Воля владыки. За твоим плечом

ГЛАВА 1

Скажи кто-нибудь старшему агенту охранки Линтариене, что ее начнут всерьез волновать отношения с кродахом — посмеялась бы или презрительно фыркнула, не больше. Да что там, скажи кто-то Лин еще с десяток дней назад — до течки — что близость с Асиром лишь добавит в ее мысли смятения и вопросов о будущем — оскорбилась бы, наверное. Теперь же…

Лин провела пальцами по новому халасану. Тонко выделанная кожа плотно охватывала шею, крупная, неровная жемчужина холодила пальцы. Символ, такой важный для нее — много ли он значит для Асира? Или он и правда думает, что Лин может выбрать кого-нибудь другого, кого-то из тех кродахов, что приедут с посольствами?

Не потому ли их приезд так нервировал и даже пугал ее саму?

Два толстых блокнота с записями о гостях Лин спрятала пока под рубашкой — не хотела, чтобы их видели, чтобы о них даже подозревали. Надо запереть в оружейке, и, пожалуй, она сделает это немедленно. А обдумать все можно и после, времени для размышлений у нее с избытком. Еще не приехал никто из вызывающих настоящие опасения.

Проскользнуть к оружейке незамеченной удалось легко: в серале как раз ужинали. Лин положила два новых блокнота к старому, с рисунками, который так и остался здесь. Много, очень много лиц Асира. Если бы они помогали понять! Иногда казалось, что понимает, но чаще причины его слов и поступков оставались для Лин загадкой. Так же, как загадкой был пока весь этот мир.

«Это решаемо», — прошептала Лин. Асиру она верила. Хотелось верить и в собственную способность разобраться и понять.

Мягко закрылась дверь, бесшумно провернулся в замке ключ. Теперь можно и поужинать.

Весь цветник расположился в общем зале: принаряженные, надушенные, завитые, в ожидании визитов кродахов. Окинув сборище взглядом, Лин невольно ухмыльнулась: этим вечером явным лидером в борьбе за благосклонное внимание была Кифая. Всегда умеренная в еде, та устроилась поодаль от стола, но так, что ее легко было заметить от дверей, и с мечтательным видом наигрывала томную мелодию на чем-то вроде лютни. Аккомпанементом служил зубовный скрежет тех, кто не успел первым воплотить столь выигрышную идею.

Лин по стеночке добралась до комнаты клиб и попросила принести ужин в сад. Ей было о чем подумать, а еще после насыщенной ночи и богатого на информацию дня адски хотелось спать. Вот только на крепкий и здоровый сон в тишине можно было надеяться не раньше двух, а то и трех часов пополуночи, когда все угомонятся и разойдутся.

— И так будет теперь каждый вечер, каждую ночь, — пробормотала она, — бездна знает сколько, пока все не съедутся, не разберутся со всеми проблемами и делами и не разъедутся к шайтанам обратно. Надо было попросить кофе.

Но, как ни странно, ей и без заказа принесли именно кофе, а не обычный после течки отвар. То ли запрет уже сняли, то ли, что казалось вероятнее, клибы в суматохе просто забыли о нем.

Неторопливо отдавая должное искусству поваров, Лин обдумывала полученные от Джанаха сведения. По всему выходило, что так или иначе, но отшить как минимум нескольких высокопоставленных кродахов придется. Она не так изысканно красива, как «цыплятки», но среди гостей будет достаточно и любителей более экзотичных «игрушек», и тех, кто пожелает «приручить» анху владыки лишь для того, чтобы получить источник информации или рычаг воздействия. Неясно было, имеет ли смысл советоваться с Асиром. Возможно, для начала стоит поговорить с Лалией?

— Приятный вечер, не правда ли? — Лин вздрогнула. Кусты справа зашевелились, выпуская как раз Лалию. Та отряхнулась, придирчиво оглядела себя и подняла голову. — Совсем не то, чем я люблю заниматься в такое время, но чего не сделаешь ради умиротворения владыки. Ты закончила? Идем со мной. Он хочет тебя видеть.

— Только что о тебе подумала, — призналась Лин. Отставила недопитый кофе: сердце и без того бешено заколотилось. Что-то случилось, или Асир просто желает продолжить прошлую ночь? — Не назвала бы вечер приятным, но теперь, надеюсь, он станет лучше. Пойдем, я готова.

— Выглядишь гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу, — заметила Лалия. — Но мне теперь интересно, с чего я вдруг стала объектом твоих мыслей за ужином. Давай пройдемся, за несколько дней меня утомили закрытые помещения. До встречи с владыкой есть еще немного времени.

— Если ты знаешь места, где сейчас можно прогуливаться без риска напороться на гостей, с удовольствием составлю тебе компанию.

— Конечно, знаю, да и ты отлично знаешь. Сад владыки. Нет в Им-Роке места спокойнее и приятнее. Давай, тихо и незаметно.

Если вчера с Асиром они убегали, то сегодня, с Лалией, почти что крались — осторожно, бесшумно и, как она надеялась, и правда незаметно. У знакомой калитки Лалия вдруг остановилась, толкнула за куст жасмина, туда же скользнула сама, прижала палец к губам и закрыла Лин рот ладонью. Только сейчас стало понятно, почему не учуяла Лалию до того, как та появилась. От нее не пахло ничем, даже привычными духами.

— Все, — Лалия убрала руку и фыркнула. — На самом деле такие предосторожности ни к чему, но так ведь интереснее, да? Зато клибы сераля не видели ничего лишнего. Особенно новенькие.

Лалия закрыла за ними калитку и пошла вперед по дорожке.

— Теперь никаких гостей и особенно любопытных ушей.

— И при чем тут клибы, особенно новенькие? Есть повод им не доверять? Кстати, что с тобой? На моей памяти ты никогда не была настолько незаметной.

— О нет, доверять им можно, но они все не в меру болтливы поначалу. Это нормально, но не всегда удобно. А вот моя незаметность очень удобна… Знала, что ты оценишь. Благодаря тебе во дворце появился человек, который показался мне крайне интересным. И эксперименты у него тоже интересные. Особенно когда ты на грани течки, а вокруг столько жадных кродахов. Это ненадолго, к сожалению, скоро учуешь все.

— Профессор Саад. Значит, он и здесь что-то успел изобрести? Гений всегда гений. — Лин втянула воздух: сладкий аромат роз и ночной фиалки, свежесть фонтана, слегка пыльный запах нагретой солнцем травы… Лалия не пахла. Вообще. Даже обычным запахом не течной анхи. Совсем как Лин — там, дома, пока была на подавителях. Хотя, судя по словам Лалии, течку такой препарат не отменяет, только запах маскирует. Но и это в некоторых ситуациях настоящий подарок. — А знаешь, я ведь как раз об этом хотела с тобой посоветоваться. О куче жадных кродахов, которых скоро станет здесь, как блох на собаке, и затянется это нашествие надолго.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— По самым скромным предположениям, не меньше чем на месяц. Зато наши цыплятки будут рады. Пусть развлекаются, пока есть возможность.

— Мне больше интересно, сколько шансов у меня избежать развлечений.

— А владыка разве не сказал? Ты можешь отказать любому.

— Сказал, я именно это и собираюсь делать. Только… Если кродах попадется наглый, любитель распускать руки и не слышать простого слова «нет», то отказывать я буду с разворота пинком по яйцам, как дома учили. Не дипломат я, понимаешь? Боюсь, владыка не обрадуется, если я ему обеспечу международный скандал. Нервирует меня все это, в общем. Как-то прежде не доводилось вращаться в таких… как бы сказать, высоких сферах?

— Научишься, — с завидной уверенностью заявила Лалия. — На самом деле в этом нет ничего сложного. Высокие сферы отличаются от низких только количеством болтовни и ценой вопроса. Помнишь, я говорила, что власти над кродахами у нас не меньше, чем у них над нами? Да и с мозгами дело обстоит так же. Просто смотри, всматривайся, вслушивайся. Ты ведь наблюдательна, а все что нужно — постараться понять, кто перед тобой. Идиот с самомнением, идиот со статусом или, для разнообразия, не идиот. Может, ты и не дипломат, но, поверь, во мне дипломатии гораздо меньше. Половину из тех, кто сейчас гостит во дворце, я бы не просто вздернула на площади, а с радостью приняла живейшее участие в их казни. И ни один не ушел бы от меня обиженным. Кстати, знаешь, чем я занимаюсь в зале собраний, когда становится совсем уж скучно? — Лин не видела ее лица, но в голосе явственно чувствовалась улыбка. — Придумываю способы убийства. Для каждого присутствующего. Отлично провожу время.

Они почти дошли до лестницы, ведущей в покои Асира, и Лалия остановилась.

— Подумай об этом, Лин. У меня вот-вот начнется течка, а владыке не пристало принимать гостей без анхи, так что, вполне возможно, учиться тебе придется гораздо раньше, чем хотелось бы. На собственном опыте. И если интересно мое мнение, я бы предпочла, чтобы Асира в мое отсутствие сопровождала именно ты. От этого будет гораздо больше пользы, чем вреда. И, кстати, это может послужить тебе отличным щитом в серале.

Лин подавила вздох.

— Ты права, наверное, а мне нужно просто успокоиться. Даже странно, раньше я не была склонна к панике. — Она покачала головой: — Полный сераль анх, но я даже не представляю, кто там мог бы заменить тебя.

— Разумеется, никто, — фыркнула Лалия. — Я же единственная и неповторимая в своем роде. Хотя дай-ка подумать. Сальма, Тасфия, даже Мирана. На самом деле, Лин, любая из них. — Она вздохнула, прислонилась к перилам и понизила голос: — Они отлично знают, как вести себя в таких ситуациях. Все, кроме тебя и твоей неуравновешенной подруги, просто потому что вас ни к чему подобному не готовили. И любая из них сделает это с радостью и гордостью, с ощущением вселенского счастья, которое внезапно обрушилось на их головы. Цыплятки имеют обыкновение внезапно вырастать и превращаться в больших птиц, иногда даже стервятников, если дать им немного воли. Но, кажется, мы с тобой заболтались. Там, — она указала вверх, — тебя ждет еще одно испытание. Хорошенько подумай, прежде чем согласиться или отказаться.

— И все же ты хочешь, чтобы это была я, — пробормотала Лин. — Может, когда-нибудь я пойму, почему, — кивнула Лалии и взбежала наверх. Слова о еще одном испытании встревожили, зато заставили собраться и выкинуть из головы мысли о том, что то ли будет, то ли нет, а если и будет, то не сейчас.

Что поманило из анфилады роскошных комнат к террасе, Лин сама не знала. Возможно, воспоминания о тех встречах с владыкой, которые прошли именно там? Но очень скоро она поняла, что не ошиблась: запах Асира, густой и яркий, вел и указывал направление, как будто сам владыка окликнул.

— Ты звал, — сказала Лин, выйдя на террасу.

— Да. Нам нужно поговорить, — лицо Асира было скрыто тенью, зато свет ночника отчетливо выхватывал столик и графин, из которого пряно и горько тянуло алкоголем. Тем самым, что Лин чуяла вчера ночью, и не только чуяла, но и ощущала на вкус. — Садись.

Лин подвинула для себя стул и села напротив: слова, а главное, интонации владыки ясно давали понять, что предстоит серьезный разговор, не предполагающий даже попыток флирта.

— Вот тебе задачка, — начал Асир, и голос вроде бы звучал ровно и спокойно, но Лин напряглась. — Есть анха в течке. Меченая. Иногда неуправляемая. Есть время, которое у этой анхи на исходе. Но кродаха, который ее пометил, нет во дворце. Что делать?

— Хесса, — выдохнула Лин. — Бездна и все ее твари, она же… Сардар не успеет? Никак?

Асир поднял рюмку, выпил залпом и долил еще.

— Должен был вернуться после заката. Я жду уже третий час. Он приедет, но вот успеет ли — другой вопрос.

Лин прикрыла глаза. Хесса боится течки, вязки, кродахов — глубоким, на грани фобии страхом, от которого не избавишь уверениями, что именно сейчас, именно этого кродаха бояться не нужно. И то, что Сардару удалось пробиться через такой страх, сейчас делало только хуже.

— Она не захочет никого другого. Даже не так, дело не в желании. Она будет в панике от одной мысли, от намека на то, что ее возьмет кто-то другой. Это сильнее разума, Хесса не сможет контролировать себя. Я выпью? — Лин протянула руку к графину.

Асир кивнул.

— Она уже себя не контролирует. Первый день течки, и она с самого утра без кродаха. Ее зверю уже все равно. Ей — нет, а зверю — да.

Очевидно, Асир имел в виду совсем другое «контролировать»: безудержную жажду близости, а не панику при мыслях о другом кродахе. С другой стороны, может, он и прав: он видел куда больше анх в течке, чем Лин, и не только видел. Лин налила до краев и выпила залпом, не ощутив вкуса, только обжигающую крепость.

— Зверю все равно, а Хессе — нет. Вот когда пожалеешь, что у вас нет подавителей. Хотя бы для таких случаев. Твое «что делать»… Ты ведь уже решил? Это был риторический вопрос, или тебе интересно, что решила бы я?

— Да, я решил. И да, мне интересно. Что бы ты решила?

— Все поправимо, кроме смерти и безумия.

Лин сжала кулаки. Так сильно, что ногти впились в ладони. То, что она сейчас скажет… Хесса не согласилась бы. Лин не была уверена, что и сама бы…

— Я на ее месте, наверное, попросила бы напоить себя, оглушить, связать. Что угодно, лишь бы не понимать, а если пойму, не иметь возможности сопротивляться. Но с Хессой так нельзя. У нее… тяжелый опыт, — Лин глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, лихорадочно пытаясь найти наименее травматичное решение. «Наименее травматичное изнасилование» звучало бы вернее. — Успокоительного, самую большую дозировку. Что-то вроде того, что мне давали для снятия симптомов. Бездна, я же не врач, у вас есть Саад! Сказать сразу, что Сардар возьмет ее, как только появится, что она должна дождаться. Но если ситуация станет критичной, — она беспомощно пожала плечами, — что тут посоветуешь, кроме очевидного?

— Успокоительное не поможет, ничего не поможет, кроме кродаха, — Асир звякнул пробкой, закрывая графин. — Я кое-что обещал Сардару. Обеспечу твоей пока еще не совсем безумной подруге близость кродаха. Если нам всем немного повезет и Сардар успеет, мне даже не придется брать ее. Ну а если не повезет, значит, им придется с этим жить.

Он наклонился, и пальцы сомкнулись у Лин на запястье.

— Есть еще кое-что. Ты ведь знаешь, что у кродаха рядом с анхой в течке сложности с контролем. У любого кродаха, у меня тоже, а твоя Хесса выводит меня из себя даже без течки и на расстоянии. Я не могу предсказать, что там будет. И мне нужна анха в здравом рассудке, которая хочет меня. Тебе не придется присутствовать лично, останешься в соседней комнате. Этого хватит. Я могу взять Лалию, она не против, но возможно, только возможно, Хессу немного вразумит именно твое присутствие.

Лин могла бы сказать, что единственный, чье присутствие вразумит сейчас Хессу — Сардар. Могла бы задуматься, сумеет ли слушать из соседней комнаты, если у Асира с Хессой дойдет до вязки. Но все это казалось сейчас неважным, второстепенным. Главное — чтобы Хесса пережила свою течку. Так, как Лин пережила свою… благодаря Хессе, между прочим. А соседняя комната… Если остаться в серале, ничего ведь не изменится. Разве что намного позже узнает, обошлось ли.

И еще главное — «нужна анха, которая меня хочет».

— Как ты говорил? Кое-что лучше делать на пьяную голову? — Лин снова налила до краев. Выпила. В голове зашумело, до самых кончиков пальцев по телу прокатилась волна тепла. — Пойдем. Если я тебе нужна, значит, ты меня получишь, тут и спрашивать не о чем.

— Я не уверен, что ты готова к последствиям, — Асир поднялся. — Я даже не уверен, что ты представляешь, какими они могут быть. Но думаю, очень скоро мы это выясним.

ГЛАВА 2

Запахом течной анхи накрыло еще до того, как свернули к комнатам Сардара. Асир остановился, перевел дух, стараясь вдыхать не слишком глубоко. Горло перехватило — зверь чуял и заинтересованно тянулся к источнику. Лин рядом тоже замерла — она чуяла не хуже и теперь напряженно ждала, как будто внюхивалась в оба запаха сразу и пыталась понять, какой из них грозит большими проблемами — течной анхи или кродаха, оказавшегося поблизости. На самом деле оба грозили разным. А Сардара, застрявшего во взбудораженной провинции Шайтар, до сих пор не было. Асир сжал и разжал кулак, положил ладонь на голову Лин и слегка растрепал волосы.

— Будь ближе к двери в ее комнату. Если понадобится, заговоришь. Потом отойдешь. Я учую тебя, даже если забьешься в самый дальний угол. — Он надеялся, что так и будет, что запах течки не перебьет этот, чистый и манящий.

Лин кивнула. Дернулась — кажется, хотела то ли обнять, то ли просто дотронуться, но осталась на месте. Решила, что не время. И верно.

У покоев Сардара дежурили двое клиб. Склонились, приветствуя. Асир жестом отослал их прочь и вошел. Запах ударил в голову, накрыл тяжелым, душным облаком, пришлось зажмуриться и переждать. Зверь взбудораженно рвался вперед, к добыче, но Лин он все еще чуял и, похоже, это его раздражало. Асир усмехнулся: жадность — отличное чувство, если оно своевременно.

Хессу он не искал — было незачем: запах сгущался и пульсировал, тянул, будто за поводок, и Асир шел, не забывая отмечать детали: нетронутый ужин на столе в зале, и завтрак с обедом наверняка оставались такими же до прихода клиб. Наглухо задернутые шторы. Плотно прикрытая дверь спальни. Худшее место, чем постель, пропитанная кродахом, до которого ты не можешь дотянуться, сложно придумать, но Хесса предпочла остаться именно там.

В комнате горел только маленький ночник на столике, у которого та и сидела, скорчившись. От кровати все-таки отползла — хватило ума, только расстояние было слишком ничтожным. Асир закрыл за собой дверь, лишь мельком взглянув на Лин. Она-то знает, что делать, во всяком случае, пока.

Хесса подняла голову. Асира обожгло отчаянием и физической болью. Плохо. Слишком давно одна.

— Вы.

Хрип вместо голоса. Мутный, тяжелый страх. Но все, на что хватило сил — вцепиться в ножку стола. Асир прошел мимо, к окнам — срочно распахнуть и подышать, иначе свихнутся тут оба раньше времени. Ночной воздух был пьяняще сладким, и Асир жадно глотал его, пока слегка не прояснилось в голове. Потом вернулся и опустился на пол рядом с Хессой. Что именно ей говорить и как — представлял смутно, оставалось положиться на интуицию и нос.

— Первый советник… — хрипло выдохнула Хесса.

— Еще не вернулся. А у тебя не осталось времени.

— Я… дождусь.

— Если примешь помощь.

— От вас? — полыхнуло ослепительным ужасом так, что захотелось зажмуриться. — Нет!

— Варианты? — сухо спросил Асир. Разговор — тоже способ отвлечься. Говорить с этой проблемной невыносимой анхой абсолютно не хотелось, но его желания сейчас не имели значения.

Хесса мотнула головой. Ей было жарко и плохо, но она пока не походила ни на спятившую, ни на готовую просто сдаться.

— Тогда мой вариант. Я остаюсь с тобой до возвращения Сардара, ты перестаешь психовать и отрицать очевидное. Мы оба делаем то, что должны, без истерик, и все заканчивается хорошо.

— Вы ничего не должны. Вы — нет. Только не мне.

— Тебе нет, — согласился Асир. — Но я обещал, так что должен.

— К-кому? — Хесса уставилась с таким изумлением, что Асир дернул уголком рта — это выглядело забавно, вот только им обоим сейчас не до смеха.

— Догадайся.

— Сардар?.. Он не мог. Только не вас!

— Видимо, решил, что остальных ты покусаешь или придумаешь еще что-нибудь такое же зверское, а со мной не рискнешь.

— Не смешно ведь. Вы меня…

— Терпеть не могу. Да. У меня есть причины. И ты тоже не пылаешь ко мне любовью. Но я все еще надеюсь, что мы сможем договориться. Я — ради Сардара. Ты — ради него же. Или хочешь, чтобы вместо тебя его встретила слюнявая идиотка?

— Нет! — Хесса задохнулась, закашлялась, снова подняла мутные глаза. Ее тянуло ближе — подползти вплотную, вцепиться в кродаха и не отпускать. Но она терпела. И боролась, так явно, что мучительно было смотреть. — Но я не смогу. Просто не смогу, поймите вы!

— И сможешь, и захочешь, я же чую. Но если тебе важно это услышать, я не собираюсь брать тебя, — Асир помолчал, внюхиваясь — запах течки мешал, затмевал собой другие, но понятно было, что не ошибся: от Хессы потянуло облегчением и удивлением. Пальцы на ножке стола слегка расслабились. — Это самый крайний вариант, которого мы избежим, если прекратим пререкаться и займемся делом. Но если затянем…

— Я знаю. Знаю, но… Даже если бы… Лин… Я так не могу.

Асир вздохнул. Надо же, о ком вспомнила. Впрочем, то, что истерик до сих пор не было, попыток самоубиться — тоже, а мыслила Хесса пока здраво, вселяло надежду.

— Лин! — крикнул Асир. — Скажи что-нибудь вразумляющее.

— Хесса, пожалуйста! Пожалуйста, послушай его! Ты должна! Ты же понимаешь!

Хесса застыла, уставившись на дверь. Она никак не могла осознать, что происходит и, кажется, начала бояться, что уже рехнулась.

— Вы… — выдавила она.

— Взял ее с собой. Потому что мы с тобой не друзья.

— Это… нормально?

— А у нас есть выбор? Она знает, зачем я здесь. Ты знаешь, что для нее это не станет сюрпризом. А теперь думай, чего хочешь. Остаться в одиночестве или попробовать решить проблему с минимальными потерями.

— Я просто…

— Ты просто идешь ко мне и пытаешься довериться.

Говорить спокойно, уверенно, не делать резких движений. Сложно, почти невыносимо, когда зверь ярится внутри, а руки дрожат от напряжения, и нить тонкого, чистого запаха с той стороны двери истончается с каждой секундой. Истончается, но не рвется, и ты не дашь ей порваться.

— Вы обещаете, что…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Обещаю. Веришь?

— Пытаюсь! — Хесса одним движением стряхнула халат, зажмурилась и рванулась навстречу, как вниз головой со скалы — отчаянно и необратимо.

— Тише, — Асир удержал ее на расстоянии вытянутых рук. Выхватил взглядом мученический излом бровей и напряженный рот. — Тише. Я не собираюсь ни пытать тебя, ни принуждать к чему-то. У нас общая цель. И только. Понимаешь?

— Да.

— Хорошо. Выдохни.

Хесса дрожала, напряженная, натянутая, как струна, но честно пыталась выдохнуть. До «расслабься» тут было как до Шитанара пешком через пески и снега, но Асир отлично понимал — это больше всего того, что он мог ожидать. Гигантский шаг навстречу. И можно уже что-нибудь сделать. Или хотя бы попробовать.

Он приподнялся и развернул Хессу спиной — та слушалась, неловко оперлась о колено и тут же отдернула руку, будто обожглась. Асир перехватил ее ладонь, переплел пальцы, успокаивающе погладил запястье. Пульс частил, но Хесса вцепилась в его руку, будто решила, что уж это прикосновение точно безопасно.

Асир притянул ее ближе, спросил тихо:

— Готова?

— Нет, но плевать.

Хесса дернулась, когда прижалась поясницей к члену, сильнее стиснула пальцы и откинулась затылком на плечо. Асир принял это как приглашение. Обреченное, вынужденное, но приглашение. Провел ладонью по груди, по животу, чувствуя, как сокращаются мышцы, и наконец погрузил пальцы в лоно, мокрое от смазки. Хесса вскрикнула, приглушенно, будто изо всех сил сжимала зубы, инстинктивно подалась бедрами вперед и тут же замерла. Ее тело отчаянно нуждалось в близости, но сама она в ней не нуждалась, это, похоже, пробуждало пугающие воспоминания.

Асир не стал тянуть. Анхе в таком состоянии не надо многого. Провести пальцами между складок, толкнуться в жаркую глубину, слегка, только слегка прикусить кожу на шее справа, не там, где втекал в ноздри едва заметный, но узнаваемый запах другого кродаха. Метка почти сошла, но Асир думал — ненадолго. Что происходило между этими двумя за закрытыми дверями, он не знал и знать не хотел, но Сардар основательно влип, здесь сомневаться не приходилось. Впрочем, влипание, похоже, взаимное.

Думать больше, думать еще, о чем угодно. Хоть о завтраке с владыками, хоть о грядущем талетине, хоть о странных беспорядках в провинции Шайтар. С чего вдруг волнения, откуда жертвы и недовольство, с какими новостями вернется Сардар? Только не о собственной потребности взять течную анху. И не о Лин, потому что не к месту. Сейчас ее достаточно чуять.

Пальцы внутри Хессы сжало тягучей судорогой, худое тело напряглось, изогнувшись, забилось. Будто пыталось насадиться глубже, получить хотя бы пальцы, раз настоящая близость недоступна. Тело — требовало свое, но сама Хесса противилась, даже теперь, неосознанно, и вместо удовлетворения от нее несло отчаянием. Асир держал мягко. Не шевелил больше пальцами, но и не вынимал. Нравится ей или нет, что-то меньшее — не поможет. А дойдет ли до большего, зависит и от нее тоже. Если окажется не способна это понять — что ж, значит, и Сардар, и Лин очень сильно ошибаются.

Когда пальцы наконец перестало стискивать, Асир убрал их. Хесса оставалась напряженной. Молчала, только дышала сильно и глубоко, словно старалась надышаться впрок. Асир все еще чуял боль, но теперь она казалась приглушенной.

— Этого мало, — озвучил он очевидное. — И тебе лучше лечь.

— Нет! — встрепенулась Хесса. — Нет, не надо! Мне и тут прекрасно!

Асир удивился, но кровать, маячившая перед глазами, прояснила дело. Неприкосновенное священное ложе, предназначенное только для двоих. Докатились. Что, вообще-то, творится в последнее время в этом дворце? Хаос и психушка как есть.

— Можешь лечь на ковре, никто не тащит тебя в постель.

— Ковер — да. Хорошо.

— Лучше некуда. Всю жизнь мечтал.

— Щупать меня на ковре? — удивленно спросила Хесса и тут же напряглась, будто ждала удара. — Бездна! Простите! Я ерунду какую-то… Просто…

А Асир уже не мог сдерживаться — смех рвался из горла неостановимо. Абсурд и хаос разрастались, как пылевая буря, прямо на глазах. И бестии же его попутали оказаться в самом эпицентре. Но все это было только к лучшему, потому что отвлекало от главного и хоть немного снимало напряжение.

— Да уж прощаю. Не тащить же тебя отсюда прямиком в карцер. Сардар не поймет.

— Потом можно. Позже, — прозвучало с убийственной серьезностью. — Я знаю, что заслужила. И вообще за все — простите. Я не совсем идиотка, только местами.

— Которыми? — фыркнул Асир. — Ложись уже. Колени затекли.

— Я бы давно сказала и пришла бы каяться, только зачем вам? — Хесса отодвинулась, растянулась на ковре, перевернулась на спину. Она снова возбуждалась — и снова пыталась задавить в себе возбуждение, вместо того чтобы поддаться. Как будто не понимала, что избавляться от напряжения постепенно, малыми дозами, гораздо безопаснее, чем перекрыть наглухо и ждать, пока рванет.

— Лин говорила, вы меня считаете кем-то уж совсем, не знаю, я не слушала тогда.

— Свиньей, — подсказал Асир, укладываясь рядом на бок. — Неблагодарной. Еще скажи, что я неправ.

Хесса замотала головой, даже глаза открыла, явно собираясь доказывать и отрицать.

— Я благодарна. Очень. И за тогда, и за сейчас, и за мастера Джанаха. Это гораздо больше, чем у меня было за целую жизнь. Но я не готова, не умею, я пытаюсь, но…

— Любишь Сардара?

— Что?

— Слышала же, — она могла не отвечать, в Асира уже хлестало целой прорвой чувств и эмоций, от страха и непонимания до дикой жажды и жаркой готовности отрицать все, потому что сама, кажется, до сих пор боялась верить, что такое вообще бывает.

Асир провел пальцами по уродливому шраму поперек живота. На ощупь почувствовал и в первый раз, но сейчас тот виделся ясно, притягивал внимание. Цепь? Судя по размеру, была тяжелой и слишком тугой. Хесса вздрогнула, втянула живот, стараясь избежать прикосновения, и Асир не настаивал, сел, раздвинул ее мокрые от смазки бедра, сказал:

— Вот и люби. А заодно учись прятать те места, которыми ты идиотка, и прекращай устраивать бардак в моем серале. Большего мне не нужно.

Хесса судорожно, длинно вздохнула, и Асир накрыл ртом ее сосок и обхватил ладонью вторую грудь. Услышал приглушенный стон, почувствовал руки на плечах — Хесса как будто хотела оттолкнуть, но выбора у них и правда не было.

Пальцы погружались в горячее и мокрое мягко, медленно, Хесса зажималась — то ли пыталась не впустить, то ли по привычке. Но Асир не чуял паники, только желание и стыд. Чего, спрашивается, ей сейчас стыдиться? Тела, которое не выбирает, а требует и хочет? Так оно у всех одинаковое. И в этом нет ничьей вины — ни кродахов, ни анх.

В ушах гудело, в висках отдавался стук крови. Пальцы — не замена члену, да и не может быть никакой замены. Зверь не понимал, скалился и взрыкивал. Асир контролировал каждое движение, каждый вдох и выдох. Считал секунды, нащупывал среди сладкого и зовущего — горькое, далекое, не запах даже, только тень запаха. Лин ушла куда-то подальше от двери. И пахла сейчас… нехорошо. Жгуче и горько. Растеряна, возбуждена. Что еще? Ревность? Неконтролируемая и глубокая. Она расстраивала Лин больше, чем все остальное, и это пока помогало, сбавляло возбуждение. «Терпи», — подумал Асир, скользя губами по напряженной шее Хессы, равномерно, не спеша, вталкивая и вынимая пальцы. — «Терпи. Это когда-нибудь закончится».

Оставалось только надеяться, что закончится раньше, чем вязка станет неизбежной. Лин, конечно, не уйдет, но ей хватит и того, что она тут нанюхала, а Хесса… Асир ускорил темп, приближая развязку, и придержал ее бедра, чувствуя на языке запах и вкус глубинного, звериного желания и отчаянного протеста. Хесса смирится, ей ничего другого не остается. Только вот дальнейшее общение с Сардаром будет пропитано виной и болью. С одной стороны, ничего непоправимого, с другой — самый нежелательный вариант.

Асир сел. Хесса сразу опустила ноги и сжала бедра. Ей так было спокойнее. Не выставляться напоказ, пережидая время до следующей волны возбуждения. Она хотела дотронуться, Асир знал неконтролируемую, почти звериную потребность анх — трогать, хватать, держать как можно крепче хоть всю течку напролет. Потребность чувствовать рядом силу, надежность, кродаха. Даже если кродах на самом деле и не собирался никого защищать. Вместо этого Хесса сжимала кулаки и губы и смотрела куда-то в пространство. Лишь бы не смотреть на него.

— Это бесит, знаете, — сказала она почти нормальным голосом. — Так бесит, что дышать больно.

— Что именно? — Асир поднялся. Где-то здесь должна быть вода: им обоим сейчас не помешает глоток чего-нибудь. И точно — полупустой графин нашелся рядом с кроватью.

— Это все. Течка, она ведь должна быть… не знаю, удовольствием? Радостью? Ну или хоть чем-то важным! А она… как болезнь. Неизлечимая. Ты ничего не можешь сделать. Вообще! Только лежать, как тупой кусок мяса. И ждать, когда кто-нибудь придет и соизволит… — она сбилась. Сказала тихо: — Простите. Я не должна.

Асир отпил несколько больших глотков, вернулся на место и протянул графин Хессе. Та приподнялась на локте, жадно припала к горлышку. Пила так торопливо, что текло по подбородку и шее.

— Она станет радостью, когда ты будешь с тем, кого хочешь.

— Можно я спрошу…

— Спроси.

— Гон у кродахов. Он ведь тоже как болезнь?

— Как помешательство, — уточнил Асир. — Хуже, чем у вас. Опаснее и травматичнее. Но у нас все решается регулярной близостью с анхой. У вас — с кродахом.

Хесса кивнула, будто в ответ на какие-то собственные мысли.

— Только мы сходим с ума, если не повезло, и нам уже все равно, а кродахи?

— Кродахи тоже, но медленнее и страшнее. Их безумие заканчивается смертью, а не психушкой. Слишком большая разрушительная сила и единственное желание — убивать. Но с чего вдруг эти вопросы?

— Отвлекают, — сказала Хесса. — Я читала, пока могла. Вон там, — она кивнула в сторону столика с ночником, и Асир рассмотрел в тенях смутно знакомый растрепанный том.

— Кровавую историю Ишвасы? Во время течки? Какой необычный выбор.

— Зато действенный. Читаешь про всякое и понимаешь, что у тебя все не так уж плохо, — губы у нее дрогнули в едва заметном намеке на улыбку. — Отлично даже. Это успокаивает.

— Только Сардару не говори, что тебя успокаивают кровь и расчлененка. Думаю, он не оценит. Держи, — Асир протянул руку, и Хесса нерешительно за нее ухватилась. — В желании прикосновений нет ничего страшного, как и во всем остальном.

— Мне легче, — она сжала пальцы чуть крепче. — Ненадолго, да?

— Ненадолго, — кивнул Асир, — но время у нас еще есть. Давай думать, что его хватит.

ГЛАВА 3

Ладно, в Ишвасе нет и, возможно, никогда не будет подавителей. С этим Лин успела не то чтобы смириться, но… принять, пожалуй. Но, бездна и великие предки, что им помешало ввести в обиход такую банальщину, как заглушки в ноздри?!

Запах течной анхи бил по мозгам так, что Лин всерьез боялась спятить. Дикая смесь возбуждения, желания, страха и отчаяния, в которой почти не слышен был обычный запах Хессы. Только от него сводило судорогой живот и мутилось в голове, но намного хуже был резкий, хищный запах учуявшего течку кродаха.

«Так надо, — повторяла себе Лин. — Хесса этого не хочет. Асир тоже не хочет, он просто должен помочь. Лучше он, чем кто-то еще». Но запах спорил с голосом разума, он выдавал желание. Может, сам Асир и держал себя в руках, но его зверь мысленно уже брал Хессу, утверждая право кродаха, доказывая силу и власть. Лин это чуяла.

Может, остаться в серале и правда было бы лучше? Спокойней. Не знать… то есть, конечно, знать, но — отстраненно. Не чуять. Не гадать, дойдет у Асира с Хессой до полноценной вязки, или Сардар успеет раньше. Не мучиться вопросом, как они все примут случившееся, если все же — дойдет. То есть ясно, что Асир и сам примет спокойно, и их с Хессой не поймет, если покажут хоть какое-то недовольство. Такова их природа, тут ничего не сделаешь. Но… но, бездна, как же хочется орать, доказывать, что сделать — можно! Что как раз для таких случаев подавители — благо!

Из-за закрытой двери голоса доносились чуть слышно, нервный — Хессы, спокойный и успокаивающий — Асира. Судя по голосам, все шло хорошо. Но запахи…

Судя по запахам, владыка если и не берет пока еще Хессу, то готов приступить в любой момент. И та уже не так чтоб категорически против. И хотя разумом Лин это принимала, зверь внутри нее скулил и огрызался на попытки успокоить.

Зверь хотел вожака себе. Хотел, чтобы вожак его, а не кого-то другого прижал к земле, крепко взяв зубами за холку, и доказал свое право владеть и повелевать. Хотел чувствовать запах вожака, резкий и хищный, от которого сами собой подгибаются ноги и течет смазка — рядом, а не из-за двери! Рядом с Лин, а не с кем-то другим!

— Так нельзя, — дрожащим шепотом убеждала себя-своего-зверя Лин. — Это же Хесса. Она пропадет, если владыка ей не поможет. Нужно дождаться Сардара. Просто дождаться. Она моя подруга. Я сама согласилась, чтобы…

Запах стал гуще — зовущий, кружащий голову. Лин рванула из-за пояса рубашку, скомкала, уткнула лицо в ткань. Не фильтр, но хоть что-то. Почему у первого советника такие маленькие покои? Она забилась уже в самый дальний угол, и все равно…

Чем они там занимаются?

Бездна, да в той же комнате, и то было бы, наверное, легче! Видеть и знать точно, а не гадать, представляя себе картинки, от которых зверь, рыча, рвется наружу.

— Слабачка, — прошипела Лин, — жди, дойдет и до нас дело. Хессе нужней.

Раздвоение личности как оно есть. Не этого ли она когда-то боялась? Что природа анхи начнет брать верх, и… Нет. Она справится. Она ведь понимает, что происходит. Да, больно. А кто-то говорил, что будет легко?

Интересно, что хуже — оказаться одной анхой на сотню кродахов или одной из сотни анх на единственного кродаха?

— Мы — ошибка эволюции, — Лин уже не узнавала собственный голос, хриплый и какой-то безжизненный, — дурацкая шутка природы. У нас вообще не должно было остаться шансов на выживание. Это неправильно.

Рубашка промокала от слез, штаны — от смазки, Лин трясло, и только одно во всем этом было если не хорошо, то хотя бы терпимо: что сама она пока еще не ждала течки. Иначе точно спятила бы. Началось бы раньше времени, и пришлось бы Асиру спасать двоих сразу. Вот был бы номер.

Она ждала появления Сардара, как избавления, и все же проморгала. Ударилась о стену открытая пинком дверь, обдало жарким и густым запахом песка, лошадиного пота и разъяренного чужого кродаха. И, пока затуманенный разум Лин осознал, что — вот, все, дождались! — хлопнула дверь спальни.

А потом они рычали. Оба. Слова тонули в жутком глухом рыке. Лин не разобрала ни одного, но с ног до головы покрылась липким ледяным потом. Зверь ежился, будто скуля и в панике поджимая хвост. Лин видела, помнила, знала, что бывает, если сцепляются взбешенные кродахи, но не здесь же, не сейчас и не эти двое!

Им нечего делить. «Им — нет, — нехорошо екнуло где-то внутри. — А вот их зверям…» Они не понимают, не контролируют, они только чуют и видят. И что будет, если…

— Доклад с утра, — рыкнуло совсем рядом. Лин потянулась навстречу. Комната плыла, и в полумраке ничего не было видно. На этот раз она не услышала ни как хлопнула дверь, ни как щелкнул замок — тишина была такой идеальной, будто вокруг ничего, кроме нее, не осталось. Кроме нее и запаха.

Того самого запаха, резкого, хищного и требовательного, на который так жадно реагировал ее зверь. Рядом. Наконец. Теперь — правильно.

Она хотела вскочить, но ноги подогнулись, и пришлось опереться о стену. Зато уже можно было дышать не через рубашку. Поднять голову, встретить темный, яростный взгляд и сказать, мельком удивившись, что собственный голос звучит твердо, без позорного скулежа и вроде как даже требовательно:

— Возьми меня.

Асир вряд ли услышал, он просто шел, приближался, очень медленно, по-кошачьи мягко, но абсолютно неотвратимо. Лин вздернуло за плечи, развернуло и вжало носом в стену. С треском, едва не содрав кожу жестким поясом, Асир сорвал с нее шаровары; тут же следом отправилась смятая и мокрая рубашка. На плече сжались зубы. Обожгло острой болью всего на секунду и утопило в запахе. Сейчас он не опьянял и не успокаивал, в голове прояснилось так резко, что заломило виски. Асир схватил за бедра, заставил прогнуться в пояснице и одним движением насадил на себя. Ладонь легла на живот, и больше не было ничего, кроме резких глубоких толчков и приглушенного рычания. Без ласк, без нежности. Лин полностью отдалась во власть жаждущему кродаху, уступила своей природе, своему зверю. И теперь — в отличие от тех ужасных минут, когда Асир был у Хессы — это не казалось неправильным, страшным, дурной шуткой природы или ошибкой эволюции.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ей было хорошо. Каждый толчок вырывал из горла вскрик, после каждого вскрика Асир плотнее прижимал ладонь к ее животу, как будто желая ощущать собственный член сквозь кожу и мышцы Лин, чувствовать рукой, как он выходит и входит снова. Лин попыталась представить, как это может ощущаться — наверное, вдвойне сильнее, чем чувствует она! — и одной мысли хватило. Оргазм судорожной волной прошел по телу, заставил сжаться живот и промежность, а Асир, рыкнув, вошел, кажется, еще глубже.

И продолжил двигаться, так же быстро и глубоко, надавливая одной ладонью на живот, рыча. А вот вторая ладонь легла Лин на горло, как будто стоны и вскрики Асир тоже хотел ощущать — кожей, пальцами. Ощупывать, а не только слышать.

Это возбуждало. Это, бездна все побери, так невероятно возбуждало, что Лин готова была разорваться — так хотелось одновременно притиснуться плотнее к ладоням и подаваться назад, навстречу размашистым толчкам. Хорошо, наверное, что Асир так плотно прижал ее к стене — на самом деле особо и некуда было подаваться, ни назад, ни вперед, она могла только запрокидывать голову, позволяя своему кродаху все, чего тот хотел, и кричать от восторга и наслаждения.

Кажется, она успела кончить трижды, прежде чем Асир вытащил из нее член. Кажется, потому что наслаждение, то острое, как клинок у горла, то мягкое, окутывающее, накрывало постоянно, волна за волной. Асир тяжело навалился сзади, хрипло сказал: «Сожми», — и Лин почувствовала его член между бедрами. Сжалась, как могла, потому что руки и ноги слушались плохо. Мягкие, неподатливые, будто чужие, даже ложку в руке сейчас, пожалуй, не удержала бы. Асир глухо рыкнул и снова начал двигаться. Это длилось недолго. Лин почувствовала судорожную дрожь, а потом — текущее по ногам семя.

— Это еще не конец. Живая?

Лин хотела засмеяться, но из горла вырвался только невнятный всхлип. Но Асир же должен чувствовать, чуять, что ей хорошо, что она довольна?

— Д-да, — удалось выдавить со второй или третьей попытки. Лин надеялась, что Асир поймет правильно: не только «да, живая», но и «да, давай продолжать».

Самым краем сознания прошла мутная мысль, что Ладуш, возможно, с присущей ему категоричностью сказал бы, что на этот раз хватит. Что она не готова к таким жестким вязкам. Ну, значит, хорошо, что Ладуша здесь нет.

Асир отодвинулся. Лин успела только удивиться, что без него стало слишком холодно, а потом ее накрыло тяжелой плотной тканью. Асир заворачивал и заматывал ее, как какой-нибудь кулек. Во что? То ли в штору, то ли в покрывало, а потом подхватил на руки.

— Тогда поехали.

«Куда?» замерло на языке: по большому счету, Лин было все равно. Асир понял. Они продолжат. А где — в таком состоянии, как сейчас, она бы и бортика фонтана на главной площади не испугалась. Просто не заметила бы, что творится вокруг.

В коридоре почти не чувствовался густой и агрессивный запах чужого кродаха, берущего течную анху. Остался лишь запах Асира, и Лин вдохнула его с удовольствием, смакуя, как смаковала бы изысканный напиток или кушанье, будь она гурманом. Запах кродаха, который хочет ее и готов брать. Который не насытился тем, что между ними только что было.

— Хочу тебя, — сказала Лин.

— Ты завтра не сядешь. А Ладуш съест мне мозг. И если на второе плевать, то с первым нужно что-то делать.

— Не сяду, значит, отлежусь, — фыркнула Лин. — Мазь есть еще. Плевать. Я хочу, ты хочешь. Тебе надо.

— Мое «надо» можно утихомирить разными способами. А тебя мазь не спасет. Даже если весь день будешь сидеть в ней по шею или плавать. Не стоило. Ты еще не готова.

— Мне понравилось, — серьезно ответила Лин. — Ты и сам наверняка понял, но я все равно хочу сказать — очень понравилось. Может быть, не готова, не знаю, но чувствую, что мне это было нужно. Решай сам, как дальше, я тебе доверяю. Просто знай, что я совсем не против еще. С радостью.

— Решил уже. Видишь — несу.

— Несешь, — согласилась с очевидным Лин. — А потом?

— Потом — буду разворачивать. Эта тряпка пропахла течкой.

Они оказались в комнате, и Лин сразу узнала ее, хотя глаза медленно привыкали к темноте. То ли по слабому ветру из распахнутых окон, то ли по собственным ощущениям. Они были здесь исключительно хорошими. Асир опустил на кровать, в самом деле разворачивая, и ушел — выкидывать штору или что это все-таки было, за дверь.

— Все. Будем расхлебывать то, во что влипли. Поздно жалеть.

— А кто жалеет? — удивилась Лин. — Не я. И мне почему-то кажется, ты тоже нет.

— Жалею, что втянул тебя в это. Не жалею, что рядом была именно ты.

Асир опустился на кровать, ухватил за подбородок, как будто вглядываясь в глаза. Интересно, что он там видел, в темноте?

— Если станет плохо или хотя бы просто «непонятно», скажи сразу. Я могу… не отследить вовремя. Нанюхался за сегодня — в голове мутится.

Он поднялся, раздеваясь, и почти тут же лег, устроившись на боку. Лин придвинулась ближе, и Асир прижал ее, придерживая под колено, закинул ногу себе на бедро. Пальцы настойчиво вдавились внутрь. — Больно?

Лин честно постаралась понять собственные ощущения. Сложная задача: она тоже нанюхалась, и главным ощущением сейчас было желание. А пальцы Асира и без того действовали на нее возбуждающе. Всегда.

— Может быть, немного, — неохотно признала она. — Саднит.

— Я попробую… мягче.

— А как ты хочешь? — не выдержала Лин. — Если бы мне было можно по-любому, как бы ты сейчас… расскажи. Пожалуйста.

— Ты знаешь, как, — голос Асира стал глуше. — Видела же Лалию. На нее весь сераль любуется.

На этот раз он и правда пытался быть мягче. Член входил медленно, настолько медленно, что Лин зажмурилась от нетерпения и желания насадиться как следует.

— Не забудь про плечо. Тоже намажь.

Плечо? Лин только теперь вспомнила — ярко, вспышкой — как в самом начале на плече сомкнулись зубы. Потом — сразу же — это заслонилось другими ощущениями, но…

— Послушай, — она сама не была уверена в том, что собирается сказать, но кто знает, случится ли еще такой же момент. Откровенно говоря, если иметь в виду то, с чего все началось, лучше бы и не случался, но без такой накладки, как течка Хессы, когда их с Асиром отношения дошли бы до такого? — Асир.

— Что?

Лин попыталась сжаться, но, похоже, ей и правда было слишком: мышцы не слушались, она напоминала сама себе медузу, распластанную на мокром песке в отлив. И Асир прекрасно это видел. Но ведь секс не ограничивается только лоном и членом, верно? Прошло достаточно времени, чтобы начать расширять горизонты.

— Ты сейчас бережешь меня, потому что я не готова, — аккуратно подбирая слова, начала она. — Но, знаешь, это совсем не значит, что я не готова везде, а не только… там. Я не уверена, но, кажется… ну… возможно, еще два-три укуса мне даже понравятся. Мы можем попробовать. Меня возбуждает, когда ты… м-м-м… не слишком нежный.

— Два-три? — Асир хрипло рассмеялся. — Предлагаешь мне считать? Или будем… по очереди? — Он перевернулся, опрокидывая Лин на спину, подхватил под колени, задирая их вверх. — Я знаю, ты хочешь. Разное. Мы попробуем. Но сейчас… — он выдохнул, начиная двигаться. — Не лучшее время. И ты не похожа на бревно, даже когда я нежен.

Лин фыркнула, сдерживая смех. «Не похожа на бревно». Сейчас она похожа… ну да, не на бревно — на медузу. Невелика разница. Или все же есть?

Но так, на спине и сложенной едва не пополам, было лучше. Чувствительней. Немного больно, и завтра, видимо, она и правда не сможет сидеть, даже искупавшись в мази. Но оно того стоит.

Лин обняла Асира за шею, потянулась к нему. Глубокий толчок заставил вскрикнуть и застонать, но она все же сделала то, что задумала. Маленькая провокация. На пике толчка, когда Асир замер и его плечо оказалось прямо у Лин перед лицом, поймала кожу зубами и прикусила.

Слегка. Просто чтобы показать, что запомнила и «по очереди», и «попробуем».

ГЛАВА 4

Лин проснулась рано — как обычно. И не сразу поняла, где она. Широкая кровать, жарко и пряно пахнущая Асиром, белые стены, тишина… Потребовалось несколько мгновений, чтобы отметить очевидное «не сераль», вспомнить вчерашний вечер во всех деталях и подробностях и сообразить, что так и заснула в покоях митхуны. Там, где вчера они с Асиром яростно вымещали друг на друге желание трахаться.

Отлично потрахались, следовало признать — болело всё. Не так, чтобы стонать и просить обезболивающее — скорее, как после чересчур интенсивной, на грани сил, тренировки. Ну, не считая саднящей боли внутри — такого ни одна тренировка не обеспечит. Но в целом скорее приятно: боль-усталость всегда порождала у агента Линтариены какое-то очень глубинное довольство. Как говорят политики — «чувство глубокого морального удовлетворения». Лин ухмыльнулась: «Даже очень глубокого, но скорее уж аморального».

Вставать не хотелось. На столике рядом с кроватью нашлась баночка с мазью, и Лин, снова ухмыльнувшись при мысли о Ладуше, воспользовалась ею по назначению. Вчера они и правда слишком увлеклись — раньше мазь только холодила, а теперь ещё и ощутимо пощипывала. Но в остальном…

Лин потянулась, закинув руки за голову. Вчерашний раздрай сменился ясностью и спокойствием, как будто разнузданный секс основательно вправил мозги. И вот этим вправленным мозгам вдруг стало очень интересно то, о чём всё это время Лин как-то не слишком задумывалась.

Если бы раньше, дома, ей сказали, что она станет получать удовольствие от грубого соития… что будет радостно отдаваться кродаху, у которого еще три десятка анх… добровольно нацепит на себя ошейник и, мало того, вдобавок станет защищать своё право носить этот символ полной принадлежности единственному кродаху — без взаимных обязательств… Да она бы сначала расхохоталась, а потом в морду дала!

И тем не менее — именно это с ней и происходит, и она всем довольна. То есть, разумеется, не всем, но недовольна-то она только тем, что ей мало! Прежние страхи ушли. Природа анхи… нет, Лин отлично помнила, как вчера размазывала сопли и причитала о подавителях и ошибке эволюции. И на самом деле в тех вчерашних мыслях есть правда. Когда твоего кродаха нет рядом…

Куда же делась прежняя Линтариена? И стоит ли жалеть о ней? Лин не знала ответов, но она хотя бы дошла до вопросов. И, кажется, самое время как следует над ними поразмышлять. Потому что прежняя Линтариена, как огня боявшаяся своей природы, была уверена, что лучше смерть, чем такое вот. И уж точно не стала бы уважать себя нынешнюю. Но нынешняя Лин совсем не думала, что недостойна собственного уважения. В конце концов, разве секс или его отсутствие делает человека человеком? Во всём остальном она осталась прежней — верно? Она считает подлостью то же, что считала раньше. Так же ценит друзей, храбрость, знания. Так же — даже, кажется, больше — уважает ум и решительность. Скучает по работе… хотя, похоже, общение с Асиром в чём-то ее заменяет. Хотя бы по части адреналина…

В дверь тихо постучали, Лин привстала, прикрывшись простыней:

— Войдите.

— Госпожа Линтариена, — сказал заглянувший клиба. — Владыка ждет вас к завтраку.

— Да… — Лин осеклась. — Постойте. Одежда. У меня здесь ничего нет.

Кровь бросилась в лицо, но не от смущения, как было бы, наверное, еще недавно, а от какой-то домашней, словно пришедшей из прошлого мысли: «Ничего себе вчера погуляли!»

— Не беспокойтесь, вас никто не увидит. Одежду принесут в покои владыки. Пойдемте.

Лин проглотила чуть не сорвавшееся с языка «многообещающе звучит», завернулась в простыню и пошлепала следом за клибой.

Оказалось, что до покоев владыки тут ровно десять шагов. Клиба распахнул перед ней двери и, низко поклонившись, исчез.

Эту комнату Лин узнала сразу. Была здесь только однажды, но в память врезалось все — с невероятной четкостью, даже не фотографической, а какая бывает, когда взгляд выхватывает окружающее при вспышке молнии. Огромная кровать — тогда постель на ней была скомкана, сейчас тоже, но не так… Инкрустированный перламутровый столик — тогда на нем стояли лекарства и кувшин с вином, теперь — кофейник и две чашечки, блюдо со сладостями и еще одно — под крышкой, наверное, горячее на завтрак. Широкий подоконник — Лин прекрасно помнила, какие от него остаются синяки, если грохнуть спиной с размаху. Или удар пришелся об стену рядом? Странно, что именно это вылетело из памяти.

— О чем ты думаешь с таким лицом? — Асир, в отличие от Лин полностью одетый, развалился в роскошном белом с золотом кресле — поза расслабленная, машинально отметила Лин, но чувствуется внутреннее напряжение. Куда-то торопится? Но зачем тогда позвал ее на завтрак? Нет, с Асиром навыки агента охранки работали плохо — читать его не получалось.

Лин оглянулась — она помнила, зеркало висело перед кроватью, у двери. Пожала плечами:

— Что не так с моим лицом? — вроде бы выглядела как обычно.

— Ты будто духа песков вдруг увидела.

— Что-то вроде морских дев? — предположила Лин. — Про духов песков я еще не слышала. Расскажи при случае, что ли. И — нет, ничего такого. — Она глубоко вздохнула, подошла к Асиру и остановилась с ним рядом. Мизерная дистанция — но все же дистанция. — Просто вспомнила. Неожиданно.

— Что-то не слишком приятное? — Асир обхватил за бедра, притянул ближе. — Духи песков пророчат несчастья.

— Эту комнату. Я ведь была здесь… один раз. В бездну духов песков! — Лин тряхнула головой, закинула руки Асиру на плечи. Прижалась. — Ты меня звал, я пришла.

— Сразу. Прямо в простыне, — тот усмехнулся. Ладони на бедрах сжались крепче, всего на секунду, и тут же исчезли. — Я оценил. Сесть сможешь?

— А надо? — кажется, гримаса у Лин получилась — примерно как у профессора Саада в его самом отвратительном настроении. Она с сожалением оторвалась от Асира, отступила. Иначе, пожалуй, они вполне могут начать с того же, на чем закончили ночью. Не то чтобы Лин была против, но… — И, кстати, не приписывай мне чужих заслуг. Просто клиба сказал, что одежду принесут уже сюда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Будешь завтракать стоя? Может, позвать Ладуша? Или тебя к нему отправить?

— Зачем? Я уже намазалась, — вернув Асиру усмешку, Лин оперлась коленом о свободное кресло, сняла крышку с блюда и с удовольствием вдохнула аромат горячего мяса со специями. — Будто не знаешь, как Ладуш кудахтать начнет.

Впилась зубами в мясной рулетик — горячий сок брызнул на язык. Аппетит вдруг прорезался просто зверский, хотя Лин и обычно-то завтракала вполне основательно. Сюда бы еще нормальных размеров кружку, а не этот наперсток.

Асир сосредоточенно смотрел, как она изничтожает еду, и Лин спросила, налив себе наконец кофе и выпив одним глотком:

— Не поняла — это все мне?

— Тебе. Меня ждет завтрак с владыками.

— С приправой из политики? — хмыкнула Лин. Интересно, Асир поэтому дал понять, что любовных игр не будет, или просто считает, что для нее и вчерашнего много? — Сильно торопишься?

— Да, но мне хотелось посмотреть, насколько ты готова к подвигам. Похоже, вполне готова.

— Еще нет, — Лин повертела в руках крохотную чашечку. — Нормальную дозу кофе — тогда буду готова. Но если ты о том, как я после вчерашнего — отлично. Ты зря беспокоился.

— А если я скажу, что тебе придется провести несколько занудных часов у всех на виду, сидя на подушках? — прищурился Асир.

— Подушки выдержу. Занудство тоже, не привыкать, — Лин ухватила последний рулетик, запила кофе и спросила: — Посольство? Или тот самый завтрак с владыками?

— Лалия вчера успела рассказать о своих планах?

Лин кивнула:

— Успела.

— И как? Ты готова ее заменить?

— При условии точных инструкций.

— Подумай дважды, — предупредил Асир, — или лучше трижды. Я могу взять с собой кого угодно.

— Подумала еще вчера, — Лин поймала его взгляд — нечитаемый, как всегда, но сейчас важнее, что Асир может читать ее. — Первое: я верю Лалии. Она сказала, ей будет спокойней, если это буду я. Второе: мне нравится быть с тобой рядом. Не только в постели. И я рада быть тебе полезной. Ну и третье… Может, тогда твои гости меньше будут домогаться именно меня. Не факт, конечно, но я надеюсь.

— Верить Лалии — опасно, если не знаешь причин ее поступков. Они есть, поверь мне. Ты никогда не задумывалась, почему она выбрала именно тебя? — Асир поднялся, положил руку Лин на плечо и слегка сжал. — У всего есть причины. Далеко не всегда они лежат на поверхности. Кому это знать, как не тебе? Но Лалия редко ошибается в людях. И не предает тех, кому предана. Я не вижу повода возражать. Хочешь быть рядом — будь. Но если станет тяжело — не молчи.

— Хорошо, — Лин согласилась, твёрдо зная, что это обещание не выполнит. Потому что, как бы ни оказалось тяжело — сидеть в серале хуже.

— Она расскажет тебе основное, да и сама увидишь. Потом можешь спрашивать у меня. В любом случае представить тебя владыкам как гостью из другого мира мне придется не раньше приезда последнего, а до этого ты та, кем хочешь быть сейчас. — Асир склонился ниже, сказал, понизив голос: — Ты — моя.

— Лучший инструктаж в моей жизни.

Лин ткнулась лбом ему в плечо, вдохнула запах. Снова вспомнились утренние мысли, и захотелось обсудить их с Асиром. В конце концов, именно он заставил агента Линтариену так измениться. Но сейчас длинные разговоры явно не ко времени.

— Хотя все равно не понимаю, почему бы в качестве гостя из нашего мира не обойтись Саадом.

— Я попробую. Но один случай — еще не повод для масштабного беспокойства. Больше мне предъявить некого. Сына вашего… Пузана, или как его там, я из темницы ради этого вытаскивать не буду. А другого казнил вместе с бандой Рыжего.

— А этого придержал как заложника? — понимающе хмыкнула Лин. — Но два или даже три случая — тоже не слишком весомый повод. А в мою статистику они имеют полное право не верить.

— Два лучше, чем один.

Лин подняла голову.

— Я боюсь, хоть это и позор для агента охранки. Но если ты считаешь, что так надо — ладно.

Ладонь Асира прошлась по спине, задержалась на ягодице. Лин чуть не взвыла — зачем так делать, если спешишь, если нет времени на продолжение?! Внутри все сжалась от острого, мучительного желания, и Лин уже хотела спросить внаглую, точно ли они прямо сейчас куда-то там отправляются, или все-таки Асир ее возьмет разок в качестве «доброго утра»… Но тот успел с вопросом раньше.

— Боишься чего?

— Я анха! — почти выкрикнула Лин. «И ты, бездна все забери, только что напомнил мне об этом!» — Саад — он клиба, — все-таки получилось взять себя в руки и заговорить спокойнее, объясняя так невнятно начатую мысль: — А что гений, так об этом докладывать не обязательно. Клибы у вас мало кому интересны. А на экзотичную анху наверняка кто-нибудь клюнет. Это если понадеяться, что никто из твоих гостей не пожелает как следует разузнать о другом мире — в этом случае опасно и мне, и Сааду. Но вы не воюете, поэтому… хочется верить, таких умников все же не найдется.

— Разузнать пожелают все, это я тебе гарантирую, — Асир резко, крепко прижал к себе, устроил руку между лопаток. Теперь не провоцировал, а будто старался успокоить. Конечно, он все чуял и чувствовал. Не мог не чувствовать. — Но о чем говорить, а о чем не стоит, решать вам. В первую очередь — тебе, потому что Саада я проинструктирую лично.

Такое привычное, будто из родного мира «проинструктирую лично» окончательно помогло успокоиться. Лин подняла голову, поймала взгляд Асира — острый и внимательный.

— Я о том, что может найтись… деятель, который попытается добыть ответы силой.

— Не в моем дворце, — жестко сказал Асир. — И не в Имхаре. Я надеюсь, ты не планируешь уединяться с самыми подозрительными деятелями в покоях без стражи?

Лин рассмеялась:

— Ладно. Мы так бездна знает до чего договоримся. Я ни с кем не собираюсь уединяться и даже попытаюсь сделать вид, что забыла о покушении на тебя — удачном, если быть честными. Кстати, ты не говорил, и я не спрашивала, но в свете этих посольств мне точно не нужно знать, кто за ним стоял?

— Будь оно удачным, мы бы сейчас не разговаривали, — Асир отстранился, и стало ясно, что тема закрыта. — Если это тебя успокоит, можешь выбрать нескольких клиб для постоянного сопровождения, но тебя и так не выпускают из поля зрения. Как и остальных анх. Забудь об этой глупости.

— О какой именно? О покушении, не удавшемся только благодаря тому, что стрелок оказался криворуким косым мазилой?

— Если я стану считать всех идиотов, которые пытаются отличиться и изменить историю, мне некогда будет ни править, ни жить.

— Значит, их еще и много. — Взгляд Асира потемнел, и Лин покачала головой: — Ладно. Я вижу, что полезла туда, куда ты не хочешь меня пускать. А насчет «выбрать клиб для сопровождения» — предпочту довериться твоей охране. Они хотя бы знают — должны знать — кто чего стоит.

— Не все. Но они знают, зачем у них в руках меч. Хватит, чтобы не допустить нападения. Тебе не нравится сераль, но это самое безопасное место во дворце.

— Безопаснее твоей спальни? Знаешь, даже если и так — твоя спальня мне больше по душе.

— Даже с духами песков? — Асир снял крышку с кофейника и протянул ей. — Такая кружка подойдет? Допивай, потому что скоро здесь будет Лалия, а вот времени на приятные вещи вроде кофе у тебя не останется.

ГЛАВА 5

Пить кофе из узкогорлого кофейника — почти как пиво из бутылки после дежурства, подумала Лин, запрокидывая голову на последних глотках. Хорошо.

— Кофе на бегу вызывает у меня приятные воспоминания, так что… Хотя «из горла» я его прежде не хлестала. Но неплохо.

— Заждались? — раздалось от двери. Лалия пропустила перед собой клибу, нагруженного вещами, среди которых Лин узнала часть своих, и отвесила глубокий деланный поклон в сторону Асира. — Приветствую, владыка. Как спалось? Нигде не жало? Никто не кусал?

— Тебя же рядом не было, — хмыкнул Асир. — Мне пора. Завтрак можете пропустить. Но к приезду Акиля и Латифа чтобы явились обе.

— Латифа? — переспросила Лалия. — Что-то слишком быстро старик добрался.

Асир пожал плечами.

— Они встретились по пути. Как так вышло — узнаем.

Он вышел, а Лалия дождалась, пока клиба разложит одежду и тоже уйдёт, и пояснила:

— Акиль — владыка Нилата. Союзник. Латиф — Шитанар. Закоснелый старикашка, и рад бы поддержать нашего владыку, вот только новые законы ему поперёк традиций.

— Зато Имхара — основной покупатель их древесины, фруктов и мёда, — кивнула Лин. — Я Джанаха расспросила, кто есть кто.

— Смотрю, времени даром ты не теряла. Это кстати. Как прошла ночь?

— Выспалась, — доложила Лин. — А до того — отлично.

— И почему я не сомневалась? — Лалия подошла к сложенным вещам, с задумчивым видом подняла ярко-зеленую рубашку. — Кажется, в чем-то сомневался только наш драгоценный владыка. Впрочем, это ему свойственно. Иди сюда. Попробуй выбрать сама, а я посмотрю, как ты справишься.

Лин только теперь поняла, что одежды принесли слишком много.

— И с посольством тоже не сомневалась, как я вижу, — она в задумчивости поворошила груду нарядов. Вроде бы встреча посольства Баринтара была не запредельно торжественной. — Зеленое. Но не эту — это оттенок Харитии. Вот… да, вот эту, — выдернула рубашку тоном темнее, — и к ней…

Порывшись в куче, выбрала почти черные, с едва заметным зеленым отливом шаровары, расшитый пояс и такую же накидку.

— Пойдёт?

— Слишком неброско, на мой вкус, но ты еще научишься. Да и не самый важный момент у нас сегодня, — Лалия вдруг пристально взглянула на Лин. — А эта твоя простыня… Способ защиты или привычка быть одетой в любой ситуации?

— Привычка не завтракать голой? — предложила свой вариант Лин. — Тем более — не у себя всё-таки.

— Не завтракать голой даже с человеком, которого хочешь? И который явно не прочь был растянуть твой завтрак как можно дольше? Что тут происходило вообще? Смесь запахов убийственная, — Лалия выразительно закатила глаза и помахала перед лицом ладонью. — Но вы, как я вижу, предпочли страдать и упиваться кофе вместо того, чтобы провести время с пользой.

— Он сказал, что торопится. А если бы не торопился — знает же, что всегда может меня раздеть.

— Он-то может что угодно. Например, полчаса прилично беседовать с анхой в простыне, с которой только что провел бурную ночь. А вот что можешь ты, это нам еще предстоит выяснить. Ты в купальне была или не успела? Вон та дверь, — Лалия махнула в сторону двух одинаковых дверей. — Правая. Я подожду.

Ухнув с головой в горячую душистую воду, Лин поморщилась: намёки Лалии были понятны и близки, но не могла же она настаивать, если Асир явно дал понять: «Не сейчас»? Или могла? И тот всего лишь предпочёл бы увидеть более явную инициативу? Пожалуй, сегодняшним утром такое было бы вполне объяснимо. А вот в другие дни… Надо проверить. Потому что, если припомнить кое-какие моменты их встреч — Асиру и правда нравилось, когда Лин откровенно показывала желание.

А Лалия, судя по всему, и в самом деле… как там Асир сказал? Выбрала ее? Лин хмыкнула. По большому счету, ей было все равно, на какие именно причины намекал владыка, и опасно или нет верить Лалии, не зная всех этих причин. Одну она знала точно — Лалия беспокоится об Асире. Лин тоже о нём беспокоится, а еще она единственная анха в серале, которая не согласится на другого кродаха, и Лалия об этом знает. Достаточное основание верить — для начала. Хотя причин доверять полностью у Лалии нет. Наверняка устроит еще не одну проверку, да и вообще будет следить. И правильно. Лучше лишняя бдительность, чем лишние удачные покушения, это агент Линтариена могла утверждать со всей ответственностью.

Долго отмокать она не стала — не было настроения. Вышла из купальни, на этот раз и не думая о том, чтобы прикрыться — зачем заматываться в полотенце, если все равно сейчас одеваться? Лалия, сидя за столиком, что-то жевала, кивнула, будто сама себе, сполоснула пальцы в чаше с водой.

— Да, думаю, такой вид владыка оценил бы с большим вдохновением. Одевайся, после поговорим. Отвечу на любые вопросы, на которые не успел ответить Джанах.

Лин быстро натянула шаровары и рубашку, повязала широкий, звенящий подвесками пояс, поморщилась, встряхнув накидку: носить их с той же непринужденностью, что анхи сераля, у нее пока не получалось.

— Джанах рассказал много интересного. Но только общеизвестные сведения. А в политике, насколько я знаю, важны как раз не общеизвестные, а нюансы. «Для узкого круга», так? В общем, начни с того, что я обязательно должна учитывать. Что делать и чего не делать. И, — она поймала взгляд Лалии и понизила голос почти до шепота, — кого отслеживать в плане безопасности владыки. Лишним не станет, я думаю, а этому, в отличие от прочего, меня хотя бы учили.

— Только не других владык. Что бы ни происходило между ними, на жизнь Асира они покушаться не станут. Хотя бы своими руками. Клятва крови, помнишь? Звучит пафосно, но никому не хочется распрощаться с жизнью в мучениях, покусившись на кровного брата. Другое дело, что чужими руками может воспользоваться кто угодно. Но опять же, не думаю, что до этого дойдет. У нашего владыки есть гораздо более актуальные враги, которые пока еще не приносили никаких клятв. Но во дворце никого из них нет. Пока нет. Скоро объявятся — с извинениями. И вот тогда мы повеселимся, — Лалия хищно улыбнулась, явно предвкушая это самое веселье. — Владыки же… Союз с Имхарой выгоден всем, но некоторые хотели бы значительно ограничить власть и влияние Асира. Ты еще увидишь почтенного и отвратительного Вахида, ближайший сосед после Баринтара, владыка Сафрахина. Думаю, с ним скучать не придется. Асир его терпеть не может, и это взаимно. А сейчас у нас, можно сказать, полный дворец союзников. Ну разве что Шитанар подпортит пейзаж, да и то не слишком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лин кивнула — слова Лалии подтверждали и в чем-то дополняли картину, сложившуюся после расспросов Джанаха.

— Союзникам, как я понимаю, не стоит безоглядно верить? Ладно. Ты меня предупреди, если… ну, если будет нужно. А пока — что я должна делать? Улыбаться, молчать и оттенять владыку?

Лалия фыркнула.

— Первые два пункта. Оттеняет он и сам себя неплохо. Можешь отвечать на вопросы. Говорить о моде-погоде, не знаю, обычно они спрашивают о незначительных вещах, но иногда могут попытаться вытянуть из твоей не слишком умной головы что-нибудь поважнее. После того, как усыпят бдительность разнообразной ерундой, разумеется. Могут предложить прогуляться под звездами исключительно с целью разглядывания местных достопримечательностей. Соглашайся. Никогда не знаешь, что полезного вытянешь ты сама. Это приятное развлечение на фоне скучнейших бесконечных обменов любезностями.

— Прогуляться под звездами? Это как — «давайте посмотрим мою коллекцию картин, но она в спальне, и придется раздеться»?

Лалия тихо рассмеялась.

— Ты так очаровательно прямолинейна. Я думаю, некоторым это понравится. Конечно, нет. Никто не покусится на твое тело, если сама не намекнешь. Владыкам ни к чему сомнительные развлечения, которые могут повлечь за собой проблемы и гнев хозяина. Тебе предложат подышать ночными розами или осмотреть знаменитый зверинец Асира. Да что угодно, чтобы понять, с кем спит и чем дышит наш почтенный владыка.

— Ты меня успокоила. Но… считаешь, я смогу больше узнать, чем выдать? С моей, как ты верно заметила, прямолинейностью и без толкового знания местных раскладов? Нет, я могу, конечно, трепаться о погоде и рассуждать о достоинствах молодых анкаров… да, зверинец, это было бы неплохо, — Лин даже не стала прятать усмешку. — Но я же и сама без понятия, на что обращать внимание.

— У тебя есть уши, так слушай ими, — Лалия небрежно повела плечом. — И глаза у тебя явно не для того, чтобы хлопать ресницами. Смотри по ситуации. Не захочешь прогуливаться — скажи, что ты валишься с ног, что у тебя болит рука, нога или задница. В общем, что угодно. Мы — анхи. Кродахи поверят в любую сказку, если ты правильно ее расскажешь. Только не вздумай никого очаровывать, очень тебя прошу. Это закончится катастрофой. Хотя… — она замолчала, с трудом сдерживая смех. — Я бы посмотрела.

— Я похожа на идиотку? — поинтересовалась Лин. — Вроде ты уже знаешь мое отношение к «очаровывать». Да и вообще к кродахам.

— Если бы была похожа, я бы с тобой сейчас не разговаривала. Но вдруг тебе покажется, что капля очарования сможет развязать особо туго завязанный язык и лучше расположить к тебе собеседника? Не забывай — кродахи чуют нас, поэтому, если не собираешься ни на кого кидаться с пикантными предложениями, лучше не стоит.

Лин невольно рассмеялась. Сказала бы она, как ее учили «развязывать туго завязанные языки», да здесь это умение все равно не пригодится.

— Я тебя поняла. Может, это и правда окажется… небезынтересно. Посмотрим.

— Баринтар, — сказала Лалия. — Очень пристальное внимание. Нариман не отлипает от Асира, потому что ему снова нужны деньги. Но у нашего владыки, насколько я знаю, есть предложение получше. Присмотри за ним. Не переключится ли его интерес на вновь прибывших. Если да, Асиру придется поторопиться. Особенно присмотрись к Азраю и Сафрахину, когда они появятся. Хотя, может, к этому времени моя недееспособность уже закончится.

Лалия всего на секунду прижала пальцы к вискам, но стало ясно, что и непринужденный тон, и привычная грация, и легкость в движениях даются ей сейчас тяжело. Да, запаха по-прежнему не было, и выглядела Лалия, как обычно, блестяще, но, присмотревшись, Лин вдруг поняла, что еще никогда не видела на ее лице столько косметики.

— Что?

— Ничего. Я поняла — Баринтар, Азрай, Сафрахин. Что по остальным?

— Шитанар. Снова о нем. Владыка Латиф — двоюродный дед Сардара, и в последнее время он предпочитает об этом помнить и напоминать. Видимо, старческая сентиментальность пробудилась. Надеюсь, он не кинется на нашего уважаемого первого советника с поцелуями, иначе я опасаюсь за его здоровье.

— Сочувствую господину советнику, — фыркнула Лин. — После вязки с Хессой ему как раз не хватает старческих, то есть родственных, поцелуев. И что же стоит за сентиментальностью? Снижение ввозных пошлин?

— Расширение границ, разумеется, — хмыкнула Лалия. — Имхара граничит с Шитанаром на севере, там, где кончаются горы Нилата, причем, граничит одной из самых плодородных своих провинций. Учитывая, что в Имхаре их почти нет, сама понимаешь, Асир не слишком жаждет таких тесных родственных связей. А Сардар их не жаждет вообще.

— Прекрасно понимаю, — согласилась Лин. — Что ж — вы не воюете, но экономические замуты, в целом, те же самые. А рожа не треснет, прости за вульгарность? У Шитанара, как я помню, с плодородными землями и так все хорошо.

— И с землями, и с водами. Но ведь может быть еще лучше. Кто же откажется от перспектив?

— Жадность губит не только начинающих предпринимателей. Ладно, тут все предельно ясно. А Нилат? Дай догадаюсь — у них слишком много гор и слишком неустойчивый климат, поэтому они наверняка хотят вложить Асиру в голову свежую мысль, что Шитанар зажрался и неплохо бы поделиться его плодородными равнинами с соседями?

— Почти. Но Акиль, на мой взгляд, самый рациональный тип из всех, кого ты увидишь. Он предпочитает держать друзей близко, а врагов — еще ближе. Поэтому с Асиром они друзья, а с Латифом — друзья очень-очень близкие. Даром что Латиф лет на сорок старше. Буквально завтракать друг к другу ездят. Нилат сейчас — богатейший лепесток Ишвасы. Там есть все, а Акиль никогда не боялся новых идей и никогда не любил давать в долг.

— И мне придётся держаться с ним особенно осторожно, когда вскроется, откуда я такая взялась…

Лалия кивнула.

— Ты была на ярмарке. И видела торговцев оружием, я знаю. Так вот, почти все оружие делают в Нилате. Все самое новое и самое смертоносное. И не только оружие. Разного рода механизмы, часы. Дамбы и насосы — в Нилате очень много воды, даже слишком много, с ней приходится что-то делать. А Акиль, как я сказала, не боится новых идей, поэтому то, с чем другие боролись бы, он использует. А значит — не только насосы. Водяные мельницы и водяные приводы для ткацких и токарных станков — это то, о чем известно всей Ишвасе. А наш уважаемый тайный советник, — Лалия тонко улыбнулась, — раздобыл рисунок корабля, который плавает без парусов, на водяном двигателе. Труба и дым, очень странно смотрится.

— Паровой двигатель, — протянула Лин. — Ого! Я поняла. Это у вас передний край технологий.

— Акиль всегда поддерживал Асира, думаю, ты понимаешь, почему. Ему не нужен мир, погрязший в старье. Старых традициях, старых приспособлениях, старых законах. Можешь поговорить о нем с владыкой. Он расскажет больше. На завтрак друг к другу они, конечно, не ездят, но довольно часто обмениваются письмами. К тому же они ровесники. И восхождение на престол Акиля тоже не обошлось без кровавых восстаний.

— Я присмотрюсь к нему. На сегодня все? Или и об остальных заодно расскажешь?

— Рассказала бы, но нам уже пора. — Лалия поднялась, откинула волосы за спину и вздернула подбородок, мгновенно преображаясь. Теперь она смотрела на Лин сверху вниз, внимательно и оценивающе. — Ты готова?

— Думаю, да.

Внятная, достоверная, освещающая текущие расклады информация выбила из головы страхи и проблемы. Лин улыбнулась — она шла работать и чувствовала себя, несмотря на чужой мир и высокое общество, вполне в своей стихии.

ГЛАВА 6

Ученые говорят, что история имеет свойство повторяться. Лин мало интересовалась наукой, зато точно знала, что повторяться имеют свойство дурацкие, неприятные или напряженные ситуации. Сейчас она как будто вновь оказалась на том самом празднике, после которого… Лин сглотнула и усилием воли отогнала пугающую мысль. Уж повторения того кошмара она всеми силами постарается не допустить. И наверняка не только она.

А пока — Лин сидела на подушке у ног владыки, рядом восседала Лалия, как всегда изящная, неотразимая и холодно-недоступная, а взгляды всего сераля скрещивались не на посольстве, которое как раз сейчас вручало дары, и даже не на владыке, принимающем заверения в дружбе, а на «трущобной выскочке». И если бы эти взгляды могли испепелять, то Лин давно превратилась бы в кучку пепла, чтобы освободить место временной фаворитки для кого-нибудь более достойного.

Сама Лин смотрела на посольства. Очень внимательно. Но взоры «сестер по сералю» ощущала ясно, тем самым шестым чувством, которое помогало выжить в своих, родных и теперь навсегда недоступных трущобах — сначала в детстве, позже — в качестве агента охранки.

А в посольствах была одна странность. Лин сразу опознала Джада, владыку Харитии, и Акиля из Нилата — жилистого, подтянутого, с пронзительным взглядом, ровесника Асира. Обнялись эти двое и правда как друзья, крепко, без излишней демонстрации, и всего раз. Асир сказал негромко, будто не для всех:

— Лалию ты знаешь. Вторая — Линтариена.

Лалию Акиль приветствовал крайне сдержанно, на что та подняла бровь в показном изумлении, как будто за этой сдержанностью стояла целая история. Что касается Лин, ее нилатец лишь окинул внимательным, словно взвешивающим взглядом и слегка кивнул.

Но вот никакого старого Латифа, который, по словам Лалии, пил с Акилем чай, не было и в помине. Вместо него шитанарское посольство вел молодой кродах, на первый взгляд — ровесник Лин. Назвать его владыкой почему-то не поворачивался язык. Слишком живой взгляд, слишком непосредственное, открытое выражение лица. Даже улыбка, кажется, вот-вот прорвется сквозь приличествующую случаю торжественную маску. Лин готова была спорить на что угодно — он впервые в Имхаре, впервые в таком блестящем обществе, а может, и из своего Шитанара прежде не выезжал. И мастер Джанах ни о ком похожем не упоминал.

Переворот там, что ли, случился, в их Шитанаре?!

Лин бросила быстрый вопросительный взгляд на Лалию. Та заметила, слегка повела плечом — то ли «не знаю», то ли «все позже».

Шитанарец поклонился Асиру как равный равному — эти нюансы Лин уже научилась определять.

— Владыка Асир, да будут долгими твои дни. Я Назиф, внучатый племянник владыки Латифа, да будут добры к нему воды Шитанара.

— И равнины Шитанара да хранят память о нем, — продолжил Асир, поднимаясь.

Назиф молча склонил рыжую голову.

Несколько ударов сердца в зале царила тишина настолько глубокая, что слышен был шелест одежд и яростное жужжание залетевшей с улицы мухи.

— Дурные вести, — наконец заговорил Асир. — Но воды Шитанара, как и пески Имхары, утекают в вечность вместе с нашим временем, и мы над этим не властны. Назиф, сын Дамира, верно? Память твоего отца мы когда-то так же почтили в Шитанаре. Я рад приветствовать тебя в Имхаре. Но могу ли называть владыкой? Владыка Латиф успел передать наследие?

— Я получил наследие и принял его, — Назиф вскинул голову, посмотрел прямо и гордо. Хороший взгляд. — Но не считаю, что уже заслужил честь называться владыкой. Не от тех, кто правит своими лепестками долго и уверенно. Мне еще придется доказывать, что выбор владыки Латифа не был ошибкой. Я понимаю это, мой народ понимает… думаю, все остальные — тоже. К тому же, венец владыки Шитанара опустят на мою голову лишь после возвращения. Ваш призыв заставил меня торопиться, церемонии и праздники отнимают слишком много времени.

Пока вручали положенные дары, пока Назиф приветствовал остальных владык, а те — его, пока получала свою долю приветствий Лалия, Лин с безмятежным, как она надеялась, лицом укладывала в голове портреты новоприбывших. Если придется так или иначе с ними контактировать, лучше скорее запомнить, кто есть кто. Так сосредоточилась на этом важном деле, что громко произнесенное собственное имя застало врасплох. Вскинула голову на голос Асира и встретилась взглядом с Назифом.

— Да будет милостиво небо Ишвасы к той, кто скрашивает дни владыки Асира, — произнес тот и вдруг улыбнулся, добавив совсем не цветистое: — Очень рад.

Улыбка у него была такая же хорошая, как и взгляд, открытая и заразительная, и Лин улыбнулась в ответ:

— Я тоже рада приветствовать вас, владыка Назиф.

Назиф представил своих советников (которых все, кроме Лин, и так, кажется, знали) — и на этом торжественная часть закончилась. Первыми, в окружении клиб и евнухов, зал покинули анхи сераля, и Лин наконец-то перестала ощущать себя медленно поджариваемой на огне их ненавидящих взглядов. Разошлись допущенные на прием вельможи, слуги увели устраиваться гостей из Шитанара и Нилата. А владыки и их советники отправились пировать. И разговаривать. Много разговаривать и долго пировать: насколько Лин понимала, их ждал такой же «обед, плавно переходящий в ужин», после которого Асир сбежал с ней в город. Может, сегодня снова сбежит? Хотя нет, Лалия… течка.

Лин подавила вздох. Странно, почему-то она не ревновала Лалию так, как прошлой ночью — Хессу. Но близости с владыкой хотелось. Не мешала желанию даже легкая тянущая боль внутри — явный признак того, что она еще не готова к слишком жаркому сексу. И запахи посторонних кродахов раздражали, ведь она не могла прижаться к Асиру, спрятаться в его запахе полностью. Могла только задвинуть поглубже анху Лин, выпустить вперед агента Линтариену, которой плевать на запахи, взгляды, кродахов, анх — на все, что не относится к работе. Смотреть и слушать. Запоминать. Отмечать про себя непонятное, то, о чем нужно будет спросить. А что агент Линтариена мечтает не о бутылке пива после работы, а о хорошем долгом сексе — так ведь планы на вечер к делу не относятся и никого не касаются.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Рубеж между формальной частью встречи посольств и более свободной Лин уловила сразу. Если из зала приемов хозяева и гости выходили чинно, согласно рангам, то потом, в предвкушении пира, все смешались. Асир устремился вперед вместе с Акилем, негромко что-то ему объясняя. Владыка Баринтара, Нариман, слушал Ладуша, временами кивая и отчего-то недовольно хмурясь. Харитийцы шли тесной группкой, как будто не желая смешиваться с шитанарцами.

С Лин поравнялась Лалия, сказала вполголоса:

— Готовься. Сейчас будет очень скучно и очень долго. Но хотя бы накормят, — она слегка улыбнулась. — Назиф. Самый удачный расклад из возможных. Займи его при любом удобном случае. Он здесь никого не знает, как и ты. Радушие и дружелюбие. Такой — оценит.

— Джанах не говорил о нем, почему? — быстро спросила Лин. — Назвал четырех вероятных наследников, Назифа среди них не было.

— Шитанар, — загадочно отозвалась Лалия. — Там вечная путаница с наследием. Латиф влез на престол после собственного внука. Перед этим на престоле сидел его зять. А Дамир, о котором упоминал владыка, умер при странных обстоятельствах. Многие как раз его видели на месте старика Латифа. Чувствуешь, к чему идет?

— К тому, что проводить расследование всеми методами криминалистики у вас не принято, — буркнула Лин. — И к тому, что Назиф пока не признан дома официально, а с такой путаницей и кучей других претендентов…

— Радует одно. Отдав наследие Назифу, старый козел, да простят меня воды Шитанара, — со смешком добавила Лалия, — видимо, решил искупить хоть часть своих преступлений.

Лин кивнула молча: гости уже втягивались в накрытый к пиршеству зал, нехорошо вышло бы, услышь их разговор шитанарец.

Низкий, но очень широкий и невероятно длинный стол был уставлен яствами и напитками так плотно, что расшитая золотом белая скатерть виднелась лишь по краям, где она свисала до натертого блестящего паркета. Кресло, предназначенное для Асира, Лин увидела сразу — тоже белое с золотом, выше прочих, похожее на трон, а по обеим сторонам — не подушки, ставшие уже привычными, а две низкие мягкие табуретки. По крайней мере, не придется тянуться за едой практически с пола.

Лалия села первой, по правую руку от кресла владыки, откинула назад длинные волосы и замерла неподвижно. Лин быстро осмотрелась. Асир все еще разговаривал с Акилем, оба не спешили занимать отведенные им места. Судя по всему, здесь не было правила, что хозяин дома должен воссесть за стол первым: рассаживались харитийцы — вперемешку с баринтарцами, и шитанарцы — напротив гостей из Нилата, устало опустился в кресло рядом с Лалией Ладуш. Лин поняла, что скоро останется стоять одна, и поторопилась занять свой табурет. Через мгновение рядом упал в кресло Сардар — и откуда появился, его же только что здесь не было? От него резко, почти агрессивно пахло Хессой, течкой и сексом. Лин сглотнула — прошедшая ночь вспомнилась до боли отчетливо, причем не то, как брал ее Асир, а мучительное, изматывающее ожидание. Что ж, Хесса теперь в порядке. Сама Лин — тоже, даже более чем. Все обошлось. Но смутное беспокойство, которое Лин вряд ли сумела бы выразить словами, не отпускало. Может, как раз из-за чувства, преследовавшего с самого начала праздника — что все повторяется?

— Господин советник, могу я спросить? — после мгновенного колебания решилась она. — Хесса… сильно перепсиховала вчера? То есть… не до обычных ее, м-м-м, глупостей?

Сардар воззрился на Лин так, будто видел впервые. Похоже, мыслями он был очень далеко от этого зала. Однако на вопрос ответил:

— В норме, — и добавил с внезапной ухмылкой: — В карцер не собирается, в пески — тоже. — Он отвернулся, спросил, прищурившись: — А что здесь делает этот рыжий придурок, мой двоюродный братец, ты случайно не знаешь? Какую эпическую внезапность я пропустил?

«Брат?!» — похоже, какую-то эпическую внезапность пропустила и Лин. Ну да, Сардар — внучатый племянник прежнего владыки, Назиф — тоже. Могла бы сразу сообразить. Родство может быть только по матери… или не только? Если владыка, убивший свою митхуну за «измену», погиб от мятежа стражи, мало ли кто мог после сесть на трон.

Это, наверное, важно для понимания политической ситуации в Шитанаре и в Ишвасе и точно стоит обдумывания, но не сейчас, когда Сардар ждет ответа.

— Он новый владыка Шитанара, — объяснила Лин. — Подробностей не знаю.

Она старалась не смотреть на первого советника слишком пристально, но прочитать его реакцию хотелось. Но тот, как оказалось, прекрасно умел держать лицо на людях. Только слегка приподнялись брови и дернулся уголок губ, не то презрительно, не то насмешливо.

Тут наконец сел в свое кресло Асир, и Лин придвинулась к нему ближе, прячась от слишком резкого запаха в другой — тоже сильный и, наверное, давящий, но вызывающий яркое чувство защищенности. И — желание, что сейчас было совсем некстати.

— Ничего себе новости, — пробормотал Сардар, а Лин вдруг запоздало подумала: ведь это первый раз, если не считать ее тут появления, когда они разговаривают. До сих пор так общалась только с самим владыкой и с Ладушем. Но размышлять было некогда, потому что Асир поднялся и заговорил.

Если разобраться, ничем особенным его речь не отличалась от всех тех речей, что Лин слышала в аналогичных ситуациях в родном мире, за исключением разве что немного большей искренности и меньшего нагромождения туманных оборотов. Лин и не вникала, гораздо важнее слов казался голос — глубокий, властный, обволакивающий сознание. Голос, ничуть не похожий на то почти рычание, которое слышала Лин ночью, но настолько же возбуждающий.

Да что с ней вообще происходит? После такой ночи впору сутки отлеживаться, ей же сидеть больно — как, собственно, Асир и предупреждал! И все равно мало?

Но еще утром она ничего такого… нет, желание было, но не настолько яркое. Что изменилось? Запахи? Сардар рядом — та самая убойная смесь, с которой связаны воспоминания об Асире, о том, как вколачивал ее в стену, тащил на руках и брал снова и снова. Куча посторонних кродахов в зале. Как там профессор говорил? «Не считающих нужным скрывать свои запахи»? В общем, слишком много возбуждающих факторов. Лин покосилась на Лалию с новым уважением — как та постоянно терпит такое?

— Что будете пить, госпожа? — склонился к ней клиба.

— Воды, — резко отозвалась Лин. Приняла высокий запотевший бокал, в котором в хрустально чистой воде болтались подтаявшие куски такого же хрустально-прозрачного льда. Сделала длинный глоток, обжигая горло холодом. Вокруг уже стучали ножи и вилки, но Лин вдруг засомневалась, что сможет съесть хоть кусочек. Остро захотелось опуститься на пол у ног Асира, уткнуться в него, вдохнуть… дышать. Но вряд ли такое можно назвать подобающим поведением сейчас. Лин заставила себя осмотреть стол и потянулась к мясу. Лалия права, это будет очень долго. Вот насчет «скучно»… вряд ли.

Мясо в кисло-сладком соусе, мясо, фаршированное овощами, и баклажаны, фаршированные мясом, плов с мясом, мясные рулеты, запеченная баранина, дичь на вертеле… Лин наелась до обидного быстро. Надо было как-то растянуть — не сообразила. Оставалось медленно пить воду и слушать, заставлять себя сосредоточиться на доносящихся с разных концов стола репликах. Ничего важного — насколько она могла судить. Здоровье какого-то почтенного Мурада, непослушание старшего сына, капризы анх, налоги… налоги, возможно, были бы интересны, если бы Лин успела уловить больше подробностей. Но все это позволяло хоть как-то отвлекаться от собственных неподобающих желаний. Помнится, Асир говорил, что ему нравится терпеть, оттягивать удовольствие. Сейчас Лин распробовала это развлечение в полной мере. Асир наверняка чуял, что с ней творится — не мог не чуять, ведь сидел почти вплотную. Но не подавал виду, ничего не предпринимал, не говорил. Значит, Лин все делала правильно. Знать это было приятно.

Когда подали десерт, на спину Лин вдруг легла тяжелая горячая ладонь. Асир притянул к себе, мягко, крепко, коснулся губами шеи, заставив задохнуться от восторженного ожидания близости. И сказал в ухо:

— После чая возвращайся в сераль. Хватит с тебя на сегодня острых ощущений.

Разочарование ударило под дых, но Лин каким-то невероятным усилием поборола это чувство. Чего она хотела? Владыка занят гостями и наверняка весь вечер еще будет занят. И тут только догнало — ведь ее такое, наверное, откровенное желание видел и чуял не только Асир. Да и сейчас — владыки и советники четырех стран наблюдают, как Асир обнимает ее. И тут же поняла: ей плевать, пусть смотрят. Гораздо важней возможность хотя бы несколько лишних мгновений пить чистый, без примесей запах своего кродаха.

— Завтра к девяти придешь ко мне. Завтракать будем с владыками. Лалия, скорее всего, уже не выйдет. Тебе придется сидеть с нами весь день. Ты к этому готова? Еще не поздно отказаться.

— Я не откажусь, — хрипло ответила она.

— Сидеть весь день, — повторил Асир, прихватил губами мочку и тут же выпустил. — Зайди вечером к Ладушу.

ГЛАВА 7

До девяти было вполне достаточно времени, чтобы дойти до покоев владыки не торопясь, но Лин все ускоряла и ускоряла шаг. Почему-то ее вели кружным путем, через парадные коридоры — спорить с обязательным теперь сопровождением Лин не стала, но невольно прикидывала, сколько раз успели бы уже дойти, если бы шли напрямую, через тайную калитку и садик.

А еще навязчиво вспоминался вчерашний визит к Ладушу. Вечером — так поздно, что Лин искусала до крови губы, пока сначала смывала запахи, а потом яростно ласкала себя прямо там же, в купальне, потому что сил дойти до оружейки и запереться уже не было. Не очень-то это все помогало, и даже пальцы внутри не спасали — стоило лишь вспомнить запах Асира, его ладонь на спине, губы на шее, а после — на мочке. Его шепот: «Сидеть весь день», — как будто намекающий на что-то, хотя наверняка все намеки существовали лишь в воспаленном воображении Лин.

Она надеялась кроме осмотра и лечения, которые наверняка имел в виду Асир, получить от Ладуша какое-нибудь средство, притупляющее возбуждение. И предпочла бы начать именно с него. Но Ладуш уложил ее на кушетку для осмотров, промял живот, заставляя коротко стонать каждый раз, когда рукав его одеяния случайно задевал напряженные соски. А потом, недовольно бормоча себе под нос, долго ощупывал изнутри. Так долго, что, будь это Асир, Лин кончила бы, наверное, раза три. Но манипуляции Ладуша заставляли лишь вздрагивать, прикусывая и так уже опухшие губы.

— Я не хочу знать, кто из вас двоих утратил разум, — резко сказал Ладуш, вытащив наконец из Лин свои длинные пальцы. — Хвала предкам, у тебя хватило ума как следует смазать все, прежде чем отправляться не в постель, как следовало бы, а сидеть рядом с владыкой. Полагаю, запрещать тебе быть рядом с Асиром завтра нет смысла. Но я разрешу, только если сейчас ты пройдешь усиленное лечение. И умиротворяющий отвар завтра, конечно же. Зря не попросила сегодня — тебе пригодилось бы.

Лин безропотно перенесла целебное орошение, новую порцию мази и обезболивающее перед сном. И сейчас несла флакон с отваром, который должна была выпить непосредственно перед тем, как они с Асиром отправятся завтракать с владыками. Хотя Ладуш предупредил:

— Учти, надолго не поможет. Строго говоря, это средство вообще не для твоего случая. Не знаю, чего добивается Асир и почему ты это позволяешь и поддерживаешь, но… — осекся, покачал головой. — Иди уже. Жду тебя вечером. Обязательно.

Асир одевался. На мгновение кольнуло сожалением: пришла бы немного раньше — смогла бы полюбоваться с самого начала. Владыка был красив, Лин нравилось смотреть на него, хоть и смущалась каждый раз: собственный интерес казался слишком откровенным, бесстыдным. Но, кажется, Асир не возражал.

Теперь же оставалось лишь наблюдать, как ложится на талию виток за витком алый пояс, как сильные пальцы затягивают узел и струится алый шелк, падая на белую, расшитую серебром накидку. Красиво. Как исчезает за слоями пояса кривой кинжал с увенчанной рубином рукоятью, и такой же рубин сверкает в единственном перстне.

Лин облизнула внезапно пересохшие губы. Почему этот алый шелк напомнил вдруг о Лалии? Может, из-за запаха? Несмотря на открытое настежь окно, комната полнилась запахом митхуны, течки, секса и совсем немного — крови. И словно вчерашнее возбуждение не уходило — накатило с такой силой, что чуть не взвыла. Стоило лишь представить пальцы владыки в себе — вместо своих вчерашних попыток, почти бесполезных, вместо неприятных манипуляций Ладуша. А второй рукой чтобы взял за шею… и держал…

Асир поднял голову, смотрел внимательно, нет, пожалуй, рассматривал, сначала лицо, потом — с головы до ног. Наконец сказал:

— Нет. Не годится. Если я выпущу тебя к владыкам в таком виде, Лалия себе не простит. — И потребовал, быстро распахнув дверь: — Одежду для выхода госпоже Линтариене. Много!

— Много — зачем? — невольно спросила Лин.

— Выбирать.

Вспомнилась вчерашняя Лалия, скептически осматривающая ее выбор. Что она сказала? Не слишком удачно, но сойдет — кажется, так? Что-то еще про не самый торжественный случай. Лин чуть было не выпалила что-нибудь вроде: «Но я не умею выбирать! Не разбираюсь!» — но прикусила губу. Нет уж. Слишком будет похоже на истерики «цыпляток» перед каждым выходом.

Лучше вспомнить, как одевается Лалия. Ясно, что повторять бессмысленно — они слишком разные. Но уж оценить степень торжественности получится?

Асир подошел, обхватил ладонью затылок, потянул волосы, заставляя запрокинуть голову.

— Что с губами?

Кровь бросилась в лицо, Лин едва не застонала. И снова чуть не прикусила — это получалось почти бессознательно. Сдержалась в последний момент. Асир ждал ответа, и казалось немыслимым солгать, даже если бы он и не мог отличить правду от какого-нибудь дурацкого вымысла.

— Я вчера… перевозбудилась. Снимала напряжение. В купальне. Боялась, что услышат.

— И как? Сняла? — в голосе Асира послышались низкие, вибрирующие ноты, вторая ладонь легла на поясницу, и Лин потянуло ближе к нему, вплотную.

— Плохо, — призналась она. — Почти нет. — И выпалила вдруг, хотя еще мгновение назад не собиралась ничего такого говорить: — Мне нужен ты, а не собственные пальцы. И сейчас… тоже. Хочу, чтобы ты меня взял. Знаю, что времени мало, что Ладуш снова будет ругаться, и все равно.

— Ладуш будет прав. Рано, — рука в волосах сжалась крепче, Асир склонился ниже, почти касаясь губ. — Но есть одна идея. Как думаешь, мои пальцы справятся лучше?

— Да! — почти выкрикнула Лин, всхлипнула счастливо и повторила: — Да. Мне очень… Очень нравится. Очень возбуждает. Даже когда просто представляю.

— Разденься сама, — Асир выпустил ее и шагнул назад. Лин перевела дыхание. Руки подрагивали, когда расстегивала накидку — не поймешь, от смущения или предвкушения. Наверное, все же второе. Она помнила разговор с Асиром, когда призналась ему, почему так трудно демонстрировать свое тело. Помнила его слова. Хотя до сих пор было тяжело принять их, но… сколько можно, правда? Глупо не принимать правила другого мира, когда в свой дорога закрыта. Особенно, если по этим правилам живет тот, кого ты хочешь. Кому хочешь отдаваться. Если он желает смотреть — пусть смотрит. Пуговицы рубашки Лин расстегнула быстро и почти без смущения. Нетерпение захватывало, а оттого что Асир смотрел на нее — пристально, откровенно, — в промежности сжималось и пульсировало, как будто его пальцы уже были там.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вошли клибы, сразу трое, оставили целый ворох одежды и с поклонами вышли. Лин они застали с наполовину снятой рубашкой, и она замерла, как будто… будто со спущенными штанами застукали! «Не паниковать! Они должны были решить, что я готовлюсь переодеваться, ничего больше!» — Лин старалась не думать, что клибы тоже наверняка унюхали ее возбуждение.

— Я жду, — негромко сказал Асир.

От двух простых слов по позвоночнику пробежали огненные мурашки, собрались в комок внизу живота и взорвались там. Лин рывком стянула рубашку, отбросила в сторону. Сняла лиф, пояс, шаровары… Лицо горело. Сейчас сама бы не поверила, что какой-то месяц назад спокойно переодевалась при владыке, волнуясь ничуть не больше, чем в раздевалке на работе.

Она подошла к Асиру, сглотнула и сказала:

— Я твоя.

Асир коснулся виска, прижал ладонь к щеке, жестко обвел большим пальцем губы.

— В кресло. Коленями. Лицом к спинке. Не вздумай снова кусать, я хочу тебя слышать.

— А… — взгляд метнулся к двери и вернулся к лицу Асира. Хотела спросить: а ничего, что услышит кто угодно? Клибы из обслуги, кродахи из охраны, та же Лалия? Не спросила. Сама не знала, что помешало. Может, мысль, что владыка не хуже нее представляет, сколько народу бывает за дверями его покоев. Или простой вопрос: «Кто тебе важнее, Асир или какие-то клибы?» — и тут же, словно ответом, голос Асира, тогда, на празднике: «Здесь нечего стыдиться».

Разве она стыдится желания отдаваться своему кродаху? Что за бред!

Кресло мягко прогнулось и спружинило под коленями. Лин сжала резную спинку вдруг вспотевшими ладонями. Дыхание участилось, сердце колотилось так, будто ее ждало что-то новое, неизведанное и слегка страшное. Будто Асир не засовывал в нее пальцев раньше!

— Не понимаю, что со мной, — призналась она. — Волнуюсь, как впервые.

Наверное, прозвучало глупее некуда, и к чему вообще все эти признания, если она попросила и уже вот-вот получит то, чего просила? Но почему-то не смогла промолчать. Как будто «хочу слышать» относилось не только к неизбежным стонам удовольствия, но и к таким вот глупостям.

Хотя почему нет? Асир ведь еще в течку сказал ей говорить обо всем: что именно чувствует, как ей нравится и как нет…

— Ты впервые получишь их так — выбрав сама.

Асир подошел ближе, Лин не видела его, но чувствовала, кажется, каждый шаг. Он не дотрагивался, и ожидание прикосновения с каждой секундой становилось все мучительнее.

— Но причина не только в этом. Ты меняешься. Я чую анху, нормальную, здоровую, жадную. Сегодня будет сложно. Очень. Терпи.

«Чую анху»… Лин ведь совсем недавно думала об этом. О собственных изменениях. О том, с какими чувствами на себя нынешнюю смотрела бы она прежняя.

— Да, я знаю, — призналась она. — Насчет перемен. Они… тревожат, наверное.

— Ладуш считает, я сошел с ума. Ты не готова к такой толпе кродахов. Но я хочу, чтобы ты пережила это сейчас. Сразу, а не постепенно. Если станет совсем невыносимо — скажешь.

Пальцы наконец толкнулись внутрь. Вошли сразу глубоко. Лин ахнула и прогнулась назад, вбирая в себя, насаживаясь резко. Вскрикнула — в самой глубине проникновение отдалось болью, не сильной, но неожиданной.

— Двух хватит, — будто поняв, в чем дело, сказал Асир и ухватил за бедро свободной рукой. — Замри.

На какой-то миг Лин даже дыхание задержала. Потом медленно выдохнула. Пальцы внутри ощущались так… ярко? Так отчетливо, слегка болезненно и в то же время приятно, и непонятный самой Лин инстинкт требовал двигаться, получить больше.

Она изо всех сил сжала резное дерево спинки. Постаралась почувствовать свое тело в пространстве. Влажная от ее пота скользкая ткань под коленями. Теплое дерево под ладонями. Асир позади. Пальцы внутри, рука на бедре.

Так и должно оставаться. Двигается — Асир. Она — неподвижна. Почти как в учебнике, «система из двух тел».

— Да, — выдохнула она.

Но легче было сказать, чем сделать. Асир вталкивал и вынимал пальцы мягко, неторопливо, только вот после каждого толчка вело следом: держать, не отпускать, и Лин сжималась изо всех сил, стараясь никак больше не шевелиться, даже дыхание сдерживала. Удовольствие нарастало мягко, неспешно и неотвратимо, словно прилив в скалах. Все больше, больше… А потом Асир добрался до ее плеча. Покусывал не больно, но ощутимо, в такт толчкам. Пальцы внутрь — укус, наружу — язык по коже. И это было так, словно плавно набегающие воды прилива вдруг насытились электричеством и стали бить током. Укус — разряд. Язык — снова разряд. Лин вздрагивала всем телом, не стонала — вскрикивала, хватая воздух пересохшим ртом. Она не контролировала тот судорожный ритм, в котором сжималась вокруг пальцев. Она текла, ткань под коленями стала мокрой не от пота — от смазки. Мучительно сладко ныло внизу живота, она балансировала на самой грани, вот-вот, казалось, должна была сорваться в оргазм — но не срывалась. Судорожно сжимались мышцы уже не только в промежности — живота тоже, бедер и вроде бы даже спины. Не хватало самой малости, чуть более резкого движения, сильного толчка. Но Асир, как нарочно, замедлился, даже укусы стали реже, и Лин уже не кричала — всхлипывала.

— Готова?

— Да, да! — она почти не осознавала, что с ней, о чем спрашивает ее кродах. Не знала, к чему должна быть готовой. Было все равно. «Да — мне хорошо», «Да — я слышу тебя и слушаюсь», «Да — я готова сделать все, что ты сейчас прикажешь». Наверное, так.

— Нельзя. Терпи.

«Нельзя» — чего? Лин хватала воздух, мучительно хотелось то ли закусить все-таки губы — но она помнила, нельзя, тоже нельзя… то ли сорваться, насадиться всем телом на мучительно медленные пальцы, и ничего, если будет больно, пусть.

Хватка на бедре вдруг исчезла.

— Возьми, — велел Асир.

— Что? — непонимающе прошептала Лин. И тут же в рот тоже толкнулись пальцы.

— Не откуси. Владыка Имхары без пальцев — это слишком.

Наверное, она засмеялась бы, если бы могла. Дурацкая шутка. Рот наполнился слюной, она невольно сглотнула — и судорога наслаждения прошила все тело. Вкус Асира. Бездна. Гораздо гуще, насыщенней, концентрированее запаха. Лин замычала, пытаясь сразу и сказать что-то — знать бы еще, что! — и облизать эти пальцы сразу все, снять с них этот чудесный вкус и оставить себе.

— Такие губы просят член, но обойдемся пока.

Член? До мозгов доходило с трудом, но доходило. Да. Надо попробовать. Обязательно. Вкус члена… вкус, когда Асир кончит ей в рот… Лин глухо застонала, сжимая губы, зажимаясь вокруг пальцев, изо всех сил стискивая бедра. Наверное, если бы ее рот был свободен, она сейчас… что? умоляла бы? наверное, нет — о чем? О члене? Но ведь Асир уже сказал — обойдемся пока. Пока. Значит, позже — будет. Хорошо. Она подождет.

Асир сказал — «терпи». Странно. Терпят — боль, а не удовольствие, так? А ей хорошо, так хорошо… почти на грани… Еще бы немного, и… а, точно — «нельзя».

— Нельзя, — снова повторил Асир. — Скажу, когда можно.

И ускорился. Пальцы в Лин задвигались резко, как в самом начале, проникая глубоко, укусы стали жестче и чаще. Теперь удовольствие не накатывало тягучими плавными волнами, а вспыхивало быстро, ярко и беспрерывно, будто полицейская мигалка. Нарастало, набирая мощь. Лин колотило, по ногам текло, судороги изгибали тело, и самой гранью сознания она была отчаянно благодарна Асиру — помимо всего того, что тот сейчас делает — за пальцы во рту. Вместе кляпа. Без них орала бы, наверное, так, что и до сераля бы долетело. А с ними — только мычала и всхлипывала, сжимала губы, сглатывала, жадно слизывая вкус, от которого вело голову сильнее, чем от самого крепкого алкоголя. И когда стало казаться, что сейчас она попросту отключится, вырубится, потому что даже удовольствие, оказывается, нельзя терпеть бесконечно, откуда-то издали донеслось «Можно». Лин не поняла, к чему оно, что можно, кому можно — но что-то в самой ее глубине откликнулось слепящей вспышкой радости и облегчения.

Она кончала почти так же мучительно долго, как терпела до этого — или это лишь казалось? С трудом держась ускользающим сознанием за эту радость, за умиротворяющий запах Асира, за охватившую тело тяжелую истому. Почувствовала, как выскользнули пальцы из полуоткрытого рта, потом — из лона. Асир перехватил ее, отцепив от спинки кресла намертво стиснутые руки, повернулся, садясь, и Лин оказалась у него на коленях. Глубоко вздохнула, застонав на выдохе, и ткнулась головой Асиру в шею, спрятав лицо на плече. Как раз там, где сильнее всего чувствовался запах, сейчас не возбуждающий, не будоражащий, а дарящий покой и защиту.

Лин казалось — время застыло, во всем мире остались только она и спокойное, размеренное дыхание Асира под ее щекой и лбом. Лин дышала в такт и медленно приходила в себя. Ей было хорошо, так хорошо, как, пожалуй, было разве что в течку. Но, едва в голову стали возвращаться мысли, как ударило почти паникой:

— Время! Ты задержался из-за меня, они все ждут?

— Еще нет. У нас есть час, чтобы привести тебя в порядок и одеть. Завтрак в одиннадцать.

Лин подняла голову.

— Но ты сказал — к девяти?

Ей уже не нужен был ответ — зачем, когда и так все ясно? И вновь захлестнула волна благодарности — Асир оставил время для нее. И ничуть не обмануло то, как владыка сказал с усмешкой:

— Предвидел неожиданные задержки.

Лин потерлась щекой о его плечо.

— Спасибо.

ГЛАВА 8

Глаза открылись сами собой, на рассвете. Сардар не помнил, когда в последний раз просыпался позже. Даже если засыпал рядом с течной анхой уже под утро. Правую руку, на которой лежала Хесса, покалывало, и он слегка пошевелил пальцами, разгоняя кровь. Асир не ждал его с утра, они должны были встретиться только на общем завтраке, но к тому времени стоило выяснить, появились ли новости у Фаиза — уже больше суток его люди пытались докопаться до сути идиотских событий в Шайтаре. А сам Фаиз провел эту ночь в пыточных подвалах в компании троих уродов, которых Сардар счел виновниками случившегося. Не зачинщиками, нет, только исполнителями, но до них можно было добраться сразу.

В том, что происходящее напрямую связано с Отрекшимися, не сомневался никто — они уже больше месяца ждали чего-то подобного. Власть не берут в спокойное, сытое время, ее подбирают, выпущенную из рук, во времена смуты. Джасиму нужна смута, нужны любые беспорядки, нужно недовольство народа и знати, чтобы из гнусного заговорщика и предателя стать спасителем земли достославных предков. И время сейчас самое для него удобное. Чем больше владык в Им-Роке, тем опаснее ситуация вокруг. Всегда найдутся желающие напеть в уши гостям, как отвратительно Асир правит, как много в Имхаре недовольных и как полезно было бы сменить владыку на другого, приверженного старым традициям и ценностям.

И если вспыхнуло так ярко в отдаленной провинции, чего ждать от ближайших? Знать там тщеславнее, и запросы у нее не в пример выше. На словах все верны Асиру до десятого колена потомков, на деле — предательства можно ждать от любого, даже основательно прикормленного. Вопрос только в цене, а жаждущие сесть на трон не станут скупиться. Кадорим со своей идиотской попыткой убийства ничего не изменил в их планах, его просто вычеркнули из списка ближайших родичей и забыли.

Правда, кое-какие коррективы все же пришлось вносить. Посольство с дарами и нижайшими извинениями было уже в двух днях пути от столицы, и, хотя Сардар всерьез сомневался, что Отрекшиеся попытаются сейчас посеять смуту изнутри, ослаблять бдительность и оставлять без присмотра всех явившихся нельзя. Стоило самому отобрать пару клиб с мозгами из людей Вагана. Именно клиб, потому что в посольстве было семь анх на троих кродахов. За какой бездной к ним отправили столько анх, предстояло еще выяснить, но Сардару это уже не нравилось. В качестве приятной добавки к извинениям? Расскажите это какому-нибудь идиоту, вдруг поверит.

Старый козел Джасим ничего не делал просто так. В умении плести интриги и злоумышлять на десять ходов вперед с ним могла бы потягаться разве что Лалия. Даже Фаиз был для этого слишком последователен и педантичен, он ненавидел шансы, которые могут и не выпасть, вместо четких расчетов и сбалансированных рисков. Действия Джасима аль Данифа, бессистемные и непоследовательные на первый взгляд, бесили его до побелевших костяшек и наливающихся кровью глаз. И Сардару оставалось лишь надеяться, что хоть здесь не рванет раньше времени. Сейчас для завершения картины глобального светопреставления им только и не хватало взбесившегося тайного советника.

Пора было будить Хессу: вряд ли он сумеет вернуться раньше вечера, а значит, ей снова придется ждать слишком долго. Да, третий день течки — уже не первый. Но это у обычных пар и в нормальной ситуации. Их ситуация с самой первой встречи была другой, и назвать ее нормальной не повернулся бы язык даже у немало повидавшего Сардара. Все как началось через жопу, так и продолжалось. Назвать их парой язык у него тоже не повернулся бы. Еще несколько недель назад. Сейчас думать об этом Сардар по-прежнему не хотел, но ничего странного в том, чтобы каждый день засыпать и просыпаться рядом с кем-то, уже не видел. Хорошо, не с кем-то. С ней.

Он вздохнул и повернул голову. Снова пошевелил пальцами и, уже не осторожничая, сжал кулак, сразу почувствовав, что с руки исчезает тяжесть. Разбудил. Хесса перевернулась на живот, приподнялась на локте и теперь настороженно смотрела исподлобья. Эта течка давалась ей непросто. С первой, конечно, не сравнить, но какой треклятой бездны сравнивать всегда приходится не с хорошим, а с плохим? Тени под глазами со вчерашнего дня стали только гуще. Непонятно откуда взявшиеся напряженные складки у губ хотелось стереть и забыть, как бредовое видение.

Сардар сжал зубы: он догадывался, что именно происходит. Им стоило поговорить о случившемся еще в первую ночь, но оба были не в том состоянии. Как и вчера. Он бы предпочел молчать и сегодня — слишком мало времени даже для вязки, не то что для трепа, да еще такого проблемного. Но оставлять Хессу на целый день с кучей бредятины в голове, зная все ее придури и способность сгенерировать фатальный катаклизм из ничего, нельзя. Значит, следуя своему же совету, надо открыть рот и сказать хоть что-нибудь жизнеутверждающее. Ха. Знать бы еще, что именно, чтобы и самому заодно в это поверить.

Он подтянул Хессу ближе и рот все-таки открыл, но только затем, чтобы перехватить ее губы. Дурная затея, с какой стороны ни взгляни — слишком легко забыться самому и заставить забыть обо всем ее. А потом времени не хватит уже ни на что. И все-таки останавливаться не хотелось. Наверное, он так и послал бы все благоразумные идеи в бездну, если бы Хесса не остановилась сама. Снова приподнялась, теперь упираясь ладонью ему в грудь. Напряженно замерла, будто пыталась что-то отыскать в его взгляде или лице. Закусила нижнюю губу, да так сильно, что Сардар подумал — до крови.

— Ты что творишь? — он не успел ничего сделать, Хесса сжала его ладонь, сказала хрипло:

— Пытаюсь вынуть язык из задницы. Ты же этого хотел.

Сардар вообще не хотел ничего, что приходилось бы обсуждать с таким лицом и с такими внутренними терзаниями. Каких тварей бездны они оба умудрились разозлить настолько, что обречены постоянно разбираться с повсеместной психушкой? И ладно бы она оставалась за дверями этих комнат или хотя бы не лезла в их постель. Но нет, так было бы слишком просто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Плохо получается, — честно сказал Сардар. У него, впрочем, сегодня получалось не лучше.

— Давай поговорим. О том, что случилось, пока тебя не было. Пожалуйста. Я не могу. Психую.

Она была честна. Ему тоже хотелось быть честным. Он вообще ненавидел врать. «Время пришло… Ты знаешь, что хочешь», — говорил Асир и был прав, конечно. Сардар знал, что не увяз бы в этих отношениях так глубоко, если бы не хотел. Он все это принял, да. Сердцем. Принять головой оказалось сложнее. Убиться, как сложно осознать, что ты больше не свободен. И почти невозможно признать вслух. Сардар и не собирался. Им обоим нужно время. Больше времени, чем у них было. Но это не значит, что он не найдет правду, которую можно озвучить.

— Ничего не случилось, — сказал он, пожалуй, слишком резко. И не то, что хотел. — Ничего, чтобы психовать. Но мы поговорим. Что ты…

— Почему владыка? — перебила Хесса, торопясь.

Сардар на секунду прикрыл глаза. Значит, именно этот вопрос мучил ее все время? Только он?

— Почему ты просил его? Потому что я тогда рассказала? О том, что хотела его? Поэтому?

Она почти кричала. Ей было больно, обидно, страшно… Сардар путался в запахах, не понимал, с какого все началось и куда Хессу несет этот бешеный поток нервотрепки. Но надо было прекращать в любом случае. Он схватил ее за плечи, потянул на себя — обнять, укрыть, успокоить. Но она не позволила. Отдернулась так резко, что сразу вспомнилась первая течка. Правда, сейчас в Хессе не было злости, но во рту все равно стало горько, как после кустарного пойла из подворотни.

— Не надо! — сказала она тише, но едва ли спокойнее. — Я хочу видеть тебя, когда ответишь. Ты же ответишь?

Раньше она неосознанным жестом натянула бы на себя простыню — прикрыться. Сейчас — даже не пыталась, и Сардар невольно залип на небольшой упругой груди с крупными острыми сосками, чувствуя, как стремительно наполняется слюной рот, и стараясь не опускать взгляд ниже.

— Даже если бы ты ничего не говорила, я просил бы его. А кого еще? Остальных даже не видела. Было бы проще?

Хесса мотнула головой. Ответ казался правильным, но не нравился ей. Может, тем, что в нем слишком сильно не хватало откровенности даже на вкус Сардара.

— Никто не чует вас так хорошо, как владыка, — добавил он. — Ни для кого, кроме него, твой страх не был бы настолько очевидным. Мы решаем и реагируем по обстоятельствам. Нам нужны не только запахи. Слова, реакции, поведение, да хоть стоны, чтобы картина стала полной. Но не владыке. Ему не обязательно даже касаться тебя, чтобы узнать, насколько все плохо.

— Я поняла, — тихо сказала Хесса. — Спасибо, наверное?

— Это все, что тебя волновало? — Сардар сомневался. Все сказанное завело их совсем не туда, куда он надеялся. Теперь от нее пахло усталостью и печалью.

— Хотела сказать, что у нас почти ничего не было. В смысле… Он не…

— Я знаю.

— Но это неважно, так?

— Для кого? — Сардар, почуяв наконец настоящую причину выматывающего разговора, поднялся и сел, вглядываясь в ее лицо. Теперь Хесса отводила взгляд, даже прятала, и ничего хорошего это не предвещало.

— Для тебя? — она усмехнулась, будто через силу. — Не для меня же.

— Хватит, — сказал Сардар, теряя терпение. — Ты хочешь прямого ответа, так спроси! Спроси уже ради всего, плевать ли мне, что Асир не успел тебя трахнуть. Спроси, было бы плевать, если бы успел!

— Было бы? — Она вздернула подбородок, взглянула прямо. Но Сардар уже не мог сосредоточиться на запахах. К горлу подступала злость. Не на Хессу, на себя. За тупое бессилие, за неспособность оставить все как есть или, наоборот, изменить одним махом. Неподходящее время для порывов. Да и станет ли когда-нибудь подходящим?

А еще начинало отвратно стучать в висках, стоило только вспомнить ту проклятую ночь. И ярость, которую едва контролировал к концу разборок в Шайтаре, и глухое отчаяние при мысли, что не успеет вернуться вовремя. И белое, звенящее, опустошительное бешенство к концу бесконечной скачки до столицы и дворца. Каким чудом он сдержался и не набросился на владыку с порога, Сардар до сих пор не понимал. Знал только, что если снова придется это пережить, никому, кроме Асира, он не сможет ее доверить. Даже если на этот раз все закончится полноценной вязкой.

— Нет, — он выдохнул, медленно вдохнул, стараясь утихомирить эмоции и привести в порядок мысли. — Думаешь, я несся бы сюда, как псих, будь мне плевать? Так понятно?

Хесса кивнула и как-то разом обмякла. Ткнулась лбом в плечо, и Сардар притянул ее ближе, вдохнул знакомый запах волос. Сердце все еще колотилось, взбаламученное воспоминаниями. Но с этим уже можно было жить и соображать.

— Я знаю, ты ждала меня. Но если такое случится снова, не вздумай опять тянуть до последнего. Твою вязку с другим я приму. Это необходимость, а не прихоть, ясно? Не знаю, что ты опять там надумала, но в случившемся никогда не было и не будет твоей вины.

— Ты так объясняешь, будто я вообще ни вшивого мерина не понимаю в жизни.

— А ты понимаешь? Точно? Никогда бы не догадался.

Хесса тихо фыркнула, потерлась носом о шею и отстранилась. Губы изгибались в незнакомой, мягкой и какой-то хулиганской улыбке.

— Может, объяснишь заодно на пальцах или чем-нибудь другом, как не сдохнуть от перевозбуждения в третий день течки рядом с кродахом, которого хочешь? Вы же не бросите девушку в беде, господин первый советник?

ГЛАВА 9

Когда-то невероятно давно — даже не в прошлой, а в позапрошлой жизни — анха из трущоб пошутила при маленькой девочке, что секс в нужное время с нужным кродахом здорово прочищает мозги. Лин тогда не поняла и удивилась, а когда спросила у Альды, та ответила резко:

— Забудь. Шутка была не для тебя.

Но странное и непонятное умеет застревать в памяти надолго, и Лин запомнила.

А теперь вот подумала, что Альда была права. После близости с Асиром (пусть даже ее нельзя назвать полноценным сексом) все, что тревожило, грызло изнутри и делало предстоящий день сложным и пугающим, волшебным образом стало или понятным и простым, или не таким уж важным.

И наряд выбрала без всяких сомнений. И о своем соответствии «высокому обществу» окончательно перестала волноваться. Зато вдруг появились сомнения там, где раньше и не думала бы сомневаться — пить или нет умиротворяющий отвар. Но ведь есть Асир, и можно посоветоваться с ним.

— Мне пить это? — она достала флакон. — Как ты считаешь?

— Не сейчас. Помнишь, что чувствовала вчера перед десертом?

Лин кивнула.

— Почувствуешь снова — пей. Надолго его не хватит. Я не стану возражать, даже если ты запрыгнешь ко мне на колени посреди чаепития, владыки тоже вряд ли станут. Ты гораздо интереснее халвы и пастилы. Но лучше все же до этого не доводить.

— А я только хотела сказать, какая это заманчивая идея.

— Вижу, скоро и фонтан на площади перестанет тебя пугать.

— Может быть, — Лин не стала сдерживать улыбку. Сейчас ей море было по колено. И, похоже, Асиру нравился такой ее настрой. — Раз уж он не пугает тебя, как я могу бояться с тобой рядом?

— Никак. Твой владыка запрещает тебе бояться. А теперь одевайся. И, кстати, о владыках. Есть что-то, о чем ты хочешь узнать до того, как мы спустимся? Сегодня будет меньше лишних людей. И больше — опасной болтовни. Самое время размяться перед приездом Вахида. Боюсь, с ним тебе тоже придется знакомиться лично. Если не передумаешь. Он уже в Имхаре. Лалия не вернется так быстро.

Лин медленно покачала головой.

— У меня есть вводные на всех, кроме Назифа. Мне нужно знать о нем что-то важное? А остальные… я не успела составить личное мнение, не было возможности. Даже не знаю, о чем спросить. Просто подстаховывай меня, получится? К тебе ведь можно сбежать, если я растеряюсь? Это не сочтут оскорблением?

— Скорее забавной странностью, — Асир фыркнул. — Пытаюсь вообразить, как ты посреди разговора бежишь ко мне за советом, и не могу.

— Ну не настолько же прямолинейно, — Лин рассмеялась: и правда, смешно прозвучало.

— О Назифе лучше спроси Сардара. Они общались несколько раз, когда мы бывали в Шитанаре. Это неожиданный поворот. Но скорее выгодный и приятный. Если, конечно, ему позволят вернуться отсюда владыкой, а не очередным шитанарским мучеником или лишенцем.

Лин кивнула. Похоже, ничего срочного или важного о новом человеке в раскладе Асир и сам не знает. Иначе не отсылал бы ее к советнику, с которым она сможет пообщаться без лишних ушей разве что поздним вечером. Если к тому времени ее снова не отправят в сераль.

— Я просто буду держаться поближе к тебе. Чтобы ты заметил, если вдруг сделаю или скажу что-то не то. Ну, хотя бы поначалу, а там, наверное, станет понятнее.

Она подошла к разложенным парадным одеждам.

— Как тебе? Думаю, Лалия бы одобрила.

Наряд был густо-фиолетовым, почти черным — цвета баклажана. Глубокого, теплого оттенка — совсем как ночь здесь, в Им-Роке, и, как ночное небо, вспыхивал и мерцал звездами: блестящий плотный шелк был густо расшит черными крохотными камнями. Дома Лин решила бы, что это стекло, но здесь на украшение шли натуральные, природные драгоценности. И контраст с белыми одеждами Асира будет ярким. Одеваться во все белое, как Лалия, она не имеет права, значит, надо играть именно на контрасте.

А прискорбное, как сказал бы Ладуш, отсутствие парадной прически скроет платок, тончайший, почти прозрачный, похожий на дымку вечернего неба с россыпью мерцающих звезд. Страшно подумать, сколько стоит такая роскошь. Но Лалия наверняка сказала бы, что думать нужно не о ценности, а о впечатлении.

— Не знаю, как Лалия, а я одобряю. Но тебе нужна личная шкатулка с драгоценностями. Скажи Ладушу. Анха владыки в одном халасане вместо украшений — это еще более странно, чем анха на официальном приеме вообще без одежды. Меня бы устроило, но приверженцы традиций не поймут.

— Что-то нужно с этим сделать прямо сейчас? — быстро спросила Лин. — Хотя вчера я уже была… неправильной?

— Вчера ты была необычной, но не единственной. Сегодня и так будешь сиять, как прилавок столичного ювелира. Но завтра найди что-нибудь подходящее.

— Хорошо. Я поговорю с Ладушем, — отговариваться всякими «не люблю», «не умею носить» или «Лалия сказала, что мне не пойдут кольца» ей и в голову не пришло. Форма одежды — парадная. Все, точка. Придется научиться.

Она завязала пояс — тщательно, перед зеркалом, проверив, чтобы узор лег ровно. Флакон отправился в потайной кармашек на поясе — не зная, и не заметишь. Накинула платок.

— Я готова. Пора?

— Идем. — Тяжелая ладонь Асира опустилась на спину. Скользнула ниже и замерла на пояснице. — И помни, ты можешь уйти в любой момент. Мир не рухнет, что бы там тебе ни говорили Лалия или Ладуш.

Лин слегка удивилась, когда свернули не к парадным залам, а в сад. Но это было приятное удивление — градус официоза среди роз и фонтанов снижался, и она почувствовала себя уверенней. Хорошо еще, что это был не тот садик, в котором она проводила время с Асиром и где он брал ее в последнее утро вязки, а то слишком яркие воспоминания заставили бы опустошить флакон Ладуша раньше времени.

Здесь уже прогуливались Акиль со своим советником и Назиф — один. Общаться владыки не спешили. Лин помнила, что с прежним владыкой Шитанара Акиль «близко дружил» — согласно мудрости «держи друзей близко, а врагов еще ближе». Стало интересно, почему не торопится «сдружиться» и с этим. Присматривается? Или это Назиф определил дистанцию? Возможно, оказался проницательнее своего двоюродного деда и чует в соседе не друга, а врага?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пока длились приветствия, Лин ловила на себе изучающие, оценивающие взгляды. Не слишком приятно. Но нервничать было некогда, потому что агент Линтариена занялась тем же — изучала и оценивала гостей. Самих по себе и их реакцию на анху Лин — тоже.

Акиль давил на инстинкты, причем и анхи, и агента. Обе стороны Лин реагировали на него одинаково: «Опасен! Соблюдать крайнюю осторожность». Внутренний зверь был согласен.

Советник Акиля, неприметный клиба в довольно скромном на вид наряде, рядом со своим владыкой терялся почти до состояния невидимки. Из образа выпадал только взгляд, острый и быстрый. Лин показалось, советник Ияд ощупал ее одним взглядом с головы до ног. Проверил, не прячется ли под одеждой оружие, оценил степень тренированности, наверняка и флакон в поясе заметил и теперь будет следить, не подольет ли коварная анха отравы или приворотного зелья его господину.

В участок бы им такого, Каюм с руками бы оторвал.

В беседке был накрыт стол к завтраку, но никто не спешил садиться. Только когда Акиль и Асир, взяв по чашке кофе, отошли к фонтану, на одну из скамей опустился Ияд. Лин задумалась, куда ей себя деть — подходить к опасному советнику не хотелось, а знакомиться «поближе» с Назифом казалось рано. Пусть лучше он первым подойдет.

Но почувствовать себя глупо, стоя в одиночестве посреди сада, она не успела: появились Сардар с владыкой Харитии, а за ними Ладуш с Нариманом. От их вида Лин не сдержала улыбку: очень уж яркий контраст. Худощавый, порывистый Сардар, как всегда, в темном, рядом с разодетым в пух и прах, пухлощеким, словно хомяк, харитийцем, и пестрый, быстрый в движениях Ладуш с мощным, тяжеловесным и медлительным баринтарцем, словно тропическая птица в компании медведя. Они здоровались с Асиром, но потом Сардар подвел харитийца к Лин.

— Госпожа Линтариена, — он неожиданно склонился в поклоне и, выпрямившись, дернул уголком губ. — Приветствую.

— Поистине красота прекрасной госпожи спорит с самыми изысканными цветами этого сада, — подхватил харитиец.

«Он издевается!» — Лин почему-то вспомнились розы щек и опыляющие их мотыльки поцелуев. К ее сожалению, издевался, возможно, Сардар, но владыка Джад был убийственно серьезен в своих цветистых комплиментах. И отвечать нужно было так же серьезно.

Лин попыталась представить, что ответила бы на такое Лалия.

— В этом саду умелый садовник, — улыбнулась она, стрельнув глазами в сторону Асира. — Приветствую вас, владыка Джад, советник Сардар. Прекрасное утро, не правда ли?

Кажется, Сардар и Ладуш сговорились, потому что следующую гору любезностей на нее обрушил Нариман. Даже стоять рядом с ним было неловко: приходилось задирать голову. А Ладуш тем временем незаметно отошел к Ияду.

Слава предкам, расшаркивания длились недолго: Нариман явно искал случая поговорить с Джадом, и Лин послужила только предлогом для того, чтобы подойти и наконец затеять этот разговор. Сгрузив на ее голову пристойное количество славословий, баринтарец вдруг обратился к харитийцу с небрежным: «А вот, к слову о садах, не желаете ли обсудить…» Сардар, воспользовавшись моментом, ухватил Лин под локоть и потянул в сторону.

— Если станет совсем невмоготу их терпеть, подмигни, что-нибудь придумаем.

— Пока что я, кажется, здесь нужна только для мебели, — тихо ответила Лин. — Хотя меня это устраивает. Но, может, нам нужно подойти к вашему… родственнику? Нехорошо, что он один.

— Назифа должен был занять Ладуш, но его заинтересовал другой объект, — Сардар прищурился. — Пойдем. С ним не нужно расшаркиваться.

И правда, новый владыка Шитанара выглядел кем угодно, только не владыкой. Несмотря на богатую одежду, достойные случая украшения и в целом вполне уверенный вид, казалось, что в этот садик и в это высочайшее общество он попал абсолютно случайно. Хотя, по большому счету, так ведь оно и было.

«Самое время приобрести союзника, пока тем же не озаботились другие», — мельком подумала Лин. И первой улыбнулась вставшему им навстречу шитанарцу.

— Прекрасное утро, владыка Назиф. Надеюсь, вы хорошо отдохнули с дороги.

— Потому что больше отдыхать не придется, — подхватил Сардар. — Впереди сплошные дела и никаких праздников. Просиживать задницу за столом, без устали молоть чепуху и с серьезным лицом слушать вздор. Без привычки быстро взвоете.

Назиф удивленно поднял брови, несколько мгновений переваривал это заявление, и вдруг рассмеялся.

— Госпожа Линтариена, господин первый советник, вы удивительным образом скрашиваете мне это прекрасное утро.

— Так и задумывалось, — кивнул Сардар. — Надеюсь, вы, владыка, готовы к ужасам владычества. Вчера не было случая поздравить, сегодня исправляюсь.

— Признаться, я пока сомневаюсь, достоин повод поздравлений или сочувствия. Но все равно благодарю.

— Вы на удивление одиноки на этом утреннем празднике жизни. Ваш советник решил пропустить завтрак?

Вроде бы ничего необычного в словах Сардара не было, но Лин насторожилась. И реакция Назифа только добавила вопросов. Тот будто отлично понял, что именно интересовало Сардара, усмехнулся, отводя взгляд.

— Скажем так, мне показалось, что в столь прекрасное утро у советников найдутся дела поважнее, чем делить со мной радость от новых знакомств.

— Даже так? — Сардар взглянул на «двоюродного братца» с интересом и, кажется, с долей уважения. Лин задумалась, как истолковать эти вроде бы прозрачные намеки. Молодой владыка не доверяет своему советнику? Или просто желает, чтобы ничей предвзятый взгляд или шепот не сбил собственные впечатления? Похоже на то. Если отвлечься от нервировавшего Лин «высокого общества», владыки и их советники такие же люди, как Пузан, Каюм, начальники городских департаментов. Масштаб интриг другой, но обуревающие людей чувства наверняка те же самые: страх, жадность, недоверие, жажда власти или признания, гордыня или желание направлять события из тени. И тот же Назиф сразу становится насквозь понятным. Пока неопытный, но перспективный молодой кродах хочет составить свое мнение о коллегах и соперниках, боится оказаться зависим от чужих советов, которые, вполне возможно, не просто ошибочны, а намеренно недобросовестны. «Обдуманно неверные», как говаривал Каюм.

А еще становится очевидным, что друзей или людей, которым он безоговорочно доверяет, среди приближенных у Назифа нет, ему не на кого опереться. Лин до сих пор не совсем понимала, какие отношения на самом деле связывают Асира с его советниками, но тот же Сардар больше походил на друга, чем сановника. А Ладуш — вообще брат, причем не из тех, кто вцепится в горло в борьбе за статус.

Асир обернулся, словно почуяв, что она думает о нем. Но взгляд его остановился на Назифе, и тот мгновенно заметил внимание, спросил негромко:

— Скажите, господин первый советник, а как владыка Асир относится к новым знакомствам?

— У вас есть все шансы об этом узнать, — Сардар, похоже, предпочитал говорить прямо. Даже слишком прямо, по меркам здешних витиеватостей. Или просто определился со своим отношением к собеседнику. И, кажется, был не против увидеть в Назифе союзника. — Воспользуйтесь случаем прямо сейчас.

— Поистине, чужой советник может подарить совет полезней, чем… — он не договорил, оставив гадать, как именно хотел бы обозвать собственного, а Лин уверилась окончательно: среди своих новоиспеченному владыке по меньшей мере неуютно. — Благодарю и надеюсь еще не раз чудесно провести время в вашем обществе, — он слегка поклонился и направился к Асиру.

Лин провожала его взглядом, раздумывая, стоит ли затевать разговор с Сардаром сейчас, настолько близко от чужих заинтересованных ушей. Обронила, словно невзначай, нейтральное:

— Похоже, господин первый советник, вас можно поздравить. Достойный родич. — Назиф заговорил с Асиром, тот ответил благосклонно, и владыки уже втроем отошли к накрытому столу. А Лин продолжила смелее: — Не просветите меня в ваших запутанных родственных связях? Вы, мне показалось, были знакомы с владыкой Назифом и прежде?

— «Показалось»? — переспросил Сардар, прищурившись. — Готов поклясться, тебе отлично известно, что мы встречались. Правда, не думал, что титул владыки настигнет его так скоропостижно. Теперь будет чудом, если он так же скоропостижно не отправится вместе с титулом на встречу со славными предками.

— Мне кажется, именно об этой вероятности мы и должны подумать, — серьезно ответила Лин. — Исходя из интересов владыки Асира и Имхары. И, к слову сказать, нет, мне ничего «отлично» не известно. Просто владыка упоминал, без деталей. Да и ваша реакция вчера. Она была довольно яркой.

— Здесь ему ничего не грозит, а за пределами Имхары каждый — сам за себя. Если владыка Назиф хочет выжить и обрести союзников, ему придется очень быстро отрастить клыки и когти. Он умен, но я не знаю, насколько дальновиден и до какой степени готов к риску. А если тебе интересно, стоит ли он доверия, скажу так — больше, чем остальные.

— Даже больше, чем Акиль? Мне казалось, это старая крепкая дружба. Или у владык не бывает друзей?

— У владык бывают, — кивнул Сардар и вдруг усмехнулся. — Но Акиль — очень незаурядная личность. Я не советую с ним запросто сближаться. Он оказался не по зубам даже небезызвестной тебе особе. Чем жутко ее бесит. И веселит Асира.

— Сближаться? — только чудовищным усилием Лин удалось не вздрогнуть и удержать на лице улыбку. — Я ценю ваш совет, но, честное слово, и без того не собиралась. Он меня пугает. Даже вот так, издали.

— Значит, с чувством самосохранения здесь все в порядке. Вот уж не думал, — Сардар посмотрел прямо и серьезно, а Лин не сдержала смешок. Она тоже не думала, что однажды ей скажут такое. — Но знаешь, госпожа Линтариена, — такая смесь официального обращения с привычным была явно обдуманной и почему-то сейчас показалась признаком доверия, хотя с чего бы? — я уверен, что избежать общения с ним тебе не удастся. Владыка Акиль бывает очень настойчивым. Он непременно захочет сравнить тебя с Лалией, которую терпеть не может.

— Спрятаться у Асира за спиной не получится? — полушутливо уточнила Лин. Хотелось, причем серьезно, спросить о другом: за что митхуна удостоилась таких чувств. Но этот вопрос был неуместным, по крайней мере, сейчас. Не та обстановка, да и обсуждать Лалию у нее за спиной и к тому же с кродахом очень не хотелось. Уж лучше у нее самой спросить. Все-таки с Лалией она Лин, а не агент Линтариена…

— Попробуй. Первые несколько раз может даже получиться. Но потом праведное возмездие в лице владыки Акиля подстережет тебя в самом неожиданном месте, — усмехнулся Сардар. — А теперь скажи, с кем тебя оставить. Мы начинаем вызывать нездоровый интерес. Ладуш, кажется, очень хочет, чтобы ты присоединилась к чаепитию.

— Значит, присоединюсь. И спасибо за объяснения. Мне многое еще нужно понять у вас.

— Обращайся, — кивнул Сардар и повел ее к беседке.

ГЛАВА 10

Наверное, стоило порадоваться, что сегодняшний завтрак так сильно отличался от вчерашнего официального обеда. Меньше людей, меньше желания пустить пыль в глаза и произвести впечатление на недругов и соперников, меньше витиеватых речей и искусственной сдержанности. Сегодня даже рассаживались не по статусам, а вокруг общего стола, на подушках. Лин — стараниями Ладуша, конечно — оказалась рядом с Асиром, причем даже сама не поняла, как это произошло. Вроде бы владыка с Назифом и Акилем присоединились ко всем последними. А Сардар так и вовсе умудрился исчезнуть, словно приходил только ради личной и неофициальной встречи с «братцем». Причем Лин ясно видела, что никто его исчезновению не удивился, разве что сам Назиф. Как будто здесь собралась компания давних знакомых или даже сослуживцев, прекрасно изучивших привычки друг друга, и только Назиф и Лин, новички на их корпоративных посиделках, выбивались из общего настроя.

Если исходить из такого впечатления, основное внимание должно было достаться как раз Назифу, вот только на себе Лин ловила заинтересованных взглядов даже больше. Те ощущались почти так же отчетливо, как прикосновения: осторожные, наглые, липкие… Кродахи! Разве могли они оставить без внимания единственную анху за столом? И плевать им на халасан и Асира, взгляды и мысли к делу не пришьешь.

Асир словно не замечал этого безобразия, поэтому Лин тоже прикинулась слепой, глухой, с отшибленным нюхом и куцыми мозгами. Деревянно улыбалась и очень внимательно слушала тех, кто обращался не к ней.

Больше других напрягал Акиль. Она не могла понять, предупреждение Сардара тому виной, или в самом деле владыка Нилата уделяет анхе своего друга слишком много пристального внимания? Но внимание это не было дружелюбным и, что более странно, не казалось сексуальным. Он не хотел ее как анху, но чего тогда хотел? От его взгляда по хребту бежало ледяное и колкое: опасность! Как будто она снова не анха во дворце владыки, а агент охранки в Трущобах, и то ли сама выслеживает кого-то пугающего, то ли ее вот-вот выследят, и… в водопад, да.

Лин попробовала отвлечься, размышляя, почему у владыки Наримана такой подавленный вид. Похоже, Лалия оказалась права: его гораздо больше всего остального занимал вопрос, у кого бы одолжить так, чтобы потом можно было забыть вернуть. А владыка Харитии при всей своей добродушной внешности совсем не был похож на человека, готового помочь ближнему материально. Вернее, помочь бы помог, но далеко не безвозмездно.

И если она еще не окончательно растеряла умение наблюдать и делать выводы, следующей жертвой баринтарца должен был стать Назиф. Самый безобидный и неопытный, он точно располагал к себе больше Акиля. К тому же мог банально постесняться отказать.

Асир, похоже, тоже все видел и осознанно устранился, с интересом наблюдая и ожидая развития событий. В этом Лин его понимала, но ее волновало другое: он вообще замечает, как его анху тут откровенно раздевают взглядами и чуть ли не лапают и трахают в откровенных фантазиях? А давящее внимание к ней Акиля — замечает? И то, что ей самой все сложнее держать себя в руках? Ладуш, наверное, ожидал чего-то подобного, потому и сел по другую руку от нее. Окажись на его месте кто-то из владык, стало бы совсем уж невмоготу. Хоть и правда забирайся Асиру на колени. Его запах был сильным, близким и так, и, пожалуй, только это и удерживало от какой-нибудь неуместной выходки. Но все же недостаточно близким, чтобы как следует отвлечься. Хотелось хотя бы уткнуться ему в плечо, всего на пару минут, почувствовать себя в безопасности, успокоиться.

Наверное, от отчаянья она совсем не справлялась с собственным запахом, потому что Асир вдруг обернулся. Взглянул внимательно, слегка приподняв бровь. Но спросил вовсе не о том, чего Лин боялась.

— Познакомишь владыку Назифа с Трианом? Он единственный, кому я еще не дарил анкара. Это нужно срочно исправить.

— С Трианом? Или с Адамасом? — Лин не видела сейчас свою улыбку, но была уверена, что та абсолютно хулиганская.

— С обоими, — согласился Асир, подался ближе, добавил, понизив голос, будто для нее одной, хотя, конечно, слышали все: — Но я не хочу, чтобы кто-нибудь остался без головы.

— Владыка Назиф не похож на человека, которого Адамас может так решительно не одобрить, — «а я давно без головы от тебя, владыка…» — А я буду осторожна.

— Владыке Назифу остается только позавидовать, — вдруг сказал Акиль. — Я бы тоже не отказался взглянуть на твоих анкаров в такой приятной компании.

— Только когда ты перестанешь нагонять страх и ужас на все живое, друг мой.

Все-таки заметил! Лин послала Асиру взгляд, полный благодарности, и спросила:

— Когда?

— Почему бы и не сейчас? Вы успеете вернуться к появлению наших новых гостей.

— Благодарю, владыка Асир, — Назиф легко поднялся и обернулся к Лин. — И почту за честь.

Остальные владыки не собирались расходиться, и Лин задумалась, не пожелал ли Асир зачем-то удалить Назифа. Обсудить «новенького» с прочими, например? Но тот, если и подумал о том же, вида не подал. Удивлен ли он тем, что показывать анкаров отправили анху, тоже было не понять. Шел молча, излучая ровный доброжелательный фон, и Лин вдруг подумала, что это она, анха повелителя, должна развлекать гостя разговорами. Манеры молчаливого и бдительного агента охранки сейчас абсолютно не ко времени.

Ну и о чем с ним говорить? Об анкарах? Рано, наверное.

«Каких вы зверей любите»? Банально и скучно. Лин вдруг вспомнила свой первый разговор с Асиром — о зверинцах. Свое резкое «я не желаю учиться у ваших анкаров». Невольно покачала головой: оказался прав Асир, а не она тогдашняя. И спросила:

— Вы тоже считаете, что нам есть чему поучиться у анкаров? Или в вашем зверинце в Шитанаре их нет?

— У нас и зверинца-то нет, в том смысле, в каком его обычно понимают, — ответил Назиф охотно, будто только и ждал, когда она заговорит. — Есть небольшой сад с птицами и грызунами для анх из сераля. Территория с боевыми хищниками для арен и отдельно — с ездовыми животными. Просто сходить, понаблюдать и полюбоваться ими не выйдет. Поэтому об анкарах я знаю не слишком много, но мне кажется, ими можно восхищаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Они достойны восхищения, несомненно, — согласилась Лин. И, не удержавшись, добавила вполголоса: — В отличие от грызунов.

При слове «грызуны» в памяти возникали мерзкие трущобные крысы — возможно, тоже достойные восхищения своей живучестью и готовностью вцепиться в глотку, но Лин терпеть их не могла. Нет, она знала, конечно, что к грызунам относятся и милые пушистые кролики, и драгоценные шиншиллы, и забавные хомячки, которых наверняка любят изнеженные анхи, но сама предпочитала обойтись без грызунов в питомцах. Да и все равно нет никого лучше Исхири!

— Чем же милые пушистые крохи удостоились такой неприязни? — с улыбкой спросил Назиф, но ответа не ждал. — Единственный анкар, которого я видел несколько раз и выделял среди прочих, погиб несколько лет назад в бою, — он вдруг поморщился, будто вспоминать об этом ему не хотелось. — Анкар владыки Латифа, тоже подаренный вашим владыкой. Но я надеюсь, что теперь все немного изменится. Мне будет с чем сравнивать. Пока я видел только зверинец в Нилате. Владыка Акиль любит крупных хищников. А о зверинце Имхары говорят по всей Ишвасе. Владыка Асир в самом деле собирает самых разных зверей? Не только для боев, перевозок и развлечения анх?

И тут Лин поняла, что она как-то и не заходила дальше вольеров с анкарами…

— Зверинец владыки Асира огромен, и я, признаюсь честно, не видела всего. Я недавно здесь. Но знаю, что наш владыка действительно собирает самых разных зверей, не только тех, что красивы или полезны. — Она улыбнулась: — Однажды он сказал мне, что у анкаров есть чему поучиться. Тогда я не поняла, но теперь понимаю. Анкары владыки… да вы и сами увидите. Это драгоценный дар.

— Похоже, ваша любовь отдана не слишком подходящим для анхи зверям.

— Зато достойным.

Зверинец встретил привычным рабочим шумом. Зверей уже покормили, и сейчас клибы-смотрители чистили клетки, меняли воду в поилках, укротители школили верховых зверей и дрессировали бойцовых, а сами звери вели себя на удивление тихо: в дневную жару многие из них предпочитали спать. Разве что попугаи орали беспрерывно. Лин свернула к анкарам. Здесь было тише: Адамас никогда не рычал попусту, а мелкие уже наигрались и лениво валялись на рыжем песке, в скудной тени ограды.

Триан заметил гостей, отложил щетку.

— Доброго дня, госпожа. Вы сегодня не в обычное время.

— Здравствуйте, Триан. Я с гостем. Владыка Назиф, это Триан, смотритель. Триан, владыка Асир попросил меня познакомить владыку Шитанара с вами и Адамасом. Хочет подарить ему анкара.

— Приветствую, владыка, прошу меня простить, я не ждал таких высоких гостей, — Триан склонился в низком поклоне, но Назиф шагнул к нему, тронув за плечо. То ли еще не привык к таким церемониям, то ли вообще не желал их.

— Не нужно. Мне не за что прощать вас. Приветствую, господин Триан.

И тут подал голос Исхири. Наверное, услышал Лин или почуял. Протяжный и возмущенный еще не рык, скорее возмущенный мявк заставил Назифа дернуться и быстро осмотреться, а Триана укоризненно покачать головой.

— Терпению и сдержанности мы друг друга точно не научим, — рассмеялась Лин. — Пойду объясню, как вести себя перед высоким гостем.

— Лучше вы, госпожа, чем Адамас, — усмехнулся Триан, и, словно в ответ, над зверинцем пронесся могучий, низкий рык матерого анкара. — Видите, он тоже не одобряет.

— Это… воспитательный процесс? — с заминкой спросил Назиф, продолжая прислушиваться. Но растерянности в нем не чувствовалось, только интерес.

— Пока еще нет, но сейчас будет, — пообещала Лин. — Простите, владыка Назиф. А впрочем, вы ведь все равно пришли на них посмотреть.

Исхири стоял у ограды вольера на задних лапах, закинув передние на край, тянул голову, высматривая Лин. А увидев, коротко взмявкнул и резко сел.

— Ну прости, я не по форме, — развела она руками. — Играть не будем. Если ты изорвешь этот наряд, нехорошо получится, не может же анха повелителя оказаться перед его дорогими гостями в драном? Даже если кое-кто был бы совсем не против такого зрелища.

Исхири снова вскочил, завертелся, потянулся к Лин.

— Да-да, я тоже скучала, — она подбежала к ограде, погрузила пальцы в мягкую шерсть. Чесала Исхири под горлом, а он мурчал и норовил лизнуть в ответ. — Я приду, как только смогу. У владыки гости, это важно. Был бы ты взрослый и рассудительный, как твой отец, наверное, мог бы иногда там присутствовать. Хотя вряд ли тебе понравилось бы, уж поверь!

Исхири презрительно чихнул: мол, какая разница, понравилось бы или нет.

— Предки, — негромко сказал Назиф. — Он похож на своевольного мальчишку-кродаха, которому не дают того, чего хочется.

— Владыка, госпожа, входите внутрь, — Триан распахнул калитку. — Я сейчас приведу Адамаса.

— Внутрь? — переспросил Назиф, с изумлением глядя на Лин. — Вы пойдете прямо туда? К ним?

— Прямо туда, — рассмеялась она, входя первой. — Прямо здесь хорошо. Мне нравится.

Исхири кинулся обниматься в своей манере, бухнул лапы на плечи. За несколько дней, что Лин к нему не приходила, он вырос еще больше, теперь удержаться на ногах под его обнимашками стало сложно.

— Веди себя прилично, у нас гости! — за рыжим меховым боком мелькнуло напряженное лицо Назифа: кажется, тот думал, не пора ли спасать глупую анху. — И я же сказала, эта одежда не для игры! Сядь, балбес!

«Балбес» терся мордой о ее лицо, мурчал утробно. Соскучился. Даже стыдно стало, что бросила «братца» скучать, пусть и по понятным причинам. Лин чесала его и гладила, сама не слишком думая о сохранности драгоценного наряда. Если не выпустит когти, все обойдется.

— Никогда не видел ничего подобного, — раздался задумчивый голос Назифа. — Даже представить не мог.

А Исхири вдруг прижал уши и чинно замер у ног.

— Наконец-то решил показать воспитанность, — проворчала Лин. — О, а вон и Адамас. Ты поэтому так присмирел?

Но если примерное поведение Исхири и могло ввести кого-то в заблуждение, то уж точно не его отца. Весь вид Адамаса говорил об исключительном неодобрении. И смотрелось это слегка пугающе. Для тех, кто его знал. А тех, кто не знал… — Лин покосилась на шитанарца, — и вовсе должен устрашать.

Назиф замер на месте и будто даже дышать забыл. Только чуть подрагивали ноздри, видимо, он пытался разобраться в запахе этого огромного зверя, разложить его на составляющие. Адамас также замер напротив, слегка наклонив морду, внимательно смотрел на гостя исподлобья, загораживая калитку. И Лин лишь слегка угадывала за ним Триана. Клиба не вмешивался, да и бояться на самом деле было нечего, но приди сюда Назиф со своими советниками, возможно, они бы решили, что это не меньше чем покушение на жизнь их владыки. Так и до дипломатического скандала недалеко.

Интересно, кинулись бы защищать, или… поддержали начинание Асира?

Адамас вопросительно рыкнул. Лин улыбнулась: сама она не сразу начала различать его интонации, но теперь не понимала, как можно их спутать. Но новый человек, конечно же, не смог бы определить, когда Адамас раздражен, когда в недоумении, а когда просто предлагает оставить его в покое.

— Предки, — выдохнул Назиф, осторожно переступая с ноги на ногу. — Я странно себя чувствую. Хочется поклониться ему. Как равному. Это очень глупо, да?

— Это правильно, я думаю, — серьезно ответила Лин. — Вы можете даже рассказать ему, зачем мы сюда пришли. Он поймет.

— Владыка Асир считает, что я достоин роскошного дара, — медленно произнес шитанарец, обращаясь к Адамасу. — Он хотел, чтобы я увидел молодых анкаров и… тебя? вас? Эмм… госпожа Линтариена, скажите, у них с владыкой Асиром и правда… связь? Как в древних легендах? Я никогда не верил, но сейчас…

— Надеюсь, это не секретная информация, — пробормотала Лин. Пожала плечами и ответила честно: — Я прискорбно невежественна по части древних легенд. Но о возможной связи со зверем владыка рассказывал мне, как о реальности. Правда, говорил и о том, что сейчас она встречается редко и совсем не на том уровне, что раньше. Но с Адамасом они росли вместе. — Это точно не было секретом, не могло быть, слишком многие должны помнить детство владыки.

— Да, я знаю, сейчас все иначе. Владыка Акиль рассказывал, что у него в юности была возможность связать себя со зверем, но он не рискнул. И все же мне казалось, что это скорее дань традиции, чем реальное взаимопонимание. Но сейчас я не могу в это не верить. Удивительно.

Чуткие уши Адамаса двигались, будто он вслушивался в человеческие слова, потом, слегка склонив голову, он воззрился на Назифа с тем выражением, с каким смотрел иногда на своих детей — словно решал, достойны ли, не посрамят ли его и свою честь. Насколько знала Лин, такой пристальный интерес к чужим он проявлял исключительно редко. Похоже, владыка Назиф и в самом деле был неординарным молодым человеком.

— Это что-то значит, да?

Ответить Лин не успела. Адамас обошел Назифа, слегка задев боком, и устремился в глубину вольера, где развалились в тени остальные разморенные жарой молодые анкары. Обернулся на людей, и Лин перевела выразительный взгляд:

— Он приглашает знакомиться. Идите, владыка.

— А вы?

— А я давно с ними знакома, как и они со мной. Идите, ведь это вам предназначен сегодня драгоценный дар.

«И у меня есть Исхири», — она погрузила пальцы в густую шерсть на загривке.

Бесшумно подошел Триан. Сказал так тихо, что и она едва услышала:

— Молодой владыка Шитанара действительно достоин этого дара. Он понимает. Или еще не совсем понимает, но поймет.

Лин только кивнула, слова были необязательны. Молодые анкары под внимательным взглядом Адамаса принюхивались к гостю, не так пугливо, как когда-то к Лин: они уже достаточно выросли, чтобы осознать свою силу и желать испробовать ее. Чтобы и в человеке рядом искать такого же сильного. Назиф стоял неподвижно в их бело-рыжем мельтешении и вдруг неуловимо быстро припал на одно колено, положил ладонь на холку темно-рыжей самочки. Лин с Трианом услышали:

— Ты. Дэва.

— Он дал ей имя? — прошептала Лин. — Вот так, сразу? Это что, связь?

— Пока нет, — неторопливо ответил Триан. — Пока… а там — кто знает?

Дэва, огненная демоница. Интересные имена раздает этот шитанарец!

Самочка потерлась о его ногу. Приняла? Его рука уверенно прошлась по рыжей спине, приглаживая шерсть.

Адамас лег рядом и следил за происходящим так внимательно, что Лин невольно снова вспомнила тот день, когда сама знакомилась с Исхири. Вот так же, почти на том же самом месте. Она тогда еще очень многого не понимала и не чувствовала, но помнила и острую радость, и переполнявшую благодарность. И собственную неуверенность — сможет ли? У Назифа неуверенности не было и в помине. Да и объяснять ему не требовалось, сам знал все о связи, пусть и считал ее легендой. А Лин так и не поняла бы, и не поверила, если бы не Асир. Она тогда была как слепой котенок, и как же повезло, что нашелся человек, кродах, который взял за руку и провел единственным, наверное, подходящим для нее путем. Позволив спорить и возмущаться, спрашивать и самой искать ответы. И только благодаря ему и, пожалуй, ради него приняла и этот мир, и себя новую, и продолжает принимать. Каждый день. «И даже жаль, что не каждую ночь», — усмехнулась собственным мыслям.

— Пойдемте, владыка Назиф, — сказала, еще немного подождав. — Вы сможете вернуться позже, если захотите. Иначе мы рискуем пропустить приезд новых гостей.

— Да, — ответил тот, с явной неохотой поднимаясь на ноги, и добавил, обращаясь почему-то к Адамасу: — Нам пора. Хотя, видят предки, я предпочел бы задержаться.

ГЛАВА 11

— Грядет что-то очень, очень занимательное, — негромко сказал Акиль.

— В самое ближайшее время, — усмехнулся Асир.

— Думаешь, уже сегодня?

— Думаю, прямо сейчас.

В галерею, где они стояли, тянуло густым сладким запахом роз из сада. На Им-Рок опускался вечер, и владыки с советниками, а кое-кто еще и с анхами, собирались в Лазурном зале — приятно провести время за пряным кальяном, чашей вина или чего-нибудь покрепче.

Что ж, этот день еще не закончился, но уже мог поспорить богатством событий со всеми предыдущими. Затмил даже вчерашний с неожиданными новостями о новом владыке Шитанара. Что все пошло не так, как они с Сардаром ждали и рассчитывали, Асир понял незадолго до церемонии приветствия. Когда Сардар, от которого на всю округу фонило злостью и раздражением, принес чудные новости: владыка Вахид вместо того, чтобы тащиться по Имхаре еще с неделю и наслаждаться всеобщим ожиданием, умудрился догнать Рабаха в дне пути от Им-Рока. Твари бездны его несли, не иначе.

Он оставил позади свой бесконечный выезд с сановниками и слугами, прихватив только десяток любимых анх и приветственный подарок. Это было вообще ни на что не похоже. Но и взбешенный Сардар, которому не успели донести заранее, и сам Асир прекрасно понимали, в чем тут дело. Наверняка до Вахида дошли слухи о смерти старого Латифа и об имени его преемника. А значит, с верным союзником надо было сговариваться заранее, подумать, как взять нового наследничка в оборот и стоит ли тратить время на того, кого на родине, вполне возможно, ждет либо яд, либо пика вместо радушной встречи.

К какому решению склонялись Рабах и Вахид, еще только предстояло понять, но владыка Азрая уж слишком настойчиво с первых же минут знакомства выражал Назифу симпатию и готовность помочь-поддержать-наставить в любой момент. «Только попросите, мой мальчик. Мы с вашим дедом…» От «мальчика» передергивало даже обычно спокойного Акиля. Что уж говорить о не готовом к такому навязчивому радушию Назифе. Но «мальчик» пока держался, и Асир с интересом наблюдал за ним.

Но не только новый владыка Шитанара занимал умы двух почтенных старых козлов, был еще Нариман, который с каждым часом, с каждым словом и ядовитой улыбкой Вахида становился все мрачнее и потеряннее. Даже, пожалуй, затравленнее, хотя это слово уж совсем никак не сочеталось с громким титулом «владыка». Впрочем, прежде всего с этим титулом не должно сочетаться безмозглое расточительство, а владыка Баринтара славился по всей Ишвасе умением проматывать несусветные суммы, брать в долг и тут же проматывать снова.

Баринтар и без того был одним из самых проблемных лепестков, не спасало даже богатое на всяческих тварей и жемчуг море. Когда Асир пришел к власти, Баринтар еще выживал сам, лишь иногда пользуясь небольшой помощью соседей. Но с каждым годом нажитое и построенное прошлым владыкой истощалось и рушилось, а новый все глубже утопал в долгах и страхах.

Самым забавным во всем этом была неиссякаемая, глубокая и искренняя любовь Наримана к своему лепестку. Он бы умер за свою страну не задумываясь, а вот вытащить ее из той бездны, в которую она погружалась, не умел. И вместе с тем Баринтар умудрялся оставаться уникальным исключением: за всю историю Ишвасы в нем не случилось ни одного кровавого бунта, ни одного переворота в попытке захватить власть.

Предложи Асиру кто-нибудь вмешаться в дела, например, Шитанара, он бы, не задумываясь, отказался. Но с Баринтаром все иначе. Его можно бескровно и честно забрать. Присоединить к Имхаре на законных основаниях с согласия действующего владыки. Надо лишь выждать подходящий момент. Но Вахид со своими намеками на грани базарного хамства привлек к проблеме слишком много внимания. В умелых руках Баринтар имел все шансы превратиться из бездонной, поглощающей деньги дыры в золотое дно, и не только Асир понимал эту простую истину. И несчастный Нариман оказался сейчас в положении бесхозной анхи, за которую готовы драться многие не из-за красоты и умений, а ради богатого наследства. Не позавидуешь!

— Считаешь, они решили поделить Баринтар? Вот так, на глазах у всех? — Акиль задумчиво щурился. Тени в саду удлинялись, и в Лазурном зале их уже ждали, но несколько минут все же было.

— Рабаху сейчас интереснее кусок Шитанара. Чем больше, тем лучше, а Вахид слишком жаден, но способен поделиться на условиях общей выгоды и взаимной поддержки.

— Мне тоже интереснее Шитанар, — бесстрастный тон мог ввести в заблуждение кого-нибудь другого, но не Асира. Акиля забавляла эта дворцовая возня, но он всегда предпочитал выждать, а затем действовать наверняка.

— Тебе интереснее надежный союзник. Как и мне.

— Поэтому с Нариманом я тебя поддержу. Уверен, ты давно ждешь, когда он от отчаяния свалится тебе в ладони, как перезрелая айва. А выйдет ли союзник из Назифа, еще посмотрим.

— Пока держится неплохо, но и Рабах только разогрелся. А что касается айвы… Главное, чтобы не свалилась в другие ладони. Там сожрут и косточек не выплюнут.

— Я займу владыку Вахида неотложным делом. У айвы будут все шансы найти себе подходящие руки.

В Лазурном зале, несмотря на распахнутые настежь окна, уже сгущались запахи. Табак, пряное вино, горький страх — им всегда навязчиво пахли измученные болью и отчаянием анхи Вахида. Возбуждение — куда же без него, если в одном помещении собираются анхи и кродахи.

Асир опустился в кресло, принял от клибы чашу с терпко-пряной настойкой из Азрая. Рабах, конечно, заметил, благосклонно улыбнулся в усы и снова склонился к Назифу, которого так и не выпустил из своих цепких лап.

Молча подошла Лин, ее едва ли не за руку водил по залу Ладуш. Опустилась на подушки рядом, мимолетно прикоснулась к колену, словно ища поддержки. Она сегодня была еще одним источником страха. Острого, необъяснимого, почти панического. После зверинца запах страха немного сгладился, за обедом Лин отвлекалась на другое, но сейчас все, кажется, начиналось заново. Такую реакцию на Акиля Асир понять не мог, как ни старался. Да вряд ли и сама Лин понимала, что с ней творится: слишком заметно, кроме страха, ощущалась растерянность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я мог бы помочь, если бы знал, что конкретно тебя так пугает, — тихо сказал он, пока никто из владык не пытался привлечь его внимание. Затишье не могло быть долгим.

— Твой друг фонит угрозой, почему-то только на меня, — чуть слышно ответила она. Слегка повернула голову и вроде бы не оглядывала зал пристально, но Асир как-то понял — убедилась, что их никто не слушает.

— Он хочет понять, кто ты и что собой представляешь, раз уж так близка ко мне. Это нормально.

— Прости, но в моей прежней жизни с таким фоном «хотели понять» только уголовники из трущоб. И проверяли на практике, верны ли их умозаключения. Рефлекс. Сильнее меня. Но страх… плохо. Раньше такого не было. Один шаг до профнепригодности, — она горько усмехнулась. — Я согласна, это… обоснованное внимание. Но от него хочется защищаться, а нельзя.

— Акиль ничего тебе не сделает, а теперь присмотрись внимательнее. Здесь есть те, кто действительно должен внушать опасения. Серьезные.

— Владыка Сафрахина, — быстро сказала она. — На него не нужно смотреть, достаточно одного взгляда на его анх.

— И «его» анхами дело не ограничивается.

— Хочешь, чтобы я держалась от него подальше? Или заранее разрешаешь вывести этого гада из строя, если он полезет ко мне?

— Давай пока обойдемся без членовредительства, — с трудом сдерживая улыбку, сказал Асир. — Мне не нужна война. Зато нужны все владыки, чтобы запечатать разлом.

— Я учту, — серьезно кивнула Лин. — Но имей в виду, в его отношении слово «членовредительство» я склонна понимать буквально. Эта деталь организма там явно лишняя.

— Он с тобой не согласится, — Асир положил ладонь ей на плечо и слегка сжал пальцы: Акиль, как и обещал, завладел вниманием Вахида, а Назиф, воспользовавшись тем, что Рабах отвлекся, с видом узника, внезапно обретшего свободу, рванул через зал прямиком в их сторону. Но далеко убежать не дали — его с поклонами перехватил Ияд. Советника Акиля Асир знал достаточно хорошо, чтобы понимать — тот в курсе планов своего господина на этот вечер. И расчищает путь к Асиру для Наримана. И только Джад, умудрявшийся много лет выживать в этом змеином гнезде в одиночку, ни с кем не ссорясь и ни на кого не рассчитывая, не собирался встраиваться в общую удобную картину. Он подошел неторопливо, опустился в кресло рядом и сказал с привычной мягкой улыбкой:

— Я надеюсь, владыка Асир, что в ближайшее время вы просветите нас о причинах такого выдающегося собрания. Иначе, боюсь, уезжать мы будем по дорогам совсем иной Ишвасы. Очень увлекательно за всем этим наблюдать, но мой опыт подсказывает, что слишком поспешные перемены никогда не заканчиваются благоприятно.

К Джаду можно было относиться по-разному. Осуждать — за излишнюю осторожность, презирать за умение дружить со всеми, даже с теми, кто не заслуживал и намека на дружбу. Опасаться — потому что нельзя не опасаться того, кто умеет так искусно лавировать между бездной и хаосом, постоянно выбираясь сухим из воды. Но Асир привык его уважать. Хотя бы за то, что Харития, зажатая между Сафрахином и Азраем, за годы правления Джада не потеряла ни единой провинции и была одним из самых благополучных, богатых и благодатных уголков Ишвасы.

— Я не стану затягивать с объяснениями дольше положенного. Но среди нас есть те, кто слишком рьяно чтит традиции. Законы гостеприимства…

— Требуют, чтобы вы еще с неделю ублажали гостей и вели пустые разговоры. Очень надеюсь, что вы не станете.

— Не стану, — согласился Асир. — Как думаете, владыка Джад, двух дней будет достаточно, чтобы соблюсти приличия?

— Вы и так слывете бунтарем и негодником, уж простите мою прямоту. Меньше осуждать вас не будут в любом случае, в этих условиях и два дня стоит считать исключительной любезностью с вашей стороны.

— Так им и скажете при случае?

— Так и скажу. И даже без всяких случаев.

— Тогда в ближайшие дни почтим достопочтенных припозднившихся владык чем-нибудь совсем уж традиционным, а дальше придется поддерживать репутацию бунтаря.

— Никогда не поверю, что вам это будет в тягость.

Когда Джад наконец поднялся и отошел, Асир отыскал взглядом Наримана. Тот оказался совсем недалеко, видимо, после приятной беседы с Вахидом его неуклонно вело в сторону Асира. Только вот Рабах оказался быстрее и, потеряв Назифа, упускать вторую жертву не собирался. Бедняга Нариман вздыхал, потел, порывался сбежать, но если уж владыка Азрая собирался довести кого-то до состояния полной покорности и смирения со своей незавидной участью, остановить его было не легче, чем оттащить зверогрыза от добычи.

Лин перехватила взгляд и шепнула:

— Он придет к тебе сам. Это тот тип жертвы, который всегда сумеет сбежать от шантажиста и обратится в охранку за помощью и защитой, — она весело улыбнулась и добавила: — А потом станет выторговывать поблажки за добровольную помощь следствию.

Сравнение было таким забавным, что Асир поднял чашу с настойкой повыше, пряча за ней усмешку.

— Эти двое сговорились довести его до исступления. Какие там козлы, самые настоящие пауки. Оплетают так, что попробуй вырвись. Вопрос, кто справится раньше. Нариман не ягненок на жертвенном алтаре, он кродах и владыка, если взбесится, никому мало не будет.

— Ты очень хочешь предотвратить взрыв?

— Я хочу сегодня получить Баринтар от владыки в здравом уме, а не от кродаха в приступе ярости. Такие сделки в раже не заключаются. Никто из моих людей вмешиваться не должен, а одного Акиля на двух старых козлов не хватает.

Лин пристально посмотрела ему в глаза, опустила ресницы. Обвела зал внимательным взглядом.

— Лалия сумела бы помочь. Чувствую себя отвратительно бестолковой. Но если ты подскажешь, как… Может, твоя глупая анха захочет расспросить владыку Наримана о Баринтаре? Я могу сослаться на Сальму и ее картины.

К сожалению, в словах Лин была немалая доля правды. Лалия сумела бы многое. Притащить к нему Наримана даже за руку. Увести Рабаха любоваться звездами. Она имела на это право. Только она — митхуна, о положении которой при владыке знали все, и имела. Но отправлять к Рабаху или Нариману Лин, вот так, неподготовленной и не с самого начала, чтобы выглядело естественно, было нельзя.

— Слишком очевидно, — Асир качнул головой. — Подождем.

— А если устроить шум, на который они отвлекутся? Какую-нибудь, я не знаю, громкую выходку?

Асир попытался представить, как Лин «устраивает шум». Каким образом? Что для этого придется сделать? Запустить дротиком в задницу Вахиду? Нет, пока они договорились на «без членовредительства» во всех значениях, да и наверняка она должна понимать, что такой скандал недопустим. Привести сюда Исхири не поможет, вряд ли тот настолько неуправляем, чтобы сходу устроить впечатляющее безобразие, да и бежать до зверинца и обратно слишком долго. Ближе бежать до Хессы, та может сотворить безумие и скандал из воздуха, но это было бы слишком жестоко. Устроить истерику на ровном месте самой? С криками и слезами, с пощечинами наконец. Воображалось такое сложно, а то, что получалось, выглядело настолько нелепо, что он рассмеялся, едва не подавившись настойкой.

— Ты хочешь привлечь к себе пристальное внимание всех владык без исключения на несколько дней вперед? Нам с тобой придется отбиваться от него еще старательнее, чем несчастному владыке Баринтара.

— Обморок? — предложил подошедший Ладуш. — Нужный уровень шума обеспечим мы со слугами. Вы так напряженно думаете, что спокойно наблюдать со стороны невозможно. Хотя… стойте. Если глаза меня не обманывают, решение нашло себя само.

Решение оказалось владыкой Джадом, который очень мягко, но настойчиво уводил Рабаха от Наримана, по-дружески ухватив его под локоть. И непонятно, кого больше этим изумил.

— Вот в такие минуты начинаешь особенно ценить замечательное слово «союзник», — умиленно сказал Ладуш. — Интересно, это открытая демонстрация стороны или… Хотя нет, о чем это я. У владыки Джада не бывает ничего открытого и однозначного.

— Надеюсь, мы не увязнем в очередной паутине. Эта слишком опасна, чтобы в нее попадаться, — Асир отставил чашу, наблюдая за приближением Наримана, все еще изумленного, но настроенного очень решительно. — Что ж, посмотрим, насколько он нуждается в помощи и защите.

Глава 12

Лин вымоталась так, как не выматывалась в самые горячие деньки в родном управлении. А бесконечный день никак не заканчивался, все длился и длился, хотя время уже и перевалило за полночь.

Асир увел Наримана, и почти сразу же к Лин подошел Акиль. Витиевато и равнодушно высказался о красотах заката в Имхаре, Лин даже вникать не стала — очевидно, это была одна из банальных, вежливо-безликих фраз, которые помогают завязать разговор.

Разговаривать с ним не хотелось. Ни о красотах заката, ни о чем-то более серьезном. И дело было совсем не в иррациональном страхе, уж брать себя в руки и не обращать на страх внимания старший агент Линтариена умела. Но она слишком устала, а без Асира еще и слишком неуверенно себя чувствовала. До сих пор на подобных сборищах приходилось бывать только в качестве охраны, молчаливой, незаметной и бдительной, а сегодня весь день ощущала на себе пристальное чужое внимание. Внимание кродахов! Она научится с этим справляться, раз уж взялась, раз согласилась заменить Лалию. Но на сегодня хватит.

— Закаты здесь и вправду красивы, — сказала Лин, даже не пытаясь изобразить улыбку. — Но, уж простите, владыка Акиль, я слишком устала сегодня, чтобы оценить их в полной мере. Прошу, дайте мне возможность немного побыть в одиночестве.

Рядом возник Ладуш, и Акиль, поймав его предупреждающий взгляд, кивнул и отошел. Подхватил под руку Назифа. А Ладуш спросил чуть слышно:

— Ты не воспользовалась отваром?

— Не понадобилось, — так же тихо ответила она.

— И как себя чувствуешь? — поинтересовался с легким скепсисом.

— Устала. Спать хочу. Слишком много впечатлений.

— Спать? — почудилось, что Ладуш, то ли всерьез, то ли в насмешку, просит уточнить, и она уточнила, вспыхнув:

— Одна!

— Вот как. Ты интересный случай, Лин. Но потерпи это общество еще немного. Скоро они вспомнят о том, что сераль владыки открыт для дорогих гостей, и отправятся выбирать себе анх для достойного завершения ночи. Тогда и тебе будет прилично покинуть высокое собрание.

— Но спать все равно не придется, — едко усмехнулась Лин. — Сераль угомонится разве что к рассвету. Хотя можно, конечно, закрыться в оружейке, маты достаточно мягкие, чтобы на них выспаться.

Ладуш покачал головой:

— Не стоит, если не желаешь дать повод для вопросов и сплетен. Впрочем, зайдем ко мне, угощу тебя настойкой. Крепкий здоровый сон гарантируется.

Словно из ниоткуда рядом возник Сардар, спросил резко:

— Где владыка?

— Полагаю, в кабинете, — ответил Ладуш. — С Нариманом.

— Значит, не мешать, — от первого советника полыхнуло бешенством. — Веселый денек. А уже завтра нам придется принимать нижайшие извинения за Кадорима.

— Как не вовремя, — бесцветно проговорил Ладуш. — Исключительно не вовремя.

— Пойду, дождусь его у кабинета.

Лин в этом коротком диалоге поняла только то, что завтрашний день будет не легче сегодняшнего. Асир не посвящал ее в свои дела, это было понятно, но досадно. Хотя сегодня, с Нариманом, вроде как начал?

«Кадорим», — повторила она про себя. Пока стоило запомнить очередное имя, а дальше… дальше будет видно.

Она на мгновение прикрыла глаза. Тут же окружающий гул голосов стал слышнее, ввинтился в уши, заставив поморщиться и, кажется, даже покачнуться.

— Тебе и в самом деле нужно поспать, — Ладуш подхватил под руку. — Пойдем, отправлю тебя с евнухом.

— Настойка отменяется? — Лин через силу улыбнулась. — Спасибо, господин Ладуш. Для одного дня и правда слишком много.

Поймала на себе внимательный взгляд Акиля, но осталось ощущение, что тот не единственный заметил мгновение ее слабости. Очень уж характерно защекотало между лопаток.

— Кто пялится мне в спину? — спросила, едва разжимая губы.

Ладуш чуть сместился в сторону. Покачал головой:

— Уже никто. Но там собралась занятная компания. Вахид, Джад и Шарух, советник Назифа. Еще несколько клиб, но вряд ли стоит подозревать их в бесцеремонном любопытстве.

Они продвигались к двери медленно и осторожно, словно лодка среди дрейфующих льдов, и Лин вдруг вспомнила еще об одном, что требовалось обсудить с Ладушем. И, судя по словам Асира, достаточно срочно. Но уж точно не здесь.

Дверь открылась и закрылась за спиной, отсекая шум голосов и тяжелую, удушливую смесь запахов. Лин вдохнула полной грудью, воздух в коридоре был свежим и прохладным, из распахнутых окон доносился кружащий голову аромат ночных фиалок. Евнух ждал под дверью, как пес, знающий, что в любой миг может понадобиться хозяину.

— Отведи госпожу Линтариену в ее комнату, — велел ему Ладуш, — дай снотворной настойки и проследи, чтобы никто не побеспокоил ее.

— Мы можем поговорить утром? — быстро, пока он не вернулся в зал, спросила Лин. — Владыка велел обсудить… кое-что.

У дверей застыли стражники, не стоило болтать лишнего.

— Утром, — кивнул Ладуш. — В любом случае я должен оценить твое состояние, прежде чем разрешить еще один настолько же тяжелый день.

— Хорошо, значит, до утра. Легкой вам ночи, господин Ладуш.

Путь до сераля показался слишком коротким. Блаженная тишина, ночная прохлада, чистый, душистый воздух. В серале все это сменилось тем же убойным коктейлем, что и в Лазурном зале: голоса, разве что в другой тональности, густой приторно-сладкий аромат духов, смешанный с таким же густым запахом возбуждения. К Лин кинулись, сгорая от любопытства и ожидания, всей толпой, как хищники на добычу.

— Что там?

— Где же гости? Придут они сегодня?

— Не глупи, Кифая, конечно же, придут! Но скоро ли?

— Да, когда уже?

— А ты, Лин…

Евнух цыкнул, отчеканил:

— Госпожу Линтариену не беспокоить! Приказ господина Ладуша.

— Я в купальни, — сообщила ему Лин.

— Я принесу вам туда халат и настойку, госпожа. Ужин не желаете?

— Нет, — вздохнула она, — только спать.

Смыть с себя неприятные запахи, залпом выпить приторную настойку, завернуться в одеяло с головой — все это Лин проделала почти не осознавая. Евнух встал в дверях, охраняя ее сон. Прихода в сераль высоких гостей она уже не слышала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Казалось, прошло всего мгновение, как над ухом раздался тихий, но настойчивый голос евнуха:

— Госпожа Линтариена. Проснитесь, госпожа Линтариена. Господин Ладуш ждет вас немедленно.

— Что? — Лин с трудом выдиралась даже не из снов, из вязкой чернильной темноты. — Ладуш, зачем? — и тут же вспомнила: сама ведь вчера попросила о разговоре. А когда ему, если весь день при посольствах? — Да, спасибо, что разбудили, сейчас умоюсь и приду. Кофе можно?

— Господин советник велел подать завтрак для двоих, — евнух поклонился и исчез.

Времени терять Лин не стала. Поплескала в лицо прохладной водой, натянула первые попавшиеся штаны и рубаху из повседневных и уже через пару минут стучалась к Ладушу.

— Входи, — кивнул тот, разливая кофе по чашкам. — Ты хотела о чем-то спросить, сейчас самое время.

— Это не я, — Лин ляпнула, и тут же рассмеялась: так по-школьному прозвучало. — То есть, владыка велел поговорить. Сказал, мне нужны драгоценности для встреч с посольствами, один халасан — это хуже чем голая. — Она фыркнула: — По-моему, многие из них предпочли бы как раз голую.

Жадно отпила кофе и добавила:

— Так странно. Драгоценности как часть униформы. Я и с парадной одеждой еще не очень-то подружилась. Но, как сказала однажды Нарима, у меня здесь нет ничего своего. И я не знаю, когда что надевать.

— Я бы с радостью прочитал тебе целую лекцию о камнях, их значениях и уместности, но, как видишь, сейчас не выйдет. Может, спросишь совета у кого-нибудь из анх? Служанки, какими бы опытными ни были, здесь плохие помощницы. Хотя служанка тебе все равно нужна. Она и одеться поможет, и волосы уложить. — Он скептически прищурился, разглядывая, видимо, то, что Лин считала прической. — Пора наконец выбрать себе личную служанку, госпожа Линтариена. Сколько можно игнорировать такие необходимые мелочи?

Наверное, взгляд Лин стал слишком ошарашенным, потому что Ладуш уставился на нее с изумлением и спросил:

— Что? Только не говори, что ты до сих пор не знала об этом!

— Могу не говорить, — покладисто согласилась Лин. — Но кто бы мне сказал? О том, что само собой понятно для всех, обычно не говорят.

— Но глаза-то у тебя есть. Ты разве не видишь, как помогают другим?

— Видела. Но я еще не дошла до того уровня беспомощности, когда не получается самостоятельно надеть штаны. Простите, но со стороны это правда так смотрелось. «Ах, куда подевалась эта ленивая клиба, я не могу уложить складки на поясе!» Жуть и позор. Мне однажды помогала служанка, — вспомнила вдруг она. — В течку. Хорошая женщина, спокойная и ненавязчивая, и посоветовала кое-что мудрое.

— Помню, Фариза, это я ее посылал. Она сейчас не прислуживает никому лично, но тебе не откажет. Тем более, штаны ты сама натягиваешь и наверняка продолжишь в том же духе, — усмехнулся Ладуш.

— Я была бы рада, если только не добавлю ей работы. Сейчас все и так загружены выше головы, разве нет?

— Это не должно тебя волновать. Прислуги во дворце предостаточно. А анха рядом с владыкой не может выглядеть как чучело, — он задумчиво потыкал ложечкой в дольку персика и добавил: — Впрочем, пока ты так не выглядела. Но избавь меня от трагических внезапностей и просто прими помощь, которую остальные даже и помощью-то не считают.

— Хорошо, — Лин допила кофе и наконец-то ощутила себя достаточно проснувшейся. Достаточно для нормального плотного завтрака, общения со служанкой и даже выбора драгоценностей и наряда. — А посоветоваться я могу с Сальмой, наверное. Пока Лалии нет.

— Да уж, Хесса в этом точно не помощница. Но кстати… Можешь и ее заодно просветить при случае. Что-то подсказывает мне, что ей тоже скоро придется примерить и праздничные наряды, и драгоценности. Фариза принесет тебе шкатулку.

Лин фыркнула: почему-то очень ясно представилась сначала Хесса, со сложным выражением лица примеряющая расшитый драгоценностями наряд, а потом — ничуть не сложные, а вполне откровенно злые лица «сестер по сералю». Что ради Сардара Хесса влезет и в непривычный наряд, и в драгоценности, Лин не сомневалась. А может, ей и понравится, кто знает? После трущобной жизни начинаешь больше ценить то, что другим кажется естественным. Хорошую еду и одежду, возможность ходить в тир и спортзал, или, как Хесса сейчас, в библиотеку. Учиться. Нюхать цветы, а не помойку, в конце концов.

— Будем просвещаться вместе, — пообещала она, Ладуш кивнул, и какое-то время оба молчали, занятые завтраком.

— Я не спросил, как ты себя чувствуешь, — сказал вдруг Ладуш. — Выглядишь достаточно отдохнувшей, это так?

— Вполне. Все нормально, а после кофе будет все отлично.

— В любом случае сегодня можешь отдыхать до обеда. Выспись впрок, удели внимание своему внешнему виду, разберись с драгоценностями — реши сама, чем заняться. Владыка поведет гостей смотреть бои, тебе там не место. А вот к обеду может позвать, на всякий случай подготовься.

— Ладно, — Лин вспомнила вчерашнюю буйную радость Исхири. — А в зверинец можно сбегать? Прямо с утра, хоть ненадолго?

— Разве что ненадолго. И не ходи одна. Я предупрежу стражу и евнухов, возьмешь сопровождение.

Настолько рано Лин в зверинец не ходила ни разу. Думала, Триана еще не будет, но клиба оказался ранней пташкой. И ладно бы только клиба, но с ним рядом у вольера стоял Назиф, и они увлеченно что-то обсуждали. Лин замедлила шаг: мешать она не хотела, но шитанарец, похоже, умел видеть затылком, или просто учуял ее издали. Обернулся, широко улыбаясь:

— Госпожа Литариена! Не думал встретить вас здесь, но рад встрече!

— Доброго утра, владыка Назиф, — Лин подавила вздох и подошла ближе: переодеваться в опасной близости даже от Триана вряд ли было хорошей идеей, что уж говорить о госте-кродахе. Она помнила, в каком виде застал ее здесь однажды владыка! Нет, повторить ту ситуацию с Асиром не отказалась бы, но только с ним. Что ж, придется пообщаться с Исхири отсюда.

Тот уже ждал, как и вчера, и, кажется, готов был возмутиться, что его человек застрял где-то на подступах.

— Я не буду вам мешать, — сказала Лин. — Пришла немного побыть с Исхири.

— Вы ничуть не мешаете, госпожа! — быстро возразил Назиф. — Триан так увлекательно рассказывает об анкарах. Наверняка и вы могли бы кое-что дополнить. Как жаль, что мне уже пора. Надеюсь, вы не откажете пройтись со мной как-нибудь вечером? Если обстоятельства сложатся удачно, может быть, даже сегодня?

— Не буду обещать, — Лин покачала головой. — Я еще не знаю, какие планы у владыки Асира. Но, конечно, если мы оба с вами будем свободны, то с радостью составлю компанию. Главное, чтобы он не понял это «составлю компанию» превратно. В стиле «посмотреть коллекцию картин в спальне». Но вроде бы выглядел Назиф достаточно вменяемым. Да и казалось, что анкары его сейчас увлекали гораздо больше, чем какая бы то ни было анха.

— Благодарю. Так и договоримся, — Назиф просиял улыбкой. — А сейчас, увы, мне нужно идти. Госпожа… Триан… — Лин он поклонился, смотрителю уважительно кивнул. И с явной неохотой отправился в направлении дворца.

— Владыка Назиф не взял с собой ни одного слуги, — пробормотал Триан. — Очень необычно. Прежде только владыка Акиль позволял себе пренебрежение дворцовым этикетом.

— Это этикет? — слишком часто в последнее время Лин стала натыкаться на пробелы в чем-то, совершенно понятном для местных. Надо попросить Джанаха об особом уроке, наверное. — Мне показалось, он не слишком доверяет собственным людям. Возможно, поэтому? Или его должны были сопровождать слуги владыки Асира?

— В крайнем случае да. Но наверняка у владыки Назифа есть и свои, те, кто растил и окружал его с пеленок, вряд ли он не доверяет и им, — Триан вздохнул и покачал головой. — Боюсь, он тоже из вольнодумцев, которые предпочитают жить не так, как принято. Вот только… для нового владыки Шитанара это еще опаснее, чем для прочих. Простите, госпожа, — Триан, вдруг будто опомнившись, поклонился, — я забылся, это не мое дело.

— Нет, спасибо, что объяснили, — Лин поймала его обеспокоенный взгляд. — Я пока еще слишком плохо разбираюсь в том, как устроена здесь жизнь. Это тоже может быть опасно. Мне важно понимать такие вещи. А Исхири сегодня терпелив, смотрите-ка, — она с улыбкой перевела разговор на приятную для обоих тему.

— Он взрослеет, — кивнул Триан. — Если я вам не нужен, госпожа, то пойду. Не стану мешать.

— Вы не мешаете, я не буду задерживаться сегодня.

Если так внезапно заявился посмотреть на анкаров один кродах, где гарантия, что не явятся еще десять? Нет, Ладуш был прав и насчет охраны, и запрещая брать сюда Хессу, а сейчас Лин поняла, что он и ей запретил бы сюда ходить, если бы мог перебить своим запретом прямое разрешение Асира. Добавила со вздохом:

— Пока здесь посольства, мне вообще будет лучше не приходить, наверное. Слышал? — она потрепала Исхири по ушам, почесала крутой лоб. — Не скучай, братец. Я о тебе помню, но есть и другие дела.

ГЛАВА 13

От второго завтрака Лин не отказалась. Просто попросила не такой сытный, как обычно, но кружка кофе точно не была лишней, да и пирожки к ней пошли отлично. Горячие, нежные, обжигающие нёбо мясным соком, они напомнили

угощение в саду у… как же его звали? Шукри, кажется. И что с ней происходит? Каждая мелочь напоминает о какой-нибудь встрече с Асиром. А от любого воспоминания уже не смутная тоска пробирает, как в первое время, и не томление, как перед течкой, а вполне откровенное физическое желание. Непривычные ощущения, но трудно не понять, что с тобой, когда в животе словно взрывается горячий ком, тяжелеет в промежности, почти до боли наливается тяжестью и жаром грудь… И думаешь не о деле, а только о руках Асира, о его прикосновениях, его теле, его… ну да, члене, бездна все побери!

И никакой ведь течки. Если оно всегда так, у всех, неудивительно, что «сестры по сералю» только о кродахах и болтают. Но у нее-то, кроме зашкаливающих гормонов, есть еще и мозги? Или уже нет? Спросить бы у профессора, может, это временное явление? На фоне резкого соскакивания с подавителей? После течки они так и не поговорили, профессор взял у нее кровь на анализ, а на первый же вопрос заявил: «Не мешайте занятому человеку работать, агент… ох, простите, госпожа Линтариена». И это «госпожа» у него получилось настолько издевательски, что Лин плюнула и ушла. И снова подступаться к нему с вопросами нет никакого желания. Проще Асира расспросить, а еще лучше Лалию. Но это потом, когда митхуна вернется с течки.

Мысли о течке — о чужой течке! — снова вызвали целый ворох ярких и вкусных воспоминаний. Если сейчас позовут к владыке, точно придется сразу выхлебать вчерашнюю умиротворяющую настойку.

Или понадеяться на Акиля, который одним своим присутствием перешибает абсолютно все чувства, кроме тревоги?

А может, ее так накрывает от запаха «сестер»? С утра пораньше от них несло кродахами и сексом так, что хотелось заткнуть нос, а лучше сбежать, и Лин уже обругала себя, что не попросила сразу подать завтрак в сад. Ну да, в саду как раз гуляла компания Гании.

Лин удивлялась, как быстро сераль забыл беспрерывный вой этой истерички после истории с Наримой и хрычом. Хотя, наверное, не стоило удивляться: кто здесь повел бы себя разумнее при таком крушении надежд? Как только успокоительные Ладуша наконец-то подействовали, Ганию стали откровенно жалеть, а Нариму теперь вспоминали не иначе, как с эпитетами «змея» и «предательница». Как всегда, виноват во всем тот, кто не может защититься. А освободившееся место Наримы рядом с несчастной Ганией заняли сразу две анхи. Лин невольно поморщилась. Если раньше ни Захра, ни Рафия не вызывали никаких эмоций, то теперь раздражали. Трудно было понять, чем их так привлек статус лучших подруг главной истерички сераля, а главное, почему на этом месте они настолько изменились. Раньше вели себя скромно, рта не открывали лишний раз, теперь же высказывали свое ценное мнение во весь голос и свысока. Принялись гонять клиб за каждой мелочью, требовать каких-то особенных притирок и чего-то еще, во что Лин и вникать не хотела. А перед гостями-кродахами вели себя так, будто брали мастер-классы у Наримы. Хотя, может, так оно и было. И постоянно шипели о высоко забравшихся подзаборных и трущобных, хотя ни на Лин, ни на Хессу при этом даже не смотрели. Такая откровенная провокация почти забавляла, но раздражала все-таки больше. Так что в сад совсем не тянуло. Но слушать, кто, как и с кем провел ночь, ничуть не лучше, а в общем зале говорили именно об этом. Хвастали подарками, жаловались на недостатки кродахов, гадали, кто из приезжих только развлекается, а кто не прочь и жену взять из сераля владыки Асира.

Лин от бесконечных пересудов по кругу медленно, но верно зверела и начинала завидовать. Нет, не «цыпляткам», а Хессе и Лалии. Хессе — просто потому что та не слышит всего этого. А Лалии — ну понятно, почему.

Пока колебалась, вопрос решился сам собой. Дверь сераля открылась, заставив всех присутствующих анх резко умолкнуть и повернуться, а потом со стоном разочарования вновь заняться своими делами и бесконечной болтовней. А Лин сразу узнала вошедшую клибу, хотя и была в день их знакомства не вполне дееспособной. Фариза.

Пожилая клиба обвела общий зал внимательным взглядом, и Лин быстро пошла навстречу.

— Добрый день, Фариза. Рада вас видеть. Вы ведь ко мне?

Вдруг подумалась, что она могла прийти и по каким-то другим делам — сейчас у всех во дворце хватает работы. Но Фариза тепло улыбнулась.

— Господин Ладуш велел как следует присмотреть за вами, госпожа.

— С его точки зрения я точно в этом нуждаюсь, — согласилась Лин. — Пойдемте ко мне.

В комнате Лин служанка осмотрелась с откровенным любопытством. Покачала головой:

— И только скажите, что он не прав, молодая госпожа. Ни украшений, ни косметики. Хотя, вижу, бальзамы мастер Эниар прислал, и вы все-таки пользуетесь ими. Но ведь одних бальзамов мало.

— Вы можете научить меня остальному. Если честно, я даже не догадывалась о том, сколько всего можно сделать… для себя. — Она вдруг смутилась. — Мне никогда не было нужно такое. А теперь…

Она замолчала: вдруг показалось, что «теперь я рядом с владыкой встречаю его гостей» — слишком отдает хвастовством и высокомерием. Хотя на самом деле всего лишь хочется сказать, что в эти дни с владыкой должна быть по-настоящему привлекательная анха. Не хуже Лалии. А она во всех этих женских штучках, в умении притягивать мужские взгляды и подавать себя уступает каждой в этом серале. Не считая Хессы, конечно.

Фариза поставила на стол тяжелый даже на вид ларец темного дерева с филигранной вязью золотого орнамента.

— Господин Ладуш прислал украшения, вот только начинать надо не с них. Может, пройдем в купальни, госпожа? Не в обиду, но вы сейчас больше похожи на обычную горожанку, чем на анху владыки, и вовсе не в украшениях дело.

«Кольца тебе не пойдут — руки неухоженные», — вспомнился вердикт Лалии. И ее же совет проколоть уши, который Лин вроде и не забыла, но из какого-то иррационального страха отложила на дальнюю полочку памяти. И слова той же Фаризы — что-то об умащивании. Лин, конечно, пользовалась ароматическими маслами, которых в купальне был обширный выбор, но очень умеренно. И вообще масло предпочитала на бутербродах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Просто командуйте, — слегка нервно предложила она. — Пойдемте.

К облегчению Лин, купальни пустовали. И она тут же убедилась, что и здесь многое упустила. Оказывается, потайные шкафчики в стене содержали не только запасные халаты и полотенца, но и уйму баночек, бутылочек, коробочек, каких-то непонятных инструментов, и Фариза тут же начала выставлять нужное — одно за другим.

— Раздевайтесь пока, госпожа. Окунитесь и садитесь на лавку, займемся вашей кожей и личиком.

Лин быстро ополоснулась, и началось…

Сначала всю ее, от ног и до лица, обмазали чем-то жирно-скользким, похожим на глину, но почему-то зеленого цвета. Потом Фариза занялась волосами. Щедро полила бальзамом и принялась втирать его в кожу, попутно объясняя, что для таких хороших волос, как у Лин, хватит и раза в неделю, но поначалу все-таки нужно чаще — пусть отрастут побыстрее. А когда закончила, вдруг заявила:

— А пока вот так сидите, госпожа, самое время выпить мятного чаю. Господин Ладуш говорил, вы кофе любите, но кофе — он возбуждает. Думается мне, что сейчас это для вас лишнее. Если анха в купальне без кродаха, ей полезнее расслабиться. Я принесу.

Она вышла, на мгновение впустив невнятный гул голосов, и Лин со вздохом закрыла глаза. Эта штука на лице и на теле не ощущалась грязью, но кожу от нее стягивало и пощипывало, и чем дальше, тем сильнее. Когда, интересно, можно будет смыть? И какой вообще может быть чай с таким лицом?!

— Предки! — раздалось от двери вместе с потрясенным вздохом. — Что это с тобой?!

Лин открыла глаза. Хесса, замерев, смотрела на нее со смесью ужаса и изумления.

— Со мной… — Лин замялась. — Ладуш? Или гости? В общем, попытка привести себя в пристойный вид.

— Если это «пристойный», то… Постой, какие гости?! Ты разве… ну, не с владыкой больше? — закончила трагичным шепотом.

— С ним, — кожу стянуло совсем сильно, похоже, эта штука на лице высохла и при этом ужалась. Приходилось говорить, едва шевеля губами и очень коротко. — Посольства съезжаются. У Лалии течка. Я за нее… ну, сижу на всех этих торжествах.

— О, — выдала Хесса и, ничего больше не добавив, с непонятной настороженностью во взгляде подошла ближе. — Если я мешаю, скажи, уйду. Очень хотелось поскорее свалить от этих куриц, пока не брякнулось что-нибудь.

— Ты что! Не мешаешь. Я рада, правда. Просто это вот, — она осторожно ощупала лицо пальцами: там и правда ощущалась затвердевшая корочка в мелких трещинках, похожая на корку на сбитой коленке, — ужас как мешает! И… поздравляю, что ли?

От Хессы густо, насыщенно пахло не просто течкой, Сардаром и сексом, а свежей, яркой, будто напоказ поставленной меткой.

— Не то чтобы я сомневалась, — добавила Лин и попыталась улыбнуться, но, кажется, получилось не очень. Когда уже можно будет смыть эту корку?! Даже с подругой не поговорить по-человечески.

Хесса дернула плечом, отводя глаза, и опустилась рядом на лавку.

— Похоже, сомневаюсь только я. Во всем. Не переставая. Но прятаться от этих идиоток больше не собираюсь. Только посижу немного здесь. Дух переведу. Пусть хоть облезут от зависти. Даже если… — она замялась, добавила негромко: — Лин, нам надо поговорить о той злосчастной ночи? Я не знаю, с какой стороны начать.

— Зачем? С тобой ведь все хорошо? Хорошо ведь? — она постаралась отвлечься от яркого запаха и осмотреть Хессу так, как осматривала бы пострадавшего в участке. Нет, подруга не была похожа на пострадавшую. Сидит свободно, ничего не бережет. Только нервничает, но, судя по ее «облезут от зависти», причина нервозности — совсем не первый советник. Лин кивнула: — Вижу, что хорошо. Не представляешь, как меня трясло! И за тебя боялась, и вообще. Но потом… в общем, тоже все хорошо. Даже отлично.

Хесса выдохнула с нескрываемым облегчением. Будто до того и вовсе не дышала.

— Я даже думать боюсь, как ты это выдержала. Сама не смогла бы так близко. Наверное.

— Ну… тяжело. Зато потом… в общем, когда тот кошмар закончился, я думаю, у нас обеих было чудесное продолжение.

Кажется, разговор грозил скатиться в одну большую неловкость, но тут вернулась Фариза с подносом, и Лин пришла в голову идея. Нет, ИДЕЯ.

— Фариза, это Хесса, моя лучшая подруга. Хесса, это Фариза. Она согласилась помочь мне научиться всему нужному. Скажите, Фариза, а Хессе вы не поможете? Так же, как мне? Ей может понадобиться. Почти наверняка.

— Что понадобится? — потрясенно воскликнула Хесса, снова глядя на Лин с ужасом. — Вот это?

— Мы знакомы с молодой госпожой, — отчего-то пряча улыбку, ответила клиба. — Как раз вчера познакомились. Не сомневаюсь, что понадобится. Доброго дня, госпожа Хесса. Конечно, я помогу.

— Доброго, — пробормотала та, явно теряясь. Вчерашнее знакомство точно не вызывало у нее никаких приятных воспоминаний. И спросила тоскливо, непонятно к кому обращаясь: — Вы это серьезно сейчас, да?

Самое удивительное, что такая ее реакция совсем не напоминала яростный протест. Скорее смиренную капитуляцию. Уж как Хесса могла возмущаться, когда наотрез отказывалась что-то принимать, Лин знала не понаслышке.

— Абсолютно, — на самом деле отчего-то хотелось рассмеяться, и корка вокруг губ оказала услугу: ответ прозвучал серьезно и даже весомо. Но Лин все-таки добавила: — И Ладуш тоже так считает.

А Фариза аккуратно наполнила чаем изысканную маленькую чашечку, протянула Лин.

— Пейте, госпожа. Не торопитесь. А вы, госпожа Хесса, раздевайтесь. Сейчас и вами займемся.

— Это я… это вот этим?! — Хесса, кажется, собиралась ткнуть пальцем в зеленую корку на Лин, но отдернула руку.

— Конечно, — уверенно ответила клиба. — Наилучшее средство для таких запущенных случаев, как вы, госпожа Хесса. И как вы, госпожа Линтариена. Да погодите, скоро сами увидите.

— Предки, — Хесса с мученическим видом человека, собравшегося добровольно взойти на эшафот, потянулась к застежкам на рубашке. — Жизнь меня к такому не готовила. И я даже не стану спрашивать, с чего это Ладуш так считает. Но если нужно…

— Нужно, — отрубила Лин. И осторожно сделала крохотный глоток терпкого мятного чая. — А потом еще и Сальму позовем. Она должна разбираться в украшениях.

— Твой энтузиазм пугает больше, чем весь курятник за стенкой, — задумчиво протянула Хесса, скидывая рубашку. — Даже знать не хочу, что происходит. Но компанию Сальмы после всего этого безумия я как-нибудь переживу.

Как ни странно, когда «все это безумие» закончилось, Лин поймала себя на мысли, что было забавно и даже приятно. Вдвоем с Хессой не скучно, а смотреть на подругу, с ног до головы вымазанную «наилучшим средством для запущенных случаев», оказалось по-настоящему весело. Особенно представляя, что и сама выглядишь так же. Два чудища из болотной трясины, как в детских страшилках — зеленые, будто в тине, да еще и волосы от бальзама слипшиеся. А забота Фаризы оказалась такой же мягкой, ненавязчивой и приятной, как запомнилось по течке. Клиба легко управилась с ними двумя: сначала намазала Хессу, потом занялась лицом и волосами Лин, усадив ее в воду, так что корка на теле размокла и смылась сама собой. Что, правда, не спасло от массажа жесткой губкой, но даже массаж Лин понравился. Хоть и вызвал очередные возбуждающие воспоминания.

А потом Лин пила чай, а Фариза так же занималась Хессой. И подруга принимала это на удивление тихо и послушно. Только когда ее, чистую до скрипа и размякшую, Фариза усадила рядом с Лин и вручила чашку с чаем, вздохнула и сказала:

— Сейчас бы поспать. Никаких сил после всего этого.

Лин подавила первый порыв сказать: «Поспи, если хочешь». Вспомнила разговор с Ладушем, вчерашние взгляды чужих кродахов, оценивающие, раздевающие и липкие. И спросила:

— Ты ведь не бросишь меня одну разбираться с подобающими нарядами и драгоценностями? Пойдем, позовем Сальму на роль профессора.

До сих пор Лин не задумывалась, что анхам в серале тоже может быть банально скучно — не из-за отсутствия кродахов, а просто от безделья. Но Сальма с такой радостью взялась просвещать их в тонкостях уместных для разных случаев нарядов и украшений, а заодно рассказала столько полезного о правилах поведения, что Лин невольно вспомнила лекции мастера Джанаха и пожалела, что не догадалась записывать. Хесса большей частью молчала, хмурилась и кусала губы, наверное, тоже старалась запомнить как можно больше. Хотя сразу заявила Сальме: «На меня не смотри, я здесь мебель».

На что Сальма только улыбнулась и покачала головой, выразительно глядя на ее шею.

— Ты единственная меченая анха первого советника. Сейчас так много важных встреч. Так много традиций, с ними связанных. Если он должен будет где-то появиться с анхой, как думаешь, кого возьмет?

— Уж точно не меня, — мотнула головой Хесса. — Он не идиот же — со мной позориться.

— Так не позорь, — тихо сказала Сальма. И больше к этой теме они не возвращались.

Клиба вошел, когда Сальма прикладывала к ушам Лин тяжелые серьги с розовым жемчугом. Поклонился:

— Господин Ладуш ожидает госпожу Линтариену через час. Одетую для выхода.

— Нет, этот оттенок совсем не идет к твоим волосам, — покачала головой Сальма. — Но уши все равно нужно проколоть. Анха с короткими волосами, да еще и без серег… — Вздохнула, тронув пальцем свои короткие кудряшки и длинные серьги с мелкими голубыми камнями под цвет глаз. — Но это потом, а сейчас давай сделаем тебя настоящей первой анхой владыки. Всего час остался!

Это совсем не было похоже на сборы с Лалией. Сальма и Фариза крутили Лин в четыре руки, ей казалось, что все происходит одновременно: кто-то делает прическу, кто-то подводит глаза, подбирает наряд, застегивает лиф, расправляет пояс, надевает звенящие тонкие браслеты на щиколотки и запястья, скалывает накидку брошью со сверкающими камнями… Лин только и могла, что поднимать и опускать руки по команде, поворачиваться, как скажут, и слушать наставления, которые успевала давать Сальма.

— К халасану не носят бус и не закрывают шею, а кольца станут тебе мешать, ты ведь их не надевала раньше. Сначала надо привыкнуть. А руки у тебя красивые, к ним не стыдно привлечь внимание. Поэтому вот так.

— Лалия говорила, руки неухоженные, — вспомнила Лин.

— Это мы исправим, — в один голос заявили обе помощницы. А Сальма пояснила:

— Неухоженные у тебя пальцы и кожа, а запястья тонкие, но не слабые. Их и показываем. А еще ты совсем не умеешь носить накидку. Смотри, как надо, это очень просто…

В общем, когда клиба вернулся, чтобы отвести ее к Ладушу, Лин восприняла это с облегчением. Тратить на наведение красоты столько времени… нет, если нужно, она не отказывается, но надо передохнуть.

Прежде чем выйти из комнаты, Лин перехватила взгляд Хессы, полный сочувствия, да что там, почти паники. Но было в нем и что-то еще, уже не относящееся к Лин. Будто Хесса, все время суматошных сборов молча просидевшая на кровати, делала и для себя какой-то выбор. Он точно не был легким и радостным, но сопровождался мрачной решимостью. Почти пугающей.

Сераль провожал ее полным, абсолютным молчанием. И это было настолько необычно, что Лин невольно поежилась. Но долго думать о странностях курятника не получилось, потому что в комнате Ладуша она нос к носу столкнулась не с ним, а с Сардаром. Тот окинул ее внимательным взглядом и кивнул.

— Годится.

— О! — воскликнул появившийся из-за его плеча Ладуш. — Ну наконец-то! Дар, это не «годится». Это лучше всего, что я видел на ней в последнее время. Да что там, у нас было единственное исключение, на празднике Им-Рока! Прекрасно. Так и продолжай.

— Боюсь, если она продолжит, мне придется усилить охрану, — хмыкнул Сардар и, как и вчера на завтраке, с нарочитым уважением склонил голову. — Приветствую, госпожа Линтариена.

— Доброго дня, господин первый советник, — ответила в том же духе Лин. — Спасибо, господин Ладуш, боюсь, это не моя заслуга. Но я буду стараться.

— Дар, я оставлю вас?

— Да, иди, — Сардар проводил взглядом Ладуша и снова посмотрел на Лин. — Сейчас к владыке пожалует еще одно посольство. От ближайших родственников с покаянием. Я здесь, чтобы объяснить тебе, что к чему, и довести до места.

В голове Лин мгновенно состыковались все те разрозненные кусочки мозаики, которые она замечала: обмолвки Асира о его ранении, слова Лалии о покушении и проблемах с родственниками, и о том, что спрашивать об этом имеет смысл только у самого владыки и только в правильный момент…

— Покушение? — быстро спросила она. — То самое?

Если так, у нее имеется свой счет к этим гадам.

— Они не планировали такого покушения, — у Сардара дернулась щека, и это совсем не напоминало его привычную ухмылку. А Лин отметила: «такого». Значит, планировали что-то другое. — От инициативного племянника отреклись. Сюда отправили троюродного братца с дарами и анхами. Никто из старших родичей не сует носа в Им-Рок. Они ни при чем. Всегда ни при чем. — Он открыл дверь и кивком позвал ее за собой. — Не знаю, как далеко ты успела забраться в изучении родословных с мастером Джанахом. Но нынешний претендент на Имхару — старик Джасим из отрекшейся ветви наследников. Он ни за что не позволит себе проколоться в мелочах. Умный. Опасный. Прямая угроза. С роскошной поддержкой знати старых устоев. С этим посольством не надо расшаркиваться. Достаточно обычной вежливости.

— Поняла, — кивнула Лин. А Сардар, помолчав, продолжил:

— Там слишком много анх. И это может быть придурью, а может и нет.

— Судя по той характеристике, что вы дали Джасиму, придурью там и не пахнет. Можно вопрос? Или мне не нужно знать больше того, что вы и так скажете?

— Спрашивай, а там посмотрим.

— Вы сказали: «такого не планировали». Но? Мы знаем хотя бы примерно, чего ждать? И чем я могу помочь? — она поймала брошенный будто вскользь задумчивый взгляд и добавила: — Вы ведь помните, кто я?

— Помню. И не возражаю против какого-то участия. Поэтому здесь сейчас именно я. Возражает тайный советник. И если ты хочешь не только хлопать ресницами на подушках, постарайся сделать что-нибудь с его мнением. Это не просто. Но у тебя есть поддержка. Моя. Владыка не то чтобы против, но он ненавидит эту тему, будь осторожна с вопросами.

Он слегка тронул ее за локоть, сворачивая по незнакомому коридору. Там, где они шли, почти не было охраны. Во всяком случае, заметной.

— Джасиму не нужны покушения. Ему нужен переворот. Полномасштабный, хорошо спланированный и подготовленный. И обязательно с поддержкой народа. Чтобы сесть на трон спасителем, а не узурпатором. Сейчас, когда Им-Рок полон владык, самое подходящее время для любой искры.

— Чтобы получить поддержку народа, надо ругать то, что народу не нравится, и обещать поблажки. Много поблажек. Налоговые льготы торговцам, анх — кродахам, что еще? Я не знаю болевых точек вашего общества, но все эти предвыборные игры… у нас таким развлекаются постоянно. Если вы знаете, что именно он ругает в действиях владыки и что обещает — вы знаете, на кого он хочет опереться.

— Видела вчера Вахида и Рабаха? Представляешь себе политику их лепестков?

— Да, мастер Джанах рассказывал.

— Владыка завтра объявит о присоединении Баринтара. Если эти двое еще не поддерживают Джасима, то у них появится очень подходящий повод. У нас волнения в провинциях. Очевидных причин нет. Но есть нити, которые обрываются в подозрительной близости от Джасима.

— То есть вы видите картину, но не имеете законных доказательств.

— Никаких. И причин для открытого конфликта со старшей ветвью — тоже. Пришли, — Сардар снова свернул и, пройдя через почетный караул стражников, толкнул дверь.

«Не имели причин, — поправила мысленно Лин. — Раньше. Пока тот самый племянник с покушением — Кадорим, о котором упоминали вчера? — причину не преподнес в подарочной упаковке, перевязанной ленточкой. Вот почему «посольство с покаянием». Но почему Асиру мало такого очевидного повода?»

Глава 14

Асир вышел из купальни, смыв с себя наконец запахи пота, звериной крови и ярости, возбужденных этой яростью кродахов и собственного негодования. Только от последнего, смывай не смывай, не отделаешься так легко, как от остальных. Общение с Вахидом всегда вызывало слишком много эмоций. И сколько бы лет ни прошло, они не собирались тускнеть.

Ублюдок приволок своих анх даже на бои. Запах их ужаса и отчаяния сгущался над помостом для зрителей так, что почти забивал все остальные. В конце концов не выдержал даже Джад, очень ясно, в своей манере, намекнув на неуместность такого общества в кровавых зрелищах. Но Вахид не был бы Вахидом, если бы его хоть когда-то волновало чужое мнение.

Асир поморщился, вспоминая витиеватые речи, насквозь пропитанные ложью и насмешкой, а то и откровенной издевкой. Но по сути придраться было не к чему. Намеки на грани хамства пока достались только Нариману. Не удивительно, что после вчерашнего во всех отношениях приятного вечера тот окончательно потерялся, пытаясь втиснуться куда-то в безопасную зону между бешенством и отчаянием. С остальными владыками Вахид пока был исключительно вежлив и даже, пожалуй, приторно любезен. Если не читать между строк и начисто лишиться обоняния.

И Вахид, и Рабах отлично понимали, что его вчерашняя беседа с Нариманом за закрытыми дверями, растянувшаяся на полночи, не была дружеской болтовней. И теперь оба ждали ясности, чтобы оценить масштабы возможного возмущения. Радовать их поспешными объяснениями Асир не собирался. Опираться на голословные заверения Наримана — тоже. Ему нужен был подробный, подкрепленный всеми возможными бумагами, подписями и клятвами договор, с давным-давно готовым образцом которого Нариман ушел вчера спать. Спал, судя по всему, плохо, настолько, что пропустил бои, зато ни свет ни заря собрал всех своих советников и затребовал у Сардара лучших писцов и законников Имхары.

Его даже было немного жаль. Лишаться собственного лепестка вот так, не в бою, просто отдавая в чужие руки — такой радости Асир не пожелал бы даже врагу. И пусть у Наримана никто не собирался отнимать титул владыки, и пусть он должен был править дальше вместе со всеми своими приближенными, но Баринтар, теряя независимость, терял и вековую историю маленького, бедного, но самостоятельного лепестка Ишвасы. Терял себя. Впрочем, выбор у Наримана был скудный. Асир не верил, что Вахид предложил бы лучшие условия. Все, что можно было получить от него — роль номинального опального владыки, отправленного на покой куда-нибудь в отдаленную провинцию. И подавалось бы это уж точно не как способ решения проблемы, а как величайшее благодеяние доброго соседа.

Оттягивать неизбежное тоже было нельзя, Нариман это понимал, и, вероятно, не хотел через пару лет распрощаться с распотрошенным лепестком, разодранным в клочья всеми желающими.

— Владыка Нариман готов с тобой встретиться, — с порога сказал вошедший Сардар.

— Он что-то менял в договоре?

— Ничего существенного, только добавил пару новых пунктов, посмотришь сам. Мне кажется, это полная и окончательная капитуляция. Он не готов признать такое вслух, но отлично понимает, что твое предложение — лучшее, из того, что происходило с Баринтаром последние лет десять.

— Понимать — это одно, решиться — совсем другое.

Асир задумчиво погладил навершие кинжала, прежде чем привычно спрятать его под складками пояса. Ощущение, что это оружие, единственное, с которым не расставался даже на официальных приемах, в какой-то момент может и в самом деле пригодиться, не покидало уже несколько дней. Не предчувствие, пока нет, только смутное ощущение тревоги где-то на самой кромке сознания.

— Когда пойдешь? После покаянников или до?

Асир усмехнулся. Сардар наградил посольство старика Джасима прозвищем, которое подходило как нельзя лучше, особенно если произносить с такой брезгливой интонацией.

— После. Хочу поскорее разобраться с этой пародией на искренность и раскаяние и забыть.

— Понимаю. Но искушение подержать их час-другой в ожидании чудесного явления владыки ужасно сильное.

— Хулиганство и вящее безобразие, постыдились бы, юноша! — Советнику Руфаиму уже не в первый раз за последний месяц наверняка икалось в адских закоулках бездны. Столько раз Асир не вспоминал его, кажется, со времен своего становления владыкой. Сардар знал Руфаима не так хорошо, как они с Ладушем, но и ему хватило впечатлений. Им всем, четверым, старый советник отца успел выпить немало крови перед тем, как уйти в пески. И Асира не покидала уверенность, что будь он жив, у козла Джасима нашелся бы еще один преданный сторонник.

— Стыжусь так, что аж уши горят и раскаяние по всему телу, — поморщился Сардар. — Если ты решил быть пунктуальным, нам почти пора.

— Мы ждем Фаиза.

— Я уже здесь, — тайный советник вошел, как обычно, впереди собственного стука. Еще одна привычка, которая заставляла Руфаима брызгать слюной в возмущении. Сказал с заметным раздражением, разительно отличающимся от его обычного каменного спокойствия: — Владыка, это посольство не представляет из себя ничего. Ни кродахи, ни клибы. Я всех проверил. Дальняя родня, не из постоянного круга Джасима, они могут разделять его взгляды, но точно ни в чем не замешаны. Старый хрыч подстраховался, чтобы не потерять никого важного в случае твоего гнева.

— Он думает, я начну сносить головы направо и налево прямо в приемном зале?

— Почему нет? Любой из владык на покушение ответил бы именно так. Ты мягок, но у мягкости должны быть пределы.

— Не любой, — покачал головой Асир, невольно думая о вчерашних странных играх Джада. — И даже не большинство. Я могу отправить всех в темницу, но главной проблемы это не решит. Джасиму ли этого не понимать.

Он обернулся и пристально посмотрел на Сардара. От того несло раздражением и явственной тревогой, так сильно, что даже запах Лалии от Фаиза рассеивался под таким напором.

— Что тебя так волнует?

— Меня волнует необъяснимая куча анх, я уже говорил. Джасиму известно твое отношение, так что это? Пощечина? Придурь? Уж точно не попытка ублажить и размягчить твой мозг прелестями юных красавиц.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Они лишние. Расходный материал, — пожал плечами Фаиз. Его анхи беспокоили меньше всего. — Джасим демонстрирует приверженность традициям, анхи в дар — самый дешевый способ.

— Не слишком ли мелко для почтительного подданного?

— У Джасима не бывает простых решений, — напомнил Асир. — Что он может получить с этого дара? Какую выгоду, какие последствия?

— Вряд ли он рассчитывает, что ты приблизишь какую-то из его девок. Но в Им-Роке сейчас много гостей…

— Думаешь, его анхи нацелены на владык других лепестков?

— Это вероятно. Легкий способ подготовить почву для контакта.

— Или хотя бы понять, чем дышит каждый из владык, — согласился Сардар. — Асир, кто будет с тобой сегодня? Линтариена?

— Да.

— Она знает, что к чему?

— Обрывочно. Знает о покушении, не знает о Джасиме.

— Ее нужно подготовить. Она может быть полезна. В конце концов, именно ей предстоит наблюдать этих анх в серале.

— Пришлая, ничего не понимающая в нашей жизни? — возразил Фаиз. — Ее «наблюдения» не будут стоить и ломаного медяка.

— Ты говорил с ней хоть раз?

— Зачем? Меня не интересует чужой мир, в который никак нельзя попасть.

— А я говорил. И поставлю не медяк, а полный кошель серебра, если хочешь, что ей есть, чем тебя удивить.

Асир слушал, не вмешиваясь. Мнение Сардара было ему понятно, он даже разделял его, пожалуй, но говорить с Лин сейчас самому было поздно, да и, если уж честно, не хотелось. Пришлось бы рассказывать слишком многое, этого Асир не желал. Фаиз тоже был кое в чем прав: Лин, как ни пыталась вписаться в новый для себя мир, оставалась чужой. Она не могла и не должна была понимать всех тонкостей отношений между родичами. Да о чем говорить, она даже в своем отношении к владыке и то временами путалась! Занятия с Джанахом не могли компенсировать того, что именно в иерархии, в политической картине ее мир отличался от Ишвасы даже больше, чем в количестве анх и кродахов. Но присмотреться к новым анхам Лин как раз могла. И наверняка сама предложила бы.

— Дар, на предмет «удивить» все анхи одинаковы, — пряча за обманчивой мягкостью насмешку, возразил Фаиз. — Любая из них, хоть самая лучшая, хоть полная дура, способна отколоть что-нибудь удивительное. Особенно перед течкой. Здесь не о чем спорить. Вопрос лишь в том, чтобы их удивительная способность внезапно удивлять не слишком мешала делу.

— А может, наоборот, способствовала ему? — Сардар прищурился. Спорить с Фаизом он любил, но сейчас даже не пытался: каждый из них осознавал, что не время и не место. Уж точно не по такому поводу. — Этот вариант, как я вижу, ты не рассматриваешь. А зря. Асир, ты же знаешь, что у анхи из сераля возможностей больше, чем у Ладуша. Да и в конце концов, кто лучше поймет анху, как не другая анха. Я могу привести ее к залу приемов. Расскажу вкратце, что успею. В подробности посвятишь сам, если захочешь.

— Я против. Что знает одна анха — знает весь сераль, что знает сераль — знает весь лепесток. Но если владыка желает…

— Хорошо, — коротко сказал Асир, вскидывая руку. Сардар был прав в одном: иногда суждения Фаиза страдали излишней категоричностью. А рассеивать собственные заблуждения он не любил. — Фаиз, ты удачно забыл о важном — «одна анха» знала о покушении с самого начала. Но я не слышал, чтобы его обсуждала каждая собака столицы. Вторая узнала чуть позже, у нее было множество возможностей донести новости до желающих слушать. Она этого не сделала, думаю, достаточный довод, чтобы оценить умение некоторых анх молчать, когда не надо болтать. Дар, скажешь ей то, что сочтешь необходимым. Не задерживайтесь.

— Семь анх, — задумчиво сказал Асир, когда за Сардаром закрылась дверь. — Совпадение, или Джасим решил отправить каждому владыке по подходящей красавице?

— Вы с Сардаром сговорились? — чуть более раздраженно, чем обычно, спросил Фаиз. — Анхи в нашем мире внезапно превратились из украшения спален в коварных лазутчиц и агентов влияния? Тебе самому не смешно? Я не отрицаю их коварства, но только в роли коварных соблазнительниц. Вот с этим прошу тебя быть осторожней, нам не нужно еще одно покушение.

— Для старого интригана все средства подойдут.

— Старому интригану в его набитую традициями голову и в страшном сне не явится настолько нетрадиционное использование анх.

— Только если в его окружении не завелся кто-нибудь умный и прогрессивный, — Асир внимательно посмотрел на Фаиза.

— Его окружение мы отслеживаем. Оно не менялось последние четыре года, с тех пор как он казнил Акана и взял на его место Зурада.

— Твои соглядатаи уже ошибались. Ладно, пойдем. Одними измышлениями все равно ничего не добьешься. Посмотрим, что за цветник для возделывания нам решили преподнести.

Самым забавным и одновременно печальным было то, что и в голову Фаиза за все прошедшие годы тоже не приходило ничего подобного. Анх можно сколько угодно защищать, улучшать их жизнь, относиться к ним по-человечески, но полагаться на них, доверять им что-нибудь важное — никогда, или так редко, что почти никогда. «Мы все слишком привыкли к традициям, даже те, кто противится и искренне хочет новизны. Даже я», — подумал Асир с мрачной усмешкой, проходя в зал приемов.

Сардар и Лин присоединились у самых дверей, на разговоры времени не оставалось, он хотел было мимоходом потрепать Лин по макушке, жестом, уже вошедшим в привычку, но оценил ее прическу и не стал.

Лин выглядела… достойно первой анхи сераля. И пахла не желанием, даже не понятным для любой анхи интересом — как примет владыка новый облик? — а отчетливой, хоть и тщательно задавленной яростью. Но, поймав его взгляд, улыбнулась открыто и радостно.

Что у нее снова произошло? Хотя вряд ли что-то важное, решил Асир, иначе не улыбалась бы так. И пока выкинул из головы. Сейчас важней было оценить других анх.

Посольство Джасима ввели, как только Асир устроился в кресле, а Лин села на подушки у его ног. Фаиз не сдержал презрительного хмыка, от Сардара повеяло раздражением — ему было чем заняться и кроме вот этих щенков. Да и сам Асир поморщился, представив, что придется не меньше часа выслушивать невнятный лепет недорослей, которых Джасиму не жаль было отправить на растерзание. Что они могут сказать, кроме заранее известных извинений и обещаний?

Столько впустую потраченного времени. Когда так много действительно важных дел, и еще больше — просто интересных.

Асир и не пытался вслушиваться. Для этого есть советники, пусть страдают, а он рассматривал семерку анх, примеряя к ней свои предположения. И чем дольше смотрел, тем менее невероятным казалось то, что сам сначала сказал больше в пику Фаизу, чем всерьез.

Вон та кудрявая крошка, к примеру, наверняка предназначена Джаду, все его любимые анхи похожего типа. А гибкая блондинка рядом с ней — для Латифа, старик любил потешить глаза танцами, с тех пор как стал негоден для других утех. Вот только Назиф может и не оценить, так что придется девочке танцевать для кого-нибудь другого.

А вон та… Асир поймал дерзкий взгляд синих глаз и долго не отпускал, осознавая масштаб проблемы. Да уж, Лалия бы оценила попытки Джасима подобрать ей мало-мальски подходящую замену. Впрочем, она еще оценит. Анха была красивой, с горделивой осанкой, тонкой талией, и не боялась смотреть в глаза. Не раболепно и мягко, а, пожалуй, с вызовом, провоцировала на реакцию. И волосы тоже укрывали ее густым роскошным плащом. Только подходящей брюнетки у Джасима, похоже, не нашлось, и он решил сыграть на контрасте. И доигрался до сходства не с Лалией, а с Хессой. Та же молочная кожа, тот же удивительно светлый оттенок волос. Хоть смейся, хоть плачь. Знал бы Джасим, о какой гремучей смеси будет думать владыка Асир, глядя на его подарок, ни за что бы не стал посылать ничего подобного. Возбудить такое сочетание могло разве что самоубийцу. С другой стороны, становилось понятно, что его предпочтения для Джасима по-прежнему загадка, а то бы он тут радостно любовался на приукрашенную или ухудшенную версию Лин. Вот и хорошо. Если и были в Им-Роке его соглядатаи, то работали они отвратительно. Или, как и Фаиз, не придавали значения анхам.

ГЛАВА 15

Посольство, как назвал Сардар, «покаянников» не было Асиру интересно. Лин это видела, чувствовала его раздражение и понимала, почему так — ему сейчас не хватало времени и на важные дела, а тут — одни пустые слова о верности и восхищении от непонятных подростков.

Советники Асира тоже могли найти себе занятие поважнее. Сардар, например, даже и не пытался скрыть раздражение. Кстати, такой состав советников при владыке Лин увидела впервые. Ладуш не пришел, хотя, казалось бы, кому, как не ему, встретить новых анх? Зато за креслом владыки стоял Фаиз, тайный советник, который, насколько знала Лин, до того не встречал ни одно посольство. Да что посольство, Лин его за все время здесь и не видела ни разу!

«Один раз, если верить Ладушу», — поправила мысленно. Правда, тогда она была не в себе и не помнит той встречи. И сейчас успела бросить на тайного советника только один быстрый взгляд, а теперь не рассмотришь, не будет же анха повелителя вертеть головой и пялиться на его же советника.

Правда, кое-что о той встрече отложилось в памяти. Не сам советник, но запах. Запах ярости, да. И Лалия, которая откровенно его провоцировала.

А сейчас от него густо и ярко пахнет Лалией и сексом, так сильно, что даже запах Асира заглушает. Получается, та проводит течку не с владыкой? Интересно, почему? То есть… чье это желание, Лалии? Асира? Фаиза? Или просто так вышло из-за всех этих посольств? Или Фаиз с Лалией только днем, когда Асир не может? «Не о том ты думаешь, госпожа Линтариена. Совсем не о том, о чем надо бы».

Она попыталась вслушаться в очередное восхваление достоинств владыки, но тут же потеряла нить. Да и зачем слушать бестолковую болтовню? Асир тоже не слушает, тут и гадать не надо. Он… смотрит? Ну да. Даже, пожалуй, разглядывает. Только не юных кродахов, а анх из посольства, тех самых, которых, по мнению Сардара, «слишком много». И вот они его явно интересуют.

Семеро. Семь красавиц, как будто Асиру своих трех десятков мало! «Так принято, это традиция», — напомнила себе Лин. Но, судя по откровенному интересу Асира к этой семерке, не все традиции прогрессивный владыка Имхары готов был отправить в утиль.

Разумом Лин понимала, что ревновать глупо. По крайней мере начинать ревновать сейчас — абсолютно точно глупо! Потому что еще не с чего. Асиру скучно на некстати занявшем его время приеме, и он нормальный кродах, чем еще ему себя развлечь? Естественная реакция на новых анх.

Лин слегка повернула голову, самую малость, незаметно повела носом, пытаясь вычленить запах Асира из густого шлейфа аромата течки и вязки от Фаиза. Ярким желанием владыка не пах. Но пах… странно. Не раздражение, которого стоило бы ждать, не злость, не досада. Любопытство? Да, пожалуй, и немного веселья. Почему так?

Она еще раз прошлась взглядом по новым анхам. И замерла, уловив, на которую из них смотрит, не отрываясь, Асир. Впору отвесить себе мысленную оплеуху — и как только сразу не заметила?!

Самая красивая из семерки. Стройная, изящная, горделивая блондинка. Потому и не поняла сразу, кстати — блондинка. Перекрась роскошную гриву волос в черный, и получится почти Лалия. Даже глаза такого же изумительно синего оттенка.

Почему-то стало больно. Асир откровенно рассматривал синеглазую красавицу, а та отвечала ему страстным, зовущим взглядом. Ну-ка, агент Линтариена, оцени, насколько велики шансы этой новенькой сегодня же оказаться в спальне владыки? Хитрый Джасим наверняка отлично изучил его вкусы. Вот они, настоящие извинения, а не тот лепет, который никто здесь и не пытается слушать.

И вряд ли ей кажется, что запах желания от владыки стал сильнее.

Что могла в такой ситуации сделать Лин? Только одно. Пинком засунуть поглубже анху и включить агента Линтариену. В конце концов, глупо получится, если от скуки и занудных речей все здесь утратят бдительность — а красавицы-анхи как раз подходящее для этого средство! Мозги у кродахов отключат с гарантией. И, как оказалось, не только у кродахов, но и у одной влюбленной анхи тоже. А если кто-то из мальчишек — очередной смертник с дальнострелом за пазухой?

Можно не слушать. Но смотреть надо в оба, и совсем не на ту синеглазую красотку, которая вполне успешно отвлекает внимание владыки.

Лин почти вздрогнула, когда на плечо опустилась ладонь. Асир склонился к ней, демонстративно игнорируя сложную конструкцию витиеватых комплиментов. Отчего мальчишка-кродах густо покраснел и сбился на совсем уж невнятный лепет.

— Если к самоуверенности и глазам Лалии приставить губы Наримы и ее постельные умения, добавить роскошный цвет волос Хессы и щепотку ее же безрассудства, поперчить твоей дерзостью и разбавить нежностью Сальмы, как думаешь, что получится?

— Идеальная анха? — тихо спросила Лин, отчаянно надеясь, что не покраснела от такого вопроса. Ей до идеала точно далеко…

— Ночной кошмар. Или тварь из бездны. У любого варева — свой состав. А некоторые компоненты лучше не смешивать ни при каких условиях. Опасно для жизни. Но кое-кто, похоже, очень старался меня впечатлить.

Показалось, что дышать стало легче. Лин подняла взгляд на Асира. Тот внимательно смотрел, как будто хотел прочесть ее мысли по лицу или выражению глаз.

— Я об этом не подумала. Прости.

— Здесь подарки не только для меня, — сказал Асир и отстранился, снова возвращая внимание мальчишке-кродаху. Даже милостиво махнул ему рукой, что-то вроде «продолжай, если еще не устал от ерунды».

«Подарки для… владыки и его советников? Других владык?» — Лин с новым интересом, оценивающе, осмотрела семерку красавиц. Очень разные. Если вспомнить рассказы Джанаха… и слова Сардара о необходимом Джасиму перевороте… Да. Нужно будет присмотреться к этим красоткам получше. И обязательно обратить внимание, кого из кродахов они станут выбирать.

Слава предкам, мальчишка-кродах оказался последним из говоривших. Клибы внесли дары, и Асир взмахом руки дозволил посольству удалиться. Анх увели ожидавшие за порогом зала евнухи, и Лин вздохнула с облегчением. Хорошенько приглядеться к ним и разобраться, кто что из себя представляет, у нее еще будет возможность. Много возможностей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Компания убогих недоносков. А Джасим — зарвавшийся урод, — резко сказал Сардар, едва закрылись двери за последним из посольства. — Ну и что с ними делать? Не выставлять же сразу.

— Почему нет? На неуважение к владыке мы должны реагировать соответственно, — в отличие от Сардара, Фаиз казался абсолютно спокойным. И это, пожалуй, пугало. Или пугал запах ярости, пробившийся сквозь душно-пряный аромат течки и секса?

— Показать ему, что взбешен и хлопаю дверью перед носом посланников, как истеричная анха? — удивился Асир. — Я пока еще в своем уме. Дар, тебе не жаль поделиться с ними своим дворцом на несколько дней? Это достаточно явное пренебрежение. Но без истерики и объявления войны.

— Под присмотром, — добавил Фаиз. — Я отправлю пару своих людей.

— Под показательным присмотром, — ухмыльнулся Сардар. — Скажу Вагану, пусть займется. Его зверогрызы умеют мозолить глаза, отвлекут от остальных. А с анхами что? В сераль?

— Пусть обольщают тех, кому предназначены, а мы посмотрим. С Ладушем я сам поговорю. Лин, присмотри за ними, если получится. Лалия скоро вернется. Станет проще.

— Конечно, — кивнула Лин. Поймала на себе скептический взгляд Фаиза. Но обратился тот к Асиру:

— Одна из них — для тебя, ни для кого больше.

— Значит, мне на нее и смотреть. Или с тобой поделюсь, — Асир поднялся, добавил небрежно: — Она не дотягивает до оригинала, но это может быть забавно.

— Не сомневаюсь, — холодно согласился Фаиз.

— Ты сейчас к Нариману? — спросил Сардар.

— Да, и подозреваю, что застряну с ним до заката. Займитесь владыками. У Ладуша были идеи на крайний случай, с ублажением танцами и пением анх. Но пока рано. Лин, ты не обязана торчать там безвылазно. Покажешься, когда сочтешь нужным.

— Назиф хотел поговорить об анкарах, — вспомнила Лин. Перехватила удивленно-насмешливый взгляд Сардара и торопливо добавила: — Мне кажется, в самом деле об анкарах, а не как повод для знакомства с анхой владыки. Но… я не уверена, как мне поступить?

— Поговори, раз хотел. Не думаю, что здесь есть причины для опасений. Только позже, вечером. Дар, мне интересно узнать, как твой братец будет сегодня отбиваться от Вахида и Рабаха. Скажи своим, чтобы держали глаза и уши открытыми.

Лин видела, что мыслями Асир был уже не здесь. Наверное, думал о предстоящем разговоре с Нариманом. На какое-то мгновение она ощутила себя ненужной и брошенной: советники шли к выходу, обсуждая «старого козла» Джасима, а о ней словно все позабыли. Подавив вздох, она тоже пошла к дверям. Уж найдет дорогу в сераль, если что. Но о ней позаботился Ладуш: за дверями ждал евнух. Низко поклонился и сообщил вполголоса:

— Господин Ладуш просил провести вас тайной дорогой, госпожа Линтариена. На обычном пути слишком много кродахов.

— Хорошо, — согласилась Лин. От такой заботы стало полегче на душе, и она сосредоточилась на ближайших задачах.

Присмотреть за новыми анхами.

И вечером встретиться с Назифом.

Ее возвращение заметили. Как всегда, сбежались все, но, на удивление, вопросы были не о кродадах.

— Лин, ты знаешь, что за новеньких привели? — первой спросила Кифая. Остальные сгрудились вокруг, ожидая новостей.

— Подарки от старшей ветви, — осторожно ответила Лин. О покушении здесь не знали, и не нужно, чтобы узнали.

— Их там с десяток! — недовольно воскликнула Гания.

— Семеро, — Лин вздохнула. — Тоже не так уж мало, согласна. Они уже здесь, да?

— У Ладуша, — скривилась Гания. — Мне нужно договориться о новой накидке, а он занят с этими… Пока всех осмотрит, расспросит, выделит комнаты, уже могут и гости заглянуть, а я в старой накидке! В которой меня видели уже два вечера!

У нее задрожали губы, Лин с ужасом представила возвращение надоевших истерик. Спасла Сальма:

— Давай подберем тебе к старой накидке другой пояс и украшения. Будет смотреться по-другому.

— Как тебе новенькие? — спросила Кифая. — Ты ведь видела их?

— Да, скажи, владыка заинтересовался кем-то? — сверкнула глазами Рафия.

— Не настолько, чтобы нам стоило тревожиться, — легко улыбнулась Лин. — Поверьте, от них наш владыка не потеряет голову.

«Ни в переносном смысле, ни тем более в прямом — но о последнем, возможно, нужно позаботиться отдельно»…

Успокоенные «цыплятки» разбежались готовиться к вечернему ожиданию гостей, а Лин перехватила взгляд Хессы.

— В сад? Кажется, до вечера я совершенно свободна.

Они устроились в излюбленном месте, дожидаясь, когда принесут кофе.

— Не устала от этого всего? — Хесса неопределенно повела рукой, видимо, намекая на наряд, макияж и украшения.

— Форма, — пожала плечами Лин. Встретила непонимающий взгляд, спохватилась: — Если так нужно одеваться, значит, нужно. Какая разница?

— Никакой, наверное. Если умеешь такое носить, — она покачала головой. Лин сразу вспомнила о своих сложных отношениях с местной обувью и фыркнула.

— Всему можно научиться. Хотя тапки я до сих пор иногда теряю.

— Не уверена, что в этом есть смысл. Не для тебя, конечно, для меня. Но ты сегодня рано вернулась. Все нормально?

— Все хорошо.

Появился клиба с подносом, Лин замолчала. Продолжила, когда тот оставил кофе и блюдо с небольшими сладкими булочками, густо посыпанными сахаром и орехами, и ушел.

— Сегодня все заняты, а я могу отдохнуть. До вечера точно, — она отпила кофе, быстро осмотрелась: убедиться, что никто не устроился поблизости погреть уши. — Хесса, насчет новых анх. Там все не так просто.

— Насколько непросто? — тихо спросила та, хмурясь.

— Ты знаешь что-нибудь о старшей ветви?

— То, что успела откопать в библиотеке. И еще… Сардар бесится при одном упоминании. Меня дернуло как-то спросить, почему старшая ветвь отреклась от наследия владык Имхары. В книге было непонятно. Ну, он объяснил, но так психовал, что лучше б не спрашивала. Сейчас глава старшей, отрекшейся ветви, какой-то Джасим. О нем ничего не знаю, кроме имени.

— Я объясню, но это очень серьезно, не для праздной болтовни. Может, даже секретно, хотя, насколько я поняла, о натянутых отношениях владыки со старшими известно многим. Но владыка тоже не любит о них говорить. Мне советовали не спрашивать у него. Сардар советовал и Лалия.

— Понятно, я никому ни полслова, — пробормотала Хесса и тревожно оглянулась.

«Помнишь тот вечер, когда ты на Сардара наорала», — это точно было бы плохим началом, но как начать еще, Лин не знала. Рука сама потянулась почесать в затылке, наткнулась на гладкую прическу. Да, Хесса права, к этому облику придется привыкать…

— В общем, весь тот кошмар, который случился после праздника Им-Рока, был из-за старших. Покушение. Владыку ранили. Ну и… ясно, что мы с тобой тогда очень не вовремя выступили.

— С ума сойти, — выдохнула Хесса, стремительно бледнея. — Так вот почему они все… Обалдеть.

— Джасим хочет вернуть трон и считает, что сейчас хорошее время для переворота. Эти анхи — он прислал их как подарок, с извинениями. Но разве можно верить его извинениям?

— Ты думаешь, они могут что-то замышлять? Анхи? Прямо в серале? Бездна! Звучит, как бред, но…

— Не думаю, что кто-то всерьез в это верит. Иначе, пожалуй, тайный советник забрал бы их сразу в пыточную. Но владыка сказал присмотреться.

— Ты же их видела. Там есть на что смотреть? Вернее, к чему присматриваться?

— Еще как, — мрачно ответила Лин, вспомнив, как Асир разглядывал ту анху, что предназначалась ему. — Еще как есть. Владыка сказал, там подарки не только для него. А та, что для него… Я не поняла сначала, почему он так на нее смотрит. Даже заревновала. Она… знаешь, мне кажется, если бы владыка поманил, она отдалась бы ему прямо там, при всех. Так на него пялилась! Она похожа на Лалию. Только волосы… — Лин запнулась, вспомнив «идеальную анху», которая оказалась «исчадием бездны». И повторила, как запомнила, за Асиром: — Добавить к Лалии губы и постельные умения Наримы, твой роскошный цвет волос и безрассудство, мою дерзость и нежность Сальмы. И получится тварь из бездны, потому что это все лучше не смешивать. Но, — она вздохнула и призналась почти шепотом: — я все равно боюсь, что уже сегодня ночью эта тварь из бездны окажется в постели владыки. Он сказал, что сам к ней присмотрится, а как может присмотреться кродах к анхе?

— Там же у Лалии течка. Какая постель ночью?

— Лалия… Лалией и ее течкой на весь зал несло от тайного советника, — все так же тихо выдала Лин.

— Ты серьезно сейчас? Вот это вот все? — Хесса снова напряженно обернулась. Добавила шепотом: — Мне надо это переварить.

— Переваривай, — согласилась Лин и взяла булочку. Только сейчас поняла, что пропустила обед.

— У владыки посольства, может, тайный советник просто… ну, не знаю… остается с ней, пока нет владыки? Это нормально… наверное.

— Может. Я тоже об этом подумала. Но… кто их знает?

— И даже если он присмотрится к этой… засланной во всех смыслах, то думать будет все равно не о ней, а о тех, кто ее посылал. И что еще за роскошный цвет такой? — Хесса оттянула прядь волос, уставилась на нее, будто в первый раз. — Белые же. И все.

— А ты много таких видела? — спросила Лин. — Я за всю жизнь только двоих: тебя и… и Сардара, да.

— Есть Сальма, — вздохнула Хесса. — Но у нее лучше.

— У Сальмы золотистый оттенок. Тоже очень красивый, но совсем не такой редкий, как твой. Не лучше и не хуже, просто другой. Но даже если посчитать еще и Сальму. Все остальные в серале, у кого светлые волосы, осветляют их нарочно. Моют с какими-то травами и настоями для нужного цвета. И все равно, если внимательно смотреть, заметишь, что крашеные.

Хесса пожала плечами.

— Все равно не понимаю, но ладно, не о том речь. Так для кого еще там подарки приготовили? Для советников?

— Понятия не имею, — призналась Лин. — Я ведь не знаю ничьих вкусов. Лалия, может, определила бы сразу. Асир же определил… Но ты, если что… имей в виду, в общем. Сардар тоже знает вот это вот все. И про засланных, и про «присмотреться».

— Только не про меня в этой прекрасной картине, — кивнула Хесса. — Я… посмотрю, что смогу сделать. Наблюдатель из меня, мягко говоря, аховый, но, кто его знает, может, чего и увижу.

— Или услышишь. Или просто сама при них осторожней будешь. Я ничего не предлагаю тебе делать, просто хотела, чтобы ты знала. И была осторожной, да.

— Спасибо, — Хесса посмотрела серьезно, — Ты мне доверяешь, не знаю, за какие заслуги, но я очень это ценю. И мне хочется помочь. И тебе, и… ну, кому получится.

Похоже, что сказать «Сардару» ей было неловко. А «владыке» — язык, наверное, не повернулся. Учитывая их сложные отношения… «Прямо как у меня самой с тапками», — подумала Лин и еле успела сдержать смех, а улыбку спрятать за кружкой с кофе.

ГЛАВА 16

Лин размышляла над сложным вопросом: где ей важнее быть — в серале, когда новенькие вырвутся из-под опеки Ладуша и начнут обживать свои комнаты, или с владыками, пока те будут наслаждаться гостеприимством без присмотра Асира. С одной стороны, новые анхи вряд ли сразу кинутся знакомиться и тем более интриговать, да и здешние красотки, насколько Лин успела их изучить, предпочтут выждать. Разве что Сальма станет помогать бесхитростно и от души, остальные посмотрят, кто из кродахов обратит внимание на внезапных соперниц и какую долю влияния те могут отобрать у старожилок. Так что уж в первый вечер точно не страшно оставить их без присмотра.

С другой стороны, за владыками тоже найдется кому присмотреть и помимо одной неопытной анхи. Быть там — скорее долг вежливости, чем требование безопасности.

И возможность для нее получше узнать, кто из владык чем дышит, а это может оказаться важным. К тому же в серале так или иначе остается Хесса, а значит, выбор очевиден.

Напоследок Лин внимательно оглядела себя в зеркале. Вроде бы все в порядке, ничего не замялось и не отвалилось. Украшения на месте, косметика не смазалась, даже гладко уложенные пряди в прическе так и держались волосок к волоску.

Владыки сегодня обнаружились на открытой террасе. Видимо, предпочитали ждать ужина на воздухе. Впрочем, ждали с комфортом и роскошью, утопая в подушках и кальянном дыму, с которым ничего не мог сделать слишком слабый ветерок.

Бравый кродах с саблей наголо, маячивший у резных дверей на террасу, распахнул их перед ней с оглушительным рявком:

— Госпожа Линтариена к владыкам!

Наверное, не будь у Лин закалки родного пятого участка, она бы не просто вздрогнула, а даже подпрыгнула от такого вопля над ухом. Но дома и не такое слыхивали, так что только поморщилась, но тут же загнала раздражение поглубже и заставила себя улыбнуться. Лин, конечно, не надеялась проскользнуть незамеченной и притаиться где-нибудь в уголке, но и к такому официальному появлению не готовилась. Вчера, при Асире, все было как-то проще.

— Приветствую великих владык. Да будет ваш отдых сладостным, а вечер приятным.

На нее уставились все. Сразу. Без исключения. Плотоядно и масляно, изучающе и со скукой, безразлично и с откровенной радостью. Рассортировать все эти взгляды, связать их с именами оказалось нетривиальной задачкой. Радовался Назиф, что не удивило, но еще почему-то советник Акиля. Сам Акиль смотрел изучающе-холодно, как будто хотел то ли просветить ее рентгеном, то ли вовсе отпрепарировать и разложить на составляющие. Безразличных и скучающих Лин сразу отмела, а вот липкий, неприятный взгляд Вахида отметила.

По какому-то наитию Лин села рядом с Акилем. Сказала мягко:

— Вчера, владыка Акиль, вы хотели о чем-то меня спросить или поговорить, но я была слишком уставшей. Не стану извиняться, долгие торжества утомят кого угодно. Но, если желаете, можем поговорить сейчас.

Взгляд Акиля не изменился ни на мгновение, владыка изучал ее холодно и пристально, не пытаясь скрывать такое внимание, только темная бровь чуть изогнулась, демонстрируя удивление. Лин ответила тем, что вполне откровенно рассматривала его. Вчера было не до того, а сейчас отметила, насколько соразмерны более резкие, чем у Асира, черты, как глубоки и выразительны глаза, четко очерчены губы. Акиль был красив той мужественной красотой, которая редко встречалась в родном мире Лин и довольно часто — здесь, но даже на здешнем фоне он все-таки выделялся.

— И вы не убежите от меня на край света? Какие изумляющие новости.

Насмешку в его голосе могло бы различить разве что очень придирчивое ухо, но Лин умела выделять и отмечать именно скрытые эмоции — она заметила. И, странным образом, это успокоило. Акиль все еще вызывал тревогу, его внимание по-прежнему было не слишком доброжелательным, но с этим Лин могла справиться. А агрессия… Та разновидность агрессии, которая будила в ней безотчетный страх, никак не сочеталась со скрытой насмешкой. Вот с открытой и издевательской — пожалуй, да.

Лин кивнула — больше своим мыслям, чем словам Акиля. Ответила серьезно:

— Возможно, убегу. А может, пойму, что владыка Асир прав и вы — не тот, от кого следует убегать. В любом случае, я хочу понять это сама.

— Похвальное желание. Доверять чужому мнению стоит лишь в самом крайнем случае, даже если это мнение человека, которого ты уважаешь.

Лин согласно склонила голову, для нее инициативы было достаточно — пока. Дальше стоило отдать право хода Акилю и посмотреть, как он воспользуется этой возможностью. К тому же и просто молчаливое сидение рядом с одним из владык давало некоторую защиту от прочих. Она ведь не может уделять внимание всем одновременно, так?

— Похоже, вас здесь ждали, как избавления и глотка воздуха. И речь не обо мне. Но вы правы, мой интерес к вам был достаточно демонстративным. С этим нужно разобраться, не так ли? Я не стану спрашивать, чем вызван ваш не менее демонстративный страх. Чуять его не слишком приятно, но сегодня дела обстоят лучше, и причина перемен мне тоже интересна.

— Сколько вопросов сразу, — Лин улыбнулась. — Я верно понимаю, владыка Акиль, вы предлагаете говорить с полной откровенностью?

— Предлагаю. И я хотел бы, чтобы вы не заблуждались на мой счет. Мне нет дела до ваших прекрасных глаз и стройного стана. Вы интересуете меня как человек, близкий к владыке Асиру. И только. Я хотел бы узнать вас лучше, если пожелаете, но принуждать к откровенности не стану. Так что решать вам, госпожа Линтариена, — с едва заметной усмешкой Акиль склонил голову.

Лин сцепила пальцы в замок на колене, уложила на них подбородок. В подушках, что ни говори, есть своя прелесть, по крайней мере градус официоза сведен даже не к нулю, а к глубоко отрицательным величинам.

— Не стану судить, заблуждались ли вы на мой счет, я не мастер читать в чужих головах, но мне тоже нет дела до ваших, владыка Акиль, несомненно выдающихся достоинств кродаха. Поэтому ваша позиция меня радует. И, поверьте, ваш, — она выделила это «ваш», — демонстративный интерес не настолько пугает, как… ну скажем, владыки Сафрахина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И все же вчера вы боялись.

— Не вас лично. Простите, владыка Акиль. Не знаю, почему, но вы разбудили в моей памяти какие-то пугающие ассоциации. Хуже всего, что я сама не могла разобраться, почему вдруг такой страх. А сегодня… Разве вы не знаете этого способа? Если тебя пугает что-то непонятное, для начала присмотрись получше.

— Надеюсь, вы присмотрелись достаточно, чтобы больше не развлекать остальных владык подобными запахами. Здесь есть особые любители страха, я не из их числа.

— Я знаю. Что касается запаха — могу я спросить, как с ним дела сейчас? Побудете для меня экспертом?

— Это несложно. Сейчас вы пахнете здоровым опасением. Что нормально. И совсем не пахнете возбуждением, что странно при стольких кродахах, но объяснимо.

— «Странно, но объяснимо»? Я вас не поняла.

— Вы недавно при дворе владыки и чувствуете себя не слишком уверенно в нашем обществе, здесь не до возбуждения. Верно?

— Думаю, да. Добавим, что здесь нет того кродаха, который, кажется, способен возбудить меня в любое время и при любых обстоятельствах.

— Я вижу, что ваш халасан — не просто красивый жест, — кивнул Акиль. — Если знать, на что смотреть, это не сложно понять. Пожалуй, вот и еще одна причина, по которой вы меня интересуете. У меня не слишком теплые отношения с митхуной владыки Асира, и это, разумеется, абсолютно не мое дело, но я предпочел бы видеть на ее месте другую анху. Это не повод для ваших раздумий, только факты.

«Не сложно понять»… Лин мысленно вздохнула. Вряд ли Асир не понимал то, что сразу стало очевидным для его гостя. За недоверием владыки кроется что-то другое. А может… может, это не столько недоверие, сколько нежелание? Не физическое, нет. Близость с ней Асиру нравилась. Но, может, точно так же ему нравится близость с любой другой анхой? И его слова о других кродахах всего лишь доказывают, что она одна из многих, особенная только своим происхождением. Асир и без того слишком сильно приблизил ее к себе, выделил настолько, что весь сераль исходит на зависть, но это только знак расположения и поддержки. Можно ли разглядеть за ним нечто большее?

— Что-то в моих словах вас огорчило, — задумчиво заметил Акиль. — Мне жаль, ничего подобного я не желал.

— Нет-нет, — Лин покачала головой. — Наоборот, я должна поблагодарить вас. Ваши слова подсказали мне кое-что. Сама я, возможно, поняла бы нескоро. А обманываться… это хуже, чем грустная правда.

— Подобные суждения говорят о здравом рассудке и трезвом уме. Честно признаться, не многие знакомые мне анхи могут таким похвастаться. Надеюсь, ваша печаль развеется так же быстро, как вчерашний страх.

Ответить Лин не успела, потому что тот же горластый кродах, распахнув двери, пригласил высоких гостей к ужину.

— Не откажетесь составить мне компанию по пути? — спросил Акиль. — Или предпочтете другого спутника?

— А вы уже выяснили все, что хотели? — улыбнулась Лин.

— Для начала — да, — вернул улыбку владыка. — Но общество разумной анхи приятнее, чем общество некоторых господ, даже если это передышка на пару минут и несколько коридоров.

— Понимаю. Вряд ли вы удивитесь, узнав, что здесь наши мнения полностью совпадают. К тому же владыка Асир сразу поймет, что мы разрешили вчерашнее недопонимание. Пойдемте, — Лин протянула руку, и Акиль, легко поднявшись на ноги, помог ей встать. Жест получился до странности естественным с обеих сторон, и Лин, поколебавшись мгновение, сказала: — Сегодняшнее знакомство прошло лучше вчерашнего, правда? Мне будет приятно поговорить с вами еще при случае. Общество кродаха, которого я интересую как человек, а не как анха, и который наводит на неожиданные мысли — тоже редкость.

— Думаю, нам представится даже не один случай, — Акиль чуть замедлил шаг, давая Вахиду и Рабаху с приближенными уйти вперед. Теперь рядом шел его советник, и неподалеку Назиф, который, кажется, тоже претендовал на внимание Лин. — Если интуиция меня не подводит, пребывание владык в Им-Роке затянется не на пару дней. А я не любитель с утра до вечера просиживать подушки. Надеюсь, хотя бы талетин не застанет нас в Имхаре, иначе вам придется терпеть наше общество гораздо дольше. А вот и владыка Асир, — не меняя тона, добавил Акиль. — И, кажется, за ужином или чуть позже нас всех ждут потрясающие новости. Вы готовы к зубовному скрежету и плохо скрываемой ярости почтенных кродахов, госпожа?

— Если окажусь не готова, сбегу, — Лин бросила быстрый взгляд на Назифа. — Здесь есть один кродах, который не будет в ярости и которому я обещала разговор об анкарах. Думаю, он составит мне компанию, пока мой владыка будет наслаждаться зубовным скрежетом прочих.

— Обдуманное бегство можно считать тактическим отступлением, — заметил Акиль с едва заметным одобрением в голосе. — А вот я с радостью понаблюдаю за редким зрелищем. Но об анкарах мы с вами тоже поговорим при случае. Знаю, вы выбрали себе одного.

— Не уверена, кто кого выбрал, — улыбнулась Лин. Поймала заинтересованный взгляд Асира и вспыхнула: все-таки в словах о единственном кродахе, способном ее возбудить в любое время и в любой ситуации, было слишком много правды.

— В случае с анкарами, возможно, а вот в случае с одним конкретным кродахом все удивительно однозначно, и теперь наконец вы пахнете абсолютно уместно и правильно.

Щеки залило жаром. Никакой приватности в этом обществе! Что значит отсутствие подавителей и маскировки запахов… И надо бы привыкать, но как же неловко…

— Вижу, ты перестал наводить страх и ужас на все живое, — Асир оставил Наримана неловко топтаться у дверей и подошел к ним сам.

— Насчет всего живого не уверен, но твою госпожу Линтариену доставил в целости и душевном спокойствии. То, что ты видишь сейчас, уже целиком твоя вина, мой друг. Но, кажется, мне стоит тебя поздравить с Баринтаром.

— Позже. Не хочу портить аппетит глубокоуважаемым владыкам. Пусть хоть поедят напоследок.

— Последний ужин, как у идущих на казнь? — усмехнулся Акиль. — Что ж, в этом есть определенный смысл и извращенное удовольствие.

— Пойдемте, не хочу оттягивать неизбежное до полуночи.

«Мне остаться?» — хотела спросить Лин, но Асир уже опустил ладонь на спину, слегка подталкивая вперед. Лин прижалась к нему на мгновение, прерывисто вздохнула. Сегодня вряд ли стоит надеяться на что-то, Асир будет занят долго, а потом его ждет Лалия. Или… или Лалия все-таки с Фаизом? А к Асиру приведут «исчадие бездны»? «Ты становишься озабоченной, как сплетницы из сераля», — укорила себя Лин.

— Подумай о чем-нибудь отталкивающем. Например, о многоуважаемом владыке Вахиде, — сказал Асир, опускаясь в кресло. — А то мы оба рискуем пропустить значительный кусок ужина. И это было бы даже забавно, если бы дальше нас всех не ждала показательная сцена.

— Только не Вахид! Не хочу настолько портить себе аппетит, — фыркнула Лин. Потянулась к уху Асира, шепнула: — Предлагаю вспомнить о той ночи в садике действительно уважаемого Шукри, когда ты учил меня терпеть и ждать. Хороший случай повторить урок.

Асир обернулся, смотрел серьезно, даже, пожалуй, хмуро, вот только Лин угадывала за неожиданной суровостью и удивление, и едва сдерживаемый смех.

— Предлагаешь повторить весь урок в подробностях прямо здесь и сейчас?

Лин со стоном уткнулась в его плечо. Умеет же смутить до такой степени, что, кажется, сгоришь на месте! И разве она это имела в виду?

— Тогда здесь случится совсем другая показательная сцена.

— И еще вопрос, какая будет эффектнее. Лично мне такой поворот событий больше по душе. Только вот боюсь, госпожа прилежная ученица, что ты еще не готова настолько впечатлять общество. Так что придется немного подождать.

К счастью, в этот момент за плечом возник клиба, спросил негромко:

— Что желает пить госпожа?

— Воды, — быстро сказала Лин. — Холодной.

— И желательно в фонтане, — тихо подсказал Асир, пряча уже откровенную улыбку за бокалом.

«Было бы неплохо! — полыхая уже, кажется, даже ушами и шеей, подумала Лин. — Охладиться».

Вот только вместо «охладиться» воображение подкинуло совсем другую картинку, настолько откровенную и горячую, что «терпеть и ждать» стало чем-то из разряда легендарных подвигов. Лин посмотрела Асиру в глаза.

— Еще немного таких намеков, и я окажусь готова к чему угодно. Но ведь сейчас это совсем не вовремя, мой господин. И нужны ли вам такие показательные сцены?

Залпом выпила поданную клибой ледяную воду и перевела дух. Асир одобрительно усмехнулся, подцепил кусок мяса, кивнул на блюдо:

— Попробуй. С бараниной Шукри не сравнить, но мясо в сладком соусе дворцовым поварам удается весьма неплохо. Я даже, так и быть, промолчу о том, что слизывать с твоих губ этот соус могло бы стать волнующим приключением.

Лин задержала дыхание, досчитала до пяти и взяла кусочек рекомендованного Асиром блюда. Кажется, оно и впрямь было вкусным… кажется, потому что последний намек заставлял не мясо оценивать, а представлять, как смешивается на губах остро-пряная сладость соуса и терпкость вина, которое пьет сейчас Асир.

Но, едва проглотила мясо и потянулась взять еще, как поднялся Нариман. Кашлянул, стискивая кубок в потной ладони.

— Владыки, друзья. Я хочу поднять тост за новый союз. Баринтар и Имхара всегда были дружны, никогда не оставляли друг друга без помощи и поддержки в трудный час, и вот сегодня мы с владыкой Асиром решили скрепить давнюю дружбу наших лепестков еще больше, еще сильнее. Сделать ее поистине нерушимой. Отныне Баринтар становится особой самостоятельной провинцией Имхары. Мы пройдем свой дальнейший путь рука об руку, поддерживая и…

Он говорил что-то еще, но Лин почти перестала воспринимать слова. Акиль был прав и даже излишне мягок в прогнозах: зубовный скрежет потерялся в ослепительной, обжигающей ярости — такой, на какую способна только толпа кродахов, обманутых в своих ожиданиях.

Лин видела, как Акиль наклонился к Назифу и что-то ему сказал. Тот кивнул, встал и очень быстро оказался с ней рядом.

— Владыка, если доверите, я уведу госпожу.

— Да, — отрывисто сказал Асир.

Лин поднялась, схватившись за руку Назифа и сконцентрировавшись на ощущениях от этого контакта. Теплый. Твердый. Мозоли — от меча? У Асира похожие. Назиф вел быстро, в памяти мелькнуло давнее, почти стертое временем: Каюм выводит ее из морга, куда привезли найденный в порту труп анхи.

За спиной хлопнула дверь, несколько шагов, еще одна, и на Лин обрушилась тишина. Лицо нежно погладил прохладный воздух, насыщенный ароматами роз и едва расцветших ночных фиалок.

— Они не перебьют друг друга? — спросила Лин.

— Что вы, госпожа. Все помнят о законах гостеприимства и о запрете на войны. Выплеснут негодование, обменяются претензиями, а после обсудят новые реалии.

— Может, вам нужно вернуться?

— Я пока никто здесь, мое мнение весит не больше песчинки, — Назиф беспечно отмахнулся, хотя в голосе и почудилась горечь. — К тому же я ничуть не в претензии: Баринтар под рукой Имхары — неплохой вариант для Шитанара. Определенно лучший, чем как часть Сафрахина. Поэтому окажите мне честь, госпожа, прогуляйтесь со мной в этот чудесный вечер.

— Я обещала вам разговор об анкарах, но…

— Но в таком душевном состоянии вам нельзя в зверинец. Погуляем здесь, в саду. Просто расскажите мне. Как вы поладили со своим?

Лин начала говорить через силу, но с каждым словом становилось все легче. Конечно же, Исхири был более приятной темой, чем владыки в разгар политического скандала. А Назиф умел слушать, задавал интересные вопросы и все еще держал ее за руку, будто чувствовал, что Лин до сих пор не по себе. Она никогда не мечтала о брате, да и вообще о семье, но сейчас вдруг подумала, что из Назифа получился бы отличный брат. Заботливый, чуткий и понимающий.

Лин наконец-то отпустило настолько, что она смогла от души рассмеяться над незамысловатой шуткой. И уже собиралась сказать, что, пожалуй, хватит с нее прогулки и теперь она может отпустить Назифа к его обязанностям владыки — ему ведь, наверное, нужно узнать, до чего там все договорились? Но тут в благоухающей тишине сада раздался пронзительный женский крик.

ГЛАВА 17

В своей прошлой жизни Лин слышала достаточно криков. И в детстве, и будучи агентом охранки. Крик ужаса и боли, вопль о помощи она уж точно могла отличить от крика анхи, опасно потерявшейся в болезненном наслаждении секса. Да, у нее было мало личного опыта по части страсти, но агент Линтариена поклялась бы чем угодно, что страстью в этом вопле не пахло вообще. Абсолютно. Категорически. Она даже не сразу осознала, с какой силой сжала пальцы на локте Назифа, быстро оглядываясь. Владыка, в свою очередь, тоже замер, подобрался, внюхивался в воздух, но кричали не за ближайшими кустами. Скорее со стороны балконов и темных окон, красиво заплетенных вольно разросшимся виноградом.

Крик раздался снова и оборвался так резко, будто анхе заткнули рот.

— Там, — отрывисто сказал Назиф, выбрав ближайший балкон на втором этаже. Оттуда падал свет, и двери в сад были распахнуты, вот только разглядеть, что творилось внутри, не получалось. — Это комнаты моих людей. Подождите. Проверю.

Его людей?

Назиф в лучших традициях самой Лин ловко взобрался на балкон прямо по стене, не утруждая себя поисками лестницы. А агент Линтариена мысленно листала портреты делегации Шитанара. Анх там не было. Точно не было.

Выругавшись сквозь зубы и скинув тапки, Лин рванула следом за Назифом. Если там кто-то из сераля… о новеньких она не знала, но среди анх Асира точно не было тех, кто получает удовольствие от игр с насилием. Кроме Лалии, само собой, но там точно не Лалия. Митхуна не может ублажать рядового, по сути, гостя.

Лин отстала совсем немного, спрыгнула на балкон, успела увидеть мелькнувшую спину Назифа и услышать его же неожиданно угрожающий рык, от которого морозом продрало по коже. Мелькнул, отлетая в стену, низкий столик, со звоном брызнула во все стороны осколками ваза, под ноги покатились яблоки и апельсины, и Лин вбежала в комнату.

Кого именно Назиф прижимал к стенке, рассматривать не стала. Важнее была привязанная к кровати анха, беззвучно рыдающая, судя по запаху, в крайней степени ужаса.

Светлые кудряшки растрепались по подушке, скрученные веревкой тонкие запястья ярко алели — пыталась вырваться. На вспухшей щеке наливался кровоподтек. А рот ей этот урод все-таки заткнул.

— Сальма! Великие предки, Сальма. Назиф, я убью этого твоего… лично!

— Я ничего не сделал, владыка! Я правда ничего. Она…

Кажется, Назиф слегка придушил урода, потому что Лин услышала прерывистый хрип, и вопли оборвались.

Подскочила к кровати, по пути подхватив с пола нож, отложив в памяти — странно лежал, и нож совсем не для чистки фруктов. Разрезала веревки. Осторожно вытащила изо рта изжеванный пояс. Подняла Сальму, крепко прижала к себе, обняла.

— Ты цела? Он тебе ничего повредить не успел? Кроме того, что я и так вижу?

Сальма не отвечала, только вдруг почему-то начала икать.

— Она сама, владыка! Она хотела! Они же все…

— Заткнись! Мне не нужны оправдания! — на очередной рык Лин подняла голову. — Назиф волок толстого голого кродаха к двери, вытолкнул его наружу и вышел сам. Дверь грохнула, и Лин снова взглянула на Сальму.

— Он ска… ик… зал… сказал… — Сальма длинно всхлипнула, Лин осторожно погладила ее по волосам.

— Что сказал, Сальма?

— У т-тебя… т-такая б-белая… кожа, — она снова икнула и затряслась. — Н-на белом… кровь… к-красиво.

— Убью урода, — веско сказала Лин.

В комнату сунулся клиба в сером, но почти сразу посторонился, впуская мрачного Ладуша. Тот окинул взглядом разгром, задержался на них и поджал губы, быстро подходя к кровати.

— Где смертник, который это устроил? — спросил у Лин, торопливо ощупывая и осматривая притихшую Сальму.

— Назиф увел.

Сальма обеими руками вцепилась в Лин, Ладушу наверняка это мешало, но он не возражал.

— Мне доложили о криках из комнаты. Как я понял, вы с владыкой Назифом вовремя оказались поблизости?

— Да. Гуляли в саду — и крик. Он на балкон, я следом. Вспомнила, что у них своих анх нет, — Лин пыталась держать себя в руках, это требовало усилий, поэтому говорить получилось только вот так, коротко, отрывисто. Было бы проще выдвинуть вперед агента Линтариену, но из-за Сальмы не получалось. Лин не могла отстраниться, не могла воспринимать происходящее, как рядовой осмотр места происшествия, опрос пострадавших и доклад начальству. — Кажется, вовремя успели. Почти… Этот урод! Он Сальму порезать собирался.

— Собери ее одежду. Или вели принести.

Лин осмотрела комнату уже внимательнее. Кружевная накидка Сальмы висела, небрежно перекинутая через спинку кресла. Шелковые шаровары стекли на пол, лиф валялся там же. На ткани сверкали стеклянные осколки вазы.

— Нужно увести ее отсюда. Но не в сераль.

Лин покачала головой.

— Нельзя ждать, ей здесь плохо. Сальма, слышишь, Сальма? Вставай, наденешь мою накидку. Куда вести, господин Ладуш?

— Ко мне, — сказал вошедший Назиф. — Я ведь верно понимаю, что возвращать госпожу в сераль в таком виде нежелательно? В моих комнатах ее никто не потревожит. Там достаточно места для десятка анх.

— А вы не привезли ни одной, — прищурился Ладуш.

— Не думал, что у меня будет много времени для развлечений. Мои люди, как оказалось, считали иначе. Я прошу прощения от своего имени и от имени Шитанара.

— Куда вы дели своего прыткого приближенного, владыка?

— В карцере, — коротко ответил Назиф. — Ваш начальник стражи был так любезен, что предоставил мне такую возможность.

— Мы обсудим с вами эту ситуацию позже, — кивнул Ладуш. — Законы Имхары уважают гостей, но не настолько лояльны к насильникам, как в других лепестках.

— Я знаю и не стану защищать виновного.

Лин подняла Сальму, закутала в свою накидку. Та вдруг словно из транса вышла, схватила за руку:

— Не бросай меня, Лин! Мне страшно.

— Я с тобой, не бойся. И владыка Назиф тоже тебя защитит.

— Я пришлю евнуха, — сказал Ладуш. — Передам с ним успокаивающую настойку. Лин, проследи, чтобы Сальма выпила все. И мазь от синяков.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо.

— Не бойтесь, госпожа, вам ничего не угрожает, — сказал Назиф и вдруг склонился, подхватывая Сальму на руки. — Так будет проще. Пойдемте.

Лин осторожно втянула воздух. Запах Назифа изменился. Даже если он и был сейчас в бешенстве, ярости или досаде от проступка своего подчиненного, догадаться об этом можно было по напряжению плеч, по нервно сжатым губам, но запах окутывал покоем и безопасностью. Очень похоже на то, как владыка Асир успокаивал трясущуюся в истерике Нариму.

Да, так и правда будет проще. Но Лин предпочла немного отстать. Хотя даже на расстоянии на нее тоже действовало. Дикое желание убить урода ушло, и это, пожалуй, было к лучшему.

— Лин, — негромко окликнул Ладуш. — Асир хотел видеть тебя. Позже. Уйдешь вместе с евнухом. Думаю, будет уместно, если ты сама расскажешь ему о случившемся. А Сальме я пришлю Хессу. Пожалуй, с ней ей тоже не будет страшно.

Да, Хесса точно могла помочь, даже, наверное, лучше Лин.

— Хорошо, господин Ладуш.

Покои Назифа Лин не рассматривала, все-таки ее сюда не приглашали, и при других обстоятельствах вряд ли она побывала бы здесь. Остановилась у двери в небольшую спальню, обильно задрапированную шелком, наверняка предназначенную для приближенной анхи Назифа. Прислонилась к косяку и молча смотрела, как Назиф укладывал Сальму, укутывал легким покрывалом, а после — положил ладонь на лоб. На Сальму действовало, она уже не всхлипывала и не тряслась, дышала тише и ровнее. Вздохнула глубоко, закрыла глаза.

— Она сейчас уснет, — негромко сказал Назиф. — Успокаивающая настойка не понадобится. Возможно, позже, когда проснется.

— С ней посидит Хесса, — Лин не знала, стоит ли вообще говорить об этом, но неясная тревога — не то чувство, которое стоит игнорировать. — Она моя подруга, и у нее болезненное прошлое и сложный характер. Простите, если я сейчас позволяю себе лишнего, но лучше, наверное, предупредить. Если среди ваших приближенных найдется еще один любитель острых развлечений и если он хоть чем-то заденет Хессу, карцер станет для него крупным и незаслуженным везением. Если доживет.

— Здесь анхам сераля ничего не угрожает, — покачал головой Назиф. — Я приму меры во избежание подобных сюрпризов в будущем. — И добавил с горечью: — Вот уж не думал, что, не успев приехать, стану участником такого отвратительного скандала по милости своих людей.

Это «своих» получилось у него уж очень выразительно. Похоже, по возвращении в Шитанар, если не раньше, двор нового владыки ожидала показательная чистка. Если шитанарская знать, конечно, допустит такую дерзость, и если у Назифа будет шанс выжить в местном гадюшнике. Как там говорил Сардар… «Если владыка Назиф хочет выжить и обрести союзников, ему придется очень быстро отрастить клыки и когти». Кстати, о Сардаре. Рассказать ли Назифу, что Хесса не просто анха из сераля? Нет, пожалуй, не стоит, он сам учует метку.

Сгустившееся неловкое молчание нарушил стук в дверь.

— Войдите, — бросил Назиф.

Евнух, глубоко поклонившись, сразу пошел к Сальме. Хесса, шагнувшая следом, встретилась взглядом с Лин, вопросительно приподняв брови, протянула ей новехонькие тапки и обернулась к Назифу.

— Владыка, — сказала довольно почтительно, слегка склонив голову, — не знаю подробно, что за беспредел тут у вас творится, но я собираюсь сидеть здесь, и вы меня с места не сдвинете.

— Даже в мыслях не было вам препятствовать, — усмехнулся вдруг Назиф, ощутимо расслабляясь. Лин подозревала, что у этих изменений сразу несколько причин: и метка Сардара, и своеобразная манера общения Хессы, так не похожая на привычный дворцовый этикет, и даже проклятущие шлепанцы, которые вопиющей нелепостью своего появления резко контрастировали с остальными событиями этого вечера. И ведь Ладуш ни слова ей не сказал! Но, как всегда, заметил нарушение этикета. — Входите, госпожа Хесса, и чувствуйте себя свободно. Если что-то понадобится, у дверей будут слуги. Или можете обращаться напрямую ко мне, я сейчас отлучусь, но ненадолго.

— А я пойду, — обувшись, кивнула Лин. — Не стоит испытывать терпение владыки Асира, он, наверное, давно уже ждет. Не знаю, владыка Назиф, уместно ли в такой ситуации благодарить за прогулку? Поэтому благодарю за Сальму. Без вашего вмешательства все могло закончиться гораздо хуже.

— Здесь не за что благодарить. За действия своих приближенных я тоже несу ответственность. Хорошего вечера, госпожа Линтариена. Надеюсь, наша следующая встреча будет более приятной.

Лин склонила голову, взглядом пообещала Хессе все рассказать позже и торопливо вышла следом за евнухом. Асир, наверное, в ярости из-за Сальмы. А ведь первое его отношение к Назифу было доброжелательным. Хм-м, возможно ли, что любвеобильный урод не сам по себе потерял берега, а с подсказки, скажем, того же Вахида? Или еще кого-нибудь, кто не желал допустить сближения Имхары и Шитанара? При прошлом правителе эти лепестки были в натянутом нейтралитете, от которого гораздо ближе до вражды, чем до союза.

Стоп! Лин даже с шага сбилась. А знает ли Асир вообще о случившемся? Кто мог ему доложить? О происшествии с анхой — только Ладуш, но Ладуш открытым текстом возложил эту «почетную» миссию на нее. Типичный, чтоб его, хитрый чиновник, засылающий к высокому начальству с неприятным докладом кого-нибудь другого, рангом пониже, чтобы не так высоко пришлось падать в случае высочайшего гнева. Но это было правильно там, дома, а здесь Ладуш, вероятно, попросту решил, что анхе будет проще усмирить гнев повелителя и настроить его на мирный лад.

Значит, Асир ее звал не из-за Сальмы. А… зачем? Узнать о прогулке с Назифом? Или… жар прилил к щекам, шее, груди. Или у ее шутки за ужином будут последствия?

Евнух свернул не к личным покоям Асира, а в сад. Поклонился:

— Вам сюда, госпожа Линтариена. Владыка ждет.

Лин втянула воздух. Да, Асир ждал и, кажется, даже в спокойном расположении духа. А еще ждал крепкий ароматный кофе. Она улыбнулась и заторопилась на запах.

Вокруг кофейника правильным кругом выстроились вазочки с халвой, пастилой, орешками в меду, еще какими-то сластями, которых Лин до сих пор и названий не знала. Она подняла брови и спросила, едва сдерживая смех:

— У моего господина новый прислужник, который еще не знает, насколько владыка Асир не любит сладости?

— Ты сегодня осталась без десерта. Я решил, что это надо исправить.

Асир расслабленно полулежал на низкой скамье, и да, до мурашек и сладкой дрожи в коленках все сейчас напоминало тот вечер, вернее ту ночь в саду старого Шукри.

— Кто же знал, что приятная прогулка в обществе молодого владыки Шитанара окончится непонятно чем. Скажи, у тебя талант вляпываться в самые неожиданные истории, или просто так совпали звезды?

— Возможно, талант у Назифа, — Лин села на подушки лицом к лицу с Асиром и налила себе кофе — о ее любимой большой кружке тоже не забыли, и странным образом это настраивало одновременно и на деловой лад, и на доверительный разговор. — Согласись, если не брать в расчет Сальму, а кто из владык, кроме тебя, думает об анхах? Так вот, если не брать в расчет чувства анхи, то пострадавший в этой истории явно Назиф. Он рискует потерять лицо и утратить твое расположение, а вместе с ним и надежду на союз с Имхарой. По-моему, достаточно веский мотив для подставы. А вот кому это выгодно? Тебе видней.

— Сейчас? Большей половине дворца, — Асир привстал, опираясь на локоть, внимательно разглядывая Лин. Протянул свободную руку, вытащил из волос шпильку с тяжелым камнем и, отбросив в сторону, растрепал то, что осталось от утренней прически. — Так, как было — для других, вот так — для меня, — пояснил негромко. — Иногда мне кажется, что это полоумное стадо зверогрызов, часть из которых мне приходится называть братьями, ничего обо мне не знает. Поссорить меня с Назифом можно, но для этого им потребовалось бы больше тонкости, а Назифу — меньше ума и уважения.

— У них было достаточно времени изучить тебя, но не Назифа.

Лин жадно отпила кофе и поставила кружку. Распущенные волосы щекотали шею и голые плечи, и взгляд Асира тоже щекотал, будоражил, бодрил хлеще самого крепкого кофе.

— А получилось так, — Лин усмехнулась, — что Назифу предоставили возможность проявить себя с лучшей стороны. Я, честно говоря, опасалась, что ты будешь… в ярости.

— Я был. Недолго. Когда Ваган доложил о новом постояльце карцера, а Ладуш ограничился запиской. Но я не настолько безумен, чтобы сносить головы, не разобравшись. И дело здесь в другом. Эту историю придется замять. Владыка, не защитивший своего подданного — безобразное начало правления. Назиф это отлично понимает, я это понимаю. Он готов уступить мне, но я не воспользуюсь его намерениями. Пусть сам вершит правосудие. По тем законам, которые собирается соблюдать в своем лепестке. И лучше сделает это в Шитанаре, там личная стража, сторонники и те, кто еще может учиться на ошибках других.

— А также те, кто не хочет учиться, но уважает силу? Ты не должен помогать Назифу усмирять его Шитанар, но хочется, да?

— Он справится. Но я вижу, этот роскошный десерт тебя не интересует. Может, он недостаточно сладок?

В голосе Асира настолько откровенно смешались насмешка и провокация, что Лин тут же вспомнила, как именно он предлагал использовать мед Шукри. Казалось, сильнее краснеть уже просто некуда, но будоражащий взгляд Асира подталкивал к ответным провокациям.

— Я думаю, — Лин демонстративно обвела взглядом всю сладкую выставку, — думаю, что мой господин поможет мне выбрать. Возможно, я не знаю, как именно следует дегустировать эти кулинарные шедевры. Было бы обидно испортить хороший десерт неправильным употреблением.

— Вижу, мою прилежную ученицу прямо-таки терзает жажда новых знаний. И насколько старательной ты готова быть сегодня?

Лин привстала на своей подушке, плавно перетекая на колени, потянулась к Асиру. Выдохнула почти в губы:

— Я хочу, чтобы мой учитель остался доволен.

— Твой учитель уже опечален, что сегодняшний урок не будет долгим. Но кое-что мы успеем. — Едва дотронувшись до ее губ, не поцелуем даже, а легким касанием, Асир сел, подложив под спину несколько подушек. — Подай-ка мне вон тот бокал с шербетом. Думаю, он достаточно хорош, чтобы утолить твою жажду.

Лин поднесла указанный Асиром бокал в обеих ладонях — от предвкушения чего-то нового, неизведанного слегка подрагивали руки. Она даже приблизительно не могла представить, что именно придумал Асир, для этого ей недоставало опыта в любовных играх. Неизвестность волновала… нет, возбуждала.

— Кто-то думает, что главное в напитке — вкус или послевкусие, но они забывают, что кофе, выпитый с врагом — горчит, а с другом — поднимает настроение. Вино в бокале — это радость встречи или покой уединения, а вино в кувшине — жажда одиночества или потребность забыться. А что же шербет? — Асир поднял бокал выше, разглядывал на свет, щурясь. — Пряные травы и легкая горечь освежают в жаркий день, если ты один, но если вас двое… — Он медленно поднес бокал к губам, а потом на затылок Лин легла знакомая ладонь. И те же губы, отдающие кислым и пряным, прижались к ее губам. Холодный шербет лился в рот прохладной сладостью с привкусом чего-то остро-травяного, напоминающего о горячем солнце Имхары. Лин судорожно сглотнула: пусть на самом деле шербета во рту было немного, но неожиданность сыграла против нее. И так же неожиданно глоток перешел в дурманящий, глубокий поцелуй, холод напитка сменился жаром настойчивых и одновременно неторопливых губ, а оставшийся на языке густой шербет вдруг оказался интересен другому языку. Лин растерялась, она не умела отвечать на такое… на такие поцелуи, могла только сдаться под вкрадчивым напором и принять губы и язык Асира.

Потом был еще один глоток, и еще, и снова. Она не открывала глаза, не видела, сколько осталось в бокале, но хорошо бы больше. Потому что странные, ни на что не похожие ощущения постепенно затягивали. Она будто поймала неслышимый ритм, плавный, но неотвратимый, как морской прибой. Глоток, выдох, движение губ навстречу, мягкое, терпко-сладкое сплетение языков. Сладость на языке Асира и на ее собственном. В ушах шумело, будто не шербет пили и даже не вино, а крепчайшую настойку. И Лин даже не сразу поняла, когда с затылка исчезло давление ладони, зато остро почувствовала руки Асира на своей груди, уже освобожденной от жесткого лифа. Глухо вскрикнула в поцелуй, когда пальцы уверенно сжались на сосках, и подалась навстречу. Вскинула руки, обвивая Асира за шею. По телу прошла медленная, тягучая, как шербет, дрожь, между ног стало мокро и горячо, грудь словно плавилась под пальцами Асира, и всего этого было одновременно очень много и очень мало.

— Еще, — попросила она. — Больше.

— Больше шербета? Или меня? — со смешком спросил Асир. От заметной хрипотцы в его голосе стало еще жарче. И захотелось срочно сорвать с себя мешающую одежду, хотя что там ее осталось, только шаровары. Ведь так и Асиру будет проще.

— Тебя, — Лин поймала оказавшиеся совсем близко губы, вкус шербета на них обещал то самое «больше», и как-то отстраненно мелькнула мысль, что теперь никогда она не рискнет пить шербет в серале, на глазах у других анх. И вообще на глазах у кого угодно. Кроме Асира. Теперь уже она углубила поцелуй, наверное, неумело и неловко, но сейчас было не до стеснения и сомнений. Она хотела целовать Асира. Хотела слизнуть капельку шербета с его языка и понять, почувствовать, как это. Как это чувствовал он? Сладко. Мучительно откровенно. И возбуждающе.

Асир сдернул с бедер шаровары, подхватил ее под мышки, поднимая с колен. Лин задергала ногами, пыталась окончательно избавиться от одежды, не размыкая объятий. Как-то у нее это получилось, штанины перестали спутывать ноги, и она выдохнула торжествующе:

— Да, теперь да!

— А когда-то было нет?

— Мешали! — сердито — не к Асиру сердито, а к шароварам, объяснила Лин.

— В следующий раз предлагаю раздеться сразу, — рассмеялся тот, затягивая ее к себе на колени. — Так знания лучше всасываются.

Провел ладонью по ее спине, сверху вниз, с нажимом, она подалась и прижалась — и ахнула, ощутив зажатый между телами член. Напряженный, готовый. Привстала на коленях, теперь головка упиралась в пупок, а Асир придерживал спину ладонью, не давая двинуться выше, и словно ждал чего-то.

Максимальная близость и максимальная недоступность. Одновременно.

Бездна, разве так бывает!

Лин чувствовала, как все сильнее бьется сердце, учащается дыхание. Кажется, от нее остались только эти простейшие ощущения, простейшие реакции. Ни грамма разума, только острое, сводящее с ума желание. Почему-то казалось, что с Асиром творится что-то похожее, вот только он точно контролировал и себя, и ее, и всю ситуацию в целом. А Лин не понимала, что должна делать дальше. Ждать стало невыносимо. А Асир ждал. То ли сам ждал чего-то, то ли от нее…

— Проверка домашнего задания, — шепнул Асир. — Что нужно сделать, госпожа ученица, чтобы получить то, чего хочешь? Расскажи мне. Говори со мной.

— Я… я не знаю! — мысли путались, нет, мыслей вообще не осталось. — Не могу больше! Возьми меня. Пожалуйста.

— Почти правильный ответ. Всего-то и нужно — больше подробностей.

О чем он, каких подробностей? Лин с трудом понимала, ей казалось, что смысл слов проходит мимо ее сознания, и тем более она не способна осознанно отвечать. Сейчас она могла уверенно выдать только одно слово: «Хочу». Или два: «Возьми меня», хотя это она уже сказала.

— Все потом. Ты научишься.

Асир приподнял ее за бедра. Держал крепко и опускал, насаживал на себя так мучительно медленно, что Лин вздрагивала от нетерпения, кусала губы, тихо постанывала, даже поскуливала, но не пыталась поторопить. Только изо всех сил держалась за плечи Асира, как за спасательный круг посреди шторма, и вдруг, словно вспышкой, вспомнилось странное: жаркое одеяло под щекой, болезненная, растягивающая наполненность и облегчение пополам со счастьем, и голос Асира где-то над головой: «Он там весь».

Она такого не помнила. Наверное, что-то такое было в течку. Но сейчас… сейчас мучительно хотела услышать это снова. «Он там весь». Так хотела, что не выдержала и сказала, изумившись хриплости собственного голоса:

— Хочу его весь. В себе. Твой член.

— Держи, — выдохнул в волосы Асир. — На половину я тоже не согласен. — Ее потянуло вниз длинным движением, и Лин, в последнюю секунду перед захлестнувшей с головой волной удовольствия, успела сжаться вокруг члена, изо всех сил стискивая мышцами. Осознавая и узнавая весь его, от основания до горячей гладкой головки. Узнавая и собственное наслаждение, пугающе запредельное и при этом на удивление правильное, будто нет ничего естественнее, чем вот этот огромный член — в ней. Весь.

Когда перестала выгибаться в оргазме и слегка пришла в себя, Асир опрокинул ее на скамейку, в кучу мягких подушек. От перемены положения член ощутился в ней иначе, и накрыло снова. Лин застонала, громко, не сдерживаясь. Теперь сжималась вся — и мышцы внутри, и бедра, которыми стискивала бедра Асира, и руки, все еще сцепленные на его шее. И чем сильнее сжималась, тем ярче было удовольствие и тем громче стоны. Что-то пульсировало внутри, может, член Асира, а может, она сама, сейчас не сумела бы разделить, да и не хотела — зачем? Это наслаждение принадлежало им обоим, поровну, такое же жаркое, как солнце над Им-Роком, такое же сладко-пряное, как шербет, разделенный на двоих, и такое же безбрежное, как алые пески за стенами дворца. И больше всего на свете Лин хотела, чтобы оно не заканчивалось.

Но рано или поздно заканчивается все. Она обреченно-остро ощутила, как Асир выходит из нее, с усилием, преодолевая ее судорожное напряжение. «Ему нельзя… в меня», — вспомнила и постаралась расслабиться, отпустить. Почти невыносимое напряжение острого удовольствия сменилось сладкой и вялой истомой, Лин уронила руки и ноги, освобождая Асира от своей хватки, а он положил ладонь ей на живот, слегка поглаживая.

— Там так пусто теперь, — пожаловалась она. — Я помню, что нельзя, но как же хочется, чтобы ты кончил в меня. Хочу быть с тобой до конца, почувствовать, как это. И тебе… тебе, наверное, так было бы приятнее?

— И уж точно спокойнее, — сказал Асир, вытягиваясь рядом с ней на боку. — Но не думай об этом сейчас. Всему свое время. Лучше скажи мне, как скоро ты теперь сможешь выпить шербет на глазах у всех, не краснея? Готова тренировать выдержку, госпожа Линтариена?

— Боюсь, что никогда, и не в выдержке дело, — Лин, улыбаясь, положила руку на его плечо, провела кончиками пальцев. — Для этого придется забыть о тебе. А такое выше моих сил.

ГЛАВА 18

Хесса распахнула окно, с удовольствием внюхалась в запахи ночного сада, теплые и душистые. Позади вздохнула Сальма, только что вернувшаяся из купальни, подошла ближе, встала рядом.

— Прости за это все. И за истерику, и за то, что пришлось сидеть со мной и выслушивать.

— Совсем сдурела? — Хесса покосилась на нее и дернула плечом. — Не за что прощать.

Какая там истерика — ну покричала слегка спросонья и поревела, подумаешь. После того, что случилось, Хесса, честно говоря, ожидала и боялась другой реакции, бурной и неконтролируемой. Уж, наверное, другие клуши из сераля затопили бы слезами все покои шитанарского владыки и требовали неусыпного внимания толпы клиб и евнухов. Но Сальма ее удивила. Проснулась с криком и в слезах, но Хесса предусмотрительно позажигала в комнате все обнаружившиеся светильники — хорошо помнила, как сама шарахалась от каждой тени после очередной вязки с трущобными тварями.

Сальма узнала ее, едва проморгалась от кошмара, и почти сразу успокоилась. А потом они говорили. Сальме, похоже, нужны были свободные уши и, может быть, немного дружеской поддержки. Хесса не возражала, хоть и приходилось все время душить в себе ярость и кривиться от болезненных воспоминаний. Они притупились, да, но совсем забыть о прошлой жизни, наверное, до самой смерти не получится, как ни старайся.

— Ты голодная? — Вид у Сальмы был бледный до прозелени и помятый. Еще и фингал во всю щеку. Ну да, слегка побледнел, спасибо мази, что евнух притащил, но все равно заметно. Хесса поморщилась. Живот снова скрутило яростью. Знать бы, куда засунули эту мразь… Хотя нет, лучше не знать. Хесса понимала, что встреться с ним лицом к лицу — и снова она ввяжется в историю. Но как иначе, если даже на расстоянии бесит?

— Я… — Сальма взглянула на нее удивленно. — А ты знаешь, да. Голодная. Ужасно голодная!

— Ты когда ела в последний раз? — фыркнула Хесса, направляясь к двери. Крикнула, распахнув: — Эй! Есть тут кто живой? Принесите ужин голодным госпожам!

В полутемной проходной комнате замаячил серый клиба. Обещанная владыкой Шитанара охрана пряталась за большой дверью — Хесса видела, когда в прошлый раз выходила просить одежду для Сальмы. Накидка Лин и тонкие простыни — это не то, во что хочется замотаться, чтобы забыть о чужих лапах на теле. Теперь, значит, им еще и клибу прислали для присмотра. Что ж, зато есть тот, кто быстро принесет пожрать. Когда вернулась в комнату, Сальма обнаружилась в кресле у окна. Сжалась там в комок, обхватив колени, и смотрела в сад. Хесса подвинула туда же еще одно кресло, села напротив. Утешать она не умела. Как-то не получалось подобрать подходящие слова. Да и все эти нежности и ласковости — кому они к шайтанам сдались после того, как мерзкий жирный ублюдок пытался засунуть в тебя свой член, прижимая нож к горлу? Но Сальма заговорила сама.

— Я только завтракала. Обед пропустила — мы как раз собирали Лин. А после отвлеклась на что-то. А ужин… — она вздохнула. — Пришла мама, и мне кусок в горло не лез. Потом появился этот господин. Он мне не понравился, но я…

— Решила сбежать от новых истерик, — кивнула Хесса. — Сбежала.

— Она очень добрая. И очень любит меня. Но раньше я не замечала, что нам совсем не о чем поговорить. Она все время жалуется, все время недовольна. Моим положением в серале, тем, что до сих пор не нашла своего кродаха, не вышла замуж, не родила… Еще волосы… Как будто я могу что-то с ними сделать теперь! Я понимаю, она хочет как лучше, но это сложно.

— Она хочет как лучше для нее, а не для тебя, — резко сказала Хесса и осеклась. Сама-то она понятия не имела, что значит иметь мать. Иметь хоть кого-то, кому ты небезразличен. Поэтому и осуждать, наверное, была не вправе. — Извини. Она твоя мать, а я никто, тебе виднее.

— Да нет, ты права, — Сальма поежилась, когда после негромкого стука в комнату скользнул клиба с подносом. И замолчала.

Пока слуга придвигал к ним низкий столик, накрывал сверхпоздний ужин и разливал по бокалам отвар, от которого знакомо тянуло успокаивающими травами, Хесса тоже молчала. Только кивнула на пояснение об отваре: «Господин Ладуш распорядился принести для госпожи Сальмы. Вам, госпожа Хесса, принесу что пожелаете», — и махнула рукой:

— Лей, нечего туда-сюда бегать. Успокоиться мне никогда не повредит.

Когда клиба ушел, они ели в тишине, пока Сальма не спросила осторожно:

— Такое можно забыть? Я знаю, ты многое пережила, и то, что случилось со мной, наверное, нельзя сравнивать, но…

— Забыть можно, — уверенно сказала Хесса. — И не такое можно, Сальма. Я думала, нельзя, но сейчас почти не вспоминаю, и кошмары мне давно не снятся. Он тебя не покалечил, синяк сойдет, и все забудется, даже шрамов не останется. Ни на теле, ни в голове.

— Хорошо, что ты попала во дворец. И тебе очень, очень повезло с господином первым советником. Я так рада за тебя. Правда. Извини, что лезу не в свое дело.

— Да никуда ты не лезешь, — Хесса одним глотком допила свой отвар и откинулась на спинку кресла. — И прекрати извиняться за всякую ерунду. Мне и правда повезло, я же не дура, чтобы отрицать. Повезло, что владыка устроил чистку трущоб, непонятно с чего заметил меня в подвале и забрал в сераль. Повезло, что во дворце был первый советник, и что он… Что он вообще есть, да, — неловко закончила она.

Сальма улыбалась. Как-то очень искренне и трогательно, даже сердце защемило. Дурь как она есть. Вот же тоже слюни на ровном месте.

— Знаешь, мы часто гадали, какой будет первая помеченная анха господина первого советника. Некоторые из кожи вон лезли — пытались понять, что ему нравится. Какие волосы, какие глаза, чего он ждет и хочет в постели, — Сальма зарделась щеками, хотя улыбаться так и не перестала. Вот уж нашла тему для радости. — Это было что-то вроде местного развлечения. Он редко к нам приходил, а попасть к нему на течку считалось неслыханной удачей. Я, кстати, ни разу с ним не была.

— Зато ты была с владыкой, о чем тоже многие мечтают, — сказала Хесса, отводя взгляд. Будь на месте Сальмы другая анха из сераля, в ее башку уже прилетела бы какая-нибудь тарелка, ну или Хесса просто сама сбежала бы подальше. Но злиться на Сальму за эти постельно-слюнявые разговоры не получалось. Хессе, пожалуй, было даже немного интересно. Все-таки они говорили о Сардаре, а не о каком-то непонятном кродахе. Хотя и ужасно неловко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну да, — согласилась Сальма и погрустнела. А Хесса, опомнившись, прикусила язык. Нет, ну надо же быть такой идиоткой! Наверняка сразу напомнила и о трагедии с волосами, важными для владыки, и о том, что владыка теперь тоже не жалует анх сераля вниманием. За редким исключением в количестве двух штук. Ну, или двух с половиной. Если считать то, что случилось с ней самой в начале прошлой течки. По спине пополз холодок. Нет, сейчас эти воспоминания уже не вызывали ни паники, ни раскаяния, но все равно делалось не по себе.

— Ну так и до чего додумались в своих гаданиях? — быстро спросила Хесса, чтобы перевести тему и хоть как-то сгладить неловкость. — Уж наверняка не до трущобной потаскухи со шрамами и отвратным характером.

Получилось, пожалуй, излишне грубо, зато Сальма встряхнулась, замотала головой.

— Не говори так. У тебя сложный характер, но ты добрая. И очень красивая, даже если сама этого не понимаешь. А еще мне кажется… — она замолчала, опустила голову, разглаживая пальцем салфетку.

— Ну что еще? — фыркнула Хесса. — Говори уж. После доброты меня теперь ничем не удивишь.

— Мне кажется, он единственный для тебя. Единственный, кто на самом деле важен. Кродах, которого ты выбрала сердцем. Такая связь, она ведь не рвется запросто.

— Это ты романов начиталась? — Хесса налила себе еще отвара из кувшина и выглотала залпом. Да уж, успокоиться ей сегодня точно не повредит. — Хочешь правду? Не имеет никакого значения, кого и как я выбрала. Эта долбаная жизнь несправедлива, в ней приходится корячиться, чтобы выжить, и тебе очень часто прилетает по зубам и по голове, даже откуда не ждешь. И… и если тебе вдруг везет, вовсе не значит, что будет везти и дальше. Я понимаю, у меня метка, и вы думаете, что все лучше некуда. На самом деле нет. Я ничего не знаю и ни в чем не уверена. Каждый раз боюсь, что приду вечером, а он захлопнет передо мной дверь. И это так страшно, что поджилки трясутся. Страшнее всего, что я пережила в трущобах.

В горле вдруг встал комок. Хесса зажмурилась и с усилием сглотнула. Дурацкий отвар у Ладуша, ни разу не успокоил. Даже на Лин она такое не вываливала. За какой бездной ее вдруг нахлобучило? Тоже понадобились свободные уши? Но раз уж так вышло…

— Я ненормальная, да?

— Нет, ты нормальная, — с неожиданной уверенностью заявила Сальма. На запястье успокаивающе сжались ее пальцы, и Хесса даже открыла глаза, удивляясь перемене. И впрямь посмотреть было на что. Сальма больше не ежилась, сидела прямо и сверкала глазами так, будто на нее снизошло судьбоносное откровение. — Ты нормальная, Хесса! И я нормальная, даже если хочу рисовать, а не сидеть под дверями в ожидании. Хочу тоже выбрать сердцем. И жизнь, и кродаха. Даже если это будет иначе, не так, как у всех! Я так боялась сказать маме, что не хочу как Нарима. Не хочу ехать с незнакомым мужем непонятно куда. Хочу остаться здесь, хочу закончить новые эскизы, хочу полюбить, если посчастливится. Ты говоришь, это страшно, но я все равно хочу. В романах все не так, ты права, но я хочу узнать, как бывает на самом деле! А если не выйдет… что ж, значит не судьба, но я хотя бы не стану ни о чем жалеть.

— Все выйдет, — буркнула Хесса, чувствуя себя до крайности глупо. Кто кого тут должен был утешать, спрашивается? — Ты самая добрая в нашем гадюшнике и гораздо красивее многих. Меня тут активно убеждали и, пожалуй, убедили, что не все кродахи одинаковые, уж влюбиться в подходящего ты всегда успеешь. Главное, не давай себя в обиду. Ни матери, ни толстопузым ублюдкам.

— Я никогда не думала, что смогу сопротивляться, — задумчиво сказала Сальма. И, подперев щеку кулаком, с отсутствующим видом уставилась в окно. — Я даже не думала, что это может понадобиться. Это же кродах, он сильный, а я слабая. Слышала, конечно, что бывает всякое. И насилие, и побои, но почему-то была уверена, что со мной такого не случится. Меня защитят и уберегут, я ведь не делаю ничего плохого. Глупо, да?

— Глупо, — согласилась Хесса. — Но понятно. Просто ты не видела ничего страшного. И думала, что вокруг тебя сплошная розовая вата и пушистые кродахи.

— Почему я сейчас представила милых кроликов на поляне, не знаешь? — Сальма рассмеялась, украдкой смаргивая слезы с ресниц. — Я просила, потом кричала, плакала, царапалась и даже кусалась. Получила по лицу и, кажется, отключилась. Пришла в себя, когда он… он…

— Не надо, не рассказывай.

— Надо, — не согласилась Сальма. — Я должна это пережить и отпустить, иначе ничего не получится. Владыка Назиф стащил его с меня, выбил нож. А я от ужаса даже дышать не могла. Они успели вовремя. Владыка и Лин. Сейчас думаю, а что бы он сделал, если бы не они? Неужели убил бы?

— Вряд ли. Если только совсем псих. Ты анха из сераля владыки, он не мог думать, что ему такое сойдет с рук. Вряд ли кто-то из знати не знает о законах Имхары, которые навели столько шума.

— Ты права, — кивнула Сальма. — А может, он и вообще ничего бы не сделал. Просто хотел, чтобы я боялась. Так ведь тоже бывает?

— На свете много уродов и извращенцев.

Хесса вдруг замерла, прислушалась, глубоко втянула воздух. Показалось? Нет, запах Сардара она бы учуяла среди сотни, если не тысячи других. Но откуда ему здесь взяться?

— Чуешь? — спросила у удивленной Сальмы и вскочила с кресла. Конечно, от дурацких разговоров о самом важном могло и померещиться, но она еще не совсем выжила из ума. Осторожно приоткрыла дверь, высунулась наружу. И выдохнула, разом расслабляясь. Нет, не ошиблась. Здесь знакомый запах был четче, переплетался с запахом владыки Шитанара, а со стороны соседних комнат доносились приглушенные голоса. О чем говорят, конечно, не разобрать, да и какая разница.

— Что там? — окликнула Сальма. Она, похоже, не чуяла Сардара.

— Господин первый советник пожаловал. Интересно, что он здесь забыл?

— Может, тебя?

— Это вряд ли, — разозлиться на глупое предположение не получалось, потому что отвлекало заколотившееся от предвкушения сердце. Да, сегодня она не пришла к нему в обычное время, но Сардар не стал бы бегать по дворцу в поисках анхи. И уж точно не побежал бы за ней к владыке другого лепестка. — Наверное, дела.

— Может, из-за меня, в смысле из-за того, что случилось? Все-таки оказался замешан другой лепесток. Нельзя наказать чужого подданного без ведома его владыки. А господин Сардар — советник и правая рука владыки Асира.

— Верно, — дверь закрывать не хотелось, но Хесса заставила себя это сделать и вернулась обратно в кресло.

— Ты бы хотела выйти к ним, да? — улыбнувшись, спросила Сальма.

— Хотела бы, но не пойду, — какой смысл отпираться, когда всем и без того все понятно? — Даже под каким-нибудь дурацким предлогом не пойду. Я уже достаточно выбесила всех вокруг.

— А еще я слышала, господин Сардар родич владыки Назифа. Не знаю точно, кем они друг другу приходятся и насколько близки, но…

— Что? — перебила Хесса, от удивления даже не дослушав. — Сардар из Шитанара?

— Ну да. Из правящего рода. Ты не знала?

Хесса покачала головой, сказала с горечью:

— Я вообще ничего не знаю.

А потом они обе замолчали, напряженно вслушиваясь. Совсем рядом раздались приближающиеся шаги и голоса.

— Надеюсь, мы друг друга поняли, владыка, — говорил Сардар.

— Я тоже надеюсь, господин первый советник. Поверьте, я сделаю все, чтобы процесс был показательным. И выразите владыке Асиру мою признательность.

— У вас будет случай сделать это лично завтра вечером в купальнях, если не получится раньше.

Они остановились прямо за дверью и, конечно, не могли не понимать, что две анхи их отлично слышат. Что мешало войти и говорить прямо здесь?

— Завтра будет традиционное омовение, — шепнула Сальма. — Надо объяснить Лин. Это может быть сложно для нее.

— Чего? — тоже шепотом спросила Хесса. — Если б я еще понимала, о чем речь!

— Чш-ш-ш. Потом.

— Боюсь, я снова стану источником пересудов, нарушив традиции, — сказал владыка Шитанара с отчетливым сожалением в голосе. — Как верно заметил господин Ладуш, я не привез с собой анх.

— Не страшно. Сераль владыки Асира открыт для вас. И для ваших подданных тоже, если после случившегося вы готовы за них поручиться.

— Никто из моих людей не посмеет больше поднять руку на анху.

— Если позволите совет, владыка Назиф…

— Сардар, если тебе есть что сказать, говори. Ты же знаешь…

Хесса взглянула на Сальму, та кивнула. Ну да, все эти дворцовые выкрутасы с приседаниями и словесными кренделями часто мешали говорить по-человечески. Видимо, даже родичам в присутствии лишних ушей.

— Петлю лучше затягивать постепенно. Мы еще поговорим позже.

И в дверь наконец постучали. Этикет, чтоб его.

— Входите! — Сальма, конечно, сориентировалась первой. Соскочила с кресла даже раньше, чем Хесса успела моргнуть. И согнулась в почтительном поклоне.

— Владыка Назиф. Господин первый советник.

— Вижу, вы в порядке, госпожа, — даже с некоторым удивлением сказал владыка Шитанара, разглядывая Сальму, будто в первый раз увидел. И искренне добавил: — Я очень рад. Господин первый советник желал лично убедиться, что вам ничего не угрожает.

— Благодарю за заботу. Мне уже гораздо лучше.

Хесса наконец заставила себя оторвать задницу от кресла. Выкрутасить вот так и преображаться в одно мгновение она не умела и не была уверена, что сможет когда-нибудь научиться. Но изобразить что-то вроде поклона, раз уж всем так пригорело соблюдать дурацкие правила, наверное, могла.

— Сальма, ты можешь вернуться в сераль, но… — Сардар выразительно уставился на ее щеку, и Хесса решила, что сейчас уж точно не время для запоздавших поклонов.

— Но можете остаться здесь, — вмешался Назиф. — Если так будет лучше и спокойнее.

— Я воспользуюсь вашим гостеприимством до утра. Господин Ладуш прислал чудесную мазь, а оставшиеся следы завтра уже несложно будет забелить пудрой. Я все понимаю, господин первый советник, от меня о случившемся никто не узнает. Мне и самой так будет легче.

Только сейчас до Хессы дошло, что Сальма не в серале не только из-за возможных истерик курятника. Политический скандал. Кажется, так назвали бы подобную ситуацию в какой-нибудь исторической книжке. Человек из другого лепестка, мало того, приближенный нового владыки, нарушил законы Имхары прямо под носом у владыки Асира. Чуть не изувечил его личную анху. Отличное знакомство с возможным союзником, ничего не скажешь. Это случайность, или… Сегодняшний разговор с Лин открыл Хессе глаза на многое, и бездна! как же это все было сложно! А Сальма даже после такой встряски разобралась во всем гораздо лучше и быстрее нее.

— Ладуш сказал, лекарь тебе не нужен, — Сардар смотрел на Сальму с сомнением, и отчего-то Хессе казалось, что он тоже готовился к более бурной реакции, а может, и к истерикам. — Но если…

— Не нужен, я правда в порядке, не беспокойтесь. И, Хесса, — Сальма вдруг обернулась к ней. — Спасибо, что побыла со мной.

— Я могу остаться, — вообще-то, она не собиралась никуда уходить, но, похоже, Сальма решила, что ей непременно надо уйти с Сардаром. Как будто он ее звал. Может, у него дел невпроворот до самого утра?!

— Не нужно. Я все равно лягу спать. — И добавила тише: — Я должна справиться с этим сама, понимаешь? Я хочу справиться.

Хесса кивнула, хотя, честно говоря, ни шайтана не понимала. Она перевела взгляд на двух кродахов, которые пялились на них с нескрываемым интересом. И что, спрашивается, увидели такого занятного?

— Надеюсь, владыка Назиф, вы сдержите свое обещание и позаботитесь о ней, — кажется, получилось слегка вызывающе, да и плевать. В конце концов, она никому не хамила. Правда же?

Но беспокоилась вроде бы зря. Назиф почтительно склонил голову, сказал с неожиданной улыбкой:

— Сдержу, госпожа Хесса, можете не волноваться. Я вас не разочарую.

Издевается, что ли? Или всерьез? Она взглянула на Сардара, но тот только усмехнулся и кивнул на дверь:

— Идем?

Ну ладно, он все-таки звал ее с собой. Кажется. И Хесса вышла, кивнув напоследок Сальме.

Шли молча, и она думала, что молчать с Сардаром иногда очень уютно. Когда не раздирает от потребности сказать что-то такое, что и словами трудно выразить. У распахнутых дверей в сад Хесса остановилась. Сказала быстро, чтобы не передумать:

— Ты торопишься?

— Нет, а что?

— Может, пройдемся там? Я задралась сидеть в комнате. Недолго. Или…

Договорить и нагромоздить всякой привычной ерунды в голове он ей не дал, увлекая вниз по ступеням.

— Что с ним будет? С этим гадом после карцера? — рядом с Сардаром размышлять о всякой мерзости не хотелось, но все равно размышлялось.

— Назиф заберет его в Шитанар и там решит, каким будет показательное наказание. Он поддерживает законы Асира, если ты понимаешь, о чем речь. А значит, ему придется вдалбливать это в головы своих людей.

— Понимаю, — Хесса осторожно сжала пальцы на его локте. Она может подержаться за него хоть немножко не только в спальне? Или это лишнее? Знать бы еще, как разобраться. Но Сардар не стряхивал ее руку и вроде бы не выглядел недовольным.

— Как Сальма? На самом деле, а не для других, соблюдая приличия.

— Лучше, чем я боялась, — не раздумывая, ответила Хесса. — Она так убивалась по волосам тогда, будто жизнь кончилась. Наверное, после этого успела что-то понять и о себе, и о жизни.

— Он успел ее изнасиловать? Это важно, потому что…

— Не объясняй, я понимаю. Нет, не успел. Только член вынул и по лицу дал за то, что кусалась. Она отрубилась. Потом он нож к горлу приставил, рассказал про красивую кровь, и тут вломился Назиф. Может, он и не собирался насиловать, от ее ужаса бы кончил. Я не знаю, что за бредильня у него в башке. Но урод тот еще.

— Урод, — согласился Сардар задумчиво. — Только вопрос — сам по себе урод или по чьему-то умыслу.

Хесса насторожилась. Нутром ведь чуяла, что эта история и разговор с Лин могут быть как-то связаны. Кому-то выгодно поссорить владыку Асира с Шитанаром, или что? Или стоит зайти с другой стороны и подумать, кому выгодно лишить молодого владыку поддержки Имхары. Сложно. И расспрашивать Сардара она бы не рискнула. Вроде бы он сам об этом заговорил, но ведь не продолжает.

— А что за история с традиционным омовением? — спросила она, внезапно вспомнив о непонятных намеках Сальмы. Если это и правда важно, Лин стоит предупредить. — Вы так громко обсуждали, наверняка же знали, что мы слышим.

— И очень внимательно слушаете, — усмехнулся Сардар. — Это не тайна. Очень старая традиция. Из числа тех, что для радушных хозяев и дорогих гостей. Просто владыки и советники соберутся в купальнях, будут долго мыться, говорить о разном, наслаждаться едой, питьем, близостью анх. Да, там стираются границы приличий, поэтому для особенно нежных натур подобное может быть неприемлемым. Никакой скромности. Все на виду. Если кому-то неприятно смотреть, как особо нетерпеливый кродах берет анху, наслаждаясь жизнью и похотью, лучше держаться подальше.

— Даже так, — протянула Хесса. — Разврат на глазах у всех желающих смотреть и видеть? Понятно.

— Я надеюсь, они все-таки будут держать себя в руках. Хотя не уверен.

— И Лин там будет?

— Лалия может завтра вернуться. Но владыке по статусу положено прийти не с одной анхой. Так что, думаю, будет. Если решится.

— А всем остальным непременно надо явиться с анхами? — Хесса спрашивала, уточняла, стараясь как-нибудь незаметно подобраться к тому, что волновало лично ее, не считая Лин. Но кажется, Сардар отлично понимал, что именно ее беспокоит. Потому что остановился и теперь внимательно и чуть насмешливо смотрел в лицо.

— Всем без исключения, но, слава предкам, советникам можно ограничиться одной анхой.

— И кого ты возьмешь? — спросила Хесса, сдаваясь.

— Даже не знаю, — ровно протянул Сардар. — И правда, кого бы мне взять? Хм… Нарима уехала, какая жалость!

— Бездна! Ты издеваешься?

— Не кричите на советника, госпожа. Мы в саду, где каждый ленивый с радостью погреет уши.

Нет, он не злился, ему, чтоб его духи пустынь поцеловали, было весело! Хесса вцепилась в его рубашку, зашептала, злясь и одновременно ужасно психуя. От всего сразу, и главное — оттого что готова была сделать ради этого веселящегося невозможного придурка!

— Как ты собирался поступить, если бы я не услышала, не узнала, не заговорила об этом? Кого бы ты потащил с собой на это традиционное безобразие?

— Вот теперь точно ревнуешь. И очень даже умеешь. Хорошо, что ничего тяжелого под рукой нет, а то бы еще и по голове прилетело в порыве бурного негодования.

— Дурак! Это не повод для веселья! — она еще как-то умудрялась шипеть, а не орать, и осознавала, конечно, что ее опять сносит непонятно во что, совершенно неконтролируемое и, может, неуместное, но он все еще не злился, не пытался остановить или заткнуть, от него пахло возбуждением и чем-то очень похожим на нежность. От этой смеси запахов крышу у Хессы сносило сильнее, чем от ревности.

— Бездна, Сардар! Почему ты такой? Почему ты…

Он дернул ее вверх, так что она едва не оторвалась от земли, чуть касаясь ее мысками тапок, широко провел ладонью по спине и мягко, до одури ласково прикусил метку на шее. Продрало ознобом, потом жаром. Хесса вскрикнула, обхватывая его за шею. Это было так чудовищно хорошо, будто после десятка оргазмов сразу. От накатывающего умиротворения темнело в глазах. И Хесса повисла на Сардаре, понимая, что прямо сейчас никуда на своих ногах не дойдет.

Идти и не пришлось. Сардар утянул ее на лавку, притиснул к себе одной рукой, сказал негромко:

— Если бы ты не спросила, я бы сам сказал. Но был почти уверен, что ты не пойдешь. Это… может быть противно, и мерзко, и…

— И напомнить о всяком, — согласилась Хесса. — Я пойду. И постараюсь не устраивать сцен.

— Не кидаться на меня с разборками тоже постарайся. Можешь кинуться с чем-нибудь более мирным и интригующим, я не возражаю.

Хесса фыркнула. По телу все еще бродила приятная истома, и она прижалась к Сардару крепче.

— Я не хочу тебя опозорить, правда. Ты… — она вздохнула, закрывая глаза. Все равно надо было это сказать. Так правильно. — Ты можешь взять любую, я понимаю, что совсем не вписываюсь. Никуда. Просто… мне бы хотелось быть там с тобой.

— Ты пойдешь, раз хочешь. Только не сбегай в первые пять минут. Иначе я действительно буду чувствовать себя идиотом.

— Обещаю, что в пять не сбегу. Разве что в десять. Сардар… — Хесса приподняла голову. Раз уж выдалась такая странная, ни на что не похожая ночь, надо пользоваться моментом.

— Что?

— Сальма сказала, вы с владыкой Шитанара родственники. Я ничего не знаю о тебе. Но очень хочу знать. Ты можешь рассказать хоть что-то?

— Что ты хочешь знать? — спросил Сардар, помолчав. — Что до шестнадцати лет я рос в трущобах и бродяжничал? Что мою мать, митхуну владыки, казнили за то, что в течку впустила к себе стражника, чтобы не сойти с ума? Что я выжил благодаря стечению множества обстоятельств и одной клибе, которая успела вынести «плод позора» из дворца и отдать анхе из трущоб? Или о том, что ненавидел все, что связано с дворцами и владыками, пока не услышал о песне пустыни и не познакомился с Ладушем и Асиром?

— В-все это, — медленно сказала Хесса, пытаясь понять, принять и осмыслить каждое слово. — Ты можешь только так рассказать? Мне ни о чем не спрашивать?

— Да спрашивай, если хочется. Моя история — не секрет в Им-Роке. Бывший первый советник меня и не называл иначе чем бродягой из Шитанара. Хотя чаще бродягу в приватных беседах заменял ублюдок. Но это уже мелочи.

ГЛАВА 19

Первой рано утром в сераль вернулась Хесса. Лин только проснулась и собралась попросить кофе, когда та тихо вошла, окинула взглядом пустой зал, увидела Лин и почему-то на мгновение отвела взгляд. Потом решительно выдохнула и быстро пошла к ней.

В Лин все эти незаметные для посторонних, но явные для нее признаки душевного раздрая сразу же всколыхнули нешуточную тревогу. Она шагнула навстречу, крепко взяла Хессу за руку и тихо спросила:

— Что случилось? Что-то у тебя с Сардаром? Или с Сальмой?

Тут же отметила: если с Сардаром, то это «что-то» случилось вот только что, потому что пахла Хесса хорошим сексом. А если только что, она психовала бы открыто и откровенно, значит… нет, не Сардар, там все хорошо. Может быть, сложно, потому что вокруг Хессы слишком часто все усложнялось, но — хорошо.

— Нет-нет, все в порядке, — Хесса даже головой помотала для убедительности. — Но надо поговорить. Мне кажется, ты кое к чему должна… э-э-э… подготовиться? Да. Если получится.

— К чему? — манера «подготовить» Хессы не выдерживала никакой критики, дома за такое «успокаивающее» начало точно отправили бы на внеочередные курсы к психологу. Повышение квалификации, чтоб его. — Все в порядке, но что-то все-таки случилось? Или вот-вот случится?

— Вроде того.

Хесса замялась, и Лин не выдержала.

— Послушай, Хесса! Говори уже прямо, как есть, а то ты меня до нервного тика доведешь такой плавной подготовкой.

— Прости! Пойдем отсюда куда-нибудь, — и схватив Лин за руку, потащила за собой в сад. — На самом деле все не настолько страшно, но я все равно слегка психую. В общем, — она остановилась неподалеку от их излюбленного уголка, но к фонтану не пошла. Еще раз бросила взгляд в сторону дворца и продолжила: — Сегодня вечером устраивают традиционное омовение. Для владык и их советников. Это долбаная старая традиция. И анхи там понятно зачем. Сардар сказал, будет очень откровенно, вплоть до совокупления у всех на виду, если кто-то соизволит захотеть срочно и не отрывая задницу от подушки. Уединиться там тоже есть где. Но не факт, что какой-нибудь разгоряченный кродах побежит прятаться с анхой подальше. Владыка Асир должен туда явиться с несколькими анхами. Ну, я и подумала, что если ты пойдешь, то лучше знать заранее, чего там ждать.

— Так, — Лин подошла к бортику фонтана и села. Поймала ладонью несколько приятно холодных капель. — Та-ак. Меня пока не звали, но, если позовут, владыка, конечно, расскажет заранее. И предложит самой решать, идти или нет.

— Ну да, Сардар примерно так и сказал, когда я спросила о тебе. Но подозреваю, что ты не откажешься. Я вот тоже не отказалась. Хоть и вроде как сама себя пригласила.

Было не до смеха, но Лин рассмеялась. «Сама себя пригласила» — в этом была вся Хесса, и Лин подозревала, что Сардара это и зацепило. Может, не только это, но в том числе.

Асиру тоже нравилось… когда она «сама себя приглашала». Любоваться на чужие постельные игрища не хотелось, к тому же Лин даже не сомневалась, что Вахид и, может, Рабах устроят отвратительное представление Асиру назло. Но…

— Да. Надо и мне самой себя пригласить. Так, наверное, будет лучше. Со всех сторон, кроме… Нахлебаться, что ли, успокоительного заранее? Ладуш не откажется подобрать подходящее к такому случаю. Сходим к нему вместе? Тебе, наверное, тоже не повредит.

— Я со вчерашнего вечера на успокоительных. Упилась уже по уши, только помогает плохо. Сардару пришлось самому меня вчера останавливать. У него получилось лучше, чем у отвара. Эта метка, оказывается, не только для отпугивания других кродахов на шее красуется. От нее больше пользы, чем я думала. Но к Ладушу пойдем все равно. Вдруг у него есть средство посильнее, чем ерунда, которой Сальму поили. Я не против и его выхлебать.

— Если вы, дорогуши, хотите, чтобы каждый кродах в купальнях учуял ваши бальзамы с отварами, то, конечно, идите к Ладушу, — вздрогнула Хесса, резко обернувшись на голос, а Лин отчего-то даже не удивилась. Скорее, обрадовалась. Качнулись усыпанные душистыми цветами ветки, и со стороны тайной калитки к их фонтану вышла Лалия. Немного бледнее, чем обычно, но такая же идеально красивая, отстраненно-надменная — для тех, кто не видит за маской, и с откровенной насмешкой в синих глазах. — Но я бы не советовала.

— Вот бездна, — пробормотала Лин. — Точно. Я совсем не подумала. В купальнях же запахи усиливаются.

Захотелось побиться головой о ближайшую стенку. Легонько, для стимуляции мозгов, которые, похоже, так и норовили совсем отключиться. Но так как голова все-таки нужна была целой, Лин только вздохнула и спросила:

— Ты уже совсем в порядке? Тоже там будешь?

— В полном порядке, — отозвалась Лалия, — Буду непременно. Такое нельзя пропустить. Я уже и так пропустила чудесную грызню по поводу Баринтара. Какая жалость.

— С которой я позорно сбежала, — Лин снова вздохнула.

— Не думала, что когда-нибудь такое скажу, но твое присутствие в купальнях меня слегка успокаивает, — пробормотала Хесса и опустилась на бортик рядом с Лин.

— Неужели на тебя снизошло разумное озарение? — Лалия подошла ближе. — Вот на твоем месте я бы психовать не стала, — она выразительно постучала по шее. — Сардар глаз с тебя не спустит, уж поверь, ты сама сказала — у него много способов усмирить твое буйство. С Лин будет сложнее.

— Думаешь, мне лучше не идти? — спросила Лин. Мысль, что Лалия сейчас скажет «да, тебе рано», а Асир потом подтвердит, что да, рано и вообще нечего ей там делать, отчего-то вместо облегчения принесла горечь. И понимание, что там наверняка будет сложнее, чем вчера в разгар того самого пропущенного Лалией буйства… а может, и сложнее, чем в первый день здесь, в пыточной… нет, это понимание почему-то совсем не подтолкнуло сказать «ладно, я не пойду».

— Как раз наоборот. Ты должна пойти. Пойти и пережить это так, как и положено анхе, настолько приближенной к владыке. Я не предлагаю тебе устроить свальную оргию у всех на глазах. Хотя… — Лалия мечтательно прищурилась, — это было бы интересно. Но нет, просто постарайся быть к нему как можно ближе. И когда я говорю ближе, я не имею в виду держать его за коленку. Не маленькая, сама понимаешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— За кое-что другое? — Лин фыркнула и хихикнула, ощутив, как неудержимо краснеет.

— Не настолько буквально, но ты мыслишь в верном направлении. И если вдруг понадобится подержаться за что угодно — постарайся забыть, что вас там больше чем двое. Не думаю, что легко получится. Но ты знаешь, к чему стремиться.

— Бездна, — вздохнула рядом Хесса. — Да уж, это проще сказать, чем сделать.

Отчего-то вспомнились вчерашние откровенные намеки Асира за ужином. Могло ли быть, что он исподволь подводил ее именно к этой мысли? К купальням? Смотрел на реакцию, проверяя, насколько она готова к такому?

— Уж кто бы говорил. Тебе было плевать на целый сераль свидетелей. Правда, если бы ты накинулась на Сардара с более подходящими намерениями, тебе бы слова никто не сказал.

— Обязательно об этом напоминать? — буркнула Хесса.

— Так никто же не забыл, — улыбнулась Лалия. — До сих пор перед глазами та дивная картина. К тому же сегодня вечером твоя безудержность будет даже уместна. Так что подумай.

— Там… так на это смотрят? — Лин поежилась. — Не просто «кому-то может быть лениво уединиться», а «чем откровеннее и безудержнее, тем лучше»?

— Именно. Анха должна услаждать кродаха. Любыми доступными способами и в любое время. Не на ложе в темноте, а где и как угодно. Уж такие они, наши старые традиции.

— В городском фонтане, — Лин закрыла ладонями заполыхавшее лицо. Ясно теперь, почему Асиру так нравилась эта шутка. С другой стороны, на дворцовой стене в перерыве между обходами стражи — было по-настоящему возбуждающе. Да и в саду у Шукри… тоже.

— Да хоть у главных ворот Им-Рока, — кивнула Лалия и взглянула как-то очень понимающе.

— Сардар сказал, раньше на этом омовении еще и анхами менялись, но это не для Имхары.

— Если только сами захотите. Но что-то я сомневаюсь. А вот другие владыки да, могут.

— Хорошо, — решилась Лин. — Мне нужно что-то… ну, не знаю, Ладушу сказать? Или к владыке напроситься, чтобы самой себя туда пригласить?

— Не нужно, я была уверена, что ты пойдешь. Владыка не берет третью анху, что почти недопустимо, но ему нравится недопустимое. А с моим присутствием тебе придется смириться. И быть готовой почти ко всему. Ах, да. Если вы не поняли, в шароварах в купальни не ходят. Так что к Ладушу все равно идите. Он подберет вам обеим что-нибудь подходящее.

Хесса кивнула, но вместо того чтобы встать, вцепилась пальцами в бортик фонтана. Наверное, собиралась с духом. А Лин вдруг поняла, что как раз это ее вообще не волнует. По сравнению с остальным есть шаровары или нет — такая абсолютно неважная мелочь.

— Только почему «смириться»? Я рада, что ты там будешь. Правда, рада. И когда это все начнется? Уже пора готовиться?

— Смириться, потому что я там буду точно не для мебели, — улыбнулась Лалия с отчетливым предвкушением. — Надеюсь, ты готова познавать неизведанное в моем обществе. С владыками я побуду сегодня, ты можешь отдохнуть до ужина. Купальни — после. Так что выспаться тоже не повредит.

После шербета спала Лин и так очень даже крепко и сладко. И выспалась пусть не на сутки вперед, но достаточно для того, чтобы заснуть днем стало проблемой. Но может, имело смысл попросить у Ладуша не успокоительного вечером, а снотворного — сейчас? Ночь, судя по всему, предстояла такая, что лучше быть бодрой без кофейного допинга.

Ладуш, похоже, думал так же, потому что тут же выдал склянку с сонной настойкой, сказав только:

— Не пугайся, проснешься к ужину.

Но проснулась Лин раньше. Разбудила Сальма. Сонная, встрепанная Хесса уже сидела рядом, зевала, а расторопные клибы несли кофе. А вот Сальма выглядела прекрасно, и не скажешь, что всего сутки назад была на грани срыва, избитая и рыдающая. Только пудры на лице больше обычного, но это легко объяснялось желанием понравиться гостям.

— Господин Ладуш занят, — с мягкой улыбкой объяснила Сальма. — Попросил меня помочь вам и объяснить, что к чему. Но вы уже и так все знаете, нужно только заняться волосами и подобрать украшения.

— А одежду? — хрипло спросила Хесса. — Что… ну, что это будет?

— Я принесла, — Сальма кивнула на кресло. Там, бережно перекинутые через спинку, красовались две… нет, не две тряпки, как непочтительно подумала Лин. Два тончайших, переливчатых покрывала из драгоценного харитийского шелка, настолько прекрасного, что его никогда не украшали дополнительно ни вышивкой, ни камнями. — Зеленое наверняка для Хессы, под цвет глаз, а для Лин — сиреневое, будет красиво оттенять волосы. Хотя оттенять будет недолго, но все-таки.

— А почему не белое? — удивилась Лин.

— Во время традиционного омовения любая анха может возлечь с любым кродахом. Поэтому цвета принадлежности не надевают.

— Да вообще ничего не надевают, — грустно сказала Хесса. — Эти тряпки не в счет. Не будешь же ты сидеть, завернувшись в них по уши. Все равно придется снять. И кто мне теперь скажет, что делать, если я не хочу выпячивать перед всеми свои шрамы? Хоть бы пояс какой выдали — слегка прикрыться.

— Ты можешь надеть, — кивнула Сальма. — Не думаю, что один пояс кого-то расстроит. Может, даже наоборот, покажется пикантным. Главное не заматывайся в пояса целиком.

— Светить голой задницей и всем остальным перед толпой кродахов мне не впервой. Мерзко, но как-нибудь переживу. А пояс — хорошо, его я надену.

— Ладно, с этим ясно, — решительно сказала Лин. — А что с украшениями? Не думаю, что камни и золото будут уместно смотреться на голой анхе.

Не было смысла уточнять, что и ей привычно светить голой задницей и остальным, правда, не перед кродахами, а перед сослуживцами, для которых анха на подавителях была все равно что клиба. Честно говоря, в этом крылась проблема. Раньше в сложных ситуациях Лин выпускала вперед агента Линтариенту — такой способ помогал. Но теперь, то есть не прямо сейчас, а в купальнях, выпустить нужно было не агента, а именно анху. Раскованную, жадную, ту, которую до сих пор видел только Асир. Хотя и агенту не мешало бы внимательно смотреть и слушать.

— Главное украшение голой анхи — она сама, — лукаво сказала Сальма. — Из украшений допустимы разве что браслеты на запястьях и лодыжках, вот такие, — она выставила на стол шкатулку, открыла. Браслеты там были всех цветов — золото, серебро, эмаль, даже целиком выточенные из яшмы, нефрита, оникса. — И, конечно же, только на одну руку или ногу.

— Почему «конечно»?

— Чтобы браслеты звучали, когда ты этого желаешь, а не постоянно. А если не умеешь сделать так, чтобы браслеты пели нужную тебе мелодию, лучше вообще обойтись одним.

Лин выбрала браслет из белого нефрита, объяснила:

— Под халасан, белое к белому.

— Этот на ногу, — сказала Сальма.

— Как ты их различаешь?

Вместо ответа Сальма только пожала плечами и, нагнувшись, нацепила браслет на щиколотку Лин. Та повертела ногой, кивнула:

— Еще непривычно, но не мешает. Хорошо.

— Возьму этот, — сказала Хесса, выбрав довольно крупный литой браслет из белого золота. — И хватит. На руку?

— Этот да. Вот и все почти. Волосы лучше не собирать. Только промыть как следует и красиво уложить. Ну или хотя бы гладко расчесать. Все равно там не до причесок. Заколку можно, но не шпильки.

— Требования безопасности? — усмехнулась Лин. — Чтобы я, не приведите предки, не ткнула шпилькой в глаз какому-нибудь уроду?

— Это был бы скандал на всю Ишвасу, — невесело улыбнулась Сальма. — Но да, легко и самой пораниться, и поранить кого-нибудь. Больше и нет ничего важного. Собирайтесь, и я пойду, еще даже не начинала. Если что, зовите.

— Ты тоже там будешь? — встрепенулась Хесса. — С кем?

Сальма оглянулась на дверной проем, за которым вроде бы в отдалении, но явно прислушиваясь, маячили самые любопытные. Быстро шепнула:

— С владыкой Назифом. Он предложил, а я не могла отказать — очень ему благодарна за вчерашнее.

— Дела-а, — протянула Хесса. — Но хорошо. Этот владыка не похож на урода и извращенца.

— Да, он славный, — от души согласилась Лин.

— Мне тоже так кажется, — кивнула Сальма и быстро вышла.

ГЛАВА 20

В этих купальнях Лин еще не бывала. Вызывающая роскошь терялась в исполинских размерах, и рассматривать все эти мозаики, переливы мрамора, струи фонтана Лин совсем не тянуло. Наоборот, она очень старалась хотя бы поначалу концентрироваться на запахе Асира, а смотреть только на «своих». Так оказалось легче и о чужих взглядах не думать.

Асир ничего не сказал, увидев ее рядом с евнухом у порога купален, Лин даже сомневалась, что одобрение в его взгляде ей не почудилось. Она волновалась, и это было странное, непривычное волнение. Не страх подвести Асира или сделать что-то неправильно, как раньше. Ну какое «неправильно» могла она учудить в купальнях, когда дозволено практически всё? Это «дозволено всё» и смущало. Рождало опасное предвкушение, предчувствие чего-то совсем нового. Более пугающего, чем перспектива стриптиза в городском фонтане, но, главное, гораздо более реального.

Остро захотелось усесться как можно ближе к Асиру, но вовремя вспомнила слова Лалии. Вот уж правда, за коленку она бы подержалась с удовольствием, прямо сейчас бы начала, но такое поведение, конечно же, вовсе неуместно.

Здесь не было никакого чинного рассаживания по местам, но все владыки располагались ближе к центру зала, на низких мраморных лежанках, застеленных покрывалами, там, где стояли столики с кальянами, кувшины вина и вазы с фруктами. И вездесущие подушки для анх, конечно.

Хорошо хоть, пока получалось нормально дышать. Запахи кродахов пока не успели сгуститься, но Лин подозревала, что это ненадолго. Еще и анхи не все скинули покрывала, и Лин это устраивало: она уж точно не хотела быть первой в обнажении. Хотя Асир ничуть не смущался наготы, укладываясь на лежанку, и Лин не отказала себе в удовольствии проследить взглядом каждый изгиб его тела, от резкой линии плеча до крепких ягодиц и бедер. Сейчас она могла рассматривать не украдкой, как в тот раз, когда у нее на глазах ему делали массаж. Здесь ее откровенный взгляд был уместен.

Асир заметил, усмехнулся уголком рта и снова ничего не сказал. Лин подвинула ногой подушку и села у его плеча.

На ужин они с Хессой не ходили, но быстро перекусили в комнате, и правильно сделали, потому что евнух с поклонами, не успела она сесть, сразу поднес вина, и от первого же глотка мягко ударило в голову. Пришла бы голодная, могла и сразу опьянеть с непривычки.

Совсем рядом, по правую руку от Асира, растянулся во весь свой немаленький рост Акиль. Одна из его анх, миниатюрная, но не тощий недоросток, все при ней — и грудь, и бедра, и пухлые зовущие губы — скинула покрывало, позволив шелку стечь на пол, взяла у евнуха бокал с вином и с поклоном подала Акилю. Тот сделал глоток из ее рук, и Лин отвернулась: почему-то почудилось в этом начало любовной игры, сродни той, что устроил Асир с шербетом. Да если бы и нет — смотреть на чужого обнаженного кродаха, привлекательность которого уже успела отметить, казалось неправильным.

Но Акиль, отпив, вдруг сказал:

— А знаешь, друг мой, я сейчас придумал неплохую новую традицию.

— Какую же? — заинтересовался Асир.

— Брать сюда с собой не анх, а казначеев, министров, просителей денег на новые производства, одним словом, всех тех, чьи доклады неимоверно раздражают и требуют времени для тщательной проверки.

— Чтобы самому умиротвориться? Или их запарить до смерти?

— Кто мешает совместить приятное с еще более приятным?

Лин прикрыла рот ладонью, сдерживая смех: очень уж ярко представилось, как потеют от страха министры и казначеи, пока Акиль, попивая вино, проверяет цифры в их отчетах. И с облегчением булькают в бассейн, когда баланс сходится.

Нашла взглядом Назифа и Сальму, они были дальше, неподалеку от Наримана. Сальма, в отличие от мрачного владыки Баринтара, выглядела спокойной и довольной, кидала на Назифа быстрые взгляды из-под ресниц, а тот неторопливо пил вино — не столько пил, сколько занимал бокалом руки, и казалось, что этим рукам он сейчас хотел бы найти совсем другое применение. Подумалось вдруг, что для романтичной Сальмы начало знакомства с Назифом было идеальным. Пугающим, травматичным — но на этом фоне только ярче сияли достоинства кродаха, который ее спас. К тому же Назиф, как это бывает иногда с еще не заматеревшими кродахами, обнаженным оказался гораздо более впечатляющим, чем в одежде. Крепкий, отлично сложенный, с фигурой и мышцами воина. Да, Сальме должно понравиться. Наверное, рассматривает его украдкой и с каждым взглядом все яснее понимает: такой кродах защитил бы и от десятка насильников.

Лалию Лин заметила не сразу. Только когда услышала мелодичный перезвон и обернулась на звук. Та шла, нет, пожалуй, плыла, иначе и не скажешь, к их лежанке с другой стороны зала. Из всей одежды — только браслеты, зато много, от запястья до локтя, причем на обеих руках. И Лин даже сразу поняла — почему. Не одной Хессе хотелось прикрыть шрамы. Но Лалии и не нужны были никакие накидки: волосы, сегодня полностью распущенные, без единого украшения, гладким шелковистым плащом укрывали ее почти всю, но и показывали похотливым взглядам предостаточно — то белое бедро, то высокую упругую грудь. Лин не разбиралась в звоне браслетов, но мелодия была поистине чарующей. Лалия не делала ничего, даже запястьем не шевелила, однако браслеты откликались в такт ее шагам, то звонко и переливчато, то приглушенно и ритмично.

Подошла и плавным, неуловимо сложным движением опустилась перед Асиром на колени, и тут же сменила позу и непринужденно села, кажется, на собственные волосы вместо подушки. Чуть заметно приподняла брови, встретившись взглядом с Лин.

— Не жарко? — спросила чуть слышно.

— Жарко. Но подозреваю, что скоро станет еще жарче.

— Ждешь, когда терпеть станет совсем уж невыносимо? Хм-м, возможно, в этом есть смысл. — Лалия грациозно, прямо-таки по-кошачьи потянулась, подтолкнула ближе пару подушек и устроилась на них полулежа, запрокинув голову на лежанку Асира.

В воздухе густели запахи. Прямо напротив, достаточно далеко, чтобы не морщиться от одного его вида, но достаточно близко, чтобы постоянно натыкаться взглядом, устраивался Вахид со своими анхами. Лалия говорила, положено три? Ха. Владыка Сафрахина решил, что трех ему будет мало, и привел пятерых.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Рассматривать их пристально Лин считала невежливым, да не очень и хотела, но внимание то и дело возвращалось к этим анхам. Оглядывала их бегло, вскользь, так чтобы ее интерес не был замечен никем (главное, конечно, самим Вахидом), но…

Все пятеро были очень разными. Высокая, статная, смуглая брюнетка с пышной копной кудряшек до лопаток. Еще одна брюнетка, но миниатюрная и похожая на подростка. Пышнотелая и пышногрудая блондинка с молочно-белой кожей и ослепительно синими глазами — блондинка, кстати, с тем же оттенком волос, что у Хессы, и Лин невольно вспомнила их разговор и подумала: «четвертая». Еще две были неяркими, если так можно сказать: волосы невзрачного русого цвета, бледные губы, опущенные глаза под густыми ресницами — и цвет не различишь. Но по фигурам и манере двигаться Лин предположила бы танцовщиц или гимнасток.

Но не внешность, бросалась в глаза в первую очередь. Все пятеро вздрагивали при каждом движении Вахида, не сводили с него глаз, будто боялись пропустить хоть один жест, одно слово. Их движения были скованы и раболепны.

А еще на них были шрамы.

У каждой.

Много.

Сначала Лин всего лишь отметила это, даже не удивившись: от Вахида вряд ли стоило ждать бережного отношения к анхам. Но чем больше смотрела, тем неправильней казалось то, что она видит. Эти шрамы… они не были случайными. Не были всего лишь результатом грубого обращения. Слишком… правильны? обдуманы? Почему-то казалось, что при каких-то условиях они сложатся в картину, в узор, и — Лин быстро заметила, что Вахиду доставляет удовольствие скользить взглядом по отчетливым, правильным линиям этих шрамов.

— Безумный художник, — выдохнула она.

— А-а-а, — протянула Лалия. — Так это рукотворные шедевры многоуважаемого владыки Вахида так привлекли твое внимание? Да, там есть на что посмотреть. Владыка очень тщательно и с большой фантазией создает детали для своей мозаики. Каждая анха — неотъемлемая часть общего полотна.

— И много у него… деталей?

Она старалась говорить очень тихо, знала, что Лалия услышит, Асир, конечно, тоже, но другим слышать не стоит.

Лалия пожала плечами.

— Подозреваю, что полный сераль. Здесь — либо самые особенные, либо самые неудачные. А может, те, что в работе.

— Мне не посчастливилось увидеть где-то четверть шедевра, там было, если не ошибаюсь, около тридцати анх. — Лин быстро обернулась на голос. Владыка Акиль смотрел на нее с внимательным прищуром. Это что же? Он все-таки услышал, или…

— Запах, — сказал Акиль, отвечая на незаданный вопрос. — Очень ярко реагируете, госпожа Линтариена.

— Тебе не посчастливилось по доброй воле, или владыка Вахид горел нездоровым желанием похвалиться достижениями? — спросил Асир. Он не смотрел в сторону Вахида и его анх, даже головы не поворачивал, видно, и без того почти все здесь знали, что там увидят.

— Второе. Прошлой весной некие причины вынудили меня посетить его дворец. Да ты знаешь, я писал. Там было много… хм… весьма познавательных встреч и открытий.

— Признаю свою ошибку, — Лин кинула быстрый взгляд на Асира. — Мое понимание слова «членовредительство» было недопустимо узким.

— Ты движешься в верном направлении, — фыркнула Лалия. — Помнится, я рассказывала тебе, как предпочитаю развлекаться на особо скучных собраниях, теперь и у тебя есть повод. И, я бы сказала, отменный экземпляр для расширения горизонтов воображения.

— Воображения? — Лин взяла бокал, ей просто хотелось занять чем-то руки. — Боюсь, что в данном случае я с огромной радостью предпочла бы практику теории.

— А я бы на твоем месте сначала узнала мнение деталей шедевра. Боюсь, оно бы поразило тебя до глубины души.

— Они не похожи на счастливых. На жертв насилия — да.

— Только две из них, — пожала плечами Лалия. — Значит, они не подходят владыке. Не думаю, что задержатся рядом с ним надолго. Поэтому и несчастны.

Лин прикрыла глаза. Вспомнила тот давний разговор с Лалией, перед течкой. Да, тогда речь шла о ней — об анхе, которая выбрала своего кродаха. Но у Альды не было постоянного кродаха, и все-таки… Желание ублажить, не считаясь с собственным инстинктом самосохранения — эта ловушка может сработать для любой анхи. Может просто сделать несчастной, а может обернуться смертельной. Но в одном Лалия права. Основанием для возбуждения дела и принятия мер может служить только явное и недвусмысленное заявление самой анхи. Или смертельный случай. Насколько это правильно, хорошо, разумно — второй вопрос. Таков закон. Который, очевидно, схож в обоих мирах.

Лин глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, отпила вина. Сказала с вымученной усмешкой:

— Ладно. Напиться и устроить непотребства — это ведь лучше, чем никому сейчас не нужный политический скандал?

Вино было сладким и пряным, оно мягко и быстро разлилось по организму, ударило в голову. Еще не опьянило, нет, но хотя бы расслабило. Даже в ушах зашумело немного, правда, это быстро прошло, сменившись ровным теплом и легкостью.

Лин прислушалась. Асир с Акилем негромко что-то обсуждали. Кажется, поездку Акиля в Сафрахин. Надо же, а она даже не услышала, все-таки слишком остро среагировала на анх. Ну что ж, Асир не торопится пускаться в разврат, ему, наверное, как раз не хватало времени пообщаться с другом. Значит, пока можно расслабиться. Только лучше не слишком обращать внимание на то, что творится вокруг. А если не получится — принимать все как должное. Лалия вовремя об этом напомнила.

Лин пригребла себе подушек и сделала такое же лежбище, как у Лалии. Пристроилась полулежа, сделала еще глоток. И, чтобы уж точно не смотреть ни на Вахида с его «шедевром», ни на остальных, повернула голову к фонтану. Благо, он был как раз в противоположной от Вахида стороне.

Струи то журчали мягко, то всплескивались почти к потолку, то завивались и кружились — очевидно, под фонтаном работал какой-то механизм. Наблюдать было интересно, по крайней мере, попытки вычислить рисунок и темп этого движения и отвлекали, и неплохо расслабляли. Вполне медитативное занятие.

Но то ли медитация совсем не работала на обоняние, то ли Лин было слишком далеко до просветления древних отшельников, потому что совсем отрешиться от происходящего в зале не получалось. Двигались клибы из слуг, переходя от владыки к владыке, от анхи к анхе, разливали вино, разжигали кальяны. По залу струился сладковатый аромат курительных трав. От него вело голову и оседала в горле легкая сладость. Появились несколько клиб-массажистов. Сев вполоборота, Лин лениво наблюдала, как удобнее устраивается на своем ложе Акиль, подставляясь под умелые движения клибы, как что-то недовольно выговаривает слугам владыка Рабах, а его анхи раболепно внимают. От этих анх не несло страхом и безысходностью, и их было три, как и положено, но все же смотреть на них Лин было отчего-то неприятно.

— Мой владыка решил сегодня остаться без массажа? — спросила Лалия, когда Асир взмахом руки отослал склонившегося перед ним с вопросом слугу.

— Сегодня все для дорогих гостей, — ответил Асир, усмехнувшись. — Но кто знает, возможно, я просто хочу другой массаж.

— С другим массажистом? — понимающе улыбнулась Лалия. — А может, владыка позволит своим верным анхам на нем поупражняться? Любое мастерство требует регулярных тренировок, — она бросила на Лин короткий взгляд, и по телу неожиданно прокатилась волна тепла.

Лин торопливо сглотнула и облизала вмиг пересохшие губы: одна мысль об откровенных прикосновениях к владыке у всех на виду — уж, наверное, Лалия не собиралась ограничиться обычным массажем, а каким может быть необычный, оставалось только гадать — волновала, будоражила и лишала остатков спокойствия.

— Может, и позволю, — Асир принял от клибы вновь наполненную чашу — не вино, что-то темное, густое, пропитанное запахом разнообразных трав, такое Лин чуяла впервые. — Но позже. У меня тут случайно первый советник пропал, это немного отвлекает.

И только сейчас Лин вдруг поняла, что не видела ни Сардара, ни Хессу. Здесь был советник Акиля, Ияд, он располагался чуть дальше своего владыки, у его ног тоже сидела анха. Советники Джада и Наримана о чем-то тихо беседовали. Даже советник Назифа внимательно рассматривал присутствующих, прикрывшись бокалом с вином — видимо, традиции не позволяли оставить его не у дел и сегодня. Но Сардара не было в зале. Лин нахмурилась, пытаясь сдержать накатившую тревогу. Сардар должен был прийти, Асир ждал и, кажется, — она, стараясь не привлекать постороннего внимания, глубоко вдохнула, разбираясь в его запахе, — нет, не беспокоился, но удивлялся, и удивление было неприятным.

— Думаю, он или сам очень скоро объявится, или пришлет посланника, — спокойно, без тени тревоги сказала Лалия. — Но мы подождем. И да, владыка, мы будем ждать как самые терпеливые и самые благовоспитанные анхи.

— Почему это звучит как угроза? — Асир склонился к Лалии, неторопливо намотал на палец длинную прядь ее волос, сказал едва слышно, почти касаясь губами ее виска, но Лин разобрала: — Узнала что-нибудь интересное, или только взбудоражила почтенных кродахов? Твоя приветственная прогулка сегодня не слишком затянулась.

— Хочу понаблюдать со стороны, — так же тихо ответила Лалия. Издали их разговор настолько отчетливо напоминал начало любовной игры — со всеми этими полуприкосновениями, полувзглядами, зазывными улыбками — что вряд ли кому-то пришло бы в голову, что ни Лалия, ни Асир ничего подобного пока не планируют. — Думаю, позже мне будет что тебе рассказать.

Лин обвела зал неторопливым взглядом. Хотела проверить, не смотрит ли кто на Асира слишком внимательно — это было бы логично, если за опозданием первого советника стоит кто-то из владык. Но владыки если и обращали на кого внимание, так разве что на клиб с вином и кальянами и на анх, конечно.

Зато Лин увидела, как открылась дверь и стремительно вошел Сардар. Хесса держалась за его плечом, и на лице ее отчетливо читалось «что за бредильня творится».

Лин перетекла на колени, потянулась к Асиру, словно за поцелуем. Шепнула:

— Он здесь.

— Наконец-то, — отозвался тот, слегка касаясь ее губ своими. Вплел пальцы в ее волосы, слегка сжал. В его движениях, в отличие от голоса, не ощущалось нетерпения. Разжал пальцы, слегка потрепал по волосам, и Лин мягко опустилась обратно на свои подушки.

Сардар тем временем подошел, на ходу скидывая рубашку, которую едва ли не на лету поймал подбежавший клиба. Опустился на соседнюю лежанку слева, сказал отрывисто:

— Срочно требовался лекарь в мой дворец. Я много пропустил?

— Мало, — Асир приподнялся на локте, смерил его долгим взглядом. Стоявшая рядом с Сардаром Хесса, будто спохватившись, поклонилась. И, стараясь не привлекать к себе внимания и не отсвечивать без надобности, ухватила подушку и быстро на нее села. — Что там у них? Бессонница? Потеря аппетита? Истерика?

— Я тоже так подумал, поэтому решил посмотреть сам. Лекарь уверял, обычное недомогание после долгой дороги. У молодых сильных кродахов. Которые стали внезапно похожи на ходячие трупы, все трое. А их анхи тем временем отлично себя чувствуют в серале. Ладуш обещал съездить туда и проверить лично.

Лин опустила ресницы. В доме Сардара — посольство «старого козла» Джасима. Что там могло с ними случиться? Сардар прав, молодые здоровые кродахи, что еще за «недомогание после долгой дороги»? У всех приехавших владык дорога была дольше и тяжелее, и ничего, живы-здоровы и готовы к интригам.

— Они под охраной? — спросил Асир.

— Как и собирались, — коротко ответил Сардар. — Никто посторонний не приходил. Снаружи ничего подозрительного.

— Ладно, подождем, — Асир сказал это обычным ровным голосом, но Лин показалось, что он не просто недоволен, а откровенно зол. Хотя держит себя в руках настолько хорошо, что даже по запаху не определить истинные чувства.

«Второй акт», — подумала Лин. Обычное же дело: открытая часть переговоров — только ширма для игры в кулуарах. Кто-то удивлялся, зачем Джасим прислал настолько «никакое» посольство? Вот и ответ, похоже. Даже ни к чему не пригодные юнцы могут оказаться полезны, если в нужное время и нужным способом ими пожертвовать.

Вот только купальни, полные владык, их советников, анх и клиб — не то место, где можно обсуждать вполне вероятную подставу и провокацию. А уйти отсюда раньше времени — оскорбление гостей. Ничего удивительного, что Асир зол.

— Идем, Дар, — сказал он, садясь. — Самое время для омовений. Владыка Рабах скоро прожжет во мне дыру, так хочет разделить со мной бассейн.

— Вчера не наговорился?

— Вчера было слишком много желающих.

Они ушли в сторону отдельных купальных бассейнов, от которых поднимался насыщенный ароматами масел влажный пар. Хесса отчетливо выдохнула, заметно расслабляясь.

— Нам тоже надо в бассейн?

— Если хочешь, — Лалия махнула рукой в сторону одного из бассейнов. — Анхи плещутся вон там. Удобное место, если вздумается узнать что-нибудь новое от тех, кого разговорить проще, чем выпить бокал вина.

Хесса передернулась.

— Ну нет, спасибо. Чужого трепа мне и в серале за глаза хватает. — Подошедший клиба протянул ей бокал с вином, и Хесса, принюхавшись, взяла. — А вот выпить — выпью. Потому что ерунда какая-то творится.

— Ты что-то знаешь? — насторожилась Лин, придвигаясь ближе. — Видела?

— Откуда бы, — раздраженно отозвалась Хесса, отпила вина и едва заметно поморщилась. — Сидела ждала у Ладуша. Меня по дворцам не возили. Только потом… Сардар вернулся психованный, Ладуш на него посмотрел, послушал и тоже распсиховался. За Сальным, тьфу ты, за профессором Саадом побежал. Говорил, надо срочно в чем-то убедиться.

— Вот как, — прищурилась Лалия. — Что ж, это становится в самом деле интересным. Не слышала, во дворец владыки из дворца Сардара никого не привозили?

— Нет. Их всех там закрыли в одной комнате. Уж не знаю, зачем. Вроде бы ни о какой гибельной заразе для всего Им-Рока речи не шло.

— В общем, гадать смысла нет, — подытожила Лин. — Саад с Ладушем разберутся, что у них там за неведомая зараза от долгой дороги.

Произносить вслух слово «подстава» она не стала. Даже шепотом — не здесь. Мало ли у кого могут оказаться слишком длинные уши. Одно дело новость, слухи о которой наверняка очень скоро станут общим достоянием, и совсем другое — мысли по поводу. Вместо этого сказала, решительно меняя тему:

— Сальма выглядит довольной.

Сальма и впрямь не скучала. Несколько минут назад, когда Лин осматривалась, она угощала Назифа вином и смеялась, сейчас же Назиф что-то ей говорил, а она с улыбкой слушала. Обоюдная нагота ее, кажется, ничуть не смущала, а когда она встряхивала своими кудряшками, увлеченно кивая или качая головой на какие-то слова Назифа, тот откровенно залипал взглядом на ее шее, плечах, потом взгляд скользил ниже, но снова возвращался. Короткие волосы шли Сальме, подчеркивая хрупкую нежность.

Когда Назиф взял ее руку в свою и начал неторопливо целовать пальцы, Лин отвернулась. Любовные игры захватывали все больше анх вокруг, запах густел, и ей стало томительно-неловко, как будто очутилась вдруг не на своем месте или явилась незваной на чужой праздник. Потянулась взять еще вина, но Лалия остановила.

— Не спеши так, а то опьянеешь слишком рано.

— Я как-то очень резко поняла владыку Акиля, — хмыкнула Лин. — Куча бездарно потраченного впустую времени.

— Ну, кое-кто так явно не считает, — Хесса с неодобрением косилась в сторону Вахида. А Рабах, кажется, все еще говорил с Асиром.

А возбуждение, уже почти ничем не прикрытое, нарастало едва ли не с каждой минутой. Сгущались запахи кродахов, становясь почти физически ощутимыми, липли к коже, оседали на языке.

Подобралась на подушках Лалия, хищно оглядывая ближайших советников и владык. Заметно ежилась Хесса, допивая свое вино. Сказала негромко:

— А может, идея с бассейном не так уж и плоха. Только воды бы туда похолоднее.

— Есть фонтан, — ляпнула Лин и только потом поняла: зря она это сказала сейчас, когда возбуждение и без того захватило почти целиком. Кажется, после всех шуточек о стриптизе в фонтане само слово вызывало вполне определенные мысли. И очень откровенные фантазии.

Лалия хмыкнула, покосившись на нее.

— Если хочешь привлечь внимание всех в этом зале, то идея отличная.

— Лично я как-нибудь воздержусь, — Хесса повела плечами, стряхивая легкую накидку, и прищурилась, вглядываясь куда-то в сторону бассейнов. — Мне мерещится, или кто-то притащил сюда Мирану?

— Не мерещится. Советник Вахида, — сказала Лалия. — А советник владыки Назифа увел одну из новеньких. Но подозреваю, с несколько иными целями. Вроде бы больше наш сераль никого на этот вечер не потерял.

— Кроме тех, кто прямо сейчас готов умереть от острой зависти, — поморщилась Лин. — Боюсь, что таких там большинство.

— Несомненно, — мурлыкнула Лалия. — И знаешь что? На твоем месте я бы очень постаралась сделать все, чтобы их смерть была не напрасной. Тебе все еще не слишком жарко? — она провела рукой по верхнему краю покрывала, закрученного у Лин над грудью, усмехнулась: — Смотри-ка, ты здесь самая… жароустойчивая. Уже даже наша ходячая катастрофа разогрелась достаточно, чтобы оголиться. Хотя бы частично.

— Катастрофа, между прочим, здесь и все слышит, — буркнула Хесса. — Но какой смысл кутаться, если все равно придется снять? Вон, уже сплошное непотребство творится справа. И не сбежишь.

— Вот и мне интересно, какой смысл? — глаза Лалии откровенно смеялись. — А знаете что? Давайте-ка и правда нырнем в фонтан. Привлечь внимание никогда не будет лишним. Кто знает, может, и те, кого мы с таким трогательным терпением тут ждем, тоже привлекутся. Владыка Рабах может болтать всю ночь. Нас ведь это не устраивает, правда? Да и господина первого советника не мешало бы утешить после такой внезапной встряски. Он тако-о-ой напряженный, бедняжка. Поднимайтесь.

ГЛАВА 21

Хесса тянула шею, высматривая Сардара, — кажется, «тако-ой напряженный» Лалии всерьез ее задело. Ничего удивительного, Лин тоже неожиданно остро зацепило ее «привлекутся». И «Рабах может болтать всю ночь». И «трогательное терпение», конечно. Ничего «трогательного» не было в том, чтобы вдыхать все сильнее бьющий по мозгам запах всеобщей похоти. Терпеть было хорошо и интересно наедине с Асиром, но — Лин отчетливо сейчас это поняла — не здесь.

Она двигалась к фонтану неторопливо, невольно подражая плавной походке Лалии, которая шла чуть впереди. Не потому что вдруг захотела и вправду стать такой же, но эта плавность позволяла собраться с мыслями. Хотя какие уж тут мысли! Ну хорошо — сосредоточиться. Не замечать, как Джада ублажают сразу три анхи в шесть рук, как Сальма нежно целует Назифа, а его советник ласкает грудь одной из новеньких, да так, что Лин и в самом деле стало жарко. Нет, не просто жарко, а… будто в кипяток окунули! Стоило только представить такое же, но с ней самой и Асиром.

Отвлечься. Собрать все свое внимание в два фокуса — на собственных действиях и на Асире, который сидел вполоборота, опираясь локтем на мраморный бортик, слушал Рабаха, иногда делал глоток из тяжелого золотого кубка и вроде бы вовсе не смотрел ни на своих анх, ни в целом на то, что творится вокруг. Но фонтан точно попадал в поле его зрения.

Легкие касания шелка к коже стали почти нестерпимыми, каждое прикосновение вызывало острый всплеск возбуждения. А ведь это всего лишь тряпка! Не руки ее кродаха. Сейчас Лин не могла представить, как отозвалась бы на прикосновения Асира. Но очень хотела узнать.

Она еще замедлила шаг перед фонтаном, выжидая вполне конкретного момента. Отстраненно отметила, что Лалия села на бортик и смотрела на нее с веселым ожиданием. Но сейчас почти все вокруг было неважным. Струи воды плотной завесой взметнулись ввысь и опали, обдав прохладными брызгами, рассыпались дюжиной или около небольших фонтанчиков. И Лин шагнула в воду.

Этот фонтан точно не был рассчитан на купание, вода едва добиралась до коленей. Но для пришедшей в голову Лин безумной мысли подходил как нельзя лучше.

Она шла, касаясь ладонью округлых вершин фонтанчиков, словно лаская их. Шаг, другой, третий… Только она и эти такие мягкие сейчас струи, как будто вокруг — ни души, никого и ничего. Не смотреть. Она и без того слишком ясно ощущала, как все больше щекочут спину чужие взгляды. Но среди всех этих взглядов точно есть один, ради которого все и затевалось. А на других — плевать.

Лин безошибочно уловила момент, когда напор воды ударил в ладонь. После «низкой» фазы фонтан раскрывался, словно цветок, вода падала по высокой дуге.

«А еще я обещала стриптиз», — и она не просто шагнула, а ушла от бьющих прямо в нее струй почти танцевальным поворотом. Медленным и тягучим, потому что вода не давала двигаться быстро и резко, тормозила, сковывала ноги. Но ведь ее обычная манера резко двигаться сейчас совсем не к месту, она ведь пытается танец изобразить, а не бой с тенью. Вскинула руки над головой. Да, высоты как раз хватало, Лин спокойно стояла в полный рост внутри водяного шатра, и очень удачно все кродахи, которые могли сейчас на нее пялиться, смазывались водой. Она не хотела их видеть. Лин медленно закружилась, подставляя ладони под тугие струи, рассыпая брызги. Мокрый шелк облепил тело. Сейчас рисунок сменится, после «цветка» фонтан начнет кружиться, надо снова оказаться за водной завесой. Бездна, как все это смущает! Ведь Асир смотрит, точно смотрит.

Шаг в глубину чаши, внутрь круга металлических блестящих сопел — шаг, и в тот же миг вода поднимается стеной вверх. Хорошо, что накидка завязана не слишком тугим узлом, а то ведь мокрую не развязала бы! «Предки, что я творю?!» — Лин зажала в кулаках углы накидки, вскинула руки вверх одновременно со всплеском воды — и разжала пальцы. Мокрый шелк скользнул по спине, обвился вокруг ног, и вода смыла и унесла его.

Щеки полыхали. Да если бы не приятно прохладная вода, она бы горела вся, а самое пугающее — Лин не знала, что делать теперь. Как завершить эту слишком эффектную для нее демонстрацию? Она медленно повернулась лицом к залу, и в тот же миг вода опала, фонтан снова журчал мягко и плавно, едва выкидывая небольшие струи. И снова, как в начале, Лин провела ладонью по их вершинам. Подняла голову и нашла Асира. Кажется, впервые за этот вечер он смотрел на нее, только на нее, ни на что и ни на кого не отвлекаясь. Лин не могла отсюда разобрать ни выражения лица, ни взгляда, не могла учуять и угадать по запаху, что он думает обо всем этом, но тело реагировало без подсказок. Телу было жарко и томно, и никакая холодная вода под ногами не могла отвлечь. А еще от этого неразличимого, но, похоже, очень внимательного взгляда слабели колени, и остро захотелось куда-нибудь сесть. Да вот хоть сюда, на бортик, рядом с Лалией и Хессой.

Шаг, другой… до бортика оказалось почему-то очень далеко, особенно когда смотришь на Асира и не можешь отвести взгляд, а вода держит ноги и мешает, и каждый шаг растягивается как будто на вечность. Словно не в воде идешь, а в тягучем сиропе… нет, вот почему в голову лезут именно такие сравнения? Не смола какая-нибудь, а вязкий сладкий сироп, густой мед, скользкое массажное масло…

Кажется, если бы Лалия с Хессой не подхватили, она бы села мимо бортика. Хотя, может, стало бы легче. Охладиться, ей точно нужно охладиться! Лин зачерпнула воду обеими ладонями, прижала к горящему лицу. Пробормотала:

— Надеюсь, это было не слишком смешно.

— Смешно было наблюдать за остальными, — Лалия протянула ей высокий бокал, только, похоже, не с вином. Лин отпила крохотный глоток и благодарно кивнула: ледяная вода с лимоном и мятой, то что нужно! — А я-то все думала, зачем тебе покрывало. А ты, оказывается, хотела показательно его снять. Что ж, это выглядело… захватывающе.

— И стало от этого скорее жарче, чем прохладнее, — добавила Хесса.

— Не поспоришь, — Лин жадно отпила из бокала. Острый вкус лимонада щекотал язык, но вдруг представилось, что Лалия могла бы взять для нее и шербет… Лин поперхнулась, закашлявшись. Подумала, как ощущался бы поцелуй с Асиром, будь вместо тягучей сладости шербета лимонно-мятная прохлада. И едва не застонала в голос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Может, просто и без затей нырнуть в фонтан снова? То есть без всяких танцев и стриптизов, просто лечь на дно прямо здесь, у бортика? На минуточку?

— Эй, что с тобой? — с опаской спросила Хесса.

— Крыша едет, — буркнула Лин. — На почве окружающего разврата.

— Какие у тебя забавные определения, — Лалия зачерпнула воды и позволила ей стечь с пальцев. — Здесь запахи ощущаются меньше, но, боюсь, нам пора. Похоже, план с фонтаном оказался удачным, и притянулись все, кто должен был. Впрочем, не только они, но лишних отпугнет владыка.

— Интересно, сколько наших цыпочек бросятся купаться на глазах у кродахов в фонтане сераля? — фыркнула Хесса, вставая.

— И не только наших, я даже за городские фонтаны теперь всерьез опасаюсь, — улыбнулась Лалия. — Лин, это уже второе модное веяние, в котором ты виновата. Но оно, пожалуй, интереснее первого.

Лин заглянула в бокал — там еще оставалось два или три глотка лимонада. Нашла взглядом Асира — он неторопливо возвращался к лежанке. И явно не для того, чтобы продолжить разговоры с Акилем, потому что тот как раз вел своих анх в направлении комнат для уединения. Сказала задумчиво:

— Даже не знаю, решусь ли я еще на одно безумство?

— К чему вопросы? Ты не узнаешь, пока не попробуешь.

— Значит, попробую, — пробормотала Лин. А что тут было еще сказать? До сих пор — с того самого момента, как Асир все-таки взял ее — она, кажется, только и делала, что пробовала. То одно, то другое. Новое. Безумное. Приятное. И пока еще ни разу не разочаровалась. А ведь если рассуждать чисто статистически, рано или поздно должна напороться на что-нибудь, что окажется неприятным или неприемлемым.

Хотя… можно ли применять статистику к их отношениям с Асиром? Вообще — к Асиру? Наверное, логичней было бы ожидать неприятного, если рассматривать всех кродахов скопом. От таких, как Асир, до уродов вроде Вахида.

— Владыка соскучился по своим верным анхам или устал от почтенного Рабаха? — Лалия скользнула к ногам сидящего на лежанке Асира, оперлась о его колени, запрокидывая голову. Если бы Лин и без того не горела от желания, сейчас точно вспыхнула бы. И то, что Асира ниже пояса прикрывала тонкая белоснежная ткань, ничуть не делало картину менее эротичной. Скорее наоборот, недосказанность вместо откровенности будоражила воображение.

Рядом сбилась с шага Хесса, попятилась, огляделась. Смутно, как будто только малая часть ее мозга все еще могла осознавать окружающее — ту долю окружающего, которая не касалась Асира — Лин услышала, как Сардар сказал: «Идем».

Асир положил ладонь на голову Лалии, погрузил пальцы в волосы, одним этим движением едва не вызвав у Лин стон.

— Скажем так. Одна из верных анх дала мне отличный повод удрать… То есть, разумеется, удалиться с достоинством. Потому что почтенный Рабах решил, что его старые кости и остальные части тела срочно нуждаются в пылкой любви какой-нибудь трепетной девы. — Лин перехватила его взгляд, прямой и откровенно насмешливый, но было в нем и что-то еще, то самое, от чего слабели колени в фонтане. Она шагнула вперед и опустилась на подушку.

— О, значит, план и правда сработал, — довольно протянула Лалия. — Итог оказался даже масштабнее и полезнее, чем я предполагала.

— Так это был твой коварный план?

— Мой — лишь в общих чертах. Но воплощение… оказалось почти целиком импровизацией. Впрочем, вышло удачно.

— Настолько удачно, что я, кажется, вполне дозрел до обещанного кое-кем массажа.

— Тогда чего мы ждем? — Лалия приподнялась и одним плавным, текучим движением оказалась на лежанке, сначала рядом, а потом позади Асира. Лин увидела, как мягко, словно осторожно движутся ее пальцы, разминая его плечи. Она прижалась к нему со спины, обхватила коленями и, кажется, сжала пальцы сильнее, движения стали увереннее и ритмичнее. Асир вздохнул и откинул голову на ее плечо, прикрыв глаза. Спросил с едва заметной хрипотцой:

— А что же инициативная анха? Не желает присоединиться?

Бокал покатился по мраморному полу, расплескивая остатки лимонада. Перебраться на оставленную Лалией подушку было делом одного мгновения, одного легкого, почти незаметного движения. Лин провела ладонями по ногам Асира, от щиколоток к коленям, глубоко вдохнула сгустившийся, ставший почти осязаемым запах. Асир пах желанием и… Лин не знала, как это назвать, но глубоким, как будто врожденным инстинктом понимала значение. «Моё». «Мои». Сколько бы ни было кродахов вокруг, этот запах ставил барьер для любого. Сейчас Лин ощущала себя в полной, абсолютной безопасности — все то время, пока будет оставаться со своим кродахом, прикасаться к нему.

Она мягко обвела колени и с нажимом провела ладонями выше. По бедрам. Вверх — разминая основанием ладони расслабленные мышцы. Обратно — описывая ладонями круги. И снова вверх, слегка перебирая пальцами, совсем, как ей представлялось, расслабляюще. Тонкая ткань мешала, раздражала, и Лин, не думая, сдернула ее. Кожа под пальцами оказалась гладкой и горячей, и можно было не ограничиваться тем участком, который она сейчас так уверенно освоила, а подняться выше, еще выше… А еще можно было не ограничиваться только руками. «Можно все», — напомнила себе Лин.

Подняла голову. Асир так и сидел, прикрыв глаза и откинувшись на Лалию, и выглядел расслабленным. Но под ее пальцами ощущалась едва заметная дрожь, и запах стал настолько ярким, что рот наполнился слюной, а внутри запульсировало. Руки Лин скользили по бедрам, она почти легла грудью на колени Асира, а щекой, без всяких «почти» — на напряженный, налившийся член.

И не стала себе отказывать, когда захотелось его лизнуть.

И еще. И снова.

Это было так ярко и захватывающе, как… «как всегда с ним, каждый раз», — сказала себе Лин. «Каждый раз — новый, и волнующий, и невероятный». Она перебирала губами гладкую, такую нежную здесь кожу, то лизала, то сжимала губы, и этот «массаж» увлекал все больше. Настолько, что контролировать еще и руки уже не получалось, и она попросту вцепилась в Асира, не вполне понимая, за что именно держится. Прогибалась, терлась грудью о его ноги, а в ноздри, в рот лился яркий, как никогда, запах и вкус.

Она не заметила, как во рту оказалась головка. Увлеклась, не иначе. Обвела языком, с трудом сглотнула и выпустила ее. Подняла голову, встретилась взглядом с Асиром и невольно, бессознательно облизнулась. Сердце колотилось как бешеное, а дыхание стало таким быстрым, будто только что пробежала кросс или очень интенсивно отзанималась в зале. Но вместо усталости ее переполняла энергия, она казалась себе напряженной, как сжатая пружина. Потому что все то, что сейчас происходило, могло быть только началом. Чего-то. И она не знала, чего. «Очередного безумства».

— Тебе нравится, — сказал Асир. Это не было вопросом. Скорее, утверждением. А еще он был доволен тем, что видел и чуял.

— Как может не нравиться распаленной анхе ее кродах, с таким большим, вкусным членом, — выдохнула ему на ухо Лалия и добавила мягко: — Но если бы владыка соизволил лечь, нам обеим было бы гораздо удобнее.

— Владыка соизволит, — согласился Асир и, дождавшись, когда Лалия выпустит его, неторопливо улегся, только вот не на спину, как думала Лин, а на живот.

— Под «лечь» я имела в виду несколько другую позу, — Лалия сдвинулась к самому краю лежанки, достала откуда-то с пола флакон, вынула пробку, и Лин учуяла нежный, легкий аромат массажного масла.

— Не так быстро, — Асир, едва заметно морщась, устроился удобнее. Подложил руки под голову, сказал, насмешливо глядя на Лин: — Хотели лежащего владыку — держите. И думайте, как распорядиться тем, что есть.

— Думать здесь не нужно, — фыркнула Лалия, выливая масло в ладонь. Передала флакон Лин и добавила: — Мы уже выяснили, что импровизация — лучшее средство от скуки.

Лин прокатила флакон по ладони. В ребристых хрустальных гранях отражались, дробились блики, совсем как в брызгах фонтана.

Сладить с дыханием не получалось, в голове царила абсолютная пустота. Лин опрокинула флакон над спиной Асира, позволила маслу литься тонкой струйкой вдоль позвоночника. Сказала дрожащим голосом:

— Владыка спрятал от своих анх самое ценное, но и то, что осталось в доступе, очень соблазнительно.

Наверное, попытка пошутить вышла откровенно беспомощной, но спасибо, что хотя бы на такое ее хватило. К тому же Асир ждал действий, а не слов.

Она уселась верхом на его бедра и принялась растирать масло по широкой спине. Тут же поняла, что выбрала не лучшую позу для того, чтобы долго выдерживать затеянную Асиром игру. Так легко было бы сейчас лечь, прижаться к нему всем телом, обнять, лизнуть в шею. Бедра сжимались, наверное, ноги Асира сейчас пачкала ее смазка. Но он ведь не протестует?

«Конечно, он не протестует, ему-то что! Ты сама очень скоро взвоешь!» — Лин подняла голову, нашла взглядом Лалию. Может, та прочитала на ее лице отголоски внутренней паники, а может, сама догадалась, какая разница. Насмешливо округлила глаза, села сбоку от Асира и мягко провела ладонью от его плеча к лопатке и ниже, вдоль позвоночника, до ягодиц. Со своей стороны, вполне демонстративно намекнув на «раздел зон влияния».

Лин замерла на мгновение: она поняла, что нужно сделать, но пыталась понять, как сделать это лучше. Не хотелось неуклюже слезать с такого удобного и возбуждающего сиденья. А если не неуклюже, виделся только один способ.

«Можно все», — снова напомнила себе Лин. И с очередным движением сделала вид, что руки заскользили по умащенной коже, и все-таки легла на спину Асира, почти упала, прижалась всем телом — и тут же скатилась вбок и села, почти точно скопировав непринужденную позу Лалии.

Ладони той двигались неторопливо, и Лин легко подхватила тягучий, плавный ритм. Осторожно разминала тугие мышцы, кожа под руками теплела и нагревалась. Слушала стук сердца Асира. Ровные, глубокие толчки. Вместе с Лалией спускалась ниже, к пояснице, а потом к ягодицам. И, следя будто со стороны за своими движениями, с изумлением понимала, что сейчас вся ее суть, кем бы она ни была — анхой, зверем, самой Лин, той, что никогда не хотела стать настоящей, — в абсолютной гармонии, потому что живет, думает и дышит в одном ритме с сердцем своего кродаха. Единственного, кто важен. Запахов вокруг было много, даже слишком много, но все они не имели значения, а вот запах Асира вел за собой, обещал томительное ожидание и бурное продолжение. Внутри все подрагивало и сжималось от предвкушения. Лин жмурилась, стараясь дышать размеренно и неторопливо, но желание нарастало, разрасталось, тянуло сладкой болью внизу живота. Она подняла голову. Лалия смотрела на нее из-под ресниц, будто спрашивала: долго еще выдержишь? Лин сомневалась, что сможет долго.

— Хватит, — сказал вдруг Асир и перевернулся. — Самое время перейти к более интересным частям массажа.

— А я уж думала, владыка никогда не захочет нас порадовать, — Лалия снова взглянула на Лин — то ли молчаливо спрашивала о чем-то, то ли над чем-то раздумывала — и склонилась над прижатым к животу членом Асира. Медленно, широко провела языком от основания до головки, нетерпеливо перекинула волосы через плечо и, прихватив его рукой, обняла губами.

Наверное, Лин тоже должна была что-то делать. Но она замерла, застыла и могла только смотреть. Ну, еще дышать — немножко. Но с каждым вдохом запахи Асира и Лалии менялись, смешивались, становились ярче и откровеннее. Желание и удовольствие — Лин чуяла их так же ясно, как видела контраст белых тонких пальцев Лалии с розовыми ногтями и темного, налитого члена, и запах удовольствия и желания сплетался с движениями этих пальцев, с ритмичным, плавным, равномерным движением алых губ, которые то сжимались вокруг члена, то отпускали его, с пальцами Асира в черных волосах, то ласковыми, то требовательными. Лалия знала что делала, и умела не только возбудить, но и доставить владыке наслаждение — о-о, Лин хотела бы научиться так же! Но она даже не представляла, как такое вообще может получаться. Все, что сумела она — обхватить губами головку, поцеловать. А Лалия… Она вбирала член глубоко, низко опускала голову, так что бедра Асира заметно напрягались. Такое должно быть не просто приятным. Не удовольствие даже — чистое наслаждение.

На какое-то мгновение Лин почувствовала себя лишней, никчемной. Асиру сейчас было не до нее, а самой себя ласкать у него на глазах казалось неправильным. Она могла только смотреть и отчаянно желать тоже сделать что-то подобное. Доставить ему радость, оказаться нужной прямо сейчас, в эту самую минуту. Она не заметила, что прикусила губу, пока боль немного не привела в чувство. Сглотнула и с трудом заставила себя перевести взгляд на лицо Асира. Только вот совсем не ожидала, что как раз в этот момент он откроет глаза.

Что он успел увидеть по ее лицу или учуять, Лин не знала, но услышала самое важное:

— Иди сюда.

Почувствовала его прикосновение, и с невероятным, распирающим грудь и сбивающим дыхание облегчением, подалась навстречу. Асир резко подтянул ее ближе, прижал к себе и перехватил губы в глубоком, настойчивом поцелуе.

Лин ответила горячо и страстно. Лежать сбоку было неудобно, неловко, но почему-то эта неловкость, как и осознание, что Лалия все еще продолжает ласкать владыку, распаляли ее, заставляли кровь кипеть. Лин приникла всем телом, терлась об Асира, яростно отвечая на его поцелуй, впускала его в рот и стонала, когда их языки сталкивались. Сжимала губами его губы, жалея, что не может так же сжаться вокруг его члена. Сейчас между ними совсем не было нежности, с каждым мгновением движения становились яростней, жестче. Лалия, кажется, тоже ускорилась, Лин заметила краем глаза кулак Асира в темных прядях, он двигался, задавая темп. А потом пальцы сжались уже в волосах Лин, слегка натягивая, заставив откинуть голову назад, при этом не разрывая поцелуя.

Много и мало. Как у него получалось так точно угадывать ту степень наслаждения, когда совсем чуть-чуть не хватало до края?! Лин мучительно прогнулась, изнывая от острого, яркого удовольствия и от еще более острого желания получить больше. Его пальцы, его член. Его руки на груди или на шее, а не только в волосах. Что угодно. А Асир все углублял поцелуй, делал его все жестче, прикусывал, и в какой-то миг Лин поняла, что даже от одного этого бесконечного поцелуя, наверное, сможет кончить. Или нет? Непохоже, что Асир позволит ей.

Она не поняла, что изменилось и когда именно, но Асир вдруг прижал ее к себе обеими руками, а потом поднялся, садясь и увлекая ее за собой. Миг — и Лин обнаружила себя сидящей на коленях посреди лежанки рядом с Асиром.

— Слишком далеко. Иди ко мне.

Лин даже не пыталась угадать, понять, что именно он имел в виду. Просто отдалась его рукам, обняла за шею, вздрагивая от предвкушения, перекинула ногу через его бедра. Асир подхватил под ягодицы, потянул вверх и почти сразу опустил, и Лин ощутила, как в нее входит член. Мучительно медленно, давая ей то, чего так не хватало, но все же не настолько, чтобы дойти до пика. Асиру нравилось так — нравилось держать ее на грани, заставляя ждать. Лин это знала. Ей и самой такое ожидание доставляло удовольствие, но не сейчас. Сейчас хотелось большего.

Она сжалась вокруг члена и прогнулась. Да. Так он ощущался лучше, больше. Теперь Лин чувствовала, как насаживается все глубже, чувствовала движение в себе, пульсацию — свою и, кажется, Асира тоже. Лин поймала его взгляд, вцепилась в его плечи и резко опустилась вниз. И закричала, не в силах справиться с наслаждением.

ГЛАВА 22

— Идем, — сказал Сардар, и Хесса вцепилась в его руку, как в единственное спасение. От буйства запахов, густого, вязкого и невыносимо душного, кружилась голова и перехватывало горло. И это совсем не напоминало то, что творилось в трущобах. Вонь давно немытых тел, блевотины, боли и похоти — неудивительно, что от такого она никогда не возбуждалась. Здесь все было иначе. Все эти ароматные курения и масла для ванн — нарочно их, что ли, подбирают такими, что дуреешь, будто напился, а тело пробирает истомой и желанием, почти как перед течкой? И запахи… да, от кродахов несло похотью, как и в трущобах, но еще здесь был запах анх — чистое желание, яркое, радостное, и общее, всех сразу, возбуждение, и оно не смешивалось с грязью и вонью. Фоном шел приятный аромат свежей воды, нагретых лежанок, вина, фруктов, цветов… Можно было сколько угодно ненавидеть себя и называть слабачкой, озабоченной дурищей, но желание оказаться на члене Сардара накатывало такое, что даже в глазах мутилось. И Хессе только чудом удавалось держаться — соображать как более-менее нормальный человек, а не как спятившая от жажды и похоти самка.

Лалия была права — у фонтана дышалось легче. Даже несмотря на то, что устроила там Лин. Не стоило вспоминать: уж слишком откровенным был ее то ли недотанец, то ли крик во весь голос: «Какого шайтана ты сидишь в проклятом бассейне? Иди сюда и возьми меня, иначе я сдохну!» Хесса бы так не смогла, хотя орать хотелось не меньше. В конце концов, в «проклятом бассейне» владыка сидел не один. Но вот так, у всех на виду и в то же время так далеко от того, кто нужен… Нет, не смогла бы. Уж скорее ломанулась бы прямо к Сардару, может, даже с воплями ломанулась, если бы окончательно допекло. Показала бы себя снова неуправляемой истеричкой у всех на глазах.

Спасибо Лин, все быстро и дружно разбежались по анхам, вон как пробрало. Ну а что? Зачем было притаскивать сюда анх, если собирались сидеть тесной кучкой кродахов, разбираться с заумными политическими делами и решать сложные владыческие вопросы? Как будто другого времени на это нет.

Она прильнула ближе, ткнулась Сардару в плечо. Как все-таки хорошо, что снова устраивать бездна знает что не пришлось. Сам вернулся и увел. Куда они идут, Хесса не знала, но, если честно, было искренне плевать. Единственный нужный кродах был здесь, с ней, и она, наверняка мешая двигаться и путаясь под ногами, обхватила его еще и второй рукой. Если бы получилось, влипла бы вообще намертво, лишь бы увериться — он точно рядом и никуда не денется. Не бросит ее в этом непотребном кошмаре.

Но оказалось, шли они недалеко — Сардар поднял ее и почти тут же опустил спиной в мягкое. Хесса расцепила руки, только чтобы обхватить его за шею. Еще успела подумать дурацкое: «Как хорошо, что все уже голые, а то еще раздеваться пришлось бы!» — и почти отключилась от наконец-то накрывшего удовольствия. Сладкое марево колыхалось вокруг и внутри, захлестывало с головой с каждым толчком. Хесса стонала, вскрикивала, нетерпеливо вскидывала бедра. Сжимала внутри его член, весь, целиком, чтобы уж точно никуда ни от нее, ни из нее не делся, потому что вот так — с ним — хорошо и правильно. Мокро и горячо целовала в губы, сдавалась под напором его языка и растворялась в его запахе, окончательно теряя себя, но взамен получая что-то новое и очень важное.

Когда немного схлынуло это безумие, а Сардар вышел из нее и упал рядом, тяжело дыша, Хесса с трудом разлепила неподъемные веки, перекатилась на бок, устраивая голову у него на груди, и лениво осмотрелась. Они лежали на роскошном ложе в небольшой комнатушке, и из арочного проема вместо двери — прямо как в серале — просматривался кусок знакомого купального зала. Лежанки, бассейны, мечущиеся туда-сюда слуги. Ну да, комнаты для утех тому, кто все-таки решил уединиться, а не трахаться прилюдно. Таких, как успела увидеть Хесса, было не так уж много.

Хотя навязчивые запахи все еще лезли в нос, запах Сардара, такой насыщенный и надежный, позволял от них отрешиться. И теперь, когда в башке немного прояснилось, весь предыдущий вечер, каждая минута, проведенная в этих купальнях, вспоминались до странности отчетливо. Хесса протянула руку, коснулась темной кожи вокруг соска Сардара, осторожно задела его ногтем и вздохнула. Снова нужно было подбирать слова.

— Все хорошо?

— Да. Но я хотела… — она приподняла голову. Сосок очень уж удобно маячил прямо у губ. И буквально на глазах — от ее дыхания что ли — твердел. Невозможно же на такое не отвлечься. И вовсе это не предлог оттянуть противный момент! Хесса медленно провела по нему языком, слегка надавила, услышала сдавленный стон и вскинула голову, пораженно всматриваясь в Сардара.

— Серьезно? — подгоняемая внезапным азартом, лизнула снова, уже требовательно прихватила губами, и Сардар отозвался заметной дрожью.

— Если ты хотела второй заход сразу следом за первым, продолжай. Если что-то другое — прекращай.

— Я хотела узнать! Но ты уже почти ответил! — Хесса приподнялась, усаживаясь на колени, пялилась на него, как дура, и не могла перестать улыбаться. Дурацкая лыбища прямо-таки лезла из нее, не давая губам сомкнуться и выдать что-нибудь вменяемое вместо очередной чуши.

Вот только стоило снова вспомнить о словах Лалии, и опять поплохело. И вроде ничего такого — идиоту понятно, что Сардар ушел вместе с Асиром дерганный и напряженный после гадостной ерундовины с непонятной заразой, но она же ничего не сделала, даже не попыталась хоть как-то успокоить. Не факт, что получилось бы, но она и не пробовала! И это только одна причина дергаться. Есть и другая.

— Я никогда не спрашивала, что тебе нравится. Где потрогать, что сделать, чтобы тебе было так же хорошо, как мне с тобой? Хочу знать. Я давно не девчонка. И имели меня кто как хотел. Но я совсем не разбираюсь в нормальном… нормальном этом всем! Как подумаю, что с другими тебе может быть лучше, потому что они ловчее, опытнее, откровеннее, в конце концов, так аж взвыть хочется. Не умею о таком говорить, но я научусь, только скажи чему! — Хесса жадно глотнула воздуха — так тараторила, чтобы не сбиться и все сказать, что аж дыханье сбилось — и, волнуясь, посмотрела на Сардара.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Думаешь, мне плохо с тобой в постели? — спросил он, почему-то хмурясь.

Подгреб под спину подушки, устроился полусидя и снова посмотрел в упор, да так, что Хесса невольно поежилась. — Думаешь, я с тобой сплю, потому что… Кстати, почему? Люблю страдать и мучиться? Решил облагодетельствовать несчастную анху? Приручил, а теперь не знаю, как избавиться? Что творится в твоей голове? Почему ты думаешь про каких-то неведомых анх, с которыми мне будет лучше, если мы не просто трахаемся, а почти живем вместе! Я что, похож на озабоченного кретина, которому плевать с кем спать, лишь бы было в кого сунуть член, возвращаясь домой?

— Я совсем не то! — воскликнула Хесса, холодея от ужаса. Во всем опять виноват ее проклятый язык, чтоб ему отсохнуть! — Я такое не думала! Я просто…

— Что? — он выпрямился рывком, схватил ее за плечи. — Не веришь, что можешь быть желанной? Очнись, Хесса, чтоб тебя! Какие другие анхи, если я двинулся на тебе, как пацан!

Наверное, если бы даже ее исподтишка огрели чем-нибудь по башке, это все равно не было бы так внезапно. А результат оказался похожим. Даже в ушах зазвенело. И если бы она была кем-то вроде серальных неженок, может, и в обморок бы хлопнулась от таких потрясений. Но она только моргала, неверяще глядя на Сардара. Собиралась что-то сказать, но лишь открыла рот. И закрыла. Потому что никаких слов не было. Один звон в ушах. Она шатнулась вперед, стиснула Сардара руками, ткнулась в плечо. Наверное, ревела бы, если б могла. Ревут же люди от потрясений? И от счастья, наверное, тоже ревут. А у нее тут все сразу. Этого слишком много! Но не ревела. Только сухо всхлипывала, содрогаясь всем телом, и никак не могла перестать.

Сардар держал молча, гладил по спине. Больше не злился, и Хесса пряталась от целого мира в его запахе, успокаивалась, если вообще можно успокоиться, когда такое творится! Она как-то сразу поверила и в это его «двинулся», и в «желанную», поверила, но вот так сходу принять и осознать все равно было сложно. Потому что разве такое вообще может быть — с ней? Наяву?

— Ты же понимаешь, что я бестолочь? — спросила наконец, не выпуская его из рук и боясь поднять взгляд. — А еще безграмотная оборванка. И все неправильно объясняю. Просто очень страшно, что приду однажды, а дверь закрыта. Я бы поняла. Ты такой…

— Хватит, — Сардар отстранился, ухватил за подбородок, сказал, пристально глядя в глаза и отчетливо проговаривая каждое слово, чтобы уж наверняка отпечаталось как следует поверх ее дурацких страхов и вечной ерунды в голове: — Я такой, а ты — такая. Я расскажу тебе, что мне нравится. И где. Ды ты и сама найдешь, начала уже. Но сначала вопрос — ты хочешь вторую метку?

— Бездна, Сардар! — Хесса дернулась, вырываясь, чувствуя, что еще немного, вот совсем чуть-чуть, и теперь она точно разревется, как последняя истеричка. — Я-то бестолочь, но ты какого проклятого шайтана спрашиваешь! Ты же знаешь, что хочу. Что даже мечтать бы о таком не смогла! Но почему сейчас? Прямо тут?

— Мне не понравилось смотреть, как кое-кто капает слюной на чужую анху. С двумя метками капать не перестанут, но лапы тянуть — десять раз подумают.

— К-капают? На меня? — изумилась Хесса. Это он всерьез сейчас? Она же была рядом с Лалией. С этой не капать, а захлебнуться слюной можно. Да и Лин… — Ты в уме?

— Я — в уме, а у тебя глаза не знаю где.

— Там, где ты, — фыркнула Хесса. — Зачем бы я стала пялиться на других?

— Не пялься, — согласился Сардар. — Не на что там пялиться. — Он обвел взглядом комнатушку, замолчал, прислушиваясь к чему-то и принюхиваясь. Добавил, хмыкнув: — Место для разборок мы, конечно, выбрали самое идиотское из возможных.

— И почему вот это меня совсем не удивляет? Так что? Ты серьезно собрался ставить мне метку?

— Серьезнее некуда. Готова?

— Нет, но плевать. К такому я все равно никогда не смогу подготовиться.

— Ты опять собралась психовать?

Хесса помотала головой, стараясь успокоить дыхание. Если это сон, то она готова спать еще, и еще, и еще, пока не… Боль была острой и сладкой, совсем не такой, как от первой метки. И не прошла мгновенно, а прокатилась волной от шеи по всему телу, вызывая дрожь, и разошлась будто мелкой рябью.

— Да? — спросил Сардар, задевая губами саднящий участок.

— Да, — отозвалось в Хессе, кажется, все сразу — и голос, и сердце, и все, что в ней вообще имелось, нужного и не очень, хорошего и дурного. Сардар снова сжал зубы, и Хесса вскрикнула. Это ощущение она помнила отчетливо — только вчера вечером в саду пережила впервые. Но теперь отголоски едва стихшего наслаждения пробегали вспышками по всему телу, не унимались, будоражили, заставляя постанывать Сардару в ухо и притираться всей собой, теснее, и таять, таять в сладкой истоме, как будто вот только что он брал ее снова, долго и нежно. «Мой. А я — его». Он медленно, осторожно зализывал засос, а Хесса думала, что это, наверное, одна из самых безумных ночей в ее жизни. И, пожалуй, самая счастливая.

ГЛАВА 23

В сераль возвращались под утро, впятером: Лин, Хесса, Сальма, Мирана и новенькая, Мирель. Лалия ушла с Асиром. Вокруг тесным двойным кольцом смыкалась стража — евнухи и клибы, никаких кродахов, потому что запах пятерых анх, долго и упоенно ублажавших кродахов, сорвал бы резьбу, наверное, у любого. Покрывало, выловленное из фонтана расторопным слугой, успело высохнуть, шелк ласкал кожу… и напоминал. Каждым прикосновением, каждым мягким отблеском в свете ламп напоминал об охватившем Лин безумстве.

Она чувствовала себя странно: одновременно и расслабленно-счастливой, и горестно несчастной. Анха была довольна: владыка уделил ей этой ночью много внимания, причем именно такого, какое нравилось. Сыто подремывал удовлетворенный внутренний зверь. Но сама Линтариена… Нет, она не жалела ни о стриптизе в фонтане, ни о том, что творила после. Но было не по себе. Она заранее смирилась с тем, что придется обнажиться на глазах у посторонних, но совсем не собиралась публично заниматься сексом!

Но занялась. Это была целиком ее инициатива, Асир не потребовал бы ничего такого, если бы сама не выказала желание и готовность. «Предки, что со мной? Что я творю?» Тут же вспомнилось: тот же вопрос мелькнул в голове, когда она устроила представление в фонтане. «Асир был доволен. Это и значит быть анхой? Его анхой?» На самом деле хотелось его и спросить. А почему нет? Он сам сказал, даже потребовал: говорить обо всем, что чувствует, и особенно о том, что не нравится или кажется странным. Но когда теперь она увидит владыку наедине так, чтобы у него было время отвечать на ее вопросы, а у нее — желание спрашивать, а не заниматься более интересными вещами? Наверное, не очень скоро. Эти посольства! Когда уже они закроют проклятую дыру и разъедутся?

А разобраться с собой нужно было немедленно. Лин совсем не нравился охвативший ее душевный раздрай. Ни к чему хорошему такие ее настроения никогда не приводили!

Асир был доволен, он брал ее там, в купальнях, охотно брал. Но после увел с собой Лалию. У Хессы вторая метка. Отличная новость, Лин искренне радовалась за подругу. Но у нее самой по-прежнему только халасан и разрешение уйти к любому кродаху в любой момент, если захочет. Этой ночью она очень наглядно увидела разницу между собой и Лалией — не внешне, не в поведении, а на ложе владыки. Разве она, неумеха, может надеяться на что-то большее, чем сейчас?! Все эти противоречия почти убивали.

— Расскажешь потом, как она ощущается? Вторая метка, — разобрала Лин сквозь навязчивые мысли негромкий голос Сальмы. От той до сих пор насыщенно пахло Назифом, хотя они все за сегодняшнюю ночь не раз отмокали в бассейне. — О ней так много всего пишут. Больше, чем о третьей.

— Потом расскажу, — так же негромко отозвалась Хесса. — И только тебе, — добавила с нажимом. — Как думаешь, они там все спят уже?

— Я бы не надеялась. Может, кто-то и спит, но… Как пропустить такое событие? Традиционные омовения сейчас очень редки. Особенно при дворе владыки Асира.

— Вот бездна!

— Не обращай внимания. Это все, что ты можешь теперь.

— И все, что должна, — добавила Лин. — Теперь любой твой промах ударит по первому советнику. Все-таки он второе лицо в Имхаре после владыки, а не какой-то рядовой кродах.

— Бездна, — растерянно повторила Хесса.

— Не так все страшно, — покачала головой Сальма. — Господин первый советник не из тех, кто не прощает анхам ошибок, а наш владыка добр и терпелив. И неужели сложно быть сдержанной ради своего кродаха? Ты ведь умная и вовсе не истеричка, как некоторые думают, просто у тебя горячий характер.

— Горячий… — повторила Хесса. — Идиотский у меня характер, вот что. Но ты права, я сделаю все, что смогу.

Она хотела сказать что-то еще, но тут стража расступилась, и клибы распахнули двери сераля.

Сальма не ошиблась, их возвращения ждали. И ждали, похоже, с редкостным нетерпением! Такой кутерьмы на рассвете Лин не видела здесь еще ни разу, хотя поводов для общего любопытства случалось предостаточно. Если кто из анх и спал этой ночью, таких было до обидного мало. Да и не дали бы эти шумные клуши.

Компания Гании почему-то сидела чуть в стороне от остальных, ровным полукругом на подушках напротив двери, и выражение на их лицах было на удивление одинаковым: жадное ожидание со смесью одновременно зависти и брезгливости.

Еще одной отдельной компанией держались новенькие, там явным центром притяжения взглядов должен был стать тот самый «ночной кошмар» Асира — синеглазая Ирис. Но она на удивление никак не пыталась выделиться на фоне прочих. Тоже смотрела на дверь, но без жадного ожидания, и даже любопытство, пожалуй, было каким-то поверхностным. Остальные делали вид, что поглощены поздним ужином или, скорее, ранним завтраком: пили кофе, чистили серебряными ножичками персики и апельсины, но дружно замерли, едва отворилась дверь. А в стороне ото всех задумчиво щипала струны лютни Кифая и откровенно дремала безучастная ко всему Тасфия.

— Сальма? — воскликнула первой Гания. — Почему ты не сказала, что пойдешь на омовение! Я даже не знала! Как ты могла? — она ухватила большую подушку, водрузила ее в центр их полукруга и с покровительственным видом по ней похлопала. — Иди же! Ты должна все рассказать. Очень подробно! Мы всю ночь не спали!

— Извини, Гания, я тоже всю ночь не спала, очень устала и хочу отдохнуть. — Сальма во внезапно наступившей звенящей, даже какой-то пугающей тишине прошла мимо Гании вместе с ее подушкой и добавила: — Тасфия, ты не поможешь мне?

Та, словно и не дремала, сразу поднялась.

— Думала, не дождусь. Но спать все равно невозможно. Эти тут.

Больше никто так ничего и не сказал, пока Сальма и Тасфия не скрылись в комнате. И только потом будто отмерла Гания. Воскликнула визгливо:

— Это что?! Что это было?

— Традиционное омовение у владыки Асира и правда утомительней, чем у господина Джасима, — легко вздохнула Мирель, проскальзывая к своим. — Так много великолепных кродахов. Владыки, советники. Столько роскоши. Так красиво. Им-Рок и в самом деле жемчужина Ишвасы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Птенчики» дружно навострили ушки, стали подбираться поближе к кружку новеньких. Гания вскочила, но тут к ней подошла Мирана, потянула за руку, снова усаживая на подушки, и что-то зашептала в ухо.

— Психушка как есть, — процедила Хесса. — Дура я. Надо было к Сардару сразу идти. Но ему с теми заразными разбираться, решила — чего я там одна торчать буду. Зато эти бы не бесили.

— Возьмем кофе и пойдем в сад, — предложила Лин. — Ясно, что заснуть не дадут.

Но тут снова вскочила Гания. С воплем:

— Это правда?! У трущобной потаскухи вторая метка?

Хесса замерла. Выдохнула сквозь зубы. И сказала очень спокойно, даже не повернув головы в сторону Гании:

— Тебя забыли спросить, кому метки ставить. Какое упущение со стороны господина первого советника.

Уходить нельзя, поняла Лин. Эта истеричная стерва решит, что ее испугались, и жизни потом не даст. Подошла к столу, оглядела брошенные в беспорядке крохотные чашечки и полуочищенные фрукты, кофейную лужицу на скатерти, упавшие на пол апельсиновые корки, и в первый раз за все время в серале воспользовалась серебряным колокольчиком для вызова слуг.

На требовательный звон тут же появился клиба:

— Что угодно?

— Завтрак мне и госпоже Хессе. Сытный. Сюда. И пусть кто-нибудь уберет этот срач. Развели свинарник, в трущобах чище.

В наступившей могильной тишине ответ клибы прозвучал удивительно отчетливо:

— Конечно, госпожа Линтариена.

— Ты ведь была с советником владыки Шитанара, Мирель? — спросила Кифая, кажется, только для того, чтобы как-то разбить гнетущую тишину, в которой одни с нетерпением и предвкушением ждали нового витка скандала, а другие, видимо, утратили дар речи от возмущения: еще бы — какие-то трущобные потаскухи им тут указывают. — А молодого владыку хорошо рассмотрела? Какой он?

— Красивый, — мечтательно улыбнулась Мирель. — И, мне показалось, очень нежный. Но об этом лучше спросить Сальму.

— Ага, спросишь ее, как же, — с сожалением протянула одна из новеньких. — Вон, хвостом махнула и привет — устала!

— Было бы отчего ей уставать, — заметила Мирана. Похоже, всеобщее внимание ей льстило — Лин не помнила, чтобы раньше Мирана оказывалась единственным источником сплетен. Прямо-таки главная роль на этом празднике жизни. — Владыка Назиф ее весь вечер из рук не выпускал. Госпожа Сальма то, госпожа Сальма это. Бывает же такое.

— А ты прямо там чуть не треснула от зависти или только тут начала? — с неприязнью спросила Хесса, неторопливо усаживаясь за стол. Вокруг уже сновали клибы, убирали грязные приборы и сервировали завтрак для двоих.

— Чему завидовать? — пожала плечами Мирана. — Я тоже хорошо провела время, просто рассказываю как есть. Не всем так везет, как некоторым.

— Еще бы знать, за какие заслуги эти некоторые, достойные только полы подтирать и сапоги стражникам вылизывать, нравятся таким кродахам, да еще и воображают о себе невесть что! — Гания подошла к столу, оперлась ладонями о столешницу и с вызовом уставилась на Хессу.

Та заметно сжала челюсти, видно, пыталась сдержаться и не наговорить в ответ бездна знает чего. Выдохнула и спросила почти ровным голосом, только угрожающе блеснула вилка в ее пальцах.

— Это ты о Сальме сейчас? Или о Миране?

— О тебе, потаскуха приблудная! О тебе, чтоб тебя укатали обратно в твои трущобы!

— Гания! Ты что?! — воскликнул кто-то из подобравшейся ближе толпы жаждущих крови и зрелищ анх.

— Гания, стой! Не лезь к ней. Она и так бешеная, так теперь еще и…

Лин налила кофе в любимую большую чашку, неторопливо отхлебнула. Она напоминала себе сейчас туго сжатую пружину. Один раз не успела остановить Хессу, когда та повела себя неправильно, второго раза случиться не должно. Но пока Хесса отлично держалась и, кажется, могла справиться сама. Главное, чтобы не сорвалась. «Давай, подруга, я в тебя верю! Но если что — успею вмешаться».

— Смотри ядом своим не захлебнись, дура! — Хесса посмотрела на Ганию почти с жалостью, повернула голову, обвела взглядом толпящихся. — А вы чего таращитесь? Ждете, когда я ей вилку в глаз воткну? Не дождетесь. И кто еще тут бешеный! Пожрать не дадут спокойно, истерички. Свалите уже!

И тут почти над самым ухом Лин звякнул колокольчик. И синеглазый «ночной кошмар» попросила появившегося клибу:

— Пожалуйста, еще прибор и легкий завтрак.

— И мне, — возникла рядом Мирель. — Девочки, вы ведь не против?

— Приятного аппетита, — усмехнулась Лин. — Как думаешь, можно назвать завтрак ужином, если после завтрака собираешься уйти спать?

Мирель весело рассмеялась. А Гания вдруг попятилась, глядя на Хессу остановившимся взглядом, и, закрыв лицо руками, выскочила в сад:

— Правильно, самое время проветриться, — Хесса отложила вилку и взяла с блюда лепешку, разламывая руками.

— Что, всех нас снова ждет черная полоса истерик? Надеюсь, господин Ладуш успел пополнить запасы успокоительного, — Лин отправила в рот сочный кусок мяса. Сытный завтрак настраивал на благодушный лад, или это усталость наконец-то догнала, но сейчас не хотелось тревожиться ни об истериках Гании, ни о собственном невнятном положении рядом с владыкой, вообще ни о чем. Зато вспомнила, что собиралась присмотреться к новеньким. Вот и удобный случай.

— А господина Ладуша со вчерашнего дня никто не видел. Как вас отправил в купальни, так и пропал, — сказала, подтянувшись к общему столу, еще одна новенькая. — Я хотела настой попросить, для сна.

— А ведь и правда, — заметил кто-то позади, — куда же это исчез господин второй советник?

— Теперь ясно, чего вы тут птичий базар устроили ни свет ни заря, — пробормотала Хесса, ожесточенно жуя лепешку и запивая ее крепким кофе.

К столу подошла Мирана, взяла булочку. И вдруг сказала:

— А я теперь поняла, почему наш владыка отличает Лин. Никогда бы не подумала, что она такая страстная!

Лин закашлялась, едва не подавившись мясом. Выдавила:

— Вообще-то, «она» здесь.

— Но правда, Лин! — Мирана эмоционально всплеснула руками. — Ты всегда такая спокойная, такая рассудительная, ну, если тебя не разозлить, конечно.

— То есть попытка задушить Нариму была актом спокойствия и выдержки, — пробормотала Лин. — Чудесно. Буду знать.

— Ах, оставь, Нарима сама виновата! — отмахнулась Мирана. — А до того случая тебя ведь и видно не было. Или сидишь в своей комнате, или прячешься в саду, от кродахов бегаешь, манер никаких, даже одеваться не умела. Только вспомнить, в чем тебя понесло на открытие ярмарки, это же позор! Да еще и стриженая. А владыка ведь любит длинные волосы, мы все это знаем. Не обижайся, Лин, мы и правда не могли понять, что он в тебе нашел. Но я тебе клянусь, никто из нас не догадался бы станцевать перед ним в фонтане! Так изящно раздеться прямо в танце! Так красиво показать себя под струями воды. Ах, Лин, если бы не твой халасан, ты могла выбрать любого кродаха в зале! Они так на тебя смотрели, так… — она вдруг хихикнула, прикрывшись узкой красивой ладонью, — так преисполнились желанием, что и нам, остальным, досталось намного больше радости.

Теперь уже закашлялась Хесса, торопливо выхлебала кофе и прикрылась одновременно рукой и чашкой. Вокруг стола оживленно загомонили. А Лин не знала, что сказать. На самом деле не знала! Только сидела наверняка красная, как гранат: полыхало все, и щеки, и уши, и шея. Кажется, даже грудь, но это хотя бы не так заметно под цветным шелком! И на язык просилась только ругань, причем абсолютно непотребная, какой наивная Мирана точно не заслужила. Бездна, неужели это все действительно выглядело… так?! Так страстно, и вызывающе, и настолько возбуждающе, что проняло не только Асира? Нет, Мирана, наверное, просто приукрасила. Хотя бы ради того, чтобы «спокойная и рассудительная» Лин не вспылила в ответ на «никаких манер», «не умеешь одеваться» и прочие «ничего из себя не представляешь». Как говорится, спрячь оскорбления за лестью, и никто не сможет к тебе придраться.

— Это правда было очень красиво, — задумчиво сказала Мирель. — И, если честно, я до сих пор думала, что меня научили всему, чем анха может порадовать кродаха, но так эффектно раздеться мне и в голову бы не пришло.

— Да и потом, — продолжила Мирана, снова завладев всеобщим вниманием и, похоже, очень этому радуясь. — Ты еще и кричишь так громко и будоражаще! Я вот только стонать умею, когда кродах берет.

— Бе-е-ездна, — протянула Хесса, явно борясь с желанием уползти под стол от этого разговора и общества. Лин бы сейчас тоже с радостью уползла. Куда угодно! Вот только такого счастья ей и не хватало, чтобы весь сераль обсуждал, как именно и с какими звуками она отдается Асиру! Да какая, к бестиям, разница, кричать или стонать? Она тоже, кажется, раньше только стонала. Или нет? Да поначалу она вообще постоянно пыталась то зажимать рот, то кусать губы, пока Асир прямо не сказал, что хочет ее слышать.

Если она думала, что больше краснеть некуда, это была очень наивная мысль.

— Лин, Лин, а что именно ты кричала? «Владыка»? «Мой господин»?

— Стихи еще вспомни! — рявкнула Лин. — Про мотыльки поцелуев!

— О-о, ты читала «Сад заветных желаний»?! — с непритворным изумлением воскликнула Рафия. Не ожидала, видно, от трущобной таких культурных высот. Компашка убежавшей Гании, оказывается, тоже толклась рядом.

— Ага, прямо на члене читала, — задушенно выдала Хесса, — от корки до корки, — и уткнулась в стол, вздрагивая и всхлипывая от смеха. — Какие же вы придурочные. Убиться просто.

— Да нет же, она просто кричала, — пояснила Мирана. — Но это было так страстно… столько желания, и владыка наверняка это почувствовал. Ах, он так ее брал…

— Как? — спросили, кажется, сразу в десяток голосов, с такой интонацией, будто сейчас к ним снизойдет блаженное откровение.

— Молча, — буркнула Лин, окончательно сгорая со стыда.

— О-о, смотрите, — кто-то, Лин не видела, кто, дотронулся до ее плеча, отведя в сторону распущенные волосы. Лин отдернулась, обернулась, но там, за спиной, столпилось слишком много раззадоренных любопытством «сестер по сералю», чтобы понять, кто именно додумался тянуть к ней руки.

А прикосновение отдалось не болью даже, отголоском боли, легким и сладким.

— Тебе тоже такое нравится? — удивленно спросила Ирада. — Как Лалии? Владыка обычно нежен с нами, но он хорошо чувствует, чего мы хотим.

— Что там? — растерянно спросила Лин. — Я не помню ничего такого… особенного.

— Очень яркий засос, — синеглазая Ирис тонко, почти как Лалия, улыбнулась. — Владыка не осторожничал. А что же метки? Он их не ставит никому?

— Никому, — вздохнул кто-то позади. — Только митхуне.

— Что ж, это понятно. Она для него особенная.

Лин залпом допила остывший кофе. «Особенная»… Да, все верно. Потому митхуна сейчас с владыкой, а Лин — здесь, и может только вспоминать и быть благодарной за то, что было этой ночью. Все-таки было, хотя Лалия наверняка доставила бы владыке больше радости, чем она.

— Пойду спать, — буркнула Лин.

И тут открылась дверь.

Нет, все-таки «сестры по сералю» по бдительности дали бы сто очков вперед любому охраннику — когда дело касалось именно двери сераля. Все обернулись мгновенно, а кое-кто успел даже молниеносно поправить прическу и покусать губы, чтобы они казались ярче и привлекательнее.

Сквозь проем с некоторым трудом протиснулся букет. Невероятная охапка роз, белых и нежно-кремовых, на высоких стеблях, перевитых драгоценным белым жемчугом чуть ли не в десять витков. Все дружно ахнули, из-за двери в сад просочилась снова горящая любопытством Гания, а Ирис благоговейно сказала:

— Какая красота.

— Я должен был ожидать, что после такой ночи никто здесь не спит, — послышался из-за букета голос Ладуша. — Но я не вижу Сальмы, где она?

— Как можно увидеть хоть что-то из-за такой охапки? — спросила Хесса. — А Сальма ушла спать. — И тут же крикнула: — Сальма, дуй сюда бегом! Срочно!

— А? — Сальма выглянула из своей комнаты. — Что… ой. Это…

— Бери скорее, я не слишком гожусь на роль подставки для букетов, к тому же в вазе с водой эти цветы будут чувствовать себя гораздо лучше, — Ладуш, кажется, втихую наслаждался происходящим.

— Это… мне? — переспросила Сальма.

— Владыка Назиф просил передать лично в руки прекрасной анхе, украсившей его ночь.

Сальма подошла медленно, будто боялась, что ей все привиделось и каждый шаг может развеять сказочное видение. Протянула руку, коснулась нежных лепестков самыми кончиками пальцев. Сказала слегка дрогнувшим голосом:

— Господин Ладуш, прошу вас, передайте владыке Назифу, что его внимание драгоценно для меня.

Рядом уже стоял клиба с огромной вазой наготове, Сальма устроила туда розы и попросила:

— Отнесите в мою комнату.

И, пламенея щеками, пошла следом.

— Значит, всю ночь из рук не выпускал? — прошипела Гания. — Видно, хорошо она в этих руках старалась.

Ладуш ожег ее неожиданно неприязненным взглядом, но сказал будто всем сразу:

— Мне кажется, эта ночь была слишком длинной, и нам всем пора отдохнуть. А некоторым еще и успокоиться. Если кому-то нужна настойка для сна, скажите, вам принесут, а успокоительный чай сейчас заварят клибы. Я должен напоминать, что владыка желает мира и покоя в своем серале?

— Нет, господин Ладуш.

— Нет.

— Конечно, нет.

Лин поднялась, с сожалением заглянув в пустую кружку. Она устала, но спать не хотелось. Сейчас бы, наоборот, пробежаться, устроить себе разминку, встряхнуться. Живо из головы вылетят всякие глупости.

— Мне, наверное, не помешает ваша настойка, господин Ладуш.

Тот повел носом и кивнул:

— Я пришлю с евнухом.

ГЛАВА 24

Идея прогулки с владыками по вечернему Им-Року оказалась внезапной, но перспективной. Асир, лениво цедивший кофе под слабой тенью раскидистого розового куста, прищурился на солнце и решил, что общий выезд к сакральному месту разрыва между мирами — отличный способ избежать долгих и нудных объяснений, скептических вопросов и откровенного неверия некоторых. Акиль и Джад и так поглядывали на него с нетерпением с самого завтрака, который сегодня у владык поменялся местами с обедом. После ночи в купальнях он и сам проснулся только после полудня.

Солнце медленно сползало к красному песчаному горизонту, и Асир, щелкнув пальцами, подозвал одного из суетящихся с посудой и десертом клиб.

— Сардара ко мне. И передай сразу — пусть велит закладывать выезд на семерых владык. И еще один паланкин, добавочный, полностью закрытый.

— Слушаю, владыка.

— Мне стоит спрашивать, что ты задумал? — спросил сидящий рядом Акиль.

— Скоро и без вопросов все узнаешь. Скажем так, я решил, что нам не помешает проехаться по столице. А одно из мест Им-Рока для всех нас может оказаться особенно интересным.

Как он и предполагал, идею «осмотра новых интересных мест Им-Рока» далеко не все приняли благосклонно. Но слушать недовольные вопросы он не стал, а возражать в открытую не рискнул даже Вахид. А может, после вчерашней бурной ночи тому было просто лень пререкаться. Тем лучше.

Владыки уже разошлись переодеваться к выезду, когда наконец явился Сардар.

— Семь паланкинов, это понятно, через полчаса будут готовы. А отдельный для кого? И что за внезапная идея?

— Решил свозить их в трущобы, к дыре. Так будет проще объяснить, ради чего я устроил общее сборище. Сами посмотрят и, думаю, учуют самое важное. А растягивать бесконечную традиционную ерунду еще на неделю нет ни желания, ни времени.

— Времени — точно, — мрачно сказал Сардар. Асир с силой сжал зубы, душа всколыхнувшийся гнев в зародыше. Думать про то, что, кажется, собирался устроить козел Джасим в его столице — сейчас не стоило. Еще одна причина, по которой необходимо срочно избавляться от толпы гостей из всех лепестков. Уж слишком все удачно складывалось для тех, кто хотел разжечь пожар из ими же высеченной искры.

— Отдельный паланкин для Саада. Я собираюсь скормить его владыкам, если без этого будет не обойтись. Они захотят доказательств и, уж конечно, очевидцев. Но пусть сидит молча и не высовывается, пока не позову.

— Ваган перекроет улицы до трущоб. Я поеду с тобой. Анхи будут?

Асир задумался. Анхам там нечего делать, и остальных владык он об этом предупредил, но из каждого правила есть исключения. Одна анха так глубоко увязла во всей этой истории, что оставить ее во дворце, не сказав ни слова, будет, по меньшей мере, нечестно. Но и спрашивать смысла не было — Асир и сам знал, что Лин поедет в любом случае, если позовут.

— Линтариена. Объясни, что происходит, и проводи сам сразу в паланкин ко мне. Пусть владыки узнают о ее присутствии как можно позже.

Не через полчаса, потому что, конечно же, так быстро собрались только Акиль и Назиф, но всего-то через час с небольшим вереница паланкинов в окружении конной стражи выехала через восточные ворота дворца и неторопливо потянулась вдоль стены к трущобам. Наверняка те из владык, кто не считал уроном для чести поглядывать через щель в занавесях, сейчас изумлялись, а может, и негодовали: с одной стороны глухая стена, с другой — еще не трущобы, но вполне бедняцкого вида халупы, и оцепление из стражи, которое, конечно же, наметанный глаз не мог не заметить. Асир усмехнулся, сказал:

— Хотел бы я знать, у скольких из владык бродят в голове мысли о заговоре и моем коварстве.

— Ты не объяснил им, куда едем? — спросила Лин.

— Только Сардару и тебе.

Лин прерывисто вздохнула.

— Спасибо.

Она нервничала. Нервничала сильно, пожалуй, почти так же сильно, как в первый день в Им-Роке, когда ехали вместе к казармам. Тогда это не удивляло. Но сейчас…

— Что тебя беспокоит?

Лин ответила не сразу, что само по себе было неприятно: такие паузы, когда она сосредоточенно обдумывала свои слова, почти никогда не вели ни к чему хорошему. И Асир вдруг понял, что уже давно не замечал ничего подобного, когда они оставались наедине. Лин была открытой и для близости, и для разговора.

— Много чего, — сказала наконец. — Очень многое сразу, что касается моих изменений, и это само по себе нервирует. Я хотела бы поговорить с тобой об этом, но тебе сейчас не до разговоров, которые могут и подождать, есть более срочные и важные дела. А теперь еще и печать, владыки, и… — она сглотнула и призналась тихо: — Я думала, меня пугает только перспектива, что они узнают обо мне — что я не из вашего мира. Но теперь поняла еще одно. То место само по себе. Мне очень не хочется оказаться там снова. До трясучки не хочется. Не знаю, что это, предчувствие или всего лишь глупости перепуганной анхи.

— Я помню, что тебе было страшно. Даже сомневался, брать ли тебя с собой, но решил, что ты все равно захотела бы поехать. Или это не так?

— Так, — Лин слабо улыбнулась. — Дела надо закрывать, а от страхов нельзя прятаться.

— Ты скучаешь по нему? По своему миру?

— «По нему» прозвучало так, будто ты имел в виду кого-то конкретного.

— Я помню, что там был очень интересный начальник, — усмехнулся Асир. Лин никогда не говорила о своем Каюме как о кродахе, с которым ее связывало или могло бы связать что-то большее, чем привязанность младшей к старшему, неопытной к опытному, но за ее оговорками и воспоминаниями Асир все же чуял что-то такое. Может, ошибался, но он привык доверять своему носу. Вот и сейчас от Лин полыхнуло очень сложной смесью запахов. Была здесь и тоска, и почему-то вина, и почти та же готовность подчиняться, которую Асир не раз чуял по отношению к себе, разве что с немного другим оттенком, напоминавшим скорее преданного стражника, а не влюбленную анху. Хотя и от влюбленной анхи что-то все-таки было. И нежность — опять же не влюбленной анхи, скорее путешественника, который вот-вот вернется домой и уже предвкушает встречу с близкими. Или, может быть, нежность человека, который вспоминает давно ушедшее и безвозвратно потерянное, но все еще родное? Вряд ли сама Лин осознавала все оттенки этого взрывного варева, и тем интересней было, что она ответит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лин его удивила.

— Я думаю, он по мне скучает, — сказала с веселым ехидством. — По мне и по моему незакрытому делу и ненаписанному отчету, и по сынку Пузана, который у нас теперь проходит в висяках, а это неприятно само по себе и плохо отражается на финансировании. И даже спросить не с кого за такое безобразие.

Она замолчала. Асир не торопил и ни о чем не спрашивал, просто ждал продолжения. Дождался не скоро, но теперь Лин не пыталась спрятаться за шутками.

— Скажи сам, честно, разве можно не скучать по людям, с которыми ты провел большой кусок своей жизни, вместе работал и отдыхал, с которыми вы сражались и прикрывали друг друга? Даже если та часть жизни давно прошла и к ней не вернуться, разве ты вычеркнешь ее из памяти и из своего сердца? — она опустила глаза, стиснула в кулаках края накидки. — Чего скрывать, приятно было бы завалиться в пивную к Тикею, посидеть с ребятами, выпить. Потрепаться о всяком. Они ж там похоронили меня, понимаешь? Всерьез похоронили! И даже отомстили, наверное. И работа… там я нужна, а здесь? — Лин говорила все быстрее, запах становился ярче, в нем все отчетливей ощущались тоска и растерянность. — Но я изменилась, сама не могу понять, насколько, но точно не слабо. Я уже не та агент Линтариена, которую они все помнят!

Что он мог сказать ей? Его, слава предкам, в другие миры не засасывало. Сейчас юношеские мечты о завоеваниях казались наивными и смешными. Но по близким когда-то, ушедшим в пески, он скучал. Эта печаль от потерь, иногда безвременных, если ее не бередить, почти не напоминала о себе — и все же жила в сердце, вместе с тревогами и радостями настоящего. Они почти добрались до места, поэтому Асир просто сжал ее руку, делясь своим спокойствием и теплом. Сказал, прежде чем паланкин тряхнуло:

— Подожди меня здесь. Я позову, если это будет необходимо.

— Хорошо, — кажется, она еще что-то хотела сказать, но с улицы уже слышались недовольные голоса дорогих гостей, и нужно было идти к ним — успокаивать, объяснять и объясняться, и постараться запечатать эту проклятую дыру как можно быстрее, потому что и других дел хватало. «И потому что дела надо закрывать», — усмехнулся Асир, подумав, что слова Лин очень подходят к ситуации.

— Вот уж не думал, владыка Асир, что «новое интересное место Им-Рока» будет так вонять нищетой, — Вахид, конечно, оказался первым из недовольных. Он даже из паланкина выйти не соизволил. Только едва касался земли загнутым носком изукрашенной туфли. И без того некрасивое лицо перекосила брезгливая гримаса.

— Можно подумать, владыка Вахид, что в Сафрахине нет трущоб, — Джад подошел ближе. — Я уверен, у владыки Асира были причины привезти нас именно сюда. Не так ли?

— Идемте за мной, — сказал Асир, прерывая дальнейшие препирательства. — Я собрал вас всех не из прихоти, но здесь, в месте, где все началось, объяснить будет проще.

Как и в первый раз, он шел сюда без стражи. Не считать же в самом деле за стражу Сардара. А на крышах сегодня если и были наблюдатели, то Асир их пока не замечал. Но вот ощущение было иным. Хотелось поскорее разобраться со всем, и сейчас это наконец-то стало возможным. Асир не чувствовал ни тревоги, ни страха, только предвкушение и надежду на то, что все пройдет без осложнений, что их услышит хранитель Имхары, и что они все, всемером, справятся.

Хотя, может, и глупо было надеяться, что при сложных характерах кое-кого из присутствующих все пройдет легко и гладко.

Дыру почувствовали, кажется, все сразу. Резко остановился Назиф, втягивая воздух и настороженно осматриваясь. Вахид, все еще брезгливо кривясь, положил ладонь на рукоять родового кинжала с желтым алмазом в навершии — жест не угрозы, но сосредоточения. Джад лишь слегка приподнял брови, осматриваясь, Рабах остановился, будто налетев с разбегу на стену, нахмурился, принюхиваясь, зато Нариман резко шагнул вперед, вскидывая голову. И только Акиль спокойно спросил:

— И почему, друг мой, ты не сказал об этом раньше? Сразу же? Не знаю, как остальным, а мне было бы не так скучно ждать. Это ведь то, о чем я думаю? Разрыв, ведущий вникуда?

— Хуже, — Асир тоже запрокинул голову, прищурился, пытаясь как следует вспомнить свои прошлые ощущения. Вроде бы ничего не изменилось, и все же сейчас отсюда еще сильнее несло угрозой. Почему-то представился Адамас со вздыбившейся шерстью на загривке, и Асир почти наяву услышал его рык. Да, будь Адамас здесь, ему бы очень не понравилось это место. — Он ведет в обломок нашего мира. Тот самый. Из древних легенд.

— Обломок?

— Бред!

— Кто проверял?

— Это не сказки?

— Доказательства!

В поднявшемся гвалте не получалось различить, кто что сказал, да и зачем? Запахи были на удивление схожи: недоверие, изумление и немного — нет, не позорного страха, а сакрального ужаса. Хотя сам факт, что владыки не сдерживались и позволяли себя чуять, тоже о многом говорил. Как минимум, о потере самообладания.

— Тот обломок обитаем, — сказал Асир. — Там тоже помнят о Великом Крахе. У меня есть доказательства. Люди, попавшие в наш мир из того.

— И где они?

— В самом деле, всем нам было бы интересно послушать из первых, так сказать, уст.

— Особенно мне, — негромко, но очень веско добавил Акиль на ухо. — Ты скрыл от меня самое интересное.

— Постойте, — вдруг сказал Назиф, громко, взволнованно, не считаясь с негласной иерархией. — Постойте, о чем вы все? Какая разница, где эти люди и что они рассказали? Разве не достаточно того, что мы видим и чувствуем? Мы должны прежде всего покончить с угрозой, запечатать прорыв, отложив на потом все остальное.

— А вы, владыка Назиф, знаете, как это сделать? — с любопытством спросил Джад. — Может, просветите нас?

— Он знает то, что ведомо всем вам. Кровь одного ушедшего, чтобы продолжить течь в венах наследника, призовет Хранителя. Как и кровь семерых, собравшихся вместе для защиты мира.

Один раз Асир уже видел Хранителя Имхары. Вернее — так же не видел, как сейчас, только слышал ровный, бесстрастный голос из-под глубокого алого капюшона. Но, как и в тот, первый раз, главным чувством было благоговейное изумление. Как сказано в легендах, Хранители появляются, когда они необходимы. Вот только в легендах не сказано, что «появляется» следует понимать буквально. Как будто невидимая гигантская кисть рисует в воздухе фигуру, укутанную бесформенным балахоном. Только что не было — и вот он стоит рядом, руку протяни — и коснешься. Или не коснешься, Асир не проверял и не осмелился бы проверять.

— Итак, вы все здесь. Семеро, готовые защитить свой мир. И еще трое рядом, кто имеет право смотреть и слушать.

— Трое? — Вахид завертел головой. Надо же, и ему, оказывается, не чуждо простое человеческое любопытство.

— Сардар, приведи их, — коротко сказал Асир. Вроде бы ничего особенного в словах Хранителя не было. Но зачем ему нужно, чтобы таинство закрытия печати наблюдали посторонние? Не владыки, не наследники, даже не кродахи? А если дело в том, что они — пришельцы из того мира, то чем так важны именно эти двое? Пришельцев было больше. Что разглядел Хранитель именно в них? А в том, что разглядел, Асир ни на миг не усомнился. Если уж Хранители оказались способны возвратить их мир к жизни, вытащить его из Бездны, то сердца и мысли людей были для них открытой книгой. Асир вообще не мог представить и осознать границы могущества этого существа, нет, этой сущности. Хватало просто стоять рядом, даже не приближаясь, чтобы понимать — ты не сможешь противопоставить ничего, даже если захочешь.

Лин он почуял внезапно, как будто ее тоже нарисовали рядом, как Хранителя. Но тут же понял, что виной тому всего лишь порыв ветра: и Сардар, и Лин с Саадом еще только подходили к незримой границе, за которой ощущался разрыв.

Асир оставил Лин в тревоге и тоске, сейчас же она была почти в ярости — и причина тому вышагивала с ней рядом. От Саада тянуло растерянностью, а, зная его невыносимую манеру общения, несложно было представить, что он мог в таком состоянии наговорить. Тем более что между этими двумя и так, кажется, была давняя неприязнь. И даже Сардар ничему не помешал бы.

От владык заметно потянуло удивлением и раздражением, если бы не присутствие Хранителя, наверняка опять посыпались бы вопросы, а может, и упреки. Но общую мысль выразил Акиль:

— Ты так настаивал на отсутствии анх, и что же мы внезапно видим?

В нем не было неприязни, только удивление и увлеченный интерес человека, который только что сделал неожиданное, но очень приятное открытие. И добавил он уже о том, что интересовало его самого:

— Но что-то подсказывает мне — перед нами не совсем обычная анха. Неужели госпожа Линтариена…

— Госпожа Линтариена и профессор Саад, там профессор, а здесь ученый и придворный лекарь, — сказал Асир, потому что молчать и дальше не было смысла. Но углубляться и объяснять не пришлось, потому что за него продолжил Хранитель:

— Двое пришедших могут уйти, пока не закрылся путь. Пока есть время выбирать и принимать свой выбор там, где останется каждый. Но оба пришедших живут по законам нашего мира. А единственный священный закон Имхары — воля владыки. Тебе, владыка, тоже пришло время выбирать.

Каждое слово Хранителя, произнесенное бесстрастно и медленно, падало тяжело и веско, как капли долгожданного дождя на иссохшую под солнцем землю. И впитывалось так же — жадно, в сердце, в голову, в самую суть. Оседало глубинным пониманием: все, что происходит здесь, необратимо и важно. Будто прямо сейчас в трущобах Им-Рока вершится судьба всей Ишвасы. А ведь так оно и будет, если подумать о прорыве между мирами и о том, чем могла закончиться вся эта история, если бы владыки не собрались. Или собрались позже, чем было необходимо. Или вообще не узнали о разрыве — и так и не поняли бы, почему миру пришел конец.

И в этой истории, которую, возможно, однажды потомки будут изучать по древним свиткам на занятиях с каким-нибудь мастером — знатоком вроде Джанаха, удивительным образом перемешались судьбы семерых владык, одного бродяги-кродаха, прошедшего через пустыню, невыносимого, но, кажется, гениального клибы, и анхи, которая долго не желала быть анхой и только что ею стала.

Асир прикрыл глаза, чувствуя, что вопреки многолетним тренировкам, с трудом справляется с эмоциями. Они захлестывали его едва ли не с головой, как вырвавшиеся из заточения подземные воды. И чего там было больше — необъяснимого восторга от причастности к чему-то настолько значимому, или растерянности, он и сам бы не разобрался. Воля владыки — его личное право выбора или насмешка судьбы?

Асир глубоко вдохнул, открывая глаза. Он так много не успел ей сказать, но она всегда знала самое важное — он хотел дать ей выбор. И тогда, и сейчас. Это единственное, что имело значение, независимо от обстоятельств. У каждого должно быть право выбирать. И жить с последствиями этого выбора, какими бы они ни были. Ему тоже придется. Как и ей.

— Я хочу, чтобы каждый из вас двоих, — медленно сказал Асир, глядя на Саада, — решил сейчас сам — вернуться домой, в мир, где вас кто-то все еще ждет, или остаться здесь навсегда. Принимая этот мир как свой. Воля владыки.

Саад слушал его, не отводя взгляда, смотрел внимательно и цепко. На его некрасивом, но живом и подвижном лице ясно проступало понимание и — неожиданно — что-то, похожее на благодарность. Он посмотрел в сторону разрыва с нескрываемой неприязнью и низко склонил голову:

— Я клянусь своей жизнью и далекими камнями своего мира принять вашу волю как волю моего единственного владыки, и этот мир как свой единственный дом. Я давно выбрал, владыка Асир. Остаться здесь.

Асир кивнул и все-таки перевел взгляд на Лин. Чего он точно не ждал от этой поездки в трущобы — внезапных решений и, возможно, таких же внезапных прощаний. Она скучала по своему миру, по людям, оставшимся там, по Каюму. А Ишваса… Он не спросил. Не успел спросить, стала ли Имхара хоть немного ближе. И стала бы Лин скучать по ней так же — оттуда.

Можно думать, что на самом деле она ответила и на этот вопрос: ведь здесь тоже прошел кусок ее жизни, и вряд ли она с легкой душой забыла бы всё и всех. Но Асир слишком хорошо помнил ее неприятие собственной сути — тогда, в самом начале. И не успел убедиться точно, насколько перемены в ней вынуждены, принимает ли их сама Лин. Она сказала, что тревожится и хочет поговорить об этом… А теперь времени на разговоры не осталось. А может, и ничего уже не осталось. В глаза бросилась не то насмешкой, не то упреком — белая полоска халасана. Там ей не придется прятаться от кродахов за древними символами. Там есть другие способы, если она захочет снова все изменить. В Лин тоже бушевали эмоции, Асир вдыхал яркие, будоражащие запахи, среди которых не было ни одного обнадеживающего. Горечь, обида, даже злость. На что она обижается, почему злится? Асир запомнил урок — запах выдает лишь чувства, но не причину этих чувств, не то, что стоит за ними на самом деле.

Он запретил себе думать о том, что испытает, если или когда она уйдет. Зверь и так угрожающе взрыкивал внутри, не понимал, что творит неразумный человек. Зверь требовал закрыть ее собой, заслонить и от Хранителя, и от проклятой дыры, держать — хоть за руку, хоть зубами за холку, а еще лучше, наплевав на все, отправить обратно во дворец, и будь что будет.

— Что ты решила? — спросил он, когда оттягивать неизбежное дольше стало невозможно.

— Вы сомневаетесь, владыка? — она тоже сдерживалась из последних сил, только вопрос — от чего? Сомневался ли он? О да, сомневался. И все еще пытался растянуть секунды. — Я — ваша анха. Это и есть мой выбор.

Наверное, он должен был испытать облегчение. Или радость. Или еще что-нибудь столь же яркое. Но не то что на чувства, даже на осмысление — полное, со всеми выводами и последствиями, а не единственное захлестнувшее «она остается» — не оказалось времени, потому что заговорил Хранитель:

— Выбор пришедших прозвучал и услышан. Теперь пора вернуть обоим мирам равновесие. Приступим.

Дальнейшее слилось в речитатив непонятных слов, в капли крови на лезвиях родовых кинжалов, в пугающее ощущение, что мир задрожал и напрягся, как перетянутая струна — и вдруг по глазам ударила вспышка, и по самой сути словно тоже что-то ударило, как таран, и тут же исчезло. И то чувство, которое мешало спокойно дышать в опасной близости от разрыва, исчезло тоже. Остались трущобы, пыльные и безлюдные, жаркое солнце Им-Рока, почти закатившееся за горизонт, но все еще яростное, ленивый ветерок, который совсем не приносил облегчения и прохлады. Осталась яркая, почти навязчивая мысль, нет, желание: снести все эти трущобы до основания и послать в бездну, пока их снова не заселило всякое отребье и мрази вроде Рыжего не начали снова отравлять воздух столицы своим присутствием.

И, как будто эта мысль была слишком приземленной для такого существа, как Хранитель, тот исчез. Молча. Так же, как появился: был — и не стало.

— Итак, дело сделано, — сказал Джад. — Не думал, что мне доведется пережить подобное. Что ж, я полагаю, владыка Асир не сочтет за невежливость мое желание успеть домой до талетина. Думаю, завтра можно будет выехать.

— Завтра? — возмущенно воскликнул Вахид. — После всего случившегося? Ну уж нет, я хотел бы подробно обсудить с владыкой Асиром некоторые вопросы.

— И заодно узнать, как давно в его столице творилось такое… уникальное безобразие, — поддержал Рабах, впервые на памяти Асира испытывая трудности с подбором слов. — Но владыка Джад прав. Ваш ядовитый ветер все ближе. И в запасе у нас мало времени.

— Ничего, два-три дня не помешают нам уехать вовремя, — сказал Вахид. — Талетин близко, но мы успеем — мой нос еще никогда не ошибался.

Нариман и Назиф промолчали. Про последнего Асир не знал, но с Нариманом нужно было и впрямь еще многое обсудить, начиная с новых указов для Баринтара и заканчивая датой священной клятвы.

Обсуждая произошедшее, все двинулись вперед, и, воспользовавшись тем, что остальные владыки отвлеклись, Акиль сжал его локоть. Сказал негромко:

— А я, если ты не против, пожалуй, задержусь. Позже обговорим подробнее. Но Асир, ты всерьез собирался вот так запросто отпустить ее? Анху из другого мира, уникальную и удивительную, которая надела халасан и любит тебя? Да это чудо природы и драгоценный дар судьбы следовало запереть во дворце и не подпускать к ней ни кродахов, ни тем более Хранителей!

— За одним таким же уникальным исключением в виде тебя? — через силу усмехнулся Асир и обернулся, безошибочно находя взглядом Лин. Ей что-то оживленно втолковывал Саад. Рядом ждал Сардар, и Асир махнул ему рукой, подавая знак: можно ехать обратно.

— Давай обсудим это по дороге, — и Акиль увлек его следом за владыками.

ГЛАВА 25

Паланкин покачивался, из-за плотно задернутых занавесей слышалось звонкое цоканье подков по брусчатке. Слишком громкое на фоне окружившей Лин абсолютной тишины.

Асир возвращался во дворец не с ней. С Акилем. Желание провести время с другом, который, наверное, уже завтра уедет, было понятным и правильным. А Лин — а что Лин? Она теперь никуда не денется, верно?

Было больно.

Он правда готов был от нее отказаться?

«Не просто отказаться. Отправить обратно к Каюму, чтобы не видеть друг друга больше никогда. Вообще никогда. До конца жизни. Даже случайно. Он хоть вспоминал бы обо мне?»

Сколько разум ни твердил, что все правильно, сколько она сама не напоминала себе, что Асир всегда пытался дать ей свободу, выбор, даже когда она этого не просила! Сколько ни убеждала себя, что он хотел лучшего для нее… Еще, как назло, разговор по пути сюда. Сама ведь призналась, что скучает. Вот он и сделал какие-то свои выводы.

Внутренний зверь скулил, сжавшись в комок, и Лин тоже хотела заскулить. «Я ему не нужна, в этом все дело. Остальное — только повод, удобный повод».

Она ведь уже думала об этом. Стоило сравнить себя с Лалией — там, в купальнях, как стало предельно ясно: халасан что-то значит только для нее самой. Она даже не такая же анха, как все, любая в серале, кого ни возьми, окажется лучше!

Лин почти бессознательно водила пальцами по халасану и вдруг, наткнувшись на прохладную, неровную жемчужину, осознала это движение и замерла, прикусив губу. Как давно это успело войти в привычку? Как будто она сама себе пытается что-то доказать, то и дело прикасаясь к символу, который так важен для нее и так мало значит для Асира.

«Ты стала жить самообманом, агент Линтариена? Зря. Никого и никогда самообман не доводил до добра».

Хорошо Сааду. Он аж расцвел, когда стало ясно, что никто не будет забрасывать их в проклятую дыру насильно. Даже перестал брызгать на нее своим ядом, вполне доброжелательно предложил сдать еще несколько анализов и даже пообещал поделиться результатами. Ученый! Ему интересно, у него исследования — что еще надо для счастья.

Паланкин мягко опустился. Лин ждала, кусая губы. Не будь здесь чужих владык, выскочила бы сама, но раз уж она осталась, раз сказала громко, при всех: «Я — ваша анха, владыка», — так и должна хотя бы сейчас, при посольствах, вести себя как подобает анхе. Ждать. Кто подойдет, чтобы подать ей руку? Асир, Сардар или какой-нибудь евнух?

— Госпожа Линтариена…

Евнух.

Лин вышла, нашла взглядом остальные паланкины — все они уже опустели, Асир шел с Акилем, Сардар провожал Саада.

Дорогу до сераля Лин даже не осознала. В ее голове после всех сомнений, которые донимали в пути, образовалась звенящая пустота, абсолютная, свободная и от мыслей, и от чувств. Наверное, их просто стало слишком много, и опустился какой-нибудь предохранительный клапан, чтобы не разорвало на ошметки ни разум, ни сердце.

Общее внимание в серале тоже прошло мимо, неважным фоном. Кто-то что-то спрашивал, она отмахнулась и даже, кажется, выдавила улыбку:

— Потом, все потом.

Клибы как раз убирали ужин, нужно было бы попросить для себя, но есть не хотелось. Хотелось спрятаться ото всех, и… Что «и», Лин пока не знала. Побыть одной, и только. Сад — привычное убежище — не годился, там найдут. Ноги понесли на лестницу в старую башню. Ладуш показывал ее в первые дни, тогда же предупредил, что место не из тех, куда любят заглядывать, и лучше предупреждать, если ей захочется полюбоваться на Им-Рок и пустыню с высоты. Мало ли, вдруг как раз в то время ее будут искать.

«Сейчас искать не будут», — Лин мысленно кивнула и взбежала по крутым ступеням. В башне царил полумрак, стены здесь выглядели древнее, чем внизу, пустые держатели для факелов обросли пылью и паутиной, а несколько встреченных дверей вряд ли еще способны были открыться. Хотя насчет дверей… кто знает? Калитка в саду тоже выглядит заброшенной, но отворяется без скрипа.

Под конец даже слегка запыхалась: неудобный режим, недосып и отсутствие тренировок сделали свое дело. «Ничего, скоро посольства разъедутся, и все станет как было».

Как было.

Лин обошла по кругу открытую всем ветрам площадку. С одной стороны открывался вид на часть дворца и Им-Рок. Можно было найти, вычислить, где именно они с Асиром спустились в город в ту ночь, проследить путь от дворцовой стены до сада Шукри. Вон тот переулок, и… да, точно. Вон он, тот сад. А вон, дальше, казармы. Лин покачала головой: казармы вызывали неприятные воспоминания.

Она прошла дальше, туда, откуда глазу открывалась бескрайняя пустыня. Пески, алые под полуденным солнцем и почти черные сейчас. Можно представить, будто смотришь на море с вершины Утеса, только лунной дорожки не хватает.

Выбор. Отстаивая свое право остаться с Асиром, она отказалась от моря. Никогда больше не будет сидеть на набережной, слушать мерный гул прибоя, никогда не отправится в выходной собирать устрицы на отмель или валяться на пляже, не проснется среди ночи от гудка входящего в гавань транспорта с материка. Не будет жаловаться на работе, смеясь: «Опять морячки спать не дали».

И Каюму придется обходиться без нее. Лин давно привыкла к этой мысли, но сейчас в ней появилась окончательность. Дверь не просто закрыта и выброшен ключ. Если ключ выброшен, можно подобрать отмычку. А теперь и самой двери нет. И не будет. Ни одному из миров больше не грозит опасность, но и хода из одного в другой больше нет.

«Ты сама отказалась».

«Но здесь — не только Асир. Даже если я ему не нужна! Здесь Хесса. Сальма. Исхири».

«Но разве они заменят Асира, если…»

«А разве я забыла бы его, если бы ушла? И их всех?»

Как можно выбирать, если от любого выбора так больно?! Там, в трущобах, она не сомневалась. Не сомневалась и сейчас. Дорога назад оборвалась вместе с ее расследованием. Вернуться туда? Попытаться стать прежней? Но как, если все, что ей по-настоящему дорого теперь, останется здесь? Даже она сама, новая и еще не совсем понятная. Разве такой Линтариене найдется место в пятом участке? Анха, которая пахнет анхой, только испортит всю работу. Да она в любом случае снова выбрала бы подавители. Потому что иначе придется искать кродахов в каждую течку, а Асира там нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Асира там нет. Вот что по-настоящему важно. Только это имеет значение, а все вопросы о том, найдется ли ей место — жалкое самооправдание. Конечно, место нашлось бы. Конечно, ребята бы обрадовались. Но смогла бы она снова стать там счастливой? Нет. Точно нет.

Ее дом теперь — белая капля Им-Рока в безбрежном океане красной пустыни. Этот дворец и вот эта башня, горячие, раскалившиеся за день на солнце камни. И даже если ее надежды пусты и стать Асиру по-настоящему близкой и нужной никогда не получится, это место, его место, все равно ее единственный дом. Другой ей не нужен.

«Я должна поговорить с ним», — Лин кивнула: да, это правильное решение. Асир не зря, наверное, требовал этого: говорить обо всем. Но сейчас не получится. Надо собраться, взять себя в руки и достойно провести те дни, пока тут еще будут посольства. Она сможет. Главное — верить, что потом у Асира найдется хоть немного времени для нее.

А пока, чтобы не думать об этом, стоило переключиться. Хотя бы на сегодняшний ритуал.

Лин хорошо помнила свое появление в этом мире и первую поездку с Асиром к разрыву. Всепоглощающий ужас, которым веяло от вроде бы ясного неба, и далекий шум водопада, что, скорее всего, только чудился ей — но чудился слишком уж явно.

Сегодня тоже его слышала. Стоило только подойти, и далекий, призрачный грохот ввинтился в уши даже громче, чем тогда. Значило ли это, что разрыв увеличился за то время, пока она здесь? Что еще немного — и стало бы поздно? Ритуал пугал, Хранитель и вовсе вызывал дрожь и мороз по коже. Но далекий водопад все равно был страшнее. Лин стояла между Саадом и Сардаром, смотрела, слушала, ничего не понимала, только чувствовала все большую и большую панику. А потом как будто взорвался надувшийся в груди пузырь, и страх исчез. Стало тихо. Так тихо, что даже в ушах зазвенело, и Саад придержал ее под локоть.

А она смотрела на владык с новым уважением. На всех, даже на старого козла Вахида. Они — все — сделали это. Закрыли разрыв своей кровью. И плевать, что ритуалом дирижировал Хранитель, Лин остро чувствовала, что именно владыки справились с угрозой. Не будь их, Хранитель пожал бы плечами и отправился туда, где его не достанет никакая гибель миров, вот и все.

Черные в ночи волны барханов колыхались, будто настоящее море. Плыли перед глазами. Лин вытерла слезы. Чего она точно не собиралась делать, так это рыдать на вершине башни, словно истеричная анха из сопливого романчика!

Наверное, лучше вообще не смотреть вниз, раз на нее так действует вид ночной пустыни. Хотя не в пустыне дело. Любоваться на небо? Так ведь звезды здесь те же, что и дома. На город? — навевает воспоминания о ее жизни здесь и — снова! — мысли об Асире. Вон, даже запах вдруг почудился. Асира и почему-то анкара. Довспоминалась. Пора заканчивать со страданиями и идти вниз. Попросить у Ладуша его настойки — и спать. А утром, может быть, все покажется не настолько грустным.

Сколько она вообще здесь просидела? Когда вернулись из трущоб, едва стемнело, сумерки были вечерними, прозрачно-светлыми. Теперь же — непроглядная тьма. Если бы не сияние дворца и не освещенная факелами стена, пожалуй, не сразу и поняла бы, где искать выход.

Ей оставалось два или три шага до черного провала лестницы, когда оттуда длинным прыжком выметнулось мохнатое чудовище. Взмявкнуло обиженно и закинуло лапы Лин на плечи.

— Исхири! — она пошатнулась под немалым весом, схватилась обеими руками за мягкую шерсть. — Балбесина невоспитанная, ты откуда здесь взялся?! Ты ж, наверное, весь сераль перепугал до икоты!

Исхири сераль не волновал. Он терся об Лин, а потом начал вылизывать лицо. А она вдруг почуяла еще один запах, тот самый, который хотела сейчас вдыхать больше всего на свете — и потому не верила, что ей снова не почудилось.

— Никто даже не видел это ходячее безобразие. Он просто привел меня, а я — его.

— Асир…

Имя слетело само, прежде чем она подумала, что в трущобах называла его владыкой и вроде бы именно так было правильно. До этикета — «глупейшей науки из всех наук» — они с мастером Джанахом так и не добрались.

— Но один крайне впечатлительный клиба и десяток евнухов скоро наверняка начнут заикаться от ужаса, потому что потеряли прямо в серале одну очень прыткую анху.

— Я уже собиралась возвращаться.

— Ты решила забраться повыше, чтобы… — Асир наконец ступил на площадку, огляделся, принюхиваясь. — Предки. Как давно я здесь не был. — И снова обернулся к ней. — Так скажи мне, прыткая анха, от кого ты сбежала? От сераля или от меня?

— Ты уходил с Акилем, и остальные владыки… Я решила, что сегодня точно уже не понадоблюсь. А отвечать в серале на вопросы было бы невыносимо. Хотела найти место, где меня никто не увидит, посидеть одной и успокоиться. — Исхири наконец сел, Лин выпустила из рук густую шерсть и подошла к Асиру. Темнота не давала рассмотреть ни глаза, ни выражение лица. — Ты правда веришь, что я захотела бы сбежать от тебя?

Уже спросив, поняла: она совсем не эту башню сейчас имеет в виду. Или не только башню. Все-таки его «вернуться домой» и «Что ты решила?»… он правда не знал. Когда спрашивал. Он думал, что она может уйти! Навсегда.

— Если бы я верил, или был уверен хоть в чем-то, не стал бы спрашивать. Сегодня я чуял слишком многое. И причины далеко не всех запахов мне ясны. В трущобах ты пахла обидой и злостью, здесь, едва приехав, сбежала ото всех. Ты выбрала, но радует ли тебя твой выбор, не успела ли ты уже пожалеть о нем, — он покачал головой, — я не знаю.

— А я не знаю, радует ли он тебя, — невесело призналась Лин. — Значит, нам и правда надо поговорить. Посольства слишком мешают. Они важнее, чем мои сомнения и страхи, но сегодня страхов и сомнений вдруг оказалось слишком много. — Она помолчала, собираясь с мыслями. Асир, его запах так близко, возможность прикоснуться — успокаивали. — Это предложение, в трущобах. Оно просто было слишком внезапным. Нельзя заставлять делать такой выбор так быстро! Но, с другой стороны, на самом деле лучше так, чем долго взвешивать и колебаться. Когда нужно решить жизненно важный вопрос немедленно, сразу начинаешь понимать, что для тебя важно на самом деле. Да, был момент, когда мне стало жаль до слез, что я больше не увижу свой город и не посмотрю на море с вершины Утеса, и за моим столом в пятом участке уже, наверное, сидит кто-то другой. Но я выбрала. Здесь теперь мой мир и мой дом. Рядом с тобой. Для меня это важно, по-настоящему важно.

— Ты сейчас пытаешься убедить меня? Или себя? — Асир притянул ее ближе, приподнял подбородок, всматриваясь в лицо. Что он там пытается увидеть? Темно же. — Ты пахнешь чем угодно, кроме уверенности.

Лин глубоко вздохнула. Больше всего хотелось обнять, прижаться, спрятаться в запахе Асира от всего, в том числе и от его же вопросов. Но, наверное, честнее будет сначала разобраться, а потом уже переходить к объятиям? Или… не переходить?

От последней мысли перехватило дыхание, и Лин выпалила, всхлипнув:

— Во мне нет уверенности! Мне страшно, — и все-таки, не выдержав, шагнула вперед, обхватила Асира двумя руками, вжалась лицом в грудь. За спиной недовольно рыкнул Исхири: ему не нравилось то, что с ней творится. Лин вдохнула, успокаиваясь, и подняла голову: — Я боюсь, что на самом деле не нужна тебе. Бесполезная. Неумелая. Ничего не знающая. Я и так не могла отвязаться от этой мысли с утра, а тут… ты сказал, что я могу уйти. Навсегда. Никогда больше тебя не видеть, и ты никогда больше… тоже.

— Это был твой единственный и последний шанс вернуться домой, — помолчав, сказал Асир, уже сам притягивая ее ближе. На макушку знакомой успокаивающей тяжестью опустилась его ладонь. — Кем ты сочла бы меня, лиши я тебя этого шанса?

— Я знаю, — быстро сказала Лин, — знаю! Думала об этом, еще когда возвращалась. Ты всегда стараешься дать выбор, даже в мелочах, даже когда я и не хочу этого выбора! А тут… я правда могла хотеть. Ты спрашивал, и я сказала, что скучаю. Но это я умом знаю, понимаешь? Наверное, это глупость, думать что-то другое, но все равно страшно. Я хочу… не просто доставлять тебе радость, как анха. Хочу большего. Быть тебе нужной. Полезной. А у меня и меньшее не очень получается. Любая анха в твоем серале знает и умеет больше меня, когда дело касается кродахов. Ты так много мне даешь. Я боюсь, что даю тебе меньше.

Асир вдруг фыркнул. Мягко погладил ее по волосам.

— Скажи, как с вопросов о разных мирах, последних шансах и прощаниях навек мы внезапно перешли к постельным утехам? Но если мы все-таки говорим о них, запомни одно: в постели между кродахом и анхой, которые хотят друг друга, не может быть ни «больше», ни «меньше», только «да» или «нет». Твое удовольствие доставляет удовольствие мне. Это ты понимаешь? И с чего вдруг такие страхи? Что-то я не помню, чтобы вчера ночью ты чего-то боялась.

— Утром накатило, — смущенно призналась Лин. — Я и правда многого не понимаю. Еще больше не умею и не знаю. На самом деле я даже не очень понимаю, что именно доставляет тебе удовольствие и почему. Я и не думаю об этом, когда мы… когда ты даришь мне близость. Меня просто не хватает, чтобы о чем-то вообще думать! А потом… потом, без тебя, только думать и остается.

— Интересно, если я издам новый закон, запрещающий анхам думать, Вахид и Рабах меня поддержат? Это был бы прямо-таки внезапный прорыв в наших отношениях. И сейчас мне впервые в жизни хочется их впечатлить!

Лин не сдержала смешок, и в унисон с ней фыркнул Исхири. Как будто соглашался с Асиром!

— Звучит ужасно глупо, да? Но мы и правда как-то перешли с другого важного. Самого важного. Я бестолковая анха. Предки! Я сама не знаю, что хочу сейчас услышать.

— Знаешь, — резко прервал ее Асир. — Ты знаешь, что хочешь услышать. Я это чую. Так задай мне тот самый вопрос. Просто спроси.

Да, иногда для самых простых вопросов нужно больше всего смелости. Лин даже понимала, почему. Всегда страшно, когда раскрываешь душу, не зная, как примут твой порыв. Но особенно страшно, когда оказываешься не нужной тому, кто нужен тебе. Но ведь от того, спросит она или нет, услышит ответ или не услышит, этот самый ответ не изменится! Асир все равно его знает.

— Я тебе нужна? Так, чтоб всерьез, на самом деле — нужна?

Ладони Асира переместились на спину. Он склонился ниже, сказал куда-то в висок:

— Есть два чувства, невыносимые для кродахов. Страх и беспомощность. Мы должны быть сильными. Всегда. Сегодня в трущобах всем владыкам пришлось несладко. Рядом с Хранителями невозможно испытывать ничего другого. Это нормально, но привыкнуть все равно невозможно. Я стоял там, чувствовал и Хранителя, и проклятую дыру, и напряженность владык, но знаешь, чего на самом деле по-настоящему боялся? Представить, что будет, если ты уйдешь. Страх и беспомощность. Вот что я чувствовал, думая, что в Ишвасе может не быть тебя. Я ответил на твой вопрос? Мне кажется, простого «да» было бы недостаточно.

У Лин перехватило дыхание. Она приподнялась на цыпочки пытаясь рассмотреть лицо Асира, но темнота надежно скрывала его. И Лин просто обняла снова, так крепко, как только могла.

— Прости. Прости меня. Я такая глупая. Но я… наверное, чувствую то же самое, когда думаю, что тебя может не быть рядом. А я тоже ненавижу бояться.

Мохнатая тяжесть прошлась по ногам: Исхири подошел сзади и потерся, будто подталкивая. Еще сильнее, еще ближе. Еще… честнее?

— Я ненавижу бояться, но я, оказывается, такая трусиха. Почему не так страшно бегать за всякими отморозками, как сказать самому важному в жизни кродаху, что любишь его?

— Может, потому что отморозки не могут сказать в ответ: «а я тебя — нет»? — Асир погладил по щеке, коснулся губами виска, глубоко вдохнул, будто прислушиваясь к чему-то. Потом сказал негромко: — Этому невоспитанному анкару нужна хорошая трепка. Но он нашел одну потерявшуюся анху, когда я не смог, так что Адамас ни о чем от меня не узнает. А этой найденной анхе нужно кое-что другое. И, да простят меня предки, сейчас я не собираюсь давать никакого выбора.

— И не надо, — прошептала Лин.

Она сама не знала, чего ждала. Это стало уже привычным: от Асира в любовных утехах только и жди неожиданностей. Но он не торопился. Собрал в горсть ее волосы, отвел в сторону, чтобы не мешали, и вдруг расстегнул халасан. Лин не успела испугаться, не успела даже ни о чем подумать. На мгновение шею словно обожгло пустотой, а потом к ней прижались губы. Асир целовал сначала нежно, потом все настойчивей, и в момент, когда начали подгибаться колени, прошелся по коже языком и сомкнул зубы.

Огненная волна плеснула по телу. Лин ахнула. Густой, зовущий запах ударил в голову. Метка?! По укусу снова прошелся язык, прижались губы, но это уже не имело значения. Ничто не могло ошеломить больше и доставить большее наслаждение. И совсем не потому, что Лин долго об этом мечтала. И даже не потому, что процесс оказался до крайности приятным. Достаточно того, что это Асир. Ее кродах. Который наконец-то признал и решил показать всем, что готов заявить на нее права.

— Я люблю тебя, — всхлипнув, прошептала Лин. — Люблю. Хочу. Очень счастлива.

— Пообещай мне пахнуть так всегда, и я буду самым довольным кродахом Им-Рока. И никаких больше халасанов!

— Можешь выкинуть его вниз с этой самой башни. Я все равно твоя, хоть с халасанами, хоть без.

С халасаном или без, с одной меткой или с тремя — разве это важно? Важен выбор. Свободный выбор, который делают они оба, их желание быть вместе. Готовность верить, понимать и принимать. Идти одной дорогой на двоих, сказала бы Лин совсем недавно. Сейчас же…

Держаться за плечом, не мешая, не отвлекая, давая кродаху — быть кродахом со всеми его заморочками и не боясь быть настоящей анхой, его анхой. И еще кое-что важное поняла Лин сейчас: как бы она ни мечтала о месте в сердце Асира, никогда не заставит его делать выбор между собой и Имхарой, или еще чем-то, что ему важно и дорого. Никогда. Она просто постарается быть рядом. Нет. Просто будет рядом. Что бы ни случилось.

Конец третьей книги

От автора:

Разрыв между мирами закрыт, но не все проблемы Асира и Имхары можно решить так же легко и быстро. В мире, где под запретом войны, внутренние враги опасней внешних соперников. Асиру и его советникам нужно разобраться с заговором. Ну а анхи… анхи тоже найдут, чем заняться!

Об этом и о многом другом читайте в четвертой, заключительной книге серии: «Воля владыки. В твоем сердце»

Конец