Роковые встречи

Концерт первый

Снег хрустел под тонкими подошвами кед. Крошился лед, мстительно жаля пятки холодом, сжимал в тисках оголенные щиколотки. Но терпеть мучения оставалось не долго – нырнуть под потоком машин в подземный переход, завернуть через арку во двор исполинской сталинки, и я на месте.

И все-таки очень кстати в соседнем дворе обнаружился рок-клуб.

Еще полгода назад я съехала от родителей, без сожалений помахав им рукой и оставив на прощание детскую комнату практически со всем ее содержимым и плакатами патлатых музыкальных кумиров. Впереди ждала новая восхитительная взрослая жизнь, полная приключений, вечеринок и приторного порошкового офисного кофе.

Жаль только, что мои радужные ожидания не включали в себя босса-самодура... и ежедневную бюрократическую волокиту, приправленную несмешными остротам коллег. Ах да, а еще переработки и отсиженную напрочь задницу в неудобном офисном кресле.

Теперь вечерами после тяжелых рабочих будней хотелось одного – отвлечься, забыться, скинуть с плеч уверенно присевшую на них рутину и тревоги.

Вот я неделю назад и зависла оторопело перед яркими афишами на замызганной грязной стене возле метро. Знакомые лица призывно подмигивали с ярких плакатов, словно увидев старую добрую знакомую.

Тогда-то мне и пришла в голову эта изумительная идея: променять тренировки в спортзале на рок-концерты. Пропотеть как следует и снять стресс в беснующейся толпе. Совсем как в старших классах, когда мы с друзьями тусовались в гаражных студиях и сбегали из дома по ночам на концерты дворовых групп, чтобы бессовестно давиться водкой в грязном подъезде, а потом отплясывать под неумелые рваные гитарные рифы и фальшивые ноты до самого утра.

И все было так просто и волнительно.

Ни капельки не стыдно.

Это сейчас у меня приличная работа, остроносые туфли в офисном шкафчике, тонкие сигареты в кармане и грустный авокадо с бутылкой приличного игристого в холодильнике.

Но будни превратились в вереницу абсолютно одинаковых серых дней, нервных, тоскливых. Вот и вопреки всякой взрослой логике выбрала одиночество в незнакомой толпе вместо уже ставшего привычного вечернего одиночества дома.

Сосредоточенно топаю на концерт в тревожном ожидании – не с кем даже перекинуться шуточками в длинной очереди на вход. У всех знакомых, конечно, нашлись дела поважнее: кто-то сидит дома без денег до зарплаты, кто-то на очередном свидании, кто-то корпит в редакции над срочным материалом.

Чем больше думаю об этом, тем больше убеждаю себя, что оно и к лучшему. Наконец-то я одна наедине со своими мыслями, страхами и сосущим под ложечкой предвкушением выхода из зоны комфорта.

Главная героиня своего собственного кино, гордая и независимая. Но все же немного по-вудиалленовски нелепая: у дверей клуба оказываюсь возмутительно рано. Кажется, пунктуальность – все же самая никчемная из полезных привычек, еще один признак моей постоянной тревожности.

Только начал встречать своих первых гостей полупустой холл, в котором казавшаяся снаружи такой основательной очередь терялась, растворялась: обтекала по касательной барную стойку в углу, оседала парочками по темным углам и диванам.

А я лишь вздыхаю кротко и немного завистливо.

Тут же меняю минорный настрой на злорадство: будем честны, в действительности визави на концерте – ненужный балласт. Будь то первое свидание, где парень на стрессе слишком сильно накидался в баре, или притащенная за компанию жена, которая всем своим видом показывает, какое сделала одолжение, согласившись тебя сопроводить, и уныло тянет за руку в туалет на самой любимой песне.

Тоска.

Я чуть увереннее расправляю плечи, одергиваю укороченную черную футболку, подтягиваю черные узкие джинсы с завышенной талией и поправляю на носу абсолютно непроницаемые черные очки. Еще раз окидываю взглядом влюбленных, на этот раз уже куда более снисходительно, уверенно сжимаю в руке телефон и заказываю пиво.

Ледяной алкоголь в запотевшем пластиковом стакане дрожит в руке как желе, но помогает унять дрожь в ногах. Теперь главное – не расплескать по дороге ко рту драгоценную жидкость.

Глоток, еще один.

Эти нехитрые, но требующие полной концентрации внимания действия отвлекают от дурацкого чувства, что взгляды окружающих сосредоточены исключительно на мне. Будто каждый видит мою нервозность и одиночество, страх, спрятанный за непроницаемыми стеклами и поджатыми губами.

Холодок пробегает по нервным окончаниям, заставив чуть дернуться вдоль линии позвоночника – от входной двери явно сквозит, или просто нервы стали ни к черту. Чувствую, как предательски твердеют соски под тонким трикотажным лифчиком и футболкой. Ныряю в безопасную тень у стены.

От безделья продолжаю свою важную разведывательную деятельность – изучаю публику.

Цветные маечки и яркие волосы, клетчатые рубашки, рваные джинсы. Хохот, запах пота и тающего грязного снега.

И снова это странное чувство, будто я лишняя на этом празднике жизни.

Мои неуместные в данных обстоятельствах солнечные очки вызывают только недоумение окружающих, но снять их еще страшнее – придется играть в гляделки с толпой, но я еще не готова. Вон их сколько, а я одна. Так и держу пластиковую оправу упрямо на переносице от самой квартиры.

Терпеливо жду, пока основной поток схлынет и двигаюсь неспешно внутрь зала, привычно проскользнув немного правее. Замираю недалеко от сцены, но в стороне от самых яростных фанаток группы в первых рядах и от центра танцпола, где уже разминают мышцы подвыпившие любители диких плясок.

Зал продолжает наполняться, нетерпеливо гудит, как пчелиный улей. Меня прижимают со всех сторон, но пока еще не теснят к стене и не касаются телами. Впрочем, мою рыжую макушку уже совсем не заметно даже с балкона вип зоны. Про таких как я говорят «метр с кепкой», но я предпочитаю называть себя ми-ни-а-тюр-ной. Не обижаюсь ни чуточки, но считаю свой рост довольно непрактичным. Особенно на рок-концертах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Понимаю, что вот-вот начнется действо только по крику и свисту, прокатившимся волной в толпе – на сцену первым выскакивает барабанщик.

Сейчас начнется то, зачем я сюда пришла. Успеть бы не растеряться, схватить это чувство предвкушения за хвост.

Вместе с первыми ударами палочек медленно вывожу свое тело из одеревенения… Двигаю несмело сначала головой, разгоняя волну по позвоночнику, затем пускаю по кругу пробные движения бедрами под знакомую мелодию. Посылаю импульс к ступням, едва уловимо дергаю коленями. Неловко пробую перенести вес с одной ноги на другую, разминаю плечи. Отпускаю скованность, зажатость, скидываю с себя московскую зимнюю спячку. Чуть прикрываю веки и легонько подпрыгиваю, перекатываясь с пятки на носок.

Затем смелее.

Отпустить, нужно просто отпустить ситуацию. Стать частью этого беснующегося людского моря. Всем на меня наплевать, и мне тоже на них тоже. Мы достигли взаимопонимания, даже не глядя друг другу в глаза.

Yeah!

Вскидываю руки вверх – полная капитуляция перед раздирающим ушные перепонки звуком.

Yeah!

Группируюсь и отталкиваюсь от пола, стремясь схватить руками басы, впитать их кожей.

Yeah!

Подошвы пружинят, и я снова синхронизируюсь с толпой, чувствую, как спертый воздух щекочет оголенную полоску кожи над джинсами.

What you doing to me?

Бешеный ритм скачков выбивает воздух из легких, неожиданно мокрая от пота челка хлещет по лбу.

Хаотичные гипнотизирующие узоры собираются в дикий калейдоскоп на огромном LED-экране, слепят глаза даже в очках, но оторвать взгляда от натянутого как струна силуэта вокалиста на этом психоделическом фоне просто невозможно.

Вот такие физические упражнения мне по вкусу… Соленому, хмельному.

Сковывающий двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю стержень вынут, и я мечусь как тряпка на ветру, натыкаясь на чужие горячие плечи, локти. Отмахиваюсь от летящих в лицо женских волос. Кричу, срывая голос, и тянусь, тянусь к свету, к мрачному бетонному потолку.

What you want from me?

Хлопаю, хлопаю в ладоши. Смеюсь, запрокинув голову и ловя лучики зеркального шара. Тут же перестраиваюсь под ритм следующей композиции. Беззастенчиво раскачиваю ягодицами.

Закрываю глаза, отдаваясь вибрирующей где-то в легких пульсации гитарных рифов. Облизываю пересохшие губы.

Танцуй, дорогая. Танцуй так, будто тебя никто не видит.

А если глаза зажмурены, значит вокруг ничего больше не существует. Только двойная броня из тонированного стекла и тонкой кожи век. Никому меня за ней не достать. Никому не дамся.

You're just f**king killing me!

Мы все здесь соучастники. Опасные преступники. Дикие, потные, выдыхающие сигаретный дым в воздух и обливающие друг друга липким пивом.

Задыхаюсь, теряю координацию в очередном прыжке и влетаю в чью-то плоскую грудь. Сипло кричу куда-то в пустоту за спиной «прости», даже не повернув головы и готовлюсь к очередному маневру, но внезапно чувствую чужие руки на талии.

Поймали ловко, поставили обратно на ноги, но никуда и не подумали исчезать. Продолжили как ни в чем не бывало прижимать к тяжело вздымающимся широким ребрам под чужой мокрой футболкой. Замерли на мгновение в нерешительности... И покинули меня так же без спроса резко, словно обожглись.

Но любопытство не успевает собраться в связную мысль, разлетается вдребезги с каждым новым ударом басов из колонки. И я снова в строю, скачу как сумасшедшая, зарываюсь руками в свое короткое каре.

Это завтра будет работа, тревоги, планы, одиночество... собранные аккуратно по крупицам воспоминания сегодняшнего вечера. А сейчас со мной целая стихия, буря. Я ее часть, а она – часть меня.

Лишает меня воли, подчиняет ритму. Она решает, что мне делать, а я слепо повинуюсь ее силе.

Слева раздаются недовольные крики и ругань: потная толпа выплевывает из глубин на меня свое порождение – плечистого пьяного панка с затуманенным взором. Он несется напролом, расталкивая всех вокруг и заваливаясь в разные стороны.

Зал раскалывается на две части, уступая дорогу и снова смыкаясь за его спиной.

Неосознанно подаюсь назад, поддаваясь на провокацию, и снова прислоняюсь к чьему-то телу. Уже знакомые руки привычным жестом прижимают меня ближе, успокаивающе гладят вдоль линии джинсов шершавыми подушечками пальцев... И от этой непрошеной нежности тут же напрягаются мышцы живота под кожей, по телу пробегает легкая дрожь.

Делаю несмелую попытку обернуться, но парень только перехватывает меня поудобнее, хмыкнув куда-то в макушку. Все, что мне остается – с недоумением наблюдать за тем, как его широкая ладонь по-хозяйски ложится чуть выше пупка, сминая влажную ткань моей футболки. Тут же завороженно пытаюсь проследить взглядом за бледным рисунком татуировки на предплечье, но слишком темно, чтобы разглядеть узоры.

Обидно.

Почему-то кажется жизненно важным оставить в памяти хоть какой-то визуальный образ этого момента.

Чувствую ли я испуг или неловкость?

Пожалуй, нет.

Волнительно немного.

Стоять вот так просто посреди разворачивающейся бури рок-концерта, прижавшись к мужской груди. Чувствовать чье-то сбившееся дыхание у себя в волосах.

Вторая рука незнакомца обхватывает меня ближе к шее, ровно там, где бешено колотится сердце под ребрами. Я чувствую напряжение в его мышцах и ловлю мимолетное задумчивое движение пальцем вдоль ключицы к плечу в сползшем на бок вороте.

Разгоряченная кожа тут же покрывается мурашками.

Участившийся пульс шумит в висках, заглушая звуки концерта, не давая сосредоточиться. Облизываю пересохшие губы.

– Ты очень красиво танцуешь! – хриплый мужской крик на ухо, который в общей вакханалии гитарных рифов и ударных звучит как интимный шепот. – Но, пожалуйста, будь осторожнее, иначе я привыкну тебя спасать и в следующий раз уже не захочу отпускать!

Волна чего-то неуловимого, волнующего тут же простреливает вниз живота, заставляя замереть и затаить дыхание в центре размыкающихся непрошеных объятий.

Застываю в нерешительности, анализируя свои эмоции и боясь пошевелиться, стряхнуть с себя наваждение. Прокручиваю привычно в голове остроумные реплики в ответ, прежде чем развернуться, но после промедления выхватываю взглядом лишь беззастенчиво целующихся подростков и стайку прыгающих девиц за своей спиной. Таинственный спаситель растворился в толпе как мираж, оставив меня в легком недоумении.

А не привиделось ли мне это все?

Так и осталась стоять посреди танцпола наедине со своим удивлением, легким разочарованием, равнодушной толпой и снова нагло торчащими сосками. Только вот на сквозняк пенять теперь уже точно бесполезно.

В главе использован текст песни New Politics

«

Yeah Yeah Yeah

»

Концерт второй

С нарочито скучающим видом подпираю плечом грязную стену концертного зала — шершавая штукатурка впивается в оголенное предплечье, отрезвляет холодом и наверняка оставит некрасивый след на бледной коже.

До ближайшего отпуска еще минимум полгода, потому и прячусь от всего мира и слякотного московского февраля в тени клубных танцполов — такое вот придумала себе недавно развлечение для гарантированного снятия стресса и поддержания тонуса в мышцах.

Моя персональная терапия, на которой два часа в беснующейся толпе с лихвой заменяют спортзал и сеанс у психолога, но, как выяснилось, совершенно не лечат от одиночества.

Прошло уже целых две недели с прошлой вылазки в клуб, когда я неожиданно оказалась с объятиях незнакомца.

И ровно четырнадцать дней, как я не могу выкинуть произошедшее из головы... Даже сейчас бросает в дрожь от этих мимолетных, но таких самоуверенных прикосновений теплых мужских ладоней к моему трепещущему разгоряченному телу.

Самое грандиозное, чтоб его, событие этого года. И стыдно признать, но и самое интимное, волнующее, несмотря на всю его целомудренность.

Не зря подружки в один голос твердят, что мужика мне надо — кризис романтического жанра в моей жизни на лицо.

Каждый раз малодушно соскальзывая мыслями в тот вечер, наивно оправдываюсь затянувшимся одиночеством: недосказанность произошедшего цепляет, напускает розового тумана в мою опустевшую голову.

Стараюсь не корить себя за то, что разум снова оккупировала школьница-подросток (которую я, вроде как, давно должна была в себе перерасти и выжечь жизненным опытом к своим двадцати трем годам). Но внутренний диалог с пересмотревшим слезливых ромкомов подростком раз за разом не клеится, оставляя в голове лишь фантазии «а что, если...?» и категоричное «ну уж нет!».

Рука сама тянется за очередной сигаретой.

До чего же много полезных вещей придумали интроверты, чтобы отгородиться от враждебного социума (или наоборот вписаться в него?) — сигареты, алкоголь, солнечные очки, да те же смартфоны...

Весь набор при мне, но, черт, куда же подевалась зажигалка?

Ныряю в, как водится, бездонную дамскую сумочку.

— Эй, красотка, хочешь я сегодня буду твоим огоньком? — грубый голос вырывает меня из своих мыслей.

В недоумении вскидываю голову, чуть не потеряв при этом сползшие на кончик носа очки.

Надеялась ли я увидеть моего случайного спасителя снова? Фантазировала ли я о нашей возможной сегодняшней встрече, пытаясь судорожно унять волнение перед выходом в клуб?

Пока еще не приглушенный свет в зале беззастенчиво вырисовывает грузную фигуру на редкость самодовольно ухмыляющегося типа в бесформенной толстовке.

— Что, темные очки мешают разглядеть, какой красавчик тебе достался? — снова загоготал парень напротив, так и не дождавшись вразумительной реакции на свою убогую попытку подката.

Как раз с обзором (как и со слухом) проблем пока не наблюдалось, концерт еще не начался, но вот в меру интеллигентном родительском воспитании тут же обнаружилась брешь — неприкрытые облегчение и легкое отвращение на моем лице отразились последовательно, компрометируя меня в глазах окружающих и нового ухажера.

Увы, наглый плечистый тип с кокетливо заправленными за уши сальными волосами природной проницательностью не отличался, как и татуировками на видимых частях тела. Смотрел все еще выжидательно.

— Спасибо, но у меня есть своя зажигалка, — стараюсь отшить кавалера уже более прямолинейно, покрутив перед его носом наконец-то выловленным на дне сумки пластиковым устройством.

— А чего ты вся в черном? Ты что, гот? — оппонент все не унимается.

Вот отчаянный.

Конечно, признаваться ему, что специально повторила в мельчайших деталях свой наряд с прошлого похода в клуб, я не стала. А себе не особенно хотела признаваться в истинной тому причине. Ведь дело совсем не в возведении в ранг универсальной концертной экипировки короткой черной футболки, узких джинсов в тон и непрозрачных очков Ray Ban, а в призрачной надежде быть узнанной тем самым таинственным незнакомцем. Ну случаются на свете чудеса, ведь правда?

Суровая действительность пока только что-то энтузиазма не вызывала...

С тоской прикидываю расклад и осознаю, что теперь придется спешно ретироваться в туалет и потерять место с отличным обзором.

— Слушай, давай начистоту: я не настроена на новые знакомства... — последняя попытка отвязаться без позорного дезертирства.

— А по-моему, тебе просто необходима компания. Ну, же, не ломайся, крошка! — нависает надо мной уже в опасной близости, заставляя непроизвольно вжаться в стену за спиной.

— А по-моему, девушка явно не хочет знакомиться... — низкий мужской голос прямо над моим ухом звучит неожиданно громко, внезапно вклиниваясь в наш зашедший в тупик диалог.

И я бы обязательно горделиво вскинула острый подбородок, чтобы высказать все, что думаю, очередному непрошенному спасителю прямо в лицо, вот только зависаю где-то на середине пути, едва скосив глаза в сторону. И уже не могу отвести обалдевшего взгляда от его скрещенных на груди запястий: до боли знакомый узор вьется чернильными линиями к локтю и выше, пропадая в рукаве растянутой трикотажной футболки.

Плавные тонкие линии, сменяющиеся темными, полностью залитыми тушью плоскостями... Ровные ряды чешуек, обнимают мягко рельефные предплечья, которые мое воображение не раз силилось рисовать по памяти последние две недели.

Недовольное сопение надоедливого типа напротив становится громче и отвлекает от задумчивого созерцания произведения тату-искусства.

— Отвали, мудила. Не мешай, у меня тут с девушкой полное взаимопонимание намечается... — его последняя вялая попытка удержать на себе мое ускользнувшее внимание.

И самоуверенный смешок в ответ.

— Да ну? А ничего, что это моя девушка? — приятный баритон снова с нажимом расставляет акценты в предложении и чеканит слова.

Возвращение к реальности от медитативного созерцания татуировки было стремительным. Да я чуть не выронила сигарету изо рта от неожиданности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как, как он меня назвал?

— Серьезно? Без обид тогда, я ж не знал, — приставучий тип картинно вскидывает руки и пятится обратно в толпу. Впрочем, о нем я уже и думать забыла — все продолжаю недоуменно пялиться на более интригующий объект рядом со мной, перехватив поудобнее выскальзывающий фильтр зубами.

— Не стоит благодарности, — широкая хулиганская улыбка в ответ на мою наконец-то оторвавшуюся от расшифровки узора потрясенную мину.

— А есть за что?

— Да вот спасаю тебя уже в третий раз, но так и не дождался даже «спасибо».

— Может, потому что в прошлый раз слишком быстро сбежал?

Не уверена, что за непроницаемыми стеклами очков он смог оценить вызов, плескавшийся в моих прищуренных глазах, но хотя бы противоречащий моей браваде румянец смущения успешно удалось скрыть.

— Значит, все таки узнала, — наглое выражение на долю секунды сменяется на виноватое, но уголки его губ тут же снова предательски тянутся вверх, выдавая лукавство.

— Очень уж запоминающаяся татуировка, — бурчу я, выходя из оцепенения, когда пальцы наконец-то за пару щелчков поджигают сигарету, и вместе с дымом от первой затяжки вырывается давно отрепетированный вопрос:

— Преследуешь меня?

— Да нет, просто хобби у меня такое: спасать девушек с хорошим музыкальным вкусом.

Небрежно облокачивается рядом и вопросительно изгибает бровь, не отводя пристального взгляда от своего отражения в темных стеклах.

— А может это ты караулила меня?

Ох, знал бы он, на сколько близок к правде. Но откровенности от меня вряд ли дождется.

— Ммм, — мычу неопределенно и стараюсь как можно более равнодушно пожать плечами. — Как ты уже заметил, я не нахожусь в активном поиске принца на белом коне...

— Никто и не говорил, что я потяну на принца, — разводит руками, демонстрируя во всей красоте свою расписную наружность: растянутую серую футболку, мешковатые джинсы, скейтерские кеды. Проводит пятерней по растрепанным волосам, расцвеченным синими всполохами.

Закусывает нижнюю губу в ожидании моей реакции.

Ну как тут не растечься лужицей талого снега?

Но я из последних сил держусь.

— Что, хочешь предложить свою кандидатуру на роль придворного шута?

— Лучше. Хочу предложить пари: давай проведем этот концерт вместе. Если понравится — ты дашь мне свой номер. Если нет — перестану тебя спасать.

Звучит очень дерзко.

А еще нагло и самонадеянно.

С другой стороны — чем я рискую? Внешне парень оказался еще лучше, чем в моих фантазиях: высокий, жилистый. Явно не наивный мальчишка. На первый взгляд ему около тридцати. В меру хулиганская улыбка так и норовит расплыться на выразительно очерченных губах — только дай повод. Поблескивает серебром серьга в ухе. А еще в комплекте арр-какие плечи и те самые, мешавшие мне уже две недели спокойно спать по ночам, кисти рук с выдающимся рельефом вен...

Хорош, чертяка, хоть прямо сейчас тащи домой без прелюдий и прочих сантиментов, но я зачем-то принимаю правила игры, поддаюсь на провокацию.

Пытаюсь одновременно совладать с дрожью в теле и голосе.

— Заманчивое предложение, — тяну слова кокетливо и заправляю выбившуюся рыжую прядь за ухо, проверяя одновременно по касательной, не пускаю ли позорно слюни на красавчика. — Но, чур, пока никаких имен.

Соберись, дорогуша, этот парень слишком хорош, чтобы быть правдой. Побереги свое выпрыгивающее из груди сердечко.

— Очки я тоже не сниму, — предупреждаю строго, недоверчиво, проследив за его взглядом. — Никаких обязательств и обещаний. Идет?

— Готов рискнуть, если и ты не против.

Наигранно, но в то же время галантно протягивает мне руку, чуть склонившись вперед:

— Не окажите ли мне честь?

...и утягивает в толпу под первые ноты оглушающего интро.

Маленькая потная ладошка тут же теряется в широкой мужской. И я тоже теряюсь. Как завороженная смотрю на смыкающиеся на моем запястье пальцы: тонкая кожа на фоне его золотистого загара расплывается в темноте бледным синеватым пятном. Тот, кто еще вчера казался призрачной тенью, лишь воспоминанием, уверенно и вполне осязаемо ведет меня за собой в самый эпицентр безумного танцевального сражения.

Остается только надеяться, что я не паду смертью храбрых и дотяну до главного трофея.

Слишком увлекаюсь анализом непривычной картины и своих ощущений по этому поводу, и не сразу замечаю, как мой спутник останавливается. Практически врезаюсь носом в его ребра, четко ощущаю дежавю, когда крепкие руки подхватывают, не давая споткнуться.

— И как же ты без меня будешь выживать на панк-концертах, если наше пари окажется неудачным? — то ли очередной подкол, то ли вопрос с затаившейся надеждой в мое запрокинутое к свету лицо.

И как его пальцы вдруг так быстро оказались на моих скулах? — ловлю лучи софитов и еще одну запоздалую мысль.

С каждой вспышкой стробоскопа сосредоточенно нахмуренные брови все ближе. Жутко и завораживающе одновременно — невозможно оторвать взгляд от его совершенных, почти вытесанных из мрамора черт лица. Когда так близко. Когда так сильно скручивает в узел внутренности внизу живота.

Но накрывшие мой рот в первом поцелуе губы не холодный камень, а раскаленная сталь — текучая, обжигающая, податливая, выжигающая все на своем пути. С шипением врывается языком внутрь, сметая все преграды и тут же несмело застывая в скользкой прохладе слюны.

Или это я сама захлебываюсь стоном и шумно выдыхаю ему навстречу?

You want some, just like I

Куй железо, пока горячо.

Отвечаю робко, пробую на вкус — все еще боюсь обжечься. Впиваюсь руками в его плечи, тяну за собой на дно. Цепляюсь языком за ровный ряд зубов, слизываю с губ вкус мятной жвачки и светлого пива.

I want you

Задыхаюсь...

— Позволите пригласить вас на танец? — его сбившееся дыхание щекочет тонкую кожу на шее, и мы тут же как пьяные врываемся во всеобщее безумие. Ловим скачущие ноты синтезатора, вплетаем в привычные прыжки безумную смесь из танцевальных движений всех мастей, распугивая окружающих своим диким хохотом.

one one zero zero one one zero zero

Подстраиваемся под рассыпающийся строй сомкнувшихся рядов.

Гремят щиты и подняты забрала. В шлемах остались только неугомонные парни на сцене.

one one zero zero one one one one

Снова целуемся. Его руки на моей обнаженной спине под футболкой, мои — у него на шее. Пальцы зарываются в немного отросшие темные пряди на мужском затылке, ныряют к верхним позвонкам под ворот футболки.

You need to, I want to

Кружим — присматриваемся. Жалим взглядом — прижимаемся ближе. Он пахнет сладко, терпко, немного солено от пота.

И всего для меня как-то слишком: звуков, вспышек, цвета, адреналина. Отражаем каждую новую атаку, вскидывая руки над головой. Я давно за границей своей зоны комфорта, но по-прежнему убеждаю себя, что ничем не рискую. Только жалко сердце, оно и так отчаянно колотится внутри, разгоняя сильнее кровь по венам, сбивая дыхание.

Время летит стремительно, но я уже в томительном предвкушении продолжения. Мне хочется еще больше, откровеннее, ближе. Взять за руку, увести ото всех, утянуть в какой-нибудь темный уголок.

Тащу парня в сторону выхода, нет сил больше ждать — что-то доказывать. Но он медлит, указывает кивком головы в сторону.

— Ты как, не устала? Подождешь тут минутку? Мне нужно отлучиться ненадолго, — подтягивает меня к колонне, губы оставляют смазанный поцелуй на кончике носа, и еще один — ровно над переносицей.

Странно, но в его взгляде мелькает что-то похожее на сожаление. Я тут же списываю это на свое разыгравшееся воображение.

Растворяется в толпе.

Холодная поверхность между лопатками отрезвляет, но живот продолжает скручивать и тянуть в волнующем предвкушении. Облизываю пересохшие, горящие от поцелуев губы. Смахиваю пальцами струйки пота под пластиковыми контурами очков. Хочется ущипнуть себя, чтобы поверить в реальность происходящего, но ноги и так гудят очень уж достоверно.

Довольно покачиваю головой, напевая услужливо подкинутый сознанием текст песни.

Жду.

Один ритм сменяет другой, минуты несутся быстрее, ускоряясь от вибраций подпрыгивающих в такт людей. Если бы вдруг исчезли все звуки, то остался бы глухой грохот марширующего войска и любые случайные строки превратилась бы в гимн.

Ровно одна сигарета и две песни до того, как расслабленность сменяется тревогой.

Дорогуша, тебя, кажется, кинули, — наивная школьница внутри меня звучит все еще обескураживающе прямолинейно, но я не двигаюсь с места еще несколько бесконечных минут. Чувствую себя ужасно глупо, но выжидаю еще немного, еще чуть-чуть, боясь утонуть в накатывающем волнами разочаровании.

Когда мое поражение становится очевидным, тенью проскальзываю в холл — только бы не расплакаться у всех на виду. И тут же безошибочно выхватываю взглядом знакомую синюю макушку: парень как ни в чем себе не бывало флиртует в уголке с какой-то новой кудрявой девицей.

Будто в замедленной съемке вижу, как она смеется его шутке, ее рука оказывается у него на плече, как они небрежно вбивают номера телефонов в смартфоны друг друга.

Резко разворачиваюсь на пятках и припускаю подальше от этой идиллистической картины.

Первые злые слезы наворачиваются на глаза только у гардеробной, когда я стягиваю с уставшей переносицы черные дуги, — почти горжусь своей выдержкой.

Холодный пуховик тут же неприятно прилипает к влажному от пота телу, шерстяная шапка безжалостно колет кожу — прямо как в детстве, ворсинки от шарфа лезут в рот.

Вылетаю из клуба в полном раздрае на морозный воздух, проваливаюсь кедами в мокрую грязную снежную кашу и не глядя по сторонам несусь в сторону дома, пряча глаза.

В тепло, в горячий душ, обратно в свою зону комфорта.

И никаких больше концертов, и никаких больше пари.

В главе использован текст песни Bondage Fairies

«

1-0

»

Концерт третий

— Серьезно, я не понимаю, чего ты так переживаешь? — Надя закатила глаза и продолжила протискиваться сквозь толпу к барной стойке. — Что, теперь вообще не ходить на концерты? Да замутить с кем-нибудь здесь – раз плюнуть!

Легко ей говорить, конечно.

Парни вокруг тут же окинули стройную блондинку заинтересованными взглядами, особенно задержавшись на выдающемся бюсте под обтягивающей маечкой и коротких джинсовых шортах American Apparel, не оставляющих пространства для фантазий.

— Но сегодня мы только девочками, помню-помню! — девушка понимающе хмыкнула, наткнувшись на мой негодующий взгляд, подкрепленный для пущей убедительности недовольно сведенными к переносице бровями.

— Простите, мальчики! — небрежно брошенное через плечо. Изящный взмах копной волос, как в рекламе шампуня, и вот она уже кокетливо манит пальчиком к себе усатого бармена.

А я только вздыхаю покорно и пытаюсь вклиниться рядом в тесную очередь желающих выпить. Мрачно размышляю о судьбе-злодейке, вечно оставляющей меня на вторых ролях

рядом с более усовершенствованными представительницами вида: что рядом с длинноногими и раскрепощенными подругами, что рядом с мило улыбающимися девицами, лапающими за локоток в темном углу парня моей мечты.

Стыдливо отвожу взгляд от того самого укромного уголка у двери для персонала, где сегодня притаилась очередная парочка. Снова проваливаюсь в тот вечер, словно под лед ухожу с головой в стылую воду, пока на столешницу перед моим носом с глухим стуком не опускается рюмка.

— Это что, текила? — морщусь недоверчиво.

— Пей, давай! Кончай себя жалеть и как следует повеселись!

Опрокидываю обжигающий напиток в горло. Зажмуриваюсь, аж слезы на глаза наворачиваются. Выдыхаю резко.

Кажется, полегчало.

Глупо было предполагать, что я смогу избегать концертов целую вечность. Уже спустя какой-то жалкий месяц сдалась под натиском подруги, которой отчаянно хотелось встряхнуть эту плавно перешедшую в весну слякотную зиму и меня заодно.

Ну ничего, не повеселюсь, так напьюсь — с мрачной решимостью смотрю на приближающиеся на смену текиле стаканы с пивом.

Да и права Надя, лучше взглянуть страху в лицо, чем сидеть теперь безвылазно отшельником дома. Хотя, скорее всего, обидчика я теперь вообще уже вряд ли когда-нибудь встречу... Как ни грустно это признавать, самое яркое романтическое приключение года (оно же и единственное) теперь окончательно останется в прошлом, покроется пылью на полке рядом с другими воспоминаниями.

Сегодня отдаться во власть хандры точно не удастся, подруга настроена вытрясти из меня все грустные мысли: заставит прокричаться до хрипоты в концертном угаре и ловить ритм толпы до приятной ломоты в мышцах.

Полезно прочистить мозги, желательно только при этом не оставить содержимое желудка на липком полу танцпартера. Поэтому текилы на сегодня точно хватит.

И никаких больше солнечных очков — бесполезно скрываться. На этот раз я намеренно сменила свою традиционную концертную униформу на широкие брюки и короткую полосатую тельняшку, волосы убрала в самурайский пучок на макушке.

Конечно, все будет иначе.

Вот только слишком символично встаем у той же самой колонны, что я растерянно подпирала в прошлый раз. Просить переместиться теперь уже выйдет как-то глупо и по-детски, поэтому как можно более уверенно расправляю плечи и делаю еще один глоток из стакана... и тут же не особенно грациозно проливаю половину янтарной жидкости на себя, когда неугомонная подруга дергает меня за рукав.

— Эй, только не оборачивайся, кажется тот красавчик пялится на тебя, — шипит мне в ухо оглушающе. — Я же говорила, мигом найдем тебе нового ухажера...

С Нади станется спихнуть меня «великодушно» на какого-нибудь случайного своего воздыхателя. Подбираюсь и мысленно готовлюсь к отчаянному сопротивлению.

— Что ты опять напридумывала? Мы сегодня только девочками, помнишь?

Даже пальцами свободной руки перед ее обращенными куда-то за мою спину глазами для наглядности пощелкала.

— Ой, только не паникуй, кажется, он идет сюда. Так, делаем вид, что у нас непринужденная беседа!

Суетится, хихикает заговорщицки, толкает меня легонько плечом, заставляя развернуться к выросшей словно из ниоткуда долговязой фигуре.

И я тут же ломаю наш маленький вынужденный спектакль, застыв истуканом, даже не пытаюсь скрыть своего изумления.

Слова наружу просятся исключительно нецензурные, когда вижу, о ком идет речь. А еще пятки примерзают к полу и щеки пылают от странной смеси страха и почему-то стыда. Будто меня застали за чем-то неприличным, постыдным.

Его темные волосы отросли немного под выцветшими до зеленого цветными прядями, на напряженном подбородке недельная щетина. Все та же татуировка вьется на предплечье.

Но этот взгляд. Другой совсем. Дикий. Самоуверенный, тяжелый, прожигающий во мне дырку: кажется, выстрел пришелся точно в голову и разнес к черту мозги.

— Ну, привет... — бормочет хрипло, еле слышно, приблизившись вплотную.

И без всяких прелюдий впивается своими губами. Жадно, больно. Стискивает в руках до синяков, колет жесткими волосками мою тонкую кожу, ранит зубами.

— Какого хрена? Парень, ты чего, обдолбанный? А ну отвали от моей подруги! — голос подруги доносится откуда-то со стороны, гулко, как сквозь вату.

Пытаюсь отстраниться. Вырываюсь из последних сил. Но контраст его влажных губ и шершавой щетины... Такой знакомый запах, на который мое тело реагирует мгновенно, пуская дрожь от затылка до кончиков пальцев, заставляя кровь ударить в виски наотмашь.

Неистовая отчаянная грубость быстро сменяется нежностью... При том, что он даже не пытается углубить поцелуй.

Так же резко с едва слышимым только мне стоном отрывается.

— Дорогая моя, вы что, знакомы? — Надин голос выдергивает поплывшее сознание из тумана, отрезвляет. — А как же твой «синеволосый придурок» с прошлого концерта?

Еще секунда на раздумья, и остатки моего пива оказываются на лице самоуверенного нахала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Обнаглел? — закипаю и шиплю от злости. — Пари закончилось, придурок. Отвали.

— К черту гребаное пари, — смотрит прямо в глаза, слизывает стекающие по волосам и щекам струйки липкой жидкости, когда они достигают губ. Не отрывая пристального взгляда, бросает в сторону стоящей рядом со мной девушке в своей излюбленной ироничной манере:

— Позволите похитить ее на пару минут?

Тащит меня за руку обратно в сторону опустевшего перед началом концерта холла.

— Ты, это, зови на помощь если что... — обеспокоенный окрик за спиной заглушает рев толпы и приветственный крик музыкантов.

— Прекрати немедленно! Куда ты меня тащишь? — жалкий протест не достигает своей цели, тонет в звуковой волне из зала.

Как только мы оказываемся в полумраке за углом, парень разворачивает меня к себе, но продолжает крепко сжимать пальцами плечи. Будто боится, что убегу.

И не сказать, что я оставляю попыток избежать этого неминуемого неприятного разговора.

— Пусти.

Мой голос звучит уже почти испуганно, настолько, что он тут же ослабляет хватку.

— Куда ты так внезапно исчезла в прошлый раз?

Шепчет томно на ухо, заглушая звуки приветственного интро.

Вытираю тут же украдкой мгновенно вспотевшие ладони о штанины. Только бы не заметил, как я вся дрожу под тонкими слоями одежды, чувствуя жар его тела. Слишком близко, слишком опасно, слишком неожиданно это все.

Горло привычно сжимает от слез и накатившей паники, но сейчас это чувство обиды легко превращается в злость... На него, в том числе, но больше на себя. Такую жалкую, зажатую в этом треклятом темном углу у двери для персонала.

А ладони сжимаются в кулаки.

Слова слетают с кончика языка раньше, чем я успеваю прокрутить всю гневную тираду в голове. Как там говорится? Лучшая защита – это нападение?

— Самому слабо догадаться? Просто нашла удобный повод сбежать без лишних объяснений, — нахожу в себе силы взглянуть ему прямо в глаза и даже криво усмехнуться, а сама до боли впиваюсь ногтями в ладонь. Только бы выдержать и не растерять боевой настрой до конца монолога. — Забавно, конечно, что нам нравится одни и те же группы, но это не повод здороваться теперь при каждой случайной встрече.

Теперь уже с легкостью скидываю с себя чужие руки, не встречая никакого сопротивления.

— Ты это серьезно? Правда сбежала? — парень тут же сник, весь как-то сдулся.

— А что, ты так уверен в своей неотразимости и не привык получать отказов? Не переживай, еще найдешь «ту самую»! Предлагаю начать поиски прямо сейчас. Вон, смотри, сколько девушек бесхозных вокруг, авось кто на тебя и поведется. Но ты совсем не в моем вкусе, расслабься.

Меня уже не остановить. Ядреная смесь из адреналина и алкоголя плещется в крови, подогревая азарт, подначивая: ату его, ату, Казанову недоделанного!

— Искренне желаю удачи в поисках! — финальный аккорд, и я делаю шаг в сторону. Но тут же упираюсь в резко вскинутую к стене мужскую руку.

I’m talking to you.

— И что, у меня нет ни единого шанса? — теперь он в попытках перекричать музыку из зала наклоняется так, что наши носы почти соприкоснулись, и я чувствую его теплое дыхание на своих губах. Одна особенно непослушная яркая прядь выбивается из его копны волос и падает волной. Невольно скольжу вслед за ней взглядом, снова возвращаясь к его темным зрачкам.

I-I'm talking to you.

— Почему же мне кажется, что ты по-прежнему не против продолжить наше знакомство...

Хитрый прищур, и легкое, почти невесомое касание пальцев по оголенной коже вдоль линии брюк заставляют вздрогнуть и внутренне сжаться.

Turn the television off, now let me get through.

— Без вариантов. Если только ты не из тех, кто любит принуждать девушек к близости силой, — презрительно кривлюсь, пытаясь сдержать рваный выдох, но фраза выходит смазанной и хриплой.

Впрочем, даже в таком неприглядном виде имеет успех: парень резко отшатывается от меня и отдергивает руку.

I don’t know why, (I said I don’t know why) I, I, I don’t know why.

— Значит, вот так ты обо мне думаешь? Какая же ты стерва...

I don’t know why, I feel that something really bad is gonna happen...

— Прекрасно, оскорбления, что-то еще?

— Нет, ты не понимаешь, — в отчаянии хватается руками за голову.

А я с сожалением провожаю взглядом пропавшую прядь волос, возвращенную длинными пальцами за ухо. И почему все красавчики в итоге оказываются мудаками? Хорошо хоть, что я его в самом начале поймала с поличным, не успев подпустить поближе. Хуже некуда в такого влюбиться.

No house, no job, no car, no girlfriend, no music, no life,

No house, no job, no car, no girlfriend, no music, no what?

— Что ж, торжествуй над своей победой, дорогуша. Это же я, а не ты, как последний дебил бегал по залу в поисках девушки, с которой провел один из лучших вечеров в моей никчемной жизни, а потом стоял у входа на улице пока меня не погнали закрывшие на замок двери охранники.

Его пальцы продолжают свой танец: разминают широкую шею, едва пробегаются по блеснувшей в полумраке серьге в его левом ухе, прячутся снова в сгибе локтя, когда он сцепляет руки на груди.

— Выглядывал тебя среди людей. Промок насквозь, но ждал. Какова ирония, да? Вот только ты каким-то чудом проскользнула мимо, как оказалось, просто сбежала от очередного назойливого ухажера. А я, дурак, проклинал свою наитупейшую идею с пари, чувствовал себя виноватым, что с делами пришлось задержаться. В игры, блин, решил поиграть, как малолетка. Ведь не знал ничего о тебе, ни имени, ни телефона... Совершенно не представлял, как тебя искать.

Стою, молчу, не знаю, куда деться от всей этой прямолинейности и вскрывшейся правды. Правды ли?

— И когда поиски в соцсетях не дали никаких результатов, то я просто стал ходить на все, мать его, концерты в этом клубе в надежде снова встретить тебя в толпе. Ты даже не представляешь, сколько дерьмовой музыки мне пришлось услышать за эти несколько недель. Только вот все эти жертвы были напрасными. Я мог бы уже давно догадаться, что у тебя отличный вкус... — качнулся вперед и его губы снова опасно приблизились к моим.

I don’t know why, I, I, I don’t know why.

Нет, только не сейчас. Сердце сжимается до размера булавочной шляпки и так сладко тянет внизу от всего этого услышанного, откровенного и романтичного, что я почти поддаюсь... Только успеваю нервно облизать свои пересохшие губы и прикрыть глаза в предвкушении неминуемого поцелуя, как воздух разрезает женский голос:

— Ужасно извиняюсь, что прерываю... Но, кажется ты забыл позавчера ночью свои наушники. Увидела, вот, тебя... решила вернуть, пока не забыла...

Парня одергивает за плечо та самая девица, с которой он зажимался в углу в прошлый раз: на этот раз волосы в небрежном хвосте, на плечи накинута бесформенная толстовка, но это определенно она. Перевожу рассеянно взгляд с его озадаченного лица на ее застывшую вежливую маску — нежная улыбка, румянец смущения — ну чисто нимфа.

И чего ко мне прицепился, когда тут такааая. Завистливо и обреченно вздыхаю, перевожу хмурый взгляд на прижавшегося ко мне парня.

— В выходные все в силе? — красотка протягивает ему скрученные в аккуратный круг проводки.

— Да, конечно, я позвоню.

Слова, брошенные торопливо, без всякого смущения и попытки оправдаться, оставляют никаких иллюзий, падают между нами, разбиваясь об пол. Как будто и нет меня тут вовсе. Не знаю, что это было, и знать не хочу. Ну уж нет, не хочу быть очередной ни к чему не обязывающей пассией в веренице прочих.

I feel that something really bad is gonna happen.

Этот парень наглый, самонадеянный, эгоистичный и совершенно бессовестный.

Поигралась, и хватит.

— Вешай эту романтическую лапшу на уши другим желающим, а мне не интересно, — выскальзываю из плена потерявшего бдительность парня, пользуясь временным замешательством оппонента.

— Он весь ваш, — киваю кудрявой фифе с сочувствием и спешно спасаюсь бегством, усилием воли заставив себя не обернуться ни разу.

— Ну и пошла ты, — хриплый злой голос несется уже мне вдогонку. — Тоже мне, выискалась королева!

В тексте главы использован отрывок из песни Hadouken!

«

Something Very Bad

»

Фестиваль

Заглядываю в шатер предвкушающе, еле заставляю себя не вытереть вспотевшие от волнения ладони по детски – о подол платья.

Еще бы! Первый раз в жизни за сценой, да не просто абы какого концерта, а самого настоящего международного фестиваля с крутейшим лайнапом. Того и гляди встречу какого-нибудь из своих кумиров, тогда, наверное, точно от счастья в обморок грохнусь – вот позорище будет. Не зря на работе коллеги заладили: «Ты, главное, не посрами наш бренд и не гоняйся за своими рокерами с мольбами об автографах». Это они еще переоценили мои и без того пошаливающие нервишки. Гнустные завистники и юмористы-любители.

Ну ничего, сейчас мой маленький момент триумфа, и я не буду ни на кого обижаться и растрачивать его впустую.

Наконец-то мне доверили стоящий проект – вести от и до крупное спонсорство летнего музыкального фестиваля: от нашего бренда газировок-батончиков-чипсов крупный стенд в центре территории, фотозона ну и денежки, конечно, немалые на привоз пары артистов и рекламу. От самого мероприятия – мощная раскрутка по всем каналам, ну и место, собственно, под стенд. Как сказало мне напутственно начальство: «Нашего логотипа должно быть так много, что всех от него должно тошнить». А потом директор по маркетингу самоустранился из рабочих чатов – только на подписи бумажки ему носи.

И вот теперь все безумные месяцы подготовки позади... Сотни выкуренных сигарет, отправленных емейлов и часов переработки остались за плечами. А сегодня из дел – так, фигня: проследить за работой команды на площадке, забрать пару оригиналов документов, ну и наконец-то расслабиться под любимую музыку (сколько я не была на концертах? три месяца? больше?).

Мое победное шествие с необременительно щебечущей миловидной пиарщицей фестиваля завершается тут, у организаторской палатки за главной фестивальной сценой, где даже в столь ранние утренние часы во всю кипит жизнь: кричат и матерятся монтажеры, что-то бесконечно печатает принтер, шумно гудит вентилятор в углу, снуют туда-сюда волонтеры и сидят за ноутбуками менеджеры в модных гарнитурах.

— Вадим! Я тебе тут привела человечка, — бодро рапортут моя спутница, окликая стоящего к нам спиной и раздающего указания парня. Толком не разглядеть, только ярко-розовые волосы на затылке топорщатся, кокетливо выглядывая из-за капюшона мешковатой толстовки.

— Люба, я уже сто раз говорил, что не нужно тащить волонтеров ко мне... — рычит недовольно в ответ и отмахивается как от надоедливой мухи.

— Да помню я, не кипятись, — продолжает неунывающая (эх, всем бы такую выдержку) Люба, — это от спонсоров наших главных Ладочка приехала. Ей бы бейдж выдать и все такое...

Морщусь от своевольного заигрывания с моим именем – ох уж эти девочки из пиара с их вечными уменьшительно-ласкательными. Но тут же напарываюсь на пристальный взгляд обладателя волос цвета баблгам и теряю весь свой боевой настрой.

Ну нет, так не бывает. Вселенная, за чтоо?

Но высшие силы, как им полагается, ехидно безмолвствуют.

— Т-ты? — вырвается как-то само по себе, пока инстинкты отчаянно вопят "бежать, спасаться, мамочкии!". Ну почему, почему, почему это происходит именно со мной? Почему я в этом огромном, гигантском городе постоянно натыкаюсь на одного и того же человека.

— Лада? Лада Ковалева? — сверлит меня взглядом недоверчиво прошлое.

— Ва-ва-адим? — не имя, а просто кваканье какое-то рваное получается.

Ну надо же, это имя ему одновременно подходит и не совсем... Странно, но в рабочей переписке я Вадима Лужина как-то совсем по-другому представляла. Всегда предельно вежливый, пунктуальный, пишет четко и по существу – явно же какой-то дядька серьезный, может даже в очках и с пузиком, а еще детьми и ипотекой. Вон даже вместо аватарки просто безрадостный стандартный программный кружочек с инициалами (не то, что у меня – вполне приличная фотография мультяшного кота в очках, хехе).

А тут вот так вот, а тут такоооэ.

А тут мое концертное романтическое приключение из ночных кошмаров. Первый из нас собрался, скинул оцепенение и улыбается кровожадно так, во все свои тридцать два зуба и тянет в знакомой манере издевательски:

— Прияяятно наконец-то познакомиться!

— Ну что же вы, Ладочка, не стесняйтесь, проходите, — пиарщица продолжает хлопотать как ни в чем не бывало, явно не прочувствовав сполна всей повисшей в воздухе неловкости. Заставляет меня отмереть, сделать шаг навстречу услужливо открывшейся под ногами пропасти и схватиться за шершавую, широкую мужскую ладонь.

Поговорить с глазу на глаз во всеобщей суете нам, конечно, не удается, успеваем перекинуться только короткими фразами:

— Ты знал?

— Поверь мне, удивлен не меньше тебя...

Вот и понимай, как знаешь.

А дальше нас растаскивают по разным делам: от старшего координатора площадки требуют вообще всего и вся, мне достается меньше, но проверить монтаж рекламной зоны и провести инструктаж персонала все же стоит. Работа поглощает с головой и освобождаюсь только к обеду, как раз к сету, который я бы ни за что не захотела пропустить.

Сначала со своим модным бейджиком пытаюсь найти место с удобным обзором в вип-зоне, но это внезапно оказывается не так просто. О боги, такое ощущение, что все эти люди пришли сюда не музыку послушать, а просто пофоткаться и накидаться халявным алкоголем. Уже решаю плюнуть и спуститься как нормальный человек в толпу у сцены – хоть попляшу нормально, как меня бесцеремонно хватают за руку и тащат прочь от пригламуренной подвыпившей тусовки.

— Вадим, стой, куда ты меня опять тащишь? Ну что за привычка... — почему-то удивления во мне гораздо меньше, чем могло бы быть, учитывая обстоятельства.

— Шшш, у нас мало времени, а мне нельзя надолго уходить из штаба... Тебе понравится, обещаю!

Берет уже смелее мою ладонь, сжимает легонько, и мы ныряем в лабиринт из людей и ограждений, лестниц и охранников, чтобы вынырнуть прямо в эпицентре событий, у края сцены за огромной колонкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Фуф, успели, — парень подмигивает лукаво и даже не думает отпускать мою руку. — Сейчас начнется.

Немного обалдело провожаю взглядом участников группы, поочередно выбегающих мимо меня на сцену под рев толпы. Не знаю даже, от чего так бешено колотится подскочившее куда-то в район горла сердце и кружится голова – от близости к кумирам или к этому невозможному мужчине, что привел меня сюда и так трепетно, невесомо поглаживает шершавым пальцем выпирающую косточку на моем запястье.

Ah, ah-ah, ah-ah, ah, ah-ah, ah-ah-ah

Впитываю жадно каждое движение, каждую звуковую волну из колонки, чувствую себя мелким воришкой, сорвавшим джекпот из драконьих сокровищ. Так страшно, что отберут... вежливо попросят не мешаться на проходе, покинуть наш укромный уголок на сцене.

Но, кажется, всем плевать. Никому нет дела до двух фигур, замерших в тени разворачивающегося зрелища.

If you love me, let me go back to that bar in Tokyo

Where the demons from my past leave me in peace

Губы сами в полуулыбке нашептывают знакомые строки, вторят вокалисту. Голова покачивается в такт. Тайком подглядываю за своим спутником и каждый раз натыкаюсь на задумчивый взгляд из под полуопущенных ресниц. Само выступление его увлекает мало, гораздо больше удовольствия он получат, смущая меня своим вниманием. Оказывается, мне так нехватало этого щекочущего ощущения под ребрами, что одновременно запускает дрожь по всему телу и заставляет щеки гореть огнем.

Ah, ah-ah, ah-ah, ah, ah-ah, ah-ah-ah

А что, если это судьба? Не просто же так мироздание сталкивает нас уже какой раз подряд?

I'll be animated every night

The grass'll be greener on the other side

And the vampires and wolves won't sink their teeth

Вдруг я и правда ему нравлюсь? Вдруг у нас могло бы что-то получиться? Сейчас, при ярком дневном свете все мои надуманные обиды кажутся такими несерьезными. Ну была какая-то случайная девица... и вообще, может, я все не так поняла?

Ah, ah-ah, ah-ah, ah, ah-ah, ah-ah-ah

I'm sick of dancing with the beast

На финальном аккорде песни парень наклоняется ближе, обдавая горячим дыханием щеку.

— Меня там совсем потеряли, извини, но мне правда надо бежать, — в его голосе слышу досаду;

Заправляет рукой вибившуюся из моей нехитрой прически прядь обратно за ухо.

— Ты можешь оставаться тут сколько захочешь, я предупрежу ребят.

— Спасибо...

И снова мне нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями и запихнуть свои страхи куда подальше. С четким ощущением «либо сейчас – либо уже никогда» догоняю его уже внизу у лестницы.

— Вадим, постой! — смущаюсь под недоуменными взглядами окружающих нас людей, но продолжаю. — Слушай, я не только хотела поблагодарить тебя... но и извиниться. За то, что наговорила в прошлый раз. Я действительно соврала – ты мне нравишся, очень. Просто та девушка с наушниками в клубе... —вновь тщательно подбираю слова, — она выбила меня из колеи, понимаешь. Это все выглядело так двусмысленно... Но, может, я не права, может, нам стоит попробовать начать все с чистого листа?

— Привет, дорогой, я так соскучилась! — как из неоткуда появляется эффектная высоченная блондинка и тут же повисает на шее у Вадима, вполне однозначно впиваясь в его губы своими, прерывая мои сбивчивые, путаные признания.

Мозг напрочь отказывается работать с новой вводной и отключается на паузу. В ужасе смотрю на то, как Вадим приобнимает дамочку за талию и аккуратно ставит обратно на землю.

— А это кто? — хлопаю недоуменно ресницами, ощущаю себя полной дурой.

— Лада, это моя девушка, — в этот раз парень хотя бы немного смущен – прогресс, жалко только, что при этом и обескураживающе прямолинеен. — Прости.

Молча поджимает губы и утаскивает спутницу за собой в сторону фестивальных шатров. Ах да, я и забыла, что ему надо спешить. Ах да, я и забыла, что он тот еще придурок. Резко разворачиваюсь, вминая подошву своих кросовок до скрипа в утоптанную землю и твердо решаю вернуться в реальный мир. В конце концов меня там ждет работа... ну и еще что-нибудь ждет.

Весь оставшийся день прячусь по фестивальным закоулкам, высасываю из пальца задачки, продумываю очередной план побега и пытаюсь сообразить, кого из коллег можно отправить со своим пропуском вызволять документы и жесткий диск у организаторов.

А затем оттягиваю момент неминуемой встречи до последнего – провожаю взглядом разбредающуюся к выходам толпу после залпов салюта на финальной песне хэдлайнеров, так и сижу, погруженная в мрачные раздумья в постепенно погружающемся в темноту парке.

— Наконец-то нашел тебя.

На мои плечи опустилась чужая толстовка, рядом с почти старческим кряхтением присел на траву Вадим.

— Устал что-то за эти сутки очень...

Протянул теплый кофейный стакан от которого еще поднимался легкий пар.

— Бери, бери, — отхлебнул из своего такого же, — я туда еще коньяку припрятанного плеснул, сразу полегчает.

Со вздохом приняла подношение и вдохнула пряный аромат. Сил не было не то что на препирательства, даже на то, чтобы поднять свою отсиженную пятую точку с земли и гордо удалиться. Но все же кое-что меня интересовало слишком сильно:

— Вадим, зачем это все?

— Что все? Кофе?

— Ну, кофе, все эти заинтересованные взгляды, случайные касания, флирт? — пожала плечами. — Я же не сумасшедшая, мне все это не померещилось?

— Потому что ты мне очень нравишься, Лада. Элементарно. Мне кажется, все наши встречи я это ясно давал понять.

Потер переносицу и грустно улыбнулся, а я снова стыдливо отвела взгляд, силой оторвав себя от любования красиво очерченным на фоне ночных фонарей профилем.

— Вадим, у тебя есть девушка. А я не хочу быть одной из многих. Свободные отношения и все такое... мне такое не подходит.

— Неа, - даже слушать не стал, негодяй такой, хмыкнул только не удержавшись. — Она уже бывшая.

— В смысле бывшая? — я аж поперхнулась горячим напитком от неожиданности.

— В коромысле! Ну, Лада, не тупи, пожалуйста. Ты же умная девочка. Да, да, и не смотри на меня так. Умная, красивая, с отличным вкусом не только на парней, но и в музыке. Профессинал вон хороший. Но иногда просто ферически недогадливая. Расстался я с ней сегодня. Извини, что у сцены тогда неловко вышло, но я как тебя утром увидел – сразу всю память отшибло, забыл про Эльвирку. А потом не бросать же ее сразу при всех, когда она только приехала, я же не мудак какой-то... Сам ее на фест позвал. Позже отвел в сторону, поговорили тихонько, все решили... Мы пару месяцев все же провстречались худо-бедно, она заслуживала хотя бы того, чтобы по-красивому попробовать финал обставить. А тогда в клубе вообще ты все сама додумала. Ну и фантазерка. Это была Маша, концертный менеджер клуба, мы работаем вместе.

Откинулся на спину, растянувшись во весь свой немалый рост.

— Кукухой я скоро с тобой поеду, Лада. Пол года как уже в дурку пора увозить.

— Ты на меня давай не сваливай свои проблемы с головушкой... — пробухтела я беззлобно.

Подумала даже завалиться рядом с ним на траву, как в каком-нибудь романтическом фильме, но в последний момент пожалела чужую толстовку.

В тот же миг была схвачена с обреченным каким-то мученическим вздохом и пристроена бережливо под вкусно пахнущим теплым мужским боком.

— Лада?

— М?

— Ты как, не сильно замерзла? Может вернемся в шатер? Мне еще пару накладных подписать и грузовик с техникой отправить – с остальным пацаны сами справятся, и я смогу тебя домой проводить... Подождешь, никуда не исчезнешь?

— Угум, — пробормотала неразборчиво куда-то в район его подмышки, ощущая всем телом, как накатывает накопленная усталость от сегодняшних переживаний и рабочей беготни.

Следующие часы я помню довольно смутно: как почти задремала на стульях в шатре, как Вадим долго чертыхался, пытаясь вызвать такси. А потом я вырубилась на заднем сидении удобно устроившись на участливо подставленном мужском плече и сама не заметила, как мы оказались у моего подъезда. Предложение зайти вырвалось как-то само собой. И вроде бы присела я на диван совсем на минуточку, даже переодеться не успела и чаю предложить, а очнулась уже утром в своей кровати.

Только удивилась этому факту, как была впечатлена уже другим обстоятельством, которое как ни в чем не бывало развалилось на половине моей кровати и светило голым задом из под съехавшего на бок одеяла.

Стоит признать, что мирно дремавшее татуированное тело и вышеупомянутые ягодицы выглядели очень даже вызывающе и привлекательно на моем наивном розовом постельном белье в мелкую ромашку. Правда, порождали не только нервную дрожь где-то ниже пупка, но и ворох вопросов в голове. Главный из них – а чем, собственно, закончился вчерашний вечер?

С явным облегчением обнаружила на себе все то же вчерашнее летнее платье и нижнее белье и решила не гадать впустую, а разбудить своего кавалера-нудиста. А что, не только же мне загадками мучиться.

Ткнула с опаской куда-то в бок между ребер.

— Эй, Вадим...

— Ай, ты чего? Больно же! — парень недовольно заворочился, приоткрыл один глаз и уставился на меня не отрывая головы от подушки. — Давай поспим, рано еще, а сегодня выходной...

— Почему ты у меня в кровати? — спросила я почему-то шепотом. — И голый...

— Эх... — понял, видимо, что поспать уже не удасться и перевернулся на спину, не утрудившись даже поправить совсем уж неприлично капитулировавшее одеяло.

— В общем, я уже планировал как джентельмен удалиться, но пока нес тебя полусонную к кровати, ты что-то там бормотала и вроде как попросила меня остаться. Вот я, собственно и не стал уезжать, рассудив, что это лишние совершенно телодвижения, ведь сегодня в любом случае собирался к тебе приехать.

Слушаю его рассеянно, а взгляд так и норовит сползти все ниже и ниже, следуя за напряженными мыщцами, чернильными узорами, коричневыми плоскими сосками и гладкой мужской груди... Туда, где темная дорожка волос от пупка стекает к...

— Лада, ку-ку, ты меня слушаешь вообще? — хохотнул самодовольно и для убедидельности пощелкал пальцами у меня перед носом. Затем подумал немного и сел напротив, всетаки прикрыв самое ценное краем пододеяльника.

Кажется, я покраснела как помидор и щекам стало жарко. Черт, вот и поймали с поличным.

— Так вот, а голый я потому, что захотел принять душ после суток почти без сна на ногах. Полотенцем твоим воспользовался, ты уж извини, а одежды сменной у меня с собой не было, сама понимаешь... Да и чего теперь стесняться, ей богу.

Подтянул меня ближе к себе, заставляя практически вжаться во все это великолепие своего поджарого рельефного тела, красоту расписную неформальную.

— Эй, помотри на меня, Лада...

Решил снова обратить на себя было отведенный смущенно от такой близости взгляд.

— Я тут понял, что мы вчера даже не целовались...

Боднул меня легонько лбом и потерся носом, не соблазняя, так, заигрывая слегка: — И раз уж ты меня разбудила в такую рань, то, кажется, пора провести время с пользой и исправить это досадное недоразумение.

Его губам понадобилась доля секунды, чтобы найти мои. Они замерли на мгновение, словно вспоминая, примеряясь, спрашивая разрешения. Но стоило мне самой податься немного навстречу и скользнуть не удержавшись ладонью по гладкой загорелой коже мужского предплечья – от его томной неспешности не осталось и следа. Горячий язык ворвался в мой рот требовательно, и я тут же была прижата к твердой груди. Его лапищи сгребли меня в охапку и гладили, сжимали везде, где только могли дотянуться.

— Лада, Лада, Лада, сладкая моя девочка, — то ли стон, то ли шепот мне в губы.

Ловит мои всхлипы и рваные выдохи... Когда его ладонь по-хозяйски сжимает холмик груди под хлопковой тканью нимфетного платья в цветочек, когда я прижимаюсь теснее и осознаю, что нет уже никакой преграды из одеяла меду нами, только тонкая ткань моих трусиков отделяет его весьма осязаемое возбуждение от пульсирующего, скрученного в тугой узел желания, нет – острой потребности, между моих ног.

Бух-бух-бух – как басы в колонке бешено колотится сердце в ушах, кажется, одно на двоих. Зарыться пальцами в эти вечно растрепанные цветастые волосы, немного потянуть за них, чтобы вырвать еще один рваный выдох мне в губы. Сильные мужские руки сжимают мои бедра не встречая преграды неприлично задравшегося к талии, но по-прежнему нестерпимо мешающегося, платья.

Стоп. Платье. Вчерашнее...

— Вадим, стой, — практически хнычу куда-то в его пахнущую дурманяще шею.

Отрывается от меня, взгляд расфокусированный, удивленный.

— Погоди, погоди, пожалуйста, мне нужно в душ.

— Что? Лада, да брось! — выражение лица обиженное, как будто у ребенка отобрали любимую конфету.

А я снова заливаюсь краской, понимая, что обломала его уже на пол пути. Кажется, это даже вредно для мужского здоровья... что-то такое я слышала или в женском журнале читала. Но не могу. Не так, я должна собраться с мыслями.

— Простии... — собираю всю волю в кулак, суетливо и неловко слезаю с его коленей и сбегаю в ванную. — Чувствуй себя как дома! Я быстро, честно-честно.

Сама перевожу дух только захлопнув дверь в мой скромный санузел, и на всякий случай защелкнув щеколду. Вот это взяли мы разгон: еще вчера собиралась тут на фестиваль и даже подумать не могла, чем все обернется. Машинально коснулась пальцами горящих от жадных поцелуев губ, потом спохватилась и скинула в корзину кокетливо висящие на полотенцесушителе трусы и лифчик, стыдливо смахнула пыль с угла стиральной машины – как будто ему есть дело до моего бардака.

Внезапно что-то совсем не к месту во мне просыпается какая-то робость, стеснение.

Чтобы снова прийти в себя долго стою под горячим душем, практически кипятком, поэтому мое возвращение сопровождается спецэффектом в виде клубов пара. Но в комнате Вадима не обнаруживатся. Успеваю поймать очередную микро-панику, пока не слышу звуки готовки с кухни. Ошалело вваливаюсь в крошечное помещение, тщетно пытаясь собрать в руках расползающиеся края шелкового восточного халатика и застаю просто сногсшибательную картину: полуобнаженный татуированный мужчина у моей плиты (ну когда такое бывало вообще?) жарит яичницу, ловко орудуя лопаткой и сковородой. Невзначай поигрывает мышцами на широкой спине, заставляя оживать в движении чернильные узоры. Спасибо, что штаны хотя бы в этот раз на нем, иначе я бы точно грохнулась в обморок от переизбытка чувств.

— С возвращением, красна девица... что-то больно ты красна, — застает меня врасплох своим шутливым тоном. — Надеюсь, ты не пыталась сварить себя заживо в душе только чтобы не заниматься со мной сексом?

Черт, вот я, наверное, сейчас выгляжу как чучело с распаренным лицом и мокрыми волосами.

— Будешь кофе? — продолжает как ни в чем не бывало, совсем не обращает внимание на мое смятение. — Прости, что снова хозяйничаю на твоей территории, но ты сама сказала мне быть как дома...

С грустью осознаю, что момент, скорее всего, уже упущен. Все сводится теперь к обычным шуткам, завтраку. А как же неугасающая страсть? Слежу хмурым взглядом за проворно скользнувшей на мою тарелку глазуньей.

И даже кокетливо выставленное из под расползающихся пол халата бедро не вызывает у парня никаких эмоций, и как будто случайно скользнувший с плеча ворот... так невзначай оголивший ключицу, которая еще пол часа назад вызывала столько энтузиазма у моего несостоявшегося любовника. Все впустую. Губы только поджал и отвернулся обратно к готовке.

Может, подумал, что я странная какая-то, и решил не связываться от греха подальше. Или без макияжа и одежды нормальной я уже не кажусь ему привлекательной?

— Вадим.

— Да?

— А ты не хочешь больше секса, да? — произношу и в ту же секунду осознаю, что сказала вообще. Ой, Ладка, ну и дууура же ты.

Таращится на меня недоуменно.

— Ты в своем уме, женщина? — возмущается праведно.

Ну вот, так и знала, что уже записал меня в сумасшедшие. Хорошая из нас выйдет парочка психов.

— Я тут вообще еле сдерживаюсь! — продолжает грозно приближаться. Нависает над моей сжавшейся на шаткой табуретке фигуркой.

И с чего я взяла, что со штаны снизят градус между нами? Наоборот! Он горяч как рок-звезда в этом обличье. Контраст грубой джинсы и голой гладкой кожи пускает табун восторженных мурашек по телу. Горрряч, чертяка!

— Но если дама решила, что не хочет торопить события и предаваться разврату на первом свидании... Оно же первое нормальное? Нормальное ли? То я не буду настаивать... Даже если она только вышла из душа... вся такая мокрая, теплая и податливая, — поднимает меня за плечи.

— Даже если на ней надето недоразумение какое-то, а не халат...

Прижимает к протяжно скрипнувшему деревянному столу.

— Даже если эти тряпочки совсем ничего не скрывают... Черт... — Дышит отрывисто, смотрит прямо мне в глаза. Ни цвета радужки не видно – ни-че-го, только расширенные сумасшедщие зрачки.

— Но я просто наконец-то хочу все сделать, мать вашу, правильно. И не буду наседать и требовать. Потому что ты мне реально нравишся, Лада.

И тут меня словно током прошибает. Привстаю на цыпочки, цепляясь за его обнаженные плечи. Дотягиваюсь губами сначала до шеи: лизнула, слегка прикусила – примерилась. Скольжу дальше вдоль застывшего, окаменевшего прекрасным изваянием тела: по маршруту мужественный подбородок со слегка колючей щетиной, скулы... Отстраняюсь ненадолго. Только затем, чтобы плавно провести языком по своим губам. Дразнюсь.

— И с чего ты взял, что я не хочу торопить события?

И понимаю, что попала в цель, торжествую. Ведь парень тут же меняется в лице.

— К черту завтрак, я потом еще тебе сотню приготовлю, — рычит, впиваясь в мой рот, а мужские руки нетерпеливо срывают с меня очередную ненужную тряпку.

Мои ноги на его талии, пальцы снова зарылись в копну непослушных розовых волос. Пока он несет меня в спальню собираем все дверные косяки и углы, но это абсолютно не важно. Ведь нет сил оторваться, отлепиться друг от друга. А еще я чувствую, как его джинсы трутся о мою раскрытую промежность, и это так горячо, так правильно и невыносимо одновременно.

Когда мы падаем на матрас, вес его тела ощущается идеально, логично. Поэтому скулю недовольно, когда он отрывается от меня, привстает на широко разведенных коленях. Но лишь для того, чтобы нащупать где-то в заднем кармане квадратик презерватива, разорвать упаковку зубами и мееедленно, дразняще растегнуть ширинку.

Пфф, тоже мне, чего я там утром не видела! Но за руками Вадима слежу завороженно, даже на локтях приподнялась. И он не отрывает взгляда. Какой же это кайф, чистый, незамутненный... Когда смотрят на тебя с вожделением, когда не могут оторваться, насытиться. В его глазах – восхищение, на контрасте улыбка скорее злодейская, коварная. Он больше никуда не спешит, явно хочет помучить меня, изнывающую от нетерпения. Его пальцы медленно оглаживают мой подрагивающий живот, выводят петли вокруг пупка, едва касаясь обозначают ореолы сосков, будто рисуют в памяти карту сокровищ. Затем спускаются туда, где все пульсирует от напряжения и требует более решительных действий, более резких касаний.

Ощущение его грубых подушечек пальцев там отзывается очередной волной дрожи в теле. Сладкая, невыносимо сладкая пытка. Пытаюсь придвинуться ближе, податься навстречу, усилить трение, но тут же мои запястья оказываются в капкане его крепкой хватки и прижаты к кровати над головой.

— Шшш... не торопись, я еще не наигрался...

Попалась.

Хнычу от желания получить долгожданную разрядку и выгибаюсь до хруста в позвоночнике, когда он дразнится: надавливает слегка, безошибочно определив самую чувствительную точку, проводит двумя пальцами по влажным складочкам вверх и вниз, растягивает меня садистки медленно, а потом повторяет пытку снова и снова. И вот, когда уже невозможно терпеть, когда я начинаю буквально скулить от накатывающих мягкими волнами удовольствия, смешанного с какой-то животной злостью, под аккомпонемент моей сбивчивой мольбы «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...» он входит в меня. Сразу на всю длину, полностью, до конца. Заставляет захлебнуться своим именем.

— Ааах.

Долгий, мучительно долгий поцелуй, пока я привыкаю к ощущению наполненности, к его размеру внутри. А потом новый удар.

Сцеловывывает капельки пота с моих висков, теребит пальцами набухшие горошины сосков и вбивается размашисто, плавно, основательно. Заполняет меня полностью, шепчет нежности вперемешку с пошлостями и плавно подводит к какой-то нереально просто, до слез в глазах, разрядке. Догоняет в пару движений и замирает с моим именем на выдохе:

— Ладааа...

Как хорошо, что я тебя тогда поймал, теперь точно никуда не отпущу.

В тексте использован отрывок песни The Wombats

«

Tokyo (Vampires & Wolves)

»

Концерт фиг знает какой (он)

Радуюсь, предвкушаю, пока тащу ее за руку к проходу за сцену сквозь гудящую в ожидании концерта разношерстную толпу. Испытываю какой-то неприличный мальчишеский восторг, когда ловлю все эти завистливые взгляды.

На меня, небрежным движением демонстрирующим пропуск-бейдж, на нее, облизывающую припухшие от поцелуев губы, на нас, таких неформальных, расслабленных, рок-н-ролльных.

А Лада смущается.

Смешно, право дело. Я и хмыкаю довольно, почти не пытаясь скрыть свое веселье за своими пальцами и ладонью, метнувшимися к переносице под ее укоризненным взглядом.

Да что же это делается?

Растеряла всю напускную ершистость, доверилась... Со всей своей упрямой прямолинейностью, просыпающейся так же внезапно, как и глупые сомнения, роящиеся в этой славной рыженькой головушке.

Решила – значит будет так. Теперь по велению миледи и ее сердца я допущен в личное пространство. Допущен и помилован. Развращен вниманием и предан как щенок.

Ешкин крот, походу реально едет крыша. Сука, да я по уши влюблен.

В эту «вертлявую красноволосую коротышку», как едко и ласково обозвал ее мой товарищ Вася (за что был так же не менее ласково наказан метким тычком в бок на том февральском концерте – ибо нечего маленьких обижать).

Особенно если это трогательная крошка с бледным плавным изгибом шеи, сверкающим влагой из под непослушной копны волос. Танцующая вдохновенно, самозабвенно, не замечая никого вокруг.

Да и не было никого, никаких лишних помех: пустого шороха и хихиканья глупых подружек, унылого кавалера или компании собутыльников.

Одна... хрупкая, но вызывающе дерзкая.

Вся в черном, как героиня фильма девяностых, мечущаяся среди потных тел, вызывающая только одно желание – схватить, защитить... утащить в безопасную берлогу, не отпускать.

Утянуть в сторону от всех этих грязных пьяных панков...

А девчонка будто мысли читает – сама падает мне в руки... Уже второй раз... Сдавленно охает, когда я ловлю ее и прижимаю к себе, чувствуя, как колотится сердечко под ребрами, как дрожит и покрывается пупырышками кожа над краем джинсов. И так ладно, правильно ощущается в руках, так вкусно пахнет каким-то инфантильным девичьим шампунем... духами? И сладким потом... мгновенно пропитавшем мою любимую футболку.

Но Васян, мать его, уверенно тянет в сторону. Как же, у нас дела, встреча с директором клуба, не развлекаться же пришли, а о выступлении его группы договариваться.

И я совершаю первую глупость – оставляю ее, размыкая объятия. Взмахом головы стряхивая с себя непрошеное чувство. Убеждая себя в том, что это случайные глупости, наваждение.

Наивный идиот.

Спустя месяц-то чуть не выпрыгиваю из штанов, когда замечаю знакомую фигурку у грязной стены зала. Ссутулившаяся, цепляющаяся зубами в сигарету, как за единственную опору. Сжалась обреченно, смотрит исподлобья на какого-то мутного типа, совершенно лишнего в этой ситуации. Вопиюще несуразного рядом с моей малышкой.

Конечно, это была она. Все в том же образе, как будто и не было этих глупых никчемных недель, этих случайных волнующих снов, после которых я просыпался с пульсирующим стояком между ног. А тут такое чудо. Судьба, явно, намекала мне на второй шанс – не в моих интересах было его упускать.

Ее голос. Низкий, с хрипотцой и недоумением ворвавшийся в мой мозг бьет наотмашь. Сбивает с толку, превращает внутренности в кисель. И я, уверенно глядя на свое отражение в темных стеклах, предлагаю самую тупую на свете авантюру. Самое дебильное на свете пари, которое мне еще миллион раз аукнется.

Но тогда чувствую себя гребаным победителем, завоевателем, выкрадывая с его помощью заветные поцелуи. Ликую, беснуюсь в душе.

Пока все не летит к едрене фене, естественно, и я не оказываюсь на морозе с полным осознанием абсолютной беспомощности, злости. Пинаю захлопнувшуюся перед носом дверь рок-клуба, опрокидываю мусорный бак. Ору от бессилия. И жду, жду ее в насквозь промокших кроссовках до самого последнего зрителя. Чтобы так и не дождаться, упустить.

И вот тогда начинается ад. Я не могу толком ни работать, ни спать, ни есть... Только пью как сволота... Как сумасшедший трачу тысячи рублей на все подряд концерты в «нашем» клубе. Брожу маньяком по округе, ищу незнакомку в соцсетях. А ее нет, баста. Ля финита. И полный трындец. Потому что меня не отпускает. Неделю, вторую... Это натурально сводит с ума.

Поэтому и не верю своим глазам заплывшим, опухшим, когда выхватываю в очередной толпе хрен уже знает какого концерта рыжую макушку. Узнаю беспроигрышно, каким-то шестым чувством. Впиваюсь губами жестко, безапелляционно, пытаясь вложить все свои эмоции, отчаяние... Заклеймить ее, чтобы не смела больше исчезать из моей никчемной жизни. И получаю целый стакан пива в лицо. Ха! Но что хуже – вдогонку летит еще и упрямое равнодушие вперемешку с обидными словами.

Отстань. Не нужен. Не хочу.

А потом она в душной фестевальной палатке, в платьице еще этом своем несерьезном. Стоит с ноги на ногу переминается. И как солнечным ударом по башке стукнуло. Все, что копилось к лету, запихивалось поглубже внутрь, внезапно вырвалось наружу... Тогда точно решил – не упущу. Пусть даже придется завоевывать долго и мучительно.

Назад пути нет – она, вашу мать, должна быть моей. Даже если сама этого не хочет, вот такой я эгоист, получается.

Лада, Лада, Лада.

Обладание ее именем теперь мне кажется особенным сокровищем. Тайным знанием.

— Лада.

— Что?

Снова улыбаюсь дебильно.

— Ну чего ты застыл, Вадим? — подходит ближе, следом за мной минуя охранника... не выпуская руки, запрокидывает голову в ожидании ответа.

— Люблю тебя.

Застаю ее врасплох своим признанием.

Вздыхает шумно, тут же отведя глаза.

— Клянусь, если ты не скажешь сейчас хоть что-нибудь, то я потребую расплаты...

Задумчиво ведет пальцами по узору моей татуировки...щекотно... А еще от чего-то немного страшно. Как прыгнул с тарзанки: до дна ущелья всего пару метров, а трос все еще не тянет назад.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— ВАААДИМ! Гнусный ты предатель! — Васян налетает нежиданно со спины и сбивает с ног. Взъерошенный больше обычного, потный как после часового сета, довооольный непойми почему. Обычно до выхода на сцену всегда букой сидит – не подходи, не трогай.

— О, ты и коротышку свою притащил, — приветственно кивает моей спутнице и тут же тянет в сторону в гримерку. — Надо побалакать, тут лейбл один обрывает телефоны, а ты вертишься во всей этой тусовке, дай совет... Ты же умник, будь другом, помоги, братан! У нас даже менеджера нет своего...

Только собираюсь послать товарища куда подальше – желательно прямиком в светлое завтрашнее утро, как Лада выскальзывает аккуратно из моей хватки. И смотрит так понимающе, добродушно. С легкой ноткой облегчения... Ну, точно сейчас выдаст что-то, что мне не понравится...

— Вы, это, идите, конечно! Я как раз хотела перекурить... Где тут у вас можно?

Найдя поддержку в еще одном лице, даже прожженный панк добреет мгновенно:

— Дорогуша, для дамы сердца моего друга все что угодно... вот пиво, — как по волшебству достает из-за пазухи разноцветную банку, — вот там в конце коридора выход на внутренний дворик. Обещаю, скоро верну вам вашего испорченного татуировками и скверным характером красавчика.

— Смотри, договоришься сейчас, рок-звезда недоделанная... — обреченно вздыхаю, провожая взглядом удаляющуюся фигуру своей девушки.

Ребята не отпускают меня практически до самого концерта.

Честно? Слушаю их вполуха, стараясь свести все на потом, отложить хотя бы на завтра. Какое там вникнуть в тонкости контракта на сорок страниц, когда где-то за стенкой бродит упрямая рыжеволосая девица, сомневающаяся в своих чувствах ко мне.

Безумно раздражает, если честно. Вот прям бесит.

Но что я могу сделать? Ни-че-го! Не заставить же ее ответить взаимностью? Или да? Чисто дикость какая-то. Привязал бы веревками дома к кровати и залюбил бы до потери сознания... Видимо, своего. Ну и псих я, конечно.

Выхожу вслед за бегущей на сцену группой в коридор немного в раздрае, растерянности. А Лада тут как тут, хватает под локоть и тащит в сторону.

— Эй, ты куда? Сейчас же все начнется...

— Плевать мне на концерт, потом послушаем, — не сбавляет темпа, пока мы не оказываемся на опустевшем пятачке с покосившейся лавкой. Как в западне: справа стена и мусорные баки, слева – забор.

Откуда только силенки взялись? Дергает меня на лавку и устраивается сверху, широко расставив колени и прижавшись поближе. Так вызывающе, что еще немного и кое-что рванет навстречу в районе ширинки. Прижимается к губам, цепко фиксируя мои скулы в захвате тонких пальцев, орудует проворно язычком. Со свистом втягивает носом воздух.

— Я люблю тебя.

Видит мои удивленно вскинутые брови и начинает тараторить, даже не обращая внимания на загребущие лапищи, переместившиеся к соблазнительным ягодицам, стянутым до треска узкими джинсами:

— Знаешь, я сомневалась... считаю, что очень рано и глупо даже как-то говорить такие важные вещи в начале отношений. Все это обесценивается. Стирается, да и живет по слухам всего три года. Но пятнадцать минут назад я встретила здесь ту самую девченку с наушниками, кажется, Маша... да? Концертный менеджер твой.

— Не мой, — поправляю скорее на автомате.

— Так вот. Она говорит, что влюбилась... Прикинь, типа час назад встретила парня, сразу переспала с ним и влюбилась. Бред, скажи? Вот и она в ужасе, в шоке. Хоть представляешь как ей страшно? Но она не собирается сбегать! Мне вот тоже тогда было страшно, когда я увидела тебя в клубе после того, как ты кинул меня...

— Я не бросал тебя тогда...

— Шшш, помолчи! — снова затыкает мне рот в поцелуе. — И знаешь что? Я не хочу больше так! Не хочу из-за своих переживаний пропускать все лучшее в жизни. Пусть даже совершаю величайшую ошибку (особенно то, что я несу тебе весь этот бред в открытую, а это не советует делать ни один женский журнал)... Но я с ума по тебе схожу. И, кажется, это уже не лечится...

— Знаешь, Лада, — глажу ее легонько большими пальцами, заглядываю в расширенные в полумраке зрачки, — пообещай мне одну вещь: всегда говори, что думаешь и не бойся упасть. А я всегда буду рядом, готовый поддержать тебя... Ну, помнишь, как тогда... на том нашем самом первом концерте...

Бонус про Васяна

Небольшая, но горячая стория про друга главного героя

–

Васяна.

Она

Он не целовал, он кусался. Впивался зубами в мои распухшие губы, слизывал выступающие капельки крови и красную помаду шершавым теплым языком. Крепко держал сильными пальцами с мозолями от игры на бас-гитере за подбородок, сжимая и расслабляя кисть каждый раз, как я втягивала со стоном его язык в свой рот. Пирсинг в его языке со звоном ударялся о ровный ряд зубов, толкался неистово во влажную розовую мякоть моего рта, смешивал нашу слюну со вкусом пива, сигаретной копоти и дешевого виски. Пока он жадно врывался в меня своим грубым поцелуем, его вторая рука зарывалась все сильнее в кудри на затылке, царапала короткими обкусанными ногтями загривок, путала и тянула волосы вниз, пытаясь еще сильнее раскрыть меня навстречу, обнажить мои и без того оголенные до предела нервы.

Короткое обтягивающее трикотажное платье – сомнительная преграда перед сметающей все на своем пути стихией. А все ли оно еще на мне? Совершенно неприлично вульгарно торчащие соски трутся о прохладную поверхность мужской кожаной куртки, ноющую в предвкушении ласк грудь жалят сквозь тонкую ткань острые металлические шипы, заставляя каждый раз захлебываться своим же дыханием.

Хотелось отвечать дерзостью на грубость, плотнее прижаться промокшими насквозь хлопковыми трусиками к рельефной ширинке, подающейся выразительной выпуклостью навстречу. Сильнее стиснуть натянутое жилистое тело между бедрами, потереться кошкой, вызвав ответный рык. Пометить свою территорию. Пустить кровь острыми коготками по его спине.

Забираюсь пальцами под растянутую потную футболку, туда, где жар его тела превращается в мускусный терпкий дурман. Глажу торопливо плоский напряженный живот, скулю от удовольствия обнаружив под подушечками пальцев тонкую полоску волос, уводящих за линию брюк.

— Сукааа... — хриплый стон в мои полураскрытые губы и куртка летит на пол с глухим металлическим стуком.

Его руки соскальзывают вниз по плечам с нажимом, спуская бретели платья, кажется, вместе с кожей. Иначе как объяснить, почему вслед за ладонями остается полыхающий раскаленный след? Дергаюсь, когда кромка выреза задевает возбужденные соски, прежде чем упасть безвольными складками на талии. Его ошалелый взгляд в последний раз задерживается на моем лице, язык делает победный круг по пересохшим губам, и голова ныряет в ложбинку между грудей. Глубокий хриплый вдох, короткие поцелуи на влажной коже. Он слизывает капельки пота, трется короткой щетиной о нежную белую кожу. Резко выкручивает соски между пальцев, и тут же сменяет острую боль на обескураживающую нежность – вбирает по очереди каждый холмик в рот, теребит металлической штангой набухшие горошины. Я зарываюсь руками в его волосы: то тяну за выбеленные пряди растрепанного опавшего ирокеза, то прижимаю ближе за короткий ежик по бокам. Пытка невыносимая... Но только бы не прекращал. Не убирал в нерешительности свою мозолистую руку с моего бедра, не сбавлял темпа языка, не извинялся за грубость, не становился деликатным сопляком. Только не сейчас, когда мне так нужно съехать с катушек, прыгнуть с обрыва, разлететься на сотни кусочков на этом липком столе в гримерке.

— И откуда ты такая взялась на мою голову? — зло шипит где-то в районе пупка, обдавая горячим дыханием, кусает зубами за резко выступающее над втянутым животом нижнее ребро. Прорывается без боя пальцами к потемневшей от влаги ластовице, победоносно хмыкает и нажимает рукой сильнее, заставляя меня с хрустом в позвоночнике выгнуться назад и развести ноги еще шире. Утыкается носом в сладко пахнущие трусики и проводит вверх-вниз, втягивая ноздрями воздух.

— Раздевайся, — приказ, которого я не смею ослушаться. Трясущимися руками снимаю одежду, не отрывая взгляда от его движений: как он резко стягивает футболку через голову, обнажая рельефные мышцы пресса и темные соски с поблескивающими шариками серег; слежу взглядом за изгибами замысловатых татуировок на бледной коже, равномерно покрывающих его гладкое как у античной статуи тело; жадно подаюсь вперед, когда приспускает джинсы и боксеры, высвобождая свой налитый кровью стояк.

С ума сойти, какой он. Аж дух захватывает.

Так и остаюсь в одних кедах, когда он медленно подходит ко мне, опирается по бокам кулаками в столешницу. Лениво, мееедленно двигает ягодицами, упираясь головкой во влажные гладкие складочки между моих бедер и смотрит в упор расширенными от похоти зрачками. Его запястье едва касаясь кожи прочерчивает линию от живота до моих губ, чтобы ворваться фалангами в призывно раскрытый рот. Чтобы в этот же момент резко податься вперед и насадить меня на себя одним точным движением, подмахнув свободной рукой, впившейся до синяков в мою задницу.

Давлюсь вскриком и его длинными пальцами. Боль пронзает меня одновременно с оглушающим ощущением полного торжества, наполненности. Чистый кайф. Хочется еще сильнее, глубже, злее. Кусаю его за пальцы, шею, царапаю спину. Бешено трусь о его пирсингованные соски. Раздражаю, подначиваю, нарываюсь.

Добиваюсь своего.

Одним резким движением мужчина разворачивает меня спиной, буквально распластав по столу и сметая недопитые бутылки. Врывается грубо под новым углом, смачно сплевывает и тут же погружает свой большой палец до упора в узкое кольцо мышц. Вбивается жестко, то шлепает по моей оттопыренной заднице, то ритмично похлопывает по промежности, заставляя извиваться каждый раз, когда попадает по самой чувствительной точке. Я теку, теку как последняя озабоченная групи. Приближаюсь к крышесносному оргазму. Только бы не останавливался, только бы не сбавлял темпа.

Скулю, кричу и жалобно всхлипываю, когда меня начинает сотрясать первая волна удовольствия. Я настолько крепко сжимаю его внутри себя, что ощущаю, как он судорожно сокращается, выплевывая в меня горячее семя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Офигеть, малышка, — сиплый донельзя довольный голос над ухом. Его уставший член выскальзывает, оставляя неприятное чувство пустоты. Пришедшие ему на смену пальцы неспешно смакуя втирают вытекающую вязкую жидкость в мою припухшую после грубого секса промежность, вызывая новые приступы дрожи по всему телу. — Ты кто вообще такая?

— Я, я концертный менеджер клуба... Маша, — пытаюсь выровнять дыхание и убедить себя в том, что уже поздно краснеть и строить из себя приличную девушку, когда только что с готовностью отдалась первой попавшейся рок-звезде на столе в грязной гримерке. Спешно натягиваю на себя помятое платье и судорожно пытаюсь вспомнить, что же это за помутнение рассудка приключилось, когда я первая полезла целоваться к незнакомому татуированному красавчику, едва столкнувшись с ним в дверях. Совсем на меня не похоже. Наваждение какое-то.

— Я... Это... Кажется... Нехило испортила себе профессиональную репутацию, — лепечу что-то несуразное, не знаю, куда деть глаза, — Пойду, наверное...

— Слушай, менеджер Маша, — хватает меня в последнюю минуту за руку, не давая проскользнуть мимо, — А я вот, кажется, совсем так нехило запал на тебя… Поэтому давай без всех этих вот угрызений совести, кокетства и потраченного времени впустую. Буду ждать здесь после концерта — пойдем на свидание чтоли, как нормальные люди.

Он

Не везло мне, вот с самого утра не везло... А, может, и все эти последние годы. Переться за несколько часов до концерта в клуб со всеми инструментами, смиренно ждать ребят из аэропорта без возможности скрасить одиночество алкоголем (плавали – знаем, каково это накидываться до беспамятства перед выступлением, а потом забывать все ноты и блевать на камеры смартфонов).

Конечно, я же единственный бездельник в группе... Могу приехать и пораньше. Уже за тридцать, а до сих пор ни жены, ни детей. Что поделать, если я не любитель клеить малолетних размалеванных фанаток или строить из себя приличного офисного клерка в свободное от музыки время... Регистрироваться на сайте знакомств? Так и вижу свою хмурую рожу с ирокезом на розовом фоне с сердечками. Умора, да и только. Последняя бывшая меня таким и года не вытерпела – заявила, что я лузер и знакомить меня с родителями стыдно, собрала манатки и ушла. Скатертью дорожка. Кореша теперь только не упускают возможности застебать. Я, признаться, сначала даже подумал, что это они девчонку в гримерку подослали.

Стоит у стола, облокотившись и выпятив свою аппетитную задницу, что-то сосредоточенно в телефон записывает. Миниатюрная такая, сплошной секс под невразумительным тоненьким платьишком. Если и групи, то какая-то непривычно ладненькая, татушками не разукрашенная, чистенькая, аккуратненькая. Я бы, может, даже и изменил своим принципам для разнообразия. Интима реально год уже не было, а руке правой тоже иногда отдыхать нужно. Друг мой сердечный одобрительно закивал под ширинкой.

А девица взяла, да удивилась моей скромной неформальной персоне. Искренне так недоуменно посмотрела. Перевела свои огромные глазища на часы. Спохватилась и поздоровалась подчеркнуто вежливо, велела располагаться как дома и потопала к двери.

«Как? Куда?» – взопил сиреной нахальный разум, последние минуты в красках представляющий, как я буду кусать ее за лебединую шею на продавленном диване в углу. А она решила просто так взять и уйти? Вот я дебил конченный, нафантазировал тут себе доступную фанатку.

Сделал попытку посторонился вежливо в проходе, но чехол от гитары цепанул какой-то крюк и навалился на меня всей тяжестью своего содержимого, а девчонка оказалась прижата моим не справившемся с равновесием телом к дверному косяку. Только пискнула сдавленно, а я еле руку успел выставить в сторону, чтобы не раздавить. На этом и все. Мозги мне, в общем, грифом и отшибло. Не знаю как иначе объяснить ступор, в котором я продолжал пялиться в ее удивленные карие глаза, невольно сползая ниже к пухлым приоткрытым губам. Чувствовал тепло, исходящее от ее маленькой дрожащей фигурки. Кажется, даже не дышал, чтобы не разрушить этот случайно свалившийся на меня миг сладкой близости. И совершенно пропустил момент, когда нужно было знакомиться, просить номер телефона и говорить комплименты, как это делают все нормальные люди.

Но тут уж сама виновата. Кто же без предупреждения кидается с поцелуями? Глаза зажмурила, подскочила, прижимаясь стремительно губами, простонала тихо-тихо. Резьбу на моем самоконтроле в миг сорвало. Гитару в сторону с плеч только и успел скинуть прежде чем подхватить ее под бедра и подтянуть на себя, чтобы углубить поцелуй, смять этот алый бутон своим жестким прокуренным насквозь ртом, который давно не пробовал ничего приятнее бутылочного горлышка и фильтра сигарет. Несу ее подальше от двери, не дай бог еще опомнится, передумает, сбежит. Ничего не вижу, целую, целую не отрываясь, пока не слышу жалобный скрип стола. Не диван, но тоже ничего.

Меня настолько рвет на части, что я уже не вижу берегов. Впиваюсь в нее жадно, зарываюсь загребущей лапой в темные кудри, кусаю до крови. Наверное, ей больно. Но почему она тогда жмется все ближе, трется похотливой кошкой и соблазнительно стонет прямо мне в рот?

А девочка не из робкого десятка. Ей нравится моя грубость, и она не боится ответить мне тем же. Дерзкая, сладкая, идеальная. И сиськи просто о-хре-неть! Небольшие холмики с торчащими набухшими сосками. Призывно вздрагивают, когда я спускаю вниз мешающие бретели платья. И никакого дурацкого лифчика — подарок судьбы, не иначе. Крышесносно мягкие и чувствительные полушария между моими мозолистыми пальцами, под моим языком. Девичье тело вздрагивает и выгибается от каждого движения.

Малышка хочет меня, я чувствую ладонью сочащуюся сквозь ее скромные трусики влагу, и не могу удержаться — наклоняюсь, прижимаясь лицом к ее киске. Вдыхаю самый прекрасный аромат на свете – текущей от моих ласк женщины мечты. Хотел бы я сдвинуть ткань немного вбок и пройтись языком с металлической штангой по влажным складочкам, только боюсь, что кончу в штаны сразу, как только почувствую ее вкус и услышу первый всхлип.

— Раздевайся, — слышу свой севший голос будто со стороны.

Это я ей? Себе?

Никогда я еще не скидывал с себя одежду так быстро. Никогда не думал, что обнаженная девушка в одних конверах — это так, черт возьми, сексуально. Пытаюсь не натворить дел, хотя, какое там. Тут же начисто забываю про презерватив и с размаху врываюсь в нее сразу пальцами и пульсирующим от напряжения членом. Потерпи, маленькая, сейчас будет немного больно, а потом хорошо. С ума сойти как хорошо... Узко, влажно, громко. Незнакомка напрочь слетает с катушек, кусается, раздирает мне спину ногтями, подмахивает ягодицами в неистовом темпе.

Кажется, кто-то любит пожестче?

Нагибаю ее над столом и тут же слышу звон опрокинутых бутылок. Вид ее белоснежной задницы, круто уходящей в тонкую талию – самая прекрасная картина в моей бесполезной жизни. И просто ощущения ее узкого естества уже мало. Хочется ее везде, хочется ее всегда – и утром, и ночью, и днем без перерыва. Кусать, целовать, шлепать, гладить. Немного слюны, и мой палец медленно погружается в девушку сзади.

— Не переживай, крошка, я тебя не обижу. Тебе понравится, обещаю, — шепчу что-то глухо, бессвязно. Тянусь к ее чувствительной горошине, натираю и хлопаю, приближая ее и себя к оглушительному оргазму. Чтобы потом очнуться как в тумане и выдавить из себя глупое, наивное:

— Офигеть, малышка.

Моя малышка, теперь ты только моя. Не отпущу, не отдам. Попрошу прощения за все это безумство, а потом буду любить, беречь, трахать до потери сознания. Такую нереальную.

— Ты кто вообще такая?

Неужели я произнес это вслух?

— Я, я новый концертный менеджер клуба... Маша...

А у самой глаза испуганные. Чувствую – беда. Идиот, напугал девочку. Накинулся как животное. Даром, что панк неотесанный.

— Я... Это... Кажется... Нехило испортила себе профессиональную репутацию. Я пойду, наверное...

Словно током прошибло и так тепло на душе моей поганой вдруг стало. Это она че, себя винит чтоли? Напридумывала уже в своей прекрасной кудрявой головушке всяких глупостей и намылилась спасаться бегством? Э, нет, так не пойдет, красотка.

— Слушай, менеджер Маша, — хватаю своей лапищей ее тонкое запястье, — А я вот, кажется, совсем так нехило запал на тебя… Поэтому давай без всех этих вот угрызений совести, кокетства и потраченного времени впустую. Буду ждать здесь после концерта – пойдем на свидание чтоли, как нормальные люди.

Конец