Пышка для Инопланетного лорда

Глава 1. Не лунный свет, а какая-то дичь

Здрасте, я — Настя. Чуть за тридцать, пышная грудь, бедра, которые не скрыть даже самым бесформенным балахоном, и пожизненная прописка в селе Подсолнухи. Мои главные достижения: дошурую дояркой до пенсии и знаю, как уговорить родить упрямую буренку Березку. А уговаривать ее... это вам не в офисе совещания проводить! Тут нужен дипломатический талант, ведро отборного сена и знание ее любимой матерной песни, которую она слушает перед отелом.

В тот вечер я брела с сарая, чувствуя себя выжатой, как тряпка после генеральной уборки. Ноги гудели, спина напоминала о каждом поднятом колоске, а в волосах прочно обосновались семена репейника. Рядом, почуяв дорогу домой, вышагивала моя Березка, поглядывая на меня укоризненно, мол, опять задержалась. Идиллия, да и только. Если, конечно, не считать, что от меня пахло лошадиным потом, а от Березки ее личным, коровьим парфюмом.

Но внутри, как ни странно, было тепло и спокойно. Здесь, в этом богом забытом месте, где интернет ловился только на крыше сарая, а главным развлечением было следить, чья курица перебежала через канаву к соседу, я была своей. Здесь я была своей. Не Анастасией Владимировной, а просто Настасьюшкой. Той, которая и корову подоит, и забор поправит, и тетке Маше от похмелья рассол принесет. И это меня, в общем-то, устраивало. По крайней мере, я сама себе в этом повторяла каждую ночь перед сном.

Мысли прервало что-то яркое, бьющее прямо в глаза.

«Тьфу ты, луна что ли так разошлась?» — подумала я, щурясь. Обычно мне не до красоты неба, ведь то сарай горит, то Березка ревет по ночам, требуя повышенного внимания к своей персоне. Не до романтики.

— Двигай быстрее, хвостатая, — хлопнула я корову по крупу.

Березка мычаще фыркнула, выражая всем своим коровьим естеством глубочайшее презрение к моей несвоевременной прыти, но прибавила шаг. А свет, гад такой, не отставал. Он становился не просто ярче, а наглее. Он был уже не лунным, мягким и серебристым, а каким-то кислотно-белым, жидким пятном, которое ползло по земле прямо за нами.

— Чуешь? — спросила я у Березки.

Та остановилась, подняла морду и громко, с неодобрением, промычала. Это был целый трактат о нарушении личного пространства. Тревожный знак!

Медленно, с нехорошим предчувствием, я подняла голову и обалдела.

Надо мной висела... нет, не тарелка. Скажем так, нечто, сильно смахивающее на здоровенную, идеально круглую коровью лепешку. Только черную и такую огромную, что она перекрыла полнеба.

— Господи, — перекрестилась я. — Допилась. Или это от той настойки от боли в спине, что тетка Маша настаивала на мухоморах? Говорила же, не надо...

Но это была не галлюцинация. Березка подтвердила, издав такой звук, будто её тронули в самом дорогом месте, и прижалась ко мне, дрожа всем своим солидным телом.

Из «лепешки» выстрелил столп того самого кислотного света и — о, ужас! — обвил меня. Не больно, нет. Примерно как теплые, упругие щупальца из света. Да-да, я сказала «щупальца». Читала я такие книжки, конечно, но думала, это все фантазии. Ан нет, реальность оказалась круче.

«Все, Насть, приплыли. Тебя сейчас похитят, а завтра Березку доить будет некому, и она устроит тут голодный бунт, снесет сарай и психанет на тетку Машин огород», — пронеслось в голове, пока эти странные, светящиеся штуки плотно обхватили мои запястья, талию и лодыжки, начиная тащить вверх.

И тут я совершила, наверное, самое идиотское действие в своей жизни. Увидев испуганные глаза Березки, я инстинктивно вцепилась в ее поводок. Материнский инстинкт, что ли, сработал? Или просто жалко стало оставлять ее одну в этом светопреставлении.

— Держись, корова! — крикнула я, чувствуя, как нас обеих отрывает от земли.

Сила была нереальная. Мои кирзовые ботинки оторвались от родной, пахнущей полынью и дымом земли, и поплыли в воздухе, беспомощно болтаясь, как сосиски. Рядом, не менее комично, взлетела и Березка, беспомощно перебирая ногами и мыча уже не от страха, а от чистейшего возмущения.

Картина, я вам скажу, была та еще: летящая в луче света засаленная деревенская баба в драном платье и недоумевающая, мычащая корова, у которой от ужаса и негодования даже хвост завился в бублик. Художники бы плакали от зависти!

Последнее, что я увидела перед тем, как отрубиться от перегрузки, — пару глаз в темной щели «лепешки». Не наших, земных. А синих-синих. И в них читалось не просто удивление, а самый настоящий шок. Видимо, образ летящей коровы не входил в их планы по завоеванию Вселенной.

Чернота поглотила меня, а последней моей связной мыслью, проскользнувшей сквозь нарастающий туман, было: «Интересно, они там сено держат? Или мне сейчас предъявят счет за перевозку скота?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2. Шестнадцать блондинов

Очнулась я от того, что что-то теплое и упругое тыкалось мне в щеку. Открыла один глаз и чуть снова не отрубилась. Передо мной маячило знакомое пятно с раздвоенным копытом.

— Березка? — просипела я, с трудом приподнимаясь на локтях. — Ты как...

И тут моему мозгу, и без того изрядно помятому, был нанесен новый сокрушительный удар.

Мы находились в огромном помещении, похожем на гигантскую раковину, выкрашенную в перламутрово-серебристый цвет. Воздух был прохладным и пах... фиалками. И самое главное... нас окружали они.

Шестнадцать мужчин. Все одинаковые. Роста под два метра, плечи — хоть вешай на них по коромыслу с полными ведрами. Длинные, почти до пояса, волосы цвета спелой пшеницы, перехваченные тонкими серебряными обручами. Лица... ну, просто с обложки того журнала, что тетя Маша прячет под матрасом! Высокие скулы, прямые носы, и глаза... Господи, глаза. Те самые, синие, как незабудки, только теперь я разглядела их при нормальном, не слепящем свете. И все шестнадцать пар этих самых глаз были прикованы к нам с Березкой.

Один из них, стоявший чуть впереди, сделал шаг. Его движения были плавными, как у кошки.

— Я — Лорд Каэл, — произнес он. Голос был низким, бархатным, и от него по спине побежали приятные мурашки. — Это мой корабль. Вы — биологические образцы с планеты Земля. Объясните вашу природу.

Я, все еще сидя на своей мягкой, похожей на подушку, штуке, тупо уставилась на него.

— Какие еще образцы? Я Настя. А это Березка. Мы... местные.

— «Местные», — повторил он, и его тонкие брови поползли вверх. — Ваша внешняя оболочка покрыта слоем почвы и органических остатков. Это необходимо удалить для проведения анализа.

Сердце у меня екнуло.

— Как это... удалить?

Каэл повернул голову к одному из своих двойников.

— Процедура санитарной обработки.

И тут по стене прямо напротив меня поползли... щупальца. Не световые, а самые что ни на есть настоящие. Блестящие, цвета темного жемчуга, тонкие и гибкие. Они мягко, но настойчиво потянулись ко мне.

— Эй, вы чего?! — я попыталась отползти назад, но спина уперлась во что-то теплое и неподвижное. — Стойте! Я сама! Я в душе помоюсь, если покажете, где тут у вас...

Но щупальца меня не слушали. Одно обвило мую лодыжку, другое — запястье. Они были прохладными и на удивление не скользкими.

— Внешние покровы несовместимы со стерильной средой корабля, — невозмутимо констатировал Лорд Каэл, наблюдая за процессом с научным интересом.

— Да это же просто грязь! — взвизгнула я, когда третье щупальце дотянулось до застежки моего засаленного платья. — Это натуральный хлопок! Вы его... Ай!

Раздался неприличный звук рвущейся ткани. Мое верное, прошедшее огонь, воду и медные трубы платье, с которым было связано столько воспоминаний, разошлось по швам, не выдержав высокотехнологичного насилия. Еще пара секунд... и я осталась сидеть в одном растянутом бюстгальтере и трусах с застиранными ромашками, покрываясь гусиной кожей от прохлады и дичайшего стыда.

Я инстинктивно скрестила руки на груди, чувствуя, как горит все лицо. «Вот уж действительно, в чем мать родила...»

Шестнадцать пар синих глаз с одинаковым, не моргающим, изучающим вниманием разглядывали меня. Ни тени смущения, ни намека на мужской интерес. Только чистый, незамутненный научный анализ. Это было даже обиднее, чем если бы они набросились на меня с дикими криками.

— Интересно, — произнес один из клонов справа. — Структура жировых отложений равномерно распределена. Неэффективно для бега, но, возможно, обеспечивает запас энергии.

— Молочные железы развиты чрезмерно, — добавил другой, слева. — Вероятно, связано с функцией вскармливания потомства. Но почему только две?

Я готова была провалиться сквозь пол. Березка, почуяв неладное, озабоченно мычала и переминалась с ноги на ногу.

И тут случилось нечто, от чего у меня отвисла челюсть. Одно из щупалец, закончив со мной, дотянулось до Березки. Оно нежно ткнулось в ее бок, а потом принялось... чесать ей загривок. Глаза коровы блаженно закатились, она издала протяжное, довольное «Ммуууу» и притулилась к щупальцу, как к родному.

— А это что за существо? — Лорд Каэл склонил голову, наблюдая, как его собственный корабль ласкает земное животное.

— Это... корова, — выдавила я, все еще пытаясь прикрыться обломками своего достоинства. — Она дает молоко.

— «Молоко»? — он повторил слово, и на его идеальном лице впервые промелькнуло что-то, кроме холодного любопытства. Это было легкое недоумение. — Продемонстрируйте.

Я фыркнула.

— Так просто не демонстрируется! Ее нужно доить. По расписанию. А то она капризничает.

Каэл медленно подошел ко мне. Он парил над полом, не касаясь его ногами. Остановился так близко, что я почувствовала тот самый фиалковый аромат, исходящий от его кожи и волос. Его длинные, тонкие пальцы протянулись и... прикоснулись к моему обнаженному плечу. Прикосновение было прохладным и заставило меня вздрогнуть.

— Ты... не похожа на другие биологические образцы, что мы собирали, – тихо сказал он, и его синие глаза вглядывались в мои. — Ты... круглая. И шумная. И твое существо... — он кивнул в сторону Березки, которая теперь млела под массирующими щупальцами, — испытывает к тебе привязанность. Это не вписывается в логику.

— Ну, знаешь, — я задрала подбородок, хоть внутри все трепетало, — у нас тут не все по логике. Иногда по чувствам.

Он замер, и в его глазах что-щелкнуло, как в сложном механизме.

— «Чувства», — произнес он. — Это потребует дальнейшего изучения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3. Космический маникюр и коровьи нежности

Тишина повисла густая, как деревенская сметана. Шестнадцать голубоглазых блондинов и одна почти голая Настя, прикрывающаяся руками и остатками самоуважения. И довольная Березка, которую чешут инопланетные щупальца.

Лорд Каэл не отводил от меня взгляда. Его выражение лица напоминало мое, когда я впервые пыталась понять, как доить корову — полное научного интереса, смешанного с легким ужасом.

— «Чувства», — повторил он еще раз. — Это не поддается количественному измерению. Это... сбой в логике.

— У нас это называется «жизнь», — огрызнулась я, поеживаясь от прохлады. — А можно мне что-нибудь надеть? Или у вас тут принято образцы в первозданном виде изучать?

Каэл медленно кивнул, как будто моя просьба была глубокомысленным научным запросом. Он повернулся к одному из своих двойников.

— Материал для укрытия биологического образца «Настя». Стандартная тканевая субстанция.

Один из клонов, стоявший сзади, поднял руку, и из стены прямо передо мной выплыла... струя чего-то серебристого и жидкого. Она обволокла меня, приятно покалывая кожу, и через секунду я оказалась закутана в невесомый, но теплый плащ-халат того же перламутрового оттенка, что и стены. Ткань была удивительно мягкой и, кажется, сама подстроилась под мои пышные формы.

— Ну, спасибо и на этом, — проворчала я, затягивая пояс потуже. Чувство незащищенности немного отступило, сменившись острым любопытством. — А что с Березкой? Ей тоже халатик не полагается?

— Существо «Березка» обладает собственной шерстяной защитой, — ответил Каэл. — Однако ее конечности... — он указал на копыта моей кормилицы, — требуют инспекции.

Прежде чем я успела что-то сказать, от стены отделились еще два тонких щупальца. Одно аккуратно подняло заднюю ногу Березки. Моя корова, обычно такую вольность не терпящая, лишь лениво вздохнула и блаженно закрыла глаза. Второе щупальце с тонким жужжанием принялось... шлифовать ей копыто!

Я опешила.

— Вы что делаете?!

— Гигиеническая процедура, — невозмутимо пояснил Каэл. — Загрязнения могут нарушить стерильность.

Я смотрела, как передовые инопланетные технологии наводят марафет на коровьи копыта, и чувствовала, как потихоньку схожу с ума. Это было хуже любого сна после тетушкиной настойки.

— Слушайте, — сказала я, собрав остатки здравомыслия. — Может, хватит уже образцом меня называть? Я человек. Женщина. И, между прочим, у меня там дома картошка не выкопана!

Каэл подошел ближе. Он снова парил в сантиметре от пола, и его длинные светлые волосы колыхались в такт какому-то невидимому ветру.

— «Женщина», — произнес он, и его взгляд скользнул по моему лицу, шее, остановился на затянутом халатом бюсте. — Половые характеристики очевидны. Но ваша ценность не в них.

— Очень приятно, — я скрестила руки на груди. — А в чем, позвольте спросить?

— В хаосе, который вы вносите в наши расчеты, — ответил он просто. — Вы — аномалия. Вы говорите о «чувствах». Ваше тело не оптимизировано для эффективности. Оно... — он запнулся, подбирая слово, — мягкое.

От его тона у меня по спине снова побежали мурашки. Но на этот раз не от страха.

— А вам разве не нравится... мягкое? — рискнула я, сама удивляясь своей наглости.

Он наклонил голову, и его лицо оказалось совсем рядом с моим. Я могла разглядеть мельчайшие серебристые крапинки в его синих глазах.

— Наша раса давно избавилась от всего неэффективного. От излишков. От эмоций, мешающих логике, — тихо сказал он. — Мы — совершенство. Но совершенство... статично. Оно не издает таких странных звуков, как ты. И не краснеет.

Я почувствовала, как жар заливает щеки. Черт, а я думала, халат это скроет.

— Это не странные звуки! Это я... возмущаюсь!

— «Возмущаюсь», — он снова повторил за мной, и уголки его идеальных губ дрогнули в подобии улыбки. Это было едва заметно, но для его каменного лица, словно землетрясение. — Продолжай.

— Что продолжать-то? — растерялась я.

— Возмущайся. Говори. Я хочу изучить этот феномен.

Вот так история. Меня, Настю, деревенскую доярку, похитили не для того, чтобы вскрывать, а чтобы слушать! Березка, чьи копыта теперь блестели, как после дорогого спа-салона, одобрительно мычала.

— Ну, хорошо, — выдохнула я, чувствуя, как нарастает истерический смех. — С чего начнем? С того, как неудобно похищать людей, когда у них недоделаны домашние дела? Или с того, что мужчине негоже спрашивать у женщины про ее... мягкости?

Он слушал, не отрывая взгляда, и в его глазах разгорался какой-то новый, незнакомый огонь. Огонь интереса.

— Начни с начала, — мягко приказал он. — Расскажи мне все. О «картошке». О «Березке».

И я поняла, что меня не просто похитили. Мной... заинтересовались. И этот высокий, красивый инопланетный лорд с лицом бога и любопытством ребенка был куда опаснее, чем любые щупальца. Потому что от щупалец можно было увернуться. А от этого пронизывающего, изучающего взгляда не было никакого спасения!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4. Завтрак для коровы и ужин для лорда

Рассказать ему всё? Про картошку и Березку? Это было даже страшнее, чем быть раздетой щупальцами. Потому что щупальца сдирают одежду, а слова могут добраться до чего-то по-настоящему важного.

— С чего бы это? — попыталась я брякнуть что-то дерзкое, но голос предательски дрогнул. — Ты же лорд, совершенство и всё такое. Тебе ли интересоваться деревенской рутиной?

— Именно поэтому, — ответил Каэл, не моргнув глазом. — Рутина — это то, от чего мы избавились. Она неэффективна. Но ты говоришь о ней с теплотой. Это противоречие. Я хочу его понять.

Он сделал едва заметный жест рукой, и рядом со мной из пола выросло нечто вроде низкого серебристого пуфа. Он был идеально гладким.

— Садись. Говори.

Это прозвучало как приказ, но в его бархатном голосе была какая-то новая нота. Не терпящая возражений, но... заинтересованная. Я, поколебавшись, плюхнулась на пуф. Было непривычно удобно.

— Ладно, — вздохнула я, глядя на свои загрубевшие руки, так контрастировавшие с этим сияющим миром. — Но предупреждаю, скучно будет до зевоты. Проснешься посреди моего рассказа о том, как надо полоть грядки, чтобы сорняки не росли.

— Я не сплю, — серьезно сообщил он. — Мы медитируем.

— Ну, тогда готовься к медитации на тему деревенского быта, — фыркнула я и начала.

Я рассказывала ему всё. С самого начала. О том, как пахнет земля после дождя. О том, как мычит Березка, когда хочет есть, и как она умеет открывать засов хлевной двери носом. О том, как тяжело копать картошку, но как приятно потом зимой есть свой, родной картофель. О тетке Маше и ее похмельных рассолах. О том, как звезды над селом кажутся ближе, чем в городе, и как пахнет свежее сено.

Я говорила, сама удивляясь, сколько всего накопилось за эти годы. Говорила о простом и обыденном. А он слушал. Не перебивая. Его клоны стояли недвижимо, но я чувствовала, что все они смотрят на меня, впитывая каждое слово. Каэл сидел напротив, склонив голову, и его длинные светлые волосы серебрились в мягком свете корабля.

Когда я закончила, мне вдруг стало неловко. Ну, рассказала и рассказала. Выставила свою простую жизнь напоказ перед этим инопланетным совершенством.

— Ну вот, — сдавленно сказала я. — Вся моя жизнь. Никаких инноваций и звездных войн. Обычная рутина!

Каэл медленно поднял на меня глаза.

— Ты ошиблась, — тихо произнес он. — Это не рутина. Это ритм.

Я уставилась на него.

— Какой еще ритм?

— Ритм жизни, — сказал он, и в его голосе прозвучало что-то похожее на изумление. — В наших мирах все подчинено одной цели — развитию. Мы движемся по прямой. А ты описываешь круг.

Он встал и подошел к Березке, которая, наверное, уже видела десятый сон про идеально вычищенные копыта. Он протянул руку и коснулся ее бока. Березка мычаще вздохнула во сне.

— Она часть этого ритма. Ты часть этого ритма. И в этом есть своя логика.

От его слов у меня в груди стало тепло и как-то невероятно спокойно.

— А... а тебе нравится этот ритм? — рискнула я спросить, затаив дыхание.

Он повернулся ко мне, и его синие глаза горели теперь с новой силой.

— Он нарушает все наши алгоритмы, — он сделал паузу, и его губы снова дрогнули в том подобии улыбки. — Да. Он мне нравится.

В этот момент в помещении раздался мягкий сигнал. Один из клонов, стоявший у стены, произнес:

— Цикл питания. Биологическим образцам требуется пополнение.

Каэл не отводил от меня взгляда.

— Тебе нужно есть.

— Ага, — кивнула я. — А то от таких разговоров аппетит просыпается.

— Что бы ты хотела? — спросил он.

Я оглядела свой новый мир и свою спящую корову. И у меня созрел план.

— А можно... корма для Березки? И... — я смущенно потупилась, — бульона? Ну, или чего-то похожего?

Каэл смотрел на меня с тем же научным интересом.

— Будет исполнено.

Он повернулся, чтобы отдать приказ, но я его остановила.

— Каэл?

— Да, Настя?

— А ты... а вы что едите? — мне вдруг страшно захотелось это узнать.

Он обернулся, и его взгляд был непроницаемым.

— Мы потребляем энергию.

— Ни-че-го се, — протянула я. —А вкусно?

— «Вкусно» — это понятие, связанное с «чувствами»? — уточнил он.

— Ну да, примерно.

— Тогда нет, — ответил он. — Не «вкусно».

И в тот момент, глядя на этого могущественного лорда, который никогда в жизни не пробовал ничего вкуснее чистой энергии, я почувствовала странный прилив нежности. Да, я была круглой, громкой и пахла землей. Но я знала, какой на вкус парной картофель с укропом. А он нет! Ужасное упущение!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5. Голод... и ещё раз голод!

Бульон, как выяснилось, их передовые репликаторы воспроизвести не смогли. Вместо этого мне принесли нечто густое и тепловатое, пахнущее одновременно томатом, свеклой и чем-то электронным. На вид... как пластилин странного цвета. Но Березке повезло больше. Для нее синтезировали почти настоящее сено. Она уплетала его, громко чавкая и бросая на меня благодарные взгляды.

Я ела свой «бульон», стараясь не думать о его составе, и украдкой наблюдала за Каэлом. Он стоял неподвижно, его глаза были прикрыты, но по напряженным мышцам его спины я поняла, что никакой медитации не было.

— Что, мое деревенское житье-бытье тебя так потрясло, что слова вышли? — не выдержала я, отодвигая тарелку.

Его глаза открылись. И в них не было ни спокойствия, ни научного интереса. В них был голод. Животный, незнакомый ему самому. Тот самый голод, который не утолить чистой энергией.

— Ты говорила о тепле хлеба из печи, — его голос был низким и хриплым.

Он сделал шаг ко мне. Потом еще один. Он шел, как хищник, впервые учуявший кровь. Медленно, неотрывно глядя на меня.

— Мы... забыли, что такое запахи. Что такое... тепло, исходящее от другого существа. Мы отринули это как неэффективное.

— Жалко вас, — вырвалось у меня. — Сами не знаете, чего лишились.

— Я начинаю понимать, — прошептал он. — Природа берёт своё.

Он оказался так близко, что я почувствовала исходящее от него легкое вибрационное тепло. Его взгляд скользнул по моим губам, по шее, остановился на вырезе халата, на коже, которая вся горела под его взглядом.

— Я изучал тысячи видов, — сказал он, и его пальцы медленно, почти не касаясь, провели по моей щеке. Прикосновение было обжигающим. — Но я никогда не видел женщины так близко. Не чувствовал этой мягкости.

Его рука скользнула ниже, коснулась моего плеча, и я вздрогнула. В его глазах читалось изумление, будто он прикасался к чему-то хрупкому и невероятно ценному.

— Каэл, — попыталась я протестовать, но голос сорвался.

— Молчи, — тихо приказал он. — Я изучаю. Я запоминаю.

Его пальцы коснулись моей ключицы, и я почувствовала, как по телу разливается сладкая волна. Это было страшно и пьяняще. Он смотрел на меня так, будто я была единственной женщиной во Вселенной за последнюю тысячу лет.

— Ты — жизнь, — прошептал он с каким-то благоговейным ужасом. — Твоя кровь течет под кожей, и я чувствую ее пульс.

Его рука обвила мою талию, притянула к себе. Наше тела соприкоснулись. Он был твердым и горячим. Я утонула в его фиалковом аромате, в гуще его распущенных волос, которые пахли, как пшеница под солнцем.

— Это безумие, — хрипло выдохнул он, прижимаясь лбом к моему. Его дыхание смешалось с моим. — Это болезнь.

— Тогда заразись, — выдохнула я, вцепившись пальцами в его одежду.

Его губы нашли мои.

В этом поцелуе была вся ярость его расы, отринувшей плоть, все холодное совершенство, разбивающееся о простую женщину. Он был грубым, требовательным, почти отчаянным.

Я ответила ему с той же силой, забыв про стыд, про клонов, про спящую Березку. Мир сузился до этого поцелуя, до его рук, срывающих с меня халат, до его тела, прижимающего меня к прохладной стене.

Он оторвался, дыхание его срывалось. Глаза полыхали синим огнем.

— Ты разрушаешь меня, — прошептал он, и в его голосе была не ярость, а изумление.

Я посмотрела на его разгоряченное лицо, на его распухшие от поцелуя губы и улыбнулась. Дерзко, вызывающе, чувствуя свою власть над этим могущественным существом.

— Добро пожаловать в жизнь, лорд Каэл. Она немного грязная, но очень, очень вкусная.

И я сама потянула его к себе, чтобы утолить его голод. И свой собственный.

Каэл прижал меня к стене так, что я почувствовала каждую его мышцу. И поверьте, их там было немало. Его сердце — или что-то его заменяющее — колотилось о мою грудь, как молоток. Видимо, логика и эффективность сдали свои позиции без боя.

Его руки заскользили по моим бокам, по бедрам, с любопытством ощупывая каждую округлость. Ну надо же, пышка Настасья стала объектом инопланетного исследования! Я выгнулась навстречу, впиваясь ногтями в его спину, чувствуя, как ткань плаща рвется под моими пальцами. Под ней был не холодный металл, а упругая кожа.

— Хватит думать, — прошептала я, запутывая пальцы в его прядях. — Просто чувствуй. Я ведь не для диссертации, в конце концов!

Он застонал — звук, который был одновременно болью и экстазом, низкий и вибрирующий, проникающий в меня глубже, чем любое прикосновение. Его рот нашел мою грудь, и я ахнула, впиваясь в его плечо, чтобы не закричать. Мир расплылся в пятнах света: синие вспышки его глаз, холодный отблеск ламп на его коже...

В следующий момент я уже летела в его объятиях. Он отнес меня к тому самом пуфу, который тут же превратился в нечто большее. Его тело прикрыло мое, и мы закружились в этом безумном танце. Он шептал что-то на своем языке, и мое имя в его устах звучало как заклинание.

Кульминация настигла нас взрывом. Я закричала, впиваясь в него, и он ответил эхом, его тело содрогнулось, как будто в нем разом проснулись все забытые чувства. Мы замерли, сплетенные, мокрые от пота, дышащие в унисон. Его волосы разметались по моей груди.

Голод утолен, но теперь он разгорелся в нас обоих.

— Ну что, — выдохнула я, гладя его по спине. — Как тебе наша земная... эффективность?

Он лишь прошептал что-то невнятное. Похоже, у высокопоставленного лорда случилось короткое замыкание. И знаете? Это было... круто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6. Утро после

На секунду мне показалось, что Березка требует свою утреннюю дойку. Но, открыв глаза, я увидела пшеничные пряди, разметавшиеся по моей груди.

Каэл спал. Точнее, медитировал. Да не просто, а вроде как окончательно отрубился. Его лицо, обычно идеальное и невозмутимое, сейчас было расслабленным. Он даже посапывал еле слышно. Выглядел он так, будто его выключили из розетки после перегрузки.

Я лежала и не верила своему положению. Настя, деревенская доярка, спит в обнимку с инопланетным лордом на корабле, который похож на коровью лепешку. Фантасты бы обзавидовались.

А потом до меня дошло. Березка!

Я осторожно попыталась отодвинуться, но рука тут же обвила мою талию.

— Не уходи, — пробормотал он спросонок, не открывая глаз. Его голос был хриплым. Очень... по-земному.

— Да мне корову доить надо, — прошипела я. — Она сейчас взбунтуется. Ты же не хочешь, чтобы твой стерильный корабль превратился в хлев?

Каэл медленно открыл глаза. Его синие зрачки были затуманены, но в них не было былой отстраненности. Он смотрел на меня так, будто я была самым удивительным явлением во Вселенной. Что, в общем-то, вероятно, так и было в его случае.

— Твое существо... Березка... — он произнес это слово с некоторой осторожностью. — Она требует ритуала?

— Не ритуала, а дойки и завтрака, — пояснила я. — И если его не будет, она нам всем тут устроит серенаду. Поверь, ее утреннее «мууу» способно пробить любую звукоизоляцию.

Он приподнялся на локте, и его волосы серебряным водопадом спадали на плечи. Я не удержалась и провела по ним рукой. Неужели это все правда?

— Я распоряжусь, — сказал он, и в воздухе повисла легкая вибрация. Один из его клонов у стены кивнул и вышел.

— А как вы это всё делаете? — удивилась я.

— Мы адаптируем питательные субстанции под биологические потребности любого существа, — ответил Каэл, снова глядя на меня с тем же неослабевающим интересом.

Он приблизил лицо, вытянул руку и властно коснулся моего подбородка. По мне пробежала дрожь.

— Эй, я вся в поту и... вообще, — попыталась я отстраниться, внезапно смутившись.

— Ты пахнешь жизнью.

В этот момент вернулся клон и молча протянул мне... ведро. Обычное, жестяное ведро, наполненное чем-то, очень похожим на сено. Я уставилась на него, потом на Каэла.

— Откуда?

— Репликатор воспроизвел предмет по описанию из твоих воспоминаний, — пояснил он. — Эффективно?

— Более чем, — фыркнула я, принимая ведро. — Только ситцевый платок и радио «Вера» не хватает для полного счастья.

Березка, учуяв запах еды, подняла голову и издала нетерпеливое «Му-у-у!». Пришлось подчиниться. Я уселась рядом с ней на пол и принялась за работу. Руки сами помнили движения. Дою я, надо сказать, виртуозно.

Каэл наблюдал за этим процессом, не отрывая глаз. Он подошел и присел рядом.

— Объясни механизм, — попросил он. — Это процесс извлечения питательной жидкости?

— Ну, вообще-то это называется дойка, — поправила я его. — И это искусство. Берешь вот так... и тискаешь, — показала я, обхватывая вымя. — Главное — ритм. Она ритм любит. И песни, но это уже по настроению.

Он протянул руку, явно желая попробовать. Я отвела его ладонь.

— Нет, уж извини. Это вам не щупальцами световыми махать. Тут нужен деликатный подход. А то она тебе ногой поддаст, не ровен час.

Он смотрел, как струйки молока бьют о дно ведра, и в его глазах было что-то похожее на умиротворение.

— Это и есть твой ритм, — констатировал он. — Удивительно.

— Ага, — усмехнулась я. — А теперь представь, что так каждый день. И так годами. Небось, твои клоны с ума посходили бы от такой рутины.

Он повернулся ко мне, и его лицо стало серьезным.

— Они не посходили бы с ума. Они бы не поняли. Так же, как не понимал я.

Он взял мою руку, ту самую, что только что держала коровье вымя, и поднес к своим губам. Не целуя, просто прижался к ней.

— Ты научила меня чувствовать голод, — тихо сказал он. — И теперь я ненасытен до жизни.

Я посмотрела на него, на свою Березку, на блестящее ведро с парным молоком в этой инопланетной раковине, и рассмеялась.

— Ну, если взялась за лорда, надо доводить дело до конца. Готовься, Каэл, курс «Простая жизнь для чайников» объявляю открытым.

Я поняла, что мое сердце теперь тоже бьется в каком-то новом, странном ритме.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7. Космическая баня с сюрпризом

Мы мирно завтракали. Я пыталась втолковать Каэлу прелесть гречневой каши с маслом, а он смотрел на мою тарелку так, будто я принесла ему образец болотной тины. И вдруг корабль содрогнулся, как будто его ударили гигантской ладонью. Стены задрожали, посуда звякнула, а сирена взвыла пронзительно. Свет мигнул и сменился на тревожный красный.

— Обнаружены корабли Осколка, — прогремел механический голос из динамиков. — Приготовиться к отражению атаки. Экипаж на позиции.

Каэл мгновенно преобразился. Его глаза остекленели, зрачки сузились до точек, а движения стали резкими, экономными, лишёнными всякой лишней грации. Он встал, не отрывая взгляда от экрана, который материализовался над столом, показывая мерцающие силуэты вражеских кораблей. Клоны разошлись по остальным помещениям корабля, зная свои задачи.

— Оставайся здесь, — бросил он мне, уже направляясь к выходу из зала. — Щиты активированы.

Дверь захлопнулась, а я осталась в обнимку с Березкой, которая смотрела на меня круглыми глазами и тихо мычала, видимо, спрашивая, не это ли те самые «инновации», о которых я ей рассказывала. А потом началось. Грохот взрывов прокатывался по корпусу. Я чувствовала каждый удар: сначала низкий гул, потом вспышка жара, пронизывающая стены, и вибрация, от которой миска с кашей подпрыгнула. Березка замычала, и я гладила её, шепча глупости:

— Всё хорошо, девочка, это как фейерверк на Новый год.

Раздался сильный толчок, что меня швырнуло на пол, и я ушибла локоть о холодный металл. Через несколько минут все стихло. Свет снова стал мягким, и появился Каэл, слегка помятый, но довольный.

— Незначительная угроза, — произнёс он, опускаясь на стул напротив. — Три корабля уничтожены. Остальные отступили. Щиты выдержали на 89 процентов.

Я выдохнула, только сейчас осознав, что задерживала дыхание. Березка высунула нос из-за моей руки, обнюхивая воздух.

— И часто на вас так нападают? — поинтересовалась я, все еще не оправившись от шока.

— Достаточно. Вселенная полна агрессоров.

Я кивнула и вдруг осознала, что вся в пыли и поту после ночных страстей и утреннего побоища. Да и пахну, наверное, как Березка в жару.

— А где у вас тут помыться можно? — спросила я.

Каэл кивнул и жестом указал на одну из стен, которая раздвинулась, открывая проход в небольшое помещение с блестящими стенами и странными приспособлениями.

— Гигиеническая кабина. Пользуйся.

Дверь сомкнулась за мной с тихим вздохом, и я оказалась в пустоте: ни кранов, ни душевых лей, ни даже зеркала. Только мягкий свет и странные приспособления на стенах. Я стояла посреди помещения, как дура, и размышляла, не нужно ли мне спеть какую-нибудь песню, чтобы все заработало, как в сказке:

— И как это работает? Эй, машина, ты меня слышишь? Включи воду, а?

И вдруг из потолка полилась тёплая вода, с лёгким запахом полевых цветов, обволакивающая кожу, смывая пот и пыль. Она каскадом стекала по волосам, по плечам, по спине, и я расслабилась, запрокинув голову.

— О да, вот это сервис, — простонала я, чувствуя, как напряжение уходит.

А потом из стен выскользнули щупальца. Тонкие, гибкие, переливающиеся перламутром. Я вздрогнула, инстинктивно прикрываясь руками.

— Эй! — вскрикнула я, отступая к стене. — Опять за своё? Я просто помыться пришла!

Одно коснулось моих волос, и вдруг по голове разлилась пена: кремовая, шелковистая, пахнущая цветами, которых я не знала. Оно массировало кожу головы, расчёсывая пряди, смывая грязь, и я невольно закрыла глаза. Второе щупальце обвило мою спину, его поверхность скользнула по позвоночнику, разминая узлы напряжения. Третье занялось ногами: оно опустилось ниже, нежно терло пятки чем-то мягким, а потом поднялось по икрам, по бёдрам, смывая пену тёплыми струйками. Четвёртое, игривое, коснулось пальцев рук, массируя ладони. Это было божественно! Я стояла, обмякнув, позволяя им ухаживать, и думала:

«Если так у них гигиена, то что ж у них за праздники?»

Но постепенно всё изменилось. Прикосновения замедлились, стали... интимнее. То щупальце, что мыло спину, теперь скользило ниже, обводя контур талии кругами, лаская кожу живота лёгкими вибрациями. Другое, от бёдер, не спешило уходить: оно замерло на внутренней стороне, касаясь дразняще, проводя по чувствительной коже вверх-вниз, заставляя ноги сжиматься. Третье, от груди, обвило рёбра, а потом его мягкий кончик коснулся соска, кружа вокруг, посылая искры по всему телу. Я ахнула, хватаясь за стену, но не отстранилась. Нет, это было... возбуждающе. Жар разлился от живота вниз, пульсируя, и вода стекала по коже, усиливая каждое касание.

— Каэл... — прошептала я, понимая вдруг, чья это работа. Его. Только он мог так точно настроить эти машины на мои слабости.

В ответ щупальца стали настойчивее. Одно обвило талию, приподнимая меня чуть выше, выгибая спину в идеальную арку, чтобы другое могло скользнуть между ног, касаясь там лёгкими, вибрирующими касаниями — то кругами, то пульсациями, то едва заметными толчками. Третье продолжало ласкать грудь: теперь оно сжимало нежно, сосало, посылая волны жара прямо в центр. Четвёртое тянуло голову назад, обнажая шею, и я почувствовала, как невидимое тепло коснулось ключиц.

Щупальца двигались в унисон, ускоряясь и замедляясь, читая мои стоны, мои судороги, подстраиваясь под ритм моего дыхания. Я стонала громче, тело извивалось в их объятиях, вода стекала по коже, смешиваясь с потом, и я тонула в этом.

Вдруг в моём сознании раздался его голос... низкий, хриплый, эхом отдающийся в висках:

— Нравится? Я настроил их... для тебя. Чтобы запомнить каждую твою дрожь.

Я не смогла ответить словами, только кивнула, захлёбываясь стонами, впиваясь пальцами в щупальца. Они ускорились: то, между ног, проникло внутрь, заполняя, вибрируя внутри, находя точки, которые заставляли мир расплываться. Другое сжало грудь сильнее, посылая вспышки удовольствия, третье ласкало шею, губы, как поцелуй. Волны накатывали одна за другой, наращивая темп, и я чувствовала, как оргазм подбирается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В этот миг дверь с шипением открылась. На пороге стоял Каэл. Вода плеснула ему на ноги, но он не заметил.

— Они повредили системы... — выдохнул он, шагая внутрь. — Я не контролирую... Обезумели.

Но было поздно. Щупальца, будто почуяв его, взбесились: они вонзились глубже, вибрировали яростнее, одно обвило мою ногу, раздвигая шире, другое сжало бёдра, доводя до края. Я закричала — громко, без стыда, — тело выгнулось дугой, и оргазм накрыл меня: ослепительный, рвущий на части, волнами прокатывающийся от пальцев ног до макушки. Щупальца не останавливались, а продолжали, выжимая вторую волну, третью, заставляя меня корчиться, стонать его имя, пока мир не потух в белом шуме.

Наконец они отступили, скользнув обратно в стены с влажным чмоканьем. Я рухнула на скользкий пол, вся мокрая, дрожащая, пока тело гудит от эха удовольствия, мышцы ноют сладкой усталостью. Каэл опустился рядом, подхватил меня на руки.

— Системы отозвались на мои команды. На то, что я чувствую к тебе.

Я слабо улыбнулась, обвивая его шею руками, чувствуя, как его тепло проникает сквозь воду. Тело всё ещё трепещет, но в груди разливается уют.

— А я и не жалуюсь... И я теперь чистая.

Глава 8. Визит вежливости

Жизнь на корабле потихоньку вошла в свою новую, странную колею. Если это, конечно, можно было назвать жизнью. Я, как заправская домохозяйка, устраивала быт: приноровилась объяснять, как делать что-то похожее на творог, а Каэл тем временем терпеливо впитывал мои рассказы о земных премудростях, будто первоклассник на уроке природоведения. Мы уже дошли до раздела «компостная куча — венец цивилизации», как вдруг корабль вздрогнул от пристыковки, а по всем экранам пробежала строгая надпись: «Визит лорда Зархона. Уровень доступа: Альфа».

Каэл, который только что с искренним изумлением вникал в принцип работы деревенского туалета типа «сортир», мгновенно преобразился. Все его черты заострились, взгляд стал отстраненным и холодным, а плечи расправились так, что он казался еще выше.

— Кто это? — спросила я, инстинктивно прижимая к себе кружку с подобием чая.

— Коллега, — ответил Каэл коротко, и в этом слове прозвучала целая вселенная неприязни. — Наиболее амбициозный и… назойливый, — он повернулся ко мне, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на предупреждение. — Он будет вести себя как покупатель, рассматривающий редкий товар. Не обращай внимания. Молчи и будь рядом со мной.

Прежде чем я успела что-то ответить, дверь в зал бесшумно отъехала, пропуская внутрь... ну, скажем так, полную противоположность Каэлу. Если Каэл был похож на светлого эльфийского принца из теткиных книжек, то этот... этот был высечен из темного гранита, облитого жидкой сталью. Черные, коротко стриженные волосы, пронзительные серые глаза, в которых не было ни капли тепла, и скулы, которыми, казалось, можно было перерубить канат. Его обтягивающий темный костюм не скрывал, а подчеркивал каждую мышцу, а походка была резкой. Он нес с собой волну тяжелого, пряного аромата, от которого в носу щипало, как от нашатыря.

— Каэл, — произнес он. — Слышал, ты нашел нечто... экзотическое. Не смог удержаться от любопытства. Наш бесстрастный исследователь, пленившийся примитивной биомассой. Новость облетела сектор.

Его взгляд скользнул по мне с ног до головы, и по моей спине пробежали противные, ледяные мурашки. Это был не интерес ученого, каким был сначала у Каэла. Это был взгляд браконьера, высмотревшего редкого зверя в заповеднике. Взгляд, который выносит приговор: «Ты будешь моим трофеем».

— Зархон, — холодно кивнул Каэл, оставаясь на месте. Он не сделал ни шага навстречу. — Это — Настя. Она мой гость. И ее присутствие — личное дело моей команды.

— «Гость», — растянул Зархон, и на его тонких губах появилась улыбка, не сулящая ничего хорошего. Он медленно, не спеша, обошел меня кругом. — Любопытно до невозможности. Примитивная биомасса третьей категории, судя по первоначальным сканам... но с аномальными показателями жизнестойкости и эмоциональной пластичности. И, как я вижу, — он бросил взгляд на Березку, мирно жующую в углу свой синтезированный овес, — ты позволил ей не только нарушить стерильность твоего корабля, но и завести... питомца. Сентиментальность, Каэл? Я не думал, что ты способен на такую слабость. Это обесценивает тебя в глазах Совета.

— Зархон, если цель твоего визита — прочитать лекцию о моих ошибках, наш разговор окончен, — голос Каэла стал тише, но в нем зазвучала сталь. От его спокойной ярости по коже снова побежали мурашки. Он мой щит.

— О, у меня есть куда более практическое предложение, — Зархон остановился прямо передо мной, так близко, что я почувствовала исходящий от него холод. — Дай мне это существо для изучения. Всего на несколько циклов. Мои лаборатории и ресурсы куда лучше оснащены, чем твои скромные аппараты. Я выжму из нее все данные, какие только возможно. А потом... возможно, верну. Целой или по частям — зависит от ее живучести.

В горле у меня встал ком. Воздух перестал поступать в легкие. Меня парализовало от ужаса, смешанного с чистейшей яростью. «По частям»?!

— Ответ — нет, — Каэл произнес эти слова ровно и четко, без тени сомнения. Он снова сделал шаг, на этот раз встав между мной и Зархоном, заслоняя меня собой. — Настя не предмет для торговли или опытов. Она находится под моей защитой. Ты не получишь к ней доступа.

— Все в этой вселенной — либо ресурс, либо данные, — парировал Зархон, и его улыбка стала еще шире и неприятнее. Он смотрел на Каэла, как на ребенка, который не хочет делиться игрушкой. — Я могу предложить тебе взамен чертежи новой системы невидимости. Или, может быть, тебя интересуют планеты в секторе Крина? Назови цену. У меня есть все.

— Я уже назвал, — голос Каэла не дрогнул. — Цена — ее свобода. Она бесценна. Ты не можешь себе этого позволить.

В серых глазах Зархона вспыхнула злая, холодная искра. Его надменность дала трещину, обнажив злость.

— Ты становишься мягким, Каэл. Эмоции — это уязвимость. Слабость. А слабость... — он снова посмотрел на меня поверх плеча Каэла, и в его взгляде было столько жадности, что меня передернуло, — слабость нужно либо устранять, либо использовать. Я предпочитаю второй вариант. Ты отказываешься от выгодной сделки. Это ошибка.

Он помолчал, давая своим словам повиснуть в воздухе.

— Я вернусь, — тихо пообещал он. — И тогда мы продолжим этот разговор. На моих условиях.

Не дожидаясь ответа, он резко развернулся и вышел, унеся с собой шлейф тяжелого аромата и ощущение неминуемой беды. Дверь закрылась за ним с беззвучным вздохом.

Я выдохнула, дрожащей рукой поставив кружку на стол. Колени у меня подкашивались.

— Господи, — прошептала я. — Да он просто... маньяк.

Каэл повернулся ко мне. Его лицо было серьезным, но в глазах не было страха. Была лишь холодная решимость.

— Это была не просьба, Настя. Это был ультиматум. И демонстрация силы. Он считает тебя своей законной добычей. Редким экспонатом, который повысит его статус.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И что же мы будем делать? — спросила я, глядя ему в глаза и ища в них хоть каплю неуверенности.

Я ее не нашла.

— Мы будем готовиться, — ответил он просто. — Он думает, что я стал слабым из-за тебя. Он ошибается. Я стал сильнее. И он очень скоро это поймет. Никто не посмеет причинить тебе вред.

Он протянул руку и коснулся моей щеки. Его пальцы были теплыми и твердыми. И в этот момент, глядя в его синие, полные огня и уверенности глаза, я почувствовала, как страх отступает, сменяясь странным, огненным спокойствием. Да, этот Зархон был страшен. Но за моей спиной стоял не просто мужчина. Стоял целый корабль. И пятнадцать клонов. И один очень разгневанный лорд, который только что открыл для себя, что значит защищать то, что дорого.

«Ну что ж, посмотрим, кто кого. Деревенская баба против инопланетного аристократа. Бой будет интересным».

Глава 9. Оплеуха, которая потрясла галактику

После визита Зархона на корабле воцарилась тревожная тишина. Даже Березка, обычно такая невозмутимая, нервно переступала с копыта на копыто и принюхивалась к воздуху, словно чувствуя исходящую отовсюду угрозу. Каэл был мрачен и сосредоточен. Он проводил часы перед экранами, изучая данные, в то время как его клоны занимались укреплением систем корабля.

Я же пыталась вести себя как ни в чем не бывало. Гладила Березку, пыталась научить Каэла играть в «камень-ножницы-бумагу» (что закончилось полным его недоумением перед столь «нелогичным» времяпрепровождением) и втихаря паниковала. Мысль, что меня хотят разобрать на запчасти, как старый трактор, не добавляла спокойствия.

В один из таких дней, когда я пыталась объяснить Каэлу прелесть дождевания на огороде, корабль снова вздрогнул от стыковки. На сей раз без всяких предупреждений. Дверь в наш отсек бесшумно отъехала, и в проеме возникла высокая фигура в темном костюме.

Зархон.

Он вошел, словно был тут полновластным хозяином. Двое его охранников остались у входа, безмолвные и грозные.

— Каэл, — обратился он к моему лорду, который медленно поднялся навстречу. — Я решил не тратить время на формальности. Ты отказался от выгодной сделки, и теперь я вынужден забрать свое силой.

— Ты нарушаешь протокол, Зархон, — холодно ответил Каэл. Его клоны синхронно сделали шаг вперед, окружая нас плотным кольцом.

— Протоколы для слабых, — отмахнулся Зархон. Его взгляд упал на меня. — А я, как видишь, силен. И очень настойчив.

Он сделал резкий жест рукой, и его охранники направили на клонов какие-то устройства, испускающие снопы искр. Клоны замерли на месте, будто обесточенные. Видимо, это было какое-то оружие, подавляющее их системы.

Сердце у меня упало куда-то в ботинки. Каэл остался один. Но он не отступил. Он стоял между мной и Зархоном, как скала.

— Не принуждай меня применить силу, Каэл, — почти ласково произнес Зархон. — Ты же знаешь, я не люблю лишнего шума.

В этот момент что-то во мне щелкнуло. Может, сработал инстинкт самосохранения. А может, та самая деревенская ярость, что поднимается в женщине, когда у нее на глазах обижают ее близких. А Каэл, как ни крути, уже стал мне близок.

Я резко шагнула вперед, вышла из-за спины Каэла и оказалась прямо перед Зархоном.

— А ну отстань от нас! — крикнула я, сверкая глазами. — Надоел, как горькая редька! Иди своей дорогой и не порть людям нервы!

Зархон замер от изумления. Видимо, он никак не ожидал, что «примитивная биомасса» посмеет на него прикрикнуть. Его идеально гладкое лицо исказила гримаса раздражения.

— Не смей поднимать на меня голос, существо! — прошипел он и сделал шаг ко мне, угрожающе подняв руку.

И тут случилось то, что позже войдет в историю. Во всяком случае, в мою личную историю.

Я не думала. Я не рассчитывала. Рука сама сорвалась с места и описала в воздухе короткую, хлесткую дугу. Раздался звонкий, сочный шлепок, от которого даже у меня в ушах зазвенело.

Оплеуха была знатной. Деревенской, выстраданной, со всей души.

Зархон отшатнулся, прижал ладонь к щеке, на которой проступал красный след моих пальцев. В его серых глазах плескалась такая смесь шока, ярости и унижения, что, будь он человеком, его бы хватил удар.

— Ты... ты посмела... — он не мог вымолвить ни слова.

Я стояла, тяжело дыша, сжав кулаки, готовая дать и вторую.

— Я не просто посмела! — рявкнула я. — Я тебя предупредила! У нас в деревне таких, как ты, по одной оплеухе не оставляют!

Тишина в зале была оглушительной. Даже охранники Зархона опустили свое оружие, не в силах осознать произошедшее. Высокопоставленный лорд, один из сильнейших в Империи, только что получил пощечину от «примитивной биомассы».

И тут раздался звук, которого я никак не ожидала. Тихий, сдержанный смех. Он исходил от Каэла. Он смотрел на Зархона, на его багровеющее лицо, и его плечи слегка вздрагивали. Смех перерос в откровенный, громовой хохот, в котором звучало столько облегчения и торжества, что я сама едва не рассмеялась.

Зархон, придя в себя от шока, перевел взгляд с меня на Каэла. Унижение на его лице сменилось чистой, неподдельной ненавистью.

— Ты заплатишь за это, — прошипел он так тихо, что слова едва долетели до нас. — Оба заплатите.

Не сказав больше ни слова, он развернулся и стремительно вышел, увлекая за собой ошеломленных охранников. Дверь закрылась за ним.

Как только они исчезли, клоны снова ожили, выйдя из ступора. Каэл, все еще улыбаясь, подошел ко мне.

— Это... — он покачал головой, — было великолепно. Я никогда не видел, чтобы Зархона так унижали.

— Да он просто зазнался! — отмахнулась я, хотя сама вся дрожала от перенесенного волнения. — Наш местный завхоз, дядя Витя, вот тот да, тот умел так врезать, что искры из глаз сыпались. Я еще по-детски...

Каэл внезапно стал серьезным.

— Но теперь он не отступит, Настя. Ты публично оскорбила его. Для него это вопрос чести.

— А для меня вопрос чести — не дать себя в обиду! — заявила я, поднимая подбородок. — Пусть только сунется еще раз. Березка ему покажет, где раки зимуют!

Каэл снова рассмеялся.

— Я рад, что ты на моей стороне.

В тот вечер мы с Березкой получили двойную порцию ужина. А я втайне надеялась, что Зархон надолго запомнит ту самую, с душой вложенную оплеуху.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10. Ярость в сердце

Воздух на корабле был густым. Зной обволакивал, лип к коже, заставляя дышать чаще. После визита Зархона, после моей дерзкой оплеухи, что-то в Каэле сломалось. Его холодная уверенность, которую я привыкла видеть, треснула, обнажив под собой бурлящую магму. Он больше не был тем сдержанным командиром, чьи приказы звучали как закон. Теперь в нем пылало что-то первобытное, необузданное, и это пугало и манило меня одновременно.

Я сидела в зале, пытаясь отвлечься, поглаживая шерсть Березки. Мое тело казалось мне слишком заметным и живым в этом мире строгих линий и холодного металла.

Его появление я почувствовала еще до того, как он вошел. Я подняла глаза. Каэл стоял в дверном проеме, а глаза его горели синим пламенем, которое почти жгло кожу.

— Выйди, — его голос был низким, без намека на просьбу.

Он вел меня по коридорам корабля, не оглядываясь. Я замечала, как его плечи, широкие, обтянутые тканью формы, двигались с хищной грацией.

Мы остановились перед дверью, которой я раньше не замечала. Помещение за ней было пустым, если не считать широкой платформы в центре, испускающей мягкий свет. Дверь закрылась за нами с глухим щелчком, отрезая нас от остального мира. Ловушка захлопнулась, и я была в ее центре.

Каэл повернулся ко мне. Свет падал на его лицо, подчеркивая резкие скулы, напряженную челюсть, глаза, пылающие холодным огнем. Его взгляд скользил по моим изгибам, и я чувствовала себя обнаженной, хотя платье все еще скрывало мою кожу.

— Он смотрел на тебя, — его голос был ядовитым шипением. — Зархон. Он смотрел на тебя, как на добычу. Как на вещь.

Он шагнул ко мне, и я невольно отступила, пока моя спина не коснулась холодной металлической стены. Мое дыхание участилось, грудь вздымалась, натягивая ткань платья. Я знала, что он видит, как мое тело отвечает ему.

Его руки взлетели к стене, уперлись по обе стороны от моей головы. От него исходил жар, как от раскаленного металла, и я чувствовала, как он проникает в меня, разжигая что-то глубоко внутри. Мои губы приоткрылись, я пыталась вдохнуть, но воздух был пропитан его яростью.

— Но ты не его, — его голос был звериным рыком. Он наклонился так близко, что его дыхание обжигало мои губы. — Скажи, чья ты.

— Я ничья, — выдохнула я, бросая вызов.

Его губы исказила усмешка. Одна его рука соскользнула со стены и вцепилась мне в волосы, слегка откинув голову назад. Боль была острой и сладкой.

— Лжешь.

Он кусал мои губы, его язык завоевывал территорию, его тело вжималось в мое, прижимая к стене. Я отвечала ему с той же яростью, впиваясь ногтями в его плечи, в его спину, пытаясь оставить на этой идеальной коже следы своего владения так же, как он оставлял их на мне.

Его рука скользнула вниз по моей шее, пальцы слегка сжали горло, не угрожая, но напоминая о контроле, а потом спустились ниже, обводя контуры моей груди через платье, заставляя соски напрячься от его прикосновения.

— Скажи, чья ты, — повторил он, и его рука скользнула ниже, грубо рванув ткань моего платья. Ткань затрещала, обнажая мою кожу. Его пальцы впились в мои бедра, оставляя жаркие следы, а потом скользнули между ног, находя влажный центр желания. Он коснулся меня там, грубо, но точно, его пальцы проникли внутрь, двигаясь с ритмом, который заставлял меня дрожать, выгибаться навстречу ему. Я чувствовала, как влага собирается под его прикосновениями, как мое тело открывается ему, пульсируя от каждого движения.

— Твоя! — выкрикнула я, когда его пальцы нашли самую чувствительную точку, заставляя меня изогнуться под ним. Это не была сдача. Это было признание того, что я хотела этого так же сильно, как он. Мои бедра инстинктивно двинулись навстречу его руке, требуя глубже, быстрее.

Словно этого ждал, он сорвал с меня остатки платья, обнажая меня полностью. Его собственная одежда исчезла, словно растворилась в воздухе. Он поднял меня, его руки, сильные, властные, сжали мои бедра, и бросили меня на светящуюся платформу.

Не было нежности. Не было ласк. Была только ярость. Он навис надо мной, его руки раздвинули мои ноги, и он вошел в меня одним резким толчком, заполняя полностью, заставляя меня ахнуть от внезапного ощущения полноты. Его движения были властными, каждый толчок был заявлением: «Ты моя. Моя собственность. Моя территория». Я чувствовала, как он растягивает меня, как его длина и твердость касаются самых глубоких точек, посылая волны удовольствия, смешанного с легкой болью. Мои ноги обвивали его, пятки впивались в его спину, побуждая его действовать глубже.

Мои пальцы царапали его плечи, оставляя красные следы, а его рот снова нашел мой, кусая губы, пока он двигался во мне, ускоряя ритм. Я стонала под ним, мои бедра поднимались навстречу каждому удару, влага облегчала скольжение, а воздух наполнялся звуками наших тел.

Он видел, как я ломаюсь под ним, как теряю контроль, как мое тело сжимается вокруг него в спазмах приближающегося пика. Его рука скользнула между нами, пальцы нашли клитор, кружа вокруг него с грубой точностью, усиливая ощущения, заставляя меня кричать громче. Волна накрыла меня внезапно, как взрыв: мое тело напряглось, мышцы сжали его внутри, пульсируя в ритме оргазма, который разрывал меня на части, заставляя дрожать и извиваться под ним.

Но он не остановился. Его движения стали глубже, медленнее, но не менее властными, выжимая из меня последние капли удовольствия, пока я не рухнула под ним, разбитая, побежденная и полностью удовлетворенная. Только тогда он позволил себе пик, его тело напряглось, и я почувствовала, как он изливается внутрь меня, горячий, пульсирующий, заполняя до предела.

Он остался внутри меня, его тяжелое тело прижимало меня к платформе. Дыхание обжигало мое ухо, а голос проникал в самую глубину моего сознания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Запомни это, Настя, — прошептал он. — Запомни, кто твой господин.

Глава 11. Визит вежливости... Снова?!

Тишина на корабле Каэла давила. Он почти не отходил от меня ни на шаг, словно я была хрустальной вазой, которую вот-вот могут разбить неосторожным движением. Эта гиперопека действовала на нервы хуже комариного писка в летнюю ночь. Я понимала его страх — после всех этих инопланетных интриг и угроз Зархона он видел во мне не просто спутницу, а что-то вроде хрупкого сокровища, которое нужно охранять от всей галактики. Но сидеть сложа руки, пока какой-то инопланетный выскочка решает мою судьбу, было не в моих правилах. Я Настя из деревни, где бабы и коров доят, и соседей отгоняют от чужих грядок, если надо. Терпеть не мой конек!

Каэл пытался отвлечь меня разговорами о звездах, о своих клонах, о том, как связь между нами крепнет. Но каждый раз, когда он упоминал Зархона, его челюсти сжимались, а глаза темнели. Внутри меня все кипело. Вспоминала свою деревню: как в бурю крышу латала, как с пьяным дядькой Васей дралась за кур, которых он хотел увести. Там я была хозяйкой, а здесь... как в клетке.

Идея созрела внезапно, как гриб после дождя в лесу у бабушкиной избы. Если Зархон хочет меня заполучить, почему бы не пойти к нему самой? Не ждать, пока Каэл снова вступит с ним в противостояние, а взять инициативу в свои руки. Сработало же с оплеухой! Его высокомерный мозг явно не был к такому готов. «А вдруг прокатит?» — подумала я, глядя в иллюминатор на черный клин его корабля, висящий в космосе. Сердце екнуло, но я гнала страх прочь. «Ты не образец, Настя, ты хозяйка», — твердила я себе, вспоминая слова Каэла. Он говорил это, когда учил меня управлять корабельными системами через мысли.

Дождавшись, когда Каэл погрузится в работу с клонами в командном центре — они там что-то калибровали, бормоча о энергетических полях, — я на цыпочках прокралась в стыковочный отсек. Корабль в форме лепешки гудел тихо, как спящий кот. Сердце колотилось где-то в горле, ладони вспотели, но я шла вперед. Вспоминала, как в детстве пробиралась в чужой сад за яблоками — адреналин тот же. «Если поймают, скажу, что за чаем шла», — усмехнулась я про себя.

К моему удивлению, один из небольших шаттлов был открыт. Система корабля, привыкшая ко мне благодаря той связи, безропотно пропустила меня внутрь. Дверь шипнула, как консервная банка, и я юркнула в кресло пилота. Управление оказалось до смешного простым. Я просто мысленно представила корабль Зархона, его угрожающий силуэт, и шаттл плавно отошел от Лепешки, устремившись в пустоту космоса. Звезды мелькали за иллюминатором. «А если не сработает? Если меня размажут по стенке?; — мелькнула мысль, но я отогнала ее. В деревне страх плохой советчик. Лучше действовать.

Стыковка прошла в автоматическом режиме, без единого толчка. Видимо, Зархон так уверовал в свою безопасность, что даже не удосужился поставить пароль! «Самоуверенный индюк», — подумала я, ступая на вражескую территорию. Люк открылся с тихим вздохом, и холодный воздух ударил в лицо. Никаких уютных тебе ароматов, как на корабле Каэла!

Корабль Зархона был стерильным и бездушным, как больничный коридор в райцентре. Никаких уютных перламутровых стен, только холодный металл, тусклый свет ламп и гул работающих механизмов, от которого вибрировало в груди. Коридоры тянулись бесконечно, с панелями, мигающими значками. Я шла тихо, прижимаясь к стенам. «Куда теперь? К центру, наверное, по классике жанра...»

Меня почти сразу же вычислили. Из-за угла выскочили двое охранников в черной униформе, с лицами, не выражавшими ни единой эмоции. Они были огромные, как шкафы, с имплантами, светящимися на висках. Не успела я пикнуть, как они скрутили меня.

— Эй, полегче, уроды! Я сама пришла! — зашипела я, вырываясь, но они только сильнее сжали. Повели по коридорам, мимо лабораторий, где в пробирках что-то булькало, а на экранах мелькали схемы тел. Человеческих? Моего? Живот свело от страха, но я держалась. «Не показывай слабину, Настя. Они чуют страх, как собаки».

Они втолкнули меня в просторный зал, где за огромным столом, усыпанным дисплеями, восседал сам Зархон. Увидев меня, он медленно поднялся, его губы растянулись в удивленной, торжествующей улыбке. Зал был огромным, с потолком, уходящим в тень, и стенами, покрытыми экранами, показывающими звезды и какие-то графики.

— Ну, ну, — протянул он голосом, гладким, как масло, но с ядом внутри. Подошел ближе, обходя стол, его шаги эхом отдавались по металлическому полу. — Биомасса сама пришла на опыты. Каэл, видимо, сдался и решил избавиться от тебя. Жалко. Я думал, он будет сопротивляться дольше. Его клоны, его технологии — все впустую из-за какой-то... примитивной самки.

Его слова жгли, как крапива. «Примитивной? Да я тебя сейчас...» — подумала я, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

— Каэл ни о чем не знает, — огрызнулась я, вырываясь из рук охранников. Они ослабили хватку, но стояли рядом. — Я сама пришла выяснить отношения. Ты думаешь, можешь меня просто так забрать, как вещь? Я не твоя пробирка!

— Выяснить отношения? Со мной? Милое создание, ты здесь не для разговоров. Ты здесь для вскрытия. Мои ученые с нетерпением ждут, чтобы изучить твои аномальные показатели. Твоя ДНК, твоя совместимость с Каэлом — это ключ к новым формам жизни. Представь: мы разберем тебя по частям, слой за слоем. Твои эмоции, твоя «ярость»... все пойдет в данные. А Каэл? Он приползет сам, чтобы спасти остатки.

Он сделал шаг ко мне, его рука потянулась, чтобы коснуться моего лица. Пальцы длинные, как у скелета. Это был тот самый момент. Тот самый порог, за которым... или пан, или пропал! Внутри все закипело: воспоминания о деревне, о том, как я отгоняла волков от овец, как била по рукам воришек на рынке. Ярость, которую я копила все эти дни — и на его угрозы, и на его взгляд, и на его самодовольную рожу — вырвалась наружу, как пар из кипящего самовара.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не смей трогать меня, мешок с костями! — рявкнула я, отскакивая назад и толкая его руку локтем. Мой голос дрожал, но не от страха, а от злости. Охранники дернулись, но Зархон поднял руку, останавливая их. Ему было любопытно, как кошке с мышкой.

— Как ты посмела?! — его лицо исказилось гримасой гнева, глаза сузились в щелки. — Ты — ничтожество! Примитивная форма жизни!

— А вот так! — я выхватила со стола какой-то блестящий цилиндр (позже оказалось, что это был дорогущий стилус для голографических интерфейсов, весь в драгоценных камнях) и швырнула ему в голову с всей дури. Он просвистел в воздухе, как камень из рогатки.

— Остановите ее! — проревел он охранникам, его голос сорвался на визг.

Но я уже вошла в раж. Годы жизни в деревне, где порой приходилось и с пьяными дебоширами разбираться, и с агрессивным скотом, дали о себе знать. Я была юркой, злой и абсолютно непредсказуемой!

Второй охранник бросился на меня, его кулак размером с мою голову. Я нырнула под руку, схватила со стола какой-то кабель (или что-то вроде) и хлестнула им по его шлему. Раздался звон, он пошатнулся, качая головой, а я добавила:

— Это за Каэла! — и пнула его в колено. Он сел на зад, матюкаясь на инопланетном.

— Ты... ты сумасшедшая! — Зархон отступал за свой стол, глядя на меня с смесью ужаса и ярости. Все его величие и надменность испарились, сменившись паникой. Он споткнулся о собственный плащ, пытаясь нажать на кнопку тревоги, но я уже была рядом.

— Сумасшедшая? — я, тяжело дыша, подошла к его столу, сжимая стилус в руке. Мои волосы растрепались, лицо горело, но внутри ликование. — Это ты сумасшедший! Воображаешь себя богом, а самую обычную бабу победить не можешь! Думаешь, твои пробирки и импланты сделают тебя сильным? А вот простая пощечина — и ты в панике!

Я замахнулась стилусом, и он инстинктивно вжал голову в плечи. Охранники пытались встать, но я крикнула:

— Еще шаг... и ваш босс получит по морде! — и они замерли. Зархон смотрел на меня, как на привидение, его руки дрожали.

И в этот момент главные двери в зал с шипением раздвинулись. На пороге, заполняя его собой, стоял Каэл. Его лицо было бледным от ярости, глаза пылали холодным синим огнем. Он был готов разнести весь корабль в клочья: кулаки сжаты, мышцы напряжены, а за спиной, наверное, уже клоны наготове.

Но он замер. Его взгляд скользнул по охранникам. Один лежал на полу, потирая шею и постанывая, второй сидел, покачивая головой и бормоча проклятия. Потом он посмотрел на Зархона, прижавшегося к стене за своим столом с расширенными от ужаса глазами. И, наконец, его взгляд упал на меня.

Я стояла, взъерошенная, с растрепанными волосами, сжимая в руке инопланетный стилус, как дубину. Грудь вздымалась от гнева и усилий, пот стекал по спине, но я чувствовала себя королевой.

Каэл медленно вошел в зал, его шаги гремели. Он подошел ко мне, его взгляд был невыносимо тяжелым.

— Я сказал тебе оставаться на корабле, — произнес он тихо, но в его тишине была гроза, готовая разразиться.

— А я не послушалась, — выдохнула я, не опуская глаз. Мои ноги дрожали, но голос был тверд. — Он хотел меня вскрыть! Я решила, что лучше я ему все кости пересчитаю, чем лягу под его нож. И видишь? Сработало!

И тут с Каэлом произошло нечто странное. Уголки его губ дрогнули. Сначала едва заметно, потом сильнее. И вдруг он рассмеялся. Это был не тот сдержанный смех, что был после оплеухи. Это вновь был раскатистый смех облегчения и торжества, эхом разносящийся по залу. Он смеялся так, что, казалось, вот-вот рухнет на пол, держась за живот! Слезы радости блеснули в его глазах.

Он перевел взгляд на Зархона, который смотрел на эту сцену с выражением полнейшей катастрофы на лице.

— Кажется, — сказал Каэл, все еще смеясь, вытирая глаза, — твои ученые не справятся с этим «образцом». Ей требуется... особый подход. И этот подход — не скальпель, а уважение. Ты проиграл, Зархон. Не мне — ей.

Зархон ничего не ответил. Он просто стоял там, униженный и побежденный не силой оружия, а дикой, неукротимой яростью простой деревенской женщины. Охранники не смели пошевелиться, а экраны мигали, показывая ошибку за ошибкой.

Каэл положил руку мне на плечо, его смех стих, но в глазах осталось сияние... гордость, любовь, восхищение.

— Пойдем домой, Настя. Думаю, с лордом Зархоном мы закончили. Навсегда. И в следующий раз... предупреждай. Хотя... это было эпично.

И мы ушли. Оставив позади разгромленный зал, охранников, потирающих ушибы и переглядывающихся в шоке, и лорда, чье самомнение было обращено в пыль одной-единственной пышкой с дубиной-стилусом в руке. Шаттл Каэла ждал, космос сиял, а я чувствовала: теперь я действительно хозяйка своей судьбы.

Глава 12. Триумф... или что-то большее

Возвращение на корабль было триумфальным, но с подтекстом, который заставлял сердце биться чаще. Каэл молча вел меня за руку по коридорам Лепешки, его пальцы сжимали мои с такой силой, что кости ныли, а кожа горела от этого прикосновения. Но это была не грубость, а отчаянная потребность ощущать меня здесь, живую, невредимую, свою. Его большой, сильный силуэт рядом действовал как щит, но в воздухе висело напряжение, которое я чувствовала всем телом. Мы прошли мимо клонов, расставленных по коридорам как стражи, и я уловила в их обычно бесстрастных взглядах искру чего-то нового. Не просто уважения, а почти благоговения, смешанного с голодом. Они смотрели на меня не как на чужака, а как на сокровище, которое только что доказало свою ценность в бою. Мои щеки вспыхнули от этого внимания пятнадцати пар синих глаз, идентичных глазам Каэла, скользили по мне, и я почувствовала, как по спине пробежали мурашки предвкушения.

Он привел меня в нашу общую каюту, ту самую, где мы делили ночи, полные шепотов и прикосновений. Дверь закрылась за нами с тихим шипением, отрезая нас от остального корабля, и он остановился передо мной, его высокий рост заслонял мягкий свет перламутровых стен. В синих глазах бушевали остатки ярости от того, что я рискнула, смешанные с облегчением и чем-то темным, первобытным и голодным, что заставляло мой пульс ускоряться. Я видела, как его грудь вздымается под облегающей униформой, как напрягаются мышцы на шее. Он был таким... мужским, таким инопланетным и в то же время таким желанным.

— Ты рисковала, — его голос был низким, хриплым от сдерживаемых эмоций, вибрирующим в воздухе, как басовая струна. — Ты пошла одна. Ради меня. Без оружия, без плана. Ты могла... — он не договорил, но я увидела, как его кулаки сжались.

— Ради нас, — поправила я его, не опуская глаз, чувствуя, как моя собственная смелость разжигает огонь внутри. Я была не просто Настей из деревни. Я была женщиной, которая только что унизила лорда галактики. И теперь я хотела почувствовать эту победу всем телом.

Этот простой ответ, кажется, переполнил последнюю чашу его самообладания. Он изменился. Температура поднялась, или это мне казалось? И из теней, из самых стен, начали появляться они. Пятнадцать идеальных копий Каэла материализовались бесшумно, словно вырастая из воздуха. То была технология клонов, которую он когда-то объяснял, но сейчас это было не важно. Они заняли позиции вокруг нас, окружая меня полукругом, их тела идентичны: широкие плечи, мускулистые торсы под униформами, синие глаза, горящие тем же огнем. Но сейчас в их взглядах не было отстраненности. В них пылало желание, синхронизированное, как один разум. Они смотрели на меня с жадностью, которая заставляла мои колени слабеть. Я была центром их вселенной, и это ощущение — быть желанной пятнадцатью версиями одного мужчины — было опьяняющим.

Каэл, не отрывая от меня взгляда, медленно расстегнул свой плащ. Он упал на пол беззвучно, обнажив его торс. Гладкую, металлически отливающую кожу, перевитую мускулами. Клоны последовали его примеру, раздеваясь синхронно, и комната наполнилась шорохом ткани. Их тела были совершенны: каждый мускул, каждая линия... И тогда я увидела то, что раньше не замечала в полной мере: из их спин, из плеч, из запястий выдвинулись тонкие, гибкие щупальца. Биотехнологические отростки, часть их анатомии, которые Каэл, видимо, сдерживал раньше. Они были гладкими, теплыми, пульсирующими легкой энергией, с присосками на концах, которые мерцали мягким синим светом. Щупальца шевелились, как живые, реагируя на его волю, и я почувствовала прилив возбуждения.

— Ты приняла часть меня, — проговорил Каэл, и его голос эхом отозвался в головах клонов, мягким гулом наполняя комнату, проникая в мое сознание. — Ты приняла мою ярость, мою защиту. Но я не один. Мы едины. И сейчас ты почувствуешь нас всех.

Один из клонов сделал шаг вперед, его щупальца мягко обвились вокруг моих запястий, притягивая меня ближе. Пальцы другого коснулись моих волос, расчесывая их нежно, но настойчиво, а щупальце скользнуло по моей щеке, оставляя след теплоты. Третий встал на колени передо мной, его губы прикоснулись к моей ладони, пока щупальце обвилось вокруг моей ноги, поднимаясь вверх по бедру, дразня кожу через ткань одежды. Четвертый подошел сзади, его руки легли на мои плечи, массируя напряженные мышцы, пока щупальца обвивали мою талию, прижимая меня к его телу. Это был ритуал. Танец. Волна ощущений, где каждое прикосновение усиливало предыдущее.

Я стояла в центре, чувствуя, как их тела окружают меня, а их дыхание обдает кожу. Каэл, настоящий Каэл, подошел вплотную, его глаза горели, как звезды. Его руки скользнули под мою одежду, срывая ее с меня одним движением. Я задохнулась от внезапности, но это только разожгло огонь. Его губы нашли мои в жгучем, властном поцелуе — язык вторгся, исследуя, требуя подчинения, а его щупальца обвились вокруг моей спины, прижимая меня ближе, их присоски мягко присасывались к коже, посылая электрические импульсы удовольствия.

И в тот же миг я почувствовала другие прикосновения. Пятнадцать пар рук. Пятнадцать пар губ. Они касались меня везде, ласкали, исследовали, покоряли. Один клон вел себя грубо и требовательно, как сам Каэл в гневе: его руки сжимали мои бедра, щупальца обвивались вокруг ног, раздвигая их, дразня внутреннюю поверхность бедер, приближаясь к центру моего желания, но не касаясь, заставляя меня извиваться. Другой был нежным и почтительным, как ученый, изучающий диковинку: его губы целовали мою шею, ключицы, спускаясь к груди, а щупальца мягко обхватывали соски, кружа вокруг них, посылая волны тепла. Третий с игривой дерзостью: его пальцы скользили по моей спине, а щупальце нырнуло, лаская ягодицы, сжимая их, заставляя меня ахнуть.

Это было ошеломляюще. Поток ощущений обрушился на меня, сметая мысли, стирая границы собственного тела. Я не понимала, чьи руки мнут мою грудь, чьи губы целуют внутреннюю сторону бедра, чьи щупальца обвивают мою талию, поднимаясь к шее, слегка сжимая, добавляя нотку опасности, которая только усиливала возбуждение. Одно щупальце скользнуло между моих ног, дразня клитор мягкими присосками, пульсируя в ритме моего сердцебиения, пока другой обвивался вокруг моей руки, прижимая ее к твердому члену одного из клонов... горячему, пульсирующему, готовому. Я чувствовала их всех: их возбуждение передавалось через связь, как эхо моих стонов. Их твёрдые члены прижимались ко мне со всех сторон — к бедрам, к животу, к спине, — обещая полноту, которую я жаждала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я слышала их общее, синхронное дыхание, тяжелое и прерывистое. Видела мир несколькими парами глаз, обращенных на меня, на мое тело. На вспотевшую кожу, на затвердевшие соски, на мое лицо, искаженное наслаждением. Они шептали мое имя — «Настя» — хором, эхом, проникая в разум, усиливая связь. Я была их центром, их фокусом, и это ощущение — быть желанной, обожаемой, покоряемой такой армией — заставляло меня чувствовать себя богиней. Для женщины за тридцать, уставшей от одиночества, от рутины, это было как сон: быть окружанной мужчинами, которые знают каждую твою тайну, каждую эрогенную зону, и используют это, чтобы довести до края.

И над всем этим царил он. Оригинал. Его сознание было стержнем, вокруг которого вращался этот ураган. Он направлял их, он чувствовал через них, он был ими. И я чувствовала его ревностное удовольствие, его темный триумф, его абсолютную власть надо мной, умноженную в несколько раз. Он оторвался от моих губ, чтобы прошептать:

— Ты наша, Настя.

И в этот момент один из клонов вошел в меня! Медленно, глубоко, заполняя полностью, пока щупальца других продолжали ласкать, сжимать, дразнить. Другой прижался сзади, его член скользнул между ягодиц, щупальце нырнуло глубже, усиливая ощущения. Они двигались в унисон, как один организм: один входил, другой отступал, щупальца пульсировали, посылая вибрации.

Они подняли меня на руки, передавая друг другу, как драгоценность. Кто-то прижал мое лицо к своей груди, и я ощутила биение одного сердце, пока его щупальца обвивались вокруг моей шеи, слегка сжимая, добавляя адреналина. Другой приник губами к моему животу, целуя пупок, спускаясь ниже, его язык дразнил, а щупальце проникало, исследуя, доводя до дрожи. Третий поддерживал мою спину, его руки мяли ягодицы, щупальца обвивали ноги, раздвигая их шире. Четвертый целовал мою грудь, соски, покусывая, пока его щупальце скользило по спине, посылая электрические разряды. И все это время Каэл смотрел мне в глаза, его взгляд был якорем в этом море ощущений, его собственный член прижимался ко мне, обещая финал.

Я извивалась в их руках, стонала, царапала кожу, кусала губы то одного, то другого. Одиночество, которое когда-то грызло меня ночами в деревне, растворилось в этом вихре. Здесь я была не одна. Я была окружена, заполнена, обожаема. Их тела терлись о мое, пот смешивался, запах мускуса и металла наполнял воздух. Один клон вошел глубже, ускоряя ритм, пока щупальца других вибрировали, усиливая каждый толчок. Другой целовал меня в губы, третий в шею, четвертый ласкал грудь. Ощущения накапливались, как волна, готовая обрушиться.

Когда кульминация наступила, это был не просто оргазм. Это было извержение. Взрыв, который потряс не только мое тело, но, казалось, и сам корабль. Стены задрожали, или это мне показалось? Я закричала, выгибаясь, и мой крик утонул в шестнадцати синхронных стонах, вырвавшихся из их глоток. Волны удовольствия шли отовсюду: от члена внутри меня, от щупалец, сжимающих соски, от губ на клиторе, от рук на бедрах. Я чувствовала их наслаждение, как свое собственное. Волны, идущие от шестнадцати тел, сливающиеся в один ослепительный финал, который длился, казалось, вечность. Мои мышцы сжимались, тело билось в конвульсиях, и они держали меня, продлевая момент, не давая упасть.

Они медленно опустили меня на пол, их руки все еще касались меня, будто боялись разорвать связь. Щупальца мягко отступили, оставляя следы тепла на коже, а тела клонов окружили меня. Я лежала, вся дрожа, не в силах пошевелиться, чувствуя на коже прикосновения пятнадцати пар рук и его — шестнадцатого. Мои ноги все еще дрожали, между бедер пульсировала сладкая боль, а тело было покрыто пóтом.

Каэл опустился рядом со мной на колени. Он провел рукой по моему лицу, его пальцы дрожали в редком знаке уязвимости от этого инопланетного гиганта.

— Теперь ты видишь? — прошептал он, его голос все еще хриплый от страсти. — Теперь ты понимаешь? Каждая твоя клеточка, каждое твое желание — наше.

Я не могла говорить, ведь горло саднило от стонов. Я только кивнула, утопая в синеве шестнадцати пар глаз, смотревших на меня с бесконечным наслаждением и чем-то еще... чем-то, что было похоже на любовь, но на какую-то космическую, всепоглощающую, пугающую и прекрасную. В этот момент я чувствовала себя полной, желанной, как никогда в жизни. Одиночество ушло. Теперь у меня был он. Они. И это было достаточно.

Я была их. И ничьих больше.

Глава 13. Эпилог

Прошел ровно один земной год с того дня, как меня и Березку, мою верную корову, подняли в небо. Тогда я была просто Настасьей и дояркой из деревни, с мозолями на руках и вечной усталостью в спине. Теперь я... хозяйка. Хозяйка корабля, похожего на коровью лепешку, что парит где-то на орбите, невидимая для глаз. Хозяйка сердца — или того, что его заменяет — у могущественного инопланетного лорда по имени Каэл. И хозяйка целой отары из пятнадцати его идеальных копий, каждый из которых смотрит на меня с той же синей, космической глубиной в глазах. Моя жизнь перевернулась, как телега на ухабах, но я научилась держать вожжи.

Мы не остались в космосе навсегда, хотя звезды манили своей бесконечностью. Я тосковала по запаху сырой травы после дождя, по хрусту гравия под ногами, по крикам петухов, которые будили меня еще до рассвета. Каэл, с его логикой, холодной, как металл его корабля, понял это. Он, чья жизнь измерялась циклами звезд и энергией реакторов, нашел в моей тоске смысл.

«Ритм требует смены циклов», — сказал он однажды, глядя на меня с той самой смесью восхищения и недоумения, которую я научилась читать в его глазах. И мы начали жить на два дома.

Прямо сейчас я сижу на завалинке своего старого, но крепко починенного дома. На мне простое ситцевое платье, подол которого чуть колышется от легкого ветра, и стоптанные босоножки, что помнят каждый бугорок на деревенской дороге. Но на запястье браслет из причудливого инопланетного сплава, теплый на ощупь, с тонкими синими прожилками, которые пульсируют. Каэл подарил его мне, сказав, что он может за секунду вызвать целый флот, если кто-то посмеет тронуть «его Хозяйку». Я посмеялась тогда, но теперь, поглаживая его гладкую поверхность, чувствую себя под защитой целой галактики.

Рядом, пыхтя и жуя травинку, пристроилась Березка. На ней новенький кожаный ошейник, сшитый на заказ в райцентре. Березка теперь местная знаменитость. Дети бегают за ней, визжа от восторга, когда она лениво машет хвостом, а тетка Маша, соседка с вечно любопытным носом, регулярно пытается выведать, чем я ее кормлю, что она такая шерстистая и молока дает втрое больше, чем раньше. «Любовью, тетя Маш, любовью», — отшучиваюсь я, а она только хмыкает, не веря. Но я-то знаю: в молоке Березки теперь есть что-то от космоса.

Из-за угла дома появляется Каэл. Он научился носить земную одежду, и надо сказать, выглядит в ней чертовски хорошо. Темные штаны облегают его длинные ноги, белая рубашка закатана по локти, обнажая сильные руки, а длинные светлые волосы связаны в небрежный хвост. В руках он несет два ведра с водой, набранной из колодца, — не потому, что нам нужна вода (на корабле ее синтезируют тоннами), а потому, что он полюбил эти ритуалы. Ходить к колодцу, чинить забор, помогать дяде Пете с трактором для него как медитация, часть того самого «земного цикла», который он теперь уважает.

Он ставит ведра на землю с глухим стуком и садится рядом со мной. Его плечо касается моего, и я чувствую тепло его тела даже через ткань. Его рука тут же находит мою, пальцы переплетаются, и это прикосновение — простое, человеческое — заставляет мое сердце биться чуть быстрее. Я вдыхаю его запах: металл, космос и что-то теплое, как свежескошенная трава.

— Дядя Петя опять спрашивал, не хочу ли я посмотреть его новый трактор, — говорю я, улыбаясь, глядя на закатное небо, где первые звезды уже робко проглядывают. — Говорит, барахлит.

Каэл издает нечто, похожее на смех. Он до сих пор смотрит на трактор как на диковинку, но уже не с презрением, а с любопытством.

— Мы можем завтра заглянуть. Или я могу... починить его одним импульсом, — он слегка шевелит пальцами, и я знаю, что он шутит — ну, или наполовину шутит.

— Не надо импульсов, — смеюсь я, толкая его локтем. — Дядя Петя обидится, если ты его трактор в космолет превратишь. Пусть сам ковыряется, ему это в радость.

Я прислоняюсь к его плечу, чувствуя, как его тепло перетекает в меня. Мы молчим, глядя на наше поле, где колышутся высокие подсолнухи, на знакомые до боли огни в окнах соседей, на дымок, поднимающийся из трубы тетки Маши. Где-то вдалеке лает собака, и Березка в ответ лениво мычит. Все так знакомо, так... земно. Но я знаю, что на орбите, в невидимой глазу Лепешке, пятнадцать пар синих глаз следят за нами через сенсоры корабля. Один разум в шестнадцати телах.

Иногда ночью, когда мы возвращаемся на корабль, они окружают меня. Их прикосновения — руки, губы, щупальца — как продолжение одного тела, одной воли. Это уже не пугает, как в первые дни, когда я не знала, как принять такую любовь, выходящую за рамки всего, что я знала. Теперь это греет, как печка в деревенском доме зимой. Их пальцы скользят по моей коже, щупальца обнимают, ласкают, исследуют, а их глаза смотрят на меня с абсолютной, всепоглощающей принадлежностью. Они знают каждый мой изгиб, каждую родинку, каждое желание, которое я сама порой не могу озвучить.

Соседи, конечно, судачат. Тетка Маша как-то спросила, откуда у меня «такой видный мужик» и почему он «все время молчит, как партизан». Я только улыбаюсь и говорю: «Он не местный». Дядя Петя пытался напоить Каэла самогоном, но тот вежливо отказался, сославшись на «биохимическую несовместимость». Теперь деревня гудит, что он, наверное, из города, из каких-то ученых. Пусть гудят.

Березка поднимается с земли, встряхивает головой и идет к сараю, где я оставила для нее свежий корм. Каэл провожает ее взглядом, потом смотрит на меня.

— Она счастлива, — говорит он, и я знаю, что он говорит не только о корове. — Ты сделала ее такой. И нас.

Я улыбаюсь, сжимая его руку. Солнце садится, окрашивая небо в багровые и золотые тона. Где-то там, за горизонтом, ждет наш второй дом. Лепешка, клоны, звезды. Всё это в ритме, который бьется в такт шестнадцати сердцам, в мычании одной счастливой коровы, в стуке старого дверного молотка в моем родном доме. И я знаю — иного мне не надо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец