Девять этажей ада

Глава 1

Есть такой психологический трюк: внезапно закрыть глаза и попытаться абстрагироваться от реальности. Да, ты только что обсуждала с мужем ремонт в прихожей, напоминала сыну правила безопасного поведения на скейте, а тут бац – и питание отключено.

Необходимо замереть, мысленно покинуть свое тело и, словно призрак, блуждать среди внешних проявлений жизни. Звук. Трели весенних пташек и смех детей, несущийся все дальше. Запах. Попкорн и сладкая вата. Пахнет цирком. Тактильным ощущением будет ветер, который даже не обдувает, а скорее припудривает ладони первым апрельским теплом. Где я? В беззаботном детстве, где все будет так, как надо, рядом со всезнающими взрослыми? Или в юности? Мне лет двадцать, я прогуливаю пары и улыбаюсь солнечному дню, забыв о зачетной неделе?

Звук. Сжимающее, словно скомканный лист бумаги, нацеленное прямо мне в лоб слово «мама». Запах пряного парфюма мужа, который я же и выбирала. Проявление осязания – сразу двойное прикосновение чужих рук к моим ладоням.

– Эй, мам, все норм? – спрашивает сын.

– Кать, тебе плохо? – интересуется муж.

Реальность возвращает меня насильно. Мне тридцать два, я жена и мать, еще арт-директор в рекламном агентстве. У меня сносная работа, комфортабельная квартира в центре, надежный муж, сын-школьник, куча планов на лето, на следующее лето и на ближайшую десятилетку. Да не хочу я прятаться от своей жизни! Этот трюк проделываю на работе перед важными совещаниями. Чтобы избавиться от тревоги, достаточно отключиться от внутреннего состояния и прочувствовать внешнее. Зачем я сделала это сейчас? Сама не знаю.

– Да, все хорошо. Я просто задумалась.

– Ты встала среди дороги с закрытыми глазами. Это было крипово, – глазеет на меня мой семилетний сын.

– Кать, может, хочешь присесть?

– Да все со мной хорошо! – повышаю голос.

Я не раздражена, я взрываюсь хохотом, беру мужа под руку и улыбаюсь сыну. Матвей продолжает кататься на скейте по парковым дорожкам и пробовать новые трюки. Муж все же переборщил с парфюмом, поэтому под руку иду с ним недолго.

– Кать, я тут подумал, может, выведем процент, что получили в этом году с инвестирования в акции? Пока лизинг еще не закрыт, было бы спокойнее иметь дополнительные средства на счету.

– Хорошо, я не против. Займешься этим?

– Я думал, мы сделаем это вместе. А вообще, может, лучше ты заедешь на выходном? Вся эта бумажная волокита у тебя получается гораздо лучше.

Костя старше меня на одиннадцать лет. Ему, черт побери, сорок три. Выглядит он, правда, немного младше: типичный интеллигентный брюнет с проседью и нерешительным взглядом, запертым в очках. Увы, именно мне приходится решать основные вопросы. Директор я не только на работе, но и дома. Дома, к сожалению, искусством и не пахнет, разве что картины добавляют экспрессивную нотку. Картины тоже выбирала я.

Костя отличный человек: он семьянин, два высших образования, обширный круг интересов, работает в сфере айти. У него нет любовниц и друзей-пьяниц. Наши диалоги конструктивные, нет затяжных обид и замалчивания. Отношение к отношениям у нас рациональное. Мы идем на уступки, у нас четкое распределение обязанностей, установлено, кто и когда проводит время с ребенком, есть даже расписание секса.

Все же я бы не назвала нас равноправными партнерами. Если провести аналогию с работой, то я – начальник, Костя – исполнитель. Покладистому и неконфликтному Косте удобно, что основную ответственность несу я. Что это я контролирую бюджет, планирую наш отдых, образование ребенка и кучу бытовых мелочей. Хотела бы я назвать себя гиперответственной и авторитетной личностью, но понадобится поправка. Я такой стала.

Может, мне бы хотелось, чтобы кто-то другой решал проблемы и считал крупные суммы. Я бы просто наслаждалась жизнью, плыла по течению, откинувшись на плечо партнера. В таком случае у нас не было бы ничего. Мне пришлось идти против своей натуры, потому что поняла: Костя меняться не собирается.

– Так что, Кать?

– Я подумаю. Не уверена, что на этой неделе найду время. Возможно, на следующей.

– Конечно, как тебе будет удобно. Это же не к спеху.

Идем дальше, пытаясь найти в многолюдном парке Матвея. Пахнет сладостями, только сейчас этот запах напоминает о вредности чрезмерного употребления сахара, а не о детстве. Матвей нашелся, мы уже хотим завернуть к выходу, как меня шибает током мужской крик:

– Шипучка, как ты могла отхерачить волосы?!

Разворачиваюсь быстрее, чем осознаю, кто это. Даже рассмотреть его не успеваю: Стас хватает меня прямо под попу и кружит так, что остается лишь вцепиться в его плечи. Как же от него воняет куревом. Еще он хохочет, и меня обдает перегаром. Это не мешает мне смеяться и визжать от ужаса.

– Хватит-хватит! Стас!

– Волосы… Шипучка!

Все же стою на земле и обтягиваю концы светлой юбки. Еще и футболка вылезла, неплохо меня потрепало. Смотрю на Стаса, расчесывая свои каштановые волосы длинной ровно до подбородка. Черт, у него даже взгляд такой же, как и десять лет назад.

Объемные джинсы и рубашка сидят на нем отменно: видимо, Стас набрал мышечной массы. Его шея и пальцы в старых татуировках, с ними перемешиваются кольца-черепа и объемные браслеты. Даже прическа похожа на ту, что он носил в студенческие годы: обязательно, чтобы волосы сыпались на лицо. А вот лицо такое, что я бы вряд ли его узнала. Въевшиеся в лоб морщины, помутневшие глаза и нездоровый цвет кожи. Похоже, кто-то игнорировал правила здорового образа жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ну что, даже не обнимешь? – смеется Стас.

Обнимаю, прижимаясь к его груди щекой. Я и забыла, что он меня настолько выше. Глаза закрываются автоматически. Вдох. Стук его сердца, его пальцы слегка надавливают на спину. Да такой же он, хоть уже и не нахальный мальчишка. Харизматичный, яркий, цепляющий.

– Шипучка? – слышу голос мужа и прекращаю объятья.

– Шипучка, – чуть ли не оскорбляется Стас. – Она же так охуенно шипит, когда злится. Еще эти конфеты химозные обожает, таскала с собой целую сумку. Кто же она еще, блять, если не Шипучка?!

Обменявшись взглядом со мной, а затем с моим мужем, Стас наконец-то замечает мальчика.

– Ой, – прыскает он от смеха. – Шипучка, ты что успела стать мамашкой?

– Да. Вышла замуж, родила ребенка. Десять лет как бы прошло.

– Твою ж мать, Шипучка. И что реально твой муж не врубает, почему ты Шипучка?

– Катя, ты не представишь нас? – задает мне вопрос взглядом Костя.

– Да, конечно. Это Стас. Стас, это Костя, мой муж. Сына зовут Матвей.

– Вы были парой в студенческие годы? – спрашивает Костя.

– Нет, – отвечаю я.

Смотрю на то, как Стас вытягивает подбородок, и сама прыскаю от смеха.

– Друзьями?

– Нет, – на этот раз «нет» растянутое. Я сама сомневаюсь в своем ответе и жду реакцию Стаса.

– Нет, – вполне уверенно подтверждает он.

– А кем же тогда?

– Мы были… – руки делают круговые жесты, открываю рот и не могу выдавить ни слова.

Стас издевается надо мной: смотрит прямо в глаза, пародирует взмахи руками и задорно встряхивает головой, из-за чего пряди сыплются ему прямо на глаза.

– Мы определенно кем-то были. Были знакомы?

– Неплохой вариант, Шипучка. Стилистическую окраску чутка другую и будет за… – Стас проглатывает окончание, заменяя на: – Зашибись.

– Ладно, Кать, мы с Матвеем в палатку за водой, – говорит Костя, и они наконец-то уходят.

– И кем же мы были, Стас? Твой вариант?

– Ебучим костром и бензином. Мы были силой, разъебывающей в прах.

Смеюсь, а он не смеется, только пялится на меня сквозь свои взлохмаченные черные волосы.

– Мы не общались десять лет. Расскажи уже что-нибудь о себе, – запихиваю волосы сразу за два уха.

– Ну начнем с того, что ни одна сука не окольцевала, – Стас показывает безымянный палец, словно крутит фак. – Жил я исключительно в свое удовольствие, никакой нервотрепки, хуйни занудной. Развлечения, приятные эмоции, разные города, страны, бабы, дурь.

– И за десять лет не надоело?

– Не, ну загулы были время от времени, я еще и работал.

– И кем же, боюсь спросить?

– Ни политологом, ни юристом ебаным, слава богу. Я свой диплом скурил, Шипучка. Реально раз каннабис не во что было крутить, так я листы из диплома повырывал к хуям, – мне смешно, но я ни капли не удивлена. – Свою тату-студию открыл.

– Серьезно? Работаешь татуировщиком?

– Нет, раньше нормально ебашил, а сейчас хуи пинаю. Не, ну а что? Я открыл три студии, бизнес замутил нихуевый. Штат – двадцать человек, ну и пусть горбатятся. Я так, иногда заеду. Бью редко, под настроение, и только знакомым.

– Значит, тату-студии. Круто.

– Ну давай, удиви, Шипучка. Что натворила, кроме замужества и новой, ебать ее, жизни?

– Я работаю в рекламном агентстве. Сначала занималась маркетингом, сейчас арт-директор. Не скажу, что работа мечты, но меня устраивает.

– Скучная поебень, где нужно контролировать всякую херь и подгонять пинками рабов?

– Вроде того, – смеюсь я.

– Ну давай, диктуй.

Не сразу понимаю, к чему эта фраза. Смотрю на Стаса, который достал телефон, и понятнее не становится.

– Что?

– Ник онлифанса, – на полном серьезе говорит Стас, а потом добавляет: – Номер свой, Шипучка.

Когда называю цифры, в груди шевелится что-то неожиданно пушистое. Мне хочется еще поговорить с ним. Стас – часть той жизни, о которой я даже думать забыла. Вот бы задержаться в дурацком прошлом, но боковым зрением замечаю приближающегося мужа и выдавливаю:

– Стас, мне пора. Я была рада тебя увидеть.

– А я как рад, Шипучка. Ну адьос.

– Пока, – снова запихиваю прядь за ухо.

Разворот и ускоренный шаг по направлению к озадаченному мужу. Раз, два, три.

– Эй, Шипучка, спички не найдется? – кричит Стас.

Улыбаюсь своим стильным белым кроссовкам и чувствую, как сильно печет в груди. Спичка. Нет, спичка не очередная кличка, придуманная им. Спичка – моя единственная татуировка на внутренней поверхности бедра, чуть ли не у самой промежности.

Поворачиваюсь и вижу Стаса с сигаретой в руке.

– Закурить, – добавляет он.

Черт, этот взгляд. Его-то точно забыть было невозможно. Из-под темных бровей, настолько пронзительный, что не только одежду испепеляет, но и раздирает плоть.

– Не курю, – пожимаю плечами и ухожу.

Муж не задает вопросов, мы обсуждаем акционерные программы. Матвей уговаривает заказать бургеры. Скрипя зубами соглашаюсь поужинать в забегаловке. Как только садимся на деревянную скамейку, пальцы скользят глубоко под юбку. Дотрагиваюсь своей спички и понимаю, что во рту сушит не от шока или радости, а от страха. Вот только не знаю, чего боюсь сильнее: его звонка или того, что Стас не позвонит.

Глава 2

Если бы не лишний бокал дешевого вина, я бы не согласилась. Не любила я шумные компании незнакомых людей. Одно дело – выпить с подругами, совсем другое – идти непонятно куда, еще и пьяной. Поднималась на девятый этаж общежития в компании соседки по комнате и ее подруг, а сама продумывала отходной путь. Ох, если бы не последний бокал, точно придумала бы. Ладно бы еще вино было нормальным, а то кислое пойло. Другое двадцатилетние девочки-студентки обычно себе позволить не могут.

Уже на коридоре были слышны биты энергичной музыки. Скоро комендантша прознает о ночной гулянке – заметут под шумок, еще и выселят. Все указывало на то, чтобы развернуться и пойти спать, но дверь открылась. Парень с дредами в клетчатой рубашке приобнял одну из подружек и крикнул:

– Залетайте, девчули, все самое интересное только начинается!

Он поочередно обнял и двух других, которые со смехом дурочек пробирались на вечеринку. Когда пришло время и мне зайти, я так глянула на него, что он вскинул руки.

– Меня Дэн зовут, – сообщил он.

Я ничего не ответила, застряла в прокуренном коридоре. Все эти события происходили в общежитии блочного типа: три комнаты, связанные коридором. Туалет, душ и кухня общие. На кухне и в одной из комнат, похоже, шла общажная тусовка. Хоть я училась на последнем курсе, на подобное мероприятие попала впервые. Все вокруг незнакомые, столы ломятся от выпивки и курева. Похабного смеха и пульсаций в голове от резвой музыки, откровенно говоря, многовато.

– Катя? Привет! – крикнул мне Рома, смутно знакомый парень с моего потока.

– Привет.

– Круто, что пришла! Давай тебя с кем-нибудь познакомлю!

Он пытался перекричать музыку, которая орала из кухни. Где-то в том же направлении три парня курили, общаясь исключительно матами.

– На это уйдет весь вечер. Я вообще никого не знаю.

В моей пьяной голове пыталась сложиться следующая фраза, которая звучала бы как прощание. Мне хотелось свалить, честно.

– Совсем никого? – надул губы высокий брюнет в черной широкой футболке.

– Никого, – обрубила я.

– Ну меня, блять, знать должна.

Он подошел ко мне вплотную. Темные, мокрые от пота пряди сыпались на его лицо, руки местами чернели свежими татуировками. Хлопая пропитыми глазками, пыталась его вспомнить, но не вышло.

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Как тебя зовут?

Вместо ответа, парень рассмеялся. Я продолжала на него смотреть. Насмешливая ухмылка, пронзительный взгляд. Хотелось бы послать его в одно место и уйти, а я рассматривала. Настолько красивых парней я еще не видела. Не был он смазливо красив, не был и брутально. Просто идеальное расположение идеальных черт лица. Ровный нос, черные глазища с огромными ресницами, резкие скулы и длинная изящная улыбка. Его неопрятная прическа, зашкаливающее количество колец и браслетов приклеивали внимание. Парня хотелось рассматривать, чем я и занималась.

– Кать, реально не знаешь Бласта? – спросил Рома.

– Нет. Почему я должна его знать?

– Потому что меня знают все в этом ебаном универе.

– А я не знаю.

– Все самые охуенные тусовки мои. Это я создал конфы, где все пиздят уже четыре года. Реально никогда не слышала о том, кто такой Бласт?

– Блять, какой нахуй Бласт? Как тебя зовут? – выпалила я.

Внезапно он перестал лыбиться и сказал:

– Стас.

– Блять, – засмеялся рыжий парень в желтой футболке. – Бласт, тебя реально зовут Стас?

– Не для тебя, уебок, не для тебя, – ответил Стас, не отрывая от меня взгляда. – Только для нее.

– Катя, ты где пропала?! – закричала Ира, которая и предложила сюда прийти.

– Иду.

Я пошла в тесную комнату, которая непонятно как вмещала два десятка людей. Мои подружки даже выбили место на кровати. Кроватей было всего две. Остальные сидели на столах, подоконнике и даже на полу.

– Кто такой Бласт? – спросила я у девчонок.

– Шутишь?

– Он что здесь? Кать, реально? Видела его?

– Да кто он такой?

– Такое чувство, что ты не из этого мира, – сказала Маша. – Бласт – самый популярный парень во всем универе. Вроде, на юрфаке учится. Он вечно в беседах шутки пишет крутые, организовывает всякую движуху.

– Он страшный бабник и, кажется, при нормальном бабле, – добавила Ира. – А еще охрененно танцует. Выступает иногда на универских концертах и такие видосы выставляет…

– И вы все с ним знакомы?

– Нет, он, походу, с девчонками общается только ради секса. Каждый раз новую в коридорах зажимает.

– Я с его другом общалась, – говорит Ира. – Паша, вроде, адекватный. Даже он говорил, что лучше не соваться к нему. Трахнет и выкинет.

В это время парни и девушки активно знакомились. Кроме Ромы, который притащил из кухни табак и крутил самокрутки, я не знала никого. Такой объем имен не вмещался в голове, поэтому я просто поддергивала ногой в такт ревущей музыки. Внезапно заиграла моя любимая песня. Не самая любимая, так, современная, под которую танцевалось лучше всего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не знаю, какие импульсы в моем мозгу подтолкнули меня на это сомнительное решение, но я вскочила на ноги. Легкое опьянение, поднявшееся настроение, благодаря непринужденному общению в компании. Мне было хорошо, и я захотела танцевать. Никогда раньше не танцевала в забитой людьми комнате, никогда еще столько пар глаз не приклеивались ко мне. Я видела, как вели губами парни, как кривились девушки. Одна даже во весь голос спросила у подруги: «Интересно, сколько она выпила?»

– Кать, может, сядешь? – схватила меня за руку Ира.

Я засмеялась и продолжила активно качать бедрами. Если я танцевала, то танцевала довольно провокационные танцы с запрокинутой головой, бедрами, рисующими круги, и касаниями к собственному телу. Танцевала и вторую песню, а на третьей, очень веселой, вдруг глянула на дверной проем и встретила не раздевающий, а заинтересованный взгляд. Стас, видимо, даже прервал беседу с рыжим парнем, чтобы изучить мою хореографию основательнейшим образом.

– В мафию сыграем? – предложил крупный парень в очках.

– Сыграем, – ответил Стас.

Его ответа было достаточно, чтобы начать игру. Больше никто не высказался. Двадцать два человека уселись кругом, крупный парень, которого звали Эрик, раздал карты. Я знала правила, но в последний раз играла очень давно. Конечно, хотелось получить карту мафии. Увы, мирный житель.

– Город засыпает, просыпается мафия, – нагнетающим голосом пропел Эрик. – Мафия знакомится. Этой ночью жертв не будет, а вот следующей…

Сидела с закрытыми глазами, улыбка вбилась в лицо непроизвольно. Было тесно, казалось, что меня расплющат подружки. Воняло чьими-то носками, табаком и отвратными женскими духами. Музыка орала так, что Эрику приходилось вопить инструкции во все горло. По кругу участники представлялись и отрицали, что они мафия. Моя короткая трогательная речь была посвящена комарику, которого я предпочитаю отпустить, напившегося кровушки, чем прихлопнуть и взять грех на душу.

Меня убили в пятом круге, дальше я следила за игрой. То, что казалось глупым развлечением, оказалось интересной штукой. Игра даже не про стратегии и аналитику, а про навыки коммуникации. Каждый пытался убедить другого, чтобы выиграть. Выигрывали манипуляторы, втершиеся в доверие. Выигрывал Стас.

Он выигрывал не раз и не два, а все шесть. Играли мы уже второй час. Да, он не всегда был мафией, порой мирным жителем или полицейским, но он абсолютно всегда был в числе тех, кто победил. Когда очередной раз округлила глаза после неожиданной развязки, где ну никак не должен был выиграть Стас, Ира прошептала мне, что он учится на политолога-юриста. Что-то мне подсказывало, что здесь решали не профессиональные навыки, а личностные качества.

Я даже протрезвела на седьмой игре. Наконец-то мафия я. Моих сторонников завалили в первых двух кругах, и я осталась одна. Проигрывать я не собиралась. Когда буду еще так близка к эпичной концовке? Нас четверо, нас трое. Финал. Я мафия. Стас и Дима, парень с разбитой губой, мирные жители. Последнее голосование.

– Димон, и ты еще думаешь? Серьезно? Блять, да тут все понятно!

– Не, ну я склоняюсь за нее голосовать, конечно, но погодь, Бласт.

– В смысле за меня? Ты не видишь, что он врет? Сначала всю игру тихо и хладнокровно свои решения комментировал, а тут эмоции показывает. Разница в поведении не смущает? Чувствует мафия угрозу за шаг до победы, – я смотрела прямо в глаза подбитому Диме.

– Димон, да это же полная хуйня. Здесь все очевидно! Сколько раз я был прав? Две мафии я назвал, мы их и слили. Нахуй мне своих же валить?

– Тебе нравится быть единственным победителем, – пожала я плечами.

– Димон, даже не слушай эту поебень. Смотри, Димон, понимаю, мозг под конец уже вскипает, но вспомни прошлое голосование. Ты же сам против нее голосовал, мы почти дожали, не хватило одного голоса. Сейчас наших двух хватит бандитку положить.

– Ну так правильно, Дима, если бы я была мафией, то после твоего голоса против, убила бы конечно. Он тебя, оставил, чтобы меня слить. Просто понял, что ты уже и так на меня косо смотришь. Это развод, Дима. Включи ты, блять, голову.

Откинувшись назад, я смотрела на них с уверенной улыбкой.

– Ты мафия, Бласт? Только честно, – спросил Дима.

– Нет, Димон, нет.

– Голосование! – объявил Эрик. – Катя, твой голос против…

– Стаса, – сказала я, чем прервала шебуршение выбывших. Теперь все смотрели на меня, как на дуру, потому что никакого Стаса здесь не было.

– Ты хотела сказать «Диму»?

– Нет.

– Это я Стас, – вскинул руку Стас, не отрывая от меня взгляда. – Но только для нее.

Я засмеялась, почему-то никто больше не смеялся. Черт, столько недоброжелательных взглядом не собирала никогда.

– Бласт? – спросил Эрик.

– За бандитку, конечно.

– Дима?

– Бласт, сорян, но походу это ты. Против Стаса, блять, Бласта.

– Что ж, в этот раз победа за… – Эрик тянул скорбную паузу, а потом протянул мне ладонь, чтобы дать пять. – Мафией.

Вновь смеялась одна я, даже Эрик просто молча переваривал неожиданный итог.

– Да пиздец, – вскочил Стас и взорвался хохотом.

Вот теперь засмеялись остальные. Кто-то выразил удивление, кто-то даже восхищался моей игрой.

– Бля, – затянул Дима и тоже засмеялся.

– Бласт, как ты мог проиграть? Это же, блять, исторический день! Хоть кто-нибудь помнит, чтобы Бласт обосрался в мафии? – кричал рыжий Денис.

– Да не может никто помнить. Я в этой общаге за четыре года не проиграл ни разу.

– Все бывает впервые, – сказала я.

Стас хотел что-то сказать, но прикусил губу и отошел в конец комнаты, чтобы с кем-то переговорить. Мой триумф поднял настроение до предела. Конечно, я ожидала, что Стас будет переживать проигрыш более остро, а не забудет о нем через минуту, но сам факт, что уделала его, радовал. Мои подружки сидели с раскрытыми ртами. Со мной в течение нового часа общалось больше людей, чем за все время обучения в универе.

Никогда не была в центре внимания большой компании, да и вообще в большой компании никогда не отдыхала. Только пара подруг или друзей, а тут столько всех разных и в основном пьяных. Сама удивилась, что мне понравилась суматоха с орущей музыкой. Непосредственность и скоротечность момента добавляли происходящему особенный антураж. Было плевать, что уже даже не ночь, а раннее утро, что я не высплюсь и завалю завтра пару тестов. Тогда мне было хорошо.

– Ромео, организуй два хорошеньких косячка, – с таких слов залетел Стас в комнату после своего продолжительного отсутствия.

– Блять, заебали, я уже сотню накрутил за вечер, – сказал Рома.

– Живей, уебан, – засмеялся Стас.

Через минуту Рома протянул две сигареты, Стас их взял и пошел к выходу. Внезапно развернулся и кивнул мне.

– Бандитка, пошли.

Я пошла, хотя курить не хотела. Стас завернул к кухне со складом бутылок по углам и открыл окно нараспашку. Был сквозняк, настолько сильный, что мои длинные волосы летели в лицо. Я знала, что он не выскажет никаких претензий. Еще я знала, что он победил бы и в этот раз, если бы я не назвала его Стасом. Я перетащила одеяло всеобщего внимания на себя, Стас отвлекся и не предпринял завершительный шаг в переубеждении Димы.

– Что это? – спросила, крутя в пальцах сигарету.

– Не травка. Табак.

– Никогда не курила самокрутки. Тяжелее обычных сигарет?

– Нет, чище.

Стас протянул зажигалку и смотрел на меня с дурацкой улыбкой через огонек. Прикурил, а зажигалку мне протянуть не собирался. Пришлось самой приблизить голову и подсунуть кончик сигареты к огню. Вдохнула дым, и автоматически скривила лицо от горечи.

– Ну как? С вишневыми нотками табачок.

– И в каком она, блять, месте вишневая? – снова затянулась и села рядом на подоконник. – Дерьмо, как и обычные сигареты.

– Не куришь?

– На постоянке нет. Только если выпью и кто-нибудь подсунет. Нет, Стас, серьезно чувствуешь чертову вишню?

– Двести баксов за пакетик. Когда знаешь, не только вишню ебаную чувствуешь, еще и вкус баксов, в которые хуйню эту словно завернули.

– Сколько, блять? У Ромы есть столько бабла на табак?

– Нихуя не его табачок.

– Твой?

Стас не ответил, только откинул голову назад в окно и выпустил особенно много дыма. Я курила медленнее, методично постукивая пальцем, чтобы пепел осыпался и улетал с ветром.

– Ну расскажи что-нибудь, бандитка.

– Уже рассказала про комарика.

– Не жалеешь кровушки для мудаков – охуенно. Что по насущному?

– Где учусь, что ли?

– Да похуй. Парень есть?

Глянула я на Стаса неоднозначно. Никто из нас не смутился, поэтому просто сказала:

– Ему тридцать. Так что не парень, а мужик.

– Постарше нравятся, да? – лыбился Стас.

– А тебе почаще, да? – ответила подобной противной улыбкой.

Стас засмеялся, я докурила и швырнула окурок в окно. Сигаретная вонь никуда не делась, даже утренний сырой ветер не мог нас очистить. Солнце тогда еще не встало, было около пяти часов утра. Все же небо не было чернильно-черным, с каждой секундой увеличивалась концентрация прозрачности.

– Хочешь конфетку? – спросила я.

– Конфетку? – надул губы словно для поцелуя Стас.

– Да.

Я достала из кармана две конфеты-шипучки и протянула ему. Перед тем, как взять, Стас сказал:

– Шипучка? Первый в жизни передоз был от этой хуйни. Лет в шесть пережрал таких конфеток и думал весь желудок выблюю. Шипучка так шипучка.

Стас бросил в рот леденец. Раздался хруст. Он сразу же раскусил. Ждать, когда же зашипит на языке, он не собирался.

Глава 3

– Матвей! – кричу уже раз в десятый.

Сменив стратегию, забираю из рук сына планшет. Только теперь он обращает на меня внимание.

– Отдай, я не закончил квест.

– Ты опаздываешь в школу, а я на работу. Пройдешь квест, когда вернешься домой.

– Мам, отдай планшет! А ну отдай! Он мой! Вы подарили его мне, значит, это моя собственность!

– Документа, подтверждающего акт дарения, у тебя нет, поэтому право собственности на планшет было всего лишь условностью. Условности могут меняться. За неимением официального свидетельства о факте дарения, владельцем являюсь я, так как была стороной, заключившей сделку купли-продажи. Еще вопросы по юридической составляющей моего поступка?

– Это низко!

– Низко – игнорировать мать. Обувайся, я буду ждать на парковке.

Это не первый и не сотый раз, когда чувствую себя призраком для своего ребенка. Может, это и неправильно, но я кладу его планшет в свою сумку.

– Реально заберешь мой планшет? – кривит губы Матвей, садясь на заднее сидение виновницы лизинга, нашей новой «Теслы».

– Я уже это сделала, как мог заметить.

– Ты просто невыносимая!

– Ты тоже.

Так и едем в напряженном молчании к частной школе, где учится Матвей. Надо бы сгладить отношения. Прекрасно понимаю, что взрослая я и что в очередной раз проблемы решать мне. Только не успеваю: перед тем, как выйти, Матвей говорит:

– Я хочу бросить шахматы. Больше не пойду туда.

– Что, прости?

– Дзюдо и английский еще ладно, а туда ходить не хочу.

– Может, не будешь принимать поспешные решения? Вечером дождемся папу, все обсудим.

– Папа сказал, что не против. Хочу записаться на другую секцию, но там время совпадает с шахматами.

– Подожди, Матвей… В каком смысле папа не против? А как же я? Меня просто ставишь перед фактом?

– Как и ты меня. Тебе же насрать на мои дела. Эти шахматы придумала ты, а мне вообще другое интересно.

– Во-первых, в таком тоне и в таких выражениях ты со мной разговаривать не будешь. А во-вторых, ты ходил на шахматы с удовольствием. И что же ты выбрал?

– Да какая разница? Тебе плевать на мои интересы и на меня!

– Матвей, это не так!

Он уходит, хлопнув дверью. Удар в руль ладонью сопровождается громким «блять». Времени на рефлексию нет, сейчас проблемы глобальнее. Гоню на красный, в офис влетаю, буквально синхронизировавшись со стрелкой часов.

– На месте? – кричу своей помощнице Даше.

– Да, в зал зашел пару минут назад.

– Ладно, хотя бы так.

– Кать, может, хоть на пару секунд присядешь? – косится она не меня.

– Все, меня нет, – машу рукой и влетаю в зал заседаний.

К этой встрече я готовилась целую неделю, даже купила новый костюм. Белая словно мятая юбка с разрезом, белая объемная рубашка с экстравагантным воротником. У меня и прическа была что надо, даже сделала акцентный макияж, хотя предпочитаю нюдовый. Не так часто в наше рекламное агентство обращаются клиенты с миллионными бюджетами. Мне дали понять, что отхвачу бонусов, если смогу заключить контракт.

Чертовы полупрозрачные туфли и вспотевшие ладони, из которых выскальзывают папки! Люблю, когда все идеально до мелочей, особенно важно первое впечатление. Даже секунды на восстановление дыхания не беру.

– Здравствуйте, – перепроверяю имя в бланке и улыбаюсь в глаза сорокалетнему мужчине в оливковой рубашке. – Леонид Дмитриевич, прошу прощение за ожидание. Меня зовут Екатерина Стольская, я являюсь арт-директором рекламного агентства. Постараюсь помочь вам в реализации вашего стартапа. Надеюсь, наше знакомство перерастет в плодотворное сотрудничество.

– Здравствуйте, Екатерина. В таком случае давайте сразу и приступим к делу.

– Разумеется. Может, вы хотите кофе или чай?

– Нет, спасибо. Я бы хотел представить вам проект и определить, есть ли перспективы у нашего сотрудничества. Я – специалист по связям с общественностью, и заключение контрактов в сфере рекламы – моя компетенции. В первую очередь хотел бы пояснить выбор вашего рекламного агентства. Как вам известно, наша компания – одна из ведущих в области онлайн образования, психологических тренингов и практик. Конечно, заключить контракт с более известными рекламными агентствами было бы менее рискованно, но все упирается в этично-моральную сторону вопроса. Позволите мне представить информацию о проекте?

– Да, конечно. Прошу, – киваю я.

Леонид протягивает мне планшет и предлагает листать, пока он будет комментировать задачи.

– Сейчас мы разрабатываем курс по самопомощи и развитию личности. За основу взяты приемы шоковой терапии. Наши наработки никаким образом не относятся к инфоцыганству, о котором вы, Екатерина, предполагаю, уже подумали. В создании проекта приняли участие ведущие психиатры, психотерапевты, специалисты по поведенческой теории, даже нейробиологи. Суть программы, которая длится девять недель, в том, чтобы помочь побороть страхи и предубеждения, навязанные обществом. Это поистине революционный продукт, доказавший свою эффективность на многочисленных тренингах, где мы его тестировали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да, я вижу приложенные сертификаты и доказательства в вашем портфолио. Наше агентство имеет опыт в продвижении курсов. Если вы хотите, я могу продемонстрировать макеты, созданные нами для других, хоть и менее масштабных проектов.

– Не думаю, что они меня удивят.

Принимаю удар с мягкой улыбкой, подавляя желание закатить глаза.

– Дело в том, что мы уходим от классического подхода, которому вы наверняка отдаете предпочтение, – поясняет он. – Наш продукт про перестройку сознания, освобождение от общественного влияния, раскопку собственной самобытности, в какой-то степени даже нигилизм. Главная цель: понять себя. Мы помогаем клиенту принять себя таким, какой он есть, и полюбить то, что вызывает страх. Обертка для курса должна быть не просто броской, а вызывающей, возможно, навевающей ужас. Слайд девять.

Открываю и замираю с открытым ртом.

– Мы проводим аналогию с девятью кругами ада, представленными в «Божественной комедии» Данте Алигьери. Каждый блок продолжительностью в неделю соответствует одному кругу ада. Мы не погружаем клиента в ад, а пытаемся вывести его из самонавязанных наказаний. Чревоугодие, похоть, гнев, расточительство. Грубо говоря, каждый блок посвящен смертельному греху, который разрушает наши жизни. Крупные рекламные агентства не хотят портить репутацию, так как тема религии имеет очень тонкую грань, как в общем-то и морали. Нам нужны смелые и свежие взгляды. За инновационные идеи мы готовы платить в разы больше среднерыночной стоимости.

Только сейчас мне начинает нравится этот вылизанный и излишне самодовольный засранец. Нравится, наверно, мне больше идея, чем мужик, в любом случае улыбаюсь почти искренне.

– Значит, девять кругов ада? – откладываю я планшет и откидываюсь на спинку стула.

– Да, работать придется с этой концепцией. Подобный формат не рассматриваете?

– Почему же? Я уже однажды посвятила произведению Данте Алигьери десятки бессонных ночей, так что имею представление о предмете работы.

– Неужели имели дело с подобным заказом? – таращится на меня Леонид.

– Нет, я писала диплом по этой теме. Переосмысление кругов ада в ракурсе маркетинга. Так сказать, основные рычаги давления, применяемые рекламной индустрией к потребителю. В свое время я уже столкнулась с порицанием общественности в лице приемной комиссии, так что на своем опыте знаю об однобоких взглядах интеллектуально закостенелого большинства. Все же я смогла защитить свои «девять кругов ада», подтвердив красный диплом.

– Неожиданный ход событий. Признаю, Екатерина, вам удалось меня и удивить, и заинтриговать. Может, вы могли бы показать фрагменты из вашей дипломной работы?

– Разумеется. Если хотите, я вышлю вам на почту вечером. Все данные на моем персональном компьютере.

– В таком случае перспективы нашего благотворного сотрудничества рисуются мне все ярче. Давайте сделаем так: вы изучите все наши требования, свои также вечером пришлете на почту. Приятный мотивационный пинок: бюджет позволит реализовать самые креативные задумки.

– Рада слышать.

– Если условия договора устроят все стороны, то можете приступать к оформлению первой части проекта.

– Лимб, я так понимаю?

– Да, знакомство потенциального клиента с его же возможностями через призму неведения и светлой скорби. Давайте поставим условным сроком конец недели. Первые, пусть даже пробные наработки, я бы хотел увидеть в пятницу.

– Отлично. Уверенна, что нам будет, чем вас приятно удивить.

Тепло прощаемся, Леонид уходит, а я организовываю собрание. Распределяю задачи между художниками, графическими дизайнерами, копирайтерами, звукотехниками и видеомейкерами. Дальше разговор уже с моим начальником, креативным директором. Не слишком приятный дядька премию не обещает, а вот хороший процент со сделки гарантирует.

– Екатерина Игоревна, смотри по срокам не затупи. Клиентов такого уровня у нас не было. Неустойку сдерут сумасшедшую, – говорит он напоследок.

– Хоть один проект не сдала в срок?

– Нет, поэтому и находишься на этой должности. Еще пара таких крупных проектов и шепну, чтобы лет через пять взяли на мое место.

Дарю начальнику игривый поклон и ухожу в свой кабинет. Ближайший месяц обещает быть насыщенным: нервотрепка, грызня с сотрудниками, сглаживание углов с заказчиком. Лезу в серьезную мешанину с мечтами об отдыхе. Закрою проект, брошу все к черту и рвану на Мальдивы. Мысли о незапланированном отдыхе среди рабочего процесса поднимают настроение. Пусть поработать и придется основательно, я утешаю себя мыслями о том, как красиво восстановлю силы.

Даже дома сижу допоздна, ковыряясь в документах. Матвею я отдала планшет, он сменил гнев на милость, но не сказал, какой кружок выбрал. Чем старше он становится, тем сложнее нам общаться. Давно пора бы сходить на семейную психотерапию.

Отдыхаю только в душе, когда вода равномерно обволакивает тело. Там же я чувствую возбуждение и желание секса. Расслабленное состояние, отключенная голова, вид своего голого тела и длительная стимуляция сосков струями воды. Набрасываю халат и иду в спальню за новым комплектом белья. Темно-фиолетовое, почти полностью прозрачное. Хочу сделать Косте сюрприз, поэтому возвращаюсь к нему в спальню уже без халатика.

Мой сосредоточенный муж работает за ноутбуком в нашем брачном ложе. Меня он не замечает, поэтому иду в наступление и подползаю ближе. Даже не успеваю впиться губами в шею Кости, как он уклоняется, защищая и себя, и свой драгоценный ноутбук от посягательств.

– Катя? Неужели я перепутал дату? Вроде бы мы планировали близость завтра.

– Все верно.

– Сегодня внесла поправки? Признаюсь, я не проверял таблицу.

– Нет, ничего не внесла, – говорю и сажусь рядом. – Это спонтанное решение, просто захотелось.

– Слушай, может, все-таки завтра? У меня важный отчет, не хочу с ним сидеть до поздней ночи. Мы же давно решили, что планирование гораздо удобнее спонтанности. Каждый распределяет время и возможности.

– Да, ты прав, лучше завтра.

В своем красивом белье забираюсь под одеяло. Мне не обидно, я привыкла. Даже мастурбировать уже не хочется. Что же, зато высплюсь.

– Катя, сейчас увидел тебя в белье и подумал…

– Передумал, что ли? – смешок вырывается изо рта.

– М? Нет, – опускает взгляд Костя. – Я хотел спросить. Помнишь, вчера ты встретила своего знакомого в парке?

– Да, – отвечаю я и пристально слежу за мимикой Кости.

– Ты раньше спала с ним?

Не сказала бы, что он эмоционален, но точно напряжен. Разговор о Стасе в таком ключе дает кулаком под дых. Даже отвечаю не сразу.

– Нет. Почему ты так подумал?

– Вспомнил, что он сказал про спичку, когда просил прикурить. Он попросил не зажигалку, не спички, а спичку. У тебя татуировка спичка. Если он ее видел, значит, вы были достаточно близки.

– Костя, между нами было много чего, но секса не было. Татуировку Стас видел, потому что он ее и набил.

– Серьезно? – тупится на меня Костя.

– Да, он ее придумал сам.

Моего ответа Косте достаточно, чтобы с невозмутимым видом продолжить работу. Меня же передергивает основательно. Зачем-то хватаю телефон, открываю уведомления, судорожно сбрасываю все рабочие. Неожиданный импульс исчезает также внезапно, как и появился. Теперь лишь горькое чувство разочарования. Стас так ничего мне и не написал.

Глава 4

Только и успеваю включить сигнализацию на красавице «Тесле», как вибрирует телефон в сумочке. Уверена на все сто, что это Костя. Сегодня он оформляет Матвея на кружок по робототехнике. Эта непосильная задача досталась ему из-за выпавшего выходного. Наверно, лучше бы я отпросилась с работы. Чувствую, вопросов сегодня будет больше, чем у дизайнеров про то, как же выглядит чертов Лимб.

– Да? – отвечаю я.

Слышу шипение. Какое-то странное шипение, похожее на помехи.

– Да? Я слушаю.

– Ш-ш-ш. Помехи-помехи. Ш-ш-ш.

Смеюсь до того, как понимаю, что таким образом Стас пародирует мое шипение.

– Стас, тебе нечем заняться?

– Абсолютно верно, Шипучка. Поэтому сегодня вечером будешь меня развлекать.

– Не слишком ли громкое заявление? Может, у меня есть свои планы.

– Только что проговорилась, что их нет. Часов в десять, м? – растягивает Стас.

– Я подумаю.

– Адрес скину. И советую поторопиться! Начиная с десяти, буду выпивать залпом по стакану водки каждую минуту.

– Это шантаж? – смеюсь я.

– Да, – отвечает Стас и бросает трубку.

Как бы не хотела признавать, что именно он причина моего зашкаливающего настроения и повышенной работоспособности, все очевидно. Застываю с дурацкой улыбкой в самых разных пространствах, смеюсь в голове с его неадекватных попыток привлечь внимание. Мне определенно хочется увидеть Стаса. Перспектива наконец-то куда-то выйти вечером и отдохнуть радует не меньше.

День пролетает незаметно, а вечер посвящаю сборам. Чем встреча со своим прошлым не повод выгулять новое дизайнерское платье? Провокационно короткая длина, объемные шифоновые рукава, образовавшие купола ткани у кистей. Фишка неоправданно дорогого платья в том, что рукава длиннее края платья. Мне нужны изящные черные босоножки и неброское колье. Закалываю волосы сзади, оставляя две слегка подкрученные пряди у лица, они будут выполнять функцию сережек.

Всматриваюсь в свое лицо, пытаясь определить, насколько сильно я изменилась за десять лет. Внешность у меня всегда была стандартной и меня устраивала. Может, только слегка вздернутый нос и превалирующая верхняя губа порой вызывали желание наложить фильтр на фотку. Смотрю на себя, смотрю и вижу, что чего-то не хватает. Раньше я выделялась взглядом. Обычные карие глаза светились вызовом, что ли. Однозначно, блеска не хватает, и качественный макияж с акцентом на глазах, по сути, ничего не меняет.

В целом, я выгляжу отлично, хоть и признаю, что иметь живой взгляд большее достижение, чем обеспечить себе возможности покупать дорогие платья или набитая навыком мейкапа рука.

– Какое красивое платье. Куда-то собираешься? – спрашивает Костя.

– Спасибо, это новое. Решили встретиться с подругой, – моя ложь даже для меня неожиданность.

– Ясно. Хорошего вечера.

– Спасибо.

Выдавливаю улыбку, беру сумочку и выхожу из спальни. Вдох. В голову стукает идея. Она не связана с Костей, никакой это не самоанализ моего странного поведения. Я вижу законченную картинку нашего первого круга ада, Лимба. За основу мы взяли идею медитации, где человек погружается в себя. Что-то вроде того, как я зависла в парке. Сейчас команда работает с темой просветления. Ты словно чувствуешь внутренние силы, делаешь решительный шаг вперед. Нет, все должно быть не так. Погружение закончится отчаяньем. Ты должен очнуться с осознанием никчемности своей жизни и машинально отступить назад.

Выйдя из такси, несколько раз сверяю адрес. Мало того, что это страшный темный переулок с разбитой дорогой, так еще и никаких заведений рядом нет. Решаю, что Стас выбрал что-то в стиле нуар, экспериментальное место для ценителей высокого искусства. Петляю в двух почти неосвещенных дворах и, кажется, нахожу, это самое место. Бар, на крыльце которого блюет седой мужик. Вокруг байки и разбитые машины. Даже матов нет в голове. Пихаю ржавую дверь и вхожу.

В подобных заведениях я не была. Из высокого здесь только два амбала, что харкают прямо на пол. Что-то вроде грязной пивнушки, где сидят исключительно страшные мужики, где воняет дешевым пойлом, куревом и потом. Тесное душное помещение, ущербная исцарапанная мебель и пульсирующий в висках рок.

– Шипучка! Десять ноль три. Поднимаю третий стакан за твою пунктуальность!

Стас, который органично вписывается в декорацию, одетый, словно вышел мусор вынести, опрокидывает полный стакан водки.

– Это шутка, блять? – не выдерживаю я.

– У меня вопрос такой же. Ты что, блять, на себя напялила? – смеется Стас.

– Я думала, что ты пригласишь меня в приличное заведение. А ты выбрал вот это? – указываю рукой на компанию, которая соревнуется в пускании отрыжек.

– Ты ебанулась? Чтобы я пригласил тебя в приличное заведение? – сложно определить, на каком слове сделан больший акцент: на «я» или «тебя».

Выдыхаю и подхожу к барной стойке, у которой и напивается Стас. Мне кажется, что испорчено все и дальше некуда, но нет.

– Шипучка, ты нахуя вырядилась как эскортница?

– Кто, блять? Знаешь, сколько стоит это платье?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ну я же не сказал, что как шлюха. Эскортница не из дешевых, согласен.

– Закрой ты уже свой рот. Я выгляжу охуенно!

– Ты только посмотри, как на тебя пялятся другие посетители данного заведения! А на меня? Точно считают, что я вызвал шлюху. Сейчас еще номерком попросят поделиться. Как можно было устроить такую подставу? Да с тобой просто неприлично находиться в нормальном заведении!

– Нормальном, сука, заведении?!

– Кроме тебя, эскортницы такой, сюда все вписались органично.

Пока шумно выдыхаю, непроизвольно выпуская звук, похожий на шипение, Стас подскакивает и тащит меня за руку к выходу.

– Стой! Я не успеваю! У меня каблуки!

– Давай-давай, Шипучка, съебываемся отсюда.

Останавливаемся у грязного байка, и я до последнего не верю, что Стас приехал на нем.

– Ну садись, – говорит он, присев сбоку.

– Ты, блять, издеваешься?

– Посидим у меня, но туда нужно еще доехать.

– И как я, блять, поеду на этой хуйне в своем коротком платье и на каблуках? Он еще и весь в грязи!

– Это твои проблемы, Шипучка. Придется выбирать: или вечер в охуенной компании, или сохранить свой образ нетронутым.

Выпуская не самые лестные изречения, подхожу и пытаюсь перебросить ногу так, чтобы платье не подскочило до пупка.

– Я пошутил, Шипучка. Моя крошка стоит там, – Стас показывает на огромный черный автомобиль вдали парковки.

– Дебил! Придурок! Ненавижу, блять! – ору я, колотя Стаса в грудь.

Он смеется мне в лицо и уходит к машине. Всю грудь распирает от злости, уже не контролирую свое шипение. Не хочу думать о том, что Стас, может, этого и хотел добиться, а теперь упивается исходом. Черт с ним, я уже хочу сесть в нормальную машину. Только теперь удивленно вскидываю брови, машина у Стаса внушительная. Огромная, матово-черная «БМВ» с красными вставками, грубыми изгибами и массивными колесами.

– Бэха из лимитированной версии «XM Label Red». Таких крошек всего пятьсот в мире. Охуенная, да?

Я молчу, хвалить машину Стаса не собираюсь.

– Реально выжрал три стакана водки и собираешься за руль? Давай я поведу.

– Не-не-не, Шипучка, так не пойдет. Педальку ей выжимает только папочка.

Глубоко вздохнув, открываю дверь и сажусь на переднее сидение. Красный кожаный салон, инновационная начинка.

– Знаю, Шипучка, бытует мнение, что громадной тачкой мужик компенсирует мизерный размер хуя. Но ты-то, блять, знаешь, что в моем случае хуй и тачка прямо пропорциональны друг другу.

Ответом Стасу служат мои закатанные глаза.

– Реально предпочитаешь сесть за руль пьяным и разъебать нас, а не пустить меня?

– Конечно. Еще спрашиваешь!

Мне кажется, что даже на байке было бы не так стремно ехать. Стас преднамеренно пугает меня огромной скоростью и рискованными разворотами. Несколько раз прощаюсь с жизнью, несколько десятков раз ору на него матом. Выхожу из машины с наэлектризованными нервами и ужасной прической.

– Купил квартиру в этой высотке?

– Ага. Дорогая просто пизда, но я предпочитаю все лучшее. Знаешь, Шипучка, а годы тебя не пощадили.

– Что, прости?

– Ну не девочка уже. Постарела чутка.

– Серьезно, блять? Нормально я выгляжу! Себя в зеркало видел? Я хоть на свой возраст, а ты на ебаный сорокет. Видимо, бухал и ставился не просыхая!

– Мужику возраст к лицу, это тебе не баба с морщинами. И, кстати, спасибо за комплимент. Я-то знаю, что тебя всегда возбуждали мужики постарше.

– Нет у меня ебучих морщин! – визжу я.

– Ладно-ладно, нет. Только не шипи, Шипучка.

Заставляю себя выдохнуть и осмотреться. Современное здание из черного стекла удивляет не меньше, чем дорогая машина Стаса. Не сложно прикинуть и сделать вывод, что его доход не в разы, а в сотни раз больше моего. Внутри все черное и ультра-современное. Брутальность с космическими элементами и многоуровневой бело-красной подсветкой. Квартира просто огромная, еще и панорамные окна, стены с отделкой под настоящие скалы. Пока рассматриваю гостиную с угловым кожаным диваном и изогнутым экраном в полстены, Стас усаживается на пол у журнального столика и катает самокрутки из стодолларовых купюр.

– Стас, что ты делаешь?

– Косячки.

– Травка? Да ну нахуй, я не буду.

– Шипучка, с каких пор ты отказываешься от хорошей травки?

– Теперь все иначе, у меня другой образ жизни, нормальный. Я не курю травку и вообще не курю уже десять лет.

– Оно и видно, – кривит губы Стас. – Курила бы и выглядела получше к своим тридцати пяти.

– Мне тридцать два!

– Нервные клетки не восстанавливаются, так что не кипишуй, старушка.

– Еще один ебаный раз скажешь, что я старая, и я расцарапаю тебе ебало! – ору я и впиваюсь ногтями в свои же ладони.

– Договорились, – подмигивает Стас и протягивает самокрутку.

Он меня довел настолько, что я хочу вдохнуть наркотический дым. Беру косяк и жду, когда же Стас поднесет зажигалку. Он не подносит, а держит огонек у своего лица. Улыбаюсь и сама подхожу ближе. Это была наша традиция: закуривать одновременно, чуть ли не соприкасаясь лицами. Тихонько втягиваю дым и смотрю на него. Стас изменился сильнее за эти годы, но только внешне. Его глаза все также пылают, поэтому другие изменения неразличимы.

Усаживаюсь на диван и курю, запрокинув голову. Стас сидит где-то рядом и курит в мою сторону. Видимо, старается, чтобы мне первой рубануло переключатель в голове.

– Набил новые татухи? – спрашиваю, повернув к нему голову.

– Всего пять, остальное коррекция.

У Стаса их несколько десятков, и почти все я видела не раз. Он показывает только новые, удивительно, что их нет на жопе и паху. Стас остается сидеть с голым торсом, а я уже чувствую, как плывут мозги.

– Ну, что, Шипучка, качнешь за свою жизнь?

– Я заебалась, – говорю на выдохе.

– Ну, Шипучечка, хочешь, я тебе даже ножки пожмякаю?

Не успеваю ничего ответить, как Стас тянет мои ступни к себе и правда массирует.

– Иногда мне кажется, что я участвую в крысиных бегах, несусь, сама не понимая куда. Работаешь-работаешь, чтобы отдохнуть, а когда отдыхаешь, думаешь о работе, которую скоро опять нужно будет работать. Дома тоже куча всякого говна, которое нужно решать. И решать это всегда нужно мне, мне, блять. Костя нихуя не хочет делить ответственность пополам. Ему удобно жить, как он привык, и похуй, что наше взаимодействие уже называется семьей. И с сыном в последнее время дерьмовые отношения. С Костей он ведет себя лучше, у них общие интересы. Я же тупо тиранша-мамаша, которая вечно заставляет что-то их двоих делать, устанавливает правила. Матвей все чаще мне хамит, и кажется, что вообще не уважает.

– Ну так отпизди, в чем проблема? – прыскает от смеха Стас.

– Нельзя бить детей, Стас.

– Нельзя, когда он уже выше тебя ростом, там, блять, реально опасно. У тебя еще малой, так что все можно.

– Блять, спасибо за совет, не знаю, как без него жила!

– Давай еще по одной.

– Нет, я знаю, что бывает после двух косячков.

– Тогда по половинке. М, Шипучка? Нормально расслабляет, признай.

Смеюсь, хотя не собираюсь. Мы курим косяк на двоих, делая затяжки поочередно. Такое ощущение, что в голове выключают свет, наконец-то темно и спокойно. Теперь мои движения, вроде, и не мои. Голова сама по себе раскачивается, а пальцы гладят спинку дивана.

– Включим что-нибудь? – спрашивает Стас.

Я пытаюсь кивнуть, но не уверена, что выходит. Вдвоем втыкаем в изогнутый экран, совершенно не понимая, что происходит. Время идет, а мне просто хорошо. Черт, я, кажется, скучала по чувству выбывания из реальности в приятной компании. Хорошо, хорошо, а потом странно. Пристально смотрю в экран и никак не могу понять, что мы вообще смотрим.

Травка неплохо дала в голову, поэтому возвращение в реальность по заказу не осуществляется. Снова нужно ждать и повторять попытки. Тела, определенно показывают человеческие тела. Есть и звуки. Сначала воспринимаю образы, словесная оболочка возвращается в мысли ой как не скоро.

– Мы смотрим порно? – спрашиваю не столько у Стаса, сколько у себя.

– Да.

– Нахуй ты его выбрал?

– Выбрал? Пиздец заблуждаешься в моих возможностях. Моего сознания хватило только на то, чтобы включить телек.

– И там шло порно?

– Да хуй его знает, Шипучка. Я бы тоже предпочел под приходом какую-нибудь психоделическую артхаусную хуйню глянуть. Хотя, блять, если так подумать, то два сокращающихся слившихся тела это тоже пиздец крипово. Руки, ноги, монотонные стоны.

Вскочить, выключить фильм для взрослых и вызвать такси – такие операции мне еще недоступны. Хоть появилась пародия на мыслительные процессы и возможность разговаривать, я все еще не в себе. Теперь смотрю порно более вдумчиво, заинтересовавшись происходящим.

– И сколько оно уже идет? – спрашиваю я.

Стас что-то щелкает и говорит:

– Час двадцать.

– А вообще?

– Два часа.

– Зачем нужна двухчасовая порнуха?

– Это не для быдла с порнхаба, а фильмы по подписке. Искусство, блять.

– Уже за пять минут локацию сменили трижды. Хуй они бы в реальном времени продержались два часа. Точно нарезка, снимали кадрами.

– Считаешь, что нельзя ебаться два часа? – пялится на меня воспаленно красными глазами Стас.

– Может и можно, но нахуя?

Какое-то время смотрим друг на друга взглядами великих мыслителей.

– Вопрос, – соглашается Стас.

– Конечно, прочувствовать всю идею постановки не удалось по стечению обстоятельств, – возвращаю взгляд к экрану. – В целом данную кинематографическую картину можно считать удачной. Зритель проникается происходящим, сценарий проработан. Герои произведения исполняют роли на профессиональном уровне. Даже порой забываешь об основной задаче картины и веришь, что между ними неподдельная страсть. Движения эстетически привлекательны, стоны относительно естественны. Единственное замечание – это длительное воспроизведение гениталий крупным планом. В процентном соотношении с цельной длинной видео, крупный план должен быть экспрессивным штрихом, на нем не следует заострять внимание.

– Неплохо, Шипучка, неплохо.

– Блять, как он ее бедную схватил, а? – говорю, глядя, как мужчина стоя совокупляется с женщиной. Он держит ее навесу с раздвинутыми ногами. – У нее же нет опоры, а она продолжает двигать тазом. Должно быть, это сложно.

– Сложно ей? Мужик напряжен гораздо сильнее. Вес телки еще полбеды, она ебануться может в любой момент и переломать хуй к хуям.

– Фух, они переместились на кровать. Кульминация фильма была крайне напряженной, я искренне переживала за героев. Что еще добавить к рецензии? Работа оператора на высоте, грамотно устроено освещение, бежевые оттенки интерьера контрастируют с загорелой кожей актеров и являются ненавязчивым фоном для основных действий. Еще у нее татушка красивая.

Смотрю на изображение завядшей розочки на лобке порноактрисы с умиленной улыбкой. В это же время она заходится даже не стонами, а криком, до них ее доводит куни.

– У тебя тоже, – говорит Стас.

Тяну за концы платья, так и не узнав, было ли видно мою спичку, а вместе с ней и трусы. Наконец-то реальность дает о себе знать, и я чувствую легкие надавливания на свои ступни. И это уже никакой не массаж ног. Мои ступни между ног Стаса, через его джинсы отлично чувствуется зашкаливающая эрекция. Если он еще не дрочит моими ступнями, то до этого не далеко.

Побыстрее убираю ноги и пытаюсь подняться, что получается не с первой попытки. Достаю телефон и не могу сдержать мат.

– Уже больше трех. Мне завтра, блять, сегодня, на работу. Стас, блять, да выключи ты уже эту хуйню!

– С хуя ли? Ни себе, ни людям? У меня после травы всегда или голод звериный, или возбуждение. И шлюх я ждать не буду!

Чуть ли не рывком Стас стаскивает джинсы.

– Блять! – еле успеваю отвернуться и построить из ладошки ограждение у глаза.

До последнего надеялась, что он не усядется мастурбировать при мне. Неловкости нет, злости, в общем-то, тоже. Есть только раздражение, которое похоже на что-то еще, но мне не до расшифровки внутренних процессов, поэтому хватаю сумку и иду к выходу.

– Пожалуй, вызову такси на свежем воздухе. До свидания, – чуть ли не плюю прощание.

– До свидания, Шипучка. Кстати, следующее свидание организовываешь ты!

Даже на едкую шутку не трачу драгоценное время: уж слишком отчетливыми становятся вдохи Стаса на фоне порнушных криков.

Глава 5

Тем вечером мне нужно было сделать сразу три реферата, чем я и занималась, когда пришло уведомление о сообщении. «00.00. 905». Да узнала я фотографию красавчика-брюнета, подпись «Бласт» тоже о многом говорила. Я отправила знак вопроса.

– Сегодня у меня веселые посиделки. Придешь? – написал Стас.

– Еще подумаю.

– Если хочешь, возьми с собой кого-нибудь. Желательно адекватных девчонок. Мероприятие закрытое.

Рефераты я все-таки закончила. В двенадцать не мешало бы лечь спать, чтобы не засыпать, как в прошлый раз, на парах, но мне захотелось отвлечься. С Ирой и Машей мы пришли только около часа, потому что они не могли подобрать наряды и накраситься так, чтобы прям красиво. Одна я не красилась. В студенческие годы если и красила, то только губы и только на свиданки. На мне были легинсы и очень широкая футболка, я даже волосы оставила закрученными на затылке. Когда мы все-таки подошли к комнате, откуда доносились пульсации музыки, то мои подружки выглядели, как проститутки, а я как потасканная жизнью наркоманка. Похоже, что каждый их яркий штрих отнимал у меня жизненную энергию.

Открыл нам сам Стас. Пока девчонки строили ему глазки и выпячивали грудь, он схватил меня за руку и буквально силой втащил в комнату с едким запахом сигарет. Людей было не так много, зато все какие-то странные. Или пьяные, или пускающие облака пара, была парочка, которая чуть ли не совокуплялась прилюдно, были те, кто зажигал на импровизированном танцполе. Справедливости ради можно отметить, что музыка звучала классная, тяжелее того, что было в моде, еще и диско-шар создавал атмосферу настоящей тусовки.

– Тебе, бандитка, еще и штрафную не мешало бы, но давай хотя бы за встречу.

Стас линул в стакан что-то прозрачное и протянул мне. Только теперь заметила, что подвел он меня к столу, на котором и у которого сидело четверо парней с такими же стаканами. Они все пялились на меня и казались идентично высокомерными.

– Это что? Водка?

– Да.

– Я не буду, – попыталась вернуть стакан Стасу, но он не взял.

– Принимаешь приглашение, принимай и приветствие, – оскалился Стас.

– Я не пью водку. Это дело принципа.

– Придется ради меня его сломать.

– Блевать от этого дерьма я не собираюсь даже ради тебя, – кривлялась я. – И что-то мне подсказывает, что не каждого присутствующего ты так настойчиво приветствовал.

– Да, потому что не каждый получил личное приглашение. Ну смотри, бандитка, я к тебе всей душой: с водочкой, приветливой улыбкой. Протянешь полный стакан – ебать неуважение проявишь. Подумай, стоит ли того.

Да не хотела я водки и на отношение Стаса мне было абсолютно плевать. Почему не смогла поставить стакан на стол? Своим вкрадчивым голосом, пристальным взглядом и недоугрозами он словно мне в душу пробрался. Почему-то боролась со своей совестью. Пить не собиралась, но и нагло отпихнуть стакан не хотелось. В это же время вошел Марк, коренастый паренек, ну как вошел, он передвигался качанием. Мы с ним писали курсовые у одного научного руководителя, поэтому были смутно знакомы.

– Эй, Марк! Привет, дело есть.

– Катя? – потупился на меня Марк. – Что такое?

Я протянула ему стакан с водкой, а он скривился и отошел.

– Не, спасибо, я уже и так нажрался. Еще хоть глоток выпью – и блевану прямо здесь.

– Марк, ну постой!

– Если какое другое дело, без проблем, но не бухать. Сорян, Катя.

– Марк, подожди. Всего секунду, ладно?

– Допустим, жду.

– Так вот, ты просто возьмешь стакан и залпом, раз-два и готово. Ты выжрал уже не одну бутылку, походу. От рюмочки ничего не будет.

– Ну, бля, Кать.

– А я буду тебе безмерно благодарна, – я смотрела ему прямо в глаза, жалостливо сдвинув брови. – Прошу, Марк.

Улыбка, победившая сжатые губы – хороший признак. Марк выпил, а я прошептала ему на ухо многократные слова благодарности.

– Спасибо, было очень вкусно, – сказала Стасу, вручив стакан.

Изучив меня скрупулезным взглядом, он взорвался смехом. Тем вечером было особенно весело, хоть в мафию мы и не играли. Было много забавных историй и шуток, много взаимных подколов, веселых танцев и песен под гитару. Притупил беззаботность громкий стук в дверь.

– Блять! Вырубай музыку! – крикнул полуголый парень с грубыми чертами лица. – Бласт, твой выход.

– Не сцы, Пашец, все поправим. Сидим, как мышки. Кто пикнет – тот съебется.

Стас полез под кровать и вытащил огромную коробку конфет и бутылочку вина. Видимо, таким образом он собирался урегулировать конфликт с комендантшей не в первый раз. Было не по себе в напряженной тишине среди пьяных людей, которые еле справлялись с задачей молчать. Вернулся Стас – и жизнь забурлила. Порой я поглядывала на него, пытаясь разгадать. Стас был и везде, и нигде. Он успевал выпить, курнуть и посмеяться с каждым, разве что кроме меня. В то же время его взгляд был отстранен, он словно притворялся душой компании, а в самом деле был в себе.

В какой-то момент и меня вытащили на танцпол. Даже трезвая я танцевала не сильно скромнее прошлого раза. Пару песен танцевал и Стас, он танцевал, действительно, хорошо. Уставшая, завалилась на кровать, и вышло само собой, что встретилась взглядом со Стасом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Найдешь что-нибудь попить? – спросила я.

Через минуту он принес мне чашку. Смекалка подсказала понюхать и вернуть чашку владельцу.

– Кроме водки, – уточнила я.

– Эй, Пашец, сгоняй за водой.

– Сам сгоняй, гандила, – рявкнул Паша, тот серьезный парень с голым торсом.

– Живо, блять.

Стас пару раз толкнул его, вместо ответного маневра, Паша засмеялся. Похоже, они были друзьями. Я заполучила целую двухлитровую бутылку воды и сердечно поблагодарила их двоих. Сама не поняла, когда Стас нырнул на ту же кровать и улегся рядом, устроив голову прямо на моих коленях. В этот момент я доставала себе конфету и одарила его искренним презрением.

– Не слишком ли обнаглел? – спросила я.

– Дай конфетку, – надул губы Стас.

Раз не смогла сдержать улыбку, пришлось достать конфеты. Собиралась протянуть ему одну, а он выхватил всю жменю. Стас бросал шипучки в рот, раскусывал и жевал. Он пожирал мои конфеты с отменной скоростью.

– Нихуево устроился, Бласт! – засмеялся Паша. – Что вы жрете здесь такое ароматное?

– Шипучки, – сказала я.

– Бласт, поделись, – Паша попытался взять у Стаса конфеты, но получил с ноги в живот.

– Хуй соси! Пиздуй отсюда, уебан.

– Да пошел нахуй, жмотяра ебаный! Удавись своими шипучками!

Паша ушел, а я уставилась на Стаса.

– Ты же реально подавишься, если будешь жрать их лежа.

– В солнечное сплетение ебанешь? – невозмутимо приподнял он бровь.

– Разве что с локтя.

– Ну и заебись, – раздался новый хруст.

Сколько косых взглядов я собрала за время прибывания Стаса на моих коленях? Я даже выбрала смотреть в одну точку, чтобы на них не отвлекаться. Было уже поздно и мне не мешало бы вернуться к себе. Давно не видела своих подружек, да и вообще девушек. Одна в помещении с десятком пьяных парней – обстоятельства мне совсем не нравились. Когда Стас исчез в неизвестном направлении, я решила, что и мне пришло время ускользнуть. Столкнулась я с ним в коридоре.

– Пробовала травку? – спросил он.

– Нет.

– А хочешь?

Я замялась. Вопрос был не из простых. Если в прошлый раз я столкнулась с совестью, то теперь с внутренним предупреждением.

– Как именно она вставляет?

– Охуенно, – процедил Стас.

Не знаю, чем я думала, когда вошла с ним в другую комнату. В этой не было никого. Лишь тень музыки, что орала в соседнем помещении, сдвинутые кровати, много черно-белых постеров и гирлянд из старых пластинок. Прямо на столе Стас крутил самокрутки с зеленоватой начинкой.

– Будем курить здесь? – спросила я.

– Да. Одно дело – побухать в компании придурков, другое – кричать на каждом углу, что у тебя наркоты завались. Даже мне не чуждо слово «осторожность».

Стас протянул корявенький косяк и вновь посмотрел на меня через пламя зажигалки. Как я поняла, протягивать мне зажигалку он не собирался, поэтому приблизилась сама. Неожиданно и он наклонился, мы чуть и не соприкоснулись щеками. Села на его кровать я без приглашения и, принюхиваясь к струящемуся из сигареты дыму, пыталась определить послевкусие.

– Говеный аромат, согласен, – усмехнулся Стас. – Но в целом хуйня эффективная.

– Значит, у тебя есть бабло, чтобы скупать траву и дорогой табак, но ты живешь в общаге?

– Все верно. Я бы мог снимать квартиру, но там было бы пиздец скучно. В общаге самый движ. Ну, правда, обратился кое-куда, чтобы соседа не подселяли. Ебаное уединение тоже порой не помешает.

– Если бы у меня было дохуя денег, я бы здесь не жила. Нахуй с кем-то уживаться, привыкать к херовым условиям, если можно выбрать комфорт? Спокойная, адекватная обстановка даже на образ мысли влияет. А вот это все какой-то дурдом, пусть иногда и забавно в него заглянуть.

– Ну, блять, мне нравится жить в дурдоме. Хочешь услышать о моем отношении к баблу? Я за неделю разъебал бэху, что подарил мамашин мужик на совершеннолетие.

– Значит, богатые родители?

– Дохуя бабла у отчима. С его появлением жизнь мамаши заиграла яркими красками. Проще откупиться от ебнутого сыночка и жить в свое удовольствие. Вообще жизненный принцип охуенный. Только для меня удовольствие не особняк и бэха из салона.

Я так и не решилась спросить, в чем же заключается его удовольствие. Молча докурили, и я узнала, что такое туман от марихуаны. Туманом затянуло все сознание. Я понимала, что я – это я, а Стас – это Стас, в общем это все, что я понимала. Вещи упростились до банальности, и дышалось легче легкого.

Не спрашивая разрешения, пошла бродить по комнате и даже взяла в руки странное приспособление, похожее на большую ручку.

– Это тату-машинка? – спросила я.

– Да.

– Может, свои сам и набил?

– В тех местах, до которых дотянулся, – засмеялся Стас.

– И другим бьешь?

– Редко и только то, что захочу.

– Как это?

– Показывают участок кожи, а рисунок придумываю я сам. Или то, что ассоциируется с человеком, или первое, что пришло в голову.

– Хорошо рисуешь, что ли?

В меня полетел скетчбук, его Стас швырнул, словно мусор в урну. Листала я с приятным удивлением. У него были не просто крутые рисунки, они были страшные и темные. Может, кто-нибудь и подумал бы, что художник в глубокой депрессии, я же подумала, что у него есть стиль. Мрачно, тонко, эмоционально.

– Охуенно, – сказала я и положила скетчбук рядом с тату-машинкой.

– Хочешь, набью татушку? – стрельнул в меня глазками Стас.

– Нет.

– Не нравятся?

Надув губки, он взялся за края футболки и сбросил ее с себя. Хоть Стас и не мог похвастаться фигурой качка, отчетливых мускулов и на груди, и на руках было достаточно. Хорошую половину верхней части тела занимали татуировки. Был призрачный гонщик с пылающей головой на страшном байке, реалистичный дракон, излишне эротичная гейша, черный-черный паук на плече и зазубренная толстая спираль, тянущаяся от запястья к шее. Это крупные, были и мелкие, чтобы рассмотреть которые, пришлось бы подойти ближе.

– Крутые татушки, а я не хочу, – пожала я плечами.

– А что хочешь? – ухмыльнулся Стас.

– Крутанешь еще одну?

– Травка – хуйня опасная. Уверена, что хочешь повысить градус?

– Готова рискнуть.

Стас сделал нам по новому косяку, и мы снова закурили лицом к лицу. Курила я, уже сидя на кровати, местоположение Стаса меня в тот момент совершенно не интересовало.

– Нравится? – спросил он.

– Да, лучше обычных сигарет и бухла.

Всего через минут пятнадцать мне перекосило лицо и я ответила уже иначе:

– Стас, что за пиздец? У меня ебаная карусель перед глазами. Я сейчас блевану!

– Бывает, – буднично сказал Стас. – Два косячка за раз – идея не из лучших.

– И ты только сейчас говоришь? Мог бы и предупредить.

– Мог бы.

Я попыталась встать, но не смогла и упала на кровать. Какое-то время слушала собственное тяжелое дыхание, а потом закрыла глаза, чтобы хоть немного приостановить головокружение. Похожее чувство посещает, когда перепьешь. В этот раз все было хуже, потому что крутило не столько в животе, сколько прямо в черепной коробке.

Открыв глаза, я увидела лицо Стаса. Он нависал надо мной сзади, впиваясь взглядом и улыбаясь ну слишком двусмысленно.

– И что дальше? Трахнешь?

– А ты хочешь?

– Я хочу заснуть и желательно не просыпаться. Так хуево мне не было еще никогда.

– Спи, Шипучка, – улыбнулся Стас уже иначе.

– Шипучка?

– Да, Шипучка.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб. Заснула я поперек его кровати и больше никогда не курила два косяка за раз.

Глава 6

Просыпаюсь от странного чувства потери контроля. Дыхание сбилось, тело совершает непроизвольные движения. И нет, у меня не паническая атака. Похоже, это остатки оргазма, который я получила во сне. Полноценный вдох – и чувство глубокого расслабления.

Вдавливаю голову в подушку и, закрыв глаза, улыбаюсь. Не уверена, что хоть раз мне было настолько хорошо после секса. Мастурбация, само собой, в счет не идет: это быстрая разрядка. Обычно приятно опустошает именно после секса, но, как оказалось, оргазм во сне способен переплюнуть даже секс.

В свои тридцать два года я столкнулась с этим отдельным видом удовольствия впервые. Думаю, что этого бы не произошло, если бы не воздержание в две недели и не просмотр порно под наркотическим туманом. Неделя месячных, потом не совпадали с Костей по графику, позавчера он проигнорировал мою попытку снизить градус. Глаза открываются автоматически, потому что явственно вспоминаю сюжет сна.

Мое воспаленное сознание повторило сцену из порнографического фильма, где мужчина стоял, держа партнершу на весу, буквально насаживал на себя, а затем она сама активно двигала тазом. В моем сне это были Стас и я. Подрываюсь, чтобы начать собираться на работу и выбросить из головы нежелательные образы. Черт, сложно готовить всем завтрак, краситься и искать документы, когда живот и гениталии до сих пор напоминают о необычной разрядке. В голове не только картинка с телом Стаса, разрисованным татуировками, за которое я хватаюсь, там еще и звуки, и даже призрачные ощущения, которых никогда не существовало.

Когда еду в офис с замазанными консилером мешками под глазами и состоянием прихлопнутой мушки, даже становится обидно от абсурдности. У меня же правильная и адекватная жизнь: семья, важная должность, здоровый образ жизни, спортзал, трезвый взгляд и куча планов. Я же забыла, что такое спонтанность и эмоционально незрелые решения, могу справиться с любой задачей на отлично, а тут полный бедлам в голове. Как я вообще могла накуриться травки, смотреть со Стасом порно, поспать за ночь три часа и сгенерировать эротический сон с его участием?

Эти вопросы задаю себе и на рабочем месте, вместо того чтобы работать над вторым блоком рекламы. Пялюсь в стену, уже, наверно, в сотый раз отвлекаясь на ужасно реалистичную картину с рискованной позой из своего сна.

– Кать, так что по похоти? – спрашивает помощница Даша.

– Что, блять?! – вскрикиваю я. – Какая нахуй похоть?!

Мне хочется вцепиться в ее чуть ли не до седого белые волосы и ударить в стену лицом. Какого черта она говорит про похоть мне? Ее вообще касаются мои мысли?

– Кать, – вздрагивает голос Даши. – Ну, похоть.

Она показывает рукой на стенд с набросками, и до меня доходит, что мы сейчас работаем над вторым кругом ада для курса. Называется он Похоть. Чувствую себя отвратно, тру лицо, забыв о косметике, и выдавливаю:

– Да, конечно, похоть…

– Кажется, впервые за шесть лет, что здесь работаю, услышала от тебя маты, – улыбается Даша. – Личные проблемы, да?

– Легла после четырех. Вообще не выспалась. Извини, Даш.

– Да все в порядке, только сроки поджимают, а у нас нет даже приблизительной концепции. Лимб зашел отлично. Согласись, то, что собрали ребята, совсем не тот уровень.

Смотрим на стенд с картинками и парой заезженных слоганов.

– Мне нужно пройтись, – говорю, вставая изо стола. – Зайду в кофейню напротив, тебе что-нибудь взять?

– Большой латте.

– Давай через полчаса на свежую голову подумаем о концепции.

Пока пью крепкий черный кофе в красивой полупрозрачной кофейне и даже не сопротивляюсь порнографическому потоку сознания, идея выстреливает сама.

– Порно. Вторым кругом ада будет порно, – говорю не только Даше, а всей команде. – Разумеется, без провокационных сцен, только легкая эротика. Давайте направим все идеи в русло порнозависимости как отдельного феномена современности, так и смежных когнитивных искажений, которые данная индустрия вызывает. Порно диктует стандарты красоты и сексуальности, нормы и антиподы секса. Порно – одна из причин проблемы сексуализации, зависимости и разрушения отношений. Можно развернуть вопрос таким боком, чтобы ужаснуть, насколько много в нашем сознании мыслей о сексе и как эти мысли перестраивают восприятие реальности.

– Как по дедушке Фрейду, сексуальность – основной человеческий мотив? Всемогущее либидо, сны – воплощение тайных желаний? – спрашивает Ян, он копирайтер.

– Многие теории Фрейда дополнили или опровергли, им на замену пришли более усовершенствованные и научно обоснованные методы. Взять хотя бы когнитивно-поведенческую теорию. Все же Фрейд был революционером психологии и выдающейся личностью, он выделился смелыми и радикальными взглядами. Давайте возьмем с него пример и представим не просто неожиданную, а новаторскую идею.

Идея с порно залетает шикарно. Мне нравятся начальные наброски, будем работать с ними и после выходных. Еще бы не засела рядом с кадрами из сна фраза про тайные желания, может, даже настроение бы улучшилось.

Дома пытаюсь отвлечься приготовлением сложного блюда: перепел с фиолетовым картофелем и краснокочанной капустой. Только для маринадов нужно столько всего, что голова вскипает. Мне это нравится. Салат из сельдерея, авокадо и клюквы украшаю обжаренными орешками. Брускетты с карамелизированной грушей и сыром дорблю выкладываю на огромные керамические тарелки ручной работы. Дорогое красное вино охладилось настолько, что не дотронуться до бутылки. Начищаю изящные французские бокалы до скрипа. Есть что-то ханжеское в том, что о саркастическом представлении следующего круга Чревоугодие я думаю во время приготовления ужина стоимостью в месячный бюджет обычной семьи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Звонок в дверь стирает мою довольную улыбку, которую вызвала сервировка в средиземноморском стиле. У меня почти все готово, я поправляю тонкую длинную вилочку, как слышу крик мужа:

– Катя, это Стас!

– Кто?! – приходится сдержаться, чтобы не добавить маты.

Иду в коридор и пытаюсь взглядом вычеркнуть лучезарного Стаса из моего дома.

– Приветик, Шипучка, спасибо за приглашение!

– Приглашение?

– Кать, почему ты не сказала, что пригласила Стаса на ужин? – поглядывает на меня Костя.

– Да, Шипучка, почему не сказала?

Если буду выпихивать на лестничную клетку, получу еще больше вопросов от мужа, поэтому выдавливаю:

– Забыла.

– Понятно. Ладно, я позову Матвея. Ведь все уже готово? – интересуется Костя.

Приходится кивнуть: выдавить слова не могу. Все мое внимание у невозмутимого Стаса, который нацепил цепочек десять поверх огромной серой толстовки. Когда Костя уходит, подхожу вплотную, может, и собираюсь выпихивать его.

– Ты что, блять, творишь? – шиплю я.

– Времени было дохуя, чтобы назначить другое место для свиданки. Шипучка, думаешь, я с тобой шутки шучу?

– Откуда вообще узнал мой адрес?

– Целый месяц следил за тобой и днем, и ночью. Чтобы съесть! – Стас делает идиотский рывок головой и стучит зубами. – Съесть твои кулинарные шедевры.

– Стас, тебе лучше уйти.

– Здорово, Матвей! – орет Стас и машет рукой мне за спину. – Давайте-ка уже пройдем за стол! Я голодный, как дикое животное! – здесь уже его взгляд направлен на меня.

– Здрасте, – отвечает Матвей и таращится на Стаса.

– Шипучка ты, правда, меня выгонишь? – шепчет Стас, хлопая ресничками.

– Ты ведь вытворишь какую-нибудь хуйню в моем доме, – шепчу в ответ.

– Не. Обещаю сегодня быть хорошим мальчиком, – говорит Стас, а на ухо добавляет: – Пошли, наш романтический ужин стынет.

Глава 7

Последней в столовую, совмещенную с гостиной, вхожу я.

– Вот это стол, вот это я понимаю! – присвистывает Стас. – И что из этого, хозяюшка, ты приготовила своими ручками?

– Все, – рявкаю я.

– И курицы нажарила с этой фиолетовой хуйней и бутеры забахала с плесневелым сыром?

– Стас, вы не могли бы опустить нецензурные выражения? Ребенок, – кивает на молча смеющегося Матвея Костя.

– Ой, конечно! Примите мои глубочайшие извинения! – схватился за сердце Стас. – Просто понимаете, Константин, я поражен до глубины души! Десять лет назад мне уже доводилось пробовать приготовленные вашей супругой шедевры, они ограничивались каменными макаронами и сгоревшим омлетом. Благодаря ей я провел незабываемые длинные часы на толчке.

– Если так переживаешь за свой деликатный желудок, можешь поужинать в другом месте, – процеживаю я сквозь улыбку.

– Ну уж нет, Шипучка. Кидани мне куриную ляжку пожирнее.

Стас усаживается первым, потом Матвей и Костя.

– Это перепел, – заявляю я.

– С такого винца перепел не получится. Чтобы перепить, нужно литров пять, – Стас сам наполняет свой бокал, пьет и добавляет: – Тебе одной.

– Приятного аппетита, – говорю, разложив основное блюда по четырем тарелкам.

Костя пытается разрядить обстановку свежими новостями, в это время Стас шепотом уточняет у Матвея, съедобна ли красная тушеная капуста. Потом Стас берет брусккету и с неподдельным отвращением смотрит на меня.

– Курица получилась зашибись, Шипучка, но вот этот бутер – говно полное, без обид. Лучше бы обычных чипсонов насыпала. Правда? – подмигивает он Матвею.

– Реально, – отвечает он.

– Чипсы – это сплошной жир, соль и добавки. Хуже таких углеводов только газировка с зашкаливающим содержанием сахара, – каждым словом пытаюсь укусить Стаса, а он смеется.

– Ужинал когда-нибудь чипсонами? – спрашивает Стас у Матвея.

– Нет, к сожалению.

– С такой мамашкой неудивительно. Я ими питался неделю. Пивасик, чипсы и не сдох, как видишь. Шипучка, купи ребенку чипсов, не трави этой сладкой хуйней с сыром вонючим.

Костя так настойчиво смотрит на Стаса, что он вскидывает руки.

– Прошу прощения, конечно, но если серьезно, думаете, он не слышал матов в свои… Сколько тебе?

– Семь.

– Блять, да я уже в семь курил каждую переменку! Дети не цветочки комнатные, они люди, хоть и мелкие. Они тоже ругаются, что-то там хотят, не хотят. Может, матов знает побольше вашего.

Стас смеется, а я сжимаю вилку, еле сдерживаясь, чтобы не воткнуть ее Стасу в глаз.

– Успокойся и смени тему! – ору я.

– Чего ты злишься, Шипучка? Ладно-ладно, чипсы – говняная еда, сжечь их к черту! – немного подумав, Стас добавляет: – А ты лицемерочка, выходит. Ужинать чипсами – грех, а вот косячком само то было.

Накал наших взглядов прерывается хохотом Матвея. Ненавижу Стаса и непроизвольно шиплю. Нельзя было его пускать за стол.

– Стас, может, расскажите о себе? У вас есть жена, дети? – спрашивает Костя.

– Жена? Упаси боже! Дети? Понятия не имею.

– Как это?

– Не, ну таких, о которых бы знал, нет. Ну, как бл…, – останавливается Стас. – Таких телок, чтобы принесли реальный ДНК тест и в суд затащили, не было, а так… Может и есть пара десятков по всему земному шару. Все же предпочитаю считать, что нес в мир радость и любовь, а не детей. Жизнь насыщенная была, я уже всего и не упомню. Если и залетели, так там такой уровень социальной ответственности у баб был, что или аборты сделали, или на других долбоебов повесили. Ну и я от них сувениры пособирал по всем странам мира. Знаешь, Константин, все мы знаем про контрацепцию, все дела, но если пьяный, еще и под веществами, то не врубаешь, да и лень. Не, СПИДа не поймал, вся херь была излечимая, но болезненная – просто кошмар.

Смотрю на Стаса, как на кусок дерьма, а он лыбится, насыпая себе салат. Костя в шоке, он замер и не может поверить, что Стас это сказал. Слишком долго молчим, неожиданно Матвей вставляет:

– Мам, пап, я завтра с Женей на площадку для скейтбординга хочу сгонять.

– Куда?! Мы договаривались, что будешь заниматься с тренером летом. Одному я не разрешаю гонять по этим страшным наклонным конструкциям! – выпаливаю я.

– Я же не один, я с Женей. Это вообще в соседнем дворе!

– Я сказала: нет!

– Шипучка, ну че ты так сразу, – встревает Стас. – Сыночек же на площадку хочет, а не курить, свисая с подоконника на девятом этаже, и даже не по крышам прыгать, в отличие от тебя.

– Стас, закрой ты уже свой рот!

– Всегда ты говоришь «нет», даже не выслушав! – орет Матвей и отпихивает тарелку.

Снова напряжение.

– Кать, может, если бы ты узнала у тренера… Вдруг бы он позанимался с Матвеем, – подсыпает пороха Костя.

– Опять хочешь выглядеть заботливым отцом, который всегда на его стороне?! Опять я буду злобной мамашей?! Даже если это я, я, черт бы всех вас побрал, договорюсь с тренером, Матвей будет считать, что это сделал ты!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тяжело дышу, издавая шипящие звуки. Не помню, чтобы хоть раз устраивала подобную сцену в кругу семьи.

– Плейстейшн есть? – шепчет Матвею Стас.

– Есть, – таращится на меня мой сын.

– Пятерка?

– Четверка про.

– Старушечка. Знаешь, как пятерка охеренно тянет? Ничего ты еще не знаешь, шкет. Ну погнали, покажешь, во что задрачиваешь.

Они уходят. Даже благодарна Стасу, хотя не перестаю его ненавидеть.

– Катя, тебе не кажется, что ты перегнула палку? – спрашивает Костя.

– Знаю, прости. Я очень разозлилась.

– Я заметил. Давай вернемся к этому вопросу, когда ты успокоишься. Накопилось много серьезных тем, и нам не мешало бы сесть и максимально подробно обсудить каждую из них.

– Полностью согласна.

– Все же одна, очень надеюсь, что обсуждению даже не подлежит. Круг твоего общения меня не касается, я лишь хочу сказать, что Стас оказывает не лучшее влияние на Матвея. Мог бы Стас больше не появляться в нашем доме?

– Да, конечно. Пригласить его было ужасной идеей, знаю.

– Попросишь его уйти? – решительный тон Кости сменяется неуверенным заискиванием. Видимо, он боится, что это придется делать ему.

– Да.

Хоть и стучу в спальню Матвея, он меня не слышит из-за ревущей видеоигры. Вхожу и вижу, как на креслах-мешках с неподдельной концентрацией и экспрессией жмут на джойстики Стас и Матвей. У них гонки. Жду, чтобы снова не стать мамой-мегерой, рассматривая серо-синюю спальню сына. Мы вместе выбрали космический дизайн: кровать, шведская стенка, рабочая зона – все похоже на космический корабль, а на потолке словно настоящее звездное небо.

– Все? Обосрался?! – взрывается смехом Стас. – Тебе еще учиться и учиться, шкет.

– Да как так? До заворота я лидировал! Стас, давай реванш! Я выиграю!

– Стасу уже пора, – говорю, скрестив руки на груди.

– Мам, ну чего ты начинаешь? Сыграем один раз и все! Почему ты его прогоняешь и все портишь?

– Мне, правда, пора. Сиди и тренируйся, в следующий раз на пятерке сыграем. Там графика – отвал жопы.

Стас встает и крепко жмет руку моему сыну, как когда-то жал, прощаясь с нашими общими знакомыми. Матвей в восторге, он смотрит на Стаса с восхищением, в котором Бласт купался всегда и везде.

– Спасибо за ужин, Шипучка. Можешь не провожать. Я стащу еще одну куриную ножку и свалю.

Ничего не говорю ему, просто жду, когда наконец-то стукнет входная дверь.

– Матвей, прости, что сорвалась и кричала. Ты ни в чем не виноват, это я не смогла сдержать эмоции. Чуть позже обсудим твое увлечение скейтингом, если захочешь, поищем секцию или купим дополнительную защиту и будем вместе ходить на площадку.

Матвей молчит, таращась на меня, как на врага.

– Мы могли бы сыграть еще хотя бы раз. Стас играет круче всех. И не говори, что сыграем в другой раз, я знаю, что ты больше его не позовешь!

– Я и не говорю.

– Почему он вообще общался с тобой? Он такой веселый, такой крутой.

– А я? – даже я не ожидала, что скажу с таким отчаяньем.

– Обычная, – бьет мне в нос родной сын. – Ты такая, как все взрослые, а Стас на взрослого вообще не похож.

– Это точно.

– Наверно, ему было с тобой скучно.

– Скучно? – нервный смешок вырывается из горла. – Так весело, как со мной, ему не было ни с кем.

Ухожу на кухню настолько уничтоженная, что чуть не плачу. Они все, все они, плюнули мне в душу. Нарядный стол с отличной вкусной едой, которую почти и не съели, жалит в самое сердце. Усаживаюсь с ногами на обитый велюром стул и подставляю к себе тарелку с брусккетами. Груша и дорблю – мое самое любимое сочетание, я собиралась наслаждаться вкусной едой и отдохнуть. Ем, ем, съедаю их все, а вкуса не чувствую. Брусккеты не заполняют пустоту внутри, лишь приводят к перееданию.

Весь вечер в желудке тяжесть такая же, как и в голове. Кажется, что лягу спать и станет лучше, но Костя открывает свой рот:

– Катя, у нас еще ни разу не было, чтобы мы договаривались о близости и не складывалось. Вчера вечером у тебя появились другие планы, может, тогда перенесем на сегодня? Не хотелось бы, чтобы накопленное сексуальное напряжение сказывалось на работе и других сферах жизни.

– Костя, я не хочу. У меня крутит в животе, – предостерегающе смотрю на него.

– В таком случае, может, ты могла бы помочь мне?

– Да, конечно. Подашь лубрикант?

Сейчас мне меньше всего хочется надрачивать член Кости. Согласиться проще, чем что-то объяснять. Смазку на ладонь и ритмичные возвратно-поступательные движения рукой. Просит о так называемом массаже Костя не впервые, но впервые я исполняю его автоматически, без единой эмоции. Все жду, когда же конец. Рука устает, в бицепсе неплохо тянет. Лучше бы он включил порнушку и сам себе подрочил, это же чертова пытка. Когда он наконец-то кончает, отворачиваюсь на другой бок и делаю вид, что заснула, на случай если Костя захочет поболтать перед сном.

Глава 8

После крещения Шипучкой под дымами марихуаны мы со Стасом пересекались чуть ли не ежедневно. Общие компании, его приглашения. Все чаще мы общались о личном, все реже он отходил от меня на вечеринках. Для настоящей дружбы чего-то не хватало и здесь не про доверие. Может, мы не стали друзьями в классическом смысле слова из-за другого аспекта. Пошлых шуток, шутливых подкатов и неожиданно близкого телесного контакта тоже хватало.

Тем вечером собрались не у Стаса. Тим, относительно популярный паренек второкурсник, организовал свою тусовку, куда, конечно, позвал Бласта, но уже месяц Бласт появлялся исключительно в компании Шипучки. Шипучки только для него, разумеется. Долго играли в мафию, и я опять проиграла. Стаса я обыграла всего раз. Как бы не старалась, триумф повторить не удавалось. Или выигрывал он, или выигрывали вдвоем, если были на одной стороне. Третьего варианта не было.

– Зацените, какую херь ядреную купили. Хер кто сожрет одну штуку целиком! – орал Ден.

– Что за хуйня? – поинтересовался Стас, приподняв бровь.

– Халапеньо. Перец, пиздец, острый. Фонарь взял, чтобы в пиццу кинуть. Мы тут такую жрачку на выходных мутили, что отвал всего. Сожрешь, Бласт, кусочек?

Стас любил всю самую непонятную хрень, он лез в любые дурацкие затеи, поэтому принял банку и прямо пальцами зацепил зеленый кружок перца. В рот кружочек он закинул даже эротично, но почти сразу скривился и чуть не сломал мне колени, рванув к бутылке с водой.

– Блять! Блять! Пиздец какой! – сделав пару глотков, он крикнул еще громче. – Бля, воду же не пьют, когда остро. Еще хуже стало. Выкинь ты эту хуйню. Я тоже брал охуенные бургеры с халапухой, но нихуя не палила как эта.

Остальные лишь понюхали, кто-то лизнул палец, макнув в рассол. Насколько идиотским был поступок Стаса, когда он самонадеянно забросил весь кружок в рот? Определенно менее идиотский, чем мой. Я видела, как его скрючило, но забрала банку и взяла такой же. В оправдание могу сказать, что хотела есть.

– Остро, конечно, но пойдет, – сказала я, потянувшись за вторым.

– Шипучка, блять, выплюнь!

Я ела уже третью, мне даже нравился пожар в животе и онемение ротовой полости.

– Катюшка, правда, вкусненько? – смеялся Ден.

Я показала большой палец и продолжила. То, что я нашла хоть какую-то еду на таком сборище, меня приятно удивило. Стаса происходящее удивило не приятно, он потянулся за моей банкой, а я показала ему средний палец и отползла в уголок кровати.

– Шипучка, отдай эту хуйню. Такое есть нельзя!

– Иди-ка, Стас, нахуй. Я хочу жрать!

– Отдай ебаную банку!

– Хлебани рассольчика, еще, – смеялся парень с кличкой Фонарь.

– Завали ебало. Шипучка себе горло к хуям спалит! – возмущался Стас.

Я хлебанула и сморщилась. Стас смотрел на меня с открытым ртом.

– Ну как? – спросил Фонарь.

– Норм, еще бы закусить чем.

– Хлеба дать?

– Давай и побольше.

Обзавестись и двумя овалами серого хлеба было высшей удачей. Так я и пожирала халапеньо вприкуску с хлебом. От голода казалось, что вкуснее еды не существует.

– Что ты творишь, Шипучка? Если захотела пожрать, необязательно же жрать эту хуйню!

– А что мне жрать? Я проебала все деньги, стипуха только завтра. Сегодня я ела всего раз. Халапеньо с хлебом – отличный ужин!

– Утром ты обосрешься от такого ужина.

– Так это будет утром, сейчас хоть не будет крутить живот от голода. Я туфли купила, – я пихнула коленом Стаса в бок. – Охуительные черные туфли: каблучины огромные, сами замшевые. В них фотку выставила сегодня. Видел?

– Видел.

– Ну вот, выбрала туфли и поголодать денек. Крутые, правда?

– Пиздатые туфли. Так надо было на них и скакать на блядки, чтобы мужик покормил.

– Ну не вышло сегодня.

– Давай я тебе завтра полный ассортимент пицц закажу, будешь весь день жрать. Хоть я покормлю. Оки?

– С рыбами всякими можно не заказывать, я такое в пицце не люблю.

– А халапеньо ебаный ты любишь?!

С каменным лицом показала Стасу средний палец и продолжила свою трапезу. У Стаса разрядился телефон, и он долго искал зарядное на свой крутой айфон. В это время я поужинала и делала вид, что заснула, ну или умерла.

– Бласт, уже неделю не было фирменных танцев! – закричала Ксюша, девочка с пирсингом.

– Реально. Ну-ка зажги танцпол!

Его упрашивали все присутствующие. Я знала, что намечается, поэтому закрутилась в покрывало в надежде, что меня не заметят.

– Танцы, значит? – раздумывал Стас. – Музло на полную и партнершу мне кто-нибудь за ногу стащите.

– Я не буду! – заорала я, высунув из-под одеяла фак. – Стас, отъебись!

Меня реально потащили за ноги непонятные люди, а я завизжала и уцепилась в изголовье кровати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ну, Шипучка, давай! Все соскучились по представлениям, – смеялся Ден.

– Кто, блять?! – рявкнул Бласт. – Еще раз так назовешь ее, уебан, и я тебе все зубы к хуям выбью. Только у меня, суки, патент на Шипучку, за языками своими ебучими следите! Шипучка моя!

– Тише-тише, Бласт.

Угадывать, кто новым рывком заставил меня сползти на пол, не пришлось. Стас уже рубанул зашкаливающую музыку и протянул мне руку. Я знала, что, как только встану на ноги, он использует ту самую руку, чтобы раскрутить меня в буквальном смысле слова. Каждый поворот с повышенной амплитудой. В итоге я влетела ему в грудь в так называемые объятья, забросив голову, словно для поцелуя.

Наши танцы пересекали всевозможные границы, они были хуже всего, что я делала до этого даже пьяная и с недавних пор обкуренная. Даже если бы я разделась и крутилась на шесте, было бы не настолько откровенно. У нас была современная хореография с завышенным взаимодействием. Со стороны, наверно, казалось, что мы душили друг друга своими флюидами. Вожделение, страсть и единение во всем. Мы были сработавшимся коллективом, предугадывали и дополняли движения друг друга.

До Стаса я никогда не танцевала с парнем, даже в клубе. Танцевала я неплохо, пусть и вызывающе, Стас танцевал профессионально. Ритм и музыка словно просачивались под его кожу и задавали движения сами. Теперь он танцевал только со мной, и мне нравилось. Ничего подобного я раньше не чувствовала. Не просто удовольствие от ритмичного движения тела, а чувство идеального партнерства. Я забывала, что там были люди, и их аплодисменты ничего не значили. Мы танцевали и когда оставались одни, и на улице танцевали. Знаю, что уже были сотни видео с моим участием, которые заспамились в интернете. А мне было плевать. Плевать было на слухи, на косые взгляды, на то что Стас мог тащить меня к себе, как только хотел, и проводить руками по бедрам или шее. Я отрывалась и получала удовольствие. Раньше я не умела так отрываться.

Танец мы окончили лицом к лицу. Дыхание Стаса щекотало мои губы, поцелуй казался неизбежным. Все вновь вышло из-под контроля, и он утащил меня на кухню под бурные овации. Я не была в него влюблена и не хотела целоваться. Гораздо больше мне хотелось, усесться с ним на подоконник открытого окна и одновременно прикуривать сигареты.

– Шипучка, а где твои подружки? Раньше ты таскалась с какими-то девчулями.

– Разосралась с подружками.

– Чего так?

– Бытовые вопросы, разные взгляды на жизнь. Их бесило, что я поздно прихожу, меня их тупые правила про уборку. Да пошли они. Даже не подружками были, а так, вынужденными соседками. Каждый год новые такие подружки и со всеми я посралась.

– Так, может, это ты невыносимая, Шипучка, м?

– Может, но в этот раз они меня заебали конкретно.

– И чем же?

– Расспросами, как же трахается Бласт, – специально улыбнулась во все лицо.

Стас засмеялся, да так, что чуть не вывалился в окно.

– Ну так пусть приходят и сами узнают. Если сиськи троечка плюс и худышечки, пожалуйста, хоть все сразу!

Я продолжила курить, словно ничего и не услышала. Стас поставил подбородок на коленку моей согнутой ноги и вглядывался в глаза.

– Так что, Шипучка, шепнешь девчулям приглашение?

– Хуй тебе. Сам ищи себе шлюшек.

– Да я уже нашел.

Не последовало ни моих комментариев, ни его уточнений. Тема захлопнулась.

– Слышал про девять кругов ада? – спросила я.

– Из историйки, которую один итальянец написал под наркотическим угаром?

– Да, из «Божественной комедии». Я диплом на такую тему пишу. Круги ада в теме маркетинга. Как думаешь, за какой грех худшее наказание?

– Предательство самого себя.

– Данте формулирует его, как предательство доверившихся, но я с тобой согласна. Кому можно довериться больше, чем себе?

– Да хуйня вся эта тема про круги ада. Круг ада один – порочный круг, даже не круг, а колесо. Это когда бежишь, бежишь, как тупая крыска за своим же хвостом и даже не замечаешь, что твоя клетка всегда была открыта.

Глава 9

Спокойно шла себе из одной аудиторию в другую, когда ко мне подбежала миловидная девчушка с рыжими кудряшками. У нее были голубые-голубые глаза и веснушки, а еще очень объемный бюст для такой хрупкой фигурки. Благодаря этой подсказке я догадалась, кто же она такая.

– Привет, Катя! Меня зовут Лена, мы с тобой лично незнакомы, но у нас есть общий знакомый.

– Может, с этим знакомым и поговоришь?

– Так я как раз по этому вопросу! Слушай, ты не могла бы позвонить Бласту?

– Могу дать номер, позвони сама.

– Да нет, у меня есть номер, но он не берет трубку. Мне кажется, он специально мне не отвечает, – прикусила губу Лена. – У нас вчера с ним было. Ну, понимаешь…

– Понимаю и ничем не могу помочь.

– Подожди! Катя, прошу тебя! Может, между нами случилось недопонимание, я хочу просто с ним поговорить! Бласт весь вечер намекал, что я ему нравлюсь. Он не сказал, что мы встречаемся, но ведь это очевидно! Если переспали, значит теперь вместе.

– Не хочу тебя расстраивать, но, думаю, что у него на это другие взгляды.

Я попыталась уйти, но рыжая девка вцепилась в мою руку. Конечно, я рванула и освободилась.

– Кать, прошу, позвони ему и дай мне трубку!

– Почему ты считаешь, что он поднимет? Если не отвечает тебе, может, занят. Мой звонок ничего не изменит!

– Если кому Бласт ответит, то тебе! Тебе он ответит, даже если будет занят, даже если умирать будет! Пожалуйста!

– Разбирайтесь сами, меня это все задолбало!

– Сука!– заорала мне милая девочка.

В ответ я только улыбнулась, показав два средних пальца. Нужная аудитория оказалась закрытой. Вместо того чтобы стоять в толпе ожидающих, отошла в конец коридора и запрыгнула на подоконник. Мне было настолько скучно, что решила провести социальный эксперимент. Разблокировала телефон, на секунду отвлеклась на пять новых сообщений. Рыжая Леночка была далеко не единственной одноразовой девкой Стаса, которая что-то от меня хотела. В черном списке соцсетей находилось десятка два. Иногда они просили напомнить Стасу о них, иногда спрашивали, где его найти. Гневные сообщения с проклятьями и оскорблениями особенно ревнивых тоже не были единичны.

Я набрала Стасу. Мне было интересно, ответит ли он мне. Даже гудок не успел прозвучать целиком, как я услышала:

– Шипучка? Хочешь со мной увидеться? Я тоже безумно хочу. Сегодня в девять часов вечера я за тобой забегу и утащу на прогулку. До встречи.

– Я сегодня занята.

– Так какого хуя звонишь?

– Проверка связи, – нахально заявила я.

Только сейчас поняла, что за помехи вторили быстрой речи Стаса. Губы скривились от брезгливости.

– Стас, ты что, блять, прямо сейчас кого-то трахаешь?

– Да, а ты меня динамишь! Скажу больше: я даже ночную встречу уже отменил ради тебя. Так что все, блять, без вариантов: идем гулять.

В этот момент девка уже визжала, а не стонала.

– Детка, чуток потише, нихуя не слышу, – сказал Стас ей. – Шипучка, что за молчание? Время назначай уже, блять.

– Я не могу сегодня. Завтра итоговая работа по социологии, там такой объем, что я до ночи сидеть буду. Давай завтра.

– И это причина динама? Я-то думал ебаться улетаешь. Да найду тебе ответы на работу, на прогулку собирайся.

– И где ты их найдешь?

– А тебе не похуй? У знакомых поспрашиваю, надо будет – сама преподша начирикает. Пока-пока, Шипучка, уже скучаю.

Меня не мучила совесть за то, что даже не открыла учебник, а набросила объемную косуху и ушла гулять. Стас скинул ответы уже через час после нашей беседы, но, если честно, я бы пошла с ним гулять, даже если бы он их не нашел. Была весна, наконец-то тепло, серые недели дождей закончились. Мы гуляли чаще, чем развлекались на общажных вечеринках. Порой танцевали, много курили, еще больше разговаривали и смеялись. Тем вечером Стас предложил пешком сходить в центр и покурить травку на колесе обозрения, идея мне казалась гениальной.

– Шипучка, постой минутку. Отлить надо.

Стас завернул к гаражам, а я спрятала руки в карманы и залипала на луну, словно уже успела обкуриться.

– Значит, это ради тебя Бласт кинул меня сегодня?! – визгливый голос вырвал меня из медитации.

Нет, это была не рыжая Лена, ко мне подошла блондинка с красными губами и наращенными ресничками. Ответ у меня был почти всегда одинаковый: средний палец. Со Стасом было круто, я обожала проводить время вместе, но его многочисленные девки притупляли эйфорию.

– Ты охуела?! – завопила блондинка. – Да как он вообще мог на тебя посмотреть! Я в сто раз лучше! У меня модельная внешность и фигура, а ты самая обычная!

– Не могла ли бы унести свою модельную фигуру вместе с рожей куда подальше?

– Отъебись от Бласта! Он будет моим, моим, слышишь?!

Эта оказалась не просто ревнивой, еще и бешеной. Блондинка набросилась на меня и схватила за волосы. Визжа от боли, я впилась ногтями ей прямо в лицо, затем царапала руки. Перепалка была не шуточной. В один момент мы оказались прямо на асфальте, и она попыталась ударить меня локтем. Я увернулась и дала ей что-то вроде пощечины низом ладони.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Отъебись от меня ебаная дура! – орала я.

Если я хоть иногда выдавливала маты, то она просто нападала, как разъяренное животное, и тянула меня за волосы.

– Пошла нахуй! – крикнула я и как-то умудрилась толкнуть ее подошвой кроссовка в грудь.

Наконец-то мои волосы были свободны – я пошла в наступление. Теперь я нависала над агрессивной блондиночкой и влепляла ей пощечину за пощечиной, иногда мстя болезненными рывками за волосы. Только когда она всхлипнула и стала отползать назад, я отскочила и попятилась от нее.

– Пиздуй нахуй, ебаная сука! – крикнула я, схватившись за шею с кровавой царапиной.

Похоже, что блондинке досталось хуже. Она сидела на асфальте, то держась за голову, то вытирая кровь из нормально так разбитой губы. Кажется, я даже фингал ей поставила, хотя не помнила как именно.

– Блять, Шипучка, я отошел на минуту! – смех Стаса заставил меня ядовито шипеть.

– Как ты мог, скотина, кинуть меня и пойти таскаться с ней! – сквозь рыдания кричала блондинка.

– Да вот так!

– Я даже белье новое купила, а ты меня просто кинул! Ненавижу! Чем?! Чем она лучше меня?!

– Всем, – заявил Стас. – Даже пиздится лучше.

Девка уже не плакала, она встала и смотрела на Стаса исподлобья. Стас смеялся, а во мне до сих пор бурлило перевозбуждение. Почему-то была уверена, что еще не конец и придется бить снова.

– Ничем! Ничем не лучше! Ты еще пожалеешь о том, что потерял! Такой, как я, у тебя не будет никогда! А ты, тупая блядь, еще ответишь!

Я даже была готова ответить и снова потаскать ее за волосы, но Стас залаял. Он насмешливо и громко пародировал лай собаки, глядя на блондинку. Униженная и избитая, она убежала в направлении общежития.

– Шипучка, вот это я, блять, понимаю, командная работа! Я блондиночку не выебал, так зато как выебала ты!

Стас оказался рядом. Он взял мое лицо в ладони и лыбился, как придурок. Я все еще была не в себе и просто смотрела на него, пока он со сверкающими глазами приглаживал мне волосы.

– Бля, Шипучка, нихуево тебя, конечно, потрепало. Но даже с ебаным взрывом на голове и расцарапанной шеей ты просто красоточка. Все равно выглядишь охуенно.

Детонатор сработал, и взрыв направился на Стаса. Я колотила его в грудь, рыдая и раздирая глотку в крике:

– Как же меня заебали твои шлюхи!

– Меня тоже, Шипучка, меня тоже.

Стас продолжал невозмутимо улыбаться, скручивая мои руки. Он притащил меня в вынужденные объятья, я долго сопротивлялась, а потом просто расплакалась. Непредвиденная, первая в жизни драка эмоционально истощила. Мне просто хотелось, чтобы погладили по спинке, и Стас гладил.

– Ничего, Шипучка, ничего. Я тебе электрошокер куплю, будешь их в шеи ебашить, как только подползут. Мы с тобой победим это блядское зло.

– Да завали ты уже ебало! – плакала я.

– Так, Шипучка, так. Дыши. Давай вдох, выдох.

Эти, вроде нормальные, фразы сопровождались попыткой затолкать мне в рот сигарету. Зачем-то действительно втягивала дым и выдыхала.

– Давай за водочкой сходим? Выпьем бутылочку на двоих – тебе полегчает.

– Я не пью водку, – всхлипнула я.

– Сегодня можно. Можно ведь?

– Можно, – сказала я и вытерла сопли футболкой Стаса.

Глава 10

За основу рекламы для блока Чревоугодие или, если более привычно, «обжорства» берем наработки из моего диплома. Я как раз рассматривала влияние пищевой индустрии и навязывание маркетингом нездорового отношения к еде. Культ еды, феномен превращения еды из базовой потребности в отражение социального статуса. На выходе получаем красивую картинку гипнотического потребления и довольного заказчика.

Следующий круг ада Скупость и расточительство или же просто «деньги». Работа над этим блоком запланирована на понедельник, а сейчас у меня выходные. Ну как выходные, полсубботы развожу Матвея по кружкам, вторую половину торчу в банке, разбираясь с выплатами дивидендов. Чтобы хоть немного успокоиться и порадовать себя, бронирую недельный тур на Мальдивы. У меня еще нет столько денег, это только предварительная бронь, зато какая. Пятизвездочный отель, спа, лучшие рестораны поблизости. Так дорого, как планирую, я не отдыхала никогда.

Часов в девять вечера приходит сообщение, не собираюсь читать, но соблазн слишком велик.

– Задача: есть бутылка элитной водки, два стакана и красавчик в татушках, кого не хватает? – пишет Стас и присылает фотодоказательство.

– Мозгов, – отвечаю я.

– Так вези свои мозги. Адрес знаешь.

Зачем я собираюсь, если не простила Стаса за сцену, что он разыграл в моем же доме? Хочу напиться, я устала. Сегодня не будет вычурных нарядов. К Стасу приезжает та я, которая больше является мной. Простая прическа, нюдовый макияж, закрытое короткое платье приятного сиреневого оттенка и удобные белые кроссовки.

– Считаешь, что вел себя нормально? – спрашиваю с порога.

– Да.

– Серьезно?

– Раньше тебе нравилось, как я себя веду, – неожиданно Стас улыбается половинкой губы. Хочет добавить серьезности и искренности?

– Тебе нравилось меня доводить. Обязательно было вываливать грязные истории за моим, сука, столом?!

– Я же выбрал самые чистые. Разве сказал хоть слово о том, чем мы с тобой занимались наедине или как ты пиздила моих телок? Вот эти истории точно не для мужей с детьми.

Хочу смотреть на Стаса как на врага, но он пробивает брешь своей чудовищно открытой улыбкой.

– Шипучка, пошли уже бухать, хватит шипеть, – Стас бросает на меня колючий взгляд и добавляет: – Из эскортницы в фиалочку, значит?

– Это сиреневый, а не фиолетовый цвет, – шиплю я.

– Пошли уже, водка стынет.

Стас дергает меня за руку и затаскивает в спальню, а не в гостиную. Спальня у него огромная, но почти ничего, кроме кровати, нет. Акцент на угловатых стенах с золотой подсветкой. Здесь все темное и грубое, как в пещере, есть только два странных кресла, рабочий стол с ноутбуком и выпуклая панель над кроватью. На черном матовом холсте, если можно так выразиться, расположена объемная композиция похожая на маску хищника из знаменитого фильма. Только у Стаса она страшнее: пустые глазницы, у рта словно решетка из клыков, щупальце-волосы крайне реалистичны. Покрыта маска странным кристаллическим материалом, который создает эффект чего-то потустороннего.

– Охуенная штучка, да? – спрашивает Стас.

– Необычно, – выдавливаю я.

Меня приклеило к этой страшной черной экспозиции. В груди мороз, а в голове копошится ужас.

– Делали по моему рисунку. Покрыта Осмием-187, пиздец дорогим металлом. Что-то вроде черного порошка, который охуеть как даже платину в цене превосходит.

– И зачем?

– Зачем заказал хуевину, которая стоит больше этой квартиры?

– Зачем ты повесил ее над кроватью? Она отталкивающая, теперь здесь тревожно.

– Для этого и повесил. Именно таким я представляю себе дьявола.

Стас усаживается в кресло и разливает нам водку, а я не могу пошевелиться. Смотрю, не моргая, на работу Стаса и нечто пожирает меня изнутри. Люблю искусство, скульптуру, живопись. В любом путешествии отправляюсь на поиски музеев и картинных галерей, но ни один шедевр не пробрал меня до костей. Отхожу, лишь когда догадываюсь, какую именно функцию выполняет дорогостоящее произведение. Это икона.

Выпиваю пару глотков из щедро наполненного стакана и кривлюсь.

– Это что такое? До дна, Шипучка, до дна!

– Нет, Стас, я уже разучилась так пить. Может, у тебя хотя бы закуска есть?

– Ты за кого меня принимаешь? – тупится на меня он. – Конечно нет!

Пришла пить, так пей. Вот и пью. Машу рукой, словно задыхаюсь и отбрасываю голову к спинке кресла. Как же хорошо греет изнутри.

– Красивая у меня картинка над кроваткой?

– Ужасная.

– Спасибо, я старался. Что расскажешь, Шипучка?

– Даже не помню, когда пила водку в последний раз, да и вообще крепкий алкоголь. У меня даже подруг нет, с которыми можно было бы зависнуть в баре и просто пить, жалуясь на инфантильного мужа и сына-грубияна. Никогда не умела дружить с бабами, кажется, избегаю их на подсознательном уровне. Есть пара коллег женщин, с кем можем пообедать вместе, но это не дружба. Никто не знает меня, именно меня, и, кажется, я не хочу, чтобы знали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сама наливаю и себе, и Стасу. Пью снова залпом, не задумываясь о последствиях.

– Может, если бы было, кому вываливать все переживания, разрушающие мысли, то не грызла бы себя изнутри. Иногда мне кажется, что я ненавижу. Ненавижу все это. Необходимость делать сотню взрослых дел, нести ответственность на работе, дома, за ребенка, за будущее. Ненавижу всех, кому приходится улыбаться и себя саму тоже ненавижу.

– Выгорание – хуйня еще та, – говорит Стас, впиваясь в меня взглядом. – Когда сгорела спичка, нужно хуярить вторую, а не пачкать пальцы в угольки. Кинь ты все к хуям, Шипучка, купи билет на Аляску. Горы, снег, северное сияние, медведики. Отдохни и вдохни полной грудью.

– Аляска? Я забронировала тур на Мальдивы, – смеюсь я. – Дорогой тур, но на троих. Одна я не отдыхала, получается, что никогда.

– Блять, Шипучка, сидишь со своей догоревшей спичкой уже десять лет?

Слова Стаса проникают глубже позволительного. Чувствую себя перепачканной в золу и опускаю глаза. Какой я стала? Какой он видит меня? Перед незнакомыми и даже членами семьи притворяться проще, но не перед Стасом. Он знал меня другой, он один знал меня.

Водка дает в голову, тревожных мыслей все больше. Пялюсь на свой идеальный бежевый маникюр и ненавижу каждую частичку себя. Зачем мне до скрипа гладкая кожа, маникюр и педикюр из лучшего салона, измазанные дорогими бальзамами волосы и косметика от «Диор»? Хочу назад, хочу снова быть живой девушкой в широких футболках с пучком на голове и блестящими глазами.

Стас уже не сидит рядом, он куда-то ходит и что-то делает. Играет музыка, она, как паршивый ветер, поднимает мою золу и забивает ей дыхательные пути. Заставляю себя посмотреть на Стаса и уже не могу отвести взгляд. Он пританцовывает, проломив мне череп своим взглядом-якорем. Манит меня средним пальцем, как призывал на общажных посиделках.

– Нет, Стас. Нет! – смеюсь я. – Я пьяная и не буду танцевать!

– А что за музыка играет, Шипучка? Что это, блять, за музыка такая? – строит удивление Стас.

Прислушиваюсь и захожусь хохотом. Улыбка отказывается уходить с лица, еще и Стас продолжает дергать средним пальцем. Это одна из наших любимых песен, под которую происходили убийственно горячие танцы. Тело само летит навстречу мелодии, лично я еще сомневаюсь в своем решении. Мне точно станет еще хуже, когда водка растрясется, но я уже на танцполе, и моя рука в капкане цепкой руки.

Все, как тогда, все. Удивительно, но распирает грудь тем же драйвом, то же безумие несется вместе с кровью. Глаза артистичного Стаса горят идентично, когда он кружит меня, а потом обнимает. Мне даже кажется, что и я вернулась, та я, которую сама похоронила заживо. Целый куплет посвящен моему сольному выступлению, и я отрываюсь по полной. Не все пьяные стриптизерши стали бы выделывать такие наклоны и взмахи головой. Конечно, я иногда танцевала для себя и в течение этих десяти лет, но все это было в полсилы, что ли. По-настоящему рву рычаг только сейчас, вернее, мне его сорвали насильно, и безумие уже не остановить.

Чувствую, как руки Стаса передвигаются по моей талии и бедрам, как уверенно он разворачивает меня к себе. Играет разрывной припев, поэтому то, что Стас хватает меня за ляжку и окручивает себя моей ногой, не кажется вульгарным. В столь страстной поддержке не могу отказаться от соблазна прогнуть спину. Выгибаюсь так отрешенно, что, кажется, полечу прямо на пол. Стас спасает меня, подхватив за спину. Возвращаюсь в исходное положение, встряхнув волосами. Именно Стас убирает волосы с моего лица и смотрит так, что я не моргаю.

Раньше лучше выдерживала игривые взгляды, сейчас смеюсь пьяным смехом и выскальзываю из объятий. У Стаса в запасе целый плейлист, и мы танцуем. Мы танцуем так, что даже страшная дьявольская голова в шоке. Танцуем, пока я не заваливаюсь на кровать с дыханием, как у астматика.

– Дай попить! – выдавливаю я.

Стас протягивает стакан, я уже знаю, что нужно понюхать.

– Дай воды, а не водки!

– Воды нет, есть водка! – рявкает Стас.

– Блять! – скорее бросаю вызов, чем возмущаюсь.

Да, я действительно выпиваю водку и ползу к подушкам. Черное покрывало очень приятно к коже ног. Подумать о том, что платье, скорее всего, достигло пупка мне смекалки уже не хватает. Алкогольное опьянение дает о себе знать: лыблюсь, как дура, пляшущим лампочкам в потолке.

– Ну что, Шипучка, отдохнула чутка от тяжелых будней? – заваливается рядом Стас.

– Да, мне так хорошо… И даже похуй, что перепила. Все почти идеально.

– Почему почти?

– Если бы еще… – одергиваю себя и смеюсь.

Я возбуждена – вот разгадка. Хотелось бы скинуть напряжение, которое распирает из-за безумных танцев и дурости, вызванной алкоголем. Меня смешит собственное желание, но когда замечаю нависшего над собой Стаса, уже совсем не смешно.

– Хочешь секса, Шипучка?

– Не скажу, – прикусываю губу.

– Зачем идти против своих желаний? Можем устроить.

Чувствую пальцы Стаса на внутренних сторонах бедер, это приятно. Но даже пьяная я вспоминаю о наличие чего-то за пределами критерия «приятно» и упираюсь ладонями в его грудь.

– Нет, Стас, мы не будем трахаться.

– Ладно.

Он не останавливается, только сползает пониже, сгибает мне ноги и устраивается между ними. Приподнимаюсь на локтях и пытаюсь отползти. Слишком кружится голова, поэтому выбираю предостерегающий взгляд.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь тебе отлизать, – говорит он с надменной улыбкой.

– Нет! Я не буду изменять мужу! Я вообще никогда...

– Ни разу не изменила за десять лет? Серьезно, блять? – смеется Стас.

– Да! И не собираюсь!

– А надо было, Шипучка! Надо было! Конечно, за десять лет однообразия заебалась! Ничего, сейчас поправим.

– Стас!

– Да это не измена и даже не секс. Так, быстрая разрядочка. Срочная дружеская помощь! Блять, Шипучка, чем отличается касание пальцев к бедрам от касания языка к вульве?

Слова Стаса сопровождаются круговыми поглаживаниями попы, что неплохо сбивает мой решительный настрой.

– В таком случае касание членом влагалища тоже не измена, да?

– В принципе, да. Настроилась на шаг решительнее?

– Нет!

– Да ложись ты уже.

Стас пихает меня в подушки и проводит языком по ногам в области границ белья. Знаю, что он целует спичку, целует, посасывая, и чуть ли не кусая. Теперь знаю, насколько это приятно. Дыхание сбивается, все ищу силу воли подняться, как Стас отодвигает трусики вбок и касается меня языком.

– Стас, – шепчу я, сжимая его плечо.

– Да будет охуенно, Шипучка. Только сверху, никаких проникновений. Могу даже не снимать трусики для твоего душевного спокойствия.

И он продолжает двигать языком, двигать все активнее, затрагивая все больше чувствительных зон. Это провал. Мне нравится. Это то, чего я хотела. Я и не знала, что может быть так много разнообразных ощущений во время куни. Нарастающее возбуждение, расслабление всего тела, электрические импульсы в области клитора и тянущее мучительное давление от особенно длинных стимуляций.

Отбрасываю голову назад и искусываю свою улыбку. Не хочу стонать, а не получается. Теперь не могу перестать: ох как приближает оргазм длительное посасывание клитора. Когда кажется, что вот-вот, Стас возвращается к дразняще плавным касаниям. Все сбивается, но это не злит, в этот раз все другое: еще больше чувств, и они еще интереснее. Не думала, что куни может удивить меня настолько. Может, мой муж и достаточно консервативен в сексе, но у меня были другие партнеры и я много чего пробовала. Чувствую себя неопытной девочкой, которая понятия не имеет, чем еще ее удивит собственное тело.

В какой-то момент добавляются его пальцы. Они не внутри, а скользят между половых губ и внезапно стимуляция заканчивается. Даже приподнимаю голову и встречаюсь с расплавляющим взглядом Стаса.

– Хочешь попробовать, какая ты вкусная? – спрашивает он и протягивает два пальца. – Открой ротик пошире.

Его голос в моем пропитом и перевозбужденном сознании звучит, как единственная возможная инструкция. Не думаю, просто смотрю на него и делаю, возбуждаясь еще больше. Сначала Стас влажными пальцами медленно обводит мои губы. Только потом подносит их ко рту. Он не пропихивает пальцы мне в горло, это мне приходится еще больше подняться, чтобы облизать их целиком. Губы и язык выдают движения, как при минете. Решает, что хватит, он, а не я. Но Стас не полностью достает пальцы из моего рта, он надавливает ими за щеку и пристально смотрит. Смотрю на него с полуоткрытым ртом и оттянутой щекой, думая только о том, как же сильно хочу кончить.

Пальцы покидают мой рот, а новые активные движения языком заставляют откинуться на спину. Предоргазмическое состояние возвращается и обрывается снова.

– Шипучка, твои красивые трусики мешают вылизать тебя как следует, – надувает губы Стас, словно это очередная шутка.

Уровень возбуждения уже такой, что я чуть не заезжаю ему с колена в челюсть, когда срываю с себя трусы.

– Другое дело. Только свои проворные ручки вот сюда, на проворные ножки.

Стас кладет мои руки чуть ниже коленок, обеспечивая ногам максимально раздвинутое положение. Начинается новый этап удовольствия, который выделяется непрекращающимися стонами. Даже не знаю, что именно он делает, но меня уже всю выкручивает. Невесомые касания, трение, посасывание, хлопки и вращения… Разная скорость и амплитуда. Если основные чувства я уже получила, то теперь упиваюсь их оттенками.

Чувствую язык Стаса даже на анальном отверстии. Это точно новый опыт. Оказывается, и такая стимуляция бывает приятной. Порой Стас касается меня и пальцами, добавляет движений или что-то раздвигает. Как же мне хочется почувствовать его пальцы не только снаружи, но и внутри, и уже без разницы во влагалище или попе. Увы, он убирает пальцы, когда кажется вот-вот. До оргазма он доводит меня иначе: частым касанием клитора.

Уже не могу держать ножки ровно: меня выкручивает наизнанку. Шумно-шумно дышу и упираюсь носочками в напряженные плечи Стаса. Вцепляюсь в его длинные волосы и двигаюсь навстречу, визжа до боли в висках. А он не перестает. Стас только наращивает мощность, я уже не я, лишь скопление искр. Долго, мучительно, идеально.

Даже когда удается свести ноги, я дрожу и хватаю воздух пересохшим ртом. Райское блаженство даже на кончиках ресничек. Вздрагиваю всем телом, которого вообще не чувствую. Мне кажется, что из меня бьет ослепительно яркий свет, особенно из низа живота. Стас нависает надо мной уже с другой улыбкой, эта не дразнящая, а какая-то совсем не уместная.

– Оказывается, ты шипишь не только когда злишься, но и когда кончаешь, – говорит Стас и еще более вкрадчиво спрашивает: – Тебе хорошо?

– Очень, – отвечаю с глупой улыбкой.

– Спи, Шипучка.

Стас целует меня в лоб, и я закрываю глаза.

Глава 11

Уже хотела открыть дверь в комнату Стаса, как она распахнулась сама, и я встретилась лицом к лицу с той, кого никак не могла ожидать здесь увидеть. Находить Стаса в компании противных девок стало обыденностью, в этот раз была преподша. Вряд ли ей было больше тридцати, но контраст в возрасте бросался в глаза. Приятная шатенка схватилась за разъехавшуюся рубашку и опустила взгляд. Татьяна Олеговна. Я даже знала, как ее звали, она преподавала на моем факультете.

Запихнув грудь в рубашку, она сбежала достаточно быстро для своих шпилек.

– Стас, ты что трахнул преподшу?! – спросила я, зайдя в комнату.

В одних боксерах он курил прямо в измятой кровати. Такие сцены меня давно не смущали, потому что происходили практически ежедневно. Все же в тот раз я была порядком удивлена.

– Ага, ничего такая, да?

– Фу, блять! Она, кажется, вела у меня «логистику» курсе на втором. Как ты ее вообще сюда затащил?

– Хорошенькие преподши – это совсем другой уровень, Шипучка. Здесь нужно постараться получше, но в большинстве случаев это того стоит. Не тебе одной нравится секс со взрослыми и опытными партнерами.

– Сигареткой уже угости и застели свою обконченную постель, я на нее не сяду.

– А сигареток уже нет. На, докури. Надо табачок крутить, мне в падлу в ларек ебашить.

Стас отдал мне тлеющий окурок и принялся за уборку комнаты. Я предусмотрительно открыла окно, чтобы запах химозных духов преподши покинул данное помещение поскорее.

– Блять, и бумага для самокруток закончилась. Но не сцы, Шипучка, я не дам тебе подохнуть без никотинчика.

Бумажки Стас достал из кошелька: две пятитысячные купюры.

– Ебанулся? Будем курить деньги?

– Ну а что, блять, еще? Туалетную бумагу?

– Может, хоть купюры поменьше есть?

– Не-а, вчера мамаша с конвертиком заезжала, там все такие.

– Скурить пять тысяч?! – у меня вырвался крик души.

– Зато будет, что вспомнить.

Денежные самокрутки, одновременное подкуривание кончиков щека к щеке. Мне было не по себе. Я бы неделю ела на эти деньги. Все же это было забавно, поэтому я затянулась покрепче и спросила:

– Стас, у тебя ведь был анальный секс?

Стас неопределенно глянул на меня, опустив уголки губ вниз.

– Не, Шипучка, я только с девочками. Даже я в каких-то вопросах консервативен. Шлюхи, преподши, групповой, в общественных местах… Всегда только с девочками.

– Да понятно, блять. Телок в жопу трахал? – выпалила я.

– А, ну конечно, – повеселел Стас и плюхнулся рядом.

– И что? Им нравилось?

– Да хуй знает, Шипучка. Мне как-то похуй. Главное, что мне было норм. К чему такие говеные вопросы?

Я вздохнула и продолжила курить, глядя в потолок. Стас навис надо мной, швырнув окурок на пол.

– Давай-давай, выкладывай. Что, блять, уже?

– А у меня не было. А он хочет, говорит пиздец как ему это важно. А я не хочу, мне кажется, это полная хуйня. Нет, Стас, вот серьезно есть разница, куда засунуть член?

– Есть, – лыбился во все зубы Стас. – Но нихуя не в физиологических ощущениях дело. Он тебя психологически в жопу выебать хочет. Додавить и получить ебаный карт-бланш, все, сука, доступы. Лично я такую хуйню практикую не часто. Всегда риски подорваться на говеной мине, еще и подавляющее число телок сразу идет в отказ. Чтобы развести, надо постараться, зато потом чувствуешь себя ебаным покорителем сложно доступных вершин.

Лицо искривило мне, думаю, значительно. Про секс Стаса мне было слушать не так противно, как предполагать, что мой парень просто хочет мной воспользоваться.

– Значит, развод это все? – спросила я.

– Ну бля, – кусал указательный палец Стас. – Эта хуйня может быть и приятной. У меня даже кончали так телки. Тут все пиздец индивидуально. Кому-то поебать в жопу или во влагалище, кто-то орет даже от пальчика. Сама, блять, должна знать, что тебе ок, а что нет.

– Так откуда, блять? Я же говорю, что такой хуйней не занималась!

– Ну палец, может, какой блядский хотя бы засовывала?

– Нет! – сажусь на край кровати и через силу добавляю: – Я анальную пробку вчера купила, но не смогла запихнуть.

– Что там, блять, за пробка такая? – заржал Стас.

Вряд ли он ожидал, что я достану черный мешочек из кармана и выну из нее серебристую пробку с розовым бриллиантиком.

– Эмочка, ну так заебись должно быть. Это же средний размер. Куда ты ее, блять, совала?

– В жопу! У меня какой-то барьер психологический или просто тело сопротивляется. Я не могу сама себе засунуть! Мне нужно знать, на что эта хуйня вообще похожа и стоит ли соглашаться.

– Ну блять, от меня чего хочешь?

– Помоги запихнуть, а?

Мне было не то чтобы неловко, я просто тонула в тупости происходящего. Сквозь лучезарную улыбку Стаса просочился хохот. Вряд ли он смог бы меня унизить, даже если бы выпустил обидную шутку. Я уже отчаялась настолько, что снесла бы все.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да без проблем, Шипучка, – выхватил он пробку у меня из рук. – С камешком, гламурненько так.

– У тебя хоть есть опыт засовывания пробки в жопу?

– Еще какой! Это только в порнухе у девочек аналы всегда готовы, а у нормальных людей все начинается или с пробочки, или с пальцев. Трусики снимай и становись-ка раком, – кивнул на кровать Стас. – Не сцы, Шипучка, так нежненько вкручу, что не почувствуешь.

Последние слова Стас сопроводил помещением моей анальной пробки в свой рот. Мой рот открылся автоматически. Шок был непреодолим.

– А чего, блять? – засмеялся Стас. – Ты ее еще даже в жопу не засовывала! А какое главное правило успешного проникновения? Хорошее увлажнение!

– Я вообще-то смазку захватила.

– Какая ты продуманная!

Догадываюсь, каким местом я думала, когда стягивала джинсы вместе с трусами и полуголая становилась на четвереньки перед Стасом. Я так сильно боялась анального секса, что пришла за помощью к нему.

Было довольно прохладно. Пыталась не думать, что Стас все еще здесь и что в меня скоро проникнет инородный предмет. Размеренными вдохами успокаивала нервную систему, когда почувствовала касание к анальному отверстию и влагу. Я ожидала холода, который бывает всегда, когда мужик херачит лубрикант, не удосуживаясь его нагреть. Было приятно. Комфортная температура и легкое поверхностное скольжение.

– Знаешь, что здесь самое главное, Шипучка?

– Да знаю, блять! Расслабиться. В любой непонятной ситуации нужно расслабиться, чтобы не было больно. Это я и пытаюсь сделать!

– Это само собой. Только представь как что-то пропихивают в сжатые мышцы. Ух, страшно! – шепчет мне на ухо Стас. – Если хочешь трахаться в попку, нужно не только расслабиться, но и возбудиться. Ручку к клитору запусти-ка.

Повернулась я к Стасу со взглядом зашкаливающего недовольства.

– Не, могу и я запустить! – вскинул он руки, в одной из которых была анальная пробка.

– Нет уж, спасибо.

Я в самом деле дотронулась до себя. Я закрыла глаза, чтобы абстрагироваться от происходящего. Почти забыла о присутствии Стаса, как вдруг воротник футболки отъехал назад, и я почувствовала дыхание на шее.

– Ну-ка, Шипучка, рассказывай, где эрогенные зоны. Шейка или плечики?

Сначала Стас поцеловал меня в шею, заразив все тело сыпью мурашек. Плечу досталась целая серия размеренных поцелуев с посасыванием кожи. В сочетании с моей мастурбацией нарастающее возбуждение было заоблачным.

Стас продолжал целовать меня в спину и шею, языком соединять позвонки. Дыхание, язык, губы, зубы – что только не происходило с моим же телом позади меня. В это же время он подносил пробку к анальному отверстию, с каждым разом увеличивая нажим. В какой-то момент мне даже захотелось. Все в голове забило возбуждение, страха не осталось. Понятия не имею, как Стас прочитал мои мысли: ввел пробку полностью он именно в тот момент.

Мне не было больно, глубокий гортанный звук был стоном удовольствия, а не отвращения. Вот только возбуждение резко пошло на спад. Мозг осознал, что произошло. Я перестала трогать клитор и отдернула голову, освободившись от поцелуя Стаса. Во мне было что-то, чего не должно было быть. Началась паника, необходимо было это убрать.

– Все, хватит, мне не нравится. Это полный пиздец, – я отодвинула Стаса от себя и потянулась к пробке. Раз попытка, два – стало больно. – Я… Я… Не могу достать.

– Помочь?

– Помоги, только на этот раз без облизывания моей шеи! Просто, блять, возьми и вытащи!

– Зато как хорошо залетело с облизыванием шеи, а?

– Стас, пожалуйста! Достань уже эту хуйню! Мне неприятно, она мешает!

– Сейчас, Шипучка. Главное не дергайся, я осторожно.

Я сжала глаза и стиснула зубы, когда почувствовала, как он тянул. Пара ужаснейших секунд в моей жизни – и все закончилось. Только и успела, что выдохнуть, как услышала:

– Откупорили, как бутылочку винца! Раз первый этап пройден, может, ко второму приступим? Шипучка, ты так удобно стоишь, а мой альтруизм безграничен! Заменим пробочку членом, м?

– Пошел ты в жопу! – заорала я.

– Окей, захожу.

– А ну отъебись от меня! Ебнулся?

Я уползла на пол, чтобы поскорее одеться, в это время Стас смеялся. Когда неконтролируемо зашипела на него, он протянул мне пробку.

– Себе, блять, оставь! Мне эта хуйня не въебалась! Да пошли вы все нахуй со своим анальным сексом! Нахуй не надо мне это дерьмо!

Уже в другую секунду выхватывала у него нагретую пробку и прятала в карман джинсов.

– Хуй тебе! Ничего на память о себе не оставлю! Ничего!

Я сбежала к себе, так и не поблагодарив Стаса за самую интимную услугу, которую мне когда-либо оказали.

Глава 12

В этот раз просыпаюсь не поперек кровати Стаса, а в диагональ. Понятия не имею, где спал Стас. Приподнимаюсь и загибаю многокоренной мат: в голове стучит не хило. Во рту пересохло, и даже мне невыносима вонь, что выходит с выдохами. Только все эти проблемы забываются, когда понимаю, почему сидится так мягко. Задираю платье и ругаюсь еще более оригинально. На мне нет трусов.

Точно знаю причину. Куни. Остальные мыслительные операции блокирую и перехожу к физическим действиям. Ползаю по полу в поисках трусов, скидываю покрывало, но ничего. Выпрямляюсь и ругаюсь в третий раз, вспотев от ужаса. Так меня пугает страшная маска дьявола над кроватью.

Поправив сиреневое платье, с непоколебимым видом отправляюсь на разведку по квартире-пещере.

– Стас! – ору я своим иссохшим ртом.

– Я тут, Шипучка! Готовлю отменный похмел! Пивчанского хочешь?

Захожу на кухню, где Стас завтракает стеклянной бутылкой темного пива. Запах хмеля настолько сильный, что мне к горлу подкатывает еле сдерживаемая волна.

– Блять, нет! – ору я, затыкая и рот, и нос одной ладонью.

Выхожу в коридор и нахожу свою сумку. Телефон. Десять часов утра. Семнадцать пропущенных от мужа.

– Блять!

– Что, Шипучка, на работу опоздала?

– Нет, у меня выходной.

– Муж потерял? – смеется Стас.

Он уже стоит рядом и, слава богу, без пива.

– Так, блять, хватит. Ответь мне всего на один ебаный вопрос. Где мои трусы?

Не хочу думать, о чем думает Стас, проводя взглядом по мне. Я стараюсь держаться, но отвлекаюсь на воспоминания-призраки. Пьяный туман стер бесспорную достоверность реальности. Вижу кадры, и не могу понять, было это, или я фантазирую прямо сейчас. Пальцы Стаса были у меня во рту? Он говорил, что я вкусная? Оттягивал мою щеку? Исполнял со мной экстремальную позу в воздухе? Мне даже дышать нечем, а я хватаюсь за маску уверенности.

– Трусы? Откуда же мне знать, Шипучка. Ищи там, куда швыряла.

– Да нет нигде. Стас, где мои трусы? – добавляю эмоциональный натиск каждому слову.

– Обвиняешь меня в том, что я украл твои трусы, чтобы оставить себе на память? Шипучка, а как же презумпция невиновности? – смеется Стас.

Знаю, что искать трусы уже бесполезно. К моим эротическим воспоминаниям добавляются и другие, вполне реальные. Шумно выдыхаю и иду в прихожую. Черт, как сложно пьяной натягивать кроссовки и не сверкнуть промежностью перед преданным зрителем.

– Заходи еще, Шипучка, вместе поищем твои трусики, ну или еще одни потеряем.

Выставляю указательный палец и драматично кривлю лицо в попытке подобрать ответ. В итоге молча ухожу, пытаясь не думать о том, как приятно шелковая ткань касается кожи.

– Катя, ты где была? Я чуть с ума не сошел! Позвонил всем твоим подругам, не спал полночи! – так встречает меня мой муж.

– Напилась водки и заснула. Прости, мне очень стыдно. Мне нужно в душ и почистить зубы.

Хоть привела себя в относительный порядок и залила пол-литра кофе внутрь, повышенное раздражение осталось. Собиралась просто валяться в постели после неудачного похождения, но Костя разрушил мои планы своим приветливым:

– Может, проведем вечер вместе?

– А Матвей куда денется?

– У него же сегодня пробное занятие с тренером по скейтбордингу, которого ты нашла. В кофейне у дома могли бы часик посидеть, пообщаться. Мы так давно никуда не выходили вдвоем.

– Ладно.

А я уже понадеялась, что каким-нибудь родственникам сбагрил ребенка и в театр меня зовет. Костя за все время брака инициативу проявил раз пять. Обычно все поездки, отпуск, походы в кино и, вроде как, спонтанный секс в гостинице организовывала я. Не хочу портить отношения еще больше и не говорю Косте, что вообще нет желания.

Средненькая такая кофейня со средненьким таким американо. Во мне уже около литра кофе и, кажется, это было плохой идеей. Внутренности бурлят, мне хочется крушить все, что вижу. Какой же паршивый день.

– Катя, я хочу серьезно поговорить с тобой. Обещаешь честно ответить, а не увиливать?

– Конечно.

– Ты спишь со Стасом?

– Нет, – отвечаю я.

Как же хочется бежать. Бежать отсюда, бежать от него, бежать от своих воспоминаний.

– Ты же не будешь отрицать, что видишься с ним? Не думаю, что он заявился бы в наш дом после случайной встречи в парке.

– Да, мы виделись.

– Ты у него провела эту ночь?

– Да. Я выпила лишнего и заснула.

– Это не похоже на тебя.

Мне даже хочется различить ревность в лице Кости, вижу только озадаченность.

– В последнее время мне тяжело, – говорю, уведя взгляд в окно. – Я устала и запуталась. Мне было нужно сбросить все сложные настройки и выговориться. Раньше мы со Стасом были очень близки. Наверно, я искала в нем того же принятия, которое находила десять лет назад.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Катя, я верю, что ты не спишь с ним. Встретила знакомого из прошлого, захотела отдохнуть. Но то, что происходит, мне не нравится, скажу откровенно. Не могла ли бы ты перестать с ним общаться?

– Наверно, так было бы правильно, – выдавливаю я.

– И я о том же. Может, тебе стоит по-другому решить свои проблемы, а алкоголь и странных знакомых оставить в далеком прошлом?

– Я забронировала тур на Мальдивы на начало следующего месяца, – улыбаюсь я. – Хотела сделать тебе сюрприз, а потом подумала, что тебе придется решить много вопросов со своей работой. Еще вспомнила, как ты не любишь сюрпризы.

Костя меняется в лице, нет, он не счастлив. В глазницах за очками просыпается сама жизнь – яркое недовольство. Его губы скривлены, руки нервно перебирают салфетки. Новость об отпуске он воспринимает ближе к сердцу, чем о моей предполагаемой измене.

– Мальдивы? Кать, ты могла сказать заранее… Это неожиданно. Нет, наверно, у меня получится, но придется постараться, чтобы закончить проект и дать распоряжения на время отсутствия. Почему же ты говоришь только сейчас?

– Если не хочешь – не поедем.

– Все в порядке, я решу вопросы с работой.

Мне так противно не было, даже когда почувствовала запах хмеля после пьянки. Ничего, я запихну разочарование в специальный отсек, который за десять лет растянулся до размеров черной дыры. Вот так мой муж рад возможности отдохнуть в моей компании на курорте, который я же и оплачу.

Забираем Матвея, ужинаем, заказав еду из ресторана. Решаюсь на очередную попытку сближения с сыном, может, после скейтбординга он будет более расположен.

– Что делаешь, Матвей? – спрашиваю я.

– Ничего. Мам, отстань, я занят.

Он играет в приставку. Те же гонки, в которые играл со Стасом. Я беру второе кресло-мешок и присаживаюсь рядом.

– Может, сыграем вместе? – улыбаюсь сосредоточенному Матвею.

– Вместе? Ты не умеешь.

– Не умею, но ты мог бы меня научить.

– Мне будет с тобой скучно, вот Стас…

Словесная пощечина. Я, в отличие от моего сыночка, вижу Стаса не с джойстиком в руках, а активно двигающим языком между моих ног. Встаю и прикусываю губу до боли. Когда он уже уберется из моих мыслей?!

– Ладно, не будем играть. Может, фильм какой-нибудь посмотрим? Сам выберешь.

– Давай в другой раз. Мы с папой договорились чекнуть крутые гироскутеры. Он обещал мне на день рождения.

– Вот как? Ну конечно! – шиплю я и ухожу в спальню.

Мне обидно, обидно так, что свербит внутри. Почему с Костей Матвей совершенно другой? Они просто полистают картинки целый час, разбираться в чертовых машинках придется мне. Это я выберу ему самую классную модель, а получу: «спасибо, мам». Костя же получит целый час внимания сына, его рассказы и искренность.

Как и обычно, забиваю горькие чувства работой. И так, деньги? Деньги будем рассматривать сразу с двух аспектов. Те, кто находится до черты финансового благополучия, несутся за деньгами, как ослики в пропасть за морковкой, подвешенной над их же головой. Пересекшие черту – заложники денег. Только здесь нет движения, они в статике, деньги затыкают рот и уши, ими забиты дорогие очки и даже руки перевязаны. Деньги – самая опасная иллюзия, которую подают, как двигатель, тогда как они – тормоз. Следующий, пятый круг ада Гордыня и уныние, над этим еще предстоит поработать.

– Катя, как ты смотришь на небольшое изменение в графике? – спрашивает Костя, когда я уже собираюсь спать.

– Каком еще графике?

– Графике близости. Близость, в классическом смысле слова, у нас была достаточно давно. Может, пора бы внести коррективы?

Как же это страстно звучит. Так сложно ему просто притянуть меня к себе и прошептать, что хочет трахнуть?

– Хорошо, – отвечаю я.

Сначала раздеваемся под одеялом, потом Костя обнимает меня и сжимает грудь. Выбрасываю весь мерзкий груз дня и впиваюсь губами в его шею.

– Кать. Кать, так не надо, – отстраняется он.

– Я же совсем тихонько.

– Давай лучше поцелуи только в губы.

Поцелуи в губы далеко не заходят. Привычный способ начала фрикций с добавлением лубриканта. Я на спине, Костя постепенно набирает темп. Очень постепенно.

– Давай я сверху, – дотрагиваюсь его груди.

Сверху я, и дело двигается с мертвой точки. Вот бы вообще ни о чем не думать, поднимать и опускать бедра, тереться клитором и получать удовольствие. Даже во время секса мне не думать нельзя. Хоть поза отличная, но время-то поджимает. Костя не может держаться дольше двадцати минут, а мне иногда нужно больше. Это была серьезная проблема в начале отношений. Мы отлично ладили, общались, настроили быт, но секс… Мы даже к сексологу обращались, и двадцать минут – это улучшенный результат.

Каждый раз даже секс просчитываю на шаги вперед, чтобы успеть кончить. Как же это выматывает и напрягает! Вроде, все, вроде, я выиграла: мышцы сокращаются, все лишнее из головы вылетает, как раз-два-три и конец. Костя видит, что мне хорошо, и продлить мое «хорошо» не старается. Прижимает меня к себе, когда кончает сам, и сбивает мой пик оргазма. Чувство незавершенности. Продолжать двигаться бесполезно: я не поймаю упущенную возможность.

Раздражение накрывает с головой, и я соскакиваю, чтобы вытереться салфеткой.

– Кать, наверно, стоило бы отредактировать график близости, если мы хотим зачать ребенка в этом году. Думаю, стоит прилагать больше усилий. Мы же хотели успеть до твоих тридцати пяти лет.

– Я старая, Костя? – выпаливаю я, сжимая салфетку, измазанную в сперму.

– Конечно нет. Почему ты вообще?.. – мнется Костя.

– Нет, ты мне честно скажи!

– Не понимаю сути вопроса… Ты же сама говорила о том, что после тридцати пяти женский организм источает запасы яйцеклеток быстрее. Это же просто научный факт. Компетентные врачи уже давно не используют термин «старородящая» для женщин старше тридцати лет.

– Мне не нужна лекция по репродуктологии! Это я, я изучала всю эту информацию и сама могу тебе часами рассказывать про оплодотворение! Костя, на какой возраст я выгляжу? Знаю, что не на двадцать, но ведь и не на тридцать пять, правда?

– Ты отлично выглядишь. Катя, что с тобой?

– Ничего. График останется прежним. Давай вернемся к разговору о ребенке на Мальдивах. Мне сейчас вообще не до этого.

Набросив халатик, ухожу в душ. Струи горячей воды и истинное название раздражения, что проснулось во мне вместе с осознанием отсутствия трусов. Возбуждение. Весь день я возбуждена, потому что не могу избавиться от мыслей об оргазме, что переплюнул даже тот, что испытала во сне. Даже сейчас возбуждена, хотя только что занималась сексом.

Впервые за десять лет коматоза выбираю прожить эмоции на полную, а не довольствоваться жалкими крохами. Был оргазм вполсилы? Начну сначала и буду тереть клитор, пока ноги не станут подкашиваться. Возбуждают мысли о прошлой ночи? Значит, буду представлять, как Стас касается меня. Мастурбирую в душе и сама затыкаю себе рот: настолько мне хорошо. В постель к мужу возвращаюсь уже не раздраженной, а счастливой.

Глава 13

Никита был хорош в постели, если так подумать, то только в ней. У нас не было общих интересов, он даже не познакомил меня со своими друзьями. Все же секса нам хватало, чтобы быть вместе почти год.

В тот раз он добился моего крика чуть ли не агрессивным трением клитора, но перегнул. Я отползла подальше, ругнувшись цепочкой матов.

– Ну прости, котенок, – сказал он.

– Вообще лучше не трогай. Я сама.

– Ты сейчас такая сексуальная, давай в попу, – прошептал он мне на ухо.

– Нет, я не хочу.

– Я тихонько, тебе понравится.

– Не понравится! Блять, я сказала: нет!

– Ну ок, просто развернись, сменим позу.

Сначала я лежала на животе, пытаясь довести себя до оргазма стимуляцией клитора. Руке было неудобно под весом двух тел, поэтому я предложила приподняться. Теперь стояла раком и уже почти нащупала переключатель, как соединение разорвалось. Что-то уперлось в мое анальное отверстие и предприняло попытку проникновения. Я вся сжалась от неожиданности, хотя Никита не успел пропихнуть даже головку.

В миг развернулась и посмотрела на него, как на кусок дерьма. Мне стало настолько обидно, что даже горло стянуло колючками. Он ведь последние месяцы даже не спрашивал, как у меня дела, не приглашал на свидания. Занимался со мной сексом и на этом все. Неужели я для него была просто телом? Во мне поднялось такое чувство собственного достоинства, такая задетая гордость, что стало даже смешно. Я же шикарная, просто лучшая, а должна что-то терпеть?

– Ах ты, мудила ебаный! Я сказала: нет!

– Да хватит ломаться! Я аккуратно бы сделал, даже не почувствовала бы!

– Да, блять?! – орала я. – Он целый блядский ритуал произвел, чтобы мне не было больно, а ты сразу хуй решил запихнуть!

– Что, блять?! – уставился на меня Никита. – Кому в жопу уже дать успела, шлюха ты конченая?

– Ебать тебя не должно! Да пошел ты нахуй! Я к тебе больше никогда не приду! Еби в жопу другую дуру!

Одевалась я уже в коридоре, крутанула шокированному Никите средний палец и всю ночь гуляла по городу. Спонтанное расставание подпитало энергией: я даже не засыпала на утренних парах. Еще более отрезвило приглашение в деканат. Прогулов у меня хватало, но молодая брюнетка-методист завернула разговор в другую сторону:

– Катя, я хочу обратиться к вам с просьбой. Мне необходимо было еще полгода назад переоформить контракты студентов, обучаемых на платной основе. В конце недели будет проверка, а один студент до сих пор не предоставил паспортные данные. Вы не могли бы принести паспорт одного вашего знакомого? Думаю, вы догадались, о ком речь.

– Нет не могла бы! Вам не кажется, что проще попросить паспорт у самого Стаса?

– Я занимаюсь этим уже год. Катя, это моя личная просьба. Я работаю всего два года на этой должности и переживаю из-за сокращения. Я могла бы вам помочь с получением красного диплома.

– Я в курсе, как обстоят дела с моим дипломом. Мне нужно пересдать всего один экзамен, чтобы его получить, но я уже говорила, что не буду этим заниматься. Мне плевать на цвет обложки. Да, я знаю, что могу, но свое время ценю выше.

– Думаю, что в итоговой ведомости могла бы появиться одна завышенная цифра. Когда несоответствие заметят, будет проще закрыть глаза и выдать вам красный диплом, чем исправлять кучу документов.

Пока размышляла, стоит ли выклянчивать у Стаса паспорт, входя в общежитие, меня окликнула комендантша:

– Катюша! Послушай, дорогая, принеси, пожалуйста, паспорт своего друга. Всех записала в отчеты по безопасности, один Бласт остался.

– Вы что все издеваетесь?! Откуда у меня его паспорт? Я не его мама, не сестра, даже не девушка!

– Катюш, очень прошу по-человечески. Его никак не поймать. А я тебя до конца года от дежурств освобожу, больше никаких проверок в вашем блоке.

Ушла, шумно дыша, к тому, кто пять минут назад прислал сообщение, что накормит меня бургерами. Рванула дверь на себя и замерла. Такого я еще не видела. Стас занимался сексом сразу с двумя грудастыми девахами. Одну он имел раком, вторая лежала на кровати, раздвинув ноги, ей куни делала первая. Перемешанные женские стоны как в дешевой порнушке и активно двигающееся тело в татуировках. Мой взгляд остановился на голой сжимающейся жопе Стаса, и я заорала:

– Блять!

– Это еще кто, Бласт? – спросила девка, что раздвинула ноги.

– На секс вчетвером мы не договаривались, – отвлеклась от куни вторая.

– Девчонки, не переживайте, никто вниманием обделен не будет. Шипучка сама, кого хочешь, выебет.

Он еще и развернулся ко мне с наглой улыбкой. В такой позиции мне было видно и его половые органы. Ответила я хлопком двери. Стоя с обратной стороны и кривясь от визга девок, я заорала:

– Стас, ты совсем ебанулся?! Нахуя написал, если еще ебешься?! Нельзя было сначала потрахаться, а потом звать меня?!

– Шипучка, ну чего ты начинаешь? Сейчас закончу, только не съебывайся! Ровно две минуты!

– Две минуты? Хуй три человека за две минут кончат!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Обижаешь, Шипучка, уже одна готова! – смеялся Стас.

– Ну ты, Бласт, и хуйло ебаное, – сказала я, откинув голову к стене.

Завизжала и вторая девка, а потом прозвенел голос Стаса:

– Еще раз назовешь меня Бластом – и я тебя выебу.

Звучало как реальная угроза. Лишь вздохнула и смотрела, как из открытой двери выплывали уже одетые девки.

– Пока, Бласт, – сказала одна.

– Пока, Ксюшенька.

– Я не Ксюша.

– Ну Оля.

– Я Юля, а она Ксюша.

Девки надулись, а я хлопнула дверью в этот раз в комнате Стаса, оставив их в коридоре.

– Ты совсем охуел? – спросила я уже спокойно.

– Шипучка, ну, бля, я не думал, что ты так быстро прискачешь.

– Мне для счастья только не хватало увидеть, как ебешь двух шлюх!

– Тогда безмерно рад, что сделал тебя счастливой, – подмигнул Стас, а потом схватил меня за лицо. – Ну-ка посмотри на меня! Ты же реально счастлива! Сверкаешь, как ебучий диско-шар!

Я поджала губы, чтобы убить улыбку. Стас продолжил меня рассматривать.

– Тут одно из двух: или открыла для себя мир анальных утех или…

– Кинула этого мудозвона нахуй! – засмеялась я.

Стас тоже смеялся, а потом обнял меня и сказал:

– Кто бы, блять, сомневался! Шипучка, это дело нужно отметить!

Глава 14

Тусовка, что организовал Стас, была отличной. Пьянство, сигаретный дым, наша любимая музыка и куча неадекватных людей. Пока было не слишком людно, Стас шепнул, про эксклюзивный вариант отдыха.

– И что это? – приподняла я бровь.

– Экстази. Легкая херь, чтобы было очень весело.

Он открыл рот и продемонстрировал белую таблетку на языке.

– Ну давай.

– Даю. Я свою уже съел.

Снова его язык с таблеткой. Я не побрезговала вытянуть свой и слизать ее. Сосала ее, как витаминку, казалось, что ничего не менялось. Сама не поняла, в какой момент Стас утащил меня танцевать. В голову стрельнуло сразу, такого всемогущества я не чувствовала никогда. Реально верила, что могу все, плясала, не замечая одышки. Мой партнер был бесподобен, он кружил меня в танце, тащил к себе, даже на руки подхватывал.

Мы со Стасом смотрели только друг на друга и танцевали друг для друга. Плевать было на свист и комментарии людей, на то, что они снимали наши наркотические танцы без правил. Он забросил мою ногу себе за спину, я откинула голову так далеко, что не могла поднять. Что-то дотрагивалось моей шеи, я так и не поняла: губы, язык или пальцы. Новая песня и лишь увеличенный запал. Так долго я не танцевала еще никогда.

– Это, блять, какую песню они такие пируэты выполняют? – засмеялся кто-то в дверном проеме.

– Лучше спроси, какой десяток! – засмеялись ему в ответ.

– Под чем они, а?

– В душе не ебу, но точно под одним и тем же.

Я бы танцевала еще и еще, экстази убило усталость. Что-то произошло с аппаратурой, и под тихий шумок Стас уволок меня в свою спальню. Пока я курила, валяясь на его кровати, он уселся бить себе татушки на пальцах.

– Что набил? – потупилась я слегка отрезвевшим взглядом.

Он показал. На трех пальцах были шестерки.

– Число зверя, – насмешливо рявкнул он и сел настолько рядом, что моя голова оказалась у него на груди.

– Сатанизм? Неинтересно.

– А что интересно?

– Точно не распиаренная вера и не вульгарное лжеучение. Интересно придумывать что-то свое.

– Хочешь тебе татушку придумаю?

– Ну давай, – засмеялась я.

– Выбирай место.

– Что-нибудь интимное, где никто не увидит.

Не слишком задумываясь, ткнула на внутреннюю поверхность бедра.

– Ну это не интимно. Любые короткие шортики, и все узнают. Интимно это вот, вот так.

Стас передвигал мой палец, пока он не добрался почти до самой резинки трусиков.

– Хорошо, пусть будет так.

– Устраивайся поудобнее, шортики снимай. Будет больно.

Я лежала в одних трусах со согнутыми в коленях ногами. Стас разместился между моих ног, словно собирался не просто касаться ножки. Машинка жужжала, а я стискивала зубы. Стас еще и курить умудрялся. Он курил, держа сигарету только губами, потом приподнялся, сигарету забрала я. Мы курили по очереди, раскурили далеко не одну сигарету во время импровизированного сеанса. В конце сигарету к его губам подносила я.

– Ногу сюда. Пиздец мешает, – Стас забросил мою ногу к себе на плечо.

Догадывалась, что бить татуировки больно, но не думала, что настолько. Мне казалось, что Стас потрошит меня ужасно острым ножом. Даже сигареты перестали помогать отвлечься. Я забросила голову назад и шумно дышала, прикусывая губу.

– Шипучка, ты, что ли, кончаешь? Признайся, что ты мазохистка и возбудилась от боли, – смеялся Стас.

– Блять, заткнись. Больно пиздец.

– Осталось немножко.

– Надеюсь, это хотя бы того стоит. Там же не ебучая розочка, правда?

Молчание напрягло. Я приподнялась на локтях и увидела между своих ног забегавшие глазки Стаса.

– Ну блять, а с чем ты еще можешь ассоциироваться? Яркая, но пиздец колючая розочка, – усмехнулся он.

В порыве злости отползла от него и развернула ногу к себе. Боялась, что действительно увижу розочку, но там была спичка. Только-только вспыхнувшая спичка. Улыбнулась до боли в щеках и на выдохе сказала:

– Спичка.

– Нравится?

– Да, охуенно.

– Иди, блять, сюда, еще последний штрих.

Было больно всего пару секунд, потом машинка перестала жужжать, и я почувствовала что-то неожиданное. Потребовалось время, чтобы осознать, что Стас пытается поставить засос рядом со спичкой. Конечно, я отпихнула его от себя.

– Ты что творишь? Реально, блять? Поставил мне засос на ляжке?

– Это автограф художника, Шипучка.

Стас завалился рядом. Я не спешила надеть шорты, так и лежала рядом с ним в прокуренной комнате с первой татуировкой.

– Готовься, Шипучка, теперь каждый, кто захочет трахнуть, будет спрашивать про спичку. Если про обычные татушки спрашивают часто, то про татушки, которые в области трусов, спрашивают всегда. Так что или придумай охуенную ложь или готовься повторять, чтобы завалили ебала и лизали поактивнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нет, не придется. Я больше не хочу секса ради секса, хватило этой хуйни. Мою спичку увидит только муж.

Стас даже приподнялся, чтобы оценочно посмотреть на меня.

– Какой нахуй муж? Это же не про тебя.

– Серьезные отношения, которые заканчиваются браком, хуже перепихонов?

– Брак – хуйня полная. Лично я даю торжественный обет безбрачия. Ни одна, сука, баба не увидит меня перед собой на коленях! Ни одна не проберется в мой паспорт! Запомни это, Шипучка! Я, блять, клянусь своим членом, что никогда не женюсь!

– Это ты сейчас так говоришь. Все когда-нибудь женятся и выходят замуж.

– Но не я. Если найдешь меня окольцованным и похуй через пять лет, десять, двадцать, разрешаю пиздить до смерти.

– Заметано, – подмигнула я.

– Так и тебе брак нихуя не подойдет. Сунешься в это дерьмо и будешь еретичкой.

– Пока не забыла, дай мне свой паспорт.

– Что тебе дать? Без обид, Шипучка, но даже рядом с твоим именем штампик не поставлю.

– Дай уже паспорт!

Стас уполз к тумбочкам и отшвырнул в меня паспорт.

– Нахуя он тебе?

– Возьму на тебя кредит, а на деньги увеличу сиськи до пятого размера. Нахуй на работу после универа пиздовать? На соски наклейки прилеплю, вывалю их на стол и буду стримить.

– Так бы сразу и сказала.

Стасу было плевать, для чего мне его паспорт, а мне было плевать, что он не верил, что жизнь в браке может мне подойти. Не смогла удержаться и не посмотреть на его фотку. Меня чуть не разорвало бомбой смеха.

– Как ты, блять, умудрился сфоткаться в паспорт с факом?

Вместо ответа, Стас показал мне идентичный знак средним пальцем.

Глава 15

Уже часа два я смотрела в стену своего кабинета. Гордость и уныние. Перспективных идей мне не предоставил никто. Как и бывало часто, команда притихла и только делала вид, что работает, толпясь в тупике, как стадо безмозглых овец. Задача перетекала ко мне. Почти всегда я вытаскивала застопорившиеся проекты личными идеями, но не в этот раз.

Гордость? Я много чего могу сказать о ней. Когда она задета, ни о чем другом думать не можешь. Гордость ослепляет, а уныние душит. Пока моя жалкая жизнь стягивает удавку, я борюсь с задетым чувством собственного достоинства. В смысле Стас развел меня и у него до сих пор остаются мои трусы? Я не дура, не наивная девочка, не безвольная тетка с недотрахом. Я сильная личность, я ведь могу все! Этого уровня жизни, высокой должности, всего, что у меня есть, я добилась сама. Как это меня обыграл нахальный мужик и я буду молча сносить унижение?

Схватив сумку, направляюсь к выходу. Конечно, сталкиваюсь с Дашей:

– Кать, а ты куда? Я думала, соберем сегодня планерку. Работа вообще не продвигается.

– Подождет.

– Ты уезжаешь из офиса? – кривится Даша.

– Да, уезжаю! – повышаю я голос.

– По делам, касающимся нового блока рекламы?

– По неотложным делам!

Мои неотложные дела находятся на девятом этаже элитного жилищного комплекса. Дверь оказывается открыта.

– Даже дверь не закрываешь, значит?!

– Ну я же знаю, что ты еще придешь, Шипучка. В этот момент могу быть в наркотическом угаре или спать, не хочу, чтобы скучала на лестничной клетке! – доносится голос из гостиной.

– Все, Стас, это несмешно! Где мои трусы?!

– Реально, блять, где? Конечно, на люстре!

Машинально запрокидываю голову и ору во все горло:

– Блять, у тебя нет люстры!

– Зато вот что есть!

Стас сидит на диванчике, покручивая мои трусы на пальцах вытянутой руки.

– А ну отдай!

– Шипучка, что, блять, все так плохо с финансами? Муж не может купить новые? – смеется Стас.

– Я сама покупаю себе трусы!

– Сама покупаешь, сама снимаешь… Сильная и независимая женщина! А роль мужа, стесняюсь спросить, в круговороте трусов, какая?

Я уже рядом и тянусь за трусами, но Стас прячет руку, а меня рывком тянет к себе.

– Что, блять, творишь?! – шиплю я.

– Купи себе новые трусы, а эти оставь мне на память.

– Да пошел ты нахуй! Мне нужны эти!

– Мне тоже нужны. Красивые такие, с розовыми кружевами на жопке. Ради них даже люстру ебаную готов повесить. Это редкий трофей! У нас конфликт интересов, Шипучка.

Хочу встать, а Стас тянет, да так, что я теперь сижу у него на коленях. Его объятья больше похожи на захват, между нами начинается нешуточная перестрелка взглядов. И раздражитель уже никакие не трусы, а его пальцы, которые пробираются внутрь моих джинсов.

– Руку убрал, – цежу, глядя в его пылающие глаза.

– У меня идея получше: давай проверим, может, твоя привязанность к потерянным трусикам так высока, что ты до сих пор без них?

Преграда и джинсов, и трусов пройдена. Рука Стаса останавливается у попы, указательный палец идет еще дальше. Чувствую, как обильно выделяется смазка от трения и надавливания между половых губ. Совсем забываю, что мне нужно выбраться, лишь выдавливаю:

– Что ты, блять, делаешь?

– То, что ты так сильно хочешь, – шепчет мне Стас. – Не волнуйся, Шипучка, трусики останутся на тебе.

Его пальцы все проворнее. Выходит так, что стимулирует Стас не только клитор. Задействована вся ладонь. Он касается меня абсолютно везде от попы до лобка. Разгорающееся возбуждение не подлежит контролю. Какое бежать? Я могу думать только о том, как не начать стонать ему на ушко.

Стас прижимает меня все ближе к себе, теперь под собой чувствую его эрекцию. Добивает меня его дыхание в мою шею. Мурашек так много, что непроизвольно вздрагиваю раз за разом. Знаю, что он почувствует, ведь объятья слишком крепкие. Сейчас все лучше, чем в моих больных фантазиях. Все настоящее, и я чувствую по полной.

Мне так хочется, чтобы Стас уже наконец-то ввел свои дразнящие пальцы, что сама трусь о них. Опускаю руку к его ширинке и возбуждаюсь еще сильнее, когда чувствую, насколько твердым стал его член. На высшей точке, где впервые не удается сдержать стон, все останавливается. Приходится посмотреть на Стаса, который кривит лицо в насмешке.

– Ознакомительный фрагмент окончен. Чтобы продолжить, сделай громкое заявление, что собираешься изменить мужу со мной. Я жду.

– Издеваешься? – шиплю я.

– Нет, скажи это мне прямо в глазки, Шипучка.

– Продолжай! – кричу я и сама трусь о его пальцы.

Стас достает руку из моих джинсов, оставляя меня давиться отчаяньем.

– Не-не-не, Шипучка. Я хочу услышать заветные слова.

– Хуй я буду это говорить!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Хуй уже готов, но иначе к нему не добраться, – пожимает плечами Стас.

– Да пошел ты нахуй!

Как попало слажу с него и разжимаю пальцы Стаса, чтобы забрать трусы. Настолько разбитой не чувствовала себя никогда. Значит, заставил меня захотеть секса с ним, а потом выбрал тактику издевок? Чувствую себя змеей, пожирающей свой хвост. Я давлюсь собственной гордостью, которую раздавил Стас. В ответ могу лишь плеваться ядом:

– Как же я, блять, тебя ненавижу! Ты просто невменяемый!

– Но это не мешает тебе меня хотеть, – выставляет указательный палец Стас.

– Да иди ты нахуй, самовлюбленный уебок!

– Шипучка, ты тоже можешь пойти на хуй, только скажи. Ты даже знаешь что именно.

Смеется, значит, когда меня накрывает дичайшим гневом за всю мою жизнь? Расцарапать бы ему лицо, я же просто сжимаю свои трусы в кулак и ухожу, хлопнув дверью.

Значит гордость, да? Я им такую гордость выпущу, что каждый губы искусает от досады! Гордость – это саморазрушение, самокопание и пожирание себя самого. Гордость перекраивает реальность и пихает тебя в симуляцию, написанную твоим эго. Это сильная и опасная штука, которая может защитить тебя в сложных ситуациях. Увы, умелые манипуляторы могут использовать твое же оружие против тебя.

Хочется плакать и вообще исчезнуть. Я не из тех, кто впадает в уныние, бросая попытки бороться. В этот раз я погружаюсь с головой. Как же отвратительно осознавать, что я хочу его. Что хочу Стаса, как не хотела еще никого и никогда.

Глава 16

К своему вручению диплома готовилась с самого утра. Час торчала в душе, выбрила все, что можно, потом чуть не свихнулась крутить свои длинные волосы на плойку. Помню, что даже поставила ожог на шее, который напоминал засос. Мое новое платье сожрало половину месячного бюджета. Влюбилась я в него мгновенно и не собиралась бежать от чувств.

Короткое, черное, с рукавами и очень оголенными плечами. Воротника у него не было, была цепочка, которая застегивалась на шее. Конечно, с ним в паре должны были идти смертоносно высокие туфли, из-за которых голодала, пока Стас не купил мне десяток пицц. Я даже ресницы накрасила, накрасила и губы. Образ был для меня не привычным, девчачьих штучек я избегала на подсознательном уровне. Подозрительно стала похожа на одноразовых девок Стаса. Еще бы грудь побольше и тупой взгляд.

Все-таки, когда пришла в актовый зал, убедилась, что я выделяюсь на их фоне. Шлюшки превратились в напудренных кукол в сверкающих платьях. Были или незаметные отличницы-скромницы, или ужасно яркие дамы с кудрями-шапками. Я была где-то посередине и, как мне казалось, отличалась.

Протиснулась в более-менее нормальный ряд, но не смогла сесть так, чтобы занять еще одно место для Стаса. Та самая рыжая девка, вроде Леночка, положила свою сумку на нужное место и нахально улыбнулась. Я села через одно и даже забила соседнее место. Вообще мы со Стасом учились на разных факультетах и наши вручения дипломов изначально были запланированы на разные даты. Произошло чудо: непонятным образом перестроилось все именно так, чтобы вручали нам одновременно.

Все было бы здорово, если бы я не захотела подняться и осмотреть зал в поисках моего компаньона. Попытка встать, а я осталась на месте. Еще раз. Я не понимала, что происходило. Встать не получалось. Глянула назад и вцепилась в свое платье. Именно оно меня не пускало, и нет, оно не застряло в кресле. Оно намертво прилипло.

Нашла взглядом Леночку и по ее триумфальному взгляду поняла, что нарвалась на мину мести. Как я только не рвала платье, оно не поддавалось. Все, что я придумала, это обратиться за помощью. Спаситель ответил мигом.

– Стас, где ты? Скажи, что еще в общаге.

– Не, Шипучка, я курю на крылечке. Приехал вовремя. Как я мог пропустить твой выход на красную дорожку?

– Блять.

– Не хочешь меня видеть?

– Пиздец как хочу! Быстро в актовый зал!

Он пришел быстрее, чем я ожидала, сам нашел меня в забитых рядах.

– Блять, Шипучка, тебя не узнать. Ты сегодня запредельно охуительная.

– У меня проблема, – я кивнула на жопу и показала, насколько сильно застряла.

– И как эта хуйня произошла?

– А ты, блять, как думаешь?

– Давай вместе рванем, должно отойти.

– Это суперклей ебаный, походу! Тяни на себя, когда поднимусь. Вот так, еще, еще, блять!

Раздался треск – мое платье пошло по швам в самой выпуклой точке. Часть ткани осталась на кресле.

– Ебаный в рот! – заорала я. – У меня было такое пиздатое платье! Вот же сука! Ненавижу, ненавижу твоих шлюх! Ты же не успеешь привезти мне новое, да?

– Не успею, но мы что-нибудь придумаем. Погнали, Шипучка. Только я чур иду сзади. Такой вид, блять, не каждый день настигает.

– Стас! – я уже чуть не плакала.

Стас протянул мне пиджак, который я закрутила на попе. Пошли мы в женский туалет, чтобы в зеркале я оценила плачевность ситуации. Плакать хотелось еще сильнее.

– Давай дам рубашку. Она длинная, будет как платье.

– Давай, – шмыгнула я носом.

Подвох был в том, чтобы снять платье: клей забил молнию, снять не удалось. Судя по звукам, сюда шли девушки, и мы скрылись в туалетной кабинке.

– Рвани за замочек, – попросила я.

– Нихуя не идет.

– Так давай сильнее!

– Стой, блять, ровно! – Стас нажал мне на плечи, вдавив в стенку.

Наш телесный контакт зашкаливал, чувствовала руки Стаса везде. В какой-то момент поняла, что чувствую не только руки.

– Это что мне в жопу упирается? Стояк? Серьезно, блять?

– Не, Шипучка, а что ты хотела? Это ебаная физиология, я же не специально. Трешься об меня своей упругой попкой и чего, блять, ожидаешь?

– Давай уже закончим! Стас, постарайся лучше!

– Куда, блять, лучше? Ебашу на пределе возможностей! – все сильнее вдавливал меня в стену и одновременно тащил на себя Стас.

– Еще! Еще!

Примерно в этот момент раздались громкие голоса:

– Это что за звуки?

– Да Бласт кого-то в кабинке трахает.

– Фу, блин, как это отвратно.

– Готово! – обрадовал меня Стас.

Я была переполнена счастьем, когда скинула с себя изуродованное платье. Правда, теперь я была только в трусах: мое платье не подразумевало лифчика. Прикрыла грудь ладонями и повернулась к расстегивающему рубашку Стасу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Серьезно, Шипучка? Считаешь, что сиськи – более интимное место, чем зона бикини и задница? Я вставлял тебе анальную пробку и ты еще чего-то стесняешься?

Я не стеснялась и убрала руки. Смотрела на Стаса, расправив плечи и нахально улыбнувшись в ответ. Знала, что он упивается видом моей груди, а еще знала, что фигурка у меня очень даже ничего.

– У тебя красивая грудь, Шипучка, – неожиданно сказал Стас.

– Хотел сказать, что была бы красивой, если бы была размера на полтора побольше? У всех твоих шлюх была троечка плюс.

– Нет, тебе больше не нужно. Эстетично, пиздец.

– Рубашку дай, – протянула я руку.

Да, из рубашки вышло платье, только еще короче моего.

– Не видно жопу? – спросила я.

– К сожалению, нет, не хватает буквально два сантиметра.

– А трусы просвечиваются? Блять, походу, да.

– Есть чутка.

Приняла решение снять трусы, а вот куда их деть еще решала. Стас протянул руку, я сомневалась, все же вручила ему свои черные трусики. Он спрятал их в карман брюк с коварной улыбкой.

– Не потерять, блять! Я их заберу!

– Шипучка, какой же сегодня отменный вид будет для первого ряда у лестницы! Вот думаю, может, и мне туда пересесть.

– Пиздец смешно. Как я выгляжу?

Взгляд Стаса изменился в миг. Он улыбнулся только уголками губ и протянул руку. Руку он протянул к моему плечу, чтобы слегка приспустить с него рукав.

– Шипучка, ты всегда выглядишь охуенно, что бы ни надела.

– Спасибо, – выдохнула я. – А сам так и пойдешь? В брюках и своем модном широком пиджаке?

– Да, почему бы не пойти получать диплом с голым торсом, не посветить своими татушками? Эпатаж – это мое второе имя!

– У нас будут лучшие наряды в истории этого сраного универа.

Такие модные мы вышли и столкнулись с тремя девками. Это был класс ярких куколок с кудрявыми шапками. Среди них была моя давняя знакомая Маша.

– Так что, Катя, все-таки трахаешься с Бластом? – спросила она.

– Ага, – сказала я, бесстыдно пародируя стоны ей в лицо. – А потом хожу в его рубашках. Еще, блять, вопросы?

Вопросов не было. Маша заткнулась, две другие девки строили Бласту усыпанные блестками глазки. Нагло врала им в лицо, и ничего не дергалось. Да знала я, что сегодня со всех щелей будут литься сплетни о том, что меня все-таки трахнул Бласт, и было вообще плевать.

– Так-то, блять, девчули, – поджал губы Стас и мило помахал им только пальчиками.

Удивительно, но Стас нашел нам два места с отличным видом на сцену, хотя зал был забит под ноль. Меня все еще не отпустило, трясло, как и после драки с бешеной блондинкой. Все не могла поверить, что проблемы остались позади. Бить и бороться. Казалось, что еще не конец и на меня нападет целый легион ревнивых идиоток. Но стоило посмотреть на Стаса с его привычной улыбкой, как нервы пришли в порядок. Я тоже улыбнулась, потому что поверила, что он не даст меня растерзать.

Начался концерт. Выступала ректор и деканы, между важными речами показывали музыкальные номера. Вручение дипломов началось с поименного приглашения тех, кто закончил университет на «отлично». Сам проректор поздравлял обладателей красных дипломов. По сути, мой мне был не особо нужен. Мне бы даже хотелось, чтобы он сменился синим, тогда бы не пришлось дефилировать в одной рубашке без белья. Вышла бы со всей группой, меня бы, может, и не заметили. Это был вызов, и я даже обрадовалась, что выйду именно такой.

– Екатерина Зубцова! – объявил ведущий, и я встала.

Как же широко я шагала на своих каблучищах, как держала спину. Я хотела, чтобы все пялились на меня и обсуждали, почему я пришла в рубашке, еще и плечо оголила. Даже когда по лестнице поднималась, было плевать, что именно мелькнет. Меня хотели унизить, а я, переполненная самолюбия, взобралась на сцену и смотрела на всех, как на дерьмо. Руку мне пожал взрослый удивленный мужчина, он же вручил красную картонку.

В этот же момент раздался свист, такой свист, что заполнил каждый угол огромного зала. Свистел Стас. Он подскочил и вскинул руки, чтобы шумно аплодировать. То, что он звучно поздравит меня, я могла догадаться, но что его выходка заразит других… Сначала поднялись наши общие знакомые, потом одногруппники Стаса. Люди вставали, сами не понимая почему, просто увидели, что встают другие. Сработала цепочная реакция, и почти все аплодировали мне стоя. Сидеть остались лишь некоторые преподаватели и блестящие девочки, которые меня ненавидели. Я долго истерически смеялась, не в силах даже завернуть к лестнице, а Стас пялился на меня с широкой улыбкой.

Как-то суматоха закончилась, и я вернулась в зал. Выход Стаса затмил даже мой своим шумом. Он поднялся, как кино-звезда, активно жестикулируя и демонстрируя свой наряд с голой грудью. Ему свистели и орали все знакомые, а знаком он был с большей частью зала, его фоткали. Даже группа фанатов собралась у подножья сцены, им он давал «пять», словно артист. Потребовалось минут двадцать, чтобы угомонить восторженную публику и продолжить вручение.

Когда все закончилось и мы со Стасом захотели пойти курить, к нам подбежал Фонарь, который вырядился чуть ли не во фрак.

– Бля, вы и здесь отличились. Один костюм на двоих? Серьезно, блять? Оделись, как сиамские близнецы?

Он смеялся над тем, что еще недавно нервировало меня до тремора в руках, поэтому я сразу взорвалась:

– Да иди ты нахуй!

– Нахуй иди, – спокойно подтвердил Стас.

– Ребят, давайте памятное фото! – заорал кто-то с крыльца.

– Подождите-подождите!

Макс, один из самых страшных бухарей общаги, возник перед нами в считанные мгновения. Он схватил за руку меня, я схватила Стаса. Так мы и продвигались к крыльцу университета, где собралась большая группа выпускников.

– Давай-давай, Катюшка!

– Я сейчас наебнусь на этих каблуках! Что за хуйня?

– Фотку делаем, без вас никак нельзя! В смысле, блять, массовая фотка без Бласта и Кати? А ну расступились, ублюдки!

Макс впихнул нас в самый центр композиции, сам устроился по другой бок от Стаса и строил рожицу. Я даже выдохнуть не успела, не то чтобы выбрать красивую позу, когда фотограф закричал:

– Улыбочку!

В следующее мгновенье Стас схватил меня за талию и развернул к себе. Он смотрел на меня обжигающим огнем, словно мы танцевали. Я на него, словно хотела раскроить череп.

– Готово!

Да, на нашей официальной выпускной фотографии только мы вдвоем не смотрели в камеру. Мы смотрели друг на друга.

Глава 17

Конец недели, а у меня ничего не готово. Гордость выпущена, а Лжеучение даже не обсуждали. Теперь отстаю в графике выпуска рекламы, и меня это не слишком заботит. Раньше бы не спала ночами, но выгрызла бы отличную идею, которая подняла бы проект со дна. Сейчас мне есть, о чем думать.

Я пару раз сорвалась на Дашу, которая навязчиво напоминала про сроки, пару десятков раз назвала сотрудников тупицами. Никогда себе не позволяла подобного. Мук совести за несдержанность не испытала. Не тянула я в своем состоянии привычный ритм работы. Меня раздражали спешка и амебность команды. Почему всегда все нужно мне одной? Они так отлично утроились, переложив на меня ответственность! Пошли все к черту. Идей нет, есть тревога, сомнения, неудобные желание, чувство вины, саморазрушение, а идей нет!

Меня даже вызвал к себе начальник, а я не явилась и уехала домой. Какой же нахалкой можно стать, если все мысли забиты одним: желанием секса. Я чувствовала, что заглотила крючок. Повелась на все дешевые трюки Стаса и теперь с ума сходила от незаконченности того, что и начаться никогда не должно было. Не знаю, как могла позволить играть с собой, как поперлась по дорожке из хлебных крошек, что он для меня разложил. Я потеряла контроль, который всегда являлся самым надежным двигателем. Теперь контроль только у чокнутого Стаса, а все, что могу я, заклеивать изолетной пробоину в подводной лодке.

Вхожу в свою светлую и просторную квартиру с элементами современного искусства и не обнаруживаю в ней сына. Я хотела предложить им двоим рвануть куда-нибудь и повеселиться, надеясь очистить голову.

– Где Матвей? – спрашиваю у Кости, который попивает кофе в кресле.

– Его пригласил Боря к себе в гости с ночевкой. Не мог тебе дозвониться, поэтому разрешил. Я говорил с его мамой по телефону, она подтвердила, что заберет их двоих из школы.

– Значит, так, да?

– Да, – Костя отвечает нормально, видимо, не различил мой сарказм. – Кстати, его нужно будет забрать в девять утра. У Бори тренировка, так что подбросить Матвея домой у них не получится.

– Ну так забери.

– Катя, я не могу, у меня конференция. А еще я хотел тебя попросить пересмотреть документы по лизингу, который мы оформили на меня. Мне пришло уведомление об изменении процентной ставки. Ты же во всем этом разберешься, да?

– Хуй на! Как же меня это все заебало! – не то истерический смех, не то плач вырывается из глотки.

– Катя, что с тобой? – таращится на меня мой муж.

– То, блять! То, что вы с Матвеем одинаково ловко уселись ко мне на шею! Для него я прислуга, личный водитель и организатор активности, для тебя ебаный органайзер! Творишь какую-то хуйню, а я вечно разгребаю! Какие нахуй ночевки? Какого хуя я должна вставать в полвосьмого и ебашить за город в свой выходной? Какой нахуй лизинг?!

Впервые за десять лет отношений я ору на Костю матом. До этого момента у нас была до ужаса конструктивная беседа. Мы говорили заумными фразами, что-то выписывали на листки, считали и анализировали. Казалось, что помогало. На самом деле полегчало мне только сейчас, когда он растерянно захлопал глазами, а я выдохнула.

– Катя, у тебя серьезные проблемы на работе?

– У меня серьезные проблемы по жизни! Ненавижу эту жизнь! Я заебалась тащить все на себе! Ковыряться в бабле, строить серьезные планы и подтирать тебе жопу! Ты, блять, хоть что-то сам сделать в состоянии?! Лизинг оформлен на тебя, пиздуй и разбирайся в бумажках! Мое время и возможности не резиновые, блять! Я хочу хотя бы немного времени тратить на себя! Тупо нихуя не делать и отдыхать! Не работать, чтобы на ебучие Мальдивы наскрести, не готовить охуенные блюда, которые никто не жрет, потому что в макдаке вкуснее, не слушать миллиард просьб от сына и ни одного хорошего слова! И не ебаться по двадцать минут по расписанию! Я хочу нормальной, сука, жизни!

Я высказываю все, что копилось по незаметным капелькам. Отпускает. Действительно, отпускает, и я жду, пойдет ли Костя в наступление или выберет тактику оправдания и защиты.

– Кать, кажется, у тебя нервный срыв. Принести валерьянку?

– Да пошел ты нахуй со своей валерьянкой!

Я сбегаю на улицу, хлопнув дверью. Сажусь на скамейку у детской площадки и жалею, что в моей сумочке уже как десять лет нет сигарет. В какой момент я стала ей? Перегоревшей спичкой? Я ведь верила, что смысл жизни в пылании. Какая разница, что вокруг, когда ты горишь изнутри? Может, я сломалась, когда впервые репетировала перед зеркалом улыбку для общения с клиентами? Или когда задумалась, достаточно ли мой костюм солидный? Может, когда выбирала мужа на перспективу, а не того, кто будет подпаливать прямо сейчас?

Давно воняю дымом, хоть не курю, он тянется от меня, как из вонючей лампадки. Не удивительно, что еретиков раньше жгли на кострах. Должны клубиться дымом те, кто предал свою веру.

Смотрю в экран телефона и сразу же среди однотипных рабочих сообщений в глаза бросается одно. Открываю сообщение от Стаса, оно пришло около часа назад.

– Опции: курнуть, бухнуть, потрахаться. Выбирай, что по твоей Шипучьей душе, и пригоняй. Я жду.

Смеюсь в себя, хотя только что хотелось плакать. Что бы я выбрала из предложенных опций? Все. Мне нужно вылечиться от страшной болезни, развеять плотный дым в легких. Лечу к Стасу, выдавливая педаль до предела, не позволяя себе думать, о том, что лекарства у него никогда и не было. Это он забил мой дымоход собой. Он – зло, а не спасение. Если бы еще этого осознания хватало, чтобы не тянуться к нему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дверь в черную квартиру открыта. Вхожу и осматриваюсь.

– Стас! – кричу, но отдаленная музыка глушит мой крик.

Это мрачный не слишком ревущий рок, и, кажется, он доносится из спальни. Красиво переставляю свои ножки на каблучках вдоль коридора. Перед тем, как заглянуть, поправляю джинсы на талии. На мне сегодня любимая черная блузка с объемными рукавами и огромным треугольным разрезом на спине. Хочу вернуть хоть крохи прежней уверенности, перед тем как войду в ловушку, в итоге даже их теряю.

Смотрю в приоткрытую дверь и вижу Стаса, только он не один. У его ног сидит брюнетка в кожаной юбке и лифчике, она активно двигает головой, делая минет. Такого горького дыма я еще не знала. Нет, я не злюсь, и меня это пугает. Мне не хочется хлопнуть дверью, оскорбить его и навсегда уйти. Все не так, как десять лет назад. Я хочу быть на ее месте. Меня кусает за сердце зависть.

Чувствую, как разочаровываюсь сама в себе. Зачем я на это смотрю? Как я могу позволять унижать себя настолько? Если даже допустить предположение о том, что Стас мне нравится и я его хочу, то меня должно задеть происходящее. Его член во рту какой-то шлюхи, и он постарался, чтобы я это увидела. Отвратные звуки глубокой глотки перебивают даже громкую музыку. Стас сжимает волосы девки и насаживает ее горло на свой член. Я смотрю. Она откашливается и скользит губами к основанию. Я смотрю. Стас пихает ее лицо еще ниже, теперь она трудится над мошонкой. Я смотрю, и меня возбуждает то, что я вижу.

Все грязные мысли, абсурдные воспоминания и бесконечное возбуждение скребутся, пытаясь выбраться наружу. Картинка, которая должна бы оттолкнуть, притягивает неожиданно сильно. Мне даже дышать тяжело: настолько хочется секса.

Стас тянется к карману и вкладывает в лифчик проститутки пару бумажек, что-то прошептав. Она встает, подбирает рубашку и выходит. Отойти я даже не думаю, и мы сталкиваемся лицом к лицу. Стараюсь проигнорировать факт, что у проститутки короткие темные волосы и вздернутый нос. Вхожу я сразу, а чего тут ждать? Стас знает, что я стою за дверью.

Натянуть спущенные джинсы он не спешит, так и сидит на своей кровати, широко расставив ноги. Его член перетягивает все внимание на себя. Сложно заставить себя злиться, когда видишь то, что хочешь.

– Серьезно, блять? Заставил меня смотреть на то, как тебе шлюха делает минет? – захожусь истерическим смехом.

– Как я тебя, блять, заставил? Наручниками приковал, что ли? Сама стояла и смотрела. Если бы было противно, хлопнула бы дверью и ушла, как делала раньше. Теперь все иначе, да, Шипучка? Ты слишком сильно меня хочешь, чтобы так просто сдаться.

Убить бы его, хоть пощечину влепить бы. Но Стас прав, и я подхожу ближе, зная, чего хочу сильнее мести.

– Хочу! – выпаливаю я. – Хочу изменить мужу с тобой! Доволен?!

– Еще нет, – Стас указывает пальцем на пол. – Чего скривилась? Так будет честно. Я тебе отлизывал минут сорок, пиздец язык онемел. Твоя очередь, Шипучка. Поработай-ка ротиком.

– Тебе уже отсосала твоя шлюха! – ору я, сжимая кулаки.

– Не-не-не, Шипучка, – театрально кривится Стас. – Отсосала чужая. Моя не сосала мне еще никогда.

Мне кажется, я даже вижу, как молния из его глаз сталкивается с молнией из моих. Это не страсть, это что-то за пределом, чему названия нет. Взрывом разносит абсолютно все мое самообладание. Опускаюсь на колени на место шлюхи и обхватываю одной рукой его большой член, который вижу не в первый раз. Только и успеваю коснуться губами головки, как взгляд упирается в татуировку. На выбритом паху Стаса поблекшая татуировка: спичечный коробок со всего одной спичкой.

– Значит, единственная твоя татушка, которую я никогда не видела, это ебучий спичечный коробок? Когда ты ее набил?

– Может пару лет назад по пьяни. Не помню.

– Не пизди, она старая, но не настолько, чтобы я ее увидела. Когда ты ее набил?

– Шипучка, найди более полезное применение своему ротику. Своими задушевными беседами рискуешь сбить стояк. За работу!

Мысли о спичке переставляются на второй план, все же они не уходят из головы насовсем. Хочу поверить в то, что происходящее не игра для Стаса, что я для него хоть что-то, кроме тела. Все-таки сомнений больше. Исходя из позиции, где я сама хочу воспользоваться его телом, взаимное пользование меня не отпугивает.

Стараюсь не думать, что на его члене все еще осталась слюна проститутки. Я представляю, что у нас обычный секс, напоминаю себе, как мне было хорошо во время куни. Действительно, хочу большего, я возбуждена, и минет только увеличивает накал. Заставлять себя не приходится: перспектива расправиться со своими терзаниями толкает все дальше. Ни мысли о муже, ни мысли об измене. Я выбираю себя. Впервые за десять лет выбираю свое больное желание, которое потянет кучу неизбежных последствий. Сейчас хочу секса, хочу секса со Стасом, и я это получу.

Увеличивая амплитуду, добавляю руку. Стараюсь подключить язык для стимуляций уздечки. От такого положения языка неплохо затекают мои челюстные суставы. Поднимать глаза к Стасу не хочу: боюсь, что его нахальный взгляд собьет мой решительный настрой. Думаю о том, что скоро почувствую в себе член, который так старательно продвигаю к глотке, и чувствую, как выделяется смазка. Собственное возбуждение заставляет работать на переделе возможностей.

Порой чувствую пальцы Стаса на затылке. Он не тянет меня за волосы, как проститутку, не пропихивает член мне в самую глубь горла. Его пальцы зарываются в моих волосах и слегка сжимаются. Это повторяется снова и снова. Это приятно.

В моей же слюне и мои ладони, и мое лицо. Она течет по подбородку, и я даже не вытираю. Хоть рот сковывает усталостью, я решаюсь на рискованные маневры, борясь с рвотным рефлексом. У меня даже слезинки непроизвольно капают по щекам, точно в концовке порнофильма. Снова подключаю язык, губами чувствую, как пульсирует его член и ускоряюсь автоматически. Только когда теплая горьковатая субстанция растекается вдоль всего языка, я понимаю, что произошло. Быстро сглотнув, я вскакиваю. Вижу ухмылку Стаса на фоне страшной черной маски. Меня накрывает мыслью, что я отсосала самому дьяволу.

– Ну давай! – ору я.

– Что тебе давать? Ты все поломала. Я уже не хочу, – смеется Стас.

– Что, блять? Я тебе отсосала, теперь следующий этап!

– Если ты не заметила, я уже кончил.

– А я нет!

– Что поделать, кто успел – тот и съел, – развел руками Стас.

– Ты, блять, издеваешься?!

Колочу его в грудь своими слюнявыми руками. Внезапно перестаю и впиваюсь в плечи. Я не просто зла, я возбуждена и зла. Тело автоматически прижимается к Стасу, мне так нужно просто заняться сексом, что я готова забыть об издевках. Он же отпихивает меня.

– Все, Шипучка, поезд ушел. Оказалось, что ты сосешь лучше шлюхи. Я был приятно удивлен и мой член тоже.

– Ты это сделал специально, да? – кривлю губы от отчаянья.

– Я ничего не делал, все сделала ты. Сделала охуенно, мне понравилось. Кстати, хочешь познавательный факт? Почти никогда шлюхи не глотают без доплаты. Признай, что у тебя ко мне глубокие чувства.

«Глубокие» Стас произносит так, что злость пробивает даже брешь сексуального желания.

– Рот закрой! – визжу я. – Иди, блять, покури и продолжим!

– Не, Шипучка, я уже устал. Все силы высосала! Как бы не двадцать годиков, надо было ловить момент раньше. Скакали бы всю ночь без перерывов. Давай завтра. Работаем по отработанной схеме: на коленки, ротик открыла. Только не перестарайся, а то до полноценного секса так и не доберемся.

Концентрации самовлюбленности Стаса даже для него многовато. Дышу все чаще, все чаще, а потом лампочка разносится вдребезги.

– Да пошел ты нахуй! Как же я тебя ненавижу! Ты просто издеваешься надо мной! Хуй я приду к тебе еще раз! Иди нахуй, конченный ты уебок!

Непроизвольно прошипев, разворачиваюсь и уже хочу броситься к двери, как чувствую хват за шею. Впиваюсь ногтями в пальцы Стаса, который стоит сзади и скручивает меня. Накрывает не страхом, а зашкаливающим абсурдом. Хочу сбежать. Хочу секса. Сбежать необходимо. Сбежать невозможно.

– Шипучка, какая же ты горячая, когда злишься, – шепчет мне на ухо Стас.

– Пусти! – выдавливаю я.

– Ты хочешь не этого. Стой ровно.

Пока одна рука Стаса продолжает держать меня за шею, вторая расстегивает ширинку джинсов и проникает через трусы к промежности. Всего пару скользящих по моей же смазке движений – и пальцы, которые представляла целую неделю круглосуточно, входят в меня. Никаких прелюдий, сразу часто и глубоко. Стоять обездвиженной в руках Стаса. Чувствовать, как его пальцы цепко обхватывают шею. Получать беспредельное удовольствие после дичайших эмоциональных качелей.

Меня неплохо трясет, тело хочет и освободиться, и двигаться навстречу. Стас выбирает крайне удачное положение пальцев, обеспечивающее приятное трение стенок влагалища и надавливание на клитор ладонью. Он все ускоряется, а я даже не контролирую стоны. Я сильно хотела секса, и мастурбация против воли заводит похлеще представления себя на месте шлюхи у его ног. Рывки, трение, запредельная скорость. Я визжу, отбросив голову назад, прямо к груди Стаса. У меня подкашиваются ноги, а он все продолжает, продолжает и продолжает. Эта изощренная пытка моим же оргазмом длится так долго, что я сомневаюсь в своей реальности.

Когда пальцы Стаса исчезают как из белья, так и с шеи, я хочу шагнуть, а спотыкаюсь. Как же онемели ноги, как же расслабило живот. Я не могу идти. Впервые после оргазма ковыляю, словно хромая. Оборачиваюсь к Стасу, который оценивает свою работу довольной улыбкой. Больше не хочу его оскорблять, секса с ним тоже: я еще не отошла от новых впечатлений. Молча ухожу в самом странном состоянии. Ощущение, что меня изваляли в грязи, а потом искупали в ароматной горячей ванне.

Глава 18

Блестящие девушки и парни-мажоры отмечали выпускной масштабно: они сняли огромный шатер за городом, весь вечер выкладывали нарезки с фейерверком, фаер-шоу и конкурсами, которые проводил знаменитый ведущий. Была и альтернативная вечеринка только для своих. Мы веселились в блоке Стаса.

Только сдружившиеся ребята, нескончаемые шутки и смех, который перебивал музыку. Из развлечений были наши со Стасом горячие танцы, необъятный объем алкоголя и похабные истории. Было весело, я танцевала до боли в ногах, выпила пол-литра пива залпом и закуривала столь приятный вечер, когда ко мне подсел Антошка. Высоченный рыжий парень, не слишком приветливый приятель Стаса. Антошка был отталкивающей личностью, мы с ним так и не поладили, хотя с большинством знакомых Стаса противоположного пола я общалась нормально. Вечно угрюмый, порой агрессивный, кличка Антошка всегда была для меня загадкой.

– Охуенные кудряшки, Катька, – сказал он, присаживаясь рядом со мной на подоконник.

Антошка протянул руку к моим подкрученным прядям, и я даже поперхнулась от неожиданности. Пока я пыталась переварить его подкат, Антошка был вынужден подняться и отойти. Инициировал его перемещение Стас, дав леща.

– Пошел нахуй, Антошка. Совсем ебнулся? Даже не думай катить яйца в эту сторону, мудозвон ты ебаный!

Антошка получил еще и удар с ноги, крутанул Стасу средние пальцы и удалился. Теперь рядом со мной сидел Стас и докуривал мою сигарету.

– Шипучка, твой непривычный образ приманивает гондонов.

– А ты отгоняешь, значит? Ничего, что я тебя не просила о столь любезной услуге?

– Да пожалуйста!

– Он похвалил мои кудряшки, с нормальных комплиментов зашел.

– Нет, Шипучка, нет! С этим ебаться нельзя! – обрубил Стас. – Ты обет целомудрия дала и замуж собираешься, ты что, блять, забыла? Какой нахуй перепихон в общаге с уебаном?

– Может, мне сегодня хочется секса без обязательств? – шипела я.

– С этим рыжим мудачиной я не разрешаю.

– Что ты, блять, делаешь?!

– Не, Шипучка, сама подумай: надо хотя бы частично адекватного, этот нихуя не подходит.

– И кто же здесь адекватный?

– Среди них никто, – смотрел мне прямо в глаза Стас. – Конечно, самый адекватный я. Так что, если уже прям свербит, могу помочь.

Я засмеялась, Стас отлично продолжал держать маску безмятежности.

– Чем помочь? Вручить букет, который собрал за последние годы? Спасибо, еще в венеричке не лежала.

– Не все так плохо, не пизди, – Стас тоже засмеялся. – Почти всегда ебусь в гондонах, никаких сифилисов не имею. Только хламидиоз был разок! Ну ладно, пару раз.

Стас еще пошутил на эту тему и вышел из комнаты, предостерегающе глянув Антошке прямо в лицо. Мне не нравился Антошка, не хотела я спать с теми, кого знала. С теми, кого не знала, тоже. Уже месяц у меня не было парня, и это был прекрасный месяц.

Выпила еще немного пива и смотрела на веселье издалека. Тогда все было просто, сумасшествие и шум стали привычными за эти полгода. Там не нужно было притворяться, можно было делать все, что хотелось. Там было весело и легко, но ведь жизнь не только такая.

Я закончила университет, скоро уеду в столицу. Я нашла отличную компанию, которая и сделала запрос на мое распределение. Сниму маленькую квартиру, буду обеспечивать себя сама, никаких подачек от родителей. Самостоятельная, серьезная взрослая жизнь. Здесь хорошо, в глупости и безответственности удобно, а там страшно.

Мне хотелось поговорить со Стасом. Я искала поддержку, когда меня накрыло сомнениями. По привычке рванула дверь в его спальню и увидела, как он трахал новую грудастую блондинку. Зла я была по-особенному, а не как обычно. В этот раз не просто отвращение, а искренняя ненависть заставили остаться и орать:

– Сколько, блять, можно?! Так сложно закрыть свою ебаную дверь?! Думаешь, это просто пиздец приятно смотреть, как ты ебешься?! Заебал!

– Я ебусь в своей комнате и тебя сюда не звал!

– Ну так, блять, можно предупредить, чтобы не заходила! Ничего, что мы постоянно здесь тусуемся?!

– Стучаться научилась бы, а не орать, как сирена ебучая!

Все время нашей перепалки Стас продолжал активно засовывать член в блондинку, которая положила ноги ему на плечи. Так, как они расположились поперек кровати, мы могли отлично избивать друг друга взглядами.

– В этом ебаном универе осталась еще хоть одна телка, которую ты не выебал?!

Стас ухмыльнулся и указал на меня пальцем. Я демонстративно засмеялась.

– Ну и ебись, не отвлекайся! – прошипела я и собиралась уйти.

– Стоять, Шипучка, почти готово!

Зачем-то действительно остановилась. Стас смотрел на меня крайне странным взглядом, накал повышался и повышался, пока из его рта не вырвался тяжелый вздох.

– Маша? Выкинешь гондон, оки?

Он всучил голой девке использованный презерватив и прилег сбоку.

– Даша! – рявкнула блондинка. – Ничего, блять, что я не кончила?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Хуевенько, конечно, но переживешь. Знаю, что тебе и так было просто охуенно. Обстоятельства, Дашуля, обстоятельства.

– Охуенно обстоятельства вламываются и все портят! – наорала на меня Даша. – А ты, Бласт, хуйло последнее! Зачем вообще сюда пришла? Эгоистичный мудак!

Она натянула платье и подобрала свои красные трусы с пола. Кажется, в другой руке до сих пор оставался презерватив. За этой сценой я наблюдала не в состоянии пошевелиться. Парализовало меня осознание того, что Стас кончил в моем присутствии. Такого у нас еще не было.

– Думаешь, выиграла? – усмехнулась мне в лицо Даша. – Дура, он и тебя также поимеет и выкинет. Да на всех ему похуй, кроме такого пиздатого себя! Подрочит об тебя, а ты даже не кончишь!

– Дашуль, не мерь всех по себе, – задушевно затянул Стас. – Шипучку без оргазма я бы сам никуда не отпустил!

Он засмеялся, Даша крутанула ему фак и хлопнула дверью. Только теперь смогла выдохнуть, правда, вид все еще эрегированного члена Стаса снова сбил дыхание.

– Блять, оденься!

– Да что ты там не видела, Шипучка?

– Прикройся, придурок ты похотливый!

Я схватила его брюки, вспомнила про свои трусы, запихнула их в свой карман, а брюки швырнула Стасу.

– Реально, блять, не оставишь трусы на память?

– Ебало расцарапанное на память сейчас оставлю! Прикройся!

– С каких пор ты стала такой стеснительной?

Стас все же натянул на себя брюки, только тогда я подползла к нему и обняла, положив голову на влажную от пота грудь. Он обнял меня в ответ, и все плохое забылось. С ним было хорошо даже грустить. Правда, спокойно лежала я всего секунды три, потом Стас заставил посмотреть на себя, взяв мое лицо в ладони.

– Эй, Шипучка, что такое? Почему ты грустишь? Хочешь, я вообще больше со шлюхами ебаться не буду?

Как не старалась, не разглядела насмешки.

– Да не в шлюхах дело.

– А в чем?

– Я задумалась о будущем, и нихуя мне эти мысли не понравились. Сейчас все так круто, кажется, что впереди будет еще интереснее. А если не будет? Если лучшее уже закончилось и дальше унылые серые будни? Работа, новый город, новый круг общения, повышенная ответственность, серьезные решения. Кажется, что это про независимость, но что если эта независимость… Плохая, что ли. Не хочу лет через десять осознать, что после вот этого момента, вот этого «здесь и сейчас» жизнь только и делала, что портилась.

– Ну, блять, никто не знает, что там дальше. Может, лучше – может, хуже. Зачем об этом думать? Вот лет через десять и подумаешь.

– Может, уже будет поздно. Как же я боюсь осознать, что я потратила время и силы на что-то пустое. Вдруг это переломный момент и впереди только полный пиздец?

– Не, так не бывает, Шипучка, – улыбнулся Стас. – Даже если будет пиздец, потом же все будет заебись.

– А если нет?

– Будет. Даже этот обкуренный Данте проходит свои ебаные круги ада и попадает в рай. Полный пиздец заканчивается, и он находит в раю свою Беатриче.

– Дыхни-ка, – обрубила я весь лирический настрой.

Ни капли не смутившись, Стас дунул мне в лицо. Аромат мятной жвачки. Вздохнула и обняла его, устроив голову между грудью и плечом.

– Блять, ты даже не пьяный и не обкуренный. Было бы проще говорить, если бы ты нихуя завтра не вспомнил.

Стас засмеялся, а потом обнял меня так крепко, что грусть выбило счастливой улыбкой.

– Что же такое хочешь мне сказать?

– Что ты самый охуенный человек на свете. Пиздец как рада, что мы познакомились, творили всякую хуйню и веселились по-настоящему. Спасибо за это время, время, которое было не похоже ни на что.

– И тебе спасибо, Шипучка. Все будет заебись, не переживай.

– Откуда ты знаешь?

– Дьявол шепнул.

Его сердце стучало под моей щекой. Вроде бы это был все тот же Стас, его интонация, тепло, движения. Изменилось что-то неуловимое, но не менее важное. Я так и не смогла определить что именно.

– Что будешь делать после универа? – спросила я.

– Рвану на Кубу. Море, ром, латиночки. Хочу смену обстановки. Отчим место поудобнее приберег, а я его нахуй послал. Какое работать? Если когда-нибудь и захочу трудиться, это точно будет не проперженное кресло в офисе. А ты в свою Москву уматываешь завтра?

– Да.

Через двенадцать часов я сидела в купе. Поезд еще не тронулся, оставалось всего пять минут. Перрон, люди, пустые скамейки. Я подумала о Стасе, впервые подумала о нем не как о своем странном лучшем друге. От мыслей о нем было не тепло, а жарко. Дышать стало сложнее и захотелось сделать безумнейший поступок. Я не сходила по нему с ума, это было лишь начало, такое спорное начало, где понимаешь, что чувства есть, а что делать с ними, не знаешь. Мои чувства не могли быть взаимными, поэтому я не дала им шанса. В тот момент управление перехватила голова. Она напомнила мне, что Стас и Бласт это один человек, а ради Бласта я бы не выбежала из поезда своего успешного будущего.

Глава 19

Как я чувствую себя после того, как сделала Стасу минет и не получила секс? Меня бесит абсолютно все, хочется сбивать своей красоткой «Теслой» пешеходов, покрыть начальника матом и плюнуть мужу в лицо. Мой поток ненависти направлен даже не на Стаса, а на себя. Как я могу не испытывать отвращения, когда вспоминаю, чем именно он подтолкнул меня на унизительный шаг? Вместо того, чтобы ненавидеть его, мастурбирую в душе, сжимая горло.

Выходные проходят, а я не представляю, как вернусь в офис. Звоню начальнику, игнорирую взрыв гнева и заявляю, что ухожу на больничный. Он в шоке, я обещаю представить к концу недели и Лжеучение, и Насилие. Даже не утруждаюсь взять поддельную справку. Мне плевать на такие мелочи. От мужа сбегаю в душ, с сыном вообще стараюсь не разговаривать.

Весь день провожу в постели, поднимаюсь только из-за голода. Абсолютно пустые полки холодильника. Не отчаиваюсь и пользуюсь услугами службы доставки. Такого ужина у меня не было очень давно: чипсы и пиво. Методичные движения руки туда-обратно, непрекращающийся хруст и ужасно концентрированный аромат приправ. Вонь пива и позабытая легкость.

– Мам, что у нас на ужин? – заходит Матвей.

– Чипсы, – отвечаю я, указывая на стол с десятком пачек.

– Чипсы? Серьезно?

– Разве вы с папой заехали в магазин и купили что-то другое?

– Нет, еду же всегда заказываешь ты.

– Вот и заказала, – говорю я и швыряю пачку сыну. – Ешь. Ты же хотел ужинать чипсами.

– Чипсы это круто, а из нормальной еды что?

– Ничего.

– Мам, я серьезно. Ты что ела?

– Чипсы и пиво. Будешь?

Протягиваю бутылку ошарашенному Матвею. Мне плевать, что он будет есть и пить. Все эти пирамиды здорового питания, баланс групп продуктов аннулируются в моей голове. Еда – бесполезная трата времени и энергии. У чипсов хотя бы психоделически стабильный хруст.

– Мам, с тобой все хорошо? Предлагаешь мне пиво?

– Не хочешь – не надо.

Забрасываю самые приправленные чипсинки и запиваю пивом. Матвей меняется в лице, он не просто растерян, а напуган.

– Мам, это из-за того, что в моей комнате весь пол в лего? Я уберу, правда. Прямо сейчас уберу.

– Да похуй, – плююсь смешком и выворачиваю остатки чипсов прямо на пол. – Плевать: лего, чипсы. Какая разница, что на полу?

Матвей чуть не выбегает из кухни, через пару секунд появляется Костя. Глубоко дышу, мое представление уже не имеет значения. Я захлопываю дверь в себя и смотрю на Костю вполне вменяемым взглядом.

– Катя, что происходит? Матвей сказал… Боже, это действительно чипсы и пиво? Что с тобой, Катя? Что происходит?

– Мне нужна пауза или я сойду с ума.

– Какая пауза? О чем ты?

– Пауза во всем этом дерьме. Я не могу так жить, меня все достало. Пытаюсь разобраться в себе, а становится только хуже. Наверно, нужно сбросить все эти сложные роли. Хотя бы недолго не быть женой, директором проекта, матерью. Я хочу понять, чего хочу, а когда вечно что-то отвлекает, не выходит. Может, ты возьмешь Матвея и съездишь на пару дней навестить свою маму?

– В принципе это возможно, у меня завтра выходной. Если возьму ноутбук, то смогу работать дистанционно. Катя, но у Матвея учеба, секции. Взять и вырвать его из привычного ритма?

– Он будет только рад отдохнуть среди учебной недели.

– Хорошо, надеюсь, ты тоже отдохнешь и наконец-то все будет, как раньше.

Костя почти выходит из кухни, но оборачивается. Мне даже кажется, что он спросит о настоящих причинах, что догадается. Он же говорит:

– Кать, закажешь билеты на поезд?

– Закажу.

И я заказываю им прекрасное двухместное купе. Выдыхаю с облегчением, когда они исчезают из поля зрения. Работать я, конечно, не собираюсь, доедаю чипсы и все думаю: что же, черт побери, мне нужно? У меня такое чувство, что я истекаю кровью. Все больше энергии уходит в никуда, и пустота грозит пожрать целиком. На самом деле, знаю, чего хочу, и в этот раз без этого я не уйду.

Привычно открытая дверь и попивающий кофе Стас. Он улыбается мне, словно ничего не случилось, ни между нами, ни прямо сейчас с моим выражением лица. Хватаю его за руку в попытке стащить с барного стула, а он смеется.

– Шипучка, дай хоть кофеек допить!

– Хуй тебе, а не кофеек!

Мне хватает проворности, чтобы добраться до спальни вместе с ним и толкнуть по направлению к кровати.

– Нет, Шипучка, хуй тебе, – улыбается Стас.

Я готова к его сверлящему взгляду, к противным улыбкам и новым унижениям. Мне хочется убить его, а я снова становлюсь перед ним на колени. Все мои мысли, все желания, даже сны, все вертится вокруг секса. Должно стать легче, когда я его получу. Хочет минет? Без проблем, только в этот раз я не потеряю бдительность. Хоть и двигаю головой не менее активно, я не позволяю возбуждению затмить мысли о времени. Пару минут грязных движений и гортанных звуков. Вытираю рот тыльными сторонами ладоней и сбрасываю футболку. В тот же момент руки Стаса тянут меня так, что я уже на его коленях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я не предохраняюсь, – успеваю выдавить я.

– У меня гондонов хватает, – лыбится Стас, вытаскивая целую пачку.

Стас сжимает в этот раз не шею, а низ лица. Грубый, даже болезненный хват и совершенно не соответствующий поцелуй. Легкие скольжения его губ по моим. Медленно и крайне пошло Стас касается кончиком языка моих губ.

Неполноценные поцелуи раздражают. Хочу по-другому. Только когда пытаюсь пропихнуть собственный язык ему в рот, Стас заваливает меня на кровать. Он нависает надо мной, избавляясь от моего лифчика. Рука, что держала за лицо, скользит по шее и стискивает грудь. Я сама снимаю со Стаса футболку, от двух пар брюк он избавляется за пару секунд. Чувствую его тело над собой и извиваюсь от предвкушения. Довольный взгляд и новый поцелуй.

Этот поцелуй совсем другой, его язык забивает абсолютно весь мой рот. Мне даже кажется, что наши языки завяжутся в узел. Когда Стасу хочется, он убирает свой язык и заставляет меня широко открыть рот, вытянув свой, чтобы получить его снова. Во время одной из этих игр, он входит в меня, еще и так резко, что сразу кричу. Мне не больно, мне так хорошо, что обнимаю его за шею и двигаюсь навстречу.

Мои ноги сплетаются за его спиной, от особо глубоких движений приходится впиваться прямо ногтями в плечи. Иногда Стас целует меня в шею, создавая трассы мурашек, иногда в выпускающие визгливые стоны губы. Не думаю ни о чем, как же удивительно ни о чем не думать во время секса, возбуждаться от его касаний и собственных стонов. Внезапно Стас переворачивает нас, теперь сверху я. Отбрасываю волосы от лица и поднимаю бедра все чаще. Отличный уровень трения, еще и Стас приподнимается, чтобы дотянуться губами до моей груди.

Как же стремительно повышается накал, благодаря стимуляции сосков. Вакуумно-посасывающие движения, которые завершаются звонким звуком. Когда то же происходит и со вторым, я уже чувствую, как поднимается желанная волна. Двигаюсь все чаще, не обращая внимания на волосы, Стас сжимает мою шею. Сжимает шею. Не сильно и не то чтобы физически приятно. Мне нравится сам факт, что он сжимает мне шею, как тогда. Тело вспоминает, как было хорошо, и я почти успеваю, но оказываюсь в воздухе, а потом на спине.

– Куда разогналась, Шипучка? Мы только начали, – шепчет Стас и входит абсолютно под другим углом.

Оргазма не было, все начинается сначала. Все начинается сначала и когда Стас устраивается у моих ног, чтобы сделать потрясающий куни. Все начинается сначала и когда я стою раком, а он двигается так, что звуки шлепков перебивают даже мои крики. Все начинается сначала так часто, что я уже больше не могу.

Каждое «сначала» уникально. Разные позы, разные ощущения. В этот раз я продолжаю стоять на четвереньках, а Стас уходит вниз. Чувствую его язык на клиторе не впервые, но в этой позе все другое. Ему мало моего визга от предоргазмического состояния, его пальцы скользят от половых губ к анальному отверстию. Возбуждена так, что не испытываю никакого дискомфорта, только взрыв новых ощущений. В какой-то момент меня касаются только пальцы Стаса, другой рукой он заставляет меня приподняться, взяв за шею. Отбросив мои волосы, он целует в самую высшую точку шеи и медленно опускает поцелуи к месту между шеей и плечом. Самому чувствительному. Как он это понял всего за пару минут? Прошло десять лет, а он знает, какую кнопку нужно нажать?

– Шипучка, у меня незакрытый Гештальт. Давай в попку.

– Давай, – выдавливаю я, усыпанная километрами мурашек.

– Ты же так ни с кем и не потрахалась в попку, правда?

– Не потрахалась.

– Умничка, дождалась меня.

Все происходит так плавно, что я не чувствую разницы. Сегодня было так много новых ощущений, что анальный секс становится всего лишь одним из. Нет ничего страшного, нет никаких предубеждений. Есть только его рука на моем клиторе и нарастающее удовольствие. Стоны, крики, ответные движения. Я на все сто уверена, что он хотел этого. Что весь секс был прелюдией для этого момента. Должно быть, Стас собирался кончить именно так, поэтому и мне позволит. Минут десять ярких и необычных ощущений – новый сброс. Лежу на спине и хочу плакать от несправедливости. Мне уже нечем дышать, мои ноги не сдвигаются, а я все еще не получила оргазм.

– Стас, сколько можно? Час? Уже прошел час?

– Где-то так, – Стас становится на коленки и тянет меня на свой член.

– Хватит, пожалуйста, хватит! Я больше не могу!

– Не-не-не, Шипучка, еще рано кончать.

Закрываю глаза, и не то истерический смех, не то рыдание вырывается из горла. Пытки продолжатся. Это же так приятно, что невыносимо.

– Сколько? Сколько тебе еще нужно?

– Еще часик.

– Сколько, блять?

– Эй, мы еще не определили целесообразность двухчасовой порнушки. Тебе что не интересно?

– Нет! Нет! Нет! – чуть не плачу я, снова чувствуя обманчивую волну от его движений внутри.

– Шипучка, это что такое? «Нет» стонут только в стремной садисткой порнухе. Давай классику. Да, да, да, – все его «да» театрально затянуты мне на ушко.

Еще час. Я не знаю, как выдерживаю так долго. Все меняется, меняются позы, углы проникновения, эмоции и краски ощущений. Не меняется только безумное желание, пересекающееся с мучительным разочарованием. Снова хорошо, хорошо так, что тело ждет необходимую развязку. Я сама держу свои ноги максимально раздвинутыми, мое лицо в руках Стаса, порой он надавливает большими пальцами на губы. Кажется, что конец вот-вот, но я ему уже не верю.

– Хочешь кончить, Шипучка?

Плод больного сознания? Но он смотрит и ждет, входя все чаще. Радость взрывается хлопушками с конфетти.

– Да! Хочу! Хочу! – ору я, хоть Стас делает все, чтобы дыхания на это не хватало.

– Тогда смотри мне прямо в глаза. Закроешь глаза хоть на секунду – и я тебя убью, – Стас улыбается мне, гладя губы. – Ты меня поняла?

– Да!

Убьет или нет? Я даю пятьдесят на пятьдесят. Смотреть на Стаса заставляет не угроза смерти, а обещанное удовольствие. Не выглядит он самодовольным, когда натягивает меня на себя так часто, что я уже не дышу. Он просто сосредоточен. Начинается. Начинается то, чего еще сегодня не было. Импульс в области клитора бьет электроразрядом в живот и дальше, и дальше… Как же тяжело не закинуть голову назад и не закрыть глаза. Все внутри разрывается, из моих насильно распахнутых глаз летят искры сварки. Мне морально больно, потому что нечеловеческие усилия умножают и без того ненормальный оргазм.

Все мои чувства, сумасшедшие, нереальные и убийственные, лишь фон. На этом фоне выделяется он. В эти длинные и издевательски приятные секунды Стас становится центром всего моего мира. Существует только он, вижу только его, только его чувствую, хочу только его. Меня как таковой нет, есть он и его дрожащие губы.

Должен быть обоюдный конец, и я преданно жду, когда этот конец увижу. Темнота и давление на лицо. С одной стороны я рада, что сбросила напряжение, с другой понимаю, чего лишена. Его тяжелый вздох и укус в мое уязвимое место между шеей и плечом. Мне больно. От пренебрежительно вдавившейся ладони в мое лицо больнее, чем от укуса. Спихиваю с лица руку Стаса и наконец-то полноценно вдыхаю.

Тело расслаблено, но внутри дымит погребальный костер. Было хорошо? Было необычно? Было. Но это все меркнет перед тем противно, которым Стас все закончил. Не хотел чтобы я видела, как он кончит? Или хотел? Хотел, чтобы почувствовала себя шлюхой? Унижение, смешанное с удовольствием. Ненавижу себя за то, что не могу ненавидеть его.

– В следующий раз, Шипучка, ко мне только со справочкой.

– Какой нахуй справочкой?

– О разводе, – улыбается Стас.

– Ебанулся?! Я не собираюсь разводиться!

– Выбор за тобой, Шипучка, – разводит он руками. – Только имей ввиду: так тебя не трахнет никто. Березку сделай, говорят, помогает.

– Что сделать, блять?!

Новая коварная улыбка Стаса увеличивает мое сердцебиение и сушит в горле.

– Ты куда кончил?! – ору я и запускаю руку между ног.

Не верю, что вижу тягучую полупрозрачную субстанцию. Не хочу в это верить.

– Я же сказала, что не предохраняюсь! Ебанулся?! Совсем ебанулся?!

Паника. Отрицание. Смирение. Хочу сбежать, делаю рывок, чтобы встать с кровати, но не могу. Стас пихает меня обратно и за плечи вдавливает в матрас.

– Пусти! Пусти меня, блять! Совсем охуел?!

– Тише-тише, Шипучка. Лежи смирно.

– Съебись от меня! – визжу я. – Убери свои ебаные руки! Серьезно, блять? Будешь меня насильно удерживать?!

– Тебе же нравится, когда тебя удерживают, когда душат и трахают, как шлюху.

– Иди ты нахуй! Отъебись!

– Куда ты так спешишь?

– За таблеткой экстренной контрацепции! – цежу я.

– И нахуя? Ты же хотела ребеночка! Не предохранялась по этой причине. Хотела, блять, хотела?!

Насмешливое выражение лица Стаса сменяется скрипящей ненавистью. Вот сейчас я бы дала восемьдесят процентов вероятности, что он меня убьет.

– Хотела!

– И что, не получался?

– Мало делали! – рявкаю я.

– Ну ничего, Шипучка, муж не сделал, так я сделаю. Кого хочешь? Мальчика, девочку? Мальчик у тебя уже есть, давай девчулю. Ты же знаешь, какие у меня охуительные гены! Внешка, физические данные. В детстве тупо на ангелочка был похож, даже в рекламе сниматься мамаша водила. Дочка будет невъебически красивая, а что телкам еще надо? Это счастливый билет в жизнь! И моделью можно, и актрисской, мужика любого охомутает.

– Какой же ты ебанутый! Отъебись от меня! – снова попыталась выскочить, но не удалось.

– Шипучка, ты, что ли, не хочешь от меня ребеночка?

– Нет, блять, не хочу! Пусти!

– Обидненько, – кривит губы Стас. – Тогда не пущу. Подержу здесь сутки, эффективность твоей таблетки будет снижаться с каждым часом. Может, успокоишься и захочешь.

– Что, блять?! Это репродуктивное насилие! Ты не можешь мне указывать, что делать с моим, сука, телом!

– Плывите, плывите, пацаны, – говорит Стас в мой голый живот. – Заползайте в эту хорошенькую яйцеклетку, пока держу. Я верю в то, что мы сотворим жизнь с первого блядского раза. Можете вдвоем пробраться, будут милашки-близняшки, – лыбится мне Стас. – Шипучка, ты только представь, какой охуенный будет семейный альбом: ты, я и две одинаковые дочушки.

– Да завали ты уже ебало!

– Все еще хочешь закинуться таблеткой?

– Хочу!

– Пиздец ты жестокая. Убьешь наше нерожденное дитя? Моя клетка, может, уже слилась с твоей и в твоем животике происходит магия.

Из-за смеха Стас ослабляет хватку, и мне удается ускользнуть. Как попало натягиваю брюки и футболку, пару раз спотыкаюсь, все же оказываюсь у двери.

– Шипучка, одумайся, доченька не виновата в том, что мамочка блядина!

Ему смешно, это злобный и нахальный смех мне прямо в лицо. За спиной Стаса выпуклая маска дьявола и это для него лучший фон. Мне так больно, что хочется плакать. Эмоциональные качели сделали полный круг. Пролетев удовольствие, я вернулась в исходную точку. Вернулась туда, где и была с самого начала, просто не понимала. Неизбежное и неизбегаемое место жертвы.

– Иди ты нахуй, Бласт, – неожиданно спокойно говорю я.

Улыбка исчезает с лица Стаса в один миг. Он смотрит на меня черными дырами. Что бы я не сделала, как бы не ударила, как бы не оскорбила, ничто не задело бы его так сильно. Ответив болью на боль, я ухожу на онемевших ногах. Седьмой круг моего личного ада называется Насилие.

Глава 20

Это произошло где-то через неделю после того, как я, обкуренная травкой, заснула в кровати Стаса. Он назвал меня Шипучкой. Это было первое, что я вспомнила, когда открыла глаза. О том, что случилось, я узнала в университете. Только об этом и говорили целый день. Паша Жуковский, который учился на юридическом факультете, покончил жизнь самоубийством, спрыгнув с крыши девятиэтажки. Еще Паша был лучшим другом Стаса.

Когда узнала, почувствовала удар о землю. Словно меня толкнули в спину и я грохнулась прямо грудью на твердь. Не было слез, не было ноющего сердца. Из меня только выбили воздух. Никак не могла понять, как это возможно. Неделю назад я видела его, говорила с ним, они со Стасом прикалывались, а сегодня Паши уже нет. Разве люди могут взять и исчезнуть в один миг? Раствориться в бесконечности несправедливой жизни?

Весь день думала о нем. Не о Паше, которого почти не знала, я думала о Стасе. Мы виделись всего дважды, я была ему никем и, по сути, вообще его не знала. Но я точно знала одно: его сегодня не просто швырнут на землю. На него обрушится вся девятиэтажка. Этаж за этажом.

Я пришла к нему. Пришла к самому популярному парню университета, хотя понятия не имела, что скажу. Постучала и тихонько приоткрыла дверь. Ждала, что прогонит. Стас молча курил у закрытого окна.

– Можно? – спросила я.

– Шипучка, – так ответил он.

Я села на краешек кровати и впервые в жизни почувствовала вес слов. Я не могла их говорить, потому что они стали неподъемно тяжелыми. Никогда не была другом, который умеет поддержать, никогда не теряла близких. Я не знала, что должна делать, поэтому молчала. Молчала долго и, кажется, сделала все правильно, потому что Стас сказал сам:

– Я проебался, Шипучка. Много хуйни творил, но вся она ничтожна. Я проебался так, что его больше нет.

– Никто не проебался. Это личный выбор.

– Нихуя. Такое не происходит просто так. Ты не просыпаешься с мыслью, что сегодня сдохнешь, не ставишь ебучий таймер. Это накапливается, разрушает изнутри. Ты думаешь, что там после смерти, примеряешься к гробу, выбираешь способ. Это даже не дни, а недели, месяца. Я нихуя не замечал. Паша казался обычным, но нихуя он не был обычным, раз прыгнул с ебаной крыши!

Мы были знакомы с первого класса. Вместе прогуливали уроки, покупали сигареты у старшаков, вместе тусили, рассказывали все. Я же сюда поступил ради него. Отчим в Америку хотел засунуть, а я сказал, что только в этот универ на ебаного политолога-юриста пойду. Нахуй мне нужна была Америка, когда лучший друг здесь? И что я сделал? Что я, блять, сделал? Ебал шлюх, бухал и тусил каждый вечер? Я проебал, как хуево ему было, я проебал своего лучшего друга.

– Стас, ты слишком много берешь на себя. Выбор. Это выбор.

– Какой нахуй выбор? Съебаться под шумок? Выбор, это когда борешься, выгрызаешь то, что хочешь! Разъебаться в кровавую лепешку это не выбор!

– Я так не думаю.

В этот раз мы молчали не так долго.

– А как думаешь? – спросил Стас.

– Люди лишены выбора на протяжении всей жизни. Жизнь не выбор. Ты не выбираешь родиться ли тебе, где родиться, каким ты станешь. Все, что продают как выбор, это иллюзия или манипуляция. Это выборы без выбора, тебе дают лишь видимость. Выбери где учиться, но учись, где работать, но работай, от кого рожать детей и так далее. Все сводится к тому, что ты должен жить и приносить пользу, быть удобным стандартным существом. Мы ничего не выбираем, вообще ничего, кроме одного. Единственный выбор, который делаешь ты сам, это жить или умереть. Они могут подделать все, переврать, но не заставить жить. Решение о смерти твое личное, твой красный флаг, твой протест. Мы принимаем его не так редко, как кажется. Находим причины идти дальше, а кто-то находит, чтобы остановиться. Паша сделал выбор. От этого он не хуже и не лучше. Не пытайся понять – не выйдет. Просто прими его выбор, потому что этот выбор был его.

Стас не вставал с подоконника. Он не смотрел на меня, только в окно, только вдаль. Не думала, что он может быть таким. От Бласта не осталось ничего. Несчастный, одинокий парень с воронкой в душе. Он умел чувствовать, чувствовать по полной и не бояться казаться слабым.

Время шло, мы все молчали. Я не ушла. Сидела с ним целую ночь, это не было решением, или же «выбором». Не было у меня ответа, почему я там, зачем остаюсь, чего жду. Утром нужно было на пары. Подумаешь, вообще не буду спать? Ни раздражения, ни нетерпения из-за пустого ожидания. Мне было спокойно, и я тоже смотрела в окно.

Только когда тьма стала рассеиваться, только ранним утром, Стас развернулся ко мне. Он улыбнулся знакомой улыбкой и спросил:

– Шипучка, шипучки есть?

Я улыбнулась в ответ и протянула ему целую жменю конфет. Привычный Стас вернулся, мы не вспоминали тот день, не говорили о выборе самоубийства. Из своей спальни вышел тот, кого все знали. Стас шутил, выделывался и жил полной жизнью. Не таким он был только один день. Не таким видела его только я. Только я узнала его настоящим.

Одна ночь. Как много способна изменить всего одна ночь? Она способна изменить все. У меня нет ответа на то, что именно произошло между нами той ночью, все же отрицать, что смерть Паши стала началом, бессмысленно. Если бы Паша остался в живых, никогда бы Стас не подпустил меня так близко. Никогда бы и я не доверилась ему настолько. В каком-то смысле он запихнул меня в пустоту, что образовалась после потери лучшего друга. Во многом мы, правда, стали настоящими друзьями. Обсуждать тех, с кем переспал, вместе пить и говорить о жизни. Это точно было в его жизни до меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Все же было и такое, чего у него не было ни с кем, как ни с кем не было и у меня. Двусмысленные намеки, пошлые шутки, открытый эротизм и пограничные касания. Это что-то было из отношений с позиции парень-девушка. Мы видели друг друга голыми, дотрагивались тел, долго обнимались и сбегали от всего мира. Дружба и чувства перемешались, для нас не имелось определения. Мы были друг у друга и были счастливы. Он называл меня Шипучкой, потому что рассмотрел саму сущность, я называла его Стасом, потому что только со мной он снимал свой образ. Мне потребовалось время, чтобы понять, что Стас подпускал меня так близко, надеясь, что я забуду про Бласта. Ему было важно, чтобы я не обращала внимание на то, что он показывал другим.

Еще больше времени потребовалось, чтобы понять, что Бласт не образ Стаса, а его альтер эго.

Глава 21

Конец недели. Конец лживого больничного. День икс, а у меня пустые листки. У команды паника, Даша убегает вся в слезах, а я с идеальной осанкой вхожу к начальнику. Никакой вины нет, мне даже смешно, что его лицо опухло от гнева. День за днем, всю неделю меня трясет так, что даже телефон из рук выпадает. В моей голове есть только Стас. Он растаптывает все, до чего добирается. Я пытаюсь сохранить хоть капли самосознания, а они тут твердят что-то про работу.

– Ты понимаешь, что сделала? К сегодняшнему дню вы были обязаны представить заказчику семьдесят процентов рекламы! Ты вообще ничего не сделала за две недели! Они отзывают контракт и начинают процесс со взысканиями! Катя, черт тебя дери, ты меня слышишь?! Ты подвела все рекламное агентство, меня лично! Ты нагло обманула, что вывернешь все в нашу пользу! Обманула заказчика, обманула меня лично!

– И что? – выдыхаю я, и губы сами разъезжаются в улыбке.

– И что?! Ты уволена, вот что! Я предупреждал, насколько это серьезная компания! Теперь вся твоя заработная плата уйдет на погашение пени, и конечно, этого не хватит! У рекламного агентства серьезные финансовые сложности из-за твоей выходки. Сам гендиректор орал на меня! Ты подставила меня!

– И что? И что, блять?! – смеюсь я внезапно отупевшему мужику в лицо. – Ебаный ты лицемер, а сколько раз вытаскивала на своем горбу, забыл? Сколько ебаных раз я прикрывала жопу лично тебе? Я давно выполняю твои функции, функции креативного директора, а ты, мудила, даже премию через раз даешь! Команда из тупиц ебаных, начальник такой же! Одна я ебашила от рассвета до заката и это, сука, твоя благодарность?

– За языком следи, тварь.

– Пошел ты нахуй, уебище! – вновь смеюсь я. – Да, напиздела, что батрачу, а сама нихуя не делала! Меня заебали эти круги ада! Я в них поселилась, блять! У меня личные проблемы, такие, блять, проблемы, что сдохнуть хочется! В первый, сука, раз за десять лет проебалась, и что, блять, получила? Поддержку руководства? Помощь сотрудников? Вот что получила! – показала я фак начальнику. – Ну так засунь себе свой палец в жопу, старый ты хуесос! Нахуй мне твоя работа не въебалась!

Иду к двери и слышу дикий рев мужика:

– Стольская, ты только что похоронила свое будущее! Я постараюсь, чтобы тебя даже секретаршей не взяли. Связей у меня хватает!

– Да иди ты нахуй!

Перешагиваю порог и встречаю человек пять, которые косятся на меня.

– Все вы, идите нахуй! – ору я сотрудникам. – Тупые, бездарные уебища! На что вы вообще, блять, способны?! Ни один, сука, не поднял жопу, чтобы хоть тривиальную хуйню высрать! Спихнули на меня всю ответственность, как и обычно?! Спасибо, блять, от всей души спасибо! И я серьезно! Спасибо, суки вы конченные, что помогли съебаться из этой прогнившей дыры! Счастливо оставаться!

Ухожу, отбивая нагнетающий ритм своими каблуками. Как же легко дышать на улице, хоть и воняет выхлопными газами. Это позабытый запах свободы, правда, он рассеивается, как только вхожу в квартиру.

До смешного красиво. Думаю о том, сколько времени убила на обустройство жилья, как ответственно подходила к подбору варочной поверхности и шумоизоляции на стенах, даже противно. Качественная мебель, приятная цветовая гамма, броские картины. Ненавижу все. Не могу лежать на своей кровати, потому что она воняет мужем, не могу сидеть в гостиной, потому что кругом семейные фотографии.

Через два дня Костя и Матвей вернутcя, а я только усугубила свое состояние. Я же не смогу больше заниматься однообразным обязательным сексом с мужем, не смогу держаться, когда захочется наорать на сына. Я не знаю, как с ними жить, потому что не знаю, как жить с новой собой.

Прекрасно понимаю, что произошло. Я не вытянула проект, и меня уволили. Мне не светит нормальной должности в сфере, которую выбрала для построения карьеры. Без моего дохода мы не выплатим лизинг на машину. Никаких мне Мальдив. Я разбила то, что берегла все десять лет. Стабильность. Не вижу будущего не то что через год, даже дожить до завтра для меня вызов.

Как же это произошло? Ответ прост, ответ издевается надо мной и портит жизнь. Ответ не может стать объектом ненависти, потому что он объект более опасного чувства. У Стаса не должно было получиться выиграть. У него был всего один козырь, без него я бы отошла в сторонку сразу же. С первой встречи было понятно, что все происходящее – игра, вымеренная, продуманная игра по его правилам. Мое участие в игре обеспечивали чувства, которые напомнили о себе с появлением Стаса. Я вернулась на десять лет назад в точку, где меня потянуло к нему, но я не решилась. Эти же запутанные чувства и заставили продолжить играть.

Я не признавалась Стасу в симпатии, не осталась с ним, а уехала. Как он мог догадаться, что было большее, чем я показала? Думаю, он не знал, просто блефовал. Так он часто поступал, когда мы играли в мафию. Стас всегда вел себя так, словно был уверен в исходе, он раздавливал противников именно своей уверенностью и заставлял совершать ошибки. Он выигрывал не потому, что был умнее всех, а потому что лучше всех притворялся.

Слезы, всхлипы, рыдания. Давлю ладонями на лицо, хотя я одна в квартире и могу плакать открыто. Мне хочется спрятаться от себя самой, глупой и наивной, которая попыталась заткнуть дыры в себе отверткой. Получив доступ в уязвимое место, Стас проткнул его до крови.

Игра продолжается. Стас присылал мне статьи с заголовками: «Аборт – это убийство», научные доказательства зиготы существом. Он присылал мне сгенерированные изображения наших возможных детей. Переписку я открывала только тем вечером, когда еще чувствовала приятное расслабление тела. Я надеялась, что жестокие шутки закончатся и он напишет что-нибудь нормальное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конечно, я выпила таблетку. Убила я только надежду на то, что у Стаса есть ко мне чувства. Он превратил мою жизнь в кошмар, издевается над ужасом, который вызвала угроза незапланированной беременности, он токсик и абьюзер. Меня же убивает не пренебрежение, а желание вернуться. Я хочу повторить, хочу его еще сильнее, потому что теперь знаю, что он может дать. Что забрать может, тоже знаю. Маленькие шажки, которые привели к шантажу разводом. Насилие, вызывание чувства вины через несуществующего ребенка. Стас отбирает право выбора, замыкая круг собой.

Нахожу только два варианта: доиграть по его правилам или поставить точку раньше. Я думала, что решиться сложно. Оказывается, на это не решаются, выбор всплывает сам собой. Обычное логическое завершение. Я чувствую, что вся моя жизнь – ошибка, неисправимая ошибка, и мне просто.

Год назад умерла моя бабушка. До этого у нее был инсульт и я покупала ей сильные препараты. У меня остались рецепты, судя по огромному вкладышу, одного пузырька должно хватить. Я не пишу прощальных записок, просто вываливаю таблетки на журнальный столик и усаживаюсь со стаканом воды. Смерть – альтернатива жизни. По сути, ее можно выбрать всегда и не ошибешься. Я настолько вымотана самой собой, что даже семейные фотографии не отдергивают. Таблетка, глоток, еще таблетка.

Смерть иногда пугает меньше жизни. Особенно если твоя жизнь может пойти только по двум тропинкам: ненавистной стабильности и искривленной несуществующего счастья. Не хочу ни того ни другого. Не могу быть с Костей, не могу быть со Стасом. Зато могу не быть.

Таблетка, глоток, таблетка. Полпузырька. Может, хватит? У меня уже кружится голова, даже раздается писк. Нет, писк не из головы, он из двери. Открываю, не совсем улавливая реальность, и вижу знакомую улыбку. Иду-иду назад к таблеткам, а потом резко останавливаюсь, понимая, что ему туда нельзя.

– Шипучка, что никого нет дома? Я-то думал опять на ужин заскочу, даже не пожрал! Ну так даже лучше. Почему ты меня игноришь? Я тебе такие материалы охуенные нашел! Как раз по нашей теме, сейчас почитаю! – Стас достает телефон и проводит пальцем по экрану. – Блять, какие же у нас все-таки были бы красивые дети! Вот! Оскар Кокошка! Художник такой, себя с женщиной любимой в небесах рисовал. Знаешь такого?

– Знаю.

– А что сделал, когда женщина любимая от него аборт сделала, знаешь?

– Знаю.

Я скрещиваю руки и смотрю сквозь Стаса. Голова кружится все сильнее. Он продолжает улыбаться, словно мы болтаем о приятном.

– Как же это, блять, романтично выкупить кровавую вату с остатками эмбриона, называть это своим единственным ребенком и рисовать ее беременной! Лучше бы ты тоже немножко подождала до аборта. Какая потрясающая идея, правда? Я бы сделал целую инсоляцию в твою честь.

У меня нет ни сил, ни желания рассказать ему, как эта женщина вышла замуж за другого, а Оскар Кокошка умер, так ее больше и не увидев. Мне нужно, чтобы Стас ушел, а он заворачивает к гостиной.

– Шипучка, это что за представление? Ждала меня? Аскорбинки насыпала?

Стас падает на диван и сбивает одной таблеткой другую. Стоять сложно, поэтому я сажусь в кресло.

– Мы встретились не случайно, да? – спрашиваю я. – Ты нашел меня в парке? Это все сделал ты. Зачем, Стас? Зачем разрушил мою жизнь? Что я тебе сделала?

– Да простил я тебе, что обыграла меня в мафию! Ну почти, – смеется Стас. – Ну, Шипучка, я это, соскучился.

Он надувает губы и умиленно хлопает глазами. Мне плохо и вовсе не от таблеток.

– Значит, все было игрой? Ты отлично подготовился.

– Ну, блять, не мог же я просто написать. Найти парк у дома и сам адрес проще простого, особенно если хоть немного шаришь в компах. Гораздо интереснее был другой проект, который я придумал специально для тебя. Девять кругов ада! – объявляет Стас.

Мы смотрим друг на друга. Мне нечем дышать, первый порыв – броситься прочь. Вся моя реальность обсыпается в один миг и тяжелым осадком заполняет легкие. Не могу оторвать взгляда, а жаль. С каждой секундой Стас расширяется, а я схлопываюсь.

– Да-да, Шипучка, это все было затеяно ради тебя одной! Вот кто, блять, тебе еще сделал бы личную шоковую психотерапию стоимостью в пару сотен кусков зелени? Все идеи мои, да-да. Пришлось ебануть дохуя бабла, чтобы взяла проектик на реализацию крупная компания, приправила чутка. У меня было много посредников, но заказчик – это я, Шипучка, – подмигивает мне Стас. – Мне даже присылали твои работы, они охуенные. Без шуток, просто охуенные. Особенно зашла мне порнушка. Жаль, что до конца не доделала, ну это, блять, понятно. У тебя во всю ебашила спасительная терапия, там нихуя не до работы было.

Все хуже и хуже. Действие таблеток смешивается с безумным рассказом Стаса. Мне страшно. Игра шла сразу на всех уровнях моей жизни. Больше не понимаю, что реальность, а что подделка.

– Еще и уволили тебя эти мудилы, Шипучка. Но ничего, мы им так отомстим, тупо растопчем. Как-никак я на юрфаке учился, хоть и хуи пинал. Тоненькой строчечкой умею писать охуительные условия сделки. Все упирается в сроки. Проебутся сразу две компашки, полгода судов, у меня охуительная команда башковитых юристов. Твою конторку сотрет с лица земли, это дочернее предприятие, у них бабла столько нет. Там и матушку затронет. Я собираюсь поднять с этого замеса сумму в десять моих квартир. Хотела на острова, Шипучка? Я куплю тебе собственный остров!

– Какой же ты ебанутый, – вырывается у меня, а Стас смеется.

– Наебами я и заработал на все, что у меня есть. Все десять лет кидал людей на бабло, такие обороты, просто пизда. Как на Кубу свалил, отчим нахуй послал, надо же было что-то кушать! Скамером стал нихуевым.

Мне все хуже, а Стас все больше. Он должен уйти, нельзя потерять сознание при нем.

– Стас, ты выиграл, – заставляю себя улыбнуться. – Ты всегда выигрывал и сейчас выиграл.

– Не всегда, Шипучка! – вскидывает он палец.

– Ты догадался про таблетки. Я надеялась, что ты придешь, хотела напугать. Конечно, ты меня переиграл. У меня сегодня нет настроения, уходи. Я приду сама. Скоро приду.

– Придешь?

Стас срывается с дивана и усаживается передо мной на корточки. Мое лицо в его руках, и он пристально его изучает. Держусь, держусь из всех сил, чтобы не показать, как мне плохо.

– Да, приду.

– Еб твою мать, Шипучка, ты реально это сделала! Блять! Пиздец!

Стас меняется, больше нет улыбки и блеска глаз. Рывком тянет меня с кресла и снова хочет схватить за лицо, я же выкручиваюсь и бью его руками.

– Отъебись! Отъебись от меня!

– Ротик нужно открыть пошире, Шипучка, – скручивает меня Стас и пытается запихнуть пальцы мне в рот.

– Пошел нахуй!

Все же ему удается пробраться между зубов при помощи удушающего приема. Я кусаю его за пальцы, его это не останавливает. Чувствую помеху в горле, пытаюсь сдержать рвотный позыв, но Стас слишком активно шевелит пальцами. Меня скручивает, и я блюю прямо на свой пушистый коврик. Пара десятков частично растворившихся таблеток посыпают желтые пятна. Я плачу, пока есть силы, Стас вытирает мне рот своим рукавом.

– Ничего, Шипучка, ничего, – эхом звучит его голос.

Моего сознания уже не хватает на то, чтобы сопротивляться, и Стас волочит меня в объятья, прислоняясь спиной к креслу. Он куда-то звонит и называет мой адрес. Отрываю голову от его груди и вспоминаю. Таким раздавленным Стас был всего один раз в жизни. Он обнимает меня и гладит по головке, мне хочется спать. Я забываю про попытку суицида, про покинувшие желудок таблетки и даже про Стаса, роль которого в происходящем неоднозначна. Сейчас он в прошлом, в худшем дне своей жизни, и в этот раз я не хочу быть рядом. Я выбираю смерть, а не его.

Глава 22

Паши не было уже пару месяцев, и мы ни разу не говорили о нем. Даже я не замечала у Стаса мрачных мыслей о прошлом. С ним было хорошо и просто. Каждая наша встреча была уникальной, мы узнавали друг друга все лучше, раздеваясь духовно. Был обычный весенний вечер, когда Стас позвал погулять. К моему удивлению, мы не спускались с девятого этажа, а поднимались еще выше.

– Можно выйти на крышу? Никогда там не была, – сказала я.

– Потому что нельзя. Там ебаный амбарный замок на двери, это я расхуячил его. Какие же у тебя пиздатые знакомства, Шипучка!

Стас показал нужную лестницу и придержал дверь, когда пролазила я. Крыша общежития была страшной: все ржавое и грязное. Поверхность покрывали почерневшие лужи и балки, ограждения покосились. Только уродство потеряло значение, когда увидела Стаса. Он сидел на качелях. На чертовых качелях на самом краю крыши.

– Ебать, – все, что смогла сказать в тот момент.

Стас повернул ко мне только голову и улыбался сквозь длинные пряди, полетевшие на лицо. Чем-то Стас стал похож на того грустного парня, которого я отлично запомнила. Все же другого, светлого чувства в этот раз в нем было больше.

– Покатаемся, Шипучка?

– Откуда здесь блядские качели? Качели на крыше?

– Да. Я их поставил.

– Ты? Это шутка, Стас? Что, блять, происходило у тебя в голове, когда ты строил эти невъебические конструкции на высоте в девять этажей?

– Садись, расскажу.

Качели на самом краю крыши. Чтобы сесть на доску, которая служила сидением, нужно было перебросить ноги и оставить их на самом-самом крае. Под тобой пропасть, а доска качается. Да, вроде бы конструкция была надежной, доску держали крепкие цепочки. Но это были качели над страшной высотой. Я села. Тряслась от страха, вцепилась в цепь мертвой хваткой, но села рядом.

Не то чтобы высота была моим худшим страхом, я была на крышах и мне нравилось. Мне было жутко от того, что все было ненормальным. Взгляд вниз кружил голову и сжимал горло. Хоть наши ноги и были на поверхности, мозг врубал аварийку. Предназначение этого изобретения не было загадкой.

– Я много думал о смерти, – сказал Стас. – О том, что это вообще такое, как можно не бояться ее, выбрать вместо жизни. Мне нужно было почувствовать то, что почувствовал Паша. Я должен был знать, что чувствуешь, когда летишь с девятого этажа. Я сделал качели над бездной, пошутил над смертью, которая раньше вызывала оцепенение. Сотню, тысячу раз, я отталкивался и мысленно падал. Я умирал и умирал, умирал столько, что наконец-то понял. Смерть – ничто. Ничто и жизнь. Это не страшно, это просто альтернатива. Быть вне или быть внутри. Разницы нет. Если отбросить тупой страх, то разницы нет.

Я смотрела на Стаса, забыв об угрозе. Он улыбался, я тоже улыбнулась. Он говорил со мной моими же мыслями, только если я придерживалась теории, он попробовал практику.

– Качели на девятиэтажке, – вздохнула я.

– Неплохой разрыв порочного круга, м? – подмигнул Стас. – Шипучка, что там по весу преступлений? Самоубийство в «Божественной комедии» не самый страшный грех, ведь так? На каком он кругу?

– Седьмом.

– Что нужно сделать, чтобы переплюнуть этого гондона и отгрести сильнее?

– Обман на восьмом, предательство на девятом.

– Не, себя я не предам никогда, а вот обман. Наебу столько, сколько смогу. Охуенная жизненная цель, на мой взгляд.

Я засмеялась и посмотрела вдаль. Район был ужасный, город тоже. Серо, уныло, скучно. Как же обыденность создала настолько романтичную атмосферу? Все дело было в качелях. Они были двухместными.

– Значит, разобрался со смертью и что потом здесь делал? Катал своих шлюх, а потом впечатлившихся тащил в постель? – засмеялась я.

– Не-а, Шипучка. Никого здесь не было. Хочу покататься только с тобой.

– Я боюсь! Здесь и сидеть пиздец страшно! Нет, Стас, я не буду.

– Ну ты же не одна.

– Вдвоем сдохнуть не так страшно, думаешь?

– Не знаю, я вдвоем еще не катался.

– Нет!

Он не уговаривал, просто смотрел, и я уговорилась сама.

– Блять, я так и знала, что будет какая-нибудь хуйня.

– Не шипи, Шипучка, тебе понравится.

– Летать над ебаным городом? Очень сомневаюсь. Если я умру, то это останется на твоей совести! Стас, у тебя вообще совесть есть?

– Да хуй знает. Готова?

– Подожди.

Я достала из кармана две конфеты-шипучки и показала Стасу.

– Синей нет. Представь, что зеленая это синяя, – строила я покерфейс. – Что выбираешь, Нео? Красную таблетку и узреть реальность или синюю и остаться в мире иллюзий?

Стас демонстративно задумался, а потом забросил в рот синюю-зеленую шипучку.

– Буду жить в ебнутых фантазиях, шла эта реальность нахуй.

Мне досталось увидеть суть вещей. Конфеты замедлили падение в пропасть. Стас согласился подождать, пока я доем свою. Зашипело на языке, и я кивнула. Стас протянул мне руку, я сплела наши пальцы. Вот так, держась одной рукой за цепочку, второй за его пальцы, я и взлетела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда ноги повисли в пустоте и подо мной не было ничего, кроме города, я умерла в первый раз. Все оборвалось, сомнения, страхи, чувства. Ни осталось ничего, кроме легкости. Второй полет в пропасть – и умирать было не страшно. Мой рот открылся, и из него вместо визга вырвался смех. Я заходилась от смеха, раскачиваясь все сильнее и сильнее, как маленькая девочка, которая хотела, чтобы туфельки были выше головы.

Все было особенным, в груди била самая настоящая безумная жизнь, я хохотала во все горло. Свобода. Я была абсолютно свободна. Забыла про качели, про крышу, даже про Стаса. Реально верила, что полечу и дальше, к окрашенным в оранжевый облакам, к горизонту, проглотившему солнце. Я забыла, что эту свободу создал Стас, что это он показал ее мне, что его, именно его, рука давала чувство опоры. Вряд ли бы я достигла того же эффекта, если бы под пальцами было не тепло, а удвоенный холод цепи.

Затормозил Стас, я бы каталась весь вечер. Снова ноги касались тверди. Стас встал и тянул меня за собой, не желая оставлять на краю пропасти. Хоть это был лучший безумный поступок, что я совершала, меня трясло. Теперь, когда пришлось передвигать ноги и включаться в реальность, накрыло адреналином. Сердце колотило, дышала я часто-часто, внутри все поднималась волна. Нервы натянуло так, что нужно было сбросить запредельный всплеск. Можно было заорать, снова засмеяться, начать прыгать или танцевать. Нужно было сделать что-то дурацкое, куда бы выплеснуло скопившиеся эмоции.

Стас был рядом, и с ним происходило что-то похожее. Он выбрал другой способ. Взяв мое лиц в ладони, он меня поцеловал. Длинный размеренный поцелуй потушил разыгравшееся пламя. Вместе с губами и языком Стаса я чувствовала, как понижался накал. Целовались мы приятно и даже красиво, никакой спешки, грязи и излишней влажности. Уже через минуту Стас притягивал меня к себе, как раньше, копаясь в кармане, чтобы достать сигареты. Мы смотрели на прошедший закат, который оставался на небе только рыжей тенью. Тогда в моей голове крутилось слово «свобода». Я верила, что именно она олицетворяла тот вечер. Я даже не задумалась о том, что если ты чувствуешь себя свободной рядом с другим, только рядом с другим, то никакая это не свобода. Это любовь.

Глава 23

Поднимаю веки-гири и пялюсь в огромную плазму. Смотри, смотри, пора просыпаться. Слишком красивая палата, даже чем-то похожа на мою квартиру: светло, просторно и качественно. В этот раз в моей руке нет проводов, даже катетер убрали. Приходит медсестра, меряет давление, уходит. Приносят обед. Я прошу убрать: меня тошнит от запаха овощей и рыбы. Они уносят. Я одна и снова смотрю в огромную не включенную плазму.

Это мое второе пробуждение. В первое я даже не поняла, что не умерла, это было и не нужно. Я увидела знакомое лицо на фоне этой же плазмы и заорала:

– Пошел нахуй!

Еще вырвала все, что было, из вен и спрятала голову под подушку, чтобы даже не слышать, что Стас будет говорить. Он не говорил, пришли какие-то люди, я и на них наорала. Мне что-то вкололи – вот и вся история.

Нет Стаса – прекрасно, я даже готова смириться с неудачной попыткой суицида. Чувствую себя паршиво и не только от вращающейся в животе тошноты. Вообще не понимаю, что должна делать. У меня такое чувство, что меня обманули. Отобрали право выбора и даже не выдали вместо него инструкций. Наверное, я же не просто так жить не хочу, так сложно догадаться, что таращиться на плазму не предел моих мечтаний? Нет врачей, нет медсестер, нет никого.

Я не хочу никуда идти, жать на красные кнопки и разбираться, что происходит. Чего хочу? Уже даже не уверена, что умереть. Все смешалось, я смотрю в плазму и жду. Да, я сдаюсь. Пусть кто-нибудь другой решит за меня, как я должна жить, пока у меня получалось ужасно.

Темно, а я не включаю свет. От ужина тоже отказалась, жду ответов, их все нет. Не думала, что так просто сидеть часами, ничего не делая и ни о чем не думая. Взрослая и адекватная часть меня кричит о том, что мне нужна помощь. Это апатия, и я не справляюсь с ней. Остальных частей больше, они забросали камнями здравый рассудок и сидят дальше.

– Спишь? Не спишь, – говорит дьявол и врубает свет.

Щурю глаза и отворачиваюсь, чтобы не видеть лучезарной улыбки.

– Шипучка, я тебе развлекуху принес. Смотри какая штука охуенная. Сони плейстейшен. Пятерка. К телеку подключим и можем рубиться всю ночь. Не хочешь со мной – сама играй, – Стас ставит одну коробку на пол, вторую кладет на стол. – А это нормальная жратва. Пицца. Без морепродуктов, я помню-помню. Дохуя мяса и сыра, как пахнет, а? Еще целый ебаный пакет фруктов, витаминчики, все дела. Шипучка, что тебе помыть? Яблочко? Персик?

У меня такое чувство, что мы играем, как и десять лет назад. Только не в мафию, а в психопата. Кто из нас притворяется, а кто на самом деле псих? Я, которая наглоталась таблеток и лежу в психушке, или он, абсолютно такой же, как раньше, игнорирующий реальность?

– Стас, почему все не так?

– Что не так, Шипучка?

– Все. Ко мне за целый день не пришел ни один врач. Психиатр должен был задать вопросы, назначить лечение. Мне приносили только еду. Где лекарства? Они должны были прописать какие-то антидепрессанты, поставить диагноз. Как-никак я пыталась покончить с собой.

Должно что-то измениться, но игра продолжается. Стас просто улыбается, как улыбался раньше, как улыбался всегда.

– Шипучка, ты о чем? Какие психиатры, какие антидепрессанты? Тебе это все не нужно. Ты не хочешь умереть. Это просто ошибка. Ошибки случаются, но они исправимы.

Это он. Он платит за палату, платит за отсутствие лечения, он оплачивает новую игру. Улыбка. Дышу, дышу, а воздух не поступает в легкие. Меня не трясет, меня парализует страхом.

– Я буду здесь столько, сколько ты захочешь, да? – чуть не шепчу я.

– Конечно нет, – смеется Стас. – Можешь уйти, когда захочешь. Хоть прямо сейчас. Хочешь, я отвезу тебя домой?

– Нет. Я никуда с тобой не поеду.

Я не верю ему, он слишком хорошо притворяется психопатом. Стас не психопат, он все понимает, он знает, что я хочу от него сбежать, поэтому не позволит. Я должна доиграть, а не умереть. Не смотрю на него, надеюсь, что он просто уйдет, а он подходит.

– Шипучка, что с тобой? Ты грустишь? Я знаю, какое тебе нужно лекарство от грусти.

Стас отходит, но недостаточно далеко. Чувствую касание к ступне под одеялом и отодвигаю ногу. Моих ног касаются не только пальцы Стаса, я чувствую и его поцелуи. Нет, такая искаженная реальность мне не подходит. У меня нет психических сил послать Стаса или ударить, я лишь пихаю края сорочки между ног. Теперь он касается и моих кистей, оттягивая их в стороны.

Я смотрю в потолок, идеально белый, без единой трещинки. Смотрю, не моргая, пока глаза затапливает слезами. Поцелуи на внешних поверхностях бедер, касание языком половых губ. Стас раздвигает мои ноги и устраивается поудобнее. Мое тело отвечает ему, мне приятно, мне очень приятно. Есть не только тело. Чем искуснее Стас доставляет мне физическое удовольствие, тем изощреннее разрезает душу. Я не знаю, откуда в моем состоянии берется такая концентрация, но я склеиваю мысли и даже выпускаю их наружу:

– Если бы ты любил меня, то увидел бы, как мне с тобой плохо.

Стас останавливается, он поднимает голову и смотрит на меня через мои согнутые ноги. Я смотрю на него через слезы, которые еще не успели покинуть глазницы. Улыбки нет, игра на грани срыва.

– Не хочешь быть со мной?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нет, – отвечаю я и закрываю глаза.

Мне плевать, что он будет делать дальше: лизать, чтобы упиваться властью через оргазм, или уйдет. Мне плевать, потому что я вхожу в девятый круг персонального ада. Здесь натыкают на тысячу копий, вспарывают грудь и льют серную кислоту прямо на сердце. Я не предаю то, во что верю, не притворяюсь. Я предаю саму себя. Снова изменяю то, что происходит в самой сердцевине. Отталкивая его, когда хочется прижаться еще ближе, я отталкиваю себя саму.

В прошлый раз я засунула в уши затычки и проигнорировала внутренний голос. Попыталась запутать себя и в итоге прожила десять лет, завязывая все больше узлов на собственных запястьях. Я знала, что полюблю его, но не рискнула и осталась в поезде. Сейчас знаю, что не разлюблю, поэтому убеждаю себя в том, что Стас любить не умеет.

Глава 24

Он ушел, а я осталась. Что-то подсказывало, что больше Стас не появится. Всю ночь просмотрела в плазму, утром оделась, взяла телефон, что все это время лежал на тумбочке, и уехала домой. Как последняя трусиха, крадусь в гостиную, боясь найти улики преступления. Таблеток на столе нет, как нет и злополучного ковра. Я сажусь в кресло, и воспоминания накрывают.

Стас не рассчитывал, что я захочу убить себя. Это возвращение на седьмой круг, а найти он собирался меня на девятом. Меня откатило назад, и, кажется, этим я сломала игру. Если он раскрыл свои карты, возможно, ждал, что и я раскрою. Таким должен был быть конец? Я бы вышла из своего поезда, потому что не смогла бы предать себя дважды?

Не знаю, кто победил, но я чувствую себя намертво окаменевшей в ошибке. Ни мысли о том, как жить дальше. Я точно знаю, что никакого дальше нет. Больше ничего не будет. Разве этого я хотела?

Завтра вернутся Костя и Матвей, смогу ли я жить чужую жизнь? Тащить на себе все и притворяться? Смогу так же хорошо делать вид, что счастлива? Наверно, нет, но разве осталась альтернатива? Кто я теперь? Мать, которая ни на секунду не задумалась о собственном ребенке, выбрав самоубийство? Жена, изменяющая мужу без единого зазрения совести? Профессионал, которому уже никогда не реализоваться в желанной сфере? Я одинокая, потерянная и отчаявшаяся женщина и больше ей быть не хочу.

Беру телефон и звоню, в этот раз не сомневаясь в своем решении. Я согласна играть по чужим правилам, потому что игра лучше реальности, что мне осталась. Я знаю, каким должен быть следующий шаг, и договариваюсь о нем с маниакальной улыбкой на лице.

Впервые за последние недели просыпаюсь спокойной. Никаких эротических снов, никаких навязчивых мыслей. Я не хочу умирать, потому что сегодня собираюсь жить. Заказываю целый холодильник продуктов, мою полы и замираю у зеркала, испугавшись себя. Мне кажется, что вместо меня отражается другой человек, во всем виноваты глаза. В них дрожит огонь вспыхнувшей спички.

Втиснувшись в квартиру вслед за чемоданом, Костя заедает. Смотрит на меня, словно увидел впервые. В принципе, я смотрю на него также. Десять лет. Общий ребенок, регулярный секс, планы на старость. Этот человек был так долго рядом, а я смотрю на него и чувствую, как же приятно выбросить тесные дорогие туфли, которые просто не подошли.

– Матвей играет во дворе? – спрашиваю я.

– Да, встретил друга и попросил полчаса поиграть.

– Прекрасно, так даже лучше. Костя, нам нужно развестись. Нам нужно развестись сегодня и никак иначе.

– Катя, это шутка?

– Нет. Я уже договорилась. У женщины, с которой раньше работала, сестра занимает хорошую должность в суде. При наличие ребенка разводом занимаются судебные структуры. Обычно дают три месяца на примирение, потом волокита с оформлением ребенка. Нам все сделают задним числом, словно эти три месяца уже прошли.

– Подожди, – качает головой Костя и только сейчас ставит чемодан на пол. – Катя, давай все обсудим. Не стоит делать поспешных выводов, принимать необоснованные решения. Какой развод? Мы вместе десять лет, у нас сын, мы планировали второго ребенка! У нас семья и ты готова разрушить ее в одну секунду?

– Да.

– Но почему? Что произошло?

– Я предала себя.

– Я не понимаю…

– Все, что тебе нужно понять, это то, что я не буду твоей женой. Костя, мы сегодня подпишем документы, и я наконец-то верну себе свою жизнь.

– Катя, но это твоя жизнь!

– Нет, я заставила себя в это поверить, но это не моя жизнь. Через два часа у нас заседание. Настоятельно рекомендую подписать документы о том, чтобы Матвей остался жить с тобой.

– Что? Хочешь, чтобы после развода его растил я? – дрожит голос Кости.

Его презрительный шок меня не трогает. Теперь я точно знаю, чего хочу, и осуждение других лопается, как мыльный пузырь.

– Да. Скажу больше, если ты по-хорошему не согласишься, то я притащу справки о своем нулевом доходе и госпитализации в психиатрическую больницу.

– Будешь подделывать документы?!

– Нет.

– Катя, скажи, что это розыгрыш! Ты не можешь со мной так поступить!

– Мне не нужно подделывать документы. Теперь я безработная и пыталась покончить жизнь самоубийством. Я была в психушке. Поэтому Матвей пока не может жить со мной. Как я буду нести ответственность за его жизнь, когда и за свою не могу? Мне нужно лечиться, пройти психотерапию, проработать собственные проблемы. Но даже когда я почувствую себя лучше, я согласна только на совместное опекунство. Половину времени он будет жить с тобой, половину со мной. Пока я просто буду звонить Матвею.

– Боже, Катя, тебя уволили и поэтому ты попыталась…

– Нет. Я сама крыла начальника матом и была счастлива, что ушла оттуда.

Костя меняется в лице. Теперь выделяется не шок, а ужас. Думаю, своей улыбкой я подтверждаю рассказ о своем нестабильном психическом состоянии.

– Это все Стас, да?

Вместо ответа, смеюсь. Долго и задорно. Меня все больше смешат выпученные глаза мужа.

– Это все поезд, – говорю я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Какой поезд? О чем ты?

– Я выпрыгиваю на ходу, потому что не вышла в первый раз нормально. Оказалось, что он ехал по кругу. По ебаному кругу, понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Да нихуя ты и не поймешь.

Считаю, что мы обсудили достаточно и хочу пойти на кухню, как Костя выдавливает:

– Катя, как же я сам…

– Научишься. Я тоже не умела тащить все на себе, но пришлось. Я больше не поеду, Костя. Придется пересесть с пассажирского сидения на место машиниста. Это пиздец страшно и сложно, но что, блять, поделать, если, кроме тебя, некому?

С Матвеем я почти и не говорю. Мы вдвоем не слишком рады встрече: он сбегает играть в приставку, я сбегаю от разговора о разводе. Пусть Костя разбирается, сейчас все мысли о заветных бумажках. Торчим в здании суда часа три. Я нервно дергаю ножкой в такт болезненным вздохам Кости. Пару раз он заводит бесполезные разговоры о компромиссах во имя избегания развода. Даже не трачу свою энергию на ответы и просто кручу средний палец.

Куча подписей, переоформление документов, печати. Нас поздравляют, я тоже поздравляю Костю, швыряя ему ключи от «Теслы», лизинг за которую теперь исключительно на нем. Вызываю такси, поднимаюсь на девятый этаж. У входной двери смотрю на папку со своими справочками и уже не улыбаюсь. И что мы имеем в итоге? Развод? Расшатанную психику? Никакой карьеры? А что если ушел Стас, блефуя, а не сдаваясь? Насколько шагов вперед он просчитал свою игру? Неужели был готов использовать мою жизнь, как одну из ставок, чтобы выиграть? Я не знаю и открываю открытую дверь.

Глава 25

– Ну что, блять, доволен?! – ору я, продвигаясь вглубь квартиры. – Поздравляю с заслуженной, сука, победой! Этого хотел?! Этого хотел, блять?!

Стас уже не сидит на своем черном диване, он рядом, и чтобы не видеть его взгляда, швыряю ему документы прямо в лицо. Мятые бумажки летят на пол, но не только они у моих ног. Стас стоит на коленях, обнимает мои ноги и смотрит снизу вверх. Я все еще игнорирую то, что невозможно не заметить. Он – зло, он – разрушитель и манипулятор и не поведусь я на дурацкие объятья! В порыве неконтролируемого гнева стаскиваю обручальное кольцо с пальца, а оно как назло застревает на костяшке.

– Блять! – кричу, борясь со своим же пальцем.

Кольцо в руке и швыряю его прямо в Стаса, который улыбается не моргая.

– Подавись, блять!

Как он смеет смотреть на меня неприкрытым восхищением и восторгом? Как смеет улыбаться искренне, а не нахально? Это же невыносимо! Я колочу Стаса по плечам и лицу, издавая не то визг, не то шипение. Хочу вырвать свои ноги из его объятий, ничего не выходит, и я злюсь все сильнее. Перестаю размахивать руками, только когда чувствую усталость в предплечьях. Звериный рев сменяется всхлипом. Одним единственным всхлипом.

– Шипучка, пиздец как люблю тебя.

Стоит на коленях и признается мне в любви? Хрен он выиграл, но и я победы не ощущаю. Мои губы трясутся в попытке выдавить гадость, а Стас улыбается всем лицом и спрашивает прямо в глаза:

– А ты меня?

– Люблю так, что ненавижу! – шиплю я.

Замахиваюсь, но удара нет, пальцы вцепляются в его плечи. Уже и биться не хочется. Мои слова все только портят, теперь Стас пялится на меня бесстыдным счастьем. Как-то выходит, что наши лица оказываются на одном уровне. Судя по всему, это не Стас поднялся, а я сижу на полу. Теперь он обнимает не мои ноги, а всю меня целиком. Я, так и не определившись, хочу ли вырваться, сама его целую.

Новые эмоциональные качели с огромным «хорошо» после безобразного «плохо» подрывают остатки контроля. Хочу целоваться и целуюсь, буквально усаживаясь на Стаса. Стаскиваю с него свитшот, с себя срываю рубашку. Целоваться, соприкасаясь кожей, приятнее, не сложно догадаться, насколько приятнее будет соприкоснуться не только грудью. Все так быстро и органично, что даже не замечаю, в какой момент поцелуи прерываются глубокими стонами.

Так и сидим на полу, я взобралась сверху и часто-часто поднимаю бедра, обкрутив руками шею Стаса. Поток возбуждения только набирает обороты. Все может быть так просто? Игры и издевки закончились? Не нужно обходить одни ловушки, попадая в новые?

Когда теряю равновесие и ориентацию в пространстве, ни капли не удивлена. Так просто быть не могло, следующий уровень был обязан стать сложнее. Стас встает, забросив мои ноги себе за спину. Соединение не разрывается, и чего-то ждать я не собираюсь. Опорой мне служат только его плечи и руки, которые поддерживают бедра. Продолжаю двигаться прямо в воздухе, прямо как в том проклятом порно. Это требует еще больше усилий, но и ощущения приносит запредельные. Могу представить, как будет приятно упасть на пол. Благодаря моим активным движениям такая перспектива становится все более реальной.

Не знаю, как Стас добирается до спальни, не покалечив ни меня, ни себя. Пространство расширяется, и я чувствую мягкость матраса под спиной. Не замедляясь ни на секунду, продолжаю прижиматься к Стасу всем телом. Чувствую его губы на шее, плече. Электрические разряды даже кости гудеть заставляют. Ни мысли в голове, лишь ощущение за ощущением и каждое все ярче, все опаснее. Когда мои коленки оказываются выше головы, я понимаю, что все. Стас тяжело вздыхает и просовывает свой язык в мой рот. Испытывать умножающийся оргазм, одновременно страстно целуясь, оказывается сложно. Почти уверена, что прокушу или его, или свой язык. Кусаю лишь свою губу, когда пульсация идет на спад.

Стас дышит мне в шею, в то место, что даже сейчас разносит мурашки. Дышит, правда, недолго, разворачивается вместе со мной, и теперь это я лежу на его груди. Абсолютно голые, на мягком покрывале, а над головой ужасное изображение дьявола.

– Охуенно лежим, правда, Шипучка?

– Охуенно, – подтверждаю я.

– Вообще-то это не первый раз.

– Я в курсе

Стас даже приподнимается, чтобы стрельнуть в меня глазом.

– Это был великий день, Шипучка. Не знал, блять, что его нужно в подробностях запоминать, но он и сам нихуево запомнился. Как же мы охуенно тогда полежали, – затягивает Стас. – Мне же каждый ебучий раз, когда шлюху какую трахал, приходилось думать о тебе, чтобы кончить. А потом нахуй их выгонять, чтобы никто не лег на меня. Лежал и о тебе думал, Шипучка, все в ту ночь возвращался. Магия ебаная произошла, походу. Слились во едино чувства, расслабление после секса, разговор задушевный… Я это, думал пройдет, но нихуя, Шипучка, нихуя. Как человек простой, решил не бороться с зависимостью, а поддаться. Знаешь, Шипучка, это, блять, того стоило. Ждать десять хуевых лет.

Стас смеется, а я улыбаюсь, упершись в его грудь.

– Значит, я тебе нравилась?

– Нравилась? Я был в тебя безнадежно влюблен чуть ли не с первой нашей встречи!

– Блять, ну как ты мог в меня влюбиться? Я вообще не твой типаж.

– Правильно, – кривит губы Стас. – Потому что ты нихуя не типаж. Ты – произведение искусства, шедевр! А я ценитель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Теперь смеюсь я, а Стас улыбается.

– Догадаться, что ты послала бы меня нахуй, было несложно, – говорит Стас. – Я был тебе другом-геем, с которым можно было обсуждать мужиков и тусить. Если бы намекнул на другой формат отношений, что бы было? Стал бы одним из отшитых тобой парней, ничего необычного. А так я был особенным. Был же?

– Был.

– Не, насколько все хуево будет, я не знал, но догадывался. Когда чемоданы паковала, я бил коробок со спичкой. С одной спичкой. Ебаное вечное пламя на худенькой ножке.

– Когда сидела в поезде с этими чемоданами, впервые задумалась о том, что могло бы получиться.

– Я же тебе говорю, Шипучка, той ночью происходила страшная хуйня, – часто кивает Стас.

– Может, я и хотела влюбиться, но, блять, в кого угодно, только не в тебя.

– Спасибо, очень приятно.

– Я не вышла из поезда, – опускаю я взгляд. – И бежала в колесе так быстро, как только могла, чтобы не думать о том, что совершила ошибку.

– Не грусти, Шипучка, – подмигивает Стас. – В нашем особенном случае время было необходимо. Да не вышло бы нихуя, вернее, вышло бы то, что у всех. Месяц? Два? Окей, год. Сначала бы было охуенно, а потом ругня, разборки, проклятья. Ты бы все силы закинула в свою реализацию, я бы занимался хуйней и не уверен, что потянул бы серьезные отношения. А так ничего не началось – ничего не сломалось.

Я согласна со Стасом, только от этого легче не становится. У меня такое чувство, что я сама украла у себя время. Приподнимаюсь и хочу пробраться к тумбочке, но Стас обхватывает меня рукой и не пускает.

– Куда собралась, Шипучка?

– За сигареткой.

– Пять секунд и на свое место!

Показываю ему средний палец и тянусь за пачкой. Моя попа остается в руках Стаса, и он выполняет такие поглаживания, что это грозит закончиться вторым кругом. Возвращаюсь в его цепкие объятья с сигаретой и затягиваюсь.

– Понятия не имею, что дальше, – говорю, выпуская облачко дыма. – Всегда были хотя бы приблизительные планы, сейчас только четкое представление того, что не хочу.

Стас надувает губы, словно для поцелуя, я подношу к ним сигарету. Перед тем, как затянуть дым, он целует мои пальцы. Стас выдыхает в сторону, и снова курю я. Как же удивительно курить с ним сигарету на двоих, лежа в голых объятьях.

– Живи и радуйся, Шипучка, все просто. Если заскучаешь, можешь покопаться в моих тату-студиях, ебашь любую рекламу. Хочешь, личную галерею куплю? Вариантов дохуя. Только ты сначала попробуй со мной заскучай.

Мы долго обнимаемся, все же повышенное внимание к моей попе приводит ко второму кругу удовольствия. Новая сигарета на двоих, и Стас хватает меня за запястье.

– Хватит валяться, Шипучка. Пошли гулять.

– Ну пошли, – смеюсь я.

Одеваемся и выходим из квартиры. Когда Стас подводит меня к лестнице на крышу, таращусь на него и захожусь смехом.

– Да ну нахуй! Нет, я не верю!

– А зря, – щурится Стас.

В этот раз крыша идеально ровная, пусть и не идеально чистая. Слишком новый и дорогой дом, чтобы ее изгадили. Мы не в самой высокой точке, есть дома значительно выше и их очень много. Есть офисные стекляшки чуть ли не до неба, есть башенные краны на нашем уровне, которые строят новые пафосные жилища. Мы всего лишь на девятом этаже, а кажется, на краю света.

Я смогла забраться, хотя была готова сдаться. Этаж за этажом, через боль и сопротивление, саморучное крушение препятствий. Все вело туда, откуда и началось. К качелям на крыше. Теперь смеюсь истерическим визгом, глядя на то, как Стас усаживается на двойное сидение. Эти качели выглядят прочнее, стильные, металлические. Надежный внешний вид не меняет того факта, что стоят они на краю крыши.

– Ну что, Шипучка, составишь компанию? – улыбается Стас.

Сажусь рядом и смотрю на город. Тогда был ужасный район, сейчас вылизанный до блеска. Тогда был закат, сейчас солнце еще в небе. Оказывается, пейзаж абсолютно никак не виновен в критичном уровне романтики.

– Значит, качели? – спрашиваю я у самой себя.

– Карманы проверь, – шепчет мне Стас. – Не этот. И не этот. Да блять. С четвертой попытки, Шипучка!

Просунув руку в задний карман джинсов достаю две конфетки. Красную и зеленую.

– Шипучки, – смеюсь я.

– Куда же без них.

– Теперь я закидываюсь наркотическим бредом! – заявляю я и сжимаю в кулаке зеленую шипучку.

– Да без проблем. В этот раз реальность меня полностью устраивает.

Открываю конфетку и перед тем, как забросить в рот, говорю:

– В прошлый раз не разъебалась, так в этот точно подавлюсь и сдохну на этих ебаных качелях.

– Не, Шипучка, я же взял реальность, ебну тебе в солнечное сплетение, и конфетка выскочит. Знаешь, что, Шипучка? Раз ты женщина уже не обремененная узами брака, так обременю я. Женюсь на тебе, – невзначай произносит Стас.

– Что, блять? – захожусь я новым приступом смеха.

– Ну, бля, а что тянуть? Хочу с тобой засыпать с первыми лучами солнца, просыпаться при свете луны, танцевать наши охуительные танцы и слушать, как ты шипишь от удовольствия. Поставь печать в знак согласия, будь человеком!

– Иди ты нахуй! Я больше женой не буду никогда! – все еще смеюсь я.

– Поздно, Шипучка, поздно. Это тебе не религиозная и бюрократическая хуйня. Вот он, блять, какой, брак, заключенный на небесах!

Стас хватает меня за руку и запускает качели в пропасть. Вместо того, чтобы засмеяться, раскусываю шипучку. Так их есть вкуснее, но раньше я не любила, потому что осколки леденца ранили небо. Секундное удовольствие и целый день дискомфорт во рту.

Мы раскачиваемся прямо над смертью. Мне вообще не страшно, мне легко. Хочется назвать вертящееся в груди чувство свободой, но в этот раз я знаю правильное название. Оставляю город и поворачиваюсь к Стасу. Он не смотрит вперед, он смотрит на меня. Думаю, что и в прошлый раз его взгляд был таким же мягким, а я не заметила. У времени высокая цена, гораздо выше, чем у шикарного вечернего платья, «Теслы» или отдыха на Мальдивах. Но даже плата за потерянное время ниже платы за потерянную любовь.

Конец