Окраина (глава 1)

Часть 1

Окраина южного городка в Ставропольском крае. Город своими жилыми постройками стал захватывать соседние земли совхоза. Раньше это была помещичья усадьба с красивым громадным двухэтажным домом, где сейчас находилась совхозская контора и рядом крепкие постройки, дома для работников и обслуги. Всё было красиво и компактно.

Мы, 18-летние парни, очень любили игры на территории совхоза. Там было всё, что нас так привлекало: конюшни, сеновалы, амбары, мастерские, сельхозтехника, гаражи, большая территория, небольшой лес и пруды с проточной водой. Летом пропадали в совхозе, иногда так заигрывались, что забывали о еде. Вечером поужинаешь и снова на улицу и до позднего вечера. Все мои друзья были абсолютно дворовыми парнями, с соответствующими понятиями о жизни. Тем и удивительно, что с нами произошло этим летом, такое развратное и запретное по дворовым понятиям.

В то время у нас была очень популярная игра в "Казаки-разбойники". Выходили играть часов в 10-11 вечера, когда стемнеет на улице, разбивались на две команды со старшиной во главе, или атаманом. Выходили играть люди взрослые, муж с женой, женщины и мужчины лет до 50. Условия простые: одни прячутся, другая команда ищет. Потом меняются. Утром это всё живо обсуждалось всей нашей окраиной и совхозскими. Бывало, так одна команда запрячется, что до рассвета её не могут найти.

Нас к этим играм не допускали, молоды ещё ночами не спать. Но мы играли днём, совхозские и городские. Время, которое я описываю, было послевоенное. Народ, настрадавшись от войны, был необыкновенно дружелюбным. Юное поколение баловали и были к нам очень терпеливы. Телевизоров ещё не было, а веселья хотелось очень. В субботу и воскресенье обязательно танцы. А в будние вечера все выходили на улицу, пели песни и просто общались и почему-то обязательно с семечками в карманах. Гармонисты и гитаристы были самыми востребованными людьми. Драки были большой редкостью и очень всеми порицались.

Днём, разбившись на две команды по 7 парней и 7 девушек, мы стали играть в "Казаки-разбойники". Нашей команде парней выпало по жребию прятаться. Мы побежали к конюшням, там привезли от больших скирд сено. Вот в него мы и решили запрятаться. Мне уже тогда нравился мой друг Толик. Стали с ним зарываться в сено, на нас сверху атаман бросил ещё охапку сена, и мы с Толиком оказались в полумраке. Я радостно прижался к нему, а он обнял меня рукой. Минут через пять все угомонились и притихли.

Сидеть было жарко и довольно душно. Пробили небольшую дырку сверху, стало легче. По-соседски кто-то из парней пукнул. Ржали, как лошади, все семеро. По-моему, это был Колёк. Он по поведению был самым наглым. Может, ещё и потому, что имел старшего брата Илью, который был старше Коли и всегда его защищал. Илья заканчивал Суворовское училище и сейчас был на летних каникулах.

Мы шёпотом стали с Толиком разговаривать. Я своими губами почти дотрагивался до его уха. Он у меня стал спрашивать о девчонках, кто мне больше нравился. Из девушек мне особо никто не нравился, но я решил ему рассказать свою тайну, которая у меня была с Верочкой. Но попросил его поклясться, что он никому её не расскажет.

Это произошло весной. Разговорами я заманил Верочку к дальним сараям, где народ хранил дрова. Газа ещё не было и отапливали дома дровами, а в квартирах было паровое отопление. Я открыл сарайчик, и мы с Верочкой оказались в полумраке. Мы стали с ней обниматься и неумело целоваться, и я мял её немаленькие груди. Затем я поднял ей подол платья и опустил трусики к полу. Я трогал её писю, которая была в волосках, затем оголился сам. Член мой стоял так, что был почти параллелен животу. Она его трогала, оголила головку и сжимала его. У меня появилась слабость в ногах, и я присел на пенёк, на котором отец колол чурбачки.

Я притянул её к себе, и она села мне на колени. Мы обнимались и целовались, и я чувствовал, что членом упираюсь в её писю. Мы стали раскачиваться, чтобы попасть членом прямо туда. И тут дверь сарая резко открылась, и яркий свет улицы ослепил нас. В метре от нас стояла моя мама. Не знаю, что заставило её прийти сюда в эти минуты? Мама была в шоке и от увиденного готова была рухнуть в обморок.

Мы подхватились и, путаясь в трусах, в спешке натягивали их на себя. И всё это молча. Я схватил Веру за руку, и мы, растрёпанные, прошмыгнули мимо мамы и, оправляя на ходу одежду, побежали в сторону города. Два дня в нашей семье мы почти не разговаривали. Ну а потом и отец и мама очень серьёзно поговорили со мной. Рассказали, растолковали и предупредили, как нужно вести себя с девушками и какие могут быть последствия. Только любовь, только чувства, и тогда в жизни всё будет хорошо. Ну а Вера со мной пока не разговаривает, как будто я в чём то виноват. Толик был потрясён моим рассказом.

- Ну ты и бабник! Вот же ловелас!

Мне была приятна его оценка, хотя я и знал, что это не так, что мне нравятся больше парни. Он спросил у меня, часто ли я дрочу. Я неохотно признался, что нет, не часто.

- А ты?

- Дрочу почти каждый день.

Я уткнулся Толику в шею и вдруг почувствовал, как он дрожит. Сладостью обдало сердце, которое бухало где-то в ушах и лишало меня разума. Мои руки сами полезли в его сатиновые шаровары, поддели трусы и ухватились за влажный и довольно большой Толькин член. А он влез в мои трусы и стал дрочить мне. Мы неумело тыкнулись лицами друг в друга и, открыв широко рты, стали целоваться. С каждой минутой всё смелее и всё более увереннее всасываясь в губы и языки друг друга. Это был чумовой кайф, который быстро закончился Толькиной кончой. Я отпрянул от Толика и вынул из его трусов свою мокрую руку. Она пахла членом и очень сильно спермой. Я обтёр руку о сено.

- Ты только никому не болтай об этом.

- Конечно, никому, и ты тоже - никому.

Мы молчали, было как-то неудобно друг перед другом. Тут услышали голоса девчонок, которые спрашивали у работников, не видели ли они нас. Девчонки ушли. Сидеть в сене стало тяжело, оно кололось, и от этого стала чесаться спина и шея. Вскоре не выдержал наш атаман. Позвал Толика:

- Давай, Толян, посмотри, что там девчонки делают и ищут ли они нас? Может, уже по домам разошлись?

Толик вылез из сена, отряхнулся и осторожно стал пробираться к конторе. Он прибежал минут через 10 с разбитой коленкой и с возмущением рассказал, что все разошлись по домам, а он споткнулся об кирпич, упал и сильно содрал кожу на коленке. Я как увидел кровь, мне стало так жалко Толика. Говорю ему:

- Толь, жди меня здесь, а я сбегаю домой за зелёнкой и бинтом.

Прибежал к нему и, усадив его на лавочку, стал смачивать вокруг раны зелёнкой. С Толиком ещё остались Коля, я о нём уже писал, и Миха. Миха был евреем, красивым, как и его мама, с чёрными кучеряшками на голове. Он ещё ходил в музыкальную школу, учился играть на пианино. Но летом были каникулы, и он по утрам сам занимался и в обед уже выходил гулять. Был классным парнем, но я иногда его не понимал, его действий и поступков. Я старательно перебинтовал коленку Толику. Он говорит:

- Что-то я не чувствую пальцев на этой ноге.

Я снял с него сандалий и стал растирать их, массажируя каждый палец на ступне, долго и усердно. Вдруг услышал, как стали смеяться Колёк и Миха. Не понимая, я поднял голову и посмотрел на Толика и только тогда понял причину их смеха, у Тольки встал член, оттопыривая его шаровары. Я вскочил с ног.

- Толь, да иди ты на хер!

Парни ржали до слёз, пока не стал смеяться и я с Толиком. Пошли на пруд обмыться после сена. На местном пляже было много народа. Толик не полез в воду, ну а мы втроём неплохо повеселились в тёплой воде. Я попросил у одной девочки резиновую шапочку и в ней носил воду из пруда для Толика, и мы с Михой его обмыли. Толя очень симпатичный, добродушный парень и совсем без выпендрёжа. Мы уже шли домой, когда Миша на полном серьёзе говорит нам:

- А я бы тоже хотел, чтобы меня массажировали, разминали, давали таблетки от боли, лечили бы мою простуду и делали бы перевязки. Нас бы было трое больных, а ты бы нас лечил, - он сказал это мне.

И я, не думая, сразу же сказал:

- Да запросто!

Я думал это шутка, но парни остановились. Коля говорит:

- И где мы это всё организуем, или у кого?

Миша говорит:

- Да в старой насосной можно.

- Так она на отшибе, и там выбиты окно и двери, и только половина крыши.

- Ну и что, нам это не помешает.

Оставшись один, я пытался разобраться, почему они трое хотят этого? Неужели я чем-то раскрылся им? Я до сих пор удивляюсь Мишкиному предложению. Или он чувствовал мою инаковость и подыграл мне, или сам такой и хотел этого? Я был в полном недоумении. На следующий день, утром, я зашёл к Михе в гости. Он уже разрабатывал пальцы и разучивал этюды Шопена. Сыграл мне "К Элизе" Бетховена.

- Мишка, какой ты талантливый! Я так расчувствовался от прекрасной мелодии, что готов был расцеловать Мойшу.

Часть 2 (последняя)

Потом мы пошли к заброшенной насосной. Добротный небольшой домик без окон и дверей и с разобранным большим насосом, с непонятными железками на полу. Мы очистили всё помещение, подмели, очень долго рвали траву и делали из неё постели. Снаружи валялись кирпичи, и мы сложили из них типа столика.

Уставшие, лежали на постелях из травы, когда пришли Толик и Коля. У нас появилась тайна на четверых, появилось своё помещение. Мы лежали вчетвером на сделанных из травы постелях и обсуждали, что ещё принести из дома. Как же нам было хорошо в тот момент. Прошло много десятков лет, а я до сих пор помню то состояние надёжности и братства, которое мы впервые испытывали тогда друг к другу.

На следующий день мы притащили из дома всё, что там было не нужно. Тряпки, банки с водой. Миха притащил старую фуфайку, которую и подстелил под себя. Толян - старое покрывало, я принёс кипу старых газет и чурбачок как табурет, баночку монпансье и две упаковки аскорбинки, типа, это будут таблетки. Парни улеглись, а я уселся за импровизированный стол, накрытый газетами.

- Так, больные, я сейчас проведу обход и выясним, на что вы жалуетесь. Прошу всё снять с себя и остаться в трусах.

Они беспрекословно разделись. Я встал на колени перед первым лежащим Колей.

- На что жалуемся?

- Доктор, у меня живот болит.

Я склонился над ним и стал гладить и мять его плоский живот с проступающими кубиками. Колька весь покрылся мурашками. Я стал гладить его очень упругие груди с кнопками сосков. Я сел на его ноги и продолжал ласкать его тело. Он закрыл глаза, а я стал замечать, как трусы его стали вздыматься, у него встал член. Я опять перешёл на живот и уже рукой стал влезать в его трусы и дотрагиваться до его члена. Миха и Толик внимательно на это всё смотрели. Сильно возбудив Колька, я пересел на ноги Миши.

- На что жалуемся?

- У меня, доктор, простуда, и меня мама лечила свечами.

- Как это свечами?

- Ну, она вставляла их мне в попу.

Мы трое ахуели, как это лечить простуду через попу? Никто из нас об этом даже не слышал. Я ему говорю:

- Хорошо, я завтра принесу свечи, и мы вам вставим их, куда вам надо. А сейчас проведём вам массаж.

И я стал гладить Мишу. У него возле пупа и вниз, в трусы, шла дорожка из волос. Я залез рукой к нему в трусы и дотрагивался до его полувозбуждённого члена. Затем придвинулся к Толику. Он жаловался на боли в коленке, сказал, что мама уже делала ему сегодня перевязку. Толик просил массаж ног. У него уже стоял член. Вот отчего, что его так возбудило?

Я стал разминать ему стопу и пальцы, поднимаясь по здоровой ноге к трусам, и стал гладить его яйца. Коля говорит:

- Да давайте снимем трусы, чего нам стесняться?

Его член стоял и был совсем немаленький. Мы трое уставились на его член и красиво прижатые к нему яйца. Волосы были только на лобке. Снял трусы и Толик. У него был такой же, как и у Коли, вполне взрослый член. Мешкался только Миха, не решаясь снять трусы. Мне, наверное, больше всех это нравилось и заводило, что могу запросто их щупать и ласкать. Миша снял трусы, и его член стал ложиться под вниманием парней. У Мойши он был обрезанный. Мы никогда ни у кого такого не видели и сгрудились над ним. Член был без крайней плоти, длинный и тонкий. Мишка вертел его и показывал нам со всех сторон. По длине он был больше, чем у Толика и Коли, но у них они были толстенькими. Когда все успокоились, Коля говорит:

- Давай и ты раздевайся.

Я снял трусы. У меня было немного волос, а член был самым толстым из всех четверых, но по длине меньше, чем у Миши. Мой член стоял, и было немного от этого неудобно перед парнями. У Коли так сильно стоял член, что было видно, как он вздрагивает от биения сердца. Я склонился над ним и всем это рассказываю, что у Коли по члену видно, как быстро бьётся его сердце. Он резко вскинул таз и ударился мне в губы. Как же мне хотелось взять его в рот, но я не мог это сделать при всех, ещё стеснялся их. Говорю:

- Ну, раз он у тебя в такт сердца вздрагивает, буду слушать стук сердца через член, - и ухом прижался к члену.

Столько времени прошло, но всё помню, как будто это было вчера, это тёплое и упругое вошло мне в ухо и стало приятно давить. Коля обхватил мою голову и с силой насаживал на член, но хода-то не было. Но Колька балдел, и я уже почувствовал, как скользко стало в ухе. А он, войдя в азарт, моей же головой водил по своему члену, по щекам, по шее и снова в ухо. А я уже потерял все ориентиры, ничего не соображая, кроме того, что мне это очень нравилось. Он оттолкнул мою голову, пару раз вздрочнул и стал мощно кончать на себя, забрызгивая себе лицо, грудь и живот.

Все молчали, все были ахуевшие, и было слышно только Колькино тяжёлое дыхание. Я уже знал, как пахнет сперма у Толика, и вот теперь Колина. Я взял газету и стал обтирать Колю. Он, довольный, лежал, закинув руки за голову. Меня позвал Толик:

- Иди послушай, как моё сердце бьётся.

Я покорно придвинулся через Мишу к Толику. Склонился над его членом, от него шёл запах, запах взрослого парня, хотя мы и были одногодки. Мы уже дрочились с ним, когда сидели в сене. Но на свету он казался побольше, чем в темноте, и яйца, как и мои. Ухом накрыл его член, тёплый и уже влажный. Стал давить на него и отпускать, стал ласкаться щеками и шеей. Толик стал мелко поддавать тазом. Я схватился за член и стал дрочить, как тогда, в сене. Через некоторое время Толик шумно задышал и стал кончать. Я быстро отпрянул, но первый залп словил на губы и подбородок. Отвернулся за газетами и втихаря слизал с губ Толькину кончаю. Немного солёная, почти пресная. (Может, моим читателям и смешно всё это читать, но это реальная история, так всё и было, началось всё с уха).

Тут Колёк в проём двери увидел, как к насосной ехал мужик на велосипеде. Мы быстро оделись и ждали, как он подъедет. Дядька был пожилой, удивился, что тут парни. Наверное что-то хотел тут стащить.

- Вы чё тут делаете?

Колёк говорит:

- Чё, чё... Играемся!

- Играются они. В яйцах уже потомство пищит, а они всё играются.

Сел и недовольный уехал. Стали собираться домой кончившие Коля и Толик. Мы с Михой остались, он хотел тоже кончить. Я лёг сверху на Мишу и мы стали обниматься. Он был нежный, совсем не такой, как Коля и Толик. У него и у меня встали члены. Он говорит:

- Ты ложись ногами к моему лицу, а я к твоему.

Впервые я был в позе 69. Это было классно. Он тёрся лицом о мой член, а я об его. Я ему стал дрочить, но крайней плоти там не было. Он говорит:

- Ты смажь своей слюной член и яйца, и тогда мне будет приятно.

А сам стал мне дрочить со своей слюной.

- А теперь смажь слюной свои пальцы и води мне по очку.

Как же это было классно, я уже стал раскрывать его очко двумя пальцами, когда он задёргался от оргазма. Мы обтёрлись и даже обмылись из банки с водой.

Вечером я всё вспоминал, какой был необычный день. Я дрочил три члена и видел и даже попробовал сперму. На следующий день, после обеда, мы снова собрались в насосной. Я у соседской бабушки попросил огарки церковных свечей и принёс их для Михи. Он посмеялся, сказал что это не такие, что нужны лечебные. Но мы заставили его снять трусы и лечь на живот. Я как врач пытался ему вставить свечу в попу. И Мишка при всех сказал:

- Ты только поплюй в очко, они тогда легко войдут.

И мы втроём плевали на Михино очко и свечи без труда в него входили и выходили, а он терпел. Михино очко было уже волосатое и так нас всех привлекавшее. Коля не побрезговал даже пальцем туда влезть, а мы с Толиком раздвигали половинки пошире. Коля взял ещё раз свечку и стал снова вставлять в попу, ну, нравилось нам попа. И так получилось, что очко как бы всосало в себя небольшой огарок свечи и он скрылся в нём. Колька снова полез пальцем. Говорит:

- Чувствую её пальцем, а схватить не могу, надо два или три пальца вставлять. Стал всовывать два, не смог схватить, а три - Михе стало больно.

- Ты, Миш, не тушуйся, в туалет пойдёшь, и она всё равно вылезет.

Ну а потом им троим захотелось, чтобы я послушал их сердца. И я вдруг почувствовал себя настоящим врачом. Сел на чурбачок, а их заставил голыми ( а что стесняться) выстроиться в очередь. Первым был Толик. Я притянул его за попу к себе и стал лицом тереться о его член, который тут же резко поднялся, и я пытался засунуть его себе в ухо. И тут вдруг все четверо услышали:

- Так, так... Вот, оказывается, чем вы тут занимаетесь! Мы испуганно замерли и уставились на говорившего. Это был Илья, родной старший брат Коли.

- То-то я смотрю, вы третий день исчезаете и вас не найти.

Илью многие боялись, и парни его уважали за силу. Он был старше меня, такой жилистый и спортивный парень. С Колей они были немного схожи и на лицо и на фигуру. Говорит Коле:

- Так, Колян, вот тебе один рубль, сходишь с парнями в кино, там как раз комедия идёт "Укротительница тигров" (дневные сеансы были по 20 коп. и по 5 коп.) и ещё на мороженое хватит (от 9 коп. фруктовое до 19 коп. пломбир в вафельном стаканчике) или попейте газировки ( 3 коп. с сиропом и 1 коп без него), а мы тут с ним, он кивнул на меня, тоже отдохнём.

- Да?

Я кивнул головой и тихо проблеял:

- Да-а-а.

Миха начал:

- А кто мне свечи вынет?

Коля, обнимая Мишку за плечи, говорит:

- Пойдём, пойдём, Мих, я и вставлю и выну.

ХитрО улыбаясь, я бы даже сказал Яхидно, оглядываясь на нас, троица парней удалилась.

страницы [1] [2]