Виктория

Глава 1. Дела давно минувших дней.

Уже много лет прошло после того события, но оно по-прежнему не меркнет в моей памяти. Оно так же свежо, как будто произошло буквально вчера. Боюсь, что мне никогда не дано его забыть, уж больно яркой вспышкой оно оказалось в моей жизни. И потому все эти годы оно не перестает волновать меня, хотя, скажу прямо, отношение к нему понемногу меняется - от первоначальной ненависти ко всем свидетелям моего позора и даже немного к самому себе до сегодняшней какой-то необъяснимой сладости воспоминаний, от которых я по-прежнему не перестаю возбуждаться. И откуда все это? Ведь именно тогда – в возрасте всего восемнадцати лет - я испытал самое большое унижение в своей жизни. Нет, поистине человеческая психика – самая необъяснимая категория нашего бытия. Унижение и наслаждение – неужели это две половинки одного целого?

Все эти годы мне постоянно хотелось с кем поделиться своими переживаниями, с кем-то пообщаться на эту тему, но подходящие кандидатуры все не появлялись. Жена – женщина, и подобные мужские эмоции ей не понять. Мои друзья слишком деловые для подобных бесед, а коллеги по работе слишком замкнутые, чтоб перед ними можно было открыть свою душу.

И вот однажды в Интернете я наткнулся на форум, посвященный именно той тематике, которая и волновала меня все последние годы. Я не стал упускать свой шанс - если и не последний, то уж точно крайне редкий, и описал всё, что произошло со мной в том далеком прошлом.

Вот копия моего рассказа на том форуме.

«Произошло это на медкомиссии много лет назад, а точнее в 1985 г. Я тогда учился на первом курсе института. Уже в начале учебного года нас вызвали в военкомат, чтобы поставить на учет, и сразу же заставили прямо там пройти медкомиссию, причем совершенно голыми – от начала и до конца. Хотите - верьте, хотите - нет, но меня это не особенно напрягало. Было, конечно, неприятно стоять «в чем мать родила» перед врачами – в основном женщинами, особенно перед теми, кому нет абсолютно никакой необходимости видеть тебя голым (например, лор, окулист и т.д.). Вдвойне неприятно было и то, что при каждом враче сидела молодая медсестра, которая только записывала результаты осмотра в медкарту и с любопытством рассматривала гениталии парней. И все же лично меня это не особенно напрягало, уже тогда находиться перед врачами в таком виде для меня считалось вполне приемлемым.

Однако это всего лишь предисловие. Самое главное – то, о чем я хочу рассказать, произошло немного позже.

После прохождения всех врачей, все в том же обнаженном виде нужно было зайти в актовый зал военкомата; там заседала призывная комиссия, которая принимала окончательное решение о каждом призывнике, если она проходила во время призыва, и о каждом студенте, если речь шла о формировании из нас резервов вооруженных сил.

Перед дверью этого помещения я стоял недолго - вскоре из него вышла молодая (не старше 20 лет) медсестра и пригласила меня зайти внутрь. Как только я зашел, держа в руках свою медкарту, председатель комиссии приказал мне подойти поближе к большому и длинному столу, за которым сидели члены комиссии, встать на нарисованный на полу квадрат по стойке "смирно" и не двигаться. Разумеется, без малейших возражений я выполнил приказ, тут же стараясь немного рассмотреть сидящих передо мной людей.

Их было 8 человек. В центре сидел председатель - мужчина лет сорока в военной форме (как я узнал позже, это был военком), справа от него главврач возрастом лет на пять старше, а за ним еще двое мужчин-военных (насколько я помню, оба офицеры). Слева от военкома сидели три женщины, все в штатском. Причем они были в красивых платьях с какими-то необычными украшениями, сейчас уже не могу вспомнить точно. Да и накрашены были так, как будто собрались на какой-то банкет. Двум из них я бы дал лет 35-40, а третья выглядела лет на 25 и была самой симпатичной. Значительно позже я узнал, что одна из них была из городского отдела образования, вторая – из отдела культуры. Кто была третья – я не знаю до сих пор. И лишь за ней сидел молодой парень из райкома комсомола.

Я понятия не имею, в чем заключалась их работа в данной комиссии, наверное, просто присутствовали для солидности, то есть, как тогда говорили, были просто представителями общественности.

И тут, наконец, произошло то, что меня буквально шокировало и на некоторое время ввело в состояние транса, после чего прочно засело в мою память и не дает покоя уже много лет.

Не успел я хорошо рассмотреть членов комиссии, как медсестра снова подошла ко мне, на сей раз для того чтобы взять у меня медкарту и отнести ее главврачу. Она встала передо мной так, что своим телом закрыла меня от комиссии, и в тот самый момент, когда левой рукой брала у меня документ, резким, почти молниеносным, а главное – невидимым со стола движением правой руки открыла до упора головку на моем члене, потом пощупала мои яйца и наконец сильно сжала мою мошонку! Она проделала это настолько быстро и настолько неожиданно, что пока я пришел в себя, она уже отошла в сторону и направилась к членам комиссии. А я совершенно ничего не мог сделать, поскольку стоял по стойке "смирно" перед внимательными взглядами всех сидящих за столом. Даже несмотря на то, что в комиссии были в основном лица не имеющие к медицине ни малейшего отношения, в том числе и женщины, нахождение перед ними голым я бы вытерпел, но стоять с залупленным членом, который тут же встал и упрямо нацелился в потолок, оказалось для меня сильным унижением. Любой мужчина меня поймет, ведь самое интимное и скрываемое место моего тела было выставлено на всеобщее обозрение, да еще и в столь нескромном виде!

Не помню, сколько времени я находился перед комиссией, но оно мне показалось вечностью. Смутно помню и вопросы, которые мне задавали. Немного запомнился главврач, который, получив мою медкарту, не спеша её пролистывал, одновременно разговаривая с сидевшим рядом с ним председателем комиссии. При этом он успевал задавать мне вопросы на медицинские темы и слушать мои ответы. В частности он спросил меня про полученную в детстве травму спины. Представитель от комсомола и одна из женщин спрашивали меня про мои комсомольские обязанности, по занятия спортом, про мои любимые книжки и еще какую-то ерунду. Как я вытерпел все эти вопросы и как умудрялся на них отвечать – одному только Богу известно, поскольку до самого конца этой пытки я чувствовал предельно сильное, прямо-таки леденящее душу унижение. При этом на членов комиссии я старался не смотреть, мой взгляд был направлен, в основном, в пол. Но несколько раз, когда мне все же приходилось поднимать глаза, я видел, что все только и смотрят на мой возбужденный орган, во всяком случае, мне именно так казалось. Нет, они не смеялись и даже не улыбались, они были предельно серьезны, но от этого мне не становилось легче.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Особенно бесцеремонно меня осматривала самая молодая из женщин, и почему-то именно перед ней мне было больше всего неприятно находиться голым, возможно потому, что она была самая привлекательная из всех. Именно перед ней мне было особенно стыдно из-за моего стояка, а также открытой на всеобщее обозрение головки.

Немало масла в огонь моего позора подливала и мерзавка в белом халате, так лихо вызвавшая у меня эрекцию. Она уселась на самом краю комиссии, изредка делала записи на лежащей перед ней бумаге, но в основном поочередно смотрела то на мой член, то мне в глаза с постоянной легкой, но надменной и очень довольной улыбкой, от которой я страдал еще больше. Уже тогда я понял, что, судя по ее сноровке и быстроте, она сделала такое не мне одному; похоже, так она издевалась над парнями постоянно. Хорошо было видно, как она наслаждается моим и своим положением, и это добивало меня окончательно. Никогда в жизни, ни до этого случая, ни после него, я не чувствовал себя более униженным, беспомощным, уязвимым и осмеянным. Вот почему я до сих пор не могу забыть этот эпизод моей жизни и боюсь, что уже никогда не забуду.

Когда, наконец, председатель комиссии мне сказал: "свободен" и велел медсестре позвать следующего призывника, я вышел, точнее, выскочил в коридор и почти бегом бросился к раздевалке – там была наша одежда, которую мы сняли с себя еще перед медосмотром. В это время мой член всё еще стоял, и потому я как мог прикрывал его руками. Мне было ужасно стыдно, и в тот момент буквально сводила с ума мысль о том, что кто-то увидит мою эрекцию и догадается, почему это произошло. Вот почему я постарался пройти мимо всех студентов как можно скорее, даже не взглянув ни на одного из них.

Вот, в общем-то, и вся моя история. Мне очень интересно, с кем-нибудь случалось нечто подобное?»

И подписал этот пост своим настоящим именем – Олег.

Глава 2. Неожиданное знакомство

Сразу же после этого моего поста на форуме завязалась небольшое общение; данная тема, как выяснилось, интересовала далеко не только меня. Но поскольку участников там было немного, то обсуждение довольно быстро свелось к минимуму, а потом и вовсе утихло. Как выяснилось, ничего подобного ни с кем не происходило, более того, никто о таком даже никогда не слышал. Моя попытка узнать больше о столь пикантных моментах медкомиссий с треском провалилась.

И вот примерно через пару месяцев после моего рассказа, когда я потерял уже всякую надежду на какое-либо продолжение, на форуме появился пост с таким содержанием.

«Уважаемый Олег!

Меня очень заинтересовал твой рассказ о прохождение медкомиссии в военкомате. Дело в том, что в твоем возрасте мне пришлось пережить практически то же самое. Я тоже учился в институте и на первом курсе проходил такую же медкомиссию. После неё тоже была призывная комиссия, а на ней такая же молодая медсестра, которая приглашала нас в кабинет, забирала у нас медкарты и отдавала их председателю комиссии. Ты не поверишь, но она проделывала с нами практически то же самое, что ты описал в своем рассказе.

Вот почитай, что пришлось пережить мне.

Когда медсестра брала у меня из рук медкарту, то сначала тоже резко обнажила головку моего члена и при этом негромко сказала: «Залупу здесь нужно оголять». Потом она взяла мою мошонку, вместе с членом подняла её вверх и сильно прижала к животу. А на словах опять добавила: «И член тоже должен стоять по стойке «смирно», а не болтаться как веник». Ошеломленный такими её действиями и словами, я смог лишь произнести одно слово – «зачем?». На что она спокойно, но достаточно твердо выдала весьма стандартное высказывание: «Так положено»! При этом на её лице появилась легкая, но вполне выразительная улыбка.

После этого она от меня отошла, а я остался стоять на месте уже не просто обнаженный, но и с сильнейшей эрекцией, на которую до этого не было и намеков. Тебя, конечно, интересует, какие чувства я испытывал при этом. Да точно такие же, как и ты. От стыда я был готов провалиться сквозь землю. Помню, сердце у меня билось так часто, как оно бьется только перед лицом смертельной опасности. Кроме того, меня немного трясло, будто я стоял на прохладной улице, а лицо и даже уши, наоборот, буквально пылали, словно их кто-то поджег синим пламенем.

Дальше все было также как и в твоем рассказе – какие-то идиотские вопросы, мои отрывистые ответы на них дрожащим голосом и, наконец, долгожданное «свободен».

Когда я вышел в коридор, то также как и ты, ни с кем не общался и быстро прошел в гардероб. Член у меня все еще торчал вверх, и даже мои руки не могли это скрыть. Более того, в тот день ни с кем из своих сокурсников я не разговаривал до самого вечера, причем у меня было такое ощущение, что никто ни с кем не разговаривал. Из чего я сделал вывод – не одному мне пришлось пережить подобные ужасы.

И лишь вечером, а точнее ночью все изменилось радикально. Жил я тогда в общаге в одной комнате еще с тремя своими сокурсниками. И вот как только мы легли спать и выключили свет, тут все и началось – почти до самого утра мы говорили только о медосмотре, вспоминая все до мельчайших деталей, которые мы пережили, заметили и смогли понять. Похоже, только в темноте, не видя друг друга, мы все же смогли признаться вслух о пережитом позоре. Странно, но уже в конце дня воспоминания об этом шоковом событии меня слегка возбуждали. Впрочем, судя по рассказам друзей – не только меня. И лишь через несколько дней, распивая пиво в лесочке недалеко от нашей общаги, мы уже могли говорить об этом более спокойно, глядя друг другу в глаза.

Я думаю, это тебе тоже будет интересно, и потому конечно расскажу.

Как выяснилось, медсестра свои манипуляции над нашими членами совершала с каждым студентом, в большинстве случаев одни и те же, да и слова часто произносила похожие, но были и различия. Так одному из нас после обнажения головки она помяла яйца и спросила: «Яйца еще не опухли от онанизма?». А после того как парень ей ответил: «Я онанизмом не занимаюсь», она добавила: «Ха, кто ж тебе поверит!». У другого парня взяла член и несколько раз подбросила его на своей ладошке после чего выдала: «Еб*ться сильно хочешь? Так покажи нам как». Третьему, после обычных действий сказала: «Меч здесь должен быть в боевой готовности», а когда он также как и я спросил – «Зачем?», она ответила: «Дрочишь-то небось каждый день, вот и покажи какой отрастил». А моему соседу по комнате дважды сильно щелкнула пальцами по обнаженной головке. Ему было больно, но член все равно моментально взлетел вверх. В конце своих действий, она обычно брала наши еще не до конца выпрямленные копья, подбрасывала их и сильно била по ним своей ладошкой снизу. Члены при этом звонко ударялись о животы и после этого уже буквально звенели. Кроме того, многих из нас она шлепала по заднице и на свой лад повторяла команду военкома: «Стой смирно, не дрожи и не ерзай!». И лишь после этого отходила к столу.

Оригинально она выдала еще одному парню. Увидев его восставший член, она сказала: «Ну, нифига ты себе дубину отрастил! Воевать что ли ею собрался?». А когда он ей ответил: «Ага, с такими как ты! По лбу разок ударю и будет достаточно!», она с улыбкой продолжила: «Ну-ну! Сейчас мы посмотрим, какой ты смелый, Илья Муромец ты наш!». А дрына у того парня и вправду была большая, причем возбуждалась с полоборота. На осмотре у хирурга я как раз стоял рядом, так у него уже вовсю торчала, сантиметров двадцать была, не меньше. Таких я больше никогда в жизни не видел. Интересно, что он её никогда не прикрывал, даже когда по коридору со стояком ходил. Видно гордился своим могучим орудием, а может понимал, что прикрывать его бесполезно, двух рук там точно не хватило бы.

Но вернусь к медсестре. Еще одному парню, у которого член никак не хотел вставать, она раз десять резко передернула головку, или говоря проще – подрочила прямо перед комиссией. После этого у него, конечно, тоже встал на полную катушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Причем мы отметили такой момент: несмотря на то, что своим телом она загораживала нас от комиссии, все же её представителям, сидящим по краям, все было прекрасно видно (столы, к слову, стояли полукругом). Они внимательно наблюдали за её действиями, но никогда не вмешивались.

А всего в комиссии у нас сидело аж одиннадцать человек, не считая медсестры. Из них только один был врач, еще двое – военные, включая военкома, остальные штатские. Женщин было большинство – аж шестеро. Среди них две были довольно молодые и симпатичные, они сидели вместе и с краю. Остальные были средних лет. И произошло всё это в 1986 году, в Новосибирске – куда я приехал после школы, где отучился в институте и где сейчас живу и работаю.

Кстати, ты не сообщил, в каком городе ты проходил описанную тобой медкомиссию. Более того, ты совершено не описал свою медсестру. На всякий случай расскажу о своей. У нас она была примерно того же возраста что и у вас, и скажу прямо, она была симпатягой. Невысокая, хрупкая, волосы короткие, рыжие и похоже некрашеные, поскольку на лице было несколько слегка заметных веснушек. Нос у неё был маленький и немного курносый. Глаза серо-зеленые, я их хорошо запомнил, она меня буквально дырявила ими, пока я стоял перед комиссией. Была у неё и особая примета – маленькая родинка на левой щеке, нет, скорее даже на виске как раз напротив мочки уха. Рот тоже маленький, губы пухлые, бантиком, но улыбалась она довольно широко. А вот голос у неё был на удивление низкий, какой-то грудной и глуховатый. На правой руке был перстенек с зеленым камушком, его хорошо запомнил тот парень, которому она член дрочила. И еще интересно, под халатом у нее, похоже, ничего не было, во всяком случае, в верхней части точно. А выяснилось это так. У одного парня она взяла в руки член еще до того, как забрала у него медкарту. Так вот от неожиданности он выронил документ из рук. Когда она нагнулась его поднять, халат немного оттопырился, и это позволило парню увидеть её совершенно голые груди.

Что еще о ней еще можно сказать? Ах, да! Выпроваживала она нас из кабинета тоже с приколами. Многих она довольно звонко шлепала по заднице и при этом всегда на прощание что-то говорила. Моим однокурсникам запомнились такие фразы: «Ну, что, тебе тут понравилось? Тогда жди, скоро мы тебя опять вызовем», и еще: «Все, расслабься! Можешь идти дальше письку дрочить!». Одному парню она прощанье выдала: «Ну и что ты ерзал, будто тебе шило в жопу засунули? Никто тебя не съел и даже не пытался», а другому такое, что он после этого целый день не мог отойти от шока: «Вот видишь, ничего у нас тут страшного нет! А ты чуть не обосрался, покраснел как рак, колени дрожали, на простые вопросы ответить не мог. Как же ты Родину будешь защищать?». Причем с её лица всегда не сходила ехидная улыбка.

Вот такая сволочь нами занималась!

Ну, для начала всё. Если что-то еще интересно, спрашивай.

Виктор»

Этот пост оказался для меня просто шоковым. Во-первых, Виктор проходил медкомиссию именно в том военкомате, что и я. Новосибирск – это мой родной город, я там вырос, выучился и живу по сей день. А во-вторых, судя по описанию медсестры, не оставалось ни малейших сомнений - это была именно та стерва, которая так опозорила меня на медкомиссии. Нет, не только меня, а еще десятки, сотни, а может даже и тысячи человек.

После такой информации, мне захотелось с Виктором пообщаться лично, в смысле без посторонних глаз и ушей. В очередном своем посте я сообщил, что без сомнения, мы проходили медкомиссию в одном военкомате, хотя и в разные годы, и над нами там издевалась одна и та же сука. В конце я оставил свой телефон и предложил созвониться.

И он позвонил. Причем в тот же день. Проболтали мы примерно с час, в очередной раз вспоминая подробности былых дней, а в конце беседы Виктор неожиданно меня спросил:

- Слушай, Олег, а ты не хочешь узнать о тех медкомиссиях ещё какие-нибудь подробности?

- Конечно, хочу, давно хочу, но разве это возможно?

- Если сильно захотеть, то очень даже… - ответил он мне. – Я этим тоже давно хотел заняться, но все как-то времени не было, да и одному как-то было не очень весело. А вот вдвоем уже другое дело. В общем так, я пока начну сам, а потом если нужна будет твоя помощь, то я тебе сообщу.

На этом мы и распрощались.

Глава 3. Встреча и новые воспоминания

В следующий раз он позвонил примерно через неделю, причем прямо с утра.

- Ты как, сегодня вечером свободен? – спросил он меня, едва я взял трубку стационарного телефона.

- Абсолютно!

- Тогда подъезжай в семь часов к кафешке на Пушкина недалеко от памятника, я тебя буду ждать у входа. Все подробности расскажу на месте.

- Понял! Обязательно буду.

На указанное место я приехал вовремя, точнее – даже немного раньше, но мой новый знакомый меня там уже ждал. По предварительным описаниям я узнал его сразу, да и он меня тоже. Мы пожали друг другу руки, после чего он начал рассказывать.

- Я заказал столик в этом кафе, посидим там поболтаем, но нам нужно подождать еще одного человека. А пока слушай. Для начала я побывал в том самом военкомате, в котором мы так весело провели время в молодые годы, нашел там наши личные дела, а в них и заключения медицинских и призывных комиссий. Из этих заключений я смог выяснить фамилии почти всех врачей, нас осматривающих, а также членов призывных комиссий. Фамилий медсестер там конечно не было, но, обзвонив несколько поликлиник, мне все-таки удалось узнать имя и фамилию нашего главного персонажа. Это Киселева Виктория Васильевна. Сейчас ей 42 года, замужем, работает в 18-й поликлинике врачом-урологом. Вчера я с ней созвонился и договорился о встрече. Именно её мы сейчас и ждем.

- Ну, ты даешь! – воскликнул я в восхищении. - И как тебе все это удалось? Ты случайно не волшебником работаешь?

- Потом расскажу подробнее, - ответил он мне скромно.

- А под каким предлогом ты пригласил нашего мучителя?

- Под самым простым: я сказал, что мы ранее встречались, и что нам хотелось бы вместе кое-что обсудить. Похоже, её это заинтриговало… Смотри, а вот кстати и она.

Последние слова он сказал почти шепотом, взглядом указывая на подходящую к нам и слегка улыбающуюся женщину.

Она, конечно, изменилась, сильно изменилась, и все же я её узнал, причем сразу. Видно было в ней что-то такое, что не меняется с годами. Может взгляд, может улыбка, может походка, но это была она. Точно! Без малейшего сомнения!

- Здравствуйте, Виктория, - сразу же обратился к ней Виктор. – Вам я уже представлялся, а это мой хороший знакомый – Олег.

При этих словах я слегка склонил голову, а она произнесла привычные для таких случаев слова:

- Мне очень приятно. Можете называть меня просто Викой.

- И мне приятно, - также учтиво ответил я.

- Итак, прошу вовнутрь, заказанный столик нас уже ждет.

И Виктор, взяв нас под руки, настойчиво увлек за собой.

Минут через десять мы уже сидели в укромном уголке небольшой, но очень уютной кафешки. Посредине стола стоял подсвечник с зажженной свечой, рядом бутылка приличного коньяка, вокруг несколько видов закуски. Во всем зале стоял полумрак, и лишь на сцене было множество разноцветных переливающихся огней. Там же четверо музыкантов играли какую-то спокойную джазовую композицию.

«Да, может этот парень выбирать место для встреч», - подумал я, глядя на своего знакомого.

- Как вам здесь? – спросил он тут же, будто прочитав мои мысли.

- Очень даже прилично! – ответила Виктория. – Мне нравится.

- Мне тоже, - искренне согласился я с нею. – Давно уже не сидел в столь уютных заведениях, а уж джаз и вовсе лет сто не слышал.

- Ну, тогда за встречу и за приятный вечер, - произнес первый тост Виктор, едва налив первые рюмки.

- Поддерживаю!

- Отличный тост!

Мы выпили, закусили и почему-то замолчали. Видно никто не хотел начинать серьезный разговор первым.

Паузу нарушила наша старая знакомая:

- Ну, так давайте вспоминать! И где мы раньше встречались?

Нет, конечно, она нас не узнала. Просто не могла узнать! Столько лет прошло! Да и кто мы были для неё? Одни из многих парней, прошедших через её руки, причем ничем не выделявшихся среди других, а значит не давших ни малейшего повода себя запомнить. И это меня немного успокаивало, разоблачаться я совсем не спешил и потому доверил начало беседы Виктору.

А тот снова спокойно разлил коньяк, поднял рюмку и произнес новый тост:

- Ну, за вспоминания!

Мы снова выпили и опять закусили. И лишь после этого Виктор начал разговор о том, ради чего мы здесь собрались.

- Скажите, Виктория, сейчас вы работает врачом, а раньше кем работали?

- Да в общем-то всю свою взрослую жизнь я посвятила медицине. После восьми классов школы поступила в мед. училище и еще не закончив его стала работать в городской центральной поликлинике медсестрой. Так мы с вами на работе встречались?

- Скажите, а Вам приходилось принимать участие в работе медкомиссий в военкомате? – продолжил Виктор, явно игнорируя её вопрос.

- Да, приходилось неоднократно - и медсестрой, и позже врачом.

- А в какие годы вы там работали сестрой?

- Дайте вспомнить... В первый раз в 1985 году и потом еще три года подряд.

- Отлично! А что входило в Ваши обязанности на этих комиссиях?

- Ну, разное... Всего уже и не вспомню.

- А Вы постарайтесь, для нас это важно.

- Хорошо, попробую. Чаше всего я ассистировала врачам и записывала все их заключения в медицинские карточки осматриваемых парней, а иногда и девушек. Кроме того, проводила антропометрию осматриваемых, иногда приходилось брать разные анализы и даже делать прививки. Вот, в общем-то и всё.

- Скажите, а приходилось ли Вам присутствовать на призывных комиссиях?

- Да приходилось, и тоже неоднократно.

- Уточните годы.

- Те же самые – с 1985 по 1988. После медкомиссий меня часто приглашали и на призывные.

- А почему именно Вас? Ведь медсестер было более чем достаточно.

- Меня приглашал лично главврач, похоже, я ему чем-то нравилась.

- Хорошо, а в чем именно заключались ваши обязанности на этих, уже заключительных комиссиях?

- Ой, они были довольно просты. В актовый зал военкомата (именно там проходили призывные комиссии), я приглашала парней по одному, ставила их на предназначенное для них место, брала у них медкарты и отдавала председателю комиссии, либо главврачу. После заключения комиссии я снова провожала парней к выходу и приглашала следующего. Вот и все!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Точно все?

- А что еще? Я была всего лишь медсестрой.

- А вот у нас есть сведения, что Вы там еще кое-чем занимались?

- Хм, интересно, чем же?

- Что ж, если Вы не хотите сами сознаться, то я скажу за Вас: Вы намеренно возбуждали парней прямо перед членами комиссии.

После этих слов Виктория сделала удивленные глаза, в которых была заметна легкая лукавость.

- Я возбуждала? Да вы с ума сошли! И зачем мне это было нужно? И кто бы мне это позволил?

- Вот это мы от Вас и хотим узнать. И именно для этого мы Вас сюда и пригласили.

- Да ерунда все это! Не было ничего такого! Похоже, вам кто-то рассказал свои эротические фантазии, а вы и поверили. У вас что, есть доказательства, свидетели?

- Есть!

- И где же они?

- Здесь, прямо перед Вами! А еще десятки наших однокурсников проходивших комиссию вместе с нами.

- А, понятно! Так вот мы где с вами раньше встречались!

Тут она быстро достала из своей сумочки сигареты и закурила.

- А стоит ли ворошить прошлое? Да, я понимаю, Вам тогда было очень неловко, смущались вы, краснели. Ну и что? Да таких как вы тысячи прошли через военкомат. И думаете только мальчишки? А вы в курсе, что медиков женского пола тоже ставят на учет? И что я, как медик, тоже проходила медкомиссию в военкомате, причем в точно таком же виде, как и вы. То есть по всем врачам и коридорам бегала голышом. А ведь по военкомату, сами знаете, постоянно сновали не только военные, но иногда и посторонние люди, да и в кабинетах сидели далеко не только врачи. Любой работник военкомата мог зайти в кабинет, даже не одевая халата, и пробыть там столько, сколько ему было угодно, что они, впрочем, часто и делали. И ничего! Прошло время и все стерлось в памяти, а если и вспоминаю об этом, то не поверите, даже с каким-то удовольствием.

- Не знаю, как насчет Вашей памяти, но мы этого забыть не можем, да признаться и не хотим, - наконец встрял в разговор я. – Потому прошу подробно ответить на все наши вопросы. И первый из них такой: зачем Вы возбуждали всех парней?

- Зачем? На этот вопрос ответ простой: мне приказывал это делать главврач.

- А ему зачем это было нужно? – продолжил я допрос.

- А его попросил об этом военком, а военкома какие-то женщины из комиссии. Во всяком случае, мне главврач так сказал.

- Хорошо, и разве Вы от этого не могли отказаться?

- Могла, но не стала!

- Почему?

- Потому что иначе главврач перестал бы меня брать не только на призывные комиссии, но и на медицинские. А мне, признаться очень хотелось там работать. И не буду лукавить – очень нравилось смотреть на голых парней да еще и со возбужденными членами. Впрочем, не мне одной. Чтобы попасть на такие комиссии, некоторые девчонки врачам даже взятки давали или отдавались им прямо в кабинетах. И не говорите мне, что это нездоровое желание. Ни за что не поверю, что вы отказались бы посмотреть на голых девчонок, а может даже и парней.

- В том чтобы посмотреть, мы криминала не видим. Проблема в другом, но об этом немного позже. А пока скажите, Вика, все члены комиссии были в курсе ваших нескромных дел? Вы ведь всегда прикрывали собой ваши манипуляции с нашими половыми органами.

- Конечно! Все же видели, что входили парни в достаточно спокойном состоянии, а после общения со мной возбуждались.

- И как они относились к таким действиям?

- Они их одобряли, а когда у кого-то из парней эрекция все-таки не наступала, то даже высказывали недовольство. Да и главврач после каждой моей очередной неудачи что-нибудь мне высказывал. Один раз помню, сказал: «Кажется, Вику пора менять, совсем разучилась работать». А как-то раз такое выдал, что лучше и не вспоминать.

- И что же? Говорите, не стесняйтесь, мы хотим знать все в малейших деталях.

- Он сказал: «Если плохо будешь работать руками, заставлю работать ртом». И это при всех членах комиссии! Хорошо хоть парней никого не было. А главный у нас был еще тот зверь - мог действительно такое приказать. И выбор у меня опять был бы простой – либо подчиниться, либо забыть о комиссиях.

- Понятно. Скажите, а вам самой хотелось это делать?

- Что именно?

- Возбуждать парней.

- Ну, если быть до конца честной, то да. Мне нравилось смотреть на сильно смущенных парней, на то, как их члены поднимались прямо на глазах, как красная краска разливалась по их лицам, а иногда и по всему телу. Скажу прямо, эта картина меня так заводила, что в те моменты я даже мечтала стать парнем, иметь такой же здоровый член как у некоторых из них и также как они стоять перед комиссией совершенно голой и беспомощной.

И вообще, вы знаете, почему я пошла в медицину? Именно для того чтобы постоянно видеть голых мужчин и делать с ними всё что захочешь. Нет, не всё конечно, но многое. И не думайте, что я одна такая - мои подруги стали медиками точно по этой причине. Некоторые из них даже трахаются с пациентами на рабочем месте – и в больницах, и в поликлиниках. Закроются в кабинете и трахаются.

- Включая Вас?

- О своей сегодняшней работе я вам ничего рассказывать не стану, иначе у меня явно будут проблемы..

- Хорошо, а зачем Вы задавали парням оскорбительные вопросы, причем часто о мастурбации? Чтобы унизить еще сильнее?

- Нет. Мои вопросы для парней были дополнительным возбуждающим фактором, иногда не менее сильным, чем мои руки. От меня ведь требовали не простого возбуждения парней, а максимально сильной эрекции - чтобы члены «звенели», как выразилась одна женщина в комиссии, и чтобы обязательно торчали вверх, а не горизонтально. Вот я и использовала все имеющиеся у меня возможности для выполнения этой задачи. Да и сами члены комиссии тоже нередко задавали вопросы интимного содержания все с той же целью. Как видели, что член у парня не слишком напряженный, так обязательно пытались его поднять еще сильнее. Особенно им нравилось, когда члены буквально дрожали от возбуждения, а такое действительно бывало.

- И какие это были вопросы, и кто именно их задавал?

- Да разные! О первой эрекции и эякуляции, о половой жизни парней, о том, как часто у них возникает эрекция и как часто они онанируют. Ну, и в таком духе. А кто задавал? В основном женщины, но чаще других Катя. Это та, что обычно с краю сидела, молодая такая, симпатичная. Если вы не знаете, то это дочка главврача и в то время она училась на факультете журналистики. Как узнала, что отец на таких медосмотрах бывает, так тут же и напросилась в ассистенты. И хотя вопрос состава призывных комиссий решал военком, никаких проблем здесь не возникло - главврачу он отказать не мог, они же были друзьями. В общем, взял Катю вести стенограммы заседаний… якобы. Так вот она дня два или три сидела спокойно, но быстро освоилась и начала задавать вопросы, а когда поняла, что комиссия нравится эрекция парней, то стала задавать вопросы и на интимную тему. При этом постоянно что-то в свой блокнот записывала. А когда её спросили, что именно она пишет, ответила просто – провожу сексологическое исследование для одного журнала. А на второй год (она, кстати, два года на эти комиссии ходила) и вовсе захотела поработать вместо меня. И несколько раз отец ей это позволял. Так вот она с парнями совсем не церемонилась. Например, брала за член и подводила к комиссии или наоборот провожала так к выходу, а если парень шел медленно, то звонко шлепала его по заднице. Да и свои приколы она говорила парням не тихо, как я, а во весь голос, так что все их хорошо слышали и часто смеялись. А еще она измеряла члены парней своей линейкой, после чего вслух произносила их длину, при этом обычно добавляя такие слова: «Вот это кукурузина! Уже завидую его будущей жене!»

- Да уж! - вздохнул я при этих словах и после небольшой паузы уточнил: – И какие члены были самыми длинными?

- Из тех, что видела я – 24 сантиметра, а одна наша врачиха утверждала, что видела парня с 26-сантиметровой дубиной, причем она была такой толстой, что действительно напоминала дубину.

- Виктория, Вы же в то время были молодой девушкой, неужели Вам совсем не было стыдно за свои действия?

- Стыдно? Да нисколько! Во-первых, подобное я уже это делала у некоторых врачей, чаще всего у хирурга. Там мы и члены осматривали, и яички ощупывали, и вопросы интимные задавали. Хирург мне тоже дал понять, что с эрекцией осмотры проходят веселее. Вот я там и напрактиковалась вдоволь. А во-вторых, у нас на призывной ещё и покруче дела происходили. Так что возбуждать парней для меня было довольно простым и привычным занятием. И уж конечно никакого стыда я при этом не испытывала.

- Интересно, и какие же еще дела там происходили? Тем более, как Вы выразились – «покруче» провоцированных эрекций. Продолжайте, мы Вас внимательно слушаем.

Глава 4. Серьезный аргумент и новые подробности

После этого вопроса Вика замолчала, немного про себя поразмыслив, а потом как-то задумчиво сказала:

- Думаю, вам лучше об этом не знать. Кажется, я и так вам рассказала слишком много.

- А я думаю, - тут же возразил ей Виктор, - Вам лучше рассказать всё. Напомню, именно для этого мы здесь и собрались.

- Хорошо, может и расскажу, но сегодня.

- Нет, Виктория, сегодня! Мы настаиваем.

Она внимательно взглянула ему в глаза и слегка ухмыльнулась.

- Хм, у вас что, есть для этого серьезные аргументы?

- Есть.

И тут Виктор удивил меня еще раз. Из своего пиджака он быстро достал какое-то удостоверение, развернул его и поднес к Вике поближе.

- Разрешите еще раз представиться: Строгов Виктор Николаевич – следователь областной прокуратуры.

Почти на минуту за столом воцарилась тишина, после чего женщина, немного отойдя от легкого шока, сказала:

- Ну и что следователь! У Вас ко мне есть конкретные обвинения?

- Есть. Я обвиняю Вас в превышение служебных обязанностей, в намеренном унижении и в совершении развратных действий по отношению к лицам, проходящих медосмотр в военкомате. И это все подпадает под статью уголовного кодекса, предусматривающую довольно суровое наказание.

- Знаете что, если Вы даже сможете это доказать, то все равно не имеете права меня преследовать, поскольку срок давности по данным преступлениям уже давно истек.

- Ого! Вы читали уголовный кодекс? Что ж, в этом вы правы. Но ведь наверняка Вы этим не ограничились. Неужели работая урологом, Вы вели себя в рамках закона, имея до этого столь непристойный опыт. Не поверю! И выяснить это будет не сложно, достаточно будет опросить ваших пациентов. И ведь по свежим Вашим провинностям срок давности еще не наступил.

- Вот когда у Вас на этот счет будет что-то конкретное, тогда и поговорим. А сейчас, прошу извинить, но мне пора…

И наша собеседница встала из-за стола.

- Подождите, Виктория. Ещё всего лишь один вопрос. Скажите, вот вы много лет проработали медсестрой, а потом вдруг стали врачом. Как это произошло?

- Как? Также как и у всех: закончила институт, получила диплом врача.

- И когда это было?

- В середине девяностых годов.

- А как же вы могли его закончить, если все это время продолжали работать в больнице? Ведь в медицинских институтах нет заочного отделения.

- Зато там есть вечернее, вот на нем я и училась.

- Нет, Виктория Васильевна, Вы не учились в мединституте ни днем, ни вечером. В нашем институте нет ни одного упоминания о Вас, а в иногородних Вы тем более не могли учиться. Значит, диплом Вы купили! Где и когда нам пока еще неизвестно, но мы это конечно выясним. А фальсификация служебных документов – это преступление, предусматривающее наказание в виде лишения свободы. Так что выбирайте, либо Вы рассказываете все, что нас интересует, либо будете общаться с прокуратурой в официальном порядке.

И опять довольно продолжительная пауза, после которой женщина снова села в кресло, с явным волнением достала сигарету, закурила и покорно сказала:

- Что вы хотите знать? Спрашивайте.

- Мы Вас уже спросили. Повторяю, что еще необычного проходило на этих комиссиях? Рассказывайте всё до малейших подробностей. Мы ждем от Вас полного чистосердечного признания, которое отчасти сгладит Вашу вину.

Она сделала глубокую затяжку, потом медленно выпустила дым изо рта и, наконец, продолжила свой рассказ.

- Хорошо! Раз пошла такая пляска, то продолжим. Могу еще добавить о призывных комиссиях. Вы, кстати, в каком году их проходили?

- Я – в 85-ом.

- А я – в 86-ом.

- Так вы гимнастикой на них не занимались?

- Какой гимнастикой?

- Понятно. Тогда вам еще крупно повезло. Парням после вас пришлось веселее. Ну, начну по порядку. Вы помните двух женщин среднего возраста, которые были такими нарядными, накрашенными, холёными? Прически у них ещё такие пышные были. В те годы они всегда присутствовали на комиссиях и сидели обычно на одном месте – слева от военкома. Так вот одна из них была из городского отдела культуры, а другая из отдела образования. И были они хорошими подругами, даже семьями дружили. Так вот та, что из культуры, была женой второго секретаря горкома партии. Пономарева её фамилия была, не помните? И именно потому, что у неё был такой муж, военком всегда прислушивался к её замечаниям… мягко выражаясь... На самом деле практически всегда их выполнял, тем более что её подруга всегда их поддерживала. Фамилию подруги я тоже запомнила – Фролова. Так вот гимнастика началась именно по инициативе этих женщин.

Как-то по осени 1986 года прямо на заседании очередной комиссии Пономарева выдала такую речь:

- Я считаю, что для принятия решения по призывникам, нам необходимо более тщательно оценивать их физическое состояние, особенно, силу их рук. Ведь если, скажем, кто-то из парней не может даже подтянуться или поднять килограмм двадцать, то уже в десанте ему делать точно нечего, да и на флоте он вряд ли пригодится.

- И как вы предлагаете это делать? – спросил её военком.

- Да очень просто, дать им гирю или гантели и пусть их поднимают, а мы посмотрим, насколько они сильны. Жаль, что у вас тут турника нет.

- У нас нет не только турника, но и гирь, гантелей и любого другого спортивного инвентаря.

- Тогда есть другой способ, - тут же вступила в разговор Фролова, - пусть они от пола отжимаются.

- Тоже неплохой вариант, - поддержала Пономарева.

- Необычное предложение! Даже не знаю что сказать… Хорошо, а как относятся к этой идее другие члены комиссии? – спросил военком, на что получил пару положительных ответов и молчаливое согласие остальных. Один только парень из комсомола был против. Кстати, забыла сказать, он единственный почти всегда был против подобных инициатив и как мог защищал призывников, однако его одинокий голос ни разу не повлиял на решения военкома.

На этом месте рассказа Вика докурила сигарету, попросила налить еще коньяку и, опрокинув с нами очередную рюмку продолжила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Вот после этого всё и началось! Каждому парню после вопроса «Спортом занимаешься?» тут же задавали другой: «А сколько раз можешь отжаться от пола?». И какой бы при этом не получали ответ, все равно заставляли парня демонстрировать свои возможности.

Вам кстати никогда не приходилось это делать со стояком? Нет? А вы как-нибудь попробуйте, это очень забавное занятие. Я когда смотрела, еле сдерживалась чтобы не рассмеяться. А весь юмор был в следующем: когда парень на руках опускался, то его стоячий член упирался в пол, а когда поднимался, член от пола отрывался. И так много раз. Создавалось впечатление, что парень трахается с полом. Причем его заставляли отжиматься до тех пор, пока он обессиленный не падал на пол. Тогда кто-нибудь обязательно добавлял: «Всё, кончил!». Почти всю комиссию это сильно забавляло и потому данное развлечение продержалось довольно долго. А придумав одно, они стали думать над другими.

Вскоре после отжиманий, парней стали заставлять ходить гуськом вдоль столов комиссии, иногда с руками за головой, иногда с вытянутыми вперед. Опять-таки со стоячими членами все это выглядело очень забавно. Немного позже, стали заставлять бегать на месте, причем колени нужно было поднимать как можно выше. При этом члены парней со звонкими шлепками бились о животы, и это тоже было нам очень смешно. Правда, сами парни уже были готовы расплакаться от таких приколов над ними.

Еще помню, их заставляли наклоняться вперед и назад, причем как можно сильнее. Когда назад – то старались добиться того, чтобы член смотрел вверх строго вертикально, как выражались женщины - «поставить мачту». И если это удавалось, то шутили: «Ну, вот, мачта стоит вертикально, значит это моряк», а если не удавалось, то «Нет, не дорос он еще до флота!».

А на следующий год Пономаревой ещё одна моча в голову ударила. Сидела она как-то необычайно тихо, долго молчала, видно всё думала о чем-то, а потом, наконец, родила.

- Все хорошо, да не очень!

- И что же у нас «не очень»? – спрашивает её военком.

- А не очень то, что на лобке у парней такие заросли, что уж очень это не эстетично, к тому же не гигиенично. Если у них сейчас и нет лобковых вшей, то в общежитиях они могут легко завестись. Насколько я знаю, моются они там от случая к случаю. Вы чувствуете, какой прелый запах идет от их яиц? Считаю, что нужно подумать над этим вопросом.

- Ага, - саркастически добавил парень из комсомола, – и заодно галстуки туда повесить, а еще лучше бабочки.

Однако обсуждать данную тему не стали, и уже на следующий день главврач распорядился мне и ещё одной молодой медсестре брить всем парням проходящим медкомиссию, лобки, члены и мошонки, после чего освежать их одеколоном. Причем одеколон принес весьма приличный, дорогой наверняка, запах у него был очень приятный.

Ну, мы и начали. Сначала делали это после прохождения парнями всех врачей – непосредственно перед призывной комиссией, но потом врачи упросили главного, чтобы мы это делали до врачебной комиссии. В итоге, буквально через несколько дней призывники ходили с лысыми лобками и мошонками на обе комиссии.

Ох, как они стеснялись! И в момент самого бритья и после него. Тем более что члены у них тут же вставали, и они так ещё долго ходили по разным кабинетам! А прикрываться руками им везде запрещалось, все врачи с удовольствием смотрели на таких непривычные интимные места призывников и студентов. Мне, кстати, тоже очень нравилось. Без интимных волос голые мужики смотрятся еще симпатичнее. А ещё когда они и сами лысые – то выглядят как свежие огурчики.

Так вот, парни так стеснялись этой процедуры, что даже нередко сопротивлялись бритью. Но мы их быстро ставили на место: говорили, что если будут брыкаться, то ещё и головы у них останутся без волос, И двоих или троих, точно уже не помню, действительно побрили. А иногда говорили, что пригласим военкома, так он ещё им и задницы побреет своим армейским ремнем. После таких угроз бунтари обычно сразу утихали.

Всей призывной комиссии подобное новшество тоже понравилось.

- Ну, вот, совсем другое дело! – увидев первый побритый лобок, сказала Пономарева. – Теперь я спокойна за гигиену парней, да и смотрятся они так значительно красивее.

- Во всяком случае, забавнее, - добавила её подруга. – А уж пахнут как приятно! Теперь и потрогать можно, если захочется.

Им действительно время от времени это хотелось. Когда парень был симпатичным или с каким-нибудь необычным членом, они просили его подойти вплотную к столу, а потом брали член в руки и внимательно его рассматривали. Любили они и шарики мужские покатать у себя в руках. При этом обычно задавали какие-нибудь интимные вопросы, чтобы эрекция была ещё сильнее. «Член должен звенеть как хрустальный бокал! Почему я не слышу звон?» – часто говорила Фролова. А Пономарева любила спрашивать: «Женилку отрастил хорошую. Жениться то когда собираешься?». Помню, один парень не растерялся и ответил на это довольно смело: «Если на Вас, то хоть сейчас, могу прямо на этом столе!». После этого вся комиссия дружно засмеялась, и лишь Пономарева даже не улыбнулась, а только немного смутилась. Впрочем, вскоре и она ответила на эту шутку: «Я подумаю над Вашим предложением! Выходить замуж на столе мне ещё не приходилось!»

Да, чуть не забыла, Катя тоже любила этим заниматься, особенно открывать и закрывать головку. Тогда она уже не только длину морковок измеряла, но и шляпки и даже яйца парней. Один раз она даже лизнула одну головку, но военком её тут же осадил: «Перестань! Военкомат – не место для разврата. Хочешь сосать – соси хрен моих парней или мой. А студентов не развращай, многие из них еще не целовались», твердо сказал он.

А подруга Кати любила пощупать и погладить только«красную шапочку», как она выражалась, после чего член оттягивала как можно сильнее вниз и резко отпускала. Член, конечно, резко взлетал вверх и со шлепком ударялся о живот, что её сильно забавляло. «Отличное орудие! - добавляла она при этом. - Для сражений годится!»

Глава 5. Банкет

- Не понял, какая еще подружка? – решил тут же уточнить я. – Вы нам ничего о ней не говорили.

- Разве? Тогда уточню. Катя примерно год просидела на комиссиях одна, а потом уговорила отца ещё и подружку её пустить. Отец согласился. Не просто так конечно…

- А как?

- Как обычно. Поскольку желающих участвовать в обеих комиссиях было довольно много, то попасть на них можно было только одним способом - «обслужить по полной программе» главврача, военкома и других мужчин военкомата на банкете… в смысле пьянке, которая всегда устраивалась после завершения комиссии.

- Вы тоже там бывали?

- Конечно! Все члены комиссии обязаны были там присутствовать. Только парень из комсомола побывал там один раз и больше никогда не оставался. Военком хотел его выгнать из комиссии, но комсомол своего члена отстоял. Интересно, что состав призывной комиссии с годами постоянно увеличивался. Если в 1985 году в ней было 8 человек, то есть сколько положено, то в 1988 году – уже 15.

- А что значит «обслужить по полной»? – задал вопрос Виктор, - это только секс или что-то еще?

- Не только. Там постоянно была развлекательная программа, которую вёл сам военком. После того как мы выпивали по три рюмки горячих напитков после каждого тоста военкома и хорошо закусывали (тосты обычно были за новых защитников Родины, за саму Родину и за нашу комиссию), он начинал эту программу такими словами «Ну вот, официальная часть нашего банкета закончена, переходим к развлекательной. По уже установленной здесь традиции, мы начинаем её с небольшого концерта». После этого он передавал тарелку со скрученными бумажками на женскую половину стола, а все женщины должны были взять по одной и вслух прочитать написанное на них задание. А потом начинался концерт. Военком негромко включал магнитофон со спокойной музыкой, а женщины по одной подходили к противоположной от стола стене актового зала, полностью раздевались и исполняли те номера, которые были написаны в их бумажках.

- И какие это были номера? – спросил я.

- На разных банкетах разные, но чаще всего нужно было прочитать стих, или что-нибудь спеть, или станцевать, или сделать небольшую гимнастику с приседаниями, наклонами, с бегом на месте и даже с отжиманием от пола. Кроме того женщинам приходилось ходить по «подиуму», как выражался военком, в смысле вдоль стены, и демонстрировать всем новую модель одежды Евы, причем с замиранием в самых разных позах.

- То есть полностью голышом?

- Почти, одежда состояла из одного небольшого зеленого листка, который можно было прилепить к телу куда угодно.

- И все конечно прикрывали им свою вагину?

- Нет. Лепили в самые разные места. Помню, Пономарёва прилепила листок на задницу, после чего сказала: «В новом сезоне модно прикрывать свою левую ягодицу. Смотрите, как красиво это смотрится!»

После того как заканчивалась женская часть программы, начиналась мужская, которая состояла всего из двух номеров: сначала полностью обнаженные мужчины хором пели какую-нибудь патриотическую или военную песню, а потом танцевали в военном стиле. Заканчивалась программа парными танцами под медленную музыку и произношением слов «Служим Советскому Союзу!» у бюста Ленина всеми членами призывной комиссии. И только потом все переходили к основной части банкета – к эротической.

- То есть к сексу?

- Не совсем. Начиналось всё с эротических игр, а потом уже…

- Расскажите про игры. Нам это тоже интересно.

- Хорошо. Первой игрой обычно были жмурки. Одному участнику завязывали глаза (его называли «слепой»), остальные становились вокруг него (это типа были дети) и по очереди должны были коснуться «слепого» - обычно щипали или не сильно били, причем старались это делать по интимным местам. Особенно любили оттянуть женские соски, дёрнуть за член или ударить по яйцам. В это же время «слепой» должен был коснуться того, кто его касался, после чего имел права наказать проказника, рукой отшлепав его по заднице так, чтобы та покраснела. После этого шалун становился «слепым».

Другим развлечением была игра с названием «расстрел предателей». Сначала обычно все женщины строились вдоль стены, а мужчины напротив них на расстоянии пяти шагов. Потом военком раздавал мужикам детские пистолеты, стреляющие шариками и произносил такие слова: «Солдаты! Эти женщины предали Родину, потому как спали с врагом. Родина к таким беспощадна. Готовсь! Огонь!». После этих слов женщины для безопасности прикрывали глаза руками, а мужчины стреляли в них из пистолетов.

- Да уж! О таких извращениях я еще не слышал! – со вздохом произнес я. - Вы тоже играли в такие игры? По Вам тоже стреляли?

- Конечно! Все присутствующие играли в обязательном порядке.

- Это было больно?

- Не очень. Правда, пару раз мне попали в грудь, причем один раз прямо в сосок, вот тогда было больно. Тогда я даже вскрикнула, но мой «палач» не остановился, а продолжил своё дело. Стреляли, кстати, по пять раз. Тем, кому попадали в пупок или прямо в половые губы, тоже было не слишком приятно, мягко выражаясь.

- А мужчин «расстреливали»?

- Нет, но была другая игра с названием «охота на оленя», в которой по мужчинам стреляли женщины, но уже из детских луков. При этом мужчины становились лицом к стене, сильно нагибались и двигали своими задницами в разные стороны, а мы по этим задницам как раз стреляли – тоже пять раз. Если попадали трижды, значит, «олень» считался убитым. Если попадали точно в дырку, то «убивали» с первого раза.

- Что и такое было?

- При мне только два раза, и оба раза это вызывало бурные возгласы у всех женщин. Причем один раз стрела аж наполовину вошла в задницу «оленя».

- С ума сойти! Ну и развлечения у этих военных. Также можно повредить и анус, и внутренности.

- Нет, это было безопасно, наконечники у стрел были закругленным, к тому же стрелы мы смазывали маслом как раз на случай точного попадания в яблочко.

- И это были все игры?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Все я уже не помню, давно это было. Но бильярд я запомню навсегда. Играли так: женщины по очереди ложились на пол и широко раздвигали ноги, а мужчины – тоже по очереди – бросали по полу железный шарик от детского бильярда так, чтобы он попал точно между ног и вошел внутрь. Побеждал тот мужчина, который попадал в «лузу» больше всех.

- Ну и что – Вам тоже попадали?

- Да, я играла несколько раз, а попадали мне раз пять или шесть, точно уже не помню. И каждый раз это было очень неприятно – шар был холодный, а достать его быстро из вагины не получалось. Приходилось вставать и прыгать, и это было вдвойне неприятно. Если хотите понять насколько – то засуньте себе в жопу такой шарик и попрыгайте, сразу почувствуете необычайные ощущения. Шучу! Не вздумайте! Сами достать уже не сможете, даже если будете прыгать, а значит, придется идти к врачу. Я уже разок видела как хирург доставал теннисный шарик из задницы одного анального экспериментатора.

- И как это происходило?

- Очень просто – засовывал руку в жопу и доставал.

- Руку в жопу? И при этом ничего не разрывал?

- Да. Наша жопа довольно эластична, потому и руку может выдержать. Зато боль у пациента была такая, что он орал на весь кабинет, точнее – на всю поликлинику; даже в регистратуре было слышно, а она была на другом этаже.

- Ладно, хватит про эти военные садистские игры. Давайте подробно поговорим о сексе. Как он проходил?

- Давайте. Начиналось всё с лотереи. Мужчины по очереди брали с тарелки скрученные бумажки, на которых был написан вид секса, которым они должны были заняться. Потом выбирали партнера и трахались с ним в центре зала под наблюдением всех остальных.

- И какие же это были виды секса?

- Ничего особенного: традиционный, орал, анал, дроч.

- Дроч – это мастурбация?

- Ну-да.

- А если это был орал – то, кто был активом, а кто – пассивом?

- Ой, забыла сказать, что актива и пассива определял партнер, то есть женщина. Именно она решала - будет сосать сама или просто откроет вагину для мужского языка.

- А если это был дроч или анал?

- То же самое: при анале либо мужчина трахал женщину в попу, либо она его. А при дроче были такие варианты: он дрочил себе, а она его просто ласкала, либо так - она дрочила ему, а он ласкал её, и наконец, он жарил её киску руками, а она ласкала его.

- Хм… а как она имела его при анале? Случайно не рукой?

- Нет, разными овощами. Военком специально для этого припасал большие огурцы, морковки, редиску или хрен, то есть самые длинные и толстые.

- А презервативы при анале использовали?

- Да, но только при анале, если туда входил член, остальной секс был вполне натуральным.

- И никто не боялся что-нибудь подхватить?

- Здесь тоже была страховка: раз в неделю главврач заставлял венеролога осмотреть всех членов комиссии и взять у них анализы, и она это делала. Это была еще довольно молодая врачиха, но если у неё даже возникали подозрения на какие-то заболевания в отношении членов комиссии, то к банкету те не допускались. Меня, кстати, тоже осматривала и брала мазки из вагины, рта и ануса.

- А саму врачиху на банкет приглашали?

- Да, но она отказывалась. Ой, чуть не забыла. На бумажках ещё был вариант «кама».

- А это что за зверь?

- Это тоже просто. Выбранная мужчиной партнерша брала у военкома книгу «Кама-сутра», в которой были цветные картинки всех описанных в ней позиций, выбирала одну из них, и дальше пара трахалась именно в этой позе. А позиции, как вы наверняка знаете, там очень оригинальные, потому все с большим интересом смотрели, как они реализуются на практике в исполнении коллег. Как-то даже конкурс устроили – кто потрахается в самой сложной позе. Так вот победили в нём мы с военкомом, он меня тогда так загнул, что потом мышцы тела аж два дня болели. Но я не жалела, потому что удовольствие от такого секса было просто фантастичным.

- И это было всё?

- Почти. После завершения одиночных выступлений начиналась общая оргия; в ней уже все трахались как хотели, даже тройнички устраивали, да и про каму не забывали. И длились эти оргии аж до полуночи, а иногда и дольше.

- Однако… И что, это всем нравилось?

- Да. Потому банкеты никто не пропускал.

- И Вам нравилось?

- А Вы знаете что-то приятнее секса? Особенно столь оригинального? Я – нет. Потому и тогда, и сейчас стараюсь не упускать ни одного случая этим насладиться.

- Охренеть! Оказывается, работники военкоматов в те времена тормозов совсем не имели! – Воскликнул Виктор и тут же продолжил: - И это все происходило только в военкомате или где-то еще?

- Бывало и в других местах. Иногда выбирались на природу, да и в личной бане военкома как-то мылись. Но чаще всего всё же в актовом зале военкомата.

- Жаль, что в те времена я в прокуратуре еще не работал, они бы у меня веселились совсем в другом месте. Там извращенцев тоже хватает.

- А вы думаете, в те времена так развлекались только в военкоматах? Мой муж по молодости работал в горкоме комсомола, так такого насмотрелся, что сел и написал целую книгу. Хотя, у нас её конечно и через сто лет не опубликуют. Оргии там тоже были регулярными, однако не совсем молодые комсомольцы имели молодых комсомолок и комсомольцев так, что военные курят в сторонке.

- И что – ваш муж тоже в этом участвовал и молчал? И даже оттуда не ушел?

- Да, участвовал и не уходил. Иначе бы его выгнали из комсомола и дали такую характеристику, с которой он и дворником бы нигде не устроился. А бороться с ними было совершенно бесполезно, поскольку они конечно находились под крышей своих «партийных товарищей», у которых собственно и учились работать «с огоньком».

- Что ж, хорошо, что это всё в прошлом!

- Вы уверены? Я – нет.

- А у меня такой вопрос, - тут и я решился вмешаться в диалог. - А зачем вообще проводились призывные комиссии для студентов, если их в армию не призывали? Медицинские комиссии еще понятны, но призывные…

- Как-то военкому я задала именно этот вопрос, и он мне ответил просто: «У нас так положено». Но я уверена, что проводил он эти комиссии именно для развлечений. Настоящие призывные комиссии проходили всего два раза в год, и длились как правило неделю, иногда по две, а военным хотелось развлекаться постоянно, вот и решили максимально расширить работу призывных комиссий, сделав её практически регулярной. Официальное обоснование было такое: необходимость формирования резервов для армии. Все вопросы там решал военком: что хотел - то и творил.

6 глава. Члены комиссии и задний план

- Понятно. Вика, давайте все-таки уточним, кто находился на этих комиссиях и как на них попадал, - продолжал допытываться я. – Начните с призывных.

- О них я не всё знаю, но основное могу рассказать. Главврач и военком – это понятно, они там были главные. Из отдела культуры и образования были женщины, о которых я уже говорила, от комитета комсомола сначала парень, позже его заменила девушка. От профсоюзов тоже в разное время были мужчина и женщина, в основном в зрелом возрасте, но они почему-то не всегда присутствовали. Все это были, так сказать, штатные лица, и они попадали туда по направлению от своих контор. С Катей всё просто, на должность стенографистки она попала благодаря отцу. По штату в комиссии кроме военкома должен быть еще один военный, но присутствовало обычно два, причем одни и те же. Почему они занимали эти вакансии? Потому что были любовниками военкома. Про остальных я уже сказала: они платили участием в вечернем банкете.

- Хорошо, а теперь как шел отбор врачей на комиссии?

- Да примерно также! Все медсестры попадали через секс, а врачи угождали главному чем могли, в основном разными подарками. Впрочем, говорили, что и среди них были его любовницы – кажется уролог и стоматолог, но я точно об этом не знаю.

- Кстати, Виктория, а где проживает этот наш легендарный врач? – прервал женщину Виктор. - Что-то мне пока не удалось выяснить его адрес.

- Ой, его место уже на кладбище - умер три года назад, точнее погиб. Вечером возвращался с дачи домой и не справился с управлением. Машина ушла под откос, врезалась в дерево, ну и…

- Понятно. Жаль, мы с ним хотели пообщаться. Зато военком, говорят, живет припеваючи и даже не болеет.

- Не знаю, я его уже давно не видела. Да и старый он уже наверно.

- Он с сорок пятого года и, значит еще не очень старый. Думаю, мы с ним тоже пообщаемся.

- Вика, а почему медсестры так легко соглашались на секс с мужчинами значительно старше их ради каких-то комиссий в военкомате? Неужели эти осмотры для них были такими ценными? – Это уже я задал новый вопрос.

- Конечно! Во-первых, работать в военкомате было легче и приятнее. Там молодые и здоровые юноши и девушки, а в больницах больные люди, которых нужно лечить, и это очень даже нелегкая и неприятная работа. Во-вторых, работа в военкомате имела выездной характер, и потому нам за нее доплачивали, причем неплохо для наших скудных зарплат. Ну, и в-третьих, и пожалуй, это самое главное – и врачам, и тем более молодым девчонкам – медсестрам конечно же было приятно смотреть на молодых, совершенно голых парней да еще и с эрекцией.

Вот обычно говорят: мол, врачи уже всего насмотрелись, к обнаженному телу привыкли и совсем к нему равнодушны. Ерунда все это! Какая нагота может быть у окулиста, ЛОРа, стоматолога, да и многих других врачей? Терапевт обычно видит тело только выше пояса, гинеколог, уролог и проктолог – ниже пояса. А вот полностью обнаженных людей видит практически только один хирург, иногда дерматолог. И то - смотрят они чаще на пожилых больных людей, вид которых редко вызывает положительные эмоции, и уж тем более эротические ассоциации. А уж про эрекцию я и вовсе молчу. И в больницах и в поликлиниках это крайне редкое явление.

А что в военкомате? Весь день молодые, здоровые парни, полностью обнаженные и почти все возбужденные. В последние два года моей работы нам удавалось достигнуть такого результата не только на призывных, но и на медицинских комиссиях. И какие, вы думаете, у нас были ощущения? Правильно! Мы тоже возбуждались, иногда так, что чуть не кончали прямо за своими столами. Так и хотелось лечь на диван и перед каждым парнем раздвинуть ноги. Бывало, так истекали соками, что меняли тампоны несколько раз за день. А если они кончались, то постоянно подтирали свои ноги и конечно между ними. Потому в перерывах работы некоторые девчонки искали любого мужика, который мог бы снять с них напряжение. К хирургу, он кстати у нас был довольно молодой и симпатичный, иногда по трое вбегали и кричали: «Валентин Николаевич, я - первая!». Да и по кабинетам военных бегали без малейшего стеснения.

Были дни, когда и я не могла сдержаться: помню, заходила во все двери подряд и как только видела, что там был кто-то свободный, тут же сбрасывала халат и говорила: «Только, пожалуйста, быстрее, а то у нас перерыв очень короткий!». И не важно, сколько было там человек, лишь бы у них было то, что доставляет женщинам такое большое наслаждение. Меня, помню и двое трахали несколько раз, а было что даже и трое.

Военные ведь же тоже люди, тоже часто заходили на медосмотры – посидят, посмотрят, примут свою порцию эротики, а потом с нетерпением ждут, когда же у нас перерыв начнется. Ну и только мы заходим, как тут же набрасываются, даже кабинеты забывали закрыть. Кончат быстренько по разу и потом дальше ждут, когда у нас новый перерыв наступит. А бывало, не могли нас дождаться, так друг друга разряжали. Я лично пару раз видела, как они отсасывали друг у друга, когда вбегала в их кабинеты. Да и другие девчонки рассказывали. Как мы узнали позже, в военкомате много голубых было, точнее бисексуалов – они и мужчин трахали, и женщин. А если случалось, что в кабинетах места было мало, так эти военные ждали нас в коридоре. И только мы появлялись, так сразу тащили нас куда угодно – и в туалет, и в подсобки, бывало даже мы с ними трахались под лестницей.

- Стоп, Виктория, в такой разврат я поверить не могу. По-моему, вы это сочиняете прямо на наших глазах. Может, Вам уже пора сменить тампон? У Вас есть какие-то доказательства ваших последних утверждений?

- А ваши колышки уже стоят или еще нет? А может, вы уже оба кончили от моих рассказов? Доказательств у меня нет, но если вы спросите других медиков, работавших в тех комиссиях, или даже военных того военкомата, то вам расскажут то же самое, если конечно войдете к ним в доверие. Здесь ваши служебные корочки вряд ли помогут. А может даже и кое-что покажут, поскольку многие комиссии и несколько оргий снимались на видеокамеру. Впрочем, почему мы говорим все время о прошлом? Вы думаете, с тех пор что-то сильно изменилось? Думаете, хоть кого-то за это наказали?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ладно, продолжим о прошлом. Вы остановились на том, что сбрасывали халаты и что - у вас под ними ничего не было. Правильно?

- Именно так! Забыла сказать: чтобы во время перерывов не тратить время на раздевания, главный распорядился всем медсестрам под халатами в военкомате ничего не носить. И потому мы с утра заходили в гардероб, всё с себя сбрасывали и оставались голышом, пока нас осматривал главный. Он в это время всегда был рядом и смотрел, чтобы все обязательно раздевались полностью, трусики разрешал оставить только тем, у кого были женские дни. Причем таких девушек он обязательно проверял, не лгут ли они. Доставал их тампоны из влагалищ и внимательно рассматривал. Кроме того, пока мы раздевались и ждали, когда это сделают все остальные медсестры, он постоянно нас щипал то за грудь, то за попу, то между ног пальцы засовывал. А потом подносил их к своему носу и говорил что-нибудь вроде: «Сладко пахнешь, Марина! Вижу, мужика хочешь!». Но все девчонки уже так к этому привыкли, что не обращали никакого внимания.

Немного смущало другое - то, что рядом с нами раздевались врачи и даже работники военкомата. Те, правда, только сбрасывали верхнюю одежду и тут же выходили из гардероба (мед. халаты врачи надевали уже в кабинетах), но все равно, стоять совершенно голыми перед одетыми людьми нам было неловко. Кроме того, вы наверняка помните, что оба гардероба в военкомате (на первом и на втором этажах) находились в коридоре и были совершенно открытыми, то есть отгораживались только редкой решеткой. Все, кто проходил медосмотр, раздевались на первом этаже, а медперсонал и работники военкомата на втором. При этом всем, кто в это время находился в коридорах, было всё хорошо видно. Так вот военные после своего прихода на работу разойтись по кабинетам не спешили. Сняв с себя верхнюю одежду, они продолжали стоять возле гардероба и смотреть на нас обнаженных до тех пор, пока мы в таком же виде не расходились по своим кабинетам. Халаты хранились там, и только там мы их на себя надевали. Вот так начинались наши рабочие дни.

Ой, что-то у меня в горле пересохло. Вам еще не надоели мои рассказы?

- Нисколько! – ответил Виктор, наливая коньяк уже из второй бутылки. – Нам все это очень интересно, потому с нетерпением ждем продолжения.

Мы еще раз опустошили рюмки, она снова закурила и после небольшой паузы продолжила.

Что-то я немного ушла в сторону. Продолжу про призывные, хотя, в общем-то, я уже почти всё рассказала. Еще одну забаву придумали на следующий год. На этот раз по инициативе Фроловой.

- Не совсем понимаю, - спросила как-то она, - почему мы внимательно смотрим на парней спереди и совсем не смотрим на них сзади?

- А что Вы там хотите увидеть? – решил тут же уточнить военком.

- Да, всё! Вдруг у них там какие-то повреждения на коже или, скажем, наколки на спине. Всякое бывает.

- А я, не стану скрывать, - подхватила тут же Пономарева, - ещё люблю смотреть на мужские задницы, особенно у молодых парней. Уж больно они круглые, гладкие, так и хочется иногда укусить.

- Что ж, если хотите, то это – не проблема. Надеюсь, будете смотреть не во всех подробностях?

- А почему не во всех? Если спереди смотрим внимательно, то и сзади нужно также.

- Да, но не забывайте, что сзади молодежь моется не чаще чем спереди, а запахи там еще менее приятные.

- Так в чем проблема! Примите меры, чтобы там было все чисто и красиво. Спереди же навели порядок, думаю, и сзади у вас тоже получится.

- Скажите, а когда Вы планируете начать осматривать внутренности? – сердито спросил женщин наш комсомолец.

- Не язвите, молодой человек! Причем здесь внутренности?

- Да притом! Вот уже и до задниц добрались, осталось туда только руки засунуть - вот вам и все внутренности на ладони.

- Не говорите ерунды, никакие внутренности нас не интересуют. Это уже дело врачей. - Спокойно ответила ему Пономарева. Однако её терпение в отношении комсомольца на сей раз лопнуло, и вскоре она довольно легко с ним расправилась.

- Как же?

- Добилась его исключения из комиссии.

- И как ей это удалось? Ведь ему направление на комиссию давал комсомол, представитель которого обязан был присутствовать на подобных мероприятиях.

- Да очень просто. Я уже говорила, что военком её слушался практически во всем. Так вот она ему «посоветовала» призвать комсомольца для прохождения точно такой медкомиссии, какую проходят все призывники и все становящиеся на учет. Ну, и военком опять не посмел ей отказать. Не знаю под каким предлогом, но буквально через пару недель бывший член комиссии стоял перед нами как обычный призывник, такой же голый и красный как все остальные, тоже с эрекцией и дрожащими коленями. Ну, а женщины, особенно конечно с отдела культуры и образования, над ним шутили особенно изощренно. Уж как только они его не унижали! Особенно долго смеялись над его морковкой, которая у него была довольно маленькая – сантиметров 12, не больше. Говорили, что такой горошиной женщину не удовлетворишь, детей не сделаешь и что придется ему холостяком всю жизнь ходить. А в конце посоветовали ему заниматься онанизмом ежедневно перед завтраком, обедом и ужином, а также перед сном. Да еще и есть почаще какой-то овощ, уже не помню какой.

Комсомолец от стыда и голову в сторону отворачивал и лицо пытался руками закрыть – уж очень оно сильно у него пылало, но военком ему это не позволял. В общем, как он вынес эту пытку, не знаю, но с тех пор на наших комиссиях уже не появлялся. Вот так с ним женщины расправились.

Ладно, продолжу про задницы. Буквально на следующий день после новых пожеланий главных советчиков военкома работы нам прибавилось. Теперь мы уже не только лобки парням брили, но и сзади марафет наводили. Для этого парней заставляли становится над тазом, пошире расставлять ноги, нагибаться как можно сильнее и раздвигать руками свои батоны. Вот так они и стояли, пока мы делали свое дело: каждому мочалкой, пропитанной раствором мыла и хлорки, протирали анус и промежность вокруг него до самой мошонки. А потом на ягодицах и между ними начисто сбривали волосы, если они были. Ну а в заключении опять одеколон. В итоге получалось чисто, красиво и пахло приятно.

- Виктория, а в каком кабинете все это происходило?

- У хирурга. После распоряжения брить лобки осмотры стали начинаться именно с него, а уж потом парни шли по другим врачам. Причем кабинет у хирурга, если вы помните, был большой, и он приглашал туда сразу по шесть человек. Двоим из них медсестры брили лобок и мыли задницы, третьего он осматривал, а еще трое стояли и ждали своей очереди, наблюдая за тем, что происходило рядом с ними. При этом в глазах всех парней стоял такой ужас, что их аж трясло. И в то же время почти все возбуждались, от чего тряслись ещё больше. Это медсестер так забавляло, что они не переставали улыбаться.

В те дни мне как раз поручили заниматься жопами. Ох, и весело было! Только начинаешь там брить или мочалкой протирать, как колечко ануса тут же сильно сжимается, а парень начинает дергаться и пытается вырваться. Ну, я сразу же командую: «Стой спокойно! Жопой не ерзай! Батоны шире раздвинь! Расслабься! Замри!». И жду когда расслабится. Но только опять прикасаюсь, как все сначала начинается. Приходилось иногда одной рукой за яйца держать, чтобы не убежал, а другой делать свое дело. В общем, непросто это было, зато развлечение было очень необычное. Вот так мы и готовили парней для призывной комиссии, ну а там уже были свои приколы.

- И как же там развлекались?

- Тоже заставляли парней поворачиваться задом, нагибаться, раздвигать батоны. Причем вывести их из такого состояния не спешили, а задавали им в этот момент какие-нибудь вопросы и требовали ответов. Со стороны было очень смешно на это смотреть, создавалось полное ощущение, что члены комиссии разговаривают с задницами. Пономаревой это опять все очень понравилось; она даже как-то выдала: «Какие красивые стали у мальчишек попки! Хорошо ваши медсестры работают! Надо бы их поощрить!». И после этих слов главврач нас действительно поощрил – как-то раз подарил девчонкам - тем, кто наводил парням марафет в интимных местах - цветочки, бутылку шампанского и отличные духи. А еще там иногда происходило такое, во что вы наверно не поверите…

Тут Виктория опять остановилась, особенно глубоко, как нам показалось, погрузившись в свои воспоминания.

- Продолжайте, - произнес я, - не останавливайтесь.

- Почему-то некоторые парни терпели все унижения, но с одним никак не смогли смириться. Поворачивались к нам спиной без проблем, широко раздвигали ноги, наклонялись как надо, а вот показать свою заднюю дырку наотрез оказывались. Да еще и что-нибудь заявляли, типа: «Я сюда пришел не очком сверкать!». Военком в ответ что-нибудь рыкнет, а они на своем стоят. Тогда он обычно говорил: «Что ж, будем воспитывать молодежь! Пусть привыкают, что в армии нужно все команды выполнять быстро и четко!» После чего подходил к парню, брал его за уши, опускал его голову вниз и зажимал между своих ног. Ну а потом расстегивал свой ремень и звал меня. «Вика, - говорил он мне, - ну-ка приласкай нашего героя, посмотрим, какой он сейчас будет смелый».

И я начинала… сначала несильно, но военком обычно сразу же мне выговаривал: «Сильнее, сильнее, а то саму выпорю так, что на стул не сядешь!». Ну, я и старалась, била как только могла. Обычно после пяти ударов на задницах уже появлялись красные полосы, а после десяти, бывало, и кровь выступала – военком то еще и пряжкой заставлял бить. Парни тут же начинали вопить, а когда я нечаянно попадала им по яйцам, повторю – нечаянно, у меня в мыслях не было отбивать им их хозяйство, так и совсем в истерику впадали. Со всех сил пытались вырваться, но силы были неравны – тиски ног военкома были такие сильные, что никогда не выпускали свою жертву.

Впрочем, шум обычно был не долгим: военком брал свой носовой платок и тут же засовывал парням в рот, после чего мы слышали только их приглушенные стоны. И тут всегда наступала кульминация: никто из парней не выдерживал, все как один начинали плакать – и от невыносимой боли, и от своей беспомощности, и конечно от такого стыда, которого ни один из них не только никогда не испытывал, но думаю, даже и не подозревал, что такое возможно. Плакали так, что слезы буквально ручьем текли. Только тогда военком отпускал парня и говорил: «Попал в военкомат - значит, попал в армию, а здесь могут воспитывать непослушных солдат. Надеюсь, ты усвоил урок! А теперь становись, как тебе сказали, раздвигай жопу пошире и отвечай на вопросы». Ну, и конечно после этого уже никто не сопротивлялся. Послушно раздвигали свои батоны и со слезами на глазах, иногда даже продолжая рыдать, отвечали на вопросы комиссии.

- Нет, но это уже полный кошмар! – не выдержал я. – Такого садизма я нигде не видел! Да, отец меня в детстве тоже так воспитывал, в армии бывало, деды нас пороли, но там были все свои, и потому как-то особо не было стыдно. А делать такое на комиссии из совершенно незнакомых людей – это просто ужас, какое-то особое извращение, по-другому и не скажешь!

- Я всего лишь выполняла приказы, иначе меня тоже вполне могли бы также выпороть на глазах у всех. Военком у нас такой был мужик – суровый! Его слово было закон. А на время комиссий мы все ему подчинялись.

- Скажите, Вика, и часто вы так воспитывали парней?

- Не очень, за весь тот год – а это был последний год моей работы медсестрой в военкомате, было случаев двадцать не больше. Подавляющее число парней все же раздвигали свои булки после первого грозного слова военкома.

Но, не думайте, что всегда я этим занималась. Уже на третий или четвертый раз, после того как военком опять зажал очередного парня между своих ног и позвал меня, Катя тут же встала из-за стола, быстро подошла к призывнику и со словами «сегодня я этим займусь» взяла у военкома ремень. После чего с большим наслаждением стала пороть голую задницу, торчащую вверх и повернутую как раз к комиссии. И била она так сильно и хлестко и с таким широким размахом, что у меня сложилось впечатление о её богатом опыте в этих делах. И я не ошиблась. Как-то раз, на одной из пьянок, кажется в бане у военкома, я спросила главного: «Где это Катя научилась так хорошо ремнем работать?». А он мне и рассказал, что у них в семье кроме дочери было еще два сына – оба младше её. Причем, оба были очень непослушные, любили похулиганить и дома и на улице. А Катя как раз за ними присматривала – военком то с женой весь день на работе были. Вот Катя их и воспитывала ремнем, причем всегда любила надавать именно по голой заднице. Ну, а родители не возражали, надо же было как-то мальчишек воспитывать, а то бы так и выросли бандитами.

- Хорошо, и сколько раз Катя порола парней? И кто еще кроме неё это делал?

- В моем присутствии Катя раза три - четыре, а кроме неё еще несколько человек, причем только женщины, мужчины почему-то всегда стеснялись. Один раз подружка Кати, раза по три это делали женщины из культуры и образования. Один раз девчонка из комсомола, которая в тот год заменила своего предшественника. Как-то раз попыталась женщина из профкома, но она была уже пожилой и била так слабо, что военком её тут же заменил. Потом еще какая-то женщина била, я уже не помню, откуда она была. В общем, из женщин почти все. Ну, а во всех остальных случаях приходилось мне, насколько я помню - раз пять, может шесть, не больше.

- И что, все эти женщины сами просили военкома заняться этой экзекуцией?

- Нет! Когда наш шеф понял, что порка парней доставляет женскому полу большое удовольствие, то он стал предлагать это всем желающим. Ну, и кто был посмелее, тот решался. А хотелось всем, я это хорошо видела. А уж какое они удовольствие получали, когда на все это смотрели - это надо было видеть!

- А в задний проход ничего не засовывали?

- Нет. Однажды Катя предложила вставлять туда градусник и мерить ректальную температуру, даже градусник с собой принесла, и уже подошла к заднице осматриваемого студента, но военком её тут же остановил. «Прекрати! Это не наше дело. Это дело врачей», строго сказал он, и Катя была вынуждена остановиться.

А еще вам наверно будет интересен такой момент. В последний год моей работы в комиссиях военком наконец-то разрешил членам комиссии пользоваться фотоаппаратами. Его уже давно об этом упрашивали, но он в этом вопросе твердо стоял на своем. Ну, и опять Пономарева как-то смогла на него надавить. В общем, в конце концов, он сдался. Правда, со всех членов комиссии требовал подписку о неразглашении того, что они видели в военкомате. Так вот, в том году уже у многих членов комиссии были фотоаппараты (тогда ж еще мобильников не было) и они с удовольствием снимали всех проходящих перед ними – и спереди, и сзади, и гимнастику, и всё остальное. А когда кого-то пороли, так фотики щелкали не переставая - уж больно всем нравились такие моменты.

- Вика, а теперь скажите, какое ощущение Вы испытывали, когда держали в руках ремень?

- Вам честно сказать?

- Конечно!

- Ну, если честно, то я так возбуждалась от этого, что кончала прямо во время порки, особенно когда парни кричали и плакали. И не только я. Катя мне тоже об этом говорила; мы с ней подружились и обычно делились ощущениями. А вот Пономарева нам ничего не рассказывала, только по ней и так все было видно. Как начинала бедра сжимать, часто дышать и слегка краснеть, так понятно - кончила. Да и другие женщины тоже оргазм испытывали. Мы с Катей во время порки сидели и не столько на голые задницы смотрели, сколько на лица экзекуторов. И, как правило, всегда замечали, как по ним расплывалась волна блаженства. Еще интересно, что после порки всегда тут же объявлялся небольшой перерыв, и все женщины дружно бегали в туалет. Я думаю, вы понимаете зачем. А еще пару раз я замечала, да и наши девчонки говорили, что Пономарева и Фролова во время перерывов закрывались в кабинете главврача с двумя военными, которые сидели в нашей комиссии. Зачем закрывались, думаю, тоже понятно.

Вот, в общем-то, и все, что я могу вам рассказать о призывных комиссиях. Если есть еще вопросы – задавайте.

Глава 7. Ценный продукт

- Что-то уже у меня сушняк начался от таких рассказов, - сказал я и налил коньяка во все рюмки.

Мы снова выпили. Вика как обычно после этого затянулась сигареткой, а мы с Виктором некоторое сидели молча, по одиночке переваривая только что услышанное. В наше сознание всё это вмещалось с трудом. «Боже, - думал я, - а мы ведь еще переживали о своих стояках! Да это оказывается лишь семечки по сравнению с тем, что там происходило позже! Что же испытывали те парни, если даже мы готовы были провалиться сквозь землю? И что они испытывают до сих пор? Неужели со всем этим смирились? А если нет, то как живут с такой памятью? Небось, кошмары до сих пор снятся! Ладно, потом об этом хорошо подумаю, а сейчас нужно из этой мерзавки вытянуть все, что можно».

- Хорошо, а что еще Вы можете рассказать про медкомиссии? – наконец, задал я Вике очередной вопрос.

- Да, тоже самое; в общем-то, больше рассказывать нечего. Один момент только вас наверняка заинтересует. Расскажу.

Как-то Фролова где-то вычитала, что фруктово-ягодные маски с добавлением мужской спермы очень хорошо сохраняют кожу лица. Вот она и попросила у военкома брать её у парней, проходящих медкомиссию, причем прямо в актовом зале. Пономарева тут же поддержала просьбу своей подруги, однако в этом вопросе военком был непоколебим – наотрез отказывался даже слышать об этом. И тогда женщины сказали, что будут покупать у него сперму, причем предложили за неё весьма приличную цену. Ну, а военком у нас денежки любил, и потому, в конце концов, сдался. С тех пор у нас появилась еще одна процедура – сбор у парней спермы.

- И как это происходило, и где именно – неужели прямо перед призывной комиссией?

- Происходило это в кабинете главврача, потому что военком и главный пытались как можно дольше сохранить это в тайне. После прохождения всех врачей, парней по одному приглашали в кабинет главного и заставляли мастурбировать. Кончали они в стакан, а содержимое стакана потом переливалось в банку.

- Вы присутствовали когда-нибудь при этом?

- Да, но не сразу. Сначала главный один этим занимался, да военком к нему частенько заглядывал посмотреть, как идет процесс сборки «ценного продукта». Но вскоре они поняли, что спермы можно собирать больше, если парней возбуждать сильнее. Вот тогда и стали меня приглашать.

- И что входило в ваши обязанности?

- Немногое. Во-первых, я постоянно должна была работать без халата – то есть совсем голой. Это парней конечно еще сильнее возбуждало. Кроме того, перед мастурбацией я должна была размять их мошонку, поиграться с яичками и немного подрочить член. Если главный видел, что возбужденность парня недостаточно сильная, то заставлял меня массировать у него простату (к тому времени я это уже умела, меня уролог на медосмотрах научил), а иногда и даже…

На этом слове Вика становилась, как бы решая, стоит ли уточнять все детали тех событий.

- Что даже? Продолжайте! – настаивал я.

- Даже брать члены в рот и немного их сосать. Правда, это случалось не слишком часто, но все же обычно по несколько раз в день. Причем иногда при военкоме, который не просто заходил посмотреть, но и почти всегда фотографировал процесс «сбора урожая», как он выражался, заставляя парней при мастурбации занимать самые разные позы. Уж как он только не извращался: заставлял и назад нагибаться, и приседать наполовину, как можно сильнее раздвигая колени, и нагибаться вперед с широко расставленными ногами, и на коленях стоять, и лежать на кушетке в разных позах, и мостиком становиться. В общем, все, что приходило в его голову, все выдавал без малейшего стеснения. А сам ходил при этом и фотографировал с разных сторон. Ох, и насмотрелась я тогда на мужской онанизм во всей своей красе! До сих пор не могу забыть.

- Вика, а Вы не пробовали отказаться от такой «работы»?

- Нет. Я уже говорила, что любое неисполнение распоряжений главного автоматически означало отстранение меня от медкомиссий, а мне этого очень не хотелось. Вот и делала все, что мне говорили. К тому же военкома я уже давно не стеснялась. Как вы наверняка поняли, они меня с главным постоянно трахали.

- Хорошо, и сколько же спермы за день вы собирали?

- Без меня собирали около литра, со мной – почти полтора.

- Ого, как вы хорошо работали!

- Да, военком тоже был доволен. Даже конфеты мне несколько раз дарил за это. Потом правда они нашли средство, которое им позволяло без меня обходиться.

- И что это за средство?

- Сначала какой-то возбудитель (название уже не помню), который мы кололи парням в задницы в кабинете хирурга – то есть в самом начале медосмотра. Так вот это средство действительно сильно действовало, у парней сильный стояк был до самого конца комиссий, даже на призывной ничего не нужно было делать. Но пользовались мы этим средством всего два дня, главный сказал, что оно очень дорогое. Зато вскоре появилось другое, и это была всем нам хорошо знакомая сегодня «Виагра». Тогда она еще только появилась в мире, но главный уже мог её где-то доставать, причем недорого.

- Её тоже кололи?

- Нет. Она была в маленьких таблетках.

- Подробнее, пожалуйста. Как вы их применяли, как долго это продолжалось?

- Продолжалось весь 1988 год, а началось все так. Когда уколы перестали делать, я опять продолжила выполнять свои обязанности в кабинете главврача. Но как-то утром, в самом начале рабочего дня, когда я только вошла в его кабинет, главный выдал: «Вика, сегодня ты опять можешь расслабиться. Причем, даже уколы делать не придется». После этих слов он достал из своего портфеля небольшую баночку, в которой были какие-то таблетки. «Вот тебе новое средство – «Виагра» называется, это очень сильный возбудитель. Когда будешь юношам попы в порядок приводить, то вставляй каждому в прямую кишку по одной таблетке, причем поглубже, чтобы она была рядом с простатой, и все, дальше уже дело техники – сильная и продолжительная эрекция им обеспечена. А сейчас нагнись и задери халат, я тебе тоже в попу вставлю, будешь испытывать примерно те же ощущения, что и мальчишки после приема данного средства. Оно и на женщин действует не меньше».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я конечно же подчинилась, и он вставил мне в задницу одну таблетку, причем запихал её как можно глубже. А в это время как раз военком зашел, ну и спрашивает главного – чем мы это тут занимаемся? Главный рассказал и спросил, не хочет ли он тоже испытать новое средство? А тот ему и отвечает: «А почему бы и нет!». Тогда главный дождался, пока военком спустит штаны, и тоже вогнал ему таблетку между ягодиц. А потом и говорит: «Да и я не буду отрываться от коллектива!». Снимает штаны и просит меня: «Ну-ка, Вика, потренируйся немного на моей заднице». Ну, и я ему тоже таблетку в анус запихала.

Ой, что с нами потом творилось! Уже через пару минут я почувствовала тепло – и спереди и сзади, потом понемногу оно стало усиливаться – и вскоре между ног стало так горячо, что я подумала - сгорю на этой работе. Причем это ощущение держалось почти весь день. И так постоянно трахаться хотелось, что я перерывов часто не могла дождаться! В туалет бегала через каждые 15 – 20 минут. Как только кончала, немного успокаивалась, но минут через пять снова начиналось жжение, зуд, половые губы буквально пылали, а в попе как-будто червячок какой-то завелся и постоянно меня там щекотал.

Ну, а на перерывах бежала в кабинет к главному (тот меня заранее предупредил, чтобы я к нему на каждом перерыве заходила), а он вместе с военкомом меня уже ждал. У обоих сильнейший стояк видно даже через одежду, и только я халат сбрасывала, как тут же налетали на меня как голодные звери, - один спереди другой сзади. Быстро кончат, потом поменяются местами и опять продолжают. Я даже удивлялась - откуда у них столько сил было, ведь не мальчики уже были, а мужики в возрасте. Еще любили «сэндвич» делать, как они выражались. Тогда обычно главный ложился на кушетку, я на него, а военком на меня сверху. Получалось, что один в меня снизу трахал, а другой сверху. Мне как раз так больше нравилось, потому что именно эти две дырочки у меня и горели постоянно. А один раз при таком нашем занятии вошел в кабинет еще один военный (кабинет часто забывали закрыть на ключ), увидел, что мы сексом занимаемся и не долго думая подошел ко мне спереди и свою дрыну вставил мне в рот. Получилось, что меня сразу трое имели. И мне так это понравилось, что я потом военкома просила еще кого-нибудь приглашать для такого развлечения, и военком нередко учитывал мое желание.

В общем, имели меня, как хотели, но кончали тогда они уже только в стаканчики, чтобы и свою сперму добавить в банку. Кроме того, военком отдал устное распоряжение всем мужчинам, работающим в военкомате, чтобы те тоже кончали только в стаканы, а в конце дня сливали все в общую банку.

- Нет, ну у вас там полный разврат творился! Кошмар да и только! Ладно, про парней еще расскажите - что с ними происходило?

- Да примерно тоже самое, в смысле по ощущениям. Через пару минут после ввода таблеток в попу, у них сразу же сильнейший стояк, который держался все время прохождения обеих комиссий даже после сдачи спермы. Так они с возбужденными членами домой и уходили. Причем у многих из них эрекция была настолько сильной, что члены буквально дрожали, было даже ощущение, что они могут взорваться от перенапряжения. А врачи как увидели это, так стали развлекаться: брали такие члены в руки, несколько раз сжимали головку – и всё, у парней тут же начиналась эякуляция. Этим даже ЛОР и окулист развлекались! И что интересно, только парни кончали, как менее чем через минуту у них снова возникала сильнейшая эрекция и держалась так до следующего оргазма. Ну, и спермы было больше чем обычно.

- А что на призывных происходило?

- Там тоже подобное бывало. Как-то я слегка погладила один сильно дрожащий член, а он тут же мне на руки и брызнул. Комиссии это так понравилось, что они меня и дальше стали просить «фонтанчики им устраивать», но при этом не забывать про стаканчики. Они, кстати, тогда еще не знали, почему у ребят такая сильная эрекция и удивлялись, как это я так быстро могу вызывать оргазм. Военком опять пытался возражать, но женщины на сей раз победили. С тех пор я, подводя парня к комиссии, каждый раз заранее брала с собой пластиковый стаканчик и уже намеренно старалась вызвать оргазм. Часто мне это удавалось. Сначала я пыталась прикрывать эякуляцию салфеткой, чтобы парни смущались поменьше, но членам комиссии это не понравилось, они хотели наглядно наблюдать «извержение вулкана». А извержения действительно были мощными и красивыми, спермы было много, и выстреливала она иногда метра на два, бывало аж до столов комиссии добивала, если я не успевала подставить стаканчик. Не зря мужские члены часто пушками называют. Ох, как в этот момент фотики щелкали, прямо не переставая ни на секунду. А когда стрельба заканчивалась, я снова брала член в руки, хорошенько обтирала его салфеткой, потом подтирала пол, если он был испачкан, и произносила что-нибудь вроде «Какой возбудимый парень нам попался! Вот его жене повезет!» и только потом садилась за стол. Другие члены тоже любили прокомментировать такое событие. Военком обычно так говорил: «Вот такие артиллеристы выросли в нашем городе! Против их орудий не один враг не выстоит! Теперь я за армию спокоен!». А Пономарева после этого любила добавить: «Эх, если бы они всю жизнь так стреляли, цены бы им не было!».

А парни обычно от стыда аж тряслись с головы до ног, глаза закрывали и долго не решались их открыть. Даже на вопросы так отвечали.

- Да, вот он медицинский садизм во всей своей красе! – воскликнул Виктор. - Неужели никто из членов комиссии этому не препятствовал?

- Никто! Всем это нравилось, все получали от этого удовольствие, и потому ни разу никто это не пытался остановить. Единственного защитника парней – того комсомольца, о котором я рассказывала, к тому времени уже в комиссии не было.

- И Вы, Виктория, конечно, тоже наслаждались такими действиями!

- Да, наслаждалась! Когда еще нам - женщинам случается в жизни почувствовать свою беспредельную власть над мужчинами? Вы же нами все время командуете – и на работе, и в семье. А здесь я чувствовала свое полное превосходство над каждым парнем, на глазах у нескольких человек я могла делать с ним всё что угодно, и никто меня не мог остановить. Да мне это все нравилось. Очень нравилось! Я и до сих вспоминаю это все с очень большим наслаждением. Скажу прямо, даже сегодня меня это сильно возбуждает. Вот сейчас сижу, вам все рассказываю, а у самой между ног так горячо и так влажно, что вся прокладка уже мокрая и сквозь неё начинает по ногам сочиться. А теперь скажите честно, а вас разве это не возбуждает?

И тут она сделала нечто неожиданное: одну свою руку она положила на ширинку моих брюк, а другую на ширинку Виктора.

- Вот видите, - тут же она проложила она, и у вас тоже сильная эрекция, а значит и вам приятно слышать то, о чем я рассказываю. И я абсолютно уверена, будь вы на моем месте или на месте членов комиссии, вы делали бы тоже самое.

- Так, Виктория, давайте не будем обобщать! Не все люди такие, как Вы и члены ваших бывших комиссий. Встречаются в наше время и люди с совестью.

- Ну, да, конечно! Видела я, что делали врачи – мужчины с девушками проходящими осмотр. Так тоже, чего там только не было – и загибали их в любые позы, и гимнастикой заставляли заниматься, и груди мяли вовсю, и ягодицы, и свои руки совали во все отверстия. Причем старались сделать это как можно сильнее. Я даже видела, как во влагалище руку засовывали почти по локоть, а в попу - всю ладонь.

- Странно, а зачем это делалось?

- Зачем? Во влагалище – чтобы матку хорошо прощупать, а в анус – так это врач показывал студентам – медикам как вытаскивать инородный предмет из прямой кишки. Я уже говорила, что тоже один раз в военкомате медосмотр проходила, к счастью, в мои дырочки засовывали только пальцы, так и это было ужасно неприятно. И я представляю, если бы это были руки… У девчонок слезы от таких осмотров, истерика. Зато мужики довольными были, кончали через каждые полчаса, и если бы была возможность, то кончали бы в этих самых девчонок. Да только на это уже ни один военком, да и главврач пойти не могли. Была все-таки и над ними управа. Нет, ребята, все мы одинаковые. Где секс – там наслаждение, и там люди идут на все, чтобы доставить себе побольше радости. А страдания других людей – это уже такие мелочи! Для настоящих садистов – это даже является усиливающим фактором.

Глава 8. Наказание Виктории

- Так, Виктория, как я понял, Вы нам уже все рассказали. Правильно?

- Правильно! Больше мне абсолютно нечего добавить.

- Что ж, тогда пора выносить вердикт. Виктор, ты не изменил своего мнения о преступных действиях сидящей перед нами женщины?

- Нет. Факты многочисленных издевательств над молодыми парнями налицо.

- Да, несомненно! И поскольку в суд мы это дело передавать не собираемся, то остается одно – самим назначить наказание и привести его в исполнение. Итак, Виктор, у тебя есть предложение?

- Есть. Но для начала вопрос. Скажите, Вика, вы любите петь?

- Нет, не очень. Но иногда в компаниях с подругами пою, точнее подпеваю.

- А что именно Вы поете? Вспомните хотя бы пару песен.

- Ну, я много песен знаю. Люблю, например, песни Аллы Пугачевой – «Позови меня с собой», «Озеро надежды» и другие.

- Понятно, спасибо!

И тут Виктор поднялся из-за стола и пошел к эстраде. У музыкантов в это время как раз была небольшая пауза. Он о чем-то быстро с ними поговорил и тут же вернулся за стол.

- Готовьтесь, Вика, в качестве наказания за свои прошлые грехи Вы сегодня будете петь всему залу. С музыкантами я уже договорился.

- Петь? Вы что, с ума сошли? Да у меня голоса нет! Да меня даже в компаниях никто слушать не хочет.

- Вот и отлично! Тем больший стыд Вы будете испытывать при этом и тем самым хотя бы отчасти влезете в шкуру тех парней, которые стояли голыми перед призывной комиссией и над которыми Вы так изощренно издевались. Так что вперед, эстрада Вас ждет!

Вика еще немного посидела молча, и видно не находя другого решения встала из-за стола и собралась идти к сцене. Однако Виктор её тут же остановил.

- Стоп, Вика, Вы кое-что забыли!

- И что же?

- Снять одежду.

- Какую одежду?

- Вашу, Вика, Вашу. Причем всю без остатка.

- Нет, ну Вы точно рехнулись! Вы хотите, чтобы я пела совершенно голая?

- Именно так!

- А Вы видели меня без одежды? Да у меня уже грудь обвисшая, совсем нет талии, на животе жировые складки, на ногах целлюлит. Вы что хотите, чтобы я от стыда сквозь сцену провалилась?

- Ничего, Вика, не провалитесь! Те же парни не провалились, вот и с вами ничего не случится. Давайте быстрее, а то музыканты уже ждут. Если конечно не хотите завтра же зайти в прокуратуру. А уж я смогу сделать так, чтобы Ваш допрос в нашем заведении доставил Вам еще меньше приятных ощущений, чем выступление в этом кафе.

Вика внимательно посмотрела на Виктора и, увидев в его глазах полную решимость выполнить свое обещание, медленно, как завороженная, стала раздеваться. Оставшись в одних трусах, она еще раз вопросительно посмотрела на своего строгого судью и после его легкого кивка головой, наконец, сбросила последние остатки своей одежды.

Невероятное стало очевидным: она стояла совершенно обнаженная не только перед нами, но и перед удивленными взглядами посетителей соседних столиков. Нет, вопреки её заявлениям выглядела она совсем неплохо. Никаких обвисших грудей, никакого жира на животе, да и целлюлита на ногах тоже заметно не было. В общем, для своего возраста смотрелась вполне прилично.

- Вика, на сцену, Вас там уже ждут! – снова поторопил её Виктор. - И когда будете петь, не вздумайте прикрываться!

И она пошла! Медленно, съежившись, прикрывая одной рукой свои груди, а другой маленький темный холмик внизу живота, стараясь не смотреть по сторонам. Впрочем, её замешательство было недолгим: на сцену она взошла уже более уверенно, видно поняв, что чем быстрее все это кончится, тем лучше. А подойдя к микрофону, тут же начала говорить, причем довольно твердо.

- Уважаемые дамы и господа! Мои друзья попросили меня спеть для вас песню, причем спеть её в таком виде, в каком я сейчас нахожусь. Я очень уважаю своих друзей и потому не могу отказать им ни в чем. Так что вы меня уж простите!

Все посетители кафе, которых к тому времени было уже довольно много, замерли и неотрывно смотрели на женщину, стоящую на сцене без малейшей одежды. Похоже, такое зрелище не часто выпадало на их долю. После того, как она закончила свою маленькую вступительную речь, часть посетителей ей недружно захлопали, видно пытаясь поддержать столь смелый поступок. Тут же заиграла музыка, и через несколько тактов Вика запела, причем сразу перестав прикрывать свои интимные места. Удивительно, но и пела она тоже неплохо – пусть довольно низко, зато уверенно, точно по нотам, с достаточной выразительностью.

- Ну, как Олег, ты доволен? – вскоре спросил меня Виктор.

- В общем, ты конечно неплохо придумал. Однако посмотри, она вовсе не испытывает большого смущения, неплохо бы что-нибудь еще добавить.

- Понял, сейчас сделаем. А ты пока расплатись с официантом, думаю нам пора покидать это заведение.

И он, оставив на столе пару тысячных купюр, быстро пошел к сцене. Остановившись прямо перед Викой, он что-то негромко ей сказал, и она тут же стала танцевать, точнее плавно двигать своими ногами, бедрами, талией, при этом подняв свои руки над головой и размахивая ими из стороны в сторону. Увы, и это у неё получалось неплохо, и видно поэтому она снова не испытывала заметного стыда. Она даже нисколько не покраснела, и лишь в глазах была некоторая неуверенность.

Тем временем Виктор не спешил отходить от сцены. Он также тихо продолжал что-то говорить нашей знакомой, и та без малейших пререканий выполняла его команды. Немного потанцевав, она повернулась к залу спиной, широко расставила ноги, нагнулась вперед и… совершила и вовсе безумный поступок – пальцами правой руки раздвинула свои половые губы. Виктор при этом отошел немного в сторону, и взору всех присутствующих открылось красно-розовое влагалище с небольшой темной дырочкой по центру и с двумя небольшими колечками, пронизывающих большие половые губы.

Я посмотрел на публику. В глазах мужчин блестело явное удовольствие, на лицах застыли легкие улыбки. Настроения женщин были несколько другими: в их взглядах читались любопытство, недоумение и даже некоторая брезгливость. Тем не менее, все неотрывно смотрели на Вику, не издавая при этом ни звука. А шоу продолжалось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После очередных слов Виктора, наша знакомая на сей раз руками широко раздвинула свои ягодицы, при этом плавно двигая бедрами из стороны в сторону, а Виктор, не мешкая ни минуты, достал из кармана свой носовой платок, один его кончик засунул в открытую дырочку, а другой свесил вниз так, что получилось полное подобие хвоста. После чего сам опять отошел немного в сторону, дав публике полюбоваться на очередную экзотическую картинку – попу с хвостиком, танцующую в такт музыки. В ответ на это зал по-прежнему хранил молчание, он был явно заворожен столь необычным спектаклем.

Однако музыка вскоре закончилась и Вика сразу же разогнулась и повернулась к публике лицом. Видно по очередной подсказке Виктора она снова подняла руки вверх и замерла на некоторое время. Только сейчас, наконец, было хорошо заметно, что она сильно смущена и даже покраснела. Её руки и колени немного тряслись, а глаза смотрели куда-то в пустоту потолка.

Но тут неожиданно зал её поддержал, он буквально взорвался от своих эмоций: раздались бурные аплодисменты, послышались крики «Браво! Бис! Прошу всё повторить сначала!» и даже редкий свист.

Но и на этом шоу не закончилось, а испытания нашей новой знакомой продолжались. Постояв немного в позе звезды, она спустилась со сцены и, к новому удивлению публики встала на четвереньки. А Виктор, быстро сняв с брюк свой тонкий и длинный ремень, сделал на шее Вики подобие ошейника и на этом поводке как домашнюю собаку повел её по центральному проходу к своему столу. Свисающий из попы платок, сильно напоминавший хвост, заметно усиливал впечатление от этого действия.

Один мужчина явно кавказкой национальности при прохождении этой пары мимо него спросил Виктора:

- Извини дарагой, вы здесь каждый день такой концерт устраиваете?

- Нет, дарагой, - тут же ответил ему Виктор, - только по большим праздникам.

- Жаль, а то мне очень понравилось. Вот возьми в подарок!

И он протянул Виктору бутылку хорошего армянского коньяка. Мой знакомый не стал отказываться и с парой благодарственных слов пошел дальше.

У другого столика, за которым сидело четверо крепких парней, его снова спросили:

- А не слишком ли ты круто обращаешься со своей женщиной, братан?

- Все нормально! Это моя жена, и мы с ней так развлекаемся! – быстро нашелся с ответом Виктор.

За следующим столиком сидели девушки, и когда мои знакомые проходили мимо них, одна из них спросила:

- Простите, а в ваше шоу ещё девушки не требуются? А то мы с удовольствием к вам присоединимся!

- Хорошо, я подумаю над вашим предложением, - ответил ей Виктор.

Вскоре наша компания воссоединилась. По нашему приказу Вика тут же оделась и мы все быстро вышли на улицу. С официантом я к тому времени уже расплатился. Наша вечеринка в кафе закончилась.

- Ну, что, надеюсь, вы полностью удовлетворены моим унижением в этом кафе? – спросила Вика, как только мы вышли на площадь.

- Не совсем, - ответил я. – По-моему, вы не испытали и десятой доли тех эмоций, которых испытывали мы в свое время. А потому думаю, необходимо продолжить.

- И что же вы еще хотите со мной делать?

- Я считаю, что за Ваши проделки Вас не мешает выпороть.

- О, боже! – воскликнула Вика. – Надеюсь, вы не собираетесь это делать на площади?

- На площади, пожалуй, не стоит, а вот в парке, думаю, будет в самый раз. Предлагаю сейчас именно туда и направиться. Виктор, ты не возражаешь?

- Нисколько! И твою идею очень даже поддерживаю. Я вижу, Вике довольно трудно доставить моральную боль, так пусть испытает физическую.

И мы без лишних рассуждений двинулись в ближайший парк.

Дорога заняла не более десяти минут, и вскоре мы уже шли по ухоженным аллеям, по бокам которых часто попадались разноцветные скамейки, клумбы с цветами и статуи обнаженных женщин и мужчин, стоящих на небольших постаментах. Народа в парке почти не было, что очень радовало Вику и немало огорчало нас. Мне так хотелось устроить публичную порку, но видно сегодня это было не суждено.

Мы немного побродили по парку, стараясь найти людное место, но это нам так и не удалось. Что ж, дальше тянуть было бессмысленно. Увидев очередную скамейку, мы подошли к ней и уселись.

- Ну, вот, пора начинать, - сказал я. – Раздевайтесь Вика! Здесь Вам это будет легче сделать: народу, как видите, здесь практически нет.

Действительно, вокруг нашей скамейки на расстоянии сотни метров не было видно ни одного человека. И Вика, воспользовавшись этим, стала раздеваться, причем довольно быстро, видно надеясь пройти экзекуцию как можно скорее и почти при полном отсутствии зрителей.

Вот только мы с нашим новым наказанием решили не торопиться.

- Вика, - сказал я, как только наша знакомая опять осталась совершенно нагой, - не буду скрывать, что своими рассказами, да и выступлением на сцене Вы нас сегодня немало возбудили. Если честно, у меня до сих пор в штанах полная напряженка. И потому, думаю, сейчас самое время нам разрядиться. Садитесь на лавку и раскрывайте свой ротик пошире, Вам придется им немного поработать.

Вика не заставила меня повторять свои слова дважды, а я тут же расстегнул свою ширинку, приспустил штаны и засунул свой сильно разгоряченный за вечер член между её приоткрытых губ примерно наполовину.

- Ну-ка, где наш язычок? Хочу его почувствовать!

И Вика тут же начала резво облизывать головку моего члена своим языком.

- А теперь, соси! Да получше! Так как ты сосала много раз в своей жизни.

Я незаметно для себя самого перешел с Викой на «ты». Мне больше не хотелось видеть в ней приличную женщину. Я хотел, чтобы передо мной была самая обыкновенная бл*дь.

И она начала сосать. И делала это так, как еще не делала мне ни одна женщина. Она в этом деле была настоящий профессионал!

Довольно скоро почувствовав, что мое возбуждение нарастает, я взял Вику за затылок и с силой вогнал свой член ей в самой горло. Продержав его там пару секунд, я почти полностью вытащил его изо рта, а потом снова вогнал по самые яйца. Потом еще раз, и еще, каждый раз делая это все быстрее и быстрее. Разрядка наступила довольно быстро! Вся энергия, бушевавшая во мне почти целый вечер, собралась сейчас в моих яйцах и выстрелила Вике в рот несколькими мощными залпами.

Вика пыталась все это проглотить, но с трудом справлялась с данной задачей. Её рот наполнялся быстрее, чем она успевала глотать, в итоге вскоре сперма полилась сначала по губам и подбородку, а потом и по шее.

Вскоре мой оргазм закончился, но еще примерно минуту я заставлял Вику высасывать все, что оставалось в моих яйцах. И она делала это настолько резво, что мои шарики были готовы перекатиться ей в рот.

Наконец я от неё оторвался и усталый сел на лавку. Огляделся, вокруг по-прежнему никого. Хотя нет, вдалеке на лавке сидел одинокий мужчина и неотрывно смотрел в нашу сторону. Ну вот, есть хоть один свидетель её позора и то хорошо, а может и ещё кто-то подойдет. Надо просто продолжить её наказание.

- Виктор, давай, отдери её по полной программе, - сказал я своему напарнику.

- Нет, я придумал ей другое наказание, - неожиданно ответил он. - Но нам надо вернуться к другой скамейке. Давайте, вставайте.

- Мне можно одеться? – спросила Вика.

- Нет. Здесь близко, не замерзнешь.

Мы нехотя встали и пошли за Виктором, а через пару минут уже были у скамейки, рядом с которой стоял постамент без скульптуры. Видно её еще не установили, или решили заменить старую. Теперь одинокий мужчина на скамейке оказался значительно ближе, и он по-прежнему за нами наблюдал.

Тем временем Виктор взял женщину на руки и поставил на постамент. И только тогда я заметил парня и девушку, идущих в нашу сторону. Они о чем-то говорили, но на нас совершенно не смотрели. А Виктор уже начал командовать:

- Теперь, Виктория, Вы будете изображать знаменитую кающуюся грешницу Марию Магдалину. Ваши руки должны быть протянуты к небу, голова поднята вверх, а в глазах должны читаться безмерные страдания. Давайте, смелее… Вот, хорошо! Так и стойте без малейших движений.

Мы немного отошли от постамента и стали ждать гуляющих по парку людей. Наконец молодая пара поравнялась с нами, при этом совершенно не обращая внимания на живую статую. Еще немного и они бы прошли мимо, но Виктор их остановил.

- Молодые люди! Всего лишь один вопрос. Я, скульптор Васильев и сегодня выставил в этом парке свою новую работу – статую Марии Магдалины. Вы её заметили?

- Нет, ответил парень. По-моему все статуи в парке те же самые. А где она стоит?

- Да вот же прямо перед вами, - и он показал рукой на Викторию. – Мне хотелось бы узнать ваше мнение о ней.

Парень и его подруга внимательно на неё посмотрели.

- Ого! Как живая! – воскликнула девушка. – И тело, и глаза! Отличная скульптура! Я только не пойму – из какого материала Вы её слепили? Это же не гипс и не мрамор…

- Вы совершенно правы. Это новый материал, который я сам создал, но названия ему еще не придумал.

- Великолепный материал! – Эти слова уже произнес парень. – Даже волосы выглядят абсолютно натурально, и все цвета точно как у живого человека. Такой достоверности я еще не встречал в этом искусстве. Браво! Желаю вам дальнейших успехов в вашем творчестве.

- Спасибо за ваше мнение, - ответил ему Виктор и молодая пара пошла дальше по аллее, а мы сели на лавку и стали ждать новых прохожих.

Ждать пришлось не долго. Буквально через минуту к нам подошел тот самый мужчина, который сидел недалеко на скамейке. Он подошел к постаменту, протянул Вике свои руки и произнес:

- Слезай подруга, поигралась в статую и хватит.

Та быстро прыгнула в его руки и тут же оказалась на земле.

- Что-то ты не спешил мне на помощь, - ответила она мужчине.

- Как всегда любовался твоей ослепительной красотой. На постаменте ты смотришься просто божественно. Естественно я всё заснял на телефон, сегодня же выложу в интернет, а значит, на всю неделю ты будешь там королевой. Ты же не против?

- Конечно нет.

- А вы кто собственно будете? – обратился к мужчине Виктор.

- Я муж этой женщины, над которой, кстати, вы издевались весь вечер, за что скоро понесете суровое наказание.

- Ого! Тогда сообщаю Вам вполне официально: Ваша жена преступница и потому мы её слегка наказали, чтобы по старой «дружбе» не сажать за решетку. Я кстати работаю в этой конторе.

И Виктор показал мужчине своё служебное удостоверение.

- Что ж, солидно и возможно даже справедливо. Но это моя жена и потому её в обиду я не дам, тем более что моя контора будет посолиднее Вашей.

На сей раз уже муж Виктории достал из внутреннего кармана плаща своё удостоверение. На его передней корочки красовались буквы Ф.С.Б.

- А теперь слушайте мою команду: быстро снимайте с себя всю одежду и залезайте на этот самый постамент.

- А иначе?

- А иначе я вас арестую и отвезу в один из наших подвалов, в смысле камер. Там вас тоже полностью разденут и начнут допрос с пристрастием, или как говорят у нас – применят к вам третью степень устрашения. А потом над вами будет суд, который сурово накажет вас за подолжительное моральное и физическое насилие над моей женой. Десятку может и не даст, но пятачок я вам гарантирую.

- И вы уверены, что сможете нас арестовать в одиночку?

- Да. Оружие у меня всегда при себе. А если окажете сопротивление, то я имею полное право стрелять на поражение. Так что вы выбираете – постамент или подвал?

Виктор вопросительно посмотрел на меня, а я поняв, что другого выхода у нас нет, стал снимать с себя одежду.

Вскоре мы уже полностью обнаженные стояли там, где только что стояла Вика.

- Ну вот, как говорится, власть переменилась, - сказала нам она. - Вставайте рядом по стойке смирно, я уже придумала название для вашей скульптуры: «Призывники». Жаль написать не на чем.

- Может это подойдет? – спросил её муж, доставая из кармана фломастер.

- Это именно то, что нужно!

И Вика написала на постаменте крупными буквами слово «ПРИЗЫВНИКИ».

- А теперь прощайте. Спасибо за оригинальный вечер! Давно я уже так не развлекалась. Захотите продолжения – звоните. Но не забывайте: имя Виктория означает победа. Ой, чуть не забыла.

Она подошла к нам и обеими руками резко потеребила наши члены, которые снова быстро приняли боевое положение. Потом она достала из сумочки какие-то таблетки и также резво засунула нам по одной в наши задницы.

- Это новая Виагра, действует еще сильнее, чем предыдущая. Теперь ваши члены будут стоять целую неделю.

- Зачем? – спросил я её.

- Затем что в таком виде мужчины выглядят еще красивее и потому сильнее возбуждают женщин.

- А это зачем?

- Как зачем? Чтобы дети рождались! Неужели непонятно.

- В общем так, стоим здесь целую неделю и соблазняем женщин, - снова скомандовал её муж. – Три раза в день мы будем приносить вам еду. Потом будете свободны. Если попробуете уйти раньше, то мой сотрудник, который ведет за вами скрытное наблюдение, будет стрелять на поражение. Всё понятно? Тогда не потейте!

И супруги направились к выходу из парка. Однако буквально через несколько шагов они повстречались с тремя женщинами средних лет.

- Извините, можно минуту вашего внимания? – Обратился к ним муж. – Я – скульптор Васильев. Сегодня выставил в парке свою новую скульптуру, вот она. – Он показал рукой на нас. – Хотел бы узнать ваше мнение о ней.

- Ого! - воскликнули женщины, взглянув на нас. – Два обнаженных мужчины! Это что - геи?

- Нет, это призывники.

- А почему у них члены стоят? – спросила та, что была в центре подруг.

- Потому что на медицинской комиссии у всех встают.

- А почему они среднего возраста? Сейчас что – и таких призывают?

- Именно так! Я слышал, что скоро будет война, вот и таких уже гребут.

- С кем война?

- С кем же еще – с Западом.

- Ужас! И за что они нас так ненавидят! А скульптура хорошая – как живая. Из чего слепили – из гипса, мрамора или бронзы?

- Ни то, ни другое. Я работаю только с живым материалом.

- В смысле?

- Это живые скульптуры. Разве не видите, как дрожат их члены?

- С ума сойти! И вправду дрожат.

- В общем так: если нравятся – забирайте даром.

И супружеская пара двинулась дальше, в то время как женская троица подошла к нам как можно ближе.

- Вы что здесь делаете? – спросила нас одна из них.

- Работаем, – ответил я.

- Кем? Проститутками?

- Мы – натурщики.

- Жаль! А мы уже хотели вас купить.

- Купить? И сколько дадите?

- Дадим поесть, водки нальем и в баньку сводим. Хотите?

Мы с Виктором быстро переглянулись и дружно ответили: - Хотим!

- Тогда одевайтесь и пошли с нами. Кстати, а члены у вас всегда стоят?

- Нет, но на ночь хватает.

- Ого, какие боевые мужчины нам попались! Таких в армию мы не пустим, мы лучше сами с ними повоюем.

Мы слезли с постамента и быстро оделись.

- Ты не боишься? – спросил я Виктора. – Нас же могут сейчас прихлопнуть.

- Нет. Я могу отличить настоящие документы от фальшивых; так вот корочки у мужа Виктории были поддельными. И это значит, что завтра же я им займусь, точнее – обоими. Она думает, что только её имя означает победу. Моё означает то же самое.

- Виктор, не надо. Она права – мы сегодня прекрасно провели вечер. Так зачем её за это наказывать?

- Как знаешь. Я больше для тебя старался.

Конец