Наследие Торна

Пролог: отблески на осколках.

Покой – это не отсутствие бури, а умение удерживать равновесие среди ее остатков. Наш мир, выстроенный Кайраном и мной на обугленных руинах прошлого, напоминал изящную вазу, склеенную из осколков. Она была прекрасна, но хрупка, и каждый знал, где проходят трещины.

Той ночью буря напомнила о себе. Не громом и молнией, а тихим, предательским шепотом из-за океана.

Я проснулась от пустоты в постели. Пространство рядом со мной было холодным, простыня – смятой. Привыкнув к его теплу и весу его руки на моей талии, я мгновенно пришла в себя. Лунный свет, пробивавшийся сквозь жалюзи, выхватывал из мрака контуры спальни, но его нигде не было.

Я накинула его рубашку, валявшуюся на стуле – она пахла им, дорогим мылом и чем-то неуловимо мужским, – и вышла в гостиную. В кабинете горел свет, падая узкой полосой из-под неплотно прикрытой двери.

Я вошла без стука. Он сидел за своим черным столом, погруженный в созерцание чего-то, что держал в руках. Он не услышал меня. Его поза, обычно такая собранная и властная, выражала такую глубокую, бездонную усталость, что у меня сжалось сердце. Он выглядел… проигравшим. Таким я не видела его даже в самые темные дни нашей войны.

На столе лежал распечатанный конверт, а в его пальцах – старая, потрепанная фотография.

«Кайран?»

Он вздрогнул и медленно поднял на меня взгляд. В его глазах не было привычной стали. Сквозь них смотрел кто-то другой – молодой, ранимый человек, чью боль он пытался похоронить под тоннами денег и власти.

«Я думал, ты спишь», — его голос был хриплым от бессонницы.

«Я заметила, что ты исчез». Я подошла к столу. «Что это?»

Он не ответил.

Я обошла стол и встала позади него, обвив руками его шею, прижавшись щекой к его виску. Он напрягся, а затем безвольно расслабился, откинув голову назад и закрыв глаза. Его рука поднялась, сжала мою.

«Пойдем», — сказала я.

Я повела его обратно в спальню, в наше убежище. Лунный свет заливал постель, очерчивая серебристым контуром его напряженные плечи. Он стоял, глядя в окно, но видя, я знала, другое время, другое место.

Я подошла к нему вплотную и медленно, давая ему время отстраниться, стала расстегивать пуговицы его рубашки. Мои пальцы скользили по горячей коже, ощущая под ней напряжение каждой мышцы. Он не двигался, позволяя мне, его дыхание было ровным, но я чувствовала, как бьется его сердце – учащенно и гулко.

Когда рубашка упала на пол, я обняла его сзади, прижавшись лицом к его спине, к шрамам, которые были частью его истории. Частью его.

«Я здесь», — прошептала я ему в спину. «С тобой. Всегда».

Он медленно повернулся, и в его глазах бушевала война – между прошлым, которое настигло его, и настоящим, которое мы построили. Он притянул меня к себе, и его поцелуй был не жадным и властным, как раньше, а каким-то… отчаянным. В нем была потребность не обладать, а убедиться, что я реальна. Что то, что у нас есть, реально.

Мы опустились на кровать, и на этот раз все было иначе. Не было яростной борьбы за власть, не было вызова. Было медленное, почти болезненно нежное исследование. Его прикосновения были вопросом, а мои – ответом. Каждым касанием, каждым поцелуем я пыталась стереть ту боль, что принесло ему прошлое. Я проводила пальцами по его лицу, по губам, снова и снова, как бы запечатлевая в памяти его черты, напоминая ему, кто он сейчас.

Он вошел в меня с тихим стоном, не криком торжества, а звуком облегчения, будто возвращался домой после долгой и страшной войны. Мы двигались в унисон, не спеша, находя опору друг в друге, слияние тел стало молчаливой клятвой, обетом против всех бурь, что могли прийти извне.

После, когда лунный свет начал бледнеть, мы лежали переплетенные. Его рука лежала на моей талии, его дыхание было ровным и спокойным на моей шее. Он не говорил ни слова, но его молчание было красноречивее любых клятв.

Я знала, что покой наш оказался иллюзией. Ветер с моря принес с собой призраков. Но глядя на его лицо, на котором наконец появилось подобие мира, я поняла: мы пережили одну бурю. Мы переживем и эту. Потому что мы больше не тюремщик и пленник. Мы – две крепости, стоящие плечом к плечу. И мы не позволим прошлому разрушить ту хрупкую, драгоценную жизнь, которую нам удалось построить на пепелище.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1. Призрак за стеклом.

Элис наблюдала, как первые лучи утреннего солнца зажигают блики на полированной поверхности стола. В пентхаусе царила тишина, но это была не гнетущая тишина заточения, а мирное, наполненное смыслом безмолвие общего бытия. Она потянулась к чашке с кофе, ее пальцы скользнули по гладкому фарфору. Рядом лежал раскрытый скетчбук с набросками новой серии картин — не о боли и несвободе, а о сложной, причудливой геометрии неожиданного счастья.

Кайран вошел в столовую беззвучно, как всегда. Но сейчас его шаги не заставляли ее внутренне сжиматься. Он подошел к ней сзади, обнял, и его губы коснулись ее обнаженного плеча. Жест был простым, почти бытовым, но от него по коже побежали знакомые мурашки.

«Ты встала рано», — его голос, низкий и немного хриплый, прозвучал у самого уха.

«Не могла спать. Слишком много идей», — она откинула голову назад, касаясь его виском. Он пах сном, теплом и едва уловимым ароматом дорогого мыла — знакомый, свой запах.

Он взял со стола свой планшет, собираясь погрузиться в утренние сводки и отчеты, которые, казалось, текли бесконечной рекой в его цифровой мир. Его лицо, обычно представлявшее собой маску абсолютного контроля, было спокойным. Расслабленным. Таким она видела его все чаще, и каждый раз это было маленькой победой.

Именно в этот момент его планшет издал тихий, но настойчивый сигнал — не обычное уведомление, а специальный, резервный канал, который он использовал для сообщений высшего приоритета. Элис почувствовала, как мышцы его рук на ее талии на мгновение напряглись.

Он взял планшет, разблокировал его. Его взгляд скользнул по экрану, и Элис увидела, как все его черты постепенно застывают, словно жидкость азота вылили на живое лицо. Легкая улыбка, игравшая на его губах, исчезла без следа. Глаза, только что смотревшие на нее с нежностью, превратились в две щели из голубого льда.

«Кайран?» — тихо позвала она, поворачиваясь к нему.

Он смотрел на экран с таким сосредоточенным, почти гипнотическим вниманием, будто пытался силой воли разорвать его на атомы. Затем его пальцы, обычно такие точные и уверенные, резко, почти грубо пролистнули что-то на экране.

«Что случилось?» — в ее голосе прозвучала тревога, которую она уже почти забыла.

Он медленно поднял на нее взгляд. И в этот момент она увидела не того человека, который только что держал ее в объятиях. Она увидела того Кайрана Торна, который похитил ее много месяцев назад. Того, чья воля была законом, а сердце — крепостью, вход в которую был замурован.

«Кажется, — его голос был безжизненным и плоским, — прошлое решило, что с нас хватит передышки».

Он перевернул планшет и протянул его ей.

На экране была фотография. Старая, цифровая, но снятая, видимо, с бумажного оригинала. На ней был молодой Кайран. Он смеялся, его рука лежала на плече темноволосой женщины с хрупкими чертами лица и печальными, даже на этом снимке, глазами. А перед ними, обняв их обоих за шеи, стоял мальчик лет пяти или шести. Мальчик с безудержно счастливой улыбкой и глазами, которые были точной, вылитой копией глаз Кайрана.

Элис почувствовала, как у нее похолодели пальцы.

«Кто это?» — прошептала она, уже зная ответ.

«Изабелла, — он произнес имя так, словно это было ругательство. — И… мой сын. Лео».

Он отступил от нее, прошелся к панорамному окну и уперся ладонями в холодное стекло, глядя на просыпающийся город, лежавший у его ног. Его спина была напряжена, как тетива лука.

«Я думал, они… что ее больше нет. Что все это похоронено».

«Но он… жив?» — Элис все еще не могла оторвать взгляд от счастливого лица ребенка.

«Очевидно, — Кайран горько усмехнулся. — И, судя по письму, которое приложил к этой милой семейной фотографии, он ненавидит меня лютой ненавистью. Он считает, что я бросил их. Предал».

Он повернулся. В его глазах бушевала буря из ярости, боли и чего-то еще, чего Элис раньше не видела — растерянности.

«Он пишет, что хочет встретиться. Не для того, чтобы обнять своего старика-отца. А чтобы посмотреть мне в глаза и спросить, почему». Кайран с силой сжал кулаки. «И это прислал не какой-то шантажист. Это пришло через мою же частную службу безопасности. Он нашел меня. Сам».

Элис медленно подошла к нему. Она снова посмотрела на фотографию. На мальчика. На его глаза. И внезапно ее охватило странное, щемящее чувство. Не страха. Не тревоги. А острой, почти физической жалости к этому ребенку с фотографии и к тому суровому, сломленному мужчине перед ней.

«Что ты будешь делать?» — спросила она.

Кайран посмотрел на нее, и в его взгляде не осталось и следа от утреннего уюта. Была только холодная сталь решения.

«Что я всегда делаю, когда на меня выходят с угрозой, — ответил он без колебаний. — Я изучу врага. Я оценю его слабости. И я сделаю все, чтобы уничтожить его, прежде чем он уничтожит меня. И все, что мне дорого».

Он взял планшет и резким жестом выключил экран, похоронив улыбку маленького мальчика в цифровом небытии.

Война была объявлена. И на этот раз линия фронта проходила не между бизнес-империями, а по его крови. По его имени.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2. На ощупь сквозь гнев.

Глава 2. На ощупь сквозь гнев

Тишина в пентхаусе после его слов была густой, взрывоопасной. Кайран не просто замкнулся в себе — он стал эпицентром бури, молчаливой и разрушительной. Он изолировался в кабинете, и сквозь стекло Элис видела, как он отдавал приказы — резкие, отточенные, как лезвие. Его профиль был высечен из льда. Он снова стал Торном, тем самым, что когда-то похитил ее. И от этого сжималось сердце.

Она не стала ждать. Пока он строил оборону, она пошла в атаку. Используя свои знания и лояльность Ирины, она к вечеру собрала свое досье. Лео. Восемнадцать лет. Тихий, умный, живущий с тетей. Его цифровой след был чист, кроме одного — настойчивого, многолетнего поиска отца. На его странице в соцсети висел тот самый детский снимок, и подпись: «Найду тебя». Это не была угроза. Это была боль.

Она вломилась в его кабинет, не стуча, в тот момент, когда он заканчивал звонок. Бросила распечатанные листы прямо перед ним на стол.

«Хочешь воевать? Хотя бы изучи врага», — ее голос звенел от вызова. «Он не злодей. Он мальчик, которого ты бросил».

Кайран медленно поднял на нее взгляд. В его глазах тлели угли. «Я никого не бросал. Меня обманули. А он… он прислал мне ультиматум. И ты встаешь на его сторону?»

«Я встаю на сторону здравого смысла! Ты собираешься крушить его, как очередного Вэнса? Уничтожить жизнь собственного сына?»

Он встал, и его рост, его мощь снова, как в первые дни, подавляли. Но Элис не отступила ни на шаг.

«Он — угроза. Для моего бизнеса. Для моего спокойствия. Для тебя».

«Для тебя? Или для твоего чудовищного эго, которое не может вынести, что от тебя что-то ускользнуло?»

Его рука молниеносно сжала ее запястье. Не больно, но железной хваткой, напоминающей о его силе. «Ты переходишь черту, Элис».

«Черт возьми, Кайран, может, пора ее перейти?!» — она вырвала руку, ее грудь вздымалась от гнева и отчаяния. «Может, пора перестать быть монстром и попробовать быть человеком? Хотя бы для него!»

Его лицо исказила гримаса ярости. Он шагнул вперед, загоняя ее к стене. «Ты хочешь видеть человека? Хочешь увидеть, что скрывается за монстром?» — его голос был низким, обжигающим шепотом. «Это боль. Это вина. Это ярость, от которой я бежал годами! И теперь он, этот мальчик, вскрыл все это, как гнойник! И ты предлагаешь мне… что? Обнять его?»

«Я предлагаю тебе не сжигать мост, которого ты даже не строил!»

Они стояли так, почти соприкасаясь, их дыхание сплеталось воедино — горячее, прерывистое. Гнев был густым и сладким наркотиком в воздухе. Внезапно его взгляд изменился. Ярость в нем не угасла, но смешалась с чем-то другим — с темным, животным влечением, которое всегда таилось под поверхностью их конфликтов.

«Ты так яростно его защищаешь», — прошипел он, его губы оказались в сантиметре от ее губ. «Почему? Он напоминает тебе тебя саму? Беспомощную жертву в моих руках?»

«Я никогда не была беспомощной», — выдохнула она, и сама не узнала свой голос — низкий, хриплый, полный вызова. «И сейчас тем более».

Это было подобно брошенной перчатке.

Его рот нашел ее губы с неистовой, почти грубой силой. Это был не поцелуй, а захват. Битва за власть, знакомый им обоим танец, где граница между ненавистью и страстью стиралась дотла. Элис ответила ему с той же яростью, впиваясь пальцами в его волосы, кусая его губу в ответ, отдавая ему всю свою боль, все свое разочарование, всю свою неистовую, нерациональную любовь.

Он сорвал с нее блузку, пуговицы звякнули, разлетаясь по полу. Его руки были жесткими, требовательными на ее коже, оставляя следы, но она лишь громче стонала, прижимаясь к нему. Она рвала на нем рубашку, ее ногти впивались в мышцы его спины, в шрамы — вехи его прошлой жизни, которая теперь настигала их.

Он поднял ее и бросил на широкий диван в его же кабинете, среди разбросанных бумаг и планшетов. Здесь, в его цитадели власти, среди символов его контроля, сейчас должно было случиться это падение. Он был над ней, его тело — тяжелое, возбужденное, — прижимало ее. В его глазах пылал огонь, и в нем было все — и ярость, и боль, и та первобытная потребность доказать свое право владеть ею, ее телом, ее душой.

«Скажи, что ты моя», — его голос был хриплым требованием, когда он вошел в нее одним резким, безжалостным толчком.

Элис вскрикнула, выгнувшись, ее ноги обвились вокруг его бедер. «Я никогда не была ничьей!» — это был крик и отрицание, и в то же время — призыв.

Их ритм был неистовым, яростным, лишенным всякой нежности. Это было сражение, соитие двух равных сил, где каждый дюйм отдавался в борьбе. Он вгонял в нее всю свою ярость на прошлое, на себя, на ситуацию, вышедшую из-под контроля. А она принимала это, отвечая ему встречными движениями, впиваясь зубами в его плечо, царапая ему спину, доказывая, что она — не утешение, не тихая гавань, а равная в этой буре.

Стоны смешивались с рычанием, шепот проклятий — с признаниями. Воздух был наполнен запахом их тел, пота, секса и гнева. Это было грубо, примитивно и до одури возбуждающе.

Когда пик настиг их, это было не плавное растворение, а взрыв. Громкий, дикий, вырывающийся из самой глубины души крик Кайрана, в котором было больше боли, чем наслаждения. И ее ответный стон, полный триумфа и полного, абсолютного саморазрушения.

Они лежали, тяжело дыша, их тела все еще были сплетены, кожа влажная и горячая. Гнев ушел, оставив после себя опустошающую, оголенную правду.

Он лежал на ней, его лицо было скрыто в изгибе ее шеи. Его дыхание постепенно выравнивалось.

«Я встречусь с ним», — прошептал он наконец, его губы коснулись ее кожи.

Элис, все еще дрожа от пережитого, провела рукой по его мокрым волосам. Она не сказала ничего. Ее молчание было согласием и прощением.

Он поднял голову и посмотрел на нее. В его глазах не было ни льда, ни огня. Лишь усталая, тяжелая решимость.

«Но если он посмеет причинить тебе боль…» — он не договорил, но в его тоне снова зазвучала сталь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Элис слабо улыбнулась. «Попробует только».

Они поднялись с дивана, их движения были медленными, будто после настоящего сражения. Буря между ними утихла, но впереди их ждала другая. И сейчас, в тишине опустошенного кабинета, они стояли плечом к плечу, готовые встретить ее вместе. Их связь, скрепленная гневом и страстью, оказалась прочнее, чем казалось. И в этом была их сила. И их главная уязвимость.

Глава 3. Первая кровь.

Утро застало их в состоянии хрупкого, молчаливого перемирия. Следы ночной бури остались не только в помятом белье и разбросанной по кабинету одежде, но и в том, как они смотрели друг на друга — с усталым пониманием и обостренной чувствительностью. Гнев выгорел, оставив после себя нервную пустоту и тяжелую решимость.

За завтраком Кайран был мрачен и сосредоточен. Он отдал Ирине короткое распоряжение: «Организуйте встречу. Нейтральная территория. Только он и я». Элис почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Она достигла своей цели — он согласился на диалог. Но теперь ее начало охватывать беспокойство. Она видела, в каком состоянии он был. И не знала, в каком состоянии был его сын.

«Я поеду с тобой», — заявила она, откладывая вилку.

«Нет». Его ответ был окончательным, как удар топора. «Это между мной и им».

«Кайран, посмотри на себя! Ты идешь на эту встречу, как на эшафот. Он — мальчик. Напуганный, злой мальчик. Вы оба можете наговорить такого, что пути назад уже не будет».

«И что ты предлагаешь? Быть нашим ангелом-хранителем? Нянькой?» — в его голосе снова зазвучали стальные нотки.

«Я предлагаю быть голосом разума, который ты, судя по всему, собираешься оставить дома!» — парировала она. «Я не буду вмешиваться. Я буду просто... присутствовать. Как напоминание». Она посмотрела ему прямо в глаза. «Напоминание о том, кем ты стал. А не только о том, кем был».

Он долго смотрел на нее, его взгляд был тяжелым и нечитаемым. Он ненавидел, когда его планы нарушали. Ненавидел проявлять слабость перед кем бы то ни было. Но в ее словах была жестокая правда. Он боялся этой встречи. Боялся той ярости, что клокотала в нем и могла вырваться наружу.

«Хорошо, — сквозь зубы проговорил он. — Но одно слово, один неверный шаг — и ты немедленно возвращаешься сюда».

---

Местом встречи был выбран нейтральный, дорогой коворкинг-холл в деловом районе. Стекло, сталь, бездушный лоск. Идеальное место, чтобы не чувствовать ничего.

Кайран и Элис вошли первыми. Он выбрал стол в глубине зала, откуда можно было видеть все входы и выходы. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, его поза была нарочито расслабленной, но каждый мускул был напряжен до предела. Элис села рядом, положив руку на его сжатый кулак. Он не отдернул его.

Когда в дверях появился Лео, у Элис перехватило дыхание.

Он был точной, живой копией той старой фотографии. Высокий, чуть угловатый, с лицом, на котором детская мягкость только начинала уступать место мужским чертам. И глаза... Глаза Кайрана. Те самые, ледяные и пронзительные. Но в них не было ни капли отцовской выдержанной силы. Они пылали незащищенной, юношеской ненавистью.

Он был один. Шел через зал, не обращая внимания на окружающих, его взгляд был прикован к Кайрану. Он подошел к столу и остановился, не садясь.

«Лео», — первым нарушил молчание Кайран. Его голос был ровным, дипломатичным. Слишком бесстрастным.

«Мистер Торн», — парировал юноша. Его голос был ниже, чем можно было ожидать, и холоден.

«Садись, пожалуйста».

«Я постою». Лео скрестил руки на груди. Его поза была вызовом. «Вы знаете, почему я здесь».

«Ты прислал мне письмо. С некоторыми... обвинениями».

«Не обвинениями. Фактами». Лео выдержал паузу, его взгляд скользнул по Элис, оценивающе и без интереса, и снова вернулся к Кайрану. «Вы бросили мою мать. Оставили ее умирать в нищете. Оставили меня».

Кайран медленно выдохнул. Элис чувствовала, как дрожит его рука под ее ладонью.

«Твоя мать... Изабелла... солала мне. Она сказала, что не хочет меня видеть. Я не знал о тебе. Никогда».

Губы Лео искривила горькая усмешка. «Удобно, не правда ли? Виновата мертвая женщина. А вы, как всегда, безупречны».

«Я не говорю, что безупречен. Я говорю, что меня обманули».

«ОБМАНУЛИ?» — голос Лео внезапно сорвался на крик, заставив нескольких человек за соседними столиками обернуться. «Вы сбежали, как трус, когда узнали, что она беременна! Вы думали, что деньги, которые вы присылали, смоют вашу вину? Это была насмешка! Подачки, пока мы жили в дерьме, а вы строили свою империю!»

«Лео...» — тихо начала Элис, но Кайран резким жестом остановил ее.

«Кто тебе это сказал?» — голос Кайрана оставался тихим, но в нем зазвенела опасная сталь. «Тетя? Анабель?»

«Не важно, кто! Я видел письма, которые мать писала тебе! Мольбы о помощи, которые ты игнорировал!»

«Какие письма?» — Кайран наклонился вперед, и его маска бесстрастия дала первую трещину. «Я не получал никаких писем».

«Врете!» — Лео ударил кулаком по столу. «Вы все врете! Вы с вашей... вашей содержанкой!» — он ядовито кивнул в сторону Элис.

Взгляд Кайрана стал абсолютно пустым. Элис инстинктивно сжала его руку, чувствуя, как по его телу проходит волна сдерживаемого насилия.

«Извинись», — тихо сказал Кайран. Очень тихо.

«Или что?» — Лео усмехнулся, и в его улыбке было что-то нездоровое, искаженное годами чужой ненависти. «Убьете меня, как убили ее?»

Эта фраза повисла в воздухе. Даже Лео на мгновение замолчал, словно испугавшись собственных слов.

Кайран медленно поднялся. Он был на голову выше своего сына, и сейчас его мощь, его подавляющая физическая сила ощущалась почти физически.

«Встреча окончена», — произнес он ледяным тоном. «Ты пришел сюда не за правдой. Ты пришел за злодеем. И я не собираюсь разубеждать тебя. У тебя есть мой номер. Когда ты научишься вести диалог, а не бросаться обвинениями, как испуганный щенок — позвонишь».

Он развернулся и пошел к выходу, не оглядываясь. Его спина была прямой и неприступной.

Элис задержалась на секунду, глядя на Лео. Юноша стоял, побелевший, его руки дрожали. В его глазах, помимо ненависти, читался шок. Он ожидал чего угодно — гнева, оправданий, может быть, даже попытки подкупа. Но не этого холодного, унизительного презрения.

«Он не враг тебе, Лео», — тихо сказала Элис. «Но ты сам становишься своим худшим врагом».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она повернулась и пошла за Кайраном, оставляя его сына одного в центре пустого, бездушного пространства, с его невыносимой болью и провалившейся миссией мести.

В лимузине Кайран молчал, глядя в окно. Его челюсть была сжата так, что мышцы на щеках неестественно вздулись.

«Он... он не похож на нее», — наконец проговорил он, и его голос звучал устало и растерянно. «Он похож на меня. Таким, каким я был в его годы. Таким же... несломленным. И таким же глупым».

Элис молча взяла его руку. Битва была проиграна. Но война, она чувствовала, только начиналась. И самый опасный выстрел в ней прозвучал не из пистолета, а из уст мальчика, обвинившего отца в убийстве матери. И этот выстрел, она знала, попал точно в цель.

Глава 4. В ловушке желания.

Тишина в лимузине была густой и тяжёлой, как свинец. Кайран не проронил ни слова до самого пентхауса. Он шёл впереди, его плечи были напряжены, а аурия ярости и боли была почти осязаемой. Элис следовала за ним, чувствуя, как трещина, образовавшаяся после встречи с Лео, угрожает разломить их хрупкий мир надвое.

Он не пошёл в кабинет. Он направился прямо в спальню, и Элис, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, последовала за ним. Дверь закрылась с глухим щелчком, и они остались одни в просторной, погружённой в полумрак комнате.

Он повернулся к ней. В его глазах не было ни намёка на ту нежность, что прорывалась накануне. Теперь в них бушевала чистая, нерафинированная ярость. Ярость на сына, на ситуацию, на себя самого.

«Он назвал тебя содержанкой», — тихо произнёс он, и его голос был низким и опасным.

«Это слова обиженного мальчика, Кайран. Они не имеют ко мне никакого отношения».

«Он посмел тебя тронуть. Словом. Взглядом». Он сделал шаг вперёд, заставляя её инстинктивно отступить. «Никто не имеет права. Никто».

В его тоне была первобытная, животная ревность и потребность восстановить контроль. Контроль над ситуацией, которая ускользала, над эмоциями, которые захлёстывали, над ней.

«Я знаю», — твёрдо сказала Элис, отказываясь показать страх. Вместо этого в ней загорелся ответный огонь. Вызов. «Но что ты собираешься с этим делать? Запереть меня здесь навсегда?»

«Нет». Его губы тронула холодная улыбка. Он подошёл к гардеробной и через мгновение вернулся с двумя длинными шёлковыми галстуками в руках. Тёмно-синими, почти чёрными. «Я собираюсь напомнить тебе, кто ты. И кто я».

Сердце Элис забилось чаще, но не от страха. От предвкушения. Это была опасная игра, но они оба были мастерами таких игр.

«Доверься мне», — приказал он, и это не было просьбой.

Она кивнула, чувствуя, как по всему телу пробегают мурашки. Он подвёл её к кровати и мягко, но неумолимо заставил лечь на спину. Его движения были точными и выверенными. Он взял её правую руку, поднял её над головой и одним галстуком привязал запястье к резной спинке кровати. Шёлк был мягким, но узел — тугим и надёжным. Затем он проделал то же самое с левой рукой. Она оказалась растянута, полностью открытая и уязвимая перед ним.

Он отступил на шаг, окидывая её взглядом. Его глаза пылали тёмным огнём.

«Ты моя», — заявил он, и в этом не было вопроса. «Не содержанка. Не заложница. Моя. В гневе и в страсти. В боли и в наслаждении».

Он медленно, почти церемониально, начал раздевать её. Каждый предмет одежды он снимал с мучительной медлительностью, обнажая кожу для своих прикосновений и своего взгляда. Когда она осталась полностью обнажённой, привязанной и покорной, он провёл рукой от её шеи, между грудями, вниз по животу. Его прикосновение было одновременно и лаской, и знаком собственности.

Затем он отошёл к шкафу и достал оттуда небольшую чёрную кожаную коробку. Элис знала, что в ней. Это была их тайная, тёмная игра, в которую они иногда погружались, чтобы обострить чувства, чтобы достичь абсолютного предела.

Он открыл коробку. Внутри лежала элегантная, но недвусмысленная кожаная маска для глаз с мягкой внутренней подкладкой. Рядом — небольшая, но мощная вибрационная игрушка из тёмного силикона.

«Сегодня ты не будешь ничего видеть», — его голос был бархатным и властным. «Только чувствовать. Только меня».

Он наложил маску на её глаза, и мир погрузился в бархатную, непроглядную тьму. Все остальные чувства обострились до предела. Она слышала его дыхание, чувствовала, как прогибается матрас под его весом, ощущала на своей коже малейшее движение воздуха.

Его пальцы снова коснулись её тела, но теперь, лишённая зрения, она не могла предугадать, где они окажутся в следующий момент. То это были губы на её шее, то лёгкие укусы на внутренней стороне бёдер, то грубые ладони, сжимающие её грудь. Она вздрагивала и стонала, её тело извивалось в сладкой пытке, но галстуки прочно удерживали её на месте.

Затем она услышала тихий жужжащий звук. Игрушка. Он водил ею по её коже, не касаясь самых чувствительных мест, лишь дразня, доводя до исступления. Жужжание то приближалось, то отдалялось, заставляя всё её существо напрягаться в ожидании.

«Проси», — приказал он шёпотом прямо в ухо.

«Нет», — прошептала она, хотя всё её тело кричало «да».

Он рассмеялся — низко, по-хозяйски. Игрушка коснулась её, наконец, и она взвыла, выгибаясь, натягивая шёлковые путы. Волны удовольствия прокатились по ней, но он тут же убрал игрушку, оставив её на самой грани.

«Я сказал — проси».

Она молчала, стиснув зубы, её грудь вздымалась. Она боролась не только с ним, но и с собой, со своей потребностью отдаться полностью.

Его пальцы вновь коснулись её, но на этот раз это были только его пальцы, твёрдые и умелые. Он играл с ней, доводя до безумия, зная каждую её точку, каждую реакцию. Он был полновластным хозяином её наслаждения.

«Ты моя?» — его голос прозвучал как скрежет стали.

«Да!» — это вырвалось у неё наконец, сдавленно и страстно. «Твоя!»

Это было всё, чего он ждал. С одним низким, победным рыком он вошёл в неё, заполняя её разом, грубо и властно. И в этот раз её оргазм нахлынул почти мгновенно, сокрушительный и всепоглощающий, вырывая из её груди дикий, неконтролируемый крик.

Но он не останавливался. Его движения были яростными, почти наказанием, сметающим всё на своём пути — и её мысли, и её страх, и её боль. Он заглушал своей страстью всю ту боль, что принёс им день. Каждым толчком он доказывал, что их связь сильнее любых внешних бурь.

Когда он достиг пика, его собственный стон был полон не только наслаждения, но и освобождения. Он рухнул на неё, всё ещё связанную, его тело было тяжёлым и потным, а дыхание — прерывистым.

Они лежали так несколько минут, придя в себя. Затем он медленно, с неожиданной нежностью, развязал сначала один галстук, потом другой, освободив её запястья. Он снял с её глаз маску.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Элис медленно открыла глаза, её зрачки привыкали к свету. Он смотрел на неё, и ярость в его взгляде угасла, сменившись глубокой, бездонной усталостью и... благодарностью.

Он притянул её к себе, и она прижалась к его груди, слушая, как его сердце постепенно успокаивается. На её запястьях остались красные следы от галстуков, но они были не знаком насилия, а печатью их странного, извращённого обета.

«Он попытается снова», — тихо проговорила она в тишину.

«Я знаю», — ответил Кайран, его пальцы медленно перебирали её волосы. «Но теперь он будет иметь дело с нами. Не со мной. С нами».

И в этих словах была новая истина. Их битва, их боль, их тёмные игры — всё это сплело их воедино прочнее, чем любые клятвы. Они были двумя половинками одного целого, готовыми встретить любую угрозу извне. Даже если эта угроза носила его собственное лицо.

Глава 5. Тонкая паутина.

Тишина, последовавшая за бурей их страсти, была обманчивой. На следующий день пентхаус снова напоминал штаб-квартиру, готовящуюся к осаде. Кайран действовал с холодной эффективностью. Его люди уже выяснили, где остановился Лео — в скромном отеле для среднего класса, оплаченном с карты его тети, Анабель. Кайран знал каждый его шаг.

Элис наблюдала за этим со смешанным чувством тревоги и одобрения. Его ярость нашла выход не в разрушении, а в тотальном контроле. Он не собирался причинять сыну вред. Он собирался его... поглотить. Окружить такой непробиваемой стеной наблюдения и влияния, чтобы у того не осталось выбора, кроме как капитулировать.

Но Элис понимала, что сила — не единственный способ. Пока Кайран строил крепость, она решила прорыть тоннель.

Она провела весь день, погрузившись в цифровые следы Лео. Его профили, его интересы, его увлечения. Помимо программирования, он увлекался диджитал-артом. Темным, мрачным, полным боли и одиночества. На одном из закрытых форумов он выложил серию работ под названием «Наследие Призрака». На них был изображен безликий силуэт мужчины, от которого, как щупальца, расходились нити, контролирующие всё вокруг. А в центре паутины — маленькая, одинокая фигурка.

Это был крик о помощи. Крик, который Кайран, ослепленный гневом, не видел или не хотел видеть.

Вечером, когда Кайран был поглощен очередным отчетом, Элис уединилась в своей студии. Она создала анонимный профиль на том же форуме и загрузила одно из своих старых, никому не известных произведений. Абстракцию, которую она нарисовала в первые недели заточения — хаотичные черные и алые мазки, в центре которых угадывался одинокий огонек. Она назвала работу «Точка отсчета».

Она не писала Лео. Она просто оставила эту работу там, где он не мог ее не увидеть. Как приманку. Как сигнал: «Я понимаю».

Прошло два дня. Кайран, получив отчет о том, что Лео почти не выходит из отеля и активно что-то ищет в сети, был удовлетворен. «Он в тупике. Скоро сломается», — констатировал он за ужином.

Элис молчала. Она проверяла форум каждые несколько часов. И наконец, вечером второго дня, она увидела ответ. Анонимный пользователь оставил комментарий под ее работой: «Огонь гаснет, если за ним не следить».

Ее сердце екнуло. Это был он. Она была уверена.

Она ответила ему в личном сообщении, не раскрывая себя: «Иногда огонь просто прячут от ветра. Чтобы разжечь снова».

Диалог начался. Медленный, осторожный, полный недоверия. Он спрашивал, кто она. Она отвечала уклончиво: «Кто-то, кто тоже знает, каково это — быть пойманным в паутину».

Они говорили об искусстве. О том, как боль и гнев могут стать топливом для творчества. Она чувствовала его незаурядный, острый ум. Его проницательность. И его глубочайшее, пронзительное одиночество.

«Твой «Призрак», — написала она однажды, рискуя. — Он контролирует из страха или из чувства долга?»

Ответ пришел не сразу.

«Он не чувствует ничего. Он — машина. А машины не испытывают долга. Только функцию».

«Любая машина имеет оператора, — парировала она. — Иногда призрак — это просто тень, отбрасываемая тем, кто дергает за ниточки».

Она почти что сказала ему про Анабель. Но вовремя остановилась. Слишком рано.

Тем временем Кайран, к своему крайнему раздражению, столкнулся с проблемой. Один из его ключевых партнеров, Картер, неожиданно начал выказывать сомнения по поводу нового контракта. Причина была туманна, но один из источников Кайрана проронил: «Кто-то нашептал ему, что у вас нестабильная семейная обстановка. Что это может повлиять на бизнес».

Кайран понял. Это была работа Лео. Не грубая атака, а точечный, точный удар. Мальчик был умнее, чем он предполагал. Он использовал информацию как оружие, пытаясь бить отца по его же территории — по бизнесу.

Ярость Кайрана была холодной и направленной. Он не стал оправдываться. Он пригласил Картера на частный ужин и провел с ним полчаса. Что он сказал — Элис не знала. Но Картер вышел от него бледный, но успокоенный, и на следующее утро контракт был подписан.

«Он учится», — сказал Кайран Элис, без тени улыбки. «Пытается играть в мои игры. Жаль, что я создал эти правила».

Но Элис видела подспудное уважение в его главах. Лео перестал быть просто мальчиком. Он стал достойным противником.

Тем же вечером ее анонимный диалог с Лео достиг критической точки.

«Почему ты со мной говоришь?» — спросил он прямо. «Чего ты хочешь?»

«Я хочу, чтобы ты задал правильный вопрос тому, кого называешь Призраком», — набрала она, пальцы дрожали. «Спроси его не «почему ты меня бросил?». Спроси: «Кто солгал тебе и мне?»»

Он не отвечал долго. Очень долго. Она уже решила, что все испортила, что он догадался, кто она, и оборвет связь.

Но потом пришел ответ. Короткий и обжигающий:

«Анабель никогда не лжет. Она единственная, кто был со мной все эти годы».

И тут Элис осенило. Это была не просто обида. Это была промывка мозгов, длящаяся годами. Анабель была не просто злой теткой. Она была архитектором реальности Лео. Его богом и пророком. И против такой веры простые слова были бессильны.

Нужно было доказательство. Железное и неоспоримое.

Она отправила ему последнее сообщение: «Правда — не всегда то, во что мы верим. Иногда это то, от чего мы бежим. Спроси его о письмах. Спроси, видел ли он хоть одно».

Затем она вышла из аккаунта и стер все следы. Ее миссия была завершена. Семя сомнения было посеяно. Теперь все зависело от него.

Она вышла в гостиную. Кайран стоял у окна, его поза была задумчивой.

«Он атаковал меня через Картера», — сказал он, не оборачиваясь. «Изящно. Грязно. По-взрослому».

«Может, он просто пытается до тебя достучаться?» — осторожно предположила Элис. «Единственным способом, который ты понимаешь? Через силу?»

Кайран повернулся. В его взгляде не было гнева. Была усталая ясность.

«Возможно. Но игра в кошки-мышки с собственным сыном... Это отвратительно».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Тогда прекрати играть, — сказала Элис, подходя к нему. — Покажи ему не Торна. Покажи ему отца. Даже если он плюнет тебе в лицо».

Внезапно на его планшете, лежавшем на столе, загорелось уведомление. Одно из многих. Но это было не обычное сообщение. Это был прямой запрос на видео-звонок. И имя отправителя заставило кровь обоих застыть в жилах.

Лео.

Кайран посмотрел на Элис, его брови удивленно поползли вверх. Затем он медленно подошел к столу и принял вызов.

На экране появилось лицо его сына. Бледное, напряженное, но уже без истеричной ненависти. Его глаза были полны сложной, мучительной решимости.

«Я получил твое сообщение», — тихо сказал Лео, его взгляд был прикован к отцу. «И у меня есть вопрос. Всего один».

Глава 6. Власть и обещание.

Видеозвонок длился недолго. Лео задал свой вопрос — резкий, прямой, лишенный прежней театральности: «Покажи мне хоть одно письмо, которое мать якобы писала тебе. Любое. Докажи, что ты не лжешь».

Кайран, к удивлению Элис, не взорвался. Он посмотрел на сына с новой, холодной оценкой. «У меня нет твоих писем. Но есть кое-что другое. Банковские переводы. Регулярные и значительные. На счет твоей тети, Анабель. Начиная с месяца смерти Изабеллы. С пометкой «на содержание Лео». Хочешь увидеть выписки?»

На экране лицо Лео исказилось от смятения. «Она... она говорила, что это ее деньги. Ее сбережения...»

«Проверь, — коротко бросил Кайран. — А теперь у меня к тебе вопрос. Где хранятся эти самые письма, которые ты видел?»

Лео замолчал. Битва в его голове была почти физически видна. Старая, укоренившаяся вера сталкивалась с леденящей душу возможностью правды.

«У нее. В шкатулке...» — наконец выдавил он.

«Достань их. Изучи. Не как сын, а как программист. Обрати внимание на даты, чернила, бумагу. А теперь прощай. У меня есть дела».

Кайран разорвал соединение, не дожидаясь ответа. Он повернулся к Элис, и в его глазах горел странный огонь — смесь триумфа, гнева и неукротимой энергии, вырвавшейся на свободу.

«Ты видела его лицо?» — его голос был низким и вибрирующим. «Он сломлен. В его идеальном мире трещина. И это только начало».

Он подошел к ней, и его движение было плавным и опасным, как у хищника. Энергия, исходящая от него, была почти осязаемой — тяжелой, плотной, заряженной сексуальным напряжением. Прошедший разговор не усмирил его. Он его возбудил. Власть над ситуацией, над своим сыном, трансформировалась во власть над ней.

«А теперь, — он взял ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя, — мы займемся тобой. У меня накопилось... напряжение».

Его взгляд скользнул по ее телу, медленный и оценивающий, заставляя кровь приливать к щекам и другим, более сокровенным местам. Он не спрашивал. Он предъявлял права.

«Ложись», — его приказ прозвучал как щелчок кнута.

Элис почувствовала, как по ее спине пробежала смесь страха и сладкого предвкушения. Она медленно, не сводя с него глаз, отступила к массивной кровати и легла на спину. Ее сердце колотилось где-то в горле.

Он не спеша снял пиджак, бросил его на стул. Его движения были ритуальными, полными осознанной силы. Он расстегнул манжеты, закатал рукава, обнажив мощные предплечья. Каждый жест был направлен на то, чтобы усилить ожидание, чтобы она почувствовала всю полноту его власти.

Он подошел к кровати и встал над ней, глядя сверху вниз.

«Сегодня ты будешь молчать. Ты не будешь просить. Ты будешь принимать. Пока я не решу, что с тебя достаточно».

Его пальцы впились в пояс ее брюк, и он одним резким движением стянул их с нее вместе с бельем. Затем он разорвал на ней блузку, пуговицы отлетели в разные стороны с сухим треском. Он не раздевал ее. Он обнажал. Словно сдирал защитные слои, чтобы добраться до сути.

Его руки были на ее коже — грубые, требовательные. Он не ласкал. Он исследовал и присваивал. Его рот находил ее губы в жестоком, почти карающем поцелуе, заставляя ее вкушать собственную покорность. Он кусал ее шею, ее ключицы, ее грудь, оставляя на нежной коже красные, почти кровавые следы. Стоны, вырывавшиеся из ее горла, были глухими, придушенными. Он велел молчать.

Он перевернул ее на живот, его вес пригвоздил ее к матрасу. Его колено раздвинуло ее ноги. Она чувствовала жесткую ткань его брюк на своей обнаженной коже, его горячее дыхание на затылке. Его пальцы вцепились в ее бедра, и она знала, что наутро останутся синяки.

«Ты моя», — его голос прозвучал у самого уха, хриплый от страсти и неограниченной власти. «Вся. Без остатка. И никто, слышишь, НИКТО не встанет между нами. Ни твой дядя. Ни мой сын. Никто».

Он отпустил одну руку, и она услышала, как расстегивается его ширинка. Ее тело напряглось в ожидании, в нем не было страха, лишь животная, первобытная готовность принять его, его гнев, его силу, его сущность.

И в этот самый момент, когда напряжение достигло пика, когда его тело уже готово было слиться с ее в яростном порыве, на его телефоне, лежавшем на тумбочке, зазвонил будильник. Не обычный звонок, а особый, тревожный сигнал, который он установил для экстренных сообщений от своей службы безопасности.

Кайран замер. Все его тело, секунду назад бывшее воплощением неукротимой страсти, окаменело. Ярость, стремительная и безжалостная, исказила его черты. Он с силой, граничащей с жестокостью, впился пальцами в ее бедра, словно силясь удержать момент, и низко, по-звериному зарычал от бессилия.

Он резко отстранился от нее. Элис, все еще лежащая лицом вниз и пылающая от неудовлетворенного желания, почувствовала внезапную пустоту и ледяной холод.

Он схватил телефон. Его взгляд пробежал по экрану, и его лицо стало маской из чистого льда. Все следы страсти испарились в одно мгновение.

«Он сделал это», — проговорил Кайран, и его голос был тихим и смертоносным. «Глупый, наивный мальчик. Он пошел к ней напрямую».

Он посмотрел на Элис, и в его глазах она увидела не любовника, а полководца, оценивающего ситуацию на поле боя.

«Одевайся. Начинается война».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7. Искусство капитуляции.

Адреналин был похож на лезвие бритвы — холодный и острый. Всего за несколько секунд желание, пылавшее в его жилах, превратилось в чистейшую, неразбавленную ярость. Война. Слово эхом отозвалось в нем, и оно было слаще любого стенания под ним.

«Что случилось?» — Элис уже была на ногах, натягивая сорванную блузку, ее голос дрожал не от страха, а от той же боевой готовности, что заряжала воздух вокруг них.

«Он, глупец, пошел к Анабель. Конфронтация. Мои люди вмешались, когда она… достала нож». Глаза Кайрана метали молнии. Он уже набирал номер, отдавая приказы своему водителю и службе безопасности. «Она в истерике. Он в шоке. Всё рушится, как я и предсказывал».

Они мчались по ночному городу, огни мелькали за тонированными стеклами, как пролетающие звезды. Элис молчала, глядя на его профиль, застывший в камне. Он был прав. Лео совершил ошибку, пойдя на прямую конфронтацию. Но в его ошибке была отчаянная попытка добраться до правды. И теперь всё висело на волоске.

Машина резко остановилась у невзрачного трехэтажного дома на окраине города. Дверь в одну из квартир на первом этаже была распахнута. Возле нее стояли двое его людей в штатском. Внутри доносились приглушенные рыдания и сдавленный, яростный голос.

Кайран вошел внутрь, и Элис последовала за ним.

Картина была сюрреалистичной. В маленькой, заставленной безделушками гостиной Анабель, ее лицо было искажено гримасой безумия и ненависти, сидела на диване, зажатая между двумя охранниками. Ее волосы растрепались, в руке она все еще сжимала кухонный нож, который у нее уже отобрали. Напротив нее, бледный как полотно, стоял Лео. На его рукаве темнело кровавое пятно — неглубокая царапина, но шок от того, что тетя, которую он считал матерью, подняла на него руку, был глубже любой раны.

«Она… она сказала, что я… что я становлюсь таким же, как ты», — выдохнул Лео, увидев отца. Его голос был пустым. «Что я предаю память матери. А когда я попытался забрать шкатулку… она схватила нож».

Кайран не смотрел на Анабель. Его взгляд был прикован к сыну. Он подошел к нему, и его движение не было ни быстрым, ни угрожающим. Он остановился в шаге.

«Посмотри на нее, — тихо сказал Кайран. Не приказ, а констатация. — Посмотри на ту, что годами лелеяла твою ненависть. Разве праведный гнев нуждается в ноже?»

Лео сглотнул, его глаза медленно повернулись к тете. Анабель встретила его взгляд, и в ее глазах не было ни капли любви. Лишь безумие и ярость проигравшей.

«Она… она все время лгала?» — прошептал Лео, и это был уже не вопрос к отцу, а крик растерянной души.

«Не всякая ложь — это слова, сын, — голос Кайрана был непривычно мягким, но от этого не менее весомым. — Иногда ложь — это молчание. Иногда — полуправда. Она не просто солала тебе обо мне. Она украла у тебя отца. А у меня — сына».

Кайран сделал шаг к Анабель. Охранники ослабили хватку, но оставались настороже.

«Где шкатулка?» — его вопрос повис в воздухе, холодный и не терпящий возражений.

Анабель плюнула в его сторону. «Сожгла! Все твои грязные деньги и ее жалкие письма! Я очистила его от тебя!»

Кайран медленно покачал головой, и на его губах появилась тень усталой улыбки. «Ты много лет получала мои деньги, Анабель. Ты не стала бы жечь их. Ты слишком любишь то, что они могут дать». Он окинул взглядом убогую обстановку. «Ты просто прятала их, как и всё остальное. Где?»

Его взгляд упал на старый, массивный комод в углу. Он подошел к нему, отодвинул тяжелый сосуд с сухоцветами и провел пальцем по верхней панели. Раздался щелчок, и потайной ящик выдвинулся вперед.

Лео застыл, наблюдая, как его отец, словно знал об этом месте всю жизнь, достает оттуда пачку писем и толстую папку с банковскими выписками.

Кайран пролистал несколько писем, его лицо оставалось непроницаемым. Затем он протянул их Лео. «Почерк твоей матери. Даты. Прочти их. Все. Не только те, что показывала тебе она».

Лео с дрожащими руками взял листы. Его глаза бегали по строчкам. Элис видела, как с каждой прочитанной строкой его лицо становилось все бледнее. Это были не мольбы о помощи. Это были письма женщины, которая просила оставить ее в покое, которая писала, что нашла новую жизнь, что у нее все хорошо. Последние письма, написанные уже больной рукой, были обращены к Анабель — с просьбами позаботиться о Лео, с беспокойством о будущем сына. Ни одного слова — Кайрану.

«Она… она говорила, что ты не отвечаешь на ее мольбы…» — голос Лео сорвался.

«Потому что я их не получал, — тихо сказал Кайран. — Все это время Анабель отсылала мне твои фотографии и отчеты о твоих успехах, убеждая меня, что Изабелла счастлива в новой жизни и не хочет моего вмешательства. А тебе… она показывала только то, что хотела».

Пауза была оглушительной. Рухнул не просто миф. Рухнул фундамент, на котором Лео строил свою личность все эти годы.

Он поднял на отца взгляд, и в его глазах не осталось ненависти. Лишь пустота. И боль. Немая, всепоглощающая боль.

«Почему?» — единственное слово, которое он смог выжать из себя.

Анабель захохотала, и этот звук был ужаснее любых рыданий. «Почему? Потому что она была всем! А он забрал ее! А потом бросил! И я сделала так, чтобы он заплатил! Чтобы его сын ненавидел его так же, как я!»

Кайран больше не смотрел на нее. Он смотрел на своего сына, который стоял, сжимая в руках доказательства величайшего предательства, совершенного самым близким человеком.

«Всё кончено, Лео», — сказал Кайран. Его голос был тихим, но абсолютно четким. «Война окончена. Ты проиграл. Но не мне».

Он сделал паузу, позволяя словам проникнуть в самое сердце.

«Ты проиграл ей. И теперь у тебя есть выбор. Остаться здесь, с ее ложью и своим поражением. Или…» Кайран повернулся и пошел к выходу, к Элис, которая ждала его у двери. Он обернулся на пороге. «…или пойти со мной. И начать всё с начала. Как мой сын».

Он не стал ждать ответа. Он вышел, оставив Лео одного в комнате с призраками прошлого и сокрушительной правдой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Элис шла рядом с ним к машине. Ночь была холодной и ясной.

«Ты был с ним жесток», — тихо сказала она.

«Правда — она всегда жестока, — он открыл ей дверь. — Но только она дает настоящую свободу. Теперь выбор за ним».

Они ехали обратно в молчании. Буря утихла. Призраки были изгнаны. Оставалось лишь ждать, каким будет утро — с пустотой потери или с трудным, хрупким шансом на искупление.

Три дня спустя.

Элис стояла в студии, делая набросок. Сюжет еще не ясен, но линии были плавными, без привычной резкости. Дверь открылась. Вошел Кайран. Его лицо было спокойным.

«Он здесь», — просто сказал он.

Элис опустила кисть. «Лео?»

Кайран кивнул. «Сидит в гостиной. Молчит. Уже час». Он подошел к ней, обнял за плечи, глядя на ее эскиз. «Говорит, что ему некуда идти».

«А ты?» — она посмотрела на него. «Ты готов быть ему отцом?»

Он на мгновение задумался, его взгляд был устремлен в окно, на безбрежный город.

«Нет, — честно ответил он. — Но я научусь. Так же, как научился любить тебя».

Он повернул ее к себе, и его поцелуй был нежным, полным тихой, выстраданной надежды. Война закончилась. Начиналась другая история — история исцеления, семьи и того хрупкого, но прочного мира, который они, одни против всех, сумели отвоевать у прошлого.

Глава 8. Тишина после грома.

Относительное затишье, длившееся три дня, оказалось затишьем перед бурей. Лео жил в пентхаусе, словно призрак. Он молчал, почти не ел, часами мог сидеть у окна, глядя на город, который теперь лежал у его ног, но чувствовал он себя не повелителем, а пленником — пленником правды и собственной растерянности. Кайран не давил на него, предоставив пространство. Элис пыталась осторожно наладить контакт, но сталкивалась с глухой стеной.

Она решила дать ему и себе передышку. Ей нужно было вдохнуть воздух, не насыщенный напряжением их сложной семейной драмы. Ей нужно было в свою студию, в мир красок и холстов, где она была не Элис-заложница-возлюбленная-наставница, а просто Элис. Художник.

«Я поеду в студию», — объявила она Кайрану за завтраком. «На пару часов».

Он посмотрел на нее поверх чашки с кофе, его взгляд был изучающим. «Ирина поедет с тобой».

«Кайран, это в двух кварталах. Днем. Я буду в своей студии, дверь заперта. Мне нужна… нормальность».

Он колебался. Старые демоны, страх потерять ее, шевельнулись в его глазах. Но он видел усталость на ее лице. И, возможно, понимал.

«Три часа, — отсек он. — Не минутой больше. И телефон всегда на связи».

Она улыбнулась ему с благодарностью и поцеловала в щеку. «Три часа».

---

Студия пахла красками, скипидаром и свободой. Элис закрыла дверь на ключ, прислонилась к ней и закрыла глаза, вдыхая знакомый, успокаивающий запах. Здесь она была сама себе хозяйкой. Она включила музыку, достала новый холст. Ее пальцы потянулись к краскам почти с жадностью.

Она писала около часа, полностью погрузившись в процесс, когда в дверь постучали. Ритмично, настойчиво. Не как стучит Ирина. Элис нахмурилась, отложила кисть.

«Кто там?» — спросила она, не открывая.

«Доставка для мисс Тейлор», — прозвучал нейтральный мужской голос. «Нужна подпись».

У Элис сжалось сердце. Она ничего не заказывала. И Кайран — тем более. Он бы предупредил. Она посмотрела в глазок. В коридоре стоял курьер в униформе с логотипом известной службы доставки, держа в руках плоскую картонную коробку. Его лицо было обычным, ничем не примечательным.

Осторожность, вбитая в нее месяцами жизни с Кайраном, заставила ее медлить. «Я ничего не заказывала. Оставьте у двери».

«Не могу, мэм. Товар ценный. Требуется личная подпись. Инструкции от отправителя».

Отправителя. Сердце Элис забилось чаще. Может, это Лео? Какая-то неуклюжая попытка загладить вину? Или…

Она медленно, все еще сомневаясь, повернула ключ и приоткрыла дверь, оставив цепочку.

Это была ее роковая ошибка.

В тот момент, когда щель между дверью и косяком стала достаточно широкой, мощный удар пришелся в дверь. Цепочка лопнула с сухим треском, как ниточка. Дверь распахнулась, ударив ее по лицу. Она отлетела назад, на мгновение ослепленная от боли и шока.

В студию ворвались двое. Не курьер. Двое крупных мужчин в темном, с пустыми, профессиональными глазами. Первый схватил ее, прежде чем она успела вскрикнуть. Его ладонь с силой прижалась к ее рту, почти ломая челюсть.

---

Кайран работал в кабинете, когда его телефон завибрировал единожды — сигнал тревоги от приложения, связанного с трекером Элис. Он взглянул на экран. Маршрут до студии был пройден. Но трекер показывал, что она не в студии, а движется с большой скоростью в промышленный район порта. И движется уже двадцать минут.

Ледяная волна прокатилась по его телу. Он набрал ее номер. Абонент недоступен.

Он поднялся из-за стола, и его лицо стало маской из чистого, неразбавленного льда. Он вышел в гостиную, где Лео все так же сидел у окна.

«Элис похитили», — сказал Кайран. Его голос был абсолютно ровным, но в нем была такая концентрация силы, что воздух в комнате казалось сгустился.

Лео резко обернулся. Шок на его лице сменился чем-то другим — пониманием. «Это… это из-за меня?»

«Пока не знаю, — Кайран уже набирал номер Ирины и службы безопасности. — Но сейчас это не имеет значения». Он посмотрел на сына, и в его взгляде не было упрека.

Лео замер на секунду, затем его собственное лицо застыло в решимости. Он кивнул. «Что мне делать?»

«Иди к компьютеру. Войди в систему, к которой я тебе предоставил доступ. Отследи все камеры по маршруту ее движения. Ищем фургон, микроавтобус, любую машину без окон. Номерных знаков, скорее всего, нет или они поддельные. Ищи аномалии».

Лео кивнул и бросился к рабочей станции, которую Кайран выделил ему днем ранее.

Кайран тем временем отдавал приказы, его голос был холоден и точен.

Ирина вошла в кабинет, ее лицо было бледным. «Я проверяла окрестности студии. Соседи ничего не видели. Камеры на подъезде были заглушены.

Кайран тем временем извлек из сейфа оружие. Проверка магазина, затвора — автоматические, выверенные движения.

«Нашел...Черный фургон, — через десять минут крикнул Лео, его голос сорвался от напряжения. — Без номеров. Выехал из переулка у ее студии. Двигается... Остановился. Портовый склад №7. Камеры рядом отключены. Профессионалы».

«Не профессионалы, — поправил его Кайран, его взгляд был острым, как лезвие. — Профессионалы не оставляют таких следов. Это демонстрация. Они хотят, чтобы мы их нашли».

Он посмотрел на сына. «Ты остаешься».

«Нет! Я могу... Я могу взломать их внутреннюю сеть, если она есть! Отключить свет, связь!»

Кайран оценивающе посмотрел на него. В глазах юноши горел огонь, но не истеричный, а собранный. Огонь, который он узнавал.

«Делай. Но если что-то пойдет не так...»

«Я знаю. Беги», — Лео кивнул, его пальцы уже летали по клавиатуре.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9. На грани.

Студия Элис была осквернена. Дверь взломана, холсты валялись на полу, краски растеклись по полу яркими, абсурдными лужами. Саму Элис держали двое. Они не были безликими наемниками. Один, высокий и жилистый, со шрамом через губу, называл себя Марком. Второй, коренастый и молчаливый, был просто Громилой.

Их руки были грубы, когда они затолкали ее в фургон, но в их действиях не было безразличного профессионализма. Сквозь пелену страха Элис уловила нечто иное — жестокое любопытство. Азарт.

«Ну что, красотка, поладила с принцем?» — прошипел Марк ей в ухо, когда фургон тронулся. Его дыхание пахло табаком и чем-то кислым. «Сидишь в своей башне из слоновой кости, думаешь, тебя не достанут?»

Она молчала, сжимая зубы. Страх был холодным и острым, но гнев начинал пробиваться сквозь него.

На складе ее привязали к металлическому стулу в центре большого, пустого помещения. Воздух пах пылью, ржавчиной и сыростью. Марк расхаживал перед ней, его глаза с наслаждением скользили по ее фигуре, по растрепанным волосам, по синяку, уже проступавшему на щеке.

«Знаешь, за что мы тебя любим?» — он остановился перед ней, наклонился. «Ты — его слабость. Его ахиллесова пята. И мы собираемся хорошенько по ней ударить».

Он провел тыльной стороной пальцев по ее щеке. Прикосновение было оскверняющим. Элис отдернулась, плюнула ему в лицо.

Удар был стремительным и жестоким. Ее голова отскочила назад, в ушах зазвенело.

«Ох, бойкая!» — Марк рассмеялся, вытирая слюну. Он не разозлился. Он обрадовался. «Тем интереснее будет игра. Наш заказчик разрешил немного... развлечься. Перед финалом».

Слово «финал» прозвучало зловеще. Громила, стоявший у входа, хрипло рассмеялся.

Марк вытащил складной нож. Лезвие блеснуло в тусклом свете. Он не направил его на нее. Он просто поднес к вороту ее блузки.

«Давай сделаем тебе более... комфортно», — его голос был сладким, как яд.

Он провел лезвием по ткани. Резкий звук рвущегося шелка заставил ее содрогнуться. Холодный воздух коснулся обнаженной кожи. Элис закрыла глаза, пытаясь отстраниться, уйти в себя. Но его прикосновения, его смех, его грязные слова впивались в нее, как раскаленные иглы.

«Знаешь, что самое смешное?» — он наклонился к ее уху, его губы почти касались мочки. «Та сумасшедшая карга, что наняла нас... она даже не хочет, чтобы тебя убили. Не сразу. Она хочет, чтобы он нашел тебя. Нашел в таком виде, чтобы он сломался. Чтобы он увидел, во что превратили его драгоценную игрушку».

Элис застыла. Сумасшедшая карга... Анабель. Так вот чья это работа. Не бизнес-соперника. Не старого врага. Мелкой, мстительной женщины, готовой на все, чтобы разрушить жизнь Кайрана, даже через нее.

Марк отступил на шаг, окидывая ее полуобнаженное тело оценивающим взглядом.

«Ну что, приступим к развлечениям?» — его рука с ножом опустилась к поясу ее брюк.

В этот момент где-то вдали, за стенами склада, раздался глухой хлопок. Затем еще один. Не выстрелы. Скорее... взрывы петард. Или светошумовые гранаты.

Марк замер, его ухмылка сползла с лица. «Что за черт?»

Громила у входа насторожился, прислушиваясь. Внезапно погас свет. Склад погрузился в абсолютную, непроглядную тьму. И тишину. Ту самую тишину, что всегда предшествует буре.

И в этой тишине, нарушаемой лишь ее собственным прерывистым дыханием, Элис услышала новый звук. Тихий, но отчетливый. Металлический скрежет открывающейся дверии. И шаги. Не спешные, не скрытные. Тяжелые, мерные, неумолимые шаги человека, который пришел не спасать. Он пришел убивать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10. Приговор без слов.

Тишина после отключения света была оглушительной. Она длилась всего несколько секунд, но Элис прожила в ней целую вечность. Она слышала, как ее собственное сердце колотится в горле, слышала сдавленное ругательство Марка где-то в темноте и нервное движение Громилы у входа.

И шаги. Эти тяжелые, мерные шаги. Они приближались. Не бежали. Шли. Как будто у времени не было никакого значения.

«Кто там?» — крикнул Марк, его голос прозвучал фальшиво и неуверенно в огромном, темном пространстве. В ответ — только шаги.

Внезапно где-то в глубине склада, высоко под потолком, с сухим щелчком включилась одна-единственная лампа аварийного освещения. Она выхватила из мрака конус света, и в этот конус вошел Кайран.

Он был одет в черное. В одной руке — пистолет с удлиненным стволом, глушителем. В другой — ничего. Он не искал укрытия. Он просто стоял, его взгляд скользнул по Элис, привязанной к стулу, по ее разорванной блузке, по синяку на щеке. Ничего не изменилось в его лице. Оно оставалось маской из гранита. Но Элис, знавшая каждую его тень, увидела в его глазах не ярость. Не гнев. А нечто гораздо более страшное — абсолютную, безоговорочную смерть.

«Торн», — прошипел Марк. Он попытался ухмыльнуться, но получилось жалко. Он поднял свой нож, приставил его к горлу Элис. «Стоять! Или перережу!»

Кайран медленно повернул голову в его сторону. Его движение было плавным, почти ленивым.

«Ты сделаешь это — умрешь через полсекунды. Не сделаешь — умрешь через пять. Выбор за тобой».

Его голос был ровным, бесстрастным, как диктор, зачитывающий прогноз погоды. В нем не было ни угрозы, ни злобы. Только факт.

Марк заколебался. Лезвие дрогнуло у ее кожи. Элис чувствовала его холод и дрожь в руке похитителя.

В этот момент Громила, стоявший в тени, решил действовать. Он рванулся вперед, извлекая из-за пояса монтировку. Он был большим, тяжелым, привыкшим давить массой.

Кайран даже не посмотрел на него. Его рука с пистолетом двинулась с пугающей, почти нечеловеческой скоростью. Раздался глухой, приглушенный выстрел — хлоп. Громила, не успев сделать и двух шагов, рухнул на пол, как подкошенный. Даже не вскрикнул.

Марк ахнул, его глаза вылезли от ужаса. Он отступил от Элис, его мозг, наконец, осознал разницу между жестокой игрой и настоящей войной.

«Нет... подожди...» — забормотал он, отбрасывая нож. «Это... это не наша идея! Нас наняли! Сумасшедшая баба, Анабель! Она сказала, просто напугать!»

Кайран сделал шаг вперед. Затем еще один. Он шел на Марка, не сводя с него ледяного взгляда.

«Она сказала тебе трогать ее?» — тихо спросил Кайран.

«Я... я...»

Хлоп. Второй выстрел. Пуля ударила Марка в колено. Он с воем рухнул, хватаясь за искалеченную ногу.

Кайран подошел к нему, встав над ним.

«Она сказала тебе рвать на ней одежду?»

«НЕТ! Прости! Деньги... я отдам...» — Марк рыдал, по лицу его текли слезы и сопли.

Хлоп. Пуля во второе колено. Крики стали пронзительными, нечеловеческими.

Кайран наклонился над ним.

«Она сказала тебе пугать мою женщину?»

Он приставил ствол ко лбу Марка. Палец на спусковом крючке.

«Кайран!» — крикнула Элис. Ее голос сорвался, но был полон не просьбы, а приказа. «Довольно!»

Он замер. Не оборачиваясь. Дыша ровно и глубоко. Весь склад застыл, затаив дыхание, нарушаемое лишь хрипами искалеченного Марка.

И тут в наушнике Кайрана раздался голос Лео, резкий и испуганный: «Отец! Полиция! Сигнал тревоги сработал на складе, они уже в пути! Через пять минут будут здесь!»

Кайран не двигался. Его взгляд был прикован к лицу Марка, искаженному болью и страхом.

«Кайран, пожалуйста!» — снова крикнула Элис. Она боялась не за Марка. Она боялась за него. За того человека, которого он мог навсегда похоронить в этом темном складе.

Медленно, очень медленно, он убрал палец с курка. Он выпрямился, его тень снова накрыла Марка.

«Живи, — тихо сказал Кайран. И это прозвучало не как милосердие, а как самое страшное проклятие. — Живи с этим. И передай Анабель... что ее время истекло».

Он повернулся, подошел к Элис. Его движения стали другими — быстрыми, эффективными. Он срезал веревки, сковывавшие ее запястья и лодыжки. Его прикосновения были твердыми, но нежными. Он снял свой черный пиджак и накинул ей на плечи, скрыв ее полуобнаженное тело от мира.

Она попыталась встать, но ноги подкосились. Он без слов подхватил ее на руки, прижал к своей груди. Она прижалась лицом к его шее, чувствуя запах пороха, кожи и его — единственный запах, который значил для нее безопасность.

Он понес ее к выходу, шагая через тело Громилы, не глядя на стонущего Марка.

«Ирина, машина у заднего выхода. Лео, сотри все, что можно. Мы уходим», — отдал он приказ в наушник.

Они вышли в холодную ночь. Машина ждала, мотор работал. Прежде чем сесть внутрь, Кайран на секунду остановился и посмотрел на Элис. В его глазах, наконец, появилось что-то человеческое — трещина в граните. Боль. И вопрос.

Она протянула руку, коснулась его щеки.

«Я в порядке», — прошептала она. Это была ложь. Но это была ложь, в которую они оба отчаянно хотели верить.

Он кивнул, и они скрылись в темноте, оставив за собой склад, полный боли, и вопрос, висящий в воздухе: что он сделает с Анабель? И какую цену они все заплатят за эту ночь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11.Осколки утра.

Машина мчалась по спящему городу, оставляя позади кошмар портовых складов. Элис сидела, закутавшись в пиджак Кайрана, и не могла остановить дрожь. Это была не истерика, а глубокая, костная реакция организма на пережитый ужас. Она смотрела в окно на проплывающие огни, но видела лишь темный склад, блеск ножа и пустые глаза Громилы.

Кайран молчал. Его рука лежала на ее колене, тяжелая и твердая, единственная точка опоры в рушащемся мире. Он не пытался утешать словами. Его молчание было красноречивее любых речей — это была клятва, обет молчаливого соучастия в ее боли.

Когда они подъехали к пентхаусу, у подъезда их ждал Лео. Он стоял, сгорбившись, его лицо в свете уличных фонарей было серым и испуганным. Когда Кайран помог Элис выйти из машины, Лео сделал шаг вперед, его губы дрожали.

«Я… я все видел через камеру на твоей куртке», — прошептал он. «Я… Боже, прости…»

Элис остановилась перед ним. Она увидела в его глазах не вину, а тот же ужас, что был в ней. Ужас перед тем, на что способен его отец. И ужас от осознания, что он, хоть и косвенно, стал причиной этого.

«Это не твоя вина, Лео», — сказала она, и ее голос прозвучал хрипло, но твердо. «Виновна только одна человек».

Кайран провел ее внутрь, не глядя на сына. Но на пороге он обернулся. «Иди внутрь. Ты часть этого теперь. Со всеми вытекающими».

В пентхаусе пахло кофе и тревогой. Ирина молча помогла Элис дойти до спальни. Горячий душ смыл с кожи грязь и запах страха, но не смог согреть лед внутри. Она надела одну из его рубашек — слишком большую, пахнущую им, — и вышла в гостиную.

Кайран стоял у бара, наливая в стакан не виски, а простую воду. Его пиджак с брошенным трекером валялся на полу, темное пятно на светлом ковре. Он был без оружия, без брони, просто уставший мужчина с тенью в глазах.

Лео сидел на диване, склонив голову.

«Что… что будет с ней? С Анабель?» — тихо спросил он.

Кайран медленно повернулся. «Она находилась под домашним арестом. Теперь она совершила попытку убийства и похищения. У нее есть связи. Деньги, которые она все эти годы воровала. Она представляет угрозу». Он сделал глоток воды. «Угрозу нужно нейтрализовать».

В его тоне не было ни злобы, ни мести. Была лишь холодная, неумолимая реальность.

«Ты… ты убьешь ее?» — голос Лео дрогнул.

«Нет, — ответил Кайран, и его взгляд встретился с взглядом Элис. — Смерть — это слишком легко. Слишком милосердно. Она хотела сломать меня, забрав тебя. Я сломаю ее, вернув тебя. И забрав у нее все».

Он подошел к Элис, встал перед ней на колени, взяв ее холодные руки в свои. Это был жест, которого он никогда не позволял себе на людях. Жертвенный, почти молящий.

«Она никогда больше не тронет тебя. Никто не тронет. Я уничтожу ее. Ее репутацию. Ее связи. Ее деньги. Я оставлю ее в полном одиночестве и нищете, с ее безумием и страхом. Это будет ее тюрьма. И ее наказание».

Элис смотрела на него, и впервые за этот вечер слезы выступили на ее глазах. Не от страха. А от понимания. Он не предлагал ей забыть. Он предлагал ей правосудие. Жестокое, тотальное, но правосудие.

«Я не хочу, чтобы ты… чтобы ты снова стал таким, как там, в складе», — прошептала она.

Он поднял руку, коснулся ее щеки, стирая слезу.

«Я сделал это для тебя. Но ты остановила меня. Ты… вернула меня. И за это я благодарен тебе больше, чем ты можешь представить».

Он встал и посмотрел на Лео. «Ты хочешь быть частью этого? Реальной частью?»

Лео поднял голову, его глаза были полны смятения. «Я… не знаю».

«Тогда узнай. Помоги мне. Не пистолетом. Твоим умом. Мы найдем все ее счета. Все ее тайные связи. Мы сделаем это так, чтобы закон был на нашей стороне. Мы уничтожим ее ее же оружием — тишиной и информацией».

Это был не приказ. Это было предложение. Шанс. Шанс для Лео не просто быть сыном, а стать союзником. Искупить свою, пусть и невольную, вину действием.

Лео медленно кивнул. «Я… я попробую».

Кайран кивнул в ответ. Сурово, но с легким, почти невидимым одобрением в глазах.

Он снова повернулся к Элис. «А ты… ты будешь отдыхать. И восстанавливаться. И если захочешь… рисовать. Рисовать нашу победу».

Он подвел ее к дивану, усадил, накрыл пледом. Затем подошел к бару и налил три стакана воды. Один поставил перед Элис, другой — перед Лео. Третий взял себе.

Они сидели втроем в огромной, тихой гостиной. Не жертва, палач и свидетель. А семья. Семья, пережившая бурю, зализывающая раны и готовящаяся к новой, последней битве. Битве, которую они выиграют не огнем и сталью, а холодным, безжалостным светом правды.

А за стеклянной стеной город сиял, не подозревая, что в одной из его башен только что был вынесен приговор. И что утро принесет с собой не солнечный свет, а начало долгой, бесшумной войны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12.Язык шрамов.

Тишина в пентхаусе на следующий день была иной. Она не была напряженной или зловещей. Она была... сосредоточенной. Лео, получив четкие инструкции от отца, погрузился в цифровые джунгли, выслеживая финансовые потоки Анабель. Кайран координировал действия своих людей, выстраивая юридическую и информационную ловушку. Воздух был заряжен не яростью, а холодной, методичной решимостью.

Элис провела день, пытаясь вернуться к нормальности. Она приняла долгую ванну, пытаясь смыть остаточное ощущение грязных прикосновений. Она переоделась в мягкие, удобные вещи, но даже ткань казалась ей грубой на коже, помнящей прикосновение лезвия. Она подошла к мольберту, но ее рука отказалась подчиняться — все, что она могла видеть за закрытыми глазами, было искаженным лицом Марка и ледяным взглядом Кайрана в темноте склада.

К вечеру она почувствовала себя выгоревшей и пустой. Она стояла в душе, и горячая вода обжигала кожу, но не могла прогнать внутренний холод. Она не слышала, как дверь в ванную открылась.

Кайран вошел без звука. Он уже снял пиджак, галстук был ослаблен. Он не сказал ни слова, просто остановился за ее спиной, глядя на ее отражение в запотевшем стекле душевой кабины. Его взгляд был тяжелым и пристальным.

Элис встретила его взгляд в отражении, не двигаясь. В ее глазах не было страха. Была усталость. И вопрос.

Он медленно провел пальцами по ее мокрым волосам, откинув их с ее плеч. Его прикосновение было нежным, но в нем читалась железная воля. Он изучал ее кожу, как будто ища следы, невидимые глазу — следы унижения, следы страха.

«Они здесь», — тихо сказала она, глядя на него в зеркало. «Внутри. Там, где вода не достает».

«Я знаю, — его голос был низким и густым, как мед. — Поэтому я здесь».

Он открыл дверцу душа и вошел внутрь. Вода тут же пропитала его рубашку и брюки, облепив их вокруг мощного тела. Он не обращал на это внимания. Его руки легли на ее плечи, разворачивая ее к себе, заставляя смотреть не на отражение, а на живого человека.

«Я позволил им коснуться тебя, — прошептал он, и в его глазах впервые за весь день вспыхнул настоящий, неконтролируемый огонь. Не ярости, а чего-то более глубокого — вины. Жгучей, всепоглощающей вины. — Это больше никогда не повторится».

Его рот нашел ее губы. Этот поцелуй не был похож ни на один предыдущий. В нем не было яростной борьбы за власть, не было утешения. В нем была жажда. Жажда стереть, переписать, заменить собой каждый ужасный момент, который она пережила. Его язык был требовательным, его руки держали ее крепко, почти больно, прижимая к себе так, как будто он мог впитать ее боль через кожу.

Он выключил воду. Влажная тишина душевой оглушила их. Он вышел первым, не отпуская ее руки, и повел ее, мокрую и дрожащую, в спальню. Лунный свет струился через окно, окрашивая их тела в серебристые тона.

Он уложил ее на кровать и сам лег рядом, его тело было тяжелым и горячим сквозь мокрую ткань. Его руки скользили по ее спине, бедрам, ягодицам, не лаская, а заново открывая, заново присваивая. Каждое прикосновение было молчаливым заявлением: «Это мое. И никто не может это осквернить».

Элис отвечала ему с той же отчаянной страстью. Ее пальцы впивались в его мокрую рубашку, срывая пуговицы. Ей нужно было чувствовать его кожу, его тепло, его живую, неистовую силу. Она кусала его плечо, его грудь, оставляя на нем свои следы, свои метки, доказывая, что она не жертва, а соучастница этого странного, болезненного ритуала очищения.

Он вошел в нее, когда ее тело было готово принять его, но в этом не было нежности. Это было слияние. Глубокое, почти болезненное проникновение, в котором стирались границы между болью и наслаждением, между виной и прощением. Он двигался медленно, но с неумолимой силой, его глаза были прикованы к ее лицу, ловя каждую гримасу, каждый вздох.

«Смотри на меня, — приказал он, его голос был хриплым от напряжения. — Ты видишь меня? Только меня».

Она смотрела. И видела в его глазах не монстра, не титана. Видела человека. Раненого, яростного, виноватого человека, который пытался найти спасение в ее теле, в ее взгляде.

Ее оргазм нахлынул волной, смывая на мгновение все — и страх, и воспоминания. Она закричала, впиваясь ногтями в его спину, в старые шрамы, сливаясь с ним в едином порыве. Его собственное извержение было глухим стоном, полным облегчения и какой-то первобытной печали.

Он не отстранился сразу. Он рухнул на нее, его вес прижал ее к матрасу, и она чувствовала, как бешено бьется его сердце в унисон с ее. Его дыхание было горячим у ее уха.

Они лежали так долго, слипшиеся, мокрые, истощенные. Никто не говорил. Слова были бы кощунством.

Наконец, он поднялся на локти и посмотрел на нее. В его глазах буря утихла, оставив после себя тихую, усталую ясность.

«Завтра, — тихо сказал он, — мы закончим это».

Элис кивнула, проводя рукой по его щеке. Она поняла. Эта ночь была не просто страстью. Это была битва. Битва за ее душу, за его человечность. И они ее выиграли. Ценой новой боли, новых шрамов, но выиграли.

Он лег рядом, притянул ее к себе, и она прижалась к его груди, слушая ровный стук его сердца. За окном город жил своей жизнью, но здесь, в их хрупком убежище, был только он, она и тихий обет: завтра наступит конец. Для Анабель. И для призраков, что преследовали их всех.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13. Финал.

Рассвет застал пентхаус в состоянии боевой готовности. Воздух был чистым и холодным, словно вымороженным после вчерашней бури страстей. За ночь что-то сдвинулось, встав на свое место. Боль и ярость переплавились в решимость.

Лео, с темными кругами под глазами, но с горящим взглядом, положил перед Кайраном распечатку.

«Всё. Офшорные счета, фиктивные благотворительные фонды, переводы ее сообщникам. Хватит, чтобы уничтожить ее финансово и привлечь внимание налоговых органов и интерпола. Она не просто мстила. Она годами создавала себе тылы, готовясь к войне».

Кайран бегло просмотрел документы. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Не торжествующей, а удовлетворенной.

«Хорошая работа», — сказал он, и для Лео эти два слова прозвучали весомее любой похвалы.

Он поднял взгляд на Элис. Она сидела напротив, одетая в простой, но элегантный костюм, ее волосы были убраны. Ни тени вчерашней дрожи. Лишь спокойная, ледяная ясность. Она была готова.

«Ирина, машина», — распорядился Кайран.

Их путь лежал не в полицию и не в офис прокурора. Они ехали в частную клинику строгого режима, где под усиленной охраной содержалась Анабель. Кайран предпочел бы закончить все иначе, но Элис настояла на этом. Она хотела видеть финал своими глазами. Не из мести. Из необходимости закрыть эту главу.

Их провели в кабинет главного врача — стерильный, бездушный. Через зеркало одностороннего обзора было видно палату. Анабель сидела на кровати, одетая в больничный халат. Ее некогда ухоженные волосы были тусклыми и растрепанными, а глаза, горящие безумием, смотрели в пустоту. Но в ее позе все еще читалась надменность. Уверенность, что она всех переиграла.

Кайран нажал кнопку на столе, активировав связь с палатой.

«Анабель», — его голос, холодный и ровный, прозвучал в динамиках.

Она вздрогнула и медленно повернула голову к зеркалу, за которым знала, что он стоит. На ее лице расплылась уродливая ухмылка.

«Пришел полюбоваться? Сломался твой идеальный мирок, Кайран Торн?»

«Напротив. Он стал только прочнее».

Он жестом дал понять Лео. Юноша, бледнея, но не колеблясь, нажал несколько клавиш на планшете. В палате загорелся экран телевизора. На нем замелькали цифры, документы, выписки со счетов.

«Твои счета в Лихтенштейне. Фонд «Помощь детям», через который ты годами отмывала украденные у меня деньги. Твои переводы тем двум ублюдкам», — голос Кайрана был спокоен. «Все это сейчас уходит в правоохранительные органы. Интерпол. Налоговые службы пяти стран».

Ухмылка сползла с лица Анабель. Ее глаза расширились.

«Ты… ты не можешь…»

«Могу. И уже сделал. Твои сообщники уже дают показания. Твои счета арестованы. Через час твое имя будет в каждом новостном агентстве. Не как несчастной сестры Изабеллы. А как расчетливой мошенницы и похитительницы».

Она вскочила с кровати, ее лицо исказила ярость.

«Она была моей! Моей сестрой! А ты ее забрал! Ты сломал ее!»

«Я любил ее, — тихо сказал Кайран. И в его голосе впервые прозвучала не ложь, а усталая правда. — А ты погубила ее память. И чуть не погубила моего сына. И ее». Он кивнул в сторону Элис, невидимой за зеркалом.

Анабель с силой ударила кулаком по зеркалу.

«Она никто! Простушка, которую ты подобрал!»

И тут заговорила Элис. Ее голос, чистый и твердый, прозвучал в палате.

«Я та, кто останется с ним. А ты — та, кто умрет в одиночестве, в нищете и в безумии, которое сама же и взрастила. Твой приговор — не тюрьма. Твое приговор — это ты сама. И мы оставляем тебя с ним наедине».

Анабель застыла, ее рот был открыт в беззвучном крике. Все ее планы, вся ее ненависть рушились в одночасье, обращаясь в пыль. Ее не ждал громкий суд. Ее ждало медленное, беззвучное забвение в четырех стенах психушки, без денег, без власти, без аудитории для ее безумия.

Кайран отключил связь. В палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь сдавленными рыданиями Анабель.

Он повернулся и вышел из кабинета, не оглядываясь. Элис и Лео последовали за ним.

В лифте царило молчание. Когда двери закрылись, Лео глубоко вздохнул.

«Это… это конец?»

«Для нее — да, — сказал Кайран. — Для нас…» Он посмотрел на Элис. «…начало».

Они вернулись в пентхаус. Лео, изможденный, отправился в свою комнату. Кайран и Элис остались одни в гостиной. Вечернее солнце заливало комнату теплым светом.

Он подошел к ней, взял ее лицо в свои руки.

«Свободна», — прошептал он. «От нее. От прошлого. От страха».

Она положила свои руки поверх его.

«Не свободна, — поправила она его, глядя ему прямо в глаза. — Выбрана. И я выбираю тебя. Со всем твоим прошлым. С твоим гневом. С твоей силой. Я выбираю все».

В ее глазах не было ни капли сомнения. Только чистая, отточенная правда.

Он наклонился и поцеловал ее. Медленно, глубоко, без спешки и ярости. Это был поцелуй не завоевания, а обета. Обещания будущего, построенного не на руинах мести, а на фундаменте их странной, испытанной огнем связи.

Когда они разомкнули губы, он обнял ее и прошептал ей на ухо единственное слово, которое значило больше, чем все клятвы в мире:

«Домой».

И для них обоих это значило не место. Это значило — друг в друге. Их война, наконец, закончилась. И в наступившей тишине они услышали звук своего общего будущего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог.

Прошло три месяца. Три месяца странного, хрупкого, но неуклонного заживления. Лео, хоть и оставался замкнутым, начал понемногу выходить из своей скорлупы. Он учился не просто быть сыном Кайрана Торна, но и находить свое место в этом новом, сложном мире. А главное — он начал доверять Элис. Их объединяла не только общая боль, но и молчаливое понимание тех ран, что нанесло им прошлое.

Однажды вечером Кайран отвел Элис в часть пентхауса, куда она раньше не заходила. Это была закрытая терраса под раздвижным стеклянным куполом. Но сейчас купол был сдвинут, и над головой простиралось бесконечное ночное небо, усыпанное звездами. В центре на толстых матрасах и подушках было сооружено нечто вроде гигантского ложа. В воздухе витал сладкий, дурманящий аромат ночных цветов и далекий, приглушенный гул города.

«Никаких стен, — тихо сказал Кайран, обнимая ее сзади. — Никаких стекол. Только ты, я и небо».

Он повернул ее к себе, и его поцелуй был нежным, но с первых же секунд в нем зазвучала знакомая, властная нота. Это была не ярость, не потребность доказать что-то. Это была уверенность. Уверенность в своем праве любить ее так, как он умел — тотально, без остатка.

Его пальцы медленно, почти церемониально, начали расстегивать пуговицы ее платья. Каждое прикосновение к обнажающейся коже было обещанием. Шелк соскользнул с ее плеч, упал к ногам. Лунный свет окутал ее тело серебристым сиянием, и он отступил на шаг, чтобы насладиться зрелищем.

«Ты прекрасна, — его голос был низким и густым. — Как та ночь. Глубокая. Бездонная. И вся моя».

Он снял свою одежду с той же медленной, почти ритуальной грацией. Его тело, сильное и испещренное шрамами — старыми и новыми, — было воплощением мощи и власти. Но сейчас эта мощь была направлена не на разрушение, а на поклонение.

Он приблизился, и его руки снова легли на нее. На этот раз его прикосновения были иными. Они не присваивали, а исследовали. Он водил ладонями по ее коже, как по самой драгоценной карте, заново открывая каждую линию, каждую кривую. Его губы следовали за руками, оставляя на ее теле горячие, влажные следы. Он спускался все ниже, к ее животу, к внутренней стороне бедер, заставляя ее вздрагивать и стонать, опираясь на него, чтобы не упасть.

Затем он опустился перед ней на колени. Его взгляд, горящий в полумраке, был полон такого обожания и такой неукротимой жажды, что у нее перехватило дыхание. Он притянул ее к себе, и его рот нашел самую сокровенную часть ее. Язык его был одновременно нежным и требовательным, умелым и терпеливым. Он не торопился, доводя ее до самого края, заставляя тело содрогаться в конвульсиях наслаждения, но не позволяя ей достичь пика, оттягивая момент с мучительной, сладостной жестокостью.

«Кайран… пожалуйста…» — ее голос был хриплым мольбой.

Он поднялся, его лицо было искажено гримасой страсти. Он подхватил ее на руки и перенес на ложе из подушек. Звезды пылали над ними, безмолвные свидетели.

Когда он вошел в нее, это было не стремительное вторжение, а медленное, неумолимое заполнение. Глубокое, до самой сути. Они замерли на мгновение, слившись воедино, их взгляды были прикованы друг к другу. В его глазах она видела не тьму, а отражение всего неба — и себя в его центре.

И тогда начался танец. Медленный, почти медитативный ритм, в котором не было места борьбе. Было только полное, абсолютное слияние. Каждое движение было словно вздох, каждое касание — клятва. Он держал ее за бедра, направляя, но не принуждая, позволяя ей найти свой собственный ритм, свой путь к наслаждению.

Она обвила его ногами, ее руки впились в его мощные плечи, ее тело двигалось в унисон с его, отдаваясь нарастающей волне. Это было не бегство и не забвение. Это было утверждение. Утверждение жизни, любви, их права на это счастье, выстраданное и завоеванное.

Ее оргазм нахлынул не взрывом, а мощной, бесконечной волной, вырывая из ее груди долгий, вибрирующий стон, который потерялся в ночном воздухе. И лишь тогда он позволил себе отпустить контроль. Его собственное извержение было глухим рыком, полным не столько наслаждения, сколько освобождения и глубочайшего, животного признания ее как своей пары.

Он рухнул на нее, его вес был тяжелым и желанным. Они лежали, сплетенные, их кожа была влажной, а сердца бились в унисон, постепенно успокаиваясь. Он не отстранился, а лишь перевернулся на бок, не размыкая их соединения, прижимая ее к себе.

Он смотрел на нее, и в его глазах не было ни тени былых бурь. Только мир. И собственность, которая была не клеткой, а самым надежным убежищем.

«Я люблю тебя», — прошептал он. Слова, которые он никогда не произносил так легко. Слова, которые стоили ему больше, чем любая битва.

Элис провела рукой по его щеке, чувствуя под пальцами влажную кожу и напряженные мышцы.

«Я знаю, — она улыбнулась, и в ее улыбке была вся нежность, на которую она была способна. — И я тебя. Всей своей жизнью».

Он снова поцеловал ее, и этот поцелуй был слаще любого слова. Над ними сияли звезды, город спал, а в их общем сердце, наконец, воцарился мир. Они нашли его не в забвении, а в принятии всего, что они есть — со шрамами, с болью, с темным прошлым и со светом, который они нашли друг в друге. Их история была далека от завершения, но самая трудная глава была перевернута. Впереди была целая жизнь. И они начинали ее вместе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец