Первая ночь в наручниках с доминантом. Из книги Моя первая секс учительница

В его лофте пахло старыми книгами, кожей и едва уловимыми нотами его одеколона — что-то древесное, терпкое. Свечи на прикроватных тумбочках отбрасывали пляшущие тени на стены, заставляя двигаться причудливых гигантов из света и тьмы. Я стояла посреди этой комнаты, чувствуя себя маленькой и хрупкой, почти прозрачной. Мои короткие черные волосы казались еще темнее на фоне бледной кожи, а крошечная татуировка в виде ласточки на запястье — моим единственным защитным талисманом.

Ему было тридцать восемь. Высокий, с проседью в аккуратной бороде и глазами, которые видели слишком много. Его руки — сильные, с жилистыми пальцами фотографа и тонкими серебристыми шрамами на костяшках — сейчас разжигали во мне огонь, от которого по телу бежали мурашки. Он подошел ко мне беззвучно, как хищник.

— Готова? — его голос был низким, почти грудным, и от него по спине пробежала дрожь.

Я лишь кивнула, не в силах вымолвить слово. Горло пересохло. Мы встречались несколько раз, говорили о границах, о безопасном слове. Но теория оказалась ничем перед лицом практики, которая лежала на его тумбочке: пара наручников из мягкой, но прочной кожи с металлическими застежками и короткой цепью между ними, плётка, флакон смазки, тряпичный кляп и изящный вибратор.

Он взял наручники. Металл блеснул в свете свечей.

— Руки, — скомандовал он мягко, но так, что не оставалось сомнений — это приказ.

Я подняла дрожащие руки. Кожа на запястьях была нежной, почти прозрачной, и ласточка, казалось, замерла в ожидании. Он защелкнул первый браслет. Кожа была прохладной, но не холодной, а металлическая застежка щелкнула с финальным, безвозвратным звуком. Второй. Щелчок. Теперь мои запястья были скованы вместе этой короткой цепью. Он провел пальцами по коже под ними, и это легкое прикосновение заставило меня вздрогнуть.

— Иди к кровати.

Железная рама большой кровати была холодной даже через простыни. Он пристегнул цепь от наручников к кованому изголовью, оставив мне немного свободы движения, но не больше, чем нужно, чтобы осознать свое положение. Я была прикована. Обездвижена. Моё дыхание стало частым и поверхностным, сердце колотилось где-то в горле.

— Боишься? — он склонился надо мной, его борода коснулась моей щеки.

— Да, — прошептала я.

— Это нормально. Страх — это специя. Но ты помнишь правило?

— Помню. «Красный» — стоп.

— Хорошая девочка.

Его губы коснулись моего горла, и я зажмурилась. Мир сузился до ощущений. До его губ на моей коже, до грубоватой ткани его рубашки, до звена цепи, впивающегося в запястье, когда я пыталась инстинктивно потянуться к нему. Он не давал мне этого сделать. Его язык обрисовал линию моей ключицы, спустился к груди. Он зубами потянул за бретельку моего лифчика, затем спустил его, обнажив мои маленькие, упругие груди с твердыми, будто налитыми свинцом сосками.

— Не двигайся, — приказал он, и его язык обвил один сосок, а пальцы — другой.

Язык был горячим и влажным, пальцы — шершавыми и точными. Парадокс ощущений сводил с ума. Мне хотелось выгнуться, впиться пальцами в его волосы, но я могла лишь сжать кулаки в наручниках и слушать мелодичный, предательский звон цепи. Он лизал, кусал, сосал, пока я не застонала, не в силах сдержаться. Моя плоть предательски пульсировала, влага проступала на трусиках, делая их тонкую ткань невыносимой.

Он заметил это. С усмешкой он снял с меня всё, кроме наручников. Я лежала перед ним полностью обнаженная, прикованная, уязвимая до самого основания души. Его взгляд был тяжелым, осязаемым. Он провел рукой по моему животу, по внутренней стороне бедер, заставляя кожу гореть.

— Такая красивая, — прошептал он. — И вся моя.

Он взял с тумбочки плётку. Не большую и грозную, а тонкую, гибкую. Я замерла.

— Расслабься, — сказал он. — Прими это.

Первый удар был легким, почти щекочущим. Хлёст. Жжение. По коже бедер разлилась волна тепла. Второй удар — сильнее. Я вскрикнула. Боль была острой, яркой, и тут же растворялась в глубоком, стонущем удовольствии, которое пульсировало в самой сердцевине меня. Он наносил удары методично, чередуя бедра, ягодицы. Красные полосы расцветали на моей бледной коже, как маки. Он наклонялся и целовал их, его язык был прохладной мазью на горящей коже. Контраст сводил с ума.

Затем он встал на колени перед кроватью, его лицо оказалось между моих ног.

— Раздвинь ноги шире. Дай мне увидеть, как ты течешь от моей порки.

Я покорно раздвинула ноги, чувствуя, как растягиваются мышцы. Его язык, горячий и плоский, провел по всей моей щели, от заднего прохода к клитору. Я взвыла, дергая наручниками. Цепь звякнула. Он засмеялся, низко и глубоко, и продолжил работу. Его язык был и инструментом пытки, и орудием наслаждения. Он водил им круги, сосал, вгонял его внутрь меня, пока я не начала биться в истерике, мои бедра дрожали, а цепь гремела, аккомпанируя моим стонам.

Внезапно он остановился и встал. Его член был огромным, напряженным, с блестящей каплей пред-эякулята на головке.

— Открой рот, рабыня. Пора утолить и другую жажду.

Он одной рукой взял меня за волосы, оттянув голову назад, а другой поднес свой член к моим губам. Я послушно открыла рот.

— Соси. Глубже. Или я затяну цепи.

Угроза заставила меня сглотнуть. Я обхватила губами его головку, пытаясь контролировать рвотный рефлекс. Он был огромным. Он начал двигать бедрами, входя глубже. Я задыхалась, слезы выступили на глазах. Слюна стекала по моему подбородку. Я чувствовала его соленый, мускусный вкус, текстуру его кожи. Он трахал мой рот, как хотел, а я могла лишь принимать, чувствуя, как наручники впиваются в мои запястья, напоминая, кто здесь главный.

Потом он отпустил меня. Я откашлялась, глотая воздух.

— Довольно. Теперь я хочу быть внутри тебя.

Он снова пристегнул мои руки к изголовью, на этот раз короче, почти без слабины. Я лежала, полностью распахнутая для него. Он смазал свой член и пристроился между моих ног. Головка уперлась в мой вход, растягивая его.

— Смотри на меня, — приказал он.

Я открыла глаза. Его взгляд был темным, полным власти и желания. Он вошел медленно, неумолимо. Ощущение было шокирующим. Он заполнял меня целиком, растягивая изнутри, упираясь в самую глубину. Я застонала, смесь боли и невероятного удовольствия. Он начал двигаться, сначала медленно, затем все быстрее. Каждый толчок заставлял цепи натягиваться, металл впивался в кожу. Звон цепей сливался с шумом крови в ушах и нашими тяжелыми дыханиями.

— Твоя киска создана для меня, — рычал он. — Вся тесная, вся горячая.

Потом он остановился и взял вибратор.

— А теперь добавим перчинки.

Он щедро смазал мой анус и наконечник игрушки. Я почувствовала холодок, а затем давление. Он вводил вибратор медленно, растягивая непривычное узкое отверстие. Ощущение было bukvoeb. run странным, непривычным, почти болезненным. А потом он включил его.

Мир взорвался. Вибрация, глухая и мощная, пронзила меня насквозь, резонируя через тонкие стенки и ударяя прямо в точку G. Двойная стимуляция была настолько интенсивной, что я закричала. Он снова начал двигаться в меня, а вибратор гудел внутри, создавая какофонию ощущений, от которой мое сознание уплывало. Я была просто сосудом для удовольствия, которое он во мне вызывал.

Он выключил вибратор, вынул его и перевернул меня на четвереньки. Поза была унизительной и невероятно эротичной. Мои прикованные руки были вытянуты вперед, спина прогибалась, а он стоял сзади. Он смазал свой член и мой анус снова.

— Твоя жопа создана, чтобы её ебать, — прошептал он, и я почувствовала, как головка упирается уже в другое отверстие.

Вход был болезненным, несмотря на смазку. Я вскрикнула, но он не останавливался. Он входил медленно, неумолимо, растягивая меня, заполняя до предела. Когда он был полностью внутри, я чувствовала каждый его мускул, каждое движение. Он схватил меня за бедра и начал трахать, жестко, глубоко. Цепи гремели с каждым его толчком, этот звон стал музыкой моего полного подчинения. Боль смешалась с наслаждением, рождая что-то третье, первобытное и дикое.

Он снова перевернул меня на спину. Надел на мои глаза шелковую повязку. Мир погрузился в темноту, и ощущения обострились до предела. Я чувствовала капли горячего воска от свечи на своей груди. Они жгли, заставляя меня вздрагивать. А следом — его язык, который снимал боль, оставляя после себя лишь нежность. Он играл мной, как на инструменте, доводя до края и отводя назад.

Повязку он снял. Его лицо было над моим, потное, сосредоточенное.

— Я хочу видеть твои глаза, когда ты кончишь. Но не раньше, чем я скажу.

Он снова вошел в меня, в вагину, и начал тот финальный, яростный танец. Его толчки были мощными, точными. Я была на грани, моё тело напряглось, как струна, оргазм клокотал где-то внизу живота, требуя выхода.

— Пожалуйста… — взмолилась я.

— Нет. Жди.

Он ускорился. Его дыхание стало хриплым. Я кусала губы, пытаясь сдержаться, чувствуя, как слетаю с катушек.

— Теперь, — выдохнул он. — Кончай.

Это было похоже на взрыв. Оргазм прокатился по мне волной, выжигая изнутри, заставляя всё тело содрогнуться в судорогах удовольствия. Я кричала, не в силах сдержаться, дергая наручниками так, что металл впивался в кожу. Вслед за мной кончил и он. Он вынул член и горячие струи его спермы обожгли мою грудь, живот, стекая по коже, пачкая простыни. Он смотрел мне в глаза, пока это происходило, и в его взгляде было одобрение.

Наступила тишина, нарушаемая только нашим тяжелым дыханием. Он молча отстегнул наручники от изголовья, затем расстегнул и сами браслеты. Кожа под ними была красной, с отчетливыми следами. Он поднес мои запястья к губам и поцеловал их.

— Ты справилась, моя хорошая, — прошептал он. — Иди ко мне.

Он лег рядом, притянул меня к себе, не обращая внимания на сперму, на пот, на слезы, высохшие на моих щеках. Его руки мягко массировали онемевшие запястья, разгоняя кровь. Я прижалась к его груди, слушая ровный стук его сердца. Страх ушел, оставив после себя глубочайшее, почти животное спокойствие и чувство принадлежности. Я была его. И в этот момент, с красными браслетами на запястьях и его запахом на коже, я не хотела быть ничьей другой.