Печалька у Ростовцевых 2

После наказания розгами я лежу на своей кровати и рыдаю в подушку, а папенька садится на край кровати и говорит мне, без преамбул:

-Завтра у Ростовцевых бал, мы поедем, и смотри у меня, если еще раз скажешь «нет» Александру Иванычу!

Я поливаю слезами подушку, покорно киваю головой и уже понимаю, что скоро я буду не графиней Самойловой, а графиней Ростовцевой.

На следующий день я танцую вальс с Ростовцевым, и он спрашивает у меня, не переменила ли я гнев на милость в отношении его предложения. Я отвечаю, что переменила, и тогда он спрашивает у меня, что способствовало этому…

… и я шепчу на ухо графу одно только слово: «розги». Ростовцев усмехается, понимающе, и еще крепче прижимает меня к себе:

-Я, конечно, не сторонник таких радикальных методов воспитания, но иногда молодым барышням нельзя без розог… - шепчет он мне на ухо. Я смотрю на Ростовцева не без уважения, после этих его слов.

На роскошном обеде по случаю нашего бракосочетания ничего не предвещает грозы, и лишь когда мы с графом остаемся одни, все вдруг меняется. Ростовцев закрывает дверь нашей супружеской спальни на ключ, и я вдруг вижу у него в руке длинный березовый прут. Я с ужасом смотрю на Ростовцева, а он подходит ко мне и говорит, довольно даже благосклонно:

-Ну, что? Попалась, шалунья? Думала отказать мне и выйти за князя Смирнитского? Я уж видел, как ты на него глядишь, друг мой Настенька!

-Я вовсе не мечтала о Смирнитском, что вы, граф! - слегка испуганно говорю я, косясь на розгу.

-Мне все было видно, друг мой, абсолютно все движения ваших глаз в сторону Смирнитского я заметил! И чтоб впредь тебе, друг мой, неповадно было, оголяй себе задницу, моя хорошая…

И я тут же понимаю, что супруг мой собирается наказывать меня розгами. Я тоскливо смотрю на дверь. Дверь закрыта на ключ, и я понимаю, что делать нечего. Я поворачиваюсь спиной к Ростовцеву, подставляю свой зад под розги. Слышу команду Александра Ивановича: «Панталоны приспусти вниз, до колен, Настюшка… сечь я тебя буду по голой попе, точно так, как сек тебя твой папа…»

Услышав это, я начинаю стаскивать вниз по бедрам свои новые шелковые панталоны. Понимаю теперь, что смотреть на молодого князя Смирнитского мне не стоило. Когда попа моя оголена и готова к наказанию прутом, Ростовцев подходит ко мне, и я вижу, как он заносит надо мной розгу. Он хлещет меня по ягодицам безо всякого сожаления, и я вскрикиваю после каждого хлопка прутом по попе: «Ай! Ай! Александр Иванович, простите меня! »

Но Александр Иванович меня не прощает, и порка розгами продолжается довольно долго. Хлопая меня прутом поперек ягодиц, граф говорит мне:

-Думала отказать мне, солнышко? А вот ничего у тебя и не вышло, как видишь…