньги, конечно, не ахти, но это лучше, чем ничего.

— Но ты же выпила, — напомнила Рей.

— Им я об этом сообщать не собираюсь, — улыбнулась я и побежала собираться.

Девочки не возражали против моего позднего возвращения и даже дали ключ от квартиры. В голове еще стоял легкий винный туман, когда я подъехала к черному входу, как и велела Меган. Позвонила ей, она встретила меня, надела на мою голову панаму, и мы, минуя камеры, крадучись прошли до гримерки.

Внутри была только Клэр.

— Ну привет, чертовка! Готова к горячему сексу? — бросила она с порога.

— Ч-что? — я опешила от такой прямолинейности.

— Да брось, я еще в прошлый раз поняла, что ты не просто танцуешь, а мистер Кинг не просто смотрит.

— Нет, мы не спим. И вообще, какая разница? Лучше помоги собраться. Хочу яркий, вызывающий макияж, несмываемую помаду и что-то очень… развратное.

— Интересно, интересно… — протянула Клэр с хитрой улыбкой.

И мы принялись за работу. В итоге на мне оказался прозрачный корсет из белого кружева, не скрывающий абсолютно ничего — ни сосков, ни изгибов низа. Что ж, даже кстати. Дополняли образ ослепительно белые шпильки и обтягивающая маска, закрывающая глаза, нос и часть лба. Я вставила линзы и была готова.

Едва я успела опомниться, как в помещении появилась Меган. Она молча взяла меня за руку, и мы зашагали по бесконечным, затененным коридорам. Воздух был густым и неподвижным, а под ногами беззвучно поглощали шаги пушистые ковры. Наконец, мы остановились у массивной двери из темного дерева, которую я видела впервые. Аллен, исполняя роль безмолвного стража, мягко преградила мне путь и, наклонившись, тихо спросила:

— Ты точно готова?

Вопрос показался мне странным — что могло ждать меня за этой дверью, кроме привычной игры?

— Ну да, как обычно, — уверенно выдохнула я, пытаясь заглушить внезапно нахлынувшее беспокойство.

В ее глазах мелькнуло что-то, похожее на понимание и тень жалости, прежде чем она повернула тяжелую ручку и впустила меня внутрь.

И вот тогда я все поняла.

Комната, в которую я вошла, была воплощением запретной роскоши. Стиль, как и во всей квартире Картера, был выдержан в сумрачной, душной палитре: глубокие оттенки древесного угля, черного сапфира и темного бордо. Сбоку, в лучах приглушенного света от высоких окон, затянутых плотным шелком, стояла огромная кровать. Ее спинка, резная и готическая, казалось, упиралась в самый потолок. Воздух был насыщен пряным ароматом дорогого табака, кожи и чего-то неуловимого, сугубо мужского — его запаха. Посередине комнаты, в глубоком кресле, сидел Кинг. Он был неподвижен, как идол, и его присутствие вытягивало из меня всю твердость.

В одно мгновение, едва я его увидела, сердце оборвалось, упав в бездну. Но я тут же насильно вернула его на место, заковав в лед воспоминаний — он и та рыжая девушка. По жилам с новой силой разлилась знакомая ненависть, горькая и спасительная. Как раз то, что нужно.

— Почему мы тут? — прошептала я, меняя голос, чтобы он не узнал его тембр.

— Сегодня я решил, что нам стоит зайти дальше, — его голос был низким и властным, он вибрировал в тишине комнаты.

— Дальше? — непонимающе переспросила я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Да. Сегодня я тебя трахну.

От этих слов по моему телу разом пронеслись две волны: леденящий яд отчаяния и пьянящий, безумный жар желания. Нет, я должна бороться. Только ненависть.

— Нет, я против, — заставила я себя поднять глаза и встретиться с его взглядом. В его глубине бушевала гроза.

— И почему же?

— Потому что есть человек, с которым я хочу попробовать начать отношения. Соответственно, не могу продолжать заниматься этим с Вами. Поэтому сегодня будет последний мой танец для Вас. И будет только танец, — я выдохнула эту ложь, глядя куда-то за его плечо, боясь, что он увидит в моих глазах правду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он возник передо мной в мгновение ока, не оставив и метра для безопасного расстояния. Его пальцы мягко, но неумолимо обхватили мой подбородок, заставляя меня поднять голову. Он принудил меня смотреть на него. Его взгляд был темным, тяжелым, пронизывающим насквозь; он рылся в глубине моих зрачков, ища слабину. А я, опьяненная не только алкоголем, но и самой этой опасной игрой, смотрела на него с вызовом. Не отпуская моего лица, он приблизился еще ближе, и его ладонь легла на мою талию, обжигая кожу даже через ткань.

От его прикосновения у меня перехватило дыхание. По телу разлился предательский жар, пробудилось низменное возбуждение, а соски налились и затвердели, предательски вырисовываясь под почти прозрачной тканью моего верха. Он заметил это. Его взгляд скользнул вниз, и на его губах появилась едва заметная улыбка.

Той самой рукой, что сжимала мою талию, он медленно, с мучительной нежностью поднялся выше и большим пальцем коснулся одного из сосков. Легкое, почти воздушное движение по кругу заставило меня непроизвольно вздрогнуть и тихо, сдавленно простонать. Мне стало так хорошо, так сладостно, что мир поплыл. Он резко развернул меня к себе спиной, прижав мою спину к своей груди. Его рука скользнула ниже, без усилий проникла под поясок трусиков, туда, где уже бушевало предательское наводнение. Он провел пальцем по влажным, горячим складкам, задел клитор, слегка надавив. От неожиданности и наслаждения я громко охнула, и в этот миг все закончилось.

Так же быстро, как началось, он отпустил меня, снова развернул к себе. Его лицо было так близко, что я чувствовала его теплое дыхание на своих губах.

— Розали, — его шепот был низким, обволакивающим и смертельно угрожающим, когда он приблизился к самому моему уху. — Зачем же ты мне врешь?

Его шепот, горячий и влажный, проник прямо в мозг, усиливая мое и без того взвинченное состояние. Воздух между нами сгустился, стал сладким и ядовитым одновременно. Искушение солгать вновь было велико, но я решила бросить ему кусочек правды — как бросают дикому зверю, чтобы отвлечь.

— Я более чем уверена, что у вас кто-то есть, мистер Кинг. Для вас это всего лишь игра и желание, которое, будучи удовлетворенным, заставит вас тут же меня выбросить. Поэтому я хочу закончить это, пока сама не начала принимать ваши правила за свою реальность, — мой голос прозвучал тихо, но в нем не дрогнула ни одна нота.

— Изначально ты эту игру поддержала. Тебя не волновало, есть у меня кто-то или нет. Ты наслаждалась не меньше моего. Так что же изменилось? Я вижу, что ты хочешь меня прямо сейчас. Так зачем отказывать себе в удовольствии? — его слова были выверенным ударом, потому что они были правдой.

— Я… — я растерялась, стоило мне снова встретиться с его взглядом. Все заученные фразы разлетелись в прах. В этой почти полной темноте, с телом, горящим от возбуждения, с ним в качестве единственной точки отсчета, моя ненависть стремительно упаковывала чемоданы и готовилась к бегству. Господи, да что же я за тварь такая безвольная?

— Ладно, — его голос вернул меня в реальность. — Пусть будет только танец. Но не последний. Я понял, что ты солгала про какого-то парня, — он вновь поднял мой подбородок, и в его глазах бушевала ледяная буря раздражения. — Больше никогда не смей так делать.

И прежде чем я успела что-то сказать, он резко наклонился и прижал свои губы к моим. Это был не поцелуй, а заявка на владение, короткая, но обжигающая. По моей коже от губ и до самых пяток пробежали разряды тока.

Он так же резко отошел, опустился в свое кресло — массивное, кожаное, словно трон — и с помощью пульта включил музыку. Глухой, чувственный бит заполнил комнату.

— Танцуй, — прозвучал приказ.

И я начала двигаться. Внутри меня бушевала гражданская война, но ритм постепенно заглушал голоса разума. Я отдалась музыке, каждым изгибом позвоночника, каждым движением бедра. Я забыла обо всем. Не знаю, сколько времени я извивалась перед ним, совершая откровенные, эротические па, но в один момент я посмотрела на него. Его глаза заволокло тьмой, а дыхание стало тяжелым и прерывистым. Мой взгляд скользнул ниже, и я увидела — сквозь дорогую ткань брюк отчаянно вырисовывался мощный контур его возбуждения. От этого зрелища по моей коже побежали мурашки.

Мгновенное, дерзкое решение созрело во мне. С грацией пантеры, не прерывая танца, я направилась к нему. Сбросила шпильки, взобралась к нему на колени и продолжила двигаться, обвив его шею руками. Он схватил меня за талию, его пальцы впились в плоть. Но я резко остановилась, аккуратно сняла его руки и, наклонившись к самому уху, прошептала:

— Нет, мистер Кинг. Сегодня касаться могу только я.

Я встретила его взгляд. На его губах играла легкая ухмылка, а в глазах плясали чертики возбуждения, вызова и абсолютной, всепоглощающей тьмы.

Я продолжила свой танец на его коленях, чувствуя, как возбуждение закипает во мне до опасного предела. Мне была нужна разрядка. Руководствуясь древним инстинктом, я опустилась, коснувшись своим самым сокровенным, влажным местом его твердого члена через ткань. От этого касания меня обожгло. И я начала двигаться, скользя вверх и вниз по его стволу в такт музыке.

Картер молча наблюдал, его грудная клетка тяжело вздымалась. Я видела, как его руки сжимались в кулаки, как они порывисто поднимались, чтобы схватить меня, но каждый раз он заставлял себя опускать их, не касаясь. Эта демонстрация самообладания возбуждала меня еще сильнее.

Я продолжала свои движения, тихо постанывая, полностью отдавшись волне наслаждения. И вдруг... музыка резко оборвалась. Я открыла глаза и увидела, как Картер прижимает меня к себе, его губы с жадностью набрасываются на мои. Это был грязный, развратный, вышибающий дух поцелуй. Он подхватил меня на руки, встал и, не разрывая нашего контакта, понес к кровати.

Спиной я почувствовала прохладу шелковых простыней. Он оторвался от моих губ, и его рот опустился на шею, оставляя влажные, горячие следы. Его руки скользили по моему телу, срывая корсет. Раздался звук рвущихся шнуров. Он замер на мгновение, смотря на меня, и в его взгляде было столько первобытного желания, что у меня перехватило дыхание. Он стянул с меня трусики, и его горячий, изучающий взгляд скользнул по каждому дюйму моего обнаженного тела. Он снова посмотрел мне в глаза и опустился ниже, начав целовать мой живот, бедра... Я вцепилась пальцами в его волосы, притягивая его ближе. Между нами проскакивала невидимая химическая искра.

Он запустил руку между моих ног, и в этот самый момент...

Как ушат ледяной воды на голову. Стук.

Он не отвлекся. Снова стук, настойчивее.

— Мистер Кинг, извините, что отвлекаю, но пришел ваш отец, — голос Меган за дверью дрожал от страха.

— Не сейчас! — его голос прозвучал хрипло и тяжело, будто сквозь зубы.

— Но это срочно! Это касается...

— Сейчас буду! — резко оборвал он ее.

Он оторвался от меня. Его глаза все еще пылали, но в них появилась тень ярости от помехи.

— Двадцать минут. Не уходи никуда. Жди здесь. Мы продолжим, — он легко, почти нежно поцеловал меня в губы, словно ставя печать на своем обещании.

Кинг быстро привел себя в порядок и вышел, захлопнув дверь.

А я... что, черт возьми, делаю? Какого хрена, Шона? У него там какая-то рыжая, а ты готова была отдать ему свою девственность, как последняя... Я резко подскочила с кровати. Сердце бешено колотилось. Начала одеваться. Мой корсет был безнадежно испорчен. «Черт!» Я подбежала к его шкафу, распахнула его — внутри висели десятки идеальных черных рубашек. Я сдернула одну с вешалки, натянула на себя. Ткань пахла им — дорогим парфюмом, кожей и властью. Меня от этого тошнило и возбуждало одновременно. Я выскользнула из комнаты и почти бегом пустилась по коридору.

Когда я влетела в гримерку, там была Меган.

— Босс тебя уже отпустил? — удивилась она.

— Да, конечно. Там кто-то к нему пришел, — старалась говорить ровно.

— Ну, хорошо, — она вышла, а я начала лихорадочно собирать свои вещи. Когда она вернулась, в ее руке был конверт.

— Держи. Сегодня тройная оплата.

— Что? Почему?

— Не знаю. Распоряжение босса.

Я резко вспыхнула. Тройная оплата. Конечно. Аванс за секс. Плата за то, что я чуть не стала его личной шлюхой. Меня перевернуло от унижения. Я молча выхватила конверт, пробормотала «спасибо» и вылетела из гримерки, надвинув шляпу на глаза.

Вернувшись к девочкам, я застала в квартире полную тишину. Все уже спали. Я быстро приняла душ, словно пытаясь смыть с себя его прикосновения и этот запах. И только когда я легла в кровать, мой телефон взорвался от звонка.

Я посмотрела на экран — Меган. Взяв трубку, я услышала ее испуганный, сдавленный шепот:

— Черт, Шона, он же сказал тебе ждать! Он в ярости! Быстро возвращайся!

— Нет, Меган. Я предупредила его. Это был последний танец. Так что пусть больше не ждет меня.

Я положила трубку, выключила телефон и погрузилась в давящую тишину ночи, понимая, что запах его рубашки все еще преследует меня.

17

Утро началось на удивление идиллически. Солнечные лучи робко пробивались сквозь шторы, а квартира девочек наполнилась ароматом свежесваренного кофе и жареного бекона. Меня разбудил их смех, а не трель будильника. Рей, закутанная в плюшевый халат, ворвалась в комнату с подносом, а Микки несла следом две огромные чашки с дымящимся капучино. Мы болтали, смеялись над глупостями, и в душе было так тепло и спокойно, что хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Вот оно, настоящее. Настоящая жизнь, без темных комнат, опасных игр и подавляющей власти. Не надо было ехать к Кингу тогда ночью. Надо было остаться здесь, в этом уюте и безопасности.

С этим горьким осознанием я набралась смелости и включила телефон. Экран мгновенно вспыхнул чередой уведомлений — десять пропущенных от Меган. Я смахнула их все одним движением. Перезванивать не было ни малейшего желания. Какой смысл? Слушать не гнев или, что еще хуже, ее холодные, обволакивающие уговоры?

Пока девочки собирались на пары, я достала из сумки толстый конверт. Банкноты шелестели, напоминая о вчерашнем унижении. Я педантично пересчитала наличность, разложила по стопкам: эта — маме, эта — на еду. Нужно было рассчитать так, чтобы до конца учебного года хватило. А там... а там я что-нибудь придумаю. Я всегда как-то выкручивалась.

Перед парами я нарочно встретилась с Майком. Мы сидели в студенческом кафе, он шутил, рассказывал о своих проектах, и его добрые голубые глаза смотрели на меня с неизменной симпатией. С одной стороны, вот он, шанс — я свободна от Картера. Можно попробовать построить что-то нормальное, светлое, с хорошим парнем. Но внутри была лишь пустота. Ни искры, ни желания. Я ловила себя на том, что мысленно сравниваю его спокойную улыбку с опасной, кривой ухмылкой Кинга, и мне становилось еще грустнее. Я старательно гнала эти мысли прочь, убеждая себя, что все пройдет. Обязательно пройдет.

Вечером, оставшись одна, я набрала маму.

— Привет, мам. Как ты? Как сестренки? — я постаралась, чтобы в голосе звучала бодрость.

— Привет, родная! Уже почти как огурец, — она тоже старалась, но я слышала слабость в ее голосе. — Девочки учатся, все у них прекрасно. Спасибо тебе за перечисление, но ты слишком много отправляешь! Тебе точно самой хватает? Я могу вернуть, не могу я свою дочь загонять в финансовую кабалу.

— Мам, хватит, — я вздохнула, готовясь к самому трудному. — Это, кстати, последнее перечисление было. Я... я уволилась.

С другой стороны провода повисла тревожная пауза.

— Почему? — голос матери стал тише и напряженнее.

— Очень тяжело совмещать учебу и работу. Пришлось выбирать, — солгала я, сжимая телефон в потной ладони.

— Конечно, ты сделала правильный выбор! — она просияла, и тут же ее слова потонули в приступе душераздирающего, глухого кашля. У меня похолодело внутри.

— Мам! Ты точно в порядке?

— Конечно, все хорошо, — ее голос дрожал, пытаясь скрыть одышку. — Нет ничего, с чем бы я не справилась.

И снова этот жуткий кашель. Она обманывала. Я знала.

— Мам, либо ты говоришь мне правду, прямо сейчас, либо я сажусь на первый же рейс и узнаю все сама.

Молчание. Оно длилось так долго, что я начала думать, не разорвалась ли связь.

— Мам?

— Только, пожалуйста, не злись на меня, что не сказала раньше... Я люблю тебя больше всего на свете. Я хотела для тебя лучшего, пыталась справиться сама, но... — ее голос сорвался. — У меня ничего не выходит. И, скорее всего, мне придется попросить тебя вернуться домой.

У меня оборвалось сердце. Я молчала, не в силах вымолвить ни слова.

— Дорогая, у меня... хроническая обструктивная болезнь легких. В очень тяжелой форме. Мне требуется трансплантация.

Мир поплыл. Я схватилась за край стола, чтобы не упасть. Тошнота подкатила к горлу.

— Но все под контролем! — поспешно добавила она. — Я в больнице, врачи прекрасные, и я уже встала на очередь.

— И как долго ждать? — мой голос прозвучал чужим, полным боли.

— Не знаю. Говорят, около года.

— А у нас... есть этот год? — прошептала я.

Мама тяжело вздохнула, и этот звук был красноречивее любых слов.

— Я постараюсь. Приложу все усилия, чтобы это время было.

Значит, все очень плохо. Я не знала, что сказать, и просто молчала, слушая ее прерывистое дыхание в трубку.

— С девочками сейчас Валери, но... — она не договорила, но я все поняла. Если ее не станет, тетя Валери, с ее вечными командировками, не сможет взять опеку. Это ляжет на меня.

— Мам, а если за деньги? Как быстро тогда?

— Дорогая, это... это неподъемная сумма для нас. Органы, внеплановая срочная операция... Я и так не знала, где взять на текущее лечение. Ты отправила — и теперь я могу его оплатить. Поэтому и встала в очередь.

— Назови сумму, — потребовала я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Какая разница, Шона? Мы все равно не найдем таких денег.

Я умоляла, почти рыдала, и в конце концов она сдалась, назвав приблизительную цифру. У меня глаза на лоб полезли. Мы поговорили еще немного, я попыталась ее утешить, поднять ей настроение, хотя сама чувствовала, как трескается изнутри. Мы попрощались.

Итак. Где взять столько? Кредит студентке без стабильного дохода не дадут. Просить у девочек? У них своих проблем хватает. Черт, черт, черт! Что делать? Я не заметила, как по щекам потекли горячие слезы. Я ненавидела плакать, но сейчас боль была слишком сильной, чтобы сдерживать ее.

Решила выйти проветриться. Блуждала по улицам, не видя ничего вокруг. Мысли разъедали мозг, как кислота. Не знаю, сколько длилась моя прогулка, но когда я очнулась, было уже совсем темно и холодно. Я вышла из дома налегке, даже без кофты, и теперь дрожала от холода и отчаяния.

Я почти подбежала к нашему общежитию, все еще лихорадочно обдумывая безнадежные варианты. Даже танцуя у Картера, мне понадобились бы годы, чтобы собрать такую сумму. А времени нет.

Подойдя к двери, я услышала протяжный, чувственный стон Коры из-за двери. Черт! Почему она не предупредила, что приведет свое новое увлечение? Почему не спросила, когда я вернусь? Мне было так морально плохо, что мысль пробиться через них в свою же комнату показалась невыносимой. Я развернулась и поехала в ближайший бар. Выпить. Одна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бар «Гавань» был полон народа, несмотря на будний вечер. Гул голосов, звон бокалов, приглушенный блюз. Меня сразу же заметили. Пара парней пыталась завести разговор, но я отшивала их твердо, почти грубо. Мне было не до флирта.

Я устроилась в конце стойки, заказала виски и быстро его прикончила. Потом еще один. И еще. Вскоре мир приобрел мягкие, размытые очертания. Я сидела, слишком пьяная, чтобы держать оборону, и рассказывала бармену — седовласому, уставшему мужчине по имени Билл — всю свою жизнь. Про маму, про болезнь, про неподъемные деньги. Он молча слушал, изредка кивая, иногда вставляя: «Тяжело, детка, понимаю» или «Жизнь — сложная штука». Мне не нужны были его советы. Мне просто отчаянно нужно было, чтобы кто-то выслушал.

В этот момент телефон вибрировал. Сообщение от Коры:

«Шона, ты не могла бы сегодня переночевать где-нибудь еще? Умоляю. Я помню про наши две недели, но мне правда очень нужно. Обещаю, потом целый месяц тебя не побеспокою. Пожалуйста!»

Я хмыкнула, глядя на экран. Сплошной абсурд.

— Билл, а до скольки вы работаете? — прокричала я через стойку.

— До семи утра, — ответил он, вытирая бокал.

Что ж, идеально. Мне было уже абсолютно все равно.

«Развлекайтесь», — отправила я Коре.

Мгновенный ответ: «Спасибо, Шона, ты лучшая!»

Ага, лучшая. Просто я не умею говорить «нет», а сейчас мне настолько плевать, что я готова согласиться на что угодно. Алкогольный туман приглушал боль, создавая иллюзию благополучия.

Я повернулась к Биллу, с трудом фокусируя взгляд.

— Наливай еще.

— Может, хватит? — участливо спросил он, глядя на мое состояние.

Я наклонилась через стойку так близко, что почувствовала запах его одеколона.

— Я попросила налить, а не высказывать свое ценное мнение, Билл, — прошипела я с пьяной дерзостью.

Резко опустилась обратно на табурет и громко постучала костяшками пальцев по пустому стакану, с силой пододвигая его к нему.

18

Часы показывали час ночи. Я выпила столько, что организм отчаянно бунтовал, отказываясь принимать новую порцию отравы. Бар заметно опустел; остались лишь несколько одиноких фигур в полумраке. Еще бы — людям завтра на работу, на учебу. Черт, учеба… Какая, к черту, учеба? Я была пьяна в стельку, до первых пар я все равно не высплюсь, а вставать в таком состоянии — чистое самоубийство. Мысли спутались, но одно решение кристаллизовалось с пугающей ясностью: никуда я завтра не пойду. Приползу в общагу, рухну в душ и провалюсь в забытье. Да и какая теперь разница? Все равно скоро придется бросать все и возвращаться домой… К маме. От этих мыслей стало невыносимо тошно, и не только от алкоголя. Я попыталась собраться с мыслями, но алкогольная пелена надежно опутала сознание, не давая сосредоточиться. Черт.

И почему-то именно в этот момент мое пьяное воображение услужливо подсунуло образ Картера Кинга. Проклятая память выхватила его безупречно острое лезвие скулы, жесткую линию губ. Его голос, низкий и властный, от одного звука которого по телу пробегали разряды тока. Холодный, пронизывающий взгляд. Но я вспомнила и другое — как темнели его глаза, когда он был возбужден, как в них вспыхивала та самая, опасная и манящая, жизнь. От этих воспоминаний по коже побежали мурашки. Биллу я о нем не рассказывала — сначала мысли были только о маме, но выговорившись, я снова ощутила его присутствие где-то на периферии сознания. И он еще редкий козел. У него есть своя пассия, но это не мешает ему трахать всех подряд. Волна слепого, иррационального гнева накатила на меня, и, почти не осознавая своих действий, я потянулась к телефону. С трудом, потому что в глазах двоилось, нашла в мессенджере наш с ним диалог и, не думая о последствиях, отправила:

«Ты козел»

Зачем? Не знаю. Но на секунду стало легче, словно я выпустила пар. Я не ожидала ответа — ночь на дворе, но почти мгновенно пришло уведомление.

«И с чего такой вывод?»

Даже сквозь текст я почувствовала ледяное дыхание этих слов.

«Потому что ты красивый, сексуальный, голос у тебя просто восхитительный, тело великолепное, и ты прекрасно об этом знаешь. Ты трахаешь все, что движется, не заботясь о чувствах других.»

Ответ пришел почти мгновенно:

«И почему ты пришла к такому выводу и решила написать мне об этом во втором часу ночи?»

«Потому что захотела. А почему ты не спишь в это время?»

Больше он не отвечал. Я ждала минут десять, тупо уставившись в экран. Ну и пошел он.

Я уже собралась снова попросить Билла налить, но телефон внезапно ожил и завибрировал у меня в руке. На экране горело имя: «Картер Кинг». Сердце провалилось куда-то в пятки.

— Алло? — я изо всех сил попыталась сделать голос собранным и трезвым.

— Что за шум у тебя? — его голос был ровным, но в этой ровности таилась угроза.

— А это? Я в баре.

— Не слишком поздно для баров? И, мне кажется, ты выбрала не тот день. Завтра на учебу, — он произнес это с ледяным спокойствием, от которого кровь стыла в жилах.

— Ты что, мой родитель? Извини, папочка, но я уже взрослая и готова сама принимать леш…еше… черт, — я выдохнула, икнула, — решени-и-я.

— Где ты?

— В баре.

— В каком? — его тон стал тверже и холоднее.

Я и забыла. Пришлось повернуться к бармену.

— Билл, а в каком я вообще баре?

— Ууу, деточка, да тебе, наверное, хватит уже пить. Давай я вызову такси?

— Да мне некуда ехать.

— Ну, поехали ко мне, переночуешь.

Билл вызывал доверие. Взрослый мужчина с уставшими, но добрыми глазами. Весь вечер он незаметно подменял мои заказы на сок, пытался отвлечь разговором. Я все видела, просто молчала.

— А… поехали. Через сколько?

— Через час, смену сдам.

— Хорошо, жду.

Я выдохнула и только тогда вспомнила, что на линии висит Картер.

— Ой, я забыла про тебя.

— К какому Биллу ты собралась? — в его голосе впервые прорвалась какая-то эмоция. Презрение? Ревность?

— Какая разница? Мне все равно негде ночевать. А так я хотя бы не до семи утра тут торчать буду, — сама не знаю, зачем ему это сказала.

— Ты не будешь ночевать у него, — прозвучало как приговор, и он бросил трубку. Фраза была произнесена с такой леденящей уверенностью, что по моей спине пробежала мелкая дрожь страха.

И что он сделает? Он же не знает, где я. Снова протянула пустой стакан Биллу. Он вопросительно поднял бровь.

— Просто убери, — икнула я. — Думаю, мне и правда хватит.

Решила потратить время до Билла на чтение о ХОБЛ. Болезнь, которая убивает мою маму. Что я надеялась найти в пьяном угаре, если в трезвом виде интернет не дал мне ни ответов, ни, тем более, денег? Я уткнулась в экран, пытаясь сфокусировать плывущие буквы. Горло пересохло. Я подняла голову, чтобы попросить у Билла воды.

— Билл, налей еще, пожалуйста, во…

Я не успела договорить. Воздух вокруг сгустился и зарядился статикой. Затылком я почувствовала чье-то тяжелое, властное присутствие. По спине побежали знакомые, обжигающие мурашки. Пахнуло морозной ночью и дорогим парфюмом.

— Я думаю, хватит.

Его голос, прозвучавший прямо за моей спиной, был тихим, но в нем бушевала ярость, готовая в любой миг вырваться наружу.

Я резко обернулась, и дыхание застряло в горле. Передо мной стоял Картер, и вся его фигура излучала такую яростную мощь, что воздух вокруг, казалось, трещал от напряжения. Я онемела, не в силах вымолвить ни слова, и могла лишь жадно впитывать его образ. Чем дольше я смотрела, тем сильнее нарастало иррациональное, физическое желание — прикоснуться к нему, вцепиться в него, почувствовать его губы на своих. Он был прекрасен, как падший ангел или темное божество, сошедшее в этот заурядный бар. Его почти черные глаза приковали меня к месту, а в местах, где касался его взгляд, кожа буквально горела.

Одержимость им, и так всегда сильная, в пьяном состоянии достигла апогея. Я поднялась с табурета и подошла так близко, что между нами не осталось и сантиметра. Его фирменный аромат — дорогой парфюм, смешанный с кожей и чистой мужской силой — ударил в голову, закружив ее еще сильнее. Все это время он не сводил с меня пронзительного взгляда. Я поманила его ладошкой, приглашая наклониться. Он едва заметно приподнял бровь в насмешливом удивлении, но все же склонился ко мне. И тогда я, не в силах больше сопротивляться, впилась губами в его губы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это был не поцелуй, а нападение, выплеск всей накопившейся ярости, обиды и желания. Я открыла глаза и увидела, что он все так же смотрит на меня, все с той же насмешливой приподнятой бровью. Но он не оттолкнул меня. Его губы отвечали моим — не спеша, властно, беря контроль.

Я снова закрыла глаза, запустила пальцы в его идеально уложенные волосы, сминая укладку, и притянула его еще ближе, углубляя поцелуй. Он не останавливал меня. Сознание поплыло, превратившись в туманное марево, а все тело пылало огнем. Внизу стало влажно и горячо, соски налились и затвердели, предательски упираясь в ткань одежды. Я с силой оторвалась от его губ, приподнялась на цыпочки и, прижавшись губами к его уху, сдавленно прошептала:

— Я хочу тебя… Сейчас.

Он замер на мгновение, его взгляд, темный и непроницаемый, вонзился в меня, пытаясь найти след трезвой мысли в моих затуманенных глазах. Он ничего не ответил. Вместо этого он резко развернулся, подошел к стойке, бросил несколько купюр Биллу, схватил меня за кисть руки и почти силой потащил прочь, не оставив возможности для возражений.

Мы вышли на холодную, продуваемую ветром улицу. Колючий ночной воздух обжег кожу, и я мгновенно покрылась мурашками. Он, не выпуская моей руки, подвел меня к своей роскошной, мрачной машине. Дверь открылась беззвучно. Он усадил меня в кожаное кресло пассажира, захлопнул дверь, и через мгновение его мощная фигура опустилась за руль. Двигатель завелся с низким, угрожающим рычанием, и мы тронулись. В салоне царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь ровным гулом мотора. Я не могла оторвать взгляд от его рук, лежавших на руле. Они лежали на нем с такой уверенной силой, что это само по себе было формой сексуальной агрессии. Я не смогла сдержаться и провела кончиками пальцев по его костяшкам.

Он резко, почти яростно, повернул голову в мою сторону.

— Куда мы едем? — прошептала я, затаив дыхание.

Его взгляд впился в меня, выворачивая душу наизнанку, испепеляя остатки сопротивления. Он смотрел так, словно видел насквозь всю мою ложь, всю боль и все отчаянное влечение.

— Ко мне, — прозвучал его тихий, но безвозвратный приговор, от которого по всему телу пробежали спазматические мурашки.

Я громко, сдавленно вздохнула, инстинктивно сжала бедра, пытаясь унять пульсирующее возбуждение, и откинулась на подголовник. Уставившись в мелькающие за окном огни, я не заметила, как алкоголь, усталость и нервное истощение поглотили меня, и я провалилась в тяжелый, беспокойный сон.

19

Пробуждение было мучительным. Голова раскалывалась на части, гудевшая боль пульсировала в висках, а во рту словно поселилась пустыня Сахара. Я медленно, с трудом разлепила веки, и сразу же зажмурилась от резкой боли — в комнате было слишком светло, и этот яркий свет впивался в сетчатку тысячью иголок. Постепенно, моргая и прищуриваясь, я начала привыкать к освещению. Когда наконец смогла нормально открыть глаза, меня охватила настоящая паника.

Где, черт возьми, я нахожусь?

Память отказывалась работать. Вспомнился разговор с мамой, вечерняя прогулка, звуки из-за двери комнаты Коры, бар, ее просьба не возвращаться, добрый бармен Билл... А дальше — провал, черная дыра. Я сняла номер? От этой мысли голова заболела еще сильнее. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Жива, цела — уже хорошо.

Оглядевшись, я с ужасом узнала интерьер. Я уже видела эту спальню, когда убиралась здесь. Я была в спальне Картера Кинга. Как я здесь оказалась? Резко сбросила с себя одеяло и обнаружила, что на мне лишь одна его простая черная футболка, под которой не было абсолютно ничего. Ужас.

Повернув голову, я заметила на прикроватной тумбочке стакан воды и одну таблетку. Рядом лежала записка с аккуратным, почти каллиграфическим почерком: «Выпей. Станет легче».

Я сомневалась, не зная, что это за таблетка, но разве он стал бы меня травить? С этими мыслями я проглотила таблетку и запила водой, затем снова рухнула на подушки и тихо застонала. Черт, как все это произошло?

Я все еще пыталась собрать в голове обрывки воспоминаний, когда услышала сигнал телефона. Сообщение от Микки: «Шона, ты в порядке? Где ты?»

Взглянув на время, я удивилась — было уже 11 утра. Почему Картер меня не разбудил? У меня же учеба. Хотя, какая сейчас разница — в моем состоянии о парах не могло быть и речи.

«Все хорошо, просто приболела. Сегодня отлежусь, завтра буду в универе», — быстро ответила я.

Затем набрала сообщение Картеру: «Привет. Почему я у тебя?»

Ответа не последовало. Ладно, подумала я, ответит позже.

Отложив телефон, я решила принять душ. Струи горячей воды смыли с меня остатки сна и похмелья, а чистка зубов вернула ощущение свежести. Стало значительно легче, и я почувствовала зверский голод. На кухне, покопавшись в холодильнике, я нашла готовые сэндвичи с курицей — то, что нужно. Разогрев один и разобравшись с его футуристической кофемашиной, я наконец села завтракать.

Первый же кусок застрял в горле, когда на телефон пришло сообщение от Кинга: «Ты была пьяна в стельку и настойчиво предлагала себя. Как я должен был отказать?»

Я подавилась и закашлялась. Что? Неужели мы...? И я этого не помню?

«И мы...?» — с дрожью в пальцах отправила я.

«Нет. Ты уснула.»

«А как ты вообще оказался рядом?»

«Ты сама мне написала.»

«А кто меня... переодел?»

«Я.»

По телу разлилась волна жгучего стыда. Что же вчера творилось?

«Спасибо, что позаботился. Где мои вещи? Я хочу уйти.»

«Вечером отвезу. Жди.»

На этом диалог закончился. Я кое-как доела и решила прилечь — голова все еще кружилась, а по телу пробегала мелкая дрожь. Я дала себе слово больше никогда так не напиваться.

Вернувшись в спальню, я рухнула на кровать и почти сразу провалилась в тяжелый сон.

— И это твой способ отблагодарить меня — встретить в таком виде?

Резкий, знакомый голос заставил меня мгновенно открыть глаза. Я метнула взгляд к двери — на пороге стоял Картер. Его пронзительный взгляд буквально выворачивал душу наизнанку. Сначала я не поняла, что он имеет в виду, но затем оглянулась и ужаснулась: я лежала на животе поверх одеяла, моя футболка задралась, обнажив бедра, одна нога была согнута, другая вытянута... Я резко села, с силой натягивая подол.

— Нет! Это... это случайность, — пролепетала я, чувствуя, как заливается краской.

— А мне твоя случайность понравилась, — произнес он с ледяной невозмутимостью, но в его темных глазах плясали опасные искры.

Я готова была провалиться сквозь землю от стыда.

— Я не помню, что было вчера, но... спасибо, что забрал меня и позаботился.

Он молчал, не отрывая от меня изучающего взгляда, от которого сердце бешено колотилось в груди.

— В общем... скажи, где мои вещи, и я пойду, — прошептала я, опуская глаза.

— Нет. Сначала объяснишь, что заставило тебя так напиться в одиночку. Затем — свои сообщения. Свой поцелуй. И свое «желание», — его тон не допускал возражений.

Я остолбенела. Какой поцелуй? Какое желание?

— Какое... желание? — переспросила я, чувствуя, как холодеют кончики пальцев.

— Меня, — четко и твердо произнес он.

— Я не понимаю...

— Ты вчера довольно красноречиво объяснила, насколько хочешь меня.

Вот еще одна веская причина никогда не пить. Ужас. Надеюсь, я не наговорила ничего лишнего.

Что же мне теперь отвечать?

— Должно быть, я... перепутала тебя с кем-то, — выпалила я первое, что пришло в голову.

Его глаза мгновенно потемнели, стали пугающе черными.

— С кем? Со своим парнем?

— Это неважно. Но еще раз спасибо за помощь.

— И это все? Просто «спасибо»? — в его голосе зазвучала опасная мягкость.

— Ну... да, — сдавленно ответила я, — А что ты хочешь?

— Трахнуть тебя, — без единой ноты сомнения произнес он, и от этих слов по моей коже побежали мурашки.

Я резко встряхнула головой.

— Нет.

— А вчера ты была не против.

— Я была пьяна. Я не отдавала себе отчет.

Он смотрел на меня долгим, тяжелым взглядом, в котором читалось раздражение, желание и что-то еще, чего я не могла понять. Затем, не сказав больше ни слова, он резко развернулся и вышел, оставив меня в гробовой тишине.

И что это теперь значит?

Я провела у двери минут пять, пытаясь привести в порядок разрозненные мысли и унять дрожь в коленях. Решившись, я отправилась на поиски Картера. Кухня, просторная гостиная, даже ванная комната — везде было пусто и тихо. Лишь когда я заглянула в его кабинет, я нашла его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он сидел за массивным дубовым столом, откинувшись на спинку кожаного кресла и глядя в панорамное окно на ночной город. Его поза была расслабленной, но голос, холодный и властный, резал воздух, как скальпель.

— Роджер, сроки вышли. Я тебя предупреждал — игры окончены, — произнес он с ледяным спокойствием, в котором не было ни капли эмоций.

Пока собеседник что-то говорил на другом конце провода, я застыла на пороге, не решаясь пошевелиться. Вдруг Картер плавно развернул кресло, и его взгляд упал на меня. Он медленно, с нескрываемой оценкой, окинул меня с головы до ног. Его глаза, и без того темные, стали почти черными, обжигающими. От этого взгляда перехватило дыхание. Он молча, едва заметно кивнул в сторону кожанного дивана, давая понять, чтобы я ждала.

— Решим позже. Я сейчас занят, — отрезал он в трубку и резко положил телефон на стол.

Теперь все его внимание было приковано ко мне.

— Ты пришла исполнить мое желание? — его голос прозвучал тихо и обманчиво мягко, но в нем чувствовалась стальная пружина.

— Нет, — так же тихо ответила я, пытаясь скрыть дрожь. — Я пришла узнать, где мои вещи.

— А зачем они тебе? Мне нравится, как ты сейчас выглядишь, — он откинулся на спинку кресла, его взгляд скользнул по футболке, которая была на мне единственной одеждой.

— Я этому несказанно рада, — не удержалась от сарказма, — но в таком виде я вряд ли смогу появиться в общежитии.

— И зачем тебе туда возвращаться? — он поднял бровь.

— Как зачем, Картер? Я там живу, — я почувствовала раздражение. — Я уже пропустила сегодняшний день, мне нужно позаниматься.

Он молча указал взглядом в сторону гостиной.

— Твои вещи на диване.

— Большое спасибо, — выпалила я и почти выбежала из кабинета, чувствуя его тяжелый взгляд у себя за спиной.

В гостиной я действительно обнаружила свою одежду — аккуратно сложенную и, что удивило, чистую. Он позаботился о том, чтобы ее постирали? Эта неожиданная мысль вызвала странное чувство. Я быстро скинула его просторную футболку и стала одеваться в свои вещи. Облачившись в знакомую одежду, я почувствовала призрак уверенности. Футболку я заботливо отнесла в корзину для белья, вернулась в спальню за телефоном и увидела пропущенный вызов с незнакомого номера.

Сердце екнуло. Я перезвонила.

— Алло? Вы звонили?

— Здравствуйте, — ответил женский голос, безличный и отстраненный, как в call-центре. — Вы Шона Холл?

— Да, — мне стало не по себе.

— Меня зовут доктор Уайт. Вашей маме, миссис Холл, несколько часов назад стало значительно хуже. Ее перевели в отделение реанимации.

Мир остановился. Мы же только вчера разговаривали...

— Ее ввели в состояние искусственной комы и подключили к аппарату ИВЛ. Состояние стабилизировалось, но оно остается крайне тяжелым. Настоятельно рекомендую вам приехать. Ей требуется срочная трансплантация. Она не протянет год в очереди. Некоторые ждут донорские органы годами. Когда вы сможете приехать для обсуждения дальнейших действий?

Я слушала, не дыша. Слезы сами потекли по щекам, а внутри все оборвалось и упало в бездну. Я слышала, как доктор ждет ответа, и прошептала, почти не узнавая свой голос:

— Я... я буду завтра днем.

— Хорошо. До свидания, мисс Холл.

Связь прервалась. Я опустилась на кровать, и меня захлестнули рыдания. Не знаю, сколько времени я просидела так, пытаясь найти выход, но мысли ходили по кругу, не предлагая решений. Постепенно слезы иссякли, сменившись ледяным, трезвым отчаянием. Слезами горю не поможешь.

На автомате я купила билет на самый ранний рейс, понимая, что потом нужно будет вернуться за документами в университет. Легла на кровать, и в нос снова ударил его узнаваемый запах — дорогой парфюм, кожана и власть. И тут в голову, словно удар молнии, пришла безумная, отчаянная, единственная идея.

Я не стала ее обдумывать. Резко вскочила и почти побежала обратно в кабинет.

Он все еще сидел там, в почти полной темноте, освещенный только холодным светом луны. В его руке бокал с виски, на столе перед ним экран планшета. Когда я ворвалась, он поднял на меня взгляд, и в его глазах мелькнул безмолвный вопрос.

— Я согласна, — выпалила я, почти не переводя дух. У меня не было выбора. Не было вообще ничего.

— Согласна на что? — его голос был ровным и безэмоциональным.

— Мне нужны деньги. Очень много денег. Я согласна. Буду твоей... личной шлюхой. Только помоги мне, пожалуйста.

Я подняла на него взгляд, полный отчаянной мольбы. Он смотрел на меня не моргая, впитывая каждую деталь моего лица, пытаясь разглядеть в глубине моих глаз — ложь это или последняя, горькая правда.

20

Время в кабинете замерло. Картер не сводил с меня своего пронзительного взгляда, казалось, он не просто смотрит на меня, а сканирует душу, выискивая слабину, фальшь или скрытые мотивы. Я не отводила глаз, встречая его взгляд с вызовом и — сама того не желая — с немой мольбой, в которой была вся моя отчаявшаяся надежда. Тишина растягивалась, становясь осязаемой, давящей. Наконец, он нарушил ее, и его голос прозвучал тихо, но с неоспоримой властностью:

— Повтори.

К этому моменту первая волна отчаянной смелости схлынула, и я говорила уже более спокойно, но с непоколебимой решимостью:

— Мне очень нужна твоя помощь. Я помню условие, на котором ты согласился бы помочь. Я принимаю его.

— Какая сумма тебе требуется? И, что важнее, на что? — его тон был деловым, лишенным всякого сочувствия.

Я взяла с его стола блокнот и ручку, и мои пальцы слегка дрожали, когда я выводила цифру. Изначальная решимость таяла с каждым нулем. Это же астрономическая сумма. На что я вообще надеялась? Он никогда на это не согласится. Я протянула ему листок. Он бросил на него беглый взгляд, и ни один мускул не дрогнул на его идеально контролируемом лице, словно я показала ему сумму за булку хлеба.

— И это всё?

— И это всё.

— Любопытно. Я думал, ты оцениваешь себя дороже, — в его голосе прозвучала ядовитая насмешка.

Меня бы взбесили эти слова в любой другой ситуации, но сейчас я была загнана в угол, и гордость была роскошью, которую я не могла себе позволить.

— Тебе нужна вся сумма сразу? — его вопрос прозвучал жестко.

— Да. Желательно сразу и как можно скорее.

— Насколько срочно?

— В идеале... завтра.

— И что диктует такую спешку?

Я не хотела раскрывать ему свою боль, свою уязвимость. Но я требовала от него целое состояние, а платой было лишь мое тело. Он имел право знать. И я рассказала ему всё. О маме, о диагнозе, о том, что счет идет на дни, о том, что мне нужно уехать до конца выходных. Голос срывался, слезы душили горло, но я договорила. Он выслушал молча, не проронив ни слова, а затем так же молча встал и вышел из кабинета.

Что это значило? Отказ? Похолодело внутри. Волна паники накатила с новой силой. Он был моей последней соломинкой. Слезы снова потекли по щекам, теперь уже от отчаяния. Его не было минут двадцать. Когда слезы иссякли, осталась лишь пустота и понимание, что пора уходить. Я уже собралась подняться, когда массивная дверь открылась, и он вернулся со стаканом воды.

— Пей, — коротко бросил он, ставя стакан передо мной.

Я сделала большой глоток и почувствовала легкий посторонний привкус. Он что-то подмешал? Что ж, теперь было уже все равно. Я мысленно дала себе пощечину — надо было думать о сестренках. Через несколько минут я почувствовала, как странное умиротворение разливается по телу, а острые границы паники сглаживаются. Мысли прояснились. Что бы это ни было, это помогло.

— Я так понимаю, ты отказываешь? — тихо спросила я.

— С чего ты это взяла?

— Ты ничего не ответил и просто ушел.

— Я не ответил, потому что, во-первых, тебе было необходимо успокоиться. А во-вторых, я кое-кому позвонил. В данную минуту твою маму уже готовят к перелету в специализированную клинику. Там ей немедленно начнут подбирать подходящее донорское легкое и проведут всю необходимую предоперационную подготовку. Что-то еще?

Мое сердце бешено заколотилось. Как он умудрился организовать все это за полчаса? Волна невероятной, всепоглощающей благодарности захлестнула меня. Не думая, не отдавая себе отчета, я встала, подошла к нему и просто обняла его, прижавшись лицом к его груди. Картер замер в изумлении, его тело на мгновение окаменело. Да и я сама не понимала, что на меня нашло. В его объятиях, пахнущих дорогим парфюмом и силой, было так неожиданно безопасно. И тогда случилось невероятное — его руки медленно поднялись и мягко, почти нежно, легли мне на спину, как будто он боялся меня раздавить.

Не знаю, сколько мы так простояли, но я понимала, что пора отходить. Сделать это было на удивление трудно. Я аккуратно высвободилась из его объятий и снова села.

— Еще один момент... Мне нужны наличные. Моя тетя Валери сидит с сестрами, она не работает... — я назвала сумму, на этот раз относительно небольшую, и попросила перевести ее.

Выйдя ненадолго, я позвонила тете, предупредила о переводе и попросила взять отпуск. Ее реакция на «небольшую» сумму была предсказуемой — шок и подозрения в воровстве. Мне стоило усилий убедить ее, что все чисто.

Вернувшись в кабинет, я застала Картера за его столом, он изучал что-то на планшете. Я села напротив.

— Картер, спасибо тебе. Ты не представляешь... Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделал для моей семьи.

Он отложил планшет, и его взгляд стал тяжелым и пронзительным.

— Ты ведь понимаешь, что это не безвозмездно? Ты продала себя. Добровольно.

— Понимаю. Давай обсудим условия.

— Во-первых, ты будешь жить здесь. Во-вторых, я буду трахать тебя, когда захочу, где захочу и как захочу, — он произнес это с ледяной, безэмоциональной четкостью, констатируя факт.

— А зачем мне жить здесь?

Он посмотрел на меня с легким раздражением, как на неразумного ребенка.

— Это гарантирует мне беспрепятственный доступ к твоему телу в любое время суток.

— А где я буду спать?

— В моей спальне.

— А нельзя в гостиной? — осторожно поинтересовалась я.

— Нет.

— Почему?

— Потому что по утрам я тоже хочу секса. А вставать и идти за тобой в другую комнату — не в моих правилах.

Я вся вспыхнула. Господи, это действительно происходит. Я и Картер...

— И как долго это продлится?

— Три месяца. Если ты мне надоешь раньше — я сообщу. И пока действует наша договоренность, ты не будешь даже смотреть в сторону других мужчин. Ни поцелуев, ни флирта, ни общения. Никаких контактов. Все ясно?

— А ты? — не удержалась я.

— Что «я»?

— Ты тоже будешь хранить верность? Спать только со мной?

— В наших условиях речь шла исключительно о тебе, — его губы тронула едва заметная улыбка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот же эгоистичный козел. Даже в такой момент он оставался собой. Я была не согласна, но понимала, что торговаться здесь не имела права. Он мог так же легко забрать все обратно.

— Что ж, раз мы договорились... — я сделала паузу, не зная, что сказать дальше.

Он медленно поднялся из-за стола, и его взгляд, полный темного предвкушения, заставил мое сердце совершить несколько сумасшедших кульбитов. Пришло время платить по счетам.

21

Картер медленно, с хищной грацией обошел меня, остановившись за моей спиной. Его теплое дыхание коснулось уха, когда он наклонился и тихо, но властно произнес:

— Собирайся.

Я замерла в недоумении.

— Зачем? Куда мы?

— Поедем в твое общежитие. Заберешь все вещи, учебники. С сегодняшнего дня ты живешь здесь, — его тон не оставлял пространства для дискуссии.

— А потом? — робко спросила я.

— Потом вернемся, поужинаем и ляжем спать.

— А когда мы... — я не успела договорить, как он мгновенно ответил:

— Точно не сегодня. Не в твоем состоянии.

Внутри у меня что-то отпустило, и я почувствовала волну глубочайшей, почти унизительной благодарности. Я понимала, что рано или поздно — и, скорее всего, очень скоро — он потребует свою плату. Но сейчас, когда я была морально разбита и опустошена, мысль о физической близости вызывала лишь отторжение.

Я быстро вышла из кабинета и направилась в ванную. Умывшись холодной водой, я несколько минут просто стояла перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение. Из зеркала на меня смотрела девушка с заплаканными, но уже более спокойными глазами. И все это благодаря ему, Картеру. Неожиданно я вспомнила о наших планах с девчонками на пятницу в «Химеру», и о том, что мне нужно предотвратить любые слухи. Я не хотела становиться предметом пересудов — ни сейчас, на пике его «интереса», ни потом, когда все закончится.

Я нашла Картера на кухне, где он снова возился с кофемашиной. Возможно, у меня тяжелая походка, а возможно, у него шестое чувство, но он повернулся ко мне в тот же миг, как я переступила порог.

— Я бы хотела кое-что обсудить... — начала я осторожно.

— Я весь во внимании, — он как раз забирал свою чашку.

— Может, я одна съезжу в общагу? — я увидела, как у него изумленно приподнялась бровь. — Просто... я не хотела бы, чтобы нас видели вместе.

— И почему это? — в его голосе сквозил искренний интерес. Он всегда был таким — сдержанным и холодным, пока дело не доходило до секса? И перед моим внутренним взором вдруг возникло навязчивое воспоминание: его идеальный, мощный член, трение о мои влажные складки... По телу пробежала знакомая дрожь, и я резко одернула себя. «Не сейчас, Шона. Не время». Хотя, если честно, я была почти рада, что моим первым станет именно он — опытный мужчина, который знает, как доставить удовольствие. Но стоит ли ему говорить, что я девственница? Вдруг это его отпугнет, и он передумает?

Мои мысли прервал его голос:

— Шона?

— А?

— Ты собираешься ответить на мой вопрос? — Черт. Я не просто задумалась, а уставилась на него, открыто его рассматривая. Вопрос. Вспомнила.

— Потому что наши отношения... вернее, наша договоренность... ограничена тремя месяцами. А ты в университете — местная знаменитость. Мне не хочется становиться центром обсуждений: «Почему Картер с ней?», а потом — «Картер ее бросил!». И поверь, в обоих случаях обсуждать будут в основном меня. Потому что ты для всех тут неприкосновенный бог. Да и сколько я наслушалась разговоров — почти все девушки университета по тебе слюни пускают, — все это выпалила я на одном дыхании.

— Неужели? — я посмотрела на него и замерла. Он улыбался. У него была чертовски обаятельная улыбка.

— Ой, да ты словно не знал, Картер. Нужно быть слепым, чтобы не заметить, что ты... — я резко замолчала. Я что, серьезно собиралась сказать ему, что считаю его красивым? Нет, не буду.

— Что я? — подначил он, оставляя пустую чашку на столе и медленно приближаясь ко мне.

— Что ты самоуверенный, самовлюбленный тип, который слишком высокого о себе мнения.

Картер тихо хмыкнул и вплотную подошел ко мне. Он взял меня за подбородок и приподнял мое лицо, заставляя смотреть ему в глаза. Мое сердце, кажется, остановилось. Слишком много эмоций за один день. А он всегда вызывал у меня эту предательскую слабость в коленях и хаос в мыслях.

— Мне кажется, ты хотела сказать не это, — прошептал он почти у моих губ.

И прежде чем я успела что-то ответить, его губы коснулись моих. Это был поцелуй, от которого у меня перехватило дыхание и поплыла земля из-под ног. Он ласкал мой язык своим, нежно посасывал губы, и эта нежность была губительна. Я начала отвечать ему, и поцелуй из нежного стал страстным, жгучим. Его руки скользнули с моей талии на бедра, одна ладонь поднялась к груди, сжимая ее через тонкую ткань. Затем обе руки опустились на мою попу, он крепко сжал ее и легко приподнял меня. Я инстинктивно обвила его ногами, пока он, не прерывая поцелуя, держал меня на весу. Мне было так жарко, что я готова была расплавиться. Я жаждала его, всего. Его губы переместились на шею, и то, что он с ней делал, было чистой магией. Такая зависимость от человека — ненормальна. Стоило ему нажать на нужные кнопки, и мой разум отключался.

Не знаю, сколько длилась эта сладкая пытка, но Картер резко остановился.

— Сегодня не время. Если ты не хочешь появляться со мной на людях — что ж, странно, но я принимаю твои условия, — я смотрела на него с недоумением, и он, поняв мой немой вопрос, пояснил: — Обычно это я ставлю такие условия. Ты умеешь удивлять. Никогда не думал, что окажусь на этом месте.

Я фыркнула. Картер медленно опустил меня на пол — да, все это время он говорил, все еще держа меня в воздухе.

— Привыкайте, мистер Кинг, — я улыбнулась и подмигнула ему. — Я тогда поеду. Скоро вернусь. Не скучайте.

— Если что-то случится — немедленно звони, — строго сказал он.

Я кивнула и вышла. До общежития добралась быстро. Зайдя в комнату, я застала Кору, которая, уставившись в монитор, слушала что-то очень громкое в наушниках. Я быстро достала чемодан и начала собирать вещи. Она заметила это, сдвинула один наушник и спросила:

— Что ты делаешь?

Я решила сыграть на ее чувстве вины.

— Ну, ты же постоянно просишь меня ночевать в другом месте. Решила не мешать и съехать на пару месяцев.

Кора резко сняла оба наушника.

— Шона, ты что? Оставайся! Больше не буду тебя просить, честно! Прости, пожалуйста. Почему ты раньше не сказала, что тебе это так неудобно? — ее лицо выражало искреннее раскаяние, и мне тут же стало стыдно за свою манипуляцию. Она выглядела настолько проникновенно, что я почувствовала укол совести.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кора, я пошутила, — мягко сказала я, видя ее встревоженное лицо. — Ну, насчет того, что из-за тебя уезжаю. Сам переезд — это правда. Я съезжаю на три месяца. Не спрашивай куда и зачем — правда, не могу сейчас объяснить. Чуть позже все расскажу. Это вынужденная мера, и она никак не связана с тобой, — я постаралась сделать свою улыбку максимально ободряющей, показывая, что не держу на нее обиды. — Зато посмотри на плюсы: комната полностью твоя. Можешь звать своего бойфренда хоть каждый день. Повторю только одно условие: на моей кровати — никакого секса, ладно?

Кора, сидя на своем стуле, выслушала мой поток слов, и я буквально видела, как ее мозг перерабатывает полученную информацию. Она молчала целых пару минут, ее взгляд был прикован ко мне, брови слегка сведены в легкой складке озадаченности.

— Ты... ты будешь в безопасности? — наконец выдохнула она, и в ее голосе прозвучала искренняя забота, от которой у меня на мгновение сжалось сердце.

— Конечно буду. — поспешила я ее успокоить, делая вид, что все под полным контролем. — Не переживай так. Все будет хорошо, мы же будем видеться каждый день в универе.

Кора молча кивнула, затем решительно встала и начала помогать мне складывать вещи в чемодан. Мы завели легкую, отвлеченную беседу, чтобы разрядить обстановку. Она рассказывала о конфликте с одним преподавателем и о том, что теперь ей придется больше учиться, а не «заниматься похабством», как она это назвала, со своим парнем. Я лишь улыбалась, прекрасно понимая, что это продлится максимум неделю. Мы провозились около полутора часов, аккуратно складывая мои вещи, книги и учебники. Наконец, попрощавшись с Корой крепким объятием, я выкатила чемодан в коридор и направилась к дому Картера.

Поскольку он жил совсем близко к кампусу, я не стала вызывать такси и пошла пешком, намеренно замедляя шаг и растягивая эти последние минуты свободы. Прохладный вечерний воздух был наполнен звуками города — отдаленным гулом машин, шелестом листьев под ногами. Я шла и думала о том, что моя жизнь сейчас совершает резкий поворот на 180 градусов. Я пыталась морально подготовиться к предстоящим трем месяцам, представить, как все будет. Мысли неизбежно возвращались к маме. «Все ли с ней в порядке? Долетела ли она? Какие процедуры ей сейчас делают?» Эти вопросы вертелись в голове, пока я брела по уже знакомому, но все еще чужому району.

Вот я и подошла к его дому. К моему удивлению, дверь в квартиру была не заперта. Я толкнула ее и замерла на пороге. Внутри царила абсолютная, гробовая тишина, нарушаемая лишь тиканьем напольных часов в гостиной. Я зашла, заперла дверь на ключ и негромко позвала:

— Картер?

Ответом мне была лишь тишина. Я прошлась по просторной квартире — гостиная, кухня, его кабинет — везде было пусто и прибрано. Свет горел только в прихожей. Решив не гадать, я достала телефон и отправила ему короткое сообщение: «Ты где?»

Ответ пришел гораздо позже. За это время я успела полностью обустроиться: отнесла чемодан в спальню, аккуратно разложила свои вещи в шкафу и комоде, выделив для себя несколько полок. Затем приняла долгий, расслабляющий душ, смывая с себя напряжение прошедшего дня. После, надев мягкую пижаму, я разложила на столе учебники и конспекты, которые понадобятся завтра на парах, тщательно подготовив все необходимое.

Перед тем как лечь, я немного поколебалась, стоя у огромной кровати. Сомневалась, с какой стороны лечь, но потом твердо вспомнила его слова: я должна спать рядом с ним, в его спальне, без указаний места, поэтому выбрала сторону возле окна. Взяв телефон, чтобы поставить будильник на утро, я с ужасом увидела, насколько уже поздно. «Надо срочно спать, завтра вторая пара, но выспаться все равно нужно». Глаза слипались сами собой, тело отчаянно требовало отдыха после эмоциональной бури сегодняшнего дня. Я уже проваливалась в сладкую дрему, как телефон на тумбочке тихо вибрировал, заливая комнату мягким светом уведомления.

Сообщение было от Картера: «Уехал по делам. Не жди. Вернусь поздно».

Я не стала ничего спрашивать или уточнять. Во-первых, мы не в отношениях, между нами чистая сделка, и я не имею права требовать отчетов. Во-вторых, он вряд ли стал бы что-то объяснять. А в-третьих, и это было главным, меня неудержимо клонило в сон. Я просто убрала телефон, повернулась на бок, уткнувшись лицом в прохладную подушку, которая пахла им, и в последний момент перед тем, как сознание окончательно отключилось, пронеслась мысль: «Интересно, где же он все-таки сейчас?»

22

— Шона, ты чего залипла? — голос Рей вырвал меня из водовора тревожных мыслей, заставив вздрогнуть.

Я медленно перевела на нее взгляд, будто возвращаясь из другого измерения. — Да так, просто задумалась. О чем ты говорила?

— Предлагала сегодня после пар заскочить в торговый центр, прикупить обновок, — ее глаза весело подмигнули. — Завтра бы щегольнули в «Химере» в чем-нибудь новеньком. Ты в деле? — Она игриво дернула бровями, всем видом показывая: «Соглашайся, будет весело!»

— Я подумаю, — уклончиво ответила я, чувствуя, как тяжелый камень беспокойства снова опускается на душу.

В этот момент в аудиторию вошел преподаватель, и гул голосов резко стих. Но я не могла сосредоточиться на лекции. Мысли крутились вокруг одного: где Картер? Проснувшись утром, я обнаружила, что его нет дома, его сторона кровати была нетронутой и холодной. Я отправила ему сообщение: «Все в порядке?», но ответа так и не последовало. Затем я пыталась дозвониться до мамы — ее телефон был недоступен. Мне отчаянно нужно было увидеть Картера и узнать, что с ней. Звонок тете немного успокоил: у них с девочками все было хорошо, она убеждала меня не волноваться и не бросать все ради них. Хоть какая-то хорошая новость.

Погруженная в свои переживания, я не заметила, как пролетела пара. Мы с Микки и Рей решили заскочить в кафе на территории кампуса. Выходя из университета, я замерла: у главного входа, прислонившись к своей безбожно дорогой черной машине, стоял Картер. Он был в своем безупречном черном костюме, и тонкая струйка дыма от сигареты поднималась в прохладном воздухе. Возле него, нарушая личное пространство, вертелась Кэтрин Сноу. Она что-то говорила, кокетливо накручивая прядь волос на палец, а он слушал ее с тем видом отстраненного безразличия, который сводил меня с ума. Мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Я понимала, что нас связывает лишь сделка, но вид этой картины вызвал в груди жгучую, иррациональную волну раздражения. Я смотрела на них в упор, и Картер, будто почувствовав мой взгляд, медленно, лениво повернул голову и уловил мой взгляд. Его глаза, темные и нечитаемые, встретились с моими. Я резко отвернулась, сердце бешено колотясь, и, схватив подругу за руку, почти потащила их в сторону кафе.

— Пошли быстрее.

Они болтали о чем-то своем, смеялись, но их голоса доносились до меня как через толщу воды. Я сидела, уставившись в стакан с кофе, мысленно снова и снова проигрывая ту сцену. Мне хотелось, чтобы на эти три месяца он принадлежал только мне, но я прекрасно помнила его холодные слова: «Обо мне тут речи не было». Козел. В кармане завибрировал телефон.

Картер: «Почему ты не пошла домой?»

Я: «А что мне там делать? Все равно никого нет».

Картер: «Я тебя там жду».

Я: «Я видела, как ты меня «ждал», разговаривая с этой девицей».

Я раздраженно выдохнула, отодвинула почти полный стакан — аппетит напрочь пропал. Телефон снова вибрировал.

— Девочки, я на минуточку, — сказала я и направилась в дамскую комнату.

Картер: «Ревнуешь?»

Я: «Нет. Где ты был сегодня ночью?»

Картер: «Тебя это не касается».

От этих слов меня бросило в жар. Его холодность была невыносима.

Я: «Что с моей мамой?»

Картер: «Придешь домой, и я расскажу».

Я не стала отвечать, с силой нажав на кнопку блокировки. Вернувшись к подругам, я попыталась включиться в их разговор о завтрашнем походе в клуб и сегодняшнем шопинге. Мне нужно будет сказать об этом Картеру. Хотя, не думаю, что он станет возражать.

Распрощавшись с девочками, я направилась к его дому. Кору я попросила никому не рассказывать о моем переезде, так что Рей и Микки ничего не знали, и мне пока удавалось избежать неудобных вопросов и лжи.

Дверь в квартиру была открыта — с утра я оставила ее незапертой, так как Картер не оставил мне ключей, а на пары идти было нужно. Пропустив вчерашний день, сегодня пришлось обивать пороги преподавателей, выпрашивая задания. К счастью, никто не стал углубляться в причины моего отсутствия.

Решив принять душ, я прошла в спальню, взяла мягкую пижаму и полотенце и направилась в ванную. Открыв дверь, я застыла на пороге. За прозрачной стеклянной стеной душевой кабины стоял Картер. Он стоял спиной ко мне, и струи воды стекали по его мощной, рельефной спине, подчеркивая каждую мышцу, каждую впадину вдоль позвоночника. Широкие плечи, сужающаяся талия, упругие ягодицы и сильные ноги — он был воплощением мужской силы и грации. Я не могла пошевелиться, завороженная этим зрелищем. Мне безумно захотелось подойти, прикоснуться к его мокрой коже, провести ладонями по его плечам, ощутить под пальцами напряжение мышц. Лучше всего — присоединиться к нему под этими струями.

Я простояла так, наверное, слишком долго, потому что он вдруг медленно повернулся, и мой взгляд скользнул вниз по его телу. Широкая грудная клетка, покрытая каплями воды, идеальный пресс, и темная татуировка, которая извивалась по его руке и, как я теперь видела, спускалась ниже по боку. Мой взгляд, почти против моей воли, упал ниже, и я увидела его член — уже наполовину возбужденный, мощный, с проступающими венами. Кровь ударила в голову, в висках застучало. Интересно, какой он на вкус? Все мое тело вспыхнуло, внизу живота заныло тупое, настойчивое желание, требуя его прикосновений.

Я подняла глаза и встретила его взгляд. Он смотрел на меня с тем же изучающим, голодным выражением. Затем, не сводя с меня глаз, он открыл дверцу душевой кабины и вышел ко мне. Вода стекала с него на кафельный пол. Он подошел так близко, что капли с его тела попали на мою одежду. Воздух вокруг сгустился, наполнился электричеством. Он наклонился, и его губы, горячие и влажные, прикоснулись к моей шее, к тому чувствительному месту под ухом. Это был не поцелуй, а медленное, чувственное прикосновение, от которого у меня перехватило дыхание и подкосились ноги. Все тело отозвалось мгновенной дрожью, а между ног возникла влажная, пульсирующая пустота, которую мог заполнить только он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Затем он так же медленно отстранился, взял с вешалки полотенце и, не говоря ни слова, вышел из ванной, оставив меня одну в облаке пара, с бешено стучащим сердцем и телом, которое горело и требовало продолжения.

Что это было? Все вопросы, которые я собиралась ему задать, все тревоги о маме — все смешалось и утонуло в этом густом тумане внезапно вспыхнувшего желания.

Нет, с меня хватит этих мук ожидания. Рано или поздно мы все равно придем к этому — к тому, чего мое тело требовало с самого начала. С решимостью, рожденной от отчаяния и желания, я резко швырнула на пол вещи, которые сжимала в дрожащих пальцах, и выпорхнула из ванной. Картер отошел недалеко, его спина была ко мне повернута. Я ускорила шаг, почти подбежала к нему, схватила его за запястье и резко дернула на себя. Он обернулся, и на его лице застыло удивление — одна бровь изумленно поползла вверх.

Без тени сомнения я прильнула к нему, обвила его шею руками и с силой потянула вниз, заставляя наклониться. Он поддался, и я впилась в его губы своими, в поцелуе, в котором смешались вся моя злость, боль и невыносимое желание. Это был не просто поцелуй — это было нападение, вызов. И он его принял. Его губы ответили мне с такой же яростью, его язык властно переплелся с моим, отбирая контроль. Его сильные руки вновь обхватили мои бедра и легко подняли меня в воздух. Я автоматически обвила его талию ногами, чувствуя, как каждое мышечное волокно в его теле напряжено. Он, не прерывая нашего яростного поцелуя, донес меня до тумбочки в коридоре и усадил на холодную деревянную поверхность.

Сам он встал между моих раздвинутых ног, продолжая исследовать мой рот, мои губы, мою шею. Мое тело пылало, каждый нерв кричал о его прикосновениях. Мои руки скользили по его мокрой спине, ощущая рельеф мощных плеч. Я оторвалась от его губ и перевела поцелуи на его шею, чувствуя, как бьется его пульс.

— Что ты делаешь? — его голос прозвучал непривычно низко, с хрипотцой, от которой по спине пробежали мурашки. Он был невероятно сексуален в этот момент.

— Картер, заткнись и просто продолжай, — прошептала я, и слова дались мне с трудом, потому что все мое существо было сосредоточено на его близости. — Все разговоры — после.

С этими словами я снова нашла его губы. Я не успела проследить, как это произошло, но моя кофта и лифчик оказались сброшенными на пол. Картер опустил голову к моей груди, и его горячий рот закрылся вокруг одного из сосков. Я громко, сдавленно застонала, когда его язык принялся выписывать немыслимые узоры, а зубы слегка покусывали напряженный бугорок. Это было именно то, чего я жаждала, то, что сводило меня с ума.

Он снова поднял меня на руки и, осыпая поцелуями мои губы, шею, ключицы, донес до огромной кровати. Холод шелковых простынь обжег мою горячую кожу, и по телу побежали мурашки. Картер склонился надо мной, его темные глаза впились в мои, словно выискивая малейшие признаки сомнения или отказа. В ответ я лишь сильнее притянула его к себе и возобновила поцелуй, в котором теперь была не только ярость, но и отчаянная мольба. Это было безумие, дикий жар, охвативший нас обоих. Я вся горела, была насквозь мокрой и отчаянно жаждала почувствовать его внутри себя.

Он отстранился, и через секунду мои джинсы и трусики последовали за остальной одеждой. Я сама сорвала с него полотенце, и мой взгляд упал на его мощный, полностью готовый к ней член. Зрелище было одновременно пугающим и завораживающе красивым. Картер прикоснулся ко мне, провел пальцами по моим влажным, горячим складкам, и его шепот прозвучал как приговор и комплимент одновременно:

— Тебя даже готовить не нужно. Ты вся трепещешь от желания.

И он снова набросился на мои губы в поцелуе, одновременно устроившись между моих ног. Он отстранился на мгновение, и я почувствовала, как твердая, упругая головка его члена упирается в мое самое сокровенное место. По телу пробежала мелкая дрожь. На секунду мной овладел страх — первая боль, но Картер начал медленно водить своим членом взад-вперед по моим чувствительным складкам, смазывая их собственной влагой и моей. Я закрыла глаза, отбросила все мысли и снова застонала, полностью отдаваясь ощущениям.

Не знаю, сколько это длилось, но он сделал первое, резкое и глубокое, движение внутрь. Острая, разрывающая боль заставила меня замереть, а глаза наполнились слезами. Картер замер.

— Почему ты не сказала мне, что ты девственница? — в его голосе прозвучало нечто, похожее на укор и изумление.

— Уже поздно об этом говорить, — выдохнула я, кусая губу.

Он посмотрел на меня странным, нечитаемым взглядом. Он не двигался, давая моему телу привыкнуть к невероятному ощущению полноты. Боже, он был таким большим. Как он вообще поместился? Очень медленно, с неожиданной нежностью, он начал выходить почти полностью, а затем снова погружаться. Сначала оставалось жжение, но вскоре оно стало уступать место нарастающим волнам удовольствия. Возбуждение вернулось с новой, удвоенной силой. Я открыла глаза и увидела его над собой — прекрасного, могущественного, с лицом, искаженным гримасой наслаждения и концентрации.

Он продолжал свои размеренные, аккуратные толчки, а я, теряя голову, начала стонать громче, двигая бедрами навстречу, без слов требуя больше и быстрее. Картер понял меня без слов. Его движения стали более уверенными, ускорились, задавая новый, неистовый ритм. Мир поплыл перед глазами от нахлынувшего наслаждения. Черт, он был слишком хорош в этом.

Я не знаю, сколько это длилось — этот танец страсти. Я стонала, впивалась ногтями в его спину, целовала и кусала его губы и плечи. И потом я почувствовала, как изнутри меня начинает нарастать знакомая, сладкая буря. Оргазм накатил с такой силой, что я закричала, мое тело выгнулось в судорожной волне абсолютного, ослепляющего наслаждения. Вслед за моим пиком я почувствовала, как его тело напряглось, и внутри меня выплеснулась горячая волна.

Мы лежали рядом, тяжело дыша, еще не в силах говорить. Теперь я понимала, почему люди теряют голову из-за секса. А с Картером это было... нечто за гранью воображения.

Я попыталась приподняться на локте, но тут же рухнула обратно — у меня не было ни единой силы. Картер, почувствовав мое движение, легко подхватил меня на руки и понес в ванную. Мы молчали. Он поставил меня в душевую кабину, зашел сам, развернул меня к себе и поцеловал — на этот раз медленно, глубоко, почти что с нежностью.

Я ответила ему с той же отдачей. На нас сверху хлынули струи теплой воды. Картер прервал поцелуй, взял меня за подбородок и заставил посмотреть на себя.

— Ты же говорила, что у тебя есть парень и секс с ним замечательный.

— Врала, чтобы ты отстал от меня, — честно призналась я, глядя ему в глаза.

— Почему ты не сказала, что ты девственница? — в его голосе снова зазвучала непонятная мне тяжесть.

— А это что-то бы изменило?

— Да. Я был бы осторожнее.

— Все прошло... более чем хорошо. Спасибо, — прошептала я и прижалась к его мокрой груди, чувствуя, как его руки обнимают меня в ответ.

Мы простояли под душем не знаю сколько времени, и там, под струями воды, случился еще один раунд страсти — быстрый, неистовый, выбивающий остатки сил. Было немного больно, но это ничто по сравнению с тем ослепительным наслаждением, что пришло следом.

Позже Картер заказал еду, а я лежала полностью обнаженная на его кровати, укутанная в простыню и его запах. Когда он зашел в спальню, я набралась смелости спросить:

— Картер, что с моей мамой? Я не могу до нее дозвониться.

— Завтра утром я дам тебе номер, сама ей позвонишь. Сейчас уже ночь, она, скорее всего, спит. Но, по последним данным, с ней все хорошо. Врачи стабилизировали ее состояние. Донорский орган уже подобран, сейчас она проходит полное обследование на совместимость.

— Спасибо тебе, — искренне выдохнула я.

— Не благодари. За эту помощь тебе еще предстоит расплачиваться, — констатировал он, его голос вновь стал деловым и холодным.

Он подошел к шкафу и начал одеваться.

— Ты куда?

— На работу.

— А где ты работаешь? — в моем голосе прозвучала искусственная нотка недоумения.

— Много где. Скоро приедет еда, поешь и ложись спать. Я вернусь поздно.

Даже после всего, что произошло между нами, он оставался закрытым и отстраненным. Хотя, когда для Картера Кинга секс значил что-то большее, чем просто физическое удовлетворение?

— Мы завтра с девочками собираемся в клуб, — сообщила я.

— В какой? — он повернулся ко мне, уже в брюках, но еще без рубашки, и я снова не могла оторвать взгляд от его торса.

— В «Химеру».

— Ладно. Но если что-то случится — сразу звони, — отрезал он и, накинув рубашку, вышел из спальни.

Спустя пару минут я услышала, как щелкнула входная дверь. Он снова ушел. Чего я, собственно, ожидала? Я лежала на спине, прислушиваясь к своему телу — оно было расслабленным, уставшим, но в то же время странно пустым. Картер стал моим первым мужчиной. И это я сама набросилась на него. Это не укладывалось в голове.

Вскоре привезли еду. Я поела и уже собиралась спать, как зазвонил мой телефон. На экране горело имя «Меган». Интересно, что ей нужно?

— Алло?

— Шона, пожалуйста, не вешай трубку! — ее голос звучал панически. — Я знаю, что ты отказалась от танцев. Но умоляю тебя! Босс уже который день пытается найти Розали, чтобы выяснить, кто она. Он просто замучил меня расспросами. Он поставил ультиматум: или ты приходишь сегодня станцевать, или он меня увольняет. Пойми, крошка, я не могу потерять эту работу! Умоляю, приди!

Он искал Розали? То есть меня? В то время как мы только что были вместе, и между нами действует договор? Волна слепого, яростного гнева и ревности накатила на меня, сжимая горло. Ну что ж, Картер. Не хочешь хранить верность эти три месяца? Я тебе устрою. Примитивный, но сладкий план мести начал вызревать в моей голове.

— Скоро буду, — холодно бросила я в трубку и разорвала соединение.

23

Я не помнила, как собралась и доехала. Во мне бушевала слепая, яростная буря, заглушающая голос разума. Да, я ревновала. Да, я прекрасно помнила его ледяные слова о том, что верность — это не про него. Но в тот момент никакие «но» не имели значения. «Довольно, Шона, — прошептала я себе, глядя на отражение незнакомки в витрине. — Хватит.»

Ему так нравится, как танцует Розали? Что ж, сегодня он получит настоящее шоу.

Я до сих пор не понимала, как он меня не узнает. Цветные линзы кардинально меняли цвет моих глаз. Грим создавал совершенно другое лицо. Я говорила низким, хрипловатым шепотом, тщательно скрывая тембр своего голоса. А его взгляд никогда по-настоящему не задерживался на моем теле — всегда был полумрак, дым и игра теней. Сегодня я решила использовать это. Одна часть меня отчаянно хотела сорвать маску и крикнуть: «Смотри, это я! Твоя Шона!» Но другая, более мстительная и холодная, вынашивала иной план. Я заставлю его разрываться между нами. Заставлю желать и ту, и другую. У Шоны есть всего три месяца. А у Розали — вся вечность.

И вот я снова стою перед знакомой дверью его кабинета. Откровенное черное кружевное белье, чулки с ажурными стрелками и шпильки, от которых ноги превращаются в бесконечную линию. Глубокий вдох — и я толкаю дверь.

Он сидел за своим массивным столом, и от него буквально исходили волны ледяной, неконтролируемой ярости. Он что-то яростно листал на телефоне, но мое появление заставило его резко поднять голову. Его взгляд, тяжелый и пронзительный, впился в меня, пригвоздив к месту. Пока я закрывала дверь, он медленно, с хищной оценкой, обжег меня взглядом с головы до ног. Под этим взглядом я чувствовала, как кожа покрывается мурашками, а внутри все сжимается и плавится одновременно. Когда его глаза наконец встретились с моими, он тихо, с насмешкой хмыкнул.

— И с чего это ты решила отказаться от танцев для меня? — его голос был обжигающе холоден, как лезвие ножа.

— Вы же знаете причину, мистер Кинг, — я сжала кулаки, заставляя свой голос звучать низко и отстраненно. — Я не намерена переходить с вами на постельные игры. Тем более… вы не в моем вкусе.

Последнюю фразу я выдохнула с вызовом, наслаждаясь возможностью ударить по его самолюбию.

И тогда случилось нечто неожиданное. Картер рассмеялся. Негромко, с низкой, бархатной хрипотцой. И в этот момент он был до одури прекрасен. Его улыбка преобразила суровое лицо, сделав его почти человечным, а в глазах вспыхнула опасная, живая искра.

— Неужели? — протянул он, и в его голосе зазвучала мягкая, обманчивая убежденность. — А мне кажется, ты врешь.

Во мне вспыхнуло возмущение от его самоуверенности. Вот уж действительно, Картер, — яростно подумала я.

— С чего вы взяли? — выдавила я, чувствуя, как предательский жар разливается по всему телу.

Я не могла вести этот разговор спокойно. Память предательски воскрешала в памяти его прикосновения, его тело, его мощный, горячий член внутри меня, те безумные волны наслаждения, что доводили до исступления. Голова кружилась, мысли путались, оставляя лишь одно — животное, всепоглощающее влечение к нему.

Он проигнорировал мой вопрос, медленно поднялся из-за стола и начал двигаться ко мне с грацией голодного хищника. Каждый его шаг отдавался в моем теле напряженным пульсом. Он приблизился, и его пальцы обхватили мой подбородок, властно заставляя поднять взгляд.

— Сними маску, — его шепот был тихим, но неумолимым, как приказ.

Мое сердце замерло. Сначала я даже не поняла. Его прикосновение жгло кожу. Я просто смотрела на него, не в силах пошевелиться. Он наклонился ближе, и его губы почти коснулись моего уха.

— Розали, — снова прошептал он, и его дыхание обожгло кожу. — Сними маску.

Это отрезвило. Я резко дернула головой, высвобождая подбородок.

— Нет.

Он снова тихо хмыкнул, и в его глазах вспыхнул азарт охотника, загнавшего дичь в угол.

— Хочешь, я докажу тебе, что ты лжешь?

— О чем это вы?

— О том, что я не в твоем вкусе.

И прежде чем я успела среагировать, его рука резким, точным движением скользнула в кружевные трусики. Два пальца без всякого предупреждения вошли в меня — глубоко и властно.

— Вся мокрая и готовая для меня, — прошипел он, приближая лицо так близко, что я видела темные вспышки в его глазах. — А я ведь еще ничего не сделал. Так зачем ты врешь?

У меня перехватило дыхание, и я не смогла издать ни звука. Любой ответ утонул в волне шока и стыдливого, непреодолимого возбуждения. Его пальцы внутри меня начали двигаться — не спеша, с развратной точностью, а большой палец устроился на моем клиторе, надавив и начав водить по нему медленными, размашистыми кругами. Сдавленный, предательский стон вырвался из моих губ. И он все понял. Конечно, понял.

Он резко вынул пальцы, с легким шелестом разорвал мои трусики и лифчик, сбрасывая их на пол. Затем опустился на колени, и его горячий, влажный рот закрылся вокруг моего соска. Я закинула голову назад, цепляясь пальцами за его волосы, уже не в силах контролировать ни тело, ни голос. Его пальцы снова вошли в меня, и это была уже не просто ласка, а медленная, изощренная, мучительная пытка, растравляющая каждое нервное окончание и заставляющая забыть обо всем, кроме него.

В тот момент, когда мое тело уже содрогалось в предвкушении ослепительного оргазма, на грани взрыва, Картер резко вынул пальцы. Воздух с шипением вырвался из моих легких, я стояла, тяжело и прерывисто дыша, все существо протестуя против этой жестокой прерванной кульминации. Он отвернулся от меня, словно я была уже неинтересна, дошел до своего кресла и, взяв пульт, включил музыку — томную, чувственную мелодию, контрастирующую с ледяным приказом, который последовал:

— Танцуй.

Шок пронзил меня острее любого прикосновения. Мое тело, разгоряченное и жаждущее пика, взбунтовалось. Это было наказание? За мою ложь? За мою дерзость? Ощущение было сродни тому, как будто на меня вылили ушат ледяной воды. Я сжала пальцы в кулаки, заставляя себя вспомнить, зачем я здесь и кто я сейчас. Розали. Ты — Розали. И ты не позволишь ему сломать тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И я начала танцевать. Каждое движение было вызовом. Я выгибала спину дугой, позволяя ладоням скользить по бедрам, заводила руки за голову, демонстрируя гибкость тела. Мои бедра двигались в такт музыке, описывая соблазнительные восьмерки, но я держалась на почтительном расстоянии, не подпуская его к себе. Я танцевала так, будто от этого зависела моя жизнь, вкладывая в каждый жест всю накопленную ярость, обиду и — черт возьми — желание. Я была пламенем, и я хотела, чтобы он обжегся.

Когда музыка стихла, я замерла в последней позе, грудь высоко вздымалась, пытаясь поймать воздух. Мой взгляд встретился с его. Его глаза были черными-черны, в них бушевала буря из похоти, гнева и неукротимого желания. Я видела, как сжаты его кулаки на подлокотниках кресла.

— Сюда, — его голос был низким и хриплым. Он жестом показал, чтобы я подошла.

— Зачем? — выдохнула я, все еще переводя дух.

— Хочу отблагодарить, — в его глазах плясали чертики хищника, загнавшего добычу в угол.

— Нет. Вы и так платите. Этого достаточно.

Я отвела взгляд и заметила его рубашку, небрежно брошенную на спинку кожанного дивана. Сделала медленный, целенаправленный шаг в ту сторону.

— И куда это ты? — прозвучал у меня за спиной.

— Вы порвали мое белье. Мне нужно во что-то одеться, если я не хочу, чтобы меня видели голой все люди, которые попадутся мне на пути , — я постаралась вложить в голос ледяное безразличие.

Он молча наблюдал, как я подхватываю шелковистую ткань. Я надела рубашку, и прохладный материал коснулся разгоряченной кожи. Застегивая пуговицы, я вдыхала его запах — дорогой парфюм, смешанный с чистым, мужским ароматом кожи, от которого слегка закружилась голова. Затем, не глядя на него, я направилась к двери.

— Я сама сообщу Шоне, когда буду готова снова для вас станцевать.

— Даже так? — его голос прозвучал обжигающе тихо и мрачно.

— Да. У меня есть своя жизнь. Я не проститутка по вызову. До свидания, мистер Кинг.

Я выскользнула из кабинета, не оглядываясь, и почти бегом добралась до гримерки. Сердце бешено колотилось. Меган, уже ожидавшая меня, молча вручила конверт. Я быстро переоделась в свою обычную одежду, натянула шляпу, скрывающую лицо, и, поймав такси, отправилась в его же квартиру — в свое новое, временное убежище.

Приняв душ, я пыталась смыть с себя остатки его властных прикосновений и запах его кожи. Но стоило мне лечь в кровать и закрыть глаза, как воспоминания нахлынули с новой силой. Мне снился он. Его губы, обжигающие кожу на шее. Его ладони, сжимающие мою грудь через тонкую ткань футболки. Его пальцы, впивающиеся в мои бедра... Я стонала во сне, ворочаясь, мои руки скользили по собственному телу, бессознательно ища его прикосновений.

И тогда я почувствовала это — не во сне, а наяву. Острое, влажное проникновение. Он был сзади, его мощные бедра прижимались к моим ягодицам, его член медленно, но неумолимо заполнял меня. Я резко открыла глаза в темноте. Это был не сон.

Прежде чем я успела что-то сказать, он накрыл мое тело своим, его губы грубо захватили мои в поцелуй, глуша любой протест. Его движения стали быстрее, жестче, почти яростными. Я стонала ему в рот, мои пальцы впились в простыни. Это было животно, примитивно и до одури притягательно. Он резко вышел, с силой стянул с меня футболку, перевернул на четвереньки и властно надавил на спину, заставляя меня прогнуться.

— Ты гибкая... Мне нравится, — его голос прозвучал с одобрением, и тут же, без предупреждения, он снова вошел в меня, теперь уже сзади, так глубоко, что у меня искры посыпались из глаз. Он брал меня с такой неистовой силой, словно пытался стереть в порошок и меня, и все свои дневные заботы. Воздух наполнился звуками наших тел — хлюпающими, влажными, учащенно дышащими. Оргазм накатил на меня внезапно, заставив все тело содрогнуться в судорогах наслаждения. Спустя еще несколько мощных, финальных толчков он излился, и его горячее семя заполнило презерватив. Он тяжело рухнул рядом, его грудь вздымалась. Я слышала, как он снимает и завязывает презерватив, прежде чем выбросить его.

Я лежала, пытаясь унять дрожь в ногах и вернуть ровное дыхание.

— Завтра же сходишь к врачу. Выпишешь противозачаточные, — его голос прозвучал в темноте ровно, без тени просьбы. — Мне понравилось трахать тебя без резинки.

— Который час? — пробормотала я, глядя в потолок.

— Еще рано. Спи.

— А ты?

— Я тоже. Но сначала душ.

— Как... рабочий вечер? — не удержалась я, и тут же пожалела.

— Как обычно.

Эти два слова обожгли меня. «Как обычно». Конечно. Обычно он засовывает пальцы в случайных танцовщиц и разрывает на них белье. Я резко отвернулась на другой бок, чувствуя, как по щекам ползут горячие слезы злости и унижения. Но несмотря на это, мое тело все еще сладко ныло и помнило каждый его толчок. С этим противоречивым чувством я и провалилась в сон.

***

Мы сидели в VIP-ложе «Химеры», и вечер только набирал обороты. Рей, отхлебнув свой коктейль, повернулась ко мне:

— Шона, как там твоя мама?

Микки и Кора тут же замолчали, их взгляды выражали участие. На днях я решилась рассказать им о маминой болезни, но опустила детали «сделки».

— С ней... все стабильно, — сказала я, и на мгновение мое сердце сжалось от смеси страха и надежды. — Сегодня днем с ней говорила. Она сдала все анализы, и... ей подобрали донорский орган. Операция послезавтра.

— Боже, Шона! Это же невероятно! — воскликнула Кора. — Но как тебе удалось все это организовать? Это же целое состояние!

— Да, повезло, — я потупила взгляд, вертя в пальцах бокал. — Познакомилась с одним... человеком. Он помог. Сказал, что не может остаться в стороне.

— Какой молодец! Надо будет как-нибудь с ним познакомиться, — подмигнула Микки.

— Обязательно, — фальшиво улыбнулась я, чувствуя, как краснею. Мысли о том, что «познакомить» их пришлось бы с Картером Кингом, вызывали панику.

— Если что-то нужно — мы тут, — серьезно сказала Рей, кладя руку мне на плечо.

— Спасибо, девочки, правда. Но пока все под контролем.

Я отвела взгляд и случайно поймала его. Картер. Он стоял у бара через весь зал, в окружении своих приятелей. Он был безупречен и так же далек, как звезда. И, конечно, он даже не посмотрел в мою сторону. Острая, колющая боль уколола сердце. После ночи, которую мы провели вместе, он вел себя так, словно меня не существует. Это было хуже, чем его гнев. Это было полное, тотальное безразличие.

— Ну что ж, просто счастлива, что вам помогли, — искренне сказала Рей, возвращая меня в реальность.

Я заставила себя улыбнуться в ответ, пряча за этой улыбкой всю свою боль, ревность и растущую, необъяснимую привязанность к человеку, для которого я была всего лишь товаром по договору.

Вечер с девочками складывался прекрасно. Кора, сияя, рассказывала о своем новом увлечении, щедро приправляя рассказ восторженными эпитетами. Рей поделилась, что познакомилась с парнем и у них на послезавтра назначено свидание.

— А нас с Шоной вашими романами не сломить! — воинственно провозгласила Микки. — Мы в универ учиться пришли, а не флиртом со всеми подряд заниматься. Правда, Шона?

Я рассмеялась и кивнула, хотя внутри что-то екнуло. Тон вечера постепенно сместился с романтического на более беззаботный и веселый. Мы вспоминали забавные случаи из детства, и смех наш прервался лишь когда в дверь VIP-ложи постучали. Вошедший официант с почтительным поклоном поставил на стол три изящные бутылки дорогого вина. Рей и Микки синхронно присвистнули — они знали толк в таких марках.

— И от кого это удовольствие? — подняла бровь Микки.

— От хозяина заведения, мисс. Он пожелал вам приятного вечера, — ответил официант, ловко откупоривая одну из бутылок и разливая рубиновую жидкость по бокалам.

После его ухода в ложе повисла короткая, но красноречивая пауза.

— Главный здесь ведь... Картер Кинг? — медленно произнесла Рей.

— Именно, — подтвердила Микки. — И зачем ему одаривать нас таким шикарным вином?

Их взгляды метнулись ко мне, но быстрее всех среагировала Кора. Она резко повернулась, и в ее глазах я прочитала не вопрос, а уверенное знание. Конечно, она что-то знала. То ли подсмотрела что-то, то ли сложила дважды два — небольшой интим с Картером, невольным свидетелем которого она стала, мой внезапный переезд, деньги на операцию маме. Логичная цепочка.

— Да какая разница? — бодро оборвала она всевозможные вопросы. — Давайте уже попробуем это сокровище!

Я мысленно поблагодарила ее. Но сама гадала: зачем Кинг прислал вино? После целого дня ледяного игнора, даже в университете? Я снова бросила взгляд вниз, на основной зал, но его нигде не было видно.

Вино и вправду оказалось божественным. Он знал в нем толк. Как, впрочем, и во многом другом, — навязчиво пронеслось в голове воспоминание о прошлой ночи. Я с силой отогнала эти мысли, пытаясь сосредоточиться на подругах.

Все шло хорошо, пока Кора не утащила всех на танцпол. Я вежливо отказалась, оставшись в ложе одной, и, поддавшись импульсу, написала Картеру:

«Зачем вино?»

Ответ пришел почти мгновенно.

«Что, не понравилось?»

«Нет, прекрасное. Как ты узнал, что мы именно в этой ложе?»

«Для меня нет ничего невозможного, особенно когда ты в моем клубе.»

Глупый вопрос, надо было догадаться. Я уже собиралась убрать телефон, как пришло новое сообщение.

«Твои подруги танцуют. А ты почему нет?»

Он что, следит за нами в реальном времени?

«Я не умею танцевать. Какой смысл идти и краснеть?»

«Странно. Ты очень гибкая. Если бы занималась, у тебя бы отлично получалось.»

Я фыркнула. Конечно, а потом бы ты усадил меня к себе на колени и заставил танцевать иначе. Главное — чтобы он никогда не связал Шону и Розали. Язык тела мог меня выдать. Я не стала отвечать, откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, но телефон снова завибрировал.

«На тебе сегодня слишком откровенное платье. Хочу тебя. Немедленно. Иди в мой кабинет.»

«Я с подругами.»

«Успеем. Они еще танцуют.»

«А твой кабинет... это то самое место? Где ты в прошлый раз... развлекался?»

Я снова почувствовала, как по жилам разливается ядовитая ревность.

«Шона, полегче. Да, то самое. Я жду.»

Первым порывом было отказаться. Но во-первых, наш договор. Я не имела права ему отказывать. А во-вторых... мое тело, вспомнив его прикосновения, уже откликалось на его приказ влажным, предательским пульсом.

Я поднялась и дошла до кабинета. Он сидел на том самом кожаном диване, его взгляд, тяжелый и голодный, встретил меня у двери. Не говоря ни слова, он жестом подозвал меня. Я сделала шаг, и в следующее мгновение его руки резко притянули меня, опрокинули на диван, и он навис сверху. Его пальцы скользнули под юбку, ворвались в кружева трусиков.

— Вся мокрая, — прошептал он губами у моего уха. — Мне нравится. Ты была у врача?

— Нет, — выдохнула я, пытаясь сообразить, зачем он спрашивает об этом сейчас. — Запись только на понедельник.

— Черт. Не хочу тебя трахать в резинке.

— Значит, я могу идти? — в голосе прозвучала слабая надежда.

— Нет.

Его губы грубо захватили мои в поцелуе, таком жадном и властном, что у меня закружилась голова. Он целовался, словно хотел поглотить меня целиком. Я не успела опомниться, как оказалась обнаженной под ним, а он, не медля, вошел в меня. Глухой, сдавленный стон вырвался из моей груди. Черт... Это было слишком хорошо. Его движения были яростными, почти жесткими, его рот не отпускал мои губы, а пальцы щипали и крутили затвердевшие соски. Это было животно, властно и невероятно. Я кончила быстро, с тихим криком, и он, сделав еще несколько резких толчков, вышел и излился мне на живот. Горячая, липкая жидкость растеклась по коже.

Он посмотрел на это с странным удовлетворением.

— Там, — он кивнул на дверь в углу, — душ. Иди быстро, если не хочешь, чтобы подруги хватились.

Я вскочила и почти побежала в указанном направлении. Под струями воды я пыталась привести в порядок мысли и дрожащее тело. Этот неугомонный, непредсказуемый мужчина... Даже здесь, в его же клубе, он не мог удержаться. Когда я вышла, закутанная в полотенце, в кабинете никого не было. Я не могла его понять: то казалось, что я ему не безразлична, то он отстранялся, словно я пустое место. Я быстро надела платье, стараясь разгладить помятые складки руками, и вернулась в ложу.

— Где ты пропадала? — сразу спросила Рей.

Подруги вернулись с танцпола раскрасневшиеся и запыхавшиеся.

— В туалете, — улыбнулась я.

— Зря не пошла с нами. Там были просто огненные парни! — подмигнула Микки.

— А как же учеба и высокие цели? — присела я рядом.

— Ну, секс-то тоже должен быть в жизни! — с наигранным возмущением сказала Микки.

Мы снова засмеялись И наш вечер продолжился за беззаботными разговорами.

Было уже около двух ночи, и мы начали собираться. Рей поймала официанта и попросила счет.

— Счет уже оплачен, мисс.

— Дай угадаю, — прищурилась Микки. — Картер Кинг?

Официант лишь молча кивнул и удалился.

— Так, девочки, это уже переходит все границы, — с подозрением оглядела нас Рей. — Сначала вино, теперь счет. Признавайтесь, кто из вас крутит роман с Кингом?

Я почувствовала, как по щекам разливается предательский румянец, но промолчала.

— Может, он просто перепутал ложи? — предположила Рей.

— Да какая разница? — резко вступила Кора. — Хорошо посидели, вино выпили, счет оплатили. Не будем смотреть дареному коню в зубы. Пошли домой.

Ее решительный тон пресек все обсуждения. Я мысленно послала ей лучи благодарности.

На улице девочки вызвали такси до общаги и до своей квартиры, я молча села с ними. Выйдя у общежития, я уже собиралась попрощаться с Корой и дойти до квартиры Кинга, но она взяла меня за руку.

— Не спеши. Пошли в комнату, поболтаем.

Я поняла, что пришло время объяснений, и была уверена, что она сохранит все в тайне. Мы поднялись, она заварила чай, и, устроившись на кровати, сказала:

— Ну, выкладывай. Я вся во внимании.

Я глубоко вздохнула и выложила все. Абсолютно все. Про танцы, про Розали, про то, что он стал моим первым, про сделку и деньги для мамы. Я опустила лишь самые интимные подробности. Кора слушала, не перебивая. Не знаю, сколько длился мой монолог, но когда я закончила, она выдохнула:

— Ну что ж... Я думала, у меня жизнь — сериал, но ты, похоже, снимаешь полнометражный блокбастер.

— Мне некуда было деваться, Кора. Маме нужна была помощь.

— Это я понимаю. Но скажи честно... Когда ты успела в него влюбиться?

— Влюбиться? — я остолбенела. — Ты ошибаешься. Он, может, и нравится мне, но о любви... речи быть не может.

— А почему нет? — не сдавалась она. — Красавец, богач, и, как я поняла, в постели... крышесносный. Или я ошибаюсь?

— Насчет чего именно? — сжалась я.

— Насчет секса.

Я покраснела еще сильнее. — Нормально. Мне не с чем сравнивать.

— Я наслушалась разговоров о нем. О его... талантах. Эта Сноу, Кэтрин, не устает всем рассказывать.

— Сноу? — у меня упало сердце.

— Ага. Он раньше часто с ней здесь появлялся.

И я вспомнила ту самую сцену у его машины. Да, он действительно был с ней.

— Но знаешь, мне кажется, ты себе врешь, Шона. Ты влюбляешься. Просто не хочешь себе в этом признаться.

— Кора, какая разница? Ты вообще слышала, что я сказала про Розали? — она только хмыкнула в ответ.

— Слышала. Но его тянет именно к тебе, просто в другом образе. Ты вообще видела его с кем-то еще с тех пор, как живешь у него и... танцуешь для него?

— Нет.

— Вот видишь! Может, у него самого уже крышу сносит, и он запутался между Шоной и Розали.

— Сомневаюсь, — я покачала головой. — Я же не слежу за ним. Не знаю, чем он занимается по ночам.

— Ну так сделай так, чтобы все его ночи были твоими, — выпалила Кора.

— И как?

— Раскрой карты. Скажи ему, кто такая Розали. И тогда он будет полностью твоим.

— Вряд ли, — я на секунду задумалась, но тут же отогнала эту опасную мысль.

— Не знаю, Шона... Просто... Кайфуй, пока это длится.

— Кайфуй? — переспросила я с недоумением.

— Ну да. Я бы на твоем месте именно так и делала. Думаю, он будет единственным таким в твоей жизни.

— Каким именно? — не понимала я.

— Пожаром. Человеком, от которого сносит крышу. Такие больше не повторяются.

— Говоришь так, будто сама была с ним, — усмехнулась я.

— Нет, не с ним. Но у меня в старших классах был парень... мой первый. Вот с ним было так же. Мое тело просто плавилось от одного его взгляда. Потом он мне изменил, мы расстались... и все. Мы были вместе всего ничего, недели три. Но это были три недели абсолютного безумия. И я до сих пор боюсь, что если он появится, я снова рухну в это бездну. После него все казалось... блеклым.

— Но ты же сейчас счастлива в новых отношениях.

— Да, счастлива. Но того, что он во мне вызывал... того больше не было. Ладно, забей. Не забивай себе голову.

Но я задумалась. Неужели Кора права? Я влюбляюсь? Или это просто мощное физическое влечение и зависимость от человека, который держит все ниточки в своих руках? Только бы он об этом не догадался.

В этот момент телефон снова завибрировал. Сообщение от Картера.

«Шона, где ты? Я жду тебя дома уже три часа.»

От этих слов, холодных и требовательных, по спине пробежали мурашки. Похоже, мне несдобровать.

24

Тишина в квартире Картера была густой и звенящей, когда я переступила порог. «Может, он уже спит?» — пронеслось в голове. Я не ответила на его сообщение, предпочтя пройтись пешком после разговора с Корой, чтобы проветрить голову и отдалить неизбежную конфронтацию. Я кралась по коридору на цыпочках, но, зайдя в спальню, замерла: Картер полулежал на кровати, прислонившись к изголовью, в руках у него был планшет, холодный свет экрана выхватывал из полумрака его сосредоточенные черты. Услышав меня, он медленно, почти лениво, поднял взгляд, отложил гаджет в сторону и заблокировал экран. Его глаза, темные и бездонные, устремились на меня, и в них не было ни капли тепла.

Он окинул меня медленным, оценивающим взглядом с головы до ног, и мои ладони мгновенно стали влажными. Когда его взгляд наконец встретился с моим, он тихо выдохнул.

— И с чего ты решила, что можешь разгуливать ночью где вздумается, не поставив меня в известность? — его голос был обманчиво ровным, но под этой гладью сквозил стальной холодок сдержанного гнева.

— Я... я думала, ты останешься на работе, — прошептала я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Но, как видишь, я уже дома. И ждал тебя, — он не сводил с меня глаз.

— А зачем ты меня ждал? — робко спросила я.

Он едва заметно приподнял бровь, с вальяжной грацией поднялся с кровати и вплотную приблизился ко мне. Его пальцы мягко, но неумолимо приподняли мой подбородок, заставляя встретиться с его пронзительным взглядом.

— Не отвечай на мои вопросы своими вопросами, Шона.

— Я поехала с девочками, они вызвали такси до общаги, ведь уверены, что я там живу. Я не стала рассказывать о переезде. Когда мы вышли, я хотела уйти, но Кора... захотела поговорить, — я пыталась читать в его глазах что-то, кроме давящего неодобрения, но тщетно.

— И о чем же вы беседовали так увлеченно, что ты забыла о времени?

— О разном... Ничего такого, что заслуживало бы твоего внимания.

Он долго смотрел мне в глаза, потом тихо хмыкнул и, отпуская мой подбородок, произнес:

— На первый раз я ограничусь предупреждением. Надеюсь, повторения не последует.

— А что будет в противном случае? — выпалила я с внезапной дерзостью.

— Сделай что-то, что мне не понравится, — он уже повернулся ко мне спиной, возвращаясь на кровать, — и сразу узнаешь. А теперь иди готовься ко сну. Завтра вылетаем днем. Времени на сон и так немного.

Я застыла в изумлении. Вылет? Куда?

— Куда мы летим?

— Разве не хочешь навестить маму перед операцией?

Мама. Конечно, хочу! Но ведь завтра выходной, разве нас пустят?

Картер, будто прочитав мои мысли, добавил:

— Я договорился с врачами. Нас ждут.

Сердце забилось чаще от смеси радости и чего-то острого и щемящего. В этой жестокой заботе было что-то, от чего перехватывало дыхание.

— Спасибо... большое, — я искренне улыбнулась, думать о встрече с мамой заставляло забыть о напряжении.

Он снова взял планшет, кивнул мне, давая понять, что разговор окончен, и погрузился в чтение. Я взяла свою пижаму и направилась в душ, но его голос снова остановил меня.

— Верни вещи на место. С сегодняшнего дня я хочу, чтобы ты спала голой. В моей кровати. Со мной.

Я не стала спорить. Мой взгляд упал на него: он был без верха, и свет от планшета выхватывал рельеф его торса — каждую мышцу, каждый изгиб загорелой кожи. Низко сидящие штаны открывали V-образную линию мышц, уходящую вглубь. Во рту пересохло. Картер заметил, что я его разглядываю. Когда наши взгляды встретились, он снова удивленно приподнял бровь, и я, спохватившись, почти побежала в ванную. Это ненормально — так реагировать на одного единственного мужчину. Мое тело, мои мысли, даже стук сердца — все принадлежало ему и откликалось только на него. Я пряталась за нашим договором, как за щитом, но если бы его не было... смогла бы я ему отказать? Вряд ли.

Под шум воды я долго стояла под душем, пытаясь привести в порядок мысли и унять дрожь в коленях. Вернувшись в спальню, закутанная в полотенце, с влажными волосами, убранными в пучок, я застала его все еще бодрствующим. Он повернул голову и, не отрываясь, смотрел на меня.

— Во-первых, сними полотенце. Во-вторых, распусти волосы.

— Зачем? — у меня всегда были неудобства от сна с распущенными волосами — длинными, густыми и непослушными.

— Я так хочу.

Я медленно сняла резинку, и тяжелые каштановые пряди волной упали на плечи. Затем, под его пристальным взглядом, развязала полотенце и дала ему упасть на пол. Я уже хотела поднять его, но его голос остановил меня:

— Оставь. Я хочу, чтобы ты сейчас же была в кровати.

Я повиновалась. Пока я шла к своей стороне кровати, я чувствовала его взгляд на себе — тяжелый, обжигающий, пожирающий. Его глаза потемнели, в них заплясали опасные искры. Я легла, он потушил свет и притянул меня к себе. Его губы коснулись макушки, и теплое дыхание обожгло кожу.

— Ты так вкусно пахнешь, — прошептал он, и его голос, низкий и бархатный, заставил все мое тело содрогнуться.

Его ладонь скользнула по моему телу — от плеча к груди, задержалась на упругой округлости, заставив сосок налиться и затвердеть, затем опустилась на плоский живот и бедра. Каждое его прикосновение было подобно огненной игле, впивающейся в кожу и оставляющей за собой следы мурашек. Мое дыхание сбилось, став прерывистым и томным. Я ждала, жаждала продолжения. Его пальцы медленно, почти невесомо, коснулись самой сокровенной части меня, нежно раздвинули влажные складки и нашли клитор. От первого же кругового движения, точного и уверенного, по моему телу пронесся электрический разряд, и я не смогла сдержать тихого, сдавленного стона.

— Ты уже вся мокрая, — констатировал он, и его голос прозвучал с удовлетворением.

И затем... он убрал руку. Просто убрал, обнял меня покрепче и замолчал, будто ничего и не было.

Глухое, яростное разочарование подкатило к горлу. Он довел меня до края и оставил одну, с бешено стучащим сердцем и телом, которое горело и требовало завершения. Это было наказание? За мою оплошность?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я лежала неподвижно, пытаясь унять дрожь, и слушала, как его дыхание постепенно становилось ровным и глубоким. Он заснул. Я осторожно, боясь разбудить, повернулась к нему лицом. В свете луны, пробивавшемся сквозь шторы, он казался умиротворенным, почти беззащитным. Исчезла привычная жесткая складка у рта, смягчились черты. Он был до одури красив. Что-то щемящее и нежное сжало мне сердце.

Я не удержалась и медленно, едва касаясь, провела кончиками пальцев по его брови, затем по прямой линии носа, обрисовала контур его упрямых губ. Моя рука скользнула ниже, на его грудь. Я обвела круги вокруг темных ореол, чувствуя, как под моими пальцами они набухают и твердеют. Дикое, неудержимое желание попробовать их на вкус охватило меня. Я приподнялась на локте и, затаив дыхание, коснулась языком одного соска, затем другого. Я ласкала их губами, слегка посасывала, слыша, как его дыхание теряет ровный ритм. Я тут же отпрянула, боясь разбудить его окончательно.

Мой взгляд скользнул ниже, по его торсу, и замер. Под тканью брюк явственно вырисовывался мощный, твердый контур его возбуждения. Он возбудился во сне? От моих прикосновений? От этой мысли кровь ударила в голову, а внизу живота заныла сладкая, влажная пустота. Желание сесть на него, принять его в себя, было таким острым, что перехватило дыхание. Черт, что он со мной делает? Он превращает меня в какую-то одержимую, похотливую незнакомку.

Действуя на чистом инстинкте, я, затаив дыхание, опустила руку и сквозь ткань брюк обхватила его. Он был горячим, пульсирующим, огромным. Бархатистая кожа натянулась на тугом, готовом к действию стержне. Я начала медленно, осторожно водить ладонью вверх-вниз, следя за его лицом. Он, казалось, спал. Эта мысль, что я делаю это тайком, придала моим действиям оттенок запретного, дразнящего сладострастия.

Я, не в силах сопротивляться, расстегнула пуговицу на его брюках и медленно стянула их вместе с бельем. И он предстал передо мной во всей своей возбужденной, пугающей и манящей красоте. Да, у Картера Кинга действительно было все... совершенно.

Желание, горячее и влажное, пульсировало во мне с каждой секундой, проведенной рядом с его спящим телом. Оно было настолько всепоглощающим, что заглушало голос разума и всякие призрачные остатки стыда. Сердце колотилось где-то в горле, а низ живота ныло тупой, настойчивой пустотой. Он довел меня до края и оставил, а теперь мое собственное тело требовало завершения.

Словно во сне, я осторожно приподнялась на локтях. Лунный свет, пробивавшийся сквозь щель в шторах, серебрил его кожу и выхватывал из темноты мощный контур его бедер. Я, затаив дыхание, перекинула ногу через его тело, устроившись сверху, прямо над ним. Воздух в легких застыл. Мои пальцы, дрожащие и неуверенные, нашли его член — он был все еще твердым, горячим, бархатистым на ощупь, живой пульс под кожей отзывался эхом в моей ладони. Осторожно, боясь разбудить, я направила его к своему влажному, готовому входу и начала медленно, с бесконечной нежностью, опускаться на него.

Глубокий, сдавленный стон вырвался из моих губ, когда он заполнил меня полностью — эта знакомая, пьянящая полнота, это чувство абсолютной принадлежности в этот момент. Я замерла, давая телу привыкнуть к его размерам, слушая, как его дыхание, до этого ровное и спокойное, стало чуть более тяжелым и прерывистым. Он все еще спал? Или притворялся?

Собрав всю свою волю, я медленно приподнялась, чувствуя, как он почти выходит из меня, и снова опустилась, уже чуть увереннее. Теплая волна удовольствия разлилась по жилам. Я повторила движение еще раз, и еще, погружаясь в ритмичный, почти медитативный танец, полностью отдаваясь властному течению ощущений.

И вот тогда он открыл глаза.

Его взгляд не был сонным или удивленным. Он был мгновенно ясный, острый и до глубины пропитан темной, животной похотью. В этих темных глазах не было вопроса, было лишь молниеносное понимание и одобрение. Прежде чем я успела что-то сказать или испугаться, его руки с силой змеями обвили мою талию, перехватывая инициативу. Он притянул мое лицо к своему, и его губы грубо, жадно захватили мои в поцелуе. Это был не поцелуй, а заявка на владение, дикий, необузданный и сладкий до головокружения. Его язык вторгся в мой рот, а руки опустились на мои ягодицы, сжали их и начали задавать свой, более быстрый и яростный ритм, поднимая и опуская меня на своем члене с такой силой, что у меня перехватило дыхание.

Мир сузился до точки, до звука нашего учащенного дыхания, влажных хлюпающих звуков и бешеного стука сердец. Я не могла сдержать громких, откровенных стонов, каждый из которых рвался из самой глубины моей души. Это было чистейшее, нефильтрованное наслаждение, жаркое и дикое. Мои пальцы впились в его плечи, я целовала его шею, кусала мочку уха, ощущая под губами соленую кожу его напряженных мышц.

В какой-то момент, с низким рыком, он резко перевернул меня, завалившись сверху. Его вес, его мощь, его полное доминирование — все это лишь подлило масла в огонь. Он вошел в меня с новой силой, его толчки стали глубже, требовательнее. Я обвила его ногами, прижимая к себе еще ближе, встречая каждое его движение, теряя грань между болью и удовольствием. И тогда оно накатило — сокрушительная, ослепляющая волна оргазма, которая вырвала у меня оглушительный крик и заставила все тело содрогнуться в бесконечных конвульсиях наслаждения.

Пока я еще трепетала после наслаждения, пытаясь поймать воздух, я почувствовала, как его тело напряглось, и глухое, сдавленное рычание вырвалось из его груди. Горячая волна его семени заполнила меня, и он, сделав последний, глубокий толчок, тяжело рухнул на меня, а затем перекатился на спину.

Мы лежали рядом, груди вздымались в унисон, пытаясь насытить легкие кислородом. В комнате пахло сексом, потом и его дорогим парфюмом, смешавшимся с нашими запахами. «Надо срочно к врачу за противозачаточными», — пронеслась в голове трезвая, паническая мысль, но она была такой далекой и незначительной по сравнению с тем блаженным оцепенением, что охватило все мое существо.

Спустя несколько минут, когда дыхание немного выровнялось, он повернул голову ко мне. Его голос прозвучал тихо, немного хрипло:

— И что это было?

Я встретила его взгляд и замерла. В его глазах не было ни насмешки, ни гнева, ни привычной ледяной отстраненности. Они были... мягкими? Глубокими? В них светилось что-то, чего я раньше никогда не видела — теплое, почти нежное любопытство, смешанное с одобрением. Или это был просто обман света и мое измученное гормонами воображение?

Я почувствовала, как по щекам разливается густой, предательский румянец. Что я могла ему ответить? «Просто захотелось»? Звучало так по-детски глупо. «Ты меня довел, а потом бросил»? Слишком уязвимо и похоже на упрек. Я не нашла слов. Вместо ответа я просто повернулась к нему спиной, свернулась калачиком и притворилась спящей, надеясь, что он не услышит бешеного стука моего сердца. Усталость, смешанная с остатками блаженства, накрыла меня тяжелым, теплым одеялом. Веки стали свинцовыми, и, оставив его вопрос висеть в воздухе, я провалилась в глубокий, беспробудный сон.

***

Пробуждение было мучительным. Я утопала в густой, вязкой пучине сна, и чей-то голос доносился до меня словно сквозь толщу воды.

— Шона, пора вставать. У нас вылет через три часа.

Вылет? Какая-то бессмыслица. Я не хочу никуда лететь, — пронеслось в затуманенном сознании.

— Я уже пятнадцать минут пытаюсь тебя разбудить. Неужели ты передумала и не хочешь увидеть маму? — его голос прозвучал ближе и четче.

Мама.

Это слово сработало как удар хлыста. Я резко подскочила на кровати, и макушка моей головы с глухим стуком встретилась с подбородком Картера.

— Ай! Прости! — я схватилась за голову, в глазах потемнело от боли. — Тебе больно?

— Вот так благодарность за то, что я тебя пытаюсь разбудить, — проворчал он, потирая подбородок, но вдруг... рассмеялся. Не привычной короткой, холодной усмешкой, а настоящим, глубоким, грудным смехом, от которого в его глазах появились лучики-морщинки.

У меня внутри что-то ёкнуло и потеплело. Это было не возбуждение, нет. Нечто более глубокое, более тревожное и сладкое одновременно. Черт возьми, как приятно было видеть его таким — расслабленным, почти счастливым, слышать его искренний смех.

Когда он успокоился, его взгляд снова стал деловым.

— У тебя сорок минут на сборы. Давай, не мешкай.

С этими словами он вышел из спальни. Я сорвалась с кровати, словно ошпаренная. Молниеносный душ, на автомате надетые джинсы и простая блузка с длинным рукавом, быстрый пучок на макушке — и я уже вылетела на кухню.

Картер сидел за столом с чашкой дымящегося кофе. Рядом на тарелке лежали аппетитные горячие сэндвичи.

— Сам готовил? — не удержалась я от улыбки.

— Нет, Гретта, — ответил он, отхлебывая кофе.

— Кто?

— Моя домработница.

— Ни разу ее не видела, — я нахмурилась, мысленно перебирая все дни, проведенные здесь.

— Еще успеешь, — заключил он, и в этот момент в кармане его брюк завибрировал телефон.

Он взглянул на экран, и все его расслабленное, почти игривое настроение мгновенно испарилось. Лицо стало каменным, в уголках губ залегли напряженные складки. Аура вокруг него сгустилась, став тяжелой и угрожающей. Он резко, без единого слова, поднялся и вышел из кухни, поднося телефон к уху.

Я инстинктивно прислушалась, но услышала лишь приглушенный гул его голоса за дверью. Кто это мог быть? Что за сообщение или звонок могли так мгновенно преобразить его? Щемящее чувство ревности и беспокойства кольнуло меня под сердце.

«Так, Шона, не лезь не в свое дело, — строго сказала я себе. — Он ничего тебе не должен. Никаких обещаний не было».

И, откусив кусок сэндвича, я попыталась прогнать тревожные мысли, сосредоточившись на предстоящей встрече с мамой.

25

Дверь в палату была приоткрыта. Сделав глубокий вдох, я вошла внутрь, и сердце мое сжалось от щемящей смеси радости и боли. Воздух был наполнен стерильным запахом больницы, но в нем угадывался и ее родной, нежный аромат — тот самый, что ассоциировался с домом, детством и безопасностью. На кровати, в лучах заходящего солнца, пробивавшихся сквозь жалюзи, полусидела моя мама. Она показалась такой хрупкой, будто сделанной из фарфора. Заметно похудевшая, с прозрачной, почти бескровной кожей, она все равно улыбалась, и в ее уставших, иссеченных мелкими морщинками глазах светилось настоящее, безоговорочное счастье.

Не в силах сдержать порыва, я стремительно пересекла комнату и осторожно, чтобы не причинить боли, обняла ее. Голова кружилась от нахлынувших эмоций, в горле стоял ком, а глаза наполнялись предательски горячими слезами. Я изо всех сил сжимала веки, не позволяя им пролиться — маме ни к чему было видеть мое смятение.

— Привет, мам, — мой голос прозвучал сдавленно, пока я отстранялась, усаживаясь на край кровати и беря ее прохладную, исхудавшую руку в свои. — Как ты себя чувствуешь? Расскажи все. Хорошо ли за тобой ухаживают? Ни в чем не нуждаешься?

Мама тихо рассмеялась, и этот звук был самым прекрасным, что я слышала за последние недели.

— Все прекрасно, родная. Я не знаю, как благодарить тебя и твоего друга. Когда вчера мистер Хиз, мой лечащий врач, сказал, что ты приедешь, я не поверила. Это же так далеко... Но ты здесь. И я невероятно счастлива.

— Да, друг... он помог и с этим, — я потупила взгляд, разглядывая узоры на больничном одеяле. Мысль о том, чтобы раскрыть правду о Картере Кинге, вызывала у меня приступ паники. — Но ты не ответила на мои вопросы. Как твое состояние на самом деле?

— Честно, все хорошо. Операция в понедельник, и я абсолютно уверена в своем докторе. Тетя Валери вчера звонила, говорила, что с девочками все в порядке, хорошо учатся, помогают по дому. А когда я начала извиняться за финансовую нагрузку... — она сделала паузу, и ее взгляд стал проницательным, — твоя тетя сказала, что ты уже все уладила. Не хочешь рассказать, как?

Вот оно. Глубоко внутри я все еще надеялась, что этот разговор отложится на неопределенный срок. Я почувствовала, как по шее разливается знакомый жар.

— Это... тоже помог мой друг, — выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Он столько сделал для нашей семьи. Как его зовут? — ее настойчивость была мягкой, но неумолимой.

— Картер, — имя выскользнуло нехотя, словно признание.

И в тот же миг перед моим внутренним взором вспыхнули яркие, стыдливые воспоминания. Частный самолет. Роскошный салон. Спальня с огромной кроватью, где Картер, не теряя ни секунды, заявил свои права на мое тело. Пять часов полета превратились в череду изнурительных, головокружительных интимных моментов, где власть и страсть переплетались воедино. Я резко покраснела, чувствуя, как по телу разливается томный, предательский жар. Низ живота отозвался знакомой пульсацией. Я с силой тряхнула головой, пытаясь отогнать эти образы.

— Шона, ты сегодня какая-то... другая, — мама произнесла это с ласковой, всепонимающей улыбкой. — Моя девочка... Ты, случайно, не влюбилась?

— С чего ты взяла? — ответ прозвучал слишком быстро и резко, выдавая мое смущение.

— Ну, я же вижу. Это в того самого Картера? — ее голос был полон искреннего интереса, без капли осуждения.

— Нет, мам, — я покачала головой, стараясь выглядеть убедительной. — Ты же знаешь, я поступила в «Веритас Драко» ради учебы, а не ради поисков принца на белом коне.

— Хорошо, — она вздохнула, и я увидела в ее глазах, что она мне не верит, но уважает мое нежелание говорить. — Как хочешь.

Я была безмерно благодарна ей за это. Мы проговорили еще больше часа, перескакивая с темы на тему. Я рассказывала о Рей, Микки и Коре, слушала забавные истории о сестренках и тете Валери, внимала каждому слову о ходе лечения. Мы бы просидели так до утра, но в палату вошла медсестра, вежливо, но твердо напомнив о режиме. Прощание было долгим и трогательным. Мама обещала позвонить, как только придет в себя после наркоза. Я кивала, сжимая ее ручу, и старалась не показывать, как сильно боюсь.

Выйдя из больницы, я увидела у подъезда тот самый черный, бесшумный автомобиль, присланный Картером. Он предупредил меня об этом заранее. Еще до отъезда он сообщил, что вечером мы вылетаем обратно — «неотложные дела», как он сухо объяснил.

Дорога до аэродрома пролетела в размышлениях. Я думала о маме, о ее словах, о том, как она хочет познакомиться с Картером и лично поблагодарить его. Мне предстояло как-то поднять этот вопрос, и я сама не знала, чего боюсь больше — его согласия или отказа.

Меня проводили прямо к трапу частного самолета. В салоне, погруженный в чтение документа на планшете, уже сидел Картер. Рядом с ним, изгибаясь как кошка, кружила стюардесса — высокая, эффектная блондинка с безупречным макияжем. Ее взгляд, полный обожания и надежды, был прикован к нему, но Картер, казалось, был полностью поглощен работой, не замечая ее присутствия. Волна слепой, яростной ревности, острая и горькая, подкатила к горлу. Мне вдруг дико захотелось схватить эту «Джуди», как гласила ее бейдж-метка, и вышвырнуть за борт. Я понимала абсурдность и несправедливость этих чувств, но не могла с ними совладать.

Я грузно опустилась в кресло рядом с ним, скрестив руки на груди. Картер тут же поднял на меня взгляд, но Джуди, будто не замечая моей мрачности, продолжила свое дежурство: «Мистер Кинг, не желаете ли еще кофе? Может, поправить вашу подушку? Уверена, вам некомфортно».

Меня будто не существовало. Собрав всю свою волю, я холодно произнесла:

— Джуди, будьте добры, принесите мне стакан воды. Просто воды.

Она вздрогнула, словно очнувшись от транса, и наконец-то повернулась ко мне. Ее взгляд, быстрый и оценивающий, скользнул по мне с головы до ног. Она выпрямилась, высокомерно вскинув подбородок.

— Конечно, мисс, — ее голос был сладким, как сироп, но в глазах читалось раздражение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Развернувшись, она ушла, нарочито ритмично покачивая бедрами. Я громко, с вызовом вздохнула, давая выход своему раздражению. И тут же вздрогнула, почувствовав, как его губы почти коснулись моего уха. Его шепот был тихим, но четким, словно лезвие:

— Ты думаешь, у тебя есть на это право?

— Право на что? — я повернулась к нему, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— На ревность.

— Картер, — я заставила себя рассмеяться, и звук вышел фальшивым. — Ты не божество, и мне абсолютно все равно. Эти три месяца когда-нибудь закончатся, и мы разойдемся. Я не питаю иллюзий и прекрасно понимаю правила этой игры.

С этими словами я достала телефон и уткнулась в экран, делая вид, что поглощена чтением. Его вопрос попал в самую точку, задев ту часть меня, которая отчаянно хотела иметь это право. Но он был Картером Кингом — неприступной крепостью, ледяной вершиной, которую я не могла и не смела покорять.

Остаток полета и поездка домой прошли в гробовом молчании. Каждый из нас был погружен в свои мысли. В какой-то момент я ушла в спальню и провалилась в тяжелый, беспокойный сон, от которого меня грубо выдернула все та же Джуди, сообщившая о скором приземлении.

Мы вернулись домой глубокой ночью. Тело вымоталось до предела, требуя и пищи, и отдыха, но потребность во сне была сильнее. Я кое-как доплелась до душа, смывая с себя дорожную пыль и остатки напряженного дня, и рухнула в кровать, почти мгновенно провалившись в пучину забытья.

26

Две недели.

Четырнадцать долгих дней прошло с той поездки к маме. Четырнадцать дней, которые я пыталась заполнить до краев, чтобы не оставалось ни секунды на мысли о нем. Я с головой ушла в учебу — лекции, семинары, библиотеки до позднего вечера. От предложений девочек куда-то сходить я отмахивалась, ссылаясь на завал. Единственным светлым лучом были новости от мамы: операция прошла успешно, начался долгий, но уверенный процесс реабилитации. Я цеплялась за эти сообщения, как за доказательство того, что все было не зря.

А вот с Картером... с Картером наступила ледяная пустота. После того случая в самолете он будто испарился. Я засыпала в одиночестве в его огромной кровати, просыпалась в ней же одна. Секс, эта пламенная, всепоглощающая связь между нами, оборвалась на взлете. В университете я изредка видела его мельком — в окружении его богемной свиты, небрежно красивого и абсолютно недосягаемого. И каждый раз его взгляд скользил по мне, как по пустому месту, без единой искры узнавания. Это было хуже, чем гнев. Это было полное, тотальное стирание моего существования из его реальности.

Сначала это безразличие резало по живому, оставляя мелкие, кровоточащие раны. Потом боль притупилась, сменившись глухим, ноющим чувством потери. Но мое тело, предательское и тоскующее, отказывалось забывать. По ночам я просыпалась от того, что ворочалась на простынях, вспоминая вес его тела, тепло его рук, низкий тембр его голоса. Я злилась. Злилась на него, на себя, на эту нелепую ситуацию. Я представляла, где он сейчас, с кем. Вспоминала его ненасытность в постели и сжимала кулаки от мысли, что все это теперь адресовано кому-то другому. Эта ревность была ядовитой и беспочвенной, но от этого не менее жгучей.

Единственным спасением в этой тюрьме из мрамора и стекла стала Гретта, его домработница. Приятная, спокойная женщина с лучистыми глазами и мягкими руками. Мы познакомились на кухне, где я в отчаянии пыталась сварить себе кофе. С тех пор мы стали проводить время вместе — готовили, убирались, болтали о пустяках. Гретта, с тактом, достойным королевского двора, ни разу не спросила, кто я и что делаю в доме ее работодателя. Она просто была рядом, и ее тихое присутствие стало для меня глотком воздуха. Она даже изменила свой график, чтобы задерживаться, когда я была дома. Я была ей безмерно благодарна за эту немую поддержку.

В отчаянной попытке хоть как-то восстановить связь, я набралась наглости и написала Меган, предложив свои услуги в качестве Розали. Мое сердце бешено колотилось, когда я ждала ответа. Это было унизительно и отчаянно, но ломка по нему, по тому адреналину и страсти, что он дарил, была сильнее гордости. Ответ Меган был вежливым и убийственно кратким: «Босс пока не нуждается в твоих услугах, но я сообщу, если что-то изменится». Это окончательно добило меня. Что я сделала не так? Может, я ему просто надоела? Я изводила себя этими вопросами, пока голова не начинала раскалываться.

Чтобы поставить точку в своих терзаниях, я сходила к гинекологу. После осмотра и УЗИ, которое, к огромному облегчению, не показало беременность, мы остановились на контрацептивных инъекциях. Стресс и смена обстановки спровоцировали небольшую задержку, но с приходом месячных камень с души упал. Теперь я была свободна от этого страха. Или, по крайней мере, от одного из них.

— Шона, ты чего залипла? — голос Рей, прозвучавший прямо над ухом, заставил меня вздрогнуть.

Я моргнула, возвращаясь в шумную студенческую столовую. — Что? А, нет, просто задумалась. О чем вы?

— О том, что завтра суббота! — с энтузиазмом воскликнула Микки. — И мы всей толпой идем к парню Рей. Будет небольшая тусовка, музыка, ну ты поняла. Ты с нами?

Первым порывом было отказаться. Провести субботний вечер в одиночестве с учебником по макроэкономике казалось куда более безопасным вариантом. Но потом я посмотрела на их оживленные лица и подумала: «А почему, собственно, нет?» Картер явно живет своей жизнью, не обременяя себя мыслями обо мне. Почему я должна сидеть в четырех стенах и грызть себя из-за него? Контракт контрактом, но мое личное время все еще принадлежало мне.

— Ладно, я за, — неожиданно для себя сказала я. — Только вот беда — у меня нет ничего подходящего для вечеринки. Может, махнем по магазинам?

Рей и Микки переглянулись с преувеличенным изумлением.

— Постой-ка, — прищурилась Микки. — Что ты сделала с нашей Шоной? Настоящая Шона предпочла бы выучить три тома по квантовой физике, чем пойти на шоппинг.

— Ну, люди меняются, — пожала я плечами, чувствуя, как на щеках выступает румянец.

— Меняются, говоришь? — не отставала Рей. — Признавайся, кому-то не хватает мужского внимания? Или, может, уже есть на примете тот, кого хочешь впечатлить?

— И того, и другого, — с вызовом ответила я, поднимаясь из-за стола. — Итак, по магазинам? Или будем тут сидеть и гадать?

Решение было принято мгновенно. «Идет к черту этот Картер Кинг, — думала я, пока мы выходили на улицу. — Он развлекается, а я тут страдаю. Нет уж, с меня хватит».

Шоппинг с Рей и Микки оказался испытанием на прочность. Они были неудержимы, как ураган: тащили меня из одного бутика в другой, заставляли примерять десятки нарядов, наперебой крича «нет», «не твое», «выглядишь как мешок». Я уже мысленно проклинала свою идею и собиралась объявить ультиматум, когда Рей, сияя, указала на следующий магазин.

— Все, последний! Обещаю! — закричала она и потащила меня за собой.

Я бросила взгляд на вывеску, и у меня перехватило дыхание. Это был один из тех бутиков, где цена за одну вешалку могла сравниться с моей стипендией за полгода.

— Рей, нет, — попыталась я возразить. — Я не готова спустить все свои сбережения на один топик.

— Да брось, мы тебе поможем! — хором защебетали они и, не слушая моих протестов, буквально втолкнули меня внутрь.

Воздух в бутике был прохладным и пахнул дорогими духами. Я чувствовала себя не в своей тарелке среди этих стерильных стеллажей и манекенов в дизайнерских нарядах. И тут я увидела ее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Та самая рыжая. Та, что тогда прильнула к Картеру у подъезда. Она стояла у стойки с блузками вместе с подругой, и ее модельная фигура, идеально уложенные прямы волосы и яркие изумрудные глаза казались частью интерьера этого места. Она была здесь своей.

Я замерла, стараясь стать невидимой, и в этот момент ее голос, мелодичный и немного высокомерный, донесся до меня с кристальной четкостью:

— Райли, ну что это за скучный топ? Ты же знаешь, мы с Картером улетаем на неделю на райские острова. Мне нужно что-то... огненное. Такое, чтобы он сходил по мне с ума с первого взгляда.

Мир сузился до точки. Звук ее голоса, имя «Картер», слова «райские острова» — все это сложилось в удар, который пришелся точно в солнечное сплетение. У меня перехватило дыхание, сердце замерло, а потом рванулось в бешеной скачке. Значит, так. Пока я мучилась вопросами и пыталась заглушить тоску учебой, он планировал романтическое путешествие с другой. Значит, все это время... я была просто временной забавой? Шлюхой по расписанию, пока настоящая жизнь, с настоящими чувствами, проходила мимо?

Обида, горькая и едкая, подкатила к горлу. Глаза предательски наполнились слезами. Я резко развернулась, чтобы девочки ничего не увидели, схватила первую попавшуюся под руку вещь — какую-то блестящую майку — и, сдавленно бросив «Пойду померю это!», почти бегом ринулась в сторону примерочных, отчаянно нуждаясь в уединении и в четырех стенах, где можно было бы, наконец, дать волю подступающим слезам.

27

Я ворвалась в примерочную кабину, захлопнула за собой дверь и прислонилась к прохладной стенке, пытаясь заглушить оглушительный стук сердца в ушах. Воздух выходил из легких короткими, прерывистыми рывками. «Дыши, просто дыши. Нельзя. Нельзя плакать. Не сейчас. Не из-за него».

Он ведь ничего не обещал. Никогда. Я сама все это время видела знаки — ту рыжую у его подъезда, его внезапную холодность, его мир, в который я была лишь временным допущенным. Но где-то в глубине души теплилась глупая, наивная надежда, что та девушка была лишь мимолетным увлечением. На что я вообще надеялась? Что человек, купивший меня за деньги, вдруг станет мне верен?

Нужно пройти все это сразу, пропустить этапы и добраться до сути. Стадия принятия. Давай, Шона, подумай рационально.

Отрицание. Бесполезно. Он был с ней. Возможно, прямо сейчас. Пока я тут трясусь в примерочной, он выбирает, какой купальник она наденет для него на райских островах.

Гнев. Да, он здесь, кипящий и едкий, сжимающий мои кулаки. Но это слабость. Это признание того, что он может на что-то влиять. А эти предательские слезы, подступающие к горлу, — это уже совсем дно.

Торг. А что, если я...? Нет. Зачем? Что я могу предложить? Свою верность по контракту? Смешно. Нет смысла пытаться изменить неизбежное.

Депрессия. Провалиться в эту черную пустоту сейчас — значит сдаться. Да, чувства есть. Глупые, непрошеные, настоящие. Но я ведь знала, с кем имею дело. Последние две недели полного игнора были лучшим доказательством.

Принятие. Вот он, единственный выход. Принять. Смириться. Жить дальше.

Раз он практически не появляется в квартире, сегодня же я съеду обратно в общагу. Закончу этот маскарад.

Пока эти мысли проносились в голове, строя новый, безрадостный, но четкий план, слезы отступили, не успев пролиться. Их сменила густая, беззвучная пустота. Руки слегка дрожали, когда я достала телефон и набрала Коре:

«Сегодня возвращаюсь. Предупреждаю, чтобы не застать тебя в компрометирующем положении».

— Шона, ты куда так пулей? — за дверью послышался встревоженный голос Микки. — Я хотела за тобой...

— Но она отвлеклась на эти кожаные брюки! — перебила ее Рей. — И сразу поняла — это твое! На тебе будет смотреться просто бомбически!

— Прости, что не сразу, — добавила Микки. — Ты в порядке? Ты побледнела.

— Все в порядке, — заставила я себя ответить ровным голосом, расправляя плечи и водружая на лицо натянутую улыбку. Я открыла дверь. — Просто вспомнила, что не выключила утюг. Шутка.

Микки тут же сунула мне в руки охапку вещей.

— Вот, примеришь все это! Не отказывайся!

Я снова закрылась в кабине, на этот раз повинуясь их напору. Механически сняла свою простую футболку и джинсы и начала натягивать принесенные вещи. Подошла к зеркалу, чтобы оценить «бомбический» вид, и застыла.

Отражение в зеркале было незнакомым. На мне были идеально сидящие черные кожаные брюки, облегающие бедра и слегка расклешенные к низу. Топ из тончайшей черной ткани с замысловатым переплетением на груди подчеркивал каждую линию моего тела, делая талию тоньше, а грудь — соблазнительнее. Сверху был наброшен легкий пиджак из струящейся ткани. Это была не я. Это была уверенная, сексуальная, почти опасная версия меня. «Вау», — прошептала я сама себе.

Я распахнула дверь. Рей и Микки, увидев меня, синхронно ахнули, их глаза округлились.

— Однозначно берем! — выдохнули они в унисон.

Я улыбнулась, на этот раз почти искренне, пойманная волной их восторга. Быстро переодевшись, мы направились к кассе. Я украдкой оглядела зал — рыжеволосой и ее подруги нигде не было видно. Камень с души не упал, но стало чуть легче дышать.

Расплатившись, мы решили продолжить вечер. Заскочили в винный, купили три бутылки хорошего красного и отправились к Рей. Всю дорогу я пыталась не думать, цепляясь за смех подруг, за вид мелькающих за окном огней, но мысли, как назойливые мухи, возвращались к нему. К его рукам. К его смеху.

В квартире у Рей с Микки царил уютный хаос. Девочки с хохотом распечатали бутылку, разлили вино по бокалам. Первый же большой глоток принес долгожданную теплую волну расслабления, немного сгладив острые углы внутри. Рей, раскрасневшись, рассказывала о своем парне.

— А еще он чертовски состоятелен и до одури красив, — томно протянула она, закатывая глаза.

— Рей, ты только и делаешь, что его восхваляешь, — улыбнулась я, делая еще один глоток. — Может, уже назовешь имя своего принца?

— Ой, а я разве не говорила? — она хихикнула. — Нейт. Нейт Смит. Ему двадцать четыре, и у него уже целая империя разного бизнеса. Но это и неудивительно.

Имя прозвучало смутно знакомо, но я не могла вспомнить, откуда.

— Почему неудивительно? — спросила я, отставляя бокал.

— Ну, Шона, подумай, кто его лучший друг.

Я пожала плечами.

— Не знаю. Кто?

— Ты что, с Луны свалилась? — фыркнула Микки. — Картер Кинг! Они неразлучны с детства.

Удар был настолько неожиданным и сильным, что у меня на мгновение потемнело в глазах. Нейт Смит. Тот самый Нейт, из-за которого чуть не уволили Клэр. Тот, кто приходил на приватные танцы и так же, как его друг, пользовался услугами вроде меня. Глоток вина внезапно стал горьким. Я изо всех сил постаралась, чтобы моя улыбка не дрогнула.

— Ну, я как-то не интересуюсь свитой мистера Кинга, — сказала я, надеясь, что мой голос не выдаст напряжения.

— А жаль, — подхватила Микки. — Из вас с Картером получилась бы шикарная пара.

От этих слов сердце сжалось так болезненно, что я едва не вскрикнула.

— И почему это? — заставила я себя спросить с легкой насмешкой.

— Ну, вы оба чертовски привлекательны, — сказала Рей. — И выглядели бы вместе просто сногсшибательно.

— Что-то вы сегодня слишком озабочены моей личной жизнью, — фальшиво рассмеялась я, подливая себе еще вина. — Может, хватит уже?

— Кстати, Рей, — Микки повернулась к подруге, — а Картер будет завтра?

— Вроде нет. Когда мы с Нейтом составляли список, он сказал, что Кинг улетает куда-то со своей невестой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Словно гиря упала мне в живот. Воздух перехватило. «Невестой». Не «подругой», не «пассией». «Невестой».

— Шона, с тобой все в порядке? — голос Рей прозвучал испуганно. — Ты вся побелела!

Я пыталась взять себя в руки, но стало резко плохо.

— Невеста? - переспросила я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– Ну да, они давно вместе, чуть ли не с детства. Их отцы хотели, чтобы было это слияние. Я если честно не интересовалась для чего это надо.

– Я вообще слышала, что они живут вместе, - добавила Микки.

— Так если я не ошибаюсь, он живет где-то в этом районе, разве нет? - едва слышно спросила я.

— Как я поняла, что у него тут просто квартира. Раньше, когда он только начал учиться в этом университете, то вел достаточно разгульный образ жизни, и после вечных тусовок то опаздывал на пары, то не приходил, поэтому его отец принял решение и купил рядом с универом квартиру ему. А то он все свои прогулы оправдывал тем, что живет далеко от универа и не успевает добраться.

— А вообще у него есть огромный особняк, где-то недалеко от центра, в самом дорогом районе города. Там-то они и живут скорее всего. Тут Кинга и Санчес я видела всего пару раз. У него же квартира в этом доме.

— Санчес? - переспросила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

— Ну да, Мелани Санчес - его невеста, - кивнула Микки, будто подтверждая свои слова.

Я почувствовала, как пол уходит из-под ног, а комната начинает медленно плыть и закручиваться темным вихрем. «Держись. Не сейчас. Не при них». Но тело больше не слушалось. Голова закружилась, в ушах поднялся оглушительный шум, заглушающий их встревоженные голоса. Я увидела, как их испуганные лица, искаженные ужасом, бросились ко мне, их руки потянулись, чтобы поймать. Но было уже поздно. Проклятая слабость накрыла меня с головой, и я рухнула в черную, беззвучную пустоту.

28

Сознание возвращалось ко мне медленно и неохотно, будто пробиваясь сквозь толщу ваты. Первым, что я ощутила, был резкий, прохладный бриз, бьющий в лицо. Я заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд, и сквозь влажную пелену увидела Рею, которая с нахмуренным сосредоточенным видом пшыкала на меня водой из небольшого распылителя.

— Дыши, глупышка, дыши, — её голос звучал приглушенно, будто доносясь из-за толстого стекла.

Рядом, на корточках, присела Микки. Её пальцы бережно, но настойчиво трясли меня за плечо, а глаза были полны такого неподдельного ужаса, что мне стало не по себе. Она что-то говорила, я видела движение её губ, но мозг отказывался складывать звуки в слова. Что случилось? Пространство вокруг плыло, в висках отдавался глухой звон. Я смутно вспомнила, как земля ушла из-под ног, и мир резко устремился в темноту. Обморок? Со мной? Впервые в жизни… От осознания этого стало еще страшнее.

В глазах стояла белесая пелена, предметы раздваивались и расплывались. Мне потребовалось огромное усилие, чтобы просто сглотнуть. Не в силах бороться с этим хаосом, я снова закрыла глаза, пытаясь уловить ритм собственного дыхания: вдох… выдох… вдох… Я не знала, сколько прошло времени — минута, пять, десять? — но постепенно свинцовая тяжесть в теле начала отступать, уступая место оглушительной слабости.

Собрав все силы, я наконец открыла глаза и, не думая, резко приподнялась, чтобы сесть. Это было ошибкой. В затылке, прямо у основания черепа, взорвалась ослепительная, горячая боль, заставившая меня громко ахнуть. Я инстинктивно вжала голову в плечи и схватилась руками за больное место.

— Эй, полегче, крошка, не так резко, — мягко, но твердо проговорила Рей, её рука легла мне на спину, удерживая от нового неверного движения. — Когда ты падала, мы не успели тебя подхватить. Ты ударилась затылком.

Микки, не говоря ни слова, поднялась и быстрыми шагами вышла из комнаты. Я смотрела ей всему, не в силах собраться с мыслями.

— Что… произошло? — прошептала я, и звук едва сорвался с моих губ, беззвучный и хриплый.

— Это мы у тебя хотим спросить, — покачала головой Рей, её взгляд был полон беспокойства. — Ты просто вдруг побелела, как полотно, и сложилась, как тряпичная кукла. Мы сами ничего не поняли, но ты нас, скажем прямо, изрядно напугала.

И тут, будто отозвавшись на её вопрос, в моём воспалённом сознании, словно обломки кораблекрушения, всплыли обрывки фраз: «Мелани Санчес», «невеста», «Картер Кинг», «полет на отдых». От этого внезапного наваждения боль в голове вспыхнула с новой, неистовой силой, заставив меня тихо ойкнуть и сжать виски. Черт возьми, почему мне так невыносимо плохо?

Мало того, что голова раскалывалась на части, так ещё и душа была похожа на поле боя после сражения. Полный раздрай, хаос и горькое, щемящее чувство обиды. И главный вопрос, который бился в висках в такт пульсирующей боли: ну почему, почему я вообще позволила себе влюбиться в этого недоумка? Влюбилась? Неужели эта простая и горькая истина дошла до меня только ценой удара головой? Может, стоит шарахнуться ещё раз, посильнее, чтобы навсегда выбить из себя эти дурацкие чувства, загнать их обратно, в самые потаённые и тёмные углы памяти, откуда им уже никогда не будет выхода?

Мои мрачные размышления прервало быстрое возвращение Микки. В её руках был небольшой пакет, туго набитый льдом и завёрнутый в тонкое кухонное полотенце.

— Шона, держи, скорее приложи, — она протянула мне самодельный компресс.

Я без лишних слов взяла его и прижала к наболевшему затылку. О, божественное облегчение! Лёд будто гасил пожар, бушевавший у меня в черепе. Там, где секунду назад всё пылало, теперь растекалась приятная, унимающая боль прохлада.

Девочки стояли рядом и молча смотрели на меня. В их глазах читалась такая смесь страха, любопытства и ожидания, что это начало давить сильнее любой боли. Они явно ждали от меня каких-то объяснений, какого-то ключа к разгадке этой странной ситуации. Я в ответ уставилась на них, не в силах подобрать слова.

Так продолжалось, казалось, целую вечность. Мы просто молча смотрели друг на друга в тягостном молчании. В конце концов, первой не выдержала я.

— Что? — прозвучало у меня немного раздражённо, куда резче, чем я планировала.

— Это ты нам расскажи — «что»? — не выдержала Микки. — Почему ты упала в обморок? С тобой такого никогда не бывало!

— А откуда я знаю? — защищаясь, пожала я плечами. — Может, переутомилась? Или из-за того, что в последнее время почти не ем, только учусь и учусь?

«А не потому ли, что ты думаешь о Картере 24 на 7?» — ехидно и безжалостно прошипел мой внутренний голос. «Заткнись!» — отрезала я мысленно, стараясь даже не моргнуть.

— Так нельзя себя доводить! Тебе обязательно нужно отдыхать и нормально питаться! — возмутилась Микки, словно я совершила тяжкое преступление против себя самой. — Ладно, всё ясно. Остаёшься сегодня у нас, и никаких возражений!

— Девочки, спасибо вам огромное за заботу, — я попыталась говорить как можно твёрже, — вы мои самые лучшие друзья. Но ночевать я пойду к себе.

Тем более, что идти-то было недалеко — всего лишь в квартиру Картера. Мысль о том, что мне предстоит собрать там свои вещи и навсегда переехать обратно в общежитие, заставила меня внутренне сжаться. Подругу Кору я уже предупредила о своём возвращении.

Опасаясь нового головокружения, я с невероятной осторожностью начала подниматься на ноги. Рей и Микки мгновенно оказались рядом, подхватив меня под руки. Их поддержка была твёрдой и надёжной, и в этот момент я с горькой иронией почувствовала себя дряхлой старушкой, за которой требуется постоянный присмотр. От этой нелепой мысли на моём лице на мгновение проскользнула улыбка.

— И чего это ты лыбу давишь? — притворно-строго спросила Рей, подлавливая мой взгляд.

— Да так… Подумала, что чувствую себя сейчас древней старушкой, за которой нужно ухаживать, — усмехнулась я.

— Ну, в твоём нынешнем состоянии это абсолютная правда, — ответила Рей, и её глаза смягчились тёплой, лучистой улыбкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ладно, мы тебя проводим, — решительно заявила Микки, уже беря в руки сумку.

— Нет, нет и ещё раз нет! — запротестовала я. — Я сама дойду. Мне ещё нужно… проветрить голову. Разобраться в мыслях.

— Мы не можем отпустить тебя одну в таком состоянии! Мало ли что, — упёрлась Микки, скрестив руки на груди. — Вдруг тебе снова станет плохо на полпути?

— Девочки, честно, я уже почти в порядке, — сказала я, и это была чистая правда.

Туман в глазах и голове окончательно рассеялся, оставив после себя лишь ноющую боль в затылке и ясное, горькое понимание причины моего обморока. Это был не голод и не усталость. Это был шок, свалившийся на меня всей тяжестью внезапного открытия. Но говорить им об этом я не стала. После недолгих, но настойчивых уговоров мне всё-таки удалось убедить их в своей адекватности. Они отпустили меня, хоть и с огромной, написанной на лицах, настороженностью. Я пообещала, что, как только доберусь, сразу же напишу. И вот, тяжело ступая, я уже шла по знакомому маршруту — в квартиру, которая ещё недавно казалась мне таким родным и желанным местом, а теперь стала символом моего обмана и глупости.

Переступив порог, я снова погрузилась в ту оглушающую, могильную тишину, что царила здесь в двухнедельное отсутствие хозяина. Проходя мимо его кабинета, я заметила, что дверь приоткрыта, и услышала оттуда тихий, ровный голос Картера. Я замерла на месте, будто вкопанная. И в этот момент со мной произошло нечто странное. Вместо привычного трепета, вместо того, чтобы ощутить, как по коже бегут мурашки, а внутри всё предательски сжимается от желания, я почувствовала лишь одно — ледяное, тотальное отторжение. Его голос, который ещё недавно заставлял меня трепетать, теперь скользил по мне, не оставляя и следа. Никаких мурашек. Никакого предательского «намокания». Абсолютно ничего. Пустота. Черт. План «свалить по-тихому» рухнул.

Я поняла, что сегодня мне не уйти. Собрав волю в кулак, я на цыпочках прошла в спальню, быстро собрала необходимые вещи и укрылась в ванной, щёлкнув замком. Прислонившись спиной к прохладной двери, я с дрожащими пальцами написала Коре: «Извини, сегодня не получится. Перееду обратно в общежитие на днях».

Затем я быстро разделась и включила душ. Прохладные струи воды омывали моё тело, а я старалась прислушаться к себе. После обморока и последовавшей за ним эмоциональной бури внутри воцарилась странная, зыбкая пустота. Как будто ничего и не было. Напоминала о пережитом только тупая боль в затылке — немой укор моей же доверчивости. Я не знаю, сколько времени простояла так, но внезапно резкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть и обернуться. Я увидела, как ручка медленно поворачивается вниз, но замок удерживает её.

— Почему ты заперлась? — донёсся из-за двери голос Картера. Обычный, ровный голос, без привычных ему скрытых угроз, намёков и сладкой ядовитости.

— А что, нельзя? — спросила я как можно ровнее, выключая воду, чтобы лучше его слышать, и начина наносить маску на волосы.

— Просто ты раньше этого не делала.

— Ну, а сейчас сделала. В чём проблема? В наших договорённостях пункта о запрете на закрытую дверь в ванной, кажется, не было, — произнесла я бесстрастно, почти механически.

— Открой дверь, — в его тоне снова проскользнула знакомая повелительная нотка. Но на сей раз она не произвела ни малейшего эффекта. Ни страха, ни раздражения, ни желания подчиниться. Ровным счётом ничего. Все чувства к нему он выжег дотла одним махом.

— Открою, когда закончу, — парировала я.

И, не дожидаясь ответа, я снова включила воду, выкрутив кран на полную мощь. Одновременно я запустила встроенную в душевую кабину колонку, подняв громкость до такого уровня, чтобы заглушить любой звук извне. И пока плотная стена из шума воды и музыки ограждала меня от внешнего мира, в мою голову пришла отчаянная, но заманчивая мысль: а что, если остаться здесь до самого утра? Пересидеть, пока он не уедет. Лечь прямо на этот теплый, с подогревом пол, свернуться калачиком и просто исчезнуть. Прямо сейчас эта идея казалась самой разумной из всех, что приходили мне в голову за последнее время.

Я оттягивала момент до последнего, пока кончики пальцев не сморщились от воды, словно изюм. Пора было выходить. С обреченным вздохом я повернула ручку крана, и грохот воды сменился оглушительной тишиной. Я выключила музыку, и в наступившей тишине прозвучало щелчок замка. Распахнув дверь душевой кабины, я замерла на пороге.

Передо мной, прислонившись к косяку, стоял Картер. В его руках болтался тот самый ключ, о существовании которого я, в своей наивности, позабыла. Конечно, у хозяина этого ледяного дворца есть ключи от всех дверей. Первым порывом было прикрыть свое обнаженное тело, но я подавила его. Что он мог увидеть такого, что уже не видел десятки раз? Сжав зубы, я разорвала зрительный контакт и направилась к раковине, чувствуя на своей коже его тяжелый, изучающий взгляд.

Я взяла щетку, с излишней тщательностью выдавила пасту и начала чистить зубы, делая вид, что его просто не существует. Воздух в ванной сгущался от невысказанного напряжения. Он молчал. Молчала и я. Эта хрупкая иллюзия неприступности была обречена.

— Что с тобой происходит? — его голос, низкий и властный, разрезал тишину.

Я продолжила чистить зубы, демонстративно глядя в зеркало на свое отражение. Он не уходил. В отражении я видела, как напряглись его плечи, как мышцы спины и рук, обтянутые тонкой тканью футболки, вздулись буграми. Он ждал.

Закончив, я сполоснула рот, медленно вытерла губы и, наконец, повернулась к нему, облокотившись о прохладную столешницу раковины. Я знала, что этот жест выставляет напоказ линию моей груди, и не ошиблась. Его взгляд немедленно упал на нее, скользя по мокрой коже, задерживаясь на сосках, затвердевших не от желания, а от прохлады и нервного напряжения. Под этим взглядом мне стало не по себе, но внутри по-прежнему зияла пустота. Раньше одного такого взгляда хватило бы, чтобы между моих ног вспыхнул огонь, и мы уже занимались бы страстным сексом прямо здесь, у этой раковины.

— Тебя это как-то касается? — спросила я, и мой голос прозвучал удивительно ровно.

— Ты ведешь себя не так, как обычно, — констатировал он, его глаза сузились.

— А как я веду себя обычно? — холодно хмыкнула я. — Сразу набрасываюсь на тебя, сажусь на твой член и кайфую от того, как он растягивает меня изнутри, а потом кричу от твоего оргазма?

Он промолчал, но его взгляд, и без того темный, стал совсем угольным, почти черным. Я решила не ждать продолжения и потянулась к одежде, но вспомнила его правило — в его постели я должна была спать голой. К черту правила. Я взяла полотенце и стала грубо вытираться, чувствуя, как его глаза жгут мою кожу. Я собрала волосы в тюрбан и попыталась пройти мимо, но он, словно скала, преградил мне путь.

— Дай пройти, — я выдохнула, с трудом сдерживая раздражение.

— Нет.

— Мы будем спать здесь? — ядовито поинтересовалась я.

— Нет. Здесь и прямо сейчас я буду тебя трахать.

Его слова повисли в воздухе. Прежде чем я успела что-то возразить, его губы грубо прижались к моим. Но внутри у меня не было ничего. Ни трепета, ни огня. Он целовал искусно, его язык настойчиво требовал ответа, скользил по моим губам, пытаясь проникнуть глубже. Я стояла с открытыми глазами, глядя на его сомкнутые веки, и не отвечала. Я была холодным мрамором.

Он оторвался, его дыхание сбилось.

— Я что-то сделал не так?

— Думаешь? — я прошипела с леденящим сарказмом.

— И что же?

— А, ну две недели полного игнора — это правильно, да? Наверное, я что-то не так поняла. Извини, — на моем лице расплылась ядовитая, кривая улыбка.

— Я был занят.

— Поздравляю. А теперь дай пройти.

Он не сдвинулся с места. Его взгляд, тяжелый и пронзительный, буравил меня. Затем, резким движением, он развернул меня спиной к себе, заставив наклониться и упереться руками в раковину. Его ладонь нажала на мою поясницу, выгибая спину дугой. Другая рука стянула и отбросила полотенце, которое окутывало мое тело И мои волосы. Я не сопротивлялась. Не из-за желания, а из-за его подавляющей силы. Он был огромен, и борьба была бы бесполезна.

Повинуясь, я почувствовала, как его сильная рука обхватила мою грудь, большой палец принялся водить по соску, сжимать и теребить его, вызывая не желание, а лишь физиологическую реакцию. Другая его рука скользнула между моих ног, и палец грубо надавил на клитор.

— Какие у тебя проблемы, Шона? — его дыхание обожгло ухо.

— С чего ты взял? — мой голос дрогнул от неудобной позы и его настойчивых прикосновений.

— Обычно не успеваю тебя тронуть, а ты уже влажная и горячая, жаждущая моего члена. А сейчас ты сухая, как пустыня. И холодная.

— А ты догадливый, — я фыркнула, — У меня болит голова, и последнее, чего я хочу — это секс. Можно я наконец пойду спать?

— Нет.

Он резко опустился на колени позади меня. Я вздрогнула, когда его обжигающе горячий и влажный язык коснулся моей самой сокровенной плоти. И тогда он начал. Он вылизывал меня с таким хирургическим, безжалостным знанием дела, что любое тело не устояло бы. Его язык был оружием — он скользил по всем складкам, щелкал по чувствительному клитору, заставляя его набухать, вгрызался в плоть губами. Мое тело, предательски, начало откликаться. Приятная волна тепла разлилась по низу живота. Но это было лишь тело. Мой разум оставался холодным наблюдателем.

Я начала тихо постанывать, не в силах сдержать физиологическую реакцию. Это было умопомрачительно приятно, чистая физиология. Он чувствовал это, и его атака стала еще настойчивее. Мои стоны стали громче, прерывистее. Вот бы Она его увидела таким. Как он сидит на коленях и доставляет мне удовольствие. Мысль о его невесте, Мелани Санчес, пронзила меня острой, жгучей злостью. Но я ничего не сделала. Завтра. Все решится завтра. А сейчас я была его вещью по договору, и здоровье матери зависело от его щедрости. Я не имела права сказать «нет».

В какой-то момент он резко поднялся. Я почувствовала у входа его огромную, наполненную кровью головку, а потом — один резкий, властный толчок, разрывающий меня надвое. Он вошел глубоко, до самого конца. Из моей груди вырвался громкий, непроизвольный стон. И он начал двигаться.

Это было животно, интенсивно, лишено всякой нежности. Он трахал меня так, будто это был первый и последний раз. Он поднял мою ногу, поставив ее на тумбу у раковины, открывая меня еще больше, и его толчки стали жестче, глубже. Одной рукой он ласкал мою грудь, сжимая ее, его губы обжигали мою спину поцелуями и укусами. Мое тело вздрагивало в такт его движениям, захваченное вихрем чистой, необузданной чувственности.

Затем он выскользнул из меня, развернул к себе лицом, поднял за бедра и, прижав к холодной кафельной стене, снова вошел. Я обвила его шею руками, впиваясь ногтями в его плечи. Его губы снова нашли мои, и на этот раз я ответила ему — не любовью, не страстью, а отчаянием, гневом и выплеском всех накопленных эмоций. Это была яростная, почти жестокая схватка.

Он ускорялся, замедлялся, выдерживая этот адский ритм, доводя мое тело до предела. И в конце концов, волна накатила внезапно, сокрушительно. Мой оргазм вырвался из горла оглушительным, надрывным криком, заставив все мое тело содрогнуться в судорогах наслаждения. Картер, сдавленно застонав, с силой впился в мои губы и излился в меня, горячими, пульсирующими толчками.

Мы застыли, прижавшись друг к другу. Он все еще держал меня на весу, прижимая к стене, его член был внутри меня, его тяжелое дыхание обжигало шею. Почти идеальная картина страсти. Почти. Если бы не имя «Мелани Санчес», что звенело в моей голове похоронным звоном.

Я слабо оттолкнула его. Он медленно, нехотя, отпустил меня. Я прошла мимо, не глядя, и снова включила душ, чтобы смыть с себя его пот, его запах, его сперму. Когда я вышла, его уже не было. Я вытерлась насухо и направилась в спальню.

Он лежал на кровати. Увидев меня, он молча встал и вышел. Мне было все равно, куда. Через несколько минут я услышала шум воды в гостевой ванной. Я взяла телефон и увидела сообщение от Коры: «Детка, надеюсь, все в порядке. Я жду тебя в любое время». На душе стало чуточку теплее. Завтра я позвоню маме, соберу вещи и навсегда уйду отсюда.

Я не заметила, как он вернулся. Я вздрогнула, когда его голос нарушил тишину.

— Я вижу, вы сдружились с Греттой.

— Угу, — безучастно буркнула я, листая ленту с мемами.

— Ты сходила к гинекологу?

— Угу.

Он больше не спрашивал. Просто лег рядом, повернувшись на бок, и смотрел на меня. А я смеялась над глупыми видео, стараясь не замечать его взгляда. Вскоре меня начало клонить в сон. Я выключила свет со своей стороны, заблокировала телефон и устроилась поудобнее.

— Завтра я уезжаю на неделю, — прозвучал в темноте его голос.

И снова внутри все сжалось от гнева. Я уже знала — с невестой на острова.

— Куда?

— Неважно. Так что эту неделю ты пробудешь здесь одна, — в его голосе снова зазвучал привычный приказной тон. — И будешь ждать меня. Надеюсь, когда я вернусь, у тебя будет другое настроение, и ты наконец расскажешь, что с тобой происходит.

«Ждать тебя, пока ты развлекаешься с будущей женой? Ага, конечно», — пронеслось у меня в голове.

— Это все? Я могу спать?

— Можешь, — он «разрешил».

Я повернулась к нему спиной и уже начала проваливаться в сон, как вдруг почувствовала знакомое прикосновение. Его горячая, упругая головка скользнула между моих ягодиц, нащупывая вход, поглаживая мои еще чувствительные складки. И снова началось. Медленно, почти лениво, он вошел в меня сзади, его рука обхватила меня за талию, прижимая к себе. В полубессознательном состоянии, истома и усталость взяли верх, и мое тело снова откликнулось, отвечая на его глубокие, размеренные толчки. На этот раз все закончилось тихо — сдавленными стонами и долгими, горячими пульсациями внутри меня. В душ я уже не пошла, просто отключилась, как будто вырубив рубильник. Последней мыслью перед тем, как погрузиться в забытье, была: «Отлично. Завтра я собираю вещи и ухожу. Навсегда».

29

Кора, развалившись на моей кровати в общежитии, смотрела, как я вынимаю из сумки аккуратно сложенные вещи. Её взгляд был полон нескрываемого любопытства.

— Ну, рассказывай, почему ты переехала обратно? — не выдержала она. — Три месяца ещё не прошло. Или он наигрался тобой и решил, что пора закругляться?

Я, не глядя на неё, продолжала раскладывать одежду по полкам, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и бесстрастно.

— Нет. Просто у него есть невеста. Решила не быть третьей лишней.

В комнате на секунду повисла гробовая тишина.

— Невеста? — Кора привстала на локте, её глаза округлились от шока. — То есть, у него была ты, и параллельно он кому-то сделал предложение?

Я горько усмехнулась. В этом звуке не было ни капли веселья.

— Нет. Как я поняла, она у него, что называется, «с детства». Некий договорной брак, династический союз.

— Разве в наше время такое ещё бывает? — недоверчиво спросила Кора.

— Ну, как видишь, бывает, — парировала я, с силой захлопнув пустую сумку.

— Но может быть он и не хочет этого брака? — попыталась она найти оправдание.

— Кора, он сегодня улетел с ней на острова. На неделю. На романтический отдых. Ты и вправду так думаешь? — мой голос прозвучал ледяно, обрезая все возможные иллюзии.

— Вот же козлина! — выдохнула она с неподдельным возмущением. — Теперь всё понятно. Ты узнала, устроила ему сцену и свалила. Правильно сделала.

— Я не устраивала никаких сцен. Я даже не стала ничего выяснять. Я просто… проснулась, поняла, что не могу там больше находиться, и ушла. Пока он был в отъезде, а Гретта ещё не пришла. Просто собрала вещи и ушла.

— И ты ему ничего не сказала? — Кора смотрела на меня с ужасом и восхищением одновременно. — Но ты не думаешь, что он перестанет платить за лечение твоей мамы?

И тут я вспомнила утренний звонок. Пока я впопыхах собирала чемодан, стараясь не думать ни о чем, телефон разрывался. Это была мама. Её голос, впервые за долгие месяцы, звучал бодро и светло. Она рассказала, что чувствует себя гораздо лучше, что врачи говорят о выписке через неделю, что всё лечение оплачено. Она благодарила моего «загадочного друга» Картера и спрашивала, когда же я наконец привезу его познакомиться. Я сжала телефон так, что костяшки побелели, и быстро перевела разговор на сестёр. Какой смысл было что-то объяснять? У меня есть небольшие накопления — я смогу приехать за ней, помочь ей дома. Я планировала провести с ней хотя бы неделю, помочь адаптироваться. Эти мысли были моим спасательным кругом.

— Он уже всё оплатил, — рассеяв тягостные воспоминания, ответила я Коре.

— И ты не боишься, что он отзовёт платеж?

— Не думаю. Кинг, конечно, редкий козёл, но не настолько же он моральный урод, — пожала я плечами, пытаясь убедить в этом больше себя, чем подругу.

— Но он же вернётся, обнаружить, что тебя нет, и спросит с тебя по полной. Ваш договор ещё не исчерпан.

Я тяжело вздохнула; от этих слов в висках застучало. Конечно, я думала об этом. Наивно надеялась, что Мелани Санчес так вскружит ему голову, что он просто забудет о моём существовании.

— Это будут проблемы уже другого дня. Сейчас я физически не могу находиться там, где каждая вещь, каждый запах напоминает о нём.

Кора, кажется, уловила в моём голосе ту грань, за которую заходить не стоило, и ловко перевела разговор на вечерние планы. Нам предстояло пойти на вечеринку к парню Рей, который, по иронии судьбы, был лучшим другом Картера Кинга. Я отдавала себе отчёт, что не смогу полностью избежать его круга общения, особенно учитывая, что Рей встречается с его лучшим другом. Но в глубине души я лелеяла слабую надежду, что он и дальше будет делать вид, что не замечает меня, как это бывало в университете.

Пока мы болтали и я расставляла свои вещи по местам, незаметно подошло время собираться. Хотелось выглядеть так, чтобы ни в чём не уступать блестящему обществу, в которое нам предстояло окунуться. Я надела новый комплект, купленный с девчонками накануне — тот самый, что должен был стать моим щитом. Кора, с присущим ей артистизмом, сделала мне дерзкий смоки-айс, а мои непослушные кудри, к счастью, не требовали сложной укладки — она лишь уложила их, подчеркнув их естественный объём. Последним штрихом стали туфли — изящные, на невысоком каблуке, которые Кора буквально заставила меня надеть. Сначала я упрямилась, но, примерив, сдалась: они волшебным образом вытягивали ноги, делая фигуру стройнее и выше. Я была благодарна подруге за её настойчивость — в суматохе я совсем забыла подумать об обуви. Благо, размер ноги у нас совпадал.

Когда мы были готовы, мы вызвали такси и отправились по адресу, который прислала Рей. По дороге я поинтересовалась насчёт её парня. Оказалось, у него на носу важная презентация, и он всё выходные готовится к защите в понедельник. Он, конечно, был против её похода на вечеринку без него, но Кора, с её неотразимым обаянием, смогла его уговорить. В этом не было ничего удивительного.

Когда такси остановилось у нужного дома, у меня перехватило дыхание. Устраивать вечеринку в таком месте казалось кощунством. Это был не просто дом, а произведение архитектурного искусства, где, казалось, даже дышать нужно было с особой осторожностью. Не колоссальный особняк, но достаточно внушительный, чтобы вместить несколько больших семей. Безупречно ухоженный сад скрывался за высоким кованым забором, в его глубине виднелись уютные скамейки и старинный фонтан. К парадной двери вела широкая каменная лестница, где гостей встречал настоящий дворецкий. Стало ясно, что это не шумная студенческая тусовка, а скорее, закрытый вечер для избранного круга.

Переступив порог, мы с Корой замерли в немом восхищении. Высокие потолки, дорогие люстры, строгий минимализм в отделке, тёмные, благородные цвета — всё дышало сдержанной роскошью и безупречным вкусом. Я встретила взгляд Коры и увидела в её глазах то же ошеломлённое благоговение. Вокруг сновали знакомые лица из окружения Нейта и Рей — сливки общества, золотая молодёжь. Как же я была рада, что надела именно эту одежду. Здесь, в этом блеске, я бы чувствовала себя занозой в своём старом потрёпанном свитере.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пока мы с Корой, стараясь не подавать вида, тихо восхищались интерьером, на нас, словно ураган, налетела Микки.

— Девочки, вы здесь! Я так рада! — она сияла, и по её блестящим глазам было видно, что алкоголь уже начал своё дело. — Здесь все такие чопорные, я уже заскучала!

Она схватила нас под руки и потащила через залу, чтобы представить Рей и Нейту, говоря, что мы выглядим просто сногсшибательно. По пути она спросила о моём самочувствии.

— А что с тобой было? — мгновенно насторожилась Кора.

— Да Шона вчера внезапно побледнела и грохнулась в обморок, — не оборачиваясь, бросила Микки.

Я почувствовала на себе вопрошающий взгляд Коры: «И это ты мне ничего не рассказала?». Я молча ответила ей взглядом: «Потом». Она кивнула, и мы оставили эту тему.

Микки привела нас в просторную гостиную, где в центре, образуя треугольник, стояли три массивных кожаных дивана. В центре этой композиции, в самом эпицентре всеобщего внимания, сидели Рей и Нейт. Он что-то негромко говорил ей на ухо, а она слушала, заворожённо глядя на него и улыбаясь какой-то своей, сокровенной улыбкой. Подняв взгляд, она заметила нас, обернулась и что-то сказала Нейту.

Когда он поднял на нас глаза, я наконец смогла как следует его рассмотреть. Он был очень привлекателен: светловолосый, с яркими, почти прозрачными голубыми глазами, правильными чертами лица и чувственными губами. Будь моё сердце свободно, а мысли не заняты другим, он, несомненно, мог бы меня заинтересовать. Да, он был красив, и в его осанке, в ширине плеч чувствовалась та же сила и уверенность, что и у Картера. Что, впрочем, было неудивительно.

Рей подошла к нам, обменялась лёгкими объятиями и подвела к своему избраннику.

— Девочки, это Нейт. Нейт, знакомься — Шона и Кора, — она с гордостью представила нас.

— Очень приятно, — сказали мы почти хором и, поймав себя на этом, рассмеялись.

Мы устроились на свободном диване, и разговор завязался сам собой. Рей с блеском в глазах рассказала, что через пару недель они с Нейтом улетают на три дня на горнолыжный курорт. Она говорила воодушевлённо, то и дело касаясь его руки, а он смотрел на неё с такой нежностью и теплотой, что у меня внутри ёкнуло. Картер никогда не смотрел на меня так. В его взгляде никогда не было этой мягкости. Хотя, чего я хотела? Чувств с его стороны и не предполагалось.

Не успела я опомниться, как людей вокруг стало значительно больше. Мы успели познакомиться с десятком новых лиц — кто-то оказался милым и простым, а кто-то — скучным и напыщенным. Вечер только начинался.

Казалось, все гости уже собрались, разбившись на тесные, оживленные кружки, и в воздухе стоял ровный, мелодичный гул голосов, смеха и звона бокалов. Я, увлеченная общим настроением, слишком быстро осушила два бокала изысканного вина, которое, на секундочку, разносили по залу расхаживающие официанты. Легкая, приятная дымка затуманила сознание, и я с укором поняла, что темп нужно сбавить, что я и попыталась сделать с третьим бокалом, с наслаждением растягивая каждый глоток.

Пока мы с девчонками были поглощены своим разговором, я вдруг поймала на себе настойчивый взгляд Нейта. Нет, в нем не было неприкрытого желания или флирта; это был скорее изучающий, заинтересованный взгляд, будто он пытался разгадать какую-то загадку, глядя на меня. Мы были незнакомы, и единственным объяснением могли быть рассказы Рей. Пожав плечами, я отогнала эти мысли.

Внезапно дверь открылась, впуская опоздавшего гостя. Почему я решила, что он опоздал? Потому что Рей четко настаивала на пунктуальности: «Ровно в семь». В проеме появился парень. Он вошел с такой небрежной уверенностью, будто был здесь своим. Черные, чуть растрепанные волосы, яркие, почти изумрудные глаза на загорелом лице — он был чертовски красив. Над обтягивающей футболкой выступали мощные плечи, а на его руках, от кистей до локтей, красовались замысловатые татуировки. Я засмотрелась на него, загипнотизированная его энергией, и он поймал мой взгляд. Не отводя глаз, он медленно, с вызовом окинул меня взглядом с ног до головы. Я фыркнула и демонстративно отвернулась, как раз в тот момент, когда Нейт поднялся ему навстречу.

— Дорогие гости, — голос Нейта прозвучал властно и уверенно, призывая к тишине. — Это последний человек, которого мы ждали сегодня. Если кто-то еще с ним не знаком, — Нейт обнял пришедшего по-мужски, хлопнув по плечу, — знакомьтесь, Тайлер Уокер.

Я повернула голову и встретилась с его упрямым, горящим взглядом. Слегка улыбнувшись из вежливости, я подняла в его сторону бокал в немом приветствии и сделала крошечный глоток. Едва я успела поставить бокал, как ко мне прильнула Кора, ее шепот был горячим и возбужденным:

— Шона, кажется, ты его зацепила.

— С чего ты взяла? — прошептала я в ответ, чувствуя, как по щекам разливается румянец.

— Он смотрит на тебя так, будто уже раздел тебя взглядом и трахает прямо на этом столе, — она едва заметно кивнула на массивный дубовый стол, вокруг которого сидели гости.

Мне стало душно и жарко. Нужно было выйти, перевести дыхание. Сказав девчонкам, что отлучусь на минуту, я направилась к выходу, спиной чувствуя его пристальный взгляд, от которого по коже побежали мурашки.

На улице вечерний воздух был прохладным и свежим. Я глубоко вдохнула, прислонившись к холодной каменной колонне, пытаясь унять дрожь. Покой длился недолго — в сумочке прозвучал резкий вибрат сообщения. Сердце упало, когда я увидела имя на экране: Картер Кинг. Текст был коротким и ледяным:

«Не хочешь объяснить, что ты забыла на вечеринке моего друга? И еще в таком наряде?»

Гнев, горячий и стремительный, ударил в голову. Как он смеет?! Пока он сам развлекается с невестой на островах? Первым порывом было послать его куда подальше, но, стиснув зубы, я набрала ответ, пальцы дрожали от ярости:

«А тебе вообще есть до этого дело? Я здесь, чтобы отдыхать.»

Ответ пришел почти мгновенно, и от его слов кровь застыла в жилах:

«Шона, не доводи меня до того, чтобы я проявил к тебе плохие намерения. Тебе это очень не понравится.»

Угроза витала в воздухе, плотная и осязаемая. Мне стало физически не по себе. Решив не ввязываться в перепалку, я заглушила телефон и, собрав волю в кулак, вернулась в дом.

Вернувшись на свое место, я залпом осушила остатки вина в бокале. Гнев понемногу отступал, сменяясь густым, ватным туманом в голове. Откуда он узнал? Кто ему донес? И главное — откуда он знает, во что я одета? Я окинула зал подозрительным взглядом, но никто не выдавал и тени интереса ко мне.

Внезапно тишину взорвали первые аккорды мощного бита. Белый свет погас, сменившись пульсирующими разноцветными лучами, выхватывающими из темноты танцующие тела. Так, с светских бесед вечер резко перешел в отвязную вечеринку. Мне захотелось танцевать, сбросить с себя это напряжение. Предложение было встречено с энтузиазмом: Кора и Микки сорвались с мест мгновенно, Рей, поцеловав Нейта в щеку, последовала за нами.

Я давно не чувствовала такого освобождения. Тело, повинуясь чувственному ритму, двигалось само, извиваясь в такт музыке. Я закрыла глаза, полностью отдавшись моменту, и лишь когда песня подходила к концу, я почувствовала, как чьи-то сильные, большие руки обхватили мою талию. От незнакомца пахло дорогим парфюмом с терпкими древесными нотами. Не оборачиваясь, я продолжила танцевать, теперь уже в такт его рукам, чувствуя, как его пальцы впиваются в мои бедра. Когда музыка стихла, я, запыхавшаяся и уставшая, инстинктивно откинула голову назад, на его твердое плечо, пытаясь перевести дыхание. Он не убрал руки, наоборот, притянул меня еще ближе, почти обнял.

Мы стояли так в темноте, и я потеряла из виду подруг. Когда дыхание немного успокоилось, и я собралась обернуться, чтобы наконец увидеть его лицо, его губы обожгли мою шею горячим, влажным поцелуем. Мурашки пробежали по всему телу. Я резко отпрянула, скинула его руки и, обернувшись, в вспышке стробоскопа увидела перед собой того самого Тайлера. Его глаза пылали в полумраке. Прежде чем я успела что-то сказать, он снова схватил меня за талию, притянул к себе и грубо, почти по-звериному, впился губами в мои.

Шок парализовал меня на секунду, но затем… затем его поцелуй стал работать. Его язык был настойчивым и умелым, его руки скользили по моей спине, одна опустилась ниже, сжимая мою ягодицу, и это вызывало волну стыдного, огненного удовольствия. Алкоголь сделал свое дело. Я ответила ему с той же яростью, вцепившись пальцами в его волосы, притягивая его еще ближе. Где-то на задворках сознания пульсировало имя «Картер», но я заглушила его, тонула в этом поцелуе.

Он первым разорвал контакт, его дыхание было горячим и прерывистым у моего уха:

— Как тебя зовут, красавица?

— Шона Холл, — выдохнула я, сама удивляясь хрипоте в голосе.

— Шона, я не буду ходить вокруг да около. Ты свела меня с ума. Пошли наверх. Я хочу тебя, — его голос был низким и соблазняющим, а его руки вновь обхватили мои бедра.

И в этот миг я резко, будто меня окатили ледяной водой, отрезвела. Внезапно воцарившаяся тишина между треками оглушила меня. Я резко подняла руку и со всей силы отвесила ему пощечину. Звук хлесткого удара прозвучал на удивление громко. Он отшатнулся, шокированный. Я вырвалась и, не оглядываясь, побрела обратно к нашему дивану.

Схватив первый попавшийся полный бокал, я сделала огромный глоток, пытаясь заглушить дрожь в руках.

— Шона, что случилось? — раздался спокойный, но полный скрытой насмешки голос Нейта. Я не заметила, как он подошел. — Еще минуту назад все выглядело так… страстно.

Раздражение закипело во мне с новой силой.

— Твой друг решил, что не стоит церемониться и можно сразу перейти к делу в одной из комнат этого особняка, — выдохнула я, не глядя на него.

— Похоже на него, — равнодушно констатировал Нейт.

Я хотела прекратить этот диалог, но он наклонился ко мне ближе, и его следующая фраза заставила мое сердце остановиться, а дыхание перехватить.

— И интересно, почему ты, будучи в таких… близких отношениях с Картером, целуешься с Тайлером?

Вот оно. Вот откуда Картер все узнал. И теперь он либо уже знает, либо вот-вот узнает о моей минутной слабости с его другом. Ловушка захлопнулась.

30

Я сделала шаг назад, разрывая то личное пространство, которое он бесцеремонно нарушил. Поднимаясь во весь рост, я сама теперь смотрела на него сверху вниз, и мой голос прозвучал тихо, но с лезвийной остротой:

— А почему он, трахая меня, уезжает отдыхать со своей невестой, Нейт?

Он медленно выпрямился. На его губах играла не то усмешка, не то гримаса презрения.

— Это его жизнь, — отчеканил он, и в его тоне не было ни капли сомнения. — И он сам решает, что для него лучше.

— Что ж, прекрасно, — парировала я, чувствуя, как гнев придает мне сил. — А это моя жизнь. И я решаю, что лучше для меня.

— Я думал, ты — забитая мышка, — его взгляд скользнул по мне с новым, внезапным интересом. — А у тебя, оказывается, есть клыки.

— Сюрприз, — оскалилась я в самой ядовитой и белозубой улыбке, какую только могла изобразить, и, резко развернувшись, ушла прочь.

Мне нужно было бежать. Отсюда. Немедленно. Это была гонка со временем, и секундомером служила тишина в моем телефоне, которая вот-вот должна была прерваться. Я пробилась сквозь шумную толпу танцующих и выскочила на прохладный ночной воздух, прислонившись к холодной каменной колонне, как вдруг знакомый рингтон впился в тишину. Сердце упало. Я знала, кто это, еще до того, как достала телефон и увидела на экране ненавистное имя: «Картер». Рука дрогнула, но я все же нажала на зеленую кнопку, поднеся трубку к уху.

— Чего тебе? — мой голос прозвучал ледяной струей.

В ответ раздалось низкое, жесткое рычание, лишенное всякой теплоты.

— А я-то думал, с чего это ты так отдалилась... Сначала не могла насытиться моим членом, а потом — раз, и всё. А ты, оказывается, не промах. Уже нашла себе замену? — Его слова были отточены, как лезвие, и каждое впивалось в самое сердце.

На секунду я онемела от шока, но затем горькая обида дала мне силы.

— Картер, мне кажется, человеку, который отдыхает со своей невестой, не к лицу звонить мне с такими вопросами.

— Откуда ты знаешь? — его голос мгновенно потерял и тень насмешки, став абсолютно плоским и холодным.

— У всех есть свои источники, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Так что давай договоримся. Моя жизнь тебя больше не касается. Спасибо за помощь маме. Я верну тебе каждую копейку. Может, не сразу, но верну. А теперь — исчезни из моей жизни.

— А что? Твой новый любовник не может оплатить твои долги? — ядовито поинтересовался он.

Я вспыхнула. Он что, действительно считает меня продажной?

— О, родной мой, — прошептала я с притворной нежностью, в которой была вся моя ненависть. — У нас с ним всё по любви.

Тишина в трубке стала зловещей. И когда он заговорил снова, его голос был тих, медлителен и оттого в тысячу раз страшнее.

— Шона, когда я вернусь, тебе будет очень, очень несладко. Я не разрывал наш договор. И я убью его. Я притащу его труп и заставлю тебя на него смотреть, чтобы ты раз и навсегда поняла: каждый, кто посмеет к тебе прикоснуться, заплатит за это жизнью. Может быть, тогда тебе будет достаточно одного моего члена. Пожалей этих несчастных парней.

По моей спине побежали ледяные мурашки. Он не блефовал. Я слышала это по его тону. Он был абсолютно серьезен. И самое ужасное — эта внезапная, животная ревность, которой в нем никогда не было. Ему было на меня плевать все эти недели!

Я молчала, слушая его тяжелое дыхание в трубку.

— Завтра же я вылетаю обратно. И тебе стоит вернуться в мою квартиру. Если ты сделаешь это добровольно, поверь, я буду куда более сдержан.

— Откуда ты знаешь, что я уехала? — выдохнула я.

— Неважно. Но это было первое, что мне не понравилось. А теперь я узнаю, что ты отплясываешь и страстно целуешься с кем попало. И, кстати, почему ты лгала? — его тон заскрипел, как лед под ногами.

— Лгала о чем?

— О танцах. Ты умеешь танцевать. И делаешь это слишком хорошо.

Меня будто ударили током. Нейт? Он что, снимал меня на видео? Я онемела, не в силах издать ни звука. Картер узнал бы меня из тысячи — он видел эти движения, когда я танцевала для него одного, будучи его Розали.

— С этого момента, — продолжил он, и в его голосе снова зазвучало привычное властное повелительное наклонение, — ты танцуешь только для меня. Исключительно на моем члене.

Этот приказ, эта уверенность в своей власти взбесили меня до потери пульса.

— Пусть твоя невеста танцует для тебя, Картер! — выкрикнула я, теряя последние остатки самообладания. — А я пойду и прямо сейчас станцую для того парня! И будь уверен, это закончится самым горячим, самым будоражащим сексом в его жизни!

Я с силой швырнула телефон на землю, не удосужившись даже положить трубку. Затем подняла его, с дрожащими пальцами зажала кнопку выключения и сунула остывающий пластик в сумочку. Я стояла, тяжело дыша, пытаясь прогнать черные точки перед глазами, как вдруг услышала сзади тихий, насмешливый смешок и уловила запах дыма.

Обернувшись, я увидела Тайлера Уокера. Он прислонился к стене, затягиваясь сигаретой, его зеленые глаза смеялись надо мной.

— Какая драма, — протянул он, выпуская струйку дыма. — Я только «за», если ты исполнишь свое обещание. Танец и… все, что за ним последует.

— Невежливо подслушивать, — прошипела я, сжимая кулаки.

— Ты кричала так громко, что даже будучи глухим, я бы все понял, — парировал он, с насмешкой разглядывая мое раскрасневшееся лицо. — А я, к счастью, слышу прекрасно.

— Тебя это не касается. То, что я сказала… Я просто сказала это ему. И я не собираюсь этого делать. Надеюсь, это понятно?

— Жаль, — он с безразличным видом докурил и, бросив окурок, раздавил его ботинком. — Но если передумаешь — я к твоим услугам.

И он ушел, оставив меня в полном смятении. Что вообще происходило? Зачем Тайлер так настойчиво цепляется ко мне? И самое главное — Картер и вправду прилетает завтра? Нужно было действовать. Исчезнуть. В общежитии он найдет меня моментально. Оставался один вариант — попроситься к Рей и Микки. Он не знал, где они живут. Во всяком случае, я на это отчаянно надеялась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

От холода и нервной дрожи у меня стучали зубы. Я заставила себя вернуться внутрь и принялась лихорадочно искать в толпе хоть одно знакомое лицо. Мне повезло — через пару минут я наткнулась на Микки. Она стояла с бокалом, оживленно болтая с какой-то девушкой. Увидев меня, она мгновенно извинилась перед собеседницей и подбежала.

— Шона! С тобой все в порядке? Ты белая как полотно!

— Микки, можно я недельку поживу у вас? — выпалила я, не в силах больше держаться.

— Конечно! — ее глаза округлились от удивления, но в них не было ни капли отказа. — Рей теперь почти всегда у Нейта. Но что случилось?

— Объясню позже, я обещаю. Можно… можно я перееду сегодня? Прямо сейчас?

— Да без проблем, — она без лишних вопросов достала телефон. — Не понимаю, к чему такая спешка, но я тебе не откажу. Хочешь, уедем сейчас? Ты выглядишь так, будто видела привидение.

— Да, — прошептала я с облегчением. — Если тебя не затруднит.

— Сейчас только быстро со всеми попрощаюсь и вызовем такси.

Микки что-то быстро напечатала, и через пару минут на экране ее телефона появился номер машины.

— Через пять минут будет у ворот. Подожди меня здесь, я быстро.

Но я не могла ждать. Я тут же направилась к выходу, к темным, спасительным воротам. Меня била крупная дрожь — то ли от ночного холода, то ли от выброса адреналина. Ровно через пять минут, как по расписанию, к воротам подъехала машина, и из дома выбежала Микки. Мы молча сели в салон. Всю дорогу я смотрела в темное окно, чувствуя, как накатывает истерика. Всего ничего прошло времени как я сбежала от него, а сейчас снова бежала, только в другое укрытие.

Микки не задавала вопросов, за что я была ей безмерно благодарна. Дома она дала мне свою мягкую, пахнущую чистотой футболку, шорты и отправила в душ. Горячая вода на время смыла дрожь и часть напряжения. Когда я вышла, она молча прошла следом в ванную. Закончив, она лишь тихо пожелала спокойной ночи и закрылась в своей комнате. Я упала на диван в гостиной, который она заботливо застелила для меня. И едва голова коснулась подушки, как меня, подкошенную вином, адреналином и эмоциональным истощением, вырубило в глубокий, беспросветный сон.

31

— Я не пойду в университет. Он меня там сразу увидит, — прозвучал мой голос, глухой и лишенный энергии. Пальцы бесцельно перебирали шелковистые пряди волос Микки, лежавшей головой у меня на коленях. Это простое действие хоть как-то помогало унять внутреннюю дрожь.

— Неужели ты действительно веришь, что он бросил всё и прилетел? — Кора, сидевшая напротив на пуфе, смотрела на меня с сомнением и жалостью.

— Он звучал… убедительно, — выдохнула я, глядя в потолок. — Слишком убедительно.

— Я до сих пор не могу в это поверить, — Микки приподняла голову, и в ее широко раскрытых глазах читалось неподдельное изумление. — У тебя и у Картера Кинга? Шона, мы подруги, а ты даже не сообщила нам о том, что происходит в твоей жизни.

— Я и не собиралась никому рассказывать, — горько усмехнулась я. — Планировала унести это в могилу. Но всё пошло прахом, когда я узнала о его невесте.

— Значит, я была права, — протянула Кора с странной, знающей улыбкой.

— В чём? — насторожилась я.

— Ты влюблена в него. Будь он для тебя просто спонсором или случайным увлечением, история с невестой не выбила бы тебя из колеи так сильно. Не довела бы до обморока.

— Неважно, что я к нему чувствую или чувствовала, — отмахнулась я, не желая копаться в этой свежей ране.

Мысленно я вернулась к утру: к включенному телефону, десяткам пропущенных вызовов с одного и того же номера и одному-единственному сообщению, от которого кровь застыла в жилах: «Если я приеду и тебя не будет, а также я узнаю, что у тебя что-то с ним было — тебе же будет хуже». Я не ответила. Просто отправила его номер в черный список с таким чувством, будто захлопнула дверь перед лицом маньяка. Шел бы он лесом. Пусть сначала разберется со своей помолвкой, прежде чем ломать мою жизнь.

— Я вообще думаю вернуться домой, — тихо сказала я, ломая тягостное молчание. — Поступить в местный университет. Маме нужна помощь, пока она не окрепнет окончательно, да и с сестренками надо возиться.

— И бросить «Веритас»? — Кора смотрела на меня, как на безумицу. — Шона, это лучший университет страны! Ты прорвалась сюда сквозь такие тернии! Ты пожертвуешь всем этим?

— Я не хочу его видеть. Никогда.

— Так слушай сюда, — вмешалась Микки, садясь и принимая вид стратега. — В этом году он выпускается. Плюс, у него своя бизнес-империя, — на мой удивленный взгляд она лишь пожала плечами, — ну да, он последний наследник Кингов, хоть у них и с отцом натянутые отношения. Со следующего года всё станет проще. Его ты тут точно не встретишь. Он и сейчас появляется редко, а тогда и вовсе уйдет в другие круги.

— Значит, я вернусь через год, — с натянутой улыбкой сказала я, прекрасно понимая, что это слабая попытка самоуспокоения.

— А я вот думаю, — Кора поджала губы, — если бы ты была для него просто развлечением, он бы не сорвался с курорта в день прилета. Это на что-то да указывает.

— У него, девочки, вообще проблемы с эмоциями и с чувством собственности, — парировала я, не желая цепляться за эту соломинку.

— Зато в сексе он бог, да? — с неподдельным любопытством вклинилась Микки. — Слухи-то хоть наполовину правдивы?

Я с легким фырканьем скинула ее голову со своих коленей. Девочки захихикали.

— О да, это лучшее подтверждение! — воскликнула Микки, покатываясь со смеху. — Реакция говорит сама за себя!

— Ну так возьми и переспи с ним сама, — выпалила я, и тут же сама ужаснулась от внезапной, едкой волны ревности, которая подкатила к горлу при одной только мысли.

— Воу, полегче! — Микки подняла руки в шутливой защите. — Ты бы видела свое лицо! Нет уж, спасибо. Соглашусь с Корой — ты ему далеко не безразлична. Расслабься, я никогда на него не претендовала.

Так, за разговорами, и прошел вечер. Я все рассказала Микки. Ее лицо с каждым моим словом вытягивалось все больше, отражая целую гамму эмоций от изумления до ужаса. Позже пришла Кора, своим присутствием разрядив тяжелую атмосферу. Было невероятно тепло и спокойно вот так, вместе. Оставаться одной сейчас было равносильно безумию — в тишине мысли бы сожрали меня заживо.

Кора ушла, и мы с Микки решили приготовить поздний ужин. Омлет. Абсурдное, детское блюдо для такой ночи, но именно его захотела Микки, и я была только рада простому, бытовому отвлечению.

Прошел может быть час, когда зазвонил мой телефон. На экране — Корa.

— Привет, ты пропустила наш кулинарный шедевр в виде омлета, — попыталась я шутить, но голос выдавал напряжение.

— Шона… — ее голос дрожал, звучал сдавленно. — Он был здесь. Картер. Он… он был похож на бурю. Я так испугалась.

Меня будто ударили током. Рука сама сжала телефон так, что костяшки побелели. Микки, стоявшая рядом, замерла, ее глаза стали огромными от ужаса. Динамик был достаточно громким.

— Он искал тебя, — продолжала Кора, захлебываясь. — Когда понял, что тебя нет… он приказал передать, чтобы ты сама вышла на связь. Черт, Шона, я никогда никого так не боялась…

По мне пробежала ледяная дрожь. Я глубоко, с усилием вдохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Кора… он тебе ничего не сделает. Он не тронет тебя, не бойся.

— Ты его просто не видела! Два метра чистых мышц и ярости, нависает над тобой и сквозь зубы требует ответов. Я… я не сказала, где ты. Сказала, что ты уехала и искать тебя здесь бесполезно.

— Спасибо, — прошептала я, чувствуя комок в горле. — Я твой должник.

— Брось, это из-за меня ты впервые осталась у него ночевать. Так что это я перед тобой в долгу, — в ее голосе послышались слабые нотки улыбки, и мне стало чуточку легче.

Мы попрощались. Аппетит бесследно исчез. Микки молчала, переваривая услышанное. Его настойчивость пугала больше всего. Приняв решение, я поднялась.

— Мне нужно ему позвонить. Одной.

Я ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Рука дрожала, когда я извлекала его номер из черного списка. Он ответил с первого же гудка.

— Где ты? — его голос был низким, обезличенным и оттого вдвойне угрожающим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Неважно. Что тебе от меня нужно, Картер? — я изо всех сил старалась, чтобы мой голос звучал ровно и холодно.

— Чтобы ты была здесь. В моей квартире. Сейчас.

— Этого не будет. Возвращайся к своей невесте, — бросила я, чувствуя, как сердце бешено колотится.

— Шона, я как-то говорил тебе, что не выношу, когда мне приказывают, — его тон стал медленным, ядовитым. — И, похоже, ты не знаешь, у кого просила помощи. Надо было сначала изучить людей, прежде чем выставлять себя на продажу. А теперь открой дверь. Я стою на площадке.

Ледяная волна страха прокатилась по мне. Как? Откуда он узнал?

Я молча ринулась к видеодомофону. На черно-белом экране, освещенная тусклым светом лампы, стояла его мрачная, напряженная фигура. Он смотрел прямо в камеру, будто чувствуя мой взгляд.

— Как ты нашел меня? — прошептала я в трубку.

— Это было несложно, — прозвучал безразличный, смертоносный ответ. — Теперь открой. Или я выбью эту дверь.

Последнее было уже чересчур. Я опустила телефон. Микки стояла рядом, бледная как полотно.

— Шона, не открывай, — ее голос дрожал. — Он… он в ярости. Я боюсь за тебя. Может, вызвать полицию?

Я отрицательно покачала головой. Я не могла втягивать ее в свои проблемы дальше. Сделав глубокий вдох, я подошла к двери и повернула ручку.

На пороге стоял Картер Кинг. Гнев был виден в каждом мускуле его тела, в напряженной челюсти, в темной буре его взгляда. Его глаза медленно, с унизительной медлительностью, скользнули по мне, задерживаясь на тонком спортивном топе, обтягивающем грудь, на открытых ногах в коротких шортах Микки.

— Одевайся. И возвращайся в мою квартиру, — его приказ прозвучал как удар хлыста. Он сделал шаг вперед, наклонился так, что его губы почти коснулись моего уха, и тихо, с ледяной четкостью прошипел: — У тебя есть пять минут, Шона.

Развернувшись, он ушел. Так закончились мои сутки свободы. От его ухода в воздухе осталась вибрация чистой, неразбавленной угрозы. Страх сжал горло. Я захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной, и первые предательские слезы беспомощности покатились по щекам. Микки тут же оказалась рядом, обняла меня, что-то успокаивающе шепча.

Но я позволила себе эту слабость лишь на мгновение. Быстро утерла слезы, отстранилась. Переоделась. Поблагодарила и извинилась перед Микки, которая умоляла меня не идти, предлагала любую помощь. Но я видела этот животный ужас в ее глазах. Кинг был способен уничтожить ее и ее семью, не моргнув глазом. Я не могла рисковать.

С натянутой улыбкой я кивала на ее предостережения и вышла в подъезд, где еще витал его запах — дорогой парфюм и холодная ярость.

Дверь в его квартиру была приоткрыта. Я вошла. Он стоял посредь гостиной, спиной к панорамному окну, погрузившему город в ночь. Его фигура была лишь темным силуэтом на фоне огней.

Он медленно повернулся. Его взгляд, тяжелый и неумолимый, скользнул по мне с ног до головы.

— Проходи в спальню. И раздевайся.

— С чего ты решил, что можешь мной командовать? — выдохнула я, сжимая кулаки, чувствуя, как злость побеждает страх.

— С того, что если ты не сделаешь это сама, это сделаю я. И поверь, — его глаза сузились, — тебе не понравится.

Вот же эгоистичный, самовлюбленный ублюдок. Я встала в вызывающую позу, подняв подбородок.

— Что ж, начни.

Он странно, почти с одобрением посмотрел на меня. А потом все произошло мгновенно. Он оказался передо мной, могучие руки схватили меня, и следующий мой вздох вырвался уже у него на плече, когда он, как мешок с картошкой, перекинул меня через себя. Я отбивалась, пиналась, но это было бесполезно — я помнила это с прошлого раза. В спальне он с силой поставил меня на ноги и принялся стаскивать с меня одежду. Ткань рвалась, резинки больно впивались в кожу.

— Зачем? — вырвалось у меня, когда я, обессиленная, перестала сопротивляться. — Зачем ты это делаешь?

— Ты сама сказала «начни». Я начал.

— Не в этом дело. У тебя есть невеста. Зачем тебе я?

— Между нами договор, — прозвучало как приговор. — И я требую его исполнения.

— Я верну тебе все деньги!

— Мне не нужны деньги, — отрезал он. — Продолжай раздеваться. Или последствия будут для тебя крайне неприятными.

Отчаяние, горькое и полное, подкатило к горлу. Мне нужно бежать. Из этого города, из этой жизни, с этой планеты. Под его неотрывным взглядом, дрожа, я сбросила с себя последние вещи, стоя перед ним обнаженной и беззащитной.

Он медленно сел на край кровати, откинулся назад и одним движением руки включил стереосистему. Тихо, едва слышно зазвучала чувственная, томная мелодия.

— А теперь танцуй для меня, — его голос был тихим и властным. — Розали.

И мир вокруг рухнул. Меня окатило ледяной водой, от которой перехватило дыхание. Откуда он знал? Как давно он знал?

32

Я замерла, будто меня парализовало. Шок ледяной волной пронзил все тело, а в глазах стояло единственное жгучее вопрошание: кто ему рассказал? Меган?

— Ну и чего застыла, как изваяние? — его голос прозвучал надменно и властно, разрывая тягостную тишину. — Не так давно тебе не приходилось заставлять себя повторять дважды.

— Откуда... откуда ты знаешь? — выдохнула я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— У меня есть свои источники, — он цинично ухмыльнулся, бросив мне в лицо мою же недавнюю фразу.

— Как давно? — прошептала я, уже догадываясь о ответе.

— Еще до того, как ты в последний раз танцевала для меня.

От этих слов земля ушла из-под ног. Он знал. Все это время он знал. Картер медленно поднялся и приблизился ко мне, вплотную, нарушая любое личное пространство. Его пальцы грубо подняли мой подбородок, заставляя встретиться с его темным, пронзительным взглядом.

— Неужели ты думала, что, живя со мной, ты оставалась без присмотра, когда меня не было?

— Ты... следил за мной? — мой шепот был полон ужаса и предательства.

В ответ он лишь усмехнулся. Его ладони легли на мою талию, и, несмотря на леденящий душу шок, мое тело предательски отозвалось на прикосновение. Кожа покрылась мурашками, а в низу живота заструилось предательское тепло. Картер хмыкнул, чувствуя мою реакцию, и его пальцы начали медленный, разжигающий танец на моих бедрах. Он наклонился к шее, его горячее дыхание обожгло кожу, а затем губы прижались к чувствительному месту у ключицы. Дыхание перехватило, и я, чтобы не упасть, впилась пальцами в его мощные плечи.

Следующее, что я поняла, — он резко подхватил меня под бедра, легко приподняв, как перышко, и его рот с жестокой страстью набросился на мои губы. Это был не поцелуй, а поглощение. Заявление прав. На меня. На мое тело. Сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он понес меня к кровати, опустился сам и усадил меня к себе на колени, не прерывая этого опустошающего поцелуя. Когда его губы наконец отпустили мои, они переместились на шею, выискивая самые уязвимые места, заставляя меня стонать и выгибаться. Я пыталась сопротивляться, но мое тело жило своей собственной, животной жизнью, тогда как в голове, словно навязчивый припев, пульсировало имя: Мелани Санчес.

Он отклонил меня назад, крепко удерживая одной рукой за спину, и его рот снова обжег меня, на сей раз сомкнувшись на одном из сосков. Его язык, влажный и мастерский, закружался вокруг затвердевшего бугорка, в то время как пальцы второй руки принялись за другую грудь, сжимая, пощипывая, доводя до исступления. Пальцы его свободной руки поползли вниз, по моему животу, и я замерла в предвкушении. Он резко, почти грубо, раздвинул мои ноги, и палец нашел клитор, надавив с такой точностью и силой, что из моей груди вырвался сдавленный, похожий на стон, крик.

Картер тут же убрал руку, снова приподнял меня и, прижав к себе, прошептал на ухо губами, от которых по коже бежали мурашки:

— А теперь танцуй, Шона. На моих коленях.

Музыка, которую я до этого не замечала, обволакивала нас плотным, чувственным коконом. Я пыталась совладать с бешеным стуком сердца, с дрожью в коленях. Поймав ритм, я начала двигаться, медленно, чувственно, извиваясь на его мощных бедрах, чувствуя сквозь тонкую ткань его брюк жесткую, требовательную плоть. Его руки не прекращали своего пути: они скользили по моим бокам, сжимали ягодицы, впивались пальцами в бедра. Его взгляд был темным, почти черным от желания, зрачки расширены до предела, поглощая весь свет.

— Сними с меня все, — его голос был низким, хриплым от сдерживаемой страсти.

Мои пальцы дрожали, когда я расстегивала пуговицы и снимала с него штаны. Он лежал и смотрел, терпеливо, как хищник, наблюдающий за добычей. Когда последняя преграда была убрана, передо мной предстал его член — огромный, напряженный, с натянутой кожей и выступающей веной. Я обхватила его ладонью, почувствовав пульсацию, и медленно повела рукой вверх-вниз, заставляя его резко вдохнуть.

— Садись на него, — прорычал он спустя пару минут такой пытки. — Я больше не могу ждать.

Я и сама изнывала от желания. Взобравшись на него, я направила головку члена к своему влажному, готовому к нему входу и, закусив губу, медленно опустилась на него, чувствуя, как он наполняет и растягивает меня изнутри. Когда он вошел полностью, из моей груди вырвался долгий, блаженный стон. Я начала двигаться, медленно и глубоко, находя свой ритм, наслаждаясь каждым сантиметром, каждым трением, каждым всплеском удовольствия.

Но его терпение лопнуло. Он перевернул меня, прижав к матрасу, и, обхватив мои ягодицы, вошел снова, задавая быстрый, неумолимый темп. Его толчки были сильными, глубокими, выбивающими дух. Он покрывал мое лицо, шею, грудь поцелуями, то нежными, то почти болезненными. Приближение оргазма стало нарастать внутри меня горячей, сжимающейся волной. Он сменил позу, снова оказавшись сверху, и, входя в меня, наклонился к самому уху:

— Не смей больше уходить от меня. Пока наш договор не истек.

Мой разум был затуманен страстью, тело кричало о скорой разрядке. Я лишь беспомощно закивала, и в этот момент оргазм накрыл меня с такой силой, что мир померк. С криком, в котором смешались боль и наслаждение, я кончила, чувствуя, как его тело напряглось, и он с мощной пульсацией излился глубоко внутри меня. Он рухнул на меня всей тяжестью, и мы лежали так, в тишине, нарушаемой лишь нашим тяжелым, выравнивающимся дыханием.

Спустя неизвестное время он поднялся и, не говоря ни слова, ушел в душ. Я лежала, пытаясь осмыслить произошедшее. Он не наказал меня. Он... обладал мной с такой яростью и страстью, что в этом было что-то почти первобытное. «Нет, — тут же одернула я себя, — не ищи в нем ничего, кроме собственника. У него есть невеста».

Войдя на кухню, завернутая лишь в полотенце, я увидела его. Картер сидел за столом, лениво листая ленту на телефоне. Его взгляд поднялся и встретился с моим.

— Понравилось? — спросил он с легкой ухмылкой.

— Что именно? — с вызовом парировала я.

— Целоваться с другим. В нашем соглашении четко обговорена твоя исключительность на этот срок.

— А тебе понравилось? — огрызнулась я, подходя к кофемашине. — Трахать меня, когда у тебя есть невеста?

— Ревнуешь? — одна его бровь поползла вверх.

— Фу, нет. Мне все равно.

— А я так не думаю, Шона.

— Чего ты от меня хочешь?

— Полного подчинения еще два месяца. А потом наши пути разойдутся. Ты забудешь меня, как страшный сон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его слова кольнули в сердце острой болью. Неужели я для него всего лишь временная забава?

— Хорошо, — сказала я, внезапно ощущая ледяную решимость. — Но тогда и с твоей стороны — никаких других. Никаких невест.

— Я не могу этого обещать, и ты знаешь почему.

— Тогда и от меня не жди верности, — выпалила я.

Он резко встал, и через секунду его мощная фигура нависла надо мной. От его близости перехватило дыхание, но я не отступила, встретив его взгляд с вызовом.

— Малышка, — его голос прозвучал тихо и опасно. — Ты изначально знала, кому продаешь свое тело, разве нет?

— Почему ты так ко мне прицепился? Чего ты хочешь?!

— Тебя, — прозвучало без тени сомнения.

И после этих слов все снова превратилось в хаос. Полотенце упало на пол. Он приподнял меня, посадил на холодную столешницу кухонного острова, и его губы снова нашли мои. Это был секс ярости, отчаяния и невысказанной боли — жесткий, быстрый, оставляющий синяки. Когда все закончилось, и мы, изможденные, лежали в постели, готовясь ко сну, я задала вопрос, который горел во мне:

— Как давно она с тобой?

— Очень давно.

— Почему ты не сказал мне о ней?

— Потому что тебя это не касается.

Ах, вот как? Что ж, отлично. Я повернулась к нему спиной, сжимая веки, пытаясь загнать обратно предательские слезы. В груди все болело, а мысли разрывали на части. «Я поступлю с тобой точно так же, Картер. И тогда ты, наконец, поймешь, что я чувствую. А потом я уйду. Навсегда».

33

Пролетел месяц с того дня, как я снова переступила порог квартиры Картера. Время текло странно — то растягиваясь в долгих вечерах за учебниками, то стремительно сжимаясь в объятиях, что оставляли на коже следы и в памяти — яркие, жгучие воспоминания.

Мама уже давно была дома, и ее восстановление шло полным ходом. Картер, не говоря ни слова, организовал все: оплатил ее перелет первым классом, нанял не просто домработницу, а квалифицированную сиделку с медицинским образованием и оформил для мамы страховку премиум-класса, закрывавшую любые возможные осложнения. Когда я пыталась его благодарить, он лишь отмахивался, словно речь шла о пустяках.

О нашем... положении... я в конце концов рассказала Рей. Ее реакция была зеркальным отражением Микки и Коры — сначала шквал вопросов, потом шок, затем тихое принятие. Теперь они точно знали, где меня искать, и этот факт давал мне странное успокоение.

Учеба стала моим якорем, островком нормальности в бушующем море наших сложных отношений. Я прилежно посещала пары, вгрызалась в предметы, а по вечерам, устроившись с ноутбуком в кабинете, готовила работы. Картер никогда не мешал, иногда лишь молча ставил рядом с моей рукой чашку горячего кофе, аромат которого смешивался с запахом его парфюма, надолго оставаясь в воздухе.

Сам Картер был для меня живой загадкой. В университете, куда он наведывался все реже, он продолжал делать вид, что не замечает меня. Его холодный, отстраненный взгляд скользил по мне, как по пустому месту. Но ночи... ночи принадлежали только нам. Он всегда приходил в спальню и засыпал, прижимая меня к себе с такой силой, будто боялся, что я испарюсь с рассветом.

Постепенно в наш быт начали вплетаться странные, почти домашние ритуалы. Как-то раз я, движимая внезапным порывом, приготовила ужин. Помню, как он вошел на кухню, уловил запах и замер на пороге. Удивление, мелькнувшее в его глазах, было столь искренним, что у меня ёкнуло сердце. Он съел все, не оставив ни крошки, а потом... потом отблагодарил меня на языке, который знал в совершенстве — языком тела, страсти и полного самоотдачи. От одной только памяти по моей коже побежали мурашки.

Я продолжала для него танцевать. Несколько тактов музыки, плавное движение бедер — и его темные глаза тут же заволакивало дымкой желания, а дыхание становилось тяжелее. Это всегда заканчивалось одинаково — страстно, безудержно, на полу, у дивана или прижатыми к стене.

Мы даже начали вместе ездить за продуктами. Однажды, окинув меня критическим взглядом, он фыркнул: «Твоя одежда начинает меня раздражать», — и повез в бутик, где скупил полколлекции одного малоизвестного, но невероятно талантливого дизайнера. Девочки сразу заметили перемену в моем стиле, и мне пришлось отделываться туманными объяснениями о «внезапной щедрости спонсора».

Но самым неожиданным было то, что Картер начал помогать мне с учебой. Предметы, которые давались мне с трудом, он разжевывал с такой ясностью и терпением, что я в шутку сказала ему: «Тебе бы преподавать». В эти моменты, глядя на него, я понимала, насколько острый и глубокий ум скрывается за его маской цинизма и власти.

Пару недель назад он молча положил передо мной черную кредитную карту без лимита.

— Зачем? — удивилась я.

— Хочу, чтобы у тебя всегда были деньги.

— Не надо, у меня есть свои, я заработала на тан...

Я резко замолчала, успев вовремя прикусить язык.

— На танцах для меня, — без тени насмешки закончил он. — Ты продолжаешь это делать. Считай это зарплатой.

Я пыталась отказаться, но он был непоколебим. В конечном итоге, когда я сдалась и взяла карту, его «награда» оказалась столь же стремительной и всепоглощающей, как всегда. Секса в моей жизни стало слишком много. Слишком много Картера. И я с ужасом осознала, что становлюсь от него зависима. Что влюбляюсь в него вопреки всему. Он начал заботиться, по-своему, странно, но я чувствовала это. Я привязывалась, хотя все во мне кричало, что нужно бежать.

***

— Запомни, ты мой друг. Между нами ничего нет. Ясно?

Мы сидели в арендованной машине на тихой улочке моего родного города. Неделю назад, в один из редких спокойных вечеров, я обмолвилась, что мама мечтает с ним познакомиться и лично поблагодарить. К моему удивлению, он согласился почти сразу. И вот, в ближайшие же выходные, он организовал нам перелет.

— Когда ты мне приказываешь, у меня встает, — парировал он, и в его глазах плясали чертики.

Я покраснела и стукнула его по плечу.

— Мне кажется, он у тебя встает при любом удобном случае. У нас же только что был секс в самолете, Картер.

Он наклонился ко мне, и его губы захватили мои в горячем, влажном поцелуе. Его язык вторгся в мой рот, ведя безжалостный, знакомый танец. Я ответила ему с той же стремительностью, забыв обо всем. Он оторвался только тогда, когда мы оба начали задыхаться.

— Может, к черту все? Поедем в отель? — в его голосе звучала и просьба, и приказ.

— Нет, — я с трудом отловила свое дыхание. — Я уже предупредила маму. И, пожалуйста, не выдавай нас. Она не должна знать о нашем соглашении. Она будет винить себя.

Я снова очертила границы, напомнила ему и себе, что все это временно. Хотя он и сам установил эти рамки. Глухая, ноющая боль сжала сердце при мысли, что этому когда-нибудь придет конец.

***

Дверь открылась, и на нас обрушился вихрь из детских объятий. Дина, увидев Картера, замерла с открытым ртом. Подойдя вплотную, она потянула его за штанину, требуя наклониться. К моему изумлению, он послушно опустился на корточки. Маленькие ручки потянулись к его лицу, осторожно исследуя высокие скулы, линию брови. Его взгляд на секунду метнулся ко мне, полный немого вопроса, но он не отстранился.

— Ты красивый, — вынесла свой вердикт Дина, заканчивая осмотр.

Картер улыбнулся — по-настоящему, не кривя губы. Он встал, легонько растрепал ее волосы и сказал:

— Ты тоже очень красивая, Дина.

Малышка засмущалась, схватила за руку Валери, и они с визгом умчались вглубь дома.

— Вау, — прошептала я. — Ты умеешь говорить комплименты.

— Умею, — он наклонился так, что его губы почти коснулись моего уха. — И постоянно говорю их тебе.

— Что-то я не припоминаю.

— Зато чувствуешь. Каждый твой оргазм — это мой комплимент в твой адрес.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я пылала, как маков цвет, и оттолкнула его, как раз в тот момент, когда в прихожей появилась мама. Слава богу.

Я бросилась к ней в объятия. Она выглядела прекрасно — глаза сияли, щеки порозовели. Она крепко обняла меня, и по ее лицу потекли слезы. Мы стояли так, казалось, целую вечность.

— Мам, это Картер, — сказала я, наконец отстранившись. — Картер, моя мама, Ванда Холл.

— Очень приятно с вами познакомиться, миссис Холл, — он сделал шаг вперед, с неожиданной галантностью взял ее руку и легонько поцеловал. У меня отвисла челюсть. Ты что, всегда умел быть таким?

Мамa растерялась и зарделась, но пригласила нас к столу. Проходя мимо Картера, я прошипела:

— Не знала, что ты умеешь быть таким галантным.

— Ты еще не знаешь, на что я способен, — страстно прошептал он в ответ, на мгновение коснувшись языком моей мочки уха.

Дыхание перехватило, ноги на мгновение подкосились. Довольный произведенным эффектом, он легонько толкнул меня вперед, и я побрела за ним, пытаясь унять бешеный стук сердца.

Вечер прошел на удивление тепло. Мама задавала вопросы, а Картер отвечал вежливо, обстоятельно, без привычной ему угрозы в голосе. Он выглядел... нормальным. Понятным. И от этого становилось еще страшнее. Когда мама снова попыталась его благодарить, он лишь отмахнулся: «Не стоит благодарностей. Мне было приятно помочь».

Позже, когда Картер остался в гостиной, где мои сестренки вовсю его «терзали», заставляя строить кукольный домик, мы с мамой мыли посуду на кухне.

— Ты влюблена в него, Шона, — тихо сказала она, не глядя на меня.

— Что? С чего ты взяла? — я почувствовала, как кровь отливает от лица.

— По тому, как ты на него смотришь. Как замираешь, когда он говорит. Между вами что-то есть, да?

— Нет, мам, ничего. Просто благодарность.

— Ладно, не буду лезть. Но я чувствую, что тут что-то не так.

Мы сменили тему. Вернувшись в гостиную, я застала картину, которая навсегда врезалась мне в память: могущественный Картер Кинг, наследник империи, сидел посреди ковра и с серьезным видом прикладывал крышу к розовому кукольному домику под восторженные возгласы Дины и Валери. Что-то болезненно сжалось у меня внутри.

Он поднялся, увидев нас.

— Мне пора, — сказал он. По договоренности, он остановился в отеле, а я оставалась с семьей.

— Шона, проводишь меня? — попросил он.

Мы вышли на прохладный ночной воздух. Мама еще раз обняла его на прощание.

— Приезжайте еще, вы всегда желанный гость в нашем доме.

Сестренки тоже простились с ним. Он сумел покорить их всех за один вечер.

Возле его машины, скрытой в тени, он притянул меня к себе и поцеловал — горячо, безрассудно. Я тут же ответила, вцепившись пальцами в его волосы. Он приподнял меня, и я обвила его ногами, чувствуя, как пламя разгорается внутри. Он оторвался, его губы обжигали кожу на шее.

— Я хочу тебя прямо сейчас.

— Не сегодня. Уж точно не на холоде и не под окнами моей матери.

— Поедем со мной в отель, — в его голосе снова зазвучала знакомая повелительная нотка.

— Не могу. Я обещала маме.

Он медленно, почти нехотя, опустил меня на землю.

— У меня есть к тебе вопросы, — сказал он, его взгляд стал серьезным. — Ответишь?

— Конечно, — я переминалась с ноги на ногу, стараясь не показать, что дрожу от холода и от его близости.

— Тогда садись в машину, иначе ты замерзнешь.

Пространство заднего сиденья внезапно показалось намного теснее, когда мы оказались там. Воздух стал густым, насыщенным электричеством невысказанного. Пока Картер отвлекался на телефон, я украдкой изучала его профиль при тусклом свете уличного фонаря. Резкая линия челюсти, темные ресницы, отбрасывающие тени на щеки... Он был чертовски красив, и это бесило. Он закончил писать, отложил телефон, и его взгляд, тяжелый и сосредоточенный, упал на меня.

— Первый вопрос. Где твой отец?

Вопрос, как удар хлыста, прошелся по коже. Я ответила, стараясь, чтобы голос не дрогнул:

— Ушел к любовнице. У него новая семья. Я давно с ним не общаюсь, даже забыла, как он выглядит.

Мне было одиннадцать. Я до сих пор помню, как пахли слезы мамы и как гулко отзывалась пустота в нашем доме. Мы всегда были вчетвером. Только мы.

— Второй вопрос. — Он сделал паузу, и в его глазах зажегся опасный огонек. — Ты правда влюбилась в меня?

Меня будто окатили ледяной водой. Он подслушал? Или просто угадал по тому, как я смотрю на него? Ложь сорвалась с губ сама, отточенная и быстрая, но сердце сжалось в комок боли.

— С чего ты взял? Между нами — только соглашение. Через месяц всё закончится. У тебя будет Мелани, у меня... своя жизнь.

Я ненавидела себя за каждое произнесенное слово, но это было необходимо. Он не должен был знать правду.

— Хорошо, — медленно проговорил он, и в его тоне я уловила странную нотку... разочарования? — Я рад, что ты это понимаешь.

Боль, острая и живая, пронзила грудь. Я выдавила улыбку.

— Всё? Я могу идти?

— Не совсем.

Он нажал незаметную кнопку, и спинка сиденья с тихим шепотом опустилась, образуя импровизированное ложе. Прежде чем я успела что-то сказать, он был надо мной, его тело прижало меня к мягкой коже, а взгляд, темный и бездонный, пронзил до глубины души.

— Я сойду с ума, если не возьму тебя прямо сейчас, — его голос был низким, хриплым от желания, и от этих слов по телу пробежала предательская дрожь.

Его губы обрушились на меня шквалом — он не целовал, а покорял. Его рот блуждал по шее, губам, подбородку, оставляя на коже следы горячих, влажных прикосновений. Одежда исчезла каким-то волшебным образом — он срывал ее с меня и с себя с животной поспешностью. И вот я уже чувствую жесткую кожу сиденья под обнаженной спиной, а он — горячую голую кожу над собой. Он вошел в меня одним резким, уверенным движением, заставив громко, на всю машину, выдохнуть его имя.

Но это был не тот привычный, яростный секс, к которому я привыкла. Он был... другим. Более медленным, осознанным, пронзительно нежным. Каждое его движение было выверенным и бесконечно растянутым во времени. Он входил и выходил, заставляя меня чувствовать каждый миллиметр, каждую пульсацию. Его руки ласкали мои бока, грудь, бедра, а губы находили самые чувствительные места, доводя до исступления. Мое сердце бешено колотилось, сбиваясь с ритма от этой пытки нежностью.

Внезапно он вышел из меня, и я чуть не закричала от протеста. Но он лишь опустился ниже, и в следующий миг его обжигающе горячий, влажный язык коснулся моего клитора. Я вздрогнула и вскрикнула, вцепившись пальцами в его волосы.

— Ты слишком вкусная, Шона, — прорычал он, и его голос, грубый от страсти, заставил все внутри сжаться в тугой, трепещущий комок.

Он не отпускал меня, его язык выписывал виртуозные, сводящие с ума узоры, заставляя тело изгибаться и стонать. Я потеряла связь с реальностью, существуя только в этом водовороте нарастающего, нестерпимого наслаждения. А потом, когда я уже была на грани, он снова вошел в меня, заполнив пустоту, и его губы вновь захватили мои в поцелуе. Я почувствовала на его языке свой собственный вкус — солоноватый, интимный, — и это показалось мне самым развратным и возбуждающим, что я когда-либо испытывала.

И тогда нежность исчезла, сменившись первобытной, животной страстью. Его толчки стали резче, глубже, требовательнее. Он впивался пальцами в мои бедра, прижимая меня еще ближе, и мы падали вместе в бездну, крики и стоны сливаясь в едином, сокрушительном оргазме. Он излился в меня с глухим стоном, а мое тело еще долго билось в конвульсиях, выжимая из себя последние капли наслаждения.

— Вау, — выдохнула я, когда смогла снова дышать.

— Что? — его голос был хриплым.

— Это мой первый раз в машине.

— Знаю, — он усмехнулся, и я удивленно подняла бровь. Он поцеловал меня в уголок губ. — Я твой первый. Или забыла?

Я шлепнула себя по лбу. Точно, как я могла забыть. Он рассмеялся, и я на мгновение просто засмотрелась на него — расслабленного, настоящего. Потом потянулась и поцеловала его с нежностью, которой не могла сдержать. Он ответил мне тем же — медленным, сладким, многообещающим поцелуем. С ним было так хорошо, так... правильно. Мысли о его невесте, о будущем, с силой ворвались в сознание, заставляя отстраниться.

Я стала быстро одеваться в тесном пространстве, чувствуя на себе его тяжелый, ленивый взгляд. Он лежал развалясь, абсолютно голый, и наблюдал за мной с довольным видом хищника.

— До завтра, — бросила я, открывая дверь.

— Вылет в пять. Приеду за тобой. Проведи время с семьей.

Я кивнула и вышла на прохладный ночной воздух. Дом был тихим и темным, все спали. Я на цыпочках пробралась в душ, а потом, лежа в постели, набрала сообщение:

«Спасибо за сегодня».

Он не ответил. Я закрыла глаза, все еще чувствуя его прикосновения и вкус его губ.

34

Эти выходные с мамой и девочками стали глотком свежего воздуха. Я познакомилась с Хлоей, помощницей, которую нанял Картер. Приятная, спокойная женщина, с которой мама, похоже, действительно сдружилась. Да и сестренки относились к ней с явной симпатией. Когда стрелка часов приблизилась к трем, пришло время прощаться. Мама не могла сдержать слез, но я обняла ее крепче и заверила, что это не надолго, что я обязательно вернусь.

Картер приехал за мной точно в назначенное время, но его отстраненность ощущалась сразу, как физический барьер. Он молча открыл дверь, молча упаковал мою сумку в багажник. Атмосфера в салоне роскошного арендованного автомобиля была настолько густой и напряженной, что ее можно было резать ножом.

— Картер, что-то случилось? — не выдержала я, когда мы выехали на трассу.

— Нет. С чего ты взяла? — его голос был ровным, но в нем не было ни капли тепла.

— Ты ведешь себя... отстраненно. Словно я тебе чужая.

Он бросил на меня короткий, ничего не выражающий взгляд, приоткрыл окно, закурил и снова уткнулся в дорогу. Я поняла, что дальнейшие расспросы бессмысленны. Зачем биться головой о стену, которая не хочет отвечать?

Всю дорогу до частного аэропорта, весь перелет он молчал, погруженный в свои мысли. Его молчание было оглушительным. Мы вышли из самолета, дошли до его машины, и в этот момент зазвонил его телефон. Увидев имя на экране, его лицо исказила гримаса раздражения. Он резко принял вызов.

— Слушаю, — его голос прозвучал как хлопок двери.

На другом конце провода говорил мужчина. Голос был настолько громким, что я улавливала отдельные, сердитые интонации. Картер слушал, и его пальцы с такой силой сжимали руль, что костяшки побелели. Он снова закурил, не выпуская телефона из руки. В его глазах бушевала ярость, и я с облегчением поняла, что направлена она не на меня.

— Я в курсе, что ты можешь сделать! — внезапно рявкнул он, перебивая собеседника. — Мы договаривались, что это будет ПОСЛЕ того, как я получу диплом! К чему эта спешка?

Собеседник что-то говорил еще долго, и с каждым словом взгляд Картера становился все более отрешенным, будто его заволокло пеленой.

— Я услышал тебя. Дай мне месяц. Все будет. — Он бросил телефон на заднее кресло с такой силой, что у меня вздрогнуло сердце.

Он погрузился в мрачное молчание, затем схватил телефон и начал яростно что-то печатать. Когда он, наконец, закончил и повернул ключ зажигания, я, сама не ожидая от себя такой смелости, накрыла своей ладонью его сжатую в кулак руку.

Он обернулся, и в его глазах читалось неподдельное изумление. А потом он резко наклонился и захватил мои губы в жестком, почти отчаянном поцелуе. В этом поцелуе была вся его ярость, все его разочарование, и я отвечала ему с той же страстью, пытаясь впитать его боль.

— Я договорился с деканом. Две недели ты не будешь появляться в университете, — отрывисто сказал он, отстраняясь. Его дыхание было сбившимся. — Задания будут присылать на почту. Все эти две недели ты будешь проводить со мной. Никаких контактов с внешним миром.

— Хорошо... Но зачем? — тихо спросила я.

— Потому что я так хочу.

— Ладно, — безропотно согласилась я, понимая, что спорить сейчас бесполезно.

Мы вернулись в его квартиру. Едва дверь закрылась за нами, он прижал меня к стене, и его поцелуй снова обрушился на меня, на этот раз — с ненасытной, дикой жаждой. Он срывал с нас одежду, не обращая внимания на летящие в стороны пуговицы. Оказавшись на коленях перед ним на холодном паркете прихожей, я с замиранием сердца смотрела на его возбуждение. Он был великолепен и пугающ в своем желании.

— Соси, — приказал он, его голос был низким и хриплым.

— Я... я не умею, — растерянно прошептала я, чувствуя, как горит лицо.

— Я научу. Открой рот. Высунь язык.

Я послушалась, и он провел своей горячей, упругой головкой по моему языку. Я почувствовала солоноватый, мускусный вкус его предсеменной жидкости, и что-то дрогнуло во мне в ответ.

— А теперь сожми губы. И, ради бога, не царапай зубами.

Я сделала, как он сказал, и он, обхватив мою голову, с легким стоном вошел в мой рот. Сначала я боялась сделать что-то не так, но вскоре, повинуясь его тихим указаниям и собственным инстинктам, нашла ритм. Я сосала, лизала, пыталась принять его глубже, и по его срывающемуся дыханию и крепче сжимающимся пальцам в моих волосах понимала, что ему это нравится.

Внезапно он резко поднял меня, развернул спиной к себе, наклонил и, уперев мои ладони в стену, без предисловий вошел в меня сзади. Это было грубо, стремительно и невероятно возбуждающе. Его толчки были глубокими, властными, вышибающими из головы все мысли. В этом животном единении я с абсолютной, болезненной ясностью поняла: я люблю его. Эта мысль пронзила меня, как раскаленный нож, — окрыляя и причиняя невыносимую боль одновременно. Он никогда не будет по-настоящему моим.

Позже, сидя на кухне за тарелкой карбонары от Гретты, мы наслаждались неожиданным затишьем. Картер пристально смотрел на меня, и я, под этим взглядом, поперхнулась.

— Что? — спросила я, отпивая воды.

— Хочу узнать о тебе больше.

— Зачем? — удивилась я, — Сыграем в игру. Пять вопросов. По очереди. Честные ответы. Право вето — одно на каждого.

Он с интересом поднял бровь и кивнул в знак согласия.

— Ладно. Начинай.

— Сколько у тебя было парней? — спросил он первым.

— Ни одного, — пожала я плечами. — Твой первый поцелуй?

— Тринадцать. Девочка из соседнего подъезда. Показалось скучным. — Он помолчал. — Твои любимые цветы?

— Все. Мне нравится сам жест. — Я покраснела под его пристальным взглядом. — Твой первый секс?

— Шестнадцать. Оба не знали, что делаем. Получилось сухо и неловко.

Он говорил удивительно откровенно.

— Почему ты сама не призналась, что это ты танцевала для меня?

Я смутилась.

— Сначала ты безумно раздражал меня. Потом... уже не видела в этом смысла.

— Раздражал? — он усмехнулся, его палец медленно провел по своей нижней губе. — Странно. А я помню, как ты мокла и стонала от каждого моего прикосновения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я пылала, не в силах встретиться с его глазами.

— А как ты догадался, что это я?

— За тобой следили с первого дня нашего соглашения. А потом... я начал замечать сходство. В изгибе талии. В том, как ты откидываешь голову. Это сводило меня с ума. Я хотел и ее, и тебя, и в итоге видел тебя в ней. Попросил Меган вызвать тебя в ту ночь. И когда мне доложили, что Шона вошла в «Химеру» через черный ход... я все понял.

— Почему ты ничего не сказал тогда?

— Нарушаешь правила, — парировал он. — Теперь мой вопрос. Как ты узнала о невесте?

Ложь была бы слишком рискованной.

— Вето на этот вопрос, — выдохнула я.

Я не могла сказать ему, что мне сообщила об этом Рей, которой рассказал Нейт. Его лучший друг. За все это время я поняла одно, Картер точно не хотел, чтобы об этом кто-то знал.

Он усмехнулся.

— Ты ее любишь? — спросила я, чувствуя, как сжимается сердце.

— Это союз, а не брак. Никаких чувств. — Он пристально посмотрел на меня. — Задавай свой последний вопрос. Потому что после моего ты вряд ли сможешь.

Он был смертельно серьезен.

— Почему ты так отчаянно хотел меня с самого начала?

— Когда впервые увидел тебя голой в душевой и представил, как вгоняю в тебя свой член, пока ты не закричишь. Эта мысль стала наваждением.

Его откровенность обожгла. И прежде чем я успела опомниться, он задал свой вопрос, от которого застыла кровь в жилах:

— А теперь ответь, Шона. Ты любишь меня? И не вздумай лгать.

Сердце заколотилось в горле, готовое выпрыгнуть. Зачем я вообще начала эту игру? Его взгляд, тяжелый и неумолимый, буравил меня, выжимая наружу мой самый страшный секрет.

35

Я застыла, словно вкопанная. Воздух в легких застыл, а сердце принялось бешено колотиться, выстукивая набат тревоги. Этот вопрос повис между нами острым лезвием, готовым обрубить последние ниточки надежды, которые я так тщательно прятала где-то в глубине души.

— Зачем... зачем ты задаешь его? — выдохнула я, и мой голос прозвучал слабо и надтреснуто. Я отчаянно пыталась выиграть время, найти лазейку, любое уклонение, лишь бы не произносить вслух то, что навсегда лишит меня остатков гордости.

— Не уходи от ответа, Шона. — Его голос был тихим, но в нем звучала сталь. Это был не просьба, а приказ, облеченный в мягкую, но неумолимую форму. — Я хочу услышать правду. Всю.

— И что это изменит? — прошептала я, уже чувствуя, как предательская дрожь поднимается от кончиков пальцев. — Скажи мне, Картер, что изменит одна-единственная фраза?

Он внимательно смотрел на меня, его пронзительный взгляд, казалось, видел меня насквозь, читая каждую тайную мысль.

— Ничего, — холодно и отстраненно констатировал он. — Ровным счетом ничего. Но я буду знать.

Эти слова вонзились в сердце с такой силой, что я едва сдержала стон. Ничего. Конечно, ничего. На что же я, глупая, надеялась? Что, признавшись, я увижу в его глазах что-то, кроме удовлетворенного любопытства? Воздух в легких внезапно стал густым и тягучим, дышать стало невыносимо трудно.

— Тогда я не вижу ни единой причины, чтобы говорить тебе правду, — с вызовом бросила я, отводя взгляд и сжимая пальцы в кулаки, чтобы скрыть их дрожь.

— Ты сама предложила эту игру, — напомнил он, и в его тоне прозвучала легкая насмешка. — Правила для всех одинаковы. Ты должна ответить на вопрос.

В его словах не было злости, лишь холодная, неумолимая логика. И я сдалась. Что оставалось делать? Бегство было невозможно.

— Хорошо, — прошептала я, чувствуя, как с губ срываются слова, которых я так боялась. — Раз уж это ничего не изменит... Да. Я испытываю к тебе эти дурацкие, нелепые, никому не нужные чувства.

Я произнесла это, глядя в стол, в тарелку с недоеденной пастой, куда угодно, только не на него. Голос мой был тихим, почти беззвучным, но в тишине кухни каждое слово прозвучало оглушительно громко.

— Шона, — его голос заставил меня вздрогнуть. — Посмотри на меня.

Я не могла. Было слишком стыдно, слишком больно. Я чувствовала на себе тяжесть его взгляда, ощущала, как он изучает мой профиль, но поднять глаза означало увидеть в них торжество, жалость или, что хуже всего, равнодушие.

Послышался легкий шорох, и через мгновение он оказался прямо передо мной, опустившись на корточки. Его руки легли на мои колени, не давая мне отвернуться.

— Зачем? — его вопрос прозвучал неожиданно эмоционально, в нем слышались и гнев, и какое-то непонятное отчаяние. — Зачем ты это сделала?

— Я не хотела! — вырвалось у меня с внезапной злобой, как будто это он был во всем виноват. — Это просто... произошло. Само.

— Я разобью тебе сердце, — безжалостно констатировал он, его пальцы слегка сжали мои колени. — Ты ведь это понимаешь?

— Понимаю, — с вызовом ответила я, наконец подняв на него взгляд и встретив его темные, полные бури глаза. — И я жду этого. Каждый день.

— И я никогда не буду твоим, Шона. Никогда.

Каждое его слово было похоже на удар хлыста. Он не говорил ничего нового, я и сама все это знала, но слышать это из его уст... Это была пытка. Боль, острая и живая, разлилась по всему телу.

И тогда случилось нечто совершенно немыслимое. Картер медленно поднялся, его руки скользнули с моих коленей на щеки, и он поцеловал меня. Но это был не тот властный, поглощающий поцелуй, к которому я привыкла. Он был бесконечно нежным, почти трепетным. Таким же, как тот поцелуй в машине, у дома моей мамы. В нем была какая-то щемящая грусть и такая бережность, что у меня внутри все перевернулось. Я ответила ему, забыв обо всем на свете, отдаваясь этому мимолетному ощущению счастья.

Он отошел, его дыхание было немного сбившимся.

— Собирайся.

— Куда? — не поняла я, все еще находясь под впечатлением от его поцелуя.

— Поедем в кино.

Картер Кинг и поход в кино? Это прозвучало так же невероятно, как предложение полететь на Марс. Он ненавидел толпу, публичные места и, как мне казалось, все виды «бесполезного времяпрепровождения».

Меня не пришлось долго уговаривать. Широкая, глупая улыбка сама расползлась по моему лицу, и я, словно школьница на первом свидании, пулей вылетела в спальню. Я надела свои самые лучшие черные джинсы, облегающие, как вторая кожа, и мягкий вязаный свитер. Немного подвела глаза, распустила волосы и сбрызнула шею своими любимыми духами — легкими, с нотками жасмина и сандала.

Когда я вышла, он уже ждал у двери, одетый в темные джинсы и простую черную футболку, которая так соблазнительно обтягивала рельеф его груди и плеч. Сверху была накинута кожаная куртка. Он прислонился к косяку, перекидывая ключи с пальца на палец, и когда я появилась, его взгляд упал на меня. Он окинул меня таким медленным, оценивающим взглядом, от которого по коже побежали знакомые мурашки, а в низу живота заструилось тепло.

Он молча помог мне надеть куртку, и его руки на мгновение задержались на моих плечах. Затем он обнял меня за талию, и мы вышли, как самая обычная пара. У машины он галантно открыл передо мной дверь, но когда я уже собиралась сесть, он резко взял меня за руку, притянул к себе и снова поцеловал. Коротко, но страстно. Что на него нашло? Он был не похож на себя — того холодного, отстраненного Картера, которого я знала.

Дорога до кинотеатра прошла в легких, почти беззаботных разговорах. Но настоящим шоком стало то, что он сделал, подойдя к кассе.

— Весь зал, — коротко бросил он кассиру, доставая свою черную карту.

Он выкупил весь зал. Чтобы мы были одни. Эта демонстративная, почти варварская роскошь заставила мое сердце екнуть. Он купил гигантское ведро попкорна и две газировки, и все время, пока мы ждали сеанс, он не отпускал мою руку. Его большой палец нежно проводил по моим костяшкам, и это простое прикосновение сводило меня с ума.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В полумраке кинозала он сидел, развалившись в кресле, положив руку мне на колено. Его пальцы медленно выводили на джинсовой ткани какие-то таинственные узоры, от которых все мое существо трепетало и сосредоточилось исключительно на этом прикосновении.

— Смотри фильм, — тихо прошептал он, его губы почти коснулись моего уха.

— Я этим и занимаюсь, — смущенно буркнула я.

— Сомневаюсь, — он усмехнулся. — Если ты смотришь то на меня, то на мои руки, и вряд ли твое внимание приковано к экрану. Я что, стал твоим личным блокбастером?

Я фыркнула и сбросила его руку.

— Отвлекаешь, — пояснила я в ответ на его удивленно поднятую бровь.

Он тихо засмеялся, низкий, грудной смех, от которого стало тепло внутри, и снова взял мою руку в свою. Но пальцы его уже вели себя прилично.

После фильма, стоя на набережной и глядя на темные, спокойные воды залива, я вздрогнула от порыва холодного ветра. Следующее, что я почувствовала, — это тепло его тела, прижавшегося к моей спине. Он обнял меня, его руки сомкнулись на моем животе, а подбородок уперся в макушку.

— Спасибо за этот вечер, — прошептала я, закрывая глаза и растворяясь в его объятиях.

— Ты слишком часто стала меня благодарить, — его голос прозвучал прямо у моего уха, заставляя снова вздрогнуть, но уже от удовольствия.

— Никогда бы не подумала, что ты способен на такую... романтику, — призналась я.

— И никому об этом не рассказывай, — он развернул меня к себе, и в его глазах плясали веселые чертики. — Это государственная тайна.

И он поцеловал меня. Долго, сладко, с такой нежностью, что ноги подкосились. Я прижалась к нему, чувствуя, как желание нарастает внутри, горячее и настойчивое.

Я отстранилась, едва переводя дыхание, и посмотрела на него с лукавой улыбкой.

— А знаешь... У меня никогда не было секса в машине на набережной.

— А ты ненасытная, — он рассмеялся, и его смех был таким же заразительным, как и его поцелуи.

— Ты сам меня таким сделал.

И это стало концом всяких разговоров. Его губы снова нашли мои, на этот раз с первобытной, хищной страстью. Я не заметила, как мы оказались в салоне его машины, как кожа сидений стала холодной под моей обнаженной спиной, а его горячее тело прижалось ко мне. Этот вечер завершился так же, как и начался, — взрывом страсти, который стирал границы реальности и заставлял забыть о всех условностях и грядущей боли. В эти мгновения, глядя в его темные глаза, полные огня, я позволила себе самую опасную мысль: я бы хотела, чтобы это длилось вечно.

Позже, вернувшись домой, я с тяжелым сердцем написала в общий чат с девочками, что заболела и ближайшие две недели не смогу быть в универе. Их обеспокоенные ответы заставили меня чувствовать себя виноватой, но я солгала, что все под контролем, и пообещала держать их в курсе.

Картер, стоя в дверном проеме, наблюдал за мной.

— Теперь ты вся моя, — тихо сказал он, и в его голосе звучало странное удовлетворение.

Потом он попросил меня станцевать для него. И я сделала это — не как исполнение условия договора, а как дар, как выражение всех тех чувств, которые не решалась произнести вслух. И, как всегда, наш танец закончился на полу гостиной, в сплетении тел, вздохов и немых обещаний, которые мы не могли дать друг другу.

Засыпая той ночью в его объятиях, с телом, ноющим от приятной усталости, я с улыбкой подумала, что с такими темпами через две недели я, пожалуй, и правда не смогу сомкнуть ноги. Но это была счастливая улыбка. Так начались наши две недели. Две недели иллюзии. Две недели, которые навсегда останутся в моей памяти как самый яркий, самый ослепительный и самый жестокий сон.

Они были наполнены не только его неожиданной нежностью, его смехом, его прикосновениями, которые, казалось, исцеляли все мои старые раны. Они были наполнены моментом, когда я позволила себе поверить в невозможное. Но за этим сном последовало пробуждение. Стремительное, оглушительное, сметающее все на своем пути.

И чуть позже, совсем скоро, я узнаю нечто такое, что заставит меня сидеть на холодном полу в пустой квартире, с полностью разбитым сердцем, с вырванной душой и с единственным желанием — перестать существовать. Но до этого момента... до этого момента был лишь он. И эти две волшебные, обреченные недели.

36

Последняя неделя нашего соглашения тянулась с мучительной, неумолимой медлительностью. Каждый прожитый день был как последний вздох — сладкий и горький одновременно. В воздухе витало невысказанное «прощай», отравляя даже самые простые моменты. Я изнывала от внутренней борьбы: желая, чтобы время остановилось, и одновременно жаждая скорейшего конца этой пытки надеждой.

Как-то раз, поддавшись внезапному порыву отчаяния, я заговорила с ним о возможном будущем, о призрачном шансе, который, как мне казалось, еще теплился между нами.

— Картер, а если бы мы... — начала я, подбирая слова, сидя рядом с ним на диване, пока он просматривал документы на планшете. — Могли бы мы попробовать... быть вместе? По-настоящему.

Он не сразу ответил. Сначала его пальцы замерли на экране, затем он медленно, почти церемонно, отложил гаджет в сторону. Когда его взгляд наконец встретился с моим, в нем не было ни капли того тепла, что иногда прорывалось в последние дни. Лишь знакомый, леденящий душу гранит.

— Шона, — произнес он, и мое имя в его устах прозвучало как приговор. — Мы не будем развивать эту тему. Никогда.

Его слова были настолько окончательными, настолько лишенными эмоций, что у меня внутри что-то оборвалось. Он снова стал тем Картером Кингом, которого я встретила в самом начале — неприступной крепостью, стены которой мне никогда не суждено было штурмовать. Он намерен был прекратить все ровно в срок, как и договаривались. Без скидок на чувства, которые, как он знал, разрывали меня изнутри.

Боль была острой и физической, будто мне воткнули нож под ребра. Но я лишь кивнула, сглотнув комок в горле, и ушла в свою комнату, оставив его в одиночестве с его холодной решимостью.

На следующее утро он зашел ко мне, держа в руках тонкий, но на вид очень плотный конверт.

— Воскресенье — наш последний день, — заявил он без предисловий, положив конверт на комод. — После этого наш договор будет считаться выполненным, и ты будешь свободна. Это — на всякий случай. Чтобы несколько лет ты могла ни в чем не нуждаться. Это не плата, — добавил он, видя, как я напряглась. — Просто... так должно быть.

Я хотела отказаться, гордо заявить, что мне ничего от него не нужно. Но он начал приводить разумные, обезличенные доводы — об учебе, о маме, о будущем. И в его глазах я увидела не снисхождение, а что-то похожее на искреннюю заботу. В конце концов, я кивнула. Кому помешают деньги? Особенно когда они предлагаются без унизительной окраски. Но под этим соглашением клубилась другая, более горькая правда: это было последнее, что он мог мне дать. Все, что осталось от нас.

Мое тело в последнее время вело себя странно. Месячные так и не наступили, хотя низ живота периодически покалывало, напоминая о себе тупой, ноющей болью. Ко всему прочему добавилась непривычная вялость; я спала больше обычного, а проснувшись, все равно чувствовала себя разбитой, будто меня переехал грузовик. Возможно, это была реакция на стресс, на постоянное эмоциональное напряжение. «Надо сходить к гинекологу, — твердила я себе, — как только все это закончится». Но где-то в глубине души шевелился смутный, неоформленный страх.

В тот вечер Картер вернулся домой раньше обычного. Он вошел, снял пальто и, не здороваясь, произнес:

— Собирайся. Я хочу отвезти тебя в одно место.

Я подчинилась без лишних слов, с странным чувством обреченности. Надела темно-бордовое платье из мягкого кашемира, хоть на улице и дул пронизывающий осенний ветер. Распустила волосы, уложила их в мягкие волны, накрасилась чуть ярче, чем обычно — словно готовилась не к ужину, а к последнему выходу.

Мы приехали в ресторан, чья репутация говорила сама за себя — место для тех, кто привык не считать деньги. Картер шел рядом, его рука лежала на моей талии с привычным владением. Нас встретила хозяйка и, молча поклонившись, проводила через главный зал в отдельный будуар. Комната была маленькой, уютной и невероятно романтичной. Все освещение состояло из десятков свечей, чей трепещущий свет отражался в хрустале бокалов и позолоте рам. В центре стоял один-единственный стол на двоих, уставленный изысканными цветами.

— Какой повод? — тихо спросила я, когда мы остались одни.

Он откинулся на спинку стула, его взгляд скользнул по моему лицу, платью, открытым плечам.

— А разве он нужен? — парировал он, и в его глазах плясали свечные отблески.

Мы делали заказ в почти полной тишине. Когда официант, молодой и невероятно красивый юноша, ушел, я невольно проводила его взглядом. И тут же пожалела.

— Понравился? — голос Картера прозвучал тихо, но в нем явственно читалась сталь.

Я решила пошутить, пытаясь снять напряжение.

— Ну, вроде ничего. Симпатичный.

Ошибка. Картер тяжело вдохнул, его скулы напряглись, а взгляд потемнел, наполнив пространство между нами почти осязаемой угрозой.

— Расслабься, — поспешно сказала я, понимая, что зашла слишком далеко. — Я пошутила. Ты же знаешь... о моих чувствах. Пока существуешь ты, для меня не существует больше никого.

Его плечи немного расслабились, но в глазах осталась тень ревности, странная и немного дикая.

— Скажи мне это, — потребовал он, его голос стал низким и настойчивым.

— Что именно?

— О своих чувствах. Ко мне.

— Зачем? Ты и так все знаешь.

— Знаю. Но хочу услышать.

— И что это изменит? — спросила я, чувствуя, как старый шрам на сердце снова начинает кровоточить.

— Ничего, — он не стал лгать, и в этом была его своеобразная жестокость.

— Тогда не вижу смысла.

— Скажи, — он наклонился через стол, и свечи выхватили из полумрака решительную линию его губ. — И я исполню любое твое желание. Любое.

Искушение было велико. В голове тут же вспыхнула единственная, навязчивая мысль: «Останься. Будь со мной. Навсегда».

Картер, казалось, прочитал ее по моим глазам.

— Но не это, — безжалостно отсек он. — Я говорил тебе — наши пути разойдутся.

— Тогда зачем? — прошептала я, и боль в груди стала почти невыносимой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Потому что мне нужно это услышать. Сейчас. Здесь.

В его тоне не было приказа. Это была просьба — редкая, почти уязвимая. И я не смогла отказать. Откинув гордость, отбросив защиту, я посмотрела прямо в его темные, горящие в свете свечей глаза и произнесла тихо, но четко:

— Я люблю тебя, Картер Кинг.

На его лице что-то дрогнуло. Он на мгновение закрыл глаза, словно получил удар, а когда открыл их снова, в них бушевала целая буря невысказанных эмоций — боль, сожаление, ярость и что-то еще, чего я не могла понять.

В следующее мгновение он был рядом. Он не подошел — он возник, как торнадо, опрокидывая мой стул и прижимая меня к себе с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Его поцелуй не был нежным. Это было нападение, поглощение, акт отчаяния и утверждения власти одновременно. Его губы грубо прижались к моим, язык властно вторгся в рот, ведя безжалостный, знакомый танец. Я отвечала ему с той же яростью, впиваясь пальцами в его волосы, прижимаясь к нему всем телом, пытаясь вобрать в себя самую суть этого человека, чтобы сохранить ее в себе навсегда.

Он оторвался лишь тогда, когда в дверь постучали. Вошел официант с закусками. Мы стояли, тяжело дыша, я — прижатая к стене, он — все еще не отпускающий мои руки. Ужин прошел в натянутой, неестественной тишине. Еда казалась безвкусной, я лишь перебирала ее вилкой, не в силах проглотить ни кусочка. Когда Картер предложил вино, я отказалась — один лишь запах вызвал у меня приступ тошноты.

Мы говорили о маме, о сестренках, о нейтральных, безопасных вещах. Но под слоем светской беседы бушевало море невысказанного. Когда он заметил, что я не ем, его «Ешь» прозвучало как приказ, и я механически поднесла ко рту несколько кусочков.

Позже, когда мы уже возвращались домой, я не выдержала. В темноте салона, под убаюкивающий гул двигателя, я спросила:

— Почему? Почему ты устроил этот ужин? Зачем все эти свечи, этот будуар... зачем заставлять меня говорить то, что ты не хочешь слышать?

Он не ответил сразу, его пальцы лишь сильнее сжали руль.

— Потому что я мог, — наконец произнес он, и в его голосе звучала необъяснимая горечь. — Потому что это — последнее, что я могу себе позволить.

Мы приехали в квартиру. Едва дверь закрылась за нами, отбрасывая нас в безмолвие огромной пустой квартиры, напряжение, копившееся весь вечер, достигло пика. Я подошла к нему, глядя ему прямо в глаза, и без единого слова прикоснулась губами к его губам.

Сначала это был нежный, почти робкий поцелуй. Но он длился недолго. Что-то в нем щелкнуло, какая-то последняя преграда рухнула. С рычанием, полным неподдельной, животной страсти, он ответил мне, его руки впились в мои бедра, прижимая меня к себе так, что я почувствовала каждую линию его напряженного тела. Он разорвал поцелуй лишь для того, чтобы с силой снять с меня платье. Ткань соскользнула на пол с шелковым шорохом.

Он подхватил меня на руки и, не отрывая губ от моей кожи, понес в спальню. Но мы не добрались до кровати. Он опустил меня на огромный кожаный диван, что стоял в гостиной, и, скидывая с себя одежду, навис надо мной. Его глаза пылали в полумраке, отражая огни города за панорамным окном.

— Я не хочу нежности сегодня, — прошептал он, его губы обжигали мое плечо, оставляя влажный след. — Я хочу помнить каждую твою слезу, каждый стон, каждую судорогу.

Его пальцы грубо раздвинули мои ноги. Он вошел в меня одним резким, властным движением, без прелюдий, без подготовки. От неожиданности и боли, смешанной с диким наслаждением, я вскрикнула, впиваясь ногтями в его спину. Он не дал мне опомниться, задавая быстрый, неумолимый ритм, его толчки были глубокими, почти болезненными, вышибающими из головы все мысли, кроме одной: он здесь, он со мной, сейчас, в этот последний миг.

— Скажи еще раз, — просипел он, его дыхание обжигало мою шею. — Скажи, что ты любишь меня.

— Я люблю тебя, — стонала я в такт его движениям, чувствуя, как внутри меня нарастает знакомое, сокрушительное напряжение. — Я люблю тебя, Картер.

Его губы сомкнулись на моем соске, зубы слегка сжали нежную кожу, и волна удовольствия, острая и почти невыносимая, прокатилась по всему телу. Я выгнулась, чувствуя, как теряю контроль, как мое тело трепещет под его напором. Он перевернул меня, заставив встать на колени, и снова вошел сзади, его руки сжимали мои бедра, прижимая к себе еще теснее.

Это был не секс. Это было сражение. Битва двух одиноких душ, пытавшихся через боль и плоть донести друг до друга то, что было невозможно сказать словами. Я отвечала ему с той же яростью, откидываясь назад, чтобы он мог глубже войти, целуя его плечо, кусая его руку, которую он обвил вокруг моей талии.

Оргазм накатил на меня внезапно, сокрушительной лавиной, вырывая из горла пронзительный, надрывный крик. Мое тело содрогнулось в серии судорог, и я почувствовала, как он, с глухим стоном, изливается в меня, его собственное тело на мгновение обмякло, прижимая меня к дивану всей своей тяжестью.

Мы лежали так, слившись воедино, слушая, как наши сердца выстукивают безумный ритм. Его член все еще был внутри меня, и я не хотела, чтобы он уходил. В этой наполненности была илзия целостности, единства, которого нам было не суждено достичь.

Он медленно вышел, и я невольно поморщилась — от физической пустоты и от осознания неминуемого конца. Он лег рядом, его рука все так же лежала на моем животе. Мы не говорили ни слова. Слова были бы лишними и слишком болезненными.

— Иди в душ. Мне нужно уехать по делам. Но я скоро вернусь.

Я кивнула и встала с дивана, начала движение в сторону ванной. Его голос снова остановил меня:

— И нет, ты не можешь позвонить подругам. Помни наши две недели. Только я.

Я молча вышла. Одиночество в роскошной квартире показалось мне особенно гнетущим. Я приняла душ, пытаясь смыть с себя его запах и следы страсти, но они въелись в кожу, в память, в саму душу. Я выполнила задания, разослала письма преподавателям и закрыла ноутбук. Мысль проверить новости показалась кощунственной.

Укладываясь в постель, я снова почувствовала тот странный, короткий укол внизу живота. Острая, точечная боль, которая тут же прошла. «Надо сходить к врачу, — устало подумала я, проваливаясь в сон. — Как только все это закончится». Но где-то в глубине, под слоем усталости и горя, шевелился крошечный, испуганный вопрос, на который я боялась даже намекнуть.

37

Последний день. Эти слова отдавались в моем сознании зловещим, похоронным звоном. Я проснулась не от солнечного света, а от тяжелого, свинцового чувства в груди, которое сдавило сердце еще до того, как я открыла глаза. Оно лежало на мне, холодное и неумолимое, предвестник той лавины боли, что должна была обрушиться на меня сегодня. Сегодня. Когда часы пробьют полночь, и наша сказка, наш хрупкий, прекрасный обман, превратится в тыкву.

Весь день Картер был невыносимо внимателен. Он будто пытался втиснуть в эти несколько часов всю нежность, на которую был способен. Мы смотрели комедию, но я не слышала шуток. Сквозь смех актеров до меня доносилось лишь тиканье напольных часов в гостиной — отсчет последних секунд моего счастья. Между нами висело незримое, но плотное напряжение, словно стена из толстого стекла. Я могла видеть его, чувствовать его тепло, но не могла достучаться.

Иногда я ловила его взгляд на себе — задумчивый, почти… скорбный. И в эти мгновения во мне вспыхивала бешеная, иррациональная надежда. Он не хочет этого. Смотри, он не хочет отпускать тебя! Но затем он отводил глаза, и стена становилась еще выше и прочнее. Если он не хотел конца, почему так решительно, с таким ледяным упорством подписывал нашему будущему смертный приговор?

Мы заполняли день чем попало — фильмы, бессмысленные разговоры о погоде, о книгах. Все было пропитано фальшью, как прокисший сироп. Я цеплялась за каждую его улыбку, каждый мимолетный жест, отчаянно пытаясь впитать их, законсервировать в памяти, как запах его кожи, как звук его смеха.

Вечером, когда солнце уже утонуло в горизонте, окрасив небо в багровые, похоронные тона, в квартире раздался звонок. Картер пошел открывать. Я прислушалась — доносился его низкий голос и другой, мужской, чужой. Они о чем-то коротко поговорили, и вот он вернулся на кухню, держа в руках несколько контейнеров, заботливо завернутых в фольгу.

— Последний наш ужин, — произнес он, и эти простые слова прозвучали как окончательный вердикт.

Я молча поднялась, подошла к нему, поднялась на цыпочки и коснулась его губ своими. Поцелуй был горьким, как полынь. Я забрала у него контейнеры, и мои пальцы дрожали. Мы вместе накрыли на стол — этот огромный, полированный стол, за которым я когда-то чувствовала себя такой одинокой, а теперь он казался мне самым уютным местом на земле. Каждое движение — постановка тарелки, раскладывание салфеток — было прощанием. Сердце разрывалось на части, и каждая его частица кричала от пронзительной, тупой боли, которая растекалась по всему телу, до самых кончиков пальцев.

— Шона, давай сегодня… давай не будем грустить, — его голос прозвучал непривычно мягко, почти умоляюще. Он сел напротив, его глаза искали мои. — Я хочу, чтобы этот день запомнился нам… особенным. Он почти закончился. И, как бы безумно это ни звучало… я буду скучать по тебе.

В его словах была такая щемящая искренность, что у меня снова заныло внутри.

— Я тоже буду скучать, Картер, — прошептала я, и голос мой предательски дрогнул. — Но я так и не понимаю… Почему? Почему мы должны это прекратить? Что мы построили за эти недели… разве это ничего не значит?

Его лицо снова стало непроницаемой маской.

— Не сегодня, Шона. Сегодня я не хочу об этом говорить. Давай просто поужинаем.

Мы ели в тягостном молчании. Еда была изысканной, но на моем языке она ощущалась безвкусной глиной. Я запихивала ее в себя, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Горечь от его отказа обсуждать наше будущее была едкой и жгучей, как кислота.

Когда мы закончили, я, словно автомат, убрала тарелки в посудомойку, вытерла стол. Потом стояла у раковины, смотря, как струйка воды смывает с моих рук невидимую грязь, не зная, куда деть себя, как пережить эти последние, самые мучительные часы. На часах было девять. Тоска, тяжелая и липкая, как смола, уже полностью завладела мной.

Внезапно я почувствовала его тепло за спиной. Его руки обняли меня, прижали к его твердому, знакомому телу. Я обернулась, поднялась на цыпочки и, глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Ты должен мне одно желание. Помнишь?

Он нахмурился.

— И что же ты хочешь, малышка?

— Покажи мне, — выдохнула я, и в голосе моем слышались и мольба, и отчаянный вызов. — Покажи мне, как могла бы выглядеть твоя любовь. Всего один раз. Чтобы у меня осталось что-то… что я смогу бережно хранить в своем сердце, когда тебя не станет.

Он смотрел на меня с такой острой, пронзительной болью в глазах, что мне показалось, он вот-вот разобьется вдребезги. Затем он медленно кивнул. И его губы коснулись моих с такой нежностью, от которой перехватило дыхание. Это был не поцелуй, это было причастие. Касание, полное такой щемящей грусти и прощания, что слезы снова навернулись мне на глаза.

Он вел меня в спальню, и каждое его прикосновение было словно опаляющим и ледяным одновременно. Он снимал с меня одежду с благоговейной медлительностью, целуя каждый освобожденный участок кожи — ключицу, изгиб плеча, трепетное место на запястье. Он относился ко мне как к хрустальной вазе, которую вот-вот уронят и она разобьется на тысячу осколков.

Когда он устроился между моих ног и его язык коснулся самой сокровенной части меня, я зажмурилась, пытаясь удержать в себе это ощущение. Он ласкал меня с таким бесконечным терпением и искусством, будто выводил священную мантру. Каждое движение его языка было словно признанием, которое он не мог произнести вслух. Это была агония блаженства. Он доводил меня до самого края, до головокружительной пропасти, заставляя тело трепетать в немом вопле.

Он вошел в меня медленно, нежно, заполняя пустоту, которая вскоре должна была стать вечной. Его движения были плавными, почти молитвенными. Он целовал меня, шептал что-то несвязное на непонятном языке, и я, одурманенная болью и наслаждением, позволила себе поверить. Поверить, что это — его любовь. Такой, какой она могла бы быть. Тихой, нежной, всепоглощающей.

Он менял позы, и в каждой его прикосновения оставались такими же бережными. Когда волна оргазма наконец накатила, смывая все мысли и боль, я закричала — тихо, безнадежно, вкладывая в этот крик всю свою любовь и все свое отчаяние. Он последовал за мной, его собственное тело содрогнулось в конвульсиях, и на мгновение мир сузился до точки — до тепла его кожи, до звука его дыхания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он лежал, прижимая меня к себе, а я прильнула к его груди, слушая бешеный стук его сердца.

— Я очень сильно люблю тебя, Картер, — прошептала я в его кожу, вкладывая в эти слова всю свою разбитую душу.

Он не ответил. Ни слова. Лишь его рука на моей спине сжалась чуть сильнее, и это молчание было громче любого признания. И горше любой лжи. Мы лежали так в полной тишине, и эта тишина была нашей общей могилой.

Идиллию, эту хрупкую, стеклянную паутину, в которую я так отчаянно цеплялась, разорвал резкий, настойчивый звонок моего телефона. Я нахмурилась, с трудом выныривая из объятий морока. Кто в такое время? На экране горело имя Коры.

Картер, почувствовав мое движение, напрягся. Его тело стало жестким. Он встретился со мной взглядом, и в его глазах я прочла что-то странное — не раздражение, а… предчувствие? Он молча кивнул, давая разрешение.

— Алло? — мой голос прозвучал хрипло. — Кора, что случилось?

— Ты… ты видела новости? — ее голос был сдавленным, неестественным. В нем слышались паника и жалость.

Холодная мурашка пробежала по моей спине.

— Нет… Что такое?

Она сделала глубокий вдох, и следующий за этим выдох прозвучал как приговор.

— Только что вышло официальное заявление. Представители Картера Кинга объявили о его помолвке. Свадьба с Мелани Санчес состоится через две недели.

Сначала я ничего не почувствовала. Абсолютно ничего. Словно кто-то выключил свет, звук, все мои чувства. Мир сузился до точки — до голоса Коры в трубке. Потом земля ушла из-под ног. Буквально. Комната завертелась, поплыла. Дикая, нечеловеческая боль, о которой я предупреждала себя все это время, наконец обрушилась, сокрушая все на своем пути. Меня затрясло так, будто я оказалась на льдине посреди арктического шторма. Слезы хлынули из глаз градом, горячие, соленые, слепящие.

Мой взгляд, затуманенный влагой, нашел Картера. Он сидел на кровати, все так же голый, и смотрел на меня. Его лицо было абсолютно пустым. Безразличным. Он слышал. Он слышал каждое слово, и это не было для него новостью.

Я с силой швырнула телефон на кровать, словно он был раскаленным углем.

— Ты… — мой голос был хриплым, разбитым, едва узнаваемым. — Пока ты был здесь… пока ты целовал меня, говорил, что будешь скучать… ты… ты занимался организацией своей свадьбы?

Я задыхалась. Каждое слово было похоже на ржавый гвоздь, который я выдирала из своего горла.

— Почему?! — закричала я, и это был уже не крик, а животный вопль раненого зверя. — Почему ты не сказал мне САМ? Картер, твою мать! Ты заставлял меня говорить, что я люблю тебя! Ты просил об этом! А сам… сам…

Я не могла дышать. Воздух не поступал в легкие. Грудь сдавило тисками.

Он резко поднялся и оказался рядом, его руки схватили меня за плечи.

— Шона…

— Не трогай меня! — я с силой сбросила его руки, и прикосновение его пальцев вызвало у меня приступ настоящей, физической тошноты. Мне стало брезгливо. Так, будто на меня пролили ушат нечистот. — Не смей трогать! Ты… ты полнейший урод, Картер Кинг! Ты будешь гореть в аду! Я надеюсь, ты сгниешь заживо!

Я спрыгнула с кровати и, шатаясь, пошла к стулу, на котором лежала моя одежда. Я не хотела его слушать. Ни одно его оправдание, ни одна ложь не могли изменить простого, чудовищного факта. Через две недели. Через две, мать его, недели он наденет обручальное кольцо на палец другой женщины!

Он последовал за мной, его тень накрыла меня.

— Если тебе станет легче, — его голос был холодным и плоским, как лезвие ножа, — я не спал ни с кем, кроме тебя, с того самого дня, как лишил тебя девственности.

Я горько, истерично захохотала. Звук был уродливым и неузнаваемым.

— И ты думаешь, я в это поверю? После всего этого вранья? Ты — лжец! Лжец по своей сути!

— Успокойся.

— Успокойся? — я повернулась к нему, и вся моя ненависть, вся боль выплеснулась наружу. — Что ты должен сделать, чтобы я успокоилась? Умолять? Упасть на колени? ОТМЕНИТЬ СВАДЬБУ?

— Что я должен сделать, чтобы ты успокоилась? — тихо повторил он свой вопрос.

Я посмотрела ему прямо в глаза, и в моем взгляде не осталось ничего, кроме леденящей пустоты и ненависти.

— Исчезнуть. Сгинуть. Раз и навсегда. Чтобы я никогда, слышишь, НИКОГДА больше не видела твоего лица.

Я стала быстро, с дрожащими руками, запихивать свои вещи в сумку. Он молча наблюдал, как тень, как призрак, преследующий меня по пятам. Когда я, уже одетая, рванула к выходу, его рука снова схватила меня за локоть.

Я резко обернулась и с силой отшвырнула его руку.

— Я сказала — НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ! — закричала я, и мое лицо исказила гримаса отвращения. — Иди к своей невесте! Трогай ее, целуй ее, трахай ее, если тебе так хочется! Но ко мне — никогда. Понял? Никогда! Блять! Ты мог сказать мне все сам! Ты мог дать мне шанс… шанс подготовиться! Сохранить хоть каплю достоинства!

— И что бы это изменило? — его голос все так же оставался ледяным. — Ты бы тогда уже давно ушла от меня, Шона. Ты любишь меня. И неважно, когда бы ты узнала — час назад, неделю, месяц — твоя реакция была бы точно такой же.

— Люблю? — я выплюнула это слово, как яд. — Забудь. Ты — урод. Ты не заслуживаешь ничего, кроме презрения. Ты не заслуживаешь моей любви. Я ненавижу тебя. Я буду ненавидеть тебя каждый день, каждый час, каждую секунду до конца своей жалкой жизни!

Он сделал шаг ко мне, слишком близко. Его пальцы впились в мое лицо, принуждая посмотреть на него. А потом его губы грубо прижались к моим. Это был не поцелуй. Это было осквернение.

Звук моей ладони, ударившей его по щеке, оглушил тишину. Резкий, сухой, как выстрел.

— Я сказала — не прикасайся, — мой голос вдруг стал тихим, холодным и абсолютно спокойным. В нем не осталось ни слез, ни истерики. Лишь пустота. — Хорошей тебе семейной жизни, ублюдок. Наслаждайся своим выбором.

Я вышла за дверь и захлопнула ее. Не побежала, не пошла. Просто захлопнула. Словно закрывала крышку гроба. Гроба для нас двоих.

Я не помнила, как добралась до общежития. Мир вокруг был размытым, нереальным. Я была куклой с разбитым стеклянным сердцем, из которого сыпались осколки, впиваясь в плоть при каждом шаге.

Кора ждала меня. Она стояла в дверях нашей комнаты, и ее лицо было искажено состраданием. Она не сказала ни слова. Просто открыла мне объятия. И я рухнула в них, без сил, без слез, без голоса. Мое тело била мелкая, непрекращающаяся дрожь.

Она просто держала меня. Крепко. Молча. Она не требовала объяснений, не задавала вопросов. Она просто была рядом. А я, уткнувшись лицом в ее плечо, наконец позволила боли поглотить себя целиком. Так начался мой личный ад. Ад, в котором не было пламени, лишь бесконечная, ледяная, беззвучная пустота.

38

Тишина в комнате общежития была густой и тяжелой, как болотная тина. Четыре дня. Целых четыре дня я провела в этом вакууме, где не существовало ничего, кроме давящей груди боли и бесконечного, изматывающего чувства потери. Я отключила телефон, отрезав себя от мира, который казался мне теперь враждебным и чужим. Мои дни сводились к двум состояниям: коматозный, беспробудный сон, не приносящий отдыха, и лежание в оцепенении, когда я часами могла смотреть в потолок, видя лишь искаженное маской боли лицо Картера.

— Шона, пожалуйста, поешь что-нибудь, — голос Микки прозвучал приглушенно, словно доносясь из-за толстого стекла. Она сидела на краю моей кровати, ее обычно жизнерадостное лицо было искажено беспокойством. — Ты за эти дни просто исхудала до тени. Сквозь тебя просвечивает.

Я лежала к ней спиной, уткнувшись лицом в подушку, которая уже впитала в себя все мои беззвучные слезы. Еда? Мысль о ней вызывала тошноту. Зачем? Чтобы поддерживать это жалкое существование? Чтобы чувствовать боль еще острее? Я медленно, с трудом повернула голову и встретилась с ее взглядом. В моих глазах не было ничего — лишь пустота, выжженная дотла пустыня. Я беззвучно покачала головой.

— Я понимаю, что тебе больно, — Микки попыталась говорить мягко, но в ее голосе слышалась нарастающая паника. — Черт возьми, я даже не могу представить, насколько. Но это не повод умирать заживо! Ты не живешь, Шона, ты просто существуешь! Ты не говоришь, не ешь, не пьешь! Это уже не горе, это — саморазрушение!

Я снова посмотрела на нее, и в моем взгляде читалось лишь полное, абсолютное безразличие. Ее слова отскакивали от меня, как горох от стены.

— Ты выглядишь ужасно! — ее голос дрогнул, и она с силой сжала мою руку, пытаясь достучаться. — У тебя огромные фиолетовые синяки под глазами, кожа серая, щеки впали! Неужели тебя это устраивает? Неужели ты хочешь так сгореть?

Я отвела взгляд, снова погружаясь в свой кокон апатии. Но в этот момент внизу живота, прямо под лонной костью, резко и сильно кольнуло. Боль была острой, пронзительной. Я невольно сжалась в комок, издав тихое, шипящее «а-а-а» и схватившись за живот.

— Черт! — Микки вскочила. — Что с тобой?! Это уже не похоже на просто стресс! Это ненормально! Шона, всё, хватит. Собирайся. Мы едем в больницу. Сейчас же.

Мысль промелькнула туманно: «Может, я и правда умираю?» И это показалось мне не страшным, а почти желанным исходом. Избавлением. Я снова повернулась к стене, начав разглядывать трещинку в штукатурке — мою новую вселенную.

Микки громко, почти с отчаянием выдохнула.

— Хорошо. Если ты не встанешь и не пойдешь со мной сейчас же, я вызываю скорую. Пусть приезжают, увозят тебя на носилках, под капельницами. Выбирай. Или ты идешь сама, или я обеспечиваю тебе публичное зрелище.

В ее голосе не было никаких сомнений. Она говорила на полном серьезе. Внутри меня что-то надломилось. Последние остатки гордости? Страх перед унижением? Я с раздражением, с ненавистью ко всему миру, посмотрела на нее, но медленно, шатаясь, поднялась с кровати. Голова закружилась. Я взяла свою косметичку и, не глядя на подругу, поплелась в сторону душевых.

«Надо проветриться», — тупо подумала я. И в этом была лишь доля правды. Мне нужно было смыть с себя этот запах боли и несчастья.

Раздевшись в кабинке, я невольно подняла глаза на зеркало. И застыла в ужасе. Отражение в мутном стекле было не моим. Это был призрак. Скелет, обтянутый бледной, почти прозрачной кожей. Ребра выпирали жутким частоколом, живот ввалился, обнажая неестественно острые тазовые кости. Ноги напоминали две хрупкие спички, а грудь… куда делась моя грудь? Я отвернулась, чувствуя приступ тошноты. Зрелище было слишком отвратительным и жалким.

Стоя под ледяными струями душа, я впервые за четыре дня почувствовала что-то кроме онемения. Жгучий стыд. Стыд за свою слабость, за свое саморазрушение.

Когда я вернулась в комнату, уже одетая, я посмотрела на Микки и произнесла первые за четверо суток слова:

— Поехали в больницу.

Мой голос был чужим — низким, хриплым, скрипучим, будто я много лет не пользовалась им.

Мы ехали в такси в гробовом молчании. Я смотрела в окно на проплывающие мимо улицы, и люди казались мне куклами, механически разыгрывающими какую-то бессмысленную пьесу.

В больнице все было как в тумане. Регистратура, белые стены, запах антисептика. Врач — уставшая женщина лет пятидесяти — расспрашивала о симптомах. Я отвечала односложно.

«Не ем. Не сплю. Болит здесь. Тошнит. Все время холодно».

Она кивала, ее лицо было невозмутимым. Взяла анализы крови, мочи. Потом мягко, но настойчиво уложила меня на каталку и поставила капельницу.

«Вам нужно питание, дорогая. Хоть вот так, через вену».

Я не сопротивлялась. Мне было все равно. Я смотрела, как жидкая глюкоза по капле вливалась в мою вену, и думала, что это довольно метафорично — меня «кормили» жизнью насильно, как больного младенца.

Время потеряло смысл. Я могла пролежать так минуту или час. Потом дверь открылась, и вошла та самая врач. На ее лице играла легкая, профессиональная улыбка.

— Ну что, поздравляю вас, — сказала она, просматривая результаты на планшете. — Вы беременны. Срок пока совсем маленький, около двух недель. Редко так рано определяем, организм у вас чувствительный, видимо.

Мир остановился. Звуки больницы — гул голосов, скрип колес каталок — смешались в один оглушительный гул. Прямо в виски мне ударили два слова: «Ты беременна».

Я не дышала. Не моргала. Стану мамой? В восемнадцать лет? После всего, что случилось? Паника, холодная и липкая, поползла по позвоночнику. Это невозможно. Этого не может быть.

Врач, видя мой шок, поспешила успокоить:

— Не волнуйтесь, вы молодая, здоровая девушка, все у вас пройдет хорошо. Сейчас самое главное — начать нормально питаться и встать на учет. Я выпишу вам фолиевую кислоту, витамины…

Она продолжала говорить, что-то про питание, режим, анализы. Но ее голос доносился до меня как сквозь толщу воды — глухой, неразборчивый. В голове стучала только одна, ясная и чудовищная мысль: «Я беременна от Картера Кинга».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И тогда во мне поднялась волна. Не боли, не отчаяния, а чистой, неконтролируемой ярости. Он отнял у меня все: доверие, любовь, достоинство. И теперь его часть, его плоть и кровь, пустила во мне корни? Первой, животной реакцией было одно слово: «Аборт». Избавиться. Вырезать эту опухоль, эту память о предательстве.

Но почти сразу же, следом, пришло другое чувство. Живое, теплое, пугающее. Нежность. Защита. Это был не он. Это был мой ребенок. Наш ребенок. Часть меня. И я внезапно с абсолютной ясностью поняла — я не смогу. Я не уничтожу невинное существо из-за ненависти к его отцу.

«Хорошо, — прошептала я про себя, сжимая кулаки. — Хорошо. Неважно, мальчик или девочка. Я стану для него и матерью, и отцом. Я дам ему всю любовь, которую у меня украли. А Картер… Картер никогда не узнает о его существовании. Никогда».

Эта мысль, жестокая и решительная, странным образом придала мне сил. Впервые за долгие дни в мою опустошенную душу пробился луч не надежды, а цели.

Когда я вышла из кабинета с рецептами в дрожащей руке, я все еще была бледной и потерянной, но внутри что-то изменилось. Микки тут же подскочила ко мне.

— Ну что? Что с тобой? Какая-то инфекция? Анемия?

Я посмотрела на нее и с странным, почти истерическим спокойствием ответила:

— Ага. Зараза. Называется беременность. Чисто на девять месяцев.

Лицо Микки стало маской изумления. Ее глаза округлились, челюсть буквально отвисла.

— Беременность? Но… отец… Это… Картер?

При звуке его имени во мне снова что-то взорвалось. Я резко, почти агрессивно повернулась к ней, и мой взгляд стал ледяным.

— У моего ребенка нет отца, — отрезала я, и каждое слово было отточенным лезвием. — Поняла? Нет. Буду только я. И за маму, и за папу.

Микки, шокированная, отступила на шаг и просто молча кивнула.

Обратная дорога и последующие четыре дня прошли в каком-то новом для меня режиме. Я не «смирилась» в привычном смысле. Я приняла это как вызов. Как боевую задачу. Я заставляла себя есть. Не потому что хотела, а потому что «ему нужны питательные вещества». Я пила воду, гуляла, дышала воздухом. Я писала заявление на отчисление, но декан, мудрый и понимающий мужчина, уговорил меня взять лишь академический отпуск на год.

«Место за вами сохраним, Шона, — сказал он. — Вы слишком талантливы, чтобы бросать учебу. Восстановитесь, окрепнете, сможете учиться дистанционно».

Эта человеческая доброта, этот луч снисхождения в моем личном аду заставили меня впервые за долгое время улыбнуться. Искренне, пусть и сквозь боль.

И вот, в день, когда я пришла в деканат за документами, судьба подкинула мне последнее испытание. Выйдя из здания, я замерла. Прямо передо мной, у парадного входа, стоял он. Картер. А рядом, вцепившись ему в руку, висела Мелани Санчес. Она что-то оживленно говорила, улыбалась своей натянутой, идеальной улыбкой.

А он… он был другим. Похудевшим, мрачным. Его осанка, всегда такая уверенная, теперь казалась сломанной. Но не больной, а… опасной. От него исходила волна такой концентрации ненависти и жестокости ко всему миру, что меня буквально отшатнуло назад. Он слушал Мелани с таким видом, будто смотрел сквозь нее на что-то отвратительное.

И в этот момент у меня внизу живота снова резко кольнуло, на этот раз так сильно, что я непроизвольно схватилась за него и, согнувшись, зашипела от боли. Я закрыла глаза, пытаясь перевести дыхание.

«Эй, малыш, — мысленно обратилась я к тому, кто был внутри. — Успокойся. Ты только мой. Ты не имеешь права реагировать на этого человека. Никаких прав».

Я выпрямилась, поборов спазм, и подняла взгляд. И пересеклась с ним. Он смотрел на меня. Не отрываясь. Его темные, почти черные глаза выжигали меня насквозь. Он рассматривал меня с ног до головы, и в его взгляде было что-то неузнаваемое — не злость, не триумф, а какая-то мучительная, невыносимая интенсивность. На мгновение мне показалось, что он сделал шаг в мою сторону. Его тело напряглось, но он тут же, с видимым усилием, остановил себя, сжав кулаки.

И тогда он достал из кармана телефон. Его пальцы быстро пробежали по экрану. Через секунду в моей сумочке прозвучало тихое уведомление. Сердце упало. Я, не отрывая от него взгляда, медленно достала свой телефон. Сообщение от него. Всего три слова:

«Ты вообще ешь?»

Я фыркнула. Злобно, цинично. Это было верхом лицемерия. Не откладывая, я зашла в контакты, нашла его номер и одним точным движением отправила в черный список. Затем я подняла голову, посмотрела ему прямо в глаза, и медленно, очень четко подняла руку, показав ему фак. В этот момент как по заказу подъехало мое такси. Я развернулась и пошла к машине, чувствуя, как его взгляд прожигает мне спину. Но я не обернулась. Ни разу. Я села в салон, захлопнула дверь, и только тогда позволила себе выдохнуть.

Страница по имени Картер Кинг была перевернута. Окончательно.

***

Прошло два месяца. Я давно вернулась в свой родной город. Помню, как мама открыла дверь, и ее лицо сначала озарилось радостью, а затем исказилось ужасом.

— Шона? Боже мой, что с тобой? Ты как с того света.

Она обняла меня, и в этих теплых, надежных, материнских объятиях во мне что-то надломилось. Я расплакалась. Горько, безутешно, как ребенок, выплескивая всю накопившуюся боль, все унижение, всю ярость. Позже я рассказала ей все. Почти все. Об учебе, о стрессе, о решении взять академ. Она вздохнула с облегчением. А потом я сказала главное, опустив лишь одно имя.

— Мам, я беременна.

Я ждала упреков, слез, разочарования. Но мама посмотрела на меня, и в ее глазах я увидела не осуждение, а бесконечную нежность и решимость. Она подошла, снова обняла меня и тихо сказала:

— Ничего, дочка. Мы справимся. Вместе. Всегда.

И с этих слов началась моя новая жизнь. Жизнь, в которой стало легче дышать. Я понемногу начала приходить в себя, набирать вес. Я устроилась баристой в местную кофейню — не потому, что были проблемы с деньгами (тот самый конверт от Картера я положила на отдельный счет, твердо решив, что эти деньги пойдут только на ребенка), а чтобы не сойти с ума, чтобы быть среди людей, отвлечься.

Иногда, листая ленту соцсетей, я натыкалась на новости о них — о Картере и Мелани. Я никогда не открывала эти статьи. Просто пролистывала, с холодным камнем на душе. Они не существовали.

***

Еще шесть месяцев спустя. Я была огромной, неповоротливой, и мои ноги постоянно отекали. Но, как ни странно, в целом я чувствовала себя… хорошо. Физически. Я узнала, что у меня будет мальчик. Мы с мамой и сестренками выбрали ему имя — Лиам. Оно звучало сильно и благородно.

Как-то раз зазвонил телефон — общий звонок от Рей, Микки и Коры. Услышав их голоса, я впервые за долгое время искренне улыбнулась.

— Вау, Шона! — прошептала Рей. — Ты… ты так похорошела! Сияешь!

Я рассмеялась.

— Ну да, как бегемот-красотка, не иначе!

Мы болтали как старые подруги, и это было так естественно и тепло. Они рассказали о учебе, о предстоящей сессии, о планах на лето. Я с удовольствием слушала, чувствуя, что связь между нами не разорвана. Когда я сообщила им о беременности (еще когда была в городе), шок был оглушительным. Я взяла с Рей клятвенное обещание, что она ни словом не обмолвится Нейту. Мой сын не должен был иметь никакого отношения к миру Картера Кинга.

***

— Поздравляем, у вас мальчик! — усталый, но добрый голос медсестры вывел меня из забытья.

И вот он. Мой сын. Мой Лиам. Его положили мне на грудь — маленький, сморщенный, отекший комочек, издающий тихий, настойчивый писк. Он был самым прекрасным существом, которого я когда-либо видела. И когда я разглядела его черты, в его крошечном личике я с ужасом и восторгом узнала его. Темные, как смоль, волосы. Форму бровей. Разрез глаз. Это был он. Картер. Его вылитая копия.

И в этот миг случилось чудо. Вся моя ненависть, вся горечь, вся боль — они никуда не делись. Но поверх них, как могучее, теплое, живительное течение, хлынула новая, всепоглощающая любовь. Я поняла, что можно ненавидеть человека всем сердцем и в то же время безумно любить его часть, которая стала твоим всем.

Когда меня выписали и мы вернулись домой, мама не могла надышаться на внука. Она была на седьмом небе. Войдя в гостиную, я застыла на пороге. Там, улыбаясь мне, стояли Рей, Микки и Кора.

Я не смогла сдержать слез радости. Осторожно положив Лиама в люльку, я кинулась в их объятия. Как же я по ним скучала! Как нуждалась в этой простой, дружеской поддержке!

— И правда похож, — констатировала Кора, заглядывая в люльку.

Я насторожилась, чувствуя знакомый укол тревоги.

— На кого? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

— Да это же вылитый Картер, — тихо, так, чтобы не слышали другие, прошептала она мне на ухо.

Я цыкнула на нее, и в моих глазах вспыхнула былая ярость.

— Это мой ребенок, — отрезала я. — И похож он на меня.

Кора подняла руки в защитном жесте, но улыбка не сошла с ее лица.

— Полегче, львица! Я с тобой полностью согласна. Он твой. Только твой.

И мы снова засмеялись. Уже вместе.

Так началась моя новая глава. Глава, в которой я стала мамой очаровательного сына. Глава, в которой боль еще жила, но ее уже затмевала любовь. Глава, в которой я, наконец, начала жить не прошлым, а будущим. Будущим, которое звалось Лиам.

Конец