Зеркало желаний (Сексуальные желания и фантазии)

Глава 1. Инкуб.

Эларе едва минуло двадцать лет, и каждый ее день был соткан из шепота старых фолиантов и мерцания свечей в сумрачной башне, доставшейся ей от эксцентричной тетушки. Юная ведьма, еще неуверенно владеющая простейшими чарами, отчаянно жаждала познания. Неведомые силы манили ее своей загадкой, и особенно — старинный, испещренный рунами пергамент, который она однажды обнаружила в самой пыльной секции библиотеки. «Зеркало Желаний: Ритуал Призыва», гласил выцветший заголовок. Несмотря на предупреждающие знаки и смутные упоминания о демонах, Элара не смогла побороть любопытства.

Одной безлунной ночью, когда ветер выл за окном, словно раненый зверь, Элара разложила на каменном полу своей рабочей комнаты древние артефакты: обсидиановое зеркало, черные свечи, курильницу с дурманящими травами и чашу с кровью полночной лилии – или, как она надеялась, кровью лилии. Ее руки дрожали, когда она произносила слова из пергамента – мелодичные, гортанные, чуждые любому известному ей языку. Она ошиблась, перепутав один из ключевых символов, но в своей неопытности даже не заметила этого. Воздух вокруг сгустился, запахло озоном и чем-то неуловимо сладким, мускусным, опьяняющим. Черные свечи вспыхнули ярче, отбрасывая причудливые тени, а затем погасли, оставив комнату в почти полной темноте.

Из самого сердца обсидианового зеркала, словно сотканный из теней и желаний, возникла фигура. Высокий, статный, с угольно-черными волосами, ниспадающими до плеч, и глазами, сияющими красным огнем в полумраке. Он был облачен лишь в тень, которая колыхалась вокруг его атлетичного тела, подчеркивая каждый рельеф мускула. По его губам скользнула улыбка – порочная, манящая, обещающая запретное. Элара ахнула, отшатнувшись. Это был не дух стихии, не маленький фамильяр. Это был инкуб. Она вызвала его. Случайно.

Его голос был бархатным шепотом, проникающим прямо в сознание, минуя уши, касаясь самых сокровенных, еще не осознанных желаний. «Ты позвала меня, маленькая ведьма. Что ты ищешь в этом зеркале? Чего жаждет твоя юная душа?»

Страх сковал Элару, но под ним пульсировало странное, неведомое возбуждение. Её тело, до этого момента не знавшее мужских прикосновений, отозвалось на его взгляд. Кожа покрылась мурашками, низ живота стянуло приятной судорогой. Она была так наивна, так невинна, что не могла понять, что происходит.

Инкуб сделал шаг. Затем еще один. Он двигался с грацией хищника, уверенного в своей добыче. Запах амбры и чего-то животного, первобытного, наполнил воздух. Он протянул руку, и Элара замерла. Его длинные пальцы, украшенные темными, почти когтистыми ногтями, легко коснулись ее щеки. От этого прикосновения по ее телу пробежала электрическая искра, заставив ее дрогнуть.

«Твое тело жаждет, девочка. Твоя магия шепчет о голоде», — промурлыкал он, его глаза прожигали ее насквозь. Он придвинулся ближе, так близко, что Элара почувствовала тепло его кожи сквозь свою легкую ночную рубашку. Она могла бы оттолкнуть его, но ее воля была парализована магией демона, его давлением, его чистой, неприкрытой эротической энергией.

Он наклонился, и его губы коснулись ее шеи, посылая волну обжигающего наслаждения вниз по позвоночнику. Элара застонала. Это было незнакомо, запретно, но так невероятно приятно. Он целовал её ключицы, спускаясь все ниже, к вырезу ее рубашки. Его дыхание опаляло кожу, и Элара почувствовала, как соски твердеют от его близости.

«Отдайся мне, Элара. Отдайся своему желанию», — его голос был теперь почти неслышным шепотом, но резонировал внутри нее.

Он легко распахнул ворот ее рубашки, обнажая плечи, затем осторожно стянул ткань, и она скользнула к её ногам, оставляя Элару полностью обнаженной перед ним. Румянец стыда смешался с лихорадочным жаром. Она прикрыла грудь руками, но инкуб мягко опустил их. Его взгляд скользнул по ее молодому, нетронутому телу, задерживаясь на округлых девичьих формах, на ложбинке между грудей, на плоском животе.

Он снова наклонился, и теперь его губы накрыли ее сосок. Элара вскрикнула от неожиданности и острого наслаждения. Его язык скользил, ласкал, затем он нежно втянул его в рот, посасывая, вызывая целую бурю ощущений в её теле. Она выгнулась, дрожа, её пальцы судорожно вцепились в его темные волосы.

Он подхватил её на руки, легко, словно пушинку, и перенес на свою кровать, которая под их весом словно превратилась в нежнейшее облако. Он опустил её на спину, нависая сверху. Его взгляд был голодным, но его движения оставались властными и чувственными. Он приник к её губам, его поцелуй был глубоким, требовательным, заставляя ее рот открыться. Ее язык робко встретил его, и Элара почувствовала, как мир вокруг нее сужается до их соприкасающихся тел.

Его руки блуждали по ее бедрам, затем скользнули между ее ног. Элара ахнула, когда его палец коснулся ее самого сокровенного места, уже влажного и чувствительного. Он ласкал её, осторожно, но настойчиво, пока её тело не стало напряженным от желания, пока она не начала извиваться под ним, умоляя о большем.

«Ты готова, моя ведьма?» — прошептал он, и Элара лишь кивнула, задыхаясь.

Он поднялся чуть выше, и Элара увидела его эрекцию – внушительную, темно-красную, пульсирующую между его бедер. Инкуб медленно, с демонстративным наслаждением, подвел себя к ней. Кончик его члена коснулся ее входа, и Элара напряглась. Это было ново, это было страшно, но желание было сильнее страха.

Он вошел в нее медленно, растягивая этот момент, давая ей привыкнуть к его размеру. Элара застонала, ощущая растяжение, пронзительную, но сладкую боль, которая быстро сменилась распирающим удовольствием. Она была девственницей, и его вторжение было полным и глубоким. Он остановился, позволяя ей привыкнуть, а затем начал двигаться.

С каждым толчком инкуб проникал все глубже, его движения были ритмичными, сильными. Элара обхватила его бедра ногами, прижимая его к себе, вторя его темпу. Ее стоны становились громче, переходя в крики наслаждения. Ее лоно сжималось вокруг него, и инкуб издал низкий рык, чувствуя её ответ. Они двигались в едином ритме, сливаясь в танце древней страсти. Магия вихрем закрутилась вокруг них, питаемая их соитием, усиливая каждое ощущение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её тело стало одной пульсирующей точкой наслаждения. Мир вокруг померк. Только он, только она, только этот неистовый, безумный ритм. Ее мышцы сжимались, она чувствовала, как волны удовольствия нарастают, становятся невыносимыми. И вдруг, с мощным толчком, она взорвалась. Судорога пробежала по ее телу, заставляя ее прогнуться в спине и вскрикнуть. В тот же миг инкуб издал глубокий, гортанный стон, изливаясь в нее, его горячая сперма затопила ее лоно, смешиваясь с ее собственными соками.

Элара тяжело дышала, её тело обмякло, пропитанное потом и запахом секса. Она лежала, прижатая к нему, чувствуя его тяжесть, его горячее дыхание на своей шее. Что это было? Что она натворила? Ее сердце бешено колотилось, но это был уже не страх, а послевкусие немыслимого наслаждения.

Он нежно поцеловал её в макушку. «До следующего раза, моя маленькая ведьма. Ты знаешь, как найти меня». С этими словами его тело начало растворяться в тенях, возвращаясь в зеркало, оставляя Элару одну в прохладной комнате, её тело все еще дрожало от пережитого, а в воздухе витал запах амбры и магии, навсегда изменивший её невинность. Она прикоснулась к своему влажному лону, осознавая, что отныне её мир никогда не будет прежним.

Когда первый луч рассвета пробился сквозь ставни, Элара проснулась, не сразу осознав, где находится. Её тело болело, но не так, как после неудачного падения или сильного ушиба, а какой-то странной, приятной ломотой, отдающейся в самых глубоких уголках ее существа. Воздух в комнате все еще был тяжелым от запаха амбры и чего-то сладковатого, что не могло быть просто травами из курильницы. Обнаженная, она лежала на растрепанной кровати, и воспоминания прошлой ночи хлынули на нее, обжигая щеки и грудь.

Инкуб. Она, Элара, юная и наивная ведьма, случайно вызвала демона похоти и отдалась ему. Стыд обрушился на нее мощной волной, заставляя свернуться клубком, пряча лицо в подушки. Но под ним, как тлеющие угли под пеплом, разгорались другие чувства: жгучее любопытство, необъяснимое влечение и ошеломляющее воспоминание о пике наслаждения, которое он ей подарил. Ее тело, до этого момента лишь смутно осознававшее свою женственность, теперь гудело, требуя продолжения, повторения того немыслимого, запретного опыта.

Она встала, чувствуя себя неуклюжей и одновременно невероятно живой. Каждый шаг отзывался слабым, но приятным трепетом. Перед обсидиановым зеркалом, по-прежнему стоящим на треноге, она остановилась. Его черная поверхность была холодной и безучастной, но Элара видела в ней не просто отражение, а портал. Портал к новой, неизведанной стороне себя, к ее собственным подавленным желаниям.

Следующие дни были мучительными. Заклинания, которые раньше давались ей с трудом, теперь почему-то получались с пугающей легкостью. Её магия словно напиталась новой силой, став более дикой, необузданной, чувственной. Или это просто ее восприятие изменилось? Её мысли постоянно возвращались к инкубу. К его темным глазам, полным обещаний, к его голосу, к прикосновениям, которые разбудили в ней то, о чем она и помыслить не могла. Она пыталась читать, учиться, но буквы расплывались перед глазами, а страницы старинных гримуаров казались пресными и безжизненными по сравнению с живой, пульсирующей реальностью, которую она познала.

Ночи были особенно тяжелы. Сны Элары стали яркими и откровенными, наполненными образами инкуба, его ласк, его тела. Она просыпалась в поту, с тяжелым дыханием, её лоно было влажным, а сердце колотилось, требуя большего. Она проклинала себя за слабость, за то, что поддалась, но и в глубине души, она знала, что уже одержима.

Однажды вечером, когда солнце село, окрасив небо в кроваво-алые тона, Элара не выдержала. Она медленно, почти ритуально, направилась к обсидиановому зеркалу. Оно словно притягивало её, маня обещанием забвения в объятиях. Ее руки не дрожали, когда она вновь расставляла черные свечи. На этот раз не было ни пергамента, ни путаницы в символах. Она просто знала. Знала, как его позвать, ее собственное тело было теперь инструментом призыва, ее желание – самым мощным заклинанием.

Она встала перед зеркалом, обнаженная, освещенная лишь мерцающим светом свечей. Ее кожа была бледной, но глаза горели решимостью. В ее жилах текла кровь ведьмы, а в сердце – огонь новообретенной страсти. Она подняла руки, и на этот раз слова сами слетели с ее губ, чистые, уверенные, наполненные силой. Это был не механический повтор чужих заклинаний, а зов её собственной пробудившейся сущности.

Воздух вновь сгустился. Свечи мигнули, и запах амбры наполнил комнату, более густой, более пьянящий, чем в прошлый раз. Из зеркала, словно из глубины ее самых потаенных снов, возник инкуб. Он был еще более великолепен, чем в её воспоминаниях, его глаза горели ярче, а его улыбка была еще более порочной.

«Ты вернулась, моя ведьма», — прошептал он, и в его голосе звучало торжество. «Я знал, что ты не сможешь устоять».

На этот раз Элара не отшатнулась. Ее щеки залил румянец, но это был румянец предвкушения, а не стыда. Она сделала шаг навстречу, ее взгляд был прикован к нему.

«Я не могла», — призналась она, ее голос был хриплым от возбуждения. «Я не могла забыть».

Инкуб приблизился, его темная фигура казалась еще массивнее и желаннее в свете свечей. Он не стал медлить с прелюдией. Его руки легли на ее талию, притягивая её к себе, пока их тела не соприкоснулись. Тепло его кожи, напряжение его мышц, эрекция, пульсирующая у ее живота – все это ударило в нее, как молния. Она обвила руками его шею, прижимаясь всем телом.

Его поцелуй был неистовым, глубоким, требовательным, и Элара отвечала ему с такой же страстью, её губы жадно искали его, её язык сплетался с его. Она стонала, её тело горело, и её пальцы запутывались в его шелковистых волосах, притягивая его ближе. Он оторвался от её губ, чтобы осыпать поцелуями ее шею, ключицы, плечи, спускаясь ниже.

«Ты жаждешь этого, не так ли?» — промурлыкал он, его горячее дыхание обжигало её грудь, когда он начал ласкать её набухшие соски языком, затем нежно втягивая их в рот.

Элара запрокинула голову, её тело выгнулось дугой. Она больше не сдерживалась, её стоны и приглушенные крики заполняли комнату. Он спускался все ниже, его губы и язык дразнили ее пупок, затем живот, пробуждая каждый нерв. Она чувствовала, как её лоно пульсирует, уже влажное и готовое к нему.

Когда его лицо оказалось между ее бедер, Элара ахнула. Он нежно раздвинул её ноги, и его язык скользнул внутрь. Это было несравнимое, неистовое наслаждение, более острое, чем что-либо ранее. Она извивалась, её пальцы царапали его спину. Её тело дрожало, её мышцы сжимались, и она чувствовала, как вот-вот достигнет пика. Он не отпускал её, продолжая ласкать, пока ее тело не начало биться в судорогах оргазма, её крик разнесся по комнате, смешиваясь с магическим гулом.

Когда первая волна схлынула, Элара обмякла, тяжело дыша. Инкуб поднялся, его глаза горели, полные ликования и похоти. Он вновь прижал её к себе, его сильный, эрегированный член скользнул между ее ног, нащупывая вход. На этот раз Элара не чувствовала ни страха, ни боли, только нетерпение и жгучее желание.

Он вошел в неё единым, мощным толчком, и Элара издала победный стон. Её тело, уже разгоряченное и расслабленное, приняло его целиком, словно было создано именно для этого. Он начал двигаться, медленно вначале, затем ускоряясь, его бедра ритмично бились о её. Элара обхватила его ногами, крепко обнимая его, ее стоны и крики сливались в дикую мелодию страсти. Она отвечала ему, ее бедра поднимались навстречу каждому его толчку, её лоно сжималось вокруг него.

Магия вновь пробудилась, но теперь Элара не просто была ее жертвой, она стала её частью. Она чувствовала, как её собственная сила переплетается с его демонической энергией, создавая вихрь удовольствия, который поглощал их обоих. С каждым толчком она ощущала, как её тело и душа наполняются невиданной мощью, как она становится чем-то большим, чем просто юная ведьма.

Она смотрела в его пылающие глаза, и в них отражалась не только похоть, но и некая древняя, необузданная сила, которой он делился с ней. Она была его, и он был её, в этом диком, первобытном танце. Волны наслаждения накатывали одна за другой, все сильнее, все выше. Элара кричала, её голос срывался, когда она вновь достигла оргазма, мощного и глубокого, сотрясшего все её существо. И вслед за ней, с глубоким, гортанным рыком, инкуб излился в неё, наполняя её до краев, его семя смешалось с её соками, становясь частью её.

Они лежали, тяжело дыша, их тела были влажными от пота, слипшиеся. Элара чувствовала его тяжесть на себе, но теперь эта тяжесть была желанной. Он не исчез сразу. Он целовал её плечо, её шею, его рука покоилась на её животе.

«Ты больше не юная ведьма, Элара», — прошептал он, его голос был глубок и удовлетворен. «Теперь ты ведьма, пробудившаяся. И это лишь начало».

Он поднялся, его фигура все еще была четкой и ощутимой. Он улыбнулся ей, его глаза вновь зажглись красным огнем. «Я всегда буду ждать твоего зова, моя королева. В зеркале. В твоем желании». И затем, медленно, словно утренняя дымка, он растворился, оставляя её в комнате, где воздух был пропитан магией и обещанием бесконечной, запретной страсти. Элара провела рукой по своему влажному, все еще ноющему телу, зная, что это действительно только начало. И она не собиралась останавливаться.

Элара провела следующие несколько дней в странном состоянии эйфории и смущения. Ее тело, пропитанное воспоминаниями о прикосновениях инкуба, казалось ей одновременно чужим и невероятно родным. Она пыталась вернуться к своим обычным занятиям, но ее мысли постоянно ускользали, возвращаясь к пылающим глазам демона и его неистовым ласкам. Магия, казалось, сама текла сквозь нее, сильная и вибрирующая, но она пока не знала, как ею управлять без того дикого, первобытного импульса.

Как раз когда Элара пыталась сосредоточиться на каком-то древнем тексте о свойствах лунного камня, раздался стук в тяжелую дубовую дверь её башни. Её сердце ёкнуло. Она никого не ждала. Медленно спустившись, Элара отворила дверь и застыла. На пороге стояла Лизетта, старая подруга её тетушки и одна из самых уважаемых ведьм их ковена. Лизетта была воплощением мудрости и силы: серебристые волосы, собранные в тугой узел, проницательные глаза, которые, казалось, видели насквозь, и легкая, загадочная улыбка, никогда не сходившая с её губ.

«Элара, дитя мое! Давно не виделись», — голос Лизетты был глубоким и мелодичным, как шепот ветра в древних рощах. Она обняла Элару, и та невольно напряглась.

«Лизетта! Какая приятная неожиданность!» — Элара попыталась скрыть свое смущение, но ее щеки предательски зарделись. Она чувствовала, как весь её вид, её аура, кричат о произошедшем.

Лизетта вошла в башню, и её взгляд, острый, как лезвие ритуального кинжала, скользнул по комнате, задерживаясь на обсидиановом зеркале, затем вернулся к Эларе. Она вдохнула полной грудью, и на её лице появилась та самая загадочная улыбка, но теперь в ней читалось нечто большее – понимание и легкое веселье.

«О, Элара», — Лизетта медленно выдохнула, ее глаза прищурились. «Какой… интересный аромат витает в твоей башне. Необычный для молодой ведьмы. Неужели ты нашла новые, особо экзотические благовония для своих травяных смесей?»

Элара почувствовала, как румянец ползет по её шее. Запах! Она совсем забыла. Вчерашний запах инкуба, его мускусный, потусторонний шлейф все еще, должно быть, висел в воздухе, да еще и ее собственное тело...

«Ох, это… это просто я экспериментировала с… с новыми видами дымящихся кореньев», — пробормотала Элара, отводя взгляд и нервно теребя край своего простого платья.

Лизетта издала низкий, гортанный смешок. Она подошла ближе, обошла Элару, словно оценивая, а затем снова вдохнула. «Дымящиеся коренья, говоришь? Очень… стойкий аромат для кореньев. И очень… определенный». Она наклонилась к шее Элары, и та вздрогнула. «Я чувствую нотки озона, старого бархата и чего-то такого… дикого, хищного. И, признаться, довольно маскулинного. Очень, очень мужественного».

Элара сжалась. Ее сердце колотилось, а внутренний огонь снова пробуждался, реагируя на эти намеки. Она чувствовала себя пойманной, её неопытная душа была полностью разоблачена перед этой всезнающей ведьмой.

«Лизетта, пожалуйста!» — Элара попыталась сменить тему. «Как поживает ковен? Есть ли новости…»

Но Лизетта лишь покачала головой, её улыбка стала шире. «Ковен подождет, дитя. У тебя здесь куда более интересные новости, похоже». Она снова вдохнула, её глаза вспыхнули зеленым огоньком магии. «Это не просто запах кореньев, Элара. Это запах… древнего похотливого духа. Очень, очень насыщенный запах. И, должен сказать, он прекрасно сочетается с твоим новым, таким… пробужденным видом».

Элара опустила глаза в пол, её щеки горели. Она не знала, куда себя деть. Это было одновременно унизительно и удивительно возбуждающе. «Я… я ничего не…»

«О, ничего не говори», — Лизетта похлопала ее по плечу, а затем провела пальцем по её губам. «Твои губы немного припухли, и взгляд стал куда более… глубоким. Да и аура вокруг тебя… пышет не просто юной магией, а чем-то куда более первобытным. Похоже, кто-то по-настоящему исследовал запретные тексты, не так ли?» Она подмигнула. «И, судя по всему, твои эксперименты принесли весьма… ощутимые результаты. Чувствую, ты нашла гораздо больше, чем просто новые благовония».

Элара не могла произнести ни слова. Она просто стояла, красная, как пион, её сердце колотилось, а внизу живота разливалось странное тепло. Лизетта рассмеялась, её смех был легким и добродушным, но в нем слышались нотки глубокого знания.

«Ну, ну, не смущайся так, дитя», — сказала Лизетта, наконец. «Все мы в свое время совершали… ритуальные "ошибки". Главное, чтобы эти ошибки приносили удовольствие. И, судя по твоему цветущему виду, твоя "ошибка" оказалась весьма… продуктивной». Она снова похлопала Элару по щеке. «Только будь осторожна, дорогая. Эти "гости" бывают очень настойчивыми. Но и очень… полезными для пробуждения истинной силы ведьмы. Просто убедись, что это ты их контролируешь, а не они тебя. Или, по крайней мере, наслаждайся процессом, пока ты это выясняешь».

С этими словами Лизетта прошла вглубь башни, оставляя Элару стоять в проеме двери, совершенно смущенную, но с едва заметной, тайной улыбкой на губах. Её секрет был раскрыт, но это откровение, вместо того чтобы принести лишь стыд, разбудило в ней новую волну дерзости и понимания своей новообретенной силы. Она больше не была просто наивной ученицей. Она была ведьмой, познавшей запретное, и теперь весь мир, и его демонические обитатели, казались ей немного другими.

Глава 2. Коварная красота.

Утро не принесло спасения, лишь обострило пытку. Неистовое, жгучее желание горело в Эларе, пульсируя глубоко под кожей, словно дикий, неукротимый зверь, вырвавшийся из клетки. Оно было осязаемым, почти болезненным в своей настойчивости, отравляя каждый вдох, каждую мысль. Комната душила, ее стены казались слишком тонкими, чтобы сдержать этот внутренний огонь. Ей нужен был простор, воздух, забвение или, на худой конец, место, где она могла бы без стеснения утолить этот голод. И потому, словно гонимая фурия, она бежала – бежала в лес, не за покоем, а за тем первобытным уединением, где можно было сбросить личины и отдаться себе.

Лес принял ее не нежностью, а спасительной, почти агрессивной прохладой, что казалась бальзамом на разгоряченную кожу. Влажный, терпкий запах хвои и мускусной земли обволакивал, вытесняя из легких горячий, спертый воздух. Листва, еще влажная от ночной росы, шелестела под ногами, словно сотни невидимых шепотов, пытающихся удержать ее, но она рвалась вперед, глубже, туда, где кроны деревьев сплетались в плотный, зеленый купол, поглощая звуки мира и приглушая свет. Каждый шаг был натяжением, каждый вдох – борьбой. Она искала не мира, а возможности столкнуться со своим внутренним демоном лицом к лицу, вдали от осуждающих глаз.

Внезапно деревья расступились, и перед Эларой открылась поляна – сердце леса, его нетронутая, дикая душа. Здесь воздух был плотным, пропитанным ароматом влажного мха, диких трав и чего-то древнего, не поддающегося названию, что-то, что вызывало трепет и глубинное узнавание в каждой клеточке ее существа. Тишина звенела, осязаемая, глубокая, как дыхание спящего зверя. Мягкий, изумрудный мох ковром устилал землю, искрясь тысячами крохотных алмазов росы, а в центре поляны, из-под могучих, узловатых корней исполинского дуба, бил ключ.

Вода. Не просто вода, а живая, первозданная артерия земли. Прозрачная, холодная, почти обжигающая своей чистотой, она шептала не сказки, а древние заклинания, отражая не небеса, а бездонную глубину, скрытую под поверхностью. Но Элара не видела ее. Ее взгляд, ее тело, все ее существо были прикованы к могучему дубу, его шершавой, узловатой коре, словно созданной для того, чтобы впитывать и принимать.

Прислонившись спиной к его могучему стволу, Элара медленно опустилась на колени, затем на мох, чувствуя его мягкость, его влажную прохладу под ладонями. Она закрыла глаза, позволяя звукам леса стать фоном для собственной, нарастающей бури. Внутренний огонь требовал выхода, и она, наконец, сдалась. Рука скользнула вниз, дрожащая, нетерпеливая. Пальцы нашли свое место, и по телу разлилась волна почти нестерпимого, сладкого облегчения. Каждый мазок, каждое прикосновение было отчаянной попыткой усмирить зверя, дать ему то, что он требовал. Дыхание участилось, прерывистыми стонами вырывалось из груди, смешиваясь с шелестом листвы и далеким журчанием ключа. Ее тело изогнулось, прижимаясь к древнему дереву, впитывая его силу, отдавая ему свою боль, свою страсть, свое дикое, необузданное желание. Она была полностью поглощена, растворена в ощущениях, в этом глубоком, первобытном танце с самой собой.

Именно в этот момент, когда весь мир сузился до дрожи ее тела и шепота нарастающего наслаждения, она почувствовала его. Взгляд. Нежный, но пронзительный, словно луч рассвета сквозь ветви.

Сердце Элары пропустило удар, а потом бешено заколотилось, заглушая все звуки. Она резко распахнула глаза.

На краю поляны, среди папоротников, стояла девушка. Высокая, статная, с луком в руке и колчаном за спиной. Ее волосы цвета воронова крыла были собраны в тугой узел, а глаза, дикие и внимательные, как у хищницы, смотрели прямо на Элару. В них не было ни отвращения, ни осуждения – лишь спокойная, почти животная наблюдательность, смешанная с чем-то древним, как сам лес.

Рука Элары застыла, прижатая к себе. Она не могла отвести взгляда, не могла двинуться, не могла даже вздохнуть. Обнаженность ее желания, ее уязвимость были выставлены напоказ. Поляна, еще минуту назад казавшаяся оазисом уединения, теперь стала ареной, а она – пойманной жертвой. Стыд обжег ее лицо, окрасив щеки в пунцовый цвет, но под ним теплилось нечто иное – странное, необъяснимое притяжение к этому взгляду, к этой девушке, которая видела ее насквозь.

Охотница не двинулась, не сказала ни слова. Она просто смотрела, и в этом долгом, молчаливом взгляде было больше, чем в любой речи. Было понимание, немое признание общей женской сути, древнего зова, что живет в каждой. Медленно, почти ритуально, охотница опустила лук, но ее взгляд остался прикован к Эларе. Наконец, едва заметно, уголок ее рта дрогнул, и она кивнула. Не в знак одобрения, и не в знак осуждения, а как бы подтверждая: "Я вижу тебя. Я понимаю."

Затем, не спеша, она повернулась и растворилась в тенях леса, как будто ее и не было вовсе.

Элара осталась одна, дрожащая, но странным образом освобожденная. Желание отступило, уступив место новому чувству – стыду, смешанному с благоговением и необъяснимым, диким восторгом. Она несла в себе не только отголоски собственного безумия, но и отпечаток этого взгляда, этого молчаливого принятия. Лес теперь был не просто убежищем, а свидетелем ее самого сокровенного, местом, где ее дикое пламя было увидено и, возможно, даже понято. И этот ключ, что журчал неподалеку, теперь казался ключом не только к воде, но и к новым, неизведанным глубинам ее собственной души.

Лес проводил ее не вздохом облегчения, а глубоким, многозначительным шепотом, что звенел в ушах, словно невысказанное обещание. Стыд, еще горячий и острый, смешивался теперь с чем-то новым, почти экстатическим – чувством абсолютной, дикой свободы, подаренной тем взглядом, что видел ее насквозь и не отвернулся. Она ступала по тропе, которая вела ее прочь от этого первобытного сердца мира, но уже не была той, что пришла сюда. Внутри нее что-то изменилось, распахнулось, словно давняя, запертая дверь, и сквозь эту пробоину хлынула новая, необузданная сила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Возвращение в башню было подобно погружению из одного мира в другой. Высокие, каменные стены, некогда казавшиеся убежищем, теперь ощущались тесными. Аромат древних фолиантов и сушеных трав, привычный и успокаивающий, казался пресным после пьянящей влаги и мускуса леса. Элара поднялась по винтовой лестнице, ее шаги отдавались гулким эхом в полумраке, и каждый удар сердца был теперь набатом, отсчитывающим нечто неизбежное.

Ее магическая лаборатория, расположенная на самой вершине башни, встретила ее привычным хаосом – полки, уставленные пузырьками с зельями, тихие руны, начертанные на стенах, мерцающий кристалл на алхимическом столе. До этого дня магия была для нее строгой наукой, дисциплинированной попыткой управлять энергиями мира. Она изучала свитки, повторяла инкантации, но никогда не чувствовала этой пульсации, этого животного единения, что вдруг проснулось в ней. Все ее прежние попытки открыть портал – величайшее из магических деяний – были бесплодны, упираясь в невидимую стену. Она знала теорию, но ей не хватало ключа, той самой искры, что могла бы зажечь невидимое.

Теперь этот ключ был у нее. Он не был материальным, он был в самой ее сущности, в принятии той необузданной страсти, которую она так долго подавляла. В воспоминании о жгучем стыде и пронзительном взгляде охотницы крылась не только боль, но и та первозданная, дикая энергия, которую она теперь чувствовала, бурлящей под кожей, готовой вырваться наружу.

Элара встала перед центром магического круга, начертанного на полу. Огонь в ее душе, который привел ее в лес, теперь был не проклятием, а источником силы. Она закрыла глаза. Перед внутренним взором вновь возникла поляна, дуб, журчащий ключ и, главное, те глаза, спокойные и глубокие, видевшие ее без осуждения. Она позволила себе вспомнить все – дрожь, стоны, жгучий стыд и странное, почти дикое наслаждение. Это был не грех, а часть ее, мощная, первозданная.

Ее руки поднялись, ладони раскрылись. Она начала читать инкантацию, но не просто слова из древних свитков. Они вырывались из ее груди, пропитанные ее кровью, ее желанием, ее сущностью. Голос, сначала тихий и дрожащий, становился все сильнее, набирая мощь, вплетаясь в древние звуки башни. Энергия, накопленная в ней, не была отстраненной силой мага – это была она сама, ее сердцебиение, ее дыхание, ее глубочайшая страсть, облеченная в магический поток.

Камни башни задрожали, воздух загустел, наполняясь ароматом озона и чего-то неизведанного. Руны на полу засветились сначала мягким, потом ослепительным серебристо-голубым светом, пульсируя в ритм ее сердца. Кристалл на столе запел низким, вибрирующим тоном. Элара почувствовала, как поток энергии вырывается из нее, омывая ее тело изнутри, пронзая каждую клеточку. Это было почти оргазмическое ощущение – чистое, необузданное, не отягощенное ни стыдом, ни запретом.

В центре магического круга, прямо в воздухе, начали сгущаться тени, переплетаясь и разрываясь, словно тонкая вуаль. Затем, с тихим, почти неуловимым треском, воздух разошелся. Появилось нечто.

Это был не просто вихрь света или дымка. Это была дверь. Мерцающая, переливающаяся всеми цветами радуги и темных глубин космоса одновременно. За ней открылся вид, не поддающийся описанию земными словами. Небо другого оттенка, чем она знала, пронизанное далекими, незнакомыми звездами. Силуэты деревьев, не похожих ни на что, виденное ею ранее, их кроны светились мягким, внутренним светом. Воздух за порталом казался плотным, манящим, наполненным нежным, едва слышным звоном. Это был мир, сотканный из сновидений и позабытых легенд.

Элара стояла, тяжело дыша, ее тело вибрировало от истощения и ликования. Она сделала это. Впервые. Это не было просто открытием магического феномена, это было откровение. Не подавив свою дикую природу, а приняв ее, она открыла не только портал в иное измерение, но и врата к новым глубинам собственной души.

Не раздумывая, повинуясь инстинкту, что был древнее любого знания, Элара сделала шаг. Воздух за порталом встретил ее нежностью, ароматом неведомых цветов и звуками, похожими на далекие колыбельные. С каждым шагом она чувствовала, как с нее спадают последние остатки прежней Элары, прежних ожиданий, прежних страхов. Она вошла в неизвестность, но это неизвестность была отражением ее собственного, вновь обретенного "я". Мир за порталом ждал, и вместе с ним – новая, дикая, необузданная жизнь.

Шаг за шагом Элара погружалась в неведомое. Воздух за порталом оказался густым, почти осязаемым, напоенным сладким, дурманящим ароматом, которого она никогда прежде не встречала. Небо здесь не было синим; оно переливалось всеми оттенками изумруда и сапфира, сквозь которые пробивались мягкие, пульсирующие лучи света, отбрасывая на землю причудливые, движущиеся тени. Деревья были не деревьями в привычном понимании – их стволы напоминали скрученные, живые скульптуры, покрытые мягким, светящимся мхом, а листья мерцали, как тысячи крохотных самоцветов. Звуки этого мира были мелодичны, похожие на перезвон хрустальных колокольчиков и далекое, глубокое пение, от которого вибрировала сама земля.

Восторг переполнял ее, смешиваясь с острым, щемящим чувством новизны и опасности. Этот мир был воплощением ее самых смелых снов, но даже в своей красоте он таил в себе нечто дикое и непредсказуемое. Инстинкт, обостренный лесным приключением, шептал ей о скрытых угрозах, но Элара не могла сопротивляться завораживающему зрелищу. Она шла вперед, как зачарованная, ее взгляд метался от одного чуда к другому, пытаясь объять эту неземную красоту.

Вскоре тропа привела ее на небольшую поляну, где царил абсолютный покой, нарушаемый лишь легким шелестом неземных растений. В самом центре поляны, словно корона этого странного мира, возвышался цветок. Он был огромен, выше человеческого роста, с лепестками, переливающимися всеми оттенками пурпура и золота, словно сплетенными из жидкого огня и драгоценных камней. Его сердцевина светилась мягким, пульсирующим светом, а от него исходил аромат, настолько сладкий и опьяняющий, что у Элары закружилась голова. Это был запах неземного нектара, обещающего забвение и экстаз.

Элара, околдованная, подошла ближе. Она забыла об осторожности, забыла о шепоте инстинктов, всецело поглощенная величием этого растения. Она протянула руку, чтобы коснуться одного из мерцающих лепестков, но затем опустила ее, не желая нарушать его совершенство. Вместо этого, она опустилась на колени на мягкий, светящийся мох, словно принося дань этому чуду, позволяя аромату цветка наполнить легкие, расслабляя каждую мышцу, каждую мысль.

Ее взгляд был прикован к пульсирующей сердцевине, к танцу света и цвета. Мир вокруг словно замер, растворившись в этом великолепии. Она не заметила, как из земли, словно пробудившиеся змеи, начали подниматься тонкие, но крепкие стебли, окрашенные в тот же пурпурный и золотой цвет, что и лепестки цветка. Они были мягкими, бархатистыми на вид, но двигались с необычайной целенаправленностью.

Первые стебли, словно ласковые объятия, незаметно обвились вокруг ее лодыжек. Элара почувствовала легкое прикосновение, но списала его на легкий ветерок или шевеление растений. Она лишь глубже вдохнула пьянящий аромат, позволяя ему убаюкать ее сознание. Следующие стебли скользнули вверх, обвиваясь вокруг ее икр, затем вокруг коленей, стягивая, но еще не причиняя боли. Они были гипнотически красивы, их мерцание отражалось в ее глазах, словно околдовывая ее.

Когда они достигли ее бедер, она почувствовала легкое, но настойчивое давление. Легкая тревога шевельнулась в глубине ее сознания, но была быстро заглушена дурманящим ароматом и всепоглощающим очарованием цветка. Ей казалось, что это просто часть волшебства этого мира, его необычная манера общаться. Она попыталась пошевелиться, но стебли уже были слишком плотными, слишком крепкими, чтобы позволить ей это сделать без усилий.

Затем стебли начали подниматься выше. Они ловко и бесшумно, почти ласково, обвились вокруг ее запястий, а потом и предплечий, стягивая их к телу. Лишь когда ее руки оказались прижаты к бокам, Элара вдруг ощутила холодный укол страха. Дурманящий аромат внезапно показался ей не сладким, а зловещим. Это не были объятия, это был плен. Она дернулась, но стебли не поддались, лишь плотнее обхватили ее, их бархатистая поверхность внезапно стала скользкой и липкой.

Паника начала заполнять ее легкие, вытесняя пьянящий воздух. Она попыталась крикнуть, но ее голос застрял в горле, подавленный липким ужасом и медленно нарастающим оцепенением. Глаза цветка – его мерцающая сердцевина – теперь казались не прекрасными, а хищными, голодными. Она была его жертвой, пойманной в ловушку собственной зачарованности и древней, коварной красоты этого мира.

Стебли продолжали подниматься, касаясь ее талии, груди, все крепче прижимая ее к земле, к мягкому, но теперь уже зловещему мху. Они были словно живые нити, постепенно превращающие ее в часть этой смертоносной, но прекрасной ловушки. Воздух вокруг нее сгущался, аромат цветка становился невыносимо концентрированным, проникая в каждую пору, лишая ее сил, затуманивая сознание. Элара была полностью обездвижена, ее взгляд, еще полный ужаса и отчаянной борьбы, медленно угасал, затуманиваясь под воздействием дурмана. Цветок склонился над ней, словно хищник над своей добычей, и его мерцающая сердцевина пульсировала, впитывая в себя тепло ее тела, ее жизненную силу.

Тишина поляны, некогда убаюкивающая, теперь звенела зловещим предчувствием. Элара, обездвиженная, могла лишь наблюдать, как мир вокруг нее искажается в жуткой, сюрреалистической картине. Мерцающие стебли, крепко удерживающие ее, пульсировали в такт собственному, чуждому ритму. Дурманящий аромат цветка достиг апогея, проникая в каждую клеточку ее существа, затуманивая сознание, но не до конца подавляя жгучий, леденящий ужас.

Ее взгляд был прикован к сердцу цветка – его сияющей, пульсирующей сердцевине, которая теперь казалась не просто красивой, а живой, хищной утробой. Из нее, медленно и неотвратимо, начал появляться отросток. Он был длинным, гладким и толстым, нежно-розового цвета, словно сотканный из самых тонких лепестков, и его поверхность мерцала влажным, едва уловимым свечением. Он извивался, как змея, медленно вытягиваясь, его кончик был утонченным и чувствительным.

У Элары перехватило дыхание. Это было нечто большее, чем просто плен; это было нечто интимное, извращенное, глубоко проникающее в самую суть ее женственности, в ту самую дикую природу, что привела ее сюда. Отвращение и паника смешались с древним, первобытным страхом, замораживающим кровь в жилах. Она попыталась дернуться, издать хоть какой-то звук, но ее тело было теперь полностью во власти растения. Стебли прижимали ее еще крепче, словно усиливая предвкушение цветка.

Розовый отросток медленно опустился, его кончик изучающе скользнул по ее бедру, затем задержался на внутренней стороне. Элара почувствовала легкое, влажное прикосновение, от которого по ее телу пробежала волна отвратительного мурашки. Каждый нерв ее тела кричал о сопротивлении, но она была бессильна. Ее глаза, полные слез и ужаса, смотрели на приближающийся отросток, который, казалось, обладал собственной волей, собственным, хищным намерением.

Затем он двинулся. Медленно, влажно, он нашел свое место. Кончик отростка осторожно, но настойчиво, проник в лоно Элары. Сначала это было легкое, шокирующее давление, затем оно стало глубже, преодолевая сопротивление, проникая внутрь. Холодный пот выступил у нее на лбу, а дыхание сбилось в судорожные хрипы. Это было чудовищно, унизительно, и в то же время... что-то глубоко внутри нее, что-то первобытное и давно подавленное, странным образом отзывалось на это вторжение.

Отросток продвинулся еще глубже, заполняя ее, растягивая, вызывая острую, незнакомую боль, смешанную с чем-то... другим. И тогда начались движения. Медленные, ритмичные, затем становящиеся все более уверенными, все более глубокими. Каждое движение было проникновением, вызывая у нее спазмы. Растение, казалось, познавало ее, исследовало, проникало в самые сокровенные уголки ее тела.

Элара чувствовала, как отвращение борется с чем-то древним и инстинктивным, пробуждающимся в ее лоне. Этот отросток был не частью ее, но он двигался с такой точностью, с такой настойчивостью, что ее тело, против ее воли, начинало отзываться. Напряжение нарастало, странное, извращенное ощущение, что было одновременно ужасным и невероятно... мощным.

Движения отростка становились быстрее, глубже, настойчивее. Из ее горла вырвался приглушенный стон – то ли от ужаса, то ли от странной, извращенной стимуляции, которая пронзала ее насквозь. Дурманящий аромат цветка усиливался, затуманивая сознание, превращая боль в притупленное, сюрреалистическое ощущение. Стебли, удерживающие ее, казались теперь частью ее самой, их давление лишь усиливало ощущение заточения и необратимости происходящего.

Ее тело, преданное ее собственным инстинктам, начинало отзываться на этот ритм. Дрожь пробежала по ней, волнами поднимаясь от лона, распространяясь по всему телу. Слезы текли по щекам, смешиваясь с прохладным потом, но теперь они были не только от ужаса. Они были от смеси невыносимой боли, глубокого унижения и чего-то еще, чего-то дикого и запретного, что расцветало внутри нее, вызванное этим чудовищным, противоестественным актом.

Розовый отросток продолжал свои ритмичные, настойчивые движения, словно выкачивая из нее нечто, словно переплетая ее с собой, делая ее частью себя. Элара была потеряна в этом извращенном танце, в этом чудовищном поглощении ее тела, ее воли, ее самой сокровенной сущности. Мир вокруг нее сузился до этого ритма, до этого вторжения, до этого ужаса, который медленно, неумолимо трансформировался во что-то еще, что-то темное и первобытное, нечто, что навсегда изменит ее.

Движения розового отростка внутри Элары становились все более яростными, все более глубокими, доводя её до грани между болью и неким извращенным, ужасающим наслаждением. Каждое проникновение было ударом, каждый выдох — стоном, вырывающимся из груди. Дурманящий аромат цветка достиг апогея, окутывая ее плотным, липким туманом, искажая реальность, превращая ее тело в средоточие мучительных, но невыносимо острых ощущений.

Ее сознание металось, пытаясь ухватиться за ускользающие обрывки мысли, но тело уже не принадлежало ей. Оно было отдано во власть чуждого ритма, этого живого инструмента, что безжалостно играл на струнах ее самого сокровенного желания, ранее подавленного, теперь вырвавшегося наружу в этой жуткой, противоестественной форме. Чудовищное унижение боролось с неумолимо нарастающим напряжением, которое угрожало разорвать её изнутри.

Внезапно отросток ускорился, его движения стали невероятно быстрыми, глубокими, настойчивыми, словно цветок достиг своей цели, кульминации этого чудовищного акта. Элара почувствовала острый укол, а затем – впрыск. Теплая, густая жидкость разлилась внутри нее, нектар, источающий тот самый опьяняющий, сладкий аромат, что витал над поляной. Это был нектар, одновременно приторный и терпкий, обжигающий и леденящий, проникающий в каждую клеточку ее существа.

Нектар ударил по её нервам с силой электрического разряда. Волны чистого, дикого, первобытного наслаждения хлынули по ее телу, сметая все остатки страха, стыда и отвращения. Это было нечто большее, чем просто физическая разрядка – это было тотальное растворение, погружение в бездну ощущений, которых она никогда прежде не испытывала. Оно было грязным, чудовищным, но таким всепоглощающим, что ее тело, не способное сопротивляться, изогнулось в мощном спазме.

Из её груди вырвался дикий, нечеловеческий крик – стон, который был одновременно воплем ужаса и экстатическим воплем освобождения. Ее глаза широко распахнулись, но не видели ничего, кроме мерцающего, пульсирующего света цветка. Все ее существо сосредоточилось на этом моменте, на этом чудовищном пике, когда каждая мышца сокращалась, каждый нерв звенел, а сознание разлеталось на тысячи осколков. Она кончала – бурно, неудержимо, в объятиях этого хищного растения, которое ограбило ее, но и дало ей нечто настолько сильное, настолько глубокое, что оно навсегда изменило её.

Когда последняя волна конвульсий прокатилась по ее телу, розовый отросток медленно, влажно выскользнул из нее. Ощущение пустоты было почти физически болезненным, но оно было тут же замещено абсолютным, всепоглощающим изнеможением. Элара обмякла, тяжело дыша, её тело было мокрым от пота, дрожащим и опустошенным.

И тогда произошло нечто удивительное. Словно удовлетворившись, словно испив из нее все, что ему было нужно, стебли растения начали размыкаться. Сначала они ослабили хватку на ее руках, затем на ногах. Бархатистые петли скользнули вниз, освобождая её конечности, её тело. С легким, едва слышным шелестом они полностью отступили, исчезая обратно в землю, как будто их никогда и не было.

Элара рухнула на мягкий мох, ее тело было тяжелым и бессильным. Она лежала, глядя в мерцающее изумрудно-сапфировое небо, которое теперь казалось ей чужим и равнодушным. Аромат цветка, все еще витающий в воздухе, теперь не дурманил, а казался лишь горьким напоминанием. Ее лоно ныло, каждая клеточка ее тела болела и горела. Она была изнасилована, поглощена, использована, но в то же время... что-то внутри нее было безвозвратно сломано и перестроено.

Та дикая страсть, что преследовала ее, привела ее сюда и привела к этому ужасающему акту, теперь казалась не просто утоленной, а трансформированной. Она была опустошена, но не сломлена. В ней осталась глубокая, зияющая рана, но также и новое, жуткое знание о себе, о пределах удовольствия и боли, о дикой, непредсказуемой силе природы и ее собственных, внутренних демонов. Мир, в который она так необдуманно шагнула, показал ей свою истинную, жестокую красоту. И Элара, лежащая на мху, использованная и измученная, знала, что она никогда уже не будет прежней.

С трудом, с мучительной тяжестью в каждой мышце, Элара приподнялась на локтях. Тело её ныло, в лоне пульсировала острая, фантомная боль, смешанная с осколками жуткого наслаждения. Она была опустошена, но сквозь пелену дурмана и шока пробивалась жгучая ярость. Ярость на себя, на свою наивность, на этот мир, что так жестоко обернул её собственную дикую природу против нее самой.

Её взгляд упал на цветок. Он стоял там, в центре поляны, величественный и невозмутимый, его пурпурно-золотые лепестки мягко мерцали, а сердцевина пульсировала, словно ничего не произошло. Его красота теперь казалась чудовищной, отвратительной маской для хищной, беспощадной сущности. "Коварен", — прошептала она пересохшими губами, и слово это было наполнено невыносимой горечью. "Должна быть осторожна. Должна быть сильнее."

С каждым медленным, неуверенным движением она чувствовала, как сквозь боль пробивается новая, холодная решимость. Подняться было подвигом. Ноги дрожали, голова кружилась от слабости и остаточного действия нектара, но Элара не позволила себе снова упасть. Она оттолкнулась от земли, опираясь на руки, и наконец выпрямилась, хотя и покачиваясь. Каждое движение причиняло острую боль, но боль эта теперь служила ей якорем, возвращая её в реальность.

Не оглядываясь, не давая себе ни секунды на размышления, она поспешила прочь с этой проклятой поляны. Шаг за шагом, спотыкаясь о светящийся мох и корни причудливых деревьев, она углублялась в лес. Шелест листвы казался теперь не приветствием, а насмешкой. Каждый шорох, каждый тенистый уголок – потенциальной угрозой. Её чувства обострились до предела, каждый инстинкт кричал об опасности.

"Не доверяй красоте", — звенело в её голове. "Не доверяй тишине. Не доверяй ароматам." Этот мир, столь манящий и неземной, был смертельной ловушкой, раскинутой для наивных. Она была его жертвой, и это знание горело в ней, как клеймо. Но она не была сломлена. Унижение и боль лишь закалили её, пробудили в ней нечто новое – дикую, осторожную хищницу, которая больше не позволит себе быть застигнутой врасплох.

Она шла долго, не зная куда, просто прочь от ужаса, что остался позади. Со временем лес начал меняться. Деревья стали выше, их кроны сплетались в еще более плотный навес, отчего воздух стал прохладнее и влажнее. Цвета вокруг стали менее яркими, более приглушенными, но не менее завораживающими. Она чувствовала, что приближается к воде.

И вот, сквозь плотные заросли, пробился мягкий, сияющий свет. Элара, с опаской, раздвинула ветви и замерла. Перед ней открылось озеро.

Оно было огромным, простираясь далеко за горизонт, его поверхность напоминала жидкий изумруд, переливающийся всеми оттенками зеленого и синего под необычным, мягким светом этого мира. Вода была настолько прозрачной, что можно было видеть дно, устланное светящимися камнями и причудливыми, подводными растениями. По поверхности озера скользили, словно живые, огромные кувшинки, их лепестки светились, а сердцевины мерцали мягким светом, как крохотные звезды. По берегам росли высокие, изящные деревья с серебристой корой, их тонкие ветви склонялись к воде, создавая впечатление плакучих ив из другого измерения. Воздух здесь был чист, прохладен и наполнен нежным, едва уловимым ароматом, непохожим на дурманящий запах коварного цветка.

Озеро было невероятно красивым, его безмятежность и величие захватывали дух. Но теперь Элара смотрела на него другими глазами. Она видела эту красоту, но сквозь призму ужаса и боли. Что таилось в этих глубоких, изумрудных водах? Какие хищники скрывались под поверхностью, за этой маской безмятежности? Какие ловушки ждали ее в этом совершенном, но опасном мире?

Ее рука, еще недавно дрожавшая от истощения, теперь крепко сжимала рукоять кинжала, висевшего на поясе – единственного, что она прихватила с собой из башни, кроме своих знаний. Глаза Элары, еще недавно полные ужаса, теперь горели холодным, стальным блеском. Она была ранена, но не сломлена. Этот мир показал ей свою темную сторону, но в ответ она покажет ему свою новую, закаленную решимость. Озеро манило, обещало покой, но Элара больше не верила обещаниям. Она будет смотреть, ждать и, если потребуется, сражаться за свое выживание в этом прекрасном, но коварном мире.

Глава 3. Дочь леса.

Устав от скитаний, Элара присела на массивный поросший мхом камень, и наблюдая за бликами солнца на водной глади, она заметила эльфийку. Молодая, стройная, с волосами цвета осеннего листопада, девушка осторожно собирала целебные травы у берега. Ее движения были грациозны, а песня, что она тихо напевала, уносилась ветром над водой. Элара невольно залюбовалась девушкой, отмечая ей красоту и грацию.

Внезапно и без предупреждения тишину разорвали хриплые крики. Из кустов выскочили три гоблина – мерзкие, скрюченные создания с тусклыми, жадными глазами и острыми, ржавыми клинками. Они бросились на эльфийку.

Сердце Элары сжалось. Ее первый порыв был остаться в тени. Она была ведьмой, не рыцарем. Ее сила предназначалась для более сложных, более… личных целей. Не для спасения чужих эльфиек от обычных гоблинов. Элара нахмурилась, наблюдая, как эльфийка отчаянно пытается отбиться, уворачиваясь от ударов и пинков. Она была быстра, но гоблины превосходили числом.

Элара уже почти повернулась, чтобы уйти, когда увидела, как один из гоблинов подсек эльфийку, и та рухнула на землю. Ее хрупкое тело ударилось о камни, а один из тварей поднял клинок, чтобы нанести удар. Что-то внутри Элары оборвалось. Эта беспомощность, это грубое насилие против красоты и жизни – это было слишком.

С глухим рычанием, больше похожим на звук, издаваемый древним хищником, чем на человеческий, Элара выскочила из своего укрытия. Ее плащ развевался за спиной, а посох с навершием из темного обсидиана стукнул о землю.

"Прочь!" – ее голос разнесся над озером, пропитанный силой и древней магией.

Гоблины обернулись, их маленькие глазки расширились от неожиданности. Они увидели высокую фигуру, окруженную призрачным сиянием. Элара подняла руки, и над ее головой замерцал воздух. Из ниоткуда начали проявляться формы. Сперва нечеткие, затем все более явные, они превратились в фигуры могучих эльфийских воинов, с луками, натянутыми до предела, и клинками, светящимися лунным светом. Их глаза пылали неземным огнем, а вокруг них вибрировал воздух, словно от невысказанной угрозы. Это была лишь иллюзия, призрак, но выглядела она настолько реально, что казалось, что земля дрожит от их присутствия.

Гоблины, издав испуганные визги, побросали свои ржавые клинки и, не разбирая дороги, бросились врассыпную, прячась в кустах.

Элара опустила руки. Фантомы продолжали стоять, молчаливые и внушительные, их призрачное сияние постепенно угасало. Эльфийка, все еще лежащая на земле, подняла на Элару полные недоумения и благодарности глаза.

"Вставай и беги!" – резко сказала ведьма. "Они скоро поймут, что это был лишь трюк."

Не успела Элара договорить, как последние искры фантомных воинов окончательно растворились в воздухе, словно дымка. Наступила секундная тишина, лишь шелест листьев да шорох воды.

И тут из кустов послышался злобный, торжествующий гогот. Гоблины, остановившиеся в своем бегстве и заметившие исчезновение угрозы, поняли обман. Их страх сменился яростью и жадностью. Они снова выскочили на поляну, их крики стали громче, а глаза снова загорелись голодным огнем.

Элара схватила потрясенную эльфийку за руку. "Быстрее! Бежим!"Девушки, не сговариваясь, бросились бежать по тропинке, ведущей вглубь леса. А за их спинами, все ближе и ближе, слышались топот грязных сапог и злые гоблинские вопли.

Сорвавшаяся с места, Элара тащила девушку за руку, скорость ведьмы, хоть и была впечатляющей, не могла полностью компенсировать травмы эльфийки. Девушка спотыкалась, ее раненая нога горела адской болью, но страх перед гоблинами гнал ее вперед. Визги и топот преследователей были совсем близко, их злобный смех заставлял кровь стынуть в жилах. Элара, ориентируясь по древним, лишь ей известным тропам, вела их через густые заросли терновника и потайные проходы, о которых обычный путник и не догадывался.

Наконец, когда дыхание уже сбивалось в хрип, а легкие горели огнем, Элара резко свернула в сторону. Они протиснулись сквозь плотную завесу лиан и ветвей, попадая в небольшую, потайную расщелину в скале, скрытую от посторонних глаз. Как только они оказались внутри, Элара быстрым движением затянула вход еще парой веток, чтобы скрыть следы.

Девушки рухнули на землю, тяжело дыша, пытаясь унять стук собственных сердец, что отдавался в ушах. За пределами их убежища еще какое-то время слышались отчаянные поиски гоблинов, их разочарованные ворчания и проклятия, но постепенно звуки стихли, и наступила тишина.

Эльфийка прислонилась спиной к холодному камню, дрожа всем телом. Ее раненая нога пульсировала, но сейчас она чувствовала лишь изнеможение и невероятное облегчение. "Мы... мы сделали это?" – прошептала она, слова давались с трудом. "Я... я не знаю, как благодарить вас."

Элара, все еще настороженная, прислушивалась к звукам снаружи. "Не стоит пока благодарить. Они еще могут вернуться, когда солнце сядет," – ее голос был низким и хриплым. Ведьма обернулась к эльфийке, ее глаза цвета темного обсидиана изучали ее. "Как тебя зовут?"

"Лия," – ответила эльфийка, смущенно опустив взгляд. "Меня зовут Лия. А вы... кто вы?"

Элара слегка прищурилась. "Мое имя Элара. И я не из этого мира, Лия. Я пришла сюда через... разрыв, портал, если угодно. Мой мир совсем другой. И я знаю, как открыть этот путь снова."

Лия подняла на нее глаза, полные недоумения. "Другой... мир? Это... возможно?" – ее голос звучал так, будто она пыталась осмыслить что-то совершенно невообразимое.

"Более чем возможно," – подтвердила Элара, ее взгляд стал серьезным. "Твой мир, Лия... он опасен. Эти гоблины – лишь малая часть того, что может случиться. Твое лесное племя, этот лес у озера – они не смогут защитить тебя вечно от всего, что таится в тенях." Ведьма указала рукой в сторону, словно приглашая Лию взглянуть за пределы их убежища. "Если ты хочешь спастись от этого, если хочешь найти место, где можно дышать свободно, без постоянного страха... у меня есть предложение. Отправиться со мной. В мой мир."

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лия смотрела на нее, пораженная. Предложение звучало одновременно безумно и до ужаса заманчиво. Спасение. Полное избавление от постоянной угрозы. Но ценой чего? Отказа от всего, что она знала? От мира, который был ее домом, пусть и опасным? Ее сердце металось между страхом и надеждой.

Лия закрыла глаза, ее мозг лихорадочно перерабатывал слова Элары. Угроза была реальна, она ощущала ее на своей собственной шкуре. Вспомнились истории о пропавших эльфах, о деревнях, сожженных нежитью, о таинственных тенях, что выходили из глубин лесов. Ее родной мир, который всегда казался ей таким прекрасным и незыблемым, вдруг предстал во всей своей жестокой, неумолимой опасности. И вот она, эта ведьма, пришедшая ниоткуда, предлагала... не просто спасение, а целый другой мир. Мир, где, возможно, не будет этой постоянной тревоги, этих затаившихся в кустах глаз.

Медленно Лия открыла глаза, встречая темный, проницательный взгляд Элары. В нем не было ни обмана, ни сожаления, лишь суровая решимость.

"Я... я согласна," – голос Лии был едва слышен, но в нем прозвучала твердость, которой она сама от себя не ожидала. "Я пойду с вами, Элара. Я доверяю вам."

Уголок губ Элары едва заметно приподнялся, намекая на подобие улыбки. "Хорошо. Это мудрое решение."

Не теряя ни секунды, ведьма поднялась. Ее посох с навершием из обсидиана, до этого казавшийся просто частью ее образа, теперь источал едва уловимое сияние. Элара вытянула его вперед, и ее руки задвигались в сложных, быстрых жестах, словно она плела невидимую паутину в воздухе. Из ее губ полились слова на древнем, незнакомом Лие языке – слова, полные силы и власти.

Воздух в маленькой расщелине начал мерцать и сгущаться. В центре образовавшегося вихря появилась пульсирующая точка света, которая быстро разрасталась, превращаясь в овальный, вертикально стоящий проход. Он был похож на окно в другой мир, сквозь которое проглядывало что-то туманное, неопределенное, но несомненно иное. От портала исходила непередаваемая энергия, словно смешивался запах озона с ароматом старых книг и чего-то электрического.

"Это оно," – произнесла Элара, ее голос звучал напряженно. "Держись за меня, Лия. И не отпускай."

Лия, хоть и напуганная, не колебалась. Она поднялась, игнорируя боль в ноге, и крепко ухватилась за рукав плаща Элары. Ведьма сделала шаг к порталу, когда вдруг снаружи послышались звуки.

"Вот они! Здесь!" – раздался торжествующий, злобный визг гоблина.

Щетки кустов, прикрывающие вход в расщелину, затрещали. Гоблины нашли их! Их мерзкие рожи с жадными, светящимися в полумраке глазами показались в проеме, предвкушая легкую добычу.

"Бежим!" – резко крикнула Элара.

Ведьма схватила Лию за руку и практически втащила ее в мерцающий проход. За ними уже летел камень, брошенный одним из гоблинов, с оглушительным стуком ударившись о край портала. Лия почувствовала острую боль, как будто ее тело на мгновение сжалось и растянулось одновременно, затем жуткий холод, и через секунду – совсем другое ощущение воздуха, другие запахи.

Они вывалились из портала, который тут же схлопнулся за их спинами с мягким хлопком, в совершенно незнакомом помещении. Это была высокая, круглая комната, вся обставленная книжными полками, уходящими ввысь, насколько хватало глаз. В центре стоял большой, резной стол, уставленный склянками, пергаментами и странными приборами. В узкие, стрельчатые окна падал тусклый, но чистый свет. Потолок терялся в полумраке, но Лия могла разглядеть там зависшие в воздухе светящиеся руны и таинственные амулеты.

Они были в башне Элары, посреди мира ведьмы, в полной безопасности. А позади остался ее старый, опасный дом. Лия, тяжело дыша, стояла, пораженная, осматривая новый для нее мир. Ее голова кружилась, но чувство облегчения было настолько велико, что она едва могла стоять.

Лия, все еще ошеломленная и едва стоявшая на ногах, наконец почувствовала, как спадает остаток адреналина, уступая место чистому, всепоглощающему облегчению. Она посмотрела на Элару, высокую, властную фигуру, которая только что спасла ее дважды – от гоблинов и от мира, полного их подобных.

"Элара," – выдохнула Лия, ее голос дрожал. "Я... я не знаю, как выразить свою благодарность. Вы спасли мне жизнь. Дважды. Я... я в вашем долгу."

Элара повернулась к ней, ее темные глаза смягчились. "Не нужно долгов. Ты сделала выбор. И теперь ты здесь. В моем мире." Она окинула взглядом свою рабочую комнату. "Добро пожаловать в мою башню. Тут не слишком много места для праздных визитов, но зато ты в безопасности."

Лия осторожно сделала шаг вперед, осматриваясь. Книжные полки, казалось, тянулись бесконечно, скрывая под своими томами неведомые знания. Запах старой бумаги, трав и чего-то электрически-магического наполнял воздух. "Ваш мир... он очень отличается от моего, не так ли? Можете рассказать мне о нем?" – спросила Лия, чувствуя нарастающее любопытство, заглушающее страх и боль.

Элара кивнула, направляясь к большому столу, чтобы привести в порядок некоторые из своих склянок. "Мой мир... он не так дик, как твой, Лия. Здесь магия не просто шепот ветра, она сила, которую изучают, каталогизируют, приручают. Здесь нет бескрайних лесов, полных диких зверей и гоблинов на каждом шагу. Зато есть города, что тянутся к небу, и чародеи, что спорят с самими звездами. Опасности здесь другие – политические интриги, скрытые культы, существа из иных измерений, которых призывают те, кто ищет легкой власти. Но здесь есть и спокойствие, и знания, которые превосходят все, что ты могла бы вообразить."

Они провели остаток дня, разговаривая. Элара, с непривычной для нее открытостью, отвечала на вопросы Лии, описывая свой мир – его особенности, его культуру, его магические законы. Лия, в свою очередь, делилась рассказами о своем лесном народе, о его традициях и верованиях, о природе, которая была для нее живым существом. Постепенно напряжение между ними ослабевало, сменяясь своеобразным мостиком понимания между двумя такими разными существами из разных реальностей. Лия поражалась знаниям Элары, а ведьма с интересом слушала наивные, но искренние истории эльфийки.

Когда за окнами сгустились сумерки, и далекие огни города Элары начали мерцать, ведьма поднялась. "Пришло время для отдыха, Лия. Твоя нога нуждается в покое, да и тебе самой не помешает поспать после такого дня."

Она провела Лию по узкой винтовой лестнице на один из верхних этажей башни. Там находилась небольшая, но уютная комната. Стены были отделаны темным деревом, а на полу лежал мягкий ковер. В углу стояла кровать, заправленная свежим бельем, а рядом с ней – небольшой столик с медным кувшином воды и чашей фруктов. Из единственного окна открывался вид на раскинувшийся внизу город, окутанный ночной дымкой и мигающими огнями.

"Здесь ты будешь в безопасности," – сказала Элара. Никто не потревожит твой сон. Завтра утром мы поговорим подробнее о том, что делать дальше."Лия, с благодарностью, кивнула. "Спасибо, Элара. За все." Ведьма лишь коротко кивнула в ответ и удалилась, закрыв за собой дверь.

Элара спустилась обратно в свою главную рабочую комнату. Долгий день, полный напряжения, бегства и волнения, оставил свой след. Она была ведьмой, живым воплощением силы и контроля, но даже ей требовалось время для разрядки. Последние недели были особенно напряженными: сложные ритуалы, изнурительные исследования, и вот теперь– незапланированное спасение и межмировое путешествие.

Ее взгляд упал на одну из полок, где стояла небольшая статуэтка из черного оникса. На губах Элары появилась легкая, хищная улыбка. Магия, сосредоточенная работа – это было одно. Но тело и дух тоже нуждались в своем роде освобождения. Она прикоснулась к статуэтке. Да, определенно. Сегодня вечером ей не помешает небольшое магическое отвлечение, чтобы снять скопившееся напряжение. Ей нужен был инкуб. В ее мире, в ее башне, она могла позволить себе такие прихоти. Глубокий вдох, несколько пассов руками, и подготовка к призыву началась.

Элара вернулась к центральному столу. Обсидиановое зеркало, стоящее на резной подставке, поглощало тусклый свет факелов, отражая лишь черноту. Статуэтка из черного оникса, стоящая рядом, казалась живой в ее руках, пульсируя едва уловимой, теплой энергией. Ведьма закрыла глаза, концентрируясь. В ее сознании вырисовывался желаемый образ – нежный, но сильный, с глазами, полными древнего огня, и улыбкой, обещающей полное забвение. Она не искала любви, не искала привязанности. Ей нужна была разрядка, чистое, беспримесное наслаждение, которое только он, ее верный спутник из бездны, мог дать.

Элара произнесла слова призыва, низким, гортанным шепотом, который казался частью самой ночи. Ее пальцы танцевали над зеркалом, посылая потоки энергии в его темную гладь. Обсидиан задрожал, его поверхность начала рябить, словно вода, а затем из нее потянулась дымка, постепенно сгущаясь.

Дымка приняла очертания. Сначала размытые, затем все более четкие. Плечи, торс, лицо... Он материализовался, шаг за шагом выходя из зеркальной поверхности, словно рождаясь из самого камня. Высокий, с волосами цвета воронова крыла, что обрамляли точеные черты лица. Его глаза, глубокие, как звездное небо, вспыхнули, когда он ступил на каменный пол башни. Он был воплощением ее желания, идеальным хищником, призванным для одной цели.

"Моя дорогая Элара," – бархатный голос инкуба растаял в воздухе, полный неги и предвкушения. Он подошел к ней, его движения были грациозны и уверенны. "Я скучал по тебе. Ты снова призвала меня."

"И я по тебе, Каллисто," – прошептала Элара, отбросив посох и позволяя ему упасть на пол. Все условности рухнули. Она отдавалась потоку, позволяя давней связи захлестнуть себя. Они сплелись в древнем танце желаний, магия и плоть переплетались в поиске кульминации. Элара отдавалась этому потоку, позволяя себе забыться в вихре наслаждения, что только он мог даровать. Каждый нерв ее тела вибрировал, отпуская напряжение, которое она так долго сдерживала, теряясь в объятиях, которые были одновременно нежными и страстными, потусторонними и до жути реальными.

В самый разгар их слияния, когда мир сузился до ощущений, краешек сознания Элары уловил нечто постороннее. Едва заметный шорох, нарушение потока энергии. Взгляд Каллисто, до того затуманенный страстью, резко прояснился, устремившись к приоткрытой двери. Элара проследила за его взглядом.

Там, в полумраке дверного проёма, откуда вела лестница к комнатам верхнего этажа, стояла Лия. Ее глаза были широко распахнуты, в них читались шок, непонимание и едва уловимый страх. Она, очевидно, проснулась и, услышав что-то, осторожно спустилась, чтобы посмотреть. И увидела. Всё.

Глава 4. Искушение.

Шок застыл на лице Лии, ее губы приоткрылись, но ни звука не сорвалось с них. Элара, несмотря на прерванное действо, сохраняла невозмутимость, лишь ее взгляд стал острее, а на губах Каллисто появилась медленная, соблазнительная улыбка, полная древнего знания и силы.

"Не стесняйся" – голос Элары был низким и ровным, в нем не было ни осуждения, ни принуждения, лишь манящая мягкость. Она протянула руку в сторону Лии. "Войди. Позволь себе увидеть и почувствовать то, что не доступно простым смертным."

Каллисто, не отрывая взгляда от испуганной эльфийки, добавил: "Мы не причиним тебе вреда, Лия. Лишь подарим наслаждение, о котором ты и мечтать не смела." Его голос был бархатным шепотом, проникающим прямо в сознание, смягчая страх и пробуждая скрытые желания.

Лия колебалась. Ее тело дрожало от противоречивых чувств – страха перед неведомым и странной, необъяснимой тяги к этой сцене, к этим существам. Но любопытство, и магия, витающая в воздухе, словно взяли верх. Робко, шаг за шагом, она вошла в комнату, ее взгляд метался между Эларой и инкубом, которые теперь смотрели только на нее.

Элара поманила ее ближе. "Присоединяйся к нам, Лия. Забудь о своем страхе, позволь себе отдаться моменту."

Лия стояла, ее мысли путались. Она хотела убежать, но ноги приросли к полу. Ее эльфийское естество, чистое и скромное, боролось с пробуждающимся внутри нее чем-то диким и первобытным. Она не могла решиться.

В этот самый момент воздух за ее спиной снова замерцал. Из ничего, словно тень, отделившаяся от Каллисто, возникла еще одна его фигура. Идентичный, с той же чарующей улыбкой и глазами, полными всепонимающей страсти. Этот второй Каллисто мягко обнял испуганную девушку сзади, прижимая ее к себе. От его прикосновения по телу Лии разлилось тепло, прогоняющее остатки страха, сменяя его волной странного, но приятного оцепенения. Его губы коснулись ее уха. "Не бойся, нежная. Просто отпусти себя."

Магия инкубов была всеобъемлющей, она обволакивала Лию, усыпляя ее сопротивление, растворяя сомнения в потоке чистейшего, неизведанного соблазна.

Элара, чье тело было напряжено от предвкушения, наблюдала за Каллисто и Лией. Ведьма подала знак своему спутнику, и оба инкуба, словно по единому невидимому сигналу, начали действовать.

Один Каллисто мягко, но настойчиво опустил Элару на четвереньки посреди комнаты. Его двойник сделал то же самое с Лией, осторожно направляя ее тело, чтобы она встала лицом к Эларе, так, что их глаза встретились. Между ними оставалось совсем небольшое расстояние. Взгляды Элары и Лии пересеклись, и в этот момент Лия увидела в глазах ведьмы не только желание, но и своего рода древнюю мудрость, обещающую невероятные откровения. Ее собственное сердце забилось быстрее, и дыхание участилось.

Нежные прикосновения инкубов, их шепот, их магия – все это погрузило девушек в состояние, когда сопротивление стало бессмысленным. Их тела дрожали в ожидании.

И тогда, одновременно, оба Каллисто, один – в Элару, другой – в Лию, вошли в них, погружая обеих женщин в вихрь ощущений, что обрушились на них всей мощью первозданного наслаждения. Комната наполнилась стонами, и магия, которая витала в воздухе, теперь пульсировала в ритм их дыхания, переплетая их судьбы в единое, незабываемое мгновение.

Волны наслаждения накатывали одна за другой, заполняя каждую клеточку их тел, унося прочь остатки страха, сомнений, боли. Комната, казалось, вибрировала от переполняющей ее энергии. Стоны, смешанные с приглушенным дыханием, эхом отдавались от каменных стен башни, сливаясь в древнюю песню, знакомую лишь тем, кто осмеливался ступить на этот путь. Для Лии это было откровением, взрывом чувств, которых она никогда не знала, бурей, сметающей все ее прежние представления о себе и о мире. Ее невинность растворилась в магии, в прикосновениях, которые были одновременно чуждыми и до ужаса желанными.

Когда пик прошел, когда тела обмякли от истощения, а магия медленно начала отступать, инкубы одновременно извлекли себя из женщин. Легкий, почти неощутимый ветерок пронесся по комнате, и Каллисто, оба его воплощения, медленно растворились в воздухе, словно дымка. Последний, шелковистый шепот донесся до слуха Элары: "До новой встречи, моя госпожа."

Тишина, наступившая после их ухода, была оглушительной. Элара и Лия остались лежать на четвереньках, тяжело дыша. Тело Лии было истерзано, но не болью, а переизбытком ощущений. Ее щеки пылали, а глаза были полуприкрыты, то ли от стыда, то ли от послевкусия пережитого экстаза. Она ощущала жар внутри, а каждая клеточка ее кожи еще помнила каждое прикосновение.

Элара, чье дыхание тоже было прерывистым, первой пришла в себя. Она медленно поднялась, ее движения были грациозными, несмотря на легкую дрожь в мышцах. Она окинула взглядом Лию, лежащую перед ней, и ее темные глаза смягчились. В них не было ни насмешки, ни осуждения, лишь глубокое, всепонимающее принятие. Ведьма достала из кожаного мешочка на поясе маленькую склянку с густой, ароматной жидкостью.

"Возьми" – голос Элары был хриплым, но спокойным. "Выпей это. Оно поможет тебе восстановиться и успокоиться."

Лия дрожащими руками приняла склянку, ее взгляд невольно задержался на теле Элары, таком же обнаженном, как и ее собственное, и в ее глазах читались новые, сложные эмоции. Она выпила зелье. Оно было сладким, с нотками меда и каких-то незнакомых трав. Тепло разлилось по ее венам, успокаивая бешено колотящееся сердце и снимая остаточное напряжение в мышцах.

Элара молча протянула ей свой плащ. Лия, смущенно, накинула его на себя, скрывая наготу.

"Я... я не знаю, что это было," – прошептала Лия, ее голос был едва слышен. "Я... я не должна была... Я никогда..."

Элара присела рядом с ней, положив руку на ее плечо. "Ты ничего не должна, Лия. Ты позволила себе пережить что-то новое, что-то древнее. В моем мире многие прибегают к такой... терапии, чтобы снять напряжение, получить вдохновение, или просто познать глубины своей собственной природы. Каллисто – он проводник в эти глубины. Он не причиняет вреда, лишь открывает то, что уже есть внутри."

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лия подняла на нее глаза, полные слез, но и какого-то нового блеска. "Это... это было так... странно. И... и прекрасно. Но... как я смогу после этого... вернуться к своей прежней жизни?"

Элара улыбнулась, эта улыбка была мягкой и проницательной. "Ты никогда не вернешься к своей прежней жизни, Лия. Та Лия осталась в том мире, который ты покинула. Ты ступила на новую дорогу, и этот опыт – лишь первый шаг. Он не осквернил тебя, он изменил тебя. Сделал глубже, сильнее, чувствительнее. Ты теперь знаешь свои границы, и то, что лежит за ними."

Лия медленно кивнула, пытаясь осознать слова ведьмы. Она чувствовала себя опустошенной и наполненной одновременно. Страх уступил место глубокому, необычному покою.

"Теперь иди и отдохни," – Элара мягко подняла ее. "Завтра мы поговорим. Обо всем. Твой путь в моем мире только начинается."

Лия, шатаясь, направилась к лестнице. Каждый ее шаг был другим, каждое прикосновение воздуха к коже чувствовалось иначе. Она поднялась в свою комнату, легла на кровать, и мир погрузился в безмятежный сон, который был одновременно сном невинного дитя и измененной женщины, впервые познавшей истинную мощь и глубину своих желаний. Она закрыла глаза, и перед внутренним взором все еще стояли образы Каллисто, а тело отзывалось на фантомные прикосновения, знаменуя рождение новой Лии в новом, таинственном мире.

На следующее утро Лия проснулась с ощущением, будто вчерашний день был сном, но каждая клеточка ее тела помнила реальность. Чувствовала себя одновременно уставшей и отдохнувшей, смущенной и невероятно любопытной. Когда она спустилась, Элара уже ждала ее за столом с простым, но питательным завтраком. За едой ведьма не упоминала о ночных событиях, но ее взгляд, брошенный на Лию, был полон глубокого понимания.

После завтрака Элара решила начать обучение. В просторной рабочей комнате башни, среди колб и фолиантов, она объясняла Лии основы магии своего мира. "Магия – это энергия, Лия," – говорила Элара, демонстрируя, как маленький камешек парит в воздухе. "Она повсюду, но чтобы использовать ее, нужно научиться ее чувствовать, направлять, придавать форму. Это как дыхание, но с намерением."

Лия старалась. Она пыталась сосредоточиться, закрывала глаза, напрягала разум, но маленький камешек лишь дрожал на столе, отказываясь поддаваться ее воле. Смущение охватывало ее, но Элара была терпелива. "Не отчаивайся, дитя. Ты еще не привыкла к потокам энергии этого мира, к его ритму. Это придет со временем."

К полудню Элара, видя, что Лия устала и ее мысли витают где-то далеко, предложила: "Хватит на сегодня. Пойдем прогуляемся. Тебе нужно увидеть не только стены моей башни."

Они вышли из башни и направились в лес, окружавший ее. Лес Элары был совершенно иным, чем тот, что знала Лия. Здесь деревья были выше и стройнее, их листва мерцала необычными оттенками, а цветы источали ароматы, которых Лия никогда не встречала. Чувствовалось, что этот лес не просто дикая природа, а место, где магия была вплетена в саму его ткань, облагорожена и направлена.

Пока они шли по тенистым тропинкам, Элара начала рассказывать. "Я принадлежу к древнему ковену, Лия. Мы, ведьмы, черпаем силу не только из знаний и природы, но и из единства. Из слияния душ и тел." Ее голос стал ниже, приобретая магнетические нотки. "Наши ритуалы... они отличаются от твоих тихих песен у костра. Мы танцуем под луной, обнаженные, слагаем заклинания из страсти и желания. Мы собираемся в священных рощах, где магия земли наиболее сильна, и там, в едином порыве, отдаемся ей. И друг другу. Это не просто оргии, Лия, это способ достичь высшей формы сознания, собрать силу, перековать ее в мощь. Каждый стон, каждый поцелуй, каждое сплетение тел – это вклад в общий поток энергии, что питает наш ковен, наши чары, наши пророчества."

Лия слушала, затаив дыхание. Щеки ее горели, а сердце бешено колотилось. Слова Элары рисовали в ее воображении картины невиданной свободы, смелости и чувственности. Она представляла себе эти танцы, эти прикосновения, эту всепоглощающую страсть. Образы Каллисто, его прикосновений, его шепота, вновь вспыхнули в ее памяти, усиливая жгучее желание, что пробудилось в ней ночью. Она чувствовала, как кровь приливает к самым сокровенным местам, и ей стало трудно дышать. Ее тело налилось тяжестью, странной, приятной тяжестью предвкушения.

Когда они вернулись в башню, сумерки уже начинали сгущаться. Атмосфера в комнате была наэлектризована, хотя Элара сохраняла внешнее спокойствие. Лия ходила за ней, как завороженная, ее взгляд невольно приковывался к ведьме, к ее плавному движению. Наконец, не выдержав, Лия робко, почти шепотом, спросила, краснея до корней волос:

"Элара... тот... Каллисто... он... он может... прийти снова?"

Элара медленно повернулась, ее темные глаза смотрели прямо в душу Лии. Она увидела в них все – смущение, любопытство, и главное – непреодолимое, вспыхнувшее желание. Ведьма лишь слегка улыбнулась.

"Для тебя?" – ее голос был мягок.

Лия лишь кивнула, не в силах произнести ни слова.

Элара понимающе кивнула. "Тогда давай." Она направилась к обсидиановому зеркалу и статуэтке из черного оникса. На этот раз ее жесты были более нежными, а слова призыва – менее властными, но столь же концентрированными. Она делала это не для себя. Она делала это для Лии.

Воздух вновь замерцал. Из зеркала потянулся тот самый знакомый дым, постепенно принимая очертания.

Каллисто снова появился, его глаза вспыхнули, когда он увидел только Лию, стоящую в ожидании, и Элару, что стояла чуть в стороне, как наблюдатель, а не участник. Инкуб шагнул к Лии, его улыбка была обещанием всех наслаждений мира. И на этот раз, когда он протянул к ней руку, Лия уже не колебалась.

Каллисто шагнул к Лии. На этот раз в ее глазах не было ни тени страха, лишь чистое, голодное желание. Он обнял ее, крепко прижимая к себе, и Лия инстинктивно обвила его торс своими стройными ногами, цепляясь за него, словно за спасительный якорь в бушующем море новых ощущений. Ее голова откинулась назад, открывая шею для его поцелуев. Инкуб целовал ее с нежностью, но в каждом прикосновении таилась тысяча обещаний, а его губы скользили по ее коже, обжигая.

Лия застонала, когда Каллисто, словно следуя ее невысказанному желанию, медленно, с предельной аккуратностью вошел в неё. Это было совершенно не похоже на вчерашнее, грубое, одновременное проникновение. Это было мягко, ласково, но от этого не менее пронзительно. Она чувствовала, как ее тело принимает его, как раскрывается ему навстречу, и мир вокруг сузился до этого единственного, невероятного ощущения. Ее пальцы впились в его плечи, когда Каллисто начал двигаться, выводя ее на новые высоты удовольствия.

Элара отошла в сторону, к своему резному креслу, обитому бархатом. Она грациозно опустилась в него, наблюдая за происходящим. В ее темных глазах не было ни тени ревности или зависти, лишь глубокий, проницательный взгляд и нескрываемое удовольствие от зрелища. Ведьма сцепила руки в замок на коленях, затем, медленно, ее пальцы опустились ниже, едва касаясь своей плоти. Элара начала ласкать себя, ее дыхание участилось, а губы приоткрылись в беззвучном стоне. Она чувствовала магию, исходящую от сплетенных тел, и это питало ее собственное возбуждение. Каждое движение Каллисто, каждый стон Лии, отражались в ней, усиливая прикосновения собственных пальцев.

Когда Лия, казалось, была уже на грани, Элара подняла взгляд на Каллисто и сделала едва заметный, но четкий жест рукой, который был знаком лишь им двоим. Глаза инкуба вспыхнули новым огнем, и он понял. Он был существом из бездны, способным к невероятным проявлениям.

Воздух за спиной Лии вновь замерцал. От Каллисто, который продолжал двигаться внутри эльфийки, отделилась его точная копия, словно тень, обретшая плоть. Второй Каллисто возник так же бесшумно, как и первый, его взгляд был столь же чарующим и притягательным. Не теряя ни мгновения, он подошел к Лии сзади.

Лия почувствовала новое прикосновение, шок пробежал по ее телу, но уже без страха. Второй инкуб обнял ее сзади, его горячее дыхание коснулось ее шеи, и его руки скользнули по ее бедрам. С мягкой, почти нежной настойчивостью, он медленно, плавно начал входить в нее сзади, в то время как первый Каллисто продолжал свои движения спереди.

Мир Лии взорвался. Двойное проникновение, двойное наслаждение, двойная магия. Она застонала, ее голос теперь был полон не только сладострастия, но и легкой паники, граничащей с экстазом. Ее тело, до этого познавшее лишь одностороннюю страсть, теперь было окутано, поглощено со всех сторон, и она чувствовала, как расширяется, раскрывается, принимая все, что ей давалось. Комната наполнилась ее стонами, ее дрожью, и тихим, довольным дыханием Элары, которая продолжала наблюдать и ласкать себя, полностью погруженная в этот ритуал наслаждения.

Мир Лии сузился до пульсирующих точек наслаждения, где-то глубоко внутри нее, и до горячего дыхания инкубов, окутавших ее со всех сторон. Она была подвешена между двумя мощными столпами страсти, ее тело выгибалось аркой, голова запрокинулась, а из горла вырывались стоны, которые были одновременно криками восторга и мольбами о пощаде. Разум ее помутился, мысли разлетелись на осколки, оставив лишь чистые, первобытные ощущения.

Оба Каллисто двигались в идеальной, синхронной гармонии, их тела были продолжением друг друга, их прикосновения – безупречным танцем. Один целовал ее шею, скользил губами по линии челюсти, нашептывая слова на языке, который Лия не понимала, но который проникал прямо в ее душу, обещая вечное забвение в наслаждении. Другой Каллисто держал ее бедра, углубляя каждое движение, заставляя ее вскрикивать от остроты ощущений. Лия чувствовала себя растянутой, заполненной до предела, и это было одновременно мучительно и невыносимо прекрасно. Ее эльфийское тело, всегда такое скромное и чистое, теперь раскрылось во всей своей потаенной чувственности, реагируя на каждое движение, каждый толчок, каждую ласку. Она была игрушкой в руках древних соблазнителей, и это дарило ей невероятную, освобождающую свободу.

В кресле Элара, наблюдая за этим зрелищем, достигла своего собственного пика. Ее тело сотрясла дрожь, легкий стон вырвался из ее груди, а вокруг нее на мгновение вспыхнула аура тусклого фиолетового света. Она закрыла глаза, погружаясь в собственные ощущения, питаемые энергией, исходящей от Лии и Каллисто. Для Элары это был не просто эротический опыт, но и магический акт, подпитка, укрепление ее собственного духа и силы. Она чувствовала, как молодая энергия Лии, ее невинность и страсть, переплетаются с древней мощью инкубов, создавая вихрь, который питает весь ее ковен.

Когда Лия была уже на самом краю, чувствуя, как ее тело вот-вот взорвется от переизбытка, оба Каллисто одновременно усилили свои движения, доведя ее до головокружительной кульминации. Ее крик, пронзительный и полный чистого экстаза, разнесся по комнате, смешиваясь с шепотом магии. Ее тело напряглось, затем обмякло, и она повисла в объятиях инкубов, тяжело дыша, ее ноги были слабыми, а разум – совершенно опустошен.

Ощутив, что их цель достигнута, инкубы вновь растворились, так же бесшумно, как и появились. Сначала один, затем другой. Лия почувствовала, как ее медленно опускают на мягкий ковер. Она лежала там, растянувшись на полу, обнаженная, влажная, ее тело дрожало от послевкусия пережитого. Во рту был привкус меди и сладости, а в ушах еще звучали голоса Каллисто.

Элара медленно открыла глаза. Ее взгляд был спокойным и глубоким. Она поднялась из кресла и подошла к Лии. Наклонившись, ведьма нежно приподняла ее голову.

"Как ты себя чувствуешь, дитя?" – ее голос был ласковым, полным заботы.

Лия моргнула, пытаясь сфокусироваться. Ее глаза были затуманены, но в них уже не было стыда, лишь удивительная легкость и новое понимание. "Я... я не знаю," – прошептала она, и на губах ее появилась слабая, почти невинная улыбка. "Я никогда... никогда не чувствовала ничего подобного. Это... это было..." Она запнулась, не находя слов.

Элара мягко провела рукой по ее растрепанным волосам. "Это было освобождение, Лия. Путь к познанию себя. Ты сделала шаг, который изменит твою жизнь навсегда." Она помогла Лии сесть, затем протянула ей чистый плащ. "Теперь ты знаешь, что такое истинная страсть. И ты знаешь, что нечего стыдиться того, что природа вложила в нас."

Лия закуталась в плащ, ее взгляд упал на обсидиановое зеркало, которое теперь снова отражало лишь черноту. Она чувствовала себя новой, совершенно другой. Прежняя Лия, наивная эльфийка, собирающая травы у озера, осталась где-то далеко, в другом мире. Здесь, в башне Элары, рождалась новая Лия – женщина, познавшая не только страх и спасение, но и глубины своего собственного тела и души, женщина, открытая к новым мирам и новым ощущениям. Ее путешествие только начиналось, и теперь она знала, что готова к нему.

Конец