Викино лето

Глава 1. Летний зной.

Солнце стояло в зените, раскаляя добела гравий проселочной дороги, когда старенький "Пазик" выплюнул Вику и её потрепанный чемодан на пыльную обочину. Ей было девятнадцать, и городская суета, сдавленные рамки приличий и университетские заботы остались где-то там, за горизонтом, утонув в мареве июльского зноя. Перед ней расстилалась деревня Бабкино: лениво жужжащие мухи, тягучий запах скошенной травы, прелой земли и чуть кисловатого парного молока, а ещё — абсолютная, оглушающая тишина, лишь изредка прерываемая далеким мычанием коровы или скрипом колодца.

Бабушка Матрена встретила внучку крепкими объятиями, пахнущими пирожками и травами. Дом, пропахший историей и уютом, принял Вику в свои прохладные объятия. Ночи здесь были бархатными, усыпанными звездами, каких она никогда не видела в городе, а дни — бесконечными и жаркими. Жара проникала под кожу, заставляя носить самые легкие сарафаны, ткань которых липла к разгоряченному телу, и спать нагишом, слушая шелест листьев за открытым окном.

Первую неделю Вика словно растворялась в этой деревенской сонной неге. Помогала бабушке по хозяйству, полола грядки, ходила за водой на родник, чья ледяная струя приятно обжигала кожу. Её городские шорты и обтягивающие майки быстро сменились на легкие ситцевые платьица и босые ноги, постоянно покрытые тонким слоем пыли. Кожа налилась золотистым загаром, волосы выгорели на солнце, приобретая медный оттенок. Она чувствовала, как вместе с кожным покровом меняется и что-то внутри, пробуждаясь от долгого сна.

Однажды, когда солнце клонилось к закату, раскрашивая небо в алые и оранжевые тона, Вика отправилась на речку. Отросшие травы на берегу щекотали щиколотки, а воздух был напоен влагой и ароматом цветущих кувшинок. Скинув сарафан, она обнажилась, почувствовав, как вечерний ветерок ласково гладит её кожу. Вода, поначалу прохладная, приняла её в свои нежные объятия, смывая пыль дня и последние остатки городской скованности. Она плавала, резвилась, позволяя телу свободно двигаться в водной толще, ощущая свою наготу как нечто естественное, первозданное. Её груди, еще не полные, но уже оформившиеся, ощущали легкое прикосновение воды, а между ног начинало разливаться томное тепло.

Вернувшись домой, мокрая, с растрепанными волосами, Вика застала бабушку на крыльце с соседом. Это был Митька, внук бабы Дуни, что жила через дом. Ему было около двадцати пяти, крепкий, широкоплечий парень, с обветренным лицом и руками, привыкшими к тяжёлому труду. Его взгляд задержался на мокром, обтягивающем фигуру Вики сарафане, сквозь который просвечивали контуры её набухших сосков. По его лицу скользнула едва заметная, но весьма красноречивая ухмылка. Вика почувствовала, как румянец заливает её щеки, а внутри что-то сладко сжалось.

Следующие дни Митька стал появляться чаще. То починить что-то бабушке, то просто заглянуть "на чай". Его присутствие электризовало воздух. Вика ловила его взгляды на себе – долгие, проникающие, заставляющие её кожу гореть. Однажды, помогая ему таскать сено на чердак сарая, она почувствовала его горячее дыхание на своей шее, когда он наклонился, чтобы поднять очередной тюк. Случайное прикосновение его мозолистой ладони к её голой руке вызвало волну мурашек по телу. Запах сена, пота и чего-то дикого, мужского, кружил голову.

Вечером, после ужина, Вика вышла подышать свежим воздухом. Деревня спала. Лишь сверчки неустанно стрекотали, да изредка доносился лай собаки. Она завернула за угол дома, где росла старая вишня, и наткнулась на Митьку. Он курил, прислонившись к стволу, и в свете луны его глаза блестели.

— Не спишь, городская? — хрипловато спросил он, отбрасывая окурок.

— Душно, — соврала Вика, хотя дрожь, пробежавшая по её телу, была не от холода.

Он шагнул к ней, и Вика почувствовала, как её сердце начинает биться, как пойманная птица. Его рука легла на её плечо, потом скользнула по спине, притягивая к себе.

— Что ж ты так светишься в темноте, а? — прошептал он, его голос был глухим, низким.

Её ладони легли на его грудь, ощущая крепкие мышцы под тонкой рубашкой. Она подняла лицо, и он поцеловал её.

Сначала нерешительно, потом все смелее. Его губы были горячими и требовательными, язык проникал в её рот, исследуя, дразня. Вика ответила с неожиданной для себя страстью, подаваясь ему навстречу.

Он повел её за сарай, туда, где в тени старой раскидистой ивы была небольшая куча свежего, ароматного сена. Лунный свет пробивался сквозь листья, рисуя на земле причудливые узоры. Вика почти не сопротивлялась, когда он начал расстегивать пуговицы её сарафана. Ткань соскользнула с плеч, обнажая её юную грудь. Митька тяжело дышал. Его глаза, поблескивающие в полутьме, были полны голодного желания.

— Какая ты... — прошептал он, опускаясь на колени и прижимаясь лицом к её животу, а затем к лобку, сквозь тонкие трусики ощущая влажное тепло.

Его язык начал прокладывать путь вверх, от пупка к грудям. Сначала он облизывал их, дразнил, затем захватил один сосок, посасывая его с животной жадностью. Вика застонала, запрокинув голову. Незнакомая волна удовольствия разлилась по телу, концентрируясь в самом интимном месте. Она чувствовала, как её влагалище пульсирует, наливаясь кровью, требуя большего.

Митька не церемонился. Он резко стянул с неё трусики, потом свои штаны. Его член, твердый и толстый, стоял колом, напряженно пульсируя. Вика замерла, глядя на него, на свою собственную наготу. Стыд боролся с обжигающим любопытством и предвкушением. Он подхватил её, положил на сено. Колючие стебли приятно щекотали спину.

— Не бойся, Викуля, — прохрипел он, раздвигая её ноги.

Его пальцы, грубые и мозолистые, нашли её вход. Он медленно провел ими по влажным губам, потом осторожно надавил, проникая внутрь. Вика вздрогнула, издав тихий стон. Чужая рука внутри неё казалась огромной и всепроникающей. Он ласкал её пальцами, а Вика чувствовала, как её тело извивается, в внизу всё намокает.

Затем он поднялся над ней. Его тяжелое тело нависло, его член уперся ей в промежность. Он не стал ждать, не стал дразнить. Одним мощным толчком он вошел в неё. Резкая боль пронзила Вику, вырвав из неё вскрик, но тут же сменилась жгучим, незнакомым удовольствием. Он был так велик, так глубок. Её тело инстинктивно сжалось вокруг него.

— Хорошо? — прорычал он, начиная двигаться.

Вика не могла ответить, лишь кивнула, вцепившись в его плечи. Её дыхание стало прерывистым. Каждый толчок Митьки был сильным, глубоким, выводящим её из равновесия. Она чувствовала, как его член наполняет её полностью, как он скользит по её стенкам, задевая что-то внутри, что вызывало сладкую, мучительную боль, переходящую в наслаждение. Она подняла свои ноги, обвивая ими его талию, притягивая его ближе, глубже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Запах сена, пота и их тел смешался в дурманящий аромат. Вика стонала, запрокидывая голову, её бедра инстинктивно поднимались, встречая его движения. Она чувствовала, как Митька ускоряет темп, его стоны становились все глубже, а движения — все яростнее. Её влагалище сжималось и разжималось вокруг его члена, и внезапно все её тело охватила дрожь. Незнакомое напряжение нарастало, пульсируя внизу живота, собираясь в один огромный, взрывной комок. Её крик потонул в его губах, когда она почувствовала, как её мышцы сводит судорогой, как волна за волной удовольствия захлестывает её, заставляя извиваться и цепляться за него, словно за единственное спасение. Оргазм.

Он кончил почти сразу за ней, с протяжным рыком обмякнув на ней, тяжело дыша. Его сперма излилась в неё горячей, тягучей волной. Они лежали так несколько мгновений, тесно прижавшись друг к другу, их тела все еще подрагивали от пережитого. Звучало лишь стрекотание сверчков и их прерывистое дыхание. Вика чувствовала себя опустошенной и наполненной одновременно. Её влагалище ныло, но это была приятная боль, напоминающая о произошедшем.

Когда они, наконец, отстранились, луна уже высоко стояла в небе. Вика, натягивая сарафан, чувствовала себя совсем другой. Её тело знало теперь нечто новое, нечто дикое и необузданное. Она посмотрела на Митьку, который улыбался ей своей чуть нахальной улыбкой.

— Ну что, городская?

Нравится в деревне? — спросил он, его глаза искрились в темноте.

Вика лишь рассмеялась, кивнув. Да, ей понравилось. И она чувствовала, что это было только начало её летних деревенских откровений.

Глава 2. Старый пруд.

Вернувшись домой, Вика прежде чем заснуть долго пребывает под впечатлением от произошедшего. Её сердце отбивало непривычный ритм, а мысли хаотично метались, пытаясь разложить по полочкам то нечто неуловимое, но неоспоримое, что она пережила. Мир вдруг изменился, обретя новые, невидимые ранее грани, и уснуть было невозможно, когда сознание жаждало постичь этот внезапно открывшийся слой реальности. Она ворочалась в постели, глядя на тени, пляшущие на потолке от света уличного фонаря, и каждый шорох за окном казался посланием, каждое воспоминание о прошедшем дне — загадкой.

На утро, лишь первые лучи солнца коснулись подоконника, Вика уже была на ногах. Усталость от бессонной ночи чувствовалась, но была заглушена странной энергией, которая гнала её вперед. Захватив старенькую удочку, ведро с приманкой и складной стульчик, она отправилась на рыбалку на старый пруд.

Пруд был её убежищем с детства. Заросшие камышом берега, поваленные деревья, над которыми с утра стелился легкий туман, – всё это было знакомо и утешало. Воздух был свеж и прохладен, пахнул росой, влажной землей и водяными лилиями. Деревянный мостик, местами прогнивший, вел к любимому месту Вики – небольшой поляне у воды, окруженной ивами.

Она разложила снасти, насадила червяка на крючок и забросила леску. Поплавок, словно яркий маячок, замер на зеркальной глади воды. Обычно в такие моменты Вика полностью погружалась в медитативное ожидание, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Но сегодня её разум был далёк от обыденности. Она ждала не рыбу. Она ждала подтверждения, продолжения, какого-то знака.

Глаза Вики скользили по поверхности воды, пытаясь уловить малейшее движение. Она вспоминала вчерашний вечер, пытаясь найти в каждом фрагменте что-то, что могло бы объяснить это ощущение волшебства, ворвавшегося в её жизнь. Ей казалось, что пруд, её давний молчаливый друг, тоже что-то знает, что-то скрывает в своих темных глубинах.

И вдруг, когда солнце поднялось чуть выше, пробиваясь сквозь листву ив, на самой середине пруда что-то блеснуло. Не солнечный зайчик, не чешуя рыбы. Это был короткий, почти неуловимый всплеск света, который мгновенно исчез, оставив за собой лишь мелкую рябь от кругов, расходящихся по воде. Вика затаила дыхание. Она не была уверена, что видела это, но её сердце вновь отбило тот же непривычный ритм, что и вчера ночью. Это было похоже на некий безмолвный ответ, намек, что она не ошиблась, что мир действительно изменился.

Поплавок оставался неподвижен, рыбы не клевали. Но Вика чувствовала, что старый пруд не отдал ей рыбы, но подарил нечто большее – подтверждение, что мир полон чудес, а границы между обыденным и невероятным тоньше, чем кажется. Она посидела еще какое-то время, вглядываясь в воду, ощущая себя частью чего-то гораздо большего, чем просто человек с удочкой на берегу пруда.

Поплавок продолжал стоять неподвижно, но умиротворяющая тишина пруда, тепло поднимающегося солнца и усталость от бессонной ночи постепенно брали свое. Голова Вики тяжело опустилась на грудь, и, не заметив как, она задремала, погрузившись в легкую, зыбкую дрему, сквозь которую продолжали просачиваться обрывки вчерашних впечатлений.

Пробуждение было резким, словно кто-то толкнул её в плечо. Открыв глаза, Вика поначалу ничего не поняла. Мир вокруг был прежним: ивы склонялись над водой, камыши шелестели на ветру, утренний туман почти рассеялся. Но что-то было *не так*. Её взгляд скользнул к поверхности воды, туда, где должен был быть поплавок, и замер.

Прямо перед ней, в нескольких метрах от берега, из воды по пояс выступала обнаженная девушка. Её кожа была бледной, почти фарфоровой, с легким зеленоватым отливом, словно она долго находилась в глубине. Длинные, темно-русые волосы, мокрые и спутанные, ниспадали по плечам, теряясь в воде. Глаза девушки были широко распахнуты и смотрели прямо на Вику. В них не было ни страха, ни агрессии, лишь бездонная, древняя любознательность и невысказанная печаль.

Вика не могла пошевелиться. Вдох застрял в горле. Это было не похоже на сон, это было реально, до дрожи в коленях, до звона в ушах. Девушка из воды была невероятно красива, но её красота была чужой, неземной, словно сотканной из водяных струй и лунного света. От неё исходил еле уловимый запах сырости и чего-то сладковато-травяного, как от дна старого водоёма.

Они просто смотрели друг на друга. Время, казалось, остановилось. Молчание было таким густым, что его можно было потрогать. В этот момент Вика поняла, что все её поиски, все её смутные предчувствия были не напрасны. Эта девушка, появившаяся из глубин старого пруда, была тем самым знамением, тем самым подтверждением, что мир, как она и чувствовала, стал другим.

Наконец, Вика с трудом выдохнула, и звук этого выдоха, нарушивший тишину, показался оглушительным. В тот же миг легкая улыбка тронула уголки губ незнакомки, и её глаза на мгновение вспыхнули зеленым, как водоросли на солнце. Затем, без единого всплеска, девушка медленно, почти бесшумно погрузилась обратно в воду. За ней не осталось ни кругов, ни ряби, только зеркальная гладь пруда, которая вновь отражала склонившиеся ивы и чистое утреннее небо.

Вика осталась сидеть на берегу, прижимая ладони к бешено колотящемуся сердцу. Моментально проснувшись, она лихорадочно огляделась, но кроме неё и поплавка на водной глади никого не было. Или почти никого. В воздухе всё ещё витал тот странный, травянисто-водяной аромат, а на том месте, где только что стояла незнакомка, медленно покачивалась, словно только что всплывшая, одинокая водяная лилия с необычайно крупным, почти светящимся бутоном.

Вика осталась сидеть на берегу еще долго, глядя на то место, где исчезла девушка. Лилия, словно оставленная метка, медленно плыла по воде, напоминая о произошедшем. Её мысли метались, пытаясь осознать увиденное. Это был не сон, не галлюцинация. Это было настоящее. И теперь, когда она точно знала, что за гранью обыденности существует нечто невероятное, вернуться к прежней жизни казалось невозможным. Она хотела понять, кто это был, что она собой представляет, и почему явилась именно ей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Солнце поднялось высоко, и его лучи уже припекали. Пора было возвращаться домой. С трудом собрав свои снасти, Вика, словно в трансе, двинулась по привычной тропинке, которая вела через окраину деревни к её дому. Она шла медленно, погруженная в свои мысли, прокручивая в голове каждую деталь недавней встречи.

Но умиротворение, которое она испытала на пруду, быстро сменилось тревогой. Едва она вышла на проселочную дорогу, как услышала за спиной смех. Обернувшись, Вика увидела группу деревенских подростков – двух парней лет семнадцати и двух девчонок чуть помоложе. Они шли за ней, откровенно глядя ей вслед. Вика узнала их – местные шалопаи, которые любили бездельничать и приставать к прохожим, особенно к тем, кто отличался от них.

"О-о-о, смотрите-ка, кто это у нас тут!" – протянул один из парней, высокий и тощий, с противной ухмылкой.

"Русалка возвращается со свидания?" – подхватила одна из девчонок, хихикая.

Посыпались сальные шуточки. "Что, Вика, опять с водяным встречалась? Долго льдом не покроешься?"

"Небось, как та лягушка, прямо в пене сидела", – ехидно добавил второй парень, намекая на её нелюдимый образ жизни и привычку быть одной.

Вика сжала зубы. Обычно она старалась игнорировать их, делать вид, что не слышит. Но сегодня, после всего, что она пережила, эти слова резали особенно больно, оскверняя её внутренний мир. Её ощущение чуда, её трепетное переживание мгновенно омрачались грубой реальностью. Откуда они могли знать? Это было просто совпадение, но оно казалось настолько жестоким.

"Чего молчишь, красавица? Язык проглотила или рыбы объелась?"

"Да нет, просто воды набрала в рот, чтобы не болтать лишнего", – одна из девчонок, раскрашенная и вульгарная, откровенно захохотала.

Подростки шли совсем близко, почти наступая на пятки, и Вика чувствовала их зловонное дыхание, смешанное с запахом сигарет и дешевого алкоголя. Она ускорила шаг, но они лишь громче смеялись и повторяли свои грязные намеки. Она чувствовала, как на лице разливается краска, а в груди закипает ярость, но она не смела ответить. Они были сильнее, их было больше. Ответить – значило дать им повод для ещё больших издевательств.

Каждое их слово било по ней, словно плетью, стирая ощущение волшебства и заменяя его жгучим стыдом и унижением. Ей хотелось кричать, бежать, исчезнуть. Она мечтала о том, чтобы земля разверзлась и поглотила её, чтобы она снова оказалась у пруда, где не было этой грязи, этой низости. Она почти физически ощущала, как что-то внутри неё, хрупкое и светлое, что только что расцвело, начинало увядать под натиском этой пошлости.

Наконец, она свернула на тропинку, ведущую к её дому, и надеялась, что они не последуют за ней до самого крыльца. Но их смех и крики ещё долго неслись ей вслед, когда она, почти бегом, бросилась в спасительные объятия своего дома, захлопнув за собой дверь и прислонившись к ней спиной, тяжело дыша и чувствуя, как от пережитого стресса начинает дрожать всё тело.

Глава 3. Ночные игры.

Вика прислонилась к двери, тяжело дыша. Смех подростков, смешанный с сальными шутками, всё ещё звенел в ушах, заглушая недавнее чудо. Она чувствовала себя опустошенной, словно кто-то выкачал из неё всю энергию. Чувство восторга от встречи с незнакомкой из пруда было безжалостно растоптано, осталось лишь ощущение грязи и бессилия. Весь остаток дня она провела в каком-то оцепенении, пытаясь отмыться от этой мерзости, но противные слова всё равно всплывали в памяти.

Наконец, наступил вечер. За окном сгустилась тьма, и только луна, бледная и отстраненная, выглядывала из-за облаков. Вика, усталая и подавленная, готовилась ко сну. Она сняла одежду, оставив её кучей на стуле, и надела старую, выцветшую ночную рубашку. В голове крутились мысли о завтрашнем дне, о том, как снова идти мимо этих подростков, как справиться с этой деревней, которая казалась такой родной, но теперь вдруг стала враждебной.

И тут раздался легкий стук. Тук-тук-тук. Совсем тихо, но отчетливо. Вика замерла. Бабушка уже давно спала крепким сном. Кто это мог быть? Стук повторился, на этот раз чуть настойчивее, сопровождаемый шелестом мелких камушков, ударяющихся о стекло.

Осторожно, стараясь не шуметь, Вика подошла к окну. Отодвинув занавеску, она прищурилась, пытаясь рассмотреть что-то в темноте. Внизу, прямо под окном, стоял Митька. Он улыбался, его зубы белели в темноте. В одной руке он держал бутылку вина, другой подбрасывал мелкие камешки в окно. Он махнул ей рукой, призывая выйти.

Вика покачала головой, жестом показывая, что уже поздно. «Что ты делаешь? Бабушка услышит!» – прошептала она сквозь стекло, хотя Митька вряд ли мог её услышать.

Он лишь настойчиво поднял бутылку, вопросительно кивая. В его глазах читалось приглашение к чему-то тайному, но невинному.

Вика колебалась. Её разум кричал: "Нельзя! Это неправильно! Что люди подумают? Что скажет бабушка?" Но в то же время, та часть её, что только что пережила нечто невероятное на пруду, та часть, что была унижена деревенскими подростками, жаждала отвлечься, забыться, почувствовать себя живой и желанной. К тому же, в его улыбке не было той пошлости, что преследовала её днём. Была простота и некое робкое предложение дружбы или чего-то большего.

Она снова посмотрела на Митьку. Он терпеливо ждал, его улыбка не гасла. В его глазах не было осуждения, только надежда. И Вика вдруг почувствовала, как её гнетущее настроение, её подавленность, начинают медленно отступать, уступая место лёгкой авантюрности.

"Дурацкая идея", – пробормотала она себе под нос, но уже начала распахивать окно. Оно со скрипом поддалось. "Ладно, только тихо", – прошептала она, стараясь не разбудить бабушку.

Она сперва свесила ноги, затем, осторожно, стараясь не зацепиться ночной рубашкой за выступающие части подоконника, выскользнула наружу. Мягкая ночная трава коснулась её босых ног. Ночной воздух был прохладным и свежим, совсем не таким, как в душной комнате. Митька тут же подошел, протягивая ей руку, чтобы помочь спрыгнуть.

"Привет", – тихо сказал он, его голос был немного хриплым. "Я думал, ты не выйдешь."

Вика улыбнулась ему, чувствуя, как лёгкая дрожь пробегает по телу от прикосновения его руки. "Даже не знаю, зачем вышла," – ответила она, но её взгляд говорил об обратном. Впервые за долгое время она почувствовала себя не просто Викой, униженной деревенскими сплетнями, а девушкой, которая только что сбежала из дома под покровом ночи навстречу неизвестности.

"Привет", – тихо сказал Митька, его голос был немного хриплым. "Я думал, ты не выйдешь."

Вика улыбнулась ему, чувствуя, как лёгкая дрожь пробегает по телу от прикосновения его руки. "Даже не знаю, зачем вышла," – ответила она, но её взгляд говорил об обратном. Впервые за долгое время она почувствовала себя не просто Викой, униженной деревенскими сплетнями, а девушкой, которая только что сбежала из дома под покровом ночи навстречу неизвестности.

Он нежно взял её за руку, и это простое прикосновение было целительным бальзамом после пережитого днём унижения. Он молча повел её чуть в сторону от дома, к тенистой части сада, где старые яблони скрывали их от возможных посторонних глаз.

"Ты что, замёрзла?" – спросил он, заметив, как она поежилась от прохладного ночного воздуха.

Вика покачала головой, но Митька уже притянул её к себе. Его руки обняли её за талию, прижимая к крепкому, теплому телу. От него пахло свежим ветром, деревом и чем-то, что Вика не могла определить, но что казалось родным и успокаивающим. Она почувствовала себя защищенной, словно в коконе, и позволила себе расслабиться в его объятиях.

Он посмотрел ей в глаза, и в его взгляде не было той пошлости, что она видела в глазах подростков. Была нежность, легкая робость и искренняя симпатия. Он медленно наклонился, и его губы мягко коснулись её. Поцелуй был сперва осторожным, потом становился всё более уверенным, страстным. Вика ответила ему, забыв обо всём на свете – о бабушке, о подростках, даже о загадочной девушке из пруда. Сейчас существовали только она и Митька, его тепло, его запах, его прикосновения, которые пробуждали в ней доселе неведомые ощущения.

Когда он оторвался от неё, чтобы перевести дыхание, Вика чувствовала, как её щёки горят, а сердце бешено колотится.

"У меня есть вино", – прошептал он, показывая бутылку. "И… может, пойдем к реке?"

Река. Не пруд, а река. Это было другое место, более открытое, но в то же время таинственное в ночной темноте. Предложение было дерзким, но соблазнительным. В голове у Вики пронеслась мысль о бабушке, о возможных последствиях, но в то же время, она почувствовала прилив решимости. После всего, что произошло, она больше не хотела быть прежней Викой, робкой и незаметной. Ей хотелось приключений, хотелось жить, чувствовать, рисковать.

"К реке?" – переспросила она, её голос дрогнул от волнения.

Митька кивнул, его глаза блестели в лунном свете. "Там красиво ночью. И никто не увидит."

Его слова, "никто не увидит", звучали как разрешение на запретное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вика задумалась всего на мгновение. Она взглянула на тёмные окна своего дома, потом на Митьку. Его рука по-прежнему держала её талию, его большой палец поглаживал кожу, вызывая мурашки. Она кивнула.

"Пойдем", – тихо сказала она.

Митька расцвел в улыбке. Он взял её за руку, и они, стараясь ступать как можно тише, двинулись прочь от дома, по ночной тропинке, ведущей к реке, в неизвестность, которая обещала быть как минимум интересной. Бутылка вина звенела в его руке, а прохладный ночной воздух окутывал их, обещая тайну и свободу.

Они шли по тропинке, которая вилась в густой траве, к реке. Ночной воздух был напоен ароматами полевых цветов и влажной земли. В свете луны, пробивающейся сквозь редкие облака, очертания деревьев казались причудливыми тенями, а каждый шорох усиливал ощущение тайны и приключения. Рука Митьки в её руке была теплой и надёжной, и Вика чувствовала, как внутри неё пробуждается что-то новое – смелость, дерзость, желание жить здесь и сейчас.

Когда они подошли ближе к реке, слух Вики уловил приглушенные голоса и смех. Она замедлила шаг. Митька, заметив её колебание, успокаивающе сжал её руку.

"Что такое?" – прошептал он.

"Там кто-то есть", – ответила Вика, чувствуя, как напряжение вновь сковывает её.

Через пару мгновений они вышли к небольшой поляне у берега. Там, вокруг тускло горящего костра, сидели те самые подростки, что издевались над ней днём. Их голоса были громкими, смех – резким и наглым. Они пили что-то из бутылок, отбрасывая длинные тени на траву.

Вика мгновенно сжалась, словно желая стать невидимой. Она прижалась к Митьке, её сердце забилось тревожно. Все дневные унижения разом нахлынули на неё. Ей хотелось развернуться и бежать, скрыться в темноте.

"О нет", – прошептала она, её голос был едва слышен. – "Пойдем обратно, пожалуйста."

Но Митька, к её удивлению, не дрогнул. Он лишь крепче сжал её руку, а затем, к её ужасу, уверенно двинулся вперед, прямо к костру.

"Да ладно тебе, не бойся", – тихо сказал он, его голос был спокойным и уверенным. "Всё будет хорошо."

Подростки заметили их. Смех смолк, и все взгляды устремились на подошедшую пару. В их глазах читались удивление, а затем – привычная насмешка.

Митька, словно ничего не замечая, подошел к ним.

"Здорово, парни, девчонки!" – сказал он приветливо, чуть приподняв бутылку вина. "Мы тут к вам в компанию."

Затем он повернулся к Вике, его рука всё ещё крепко держала её.

"Это Вика", – произнес он, слегка улыбаясь. – "Моя... подруга."

Слова "моя подруга" прозвучали с такой теплотой и уверенностью, что Вика почувствовала одновременно смущение и странный прилив гордости. Но реакция подростков не заставила себя ждать.

"Вика?!" – один из парней, тот самый, что был особенно резок днём, громко рассмеялся. – "Да ладно, Митька! Мы с Викой уже давно знакомы!"

Девчонки захихикали, обмениваясь многозначительными взглядами.

"Да, Митька, ты что, не знаешь? Вика у нас звезда! Сегодня на пруду, говорят, такое творила!" – добавила одна из них с ехидной ухмылкой, явно намекая на их дневные шуточки о "русалке" и "водяном".

Вика почувствовала, как по её щекам разливается краска. Стыд, который она думала, что оставила дома, вернулся с новой силой. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Ей казалось, что её самое сокровенное, её самое невероятное переживание, теперь станет предметом для грязных сплетен и насмешек. Она вцепилась в руку Митьки, словно ища в нём спасение.

Смех подростков звучал как гремящий колокол, отзываясь в ушах Вики. Она чувствовала себя уязвимой, и Митька, стоявший рядом, теперь казался ей таким же чужим и далёким, как и все остальные.

Парни продолжали веселиться, и один из них, высокий, с растрёпанными волосами и неуемным весёлым нравом, вскочил и крикнул: "А давайте сыграем в карты на раздевание! Это будет весело!" Его глаза блестели от озорства, и все вокруг засмеялись. Вика замерла на месте, понимая, к чему ведёт это предложение. В груди её заколотилось сердце.

"Да ну, зачем это делать?" – попыталась сказать она, немного подавшись назад. "Мы же просто можем пообщаться, пить вино, играть в нормальные игры."

Но подростки не собирались слушать. "Эй, Вика, ты что, обижаешь нас?" – возмутился один из них. "Мы просто развлекаемся! Если ты откажешься, мы подумаем, что ты нас не уважаешь!"

Вика умоляюще посмотрела на Митьку, надеясь, что он вступится за неё, защитит, как настоящий друг. Но он лишь пожал плечами, его глаза избегали её взгляда.

"Да ладно тебе, Вика", – сказал Митька, и его голос, который только что был таким нежным, теперь звучал совершенно иначе, с лёгкой ноткой насмешки, которая обожгла её сердце. – "Это же просто игра. Чего ты? Мы же все свои."

Его слова были как удар. Вика почувствовала, как почва уходит из-под ног. Тот, кому она доверилась, тот, кто казался её единственной опорой в этом незнакомом мире, теперь был заодно с теми, кто её унижал.

"Митька..." – прошептала она, но он лишь отмахнулся.

"Ну же, не будь занудой", – подхватила одна из девчонок, хихикая. – "Или ты боишься показать, что скрываешь?"

Другой парень подмигнул Митьке, и тот слегка улыбнулся в ответ.

Вика поняла: она одна. Совсем одна против всех. У неё не было выбора. Отказ теперь действительно будет воспринят как неуважение, и тогда её унижение станет ещё более публичным и жестоким.

"Ладно", – наконец, тихо произнесла она, её голос был еле слышен. – "Я согласна."

Чувство унижения было настолько сильным, что она едва сдерживала слёзы. Ночь, которая началась с предвкушения тайны и свободы, превратилась в кошмар.

Подростки обрадовались, их смех стал ещё громче. "Вот это другое дело!" – сказал тот парень, с первым смехом он подхватил карты и сел на землю, взывая всех присоединиться. Вика опустилась на траву рядом с ними, чувствуя, как холод пробирает её до костей, несмотря на тепло костра.

Игра началась, и карты вскоре раскладывались. Вика старалась сосредоточиться, но каждый раунд заканчивался для неё неутешительно. Подростки явно играли нечестно, подсовывая друг другу карты, делая ставки на результат, а её противники кичились своим опытом в этой игре. Митька тоже участвовал, и несколько раз его взгляды, полные странной смеси смущения и азарта, пересекались с её взглядом, но он ничего не говорил.

Каждый раз, когда она проигрывала, ей приходилось снимать часть своей одежды: сначала футболку, потом джинсовые шорты. Грудь горела от стыда, но она удерживала себя, стараясь не показывать своих эмоций. "Это всего лишь игра", – успокаивала она себя, в то время как смех вокруг становился всё громче и дерзче.

К концу игры Вика осталась в одних трусиках. Она чувствовала, как горячие слёзы подступают к глазам, но стыд и унижение мешали ей дать волю чувствам. Вокруг неё юноши и девушки продолжали веселиться, их смех был таким же беспощадным, как и их взгляды.

"Что же, Вика, мы тебя даже не узнали!" – прокричал один из парней, вызывающим тоном. "Ты раньше была такой скромной!"

Митька сидел рядом, отпивая из своей бутылки, избегая её взгляда. В этот момент Вика поняла, что ошиблась в нём. Его добрые глаза, его нежные объятия – всё это было лишь фасадом, за которым скрывалась такая же подлость, как и у остальных. Она чувствовала себя преданной, использованной. Её вера в чудеса, её надежды на нечто новое и светлое разбивались вдребезги о жестокую реальность этой ночи. Она была обнажена не только физически, но и душевно, и боль от этой наготы была нестерпимой.

Вика сидела на холодной земле, обхватив руками колени, пытаясь хоть как-то прикрыть грудь и сдержать дрожь, которая пробирала её не только от ночного холода, но и от унижения. Слёзы жгли глаза, но она не позволяла им пролиться, стиснув зубы и впиваясь ногтями в кожу. Ей казалось, что её сердце вот-вот разорвётся от боли и стыда.

Подростки продолжали смеяться и переговариваться, их голоса сливались в отвратительный хор. Митька, отвернувшись, молчал, словно его здесь и не было. Это предательство было самым болезненным.

"Ну что, Вика, последний кон?" – прозвучал голос одного из парней, того самого, что вначале предложил игру. – "Или ты уже сдалась?"

Вика кивнула, не поднимая глаз. Она чувствовала себя марионеткой, которую дергают за ниточки. Какая разница? Она уже всё проиграла.

Последняя партия была такой же несправедливой, как и все предыдущие. Разумеется, Вика проиграла.

"Ну вот!" – воскликнул парень, с победоносной ухмылкой. – "Значит, последнее!"

Вика медленно поднялась на ноги, пытаясь сохранить хоть какое-то достоинство. Она сделала шаг к своим вещам, которые валялись неподалеку от костра. "Всё. Я ухожу", – её голос дрожал. "Отдайте мои вещи."

Но когда она попыталась поднять свою футболку, тот же парень, быстрым движением, схватил её вещи и отскочил в сторону.

"Эй! Куда это ты собралась?" – засмеялся он, держа в руках её одежду. – "Карточный долг, Вика, это долг чести! Не по понятиям так уходить."

"Да, да! Что же это получается? Недоиграла!" – поддержали его остальные.

Голос одной из девчонок, пронзительный и злорадный, добавил: "Ну, ты же знаешь правила. Последнее... это трусики."

Вика ахнула. Её глаза расширились от ужаса.

"Нет! Я не буду!" – вскрикнула она, её голос сорвался. – "Вы не можете меня заставить!"

"Можем", – спокойно ответил парень, в его глазах блеснул холодный огонек. – "Или ты хочешь, чтобы мы всем деревне рассказали, какая ты тут была смелая?"

В его словах была такая угроза, что Вика отшатнулась. Она взглянула на Митьку, но он по-прежнему сидел, опустив голову, словно его здесь и не было. Никто не собирался ей помогать. Она была одна, абсолютно беспомощная.

Слёзы хлынули из её глаз, но она быстро смахнула их. В её взгляде появилась отчаянная решимость. Она медленно, дрожащими пальцами, опустила руки к резинке трусиков. Каждый шорох, каждое движение казалось оглушительным в этой тишине, нарушаемой лишь потрескиванием костра и их нетерпеливым дыханием. С тяжелым сердцем, чувствуя себя грязной и оскверненной, Вика стянула с себя последнюю вещь. Она стояла полностью обнажённой перед ними, прикрываясь лишь тенью. Холод ночи впился в её тело, но боль от позора была гораздо сильнее.

Подростки замерли, глядя на неё. В их глазах читалось нечто вроде торжества, смешанного с любопытством.

"Вот теперь порядок", – довольно произнес парень, что держал её одежду. – "Все по правилам."

Затем он подбросил её вещи в воздух, и они снова упали на землю.

"А теперь..." – продолжил он, когда Вика уже готова была схватить свою одежду и бежать. – "Давай сыграем финальную партию. На желание!"

Его взгляд был хитрым. "Если выиграешь, Вика, мы тебе не только все твои вещи вернём, но и выполним любое твоё желание. Любое, поняла?"

Вика подняла на него глаза. В его предложении была какая-то ловушка, но в то же время – шанс. Шанс вернуть себе хоть что-то, пусть даже ценой ещё большего унижения. Шанс, на который она могла только надеяться, чтобы выбраться из этого ада. "На желание?" – хрипло переспросила она, её голос был едва слышен.

"На желание!" – подтвердили подростки хором, их голоса были полны азарта. "Ну что, играем?"

"На желание?" – хрипло переспросила Вика, её голос был едва слышен.

"На желание!" – подтвердили подростки хором, их голоса были полны азарта. "Ну что, играем?"

В её взгляде горела отчаянная искорка. Это был последний шанс, последний рубеж. Что угодно, лишь бы выбраться из этого позора. Даже если это означало ещё одно падение, ещё один удар по её истерзанной душе.

"Хорошо", – сказала она, её голос теперь звучал твёрже, сквозь боль и унижение пробивалось упрямство. – "Я играю."

Подростки довольно заулыбались, словно поймали рыбу на крючок. Тот, что держал карты, вновь принялся тасовать их с показной ловкостью.

Вика снова опустилась на землю, чувствуя холод и стыд. Она попыталась сосредоточиться, отбросить эмоции, но это было почти невозможно. Каждое их движение, каждый взгляд, каждый смешок – всё это было направлено на неё, как острые кинжалы.

Игра началась. Атмосфера вокруг костра накалилась. Подростки наблюдали за Викой с неприкрытым любопытством и предвкушением. Митька по-прежнему молчал, его взгляд был прикован к огню, но Вика чувствовала его присутствие, его молчаливое соучастие.

Карты ложились на траву. Вика старалась просчитывать ходы, но её разум был затуманен. Унижение, холод, предательство – всё это давило на неё, лишая способности мыслить ясно. Ей казалось, что она видит, как они обмениваются знаками, как ловко подтасовывают колоду, но она не могла ничего доказать, не могла сопротивляться.

Раунд за раундом, её надежда таяла. Она делала неправильные ходы, ошибалась в расчётах, и каждый раз в глазах подростков вспыхивал злорадный огонёк. Наконец, была разыграна последняя карта. Вика посмотрела на свою руку, затем на карты, лежащие перед противником. Её сердце упало. Она проиграла. Снова.

Победный возглас разнёсся над рекой. Подростки вскочили, их лица сияли от торжества.

"Проиграла!" – кричал один.

"Проиграла, проиграла!" – вторили остальные.

Лицо Вики осунулось. Слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынули из глаз, оставляя горячие дорожки на холодных щеках. Она чувствовала себя не просто проигравшей, а сломленной, раздавленной, растоптанной. Весь её мир, и без того хрупкий, рухнул в одно мгновение.

"Ну что, Вика", – произнёс тот парень, который вёл игру, его голос был полон триумфа. Он подошел к ней, низко наклонившись. – "Ты проиграла. А это значит... что теперь твоё желание принадлежит нам."

Его глаза сверкнули в свете костра. "И мы знаем, что загадать."

Он протянул руку и схватил её за волосы, оттягивая голову Вики назад, заставляя её смотреть ему прямо в глаза. От него пахло алкоголем и чем-то грязным.

"Мы хотим, чтобы ты нырнула в реку", – произнёс он с наглой улыбкой. – "И принесла нам... кое-что со дна. То, что никто не видел."

Вика смотрела на него, не понимая. Что-то со дна? Но что? Она была уверена, что это просто очередное издевательство, способ унизить её ещё сильнее.

"И попробуй только не выполнить", – добавил он, отпуская её волосы и толкая её к реке. – "Иначе не жди пощады."

Она оглянулась на Митьку. Он всё ещё сидел, не двигаясь, его лицо было непроницаемо. Полное безразличие. В этот момент Вика окончательно поняла, что надеяться ей не на кого. Ей придется идти одной. В её голове промелькнула мысль о девушке из пруда. О том блеске, что она видела на воде. Может, это был знак? Знак того, что мир всё ещё хранит тайны, даже если люди вокруг полны подлости? Сквозь боль и унижение в ней проснулось странное, отчаянное любопытство. Что ж, если ей суждено нырнуть, то она нырнёт. И, возможно, найдёт там нечто большее, чем просто их грязные желания.

Глава 4. Тёмная сила.

"Мы хотим, чтобы ты нырнула в реку", – произнёс парень с наглой улыбкой. – "И принесла нам... кое-что со дна. То, что никто не видел."

Вика смотрела на него, не понимая. Что-то со дна? Но что? Она была уверена, что это просто очередное издевательство, способ унизить её ещё сильнее.

"И попробуй только не выполнить", – добавил он, отпуская её волосы и толкая её к реке. – "Иначе не жди пощады."

Она оглянулась на Митьку. Он всё ещё сидел, не двигаясь, его лицо было непроницаемо. Полное безразличие. В этот момент Вика окончательно поняла, что надеяться ей не на кого. Ей придется идти одной. В её голове промелькнула мысль о девушке из пруда. О том блеске, что она видела на воде. Может, это был знак? Знак того, что мир всё ещё хранит тайны, даже если люди вокруг полны подлости? Сквозь боль и унижение в ней проснулось странное, отчаянное любопытство. Что ж, если ей суждено нырнуть, то она нырнёт. И, возможно, найдёт там нечто большее, чем просто их грязные желания.

Дрожащими ногами Вика подошла к краю воды. Река казалась темной, манящей бездной в свете луны. Её поверхность была усыпана отражениями звезд, словно мириады глаз смотрели из глубины. Холодный воздух обдувал её обнаженное тело, вызывая гусиную кожу, но она уже ничего не чувствовала, кроме опустошения и жгучего желания покончить с этим как можно скорее.

Подростки столпились у берега, их возбужденные шепоты и смешки сливались с журчанием воды. Они ждали зрелища.

Вика сделала глубокий вдох. "Что именно вы хотите, чтобы я нашла?" – спросила она, её голос был хриплым.

Парень рассмеялся. "Ну... что-нибудь! Главное – чтобы это было... уникально. То, чего никто никогда не видел. И если не найдешь... тебе не поздоровится."

Его слова были как приговор.

Не раздумывая больше, Вика шагнула в холодную воду. Сначала ноги, потом бедра, живот. Река была намного холоднее, чем пруд. Струящиеся потоки воды обволакивали её, проникая под кожу. Она сделала ещё шаг, и вода дошла ей до груди. Последний раз она взглянула на берег. Лица подростков были искажены в предвкушении, Митька поднял голову, и их взгляды встретились. В его глазах Вика увидела лишь сожаление, смешанное с отстраненностью.

Собрав последние крохи сил, Вика нырнула.

Холод мгновенно обхватил её, вышибая воздух из лёгких. Глаза жгло, но она открыла их. Вода была мутной и темной, свет костра едва проникал сквозь толщу. Её тело инстинктивно искало дно, но река здесь была глубокой.

Вика плыла, погружаясь всё глубже, ощущая течение, которое тянуло её. Она слышала собственный пульс, стучащий в ушах, и видела лишь смутные тени вокруг. Отчаяние начало сдавливать ей грудь. Что она должна найти? Что уникального может быть на дне этой грязной реки?

И вдруг, сквозь мутную воду, она увидела это. Едва различимое, но однозначное сияние, исходящее откуда-то из глубины, прямо под ней. Это был не отблеск луны, не игра света. Это было то же самое, что она видела утром на пруду, только ярче и настойчивее.

Инстинкт потянул её вниз. Вика гребла изо всех сил, пытаясь достичь источника света. Её легкие горели, но она не сдавалась. Наконец, её пальцы коснулись чего-то холодного и гладкого. Она схватила это, чувствуя его странную форму.

Собрав последние остатки кислорода, Вика рванула на поверхность.

Её голова вынырнула из воды, она жадно вдохнула ночной воздух. Вода стекала по её лицу, по волосам. В руке она крепко сжимала свою находку.

Подростки на берегу молчали, их смех утих. Они вглядывались в темноту, где только что исчезла Вика, и теперь, когда она появилась, их глаза были прикованы к ней.

Вика подплыла к берегу. Её тело дрожало, но в глазах горел странный, победный огонек. Она вышла из воды, ступая по влажному песку, и протянула руку, в которой что-то светилось.

Это была не ракушка, не камень, не осколок стекла. Это был вырезанный из чего-то полупрозрачного, словно из застывшей воды, небольшой фигурки. Она изображала девушку, спящую в объятиях водорослей, с длинными, струящимися волосами. Но самым удивительным было то, что фигурка

светилась изнутри мягким, нежно-зелёным светом, пульсирующим в ритм её собственного сердца.

Тишина. Подростки смотрели на неё, затем на светящуюся фигурку. Их лица, ещё минуту назад полные наглости и злорадства, теперь выражали чистое изумление. Митька, поднявшийся с места, смотрел на неё широко раскрытыми глазами, в которых больше не было безразличия, а лишь неподдельный шок.

Никто из них никогда не видел ничего подобного. Это было уникально. Это было то, что "никто не видел". И Вика, стоявшая перед ними, нагая и дрожащая, но держащая в руках это чудо, чувствовала, как в ней пробуждается сила, о которой она и не подозревала. Сила, рождённая из унижения и отчаяния, но теперь озарённая светом древней магии.

Тишина. Подростки смотрели на неё, затем на светящуюся фигурку. Их лица, ещё минуту назад полные наглости и злорадства, теперь выражали чистое изумление. Митька, поднявшийся с места, смотрел на неё широко раскрытыми глазами, в которых больше не было безразличия, а лишь неподдельный шок.

Никто из них никогда не видел ничего подобного. Это было уникально. Это было то, что "никто не видел". Вика, стоявшая перед ними, нагая и дрожащая, но держащая в руках это чудо, чувствовала, как в ней пробуждается сила, о которой она и не подозревала. Сила, рождённая из унижения и отчаяния, но теперь озарённая светом древней магии.

Но не успели слова изумления сорваться с их губ, как вода в реке забурлила. Негромкий, но отчетливый всплеск заставил всех обернуться. Из темной толщи, там, где только что ныряла Вика, медленно появилась она – та самая обнаженная девушка, которую Вика видела утром на пруду.

Её кожа была всё такой же бледной, почти фосфоресцирующей в лунном свете, но теперь вокруг её тела вились длинные, изумрудно-зеленые водоросли, словно живые нити, подчеркивающие каждый изгиб. Волосы, тёмные и мокрые, ниспадали по плечам, но глаза... Глаза горели. Они были наполнены не просто светом, а настоящим, древним огнём, зеленым, как глубина реки, и холодным, как лёд. В них не было ни капли той утренней любознательности или печали – только чистая, безжалостная ярость.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Девушка, не отрывая взгляда от подростков, медленно, с достоинством шагнула из воды. Каждая её поступь была бесшумной, но ощутимой. Вода стекала с её тела, оставляя на песке тёмные мокрые следы. От неё исходил тот же странный, травянисто-водяной аромат, но теперь он казался более концентрированным, мощным, почти угрожающим.

Подростки, до этого такие смелые и наглые, замерли. В их глазах читался неподдельный ужас. Они не могли оторвать взгляда от этой неземной фигуры, которая появилась из ниоткуда, словно воплощение древних легенд, оживших прямо перед ними.

"Эй... кто это?" – прошептал один из парней, его голос дрожал.

"Это... это же..." – пробормотал другой, бледный как полотно.

Девушка продолжала идти вперед, прямо к ним. Её взгляд, полный огня, проходил сквозь каждого из них, словно пронизывая насквозь. Она не произнесла ни слова, но её молчаливое появление, её горящие глаза и обвивающие тело водоросли говорили красноречивее любых слов. Это было не просто предупреждение, это была угроза, воплощенная в живой форме.

Первым не выдержал тот самый парень, что предложил игру и отнял одежду Вики. С пронзительным криком ужаса он развернулся и бросился бежать, спотыкаясь и падая в темноте. За ним, словно по цепной реакции, последовал и остальные. Их веселый костёр, их бутылки вина, их карты – всё было брошено. Они бежали в панике, не разбирая дороги, их крики вскоре затихли вдали, уносясь в ночную тишину.

Митька тоже отшатнулся. Его глаза, полные страха, метнулись от девушки к Вике, затем обратно. Он запнулся, сделав несколько шагов назад, не решаясь бежать, но и не смея остаться. В его глазах было столько эмоций – раскаяние, страх, непонимание.

Но Вика не сдвинулась с места. Она стояла, всё ещё обнаженная, держа в руках светящуюся фигурку. Холод ночи, стыд, унижение – всё это отступило на задний план. В её взгляде не было страха, только безмерное удивление и... узнавание. Она смотрела прямо в горящие глаза незнакомки. Это была та же девушка, что и утром, но теперь она была иной, более могущественной, более грозной. Между ними возникла невидимая связь, нить, сотканная из чуда, боли и предчувствия. Казалось, что вся река, лес и звёздное небо вокруг них замерли, ожидая, что произойдет дальше.

Митька, ошарашенный и испуганный, дрожащей рукой нащупал лежавшую на земле бутылку вина, сделал большой глоток и, словно очнувшись, бросил испуганный взгляд на девушку из воды, а затем, помявшись секунду, тоже пустился бечь вслед за остальными подростками, исчезая в темноте ночи. Он оставил Вику совсем одну.

Девушка из реки, чьи глаза всё ещё горели зелёным огнём, теперь смотрела только на Вику. Ярость в её взгляде начала медленно утихать, уступая место чему-то другому – глубокому, древнему пониманию. Она медленно, но уверенно подошла к Вике, остановившись прямо перед ней.

Вика не отводила глаз. Она чувствовала, как её сердце колотится, но не от страха, а от осознания грандиозности момента. Она была совершенно нагая, уязвимая, но в этот миг она чувствовала себя сильнее, чем когда-либо. Светящаяся фигурка в её руке пульсировала в унисон с этим магическим присутствием.

Глаза девушки из воды были бездонными, и Вике казалось, что она видит в них не только отражение луны, но и тысячелетия тайн, скрытых в глубинах. Между ними возникла безмолвная связь, словно они понимали друг друга без слов, на уровне ощущений. Девушка протянула руку, и Вика инстинктивно вздрогнула, но не отстранилась. Тыльная сторона ладони незнакомки была прохладной и гладкой, как речной камень, но прикосновение было невероятно нежным. Она провела ею по щеке Вики, словно стирая с её лица следы слез, стыда и унижения. Это было прикосновение утешения, признания и невысказанного благословения. Вика почувствовала, как по телу пробегают мурашки, а затем странное тепло разливается по всему телу, изгоняя холод и боль.

Затем девушка из реки медленно опустила руку, её глаза на мгновение задержались на светящейся фигурке в руке Вики, словно одобряя её находку. Потом, не произнеся ни звука, она медленно развернулась и, не оглядываясь, пошла обратно в воду. Водоросли, обвивавшие её тело, плавно скользнули по поверхности, а затем она медленно погрузилась, исчезая в темной глубине реки, не оставив после себя ни единого круга, ни единого всплеска. Лишь легкий, травянисто-водяной аромат ещё витал в воздухе.

Вика осталась стоять на берегу, полностью обнаженная, но теперь не чувствующая ни холода, ни стыда. В руках она по-прежнему сжимала светящуюся фигурку. Её разум постепенно возвращался из мира магии в суровую реальность. Подростки сбежали, Митька тоже. Костёр продолжал тлеть, отбрасывая оранжевые отблески на берег.

Она медленно огляделась. Её одежда, которую так подло отобрали, валялась на траве, там, где её бросил парень. Вика подошла, подняла футболку, шорты и трусики. Надела их, чувствуя, как ткань, ещё немного влажная от росы, прикасается к её коже. Одежда казалась ей теперь не просто защитой от холода, а своеобразным щитом от жестокости мира.

Когда она шла обратно по ночной тропинке, ведущей к дому, она чувствовала себя совершенно другой. Боль и унижение не исчезли полностью, но теперь они были лишь частью её опыта, а не всем её существом. В руке она крепко сжимала светящуюся фигурку, которая служила доказательством того, что она пережила.

Вика знала, что эта ночь изменила её навсегда. Она столкнулась с жестокостью людей и с неземной, дикой красотой и силой. Граница между мирами стёрлась окончательно. Завтра будет новый день, и ей придется столкнуться с последствиями этой ночи. Но теперь она знала, что в ней есть что-то, чего нет у других. Что-то, что позволяло ей видеть то, что другие не видели, и переживать то, что другие никогда не поймут. И это знание давало ей невероятную силу. Она шла домой, ощущая себя не жертвой, а хранительницей тайны, готовой к тому, что принесёт ей будущее.

Вика шла домой, ночной воздух был холодным, но она чувствовала странное тепло внутри. Светящаяся фигурка в её руке была единственным подтверждением, что всё это произошло наяву. Она вернулась домой через окно, так же тихо, как и выскользнула, и легла в постель, крепко прижимая фигурку к груди. Несмотря на усталость, сон не шёл. Образы ночи – лица подростков, предательство Митьки, гневные глаза девушки из реки и её нежное прикосновение – проносились перед глазами, сливаясь в калейдоскоп ощущений.

Наконец, сознание провалилось в сон, но этот сон не принёс покоя.

Вика оказалась в другом времени, в другом теле. Она была молодой девушкой, возможно, её возраста или чуть младше, одетой в простую деревенскую одежду, которая сейчас казалась драгоценной. Темнота ночи была такой же, как и у реки, но воздух был гуще, пропитан запахом страха. Она бежала, задыхаясь, по узкой тропинке, спотыкаясь о корни деревьев и камни. Её сердце бешено колотилось в груди, она чувствовала, как адреналин жжёт в венах.

За спиной слышались голоса. Грубые, пьяные голоса, сопровождаемые громким смехом. Их было несколько, и они были быстрее. Она слышала их тяжелое дыхание, топот ног, который приближался с каждым мгновением. Это были преследователи. Незнакомые, но угрожающие. Она знала, что они хотят её.

Отчаяние подгоняло её. Она бежала, как могла, но силы постепенно оставляли её. С каждой минутой расстояние между ней и ними сокращалось. Впереди мелькнул просвет – река. Она надеялась, что вода сможет стать её спасением.

Но было поздно.

Чьи-то руки схватили её сзади, грубо потянув назад. Она вскрикнула, пытаясь вырваться, но их было слишком много. Её бросили на землю, и боль пронзила всё тело. Грубые руки рвали её одежду, их смех звучал оглушительнее и противнее, чем смех подростков у костра. Вика боролась, царапалась, кричала, но её крики тонули в их гоготе и шелесте листвы. Она чувствовала боль, острую, унизительную, проникающую до самых глубин её существа. Это было надругательство, лишающее её всего, что она ценила, оскверняющее её тело и душу.

Когда всё закончилось, она лежала, разбитая и сломленная, на земле. Её тело болело, а душа была опустошена. Она пыталась вдохнуть, но воздух застрял в горле. Голоса преследователей затихли, но их присутствие всё ещё ощущалось.

Внезапно один из них, тот, что казался лидером, склонился над ней. В его руке был тяжёлый камень. В его глазах не было ни жалости, ни раскаяния, только холодная решимость.

"Чтобы не болтала", – прохрипел он.

Следующий миг был лишь вспышкой боли. Удар. Глухой, страшный звук. Голова девушки дёрнулась. Мир померк. Она чувствовала, как жизнь медленно покидает её тело, как сознание угасает, словно пламя свечи на ветру.

Затем её тело грубо подхватили. Она ощущала, как её тащат по земле, потом лёгкий толчок, и она падает. Падает в холодную, темную воду. Река приняла её, обволакивая, смывая кровь и грязь, унося прочь. Последнее, что она почувствовала, было холодное прикосновение воды и ощущение спокойствия, когда тело медленно погружалось в глубину, а жизнь покидала её навсегда.

Вика резко проснулась. Она сидела в постели, задыхаясь, её сердце колотилось, словно пытаясь вырваться из груди. Вся комната была залита лунным светом, но ей было страшно, так страшно, как никогда в жизни. Она чувствовала фантомную боль в виске, в каждой клеточке тела. Это был не просто сон. Это было воспоминание, чужое, но до боли реальное.

В руке она всё ещё сжимала светящуюся фигурку. Теперь она понимала. Девушка из реки. Это была она. Та, что была убита и сброшена в воду. А фигурка... это, должно быть, её вещь, эхо её жизни... Это было послание, знак, что их судьбы переплелись. И теперь Вика знала, что не просто видела чудо, но стала частью древней, трагической истории. И это знание, смешанное с ужасом и сочувствием, теперь жило внутри неё.

Глава 5. Страсть.

После случая на реке местные хулиганы отстали от Вики, старательно обходя её стороной, а при встрече отводя глаза в сторону. За глаза они называли её "нечистой девкой", "отродьем сатаны" и прочими нелепыми прозвищами, но ей было всё равно.

Её дни были пронизаны бездельем: купание в реке до ломоты в пальцах, когда солнце уже клонилось к закату, оставляя на воде алые полосы; чтение старых книг на веранде под монотонное жужжание пчел; долгие прогулки по нескончаемым полям, где рожь стояла стеной, выше головы, шурша, как шелк, от каждого дуновения ветра. Именно в одной из таких прогулок, когда солнце стояло в зените, а воздух дрожал от зноя, она наткнулась на него.

У старого, полуразрушенного сарая, привалившись к стене, стоял парень. Его футболка была снята и брошена на землю, обнажая мощный торс, покрытый каплями пота, стекающими по рельефным мышцам. Темные, растрепанные волосы падали на глаза, пока он сосредоточенно тесал бревно топором. Удар за ударом, и каждый звук отдавался не только эхом в летней тишине, но и странной, необъяснимой дрожью где-то глубоко внутри Вики. Он был местным, деревенским, с грубыми чертами лица, сильными руками и взглядом, который, когда он вдруг поднял голову, пронзил её насквозь. Глаза цвета лесной чащи, глубокие и немного настороженные.

— Потерялась? — голос был низким, чуть хриплым. Он выпрямился, и её взгляд невольно скользнул по линии его живота, по влажной коже, по ремню джинсов, низко сидящих на бедрах.

— Просто гуляю, — Вика почувствовала, как румянец заливает её щеки.

Так начались их случайные, почти молчаливые встречи. Она приходила к реке, зная, что он будет там ловить рыбу. Он появлялся на краю поля, когда она собирала травы для бабушки. Между ними, как невидимая нить, натягивалось электрическое напряжение, от которого воздух казался гуще. Недосказанность, взгляды, полные тяжелого, звериного желания, на которые Вика отвечала своей собственной, лишь недавно проснувшейся жаждой.

Однажды вечером, после особенно жаркого дня, когда даже звезды на небе казались раскаленными точками, Вика решилась. Она шла по тропинке к старому колодцу, где, по слухам, собиралась молодежь. Он уже был там, один, сидел на поваленном дереве, глядя на реку. Луна заливала всё серебряным светом, превращая мир в черно-белую гравюру, где каждая тень была четкой, каждый шорох — громким.

Она села рядом. Тишина была полна невысказанных слов. Рука парня — его звали Егор — лежала на дереве. Вика медленно, едва касаясь, положила свою ладонь поверх его, почувствовав шершавость кожи, тепло. Он вздрогнул, повернул голову. В его глазах отражалась луна, делая их ещё более бездонными.

Егор притянул её к себе, без слов, без предупреждения. Его поцелуй был диким, требовательным, с привкусом дыма и летних трав. Он обхватил её за талию, прижимая плотнее, и Вика ощутила всем телом жесткость его мышц, жар его кожи. Её руки обвились вокруг его шеи, пальцы зарылись в его волосы, тянули, желая большего.

Их губы не отрывались друг от друга, пока Егор, словно потеряв терпемость, не начал опускать поцелуи ниже: по подбородку, по нежной коже шеи, к ключицам. Вика выгнулась, её дыхание стало прерывистым. Она почувствовала, как его рука скользнула под её легкую летнюю юбку, и горячие пальцы, сильные, уверенные, нашли кромку её трусиков. Дрожь пробежала по всему телу.

Он поднял её на руки, как пушинку, и понес в глубь зарослей ив, подальше от тропинки, от света луны, в царство теней и запахов. Под ногами хрустели сухие ветки, шелестела трава. Он опустил её на мягкий мох, и Вика почувствовала прохладу земли сквозь тонкую ткань. Над ней навис Егор, его глаза горели в полумраке.

Юбка была сдернута одним движением, белье последовало за ней. Вика почувствовала легкий ветерок на своей обнаженной коже, и это было одновременно смущающе и возбуждающе. Егор опустился на колени, его взгляд, полный откровенного желания, изучал её. Он провел пальцами по внутренней стороне её бедра, и Вика вздрогнула, задыхаясь. Его пальцы были горячими, твердыми. Они скользнули выше, касаясь самых чувствительных мест, дразня, исследуя.

Его рот снова нашел её, но теперь уже не губы. Он опустился ниже, целуя живот, пупок, спускаясь все дальше. Вика закрыла глаза, откинув голову на мох. Ей было одновременно стыдно и невероятно хорошо. Когда его язык коснулся её влагалища, её тело выгнулось дугой. Это было резко, неожиданно, но в то же время так естественно, так правильно. Каждый его ласкающий движение языка, каждое легкое потягивание губ вызывало волны удовольствия, которые накатывали одна за другой, все сильнее, все мощнее.

Она застонала, низким, животным звуком, который едва узнала как свой собственный. Пальцы Егора вонзились в мох по обе стороны от её головы, когда он работал над ней, доводя до исступления. Горячий воздух, запахи травы и его тела, лунный свет, пробивающийся сквозь листья, – всё смешалось в какой-то первобытный, дикий танец.

Когда первый оргазм накрыл её, это был взрыв. Её тело задрожало, мышцы свело судорогой, и она закричала, не сдерживаясь, в ночную тишину. Егор поднялся, тяжело дыша. Его член был твердым и горячим, стоял прямо, пульсируя. Он расстегнул свои джинсы, сбросил их вместе с трусами. Вика увидела его во всей его мужской силе, и её взгляд задержался на нем, завороженный.

Он встал на колени между её раздвинутыми ногами. Её руки легли ему на плечи, когда он медленно, аккуратно, но с настойчивостью вонзился в неё. Вика ахнула. Это было одновременно растягивающе и заполняюще, но потом боль быстро сменилась новым, глубоким чувством наслаждения. Он был внутри неё полностью.

Егор начал двигаться. Медленно, ритмично, его бедра скользили по её, а каждый толчок заставлял её тело вибрировать. Её влагалище сжималось вокруг него, принимая и отдавая, двигаясь в унисон с его ритмом. Она чувствовала каждое его проникновение, и это было сладостно-болезненное ощущение. Её стоны смешивались с его тяжелым дыханием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Движения становились быстрее, глубже, яростнее. Их тела бились друг о друга, издавая влажные, шлепающие звуки, которые, казалось, разносились по всей ночной деревне. Вика вцепилась ему в спину, её ногти царапали его кожу, оставляя красные следы. Она чувствовала, как её тело снова приближается к пику, и на этот раз это было ещё более мощно.

Егор тоже застонал, его голос был низким, напряженным. Он сделал несколько последних, особенно сильных толчков, и Вика почувствовала, как горячая жидкость хлынула в неё, наполняя, распирая. Он обмяк, рухнув на неё, его тяжелое тело прижало её к земле. Они лежали так несколько мгновений, тяжело дыша, слушая стук своих сердец и шелест листьев над головой.

Когда он поднялся, его глаза снова встретились с её. В них было что-то новое, что-то дикое и покоренное одновременно. Вика чувствовала себя опустошенной, но в то же время невероятно живой. Её тело болело, но эта боль была сладкой, напоминающей о прошедшем.

Они молча оделись, каждый погруженный в свои мысли. Когда Егор проводил её до калитки бабушкиного дома, он не сказал ни слова. Лишь на прощание его рука сжала её плечо, жестко, по-хозяйски. Вика знала, что это было не последнее их лето, не последняя их ночь. Деревня, такая тихая и спокойная на первый взгляд, открыла ей нечто первобытное и необузданное в ней самой. И это лето только начиналось.

Глава 6. Постоялец.

На следующее утро, залитая солнцем кухня бабушкиного дома пахла свежеиспеченными оладьями и мятой. Вика сидела за столом, пытаясь скрыть легкую ломоту в мышцах и отголоски ночных страстей, которые до сих пор пульсировали где-то глубоко. Бабушка Евдокия, энергичная старушка с живыми глазами, поставила перед ней тарелку, а затем, словно невзначай, произнесла:

— Слушай, Викуля, тут мне звонил один мужчина. Артем. Хочет на месяц снять нашу пустую комнату. Говорит, писатель он, покой ищет, вдохновения. Я согласилась. Денег лишних не бывает, да и не чужие люди, через знакомых. Завтра приедет.

Вика чуть не подавилась чаем. Мужчина? Писатель? В их тихом деревенском доме? Эта новость, как неожиданный всплеск холодной воды, мгновенно сбила с неё остатки томной неги. С одной стороны, любопытство. С другой — легкое раздражение. Её летняя идиллия, её тайные ночные прогулки, её дикие встречи с Егором… всё это теперь рисковало быть нарушено присутствием постороннего.

Однако уже на следующий день, когда к дому подкатила неброская, но явно не деревенская машина, а из неё вышел высокий, подтянутый мужчина лет тридцати пяти, Вика почувствовала, как её первоначальная настороженность сменяется чем-то иным. Артем. Его темные волосы были немного растрепаны, но в них чувствовался намек на городскую укладку. Лицо было тонким, умным, с проницательными глазами цвета мокрого асфальта, которые внимательно и, как показалось Вике, с легкой ухмылкой, оглядывали её. Он был одет в светлую льняную рубашку и брюки, выглядевшие слишком элегантно для сельской местности.

— Вика, это Артем, — представила бабушка, сияя. — А это моя внучка, Вика. Приехала ко мне на лето.

Артем протянул ей руку. Его прикосновение было легким, но каким-то необыкновенно… осознанным. Вика почувствовала легкий электрический разряд, пробежавший по её руке. От него пахло дорогим одеколоном и… чем-то ещё, неуловимым, но притягательным, как запах старых книг и свежего кофе.

— Очень приятно, Вика, — его голос был низким, бархатистым, с легкой, едва заметной иронией. — Надеюсь, я не нарушу ваш покой.

— Вовсе нет, — Вика почувствовала, как краснеет. Он смотрел на неё не просто вежливо, а с какой-то скрытой оценкой, словно сканируя каждую деталь её внешности. Его взгляд, казалось, проникал под кожу, раздевая её одними лишь мыслями.

Первые несколько дней прошли под знаком осторожного, почти невидимого танца. Артем большую часть времени проводил в своей комнате или в саду под яблоней, что-то записывая в блокнот. Вика продолжала свои прогулки, но теперь, возвращаясь, она ловила его взгляд, полный невысказанных вопросов, из-за открытого окна. За общим ужином он был вежлив и внимателен, но каждый раз, когда их взгляды сталкивались, Вика чувствовала, как по её телу пробегают мурашки. Это было совсем не так, как с Егором. Если Егор был огнём, бушующей страстью, то Артем был тлеющими углями, медленно и неотвратимо прожигающими до самых глубин.

Однажды вечером, когда бабушка уже спала, а за окном шелестел легкий летний дождь, Вика сидела на веранде, читая книгу. Из комнаты Артема доносилась тихая джазовая музыка, едва слышная. Она почувствовала его присутствие ещё до того, как он появился в дверном проеме.

— Не спится? — его голос был мягким, почти шепотом. Он вышел на веранду, держа в руке бокал с янтарной жидкостью. — Дождь… располагает к размышлениям.

Вика опустила книгу. В полумраке веранды его глаза казались особенно глубокими.

— Просто читаю. А вы?

— Я? Я жду вдохновения, — он улыбнулся, и эта улыбка была обворожительной, но скрывала в себе нечто хищное. Он сел на соседний стул, поставив бокал на столик. — Или, возможно, чего-то большего.

Его взгляд задержался на её губах, потом скользнул ниже, по изгибу её шеи, по легкому платью, очерчивающему грудь. Вика почувствовала, как её соски затвердели под тканью. Воздух наполнился невидимым, но осязаемым электричеством.

— Что-то большее? — её голос звучал хрипло, едва слышно.

Артем медленно протянул руку и взял её книгу, положил её на столик. Затем его пальцы легли на её запястье. Его прикосновение было прохладным, но за ним тут же последовал жар. Он нежно поглаживал кожу, медленно поднимаясь к локтю, потом к плечу. Вика не могла пошевелиться, зачарованная его медленными, гипнотическими движениями.

— Иногда, чтобы найти вдохновение, нужно… отпустить себя, — прошептал он, наклоняясь ближе. Его дыхание коснулось её уха, и она почувствовала тонкий аромат его кожи, смешанный с запахом виски. — Позволить своим чувствам вести тебя.

Его губы коснулись её уха, а затем медленно, нежно поползли по мочке, вниз, к шее. Вика закрыла глаза. Его поцелуи были деликатными, но при этом невероятно возбуждающими. Он знал, куда целовать, как касаться, чтобы вызвать самые глубокие отклики. Его пальцы скользнули с её плеча по руке, затем вернулись и начали медленно, почти незаметно поднимать бретельку её легкого платья.

— Ты такая… свежая, — прошептал он, его голос был глубок, как колодец. — Такая нетронутая. Но я чувствую, что внутри тебя горит огонь. Я прав?

Его слова, его прикосновения — всё это было слишком для Вики. Она чувствовала, как её тело откликается на него с безудержной силой. Он наклонился ещё ниже, и его губы накрыли её губы. Этот поцелуй был не диким, как у Егора, а глубоким, проникающим, полным обещаний и сладкой, медленной пытки. Его язык не спешил, он исследовал её рот, дразнил, вытягивая из неё стоны, которые Вика едва сдерживала.

Руки Артема скользнули по её спине, вниз, к ягодицам. Он прижал её к себе, и Вика почувствовала твердость его члена сквозь тонкие ткани их одежды. Желание, которое она испытывала, было всепоглощающим. Она обхватила его шею, отвечая на поцелуй с такой же страстью.

Он поднял её на руки. Вика обвила его ногами, её тело было легким и податливым. Он отнес её в свою комнату, где полумрак создавал интимную атмосферу. Лунный свет пробивался сквозь занавески, рисуя узоры на стенах. Он опустил её на кровать, которая под ней прогнулась с легким скрипом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его глаза не отрывались от неё. Медленно, с почти ритуальной грацией, он начал расстегивать пуговицы её платья. Каждая пуговица, каждый сантиметр обнаженной кожи ощущался как откровение. Его пальцы были нежными, но твердыми. Когда платье упало на пол, Вика осталась в одном тонком белье.

— Прекрасна, — прошептал он, его взгляд был полон восхищения. Он провел рукой по её бедру, и Вика задрожала. Его прикосновения были искусными, каждый жест был продуман. Он не спешил, наслаждаясь каждым мгновением её смущения и возбуждения.

Он поцеловал её в живот, его язык скользнул по нежной коже, вызывая у Вики глубокие, прерывистые вдохи. Затем он опустился ещё ниже. Его горячий рот накрыл её лобок, и Вика вздрогнула. Его губы, его язык работали над ней, исследуя каждую складку, каждый бугорок. Это было совсем не так, как с Егором. Егор был напорист и прямолинеен, Артем же был художником, виртуозом, который играл на её теле как на инструменте, вызывая самые сокровенные и тонкие отклики.

Вика выгнулась, её пальцы зарылись в его волосы, притягивая его ближе. Она чувствовала, как её влагалище набухает, как из него начинает сочиться влага. Его язык был неутомим, его губы нежно посасывали её клитор, а его пальцы массировали его по бокам. Она застонала, её тело трепетало, приближаясь к пику, который казался неизбежным. Оргазм накрыл её волной, которая была одновременно нежной и мощной, заставляя её задыхаться и извиваться под ним.

Когда она немного пришла в себя, Артем поднялся. Он быстро снял с себя одежду, и Вика впервые увидела его полностью обнаженным. Его тело было стройным, но крепким, с тонкими, но хорошо развитыми мышцами. Его член был твердым, стоял прямо, пульсируя, но не таким массивно-грубым, как у Егора, а более изящным, но не менее внушительным.

Он лег рядом с ней, притянул её к себе, их тела соприкоснулись, и Вика ощутила тепло его кожи. Он поцеловал её в губы, затем в шею. Его рука скользнула между её бедрами, направляя свой член к её влагалищу. На этот раз он не спешил. Он медленно прижимался к ней, давая ей время привыкнуть к ощущению его кожи, его головки. Затем, с нежным толчком, он вошел.

Вика почувствовала, как он наполняет её, медленно, растягивая её изнутри. Егор был как удар, Артем – как глубокое, плавное погружение. Она обхватила его ногами, притягивая ближе, и он начал двигаться. Его движения были ритмичными, глубокими, но при этом контролируемыми, он словно изучал её тело каждым толчком, выискивая самые чувствительные точки.

Её влагалище сжималось вокруг него, и она чувствовала, как их тела идеально подходят друг другу. Вика застонала, её стоны были более мелодичными, чем прошлой ночью, более глубокими и долгими. Она чувствовала, как её матка пульсирует от его проникновений, как наслаждение нарастает с каждым его движением.

Он наклонился, целуя её в шею, в плечо, его горячее дыхание обжигало её кожу.

— Чувствуешь? — прошептал он, его голос был низким и властным. — Это искусство.

Его слова только усилили её возбуждение. Она чувствовала, как её тело снова дрожит на грани. Он ускорил темп, его бедра сильно били по её. Вика выгнулась, вцепившись ему в плечи, её ноги крепче обхватили его поясницу. Оргазм накрыл её снова, мощной, всеобъемлющей волной, которая заставила её закричать. Она почувствовала, как его тело напряглось, и через мгновение горячая жидкость хлынула в неё, заполняя её до краев.

Они лежали, тяжело дыша, их тела были покрыты потом, смешанным с запахом страсти. Артем нежно погладил её волосы, прижал её к себе. Вика чувствовала себя опустошенной, но в то же время обновленной, как будто в ней открылись новые, неизведанные доселе грани наслаждения. Деревенское лето, казалось, решило показать ей все свои стороны, раскрывая её саму совершенно по-новому. И в этой игре было уже два игрока, и кто знает, что ещё принесет завтрашний день.

Дни после той ночи на веранде превратились для Вики в нескончаемую череду полутонов. Каждая улыбка Артема, каждый его взгляд, брошенный через стол во время ужина, заставляли её сердце биться чаще, а кожу покрываться едва заметными мурашками. Егор продолжал появляться, словно тень, на привычных местах, его взгляд был по-прежнему дик и требователен, но теперь в нём читалась какая-то скрытая обида, словно он чувствовал присутствие нового игрока в их летней драме. Вика, сама того не замечая, стала избегать его, хотя что-то первобытное в ней всё ещё откликалось на его зов.

Однажды после обеда, когда бабушка задремала в кресле, Артем подошёл к Вике, которая поливала цветы на окне. От него пахло свежей мятой и какой-то необыкновенной чистотой.

— Вика, — начал он, его голос был низким, почти интимным, — есть здесь одно место. Старое озеро, в самой глуши леса. Там никого нет. Абсолютно никого. Хочешь со мной? Искупаемся.

Его глаза смотрели прямо в её, и Вика увидела в них не просто приглашение, а вызов. Вызов её самой, её границам, её любопытству. Её губы растянулись в едва заметной улыбке.

— Хочу, — прошептала она.

Они поехали на машине Артема. Дорога уходила всё глубже в лес, становилась всё уже, пока не превратилась в едва заметную колею, заросшую травой. Деревья смыкались над головой, создавая полумрак, сквозь который лишь кое-где пробивались солнечные лучи. Воздух в лесу был густым, влажным, пахнущим мхом и хвоей. Музыка, которую включил Артем, была лёгкой, инструментальной, почти медитативной. Всё это создавало ощущение полного отрыва от реальности, погружения в какой-то иной мир.

Когда они наконец вышли из машины, Вика ахнула. Перед ними раскинулось озеро, абсолютно круглое, с идеально гладкой, как зеркало, поверхностью. Вокруг него стоял вековой лес, отражаясь в воде с такой точностью, что невозможно было понять, где заканчивается реальность и начинается её отражение. Вода была тёмной, глубокой, почти чёрной, но при этом невероятно чистой.

— Озеро Лебединое, — прошептал Артем, словно боясь нарушить магию момента. — Говорят, на его дне таятся древние секреты.

Вика скинула босоножки и подошла к самому краю. Вода была прохладной, ласкающей. Она повернулась к Артему, и их взгляды встретились. В его глазах читалось обещание. Без слов, без спешки, он медленно начал расстегивать свою льняную рубашку. Его движения были плавными, каждое казалось частью какого-то невидимого ритуала. Вика, завороженная, смотрела, как ткань скользит по его телу, обнажая подтянутый торс, покрытый тонким слоем светлых волос.

Затем он потянулся к поясу брюк. Молния со скрипом опустилась, и брюки последовали за рубашкой. Он остался стоять перед ней абсолютно обнажённым, его член, как и в тот раз, был твёрдым и уверенным. Его тело было стройным, пропорциональным, с лёгким загаром.

Он был прекрасен в своей наготе, спокойный, уверенный, совсем не такой дикий, как Егор, а скорее, словно древнегреческий бог, вышедший из леса.

Вика почувствовала, как её щёки горят. Но это был не стыд, а возбуждение, которое пульсировало где-то глубоко. Она тоже начала раздеваться. Сначала лёгкий сарафан, который скользнул по её телу, затем тонкое бельё. Она осталась стоять перед ним, чувствуя на коже прохладный воздух и его оценивающий, но при этом восхищенный взгляд. Её грудь напряглась, соски затвердели. Она чувствовала себя одновременно уязвимой и невероятно сильной.

— Идем, — прошептал Артем, протягивая ей руку.

Они вошли в воду. Озеро было неожиданно тёплым, как парное молоко. Вика почувствовала, как вода обнимает её тело, нежно ласкает кожу. Они плыли рядом, не касаясь друг друга, но их близость ощущалась острее, чем когда-либо. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, рисуя на воде мерцающие узоры.

Через некоторое время Артем остановился, повернулся к ней лицом. Вода доходила им до груди. Он протянул руки и обхватил её за талию, притягивая к себе. Их тела соприкоснулись, и Вика почувствовала его твёрдый член, который нежно тёрся о её лобок. Вода вокруг них заколыхалась.

Его губы нашли её, и поцелуй в воде был совершенно иным. Он был долгим, глубоким, с привкусом воды и диких трав. Его язык скользнул в её рот, исследуя его с той же нежностью, что и в первую ночь. Руки Артема гладили её спину, спускаясь ниже, к ягодицам, сжимая их, притягивая её ещё ближе. Вика обхватила его ногами за поясницу, её тело инстинктивно выгнулось навстречу его.

Он отстранился на мгновение, чтобы поцеловать её шею, ключицы. Его губы спускались всё ниже, к её груди. Он нежно посасывал её соски, вызывая у Вики стоны, которые растворялись в шелесте леса. Вода вокруг них, казалось, тоже стала живой, обнимая их тела.

Затем его рука скользнула под воду, найдя её промежность. Пальцы Артема были ловкими, искусными. Он ласкал её клитор, а затем проник внутрь, медленно, глубоко, исследуя её влагалище. Вика закрыла глаза, откинув голову назад, наслаждаясь каждым прикосновением. Вода смывала остатки её сдержанности, освобождая её дикую, первобытную сущность.

Он медленно вошел в неё. Это было глубоко, наполняюще. Вода вокруг них усиливала ощущения, делая каждое движение более плавным, но при этом более интенсивным. Вика чувствовала, как его член скользит внутри неё, как её влагалище сжимается вокруг него, отвечая на каждый толчок. Вода, казалось, усиливала звук их тел, их стонов.

Артем двигался ритмично, его глаза были прикрыты. Он сосредоточился на ней, на её ощущениях, на её реакции. Каждый его толчок был продуман, каждое движение было частью сложной симфонии наслаждения. Вика обхватила его ногами ещё крепче, притягивая его бедра к своим. Её влагалище работало в унисон с ним, создавая невероятное трение, которое доводило её до исступления.

— Смотри на меня, — прошептал Артем, открывая глаза. В них читалась нежность и какая-то древняя мудрость.

Вика посмотрела в его глаза, и в этот момент она почувствовала, как её тело сотрясает мощнейший оргазм. Она закричала, её крик растворился в эхе леса. Он продолжал двигаться, пока не почувствовал, как его собственное тело напрягается до предела. С глухим стоном, он кончил в неё, его горячая сперма излилась глубоко, смешиваясь с водой.

Они стояли, обнявшись, в тёмной воде озера, тяжело дыша. Солнце опускалось, окрашивая небо в алые и оранжевые тона. Вика чувствовала себя абсолютно опустошенной, но в то же время наполненной какой-то новой энергией. С Артемом это было не просто физическое наслаждение; это было погружение в искусство, в глубокое, чувственное исследование себя и партнёра. Егор был дикой природой, Артем — сложной, многогранной игрой, которая открывала в ней неведомые грани. И она понимала, что это лишь начало её лета, её пробуждения. Озеро, лес, ночь — всё это теперь было свидетелем её новой, необузданной свободы.

Глава 7. Новые грани.

После озера Лебединого, Вика и Артем стали неразлучны. Каждый день был наполнен новыми открытиями: долгие разговоры о книгах и искусстве, совместные прогулки по окрестностям, где Артем, словно проводник, открывал ей новые грани этого, казалось бы, знакомого мира. Его прикосновения были всегда деликатными, но наполненными глубоким смыслом, а его поцелуи — искусными и требовательными. Вика чувствовала, как расцветает рядом с ним, как её сознание расширяется, а тело откликается на каждый его жест с новой силой.

Егор же, казалось, превратился в тень, всегда присутствующую на периферии её зрения. Вика ловила его взгляды из-за кустов, видела его силуэт на дальнем берегу реки, и в этих взглядах, в этой тени, читалась нескрываемая злоба. Это создавало странное, щемящее чувство тревоги, смешанное с эротическим возбуждением от ощущения опасности.

Однажды вечером, когда солнце только начинало клониться к закату, раскрашивая небо в невероятные оттенки розового и фиолетового, Артем предложил прогуляться вдоль реки. Воздух был теплым, напоенным ароматом ночных цветов и влаги. Они шли, держась за руки, их шаги были лёгкими, почти бесшумными. Артем рассказывал ей о своих планах, о книге, над которой работал, и Вика слушала его, завороженная его голосом, его мыслями.

— Знаешь, Вика, — произнёс он, остановившись и повернувшись к ней лицом. Река тихо шумела где-то за ивами. — Ты для меня не просто вдохновение. Ты — сама поэзия. В тебе есть такая глубина, такая первобытная страсть, которую я никогда раньше не встречал.

Его рука нежно коснулась её щеки, его большой палец провёл по контуру её губ. Вика почувствовала, как по её телу пробегают мурашки. Слова Артема были как нежный яд, проникающий прямо в сердце, от которого не хотелось спасаться. Она подняла глаза к нему, и в них читалось нечто большее, чем просто восхищение.

— А ты… ты как будто открыл во мне то, чего я сама не знала, — прошептала она. — Ты видишь меня такой, какой я себя никогда не видела.

Его взгляд задержался на её губах. Он медленно наклонился, и его поцелуй был глубоким, нежным, но при этом с такой силой, что у Вики подкосились колени. Она обвила его руками, прижимаясь всем телом. Каждый его поцелуй, каждое прикосновение было искусством, тонкой игрой, в которой она была готова проиграть.

Они стояли на берегу, скрытые от глаз раскидистыми ивами. Мягкая трава щекотала босые ступни Вики. Артем осторожно опустил её на землю, на мягкую, ещё теплую после дневного солнца траву. Она посмотрела на него, и в её глазах читалось полное доверие, полная готовность отдаться моменту.

Он начал медленно расстегивать пуговицы её лёгкой блузки. Его пальцы были ловкими, но при этом нежными, словно он боялся спугнуть магию момента. Когда блузка была распахнута, он поцеловал её в ложбинку между грудей, затем его губы опустились ниже, к краю лифчика. Он медленно стянул его, обнажая её полную, высокую грудь. Соски Вики сразу же затвердели, ожидая его прикосновений.

Его рот накрыл один из сосков, нежно посасывая его, а пальцы ласкали другой. Вика застонала, её тело выгнулось. Это было так чувственно, так глубоко. Она чувствовала, как волны удовольствия распространяются по её телу. Затем его руки

скользнули вниз, к краю её юбки. Он поднял её, и юбка вместе с трусиками скользнула по её бёдрам, обнажая её полностью.

Артем посмотрел на неё, его глаза горели в сумерках. Он провел рукой по её внутренней стороне бедра, его пальцы были горячими и влажными.

— Ты божественна, Вика, — прошептал он, его голос был хриплым от желания.

Его рот опустился ниже, к её лобку. Вика затаила дыхание. Она чувствовала, как его губы обхватывают её клитор, как его язык нежно ласкает его, а пальцы массируют по бокам. Это было невероятно, тонко, глубоко. Она закрыла глаза, погружаясь в океан наслаждения. Каждый его движение, каждый его вдох вызывал в ней новые, более сильные волны оргазма. Её тело извивалось, она стонала, её стоны растворялись в шуме реки.

*Тяжёлые шаги, хруст сухих веток где-то неподалёку заставили Вику вздрогнуть. Она инстинктивно приоткрыла глаза.*

Егор. Он стоял метрах в десяти от них, на тропинке, которая вела вдоль реки. Его глаза горели диким, яростным огнём. Его руки были сжаты в кулаки, а челюсть напряжена. В его позе читалась чистая, неприкрытая агрессия. Его лицо было искажено гримасой гнева и ревности. Он смотрел прямо на них, на Артема, который продолжал ласкать Вику, и на обнаженную Вику, которая застыла от ужаса и возбуждения.

Артем поднял голову, его глаза встретились с глазами Егора. В них не было страха, лишь холодная, спокойная оценка. Ноги Вики похолодели. Она чувствовала, как её тело пульсирует от недавнего оргазма, но теперь к этому наслаждению примешивался леденящий страх.

Егор двинулся. Медленно, с каждым шагом набирая скорость, он направился прямо к ним. Его шаги были тяжёлыми, уверенными, полными ярости. Вика попыталась отстраниться от Артема, но он крепко держал её, не давая ей пошевелиться.

— Я же говорил тебе, — прорычал Егор, его голос был низким, полным угрозы. — Она моя!

Артем поднялся, не отпуская Вику. Его член был всё ещё твёрдым. Он повернулся к Егору, прикрывая Вику своим телом. В его взгляде читалась стальная решимость. На фоне дикой, первобытной ярости Егора, спокойствие Артема казалось ещё более угрожающим. Деревенская идиллия была разрушена. Ночь, которая должна была быть наполнена наслаждением, теперь грозила обернуться насилием. И Вика, лежащая обнаженной на траве, оказалась в самом центре этой бури.

Егор остановился в нескольких шагах от них, его тяжелое дыхание прерывало вечернюю тишину. Его кулаки были сжаты, а глаза метали молнии. В этот момент он казался диким зверем, готовым броситься в атаку. Вика, всё ещё лежащая обнажённой на траве, чувствовала, как её сердце колотится в груди.

Артем, однако, не выглядел испуганным. Он стоял перед Викой, чуть прикрывая её своим телом, но его взгляд был направлен на Егора. В нем не было ни вызова, ни страха, лишь спокойная, почти изучающая мудрость.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Егор, — произнес Артем, его голос был ровным, без единой нотки агрессии, но с какой-то скрытой силой, которая заставляла прислушаться. — Послушай меня. Драться из-за женщины… это удел тех, кто не видит дальше своего носа. Ты прав, Вика прекрасна. Но разве это повод для глупой драки?

Егор лишь хмыкнул, его гнев не утихал.

— Она моя, ясно? Ты не имеешь права…

— Её нет ни у кого, Егор, — перебил Артем, делая шаг в сторону, чтобы Егор мог лучше видеть Вику, которая вздрогнула от его дерзкого движения. — Она принадлежит себе. Но знаешь что? В деревне много девушек, Егор. Но не так много тех, кто способен на *такое*… — он сделал паузу, его взгляд скользнул по обнажённому телу Вики, затем вернулся к Егору. — И я вижу, как ты на неё смотришь. Ту же страсть, тот же голод. Зачем драться за кусок пирога, когда мы можем разделить его?

Вика почувствовала, как по её телу пробежал холодок, а затем — волна жара. Слова Артема были шокирующими, но в то же время в них была какая-то извращённая логика. Егор уставился на Артема, его брови нахмурились. В его глазах читалась борьба: дикая ревность против внезапно открывшейся возможности. Он перевёл взгляд с Артема на Вику, которая, несмотря на весь ужас ситуации, почувствовала, как её клитор пульсирует от этого странного напряжения. Два мужчины, два самца, смотрящие на неё, как на приз.

— Что ты имеешь в виду? — голос Егора был напряженным, но уже без той откровенной угрозы.

Артем улыбнулся, его улыбка была тонкой, почти невидимой в сумерках.

— Имею в виду, что эта ночь может быть… незабываемой. Для всех троих. Думаешь, ты единственный, кто хочет её? А она, думаешь, не хочет нас обоих?

Эти слова, брошенные Артемом, словно масляная капля в огонь, заставили Егора вздрогнуть. Его взгляд снова вернулся к Вике, которая теперь не просто лежала, а чуть приподнялась, её глаза были широко распахнуты, полные смеси страха, любопытства и… жгучего, дикого желания. Она понимала, что Артем играет с огнём, но что-то внутри неё отзывалось на эту игру.

Егор сделал ещё один шаг, но на этот раз не с агрессией, а с замешательством. Он посмотрел на Артема, потом на Вику, потом снова на Артема. В его глазах медленно, словно угасающий костёр, утихал гнев, уступая место чему-то другому – любопытству, возможно, даже первобытному согласию. Его губы растянулись в медленной, кривой улыбке.

— Значит… вдвоём? — прорычал он. В его голосе всё ещё читалась угроза, но она была теперь скорее

предвкушением, чем враждебностью.

Артем кивнул, его взгляд стал мягче, но не менее проницательным.

— Именно. Мы же не дикари, Егор. Мы знаем, как получать удовольствие. И как давать его.

Вика лежала, её обнаженное тело было покрыто мурашками. Она смотрела, как Егор, ещё не сбросивший с себя остатки дикой злости, но уже обуянный новым, гораздо более мощным желанием, медленно расстегивает свою куртку, затем джинсы. Его движения были резкими, не такими плавными, как у Артема, но в них чувствовалась первобытная сила, которая не могла не возбуждать. Когда он сбросил одежду, его член, мощный и толстый, был уже твердым.

Артем опустился на колени рядом с Викой, нежно погладил её бедро. Он посмотрел на Егора, который, обнаженный, встал перед ними.

— Присоединяйся, брат, — голос Артема был спокойным, но в нем прозвучал оттенок едва заметного триумфа.

Егор опустился на колени по другую сторону Вики. Теперь она оказалась между двумя мужчинами. Запах их тел, смешанный с ароматом реки и ночных трав, обволакивал её. Её тело, ещё недавно застывшее от страха, теперь пульсировало от невероятного возбуждения. Она чувствовала, как на неё смотрят две пары глаз, как она стала центром их внимания, объектом их совместного желания.

Артем начал целовать её шею, его рука скользнула к её груди, нежно сжимая её сосок. В то же самое время, Егор, менее деликатный, но более настойчивый, схватил другую её грудь, его пальцы грубо, но при этом невероятно возбуждающе сжали её. Вика застонала, её стон был одновременно от боли и от невероятного наслаждения. Её тело теперь принадлежало им обоим.

Она чувствовала, как члены обоих мужчин тёрлись о её бёдра, о её лобок, разжигая в ней ещё большую страсть. Артем продолжал целовать её, его язык скользнул в её рот, в то время как Егор опустился ниже, его горячий рот накрыл её клитор. Вика выгнулась, её тело было между нежностью Артема и напористостью Егора. Она чувствовала, как язык Егора работает над ней, как он нежно посасывает и массирует её клитор, доводя её до грани.

Её ноги непроизвольно раздвинулись, приглашая их обоих. Артем, словно прочитав её мысли, потянулся к её влагалищу, его пальцы ловко скользнули внутрь, разминая её изнутри. Вика ахнула, её тело трепетало. Егор, почувствовав её готовность, поднялся. Он взял её ногу, согнул её в колене, приподнял, открывая доступ.

Артем отодвинулся, чтобы дать Егору место. Егор, не медля, вонзился в неё. Его член был большим, толстым, и Вика почувствовала, как он растягивает её до предела. Это было грубо, но невероятно сильно. Она застонала, вцепившись пальцами в траву. Егор начал двигаться, его бедра сильно били по её, его член проникал глубоко, заполняя её полностью.

Одновременно с этим, Артем, который всё это время наблюдал, наклонился и стал ласкать её клитор пальцами, а затем своим ртом. Вика почувствовала, как её тело разрывается на части от двойного наслаждения. Член Егора внутри неё, жестко проникающий, и язык Артема, нежно и искусно работающий над её клитором. Она не могла сосредоточиться ни на чём, кроме этих невероятных ощущений.

Егор двигался быстро, яростно, его стоны смешивались со стонами Вики. Артем же, виртуозно управляя её оргазмом, то ускорял, то замедлял свои ласки, доводя её до грани, а затем отпуская. Вика чувствовала, как она приближается к пику, её тело дрожало. Когда Егор сделал несколько последних, особенно глубоких толчков, Вика закричала, её тело сотряслось в мощнейшем оргазме. Одновременно с этим, Артем, словно по сигналу, ускорил свои ласки, доводя её до ещё одного, более глубокого и долгого оргазма.

Она лежала, обессиленная, чувствуя, как горячая жидкость изливается в неё из Егора. Артем поднял голову, его глаза горели. Он нежно поцеловал её в лобок, затем в живот. Егор вытащил свой член, тяжело дыша, и теперь Артем, не медля ни секунды, поднялся и занял его место.

Его член, более тонкий и изящный, чем у Егора, но не менее твёрдый, медленно вошёл в неё. Вика, ещё не оправившись от предыдущих оргазмов, почувствовала, как он заполняет её по-новому. Его движения были плавными, глубокими, он не спешил, словно смакуя каждое проникновение. Егор же опустился рядом с ней, его рука легла на её грудь, нежно лаская её сосок.

Вика чувствовала себя королевой, центром этого мужского желания. Два мужчины, каждый по-своему, но оба с одинаковой страстью, ласкали её, занимались с ней любовью. Артем двигался, его глаза были закрыты, он стонал от удовольствия. Егор продолжал ласкать её, его пальцы были грубыми, но невероятно возбуждающими.

Когда Артем кончил в неё, его тело напряглось, и он тяжело рухнул на неё, прижимая её к земле. Вика застонала, чувствуя его горячую сперму внутри себя. Егор же продолжал ласкать её, пока его собственное тело не напряглось, и он не кончил на Вику.

Они лежали на траве, под мерцающими звездами, тяжело дыша. Два мужчины, одна женщина, в полном слиянии. Вика чувствовала, как её тело горит, как оно опустошено, но при этом наполнено невероятной энергией. Это было больше, чем просто секс. Это было погружение в самую глубину своей женской сущности, в самые дикие и необузданные уголки её желания. Деревенское лето, казалось, решило показать ей все свои грани, все свои тайны. И эта ночь, полная страсти и опасности, навсегда останется в её памяти.

Конец