Серый

Глава 1

Егор

Только я вошел в свой кабинет, как за мной забегает глава моей личной охраны, Цветков.

Несмотря на свою нежную фамилию, выглядит Петр как суровый горный медведь. Характером тоже походит на это же животное.

Серьезный и задумчивый, но стоит только опасности замаячить на горизонте, как он превращается в машину для уничтожения врагов, смертоносную, не ведающую жалости, сносящую все на своем пути.

А на опасность его чуйка работает как самый точный радар. Сколько раз он вытаскивал меня из, казалось, безобидных ситуаций, которые потом имели катастрофические последствия.

Так что такие странные для несуетливого Петра действия меня удивляют.

— Голубка тебя сдал, — сообщает Петр, протягивая мне заряженный ствол. — Уже проверил. Пока непонятно, что именно он стащил, но все серьезно. Он на Варшавской.

— Твою же мать! — матерюсь. — Как, сука, не вовремя.

Прошло несколько дней с того момента, как мы потеряли отличную сделку. Голубка, он же связной между мной и покупателем, исчез, и я сразу понял: он что-то задумал.

Ночью его выследили, но взять не смогли. Видать, подлая крыса, чуя, что мы на хвосте, решился пойти ва-банк.

— Боюсь, он уже все растрепал, — обрадовал меня Петя, — слишком уж он спокоен.

— Он в изоляторе сидит, конечно, спокоен, — усмехаюсь я, — думает, его эти стены защитят от меня.

Мы выехали в участок, в котором окопался Голубка. Подлая тварь. Я не прощаю предательства. И это не прихоть, а необходимость. Оставить за собой обиженного или предателя — значит добровольно повернуться спиной к ножу, который рано или поздно вопьется в твою спину.

— Алло, — поднимаю трубку и на том конце слышу голос своего адвоката Савелия Гончарова.

— Если ты на всех парах несешься в СИЗО, советую развернуться, — говорит он, и я подаю Петру знак остановиться, — тебя там уже ждут. Медведев здесь.

— Твою же мать, — шиплю сквозь зубы, — только его не хватало.

— Опоздали вы с перехватом, документы уже у него, — сообщает Сава. — Лучшее, что ты можешь сейчас сделать, — это залечь на дно. Если схватят, даже я тебя не вытащу.

Он отключается, и я со всей силы засаживаю ребром ладони в приборную панель. Больно. Но последствия от того, что я могу потерять, будут намного больнее.

— Давай в аэропорт. Успею вылететь, пока они бумажки свои переберут. Сейчас нужно убраться за пределы их досягаемости.

Этот прокурор Медведев костью в моем горле застрял, ну или я в его. Ненавидит меня лютой ненавистью. Знать бы еще за что?

С первой нашей встречи проклятый старик смотрит на меня волком и теперь при первой же возможности, как хорошо натасканная собака, вынюхавшая наконец след, вцепится в меня как бульдог. Он это дело так просто не упустит. В первый раз к нему попало что-то стоящее.

Несмотря на то, что в моей компании стоит последняя версия защиты и протоколы проверяются каждые два часа, да еще и возможности занести или вынести какую-то цифровую технику или информацию нет, все-таки Голубка, похоже, успел вытащить что-то ценное. Знать бы еще что? Не зря же Медведев примчался. Уверен, Савелий это быстро выяснит.

Петр за считаные минуты привозит меня в аэропорт.

— Предупреди Арслана, — напоминаю я, хоть и знаю, что Петр не подведет. — И раздобудь мне на этого неугомонного прокурора хоть что-нибудь, — приказываю Петру, — я не могу надолго отлучаться.

— Раскопаем, — успокаивает он меня.

Полет в несколько часов длится слишком долго, когда ты погружен в свои мысли. Написал сообщение сестре, предупредил, что буду вне зоны доступа, пусть не волнуется.

Единственная моя отрада в жизни — Аня. Я не особо доволен тем, что она все-таки простила этого придурка Скалу. Несмотря на то, что и сам этому поспособствовал. Моя младшая сестренка на славу помучила его, прежде чем позволить остаться рядом, и я подозреваю, что не последнюю роль во всем этом сыграл и сам Немой. При воспоминании о нем мысли плавно перетекли к нашей последней встрече. Скала решил ради своей семьи уйти в тень, что стало, конечно, огромной новостью, и самое странное, что Немой и совет это одобрили.

В последний раз, когда я видел Арслана, он намекнул на то, что место Скалы может достаться мне. И вся эта кутерьма с уголовным преследованием мне сейчас совсем некстати.

Мой самолет еще не успел остановиться после посадки, как мне на почту пришло письмо от Петра. Оперативно работает, нужно его отблагодарить.

Открыв присланные документы, усмехаюсь. У Медведева есть внучка. Вот это поворот.

Екатерина Медведева. Никаких фотографий, только адрес, где проживает на данный момент.

Я-то думал, что у старого хрыча нет никаких привязанностей и надавить особо не на что, по крайней мере, мы в стране ничего не нашли, а искать, оказывается, надо было за границей.

На предложенные деньги Медведев не повелся, хотя ему предлагали в пять раз больше, чем прокурору области.

Ну что ж, думаю, ради своей внучки он передумает.

Ровно через два дня я наблюдаю за тем, как внучка моего врага, смеясь, выбегает из университетских дверей. Маленького роста, с темными длинными волосами, собранными в высокий хвост; они навевали на меня грешные мысли, и я уже не в первый раз представлял, как наматываю их на кулак, одновременно нагибая ее тоненькое тело.

Первые фотографии этой девчонки я получил той же ночью.

О родстве с моим врагом в ней вообще ничего не напоминало. Два дня мои парни ее выслеживали: с кем живет, общается. Ничего криминального. А жаль.

— Думаю, пора возвращаться, — говорю Семену, или Сэму, как он себя здесь называет.

— Понял, — кивает он. — Куда посылочку доставить?

— Я позже скину адрес, — отрезаю я. Не нужно светиться, тем более на чужой территории.

Сегодня узнал, что Медведев развернулся не на шутку. Понял, ищейка, что меня уже в стране нет, через международку хочет действовать. Ну что ж, подарочек я ему устрою. Придется ему собственную кашу самому разгребать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Каждый день менял отели, чтобы не могли проследить. Всегда оформлял на нового человека. А некоторые номера были зарезервированы заранее, но, когда в них появится гость, никто не знал, так что меня все устраивало.

Ну, кроме того, что я тут прохлаждаюсь и мое место под солнцем может достаться кое-кому другому.

Решаю переговорить с Арсланом, прежде чем вернуться.

— Надеюсь, у тебя есть план, как разгрести за собой все это дерьмо, — вместо «здравствуй» говорит Немой, подняв трубку.

— Проблема уже практически решена, — отчитываюсь я, — максимум через пару дней буду у тебя.

— Совет недоволен, что ты довел до этого, — слышу раздражение в его голосе, — будут вопросы.

— Понял. Оправдываться не буду, — отвечаю.

Знаю, что, когда пытаешься себя обелить, Арслан начинает беситься, а мне это не нужно.

— Рад это слышать, — ехидный смешок. — Медведь — та еще заноза в заднице, так что осторожнее, — предупреждает Немой, удивляя меня. Скорее всего, таким отношением с его стороны я обязан младшей сестренке. Милана, жена Арслана, да и он сам души в ней не чают, да и в моем племяннике тоже.

Ничего не успеваю ответить, как на том конце раздаются гудки, он отключился.

Странно все это.

Несмотря на то, что с Аней они ладят, Немой не стал бы смешивать личное с бизнесом, не тот он человек. Но сейчас я остро ощущаю его протекцию, и это заставляет усомниться в том, что я вижу картину целиком.

Стук в дверь. Я уже минут пять, как слышал его шаги и звук поднимающегося лифта.

В армии умение вовремя услышать врага спасало мне жизнь не раз, да и не только в армии.

Аня до сих пор мне простить не может, что я после службы домой не вернулся. Сколько лет прошло, но я, как сейчас, помню то задание, на котором нас всех приговорили к смерти. И ради чего? Ради денег. Ради каких-то грязных бумажек весь отряд положили, свои же.

Нет, они, конечно, не знали, что мы свои, и даже потом, когда им вручали ордена и медали, они считали, что убивали врагов. Но это уже ничего не меняло. Многие из моего отряда полегли, и только мы вчетвером выжили. Сокол сразу предупредил, что если хотим, чтобы так и осталось, то домой нельзя. Он был прав. Губарев не послушался и на второй день был объявлен террористом и расстрелян на месте, вместе с женой и матерью. Твари.

До сих пор сжимаются кулаки от воспоминаний.

Я не желал своим такой участи. Поэтому даже издалека перестал следить за ними. Случайно узнал, что бабушка умерла, но даже после ее смерти не смог приблизить к себе Аню, несмотря на то, что вроде бы врага уничтожили. Появились другие.

Мы с парнями слишком поздно поняли, что мир, в который мы залезли в поисках защиты, оказался тем еще болотом. Если бы не Скала, Аня так бы и считала меня погибшим. Я не желал ей такой участи и сейчас не желаю.

Генерала, который нажился на нашем лжезадании, мы убили все вместе, давая тем самым обещание, что не будем идти друг против друга, что бы ни случилось.

Соколов стал таким же кардиналом, как и я, а Рябинин у него в замах сидит. Мы не раз пересекались, но я все же держался подальше. Тем более что дела Немого их города практически не касались.

Щёлкнул замком и быстро отошел в сторону.

— Не стреляй, — усмехается Сэм, внося на плече тело девушки. Ее волосы водопадом свисают по его спине, закрывая ее лицо.

— Она хоть жива? — спрашиваю, надеясь, что он не настолько глуп.

— Жива, конечно, — улыбается Сэм, — только бойкая очень, пришлось приложить, чтобы всю округу на уши не подняла. — Свалив девушку, как мешок, на кровать, он оборачивается ко мне: — Ты это, ствол-то убери, — поднимает он руки. Я не спешу. — Что-нибудь еще? — спрашивает он.

— Пока все, — отвечаю, продолжая на него смотреть.

Он выдерживает мой взгляд без проблем.

— Если что, ты знаешь, где меня искать, — говорит он, уходя, а я просто киваю.

Главное, чтобы он не знал, где искать меня. Поэтому, как только за ним закрывается дверь, я тут же закидываю девушку на плечо и иду на выход. Спускаюсь по пожарной лестнице вниз и закидываю свою ношу на заднее сиденье машины, которую в первый день приезда здесь припарковал. Так же, как и несколько других перед разными отелями. Жизнь заставляет быть осторожным. Точнее, желание жить.

Направляюсь в квартиру, которую приготовил, как только узнал о существовании девушки. В отель с такой ношей не заявишься.

Положив девушку на кровать, достаю телефон и делаю несколько снимков, а потом еще и видео для большей достоверности. Волосы немного мешают, скрывая ее лицо, и мне приходится их подвинуть, чтобы ее дедуля видел, кого именно снимают.

Отправляю отснятый материал Петру. Осталось ждать ответных действий прокурора. Посмотрим, что ему важнее: карьера или жизнь внучки.

Мой взгляд нехотя возвращается к лицу девушки. Красивая.

Больше всего меня клинит на ее губах. Бывают такие губы, при взгляде на которые у нормального мужика одна реакция — засадить. Так вот у этой крошки именно такой рот.

Мое воображение резво рисует картинки, одна пошлее другой.

Сам не понял, как оказался рядом с ней. Темные волосы рассыпаны по кровати. Несмотря на то, что мелковата, пропорционально правильно сложена. Грудь под ее тонкой футболкой соблазнительно колышется.

«А девочка, кажется, не любит носить белье». Усмехаюсь своему открытию.

Поднимаю голову и в этот момент встречаюсь с распахнутыми в удивлении серо-голубыми глазами.

Ну что ж, привет, девочка. Ты попала.

Глава 2

Катя

Чувствую, как чужой взгляд касается моей кожи, так явственно, будто меня трогают рукой.

Сердце бьется в горле, во рту пересохло.

Когда сегодня вечером, выйдя из ванной, я застала в спальне незнакомого мужика, я сразу поняла, что время пришло.

Сколько лет я с ужасом этого ждала!

Долго же он собирался, чтобы убить и меня.

«Перед смертью не надышишься», — решаю я и открываю глаза.

Это не мой похититель.

Два темных янтаря сверлят меня из-под нахмуренных бровей.

Это его взгляд я ощущала?

А куда делся другой?

Окидываю комнату быстрым взглядом, мы одни.

— Закурить есть? — вырывается у меня.

Моя подруга Минди говорит, что в стрессовых ситуациях я становлюсь смелее. Я бы сказала, что тупее.

Что ж, мужика я своим напором удивила. Ну хотя бы хищный блеск исчез из его взгляда, а удивление… к нему я привыкла.

Люблю расширять, так сказать, горизонты.

Ему мой вопрос явно не понравился: вон как нахмурился, а глаза потемнели.

— Я смотрю, ты у нас не из робкого десятка, — а у него приятный баритон.

Знаете, с таким голосом обычно на радио работают.

Господи, о чем это я!

— Закурить никто не просит? — делаю я удивленные глаза.

— Да уж, определенно, — на лице ни один мускул не дрогнул.

Мне кажется или он сдержал ухмылку?

Приподнимаюсь, но он продолжает сидеть в непосредственной близости и даже не думает отодвигаться. Под его насмешливым взглядом тяну ноги из-под его руки. Он не мешает, но и не помогает мне. Наконец обретя немного свободного пространства, я уже более внимательно окидываю комнату взглядом. Вполне себе приличное место, но, судя по пыли, здесь явно долгое время никто не жил. Зашторенные окна не дают возможности понять, где именно я нахожусь и, самое главное, как долго?

— А что спрашивают обычно? — решаю я все-таки попытаться наладить контакт.

— Думаю, вопрос «Кто вы?» или, на худой конец, «Где я?» был бы более уместен.

— А-а-а, — протягиваю я. — Ну так и кто вы? И где я?

Меня окидывают более внимательным взглядом.

— Думаю, мы оба понимаем, что вы мне не ответите, — подытоживаю, — так что я немного расширю ваш опыт и спрошу о другом. — Его внимание приковано к моим губам. Почему он так смотрит? Да какая разница. — Как вы это сделаете?

Он поднимает недоуменный взгляд и уже смотрит мне в глаза, не скажу, что мне стало от этого легче.

— Сделаю что? — кажется, у нас два — один в мою пользу.

— Убьете меня.

Ухмылка все-таки мелькает на его губах, но так быстро, что я засомневалась, было ли это на самом деле.

— А ты хочешь умереть? — спрашивает он, а сам будто лазером сканирует.

Что он хочет во мне найти?

Все-таки странный у него цвет глаз, никогда таких не видела. Светло-карие, будто кусочки янтаря. Хочется смотреть и смотреть, разглядывая странные, но тем не менее очень притягательные узоры.

— Никто не хочет, — отвечаю наконец. — Так как вы это сделаете?

Окидывает меня долгим взглядом, а потом поднимается.

— С этого дня ты не куришь, — сообщает он, оставляя меня в недоумении смотреть на закрывшуюся за ним дверь.

И что это значит? Почему он не ответил? А может, хочет продлить мою агонию таким образом?

Я быстро встаю, ну как быстро, все-таки мне в челюсть прилетел здоровенный мужской кулак… Короче, подползаю к двери — как ни странно, она не заперта. На цыпочках иду в конец коридора. Ничего себе квартирка. Оглядываю просторную гостиную. Здесь всего две двери. Одна — входная, судя по габаритам, а вторая, кажется, ведет на кухню. Оглядываюсь, в коридоре тоже две двери: та, из которой я вышла, а другая, скорее всего, еще одна спальня. Минимум мебели доказывает мою версию, что здесь никто не живет.

— Осмотрелась? — его голос пугает меня, раздавшись сзади. Кажется, именно этого он и добивался.

— Я есть хочу, — выдаю я, наверное, от испуга. Все-таки меня не каждый день похищают. Мой живот жалобно урчит, подтверждая мои слова.

Он хмурится, но ведет меня на кухню. И выдает мне пачку печенья и бутылочку воды.

Смотрю на него в упор. Он что, серьезно?

— Что? — спрашивает, ухмыляясь. Явно наслаждается моей растерянностью.

— Это все?

— Могу и вовсе не кормить, — напоминает он мне.

Пока он не передумал, резко хватаю его дары и начинаю есть. Если учесть, что вчера вечером тетя уехала в командировку и я поужинала мюсли с молоком, а утром позавтракала только чашкой кофе и целый день ничего не ела, то эта еда была как манна небесная, но она, конечно же, не смогла утолить мой голод. Что поделать, если я не умею готовить и без тетиных рук, ну еще и общепита, умру голодной смертью.

Тетушка дважды пыталась научить меня готовить. После первого раза пришлось менять плиту, после второго — делать ремонт во всей кухне, так что теперь на кухню меня пускают строго покушать и настоятельно советуют ничего не трогать, кроме холодильника.

Быстро схомячив печеньки и залпом опустошив бутылочку, я снова уставилась на него.

— Можно узнать, как вас зовут?

— Серый, — отвечает он после долгого молчания.

Он напоминает мне своей медлительностью Древня из фильма «Властелин колец», отчего я не могу не улыбнуться. Нет, конечно, Древень был симпатичнее. Хотя здесь я лукавлю, но никогда в этом не признаюсь.

Что мне с того, что он симпатичный?

— Чему ты ухмыляешься? — спрашивает он напряженным голосом.

— Странное имя. — Ему что, никогда этого не говорили? — Что значит, что с этого дня я не курю? Вы меня не убьете? — решаю спросить напрямик.

— Если твой дед выполнит наши условия, то нет, — отвечает он, а у меня вырывается нервный смешок.

Мой дед?

— А если не выполнит? — спрашиваю, затаив дыхание.

Но Серый не отвечает, только достает еще одну пачку печенья и бутылку воды и молча протягивает мне. Надо думать, что ответ я получила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Скажи я ему сейчас, что мой дед сам меня убьет, как только увидит, что он сделает? Скорее всего, тут же меня прибьет. Что делать? Ведь как только дед узнает, где я, ему даже делать ничего не придется. Меня и так уберут. Вот он обрадуется.

В этот раз печенье в горло не лезет. Мысли в голове разбегаются, и я не могу никак ничего придумать. Как быть?

— А когда станет понятно, что дед сделал то, что вы хотите? — спрашиваю, впрочем, без надежды получить ответ. Когда бы это ни случилось, мне нужно бежать.

— Ты узнаешь первая, — не разочаровывает меня Серый.

Окидываю его взглядом, только в глаза не смотрю, боюсь, что поймет, что у меня на уме. Он вроде на лютого зверя не похож, но рассказать ему все как есть даже мысли не возникает. Мой дед тоже не похож на бешеного зверя, но он само зло, так что внешность обманчива. Мне ли не знать.

— Если на сегодня все, я бы хотела поспать, — решаю ретироваться в спальню и хорошенько все обдумать, а заодно и осмотреться. Нужно понять, где мы, и придумать план побега.

Серый ничего не отвечает, только следит за мной своими лазерами, будто рентгеном просвечивает. Надеюсь, он не умеет читать мысли?

Беспрепятственно возвращаюсь в спальню и сразу же выглядываю в окно. Из окна в темноте видны только силуэты деревьев. Много деревьев. Но это мне ни о чем не говорит.

Исследую всю комнату вдоль и поперек. Обычная, даже замков на окнах нет, хоть сейчас беги. Но чутье кричит, что все не так просто. От мыслей о побеге разболелась голова. Или это от голода? Впрочем, утро вечера мудренее. Решаю, что осмотрюсь, да и днем бежать сподручней.

В одежде и обуви залезаю в кровать. Укрывшись одеялом, чувствую себя хоть немного защищенной. Отсутствие белья меня знатно напрягает, но, знаете ли, я не была готова к похищению, так что делать нечего. Хорошо хоть, забыла банный халат из сушки вытащить и оделась, а то щеголяла бы сейчас в махровом облаке. Поджимаю ноги, радуясь своей дурацкой привычке ходить по дому в обуви, а сколько раз мне за это прилетало от тети — и не сосчитать. Не босиком и не голая — это уже хорошо. Разве нет?

Тетя!

Хорошо, что она уехала, представляю, какой ор она поднимет, когда вернется. Нужно добраться до дома до ее приезда.

А что дальше? Бежать?

Представляю, как попрошу ее все бросить ради меня, снова.

Черт! Что же делать?

Ничего путного в голову не идет. Всю жизнь я ждала этого дня, боялась, смирялась, злилась, но… все не так. Не так я себе все это представляла, а воображение у меня дай бог каждому.

Мне снились странные сны. Я бежала от кого-то, ощущая спиной его приближение, чувствуя, как его дыхание овевает волоски на моей шее. Как обычно в страшных снах и бывает, старалась оглянуться и не могла.

Проснулась резко, будто от толчка, и даже не сразу поняла, где я. Минуты через три вспомнила, что меня похитили, а еще через две поняла, что я лежу в кровати не одна. Попыталась встать, но чужая рука, перекинутая через мою талию, только сжалась еще сильнее. Оглянулась, встречаясь в темноте взглядом с Серым. Выражения его лица было не разобрать.

— Что вы делаете? — спросила я, вышло слишком хрипло и тихо.

— Пытаюсь поспать, — ошарашил он меня. — Если ты, конечно, перестанешь вертеть своей костлявой задницей и позволишь мне расслабиться.

— А почему здесь? — не обращаю внимания на его высказывание о моей фигуре. Я-то всегда считала себя толстой, так что его комментарий даже польстил. Нет, конечно, не будь он моим похитителем, я хотела сказать.

— А где еще? — все так же спокойно.

— Ну точно уж не здесь, — возмутилась я. — И почему мы говорим шепотом?

Мы уставились друг на друга. В этот момент случилось две вещи. Я поняла, что наши лица находятся слишком близко друг к другу и что в мою, как он выразился, костлявую задницу упирается его возбужденный член. Прежде чем я успеваю высказаться на этот счет, его рука накрывает мой рот, а тело наваливается сверху.

— Мы не одни, — выдает Серый равнодушно. Слава богу, что я не успела закричать.

Замерла под ним, так же, как и он, прислушиваясь. Либо я глухая, либо он меня разыгрывает. Вот же… Не успеваю додумать мысль, как он быстро откатывается и, не поднимаясь, тянет меня за собой на пол. Тут я отчетливо расслышала крадущиеся в коридоре шаги. Так он не врал?

Наблюдаю за тем, как Серый накручивает странную трубку на кончик непонятно откуда взявшегося пистолета. Что он собрался делать?

Не успеваю понять, как он уже вскидывает оружие. Едва слышный свист, и тут же грохот за дверью спальни.

Что это сейчас было? Он что, только что стрелял в человека?

Испугаться не успеваю, как громкий хлопок рядом с моей головой оглушает меня. Закрываю уши руками, чувствуя что-то влажное, стекающее между пальцами.

В себя прихожу, когда меня за руку тащат наверх. Поднимаю голову и встречаюсь с бесстрастным лицом своего похитителя. Серый закидываем меня, как мешок картошки, на свое плечо и несет к выходу.

Краем глаза замечаю темную кучу в коридоре, а потом и еще одну в гостиной, и еще одну прямо на пороге. Трупы. Зажмуриваю глаза, но так становится только хуже. Металлический запах крови бьет в нос, и от неудобной позы начинает мутить.

Куда он меня несет?

Проходит мимо кухни и на лифте спускается в подвал, который оказывается гаражом. Закидывает меня как куль на переднее сидение огромного джипа и сам садится за руль. Он что-то говорит, но я его не слышу, вижу только, как губы двигаются. Внутри поднимается истерика от осознания того, что я оглохла, начинаю бить себя по ушам, пытаясь вернуть слух. Мои руки перехватывают, и Серый заставляет посмотреть на него, обхватив мой подбородок.

«Не делай так», — читаю по его губам.

Я ему мешаю, понимаю. Пытаюсь взять себя в руки и киваю.

Он жестом показывает мне пригнуться, и только я опускаю голову, как мы на полной скорости вылетаем из гаража.

Сколько мы уже едем, не знаю, но ноги затекают. Пытаюсь сесть поудобней, чем привлекаю внимание своего похитителя. Замираю.

Что бы там ни случилось, понимаю одно: он мог меня пристрелить, мог бросить, но не сделал этого, спас. Конечно, не без корыстной цели, но все же. Я все еще жива, за что я не могу не быть благодарна.

Наконец, когда я совсем перестаю чувствовать свои ноги, он останавливается. Меня немного мутит, и я замечаю, что он вышел из машины, только тогда, когда дверца с моей стороны открывается и в меня, скрюченную в неудобной позе, впиваются его янтарные глаза. Не успеваю вымолвить и слова, как он вытаскивает меня из машины. Мои ноги не держат, и я начинаю сползать вниз. Наконец поняв мое состояние, Серый поднимает меня на руки.

В другое время я бы возмутилась, а сейчас просто обхватываю его теплую шею руками и кладу голову ему на грудь.

Чувствую, как под моей щекой напрягаются его мускулы и его сердце начинает биться быстрее.

Я его волную?!

Глава 3

Катя

Пока я не о том думала, Серый уже поставил меня на ноги у ствола какого-то огромного дерева. Так что я ухватилась за него в надежде удержаться на ногах. Отогнав глупые мысли, оглядываюсь. Мамочки, да мы же посреди леса!

Прежде чем ужас ситуации навалился на меня, я ощутила на себе его руки.

В первый момент оторопела настолько, что даже не сопротивлялась, но, когда его ладони коснулись моей груди, наконец пришла в себя.

— Что ты делаешь? — шиплю я, пытаясь остановить его, но мои шлепки ему по барабану.

Секунда, и прохладный воздух касается моей уже обнаженной груди, заставляя соски сжаться от холода. Мои руки взлетают вверх, чтобы прикрыть их, чем и пользуется мой похититель, начиная стаскивать с меня штаны.

Господи, меня что, сейчас посреди леса изнасилуют? Он убьет меня? Сейчас?

Изнутри будто кипятком обдает. Ужас накатывает как волна.

Пытаюсь бежать и, конечно же, падаю, запутавшись в собственных штанах, которые он уже спустил ниже колен. Серый рывком дергает за ноги притягивая назад. Из-за чего ветки и камни больно царапают мою кожу, но сейчас не до этого. Где-то внутри голос разума пищит о здравом смысле, но страх заглушает любые доводы.

Резко поднимаюсь, но не успеваю сделать и шага, как Серый снова меня хватает. Я стою в его тисках, в одних хлопковых трусиках, остро ощущая свою наготу и дрожа. Снова прикрываю грудь.

Его руки уже зарылись в мои волосы. Он не причиняет мне боли, но от этого легче не становится. Его руки оглаживают мое тело от головы до пят, будто…

«Он что-то ищет!» — осеняет меня наконец.

Прежде чем я могу прийти в себя и на что-то решиться, Серый все так же молча закидывает меня на плечо и несет обратно к машине. Открыв дверцу, сгружает меня голую на переднее сиденье. С ужасом наблюдаю, как он стягивает с себя футболку, оголяя накачанный торс с темной порослью волос. Отвлекаюсь от его бронзовой кожи в тот момент, когда его футболка приземляется на мои колени.

Обходит машину и занимает водительское кресло. Едва успеваю натянуть на себя пахнущий им предмет одежды, как машина снова срывается с места. Дрожащими руками пристегиваюсь. Не могу заставить себя спросить его о том, что случилось, или даже посмотреть в его сторону. Одно дело — представлять себе, как ты разденешься перед желанным мужчиной в первый раз, и совсем другое — вот так, бесцеремонно, посреди дня, точнее ночи, но это уже не важно.

Слезы наворачиваются на глаза, быстро моргаю, не желая, чтобы он заметил мою слабость. Она мне ничем не поможет, особенно сейчас.

Что это вообще такое было?

Напряженное тело начинает болеть, голова гудит от мыслей.

Нас хотели убить?

Но что более важно, хотя куда уж важнее, они пришли за ним или за мной?

И зачем он меня раздел?

Вопросов тьма, но нарываться, озвучивая их, нет никакого желания.

И я, прикрыв глаза, пытаюсь выровнять дыхание. Успокоиться, когда ты практически в чем мать родила сидишь рядом с полуголым и совершенно незнакомым мужиком в тесноте машины, — та еще задачка.

Серый останавливается во дворе какого-то дома в тени деревьев. Бросает на меня яростный взгляд, но, так ничего и не сказав, покидает салон. Он достает из багажника сумку и одевается.

— Если хочешь жить, не рыпайся, — говорит он, смотря на меня. Я его плохо слышу, но по губам читаю прекрасно. Провожаю его взглядом, пока он не скрывается за углом кирпичного здания.

Подождите-ка, он оставил меня в машине? Одну?

Дергаю ручку двери — заперта.

Кто бы сомневался.

Надо сбежать раньше, чем он вернется. Куда бежать?

Об этом я подумаю потом, сейчас бы открыть эту дурацкую дверь.

Осматриваю салон в поисках того, чем можно разбить стекло, но, как назло, здесь нет ничего подходящего. Крик ужаса застревает в горле, когда, выпрямившись, замечаю стоящего прямо за моей дверью Серого. Судя по ярости в его глазах, он прекрасно понял, что именно я хотела сделать. Открыв дверь, бросает мне на колени пакет.

— Оденься, — как выстрел.

Я не собираюсь с ним спорить, так что быстро вытаскиваю из пакета белый сарафан и сандалии.

Вскинув взгляд, встречаюсь с его выжидающим.

— Отвернись, пожалуйста, — выдавливаю я, сжимая в руках белоснежную ткань.

— Одевайся, — снова требует он, и я понимаю, что если сейчас не подчинюсь, то он просто-напросто сам меня оденет. Нет уж, хватило и раздевания с его участием, большего я не выдержу.

Ну хотя бы за его широкой спиной меня никто не увидит.

Быстро стаскиваю с себя футболку и так же быстро натягиваю сарафан. В тесноте салона это не так уж и легко. Приходится приподнять попу, чтобы натянуть подол на бедра. Кожей чувствую его взгляд, но стараюсь не обращать на него внимания.

В еще более неудобной позе надеваю обувь и выпрямляюсь.

— Собери волосы, — еще один приказ.

Во что мне их собрать? Резинка лопнула и потерялась во время нашего побега. Хотя волосы у меня длинные — можно в косу их убрать.

Откинув ее назад, встречаюсь взглядом с Серым. Белая футболка выгодно очерчивает его бицепсы и мощную шею. Быстро отвожу взгляд. О чем я черт возьми думаю?

Его ладонь скользит мне на затылок, заставляя запрокинуть голову и посмотреть на него.

— Не советую вызывать шумиху и привлекать к нам излишнее внимание, — говорит он почти касаясь моих губ. — Хочешь жить — будь послушной и делай что велю, поняла меня?

Я бы кивнула, но он слишком крепко держит меня за шею.

— Да, — отвечаю шепотом.

— Умница, — на секунду его ладонь сжимается сильнее, а взгляд замирает на моих губах. — Я обработаю твое ухо, — предупреждает он меня, доставая из другого пакета бутылочку и бинт. Наверное, у меня на лице написан ужас осознания собственной глухоты. — Всего лишь немного задело, ничего серьезного, — успокаивает он меня.

Закончив, Серый помогает мне вылезти из машины и взяв меня за руку, быстрым шагом направляется к оживленной улице. Похоже, наше средство передвижения мы бросили, ведь он его так и не запер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Обогнув угол, Серый наконец сменяет шаг на более медленный, я бы сказала — ленивый. Будто мы туристы, которые бродят в поисках достопримечательностей. О том, что мы выглядим как парочка влюбленных, мне думать не хочется. Да и некогда.

Моя ладонь в его руке горит огнем, будто я ее в печку засунула. Уверена, что она волдырями покроется к тому моменту, когда он ее отпустит.

Переходя с одной стороны улицы на другую, мы проходим пару кварталов. Сандалии уже натерли мне ноги, и я стала немного прихрамывать. Как же больно.

В тот момент, когда я уже готова взмолиться, Серый наконец останавливается. Не успеваю отдышаться (все-таки его медленный шаг для меня таковым не был), как рядом с нами с визгом остановливается желтое такси.

Самое странное началось в салоне автомобиля под любопытным взглядом таксиста.

— Натерла? — озабоченно спрашивает Серый на чистом английском. — Дай посмотреть.

Через секунду мои ноги уже лежат на его бедрах. Сандалии отброшены, и его немного мозолистые пальцы разминают мои ступни.

— Очень больно? — его голос полон искренней тревоги. Кажется, я челюсть на пол уронила. — Говорил же, что новую обувь на прогулку лучше не надевать, — мягко пожурили меня. — В следующий раз будешь слушаться.

Вспомнив мои кеды, сиротливо брошенные им там, в лесу, где он меня бесцеремонно раздел, поджимаю губы. От его прикосновений к моим ногам, по всему телу мурашки разбегаются. Так и хочется пнуть его и отобрать свое.

— Ну что ты, милая, не дуйся, — воркует Серый, не сводя с меня предостерегающего взгляда.

Он ловко перетягивает меня к себе на колени.

Упираюсь ему в грудь, но куда там. Наверное, со стороны все выглядит так, будто я стесняюсь, а влюбленный мужчина настаивает на своем, но только я ощущаю его крепкие, на грани боли, объятия. От них точно останутся синяки.

— Дорогая, здесь нечего стесняться, — усмехается он мне прямо в лицо.

Его большой палец гладит мою нижнюю губу, отчего она зудит, а я, не успев подумать, облизываюсь. Во взгляде Серого зажигается что-то темное.

Палец повторно проходится по нежной коже, забирая мою влагу, и я с изумлением наблюдаю за тем, как он облизывает его, не сводя с меня взгляда.

Это уже слишком.

— У вас очень красивая жена, — прилетает откуда-то чужой голос. — Вам повезло, сеньор.

— Я знаю, — отвечает Серый, отведя наконец от меня взгляд, давая мне возможность вздохнуть.

— Сразу видно, что вы молодожены, — улыбаясь, продолжил немолодой таксист. Наблюдая за нами в зеркало заднего вида добродушным взглядом. Попыталась слезть с колен Серого, но его рука только сильнее сжимается на моем бедре, безмолвно меня предупреждая. Другая все так же покоится на моей шее, что тоже покоя не добавляет.

— Что, правда? — делано удивляется Серый.

— Конечно. Такая страсть горит только между по-настоящему влюбленными людьми, — тараторит воодушевленно таксист.

Удивился бы он, узнав, что до того, как мы сели в его машину, этой страсти и в помине не было? Или что этот «влюбленный» вообще намеревается меня убить, если мой проклятый дед не выполнит его требования.

Ха, молодожены!

Напоминаю себе, кто он и кто я, в то время как Серый, все так же продолжая о чем-то говорить с таксистом, неосознанно, как я думаю, поглаживает кожу на моей шее, из-за чего по моему телу разливается тепло, сводя на нет все мои старания. Не привыкла я к тому, чтобы меня так касались. Особенно незнакомые, особенно мужчины. Пока я пытаюсь взять под контроль собственное дыхание, его рука с моего бедра вдруг соскальзывает к моим коленям прямо под подол.

Током шибает, выбивая весь воздух из легких, от ощущения его горячей ладони на моей голой коже. Я снова дергаюсь, но рука на шее напрягается, напоминая, что он все контролирует.

— Да нет, мы здесь проездом, но вот подумываем остановиться на несколько ночей, у вас тут красиво, правда, милая? — я даже не понимаю, о чем он, потому как в этот момент сражаюсь с его ладонью, норовившей проскользнуть в святая святых любой женщины.

На секунду наши взгляды встречаются. Этот придурок специально надо мной издевается.

Сжимаю зубы. Мне уже все равно, если таксист поймет.

Не знаю, что Серый увидел в моем взгляде, но наконец он убирал свою руку, позволяя мне сомкнуть ноги. И я тут же закивала как болванчик, лишь бы отпустил, но не тут о было.

— Не посоветуете какой-нибудь хороший отель? Что-нибудь романтичное.

— Конечно, — обрадованный таксист принялся перечислять названия отелей, не забывая при этом еще и расхваливать их.

Дальше я опять ничего не слышу, потому как ладонь этого нахала расположилась прямо там, поверх моих трусиков, и даже плотно сжатые ноги не особо помогали спастись от жара, что он излучал.

Мое тело непроизвольно затрясло.

— Тебе холодно? — с только мне заметной ухмылкой спрашивает Серый, склоняясь к моему лицу.

Открыла рот, чтобы ему ответить, и поперхнулась воздухом. Ведя по моей щеке носом, он лизнул меня в скулу.

Он меня облизал?!

Я в шоке встречаюсь с его наполненным вызовом взглядом.

К моей великой радости и облегчению, которое я даже не скрываю, мы наконец останавливаемся перед небольшим отелем. Из-за растерянности от действий Серого и собственных чувств мне не до рекомендуемых таксистом достопримечательностей. Все, чего я хочу, — это оказаться подальше от этого, без сомнения, невыносимого и наглого мужчины.

Отодвинув мои руки, Серый продолжает играть роль заботливого мужа и сам застегивает на мне обувь. Не успеваю я отодвинуться, как снова оказываюсь бескомпромиссно притянута под его бок. Перехватив мою руку, которой я уперлась ему в грудь, желая сохранить хоть какую-то дистанцию, глядя мне в глаза, Серый нарочито медленно подносит мою дрожащую ладонь к своим губам и целует. И все бы ничего, если бы кончик его языка не коснулся кожи, опалив меня разрядом так, что это место начинает нестерпимо зудеть. Но Серый так и не отпускает мою руку, лишая меня возможности стереть его клеймо.

Сжав зубы, позволяю ему вытащить меня из машины и, обвив мою талию, направиться в сторону фойе, где нас встречает молодая работница отеля.

Слава богу, Серый не стал меня лапать и при ней.

— Добрый день, чем я могу вам помочь? — мило улыбается она.

— Номер на имя Смита, — невозмутимо.

Я вскидываю голову, смотря на профиль Серого. Когда он успел заказать номер?

Как я поняла, этот отель ему только что порекомендовал таксист.

— Да, пожалуйста, вот ваш ключ, — на стол регистрации ложится плоская карточка.

Продолжая держать меня за талию, Серый бесцеремонно тащит меня в сторону лифта таким уверенным шагом, будто точно знает, где он находится.

Он определенно бывал здесь раньше.

Зачем тогда спрашивал совета у таксиста? И к чему был весь этот цирк?

Глава 4

Егор

Нас нашли. И слишком быстро.

Хорошо, что у меня чуткий слух, хотя в этом конкретном случае виновата была моя пленница. Ее запах до сих пор стоит у меня в носу. Кажется, я весь ею пропах.

А еще ощущение ее теплого тела в моих руках…. И то, как она идеально вписалась в мои объятия. До того момента, как проснулась, конечно.

Так, не о том думаю.

Кто и почему за мной охотится, особенно в этой стране?

На девушке ничего лишнего не обнаружил. Похоже, пасли от отеля.

Макс! Но зачем?

Так, с ним разберусь потом, с предателями у меня разговор короткий.

Пришлось импровизировать, ведь в моем плане у меня не было «жены». А она, к слову сказать, та еще… соблазнительница. И самое удивительное то, что она даже не старается. Просто смотрит своими загадочного цвета глазами, безоговорочно выполняет мои поручения, ну кроме того момента, когда она захотела сбежать из машины. Но ее можно понять: вначале похищение, потом это нападение...

С каких пор я стал таким понимающим?

Окидываю свою новообретенную «жёнушку» внимательным взглядом. Она приковывает к себе, будто завораживает. В каждом ее движении сквозит сексуальность. Несмотря на неопрятные волосы, собранные в неумелую, слегка растрепанную косу, на израненные по моей вине ноги, она выглядит свежее майской розы, а мне, глядя на нее, хочется одного: разложить ее и насладиться ее сладостью сполна. Сумасшествие.

У меня до сих пор перед глазами стоит ее колышущаяся грудь, идеальная по размеру, со темно-розовыми ареолами сосков, торчащие пики которых так и просятся в рот. Ощущение ее мягких полушарий, которые мне на слишком короткий миг все-таки удалось пощупать, до сих пор заставляет зудеть ладони. В такси, когда она не могла оказать мне должного сопротивления, я попытался приласкать ее между ног, так сказать, обозначить свои намерения, но девочка оказалась упертой, не произнесла ни звука, но и не далась, пальнула в меня таким взглядом, когда позволил ей сомкнуть ножки, что я возбудился еще больше. Не желая расставаться с ее телом, продолжал держать ладонь поверх ее трусиков, безумно жалея, что не стащил их вместе с другой одеждой в лесополосе. К словам таксиста даже не трудился прислушиваться, план заключался в том, чтобы не привлекать к себе внимания. Мы обычная влюбленная пара, ничего и никого, кроме себя, не замечающая. Если мои враги ищут меня, то уж точно одного, а не в компании жены. Так что эта идея начинает нравиться мне все больше и больше.

Нехотя все-таки отпускаю свою добычу. С каким же облегчением моя «женушка» соскакивает с моих коленей. Даже обидно как-то.

Она еще не в курсе, но для себя я уже все решил: пока наше маленькое приключение не закончится, она будет моей любовницей.

Смогу ли я ее после этого убить, если понадобится?

Так ведь можно и не своими руками, для этого полно людей, которые согласны на все за копейки. К сожалению, мой мир не располагает к сентиментальности.

Поднимаемся в номер отеля. Я чувствую ее дрожь, потому что так и не отпустил ее ладонь. Очередная блажь с моей стороны. Выпускаю ее, как только переступаем порог номера.

Нужно прикупить что-нибудь из одежды, не то вызовем подозрения. В этот раз смог отмазаться тем, что мы якобы только прибыли и багаж нам завезут, но долго в такую шарманку играть не сможем.

Катя подходит к окну. Взгляд цепляется за ее округлую зницу, очень соблазнительную, я бы сказал, которую мне еще предстоит изучить.

— Нам нельзя здесь оставаться, — выдает девушка, разворачиваясь ко мне.

До меня, занятого тем, что представляю, как нагибаю эту красотку над кроватью и оголяю ее, без сомнения, мягкую попку, смысл ее слов доходит с опозданием на несколько секунд.

— И с чего, позволь спросить, ты это решила? — кладу карточку от номера в карман.

— С того, что либо за номером следили, либо на тебе есть метка, которая их ведет, — отрезает она спокойно.

Подмечаю, что стоит она немного сбоку от окна, так, что ей улицу видно, а ее в окне — нет. Слишком профессионально, для такой малышки, как она.

— На мне? — моя голова забита не тем, и слова я выговариваю, просто чтобы что-то сказать.

— Меня ты проверил, я чиста, но себя-то нет, только футболку поменял.

В ее словах есть резон, но она-то не знает, что я перед каждой сменой отеля проверяю себя. А что, идея занимательная.

— Тогда иди сюда и проверь, — бросаю я, садясь в кресло и откидываясь на спинку. — Я тебя проверил, теперь твоя очередь.

На секунду она замирает с непонятным выражением лица, потом, поджав губы, походкой от бедра направляется ко мне.

Черт, как можно возбудиться только от вида движения ее тела?

Легкое покачивание груди и плавное бедер...

Прежде чем успеваю выплыть из своих влажных видений, передо мной появляются ее глаза, наполненные гневом, перекрывая мне соблазнительный вид. Но возбуждение становится только крепче.

— Сам справишься, — бросает она сквозь зубы, при этом мило пряча ухмылку в краешке губ. — Не велика потеря, если они тебя найдут.

Катя разворачивается и направляется в ванную.

Пытаюсь взять себя под контроль, но выходит чертовски плохо, ведь перед глазами снова ее соблазнительная попка.

— И еще, — у самой двери она оглядывается, — ты можешь убить меня, но не думай, что имеешь право трогать меня, когда вздумается. Не делай этого впредь, никогда.

После ее ухода я еще пару минут пялюсь на дверь, которая с тихим щелчком закрылась за ней.

Странная девочка. Странная и очень соблазнительная. Она загадка, которую меня прямо-таки тянет разгадать.

Вспоминаю ее яростный взгляд. Нет, эта девочка, скорее, вызов, который просто нельзя не принять.

Перекручиваю воспоминания назад, стараясь игнорировать соблазнительные моменты. Не считая случая в лесу, когда она подумала, что я хочу ее изнасиловать, она не пыталась сбежать. Хотя нет. В машине Катя явно искала, чем бы разбить окно. Но все равно для похищенной и удерживаемой в плену жертвы она слишком охотно идет на контакт. Я, конечно, не спец в похищении девушек, но действует она явно из ряда вон. С чего бы это?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Слежки за нами не было, я в этом уверен, всю дорогу вел наблюдение в зеркале заднего вида.

У нас есть как минимум одна ночь на то, чтобы передохнуть.

Игнорирую желание пойти за ней следом. Что за странное помутнение?

У меня и без нее проблем навалом.

Набираю СМС Петру, чтобы проверил Макса.

— Пойдем, — тяну Катю обратно в ванную, как только она появляется в дверях.

— Что ты делаешь? — удивляется, но все-таки не сопротивляется она.

— Нам нужно помыться, — отвечаю ей, закрывая за нами дверь.

— Что? — она так смешно таращит глазки.

— Говорю, помыться бы нам не помешало, — медленно произношу, стягивая с себя футболку, а сам, как маньяк, ловлю ее реакцию.

Невинно захлопала глазками, открыла и закрыла свой сексуальный ротик. Слежу за тем, как она с трудом сглатывает, явно задумавшись, а потом медленно поворачивается ко мне спиной.

— Только давай быстрее, — ее голос звучит глухо, будто она едва сдерживается.

Она меня удивила. Снова.

— Мы можем помыться вместе, — предлагаю я, — потереть друг другу спинку.

— Можно побыстрее, — торопит она меня. Вот же упертая.

Ну да я не спешу. Ею я хочу наслаждаться не спеша, растягивая свое удовольствие.

Быстро стянув оставшуюся одежду, отрегулировав напор и температуру, без лишних телодвижений помылся. Все это время я не сводил глаз с напряженной спины девушки.

Она меня интригует и заводит.

Другая бы на ее месте уже раз сто мне истерику устроила бы или, на худой конец, пыталась бы сбежать, а эта, как заправский военный, все держит под контролем и быстро выполняет, что велю. Надолго ли?

Намеренно протопал перед ней, чтобы снять халат с крючка.

Я уже настроен на нее, а потому прекрасно слышу, как девочка быстро втягивает в легкие воздух. Намеренно не спеша накидываю халат и разворачиваюсь, желая увидеть ее реакцию. И едва сдерживаюсь от смеха. Она стоит все в той же позе, с закрытыми глазами.

— Надо же, какая скромность, — не могу удержаться я от смешка.

— Вам не говорили, что раздеваться перед незнакомыми людьми неприлично? — шипит эта кошечка. — И вообще, желание показаться публично ню — это признак психической болезни.

Вот же маленькая стерва.

— Так здесь только ты, — делаю шаг к ней, понижая голос. Вижу, как она силится не отступить. — Какой тогда стоит поставить диагноз?

— Что вы озабоченный, — тут же выплёвывает Катя. — Желание смутить незнакомую женщину — ваша фишка?

— Я просто здоровый мужик с нормальным желанием после стресса сбросить напряжение, — продолжаю следить за ней как коршун.

Ее тонкая кожа загорается розовым румянцем, и мне вдруг безумно хочется попробовать на вкус ее смущение.

— Сбрасывайте свое напряжение подальше от меня, — шипит она.

— Как это сделать, если сбрасывать его мы будем вместе? — я так близко, что, наклонись я чуть ближе, смогу ощутить ее дыхание на своем лице.

— Это будет до того, как вы меня убьете, или после? — впивается она своим гневным взглядом в меня.

На мгновенье теряюсь в этом взгляде, и смысл ее слов доходит секундой позже.

Вот же злыдня. Почему мне хочется улыбнуться?

— Пойдем, — бросаю полотенце в сторону и направляюсь на выход.

У самой двери резко разворачиваюсь. Несмотря на то, что Катя успевает затормозить, чтобы не врезаться в меня, она все равно влетает в мои объятия. Я сам ее туда втягиваю, схватив за локоть. Наслаждаюсь легким трепетом ее тела в моих руках. Хватаю свою пленницу за шею, заглядываю в глаза. Кто бы сомневался, в них есть легкий испуг, но не более. Нет должного страха или растерянности. Эта девушка вызывает во мне все больший и больший интерес.

— Надеюсь, тебе не нужно напоминать, что устраивать истерики и привлекать к нам ненужное внимание не следует?

— Но все-таки напоминаешь, — шепчет она, почти не размыкая губ. Ее счастье, что она не сопротивляется, иначе никуда бы из этого номера мы не вышли. — Может, скажешь, куда мы идем?

— За покупками, — бросаю, наблюдая за ее лицом.

— Хорошо, — она кладет свою ладонь мне на грудь, желая оттолкнуть, но добивается лишь обратного эффекта. Прижимаю ее еще теснее к себе.

— Отпусти, — в этот раз ее голос звучит тверже.

На секунду хочется забыть обо всем и вобрать в себя эти губы, показать, кто именно здесь командует, но здравый смысл все-таки побеждает.

Отпускаю ее и тут же беру за ладонь, притягивая к себе.

Не хочу задумываться о своем странном желании все время к ней прикасаться.

Глава 5

Егор

Я уже посмотрел местоположение ближайшего бутика в картах, чтобы не таскаться далеко. Я все-таки молодожен, и желание запереться с молодой женушкой в номере не должно казаться всем странным.

Бросаю косой взгляд на Катю. Если бы мы действительно были женаты, одежда бы ей точно не понадобилась, по крайней мере до конца медового месяца, это точно.

Напоминая себе, что я не в отпуске, и держа за руку Катю, тащу ее в примеченный мной магазин.

Наконец, найдя взглядом именитый бутик, направляюсь туда, когда меня дергают назад.

— Мы не можем пойти туда, — говорит Катя, стреляя в меня глазками.

— Это еще почему? — не понимаю я.

— Потому что я не могу себе этого позволить, — отвечает она, пожимая плечами, но видя, что я все еще жду, продолжает: — Там все слишком дорого.

Притягиваю ее медленно к себе. К ее счастью, она делает только небольшую попытку отдалиться, но я пресекаю ее, запуская в ее волосы ладонь, заставляя запрокинуть ко мне свое личико.

Снова подмечаю, что мне нравится ее касаться. Пропускаю шелковистые волосы между пальцами, скрытно наслаждаясь их мягкостью.

— Ты, кажется, не понимаешь, кто здесь командует, девочка, — шепчу ей в ушко, касаясь ее кончиком носа. Едва сдерживаюсь, чтобы не зарыться в ее шею, не втянуть ее запах и наконец разобраться, чем именно она пахнет.

А аромат у этой девочки просто сногсшибательный. Опускаю нос к ее шее. И это не духи, а она сама.

— Сейчас ты мило улыбнешься мне, и молча пойдешь со мной в этот магазин, и без возражений примеришь все, что я скажу, а потом поблагодаришь меня за подарки и мы вернемся в номер, — выдаю я, вспомнив, о чем мы говорили.

Уверен, что со стороны мы выглядим как влюбленная пара. Отодвигаюсь от нее на несколько сантиметров, чтобы заглянуть в ее глаза.

Что бы я там ни ожидал увидеть, это точно была не ярость. А Катя явно в гневе. Если бы можно было убить взглядом, я был бы уже трупом на радость моим врагам.

Сдержав улыбку, отодвигаюсь от нее и снова тяну за собой. В этот раз она без промедления идет за мной. Умная девочка.

В магазине сразу несколько консультантов подбегают к нам, желая получить свои комиссионные.

— Я хочу, чтобы вы одели эту восхитительную девушку, — бросаю я, кивая в сторону Кати и садясь на диван. — А мне, пожалуйста, чашку кофе.

— Ваша спутница стесняется появляться перед вами в новом платье, хотя оно на ней сидит просто идеально, — привлекает мое внимание продавщица через пару минут после того, как Катя в ее сопровождении скрылась в примерочной.

Это не становится для меня сюрпризом. Я даже ждал этого, и, признаюсь, с нетерпением.

— Ничего страшного, — улыбаюсь я миловидной шатенке, поднимаясь и протягивая чаевые, — мы сами все примерим, проследите, чтобы нам не мешали, — шепчу я, склонившись к ней. — Думаю, минут двадцать нам хватит.

— Хорошо, — тут же соглашается она, забирая протянутые деньги.

Я весь в предвкушении, направляюсь к примерочной.

Здесь всего две отдельные комнаты, и дверь в одну из них приоткрыта так, что без труда понятно, в какой именно находится Катя. Легкий стук, и она тут же открывает, не подозревая, кто за дверью.

— Я бы хотела его снять, но молния застряла, — говорит она. — Не хочу его порвать, поможете? — тут же замолкает, наконец заметив меня.

Катя делает шаг назад, не понимая, что тем самым сама неосознанно приглашает меня внутрь. Я не отказываюсь, следуя за ней.

— Что ты делаешь? — стоит только двери закрыться за моей спиной, как девочка тут же приходит в себя и начинает шипеть не хуже дикой кошки, - Выйди.

— Ты не показала мне платье, — шепчу я ей в ответ, подходя к ней ближе.

Что в ней меня так манит?

Заставляет совершать необдуманные поступки, желать ее задеть и смаковать ее реакцию, наслаждаться видом ее ярости, блеском в ее чарующих глазах.

Я так скоро стихи писать начну. Нужно поскорее ее нагнуть, чтобы снять наконец этот непонятный морок с моих глаз. После секса все они становятся на одно лицо, она тоже не будет исключением. Хотя, признаться, желание вогнать женщину в краску у меня появилось впервые, но Катя так сексуально смущается, что устоять просто невозможно.

— Ты вообще понимаешь, что делаешь? — она уже упирается мне в грудь ладонями. — И это, по-твоему, не привлекать к себе внимания?

А меня перемыкает.

— Думаешь, то, что молодой муж решивший уединиться со своей красивой женушкой в примерочной, ненормально? — шепчу я, впитывая снова ее запах. Корица? Нет что-то сладкое. Заварной крем? Нет, все равно не то.

— Думаю, что делать такое в магазине как минимум неэтично и странно, — шепчет она, пока я пытаюсь угадать запах. — Отойди, — отворачивает от меня голову, легонько толкая меня в грудь.

— Ты еще более наивна, чем я думал, — качаю головой, прижимаясь к ней еще ближе. — Скажи-ка мне, зачем здесь делать такие вот милые комнатки? — спрашиваю я, прикасаясь к ее шее губами, отчего Катя дергается. Она не так уж и спокойна, как пытается показать.

— Уверена, что это для комфорта клиентов, а не для того, что ты сейчас делаешь, — шипит Катя, пытаясь выгнуться, не понимая, что таким образом сама дает мне повод прижаться к ней тем, что давно для нее готово.

— Будь мы действительно их клиентами, ты бы уже стонала во весь голос, пока я тебя трахаю вот на этом самом пуфике, — говорю я, наконец позволяя своим бедрам встретиться с ее. Едва сдерживаю стон от кайфа, что получаю, когда мой каменный член и ее мягкий живот встречаются. Несмотря на преграду в виде одежды, я чувствую, как горит ее тело.

— Отпусти, — требует она сиплым, но твердым голосом.

Но моя решимость сильнее. Быстро запускаю ладонь, что зудит от желания снова оказаться в ее волосах, и, запрокинув ее лицо, впиваюсь в этот эротичный рот поцелуем. Кажется, что об этом я мечтал целую вечность. Не помню за собой, чтобы мне вообще когда-либо приходилось ждать поцелуя. Если я хотел, то я брал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она сжала зубы, не позволяя мне проникнуть в нее языком и попробовать ее сладость. Ее мычание в мой рот отдается во всем теле, только усиливая мое желание. Прикусываю ее губки, втягиваю их в себя. Тихий стон боли как бальзам на душу. Катя наконец отмирает и снова начинает отталкивать меня.

Отпускаю эти сладкие опухшие губки, наслаждаясь их видом.

— А ведь ты меня хочешь, — и снова сминаю ее рот в новом более жестком поцелуе.

Нависаю над ней, зажимая ее в углу, и обхватываю ее попку обеими руками, притягивая к своему члену. Уже мечтая о том, как запрокидываю эти ножки себе на бедра и наполняю ее.

Катя на секунду замирает в моих объятиях, то ли от смысла моих слов, дошедшего до нее, то ли от встречи с моими «намерениями». Но не успеваю я об нее еще разок потереться, чтобы хоть немного снять напряжение, как мне прилетает кулак практически в висок. Не увернись я, уже лежал бы на полу, если не трупом, так без сознания, это точно.

Звон в голове. Сжимаю Катю в своих объятиях, вцепляюсь в нее насмерть, понимая, что если она сейчас сбежит, то я ее только и видел. А мне ведь еще надо ее наказать.

Вот же стервочка.

Но, надо признать, удар у девочки поставлен что надо.

Перед глазами наконец проясняется, и ярость тут же накатывает на меня волной, снося с ног.

Разворачиваю нас, садясь на пуф, а ее перекидываю через колено. Одним плавным движением оголяю ее бедра.

Первый шлепок.

Слишком сильный, аж рука заныла.

Второй уже более контролируемый. Катя молчит. Похоже, до нее только дошло, что я творю, потому как только сейчас она начинает безрезультатно брыкаться. Впивается ногтями в мое бедро, за что получает еще один шлепок.

— Не так я хотел познакомиться с твоей попкой, — признаюсь я, возбуждаясь от этого соблазнительного вида. Ее белоснежная кожа и мои красные отметины на ней.

— Ай, — слезы в ее голосе приводят меня немного в чувство, — прекрати.

Стук в дверь ее спасает. Или меня? Пока не решил.

— Одну секунду, — отзываюсь я. — У меня тут воспитательный процесс продвигается, — уже тише, чтобы только Катя слышала.

Не могу себя заставить ее отпустить. У нее очень аппетитная попка. Напоминает сердечко, а с моими отметинами вообще глаз не оторвать.

— Ну так ты поняла, что тебе нельзя делать? — спрашиваю, а сам сжимаю одну ее ягодицу, пытаясь совладать с безумным желанием усадить ее сейчас на себя и обхватить вот так всю ее попку.

— Да поняла я, — шипит она, — пусти.

— Неправильно, — качаю я головой, больше для того, чтобы привести себя в чувство. Обжигаю ее восхитительную задницу еще одной порцией боли, в отместку за то, как она на меня действует.

— На тебя нельзя нападать, — отвечает Катя с тихим стоном боли, оттого что я снова не могу удержать свои руки при себе. Уж слишком ее горящая плоть под моими пальцами соблазнительна. — Пожалуйста, хватит.

Слезы в ее голосе быстро отрезвляют. Не этого я добивался. Никогда не бил женщин, только обоюдное удовольствие. Быстро ставлю ее на ноги, пытаюсь заглянуть в глаза, но Катя прикрывает лицо водопадом своих волос. Я уже протянул руку, чтобы отодвинуть их, когда снова раздался стук в дверь. Понимая, что сейчас не время, решаю быстро ретироваться из этого магазина.

О чем я только думал? Если она выйдет отсюда вся в слезах, это не останется незамеченным.

— Это платье тебе идет, — решаю я, помогая ей его поправить. — У тебя ровно минута на то, чтобы привести себя в порядок и выйти за мной с улыбкой на лице. Как и подобает молодой жене.

Больше тянуть не стоит. Выхожу в зал. На непредвиденные траты у меня есть несколько карт на чужие имена. Так что спокойно оплачиваю покупки и решаю, что ей нужна пара удобной обуви и белья. При мысли о кружевах на ней возбуждение возвращается с новой силой.

Мою идею Катя воспринимает с явным нежеланием, но в это раз не возражает. Быстро учится.

Во время примерки обуви заметил, как Катя поморщилась, сев на пуфик. В груди почему-то стало тепло от осознания, что на ее теле моя метка и что это знаем только мы. Остальные пары она примеряла стоя. Чувство непонятно откуда взявшейся вины не помешало мне насладиться ее видом. Но заметив, с каким интересом на нее бросает взгляд продавец, я почему-то пришел в ярость.

Покупка белья становится еще одним испытанием. Именно из-за ее реакции я скупаю чуть ли не полмагазина. Катя не знает, куда деть глаза, в то время как продавщица расхваливает достоинства одной модели перед другой. Моя любимая эмоция на лице девушки окрашивает ее щечки, заставляя жалеть, что мы не одни.

— Ваша жена стройная, и все при ней, так что ей пойдут все модели, — разливается она, почуяв богатого клиента. — Вот эта, например, выгодно подчеркнет ее грудь, а трусики из этого комплекта просто восхитительно сядут на ее бедрах.

Я уже представляю Катю в этом белье, точнее, как я сдираю его с нее.

— Заверните, — приказываю я, указав на то, что консультант успела вытащить. Услышав сумму, Катя смешно вздрагивает. Я уже давно не считаю деньги, хотя, наверное, для простого обывателя это большая сумма. Для меня важна власть, которую эти деньги могут дать. Власть означает свободу. Не без рисков, конечно, но чем больше власти, тем меньше над тобой тех, кому ты должен отчитываться.

В конце концов решаю, что на сегодня с меня хватит.

— Я хочу кольцо, — прилетает мне в спину, звонкое требование, как только мы покидаем обувной магазин.

В шоке оглядываюсь на Катю, которая, надув свои восхитительные губки, стоит в обиженной позе.

Какого черта она творит?

Глава 6

Катя

Он должен был вырубиться от моего удара, но сейчас от его удушливых объятий, кажется, отключусь уже я. Господи, какой же он сильный!

От быстрого разворота у меня кружится голова. Резкая боль по ягодицам приводит в чувство.

Что он сделал?

Еще один шлепок, и я могу разглядеть покрытый тонким ковром пол в кабине для примерки. Он перекинул меня через колено и зажав мои бедра своими шлепает меня.

Еще один удар, и я наконец прихожу в себя настолько, чтобы начать сопротивляться. Этому придирку все до лампочки, потому что он даже не дергается, когда я впиваюсь ногтями в его ногу, только очередной шлепок по попе показывает мне, что он все почувствовал.

Его ладонь оглаживает мою раненую плоть после очередного обжигающего удара.

— Не так я хотел познакомиться с твоей попкой, — говорит Серый со странной хрипотцой в голосе, продолжая слишком рьяно мять мое мягкое место.

— Ай, — слезы готовы навернуться на глаза, не столько от боли, сколько от унижения собственным положением, — прекрати.

Стук в дверь меня спасает.

— Одну секунду, — отзывается Серый, спокойно поглаживая мою попу. — У меня тут воспитательный процесс продвигается.

Господи, надеюсь, консультант не услышала его последних слов, иначе не могу себе представить, как посмотрю ей в глаза.

— Ну так ты поняла, что нельзя делать? — спрашивает Серый, сжимая одну ягодицу, небольно, но ощутимо.

— Да, поняла я, отпусти уже, — шиплю, пытаясь встать.

— Неправильно, — ягодицу обжигает новая порция боли.

Вот же придурок.

— На тебя нельзя нападать, — визжу я, чувствуя небольшую боль оттого, что он снова сжимает мою горящую плоть. — Пожалуйста, хватит.

Мне уже плевать, что мой голос дрожит, лишь бы все это закончилось.

Хватит мне прохлаждаться в его обществе, пора давать деру.

В моей голове до этого момента проскальзывали мысли, что он не такой уж и страшный и вроде нормальный человек. Может, если объяснить ему, что к чему, и попросить помочь, не знаю… оплатить его услуги, то он мог бы меня защитить от деда… Но все это было ровно до этого момента.

Серый быстро ставит меня на ноги, будто я ничего не вешу, словно куклу, и заглядывает в мои глаза. Точнее, пытается, но я не даюсь. Слава богу, мои волосы снова рассыпались и закрывают ему обзор. Он уже протянул руку, чтобы их отвести в сторону, как новый стук заставляет его оставить меня в покое.

— Это платье тебе к лицу, пойдешь в нем, — говорит Серый. — У тебя минута, чтобы собрать волосы и с улыбкой выйти за мной, — бросает, прежде чем открыть дверь и покинуть крохотное помещение, давая мне наконец возможность вздохнуть полной грудью.

Все будет хорошо. Нужно пережить еще один момент позора, и все будет кончено.

— Вы такая счастливица, ваш муж скупил половину нашего магазина, — щебечет девушка, и не подозревая, что я готова сама придушить этого самого «мужа», за то, что он сделал со мной в примерочной. Меня никогда в жизни не били, особенно таким образом.

Сейчас главное — выбраться из этого магазина, а там я найду способ сбежать. Пока не знаю куда, буду решать проблемы по мере поступления.

Но моим надеждам не дано было исполнится, потому что Серый решил, что мне нужна обувь. В принципе, да, для побега лучше, чтобы она была удобной. Поэтому, сжав зубы, следую за ним.

При попытке сесть мою попу обдает болью и слезы наворачиваются на глаза. Отворачиваюсь, чтобы Серый не заметил.

Не дам ему возможности позлорадствовать.

— Да, эти хороши, — озвучивает Серый свой вердикт, и я выдыхаю свободно, мои мучения кончились. — Покажите нам еще парочку, для повседневной носки.

Прям любитель шопинга нашелся. Черт его дери.

В следующие разы я не рискую сесть и просто нагибаюсь, чтобы надеть очередную пару. Этот дурацкий калейдоскоп закончился, только когда я перемерила с дюжину пар.

Наконец, то ли сжалившись надо мной, то ли устав меня доставать, Серый решает, что достаточно.

Жалко, что он покупает то, что мне не придется носить. Но одной парой я все-таки довольна: у меня новые кеды и вот в них-то родненьких я и сбегу.

Судя по тому, как Серый покупает все, не глядя на ценники, он на бедность не жалуется.

Учитывать, что он сделал со мной и то, что он меня похитил, а еще собирается, если что, меня убить, то в мою голову закрадывается одна мысль...

А что? Умирать так с музыкой.

— Я хочу кольцо, — требую я громко, как только мы покидаем обувной магазин.

— Что? — Серый такого от меня точно не ожидал, так что на доли секунды он впадает в ступор, чем я и пользуюсь. — Мы женаты, а у меня до сих пор нет кольца, — противно взвизгиваю, сложив руки на груди, всем своим видом показывая, что я обиделась.

Вот тебе, получай.

— Что ты несешь? — шепотом спрашивает Серый, приближаясь ко мне вплотную. — Ноги в руки и вперед.

— Но ты же обещал, — канючу я, радуясь, что на нас уже оборачиваются. Серый это тоже замечает.

— Кольцо так кольцо, — смиряется он, больно хватая меня за локоть, тем самым показывая мне всю степень своей ярости.

То ли еще будет, ты рано начал злиться.

В ювелирном я отрываюсь по полной.

Серый только следил недобрым взглядом за тем, как я недовольно отшвыриваю от себя «недостойный меня ширпотреб».

Вела я себя конечно как последняя стерва.

Хорошо, что тетя меня не видит, а то получила бы от нее по шее и как минимум на месяц была бы наказана.

— Принесите самое дорогое кольцо с самым огромным камнем, что у вас есть, — потребовал Серый в конце концов у парня-консультанта, не выдержав моей истерики. Тот в свою очередь радостно помчался выполнять поручение. Паренек точно сто раз подумает, прежде чем жениться. Хорошо, хоть кого-то спасла от незавидной участи.

— Ты об этом пожалеешь, — шепчет мне Серый, обдувая мое ухо своим дыханием.

Мурашки от него по телу, но делать нечего, занавес открыт, и мне только и остаётся, что отыграть этот акт до конца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Боже, какая прелесть, — возглас был самым что ни на есть настоящим. И моим.

Кольцо, что мне вынесли из закрытого помещения, было просто изумительным.

— Тебе нравится? — спросил хриплым голосом Серый, беря кольцо в руки, а я так и не смогла отвести от него взгляда. — Тогда берем, — решительно надевая мне его на палец, заявил он.

Тут до меня дошло, до чего я доигралась.

Оно же, наверное, стоит бешеных денег, и не факт, что такое ему по карману. Вскидываю на него изумленный взгляд, а он, вопреки тому, что я ожидаю увидеть, просто мило улыбается.

Он его оплатил. Нет, правда.

Когда я начинала весть этот фарс, то не думала о последствиях, мной руководили обида и гнев, на него, на судьбу, на весь мир, так что сказать, что я в шоке от того, какую сумму он только что выложил за это колечко, — ничего не сказать.

Черт, я точно об этом пожалею.

— Нужно купить клей.

— Зачем тебе клей? — вопрос Серого заставляет осознать, что я произнесла это вслух, так что пришлось объяснить:

— Его надо приклеить к пальцу, чтобы не пропало, — шепчу я, продолжая рассматривать это чудо за бешеную цену.

Когда я еще смогу поносить такое?!

Громкий хохот становится мне ответом. Я ошарашенно смотрю на то, как Серый смеется надо мной.

— Чего смотришь как на пришельца? — спрашивает он, отсмеявшись.

— Не знала, что ты так можешь, — пожимаю я плечами.

— Так — это как? — уточняет Серый, перехватывая пакеты с одеждой и обувью из одной руки в другую.

Когда он успел, я не знаю, но отчетливо вижу среди них названия и мужских брендов.

— Вести себя как нормальный человек, типа смеяться, — поясняю я, тем временем Серый проходит мимо меня. — Куда мы?

— За клеем, — бросает он мне за спину. — Будем клеить кольцо и твой ротик в придачу, — насмешливо угрожает он. — Хотя я бы его другим способом заткнул, — бормочет он себе под нос.

Вопреки моему предположению, что это была шутка, Серый все-таки покупает клей, и у меня мурашки по спине бегут от мысли, что он хочет с ним сделать. Он серьезно или нет?

Чем ближе мы подъезжаем к отелю, тем молчаливее и серьезнее становится Серый, и тем страшнее становится мне.

Стараюсь этого не показывать, но у меня, кажется, плохо получается.

— Ты устала, милая? — он еще и издевается.

При таксисте Серый все так же продолжает играть.

Откуда он так хорошо знает английский язык? Господи, какая мне разница! Он мой похититель, а в будущем может и убийцей стать. Мне должно быть на него глубоко плевать.

Не хочу идти в номер, потому что боюсь его возмездия за устроенное мной шоу. Да я трусиха и дура в придачу!

— Я голодна, — говорю я, привлекая его внимание.

— Сейчас закажем в номер, — усмешка в уголках его губ доказывает, что мой маневр был разгадан им верно.

— А может, все-таки в ресторане? — спрашиваю я, невольно впуская в свой голос просительные нотки.

— Не думаю, что в твоем состоянии ты сможешь сидеть там под пристальным наблюдением персонала и гостей, — шепчет он. — Они будут ждать шоу влюблённых от двух молодоженов. А знаешь что?..

— Нет. Я согласна, нам нужно в номер, — перебиваю я его, быстро семеня в сторону лифта.

— О как, моя женушка спешит расплатиться со мной по долгам, — прилетает мне в спину.

Серый точно будет мстить.

Господи, да что он может со мной сделать? Ну разве что убить.

А до этого у меня вроде есть еще время.

— А когда станет известно, согласен мой дед выполнить твои условия или нет? — вырывается у меня.

— Для тебя еще не скоро, — отрезает Серый, выходя в наш коридор. Вещи сразу же забрали и уже унесли в номер, так что его руки свободны, что меня нереально напрягает.

Открыв дверь, он впускает меня первой.

И, конечно же, я, как всякая здравомыслящая женщина в такой ситуации, устремляюсь в спасительную ванную комнату. Успеваю захлопнуть дверь прямо перед носом Серого.

— Катя, открой дверь, — требует он обманчиво мягким голосом.

— Нет, я хочу принять душ, — продолжаю подпирать дверь спиной, будто он может ее сломать и вломиться.

Легкий стук в дверь заставляет подскочить на месте. Господи.

— Не задерживайся, — требует Серый.

Ага, конечно, уже выхожу.

Оглядываюсь в поисках своего спасения, взгляд снова возвращается к кольцу. И черт меня дернул заварить эту кашу.

— Катя, не вздумай что-нибудь учудить, — требует Серый, — последствия тебе не понравятся.

— Мне уже не нравится, — отрезаю я.

Снимаю злосчастное кольцо и кладу на ободок раковины. Поднимаю взгляд на зеркало. Боже мой, на кого я похожа! Ведьма, не иначе.

Раздеваюсь — и в душ.

Кажется, что я стояла так под струями воды тысячи лет назад. Будто моя нормальная жизнь была во сне, а не наяву.

Дважды помыв голову и даже использовав бальзам, я наконец выползаю из кабины. Только успеваю укутаться в полотенце, как дверь в ванную открывается как по волшебству и на пороге появляется Серый с недоброй улыбкой на лице.

— Как? — только и могу выговорить, когда вижу, что он направляется ко мне.

Ну все, мне конец.

— Не надо, — прошу я, отодвигаясь назад. — Пожалуйста.

В шаге от меня Серый останавливается.

— Будешь паинькой, тогда прощу, — говорит он хриплым голосом, окидывая меня потемневшим взглядом, а меня от этого накрывает ярость с головой.

Он что думает, что со мной ему будет так легко?

Глава 7

Егор

Эта женщина просто невозможна. Чума ходячая.

Чего стоила ее выходка в примерочной. Господи, да получить от такой малявки, как она, и чуть не свалиться кулем у ее ног — вот это был бы позор. Видели бы меня мои парни. А ведь до моего триумфального падения оставалась всего пара сантиметров. Чертовка. Все планы по ветру пустила.

Перед глазами все еще стоит ее такая розовая от моих меток попка. Как же мне хотелось тут же пристроиться к ней сзади, развести эти сладкие горячие булочки и медленно наполнить ее собой. Черт. Да я там, как подросток, лапал эту стерву, чуть в штаны не спустил. Если бы не слезы в ее голосе, когда она просила ее отпустить… Просила? Нет, она требовала ее отпустить. Это я, конечно, пойму уже после того, как в мою голову вернется хоть немного крови и мозг начнет хоть как-то соображать.

«Хочу кольцо».

Я готов был ее удавить за концерт, что она мне устроила. Сказал же — незаметно. Быстро потащил ее в ювелирный, увидев, как одна сердобольная мадам вытащила телефон. Не дай бог она успела нас заснять.

В магазине начался новый круг ада. Продавец, молодой пацан, каждый раз после ее визгливого пренебрежительно выговора бросал на меня жалостливый взгляд. Что эта полоумная только не говорила, чтобы растянуть мое мучение! То камень маленький, то слишком большой, то работа чересчур топорная, и много чего еще в таком же духе.

Если бы я не знал, что она на самом деле не такая… а какая она?

Разве я ее знаю?

Только вот ее восторг при виде обычного колечка слишком походил на настоящий. Детский такой восторг.

У Кати глаза заблестели, и улыбка на все лицо расползлась. Уверен, она и сама не поняла, что не контролирует выражение своего лица.

В груди вдруг запекло, да так, что пришлось по ней постучать.

В детстве, когда дед посылал меня в магазин за хлебом, я приносил Аньке на сдачу одну ириску, и она вот так же, как и Катя сейчас, радовалась этой вкусняшке.

Гордость вперемешку с радостью — вот что я чувствовал.

Странное чувство узнавания опалило изнутри, странное и глупое.

Отмахнулся. Чего только не привидится от ярости.

«Нужно купить клей. Чтобы приклеить кольцо к пальцу».

От ее слов я сначала впал в ступор, а потом не смог сдержать смех. Давно я так не смеялся, до слез.

Я прямо представил, как эта пигалица, прикусив губу, сосредоточенно клеит это злополучное кольцо себе на палец.

— Не знала, что ты так можешь.

Я и сам не знал. Поводов не было, вот я и забыл.

Сам не знаю зачем, но все-таки купил я ей этот чертов клей.

Наверное, чтобы заклеить ее рот, если будет доставать, хотя воображение рисует мне совсем другие способы заставить ее замолчать. Очень приятные.

То, что я чувствую, ненормально. И даже то, что я вообще сейчас об этом думаю, на меня не похоже.

Она родня моего врага. Она моя пленница — и точка.

Задумавшись, не сразу заметил, что чем ближе мы к отелю, тем более притихшей становится моя «жена».

Ее первая попытка отсрочить свое наказание и посидеть в ресторане отеля насмешила, но я сдержался и вместо этого напомнил ей о ее проблеме.

Отбросив мысль о том, что действительно за нее переживаю.

Боюсь, будучи немного не в себе, я перестарался с ее попкой, и, скорее всего, ей больно, хоть она и старается этого не показать. В такси она также пыталась больше сидеть боком, поэтому я пересилил желание перетащить ее к себе на колени, не желая причинять больше боли, чем уже сделал.

Наблюдая, как Катя быстро ринулась мимо меня к лифту, даже немного ее пожалел.

Единственное, я не успел предусмотреть, что она будет спасаться от меня в ванной комнате.

Уже немного зная ее, уверен, она там останется ночевать. Только вот Катя не в курсе, что этот замок очень легко вскрыть. Я дал ей возможность принять душ, проклиная джентльменское чувство, проснувшееся так не вовремя, и, как только шум воды стих, с нетерпением подростка, ожидающего увидеть наконец голую бабу, тут же к ней вломился.

Господи, какие испуганные глазки! Не ожидала?!

Засмотрелся на нее на секунду. Влажные волосы прилипли к розовому распаренному личику, мокрые реснички, все еще опухшие после моих поцелуев губки.

Видения одно за другим уже бомбардировали меня, заставляя кровь закипеть, а разум помутиться. Я мысленно уже завоевал этот рот, раздвинул эти ножки и был на полпути к наслаждению.

Катя что-то говорила, но шум в голове не давал сосредоточиться на ее словах.

Все, что я сейчас хотел, — это просто ее взять. Освободиться от тех эмоций, что меня донимали. Все мысли исчезли в пылу желания.

Но было в ее голосе что-то, что все же привлекло мое внимание. Я не насильник, никогда никого ни к чему не принуждал. И Катю под собой хочу, но чтоб по собственному желанию пришла. Сама захотела. Я не гордый, могу немного настоять, но не так.

— Будешь паинькой, тогда прощу, — зачем я это сказал, не знаю, но стоило только моему предложению слететь с губ, как в глазах девчонки сверкнула ярость.

Катя что есть силы завизжала, пришлось уши прикрыть. А потом попыталась сбежать. Прежде чем я успел ее схватить, она умудрилась обогнуть меня.

— Ох, — кажется, она сильно ударилась об угол раковины, но продолжила путь. Я рванул за ней и на полпути чуть не впечатался в бегущую обратно девушку.

От неожиданности даже замер.

— Боже, нет, нет, нет, — затараторила она как не в себе, заползая пальцами в отверстие слива. Раковина здесь стояла квадратная, и слив был на всю длину. — Только не это. Нет, как же так?

— Что случилось? — не выдержал я, раздражаясь.

Оказывается, требуется вот такая вот шоковая терапия, чтобы у мужика напрочь отбило желание. Ну про «напрочь» я, конечно, погорячился, поэтому и злюсь. Я же рад был ее преследовать. Уверен был, что поймаю и накажу так, чтобы мы оба получили бы удовольствие.

И что теперь она придумала?

— Это все ты виноват, — развернулась эта ненормальная ко мне, — Кольцо упало в слив, — закончила она слезливо, прикусив губу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кольцо? О чем она? Черт.

— Ты уронила кольцо в слив? — уточняю я на всякий случай.

— Это из-за тебя, — затыкала она в меня своим тонким пальчиком, благополучно забыв о том, что только что собиралась плакать, — ты должен его достать.

— Я должен? — усмехаюсь. Знала бы она, что обычно это мне должны.

— Конечно ты, - не сомневаясь, - Ты уронил — тебе и доставать, — тараторит Катя.

— И как ты себе это представляешь? — сложив руки на груди, уставился на нее.

— Ну, не знаю, ты же у нас тут мужик, — отрезвляет она меня. — Придумай что-нибудь. Вы же вроде можете там что-то где-то покрутить, прикрутить и починить, — машет Катя руками. — Вот и давай, доставай мое кольцо.

И смотрит как на волшебника, будто реально ожидает, что я сейчас сделаю пару пасов руками и кольцо выпрыгнет из щели, в которую оно закатилось.

Она что, шутит?

Слезы, готовые вот-вот пролиться из ее глаз, говорят, что это не шутка.

Черт. Ненавижу женские слезы. Считай, моя ахиллесова пята.

Мамка моя на моем веку так много плакала. Не смог я ее тогда защитить, не только не смог, но и сам причинил ей много боли.

— Если ты не сможешь это сделать, придется позвать кого-нибудь из персонала, — предлагает Катя, утирая слезу.

« Черт тебя дери. Тебя и это дурацкое кольцо».

— И тогда нас точно навсегда запомнят, — кивает она своим словам, — Уверена, не каждый день у них в слив спускают дорогущие кольца.

Я не ослышался? Эта пигалица, утирая свои «крокодильи» слезки, решила меня шантажировать?

— Ну, пожалуйста, — взмолилась она, прежде чем я успеваю ей ответить.

Черт возьми. Как бы я сейчас ни злился, но надо что-то делать.

— Отойди, — требую, открывая нижний шкафчик, чтобы посмотреть, что там и как.

Господи, я такими делами занимался в далекой юности. Даже не помню, когда точно. Но вроде механизм тут ничем практически не отличается от старой модели, что стояла у нас на кухне. Как говорится, все самое простое — лучшее.

С этими мыслями залезаю под раковину.

Вечность спустя я наконец, измазанный сверху донизу, добираюсь до этого несчастного кольца.

— На, подержи, — протягиваю я его Кате, — пока я тут все обратно закручу.

Не успеваю закончить предложение, как эта полоумная открывает кран, пуская мне прямо в лицо воду.

— Твою мать, — ору я, и вода тут же перестает течь. — Какого черта ты творишь?

Закрутив все наконец на место, выползаю из-под раковины. Никогда больше никто не заставит меня заниматься подобной работой. Никогда.

— Прости, — шепчет эта ненормальная, хлопая наивными глазками, — я просто хотела его помыть.

Ее смущенная моська не может скрыть радости, что без слов читается в ее глазах. И это дурацкое кольцо прижимает к своей груди.

— Мне на голову? Спасибо, — рычу я, поднимаясь. — Ну да ладно, все равно душ собирался принять.

Катя, не дослушав меня, семенит на выход.

— Да, пожалуйста, — кричу ей вдогонку.

Она резко тормозит, будто на стену наткнувшись.

— Спасибо, — благодарит она, стоя все так же ко мне спиной.

— А что, в лицо это сказать слишком для тебя?

— Нет, конечно, — пожимает плечами, — просто у тебя ненормальная тяга оголяться там, где не нужно.

— Ну, я вроде не голый.

Катя медленно поворачивается ко мне с прищуренными глазами, готовая сразу их закрыть. Детский сад, ей богу. Она что думала, я тут ее поджидаю?!

Вот же стерва. Заставила почувствовать себя каким-то извращенцем.

— Спасибо большое, что достал мое кольцо, — искренне так и снова смущается.

А теперь я будто с размаху в стену влетел.

Как у нее это получается?

Я ведь все ей сейчас простил. И полчаса под раковиной, и обливание грязной водой, а самое главное — несостоявшийся секс.

Ну, в принципе, последний пункт еще не поздно исправить. Правда, запашок от меня тот еще. Только девку соблазнять.

— Куда? — оскалился я, увидев, как Катя опять рванула на выход. — Ты будешь здесь, у меня на виду, — требую я.

В этот раз она не отворачивается. Хочет поглядеть на меня голого? Так пусть полюбуется!

Смотря ей в глаза, быстро стаскиваю с себя футболку.

Катя, тут же густо покраснев, восполняет свое упущение.

Глупая мысль приходит мне в голову.

Окидываю ее тело внимательным взглядом.

Да нет, не может быть.

Делаю шаг, приближаясь к ней, но не прикасаюсь. Не сдержусь.

— Ты девственница? — спрашиваю, надеясь на отрицательный ответ.

— Тебе какое дело? — отрезает Катя, напрягаясь и делая шаг вперед. Я от нее не отстаю.

— Ответь, и я подумаю о том, чтобы отпустить тебя в спальню, — предлагаю я.

С таким телом она вряд ли могла остаться девочкой. Не может этого быть.

— Не поверишь, — озвучивает она мои мысли, — а потом еще проверить предложишь, — пренебрежительно, — так что я перетерплю, — бросает она, складывая руки на груди и в нетерпении потопывая босой ножкой.

Подозрение только усиливается. А желание узнать практически выворачивает нутро.

Нет, у меня, конечно, были девственницы. Но добровольно Катя не дастся, это и тупому ясно. Уломать ее, приласкав в первый раз, тоже не самая хорошая идея, если учитывать, что мне немного сносит крышу просто от рисуемых воображением картинок.

Черт возьми, вот о чем я сейчас думаю?!

Если вовремя не решу проблему с ее дедом, потеряю место в совете, а еще непонятно кто на пятки наступает, что тоже здорово нервирует, а я тут стою и перебираю варианты, как уломать эту пигалицу на секс. Совсем сдурел.

Принимаю зубодробительный холодный душ.

Возвращая в голову здравый смысл.

Нужно узнать, нашел ли Петр что-нибудь на Макса. Откуда они узнали, где я? И главное, кто это — они? Не люблю быть не в курсе происходящего.

Как только выключаю воду, Катя тут же дает деру, возвращая мое внимание к себе. Черт.

Вернувшись в спальню набираю Петра, а Катя будто этого и ждала тут же снова скрывается в ванной со своими вещами. На стриптиз можно не рассчитывать.

— Узнал что-нибудь? — сразу перехожу к делу.

— Макс чист, — ответ меня не радует. — Возможно, за ним следили.

— Думал уже об этом, но кто? — задаю я мучающий меня вопрос, переводя тему. — Медведев молчит?

— Нем как рыба, — отвечает недовольно Петр. — Приставил к нему хвост.

— Ты уверен, что он получил послание?

— На все сто. Ты в безопасности?

— От хвоста я ушел, если ты об этом, — отрезаю я, спотыкаясь взглядом о Катю. Она вышла, укутанная в махровый халат.

— Тогда сейчас нет причин для волнения, — говорит за кадром Петр, пока я пристально наблюдаю за тем, как эта полоумная, пыхтя, толкает одно кресло к другому. Что она творит? — Совет пока что занят, так что у тебя еще есть время, — отчитывается Петр.

— Что-то серьезное?

Черт, там дела делаются, пока я тут с этой девкой мучаюсь.

— Ничего особого, — успокаивает меня Петр. — Может, стоит еще пару красочных фоток Медведеву послать? А то не нравится мне его молчание.

— Я скину, — бросаю в трубку, отключаюсь. — Что ты делаешь?

— Ну, ты вряд ли как джентльмен уступишь мне кровать и будешь спать на полу, так что готовлю себе спальное место, — не отвлекаясь от своего занятия, пыхтит Катя, уперев руки в бока, и наблюдает за результатом своих действий. Кивнув своим мыслям, она стаскивает с кровати одеяло и тянется за подушкой.

Переклинило.

Хватаю ее за локоть и разворачиваю к себе. Получается резче, чем хотел, отчего ее голова задирается и удивленный взгляд встречается с моим.

— Ты, кажется, не поняла, что тут происходит, — рычу я ей в лицо.

Дергаю за ворот ее халата, в одно движение стаскивая его с нее.

Глава 8

Катя

Как бы я ни храбрилась, но от гнева в глазах Серого меня трясет. Я только однажды видела мужскую ярость, и это было самое ужасное событие в моей жизни.

Несмотря на то, что я считала, что переросла это, и поклялась себе, что никогда больше не буду бояться, сейчас я снова ощутила себя той самой маленькой девочкой. На долю секунды, но этого хватило, чтобы захлебнуться от ужаса.

Серый тут же изменился в лице. А я быстро отвернулась, продолжая чувствовать его взгляд на себе.

— Быстро разделась и залезла в кровать, — процедил он, пытаясь сдержаться. Мое тело подчинилось раньше, чем мозг успел осознать его приказ.

Злить его еще больше мне не хотелось. И так отличилась сегодня.

Так что я быстро легла в кровать и накрылась по самую макушку, ожидая окрика, потому что одежду я так и не сняла. Он и так халат содрал, а на мне кроме белья только пижамные шорты и футболка. Я бы одела что-нибудь более существенное, но вызывать у него подозрения не хотелось.

Нужно бежать от него, а я тут в непонятные игры с ним играю.

Вообразила себе, что он может стать моим защитником. С чего?

Он и сам не лучше моего деда, раз без зазрения совести решил похитить невиновного человека и держать его в плену, чтобы достичь своих целей. Мало того, Серый собирается меня убить, если старый черт не согласится. Нет, конечно, он не держит меня привязанной к трубе, где-нибудь в заброшенном доме на задворках цивилизации, и голодом не морит, хотя сегодня мы не ужинали. Но все же кольцо подарил. Ну, я, конечно, вынудила, но мог же не покупать или забрать.

Господи я ему и оправдания уже ищу. Нужно делать ноги — и точка. И то, что он сейчас злой, мне совсем не на руку.

Не успеваю я перевести дыхание, лежа на краешке кровати, как внезапно сильная рука решительно перетаскивает меня на середину.

С открытым ртом наблюдаю за тем, как мою кисть обхватывает шнурок от моей же обуви. Я ее специально поставила рядом с кроватью, чтобы сподручней было обуться при побеге.

— Серьезно? — не могу сдержаться, переводя на него возмущенный взгляд.

— От тебя, как сегодня выяснилось, можно много чего ожидать, — отрезает Серый, напоминая о моей выходке в магазине. — Мой узел еще никто не развязывал, так что зря не старайся, — кивает он на мою руку и, к моему удивлению, второй край привязывает к своей кисти. — И, если что, я сплю очень чутко. Разбудишь — посчитаю за приглашение, — заканчивает он серьезно.

Прикусила внутреннюю часть щеки, чтобы промолчать, и отвела взгляд, чтобы по глазам не понял, куда именно я хочу его послать с его угрозами.

Поворачиваюсь к нему спиной, заведя руку назад, чтобы шнурок не сильно тянулся, все-таки он короткий и стал еще короче после его манипуляций. Под весом Серого кровать немного прогибается, заставляя меня сползти в его сторону. Снова отодвигаюсь, но меня тут же рывком притягивают и прижимают к крепкому телу. По иронии судьбы или злого рока моя ладонь оказывается аккурат на его члене. На секунду я даже не поняла, что именно нащупала, пока оно бодро не подпрыгнуло мне навстречу. Когда я попыталась убрать руку, Серый еще теснее ко мне прижался, зажимая мою несчастную конечность между нами. Он нагло потерся своим членом об нее.

— Если хотела приласкать, могла бы просто попросить, — шепчет он мне в ухо. Кожа покрывается пупырышками от его теплого дыхания, и толпы мурашек бегут по спине. Гад. Еще и усмехается. — Уверен, нам обоим понравится.

Помня о его недавней вспышке гнева, начинаю дрожать, но это не мешает мне сжать его член до боли, прежде чем мозг осознает, что это чревато последствиями.

Из легких вышибает воздух, когда его ладонь, вдруг обвив мою талию, жестко накрывает меня между ног.

— Любишь пожестче? — спрашивает Серый, проталкивая свой палец все ближе к моей чувствительной горошине. Несмотря на преграду в виде одежды, ощущение — будто я голая. Теперь ему не до смеха, так же, как и мне.

— Нет, — качаю головой, быстро разжимаю пальцы и выгибаюсь, чтобы не касаться его органа. Поджимаю ягодицы стараясь отодвинуться от него, забыв про его ладонь.

Шарахает так, что я готова соскочить с кровати, когда его палец достигает своей цели и находит мой клитор.

В этот момент мои бедра по инерции двигаются назад, снова встречаясь с его твердым членом.

— Пожалуйста, не на…

Его широкая ладонь вдруг прикрывает мой рот, не позволяя мне продолжить.

— Я уже устал от твоих наигранных просьб, — шепчет Серый, еще теснее прижимаясь ко мне. — Так что давай ты просто помолчишь.

Он что, шутит?

Сам собрался на меня взобраться, а я, значит, «помолчишь»?

Впиваюсь в его ладонь зубами. Путь лучше прибьет, чем изнасилует. Хотя что ему мешает сделать все и сразу? Нет уж, так легко я не дамся.

— Бешеная, — зло шепчет Серый, наконец прекращая ласкать меня внизу и хватая меня за шею, тем самым перекрывая мне воздух.

Понимая, что я сейчас просто-напросто задохнусь, разжимаю зубы. Но он так и не дает мне вдохнуть.

Цепляюсь за его руки, когда он перекатывает меня на спину и наваливается сверху. Встречаюсь с его потемневшим взглядом. Хватка на горле слабеет, позволяя мне наконец хрипло втянуть в себя воздух.

— Я не причиню тебе вреда, — шепчет Серый страстно, сменяя гнев на милость. — Просто позволь тебе показать, как это может быть хорошо.

Ага, конечно? Думает, я настолько наивна, что сейчас же раздвину ноги? Так и хочется шандарахнуть его чем-нибудь тяжелым по голове.

— А если я не хочу? — хрипло выдавливаю я, не обращая внимания на то, что его пальцы ласкают мою кожу на шее.

— Ты хочешь, — утвердительно. Подносит к своему лицу ладонь и нюхает свои пальцы. — И даже очень.

Озабоченный мужик, ничего дальше своего носа не видит.

— Я знаю, что для тебя я удобная баба, которая подвернулась под руку, — максимально серьезным голосом, настолько, насколько могу в моем состоянии, тараторю я, боясь, что он снова разозлится и перебьет меня. — Всего лишь разменная монета в твоей игре с моим дедом, но я не виновата в твоих проблемах. Я не должна за них расплачиваться. Если ты хочешь секса, вокруг полно тех, кто добровольно согласится, — делаю особый акцент на обоюдном согласии. — Я не хочу и физические реакции тела ту совершенно не причем, — к концу моего монолога я практически затихаю, понимая, что все это бесполезно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Слезы наворачиваются на глаза от осознания, что он меня принудит. Нет, уверена, что возможно он доставит мне удовольствие, но вот морально… не на это я надеялась.

Да, я не позволяла себе мечтать, думать о будущем, не строила планы и не ходила на свидания, потому что боялась, что все это тщетно. Но в глубине души я все-таки надеялась, что когда-нибудь тот, кто причинил мне столько страданий, тот, кто забрал у меня все, умрет и я наконец стану свободной. В глубине души я мечтала однажды стать любимой, а не просто удобным для быстрого перепихона телом.

К моему удивлению, Серый в одно движение освобождает меня, откатившись в сторону. Он шумно дышит, явно пытаясь взять себя в руки. Я же боюсь пошевелиться, не желая снова его спровоцировать.

Щелчок, и комната погружается во тьму.

— Ляг удобнее, — прилетает из темноты.

Быстро отодвигаюсь к краю кровати, но он снова меня перетаскивает на середину.

— Я не предлагал тебе падать с кровати, — устало говорит он, продолжая меня нервировать тем, что лежит слишком близко. — Спи.

Уснешь тут. Но я послушно расслабляю тело и делаю дыхательную гимнастику. Она меня во время моих ночных кошмаров очень спасала, вот и сейчас я быстро успокаиваюсь. Еще долго после того, как дыхание Серого выровнялось, я прислушиваюсь к нему и пытаюсь понять, почему он отступил.

Я ему никто, по сути, просто его будущая жертва, и даже то, что он об этом еще не знает, не меняет этого факта.

Попользовался бы напоследок, всего-то. Почему он отступил? Из-за моих слов? Не может быть. Таким, как он, от слов ни холодно ни жарко, тем более от такой, как я.

Так и не найдя ответа, я прикрываю глаза.

Черт, я уснула.

Вот же глупая гусыня. Решила устроить побег, а сама успокоилась, называется.

Громкое урчание моего желудка заставляет замереть.

Вот же не везет так не везет. Пока мое тело меня не выдало, осторожно развязываю опоясывающий мою кисть шнурок. Нет, конечно, узелок мудрёный, но все-таки мне удается его развязать.

Миллиметр за миллиметром сползаю с кровати. Даже ленивец обзавидовался бы моей скорости. Но спешить мне ни к чему. Если он проснется, все пойдет прахом. Еще и наказание могу от него огрести, так что лучше медленно. Так же тихо и практически не дыша я забираю его бумажник с тумбочки, бежать без денег — значит просто раздразнить в нем хищника, так что ничего ему не оставляю. Подхватив обувь, бросаю грустный взгляд в сторону кровати, но попытаться снять с руки Серого шнурок не рискую. Бежать будет ой как неудобно, но в могиле, я думаю, еще неудобнее, так что быстро семеню к входной двери. Ее я, кажется, открывала еще дольше, чем сползала с кровати.

Но, слава богу, отель не из дешевых и дверь открылась бесшумно. В коридоре быстро натягиваю обувь и с внутренним лозунгом «Вперед, к свободе!» даю деру.

Я не бегу, ни к чему привлекать к себе лишнее внимание, просто иду быстрым шагом. На лифте, который, мне кажется, ползет как черепаха, и почему-то с внутренним страхом, что сейчас он доедет, двери распахнуться и на пороге меня встретит разъяренный Серый, я наконец доезжаю до первого этажа. Здесь, несмотря на ночное время, слишком людно, что немного настораживает, и я не спешу выйти на свет. Затаившись за колонной, оглядываюсь. Двое мужчин стоят у входной двери и даже не думают прятать оружие. Еще двое стоят у ресепшена, пугая работницу отеля.

— Извините, но я же сказала вам, что никакой Белов у нас не зарегистрирован, — ломаным от страха голосом тараторит девушка.

— А я тебе говорю: еще раз проверь, дура, — настаивает лысый амбал, наклоняясь в угрожающей позе, отчего девушка дергается назад. — Они должны были заселиться вчера или позавчера.

— Хорошо, — блеет она, снова наклоняясь к своему монитору.

— Думаешь, что он успел ускользнуть? — спрашивает лысый у другого.

— Нет, — качает тот в ответ головой, — Серый не из тех, кто бегает, в этом-то его главная проблема. Не перейди он дорогу боссу, был бы жив, а так, считай, мертвец.

Из всех его слов я четко осознаю только слово «Серый». Осматриваю мужиков уже более внимательно. Значит, это те, кто напал на нас тогда.

— А что за девчонка с ним? И на кой ляд она нам?

— Без понятия, но платят за нее прилично, так что босс приказал, а мы выполняем.

— А нам от этого «прилично» что-нибудь перепадет?

— Ты болтай да не заговаривайся, а то рядом с ними ляжешь.

Это последние слова, что я слышу, прежде чем двери лифта закрываются за мной.

Много ума не нужно, чтобы понять, о ком и о чем эти двое болтали.

Первая мысль — нужно бежать.

Серый.

Он не знает, что они так близко, спит себе и в ус не дует.

Мне-то какое дело?

Но вопреки своим мыслям и намерениям я оказываюсь у двери в наш номер.

Ну, пристрелите меня, не могу я оставить человека, зная, что его собираются убить.

Врываюсь в номер, но не успеваю я сделать и шага, как сильная рука пригвождает меня к стенке. От удара звёздочки появляются перед глазами.

— Ты за это дорого заплатишь, — звереет Серый, и я на миг жалею, что вернулась.

— Они здесь, — выдавливаю я из себя, но до Серого быстро доходит, о чем я, и он наконец отступает. — Надо бежать. Там четверо в фойе, и это только те, кого я видела. Думаю, что они не одни. Еще один, скорее всего, в машине.

Серый смотрит на меня и торопиться не собирается.

— Ты что, меня не слышал? Они нас нашли, — уже громче от нервов возмущаюсь я.

Зря я за ним вернулась. Нужно было бежать самой.

Вот же самаритянка набитая.

Глава 9

Катя

— Собери вещи, — бросает Серый, выходя из номера. Куда он, черт его дери, направился?

Вспоминаются слова лысого о том, что Серый не умеет бежать.

Неужели он пошел к ним? Не может быть? Он же не настолько псих? Или настолько?

Быстро закидываю вещи в два пакета и выглядываю в коридор. Его нет.

Зря я за ним вернулась.

Я уже подумываю о том, успею ли смыться через пожарный выход, когда в конце коридора наконец появляется Серый. Он в крови, но идет, спокойно вытирая руки платком.

— Давай на выход, — командует он, но, к моему удивлению, идет не к лестнице или лифту, а к окну. Открыв его, он скрывается в темном проеме. Что за черт?

Выглянув за ним, понимаю, что там старая пожарная лестница. Серый точно знал, что она здесь, точно так же, как и знал этот отель.

Спускаюсь за ним, но внезапно лестница кончается, не доходя до земли метра три.

— Прыгай, — приказывает Серый. Несмотря на то, что я ему не верю, разжимаю руки. Он ловит меня и быстро опускает на землю. — Давай к машине, — кивает он в сторону улицы, на которой припарковано более десятка машин. Подхватив пакеты с вещами, которые упали при моем падении, быстро семеню за ним, когда фары одной из них мигают, показывая, что двери разблокированы. Не успеваю дойти до нее, как слышу негромкий хлопок, и рядом со мной в землю впивается пуля.

Бегу, забыв обо всем, дрожащими руками открываю дверь, которая не сразу поддается, и ныряю внутрь. Пули продолжают свистеть совсем близко. Серый все еще на улице. Выглядываю в его поисках, в этот момент он садится за руль и дает газу. С визгом машина вылетает на дорогу.

— Господи, мы успели.

— Еще нет, — отвечает Серый, — за нами может быть хвост. Я убрал двоих в фойе, но ты была права, только в количестве ошиблась, там было две машины, забитые людьми.

Не хочу думать о том, что убрал — это значит убил. Но если бы не он их, то они бы нас.

Смогла бы я сама убить человека, чтобы спасти свою жизнь? Не уверена и поэтому благодарна ему сейчас вдвойне.

— У тебя кровь, — указываю я на очевидные факты.

— Да, зацепило, позабочусь об этом потом, — бросает он, но я вижу, что кровь у него продолжает идти обильно. Такими темпами он может сознание потерять, и мы в аварию попадем.

— Думаю, тебя хотя бы перевязать надо, — предлагаю я, оглядываясь, чем бы зажать его рану. В пакете с одеждой была сорочка из мягкого хлопка, она должна подойти. Пока я размышляла, Серый вдруг накренился.

— Останови машину, пожалуйста, — попросила я спокойно. — Так мы разобьемся, — я боюсь, что он сейчас упрется чисто по-мужски.

— Перевяжи, и поедем, пока нас не нагнали, — соглашается он, снова меня удивляя.

Почему Серый всегда делает не так, как я от него жду?

Как только он останавливается на обочине, я быстро выскакиваю из машины с уже готовой тряпкой, чтобы перевязать его, но стоит мне открыть рану, я чуть не прикусываю язык, чтобы не закричать. Какой там поедем, он сейчас тут у меня на руках умрет. Судя по тому, что с его лица исчезли краски и он прикрыл глаза, так и есть.

Вытаскиваю ремень от халата и, добрав еще тряпок, возвращаюсь к нему.

— Перекатись, пожалуйста, — прошу я, перевязав его. — Помоги мне, Серый.

Он молча делает, как говорю.

— Уезжай из города, тут они нас выследят, — приказывает он. — В бардачке есть документы и деньги, сними номер в мотеле, машину спрячь, лучше скинь с моста. Затаиться нам надо, — продолжает он меня инструктировать, пока я на всех парах мчусь в больницу. — Рану просто обработай и перевяжи, в больницу нельзя, найдут.

Его слова заставляют задуматься. А ведь он прав.

Что же делать? Куда податься, когда с ним такое? А ему нужна помощь.

Страх, что с ним может что-то случиться и я со всем этим останусь одна, накрывает с головой. Но сейчас паника мне не поможет, а потому я отбрасываю эти мысли подальше. Сейчас нужно его спасти и не попасться.

Тони. Он, конечно, не доктор, но ветеринар, так что должен знать, что делать с такой раной. И он единственный, кому я доверяю. Так что мысленно разрабатываю новый план, как вдруг осознаю, что Серый слишком долго молчит. Бросаю на него косой взгляд.

Он умер?

Господи, только не это.

Сбавляю скорость и прощупываю пульс. Слава богу, просто потерял сознание.

Остановившись недалеко от дома Тони, нахожу телефон Серого и набираю друга, молясь, чтобы он ответил.

— Да, — услышав родной голос из, казалось бы, такой далекой жизни, выдыхаю от облегчения.

— Мне нужна твоя помощь, — вместо приветствия говорю я. — Тони, это срочно. Ты дома?

— Да.

— Открой, пожалуйста, гараж, я уже рядом, — бросаю я и отключаюсь. Тони знает, что делать. Уверена. Снова смотрю на Серого, он стал еще бледнее, чем минуту назад.

Заехав в гараж, выбегаю, чтобы закрыть за нами двери. Не нужно, чтобы соседи видели нашу машину, подставлять друга — последнее, чего я хочу.

— Что случилось? У тебя был такой голос, когда… О, черт! — ругается Тони, увидев Серого в машине. — Ты что, его убила?

Вот за что я люблю Тони, так это за чувство юмора и за то, что он всегда знает, что сказать. Даже если это глупость.

— Это не я, но ты прав, он ранен, — соглашаюсь я, снова проверяя пульс своего пассажира. — Ты должен мне помочь, ему нельзя в больницу, — разворачиваюсь я к Тони. — Никто не должен знать, где мы.

— Это из-за твоей тайны? — спрашивает Тони серьезно, а я просто киваю.

Когда мы только познакомились, между нами сразу появилось взаимное влечение, я бы назвала это влюбленностью, но, помня, что за мной могут прийти в любой день, я не хотела причинять ему такую боль. Поэтому и рассказала, что у меня есть тайна, без подробностей, конечно, но он понял, и мы стали друзьями.

Он иногда все еще шутил, что мы созданы друг для друга, но я все чаще выслушивала от него возмущения и жалобы на его экс-подружек, так что это не считалось, да и я это чувство давно уже переросла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы с трудом перетаскиваем Серого в гостиную и укладываем на стол, чтобы Тони было удобнее его осмотреть.

— Где добыла этого бугая? — с усмешкой оглядывает тело Серого приятель, снимая с него одежду с помощью ножниц. Я же на это действо стараюсь не смотреть. — Так, дело дрянь, пуля все еще внутри, — выдает Тони, похоронным голосом. — Ну что ж, нет худа без добра, — подмигивает он мне. — Я давно хотел попрактиковаться, и вот, — кивает в сторону Серого, — тело само приплыло в мои руки.

— Не шути так, пожалуйста, — прошу я. — У меня и так голова кругом, а от твоих слов еще хуже становится. Скажи, что сможешь его вытащить.

— Конечно, крошка, — улыбается Тони, щелкая меня небольно по носу. — Для тебя, милая, все что угодно.

— Ты кто такой? — возмущенным стоном Серый напоминает нам о себе.

— Э, вот это не очень хорошая идея, парень, — усмехается Тони, вместо ответа вонзая в вену Серого иголку. — Тебе лучше спать, пока я буду кочевряжиться над тобой. Бай-бай.

Целый час Тони вытаскивал пулю, которая, по его словам, застряла в неудачном месте. Я как могла ему помогала.

— Ну все, пациент жив, а значит, половина дела сделана, — обрадовал меня Тони, закончив накладывать швы и снимая перчатки, — остальное за ним, захочет выкарабкаться — будет жить.

— Спасибо, — искренне благодарю я, устало падая на соседний стул. Мой живот жалобно урчит, и я прикрываю его ладонью.

— Так, с одним больным разобрались, теперь очередь за тобой, моя красавица. Пойдем, приготовлю тебе поесть, — улыбается он. Вижу, как от уголков его глаз разбегаются морщинки, он устал и только ради меня старается не показывать этого.

— Я не могу его оставить, — киваю я на Серого.

— Хорошо, — соглашается Тони после долгого сканирования моего лица, — принесу тебе сюда.

— Тони, когда тебе на дежурство? — спрашиваю я, помня, что, в то время как он дежурит, к нему приезжает мама, которая убирает и готовит ему.

— Завтра, — отвечает он, будто только сейчас об этом вспомнил. — Не переживай, попрошу маму не приезжать, — говорит он быстро.

— Мы не можем у тебя остаться, — качаю я головой. — Нам нужно уехать. Если ты поможешь уложить его на заднее сидение, то…

— Завтра, все завтра, — устало говорит он, — его сегодня нельзя двигать, — поясняет.

Я согласно киваю, понимая, что он прав.

Тони уходит, а я сажусь ближе к Серому. В голове табунами бегают мысли. Серый сказал, что нужно схорониться, иначе нас найдут. А как они вообще нас нашли?

В этот момент вибрация заставляет подскочить на месте от страха. Чертов телефон.

Телефон!

Серый его не выключал. Звонок все продолжается, и я, не выдержав, принимаю вызов.

— Кто это? — строгий, я бы даже сказала, суровый мужской голос. — Отвечай.

Номер был подписан как «Петр».

— Здравствуйте, Петр, — здороваюсь я, — меня зовут Катя.

— Где Серый? — уже более взволнованно.

Так, кажется, это друг.

— Он вам очень дорог? — спрашиваю я зловеще.

— Если с ним что-нибудь случится, я тебя из-под земли достану, — от его угрозы волосы на затылке встают дыбом.

— Вам повезло, я его друг, — решаюсь я наконец открыть правду, проверку он прошел, — но он ранен.

— Где вы?

— Я не могу сказать.

— Я тебя…

Я быстро отключаюсь. Хватит с меня этих мужских заскоков. Он снова перезванивает.

— Не тратьте на меня свои силы, Серый сказал схорониться, и именно это я и делаю, — тараторю я, прежде чем этот Петр снова начнет мне угрожать. — И если надумаете по телефону найти его, имейте в виду, сразу после разговора я выброшу трубку.

— Он жив?

— Вы глухой или тупой? Я же сказала — ранен! Труп может быть раненым? Пулю мы вытащили, теперь дело за ним.

— Кто «мы»?

— Мой друг и я, ему можно верить, — выдыхаю я устало. Мой живот снова урчит. Кажется, он сейчас сам себя съест.

— Серый сказал, кто на него напал?

— Нет, но я их видела. Один лысый, с огромной родинкой у виска, другой ниже на полголовы, со светлыми волосами, на скандинава похож. Серый убрал их.

— Понятно, — говорит Петр после долгой паузы. — Телефон не выбрасывай, я тебя еще наберу.

— Я сама наберу, — перебиваю я его. — Мне кажется нас по нему и выследили.

— Хорошо, только не тяни с этим, — бросает он и отключается.

Я переписала номер Петра и выключила телефон. Нужно купить новые. И снять жилье, где мы будем прятаться, пока Серый не восстановится. Думаю, через приложение — самое то, там как раз можно с самостоятельным заездом, чтобы никто не видел ничего лишнего и вопросов не задавал.

— А вот и я, — в дверях появляется Тони с подносом. Пахнет просто умопомрачительно. Не успевает он поставить его на соседний стул, как я тут же налетаю. Абсолютно не заботясь об этикете, наяриваю за обе щеки.

— Я знал, что ты свинка, но я думал, что ты воспитанная Пеппа, — смеется Тони, подразнивая меня хрюком.

— Иди ты, — отмахиваюсь я, прикрывая набитый рот. — Подержали бы тебя на сухом пайке два дня, я бы на тебя посмотрела.

Тут же понимаю, что ляпнула лишнее.

— Ничего такого, я просто пошутила, — говорю, прежде чем он там себе напридумает. — Просто утром было не до завтрака, а вечером только кофе, — внаглую вру я. Не хочу подставлять его, вот и все.

— Да я ничего такого и не подумал, — пожимает друг плечами.

— Дашь свой телефон? — прошу я, отламывая кусок хлеба. — Твоя мама просто волшебница, — хвалю я.

— Я-то хотел соврать, что это я приготовил, — смеется Тони, протягиваю мне гаджет.

Быстро забыв про еду, захожу в тетин аккаунт и набираю нужные критерии для поиска жилья.

— Сколько ему нужно для восстановления? — спрашиваю, не отвлекаясь от экрана.

— Два месяца как минимум, — от слов Тони в шоке поднимаю на него ошарашенный взгляд.

Два месяца? Ну да. А что я хотела? Его все-таки ранили, и серьезно. Черт.

Скоро тетя возвращается. Нужно что-нибудь придумать.

Выбираю домик на берегу реки, как раз свободен на два месяца. Тетиной картой оплачивать боюсь, потому что она сразу забьет тревогу. Оплачиваю одной из карт Серого.

— Ты случайно не ограбить его решила? — усмехается Тони, наблюдая за мной. — Это же его карточка, да?

— Ну, я ему помогаю, так что да, — соглашаюсь я, возвращая приятелю телефон, предварительно выйдя из аккаунта. Не нужно ему знать, где мы остановимся, он и так много для нас сделал.

— Мы уедем под утро, чтобы соседи не видели, — предупреждаю я. — Спасибо тебе за помощь.

— О чем ты, черт возьми? — удивленно возмущается он. — Я всегда сделаю для тебя все, что смогу, и даже больше, ты же знаешь, Кать. И ты можешь остаться здесь, с мамой я все улажу. — Он заглядывает в мои глаза с надеждой, но я, улыбнувшись, отрицательно качаю головой. — Вот же упертая.

— Со мной все будет хорошо, — успокаиваю я его. — Если что, я тебя наберу.

— Я буду ждать, — отвечает Тони, подходя ко мне и обнимая. Я прячу лицо на его груди, сдерживая слезы. Спасибо, Господи, что дал мне его встретить. — Могу я еще что-нибудь для тебя сделать?

— Мне нужно купить сим-карты и два кнопочных телефона, — шмыгая носом и отодвигаясь от него, говорю я. — И я бы хотела принять душ, если ты посидишь с ним.

— Конечно, не вопрос, — тут же соглашается Тони. — Хотя я бы, конечно, лучше потер тебе спинку, — подмигивает он мне, заставляя засмеяться. — Беги, пока не передумал, — кивает он в сторону выхода, — а я потом схожу в магазин.

Перед уходом смотрю на Серого, встречаясь взглядом с его помутневшими от лекарств глазами.

Глава 10

Катя

Заметив, куда я смотрю, Тони тоже переводит взгляд на Серого.

Усмехнувшись, друг направляется к нему.

— Э нет, дружище, тебе еще рано просыпаться, — говорит Тони, делая новый укол.

— Ему не слишком много? — волнуюсь я, ошиваясь рядом. Почему-то не могу отвести взгляда от Серого.

— Ну это же собачий, так что нет, — отвечает Тони серьезно, а я в ужасе перевожу на него взгляд и этот остолоп начинает смеяться. — Я же пошутил. Видела бы ты свое лицо, — хватается он за живот и даже слезы утирает.

— Ну и шуточки у тебя, — качаю головой, возвращая свое внимание к Серому.

— Испортился я без тебя, — подмигивает Тони.

Серый наконец прикрывает глаза, и я облегченно выдыхаю.

— А он тебе небезразличен, — вдруг говорит друг, а я от возмущения аж подскакиваю. — Ладно, ладно, очередная неудачная шутка, — поднимает он ладони в знак капитуляции. — Ты почему еще здесь? Ждешь, когда передумаю? Бегом давай в душ.

— Не смешно, — бурчу себе под нос, уходя.

Погасив желание залезть в ванну и хорошенько отмокнуть, быстро споласкиваюсь. Заимствую у Тони спортивные штаны и футболку. Не подходят для простой жизни гламурные вещички из брендовых магазинов.

Вернувшись, нахожу Серого одного. Он все так же спит. Собираю все, что мы смели со стола на пол, пока укладывали Серого, когда Тони появляется в дверях с новым подносом.

— Не ругайся, я на минутку только отошел, — тараторит он, увидев мое возмущенное лицо, но я его уже простила. Я все еще голодна. А ведь Серый тоже все это время ничего не ел.

— Ему пока нельзя ничего, — говорит Тони, перехватив мой взгляд, брошенный в сторону Серого.

— Спасибо, — быстро усаживаюсь за свой уже поздний обед. — Очень вкусно.

— Так, я за твоими поручениями. Если что нужное вспомнишь, набери меня, — поцеловав меня в темечко, Тони уходит.

— Хорошо. Если что — позвоню, — отвечаю я, провожая его взглядом.

Я потеряла счет времени, сидя рядом с Серым и размышляя. Одно поняла точно: нас находили либо по сигналу его телефона, либо по видеокамерам.

Камер придется избегать, и домик на природе — отличное для этого решение. Главное — выехать, не попавшись на них.

Что будет, когда Серый придет в себя? Стоит ли рассказать ему правду? Поймет ли он или разозлится? Не захочет ли меня прихлопнуть? Наверное, захочет.

Проснулась от звука хлопнувшей двери и чьих-то шагов. В первую секунду подскочила, не зная, куда бежать. Именно в таком состоянии меня и застал Тони.

— Прости, это всего лишь я, — успокаивающе, — принес то, что ты просила, и еще по мелочи.

— Да, спасибо, — не хотела, чтобы он за меня переживал, а сама!

Только вот в этот момент я не только о себе думала, но еще о том, как мне уберечь Серого. Странно.

Тони не спешил уходить, несмотря на то, что завтра ему на смену, будто не хотел со мной расставаться, все говорил и шутил, напоминая о нормальной жизни.

Господи, кажется, это было вечность назад.

— Поспи, я пока подежурю, — предложил он, но я решительно примостилась тут же на кровати. Я тоже не хотела, чтобы этот вечер заканчивался. Еще бы и с Серым все было в порядке. Мысль о том, что, если бы Серый сейчас был в сознании, нас бы тут не было, просто отбросила.

— Кать, вы можете здесь остаться, — вдруг говорит Тони. — И, прежде чем ты начнешь возражать, я все могу устроить. Могу маме путевку купить в теплые страны, она будет рада, — тараторит он, несмотря на то, что я отрицательно качаю головой. — Тогда я возьму отпуск и поеду с тобой. Куда ты — туда и я, — упрямо поджимает он губы. — Не могу я тебя одну отпустить. Не могу.

— Прости, но нельзя, — пытаюсь я ему объяснить. — Если бы не его рана, — киваю в сторону Серого, — я бы никогда…

— Так это только из-за него ты здесь? — злится Тони. Я слышу в его голосе обиду.

— Неужели ты так ничего и не понял? — повышаю я голос. — Я обречена…

— Не говори так, — перебивает меня Тони.

— Это правда. С того вечера, как мои родители… — не могу закончить. — У меня перед глазами стоят их оскалы, я помню каждый вскрик своей матери и последний вздох своего отца. Ты думаешь, я смогу пережить смерть еще кого-нибудь, да еще и по моей вине? — я подрываюсь и начинаю метаться по комнате, не находя себе места. Как объяснить ему, что я чувствую? — Я не знаю, почему они не пришли за мной раньше, — продолжаю я. — Возможно, потому, что один из них умер? Я не знаю. Но я благодарна за то, что Бог очистил землю хотя бы от одного из них. Сейчас за мою голову назначена награда, понимаешь? И он, — снова киваю на Серого, — тот, кто, если захочет, может мне помочь.

— Я тоже могу тебе помочь, — возмущается Тони.

— Ты создан спасать жизни, — останавливаюсь я прямо перед ним, заглядывая в глаза, — не убивать, — отрицательно качаю головой. — Только не из-за меня.

— Почему он? — в глазах Тони столько эмоций, что я не могу их разобрать.

— Потому что он из того мира, к которому мы не принадлежим, — перед глазами появляется момент, когда Серый вскинул пистолет, и я словно опять слышу звук упавшего тела… — Потому что он знает, как убивать. Я видела это. Потому что он может…

— Отомстить за тебя? — спрашивает Тони.

— Нет, — качаю я отрицательно головой. — Он может уничтожить зло.

Мы замолкаем. Будто оба наконец опустошили себя и теперь нам нечего сказать. Но тишина между нами не давит.

— Тебе придется самой все делать, понимаешь? — вдруг спрашивает Тони. Я киваю, не имея сил ответить.

— Поспи, а потом я тебе покажу, как укол ставить, и все остальное тоже, — сдается он наконец.

После того всплеска эмоций и воспоминаний я думала, не засну, но стоит только голове коснуться подушки, как я отключаюсь.

Просыпаюсь будто от толчка. Тони что-то печатает на ноутбуке, сидя рядом с Серым, который все так же не подает признаков жизни. Мы ворвались в его размеренную жизнь, и я рада, что он со мной согласился. Я знаю, что Тони все равно обижен, но лучше так, чем он пострадал из-за меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Проснулась? — улыбается Тони, оглянувшись на меня. — Я там тебе поесть принес.

Еще одна хорошая новость. Обнимаю его в благодарность.

Пока я наяриваю, Тони куда-то уходит.

Как говорится, откладывать — только себя мучить. Если из-за меня с Тони что-нибудь случится, я этого не переживу. Так что, закончив ранний завтрак, если это можно назвать так, я отправляюсь на поиски Тони, чтобы попрощаться.

Нахожу друга в гараже. Застаю его врасплох, пока он что-то грузит в багажник.

— И что ты делаешь? — спрашиваю я его, облокотившись о бок машины.

— Господи, напугала, — хватается он за сердце. — Я тут тебе сюрприз готовил, — усмехается он, — но ты, как всегда, нетерпелива, — возвращается к прерванному делу.

Тони заканчивает свои приготовления и наконец поворачивается ко мне.

— Зная твои кулинарные способности, я тут тебе полуфабрикатов собрал и немного сухпайков, — огорошивает он меня. — И консервы. Надеюсь, с голоду не помрешь.

Перебиваю его, бросаясь к нему в объятия. Обнимаю так, будто в последний раз, пытаясь скрыть от него полные слез глаза.

— Я совсем об этом не подумала.

— Я же есть, зачем тебе об этом думать? — говорит Тони, отстраняясь. — Уже собралась, да?

— Нам пора, — отвечаю я, передавая ему листок с номером Петра, который записала ранее. — Если заметишь что-то странное, звони по этому номеру и скажи, что ты от Серого, он поможет.

— Ого, как все запущено, — смеется Тони, но глаза остаются серьезными. — Ты уверена, что будешь в порядке?

— Тони, — я заглядываю ему в глаза, чтобы показать всю важность своих слов, — пожалуйста, увидишь, что за тобой следят, или кто-то будет обо мне расспрашивать, — умоляю я, — позвони по этому номеру. И… тетя... Она не знает.

— Я так и понял, — перебивает меня друг.

— Тони, — у меня не хватает слов, чтобы передать всю глубину своего страха за него и за тетю, — пожалуйста. Они не такие, как мы. И поверь, ты и представить себе не можешь, насколько они злые.

— Давай перенесем его в машину, — предлагает Тони, явно не воспринимая мои слова всерьез. Хочется плакать, но я сжимаю зубы и согласно киваю.

Час спустя Серый уложен на заднем сидении. Все собрано, и я готова отчалить. На дворе поздняя ночь, и я надеюсь, что соседи спят.

— Береги себя, — выдавливаю я из себя. — И смотри, пожалуйста, в оба.

— И ты себя, — кивает Тони. — Если что — позвони, и я приеду.

— Хорошо, — соглашаюсь и делаю шаг к нему. Обнимаемся как в последний раз.

Так и простились, каждый думая о своем. Не смогла я себя пересилить и рассказать ему, что тогда случилось. Не уверена, что смогу об этом вообще когда-либо говорить. Слезы все-таки пролились из глаз, когда дом Тони остался позади.

Но я зло их утерла. Все будет хорошо. Сейчас я должна выжить. Больше двух часов я блуждала по улицам пытаясь выехать из города так, чтобы не попасться на камеры. Тони достал мне карту с разметками, где они есть. Компания, которая их обслуживает, отметила устройства для удобства своих работников. Господи, оказалось, их так много. Люди и сами не знают, что опутаны тем, что может их контролировать. Я тоже до этого момента об этом не задумывалась.

Но моим мучениям приходит конец и я выезжаю на объездную трассу. Правда, еду я по ней недолго, из-за камер приходится снова свернуть на боковую дорогу, идущую параллельно.

Вконец измучившись, все время сверяясь с картой, регулярно проверяя состояние Серого, под утро я все-таки добираюсь до арендованного домика. Припарковавшись максимально близко к входу, я осознаю, что не знаю, как мне переместить моего пассажира в дом. Уложить его в машину мне помог Тони, а здесь я одна. Теперь фраза «Тебе придется самой все делать» приобретает совсем другой смысл.

Об этом я и не подумала.

По чистой случайности или великому везению, моему или Серого, я его все-таки не уронила. С горем пополам дотащила до спальни. Мне все время казалось, что он мне помогает. Потому что тело Серого становилось то тяжелее, то легче, пока я его несла. Пару раз мне даже показалось, что он пытается переставлять ноги. Рана его все-таки открылась, так что пришлось ее снова перевязать, но в этот раз потуже. Господи, вот с уколом у меня не получилось. Не смогла я воткнуть иголку, и все.

В конце концов я просто плюнула и вернулась к другим проблемам: загнала машину в гараж, перетащила вещи в дом, заполнила холодильник, вспоминая Тони добрым словом.

Домик был маленьким, состоял из одной спальни и гостиной, совмещенной с кухней.

Я решила подогреть себе еды, но громкий стон Серого заставил меня забыть об этом. Ему однозначно больно. Нужно сделать укол. Но я не могу!

Взяла шприц, который приготовил Тони, и опять вернулась к Серому. Снова и снова подношу иглу к его коже, но руки начинают дрожать.

Он же причинил мне боль, угрожал мне, а я тут его жалею.

Начинаю злиться на себя.

— Ты плохой, — говорю вслух. — Это ты виноват в том, что я тут, в том, что за мной гоняются и хотят убить, — продолжаю я, хоть и понимаю, что это неправда. Я со смерти родителей и с того момента, как мы с тетей сбежали, только и делала что ждала своего конца. — Ты меня похитил, и ты собираешься меня убить, — обвиняю я его. Несправедливо, конечно, то, что он не может мне ответить. — Я не должна тебя жалеть, ты плохой человек. Ты мне угрожал, а еще лапал и пугал. Ты напомнил деду обо мне, разлучил меня с тетей, и теперь она тоже в опасности. Всего несколько дней назад я и знать не знала о криминале, а теперь, погляди, я ношусь с мужиком, в которого стреляли из настоящего оружия. Я тебя ненавижу! — в какой-то момент я все-таки разозлилась настолько, что смогла вогнать иглу ему в бедро.

Слезы застилают глаза, и в этот раз я себя не сдерживаю. Меня сотрясают рыдания, и я позволяю себе эту слабость. Опускаюсь на колени перед кроватью, упираюсь в нее головой, не имея сил подняться.

Это теперь моя жизнь?

Целых два месяца мне предстоит проходить через это? А еще он скоро придет в себя, и еще больше проблем добавится.

Мою голову накрывает ладонь, и я замираю.

— Не плачь, — так тихо, будто шелест.

Мне показалось?

Поднимаю голову, но Серый спит. А его пальцы все еще в моих волосах.

Несколько дней, как сказал Тони, я продолжаю вкалывать Серому успокоительное вместе с обезболивающим.

Мало-помалу вливаю в него куриный бульон, с ужасом наблюдая за тем, как наши припасы исчезают с каждым днем. Больше уже нельзя его усыплять, а я еще не решила, что мне делать дальше.

Открыть правду Серому или нет?

Не знаю, чего боюсь больше: того, что он сам меня убьет, или того, что он бросит меня здесь одну. До той злополучной ночи, когда я услышала в фойе отеля о том, что за мою голову дают награду и не только дед теперь желает моей смерти, я бы обрадовалась, если бы Серый просто оставил меня здесь. Но сейчас…

Страх сковывает все изнутри, лишая меня рассудка, за который я держусь из последних сил.

А если я расскажу Серому и он решит сам получить эти деньги?

Но мое чутье подсказывает мне, что с дедом у Серого свои счеты. Или у деда с ним?

Что же мне делать?

Глава 11

Егор

Я в машине.

Это первое, что осознаю, придя в себя. Скосив глаза, вижу силуэт Кати за рулем.

Да, точно. Меня подстрелили.

Черт меня дернул ломануться за Котиковым. Хотел убедиться — убедился. Черт дери ту девку с ресепшен, отвлекся на нее и получил от раненого врага.

Почему Арслан не предупредил меня о том, что на место в совете претендует и Нагорный? Зная Арслана, предположение, что он не в курсе происходящего, вызывает только смех.

Значит, проверка? Как я справлюсь с вызовом?

Я бы быстро подмял Нагорного, меньше чем за сутки, не будь у меня проблемы в лице Медведева. Затянул я с ней, вот и итог. Нужно было что-нибудь более весомое, чем фотки и видео спящей Кати, прислать, чтобы осознал всю серьезность моих намерений. Отвлекся.

Снова рассматриваю внучку врага сквозь ресницы, отвлекая себя от боли. Она, прикусив нижнюю губу от напряжения, следит за дорогой, совсем не замечая моего внимания.

Куда мы едем? Слишком много лишних движений, значит, мы еще в городе. Повернуть голову, чтобы рассмотреть, где именно мы находимся, не хватает сил. Я же сказал уезжать из города. Идиот, нашел кому довериться. Может, она меня уже к своему деду на блюдечке везет.

Чуть вздрагиваю от неожиданного прикосновения ее прохладной ладошки к моей горячей коже. Волосы на теле встают дыбом от нашего контакта.

Проверяет, не сдох ли? Хочет живым доставить?

Несмотря на мое сопротивление, меня периодически на короткие моменты вырубает.

В очередной раз прихожу в себя от громкого мужского возгласа.

— Ты что, его убила?

Ну вот и доигрался я.

Рывок, и я снова от боли отключаюсь. Спящая красавица. Тьфу ты.

Очередная резь заставляет вынырнуть из нирваны небытия. Разлепив насилу веки сквозь ресницы, окидываю взглядом помещение. Это не подвал. Спальня, кажется. Только кровать подо мной жестковата. Или это от ранения я практически ничего не чувствую?

Ан нет, все-таки что-то чувствую. Молодой парень, склонившись надо мной, причиняет боль.

Что он, черт возьми, делает?

В тот момент, когда я почти осилил себя, чтобы приказать ему отвалить от меня на хрен, он поднимает голову и улыбается. Перевожу взгляд и вижу обеспокоенное лицо Кати.

Я не могу разобрать, о чем они говорят, чувствую, что меня сейчас снова накроет. Пытаюсь сосредоточиться не на боли, а на мимике Кати. Она этого смертника знает, и притом хорошо. Смотрит на него с затаенной теплотой.

Не могу сдержать стон боли. Кажется, в этот раз мои дела плохи. Одно радует: пока еще я жив.

Странный шум заставляет меня открыть глаза. То же место вроде и те же персонажи. Парень вдруг делает шаг к Кате и обнимает ее. Не могу разобрать ни слова из того, что он говорит, но мне это и не важно. Будто мелодраму урывками смотрю. Не успеваю закрыть глаза, как Катя перехватывает мой взгляд.

Правда ли то, что я вижу в ее глазах? Конечно нет. Стоит в объятиях другого, а смотрит так, будто переживает обо мне.

Ее деда не видать. Вряд ли бы старый хрыч стал ждать моей поправки, чтобы позлорадствовать, а значит, Катя не сдала. Почему?

Парень, отпустив наконец Катю, направляется в мою сторону. Судя по всему, он врач и лечит меня, несмотря на то, что мне кажется, что наоборот. Снова собирается меня вырубить.

Черт возьми эту слабость.

До последнего силюсь не отводить взгляд от Кати, которая стоит на том же месте, кусая губы.

Кто он ей? Похоже, она ему доверяет. И он ей тоже. Не к каждому ты сможешь заявиться с истекающим кровью полутрупом, я-то знаю.

Воспоминания о тех, кого я не смог спасти, не покидают меня, напоминая, что нельзя доверять никому. Но сейчас я могу только закрыть глаза и надеяться, что Катя не станет моей последней ошибкой.

В ту ночь, когда она сбежала, я пришел в ярость от своей беспечности. Не обнаружив ее в спальне, в первую секунду даже не смог поверить в то, что она умудрилась развязать мой узел, да так, что я продолжил дрыхнуть, ничего не осознавая. Прежде чем я отправился на ее поиски, она вернулась. Однозначно, планы ее поменялись не просто так. Но я не успел об этом подумать, сминаемый шквалом собственных глупых чувств.

Странное чувство иррациональной благодарности к ней вывело меня из себя. Она вернулась! С ней все в порядке!

Наверное, именно из-за этой сумятицы внутри я и ринулся к Котикову. Не взвесил. Хотел доказать себе, что я все тот же. Ничего не изменилось.

Очередная волна боли приводит в себя. Какого черта она делает?

После очередного рывка до меня наконец доходит, что Катя пытается меня взвалить на себя. Я на заднем сидении автомобиля. Рассмотреть больше мешает слабость и боль. Желая избежать новых страданий, я как могу пытаюсь ей помочь. От падения на кровать опять отключаюсь.

Меня снова и снова переезжает поезд. Черт возьми, почему так больно?

— Ты плохой, — голос Кати так отчетлив, что я хватаюсь за него, как за соломинку, отрешаясь от всего остального. Смысл ее обвинений доходит не сразу. И, как ни странно, они не вызывают у меня возмущения. Она права. Она не виновата в том, что Медведев приходится ей дедом. Я никогда не шел против своей совести, хватило и родителей. Боль от иглы даже не почувствовал. Зато ее рыдания заставили мою грудь сжаться. Эти тихие всхлипы, как яд, проникли в меня, разъедая мое сердце изнутри. «Не плачь» — вот что я хотел ей сказать, уходя во тьму.

Урывками я просыпался, и Катя меня снова усыпляла. Больше она не подбадривала себя обвинениями в мой адрес, но я все равно их ощущал.

В очередной раз открыв глаза, сразу понял, что в этот раз все по-другому. Сознание не путается, и слабости практически нет.

Где Катя?

Окидываю комнату взглядом в ее поисках. Итак, мы находимся в домике, и, судя по отсутствию характерных для города звуков, мы за городом. Все-таки послушалась меня. И самое главное — не сдала. Почему?

С Катей все с самого начала было не так однозначно. А этот ее вопрос: «Как ты меня убьешь?» Будто она ждала своей смерти. Будто знала, что за ней придут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вряд ли Медведев мог перейти кому-нибудь серьезному дорогу, чтобы так вбить во внучку страх похищения и тем более смерти. Нет. Тут что-то другое. Катя не просто знала, что ее могут похитить, она ждала этого и того, что ее тут же убьют. Почему?

Голова разболелась от мыслей о своей беспечности. Тоже мне, вообразил себя крутым, а сам того, что перед носом происходит, не разобрал.

Что-то с этой Катей не так. Почему она практически охотно мне помогала в собственном похищении? Почему она вернулась в ту ночь? Я бы ее все равно нашел, но сам факт, что она вернулась... Почему, как только я вырубился, она не ринулась к своему деду с призом в моем лице?

Почему?

Слишком много этих «Почему?», когда дело касается ее.

В тот момент, когда я наконец принял факт того, что я идиот, дверь открывается. Прикрываю глаза, продолжая следить из-под ресниц за происходящим вокруг. Как только я встану на ноги, Кате придется ответить на многие мои вопросы.

Девушка появляется на пороге спальни с бумажным пакетом в руках. Бросив в мою сторону обеспокоенный взгляд, она откладывает свою ношу в сторону и устремляется ко мне. Прохладная ладошка ложится на мой лоб.

— Температуры нет, — ее голос наполнен тревогой. — Тебе уже пора проснуться, — шепчет она, продолжая касаться моего лица. — Пожалуйста, Серый, открой глаза. Мне страшно.

Почему-то именно в этот момент мне хочется услышать свое настоящее имя из ее уст.

Идиот. Я даже не знаю, что именно она скрывает.

Слеза скатывается по ее щеке, заставляя меня перестать притворяться.

Не знаю, чего я ожидал от нее, но точно не того, что Катя, обливаясь слезами, кинется меня обнимать.

— Слава богу, — шепчет она, сотрясаясь всем телом. Моя рука сама по себе тянется к ней, прижимая еще ближе. — Я так испугалась, ты должен был проснуться еще два дня назад, а ты все не просыпался, я думала, что убила тебя.

Катя говорит, прерываясь на рыдания, а я наконец догоняю, почему она так разволновалась. Собственная реакция тоже снова удивляет, но об этом я подумаю потом.

— Где мы? — хрипло выдавливаю из себя. Несмотря на то, что Катя практически лежит у меня на груди, она не наваливается на меня настолько, чтобы причинить боль. Она поднимает голову, но я не позволяю ей отстраниться. — И где твой друг?

Ладонь сама по себе сжимается в ее волосах, заставляя Катю удивленно распахнуть полные слез глаза. Шмыгнув носом, она снова пытается отодвинуться, и в это раз, в шоке от собственных действий и вопросов, я ее отпускаю.

— Сейчас, — бросает Катя и, медленно встав с кровати, быстро скрывается за дверью.

Буквально через пару минут она возвращается с подносом.

— Ты ничего не ел все это время, — тараторит Катя. — Я могла только бульон влить, и то не много. Я сняла домик у озера. Оплатила твоей картой. Мы в безопасности.

— Ты не ответила, — напоминаю я, заставляя себя немного приподняться.

— Ты про Тони? Он только помог. Мы тут одни, — говорит Катя, подскакивая ко мне и помогая. — Никто не знает, где мы.

Сейчас не время, понимаю я, принимая свою беспомощность. Она точно ведет свою игру, и я выясню, какую именно, пусть думает, что я все еще ей верю.

— Хорошо, — киваю я, пытаясь не обращать внимания на новую волну слабости, накатывающую внезапно. — Дай мне мой телефон.

— Я его выбросила, — сообщает она. — Испугалась, что они смогут по нему нас отследить.

Еще одна странность в ней: она будто знает, что нужно делать в таких ситуациях. Я бы и сам так поступил, но, в отличие от нее, я служил и кручусь в таких кругах, где подобные знания — жизненная необходимость. А вот откуда сопливой девчонке, учащейся в университете, знать, как встать, чтобы видеть всех, но остаться незамеченной, что нужно выбросить телефон, чтобы не отследили? Из кино? Не думаю. Там не учат хладнокровию. «Закурить есть?»

Ни слез, ни истерики.

— Понятно, — киваю, не показывая своих сомнений на ее счет. — Помоги мне встать.

— Думаю, тебе еще нельзя, — возражает Катя, кладя руку мне на плечо.

— Отойди или помоги мне встать, — требую я, делая попытку.

Волна знакомой боли немного остужает мой порыв, но зов природы гонит вперед. В конце концов мне удается встать с ее помощью. До ванной добираюсь, как мне кажется, быстро. Катя, поняв, куда я собрался, больше не делает попыток меня остановить, просто молча помогает. А вот дорога обратно занимает намного больше времени и сил. И на кровать я почти сваливаюсь. Если бы не поддержка Кати, упал бы кулем по дороге, к своему стыду.

Несмотря на мое нежелание есть, Катя все-таки вливает в меня куриный суп. Ощущение горячей жидкости в пустом желудке вызывает тошноту.

— Хватит, — отворачиваюсь от очередной ложки. Прикрываю глаза, позволяя себе расслабиться.

— Только не умирай, — едва слышный шепот.

Несмотря на мои подозрения и недоверие к ней, мне приятно слышать эти слова от нее. Дурак.

— Ляг рядом, — требую я неожиданно для самого себя. Зачем я это делаю?

— Все еще не доверяешь? — возмущенно пыхтит Катя, но послушно опускается на кровать. Ее ладонь вплетается в мою, даря мне глупое чувство покоя.

Я сошел с ума.

Лежу непонятно где, с внучкой своего врага, у которой, как оказалось, свои интересы, а на хвосте люди Нагорного, который точно так легко не отстанет. И что? Чувствую себя в безопасности? Ну не идиот ли?!

— Помогай ему после этого, — обиженно шепчет Катя рядом.

Пусть лучше думает так, чем узнает, что именно терзает меня сейчас.

Глава 12

Катя

Мое время утекает. Я чувствую это так же ясно, как вижу, что Серому становится лучше с каждым днем. Прошла неделя с того момента, как он пришел в себя. Припасов осталось совсем ничего, нужно съездить в ближайший город и закупиться. Но все это ничто по сравнению с тем, что я должна сделать. Тянуть больше нельзя, решаю я, понимая, что лучше сейчас, пока он еще слаб и не сможет мне помешать сбежать, если я пойму, что он мне не поможет.

Накормив его фасолевым супом из банки, я откладываю поднос в сторону. Увидев, что я не спешу уходить, Серый приподнимает удивленно бровь, показывая, что он весь внимание.

Вот как так можно одним мимолетным движением забрать всю мою решимость?

Ладони вспотели, и я неосознанно вытираю их о спортивные штаны. Серый молчит, просто смотрит на меня в ожидании.

Сейчас или никогда.

— Я хотела… Нет, я должна… сказать… — господи, как же это тяжело.

— Я уже все знаю, но давай, удиви меня, — шокирует Серый, окидывая меня внимательным взглядом.

— Знаешь? — выдавливаю я из себя, пытаясь проглотить внезапно образовавшийся ком в горле. Он не может знать. Или может? Заподозрил?

— Ты же не думала, что я настолько идиот, чтобы не понять? — усмехается Серый, отчего у меня засосало под ложечкой. — Ты с самого начала вела себя подозрительно. Я решил дать тебе время самой во всем признаться. И почти уже разочаровался в твоих умственных способностях. Но, кажется, ты решила исправиться, так что давай, выкладывай.

Он мне не поможет. Я почти сдалась, но…

— Когда ты понял? — решаю уточнить.

— Еще в первый день, — его усмешка становится шире.

То есть все это время он меня проверял? Зачем?

Но он все же не убил меня и не бросил, когда мог.

— Я не знала, можно ли тебе верить, — качаю я головой, пытаясь объяснить. — Думала, это он тебя прислал.

— Это я понял, — кивает Серый. — Ну что, убедилась, что я для тебя не опасен?

— Не совсем, — отвечаю я честно. — Но у меня не остается выбора.

— Почему?

— Потому что теперь за мной охотится не только дед, но и те, кому он заплатил, — отвечаю, подскакивая.

— И откуда ты это узнала? Позволь ответить за тебя: услышала в отеле, да? Поэтому прибежала обратно? — ироничная усмешка расплывается на его лице.

Я согласно киваю. Есть маленький шанс, что он все-таки не такой бессердечный, несмотря на то, что он пытается меня напугать. Его взгляд говорит о том, что он еще пока ничего не решил.

— С чего мне тебя защищать?

Этого вопроса я боялась и готовилась к нему, придумывая разные варианты ответа, но вот он прозвучал, и в моей голове ни одной мысли. И вправду, с чего? Какая ему выгода? Никакой.

Слезы наворачиваются на глазах.

Сегодня вечером тетя возвращается домой. Я даже думать не хочу о том, что ее поджидают те, кому дед заплатил за мое убийство. Только не тетя. Наверное, страх за нее толкнул меня все-таки начать этот разговор.

Но я все еще смотрю в лицо Серого, не зная, что ему ответить. Потому что нет никакой причины ему меня защищать.

— Ладно. Расскажи мне все с самого начала, и я подумаю, — смилостивившись надо мной, наконец выдает он устало.

Рассказать?! Как? Тетя. Я должна думать только о тете. Родителей уже нет, их не вернуть. Один из монстров убит, остался всего один.

— Катя, — голос Серого как выстрел, который заставляет меня говорить.

— Моих родителей убили, и я все видела, — тараторю я, не давая себе погрузиться в собственные эмоции. — Меня спасла тетя, она вывезла меня из страны. Он видел меня, — замолкаю я, пытаясь отбросить воспоминания о бледных глазах зверя.

— Кто тебя видел?

— Один из них.

— Катя, кто тебя видел?

— Зверь.

Я вскакиваю, не находя себе места, но тут же опускаюсь у окна, потому что ноги слишком сильно дрожат.

Это оказалось тяжелее, чем я думала. Я никогда об этом не говорила, не вспоминала, думала, что все забыла, пережила, но вот сейчас передо мной будто сняли завесу и я все вижу так же отчетливо, как и в ту злополучную ночь.

— Говори, — требует Серый. — Все с самого начала, и ничего не упускай.

— Я же сказала, — качаю я головой, не желая признавать того, что мне придется все-таки окунуться в собственное прошлое. — Моих родителей убили.

— Дерьмо случается, — пожимает он плечами. — И я не самаритянин. Если информация, которой ты поделишься, будет полезной, я подумаю о протекции над тобой.

Все это бесполезно. Моя история только моя. Для него это ничего не значит.

— Моя тетя возвращается сегодня, и они могут ее поджидать, — против воли в моем голосе проскальзывают просительные нотки. Я просто в отчаянии.

— Тем больше у тебя причин не мямлить и рассказать все быстрее, — бросает он хладнокровно.

Черт бы тебя побрал.

Холодная волна беспомощности ударяет в меня, сбивая с ног, вынуждая осознать, что от всего этого не отвертеться. Руки дрожат, заставляя меня скрестить их, чтобы унять непроизвольную реакцию собственного тела.

Лучше сразу с головой.

— Мой дед вместе со своим братом убил моих родителей, — выдавливаю я и замираю. Не могу повернуться к Серому и узнать его реакцию, ничего не могу. Меня засасывает в омут воспоминаний.

Вот я бегу навстречу деду, но меня хватает Родион, его брат. Он подбрасывает меня вверх и ловит, больно треплет меня по щеке. Он всегда улыбался и приносил мне что-нибудь сладенькое, но я чувствовала себя рядом с ним некомфортно, поэтому чаще избегала.

— Этого не может быть, — слова Серого заставляют вынырнуть на поверхность, но не выплыть, и я снова тону. Пусть верит во что хочет.

— В тот вечер мой отец вернулся домой рано, он был обеспокоен чем-то и зол. С кем-то ругался на повышенных тонах по телефону. Он никогда не кричал, но в тот вечер… он говорил что-то о том, что не будет в этом участвовать, что дед сошел с ума. Потом приехал… Родион. Меня мама отправила позвать отца на ужин, и мы как раз с папой были в кабинете, когда он ворвался. Отец толкнул меня под стол, приказав молчать. Папа с Родионом уже вовсю ругались, когда приехал дед. Родион требовал, чтобы отец закрыл глаза на чью-то смерть, а отец не соглашался. Дедушка уговаривал папу согласиться и сделать, как говорит Родион, потому что тот знает, как лучше. Говорил, что они уже это делали и все всегда было хорошо. От этого все останутся в выигрыше. Но папа не хотел соглашаться. Я не помню, кто из них первый ударил. Помню только стеклянный взгляд отца и хлюпающие звуки от удара ножом. Родион убил моего отца у меня на глазах. Крик мамы вывел меня тогда из ступора. Увидев, что произошло, она кинулась прочь, но Родион погнался за ней и притащил ее обратно в кабинет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Я сделал то, что должен был сделать ты. Твой выродок оказался недостоин быть одним из нас. Это полностью твоя вина, — сказал Родион молчащему все это время деду. — Не думай, что сможешь отречься от нас. Мы с тобой слишком глубоко во всем погрязли. Ты знаешь: либо мы, либо нас. А сейчас ты должен доказать мне свою преданность».

Я видела недоверие во взгляде мамы, пока дед, недолго думая, взял нож из рук Родиона и стал надвигаться на мою маму.

«Подожди-ка, — Родион остановил деда, когда тот уже занес нож, — всегда хотел трахнуть эту суку», — сказал он, снимая с себя ремень.

Я не смогла отвернуться ни тогда, когда он ее насиловал, ни тогда, когда мама затихла, ни тогда, когда дедушка занял место Родиона, ни тогда, когда дед перерезал ей горло. Помню только взгляд Родиона, когда он увидел меня под столом.

Не знаю, почему он не убил в ту ночь и меня, помню лишь, как они с дедом носились по дому, заметая следы. Потом толпы чужих людей, снующих по дому.

Полицейские, пожарные... Я каким-то чудом сбежала и пришла в себя, только когда тетя Лара открыла мне свою входную дверь.

Единственное, что я ей сказала, — что родителей убили и что меня тоже убьют. В ту же ночь после просмотра новостей мы покинули страну. Я никому о случившемся не рассказывала, до этого момента. Просто знала, что рано или поздно они придут и за мной, ведь я свидетель того, что они натворили. А потом я услышала, что зверь умер. Его убили. И зародилась надежда, что и дед умрет. Но тут появился ты, и я поняла, что слишком рано обрадовалась, — закончила я.

Из меня будто все силы выкачали. В голове пустота, и в груди бездонная дыра.

Сама не ожидала, что слова выльются из меня, будто из рога изобилия. Подняться и покинуть комнату просто нет сил, прямо как в ту ночь.

Сейчас же просто хочется орать во все горло, и в то же время я не могу даже просто открыть рот. Грудь будто сжали тиски, не позволяя мне вздохнуть.

Хочется побыть одной, закрыться в тишине, вдали от всех и зализать раны, которые я только что вскрыла. Заставляю себя подняться, все так же избегая взгляда Серого. Один шаг, второй... Еще немного, и можно будет позволить себе…

Не успеваю дойти до двери, как меня перехватывают руки Серого.

Я всегда отгоняла от себя воспоминания о родителях. Так долго и упорно, что практически забыла, как они выглядели. Забыла, какой семьей мы были. Наверное, боялась чувства вины. Я выжила, в то время как их не стало. Или, может, боялась злости. Почему отец не мог согласиться с ними? Тогда они с мамой сейчас были бы живы. Хоть я и понимаю, что такие мысли ни к чему хорошему не приведут, отбросить их не могу. Я так ни разу за ними и не заплакала.

Каждый год тетя готовила поминальную службу, я только ей помогала, но никогда не задумывалась о том, зачем все это, для кого? И вот в руках незнакомого, абсолютно чужого человека я наконец позволила себе оплакать тех, кого потеряла. Мое горе вырвалось наружу, освобожденное моими же словами. Наверное, поэтому я всегда избегала говорить о них, боялась того, что не смогу справиться.

Слезы омыли мою боль и позволили вздохнуть свободно. Мои родители умерли. А я жива. И мне нужно выжить.

«Он сможет за тебя отомстить?» Неужели я хочу этого? Неужели поэтому рискнула довериться именно этому человеку?

Грудь Серого поднимается и опускается под моей щекой, равномерно, давая мне стабильность и ложное чувство спокойствия. Но именно в этот момент я не хочу думать ни о своих причинах, ни о своих сомнениях, ни о своем будущем. Я позволяю себе закрыть глаза и втянуть в себя его запах. Аромат мужчины и той уверенности, что он может дать.

Внутри все сжимается, но в этот раз по-другому. Я прижимаюсь к нему ближе и непроизвольно расслабляюсь. Завтра, возможно, я об этом пожалею, но сейчас я просто отбрасываю эти мысли и засыпаю.

***

Темная ночь, несмотря на полную луну в небе. Ничего не разобрать в этой кромешной тьме. Вой волка вдалеке. Но страха нет. Снова вой, уже ближе. Волк — благородное животное. Он больше похож на Серого, чем на моего деда.

Откуда это сравнение?

Он уже рядом. В темноте горят голубым светом глаза. Сердце стучит в груди набатом.

— Не бойся, — тихий шелест, и в то же время так громко, что мое тело трепещет от этого звука.

— Я не боюсь.

Шаг навстречу. Знакомые руки. Теплые объятия. И одно дыхание.

— Не бойся.

— Я не боюсь.

Наши взгляды встречаются.

И я понимаю, что это не сон.

Глава 13

Егор

Что я только что услышал?

На войне и после, в дни, когда мы пробивали себе место в криминальном мире, я повидал немало. Но… это...

Катя выдала все глухим тоном, безэмоционально, будто это происходило не с ней. Я видел момент, когда она сломалась и показала мне себя настоящую.

Истерзанная и израненная.

Ужас в ее глазах в этот момент мне вряд ли когда-нибудь удастся забыть. Он врезался мне в душу, напоминая о том, кем я когда-то был.

Слишком часто она вызывает у меня ненужные эмоции.

Что за зверь может убить своего сына на глазах у собственной внучки? Да еще и ее мать… Господи.

Представив, что именно видела Катя, едва сдерживаю рвоту.

Твою же мать. Твари.

Едва успеваю дойти до нее и притянуть на кровать, когда Катю начинают сотрясать рыдания.

Не знаю, что сказать и как ее успокоить. Да и что тут скажешь?

И я благодарен, когда она молча кладет мне на грудь свою голову. Будто доверяет.

Изнутри поднимается что-то темное, пока Катя, уставшая от своих воспоминаний и эмоций, засыпает.

Ни один человек не должен пережить подобное, тем более ребенок.

На удивление, ярость не лишает меня рассудка, наоборот, в кои-то веки я мыслю трезво. Теперь картина с Медведевым предстает мне совершенно в другом свете.

По словам Кати, брат Медведева умер.

Я что-то упускаю, но никак не могу понять, что именно. Это чувство грызет меня изнутри.

Несмотря на то, что моя рука затекла, я не спешу отпускать Катю и не хочу отодвигаться. Наоборот, подтягиваю ее выше и прижимаю к себе еще теснее.

Ее дыхание касается моей шеи, и это наконец позволяет мне немного выдохнуть и расслабиться.

В эту ночь уже привычно сплю урывками. Как и в прошлые разы, наблюдаю за спящей Катей, но в этот раз я чувствую странное тепло внутри.

Мысли не дают покоя. Мне нужна связь с Петром. Нужно решить проблему по имени Медведев, а для этого мне нужно больше информации. Ненавижу сражаться в слепую.

Кажется, я недооценил своего врага, а это чревато тяжелыми последствиями.

Я уже не настолько слаб, хоть и показывал Кате другое. Чувствовал, что она что-то скрывает, и на тот момент я еще не решил, что мне с ней делать.

Еще вчера мне казалось, что все просто, но сегодня все изменилось.

Это дело, как бы я ни сопротивлялся, стало для меня личным.

Под утро, решив, что все равно не уснуть, наконец покидаю кровать. Чертыхаюсь, поймав себя на том, что поправляю на Кате одеяло.

Какого черта со мной происходит рядом с ней?

«Жалость», — решаю, отбрасывая от себя терзающую мысль.

Как раз успел приготовить кофе, когда услышал едва слышные шаги. Катя явно на нервах. Еще бы. На данный момент я и сам не знаю, чего от себя ожидать.

— Доброе утро, — не поворачиваюсь. — Кофе будешь?

Катя молчит, что заставляет меня взглянуть на нее через плечо. Стоит, будто лань, готовая ринуться прочь от малейшего шороха.

— Нам нужно поговорить, — выговариваю медленно, — решить, что делать дальше.

Мои последние слова наконец заставляют ее выдохнуть и пройти в комнату.

«Медведев мне за все ответит».

Откуда такие мысли?

Катя боязливо садится за стол, но стул ставит так, чтобы ей было удобно вскочить по необходимости. В другое время я бы усмехнулся ее наивной попытке, но сейчас меня это почему-то раздражает.

— Не знаю, сколько сахара ты любишь, поэтому на вот, положи сама, — ставлю перед ней кружку с дымящимся напитком и сахарницу.

Медленно отодвигаю стул напротив и сажусь. Специально выбираю именно это место, чтобы она знала, что я при любом моем желании не смогу до нее добраться.

— Нам нужно съездить в ближайший город и закупиться продуктами, а то в шкафах я ничего съестного не нашел, — выбираю нейтральную тему. Черт возьми, насколько все было проще, когда я не знал ее правды.

— Там немного осталось в кладовке, — откашлявшись, выдавливает Катя.

— Туда я не заглядывал, — растягиваю губы в улыбке.

— Тебе лучше? — спрашивает она, сузив в подозрении глаза.

— Я бы так не сказал, — решаю, что ей еще рано знать. — Просто мышцы затекли после сна, и я немного размялся, — мои слова достигают цели, и Катя смущенно отводит взгляд. — Мне нужна связь с моим человеком.

Катя тут же вскидывает голову, и страх, который вроде бы улегся, вновь поднимается в глубине ее глаз.

— Мне нужно больше информации, — поясняю я, пока она не напридумывала себе чего-нибудь лишнего.

— Ты оставишь меня здесь? — ее голос помимо ее воли дрожит.

Вот что она думает? Я вижу, как тяжело ей дался это вопрос.

— Этого не будет, — качаю я отрицательно головой. — В любом случае.

— У меня есть телефон, — выдавливает она наконец, отхлебнув от своего напитка.

— Ты мне соврала? — спрашиваю, спокойно повторяя ее движение.

— Нет, — быстро отвечает она, вскинув на меня испуганный взгляд. — Просто… не сказала всего.

— Давай договоримся здесь и сейчас, Катя, — подвигаюсь ближе к ней через стол и заглядываю в ее глаза, — не лги мне, — я делаю паузу, чтобы она осознала всю серьезность моего заявления. — Никогда.

— Тогда и ты мне не лги, — быстро вставляет она.

Катя не так проста, как кажется. Жизнь и испытания, выпавшие на ее долю, сделали ее такой. Недоверчивой.

— Что еще ты мне недосказала? Утаила? Скрыла? Недоговорила? — перечисляю, следя за ее реакцией. Она рассказала мне многое, и еще до того, как она открыла рот, я уже знал, что если и есть недосказанность, то только по ее незнанию. Хотя с Катей быть уверенным наверняка нельзя.

— Ничего серьезного или важного, — ответила Катя. — У меня два телефона и две новые сим-карты, никто не знает, где мы.

— А твой хахаль? — вырывается у меня. Прикусываю щеку изнутри.

Что за черт со мной творится? Зачем я о нем спросил? Точнее, почему именно так?

— Кто? — и снова она себя выдает.

— Парень, что тебе помог, — напоминаю я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тони? Он мой друг, — отвечает Катя.

А смотрел и обнимал он тебя не как друг. Мне ли не знать.

— Он знает, где мы или как с нами связаться? — спрашиваю вопреки своим мыслям.

— Нет. Никто не знает, — отвечает Катя. Она смешно хмурит бровки, отчего они становятся похожими на домики.

— Хорошо. Неси телефоны, — приказываю я.

Катя появляется буквально через секунду и протягивает мне два допотопных аппарата. Она действительно знает, что нужно делать, чтобы тебя не нашли. Вставляю сим-карту и набираю Петра. К моему удивлению, его номер высвечивается, подписанный как «Цербер Петр». Перевожу удивленный взгляд на Катю в ожидании пояснений.

— А, это я… твой телефон звонил, и я ответила, — ее лицо становится красным. — Я не хотела это скрывать, просто только сейчас вспомнила, — тараторит она. — Он представился Петром, и я сохранила его номер. Я ему не звонила.

Ничего не ответив Кате, слушаю гудки.

— Да, — Петр, как всегда, лаконичен.

— Это я.

Слежу за Катей. Она опять что-то недоговаривает.

— Ну наконец-то. Я-то уж подумал, что эта чокнутая тебя угробила, — выдает Петр, и я вскидываю бровь, показывая Кате, что ей предстоит еще объясниться по этому поводу. — Судя по голосу, ты не только жив, но и здоров.

— Все нормально, — продолжаю всматриваться в лицо Кати. — Мне нужна информация.

— Решил отсидеться, — не вопрос — констатация факта. — Не лучше ли под охрану?

— Не сейчас, — отрезаю, хотя и сам не против был бы показаться нормальному врачу, мало ли что там со мной сотворил тот смазливый малец.

— О ком разговор? — спрашивает Петр, переходя к делу.

— Найди мне все на погибшего брата Медведева, — не следи я внимательно, возможно, не заметил бы того, как задрожали руки Кати. Она их быстро спрятала под стол. — На всех его родственников.

— Мы же уже копали под него, — удивляется Петр. — Или ты говоришь о чем-то более конкретном?

— Все верно. Мне нужны подробности того, как погибли сын Медведева с невесткой и его брат, — чем больше я говорю, тем ниже склоняется голова Кати.

— Думаешь, там что-то есть?

— Есть, — чеканю. — У тебя на все про все два дня.

— Ты уверен, что можешь ей доверять? — прилетает неожиданно.

Окидываю Катю снова взглядом. Она зависит от меня больше, чем я от нее. Если, конечно, она не врет. Но резона для нее в этом я не вижу. Могла сдать меня с потрохами, пока я валялся. Не сдала, а значит, ей мое покровительство нужно больше, чем моя смерть.

Отключив телефон, вынимаю сим-карту и ломаю ее пополам.

Молчим.

Знаю, что она нервничает и ждет от меня каких-то слов или реакции. Но пока в моей голове пульсирует только одна единственная мысль: «Трахалась ли она с кем-нибудь после того, что случилось?» И это не добавляет мне спокойствия.

Я не хочу врать себе. Я ее хочу. И в том, что я ее получу, не сомневаюсь.

Но не мое ли желание влияет сейчас на мои суждения о ней?

Быть преданным собственной женщиной — это не то, о чем я мечтаю.

И в ней я хочу быть уверен.

Зачем? Интересный вопрос.

Трахни и отпусти. Но что-то мешает мне думать о ней только в этом ключе.

— Что теперь будет? — не выдерживает Катя. Она поднимает голову и наконец встречается со мной взглядом. — Что ты решишь?

Я спрашиваю себя о том же. Мой взгляд опускается к ее шее, где неистово бьется жилка, призывая ее прикусить. Дальше вниз, к прерывисто поднимающейся груди.

— А чего именно ты хочешь? — задаю вопрос, сам себе удивляясь. С чего мне это вдруг стало интересным?

— Свободы, — отвечает Катя быстро. — Хочу быть свободной от него.

— На что ты готова пойти ради свободы? — спрашиваю, заглядывая в эти колдовские глаза.

— На все, — отвечает глупая не задумываясь.

— Раздевайся, — бросаю безэмоционально. Слежу за реакцией.

Она долго смотрит в никуда и в следующую секунду тянется к молнии на юбке. Во рту пересыхает моментально. Неужели и вправду согласится?

Ее следующее действие вводит меня в ступор, а затем я не могу удержаться от смеха.

Наивная и добрая — это не про эту девушку.

Катя смотрит, но все еще продолжает держать средний палец, что она в последний момент мне показала. Видать, не такой реакции она от меня ожидала.

— Если это цена твоей защиты, то я ее не приму, — говорит она тихо, но уверенно. Руки она снова прячет за спину, но я точно знаю, что они у нее дрожат, несмотря на всю ее браваду. — Я не буду платить за свою жизнь своим телом. Можешь меня убить, — последние слова она выговаривает едва слышно. Умирать она явно не хочет.

— Подойди сюда, — требую я.

— Зачем?

— Мне повторить еще раз?

Она подходит, но недостаточно близко.

— Покажи мне, — киваю ей за спину.

— Ты же не собираешься откусить мне палец? — пытается она шутить, выждав несколько секунд.

Я молча жду, когда она подчинится, и она меня не разочаровывает. Ее пальчик с тонкими, едва заметными венками появляется перед моим носом.

Резко хватаю ее за ладонь, заставляя дернуться назад, но я все равно сильнее. Подтягиваю девчонку к себе и, глядя в ее широко распахнутые глаза, беру ее пальчик в рот.

Желание молнией простреливает пах, когда вижу отблеск этого чувства и в ее глазах. Маленький и робкий, но он есть, и это несказанно радует.

Ласкаю языком нежную кожу и немного прикусываю зубами, отчего Катя начинает мелко дрожать.

Это же желание я видел в ее глазах ночью. Но тогда она была между сном и явью, и я не был уверен. Она хныкала, как маленький ребенок, и я всего лишь хотел ее успокоить.

— Не бойся.

— Я не боюсь.

Ее слова тогда зажгли во мне огонь, тот, что полыхает внутри меня и сейчас.

Она явно меня хочет.

Медленно притягиваю ее к себе, заставляя нагнуться. Выпускаю ее пальчик изо рта, только когда ее рваное дыхание касается моего лица.

— Нам будет хорошо вместе, — говорю уверенно практически в ее губы, не отводя взгляда от ее расширенных зрачков. — Я обещаю.

Боже, какого же труда мне стоило в этот момент не впиться в ее рот поцелуем, не надавить, не смести ее сопротивление. Но она не готова, так же, как и я.

Дорогу осилит идущий.

Только как же объяснить это своему телу и члену, что больно давит на ширинку, наказывая меня за промедление?

Глава 14

Катя

Мои нервы были натянуты, как канаты, оттого что я не знала, как сказать Серому правду. И с каждым днем они натягивались все больше и больше.

А вот стоило открыть рот, и правда сама полилась из меня, как из рога изобилия. Боже!

Сколько же моральных сил у меня это отняло! Я опустошила себя до самого дна.

Несмотря на то, что он мне никто, я с благодарностью приняла его утешение. Я просто не смогла отказаться от его объятий и его тепла.

А утром не знала, куда деть глаза от стыда за свою слабость.

Серый мне так ничего и не сказал, и это тоже не добавляло мне спокойствия.

Стоило ему напомнить мне, как именно я уснула, и я, несмотря на всю мою нервозность, не смогла скрыть своего смущения.

Что он решит? Что теперь будет? Он же понимает, что я для него просто обуза.

Когда он потребовал у своего подчиненного узнать подробнее о том дьяволе, у меня сердце, кажется, в груди остановилось. Серый мне не верит.

А потом этот его вопрос. Я даже не задумалась, отвечая, и слишком поздно поняла, о чем он.

Наверное, мне следовало молча согласиться. Ведь на кону моя жизнь и жизнь тети, но… я так не могу. Просто не могу.

Гордость, наверное, единственное, что у меня осталось.

Но, к моему удивлению, Серый вдруг закинул голову назад, оголяя свой кадык, и громко засмеялся над моим необдуманным действием.

В шоке смотрю на него, не зная, чего еще от него ожидать.

— Подойди сюда, — требует он, отсмеявшись.

— Зачем?

— Мне повторить еще раз?

Я делаю шаг в его сторону, но не близко, давая себе шанс на отступление.

— Покажи мне, — кивает мне за спину.

Он что, реально хочет увидеть, как я показываю ему?..

— Ты же не собираешься откусить мне палец? — пытаюсь шутить и скрыть свой страх от его реакции.

Серый не отвечает, только продолжает смотреть на меня своим потемневшим взглядом. Тоже мне гипнотизер.

Хочет увидеть — да пожалуйста.

Не успеваю я вскинуть руку, как он резко хватает меня за ладонь и тянет к себе. Дыхание замирает, когда его губы обхватывают мой палец. Теплый, влажный язык нежно проходится по моей коже, и мое тело сотрясает непроизвольная дрожь. Грудь вдруг становится тяжелой, и странное томление появляется между ног.

Разряд тока простреливает, когда он зубами прикусывает мой палец, заставляя меня непроизвольно сжать бедра. Не могу оторвать взгляд от его почерневших глаз. Будто зачарованная им.

— Нам будет хорошо вместе, — говорит он уверенно практически в мои губы. — Я обещаю.

И только в этот момент я понимаю, что мы слишком близко друг к другу. Отстраняюсь, и он позволяет мне это сделать.

Судорожно начинаю втягивать в себя воздух, потому что все это время я практически не дышала.

В голове пусто. Где-то появляется и исчезает мысль, что я должна возмутиться, но я так и не могу этого сделать.

Внутри все горит, и иррациональное чувство правильности его слов трепещет в груди.

Что за чушь?! Ничего подобного я не чувствую. Просто растерялась от его напора.

Отхожу подальше от Серого.

Что бы он там себе ни напридумал, этого не будет.

Он вроде не собирается меня насиловать, а значит, у меня есть время, чтобы придумать, как сбежать от него, если он решит, что я на все согласна.

— Сегодня приезжает тетя, — выдавливаю слишком хриплым голосом. Незаметно пытаюсь прочистить горло.

— Не беспокойся о ней, — бросает Серый, по-моему слишком спокойно.

— И что это значит? — складываю руки на груди, но, заметив, каким взглядом он смотрит на меня, быстро меняю позу.

Почему мне кажется, будто я стою перед ним голая?

— Она в безопасности, и это все, что тебе сейчас нужно знать, — заявляет он, поднимаясь. — Нам нужно съездить в магазин.

Ироничная улыбка, появившаяся на его губах, немного сбивает с толку, но не настолько, чтобы потерять нить разговора.

— Мне так не кажется, — настаиваю я. — Что значит она в безопасности?

— Ты же не думала, что я позволю твоей тете поднять шумиху вокруг твоего исчезновения? — усмехается он, и мое сердце сжимается от плохого предчувствия. — С ней все нормально, — повторяет он снова.

— Где она? — спрашиваю, делая шаг к нему навстречу, и даже предостерегающий взгляд меня не останавливает.

Господи, представляю, что творится с тетей. Она, наверное, в панике.

— Она у меня в гостях, — отвечает Серый после непродолжительной паузы.

— Не могу поверить в то, что ты и ее похитил! — вырывается у меня возмущенно.

— Ну, после твоего побега я так не думаю, даже несмотря на то, что обстоятельства вынудили тебя примчаться обратно, — спокойно качает головой Серый. Будто мы не о нарушении закона говорим. — Она моя страховка.

И это все таким обыденным тоном, что волосы на голове начинают шевелиться от неправильности происходящего.

— А сейчас, как мы выяснили, я единственный, кто может обеспечить вам обеим безопасность, — указывает он на очевидный факт. — Ее там никто не обижает.

Несмотря на его слова, сердце у меня обливается кровью оттого, что тете пришлось из-за меня пережить.

— Я лучше сама съезжу, — предлагаю я, втайне желая хоть ненадолго освободиться от его общества.

После его слов и того, что произошло, меня напрягает и смущает его пристальное внимание. А Серый все это время неотрывно наблюдает за мной. Чувствую себя кроликом перед удавом.

— Пара всегда вызывает меньше вопросов, чем одиночка, — не соглашается он. — Да и мне будет полезно развеяться.

Скрипя зубами, мысленно соглашаюсь.

— Приготовься, и поедем, — кивает Серый.

Будто прислугу отпускает.

— Где кольцо? — у самой двери меня настигает его неожиданный вопрос.

Разворачиваюсь к нему, не понимая, о чем он.

— То кольцо, что я тебе подарил.

Вспомнив, какую я ему истерику тогда в магазине учудила, заливаюсь краской смущения. Это что, его цель — меня сегодня довести?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Оно в спальне, — бурчу себе под нос.

— Надень его, — приказывает Серый.

Как бы я ни хотела послать его вместе с его приказами, сейчас не время, так что я, мысленно исполняя свое желание, покидаю кухню.

Через полчаса мы уже едем в сторону небольшого города. И злополучное кольцо сверкает своим огромным камнем на моем пальце.

Отгоняю от себя воспоминания о довольном лице Серого, когда он увидел, что я его все-таки надела.

Красивые здесь места. Виноградники простираются на многие километры, исчезая за тонкой линией горизонта.

Неожиданно Серый берет мою ладонь в свою. Я в недоумении поворачиваю к нему голову, но он не обращает на меня внимания, продолжая следить за дорогой.

Я не делаю попытки отнять руку, сама себе поражаясь.

Как я ни настаивала, он не пожелал уступить мне место водителя, так что, захоти я, без проблем бы отняла свою несчастную конечность.

Но я не спешу, так же, как и он не спешит объяснять мне свои действия.

Продовольственный магазин тут небольшой, и находим мы его быстро.

— Подожди, — требует Серый прежде, чем я успеваю отстегнуть ремень безопасности. Под моим изумленным взглядом он легким шагом обходит машину и открывает мою дверь.

— И не делай такое удивленное лицо, не то выдашь нас с потрохами, — тут же развеивает он мои глупые мысли, протягивая мне свою ладонь.

Мысленно дав себе подзатыльник, под руку с ним отправляюсь в магазин. К моему очередному удивлению, Серый не спешит. Устав от его бесцельного блуждания, я быстро накидываю продукты быстрого приготовления в корзину, под недовольное выражение его лица.

— Я хочу нормальную еду, — бурчит он с милой улыбкой, таща меня за собой по разным отделам. Я с ужасом наблюдаю, как он набирает всего и помногу. Он не успокаивается, пока багажник нашей машины не становится полным до самого верха. И даже заднее сидение наполовину занимают продукты. Кто-то явно проголодался.

Я не помню, говорила ли я ему о том, что не умею готовить?

Ну, ничего, будет ему сюрприз.

Прежде чем посадить меня галантно в машину, Серый вдруг поднимает меня, прижимая к себе, и нежно касается моей щеки губами. Я знаю, что это просто показуха, но сердце почему-то замирает в груди, и дыхание перехватывает.

И снова моя ладонь в его ладони, без объяснения и без причины.

И я почему-то снова не возмущаюсь.

Разгружаем мы машину, кажется, еще дольше, чем ее наполняли.

Серый продолжает меня напрягать своими прикосновениями.

То приобнимет, то за руку возьмет, то без нужды теснее прижмется.

И каждый раз все внутри меня трепещет вопреки моей воле.

Я должна его избегать.

Неправильная реакция моего тела мне абсолютно не нравится, тем более что пока непонятно, что именно он решит насчет меня. А его намеки мне совсем не по нутру.

— Это последние, — сообщает Серый, занося на кухню еще два бумажных пакета. — Яблочко, — потянувшись через мое плечо и, как мне показалось, чрезмерно прижимаясь при этом к моим бедрам своими, он выхватывает из моих рук фрукт, который я только что помыла, чтобы им перекусить.

Серый сочно от него откусывает, вызывая во мне раздражение своим поведением.

— Откусишь? — спрашивает он с набитым ртом, протягивая мне свой огрызок.

— Спасибо, нет, — качаю я отрицательно головой, поджимая губы от смешинок в его голосе. — Приятного аппетита.

— Какая ты смешная, — его дыхание обдает мое ухо, заставляя зашевелиться волоски у меня на висках. — Пожаришь стейки?

Я, обрадованная тем, что Серый наконец от меня отошел, в первую секунду даже не поняла, что он предложил мне сделать.

— Я не умею, — отрезаю я, надеясь, что это немного охладит его пыл. Слишком уж он давит.

— Чего не умеешь? — выгибает Серый в своей манере бровь. — Мясо жарить?

— Готовить не умею, — почему-то тихо отвечаю я.

Смешок становится мне ответом.

— А что там уметь?! Посолил, поперчил — и на сковородку, — пожимает он плечами. — Не будь такой букой, я очень голоден, — подмигивает он мне, покидая комнату прежде, чем я успеваю сказать ему, что это вовсе не шутка.

Стою посреди кухни в растрепанных чувствах и пялюсь на злосчастный кусок мяса.

И что мне теперь делать?

Где-то я видела перчатки.

Возможно, если я смогу его накормить, он станет добрее и все-таки мы придем к какому-то нормальному знаменателю, в котором я не буду его любовницей, или кем он там меня видит.

Серый же сказал, что делать с этим мясом практически ничего не нужно.

Я же все-таки не совсем пропащая, смогу на сковородку кусок мяса положить.

С этими мыслями я лезу в шкаф за нужными приспособлениями.

Разложив на столе все, как мне кажется может мне пригодится, я натягиваю резиновую защиту на руки и приступаю к операции «Катя жарит мясо».

Глава 15

Егор

Какая же Катя все-таки невинная. Стоит только прикоснуться к ней, как она заливается краской смущения и начинает дрожать. Я вижу, что мое внимание ей лестно, но оно также ее и пугает. Катя всячески пытается держаться от меня подальше, но мне так нравится наблюдать за ее реакцией, что я просто не могу удержаться.

Сладкая девочка. Определенно, она станет моей, до тех пор, пока не надоест.

Я всегда был щедр к своим женщинам, несмотря на то, что эти встречи были короткими и ни к чему не обязывающими. С Катей, конечно, все будет не так, как с другими, но в накладе она точно не останется. У меня еще не было девственниц, а в своей невинности она меня практически убедила своими испуганными глазками. Катя меняется. Как только я начинаю отпускать завуалированные намеки на тесный контакт с ней, сразу становится понятно, что для нее эта территория пока еще остается неизведанной. Член встает по стойке смирно от одних только воспоминаний, он еще в магазине стал напирать на ширинку, реагируя на мои невинные прикосновения к Кате. Мой начальный эксперимент чуть не вышел из-под контроля. Облизываюсь от воспоминаний о ее мягкой попке, к которой совсем недавно прижимался.

Все-таки от нашей с Катей встречи для меня вырисовывается очень даже соблазнительный плюс.

Запах гари я чувствую сразу. Что это?

В подозрении направляюсь на кухню.

Чем ближе я подхожу к ней, тем сильнее становится эта вонь, и стоит мне только открыть дверь, как из проема валит черный дым.

Какого черта?!

Хватаю в прихожей огнетушитель и бросаюсь в комнату. Еле разглядев причину пожара, заливаю все пеной и оглядываюсь в поисках Кати среди всего этого бедлама.

— Катя, — зову ее, и голос мой отчего-то звучит слишком громко.

Девушка не отзывается, и это меня пугает не на шутку, она может быть ранена. Отбросив ненужный предмет в сторону, обхожу стол, надеясь все-таки, что девчонка не валяется без сознания на полу. И, к моему счастью, там пусто. Из-за смога разглядеть ничего невозможно, и я открываю окно настежь.

— Катя! — кричу еще громче! — Катя!

Паника нарастает, и я еще раз обхожу стол и оглядываю комнату растерянным взглядом. Да куда же она запропастилась?!

В какой-то момент в пылу тревоги я заглядываю под стол и замираю от того, что вижу. Катя сидит, обхватив свои колени и голову руками, частично покрытая пеной из огнетушителя.

— Катя?! — вырывается у меня не то облегченно, оттого, что она вроде как в порядке, не то возмущенно, оттого, что она все это время не откликалась.

Она наконец поднимает голову, и я не могу удержаться, так смешно выглядит ее зареванная моська, испачканная в саже.

От собственного хохота закладывает уши, и на секунду перед глазами все расплывается, не успеваю ничего понять, как девушка быстро выползает из своего укрытия и уносится прочь. Только утерев слезы, я понимаю, что плачу от смеха.

Господи, только она может довести меня до такого состояния.

Это не девушка, а просто чума. Нет. Чумовая петарда. Никогда не знаешь, когда рванет.

Оглядываю то, что осталось от кухни.

Это же надо умудриться всего за несколько минут практически спалить полкухни.

На лице расплывается улыбка, и я начинаю снова тихо смеяться.

Такое приключение я вряд ли скоро забуду.

Куда она понеслась? Малахольная.

Когда большая часть дыма рассеялась, я наконец разглядел, что все не так уж и плачевно, как казалось на первый взгляд. Ничего непоправимого вроде не случилось.

Только обугленное нечто, которое, скорее всего, было моим стейком, на сковороде, накрытое почему-то сгоревшей тряпкой. Что она вообще собиралась со всем этим делать?

Выкинув все в помойку, я все-таки решил найти ходячее недоразумение по имени Катя, пока она не решила еще что-нибудь натворить.

Искать долго не пришлось, она ожидаемо заперлась в ванной комнате.

— Эй, ты там живая? — постучал я костяшками пальцев по двери. — Если не ответишь, придется выломать дверь, — решаю я пригрозить и для убедительности стучу еще громче.

— Нормально, — бурчит она из-за двери.

Плачет, что ли? Вот глупая.

— Открой, — требую я, желая убедиться, что она не ранена. — Открой, пока прошу по-хорошему.

— Можно мне побыть одной? — просит она после долгого молчания. — Всего пару минут.

— Просто открой эту чертову дверь, — настаиваю я, сам не понимая почему. Просто захотелось увидеть вдруг ее лицо. — Катя!

— Сейчас, — отвечает она приглушенно. Катя еще что-то добавляет, но так тихо, что мне не разобрать. Скорее всего, что-то не очень лестное в мой адрес, но на данный момент мне все равно.

Открывает.

Лицо все еще грязное. В глаза не смотрит. Точно плакала.

— Ты как? Поранилась? — спрашиваю, пытаясь скрыть улыбку. Она такая милая сейчас, несмотря на то, что грязненькая.

Отрицательно качает головой.

— Что там у тебя произошло? — спрашиваю, хотя уже знаю ответ.

Снова неопределенно пожимает плечами.

— Ты что, язык свой прижгла, когда готовила? — не могу удержаться от колкости.

Полоснув меня злым взглядом мокрых глаз, девушка поджимает свои губки. Прикусываю щеку изнутри, чтобы не рассмеяться в голос, но, несмотря на мои старания, она, судя по обиженному лицу, понимает меня без слов.

— Могла бы и сказать, что не умеешь готовить, — выговариваю я миролюбиво. Но Катины глаза вдруг наполняются слезами. Два озера отчаяния и упрека.

— Я говорила, — выдает она сквозь рыдания.

В этот момент во мне что-то будто ломается, и я наконец понимаю, что она действительно переживает.

Притягиваю ее к себе в объятия как раз в тот момент, когда ее выдержка окончательно ей изменяет и она сдается во власть своих эмоций.

Вот же глупая.

Да и я хорош. Но откуда же мне было знать, что она не шутит? Кто в наше время не умеет готовить? Тем более в ее возрасте? Смех, и только!

Понимая, что весь этот ниагарский водопад так быстро не иссякнет, поднимаю ее на руки и несу в спальню. Сажусь в кресло и устраиваю ее у себя на коленях. Молча поглаживаю ее по спине.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Катя затихает внезапно, ее тело все еще продолжает дрожать, но всхлипы сходят на нет.

— Мне нужно в ванную, — шепчет она едва слышно.

— Давай помогу, — поднимаюсь я, но она так быстро соскакивает с моих колен, что я не успеваю ее остановить.

— Я сама, — с этими словами она снова скрывается в ванной.

— Умойся и спускайся вниз, — требую я, постучав в дверь. — Не заставляй меня возвращаться за тобой, — снова угрожаю. — Хотя нам обоим это могло бы понравиться, — добавляю уже тише, представив себе нас в постели.

Никак не могу выбросить из головы обиженное личико Кати и полные слез глаза.

Несмотря на комичность ситуации, боюсь, что, даже если она обожглась из-за моей реакции, Катя могла обидеться и промолчать о своих ранах, поэтому на всякий случай вытаскиваю из шкафа аптечку, которую, как я помню, Катя ранее туда положила.

В тот момент, когда я уже решил, что мне все-таки придется силком ее из ванной вытаскивать, Катя наконец появляется в дверях. Она явно приняла душ и немного успокоилась.

— Иди сюда, — приказываю ей, указывая на стул. Бросив на меня настороженный взгляд, она молча подчиняется. — Покажи мне руки. Ты ранена?

— Я в порядке, — отвечает, протягивая свои ладони вперед. — Вот.

— Ты уверена? Могла не заметить, — настаиваю, оглядывая ее сверху вниз. Но видимых ран не нахожу.

— Нет. Я успела тряпку накинуть, когда оно загорелось, — мямлит Катя, отводя взгляд.

— Так и что тут все-таки случилось? — голос самый что ни на есть серьезный. Даже брошенный на меня взгляд «Ты серьезно?» меня не прошибает.

— Оно загорелось, — повторяет Катя, будто это что-то объясняет.

— Тряпка, что ли? — делаю вид, что не понимаю.

— Мясо, — выдавливает она сквозь зубы. — Это все ты виноват. «Посолить, поперчить — и на сковородку», — передразнивает она меня, вскакивая на ноги. — А про масло забыл сказать. Я слишком поздно вспомнила. Мясо уже пригорело. Налила сверху, а оно взяло и загорелось, — голос Кати снова наполняется слезами.

— Ну все, все, — я прижимаю ее к себе, успокаивая, как маленького ребенка.

— Я же сказала, что не умею готовить, — бубнит она куда-то в мою грудь.

— Каюсь, виноват, — признаю я. — Подумал, что ты шутишь.

Катя удивленно вскидывает голову, встречаясь со мной взглядом, но тут же отворачивается, скрывая от меня свое лицо.

Запускаю ладонь в ее волосы и обхватываю ее затылок. Заставляю запрокинуть голову и посмотреть на меня.

Я не собирался этого делать.

Нет, лукавлю, собирался, но не сейчас.

Наше дыхание смешивается за секунду до того, как я накрываю ее губы. Мягкие и сладкие.

Катя замирает у меня в руках, позволяя себя целовать. Я осторожен, будто на минном поле, одно неверное движение — и рванет.

Только, в ее случае, Катя просто сбежит.

Контролировать собственную страсть оказывается тяжелее, чем я думал. Мысленно начинаю считать в обратном порядке, но это слабо помогает.

Обвожу языком ее губы и толкаюсь между ними, желая овладеть ею таким способом. С тихим вздохом Катя сдается, и напряженное тело в моих руках расслабляется, а губы становятся еще нежнее, позволяя мне их брать.

Соприкосновение с ее юрким язычком сводит на нет все мои усилия контролировать себя.

Желание взять больше накрывает с головой. И ее тихие полувздохи-полустоны подхлестывают меня, заставляя хотеть услышать их больше, громче.

Обвив руками ее талию, подталкиваю ее спиной к столу. Обхватив ее попку одной ладонью, подсаживаю девчонку на стол, и все это делаю, не переставая ее целовать. Только один раз она протестующе мычит, когда я раздвинув ее ножки и прижимаюсь своим напряженным членом к ее женственности. Несмотря на преграду в виде одежды, я чувствую ее жар. И желание просто отодвинуть все ненужное в сторону и ворваться в ее без сомнения тесные глубины просто сводит с ума.

Проникаю под ее футболку и накрываю трепещущую грудь ладонью. Тонкая ткань белья ничуть не мешает мне беспрепятственно найти ее сосок и слегка его сжать.

Ее полный неги и удовольствия стон прямо в мой рот как катализатор моей капитуляции. Я срываюсь.

Поцелуй становится алчным, потому что мне мало.

Хочу ее, и прямо сейчас.

Жестко, жадно и глубоко.

Не контролируя себя, трусь об нее своим каменным членом. Отпускаю ее губы и прикусываю нежную кожу шеи. Ее вскрик как растопка для моего желания.

Задираю ее футболку и стягиваю вниз чашечки лифчика, тут же жадно накрывая ртом торчащий сосок.

Наши с ней стоны сливаются воедино.

Мои ласки отнюдь не нежные, но я не могу сейчас себя остановить, несмотря на то, что Катя от моих жестких посасываний шипит. Ее боль добавляет только новый, темный, оттенок моей страсти, превращая ее в похоть.

— Серый, — девичий вскрик возвращает меня в реальность, — не надо.

Поднимаю голову, все еще не выпуская ее сладкий сосок изо рта. Наши взгляды встречаются. Катя в панике. Нет. Просто в ужасе. Ладошками упирается в мои плечи.

Я не насильник. Да, я люблю жесткий секс, но только когда он приносит удовольствие обоим. А на данный момент я чуть не перешагнул эту тонкую, как оказалось, грань. Знал же, что она не готова. Слишком невинна, слишком наивна.

— Ох, — выгибается Катя, когда я, в последний раз пройдясь по ее нежной коже языком, выпускаю из плена своего рта ее сосок.

Не спешу ее отпускать. Приближаю к ней свое лицо, желая ощутить ее дыхание и продлить этот момент.

— И чего ты испугалась? — не узнаю свой голос.

— Я не… — запинается она, отводя взгляд, но, ощутив новый толчок моих бедер, снова вскидывает голову. — Не надо. Не так.

— Тебе же понравилось, — констатирую я факт.

Катя молчит, но я бы хотел, чтобы она ответила.

— В следующий раз скажи, что не готова, до того, как твой сосок окажется у меня во рту, — неутоленная страсть прорваться наружу грубостью. — И до того, как я тебя разложу под собой, — лизнув ее нижнюю дрожащую губу, продолжаю, — не то, может статься, я не смогу остановиться и отпустить тебя, — предупреждаю я ее, смягчая свой тон.

В ее потемневших глазах я вижу собственную страсть, и это хоть немного, но радует.

Не только я буду мучиться от неудовлетворенного желания.

Глава 16

Егор

Вид Кати просто кричит о том, что теперь она от меня бегать будет как черт от ладана.

Я ей такой возможности давать не собираюсь, так же, как и тянуть кота за хвост.

Желание сделать ее своей слишком сильное.

Да прямо сейчас мне памятник нужен за то, что, хоть и с наигранным спокойствием, я ее отпускаю.

— Я…

— Ты хоть хлеб нарезать умеешь? — перебиваю я ее. — Не отрезав себе пальцы, я имею в виду.

Ни единого шанса ты не получишь чтобы от меня отгородится и даже не мечтай об этом, девочка.

— Что? — ее лицо сразу вспыхивает возмущением. — Конечно умею.

— Ты уверена? — выгибаю бровь, но, прежде чем она успевает ответить, опережаю ее: — Тогда, на тебе хлеб. В первый раз под моим присмотром, конечно.

— Да я… ты…

Я намеренно вывожу ее из себя, чтобы она в порыве ярости забыла свои глупые мысли, которые без труда читаются на ее лице, и наконец расслабилась. Все-таки я ее не съел, хоть и очень хотелось.

— Я, вообще-то, тебя кормила все это время, и не убила, как видишь. Жив-здоров, еще и издеваешься.

Вот так, милая. Такая ты мне еще больше нравишься. Как же безумно хочется тебя сцапать.

— Я просто шучу, а ты завелась с пол-оборота, — от моих слов Катя еще больше смущается. Ее щеки соблазнительно окрашиваются нежно-розовым цветом, заставляя мое немного уснувшее желание вспыхнуть снова.

— В качестве извинения могу научить тебя готовить, — поднимаю я ладони вверх и отступаю, пресекая свое желание схватить ее и снова смять эти опухшие от моих поцелуев губы. — И отказ не принимается.

— Почему мне кажется, что это будет моим персональным наказанием? — шепчет Катя отворачиваясь. А мой взгляд соскальзывает на ее округлые бедра. Черт, это будет непросто.

Я сейчас пытаюсь вспомнить, отказывал ли я себе в собственном желании раньше, и не могу.

Но и в такой ситуации оказываюсь впервые. Она вроде и моя пленница, но теперь получается, что она как бы под моей защитой.

Но все это ничто по сравнению с тем, какие именно эмоции Катя во мне вызывает. Что я вообще что-то к ней чувствую.

— Зависеть будет все от того, как именно ты захочешь это воспринять, — настраиваюсь я на деловой лад, отбрасывая все глупые мысли о чувствах и тому подобном. — Если как возможность узнать что-то новое, то получишь бесценный опыт, а если как тяжкую ношу, то мы оба просто потеряем время.

— Почему мне кажется, что ты говоришь не только о готовке, — очень тихо бурчит она себе под нос, доставая из шкафа доску.

Она точно не думала, что я ее услышу. Едва успеваю убрать с лица усмешку. Катя однозначно будет хорошей любовницей, если так чутко воспринимает мои посылы.

— Ты купил три вида хлеба, какой нарезать? — спрашивает она, кладя на доску нож.

— Этот, — я протягиваю ей нарезанный хлеб в пакете.

— Ты уверен, что правильно поступаешь, дразня меня, когда у меня в руках нож? — спрашивает Катя, выгнув свою тонкую бровку, точь-в-точь пародируя меня.

Смелая девочка. И это тоже в ней меня манит.

— Не думаю, что ты выхаживала меня для того, чтобы пырнуть ножиком, — не могу удержаться от усмешки. — И, кажется, я тебе сейчас нужен. Как учитель и как защитник.

Она опять заливается краской смущения, правильно поймав мой посыл.

О, нам с тобой точно будет хорошо в постели, и даже больше, судя по моему желанию и по твоим реакции.

— Давай сегодня что-нибудь легкое, — предлагаю я, доставая кастрюлю и набирая в нее воду. — Макароны.

— И это, по-твоему, легкое? — смешно таращит она свои глазки.

— Это один из самых легких рецептов, так что даже ты сможешь его приготовить, — едва сдерживаю ухмылку при виде того, как она поджимает губки.

Глупая, подумала, что я хотел ее поддеть. Ну, разве что совсем чуть-чуть.

— Иди сюда, — зову ее. — Смотри, я набрал воду ровно до половины, — показываю ей.

Ставлю емкость на печку и киваю Кате.

— Надеюсь, остальное осилишь сама, я буду только подсказывать, — судя по ее округлившимся глазкам, я ее ошарашил.

Но, к моему удивлению, Катя молча включает газ. Благо электроподжиг в этой рухляди имеется.

— Ты ничего не забыла? — указываю я ей, садясь рядом.

Катя, покрутив стеклянную крышку в руках, осторожно, будто та ее может укусить, водружает ее туда, куда положено.

— Тем временем можешь начать готовить ингредиенты для соуса, — рекомендую я, наслаждаясь ее растерянным видом. Не знал, что подразнивать ее может быть так весело.

— Соуса? Ты говорил только о макаронах, — сдержанно возмущается она.

— Ну не будем же мы есть их без ничего, — с серьезным видом выдаю я.

Вначале я думал просто добавить сыр, но сейчас вошел во вкус, кажется, и решил, что для нее будет полезно, а мне — весело.

— Это не сложно, тем более я здесь и прослежу, чтобы ты ничего не сожгла и не покалечилась.

— Что для этого нужно? — напрягается Катя.

— Достань банку томатов, — командую я, но, не выдержав, присоединяюсь к ней и достаю другие ингредиенты. — Этот соус называется «Маринара». Есть предание, что его изобрели корабельные коки еще в пятнадцатом веке. Из-за кислоты помидоров соус долго хранился, сохраняя свой свежий вкус. У него много вариаций, но я люблю классический, — замираю, осознав, что рассказываю Кате то, что никому никогда не рассказывал. Сам не понял, как приоткрыл для нее дверь в свою святая святых. Никто из моего мира не поймет моей страсти к кулинарии. Да и не по понятиям это. Так что никто, даже Петр, который находится рядом практически круглосуточно, не знает о моем пристрастии. В первый раз меня к плите пригнала тоска по матери. Я испек ее пирог, совсем не то, но все же казалось, что мама рядом и одобряет. А дальше — больше. Готовка снимает стресс и дает мне возможность взглянуть на ситуацию со стороны.

— А мы сейчас готовим какой вариант? — вопрос Кати приводит меня в чувство. Она моет базилик и, кажется, не заметила моего замешательства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тот, на который у нас хватит продуктов, — отрезаю я.

Эта девушка опасна. Ничего, кроме собственной постели, я ей предлагать не собираюсь и, ловя себя на том, что делюсь с ней личным, напрягаюсь.

— Я все помыла, — кажется, мои тревоги ее не особо интересуют. Катя в явном волнении уставилась на меня своими невинными глазками.

— Сможешь порезать? — еще до того, как я заканчиваю предложение, я знаю ответ. — Это не сложно. Подойди сюда и возьми нож.

Дождавшись, когда она выполнит мое поручение, встаю сзади, наблюдая за ее действиями из-за ее спины.

— Чего ты так вцепилась в него? — протягиваю руку и обвиваю ее напряженную ладонь. — Расслабься. Обхвати его мягко, но крепко.

Катина спина при моем приближении вмиг напрягается. Кажется, она и не дышит вовсе.

— Нельзя бояться порезаться, иначе ты с ножом не совладаешь, — продолжаю комментировать, стараясь не обращать внимания на свою реакцию на нее. — Разрезаешь лук. Нам понадобится только половина. Вот так, — ее ладони внутри моих, я веду, а Катя послушно следует за мной.

В очередной раз перед глазами встает пошлая картинка, в которой она так же безропотно стоит передо мной на коленях, с задранным в ожидании личиком. Едва сдерживаюсь, чтобы не прижаться к ее мягкой попке своим уже не на шутку твердым членом. Уснувшее желание снова взвивается до небес, будто огонь, получивший изрядную порцию масла.

Я сам практически не дышу, едва себя контролируя. Лишь воспоминание об ужасе в глазах Кати в тот миг, когда она пришла в себя, и осознание, что ей все равно от меня никуда не деться, помогают мне сдержаться и не толкнуть ее в спину, заставляя опереться о столешницу руками, и, сдёрнув с ее аппетитной попки штанишки вместе с трусиками, не ворваться в нее. Стоит только поднажать на нее, и Катя сдастся, уступит. Я это чувствую, как и то, что, как только она придет в себя, от нее начнутся одни неприятности. Судя по прямой спине и тому, как мелко подрагивают Катины пальцы в моих руках, несмотря на то, что она старается это контролировать, она тоже чувствует сексуальное напряжение между нами.

В таких муках мы готовим нужные ингредиенты для соуса.

Я откликаюсь на любое ее движение. Тихий вздох, и я замираю. Она поджимает свои булочки, и я двигаю своими бедрами вслед за ней. Катя замирает, осознав, что именно упирается в ее попку, и я отступаю.

Эта игра в кошки-мышки заводит неимоверно.

— Овощи должны стать мягкими, но сохранить свой цвет, — шепчу я, уже не доверяя своему голосу.

Стоит мне только немного отступить, как Катя тут же отбегает от меня подальше.

— Какие специи нам нужны? — ее голосок дрожит, как листок на ветру в осеннюю погоду, прямо перед тем, как упасть.

Черт возьми! Я становлюсь поэтом. Это она на меня так влияет.

— Тут самое главное — базилик. А так любые итальянские травы подойдут, — решаю дать себе перерыв, а ей — время успокоиться. — Вода закипела, так что пора опустить спагетти в воду, — напоминаю я ей.

— Да, точно, — ее голос лишен всякого энтузиазма. — А может, это сделаешь ты?

— Еще чего, — качаю я отрицательно головой. — Это твое блюдо, и ты сегодня у нас шеф-повар, а я просто твой помощник. Вперед.

Под моим изумленным взглядом Катя снимает крышку с горячей кастрюли и тут же отбрасывает ее от себя. Решаю еще минуту за ней проследить, прежде чем вмешаться. Чего уж проще — положить макароны в воду. Даже дети с этим справляются.

Но когда Катя, отойдя на безопасное расстояние, попробовала издалека закинуть несчастные мучные изделия в кипяток, стало ясно, что я явно переоценил ее способности.

— Стоять! — прикрываю глаза и выдыхаю.

Мама часто повторяла нам с Аней, когда мы были детьми: «Прям вижу, как ты падаешь» или «Прям вижу, как ты сейчас его уронишь». И самое интересное, что всегда так и случалось, как предрекала мама. Мне это казалось волшебством. Но вот прямо сейчас у меня на языке крутятся слова: «Прям вижу, как ты ошпаришься».

— Что ты делаешь? — спрашиваю, немного успокоившись.

— То, что ты сказал, — Катя смотрит с возмущением на моське и с пучком спагетти в руках. Как ребенок, которого поймали за игрой на кухне.

— Разве я сказал бросить? — беру ее за руку и веду ближе к печке. — Вначале воду нужно посолить, — комментирую я свои действия и снова беру ее за руку. — Потом, — подтаскиваю ближе Катю, наши руки снова синхронны, — берем за конец и медленно опускаем в воду. Без рывков и, боже упаси, бросков, — наблюдаю за лицом удивленной Кати. — Молодец, — хвалю. — А теперь возвращайся к соусу, пора залить в него помидоры. — Но прежде чем она успевает протянуть руку, чтобы проверить соус, говорю: — Стоять! — Кажется, это становится моим коронным словом. — Смотри, берешь за ручку и открываешь на себя, чтобы пар тебя не ошпарил, — показываю я ей.

— Понятно, — кивает Катя, пока я снова возвращаю крышку на место.

— Теперь сама.

— Ты серьезно? — но я просто киваю ей вместо ответа. И Катя, высунув от напряжения кончик языка, точь-в-точь повторяет мои движения.

— Умница, а теперь помидоры, — снова обхватываю ее ладонь своей. — Заливаем с краю, чтобы тебя случайно не забрызгало горячим соком. Несчастные случаи нам здесь не нужны.

Что на меня нашло? Сам себя не узнаю.

Но видение обжегшейся Кати до сих пор стоит перед глазами, и сердце то и дело сжимается в груди.

Глава 17

Катя

Руки дрожат.

Что на меня нашло?

Что он теперь обо мне думает? Сказала нет, а сама…

Господи, я выгибалась там, под его ладонями, как кошка.

О стонах я вообще молчу.

Прикрываю лицо руками.

С момента моего позора я только сейчас смогла выкроить минутку и скрыться в ванной.

Господи, какой кошмар!

Я до смешного благодарна Серому за то, что он сделал вид, что ничего не случилось. Даже пытался меня разозлить, чтобы убрать между нами неловкость.

Пока мы готовили, я была рада, что он стоял за спиной и мне не нужно было смотреть ему в лицо. Хоть его прикосновения меня безумно напрягали.

Серый же, кажется, чувствовал себя вполне вольготно, судя по голосу и четким движениям. Правда, когда я почувствовала мягким местом его недвусмысленное желание, готова была под землю провалиться оттого, что что-то во мне откликается на него.

«В следующий раз скажи, что не готова, до того, как я тебя под собой разложу».

Еще и слова его вспомнились перед тем, как он меня отпустил.

Я была просто в ужасе, думая, что Серый не остановится.

Ополоснув лицо, рассматриваю себя в зеркале.

Что я творю?

— Ты в порядке? — от стука в дверь подскакиваю на месте.

— Да, — мычу в ответ. Бедра напрягаются.

Что за черт? Что со мной вообще не так?

— Тогда давай побыстрее, пока все не остыло, — напоминает Серый.

Что делать? Как смотреть ему в глаза?

Господи, я сегодня приготовила пасту, да еще и с соусом. Жаль только, похвастаться тете не получится.

О чем я вообще сейчас?

Рывком открыв дверь, пока выдержка мне не изменила, направляюсь на кухню.

— Думал, ты там ночевать будешь, — голос Серого останавливает меня на полушаге. Он поджидает меня, подперев плечом дверной косяк.

— Просто освежилась, — зря я это сказала, судя по тому, каким темным светом загорелись его глаза. — Ну так идем?

С каких пор я замечаю, что там горит в чужих глазах?!

— Конечно, — приглашающе разводит рукой, предлагая пройти, а сам не двигается.

Зачем он испытывает мои нервы?

Протискиваюсь мимо него, стараясь не коснуться, но в тот момент, когда кажется, что мне это удалось, он разворачивается и ловит мою руку, заставляя меня напрячься.

Далась она ему!

Но ладонь не выдергиваю. Все равно сделает, как захочет, а повода для большего я не дам.

Стол уже накрыт. Первая паста, приготовленная лично мной!

— Как получилось, что ты так хорошо умеешь готовить? — спрашиваю после того, как он помогает мне сесть.

— Лучше ты расскажи, как получилось, что ты не умеешь готовить? — задает он встречный вопрос, садясь напротив.

Куда бы глаза деть?!

— Ну, тетя пару раз пыталась меня научить, но после того, как я спалила кухню, просто категорически запретила мне туда заходить. Только покушать. Это не моя вина, что у меня не получалось, — зачем-то добавляю я. И прикрываю глаза, чтобы не видеть… не усмешку, нет, а самую настоящую улыбку на его лице. Серому она явно идет.

Взгляд цепляется за его губы, и воспоминание о том, какие они на вкус, заставляет что-то внутри меня трепетать.

Черт! Так, думай о тете!

— То есть получается, что до этого ты ни разу удачно ничего не готовила?

— Если ты спрашиваешь про съедобно, то нет. Вспомни, что сегодня осталось от мяса, — напоминаю я, смирив свою гордость.

На правду не обижаются, даже если очень сильно хочется.

— Ну тогда поздравляю с твоим первым несгоревшим блюдом, — он поднимает вилку с накрученными на нее спагетти так, будто это бокал и он произносит тост. — Надеюсь, не последним. Давай попробуем.

На секунду ловлю себя на том, что слишком внимательно смотрю на его рот.

Да что это вообще такое?!

Это что, болезнь какая-то?

Что, мне теперь в его сторону нормально и взглянуть нельзя, без всяких глупых реакций и мыслей?

— Вкусно, — комментирует Серый, отвлекая меня от самобичевания. — До великого повара тебе еще далеко, но есть это можно.

Не реагирую на его издевку, пробую свою пасту. Едва удерживаю стон удовольствия. Он просто наглый врунишка. Это очень вкусно.

Чуть не давлюсь второй порцией, когда ловлю на себе пристальный взгляд темных глаз.

Замираю, как кролик перед удавом. Дыхание перехватывает, и аппетит вдруг пропадает.

Одно-единственное бьется в голове — бежать.

А еще это глупое потаённое желание — быть пойманной им — сводит просто с ума. Как зуд, который так и хочется расчесать.

Это ненормально. Это не я. Я не такая.

— Катя, — его голос снова вытаскивает меня из мыслей, — ешь.

Приказ. И я ем.

Не чувствую вкуса еды, которая меня только что радовала, как маленького ребенка. Теперь я ощущаю только его взгляд и свою дрожь на него.

Кожа покрывается мурашками. Грудь ноет. Бедра непроизвольно напрягаются. У меня внутри будто огонь развели, и я вот-вот задохнусь от нехватки кислорода.

— Я наелась, — выдавливаю из себя.

— Ты уверена? — его голос наждаком проходится по нервам. И я просто киваю, не в силах ответить. — Тогда беги.

Вскидываю голову, но, прежде чем наши взгляды встречаются, инстинкт самосохранения берет верх, и я срываюсь с места.

Снова ванная, и снова я в добровольном заточении.

Холодная вода не помогает.

Меня знобит. Что же это такое?

Что, я до него мужиков не видела, что ли?

Пытаюсь вспомнить и не могу. Даже лицо Тони всплывает в воспоминаниях смутно.

Это точно какая-то болезнь.

Тихий стук заставляет замереть.

И, черт возьми, не от испуга.

— Ты же не собираешься сидеть там всю ночь?

Вдохнув и выдохнув пару раз, открываю дверь.

К моему облегчению, Серый не ждет меня на пороге.

— Проходи, — его голос, неожиданно раздавшийся из-за угла, заставляет прикусить губу.

Он, вальяжно развалившись в кресле, сканирует меня напряженным взглядом черных глаз. Куда делся тот, кто улыбался и подкалывал меня на кухне?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я… — блин, так долго и тщательно подбирала слова прка готовилась к выходу, и теперь даже слово вымолвить не могу.

— Ты… — подталкивает Серый.

— Я хочу сказать, что то, что произошло на кухне, не меняет моего ответа. Я не хочу платить своим телом за защиту, — выпаливаю я и снова прикусываю губу. Разозлится ли он?

Я ведь ответила на его страсть, и даже очень.

— Я тебя услышал, — кивает Серый спокойно, и у меня отлегает от сердца при виде его реакции, но его следующие слова заставляют снова напрячься: — Раздевайся и ложись в постель.

— Что?

— Ну ты же не будешь спать в одежде? — усмешка на его губах кажется мне злой. — Раздевайся.

— Я лучше лягу в соседней спальне, — как бы предлагаю я.

— Пока не станет известно доподлинно, что вся твоя история — правда, ты останешься рядом со мной, всегда, и делать будешь только то, что я скажу, — его слова бьют наотмашь.

И что это значит?

— Ты мне не веришь? Но это же глупо… — тут же прикусываю губу, чтобы не болтнуть лишнее, и так сказала много. — Я лягу так, в одежде.

Иду к кровати и под его пристальным взглядом, откинув покрывало, ложусь на край.

Серый молча подходит с другой стороны, и я спиной чувствую, как под его тяжестью прогибается кровать. В отличие от меня, он ложится посередине.

До слез обидно, после того, как я его выходила, и того, что между нами сегодня было. Я думала, что… не знаю, что я там себе думала. Я же душу ему излила! А он!

Его ладонь обвивает мою талию и плавным движением подтягивает меня ближе к нему. Непроизвольно напрягая.

Темнота давит, как и молчание.

Я знаю, что он не спит, так же, как и я.

В какой-то момент Серый начинает ласкать мой живот через ткань футболки, и когда я уже открываю рот, чтобы его остановить, он пальцем находит петлицу на моих джинсах и кулак сжимает ткань, беря меня в плен.

Он что... он только что как бы привязал меня к себе?

А я-то размечталась!

Чего ты плачешь, дура?! Разве не я сама сказала ему что не хочу, тогда какого черта мне так плохо?

Стараюсь дышать ровно, чтобы себя не выдать.

Снова Серый тянет меня на себя. Заставляя буквально влиться в его объятия. Его подбородок касается моей макушки. Подогнув свои колени, он заставляет меня повторить его действия, и мы оказываемся в позе ложек посреди кровати. Снова попой чувствую его твердое желание. Замираю.

— Спи, пока не передумал, — шепчет он в темноту комнаты.

Уснешь тут, как же!

Но глаза в конце концов слипаются, и я проваливаюсь в мир сновидений.

«Ты мне за это еще ответишь, Котенок», — тихий шелест во сне.

Но это сон, просто сон.

Тихий стон срывается с моих уст. Мне жарко. И так хорошо. Тело горит. В этом мире можно не стесняться и не лгать себе, что это мне не нужно. Я выгибаюсь в нежных, но таких сильных руках.

Господи, как же это приятно!

Поцелуй смыкается на моих губах. Да.

Этот вкус… Бедра дрожат, и мои стоны утопают в его губах. Мир переворачивается, и я открываю глаза, чтобы встретиться взглядом с Серым.

Почему он? Почему даже во сне он?

Хочу… ну не знаю… какого-нибудь красивого актера.

Зажмуриваю глаза и снова открываю, но перед глазами все равно он.

Со злой ухмылкой припадает к моим губам в жестком, жадном поцелуе.

Проснись, дура! Что ты творишь?

Он даже во сне опасен.

Вздрогнув, открываю глаза.

Полная луна освещает спальню, мерное дыхание Серого за спиной... Облегченно выдыхаю. Это всего лишь сон. Глупый, дурацкий…

— Что же тебе снилось, что ты так сладко стонала во сне? — неожиданный вопрос из темноты заставляет захлебнуться воздухом.

Не успеваю откашляться, как он внаглую разворачивает меня на спину и нависает надо мной. Слишком близко.

Наше дыхание смешивается в одно.

Все мое тело трепещет от его присутствия, а мозг все еще находится во власти страстного сна. Я все еще там, в его объятиях, горю в его руках. Здесь же я никак не могу вспомнить, почему нам нельзя. Почему…

Его губы ласково касаются моих.

Наверное, я ожидала страсти, а тут проникающая до самого сердца нежность. От удивления мои губы раскрываются ему в ответ. Серый не спешит, целует долго и трепетно. Моя рука взлетает вверх и зарывается в волосы на его затылке. Мне уже все равно, и я сама притягиваю его к себе для более жаркого поцелуя.

Стон облегчения и нетерпения уже и не пытаюсь сдержать.

Серый повсюду.

Его руки касаются меня везде, разжигая во мне страсть.

Прошлое отступает и я даже этого не замечаю, теперь есть только он.

Кончики пальцев рисуют на мне незнакомые узоры, и моя кожа покрывается мурашками в ответ. Дрожь перетекает по всему телу, и я выгибаюсь ему навстречу.

— Ты согласна? — вопрос настолько неожиданный, что я даже не сразу понимаю, о чем он.

— Нет, — отрицательно качаю головой, — я не хочу так платить.

Серый на секунду замирает.

В тот момент, когда я уже решила, что он сейчас меня отпустит, он снова склоняется ко мне.

Но в этот раз поцелуй слишком напористый и жадный, настолько, что мне не хватает воздуха. Голова начинает кружиться, и мир вокруг расплывается.

Мое тело снова покоряется ему и принимает новую волну страсти, только в сознании пищит сигнал тревоги, но чем дольше прцелуи, тем тише он становится.

— Серый…

— Отступать уже поздно.

Глава 18

Глава 18

Егор

«Я не хочу платить своим телом за защиту».

Не знаю, почему я разозлился.

Потому ли, что она посмела назвать все своими именами?

Скорее всего, потому, что она не дала.

Неутоленное желание может вывести из себя.

Вместо того чтобы сорвать с нее одежду и наконец взять так, как нам обоим явно хочется, я просто ложусь рядом.

Сопротивляться своим желаниям для меня в новинку, поэтому с негодованием притягиваю ее тушку к себе под бок.

Плачет.

И даже то, что она пытается скрыть от меня свои слезы, злит. Почему?

Я ненавижу женские слезы, разве нет?

Не могу от нее оторваться. Даже после того, как Катя засыпает, мои руки блуждают по ее телу, знакомясь с ней, лаская.

Обхватываю ее грудь через ткань ненавистного топика и сжимаю ее соски. Толкаюсь бедрами в ее мягкую попку.

Тихий стон Кати становится для меня полным сюрпризом.

Теперь у меня одно желание — добиться от нее еще одного стона. Потом еще, и еще.

Проникаю в ее трусики рукой и нахожу ее влажную киску. Несмотря на то, что ее ножки сомкнуты, мне удается приласкать ее клитор.

Какие же сладкие звуки она издает. Как выгибается в моих руках. Как горит сейчас для меня. Даже во сне ее тело отвечает мне.

Поймав себя на том, что я практически спустил с нее штаны и вот-вот возьму ее спящую, откатываюсь от нее подальше.

Что я, мать его, творю?

Я ее, считай, практически изнасиловал.

Нужно принять холодный душ.

Рука тянется поправить ноющий член, и стон практически срывается с моего языка, когда меня перебивает протяжный всхлип Кати.

Я ее не трогаю, а она продолжает издавать эти потрясающие звуки, заставляя мое нутро вибрировать от неутоленного желания.

Я настолько на нее настроился, что четко ловлю момент, когда она просыпается.

В голове гул, просто хочется взобраться на нее, взять жестко и таранить, пока голова не опустеет от мыслей и тело наконец не отпустит спазм похоти.

Мой вопрос заставляет ее закашляться от испуга. Но я знаю, что ее тело готово ко мне. Ждет меня.

Ее облегченный выдох становится катализатором моего движения.

Я в аду.

Касаться ее нежно просто пытка.

Стараться не напугать, не дать возможности сбежать.

Подмять. Взять. Это все, о чем я могу сейчас думать.

-Ты согласна?

Откуда взялся этот тупой вопрос? Это я его задал? Идиот.

Ты все равно моя — вот мой молчаливый ответ.

Не могу уже сдержаться. Страсть набирает обороты. Я чувствую, что внутри она все еще сопротивляется, но это поднимает во мне первобытное желание завоевать. Покорить.

Ее стоны становятся громче.

Для меня она единственная цель сейчас, и ничего, кроме нее, больше не существует.

У Кати чувствительная шея, и я этим пользуюсь, впиваюсь в нее, пока стаскиваю с девушки ненавистные тряпки. Накрываю собой.

Ее тихий вздох-возмущение. Мой стон облегчения. Слишком нежная. Слишком сладкая.

Не могу надышаться ее запахом, утолиться ее вкусом.

Я уже на грани. Но она еще не готова.

Но все же ее руки перестают меня отталкивать, и я, лаская ее кожу, спускаюсь вниз по девичьему телу.

Мягкий животик, округлые бедра... Прежде чем прильнуть к ее женственности, встречаюсь с ее ошарашенными глазами.

Делал ли я это раньше? Никогда.

Но Катя тут пряная, сладкая, сводящая с ума.

Прижимаю ее дрожащие бедра к постели, беря их под контроль.

Не знал, что женские стоны могут быть такими.

На секунду даже забываю о себе, настолько проникаюсь тем, что стараюсь выбить из нее новые не то всхлипы, не то крики.

— Серый, — ее зов и то, как напрягаются ее бедра, дают мне поймать момент, когда она готова кончить.

Быстро поднимаюсь, попутно цепляя ее под коленки руками и закидывая их на свои предплечья. Максимально ее для себя раскрывая.

Член настолько готов, что его даже направлять не нужно, он сам находит вход.

Рывок. Рай. Настолько узко, мокро и горячо.

Твою же мать.

— Да, — вырывается у меня. Двигаюсь дальше в нее, несмотря на то, что Катя пытается меня оттолкнуть. Опускаюсь на нее всем телом, лишая ее этой возможности. — Впусти же меня. Давай же, ну.

Ее громкий вскрик сопровождается моим стоном наслаждения.

— Да, вот так. По самые яйца.

Я не маленький парень, и часто даже опытные шлюхи не до конца могли меня принять. Но безумное жажда, чтобы именно Катя взяла меня всего, заставляет пойти до конца.

И сейчас ликование наполняет меня, несмотря на ее слезы боли.

Замираю.

Сука, как же в ней хорошо!

Желание долбится просто невыносимо.

Снова считаю в уме и смотрю на Катю. Она прикусила нижнюю губу и зажмурила глазки, но и это не смогло удержать ее слезы. Они каплями стекают по вискам.

Молча слизываю их. До чего же они соленые. Нахожу ее губы и заменяю эту соль их сладостью.

В тот момент, когда она размыкает свои губы, принимая мой язык, мои бедра непроизвольно двигаются вперед.

Поглощаю ее стон и целую жарче. Кажется, я сейчас загорюсь.

Не могу контролировать свои движения и удерживать бедра в неподвижности. Целую ее везде, куда могу достать: лицо, шея, грудь, коленки, бедра...

Приподнимаюсь, обхватывая ее за талию, и задираю ее ножки выше.

Наблюдаю за тем, как в такт моим движениям колышется ее грудь.

Она просто идеально подошла мне по размеру. Сжимается вокруг моего члена и вибрирует так, что у меня глаза закатываются от удовольствия.

Влажные звуки нашего соития оглушают.

Чувствую, что моя развязка близка. Но безумное желание почувствовать, как она сожмет меня в оргазме, заставляет медлить.

Покидаю такое желанное тело и переворачиваю ее на живот. Подкладываю под ее бедра подушку.

Раздвигаю ее ножки шире, давая себе больше возможности для маневра.

Впиваюсь поцелуем в ее оголившееся предплечье, заполняю медленно собой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чертов гребаный ад.

Опускаю руку ей между ног и нахожу ее клитор. Двигаюсь медленно. Ласкаю жестко. И Катя меня не разочаровывает, кончает. Ее бедра дрожат, и стенки влагалища вибрируют вокруг члена так, будто хотят меня выдоить досуха. Она такая узкая, что я практически не могу в ней двигаться.

Запустив ладонь в ее волосы, задираю ее голову, чтобы кричала в голос. Другой рукой фиксирую ее поясницу и начинаю таранить.

Мои бедра практически вбивают ее в кровать.

Оргазм приходит так внезапно, что я просто валюсь на Катю, не в силах откатиться. Судороги эйфории прокатываются по телу уносят мозг все нирвану.

В голове пустота. Полный штиль.

Едва перевожу дыхание и выпускаю Катю из-под себя.

Знал бы, что с ней будет настолько хорошо в постели, взял бы еще в отеле.

Тяну ее к себе, втягиваю в себя ее запах. Наш запах.

Она же…

Переворачиваю ее на спину и всматриваюсь в лицо. Катя закрывает лицо руками и пытается отвернуться.

Не обращаю внимания на ее смущение. Развожу насильно ее ноги и, встав перед ней на колени, рассматриваю ее там. Вроде не порвал. Да и крови на члене мало.

Катя смотрит ошарашенно и, забыв о лице, старается прикрыть от меня свою киску.

Усмехнувшись, поднимаю ее на руки и несу в ее излюбленное место — в ванную.

Отрегулировав воду, ставлю ее под струи душа и сам встаю позади нее.

Ополаскиваю вначале ее.

– Я сама, — Катя тянет руку за мыльной мочалкой.

— Не сейчас, — отказываю я, продолжая вести по ее нежной коже с проступающими следами от моих ласк.

Поворачиваю ее лицом к себе, прежде чем потянуться рукой ей между ног.

— Не надо, я сама, — снова.

Нависаю над ней, заставляя ее запрокинуть голову и посмотреть на меня.

— Пока ты со мной, я буду касаться тебя, когда захочу и как захочу.

— Я не с тобой, — отрицательно качает она головой.

— Ты отдала себя мне, — напоминаю, прижимаясь полутвёрдым членом к ее мягкому животу.

— Но я не соглаша…

Перебиваю ее, приставив палец к ее губам.

— Ты не сопротивлялась, хотя могла, — обвожу ее губы, — но, так уж и быть, я приму тебя не как оплату, — милостиво соглашаюсь.

Быстро наклонившись, оставляю легкий поцелуй.

— А теперь раздвинь ноги и дай мне помыть твою сногсшибательную киску, — приказываю, ведя рукой по ее бедру.

— Я… — дальше, не слушая ее лепет, просто проталкиваю руку между стиснутых ног и нахожу ее клитор, отчего она с шипением раскрывается для меня. — Ох.

— Издаваемые тобою звуки меня возбуждают, — зачем-то сообщаю я ей, а она кидает быстрый взгляд на мой вставший в боевую стойку член и тут же отводит глаза, прикусив свою нижнюю губку.

Мой же взгляд цепляется за мягкую плоть, и воображение уже рисует пошлые картинки с этими губами на моем члене.

Ввожу немного палец в ее киску, следя за реакцией Кати. Она немного морщится и упирается своими тонкими пальчиками в мою грудь.

Дрожь от места ее прикосновения бежит и бьет прямо в пах.

Ловлю одну ее ладонь и кладу на свой вздыбленный член.

— Приласкай его, — требую, смотря в ее глаза.

Вожу своей рукой, показывая, что и как именно она должна делать.

— Да, вот так, — отдаю ей контроль. — Умница.

Рука сама тянется погладить ее по голове, по щеке, обхватываю ее за подбородок и тяну к своим губам. Поцелуй — полная противоположность ее робким и нежным прикосновениям.

— Жестче, — требую в ее губы. Пока она делает, как я велю, ополаскиваю ее и себя. Наклонившись, вбираю ее сосок в рот.

— Ах, — выгибается она под моими губами, останавливаясь.

— Не забывай работать ручками, — требую, возвращая уже обе ее руки на свой член.

Разворачиваю нас и, откинувшись на стену, ласкаю ее грудь руками, наблюдаю за лицом Кати.

Она явно смущена хоть ей и интересно. Знала бы она, о чем я сейчас думаю. Хотя почему бы и нет?

Но для первого раза твердый пол ванной вряд ли подойдет.

Поднимаю ее за талию и, заматывая ее на ходу в банный халат, что попадается на глаза, несу в спальню.

Наспех вытираю ее и укладываю на кровать. Вытерев свои волосы, откидываю ненужную тряпку. Обласкав ее тело жадным взглядом, иду к ней.

Схватив за узкие лодыжки, рывком подтягиваю к себе и раскрываю своему алчному взору ее нежную киску.

В этот момент почему-то приходит ясное понимание, что до меня в ней никого не было.

Я первый.

Первый, кто ее увидел. Первый, кто ее облизал. Первый, кто ее взял.

Никогда не чувствовал ничего подобного, но сравнить можно лишь с диким ликованием первопроходца. Это чувство настолько дикое и чуждое, но такое приятное. Еще чуть-чуть, и я забью себя в грудь как Кинг-Конг, крича о своей победе.

Набрасываюсь на ее губы, шею, грудь животик. Ласкаю, прикусываю. Хорошо, что я добился ее оргазма. Ее тело уже знает это удовольствие и загорается, быстро желая получить еще одну дозу. К тому моменту, когда мои губы накрывают ее голую киску, она вся сочится влагой. Ароматная и сладкая амброзия.

Ловлю снова момент перед ее оргазмом и отстраняюсь под ее разочарованный стон.

Поднимаюсь к ее губам и едва себя сдерживаю, чтобы не проникнуть между гостеприимно раздвинутых ножек.

Переворачиваю нас, опираюсь на спинку кровати полусидя и, оторвавшись от Катиных губ, тяну ее за подбородок к своему члену. На миг она непонимающе сопротивляется, потом ее глазки расширяются и она вскидывает голову, встречаясь со мной взглядом.

— Отсоси мне, — требую я, подтверждая ее подозрения. — Тебе же нравится, когда я ласкаю твою киску, — не спрашиваю — утверждаю. — Сделай мне приятно, — киваю я на свой член. — Второго раунда ты не выдержишь, а мне нужно кончить. А кончать можно по-разному.

— Я знаю, что такое минет, — поджимает свои губки Катя, заставляя меня поджать ягодицы от желания поторопить ее.

— Ну, тогда ты знаешь, что делать, давай, — не сдерживаюсь я.

Не мигаю, наблюдая за тем, как она опускается вниз.

— Встань между моих ног и подними попку, — приказываю, желая видеть ее именно в такой позе.

Катя молча делает так, как я сказал.

Черт, я кончу раньше, чем она возьмет меня в рот, просто от этой пошлой картинки.

Ласкаю ее щеку и подбородок, пытаясь не податься навстречу к ней бедрами.

Первое касание ее языка как порхание бабочки.

Черт, о чем это я?!

Катя облизывает головку.

— Ах.

Это что, сука, я так стону?

— Да, вот так, — бормочу я. — Обхвати его своими ладонями.

Черт возьми, как сладко она это делает. Обхватывает член губками и облизывает, втягивает и снова облизывает.

Черт. Черт. Черт.

Делаю немыслимую вещь: отдираю ее от своего члена на секунду, наслаждаясь видом ее открытых в поисках моего члена губок.

— Ты отсасывала раньше? — задаю неожиданный для себя вопрос. Но мысль, что она слишком профессионально сосет для первого раза, раскаленной кочергой впилась в мой мозг, лишая удовольствия, и от нее уже не избавиться.

— Что? Нет, — она начинает вырываться, но я зажимаю ее между своих ног.

— Успокойся, — требую. Я спросил, чтобы знать, можно ли в глотку тебя трахнуть, — грублю я.

— Я тебе не шлюха, — чуть ли не плачет она, не имея возможности освободиться.

— Я знаю, просто верни свои губы на мой член, — уговариваю я ее.

— Пошел на хрен, — шипит она змеёй.

Черт возьми, я готов на многое, лишь бы ее губки снова сомкнулись вокруг моего члена.

Кто тянул меня за язык? Не мог немного потерпеть, прежде чем ревность свою показывать?

Это никакая на хрен не ревность.

Просто спросил, а она взъелась.

Понимая, что Катю теперь на минет не уговорить, отпускаю ее, но тут же подминаю под себя, впиваясь в ее рот.

Эта стервочка кусает меня за нижнюю губу.

«Я не смогу от нее отказаться», — проскакивает пугающая мысль.

Глава 19

Егор

Она меня бортанула. Разоружила и обезвредила.

Вот так взяла и… расплакалась.

По-девчачьи так. Прям как Аня в детстве.

Черт тебя дери, мымра.

Откатился от нее на спину. Смотрю в потолок и чувствую себя беспомощным. Возбужденным.

И беспомощным.

И очень злым.

На себя. На нее. Черт меня дернул за язык.

Но я все равно ее хочу.

Изменилось бы это, если бы она ответила по-другому?

Ни черта.

Но то, что и в рот она меня приняла первым, радует неимоверно.

Подайте на меня в суд. Оказывается, мне нравится быть первым.

Тянусь к ней и, несмотря на молчаливое сопротивление, вжимаю ее в свои объятия.

— Ну и чего ты взвилась? Я… — Катя ударами своих мелких кулачков по моей груди заставляет меня замолкнуть. — Ну, прости, — обнимаю ее крепче. — Прости. Не знаю, что на меня нашло. Просто не подумал. Черт за язык потянул, вот и ляпнул. Просто кровь вся ниже отлила, и мозг перестал соображать.

Катя, уткнувшись в мою грудь, продолжает тихо сотрясаться в рыданиях, пока я глажу ее по голове и, сука, извиняюсь.

Она меня выворачивает наизнанку своими слезами.

Просто я не люблю женских слез. А она напомнила мне Аню...

— Это все ты со своими ласками меня с ума свела, — черт возьми, в чем я сейчас признался?!

Пора закрыть этот фонтан, и так много лишнего сказал.

Но, кажется, своего я добиваюсь: она перестает дрожать в моих руках.

— Уже практически утро, поспи, — глажу ее по спине.

Думать о своих словах, а еще больше — о своих чувствах, не хочется.

Внутри полная каша.

Да и неутоленное желание не дает покоя, а близость Кати еще больше напрягает.

Шмыгая носом, она все-таки затихает.

Надо же, какая обидчивая! Вот слез я от нее точно не ожидал.

Слишком она сдержанная и, я бы сказал, скупая на эмоции, в отличие от моих… кого? Любовниц? Нет, скорее, секс-партнерш. Да и их эмоции через призму действий этой лежащей на моей груди девушки теперь кажутся слишком наигранными и искусственными.

Сколько проходит времени в размышлениях, пока дыхание Кати не выравнивается, я не знаю. Ее тело расслабилось, показывая что она заснула.

Понимая, что просто так мне не уснуть, выпутываюсь из ее объятий и иду принимать холодный душ. Возвращаю свои мысли в относительный порядок.

И переключаюсь на внешние события.

Завтра нужно переговорить с Петром, и Арслана тоже нужно набрать. Представляю, как он зол.

Если считать, что я поверил Кате, то у меня нет ни единого козыря против Медведева, если только я не закопаю его делом его сына. Уверен, он хвосты подчистил знатно, но нет в этом мире ничего, что исчезает бесследно. Всегда можно найти, главное — знать, где искать. А я, кажется, знаю.

Возвращаюсь в постель.

И только притянув сопящую девушку в свои объятия, осознаю, что только что сделал.

С каких пор мне нравятся обнимашки?!

Но не отталкивать же ее теперь?

Пора валить домой.

Знаю, что Петр не разочарует: если там есть что, он это найдет.

Засыпая, ловлю себя на мысли, что уже поверил Кате.

***

Разлепив глаза, сразу понимаю, что Кати в постели нет. А у меня, как назло, стоит не колышется. Черт, где она?

Мыслей о том, что она может взбунтоваться и снова не дать, как ни странно, нет.

Главное — ее найти.

Как есть подскакиваю и иду на запах кофе. Полностью одетая Катя стоит спиной к входу. Настроенный весьма решительно, подхожу к ней и только тут замечаю в ее руках телефон. Судя по всему, она только вставила симку и включает аппарат.

Все мои прошлые подозрения разом наваливаются, заставляя замереть.

Она мне соврала?

Кому она собралась звонить?

Катя кладет телефон на стол, отпивает из своей чашки. Снова поднимает гаджет и снова кладет.

— Ну позвони же ты, — шепчет она кому-то. Скорее всего, своему деду.

Только почему она не набирает его сама? Странно.

В груди печет от ярости, смешанной с неутоленной похотью.

Вот же сучка. Обманула меня, значит.

В тот момент, когда я делаю шаг к ней, телефон наконец вибрирует, сообщая что тот, кого она так неистово умоляла позвонить, услышал ее молитвы.

Заглядываю через ее плечо, ожидая увидеть незнакомый номер, но на тусклом маленьком экране светится имя «Петр».

Зачем она ждет звонка от моего безопасника

Еще больше вопросов. Что за черт? Неужели Петр с ними заодно?

— Дай мне тетю, — первое, что она требует, как только поднимает трубку. — Да пошли вы и ваши приказы. Вы даже не заикнулись о том, что моя тетя у вас.

Вслушиваюсь, стараясь расслышать ответ Петра.

— Он… — запинается Катя, — в порядке. В полном порядке. Я знаю, но я сейчас отключусь. Дайте мне тетю. Хоть голос ее услышу. Пожалуйста. Нет, нет...

Похоже, мой зам отключил вызов.

— Нет, нет… — повторяет Катя, смотря на погасший экран. — Только разочек ее услышать, — девичий голос все тише, и последние слова практически беззвучны.

А потом эта сволочь снова начинает рыдать.

Да чтоб тебя черти сожрали.

Я готов биться об стену головой.

Хотел утреннего секса, называется.

Чуть не получил инфаркт от мысли, что меня предал Петр. А теперь снова эта со своими слезами. Прям Ниагарский водопад. И эта тупая, сжимающая грудь боль внутри просто бесит.

— Дай трубку, — требую я, подойдя ближе. Катя в испуге оборачивается ко мне, прижимая этот проклятый аппарат к своей груди. — Кому сказал, дай сюда.

— Я… я ничего... не сделала…

— Заткнись уже, — ярость от собственных чувств просто душит. — Дай!

Отобрав наконец трубку, набираю опять Петра.

— Я тебе сказал отключить его, ты что, не понимаешь, что подвергаешь вас обоих опасности, дура?! — кричит Петр.

— За дуру ответишь, — бросаю я в ответ, и он замолкает. — Дай мне ее тетку.

— Черт тебя дери, Серый, ты что, идешь на поводу у этой девчонки?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне повторить?

— Черт. Сейчас, — бросает Петр, после чего слышатся звуки его шагов. — Запер ее в спальне, слишком докучала. Такая же невыносимая, как и племянница, — дает мне ненужную информацию он.— Эй, полоумная, тебя к телефону, — после чего слышится приглушенный мат и звуки бьющегося стекла. — Еще один бросок, и я тебя точно отшлепаю, — от угрозы Петра у меня брови взлетают вверх. Кажется, он встретил достойного противника.

— Алло, — раздается наконец в трубке слишком молодой женский голос, ставлю на громкую и смотрю на Катю, которая, кажется, потеряла дар речи, — алло?

— Алло, — повторяет Катя, делая шаг ко мне, — Лара, это я.

— Деточка! Ты как? С тобой все в порядке? Ранена? В безопасности? Не молчи, — тараторит голос, не давая вставить ни слова. Да уж, вот это Петр попал. Представив рядом с серьезным и степенным Петром эту трындычиху, едва сдерживаю усмешку.

— Я в порядке, не ранена, все нормально. У тебя все хорошо? Испугалась? Я только узнала, что…

— Да что со мной может быть? — отмахивается голос, перебивая Катю. — Почти получила во владения целый замок. Все строем ходят. Ты меня знаешь. Один только тут баран упертый нарывается, — тут уж я, не выдержав, усмехаюсь, но прежде чем Катя успевает рассмотреть, быстро стираю эмоции со своего лица. — Эй, ты точно ничего не скрываешь? Ты в безопасности? Этот мужлан так и не сказал мне, зачем меня похитили, но это точно не Константин. Я очень за тебя переживаю, деточка. Только не лги мне.

— Со мной и правда все хорошо, они защитят нас от… него, — отвечает Катя, запнувшись на секунду. — Не бойся, хорошо?

— Да кто его боится? Пусть он меня боится, — снова перебивает. — А кто они? Ты ничего ненужного не натворила, надеюсь? Никаких документов не подписывала? С чего бы это им нам помогать?

— Конечно нет, ничего такого, — Катя бросает на меня косой взгляд, прежде чем продолжить. — Просто у них свои счеты с… ним.

— Понятно. Ох, деточка, береги тебя Бог, милая. За меня не переживай.

— Увидимся, — бросает Катя прежде, чем я отключаюсь.

Катя смотрит во все глаза на меня, но потом, будто вдруг осознав, что я стою перед ней в чем мать родила, быстро отворачивается.

— Спасибо, — говорит она, — я...

Не даю ей договорить, разворачиваю к себе и перекидываю через плечо.

— Рано благодаришь, — угрожаю я, шлепая ее по попке.

Несу ее в спальню. У кровати ставлю на ноги.

— Раздевайся, — бросаю, усевшись на край постели.

— Что? — таращит она свои глазки.

— Не заставляй меня повторять, — приподнимаю брови, следя за ее реакцией.

Катя сглатывает.

— Я в ролевые игры не играю, — старается держаться, хотя я вижу, что ей страшно.

Правильно, «деточка», бойся.

— Катя, — требовательно произношу, тоном показывая, что мне не до шуток.

— Не буду, — качает она отрицательно головой.

— Ты сама напросилась, — бросаю прежде, чем рывком притянуть ее к себе и перекинуть через колено.

Она и охнуть не успевает, как ее попа оголяется и моя рука припечатывает ее мягкую ягодицу шлепком.

— Ай! — визжит Катя, пока я еще пару раз прохожусь ладонью по ее заднице.

— Если… я… говорю… ты… подчиняешься, — произношу я раздельно каждое слово, подтверждая шлепком. Несильным, но хлестким, чтобы через унижение поняла, что меня нужно слушаться. — Поняла?

— Пошел ты, — сквозь зубы цедит она.

Вот же упертая стервочка.

Хорошо, пойдем другим путем.

Поднимаю девицу и впиваюсь в ее губы поцелуем. Она сопротивляется, но тело, что познало страсть, всегда идет на ее зов, даже если головушка не согласна. И Катя сдается, принимает мой язык. Тихо постанывая, выгибается в моих руках. Оголяю ее грудь, лаская ее кончиками пальцев, сжимаю мягкие полушария. Идеальная.

Подминаю ее под себя. Да, вот так.

Ты уже моя, вся без остатка, хоть и не знаешь этого, «деточка».

Отбрасываю подальше ненужные тряпки и ласкаю ее соски губами, языком и даже зубами.

Ее руки на моем затылке, тянут меня к себе, заставляют на минуту забыть о моих планах.

Нет уж, так легко ты не отделаешься.

Спускаюсь к ее жаждущей киске, истекающей и готовой. Ласкаю ее вокруг, но избегаю клитора, дожидаясь момента, когда ее бедра начинают танцевать под мои языком, желая большего.

Переворачиваю нас валетом, заставляя ее оседлать меня сверху, и тяну ее бедра к своим губам, всасывая клитор. Катя, забыв о своем возмущении, стонет в голос. Одной рукой придерживаю ее за талию у своего рта, а другой опускаю вниз и, зарывшись в ее волосы, подталкиваю Катю к моему члену, показывая, чего именно от нее хочу.

Жаркие губки заставляют оторваться от ее сочной киски и прикусить губу, чтобы не застонать. Еще жестче набрасываюсь на ее женственность, но уже обеими руками контролирую ее движение. Собрав ее волосы в кулак, подталкиваю ее принять меня глубже. С каждым разом я все меньше уделяю внимание ее киске, подбрасывая свои бедра навстречу ее жаркому рту. Зажимаю ее голову между колен и в открытую тараню ее рот. Катя мычит, но выбраться не может. Она не может взять меня полностью, но мне этого и не нужно, я уже на грани. Последний рывок, и я кончаю ей в рот. Жаль только, не вижу ее лица в этот момент.

— Глотай, — требуя я, продолжая ее фиксировать. — Прими все. Вот так, хорошая «деточка».

Откашлявшись, Катя наконец от меня отползает.

— Ты… я… — но, так ничего и не сказав, она подскакивает и несется в ванную. Я за ней.

Твое наказание еще не закончилось.

Она не успевает закрыть дверь, как я вламываюсь за ней. Она ополаскивает лицо, но ополоснуть рот я ей не даю. Рывком разворачиваю ее к себе и вбираю ее губы. Мне сносит от нее крышу.

— Отпусти, — требует Катя, а меня переклинивает. Тащу ее в душ. Ласкаю, хоть и не собирался. Возбуждение возвращается с такой силой, будто не я только что кончил.

Отвожу от ее лица мокрые волосы, сминаю их в кулак и снова заставляю подставить свой сладкий рот для поцелуя.

Опираю ее спиной о стену. Одним рывком приподнимаю ее и плавным движением опускаю на свой твердый член. Наши стоны сливаются в один протяжный. В ее голосе слышится боль и я немного притормаживаю, ласкаю ее грудь, сминаю ее попку. Проникаю медленно. Терплю, чтобы она получила свое.

И кто тут кого наказывает?

Горячая мокрая киска сжимает член, как тугая перчатка. Теряю себя, вбиваясь в нее, заставляя ее принять себя, подстроиться, покориться.

Ее крики и всхлипы как дополнительная доза наркотика, хочется еще.

Катя теряется в своем удовольствии и выгибается, дрожа и выжимая меня. Засматриваюсь на секунду на ее оргазм.

Какая же она красивая!

Но потом собственное удовольствие накрывает с головой.

От копчика прямо в мозг простреливает, пока я продолжаю исступлённо вбиваться в ее тесноту.

Колени не держат, и я опускаюсь на пол, не имея сил разжать руки.

Прижимаю Катю к себе, все ещё находясь внутри нее.

Она точно наркотик, который с каждым разом вызывает все большее привыкание.

Но не это меня напрягает, а то, что мне вдруг стало все равно на это.

Главное, что она здесь, а я в ней.

Глава 20

Катя

Я больше никогда не буду прежней.

Я изменилась, и мир вокруг меня изменился. Возможно, он всегда был таким, только я теперь на него смотрю по-другому.

Прикасаюсь к своим губам и смотрю на свое отражение в зеркале.

Воспоминание о том, как Серый настиг меня в ванной, накрывает с головой, и, несмотря на краску смущения, я не отвожу взгляда, наблюдаю за тем странным, лихорадочным блеском, который зажигается в моих глазах.

Он меня точно отравил.

Но, Господи, как же сладок его яд!

Только теперь понимаю, почему все сходят с ума из-за секса.

В первый раз я толком ничего и понять не смогла, только цветные пятна перед глазами и непроизвольная дрожь наслаждения, что накрыла с головой. А сейчас он просто разобрал меня на атомы и собрал снова. Меня. Но уже совсем другую.

И даже то, что он практически насильно заставил меня сделать ему минет, добавляет только еще больше разных оттенков моим эмоциям. Но возмущения в них нет.

Облизываю губы, вспоминая его вкус. Терпкий и пряный, с небольшой горчинкой.

Не скажу, что он мне в тот момент понравился, но, возможно…

Господи, о чем я сейчас думаю?

Прикрываю глаза и соприкасаюсь с прохладной поверхностью зеркала.

Я точно сошла с ума.

Приведя себя в порядок, возвращаюсь в спальню, где Серого ожидаемо уже нет.

Подходя к дверям кухни, слышу, что он разговаривает по телефону. Сердце в груди замирает, а тело непроизвольно напрягается.

Реальность наваливается непосильным грузом.

Я рассказала правду, но кто знает, смог ли что-то раскопать Петр? Убийцы моих родителей не простые люди, им не составило бы труда все скрыть. И я уверена, что мы не первые их жертвы. Вполне возможно, что доказательств уже не найти, а это значит, что мои слова под сомнением.

И это ничего хорошего мне не сулит.

«Он может помочь тебе отомстить?»

Слова Серого о недоверии ночью сильно ударили по моей уверенности в своих действиях и принятых решениях. После всего, что я сделала, и того, что произошло между нами, он не поверил мне.

Неприятное чувство использованности вдруг появляется из ниоткуда.

Тряхнув головой, рывком открываю дверь.

Я сильная. Я это выдержу. В конце концов, я взрослая и самостоятельная. Если он не поможет, найду другой выход, мне не впервой.

Серый стоит, облокотившись бедром о край столешницы, и при моем появлении вскидывает голову, встречаясь со мной взглядом.

Внутри все замирает от того, как он на меня смотрит. Жадно и ласково.

Последнее мне наверняка кажется.

— Документы перешли на почту, я гляну, что там, — бросает Серый в трубку. — Да. Нет. Не нужной лишней суеты, сам доберусь. Понятно.

Мне вот ничегошеньки не понятно, хоть и я ни слова не пропускаю, замерев напротив.

— Я сообщу, — медленно, будто о чем-то задумавшись, говорит Серый прежде, чем нажать на кнопку отбоя. — Иди сюда, — приказывает он уже мне.

Меня от его тона коробит, я направляюсь к чайнику и, проверив уровень воды в нем, нажимаю на кнопку включения.

Не успеваю обернуться, как вокруг моей талии обвиваются его руки.

— Непослушная и упрямая, — шепчет Серый мне в лицо, сурово, а смотрит тепло. — Тебя нужно наказать.

— Хватит с меня твоих наказаний, — отмахиваюсь я. — Петр что-то узнал?

Серый замирает от моего вопроса, потом нарочито медленно поднимает руку и ласково проводит по моей щеке, скуле, обхватывает подбородок и заставляет запрокинуть голову. Его губы в опасной близости от моих, и мое сердце, запнувшись, начинает скакать галопом. Он не спешит, будто прислушивается ко мне, или к себе.

— Я понимаю, что до этого дня ты сама все проблемы решала, и поэтому дам тебе время, чтобы принять то, что теперь я тут все решаю, — выдает он, глядя мне прямо в глаза, — и тебе не нужно забивать свою голову этим.

Не знаю, отчего именно, от его наглости или оттого, что его губы накрыли мои, у меня в изумлении открывается рот, чем он и пользуется, атакуя меня своим языком. На минутку я даю слабину и даже отвечаю на его поцелуй, но его слова звучат набатом в моей голове, и сознание все же выигрывает неравный бой с телом.

Что он только что сказал? Будто я тупая блондинка? Будто я глупый ребенок?

Резко поднимаю колено, но у Серого хорошая реакция, и он блокирует мой удар. Но я тут же прикусываю его язык и бью другим коленом. В этот раз он меня отпускает, и я отскакиваю от него подальше, намеренно обходят стол, чтобы он служил мне маленькой, но все-таки защитой.

Серый молча облизывается, и у меня между ног становится влажно от этого видения.

Только не сейчас. И не так.

Да кем он себя возомнил?!

— Я не твоя, — чеканю, — и то, что между нами произошло, ничего не меняет. Ты сказал, что это не в счет оплаты, — напоминаю я.

Серый кивает, но его молчание начинает меня напрягать. Я не знаю, о чем он думает, его глаза почернели, смотрят так, будто я уже труп, но пока еще не знаю об этом.

— Если мы не сойдемся в цене за твою защиту, я просто уйду, — сглатываю. — Ты ничего не потерял.

— Кроме своего времени, — наконец подает он голос.

— Но это же не по моей вине, — возмущаюсь. — Я все тебе рассказала, и ты знаешь, за кого я тебя приняла.

— Ты еще в первый день поняла, что я не по твою душу, я сам тебе об этом сказал, — как холодно звучит его голос, — но продолжила молчать и воровать мое время. Выискивала свою выгоду.

— Нет, все не так…

— Именно так, — перебивает он меня. — Даже там, в отеле, ты вернулась обратно, понимая, что тебе лучше быть под моей защитой, ведь я не знал правды и, думая, что ты мой козырь, защитил бы тебя, — режет он по живому.

— И поэтому я тебя оттуда вывезла, поэтому спрятала и выхаживала?! — практически кричу я.

Слезы набегают на глаза, но гнев, что во мне поднимается, быстро их высушивает.

— Именно, — бросает Серый. — Хотела отомстить моими руками своему деду за смерть своих родителей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Правда, озвученная им, такая горькая и такая мерзкая, что я не в силах с ней справиться.

Слова Тони снова всплывают в голове.

Наверное, он все-таки видел меня со стороны и понимал лучше, чем я себя.

— Ты прав, — признаюсь в своем грехе, — я хотела их смерти много лет. Ты прав. Это настолько гнусно и противно, но ты сказал все верно. Я его внучка, и во мне течет его кровь, та же болезнь и во мне. Я так долго боялась себе в этом признаться, что практически убедила себя, что я нормальная. Я сидела у него на руках и пела ему песенки, я любила его, — ору я. — Я смотрела, как он их убивал, и ничего не сделала. Я такая же, как он, — выдала я правду, что всегда меня терзала изнутри, как дикое животное, запертое в клетке. — Наверное, будет правильно, если он и меня убьет, — закончиваю шепотом.

Из меня будто все силы выкачали.

«Насколько же я мерзкая».

«Насколько же я мерзкая».

«Подлая, трусливая тварь».

«Да будь я прокл…»

Мои губы накрывает его ладонь.

— Никогда больше не смей так говорить, — жестко, — никогда.

Столько ярости в его глазах, в его тоне.

Он имеет право злиться.

— Ты не он. И ты имеешь право на месть, поняла? Никто не должен сотворить такое и остаться безнаказанным.

— Но… — беззвучно в его руку.

— Никаких но, — приподнимает он меня снова за подбородок. — Я не люблю быть использованным. И никому этого не позволю. Но, нравится тебе или нет, ты моя. А я всегда защищаю то, что принадлежит мне.

Не знаю, что сказать ему сейчас. Возмутиться? Обрадоваться?

С одной стороны, я призналась в своих сокровенных страхах, снова. Но о нем я ничего не знаю. Кто он? Что он? И что значит для него это его «ты моя»?

— Ты просишь слишком много, — выдавливаю из себя.

— Я возьму с тебя слишком мало, — не соглашается он.

— Ты сказал, что то, что между нами, не оплата, — напоминаю.

— Не оплата, — кивает.

— Тогда что значит твое «ты моя»?

Звонок мобильного заставляет меня вздрогнуть, я прикусываю губу от желания попросить его ответить на мой вопрос, но молча наблюдаю за тем, как Серый, отпустив меня, принимает вызов.

— Знал, что ты позвонишь, — говорит он явно не Петру и, окинув меня странным взглядом, покидает комнату.

Кто это? От кого Серый ждал звонка? Я только сейчас понимаю, что он не отключил телефон.

Эмоции оглушают. Все тело будто ватное, и я, не в силах устоять, падаю на ближайший стул.

Собственные слова все еще эхом звучат в ушах.

До чего я докатилась. Считала себя сильной, но позволила собственному страху затмить мне взор и лишить меня жизни, и мало этого, я пошла у него на поводу и без зазрения совести решила использовать другого человека для убийства. Наказать моего врага его руками. Еще и оправдание себе нашла: он же не раз это уже делал. Я о Сером ничего не знаю, просто мне было так удобно. Поверить в собственную ложь. Он ничего мне не сделал, кроме того, что напугал, но я упорно продолжала верить в это.

Рыдания вырываются из меня вместе с потоком слез. Не пытаюсь себя сдержать.

Я ведь твердо была уверена, что я хорошая.

Тони видел меня насквозь. А тетя? Она знала, какая я?

Сколько я так оплакивала в себе ту наивную маленькую девочку, которая умерла, как оказалось, вместе с родителями? Не знаю. Но когда поднимаю голову, чтобы утереть слезы, вижу Серого, спокойно наблюдающего за мной.

Что он обо мне думает? Он раскрыл мне правду на мою ложь так, будто с самого начала знал, что я из себя представляю. Но тогда почему он сделал… то, что сделал? Только потому, что секса захотелось?

От этой мысли становится неприятно.

— Приведи себя в порядок, мы уезжаем, — бросает он безэмоционально, прежде чем выйти.

Наверное, я его уже достала своими слезами. Я до встречи с ним ни разу не плакала, а теперь будто плотину прорвало. Столько нового о себе и своих чувствах узнала и не могу остановиться.

«Это было в последний раз», — обещаю себе, умывая лицо и направляясь в спальню за вещами.

Есть более насущные проблемы, чем жалеть себя. Например, куда мы едем?

Собрав то немногое, что у нас с собой было, я возвращаюсь в гостиную, где меня уже ждет Серый. Он молча указывает мне на дверь в гараж, и я, не тормозя, направляюсь туда.

Без слов залезаю на пассажирское сидение и пристегиваю ремень безопасности.

Через минуту Серый уже выруливает на дорогу.

Несмотря на желание узнать цель нашего путешествия, я молчу.

Он не скажет, а, может, снова нагрубит, лучше уж так.

Едем мы в другую сторону от городка и от той дороги, по которой я приехала, и все это выглядит очень странно. Особенно я напрягаюсь, когда Серый выруливает на едва заметную дорогу.

Куда он едет?

Бросаю на него косой взгляд. Его брови нахмурены, и взгляд сосредоточен.

Снова прикусываю язык, чтобы не задавать вопросов.

Вскоре моему мучению приходит конец и мы подъезжаем к закрытым железным воротам, но Серый будто домой вернулся: открывает свое окно и высовывает голову, а через секунду перед моими изумленными глазами ворота беззвучно откатываются в сторону.

Что происходит? Где мы?

Но Серый ничего не объясняет, а я не могу спросить, и мы продолжаем ехать дальше. Минут через двадцать на горизонте появляется ангар, и до меня наконец доходит, что это чей-то частный аэропорт.

Ну ничего себе! Мы что, сейчас полетим?

Снова бросаю взгляд на Серого, но не решаюсь задать крутящийся на кончике языка вопрос.

Перед самым ангаром Серый останавливается, и я вижу, как к нам навстречу идет приземистый мужчина в джинсовом комбинезоне. Серый покидает салон, но я почему-то не спешу за ним. Не понимаю, что тут происходит. Мы что и вправду полетим? На этом?

Ангар открывается, и из него выезжает маленький самолет, размером чуть больше, чем наш автомобиль.

Это что, шутка? Я ни за что в него не сяду?

Серый открывает мою дверь, но я намертво впиваюсь в свой ремень безопасности.

К моему удивлению, он наклоняется ко мне и впивается в мои губы поцелуем. Нежным, сладким и таким призывным, что я на секунду забываю, где я и что я.

— Моя деточка заслужила, всю дорогу ни одного глупого вопроса не задала, — выдает Серый мне похвалу, вмиг спуская меня с небес на землю и лишая всяких иллюзий.

Так и чешутся руки заехать по его наглой физиономии.

— Я не поеду, — отрезаю я, качая отрицательно головой.

Глава 21

Катя

Серый долго и молча меня рассматривает.

— Хорошо, — кивает он, соглашаясь. — Надеюсь, что тебе не будет скучно с новым водителем. Я только что продал автомобиль тому мужику, — кивает он себе за спину, где тот и вправду стоит, подбрасывая ключи и счастливо скалясь. — Надеюсь, что вам по пути.

— Ненавижу, — шиплю я, вылезая из салона, намеренно игнорируя протянутую руку Серого.

— Это ненадолго, — бросает Серый странную фразу, но я уже в ужасе от того, что мне предстоит сделать, так что пропускаю мимо ушей его слова.

— А здесь нет ничего больше этого наперстка? Я не очень хорошо переношу полеты, тем более в тесном пространстве, — предупреждаю я его.

— Если что, высунешь голову в окно, — усмехается Серый, не принимая мои слова всерьез.

Он уже один раз совершил эту ошибку, но, похоже, так ничему и не научился. Ну что ж, мне это будет стоить дорого, но ему — еще дороже.

— Я предупредила, — шиплю я в его удаляющуюся спину.

Боженька, помоги.

Они что, ненормальные?

В этом кукурузнике даже ремня безопасности нет, только перекинутая через колени тонкая лента. Всего два кресла сзади, и даже двери между пилотами и пассажирами и той нет.

Я молилась как никогда в жизни в тот момент, когда Серый, присвистывая, прошел мимо меня и уселся на место пилота.

— Иди сюда, отсюда вид потрясающий, и укачивать меньше будет, — бросает он мне, улыбаясь как мальчишка.

— Только не говори мне, что ты сам поведёшь этот так называемый летательный аппарат, — взмолилась я. — У них что, нет пилота?

— Чем я тебя в роли пилота не устраиваю? — спрашивает Серый, вроде как со знанием дела тыкая и переключая кнопочки на приборной панели. Он вдруг оглядывается на меня: — Может, сыграем в игру «Пилот со стюардессой»?

— И знать не хочу, что это значит, — отрезаю я, впиваясь пальцами в подлокотники. — А ты просто сумасшедший, — выношу я свой вердикт, возвращаясь к молитвам.

— Ну, как знаешь, — пожимает он плечами. — Только здесь тебя и вправду будет меньше тошнить.

Ну что за несправедливость! Или это карма такая? Или, может, это божья месть за мои плохие мысли и решения?

Сжав зубы, все-таки пересаживаюсь на место второго пилота.

Серый молча указывает мне на наушники, висящие над моим креслом, и я их надеваю. Слава богу, здесь хотя бы есть нормальный ремень безопасности. Пристегнувшись, краем глаза слежу за тем, как Серый выруливает на полосу.

Мамочки. Это что, не сон?

Серый сосредоточен и молчалив, пока мы взлетаем. Как только отрываемся от земли, у меня сердце уходит в пятки и я замираю.

Я где-то читала, что самые опасные моменты в полетах — это во время взлета и во время посадки.

Господи, помоги.

— Дыши, — вдруг четко раздается в наушниках голос Серого.

И тут я понимаю, что я таки и вправду задержала дыхание, отчего уже и звездочки перед глазами летают.

Смотрю куда угодно, лишь бы не в окно. Одно дело, второй или третий этаж, а другое — высота птичьего полета.

Мой взгляд то и дело возвращается к Серому. Он выглядит сейчас совсем другим. Расслаблен и, кажется, даже счастлив. Ему, похоже, все это нравится.

— Поцелуешь? — вырывает меня из мыслей его вопрос. — Ну что ты так смотришь? Я же заслужил за удачный взлет, — поясняет он в ответ на мой вопросительный взгляд. — А ты боялась.

Самолетик в этот момент делает крутой вираж, отчего меня начинает мутить и дыхание замирает.

— Тебе еще предстоит его посадить, — выдаю я сквозь зубы. — Нашел чем хвастаться.

— Так и посажу так же легко, не бойся, — улыбается Серый.

— Вот тогда и поговорим, — киваю, надеясь на то, что он больше так вилять не будет и мы долетим нормально.

— Хорошо, согласен на поцелуй после посадки, — соглашается Серый. — И не только, — усмехается он.

— Я тебя поцелую, ты только так не делай больше, — умоляю я после очередного виража.

— Как? Вот так? — и снова повторяет «падение» в бездну.

— Да, да, именно так, — снова сжимаю зубы.

— Так это же самое кайфовое в полетах, — возмущается он. — Если ты хочешь меня этого лишить, то тебе стоит предложить мне что-то большее.

Новый виток, и новое мучение для меня.

Сжимаю зубы. Не хочу с ним торговаться по поводу секса. И зачем я только про поцелуй сказала.

Отворачиваюсь от него.

Новый вираж. В этот раз мы будто падаем и снова поднимаемся. Ощущение как на горках.

Я чувствую, как ком собирается в горле. Я сейчас перед ним просто опозорюсь. Слезы льются непроизвольно.

А потом я обо всем забываю, потому что Серый встает со своего места.

— Умоляю, я сделаю все, что захочешь, только не бросай руль, пожалуйста, ну, пожалуйста, — мои губы тараторят быстрее, чем в голове появляются мысли.

— Я сяду, если ты пообещаешь ответить на мой вопрос, — говорит он серьезно.

Я киваю как болванчик и даже после того, как он занимает свое место, не могу остановиться.

— Это называется штурвал, — говорит Серый, и я, не понимая, о чем он, кидаю на него косой взгляд. — Вот это, — он указывает на странной формы руль.

— Я знаю, — выдавливаю я из себя.

Просто мне в этот момент на эти мелочи совершенно плевать.

— Почему ты не хочешь, чтобы наш секс был оплатой? — спрашивает Серый, и у меня снова все внутри перемыкает.

Воспоминания как река, у которой сорвало плотину, и вода девятибалльной волной сметает меня с ног.

— «Хочешь, чтобы я пощадил твоего выродка, тогда давай сама подставляй попку. А то твоя доченька давно уже просится на мой член», — мои губы произносят то, что слышали мои уши. Хоть я тогда и не понимали их смысла. Но годы шли, и во мне все против этого взбунтовалось. Он заставлял маму, пугая ее мной. Торговался с ней.

Прошлое вспыхивает перед моими глазами кадрами, между которыми темное забытье. Вот и сейчас оно всплывает неожиданно и неотвратимо. Будто я помню, но не хочу знать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отворачиваюсь к окну. Ничего не вижу, кроме облаков, но и они не трогают мое сознание.

Я как лист на ветру, сломленный и даже не знающий, что он давным-давно упал со своего дерева и теперь его топчут все кому не лень.

Серый молчит. Спасибо ему за это.

Мерный рокот мотора и ровный пейзаж за окном.

Я как рак-отшельник, который всю жизнь прятался в раковине от всего мира и даже от собственных страхов. Сколько лет прошло. Ничто не забыто. Не мной.

Чувство вины и ужас с каждым годом во мне только росли и крепли, а я даже не хотела этого признавать. Притворялась, что этого нет, будто это что-то меняло.

Заставляю себя представить море. Солнечный горизонт, тихий прибой и легкий бриз. Я не была на море, но эту картинку всегда представляя себе живой, будто хорошее, теплое воспоминание. Волна набегает на пляж и, обласкав его, отступает. Я наблюдаю мысленно за ее движением и успокаиваюсь.

Откуда это во мне, не знаю, но это всегда помогает. Какая бы истерика ни была, какой бы кошмар ни приснился, волны меня всегда спасают.

Сколько мы уже летим? И, главное, куда?

Серый так мне ничего и не сказал.

Серый.

Он тот, кто просто одну за другой вскрывает мои раны, снимает с меня маски и оголяет меня так, как никто и никогда. Зачем?

Кто он? Есть ли у него семья? Есть ли у него жена?

Почему я только сейчас об этом задумалась?!

Едва сдерживаю себя, чтобы не посмотреть на него.

Вряд ли такие, как он, хранят верность. У него, небось, и любовниц целая вереница. Стоп.

Один раз я уже сделала выводы и все решила, в это раз поступлю по-другому.

— У тебя есть семья? — задаю вопрос, затаив дыхание.

— Я думал, ты уснула, — увиливает он.

— Ты ответишь? — напираю я.

— Что тебя интересует? Конечно, у меня есть родители, как и у всех людей на этой земле…

— Жена. У тебя есть жена? Дети? — на последнем слове запинаюсь.

— А что это меняет?

И вправду, что это для него меняет? А для меня?

— Это меняет все для меня, — снова отворачиваюсь.

— Ничего это не меняет, ни для тебя, ни для меня, — чеканит Серый зло.

Пусть думает что хочет, но спать с чужим мужем я не буду. Больше не буду.

В какой-то момент он снова начинает делать виражи.

—Мы садимся, — дает он пояснение на мой негодующий взгляд.

Я вжимаюсь в собственное кресло, в ожидании неминуемой смерти. Это суденышко слишком легкое, на мой взгляд, и его может снести в сторону любой порыв ветра. Но все, к моему удивлению, проходит без сучка без задоринки.

— Ну, где там мой приз за посадку по высшему разряду? — поворачивается он ко мне.

Ничего не отвечая, я быстро справляюсь с ремнем безопасности и спешу на выход, но добраться до него мне мешают его руки, обвившиеся вокруг меня.

— И куда это ты так спешишь, не расплатившись? — раздается его голос прямо в мое ухо. — Не ты ли визжала, что на все согласна, лишь бы я «руль» не отпускал?

— Не по-мужски напоминать женщине о ее слабости, — выдаю я, пытаясь выбраться из кольца его рук. Не хочу напоминать ему, что он получил ответ на свой вопрос.

— Я не люблю тех, кто не верен своему слову, — шепчет он. — Дала слово — будь добра, держи его.

— Не считаю, что выбитое в пытке слово нуждается в его соблюдении, — парирую, почти освободившись.

— Никто тебя не пытал, сама сказала, что поцелуешь, если я посажу эту колымагу, — снова он ловко перехватывает меня.

— Это было до того, как я узнала, что ты женат, — возмущаюсь я. — Отпусти.

— С чего ты это взяла? — вопрос настолько неожиданный, что я на секунду перестаю сопротивляться.

— Ты же сам сказал, — выдаю я, в шоке наблюдая за тем, как Серый подтаскивает меня к стенке и разворачивает лицом к себе. — Ты сказал.

— Только то, что это ничего бы для нас не изменило, — серьезно добивает Серый.

Прежде чем я успеваю ему ответить, прямо за моей спиной раздается стук.

— Черт, — Серый быстро отодвигает меня в сторону и откидывает дверь. — Возьми сумку, — бросает он мне, прежде чем выйти.

Быстро хватаю наши пожитки и выхожу, щурясь на свет.

Серый, разговаривавший до этого с мужчиной в темном костюме и в темных очках (прямо как агент из фильма про шпионов), подхватывает меня под руку и тащит к машине, которая стоит неподалеку. Все происходит настолько быстро, что я даже понять не могу, какой марки машина.

— Трогай, — бросает Серый, усевшись рядом. Ну прям боярин на своих санях, да на тройке с бубенцами. Этот образ настолько яркий, что я невольно растягиваю губы в улыбке. Заметив взгляд Серого, быстро отворачиваюсь от него в сторону. Через темное окно наблюдаю, как мы приближаемся к городу, но, не доезжая, сворачиваем в сторону. Огромный забор виден издали.

Что это?

Бросаю на Серого вопросительный взгляд, но он просто игнорирует меня.

Заезжаем в открывшиеся ворота, даже не притормозив. Это что, его дом?

Машина притормаживает у входа, и дверь с моей стороны вдруг открывается, и мне протягивает руку тот самый мужчина, похожий на шпиона.

— Я сам, — голос Серого заставляет его напрячься и отойти, а меня — в удивлении разинуть рот. Буквально чрез секунду он оказывается передо мной, я быстро вылезаю из машины и запрокидываю голову, чтобы увидеть огромный особняк. Ничего себе!

Но рассмотреть мне толком ничего не дают, снова быстро потянув меня внутрь.

Кажется, моя челюсть на полу, потому что тут все реально большое и красивое. От резных деревянных дверей с витражными стеклами до огромной хрустальной люстры. Кажется, я такое только в музее видела или в кино, в сериалах, которые тетя часто смотрит, про богатых, которые тоже плачут.

— Не ждал тебя так скоро, — голос знакомый, и я наконец отрываюсь от созерцания красот.

Высокий мужчина, словно медведь в белой рубашке с засученными рукавами, стоит, засунув руки в карманы. Рубленые черты лица, и взгляд как бритва.

— Я вижу, что не ждал, — усмехается Серый. — У нас много дел.

— Зачем тебе балласт? — кивает он в мою сторону, и я наконец узнаю этот голос с пренебрежительными нотками.

Петр.

— Заприте пока в моей спальне, — бросает Серый и, даже не оглянувшись, удаляется быстрым шагом.

Это что сейчас такое было?!

Какой еще балласт?

Какая еще, к черту, спальня?

Серый что, сошел с ума?

Глава 22

Егор

Она меня бесит. Несмотря на то, что заперта в моей спальне наверху и я уже больше четырех часов ее не видел, она все равно умудряется влезть в мои мысли и раздражать меня.

В самый неподходящий момент что-то мелкое напоминает мне о ней, о ее словах, слезах, ее улыбке, страхе, боли, силе, стойкости, и я бешусь от этого.

Влезла в мою голову и сидит там себе преспокойно, а я должен мучиться.

— Ты сегодня слишком рассеян, — ехидство в голосе Петра только глухой не услышит. — Может, отдохнешь с дороги?

Он прав, но бежать сейчас в спальню — это практически признать, что она моя слабость. А этого я позволить себе не могу.

— Дай документы по его брату, — тяну руку. — С Медведевым все понятно.

Толстая папка ложится передо мной.

Открыв ее, я в первую секунду даже не понимаю, что это.

Ошибка какая-то?

Перебираю несколько документов и снова возвращаюсь в начало.

Какого черта?!

Перечитываю. Это что, правда?!

— На сегодня все, — с громким хлопком закрываю папку. — Ты свободен. Завтра утром жду пораньше. У нас намечается встреча, — предупреждаю я Петра, поднимаясь.

Я знаю, что мне не удалось его обмануть и он понял мое желание выпроводить его. Но, судя по тому, какие он бросает на меня взгляды последние часы, он думает, что это из-за Кати. Пусть так и думает.

Только услышав, как машины Петра и группы сопровождения отъезжают от дома, я достаю свой запасной телефон из сейфа.

Еще некоторое время тяну, но все-таки набираю Соколова.

— Кого я слышу, ты еще жив?! — раздается на том конце на втором гудке. — Мы тут с Рябчиком поспорили, выживешь ты или нет?

— И кто выиграл? — сажусь, закинув ноги на стол и взяв один из документов из злополучной папки.

— Конечно я, — смеется Сокол. — Ты что, во мне сомневался? Я точно знаю, что тебя так легко не убрать.

— Рад оправдать твои ожидания, парень, — усмехаюсь, зная, что это обращение его злит.

— Решил проблему с прокурором? — переходит к больному Сокол.

— Решаю, и должен сказать, что история оказалась очень занимательной. Нам пора встретиться, без лишнего пафоса, — предлагаю я, зная, что он поймет мой посыл.

— Ты где? — всегда о главном.

— На объездной, — без лишних слов.

— Тогда жди гостей, — бросает он, отключаясь.

Немного удивляюсь оперативности. Все-таки лететь сюда несколько часов.

Да, парни будут не рады тому, что открылось.

Воспоминания о прошлом настигают нежданно. Дом генерала был не таким большим и богатым, как можно было бы ожидать от того, кто продает своих, чтобы обогатиться.

За день до встречи с ним мы уже разведали обстановку и знали все, что нужно было о нем знать. Он не сопротивлялся, и только сейчас понимаю почему.

Он считал себя бессмертным. Непогрешимым и безнаказанным. Все могло случиться со всяким ему неугодным, но только не с ним. Думал, он хозяин мира, и до последнего не верил, что мы посмеем его тронуть.

Тогда именно из-за его спокойствия и отсутствия страха в меня закралась крамольная мысль: «А может, он был ни при чем?»

Хотя мы с парнями все проверили. Именно по его приказу Губарева тогда расстреляли.

Теперь мне все видится совсем по-другому.

Сколько проходит времени за такими мыслями, я не осознаю, в себя прихожу, когда телефон на столе начинает вибрировать.

Гости уже тут!

Слишком быстро, а значит, были в городе. Что они тут делают?

— Оперативно вы, — открыв дверь, впускаю своих бывших сослуживцев.

— Просто ты умеешь интриговать, — бросает Сокол, обнимая меня, как в старые времена.

— Дай и мне с ним пообжиматься, — толкает его Ряба. — Мы по приглашению Немого у вас тут застряли.

— Со мной он не сюсюкается, — жалуется Сокол, проходя в кабинет.

— Что мне с тобой нежничать? Ты и так каждый день мне плешь проедаешь, — перебивает его Ряба. — Ты как? Похудел. Возмужал.

Он был старшим среди нас и всегда опекал младших. Хорошо чувствовать, что хоть что-то не изменилось.

— Так и что у тебя стряслось? — перебивает меня Сокол, сразу переходя к делу.

— О, вам понравится, — передаю ему папку, садясь напротив. Выпить не предлагаю, зная, что у Рябы на алкоголь аллергия, а Сокол хоть и не профессиональный спортсмен, но не пьет.

Они оба зарылись в документы с недоуменными лицами. Наверное, и у меня было такое выражение, когда я в первый раз прочитал, что Родион Навальный доводится братом Константину Медведеву.

— Какого черта? Что это? — Сокол переводит взгляд на меня, а я на Рябу. Знаю, что он сразу ухватит суть.

— Получается, что мы оставили врага за спиной и даже не знали об этом, — задумчиво говорит Ряба, будто сам с собой. Потом быстро перебирает листы и достает один. — Судя по выписке из банка, была снята крупная сумма ровно два месяца назад, — выдает он таким тоном, будто мы с Соколом должны были уже понять, к чему он ведет. — Два месяца назад… — напоминает он, обращаясь к Соколу.

— Твою мать, — бьет тот себя по лбу. — Покушение!

— Именно, — усмехается Ряба. — На него было совершено четыре покушения, и если троих заказчиков мы нашли и причины выяснили, то последний исчез, испарился. Только труп исполнителя нашли, и все.

— Тогда получается, что Медведев знает, кто порешил его братана, — вставляет свои пять копеек Сокол.

— Именно, что получается, — снова задумывается Ряба.

— Мне непонятно, почему он столько ждал и не прихлопнул нас раньше? — задаю я вопрос, похоже мучащий нас всех. — Почему только сейчас?

— Был занят, — выдает идею Сокол.

— Чем? — снова спрашиваю я.

— Нужно выяснить, — решает Ряба. — За спиной он нам не нужен. Тем более мы пока про него ничего не знаем.

— Про него-то мне все известно, — сообщаю я, поднимаясь, доставая две другие папки со стола и кладя их перед парнями. — Ознакомьтесь, — киваю, снова усаживаясь в кресло. — Я, пока вас ждал, несколько раз пересмотрел и подумал, а того ли мы убрали?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Того, того, не сомневайся, — перебивает Ряба. — Тут вопрос в другом: был ли он один? И ответ на него ты уже нашел. Не был. А значит, подельник — тоже наш клиент.

— Убрать его сам я не могу, — качаю головой. — Если след приведет ко мне, меня загребут, а свои и до участка доехать не дадут. Сами знаете.

— Так давайте публично и закопаем, — предлагает Ряба. — Заодно и себя обелишь, и положение укрепишь.

— Нет. Если он хоть вполовину такой, как его братец, то так он станет еще опаснее, — выдает здравую мысль Сокол.

— Могу сказать только, что он еще хуже, — кидаю я.

— Хуже? Думаешь? — неверяще приподнимает брови Сокол.

— Убив сына и изнасиловав невестку, прежде чем перерезать ей горло, и все это на глазах у своей внучки, он получил лидерство среди всех известных мне мразей, — зло цежу я, а парни в шоке замолкают.

Для нас семья — это те, за кого мы сражались, это те, кто неприкосновенен, это те, ради кого мы возвращались. И мои слова для них значат то же, что и для меня, в этом-то я уверен.

— Что за зверь такое может совершить? — сипло спрашивает Сокол.

— В документах об этом ни слова, откуда у тебя эта информация? — целится в самую суть Ряба.

— Его внучка, — просто бросаю я, а перед глазами встает лицо Кати в тот момент, когда она кончает.

Черт! Как не вовремя.

— Ты ее, похоже, хорошо знаешь, — усмехается Ряба, и мне становится почему-то неприятно от его слов.

— Уверен, что ты уже проверил ее слова, — напоминает о деле Сокол. — Что нарыл?

— Пока мало что, — признаюсь я, — еще в шоке от того, что мы бревна под носом не заметили.

— А почему у них разные фамилии? — спрашивает Ряба, снова пересматривая документы.

— Там есть выписка о том, что после развода их родители детей поделили. Скорее всего, Навальный — это фамилия по матери.

— Нужно нарыть на эту историю, — предлагает Ряба. — Если сможем доказать, то его свои же и казнят.

— А я думаю, что нужно его просто убрать, без шума и пыли. Пусть исчезнет.

— Я пока не уверен в том, что за ним никто не стоит и никто его искать не будет, — выдаю я свои подозрения.

— Он прав, — соглашается со мной Ряба. — Столько лет… Посмотри, они тут людей убивали, еще когда мы пешком под стол ходили, — он пихает несколько листков. — И все ради клочка земли. Думаешь, сами все это проворачивали? Сомневаюсь.

— Мы уже совершили один раз просчет и второго допустить не можем.

— Покушение могло быть удачным, если бы не стечение обстоятельств в тот день, — снова напоминает Ряба.

— Что ж, согласен, — кивает Сокол.

— Вы надолго? — спрашиваю я, не зная, стоит ли на них рассчитывать. На чужой территории вести свои дела без разрешения главного не вариант.

— Думаю, еще несколько дней, — откидывается назад Сокол. — Есть идея?

— Я могу объяснить все Немому, — предлагаю я.

— Ого. А ты высоко замахнулся, — усмехается Ряба.

— С каких пор вы с ним на короткой ноге? Или он теперь всех принимает?

— С тех пор, как не поделил кое-что со Скалой, — напоминаю я.

— Слышал, вы породнились, — смеется Сокол.

— Не напоминай, — отрезаю я. — Я и так должен с ним встретиться, так что могу замолвить слово, если, конечно, вы в деле?

— Мы с тобой, как и раньше, — согласно кивает Сокол, переглянувшись с Рябой. — До конца.

— До конца, — соглашается Ряба.

— До конца, — подтверждаю, что помню свою клятву, и я.

— Тогда решено, — поднимается Сокол, а за ним и мы, — жду от тебя весточку, а потом и порешим с ним. Думаю, ты будешь не против, если я их прихвачу, — кивает на папки Сокол, и они с Рябой забирают все, что накопал Петр.

— Надеетесь заметить то, что я не увидел? — усмехаюсь я.

— Молод и беспечен, — пожимает мне руку Сокол. — Мы, старики, дальше видим.

— Не подставляйся, салага, — хлопает меня по плечу Ряба, прежде чем направиться за Соколом на выход.

Еще долго после их ухода я сижу в гостиной, смотря в пустоту. Вот это поворот за поворотом.

Перед глазами снова встает лицо Кати, но уже заплаканное.

Она сегодня таким голосом замогильным повторила мне слова Навального, что я готов был откусить себе язык за то, что спросил ее об этом. Откуда я знаю, что это именно его слова? Знаю.

Я же понимал, что там тоже что-то кроется и поэтому она так реагирует, но, как всегда, когда дело касается Кати, не смог себя сдержать.

Вот и сейчас я уже на полпути в свою спальню.

Но я был так зол на нее за ее слова «Я не твоя».

Они меня просто взбесили, хоть я и сам не понял, чем именно.

Чертовка душу мне вывернула, а сама, небось, спит сном младенца.

Зараза.

Глава 23

Егор

Беззвучно открыв дверь, вхожу. В спальне полумрак, шторы распахнуты, и в комнату проникает лунный свет.

Кровать пуста.

Где она?

Оглянувшись, замечаю ее свернувшейся в кресле.

Вот же упертая деточка!

Присаживаюсь напротив.

Глаза привыкли к сумраку, и теперь я прекрасно вижу следы слез на ее щеках.

И что мне с ней делать?

Глупые мысли.

Беру ее на руки и несу в кровать.

— Серый, — шепчет она, сонно поднимает голову, но потом, будто убедившись, что это я, кладет ее доверчиво мне на грудь. Стою со своей желанной ношей перед кроватью, не зная, как реагировать на ее действия.

Она доверилась мне?

Господи, ну и идиот! Конечно, будто у нее есть выбор. К кому еще она может обратиться?

Взгляд цепляется за ее губы, и воспоминание об ощущениях, как эти губы принимали мой член, заставляет снова всколыхнуться желанию, которое не покидало меня все это время.

Жаль, что я не видел этого.

Но ничего, наверстаем. У нас еще уйма времени. Я никуда не спешу.

Положив Катю на кровать, наблюдаю за тем, как она сворачивается калачиком.

Такая маленькая в моей постели.

Стягиваю с себя футболку и штаны, не отрывая от нее глаз.

Желание прикоснуться к ней становится практически непереносимым. И я себе не отказываю в этом.

Перекатываю ее на спину и ложусь на бок рядом с ней. Обвожу кончиком пальца ее губы, и они раскрываются в ответ на мои действия. Дыхание Кати меняется, но она все еще продолжает спать.

Продолжаю свои исследования. Ласкаю ее щеку, скулу, спускаюсь по тонкой шее к мерно бьющейся венке, которая под моим пальцем меняет свой ритм. Веду по ключицам к ее соблазнительной груди. Нежно сжимаю мягкое полушарие, спиралью обвожу по кругу, медленно приближаясь к его пику, сжимаю сосок и перекатываю его между пальцами.

Тихий стон, и Катя пытается отвернуться от моих прикосновений.

Ну уж нет.

Не позволяю ей это сделать, растопырив на ее груди ладонь.

Склоняюсь к ней и кончиком носа веду по щеке, втягивая девичий аромат, как сумасшедший.

Она так вкусно пахнет.

Черт бы тебя побрал, деточка!

Ладонью веду по ее животу и понимаю, что хочу ее без одежды.

Сажусь на колени перед ней, медленно снимаю с нее все эти ненужные тряпки.

Соски уже призывно торчат, и кожа покрывается мурашками. Не выдержав, вбираю торчащий пик в рот, и Катя радует меня новым тихий стоном.

Бедром раздвигаю ее ноги, накрываю мягкий холмик. Она тут голенькая, и мне это безумно в ней нравится. Исследую вход в ее тело. Сухо. Смачиваю палец слюной и снова возвращаю его на ее клитор. Потираю нежно, и мои труды окупаются - деточка потекла.

Катя проснулась и поддаётся навстречу моим ласкам.

Глядя ей в глаза, просовываю палец до первой фаланги в нее. Какая же она тут горячая и мокрая!

Добавляю к ласкам ее киски и поочередное облизывание сосков.

— Серый, — стон Кати становится последней каплей. С тихим рыком подминаю ее под себя и, коленями разведя ее ножки шире, смачиваю член ее соками, а потом одним плавным движением вхожу.

— Ох, — Катя упирается в меня своими ладошками.

Войти полностью мне удается только с третьего захода.

Замираю, наслаждаясь ее узостью. Она так плотно меня обхватывает, что у меня перед глазами цветные круги расплываются.

Ласкаю губами ее грудь, шею, подбородок и наконец дохожу до распахнутых губ.

Какая же она сладкая!

Не могу больше.

Поцелуй становится жадным, движения резкими. Хочу ее трахнуть. Что и делаю жестко, глубоко.

Стоны Кати переходят во вскрики и хрипы.

Ее ножки сжимают мои бедра и напрягаются, выдавая, что деточка уже почти на грани. Но мне мало.

Выхожу, желая продлить удовольствие. Переворачиваю ее на живот. Обвив шею ладонью, заставляю встать на колени и прогнуться в пояснице.

Рывком наполняю собой. Наши стоны смешиваются. Бедра двигаются, как поршень, но мне и этого мало. Раздвигаю ее ножки еще шире и сгребаю ее волосы в кулак.

— Серый, — стонет Катя. И именно в этот момент желание услышать свое имя из ее уст сметает все, и я тяну ее за волосы к себе, насаживая глубже.

— Егор, — требую я. — Поняла меня? Егор!

— Ах… да… — стонет она от моих действий, — Егор.

— Еще, деточка, — тараню я. — Покричи для меня.

Секс превращается в акт покорения. Подминаю ее снова под себя и работаю только бедрами.

— Егор… а-а-а… Егор… — Катины стоны только подливают масла в огонь моей похоти.

Ее оргазм приходит неожиданно, или это я так сильно увлекся своим именем в ее устах. Встаю снова на колени и поднимаю ее за собой, но в этот раз нажимаю рукой ей на голову, и она послушно опускается на кровать в нужной мне позе.

Ее щелочка, распираемая моим членом, становится просто незабываемым видением. И я будто срываюсь с цепи.

Выдерживаю недолго и отправляюсь вслед за Катей, рассыпаясь на атомы.

Почему с ней так? Мир исчезает, и остается только она.

Даже кончив, не спешу подниматься с нее и покидать ее тело тоже.

Наверное, это тревожный звоночек, но сейчас мне просто плевать.

Мне, сука, хорошо. Просто охренительно. Как никогда раньше.

Переворачиваю нас на бок, все еще находясь в ней. Ее внутренние мышцы продолжает вибрировать вокруг моего члена, и я просто эгоистично не хочу этого лишиться.

Меня словно отрубает. Никаких мыслей и сомнений. Раз, и все.

Просыпаюсь внезапно. Не открывая глаз, знаю, что еще ночь. Тогда какого черта я проснулся?

Торчащий колом член становится ответом. Во сне он покинул Катино тело и устроился между ее булочек. Но, похоже, ему этого мало.

Вот черт.

Катя, судя по мерному дыханию, спит.

Честно пытаюсь уснуть, но ни хрена не получается, поэтому позволяю своим рукам бродить по желанному теплому телу.

В этот раз Катя что-то протестующе мычит и пытается зарыться в одеяло, но я быстро его отбрасываю, уже находясь в горячке страсти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пристраиваюсь к ней сзади, закидываю ее ножку к себе на бедро и ласкаю пальцами ее клитор. Катя быстро становится влажной, и я направляю в нее изголодавшийся по ней член.

Подняв попку, Катя пытается избежать моего вторжения, но я ей и шанса не даю. Медленно, но верно вхожу стискивая зубы чтобы сдержать стон.

Твою мать. Сука. Как же в ней хорошо! Стараюсь двигаться медленно, но тут же срываюсь на жесткий ритм.

— Ах, — в голосе Кати слышна небольшая боль, и я накрываю ее киску ладонью, пальцами жестко натирая клитор. Через пару минут она уже сама подается навстречу моим движениям.

— Егор! — крича мое имя, Катя кончает, и я тут же следую за ней.

Даже не замечаю, как засыпаю. Только успеваю накинуть на наши потные тела простыню.

Новое пробуждение уже перед рассветом. Лежу на спине, член стоит колом.

Да ты охренел вообще?!

Оглядываюсь на Катю, которая лежит рядом, свернувшись в калачик и завернутая в одеяло, словно в кокон.

Ну, милая, тебе придется еще немного потрудиться.

Разматываю этот клубок, попутно лаская ее и заставляя табунами бегать мурашки по ее коже.

— Серый… — Кусаю ее за сосок, и она быстро понимает, за что это наказание. — Егор, ах… не надо, — Катя пытается отползти от меня. Но куда там. Когда я уже готов для нее.

Хватаю ее за щиколотки и рывком тяну к себе. Она наконец распахивает свои сонные глазки.

Нахожу ее губы. Сладкая.

Как умалишенный ласкаю везде куда дотягиваюсь. Какая же у нее идеальная грудь. Ловлю ее стоны и снова утопаю в страсти.

Ее тело слишком чувствительно и несмотря на мои старания быть нежным, Катя шипит стоит мне только коснуться ее клитора.

Она вяло сопротивляется пытается сжать ноги и возмущенное мычит в мой рот, но все же течет для меня.

Терпения уплывает вместе с разумом, и я быстро направляю член в нее.

Горячая, безумно влажная, но все равно очень тугая. Обхватывает мой член своими тисками сводя меня с ума.

Глубже. Размашистее. Жестче.

— Егор, ах… — стонет Катя, и меня заносит еще больше. Привстаю на колени между ее раскинутыми ногами и закидываю ее бедра на свои. Схватив ее за талию, насаживаю на себя, наблюдая за тем, как она принимает меня.

Стоны Кати переходят в крики. Ее оргазм прекрасен. Продолжаю двигаться продлевая ее удовольствие.

Как тоько она немного раслоабляется в моих руках, меняю позу. Переворачиваю ее на живот, тяну за бедра, заставляя встать на колени.

Глупышка снова пытается отползти, но я иду следом за ней и, настигнув, снова вхожу на всю длину.

— Куда же ты, деточка? — шепчу я, набирая темп.

— Егор, ах… — стонет Катя. — Егор… не надо, — ее голос прерывается. — Егорушка, хватит.

Как же мне, блядь, нравятся ее просьбы. Не знал, что такое может так завести. А мне реально сносит крышу.

— Не могу, деточка, — снова притягиваю ее к себе и наваливаюсь сверху, лишая маневра. — Мой член хочет в твою дырочку. Вон даже спать мне не дает, все в тебя просится.

Просовываю руку и накрываю ее мокрый от наших соков лобок, палец по влажному клитору скользит, как по маслу.

— Давай, деточка, сожми мой член еще разочек, — приговариваю, натирая жестко, — Покажи мне звезды.

Катя, будто только и ждала этой команды, снова перешагивает через рубеж реальности, а член снова счастлив в ее тисках. Держась обоими руками за ее бедра, жестко тараню, теряясь в этом безумном желании.

— Сука! — ору я, кончая.

Падаю на Катю, зажимая ее под собой. Ловлю дрожь ее тела, продолжая кайфовать. Пытаюсь отдышаться. В голове пустота.

Едва нахожу в себе крупицу силы, чтобы откатиться в сторону.

Полный штиль и вынос мозга.

Тело настолько расслаблено, что я чувствую, как оно собирается обратно из разобранных атомов.

Притягиваю Катю к себе под бок. Она, всхлипнув, снова засыпает.

Ушатал я ее сегодня. Сама виновата что у нее такая охренительное тело.

Только в ее теле ли дело?

Откуда вообще такая мысль?

Распахиваю глаза. Катя уткнулась прохладным носиком мне в бок и сопит, как маленький котенок.

Член дергается от близости ее округлой попки.

Нет, ну это уже ни в какие ворота.

Тряхнув головой, заставляю себя встать.

Еще раз полюбовавшись видом хорошо оттраханной и спящей Кати, накрываю ее простыней и иду в душ.

Мысль забраться к ней обратно в постель отгоняю прочь.

Делу время, а потехе час.

Глава 24

Катя

Меня переехала машина. Ничем иным мое разбитое тело не оправдать.

Несмотря на ноющую боль в мышцах, я просыпаюсь с улыбкой во все лицо.

Потягиваюсь и замираю.

Я снова одна. Сдерживая кряхтение, скатываюсь с кровати и, закутавшись в ставший, кажется, родным кокон, иду проверить дверь. К моему удивлению, она открыта, а это значит, что я могу выйти.

Ползу в ванную. Поистине душ творит чудеса и я уже почти чувствую себя живой.

Натягиваю футболку, но тут натыкаюсь на свои грязные джинсы и понимаю, что не хочу их надевать. Лезу в обнаруженный вчера во время моей ревизии шкаф с вещами и нахожу спортивные штаны и, господи, со шнурком на талии. Решив себя побаловать, конфискую еще и носки. Правда, большеваты, но я просто подворачиваю их для удобства — и вперед.

Иду, крадучись, по коридору. Дом действительно шикарен.

Мне кажется или они тут декоративную ткань на стены приклеили? Обоев таких я раньше не видела.

Оглядываю сверху гостиную. Никого. Спускаюсь вниз. Тут справа вроде дверь ведет в кабинет. Подхожу и с замиранием сердца стучусь.

Каждый раз у меня одна проблема: как в глаза ему смотреть. В темноте это одно, а вот при дневном свете как быть — это вопрос. А сегодня ночью так вообще, Егор крутил и вертел мое несчастное сонное тело так, да в таких позах, что хоть со стыда провались.

Ответа нет. Нажимаю на ручку, но дверь заперта.

Ну, конечно! Такие, как он, свои секреты под замком держат.

Где все? Дом будто вымер. Аж жутко.

Живот начинает урчать. Еще бы, меня вчера так и не покормили, а еще и всю ночь эксплуатировали, так что подзарядка мне просто необходима.

Так что прочь глупые страхи, и да здравствует завтрак!

Вторая комната оказывается пустой спальней, а третья — бинго! — кухня.

На минуту закрадывается мысль: может, покричать, позвать кого-нибудь?

Но страх, что меня опять запрут, сразу это отметает, да и ни с кем я видеться не хочу.

Засучив рукава, лезу в хозяйский холодильник.

Так, помидоры в банке есть, и все. Из знакомых мне продухов только яблоки и яйца. А остальное в контейнерах, непонятное нечто. Открываю один. Вроде картофельное пюре. Набираю ложку в рот и сразу в раковину выплёвываю. Господи, что это?

На вкус как горькая редька. Бэ.

Дальше настает очередь шкафов, и благослови Господь того, кто придумал макароны. Радостно подбрасываю и ловлю пачку спагетти.

Пришла пора посмотреть, усвоила я урок Серого или нет.

Егор.

Замираю. Сегодня ночью Серый назвал мне свое имя.

— Егор, — проговариваю его вслух и оглядываюсь, будто меня могут подслушать, — Егор.

Вспоминаю, как кричала его имя ночью, и закрываю лицо руками, потому что оно горит.

Так, прочь глупые мысли, пора не умереть от голода, или «Катя на кухне. Второй сезон» начинается.

Я делаю все точно так, как показывал мне Егор. Только вот базилик приходится заменить какой-то сухой травкой. Раскладываю на тарелке пасту и поливаю соусом.

— Да, — оглядываюсь, и аж обидно: даже похвастаться некому. Аппетита нет, не смотря на то что желудок продолжает урчать.

— Что ты тут делаешь? — раздается сзади грозный голос Петра, стоило только мне засунуть себе в рот полную вилку пасты. — Тебя спрашиваю.

Разворачиваюсь к нему и не могу ничего ответить. Машу руками перед своим ртом. Соус горячий, а рот полон. Ни выплюнуть, ни проглотить.

Прыгаю на одной ноге, чем привлекаю его внимание к своему виду.

— Напугал, зараза, — бормочу, отпив наконец холодной водички. Щупаю свой язык, ну точно обожгла.

— Ты как выражаешься? Я тебе в отцы гожусь! — рычит Петр.

— Скорее уж в деды, — не подумав, ляпаю я. — Извините. Просто я язык из-за вас обожгла.

— Я тебе сейчас кое-что другое обожгу, если ты не скажешь, какого хера ты тут рыщешь?

— Фу, вас не учили, что при детях нельзя материться? — снова выдаю я. — Простите, — прячу свою бедовую голову, высоко приподняв плечи.

— Ты у меня сейчас огребешь не по-детски, — угрожает Петр, делая шаг ко мне.

— Что тут происходит? — на пороге появляется Егор.

— Малявка решила тут похозяйничать, — выдает Петр. Судя по удивленному взгляду, что бросает на него Егор, он такого от него не ожидал.

— Он вчера меня без ужина оставил, — тыкая пальцем в сторону Петра, ябедничаю я, — вот я и пришла поесть. А еще он меня напугал так, что я язык обожгла.

Ну это я, конечно, преувеличиваю, пасту я в рот до его прихода положила, так что и так, и так болячка на языке меня ждала бы.

— Так, все, хватит, — отрубает Егор. — Встретимся в кабинете, — приказывает он Петру холодным тоном и, дождавшись, когда тот закроет за собой дверь, медленно идет ко мне.

У меня дыхание перехватывает и сердце замирает от страха.

Широко распахнутыми глазами смотрю ему в глаза, пока он, обвив меня за талию, поднимает повыше и целует.

Когда в игру вступает его язык, я закрываю глаза от удовольствия. Тело реагирует моментально. Кожа покрывается мурашками, сердце скачет как ненормальное, а внутри разливается тепло.

— Я голодный, — и, судя по его взгляду, он говорит совсем не о пасте. Мой желудок снова урчит, напоминая мне раненого зверя, и я смущенно отвожу взгляд в сторону.

— Похоже, ты тоже, — усмехается Егор, опуская меня рядом со стулом. — Проверим, что ты приготовила.

— Очень вкусно, — хвастаюсь я. — Все сделала, как ты показывал.

Егор откашливается после моих слов и с ухмылкой садится напротив. Не дожидаясь, когда я ему положу, лезет в мою тарелку.

— Эй, — возмущаюсь я, но внимательно слежу за его реакцией. — Ну как?

— Иди сюда, — зовет он, и я подхожу к нему. Одним плавным движением он сажает меня на свои колени и, захватив мой затылок в плен, тянет меня к своим губам. Поцелуй со вкусом пряного соуса. Его рука обхватывает мою грудь, сжимает, и я стону ему в рот.

— Очень вкусно, — бормочет Егор, углубляя поцелуй. Попой чувствую его напряженную плоть. Отчего у меня между ног становится влажно. Непроизвольно трусь о его член.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Егор, — шепот срывается с моих губ, и он замирает подо мной.

Поднимает голову и внимательно смотрит.

— Повтори еще раз, — требует Серый.

Он не злится. Обвиваю его шею руками и сама тянусь к нему за поцелуем.

— Егор, — шепчу у его губ. Набрасывается жадно. Поднимается и сажает меня на край столешницы. Сама раскрываю ноги, желая его ближе.

Я сошла с ума.

Все сомнения потом, сейчас я просто хочу его.

Стаскивает с меня футболку и вместе с трусами стягивает и штаны. Холодная поверхность обжигает мою попу, но его губы, ласкающие мою грудь, заставляют выгнуться к нему навстречу, забыв обо всем.

— Ах, Егор, — запускаю пальцы в его волосы на затылке и тяну еще ближе к себе. Получаю укус, — Егор.

Его ладонь на моем лобке уже не кажется чем-то инородным. Интимная ласка желанна и ожидаема.

Толкает меня на столешницу заставляя лечь спиной.

— Егор, — вскрикиваю от остроты ощущений, его губы смыкаются на самой чувствительной части моего тела. — Ааах... Егор... Да...

Я почти на грани, и в этот момент он подтягивает меня ближе к краю и одним движением входит на всю длину.

Один стон на двоих.

Так хорошо. Но еще лучше, когда он срывается и берет то, что ему нужно. Нам нужно.

Ноготками впиваюсь в поверхность столешницы, потому что его толчки слишком жесткие, глубокие, заставляющие мое тело ходить ходуном.

Грудь скачет, как два мячика. Ноги напрягаются, и внутри будто пружина сжимается в маленькую горошину, а потом резко расширяется до размеров огромной вселенной. Я потерялась в ней, слилась и рассыпалась.

— Егор, — шепчу уже беззвучно, наблюдая за тем, как он со звериным рыком кончает.

— Сука, — ругается он. — Блядь.

Его губы впиваются в мое плечо, и меня снова выгибает от ощущений.

— Какая же ты… — качает он головой. — Блядь.

Он все еще во мне. Пока мы выравниваем наше дыхание, покрывает поцелуями мою кожу, заставляя меня вибрировать для него и продляя наше общее удовольствие.

Сопровождаемый моим стоном, он покидает мое тело, оставляя мне холод и чувство одиночества. Сползаю на пол и, едва стоя, натягиваю то, что он с меня в порыве страсти снял, даже носки.

Живот снова урчит.

— Мне пора, — говорит Егор, шлепая меня по заднице, из-за чего внутри снова разливается тепло, — А ты поешь, и в спальню. Не выходи, — впиваюсь в него удивленно-возмущенным взглядом. — Не выходи пока, — настаивает он и уходит.

Сглатываю накатившую обиду. Доедаю уже остывшую пасту, прибираю на кухне и, прихватив из холодильника парочку яблок, добровольно возвращаюсь в заточение.

Поведение Егора так быстро изменилось сазу после секса, что внутри кошкой скребет странное чувство неприятия.

Будто он только за сексом и приходил. Хотя похвалил мою стряпню и улыбался. Но все-таки чувство использованности не исчезает. Наоборот, оно крепнет и ширится внутри.

А что ты хотела?

Ты разве не сама ему призналась, что хотела его использовать? Он же сказал, что этого не любит и никому не позволит.

А еще сказала ему нет, а потом, недолго ломаясь, сама же и дала.

Вспоминаю и прокручиваю снова и снова наши разговоры.

Да уж.

Прихожу к неутешительным выводам.

Не сказала всей правды, хотела использовать, вылила на него всю грязь своего прошлого и постаралась переложить на его плечи свои проблемы.

И я до сих пор о нем ничего не знаю.

Только имя.

Теперь мне уже не кажется, что это шаг в будущее. Не зря же он меня запирает.

Не доверяет.

Хожу из стороны в сторону, не зная, чем себя занять.

Взгляд цепляется за мои пожитки.

Начинаю их убирать: что в стирку, что в сумку. Никогда не знаешь, когда и что может понадобиться. Все-таки положение мое при Сером слишком шаткое.

Секс с ним мне нравится, чего греха таить, но строить планы на будущее с ним мне не стоит. Хоть и очень хочется.

Мне кажется, что именно это он хотел до меня донести своей холодностью сразу после секса. Он ведь даже не разделся, просто штаны расстегнул, в то время как я перед ним в чем мать родила стояла.

Так. Хватит. Ничего хорошего такие мысли мне не принесут.

Я от него сейчас завишу, нравится мне это или нет, но тетя тоже у него.

И да, между нами секс.

Отгоняя грустные мысли, прибралась, перекусила яблоком.

Выглянула в окно, а под ним — сад. Погода теплая, солнечная. Птички среди листвы прыгают и щебечут. Раскрываю шторы пошире и разворачиваю кресло к окну. Сворачиваюсь на нем и наблюдаю за тем, как резвятся птицы и день медленно тянется к закату.

Что за дела у Егора?

И почему он меня запирает? Что я, по его мнению, могу сделать?

Возможно я какая-то не такая, но мне трудно принять его недоверие после того, как я отдала ему свое тело.

Глава 25

Егор

Зная, что откладывать встречу с Немым не стоит, первым делом с утра еду к нему.

Надеюсь, что он выскажет свое недовольство быстро, пусть и резко.

Ситуация оставляет желать лучшего.

Мало мне того, что дело с Медведевым усложнилось, так еще и Нагорный в затылок дышит. Уверен, он сделает все, чтобы меня убрать и получить место в совете.

Предупреждать о своем визите я не стал, и, похоже, зря. Немого на месте не оказалось. Куда его черти понесли в такую рань-то?

Не ждать же его здесь, в надежде, что он вернется. Может, это и к лучшему? Что я могу сейчас ему предоставить? Ничего. Кроме Катиных слов.

В голову сразу лезут воспоминания о прошедшей ночи.

У меня бывали разные бабы, но ни одну я не хотел так, как эту.

Я никак не мог насытиться ею. Как ни крутил, как ни брал, — все было мало.

И хорошо бы только секса хотелось, но я до одури желал ею дышать. Видеть ее метания, ее страсть и осознавать, что она моя. Только моя.

Вот и сейчас только от одних воспоминаний у меня член по стойке смирно стоит и больно давит на ширинку.

Поправив его в штанах, пытаюсь вернуть мысли к серьезным проблемам.

Нужно встретиться с Аней. Небось, извелась вся, пока от меня вестей не было. Сам виноват. Столько лет не давал о себе знать, и теперь, узнав, что я жив, она меня, как маленького, опекает, совсем меня в краску перед Скалой вгоняет. Да и по Сашке соскучился. Мелкая ещё, а уже вертит мной как хочет. Она напоминает мне Аню в детстве. А вот глазки у нее точь-в-точь как у нашей мамы. Так же смотрят пристально, прямо в самую душу.

За мыслями и не заметил, как доехал до дома.

Пока еще никто не в курсе, что я в городе, но, скорее всего, после похода к Немому ко мне пожалуют гости.

Войдя в дом, замираю от громкого возмущенного голоса Петра. Необычное поведение для него, заставляет проявить любопытство.

Что там еще такое?

Застаю картину маслом. Член тут же оживает при виде Кати в моей одежде. Она на ней выглядеть нелепо, но жутко сексуально.

Отправив Петра подальше, отрываюсь по полной.

Я действительно старался не поддаваться своему желанию, но приготовленная ею паста с мятным приятным привкусом меня просто убила. Только раз показал, как нужно, а она уже экспериментирует. И ведь удачно же.

Вкусно.

Как и эта девушка, что так самозабвенно мне отдается на моем столе.

Ее распластанное, горящее в огне страсти тело, потная кожа, идеальная грудь, распахнутые для меня ножки и принимающая меня влажная киска навсегда отпечатываются в моей памяти.

Даже вернувшись в кабинет, где меня с недовольной миной на лице ждет Петр, я никак не могу выбросить их из головы.

— Я надеюсь услышать от тебя что-нибудь новое, — бросаю я безопаснику, опускаясь в кресло.

— Ты же понимаешь, что она балласт, хоть и красивый? — выдает он мне вместо ответа, садясь напротив.

Работа Петра заключается именно в том, чтобы выявлять потенциальную опасность, и до этого дня у меня не было нареканий в его адрес. Но сейчас его слова заставляют меня внутренне напрячься.

Все внутри меня восстаёт против его слов.

Сжимаю пальцы вокруг подлокотника, и это, естественно, не укрывается от него.

— Я скажу это только раз, — смотрю ему в глаза, — она могла меня бросить умирать, но осталась, рискнула собой и спасла мне жизнь. Я ей должен.

— Понятно, — кивает Петр, — защита распространяется и на нее?

— Да, — отвечаю, даже не задумавшись.

Мы понимаем друг друга без лишних слов.

— Мой хакер нарыл пару видео. Думаю, тебе будет интересно на них взглянуть, — переходит к делу Петр, и я выдыхаю свободно.

Чего я, собственно, так напрягся?

Петр сказал то, что должен был. Он отвечает за мою защиту.

Но мне это действительно не понравилось, и это странно.

Стоило бы призадуматься, но я в очередной раз отбрасываю от себя подобные мысли.

Не до моих эмоциональных всплесков сейчас.

— Хорошо, пусть скинут, — киваю, открывая комп.

— Уже. На запасной почте посмотри, — отвечает Петр, вытаскивая толстую папку. — Сделал тебе новые копии, решил, захочешь еще раз взглянуть.

— К вечеру тут будет многолюдно, — предупреждаю я Петра. — Я был у Немого, так что, думаю, все уже в курсе, что я вернулся.

— Опрометчиво мотаться по городу, не известив свою охрану, — хмурится Петр. — Как, позволь спросить, тебя защищать, если ты разъезжаешь где попало, считай, самолично приклеив себе на лоб мишень?

— Никто не знал, что я в стране, — отмахиваюсь я.

— Это ты так думаешь, — злится он. — Ты еще не вылетел, мне уже доложили, что ты в пути.

— На то ты и глава моей охраны, — усмехаюсь я. — Что-нибудь новое есть?

— Если ты про дела, то спешу тебя расстроить, без тебя твоя империя зла не развалилась, — серьезным тоном выдает он.

Вот любит он меня задеть. Точнее, всегда старается.

— Я в этом и не сомневался, все-таки у меня один их самых старых безопасников в криминальном мире. Я хотел сказать, опытный, — исправляюсь, подавив ухмылку.

Я тоже знаю, чем его задеть. Возраст — это ахиллесова пята моего безопасника. Хоть я и не пойму почему.

— Когда я уже смогу избавиться от этой крикливой особы? — переводит он вдруг тему.

Вникая в разложенные на моем столе документы, не сразу осознаю, о ком он.

— Я про ту бестию, которая по твоей вине разнесла мне полквартиры, — напоминает Петр, сверля меня взглядом.

— А, ты про эту, — усмехаюсь. — Думаю, еще пару дней.

От выражения лица Петра едва сдерживаю смех.

Уже не терпится познакомиться с той, что смогла пробить броню моего медведя.

Они с Катей вроде не родственники, так что точно не похожи внешне, а вот характером, смотрю, даже очень.

Стоило только вспомнить ее, как тут же член зашевелился в штанах, заставляя меня сжать зубы.

Какого черта меня на ней так клинит?!

Тряхнув головой, возвращаюсь в рабочее состояние, по крайней мере пытаюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наконец видео загружается и на мониторе появляется черное окошко. Качество картинки оставляет желать лучшего, но я все-таки без труда могу опознать генерала Навального.

Перед глазами встает его лицо в его последнюю ночь. Точнее, больная уверенность, которая на этом жестком лице тогда застыла.

Чем дольше смотрю видео, тем больше жалею, что, прежде чем убить, мы не заставили его осознать, что пришла пора заплатить за все его грехи.

То, что он был в ночь убийства семьи Медведевых у них, доказывает, что Катя не солгала. По крайней мере в этом.

На втором видео с камеры в том же ракурсе прокурор спешит в дом своего сына.

Задумавшись о том, как преподнести все это Немому, забываю выключить видео, и оно преподносит мне подарок.

Девочка спускается из окна и убегает.

Отматываю назад и нажимаю на паузу.

С двумя косичками, она стоит в пол-оборота, но я все-таки могу разглядеть ее размытое лицо.

Чем больше сморю, тем больше ощущаю жжение в груди. Сердце будто сжимается в горошину, и ярость заполняет меня, словно пустой сосуд.

Одинокий ребенок, растерзанный плохими людьми, с которыми ему не посчастливилось встретиться...

Никто не заслуживает подобного. Никто.

А она всего лишь маленькая девочка. Была.

— Похоже, к нам гости, — предупреждение Петра заставляет наконец перевести взгляд на него. — Скала, — поясняет он в ответ на мой недоуменный взгляд.

— Вот же проныра, — качаю головой. — Думал, он только к вечеру расшевелится.

Прямо в дверях кабинета на меня налетает Аня.

Через ее голову смотрю с укором на Скалу.

Какого черта он ее притащил?

Тот только злорадно усмехается мне в ответ. Он это специально. Вот же…

Удар Ани кулачком по моей груди заставляет отвести недовольный взгляд от этого недоноска и посмотреть на сестру.

— Совести у тебя нет, — выговаривает Аня, а я и возразить ей не могу. — Хоть бы позвонил. Хоть бы весточку какую прислал, что ты жив. Я из-за тебя поседею раньше времени, а мне еще детей поднимать. Как ты мог? Разве у тебя так много сестер? Разве мы не договорились, что больше не будем расставаться?

— Ну чего ты опять нервничаешь, причем зря? Я же по ра… — ловлю едва заметный знак Скалы, что я это зря, и тут же начинаю кашлять, чтобы протянуть время и придумать что-нибудь другое. — Это все ради одного дела. Всего лишь неделя, и я, клянусь, если бы смог, то, конечно, позвонил бы, просто там сети не было…

— Вот вы опять за моей спиной сговорились. Он тебя уже предупредил, да? — взвивается Аня. — Рассказываешь мне ту же легенду. А я не глупая.

— Да как я мог его предупредить? Мы же вместе приехали, — встревает Скала.

— Я не знаю, как вы это делаете, но всегда друг друга выгораживаете, — Аня резко разворачивается к Скале лицом и упирает свои тонкие ручки в бока. — А я вам не враг, понятно?

Ну все. Скала попал.

Я делаю шаг назад.

— Он собирается сбежать, пока ты на меня отвлеклась, — сдает меня этот нехороший человек.

— Да куда я там собрался, — возмущаюсь я.

— Добрый день, — встревает Перт.

— Добрый, — бросает Аня, поворачиваясь в его сторону. — Ну-ка, скажите-ка мне, милейший, где был ваш босс все это время?

Петр от такого вопроса впадает в ступор, но тут же возвращает свою обычную мину на лицо.

— Ну так по работе уезжал, — выдает Петр, руша всю мою легенду.

— По работе, — тянет Аня, впиваясь в меня взглядом.

— Это не то, что ты думаешь, — оправдываюсь я. — Просто Петр не в курсе.

— Еще как в курсе, — встревает Петр. Я его уволю.

— Он не знает, — настаиваю я, бросая на Петра многозначительный взгляд.

— Думаешь, я дура? — вдруг Аня меняет свой тон. — Думаете, не видела, что в новостях о тебе говорили? О, он очень старался меня отвлечь, — кивает она в сторону Скалы, — но сердце чувствовало, что ты в опасности. Просто СМС, что ты в порядке. Разве это так много? Я так за тебя переживала!

— Ты бы заставила меня выследить его по этой СМС, — бросает Скала.

— И что? — снова взвивается Аня. — Я что, не имею права знать, что он жив?

— Ты имеешь полное право, — поддакивает этот лизоблюд. — И он обязан отчитываться тебе, куда и на сколько уезжает, и с кем спит тоже, — продолжает Скала с невозмутимым видом.

Что он несет?

— Я же не так много прошу? — тише выдает Аня.

— Совсем немного, — кивает Скала. — Всего лишь посадить его на цепь. Милая, мы с тобой об этом уже говорили, и не раз. Он взрослый мужик и сам справится со своими проблемами, а тебе нельзя нервничать, ты забыла?

Догадка заставляет меня упереться взглядом в Анин живот.

Она беременна?

— Но мы же можем ему помочь, — слова Ани звучат вдалеке. — Мы же семья.

— Конечно можем, и поможем, — кивает Скала, притягивая Аню к себе. — Ты же сегодня забыла таблетки свои принять, да?

— Наверное, да, — соглашается Аня, вроде успокаиваясь. — А еще я хочу кушать.

— Там есть паста, — киваю я ей на кухню.

— Давай, маленькая, перекуси, а мне с твоим братцем поговорить нужно, — подталкивает ее Скала в сторону кухни.

— Опять секреты? — тихо возмущается Аня.

— Нет, конечно. Какие у меня от тебя могут быть секреты? Только братику твоему мозги на место вставлю, чтобы мою женушку не нервировал, — отвечает Скала с самым серьезным видом.

— Только без рук, — кивает предательница, скрываясь за дверями.

После ее ухода мы некоторое время молчим, сверля друг друга недовольными взглядами.

— Аня беременна?

— Что тут у тебя происходит? — наконец выдаем мы одновременно, прерывая тишину.

— Все путем, — отнекиваюсь. — Так и что? Я снова стану дядей?

— Можешь скалиться, да, — кивает Скала. — Твоя сестра хочет, чтобы я решил твои проблемы, и, нравится тебе это или нет, я помогу, — бросает Скала, проходя мимо меня в сторону моего кабинета. — Ты же все-таки семья, — его хлопок по моему плечу становится полной неожиданностью. — И если ты еще раз заставишь мою беременную жену нервничать, я самолично тебя прибью.

Рука у Скалы тяжелая. Потираю плечо.

Вот же сестренка угодила.

Теперь и со Скалой придется разбираться.

Егор

Зная, что откладывать встречу с Немым не стоит, первым делом с утра еду к нему.

Надеюсь, что он выскажет свое недовольство быстро, пусть и резко.

Ситуация оставляет желать лучшего.

Мало мне того, что дело с Медведевым усложнилось, так еще и Нагорный в затылок дышит. Уверен, он сделает все, чтобы меня убрать и получить место в совете.

Предупреждать о своем визите я не стал, и, похоже, зря. Немого на месте не оказалось. Куда его черти понесли в такую рань-то?

Не ждать же его здесь, в надежде, что он вернется. Может, это и к лучшему? Что я могу сейчас ему предоставить? Ничего. Кроме Катиных слов.

В голову сразу лезут воспоминания о прошедшей ночи.

У меня бывали разные бабы, но ни одну я не хотел так, как эту.

Я никак не мог насытиться ею. Как ни крутил, как ни брал, — все было мало.

И хорошо бы только секса хотелось, но я до одури желал ею дышать. Видеть ее метания, ее страсть и осознавать, что она моя. Только моя.

Вот и сейчас только от одних воспоминаний у меня член по стойке смирно стоит и больно давит на ширинку.

Поправив его в штанах, пытаюсь вернуть мысли к серьезным проблемам.

Нужно встретиться с Аней. Небось, извелась вся, пока от меня вестей не было. Сам виноват. Столько лет не давал о себе знать, и теперь, узнав, что я жив, она меня, как маленького, опекает, совсем меня в краску перед Скалой вгоняет. Да и по Сашке соскучился. Мелкая ещё, а уже вертит мной как хочет. Она напоминает мне Аню в детстве. А вот глазки у нее точь-в-точь как у нашей мамы. Так же смотрят пристально, прямо в самую душу.

За мыслями и не заметил, как доехал до дома.

Пока еще никто не в курсе, что я в городе, но, скорее всего, после похода к Немому ко мне пожалуют гости.

Войдя в дом, замираю от громкого возмущенного голоса Петра. Необычное поведение для него, заставляет проявить любопытство.

Что там еще такое?

Застаю картину маслом. Член тут же оживает при виде Кати в моей одежде. Она на ней выглядеть нелепо, но жутко сексуально.

Отправив Петра подальше, отрываюсь по полной.

Я действительно старался не поддаваться своему желанию, но приготовленная ею паста с мятным приятным привкусом меня просто убила. Только раз показал, как нужно, а она уже экспериментирует. И ведь удачно же.

Вкусно.

Как и эта девушка, что так самозабвенно мне отдается на моем столе.

Ее распластанное, горящее в огне страсти тело, потная кожа, идеальная грудь, распахнутые для меня ножки и принимающая меня влажная киска навсегда отпечатываются в моей памяти.

Даже вернувшись в кабинет, где меня с недовольной миной на лице ждет Петр, я никак не могу выбросить их из головы.

— Я надеюсь услышать от тебя что-нибудь новое, — бросаю я безопаснику, опускаясь в кресло.

— Ты же понимаешь, что она балласт, хоть и красивый? — выдает он мне вместо ответа, садясь напротив.

Работа Петра заключается именно в том, чтобы выявлять потенциальную опасность, и до этого дня у меня не было нареканий в его адрес. Но сейчас его слова заставляют меня внутренне напрячься.

Все внутри меня восстаёт против его слов.

Сжимаю пальцы вокруг подлокотника, и это, естественно, не укрывается от него.

— Я скажу это только раз, — смотрю ему в глаза, — она могла меня бросить умирать, но осталась, рискнула собой и спасла мне жизнь. Я ей должен.

— Понятно, — кивает Петр, — защита распространяется и на нее?

— Да, — отвечаю, даже не задумавшись.

Мы понимаем друг друга без лишних слов.

— Мой хакер нарыл пару видео. Думаю, тебе будет интересно на них взглянуть, — переходит к делу Петр, и я выдыхаю свободно.

Чего я, собственно, так напрягся?

Петр сказал то, что должен был. Он отвечает за мою защиту.

Но мне это действительно не понравилось, и это странно.

Стоило бы призадуматься, но я в очередной раз отбрасываю от себя подобные мысли.

Не до моих эмоциональных всплесков сейчас.

— Хорошо, пусть скинут, — киваю, открывая комп.

— Уже. На запасной почте посмотри, — отвечает Петр, вытаскивая толстую папку. — Сделал тебе новые копии, решил, захочешь еще раз взглянуть.

— К вечеру тут будет многолюдно, — предупреждаю я Петра. — Я был у Немого, так что, думаю, все уже в курсе, что я вернулся.

— Опрометчиво мотаться по городу, не известив свою охрану, — хмурится Петр. — Как, позволь спросить, тебя защищать, если ты разъезжаешь где попало, считай, самолично приклеив себе на лоб мишень?

— Никто не знал, что я в стране, — отмахиваюсь я.

— Это ты так думаешь, — злится он. — Ты еще не вылетел, мне уже доложили, что ты в пути.

— На то ты и глава моей охраны, — усмехаюсь я. — Что-нибудь новое есть?

— Если ты про дела, то спешу тебя расстроить, без тебя твоя империя зла не развалилась, — серьезным тоном выдает он.

Вот любит он меня задеть. Точнее, всегда старается.

— Я в этом и не сомневался, все-таки у меня один их самых старых безопасников в криминальном мире. Я хотел сказать, опытный, — исправляюсь, подавив ухмылку.

Я тоже знаю, чем его задеть. Возраст — это ахиллесова пята моего безопасника. Хоть я и не пойму почему.

— Когда я уже смогу избавиться от этой крикливой особы? — переводит он вдруг тему.

Вникая в разложенные на моем столе документы, не сразу осознаю, о ком он.

— Я про ту бестию, которая по твоей вине разнесла мне полквартиры, — напоминает Петр, сверля меня взглядом.

— А, ты про эту, — усмехаюсь. — Думаю, еще пару дней.

От выражения лица Петра едва сдерживаю смех.

Уже не терпится познакомиться с той, что смогла пробить броню моего медведя.

Они с Катей вроде не родственники, так что точно не похожи внешне, а вот характером, смотрю, даже очень.

Стоило только вспомнить ее, как тут же член зашевелился в штанах, заставляя меня сжать зубы.

Какого черта меня на ней так клинит?!

Тряхнув головой, возвращаюсь в рабочее состояние, по крайней мере пытаюсь.

Наконец видео загружается и на мониторе появляется черное окошко. Качество картинки оставляет желать лучшего, но я все-таки без труда могу опознать генерала Навального.

Перед глазами встает его лицо в его последнюю ночь. Точнее, больная уверенность, которая на этом жестком лице тогда застыла.

Чем дольше смотрю видео, тем больше жалею, что, прежде чем убить, мы не заставили его осознать, что пришла пора заплатить за все его грехи.

То, что он был в ночь убийства семьи Медведевых у них, доказывает, что Катя не солгала. По крайней мере в этом.

На втором видео с камеры в том же ракурсе прокурор спешит в дом своего сына.

Задумавшись о том, как преподнести все это Немому, забываю выключить видео, и оно преподносит мне подарок.

Девочка спускается из окна и убегает.

Отматываю назад и нажимаю на паузу.

С двумя косичками, она стоит в пол-оборота, но я все-таки могу разглядеть ее размытое лицо.

Чем больше сморю, тем больше ощущаю жжение в груди. Сердце будто сжимается в горошину, и ярость заполняет меня, словно пустой сосуд.

Одинокий ребенок, растерзанный плохими людьми, с которыми ему не посчастливилось встретиться...

Никто не заслуживает подобного. Никто.

А она всего лишь маленькая девочка. Была.

— Похоже, к нам гости, — предупреждение Петра заставляет наконец перевести взгляд на него. — Скала, — поясняет он в ответ на мой недоуменный взгляд.

— Вот же проныра, — качаю головой. — Думал, он только к вечеру расшевелится.

Прямо в дверях кабинета на меня налетает Аня.

Через ее голову смотрю с укором на Скалу.

Какого черта он ее притащил?

Тот только злорадно усмехается мне в ответ. Он это специально. Вот же…

Удар Ани кулачком по моей груди заставляет отвести недовольный взгляд от этого недоноска и посмотреть на сестру.

— Совести у тебя нет, — выговаривает Аня, а я и возразить ей не могу. — Хоть бы позвонил. Хоть бы весточку какую прислал, что ты жив. Я из-за тебя поседею раньше времени, а мне еще детей поднимать. Как ты мог? Разве у тебя так много сестер? Разве мы не договорились, что больше не будем расставаться?

— Ну чего ты опять нервничаешь, причем зря? Я же по ра… — ловлю едва заметный знак Скалы, что я это зря, и тут же начинаю кашлять, чтобы протянуть время и придумать что-нибудь другое. — Это все ради одного дела. Всего лишь неделя, и я, клянусь, если бы смог, то, конечно, позвонил бы, просто там сети не было…

— Вот вы опять за моей спиной сговорились. Он тебя уже предупредил, да? — взвивается Аня. — Рассказываешь мне ту же легенду. А я не глупая.

— Да как я мог его предупредить? Мы же вместе приехали, — встревает Скала.

— Я не знаю, как вы это делаете, но всегда друг друга выгораживаете, — Аня резко разворачивается к Скале лицом и упирает свои тонкие ручки в бока. — А я вам не враг, понятно?

Ну все. Скала попал.

Я делаю шаг назад.

— Он собирается сбежать, пока ты на меня отвлеклась, — сдает меня этот нехороший человек.

— Да куда я там собрался, — возмущаюсь я.

— Добрый день, — встревает Перт.

— Добрый, — бросает Аня, поворачиваясь в его сторону. — Ну-ка, скажите-ка мне, милейший, где был ваш босс все это время?

Петр от такого вопроса впадает в ступор, но тут же возвращает свою обычную мину на лицо.

— Ну так по работе уезжал, — выдает Петр, руша всю мою легенду.

— По работе, — тянет Аня, впиваясь в меня взглядом.

— Это не то, что ты думаешь, — оправдываюсь я. — Просто Петр не в курсе.

— Еще как в курсе, — встревает Петр. Я его уволю.

— Он не знает, — настаиваю я, бросая на Петра многозначительный взгляд.

— Думаешь, я дура? — вдруг Аня меняет свой тон. — Думаете, не видела, что в новостях о тебе говорили? О, он очень старался меня отвлечь, — кивает она в сторону Скалы, — но сердце чувствовало, что ты в опасности. Просто СМС, что ты в порядке. Разве это так много? Я так за тебя переживала!

— Ты бы заставила меня выследить его по этой СМС, — бросает Скала.

— И что? — снова взвивается Аня. — Я что, не имею права знать, что он жив?

— Ты имеешь полное право, — поддакивает этот лизоблюд. — И он обязан отчитываться тебе, куда и на сколько уезжает, и с кем спит тоже, — продолжает Скала с невозмутимым видом.

Что он несет?

— Я же не так много прошу? — тише выдает Аня.

— Совсем немного, — кивает Скала. — Всего лишь посадить его на цепь. Милая, мы с тобой об этом уже говорили, и не раз. Он взрослый мужик и сам справится со своими проблемами, а тебе нельзя нервничать, ты забыла?

Догадка заставляет меня упереться взглядом в Анин живот.

Она беременна?

— Но мы же можем ему помочь, — слова Ани звучат вдалеке. — Мы же семья.

— Конечно можем, и поможем, — кивает Скала, притягивая Аню к себе. — Ты же сегодня забыла таблетки свои принять, да?

— Наверное, да, — соглашается Аня, вроде успокаиваясь. — А еще я хочу кушать.

— Там есть паста, — киваю я ей на кухню.

— Давай, маленькая, перекуси, а мне с твоим братцем поговорить нужно, — подталкивает ее Скала в сторону кухни.

— Опять секреты? — тихо возмущается Аня.

— Нет, конечно. Какие у меня от тебя могут быть секреты? Только братику твоему мозги на место вставлю, чтобы мою женушку не нервировал, — отвечает Скала с самым серьезным видом.

— Только без рук, — кивает предательница, скрываясь за дверями.

После ее ухода мы некоторое время молчим, сверля друг друга недовольными взглядами.

— Аня беременна?

— Что тут у тебя происходит? — наконец выдаем мы одновременно, прерывая тишину.

— Все путем, — отнекиваюсь. — Так и что? Я снова стану дядей?

— Можешь скалиться, да, — кивает Скала. — Твоя сестра хочет, чтобы я решил твои проблемы, и, нравится тебе это или нет, я помогу, — бросает Скала, проходя мимо меня в сторону моего кабинета. — Ты же все-таки семья, — его хлопок по моему плечу становится полной неожиданностью. — И если ты еще раз заставишь мою беременную жену нервничать, я самолично тебя прибью.

Рука у Скалы тяжелая. Потираю плечо.

Вот же сестренка угодила.

Теперь и со Скалой придется разбираться.

Глава 26

Егор

Злое сопение Скалы раздражает.

— Хватит уже корчить из себя обиженную девицу, — отмахиваюсь я от его жесткого взгляда. — Я сам справлюсь. Мне нужно только немного времени.

После того как я отказался от его помощи, прошло уже полчаса, а он все сверлит меня своими глазюками.

— Ты это своей сестре скажи, — усмехается он. — Может, ее обратно позвать? Она рада будет послушать своего бестолкового братца. Уверен, есть много чего интересного, что ты точно захочешь ей рассказать.

— Проклинаю день, когда она выбрала тебя, — вырывается из меня. — Будто специально, мне назло.

Скала и вправду меня бесит. И не только тем, что он любимчик Немого, но и тем, что всегда лезет, куда не просят.

— Так, все-таки твоя сестра нам необходима, — бубнит Скала, поднимаясь. — А то и так с твоей твердолобостью много времени потерял. Да и она пар выпустит и успокоится.

Не успевает он встать, как на пороге появляется Петр.

— К нам гости, — сообщает он, и, судя по его лицу, эта новость его не радует, так же, как и меня. Не успел от одних незваных гостей избавиться, как другие уже в очереди стоят.

И кого там еще черти принесли?

— Немой, — отвечает на мой незаданный вопрос Петр.

Вот же черт.

— Ан нет, Анечка сегодня отдыхает, — радостно выдает Скала, падая на свое место.

Конечно, ему уже не терпится посмотреть на избиение непослушного ребенка.

А именно за этим ведь и приехал Немой, не стал ждать, когда я к нему сам прибуду. Точно в ярости.

Но, может, присутствие Ани немного сгладит его гнев?

Не прокатит. Да и я рассчитывал поговорить с Немым с глазу на глаз.

И как теперь просить его позволить Соколу примкнуть ко мне?

Может, удастся спровадить этого выскочку подальше?

Черт, как все не вовремя.

— Вы еще не все? — в кабинет заглядывает Аня, и моя надежда остаться наедине с Немым возрастает.

— Да.

— Нет, — выдает одновременно со мной Скала и зло усмехается, поняв, чего именно я хочу. — Отец приехал, — продолжает он и на мои взлетевшие в удивлении брови просто пожимает плечами.

Аня с радостными воплями убегает прочь.

С каких это пор Немой стал его отцом?

Вот же черт их всех дери!

Что мне теперь делать?

— Какие люди! — обрадованно восклицает Немой, проходя в кабинет. — Как ты? — спрашивает он, пожимая руку Скале.

«Может, все-таки удастся обойтись малыми жертвами», — проскальзывает мысль, пока они с Аней, а затем и со Скалой, воркуют.

Но стоит только Немому повернуться ко мне, как выражение его лица меняется. Ни фига не получится.

— Анечка, принесешь мне чайку, да покрепче, — просит он сестру.

— Знаю, знаю, и можно не спешить, — улыбается она и, похлопав меня по плечу, оставляет меня на съедение волкам.

— И так, — звучит как выстрел, как только за Аней закрывается дверь, — давай с самого начала.

Это приказ.

Я смотрю на Скалу, взглядом прося его оставить нас одних. Прекрасно поняв мой посыл, он со смешком откидывается на спинку и садится удобнее.

Вот же морда козлиная!

— И можешь не сверлить Стаса, он нам понадобится, — серьезно выдает Немой.

— Что ты хочешь знать? — спрашиваю. — Медведев нарыл на меня инфу. Я скрылся. Про то, что в совет метит…

— Не про это, — перебивает меня Немой. — Про генерала расскажи.

Тут он действительно меня удивил.

— И нечего на меня так смотреть, — усмехается Немой. — Если бы я не знал, кто у меня под боком ошивается, до этих лет не дожил бы, — он тоже удобнее откидывается в кресле, тем самым показывая, что готов к длинному разговору.

— Как много ты знаешь? — спрашиваю я, смиряясь.

— Все. Но услышать от тебя хочу, с самого начала. Что случилось с вашей командой?

Сглатываю.

Да уж, не думал, что придется исповедоваться.

Было глупо рассчитывать на то, что он не узнает. Слава о нем всегда ходила нехорошая.

— Нас подставили, — отвечаю я, надеясь, что краткая версия его устроит.

— Почему? — лаконично.

Нет, ему подробности подавай.

И я рассказал. Все, с самого начала.

— Как умер Навальный? — вопрос прямо в лоб.

— Это не только моя тайна, так что я не могу о ней говорить.

— Хорошо, — кивает Немой, доставая трубку. — Пусть заходят, — говорит он кому-то и сразу же отключается.

Под моим удивленным взглядом на пороге появляются Сокол и Ряба.

— А теперь я задам свой вопрос снова, и мне без разницы, кто из вас ответит, — тихо, но твердо выдает Немой, дождавшись, когда парни сядут. — Как умер Навальный?

— Мы его убили, — отвечаю я.

Теперь уже не отпереться.

— Хорошо, — кивает Немой. — Почему его брата оставили?

Мы с парнями удивленно перекидываемся взглядами.

— Мы не знали, что у него есть брат, — отвечаю снова.

— Ваш просчет, — качает Немой головой. — И не один.

— Ты поэтому нас пригласил? — спрашивает Сокол.

— Это одна из причин, — соглашается Немой. — Ему понадобится помощь в совете, — кивает он в мою сторону. — Нагорный настроен не на жизнь, а на смерть, раз не побоялся и решил устранить кандидата.

Со всеми этими тайнами, всплывающими отовсюду, я практически забыл о нем.

А я ведь еще должен расплатиться с ним по счетам. Никто не может напасть на меня и не получить ответ. Котикова в расчет не беру, всего лишь убрал убийцу.

— О мести можешь забыть, — тут же прилетает от Немого, будто он мысли мои подглядел. — Его парни возьмут на себя, — кивает он в сторону Сокола и Рябы. — Тебе же предстоит битва с прокурором, — ошарашивает он меня.

— В каком смысле? — не понимаю я.

— В таком. Тебе придется сделать все, чтобы его посадить, — Немой смотрит серьезно. — Не убить. Посадить.

— Но…

— Никаких, но. Хочешь в совет? Посади прокурора, — требует Немой.

— Зачем? — не выдерживаю я.

Немой смотрит на меня долгим взглядом, а потом кивает Скале, и тот, дав знак парням, встает, и они оставляют нас одних.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— За всю свою жизнь я совершил много грехов. Но и немало хорошего. Одним из такого светлого стала семья. И хочешь ты этого или нет, но ты ее часть. Нагорный пошел против меня и уже обнародовал это в совете, теперь можешь считать, что ты засвечен. Все камеры мира направлены на тебя, а в нашем мире, сам знаешь… — он делает многозначительную паузу. — Мы не терпим света, но раз уж ты на виду, то тебе придется отмыться. Тебе жизненно необходимо доказать совету, что ты можешь справиться с Медведевым и без оружия.

Я слушаю Немого и не могу поверить в то, что он говорит.

Я часть его семьи? Это Аня и Скала, не я. Я сам по себе.

— Егор, — окрик Немого возвращает мое внимание к нему, — ты не можешь оступиться. Он знал, что рано или поздно карма его настигнет. Убийцы всегда это знают, а этот не просто убийца, он маньяк. Такие более опасны и продуманы. Не недооценивай его.

Я знаю, что Немой прав. Сам об этом уже подумывал.

Подождите-ка, как он меня назвал?

— От твоих действий будет зависеть жизнь Ани и Саши, — от его слов у меня волосы встают дыбом. — В этом мире слабость значит смерть. И хорошо, если она только твоя.

– Я тебя понял, — киваю я. — Но на него у меня пока ничего нет.

— Будет, — усмехается Немой. — Где девочка?

От его вопроса впадаю в ступор.

— Внучка его где? — раздражается Немой.

— Она не при делах, — выпаливаю я.

— Еще как при делах, — впивается в меня взглядом Немой. — Она может послужить приманкой и заставить его совершить ошибку.

— Она под моей защитой, — не задумываясь возражаю я.

Немой резко встает, и я повторяю его движение.

— Если он ее не убил, значит, у него на нее планы, ты это понимаешь? — спрашивает Немой тихо, но от его тона у меня все тело напрягается, как перед атакой.

Но собственная ярость сметает разумные мысли и заглушает инстинкт самосохранения.

— Катя останется со мной.

— Катя? — удивленно-радостный тон заставляет меня напрячься и всмотреться в Немого.

Да он, черт возьми, смеется надо мной.

— Какого черта ты делаешь? — возмущаюсь я.

— Не тыкай мне, сосунок, — смеется Немой, — тыкалка еще не выросла, — он бодрым шагом направляется на выход, и я следую за ним.

Из нас двоих я, кажется, выгляжу сейчас старше. Такие выходки я только от Ани в детстве и видел, когда она едва ноги переставлять научилась.

Или это она его заразила?

— Так, дела делами, а есть надо вовремя, — бросает Немой перед дверями моей кухни, раскрывая ее нараспашку. — А вот и мы.

С удивлением наблюдаю из-за его спины за Скалой, наяривающим за обе щеки, и Аней, вертящейся у плиты.

Какого черта он все еще здесь?

Правда, меня тут же отвлекает громким урчанием мой пустой желудок, раздразненный вкусными запахами.

Еще бы, я сегодня, кроме ложки пасты с мятным привкусом, ничего и не ел, не считая кофе.

Перед глазами вдруг встает картинка того, чем я был занят, и член тут же реагирует на это видение.

— Анечка, я голоден как волк, — Немой быстро проходит и садится во главе стола. — Егор, думаю, тоже. Спасай нас от голодной смерти.

— Прямо-таки от голодной, — смеется Аня, но тут же ставит перед Немым огромную тарелку с мясным пирогом.

— И гостью свою позови, — приказывает Немой прежде, чем я успеваю сделать шаг.

В меня тут же впиваются два удивленных взгляда.

— Гостью? — переспрашивает Аня. — Какую гостью?

Скала тихо откашливается в кулак, перекидываясь с Немым странными взглядами.

Что-то эти двое там за моей спиной мутят?

— Да вот припрятал девушку у себя и молчит, партизан, — выдает Немой в шутливой манере.

Черт возьми, мне непривычно видеть его таким. Где гроза криминального мира, которого боятся все?

Такое чувство, будто я попал в зазеркалье, все перевернулось с ног на голову.

И эта глупая попыткам мной манипулировать... К чему все это?

— Какая приятная новость, — улыбается Аня, но тут же становится серьезной. — Надеюсь, она у тебя не в подвале заперта? — она бросает яростный взгляд на Скалу, отчего тот снова заходится в кашле. — А то помним мы тут одного.

Желания знакомить Катю с ними у меня нет от слова «совсем».

— Скажешь тоже, — отмахиваюсь я. — Она не голодна, — отказываюсь я.

— Что? От моего пирога еще никто не отказывался, — возмущается Аня. — Приведи ее, или я сама за ней схожу.

Вот же настырная стала сестренка. Или это на нее беременность так влияет?

— Она наверняка спит уже, — делаю новую попытку.

— Теперь мне и вправду страшно, — упирает Аня руки в бока. — Надеюсь, ты не держишь ее в плену? Смотри, я такого не прощу.

— И что только тебе в голову не взбредет, — закатываю я глаза.

— С вами и не такое увидишь, — возражает Аня. — Если она здесь по своей воле, то в чем проблема? Познакомь меня с ней.

— Ни к чему это, — пытаюсь я до нее достучаться. — Она никто. Побудет у меня немного и уйдет. Не нужно все усложнять.

— Я думаю, она считала по-другому, пока ты не выплюнул эту гадость из своего рта, — вдруг выдает Скала, кивая за мою спину.

Оборачиваюсь, но там никого нет.

Черт, Катя была здесь и все слышала?

Ярость вскипает во мне. Ярость на них, что приперлись. Ярость на нее, за то, что не послушалась и все-таки вышла из спальни. Ярость на себя, за свои слова.

Но разве я не правду сказал?

Мы никто друг другу. Я ее защищаю, и все. Ну кувыркаемся вместе в постели. Не мы первые, и не мы последние.

Закрыв дверь, иду к столу. Все молчат, только Немой продолжает жевать и улыбаться.

Вот чего он лыбится?

— Положи и мне, — прошу Аню.

— Я тебе не обслуга, сам положишь. — Швырнув фартук на столешницу, она разворачивается к своему мужу: — Домой хочу.

Тот тут же подскакивает, и, к моему счастью, они уходят. Хоть и не попрощавшись. Кажется, я еще и сестру обидел.

Сижу и молча наблюдаю за тем, как Немой копошится в телефоне и наяривает за обе щеки.

И куда в него столько помещается?

— Ты попал, — выносит он свой вердикт, доев. — А за тобой, оказывается, тоже смешно наблюдать.

С этими странными словами он покидает мой дом.

Сижу, будто выжали досуха. Аппетит пропал, как и не было.

Что это сейчас было?

Глава 27

Катя

Бегу обратно в спальню и тихо прикрываю за собой дверь.

Зачем я только вышла?

Лучше бы с голоду умерла.

«Она никто. Побудет у меня немного и уйдет. Не нужно усложнять».

Закрываю лицо руками. В принципе он прав, но...

Серый так спокойно это сказал.

Я мельком увидела светловолосую женщину. Красивая.

Она так по свойски, требовательно с ним общалась будто... жена.

Что это изменит для нас? Ничего.

Он ведь тогда так и не сказал мне, что он не женат. Только то, что это ничего не меняет. Но, господи... Я так не могу.

Мои родители любили друг друга. И в глубине души, наверное, я хочу именно такой любви. Одну и на всю жизнь. Слишком романтичная дура. Да, это я.

Господи ну о чем я думаю?! Я для него никто.

Чувствую себя грязной оттого, что весь день думала о нем.

— Он прав, — шепчу. — Мы никто друг другу.

Но почему же от этих слов легче не становится?

Не могу усидеть на месте. Подскочив, нарезаю круги по комнате.

Так хочется уйти отсюда. Не видеть его больше никогда.

Но тетя…

Я не могу ее оставить.

В тот момент, когда я уже решила, что моя голова вот-вот от всех этих мыслей взорвется, в дверь тихо постучали.

Сердце в груди поскакало галопом. Это он? Или, может, это она? Захотела взглянуть на любовницу мужа?

Он бы стучать не стал. Думаю, она тоже.

Сглотнув противный ком в горле, открываю дверь, не зная, кого за ней увижу. На пороге стоит амбал в черной футболке.

— Вас просят спуститься, — сообщает он и, не дожидаясь ответа, разворачивается и уходит.

Что это значит? Серый решил от меня так отделаться? Он явно не хочет чтобы мы с ней встречались. Будто я этого хочу.

И плевать на то что сердце сжимается от боли.

Пусть будет так, как он хочет.

Зло растираю щеки и иду вниз.

К моему удивлению, амбал поджидает меня у входной двери.

Быстро следую за ним. Прямо перед входом припаркована тонированная машина, дверь которой для меня приглашающе открывают, кивком указывая мне сесть внутрь. Оглядываюсь и на секунду мне хочется увидеть его лицо, но я тут же отбрасываю от себя такие глупые мысли.

Скорее всего, он не хочет, чтобы она столкнулась со мной лицом к лицу.

Больно и противно.

Докатилась.

Стала любовницей женатого мужчины, ради собственного спасения.

А теперь меня выбрасывают из его дома, словно мусор.

Прикусив щеку изнутри, сажусь в машину. Дверца за мной сразу закрывается, и мужчина садится за руль. Характерный щелчок закрывшейся двери вдруг нагоняет на меня страх.

Неизвестность пугает до жути.

Куда я теперь? И что со мной будет? Что будет с тетей?

Надеюсь, что он отвезет меня к ней и мы будем вместе.

Хотя о чем это я?!

Егор мне не доверяет, поэтому и быть вместе с тетей вряд ли позволит. Вдруг я, такая коварная, убегу и сдам его деду.

Тошно от таких мыслей.

«Она никто».

Из моих размышлений меня вытаскивает открывшаяся с другой стороны дверь.

Незнакомый мужчина садится рядом.

Я и испугаться не успеваю, как машина увозит нас в неизвестность.

— Ну что ж, — оглядывает он меня внимательным взглядом, — приятно познакомиться с тобой, Катерина, меня зовут Арслан.

— Здравствуйте, — выдавливаю я из себя и даже пытаюсь ему улыбнуться. — А куда мы?

— Я приглашаю тебя погостить у меня, — улыбается он в ответ, и меня немного отпускает.

Есть такие люди от которых веет уверенностью, стабильность и покоем. Ты интуитивно чувствуешь что они опасны, но все равно тянешься к их силе. Так вот, этот человек один из таких.

Почему я ему верю?

Может, потому, что глаза у него добрые? А может, потому, что он так милостиво приукрасил мое изгнание?

Не знаю.

Но я не чувствую от него угрозы.

— Спасибо за приглашение, я польщена и, конечно же, его принимаю, — в этот раз я улыбаюсь от чистого сердца.

— Еще и воспитанная, — бормочет Арслан себе под нос. Он неожиданно по-доброму похлопывает меня по руке. — Не переживай, все будет хорошо, — успокаивает меня. — Познакомлю тебя с моей Миланой. Думаю, ты ей понравишься.

Не успеваю ему ничего ответить, он отвлекается на свой телефон.

— Быстро ты, однако, — усмехается Арслан невидимому собеседнику. — Ну-ну, — его губы растягиваются шире. — Ничего такого, просто решил, что так тебя ничто не будет отвлекать от твоей цели. Ты же помнишь, какая у тебя цель?

В голосе Арслана мелькает сталь, и я непроизвольно напрягаюсь, но он, будто поняв мою реакцию, снова мне улыбается и подмигивает.

— Все, не мешай мне общаться с моей гостьей, — бросает он шутливо. — И не теряй ориентиры, парень.

Мужчина выключает телефон и подает его парню, что сидит впереди.

— Вот так бывает, когда много работаешь, — отвлекает меня Арслан. — Устал я как собака. Может, мы на острова сгоняем, как думаешь?

От его вопроса я впадаю в ступор.

Тут же закрадываются нехорошие подозрения.

А может, Милана — это просто его собака и он меня не бескорыстно в гости приглашает?

И эти его похлопывания по руке не просто попытка меня успокоить?

— А что, неплохая идея, — тем временем восторженно продолжает Арслан. — Не помню, когда отдыхал в последний раз. Возьмем с собой Аленку с Сашкой. Скале полезно будет потосковать по своей жене, больше ценить будет, — кажется, он уже про меня забыл. — Точно. Так и сделаем, — поворачивается он ко мне. — Миланка моя будет рада позагорать на солнышке.

Все-таки кажется, что Милана — это человек. Что будет если его об этом спросить? Обидится?

Господи, а вдруг это просто собака, тогда что? Но Алёна с Сашей вроде как имена людей. А вдруг у него там целый питомник?

— А Милана — это ваша собака? — выдаю я раньше, чем мой разум успевает меня остановить.

Громкий хохот стал мне ответом.

— В такие игры я с ней еще не играл, — широко улыбается Арслан. — Спасибо за идею, — снова подмигивает он мне, — но моей жене лучше об этом вопросе говорить не будем. Она, конечно, та еще озорница, но может и обидеться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я заливаюсь краской стыда, так что щеки горят.

Где бы здесь дырочку найти и спрятаться до лучших времен?

За неимением оной прячу свое лицо в ладонях.

— Господи, простите, — бубню я, — как же стыдно.

— Все не так плохо, — успокаивает он меня. — Все равно, кроме меня, никто не слышал, — усмехается Арслан, радостно блестя глазами. — Парни не в счет. Вот мы и приехали.

Высадили нас прямо у порога шикарного, на мой взгляд, особняка. Если я не ошибаюсь, это действительно старинное здание, но толком я его рассмотреть не успеваю, потому что, взяв меня под локоток, Арслан ведет меня в дом.

— Если ты скажешь, что уже поужинал, то можешь возвращаться туда, где тебя кормили, — слышим возмущенный женский голос, как только переступаем порог.

Не успеваю я бросить удивлённый взгляд на Арслана, как он делает шаг за мою спину.

Пока я пытаюсь прийти в себя от изумления, на пороге, как я поняла, кухни появляется красивая женщина с деревянной лопаточкой в руках.

— Здравствуйте, — блею я, не зная, что делать.

— Привет, — ее голос тут же меняется, как и выражение лица. — Извини, что встречаю вас в таком виде, да еще и с таким тоном. Меня зовут Милана, а тебя?

— Катя, — я успеваю сделать всего пару шагов в ее направлении, но она оказывается быстрее.

— Рада с тобой познакомиться, — Милана расцеловывает меня в обе щеки, как добрую знакомую, которую очень ждала, и оглядывает со всех сторон. — Какая же ты красавица!

От смущения снова лицо пылает.

И это я ее… Какой же стыд!

— А с тобой мы поговорим позже, — кивает она за мою спину.

— Надеюсь, после того, как ты меня покормишь? — раздается в ответ.

— Может, и накормлю, — бросает Милана, уводя меня за руку. — Ну, давай, рассказывай, кто ты и откуда? И как тебя злобная судьба смогла свести с этим дьяволом? — кивает она себе за спину, туда, где, улыбаясь, плетется Арслан.

Он даже не думает возмущаться.

— Ну, я даже не знаю, с чего начать, — пытаюсь посмотреть на Арслана, чтобы понять, что мне делать.

— Если он тебе угрожал, то, поверь мне, он тебе ничего не сделает, — успокаивает она меня, не обращая внимания на мужа. — Не то от голода помрет, — угрожающе повышает она голос. — Жена я ему все-таки или не жена?

— Ну вот что ты девочку пугаешь, — возмущается Арслан, садясь во главе стола. И когда только успел добежать? — Я ее, вообще-то, спас.

— Что? Правда? — Милана в ужасе переводит взгляд от Арслана ко мне.

— Да, Серый ее в доме запер, пришлось выкрасть, — прежде чем я успеваю что-то сказать, выдает хозяин дома.

От его слов у меня волосы на голове встают дыбом.

Он что? Он меня выкрал?

То есть как это?

Воспоминание о его красавице жене ножом проходится по сердцу.

Тетя!

Как бы ни было велико желание не видеть больше Егора, но я не могу ее бросить.

— Я… меня нельзя красть, — выдавливаю я наконец из себя, сжимая зубы. — Я должна вернуться.

— Что? — синхронно выдают Арслан с Миланой.

— Видать, в этот раз все будет проще, — усмехается Арслан. — Повезло же чертяке.

— О чем ты, милая? Никто не имеет права держать тебя против воли, — возмущается Милана, заставляя меня сесть и бросая яростный взгляд на своего мужа.

Господи. Егор же теперь думает, что я сбежала!

Надо срочно вернуться назад, объяснить.

И хватит его так звать. Он Серый. И точка.

— Милый, что происходит? — вопрос Миланы заставляет вернуть внимание на происходящее в комнате.

— Да ничего особенного, — пожимает плечами Арслан. — Может, мы уже поужинаем? А то я голоден как волк, — ухмыляется он и облизывается, точь-в-точь как это животное.

— Мне нужно назад, — встреваю я.

— Нужно, так поедешь, а пока ужин, — настаивает Арслан.

— Никуда она не поедет, — возмущается Милана. — Ты все расскажешь, и мы решим, что делать дальше, — обращаясь ко мне.

— Но…

— Нет, ты посмотри, прям тенденция у них — девушек похищать, — не обращает внимания на мои слова Милана, бурча себе под нос, уходя в сторону плиты. — Это все ты виноват, — повышает она голос на мужа. — С тебя все плохой пример берут.

— Ну, милая, при чем тут я? — усмехается Арслан. — Ты же видишь, как Анечка со Скалой ладят, скоро и внучка нам подарят, даст Бог.

— Это да.

На столе прямо перед моим носом появляется огромное блюдо с дымящимся мясом. Мой живот издает львиный рев от умопомрачительного запаха, и я смущенно зажимаю кофту у груди, пытаясь надавить и хоть так уменьшить эти постыдные звуки.

—Сегодня мясо по-французски, — сообщает Милана, садясь напротив меня. Она, не спрашивая, кладет мне на тарелку огромную порцию. — После него тебе потом ничего не останется, так что сразу с добавкой, — улыбаясь, поясняет Милана свои действия. — Ты давай, не стесняйся, поешь.

Я быстро подтаскиваю к себе тарелку и теряю дар речи. Все, что я могу, — просто успевать запихивать в себя это тающее во рту, восхитительное, нет, просто изумительное мясо.

— Видишь, он ее и голодом морил, — голос Арслана заставляет меня осознать, что я умяла всю тарелку.

— Тебя, кажется, тоже голодом морили? — усмехается Милана, кивая в сторону его тарелки.

Арслан ее подчищает кусочком хлеба, а у меня от удивления брови взлетаю вверх. Он съел все.

— Не удивляйся, милая, — тихо смеется Милана. — Это его нормальное состояние.

Она убирает со стола, и я сама не замечаю, как начинаю ей помогать. Арслан, откинувшись на стуле, сыто поглаживает свой живот и с улыбкой за нами наблюдает.

Что-то в груди сжимается от того, как я себя рядом с ними ощущаю. Тепло и уютно.

Как странно?

Никогда такого не чувствовала.

— Спасибо, пойдем, — Милана берет меня под руку и ведет обратно к столу, садится напротив и, снова взяв в плен мои ладони, заглядывает мне в глаза. — А теперь расскажи мне, милая, что с тобой приключилось.

У меня замирает дыхание и ком встает в горле от ее просьбы. Но самое пробивающее — это ее взгляд. В самую душу мне смотрит и, кажется, слишком много видит.

Ее лицо вдруг размывается перед глазами, но, несмотря на это, я продолжаю четко видеть ее грустный и в то же время добрый взгляд.

Что же со мной приключилось?

Глава 28

Катя

Просыпаюсь резко, будто от толчка.

Просто распахиваю глаза и упираюсь взглядом в незнакомый потолок.

Где я?

Воспоминания, как прибой, волна за волной заливают сознание, и я закрываю пылающее лицо руками.

Я сорвалась.

Устроила истерику перед абсолютно чужими людьми. Представляю, что они теперь обо мне думают.

Подняв голову, окидываю светлую комнату взглядом.

Уютная спальня, но самое главное, что я в ней одна.

А где хозяева?

Тут еще одно воспоминание накатывает и заставляет меня слететь с кровати.

Меня же похитили. Что теперь будет?

Мне нужно обратно. Объяснить все Егору. Нет, Серому.

В моем похищении нет моей вины.

У самой двери застываю.

Как это сейчас будет выглядеть, если я вернусь, а там меня встретит его жена?

Господи, что же мне делать?

Но оставаться тут не вариант.

Нужно вернуться и поговорить с Его… с Серым.

Плевать на гордость, главное — нам с тетей надо выжить.

Из мыслей меня вытаскивают голоса хозяев, доносящиеся с кухни. Двери открыты, и я замираю, наблюдая за семейной идиллией.

Мама часто пекла кексы, и папа, усевшись за кухонный островок, помогал ей, периодически требуя за свою помощь поцелуй. А я сидела рядом и наблюдала за ними сквозь растопыренные пальцы.

Почему я об этом забыла?

Ничего о родителях не вспоминала столько лет, а сейчас как обухом по голове.

Моргнула, но теплота, что я ощутила с этим воспоминанием, никуда не исчезла.

Арслан заигрывал с женой и крал ее поцелуи, а я наблюдала со стороны и…

Мне безумно захотелось быть там, рядом с этими, по сути, чужими, но почему-то такими знакомыми и родными людьми и наконец согреться от тепла их любви, что как яркий костер горит в холодной ночи, обдавая жаром мою замерзшую душу.

И я потянулась к ним всем сердцем.

Раньше, чем смогла себя остановить, сделала шаг вперед.

Я чуть не расплакалась, когда эта счастливая картинка распалась, разрушенная мной.

— Простите, я не хотела мешать, — выдавливаю я из себя. Главное, снова не устроить истерику.

Почему рядом с ними я чувствую себя ребенком?

— Какое там «помешала», — отмахивается от моих слов Милана. — Иди, я как раз тебя ждала и пыталась спровадить этого неугомонного старичка, — улыбается она, подмигивая мужу.

— Я все еще жду свой десерт, — требует Арслан, садясь за стол. — И за старичка ответишь, — угрожает он.

Он такой милый в этот момент, что мне хочется улыбнуться. Но я вовремя прикусываю губу и сдерживаюсь.

— Мне нужно вернуться к Серому, — прошу я, смотря на Арслана.

Он наблюдает за мной пару минут, перед тем как кивнуть.

— Садись поешь, заодно и поговорим, — выдает он прежде, чем я успеваю выдохнуть.

Его слова звучат как приказ. Так, наверное, говорит отец с провинившейся дочерью. По крайней мере, именно так я себя и чувствую.

Сажусь на краешек стула и сжимаю руки на коленях под столом, чтобы он не видел, как они у меня дрожат.

— Вот чего ты ее пугаешь? — возмущается Милана. — Катенька, тебе что положить, яичницу или овсяную кашу?

Открыв рот, тут же его захлопываю под внимательным взглядом Арслана.

Он будто ждет, что я сейчас откажусь.

— А можно и того, и того, — выдаю, сама себе поражаясь.

— И можно без хлеба, — продолжает за меня Арслан и смеется, вмиг становясь похожим на озорного мальчишку.

Вся его строгость стекает с него, как с гуся вода.

— Вы что сегодня, с утра сговорились, что ли? — улыбаясь, журит Милана, но тут же перед моим носом появляется тарелка с глазуньей, пара сосисок и овсяная каша с маслом и свежими ягодами малины, политыми медом.

У меня от такой красоты глаза разбегаются и желудок опять издает громкие одобрительные звуки.

От такой диеты можно и в колобка превратиться.

Я честно стараюсь не спешить и не запихивать поспешно в себя еду, но получается откровенно плохо.

А поймав насмешливый взгляд Арслана, я и вовсе готова сквозь землю провалиться.

— Ты решил устроить с ней соревнование? — вопрос Миланы заставляет поперхнуться.

Постучав мне по спине, Милана снова садится за стол.

— Извините, — пыхчу я, отпивая водичку.

— Скажешь тоже, вон даже девчулю смутила, — отвечает спокойно Арслан. — Тут и соревноваться не надо. Я ем больше, но она быстрее, — выдает он с самым серьезным видом.

Кажется, еще чуть-чуть, и я загорюсь как факел.

— Не слушай его и не переживай, он просто дразнит тебя, — улыбается Милана. — А ты перестань, она же думает, что ты серьезно, — шикает она на Арслана, и тот заходится от смеха.

Он делает это так заразительно, что я и сама невольно начинаю улыбаться, а потом и смеяться вместе с ним.

— Простите, просто все очень вкусно, — каюсь я, успокоившись.

— Ты не должна извиняться, хваля стряпню моей женушки, — качает головой Арслан. — Я и сам часто так делаю, — подмигивает он мне. — Так что не стесняйся.

— Вы меня перахваливаете, — не соглашается Милана.

— Ни капельки, — возражаю я. — Поверьте, я думала, что тетя готовит вкусно, но вы просто выше всяких похвал.

— Милая, давай на «ты», и, поверь, уж этот блюдо верхом кулинарного мастерства не назовешь, — улыбается она. — Каждый сможет приготовить.

— И вовсе не каждый, я вот сколько ни пыталась кашу сварить, у меня всегда либо пригоревший комок получается, либо клей, ну, знаете, таким еще обои клеят, — оглядываюсь, понимая, что они вряд ли о таком слышали.

— А у меня как раз таки клей никогда не получался, мамка всегда переделывала, — улыбается Милана. — Думаю, каждому человеку бывает что-то не удается, но нужно немного практики, и все всегда получится.

— Наверное, вы… ты права, — тут же поправляюсь я под требовательным взглядом Миланы. — У меня теперь получается пасту приготовить с соусом «Маринара». Он только один раз показал, и я до конца не верила, что смогу его сделать, но оказалось, что очень даже. Было вкусно, — заканчиваю я свой монолог и понимаю, что сказала слишком много.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Значит, у тебя был хороший учитель, — согласно кивает Милана, и я выдыхаю. Кажется, моя болтовня их не угнетает. — Я бы тоже хотела научиться делать этот соус, — продолжает она. — Один раз пробовала, но у меня получилась всего лишь жидкая томатная паста, хоть и со специями.

— У меня вчера под рукой не было базилика, и я добавила мяты, но оказалось, что с ней тоже вкусно. Но у него, конечно, получается вкуснее.

— Тогда попросим его показать и мне, — предлагает Милана.

— Ой, не знаю, Серый вряд ли на это согласится, — по удивленному лицу Арслана понимаю, что сказала что-то не то. — А давайте помогу со стола убрать.

Подскакиваю, прокручивая в голове собственные слова. Чего это я так разболталась?

Я чувствую огромную благодарность к ним обоим за то, что не напомнили сегодня ни словом, ни взглядом о моем вчерашнем состоянии, о том, что я рассказала. Вместо этого вкусно накормили, да и шутили как-то по-теплому. Наверное, поэтому я и разболталась, как сорока.

— Спасибо за завтрак, но, думаю, мне пора, — говорю сразу, как только возвращаюсь к столу.

— Прежде нам нужно поговорить, — предлагает Арслан, разрушая мое спокойствие. — Не нервничай. Я не кусаюсь.

— Он врет, — выдает Милана серьезно, но у меня губы сами расплываются в улыбке.

Чего я, в принципе, нервничаю и парюсь? Я рассказала им свою жизнь, и они меня не осудили. До этого момента они мне ничего плохого не сделали. Верю я им и все.

— О чем поговорим? — спрашиваю, садясь напротив Арслана.

— Почему ты хочешь вернуться к Серому? — тут же впивается он в меня своим острым взглядом.

Я молчу, не зная, что делать.

Несмотря на то что мне хорошо рядом с ними, внутренне я почему-то напрягаюсь.

Кто они Серому?

Арслан так легко обманом меня выкрал, и Милана так спокойно отнеслась к его словам. А может, подумала, что он шутит? Нет. Она понимала, что он серьёзен. Еще и намекнула, что не только Серый так поступил.

— В чем ты сомневаешься? — вопрос Арслана заставляет вынырнуть из бурного потока собственных мыслей.

— Вы Серому враг или друг? — спрашиваю, не отводя от него взгляда. Если соврет, я надеюсь, что пойму это.

— Родня, — усмехается Арслан, и я перевожу взгляд на Милану. Она просто кивает в ответ на незаданный вопрос. И я снова верю.

— Мой дед…

— Не называй его так, — перебивает меня Милана. — Это существо тебе никто.

Она озвучивает мои мысли.

— Я вчера не все рассказала, — шепчу я. — Этот человек нанял людей, чтобы убить меня. А Серый меня похитил и хотел на него повлиять. А я не знала, что делать, и сбежала, вот тогда-то я и узнала, что за мою голову заплатили. И мы заключили договор. Потом я узнала, что и тетя у него. Но он мне не верит. А теперь еще думает, что я сбежала, и вот…

По недоуменному лицу Миланы понимаю, что несу какую-то нелепицу.

— Извините…

— Это ты прости, я просто ничегошеньки не поняла, — смущенно улыбается Милана.

— А что тут понимать, — встревает Арслан, — Серый похитил ее, думая, что сможет Медведева приструнить. Она попыталась сбежать, но узнала, что тот назначил за ее голову награду, и вернулась обратно к Серому, и, кажется, заключила с ним договор. Все правильно? — спрашивает он как ни в чем не бывало.

Мне только и остается, что хлопать глазами и кивать.

— Только вот одно не ясно, — продолжает Арслан. — Почему он тебе не верит?

— Думает, что я сговорилась с де… с тем человеком и могу его предать, — признаюсь я, опустив голову.

— Опачки, какое, однако, самомнение у будущего члена совета, — смеется Арслан, заставляя меня удивленно застыть. — Оно ему точно пригодится. Тогда другое объясни. Почему ты хочешь вернуться?

— У него моя тетя, — выдаю я через минуту размышления. — Не родная. Точнее, родная, — опять несу чушь. — Она была подругой моей мамы и вырастила меня как родную.

— Он еще и подстраховался, — со смешком Арслан откидывается назад, сложив руки на груди. — А я, оказывается, мальца недооценил.

Ничего не понимая, перевожу взгляд на Милану. В отличие от меня, она, кажется, все поняла.

— Тетю твою вернуть не обещаю, — задумчиво выдает Арслан, — Серый так легко свой гарант не отдаст. Но и тебя вернуть ему пока не могу. У него есть дело, и ты ему будешь только мешать, — пожимает он плечами. — Да и убедиться бы не мешало, — говорит он загадочно и задумчиво скребет подбородок. Но прежде, чем я успеваю задать вопрос: — Так, решено. Милая, мы едем отдыхать, — заявляет он уверенно.

— Если ты снова шутишь, то я обижусь, — угрожает ему Милана, но тут же расплывается в улыбке. — На пляж? Правда? — и получает в ответ кивок. — Спасибо.

Милана так искренне обрадовалась и кинулась благодарить мужа, что я просто не смогла возразить и разрушить ее бесспорное счастье.

— А когда вылетаем? — спрашивает она, заглядывая Арслану в глаза.

— Прямо сейчас. Зачем откладывать, — поднимается он с места. — Даже собираться не нужно, на месте все купите.

Милана, как маленькая девочка, с визгом запрыгала на месте.

Ее счастье и эйфория вскоре захлестнули и меня.

Сумку со всем необходимым она все-таки собрала. Правда, в такое кратчайшее время, что я заподозрила, что она держала ее готовой на всякий случай.

И вот новый самолет. Правда, уже больше. И я снова улетаю в неизвестность. Наблюдаю в иллюминатор за плывущими под нами облаками. Вспоминая Серого за штурвалом. Ему ведь и вправду нравится летать, он выглядел тогда таким счастливым.

Взбудораженная Милана наконец уснула, а Арслан, подмигнув мне, зарылся в документы, которые тайком от своей жены сумел-таки пронести на борт.

Интересно, Серый хоть заметил, что меня нет?

Вряд ли. С такой красавицей под боком...

Снова боль обжигает изнутри.

Только зачем он ко мне тогда полез?

Уговаривал, настаивал. Зачем?

Женщины не хватало?

А как же жена относится к его изменам?

Не похоже было, что она рада.

«Что бы это изменило?»

Для меня изменило все.

Глава 29

Егор

После ухода Немого я еще некоторое время пялюсь в пустоту.

Да уж. Снова моя жизнь сделала крутой поворот.

Смогу ли я быть таким, как Немой?

Ведь в совете быть другим и не получится.

Смогу ли собрать их под своим кулаком?

А по-другому мне придется, как и Немому, всех их вырезать. А это значит война.

Черт возьми этого Навального, чтобы его черти в аду жарили за то, что по его вине мне сегодня не из чего выбирать.

О том, что и тогда, и сейчас это мой выбор, думать не хочется.

Сегодня от меня зависит больше людей, чем тогда, вот и вся разница.

Катя.

Она тоже от меня зависит.

От одного ее имени, звучащего эхом в голове, мой член встает по стойке смирно.

Захожу в спальню и, даже не удивившись тому, что девушки в ней нет, иду прямиком в ванную — ее убежище. Она еще не поняла, что от меня спрятаться все равно не сможет, никогда. Я не позволю.

Дверь раскрыта нараспашку, и в комнате никого нет.

Не могу поверить своим глазам и все равно проверяю.

Где она?

— Катя, — зову, а в ответ тишина. Она давит на уши и заставляет зарычать от гнева.

Она сбежала?!

Быстро проверяю соседние комнаты. Ее нигде нет.

Несусь вниз.

— Петр! — ору на полдома.

Тот тут же появляется в дверях с пистолетом наперевес и окидывает периметр внимательным взглядом.

— Видео с камер вокруг дома мне на экран, — командую, забегая в кабинет и разворачивая монитор к себе.

Она не могла уйти далеко. У меня ее тетя.

Так, стоп.

Она бы не ушла без нее.

Пока я нервно тыкаю на кнопки, передо мной наконец появляются картинки со всех камер на участке вокруг дома.

Внимательно отсматриваю, отматывая назад, и цепляюсь взглядом за то, как прямо перед парадным входом появляется один из водителей Немого, а за ним и Катя. Он что-то ей говорит, и она оглядывается на дом, вроде как сомневаясь, но все-таки садится в машину.

Пока мой мозг пытается понять, зачем Немому ее похищать, мои пальцы уже набирают его номер. Чего он этим хочет добиться?

— Быстро ты, однако, — слышу довольный голос Немого.

— Ты хочешь объявить мне войну? — цежу сквозь зубы. — Или желаешь проверить, на что я готов ради своего?

— Ну, ничего такого, просто решил, что тебя так ничто не будет отвлекать от твоей цели, — продолжает добродушно Немой. — Ты же помнишь, какая у тебя цель?

В его тоне безошибочно слышу угрозу.

— Все, не мешай мне общаться с моей гостьей, — бросает он шутливо, возвращаясь к своей старой манере общения. — И не теряй ориентиры, парень, — еще одно предупреждение.

Швыряю телефон об стену, и тот разлетается на куски, обсыпая меня градом своих запчастей.

— Тварь, — рычу, как дикое животное. — Я покажу тебе, что значит меня испытывать.

Только разворачиваюсь к выходу, как перед моим носом захлопывается дверь моего кабинета и характерный звук сообщает мне, что глава моей охраны запер меня.

Запер меня!

— Петр, тебе лучше открыть эту чертову дверь и бежать, пока я добрый, — холодно цежу я, — не то я тебя просто пристрелю.

— Как только ты успокоишься и вытащить свою голову из штанов, именно так я и сделаю, — раздается мне в ответ.

Ярость. Слепая. Неуемная. Всепожирающая.

Я никогда такого не испытывал.

В эту ночь я проклинал тот момент, когда решил установить эти чертовы дубовые двери в своем доме.

Тот момент, когда взял Петра к себе.

Тот момент, когда встретил Катю и решил ее использовать.

Просто лишившись ее, я растерялся, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку, с которой он еще не наигрался.

Мне были не нужны причины.

Я просто хочу в своей постели Катю. И точка.

Все остальное меня не интересует.

Знаю, что против Немого я ничто и, сделай я сегодня то, что собирался, я бы об этом пожалел, да еще и ее подставил бы.

Черт возьми эту безысходность.

Думай, Егор, думай. Не зря же тебя Серым прозвали. Ты же всегда можешь найти незримые проходы там, где никто их не видит.

Под утро Петр застает меня за компьютером в тот момент, когда я нахожу в сети бывшего хозяина дома Медведева-младшего.

— Твой кофе, — как ни в чем не бывало выдает он, ставя передо мной чашку и садясь напротив. — Что-то нарыл?

— Найди мне все на Ющенко Ивана Владимировича, — бросаю я, беря кофе и отхлебывая больше половины. — Также все видеорегистраторы, которые были в том радиусе в известном нам временном промежутке.

— Сейчас отправлю парней. Еще что-нибудь? — у порога Петр оглядывается.

— Спасибо, — киваю я, допивая кофе. Петр без объяснений понимает, о чем я.

— Моя обязанность — тебя защищать, даже от тебя самого, — усмехается он. — А девчонку ты вернешь, не сомневайся.

Я ее верну.

Через час передо мной открывается досье на Ющенко, который оказывается тем еще извращенцем.

Он снимал своих любовниц на камеру и выкладывал эти видео в сеть, на чем, собственно, и прокололся. Один из разъяренных мужей всадил ему пулю между глаз.

— Парни нашли того, кто устанавливал камеры слежения для Ющенко, — сообщает Петр с порога. — Уже везут.

Наконец хоть что-то!

Через час передо мной сидит худощавый мужик, у которого от страха зубы стучат.

— Посмотри на меня, — требует Петр, и тот быстро вскидывает голову, но все-таки продолжает держать меня в поле зрения. Инстинкт самосохранения на высоте.

— Я задаю вопросы, ты отвечаешь, — стальным голосом вещает Петр, — выкладываешь все как на духу и свободен. Но, — он делает многозначительную паузу, — не заставляй меня повторять свои вопросы, — он хрустит костяшками своих огромных лап, и у парня начинают дрожать ноги. — Попятно?

— Да, — кивает мужик как болванчик, — все, что захотите.

— По этому адресу ты устанавливал камеры слежения по дому для некоего Ющенко, — показывает ему фото дома с адресом Петр. Тот начинает качать отрицательно головой, но, наткнувшись на стальной взгляд Петра, тут же соглашается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да. Мне заплатили. Он не хотел, чтобы кто-то знал о них.

— В каких комнатах ты их установил? — уточняет Петр, стуча пальцем по фотографии.

— Да везде, — отвечает парень, но, снова посмотрев на лицо Петра, начинает перечислять конкретнее. — В гостиной, кабинете, трех спальнях, в коридоре и даже в гараже и подвале, — загибает он пальцы. — Я запомнил. Такие странные клиенты — редкость.

— Как получить доступ к этим камерам? — спрашивает Петр.

— Никак, — и, увидев, как на него надвигается мой безопасник, он тут же поворачивается ко мне. — Я клянусь, это было единственное условие клиента: чтобы только он мог иметь доступ к камерам и тому, что они записывают. Никаких дополнительных хранилищ.

— Ты хочешь сказать, что ты не сделал никакого дополнительного выхода для его сети? — спрашиваю я, глядя на него в упор.

— Там она не предусмотрена, цикличная система, и все. Это как на собственную камеру снимаешь, и только ты можешь пересмотреть свои фото. Ровно до того момента, пока не загрузишь их на компьютер, имеющий доступ в интернет.

— Понятно. — Киваю Петру: — Он у нас немного погостит.

— Но... — начинает парень и тут же затыкается, схваченный лапой Петра.

Я обдумывал вариант с покупкой дома, когда вернулся Петр, пристроив нашего гостя.

— Думаю, что риэлтор скрыл эту пикантную подробность про бывшего хозяина дома и Медведев знать не знал о том, что есть в его доме, — сразу с порога выдает безопасник.

— Согласен, — киваю ему. — Сможем выкупить дом? Кто там сейчас обитает?

— Как ни странно, но дом до сих пор принадлежит Медведеву, — удивленно выдает Петр после разговора с нашим парнем в агентстве. — Как такое возможно?

— По сути все правильно, — доходит до меня. — Она единственная дочь своего отца, а значит, наследница.

— Думаешь, поэтому он ее до сих пор не убил?

— Наоборот, в этом как раз таки и странность. Убери он ее, все достанется ему. Ведь, кроме него, у Медведева-младшего больше нет наследников, — чем больше говорю, тем очевиднее становится то, что тут есть что-то еще.

— Порыться? — спрашивает Петр.

— Несомненно, — киваю я. — Кто следит в отсутствие Кати за домом? Скорее всего, какая-то управляющая кампания, судя по тому, что это поселок закрытого типа. Узнай. Сгоняйте с пареньком, пусть сделает нам доступ к сети Ющенко.

— Так я и подумал, — соглашается Петр. — Завтра с утра договоримся.

— Сегодня, — настаиваю я.

— Посмотрим, — кивает он, уходя.

Черт возьми, что еще вылезет сейчас из этой ситуации?

Есть ли шанс, что после смерти Ющенко его камеры все еще продолжали записывать? Или все это вилами по воде и шансов никаких?

И как тогда доказать слова Кати? Как прищучить эту тварь?

— Как я и сказал, утром нам дали добро на внеочередную проверку системы наблюдения поселка и нескольких домов, — сообщает Петр. — Тебе лучше встретиться с членами совета и объяснить им, что происходит между тобой и Нагорным, — советует он, — а то он уже подал на тебя жалобу.

— Он на меня подал? — удивленно выгибаю брови. — Вот же крыса. Назначь встречу.

— Сам не хочешь? — спрашивает Петр, и мне кажется, что он просто хочет посмотреть на мою реакцию.

— Желаешь столкнуть меня с Немым? — сложив руки на груди, вскидываю на безопасника серьезный взгляд.

— Он бы тебе не помешал, — кивает Петр.

— Думаешь, без него не справлюсь?

— Не о том речь. Поддержка тебе не помешает, — настаивает Петр. — Нагорный на совет явится не один, ты же знаешь.

— Немой испытывает меня и с интересом будет наблюдать за тем, как я трепыхаюсь, — не соглашаюсь я. — Не хочу быть никому из них обязанным еще до того, как войду в совет. Мы одни.

— Муж твоей сестры…

— Он отошел от дел, — перебиваю я его. — Так что есть только я, и больше никого. Я не боюсь обвинений Нагорного, посмотрим, что он будет делать с моими.

— У него свидетелей куча, а у тебя была только девчонка, которой у тебя сейчас нет, — напоминает Петр.

— А ты мне на что? — спрашиваю я. — Найди мне свидетелей и притащи их на этот долбанный совет.

Через час я узнаю, что совет соберется только через пять дней. Этому есть только одно объяснение — Немой.

— Какого черта он творит? — вырывается из меня возмущение. На звонок мне ответом становится «Абонент не в сети».

Что за черт?

Катя.

Срываюсь к Немому без приглашения. У ворот охрана не пускает со словами «Хозяина дома нет».

Ярость клубится внутри, снося на своем пути все здравые мысли.

Охрана едва за мной поспевает, а я мчусь к Скале.

Он-то уж точно знает, где этот Немой. Чтобы ему пусто было. И где моя Катя?

Сразу за поворотом со мной равняется затонированный внедорожник. Шестое чувство орет, предупреждая. Наверное, это единственное, что спасает мне жизнь в этот момент. Резко нажимаю на тормоз и выворачиваю руль, разворачивая машину. Меня заносит.

Визг тормозов и запах жженой резины. Хлопки.

Сука, они по мне палят из автоматов.

Ну, Нагорный, ты попал. Хочешь войну — будет тебе война.

Только почему в тот момент, когда мне на секунду показалось, что я из этой засады живым не вылезу, перед глазами встал образ улыбающейся Кати?

И желание поцеловать ее еще раз заставляет дать задний ход и, снеся одного из стрелков, снова выровнять машину и дать по газам.

Не сегодня.

Я с ней еще не закончил.

Глава 30

Катя

Что может быть прекрасней, чем море, солнце и песок?

Наверное, ничего.

Милана стала похожа на мулатку, смахивая на местных.

А вот Арслана, в отличие от нее, солнце вообще не берет. Он слегка розовеет, а потом снова становится белым.

— Ты прям как вампир, — смеется над ним Милана.

— Милая, будь я вампиром, мы бы сейчас тут не нежились, — усмехается он ей в ответ, — а сидели бы в моем подвале в ожидании ночи.

Мы уже несколько дней отдыхаем на небольшом острове посреди океана. Где именно, я так и не поняла.

И все бы ничего, если бы не чувство вины перед тетей. Да и соскучилась очень. Мы столько времени с ней не виделись.

Ночами же мне снится Серый.

В моих снах он снова со мной. Снова соблазняет. Там я становлюсь смелой и раскованной. А проснувшись, не могу себе этого простить. Ненормально, что мне снится чужой муж. Если раньше я этого не знала, то сейчас меня это просто убивает.

— А как ты поняла, что любишь его? — не выдержав своих терзаний, спрашиваю у Миланы.

Я вижу же, каким взглядом она смотрит на своего мужа. Это точно любовь.

— А никак, — улыбается через секунду она. — До сих пор думаю, люблю ли? Иногда он меня так злит, что хочется его просто удавить, — смеется над выражением моего лица. — Если его не будет на этом свете и я никогда не смогу его увидеть или не буду знать, что он где-то есть и счастлив, даже пусть без меня, то это меня просто убьет. Мне будет действительно больно, — говорит она серьезно. — Думаю, это и есть любовь.

Я честно отвечаю на эти вопросы и прихожу к неутешительным выводам.

Я люблю Серого.

Еще вчера мне казалось, что с ним у нас все понятно и между нами просто обоюдное наслаждение и ни к чему не обязывающий секс. Меня, возможно, и корежило от этого, но все-таки все было ясно. А вот сейчас получается просто полная драма. Он женат, а я его люблю. Это неправильно. И мне не все равно, что он изменяет ей налево и направо.

— Ты по нему скучаешь? — вопрос Миланы застает врасплох.

Я открываю рот, чтобы ответить, но, так ничего и не сумев сказать, замолкаю. Не хочу врать, а правду и не скажешь. Как мне признаться ей, что я влюбилась в женатого? Отдала свое тело и сердце тому, кому они не нужны. Стыдно.

— Понимаю, — улыбается грустно она, а для меня так и остается тайной, что именно она подумала.

На следующее утро Милана грустно сообщила, что нам пора возвращаться.

Я же в душе радовалась, хоть и ругала себя на чем свет стоит.

Сразу после возвращения Арслан пропадает из виду. По словам Миланы его засосала работа.

Он уходит рано утром и возвращается за полночь.

Внутри же меня каждый вечер разливается горечь. Надежда, что тлела в сердце, медленно и мучительно умирает. Я ждала, что Серый придет. Оправдывала себя, что хочу увидеть его и поговорить о тете и о том, как теперь нам быть. Подбирала слова и воображала его ответы. А он просто не пришел. Наверное ждет что я сама приду.

Придется просить Арслана. Конечно если смогу его поймать.

Может, просто позвонить Серому и попросить хоть об одной встрече с тетей?

Но у меня и номера его нет.

От одной только мысли об этом на глаза набегают слезы.

Тело и сердце отдала и ничего о нем не знаю. Можно было бы найти какой-то выход, но страх что Серый обо мне уже и не помнит, сжимает сердце в тиски, заставляя искать причины и откладывать нашу с ним встречу.

Пытаюсь подстроиться под новые реалии, да и Милану расстраивать не хочется. Поэтому днем я упорно притворяюсь, что у меня ничего не болит и мне вообще все равно.

Милана вернулась полная сил и энергии и взялась учить меня готовить.

Что-то получается, что-то нет. Оказывается, я могу печь неплохие бисквиты. Правда, с кремом для торта у меня беда.

Сегодня Милана решила, что пора бы прогуляться по магазинам.

Охраны с нами целая толпа. В первые минуты это очень меня напрягает, но потом я тоже вхожу во вкус, и вместе с Миланой мы выбираем утварь для дома и одежду.

Голова идет кругом от обилия всего, да и Милана разошлась не на шутку.

— Все, мне нужна живительная влага, — сажусь на кушетку в магазине белья, пока Милана выбирает что померить. Слава богу, в этот отдел мы вошли без сопровождения. А то бы со стыда сгорела от того, что показывает мне Милана.

— Ты обязательно должна это примерить, — вскрикивает она, показывая мне белоснежные ниточки. Господи, что там мерить-то?

— Давай лучше ты, — отнекиваюсь я. — Я просто отдохну, — вытягиваю ноги, показывая, что я не в состоянии вообще двигаться.

Милана же на мои телодвижения со смешком закатывает глаза и снова упорхает.

— Ничего не знаю, ты просто обязана хоть что-то примерить, — требует она и, слава богу, исчезает в примерочной, набрав себе целую горку тряпок.

Тишина. Благодать.

Решаю сходить в уборную, пока Милана занята.

В тот момент, когда я наклоняюсь над раковиной, чтобы умыть лицо, слышу хлопок двери.

— Прости, не смогла… — не успеваю договорить, потому что в этот миг встречаюсь взглядом с Серым.

Сердце в груди, как раненая птичка, трепещет вопреки моей воле.

Откуда он здесь?

Какого черта он вообще делает в женском туалете?

Прежде чем я успеваю озвучить свои мысли, он делает шаг ко мне.

Я ожидала чего угодно, но не того, что он схватит меня и занесет в кабинку.

— Что… — но меня прерывают его жадные губы.

Глупое сердце запнулось и поскакало галопом.

Губы сами собой открываются, принимая его поцелуй.

Едва сдерживаю стон, ощутив его ладонь на своей груди.

Дыхание перехватывает, и голова кружится от его близости.

Я и забыла тяжесть его ауры и безумно скучала по его запаху и вкусу, по его вездесущим рукам и жарким поцелуям.

Как и его жена, наверное. Что я творю?

Эта мысль отрезвляет, как хлесткая пощечина.

— Нет, — отворачиваясь, упираюсь в его грудь руками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Серый на секунду замирает, а потом отпускает меня. Точнее, хватает за локоть и тащит за собой.

— Не рыпайся и не привлекай внимания, — требует он у самой двери.

Странно, но из охраны никого поблизости нет.

Оглянуться не успеваю, а он уже сажает меня в машину.

С визгом уносимся от здания торгового центра.

Сижу, не зная, что сказать.

Унять глупое сердце, оказывается, не так-то просто.

Куда он меня везет? Зачем?

К моей радости и в то же время сожалению, мы въезжаем в подземный гараж какого-то здания. Хорошо хоть, не на встречу с женой привез.

— Где мы? — не выдерживаю. Наверное, так будет лучше. Поговорим и все решим. Нельзя, чтобы тетя оставалась в его плену и дальше.

Вместо ответа Серый, уже припарковавшись, покидает салон.

Дверь с моей стороны открывается, и он просто вытаскивает меня и берет на руки.

— Что ты делаешь? Я могу идти сама, — дергаюсь я в его руках, но жесткая хватка заставляет меня замереть. Он зол?

Смиряюсь. Пусть несет.

Пара минут в лифте, и мы уже в квартире. Не успеваю удивиться тому, что здесь нет входной двери, как меня уже раскладывают на постели.

Соскакиваю, но тут же стараниями Серого падаю обратно.

— Что ты делаешь? — возмущаюсь, пытаясь удержать его руки подальше от себя.

— Хочу в тебя, — хрипло выдает он, вводя меня в ступор.

Что?

Серый уже забрался на кровать и навалился на меня сверху, так что дышать нечем.

— Нет, — снова отворачиваюсь, не желая его поцелуя, а он тут же впивается в мою шею.

От места его поцелуя-укуса простреливает все тело, и я невольно выгибаюсь ему навстречу.

— Серый, не надо, — мой голос звучит намного тише, чем мне хотелось бы.

Вместо ответа он зажимает мой подбородок и накрывает губы.

Пока я сражаюсь с его губами, мужские руки уже оголили мою грудь и тянут за соски, заставляя меня стонать ему в рот.

Мое тело ему отвечает. Ему плевать на мои мысли и мое возмущение.

С каждым его прикосновением, поцелуем, жесткой лаской здравый смысл отступает, а когда его ладонь проникает в мои трусики и находит клитор, я с тихим стоном сдаюсь окончательно.

Уже сама тянусь к нему, обвив руками его шею, нахожу его губы.

— Сладкая девочка, — шепчет Серый, раздвигая мои ноги, — хочу в тебя, сейчас.

Это единственное предупреждение перед тем, как он заставляет меня себя принять. Одним плавным движением входит на всю длину. Небольшое жжение заставляет меня зашипеть, но его губы, накрывшие сосок, вынуждают забыть о дискомфорте.

Я танцую в этом огненном танце страсти вместе с ним. Забыв обо всем, снова отдаю себя ему.

Каждое его движение — это зов, и я откликаюсь на него. Не могу не ответить.

Темнота накрывает неожиданно и рассыпается на миллиарды разноцветных вселенных, проносит меня через тысячи звезд и снова опускает в его объятия.

Прикусываю губы, чтобы не сказать того, о чем потом пожалею. Наблюдаю за тем, как он находит свое освобождение.

«Она, наверное, тоже за ним вот так наблюдает», — кислотой обжигает мысль.

Не могу удержать слезы, и они стекают по вискам к волосам.

— Я падшая женщина.

Ко всем моим грехам добавился еще один.

Наверное, в аду есть отдельное место для таких, как я.

— О чем ты? — пыхтит Серый мне в ухо, пытаясь совладать со своим дыханием.

Я молча отворачиваюсь от него, желая, чтобы он больше меня не трогал. Он же, как назло, обнимает меня своими стальными тисками. Отпускать не собирается.

— Мне нужно в ванную, — шепчу я.

— Потом, — тихий ответ. — Почему ты плачешь? — задает он вопрос через пару минут.

— Зачем я здесь? — с одной стороны, я рада, что он не видит моего лица, с другой — мне жаль, что я не вижу его глаз.

— Соскучился, — отвечает, обрывая мне сердце, когда я уже решила, что он снова промолчит.

— Отпусти, — требую, вырываясь. Он отпускает, и я, соскочив с кровати, начинаю одеваться. Меня трясет от гнева.

— Какая муха тебя укусила? — спрашивает, вставая передо мной в чем мать родила.

— Это тебя какая муха укусила? — отвожу взгляд, и в этот момент Серый хватает меня и разворачивает к себе.

— Между нами ничего не изменилось, — говорит Серый холодно.

— Серьезно? — смотрю ему в глаза. — Для меня все изменилось. Я не сплю с женатыми, — выговариваю я по слогам. — По жене своей скучай и к ней приставай.

— О чем ты? — делает он круглые глаза, но выражение его лица тут же меняется. — Ты забыла, что твоя тетя у меня? Или думаешь, что тебя Немой защитит? Прям как сегодня, — злобно выплевывает он. — Он тебе это сказал? — И продолжает, не нуждаясь в моем ответе: — Между нами ничего не изменилось и не изменится, пока я не скажу, — трясет он меня. — Поняла? И хватит придумывать глупости, пытаясь отмазаться. Ты моя.

— Для тебя жена — это глупости?! — возмущаюсь я. — Не смей меня трогать.

— Прекрати нести чушь, — рявкает, толкая меня на кровать.

Не успеваю втянуть в себя выбитый им воздух, как он уже накрывает мои губы.

Я думала, после того что он сказал, меня будет от него тошнить или хотя бы гнев на него поможет мне сопротивляться ему, но тело снова очень быстро откликается на его ласку.

Прикусываю в отместку за это его нижнюю губу, за что получаю жесткое вторжение.

— Сопротивляйся, — требует Серый, как только я его отпускаю, упираясь в сильные плечи ладонями, — меня это заводит. Меня в тебе все заводит, — бормочет он, словно в бреду.

Он движется плавно и глубоко, будто старается проникнуть в самое сердце. Застолбить.

Слезы смешиваются со стонами. Почему ты? Почему так?

Страсть накрывает с головой, и я отпускаю себя, снова горя для него.

— Вот так, девочка, отдайся мне, — хриплый шепот и тихий рык.

Мои руки обнимают его, притягивая ближе.

Я так не могу. Не хочу.

Держу его в своих объятиях, размышляя о том, куда от него бежать. Куда деваться от себя?

Желание не отпускать его, не уступать его никому нужно уничтожить в себе раз и навсегда.

Все-таки проклятая кровь моего деда внутри меня совращает и толкает меня на темную дорожку.

Но Серый для меня — табу.

Глава 31

Егор

Две недели.

Ровно столько я ее не видел.

Немой исчез вместе с моей девочкой, заставляя меня лезть на стенку от ярости.

Несмотря на то что я периодически отгоняю от себя образ улыбающейся, смущенной, серьезной, удивленной Кати, мой мозг работает как часы.

Сложнее всего приходится по ночам, когда перед глазами стоит кончающая, принимающая в себя мой член Катя. Ее стоны до сих пор звучат в моих ушах.

Постель пахнет ею, и мне везде мерещится ее запах.

Ком из проблем растет, и просвета пока не видно.

Николай, так зовут мужика, что устанавливал камеры в доме Ющенко, помог нам, и мы наконец-то получили доказательства слов Кати.

Николая от увиденного вырвало, благо Петр успел его вывести. Меня же до сих пор корежит от этой картины. Даже несмотря на то, что я был подготовлен к тому, что увижу.

Ненависть к Медведеву приобрела совершенно другое значение.

Эту тварь нужно уничтожить. И плевать мне на совет. Я его убью.

И в отличие от его братца, его мучениями я наслажусь перед тем, как перережу ему горло.

Нагорный совсем обнаглел. Устроил мне засаду, а один раз попробовал взять мой дом штурмом.

Это стало последней каплей.

Устранять его я не хотел, но он не оставил мне выбора, поэтому на вопрос Сокола я дал утвердительный ответ.

— Мы сегодня улетаем, загостились у тебя совсем, — сообщает Сокол, и я понимаю, что дело сделано. — Встретимся на совете, когда Немой вернется.

— Рад был с вами повидаться, — бросаю я, — но давайте встречаться при лучших обстоятельствах. И спасибо.

— Зови, если что, — бросает он, прежде чем отключиться.

Немой и вправду пропал. Исчез с горизонта как будто его никогда и не было.

Отслеживание их сигналов ничего не дало.

Компромат на Медведева я собрал и готов был выступить перед советом.

Время вокруг будто замерло.

Словно я во временном вакууме, где все движется слишком медленно.

— Нас вызывает четверка, — сообщает мне Петр с порога.

Это было ожидаемо, поэтому я не удивлен. После смерти Нагорного я ждал этого каждый день, но все-таки думал, что они дождутся главу совета.

Видать, хотят провернуть все до его возвращения. А это значит, что мои подозрения насчет того, что кто-то из них копает под Немого, оправдались.

На встречу приезжаю чуть раньше, и, оказывается, не зря.

В зале полумрак, но я сразу нахожу взглядом действующих лиц.

Костелло о чем-то шепчется с Нуаром, и тот на что-то согласно кивает головой. Пиранья, как всегда, в одиночестве, попивает свой виски.

Скала стоит в стороне, сложив руки.

Какого черта он тут делает?

— Итак, — наконец решает привлечь всеобщее внимание Пиранья. Интересно, его так назвали из-за его спиленных зубов?

— Немой не приедет? — перебивает его Костелло.

— Итак, — бросив недовольный взгляд на Костелло, продолжает Пиранья, — до главы совета дозвониться не удалось, — но из-за того, что мы все в курсе, кто именно убрал Нагорного, дальше откладывать решение этого вопроса ни к чему.

— Позвольте узнать, какого именно вопроса? — подает голос Скала, заставляя Пиранью сжать зубы.

— Тебе здесь вообще не место. Какого черта ты приперся? — цедит Пиранья, зло косясь на Скалу, которому на его недовольство явно пофиг.

— Вы ответите на мой вопрос? — настаивает Скала.

— Он убил одного из наших, не спросив дозволения, — отвечает наконец Пиранья.

— Одну минуточку, — Скала вскидывает руку, в которой оказывается пульт, и экран за спиной Костелло оживает.

Откуда у него видео нападения парней Нагорного на меня?

— Мне бы хотелось узнать, с чьего разрешения Нагорный нападал на Серого? — вопрос Скалы прозвучал в тот момент, когда картинка сменилась и на экране появились кадры, где парни Нагорного пытаются штурмом взять мой дом.

— С чего нам тебе отвечать? — спрашивает Пиранья, делая невозмутимое лицо.

— Считайте, что этот вопрос задан мной? — встреваю я, заставляя его повернуться ко мне. — Почему один претендент на членство нападает на другого?

— Ему не дозволялось открывать на тебя охоту, как и тебе на него, — отвечает Костелло. — То, что мы видим, недопустимо.

— Тогда, думаю, вопрос о том, почему был убит Нагорный, отпадает сам собой, — снова вставляет свои пять копеек Скала.

Вот же черт. Он выставляет меня слабым.

— Несмотря на то что Нагорный выбыл, тебя в совет мы принять не можем, ввиду того что ты засвечен, — злорадно выдает Пиранья.

— Мое положение имеет свои плюсы, — усмехаюсь я. — Дело против Медведева уже открыто, и я имею неопровержимые доказательства его преступления, благодаря им его посадят, — сообщаю я.

— Этого не может быть, — чеканит Пиранья. — Ты это придумал, чтобы мы не смогли отвергнуть твою кандидатуру.

— Его кандидатуру, кроме Немого, никто не может отвергнуть, или я чего-то не понимаю? Когда ты успел стать главным в совете? — голос Скалы заставляет всех посмотреть на Пиранью.

Зачем он вмешивается?

— Мои доказательства со мной, но я их покажу только одному из вас, — бросаю я, снова перетаскивая всеобщее внимание на себя. — А потом, при полном сборе совета, мы и решим, кто должен будет оправдываться, — на слове «полном» делаю акцент. — Нуар.

— Он не подойдет, — встревает Пиранья. — Все мы знаем, что он должен Скале, а тот будет делать все, что велит Немой.

— Ты тоже не подойдешь, — чеканит Скала. — Остается Костелло.

Я согласно киваю. Мне надоел этот бедлам.

Дождавшись того момента, когда нас оставят одних, я включаю Костелло копию записи из дома Медведева-младшего.

— Занятно, — усмехается Костелло, когда запись обрывается. — Спрашивать, где ты раздобыл эту запись, я так понимаю, смысла нет?

Я киваю, и он встает.

— Тогда ждем возвращения Немого, — говорит он, уходя.

Рыбка попалась на крючок.

Вернувшись домой, едва успеваю принять душ, как ко мне влетает Петр.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Он вернулся, — даже не спрашиваю, о ком он, потому что единственный, чьего возвращения я жду и за чьим домом велел следить, — это Немой.

Желание сорваться и лететь к нему на всех парах засовываю куда подальше.

Скоро. Очень скоро.

Проходит несколько дней, приглашения от Немого нет, как и вестей. Меня же от его ворот просто развернули.

Он меня, похоже, игнорирует.

Весело.

Меня всего трясет от желания увидеть Катю. Не знал, что могу кого-то так хотеть.

За все это время ни одна девка из клуба так и не смогла меня удовлетворить.

Все не то. Смех. Голос. Запах.

Под конец меня уже стало от этих доступных девиц просто воротить.

Как такое возможно?

Несмотря на то что физическая разрядка происходит, у меня во время секса внутри все скручивает в тугую спираль и даже не думает расслабляться, заставляя меня лезть на стенку от неудовлетворенности.

Желание иметь дело с ними у меня отпало напрочь, и теперь я остался один на один со своими воспоминаниями.

Мне нужна она.

Моя девочка. Катерина.

От одних только мыслей о ней у меня внутри все трепещет. Мой мозг, как в замедленном кино, прокручивает наши дни и все наши разговоры.

Каким же я был идиотом, что сразу ее не нагнул и не сделал своей.

— Катя в торговом центре, — сообщает Петр, входя в кабинет. — Охраны у нее больше, чем у президента на выступлениях, — предупреждает он.

Этого момента я ждал. С того дня, как они вернулись, это первая вылазка жены Немого в свет, и я такой шанс не упущу.

Катя моя. И должна быть со мной.

Только я имею право ее защищать.

— Думаю, для тебя они не проблема, — отмахиваюсь я, подскакивая на месте.

Все, о чем я сейчас могу думать, — только о том, что наконец ее увижу.

Катя будет со мной. Подо мной.

Мысль, что Немой мог пообещать ей защиту, стараюсь отбросить.

Она никуда от меня не денется. Не позволю.

Диверсия Петра срабатывает как часы, отвлекая охрану, и я наконец вламываюсь в уборную, застав тем самым Катю врасплох.

Если бы не ее сопротивление, так бы и взял ее там же на месте.

Ее реакция. Запах. Тело. Губы. Безумно хочется просто быть в ней. Засадить по самые яйца и вбиваться, забыв обо всем.

Хочется вобрать ее в себя, чтобы никогда даже мысли не допускала отойти от меня, не то что оставить. Всегда была под рукой. Доступная. Жаждущая.

Как не взял ее по дороге, не знаю, но сорвался, как только втащил свою девочку в квартиру.

Отзывчивая, нежная, строптивая, страстная и мокрая. Моя.

Кончает еще лучше, чем я помню. Потерялся в ней, как последний слюнтяй.

А она — в слезы.

Что это?

Подозрения, что она будет искать защиту у Немого, вспыхивают с новой силой.

Ни черта я не дам тебе такой возможности. Еще и отмазку придумала глупую.

Несмотря на ее наигранные слезы и сопротивление, завожусь с пол-оборота. Секс с ней как новое открытие. Оказывается, мне нравится с ней играть и по-жесткому.

Впервые за долгое время опустошаю себя, и эта проклятая тугая спираль наконец распрямляется. Мне только в ней так хорошо.

И это самое странное для меня.

Вокруг одни проблемы.

Реакция Немого на мои действия и на убийство Нагорного не известна, но она в любом случае ничего хорошего мне не сулит. Шанс посадить Медведева один на миллион. Возможность стать членом совета тает как снег, но здесь, в ее объятиях, я спокоен.

Будто в шторм нашел тихую бухту, и, несмотря на то что я понимаю всю иллюзорность этого покоя, я готов ради него порвать любого и совершить невозможное, лишь бы вот так лежать опустошенным в колыбели ее бедер и слушать ее тихое дыхание и мерный стук сердца.

Перекатываюсь и притягиваю на себя. Втягиваю, как наркоман, запах нашего секса и закрываю глаза. Вот как выглядит довольство. Ну, может быть, не хватает еще одного раунда.

Катя не сопротивляется моему напору. Такая вся сладкая и моя.

Ее движения синхронны моим, будто она знает, чего именно я от нее хочу.

Новый оргазм сносит девятым валом, оставляя меня без сил, но все равно наполненным непонятной энергией.

Утро встречает теплым телом Кати в моих руках, и я, все еще с закрытыми глазами, улыбаюсь во весь рот.

Она не сон.

Член реагирует раньше мозга и уже стоит, направленный на объект моего желания.

Он хочет продолжения прошедшей ночи. Кажется, ночью я брал ее пять или шесть раз. В конце просто укутал ее собой и уснул как убитый.

Руки сами собой ползут на ее аппетитную попку, сжимая, оглаживая, желая поверить в то, что она реальна.

Тихо стонет, прежде чем открыть глаза.

— Доброе утро, — шепчу, подминая ее под себя и накрывая ее раскрытые губки.

Мягкие, нежные.

Ее кожа ароматная и сладкая, так и хочется ее сожрать. Кусаю ее и наслаждаюсь тихими стонами.

Мну нежные полушария, вбираю опухшие от прошлых ласк соски. Опустив руку к средоточию ее нежности, нахожу ее готовой.

— Моя страстная девочка, — шепчу в бреду. — Хочешь меня?

Мне не нужен ответ, только ее распахнутые в ожидании меня ножки.

Врываюсь в ее жаркую и тесную глубину. Заставляя ее всхлипывать в мои губы.

Хочу ее навсегда.

Переворачиваюсь на спину, меняя позицию.

— Поскачи на мне, Катенька, — приказываю я. — Вот так. Да. Опускайся.

Наблюдаю за тем, как она находит свой темп и начинает гонку за своим удовольствием.

Ласкаю ее грудь, что соблазнительно колышется у моего лица. Усиливаю хватку на ее заднице, оставляя следы и получая от этого осознания удовлетворение, и начинаю подмахивать ей снизу.

Крики Кати меняют тональность. Моя женщина уже на грани. Ускоряюсь, желая достигнуть предела вместе с ней.

Вибрация ее внутренних стеночек вокруг моего члена заставляет меня кончить вместе с ней.

Распластываю ее дрожащее тело на себе, продолжая неосознанно растирать испарину по ее коже.

Энергия бурлит во мне, будто адреналином накачался.

Дел по горло. Пора вставать. А я тут разлегся.

Выровняв дыхание, перетаскиваю Катю с себя на кровать, накрываю ее простыней и, рывком поднявшись, иду в душ.

На Катю стараюсь не смотреть. Боюсь, вся моя энергия выльется в очередной раунд секса.

А меня сейчас встреча с Немым ждет. Уверен, после того, как я умыкнул свое из-под носа его охраны, он уж точно захочет меня увидеть.

Жду не дождусь.

Глава 32

Егор

Немой, как и ожидалось, потребовал меня к себе.

Петр всю дорогу смотрит на меня подозрительным взглядом.

А я не могу удержать свои губы, которые сами собой расползаются в довольной улыбке.

Настроение просто отличное. Впервые за долгое время. Я бы сказал, за целую вечность.

Даже возможность выговора от главы совета не пугает.

Охрана пропускает нас без лишних слов. Петр остается снаружи, а я прохожу в кабинет Немого. Давно меня здесь не было.

— Судя по всему, ты собой доволен, — выдает Немой прежде, чем я успеваю сеть. — А вот я тобой — нет.

— А что так? — стараюсь подавить себя и делаю серьезное лицо.

— Что, прийти ко мне и попросить девушку не вариант был? — спрашивает Немой, откинувшись в кресле и сложив руки на груди. — Обязательно нужно было пугать моих людей?

— Ты не ее отец, — отрезаю. — И я всего лишь забрал свое.

— Катя в порядке? — игнорирует мои слова Немой. Его вопрос заставляет меня взъяриться.

— Тебе-то какое дело до нее? — возмущенно шиплю я. — Она моя.

Губы Немого растягиваются в довольном оскале. Он, кажется, хотел вывести меня из себя и теперь рад, что ему это удалось.

— Твоя, значит? — передразнивает Немой. — Она-то об этом, интересно, знает? И что это значит — твоя?

— Ты меня позвал, чтобы это обсудить? — прихожу в ярость от его вопроса.

— Не только, — усмехается Немой. — Ты нашел прокурора для предоставления обвинения Медведеву?

— Нет, — перевожу дыхание. — Пока нет.

— Потапов согласен взяться, если, конечно, ты не хочешь сам все устроить? — он делает акцент на слове «сам». Задеть пытается.

— Я не в настроении тянуть эту лямку и дальше, — нехотя соглашаюсь, — поэтому без разницы как.

— Хорошо, — кивает Немой, набирая СМС, — скинь все, что у тебя есть, вот на эту электронку, — мой телефон сообщает о поступившем СМС. Я быстро скидываю его Петру с указанием переслать только копии.

— Уже, — убираю аппарат в карман.

— Хорошо выступил на совете, — хвалит Немой, заставляя меня впиться в него взглядом.

Откуда он знает?

Черт. Скала, небось, все ему доложил.

— Я видел видеозапись вашей сходки, — перебивает мои мысли Немой. — Сам додумался или кто подсказал?

Я прекрасно понимаю, о чем он.

— Я не был уверен, — нехотя признаюсь я. — Ткнул наудачу. Ты же в курсе, что он под тебя копает? — спрашиваю, хоть и знаю уже ответ. — Оказалось, что это не Пиранья, на которого я изначально подумал. Наживку Костелло заглотил.

— Пиранья не умеет скрывать своих чувств, и его недовольство мне побоку. Он ведомый. Следует за сильным, — через минуту задумчиво выдает Немой. — Этот же считает себя хитрым. Здесь главное — не недооценить своего врага.

Намек Немого не понять невозможно.

— Я знаю, что от Медведева можно ожидать чего угодно, — признаюсь я. — За ним со дня моего возвращения круглосуточная слежка установлена. Не думаю, что он сможет что-то предпринять, чтобы я не узнал.

Немой молчит, и меня это напрягает.

— Ты знаешь что-то, чего я не учел? — спрашиваю, стиснув зубы.

— Ты слишком импульсивен и недальновиден, — строго выдает Немой, смотря будто сквозь меня. — Ярость хороша, когда ты осознаешь последствия своих действий.

Мне кажется или наш разговор снова вернулся к Кате?

— Неужели все это из-за того, что я отобрал ее у тебя, так же, как ты похитил ее из моего дома? — спрашиваю, желая знать, что он имеет в виду. Немого себе во враги я не хочу. По крайней мере, сейчас.

— На что ты готов ради «твоей» девушки? — вопрос выбивает из колеи.

Он намекает, и мне это не нравится.

— Это не то, что ты думаешь, — отрицательно качаю я головой. — У нас договор, и она под моей защитой, пока Медведев на свободе. А что касается того, что я сделал, то я просто взял свое.

Немой смотрит на меня непроницаемым взглядом. Шестым чувством ощущаю его разочарование. Но я не могу понять чем?

— Береги Катю, — советует он, зля меня. — И не теряй ориентиры.

Немой поднимается, показывая тем самым, что дискуссия окончена.

Эти слова он говорил мне и раньше, но только сейчас я понимаю, что он хотел этим что-то сказать.

Только вот что именно?

И что его так разозлило?

Сказал бы прямо! Нет, надо в игры со мной поиграть. Старый черт.

Я понимаю, что в нашем мире умение видеть сквозь пустые слова и действия может спасти жизнь.

Я готовился к разговору о Нагорном, но он даже слова мне о нем не сказал. Только на Кате зациклился.

Меня накрывает гнев на его явный интерес к ней.

Чего он добивается? Он женат и, судя по словам Ани, вроде как любит свою жену. Так какого черта?

Что мешает ему сделать ее своей любовницей?

Мысль проскальзывает ужом, а у меня перед глазами темнеет. Так и хочется вмазать кому-нибудь по роже.

— Как прошло? — вопрос Петра приводит в чувство. А действительно, как?

— Нормально, — бросаю я. — Все обошлось.

— Медведев зашевелился, — сообщает Петр, окинув меня странным взглядом. — Мечется по городу, встречаясь с разными людьми.

— С кем именно он встречается? — спрашиваю недовольно.

— Полный список, — передает он мне бумажку.

Оперативно!

Пробегаю глазами и ничего особенного не замечаю.

— Что думаешь? — Может, Петр что заметил? — По мне, тут все из органов или его окружения. Скорее всего, пытается заручиться поддержкой?

— Только вот один из тех, к кому он ходил на поклон, — из наших теневиков, — задумчиво выдает Петр.

— Это уже поинтересней будет, — удивляюсь я. — Значит, Медведев не настолько чист, как хочет казаться. Покопайся глубже. Может, из этого тоже что-то еще вылезет, — советую я Петру, — нам сейчас против него сгодится все что угодно.

— Обязательно, — кивает он. — Сейчас в клуб?

Ни в какой клуб я не хочу, но что-то словно толкает меня в бок.

Хочется доказать себе, что я на Кате не зациклен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да, мне нравится секс с ней, но это ведь не панацея. От собственной реакции на слова Немого и его интерес у меня начинает сосать под ложечкой. Чувствую себя так, будто вокруг моей шеи неумолимо затягивается петля.

Несмотря на желание вернуться домой, я все-таки согласно киваю на вопрос Петра.

Ощущаю себя чужим. Так бывает, когда надолго покидаешь привычное место и потом, вернувшись, обнаруживаешь, что все изменилось.

Дым сигарет, играет музыка, в двух шагах от меня на шесте выписывает кренделя голая девка, а мои мысли витают вокруг той, что ждет меня дома.

Что она делала целый день? Скучала ли?

Злость на то, что Катя заставляет меня думать о ней, вынуждает поманить девку пальцем. Та, танцуя, подходит ко мне и соблазнительно выгибается, трется об меня и, виляя бедрами, присаживается на мои колени. Указываю ей пальцем на ее место, и она беспрекословно опускается на пол. Поглаживаю ее по голове, пока она расстёгивает мою ширинку и вытаскивает член.

Я не возбужден, но профессионалку это не смущает.

Волосы Кати мягче.

Желание трогать девку пропадает, и я откидываюсь на спинку диванчика и, запрокинув голову, смотрю в потолок.

Губы стриптизерши вбирают мой член, и я представляю себе, что это Катя отсасывает мне. Перед глазами вдруг всплывает ее улыбающееся лицо.

Черт. Черт. Черт.

Отрываю от себя удивленную девку и, застегнув штаны, иду на выход.

Почему я должен пользоваться суррогатом, в то время как та, кого я сейчас хочу, сидит у меня дома?

Пока еду домой, воображение рисует мне картинки одна пошлее другой. Вот Катя ждет меня в неглиже, которое почти ничего не скрывает. Вот она соблазнительно улыбается и выгибается, выпячивая попку. Она ждет меня. Жаждет. То возбуждение, которого не смогла добиться проститутка, сейчас распирает мне штаны, причиняя боль, и это только от мыслей о Кате.

К тому моменту, когда машина останавливается у входа, меня уже трясет от желания.

Заглянув на кухню, мчусь в спальню.

У самого входа замираю, будто налетев на стену.

Катя спит, свернувшись калачиком в кресле. Ее волосы водопадом свисают с подлокотника и почти касаются пола.

Медленно подхожу и опускаюсь на корточки перед ней, запускаю пальцы в ее локоны.

Нежные, словно шелк.

Притягиваю их к своему носу и втягиваю в себя их чистый запах. Она мылась моим шампунем!

Эта новость разливается во мне темным удовлетворением.

«Что это значит — твоя?»

Вопрос Немого всплывает в голове неожиданно.

Она моя, чтобы трахать ее, когда захочу.

Поднимаюсь, беру Катю на руки и несу в кровать.

Она сонно кладет голову мне на плечо и зевает, прикрыв ладошкой рот.

Желание вобрать ее в себя растет, и я, положив ее на кровать, тут же накрываю ее собой.

Целую на удивление медленно, наслаждаясь мягкостью ее губ. Сладкая и до безумия желанная.

Катя, томно вздохнув, отвечает на мой поцелуй, а мне уже сносит от этой девочки крышу.

В тот самый момент, когда я уже почти отпустил вожжи, до меня вдруг доходит, что она сопротивляется мне.

Немного отстраняюсь и нахожу ее взгляд. Несмотря на полумрак, я прекрасно вижу, что боль, обида, злость плещутся в ее глазах.

— Отвали от меня, — шипит Катя, пока я, в ступоре от увиденного, продолжаю ее рассматривать. — Что, шлюхи, которыми ты пропах, тебя не удовлетворили?

Она вовсю бьет меня в грудь кулачками, и я от удивления ее почти отпускаю.

Смысл ее слов доходит как в замедленной съемке, и меня накрывает ярость.

На себя. На нее. На свое неуемное желание.

Она виновата в том, что влезла мне под кожу. Никого, кроме нее, не вижу, не хочу. Пора это признать.

Мой собственный наркотик по имени Катя.

А ей еще и не нравится что-то? Возмущается?

Хватаю за лодыжки почти выползшую из-под меня девушку и снова подминаю под себя.

— Думаешь, особенная? — рычу я. — Вздумала крутить мной как захочется? С ума сводишь, — мои возмущения переходят в бормотание, когда ее запах касается моих ноздрей и новая волна возбуждения вперемешку с яростью снова накрывает меня с головой. — Хочу тебя. И возьму. Ты моя.

Снова поцелуи, но в этот раз я и не думаю сдерживать свою похоть. Катя сопротивляется, кусает. Отвечаю ей тем же и получаю от нее сладкие стоны в ответ.

Необъяснимое желание ее пометить заставляет оставлять на ее белоснежной коже отметины.

Наказать ее за то, что забрала мой разум. За то, что заполняет собой весь мой горизонт. За безумное желание.

Катя слишком чувствительна к моим ласкам и не может долго сопротивляться. Это немного остужает мою ярость, и страсть берет верх. Ласкаю ее, чередуя нежность с грубостью. Беру ее так, как хочется мне, заставляя ее подстраиваться под меня. Не позволяя ей перейти грань, останавливаю и себя. Растягиваю наше общее удовольствие.

Она должна понять. Должна принять.

Что?

И сам не знаю.

Просто должна.

Ее прерывающиеся мольбы, потные тела, сочные звуки соития... Глаза в глаза. Отпускаю себя, покидая на миг этот мир. Позволяя оргазму смыть меня в нирвану.

Лежу на Кате, пытаясь перевести дыхание.

Она дрожит, но я знаю, что это только от удовольствия, что она получила.

Ложусь рядом с ней, притягиваю ее в свои объятия.

Накрываю нас обоих тонкой простыней, укутывая ее в коконе собственного тела.

«Что это значит — твоя?»

Она просто моя.

Глава 33

Катя

Пока я прихожу в себя от наслаждения, что Серый мне подарил, мои руки обнимают его за шею и пальцы скользят по его затылку, зарываясь в короткий ежик его волос.

Хочу его себе. Всего. Навсегда.

Но…

Он не свободен, но изменяет своей жене и, судя по всему, останавливаться не собирается.

Смогла бы я, как она, терпеть это?

В груди печет, будто кислотой облили.

Нет. Не смогу. Никогда.

Слезы набегают на глаза, и внутри все наполняется болью.

Запах дешевых духов, приправленных потом, давно испарился, но мне не забыть его никогда.

Когда в полусне, отвечая на его поцелуи, я почувствовала этот тошнотворный аромат, думала, что умру от удушья.

Нет, от обиды.

Он изменят не только своей жене, но и мне.

«Думала, ты особенная?»

Он озвучил мои мысли, неосознанно или намеренно причинив мне боль.

Я разозлилась не только на него, но и на себя, за то, что в глубине своего жалкого сердца посмела, вопреки всему, надеяться, что я для него хоть что-то значу.

И Серый быстро и жестоко поставил меня на место.

Кто я ему? Никто.

Тогда какого черта он делает здесь со мной, во мне?

Толкаю его в сердцах, и он со стоном откатывается в сторону. Прежде чем его руки притянут меня к сильному телу, я соскакиваю с кровати и, прихватив одежду, несусь в ванную комнату. Серый продолжает лежать и даже не смотрит в мою сторону.

Запираюсь и залезаю под горячие струи воды. Смываю с себя наш общий запах, смешивая собственные слезы с водой.

Так можно притвориться, что я не настолько слабая.

Медленно одеваюсь и долго рассматриваю себя в зеркало.

Я изменилась.

Не внешне, нет. На меня смотрит другая Катя, и то, что я вижу в ее глазах, мне не нравится.

Я всегда решала свои проблемы сама. Только вот страх перед дедом затмил мне разум, и теперь я завишу от Серого.

Пора снова становиться сильной.

План вырисовался в голове еще вчера, сегодня я окончательно решила, что не могу с ним остаться и пора уходить.

Осталось ему об этом сказать и забрать тетю. Со своими эмоциональными всплесками совсем о ней забыла.

Решившись, наконец выхожу и застаю Серого раскинувшимся на кровати в позе звезды. Он даже и не думает прикрыться.

Быстро отвожу взгляд, чтобы не видеть его.

— Нам нужно поговорить, — сообщаю, поворачиваясь к нему спиной. — Не мог бы ты одеться?

— Если нужно, говори, — слышу за спиной его спокойный голос. — И нет, не мог бы. Мне и так нормально.

— Я хочу уйти, — шепчу вдруг осипшим голосом.

— Уходи, — его слова бьют наотмашь.

Не думала, что будет так больно. Черт.

— Верни мою тетю, — требую я, продолжая пялиться на стену. Главное сейчас — снова не расплакаться.

— Нет, — его ответ настолько неожидан, что я от удивления разворачиваюсь к парню. Он стоит прямо за моей спиной. И когда только подкрался?

— Что значит нет? Освободи ее, и мы уйдем, — возмущаюсь я, заставляя себя стоять на месте.

— Что тебе пообещал Немой за защиту? — вопрос настолько странный, что я еще больше таращу на него глаза.

— Кто это?

— Он что, не представился тебе, пока трахал? — его слова режут без ножа, вызывая волну боли и возмущения. — И, скорее всего, не счел нужным говорить о том, что он женат, — продолжает тем временем Серый, не обращая внимания на мое состояние.

Громкий звук пощечины оглушает. Моя рука ноет, и это единственное доказательство того, что я только что сделала.

Я сама не могу поверить в то, что осмелилась ударить его по лицу.

Судя по удивленному взгляду, он тоже от меня такого не ожидал.

Гнев на себя, на него застилает глаза.

— Если я переспала с тобой, то это не значит, что ты можешь так говорить обо мне, — шиплю ему в лицо, на котором расползается красная печать от моей ладони. — Я не знала о твоей жене, когда ты лез ко мне в трусы, — я давлюсь своими словами, потому что произошедшее ранее ничем оправдать не могу. — Я не сплю с женатыми, понятно тебе? Я спрашивала тебя об этом, если помнишь, — тараторю я. — «Это ничего не изменит», — пародирую его слова. — Для меня твоя жена меняет все. И если она терпит твои измены, то я не она, — под конец срываюсь, — и терпеть подобное не буду. Никогда.

— Какая, к чертовой матери, жена? — спрашивает он, делая круглые глаза.

Он что, издевается?

— Только не отпирайся, — рычу я. — Я ее видела.

— Кого ты видела? — усмехается вдруг Серый, делая шаг ко мне. — Глупая.

— Я видела твою жену, — по слогам повторяю я, делая шаг назад и избегая его рук. Его наглая ухмылка меня просто выводит из себя. — Не делай из меня дуру.

— Ответь мне, когда и где ты видела мою... жену? — вопрос заставляет меня замереть на секунду, чем он и пользуется, застав меня врасплох, сжимая в своих объятиях. — Ответь. Когда?

— В тот день, когда ты велел не выходить из спальни и я тебя ослушалась, — отвечаю я тихо. — Вы были на кухне.

— С чего ты решила, что она моя жена? — спрашивает Серый, и я вскидываю голову, чтобы ответить ему, и замираю с открытым ртом. Слишком он доволен, улыбается во все свои тридцать два.

— Там девушка была… — лепечу я, не зная, как реагировать на его тон.

Он же лжет?

— И, конечно же, она не кто иная, как моя жена? — через секунду его грудь под моими упирающимися ладонями начинает трястись. — Ане бы это не понравилось, а ее мужу — тем более.

— Ане? — услышать имя той, кого считаю соперницей, неприятно. — Кто она?

— Не скажу, — отрицательно качает головой Серый. — Мне нравится твоя ревность.

— Я не ревную, — отрицаю я. — Кто она? — вопреки своему утверждению требую я ответа.

— Что у тебя было с Немым? — отвечает он вопросом на вопрос.

Толкаю его в грудь от обиды, что он вообще может такое обо мне думать.

Руки Серого сжимаются вокруг меня, как стальные канаты. Он уже не смеется, нагло поднимает меня и несет к кровати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Отпусти, — брыкаюсь я. — Нет.

Но он уже подмял меня под себя и смотрит на меня сверху вниз.

— Ответь мне, — требует Серый.

— Не смей меня трогать, — возмущаюсь я. — Я тебе не шлюха, понятно тебе, чтобы с каждым встречным спать! — слезы, вопреки моей воле, стекают по вискам. — Как ты вообще смеешь мне такое говорить? Тем более что я твоего Немого в глаза не видела.

— Не знаешь, с кем на две недели пропала, и мелешь тут что-то про свою честность? — веселость пропадает из его голоса, обдавая холодом. — Он тебя трогал? Ты позволила ему то, что позволяешь мне?

— Замолчи, — кричу я, захлёбывать слезами. — Заткнись. Я с Миланой была и Арсланом. Как ты… — замолкаю на полуслове.

Почему рядом с ним я такая слабая? Почему ему так легко удается причинить мне боль?

Нежными поцелуями он касается моего лба, щек, моих слез, приносит их соль на мои губы.

Я вяло сопротивляюсь, но Серый не дает мне отвернуться, углубляя поцелуй. Заставляя мое тело снова откликаться на него.

— Никуда ты не уйдешь, — его шепот у моей кожи. — Я не позволю. Моя ревнивица, — довольно шепчет он. — Значит, с Арсланом… — произносит задумчиво. — Он тебя от меня не защитит, запомни, — угрожает вдруг Серый, сжимая мой подбородок и заглядывая в глаза. — Никто не спасет. Ревнивица.

Прежде чем я успеваю ответить, он берет в плен мои губы. Ласкает жестко, собственнически, будто присваивает.

Его рука обхватывает мою оголенную грудь, и губы смыкаются на соске, заставляя меня выгнуться ему навстречу.

— Я не ревную, — нагло вру я, забыв про слезы.

— Мне понравилась твоя «не ревность», — отвечает Серый. — Но за ложь я тебя накажу.

Он быстро переворачивает меня на живот, и смачный шлепок приходится по моей заднице.

— Ай, — пытаюсь вырваться, но Серый умудряется стащить с меня штаны и снова пройтись по моей уже голой попе. — Не надо.

Его горячее тело накрывает меня, окутывая, будто кокон.

— Мне безумно нравится, когда ты просишь, — жарко шепчет он мне в ухо, давая почувствовать свое возбуждение. Одной рукой подцепив мою ногу, заставляет ее приподнять и тут же входит. — Да. Медленно. Вот так. Прими меня.

Дыхание перехватывает от его действий.

Приподнявшись, тянет меня за собой, заставляя встать на колени.

— Какой прекрасный вид, деточка, просто загляденье, — бормочет Серый, и я скрываю свое смущение, опустив голову, представляя себе, что именно он сейчас видит.

А потом я забываю обо всем, потому что Серый берет меня на грани. Смешивая удовольствие и небольшую боль. Не успеваю ничего осознать, как меня накрывает оргазм. Серый же продолжает вбиваться в меня бедрами, продлевая мое удовольствие и поднимая меня на новый уровень блаженства.

— Давай, деточка, кончи для меня еще разочек, — требует Серый, натирая мой клитор и усиливая напор.

Кажется, я кричала.

Прихожу в себя, когда Серый притягивает меня к себе.

Прячу лицо на его груди, пока мы оба пытаемся перевести дыхание.

— Кто она? — не могу удержаться от вопроса, что меня мучит.

— Аня — моя сестра, — отвечает Серый, когда я уже подумала, что он не ответит.

Облегчение и смущение, радость и неопределённость смешиваются внутри в странный коктейль. У него есть сестра. Горечь от осознания, что я о нем ничего не знаю — ложка дегтя в моей бочке радости.

— Ты спал с ней? — вырывается у меня.

— Со своей сестрой? — ужасается Серый.

— Ты прекрасно понял, о ком я, — отрезаю я, шлепая его по груди.

— А что? Считаешь, если я сплю с тобой, то с другими мне нельзя? — тон его вопроса не оставляет сомнений. Сейчас он снова укажет мне на мое место в его жизни.

— Ты можешь спать с кем захочешь, — выдавливаю я из себя. — Но если ты после этого захочешь прикоснуться ко мне, то этого не будет.

— Я уже прикоснулся к тебе, — отрезает Серый.

Я пытаюсь откатиться от него, но он снова не дает мне это сделать.

— Ты же сама раздвигаешь ножки передо мной, стоит только тебя поцеловать, — смеется он в мою макушку.

Истина его слов ошпаривает, как кипяток.

Он считает меня доступной?

— Я не желаю лечиться от венерических заболеваний после тебя и твоих… — не могу произнести это слово, потому что он считает такой и меня.

Наверное, я боюсь услышать от него и в свой адрес нелестное замечание, поэтому прикусываю от ярости и обиды губу, замолкая.

Смех Серого разносится по спальне, заставляя меня задохнуться от возмущения.

Я не могу понять: он шутит или просто издевается надо мной? И это вышибает из-под моих ног землю. Не знаю, что мне сейчас делать и как с ним себя теперь вести.

Раньше я думала о том, что его жена — это моя проблема, но вот, по его словам, он совершенно свободен, но радости это почему-то мне прибавило намного меньше, чем я себе представляла.

Теперь уже другие вопросы заполнили мое сердце и мысли.

Кто мы друг другу? Чего именно он от меня хочет?

Я знаю ответы, но хочу надеяться все-таки на большее.

Господи, о чем я снова думаю? Он же ясно сказал мне о том, кто я и что я для него. И то, есть у него жена или нет, ничего для меня не меняет.

Я устала от собственных эмоций, от неопределенности и своих мыслей, от которых сейчас болит голова и хочется рыдать в голос.

— Я с ней не спал, — разносится в темноте.

Глупое сердце снова подпрыгивает в груди и несется галопом от радости.

Он мой.

Но разум шепчет, что это не так.

Кто я для тебя, Серый?

Глава 34

Егор

Ощущение теплого тела под боком заставляет член встать по стойке смирно, что, собственно, и становится причиной моего пробуждения.

Окидываю сопящую рядом Катю жадным взглядом.

Удивила она меня вчера, ничего не скажешь.

Губы сами собой растягиваются в довольной улыбке.

Ее блестящие от ревности глазки и обиженные нотки в голосе вчера меня развеселили.

Кто же знал, что проявление женщиной ревности по отношению к тебе может быть таким занимательным. Не скрою, мне польстило ее поведение. На сердце вдруг стало легко от осознания, что я ей небезразличен.

Еще вчера я бы испугался и, скорее всего, возмутился бы тому, что любовница в какой-то мере предъявляет на меня права, но с Катей почему-то это принесло странное для меня, непонятное облегчение.

Признаюсь, что сам на стенку лез оттого, что перед глазами то и дело возникала картинка, как Немой прикасается к ней с желанием. Настолько ярко, что я не мог работать.

Вот под ее истерику и задал нужный мне вопрос.

Ее реакция сказала мне больше, чем если бы она просто все отрицала.

Не было у нее никого, кроме меня.

С каких пор я вообще об этом задумываюсь? Какая мне разница, были у нее мужики или нет?

Она меня с ума сведет.

Как бы ни хотелось мне сейчас накрыть ее тело собой и разбудить жарким, жадным поцелуем, но мне пора.

Откатившись в сторону, поднимаюсь и иду в душ. Освежившись, одеваюсь, продолжая думать о том, что рядом с ней у меня все эмоции в раздрае. Меня бросает из крайности в крайность. От одного берега к другому.

Тупые мысли желания посещают все чаще и чаще.

Мне хочется спрятать ее от всех, пока не насыщусь ее стонами, реакциями, ее телом и, как ни странно, ее душой и сердцем.

Безумно и эгоистично хочу, но я хочу владеть всеми ее мыслями.

Окидываю ничего не знающую о моих метаниях девушку взглядом.

Слишком правильная, хоть она и считает по-другому. Наивная и не умеющая скрывать свои эмоции. Такой, как она, не место в моем мире. Зачем я вообще об этом думаю?

Оттрахал, и будет. Работать пора.

И даже эти мысли просто бесят.

Медведев, затевавший последние два дня бурную деятельность, непонятного мне пока характера, на мое удивление, вчера затих. Приехал, как обычно, на работу и до самого вечера свой кабинет не покидал. Никого подозрительного, входящего к нему, мои парни не заметили. Ни странных звонков или СМС.

Чует мое сердце: не к добру.

Вряд ли он осознал свою вину и решил дождаться возмездия.

Намеки Немого не покидают мои мысли.

Я что-то упустил.

Дело, которое Медведев на меня собирал, забылось. Возможно, сейчас прокурор старается его реанимировать, чтобы закопать меня вместе с собой.

Если речь встанет, верить преступнику или же прокурору, то слишком велик шанс, что выберут законника, хоть и убийцу. Никто не хочет выносить сор из избы, а власти тем более. Они его все равно среди себя не оставят, но это уже будет вдали от чужих глаз и внимания. Отправят на пенсию подальше, и все. А мне этого катастрофически мало.

Сейчас главное — не проворонить Медведева, когда он побежит. А в том, что он захочет спасти свою шкуру, я уверен. Вряд ли он захочет сидеть рядом с теми, кого сам посадил.

Правда, он не знает, что жить в камере будет недолго.

Такого оставлять за спиной снова я не собираюсь, и, как только стану членом совета, его уберут.

Мой взгляд то и дело возвращается к лежащей на постели девушке.

Что будет дальше?

Эта тупая, как ржавый гвоздь, мысль проедает мне мозг.

Подержу ее рядом, пока не надоест. Всем обеспечу, пусть живет. Но мотаться сюда каждый раз не досуг, поэтому пора ее снова перевезти в дом, к себе поближе.

Покинув спальню, набираю Петра.

— Только не говори мне, что ты снова без охраны, — вместо приветствия выдает мой безопасник.

— Охрана внизу, — отчитываюсь я, усмехаясь. — Тащи свою задницу на квартиру и перевези ее в дом.

— Почему не возьмешь ее с собой? — спрашивает он, сразу понимая о, ком я.

— У меня встреча, — бросаю я и отключаюсь.

Знаю, он выполнит, что я велел, поэтому мыслями сразу перехожу к делам.

От кого я вовсе не ожидал приглашения, особенно после того, как он ясно высказался о нежелании видеть меня в совете, так это от Пираньи.

Меня гложут странные сомнения насчет него. Боюсь, Немой его недооценивает. Посмотрим сегодня, делаю ли я поспешные выводы.

— Останьтесь здесь, — бросаю парням, садясь за руль.

Не успеваю отъехать и пары километров, как телефон начинает надрываться.

Скала.

— И чего тебе не спится в такую рань? — вместо приветствия выдаю я.

— Того же, что и тебе, — отвечает он загадочно. — Мне тут птичка на хвосте принесла, что ты встретиться собрался с нашим общим знакомым.

— Интересно, что это за птичка такая? — вместо ответа спрашиваю я, злясь. Я не люблю предателей. Нужно подчистить ряды.

— Не из твоих, — успокаивает меня Скала. — Настоятельно советую тебе навестить Немого перед этим.

— Думаешь, что без его благословения я и шагу не смогу ступить? — усмехаюсь. — Это ты у нас…

— Тебе лучше закрыть рот и сделать, как я прошу, — перебивает он меня стальным тоном. — Если бы моя любимая женушка тебя не ценила… Гони к отцу.

Вот же черт подери этих родственничков. Нет, я, конечно, понимаю, что немного перегнул, но и он тоже хорош. Нет бы сразу сказать, в чем дело, опять свои игры с Немым затевают. И я, похоже, в самой гуще, несмотря на свою неосведомленность.

Хоть тон Скалы меня и покоробил, на развилке я поворачиваю в сторону, ведущую к имению Немого.

Я почти привык к тому, что меня у ворот не задерживают, так что проезжаю, вспоминая, как еще буквально вчера старался избегать лишних контактов с главой совета, а теперь являюсь сюда как к себе домой.

С этими мыслями переступаю порог дома и тут же натыкаюсь на внимательный взгляд хозяйки. Раньше мы не встречались. Немой как дракон бережёт свое сокровище и держит в дали от чужих глаз. Если бы не Аня я и знать бы не знал что глава совета женат.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какие люди, — вдруг улыбается она, делая шаг мне навстречу.

И что мне теперь делать?

— Давно хотела познакомиться с тобой лично, Егор, — протягивает мне свою белую тонкую руку она. — Меня зовут Милана.

А я вот как-то не рассчитывал на наше знакомство.

Впиваюсь взглядом в дверь кабинета, надеясь, что вот сейчас она откроется и появится Немой.

— На это можешь не рассчитывать, — привлекает мое внимание Милана. Она будто отвечает на мои мысли. — Он тебя не спасет.

Вроде и улыбается, но как-то уж слишком угрожающе.

— Я вовсе не… — выдавливаю я из себя.

— Просто потому, что его нет дома, — смеется она. — Но он в дороге и просил тебя подождать его. Так что проходи, я буду тебя кормить.

Почему мне показалось, что она хотела сказать «пилить».

Еще раз взглянув на желанную дверь, за которой бы я сейчас хотел оказаться и тихо мирно дождаться главу совета, под упорные толчки его жены нехотя ступаю на кухню.

— Как ты относишься к фаршированным перчикам? — спрашивает нежным голосочком Милана, а у меня чувство, что я на лопату к Бабе-яге сел и сам не понял как.

— Нормально, — отвечаю, подходя к огромному столу. — Я бы это… в кабинете мог его подождать, — делаю я попытку сбежать из непонятной мне ситуации.

— И обидеть меня? — спрашивает она шутливо. — Никто еще не отказывался от моего фирменного блюда. И не говори мне, что ты уже позавтракал, не поверю, — твердо отрезает она, и я покорно опускаюсь на стул.

На мое удивление, рассказывая про мелкие шалости моей племянницы, Милана накрывает на стол, и я сам не замечаю, как напряжение меня покидает, тем более что еда оказывается настолько вкусной, что я не стесняясь прошу добавки.

Именно этот момент застает Немой, внезапно появившись на пороге.

От его взгляда давлюсь и начинаю кашлять.

Он молча проходит и садится во главе стола, пока я пытаюсь вщять себя в руки.

— И чем ты его отравила? — серьезный вопрос, обращенный к жене, снова заставляет меня захлебнуться воздухом и уже с ужасом обернуться к Милане, которая, не отрицая его обвинения, мило улыбается, продолжая смотреть на своего мужа.

— И тебе доброе утро, милый, — не отвечает она на его вопрос.

А меня что-то замутило.

— Надеюсь, дышать он после твоих манипуляций сможет? — снова спрашивает Немой. — Мне он еще нужен.

— Если ты не прекратишь, он подумает, что твоя жена какой-то там монстр, — отмахивается Милана, кладя перед Немым тарелку с мясным пирогом.

Не фаршированные перцы.

— Разве он ошибется? — пожимает плечами глава совета, спокойно приступая к еде.

Какого черта тут происходит?

Перевожу взгляд от Немого к его жене. Она что, и вправду меня отравила?

Может, Немой ее поэтому скрывает? Потому что у нее крыша съехала?

— Он мне действительно еще нужен, милая, — сообщает Немой, запихивая в себя последний кусочек пирога.

— Нужен так нужен, — соглашается Милана. — Посидит пару дней на унитазе и оклемается. Должна же я была отомстить ему за свои нервы.

Она точно больная.

— Надеюсь, у него эта хворь проявится не прямо сейчас? — спрашивает Немой, подтягивая к себе салатницу. — У нас сегодня еще есть дела.

Они оба больные. Какого черта они так спокойно обсуждают мое отравление. Будто это у них рутинное дело — травить своих гостей.

— Я… — меня перебивает заливистый смех Миланы.

Снова перевожу недоуменный взгляд между супругами.

Мне кажется или у меня начинает дергаться левый глаз?

— Перестань, а то он сейчас в обморок грохнется, — выдает Милана, отдышавшись.

— Это ему за то, что мои перцы сожрал, — выдает злобно Немой, спокойно откидываясь на спинку своего стула и складывая руки на груди. — Там вообще ничего не осталось? — спрашивает он с надеждой.

— Прости, родной, но гостю отказывать нельзя, — она подходит к мужу и целует его в щеку. — В следующий раз заранее предупреждай меня о сходках в моем доме.

— Следующего раза не будет, — отрезает Немой.

— Егорушка, я приглашаю вас на ужин, и отказ не принимается, — запоздало доходит до моего офигевшего мозга предложение хозяйки дома. — И Катю с собой привези, — приказывает она. — Соскучилась по ней.

— Какой еще, к чертовой матери, Егорушка? — яростно передразнивает жену Немой, а у меня от его вида челюсть падает на пол.

— Как какой? Он же член нашей семьи, — спокойно пожимает плечами Милана, никак не реагируя на злость своего мужа.

— Он тебе никто, и ноги его больше не будет в этом доме, — чуть ли не рычит глава совета.

— Я там присмотрела новый набор тарелок, — задумчиво выдает Милана, постукивая пальчиком по нижней губе, — да и стаканы эти мне что-то поднадоели… — она поднимает хрустальный предмет, осматривая его так, будто хочет убедиться в своих словах.

— И даже не думай, что это прокатит, — уже немного тише заявляет Немой.

— Милый, — тянет она, и от ее тона даже у меня, кажется, волосы на голове зашевелились.

Кто бы сказал, что я увижу ревность главы совета, умер бы со смеху. Да еще и ко мне.

Но прежде чем Немой успевает ответить своей жене, мой телефон разрывает напряженную атмосферу.

Охрана, которую я оставил с Катей.

— Извините, но я должен ответить, — поднимаюсь и иду на выход.

Сердце в груди сжимается от странного предчувствия, и я, не доходя до двери, принимаю вызов.

— На Петра напали, — сообщает один из парней. — Он в плохом состоянии у костоправа.

По ногам проносится холод. Грохот в ушах.

— Что с Катей? — сам не понимаю, откуда только нахожу силы спросить.

— Ее забрали.

Глава 35

Катя

Утро встречает меня пустой постелью и одиночеством.

Я так устала, что даже не заметила, когда Серый ушел.

Некоторое время смотрю в пустоту, вспоминая наш разговор. Прокручивая в голове его слова.

Что для меня изменилось?

Он не женат. Это, конечно, радует, но...

Я о нем, как и прежде, ничего не знаю, и, похоже, делиться со мной информацией о себе он не спешит, если и вовсе не собирается.

Но его собственнический шепот зародил во мне надежду на то, что он ко мне все-таки что-то чувствует, и я никак не могу это чувство подавить. Даже страх, что ложная надежда в конце концов может принести мне боль, не помогает.

С этими мыслями поднимаюсь, привожу себя в порядок и одеваюсь.

Я как раз направляюсь на кухню, когда слышу мужской голос в гостиной. Серый дома?

Но меня ждет разочарование в виде жесткого лица Петра.

— Доброе утро, — скалится он, — или, точнее, уже день, — делано смотрит он часы, продолжая держать сотовый в руках. Судя по всему, он только что разговаривал по телефону.

Несмотря на мою злость, краска смущения все равно ошпаривает мне щеки.

— Добрый, — заставляю я себя выдавить и не реагировать на его слова.

— Собирайся, велено доставить тебя в основной дом, — бросает он, поворачиваясь ко мне спиной.

Я что, груз или чемодан? Какого черта «велено доставить»?

Не мог сам меня отвезти?

И этот тоже хорош. Невзлюбил меня с первого взгляда и всячески пытается задеть.

Ничего ему не ответив, отправляюсь в спальню. Что мне тут собирать? Моего здесь ничего нет. Кроме кольца. Которое тоже, впрочем, не мое. Но все-таки это единственная вещь, которую я забираю.

Мысль, что Серый может привести в эту квартиру другую, жжет изнутри.

Я ему сказала, что такого не потерплю.

Но страх, что ему на мои слова плевать, сотрясает меня до самого основания.

Увидев мои пустые руки, Петр снова хмурит свои брови, но ничего не говорит, а мне плевать на то, что он там себе думает.

Спускаемся вниз, в подземную парковку. Петр помогает мне сесть, открыв дверь и придерживая ее, показывая тем самым, что зачатки воспитания в этом мужлане все-таки есть.

Едва успеваю пристегнуться, как машина уже срывается с места.

Мой взгляд скользит по незнакомым улицам и домам. Было бы здорово прогуляться пешком и осмотреться здесь.

Городской пейзаж сменяется лесными массивами и кукурузными полями.

Занятая своими мыслями, не замечаю, как это происходит, но в один момент мы едем, а в другой — удар, и наша машина летит, как в замедленной съемке, в кювет. Мы перевернусь дважды, прежде чем автомобиль замер на боку с моей стороны.

Я нехило ударилась головой, отчего она гудит и перед глазами цветные пятна. Оглядываюсь на Петра, который свисает на собственном ремне безопасности, мешающем ему свалиться кулем на меня. И, судя по крови, которая капает с его затылка, он ранен. Лобовое стекло разлетелось на миллионы мелких осколков, оттого что машину покорежило, чем я, собственно, и пользуюсь, чтобы выползти наружу. Запах бензина разит так, что мне становится страшно. Кажется, у нас пробит бак. В какой-то передаче я слышала, что если бензин разлит, то может начаться возгорание, а потом и взрыв.

— Петр, — зову я мужчину, пытаясь растормошить его, но безуспешно. Надо его вытащить.

Сказать легче, чем сделать. Не знаю, сколько времени пыхчу и откуда вообще нахожу силы, но в конце концов мне удается его выволочь. Кажется, он серьезно ранен. Оглядываюсь, чтобы понять, как далеко мы от дороги, и именно в этот момент вижу, как с холма к нам спускаются люди. И я бы обрадовалась, если бы не одно но: они вооружены и на спасателей совсем не похожи.

Они свои или чужие?

Чутье кричит, что скатиться вниз нам помогли именно они.

Разбираться, кто тут свой, а кто нет, не собираюсь.

Черт, Петр, как же ты не вовремя решил изобразить из себя Спящую красавицу.

Буквально в нескольких шагах от нас заросший крапивой валежник, и я решаю спрятаться в нем. Дальше Петра я просто не дотащу.

Едва успеваю спрятать его бессознательное тело в кустах, как разговоры незнакомцев долетают до меня. Они почти рядом.

— Девчонка нужна живой, остальных убрать, — говорит незнакомый мужской голос.

— Оружие на дороге не валяется, так что трофеи можете собрать, — добавляет другой.

Окидываю куст взглядом и принимаю факт, что спрятаться в нем и остаться незамеченными нам не удастся.

По крайней мере, вдвоем. А вот если я их отвлеку...

Пока я принимаю решение, быстро вытаскиваю телефон Петра и прячу его в лифчик. Спасибо ему за то, что аппарат маленький, есть надежда, что не заметят.

Быстрым шагом направляюсь в другую сторону от кустов, в которых спрятан Петр.

О том, что это люди деда, стараюсь не думать. Он приказал меня убить, а не брать живой. Возможно, они противники Серого, но зачем им тогда я? Не складывается. Кто они? И зачем им я?

— В машине чисто, — слышу за спиной.

— Вон она, — от этого окрика я перехожу на бег.

Они не знают, сколько нас было в машине, и расчет, что они отвлекутся на меня и не заметят Петра, кажется, оправдался.

Бегу со всех ног, петляя между деревьями. Топот все ближе.

Взрыв за спиной заставляет ускориться. Надеюсь, Петр не пострадал, все-таки куст был слишком близко к машине.

Это последняя мысль перед тем, как огромная туша сбивает меня с ног. Задыхаюсь от нехватки кислорода.

— Какая прыткая краля, — говорит мужик, заводя мои руки назад и связывая их. — Вот ты и допрыгалась.

— Она одна? — задает вопрос второй преследователь.

— Я никого не видел, — отвечает еще один.

— Никого, — еще.

Сколько их тут? И все по мою душу?

Меня рывком поднимаю на ноги, отчего боль растекается от рук к плечам, заставляя сжать зубы, чтобы не закричать.

— Где охрана? — перед моим лицом появляется лысый мужик со шрамом через правую бровь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какая охрана? — делаю круглые глаза.

Мне прилетает затрещина от того, кто держит меня.

— Куда ты так спешила? Где те, кто был с тобой?

— В магазин, — блею я, превозмогая боль. — Никого со мной нет. А вы кто?

Лысый, обдав меня подозрительным взглядом, кивает мужику, который сбил меня с ног, и тот рывком тянет меня за собой.

— Двигай давай, прыткая ты наша, — смеется он. — А попка у тебя очень даже ничего.

Услышав в его тоне похоть, я, забыв о боли в руках, быстро перебираю ногами, желая сбежать отсюда поскорее.

— Осмотрись, — приказывает лысый кому-то за моей спиной, заставляя меня напрячься.

— Да там после взрыва если и был кто, уже зажарился, — отвечают ему. — Если бы бежали, мы бы заметили.

— Охрана бы не сбегала, а палила бы по нам, — добавляет еще один. — Они бы так легко не сдались.

Он прав, и я радуюсь в душе, что Петр сейчас без сознания.

Только когда меня вытаскивают за шкирку на холм и засовывают на заднее сидение машины, во мне поднимается страх за себя.

Кому я понадобилась? Если бы они пришли от деда, я бы была уже мертва, но от кого тогда?

На голову мою надевают мешок, и чужая ладонь касается моей груди, заставляя меня закричать и начать брыкаться. Если он найдет телефон, то мне точно конец.

— Цапа, руки от нее убери, — раздается с переднего сиденья голос лысого, — не то оторву...

— Да ладно тебе, — отвечает сидящий рядом, — всего-то пожамкал. Ничего у нее не отпадет, если мы немного ее оприходуем, — настаивает он охрипшим от похоти голосом.

— Он сказал привезти ее живой и невредимой, — стальной голос лысого раздается в ответ. — Выметайся из тачки.

Я свободно выдыхаю, когда сидящий рядом мужик, недовольно бурча под нос, уходит. Забиваюсь на его место, чувствуя, что рядом со мной сидит еще один.

Я не знаю местность, так что мешок на голове лишний, но говорить им об этом я не собираюсь. Мне все равно не помогут эти знания.

Я не успела поставить на беззвучный телефон Петра, и вот это меня сейчас пугает чуть больше, чем те, кто меня окружают, и даже тот, к кому меня везут. Не дай бог кто-нибудь позвонит.

Едем долго. Мои руки затекли, и я их давно уже перестала чувствовать. Останавливаемся мы так резко, что я головой въезжаю в переднее сидение. В глазах темнеет так, что не замечаю, как меня вытаскивают наружу и тащат по лестнице вниз. Холодно, будто мы направляемся в холодильник. Погреб!

Они ведут меня под землю. Боженька, пожалуйста, не дай сигналу пропасть. Петр, милый, только не подведи.

Пока я мысленно взываю и молюсь, с меня стаскивают мешок, заставляя зажмуриться от яркого света. Немного привыкнув, окидываю небольшую комнату взглядом.

— Цапу к ней не подпускайте, — приказывает лысый, покидая небольшую комнатку, в которой меня решили запереть, — а то не только он своего хрена лишится.

Не сказав мне ни слова, похитители покидают мою темницу, и деревянная дверь захлопывается со скрипящим противным звуком. Видать, ею давно не пользовались.

Ужас осознания того, что со мной сейчас происходит, накрывает с головой.

Дыши, Катя, дыши. Тебя найдут.

Только держись.

Начинаю нарезать круги по комнате, пытаясь согреться. Из-за связанных рук это дается нелегко. От земляного пола веет неимоверным холодом, и я боюсь, что к тому моменту, как меня спасут, от меня останется только замерзший труп.

Меня же спасут?

Ноги устали. Плечи ноют. Зубы стучат. Хочется лечь и уснуть.

Он же меня найдет, да?

Мои мысли то и дело возвращаются к Серому. Прокручиваю в голове воспоминания о прошлой ночи, о его словах.

Слезы наворачиваются на глаза.

Я хочу к нему.

Хочу укрыться на его груди, втянуть в себя его родной запах, почувствовать его сильные объятия, жаркие поцелуи. Хотя бы еще один раз.

Неужели я его больше не увижу?

Нужна ли я ему?

Такие вопросы заставляют мое сердце замереть от боли.

Конечно нужна, иначе зачем похищать меня у Арслана? Да еще и ревность свою показывать?

Но нужна ли я ему настолько, чтобы прийти за мной? Чтобы искать меня? Спасти меня?

В конце концов, устав не только от ходьбы, но и от собственных мыслей, опускаюсь у стены.

Я поняла, что уснула, когда меня разбудили чужие шаги.

Несмотря на страх, подняться я не смогла.

Сколько я уже здесь?

Мне кажется, вечность.

На пороге появился долговязый парень с подносом.

Он молча положил его у входа, и когда я поняла, что он собирается просто уйти, то закричала.

— Руки развяжите! — взмолилась я.

Он окинул меня странным взглядом и медленно ко мне подошел, будто не доверяя. Вот что за храбрец выискался! Что я могу сделать ему, да еще и со связанными руками?

Наклоняюсь вперед, чтобы он наконец мог увидеть, что я говорю правду.

Через секунду он деловито развязывает мне руки и уходит, бормоча себе под нос: «Придурки…»

Как ни стараюсь сдержаться, но от боли скулю. Мне кажется, отрывают руки от тела без анестезии. Я знала, что боль будет, но не настолько сильная.

Когда тупые ножи перестали резать мою плоть и ко мне вернулась какая-никакая чувствительность, я снова услышала шаги.

Кажется, мой надзиратель вернулся. Скорее всего, за подносом. А я так и не смогла ничего поесть…

Мои мысли замораживаются, и весь мир вокруг меня замирает.

За долговязым в погреб входит тот, от кого у меня темнеет в глазах.

Этого не может быть!

Глава 36

Катя

Кошмар случился.

Он здесь, со мной.

Только сейчас осознаю, что все эти годы я не помнила его лица, я видела лишь размытое пятно на месте его головы.

Постарел, но ничуть не изменился.

Подскакиваю, забыв обо всем. От нехватки кислорода перед глазами черные пятна. Судорожно втягиваю воздух вместе с ароматом его парфюма. Он себе не изменил. Меня мутит от этого запаха.

Дед кивает своему провожатому, и тот быстро выскальзывает за дверь.

Ловлю на себе его странный скользящий взгляд и чувствую себя так, будто он глазами по мне грязь размазывает.

— А ты похорошела, Катерина, — он всегда так меня называл, полным именем. — Вся в мать.

При упоминании матери во мне поднимается гнев, настолько сильный, что он оттесняет собой любой страх.

Все вопросы, которые я копила годами, все сомнения и боль — все испаряется, и в моей голове ничего, кроме ненависти, не остается.

Я не хочу знать почему. Сейчас я просто хочу, чтобы ему было больно.

— Про собственного сына тоже хочешь вспомнить? — сжимая кулаки, цежу я.

Его взгляд меняется, и злая усмешка расползается на губах.

— Он мне не сын, — эти слова как пощечина.

— После того, что ты сделал, это ты ему больше не отец, — отрезаю я.

Не могу назвать вещи своими именами, как ни хочу.

— Ты такая же недалекая, как тот приблуд, которого моя женушка притащила в подоле, — смеется он. — Если бы не ее деньги, в тот же вечер прирезал бы обоих, но его мать оказалась умнее его.

Смысл его слов отказывается оседать в моей голове.

Что он только что сказал?

Это правда?

Прежде чем я успеваю прийти в себя, дед наклоняется ко мне.

— Сейчас, Катерина, ты пойдешь со мной и, молча, но мило улыбаясь, подпишешь все документы, которые тебе даст поверенный твоего отца, — приказывает Медведев. Я подумала, что мне показалось, что он меня нюхает, и следующие его слова не оставляют сомнений: — Такая сладкая девочка.

Он и в детстве меня так называл, качая на своих коленях. И почему сейчас у меня от этих воспоминаний тошнота поднимается к горлу?

Отшатываюсь от него.

— Зачем тебе моя подпись? — уже начинаю догадываться: если в этом замешан поверенный моего отца, то дело должно быть в деньгах. Вот она причина того, что я все еще жива. — Отец все оставил тебе.

— Я тоже так думал, — распрямляясь и продолжая пожирать меня глазами, говорит Медведев, — но эти бюрократы чертовы не приняли того факта, что я вырастил этого выродка, и ты, моя девочка, пока еще законная наследница моих денег.

— Ты мог убить меня, и все досталось бы тебе, — продолжаю я делать непонимающее лицо.

— Твоя проклятая бабка даже после смерти умудрилась мне подгадить, — приходит в ярость Медведев. — Написала заковыристое завещание, чтобы лишить меня моего добра. Думала, это спасет твоего отца. Не помогло, — ярость быстро сменяется улыбкой на все лицо. Будто он вспомнил что-то хорошее. — Правда, про сюрприз этой потаскухи я узнал уже после того, как разделался с ее выродком, — наполненный маниакальным блеском взгляд возвращается ко мне. — Но осталась ты.

Меня начинает мутить сильнее.

Звук шагов из-за двери заставляет Медведева напрячься, как животное в засаде.

— Он прибыл, — сообщает долговязый, просунув голову в дверь, и тут же уходит.

Медведев снова разворачивается ко мне.

— Сейчас ты пойдешь наверх, приведешь себя в порядок, — перечисляет он, — и молча подпишешь все документы, которые я тебе дам. Если он о чем-то спросит, скажешь, что болела и была заграницей. И скоро снова уедешь обратно, уже насовсем.

— Нет, — качаю отрицательно головой.

Он меня убьет сразу, как только я подпишу документы.

Лицо Медведева чернеет.

Сама не понимаю, как он так быстро для своей комплекции оказывается так близко ко мне.

Его рука обхватывает мою шею, закрывая мне доступ к кислороду, и пришпиливает, как бабочку, к стене. От удара об стену в голове шумит и в глазах темнеет.

— Думаешь, я шучу? — орет он. — Мне терять нечего, порешу вас обоих. Ты помнишь, что я сделал с твоей мамочкой? — вдруг меняется его тон, голос становится ниже и приобретает хриплые нотки. — Я знаю, ты все видела и наслаждалась, — шепчет он уже мне практически в ухо. Прижимается ко мне всем телом, давая ощутить свое возбуждение. — Я чувствовал твой наполненный ужасом взгляд, — его губы накрывают мои.

Мой мозг коротит.

Наверное, поэтому я реагирую не сразу.

Но, почувствовав, как его язык толкается сквозь мои сомкнутые губы, я больше себя не сдерживаю.

Медведев отскакивает от меня как ошпаренный, пока меня выворачивает на пол.

Матерясь, он пытается отряхнуть испорченный костюм.

— Ты мне за это ответишь, — угрожает он, — тварь.

Придерживаясь рукой за стену, распрямляюсь и утираю тыльной стороной ладони свои губы, ловя на себя брезгливый взгляд.

— Эй, — орет Медведев, открыв дверь, — отведи ее в дом. Пусть приведет себя в порядок. А потом тащи ее в кабинет, — оглядывается на меня. — Будет брыкаться — бей в живот. Так следов видно не будет, — бросает он напоследок, перед тем как уйти.

— Я сама, — к радости долговязого, который морщит нос от неприятного запаха, сообщаю я, направляясь вслед за чудовищем.

Не думать.

Это единственное, что я стараюсь себе внушить.

Сейчас я должна выжить.

Как только выходим на улицу, понимаю, что провела в этом погребе почти целый день. В темноте не различить деталей, но дом, в который меня ведут, просто огромный. Скорее всего, и территория огорожена забором.

Интересно, собаки есть?

На первом этаже долговязый указывает мне в сторону неприметной двери, за которой оказывается ванная комната. Странно, маленькая для такого дома.

Сняв футболку, застирываю ее и, умывшись, натягиваю мокрую ткань обратно.

В зеркало стараюсь не смотреть. Боюсь дать слабину и разрыдаться.

Все потом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Если выживу.

Нет. Обязательно выживу и выберусь отсюда.

Стук в дверь, и долговязый ведет меня по длинному коридору к деревянной, с резными узорами и массивной ручкой двери.

Еще до того, как мы доходим, она вдруг открывается, и на пороге появляется чудовище с улыбкой на губах.

— А вот и она, — говорит он, впившись в меня взглядом, кому-то за своей спиной. Делает шаг ко мне, и я замираю. — Сделаешь что-нибудь не то — убью вас обоих, — едва слышно угрожает он.

Оглядываюсь на долговязого, слышал ли он, но того и след простыл.

Больно схватив за руку, дед затаскивает меня в кабинет.

Щуплый мужичок лет шестидесяти подскакивает при виде меня.

— А вот и вы, — радостно выдыхает он, теребя мою руку. — Катенька, вы меня не помните, но я часто бывал у вас дома, пока ваши родители были живы, примите мои соболезнования, — тараторит он. — Телефонный разговор, конечно, хорошо, но личная встреча все-таки лучше. Меня зовут Александр Николаевич, я был поверенным вашего отца, а сейчас ваш.

Киваю на каждое его слово, обдумывая, в какой момент лучше сбежать. О том, чтобы рассказать о грозящей нам обоим опасности, и речи быть не может, при его комплекции и возрасте он Медведеву не соперник, да и в доме, уверена, есть еще люди кроме долговязого.

Бросаю косой взгляд на Медведева.

Пытался-таки решить свою проблему без меня, но этот мужичок, на свое несчастье, оказался настырным, не подозревая, с кем имеет дело, и, судя по тому, как он улыбается, глядя на Медведева, он и не догадывается, что стоит в одном шаге от смерти.

— Ваш дедушка вас очень оберегает, — продолжает Александр Николаевич. — Вы выросли настоящей красавицей, теперь я его понимаю, — пока он раздает мне комплименты, вытаскиваю из его лап свою ладонь. — Вы очень похожи на своих родителей.

— Что ж, теперь вы убедились, что Катерина жива и здорова, приступим к делу, — перебивает его недовольным тоном Медведев. — Ей еще обратно лететь.

— Как же так? — впивается в меня удивленными глазами Александр Николаевич. — Я думал, вы погостите у деда подольше.

— Я бы очень хотела, — тут же хватаюсь я за эту возможность. — Я так по нему соскучилась, — делаю я грустное лицо.

Если выгорит, у меня будет немного времени в запасе.

— Тебя там уже ждут, — настаивает Медведев, взглядом пригвождая меня к месту. — Ты же знаешь, что я прилечу, как только смогу.

— Но я так давно тебя не видела, вот даже чужой, по сути, человек понимает, что родные люди должны хоть иногда проводить немного времени вместе, — канючу я. — Я здесь, ты здесь, да и он тоже здесь. Мы можем провести прекрасный вечер, а утром подписать все документы, а завтра вечером я, так уж и быть, последую твоему приказу.

— Ну что вы, товарищ Медведев, заставляете свою внучку так просить? — заступается за меня Александр Николаевич. Хоть бы моя игра не вышла для нас обоих боком. — Видно же, что она в вас души не чает. Да и кто у сиротки, кроме вас, остался. Тем более она права, да и я устал с дороги и не отказался бы отдохнуть, — кивает он своим мыслям. — Старость, знаете ли, берет свое.

Если бы взглядом убивали, я бы уже лежала на полу бездыханным телом. Но Медведев просто сверлит меня яростным взглядом, без слов умудряясь мне угрожать. Я хожу по лезвию ножа и прекрасно это понимаю.

— Катерина, ты же знаешь, что у меня с утра важное заседание, — находится Медведев, — так что давай оставим капризы и подпишем все нужные документы, а после этого оставим дорого гостя отдохнуть и я провожу тебя в аэропорт, — продолжает он, не позволяя старичку вставить ни слова. — И я обещаю, что приеду в эти выходные. Договорились, милая? — последние слова он выдавливает из себя, показывая тем самым, что он на грани.

Тактику надо менять. Не хочу, чтобы по моей вине пострадал посторонний человек.

— Ну хорошо, — грустно опускаю голову, — дела так дела. Где мне подписать? — обращаюсь к Александру Николаевичу. Тот, бросив на Медведева недовольный взгляд, семенит к креслу.

— Проходите сюда, — приглашает он, рукой указывая на кресло напротив. Соседства с чудовищем я сейчас просто не выдержу.

— Ваш покойный батюшка оставил вам все состояние своей матери, которое он приумножил, несмотря на свой молодой возраст. Он тогда трудился не покладая рук. Такая редкость в наши дни, — грустно вздыхает Александр Николаевич, делая небольшую паузу. — Так что вы у нас невеста с богатым приданым, — продолжает он, вытаскивая документы и раскладывая их передо мной в несколько рядов. — Я приготовил все, как мы договорились с вами по телефону, — говорит он, с сомнением на меня поглядывая. — Вы уверены, что хотите переписать на деда все движимое и недвижимое имущество, включая иностранные активы?

— Вы задаете много ненужных вопросов, — перебивает его Медведев. — Конечно она согласна.

— И все-таки я бы попросил ее саму ответить, — настаивает Александр Николаевич.

— Я уверена, — отвечаю я, сглотнув ком в горле. — Не хочу больше приезжать сюда из-за проблем с документами.

— Ну, тогда мне ничего не остается, как последовать вашему желанию, — после небольшой паузы отвечает Александр Николаевич. Видно, что я его не убедила, но, слава богу, он не настаивает. Я и так дошла до грани терпения Медведева, он уже несколько раз косился на часы, будто куда-то спешит и явно нервничает.

Чудовище нетерпеливо дергает ногой, пока я подписываю кучу бумажек. Когда моя рука устала и спина затекла, старичок наконец закрыл последнюю папку с моими автографами.

— Ну вот и все, — сообщает Александр Николаевич мне. — Остается завтра занести документы в контору и внести в систему, — обращается к чудовищу. — Думаю, это дело двух-трех дней.

— Спасибо за ваш визит, — благодарит Медведев, едва сдерживая радостную улыбку. — А теперь мы вас оставим, у нее самолет, и ей нельзя опаздывать.

— Конечно, конечно, — соглашается старичок, — счастливого вам пути, Екатерина. Надеюсь, мы с вами еще увидимся?

— Не сомневайтесь, — растягиваю я онемевшие губы в улыбке.

Медведев хватает меня под локоть и чуть ли не тащит к двери.

Поможет ли мне старичок? Увидит ли?

Мои онемевшие ноги ведут меня навстречу собственной погибели.

И, судя по тому, каким безумием горят глаза Медведева, моя смерть будет нелегкой.

Мысли о побеге отступают за ужасом происходящего.

Неужели это конец?

Где же ты, Егор?

Глава 37

Егор

«Ее забрали».

Где-то в груди колет.

Время замирает, и, как из-под толщи воды, доносится голос Немого. Я слышу, как ускоряется собственное сердце.

Такое у меня было на поле боя, когда я получил свое первое ранение.

Неверие и шок.

Знал ли я, что ее могут использовать против меня? Да.

Но я верил, что такой вариант развития событий я предотвратил.

Глупец.

Немой был прав насчет меня. Я недооценил своего противника.

Черная пелена гнева застилает глаза.

Ноги сами несут меня на выход. Еще не успев подумать, сажусь в машину и срываюсь с места на такой скорости, что задние колеса заносит. Все это отмечаю отмороженным мозгом.

Кто?

Костелло? Зачем? Я ему не нужен. Думает, что через меня сможет подобраться к Немому?

Пиранья? Не зря же он меня сегодня без видимых причин вызвал. Отвлекал? Очень похоже.

Или это кто-то другой?

Возможно, новый игрок на арене? Перед выборами нового члена совета вполне себе может быть.

Не зря же Немой вызывал Сокола. А, кстати, вообще зачем он его вызывал? До голосования еще далеко. Тем более что, как оказалось, Немой был в курсе нашего знакомства и общего секрета. Откуда он это узнал, Немой так и не сказал, а я, глупец, занятый собственными эмоциями, и не подумал об этом раньше.

Медведев?

Сбрасываю вызов от Немого и набираю Темыча, одного из своих парней. Немой станет моей проблемой, но сейчас моя голова занята другим. Сейчас важен не он.

— Что с Медведевым? — бросаю, несясь на всех парах домой.

— На месте, уже проверяли, — отвечает он быстро.

— Мне нужны все камеры вокруг того участка, где на них напали, — требую я. — Все, что найдете.

— Уже, — радует меня Темыч, — скинул тебе на телефон. Правда, там ничего толком не видно. Но нашли свидетеля. Он не смог опознать никого из людей Костелло или Пираньи, сейчас просматривает Нуара и Немого.

Все-таки Петр хорошо натренировал моих людей, свою работу они знают.

— Как Петр? Он пришел в себя? — мне нужна информация.

— Пока вроде нет, я проверю, — быстро понимает он, о чем я.

— Как только будет результат, сразу ко мне, — приказываю я. — Отправьте людей к Медведеву. Плевать на все, берем его сейчас.

Некогда мне с ним возиться, а проворонить его нельзя.

— Все понял, все сделаем, — успевает ответить Темыч, прежде чем я отключаю связь.

Рассматриваю обрезки видео, что мне скинул Темыч, не останавливаюсь, даже припарковавшись во дворе. Он прав, на них ничего нет. Ни черта не разобрать. Видно, что нападавшие были вооружены, но ни лиц, ни машин не разглядеть. Тупик.

У самого порога меня встречает Тихон, он был главой безопасности до Петра, а сейчас отвечает за охрану дома.

— Ты ведь не развяжешь войну из-за девки? — его вопрос застает меня врасплох. Мой кулак оказывается быстрее моих мыслей. Охнув, Тихон сгибается, схватившись за нос. Не рассчитал. Хотелось вмазать сильнее.

— Собери парней. Пока Петра нет, ты за главного, — бросаю ему, проходя в дом. Знаю, что он не ослушается. — Всех на реи. Никого не щадить. И, Тихон, — оборачиваюсь к нему, чтобы он осознал всю серьезность вопроса, — она нужна мне живой и невредимой. У тебя всего два часа, чтобы ее найти, иначе… — оставляю ему додумать, что будет, если он не справится.

Знаю, что не справится. Давно пора было от него избавиться. Рядом со мной не место тем, кто считает, что может мне указывать.

Открыв на компе видео, снова просматриваю его, уже более медленно. Они все просчитали, только вот в одном ошиблись: я хорошо разбираюсь в оружии, и мелькающих отрывков с автоматами мне хватает, чтобы понять, откуда они.

Раньше Скала управлял рынком сбыта оружия, но после его отхода от дел, эта ниша досталась мне.

Набираю СМС своему человеку.

Сделав снимок экрана, скидываю ему и жду ответа.

Вместе со звуком входящего сообщения в кабинет врывается Петр. Глаза горят огнем, отчего выглядит он устрашающе, даже несмотря на его перевязанную голову.

— Что там? — спрашивает, подходя ближе. Мой же взгляд приковывается к собранным в кучку буквам, которые никак не хотят складываться в осмысленные предложения.

— Напомни-ка мне, Петр, к кому… — меня перебивает звонок от Темыча. Догадываясь о том, что он скажет, поднимаю трубку.

— Медведева нет, — как пощечина. — Оказывается, у него проход в кабинете, уходит в гараж в соседнем здании. Все это время, пока мы думали, что он в кабинете, он мог свободно его покидать. Откуда нам было знать, что это когда-то было одно здание?

— Найдите его, — требую я и, не слушая его оправданий, отключаюсь.

— Твой косяк, — бросаю Петру. — Какого черта ты приперся? У тебя вся голова в крови.

— Она мне жизнь спасла, — тихо выдает Петр. Он, как всегда, спокоен и собран и, конечно, не обращает внимания на мои слова, — дотащила до кустов и спрятала.

— Мне кажется или я слышу в твоих словах изумление?

— И как только смогла? — Петр отводит взгляд. — Я ведь был с ней совсем не добрым.

— Не скромничай, ты вел себя с ней как скотина, — отбриваю я. Не до его самокопания мне сейчас. — Петр, ее нужно найти.

— Тогда найдем, — твердо. — Что там ответил Зощенко? Ты же ему написал?

— Пишет, что продал похожую партию иногородним, — отвечаю я, снова возвращая свое внимание к эсэмэске. — Я уже об этом думал. Появлялись ли в городе новые лица, пока меня не было?

— Нет, — отвечает Петр, садясь напротив.

— Тогда я снова в тупике. Хотя есть одна мыслишка…

Звонок от Скалы. Вот не до него сейчас, честное слово. Скорее всего, будет допекать меня неуважением, которое я проявил к Немому. Черт возьми. Если не отвечу, Аня прибежит с ним под ручку.

— Да, — выдавливаю из себя. — Только коротко.

— И тебе добрый день, — его смешок раздражает. — Если коротко, то Немой негодует, а я зол.

— Это все? — спрашиваю, зная, что нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мои нашли предателя, который докладывал некоему Сидорову о наших передвижениях и не только, — эта новость заставляет меня подтянуться.

— Подожди-ка, — копошусь в документах на столе, выискивая нужный. Найдя, быстро прохожусь взглядом по списку тех, к кому наведывался Медведев. Вот он. Сидоров, по кличке Сайгак, работал наемником для Комы, а после того как совет его убрал, остался не удел.

— Я так понимаю, ты его знаешь? — спрашивает Скала.

— Да, — бросаю. — Еще что-то?

В нетерпении приподнимаюсь и подталкиваю к Петру листок, тыкая на нужное имя пальцем. Он понимает меня без слов и тут же идет на выход.

— Ну, твоя сестра соскучилась по своему неблагодарному братцу, — тянет Скала. — И еще, не забудь, в конце месяца у нее день рождения.

— Это все? — настаиваю я.

— Что-то ты особо болтлив сегодня, — смеется он, и я отключаюсь.

Он сказал мне главное. Я и сам об этом догадывался, а он просто подтвердил.

Не успеваю дойти до двери, как на пороге появляется Петр, проверяя свое оружие.

— Я сам к нему поеду, — говорит он, засовывая пистолет в кобуру.

— Поехали, — бросаю, обходя его.

— Тебе лучше остаться, — слышу за спиной, но, не обращая внимания на его слова, выхожу из дома.

— Серый…

— Не трать свои силы понапрасну, — перебиваю я его. — Я не могу сидеть на месте и ничего не делать.

— Тебя могут легко достать, — продолжает гнуть свое Петр. — Ты ей этим не поможешь.

Адреналин в крови толкает меня вперед.

— Ты все еще под следствием, если не забыл, — снова за свое. — Если тебя поймают с оружием при нападении, уже не отмажешься, ты же знаешь это?

— Мне все равно, понимаешь ты это или нет?! — резко развернувшись, выдавливаю я сквозь зубы. — Она там по моей вине. И не приведи господь, если с ней что-нибудь случится, — качаю головой. — Не приведи господь… — шепчу я, садясь в машину.

Чувствую взгляд Петра, который сверлит мой затылок, но, к счастью, он больше не предпринимает попыток меня отговорить. Отдает приказы парням и садится рядом.

Сайгак оказывается крепким парнем, и, как и все теневики, предчувствуя, что за ним пришли, он оказывает нам нешуточный отпор.

Но моя ярость сильнее его желания жить.

В конце концов мои парни его берут.

Проходит еще два часа, прежде чем нам удается его разговорить.

Окровавленными руками подношу зажженную сигарету ко рту. Запах дыма смешивается с запахом крови. Делаю глубокую затяжку, наблюдая за тем, как солнце скрывается за горизонтом.

«Егор», — так отчетливо слышу ее наполненный страхом голосок, зовущий меня.

— Только дождись, — шепчу сквозь дым.

— След ведет к Медведеву, — говорит Темыч за моей спиной. Я слышал, как он вошел и мялся на пороге пару минут, не осмеливаясь заговорить.

— Я это и так знаю, — отрезаю хрипло. — Где он? Мне нужно место. И оно мне нужно сейчас.

Темыч исчезает так же тихо, как и появляется.

Едва успеваю докурить, как на пороге возникает Петр.

— Тоже будешь шарахаться? — спрашиваю, уже привыкая к реакции моих людей.

— Ты бы смыл кровь с рук, — смешок. — После того, что ты устроил, парни теперь от тебя не только шарахаться и на цыпочках вокруг тебя ходить будут, а вообще избегать.

В этом он прав. После того как взяли Сайгака и Петр не смог его расколоть, у меня что-то внутри отключилось. Я отчетливо слышал этот противный звук, а потом просто тьма. В себя пришел, когда моего плеча коснулась ладонь Петра.

— Он уже все, — его слова заставили перевести взгляд на то, что мало напоминало человека. Я реально был жесток. — Он еще нам нужен.

Я как берсерк, находящийся под трансом от того ужаса, что натворил.

— Он назвал нам адрес, парни уже в пути.

— Поехали, — приказываю я, отбрасывая окурок и поворачиваясь к машине.

— Парни уже почти там, — напоминает мне Петр.

— Поехали, — настаиваю я.

Сайгак нам выдал не только место, где прячется Медведев, но много еще чего интересного. Думаю, про Костелло и Пиранью Немому будет особо интересно услышать. Меня не удивило то, что много лет назад Сайгак служил под началом Новикова и сделал ему парочку одолжений, как и то, что он ушел в теневики, боясь, что этот психопат его уберет, чтобы замести следы.

Он так делал со многими, мне ли не знать.

Как тесен, оказывается, мир. Будто все нити судьбы сошлись в этом огромном, но, по сути, таком маленьком городе.

Вытираю руки салфеткой, протянутой Петром, мало помогает.

Умно придумал, мразь, спрятаться в доме своего сына. У меня буквально под носом.

К тому моменту, когда мы подъезжаем, парни уже оцепили дом и готовились к штурму.

— Троих людей Медведева уже убрали, остались еще двое, — отчитывается Темыч. — Один в доме, другой в машине.

— Что делает Медведев? — спрашиваю, желая убедиться, что не опоздал.

— Он внутри вместе с еще одним, — отвечает Темыч. — Девушка тоже с ними. Находятся в кабинете. К слову сказать, он не особо-то и прячется.

— Уверен в своей безопасности, — рычу я, покидая салон автомобиля.

Темыч протягивает мне оружие.

— Он выходит, — сообщает Петр, прижимая руку к наушнику.

— Убить, — отдаю приказ, быстро направляясь в сторону дома. Машины мы оставили за оградой, так что приходится перейти на бег, чтобы успеть к перехвату Медведева.

Мир замедляет свой бег, и время замирает.

Дыхание перехватывает, и мышцы сводит в спазме, ноги становятся вдруг тяжелыми, и тело не слушается, будто не мое.

Сердце перестает биться в тот миг, когда я вижу кроваво-красное пятно, расползающееся на груди Кати.

Медведев держит ее перед собой, выставив, словно щит, и отступает к дому.

— Не стрелять, — слышу приказ Петра издалека.

Все как в замедленной съемке.

Медведев отшвыривает от себя безвольное тело и скрывается в доме.

Я вижу только ее.

Едва успеваю подхватить ее, прежде чем она ударится головой.

Стеклянные глаза смотрят в небо.

— Егор, — шепчет Катя, смотря в пустоту.

Столько раз видел, как люди уходят…

Ее зов вынул мою душу и развеял ее по ветру.

— Не уходи.

Глава 38

Катя

Мы вышли на порог и едва ли сделали пару шагов, как Медведев резко притягивает меня к себе. Возмущение застревает в горле когда в груди начинает печь, а через секунду будто во мне взорвалась бомба. Боль опоясывает всю грудную клетку.

В шоке распахиваю глаза, не могу понять, что происходит, пока Медведев тянет меня за собой назад.

— Жаль, ты слишком быстро сдохла, — шепчет он мне в ухо, — но хотя бы для этого сгодилась.

Мозг медленно обрабатывает информацию, и к тому моменту, когда до меня доходит смысл его слов, Медведев уже отшвыривает меня, словно мусор.

В глазах темнеет. Падаю.

Ничего не вижу, только чувствую жжение и холод.

Неужели я умираю?

Я не хочу.

Егор.

Последнее, что я чувствую, — это то, как холодеют руки. И запах… такой родной. Он обещает мне покой. Зовет меня туда, где будет хорошо.

— Не уходи, — чужой голос издалека.

Зачем ты так? Мне больно.

Единственная, кто будет по мне горевать, — это тетя. Мне так жаль.

Последние мысли — о нем.

О том, кто не пришел, когда так ждала. Кому я оказалась не нужна.

Я тебя люблю.

Как жаль, что я ему этих слов не сказала.

Вспоминаю о нем, и становится снова больно.

Тело горит, но мне холодно.

Позволяю наконец боли утянуть себя во тьму.

Лечу в невесомости. Нет никаких мыслей, воспоминаний и сожалений. Я ничто.

Если бы еще не было этого противного писка в ушах.

Оглядываюсь, желая знать, что именно меня так раздражает. Голова будто тонну весит, не могу повернуть. Но мне нужно увидеть.

Открываю глаза, точнее, стараюсь. Мне что, веки клеем склеили?

Пятно яркого света.

Говорят, что после смерти нужно лететь на свет, чтобы попасть в рай.

Как лететь, когда шевельнуться не можешь?

Немного привыкнув, наконец разлепляю веки. Белый потолок. Большое окно, из которого на меня смотрит солнце.

Противный писк раздается у меня над головой, а под ухом будто насосом шину качают.

Только тут до меня доходит, что я не умерла.

Во рту какие-то трубки мешают нормально дышать, отчего я начинаю кашлять. Неожиданно рядом появляется девушка в белом и помогает мне убрать с лица ненужную маску.

— Вы пришли в себя, — озвучивает она очевидное. — Меня зовут Лариса Ивановна, я ваша медсестра. Сейчас позову врача.

Она убегает раньше, чем я могу понять смысл ее слов.

— Простите, но к ней пока нельзя, — слышу ее ответ кому-то за дверью. — Вначале ее должен осмотреть врач.

— Мы можем взглянуть на нее хоть одним глазком? — голос похож на тетин.

Я точно жива и, кажется, в больнице.

Пока я собираю мысли в кучку, на пороге палаты появляется мужчина средних лет в белом халате. Меня осматривают, берут кровь на анализы, делают уколы и наконец, измученную донельзя, оставляют в покое.

— Тетя, — хрипло выдавливаю я из больного горла.

— Вам лучше встретиться завтра, — рекомендует мне Эдуард Константинович.

— Сейчас, — она же там, небось, с ума сходит. После наших-то приключений.

— Хорошо, — соглашается врач после долгого взгляда мне в глаза, — но только пять минут, не более. Проследите, — отдает он распоряжение медсестре.

Тетя врывается в палату как комета, но у самой кровати замирает.

Как же я по ней скучала.

Ужас на ее лице и полные слез глаза заставляют меня ощутить укол вины.

— Вот выздоровеешь, — утирает она слезы, — отхожу по мягкому месту, чтобы поменьше на него приключений искала, негодница.

Растягиваю губы в улыбке.

Вот она, моя тетушка любимая.

— Согласна, — шепчу. — Даже убегать не стану.

— Еще бы, набегалась уже, хватит, — качает она головой, пара слезинок все равно срывается с ее ресниц.

— Прости, — не могу передать словами, как мне жаль.

— Спасибо, — отвечает она мне, беря мою ладонь в свою, — что осталась жива.

Не знаю, сколько мы так стоим, но в конце концов медсестра, верная своему доктору, выпроваживает тетю из палаты.

— Я завтра обязательно приду, — тараторит тетя, пока ее за руку ведут к двери. — И ты не думай, я тут, в коридоре, подожду, так что спи, отдыхай, деточка, я обо всем позабочусь. Ты больше не одна.

Как только за ними закрывается дверь, мои веки сами собой смыкаются, выдавая мою усталость.

«Что-то не так», — последняя мысль, прежде чем сон забирает меня в свои целительные объятия.

Прошел месяц, как я валяюсь на осточертевшей койке. Нет, я благодарна и врачу, и медсестрам, которые за мной ухаживают, но эти стены давят на меня, так что дышать тяжело и хочется на свободу.

Это я так вру всем, но себе солгать не получается.

Меня просто гнетет разочарование оттого, что Серый не пришел.

Поначалу я отсчитывала каждый час, потом дни, недели, и вот уже месяц, а он так и не соизволил меня навестить.

Я пыталась найти ему оправдание. Потом злилась на него и на себя. Но все это меркло от осознания того, что я ему никто и что он не удосужился навестить меня, даже несмотря на то, что я практически вернулась с того света, и сказать мне в лицо, что все кончено. Он просто вычеркнул меня из своей жизни, как пройденный этап. Выбросил, как не нужную вещь.

Внутри кипят эмоции, с которыми я веду непрерывную войну.

Но больше всего я просто скучаю по нему. Хотела бы просто увидеть. Возможно, в последний раз.

По ночам приходилось тяжелее всего. Его запах пробивался через все ароматы медикаментов, заставляя все мои внутренности скручиваться от тоски.

Сны изводили своей яркостью и натуральностью. Сколько раз, просыпаясь, я реально чувствовала его ладони на своей груди, но разочарованно обнаруживала вокруг себя пустоту.

Надежда гаснет, и радость оттого, что я выжила, постепенно меркнет под гнетом разочарования и боли.

Я больше не вижу света в своем мире, он забрал его, уходя.

И снова чувствую себя потерянным ребенком.

Тетя все негодует, глядя на меня. Пытается узнать причину моей грусти. Моя улыбка ее не обманывает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хочу домой. Возможно, родные стены помогут мне быстрее восстановиться и найти точку опоры.

Сегодня Эдуард Константинович наконец не выдержал моих стенаний и дал разрешение на выписку.

Лариса Ивановна помогла мне собрать сумку, и все время до приезда тети я провела, задумчиво глядя в окно.

Моя голова полна вопросов, на которые никто не хочет отвечать. Как только я спрашиваю о Медведеве, тетя либо просто молчит, либо отнекивается и переводит тему.

Он, скорее всего, сбежал, и она не хочет меня тревожить, а может, просто не знает. Хотя это вряд ли.

Кто были те люди, что на нас напали и отпугнули Медведева?

Кто меня спас?

И почему я в частной больнице?

Меня съедает неизвестность.

— Я смотрю, ты уже готова, — радостный голос от двери наконец заставляет меня отбросить ненужные мысли.

— С самого утра, — улыбаюсь я, — так что давай здесь не задерживаться.

— Тебя услышат и неправильно поймут, — качает тетя головой, но все равно подхватывает мой пакет и идет к двери. — Давай, давай, — поторапливает она меня.

— Я уже всех дважды поблагодарила и расцеловала, так что вперед, — семеню я за ней.

— Я в тебе не сомневалась, но тоже прошла «круг почета», — смеется тетя.

С удивлением подхожу к огромному черному джипу, из которого нам навстречу выходит… Петр.

Мое сердце спотыкается, а глаза ищут Его.

— Тут такое дело, — начинает мямлить тетя, — мы пока поживем у Петра Николаевича.

Быстро перевожу взгляд на нее.

— Почему не в гостинице? — чуть резче, чем хотела, спрашиваю я. — Разве так не проще, чем напрягать чужого человека? — пытаюсь смягчить собственный тон.

— Мы должны тебе кое-что рассказать, — вдруг выдает тетя, и у меня сердце останавливается.

— Что-то случилось с Егором? Поэтому он все это время не приходил? — выдает мой рот раньше, чем я успеваю прикусить язык.

Тишина оглушает.

Тетя смотрит с подозрением. Петр с жалостью. И я понимаю, что все не так, как я подумала.

Но все равно хочу услышать, что мои подозрения не оправданы, поэтому продолжаю смотреть на Петра, несмотря на то что его взгляд меня ранит.

— Нет, с ним все хорошо, — отвечает он наконец, а я задыхаюсь от боли и в тоже воемя от облегчения.

— Это тот, о ком я думаю? Тот, кто тебя похитил? — спрашивает тетя, переводя взгляд между мной и Петром. — Петя, я тебя спрашиваю. Это твой работодатель?

— Петя? — удивляюсь я ее обращению. — А как же «Петр Николаевич»?

Тетя тут же тушуется, но взгляда не отводит.

— Я же сказала, что нам нужно тебе кое-что рассказать, — оправдывается она. — Но ты мне тут зубы не заговаривай, — возвращается она к своему вопросу. — Это он, да?

— Давайте сядем уже в машину, а то я замерзла, — отвлекаю я ее.

Тетя тут же спохватывается, и мы, закинув вещи в багажник, загружаемся и едем в незнакомом мне направлении.

— Так и какие у вас намерения по отношению к моей тете? — спрашиваю я Петра, придвинувшись ближе к ним обоим и разглядывая его профиль между сиденьями.

Хорошо, что я уговорила тетю, под предлогом, что мне так будет удобнее, сесть вперед. Сейчас мне удобно наблюдать за ними обоими. Впервые вижу, чтобы тетя так краснела.

— Самые что ни на есть серьезные, — выдает Петр, откашлявшись. — Если она согласится, хочу на ней жениться.

— Что? — тут же возмущенно разворачивается к нему тетя. — Ты решил, что так можешь сделать мне предложение?

— Да, то есть… нет, — тушуется Петр. — Я это… собирался не так… но собирался…

— Вообще-то, я женщина приличная и жду определенного отношения… — тараторит тетя.

— Так, стоп, — вмешиваюсь я громко в ситуацию, пока она не стала патовой. — Прошу прощения, что испортила вам планы, Петр Николаевич, — обращаюсь я к Петру, у которого аж пот на висках выступил. — Тетя, милая, он собирается сделать все как положено после моего одобрения, ведь так? — снова Петру. Тот кивает как болванчик, чем меня умиляет. — Я же не могу отдать тебя кому попало? Так, расслабляемся и не нервируем больную, — напоминаю я.

— Тебе удобно? — тут же оборачивается тетя ко мне. — Может, подушечку дать?

— А что, у вас и это имеется? — удивленно таращусь я. С момента, как мы сели в машину, она уже раз пять намазала мне руки кремом, дала плед и грелку, потом мазь, чтобы я помазала рану, чтобы шрамов не было, и травяной чай в термосе для успокоения. — Что вы там еще прихватили?

— Много чего лишнего, — бурчит себе под нос Петр, но, к его несчастью, у моей тетушки отличный слух.

— И ничего не лишнего, — возмущается она, забыв про меня. — Видел, ей все пригодилось, — она еще что-то говорит, а Петр спокойно ей отвечает.

Наблюдаю за ними со стороны и поражаюсь. Такие разные. Она как огонь или, лучше сказать, как порох, который, когда рванет, не угадаешь, а он спокойный и нелюбящий суету, которую моя тетушка только так вокруг себя и разводит.

Как говорится, своими глазами наблюдаю за тем, как противоположности притягиваются.

В иной момент мне показалось, что они сейчас поубивают друг друга, но вот Петр извинился и тетя засияла.

Смотрю и завидую.

Откинув голову назад, притворяюсь спящей.

Сглатываю собственные слезы.

Больше не буду плакать по нему.

Квартира у Петра огромная, ничуть не уступает той, в которой меня запер Серый.

Так, о нем лучше не вспоминать.

Мне выделили гостевую спальню с видом на парк. Пока тетя по новой проверяла, будет ли мне удобно, я смылась в кухню.

— Хотел поблагодарить тебя за тот день, — раздается из-за моей спины голос Петра, заставляя меня обернуться к нему. — Ну, за то, что спасла, — почесав затылок, отвечает он на мой недоуменный взгляд. — Ума не приложу, как смогла, я же в три раза тяжелее тебя.

— Страх, наверное, помог, — отвечаю, пожав плечами. Говорить банальности не хочется, а на ум ничего другого не лезет.

— Его избрали членом совета, — о ком речь, понятно. — Завален работой по самую макушку.

— Я за него рада,— выдавливаю я из себя, желая закрыть эту тему. — Я пойду. Устала очень.

— Он не ест и не спит, только пьет, — выдает Петр мне в спину.

Замираю у порога. Сердце в груди рвется от тоски. Но обида побеждает.

— Надеюсь, у него все будет хорошо, — шепчу я, сбегая.

Только вот от себя мне не сбежать.

Глава 39

Катя

Первые ночи под действием лекарств спала как убитая, но чем меньше я их принимаю, тем больше понимаю, что смущаю и стесняю своим присутствием влюбленную парочку.

Если скандалы, которые моя тетушка любовно умудряется создавать на ровном месте, я еще могу пережить, то звуки примирения влюбленных меня заставляют лезть на стенку.

Воспоминания так некстати наваливаются с новой силой, заставляя кусать подушку и обливаться слезами.

— К тебе гостья, — радует меня тетя, просунув голову в дверь. После очередной бессонной ночи я как раз пыталась уснуть.

Гостья?

Заинтригованная, несусь на кухню и попадаю в раскрытые объятия Миланы.

— Господи, как же ты похудела, моя девочка, — щебечет она, выпуская меня и оглядывая со всех сторон.

— Вот и я ей твержу об этом, — тут же соглашается тетя, найдя единомышленника. — Дела сердечные — это, конечно, хорошо, но есть тоже иногда надо, — тараторит она, заставляя Милану впиться в меня внимательным взглядом. — Еще не хватало из-за какого-то там мужика голодом себя морить, — продолжает тетя, и я вымученно улыбаюсь, чтобы Милана не подумала ничего лишнего.

— Тетя преувеличивает, — прерываю я излияния тетушки. — Как вы поживаете? Мне очень жаль, что тогда я заставила тебя переживать, — приглашаю сеть Милану и сама сажусь напротив. — Как Арслан?

— За что ты извиняешься? — отмахивается Милана. — Это не ты заставила меня переживать, — качает она головой. — Тем более что он за это заплатил. По мне, даже слишком дорого.

Она смотрит слишком пристально, будто пытается увидеть во мне что-то, известное ей одной.

— Ну да ладно о грустном, — переводит тему Милана. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — растягиваю я губы в улыбке.

— И ничего не нормально, — снова встревает тетя. — Ты на себя в зеркало смотришься? От тебя остались одна кожа да кости.

— Нормально я выгляжу, просто еще не поправилась после ранения, — не соглашаюсь я.

— Твоя тетя права, выглядишь ты не очень, — предает меня Милана в самый ответственный момент. — Может, тебе поможет смена обстановки? — вдруг предлагает она. — Тем более что и Арслан по тебе скучает, несколько раз порывался наведаться к тебе, да я не дала. Хотела, чтобы ты в себя пришла, прежде чем к тебе гости тропу натопчут.

Перевожу удивленный взгляд на тетю. Такого предложения я от Миланы не ждала.

— Махнем на море, — мечтательно выдает Милана. — Как тогда, помнишь? Теплый песочек, ласковые волны и солнышко. Отдохнешь, подумаешь, что делать дальше.

Соблазнительно.

— Как думаешь? — спрашиваю тетю.

— А что мне думать? — возмущается она. — Тебе это пойдет только на пользу. Глядишь, и повстречаешь кого-нибудь.

Это она, конечно, зря сказала. Но это же тетя. Ее неунывающая аура всегда меня заряжала и заставляла жить, несмотря ни на что. Правда, только сейчас это кажется не работает.

— Хорошо, — киваю я. — Тогда я согласна.

— Вот и отлично, — радостно хлопает в ладоши Милана. — Я так боялась, что ты откажешься, — признается она. — Тогда вперед, возьми только самое необходимое, остальное купим на месте.

Несмотря на слова Миланы, сумку в этот раз я собираю основательно. Мало того что они везут меня на отдых, так еще заставлять их тратиться на меня лишний раз не хочется. Милана, увидев мой чемоданчик, недовольно кривит губы.

— Вот же ты копуша, — смеется она. — Зря старалась, все равно на шопинг потащу, — подмигивает она мне.

По дороге Милана рассказывает о дочке какой-то Ани, которая гостила у нее на выходных, о том, какая она милая и что мы бы друг другу понравились, а Аня так вообще в меня влюбится… Но я ее мало слушаю, наблюдая за пейзажем за окном.

Оказывается, всего-то нужно было выйти из дома, чтобы понять, что не все так плохо.

Мир продолжает жить своей жизнью, пока я зализываю раны в добровольном заточении.

— Вот Арслан обрадуется, — врывается в мои мысли щебет Миланы.

«А вдруг он придет? Не ко мне, конечно, к Арслану».

«Какая же ты слабовольная дура, Катя, — ругаю себя. — Ясно, что с тобой он закончил».

Настроение со скоростью кометы падает вниз.

— Что такое? — тут же всполошилась Милана. — Не захочешь вместе с ними, так мы можем и сами, — тараторит она, пока я пытаюсь понять, о чем она. — Просто подумала, что вместе веселее будет, вот и предложила.

— Ты все правильно сделала, — соглашаюсь я, — и, конечно же, я согласна, — киваю.

Сама же гадаю, на что именно я согласилась. Просто лицо у Миланы было такое грустное, когда она подумала, что я откажусь, язык не повернулся признаться, что я ее не слушала. Да и что там такого ужасного может быть?

Дом Арслана ничуть не изменился со времени моего последнего в нем пребывания.

Несмотря на все самовнушения, в него я вхожу, затаив дыхание.

Веселые голоса раздаются с кухни.

— Вот же паршивый старикашка, без меня гостей встречает, — весело ругается Милана. Несмотря на смысл слов, ее лицо светится от радости. — Пойдем, как раз вас познакомлю. Не тушуйся.

Взяв меня за руку, она чуть ли не втаскивает меня в кухню, где за огромным столом привычно сидит Арслан и все так же лукаво улыбается маленькой девочке, которая пытается стащить с его тарелки кусок мяса.

— Саша, нельзя, — выговаривает ей смутно знакомая мне светловолосая девушка. — Это все твоих рук дело, ты ее всяким пакостям учишь, — тыкает она обвиняющие пальцем в огромного мужика с татуировками, который с невозмутимым лицом продолжает наяривать еду. — Не делай вид, что ты меня не слышишь.

— Клевета и навет, — отвечает он девушке со смешком.

— Ну вот, они, как всегда, в своем репертуаре,— шепчет мне Милана. — Народ, приветствуем нового члена семьи, — обращается она громко к присутствующим, заставляя их повернуть головы в нашу сторону, а меня искать щель, чтобы спрятаться. Не совсем я готова к встрече с чужими людьми. Странно, подмечаю про себя, что Арслана-то я чужим не считаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тетя, — радостно приветствует меня девочка. — Ба. Тетя.

— Да, милая, у тебя новая тетя, — соглашается Милана, подтаскивая меня ближе.

Не успеваю ничего ответить, как попадаю в медвежьи объятия Арслана.

— Ну и заставила же ты нас за себя поволноваться, — говорит он серьезно, отступая на шаг и рассматривая меня. — Ну, жива и здорова — это главное, а все остальное поправимо.

— И я вот ей об этом же сказала, — тут же поддакивает Милана. — Так что, как вы, не знаю, а мы на море собрались. Аня, ты с нами?

Так, значит, вот о какой Ане говорила Милана.

Встречаюсь с ней взглядом. Она смотрит на меня так, будто мы давно знакомы и долго не виделись, так что из объятий Арслана я тут же попадаю в ее.

— Рада наконец-то с тобой познакомиться, — подтверждает она мои подозрения о том, что Милана ей уже про меня все рассказала, так же, как и мне про нее. Только вот я все ее рассказы мимо ушей пропустила, занятая собственными мыслями.

— Мне тоже, я Катя, — отвечаю я.

— Тетя красивая, — кричит девочка.

— Согласен, понятно теперь, из-за кого обалдуй голову потерял, — говорит незнакомый мужчина, поднимаясь. Он и сидя казался большим, а когда поднялся, стал горой возвышаться над всеми. — Что ж, приятно видеть тебя живой, хоть и немного потрепанной,— говорит он, протягивая мне руку, — Скала.

Действительно, скала.

Не успеваю удивиться тому, как моя ладонь теряется в его, когда он подтаскивает меня к себе и обнимает, - Родней будем.

Потом снова садится и принимается за еду.

Я в шоке оглядываюсь на остальных, а те просто улыбаются моей растерянности.

— Это мой муж, Стас, — поясняет Аня.

Она такая миниатюрная рядом с ним. Странная парочка.

— Извините, просто…

— Чего ты извиняешься, — отмахивается Милана. — Садись за стол, поедим на дорожку.

— Я там голубцов и мяса приготовила, — радует ее Аня. — От мяса, правда, мало что осталось.

— Я бы удивилась, если бы после этих что-то осталось, — кивает Милана на мужчин. Арслан уже занял свое место и, качая на одной ноге ребенка, уплетает привычно за обе щеки.

— У вас очень красивая девочка, — не знаю, что еще сказать Ане, которая с улыбкой меня рассматривает.

— Спасибо, — оглядывается она на ребенка, который как раз в этот самый момент, закинув голову назад, смеется от щекотки Арслана. — Только давай на «ты», а то чувствую себя старушкой, — заканчивает она, заговорщически склоняясь ко мне. — Пойдем за стол. Я жуть какая голодная.

Обед проходит весело и шумно. Арслан, откинувшись на спинку своего стула, сыто и с добродушной улыбкой наблюдает за всеми. Малышка уснула у него на руках, и он, кажется, привычно ее укачивает. Милана то накрывает на стол, то убирает, видно, что ей это нравится.

На Аню со Стасом я стараюсь не смотреть, хотя мой взгляд все время к ним возвращается. Даже по тому, как они шутливо ругаются, точнее, Аня старается, а Стас милостиво ее игнорирует, видно, что эти двое любят друг друга. Одни взгляды, что Стас бросает на жену, периодически заставляя ее мило краснеть, говорят о многом.

— Так, милые мои мужчины, вам есть о ком позаботиться, а мы, красивая и умная половина этого рода, отправляемся на отдых, — сообщает Милана после того, как все доели второй по счету десерт. Арслан как раз отдал все еще спящего ребенка Стасу. — Девочки, вперед, — командует она.

— Я не понял, ты что, без меня куда-то собралась? — спрашивает вдруг Арслан серьезно. От его тона по моим ногам проходится холодок.

— Конечно, — весело отвечает ему Милана. — На что мне старикашка на солнечном острове? — делано закатывает она глаза.

В одну секунду Арслан, подскочив, закидывает жену на плечо и уносит смеющуюся Милану на перевоспитание, как он выразился.

Оставшись одна с гостями, я немного тушуюсь. Не знаю, о чем с ними говорить и как вообще себя вести.

— Ну, это надолго, так что перед поездкой можно отдохнуть, — весело выдает Аня. — Кать, можешь занять спальню внизу. Часа через два вылетаем.

— Через три, — поправляет ее Стас.

— Через три, — соглашается Аня, уходя вслед за мужем, который несет их уснувшую дочку.

Подняв свой чемодан, несу его в спальню. Оставив багаж на пороге, оглядываю оформленную в светло-зеленом тоне комнату.

И здесь Милана себе не изменила: современно, но очень по-домашнему.

Сняв обувь, забираюсь прямо в одежде на кровать и ложусь на спину. Только сейчас наваливается осознание усталости. Новые впечатления кружатся хороводом в голове, воскрешая воспоминания.

Тогда, на солнечном острове, в компании Арслана и Миланы, я безумно скучала по Серому. Считала, что он женат, ревновала его и винила себя за свои чувства.

Точно. Аня.

Подскакиваю на кровати.

Не может этого быть?! Хотя почему же нет?

Аня — сестра Серого.

Возможно, это вовсе не она.

Но слишком многое сходится. Представляю себе, как они вот такой же компанией тогда сидели у Серого на кухне, и все складывается, как пазл. Это точно она.

Но она, кажется, была рада меня видеть? И с легкой улыбкой за мной все время наблюдала. А может, она вовсе и не знает, что это именно обо мне Серый тогда безэмоционально выдал: «Она никто. Побудет у меня немного и уйдет».

А еще, несмотря на ее веселость, я заметила в глубине ее глаз странную печаль.

С ним же ведь все хорошо?

Да какая мне-то разница?

Снова распластавшись на кровати, рассматриваю потолок.

Одинокая слеза щекочет кожу у виска, стекая вниз.

Она милая. И Сашка тоже.

Жаль, что мне с ними не по пути.

Глава 40

Катя

Подставляю лицо закатному солнышку. Как же хорошо!

— Тетя, — зовет меня Сашка. Сердце привычно замирает. Я все чаще замечаю в ней схожесть с Серым, и это ранит. Заставляет думать, что у нас могла бы быть такая же вот девочка.

Черт возьми, вот о чем я думаю?!

Каждый день решаю, что все, с этого дня ни одной мысли о нем, и тут же нарушаю собственное обещание.

— Да, солнышко, — зову ее к себе. Пока наблюдаю за тем, как она ковыляет в мою сторону, ей на пути попадается внушительная фигура Арслана. Он ловко подбрасывает ее вверх и ловит, отчего Сашка заходится радостным хохотом.

Милана об отъезде не заикается, но я чувствую, что время пришло.

Мой отдых закончился, и впереди у меня долгий путь в одиночестве.

Я приняла тот факт, что у тети теперь есть своя семья и она будет жить там, где ее суженый. Для себя же я видела единственное решение: вернуться домой. Здесь меня ничто не держит. Там же — учеба, работа, в скором времени карьера.

— Ну что? — рядом садится взъерошенный Арслан. — Сашку мамка ее утащила, — поясняет он, увидев, что я оглядываюсь в поисках ребенка.

— Понятно, — киваю.

— На вопрос ответишь? — спрашивает снова, смотря в сторону океана.

— Если ты о возвращении, то я готова, — отвечаю я.

— Я про парня. Долго мучить его собираешься?

Моя расслабленность, как снег под жарким солнцем, испаряется.

О чем он вообще?

— Я никого не мучаю, — отрезаю я, садясь ровнее.

— Не разочаровывай меня, Катенька, — Арслан серьезен. — Я знаю, что ты умнее, — он поворачивает ко мне голову, но я не могу найти в себе сил встретить его осуждающий взгляд. — Лютует он без тебя, а нам этого не надо. Скоро придется на цепь, как бешеного пса, сажать, а у меня на него планы, понимаешь ли, были.

— Уверена, ты ошибаешься, — отрицательно качаю я головой. — Не из-за меня. Он, — запинаюсь, — он просто выбросил меня. Я ему не нужна.

— Виноват он, и знает это, — отрезает Арслан. — Он у нас правильный парень, стыдно ему, понимаешь? — усмехается. — Поэтому и не смог прийти к тебе. С каким бы лицом заявился? Мол, прости, но из-за моего высокомерия тебя чуть не убили? — передразнивает Арслан тонким голосом. Копировать Серого у него получается плохо. — Я бы не отпустил, а этот благородного из себя корчит, идиот, — чуть ли не сплевывает Арслан. — Достал уже всех. Не знаю, сколько смогу их сдерживать, пока они ему не ответят. А у нас такие разборки, сама понимаешь, плохо кончаются, — заканчивает Арслан. Потом быстро поднимается. — Ты, прежде чем сгоряча рубить, подумай вот о чем, — говорит он, возвышаясь надо мной, — сама ты чего хочешь? И на что ты готова, чтобы это получить? А то легче легкого скрутить хвост и сбежать, потом только всю жизнь маяться и жалеть будешь, что не рискнула.

Он уходит, своими словами разбросав мои планы на будущее, как солому ветром.

Чего я хочу?

Я хочу быть любима Им.

На что я готова пойти?

Не знаю. Я не уверена, что нужна ему.

Серый не давал мне никаких обещаний и не сказал ни слова о любви, страстный шепот во время секса не в счет.

Тогда, наверное, мне нужно спросить у него об этом.

Где-то внутри я чувствую, что мне нужен ответ, но страх быть отвергнутой им заставляет меня отступать.

Я буду жалеть о том, что сбежала, так и не узнав правды, в этом Арслан прав. Самое большее, чем Серый может меня ранить, — это отказ.

У меня будет все время мира для того, чтобы зализать вдали от него свои раны.

На следующее утро мы вылетели домой.

После ночи с принятым решением я убедилась, что должна увидеться с Серым. Пусть скажет мне в лицо, что я ему не нужна. Пусть не оставит мне никаких иллюзий, чтобы я смогла жить дальше, не оглядываясь назад.

И было еще одно, что я хотела знать. Я не спрашивала Арслана, не желая портить наш отдых, но сомнения не давали мне покоя.

После возвращения, приняв душ, я решила не откладывать дела и взять быка за рога.

— Можно? — постучав, вломилась к Арслану в кабинет.

— Да, конечно, — милостиво кивнул он мне на кресло напротив его стола. — Ты наконец решилась?

— Да. Спасибо, что сказал мне эти слова, — благодарю я, садясь напротив. — Я хотела спросить о другом, — сглатываю ком в горле, — что стало с Медведевым? Он сбежал, да?

Арслан молча сверлит меня нечитабельным взглядом.

— Об этом тебе должен рассказать не я, — отвечает он спустя, казалось, вечность. — Спроси у Серого.

Понимая, что больше ничего от него по этой теме не узнаю, я просто киваю.

— Если можно, то мне нужна машина, — решаюсь я озвучить вторую свою просьбу.

— Без проблем, — кивает Арслан, поднимая трубку, — парни отвезут куда надо, сопроводят и вернут обратно, — предупреждает он меня.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Попадать в новые неприятности не хочу. — Спасибо.

Через пятнадцать минут я уже еду в сопровождении парочки амбалов, которые представились как Артем и Гена.

Дом Серого не изменился.

Гена помогает мне выйти из машины и провожает до входной двери.

— Если что, мы ждем тут, — предупреждает он меня, прежде чем отступить.

Ноги трясутся, пока я переступаю порог. Что он скажет? Какой будет его реакция на то, что я заявилась в его дом без приглашения?

Слишком много мыслей.

В доме оглушительная тишина.

Где он?

«Скорее всего, в кабинете», — решаю я и направляюсь туда. У самой двери замираю. Стук выходит слишком тихим, и я повторяю уже громче. Так и не дождавшись ответа, нажимаю на ручку, и дверь открывается. Внутри темно, хоть глаз выколи, и пахнет дымом. Делаю шаг внутрь.

Дождавшись, когда глаза привыкнут к темноте, прохожу вглубь и натыкаюсь на вальяжно разлегшегося в кресле Серого. Вокруг него разбросаны бутылки и окурки.

Я чувствую его взгляд на своей коже.

Открываю рот, чтобы сказать, зачем пришла, но ком в горле не дает издать ни звука, и я сдаюсь. Молчу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Рассматриваю его в ответ. Волосы взъерошены. Рубашка расстегнута почти до пупка и помята, рукава завернуты по самый локоть. Да уж, вид у него…

— Зачем пришла? — вопрос как пощечина, не дает додумать мысль.

Непроизвольно делаю шаг назад.

— Что, не нравлюсь? — едкий вопрос.

— А должен? — едва шепчу.

Судя по тому, как напряглось его тело, это я зря сказала.

Отшвырнув от себя пустую бутылку, он резво поднимается. Но его ведет, и я понимаю, что он просто пьян.

Зря я пришла.

Делаю еще один шаг назад.

В этот момент, кажется, Серый что-то понимает и замирает.

— Подойди, — требует он.

— Думаю, это плохая идея, — не соглашаюсь я. — Я лучше пойду. Встретимся, когда ты протрезвеешь.

Едва успеваю закончить свою речь, как он уже в полушаге от меня.

— Ты права, не стоило, — отрезает он прежде, чем ухватить меня за талию.

— Серый, — упираюсь ему в грудь ладонями, — отпусти.

— Не могу, — шепчет он, склоняясь ко мне, обдавая дыханием мою щеку. — Видит Бог, не могу. Ты как отрава, залезла мне под кожу и медленно меня убиваешь.

Его губы касаются моей кожи, и меня коротит, тело Серого содрогается, и он вжимает меня еще сильнее в себя. Второй ладонью зарывается в мои волосы и захватывает мой затылок в плен. Слышу, как он шумно втягивает в себя мой запах, заставляя меня задрожать в ответ. От него несет ароматом выпивки, кожи и дыма.

— Как же я тебя хочу, деточка, — шепчет Серый, поворачивая мою голову к себе и жадно припадая к моим устам. Вначале он просто касается меня губами, будто проверяя, а потом напирает, беря меня своим языком. Властно. Мое тело тут же откликается на его близость, его жажду и его страсть.

Но я пришла не за этим.

Толкаю его в грудь, пытаюсь отвернуться от его поцелуя, но он будто не замечает моих стараний.

— Серый, — зову его громче, улучив момент свободы, но он тут же снова лишает меня воздуха.

Ощутив спиной стену, вздрагиваю, а он прижимается ко мне все теснее.

Господи.

У меня уже в глазах темные пятна, да и тело слишком быстро меня предает.

«Всего лишь еще раз, — шепчет тело, в то время как разум сопротивляется, — последний раз».

Но в тот момент, когда я, сдавшись на милость страсти, обвиваю его шею руками и отвечаю на его поцелуй, Серый вдруг замирает и останавливается. Он не отпускает меня, только отодвигается немного, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Не мираж, — шепчет он, — Катя?

Кажется, он думал, что я ему привиделась. Замираю от его слов.

И что теперь? Настоящая я тебе не нужна? Настоящую меня ты не хочешь?

— Хочу, — отвечает Серый на мои мысли, — но нельзя, — качает он головой, отстраняясь, отступая. — Нельзя.

Его слова приводят меня в ступор, а потом и в ярость.

— А когда делал меня своей, значит, можно было? — гневно выдаю я, делая шаг к нему.

— Не удержался, — отвечает Серый, отступая. — Не нужно было тебя трогать. Слишком ядовитая.

От его слов отшатываюсь назад.

Он же считает меня внучкой своего врага.

— Он мне никто, слышишь? — хочу, чтобы Серый знал. — Он признался в тот вечер, что бабушка родила моего отца от другого. Я не его внучка. И никогда не имела отношения к Медведеву. Ты меня слышишь?

— Уже поздно, — отрицательно качает головой Серый. — Уходи.

Холодный пот прошибает спину.

Ему все равно?

Гнев застилает глаза. Мне хочется сделать ему больно.

Он вот так легко меня прогонит?

Как бы не так.

Делаю шаг к нему навстречу и толкаю в грудь со всей силы.

Он изумленно падает в кресло, с которого недавно встал. Прежде чем он успевает опомниться, сажусь на его колени и зарываюсь ладонями в его волосы на затылке.

Думаешь, только тебе можно пользовать? Раззадорил меня, а теперь в кусты?

Впиваюсь в его рот поцелуем. Он застывает подо мной на секунду, пугая меня тем, что легко может меня сбросить и велеть валить на все четыре стороны, но Серый тут же перехватывает инициативу и отвечает на поцелуй, заставляя меня стонать ему в губы.

«В последний раз».

Воздуха не хватает, перед глазами все расплывается, бедра дрожат, по коже бегают табунами мурашки, пока мы боремся языками.

— Хочу в тебя, — шепот Серого. — Сейчас.

Как же я скучала по его рукам, по этому нетерпеливому шепоту, по его вкусу и запаху. По чувству принадлежности ему.

Слышу треск ткани, боль опаляет кожу на бедрах, подсказывая мне, что он просто порвал мои трусы. Я и не думаю возмущаться, а его ладонь тут же накрывает меня между ног.

— Горячая деточка, — стонет Серый, лаская меня внизу. — Готовая.

Слегка приподняв меня над собой, он стягивает штаны вниз и тянет меня на себя, давая мне почувствовать свою твердость. От страсти выгибаюсь ему навстречу, потираясь своими мокрыми лепестками о его член.

— Сейчас, сейчас, — успокаивает меня Серый, притягивая ближе, и, схватив подол футболки, стаскивает ее. Та же участь постигает бюстье.

— Какая же ты красивая, — шепчет Серый, накрывая мою грудь ладонями. Недолго думая, он тянется ко мне и втягивает мой сосок в свой горячий рот, заставляя меня стонать в голос.

Я снова выгибаюсь, и в этот момент Серый наполняет меня. Шиплю. Все-таки слишком долго его во мне не было.

— Узкая, — довольный рык. — Моя.

Теряюсь в его страсти.

Жадно. Горячо. До дрожи. До хрипоты. Навстречу звездам. Рассыпаясь на атомы.

Это так привычно и так нормально: отдавать себя ему и получать его себе.

Если бы только все остальное было так же легко, как секс между нами. Серый, сжав мою попу двумя ладонями, резко притягивает вниз и кончает с почти животным рыком. Его явное удовольствие толкает меня еще раз через край.

Я его, а он мой.

Дрожу, приходя в себя. Пальцы сами рисуют узоры на его груди.

Остаться бы в его руках навсегда.

— Если не прекратишь так меня сжимать, получишь еще раз то, за чем пришла, — предупреждает меня его холодный голос.

Замираю над ним, боясь встретиться с ним взглядом.

Ну вот и все.

Пора страдать.

Но в этот раз больно будет не только мне.

Глава 41

Катя

Сжимаю зубы и медленно поднимаюсь с его колен.

Серый не препятствует, только молча наблюдает за моими действиями.

Кожей ощущаю его взгляд. Нахожу свои вещи и одеваюсь. Серый тоже шуршит одеждой.

Я должна сказать и спросить. Чтобы знать. Чтобы не жалеть.

Но что сделать первым? Тяжелый выбор.

Поправляю волосы и, повернувшись, делаю шаг к нему.

Иду за зовом своего глупого сердца.

Серый продолжает следить за мной. В глубине души я благодарна ему за молчание, ведь, скажи он что-нибудь сейчас, у меня бы духу не хватило сделать то, что собираюсь.

Встаю перед ним и заглядываю в глаза.

Сейчас или никогда.

Серый открывает рот, но я перебиваю его, положив ладонь на его заросшую щеку.

— Я люблю тебя, — говорю четко.

Серый после моих слов отшатывается, и я умираю...

Сердце разлетается на миллионы осколков у его ног, а он, кажется, и не понял, что только что сделал.

Я хотела знать? Теперь я знаю.

Об остальном можно и не спрашивать, его реакция сказала сама за себя.

Навязываться не стану.

Я знала, что так будет, но хотела дать нам шанс. Ему.

Делаю шаг назад, потом еще.

— Катя, — зовет он меня, но я не останавливаюсь, пока не достигаю своей цели. Отвернувшись от него, хватаюсь за дверную ручку.

— Спасибо тебе за все, — говорю, не поворачиваясь к нему лицом. — За твои старания и труды, и за… секс, — все-таки заминаюсь я. — Удачи тебе.

— Катя, — его голос звучит странно, но я не могу себя заставить оглянуться.

— Прощай, Серый, — бросаю, прежде чем выйти и тихо закрыть за собой дверь.

«Не отпускай меня».

«Верни меня».

«Позови меня еще раз», — мысленно взываю я к Серому, пока ноги мои несут меня вон из его дома, из его жизни и из его мира.

Он позволил мне уйти, и я ушла.

Парни молчали всю дорогу.

Я же просто старалась не расплакаться, не развалится на части прежде чем покину эту страну.

К счастью, в доме Арслана меня никто не встретил. Забираюсь в душ и привожу себя в порядок, потом на автопилоте собираю свой чемодан. Надеюсь, меня поймут.

Особенно тетя. И почему-то Арслан. У меня такое чувство, будто по отношению к нему я совершаю предательство.

Но я больше не могу оставаться здесь.

Самое ненавистное для меня — это прощание. Но и это придется пережить.

Еще одна поездка.

— Привет, — улыбается мне с порога тетя, но ее взгляд тут же меняется. — Что случилось? Кто тебя обидел? — спрашивает она, как в детстве, яростно заглядывая за мое плечо, будто мой обидчик может находиться сзади. — Катя?

Сделав шаг через порог, я осыпаюсь. Плотину прорывает неожиданно и бесповоротно. Рыдания вырываются вопреки моей воле.

Ее жалость становится последней каплей в моей чаше.

Тетя тут же кидается меня обнимать. Ноги уже не держат меня, и я вместе с ней оседаю на пол. Так мы и сидим на полу в прихожей, обливаясь слезами. Моя вторая мама рыдает вместе со мной и умоляет меня не покидать ее. Тетю не обманешь. Она сразу поняла, зачем я пришла, я же в ответ прошу ее сквозь слезы меня простить и отпустить.

— Что тут происходит? — голос Петра с порога наконец приводит меня в чувство.

— Ничего, — утираю я быстро слезы.

— Моя деточка меня бросает, — еще громче рыдает тетя.

Петр с ужасом переводит взгляд от тети ко мне.

Выражение беспомощности на его лице в другой момент бы меня рассмешило, но сейчас я чувствую себя виноватой.

Я приношу только печаль и боль родным мне людям.

— Я буду часто приезжать, — нагло вру я, вытирая тетины слезы. — Видишь, ты его уже до чертиков напугала, так что он еще до ЗАГСа от тебя сбежит, — стараюсь я пошутить.

— Посмотрим еще, кто первый сбежит, — бурчит тетя.

— Никто никуда не сбежит, — отрезает Петр громогласным голосом. — Хватит нюни разводить, я-то подумал, что кто-то умер.

Если бы ты знал, Петр, как ты близок к правде.

Он меня почти убил.

Предупредив Милану, я в эту ночь остаюсь у тети. Всю ночь мы болтаем о прошлом, делимся воспоминаниями, хорошими и веселыми, грустными и тоскливыми.

Мы наконец поделились тем, что, несмотря на всю нашу близость, никогда не говорили друг другу.

Боялись, стеснялись. Предстоящая разлука стерла все это, и мы излили друг на друга наши страхи и нашу любовь.

Одного я ей так и не сказала: настоящей причины моего отъезда. Но, думаю, она и так догадалась. Это же тетя.

Утром, пообещав перед отъездом заехать, я вернулась в дом к Арслану, где меня поджидала Милана. Новая волна слез и сетований и попытка уговорить подумать еще.

Но решение принято, отступать уже поздно. Я еще ночью купила билет в один конец.

О том, что меня там ждет, стараюсь не думать. Сейчас главное — уехать подальше.

***

Я сижу на террасе и греюсь на теплом осеннем солнышке. Теплый плед укрывает мои плечи, и такие родные ладони обнимают меня со спины. Оглянувшись, встречаю полный любви взгляд Егора.

— Не холодно? — спрашивает он. — Может, в дом?

Я отрицательно качаю головой, радостно улыбаясь. Боюсь разрушить это видение не тем словом или действием, а потому молчу.

Серый легко поднимает меня на руки и опускается в мое кресло. Укладывает меня на себя так, что я практически лежу на нем спиной. Чувствую, как его губы касаются моих волос, а руки… опускаю взгляд и натыкаюсь на пузо.

Егор нежно поглаживает мой уже довольно-таки хорошо заметный животик.

Не успеваю принять и осознать свои чувства, как реальность вытягивает меня из сна.

Еще несколько минут лежу, пытаясь удержать то видение, то ощущение, но все тщетно. Как тьма под натиском света, оно распадается на лоскутки и исчезает.

Больно.

В первый момент даже не осознаю, отчего меня трясет. Мне казалось, что за эти два дня во мне уже не осталось жидкости, чтобы плакать, но я в очередной раз сама себя удивляю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Арслан молчит. Он так ничего мне и не сказал. Лучше бы ругался, ей-богу.

Он все так же улыбается и шутит со своей женой и даже вроде как не игнорирует меня, но… я чувствую его разочарование кожей.

Попытки поговорить с ним проваливаются одна за другой. То он уже ушел, то он очень занят…

Разве я в чем-то виновата?

Я последовала его совету и чуть не умерла от горя, когда Серый от меня отшатнулся. Разве не я тут пострадавшая сторона?

Зачем же он так со мной?

Милана с тетей, узнав дату отъезда, будто наперегонки таскают меня по магазинам и пытаются скрасить мой досуг, а я пытаюсь показать, что им это удается. К вечеру очередного дня щеки устают от моих стараний казаться счастливой и улыбаться.

Завтра.

Мне радостно и грустно оттого, что скоро все это закончится.

В эту ночь ухожу к себе пораньше. Боюсь, Милана снова будет плакать.

Но сна нет ни в одном глазу.

Забравшись ногами на подоконник, наблюдаю за ночным небом.

Куда бы ты ни отправился, звезды всегда на своем месте. Немного другие, но все те же.

Тихий стук в дверь заставляет подскочить. Прежде чем успеваю ответить, дверь открывается и входит Арслан.

— Знаю, что не спишь, — говорит он с порога. — Нам нужно поговорить, — сообщает он деловито, но на этом все. Он отводит взгляд и смотрит куда угодно, но только не на меня.

— В моей жизни, — начинаю я, — чужие люди играли всегда важную роль. С того момента, как родителей… убили, — решаю, что пора называть вещи своими именами, — чужие всегда мне помогали. Тетя. Милана. Ты, — перечисляю я. — Но сегодня я поняла, что кровное родство не имеет значения. Человек просто становится тебе родным. И самое ценное в этом то, что это твой выбор. Вы мои родные и навсегда останетесь ими. Я знаю, что твоя жизнь полна опасностей и волнуюсь за тебя и за Милану. Но никогда вас обоих не забуду и всегда буду благодарна вам обоим за то, что вы просто есть в моей жизни, даже если и не рядом.

Арслан молча слушает меня, но наконец-то смотрит мне в глаза.

— То есть ты не вернешься, я правильно понимаю? — спрашивает он, сверля меня темным взглядом.

— Вернусь, — не соглашаюсь я. — Возможно, не сразу, но обязательно вернусь.

— Хорошо, — выдает он. — Не затягивай с возвращением, не то Милана будет переживать.

— Ты же в курсе, что ты просто манипулятор, да? — спрашиваю я после долгого молчания.

— Без этого здесь не выжить, — отрезает он, ничуть не жалея о том, что давит на мое чувство жалости и вины. — Да и разве я солгал?

Арслан прав, и я молчу.

— Я договорился, и тебя вернут на учебу без проволочек, — говорит он, а у меня брови взлетают до небес. — За учебу оплачено, так что работать тебе не придется. Пока не убедимся, что ты в безопасности, за тобой будут присматривать, — продолжает он, а мое сердце сжимается в маленькую горошину.

Я все это время думала, что он на меня в обиде, а он, оказывается, обустраивал мою жизнь там, без них.

Возмущаться даже в голову не приходит, тем более бить себя в грудь и кричать «я сама», я не в том положении. Да и обидеть его — последнее, чего я хочу. Срываюсь с места и обнимаю родного человека. Арслан замирает на секунду, но потом его тяжелая ладонь отечески похлопывает меня по спине.

— Надеюсь, ты не собралась запускать тут новый родник со слезами? — с надеждой спрашивает он. — А то и так за последние дни в доме без байдарки не проплыть от ваших нюней.

Смех вырывается неожиданно, и я ему не сопротивляюсь. Запрокинув голову, смотрю ему в лицо и смеюсь.

— Прости, — утираю слезы радости. — Никаких больше слез, обещаю.

— Врушка, — качает он головой. — Но, так уж и быть, завтра разрешаю меня еще разочек меня утопить, — смиряется он. — Утро вечера мудренее, так что давай спать, — командует он, направляясь на выход.

Улыбка еще долгое время не сходит с моего лица после его ухода. В душе мне грустно, но я счастлива, что у меня есть те, кто меня несомненно любит.

А утром, как и предсказывал Арслан, новые реки слез, причитаний, наставлений, уговоров и снова наставлений. Даже Аня со Скалой приехали меня проводить. Аня так крепко обняла меня на прощание, будто от сердца меня отрывала. Стало еще горше от ее тоскливого взгляда.

Наконец, пройдя все этапы прощания и в последний раз совершив круг почета, я в сопровождении тети и Петра еду в аэропорт.

— Ты звони мне почаще, хорошо? — напоминает тетя. Ее глаза снова на мокром месте.

— Так, хватит уже, — встревает Петр. — Она же жива и здорова и едет учиться, радоваться надо, а не потопы устраивать, — напоминает он. — Если захочешь, поедем ее навестить.

— На выходных? — тут же берет быка за рога тетя.

— На выходных, — соглашается Петр обреченно. — Только согласую, и поедем.

Снова наблюдаю за их перепалкой, но в этот раз радуюсь за тетю от всего сердца. Точнее, того, что от него осталось.

Пройдя паспортный контроль, бросаю на них последний взгляд, машу рукой.

Остатки сердца хрустят под ногами, пока я иду к своему одиночеству.

Он реально меня отпустил.

Последние искорки надежды затухают, поджаривая мою любовь на медленном огне. Я в агонии.

Ожидание и посадка проходят как во сне.

Внутри все онемело от боли.

Неужели она теперь будет моим единственным спутником по жизни? Потому что еще раз через такое я пройти не смогу.

Если любовь такая, мне она больше не нужна.

Я ненавижу тебя, Егор.

Глава 42

Егор

Мне кажется, это очередной сон.

Она часто ко мне так приходит, соблазняет, напоминает и мучит.

Эти сны всегда возвращают меня назад и я снова там, перед домом четы Медведевых, с умирающей Катей на руках, все так же тону в собственной беспомощности .

Я готов сражаться, побеждать, решать проблемы, но сидеть с ней, понимая, что я ничего не могу сделать, — это худшее, что могло со мной случится.

Ее кровь обагрила мои руки, согревая и обдавая ужасом осознания, что я ее теряю. Кажется, именно в этот момент я понял, смысл этого слова — «навсегда».

Первые секунды, когда Петр попытался забрать Катю из моих рук, я сопротивлялся, не желая с ней расставаться.

— Она жива, — эти слова лучше любой пощечины привели меня тогда в чувство. Не помню, как сорвался с места.

Лучшая больница, лучшие врачи и… ожидание. Бесконечное, долгое и, казалось, беспросветное. Никто из врачей ничего не говорил, пока мое терпение окончательно не лопнуло и я не сорвался и не припер одного из них к стенке.

— Ее показатели стабильны, это единственное, что я могу вам сказать. Если бы вы привезли ее немного раньше...

Отпустил его и осел у стены.

«Если бы вы привезли ее немного раньше…»

Его слова меня просто распяли.

Это ведь я… Из-за меня.

Я приказал стрелять на поражение.

И это я вместо того чтобы действовать профессионально и сразу отвезти ее в больницу сидел там поддавшись собственным эмоциям.

«Если бы вы привезли ее немного раньше…»

Где были в тот момент мои хладнокровие и трезвомыслие в любой стрессовой ситуации, которыми я так гордился?

Я расклеился и потерял такое драгоценное для Кати время.

Спустя еще парочку бессонных ночей и тонны невыносимо тяжелых мыслей врачи толпой сообщили радостную весть, что с Катей все будет в порядке и опасности для ее жизни больше нет. Они еще много о чем говорили и объясняли, почему будут держать ее в искусственной коме, но в моей голове крутилось: «Опасности для ее жизни больше нет…»

Они ошибаются. Я — эта опасность.

Пока я рядом, она снова может попасть под шальную пулю, и рано или поздно моя ошибка станет ее концом.

Окончательное решение пришло после разговора с поверенным ее отца, которого мои парни взяли в доме Медведева.

Оказалось, что моя девочка — богатая наследница старинного русского рода Безсоновых.

Александр Николаевич долго сокрушался, что для него лично, так же, как и для ее семьи, осталась тайной причина, почему молодая и красивая Ольга Безсонова вышла замуж за никому не известного, тогда еще простого адвокатишку, Медведева, который ни титулом, ни богатством, ни красотой не отличался. Родители уговаривали Ольгу развестись, но вразумить дочь не смогли. Они погибли при невыясненных обстоятельствах, спустя месяц после того как их дочь расписалась с Медведевым. Как не странно но вопросов ни у кого не возникло. Точнее, пока Ольга в шоке после смерти родителей приходила в себя, Медведев закопал все концы в воду. По мнению Александра Николаевича, в этой семье было слишком много случайных смертей, потому как через две недели после смерти четы Безсоновых точно так же погиб и их младший сын, который на тот момент учился за границей.

Пока поверенный Кати продолжал изливать свои мысли, для меня картина вырисовывалась все отчетливей. Будто кусочки мозаики вставали на свои места, раскрывая мне полную картину.

Несчастная судьба обычной семьи. Сколько таких в этой стране?

Зная методы Медведева, несложно предположить, как именно он женился на Ольге Безсоновой. Уверен что он угрожал ей, вот она на все и соглашалась. А почему не ушла от него после смерти родителей? Скорее всего, из-за отца своего ребенка. Уверен что на тот момент тот уже был на том свете и только наивная Ольга думала что спасает его живя в аду.

В ту ночь, когда мы штурмовали дом Медведева-младшего, а по сути, Безсонова, этой твари удалось уползти.

Мне было не до него, но сразу после того, как состояние Кати нормализовалось, я отдал приказ выкопать его из-под земли, если понадобится, но найти. Ему пора ответить за свои злодеяния. С ним я еще не закончил.

Слушая Александра Николаевича, я все больше ощущал пропасть, которая разинула свою бездонную пасть между мной и Катей.

Все, что я мог для нее сделать, — это уничтожить эту падаль и уйти из ее жизни.

Снова сижу в безжизненном больничном коридоре. Холодно и жутко, хоть сейчас ужастик снимай.

Так и не смог найти в себе мужества переступить порог ее палаты, слишком живо воспоминание о ее теплой крови на моих руках и чувство беспомощности. Но и остаться от нее вдалеке не могу. Каждый раз ноги сами несут меня сюда, в этот пустой коридор, к ее двери.

— Если позволишь, я бы хотел сообщить ее тете, — голос Петра заставляет наконец очнуться. — Всего я ей не расскажу, но она должна знать, что девочка в больнице.

— Кому? — не понимаю я.

— Она единственная ее родня, — напоминает он, и до меня наконец доходит, о чем он.

— Да, конечно, — поднимаюсь, и меня ведет.

К моему счастью, Петр не делает попыток меня поддержать.

Сделав шаг, замираю.

Не смогу уйти, не увидев ее.

В последний раз.

Быстро повернувшись, не давая себе передумать, направляюсь в палату. Застываю на пороге.

Впиваюсь глазами в силуэт укрытый простыней. Катя такая маленькая среди этих аппаратов.

Делаю шаг, еще один.

Катя превратилась в тень самой себя. Если бы не трубки что оплетают ее словно лианы, можно было бы подумать что она спит.

Насколько мне было тяжело прийти к ней, настолько же мне легко становится сейчас подойти к ней ближе, погладить, едва касаясь, ее щеку.

Даже эти легкие прикосновения вызывают во мне желание.

Слишком долго я был без нее.

Моя рука скользит дальше, к ее шее, где чувствуется едва слышное трепыхание ее пульса.

Огромная кровать легко позволяет лечь рядом с ней и обнять. Приложив голову к ее груди, слушаю стук ее сердца, и, кажется, только в этот момент мое начинает биться в ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Зарываюсь в ее шею и прижимаю к себе, стараясь не причинить ей боли.

Не могу надышаться ее ароматом, который не могут перебить даже запахи больницы и медикаментов.

Моя.

Все внутри меня продолжает твердить об этом.

Лежу рядом с ней, прислушиваюсь к ее дыханию и отсчитываю ее пульс. Кажется, что прошла всего минута, а в дверь уже стучит Петр и предупреждает о том, что мне пора.

Я знаю, что это правильно и я должен поступить с ней честно, мой мир жесток и не прощает ошибок.

Быстро поднявшись, не оглядываясь, ухожу из палаты, из больницы и из ее жизни. Я больше не вернусь.

Чувствую, как внутри что-то рвется, но, кажется, не до конца.

— Его нашли, — это единственное, что я смог расслышать из-за гула в ушах из монолога Петра, пока мы шли к машине.

Перед глазами стоит тот момент, как эта гнида отбрасывает от себя раненую Катю. Он что-то тогда сказал ей. И я хочу знать что, прежде чем искромсаю его на куски.

— Где он? — спрашиваю, внимательно наблюдая за дорогой.

— Парни везут его до…

— К лесничему пусть везут, — перебиваю я его, все так же продолжая игнорировать его встревоженный взгляд.

— Ты уверен? Совет не одобрит… — напоминает он.

— Уверен, — чеканю я, и Петр замолкает.

Несколько секунд пробуравив меня острым взглядом, он все-таки отдает команду парням.

— Ты не поедешь? — спрашивает он, когда я не меняю курса. — Серый?

— Ты не поедешь, — отвечаю я ему, наконец останавливаясь у дома. — Выходи.

— Нет, — удивляет меня Петр.

— Ты мне там не нужен, — чеканю.

— Нет, нужен, — настаивает он. — Все равно не останусь, так что поехали, — кивает он в сторону открытых ворот. — Я буду рядом.

Он знает, что я собираюсь сделать и какие будут последствия. Верность — это единственное, что я действительно ценю в людях, но она так некстати взыграла в моем безопаснике сейчас, заставляя меня заскрежетать зубами.

Он все равно меня не сможет остановить, так что я сдаюсь и газую.

Этот дом был единственным местом из моей прошлой жизни, которое я сохранил, и только потому, что мы с отцом были здесь всего один раз. Домик принадлежал совхозу, в котором когда-то работал мой дед, и достался ему в качестве пая. Только вот оформить он его не успел, совхоз развалился, а дед погиб. Кому нужен почти развалившийся домик в глуши? Вот я его и пристроил. Сюда отвозили тех, кому ничего, кроме ямы метр на метр, не светило.

— Похоже, он не особо и прятался, — сообщает Петр, пока я, выключив фары, выруливаю на проселочную дорогу. — Парни взяли его, когда тот покидал здание адвокатской конторы. Совсем страх потерял, — злобно рычит Петр, выдавая тем самым свои настоящие эмоции. Не так он и спокоен, как хочет казаться.

— Серый, — зовет меня Петр, как только я, припарковавшись в чаще, покидаю салон, — не наруби дров, — предупреждает он.

Несмотря на то что уже стемнело, я слишком хорошо помню дорогу к почти сравнявшейся с землей избушке. Слишком часто здесь бывал за последние годы.

Внутри сени и две смежные комнатки два на два. У самого порога нас встречает Темыч.

— Это забрали у него, когда брали, — протягивает он мне папку с документами. Взяв их, прохожу внутрь и включив фонарик изучаю документы.

С каждой строчкой ярость все больше поднимает во мне голову, пока я не дохожу до… «Спасите меня» — там, где должна стоять подпись Кати.

Эта тварь побежала оформлять ее имущество на себя, рассчитывая, что ему все сойдет с рук.

Представляю себе его лицо, когда он увидел эту надпись вместо заветного росчерка. Но ено гнев — ничто по сравнению с тем, что рвется у меня изнутри.

— Серый, — зовет Петр наперегонки с входящим вызовом моего сотового. Черт возьми, забыл выкинуть его дома. А все Петр со своим упрямством.

На проводе тот, кого мне меньше всего хочется сейчас слышать.

Отключаюсь, понимая, что он, скорее всего, уже на полпути сюда. Значит, у меня мало времени.

Передаю ненужные бумажки Петру и, закатывая рукава, иду к печке. Там внутри спрятан тайник с оружием. Мне нужен только нож.

— Серый, — снова зовет Петр, но я продолжаю его игнорировать. Я говорил ему остаться дома, он сам не захотел.

Проведя рукой по лезвию, уверенно хватаюсь за рукоять и иду к зияющему чернотой спуску в погреб. Здесь я когда-то самолично сделал лестницу, так что спускаюсь не глядя, но на полпути замираю.

— Пока сам не выйду, никого не впускай, — отдаю приказ. — Никого, — отдельно указываю Петру. — И сам не заходи.

— Ты уничтожишь вместе с ним шанс выбраться из этого болота, ты же это понимаешь? — спрашивает он серьезно. Я слышу скрытый гнев в его голосе.

— Это болото никогда меня не отпустит, — бросаю я, уходя вниз.

Медведев сидит привязанным к стулу и сразу вскидывает голову, как только я вхожу. На его лице пара синяков, и губа рассечена, но во взгляде нет ни страха, ни удивления, только ожидание. Он напоминает мне своего братца, тоже думает что он бессмертен, неуязвим.

— Какого черта ты творишь? Тебя посадят, — говорит он на полном серьезе. — Уж это-то я тебе обещаю.

Его высокомерие не дает ему осознать, что именно его ждет.

Но ничего.

Ему, в отличие от его братца, суждено осознать свою смертность прежде чем он испустит свой проклятый дух.

Уж я-то постараюсь, чтобы это продлилось как можно дольше и вдоволь наслажусь его мольбами и криками.

За нее. Для себя.

Глава 43

Егор

Громкий хлопок ударившейся о каменную стену двери наконец заставляет меня оторваться от созерцания ужаса в глазах моего врага.

О да.

Медведев понял, что не выйдет отсюда живым, после тринадцатого надреза.

Возможно, я закончил бы на этом, если бы Медведев держал свой рот закрытым.

— Я убью вас всех, — заорал он после того, как я в третий раз медленно засунул нож ему в бедро и крутанул, причиняя максимальную боль. — Вы, твари, убили моего брата.

Он много болтал, поведал мне и о том, что я знал, и о том, о чем я и не догадывался.

Наверное, я бы ему ответил, но при взгляде на это ничтожество, переполненное злобой и высокомерием, единственным моим желанием было причинить ему как можно больше боли.

А когда он заговорил о Кате, это желание удесятерилось.

Так что, видя в глазах Медведева осознание, что он умирает, боль и ужас смерти, я действительно наслаждался, пока меня грубо не прервали.

Я же предупреждал Петра никого не впускать.

Подняв голову, встречаюсь взглядом со Скалой.

Он спокойно проходит внутрь и, протянув руку, проверяет пульс Медведева. А мне, как дикому зверю, к добыче которого приближается другой хищник, хочется зарычать на него, и я едва сдерживаю себя.

Судя по ухмылке, едва коснувшейся губ Скалы, мое желание не осталось для него тайной.

— Посмотри, на кого ты похож, — бросает он устало. — Этот уже ласты склеил, — кивая на дверь, озвучивает он мне то, что я и так знаю. — Приведи себя в порядок и поехали. Совет ждет.

Вот какого черта он приперся? И какого черта сейчас от меня понадобилось совету? Точнее, Немому.

Если бы он предупредил… Нет, я сам виноват в том, что недооценил эту мразь, так же, как и его братца.

Поднимаюсь со стула и разминаю плечи. Чувствую, как Скала следит за моими действиями напряженным взглядом.

Он же не думает, что я на него нападу?

Усмешка сама собой растягивается на моих губах. Хочется спросить: «Что, такой страшный?»

Но выйдя на прохладный воздух и увидев, как парни Скалы отшатываются от меня, понимаю, что, возможно, так оно и есть.

Я и сам не понял, когда успел превратиться в чудовище.

— В мою машину в таком виде ты не сядешь, — предупреждает меня Скала, появляясь за моей спиной. — Недосуг потом твоей сестре объяснять, чья это кровь на сиденье. Давай в речку.

В десяти метрах за домиком течет что-то похожее на ручеек. Не будь там небольшой заводи, искупаться бы не удалось, разве что облиться. Подумав, стягиваю мокрую от крови рубашку, штаны тоже испорчены, но разгуливать голым желания нет, так что захожу как есть. Вода вокруг меня моментально становится красной.

Промыв волосы и искупавшись, только по дороге обратно понимаю, что вода была ледяная.

Передаю одному из своих парней рубашку, и тот сразу запихивает ее в пакет.

— Петр где? — спрашиваю у Скалы.

— У тебя не безопасник, а лев, — не отвечает он прямо на вопрос. — Да спит он, пришлось в него транквилизатор всадить, а то не пускал, — пожимает Скала спокойно плечами, а в голосе завистливые нотки, даже не скрывает.

— Ответишь, — бросаю я, направляясь к машине.

— Штаны смени, у меня запасные в багажнике лежат, парни дадут, — орет за мной Скала, приближаясь. — Не то сам будешь с сестрой объясняться.

Приняв пакет с одеждой от человека Скалы, быстро переодеваюсь. Скала уже ждет меня внутри салона, так что падаю рядом.

Едва успеваю закрыть дверь, как машина с визгом срывается с места.

Я не спрашиваю Скалу ни о чем, знаю, что не ответит, да и узнаю сам все очень скоро.

Я все еще под адреналином от убийства, и меня немного трясет.

Скала молча протягивает мне закуренную сигарету, и я без слов затягиваюсь.

Я был прав: мы подъезжаем к дому Немого.

Босыми ногами шлепаю по холодному полу, оставляя грязные пятна. Да уж, жена Арслана будет в восторге.

Немой как я подумал ожидает меня в кабинете. Мне есть что ему сказать.

Без разрешения, прохожу и бросаю себя в кресло напротив. Молчим.

Скала остался за дверью, так что мы одни.

Склоняю голову, чтобы не смотреть Немому в лицо.

— Ты уничтожил свою возможность попасть в совет вместе с этим прокурором, — вдруг разрывает тишину его голос. Он говорит спокойно, но я чувствую его ярость.

Не могу усидеть на месте и, резко поднявшись, начинаю накручивать круги по комнате.

— Ты в тот день предупредил меня, но всего не сказал! — напоминаю я, но мне не нужен его ответ, я знаю, что он прекрасно все помнит. — Так я тебе сделаю одолжение и не стану тянуть кота за хвост. Совета нет. Одни предатели. Ты знаешь, что Костелло — заговорщик, но ты и понятия не имеешь, что поддержку он нашел на чужой территории. Этот самый прокуроришка копал под тебя с того момента, как ты не позволил им убрать меня. Оказалось, он очень хорошо знаком со всеми нами и знает все наши слабые места, только хотел, чтобы мы сами друг друга перегрызли. Момента дожидался. По его совету и поддержке Костелло связался с Джексоном и Вано, а что более важно, Дед в курсе происходящего. Нужно по-тихому мобилизовать всех, кого сможем, но самое необходимое — это проверить всех «своих» на чистоту. А также раскинуть сеть, а лучше две или три, и чтобы одни о других не знали, — продолжаю я. Понимаю, что тараторю, но мандраж не дает успокоиться. — Если Костелло был под колпаком, то, скорее всего, и Пиранья. Он сказал, что они все у него под ногтем были, кроме тебя и Скалы, — останавливаюсь я наконец перед Немым. — Я чувствовал, что Пиранья не зря меня в тот день к себе вызвал. Я боюсь, что Медведев мог пропустить кого-то, я там немного увлекся, — бросаю, проходясь ладонью по шее. — Нас ждет война, — заканчиваю я.

— Я знаю, — спокойные слова Немого удивляют. — Не знал только, что и Дед замешан, — продолжает он, как будто я не сказал ему ничего нового. — Потому и хотел Медведева показательно распять, чтобы напомнить им, что я все вижу и не оставлю ничего без внимания, — поясняет Немой, и мне хочется стукнуться головой о стену, а лучше несколько раз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты мог сказать мне об этом, — злюсь я.

— И это ничего не изменило бы, — чеканит Немой. — Я принял твое право.

Впиваюсь в его лицо внимательным взглядом, вскинув брови в изумлении. Я что, ослышался?

— Он перешел границу и покусился на святое — семью, — чеканит Немой. — Такое не прощается и не стирается ничем, кроме крови. Это было твое право, и ты его получил.

— Но ты же сам сказал, что я закопал свой шанс получить место в совете, — настаиваю я, не понимая.

— Совета больше нет, — отвечает Немой, повторяя мои слова. — Эта система отжила свое, как я вижу, но и единоличное правление справляется не лучше, — он на секунду сжимает пальцами переносицу. — Уйти мы не можем. Нас по одному уберут. Остаться — тоже. Старость возьмет свое, и рано или поздно чего-то не учтем и до нас доберутся, — замолкает он.

— Кроме совета, нас ничто не сможет сплотить, — не соглашаюсь я. — Только подход к нему должен быть другой.

Немой смотрит на меня, и я впервые в его глазах вижу удовлетворение и, как ни странно, усталость.

— Что ты предлагаешь? — спрашивает он, сцепляя руки на столе в замок. — Хотя, подожди, — останавливает он меня, и мне приходится захлопнуть открывшийся рот. — На голодный желудок мне думается плохо, а Милана сегодня старалась, я отсюда чувствую запах ее стряпни, — облизывается вдруг он, поднимаясь. — Так что давай-ка обсудим дела после еды.

Ошарашенно наблюдаю за тем, как он проходит мимо меня на выход.

Он что, собрался спокойно есть, пока нам всем грозит такая опасность?

Когда Немой скрывается из вида, оставив дверь своего кабинета открытой, мне ничего не остается, кроме как, матеря все на свете, последовать за ним.

Знакомая кухня и знакомая атмосфера.

В груди жжет, но я отмахиваюсь от этого чувства.

— О, Егорушка, и ты тут? — радостно выдает Милана при виде меня, но тут же останавливается, подхваченная руками своего мужа.

— Никаких Егорушек, жена, — шепчет злобно Немой. — А ты давай, проходи и наяривай, пока я добрый, — приказывает он мне, кивая в сторону стола, где уже сидит довольный Скала и уплетает за обе щеки.

Сажусь напротив него. Аппетита нет, привычно подташнивает. Но отказать Милане неудобно, и я все-таки пробую мясной пирог. Сам не замечаю, как съедаю две порции, потом заедаю все тефтелями с картошкой, квашеной капустой, солеными огурчиками и двумя кусками яблочного рулета.

Встречаюсь с удивленным взглядом Скалы и понимаю, что меня уже тошнит от еды. Залпом допив третью кружку чая, сыто откидываюсь назад.

Немой медленно повторяет мои действия и стреляет глазами то в меня, то в Скалу.

— Ты уже в курсе? — спрашиваю его, понимая, что Милана все слышит. Не хочу ее пугать.

— В курсе чего? — делает он недоуменное лицо. Вот же идиот.

— Он знает? — поворачиваюсь к Немому.

— В общих чертах, — отмечает он после того, как наигрался на моих нервах, медленно вытирая белоснежной салфеткой свой рот.

Понятно. Скала тоже ничего не ведает.

Кидая на Милану косые взгляды, в общих чертах обрисовываю ему ситуацию. Чем больше я говорю, тем более мрачным становится его лицо.

— Тебе придется вернуться, — заканчиваю я.

— Нет,— отрезает он.

— Это не обсуждается, — настаиваю я.

— Я обещал твоей сестре, что больше не буду влезать в криминальные дела, — качает он головой.

— Думаю, между тем, чтобы в один день стать вдовой, и тем, чтобы иметь больше охраны, моя сестрица выберет второе, — отрезаю я, не давая Скале продолжить. — Она не дура и поймет, что жизнь близких для нее людей важнее ее принципов, иначе бы она за тебя не пошла. Без тебя мы справимся, но растянуться, чтобы обеспечить вам всем спокойную жизнь, мы вряд ли сможем, — признаюсь я в конце концов.

— Я с ней поговорю, — подает голос Милана. — Мы все должны сплотиться как одно целое, иначе не выживем, — ее голос звучит уверенно. — Я больше не собираюсь никого терять.

— Хорошо, — соглашается Скала, — но прежде я должен сам с ней поговорить, — тяжко вздыхает. — Что ты предлагаешь? — спрашивает он через пару минут молчания.

План у меня пока простой. Самое первое — обеспечить защиту своим. Второе — максимально быстро и, самое важное, секретно готовиться к нападению. Идеально, если мы их опередим.

Такого они точно не ожидают, так что есть шанс разбить их.

Пока я говорил, все молча слушали, а я чувствовал, что меня по самую макушку засасывает липкая бездонная трясина.

Закрыв на секунду глаза, вспоминаю ставший родным запах, и выныриваю.

Тяжелые дни случаются.

И сейчас самое главное — это выжить и спасти своих.

«Она не поймет», — проскальзывает мысль.

Куда она денется, когда я не оставлю ей выбора?

Не знаю, что мелькает на моем лице, но Немой со Скалой переглядываются.

Мне без нее уже на все плевать.

Глава 44

Егор

Работа и еще раз работа. Проверил все свое окружение за считаные дни. Завербовали новых людей. Шутка ли, больше тысячи человек, и каждого проверял лично. Никому довериться полностью не могу, даже Петру.

Но сколько бы дел ни было, ничто не может выбить из моей головы мысли о Кате.

Они периодически возникают, принося с собой странную тяжесть в груди в самые неподходящие моменты.

От шлюх меня воротит, а Катю мне нельзя, хоть на стенку лезь. Поэтому и напиваюсь вусмерть, чтобы хоть немного отключится от всего происходящего вокруг.

Но все напрасно.

Катя приходит ко мне почти во плоти.

Всегда недовольно меня оглядывает и молчит.

Стоит ее коснуться, и она исчезает, но всегда возвращается.

А может, я за тем и нажираюсь так сильно, потому что она тогда приходит?

Вот и в этот раз я ее дождался. Но теперь в ней что-то изменилось.

Выглядит Катя опрятней, что ли?

Обычно в моих видениях она либо в моей рубашке, либо в соблазнительном неглиже, а тут простая футболка и короткая, до колен, юбочка. Хотя так тоже соблазнительно. Но взгляд ее остается прежним, и она все так же недовольно окидывает им меня и комнату.

На мои обычные возмущения Катя вдруг берет и отвечает.

Желание ее коснуться становится невообразимым, и я, подскочив, надвигаюсь на нее.

О, этот запах!

Как может видение так пахнуть, быть настолько ощутимым?

Я сминаю губы, вначале нежно, боясь, что она снова исчезнет, а потом так, как мне на самом деле хочется.

Такие сладкие и почти реальные.

Она все еще продолжает тихо возмущаться. Не растворяясь во тьме, как обычно.

Наоборот, она упирается в мою грудь своими горячими ладошками, отчего меня накрывает конкретно. Зажимаю ее у стены и не сдерживаю стона от сладкого ощущения ее тела рядом с моим.

В тот момент, когда мне уже почти отказала голова, ее тело выгибается в моих руках, руки привычно обвивают мою шею и Катя отвечает на мой поцелуй.

Товарный поезд сшибает меня прямо в грудь.

Отодвинув ее от себя, всматриваюсь в раскрасневшееся лицо.

Она настоящая?

Радостно забилось в груди сердце, но голова тут же охладила его пыл. Нельзя. Ее нам нельзя.

Я отступаю от нее, уговаривая себя, когда ее ладошки яростно толкают меня в грудь. От удивления падаю назад, в кресло.

Катя опускается на мои колени и, зарывшись пальцами в мои волосы, больно тянет их назад, заставляя меня поднять к ней лицо. Ее поцелуй выбивает из меня весь воздух вместе со здравомыслием, которое здесь, в ее руках, я, кажется, потерял окончательно.

Больше не могу.

Сдираю с нее мешающие мне тряпки. Испиваю ее до последних капель воздуха, до самых черных кругов перед глазами. Упиваюсь ее стонами теряя разум.

Хочу в нее.

Борясь со страхом, что Катя в моих руках все же сон, жестко обхватив ее за попку, натягиваю на свой член.

Такая узкая, горячая, мокрая.

Моя девочка шипит от того, как я ее распираю, а меня накрывает безумие. Долблюсь в нее снизу, желая… слишком многого желая.

Ее тело в моих руках напрягается, и я позволяю ей кончить, наслаждаясь ощущением ее потерянности и дрожью ее тела, но тут же сам не выдерживаю и ускоряюсь, меняя угол проникновения.

Снова внешний мир в ошмётки, пустота в голове и жажда внутри, такая, что хочется распороть себе грудь и спрятать Катю внутри.

Нельзя.

Ее тонкие пальчики вырисовывают на моей груди странные узоры, а мое глупое сердце снова и снова спотыкается от ее близости, и тело опять откликается на ее зов.

Нарочито грублю пытаясь в первую очередь себя привести в чувство, и с сожалением осознаю, как она, будто книга перед моим носом захлопывается, отдаляется, несмотря на то, что ее тело все еще находится в моих руках. Правда не надолго. Чего мне стоит ее отпустить.

Сжимаю ладони в кулаки, напрягаю тело, заставляя себя сидеть на месте и наблюдать за тем, как Катя медленно одевается.

Не выдержав, поднимаюсь.

Катя к моему удивлению вместо того чтобы сбежать идет ко мне. Прежде чем я успеваю придумать какую-нибудь колкость, она кладет свою ладошку мне на щеку.

— Я люблю тебя, — бьет наотмашь.

Она не осознает, что разрывает меня в клочья этими словами.

Отшатываюсь от боли и вижу ее отражение в глазах девушки.

Не думать. Так будет лучше.

— Навязываться не стану, — тихо, но будто крик.

В ушах гул, перед глазами расплывается ее силуэт.

«Спасибо… за труды… за секс… удачи», — долетают обрывки ее слов, и каждое, будто игла, впивается в тело.

Как нож, которым я так люблю орудовать, усаживается по самую рукоять в мое сердце и медленно, очень медленно поворачивается во мне, оставляя за собой незаживающую рану, которая причиняет лишающую разума боль.

Что она там сказала? Спасибо за секс?

Но даже гнев не помогает отвлечься от того, как выворачивается мое нутро.

Дверь за ней бесшумно закрывается, и я без сил опускаюсь в кресло. Тело все еще ноет от полученного удовольствия, в то время как душа разрывается на части, умирая в агонии.

Нельзя.

Я будто слышу ее тихие шаги, уходящие и уносящие ее прочь из моей жизни.

Я этого и хотел.

Так нужно.

Хватаю ближайшую бутылку, которая, как и я, опустошена, и бросаю ее в стену. За ней еще и еще, пока не нахожу немного выпивки на дне очередной. Заливаю все в себя залпом.

Нужно еще.

Открываю бар, оставляя кровавые следы. С безразличием обнаруживаю раны на руке, но, не отвлекаясь, распечатываю новую бутылку и пью из горла, пока голова не начинает кружиться.

В конце концов, залив до онемения свою боль выпивкой, я прокручиваю в голове планы, но все не то.

Нет дорог, которые бы снова нас свели вместе.

Черт. Не о том думаю. Не о том.

Яркий солнечный свет прямо в глаза.

Черт тебя дери.

— У нас мало времени, — нудит под ухом знакомый голос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вали к черту, — хриплю, прикрывая глаза рукой.

— Твои здесь, — это точно голос Скалы.

Почему он не может спокойно сидеть у себя и заниматься своими делами? Или у него их нет?

Как жужжащая, назойливая муха, мысли о Кате норовят снова залезть в мою голову, но я упорно их отгоняю.

Поэтому, наверное, и открываю пошире глаза, причиняя себе физическую боль.

Проморгавшись, наблюдаю за тем, как Скала, вальяжно усевшись за моим столом, закуривает сигарету.

— Ты разве не бросил? — спрашиваю, запрокидывая голову назад и даже не делая попыток подняться.

— С вами бросишь, — отрезает он обвиняюще. — Слева то, что ты так рьяно ищешь, — усмехается он, а я наконец нащупываю горлышко и снова к нему прикладываюсь.

— Твои парни здесь, — повторяет он.

— Они всегда здесь, — пытаюсь пожать плечами.

— Сокол здесь, — отрезает Скала, и тут я наконец просыпаюсь.

Реальность, мать ее за ногу, снова заставляет отрезветь.

Поднимаюсь и без слов иду на выход.

В другое время я бы принял душ и привел себя в порядок, но сейчас я просто хочу увидеть их, убедиться, что они не предатели, что они, как и много лет назад, все еще со мной на одной стороне.

Ребята сидят в гостиной, и первым меня замечает Ряба, его глаза расширяются.

Да, не таким он, наверное, ожидал меня увидеть. За ним и Сокол, удивленный поведением друга, разворачивается ко мне.

— Только не говори, что предстоящая война настолько тебя испугала, что ты в одиночку нажрался до полусмерти? — выдает Сокол, пока Ряба недовольно сверлит меня взглядом.

— Он нас обвиняет, не видишь? — отрезает он, кивая Соколу в мою сторону.

Тот, вмиг посерьезнев, идет ко мне.

— Что ты выберешь: смерть втроем или путь в одиночестве? — спрашивает Сокол.

— А ты? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Смерть, — отвечает Сокол.

— Смерть, — вторит Ряба.

— Смерть, — облегченно повторяю я.

— Этот мир не наш, — говорит Сокол. — Поневоле мы приняли на себя правила игры, но ничто и никогда не заставит нас измениться настолько, чтобы предать друг друга. Не сомневайся. Мы на одной стороне. Всегда.

— Ты можешь потерять все, если пойдешь против своих, — напоминаю я.

— Все свои для меня сейчас в этой комнате, — отрезает Сокол.

— Тогда мы снова вместе, — соглашаюсь я.

Ряба делает шаг в мою сторону, и не успеваю я опомниться, как мне прилетает хук справа.

— Это за то, что сомневался, — бросает он. — А это за твой непрезентабельный видок, — уже по шее. — Впереди тяжелые дни, что это за вид побитой собаки? Забыл? Нас должны бояться, — напоминает он, обнимая меня и хлопая по спине так, будто хочет выбить из меня легкие. — А в таком состоянии ты разве что дворовых собак распугаешь.

— Да не, до такого его могла довести только баба, — смеется Сокол. Если бы ты только знал, друг, как ты прав. Катя меня окончательно добила своим уходом.

— С бабой разговор короткий, — отрезает Ряба. — Согласился, приласкал и отодрал.

— Что-то у тебя этот финт не работает с твоей зазнобушкой, — смеется Сокол.

С Катей у меня все тоже наперекосяк.

Как она сказала, уходя: «Спасибо за секс»?

И кто кого отымел, спрашивается?

О ее других словах думать не стоит.

Тряхнув головой, отбрасываю воспоминания.

— Что будем делать? — сев обратно на диван и не обращая внимания на издевки Сокола, переходит к делу Ряба. — Нужен дельный, четкий план действий.

— Вначале нужна информация, — соглашаюсь я. — А там и план действенный придумать сподручней будет.

Больше часа мы с мужиками делились информацией.

В груди сердце то скакало, то затихало от радости, что мне не пришлось идти против них.

Все эти дни я спрашивал себя, смогу ли убить их, и приходил к неутешительным для себя выводам.

Но вот сейчас, сидя напротив товарищей, чувствую, будто вернулся в прошлое и мы снова в окопе, по пояс в грязи и снова решаем, как спасти свои жизни и жизни дорогих нам людей.

— Тогда решено, — ставит окончательную точку Ряба. — Мы пока в стороне. Ждем обновления совета. И это… ты бы искупался, а то разит от тебя, — выдает он, прикрывая нос. — Дышу через раз все это время.

— В этом вопросе я с ним на все сто согласен, — смеется Сокол.

— Да идите вы, — отмахиваюсь я, но все-таки встаю. — Вы у меня или проездом?

— Нас здесь вообще не было, — бросает Ряба, поднимаясь. — Не затягивайте, — советует он, направляясь на выход. — Если что, зови.

После их ухода стоя под зубодробительным ледяным душем я принял-таки решение, которое снова изменит мой мир.

Через два дня Немой созвал совет и объявил меня новым его членом.

Пока Костелло возмущался, Скала всадил ему пулю в лоб. Пиранья, встретившись со мной взглядом, сразу понял, что к чему.

— Ты признаешь свое предательство перед своими людьми и передашь управление Серому, — отчеканил спокойно Немой.

На что Пиранья только кивал.

— Только сестру пощади, — молил он до последнего. — Ты человек чести, Немой, она ни при чем. Пощади.

— О ней надо было раньше думать, — отрезал Скала.

Как и было велено, он признал свою вину и вину Костелло в заговоре против главы совета.

— С этого момента вы находитесь в подчинении Серого, — приказывает Пиранья в последний раз.

— Новым советом ты приговорен к казни, — вещает Скала, наставляя на Пиранью пистолет.

— Ради Бога, она не виновата, пощади ее, — шепчет Пиранья, и Немой едва заметно, но все-таки кивает ему в ответ.

— Все, кто не согласен принести клятву верности новому главе, на выход, — гавкает Скала, кивая на дверь позади толпы. Несколько человек все-таки устремляется к ней. Я же, не отрывая взгляда, слежу за оставшимися. Им еще предстоит доказать мне и новому совету свою лояльность.

Некоторые вздрагивают, услышав за закрытыми дверями стрельбу.

Из этого мира только один «выход», и, кажется, люди Пираньи этого не знали.

Узнают.

С людьми Костелло на удивление проблем не возникает.

— Мои парни и я никогда не шли против совета и никогда не пойдем, — заявил безопасник Костелло по имени Серж, и Немой принял его слова.

Я бы ему не доверился.

Предающий так легко своего хозяина предаст не моргнув глазом и нас.

Возвращаясь домой в полной тишине, я все прокручивал произошедшее, вспоминая, не пропустил ли я чего, мог ли не заметить?

— Она уезжает, — выдает Петр.

Удар под дых.

Нет.

Черт.

Сжимаю кулаки, а желваки ходят ходуном.

Мне нужно еще время.

— Я все думал, говорить тебе или нет, — доносится с переднего сиденья, — но, думаю, ты должен знать.

После того как люди Скалы его усыпили, он немного странно себя ведет.

— Спасибо, что сказал, — выдавливаю я из себя. Несмотря на то, что он притормозил у порога, я не спешу покидать салон. — Так будет лучше, — говорю больше себе.

— Я так не думаю, но как скажешь, — пожимает Петр плечами.

— Ей не место в моей жизни, понимаешь, — зачем-то стараюсь его убедить, объяснить. — Посмотри на то, что мы творим. Она там будет счастлива.

— Ты прав, и тебе не нужно мне это доказывать, — отвечает Петр. — Ты прав. Ей здесь не место. Она там будет счастлива, — повторяет он мои слова, раздражая меня. — У нее там, кажется, и жених есть. Лара о нем много хорошего говорила. Так что да, она там будет счастлива.

Воспоминания о том юнце, который меня лечил, встают перед глазами. Как он нежно обнимал Катю и каким взглядом на нее смотрел...

Внутри словно кипятком ошпаривает.

— Я поехал, — словно издалека голос Петра.

Говоря слова о ее счастье, я думал об этом как о чем-то абстрактном, но тут Петр мастерски сунул мне под нос реальность, и мне она ни черта не нравится.

После того как Петр уехал, а я принял уже привычный холодный душ, я понял, что теперь нахожусь на другом уровне собственного ада.

Перед глазами так и стоит живая картинка, где этот сопляк касается губами губ моей Кати.

Ревность, будто желчь, разливается в груди и, как серная кислота, медленно меня разъедает.

Она моя. Только моя деточка.

Но, черт возьми, как же тяжело поступить правильно, когда все мое нутро вопит о том, что она моя!

Глава 45

Катя

Говорят, родные стены лечат.

Но то ли стены эти не родные, то ли все это ложь: мою боль они не заглушили.

Учеба дается слишком легко. Возможно, потому, что желание не думать, не вспоминать заставляет окунуться в нее с головой.

Тони помог договориться, и я теперь работаю в нашем университетском архиве по вечерам, помогаю рассортировывать старые документы. Мои обязанности монотонные и скучные, но помогают мне не думать, так что я взялась за эту работу с радостью.

Верный Тони, как всегда, спасает меня от голодной смерти, наполняя мой холодильник съедобными, как он говорит, продуктами.

Пыталась пару раз сама что-то приготовить, но воспоминания о нем не давали покоя, поэтому я бросила эту затею. Когда-нибудь я попробую снова, но не сейчас.

Единственной встряской за эти два месяца для меня стало появление на пороге моей квартиры молодой девушки, пытающейся своим взглядом меня прикончить.

Но то ли видок у меня был еще тот, потому что я снова плакала перед ее приходом, то ли она просто слишком хорошая, но до драки у нас все-таки не дошло.

Пока мы знакомились, на пороге появился запыхавшийся Тони.

— Катя, все не так, как ты думаешь, — заявил он с порога, отчего лицо Леи, а именно так звали девушку, вдруг перекосила обида.

— А мне кажется, что все именно так, как и должно быть, — отрезала я, не давая ему вставить ни слова. Кажется, он решил себе собственноручно вырыть яму.

— Между нами ничего нет… — все равно продолжил Тони, и Лея тут же сорвалась с места и сбежала.

— Тони, ты просто идиот, — констатировала я, поднимаясь. — Посмотри на меня, — потребовала я. — Я люблю тебя, — чеканю, — но только как брата, понимаешь?

— Я это знаю, — соглашается он, — но все и вправду не так, как ты думаешь.

— А что я думаю? — спрашиваю я, наливая себе воды. От всего этого у меня снова разболелась голова. — Я вижу, что она к тебе неравнодушна, также я догадываюсь, что между вами уже был секс, иначе бы она не заявилась ко мне посмотреть на ту, что мешает ее счастью, — перечисляю я факты. — И сейчас, друг мой, я вижу, как ты бросаешь взгляды на дверь, а значит, тебе небезразлично то, что ты ее обидел, не все равно на то, что она думает и как переживает, — запив таблетку, поворачиваюсь к смущенному Тони. — Если хоть что-то из моих слов правда, то ты будешь полным кретином, если не попробуешь с ней по-настоящему. Она хорошая, — закончила я. — Я спать, а тебе лучше поспешить за ней, мало ли что может с ней приключиться так поздно. И моли о прощении, Тони. Просто умоляй ее.

После того как Тони ушел, я еще долго стояла, пялясь в пустоту.

Кто бы мне указал, куда двигаться и что делать, чтобы меня наконец отпустила болезнь по имени Серый.

Тони оказался упорным и все-таки сумел вымолить у своей возлюбленной прощение. Теперь мы часто вместе зависаем.

Этот день ничем не отличался от других. После учебы, до того как пойти на работу, я перекусила с Леей и Тони в ближайшем кафе. Я была рада за них обоих. Они прекрасная пара. И даже несмотря на то, что иногда у меня при взгляде на них щемит в груди, я греюсь в лучах их влюбленности, и мне становится хорошо.

— Спасибо, — вдруг выдает Тони, хватая меня за руки.

Лея только что ушла на занятия, и мы остались одни, и я немного удивилась такой его прыти.

— Не боишься, что твоя ревнивая девушка меня линчует? — шучу я, но Тони не ведется, продолжая смотреть на меня серьезным взглядом, тем самым смущая меня.

— Спасибо, что ты есть в моей жизни, — говорит он, поднося мою ладонь к своим губам и целуя. — Тебе не понять, что именно ты для меня значишь, но я безумно рад, что когда-то тебя встретил. Я тебя безумно люблю.

— Так нечестно, — пытаюсь я не расплакаться. — Запрещенный прием.

— Согласен, но ты должна быть готова к тому, что завтра мы попросим тебя быть крестной нашего малыша, — лишает он меня слов.

— Вы беременны? — от удивления едва нахожу слова.

— Да сегодня утром только узнали, — расплывается Тони в широкой немного безумной улыбке.

— Очуметь какая новость, я так рада, это так неожиданно, — тараторю. — Я просто в шоке.

— Да мы сами в шоке, — выдает Тони, тем самым приводя меня в чувство.

— Надеюсь, ты рад? — спрашиваю я серьезно. Ребенок — это ведь не шутка.

— Безумно, — отвечает уверенно мой друг, и я наконец кидаюсь его обнимать.

— Поздравляю, — шепчу я. — Господи, я стану тетей.

— Нет, милая, ты станешь второй мамой, — не соглашается со мной Тони, — Ну и тетей немного, наверное, тоже.

— У меня нет слов, — вырывается ошарашенно.

— У меня голова кругом, — шепчет вдруг Тони. — Нужно к свадьбе готовиться, имя для малыша выбрать, родителям сказать, платье выбрать.

Судя по тому, в каком порядке идет его список, у него точно в голове полная каша.

— Ну, для начала, как Лея отреагировала, когда ты сделал ей предложение?

— А я пока не делал, — удивляет меня друг.

— Предложение не делал, а к свадьбе готовиться надумал?

— Думаешь, она может отказать? — удивляется он.

— Я бы на ее месте так точно бы тебя с твоими планами послала, — возмущаюсь я.

— Катя, что делать? — и столько ужаса в его глазах, что понимаю: придется спасть.

Придумав быстро план и расставив приоритеты, мы наконец расходимся, потому как начальница моя, прежде чем уйти домой, любит заглянуть ко мне, чтобы убедится что я на месте.

Не могу перестать улыбаться, пока топаю в свою каморку.

— Опаздываете, — сообщает откуда ни возьмись появившаяся передо мной мой босс собственной персоной. — Смотрю, у вас хорошее настроение.

— Я только что узнала, что стану тетей, — сообщаю я ей заговорщицки. — Точнее, мне об этом официально сообщат завтра, но ничто ведь не мешает мне радоваться такой новости уже сегодня? — подмигиваю я ей.

— Какая хорошая новость, — смотрит пристально. — Вам очень идет улыбка, Катерина, — вдруг выдает она, и я понимаю, что такой меня давно никто не видел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы правы, — соглашаюсь с ней.

— Тогда на этой прекрасной ноте я тебя покидаю, а то мой Рыжик, небось, всех соседей на уши поднял от голода, — усмехается она, семеня к выходу.

Ее кот стал притчей во языцех после того, как она однажды принесла его на работу. Всем составом преподавателей его ловили, теперь ему был прописан только домашний режим.

Все еще находясь под впечатлением от хорошей новости, я успеваю зайти в свою каморку, которую я гордо называю кабинетом, отложить сумку и снять кофту, как дверь за моей спиной снова открывается.

— Вы что-то забы… — не успеваю договорить, увидев неожиданного гостя на пороге, воздух застревает в горле, не желая проходить в легкие.

Не может быть.

Закрываю глаза. Но запах его парфюма слишком реален.

Серый собственной персоной и вправду стоит передо мной. И, кажется, он чем-то недоволен.

Голова внезапно кружится, и я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть, как кисейная барышня, к его ногам.

Сколько раз я себе представляла, как мы снова встретимся с ним, за эти месяцы?

И да, эта сцена тоже мелькала.

Но ничто меня не могло подготовить к тому, что сердце просто откажется работать, заставляя все изнутри гореть.

Обида. Гнев. Радость. Боль. Тоска.

Все эмоции внутри, как клубок змей, копошатся, не давая возможность вычленить что-то одно.

— Какого хера ты позволяешь ему себя трогать и кидаешься ему на шею? — выдает Серый, яростно сверкая глазами.

Я ожидала услышать все что угодно, но только не это.

От повторного шока у меня раскрывается рот.

Что?

Где извинения, я не знаю, покаяние, слова любви?

— Это все, что ты хотел мне сказать? — спрашиваю, собрав всю свою стойкость в кулак.

Вот же наглая морда!

Серый делает шаг ко мне, но я отступаю от него, не желая терять того малюсенького преимущества, что дает мне небольшое расстояние между нами.

— Катя, — его голос все еще показывает всю степень его ярости, но я зла на него не меньше.

— Пошел к черту, — шиплю я, быстро отходя от него, но в таком тесном пространстве практически некуда бежать, и он меня быстро настигает.

В груди ноет от желания расслабиться в его руках, уткнуться в его грудь лицом и втянуть такой знакомый запах, мне так хочется его обнять и наконец поверить в то, что он рядом.

Да пошел он.

— Какого черта ты здесь делаешь? — возмущаюсь, продолжая с ним бороться. — Отпусти меня, — толкаю его в грудь, — кому сказала!

— Катя, — мне хочется его укусить, от того, как нежно тянет он мое имя, будто смакуя.

— Какого черта ты приперся? — мои силы на исходе. — Зачем?

— Соскучился, — отвечает он, а у меня рушатся барьеры.

— Ты не можешь заявляться ко мне с таким глупым объяснением, — отрезаю я вопреки своим чувствам. Да, я глупая и гордая. Потом буду плакать, а пока мне хочется сделать ему так же больно, как и он мне. — Мы все друг другу сказали.

— Вообще-то, это ты сказала, а я…

— Ты мне ответил, — отрезаю я.

— Когда бы я успел? — делает он удивленное лицо. — Я помню только, как ты меня шокировала и сбежала.

От возмущения я чуть воздухом не поперхнулась.

— Отпусти, — решительно снова начинаю его толкать, пытаясь разжать его руки, которые, как тиски, взяли меня в свой плен, еще чуть-чуть, и дышать не смогу.

— Вот же дикая деточка, — шепчет Серый со смешком, а я впиваюсь ногтями в его руки.

Вот тебе, гад.

Одним плавным и в то же время резким движением он меня, как куклу, поворачивает вокруг своей оси и прижимается ко мне со спины, благополучно спеленав меня моими же руками.

Я уже готова завизжать, наплевав на гордость, когда к моей попе прижимается вполне себе твердое, я бы сказала каменное, доказательство его желания.

— Я действительно безумно соскучился, — шепчет Серый жарко мне в ухо, распластывая на моем животе свою пятерню и запуская табуны мурашек по всему телу. — Если бы ты только знала, деточка, — хрипло, — если бы ты только знала...

И мне почему-то вдруг становится так обидно, аж до слез.

Соскучился он.

Заявился ко мне спустя почти три месяца с наездами, а сам, услышав о моих чувствах, как от прокаженной тогда отскочил.

Сколько ночей, слез и боли в попытках смириться и забыть, зализать свои раны, а он приперся тут со своим стояком.

Меня поневоле начинает трясти, но я тут же беру себя в руки.

Да кем ты, Серый, себя возомнил?!

Расслабляюсь в его руках, откидываю голову ему на плечо. Потираюсь попой о его член и отпускаю со своих губ тихий стон.

Серый, проглотив наживку, и его ласки становятся откровеннее.

Тянусь рукой назад, будто желаю его поцеловать, и он наконец меня отпускает, позволяя повернуться к нему лицом.

Прежде чем его руки вновь успевают сомкнуться на моей талии, я яростно отталкиваю его назад, и, не обращая внимания на его ошарашенный взгляд, быстро выбегаю за дверь, и захлопываю ее практически перед самым носом возмущенного Серого. Дверь у меня закрывается автоматически. Только для того, чтобы открыть ее, требуется ключ, который, к слову сказать, остался в кабинете.

— Катя, открой немедленно, — яростно орет Серый. Хорошо, что в здании практически никого не осталось, ну кроме охранника, а он, слава богу, в эту часть здания не приходит, зная, что я люблю работать в тишине.

— Катя, милая, открой, я действительно соскучился, — меняет тактику Серый. — Я должен тебе так много всего рассказать, объяснить. Открой.

— Знаешь что, Серый, — выдавливаю я из себя, приложив ладонь к твердой преграде между нами, — не нужны мне твои объяснения, и разговоры твои мне тоже не нужны. Я смирилась и отпустила. Теперь у меня другая жизнь, и тебе в ней нет места, так же, как и мне не нашлось места в твоей. Я все тебе сказала тогда и попрощалась, но, так и быть, могу еще разочек сказать тебе «прощай».

— Ты сказала мне, что любишь, — прилетает внезапно. — Значит, что, соврала?

Прикусываю губу, чтобы не ляпнуть лишнего.

— Тогда я тебя любила, — говорю полуправду.

— А сейчас что?

Мне на секунду показалось, что он затаил дыхание.

— А сейчас я люблю другого, — удар по двери с другой стороны заставляет подскочить на месте.

— Открой эту чертову дверь и скажи мне это в лицо, — требует Серый. — Слышишь, ты должна сказать мне это в лицо.

И что мне теперь делать?

Снова обида поднимает голову.

Да пошел ты, Серый.

Я тебе ничего не должна.

Глава 46

Егор

Тихий цокот ее каблучков подсказывает мне, что Катя ушла.

Заперла меня, как последнего лоха, и смылась. Вот же зараза.

На сердце, как ни странно, становится тепло.

— Так тебе и надо, — бросаю своему все еще твердому члену.

Не так я собирался с ней встретиться, ой не так.

Хотел же, как посоветовала ее тетя, поговорить с ней цивилизованно, рассказать Кате, как все было, объяснить, почему я так поступил.

Столько разговоров на эту тему было, нравоучений. Как только я сказал Петру, что поеду за ней, тот сразу оживился. Смешно было наблюдать. Я познакомился с Катиной тетей. Услышал пару ласковых. Но после того как Петр напомнил ей, что я собираюсь ее вернуть, Лара меня сразу простила. Потом посыпались советы, и я реально все внимательно слушал и делал себе мысленно пометки. Но нет же, я прям с ходу взял все и испортил.

Стоило мне только увидеть, как Катя улыбается этому слизняку, по-настоящему, сука, улыбается, мне снесло от ревности крышу.

Все сомнения, что зеленый змей ревности во мне взращивал все эти месяцы, разом вылезли наружу.

А когда она кинулась ему в объятия, черная пелена ярости закрыла для меня весь остальной мир, так что все мои благие намерения канули в Лету.

Пока не сжал Катю в объятиях, пока не ощутил дрожь ее возбуждения в своих руках, гнев не отступал ни на секунду, а потом меня накрыло привычное желание.

Вся кровь от головы отлила вниз, и мозг совершенно перестал соображать.

Когда дело касается Кати, разум мне всегда отказывает. Ничем иным мне себя не оправдать.

Окидываю коморку цепким взглядом.

Пора, Серый, вытащить голову из трусов и браться за дело.

Катя моя.

Осталось только в этом ее убедить.

Все ее вещи остались в кабинете, и прямо на виду, будто дразня меня, лежит связка ключей.

Вот же я идиот.

Забираю ее сумку и кофточку, отпираю дверь. Адрес я ее знаю, так что не спеша направляюсь в ее квартиру. Идти недалеко, всего-то дорогу перейти от университета. Мысленно благодарю Немого, ведь это он постарался, а точнее, Милана к этому приложила свою ручку. Надо будет ее отблагодарить.

На подходе замечаю, что свет в ее окне не горит. На секунду зеленый злыдень снова поднимает свою голову.

А вдруг она к нему ушла?

Но тут же отбрасываю эту мысль.

Поднимаюсь и, открыв дверь так удачно попавшим в мои руки ключом, тихо прокрадываюсь в квартиру.

Запах Кати с порога сбивает с ног.

В последний месяц он практически выветрился из моего дома, и это несмотря на то, что постель, где она спала, не убирали, и даже не входили в эту комнату.

Оставив ее вещи в прихожей, медленно продвигаюсь в сторону спальни.

Катя спит на боку, подложив под щеку свою ладошку. Одеяло спуталось в ее ногах, позволяя рассмотреть стройные ножки, что торчат из-под короткой ночнушки.

На тумбочке у кровати лежат ключи, скорее всего запасные так что я без зазрения совести кладу их себе в карман. На всякий случай.

Желание приласкать Катю, устроившись рядом, заставляет сжать ладони в кулаки.

Начудил уже сегодня, хватит.

В этот раз она меня точно выслушает.

Пока изворачивался, стараясь ее не разбудить и при этом заставить лечь на спину, заметил дорожки слез на ее щеках и висках.

Отчего же ты плакала, деточка? Из-за меня?

Сделав задуманное, решаюсь прилечь рядом. Все-таки долгий перелет, да и недосыпы последних дней... Перед отпуском хотелось максимально убедиться, что без меня ничего не рухнет, поэтому и отпахивал сутки напролет без отдыха.

Обняв свою строптивую деточку и дыша ее ароматом, наконец расслабляюсь.

Как же я долго этого ждал.

— Какого черта, — просыпаюсь под возмущенный вскрик Кати и ее безуспешную попытку меня оттолкнуть.

Сонно сжимаю ее распятое на кровати в форме звезды тело и вжимаюсь носом в ее шею, которую она, желая от меня отстраниться, так соблазнительно мне подставляет.

— Что ты здесь делаешь? — возмущенно пыхтит Катя мне в ухо, и я, подняв голову, встречаюсь с ней взглядом.

— Как видишь, сплю, — пожимаю плечами. — Точнее, спал, пока ты не стала орать мне под ухо.

Катя поджимает свои манящие губки.

— Развяжи меня, — кивает она в сторону своих рук.

— Нам нужно поговорить, и это мера предосторожности, чтобы ты не сбежала, — бормочу я, немного опьяненный ее телом.

— Разве нам есть о чем говорить? — злится она. — По-моему, ты все мне сказал, как и я тебе. Так что развяжи меня и пока-пока, — умудряется она помахать мне кончиками пальцев.

— Ты имеешь право злиться, но я…

— Да что ты?! — перебивает она меня. — Спасибо большое за твое разрешение. А теперь вали к черту, Серый. Я не хочу ничего знать и ничего слушать.

Столько слов было в голове, а вот сейчас одна пустота.

Да и Катя не помогает абсолютно.

— То есть по-хорошему ты не хочешь? — спрашиваю, обводя ее подбородок кончиком пальца. Жилка на ее шее ясно показывает, что она отнюдь не так равнодушна, как хочет казаться.

Я ее обидел. Знаю, что виноват.

— Серый, зачем все это? — устало прикрывает она глаза.

— Затем, что я без тебя не могу, — выдавливаю из себя. Не потому, что говорю через силу, а потому, что не привык вообще говорить об эмоциях.

— Да, спасибо, я вчера оценила твой стояк, — ироничная усмешка расплывается на ее губах. — Думаю, что подстилку ты мог бы найти и поближе.

Прикрываю ее рот ладонью.

— Мог бы, — признаюсь, глядя ей в глаза, в которых тут же полыхает обида. — Но я здесь не за этим. Я за тобой. Ай.

Она меня укусила.

— Захотел — выбросил из своей жизни, захотел — снова в нее тащить вздумал? — рычит Катя. — Ничего не забыл? Меня, например, спросить?

— Я тебя не выбрасывал, — напоминаю я, и, кажется, зря, потому как ярко начинают блестеть ее глаза.

— Правда? А что, по-твоему, ты сделал? Ты не пришел, когда я валялась там, на больничной койке, не пришел, когда меня выписали. И как ты поступил, когда я сама к тебе пришла? Извини, конечно, Серый, но ты вполне ясно указал мне на дверь, так что не говори мне, что ты тут не при чем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я тогда… — заминаюсь на секунду. Ни хера совет Петра сказать ей правду не помогает. Как объяснить ей всю глубину беспомощности, что я тогда испытал, как оправдать тот страх, что я до сих пор за нее чувствую?

— Что ты тогда? Только не говори мне, что все это было ради меня, иначе я за себя не ручаюсь, — шипит Катя, предрекая мое оправдание.

Подскакиваю с кровати.

Черт возьми, как же это сложно. А она тоже хороша, все меня обвиняет.

— Ты ни черта не понимаешь, — завожусь я, не могу остановиться, даже понимая, что эта дорога ведет меня не к тому результату, который я хочу.

— Конечно, куда мне, — снова ехидничает Катя. — Где нам, смертным, понять серьезные дела криминальных авторитетов, — как пощечина. — Кстати, слышала, ты стал членом совета. Поздравляю. Мечта сбылась.

— Ты думаешь, я этого хотел? — возмущаюсь я, начиная метаться по комнате. — Думаешь, об этом я мечтал? Ничего-то ты не знаешь. Я не могу уйти, иначе бы меня среди них уже не было. Обесцениваешь все мои действия, будто это ничто, но, нравится тебе или нет, я тебя оберегал. Не мог тогда смотреть тебе в лицо, зная, что не исполнил своих обязательств, не мог позволить тебе остаться…

— Серый! — ее крик заставляет меня остановиться и посмотреть на нее. — Просто заткнись и развяжи меня, — требует Катя серьезно. У нее в глазах стоят злые слезы. Я снова свернул не туда.

— Почему с тобой всегда так сложно? — спрашиваю, устало потирая шею.

— Иди ищи себе ту, с кем будет легко, — отрезает эта неугомонная. Нет, я, конечно, знал, что будет нелегко, но, что проблема будет в том, чтобы все ей рассказать, даже не задумывался.

— Другую я не хочу, — залезаю снова на кровать. — Мне ты нужна.

— Если ты сейчас ко мне прикоснешься, я тебя тресну, — смешно угрожает она.

— Интересно, это будет после того, как ты кончишь, или до? — спрашиваю, обвивая ее лодыжку пальцами и ласково скользя вверх по ее ноге.

— Серый, не смей, — сжимает она ноги, — клянусь, если ты это сделаешь, я тебя возненавижу.

— Больше, чем сейчас?

— Сейчас я…

— Ты просто обижена, — констатирую я.

— Я не обижена,— качает она головой. — Точнее, я просто в ярости. Зачем ты приехал?

— Потому что больше не могу быть от тебя вдалеке, — признаюсь я снова. — Не могу позволить никому другому прикасаться к тебе. Мысли об этом сводили меня с ума.

— Ты просто нечто, ты знаешь? — прикрывает Катя глаза на секунду. — Я не твоя, — чеканит. — И я буду с тем, кого люблю, понятно тебе? А тебе пора вернуться туда, где мне не место.

— Ты любишь меня, — напоминаю я.

— Поправочка,— поднимает Катя голову, — я тебя любила, а теперь я люблю другого.

Злость на ее слова накатывает волной.

Знаю, что она говорит это, чтобы сделать мне больно, задеть меня, не более, но ничего не могу с собой сделать.

— Он ведь не прикасался к тебе? — обхватив ее подбородок, заставляю смотреть в глаза. — Отвечай.

— Пошел к черту, — шипит деточка.

— Катя, — наклоняюсь к ней, касаюсь кончиком носа ее щеки, второй рукой задираю подол ее короткой ночнушки и, сдвигая ее нижнее белье в сторону, — ты только моя, — накрываю одновременно ладонью ее мягкий бугорок, а губами — рот, раскрывшийся в возмущении.

Всего несколько касаний к ее волшебной кнопке, и я могу точно сказать, по тому, как легко она завелась, что секса у Кати не было. Она горит в моих руках, словно свечка. Лицо раскраснелось, в глазах лихорадочное возбуждение. Так не реагируют хорошо оттраханные деточки.

— Безумно тебя хочу, — шепчу ей в рот.

— Пошел к черту, Серый.

— Назови мое имя, — требую, накрывая ее тело своим.

— Обойдешься, — отворачивается Катя, все же подставляя мне свою шею.

— Такая строптивая деточка, — стягиваю вниз бретельки и освобождаю для себя ее грудь.

Ласкаю ее соски жестко, отчего Катя шипит и выгибается.

— Мое имя, — требую снова.

— Серый, — упрямая девочка.

— Сама напросилась,— роняю, прежде чем себя отпустить. Очерчиваю языком ее грудь, продолжая разминать пальцами ее соски, опускаюсь поцелуями к ее животу, облизываю пупок, бугорок и нахожу средоточие ее наслаждения. Ласкаю языком ее клитор, едва касаясь.

Контраст должен ее довести.

— Серый, — требует Катя, приподнимая мне навстречу бедра. Она уже готова для меня.

— Позови меня, милая, — прошу я, потому что сам на грани.

— Нет,— ее голова мотается из стороны в сторону.

Я снова ласкаю ее, но уже и вовсе не касаюсь там, где она жаждет.

— Не могу больше, — шепчет Катя. — Ну, пожалуйста, Егор.

Обхватываю ее клитор и жестко всасываю, играя с ним языком.

— Егор, а-а-а, Егор, — взывает Катя, кончая.

Как только ее крики стихают, поднимаюсь к ней, снова накрывая ее расслабленное тело.

— Вот так, моя деточка, — шепчу, шире разводя ее ноги и наполняя собой.

Тесно. Горячо. Мокро.

С третьего раза удается войти по самые яйца.

Никого у нее не было. Только я.

Какое же это охренительное чувство: знать, что она моя. Сллвно пьянеть без вина.

— Я тебя ненавижу, — шепчет Катя, выгибаясь подо мной.

— Хорошо, — соглашаюсь я, — а теперь покричи для меня снова, деточка.

Беру ее жестко, потому что на нежности у меня больше не осталось терпения.

— Сейчас так, потом возьму тебя нежно, — шепчу в ее влажный висок, цепляя ее колени руками и разводя их шире.

Меняю угол проникновения, и ее стоны меняются, заставляя меня поджать ягодицы.

Да, деточка, давай со мной.

Вбираю в себя ее губки, поглощая ее страстные крики и всхлипы.

— Кричи, деточка, — требую, — кричи.

И Катя не разочаровывает.

— Егор, ох, — стонет она, ритмично сжимая мой член внутри себя.

Блядь, как же хорошо.

Кончаю, глядя ей в глаза.

Теряюсь в собственном наслаждении и падаю с небес. Ее ладошки гладят меня по спине. И когда я только успел ее развязать?

— Так бы и остался в тебе навечно, — хрипло выдаю, начиная целовать ее шею. Член дергается внутри нее, отчего Катя охает, по инерции вскидывая бедра.

Поднимаю голову, встречаясь с ее удивленным взглядом.

— Я действительно очень скучал, — признаюсь я, снова начиная в ней двигаться.

Мы все обсудим. И все проясним. Но только после того, как я смогу хоть немного ею насытиться.

Моя сладкая деточка горит вместе со мной, заставляя все мои мысли испариться.

Остается одно единственное желание: снова сделать ее своей.

Глава 47

Егор

Я любил ее до самого утра, с небольшими перерывами на отдых.

Как и обещал, во второй раз взял нежно, а потом — как хотел и как мог. Снова знакомился с ее телом, вспоминал и открывал новое в ней для себя.

— Что? Нет, я не могу, — отползая от меня, заявила Катя, почувствовав своей соблазнительной попкой мое намерение.

Но кто ей позволит сбежать?

Секунду полюбовавшись открывшимся соблазнительным видом, хватаю ее за стройные ножки и тяну снова под себя, наваливаюсь сверху, впиваясь поцелуем в ее шею.

— Егор, — стонет Катя, принимая меня в свои тесные глубины, — так нечестно.

Я безсовестно пользуюсь ее слабостью.

— Нечестно, — соглашаюсь я, начиная медленно двигаться в ней. — Если бы ты только знала, как я по тебе тосковал, — признаюсь я. — Каким же я был идиотом, думая, что так будет лучше, и в первую очередь для тебя, — ласкаю языком чувствительное местечко, отчего Катя стонет в голос. — Я горел от ревности каждую проклятую ночь без тебя, сходил с ума, представляя тебя с ним вот так, — жестко в нее толкаюсь, но тут же себя останавливаю. — А когда увидел, как ты к нему в объятия кинулась, думал, умру там на месте, — шепчу ей в ушко, уже медленнее заполняя собой. — Больше никогда, слышишь, никогда тебя не отпущу.

Страсть берет свое, и мне становится не до слов.

Мне не хватает чего-то и я никак не пойму чего. Словно последней капли что переполнит мой кувшин.

— Посмотри на меня, — требую я, перевернув ее на спину.

Встречаемся взглядами, и да, это именно то. Снова, как в первый раз, делаю ее своей, ловя, как коршун, ее малейшую реакцию.

Видеть, как Катю захлестывает похоть, как она, забыв о своем смущении, подбрасывает свои бедра мне навстречу в поисках наслаждения, стоит всего, что я пережил.

Хочет она или нет, Катю я оставлю себе. Навсегда.

— Зачем я тебе? — спрашивает едва слышно, после того как мы оба немного приходим в себя.

— Чтобы быть моей.

— Что значит быть твоей, Егор?

Когда-то этот же вопрос мне задал Немой, но я не захотел думать над ответом.

Смотрю на нее долгим взглядом.

Катя не уверена во мне, и я это понимаю. Я и сам в себе не уверен. Мои эмоции рядом с ней до сих пор заставляют меня гадать, в себе я или нет, но то, что я без нее быть не хочу, я для себя уже уяснил.

— Это значит быть со мной всегда, — отвечаю, сам понимая, что этого мало.

Как же подобрать слова, чтобы ей объяснить, что творится у меня внутри, когда я сам не могу во всем этом разобраться?

— Это как? — настаивает она.

— Я привяжу тебя к себе всеми способами, какие найду, — признаюсь, поглаживая ее щеку и убирая с нее прилипшие волоски. — Браком, детьми, бизнесом, всем хорошим и плохим, — перечисляю я. — Всем. Ты останешься со мной, — под конец чеканю, срываясь. — Ты можешь меня любить или ненавидеть, я согласен на все, но только е

будь рядом.

Катя смотрит мне в глаза, но тут же отрицательно качает головой и копошится, стараясь покинуть постель. Закидываю на ее бедра ногу, забирая у нее эту возможность.

— Нет, — отвечает она на незаданный вопрос.

— Да, милая.

— Посмотри на нас, — сдается она, смиряясь с тем, что не может меня одолеть. — У нас ничего не получится.

— Ты сдаешься, даже не попробовав, — не соглашаюсь. — Я уверен в обратном.

— Ты мог мне сказать. Мог объяснить все, а не вести себя так, будто я для тебя ничего не значу, — обида в ее голосе подсказывает мне, что она не шутит.

Прикусываю язык, чтобы не ляпнуть, что тогда бы она не ушла, захотела бы остаться.

— О да, я почувствовала все твое безразличие, спасибо, — ехидничает она. — Ты выбрал другое, и сейчас ты заявился и продолжаешь вести себя точно так же. Ты думаешь, что мы поженимся, родим детей? — на последнем слове ее голос срывается. — Что ты там еще себе решил? — злится. — Прешься напролом, не обращая внимания на то, что меня ранишь или обижаешь. Ты просто используешь меня.

— Использую? — возмущает меня это слово. — Как именно я тебя использую?

— Как мне тебе доверять? — отвечает она вопросом на вопрос. — Вдруг завтра что-то изменится и ты снова решишь, что мне не место рядом с тобой? Что мне тогда делать? Я не могу так. Больше не смогу.

— Такого не случится.

— О, случится, и намного быстрее, чем ты думаешь.

— Нет, тебе просто нужна причина, чтобы отгородиться от меня. Твои глаза говорят мне о том, что ты любишь меня, твое тело хочет меня, и только твой страх мешает тебе принять меня и простить. Ты просто не хочешь меня слушать.

— Я вся внимание Егор, говори, — складывает она руки на груди. Учитывая, что она голенькая, выглядит она скорее соблазнительно, чем грозно, но я сдерживаю улыбку, прикусив на секунду язык. Злить ее сейчас — это не то, что мне нужно.

— Я знаю, что был неправ. Я уже сказал, что осознал свою ошибку. Больше такого не повторится.

— Мне должно полегчать после твоих слов? И с чего мне тебе верить?

— Просто потому, что я так сказал.

— Как мне хочется тебя сейчас ударить, — шепчет.

— Ударь, — соглашаюсь я, даже подставляю щеку для ее удобства. — Ты можешь драться, если хочешь, ругаться, истерить — все что захочешь, но только будь рядом со мной, — повторяю я.

Обнимаю ее, положив голову ей на грудь.

Как же быстро бьется ее сердце… или это мое?

— Ты ведь снова поступишь по-своему? Я поеду с тобой. Если нет, ты все равно заставишь, — соглашается Катя, но не успеваю я выдохнуть свободно, как она продолжает: — И я каждый день буду смотреть на тебя и ждать. Случилось сегодня что-то или нет? Оставишь ли меня рядом или оттолкнешь? Эти гадания и неопределенность в конце концов заставят меня тебя возненавидеть.

— Ты накручиваешь себя на ровном месте. Просто прими как данность: я от тебя больше никогда не откажусь.

Почему она не понимает?

— Больше, — повторяет она за мной.

— Что мне сделать, чтобы ты мне поверила? Что сделать, чтобы того сценария, который ты только что описала, не случилось?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ничего.

— Ты противоречишь сама себе, — злюсь я, — Говоришь, что я с тобой не разговариваю, не советуюсь, не спрашиваю, а сама? Ты хоть раз задала мне вопросы, что тебя мучили? Нет. Разве ты тоже в тот день не решила за нас обоих? — напоминаю ей, как она ушла, бросив мне свое «люблю». — Моя жизнь полна крови и насилия, я не привык к настоящим эмоциям, точнее, отвык от них. Я только что убил ту тварь и расстрелял двух членов совета. Умирая от тоски по тебе, нажрался как последняя свинья, не имея силы посмотреть тебе в глаза, а ты вдруг встала передо мной во плоти. Я думал, ты нереальна. А потом ты будто пулю мне в лоб всадила. Твое «люблю», в то время как я стоял перед тобой в крови, было слишком для меня. Когда я понял и принял твои слова, ты взяла и улетела. К нему. Я же с ума сходил, ни есть, ни спать не мог все это время. Представляя тебя с ним. И что теперь? Ты бросаешься обвинениями, но сама продолжаешь поступать точно так же, — заканчиваю я свой монолог. — Ты тоже единолично решаешь за нас.

Никогда в жизни не говорил так много.

Но меня подстегивало чувство, что Катя слушает меня, и очень внимательно.

Она молчит, и я уже начинаю жалеть о своем срыве. Возможно, нужно было мягче. Но сделанного не воротишь.

— Скажи мне, — касаюсь лбом ее лба, — покажи мне, и я сделаю все, чтобы вспомнить, что значит любить и быть любимым. Я больше не хочу тебя отпускать. До самой своей смерти, — ее молчание меня убивает, будто стою перед закрытой дверью, не зная, что за ней. — Скажи, что останешься. Что хочешь начать все сначала. Что веришь мне.

Заглядываю ей в глаза.

— Пожалуйста, — в груди все сжимается в ожидании ее ответа.

— Верю, — тихий шепот, но мне и этого достаточно. Сердце ускоряет свой бег, в голове будто петарда взорвалась, прям как после оргазма.

— Прости, — целую ее в лоб. — Я причинил нам обоим боль. Я все исправлю.

Слизываю слезы, что стекают с ее глаз.

— И ты прости, — прилетает ответ, и я готов ликовать от радости.

— Тебе не за что извиняться, — касаюсь в нежном поцелуе ее щек, глаз, губ. — Это все я виноват.

— Нет, — качает она легонько головой. — Ты прав. Я должна была спросить.

— Нет, — не соглашаюсь, а сам стараюсь не улыбнуться как идиот.

— Я согласна дать нам шанс, — шепчет Катя, и у меня в ушах начинает шуметь от счастья. — Но обещай говорить со мной, — Катя обхватывает мою голову руками и заглядывает в глаза, — рассказывать о себе, о своей работе, если даже и не все, то хоть немного, а особенно о том, что касается нас, — настаивает она. — Я хочу знать, о чем ты думаешь, что чувствуешь. Никакого единоличного решения по поводу нас, — она прикусывает свою нижнюю губку, — Это касается нас обоих. Хорошо?

— Хорошо.

— Тогда вот тебе мое желание: я хочу свидания и предложение руки и сердца как положено, — выдает Катя, а я зависаю от смешинок в ее глазах.

— Одно свидание, — тут же прихожу в себя.

— Пять, — отрезает она.

— Хотя знаешь что? — меня переполняет эйфория. — Если наши свидания будут заканчиваться в постели, я согласен ходить на них с тобой всю жизнь, — быстро целую ее в губы. Мимолетное касание затягивается, превращаясь в полноценный страстный поцелуй.

— Только после второго, — шепчет Катя, задыхаясь, после того как я отпускаю ее опухшие губки.

— Побойся Бога, женщина, у меня мозоли на руке, — возмущаюсь. — Я без тебя больше ни одной ночи не проведу, поняла меня? — руки сами тянутся ее пощекотать.

— Хорошо, хорошо, — смеется Катя, извиваясь, как ужонок, — но свидания должны быть настоящими, — требует она, умудряясь выползти из-под меня.

— Это как? — спрашиваю снова, подминая ее под себя. Я опять ее хочу.

— Посмотри в интернете, — улыбается Катя, округляя глаза, почувствовав у своего живота мой готовый к бою член. — Опять? — ошарашенно.

— Снова, — отвечаю, обхватывая ее груди ладонями. — Сама виновата, — бросаю, облизывая ее торчащий сосок, — раздраконила меня и удивляешься, — бормочу, втягивая нежную плоть в рот.

Катя стонет, запуская в мои волосы на затылке свою ладошку, чтобы притянуть меня ближе.

Меня безумно заводит ее чувствительность.

— И что значит сделать предложение как положено? Разве я сделал не так? — вспоминаю я ее слова.

— Нет, — качает отрицательно своей головкой, — далеко не так, ах… — срывается на последнем слове, оттого, что я зажимаю ее сосок между пальцами.

— Посмотреть в интернете? — спрашиваю, усмехаясь ее реакции, и склоняюсь к ее губам.

— Угу, — мычит она мне в рот, тут же отвечая на поцелуй.

— Как скажешь, милая, — завожу ее руки над головой. — Как скажешь, деточка.

Не спешу, заставляя Катю стонать в голос. Облизываю ее шею, ключицы. Нахожу несколько неучтенных мной ранее родинок. Ласкаю нежно грудь и жестко соски. Спускаюсь поцелуями к ее дрожащему животу, вырисовываю на нем разные узоры, заставляя Катю угадать, что именно я нарисовал. Целую ее бугорок и нахожу языком ее чувствительный пульсирующий клитор.

— Егор, — стонет Катя, выгибаясь. — Ах, Егор.

Нежная плоть под моими губами еще больше опухает, становясь более чувствительной.

Ладонь Кати обхватывает мою голову, желая направить туда, где она ждет меня больше всего.

— Руки, — требую я, подняв голову, но следя за тем, чтобы обдавать ее клитор своим дыханием.

— Что? — не понимает Катя.

Вот такая она мне нужна: раскрасневшаяся и готовая, потерявшаяся в своем удовольствии.

— Руки, деточка, верни туда, куда я их положил, — медленно проговариваю я. Еще раньше, чем я заканчиваю, Катя тут же выполняет мое требование, а я снова возвращаюсь к нежной плоти. Избегаю клитор, в наказание за ее своеволие, лаская ее губки и опускаясь еще ниже, покоряя ее тело своим языком.

— Егор, — возмущается Катя, но тут же меняет свой тон, — ну, пожалуйста. Больше не могу. Егорушка.

Услышав, как она меня назвала, я быстро поднимаюсь и встаю на колени между ее раздвинутыми ножками. Хочу жестко.

Переворачиваю ее на живот, заставляя встать на четвереньки, подкладываю под нее подушку, она нам понадобится позже.

Сжимаю ее волосы в кулаке и оттягиваю назад, заставляя Катю прогнуться, и тут же вхожу на всю длину.

— Блядь, какая же ты, сука, тесная, — вырывается из меня. От ощущения, как ее узкая горячая плоть обхватывает мой член, срывает тормоза. Накрываю ее лобок ладонью и нахожу пальцами клитор. Вот так, нежно.

Отпускаю себя, позволяя брать ее так глубоко и так жестко, как мне хочется.

После нескольких глубоких погружений и нежной ласки клитора Катя кончает. Я выхожу из ее тела, чтобы не последовать раньше времени за ней. Наслаждаюсь дрожью ее бедер в своих руках. Не выдержав, снова беру ее, набирая обороты, и Катя буквально через пару минут снова радует меня своим оргазмом.

— Такая чувствительная деточка, — хриплю, заставляя ее опустить голову и приподнять бедра. Беру ее жестко, наслаждаясь видом принимающей меня киски. Стоны Кати и ее очередной оргазм подстегивают и меня, заставляя отдаться своему удовольствию. Накрываю Катю собой, не в силах отодвинуться.

Наши стоны и наше дыхание сливаются.

— Если бы ты только знала…

Глава 48

Катя

Открываю глаза и понимаю, что его нет.

«Неужели все это был сон?» — мелькает пугающая мысль.

Но мое тело, а особенно чувствительные места, говорит об обратном. Таких снов не бывает.

Запах кофе расходится по спальне, давая надежду, что Егор на кухне.

Поднимаюсь, едва сдерживая стон. Напряженное тело чуть ли не скрипит, отвыкнув от таких физических нагрузок.

Накинув халат, иду на кухню и застаю Егора топлес. Попивая кофе, он читает местную газетку. Мой взгляд скользит по его телу, от воспоминаний о прошедшей ночи между ног разливается тепло.

— Доброе утро, соня, — здоровается Егор, возвращая меня на грешную землю. Встречаюсь с его потемневшим взглядом. Заметив, куда он пялится, тут же захлопываю халат на груди, которая так некстати раскрылась.

Желание желанием, а у меня там все еще ноет. Да и он мне еще свидание должен и не только.

— Доброе утро, — выходит слишком хрипло. Еще бы, когда ты полночи орала как помешанная. Стыдоба. Чувствую, как щеки горят.

— Кофе? — спрашивает Егор, поднимая свою чашку. Киваю и иду к кофеварке.

Но там оказывается пусто, и я в недоумении оборачиваюсь к Егору.

— Можешь отпить из моей, — кивает он на кружку с дымящимся напитком. — Это последняя была.

Хочется ответить «нет», но черт меня толкает, и я делаю шаг к нему и тянусь забрать предложенное. В последнюю секунду Егор поднимает руку выше, не позволяя мне.

— Из моих рук, — приподнимает он бровь в ответ на мое непонимание. — Иди сюда.

Его рука обвивается вокруг моей талии и притягивает меня к нему.

— Так неудобно, — почему-то шепчу я.

— Вот так, — показывает он мне, поднося наконец чашку к моим губам. — Осторожно.

Отпиваю, глядя в его глаза. Абсолютно не чувствую вкуса напитка. Он зеркалит мое действие.

Странно ли, что после ночи умопомрачительного секса это действие мне кажется интимным?

Кофе допит, чашка отставлена в сторону, а мы уже целуемся. Когда успели?

Ощутив голой попой прохладную столешницу, немного прихожу в себя.

— Егор, — получается жалобно, а не возмущенно.

Его губы впиваются поцелуем в шею, и меня уносит. Черт.

— Ты так вкусно пахнешь, — шепчет Егор, и картинка, как он кончает на меня и растирает по моей коже свою сперму, вдруг отчетливо встает перед глазами. О том, что я рьяно ему в этом помогала, стараюсь не думать.

— Мне нужно в ванную,— упираюсь в его грудь ладонями.

На секунду Егор зависает, но все-таки меня отпускает.

— У тебя только пара минут,— предупреждает он, провожая меня алчным взглядом, пока я, быстро натянув халат, сбегаю.

Щеки горят, глаза блестят, опухшие губы алеют, и темнеет пятно засоса на шее. Хороша же ты, Катя.

Быстро сделав свои дела, залезаю в душ.

Успеваю промыть волосы и смыть кондиционер, когда руки Егора обхватывают меня со спины.

Во что я влюбилась в этой квартире с первого взгляда, так это в просторную ванную комнату с широкой душевой кабиной и глубокой чашей ванны.

— Начала без меня, — шепчет Егор мне в ухо, прижимаясь к моим ягодицам своими бедрами и потираясь об меня своим твердым членом, — будешь наказана.

Поджимаю от предвкушения попку, а его рука уже накрыла мой лобок.

Для Егора нет запретов в сексе, и он не стесняясь рассматривает меня, в то время как я иногда смущенно закрываю глаза. Это его забавляет, и он учит меня «раскрываться для удовольствия». Вот и сейчас он заставляет опереться руками о стену и, подцепив мою ногу под колено, ставит ее на бортик.

— Держи ее здесь, — требует он, к моему удивлению отпуская меня, отходя. Оглянувшись, вижу, что он наливает на мочалку гель и вспенивает его. Неудобно как-то стоят в такой позе перед ним. Отворачиваюсь, чтобы не показать, насколько меня все это смущает.

Егор мягко массирует мое тело, особенно ласков он, когда прикасается ко мне там. А потом смывает пену, струи теплой воды стекают прямо туда, заставляя меня прикусить губу, чтобы не показать свою реакцию на происходящее.

Возбуждение накатывает волнами, а Егор ко мне еще как следует и не прикоснулся.

Не успеваю я подумать, что все, и свободно выдохнуть, как по моей ягодице проходится шлепок, заставляя меня застонать.

— Сладкая деточка, уже готова, как я погляжу, — шепчет Егор, поднимая меня за талию и вынося из душевой. Поставив меня на пол прямо перед зеркалом, он накидывает мне на плечи полотенце, сам же продолжает оставаться голым. Невозмутимо взяв фен, сушит мне волосы. Мне кажется или он специально касается меня то там, то тут, умело распаляя во мне желание? Как такое возможно, что он ничего не делает, а я уже теку?

Смущенно прикусываю щеку изнутри, стараясь не смотреть на отражение Егора в зеркале, но то и дело мой взгляд сам по себе возвращается к нему. Невольно замечаю, какие у него витые, четко очерченные мускулы. Как ни стараюсь, но его восставшую, стоящую колом плоть не заметить просто невозможно. Она у него торчит немного в бок, толстая, с большой темно-красной головкой, на которой выступает бесцветная капелька.

Вспомнив, какие ощущения он может дать, сжимаю внутренние мышцы.

Пока я витаю в своих мыслях, замечаю, что Егор наблюдает за мной. Попалась. Отвожу взгляд, но Егор тут же стягивает с моих плеч полотенце и разворачивает меня к себе. Зарывшись в мои волосы, заставляет меня встретить его почерневший взгляд.

— Мне нравится, как ты на меня смотришь, — говорит он мне прямо в губы, — Жадно. Опустись на колени, — требует он, лизнув мои губы.

Его рука на затылке заставляет подчиниться. К моему удивлению, мои колени встречает не холодный пол, а мягкое полотенце.

Надо же, какой предусмотрительный!

Одной рукой Егор собирает мои волосы и наматывает на свой кулак. Мне не больно, но ощутимо, что он контролирует меня. Другой же рукой он обхватывает мой подбородок, заставляя поднять лицо навстречу его восставшей плоти.

— Отсоси мне, — требует он, тем временем не предпринимая попытки меня подтолкнуть. Вижу, что он ждет, когда я сама. И я тянусь к нему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Легонько целую его головку.

— Язычком поработай, — прилетает охрипший приказ. — Как котенок, моя Кэт.

Так он меня раньше не называл.

Мне самой хочется, и я ласкаю его языком, вылизываю, ощущая его дрожь.

— Смотри на меня, — новая команда, и я поднимаю взгляд.

Странно, что я стою перед ним на коленях, но именно в тот момент, когда обхватываю его член губами и вижу выражение кайфа на его лице, ощущаю себя всемогущей. Будто это не он, а я здесь главная.

— Когда-нибудь я раскупорю твое горлышко и буду иметь твой ротик как положено, — шепчет явно потерявшийся в удовольствии Егор.

Обхватываю его ствол снизу и вбираю настолько, насколько могу, при этом делая движение руками себе навстречу. Стон Егора становится мне наградой.

— Быстро учишься, деточка, — напрягается он. Держащие меня до этого руки усиливают хватку, и Егор начинает двигать бедрами мне навстречу. Стараюсь поддерживать его темп. Давлюсь, но работаю языком, как ему нравится.

Движения Егора становятся хаотичными, и его плоть у меня во рту напрягается и становится больше.

В тот момент, когда я думаю, что он сейчас кончит, он с пошлым влажным звуком вытаскивает свой член из моего рта. Слюна стекает с уголков губ, и я тянусь их вытереть, но он перехватывает мои руки и, нагнувшись, впивается в мой рот поцелуем, облизывая меня, тараня языком, точно так же, как секундой раньше своим членом.

Егор легко поднимает и разворачивает меня снова к зеркалу.

— Нагнись и обопрись о столик,— приказывает он, разведя мои ноги своим коленом.

Я, конечно, влажная, но пока не готова его принять, и его действия немного пугают.

Не успеваю додумать мысль и сделать, как он сказал, как по моей ягодице снова проходится шлепок. Не сильный, но от него у меня тепло разливается внутри.

Только с ним такие действия у меня не вызывают отторжения.

— Смотри на себя, — требует Егор, и прежде, чем я успеваю понять, что он имеет в виду, он вдруг оказывается на коленях и его рот накрывает мою промежность.

Ток прошибает тело, заставляя даже волоски на голове шевелиться.

Егор облизывает меня прямо там, а я не могу оторвать взгляда от собственного отражения.

Неужели эта женщина, что так бесстыдно подается ягодицами навстречу Егору, — это я?

Он обводит языком клитор, а у меня ноги подгибаются, а когда всасывает его в свой рот, я начинаю стонать в голос. Его утренняя щетина доставляет отдельное удовольствие.

С каждым его действием я опускаюсь все ниже грудью на столик, поднимаясь на цыпочки. Слишком велико удовольствие.

В одну секунду Егор таранил мой вход своим языком, а в следующую он уже во мне.

— Ах,— протяжно вою, от того, как меня распирает его член.

— Да, вот так, — едва различаю слова Егора. — А теперь давай посмотрим, как я тебя беру.

От страсти меня трясет и голова немного кружится, так что я не сразу понимаю, о чем он. Но когда он, подхватив меня под колени, шире разводит мои ноги и передо мной в зеркале появляется моя промежность, растянутая его членом, мои глаза округлятся от удивления, а возбуждение поднимается на новый уровень.

— Смотри, как красиво ты меня принимаешь, — хрипит Егор.

Потом я буду стыдиться того, что не закрыла глаза, а пока я перешагиваю через себя, лучше начиная понимать его.

Поэтому он всегда наблюдает за нашим соитием?

Судорога оргазма скручивает меня неожиданно и очень сильно. Но полностью отдаться нирване не позволяют действия Егора, который ставит меня на ноги и снова нагибает, вынуждая лечь грудью на полотенце, которое он каким-то образом умудрился расстелить. Запустив ладонь в мои волосы, он заставляет меня запрокинуть голову и смотреть на его отражение в зеркале. Вторая его ладонь намертво вцепилась в мое бедро, фиксируя меня так, как ему хочется. Егор снова меня берет. Его лицо напряжено, и капельки пота стекают по его лбу. Новая волна удовольствия уносит меня дрожью проходясь по телу.

— Смотри, деточка, — требует Егор, стягивая мои волосы сильнее. Я уже слишком близка к грани, так что кончаю, глядя ему в глаза. Он тут же с рычанием следует за мной.

Ноги не держат. В голове пусто.

Горячее, потное тело Егора прижимается ко мне со спины, а его член все еще продолжает дергаться внутри меня, и мне совершенно не хочется двигаться и что-то менять.

— Чему ты улыбаешься? — вопрос Егора застает врасплох. Вскидываю голову и встречаюсь взглядом с его отражением.

— Ты здесь, — отвечаю просто и вижу в его глазах тень. — Я имею в виду, что рада тому, что ты пришел за мной.

Выражение его лица меняется, и улыбка кривит кончики его губ.

Он тянет меня на себя, заставляя приподняться. Чувствую как дергается его член внутри меня.

— Я тоже рад, что я здесь, — отвечает он, делая поступательное движение. Не знаю, что он заметил на моем лице в этот момент. — Спасибо, что дала мне шанс, — целует он меня в щеку, поворачивая мою голову к себе, касается моих губ.

«Люблю» застывает у меня на губах.

Как-то страшно вот так сразу ему снова отрыться.

Воспоминания о боли слишком свежи. Да и он так и не сказал мне заветных слов.

А скажет ли вообще?

Егор говорил много, но о чувствах, что заставили его за мной приехать, так ничего и не сказал.

Я стараюсь не думать о том, что, даже если бы он не напомнил мне, что я в тот день уехала, так и не спросив у него ничего, я бы все равно нашла причину его простить.

«Умоляю тебя, не делай мне снова больно».

— Ну что, купаться? — спрашивает Егор, покидая мое тело и заставляя вернуться в реальность. — У нас сегодня много дел.

— Точно, у меня же занятия, — шлепаю себя по лбу и бегу в душ.

— Тебе не нужно идти на занятия, — доносится мне в спину. — Мы сегодня улетаем домой.

Я будто в стену влетела. О чем он сейчас?

Разворачиваюсь к нему. Он же шутит?

Но Егор очень даже серьезен.

Глава 49

Катя

— Я не могу, — отвечаю, выкручивая кран и залезая под струи воды.

Егор молчит, но я не спешу смотреть на него.

Быстро ополаскиваюсь и прохожу мимо него, снимаю с крючка банный халат и накидываю его на себя, и только завязав покрепче пояс, будто это придаст мне сил, оборачиваюсь к нему.

Егор стоит все там же, все в том же виде и смотрит на меня. Еще бы понять, что значит его пристальный взгляд.

— Поговорим, когда выйду, — бросает он, направляясь в душ.

Ноги отчего-то дрожат, но я все-таки без приключений покидаю ванную комнату.

Рядом с ним стоять в одном халате на голое тело и вести серьезный разговор, а именно таким он и будет, невозможно. Быстро одеваюсь и иду на кухню. Пью воду прямо из-под крана.

Мысли вихрем носятся в голове, не давая думать.

Здесь и сейчас я сказала, что все нормально, что мы можем начать сначала и посмотреть, что получится.

Но.

Всегда есть это «но».

Это он здесь, со мной рядом, обычный нормальный Егор, с которым я хочу быть, а там он человек, жизнь которого от меня далека и непонятна.

Смогу ли я осилить?

Воспоминания о том, как он изменился в прошлый раз после нашего возвращения, заставляют сомневаться в том, что все это снова не повторится.

Что я тогда буду делать?

Сказать легко, но снова взять и поменять свою жизнь, надеясь на то, что он не передумает и не выбросит меня за порог, страшно.

Заметив Егора, который в чем мать родила появляется на пороге, начинаю кашлять оттого, что вода не в то горло пошла.

Похлопав меня по спине, Егор молча заряжает кофемашину.

— Ты не мог бы на себя что-нибудь накинуть? — спрашиваю осипшим голосом.

— Тебя что-то напрягает? — отвечает он вопросом на вопрос, невинно хлопая глазами, будто это не он причиндалами своими тут светит.

— Не замечала за тобой эксгибиционистских наклонностей, — выдавливаю я из себя.

— Ты только что скакала на этом члене, — кивает он на своего дружка. — А теперь он тебя что, смущает? — усмехается он. — Или ты боишься своей реакции на него?

Вот же высокомерный индюк.

— Нет, просто не привыкла к тому, что люди вокруг меня любят, так сказать, быть натуральными, — парирую я, понимая, что разговора с ним сейчас не получится.

Тут я вспоминаю, что опаздываю.

— Мне нужно бежать, пары начнутся через пятнадцать минут, — предупреждаю я его. — Поговорим, когда я вернусь.

А будет ли он все еще здесь?

Страх, что квартира окажется пуста, вдруг сжимает сердце и не дает дышать.

Егор подходит ко мне опасно близко и заглядывает в глаза.

— Я отменил твои занятия на сегодня, так что тебе некуда спешить, — сообщает он спокойно. — Да и позавтракать тебе нужно, а то одни глаза от тебя и остались.

Гнев поднимается изнутри как волна.

Он снова все решил за меня.

Представляя себе жизнь, в которой меня все время будут ставить перед фактом, злюсь еще сильнее.

— Что-то я не заметила твоего недовольства, когда ты меня лапал, — шиплю я.

— Так я не жалуюсь, — Егор продолжает буравить меня серьезным взглядом, — Ты действительно осунулась и несколько килограммов мясца тебе пойдут только на пользу.

— Еще что-нибудь? — цежу, отбрасывая желание сжать ладони в кулаки и стукнуть его.

— Ну я бы не отказался поесть твою фирменную пасту, — выдает этот смертник.

Он шутит? Реально думает, что вот так все легко и просто?

— Я не готовлю, — отрезаю я. — Забегаловка в конце улицы, правда, — окидываю его нарочито пренебрежительным взглядом, — они твою «натуральность» вряд ли поймут. Так что советую хотя бы трусы натянуть.

Разворачиваюсь и несусь в гостиную, подальше от него.

Меня рывком разворачивают, и мир переворачивается вверх дном. Точнее, это я оказываюсь вверх тормашками на плече голого Егора.

Наверное, он прав насчет того, что я схуднула, потому как он легко игнорирует мое сопротивление и, примостившись посередине дивана, опускает меня на пол. Прежде чем я успеваю прийти в себя, хватает меня под коленки и тянет на себя, заставляя его оседлать.

Упираюсь в его плечи ладонями, стараясь соскочить.

Его ноги длиннее моих, и он легко меня блокирует, разведя их шире, отчего мне приходится практически на него упасть.

— Отпусти, — возмущаюсь я, пока Егор, не обращая внимания на мои крики и трепыхания, заводит мои руки мне за спину, заставляя выгнуться. В такой позе отвернуться от него у меня нет ни единого шанса. — Егор, — мое возмущение тонет в его поцелуе.

Грудь вмиг тяжелеет, и между ног сладко простреливает.

Так же нечестно.

— А теперь давай поговорим, — сообщает Егор будничным тоном, наконец оторвавшись от меня, будто не видит ничего странного в том, что держит меня насильно. — Мне напомнить тебе твои же слова? «Никаких единоличных решений относительно нас, и это касается нас обоих». Что тебя так задело и заставило выставить свои колючки?

— Издеваешься? — шиплю я, все еще стараясь освободиться. — Ты вообще смысл этих слов понимаешь?

— Очень даже, — кивает он спокойно.

— Ни черта ты не понимаешь, — рычу я от обиды. — Кто дал тебе право отменять мои занятия? Решать, когда и куда мне ехать?

— Так ты из-за этого? — выдает он, будто мои слова ничего не значат и все мои возмущения — сплошной пустяк.

Обидно аж до слез. Моргаю часто, чтобы не расплакаться.

— Если бы я мог остаться здесь рядом с тобой, я бы остался, ни секунды не задумываясь, но я не могу, — говорит он, всматриваясь в мое лицо, — так же, как и летать сюда каждый день, потому что это опасно в первую очередь для тебя, а тобой я не могу рисковать ни за что. Поедем, — кивает он собственным словам, — по дороге распишемся и домой.

— То есть как распишемся? А...

— Будет тебе предложение руки и сердца, — отмахивается он от меня. — Просто отрицательного ответа я не приму, так что поженимся как можно быстрее. В кругу семьи отметим, если захочешь. По мне, так это лишнее — этих дармоедов кормить, но в этом вопросе, так уж и быть, буду полагаться на тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я даже сопротивляться перестала от шока. Смотрю на него и понимаю, что он считает свои слова абсолютно нормальными и вряд ли что-то сможет его в этом переубедить.

Закрываю глаза и втягиваю в себя воздух. Нужно успокоиться.

Я обижена на него и зла, не без этого, но на вопрос, хочу ли я, чтобы он ушел, у меня один ответ — нет.

— Я понимаю, что ты криминальный авторитет, — начинаю я, мысленно молясь, чтобы он меня понял, — и что в твоем мире опасно, но я здесь в безопасности жила все эти месяцы, в мире и спокойствии, — смотрю в его потемневшие глаза. — Пусть все так и остается, хотя бы до конца этого года, — прошу я.

— Нет, — отрезает Егор, а мне снова хочется плакать. — Ты не понимаешь, — хватает он мой подбородок одной рукой, заставляя посмотреть на него. — Тебя ни на миг не оставляли одну, — шокирует он меня. — Люди Немого следили за тобой день и ночь, шерстили всех, кто появлялся рядом с тобой. И мои не отставали, — припечатывает Егор. — Да и я так не могу. Ты нужна мне рядом, потому что без тебя у меня мозги набекрень, — признается он.

Вроде как и приятно от его слов, но и обидно в то же время, и страшно.

— Я боюсь, — шепчу еле слышно.

— Чего? — спрашивает Егор, будто мои слова — это то, чего он ожидал.

— Того, что, как только мы вернемся, ты снова станешь недосягаемым. Того, что все снова будешь решать за меня, прямо вот как сейчас, — тараторю. — Ты мог же сказать мне все это раньше, объяснить. Нет, снова за свое.

— Да когда бы я тебе все рассказал? Да и уверенности у меня не было, что ты простишь, — перебивает меня Егор.

— А билет мне обратный ты тоже ночью купил? — цежу сквозь зубы, и выражение его лица ясно говорит, что заранее.

— Я не собирался без тебя возвращаться, — признается Егор. — Для меня не было и нет другого сценария.

— Это все бред, — не соглашаюсь я. — Если я откажусь, выгоню тебя, то что, будешь у меня под дверью жить? Ты уедешь, — звучит обвиняюще.

— Ты хотела знать про мою работу, — выдает Егор после нескольких минут молчания. — Твой… — начинает он, но тут же исправляется: — Медведев сговорился с авторитетами из другого города и копал под нас. Под ударом оказался не только я, но и Немой со Скалой. Если бы его план выгорел, то кого-то из нас посадили бы, кого-то убили, — рассказывает Егор буднично, а у меня в глазах темнеет. — И это касается не только нас, но и наших семей, — шокирует он меня. Перед глазами встает доброе лицо Миланы и Аня с Сашкой. — Убирают всех, — будто подтверждает он мои мысли, — даже детей. Пойми, мне выбирать было не из чего. Если бы нас убили, то пришли бы и за тобой, и за ними. Пришлось уничтожить всех, кто был замешан в плане Медведева, — ничего не скрывает он. — Вернуть контроль над бизнесом и людьми не так легко, как может показаться, тем более если они до этого служили предателю. Кто из них остался верен бывшему хозяину, можно узнать только на практике и только со временем. Поверь, я стал главой не ради своей прихоти.

— Ты хотел стать им и раньше, — упрекаю я.

— Все по тем же причинам, — отвечает Егор. — В нашем мире иметь власть опасно, но не иметь ее смерти подобно.

— Он это делал из-за меня? — выдавливаю из себя через силу. Я должна знать. Правда, пока еще не понимаю, как жить с осознанием того, что из-за меня Егор погряз во всем этом еще глубже.

— Нет, — он отрицательно качает головой, но я не спешу расслабляться.

— Тогда почему? Зачем ему вы?

— Я убил его брата, — как гром среди ясного неба.

— Что?

— Во время службы нас отправили на задание, в котором нашу группу положили свои же, выжили только четверо, — рассказывает Егор. — Мы с парнями вернулись, выяснили, кто это сделал и зачем, и убрали его, не учли только, что у генерала может быть брат, тем более с другой фамилией.

Слушаю Егора, а у самой волосы на голове дыбом. Получается, что он, сам того не зная, уничтожил одного из моих врагов.

— Что с Медведевым? — не могу удержаться от вопроса.

— Его больше нет, — Егор отводит взгляд, а я, как сейчас, слышу его слова: «Я только что убил ту тварь».

Внутри словно разом все опустело. Где-то в глубине души я боялась, что Медведев сбежал, что снова может вернуться. От воспоминаний о том, что он делал со мной и что говорил, меня начинает трясти.

Егор быстро отпускает мои руки и прижимает меня к своей груди.

— Он больше никому и никогда не причинит боли, — шепчет он, поглаживая меня по спине. — И тебе не за что меня благодарить, слышишь? Никогда меня не благодари. Тем более за твою защиту.

Только после его слов понимаю, что мои губы сами по себе шепчут «спасибо».

Обнимаю его за плечи и утыкаюсь носом в его шею.

— Кать, — зовет меня Егор, и я поднимаю голову, встречаясь с ним взглядом. — Я буду ошибаться и делать все не так, возможно даже скажу что-нибудь не то, но я хочу, чтобы у нас все получилось, — говорит он, а я слушаю с замиранием сердца. — Я пробовал без тебя. Я старался, поверь, и это причинило нам обоим только боль и ни черта не помогло, — его ладонь касается моей щеки. — Я хочу, чтобы ты не сомневалась в том, что ты важнее всего для меня на этом свете.

Сердце в груди замирает и снова ускоряется.

Это, конечно, не признание в любви, но уже очень близко.

— Я не хочу бояться, — признаюсь я.

— Тогда не бойся, — гладит он меня по голове. — Нам нужно под защиту, нам нужно домой, — просит он, — где я смогу быть уверен в твоей безопасности.

— Звучит так, будто ты собрался меня запереть в четырех стенах, — шучу я, но по тому, как Егор прикрывает глаза, понимаю, что он так и сделает. — Не дамся.

— Я и не думал, точнее думал, но я знаю, что ты так не сможешь, — признается он. — Поверь, я сделаю все, чтобы у тебя была относительно нормальная жизнь. Веришь?

— Верю, — отвечаю, снова прижимаясь к его груди. — Только насколько все будет относительным?

— Не знаю, — шепчет Егор. — Давай проверять вместе.

Гордость — это, конечно, хорошо, страх — не очень, но любовь и желание быть счастливой сильнее.

Придется учиться и помогать ему учиться. Милана же как-то живет, вот и я смогу.

— Ладно. Поехали домой, — мысленно успокаивая себя, я наконец соглашаюсь.

Руки Егора сжимаются вокруг меня крепче.

Боже, не дай мне пожалеть об этом.

Глава 50

Катя

Смотрю на свое отражение в белоснежном подвенечном платье и длинной фате в огромном зеркале напротив. Мы летали за ним в Италию и долго выбирали, чтобы было так, как я хочу, а точнее, тетя с Миланой. В конечном итоге мы втроем сразу влюбились в этот простой крой, как только увидели.

Сейчас же, я ничего не замечаю, кроме своих почерневших глаз и бледного лица.

Господи, я и вправду собираюсь это сделать?

А вдруг он передумал?

В последние дни мы с Егором практически не разговаривали, да и виделись только ночью, в постели. Он все о работе говорил, да так, что я пожалела, что просила его мне о ней рассказывать.

Обычно в сказках после женитьбы пишут: «Вот и сказке конец…» — как бы намекая, что дальше ничего хорошего ждать не приходится. А как будет у нас?

Мой страх, что после возвращения Егор от меня отгородится, подтвердился, но только отчасти. Нет, он стал менее скрытным, и рассказывал мне о своей работе, и даже умудрялся шутить на темы, которые мне смешными не казались, но все чаще днем я была предоставлена сама себе. Он наотрез отказался слушать про учебу, попросив отсрочку до свадьбы, но что-то мне подсказывает, что и после нее Егор не согласится так легко меня отпустить. Да, в этом плане нам еще предстоит разговор, и я очень надеюсь, что он не станет нашей первой семейной ссорой.

После того как мы побывали в гостях, в начале у Арслана и Миланы, а потом у тети и Петра, мной было решено собрать всех под нашей крышей. Егор не был бы собой, если бы не воспользовался своим шансом. А я, наивная, даже не заподозрила вначале, с чего он так быстро согласился. Думала, услышав, что будет и Скала, опять заартачится, недовольный, но нет. Он даже помог мне с выбором блюд, которые понравятся будущим гостям. Только вот помочь с готовкой категорически отказался. Пришлось искать повара. И за три дня до моего раута я узнаю, что если он и будет кормить бесплатно целую ораву людей, то только на нашей свадьбе. Сказать, что я была в ярости, — ничего не сказать. Даже пару тарелок разбила, будучи не в себе, а потом рыдала над ними, ибо жалко.

В эту ночь выгнала Егора из спальни.

И это он посчитал романтическим предложением руки и сердца? Будто я не достойна большего?

Заснула вся в слезах, представляя себе, как уезжаю обратно, и пусть он катится к черту. Нет ему прощения.

Той же ночью проснулась как от толчка, вначале даже не поняла, что именно меня разбудило.

Запах...

Вокруг витал сладкий, такой восхитительный аромат цветов. Села на постели и не поверила своим глазам. Заснула у себя в спальне, а проснулась в оранжерее. Настоящие, можно сказать, джунгли, посреди которых при полном параде стоял Егор. Я аж глаза протерла и ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон.

— Иди ко мне, — позвал он, и я пошла.

Стоило только приблизиться, как он сделал шаг мне навстречу и взял меня за руки. И, мамочки родные, опустился на одно колено, прям как в сказке.

— Я не очень хороший человек, но ради тебя единственной готов постараться стать лучше, примешь меня? Сделаешь своим? — у меня слезы навернулись на глазах от его слов. Все, что я могла, — это закивать как болванчик, потому что горло перехватило от переизбытка эмоций. Он не романтик, но для меня постарался, и я не могла этого не оценить.

Все так же стоя на коленях, он надел мне на палец кольцо, которое я когда-то у него вытребовала. Егор медленно поднялся и, вместо того чтобы обнять меня, закинул себе на плечо и отнес в кровать со словами «Ритуал выполнен, теперь трахаться», еще и по попе зарядил.

Обижаться на него я больше не могла, а когда он меня раздел — и подавно. Так я получила самое романтичное предложение руки и сердца, на которое был способен член криминального совета — Серый.

А то, что утром у него распухло лицо, ибо на какой-то из этих цветочков у него оказалась аллергия, и нам пришлось в спешном порядке вывозить целый грузовик растительности, — так это уже мелочи.

Руки дрожат от нервного перенапряжения, и я чуть не роняю свой свадебный букет.

Господи, я выхожу замуж! Жаль, что родители этого не видят. Мне все еще трудно их вспоминать, но сегодня я хочу отпустить прошлое, чтобы суметь построить будущее, которое хочу.

— Ты готова? — на пороге спальни появляется Арслан. — Что случилось? На тебе лица нет.

— Мне страшно, — зубы стучат, выдавая насколько.

— И чего ты? Притащила его к алтарю и только теперь испугалась? — усмехается он. — Ты это мне брось. Живо фату на личико накинула, все, что там вы, женщины, обычно поправляете, поправила — и вперед. А то его там сейчас удар хватит. Ну или Скала от смеха над твоим будущим муженьком раньше лопнет, это уже кому как повезет.

Весть о том, что Егор тоже нервничает, почему-то немного успокоила мои расшатавшиеся нервишки.

— А он-то чего парится? — вырвалось у меня.

— Как чего? — усмехнулся Арслан. — А вдруг ты передумала и уже на полпути в аэропорт?

Смешно прозвучало, тем более что я должна рассказать Егору важную новость. Как он отреагирует? Обрадуется? Или, как и я, будет в ужасе? Ведь об этом мы еще не говорили. И что я буду делать, если он… Так, об этом сейчас лучше не думать, не то до алтаря точно не дойду. В этом нет моей вины. Точнее, я виновата не больше, чем он, так что... Так! Не думать.

— Я нормально выгляжу? — спрашиваю Арслана, поправив фату.

— Просто превосходно, — улыбается он. — Краше была только Милана в день нашей свадьбы. Но я тогда так нервничал, что она сбежит, что мне все могло просто привидеться, — подмигивает. — Только ей об этом ни слова. Уверен, что Серый уже извел Скалу своими причитаниями. Меня-то он уж точно достал.

Арслан такой милый в этот момент, пытается шутить, так что я старательно растягиваю губы в улыбке.

— Готова?

Киваю.

— Тогда пошли.

Свадьбу было решено сыграть в доме Арслана. Точнее сказать, Милана не оставила нам выбора, в конце концов пригрозив, что пожалуется своему мужу. Тетя взялась основательно за украшение сада, где они решили провести обряд. Милана, естественно, не отставала. Слава богу, любимые цветы у обеих женщин совпали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эту ночь мы с Егором, впервые с момента как он одумался и приехал за мной, провели раздельно, а до этого еще и целый день. Он, конечно, сопротивлялся, получив вечером известие, что «жених с невестой в ночь перед свадьбой должны спать раздельно», но в неравном бою с двумя женщинами, их традициями и грозным взглядом Арслана за их спинами с тихими проклятиями сдался.

Уверена, что это была идея Скалы. Эти двое только и делали, что подначивали друг друга. Прямо как маленькие дети, не сумевшие поделить игрушку.

— Я уже привыкла, — отмахнулась от моих жалоб Аня. — Не обращай внимания. Они это так, чтобы от нас реакцию получить, а на самом деле друг за друга глотку перегрызут.

Нет, я, конечно, видела, что все эти перепалки как бы не всерьез, но иногда как сцепятся с серьезными минами, так сердце от страха сжимается.

Именно мои причитания и стали поводом для того, чтобы Милана рассказала мне историю встречи Скалы и Ани. Господи, как я рыдала.

Вначале от смеха, потом от грусти, а в конце и от радости. Такое только в кино снимают. А потом оглянулась на нашу встречу с Егором и поняла, что жизнь иногда бывает поинтереснее сериалов.

— Готова? — снова спросил Арслан, когда мы остановились у парадной двери, откуда невесте полагалось появиться.

Я отрицательно покачала головой, но все-таки взяла его под руку и сделала первый шаг, когда он открыл дверь.

Если бы Арслан не вел меня по проходу, боюсь, я, как кисейная барышня, осела бы еще в самом начале. А когда встретилась взглядом с Егором, забыла обо всем на свете.

— Тише, тише, — притормозил меня Арслан. — То боюсь-боюсь, то бежишь к нему сломя голову, — усмехнулся он. — Медленным шагом, милая.

Я слышу его словно из-под воды, и смысл его слов разбивается о светящиеся счастьем глаза Егора. Ведомая твердой рукой, спустя вечность я наконец дохожу, и Егор, сделав несколько шагов мне навстречу, забирает под смешок Арслана мои руки в свои.

— Оба, как один, нетерпеливые, — бубнит Арслан, отходя.

Не знаю, что видит в моих глазах Егор, но я в нежности и любви, что транслируют его, просто тону.

Хочу его обнять, найти в его объятиях хоть немного сил, но священник откашливается, прерывая наше с Егором переглядывание, и мы становимся перед ним. Пока он произносит приличествующие случаю слова, меня просто трясет от нервного перенапряжения. Да так, что я чуть не пропускаю момент, когда Егор отвечает свое громкое «Да».

Потом еще пара томительных минут, и священник уже у меня спрашивает, согласна ли я?

Смотрю на Егора, который замер в ожидании.

— Да, — отвечаю твердо. Что бы ни было у нас в будущем, я хочу пройти этот путь рядом с ним, вот как сегодня, держась за руки.

Егор мягко сжимает мои пальцы, которые все еще держит, и я чувствую его тепло.

— Объявляю вас мужем и женой.

Егор поворачивает меня к себе и откидывает фату с моего лица.

— Можете поцеловать невесту, — звучит где-то там, а здесь, глаза в глаза, замер весь мир.

Мне кажется, что все происходит как в замедленной съемке.

Когда его губы касаются моих, я невольно роняю стон, который Егор тут же глотает. Ну, скажите, кто целуется на свадьбе с языком? Егор!

Он не отрывался от меня, пока у меня перед глазами не заплясали черные пятна, и только крики и свист гостей, а в частности пошлые комментарии некоторых индивидов, заставили Егора меня отпустить.

Мы не успели ничего друг другу сказать, как нас растащили по разные стороны. Посыпались поздравления, и пожелания, и бесконечная череда обнимашек. Мне кажется, что я не дышала до тех пор, пока снова не оказалась в руках Егора в нашем свадебном танце.

— Когда, черт возьми, все это закончится? — шепотом спросил Егор, как только прижал меня к своему телу и закружил по освобожденному для нас танцполу.

— У нас еще торт впереди и тосты от родственников, — ответила я ему так же тихо.

— А давай всех пошлем и смоемся, — заглянув в мои глаза, взмолился он, и моська такая несчастная-пренесчастная.

— Они его три дня выбирали, — прошептала я. — И если мы сбежим, нам этого никогда не простят.

— Да кому нужен их торт, — отмахнулся он, от моих разумных доводов. — У нас впереди все самое интересное начинается.

От его тона у меня щеки заалели.

— Это еще что? — не могла не спросить я, делая вид, что не поняла его намека и не почувствовала его твердый член, прижимающийся ко мне время от времени.

— Супружеский долг, — ответил он. — Время тикает, деточка, и ты мне должна.

— За что это? — возмутилась, незаметно, но намеренно задевая его святая святых своим бедром. Мои манипуляции незамеченными не остались.

— За то, что оставила меня одного в холодной постели и заставила пялиться в потолок и дрочить, вспоминая вкус твоей киски, — выдал он, не стесняясь и вгоняя меня в краску. Округлив глаза, я тут же оглянулась, надеясь, что никто его не слышал. Господи, вот же…

— Это значит, милый, что не я тебе должна, а ты мне, — парировала я, собравшись с мыслями. — В отличие от некоторых, я себя не трогала, — бросила я и, воспользовавшись тем, что наша песня закончилась, отошла, стреляя в него глазками. Потемневший взгляд Егора обещал мне все мучения и наслаждения мира, пока я от него сбегала.

В конце концов торт был торжественно порезан и роздан, и тосты были в самом разгаре, когда я решила отлучиться, чтобы немного охладиться. Но стоило мне выйти из уборной, как меня тут же закинули на плечо и потащили в сторону черного хода. Если бы не костюм, что я ему выбрала, и парфюм, в котором его искупал Скала, я бы заорала, а так только возмущенно закряхтела. Все-таки не самая удобная поза для похищения.

— И куда ты собрался? — спросила, когда наконец он усадил меня на пассажирское сидение и самолично пристегнул. Но Егор молча закрыл мою дверь и, обойдя машину, сел за руль.

— Не я, деточка, а мы, — усмехнулся он, срываясь с места.

— И куда мы едем? — поправилась я, поглядывая искоса на него.

— Туда, где я смогу получить от тебя все, что мне причитается, — на его губах растянулась лукавая улыбка, — или дать то, что причитается тебе, — бросил он в мою сторону жадный взгляд, от которого у меня внутри разлилось тепло.

— Надеюсь, это недалеко? — прошептала я соблазнительно, а увидев брошенный в мою сторону взгляд, облизнула губы. Егор сжал кулаки так, что под его пальцами накладка на руль противно заскрипела.

— Деточка, ты в миллиметре от того, чтобы твоя первая брачная ночь прошла на улице на капоте машины, — процедил он сквозь зубы, и я решила, что переборщила и пора остановиться.

— Надо же, какой чувствительный мальчик, — клянусь, вырвалось случайно. Скорее всего, мне в голову ударило выпитое на голодный желудок вино.

Машина резко съехала на обочину. Меня от удара о лобовое стекло спасла только широкая ладонь Егора, пригвоздившая меня к сиденью.

Не успела я испугаться, как меня уже перетащили на его колени и накинулись жадно на мой рот.

— Мм, — замычала я, отталкивая его, оттого что что-то сильно впилось в бедро, — Егор.

— Что такое? — спросил он, явно пытаясь собрать мысли в кучку.

— Мне больно, — прошептала я жалобно.

Замер. Протяжно вздохнул.

И тут же вернул меня на место.

Вышел из машины и походил из стороны в сторону, уперся ладонями в дверцу и опустил голову. Вижу, как ходит ходуном его грудь.

Не ожидала, что от моей маленькой провокации получу такой эффект, но чисто по-женски становится приятно.

— Просто молчи и не смотри на меня, пока мы не приедем, — бросает он в мою сторону, вернувшись на свое место.

И я, прикусив нижнюю губу и получив от него обреченный стон, подчиняюсь своему мужу.

Глава 51

Егор

Мысленно считаю в обратном порядке. Ни черта не помогает.

Сжимаю руль до побелевших костяшек пальцев.

Как же вкусно она пахнет. Жена.

Прокручиваю в голове это слово. Никогда не думал, что она у меня будет, ан нет, вот сидит рядом, красивая, как фарфоровая кукла, и сексуальная, как порнозвезда.

Черт!

Возвращаю взгляд на дорогу.

Этот путь еще вчера не казался мне настолько длинным.

Облизываюсь, вспоминая мягкость ее губ со вкусом шампанского. Крышесносное сочетание.

Вспоминаю, как меня накрыла волна страха, что Катя передумает. В последние дни я работал как проклятый, чтобы воплотить наши планы о новом совете в жизнь. Легализация бизнеса и построение новой структуры даются тяжело. Приходится привлекать новых людей, отсеивать старых, не готовых к таким переменам. Да и нашим соседям смена курса не пришлась по нраву, так что приходится им напомнить, что на этой территории они не сила.

Вот и закопался в делах так, что в себя пришел от «радостной» новости: «Новобрачные до свадьбы должны спать отдельно».

От шока даже не сразу понял смысл этих слов. А когда дошло, было уже поздно. Я бы поспорил, но Арслан, сверливший меня строгим взглядом, безмолвно говорил: «Только посмей». И пришлось, скрипя зубами, отступить.

Черт возьми, я неосознанно привык к теплому женскому телу, прижимающемуся ко мне по ночам. К холодным ладошкам, что елозят по моей груди, и округлой попке, что соблазнительно трется об мне, когда я, укутав ее в одеяло, обнимаю Катю со спины.

Вот и в ночь перед свадьбой устал как собака, а сна ни в одном глазу. Только под утро прикрыл веки, как меня тут же разбудил грохот открываемой Скалой двери. Изверг.

А дальше все как во сне. Напряжение, что незаметно копилось во мне, пока я готовился, достигло своего апогея, когда я встал у алтаря. Да еще и эти подкалывания Скалы доводили до предела. Она же придет?

Так что, когда на пороге появилась Катя под ручку с Арсланом, я впервые ее к нему не ревновал.

Только потому, что забыл, как дышать. Катя всегда цепляла глаз, красивая до умопомрачения, но в этом белом кружевном платье она выглядела как ангел.

Очень соблазнительный ангел, потому как мой член при виде нее встал по стойке смирно и не просто причинял боль, но и мешал мне думать.

Поймав счастливый шокированный взгляд Кати, я впился в ее сладкие губы поцелуем и, если бы не подначивание Скалы, увез бы ее сразу же после того, как нас объявили мужем и женой.

Проклятые гости будто специально сговорились и не оставляли нас ни на секунду одних. Пришлось, сцепив зубы, выдержать все увеселительные мероприятия, что они для себя придумали, но, увидев, как Катя отправилась без сопровождения в сторону уборной, я понял, что лимит моего терпения вышел, и сорвался за ней.

Не знал, что статус жены делает женщину настолько соблазнительной. Невинные заигрывания Кати в машине свели меня практически с ума. И если бы не стон боли, сорвавшийся с ее губ, так и взял бы ее в машине на обочине.

Наконец-то показался дом, который я приготовил заранее, чтобы провести здесь с деточкой несколько недель, не отлучаясь никуда. Охрана открыла ворота еще до получения сигнала. Хорошо работают. Нужно поднять им жалование. Заехал в закрытый гараж и резко остановился. Пока Катя хлопала глазами, вытащил ее из машины и, закинув на плечо, понес в спальню.

— Егор, — зовет Катя.

Опустив деточку на кровать, тут же прерываю ее, впившись поцелуем в сладкие губы. Стон вырывается непроизвольно, но я даже не думаю его сдерживать.

Сейчас все, о чем я могу думать, — это взять ее поскорее.

Одежда мешает неимоверно, и я быстро стягиваю рубашку через голову. Хорошо хоть, пиджак в доме Арслана остался. Руки сами по себе блуждают по телу Кати, будто распаковывая облаченный во все эти ненужные кружева долгожданный подарок.

— Егор, — мое имя в ее устах как призыв, и я снова забираю ее дыхание, накрывая ее тело своим. Она такая маленькая и такая соблазнительная. Облизываю ее шею и опускаюсь к наконец освобожденной и призывно торчащей груди. Деточка стонет так сладко, что и без того каменный член снова дергается в штанах, напоминая мне, что еще не до конца раздет. Проталкиваю в ее рот указательный палец, ощущая подушечкой пальца шелковистость ее влажного язычка. Кажется, я сейчас опозорюсь.

Снова мысленно считаю, стягивая с себя одной рукой брюки, продолжая делать поступательные движения пальцем, представляя себе, что делаю это членом.

Черт!

Окидываю Катю жадным взглядом. В расстегнутом наполовину платье, с оголенной грудью и раскинутыми ножками, с моим пальцем во рту... Ее взгляд затуманен, и меня снова уносит.

Быстро стягиваю с нее ненавистное платье, оставляя ее в белых чулках и трусиках-ниточках. Обвожу мокрым пальцем ее опухшие губы и снова впиваюсь в них поцелуем. Нежные, мягкие, сладкие.

Они заставляют вспомнить о том, какие Катя издает звуки, когда я ласкаю ее сладкую киску.

Я так затерялся в собственном удовольствии, пока спускался вниз, к намеченной мной цели, что сопротивление Кати вначале даже не осознал.

— Егор, я должна тебе кое-что сказать, — услышал как сквозь вату.

— Все что захочешь, — киваю, лишь бы она расслабилась и позволила себя приласкать.

— Я серьезно, Егор, — продолжает она.

— Катенька, деточка, — шепчу, облизывая ее подрагивающую кожу на животе, — все что угодно, но только после того, как мы потрахаемся, — заканчиваю, несмотря на ее руки, отталкивающие мою голову, облизыванием ее клитора. Протяжный стон становится мне наградой.

Да! Вот так, деточка.

— Я беременна, — вперемешку со стоном прилетает.

— Угу, — киваю, вбирая в рот ароматную плоть.

Меня, правда, хватает ненадолго, так что, как только Катю скручивает оргазм, я тут же, закинув ее ножки себе на талию, погружаюсь в нее на всю длину.

Блядь. Какая же она тугая.

Страсть приобретает новый оборот, и я теряюсь в ее недрах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Через пару жестких толчков Катя снова радует меня своей дрожью. Она кончает так красиво, что я замираю на секунду, боясь последовать за ней. Покидаю ее тело и, перевернув ее, беру сзади. Кровать от моих движений ходит ходуном. Но вот Катя снова вибрирует вокруг моего члена, и я следую за ней.

Откатываюсь от нее, пытаясь перевести дыхание. Притягиваю ее дрожащее тело к себе, не имея сил отказаться от ласки ее влажной кожи. Облизываю ее соленое плечико, и тут в моей пустом после полученного удовольствия мозгу простреливает: «Я беременна».

Моя ладонь как раз оказывается напротив ее плоского живота. И осознание смысла этих слов, будто многотонная бетонная стена, падает на меня сверху.

Отшатываюсь от Кати и тут же задницей ощущаю на секунду пустоту, прежде чем приложиться о пол.

Катя смотрит удивленно, а я перевожу взгляд от ее лица к ее животу.

«Я беременна».

Я был неправ. Именно сейчас я понял, что значит страх. Нет, самый настоящий ужас.

Я как-то не думал о том, что у нас будет ребенок. Точнее, что это будет так скоро.

Глаза Кати на миг темнеют, а потом в них появляется странный блеск, который мне не сулит ничего хорошего.

— Аборта не будет, так и знай, — прилетает от нее возмущенно. — На развод можешь сам подать, если хочешь.

Какой развод? Какой аборт?

Тут до меня доходит, что именно моя женушка подумала. И ярость поднимается изнутри в ответ на ее обвинение. Хотя я сам виноват.

Пока поднимался, она, шустро накинув на себя мою рубашку, уже устремилась к двери.

Настигаю ее в два шага и, снова закинув себе на плечо, несу в кровать.

—Не смей меня трогать, — шипит Катя. — Отпусти.

Подминаю жену под себя и замираю при виде двух огромных озер обиды и боли. Слезинка срывается с уголка ее глаза и медленно стекает по виску. Не удержавшись, слизываю ее и накрываю ее губы. Деточка кусает меня, но я принимаю от нее эту боль, ибо заслужил.

— Я испугался, — признаюсь, облизнув свою израненную плоть: прокусила до крови. — Не плачь, — прошу, утирая ее очередную слезу.

— Ты не хочешь его? — спрашивает с надрывом.

— Хочу, — отвечаю.

— Поэтому отшатнулся от нас, как от прокаженных?

— Не поэтому, — целую ее в лоб, заглядываю снова в глаза. — А если я не справлюсь? Если подведу вас и не смогу обеспечить защитой?

Я впервые в жизни признаюсь в своих страхах. Взгляд Кати меняется.

— Я в тебя верю.

И ведь нет в ее глазах ни капли притворства.

— Ты мое все, — отвечаю, соприкасаясь с ней лбами. — Вы оба.

Поцелуй, медленный и страстный, забирает наше дыхание.

— Нам нужно показаться врачу, — шепчу, предупреждая больше себя, чем ее.

— Зачем? — недоуменно.

— Я взял тебя жестко, а вдруг нам нельзя? — от собственных слов волосы на затылке шевелятся.

«А если и вправду нельзя? И что тогда делать?»

— Запомни, муженек, измены я не потерплю, — шипит Катя.

— Вот же ревнивая женушка мне попалась.

— Да, я такая, — отвечает она, касаясь губами моего подбородка. — И к врачу мы сходим, но только завтра, — высвобождает свои руки из моих тисков и запускает пальчики в мои волосы на затылке, — а сегодня нам можно, но только осторожно, — заканчивает она в мои губы.

Когда я мог от нее отказаться?

— Егор, я тебя сейчас ударю, — шипит Катя через некоторое время, выгибаясь подо мной. — Егор! — требует она.

— А что Егор? — сдерживаюсь из последних сил я. — Сама же сказала — осторожно, — напоминаю я ей, а у самого от усилий пот градом со лба стекает.

— Не могу больше, — рычит, прежде чем, упершись в мою грудь ладонями, заставляет меня откинуться назад. Катя с лихорадочным блеском в глазах забирается на меня, с ходу принимая мой член в свои тесные глубины и соединяя наши тела воедино.

А дальше?

Дальше я понял, что мне нравится трахать свою беременную жену. Она так красиво меня объезжала, так нагло брала свое, заставляя меня сжимать зубы, чтобы не кончить раньше нее.

После посещения врача, который со смехом убедил меня в том, что можно, но «осторожно», я стал любителем этого слова. Довожу Катю до предела, когда деточка сама набрасывается на меня, словно дикая львица, требуя, чтобы я ее удовлетворил, а потом берет все в свои руки, заставляя меня видеть звезды и кончать каждый раз по-другому и «осторожно».

Если бы я знал, что беременная деточка будет такой чувствительной, она бы с первого дня нашего знакомства ходила бы «уточкой».

Воспоминания о том, какой деточка была страстной всю ночь и особенно утром, сводят меня целый день с ума. Потому что выбросить из головы мысли и фантазии о том, как это будет сегодня, практически невозможно.

Так что вечером я мчусь домой сломя голову. На пороге не мелькает родной силуэт, и мое сердце сжимается от плохого предчувствия.

Но парни на посту, и вроде как все в порядке. Быстро иду по дому, заглядывая во все любимые места моей жены. Нахожу ее в спальне, свернувшуюся калачиком и укрытую одеялом по самый нос.

Не заболела ли?

Бесшумно подхожу и сажусь на корточки перед ней. Вроде не горячая.

— Кать, — зову, и она тут же открывает глаза.

— Ты пришел, — сонно потирает глаза. — Ой.

— Что такое?

— Он пинается, — шепчет.

Катя хватает мою ладонь и прикладывает ее к своему уже большому пузику.

Толчок я ощущаю сразу, точнее, серию ударов. Будто ребенок чем-то недоволен.

— Тебе больно? — спрашиваю озабоченно, а у самого сердце, кажется, остановилось от странного чувства.

Отрицательно покачав головой, Катя тянется ко мне. Сажусь на кровать и притягиваю ее на свои колени.

— Если с вами что-то случится, я не смогу жить, — шепчу в ее волосы, сжимая жену сильнее.

— Ничего с нами не случится, — успокаивает она меня.

— Обещаешь?

Катя откидывается, чтобы встретится со мной взглядом.

— Обещаю, — говорит она уверенно, и я ей за эти слова безумно благодарен.

***

— Если ты не успокоишься, то тебе вколют фиговую штуку и ты потом еще дня два от нее отходить будешь, — усмехается Скала, подпирая своим плечом больничную стенку.

— Какого хрена ты тут забыл? — ору на него. — Почему она так кричит? — снова обращаюсь к медсестре. — Почему вы не можете ее обезболить? Двадцать первый век на дворе, а вы не можете ничего сделать?

Самое страшное, что в этот момент наступает тишина. И это пугает меня еще больше, чем Катины крики.

— Почему она замолчала? — снова оборачиваюсь к женщине, что испуганно таращит глаза, так и не сумев ответить ни на один мой вопрос. Она уносится узнать, в чем дело.

— Да ты уже определись, орать ей или нет, — смеется Скала, но мне сейчас не до него. Минуты, кажется, тянутся целую вечность. Неизвестность пугает до жути.

— Заткнись, — отбриваю его, когда в коридоре появляется врач моей жены.

— Поздравляю! — от ее радостного лица сердце замирает. — Ваша жена просто молодец. Постаралась на славу.

Не слушая дальше ее слова, огибаю ее и вхожу в палату. На кровати, с белым лицом, но с сияющими глазами, лежит Катя. На ее груди, причмокивая, лежит розовый комочек кожи, прикрытый тонкой пеленкой. Детский крик разносится по палате, оглушая.

— Ну что же вы стоите? — раздается за моей спиной голос доктора. — Думаю, что ваш старший сын хочет к отцу на руки, пока младший кормится.

Перевожу непонятливый взгляд от Кати к ней. Старший? Младший? Это что, шутка какая-то?

— У вас двойня, — снова поздравляет врач, протягивая мне взявшегося из ниоткуда еще одного орущего ребенка.

— С вами все нормально? Вы, кажется, пожелтели, — спрашивает доктор, будто издевается.

Забираю у нее сына и иду к Кате.

— Больше никаких «подождем с УЗИ до родов», — шепчу ей, прежде чем поцеловать.

— Зато какой сюрприз, — улыбается она устало, когда я наконец под ор сына ее отпускаю.

— Кажется, он тоже хочет к тебе, — шепчу Кате.

— Думаю, вас отсюда не выгнать, так что в палате поставят раскладушку, — говорит доктор, прежде чем покинуть помещение.

Укладываю сына на груди, он наконец-то затих, и ложусь рядом с Катей, обнимая ее за плечи и прижимая к себе одной рукой.

— Ты рад?

— Я счастлив. Спасибо тебе.

— За детей?

— Нет. За то, что появилась в моей жизни и решила остаться в ней навсегда.

— И я тебя люблю, — улыбается Катя.

Завтра будут толпы гостей. Завтра будут споры, как назвать наших сыновей. Завтра будут новые дни, и никто не знает, как изменится наша жизнь и как изменимся под обстоятельствами мы, но сегодня, здесь, сейчас мой мир стал полным, и я впервые в жизни ничего не боюсь.

Окидываю своих взглядом.

Я за них убью. Я за них умру.

И хорошо, что моя жена не умеет читать мысли.

Целую свою деточку, радуясь своему счастью.

Конец