Грань Подчинения. Серия: Полное подчинение

Грань Подчинения

Холодный синий свет микроскопов прорезал полумрак лаборатории, отбрасывая резкие тени на стеклянные пробирки и металлические поверхности столов. Воздух был густым, насыщенным запахом химических реагентов и еле уловимым ароматом пота — следами бессонных ночей, проведённых за экспериментами. Бронислава стояла у рабочего стола, её пышное тело слегка напряжено, широкие бёдра обтянуты белым лабораторным халатом, который едва сдерживал тяжёлые, упругие груди. Пальцы дрожали, когда она листала записи последнего опыта — того самого, который должен был стать её билетом к Нобелевской премии. Но теперь всё рухнуло. Директор мёртв, проект под угрозой, а её мечты растворялись в воздухе, как пары спирта из открытой колбы.

За её спиной раздались шаги — тяжёлые, уверенные. Она не обернулась, но кожу уже обожгло предчувствие. Николай. Охранник с широкими плечами и руками, покрытыми шрамами от драк, которые он так любил хвастать. Он давно крутился вокруг неё, бросал пошлые намёки, а иногда и вовсе не стеснялся в словах. Она презирала его — грубого, наглого, с его вечным запахом дешёвого одеколона и пота. Но сегодня что-то было иначе. Воздух между ними наэлектризовался, как перед грозой.

— Ты получил своё, — прошипела она, не поднимая глаз от записей. Голос дрогнул, и это разозлило её ещё больше. Слабость. Она ненавидела слабость.

Николай подошёл ближе, его ботинки скрипели на холодном металлическом полу. Она чувствовала его взгляд — горячий, липкий, скользящий по её телу, как ладонь. Он не ответил сразу. Вместо этого его пальцы легли на край стола, всего в сантиметре от её бедра. Тепло его кожи пронзило ткань халата, и она невольно вздрогнула.

— А ты получишь то, чего хочешь, — сказал он наконец, голос низкий, хриплый. Не просьба. Утверждение.

Бронислава резко подняла голову. Их глаза встретились — её, полные ярости и отвращения, его, горящие жаждой. Она хотела оскалиться, выплюнуть в него все накопившиеся оскорбления, но слова застряли в горле. Потому что внизу живота, предательски, заныло. Нет. Нет, этого не может быть.

Его рука двинулась. Не спеша, как будто он знал, что она не отстранится. Ладонь легла на её бедро, пальцы впились в мягкую плоть сквозь тонкую ткань. Она должна была сбросить её. Ударить его. Закричать. Но вместо этого её дыхание стало чаще, груди поднялись и опустились под халатом, соски внезапно затвердели, натирая грубую ткань.

— Ты этого хочешь, — повторил он, сдавливая её бедро сильнее. Его большой палец скользнул вверх, почти касаясь промежности. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя здесь и сейчас. На этом самом столе.

Её губы раздвинулись, но звука не последовало. Нет. Я не хочу. Я ненавижу тебя. Но тело говорило иное. Между ног стало влажно, и она почувствовала, как трусики прилипают к коже.

Николай улыбнулся — хищно, торжествующе. Его вторая рука взметнулась, схватила её за шею и потянула вперёд. Их рты почти соприкоснулись, его дыхание пахло сигаретами и кофе.

— Не сопротивляйся, — прошептал он. — Ты же умная девочка. Знаешь, когда игра проиграна.

Её спина ударилась о стол. Пробирки зазвенели, одна покатилась на пол и разбилась с хрустальным звоном. Она попыталась вырваться, но его хватка была железной. Руки рванули халат, пуговицы разлетелись, обнажив её груди — тяжёлые, с тёмными, уже твёрдыми сосками. Воздух лаборатории обжёг их, и она застонала, не в силах сдержать звук.

— Красиво, — пробормотал Николай, его взгляд прикован к её телу. — Всегда знала, что под этим балахоном скрывается настоящая женщина.

Его руки скользнули вниз, сжали её груди, пальцы сдавили соски, вытягивая их ещё сильнее. Боль смешалась с удовольствием, и она выгнулась, не в силах сдержать стон. Его рот обрушился на её шею, зубы впились в нежную кожу, а язык лизнул место укуса, успокаивая жжение.

— Ннн—! — она дернулась, но его вес прижал её к холодному металлу стола. Его колено втиснулось между её бёдер, заставив их раздвинуться. Она почувствовала, как его бедро прижалось к её промежности, и её клитор болезненно пульсировал в ответ.

— Мокрая уже, да? — его голос был груб, полон удовлетворения. Рука скользнула вниз, проникла под юбку халата, пальцы нашли её трусики — и рванули. Ткань порвалась с влажным звуком, и его пальцы тут же погрузились в её пизду, уже сочащуюся от возбуждения.

— Ты этого хочешь, — прошептал он на ухо, его дыхание обжигало кожу. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя здесь, на этом столе, как шлюху.

— Нет, — она попыталась вырваться, но его тело прижало её к столу, не оставляя шансов

— Врёшь, — он провёл пальцем по её щели, собирая влагу, затем сунул их ей в рот. — Пососи. Вкусненько?

Она попыталась укусить его, но он только засмеялся, сдавив её челюсти сильнее. Его палец во рту был солёным, с металлическим привкусом её собственного возбуждения. Она застонала, ненавидя себя за это, но её язык сам собой обвил его палец, начали сосать.

Его опять рука залезла под юбку.

— Ах! — она вцепилась ему в плечи, ногти впились сквозь ткань рубашки. Его пальцы двигались внутри неё — грубо, уверенно, точно зная, где надавить, чтобы заставить её задыхаться.

— Скажи, — приказал он, добавив второй палец. Она почувствовала, как её стенки сжимаются вокруг него, пытаясь удержать это вторжение. — Скажи, что ты хочешь моего хуя.

Её голова моталась из стороны в сторону, но слова, которые она ненавидела, уже поднимались из глубины её горла, как рвота.

— Я... я хочу, — прошептала она, голос сломанный, полный стыда и жажды.

Его пальцы выскользнули из неё, оставив её пустой, дрожащей. Она услышала звук расстёгиваемого ремня, шорох спускаемых штанов. Затем — горячее, тяжёлое прикосновение. Его член упёрся в её вход, толстый, пульсирующий.

— Тогда бери, — рыкнул он, и одним движением вошёл в неё до упора.

Она взвизгнула, её тело растянулось, принимая его. Он был большой — слишком большой, но боль почти сразу растворилась в волне наслаждения, когда он начал двигаться. Его хуй вонзался в неё с такой силой, что стол скрипел и сдвигался по полу при каждом толчке. Его руки вцепились в её бёдра, пальцы впились в мягкую плоть, оставляя синяки.

— Блядь, какая ты тесная, — прохрипел он, его дыхание сбилось. — Как будто для меня сделана.

Она не могла ответить. Её голос превратился в серию сдавленных стонов, криков, когда его член бил в самую глубину, задевая точку, от которой её глаза закатывались. Она чувствовала, как её соки обливали его хуй, как её тело предательски обхватывало его, не желая отпускать.

— Скажи ещё раз, — потребовал он, его голос стал хриплым от возбуждения. Его руки переместились на её груди, сжали их, пальцы скрутили соски, пока она не вскрикнула от боли, смешанной с наслаждением. — Скажи, что ты моя шлюха.

— Я... я твоя, — выдохнула она, её тело сотрясалось от каждого его удара. Стыд жёг её изнутри, но это только усиливало возбуждение. — Твоя шлюха...

Его темп ускорился, толчки стали жёстче, почти жестокими. Она чувствовала, как её оргазм нарастает, как волна, готовая захлестнуть её. Его пальцы нашли её клитор, стали теребить его, и она взорвалась, её пизда сжалась вокруг его хуя, выжимая из неё потоки соков. Она кричала, её тело дрожало, ногти впивались в его кожу, оставляя кровавые полумесяцы.

Но он не останавливался. Его движения стали ещё более напористыми, его хуй пульсировал внутри неё, готовясь кончить.

— Я кончаю в тебя, — прохрипел он, его голос был почти животным. — Ты будешь ходить с моей спермой внутри, помня, кому принадлежишь.

Его семя хлынуло в неё горячими струями, заполняя её, маркируя. Она почувствовала, как оно растекается внутри, и это вызвало новый спазм оргазма, менее интенсивный, но более глубокий, как будто её тело принимало его владение.

Когда он наконец выскользнул из неё, она осталась лежать на столе, её груди поднимались и опускались, кожа была покрыта потом, между ног сочились его сперма и её собственные соки. Она чувствовала, как они стекают по её бёдрам, холодные и липкие.

Николай поправил штаны, не спеша застёгивая ремень. Его взгляд скользнул по её телу — удовлетворённый, властный.

— Ты моя теперь, Бронислава, — сказал он мягко, но в его голосе не было нежности, только сталь. — И ты знаешь это.

Она не ответила. Её горло сдавило отвращение — к нему, к себе, к тому, как её тело отреагировало на него. Она хотела стереть с себя его прикосновения, смыть его запах, но знала — это невозможно. Он оставил свой след внутри неё. В прямом и переносном смысле.

Когда он ушёл, оставив её одну в лаборатории, она наконец позволила себе закрыть глаза. Слезы жгли, но она не дала им выйти. Вместо этого её пальцы дрожащими движениями потянулись между ног, коснулись опухших губ, ещё хранящих тепло его хуя. Она знала, что это только начало. И что её жизнь никогда не будет прежней.