Бывший муж – мое проклятье

Пролог

Вечер пятницы. Клубы кипели от потоков людей, желающих расслабиться после очередной напряженной недели. Один из престижных клубов Калифорнии не стал исключением. Неоновая вывеска из больших букв привлекала немало народу. Но охрана на входе придирчиво отсортировала народ, впустив внутрь только избранных.

Яркие вспышки белого света переливались в пайетках нарядных платьев компании девушек, расположившихся в забронированной VIP комнате на втором этаже.

На стеклянном столике стояло несколько хрустальных бокалов, четыре пустых бутылок крепких алкогольных напитков и трехъярусная фруктовница на половину заполненая экзотическими фруктами, шоколадом и свежими ягодами.

Трое девушек сидели на кожаном диванчике, снимая забавное видео для социальной сети, а еще две стояли у стеклянной стены, наблюдая со второго этажа за танцующими на танцполе народом.

– Мне кажется, я не люблю его. – шепнула на ухо подруги блондинка, праздник которой был посвящен именно ее последнему дню перед торжественным венчанием через несколько недель.

Глаза ее выражали грусть и отчаяние. Веселье покинуло ее после первых выпитых трех рюмок текилы у бара, когда ностальгия по прошлому захватила ее с головой.

– Элиз, ты в своем уме?! – жгучая брюнетка с красными губами и в черном коротком платье, лихорадочно пощелкала двумя пальцами перед побледневшим лицом подруги. – любишь не любишь, а он, – она поднесла к губам фужер с новым алкогольным напитком, – любит. И это главное. – Уверенно заявила девушка и опустошила сосуд до дна.

Элизабет обняла себя за предплечья, прикусив нижнюю губу.

На лицах каждого человека она замечала счастливые улыбки, и от их вида все сильнее гневалась на саму себя за то, что не может позволить себе хотя бы скромную полуулыбку.

Сердце отчаянно билось в груди, содрогаясь от громких басов. Виски стянуло невидимым стальным обручем, вызывающий легкую головную боль. В ее мыслях крутился образ ненавистного, но любимого человека из прошлого. Она пошла на многое, ради спасения своей любви. Которой как оказалось позже в их отношениях никогда и не было.

От жестокой правды к горлу подкатил ком горечи и обиды. Она же отдала ему всю себя. Всю любовь, которая у нее была она посвятила ему. А он так безжалостно поступил с ней, в клочья разорвав ее чувства и хрупкое сердце.

За такое нельзя прощать, но она бы простила.

Простила бы, если бы все еще любила. Но все это давным давно в прошлом.

По крайней мере, так уверяла себя в этом она сама.

На фоне, как назло, заиграла любимая композиция с временем трехгодовалой давности. Ее накрыла волна легкой настольгии, приятно щекочущая душу.

Она все еще помнила запах его загорелой кожи, цвет его глаз, гулкий стук сердца, крепкие объятия и вкус его губ на своих, после нежных поцелуев.

Как не стараясь забыть, уничтожить эти мелочи из ее головы не выходило. Только сильнее въедалось, как в привычку: постоянно думать, забывать, опять думать, представлять и снова ненавидеть себя за то, что не смогла.

«Как время так быстро пролетело?» – проскочила мысль в ее голове и она невольно кинула растерянные взгляд на свои пальцы, мысленно загибая их, под нос бурча цифры.

Прошло 3 года и 8 месяцев с того самого момента в ее жизни, когда она услышала это заклятое «прости». Прошло 3 года, как они виделись последний раз лицом к лицу, и она вместо доброго прощания, которое сказал он ей, сказала ему: «я тебя ненавижу».

– Я хочу напиться, – почувствовав острый укол ненависти в сердце, Элизабет стремительно направилась к бару, хватая открытую бутылку с виски со стойки.

Без раздумий, уверенно делая большие глотки, она сморщила нос, игнорируя обжигающее пламя в горле, что сдавило легкие раскаленными цепями, не позволяя вдохнуть. Сердце тревожно заколотилось в груди, выкрикивая слова о помощи в виде учащенного пульса.

– Отдай бутылку, сумасшедшая! Элиз, что с тобой?! – завопила еще одна подруга, соскочившая с дивана, как ужаленная.

– Отстань, Кэйт! – вырывая бутылку из рук кареглазой шатенки, Элизабет кинула на нее злобный взгляд, предупреждающий о том, что ей стоило бы отойти.

– Не отстану. Что с тобой? Ты на саму себя не похожа. – наступала девушка, вплотную подходя к ней. – Что. С. Тобой. Черт. Возьми. Происходит. Элизабет!

– Я хочу повеселиться, – смирив свою злобу, ответила та, и силой выдавила из себя глупую улыбку.

Кэйт смирила Элизабет недобрым взглядом, аккуратно обхватывая горлышко тяжелой бутылки в руках другой.

– Тогда, идем танцевать, – резко выдернув бутылку из слабых рук, она прижала ее к животу, и с милой полуулыбкой прошла к заскучавшим остальным девушкам, – быстро идем на танцпол! Невеста хочет танцевать! – весело объявила она, оставляя алкоголь на стеклянном столе, на краю.

Элизабет проследила за действием Кэйт, прожигая полную на половину бутылку нехорошим взглядом. На языке заиграло разъедающее пламя горечи, а жжение в носу и горле выводило на слезы.

В один голос дружно девушки заверещали и зааплодировали, собираясь перед выходом в круг, в центре которого поставили будущую невесту. Элизабет наконец смогла искренне улыбнуться, когда подруги радостно пропели строчки из какой-то старой песни о свадьбе, невесте и любви, пританцовывая и визжа.

– Ты должна запомнить этот вечер навсегда! Ну а если забудешь, я все снимаю, не волнуйся! – крикнула ей в ухо рыжеволосая, приобнимая за плечи.

– Джуди! – расхохоталась Элизабет, закрывая ладонью нацеленную на нее камеру. Легкое головокружение уже тронуло организм, размывая трезвый взгляд до помутнения. – Потом, Джуди, я сейчас не в настроении, – качнувшись в сторону, но удержавшись за стену, невеста направилась к выходу.

Стоило только покинуть комнату, как перед глазами засверкали искры, а по ушным перепонкам ударила громкая музыка. Спускаясь на ватных ногах по маленьким ступенькам на танцпол, Элизабет прижалась к металлическим перилам у стены по правую сторону, боясь рухнуть к ногам все сметающей на своем ходу толпы. Ад в длиною пятнадцатью ступень на длинных каблуках казался непреодолимым. Толчки в спину, ребра, отдавленные пальцы ног – на этот момент стало нормой. И наконец, переступив через последнюю ступеньку ада, девушка облегченно выдохнула, расправив хрупкие плечи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оглянувшись назад, не увидев затерявшихся подруг, Элизабет виляя бедрами направилась к бару. Хотелось не больше пить, как забыться. Потеряться в своем сознание, другом измерение, а после, заново проснуться утром снова обычным человеком с гудящей головой.

– Ох, красотка! Смотри как виляет задом! – услышала девушка краем уха, когда пробиралась сквозь толпу разгуливающих мужчин по танцполу.

На губах непроизвольно заиграла пьяная ухмылка. Приподнятое настроение положительно сказывалось на выражение лице. От тоски и грусти не осталось и следа.

Мимолетно потанцевав с какими-то девушками, ударившись с ними пару раз бедрами под такт музыке, обменявшись сухими поцелуями в щеку с неизвестным молодым парнем и похихикав над кокетливыми фразочками еще с одним высоким блондином, Элизабет плюхнулась на высокий барный стул.

– Можно мне коктейль! – привстав, крикнула она бармену, поддавшись вперед, и игриво закусила нижнюю губу, натягивая спавшую лямку платья обратно на плечо. Лица симпатичного бармена было видно только в расплывающимся свете желтых лучей, которые то внезапно пропадали, то снова били по глазам.

– Два. За мой счет, пожалуйста, – с глухим звуком неожиданно на мраморную стойку приземлилась огромная мужская ладонь, протягивающая крупную купюру. – Без сдачи.

Проследив за вытянутой рукой, Элизабет обнаружила за спиной симпатичного мужчину, что отсалютовав ей, опустился на рядом стоящий стул без спинки, не сводя с нее глаз.

Незнакомец показался довольно симпатичным деловым мужчиной: с широкими плечами, как она любила, волевым подбородком, одетый в белую чистую рубашку с расстегнутыми тремя сверху пуговицами. Только до последнего она не могла разглядеть лица незваного гостя – то гас свет, то наоборот, сверкали белые вспышки, ослепляя. Да и сконцентрировать взгляд выходило плохо: разноцветные круги бегали по мужской физиономии, растирая глаза, губы, нос, словно они были нарисованы акварелью и растекались от переизбытка воды.

– Не стоило, – кокетливо накручивая локон волос на палец, закинула нога на ногу Элиз, любуясь мужчиной через искаженную призму. Ей показалось или он усмехнулся? – Элизабет, – протянула она ладонь, чувствуя жаркое покалывание в руке.

– Карл, – перекрикивая музыку, в ответ протянул раскрытую ладонь он.

Нежно обхватив за тонкое запястье, мужчина потянул девушку на себя, оставляя едва ощутимый влажный след губ на тыльной стороне ее ладони.

Она резко, неожиданно для самой себя, отдернула руку, почувствовав как по запястью вкруговую прошелся электрический ток. Будоражащие мурашки разом пробежались по линии позвонка, окатив холодным потом. Дыхание замедлилось, а пульс участился, отчетливо стуча в горле.

Она давно не видела такой потрясенной реакции своего организма на касания мужчин. Такое с ней было лишь раз: с бывшим мужем.

– Ты восхитительно выглядишь, – к тому моменту бармен передал им готовые коктейли, и один из них Карл вежливо протянул даме, – одна тут?

– Нет, с подругами, – посмотрела по сторонам блондинка, обхватив губами тонкую трубочку. – Они где-то там, наверное, – хихикнув, втянула щеки, пробуя на вкус ярко-голубой коктейль. – Вкусненько, попробуй! – протягивая свой стакан загадочному кавалеру–Карлу, она заметила, каким испепеляющим взглядом он смотрел на нее, словно завороженный. Это ее сильно насторожило.

Прищурившись, Элизабет заново попыталась сфокусировать глаз, непринужденно протерев его костяшкой пальца. Но все снова расплылось в круговороте в добавок с новым коктейлем. «Да и плевать» – подумала она – «это первая и последняя наша встреча, нет смысла вглядываться и запоминать до мелочей каждого прохожего».

– Не смотри на меня так! Я чувствую себя неловко, – махнув рукой, сказала она, кивнув на свой коктейль в руках, который протянула ему.

Карл дерзко схватил трубочку зубами, отпив не маленькую порцию, а затем оскалился, придвинув свой стул ближе.

– Не могу на тебя не смотреть, – подпер голову кулаком, – ты очень красивая.

– Хватит! Ты смущаешь меня! – залилась смехом она и положила руку на его плечо, немного сжав. Она обожала сильные руки и накаченные плечи. Это было его небольшим преимуществом, благодаря которому не смотря на внешность, он ей уже понравился телом.

– Ладно – ладно, – Карл поднял ладони вверх, хрипло рассмеявшись. Этот смех с треском отозвался у нее внутри, ударив в самое больное место. Она где-то его слышала. Где-то давно в прошлом. А может ей это все показалось? Опять. – Может уйдем? – на ухо шепнул тот, обдав горячим дыханием ухо.

Элиз незаметно сглотнула, ощутив вспышки искр в солнечном сплетении. Его предложение звучало заманчиво. А еще ей нравились эти новые забытые ощущения. Нравилось, что она возбуждается от голоса и что он ни на секунду не отводит от нее глаз.

Как он.

А также ей нравилось осознание того, что она пьяна и может позволить себе сотворить много неправильных вещей.

– Давай уйдем.

Глава 1

Жаркие поцелуи обжигали шею, заставляя откидывать голову назад. Что сейчас со мной происходило объяснить просто так было нельзя. Я честно признаться, и сама плохо понимала. Какие-то поцелуи, касания и слова о пустой «любви», за которыми пряталась страсть.

Дрожащими пальцами гладила незнакомого мне мужчину по спине, судорожно вдыхая раскаленный между нами воздух. Сильные руки крепко держали меня за талию и вжимали в холодную стену лифта, словно намереваясь оставить в ней вмятину очертания моего тела на память.

Мы очень быстро и незаметно переместились в какой-то пафосный отель через дорогу с забавным названием. "Meow Moore" – вроде эти буквы были выложены золотыми английскими буквами на стене у ресепшен. Меня это так забавило, что я даже, вроде как-то пошутила на этот счет, а Карл в ответ припечатал меня непонятным взглядом, когда мы уже заходили в зеркальный лифт. Это показалось мне странным, но не настолько, чтобы я смогла предать этому значению именно сейчас, в такой неподходящей обстановке.

Я наблюдала за нами со стороны – через начищенные до блеска зеркала, все больше убеждаясь: как же хорош этот мужчина...Он был выше меня на две головы, имел широкие плечи, упругую грудь и сильные мышцы ног, которые наглядно подчеркнули классические черные брюки.

Боже, переспать с таким красавчиком накануне свадьбы – это считаться большим грехом?

Губы Карла сдержанно искали мои, прокладывая путь ласковых коротких поцелуев от ключиц к шее. Закрыв глаза, предвкушая каждого его нового касания, перед глазами засияли искры, подобны звездам на черном небе, а в груди щепетильно защекотала нежность.

Я творила глупость.

Я никогда бы не сделала это на трезвую голову. Но сегодня: я была

отчаянна

и

пьяна.

А значит, имела полное право ошибиться.

Завтра я проснусь, и, скорей всего, эта ночь уйдет из моей памяти после сильного опьянения. Что останавливает тогда меня совершать безумие этой ночью?

Ничего

.

– Карл, – протянула я, когда одна его ладонь опустилась мне на обнаженное бедро, плавным движением медленно поднимаясь к ягодицам.

Монотонный звук о прибытии раздался над нашими головами, раскрывая широкие двери у лица. От неожиданности мои коленки дрогнули, но я устояла на ногах с помощью мужской поддержки. Бегло оглядела испуганными глазами пустой коридор, не обнаружив никакого осуждающего взгляда в лицах проживающих и облегченно выдохнула.

Эта ночь должна остаться в наших сердцах, а не в памяти других.

Карл, с голодным рыком, резко подхватил меня за бедра, не радуясь тому факту, что лифт притащил нас на нужный этаж слишком быстро. Стремительно перешагнув порог, мы уверенно двинулись вперед по длинному коридору. Он словно уже знал куда идти, потому что у меня было четкое ощущение, что он был тут не впервые – раз так ловко и быстро определил наш номер, не на секунду не задумавшись обратно взглянуть на числа на ключе.

Не успела только привыкнуть к этим золотым стенам лифтам, как вдруг мы уже оказались у огромной двери номера. Мужчина судорожно прикладывал к двери ключ-карту, грязно ругаясь под нос, когда дверь не открывалась.

Я хихикнула ему в плечо, а после дерзко обхватила ладонями щеки, чувствуя легкую щетину. Густой туман въелся в голову и затянул глаза размытой, белой дымкой. Я усердно вглядывалась в пустое лицо, в надежде увидеть хоть смутное очертание.

Меня не интересовала его персона. И я не хотела его потом искать по всему городу, обклеивая каждый столб бумажками с текстом «помогите найти», как обезумевшая фанатка рок звезды.

Но мне безумно было интересно как он выглядит.

Но вместо всего этого, я заметила неестественный блеск в его темных глазах (они точно были не голубые и ни зеленые), от вида которого я окончательно потеряла способность здраво мыслить пьяной головой. Я, не думая, впилась в его губы, чувствуя как сильно бьется пульс в висках, отзываясь даже в кончиках пальцах. Я сама первая лезла целоваться – это уже был признак того, что я не в своем уме.

Дверь позади нас отворилась и мы мгновенно оказались по другую ее сторону. Карл поставил меня на ноги, прижимая всем своим телом к стене. Контраст горячего тела и холодной стены призвал вихрь мурашек. Жар внутри живота слепящими вспышками стал спускаться ниже, приятно покалывая между ног. Его дыхание коснулось моих голых плеч, и я невольно вздрогнула.

Сжав мои запястья в одной своей ладони, он задрал их у меня над головой. Я не издала ни звука, и это, кажется, разбудило в нем еще больше интереса ко мне. Другой свободной рукой Карл потянул за край задранного платья, оголив мой живот. Мне стало тяжело дышать, и, стесняясь своей наготы, я бедрами старалась прикрыть откровенные на себе трусики.

– Ты очень красивая, Элизабет, – соблазнительный баритон раздался у меня перед лицом во тьме и я ощутила влажный поцелуй на щеке. – Не закрывайся от меня. Я хочу

любоваться

тобой.

Карл поставил колено между моими ногами, не позволяя мне скрещивать их между собой.

Я слабо кивнула и прикрыла глаза, наслаждаясь касаниями его длинных пальцев на своем животе. Боковой стороной указательного пальца он сперва провел по линии талии, после коснулся пупка, и стал вести кривую линию к груди, оттягивая край эластичного бюстгальтера.

– Я тоже хочу касаться тебя, – осипшим голосом протянула я и почувствовала его горячий рот у себя на ребрах. – Пожалуйста, – втянув живот, задержала дыхание.

Карл мгновенно выпрямился и жестко схватил меня за запястье, таща за собой вглубь пустого номера. А после, поставив меня, как куклу, впереди у себя под носом, отстранился и опустился напротив на край огромной кровати. Лунный свет проложил путь на полу в виде расплывающийся дорожки, что вела прямо к нему руки. Застыв на месте, я обвела томным взглядом комнату. Мы были в просторной спальне, что находилась в нескольких шагах от прихожей. Я стояла у стены, а по правую сторону от меня находилось панорамное окно во всю стену, открывавший безупречный вид на ночной город, который видела я лишь пятнами. Мерцающий свет из окна бледной синевой падал на белоснежные простыни кровати по центру комнаты. А также игриво переливался в черных волосах Карла, едва освещая его высокий лоб и прямой нос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Раздевайся. – приказным тоном прервал он мои наблюдения, застав врасплох и огорчив. Я хотела, чтобы это сделал

он

.

– Я хочу, чтобы это сделал ты, – сложив руки на груди и сделав шаг к нему навстречу, ответила я, дернув подбородком. Боже, это точно сейчас говорю я?!

– Я хочу посмотреть на тебя со стороны, – с хитрой ухмылкой в голосе отмахнулся сексуальный незнакомец , облокачиваясь на выпрямленные руки за спиной, наклоняя голову в бок так, что кончики его волос кольцами упали ему на лоб.

Уголки губ дрогнули в пьяной полуулыбке, и, громко разочарованно вздохнув, я сделала еще один шаг, сжимая край платья и быстро стягивая его через голову. Молочного цвета ткань упала у ног, и я вплотную подошла к самоуверенному незнакомцу, готовая отдаться всецело ему на эту безумную ночь.

– Дальше сам.

Я бесстрашно толкнула мужчину в плечи так, чтобы он упал на спину. Без сопротивления мужчина развалился на кровати, хотя с моим слабым толчком, с которым я его толкнула можно было поспорить, что уложила на лопатки его я. Скорей всего, он поддался. А я тут же залезла на него и, оседлав бедра. Желание ощутить

его

в себе появилось очень резко, и я невольно сглотнув слюни, пошла на ходу своей безудержной, очень-очень откровенной фантазии.

Мне было интересно увидеть какой

он

. Ощутить его. Почувствовать. С каким звуком

он

будет входить в меня и как быстро я получу достаточной дозы дофамина.

Ладони вспотели, а дыхание сбилось. Я облизала пересохшие губы, и представила себе как вижу этого Карла при свете. Какой у него выразительный взгляд, и как он меняется в зависимости от настроения; какие красивые тонкие губы с эстетическими трещинами; какой волевой подбородок и какие впалые скулы.

В моей голове он был подобием «Давиду» Микеланджело.

Даже лучше.

Дрожащими губами я коснулась мужской шеи и провела языком по наружной яремной вене, ощущая его большие ладони на своей пояснице. Я плавно отодвинулась от него, лихорадочно бегая пальцами в поисках пуговиц на его рубашке. Пальцы путались между собой, сопротивляясь моему контролю, что находился на предельно слабом уровню, чтобы что-то решать. Карл хрипло рассмеялся, и я снова поймала себя на мысли, что его смех кого-то мне напоминает.

Но думать сейчас об этом я хотела меньше всего.

Бюстгальтер без бретелек неожиданно слетел с моей груди, упав прямо перед носом на плечи Карла. И я сразу поняла, чьих это был рук дело.

– Очень красивая, – заправляя прядь волос мне за ухо, сказал Карл, и я заметила в полутьме его добрую ухмылку с ямочкой на щеке.

Такая улыбка была у него.

Снова он. Я снова думаю о

нем

. Все же, стоит сделать вывод: от таких мыслей никакая текила вам не поможет убежать, как бы сильно вы не рвались прочь.

Я дернулась от его жеста, не веря во все происходящее. Я даже на секунду начала верить в существование душ и астрального мира. Хотя всегда относилась к этому скептически.

Может вот оно – моя судьба?

Карл провел рукой по моей груди, спускаясь к ребрам. Кожа под его пальцами болезненно плавилась, отчаянно нуждаясь в новом соприкосновении.

Выгибая поясницу, я закусила нижнюю губу, касаясь сосками его груди, чувствуя, как его пальцы на спине напряглись. Мне послышалось, как он произнес сквозь сомкнутые зубы что-то наподобие «скучал». Но я не предала этому значения.

А очень зря.

Поддавшись вперед к тени лица, я застыла, будь атакована новой волной головокружения. Жжение в районе солнечного сплетения возросло так, что удушающей петлей повисло на шее.

– Мы с тобой нигде раньше не встречались? – задалась вопросом я, уже сроднившись с ночным мраком.

– Не думаю. – раздраженно откликнулся Карл.

Я вздохнула, не успев опомниться, как он сам поддался вперед и поцеловал меня. Крепко. Пылко. Глубоко. Так, чтобы волосы на руках встали дыбом. Вместе с ним я словно снова начинала жить. Мир не казался скучным, серым облаком жизненных проблем.

С таким человеком – от которого бабочки замерзают в животе и выброс дофамина в мозгу случается по одному щелчку пальцев – хотелось жить вечно.

И с ним я ощущала себя именно так.

Ловко, прижав к себе, Карл поменял нас местами, теперь уже сам нависая надо мною, и разглядывая со всех сторон. Не прерывая поцелуя, я стянула с него расстегнутую рубашку и откинула в сторону, к своему платью. Гладкая загорелая кожа под луной сверкала, переливалась в сиреневых, желтых, белых лучах, как звезда.

От нехватки кислорода закружилась голова. Нехотя оторвавшись друг от друга, мы жадно начали глотать воздух, слушая в тишине удары собственных сердец. Карл поднялся с кровати, возвысив надо мной. Руки его ослаблено болтались по фигуре, а голова была наклонена в бок. Он внаглую разглядывал меня. Обнаженную, откровенно раскинувшуюся на постели, словно оценивал, стоит ли вообще проводить со мной ночь. Холодный лунный свет осветил его со спины, тонкой серебряной линией очерчивая мышцы, как у супергероя.

На его груди я заметила странное пятно. И задержав замыленный взгляд, разглядела тату, напоминающее по форме вытянутое перо птицы, скорей всего орла. Оно было простым, и, напротив, выглядело так изящно и аккуратно, что ничуть не портила тело. А рядом с пером была выколота маленькая птица – к чему она была я не поняла. На левом боку приметила еще одну наколку с надписями, но четко разглядеть уже не смогла. Да и не хотела.

Я села на колени, ожидая дальнейший наш ход событий. Карл вдруг быстро стянул с себя брюки вместе с боксерами, и я, открыв рот, ощутила как расширились мои зрачки от его вида. Я хотела было взять его, но резко отдернула руку, положив ладонь на колено и нервно сжав его. Мужчина усмехнулся и наклонился ко мне, заглядывая в глаза:

– Не бойся, – я впервые увидела очертание его густых бровей и острых скул, – я не кусаюсь.

– А... – я судорожно вздохнула.

Карл уложил меня на лопатки, повиснув на выставленных от меня по бокам рукам. Сердце колотилось где-то в глотке. Внизу живота неестественно закололо от страха и желания одновременно.

Сглотнув, я кинула быстрый взгляд на его бедра, а затем закрыла глаза, кусая губы до крови. Мои руки с плеч скользнули вниз по его спине, изучая тело. Я осторожно потерлась об него бедрами, двигаясь навстречу. Что-то между «моя» и «детка» донеслось до меня, но сейчас мне это было неважно. Карл сделал толчок, погружаясь в меня наполовину. Внутри все задрожало, а грудь разрывало от переполняющих фейерверков. Выждав какое-то время, пока я привыкну к нему, он сделал еще толчок и вошел в меня до конца, показывая мерцание звезд.

Это было безумием. Он сам стал моим безумием.

Секс на первой встрече для меня было в диковинку. Но готова признать, это необычно здорово.

Ритм его бедер прогрессировал. Звезды перед моими глазами только ярче вспыхивали огнями. Я возликовала, упиваясь накатывающей волной блаженства.

Время остановилось, а жизнь продолжалась.

Под коленками растянулась сладкая слабость, вынуждающая раздвинуть бедра сильнее. Я лихорадочно ловила раскаленный воздух открытым ртом, с восхищением извиваясь в неистовых объятиях. Запах терпкого алкоголя крутился на носу, и я вдыхала его время от времени, ощущая, как жжет легкие.

Хоть я была и пьяна, но единственное, что я понимала – это то, что никакая ночь не может длится вечность. И эта скорей всего не будет искрением во всем мире.

Завтра все равно все будет

по-другому

...

Глава 2

Свет дневного солнца медленно проникает сквозь тонкую пелену темноты закрытых глаз, начиная неприятно печь.

Я жмурюсь, не желая открывать глаза и прерывать интригующий сон на самом интересном моменте.

Почувствовав под своей головой крепкую руку я невольно улыбнулась сквозь сон. По телу расплылась нежная истома, приятно щекочущая пальцы ног.

Я потянулась и, не открывая глаз, перевернулась на другой бок, чувствуя тепло мужского тела.

Сонное сознание еще отчаянно пыталось цепляться за обрывки ярких ночных сновидений, греющих душу и сердце.

Мне снился безлюдный пляж, как будто на другой Вселенной. Чистый, почти прозрачный, песок мерцал в лучах уходящего за горизонт солнца. Небо над головой горело алым пламенем, словно истекало кровью. Я шагала по раскаленному песку, зарывая ноги в песок по щиколотку. Меня беспрерывно звал незнакомый голос мужчины из глубины моря, зазывая к себе. И я спешила к нему.

Резко нырнув с головой в воду, как рыба, я погрузилась в подводный мир. Плыла, плыла, плыла...Пока не почувствовала, как внезапно начинаю задыхаться. Я беспокойно бьюсь руками об воду, болтая ногами и безмолвно кричу в панике, начиная уходить на дно. Но что-то невесомое толкает меня вверх и я выныриваю, нервно сглатывая ком чистого воздуха. Обнаженное тело обдувает легкий ветер, а тяжелые волосы расплываются по глади воды, прилипая к шее и плечам.

Я по грудь стояла в воде, жмурясь от пронзающего света солнца. Длинный берег за спиной исчез, а солнце оказалось так близко, что до него можно было бы дотронуться на расстояние вытянутой руки. А потом рядом со мной в это же мгновение вынырнул

он

. Незнакомец в белой промокшей рубашке с размытым лицом. Он притянул меня к себе, и, прижимаясь своей мокрой грудью к моей, ласково долго шептал на ухо о том, как же он счастлив, что я пришла к нему.

А после я начала просыпаться и последнее, что запомнила так это то, как он отчетливо сказал мне: «

моя

». И я подумала, что послышалось мне это не только во сне.

Я стала открывать глаза, извиваясь под мягким одеялом. В затылок стучала надоедливая тупая боль, оборачивающаяся в дружный хоровод вокруг висков. Последствия после коктейлей «для хорошего настроения» похоже не избежать.

Хриплый стон вырвался из груди, когда я перевернулась на живот и легла на горячее мужское плечо, на котором все это время спала.

Я медленно подняла слипшиеся ресницы, наблюдая, как постепенно дымка после сна тает в дневном свете.В глаза сразу бросилось очертание лица незнакомца напротив. Пульс участился, и я, прищурившись, уставилась на него в предвкушении.

Наконец-то.

Я думала, что на это утро проснусь одна и таинственный, вроде Карл, исчезнет как ни в чем не бывало. По крайней мере так делало большинство парней. А тут он. Остался и даже, кажется, уже давно не спал и поджидал меня.

Сперва в глаза бросились растрепанные шоколадные волосы, в которые он запустил свои пальцы, своеобразно накручивая их. Потом взгляд плавно двинулся по линии лба, перескакивая на четкий контур скул ведующие к сильному властному подбородку с темной щетиной.

Я неуверенно, но с нескрываемым интересом, подняла взгляд к его глазам, и ужаснулась...

– Ты?...– охрипшим от негодования голосом задала риторический вопрос я, чувствуя, как сердце перестало биться. По рукам пробежали холодные мурашки и волосы на теле встали дыбом. Теплые ласковые прикосновения теперь казались смертельным ядом.

Передо мною был вовсе не Карл.

Далеко не Карл

. А может

Карла

и вовсе все это время и не было? И я, как полная дура поверила в очередную чушь своего

бывшего мужа

? Который сейчас с обаятельной улыбкой, откинув голову на изголовье кровати, пялился меня, словно ничего и не было!

– Твою мать! – воскликнула я с большим потрясением, все же убеждаясь, что это не сон и мне это не кажется. А очень жаль.

Лучше было бы спятить и признать, что рехнулся, чем тот факт, что ты переспал с человеком, от которого выворачивало наизнанку от любви под названием „ненависть".

– Нет-нет-нет, – я отскочила от него, как ужаленная, на противоположную сторону кровати, хватаясь за голову.

Кровь закипела в жилах от передозировки адреналина, сводя зубы. Все тело жгло, но больше не от ярких воспоминаниях ночи, а от отвращения. Учащенный пульс заложил уши, из которых вот-вот должен был повалить красный пар.

Моему возмущению не было предела.

Что я натворила?...

Господи, я знаю, что далеко не ангел и за моей спиной немало грехов, но почему ты решил наказать меня именно так?!

Я была в полной заднице.

В. Полной. Заднице. На. Самом. Ее. Дне.

– Какая же я дура! – похлопав себя по горячим щекам, чувствую как живот парализует встревоженным трепетом, подталкивающий тошноту к горлу. – Дура! Дура! Дура! – беззвучно всхлипывая, я закрыла лицо ладонями, не в силах поднять глаз на него.

– Тебе не понравилось, Элиз? – притворным озабоченным тоном интересуется бывший муж, но я каждой клеточкой тела ощущаю его откровенную издевку.

От сдерживаемой ярости начало ломить конечности: руки так и тянулись к наглой физиономии, чтобы огреть хорошей пощечиной, а ноги хотели унестись отсюда как можно подальше.

– Да пошел ты! «Карл», – я показала кавычки, – как можно только додуматься до такого? Хотя тебе, Карстен, всегда в голову приходили только идиотские идеи.

– Да, и поэтому я женился на тебе.

Уставившись в стену с каменным выражением лица, я открыла рот, чтобы возразить, как слова вдруг неожиданно непробиваемым комом застряли в горле. Сжав кулаки до побелевших костяшек, почувствовала как внутри словно что-то оборвалось и рухнуло все в районе желудка.

Скрывая свою обиду под непроницаемой маской безразличия, внутри меня все ломало и крутило, провоцируя на слезы

в честь его

. Но моих слез он больше не достоин.

Я резко дергаю одеяло на себя, чтобы прикрыть наготу, как Карстен ловко делает тоже самое из-за чего ткань издает звонкий треск.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поднимаю полный ненависти взгляд на бывшего мужа, встречаясь с его темными карими глазами, внушающие страх. Мы долго, непрерывно смотрим друг на друга, заново изучая после длительной разлуки в длиною трех с половиной лет.

«Он не изменился» – поймала я себя на мысли, когда оценивала его внешний вид. Все такой же: наглый, красивый, с любимой полуулыбочкой на губах, и страшно

сексуальный

. Но вот взгляд поменялся. Посуровел и вовсе стал пустым, безжизненным. А глаза меняют человека сильнее чем, что либо. Даже не могу представить, что у него произошло.

Карстен с не меньшем интересом сверлил меня пристальным взглядом, и я только успевала замечать восхищенный блеск в непроницаемой тьме. Он смотрел на меня так, словно я была изысканным блюдом в ресторане, которое шеф-повар приготовил индивидуально для него.

Наверное, вчера ему было мало времени, чтобы разглядеть меня со всех сторон.

Пользуясь моментом, я бесстрашно вырываю белоснежное одеяло, быстро оборачивая его вокруг груди. Но замечаю, как Карстен вовремя успевает придержать изделие у себя на бедрах, не позволяя ускользнуть ткани в мою сторону.

– Дорогая, ты тут не одна, – насупившись говорит он и неожиданно бросает взгляд на мои губы.

Я инстинктивно поджимаю их, ощущая противоестественный жар его дыхания на своем лице.

Предательские мысли о вчерашнем случившимся недоразумение поднимаются сокрушительной волной и окатывают меня с головой, возвращая потухший свет волшебных звезд. Сердце сжалось одновременно от беспокойства и от неясного ликования. Между ног сладко заныло, а после сильно запекло в болезненных спазмах.

– Да что я там не видела, – наигранно усмехнулась я и кинула беглый взгляд на его руку, которая смиренно лежала на паху.

Загорелая кожа мерцала под лучами дневного солнца, изящно подчеркивая выпуклые вены, что как змеи растянулись на его предплечье.

Я невольно сглотнула и посмотрела в его насмехающиеся зоркие глаза, в которых так и читалось – «да-да-лгунья».

– Получается, что многое, – умышленно растянуто заявляет он, упиваясь своей маленькой победой в заполучение меня, как какой-то дешевенький трофей. – Раз ты так вчера разглядывала меня и...

– Заткнись, – оборвав его, сквозь зубы прошипела я и смерила нехорошим взглядом, от которого ему, кажется, стало только веселее.

Хрипло рассмеявшись, Карстен устало протер уголки глаз, заправляя спавшие на лоб волосы назад и тяжело вздыхая. Я и сама не поняла, как неосознанно начала любоваться им.

Его слабо выраженные ямочки на щеках сводили меня с ума всегда, и вчера оказывается мне не показалось, что они выглядели как у него. Вчера выходит мне многое

не показалось

. А я уже думала, что сошла с ума, раз в каждом прохожем готова была видеть своего бывшего мужа.

Засмотревшись на него, я почувствовала как скромная полуулыбка сама по себе заиграла на губах, и даже не понимала от чего. От ситуации, которая произошла между нами вчера? Точно нет. От того, как этот придурок мило смеялся? Скорей да, чем нет.

– Более того, – вдруг сказал он вкрадчивым тоном, – а чего не видел

я

? – поиграл бровями Карстен и обнажил ряд белых зубов в злоумышленной широкой улыбке.

Я удивилась его наглости, но не подала виду.

– Ты прав, – уверенно заявила я, вставая с кровати и выпрямляя плечи. – Мне нечего стесняться, – скинула с себя теплое одеяльце, что шустро покатилось вниз по голым плечам, падая к ногам.

Воздержавшись от порыва прикрыть грудь руками, я презрительно окинула его с ног до головы и, задрав голову к верху, наблюдала как его взор темнеет от

желания

.

Карстен привстал, поудобнее усаживаясь в постели, оттопыривая воздушную ткань на бедрах так, чтобы она поднялась и скрыла его маленький секрет. Его голодные, горящие алычным светом очи пожирали меня с костями.

Хоть и слова говорили об обратном, его реакция твердила совсем о другом.

Я отвернулась от него, подставляя лицо рвущимся лучам солнца из огромного окна, чувствуя не только солнцепек, но и прожигающий взгляд на спине.

Город давно не спал. Несколько сотен тысяч дорог растянулись вокруг огромных зданий, прокладывая пути. Автомобили носились по дорогам, как по лабиринтам, в поисках своего выхода из этой суматошной игры. Весь Лос–Анджелес казался поместился у меня на одной ладони. И только сейчас я заметила, как высоко мы были от земли. Я даже не могла представить на каком этаже мы находимся.

Я стремительно развернулась лицом к мужу, чувствуя на кончике языка вкус небольшой победы.

Кажется, Карстен был весьма поражен моей смелостью. Явно не думал, что я так легко предстану перед ним обнаженной. Наверное, напротив, думал, что буду умолять до последнего его отвернуться или покинуть номер. А он, все же убедившись, что я так и осталось той самой маленькой, неуверенной серой мышью, так уж и быть, покинет номер и оставит меня в покое.

Нет, милый, теперь играем по моим правилам.

1:1 дорогой.

– Где моя сумка? – равнодушно спросила я, вскидывая в недовольстве одну из бровей, оглядывая номер. Я старалась смотреть куда угодно, но только не на него.

– На ручке двери у входа. – донесся до меня его низкий бархатный голос, как я вспомнила, что точно с такой же интонацией он шептал мне на ухо о том, какая же я красивая.

Придурок.

Я откинула волосы с плеч назад и прошла мимо него, нарочно виляя бедрами.

Я ощущала его взгляды на себе повсюду, от чего безумно хотелось расцарапать тело в кровь. Куда смотрели его зрачки – там начинало резко прожигать кожу насквозь.

Скрывшись за стеной, услышала его злой рык, от чего мысленно усмехнулась и добавила себе еще одно очко.

2:1.

Не в твою пользу, милый.

Достав телефон из сумочки, на экране сразу обнаружила несколько сотен тысяч уведомлений.

Брови непроизвольно поползли на лоб, а глаза намеревались выкатиться из глазных орбит.

34 уведомлений от Норы. 45 от Джуди. 18 от Кэйт. 12 от Глории. И 98 от Оливера.

Твою мать.

Связь в этом углу комнаты чертовски не ловило, и мне пришлось возвращаться в спальню, где Карстен уже вальяжно сидел в кресле у окна в брюках с голым торсом, и что-то быстро печатал по клавиатуре на телефоне с недовольным видом.

Он так был увлечен в свою переписью, что у меня появилась возможность быстро натянуть на себя хотя бы нижнее белье. Что я и сделала, спрятавшись за дверью ванной комнаты, которая располагалась сразу на повороте из коридора.

Прислонившись спиной к двери, прислушалась к звукам по другую сторону. Я тихо повернула замок, блокируя дверь, и облегченно выдохнула.

Телефон в руке завибрировал и короткий звук уведомления, заставил меня вздрогнуть. Сердце заколотилось еще быстрее и я на секунду подумала, что оно вот вот выпрыгнет из груди.

Судорожно втягивая воздух через нос, в первые секунды просто успокаивала дыхание, а после посмотрела в телефон:

99-ое уведомление от Оливера и еще одно о том что на телефоне осталось 11%.

Прижав потухший экран к груди я прикрыла глаза, анализируя происходящее. Я все еще безнадежно верила, что все вокруг - кошмарный сон.

Я не верила что все это происходит лично со мной. Подобное могло произойти с кем угодно – в хороших мелодрамах, комедиях, детективах, но не в реальности. И точно не со мной.

На цыпочках подкравшись к раковине, я бесшумно включила холодную воду и облокотилась руками о мраморную столешницу. По икрам и круговыми движениями потянулась слабость.

Я устало взглянула на отражение в зеркале, и в панике обнаружила на своей коже несколько бордовых отметен мужских губ в виде засосов. Три насыщенных кровоподтека красовались на моей груди. Первый располагался сбоку по левую сторону, второй был ближе к солнечному сплетению, а третий отчетливо горел прямо на верхней части правой груди, чуть выше от соска.

Последствия остались не только после алкоголя.

Аккуратно касаясь кончиками пальцев свежих засосов, я каждый раз вздрагивала, машинально вспоминая, что позволила ему сотворить со мною.

Обдав раскрасневшиеся щеки ледяной водой, ополоснула лицо и руки, испытывая жуткую сухость во рту с неприятным привкусом смешанного алкоголя, от которой в кровь царапало глотку.

Набирав в ладони немного воды, поднесла ее к полуоткрытым губам, жадно втягивая холодные капли.

За дверью послышался голос Карстена. Я перестала дышать. Он с кем-то на повышенных тонах разговаривал по телефону, то и делая крича и посылая своего собеседника далеко и подальше.

Я выключила воду, внимательно вслушиваясь в его слова:

– Нет, Гари, это не те бумаги! – резкий глухой стук в стену, – ищи дальше. Нет, я в отеле. В своем гребанном отеле, Гари не тупи! – он вдруг замолчал, – я отключаюсь, вторая линия.

В своем гребанном отеле. Что?

Я встревожено глянула на зеркало, на котором в нижнем углу слева были инициалы отеля. Meow Moore. Озадачившись, я быстро разблокировала телефон и стала набирать в поисковике название, до последнего надеясь, что слабый интернет выдаст хоть какую-то нужную мне информацию.

И, о Боги, на самой же первой вкладке! Мне даже не нужно было переходить по ссылки, все и так было понятно по одной строчке: «Карстен Шмидт открыл отель в Лос-Анджелес Meo...».

Тогда это все объясняет, почему он так вчера шустро нашел номер и даже не заблудился в крутых поворотах коридора.

– Да, Лили? – Карстен тяжело вздохнул, – Нет, не трогай ту картину. И что, что она порвана? Я сказал нет, – его тон резко стал жестким, – Я скоро буду.

Порванная картина... Карстен никогда не любил никакие различные жанры изобразительного искусства, не смотря на то, что это являлось неотъемлемой частью моей жизни. Он относился к этому не с большим спокойствием, как с большим безразличием.

И всегда был против картин на стенах. Считал, что они портят наш современный интерьер. Я как-то уговорила его на то, чтобы мы повесили одну из моих любимых картин в нашей спальне, которую я написала когда мы были в Греции. Но во время одной из ссор перед разводом, в порыве гнева я схватила ее и кинула в его. Он увернулся, а вот холст был порван и испорчен. Но куда он дел его я не знала. И не думаю, что спустя время он вдруг полюбил искусство.

Карстен примолк, и, вероятнее всего, в подозрение стал прислушиваться к исходящим звукам из ванны. Я быстро подбежала к туалету и нажала на кнопку слива, а после вернулась к раковине и включила громко воду, сбрасывая с себя доказательства причастности, что честно говоря, вышло не очень убедительно.

Никогда не умела обманывать.

Расслышав сквозь созданный мною шум его смешок, я злобно всплеснула руками, от осознания того, что он понял, что все это я сделала сейчас специально.

Его шаги стали отдаляться, и я тем временем торопливо начала натягивать на себя белье, решив, что отвечу Оливеру уже когда полностью покину территорию отеля.

– Ты идиотка, Элиз, – уставившись в свое отражение, себе под нос буркнула пару проклятий и нравоучений.

Быстро приведя волосы в порядок я вышла из ванной комнаты, мгновенно встречаясь взглядами с мужем. Бывшим.

– Ты как всегда по несколько часов застреваешь в ванной. – Поднявшись с кресла, он направился ко мне невзначай, отмечая, что я уже была в белье, – это дурная привычка, Элизабет.

Карстен стоял напротив меня, сложив руки на груди, почти что вплотную. Нас разделяло всего каких-то пару маленьких шагов моих ступней и один обычный шаг его. Мне пришлось немного задрать голову вверх, чтобы посмотреть ему в глаза. Его губы растянулись в ухмылке, а свет очей так и испепелял излучающей нежностью, от которой мне стало не по себе.

Мы безмолвно стояли в умиротворяющей тишине, слушая слабый шум автомобилей и наше дыхание. Я дышала часто и сбивчиво, сжимая кулаки и чувствуя как гневно раздуваются мои ноздри, а он – сдержанно, негромко.

Я опустила взгляд на его пресс, подмечая, как сильно выражены кубики. Усилено подавляя иррациональное желание прикоснуться к его животу, я на мгновение прикрыла глаза, вдыхая запах его кожи.

Неожиданно почувствовав касание его пальцев на своей щеке, я резко отшатнулась назад с ужасом уставившись на него. Сердце заколотилось под ребрами как обезумевшее, распрыскивая по телу легкую дрожь.

– Тихо–тихо, – коротко рассмеялся он, – я просто хотел убрать пятно от туши. – Карстен поднял ладони вверх и посмеиваясь, как идиот, ушел в ванную, а я проследив за его широкой спиной, показала ему средний палец, когда он закрывал дверь.

– Я все видел, дорогая! – крикнул он вслед и я снова вздрогнула от неожиданности, и кинула пару грязных словечек.

В поисках своего платья, я оглядела номер, не сразу заметив, что оно бережно лежало на спинке кресла, где сидел Карстен. Неужто это он так позаботится?

Я удивленно хмыкнула и взяла его, поспешно одеваясь. Но стоило мне только застегнуть молнию, я услышала как из ванной комнаты зазвонил мой телефон.

Мой телефон. Черт.

Я оставила его там на столешнице. Мне даже не стоило за ним идти, как в этот же миг, из-за двери появился Карстен с ним в руках.

– Тебе звонит Оливер. Мне ответить? Давай я скажу, что ты немного занята и перезвонишь ему позже, – взгляд Карстена переливался в недружелюбном свете, предвещающий ничего хорошего. А раздраженные нотки в его голосе так и не проскользнули мимо меня, как бы он не старался их замаскировать.

Неужели так обозлился, что у меня кто-то есть? Бедный.

Демоны внутри меня закружили радостные хороводы, посвященные опять моей победе.

3:1.

– Нет! – громко крикнула я, миновав путь между нами в считанные секунды, – отдай телефон, Шмидт!

Карстен вытянул руку так, что мой телефон теперь был выше дверного проема, до куда достать я бы никак не смогла. Я прильнула к его груди, кладя правую ладонь ему на плечо, а другой потянулась к руке с телефоном, приподнимая себя на носочках и подпрыгивая.

– Нравится моя фамилия? Хочешь она снова будет твоей? – он наклонился к моему уху, касаясь кончиком носа скулы. Коленки дрогнули, а по рукам пробежали мурашки.

Я сглотнула, и встретилась с его проницательными взглядом.

– Ни за что, – сквозь зубы прошипела я, и выхватила из рук телефон, который он сам уже протянул мне, дав фору.

Я стремительно ответила на звонок, подходя к окну, уже перебрав в голове тысячу идей и разработав классическую концепцию хода событий.

– Элизабет! Ты где ?! – яростный рев Оливера оглушил меня на пару минут. Он был очень зол и разъярен – мне следовало бы поскорее уносить ноги.

– В-все хорошо, милый. Я, – я почему-то кинула взгляд на застывшего в дверном проеме Карстена, что с интересом слушал меня, – я попала в такую смешную ситуацию! Ты не представляешь!

Карстен громко усмехнулся и я снова зло посмотрела на него.

– И где ты сейчас? Ты вообще в курсе, что я всю ночь искал тебя? – тяжело вздохнул Оливер на том конце, и его голос заметно изменился, и уже звучал не так агрессивно как пару секунд назад.

– Я в отеле. Но одна! – поспешно добавила я, нервно кусая нижнюю губу.

– Я приеду за тобой.

– Нет, Оливер. Я уже еду домой, не волнуйся!

– После такого, я не знаю как теперь «не волноваться», – устало рассмеялся парень, и я попрощавшись отключила звонок.

На экране красным загорелась отметка батарейки зарядки на 6%.

– Волнуется? – спросил Карстен, и я подпрыгнула на месте, позабыв о его существование рядом со мною.

– Не твое дело.

– Как скажешь, – Карстен подошел к встроенному шкаф-купе, что был рядом с ванной. – Тебя подвезти? – раскрывая дверцу и хватая первую попавшуюся вешалку с рубашкой, спросил он, а я подозрительно осматривала его скудный гардероб из нескольких рубашек и брюк и спортивной одежды с кроссовками.

А как же его Лили, с которой он болтал по телефону? Как поняла я из разговора, та самая Лили сейчас находилась у него дома, и похоже делала обход с обыском.

– Ты живешь тут? – проигнорировав его вопрос, удивленно покосилась на него.

– Нет, – застегивая пуговицы на новой черной рубашке, он повернулся ко мне, – просто это мой личный номер.

Ах, точно отель. Это же мать вашу, его отель!

– Ах да, забыла, что такое оригинальное название мог придумать, конечно, только ты.

Карстен ничего не успел ответить, как вдруг зазвонил его телефон. И лишь бросив на меня недоумевающий взгляд, принялся отвечать на звонок на который, судя по выражению лица, он не сильно то и хотел.

– Да, Лили? Нет, я скоро буду. Да твою мать, я же сказал не заходить в мою спальню!

Кажется, это снова была взволнованная подружка, что нашла что-то у него в доме, что не нравилось ему.

В принципе, мне было плевать. Пусть водит к себе кого хочет. Имеет полное на это право.

Пока Карстен на повышенных тонах объяснял своей «крошке», где находятся запасные ключи и как закрывать дверь, я мимоходом юркнула в коридор, остановившись рядом с ним на минуту.

– Давай я скажу ей, что ты немного сейчас занят? – громким шепотом поинтересовалась я и протянула руку.

Карстен демонстративно закатил глаза и дернул плечом. А я звонко рассмеявшись, побежала к двери обуваться, на последок расслышав новое восстание тупости его подружки:

– Да никого со мною нет! Какой голос? Тебе показалось...

Я вымученно покачала головой и вышла из номера, почувствовав закладывающий пульс в ушах сопровождающийся тошнотой.

Утро после алкогольной вечеринки – самое страшное, что может изменить вашу жизнь на все 360 градусов.

Глава 3

4 года назад

Теплый осенний ветер ласкает мое лицо, обдувая обнаженные руки, и весело раздувает однослойную фату и шлейф свадебного платья в пол.

Чувство легкой эйфории захватывает дух, зарождая внутри огромный фейерверк эндорфинов. В голове крутятся сотен ярких мыслей и домыслов, обрушивающиеся на начале пути переработки. Кажется, все пропало.

Я стою у замершей дороги машин в пробке, хлопая пышными ресницами, не позволяя слезам испортить макияж, на который я потратила три с половиной часа, отсидев себе все бока. В руках сминаю небольшой букет из семнадцати штук белоснежных пионов, обмотанных атласной лентой по кругу и нервно поджимаю накрашенные губы, глядя на своего озлобленного жениха и водителя, что ругаются между собой, стоя по противоположные стороны от арендованной шикарной машины.

Мы застряли посередине дороги в гигантской автомобильной пробке, в которой не было видно ни начала ни конца. А до начала венчания у нас оставалось меньше часа.

Все пропало.

Все.

Все.

Все.

И не нужно было устраивать все это шоу: скрупулезно подбирать наряды, выискивать самое лучшее место с эстетическим видом для росписи, готовить танец, ломать голову над дизайном свадебного торта…Не нужно было ничего.

Подняв голову к небу, я мысленно просила о помощи у всех небесных богов. А вдруг сейчас все препятствия вокруг мгновенно исчезнут и мы спокойно и быстро доберемся до нашего места? Верить в чудо – никогда не поздно, также как и находить его в каких-то мелочах. На голубом небе ни единой хмурой тучи – хотя, ее так страшно предвещали синоптики погоды. Яркое солнце обнимало город и народ, зажимая в своих крепких объятиях настолько сильно, что кожу начинало печь до неприятной боли. Перистые облака растянулись по лазурному полотну, придавая воздушности и легкости. Природа только – только раскрывала свои живописные виды для людских глаз и окрашивала хмурые серые здания теплыми красками света.

Осень – время года, когда все ощущается немного по-другому. Воздух не кажется таким жгучим, солнце не таким горячим, а любовь не такой обычной.

Деревья переодели свои сочные зеленые накидки, сменив их на многообразные оттенки желтого. Где-то ветви уже стояли голышом и обдувались потоками прохладного ветра, где-то еще красовались огромные пушистые верхушки из листьев, не намеревающиеся даже осыпаться. Это все было так прекрасно, что я ни разу не пожалела, что мы выбрали сыграть свадьбу осенью, преодолев все сомнения. Но, только оставалось решить маленькую проблему: либо научится телепортироваться за минуту, либо найти где-то самолет–вертолет, который сейчас нас доставит к месту.

– И что ты предлагаешь мне делать? – недовольно спрашивает Карстен у водителя, впиваясь в него яростным взглядом.

Черный смокинг сидел на нем лучше чем даже предполагалось, хотя классические костюмы ему всегда были к лицу. Модная прическа с пробором на бок, уложенная под несколькими слоями фиксирующего лака уже начинала пушится. Его неподатливые волосы никогда не любили никаких махинаций.

– Пошел к черту, у меня больше нет желания с тобой это обсуждать, – всплеснув руками Карстен выбросил еще пару грубых словечек, и с измученным выражением лица направился ко мне. Он тоже устал от навалившихся беспрерывных проблем на нас с самого утра. – Я не знаю, что делать Элиз, этот идиот не хочет вызывать новую машину. – под идиотом он, кажется, подразумевал водителя.

Карстен взял меня за плечи, встревоженно заглядывая мне в глаза, когда в уголках глаз уже начинало колоть от сдерживаемых слез. Он коротко улыбнулся мне, заставляя улыбнуться в ответ. Но улыбка на моем лице выдалась кривой.

– Даже не думай реветь, – погрозил пальцем перед носом мне мой жених, осторожно обхватив мой подбородок. – Реветь ты сегодня будешь только от счастья.

Я подняла взгляд на него, чувствуя, как по правой щеке покатилась первая слезинка. Под пристальным надзором карих глаз, она ловко приземлилась на большой мужской палец и испарилась, как снежинка. Внутри что-то дрогнуло от беспокойства. Сердце глухо стучало у меня в груди, мысли беспокойно путались, как нити. Ноги становились ватными и усталость большим грузом наваливалась на плечи. От безысходности хотелось побиться головой об землю, но я взяла себя в руки, и даже выдавила из себя слабую, веселую ухмылку.

– Так хочу тебя поцеловать, но твоя идиотская помада, – Карстен издал жалобный стон, неотрывно глядя на мои губы, а я от его слов только шире улыбнулась, концентрируясь на теплой энергии в солнечном сплетении.

Я положила ладони на его плечи и оставила легкий поцелуй на гладко выбритой щеке, нежно вытирая большим пальцем слабый след от красной помады. Карстен крепко обхватили меня за талию, придерживая, чтобы я на всякий случай не рухнула на своих высоких шпильках.

– Что будем делать то, Карстен? – тихо спросила его я, ощущая, как на смену тревоги приходит смирение.

Мы вместе – и это главное. А значит и все трудности нам преодолимы. Разве не для этого созданы отношения? Чтобы идти вместе, рука об руку, преодолевать все, что кажется невозможным.

Звонок на его телефон взволнованными мурашками отразился на теле, и влажный холодок пробежался по спине. Карстен ловко выудил из кармана брюк телефон, сводя брови к переносице, разглядывая абонента на экране.

– Это организатор, – поднимает он взгляд на меня, протягивая руку с телефоном, чтобы я увидела.

– Черт, – невольно слетает с языка нелестное ругательство, – нам срочно нужно что-то делать.

Я подношу к пульсирующим вискам пальцы, начиная их медленно массировать.

Карстен шустро сбрасывает звонок, от чего я удивленно поднимаю брови, недоумевая, что он хочет сотворить.

– Побежим? – с ухмылкой и игривым огоньком в глазах говорит Карстен, но в его тоне ощущается серьезность вопроса. Он сам не верит, что говорит такую глупость, но выхода у нас больше нет.

Я изумленно вздохнув, оглядываюсь назад на улицу, мысленно прикидываю за сколько реально добежать мне на каблуках до забронированного ресторана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Побежали. – уверенно отвечаю я, не став упрямится. Это и вправду наш единственный выход.

Карстен крепко хватает меня за руку, намертво сцепляя наши пальцы в замок. Мы обмениваемся задорными ухмылками, примечая у друг друга непоседливый огонек пламени в глазах, когда начинаем нашу игру в «догонялки». Он подстраивается под мой максимальный ритм, не позволяя себе отпустить меня и двинуться быстрее вперед.

Мы бежим навстречу ветру, держась за руки, запрокидывая голову назад, когда весело хохочем, свободно кричим друг другу шутку без боязни осуждения со стороны.

Нам сигналят, поздравляют с праздником, а мы как два влюбленных идиотов лишь киваем в ответ с широченными улыбками до ушей. Прямое свадебное платье из шифона с высоким асимметричным разрезом на юбке развивается на ветру оголяя ноги, а изысканный шлейф напоминает морские волны на бегу.

Я зажмурюсь, когда лучи солнца падают мне на лицо, и не замечаю как наступаю в какую-то неровность на асфальтированной дорожке, подворачивая ногу.

– Ай! – резко выкрикиваю я, ощутив пронзающую боль в правой ступне. Колено подворачивается, а икру сводит в жуткой судороги. – Дурацкие каблуки! – рассерженно завопив, слышу как мой грозный голос не спеша переходит в жалобный рев унылого пса. Кажется, я потянула ногу.

Карстен притягивает меня к себе, кидая в сторону смешок, и резво подхватывает на руки, прижимая к своей груди. Я смахиваю с ресниц слезинку, смыкая руки в замок за его шеей.

– Болит? – спрашивает он, шагая со мною на руках позволяя мне перевести дух.

Боль в ноге не позволяет полностью расслабиться в его объятиях, заставляя время от времени вспоминать о ней. По ноге словно тыкали иголками с разных сторон.

– Да,– хнычу я и чувствую как мои губы начинают дрожать.

Не удержавшись он целует меня в щеку, сморщившись от послевкусия на губах пудры и тонального крема. А я криво улыбаюсь уголками губ, ощущая дискомфорт скованных пальцев ног в узкой туфле.

– Какая же ты, – хрипло хохочет он, неотрывно смотря мне в глаза.

– Какая? – вспыльчиво прерываю его, надув губ, – Неуклюжая?

– Везучая.

Карстен целует меня в висок, а я аккуратно стараюсь уложить пальчиками его выбившиеся из прически пряди волос.

– Это еще почему? – настороженно глядя на него, спрашиваю я.

– Потому что постоянно находишь какие-то приключения на свою идеальную задницу, а я тебя спасаю. А что это если не везение, что я постоянно рядом с тобой? – он еще раз целует меня в щеку, не в силах удержать накатившуюся на него нежность. А я обижено ударяю кулаком его по плечу, сердито испепеляя самым своим злым взглядом из всех возможных.

Карстен заливается смехом, а я только приоткрываю рот, раздумывая, что же можно выдать на его колкую шуточку. Но не успеваю что-то и возразить, как вдруг нам на головы внезапно сыпятся сухие разноцветные листья из неоткуда.

Мы совместно резко поворачиваем головы на звонкий мальчишеский смех, наблюдая, как двое парнишек специально качают толстый ствол старого дерева, чтобы устроить листопад. Вокруг нас, хлопая в ладоши, прыгали двое маленьких девочек с хвостиками на бок. Кажется, это представление было организовано для них. А мы случайно попали в него, даже не подозревая.

Карстен обвел взглядом радостные лица детей, и двинулся вперед, а я все также из-за его плеча смотрела на них, задумавшись. А готовы ли мы уже стать родителями? А получится ли? А если произойдет тогда, когда мы еще не будем готовы? А произойдет ли вообще?…

– Говорят, что если в день свадьбы идет дождь то у молодоженов будет крепкий брак, – начала свое размышление вслух я, – а то, что мы попали под лиственный дождь считается?

– Конечно. Я просто тебя крепко держать буду.

– А если не удержишь?

– Ну пока же я тебя несу.

– Дурак.

Я смотрю на него, и в моей голове проносится мимолетная мысль о том, что я сделала правильный выбор.

Глава 4

В нашу квартиру с Оливером я прибыла спустя полтора часа.

Пока отвечала подругам о том, где и как я провела ночь – села батарея. И мне пришлось топтаться на улице в поисках такси, что только измотало меня. А спустя полчаса пришлось заново плестись в отель, чтобы попросить хостес заказать мне такси, на ожидание которого ушло еще пятнадцать минут. И уже, когда я наконец-то заняла свое долгожданное пассажирское место в машине, подумала: что ура, можно расслабиться и спокойно выдохнуть – попала в длинную пробку прямо в пару километров от дома.

Нехорошее предчувствие подсказывало мне о большой предстоящей ссоре, но мне ничего не оставалось с ним поделать как попросту принять.

Я смотрела в окно, наблюдая за жизнью города и людей и понимала, что мир никак не изменился после моего нелепого инцидента, и все осталось прежним как и было – жизнь продолжается. И мне стоило бы забыть это, как страшный сон и принять за большой урок на будущее.

Но кто бы сказал, что самостоятельное изгнание этого человека из мыслей равносильно

самоубийству

.

Я всю дорогу думала лишь о том, как мы провели ту ночь. Воскрешала «убитые» чувства и эмоции, снова наполняясь той безудержной энергией, что зашкаливала во мне тогда. Как необычно реагировало мое тело на его касания, поцелуи, ласки… В тот миг

все

казалось слишком

необычным

. А многозначительное ощущение чего-то родного и далеко забытого, оказался самым основным симптомом, на который стоило обратить внимание в первую очередь. Но кому это интересно в порыве слепой страсти, когда функция здравого смысла покидает ваше мышление? Правильный ответ: никому.

Спустя час (или больше), машина все же остановилась в указанном пункте, и я полезла в сумочку за чаевыми, случайно обнаруживая поразительную находку. Несколько чужих купюр были аккуратно вложены во внутренний боковой карман, в который я всегда по привычки любила складывать бумажные деньги. Я вытащила первую попавшуюся, замечая на ней неестественные инициалы:

«

Спасибо за вечер, любимой, бывшей жене

» – размашистым почерком было написано на боковине черной ручкой, а снизу непринужденная подпись – «

от бывшего, любимого, мужа. Целую в губы

».

Он издевался надо мной. Специально. Намереваясь поднять свою самоценность в моих глазах. Но

для чего

?

– Девушка, – отозвал меня грубый мужской голос, – извините, но мне нужно ехать.

Я посмотрела в зеркало заднего вида, встречаясь взглядами с суровым водителем. Глубокая складка залегла между бровей молодого старика с короткой, окрашенной стрижкой и седой щетиной. На вид ему было лет пятьдесят семь, но мужчина очень хорошо ухаживал за собой. Глаза его были голубо–серые и очень печальные. Наивысшие веки придавали усталости, а глубокие фиолетовые синяки под глазами утяжеляли взгляд. Кажется, день не задался ни у одной меня.

– Извините, – спохватилась я и протянула ему крупную купюру с индивидуальной надписью. – Сдачи не надо, спасибо.

Я открыла дверь, чтобы уже выйти, как вдруг водитель окликнул меня:

– Спасибо вам. – заметно подобревшим тоном вымолвили он, и я заметила как глаза его стали стеклянными.

«Будь добра к каждому прохожему, ведь ты не знаешь, что творится у них на душе». Вспомнились мамины слова нравоучения, и невольно сама почувствовала на душе приятную легкость и уютный покой.

Обменявшись искренними улыбками, я покинула салон автомобиля и поспешила к многоэтажному дому, у которого уже стоял мой жених и отчаянно кому-то названивал. Скорей всего мне.

Под серой обтягивающей футболкой было хорошо заметно очертание напряженных плеч; голова была опущена вниз так, чтобы закрыть экран смартфона от лучей солнца, и тем самым занавесить волосами лицо. Длинные пальцы нервно порхали над электронной клавиатурой, набирая текста.

Я прикусила язык, гадая, какая сейчас черта эмоций коснулась его лица. Холодные мурашки забегали по ушам, с каждым следующим шагом щепетильно кусая меня чувством страха. Не сводя с него глаз, я облизнула губы, во рту внезапно пересохло, дыхание затруднилось, а когда Оливер снова поднял свою голову вверх, я и вовсе застыла на месте. Он сверлил меня нехорошим взглядом, от которого мое сердце сжалось, от неясной тревоги.

Таким я его еще не видела никогда. Русые всклоченные волосы торчат во все стороны, брови нахмурены, глаза словно стреляют красными лазерами, испепеляющие все на своем пути.

Оливер двинулся ко мне, быстрым шагом преодолевая расстояние между нами в считанные секунды. Я сделала два шага навстречу, перед тем как парень вцепился в мои предплечья стальной хваткой.

– Где тебя, мать твою, носило?! – не своим голосом прорычал мне в лицо он, обдав горячим дыханием щеки.

Я хлопаю глазами, не в силах вымолвить и слово. Оливер внимательно всматривается в мои испуганные глаза, словно просматривает, что я делала во вчерашний вечер.

Слава небесам, что обычные земные не одарены такой способностью.

Я беззвучно открываю рот и ничего не издаю. Голос пропал начисто без всякой магии.

– Я, – спустя долгой паузы выдавливаю из себя и замолкаю, чувствуя как горло саднит от сухости.

– Элиз, – Оливер закрывает лицо руками, что-то неразборчиво бубня в ладони. – Извини, я слишком резко налетел на тебя. – Он неожиданно притягивает меня к своей груди, и я поддаюсь ему, утыкаясь носом в шею.

Его пальцы смыкаются в замок на моей пояснице, плотно прижимаясь ко мне. Чувствую как он кладет свой подбородок мне на затылок, и что-то шепчет в виде извинений. От его касаний веет неестественной прохладой. «Раньше такого не было» – шепчет внутренний голос, – «или просто не с

кем

было сравнить».

– Я очень волновался, – вдруг раздалось у меня под ухом и я вздрогнула, мысленно развеивая руками свои глупые мысли.

– Извини, – тихо-тихо произнесла я, ладонями упершись ему в грудь. – У меня сел телефон.

– Когда мне позвонили твои подруги и сказали, что потеряли тебя, я думал, что разнесу этот клуб к чертям, – Оливер нервно усмехнулся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я незаметно судорожно сглотнула.

Разнес бы он не только клуб, если бы знал, что я натворила.

– Где ты была? – он нежно обхватывает меня за плечи и смотрит в глаза. Уже без злобы, волнения и страха.

– В отеле, – протянула я дрогнувшим голосом. – Я одна там была. Честно.

Если бы лож могла говорить, сейчас бы она хохотала во весь голос, даже не в силах что-то возразить.

– Я верю тебе.

Оливер зарывает свои пальцы в моих волосах и тянется ко мне за поцелуем. Я в пол силы давлю ладонями для сопротивления на грудь, ощущая жар в груди, спровоцированный моим воображением. Вместо губ Оливера, я видела

его

.

Я снова думаю о нем.

Снова.

– Не сейчас, Олив, – бережно глажу его одной рукой по щеке, другой расчесываю светлые волосы, ненавязчиво переводя внимание. – Пойдем домой?

Стиснув впалые щеки в своих ладонях по обе стороны, улыбаюсь ему. Он поднимает свой замученный взгляд на меня и слабо улыбается уголками губ. Я коротко целую его в губы, и беру под руку, начиная вести нас к дому.

– Ты кстати же помнишь, что нас ждет моя мама на ужин?

Конечно же я

не помню

. Но инстинктитвно киваю головой в знак немого «да».

– Завтра в шесть, – невзначай напоминает Оливер и целует меня в висок.

***

Сложив руки в замок на животе, я лежу на кровати, рассматривая нависающий надо мной черный потолок.

Поворачиваю голову на бок, замечая, как Оливер сладко сопит в подушку рядом со мной, подложив одну руку себе под щеку. Я коротко улыбаюсь и перевожу взгляд обратно на потолок, ощущая странное чувство.

Я его предала.

Я предала нас.

Я предала

себя

.

За окном глубокая ночь, а я не могу уснуть. Мысли потоком льются через край, неся не туда. Я думаю обо всем. О прошлом. О настоящем. О будущем. Но жить же нужно сейчас в моменте? Тогда почему меня так волнует все, что было и будет? Эти две крайние вариации явно лишние.

Я вспоминаю Карстена. Мысленно возвращаюсь в нашу ночь и теперь вместо размытого лица незнакомца вижу его. Как он целует меня, обнимает, желает и не скрывает того, что хочет меня.

Мы были идеальной парой. А может быть и нет. Может я снова все придумала.

Закрывая глаза и настраиваясь на сон, я вижу перед глазами бар. Как мы знакомимся, как будто бы впервые, а после переносимся в отель. Целуемся так жадно и самозабвенно, что по коже бегут мурашки. Я чувствую его руки на своем теле, ощущаю его поцелуи на груди, вижу его голодные глаза и испытываю жар между ног от его резкого проникновения…

Я хочу повторить эту ночь

.

Сжимаю бедра между собой, чувствуя жар, и быстро открываю глаза, вскакивая с подушки. Тяжело дыша, в полной тишине слышу, как сердце бешено стучит о ребра, а кровоподтеки на груди вспыхивают огненным светом, как отдельные звезды на ночном небе.

Я хватаюсь за шею, словно на мгновение почувствовала на коже пальцы Карстена. Такие же грубые и нежные одновременно… Хватая ртом прохладный воздух, я гневно взъерошила себе волосы на голове, тихо прорычав.

Я не должна чувствовать то, что чувствую сейчас. Я не должна вспоминать его, как вспоминаю сейчас. Я не должна думать о нем так часто, как думаю сейчас.

Я должна забыть его, как он забыл меня.

Плюхнувшись обратно на подушку, я схватила телефон с прикроватной тумбочки, испуганно вздрогнув, когда Оливер перевернулся на другой бок. Я затаила дыхание, с надеждой его не разбудить. Не хотелось бы объяснять своему жениху, почему я не сплю ночью, и кого вспоминаю в такой поздний час.

Открыв одну из социальных сетей, я медленно стала листать ленту, просматривая различные посты людей, и тем самым успокаивая своего внутреннего демона, который желал задушить бывшего мужа за то, что он так внезапно ворвался

заново

в мою жизнь.

Расслабленно пролистывая фотографии вниз, я не заостряла внимание, пока быстро не перелистнула подозрительную фотографию незнакомой девушки, что заставило вернуться к ее посту и полистать назад. На фотографии было изображение ног девушки, которые она эстетично закинула на колени мужчине с четким профилем и устремленным взглядом вдаль, с которым рядом была непринужденно оставлена отметка его личности (на которую мне даже не нужно было смотреть). Карстен Шмидт.

Я закусила нижнюю губу, не сразу почувствовав, как прокусила ее до крови спустя пару минут, когда зашла на профиль девицы Лили. Брюнетка с карими глазами таращилась на меня через фото на профиле, пикантно прикусив губу. Я невольно поморщилась от ее вида, листая вниз к публикациям.

Первые три публикации были посвящены ей – одной единственной королеве на этом белом свете, – где она ниже под постом с фотографиями себя писала о том, как важно себя любить девушке, ценить и оберегать (как это делает она сама), и тогда в вашу жизнь придет такой же хищник, подобный вам тигрицам. Глупость. Я закрывала рот ладонью, чтобы не засмеяться во весь голос, прочитывая ее философские посты. А когда дошла до нескольких собранных в одной публикации фотографий с Карстеном, кажется, побледнела. Хорошее настроение покинуло меня, а необъяснимое чувство ревности кольнуло в бок.

«Я не должна так реагировать» – снова напомнила себе я, и тщательно стала просматривать каждый снимок.

На первом фото был запечатлен момент в зеркале лифта. Она прижималась к его груди, закрывая лицо телефоном, а он положил ладонь на ее спину, отвернувшись так, чтобы не было видна лица. Обтягивающие серое платье на ней немного оголило бедро, которое она намерено выставила вперед , на передний план. Я пролистнула дальше, чувствуя, как в висках начинает стучать холодная ярость.

На следующем кадре было ее селфи. Темные каштановые волосы перекинуты на бок, лицо на половину скрыто букетом нежных розовых роз, из под которого виднеются только глубокие карие глаза с длинными ресницами.

Я думала он никогда не любил кареглазых девушек. Хотя, если смотреть на тех, кого мы выбрали себе в партнеров после нашего расставания, то наши настоящие половинки являлись полным отражением нас самих. Может быть оно и лучше, когда люди выбирают своих вторых половинок подобные внешне им самим? Говорят, что у таких пар могут сложиться серьезные долговременные отношения; партнеры гармонируют друг с другом. Но разве только внешность решает все?

Третий кадр был, на удивление, без лиц. Правая рука Карстена по-хозяйски лежала на руле автомобиля, а другая, сжатая в кулак, покоилась на своем колене. На нем были черные брюки и водолазка под цвет брюк. Тонкие пальчики девушки с идеальным коротким маникюром, робко касаются его костяшек в моменте. На ее запястье блестит серебряный браслет. По-видимому его подарок на ее день рождения (она подписала эту публикацию как «самый лучший подарок на свой праздник, я получила еще пару месяцев назад»). И кажется, под «самый лучший подарок» она имела ввиду Карстена. Наивная. Даже не в курсе, как развлекается ее парень без нее. И я точно была уверена, что инцидент со мной был не единственным в его списке.

Еще несколько минут я изучала аккаунт незнакомой Лили, пока ее фотографии с «любимым» не стали выводить меня из себя. Решающей публикацией стало их совместное селфи на каком-то пляже. Его глаза скрывали темные солнцезащитные очки, на губах играла полуулыбка. А она же светилась от счастья. Улыбка до ушей, мокрые волосы струятся по плечам, на глазах солнцезащитные полупрозрачные очки с желтыми линзами. Я так сильно сжала телефон в своих пальцах, что даже не почувствовала как они похолодели и затряслись. Резко выключив экран, я резко откинула телефон на тумбочку, переворачиваясь на бок и тут же закрывая глаза.

В голове, как на повторе, лишь крутилась одна и та же строчка из последней просматриваемой мною публикации. «Нам уже год».

Глава 5

5 лет назад

– Очень красиво, – вдруг позади меня раздается мужской голос, и я невольно отмечаю для себя его приятный, поставленный баритон.

Но сейчас мне не до него. Я полностью проникнута своим творчеством и творением.

Такие комплименты посвященные моим работам я слышу постоянно.

– Спасибо, – откликаюсь я, не поворачиваясь.

Я смотрю на лиловое небо, затем на яркое солнце, что висит над неподвижной гладью воды в нескольких метрах. После возвращаюсь к холсту, смешивая на палитре голубой и фиолетовый цвет с белилами, и поспешно добавляю их мазками по краям холста, где намечено у меня чистое небо. Очерчиваю концом тонкой кисточки океан, и быстро меняю кисть на побольше, окуная ее в синюю краску. Мне оставалось сделать всего пару маленьких штрихов, чтобы довести работу до конца. И нужно было ускориться, так как солнце уже стремительно начинало скрываться за горизонтом, не желая дожидаться меня.

Закусив нижнюю губу, я сделала два шага назад, чувствуя, как голые пальцы зарываются в теплом песке. Задерживаю взгляд на небе, и любуюсь необыкновенным огромным облаком, что растянулось по небу над маленькой точкой солнца, от которой несколькими полупрозрачными струнами расправились лучи, врезающиеся в края пушистого серо–голубого облака. Нежно–персиковый градиент залег прямо между двумя границами лилового и голубого неба, под облаком, осветив его снизу розовинкой. Глубоким синим океан очертил свой конец, разделив себя с сиреневым небом. Маленькие волны будоражили смиренный океан, белой пеной собираясь у берега.

Мою любовь к воде и закатам описать словами было невозможно. Я с детства обожала природу, а с возрастом эта любовь только крепла и становилась сильнее. Но определенная любовь хранилась в заходе солнца. Закат всегда успокаивал и давал надежду. Чтобы то ни случилось, помни, что после каждого красочного, яркого захода солнца, оно также возвращается на небо под утро. Я часами наблюдала как меняются цвета, переливаясь с другими; как один цвет перетекает в другой и как рассеивается вся красота, натягивая на себя полотно темной ночи.

Природа способна создавать необыкновенные вещи, и очень жаль, что не все люди в силах ее увидеть и почувствовать. Некоторым это не дано от рождения, а некоторые сами изолируют себя от мира. И это главная проблема нашего человечества. Мы сами отдаляемся от живого – от истинной красоты, которую нам показывает мир.

Шум воды едва доносится до меня, но все же затрагивает слух и наполняет сердце необыкновенной теплотой. Я задерживаю дыхание, медленно втягивая носом свежий, влажный воздух. Сравниваю свой процесс работы с реальностью, и подмечаю несколько несостыковок, которое мысленно отмечаю у себя в голове, что нужно будет исправить.

Закусив конец кисточки зубами, делаю еще один маленький шаг назад, и неожиданно врезаюсь спиной в чью-то грудь, из-за чего инстинктивно резко оборачиваюсь назад, начиная нервно извиняться:

– Прошу прощения, я вас, – я поднимаю голову выше, плавно перемещая взгляд с голых ног на купальные синие шорты, после на мускулистую грудь, шею с выраженным острым кадыком, и еще выше, и еще, пока не встречаюсь с пронзительными глазами цвета горького кофе. – Не заметила, – почти что шепотом проговорила я, как завороженная уставившись на незнакомого красавчика.

Он смотрел на меня со всей высоты своего роста, чуть опустив голову. Мокрые волосы темно–каштанового оттенка сосульками свисали вниз, а океанская вода капала с кончиков волос на загорелую кожу плеч. Я бросила короткий взгляд на его милую улыбку, и парень сразу довольно оскалился.

– И ты очень красивая. – Сказал он, и я слепо начала шагать назад, не отрывая от него глаз.

– Вы, – я сделала еще один шаг назад и вдруг почувствовала как врезаюсь во всю конструкцию своего этюдника–мольберта, который начинает дребезжать, а я споткнувшись об сумку у ног, начинаю лететь прямо вниз на выложенную дорожку из камней.

Но успела я только испуганно вытаращить глаза и раскрыть рот, как красавчик вовремя успел схватить меня за предплечье, а после подхватить за талию, в пару милях от жестокого падения. Я вцепилась в его плечи, таращась на него, как на что-то необычное. Подобие самых главных героев красавчиков из всех драматичных фильмов и сериалов сейчас держал меня на руках и спас от того, чтобы я не упала.

Боже, где камера? В каком мы фильме?!

– Аккуратнее нужно быть, красотка, – он ставит меня на ноги, и я на мгновение прихожу в себя.

Быстро оборачиваюсь назад к холсту, замечая, что несколько открытых баночек с краской попадали в песок, кисти разлетелись, а мольберт завалился на одну ножку в яму из песка.

Я сразу начинаю собирать материал, краем глаза наблюдая, как незнакомец осторожно поправляет мой мольберт, придерживая за холст, боясь его уронить.

– Спасибо, – протараторила я, закрывая последнюю баночку с вытекшей гуашью.

Половина моих красок раскрасили песок в интересные оттенки, так что теперь под моими ногами разлилась своеобразная радуга.

Смотрю на небо, обнаруживая, как солнце стремительно покидает линию горизонта, бесследно исчезая в неровной линии воды. Я тяжело вздыхаю, прикрывая глаза, пытаясь унять учащенный пульс.

Не успела.

– Продашь мне эту работу? – спустя несколько минут, снова дает о себе знать знакомый мужской голос, и я открываю глаза, встречаясь с его глубоким взглядом.

Он с неподдельным интересом разглядывает меня (а не картину, которую хочет приобрести), отчего мне становится не по себе. Я до последнего борюсь с желанием втянуть шею в плечи, и, вытерев испарину на виске тыльной стороной ладони, провожу также по коже горячих щек, замечая, как взгляд у незнакомца неожиданно заискрился веселым блеском.

Недовольно покосившись на него, я перевожу взгляд на картину, разочарованно разглядывая недостатки. Я не успела ее закончить в срок до того как зайдет солнце, а значит, что теперь я должна буду ее либо заканчивать по памяти, либо оставить так.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Она не законченная, – печально отвечаю я, не прекращая замечать все больше и больше промахов.

– Не законченная? – парень удивился и уставился вместе со мной на холст, нахмурив брови. – Мне кажется она вполне готова на выставку куда нибудь в Милан. Ты была в Милане? – он переводит взгляд на меня, все так же продолжая мило улыбаться.

– Нет, – качаю я головой, замечая, как он время от времени посматривает на мою щеку. Что со мной не так?!

– Тогда полетим. Можем хоть завтра. – он обходит мольберт в два шага и становится рядом со мной, касаясь моего предплечья своим.

От соприкосновения с его кожей по рукам пробежался легкий электрический ток. Я незаметно сглотнула, все еще не понимая, что ему нужно от меня.

– Ты свободна завтра? – спрашивает незнакомец, заставляя посмотреть на него.

– Занята. – чуть прищурив глаза, говорю я, улыбаясь кончиками губ.

Парень демонстративно вскидывает свои хмурые брови вверх, пристально разглядывая меня.

– А когда свободна?

– Чего тебе надо?

Парень коротко смеется, и я неосознанно начинаю посмеиваться вместе с ним, чувствуя в животе раскаленное облако легкости, сопровождающийся слабым трепетанием.

– Хочу купить картину. – твердо заявляет он, все также продолжая пилить меня взглядом.

Не выдержав завороженного взгляда от карих глаз, я отворачиваю голову к холсту, наблюдая за красочным небом, которое начинает одолевать сумерки.

– Но…

– Она не закончена, – закончил он за меня, перебив.

Я сложила руки на груди, подозрительно вцепившись в его веселую физиономию.

Он начинает действовать мне на нервы.

– Я готов купить ее такую. – сообщает парень, и неожиданно тянет свою огромную ладонь к моему лицу.

Я в недоумении застыла на месте, затаив дыхание и выпучив глаза. Внутреннее беспокойство охватило меня на доли минуты, пока я в ожидание следила за его действиями. Он нежно потер своим большим пальцем мою щеку, а после висок.

Я вопросительно уставилась на него, слегка выпятив нижнюю губу. Он мне сейчас фокус хочет показать?

– У тебя была краска там, – протягивает свою длинную ладонь мне, показывая пальцы, на которых красовались слабые следы белой гуаши.

– Так вот почему ты ржал, – нарочно вслух сказала я, а он лишь громко рассмеялся. – Как тебя зовут?

– Карстен, – парень самодовольно потряс головой, так что его влажные волосы хаотично облепили лоб.

Я усмехнулась.

– Что тебе нужно

Карстен

? – Я склонила голову на бок, чувствуя, как этот парень явно лжет мне глядя в лицо, и никакая картина его не интересует.

– Черт, ладно сдаюсь, – он поднимает ладони вверх, а затем запускает пальцы правой руки в мокрые волосы. – Я хочу тебя.

Кажется, я побледнела и преждевременно посидела от шока. Брови невозможно высоко поднялись вверх, создавая на лбу продольные морщины. Гневный румянец залил лицо, а губы покрылись ледяным инеем. Глаза выражали ужас и возмущение. Что за наглец? Кого из себя возомнил? Думает, что все девушки готовы перед ним раздеться за его ослепительную улыбку и блеск в глазах?! Нахал.

Сдержав яростный порыв, я больно сжала кулаки до побелевших костяшек, ощущая, как зло колотится сердце, заливая глаза плохим светом.

– Что? – вдохнув полной грудью, переспросила я, плотно смыкая челюсти так, что заходили желваки.

– Что? – недоумевая, также вопросительно изогнул одну из своих бровей Карстен, смотря на меня.

– Что ты только что сказал?

– Я, – кажется, момент озарения настиг его, и он, пребывая в подобном шоке, как и я, потер лицо ладонями.

– Я не хочу тебя. Точнее, я хочу. Но хочу не сейчас. А, твою мать, что я несу? – Карстен обессиленно опустил плечи и стал хрипло смеяться, качая головой, – чувствую себя школьником в пубертатный период.

Я подхватываю его негромкий смех, начиная смеяться вместе с ним. Он не поднимает на меня взгляда, а я же пристально пялюсь на него, отмечая слабые ямочки на щеках от широкой улыбки. Это выглядит слишком великолепно и эстетично в моем понимание. Я всегда мечтала и нездорово болела тем, чтобы когда-нибудь и у меня появились ямочки на щеках. Но, к большому сожалению, природа не наградила меня такой изюминкой.

– Я хочу с тобой познакомиться. Ты мне понравилась, – приведя свой поток мыслей в порядок, он расправил плечи и, вытянувшись в высоту, с задорной полуулыбкой посмотрел на меня. А я невольно почувствовала, как мое плохое наваждение испарилось в нашем совместном смехе. – И картина твоя мне понравилась. Я ее все равно хочу купить. – он кидает взгляд на мой вечерний пейзаж, восхищенно рассматривая его.

А я, пользуясь моментом любования, отмечаю для себя, что он милый. И веселый. И забавный. И красивый. И с ним не должно быть скучно. И да, я его тоже хочу. Черт, ну это нормальное явление для взрослых людей. И, что, кажется, я…влюбляюсь.

Сердце предательски застучало, словно напевая строчки о любви после попавшей в нее стрелы купидона. Я улыбнулась своим абсурдным мыслям, ощущая воздействие гормонов радости, которые адреналиновым всплеском пронеслись по организму, возбудив все органы.

– Ну так что, Элиз, ты не против?

– Откуда ты знаешь мое имя? – я неподдельно удивилась.

– В углу картины картины так подписано, – мгновенно оправдался он и я звонко расхохоталась, а он вместе со мной.

Что это сейчас было? Я не понимала. Кино? Нет. Судьба? Не знаю. Совпадение? Может быть. Любовь с первого взгляда? Возможно да.

Глава 6

Оливер сильнее сжимает руль своей Mazda, добавляя газу. Я разочарованно смотрю на спидометр, желая оказаться на месте водителя – за рулем, – и пронестись по пустой трассе сломя голову, на всей возможной допустимой скорости.

Мне срочно требовалось освободить голову от всего. Мне нужно было оказаться на грани жизни и смерти, чтобы снова почувствовать жизнь.

Я отворачиваюсь к окну, негромко вздыхая. Перед глазами проносятся различные деревья и интересные растительности. Но желание очаровываться природной красотой на этот раз не предвещало никакого вдохновения. Я хотела спать. Слышать шум беспокойных волн океана, лежа в просторной кроватке, завернутая в теплое одеяло и чувствовать рядом с собой

его

… Нет! Этого подонка рядом с собой, я видеть больше не желаю. Я просто хочу спать. Просто. Спать. С ним. Нет! Кажется, мне пора обратиться к психиатру.

Я слабо покачала головой, надеясь забыться, и открыла окно, подставляя лицо холодному потоку ветра, что безжалостно бил по щекам наотмашь, протискиваясь в мысли. Вдыхая свежий воздух, я закрыла глаза, чувствуя как волосы небрежно метаются по лицу под воздействием силы ветра, а прохлада остужает и расслабляет все напряженное тело. Буйные мысли пришли в покой, покидая голову и позволяя отдышаться от бесконечного потока.

– Элиз, – голос Оливера понудил меня через силу приоткрыть один глаз и глянуть на него, – все хорошо? Ты какая-то сама не своя.

В последнее время все нехорошо. Я думаю о человеке из прошлого, заставляя проникнуться былым временем и заново влюбляюсь в того, кто и так уничтожил мое сердце. Я запуталась в своих чувствах и выборах. От разных раздумий уже болит голова. Мне кажется, что я предала себя и свою новую любовь. Я думаю, что обманываю себя

настоящую

.

Но вслух из всего выше перечисленного я не сказала, придержав язык за зубами.

– Все хорошо. Просто болит голова, – отмахнулась я, и поднялась из полулежой позы в сидячую, протерев сонные глаза.

– Хочешь поговорить о чем нибудь?

Я поворачиваю голову в сторону Оливера, встречаясь с ним взглядом, и слабо улыбаюсь. Он пристально смотрит на меня, в ожидание какого-то ответа, но я просто слабо качаю головой и отворачиваюсь к окну.

У меня даже нет сил говорить.

– Хорошо, – сказал спокойным тоном он, приняв мое решение. – Мы почти приехали.

Я ничего не ответила. Достаю телефон из кармана джинс, проверяя время. 16:57. Боже, ощущается как 8:00.

Смахнув экран блокировки, внутри что-то предательски кольнуло, заставляя зайти в социальную сеть, с намерением найти что-то новое. Палец замер над приложением, но поддавшись соблазну, я все же нажала на иконку, почувствовав несильный разряд тока в руке.

Меня моментально переместило на страницу Лили, из которой я не вышла вчера. В глаза снова врезалась совместная фотография с Карстеном, и, не задерживая на ней внимание, я смахнула в сторону, случайно тыкая на другой пост, где была отдельная фотография его одного. Случайная фотография со стороны. Он расслабленно сидит в кресле, положив локти на подлокотники, сцепив пальцы в замок. Голова повернута влево, демонстрируя профиль лица. Прямой нос с немного вздернутым кончиком, четкий угол челюсти, пухлые губы, густые брови насупившиеся над полузакрытыми веками. Между зубами зажата сигарета. Странно. Раньше он никогда не курил, и я говорила ему, что ненавижу это дело. Убивать собственный организм ради минутного наслаждения каждый день – идиотизм.

Черная атласная рубашка расстегнута на четыре верхних пуговицы, рукава закатаны до локтей. Карстен сидит в полутьме, и его едва освещает теплый свет настольной лампы рядом. Пальцы невольно тянутся к его лицу, я не сопротивляюсь. Рисую невидимую линию от шеи вниз по плечам, рукам, чувствуя под пальцами пульсацию. Подонок. Но такой симпатичный!

– Элиз? – громкий возглас заставляет вздрогнуть и подскочить на месте.

Телефон в руках подлетает вверх и падает на колени, я трясущимися пальцами поднимаю его и прижимаю к груди, слушая свой зашкаливающий пульс в ушах, как любимую песню. Сердце тарабанит по ребрам доставляя неприятные колющие ощущения, словно пытается сломать кости. Намертво прижавшись всем телом к креслу, я поднимаю голову, мутным взглядом смотря вперед.

– Да? – поломанным голосом бормочу я, сильнее сжимая телефон на груди.

Только бы не видел. Только бы не видел. Только бы не видел…

– Мы приехали.

Я хлопаю глазами, фокусируя взгляд сперва на огромном здание, а после медленно поворачиваюсь к Оливеру, что обеспокоено вглядывается в мое испуганное лицо, и инстинктивно киваю несколько раз, выдавливая из себя улыбку. Но получилось не слишком естественно.

Оливер одаривает меня еще одним пронзительным взглядом и выходит из машины, а я спешу за ним, перед этим сделав пару глубоких вдохов и выдохов. Захлопывая дверь машины, оглядываюсь по сторонам, и чувствую, как земля резко уходит из под ног, захватывая дух.

Я стою на горе, возвышая над несколькими сотнями домов ниже. Вокруг меня царит спокойствие и тишина. Практически никакого шума. Где-то далеко слышится рев моторов машин, разъезжающих по жилому району, но они настолько кажутся незначимыми, когда видишь перед глазами открывающийся вид на океан…

Раскрыв рот от восхищения, я уставилась на огромное лазурное небо, что нависало надо мной, не успевая разглядеть все в округе. Всего один дом находился рядом, стоя чуть ниже родительского дома Оливера, а остальное неземное пространство принадлежало живописной природе: горы, деревья, океан, небо. Я готова была продать душу Дьяволу, лишь бы остаться тут на веки вечные.

– Элизабет! – звонкий женский визг режет слух, заставляя оторваться от любования и прервать момент упоения творческим экстазом, что уже въелся под кожу, отключив сознание.

Я повернула голову налево, откуда услышала голос, и увидела как мама Оливера уже поспешно спешила ко мне, раскинув руки в стороны. Встряхнув головой, вернула самообладание и, вылепив на губах более менее естественную улыбку, двинулась к ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мама Оливера была женщиной пожилых лет, но очень умело скрывала свою старость под воздействием макияжов, ботоксов, филлеров и различных средств, которые предвещали продлению молодости еще на несколько лет. На ней был модный укороченный жакет желтого оттенка и прямого кроя, застегнутый на несколько пуговиц снизу, коричневые классические брюки с идеально выглаженными стрелками, и начищенные до блеска, лакированные черные лоферы. Волнистые волосы цвета «холодного блонда» до плеч развивались на ветру, а зеленые глаза блестели на солнце вместе с жемчугом на шее.

– Мой дорогая, невестка! Как же я соскучилась! – обрадовалась миссис Браун, зажимая меня в нежных объятиях.

– И я, Люсьен, не представляете как, – отвечая на ее объятия, неловко буркнула я, почувствовав приятный дорогой парфюм. Эта женщина безусловно пахла золотом и богатством.

– Пойдем, дорогая, – шустро подхватывая меня за руку, ведет к дому женщина, что-то непрерывно эмоционально болтая на ходу.

Я еле успеваю за ней, удивляясь, как в таком возрасте можно оставаться энергичной. Может она правда отыскала зелье у какого нибудь бразильского ученого для омоложения и оздоровления? Кто знает, что в головах у богатых, и что ими движет в стремление удовлетворения всех своих важных, на их счет, потребностей.

Стараясь не запутаться в собственных ногах, на ходу киваю головой, как хороший слушатель, в знак того, что очень сосредоточено вникаю в ее монолог о ужасной переменчивой погоде и плохой укладке.

Подняв взгляд к огромному дому, который больше напоминал замок из средневековья в готическом стиле, я беззвучно ахнула от восхищения и вздохнула. Дом имел целых три этажа, и был выполнен хорошо подобранными по цветовой гамме смесью коричневого и серого кирпича; а крыша была выложена графитово–синей черепицей. Перед арочным входом, нас встречали два льва из белого камня. По правую часть дома воздвигалась главная башня с заостренной крышей и с наконечником металлического силуэта петуха, а слева виднелись второстепенные башенки с бойницами. Дом скрывался под пышной зеленой листвой скрученных сосен, которые росли рядом, из-за чего сразу заметить многие детали издалека было видно очень плохо. С точки зрения своего архитектурного образования, я смело могла бы заявить, что готический стиль является одним из самых сложных, но оно того стоит – выглядит это эффектно и ужасно дорого.

Не сразу заметив Оливера с отцом – Бароном Брауном, я продолжала шагать под руку с его мамой, неосознанно качая головой и что-то изредка говоря, не отрывая глаз от дома. А когда резко остановилась и опустила взгляд, то встретилась с холодным, пронзительным взглядом голубых глаз мужчины, как у своего жениха.

– Добрый день, – несмело выдавила из себя я, наблюдая, как мужчина медленно расплывается в доброй улыбке.

– Добрый, – ответил мистер Браун, и махнул рукой, показывая всем следовать в дом за ним.

Отец Оливера всегда внушал мне неестественный страх, хотя ничего плохого сделать мне не намеревался. Он был солидным, занятым своим бизнесом мужчиной, про которого девчонки за спиной говорят «отличный папик». Умел одеваться со вкусом, и выглядел всегда на отлично благодаря своей принципиальной красотке–жене. Широкие плечи, подтянутая фигура. Он выглядел намного моложе чем его ровесники. По рассказам Оливера: его отец в прошлом был знатным, профессиональным спортсменом, помешанный на спортзале, как подлинный наркоман. Одновременно качал ноги на тренажере и разрабатывал новую концепцию, переговариваясь с помощниками по бизнесу. Если не обманывает память, он занимался строительством частных домов, и открыл несколько ресторанов в Чикаго. Но несчастный случай – травма коленного сустава – заставил его полноценно спохватится за ум и карьеру, перечеркнув спорт в своей жизни красным маркером.

– Ну, что, – зайдя внутрь дома, растирая ладони, бодро произнес Барон. – У нас все почти что готово, поэтому, молодожены, давайте наверх, разбирать быстро сумки, и ждем вас за столом. – притянув жену к себе за талию, мужчина странно посмотрел на меня с Оливером, словно представил в своем воображение нашу счастливую семью (которую даже я все еще не могла представить).

– Можете расположиться в любой понравившейся комнате на третьем этаже, – спохватилась его супруга, поглаживая мужа по груди.

Я переступила с ноги на ногу, глупо улыбаясь, и кинула взгляд на роскошную, хрустальную люстру из золота над головой, не спеша переводя взгляд на античную скульптуру «девушки с кувшином на плече», что встречала гостей у входа в углу, привлекая огромное внимание.

– Хорошо, мам, разберемся, – резко говорит Оливер и крепко хватает меня за запястье, утягивая за собой на длинную спиральную лестницу из темного дерева.

– Оливер, отпусти, пожалуйста, – мучительно простонав, жалобно протянула я, дергая рукой.

– Ой, Элиз, извини, – он быстро расцепил пальцы на руке, и я тут же начала растирать больное место другой ладонью. – Я задумался.

– О чем?

– Почему у тебя плохое настроение, – добавил он и посмотрел на меня, улыбнувшись уголками губ.

Я тяжело сглотнула, решив, что похоже он увидел фотографию в моем телефоне.

– Со мной все хорошо, – вру я, переступая сразу через две ступеньки, спеша за ним, и встраиваю дальнейший ход событий в голове, придумывая двадцать отговорок и историй о

незнакомце

с фото.

– Врешь.

– Нет! Оливер, – задыхаясь, останавливаюсь на первой ступени на третий этаж, и сгибаюсь в три погибели, жадно хватая воздух ртом.

– Ты беременна, Элизабет?

Оливер неожиданно останавливается и поворачивается ко мне. Прилив сил холодной волной обдало тело, от чего я через силу подняла голову и с округлившимися глазами, то ли от ужаса, то ли от страха, уставилась на него, не ощущая своего голоса.

Его «скромный» вопрос выбил меня из колеи не хуже чем трезвое утро после девичника.

– Что? Я прочитал в интернете. Переменчивость в настроение и вялость, как первые симптомы. – невозмутимо добавил он, а я почувствовала, как недавно съеденная еда желает выйти наружу.

– Оливер, будь аккуратен в том, что говоришь. – приложила ладонь ко рту, чувствуя спазм в животе, – я не беременна. И этого не может быть, – серьезно заявляю я, расправив плечи. – Я принимаю противозачаточные. Так, говорю на заметку.

Я прохожу мимо Оливера и недовольно хмыкаю перед носом, заглядывая ему в глаза. Как он может только говорить такую чушь?! Какие дети? Я еще совсем не готова к материнству. Я хочу пожить для себя, несмотря на то, как мама и все неравнодушные в округе «заботятся» обо мне, и напоминают о внуках и о моем двадцатилетие. Нет. Еще слишком рано.

По рукам пробегают мурашки от представления этого факта на себе. В глубине сердца что-то екает, кажется, это были отголоски не нежелания, а настоящего страха. Я невольно вспомнила себя четыре года назад, готовая создать полноценную семью с детьми от мужчины, который не воспринимал наш брак всерьез и решил просто попробовать что-то новое в своей жизни. Ненавижу.

– Прямо и налево. – вдруг раздался голос Оливера сзади, и я опомнилась, даже не поняв, как так быстро преодолела испытание с лестницей.

Я распахнула дверь в комнату и торопливо перешагнула порог, все еще ощущая, как холодная ненависть бегает по жилам. Ненависть – самое сильное чувство, которое способно уничтожить человека и морально, и физически.

Пройдя к окну, и, распахнув его нараспашку, я высунула лицо, шумно вдыхая августовский воздух. Начало августа, а значит до нашей свадьбы с Оливером остается чуть больше месяца.

Я рассматриваю открывающийся вид из окна на соседний двор, постепенно ощущая, как раздражительность и гнев настигают меня. Сначала я злилась из-за Карстена, теперь я не понимаю своих чувств к Оливеру. Раньше я не сомневалась, потому что была уверена, что

забыла

Карстена. А теперь меня злило то, что вид из окна не выходит на океан, а на какую-то полянку соседа–старика–бизнесмена–влиятельного человека. Я могла свободно стать сталкером и следить за людьми.

– Элизабет, – Оливер положил ладонь мне на плечо, – извини. Я просто волнуюсь. Ты после вечеринки в клубе стала какой-то другой.

О, дорогой! Я после вечеринки в клубе ОЧЕНЬ стала другой. Можно начать и закончить тем, что я стала предательницей.

– Я пойду к родителям, а ты как будешь готова – приходи. – Оливер чмокнул меня в скулу, ласково заправив волосы за ухо. Я продолжала неподвижно стоять у окна, сжимая кулаки, глядя на современный домик соседей с панорамными окнами в пол.

В отличие от дома родителей Оливера он был выполнен в более актуальном стиле нашего времени. Имел два этажа, и был огромным не в высоту, а в ширину. Вся красота скрывалась впереди, но а я видела лишь убранный газон и террасу сзади дома. Парадный вход в дом находился с другой сторон.

Услышав, как Оливер закрыл дверь, я развернулась и осмотрела нашу спальню. Она была просторной, светлой, и выполнена в стиле лофт. Почему Оливер выбрал именно эту комнату, когда была возможность выбрать любую? И я уверена, что была та самая комнатка с живописным видом на безграничное небо! У стены, с каменным декором, посередине комнаты стояла двуспальная кровать. По бокам, в углу, стояли экзотические растения в горшках, а напротив кровати в одном углу размещался шкаф–купе, в другом – туалетный столик, а между ними высокий комод.

Оценочно глянув на себя в зеркало, я лихорадочно пальцами расчесала волосы, приведя их в более менее хороший вид, похлопала себя по щекам, устало застонав. Белки глаз красные, а веки безудержно тяжелые. Мне нужно продержаться еще хотя бы 4 часа.

Перепрыгивая через две ступени сразу, я лечу вниз, не желая больше заставлять всех ждать меня. Узнаю у домработницы, где находится столовая и резко залетаю в комнату, чуть не подворачивая ноги.

– Извините, что заставила ждать, – переводя дыхание, промямлила я и села за длинный овальный стол, рядом с Оливером, напротив Люсьен.

– Ничего страшного, – сказал мистер Браун и подозвал к себе двух домработниц, приказывая подавать блюда.

Я поерзала на стуле, удерживая свою тревожность, скованную металическими цепями, не позволяя взять надо мною верх. Рука Оливера незаметно легла на мое колено, аккуратно сжав, будто безмолвно сказав: «не волнуйся, я рядом». Я не боялась его родителей, да и виделись мы уже не первый раз. Просто чувствовала себя немного другой, неподходящей под их образ жизни. Я не знала тонкостей богатой жизни, и не родилась, как говорят: с золотой ложкой во рту. Пожить роскошной жизнью – я пожила, когда была первый раз замужем. Но и тогда, я оставалась самой собой, придерживаясь своей простой, уютной, комфортной жизни уже вместе с

любимым

человеком, где не требовалось держать никакой планки. А в семье Оливера все было по-другому. Деньги, карьера, статус и слава – были на первом месте, и опускаться ниже не позволялось никому, чтобы не портить имидж семьи. Даже я на первый взгляд понравилась не сразу, а лишь после того, как стала ровно держать спину.

– Ой, родные, а мы же забыли вам рассказать! – пережевывая листья легкого салата, на миссис Браун вдруг настигло невообразимое прозрение, и она едва не подскочила на месте. – Дорогой, кто скажет? – обратилась она к мужу рядом, обхватив его предплечье ладонями.

– Позволю тебе, дорогая. – улыбнулся мужчина, вытерев салфеткой губы.

Мы с Оливером внимательно уставились на родителей, в ожидание объявления какого-то грандиозного сообщения. Люсьен хитро посмотрела на меня, затем на сына, а после перевела взгляд на мужа и обратно к нам. Черт, эта женщина хорошо умеет играть на нервах.

– Мы завтра, – она сделала паузу, – улетаем в Париж! – Миссис Браун захлопала в ладоши от восторга, явно искренне поделившись с нами маленькой новостью.

– Очень рада за вас! – поддержала ее я, широко улыбнувшись, непритворно радуясь за них.

– Вы не представляете, кто нам помог с этой поездкой! – женщина отложила все столовые принадлежности, сцепив руки в замок под подбородком. – Наш сосед – просто чудный человек! Скажи же, Барон, – она легонько толкнула его в бок.

– Подтверждаю. Хороший мужик. Занятой, дельный, помог мне между прочим с операцией.

– Какая операция, пап? – возмутился Оливер, нахмурив брови.

Я тоже удивилась.

– А вот если бы чаще интересовался отцом знал бы, – с упреком сказал его отец и глянул исподлобья на сына.

– Ты никогда ничего не рассказываешь. Как в твоем понимание я должен интересоваться? – недовольно заявил Оливер, дернув подбородком. Он начинал злиться. Слова отца, возвышающие какого-то непонятного постороннего человека, ему не нравились.

Оливер всегда был каким-то напряженным в кругу своей семьи, словно, как антилопа, поджидал нападения тигра и всегда был готов кинуться в бой, защищаться. Я давно заметила, как он остро воспринимает слова отца, касающиеся карьеры. Его бесило, что лучше все вокруг, даже простой водитель, а он нет. Между ними была неизведанная личная конкуренция. Оливер старался доказать своё: самому добиться высот без поблажек семьи, пока отец упорно настаивал на другом, предлагая смирится с проигрышем, и позволить помочь. Упрямством Оливер точно пошел в родного отца.

– Успокойтесь, – встрепенулась Люсьен, жестом показав им двоим прекратить. – Отцу сделали операцию на коленный сустав. Больше трех месяцев ходил мучался и вот решился. Всего месяц прошел после реабилитации.

– А почему меня никто не поставил в известность? Думаете, я не смог бы помочь? – не унимался Оливер.

– А чем бы ты помог? – встрял Барон, – Я тебе предлагал пойти работать ко мне. Я бы тебе дал все: и должность, и зарплату. А ты уперся, как тупой баран, со своей никчемной компанией! – мужчина гневно всплеснул руками, а затем уперся ладонями в край стола, сцепившись с сыном нехорошими взглядами.

– Я зарабатываю двадцать тысяч долларов в месяц.

– А мог бы тридцать.

Я думала, что сейчас на их лбах вот-вот прорежутся рога, глаза нальются кровью и они вцепятся друг в друга, как африканские буйволы, которые будут бороться до конца – до смерти.

Звонок в дверь пронесся через длинные коридоры повиснув в воздухе тихим гудением.

Я сознательно соскочила со своего места, заставляя домработниц оставаться на своих местах:

– Я сама открою! – поспешно вылетая из комнаты, будто пулей, слышу за спиной начало разгорающегося конфликта.

Шагая к двери по коридору, облегченно выдыхаю. Стать соучастницей семейной ссоры – я не желала, поэтому, возликовав возможностью, посланной от таинственной силы, унести ноги, почувствовала на душе легкость. Смотреть после такого в глаза «родственникам», я бы точно не смогла.

Сомнительная тревога дрожью подкралась ко мне, когда я подошла к двери. Наверное это все было из-за того, что я находилась на новом месте, в чужом доме, да еще и так нагло взяла и ускользнула со семейного ужина, вдруг решив побежать открывать дверь. Нужно будет извиниться.

Поворачиваю три раза замок вправо, и распахиваю входную дверь с улыбкой на лице, еще не подозревая, кого увижу по другую сторон, на крыльце.

– Ты? – одними губами произнесла я, не ощущая под ногами пола.

– Ты? — недовольно, возмущенно, потрясено, с некой настороженностью, стоя напротив в нескольких метрах, смотрит на меня мой ненавистный, бывший муж.

Глава 7

5 лет назад

– Сколько тебе говоришь?

– Двадцать, – отвечаю я, слизывая подтаявший кончик пломбирного мороженого.

– Выглядишь старше, – задумчиво откликается Карстен.

Перебирая босыми ногами мелкий песок, я смотрю в сторону длинного моря, наблюдая, как волны разбивают ровную гладь воды. Где-то далеко, над нашими головами уже висел полумесяц и несколько пар ярких звезд прорезались на синем безоблачном небе.

Поворачиваю голову в сторону парня, демонстративно оглядывая его с ног до головы, и, презрительно хмыкнув, задираю подбородок вверх, произнося:

– Ты тоже не выглядишь на двадцать шесть.

– Моложе? – самодовольно ухмыляется он, тихо посмеиваясь моей выходке.

– Старше, – поглядываю на него, встречаясь взглядами, и хитро улыбаюсь.

Карстен неотрывно наблюдает за мной с непринужденной полуулыбкой, не торопясь шагая босиком рядом со мною. На нем была белая рубашка, рукава которой он закатал до локтей, и классические брюки молочного оттенка. В правой руке он нес обувь: свои светлые мокасины и мои босоножки, а левую – предоставил для меня, как опору.

Несколько минут назад я пыталась уломать его у передвижного магазинчика на то, чтобы он тоже взял себе мороженое, но все мои попытки не увенчались успехом. Парень лишь рассмеялся и сказал, что если сильно захочет, то съест его у меня. Я не поверила, но все это время надеялась, что он не захочет.

– Значит, Элизабет, ты художница? – спрашивает Карстен, когда нам в лицо начинает дуть прохладный порывистый ветер, запутывая мне волосы и поднимая край короткого платья, намереваясь оголить бедра. Кажется, выбрать легкое нежно-розовое платье с плиссированной юбкой было сегодня моей самой глупой ошибкой.

– Да, – уверенно говорю я, расправляя плечи. Своего хобби и по совместительству работы я никогда не стеснялась. – А ты кем работаешь? Я так и не поняла из твоих рассказов.

Я смотрю на него, с трудом выдерживая его пытливый взгляд. Он так легко забирается мне под кожу, пробирая до костей, даже не дотрагиваясь, от чего мне становится не по себе находиться в собственном теле. Я лихорадочно сглатываю вставший ком волнения, тайно разглядывая его, словно впервые.

Некоторое время мы молча смотрим друг на друга, просто любуясь и слушая убаюкивающий шум океана. Я замечаю, как взгляд Карстена падает на мои губы, и вдруг резко чувствую, как внутри меня начинают зажигаться звезды, нежно обжигая.

Неосознанно облизываю нижнюю губу, ощущая сладкий вкус ванили, и ловлю себя на мысли: что сама хочу посмотреть на его губы. И я поддаюсь своему соблазну, плавно по линиям его лица спускаясь ко рту. Его губы кажутся такими жесткими, но мне кажется, что они не смогут причинить вреда. Лунка над верхней губой кажется мне особенно привлекательной.

Интересно, а как он целуется?

– Я бизнесмен, Элизабет. У меня несколько небольших бизнесов в Штатах.

Произношение моего имени из его уст, в последнее время стало моими самым любимым звуком.

Кадык на мужской шее дернулся вверх-вниз, привлекая мое внимание, и заново возвращая в сознание. Я стремительно подняла глаза на него, взволновало отметив для себя то, что он уже давно смотрел на меня, а не на губы. А это значит он видел, как я пялилась на его.

Я резко отдергиваю голову в сторону, нервно испуская глубокий вздох, и, поджав губы, проклинаю себя за невнимательность. Услышав короткий смешок с его стороны, опускаю вмиг потяжелевшие веки на глаза на пару секунд, медленно покачивая головой в ритм бьющихся друг об друга волн. Выбросить все назойливые мысли и доводы, которые мог сложить обо мне Карстен, оказывается было не так легко, как казалось.

Почему я вообще переживаю? Ну посмотрела и посмотрела. Какое

ему

до этого дело? Разве смотреть друг на друга у нас запрещено законом? А вдруг, Карстен поймет, что я еще никогда не целовалась

по-взрослому

, как в фильмах…

– Элизабет, – вкрадчивый шепот на ухо заставил меня остановиться и дернуться от неожиданности, вскинув руки вверх.

Я широко распахнула глаза, уставившись на веселую физиономию парня напротив. Мне показалось, что мое сердце сейчас сделало сальто назад. Карстен так близко наклонился к моему лицу, что я смогла почувствовать тепло его дыхания. Его губы были так запредельно близко к моим, что вызывало легкое беспокойство.

Я хлопаю ресницами, ощущая, как сердце начинает стучать еще быстрее, когда Карстен протягивает руку к моему лицу и заправляет прядь моих непослушных волос за ухо, касаясь костяшками пальцев моего лица. По телу проносится жар и дрожь. Дыхание замедляется, а кровь горячо начинает стучать в ушах. От его мимолетного прикосновения я словно начала таить, растекаясь как…как то же самое мороженое в моей руке, которое начало течь по пальцам!

– Ох, черт! – вскрикиваю я, ощущая липкую жижу на костяшках пальцев рук.

Я делаю шаг назад от Карстена и сразу подношу кисть к губам, слизывая растаявшее мороженое. Вкус сладкой ванили плавится на языке, вместе с моим сердцем. Боковым зрением я вижу, с каким большим интересом следит за мной парень, удивляясь моим безрассудным действиям, и поворачиваюсь к нему лицом. Улыбка на его лице становится все шире и шире, почти дотягивается до ушей.

– Я хочу мороженое, – сквозь смех заявляет Карстен и я округляю глаза.

– Нет! – протестую против я, отводя руку с мороженым в сторону от него.

Карстен потрясено вскидывает брови, а затем хмурится, не ожидая от меня такого ответа. Его глаза переливаются под озорным сиянием, выражая веселье. Он пытается сдержать смех и показаться мне серьезным, чтобы навести на меня ужас. Но прищуренные глаза и приподнятые уголки губ выдают его истинную натуру.

Я смеюсь, глядя на него, и прячу мороженое за спиной, перед этим откусывая смачный кусок.

– В смысле нет? – подавляя смешок, говорит Карстен и делает шаг ко мне навстречу, а я делаю еще один назад.

– Ты не хотел! – кричу я, возмущенно надувая губы.

– Захотел!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нет. Ты не хочешь, – надменно смотрю на него я, выставляя вперед ладонь. Но Карстена это не остановило, и он все ближе и ближе подходил ко мне, с каждым медленным шагом.

– Я никогда не сдаюсь просто так, Элизабет. Это не по моей натуре. – предупреждающе говорит он, и я хмыкаю, закатывая глаза. – А вот это, ты зря.

Карстен срывается с места, поднимая под ногами песок, несется на меня. Я без раздумий разворачиваюсь спиной, начиная уносить ноги. Но успеваю сделать только три шага к воде, как он ловко подхватывает меня на руки, легко закидывая на плечо. От неожиданности я разомкнула руку с рожком мороженого, и оно стремительно полетело вниз в песок самой вкусной частью. А я только и успела – как громко ахнуть.

– Мое мороженое! Карстен! – заорала я ему в ухо, и, задергав ногами, стукнула его в плечо.

Карстен звонко рассмеялся, а я приподняв голову, злобно посмотрела в его глаза. Но долго хмурится и обижаться я так и не смогла, так как его милая улыбка дотла сожгла весь мой негативный осадок.

– Я куплю еще, – сквозь хриплый смех и шум волн слышу его голос, и, мечтательно ухмыляясь, закрываю лицо руками.

Щеки горят, руки дрожат, а голова кружится, катаясь на карусели счастья. Сердце купается в волнах любовной эйфории, утопая от необычайной нежности. Я еще никогда не была так запредельно счастлива.

Никогда…

Его руки так крепко обхватили мою талию, что я на несколько минут забыла как правильно дышать. От соприкосновения с его кожей, по телу пронесся приятный трепет. Я уткнулась носом в его шею, почувствовав, как он сам незаметно вздрогнул, и до предела наполнила легкие запахом чистой кожи и мужского одеколона, начиная терять здравый рассудок. Еще немного и я бы упала в обморок от переизбытка гормонов счастья.

– Карстен, отпусти меня, – полушепотом попросила его я, услышав яркий звук океана за спиной.

Без лишних слов, я сразу же почувствовала как его руки напряглись, поднимая меня с плеча и спуская на землю. Осторожно обхватив пальцами его за запястье, я держала его так крепко, и не отпускала до тех пор, пока он сам первый не убрал свои руки с моей талии.

Что-то между нами точно происходило, но главный вопрос оставалось понять: что именно?

– Я хочу искупаться, – ставлю в известность Карстена и отворачиваюсь к океану, по щиколотку заходя в него.

Небо стало на один тон темнее, а луна над нашими головами ярче.

– Сейчас? – изумленно спрашивает он, и я киваю.

Я не знала, что на меня нашло в этот момент. Может быть

любовь

была причиной такого поведения? Любовь сотворят чудо и все это прекрасно знают. С помощью ее основываются новые города, страны, материки, и также разрушаются. Создаются миллионы жизней, и умирают тысячи.

Наш мозг с появлением этого чувства работает иначе чем раньше. Если без нее мы думали только о несчастье и проблемах, то с ней почему-то начинаем думать сразу о себе и о волшебстве, о чуде. Сказка приходит в нашу жизнь. Теперь мы знаем, что на этом свете есть кто-то, кто хоть немножечко нас понимает. Он чувствует, знает, что нам надо. Не осуждает, а просто принимает. Смотрит, целует, любуется и знает, что вы просто такая.

И каждый думает, что любовь начинается с другого человека, почему-то не считая самым первым – себя. Не замечая в себе чего-то интересного, и не прощая себя за сказанные как-то очень давно слова. Мы думаем, что нас полюбят таких какие мы есть, хотя сами продолжаем тихо ненавидеть себя. Не разрешаем жить в удовольствие, и только ждем чуда изо дня.

Вы – человек любовь. Ваш человек – отражение вашей любви. И если ваш человек уходит, и вы думаете, что любовь закончилась на нем, подождите. Все еще впереди.

Я двинулась вперед, делая два больших шага, чувствуя, как пальцы вонзаются в мелкие камушки. Пенные волны омыли ноги до колен и я тихо завизжала от восторга. По телу пронесся холодок, завывающий за собой миллиард будоражащих мурашек, затрагивающих до глубины души. Разведя руки в стороны и, подняв голову к небу, я прикрыла глаза. Вдыхала морской воздух и наслаждалась тишиной, до тех пор, пока не почувствовала присутствие кого-то за спиной. Я развернулась, ударяясь с грудью Карстена, и тут же подняла голову вверх, встречаясь глазами.

– Я с тобой. – сказал он и у меня внутри что-то екнуло. Он поддержал меня, не став отчитывать за глупость, хотя мог.

Карстен шагнул вперед, ныряя в воду с головой. А я уставилась ему в след, наблюдая как он исчезает вместе с пузырьками под мрачной водой. Я ждала когда он вынырнет, чтобы убедится в том, что с ним все хорошо. Но его до сих пор не было. Я начинала отсчитывать минуты у себя в голове, нервно поглядывая в воду и шагая в глубину. Меня начинала атаковать настоящая паника.

– Карстен! – испуганно ору я в пустое море. – Карстен! – еще громче кричу, понимая, что отклика никакого нет.

Не думая, я рванула с места, толкая ногами тяжелую воду под собой. Не чувствуя ни тяжести ни боли, гребла руками, плывя вперед, сама не зная куда. Адреналин скакал в крови, придавая сил, как допинг спортсмену. Мною управлял самое опасное чувство страха – потерять человека.

Я не знала куда плыть – вокруг меня орудовала тьма; я не знала смогу ли я найти его; я не знала смогу ли я спастись потом сама. О себе я думала в самую последнюю очередь.

Намокшая одежда прилипает к телу, сковывая движения и сбивая с толку. По ошибке, испугавшись, заглотнула соленной воды, а после резко вдохнув, я поняла, что начинаю задыхаться и идти на дно. Вода меня не пускает, утягивая за собой вниз. Я непрерывно двигаю руками и ногами, интенсивно стараюсь выкарабкаться наружу, пока не начинаю чувствовать пронзительную боль в мышцах и сердце. Я тону. Кажется, я умираю. Меня никто не услышит если я буду кричать, никто не увидит и не найдет. Я тону…

Какие мысли человека одолевают перед смертью? Что он видит? Говорят, что перед глазами умирающего проносятся вся жизнь. Но перед моими глазами стоял четкой образ полюбившегося человека, о котором печально вспоминало последние минуты сердце. Он смотрела в мои глаза и…вдруг, я ощутила как меня что-то крепко схватило за руку. Меня мгновенно подняли над водой, и я, задыхаясь, беспрерывно кашляя, начала растирать глаза, не жалея макияжа. Когда перед собою я увидела лицо Карстена, я облегченно вздохнула, почувствовав как волна гнева пришла на место тревоги.

– Ты ненормальный! Где ты был?! Я кричала, – тяжелый ком в горле встал поперек и я стала сильнее кашлять, ощущая, как к глазам подступают слезы.

Легкие болели, словно их терзали кнутами, а сердце кололо под ребрами, парализуя все тело в адских муках.

– Я испугалась за тебя. – из глаз брызнули слезы, кривыми ручьями расплываясь по холодным щекам.

Карстен крепко держал меня за бедра под водой, прижимая к себе. Я чувствовала как его пальцы касаются моей кожи, и каждый раз вздрагивала. Его руки по сравнению с моими были слишком горячими. Он ничего не говорил, только молча смотрел на меня, встревожено разглядывая и слушая мой вопль.

Я положила тяжелую голову ему на плечо, плотно сцепляя пальцы в замок за его спиной. В висках пульсировало. В горле стоял тошнотворный ком, а нос и горло разъедало от соленной воды. Я слышала как встревоженно бьется пульс у Карстена, и понимала, что ложные мысли о смерти начинали понемногу отпускать меня.

– Ты такая необычная, – услышала я его хрипловатый полушепот, и несмело подняла голову, протирая глаза ладонями, чтобы сфокусировать взгляд. – вместо того, чтобы переживать за себя, ты побежала спасать меня. Я не верю, – грустно усмехнулся он, и я шмыгнула носом.

– Я обычная, – буркнула я, следя, как капли воды падают с его ресниц, когда он моргает.

– Нет, – серьезно сказал он. – По крайней мере для меня.

Карстен больше ничего не сказал, обхватил одной рукой меня за талию, заставляя руками обхватить его за шею, а ноги сцепить на бедрах, и поплыл к берегу.

Я все это время молчала, боясь сказать хоть слово. Я была обижена, зла, возмущена, да вообще мало чего понимала из всего происходящего. Я чуть не умерла. Я уже попрощалась со своей жизнью, как внезапно получила второй шанс. И я все это время думала о его сказанных словах.

Необычная

.Что это значит? Необычная в плане того, что я странная, или он имел ввиду это в виде комплимента? Может он имел ввиду, что я какая-то больше странная, чем

необычная

?

От берега мы отплыли достаточно далеко, но не так сильно, как это казалось под водой. Карстен вышел из воды и нехотя опустил меня. Я ощутила с каким нежеланием он отрывает меня от себя, и боязливо ступила ногами на землю. Обессилено рухнув на приставучий, рыхлый песок я села у берега и, поджав ноги под себя, положила подбородок на колени, смотря вперед.

Позади нас далеко доносились отголоски веселого города, празднующего подошедший к концу последний рабочий день на неделе. По побережью мимо нас прогуливались семейные парочки с детьми, молодые возлюбленный и пожилые, которые тоже устали от городской суеты и хотели спокойного уединения у воды. Я смотрела в небо, в поисках созвездий, хотя в голову ничего кроме, как о тревожных чувствах любви, не приходило.

Карстен опустился рядом со мной, вытирая рукой лоб. Он устало вытянул ноги впереди себя, запрокидывая голову назад.

Никто из нас не решался начать диалог. А нужен ли он был вообще? Мне казалось, что в нашем молчание было больше слов чем в словах.

– Карстен, – голос охрип, отчего я произнесла это так тихо, что едва было слышно.

– М? – Карстен повернул голову ко мне.

– О чем ты думаешь? – я посмотрела на него, поджав губы, чувствуя соленый привкус.

Карстен выглядел таким отстраненным, погрузившийся в свои мысли, что мне стало не по себе. Я чувствовала вину за все происходящее, и хотела хоть как-то развеять угнетающую обстановку. Ведь это из-за меня мы сейчас сидели полностью озадачившийся своим мыслям.

– О тебе.

– О том, как ужасно растеклась тушь, да? – нервно рассмеялась я, вытирая тыльной стороной ладони мокрые щеки.

– О том, почему я влюбился в тебя, Элизабет.

– Влюбился? – недоверчиво переспросила я, подняв голову с ног.

Я не верила собственным ушам. Мне показалось, что мне послышалось.

– Элиз, ты первая девушка, черт возьми, которая отказалась ехать со мной в ресторан, – он коротко смеется, как будто сам не верит, что это правда. – Заставила меня пройтись прогуляться по пляжу, попросила только одно мороженое, залезла купаться в одежде, собиралась пожертвовать собой, спасая меня, и в конечном итоге: просто снесла крышу так, что я не могу перестать думать о тебе и о твоих проклятых губах, которые хочу поцеловать уже третьи сутки.

Я не дышала. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но поняла, что не могу – нет голоса. Сердце запускает фейерверки, гулко стуча в груди, а мозг все еще противится, отчаянно пытаясь оставаться единственным здравомыслящим органом.

По рукам бегут холодные мурашки, когда я вижу, как Карстен приближается ко мне. Он прислоняется своим лбом к моему, и заглядывает в мои глаза, произнося бархатным, как шелк, баритоном:

– Думаешь, если бы я не был влюблен, я бы пошел на такие жертвы? – его большой палец гладит мой подбородок, заставляя приоткрыть губы.

– Не знаю, – одними губами произношу я. – Ты хочешь меня поцеловать?

– Хочу. Очень.

Карстен сглотнул, бегая глазами от моих губ к глазам. Наше сбивчивое дыхание перемешалось. Носы коснулись друг друга в приветствии, а губы приоткрылись в ожидание. И теперь каждый осознавал чем все должно кончиться.

– Так поцелуй, – прошептала я, замечая новую искру промелькнувшую между нашими лицами. Она была яркой, страстной и до жути неуверенной.

Я напряглась, слушая стук сердца, и в каждый раз сомневаясь в том, точно ли сейчас этот звук исходил из моей груди. Карстен смотрит на меня своими потемневшими карими глазами, выворачивая все мои эмоции и чувства наизнанку. Он читает меня как открытую книгу, перескакивая со строк. Ему не составляет труда, чтобы убедиться в правоте моих слов.

– Тогда я украду твой первый настоящий поцелуй. – его большой палец трется об мою нижнюю губу, пробуждая в моем животе жизни сотни бабочек с разноцветными, тонкими крылышками.

Я кидаю недолгий взгляд на его губы и незаметно вздрагиваю, больше не чувствуя чувства страха и тревоги.

Он давно все понял.

– Тогда не целуй, – заявляю я, и уже собираюсь отстраниться от него, как слышу:

– Нет, детка, на такое я не согласен.

Карстен стремительно впивается в мои губы уверенным поцелуем, крепко обхватывая ладонями мои щеки. Я чувствую пульсацию исходящую из его рук на своем лице и меня кидает в жар. Я прикрываю глаза, едва наблюдая за ним из под подрагивающих ресниц, стараюсь найти место своим рукам. Несмело взяв его за плечи, я сжимаю пальцами мокрую ткань, чувствуя, как по рукам бежит вода, и пробую немного шевелить оцепеневшими губами.

В спину дует прохладный ветер, обдувая тело и волосы, завораживающе пробираясь под теплую кожу, остужая горячую кровь. Я ощущаю как его язык дотрагивается до моего и слабо стону ему в губы. Карстен перемещает одну из своих рук на затылок, зарываясь пальцами в мои волосы и прижимает тем самым меня крепче, вынуждая простонать ему в рот еще раз, чуть громче чем в первый. Голова идет кругом от вспышек переполняющих ощущений, и я чувствую как губы болезненно начинают изнывать, колко пульсируя. Карстен осторожно прикусывает мою нижнюю губу, а после нежно зализывает рану языком, отдаляясь.

Я открываю глаза и не веря в случившееся, судорожно подношу пальцы к припухшим губам.

Карстен смотрит мне в глаза и улыбается уголками губ, поднимая мою руку со своего плеча, оставляя на тыльной стороне ладони несколько поцелуев.

– Ты без сомнения станешь моей женой, Элизабет Бэлл.

Глава 8

Мы стоим так близко, и так одновременно далеко. Нас разделяет какой-то маленький шаг. Но мы вдвоем понимаем, что этот шаг приравнивается

пропасти

.

Карстен смотрит на меня, а в его взгляде мелькает столько эмоций, начиная от презрения и заканчивая растерянностью, что я сама, концентрируясь только на нем, не успеваю вовремя начать контролировать себя.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, чувствуя, как в лицо дует прохладный ветер.

На улице слишком резко изменилась погода и стало очень темно. Ясное небо так быстро затмили грозовые облака, не оставив ни единого проблеска света, что вызывало внутреннюю тревогу.

Я подняла голову к небу, и вдруг сразу полил проливной ливень, косо летящий прямо в глаза. Яркая молния в сопровождение жуткого раската грома стрелой очертила черные облака над головой так, что осветила наши лица на секунды, показав друг другу истинные эмоции. Может это был знак? Природа сама кричала мне о том: что вот он мой кошмар. Мое проклятие.

Я испуганно посмотрела на Карстена, что смиренно, не вздрогнув, стоял прямо под холодными каплями сильного дождя, неотрывно продолжая смотреть на меня. Дождь яростно бил по лицу, но он даже не морщился. Стоял, как вкопанный, и бесстрашно смотрел мне в глаза.

Мои глаза отображали страх, а Карстена спокойствие. Так было всегда: пока я могла испытывать миллион эмоций за один миг, Картсен всегда оставался безэмоциональным, сдержанным, готовый здраво оценить ситуацию и мгновенно решить то, что ему подвластно. А подвластно ему было все.

– Живу, – невозмутимо отвечает он, словно позади его не грохочет гром и небо не горит белым пламенем ужасных молний. Его безразличие выводит меня из себя. Я хочу увидеть жуть, страх в его бездонных карих глазах!

Новый раскат грома оглушает с новой силой, и я вздрагиваю, чувствуя, как сердце болезненно сжимается в груди, перехватывая дыхание. Ливень только усиливался.

– Где? Тут?! – раздраженно вскрикиваю я, указывая в сторону родительского дома Оливера.

– Нет, в соседнем доме, – Карстен слабо качнул головой на единственный, рядом стоящий дом, и я понимаю, что это он – тот самый замечательный сосед, друг семьи Браунов.

Я открываю рот, ощущая колючие капли на губах, но не могу ничего сказать: слова застряли в горле комом. Как такое возможно? Я же так усердно убегала от тебя, а ты снова, снова, догнал меня в самом непредсказуемом месте и уничтожил одним только видом…

Почему я опять тебя вижу?

– А ты что тут делаешь? – он смотрит в глубь дома, через меня, и его взгляд тут же меняется. – Добрый вечер, миссис Браун!

Я резко оборачиваюсь, замечая позади себя всю собравшуюся семью Браунов. Черт, они все его пришли встречать или за мной побежали, подумав, что я сбежала от них?!

Несдержанно поворачиваюсь обратно к Карстену, и машинально закатываю глаза от всей сложившейся глупой ситуации, которая отрицательно действовала мне на нервы. Карстен заметил это и тихо усмехнулся, а я недовольно одарила его тяжелым взглядом исподлобья.

– Карстен! Дорогой, проходи скорее, – услышала я милый голосок Люсьен за своей спиной, а после расслышала радостный смех Барона сквозь шум ливня:

– Вот он, наш – чудо сосед, знакомься молодежь!

Барон ловко протиснулся мимо меня, крепко хватая Карстена за плечо, и, не оставив возможности мне выбраться, зажал меня в мокрых объятиях бывшего мужа, таща его вместе со мной в дом. В нос ударил знакомых запах тела и мужской одеколон, отдающий слабой прохладой, кедром и лавандой. Воздержавшись от желания уткнуться носом в его шею, я закусила губу, чувствуя тепло груди под ладонями.

Его

тепло: родное, безопасное, согревающее до души, такое, которого ни у кого на свете больше нет…

Быстро оказавшись под крышей в холле, я подняла голову вверх, встречаясь взглядами с Карстеном. Одну его ладонь я ощущала у себя на спине, а вторую – на талии. Он улыбался мне, и при этом всем, не стесняясь никого в комнате, открыто пялился на мои губы. Наверное вспоминал, как хорошо мы проверили ночь и как я шептала

не его

имя. Капли дождя ритмично падали с мокрых волос мне на лицо и открытые плечи, бесследно пропадая под тонкой белой майкой.

Я молча смотрела на него, отмечая мысленно для себя, какой он сейчас

сексуальный

. Прямо такой же, как тогда на пляже. Все те же мокрые волосы, прилипшие ко лбу, те же пухлые розовые губы с легкой полуулыбочкой, те же карие глаза; только щетина меняла его мальчишеский, беззаботный образ и создавала из него грозного мужчину.

История как будто заново повторялась.

По волевому подбородку бесшумно падали капли, незаметно падая мне на шею. Я сглотнула, когда почувствовала пальцы Карстена на открытых лопатках. Он едва дотронулся подушечками пальцев до горячей кожи, как незамедлительно поспешил опустить кисть вниз и положить ладонь на поясницу. Его кадык дернулся, и я поняла, что он хочет поцеловать меня. Хочет, но не может.

Я отстранилась от Карстена, изо всех сил избегая с ним зрительного контакта. Никто не знает о нашем совместном прошлом. Никто не должен догадаться. Пусть все остается так как есть. Так будет лучше. Так будет лучше всем. Успокаиваю себя, стараясь не реагировать на то, что руки покрылись огромным количеством мурашек, а сердце застучало быстрее чем полагалось.

Отхожу на два шага назад и ощущаю нежное прикосновение пальцев на тыльной стороне ладони, от чего неожиданно поднимаю взгляд, подумав, что это Карстен, а не Оливер. Оливер впечатывает меня своим разъяренным видом в невидимую стену лицом, насильно сцепляя наши пальцы в замок. Я улыбаюсь ему, и, не обращая внимания на пульсирующую боль в руке, опускаю голову вниз, сморщив нос. Покорно смотрю в пол и чувствую на себе прожигающий взгляд карих глаз, от которого по позвоночнику бежит холодок и каждый волосок на голове встает дыбом. Он смотрит на меня. Он зол. Он понял, кто такой

Оливер

.

Мучительно сражаясь со своим рассудком, я сдалась после неудачной попытки. Прокляла себя за то, что безвольная дрянь, которая не может отказаться от прошлого, и подняла голову, замечая, как Карстен раздраженно смотрит на Оливера и наши руки. Стоило мне только посмотреть в его сторону, как внезапно он сразу перевел взгляд на меня, демонстрируя моему вниманию неприкрытую ревность смешанную со злобой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я стараюсь изобразить полное безразличие, но выходит до ужаса плохо, и я просто отвожу взгляд в сторону, чувствуя, как на лице Карстена появляется победная ухмылка.

– Я же обещал вам принести билеты, – Карстен делает шаг на встречу к Барону, вытаскивая из кармана брюк небольшой белый конверт. – Держите, – протягивает он конверт, и отдергивает мокрые рукава, закатывая их до локтей.

Отец Оливера поспешно схватил бумажку и, вскрыв конверт, вынудил два билета, преступая изучать информацию, чуть прищурив глаза:

– Вот спасибо! Вылет завтра в 10:00?

– Да, мистер Браун. – притворным, сдержанным голосом откликнулся Карстен, и зачем-то посмотрел на Оливера.

– Ой, Карстен, брось, можешь просто Барон. – мужчина расхохотался и бодро похлопал его по плечу.

Карстен коротко рассмеялся и провел рукой по волосам, взъерошивая их. Непринужденный жест, но такой притягательный и завораживающий. Я даже не поняла как загляделась на него, сосредоточенно разглядывая, как невообразимо красиво разлетаются мелкие дождинки по лицу, от чего не сразу поняла, что Оливер что-то у меня настойчиво спрашивал уже не первый раз.

– Элизабет, – слышу в ухо грозный рык и резко оборачиваюсь на звук.

– Да? – елейным голоском тяну я, вытягиваясь по струнке вверх.

Только бы он ничего не понял.

Невидимый тяжелый узел из стали бьет в живот, и я ощущаю, как сердце подпрыгивает в груди, а после гулко падает, отдавая колкой болью в ребра. Раскаты грома за дверью только угнетают обстановку, придавая дополнительного ужаса.

– Я спрашиваю все ли с тобой хорошо, ты не замерзла? – жестко спрашивает Оливер, с громким выдохом, стараясь унять свою злость.

Я перевожу взгляд на него, не шумно втягивая носом воздух:

– Нет, – качаю головой, вымещая из нее все дурные мысли, и слышу новый грохот над головой с улицы.

Сейчас мне, как никогда необходим: горячий душ, холст, краски и спокойствие. Мне срочно нужно затеряться в этом мире на какое-то время, и стать частью своего.

– Пойдемте все за стол, – радостно сказала мама Оливера, после того как вместе с мужем перекинулись парочкой слов. – Карстен ты с нами!

Люсьен мигом подхватила Карстена под локоть, и потащила в коридор, ведущий в столовою, даже не дав ему немного времени на то, чтобы он любезно отказался и ослепил на мгновение всех своей изумительной, фирменной улыбкой.

Я, раскрыв рот от возмущения, уставилась им вслед, чувствуя, как в груди взорвался вулкан. Растерянность оккупировала мозг, мечась по всем нейронным связям, как по лабиринтам. Пальцы ног похолодели, а хлесткие удары ливня по крыше звенели в ушах совместно с пульсом.

Разглядывая, как под черной тканью мужской мокрой рубашки перекатываются мышцы спины при свете, я сильно сжала пальцы свободной руки, мечтательно вонзая стрелы в спину мужа. В моих фантазиях он уже упал на пол, и стал молить меня о пощаде, а я наступив ногой ему на горло, сказала: «будь ты проклят», и…убрала ногу. Я не убила его.

Я так сильно погрузилась в свой мир фантазий, что не почувствовала, как глубоко впились ногти под кожу, оставляя красные следы. Посмотрев на руку, я даже заметила три кровоточащих царапины оставленный после своих ногтей. Сжав ладонь, рука заныла, но это даже лучше чем душевное страдание.

– Пойдемте, молодожены, не будем заставлять гостя ждать! – отозвался за нашими спинами глубокий голос отца Оливера, и я дернулась от внезапности, оборачиваясь к нему. Широкая улыбка обрамленная жесткой седой щетиной, придавала искренний блеск в голубых глазах.

Барон смотрел на меня с такой теплотой и заботой, будто я была его вторым, долгожданным ребенком, а не просто невестой сына. От этого неприятного напоминания болезненно кольнуло в сердце, и я вспоминала своего родного отца, которого давно уже не было на этом белом свете.

Подавив слезы и проглотив горестный ком всех возможных смешанных чувств, я сделала глубокий вдох. Напоминания о папе, слишком резко вонзились в память, неприятно терзая сердце, затмевая мое яркое пламя ярости. «У тебя его глаза» – всплывают мамины слова, и я ощущаю, как начинаю задыхаться. Как же я хочу увидеть его; как же хочу убежать от всего, оставив все и всех, и просто побыть с ним рядом хотя бы минуту.

Я хочу, чтобы он сказал мне правильно ли я поступаю или нет. Хочу услышать его нотации в длиною бесконечность, и злиться от того, что не могу остаться тут, рядом с ним в своем детстве. Время – такое неподвластное явление, над которым каждый хочет взять власть. Но никто не осознает, что в таком случае, заполучив не естественный феномен, его ценность пропадет навсегда.

Барон подмигивает мне, и я улыбаюсь уголками губ, развеивая дымку нахлынувших детский воспоминаний. Он кладет ладонь мне на плечо, прижимая к Оливеру поплотнее, а после толкает нас вперед, заставляя идти. От его толчка, я будто снова трезвею и вспоминаю о Карстене.

Несмело перебирая ногами, шагая за Люсьен и Карстеном, стараюсь укротить чрезмерную ярость и силу протеста против жизни, примеряясь со своей странной судьбою. Смотрю на Оливера, подмечая, как он недовольно нахмурил брови и поджал губы, испепеляя яростным взглядом спину незваного гостя впереди. Хоть в чем-то мы были с ним похожи. Ненависть, как говорят, сплочает.

– А вот тебе, – Барон явно обращался не ко мне, – стоило бы даже

подружиться

с ним. – громким шепотом на ухо пробормотал он.

– Я не хочу, – сквозь зубы процедил Оливер.

– Захочешь.

Мы зашли следом за миссис Браун и Карстеном. Все сразу рассыпались по огромной комнате, как бусины по полу, усаживаясь на свои места. Я ненавистно прожигала затылок бывшего мужа взглядом, вспоминая яркими вспышками нашу ночь. Как я только так могла? Почему не остановила это все? А если бы даже остановила, что бы изменилось?…

Вокруг нас хороводом закружились домработницы, быстро приготавливая соседнее место рядом со мною. И каждый прекрасно понял для кого оно предназначено.

Карстен остановился напротив окна, облокотившись одним плечом о стену, сложил руки на груди в ожидание, когда все будет готово, и стал оглядывать все вокруг. Я осталась стоять рядом с дверью, когда Оливер отпустил меня, не желая мешаться женщинам под ногами.

Наши взгляды сцепились, и каждый одновременно, нервничая, облизнул губы. Мы стояли друг напротив друга, притворяясь чужими незнакомцами, хотя знали друг о друге немного больше чем все остальные. Как можно так легко играть с любовью, не осознавая, что это самая настоящая убийца людей?

Его непроницательная маска равнодушия, разрывала меня на части. Душа кричала, сердце рыдало, а мозг отмалчивался в стороне, как самый настоящий предатель.

«

Как можно так легко смотреть мне в глаза? Неужели у тебя нету никаких чувств?!

» – где-то далеко-далеко в глубине сердца слышу надрывающийся свой крик.

– Элизабет, – тихо отозвал меня Оливер и я посмотрела на него, – садись. – улыбнулся он, и отодвинул мне стул.

Я в два шага преодолела расстояние, наблюдая боковым зрением как Карстен пристально смотрит на меня, и села на свое место, впившись пальцами в жесткую ткань джинс на коленях под столом. По позвонку прокатилась волна паники. Хищник оставался позади меня, и в любой момент сейчас мог набросится со спины.

– Присаживайтесь, – смахивая невидимую пыль со стула, осторожно, вполголоса буркнула домработница с рыжими волосами, и сразу отошла в сторону.

Карстен вежливо поблагодарил ее и быстро сел на предоставленное место, зачем-то ближе пододвигая ко мне свой стул. Я невзначай кинула на него вопросительный взгляд, приподняв бровь, а он лишь хитро оскалился и с глухим стуком соединил свой стул с моим.

Я насторожилась.

Сердце встревожено подсказывало о неладном замысле. Он что-то придумал. Что-то, что должно заставить меня самой

убежать

от него. Снова.

– Ну Карстен, – мама Оливера элегантно сложила руки под подбородком, все внимание направляя на Карстена, – как твой новенький отель? Слышали с Бароном, что многие в восторге.

– Все хорошо. – Карстен прочистил горло, – пока что, все в правду в восторге, – он мило улыбнулся ей, искоса поглядывая на меня.

Конечно, наша совместная бурная ночка произошла в

его отеле

, и конечно же

все

и в правду остались в необыкновенном

восторге

.

– Собираешься что-то новое открывать? – поспешил узнать Барон, сперва быстро взглянув на Оливера, что уже раздраженно смотрел в его сторону, кажется догадываясь, что отец перед этим взглянет на него.

– Да, – уверенно заявил он и поднял вилку над предоставленным ему горячим блюдом. – Есть уже несколько идей.

– Это хорошо, – протянул Барон, снова цепляясь с сыном взглядами.

Пока Люсьен решила поделиться с семьей какой-то интересной на ее счет информацией после прочтения журнала, я продолжала не заинтересованно царапать вилкой по тарелке, слушая звуки ливня в окно. Я не слышала никого, и не собиралась вникать в пустые диалоги за столом. Для меня сейчас было главной целью: понять, что задумал Карстен.

Каждая моя гребаная клеточка тела была так напряжена, что я время от времени думала, что скоро впаду в кому. Мне нужно было предусмотрительней присматривать за Карстеном, но мозг уже взрывался от перегрузки.

В момент размышления и разбора каждого необоснованного вздоха Карстена, я почувствовала как горло неприятно саднит из-за сухости, поэтому поспешила это унять. Протянула руку к высокому стакану с водой у своей тарелки, обдумывая новую теорию, как почувствовала чью-то ладонь на своем правом бедре. Рука дрогнула, едва я успела провести подушечками пальцев по тонкому стеклу, и замерла в миллиметрах, чтобы полноценно взять стакан.

Карстен. Это был он.

Дыхание перехватило, а выпученные глаза вот-вот бы упали на стол мне под нос. Я так сильно сжала челюсти, чтобы не произнести никакого лишнего звука, что мне показалось я услышала хруст собственных зубов.

Его пальцы больно мнут кожу сквозь ткань джинсов, и я напрягаю шею так сильно, вытягивая ее вверх, что чувствую как запредельно натягиваются сонные артерии на ней. Обхватываю дрожащими пальцами стакан, делая совершенный вид, что меня это не волнует, и подношу стекло к сухим губам, жадно делая глотки воды, под его надсмотром со стороны. Карстен поднимает ладонь выше, запуская ее между моих плотно сжатых бедер, намекая на то, чтобы я раздвинула их. Я не поддаюсь и не позволяю ему так ловко просунуть руку, а после ставлю стакан на стол, чувствуя нарастающий жар в солнечном сплетении.

– Не будь упрямой, детка, – слышу его сладкий баритон у уха, и нервно начинаю кусать зубами щеки с внутренней стороны, не сдавая позиции.

Растерянно бегаю глазами по лицам родителей Оливера, которые бурно обсуждают какую-то заинтересованную тему в своем кругу, не обращая внимания на нас, и искоса смотрю на Оливера, что тоже полностью поглощен разговором. Я не могу услышать конкретно о чем они говорят – в ушах назойливо стучит горячий пульс и его слова.

Он продумал все слишком тщательно, чтобы совершить такой безрассудный поступок.

Не шумно втягиваю душный воздух сквозь зубы, и опускаю глаза вниз, на ноги. Пальцы Карстена наполовину были зажаты между моих ног, и он не собирался просто так сдаваться на начале своего пути. Чувствую его дыхание на шее, невольно напрягаю пресс, ощущая огненные вспышки пульсации внизу живота.

– Ну же, дорогая, – его колено касается моего, – ты скучала по мне, Элизабет Бэлл? – его шепот сводит меня с ума, заставляя кожу покрываться мурашками.

Я в пол-оборота поворачиваю голову на него, кидая глаз на его ироничную ухмылку. Он так близок ко мне, что меня кидает врасплох. Его губы в пару сантиметрах от моих трутся об мою кожу, опаляя пылким дыханием. Я сглатываю, опуская глаза на его губы, зная, что он следит за каждым моим движением.

Карстен больно щипает меня, из-за чего я подавляю громкий писк и стремительно раздвигаю ноги, сразу замечая на его лице скромную, но очень самодовольную, победную улыбку.

Хочешь взять меня на слабо, Шмидт? Не получится. Я выиграю, и наш счет изменится, снова в мою пользу – 4:3! Хотя мне кажется, он давно обогнал меня в моей непримиримой войне, и даже убил, вонзив нож мне в живот.

– Карстен! – от неожиданности я вздрагиваю, быстро поворачиваясь в сторону грубого мужского голоса.

Барон смотрит на меня, и я, создавая иллюзию комфорта, снова тянусь к стакану с водой, ощущая, как головокружение, выводит меня на тошноту. Подношу к дрожащим губам стакан и делаю последние два глотка через вставший ком страха в горле. Тяжелая усталость проникает в меня вместе с прохладой водой, ощутимо протекая по стенкам пустого желудка. Дискомфорт в груди, не позволяет мне расслабляться, и я начинаю жестко контролировать свое сбивчивое дыхание, все еще ощущая у себя между ног руку Карстена, которая даже не дрогнула от внезапного вскрика его имени, и не побоялась остаться замеченной.

– Да? – откликается бывший муж, и я встревоженно кидаю на него взгляд, а затем перевожу на миссис Браун.

Женщина улыбается мне, и мне приходится ответь ей тем же, чтобы не вызвать подозрений. Я поднимаю свою вилку и, нацепив на зубчики два листа салата, поглядываю в сторону Оливера.

Он неожиданно поддается вперед ко мне, оставляя скромный поцелуй на щеке, и я затылком ощущаю, как нахмурился мой бывший возлюбленный, искривив губы. Возможно, Оливер сделал это специально для него, заподозрив что-то неладное. И я не прогадала, когда поймала их противоестественные взгляды, полыхающие огнем конкуренции против друг друга.

– А как у тебя с Лили? Поссорились? А то давно не видели ее. – Барон нахмурился, словно ему и вправду искренне было очень жаль, если они поругались.

Лили.

Я почувствовала как мое сердце остановилось. Мозг еще продолжал работать, медленно перерабатывая воспоминания и мысли, но я ощущала себя так, будто уже умерла три минуты назад.

Вилка, зажатая между пальцев, звучно упала в тарелку, по которой я размазывала еду, создавая видимость того, что я ем. Сквозь звон в ушах, отдаленно слышу еще какие-то вопросы и слова, но для меня они становятся следствием дополнительного шума.

На подсознательном уровне, мой взор уже падает на Карстена, который стремительно повернул голову на звонкий звук, кинув недолгий взгляд на тарелку, а затем на меня. Я смотрю в его глаза, но не чувствую больше боли. Мне кажется, мой изнеможенный организм достиг того самого пика – состояния свободы, когда жизнь ощущается как сон.

Я резко поднимаюсь на ослабленные ноги, громко отодвигая стул, чувствуя, как рука Карстена уже испарилась, а за ней и ушло все тепло и меня снова бросило озноб. Покачиваясь из стороны в сторону, я смотрю в стену, и на одном дыхании произношу:

– Извините, я пойду. Очень устала. – Не дожидаясь одобрения, стремительно передвигаю ногами, покидая комнату, слыша, как Карстен тоже начинает прощаться:

– Я наверное тоже уже пойду, засиделся, – за дверью слышу, как Барон неразборчиво что-то еще говорит, но я уже несусь по коридору к лестнице, не желая еще раз встречаться лбами со своим личным чудовищем.

Он победил. Он одержал победу надо мною в нашей холодной войне. Я мертва: как изнутри, так и снаружи. Я и не знала, что ощущение смерти можно почувствовать еще тогда, когда ты живой.

Забегаю в комнату, запирая за собой дверь, и прислоняюсь спиной к двери, ощущая покалывание в груди. В комнате стоит мрак, и я не собираюсь его прогонять, включая свет. Тьма стала моим вторым домом, после него.

Смотрю в небо за окном, наблюдая, как ветви деревьев все еще ломает ветер под шум дождя. На цыпочках, подкрадываюсь к окну, отодвигая шторы. На улице замечаю черный силуэт, бодро шагающий по скользкому газону на соседней территории. Мне не составляет труда понять, что это Карстен. Спешит домой к своей любимой Лили.

Тяжело признавать самому себе, что ты проиграл, хотя так усердно двигался вперед по сравнению со своими соперником. Я не смогла выбраться из своего кошмара, и, кажется, сама лично прокляла себя на счастье в любви. На протяжении трех лет меня терзают болезненные чувства, с которыми я прощаюсь каждый Новый год и день рождения. Я научилась их усмирять, выстраивая в ровный ряд и слушать мои команды. Но я не научилась с ними прощаться.

Я ненавижу его. Но сердце подсказывает: это потому что я все еще люблю.

Глава 9

– Извините, я пойду. Очень устала.

Я слышу ее тонкий, натянутый голосок и мне снова срывает крышу, как в первый раз. Вся кровь резко приливает вниз от мозговых полушарий, явно не к тому месту, каким бы стоило думать в данный момент.

Блять, Элизабет, ты когда нибудь не будешь обрывать все самое вкусное на самом начале?!

Она опять убегала от меня, не оставляя выбора. Лишала меня любых возможностей еще какое-то время побыть рядом.

Я смотрю на ее безжизненное личико, обрамленное светлыми волнистыми волосами, и ловлю себя на мысли: что хочу ее поцеловать. Хотя бы в щеку. Как это сделал придурок рядом с ней. Мальчик ревновал, и я понимал его. Будь я на его месте, я бы тоже начал волноваться. Как хорошо, что я не он. Даже не могу представить, что он испытывал.

Элизабет стремительно, оставив всю семейку в полном замешательстве, покидала комнату, уносясь на всех порах, не оглядываясь. Никто не понимал резкую причину внезапного ухода, но не я. Я знал, что именно

я

являлся фактором резкой «усталости».

Стоило ей только ускользнуть, как я понял, что оставаться мне тут не к чему, и сам стал прощаться, не желая засиживаться в гостях. Без нее мне было слишком скучно, да и неинтересно. Голод меня не волновал, когда на пороге соседского дома я увидел бывшую жену. Меня больше волновала

она

сама, и повод

ее

прихода в этот дом, который я намеревался узнать, как долбанный физик о том, почему до конца света еще так далеко. Потому что мой конец был уже вот-вот на подходе.

– Оливер, у Элизабет все хорошо со здоровьем? – взволнованно интересуется миссис Браун, и я кидаю взгляд на ее сына.

Блондинчик смотрит на меня в ответ, зловеще испепеляя и показывая всем видом отвращение. Как повезло – это взаимно. Он не понравился мне с того момента, когда еще в отеле я услышал его имя из уст своей девушки (и неважно что бывшей, она все еще оставалась моей). В моей голове он выглядел примерно также, как в жизни: такой же смазливый, плаксивый, как по телефону.

– Она просто устала, – ворчит он, нервно смыкая пальцы в замок перед собой.

Я так хотел его поддержать, снять напряжение, сказать: «

не парься чувак, “твоя” малышка познала самые настоящие прелести секса со мной. И не раз. И кстати, я был ее первый. Но не переживай, ты тоже, когда нибудь будешь в чем-то первый!

»

– Элизабет у нас кстати невеста, – вдруг добавляет Люсьен и я перевожу взгляд на нее, помедлив со своим уходом. – Скоро свадьба, – искренне делится со мною радостной новостью она, сверкая глазами.

Я почувствовал, как меня всего перекосило от негодования. Желудок скрутило, подталкивая желчь к горлу, а вокруг висков затянулся тугой жгут, порождая мозговой геморрой. На пятнадцать секунд, мне кажется я окончательно откинул коньки, увидев свет и двух насмехающихся ангелов у золотых ворот, что, корча рожицы, крутили у своих висков пальцы, указывая мне на то, что я идиот.

Невеста значит…вот как выходит…

– Поздравляю, – улыбаюсь я ей, а сам от злости сжимаю кулаки под столом, сдерживаясь до последнего, чтобы не перевернуть стол.

Мое настроение из «паршивого» стремительно перешло в «дерьмовое».

Одарив еще парочкой неискренних поздравлений, я резво поднимаюсь со своего места, второй раз, окончательно, прощаясь со всеми. Барон вызывается проводить меня и мы выходим из вычурной столовой, направляясь в холл. Краем уха, слышу беспрерывные шаги по лестнице и невесело улыбаюсь уголками губ, зная, что это Элизабет.

В памяти невольно всплыл ее огорошенный образ в дверях, после которого я почувствовал непривычное тепло, где-то в районе сердца. Большие, и без того, глаза округлились до размеров жемчуга, а розовые губки, сложенные бантиком, приоткрылись. На ней была какая-то легкая майка и голубые скинни джинсы, которые уже болтались на бедрах (твою мать, она опять решила похудеть). Да что там говорить, я сам, как вкопанный встал на месте, не ощущая ничего, кроме абсурдного желания обнять ее и шока. Ни дождь – а он вообще был? –, ни холод, ничто не могло помешать мне любоваться ею. Мне казалось, мы не виделись с нею вечность, хотя после нашего совместного утра прошло всего несколько суток. А чего мне только стоило не поцеловать эти чертовы губы, когда они были в каких-то незначительных метрах от меня, она вообще понимала?! Я хотел сокрушить все ничтожные стены, которые она строило против меня каждый новый день, ломая при этом пальцы в кровь.

Все было не просто так. И скорей всего эту встречу великодушно предусмотрел сам Господь, наказывая меня за все грехи. А было у меня их не мало. Я был возмущён, растерян, и до жути зол, когда убедился, что все происходящее было не сном и не моим плодом идиотской фантазии, которая показала мне вместо эротичного момента, какой-то глупый инцидент. Я чувствовал, как внутри меня всего распирает от необъяснимой ненависти. То ли это было потому что я увидел ее так внезапно, то ли, потому что увидел ее, но на пороге не своего дома.

– Карстен, – грубоватый мужской голос, выводит меня из наводнения мыслей и я откликаюсь на него сразу же, приходя в себя.

Мужчина долго смотрит мне в глаза, словно пытаясь понять причину моей задумчивости. Но я давно научился скрывать все под обманчивой равнодушной пеленой, пуская в глаза другим серый дым.

– Так что с Лили? – спрашивает Барон и хмурится.

– Все нормально, – отмахиваюсь я. – Завтра приедет от родителей, – стараюсь улыбнуться, но выходит это слишком глупо из-за чего поджимаю губы. О небольшой соре я решил умолчать, обезопасив себя от маленького проигрыша перед Элизой.

– Ну хорошо, – старик расплывается в широкой улыбке, кладя ладонь мне на плечо. – Ты если что, приходи на свадьбу, если получится. Дату, время – все пришлю тебе в личном приглашение от себя! – хрипло хохочет он, а я не могу сдержать ухмылки.

Черт, этот старик умеет выводить меня из дерьмового настроения даже тогда, когда это кажется невозможным. Думаю, молодожены будут крайне рады, когда увидят меня на своем торжестве. Интересно, она выберет ту же дату, что была у нас, чтобы в будущем было меньше проблем с запоминанием? Хотя, женщины никогда не любят облегчать себе жизнь, в отличие от мужчин. На то они и женщины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И как я вообще умудрился попасть на это семейное застолье? В моих планах изначально было просто занести билеты на завтрашний рейс соседям, которых я решил порадовать, одарив интересным предложением: полететь во Францию вместо меня. Мое путешествие не состоялась по причине того, что мне было плевать на эту поездку, а моей любознательной девушке – нет. Она заказала билеты и решила устроить мне неожиданный сюрприз (ненавижу сюрпризы). Но я был не готов бросать все и рваться на другой край, оставляя всю работу, из чего и вышла небольшая сора, с расставанием в два дня, и неплохая возможность поднять уровень гормона счастья для семьи Браунов.

– Хорошо. Спасибо, мистер Браун.

– Просто Барон, – предупреждающим тоном говорит сосед, и мы прощаемся с ним, обмениваясь теплыми объятиями. Чувству, как шероховатая ладонь ласково гладит меня по спине и на секунду забываю обо всем, пропитывая себя нежностью.

Я сам не мог понять, как и когда эти люди смогли стать частью меня и моей семьи. Люсьен заботилась обо мне и моем здоровье, как настоящая мать, каждый раз таскаясь ко мне в дом с кучей таблеток в руках при наблюдении у меня первых признаков заболеваний. Барон советовался по работе, указывая на ошибки в делах и бумагах, заменяя наши рабочие разговоры на душевные. А практически каждые выходные мы все вместе собирались у кого нибудь на ужин, весело обсуждая новые перемены в жизни. Да я обожал их, считая своими родными родителями! А о сынишке я даже и не догадывался – знал, что где-то существует, но очень редко выходит на связь из-за нескончаемых сор с отцом.

Пару месяцев назад, как я только сюда переехал, и даже не думал о знакомстве с единственными соседями, – Мистер Браун пожаловался на здоровье. Кажется, это произошло после первого месяца моего переезда. Семейка Браунов любезно пригласила меня на очередной, в общем кругу, обед, и я согласился, не думая, что потом стану одержим их лаской, теплотой, юмором и заботой, как ребенок. В ходе разговора Барон неоднократно скулил от щемящей боли в колене, и я заволновался, пытаясь разузнать о проблеме, которую он тщательно умалчивал. Но в этот же вечер я узнал у Люсьен все до мелочей, а на следующий – сразу же нашел хорошую клинику, оплатив половину суммы от операции, тем самым отблагодарив за теплый прием и помощь в работе. Наверно, во мне начала просыпаться совесть, или, я, сам того не замечая, решил начать искупать свою душу.

Шагая под хлестким дождем, я думаю о том, как эта дура влюбилась в этого парнишку. Что он дал ей, чего не смог дать

я

? Он лучше меня? Не верю. Но, надеюсь, она счастлива, а это главное.

Я поднимаю голову вверх, чувствуя, как по лицу бьют холодные капли, режущие кожу. Свирепый ветер обдувает тело, чуть ли не срывая одежду, но зато отлично умеряет пыл. Вокруг тьма, пропитанная одиночеством, и спокойствие. Море бушует, яростно поднимая волны, а деревья шатаются из стороны в сторону, шумя мокрой листвой. Вдыхаю землистый запах свежести, отслеживая, как дурное наваждение с каждым выдохом покидает меня. Открываю глаза только тогда, когда понимаю, что пальцы ног до смерти очерствели и промокли насквозь в мокрых ботинках.

Ускорив шаг, шлепаю по скользкому газону, с ощущением, что кто-то за мною наблюдает со стороны. Кто-то, кто очень умело спрятан где-то, потому что, оборачиваясь я никого не замечаю. Поглядывая на высокий соседский дом, отмечаю для себя, что он выглядит немного пугающе с такой атмосферой вокруг. Словно тот самый проклятый дом с кучей различных приведений, который способен вас уничтожить или свести с ума. Единственное окно, что выходит на мою территорию, привлекает мое внимание.

Я останавливаюсь в двух метрах от навеса и щурюсь от дождя, внимательно вглядываясь в эту дыру, замечая, как шторка неестественно дергается.

Она. Это точно Элизабет и никто другой! Другим просто не зачем смотреть в окно в такую отвратительную погоду.

Сердце резко подпрыгивает в груди, ускоренным пульсом отдавая в голову. Дышать становится легче, а плечи невольно расправляются в уверенной осанке.

«Думаешь, что я не увижу тебя, дорогая? Детка, я чувствую тебя за километры, а когда ты находишься рядом я отслеживаю каждый твой шаг, не упуская из поля зрения ни на секунду!!!» – хотел крикнуть я ей. Но промолчал, и лишь горько ухмыльнулся, уходя в дом.

***

Клацая по клавишам на ноутбуке, кидаю взгляд на время. 2:56. За спиною слышу надрывающийся свист ветра и ломящийся в комнату через стекло ливень. Откинувшись на спинку кожаного кресла, потираю уголки уставших глаз. Мой мозг не собирается спать, все еще перерабатывая кучу информации за день. В моей голове творился дикий бедлам, спроектированный по сценарию любимой бывшей женушки.

Невеста! Я еще не успел жениться во второй раз, как она уже была готова. Чем она вообще думала, выбирая себе в женихи этого мальчишку?! Он же вообще не готов, что он ей сможет дать?

А готов ли был я, когда женился на этой девушки? Наверное нет. Но я четко знал: она

та самая

. Ненавижу это выражение, но сейчас начинаю понимать его смысл. Это так глупо говорить: «я жду того самого». Но что в нем глупого? Ведь это правда: не каждый человек будет твоим

тем самым

. Так не бывает и жизнь нам сама об этом твердит на каждом повороте судьбы. Кто он – "тот самый"? Тот, который нежно целует нас каждое утро в постели, или тот, которого мы готовы любить даже тогда, когда не собираются любить нас в ответ? Думаю, "тот самый" это тот, которого мы готовы принимать целиком, любя и ненавидя одновременно, не настаивая на изменениях. Зачем менять человек, если знаешь, что не полюбишь?

Элизабет совместила в себе все, во что я никогда не верил: от любви с первого взгляда, до самого чувства любви. Я любил ее больше себя. Любил так, как никогда еще никого не любил. Мне вообще кажется я не способен на это чувство. Но рядом с ней, я начинаю понимать что это не так. А еще начинаю понимать, что я до сих пор продолжаю любить ее, не смотря на то, что она решила оставить меня в прошлом.

Я не верю в любовь. И не верю, что ее может быть много. «Один раз и навсегда» – да, я придерживаюсь этого. И мой первый раз уже прошел мимо меня.

Больше любви в моей жизни не было и я знаю, что не будет.

Оглядываю пустую комнату, погруженную в мрак, и перекатываю ногами кресло, поворачиваясь к панорамному окну. Вид из окна не радует, даже немного пугает. Шторм обрушился на море, поднимая взволнованные волны так сильно, что они выходили из берегов. Деревья ломались, крыши едва держались на домах. На улице творился полный хаос, вводящий в какой-то определенный транс ужаса и страха. Но меня это больше успокаивало, чем лишний раз задевало нервы. Такая погода заставляла задуматься о

вечном

. Вечен только Бог и бесы, а остальное вполне сокрушимо.

В голову лезут дурные, назойливые мысли, которые нужно гнать к чертям и побыстрее. Но я почему-то все больше позволяю им овладеть собой. Прошлое догнало меня и заорало во все горло от победы, а я заныл где-то в углу от проигрыша.

Стиснув зубы, до побеления костяшек впиваюсь пальцами в подлокотники, рыча. Ненавижу проигрывать, но сейчас ощущаю себя подлинным лузером. Поворачиваюсь обратно к рабочему столу, первые секунды щурясь от слепящего света ноутбука. Голова кипит, кровь ненавистно бурлит в жилах от мыслей о ней. Я чувствую как мышцы напрягаются, а сердце колотит в груди так, будто увидело атомную бомбу. Мне кажется, что после своего ухода моя любезная "жена" пришла навестить мой мозг, но после решила остаться там навсегда.

Сука, ненавижу!

Ненавижу тот день, ненавижу эту ночь, ненавижу эту жизнь, ненавижу этого подонка Оливера, и ненавижу ее. Но не так сильно, как ненавижу себя.

Хватаю со стола полупустую выкуренную пачку сигарет, и отодвигаю первый ящик в поисках зажигалки.

– Твою мать, – выругавшись себе под нос, пытаюсь на ощупь определить эту дрянь, наполненную сжиженным газом.

Найти ее пытается куда проще, когда я зажигаю настольную лампу и она освещает определенную площадь кабинета теплым слабым светом. Зажав между зубами сигарету, зажигаю огонь, наблюдая как синие пламя искрится, и вдруг замираю. Перед глазами вспыхивают, как бенгальские огни, голубые глаза

Элизабет

. Кажется, я начинаю терять контроль.

В ушах звенит ее голос и четкие слова: «я не люблю, когда мужчины курят. Это глупо.»

Это глупо.

Блять, глупо сейчас то, что я думаю о тебе, как школьник, мечтающий о первом сексе и считает это недостижимой целью! Вот это реально глупо!

Но я все же убираю сигарету изо рта и обратно кидаю зажигалку в ящик. Я не могу спокойно курить, когда все мысли заполнены ей. Зарываю пальцы в волосы, сжимая их у корней, начинаю вспоминать о том вечере, перевернувший мою жизнь снова на сто восемьдесят градусов. Я помню все до мелочей: каждый ее жест, ее слово, ее мимику…

Я больной ублюдок, я слишком многое чего храню и помню.

***

Я увидел ее из толпы сразу, как только эта дура начала спускаться на огромных шпильках по лестнице, шатаясь и неуклюже держась за поручень, боясь упасть. Я еще подумал: «кто надевает такие лабутены в клуб танцевать?» Оказалось, что таких сверхъестественных на этой планете много.

Сегодня клуб определенно был наполнен различным родом посетителей. От богатеньких мажоров, до их случайно везучих друзей, не такого высокого уровня. Обычно, смертных сюда редко пускали. Нужно было: либо понравится охранникам на входе и убедить их в том, что ты пришел сюда только ради обалденной выпивки и отвалишь им кучу своего бабла, либо же, умело воспользоваться популярностью чужих имен. Но это выходит крайне редко, у таких чудиков. Девушкам было гораздо проще: красивая – ну, так уж и быть проходи, надела мини юбочку – детка, забегай, отсосала охраннику – залетай.

Я ненавидел подобные места лишь по одной причине: все длится одну ночь. Нет, я не имел в виду случайный секс. Я имел в виду то, что ты убегаешь от своих проблем и самого себя всего лишь на одну ночь. А после с ужасной головной болью встаешь утром и снова: «привет ублюдский мир, это опять я!» И получается, что ты ничего не выиграл и не забыл. Проблемы как были так и остались. Вместо веселого отдыха на следующий день получаешь еще больше проблем в виде последствий неудачного перепихона, либо же, более положительное, похмелье.

Но сегодня, был тот самый день X, когда жить становится слишком скучно и тебе кажется, что проблем настолько мало, чтобы полностью забыться в них, что ты ищешь их еще, еще, и

находишь

.

Элизабет Бэлл сияла. Ее короткое блестящее платьишко подчеркивало все прелести ее изящной, тонкой фигуры. Ее худые ножки, аккуратные коленки, изящные щиколотки…Она стала еще краше, чем была. Повзрослела, изменилась, стала более женственной. Говорят, чужие дети растут быстрее чем родные. А чужие девушки после того как были своими, хорошеют тоже быстрее после расставаний?

Я как завороженный, остолбенел у выхода, уже намереваясь свалить отсюда подальше, так как ничего радостного мне этот вечер не предвещал. Но, когда увидел ее, то понял: Дьявол меня вознаграждает и дает шанс, протягивая мне ее прямо из своих рук. Она была моим самым опасным соблазном, над которым у меня был запрет. Я был слишком паскудной дрянью, чтобы брать такой свет в свои грязные руки. Но когда понял, что моей заднице и так гореть в аду, не смог не пойти на поводу своих инстинктов.

Я двинулся вперед, не спуская с нее глаз, пробирался через толпы, с каждым шагом чувствуя пронзающую дрожь в конечностях. Блять, может стоило бы свалить нахрен и не появляться заново в жизнях друг друга? Еще не поздно все изменить. Но черт, во всех вариантах ответов был единственный ответ: чувак, у тебя стояк, ни куда мы не уходим.

Она танцевала, виляла бедрами и поднимая свои тонкие ручки вверх. Я помню, как она четыре года назад жаловалась мне по поводу своей излишней худобы. Помню, как пытался переубедить ее комплексы и сделать их достоинством. Но она не верила. Постоянно убегала в другую комнату со слезами, вставая на весы. Я их выбросил к чертям собачьим и она после этого, кажется, начала даже нормально есть. Я обожал ее фигуру и никогда не видел в ней столько изъянов, которые находила в себе она сама. Торчат ребра? Окей, я буду псиной, обожающей обгладывать косточки. Маленькая грудь? Это отлично, она точно поместиться в моей ладони. Худые ляжки? Ну и пусть, я и с ними смогу доставить тебе огромное удовольствие! «Детка, я обожаю в тебе все!!!» – кричал я ей в лицо, а она мотала головой, болтая, что она ненавидит саму себя. В такие моменты хотелось самому себе вонзить нож в сердце. Но то, что в этот вечер она надела платье, говорило о многом. И даже о том, что скорей всего она наконец-то преодолела эту ненависть к самой себе и полюбила себя. Я очень на это надеялся.

Она, веселая, брела к бару, кокетничая и обмениваясь скромными поцелуями в щеки с парнями. А я плелся за ней сзади, держась в стороне на несколько метров, чтобы не накинуться на нее с поцелуями и не сорвать одежду сразу в моменте. Сжимая кулаки, шел по ее следам, и думал, что еще немного, и не сдержусь: пойду бить морды тем отморозкам и всем остальным, кто пялился на нее. Что она только позволяла? Забыла, что приходится мне женой?! Только вспомнил я, что женой она мне не приходилась уже третий год, это чуть позже – у бара.

Элизабет выгнула спинку и выставила вперед свою обворожительную задницу, болтая с барменом, а я, упиваясь собственными слюнями, остановился сзади нее, пялясь, как настоящий мудак. Но я имел на это полное право: я был ее мужем! Бывшим правда, но не важно.

– Ох, трахнул бы? – сквозь орущую музыку, слышу незнакомый мальчишеский голос со стоном.

Я даже сначала не понял, что это был вопрос мне, а какого он был характера я вообще осознал только в тот момент, когда начал отвечать.

– Трахаю каждый вторник и четверг. А еще пятницу и субботу, – медленно поворачиваюсь к побледневшему мальчишке лет семнадцати, убивая его одним только взглядом пропитанный лютейшей яростью. – Еще раз посмотришь – отрежу яйца. – ровным тоном добавляю я, грубо отряхивая невидимую пыль с плеча парня.

Мальчишка дрожал, и я видел как судорожно трясется его нижняя губа. В его серых глазах стоял истинный страх и искренне нежелания оставаться без своих причиндалов. Не говоря ни слова, он глядя на меня, как на что-то божественное, а когда я пощелкал двумя пальцами перед его лицом, он очнулся и улизнул в другую сторону. Я смотрел ему в след, замечая, как плечики его все еще подрагивали.

Усмехнувшись, посмотрел на Элизабет, которая уже, закинув нога на ногу, сидела на высоком барном стуле и накручивая на указательный палец свой длинный локон светлых волос, что-то мямлила молодому бармену. Я поспешил оборвать любезную беседу, краем уха услышав, как она заказывала коктейль, и безоговорочно, протягивая деньги, оплачиваю сразу два.

Свободная блондиночка, перебравшая в клубе, путается в показаниях – прекрасная находка для любого мужика. Спасти ее от мерзавцев успел я, став на пару часов самим им.

Она болтала мне о том, какой вкусный коктейль, а я не мог оторвать глаз от нее. Я так давно ее не видел, что мне казалось, мне не хватит вечности, чтобы вдоволь налюбоваться ею снова. Чем-то она изменилась, и я не мог понять чем именно. Все те же светлые волнистые волосы до лопаток, аккуратный профиль с маленьким прямым носом, чуть более выраженные скулы, подчеркнутые макияжем, те же обалденные губы, и те же пронзительные голубые глаза, которым я готов продать свою черствую душу, выкупив у Дьявола…Но, в этих глазах больше не было того искреннего, лучистого света. Вот что поменялось.

По глупости, но скрестив пальчики на ногах и руках, я предложил ей уйти и она согласилась. В планы этого дня не входил секс с пьяной бывшей женой. Но планы способны меняться, и я поменял их ради нее, отметив этот итог дня самым ярким и важным моментом не только дня, но и жизни! За последние три года.

Мечта о том, как я страстно, жадно, буду ее целовать после долгой разлуки и грязно шептать ее имя – сбылась. Но мечта о том, как она будет выкрикивает мое имя – нет. Я благодарил алкоголь и одновременно ненавидел. Она старалась казаться черствой стервой, но я видел, как ее губы дрожали от каждого моей касания. И это еще больше забавляло меня.

Интересно, а она еще помнила мои поцелуи, прикосновения спустя так много времени? Какие они для нее остались в памяти? Смогла бы она их различить от других? И вспоминала ли вообще с того времени?

Карл

– это стал мой псевдоним на одну ночь для нее. Кто-то выбирает псевдонимы, чтобы петь, кто-то, чтобы писать книги, а я, чтобы переспать с бывшей женой. Я выбрал это имя случайно, не думая, тыкнув пальцем в поисковике на первое попавшееся. Мне просто нужен было прикрыться и не выдать самого себя, чтобы вдоволь насладится вечером и ею. Она бы все равно не поняла кто я, не смогла бы разузнать, так как полностью была под властью дурных напитков, но имя сыграло бы огромную роль в нашем вечере. Раньше имя Карл во мне не вызвало ничего, одно безразличие. Но когда она стала шептать его и стонать мне на ухо, то понял, что это имя мне противно. То есть имя Карл возбуждало ее больше чем мое?! Что за херня?!

Я чуть не спалился, прошептав не нужные слова в моменте ликования и чувственного наслаждения. Вроде, она ничего не заподозрила, но этот промах знатно поиграл на моих нервах, заставляя покусать губы.

Боже, мне казалось, что в моих руках был ангел. Самый настоящий, упавший из Рая ко мне в руки. Ее белоснежная, мягкая кожа, ощущалась спустя время совсем по-другому. Я думал, что запомнил ее всю, но это оказалось вовсе не так.

Длинные волосы рассыпались по постели, в форме нимба над ее головой. Она так вглядывалась в мое лицо, постоянно нахмуривая брови, что я не мог понять: узнала она меня или нет. Но это даже больше забавляло. А когда мои губы коснулись ее кожи, я осознал две простые истины: во-первых, я достиг пика оргазма без секса, во-вторых, мне показалось, что я уже кончил себе в штаны.

Что чувствует человек, когда нагло врет в лицо другому? Вот вам ответ: возбуждение. Либидо так сильно давило на мозг, что я думал, что моя башка взорвется, также эпично, как на разных пабликах с мемами про вулкан. Это было невыносимо – целовать, трогать, ласкать ее, и при этом не быть в ней.

Я думал, что в теме секса меня ничем удивить больше невозможно. Кажется, я познал и увидел довольно многое, но черт! Когда мой член только прикоснулся ее влажной киски…я конкретно почувствовал, как по телу пронесся электрический заряд.

«Господи» – я впервые произнес его имя вслух и поблагодарил, умоляя о том, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Но концу суждено было сбыться, как и на смену ночи должно было прийти утро.

Эту слишком короткую ночь я не смыкал глаз, и ни разу не почувствовал сна. Элизабет сладко сопела на моем плече, закутавшись в одеяло, а я жертвовал всем для ее удобства. Она что-то невнятно бормотала сквозь сон, а я ее целовал и гладил по волосам, считая, что это самые сокровенные вещи, которые произошли за этот вечер. Я довольствовался последними часами нашего совместного дня, потому что знал – она откроет глаза и уничтожит меня одним только взглядом.

И я не прогадал.

Глава 10

Тик–так. Тик–так. Тик–так…

С замиранием сердца слушаю, как быстро ходят стрелки на часах, гулко отзываясь в пустом помещении. Голова кружится так сильно в сопровождение с тупой болью, будто пару часов назад меня огрели хорошей дубинкой. Но я ничего не помню, что было до. И не знаю, что будет после.

Где я нахожусь? Что со мной будет и что хотят сделать? Вопросы, на которые я ищу ответы остаются неотвеченными. Никто не хочет мне объяснять всю случившуюся ситуацию. Даже собственный мозг.

Вокруг темно и до ужаса страшно. Легкий ветерок гуляет по полу, окутывая голые пальцы скованных цепями ног. Я слабо шевелю правой ногой, вздрагивая от того, как брякает намотанная цепь. Звук устрашающим эхом отскакивает от стен, заставляя беззвучно охнуть от испуга.

Во рту пересохло, дыхание сбилось. Сердце бешено стучит в груди, отдавая резкими ударами пульса в горло. На мои глаза натянута черная ткань, туго завязанная в узел на затылке. На запястьях ощущаю холодный металл наручников, что неприятно впивается в кожу, отяжеляя кисти рук. Я неуверенно поворачиваю головой в разные стороны, словно, надеясь, что вечная беззвездная ночь уйдет и даст надежду на долгожданное ясное утро.

На мне, по ощущениям, нет никакой одежды, даже белья, я абсолютно обнажена. Чувствуя под собой скрипучий стул, не могу пошевелиться лишний раз, чтобы не услышать этот отвратительный вопль деревянных ножек, держащихся на хлипких болтах. Ощущение полнеющей дезориентации настигло меня, сковывая тело в резких спазмах, нагнетая обстановку. Я считала, что попала в преисподнюю, испытывая первый круг ада.

Отвлекая себя от пугающих мыслей, снова концентрируюсь на том, как часы в комнате пугающе пробивают: тик–так, тик–так…

И сколько я уже так сижу? Где я вообще нахожусь, в каком помещении, как далеко от дома? Меня хотят убить, продать в рабство?

Я дергаю запястьями, кривясь от того, как в глухом помещении слишком громко отзывается звонкий звук стали. По спине бежит холодок ужаса от проницательного гудения. Мне было страшно пошевелиться, пошуметь, – я думала меня пристрелят сразу же на месте за то, что я не могу сидеть ровно.

Мне душно и жарко. Дышать с каждым вздохом становится сложнее и сложнее. Ощущение, что в комнате начинает пропадать кислород. Легкие болят и горят, будто после адской пробежки. И я, задыхаясь, все чаще и чаще хватаю ртом воздух в панике от того, что мне ничего не помогает.

В нос ударяет резкий запах табачного дыма, окутывающий меня с головой, удушающей петлей затягиваясь на шее. Хочется кашлять, но я терплю, игнорируя вставший ком в горле. За спиною доносятся чьи-то шаги, а через одно мгновение, словно по щелчку пальцев, я кожей чувствую, как кто-то стоит напротив меня и смотрит. От ощущения на себе взгляда – становится неуютно. Хотя до него, сказать, что было поуютнее – тоже нельзя.

Я облизываю губы и замираю, когда теплый ветерок изо рта моего спасителя, или похитителя, ощущается на голой груди, от которого моментально затвердевают соски. Тяжело сглотнув, слышу слабый смешок перед собой, а затем чувствую, как стертая подушечка пальца выводит кривую линию на моем теле, начиная от плеч, проходя по правому соску и обрываясь на пупке. По коже за пальцем–путеводителем поползли завораживающие мурашки возбуждения. Я сжала бедра поплотнее между собой и прикусила щеки с внутренней стороны, в ожидание, что же будет дальше.

Задерживаю дыхание, и, вслушиваясь в размеренные шаги возле себя по кругу, нервно ерзаю на стуле, ломая пальцы на руках и дергая плечами. Волосы на теле встают дыбом, а ноги предательски подрагивают от яркого ощущения мужского тепла сзади – со спины. Похититель, незнакомец, маньяк, насильник, бандит, опасный мужчина – он был набором всего. Но это точно был мужчина – тяжелые, неспешные шаги и шумное дыхание подтвердили догадку.

Горячие дыхание бьет в затылок, а чужие ладони, не касаясь, гладят мою грудь своим теплом. Незнакомец зарывается носом в мои волосы, шумно втягивая ноздрями запах. Его кончик носа трется об мою шею, а губы едва уловимо ощущаются на гусиной коже. Я снова облизываю губы, беспокойно царапая ногтями пальцы, думаю стоит ли вообще что-то говорить.

– Я скучал, – слышу ласковый мужской баритон на ухо, после которого крепкие руки стискивают меня в объятиях. – А ты? Скучала?

Его руки бесстыдно лежат поверх моей голой груди, прижимая ближе к своей неистовой раскаленной плоти. Трепетно слушая громкое дыхание на ухо и встревоженный стук сердца в спину, я приоткрываю рот, чтобы заговорить. Но тут же затихаю, замечая, как необычайно мягкие губы нежно целуют меня в шею, выжигая свой контурный след на коже до крови. По телу пробегает дрожь, заставляющая расправить плечи и выпятить грудь вперед.

– Д-да…– неуверенно, хрипловатым голосом тяну я, чувствуя, как мужские ладони гладят мой живот.

Я не дышу. Стараюсь вообще не двигаться. От его касаний меня раздирает на части; внутри все горит и жжет. Мне кажется, вот-вот и я сгорю на месте.

– Узнала меня? – Его язык касается моего уха, ведя слюнявую дорожку по спирали к мочке.

Я мотаю головой, кусая нижнюю губу, и слышу смешок. Знакомый. Да такой, что аж до щемящей боли в сердце.

– Я помогу тебе узнать меня. – Шепчет незнакомец, и я ощущаю его кисти на своей груди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Грубые пальцы резко сминают в ладонях каждую грудь, заставляя вскрикивать от приятной боли. Я выгибаюсь навстречу, тихо шипя, как кошка, все еще не зная, позволено ли мне вообще издавать хоть какие-то звуки. Чувствую, как его язык гладит мою кожу на ключицах, а рот настойчиво запечатляет каждый поцелуй в виде умопомрачительных засосов, оставляя на мне свою печать. Я склоняю голову на бок, и невольно слышу, как с родного языка слетают искренние признания о том, что я хочу еще. Мне так нравятся его поцелуи...

Снова слышу смешок, наверно, пораженной моей наглости, но после, все же, чувствую слюнявые поцелуи на шее, что с каждым последующим соприкосновением поднимаются к моей челюсти. Я глотаю ртом раскаленный воздух, раздражительно ерзая на стуле, желая освободиться. Дергаю ногами, издавая звонкий звон, и протяжно стону, ощущая чужие пальцы на коленях.

– Разожми бедра. – Приказным тоном, не потерпевший возражений, он заставляет меня выполнить свою прихоть.

Я расслабляю мышцы и незаметно кривлю нос, когда слышу, как тихо проскрипел стул. Его огромная ладонь плавно поднимается с моего колена на бедро, скатываясь к внутренней стороне. Я не успела ахнуть, как почувствовала его пальцы у себя между ног, в самой чувствительной точке разгорания.

– Ты же знаешь, как я тебя люблю, – доносится напротив меня, и незнакомец вдруг уже оказывается у меня перед лицом, обжигая своим дыханием мои щеки.

Из груди вырывается сдавленный стон, совместно с металлическим звоном наручников, когда я снова судорожно пытаюсь высвободиться. Пульсация между ног возросла, слепящими вспышками огненных звезд затмила мне перед глазами тьму и указала дорогу на свет. Слабое головокружение вынуждает откинуть голову назад и растворится в райских волнах наслаждения, и я, поддавшись искушению, запрокидываю голову, сбрасывая с языка еще один пошлый стон.

Ты же знаешь, как я тебя люблю… люблю…

– Карстен! – Неожиданно для самой себя громко вскрикиваю я.

Черная повязка с глаз медленно сползает вниз, и я мгновенно встречаюсь с глубокими карими глазами, забывая обо всем. Сердце бешено колотит в груди, будто выкрикивая с каждым стуком его имя.

Карстен, Карстен, Карстен…

Он улыбается мне, опускаясь на колени, и неожиданно начинает распутывать цепь на ногах, высвобождая меня из плена. Я вздрагиваю каждый раз, когда его горячие пальцы касаются моей холодной кожи, но не хочу, чтобы он прекращал меня касаться.

Одно незначительное движение его сильных рук – и мои ноги оказываются разведены по сторонам, а он оказывается между ними. Обжигая щекочущим дыханием тонкую кожу, я чувствую его ласковый язык на…и громко-громко выкрикиваю его имя, пальцами хватаясь за его волосы, притягивая ближе к себе.

Карстен, Карстен, Карстен… Все тело лепечет его божественное имя, вознося на пьедестал. Перед глазами сияют белые звезды, сыпясь с черного неба, как сахар и соль. Никогда не отличишь на вид, но всегда узнаешь по вкусу. Он берет меня за руку, а дальше – одна вспышка – и все исчезает…

Я подскакиваю с постели, как обезумевшая, выпучиваю глаза, нервно начиная глотать воздух ртом. По рукам и ногам бегут мурашки, а щеки щиплет знойный жар.

Что сейчас только что было?… Где я?!

Перед глазами все расплывается в белом свете, и мне все еще кажется, что я застряла где-то посередине между земным миром и небесами. Потеря контроля над собой и не ощущение собственного тела вызывает во мне страшное чувство панического страха, от которого я начинаю по-настоящему задыхаться, покрываясь холодным потом. Руки дрожат, а виски стягивают хрустальными кольцами, которые звонко ударяются друг об друга, создавая нарастающий звон в ушах. Реальность кажется обманчивой картинкой, а все вокруг иллюзией.

Где я нахожусь? Кто со мною рядом? Карстен? Я помню Карстена! Где он?!

Поспешно оборачиваюсь назад, в суматохе разглядывая все вокруг, и чувствую, как к горлу подступает неприятная кислота. Обхватив холодными пальцами шею, мне даже не нужно нащупывать пульс, чтобы почувствовать его бешеные скачки у себя на ладони. Я поджимаю под себя ноги, заворачиваясь в одеяло, быстро хлопаю глазами, не в состоянии принять все то, что только что увидела и испытала. Мне кажется, что я попала не в тот мир и не на ту Землю. Я же была с Карстеном. Он меня целовал и шептал слова о любви… Неужели все это было выдумкой? Иллюзия? Сон? Но, а как же…

Я прикладываю руку к низу живота, и задерживаю дыхание. Пульсация между ног спала, оставив за собой приятное щекочущее ощущение, как послевкусие. В памяти всплывают его глубокие карие глаза; на коленях все еще ощущаю его пальцы, а его язык…Твою мать. Идиотский сон.

Несколько раз, резко моргнув, замечаю, как слепящие блики начинают постепенно рассеиваться в лучах естественного света, освобождая голову от дурного наваждения и позволяя поверхностно осмотреться, успокоиться, и признать действительность.

Я дома. Дома у родителей Оливера, семьи Браунов. И никакого Карстена рядом со мною нет. Ах, нет, он рядом – живет напротив. И практически, можно считать, дышит мне в затылок!

Судорожно пробежавшись глазами по комнате, я осознаю, что нахожусь в спальне одна и облегченно выдыхаю, осторожно падая на подушку, с головой укрываясь одеялом. Пальцы все еще немного дрожат, но сердцебиение постепенно приходит в норму.

Карстен. Черт тебя побрал приснится мне! Какого черта, дорогой? Я ведь даже не думаю о тебе. Почти. Так чуть-чуть утром, днем, вечером, и ночью, если есть время вспоминаю. А так вообще стараюсь не думать! Но ты сам каждый раз не упускаешь возможности о себе напомнить.

Я прикрываю глаза, облизывая сухие губы, и пытаюсь расслабиться, чтобы снова уснуть. Но в голове на повторе, как по заказу, крутится один и тот же момент из дурного сна. Вот он стоит напротив меня, а вот на коленях, заглядывает в мои глаза и…О боже, я испытала все, как наяву. Его голос и проклятые слова все еще звучат у меня в ушах, в памяти и в сердце, как приговор на обреченную любовь.

Я скучал.

Я помогу тебе узнать меня.

Ты же знаешь как я тебя люблю…

Нет, я не знаю как ты меня любишь и знать не хочу! Все в прошлом!

Я отчаянно, из последних сил, пытаюсь настроить все мозговые извилины против этого человека, но опять сдаюсь и лечу в глубокую бездну прошлого. Он словно долгожданная, последняя доза для моего обдолбанного мозга, который так не желает отпускать его и начинать бороться со зависимостью. Ведь это так тяжело, больно и практически невозможно. Как можно каждый день видеть его у себя под носом и не желать прикоснутся? Невозможно. Просто

невозможно

. А может быть, просто так легче?

Горячая ярость течет по жилам, охватывая каждый сантиметр моей кожи чувством ненависти. В груди разгорается трепещущий огонь, прожигающий сердце насквозь, до глубокой дыры. Сильно зажмурив глаза, я на несколько незначительных минут, заново начинаю видеть красивое лицо бывшего мужа, и его завораживающие глаза, погружающие меня в свой гипноз. Бедра охватывает спазм, от которого мышцы сокращаются, а новая сильная возбуждающая вибрация уходит вверх, вспышками покалывая чувствительные места. Я чувствую, как меня кидает в жар и начинает потряхивать от негодования. Его губы будто невесомо касаются моей шеи, и я тянусь к нему навстречу, пальцами сминая простыню, когда его огромное тело, подобное огромному облаку, ложится поверх моего.

Боже, это так странно: ощущать человека, когда его нет рядом. Чувствовать его запах, тепло, дыхание, голос... Я полагаю, вроде именно это является первыми симптомами для прямого попадания в психиатрическую больницу.

***

На часах еще не было семи, но весь дом уже стоял на ушах, готовясь к отъезду хозяинов. Выйдя из комнаты, я сразу услышала слабо доносящееся женские возгласы с первого этажа, но была неспособна разобрать кому они принадлежат.

Эта ночка показалась мне сущим адом, по сравнению со всеми другими за всю свою маленькую жизнь. Я не могла уснуть до трех часов ночи, слушая ураган за окном и глядя в черный потолок. Думала обо всем случившимся за пару дней, и не понимала, что такого ужасного я сотворила, что Господь меня так наказывал. Переспать с бывшим мужем, встретиться с ним на пороге дома будущего жениха, почувствовать забытую страсть…Что еще меня могло ожидать за поворотом судьбы? Очевидно ничего хорошего. Пока что. Пока я не избавлюсь от Карстена. Мне казалось, что эту ночь я и вовсе не сомкну глаз, продолжая и дальше искать смысл во всех встречах с бывшим. Но к утру, как-то слишком незаметно, вырубилась и провалилась в дурной мир грез.

Слишком дурной, что аж после пришлось менять белье.

Медленно спускаясь по лестнице на второй этаж, зевая и уговаривая мозг проснуться, я не сильно похлопала себя по щекам, побуждая кровь прильнуть к лицу. Сегодня родители Оливера уезжают, а значит, мой личный кошмар тоже подходит к концу, и сегодня мы уедем домой, подальше от моего ужаса на несколько тысяч километров. Хотя, я даже боюсь подумать, на долго ли мы с ним расстаемся.

С того момента, как я только открыла глаза прошло меньше двадцати минут, и я все это время не могла перестать думать о том сновидение, не понимая к чему мне он мог предвидится. Что могло произойти, и было ли это каким-то предупреждением для меня. А может быть в нем и не было ничего плохого, ведь, как не странно, он мне

понравился

.

Бесшумно топая босыми ногами по полу, за поворотом на следующий этаж, я едва уловимо услышала приглушенные голоса в коридоре, от чего инстинктивно замедлила шаг, останавливаясь и прислушиваясь.

– Оливер, когда вы решитесь с датой свадьбы, ты же понимаешь: все родственники ждут точного подтверждения. – Непривычным серьезным тоном предъявляет миссис Браун, и что-то летит на пол с глухим стуком.

Дьявол. Какого хрена, именно сейчас я должна была стать слушателем какой-то новой ссоры.

– Скоро, мам. Это что так важно? – Недовольно отвечает Оливер, и я вздрагиваю, когда ступень подо мною начинает специально противно скрипеть. Мне приходится сделать шаг назад, чтобы случайно не сдаться со всеми потрохами Люсьен и ее сыну, своему будущему жениху.

– Конечно важно! – Женщина возмущенно вздохнула, – все подумают, что вы специально оттягиваете время, так как не хватает денег. Если и вправду не хватает – не будь упрямым ослом, а скажи. Мы поможем.

– Черт, – кажется, Оливер ударил кулаком в стену, – у нас всего хватает! И нет мама – я буду упрямым ослом, и не буду просить ваши чёртовы деньги. С чего вы вообще взяли что они мне нужны?! Я что похож на нуждающегося? Вроде нет. И я никогда не жаловался, что мне на что-то не хватает. – Оливер замолчал, переводя дыхание. – Если мне перестанет нравится работать в компании на дядю, я возьму и открою свой бизнес, о которым вы, – сделал особый акцент на последнем слоге, – так мечтаете. А с тем самым лично сам себе создам геморрой.

Черт, черт, черт… Свадьба. Месяц. Дата. Я и забыла о том, что мы все еще не определились с датой торжества. Да я даже и не думала о нем, последние две недели. А оказывается, время начинает поджимать. И не только время.

Нервно грызя ноготь, сидя на корточках, я поглядываю сквозь перила на выход из коридора. Голова кружилась, а в ушах стучала кровь, мешая мне сконцентрироваться на звуках. Торопливые шаги, которые быстро возобновились и направились в мою сторону, глухо отразились от толстых стен совместно с неразборчивыми словами разных голосов. Я резко подскочила с места, поспешив также громко затоптать ногами по полу. Вытерев вспотевшие ладони об пижамные шорты, размышляю о том, как правильно нужно поступить в такой ситуации. Может мне стоило убежать наверх, или остаться сидеть там? А может притвориться, что мне плохо? Как люди выкручиваются из подобных ситуации и выходят сухими из воды? И как умело, не краснея, способны врать, глядя в глаза не нервничая? Наверное, об этом стоило бы спросить Карстена.

Прикрывая рот ладонью, словно после зевка, я потираю глаза, и буквально сразу же, спустя полминуты, сталкиваюсь лбами с Оливером и его мамой, которая внезапно меняется в голосе:

– Ой, доброе утро, милочка! – Протискиваясь вперед сына, Люсьен суетливо обнимает меня за плечи, ласково заправляя мои распущенные волосы за ухо. – Мы тебя разбудили?

– Нет-нет. – Отмахиваюсь я, обращая взгляд на Оливера, а после обратно на его маму, подмечая, как странно они смотрят на меня.

Неужели, я что-то сделала опять не так? Или они сейчас хотят напасть на меня с расспросом о свадьбе? А может сразу заявить о том, что уже позаботились обо мне и выбрали число?

– Я сама встала. Помню же, что нужно проводить вас. – Говорю я, и стараюсь улыбнуться Люсьен так широко, как только могу, чтобы не порвать рот.

Заметив, как женщина одарила сына многозначительным взглядом, перед тем как подхватить с пола маленькую сумочку и закинуть ее себе на плечо, я прикусила язык. Все это начинает постепенно раздражать. А именно тот факт, что от тебя что-то скрывают. Или недоговаривают.

Обхватив себя руками, переступаю с ноги на ногу, чувствуя, неприятный осадок в груди после слов о предстоящей свадьбе. Эта новость больше не трогала до глубины души как раньше, наоборот, омрачала счастливые предстоящие будни. Кажется, такое вообще невозможно: забыть о свадьбе, когда до нее остается несколько недель. Но когда ты понимаешь, что физически ты существуешь здесь, а мысленно находишься с другим человеком – это вполне возможно. А возможно ли объяснить человеку, который любит тебя, что ты еще живешь прошлым? Уйти или остаться? Доверится судьбе или себе? Моя голова кипит от переполнявших вопросов самой себе.

– Люсьен! – С первого этажа послышался громкий, поставленный голос Барона, на первые три секунды оглушив своим басом.

Подпрыгнув на месте, мы все вместе одновременно поворачиваем головы на звук, наблюдая, как толстые перила пугающе подрагивают.

– Да, дорогой? – Люсьен подкатывает к себе большой кожаный чемодан на колесиках, выставляя его вперед себя.

Вместе с тяжелым топаньем, снизу, с лестницы, донесся вымученный стон:

– Если мы опоздаем на самолет, то это будет из-за тебя!

– Я уже и так готова, хватит орать на весь дом! – Наигранно злым голосом отозвалась миссис Браун и повернулась к нам с Оливером, демонстративно закатывая глаза и болтая о том, какой же ее муж старый зануда.

Я коротко рассмеялась, а затем почувствовала, как ладонь Оливера незаметно опускается мне на талию. Он плотнее прижался ко мне, заставив меня на минуту намерено перекрыть самой себе кислород. Подняв голову вверх, я посмотрела на беззаботно улыбающегося парня с искрой в голубых глазах, и натянуто улыбнулась. Оливер подмигнул мне и быстро чмокнул в щеку, откликаясь на какой-то вопрос матери.

Пропуская мимо ушей чужой семейный разговор, я вдруг решила сконцентрироваться на своих ощущениях, которые испытываю рядом с Оливером, ради интереса. Задумчиво поджав губы, не отводя от него глаз, начинаю улавливать слабое тепло в районе солнечного сплетения и шеи. Никаких мурашек или резких скачков пульсов. Но это еще не доказательство, главное, что чувствуется в глубине сердца, а у меня там таится тепло! Разжигая маленький огонек надежды, заставляя его разрастаться в жуткий пожар чувств, я понимаю, что ничего не выходит… Ни-че-го.

– Люсьен! – Над ухом раздался хрипловатый баритон переходящий в тяжелый, протяжный вздох.

Я снова подскочила на месте, не ожидая ничего подобного, и крепче прижалась спиною к груди жениха, переводя испуганный взгляд на разгневанного Барона, остановившегося в шаге перед моим лицом. Рукава его белой рубашки закатаны до локтей, а темно-синяя костюмная жилетка расстегнута на распашку. Уперев руки в бока, он исподлобья смотрит на жену, гневно раздувая ноздри.

– Я иду, – тоненьким голоском протягивает мама Оливера, невинно смахивая кистью светлые волосы с лица. Она аккуратно протягивает в руки мужу ручку от чемодана, улыбаясь уголками подкрашенных блеском губ, глядя прямо в его злые глаза.

Мистер Браун молча принимает чемодан, не сводя взгляда с нее, и что-то неразборчивое бурчит себе под нос. А она отвечает ему скромным поцелуем в губы, после которого взгляд мужчины зажигается влюбленным светом. Нельзя сказать, что до этого он смотрел на нее так, словно ненавидит. Скорей всего это было раздражение перемешанное с принятием и поглощенное все любовью.

Барон крепко хватает болтливую жену за запястье, утягивая за собой вниз. Поглядывая на нас с Оливером, мужчина расплывается в широкой улыбке, задумчиво поигрывая седыми усами.

– Вот думаю, за что ты мне досталась? Чем я Господу мог насолить, что он решил проучить меня тобою? – Прошептал он так тихо на ухо своей возлюбленной, что его шепот было слышно изо всех углов пустого дома.

Люсьен гневно ударила кулаком по плечу мужа, а мы с Оливером сильнее рассмеялись, глядя им вслед.

– Молчи, пока сильнее не врезала, старый хам. И вообще, это я тебя выбрала, а не «досталась».

– Угрожаешь? Смотри, так может разведусь. – Весело кричит он, заливаясь смехом, когда жена пытается ущипнуть его за щеку.

Я невольно улыбнулась, глядя на них, почувствовав, как меня окатывает волной нежности и веры. Они такие счастливые. И как еще смеют говорить, что любовь со временем угасает – такого быть не может! А вдруг, у нас с Оливером тоже все получится? И мы станем такими счастливыми, влюбленными… Может попробовать, дать шанс все это спасти? Попробовать дать шанс в первую очередь себе?

Миссис и мистер Браун быстро скрылись из виду, оставляя меня с будущим мужем наедине. Я хотела пойти за ними следом, как вдруг, не успев сделать и шага, обнаружила у себя на животе сцепленные в замок мужские руки, удерживающие меня на месте. Незаметно вздохнув, упираюсь ладонями в крепкие запястья, вызывая несильное сопротивление. Оливер вплотную прижимает меня к своей груди, склоняя голову ко мне, и неторопливо начинает нежно целовать кожу за ухом, спускаясь к шее.

– Как я тебя люблю, – слышу его голос под ухом, и чувствую, как вдоль позвоночника протянулись мелкие мурашки.

Теплое дыхание греет кожу, но не зажигает волшебных звезд. Ласковые губы бережно целуют, боясь навредить, но никак не западают в душу.

Все не то. Не мое.

Я поджимаю губы, отворачиваясь в сторону, и тихо-тихо отвечаю куда-то в стену:

– И я.

Меня выворачивает наизнанку от собственного вранья. Как я только смею такое говорить. Я обманщица и предательница, которая неспособна любить. Нагло пользуюсь заботой и нежностью человека, когда этого не заслуживаю. Обманываю себя и его, посыпая розовой пыльцой надежды головы и сердца.

Губы Оливера стремительно тянутся к моим, но, когда я прячу лицо за волосами, приземляются на шее. Стук его сердца в спину бьет в набат…вдох-выдох…вдох…Я прикрываю глаза, расслабляясь в объятиях, и позволяю целовать себя куда угодно, лишь бы пробудить в себе пылкую страсть и интерес, которая была в самом начале нашего знакомства. А может и нет. Но ситуация только усугубляется, когда перед глазами вспыхивает образ “мужа”. Любимого и ненавистного одновременно. Которого хочется в моменте придушить, а после целовать до посинения губ. Которого я ненавидела, но понимала, что сильнее его еще никого не любила.

В горле пересохло, ноги моментально подкосились и стали ватными. Сердце, только от одного вида, только от одной мысли, пустилось в быстрый скач, зажигая внутри яркий пламенный свет. Вцепившись пальцами в мужские предплечья, я извиваюсь в объятиях, откидывая голову назад, ощущая дыхание у себя на губах.

Карстен. Он целует меня в щеки, губы…Его пальцы ловко пробираются мне под футболку, касаясь живота. Я напрягаюсь, тихо вскрикивая от странного холода от его рук. Нет, нет, нет…Это не он. Его пальцы никогда не бывают настолько ледяными.

– Оливер, – останавливаю его я, укрываясь от поцелуев. – Не сейчас. – Качаю медленно головой, закрывая глаза волосами.

Обхватив пальцами его запястья, заставляю их разжать и выпустить меня, что через нежелание делает он в следующую минуту.

– Хорошо, – как-то настороженно отвечает он и я поднимаю взгляд, заглядывая в его глаза. В них искрился подозрительный огонек, подсказывающий о каких-то неприятностей. Но, возможно, мне это просто показалось. По крайней мере, я надеялась на это.

– Пойдем вниз. – Оливер в два шага обходит меня и крепко хватает за запястье, утягивая на ступени. Я не сопротивляясь, поддаюсь вперед.

Шагая за Оливером сзади, перевожу дыхание, мысленно награждая себя отрезвляющий пощечиной, от которой аж вздрагиваю, улавливая первые секунды нарастающий звон в ушах. Весь образ Карстена меркнет перед лицом, и я спокойно выдыхаю от осознания того, что избавилась от него на несколько часов. Обман. На первые пятнадцать минут.

– Оливер, Элизабет! Дорогие, мы уходим! – доносится за поворотом тонкий женский голосок заставляющий поспешить.

Перепрыгивая через две ступеньки, мы с Оливером быстро добираемся до холла. Чуть не подвернув ногу, я прокатываюсь пяткой на длинному ковру, успевая поймать равновесие. Спотыкаясь об один чемодан, следом замечаю другой, а за ним еще один, и еще, и еще…

– Ох, а на сколько вы улетаете? – Спрашиваю я, потрясенная количеством не только пять чемоданов, но и порядком шести сумок.

– На две недели! – Миссис Браун посмотрела на меня своими зелеными глазами, сверкающими от счастья. – Нужно успеть показать Парижу все прелести нового гардероба.

Женщина подхватила за выдвижную ручку новый чемодан и подкатила к открытой двери, выстраивая в импровизированный ряд. Барон стоял в стороне, прислонившись к стене и сложив руки на груди, устало наблюдал за тем, как жена кружится вокруг багажа, бережно сдувая с него невидимые пылинки.

– Машина ждет. – За спиной отзывается неуверенный голосок домработницы, на который хозяин вежливо отвечает кивком:

– Все. Нам пора. – Воодушевленно потирая ладони между собой, он делает шаг на встречу ко мне и неожиданно зажимает в своих распростертых объятиях.

Я едва не подавилась слюной, когда поняла, что все происходящее не было моей нелепой фантазией. От безысходности, я прижалась щекою к груди мужчины, ощущая под ладонями приятное тепло. Краем глаза вижу, как Люсьен начала обнимать сына, целуя его в щеки – в каждую по три раза.

Не успела я отойти от непривычных семейных объятий с отцом жениха, как на меня набросилась матушка, так сильно прижимая к себе, что перекрутило живот. Что-то нашептывая мне на ухо и поглаживая по волосам, Люсьен отстранилась, подхватив мою руку и погладив тыльную сторону ладони, заглянула мне в глаза. На свету темно–болотные радужки преобразовались в янтарно–зеленые, с мелкими яркими карими крапинками от зрачка. Она коротко улыбнулась мне, и на эмоциях поцеловала в щеку. Черт, мы как будто прощались с ними навсегда!

– Все дорогие, не скучайте! – Миссис Браун помахала на прощание, перешагивая через порог. – Оливер, если надумаете уехать, ключи отдашь домработнице. – Пригрозила пальцем Люсьен явно не мне.

Я непроизвольно кинула взгляд на ее сына, не до конца осознавая суть ее слов.

– Ждите молодожены, мы скоро! – Машет широкой кистью у седой головы Барон, и дверь резко закрывается с глухим стуком.

Мы остались вдвоем в пустом холле. Где-то в глубине дома слышались голоса персонала, но на виду их не было видно. Я пристально, в ожидание объяснений, таращусь на Оливера, вопросительно вскидывая одну бровь. Надумаем уехать? Разве мы не должны были тоже уехать домой сегодня, подальше от этого проклятого округа и Карстена?!

– А, что значит «если надумаем», Оливер? – Спустя минуту молчания, подала голос я. Кажется, Оливер ни черта не понимал моих намеков о том, что я хотела бы услышать пояснение, вместо пошлых обжиманий, с которыми он приближался ко мне.

– Ну я подумал, – он растерянно почесал затылок, – зачем нам ехать в шумный город, если мы можем остаться тут? – будущий женишок смущенно улыбнулся и тут же спрятал свою улыбку под изумленным видом, заметив неприкрытое недовольство в моих глазах.

– А со мною ты посоветоваться не хотел? – Я перекрестила руки на груди, дернув подбородком.

– Я хотел сделать сюрприз, Элизабет…

– Сюрприз?! Обычно, по поводу «таких», – я показала кавычки, – сюрпризов советуются.

Раздраженно всплеснув руками, я тяжело вздохнула, зашагав в сторону лестницы. Меня начало потряхивать от переполнявшего организм адреналина и ненависти.

– Элиз…

– Я не хочу ничего слушать, Оливер, достаточно! Я думала мы с тобой обсуждаем каждый возникший момент, перед тем, как соглашаясь на какую-то авантюру.– Я дернула головой в его сторону, встречаясь взглядами.

На его побледневшем лице застыло выражение изумления смешанное с растерянностью и озадаченностью. Мне показалось, как между нами пронеслась грозовая молния, очертив кривую линию.

– Не иди за мной. Я хочу побыть одна. – Кидаю на последок я, бегом миновав крутую лестницу наверх.

Сюрприз. Да кому нужны такие сюрпризы, когда под боком у тебя проживает ошибка молодости, от которой ты все еще не можешь отойти?! Каждое чёртово утро и день начинается с того, что ты думаешь: а интересно он вспоминал обо мне?

Я забегаю в комнату и закрываю за собой дверь на замок. По рукам – от чувствительных подушечек пальцев до плеч – круговыми движения протягивается колючая судорога. Гнев щепетильно дергает за нервные импульсы, наполняя бокал здравого рассудка новым содержанием отрицательных чувств.

Пытаясь обезопасить себя от безумных поступков, от которых начинает раздирать душу, я, как умирающий лебедь, плетусь к окну, захватывая с собой скетчбук и ручку. Распахнув большое окошко на всю, останавливаюсь напротив, вдыхая свежий воздух. Легкий ветерок ударяет в лицо, развевая волосы, нежно гладит по щекам. Я на мгновение откидываю голову назад, делая глубокий вдох и выдох, а после перевожу взгляд на улицу, оглядывая происшествия после вчерашнего безумия.

М-да, работы для персонала приготовилась уйма. Огромные деревья с шикарною листвой поломало, а пышные цветы и кустарники и вовсе снесло, потрепав все макушки. Теперь от «прекрасного» осталось только пустое слово. На лужайке у Карстена валялись несколько отломанных веток от деревьев и налетевший мусор с округи. Я оглядела его домик, и невольно сжала кулаки, представляя, как этот подонок сейчас спокойно сидит в каком нибудь несчастном углу своего царства, не думая о том, о чем думаю я. А точнее о нем самом. В голове, даже спустя время, все никак не укладывалось то, как он мог так просто взять и воспользоваться мною в тот злосчастный вечер, как одной из своих игрушек? Чего только хотел этим добиться? Потешить свое самолюбие? Задеть меня? Неужели мало своей подружки, а, или так просто неинтересно. Ведь, все любимое со временем, как никак, приедается и надоедает. Даже

самое

любимое.

Я забралась на подоконник, поджав колени к груди, положила блокнот на ноги, и, высунувшись из окна, попыталась разглядеть, что еще находится у соседей спереди дома. Но мое любопытство чуть не обошлось мне стоимостью своей жизни, поэтому его я решила отложить, и запечатать под стальным крестом. Тяжело вздохнув и с опаской взглянув на приличную высоту, я чуть отсела подальше от раскрытого окна, почувствовав нехороший страх высоты, которого раньше никогда не было. Сжав в руке тонкий стержень ручки, еще в сотый раз проклинаю Оливера за выбранную комнату с этим чертовым видом, и пытаюсь вообразить все свое зло в виде ужасного душевного монстра. Но вместо этого вспоминаю о страстной ночи с выдуманным

Карлом,

которую все время пытаюсь забыть.

Раскрыв на пустой странице блокнот, гневно начинаю вырисовывать на бумаге преследующих меня чудовищ с длинными рогами и устрашающими лицами. Я представляла, как вымещаю на бумаге все свои не высказанные слова и показываю все скрытые эмоции, что с каждым днем пожирают меня до изнеможения. Спустя пару минут у меня вышло два омерзительных черта, пляшущих вокруг костра и играющих на флейтах, из которых играла симфоническая музыка, и все ноты складывались в проклятое имя Карстен.

Я и сама не поняла, как написала его имя несколько раз, а если быть вернее – пятнадцать. Побледнев от увиденного, я не задумываясь стала зачеркивать каждое из них, словно вычеркивала его не только из мыслей, но и из своей жизни. Поняв, что этого мне мало – резко вырываю испачканный чернилами лист и начинаю яростно сминать его в руках, формируя маленький шар. А после, взглянув на него на своей раскрытой ладони, прошептала все заклятые слова адресованные Карстену, воображая его личность в этом несчастном комке бумаги. Он ничто. Вот, незначительная крошка, которую я могу выбросить, порвать, растоптать, сделать все, что только мне угодно!

– …и да, пошел ты к черту, где и есть место для тебя и твоей смазливой задницы, Шмидт! Ты никто. Понял?! – Выкрикнула я и замахнулась, чтобы выбросить бумажку от себя подальше, как внезапного заметила уставившегося на меня в оба глаза Карстена…

Моя «ошибка молодости», увидев, как я смотрю на него – деликатно помахала мне в знак приветствия, остановившись на своей полянке под лучами солнца. А я, кажется, побледнела от его внезапного появления.

Карстен смотрел на меня с таким смутным выражением лица, что я не могла понять: услышал ли он только что то, что я сказала его создавшему клону или нет. Но я надеялась, что судьба в этот час была более благосклонна к моей персоне, и мой «возлюбленный» ничего не услышал.

Легкая бумажка, еле ощущаемая на руке, с потоком ветра резво выскользнула из моей ладони, падая прямо вниз, во двор. Но я даже не заметила этого, так как все мое внимание было приковано ему – моему кошмару из сна. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль о том, что я хочу его обнять. А после пристрелить.

Карстен продолжал пилить меня взглядом, улыбаясь и сияя. Но мне от его вида, становилась только хуже. Скорчив недовольно нос, я показала ему средний палец в ответ на его доброжелательное приветствие, и стала наблюдать, как высоко вздымаются его брови в шокированном удивлении. Карстен коротко рассмеялся, «невзначай» потирая указательным пальцем у виска, прямо намекая мне о том, что я поехавшая. Урод!

Я хотела было крикнуть ему о том, какой он черт, но не успела, так как он слишком быстро рванул с места к задним воротам, когда раздался приближающий звук шин и мотора. С моего этажа было прекрасно видно (это единственное преимущество, которое я смогла отметить для этой комнаты) остановившийся пафосный автомобиль, из которого в следующую секунду выпорхнула стройная брюнетка в солнцезащитных черных очках и огромной шляпе на пол-лица. Она повисла на шее у Карстона, завизжав, пока водитель молча доставал ее чемоданы из багажника.

Лили. В памяти невольно всплыло ее фото из социальной сети, и я вспомнила надпись на их совместном фото: «Нам уже год».

Сердце закололо от непонятной мне реакции. То ли от ревности, то ли от злости. Не позволив эмоциям взять над собою вверх, я больно ущипнула себя за бедро, выпуская агрессию на физическую боль, вместо эмоционального насилия, которое произошло бы ночью наедине с самой собой.

Крепче ухватившись пальцами за край каменного подоконника, я, с нескрываемым интересом, стала пялится на них: как она, мечтательно размахивая руками в стороны, о чем-то увлеченно рассказывала Карстену, а он вместо того, чтобы слушать ее,

смотрел на меня

. Наши взгляды встретились, и я ощутила, как тело пронзила острая игла, от который захотелось завыть.

«Если отведу взгляд, то проиграю» – твердил мне мой упертый мозг, но я понимала, что устала постоянно выигрывать в нашем импровизированном бою, где сражалась только я сама с собой.

Хватит. Я устала бороться.

Я

проигрываю

.

Спрыгнув с подоконника, первая прервав зрительный контакт, задвигаю толстые белоснежные шторы, медленно оседая на пол. Пустота в груди заполнила и голову, погрузив меня в глубокую яму отчаяния.

Иногда, я считаю, что судьба абсолютно слепа. Иначе, не знаю, как объяснить то, что она не видит с кем пытается свести меня заново.

Глава 11

4 года назад

За окном моросит осенний дождик, оставляя кривые лужицы на стекле. Из огромных панорамных окон видно как ночной город мерцает в огнях, сказочно переливаясь в мокрых кляксах и сливаясь со звездами на небе.

Я лежу, завернутая в мягкий плед, с любимым человеком бок о бок, с уверенностью в счастливой судьбе и жизни. «Мне повезло» – проскакивает в голове простая истина, хотя мне кажется, что мне не повезло, а просто так сложилась судьба: нашла двух людей и воссоединила их в одно целое, как оно и должно быть, создавая в своей потусторонней Вселенной новую планету любви.

Нашу

планету любви.

– Карстен, ты спишь? – прошептала я, как можно тише, осторожно ворочаясь на боку, лежа на краю дивана.

В ответ тишина.

Взглянув на левую руку Карстена, которая покоилась у меня на животе, обернувшись вокруг талии, я осторожно взяла его за запястье, едва ощущая под пальцами низкий пульс. Слабое сопение доносится до меня вместе с приглушенным храпом, и я словно получаю прямой ответ на свой вопрос. Улыбнувшись ненавязчивым мыслям, ловлю себя на одной из них, которая говорит мне о том, чтобы я перевернулась на другой бок – лицом к своему мужу. Своему. Мужу. Черт, я до сих пор не верю, что теперь мы друг другу –

муж

и

жена

!

Приподняв одну ногу, аккуратно упираясь ею в податливый диван, поднимаюсь вверх и резко замираю в воздухе, прекращая дышать. Легкий холодок протягивается вдоль спины, когда чувствую как мужские пальцы на моем животе вздрагивают, а вместе и с ними появляется четкое шевеление за спиной. Кажется, я его разбудила.

– Нет. – Еле слышно отозвался Карстен, слегка хрипловатым голосом, обдав горячим дыханием мне затылок.

Я закатила глаза, обратно возвращаясь на свое место рядом с ним. И бесшумно выругалась себе под нос о своей тупости, не в силах сдержать резкий порыв злости на саму себя.

– Я тебя разбудила? – не повышая голоса и не двигаясь, виновато спрашиваю я, щурясь от того, как в глаза бьет яркий свет экрана телевизора.

На огромной плазме мелькает какой-то новый эпизод из фильма Marvel, который мы так тщательно выбирали для совместного просмотра, но так и ни разу не взглянули на него, проболтав все тридцать минут от начала.

За спиною раздался протяжный вздох, за которым последовал неожиданный поцелуй в макушку, вводящий в приятное удивление. Мне даже показалось, что на пару минут я позабыла все слова, и даже элементарные буквы из алфавита.

– Нет, – чуть бодрее откликается он полушепотом, притягивая меня ближе к себе, и я понимаю, что все же разбудила его.

Подавив глупую ухмылку на своем лице, спровоцированной выплеском необъяснимой нежности, медленно провожу ладонью по его руке, чувствуя слабую вибрацию под выпуклыми венами. Знакомое тепло разливается в груди, несколькими мелкими вспышками одурманивания сознание. Я погладила выпирающую косточку на его запястье, и прижалась щекой к плечу, натягивая мягкий плед до подбородка. Губы подрагивали в скромной улыбке, желая растянуться до ушей, но я никак не позволяю им этого. Он жертвует своим сном ради меня?..или просто не хочет, чтобы я оставалась одна и скучала?...Но как оно не было бы – он рядом. Почувствовав, как Карстен заботливо стал собирать мои волосы за ухо, поглаживая тыльной стороной ладони мою скулу, я прикусила кончик языка, чтобы не сказать ничего лишнего и не испортить романтичную атмосферу, создавшуюся вокруг нас.

В гостиной было слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-то, и только тусклый свет от телевизора освещал комнату холодным светом, позволяя видеть какие-то мелкие элементарные детали. Мы даже друг друга особо не видели – только чувствовали. И это было чем-то запредельно личным, сокровенным, тем, чем делиться с кем-то в жизни не положено. Ощущая, как Карстен зарыл свои пальцы у меня в волосах, начиная приятно массировать голову – я вздрогнула. Каждый миллиметр кожи покрылся россыпью мелких мурашек, а на щеках заплясал колкий румянец.

– Ох… – громко охнула я, вытягивая ноги под пледом. Виски обхватила легкая воодушевленная расслабленность, а конечности стало пронзать резкими мышечными спазмами.

Я прикусываю нижнюю губу и бессознательно жмусь бедрами плотнее к нему, выгибаясь в пояснице. Чувствуя под своими ягодицами его, я до крови прокусила губу, прикрыв глаза. В груди разгорелась пылкая искорка страсти и желания, затмевающая все здравомыслие. Этот огонь внутри был похож что-то на нечто схожее с поцелуем Сатаны: такой же огненный, неправильный, жутко требующий, испепеляющий…Ощутив, как пальцы Карстена сжались в кулак, оттянув мою майку, я еле слышно вздохнула с уверенной решимостью, что хочу немного попроказничать. Борзо проведя подушечками пальцев по руке, касаясь локтя, опускаю ладонь на его спортивные штаны, сминая вздыбившую ткань рядом с промежностью. Грозное рычание в сопровождение с грязными словечками вылетают из его груди, лаская слух и заставляя мысленно расхохотаться и поднять руку с триумфом.

Мне нравилось проверять Карстена на стойкость. Нравилось видеть и чувствовать, как он держится из последних сил, перед тем, как поддаться моему соблазну и войти вместе со мною под волну азарта и похоти. Он всегда говорил, что это неправильно: не может быть такая скромная девчонка, сотканная из перьев ангелов, иметь внутри столько грязных чертиков. А я отвечала ему на это тем, что в каждой хорошей девочке живет маленький демон, ожидающий своего часа с мужчиной, перед которым не стыдно показаться любой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Не двигайся, – серьезно предупреждает меня Карстен, на что я, познавая высшую ступень божественного наслаждения, отвечаю ему сладким стоном, извиваясь в его объятиях.

Снова новое ругательство так грязно слетает с его идеального языка, что я не могу удержаться, чтобы не подразнить его еще своим голосом. От его волшебных кончиков пальцев, чувствую, как у меня перед глазами начинает мерцать яркие волшебные звезды, усыпая меня золотистыми блестками.

– Не останавливайся. – Прошу я, качая головой в такт его движений, балдея.

Услышав над ухом любимый смешок, я втянула живот, почувствовав, как слабая вибрация охватила меня от кончика носа до пяток. Я впиваюсь ногтями в его кулак на своем животе, слушая запах выветренного одеколона, который приятно дразнит своим терпким ароматом. Жадно вдыхаю уловимые нотки мужских духов, наполняя влажным воздухом горящие легкие, прикрываю веки, и, расстроенно мычу, ощущая в моменте, как Карстен вынудил из моих волос руку.

– Эй, – вырывается из груди печальный вздох.

– Дорогая, еще немного, и я правда не буду останавливаться, когда вместо фильма, мы займемся кое-чем другим. – Касаясь теплыми губами моего виска, вкрадчивым голосом произнес он, и бесцеремонно ущипнул меня за задницу, от чего я непроизвольно дернула ногой, вскрикивая:

– Ай! – все удовольствие стремительно рассеялось в незначительной мимолетной боли, пронзивший нижнюю часть тела. – Ты обалдел?!

Гневно пнув пяткой в рядом лежащую ногу, замахиваюсь локтем, чтобы ответить на мужскую шалость подобным жестом, как вдруг, не успевая ни вымолвить какое-нибудь колкое словечко, ни как следует вмазать, оказываюсь прижавшей сверху широким торсом. Да что широким, огромным! Обездвижив меня, Карстен склоняется к моим губам так низко, удерживая свой вес на полусогнутых руках, что я невольно поджимаю губы, дабы первой не поддаться соблазну. Его глаза интригующе блестят во тьме, а ухмылка на устах так и тянет к себе для поцелуя. Но я держусь.

– Может правда займемся чем-нибудь другим? – хитро играет бровями он, качая головой, чтобы смахнуть с глаз волосы.

Я отвечаю на его провокационную ухмылку легкой полуулыбкой, игнорируя нарастающее желание коснуться его губ. Кидаю быстрый взгляд на его ямочки на щеках, приоткрытые губы, и заново смотрю в бездонные глаза, с четким понимаем того, что он делает меня слишком безвольным человеком, который не способен контролировать ничего вокруг рядом с ним. Мой разум и инстинкт самосохранения отключался всегда, когда на горизонте появлялся мой законный муж. Мне не требовалось больше волноваться ни о чем, кроме как того, чтобы не напасть на него и не сорвать одежду на людях, на глазах сотни девушек, считавшей меня соперницей.

Обвив сильную шею руками, скрещиваю ноги за спиной, прижимая к себе ближе. На место расслабленной неге пришло нарастающее возбуждения, ярко ощущающееся в животе, как наподобие воздушных бабочек. Только вместо бабочек там горели пламенные лепестки алых роз. Горько вздыхая, так, чтобы грудь коснулась его, поддаюсь вперед, но, не спешив радовать жарким поцелуем, осторожно касаюсь оттопыренной нижней губы кончиком языка, обратно падая на диван.

– Нет. – Гордо заявляю я, ощущая, как на устах проявляется победная улыбка.

Сердце в груди резко подскочило, простучав песню победы над самой собой, и, возликовав своей маленькой проделанной работой, на эмоциях радости, я все же оставляю быстрый, как бы извиняющийся, поцелуй на мужских губах. Его хмурый взгляд моментально рассеивается под дымкой надежды, но, прикрыв рот ладонью, я отворачиваюсь от него к телевизору, нацеливая все внимание на фильм, словно понимаю о чем он идет.

– Твое любимое слово. – Невзначай подметил Карстен, когда понял, что интересное продолжение после поцелуя его не ждет, и, обиженно хмыкнув себе под нос, упал обратно на свое место за меня. Его рука машинально обернулась вокруг моей талии, уверенно зажимая в своих объятиях, от чего в сердце что-то не примечательно екнуло. «Мелочь» – подумала я, – «но такая значимая».

Негромко рассмеявшись, я ловко перевернулась на живот, будь уверенной в том, что Карстен меня крепко держит. А после, также ловко оседала его бедра, уперевшись ладонями в грудь. Поглаживая через ткань белой футболки упругий пресс, жду, когда же он взглянет на меня. Но Карстен даже не подает никакого виду на мои ласки – специально повернулся в пол-оборота к экрану и только и делал, как корчил нос. Тогда я быстро поцеловала его в щеку, а он, козел, дернул плечом и что-то пробубнил недовольно под нос, как будто бы изображая меня!

– Я так не делаю! – Грозно шепнула я, и отчаянно, несильно, ткнула указательным пальцем в бок, кладя потяжелевшую голову ему на грудь.

– Иногда делаешь, – с веселым смешком отвечает он, натягивая плед мне на плече.

Я ничего не ответила. Вместо этого на подсознательном уровне хмыкнула и дернула правым плечом, от чего Карстен громко рассмеялся, повеселев, а я осознала, что все же он меня чертовски хорошо знает, и нахмурила брови.

Пробежавшись незаинтересованным взглядом по красочным отрывкам фильма, которые промелькнули перед глазами (меня никак не вдохновлял на просмотр фильм, половину которого я добросовестно пропустила), я посмотрела на обручальное золотое кольцо на пальце, что в искусственном свете красиво переливалось в бликах, радуя глаз. Прошла неделя после нашей росписи, а я никак не могу налюбоваться этой значимой мелочью на своем пальце, твердящей мне о том, что я – жена.

Я жена. Ни девушка, ни подружка, а жена. Счастливая и любимая, окруженная одной заботой. Раньше, я даже не думала, что такая по сути странная формальность может сделать из тебя счастливого человека. Но сейчас, я уверенно могу заявить самой себе из прошлого: «Дорогая, да! Это делает людей счастливым, представь, вот маразм.»

Покручивая тоненькое золотое колечко, обернутое вокруг безымянного пальца, и глупо хихикая, вспоминая нашу первую встречу с Карстеном, даже не замечаю, как его пальцы осторожно подкрадываются к моим, переплетаясь между друг другом.

– Все шикарно смотрится, – вдруг сказал мой муж, подумав, что я опять начала сомневаться в выбранной бижутерии.

– А я и не говорила, что плохо. – Шутливо ответила я и подняла голову, встречаясь взглядами.

– Сомневаешься? – неожиданно спросил он, повергнув меня в странное состояние ступора.

Я на секунду округлила глаза, в изумление уставившись на него. «Что за глупый вопрос?» – хотела возразить, но, вместо этого, решила поиграть на нервишках любимого

.

А почему бы и нет?

– Не зна-а-аю, – заговорщически протянула, выгибаясь навстречу. – А ты? – прошептала на ухо, касаясь мочки уха.

– Нет. – Жестким тоном отрезал он, заставляя обратно посмотреть в глаза. – Не люблю сомневаться в своих выборах.

– Почему? – искренне удивилась я.

– Когда начинаешь сомневаться в ком-то или чем-то уже говорит о лицемерие твоего выбора. Сомнение – это всегда нет, запомни. – Выдержав театральную паузу, он продолжил: – Если выбираешь плыть, то не сомневайся, что ноги отвалятся. – Карстен усмехнулся, показывая моему вниманию обворожительную ямку на щеке, на которой я сконцентрировала внимание.

Я смысл то его слов особо не поняла. Смотрела, как заколдованная на него, любовалась, и не понимала, что такого он нашел во мне, такой, кажется, обычной девушке, с кучей тараканов в голове, не с самой восхитительной внешностью и фигурой. Мне вообще казалось, что для такого, как он, я выгляжу слишком простенько. Не так, как положено. По какому принципу парни выбирают себе девушек и жен – я не знала, но с надеждой верила, что их заставляет выбирать великое чувство –

Любовь

. И верила, что именно оно как раз выбрало нас.

Сглотнув слюни, пялясь на его рот, чувствуя, как жар в груди топит всю мою выдержку. Я так сильно смяла пальцами его футболку, что аж заныли костяшки, посылая в мозг сигнал боли.

– Поцеловать меня хочешь? – саркастически поинтересовался Карстен, обнажив ряд ровных зубов. А я так и захотела ущипнуть его за что-нибудь такое, чтобы он замолчал и не стал задавать глупых, очевидных, вопросов.

– Да. – Резко и коротко отвечаю я, приподнимаясь. – Нельзя?

– Коне…– Но я не дала ему договорить.

Стремительно сократив расстояние между нашими лицами, я заткнула его рот уверенным, чуточку наглым, поцелуем. По телу пронесся электрический разряд, а вместе с ним и приятная волна удовлетворенности. Карстен тут же притянул меня к себе, мертвой хваткой вцепился пальцами в бока, и, поспешно приподнимаясь из полулежащего положения, уперся в мягкие подушки сзади, откинув несильно голову назад. Не позволяя ни на минуту прервать наш чувственный поцелуй, я обхватила ладонями его щеки, пытаясь унять дрожь в пальцах. Одежда мешается, и кажется ненужной, но мы понимаем: сейчас не время ее с друг друга срывать с треском. Губы горят, сердца гулко бьются в унисон напротив друг друга, выстукивая общую песню о поцелуях в ночи под тихие звуки дождя. Когда дыхания начинает не хватать, а тягостная боль в груди начинает вызывать сильный дискомфорт, мы начинаем останавливаться, приходить в реальность. Тяжело дыша, смотрим друг на друга с сумасшедшими глазами и мокрыми губами, чувствуя, как из груди вырывается сердце.

Прижавшись всем телом к нему, как к огромной подушке, положила голову на плечо, все еще ощущая вкус его губ у себя на губах, и прошептала:

– Мне так с тобой хорошо. У меня ощущение, что ты моя родственная душа. – Хрипло рассмеялась, чувствуя горячий трепет в животе.

– Забыла, что сказала тебе миссис Гриффин? Родственных душ не бывает, есть просто те с кем хорошо и с кем плохо. – Процитировал он слова моей мамы, когда я гордо заявила, что считаю Карстена своей родственной душой, а мама, находясь в большом удивлении и шоке, что я выхожу замуж за человека с которым знакома всего лишь год, выпалила такую поэтическую фразу, с которой я была готова поспорить.

– Значит мне с тобою всегда хорошо.

Чувство приятной умиротворенности поселилось внутри, словно после обвязывающего выполненного долга, и я, прикрыв веки, сосредоточилась на воцарившей гармонии. На душе расцветала любовь: легкая, необычная, пропитанная нежностью и уютом. Рядом с Карстеном я всегда ощущала себя не так, как без него. С ним мой мир наполнялся искренней, светлой любовью.

– Я тебя люблю. – Услышала любимый голос, когда уже намеревалась окунуться в славный мир грез, затаившись в его ласковых объятиях.

– Я тебя тоже…

«Больше всех на свете» – хотела дополнить я, но промолчала, посчитав, что это будет выглядеть слишком по-детски.

Глава 12

Мелодичное пение пробудившихся птиц ласкал слух, заставляя проникнуться искренней душевностью к жаркой погоде и душному воздуху. Яркое солнце высоко стояло в небе и неприятно щипало за кожу, пока я миновала путь по проложенной дорожке из камней на заднем двору.

Шагала, и мысленно про себя молилась о том, чтобы, боже упаси, меня в моменте не огрел хороший солнечный удар. Потому что думать горячей головой уже не могла – все как в тумане в засушливой пустыне.

– …ну и вот. Ты меня слушаешь вообще? – недовольно ворчит из трубки подруга, и я, дергая плечом, поправляю прижатый к уху телефон, еле удерживая в руках тяжелый графин с ледяной водой и кружку.

– Да-да, говори…– бурчу под нос, на секунду теряя равновесие. В руках все загремело, и ноги запутались в самих себе, чуть не повалив меня на землю, пока я вовремя не успела обратно поймать баланс со всем этим грузом на руках. Плечи дрогнули и инстинктивно опустились вниз, выпустив телефон, который сразу же приземлился на газон с глухим звуком. – А-а! Черт, – с языка слетает еще минимум три оскорбительных прозвища посвященных самой себе.

Пока всеми усилиями пытаюсь дотянутся до телефона на полусогнутых ногах, стараясь не слишком сильно наклоняться вперед, и не слишком сильно прогибаться назад, слышу как из динамиков доносится невнятный ворчливый бубнеж Норы. Который то и дело долетает до меня яркими обрывками, по типу: «вот ты стерва!»; «а ты знаешь…» и «АЛЛО!!!».

– Я тут! Тут я! Телефон упал, – запыхавшись, лепечу я, выпрямившись и взглянув на тропинку, в голове примеряя сколько приблизительно еще шагов мне нужно совершить до беседки.

– Все хорошо? – сердито спрашивает она, но уже не с такой агрессией в голосе, с которой орала пару секунд назад.

– Да, продолжай.

И Нора снова что-то чрезмерно эмоционально и сумбурно начинает кричать мне о каких-то эмоциях и переживаниях, не пережитых чувствах, надеждах и непринятии реальности. Мое «да, продолжай» для нее как зеленый свет.

За все время нашего разговора она поэтапно собирала мой психологический портрет. Говорила о том, что я все еще живу надеждами на счастливое будущее с человеком, с которым построить это невозможно (нет, возможно, но только не в моем случае. Прощать предательство, пока что для меня еще считается сильным ударом ниже пояса).

Жмурясь от солнца, прищуривая глаза, шагаю дальше, и чувствую как примерзшие пальцы опасно начинают скользить по мокрому стеклу, намереваясь время от времени вот-вот соскользнуть, из-за чего прижимаю ледяную «грушу» к себе поплотнее, не боясь намочить футболку. Я смотрю по сторонам – в частности не забываю смотреть себе под ноги, – и мельком поглядываю на дом соседей, который было очень хорошо видно из под низенькой изгороди из туй. Оглядываю их чистый дворик, восстановившиеся кусты, которые выглядят хоть и не идеально, но получше чем в первые минуты после урагана. Едва приставая на носочки, пытаюсь заглянуть в панорамные окна, но только увидеть что-то все равно не получается и приходится обратно вернуться к себе.

Потенциальных соседей не было видно уже третий день подряд, что заставляло настораживаться с каждым часом все сильнее и сильнее, как в ожидании объявленого конца света. Напоминание самой себе, что целых три дня я прожила без встречи с Карстеном – восхищала, но и тем не менее беспокоила. Как тот же факт, что целых семьдесят два часа я пробыла с мыслями о нем.

– И что, ты серьезно отменишь свадьбу, Элизабет?

– Что? – на автомате переспрашиваю я, не до конца будь уверена в том, что услышала.

На это мгновение в глубине сердца притаилось какое-то дурное чувство..Решимость или бессилие. Точно понять это было тяжело.

– Ты серьезно отменишь свадьбу, Элизабет? – почти что по слогам отчеканил каждое слово женский голос, и я, вроде как, запнулась на начале какого-то странного слова, которое только что хотела сказать, но не смогла. А теперь и вовсе не смогу, потому что забыла напрочь все – вплоть до дня.

Число? Месяц? Год? Точно ли сегодня воскресенье? Точно ли мне двадцать пять, а не двадцать два? О какой свадьбе вообще может идти речь? О моей?! Невозможно…

Вздрогнув от ужаса, вовремя успев поставить на стол посуду, растерянно хлопаю глазами и стараюсь изо всех возможных сил собраться мыслями. Я не понимаю, как мы пришли к такому, ведь начинали разговор с самого простого – совместной поездки с Оливером к его родителям. А дальше… я практически ничего не помню...

На секунду показалось, что мир остановился. Сердце ушло куда-то в пятки, а картинка перед глазами побледнела. Мне кажется, я перестала ощущать силу собственного голоса, потому что никакие слова не лезли не то, что в голову – они даже не лезли в горло.

Я с трудом подняла трясущимися пальцами из под плеча телефон, прочувствовав то, как ярко ощущается холод моих рук на горячем металле, пробивая незначительной колкой болью. Но эта мелкая боль даже чем-то помогает отвлечься от дурных мыслей, которые разом оккупировали мой слабый мозг, дождавшись своего «звездного» часа.

– Не знаю, – подаю голос я, медленно опускаясь на дрожащих ногах на мягкий диван у невысокого столика. В голове параллельно бегут всевозможные ответы на данный вопрос, но никакие толком никак не походят на «правильный». Кажется, в этом вопросе вообще «правильного» варианта не существовало. – Все сложно. Понимаешь, Нор? Все очень сложно, – с глубокой обреченностью выдыхаю последние слова и опускаю голову вниз, чуть подальше оттаскивая от уха телефон. Почему-то подумала, что подруга будет орать, как не в себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ничего сложного в этой жизни нет. И в этой ситуации тоже. – Ее серьезный тон испугал своей резкостью. –

Ты сама все усложняешь

. И пора наконец определится, Элизабет, потому что…

Сама. Все. Усложняешь.

Но, почему?

Почему я? Почему не он? Ведь это он появился в моей жизни заново, превратив ее в какой-то ад; он заставил заново почувствовать то, что я думала уже давно было забыто; он решил, что я все еще принадлежу ему, а я? Что я? Я..просто согласилась с его мнением…

Я и так отрицала все возможное, что и вправду напрямую могло зависеть от меня. Не верила ни себе, ни своим чувствам, не смотря на сколько они были очевидными, ни чьим-то глупым словам или наблюдениям. Жила в своей иллюзии и наивно верила, что весь спектр моих резко возникших чувств к Карстену можно было обосновать тем, что мы просто слишком давно не виделись. И не обнимались. И не целовались.

– Элиз? Алло!

– Я тут, тут, – тихо отзываюсь в трубку, улавливая свое слабое эхо в телефоне еще несколько секунд.

Пальцы замерли над ободком стеклянного горлышка стакана, словно пронзившие моим тревожным подвешенным состоянием. Будто вот стою на обрыве и думаю: прыгнуть или остаться стоять. Вроде ничего не останавливает, но эта неизвестность, что будет дальше…Она пугает. Даже слишком.

– И где Оливер сейчас? – распознаю противные нотки возмущения в ее голосе, и медленно тяжело вздыхаю от четкого осознания действительности, случайно вспоминая ненужные подробности из глупой ссоры накануне.

Да, я опять умудрилась поругаться с Оливером из-за ерунды. В последнее время мы вдвоем не узнаем друг друга, заканчивая каждую нашу «обычную» беседу легким скандалом. Но когда как. И то же самое (уже четвертая ссора на недели) произошло вчера днем. Он неожиданно стал настаивать на том, что нам нужно сыграть свадьбу раньше нашего ориентировочно запланированного месяца, чтобы поскорее распрощаться с этой грудой ненужных проблем, а я возмутилась и сказала, что у меня даже еще нет свадебного платья, и носиться по магазинам, как ужаленная, собираясь за последнюю неделю, я не собираюсь.

Я искала отговорки во всем, как и везде видела сплошные минусы такого резкого порыва к женитьбе. Мне казалось, все происходит слишком быстро, и время летит с сумасшедшей скоростью, не позволяя во время опомнится и принять

верное решение

.

– Не знаю. Я не видела его со вчерашнего вечера.

– И спать ложилась одна?

– Да, – коротко ответила на выдохе. Уже начинала жалеть о том, что рассказала Норе своих проблемах в отношениях с двумя мужчинами, что загнали меня в угол.

– Подруга, если будешь вести себя как стерва, он сам от тебя и уйдет! – невесело усмехнулась на том проводе она, загремев посудой в трубку. А я, вдруг, не слыша ни ее, ни себя, поддавшись соблазну дурных мыслей и идей, на эмоциях выпалила:

– Может оно и к лучшему.

Чокнутая. Нет, реально, мне кажется, что со всем этим судьбоносными переворотом судьбы я поехала крышей!

До пронзающей, острой боли в ту же секунду прикусила язык зубами, зажимая ладонью себе рот. Всем сердцем я понадеялась, что никто ничего не услышал. Вот бы звук на это мгновение во всем мире полностью отключили, буквально секунда, и все!

– Элизабет, – окликает меня Нора и я растерянно подаю голос после того, как отсчитываю в голове пятнадцать секунд, для того, чтобы привести свое сознание в порядок. Только не это – я и вправду смогла это сказать вслух.. – А если

он

не вернется? Что ты будешь делать тогда? Вот просто подумай! Оливера нет, его тоже. Ты опять одна и вокруг тебя одни безжалостные копии, подобные его внешности, но абсолютно с другим содержанием. Ты пропадешь, если заново позволишь себе утонуть в той яме, из которой тебя все вытаскивали год! – На самом деле два. – Одумайся наконец-то.

Я поджимаю под себя ноги, обессилено роняю голову на колени, содрогаясь от восстанавливающих воспоминаний в памяти, которые длинной цепочкой выстраиваются в ряд, окутывая меня с головой, как колючий плед. Все происходит настолько быстро, а картинки перед глазами летят так уверенно, что я начинаю заново ощущать себя в том потерянном состоянии, в котором была пару лет назад, на время отматывая время назад..

Целых два года я избавлялась от своих чувств: убегала, пряталась, закрывала глаза, оставляла все так, как есть. Надеялась, что пройдет само собой. Даже не представляла, как можно убить в себе любовь. Это казалось чем-то невозможным, а люди сумевшие перебороть это – сумасшедшими. Но, оказалось, закон любви слишком прост: после нее всегда приходит черед ненависти.

Мне было страшно просыпаться утром одной. Было страшно видеть как на календаре снова меняется число и месяц, а в моей жизни ничего. Я словно попала в замкнутый круг, где каждый день проживала один и тот же. Было страшно начинать жить. Начинать жить

без него

.

Я никогда не представляла, что может быть настолько тяжело, что ты даже не можешь думать. Твой мозг буквально отключают как бесполезную функцию, тратившую энергию. Ты не можешь идти, не можешь дальше мыслить и видеть. Твое будущее для тебя виднеется не то, что обрывками, ты его вообще не видишь.

Я думала, что по настоящему умру, если он не вернется. И как бы трагично это не прозвучало, но, он и вправду

не вернулся

.

Нора была права абсолютно во всем, и, вероятно, именно это меня и злило.

– Я… – не зная, как оправдать себя, раскрыв нараспашку рот, замолчала. Отрицать ее слов не было смысла, а как выгородить себя я еще не нашла момента. – Нор, я правда…Ой! Мама звонит! Извини, я потом перезвоню тебе.

Не поверив такому везению, я сама лично только первые секунд десять, таращилась в экран с подозрением на сбой или ошибочно набранный номер. Не может же так везти в жизни.

Иконка с входящем видео-звонком от мамы выползла на экран, и я, услышав слова прощания от подруги, поспешила отключится и принять звонок, приведя в порядок хотя бы волосы.

– Да, мам? Привет! – на автомате, четко говорю я в микрофон, зная, что мама не любит, когда я мямлю.

На экране появляется яркая картинка меня, а следом сразу мамы. Еще пару минут прогрузок и соединения интернета мне хватает, чтобы выбрать нужную улыбку для предстоящего разговора и незаметное выражение лица, которое скрывает всю усталость по другую сторону.

– Привет, дорогая! Ты как? Не звонишь, не пишешь, новостей никаких не рассказываешь. – С напускной обидой заговорила она, и я поняла сразу, распознав весь мотив, – она звонила с целью узнать, когда у нас свадьба.

– Мам, мы еще не определились с датой. – Сразу отвечаю на ее невысказанный вопрос, расслабившись, но почувствовав странный укол совести, когда слышу взволнованный вздох.

Ее серые глаза становятся больше в два раза, а лицо кажется бледнеет, теряя свой легкий естественный блеск и румянец.

– Как не определились, Элизабет? – тихо пробормотала мама, сливаясь с безмятежной тишиной. Она отпустила глаза к полу, наверно, не в силах смотреть на такую безответственную дочь в виде меня. А я дополнительно почувствовала как сердце предательски вздрогнуло, вместе с противной фразой в голове «не оправдала».

– Вот так, мам. – Отчеканила я и прикусила язык, чтобы не зареветь на взрыв в трубку, рассказывая о своем предательстве.

Невольно повисшее молчание пугало и напрягало, вынуждая слишком много думать и анализировать. Хотелось так многое рассказать, но будто не было подходящих слов. Я не знала что сказать и молчала. Чувствовала вину за то, что не чувствую ничего к Оливеру, и молчала… Как это вообще все произошло? Как Оливер сделал мне предложение, а я, ненормальная, согласилась?..Помню, это было обычное очередное свидание в шикарном ресторане с видом на ночной город, в котором мы ужинали каждые выходные. Мы встретились, чтобы отметить десять месяцев наших отношений, а под конец вечера я уже внезапно стала невестой. Скажите, что я больная? Не утруждайтесь, я это сама прекрасно знаю. Выходить замуж за человек, которого ты не знаешь даже года – приступ легкомысленной дурочки, которой я и являлась.

Он сказал, что, кажется, нашел все то, что так давно искал, а я про себя сказала, что он помогает мне забыть о Карстене. Конечно мама не одобрила мое новое поспешное желание выходить за едва знакомого человека

снова

, но я

опять

не послушала ее, потому что понимала, что уже поздно…

– Дорогая, – раздается взволнованный мамин голос, и я подпрыгиваю, лихорадочно начиная потирать предплечья от внезапного холода, хотя на улице светит солнце. – Что тебя волнует, моя девочка? Я слышу по голосу, ты чем-то расстроена…

Я расстроена жизнью, мам.

На ум ничего не приходит более логичного, что я могу ответить ей на такой вопрос, и, поэтому, прикрыв наполовину веки, делаю успокаивающий вдох через нос, коротко и четко поясняя, как маме, так и самой себе:

– Мам, я боюсь сделать неправильный выбор.

«Ты его уже сделала пять лет назад» – рассерженно отвечает мне мое подсознание в эту же минуту, отвешивая невидимую звонкую пощечину.

От признания этих слов становится невыносимо плохо и тяжело на душе. Не выплаканные слезы начинают разъедать глаза, размывая реальность, а не высказанные слова – душить. Хочется кричать: громко, звонко, до боли в груди, до потери сознания, – но голоса словно нет. И сил тоже.

Ну неужели все и вправду было так плохо? Неужели с самого начала был ясен итог этого спонтанного знакомства на берегу? Неужели все ангелы и бесы сверху уже знали, что мы встретились, чтобы после расстаться?…

– Солнце, ты же знаешь, что я не в восторге с твоих слишком быстрых выскакав замуж. Но ты сама отвечаешь мне на это тем, что некуда тянуть, и лучше обжечься, попробовать, чем сидеть в невинных девах до старости. – Это больше было похоже на упрек, чем на философское познание, но я ничего об этом не говорю. Она была права: именно так я оправдала свой первый брак в двадцать лет.

– Мам…– не успела продолжить, как снова замолчала и навострила уши:

– Мы все в жизни ошибаемся, делаем, как нам кажется, неправильные вещи. Но согласись, дорогая, ведь именно эти неправильные вещи помогают нам познавать жизнь. Учатся на ошибках – помнишь? – Мама специально выждала паузу, обведя мое лицо многозначительным взглядом. А после, по-доброму улыбнувшись, так, что слабые лучики залегли в уголках ее серо-голубых глаз, продолжила: – Я не могу тебя переубедить, крошка. Это твоя жизнь, и ты сама ее строишь так, как хочешь. Но ты должна помнить: я всегда

за тебя

. За твое счастье и покой.

– Мам, – пытаюсь прогнать с глаз жгучие слезы, но получается слишком плохо. – Я тебя так люблю. – Сама того не ожидая, сказала я и почувствовала как по левой щеке прокатилась одинокая слеза. Мне показалось, сейчас это смогло заменить все ненужные слова, которые я могла бы пробубнить ей в знак благодарности за все, но так и не передать всю суть сложных предложений, в которых скрывался бы простой смысл трех слов – я тебя люблю.

– Я тебя тоже, детка. – Мама тоже пустила слезу, став отворачиваться от меня, чтобы скрыть это. – Ох, Джордж пришел!

Не проходит и минуты, как в экране мелькает широкая ладонь в знак приветствия, и добрая улыбка до ушей из под густых темных усов радует глаз.

– Всем привет! – раздается из динамиков телефона громкоголосый голос отчима, и я, вытирая мокрую щеку после слез, отвечаю:

– Привет!

– Как дела, тыковка? Когда к нам? Мы с мамой очень соскучились!

Джордж обнимает маму со спины, складывая руки в замок у нее на груди, и я непременно замечаю то, как начинают сиять ее глаза при его присутствии…Даже как-то становится тоскливо от осознания того, что я не могу пойти в соседнюю комнату и просто их обнять.

– Скоро. Очень-очень скоро. – Отвечаю я, и стараюсь быстрее перевести тему разговора на новую работу, на которую недавно устроилась мама, чтобы обезопасить себя от вопросов о свадьбе, Оливере, моем счастье и тому подобному бреду, о котором врать мне становилось все труднее и труднее.

Меня каждый раз удивляло то, как мама умело обходила мою больную тему на счет Карстена. Это поражало меня настолько, что моментами я думала: а точно ли вообще она знала об этих отношениях? И точно ли вообще была на моей самой первой свадьбе? Но, она, кажется, просто не хотела делать мне еще больно.

– …и я вас люблю, да, пока-пока!

– Обожаем тебя, детка! – В один голос кричат они мне, и от вида их счастливых лиц на экране на душе как-то становится легче.

Я смотрю на них, пытаясь ни о чем не думать, но вдруг внезапно задумываюсь о том, что какая была бы мама, будь папа жив. И какая была бы я, будь он рядом со мной…От этой мысли настроение как-то заметно ухудшается.

– Позвонишь мне вечером? – спрашивает мама напоследок, вглядываясь в мое лицо во фронтальной камере. Кажется, заметив резкое изменение.

– Позвоню. – Для полной убедительности киваю головой и через силу улыбаюсь в камеру, игнорируя жжение в уголках глаз.

– Буду ждать, детка. – Мой большой палец уже в ожидание замер над красным кружком «сброса вызова», как неожиданно, мама произнесла слова, о которых я никогда не задумывалась: – Судьба тебя сама найдет. Будь спокойна, моя девочка. – И сама первая берет и отключается...

Зачем она мне это сказала? Неужели по мне видно, что что-то со мною не так? И почему она, вдруг, решила сказать мне именно эту фразу? По мне видно, что именно в ней я больше всего нуждаюсь?! Но это не так…наверное.

Услышав сквозь поток мыслей гудки, я поняла, что оказывается давно уже сидела с телефоном в обнимку и слушала пустую тишину после завершения звонка, вглядываясь в никуда. Не спеша отняв из под щеки смартфон, поглядываю в темный экран на свое мрачное отражение, внимательно обвожу взглядом свои бездушные глаза и не верю, что это правда я. Мне кажется это кто-то другой. Это не я. Не могу

я

быть такой, как она – девушка в отражении. У нее даже глаза другие – поникшие, грустные, пустые…

Опрокидываю голову назад и опускаю веки на глаза, погружая их во тьму, пытаясь самостоятельно справится со шквалом эмоций, которые опрокинули на меня за последние два часа больше чем за всю жизнь.

Бросить или остаться?

Любить или быть любимой?

Прощать или мстить?

Почему все так сложно?

Я смотрела в небо и думала о том, что, а если сейчас пойдет резко дождь...Вот так, с ничего, без каких либо признаков и предупреждений синоптиков. Будет ли это значит, что таким способом со мной говорят небеса? Мысленно я себе пообещала, что если сегодня пойдет дождь – то я поверю в чудо, и в то, что моя судьба это

Карстен

.

Усмехнувшись своей детской наивности и глупости, я не поверила. Но все же решила.

Да будет так!

Уткнувшись носом в телефон, пролистываю ленту новостей, незаинтересованно вчитываясь в короткие тексты под фотографиями. Не знаю вообще зачем это делаю. Пытаюсь от чего-то убежать. От чего – сама не понимаю.

Двигая большим пальцем верх-вниз, слышу как откуда-то доносится писклявый собачий лай. Удивительно. Обычно тут не слышно никого, кроме птиц.

Сперва, не обратив на это внимание, посчитала, что это послышалось из телефона, потому что буквально минуту назад пролистала забавный видеоролик со щенком доберманом. Но, когда зловещее рычание раздалось еще раз, отчетливо улавливаемое где-то поблизости, я все же подняла голову, моментально опешив, когда перед собой увидела свирепого щенка, породы точно шпиц.

Мы с ним с неприкрытым любопытством узнавали друг друга, наблюдая со стороны кто как себя ведет. Белоснежная, чистая шерстка, идеально подстриженная под злую мордочку своего хозяина сверкала на солнце, переливаясь в желтом свете, словно золото, что говорило о том, что он точно домашний.

– Эй, чудо на ножках, – я поспешно огляделась вокруг, убеждаясь, что потенциальных хозяев поблизости нет.

Р-р-р!

Маленькое «чудо» зарычало так, что у меня на секунд десять перехватило дыхание от страха. Вроде бы и размером я больше ее в пять раз точно, и сил у меня больше, а вот ужаса нагнетает она сильнее на меня своими маленькими клыками, чем я на нее своими огромными руками.

– Тихо-тихо, я тебя не трону, если ты не тронешь меня. – Предупреждающее выставив указательный палец вперед, я хмуро глянула на животное, заметив, как оно заметно притихло, усевшись на своих коротких лапах напротив меня. В черных глазах пушистого так и читалось презрение смешанное с насмешкой.

Еще раз неудачно попытавшись сдвинуться со своего места, я еще раз услышала этот устрашающий грозный рык, после которого желание приближаться к нему вовсе улетучилось. Несмотря на мою чрезмерную любовь к окружающему миру, этот «домашний» питомец уже одним своим видом выводил меня из себя своей излишней самоуверенностью. Он даже чем-то напомнил мне Карстена. Такой же наглый, упертый и вечно лает без умолку, отстаивая свою правоту.

Гав!

Шпиц снова лает и лает, и я не понимаю почему?! То возмущается тому, что я боюсь к нему подойти, то ли наоборот, так пытается удержать меня на месте. Не понимаю его я! Не понимаю!

Все же, через силу, поднявшись на ноги, я в последний раз попыталась придвинуться к «маленькому чудищу», пока он увлеченно разглядывал искрящуюся зеленую траву на солнышке. Я уже практически подхватила его под брюхо! Как он, почуяв что-то неладное и увидев перед собой меня, ускользнул через калитку на соседнюю территорию, став дожидаться теперь меня там.

– Эй! Это не наш двор – выходи! – затормозив у калитки смотрю по сторонам, почувствовав как нехорошее чувство буквально напало на меня со спины.

Гав! Гав!

– Ну же, пойдем, пожалуйста… не хватало мне еще проблем.

Я всем сердцем до последнего надеялась, что он меня поймет и послушается..ну не всем же быть такими противными и настырными. Но он либо меня не понимал, либо специально делал вид, что ничего не понимает!

Заскулив и замотав своим маленьким хвостом, он смотрит на меня так жалостно, провоцируя поступить так, как хочет именно он. И мне приходится сделать пару длинных, успокаивающих вздохов для самой себя, чтобы взять под контроль свои эмоции и принять всю случившуюся ситуацию, в которую верить лично я никак не желала – не хотела верить в то, что сама лично иду навстречу к своему проклятию, которое избегаю каждый день.

Закатив глаза и честно признав, что это животное было копией моего мужа в животном теле, я, через мысленную силу сопротивления открыла калитку, ступая на двор своего врага. Под ступнями отчетливо зашевелилась земля, словно утягивая вниз под землю, а живот скрутило в нервных спазмах, поражая инстинкт самосохранения. Мне стоило лучше убежать и скрыться из виду, а я шла дальше, не чувствуя ничего, кроме тянущейся боли под ребрами и густого тумана в голове.

– Ну и зачем ты сюда меня притащил?! – спрашиваю у собаки, опускаясь на корточки, и осторожно поднимаю его на руки. На удивление шпиц даже не сопротивляется. И замечаю то, что на его шее даже нет ошейника.

Заглянув в славную мордашку, я прижимаю его к груди, и, пользуясь моментом, начинаю суетливо оглядывать чистый двор соседей. В моменте останавливаю свою спешку тем, что напоминаю себе, что в доме никого нет. Но предчувствие остается все таким же, как и когда знаешь, что

он

точно в доме – очень плохое.

Неуверенно, опасаясь каждого шороха и своего лишнего вздоха, я шагала по чужому двору, вглядываясь в панорамные окна с надеждой, что никого там не увижу…но, в сотый раз убедившись, что моя наивность в существование удачи меня рано или поздно погубит, я отчетливо заметила как за окном промелькнул чей-то силуэт. Большой и мрачный. В точности он.

– Черт, – я даже не поняла, как сказала это вслух.

Бежать? Куда?! Ноги будто приросли к земле, прикозав неподвижно стоять на месте.

Смирившись, или все же все еще надеясь на «чудо», я все равно уже представила себе весь ход событий: от начала до конца. От великодушной фразы «ох, какая неожиданная встреча!» до последней, роковой – «я тебя сейчас задушу».

Я ждала его. Упорно готовилась к словесному поединку, намереваясь одержать победу, но, внезапно заметила, что вместо него на пороге появилась Лили.. Та самая шикарная брюнетка с проницательными карими глазами, надвигалась на меня с легкой улыбкой на губах в пышном сарафане лимонного цвета.

– Пикси! Куда ты убежала? – Кажется это обращение явно было адресовано не мне. – Спасибо большое! Она никогда не любит сидеть на месте, – подхватывая из моих рук собачку, как стало известно по имени Пикси, говорит «незнакомая» брюнетка, а я хлопаю глазами все еще не веря в то, что стою рядом с новой девушкой своего бывшего муженька. Я даже мысли не допустила, что это животное может проживать на одной территории вместе с Карстеном. Как они друг друга еще не загрызли?

– Д-да, ничего страшного в принципе... – Я сцепила пальцы рук в замок, чтобы не выдать свое волнение, и старательно попыталась скрыть свою растерянность под маскировочной маской дружелюбия.

– Лили, – она протянула мне руку в знак приветствия, подразумевая, что я не знаю ее имени.

– Элизабет. Можно просто Элиз, – отвечаю на рукопожатие и вежливо улыбаюсь, замечая, как в темных глазах красотки вспыхивает неестественный свет озарения, заставляющий поднапрячься.

– Ох, ты та самая Элизабет? – с огромным энтузиазмом интересуется она, приподнимая свои идеально уложенные брови вверх.

В недоумении хлопаю глазами первые секунд десять, если не сорок, не осознавая, о чем она вообще говорит.

Неужели, Карстен оповестил ее о своем прошлом?! Неужели, она так сильно смогла пробраться в его холодное сердце, что он рассказал ей

обо мне

? Быть не может.

– Э-э-э… – протянула я, таращась на девицу.

Сердце больно кольнуло под ребрами, заставив незаметно содрогнуться. Я не хотела верить в то, что он смог ей открыться настолько..Не верила и не хотела в это верить до последнего, на сколько могла, пока что его оправдать.

– Ты же невеста Оливера Брауна, верно? – неуверенно спрашивает Лили, склоняя голову в бок, так что ее длинные волосы волной рассыпаются вдоль руки.

– Ох, да, – нервно кивая подбородком, на выдохе выдавила я, почувствовав, как вместе с ее словами с моих плеч спадает невидимая груда кирпичей, позволяющая полноценно, спокойно вдохнуть. Не надолго. Следующий, логичный животрепещущей вопрос, намеревался сам собой: откуда она, черт побери, только это знает?!

– Рада познакомиться с тобой лично. О тебе очень много рассказывала миссис Браун. – Словно, прочитав мои мысли, пояснила она, и я удивилась.

Мысленно, где-то далеко-далеко, в глубине своих страшных фантазий, я уничтожала весь мир. Рвала в клочья и не жалела ни одну живую душу. В реальности хотелось сделать то же самое, но не позволял закон.

Как же я могла забыть, что Миссис Браун обожает рассказывать все и обо всем, а в особенности о грядущем торжестве сына! Тогда, поднимаю руки вверх, – Лили ни в чем не виновата.

– Ха-ха, мило… – расплылась в невеселом смехе я, переминаясь с ноги на ногу. Все происходящее вводило в состояние странного ступора. – А ты, кем тут?… – Я покрутила двумя указательными пальцами в воздухе, вырисовывая круги, и невольно стала надеяться, что вдруг сейчас она заявит мне о том, что все с Карстеном у них не серьезно.

– Я девушка Карстена. Пока что не невеста, но, я думаю, что все еще впереди, – хихикнула Лили, элегантно прикрывая ладонью рот. Моя последняя надежда рассыпалась, как маленькие бусины, прямо у меня на глазах.

«Пока что». А что ты уже так сильно ждешь этого?!! Конечно. Очень ждешь, и я уверена в этом!

– Может чаю? – неожиданно предложила она, в тот момент, когда я думала о том, как мне с ней попрощаться, и при этом узнать что-то еще интересное.

– Можно, – скромно улыбнувшись уголками губ, отвечаю я, пока в груди трещат победные фейерверки в честь меня. Новый план действий уже вошел в разработку, обещанный стать готовым в считаные минуты. Возможно, сегодня удача ( и месть) была на моей стороне.

– Отлично! А то ты не представляешь, как мне тут скучно одной…Пойдем!!

Перебирая ногами, двигаясь по огромному дому, как в сказке, едва вовремя успевала закрывать себе рот. От восторга или негодования – не знаю. Но, скорей всего, от вида, который прилагался к здешним прозрачным стенам в пол…

– Присаживайся, – любезно отодвинув мне стул, Лили прошла к плите, включая чайник и отпуская на пол маленького шпица по кличке…Пики? Или Мики? Ладно, в принципе неважно.

Щенок резво подбежал ко мне, чтобы оббежать мой стул по кругу, и, так сказать, пометить это место, признать, что я не опасна для его семейства. Затем следом рванул к ногам хозяйки и, в ожидание лакомства, завилял хвостом, кружа вокруг, как юла, у ее ног.

– Пикси, – точно Пикси! – Вон там твой корм, – Лили вытянула правую руку вперед, указывая в какой-то угол, в котором предположительно должна была стоять миска. Залаяв на весь дом, громко выражая свою радость, «пушистый комок белой шерсти» мгновенно подорвался со своего места, прячась за поворотом.

Улыбнувшись и искренне обрадовавшись за нового четвероногого друга, я повернулась лицом к Лили, встречаясь с ней взглядами. Чем-то ее карие глаза напомнили мне Кастерна. Да они в принципе чем-то были схожи.

Уперевшись ладонями в кухонную стойку, она с неприкрытым интересом, чуть прищурив глаза, разглядывала меня. А я параллельно ее. В жизни «незнакомка» была гораздо милее, чем на своих эстетичных фотографиях на фотосессиях в образах «стерв». Пышные густые волосы каштанового цвета, волной скатывались с ее хрупких плеч, почти что доставая ровными, подстриженными кончиками до пупка. Карие глаза обрамляли черные ресницы, подведенные тушью, а пухлые губы были подкрашены светлой помадой, что приятно констатировала с ее загорелой, бронзовой кожей. Да эта девушка, словно была моделью, сошедшей с обложек попсовых журналов о красоты только что. Мне казалось, что в сравнении с ней, я явно была в проигрыше. Я не выигрывала ни по одной критерии какой могла. Даже грудь по сравнению с моей у нее казалась более аккуратной, хоть и была не такой большой.

– Давно ты тут? – спрашивает Лили, поглядывая на меня через плечо.

– Дня четыре может, или пять, – из головы вся информация моментально выскочила, даже не оставив мне возмести ее обратно поймать. Сознание отчетливо напоминало мне о том, когда я впервые в живую увидела ее. И этот день почему-то стал роковым для меня, после которого и пошел весь отсчет.

– Надолго?

– Честно признаться, пока что не знаю сама, – незаметно царапая голые коленки ногтями, негромко смеюсь, наблюдая, как Лили вытаскивает из верхнего шкафчика две кружки.

– Просто ты правда не представляешь какая тут скукотень, – ее плечи подрагивают, словно после неглубокого вздоха. – Пока что может показаться – красота! Я первые два дня так и считала, а на третий думала, что чокнусь. Серьезно. Тут нет никакого. Даже нормального округа соседей, как у всех. А, чтобы найти хоть какой-то живой уголок еще нужно протопать пару километров!

– Мне пока что нравится, – пожимаю плечами, и мысленно дополняю: если бы вас под боком не было, было бы еще прекраснее. И тогда эти слова и вправду были бы похожи на правду.

Черт, а еще она казалось тоже сидела дома без дел, как и я, но выглядела точно получше меня так раз в десять. С макияжем, в красивом сарафане, когда я: без капли макияжа, в мятой футболке и джинсовых шортах. Ощущение как-то не очень. Как будто пришел на пижамную вечеринку в бальном платье.

Пока девушка что-то дальше продолжала рассказывать мне о примечательностях небольшого пригорода, роясь в шкафах, я решила не упускать возможностей для нового любования и вдохновения и обернулась назад. Быстро оглядев огромную светлую гостиную с искусственным камином и белоснежным диваном, я практически сразу же перешла к главному – виду. Целая стена была выделена для длинного моря и широкого неба, в которые глядеть хотелось вечно и беспрерывно, целые сутки напролет…

– …но зато вид тут конечно обалденный, не поспоришь, – услышала за спиной ее восторженный голос, но как-то даже не подала на это виду – все внимание поглотило темно-синее, пенистые волны…

– А ты давно тут живешь? – спросила я, не поворачивая головы. Мне нужно было провести серьезную логическую цепочку действий в своем мини-расследование.

– Недавно. Мы решили с Карстеном перейти на «новый уровень». – Она замялась, скромно хихикая себе под нос, кажется смущаясь. – Две недели, как мы съехались.

Две недели...

Мой девичник был 15 дней назад.

Все сходится. Бинго!

– И как вы? – вежливо поинтересовалась, томясь в ожидание, что сейчас моя новая «подруга» изольет мне душу о том, как же она несчастна в этих отношениях с монстром! А я ее прекрасно пойму и дам хороший совет –

уйти

.

– Да как все наверное, – наливая ароматный чай в кружки, задумчиво откликается она, подозрительно нежно.

Запах крепкой заварки с нотками апельсина и корицы приятно начинает дразнить нос, наполняя комнату фруктовым ароматом.

– Нам хорошо друг с другом. Ощущение, что цветочно-клубничный период в наших отношениях все еще не прошел. — Ха! Я тоже думала, что наш «такой» период будет длиться вечность даже в браке! Но как жаль, что все пошло по одному месту.

– Рада за вас. Это хорошо, – буркнула я и поджала губы, чувствуя, как внутри начинает раздирать каждую мышцу от перенапряжения. Врезать Карстену мне не хотелось так сильно даже в тот момент, когда он мне говорил о разводе.

Лили села в пол оборота напротив меня за круглый столик на высоких черных ножках, и, сложив нога на ногу, отпила немного горячего чая, приготовленным «своими руками». И я смотрела на нее, обливаясь слюной, закусывая кулаками от зависти. На ее ровную осанку, с которой она легко, не напрягаясь, сидела со мной за столом, светски беседуя о погоде; за ее воздушными движениями, которыми она умело управляла, и не чувствовала никакого дискомфорта! С каждой минутой рядом с ней, я понимала, что сильно проигрываю ей…Во всем. И даже в любви.

Резко обхватив пальцами палящую керамическую кружку, я негромко завопила, мысленно зверев на взрыв от того, как ошпарила себе чувствительные подушечки пальцев. Но оно даже было к лучшему – это помогло мне перестать думать о Карстене и Лили.

– Этот чай – просто что-то необыкновенное. Я словами даже не могу описать! Он о-о-очень вкусный, попробуй, – поднимая на меня свой завораживающий взгляд, смаковала Лили, а я же постаралась не смотреть на нее, как на настоящую дуру.

Сделав два глотка горячего напитка с вкусным послевкусием цитрусовых, я и вправду на секунду поймала какую-то эйфорию, и первые секунды три только распознавала вкусы на вкусовых рецепторах языка.

– М-м-м, – воодушевленно промычала я.

– Да-да, я говорила.

Лили, довольная моим комментарием, подперла кулаком левую щеку, уставившись на меня удивительно нежным взглядом, вызывающий какое-то доверие. Мне даже показалось, что в этот момент моя воображаемая стена необъяснимой неприязни к ней начала также необъяснимо рушится.

– Я его впервые попробовала с Карстеном, когда мы летали в Грецию. Это он предложил мне взять именно его. – Поделилась она значимым моментом из своей жизни, после которого я стремительно почувствовала невидимый удар в лицо, от которого захотелось съежиться.

Греция.

Карстен.

Закаты.

Поцелуи.

Ненавижу.

Сжав пальцы правой руке в кулак, я посмотрела в неглубокую кружку, проглядывая сквозь полупрозрачной янтарной жидкости дно. В голове повторно промелькнуло слово – «Греция». Теплая погода, приятное солнце, я, в белом сарафане, иду под руку с «самым лучшим мужчиной на земле», фотографию закаты и небо, чтобы воплотить потом у себя на холстах. Все прекрасно. Впереди кажется вся жизнь. Я нашла «того самого», и дальше остается только наслаждаться, жить и мечтать. Наверное, это было самое лучшее время.

– Чем ты увлекаешься, Элизабет? – доносится до меня голос Лили, от чего на мгновение ловлю оцепенение, в первые секунды вообще не понимая, что делаю тут с ней.

– Я художница. – Коротко отвечаю, хлопая глазами, пытаясь унять свое возбудившееся сердцебиение и зашкаливающий пульс от недавних воспоминаний. – По специальности архитектор, но после работы в компании поняла, что больше нравится свободное искусство, – когда ты сам себе хозяин, и пишешь так, как чувствуешь. – Точно пояснила я, потому что знала, что людям, не знающим, что такое настоящее искусство будет не понятен сбор этих чувств. – А ты фотомодель?

Твою ж…

У меня от паники глаза округлились, заставив остро ощутить, как все функции работающего организма приостановились. Даже мои внутренние демоны в груди притихли в предвкушении этого представления. Выдать подобную глупость, и разоблачить себя могла только я. Аплодисменты! Поклон, спектакль окончен!

Её лицо немного осунулось, взгляд насторожился. Любезность между нами испарилась, оставив пустое место для того, чтобы сподвигнуть меня вовремя выдавить из себя что-то похожее на улыбку:

– У тебя просто очень эффектная внешность, я подумала, что точно где-то должна была тебя видеть, на каких-то обложках журнала. – На адреналине бубню я, чувствуя резкий прилив сил. Ложь придает значительны силы для вранья.

Боже, сколько молитв я произнесла про себя, чтобы она только поверила в мою чушь? Сотни? Кажется еще больше.

– Ох, благодарю, – девушка расплылась в довольной улыбке, что на подсознательном уровне подсказало о том, что она поверила. – Но на самом деле ты угадала. – Лили негромко рассмеялась, так как предназначено настоящей леди. А я опять почувствовала укол противной зависти. – Кстати, Элиз, ты очень вовремя попалась мне. Кажется, наша встреча была не просто так.

Я напряглась; нервно поерзала на стуле, озадачено прищурив глаза, когда сделала небольшой глоток кипяченной воды, потому что почувствовала ужасную сухость во рту.

– Я давно ищу художника, который бы смог написать парочку картин в несколько комнат. Буквально пять пейзажей, или что ты предложишь, хватит! Просто не могу смотреть на эти пустые стены. Ужас какой-то. – Из всего контекста я поняла только то, что очень сильно соскучилась по своим краскам. – Ты бы смогла взяться за такую работу?

Ее огромные, выпученные глаза, проникающие в глубину души, жалостно кричали о просьбе, ставя меня в неловкое положение.

Замешкавшись, я отвела взгляд и забегала зрачками по голым серым стенам кухни, чувствуя как ладони начинают сильно пульсировать в жажде творить.

Это было беспроигрышное предложение. Я уже готова была сказать да! Но что-то меня останавливало. Например, само упоминание о том, что это дом Карстена.

– Я даже честно, как то и не знаю, – промямлила я, сконфузившись, но уже томясь в ожидание, когда же смогу пустить в ход свое второе творческое полушарие, которое померло со скуки без работы.

– Прошу, Элизабет, – неожиданно обхватив мою ладонь, она аккуратно потерла мягкими подушечками пальцев мое запястье. – Деньги – не проблема. Я уважаю каждый труд и заплачу, как ты скажешь.

– Ты ставишь меня в неловкое положение. Ты же даже не видела в какой технике я работаю.

– Элизабет, я не разбираюсь ни в каких техниках. Я потребитель, и обожаю все глазами! Ты – моя последняя надежда. Ты не представляешь, но Карстен всерьез прогонял всех художников, которых я переманивала за сумасшедшие деньги, – сказала она, словно оправдываясь за свою настойчивость.

Я насторожилась, с неприкрытым удивлением покосившись на нее, заподозрив во вранье. Карстен и какое-то отношение к искусству? В это сложно поверить. Раньше его чувствами скорей всего больше преобладал здоровый пофигизм, чем отвращение или пассивная агрессия к остальным художникам, помимо меня. Ко мне у него был «особенный» пофигизм комбинированный еще парочкой загадочных чувств.

Ход моих действий оставался только за мной. Отказаться или лучше согласиться, чтобы вновь ощутить себя живой, и на мгновение снова почувствовать забытое счастье? Но быть готовой к тому, что каждый раз придется встречаться лицом к лицу со своим кошмаром, с которым придется теперь как-то бороться. Или все же отказаться, чтобы почувствовать вкус сладкой победы, которая на языке точно будет горчить, конкретно олицетворяя несчастье.

Осталось только выбрать.

– Хорошо. Я согласна на твое предложение.

Идиотка.

Да и плевать.

– Да? Боже мой, неужели! Я так благодарна тебе! – Мне показалось, в этот момент зашкаливающего восторга, она готова была расцеловать мои руки.

Она не верила моим словам, будучи в эйфории, а я не верила самой себе, будучи в отчаянии. Только после своего заявленного ответа, я начала задумываться о том, что может мне стоит отказаться, пока не поздно.

Пока есть время все исправить

. Пока не стало поздно, как когда-то…

— У нас гости? — раздается за спиной голос, и все резко возвращается на круги своя.

Только не это...

Мне даже не нужно было оборачиваться назад, чтобы понять, что за моей спиной стоял Карстен.

Глава 13

Он здесь.

Он рядом.

Он снова, блять, рядом.

«За что? Почему? Зачем?» – в этот раз мой внутренний конфликт с самой собой и судьбой произошел без этих заезженных вопросов.

Мозг впал в оцепенение.

Сжав пальцы в кулаки, только спустя время почувствовала как сильно запульсировали ладони, заныв от слабой боли, когда на время обратно вернулась чувствительность.

Я не могу пошевелиться. Не могу даже моргнуть.

Жуткое чувство дежавю поражает каждую извилину здравого смысла, превращая все в сон. Мне кажется, что этот фрагмент своей жизни, когда-то я уже могла проживать. Но когда? Если только в другой жизни…

– Карстен! – громко выкрикнула Лили, подскочив со своего места, вместе с моим сердцебиением. – Я пригласила на кружечку чая нашу соседку Браун. Надеюсь, ты не против, милый…

Ее голос немного дрожал. В глазах моментами мелькала тревога. Она боялась его? Но почему? И вообще как она назвала меня…Браун? Кажется, мне послышалось…То есть, мать вашу, я – Браун?! УЖЕ?? Что за хрень? Нет! Еще слишком рано! Слишком рано до этого! А Карстен? А как отреагировал он на такое заявление? Я не знала, но догадывалась, что ему это могло не понравится. Хотя, почему это вообще его должно волновать?

От возмущения закружилась голова. Единственный вопрос, который тревожил меня теперь это: что сейчас я должна ему сказать, глядя в глаза?

«Оу, Карстен, привет!» или «Карстен…привет…»? А может лучше вообще промолчать? Пусть подумает, что я его игнорирую, или таким способом избегаю.

– Какие гости, – донесся из-за спины тихий восторженный вздох вместе с глухим хлопком в ладоши. Таким, после которого маньяки в фильмах обычно берут в руки топор, направляясь к своей жертве.

Шаги за спиной снова возобновились. Становились все четче и явственнее, нагнетающие и так напряженной обстановке еще больше жути.

Я слышала, как бьется мое сердце об грудную клетку, с ужасом всхлипывая, когда улавливала слабую вибрацию ногами от пола при передвижении его ног. Все: сердце, разум, желудок, почки, те самые бабочки в животе и тараканы в голове – подсказывали мне, что пора бы развернуться и встретиться со своим «хорошим знакомым» глазами, а я не могла.

Но спустя пару минут, все же вырвав из рук страха свою уверенность, решила как-то обернуться. Медленно, не спеша, но смело, не смотря на нарастающую тревогу и дрожь. С выразительным выражением на лице «не боюсь».

Все слишком резко стало неважным.

Я. Он. Искра. Ненависть. Любовь. Боль. Эти слова были полным олицетворением наших отношений в прошлом и взаимодействий сейчас, за исключением одного лишнего слова.

Любовью между нами больше не пахло.

Наши взгляды встретились, и вдруг вся моя смелость молниеносно куда-то улетучилась в неизвестном направлении, без признаков на возвращение. Мелкий взрыв от переполняемых чувств обжег изнутри, пронзив на сквозь сердце острой стрелой то ли купидона, то ли дьявола.

Пол под моими ногами задрожал. Высокий белый потолок словно начал падать на голову, сжимая пространство. Захотелось спрятаться. Стало трудно дышать – кислород как будто стали вытягивать прямо из под носа. Тело парализовало от страха неизвестности, который шел с этим мужчиной следом по пятам, не отставая. А ощущение, что он меня убьет подкралось незаметно и очень резко, возбуждая в организме застывший инстинкт выживания.

Нужно бежать. Нужно бежать. Беги! Пока не поздно!!!

Тяжело сглотнув, наблюдая, как расстояние между нами сокращается все сильнее и быстрее с каждой секундой, в голове машинально начался обратный отсчет до ядерного взрыва мозга.

Замедлил шаг – пять; поменял ногу – четыре; неоднозначно дернул плечом, прибавив темпа – три; прочистил горло – два; поправил ворот белой официальной рубашки – один; подошел вплотную, лениво наклонился вперед, возвышая – ноль…

– Добрый день,

Элизабет

.

Я на время перестала дышать. Проглотила сгусток нехороших слов, которые вертелись на языке, когда зрачки встревожено забегали по мужскому профилю, и с трудом постаралась выбить из себя хоть какой-то звук.

– Добрый.

Карстен склонился ко мне так близко, едва удерживаясь на расстояние полусогнутой руки. Запах его кожи и мускусного одеколона пришлось теперь вдыхать чаще – и это стало еще одной причиной возненавидеть его сильнее. Почему? Потому что находится рядом с ним без мысли о

той

ночи стало невозможно!

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, не двигаясь. Я потихоньку мяла дрожащими пальцами край заправленной футболки, стараясь так справится с неконтролируемой силой желания его ударить.

Или поцеловать...

Дьявол.

Ненавижу!

Это какое-то проклятие.

После этой мысли в моей голове произошел отрезвляющий щелчок. Я быстро развернулась обратно к столу, без какого-либо желания продолжать наш светский «диалог». От нарастающего волнения тело мелко потряхивает и вновь начинает кружится голова. Пытаюсь отвлечься от неприятных мыслей, но все идет к черту, когда я начинаю ощущать приятное давление внизу живота…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Твою мать.

Практически насквозь впиваюсь зубами в нижнюю губу, перемещая свою концентрацию на боль. Ничерта не помогает.

– Налей мне тоже кружечку чая, Лили. – Нежно, но твердо сказал Карстен, обойдя свою пассию, притянув ее к себе за талию. Он демонстративно коснулся женского плеча губами, вероятнее всего проверяя

меня

.

И я свою проверку однозначно провалила...

– Не красиво оставлять гостью.

Он сел напротив меня за стол, и я непроизвольно свела колени, распрямив плечи. Сердце снова так сильно сжалось при виде него, как будто бы пытаясь спрятаться.

Я смотрю на него также, как он смотрит на меня – пристально, осуждающе, задумчиво. Не показывая ничего сокровенного. Думаю о том, как мне с ним вести что-то похожее на «обычную беседу» и не выдать тем самым нас. Потому что, что-то мне подсказывает, что его подружка, ничего не знает, а именно о «нас».

Как вы думаете происходит общение двух бывших влюбленных в общих компаниях, когда возможности избежать друг друга нет? Думаете, они вообще разговаривают друг с другом? Поверьте, еще как! Только не через поток слов о впустую потратившему времени тогда, обсуждение прошлого или проблемах, которые привлек за собой партнер, или о погоде и ужасных дорогах города. Их диалоги намного интереснее любых, ведь они происходят через особый вид – все за них говорят глаза.

Только глаза способны сказать правду. И только они способны ею же и убить.

Просто иногда мы не способны ее видеть, потому что слепо ведемся исключительно только на свою «правду».

На стол с глухим стуком опустилась полная кружка с дымящимся чаем. Я неожиданно вздрогнула, невольно прервав наш зрительный контакт с Карстеном, и обратила внимание на Лили, которая появилась рядом с нами. Она села рядом с мужчиной, напротив меня, и вдруг, расправив свои кудри, чмокнула его в щеку, что я аж от неожиданности в удивлении выпучила глаза! А затем, смеясь, она стала стирать со скулы липкий слой прозрачной помады, что-то нашептывая ему на ухо... И до меня, как будто бы, только что дошло то, что у них серьезно отношения, и они не прикидываются «просто так» для меня.

Мужчина ловко переловил мой растерянный взгляд в моменте, проанализировав каждый натянувшийся лицевой нерв в презрение. Я старалась показывать безразличие, но выходило это у меня кажется плохо. А может быть и вообще никак не выходило, и все и так ясно было написано на моем побледневшем лице.

Карстен так странно продолжал смотреть на меня, никак не реагируя на слова и поцелуи Лили, что я на пару секунд, вместе с ним, забыла об ее существовании чуть ли не насовсем…Только я. Его глаза смотрят только на меня… Исключительно. На. Меня.

И в то время, пока я гордо держала свой образ «бесчувственной стервы», он улыбался. Очень даже по-доброму и мило. Совсем не так, когда говорят, что ненавидят. И в его взгляде появилось что-то такое, что испугало, потому этого не было видно ранее…

Что-то поменялось.

Секунда.

И его глаза снова наливаются огнем знакомой мне ненависти

.

От этого становится даже как-то спокойнее.

– Что обсуждаете, девушки? – первый прервал недолгое молчание в комнате Карстен и обвел скучным взглядом рядом присоединившуюся к нему девушку. И смотреть на меня

так

больше он не пытался.

Он даже не одарил Лили комплиментами за то, как она превосходно выглядела на моем фоне, что было крайне сомнительно...Я считала это был идеальный повод незаметно унизить меня.

– Ничего особенного. Женские штучки. – Взмахивая тонкими пальчиками вверх, странно жестикулируя, ответила брюнетка.

Я внимательно следила за ее действиями, их взглядами и его поведением, наблюдая, как вообще они ведут себя вместе, пытаясь анализировать. Мне было это интересно. А еще было интересно, было ли ему лучше сейчас с ней, чем со мной. Все таки…

– Элизабет, кстати художница, ты знал? – Мои брови вздыбились верх в изумлении. Не знаю для чего Лили направила диалог к этой теме, но решила предположить, чтобы подготовить к «радостной» новости после. Хотя, я бы стала говорить об этом перед сном, уже лежа в кровати, чтобы было меньше сил на скандалы и соры.

Тихо усмехнувшись, я отвела взгляд в сторону, создавая вид, что вовсе не знаю этого человека рядом с собой и вообще не чувствую как у меня сердце подскакивает к горлу от его глубоко, проницательного голоса.

– Художница? – слышу как умело Карстен изображает удивление и непроизвольно ухмыляюсь, прикусывая нижнюю губу, чтобы подавить смешок.

Урод. Других слов тут даже не подобрать.

– Да, – на инстинкте ляпаю я, то ли от злости, то ли от обиды, решительно поворачиваясь к нему.

– Отлично.

Это было сказано с таким безразличием, что я с трудом подавила в себе желание опрокинуть на него кружку с кипятком.

Ну как?! Как можно так спокойно смотреть в глаза человека, которому ты когда-то говорил «я тебя люблю»?! Говорить ему что-то в глаза, и делать вид, как будто ты не знаешь элементарных про него вещей. Навряд ли я смогу это, когда-то понять.

В моменте, я вовсе перестала себя контролировать, позволив разного рода мыслям овладеть собой и поиметь себя так, как только в душе им было угодно. И почем-то сразу же захотелось завыть на взрыв. Показать свои слезы и все кровоточащие раны на сердце. Чтобы он знал, чтобы он почувствовал! Чтобы он просто извинился…

Сначала, честно, не поверила самой себе, потому что еще никогда не хотела получить от него такого – извинения. Я даже в минуты расставания не думала об этом – все чего я хотела это только отомстить и услышать от него слова признания в том, что, да, я была самым лучшим, что было в его жизни, и что он так несчастен, что не знает, что с этим делать. А я забыла бы его, как страшный сон, начала жить новой жизнью и показала бы ему, что могу быть счастливой без него!

Без него.

Мне не нужна его жалость. Нет. Я не посмею себе упасть в его глазах еще ниже. Черт, зачем я вообще согласилась на эту авантюру его «подружки»? Так и знала, что ничем хорошем эта встреча не закончится.

Мне нужно было уносить ноги.

Неловкая пауза слишком сильно затянулась. В ушах начинал нарастать звон пугающей тишины, воцарившейся между нами. Бесшумно постукивая пальцами ног по полу, я ждала, когда же спрятанная бомба создаст взрыв.

Бум!

И все в тумане, дыму и грязной пыли…И вот уже у меня есть возможность убежать незамеченной.

Не поднимая головы, я смотрю в свою полупустую кружку, неслышно тарабаня пальцами по керамики, выстукивая какую-то неритмичную мелодию. Из глаз казалось, что вот-вот покатятся слезы от бессилия, что я не могу просто взять и уйти от него. От него, от мыслей о нем, от этой тяги, из этого блядского дома! Не могу…просто взять и уйти - не могу…

– Как подготовка к свадьбе, Элизабет? – доносится до меня короткий смешок, и я выпадаю из жизни ровно на две секунды. Лично мне этого хватает, чтобы подлететь к небу и встретиться с маленькими ангелочками на облаках и обратно шлепнуться на задницу в грязную лужу здесь – на земле и поздороваться с Дьяволом.

Я едва ли не упала со стула, когда подняла голову, почувствовав, как все тело резко похолодело. В работу включился весь организм: каждый нерв напрягся так, что было трудно дышать, а в глубине черепной коробки активно стали прорабатываться десятки или даже сотни вариантов ответов на этот несносный вопрос.

«Как. Подготовка. К. Свадьбе. Элизабет?…»

Мой внутренний голос повторяет это снова и снова, наконец достучавшись до меня с пятой попытки. Пораженная его наглостью, чрезмерно неестественным любопытством к моей

личной

жизни и моей судьбе, буквально начала задыхаться.

Карстен сложил руки в замок перед собой, несильно навалившись на стол, оперевшись на локти, с любопытством впился в мое лицо, настырно требуя заполучить правдивый ответ, как следователь на допросе с подозреваемым.

Я, он, и вопрос: «как подготовка к твоей блядской свадьбе, стерва?». Парочку слов он любезно решил пропустить.

– Все отлично, – спокойно отвечаю я, взяв себя в руки и вернув себе сосредоточенный вид, задаю свои многочисленные вопросы ему, глядя глаза в глаза, которые не способна выразить языком. А он в ответ на них мне только притворно улыбается, показывая свои ямочки на щеках. Ну урод. – Я счастлива. – С вызовом смотрю на него и параллельно сминаю под столом шорты. Надеюсь, что мой голос прозвучал ровно и не был похож на вопль.

Моя провокационная фраза должна была сработать сейчас на все сто один процент из всех возможных ста. Я продумала все: особенный акцент, со скрытым смыслом, понятным только нам был запечатлен в одном слове – счастье. А оно передавало всю суть, которую я так хотела донести…

Я счастлива без тебя.

Четыре пули, заряженные в грудь. Интересно, ему хоть как-то больно?

– Я так рада за тебя! Это самое главное. Счастье ни за какие деньги не купишь.

От слов Лили меня передернуло. А то, как она снова захлопала своими пышными ресницами – возможно поймала нервный тик – в сторону моего «мужа», вовсе взбесило.

Меня очень сильно начало раздражать ее поведение. Ее слова, непринужденные поглаживания, бесконечные косые взгляды в его сторону, после которых думаешь: уместно ли ударить человека лицом об стол «просто так». И я не понимала из-за чего это. Кажется, мне все равно.

Я заломила пальцы на руках, сражаясь с распирающей внутри силой встать и врезать им двоим. Лили за то, что не хочет уйти от него, а Карстену за то, что это он разрушил все наше будущее и настоящее, из которого, может быть, что-то ладное и получилось.

Неожиданно подумала о том, что на ее месте могла бы быть я. И эта мысль начала слишком стремительно выводить меня из шаткого равновесия, в котором я с усилием прибывала последние часы в этом доме. Я так растеряно забегала глазами по смиренному лицу девушки, как будто, посчитав, что она обо всем догадалась. Сама или через каких-то помощников – интуиции например.

Затем сразу же обратила внимание на его сложенный в жесткую линию губы. Зачем? Понятия не имею!

– А вы, когда планируете свадьбу? – спросила я, непонятно зачем!

– Ох, свадьбу, – Лили смущенно рассмеялась, покраснев, а ее мужчина одарил меня тяжелым взглядом исподлобья, под которым коленки под столом содрогнулись. – Ну, до свадьбы думаю нам еще далеко…Так ведь?

Лили положила свою ладонь на сложенные руки Карстена в кулаке, и с такой наивностью заглянула в его глаза, что аж почему-то захотелось отвернуться. Мне показалось, в ее мыслях промелькнула слабая надежда на то, что ее любвеобильный сейчас озвучит то самое важное в ее жизни решение, что в корне поменяет всю ее судьбу, но он…

– Да, – равнодушно кивнул в ее сторону головой, снова поднимая свой чертов взгляд на меня!

В кухни снова возобновилась гробовая тишина, разбавленная слабым пением птиц с улицы. Каждый задумался о своем. А я, глядя в расстроенные глаза Лили, невольно почувствовала какое-то непонятное предчувствие о том, что это, возможно, я как-то виновато в том, что он так обращается с ней.

Я.

– Кстати, Карстен, – поломанным голосом заговорила девушка, когда отстранилась от своего «любимого» в другую сторону, пробуя подавить ком обиды. Ее ресницы намокли от слез, оставив на нижнем веке слабый след от туши, а глаза уже не были залиты такой любовью, как в самом начале. Это ее обидело кажется сильно. – Я нашла художника…

Оу, нет, нет, нет…Только не сейчас, только не здесь. Не со мной так точно!

– Извините, я наверное пойду! – Ловко подскакиваю со своего места, перебивая девушку своим громким голосом. Адреналин в крови начал зашкаливать. – Меня скорей всего заждался жених. – Ляпаю какую-то чушь в виде «оправдания». Просто никак не хотела, чтобы она произносила это сейчас в моем присутствии.

Я хочу сделать шаг назад, чтобы вскоре рвануть с места и убежать. Но не успеваю, как слышу…

– Так его же не было со вчерашнего дня?

А тебя я не видела гребанных тридцать шесть часов, пятьдесят одну минут и сорок секунд, но я же не говорю об этом, идиот!

Мои коленки подрагивают, заставляя обратно упасть на стул. Почувствовав, как по позвоночнику пробежался мерзкий холодок, а по шеи растянулись жгучие ленты, стягивающие каждый кровеносный сосуд, я заглянула в его насмехающиеся глаза, ощущая, как виски сдавило невидимыми тисками раздражения. Пульс в не себя затарабанил под кожей, выстукивая для меня набор несвязанных предложений о том, какая же я дура. Наивная. Дура.

– Если бы ты, – как то слишком резком перескочила на нелюбезный тон. Но я просто пыталась собраться силами. – Позволял мне вовремя все заканчивать, то, наверное, узнал бы, что мой жених приезжает сегодня вечером. И как раз, уже как, – я глянула на электронные часы на левой руке, пользуясь этой мелочью, как отвлекающим фактором. – Должен быть дома двадцать минут назад. – Я говорила это с надеждами на то, чтобы Оливер уже был дома. Ну или хотя бы, оказался там сейчас с помощью моей силы мысли.

Прикусив язык, я, уперевшись ладонями в край стола, резко поднялась со своего места, заметив, как синхронно за мной «парочка влюбленных» выполнила то же самое.

– Я провожу тебя, – Лили в эту же минуту равняется со мной, оставляя Карстена позади. Я киваю головой, соглашаясь с ее предложением, и, больше ни на секунду не желая задерживаться, первая трогаюсь с места, пересекая черту кухни и общего коридора. Девушка догоняет меня сразу, пристраиваясь рядом.

Мы идем вдоль стены, небыстро минуя метры коридора. Я стараюсь держать независимый вид, но чувствую, как постепенно образ «холодной стервы» начинает ломаться и рушиться, не только на моих глазах.. Каждый раз, меняя ногу, зажмуриваюсь, придерживая себя кончиками пальцев за стену, дабы не упасть. От осознания того, что он рядом – за моей спиной – становилось невыносимо плохо. Хотелось спрятаться, но было не куда. Я думала, он вот-вот, с минуты на минуты, возьмет и схватит меня за горло, взяв на удушающий. Но присутствие рядом Лили, невообразимо успокаивало, позволяя так сильно не напрягаться.

Жалостный собачий лай донесся со второго этажа эхом, заставив нас всех в моменте испугаться и замереть. Это была Пикси. Там на верху что-то сейчас точно происходило...

Лили тут же спохватилась бежать без каких либо раздумий на вверх, пока я и Карстен остались смирно стоять на своих местах в ожидание.

– Извини, Элиз, Карстен тебя проводит! Пока-пока! – с топаньем ног донеслось сердечное прощание моей новой соседки до меня, в то время как ее тоненький силуэт фигуры стремительно скрылся на горизонте.

Проклятье. Я одна с этим монстром наедине. Чего еще можно от него ожидать, как ни ножа в спину?

Не оборачиваясь, крикнув в ответ слова прощания, я продолжила дальше идти сама, по памяти выискивая выход из дома. Глухие шаги за моей спиной, которые не отставали и не исчезали, как бы я не желала, постепенно начинали меня убивать. Позади себя я отчетливо слышала его ровное дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох…и кислорода снова начинало не хватать на нас двоих…

Круто заворачиваю в какой-то левый проход, целиком исчезая в полутьме комнаты. Тело немного потряхивает, а ноги чересчур кажутся тяжелыми, словно железными. И хотя на душе было очень неспокойно и сердце екало в предостережение чего-то плохого, как будто пытаясь остановить, я все равно двинулась дальше вперед, не слушая сигналы тела. Вот только не успела сделать и пары шагов, как оказалась прижатой к стене. Мгновенно…

–Ну, и чего ты тут хотела найти? – рычит в ухо мне чужой голос, пока знакомые руки сжимают мою талию, грубо вжимая в стену.

Я жадно хватаю раскаленный воздух ртом, чувствуя всем своим телом его – грудь, живот, бедра. И думаю совсем не о том, о чем должна была бы в принципе, будь прижатая незнакомым мужчиной к стенке.

Но он для меня не просто незнакомый. Он точно что-то большее.

Испуганно таращусь в непривычную для глаз тьму, лихорадочно выискивая его глаза. Их практически не видно в полумраке. А состояние легкой паники еще чересчур сильно отвлекает, не позволяя сосредоточится.

– Ничего. А что, что-то должна? – с вызовом парирую я, игнорируя тот факт, как бешено колотит сердце в горле. От страха или от нашей недопустимой близости – ощущение, что от одного и другого.

– Меня например. Не так разве?

Замечаю, как на его губах появляется пакостная улыбочка. Смазливая и до жути красивая.

Я негромко усмехаюсь.

– Карстен, угомони свою излишнюю самоуверенность. – Дернув подбородком, уверенно заявляю я, удивляясь, что мой голос не дрожит как еще пару минут назад. – Мир не крутится вокруг тебя, запомни это нако… – резко обрываю свою речь, переводя свою фокус на его руки вместо глаз.

Его непонятные движения, сбивают меня с толку, сводят с ума, запутывают мысли и поражают способность думать. Я опомнилась уже только тогда, когда обнаружила свои руки у себя над головой.

А его хищный рот у своего кончика носа:

– Не крутится значит, да? – тяжело дыша, прошептал Карстен, мимолетно коснувшись своим носом моего, так, что аж я вздрогнула от неожиданности. По позвоночнику протянулся холодок, ярко контрастирующий с мужским жаром, пробуждая желание уткнуться носом в его шею. Я очень сильно хотела сделать это. Но с четким понимаем всего, держала себя на расстоянии. Как говорится: от греха подальше.

Но, а, что если

мой грех и есть моим искуплением?

Я попыталась вырваться. Но не смогла даже повернутся.

– Не крутится, – почти по слогам выговариваю я, задирая подбородок еще выше. Ненавижу, когда он смотрит на меня так свысока, и дело даже не в призрение, а в его гребаном росте!

Он наклоняется ко мне, становясь слишком близко, и я, стараясь подавить першение в горле, с трудом сглатываю комок, снова улавливая нотки чертовского одеколона, от которого быстро начинает пьянеть мозг.

– Хочешь, оспорю твое резкое заявление? – слышу сладкий, тянущийся, как мед, баритон у уха, и уже сама вжимаясь в стену всем телом, надеясь, что смогу в ней растворится.

– Отпусти меня, – сквозь зубы процедила я, переминаясь с одной ноги на другую, стоя на носочках.

Отворачиваю голову в другую сторону, медленно выдыхая через нос. Чувствую как его пальцы нежно гладят костяшками мою шею, и слышу как шумно он втягивает запах моих волос, зарываясь в них носом, что аж пробирает на дрожь. Большой палец Карстен прижимается к моей щеке, осторожно проводит короткую линию вниз, касаясь левого уголка губ, от чего приходится как можно незаметнее сглотнуть.

Мои пальцы на инстинкте сворачиваются в кулаки – готовые к атаке, но не готовые никак бить.

– Ревнуешь? – игнорируя мои слова, с издевкой произносит Карстен, и я тут же ощущаю его губы у себя на шее. Вздрагиваю, бесшумно вскрикивая, но не трясусь. Его палец ложится поверх моей нижней губы, словно безмолвно говоря о том, чтобы я молчала, и я перестаю дышать.

– Ревнуют те, у кого есть чувства. А у меня их, к огромному сожалению, нет.

– Даже так? Ты уверена в этом?

– Куда более чем! – рявкнула я, дернувшись в его руках. Волшебные чары начали меня отпускать, и мутная эйфория рассеялась над головой, превратившись в серую пыль. – Я ненавижу тебя Карстен, что ты хочешь еще услышать от меня? Отпусти!

Изо всех имеющихся физических сил, отчаянно дергаю руками, ударяя коленом по правой мужской ноге. Для Карстена это все равно, что укус комара – ничерта ни больно, не заметно. Но я не теряю надежды, хотя вижу, что мои слова смогли нанести ему больше физической боли, чем мои никчемные удары...Карстен меняется в лице до неузнаваемости. Его глаза блестят угрожающим кровожадным блеском, губы улыбнулись в обратной улыбке. Стало не на шутку страшно и волнительно от того, что я не знаю, что в таком состоянии он сможет со мной сделать.

Он неаккуратно откидывает мои руки, выпуская их из под своих пальцев, и я тут же прижимаю их груди, улавливая слабую пульсацию под пальцами. Кажется, что пульса вообще нет.

Мужчина прижимается своим лбом к моему, насильно заставляя смотреть в глаза. Я слышу как грохочет мое сердце в груди, вырываясь наружу, и точно знаю, что он слышит это тоже. Мне не стыдно признаться ему, что да,

мое сердце постоянно стучит в ускоренном ритме рядом с тобой

. И я прямо заявляю об этом. В отличие от него – стук его сердца не слышно. Оно даже как будто и не бьется. А есть ли оно вообще у него? Может быть там камень вместо органа.

– Зачем ты врешь? – грозно сказал мне в лицо Карстен, ударив кулаком в стену у моего правого виска. Я не обратила на это внимание. Только почувствовала как судорожно задрожали пальцы, и решила спрятать их за спиной, прижав к стене. – Сейчас, и про то, что

счастлива.

Думаешь, я не понял этого? – Он на минуту замолкает, давая возможность мне ответить. Но я молчу. Не хочу ничего говорить ему на этот счет. Пускай думает так, как сам этого хочет. – Признайся, что сказала ты это специально

для меня.

Ну же, смелее, дорогая, я жду…

И только сейчас я позволила себе посмотреть на его губы, чтобы перестать о них думать.

Снова.

Мне остается слишком мало времени, чтобы что-то решит. Настолько мало, что я не знаю о чем могу думать – кажется, уже ни о чем.

И мой громкий ответ постепенно превращается в молчание, в котором ответов каким-то волшебным образом появляется в два раза больше…

– Можешь это отрицать сколько угодно. – Прошептал вдруг на ухо он и я снова вздрогнула так незаметно от неожиданности, прикусив от дурного наваждения язык. – Но не обманывай саму себя, Элизабет, – его большой палец левой руки, чертит на моем левом бедре мягкую линию, которая медленно устремляется вверх.

Я стою, прижатая к стене, ощущая лопатками холод и шершавость стены. Не смею дергаться или тем более его прерывать – он не вербально предупреждает меня о том, что если я что-то сделаю подобное мне же и будет хуже.

Слепая страсть кружит голову, охмуряет сознание, выгоняя из него все здравомыслие. Я чувствую как страх начинает сменяться на дикое желание, и прячу свои глаза, зажмуривая их, чтобы больше не попадаться под чужое влияние.

Я больше его не вижу. Но чувствую.

По какой-то причине, все это сейчас напомнило мне продолжение нашего вечера в ту проклятую ночь. Когда мы, поднимаясь в лифте, по пути в номер, обнимались тогда практически также – совсем не соблюдая нужной дистанции. Не хватало только поцелуев. Но и без них между нами сейчас полыхал этот двоим знакомый «огонек».

Я чувствую, что его руки не останавливаются – все также продолжают нагло лапать меня, с интересом раздевая, как будто не делали этого до этого никогда. А я продолжаю вестись на эти ласки и нежности, теряя последние капли выдержки.

И как я не могла узнать его тогда, в тот вечер? Он же действовал все по той же своей манере. Ничего не поменял, кроме как имени! Наверное, я и вправду была слишком пьяна отчаянной любовью к нему, которую пыталась тогда забыть.

– Не трогай меня, – осипшим голосом от негодования пробормотала я, набравшись смелости, наблюдая, как его губы преобразовываются в подобие улыбки. Уже более доброжелательной, чем было до.

Пальцы грубо сминают мою одежду вместе с кожей до боли, и я очень тихо стону, испуская вдох, прикусывая щеки. Во рту пересохло. Губы заныли, подталкивая к дурной идеи.

Нет, целовать его я не буду! Никогда. Ни за что.

Сама первая не полезу.

Только от одной мысли о том, где он меня касался и что творили мы с ним вдвоем – меня начинает охватывать волной безумия.

Хочется

повторить

.

Широкая ладонь скатывается вниз по задней части бедра, обводит его по внутренней стороне, и приступает заново подниматься вверх по одежде. Я не смотрю за его действиями, не робею, как этого хочет он. В наглую пялюсь ему в глаза, больше не прерывая нашего зрительного контакта. Чувствую как он легко расправляется с заправленной в шорты футболкой, прижимая свои горячие пальцы к моему голому животу. На четверть секунды они замирают, но после продолжают свой ход игры, перекатываясь на талию.

– Убери руки, – угрожающе говорю ему в лицо, чувствуя дыхание на губах.

– Убрать руки? – удивляется он.

– Убери свои чертовы руки с моей задницы, – повторяю я, констатируя все факты, которые он, будто бы не замечает.

Я хотела уже в ответ потянуться к нему, чтобы дальше как следует врезать, но перед этим приласкать. Как вдруг вовремя услышала из-за угла шум. Из коридора, по которому шли мы с ним вдвоем буквально пятнадцать минут назад, послышались шорохи и шаги. От ужаса я подскочила на месте и инстинктивно дернулась в противоположную сторону, каким-то удивительным образом заставив Карстена меня выпустить.

Метясь от одного угла к другому, не замечаю того, как ноги стремительно ослабевают под воздействием угнетающих мыслей, из-за чего быстро приходится всем телом навалится на ближайшую стенку, как на единственную надежную опору. Шумно втягивая носом комки воздуха, пытаюсь совладать самой собой и вести себя куда более естественней. Хоть я считаю, что выходит это не очень, но надеюсь, что поверить в это возможно.

– Ох, я думала ты уже ушла!

Появляется из-за того же угла девушка, уверенно приближаясь к нам на руках с перепуганным щенком.

Я смотрю сначала в глаза дрожащей Пикси, которая чуя мой взгляд, прячет свой мокрый носик в волосах хозяйки, а после перевожу взгляд на Лили, поспешно глотая ртом воздух, словно боясь задохнуться. Подойдя ко мне чуть ли не вплотную, она внимательно посмотрела на мое лицо. Что-то подозрительное промелькнуло в ее взгляде, но я не постаралась не придавать этому значению, чтобы не нервничать и тем самым не выдать окончательно себя на самом деле.

– Карстен только хотел открыть мне дверь! – на удивление ровным тоном выкрикиваю я, отскакивая от стены, и уверенно шагаю к выходу, пытаясь не перейти на бег.

На мгновение, задерживаясь у двери, замечаю как Лили посмотрела на Карстена, который бесстрашно смотрел в ответ на нее, не придавая значения своей помятой рубашке и пару расстегнутым пуговицам на животе. Наши взгляды с ним снова встречаются, и меня пробирает на мурашки...У меня помимо от него страх и бешеное сердцебиение присутствовало.

– Окей, – она смотрит мне в глаза и улыбается. Кажется, ничего подозрительного она не заметила. Или сделала вид, что «не заметила». – Тогда до встречи! Я напишу тебе! – радостно выкрикивает Лили и энергично машет рукой на прощание, прижимаясь поплотнее к Карстену, который смотрит на меня, вызывая бурю эмоций своим холодным взглядом, скрывающий удивление и раздражение.

Он понял, что тот самый художник, это

я

.

Через силу, заставив из себя выдавить слова прощания, я открыла дверь, и перейдя порог, не оборачиваясь, развернулась, уверенная бежать, но вдруг замерла…В этот раз я выходила через другой вход, который был главным и находился впереди дома – в той части, которую я никак не могла разглядеть, но так постоянно хотела. И вот, сейчас он был передо мной…Этот вид было прекрасно видно из гостиной, и я его уже облюбовала несколько часами ранее, но тут он оказался совсем другим.

Перед домом располагался длинный бассейн, прямо на краю горы. Сам дом Карстена оказывается стоял на обрыве. Не было ничего кроме огромного неба и тоненькой длинной полосы горизонта, что разъединяла кристальное море и голубое небо. Теперь я поняла, от чего спасала меня моя комната и чего одновременно лишала.

Пребывая в необыкновенном восторге, я открыла рот, продолжая стоять на месте, позабыв обо всем. Вид на открытое море и небо резал глаза до неприятной боли от зависти. Я смотрела на нахмурившееся небо, нависающее над спокойной гладью воды, и сама не поняла, как на нос упала мокрая капля.

Делаю два шага вперед, оказываясь под нахмуренными облаками серого неба, и чувствую как по щекам начинают струится холодные ручейки, похожие на слезы. Но я не плачу.

Дождь.

Я невольно вспоминаю о том, что сказала самой себе пару часов назад, сидя во дворе и думая о различных глупостях.

Нет, нет…Не может быть…

Обернувшись назад, встречаюсь взглядами с Лили. А после, неуверенно, но все же, смотрю в глаза Карстену, чувствуя, как сердце на минуту замирает. На его лице прямым текстом написано: «я тебя ненавижу», а я надеюсь, что в моих глазах не отражается: «я тебя люблю».

Он смотрит на меня, я на него. Может сердце еще что-то и помнит, но мозг, кажется, уже начинает забывать. Все в прошлом. У нас больше нет будущего и настоящего. Он не моя судьба, а я не его история. Мы все люди, и все способны ошибаться, и вот, я ошиблась тоже. Бывает, пройдет.

Не глядя под ноги, пячусь назад, срываясь с места, как ужаленная. Колкий взгляд все еще чувствую на себе, но при этом стараюсь больше не оборачиваться, хоть и незримая сила притяжения между Карстеном и мной, так и манит.

Путаясь в ногах, кое как миную путь до дома. По рукам и ногам стекают мелкие капли. Все тело все еще горит после объятий, а в голове стелется густой туман.

«Это простое совпадение» – твержу себе, не желая верить в знаки судьбы.

Обман.

Вокруг нет чуда, и откуда ему взяться в таком суровом мире? Подумаешь, светило солнышка, а сейчас, бац, и дождь. Сбои в природе или простое совпадение. Бывает же такое? Да, точно бывает!

Теплый свет от лампы, отражающийся в окне за шторкой нашей спальни с Оливером, и в том числе моей комнаты, привлекает мое внимание, также как и необъяснимую тревогу. Кажется, я предупреждала домработниц, что уборку в своей комнате предпочитаю делать сама… Тогда, какого хрена там горит свет, если меня там не было последние часа четыре?!

Ускорив шаг, быстро добравшись до двери на заднем дворе, просачиваюсь в дом, как ураган. Прохожу огромную гостиную и резко выворачиваю на лестницу, перескакивая сразу через одну, а то и две, ступени поднимаюсь наверх.

Паника окружает меня со всех сторон – я не понимаю, что можно было искать в моей комнате, но знаю, что найти там и вправду можно было многое. Например, даже тот самый ноутбук на котором открыта вкладка с фейкового аккаунта на страничке его подружки. Твою мать.

Замерев у двери в спальню, пытаюсь отдышаться. Одна рука уже уверенно лежит на дверной ручке, другая – прижата к груди. Не в силах поднять голову, прислонилась лбом к прохладной двери, чувствуя, как все тело потряхивает в конвульсиях. Я стала медленно дышать носом, стараясь замедлить бешеное сердцебиение, как внезапно услышала у себя за спиной голос:

– Элизабет!

Вздрагиваю, хватаясь за шею, оборачиваюсь назад. Все тело дрожит, а сердце, колотясь в страхе, вот-вот грозило разорвать грудь на мелкие части. Я прижимаюсь лопатками к двери и испускаю в сторону вздох облегчения, заметно расслабляясь.

– Все хорошо? – Оливер стоит напротив, испуганно вглядываясь в мое лицо, и, стремительно сокращая между нами расстояние в еще один шаг, заглядывает мне в глаза, притягивая к себе. Я не отталкиваю его, наоборот, прижимаюсь так крепко, как еще, мне кажется, никогда не позволяла себе такого с ним после Карстена. – Все хорошо, да?

– Ты меня сильно напугал, – уткнувшись носом в грудь, прошептала я, и почувствовала странное тепло в груди, которого раньше не замечала. Но, скорей всего, это было обычное состояние спокойствия.

– Извини, не хотел. Честно. – Взволнованно говорит он, и я слышу как тоже быстро бьется его сердце у меня под ухом. – Я вообще, извиниться хотел. Наверное, я все же был не прав.

Я подняла голову, встречаясь с ним взглядами. Не знаю, почему, но сейчас я не хотела его отвергать от себя. Мне было хорош и спокойно. Я хотела забыться, упиваться его нежностью и ласками, не думать ни о чем.

Я хотела убежать от мыслей, которые принадлежали другому мужчине.

– Прости меня тоже, – я обхватила пальцами его шею, притягивая к себе. – Я очень скучала, – тихо говорю я, поглаживая большим пальцем свободной руки его скулу.

– Если хочешь, мы можем уехать отсюда прямо сейчас. – Вкрадчиво оповещает меня он в заманчивом предложение, и я вправду задумываюсь над этим, считая, что это является единственным верным решением в избежание многих проблем. И это так и есть. Будь мы сейчас не здесь, этого всего бы не было с нами: ссор, недопониманий, недовольства в друг друге, а самое главное – сомнений.

«Сомнение – это всегда нет».

Но я же уже приняла ход нашей новой борьбы…Я уже показала, что готова снова биться. Но,

по-другому

.

– Нет. Мне тут очень нравится. Особенно, когда ты со мной.

Я притянула Оливера к себе, сама первая вовлекая в крепкий, безнадежный поцелуй, где отсутствовало все кроме животных инстинктов.

Никогда так не делала.

Мужские

холодные

ладони обвились вокруг моей талии, плавно скатываясь то вверх, то вниз. Обнимали, притягивали ближе к себе, чтобы было тяжело дышать, и я вдруг почувствовала насколько сильно промокла моя футболка под мелким дождем. Хотя, мне казалось, что я была практически сухой.

В голову снова врезается мой обрывок признания с которым я смотрела на чистое небо, уверенная в своей правоте.

Нет. Судьбы вообще не существует. Человек сам определяет свой путь!

И от части, я соглашалась с этим мнением.

Теперь наша игра заиграла другими красками и по другой методике, где биться было уже не так важно.

Война подошла к концу? Но кто тогда одержал победу?

Он снова показал мне то, что я полностью под его властью, опровергнув все мои ложные слова. Он снова все предугадал и просчитал для своего удара, в то время, как я жила, не задумываясь о расчетах.

Пора менять тактику. Теперь в ход должны идти не только кулаки, но и мозг.

Глава 14

4 года назад

– Ну что там? – стучится в закрытую дверь ванной комнаты Карстен, и я, вытирая мокрую щеку рукавом шерстяного свитера, еле-еле отвечаю, всхлипывая:

– Ничего.

Подставляю дрожащие руки под ледяную воду и плескаю себе на лицо пару капель, пытаясь так замаскировать свои слезы. Просто улыбайся. Простой улыбайся. Просто…улыбайся. Повторяю себе безостановочно, пытаясь силой волей затолкнуть все рвущиеся слезы назад и налепить на лицо легкую, несчастную, но хоть какую-то улыбку, чтобы заново не разреветься.

Не спеша поворачиваю дверной замок в сторону, открываю дверь. Не получается сделать даже нормального шагу вперед, чтобы перешагнуть порог. Не хватает сил. Ни моральных, ни физических. Никаких.

– Фух, – обрывисто, сквозь тупую пульсацию в висках, долетает до меня вздох, и я, слишком резко подняв голову в растерянности, чуть не повалилась на своих ватных ногах назад обратно в ванную. – Оу! Детка! Извини, я не то, хотел сказать…Я вообще не то, а..блять! Детка, – Карстен хватает меня за предплечья, прижимает всем телом, которого я и так не чувствую, к себе и пристально вглядывается в мое лицо. Но его глаз я особо и не вижу – только размытые пятна, что-то отдаленно напоминающие радужки и веки.

В пальцах нервно сжимаю два отрицательных теста на беременность. Кажется они все еще должны были быть у меня в левой руке. Но, отпустив взгляд вниз, на ноги, заметила как они уже валялись на полу…

Меня качает из стороны в сторону, и неприятная желчь подкатывает к горлу, из-за чего я прошу Карстена меня отпустить. Почему-то так сильно начинает кружится голова, что мне приходится спиной на пару секунд упереться в косяк, чтобы не упасть. Вдохнуть полной грудью не получается – с каждой попыткой вдохнуть сердце остро начинает колоть так, что все тело в секунды парализует.

Я ничего не могу сказать и сделать в ответ – ни закричать, ни закатить скандал, ни ударить, да даже послать куда подальше. Молча отхожу в сторону, прохожу дальше в гостиную зону, словно тень, и медленно опускаюсь на край дивана, все еще видя перед собой эти злосчастные две полоски. Резко зажмуриваю глаза, затем снова открываю, и так повторяю еще раз, но ничего не меняется. Я все также вижу эти две полоски и, все также слышу этот вздох и эти слова…

Обнимаю себя руками, раскачивая из стороны в сторону. Постаралась обмануть саму себя тем, что это сейчас может быть не по-настоящему и мне все кажется. А параллельно старалась также не думать ни о чем об этом, чтобы не загонять саму себя в глубокую яму дерьма из истерик.

Не время.

Не сейчас.

Так надо.

Просто не сейчас…

А когда же?…

Казалось, ведь все и так запредельно ясно, но ты все равно продолжаешь безнадежно искать другие ответы в пустых клетках жизни…

Глядя в одну точку перед собой в стене, не могу сообразить, где же я нахожусь и кто я на самом деле. Неудачница. Вот единственное слово, который точно отвечает на вопрос «кто я?». Я даже не могу понять в какой момент вдруг передо мной очутился сам Карстен, и сколько так я в тупую просидела раз он так был напуган. Я сморгнула где-то семь раз, перед тем, как смогла четко сфокусировать свой взгляд и четко увидеть его кричащие глаза о помощи для меня. И почему-то мой мозг слишком быстро оживился, откликнувшись на это сильным толчком в груди.

Пробежавшись глазами по растерянному мужскому взгляду, я посмотрела на его губы. Они подрагивали. Что-то говорили. Но слышать я начала только спустя время, когда пропустила уже половину.

– …я не хотел этого говорить. Дорогая, Элизабет, серьезно, случайность...Само как-то вылетело и я…не хотел, прости меня. Я знаю, что тебе сейчас очень больно. И я знаю, что эту боль причинил тебе я! Я такой мудак, прости-прости, – почти что перейдя на шепот тяжело выдохнул последние слова он, и я почувствовала как его пальцы уверенно обхватили мои запястья, слабо потянув на себя, для простительных обнимашек.

Я не двигаюсь, смотрю ему в глаза, одновременно поражаясь тому насколько сейчас они взволнованы и напряжены. Ждут ответов. Гадают и думают, как бы не сделать еще больнее и хуже. Я

вижу

, что он извиняется. И вижу

как

.

Стоя передо мной на коленях, он – взрослый, состоятельный, уверенный в себе и в своей жизни мужчина – сейчас искренни просил прощения передо мной. Обычной девушки, которая смогла для него уже как-то стать женой. «Околдовала» – сказала бы любая другая. И я бы тоже.

И, может быть, это глупо и наивно, но я поверила ему. Моментально. Мне не нужно было еще время, чтобы подумать о том: прощать его или нет. Я его уже простила. Вот так сразу, да.

Слабо улыбнувшись уголками губ, несмотря на соленный привкус на губах, я вдруг почувствовала как новый порыв слез снова стал рваться наружу, но уже не из-за обид, а из-за осознания, что я выбрала правильного мужчину.

От такого правда хотелось реветь от счастья.

– Ну, – Карстен разочаровано вздохнул, заметив на моих дрожащих ресницах новые слезинки. Я, зажмурившись, накрыла опухшие глаза ладонями, стараясь спрятаться в своих волосах. Так противно показываться перед любимым человеком слабым. Хочется показаться железным супер-героем, который спасет не только весь мир, но и любовь. А ее спасать сложнее всего. Даже потому, что не знаешь как. – Не закрывайся от меня. Я не для того женился, чтобы убегать от своей жены при одном виде ее слез. Со мной можно быть слабой. Вообще любой можно быть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«…можно быть слабой…»

Я чувствую его горячее дыхание у левого уха и, чувствую как его мозолистые пальцы ложатся поверх моих, от чего замираю на какое-то время в каком-то предвкушении. Слезы волшебным образом очень быстро высыхают на щеках. Он сжимает мои запястья в своих горячих ладонях, и я, вместо того, чтобы оттолкнуть его, позволяю приблизиться еще ближе...Карстен аккуратно уткнулся своим лбом в мой и, осторожно заглянув мне в глаза, что-то прошептал. Очень-очень тихо. Как будто бы нас кто-то еще мог услышать. Кажется, это были слова о том, что он всегда будет рядом со мной и о том, что он меня любит.

– …слышишь? Я люблю тебя. Я серьезно люблю тебя. Ты веришь мне?

Я хотела сказать, что да. Как я могу не верить человеку, которого люблю и полностью доверяю? Но вместо этого, так громко шмыгнула носом, сама не ожидая, что получится такой хлюпающий, смешной звук из носа из-за соплей.

Негромко рассмеявшись, я подняла взгляд, кашляя все еще от кома в горле, и Карстен ласково убрал мои свивающие на лицо пряди волос, которые походили больше на мерзлые сосульки. Я уставилась на его неуверенную, скромную полуулыбку, снова заприметив эти две ямочки на щеках. Хочу, чтобы они достались нашей дочке. Или сыну. Без разницы. Наши дети, независимо от пола, будут прекрасны. И это точно.

– Иди сюда, – осторожно потянул на себя мужчина, стискивая в объятиях, заставляя обвить ногами свою широкую спину.

Я уткнулась носом в его правое плечо и сразу же спокойно вдохнула, как только вдохнула запах его кожи. Вроде как, пустота начинает исчезать, а на ее место приходит чувство «любовь». Или что-то очень похожее на нее: такое же нежное и воздушное –

необычное

…

Ну почему все так? Мы же готовы. Готовы подарить этому миру еще одного маленького человека, а этому человеку еще один мир. Ну, почему ничего не получается? Что с нами не так?..

– Что, прям все-все отрицательно? Ничего не получается? – тихо бормочет на ухо Карстен, успокаивающе целуя меня в макушку, от чего невольно вздрагивает сердце.

– Все. Это последние два теста, остальные пятнадцать я выбросила, – поднимаю взгляд на него и поджимаю губы, чтобы они не дрожали.

Моя задержка и всевозможные «симптомы» оказались ложными.

– Не волнуйся, – нежно целует меня в щеку, заправляя за ухо вздыбившиеся волосы, – у нас все с тобой только впереди.

Я все еще шмыгаю носом, не сопротивляясь, когда Карстен хватает меня за щеки и целует в губы три раза. Это помогает мне еще шире улыбнуться и почувствовать себя не настолько безнадежной и несчастной, ведь напоминание о том, что пока рядом со мной находится такой мужчина я буду самой счастливой в этой Вселенной.

Если не во Вселенной, то на Земле точно.

– Ты уже улыбаешься, – подмечает мой муж и снова целует, только на этот раз в щеку. – Это отличный знак.

Я начинаю смеяться и невольно задумываться о том, каким бы же Карстен был отцом для наших детей. Конечно самым лучшим! Он был бы тем самым папой, который не успевает на школьное выступление из-за своих срочных собраний на работе и пробок на дорогах, но все равно придет, пробежит, даже под конец. Тот самый «безумный» папа, который поддержит любую крышесносную задумку, и согласится пообедать мороженым и сходить в кино за плохое поведение.

– Как ты думаешь, мы точно готовы? Может это какой-то плохой знак? – неуверенно спрашиваю я, нервно одергивая рукава теплого свитера так, чтобы спрятать в нем холодные пальцы.

Меня снова начинает одолевать этот порыв плохих мыслей.

– Любимая, ты слишком нетерпелива. – Карстен усмехается, запрокидывая голову вверх, чтобы испустить пару громких смешков. – Всему свое время. И наше время настанет. А сейчас, значит мы должны сосредоточиться на другом – на друг друге например, на состояние семьи, карьеры. Сейчас наш жизненный путь просто немного про другое, – добавляет он, и пристально смотрит мне в глаза. – Я еще успею осчастливить тебя, и себя, как минимум три раза – и это не обговаривается, дорогая!

Он тянется ко мне за парочкой поцелуев, и я не могу отказать ему в этом, быстро чмокнув его в губы.

– А ты сам готов? – спрашиваю я, и резко замолкаю, нервно поджимая губы.

Все внутри сжимается, в ожидание заключительного ответа. Этот вопрос является ключевым. Не просто факт, не просто встречный вопрос или забавная шутка – в этом вопросе заложено многое, например, банальная ответственность, готовность к резкому взрослению и осмысление много непонятных вещей сразу.

– Если ты готова – значит, я готов тоже. – Уверенно откликается он, и я понимаю, что, черт, конечно это очень мило, но и также неправильно:

– Так…нельзя, Карстен. Тут у каждого должно быть свое здравое осмысление. И уверенность в том, что он справится, что он готов возлагать на себя такую ответственность!

Я отстраняюсь от Карстена, упирая ладони ему в плечи, создаю давление, чтобы между нами создалось какое-то пространство. Захотелось серьезности и четкости, взамен на шутки и хорошее настроение. Мы должны вдвоем понимать об ответственности, которая упадет на наши плечи, если мы хотим стать родителями.

Карстен шумно вздыхает, насильственно притягивает меня к себе, хотя я толкаюсь и пытаюсь выкарабкиваться из его рук, потому что хотела целиком наблюдать за языком его тела, и, потому что мне уже становилось немного душно.

– Я уверен в себе настолько, на сколько ты себе даже не можешь представить. Ты не уверена во мне? – спрашивает спустя некоторое молчание он, и я тут же мотаю головой, показывая, что несогласна с его словами.

И это так на самом деле. Я не не уверена в нем, я просто не уверена в себе…

– Я боюсь стать ужасной матерью. Вдруг, я вообще не смогу полюбить своих детей…

Эти мысли очень сильно ломали меня изнутри.

Начитавшись несколько десятков статьей о том, как мамочки, понарожав детей, так и не смогли никак их полюбить и почувствовать тот самый отклик материнского сердца, просто жили будто со «знакомыми», я готовила и себя к самому худшему.

– Ты ею никогда не станешь, не думай об этом, Элизабет. И как ты сможешь не полюбить их? Ты не такая. Ты умеешь любить – а это главное качество для того, чтобы стать замечательной матерью. Я в тебя верю.

На глаза наворачиваются слезы. В горле снова появляется этот надоедливый ком, и я чувствую как глаза снова начинает противно щипать.

Сердце то прыгает от радости, то воет где-то в углу, не принимая все эти слова на свой счет. И я до сих пор не понимаю, что в итоге ощущаю – радость или страх, неуверенность и отсутствие вообще каких либо эмоций и чувств. Он настолько сильно верит в меня, насколько не верю в саму себя я.

– Карстен, – прошептала я, поелозив на диване. В голове созрел новый вопрос, от которого, честно у меня, перехватывало дыхание. И накатывал новый ком. Сегодня официально день для того, чтобы нареветься вдоволь на все пару месяцев вперед!

– М, – спокойно отозвался он и обхватил ладонями мои щеки, нежно погладив припухшую кожу под глазами.

– А как ты хочешь назвать… наших детей? – немного неуверенно спросила я, приподнимая ресницы и заглядывая ему в глаза, в поисках каких-то ответов.

Раньше мы этот вопрос еще не обсуждали. И он, почему-то сейчас очень сильно тронул меня так, как не смог бы, например, пару месяцев назад.

– Ох…

Между нами притаилась интригующая пауза, позволяющая невидимо друг с другом «поболтать» взглядами. Это был наш самый любимый тип разговор – именно через глаза.

Карстен хитро улыбается мне, а я сдержанно ему, томясь в догадках и сплошных неизвестных именах.

– Мне нравится имя Симон. – С такой теплотой в голосе выходит из его уст на вид простое имя, что я невольно начинаю улыбаться, дав волю своей безудержной фантазии. Сидела, прижавшись к нему всем телом, слушая стук своего сердца совместно с ним, и представляла, как же мило и органично Карстен будет выглядеть с маленьким комочком «огромной любви и радости» – нашим сыном – на руках, и как будет ласково напевать ему колыбельную по вечерам, укрывая в своих объятиях от всех страхов в этом большом, неизведанном еще для него мире.

У нас все получится. Обязательно.

– А если будет девочка?

Карстен задумчиво промычал спустя некоторое безмолвное время, кажется очень тщательно обдумывая этот вопрос. А я уже думала, и видела, с какими глубокими, сказочными карими глазками будет наша девочка, потому что была в точности уверена, что внешностью она пойдет в своего отца.

– Назовем Элизабет. В честь тебя. Будет еще одна девочка с моим любимым именем и

моей

фамилией.

– Карстен, это глупо, – возмущенно вздохнула, демонстративно насупившись, подняла смеющийся взгляд. Даже и злиться не могу. Да и не за что, из-за такой глупости. – Как это будет выглядеть со стороны? У родителей не хватило фантазии? – Его ямочки на щеках становятся более выраженными, после моих слов, призывая и меня улыбнуться также широко.

Мне кажется, что это какое-то проклятье. Я обожаю его кажется каждой клеточкой тела. Может я какая-то сумасшедшая? Не могут же так люди любить – это безумство…

– Ну и что? Главное, что мы счастливы.

– А сейчас мы с тобой счастливы?

– Очень.

Мы счастливы. Очень.

Глава 15

Отодвигаю выдвижной ящик в столе, выискивая свою акварель среди различного хлама. Бумажки, ножницы, ручки, карандаши, какие-то тетради, блокноты…и больше ничего.

– Черт тебя побрал! – Я резко задвигаю ящик обратно, отскакивая от стола, и замираю, когда громкий хлопок деревяшек оглушает меня на пару секунд. В ушах начинает звенеть то ли закипевшая ярость, то ли мои раздраженные нервы, болтающиеся на тонких прутиках.

Уперев руки в бока и чуть ли не до боли впившись в кожу ногтями, я пристально и очень тщательно приступаю оглядывать свою небольшую комнату в квартире, в которой на протяжении двух с половиной часов продолжал творится дикий хаос из вещей. Глаза неугомонно бегают от одного угла к другому, словно видят сквозь мебель и анализируют все содержимое. Мне даже элементарно некуда куда-то ступить, потому что весь пол усыпан холстами, тюбиками и баночками с краской.

На огромной двуспальной кровати разбросаны разные кисточки, маркеры и еще очень много незначительной ерунды для рисования, на шторах висят зажимы, на стенах, в разных углах расклеены остатки от малярного, уже использованного, скотча. Глядя на все это появляется ощущение, что меня пару часов назад пытались ограбить.

Когда в доме творится подобный беспорядок, который многие называют «творческим», психологи говорят, что это связано с тем, что этот беспорядок происходит у их хозяев в голове. Возможно, они правы. И я им отчасти даже верю. Но не в этом случае.

Мое «оправдание» такого беспорядка: внезапное вмешательство посторонних во время моей работы. Оливеру приспичило рваться к родителям именно в первую половину дня. Именно тогда, когда я только настроилась закончить работу для заказчика, которую теперь, с огромным текстом извинений и просьбами понимания, пришлось отложить на еще неограниченный срок!!

Собираю в стопку свои старые работы, чтобы они не мешались мне под ногами и складываю их в папку отправляя на подоконник – единственное свободное место. Затем собираю парочку черных гелиевых и шариковых ручек, складываю в сумку цветную бумагу и еще один рабочий скетчбук для набросков. Моя сумка уже трещит по швам, но я настырно продолжаю запихивать в нее все самое нужное. «На всякий случай» – успокаиваю себя, складывая что-то новое и новое, но от этого легче все равно как-то не становится. Ощущение, что что-то точно забуду, как только выйду за порог.

Нависая над ничтожным выключенным телефоном, выжидающе гипнотизирую время на экране, в ожидание ответного звонка. Оливер не берет трубки, хотя я уверена, что это он засунул все мои карандаши и акварель туда, где им быть неположено! Бесит.

Я поднимаюсь с кровати, когда на второй безответной минуте понимаю, что никакого ответа не будет, и подхожу к вытянутому комоду у стены, одним агрессивным рывком отодвигая третий по счету ящик, два первых которого уже были прочищены в самом начале неудавшегося захода. Чувствую как в висках уже настойчиво начинает пульсировать нехорошая ярость, которая стремительно поджигает фитиль бомбы, спрятанной внутри под несколькими медными замками.

Никогда не любила, когда трогали мои вещи.

Но, когда обстоятельства привели к тому, что мы с Оливером съехались – пришлось привыкать. Он не видел в этом ничего страшного, а я едва пыталась его не убить. Скрепя зубами и трясясь от злости – я терпела. Пыталась по крайней мере. Хотя для меня самой такое поведение было чуждо. Оно стало личным открытием: раньше не знала, что умею злится так

сильно

из-за «пустяков». Просто…не было такого у меня еще, судя по прошлому опыту.

Перебирая старые толстые папки с работами, с огромной последней надеждой, вынимаю из ящика все содержимое, особо не тратя минуты драгоценного времени на анализ своих старых работ. Достаю завалявшиеся гравировки для натюрмортов и использованные листы под палитру, которые давно стоило бы выбросить в урну. Перекладываю еще одну, предпоследнюю, стопку работ на кровать и перевожу взгляд обратно, замечая на дне ящика, под маленькими грязными листками с набросками людей какие-то картинки. Что-то похожее на фотографии. Не понятно. Обычно, сюда кроме как бумажек и ненужного мусора я ничего не бросаю.

Вытягиваю руку вперед, осторожно смахивая в сторону все маленькие обрезки бумаги. Сердце пропускает удар, или два, а может три, пять, шесть, перед тем как глаз цепляется за изображение... Это напоминание из прошлого…или, как говорится, «привет»?…

Чуть помедлив, растерявшись, я моргнула еще порядком шесть раз, смахнув все на то, что мне это чудится. Но кажется, что нет – все

слишком

выглядит правдоподобно.

Я осторожно взяла в руки две тонкие полоски фотографий из фото будки и, задержав дыхание, поднесла их к лицу. И вдруг поняла, что весь мир снова начал меняться, оборачиваясь для меня омутом сплошных воспоминаний... Самых старых и теплых, любимых и ненавистных одновременно. Я не верила в то, что видела и мой мозг тоже относился ко всему этому скептически. И как бы я не пыталась это оправдать – ничего не получалось. С фотографии на меня все также продолжали смотреть две пары искрящихся глаз: мои и мужчины, которого я когда-то там давненько любила. Казалось, это «давненько» было только что вчера.

В этот же миг, повалившись назад на кровать, я внезапно перестала ощущать ног. Но сейчас даже не испугалась этого – это показалось мелочью, по сравнению с тем, что происходило у меня внутри. Неестественное тепло, исходящее от обычного листка, начинает сильно жечь кожу. Пальцы рук словно пронзает настоящим огнем, а ладони мгновенно наливаются кровью, начиная пульсировать. Я отрываю взгляд от своего напечатанного лица и поднимаю глаза на пустую стену перед собой, концентрируя все внимание на ощущениях. Эта фотография незаметно повернула время вспять. Туда, куда совать носы вообще не стоило. Туда, где абсолютно все было

по-другому

: намного проще и легче. Одним словом — лучше. Намного лучше чем…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Снова отпускаю взгляд на руку, замечая то, как пальцы нервно подрагивают в воздухе.

Не мы это. Фотошоп, ошибка, случайность или вообще может быть мерещится. Но это точно не похоже на правду. И это точно не похоже на нас. Не похоже, что это

могли

быть когда-то мы…Я не верю...Я в принципе теперь ни во что не верю.

Мне приходится заставить себя еще раз посмотреть на свою ладонь, и я, уже с большим энтузиазмом, повторяю этот процесс «воспоминания», приступая заново изучать знакомые до дрожи черты лица.

Первый кадр – из четырех – выходит немного нелепым, наполненным растерянностью и, словно не пониманием всего происходящего в округе. Я хохочу во весь рот после того, как с трудом затащив своего огромного мужа в маленькую фото будку, едва поместилась рядом с ним, усевшись на его коленях. А он, с таким невозмутимым, своим привычным хмурым видом пилит меня. И в глазах его не то, чтобы злоба и ненависть, в них что-то такое странное, необычное…может, любовь?

На второй раз я успеваю заставить повернуть его голову прямо в сторону маленькой камеры напротив и улыбнуться. Фото-робот запечатлил именно тот момент, когда я тыкала пальцем в его. Поэтому, эту фотографию наверное тоже стоило бы считать как неудавшаяся. Но я считаю, что нет. Карстен очень мило улыбается, демонстрируя свою правую ямочку на щеке, смотрит своими черными глазами на меня, так влюбленно. А я даже не замечаю этого, упорно заставляю его смотреть вперед, все еще хохоча. Мне сейчас, даже на мгновение, начинает казаться, что я слышу наши голоса. Которые на самом деле лишь искажаются под силой бурной фантазии и плохой памяти, а на самом деле в квартире стоит глухая тишина.

Третий и четвертый кадр – по

его

словам – были самые-самые лучшие. На них мы целовались. Забвенно и мечтательно, чувствуя каждую уловимую эмоцию друг друга, ловя каждый вздох и тихий стон. Это было превосходно. Все также, как и..сейчас.

Волшебно

. Необычно. Как первый раз, только без чувств. Обычный поцелуй, больше не наполненный главным –

любовью

.

Наверное, это грустно, но я его больше не целую. И не поцелую.

Никогда

.

Я закрываю глаза и зачем-то прикладываю свободную руку к животу, неожиданно почувствовав какое-то жжение. Наверное, это догорали последние бабочки. Смотрю на электронные часы и в ужасе подскакиваю с кровати, разбрасывая в разные стороны ногами все вещи.

Я опаздываю, твою мать!

Целых полтора часа пролежала в обнимку с ничего незначащими бумажками, вспоминая все то, что с таким трудом забывала три года! Кто я, если сама себе не вредитель.

На ходу быстро сгребаю все кисточки в одну кучу и связываю их своей резинкой для волос, чтобы они не рассыпались в сумочке куда попало. Сворачиваю в тубус несколько плотных листов, закидываю в шоппер еще карандаши и четыре тюбика с гуашью. Затем бегу к открытому комоду и резко отодвигаю четвертый ящик, мгновенно подмечая в углу свою пропажу. Черт, а могла бы все сделать гораздо быстрее, если бы сразу додумалась от простого идти к сложному. А не наоборот.

На эмоциях злости и одновременно радости, я запихиваю в сумку акварель, параллельно раскидывая все разбросанные картины по ящикам. Нужно скорее распрощаться со всем этим и уносить ноги, потому что мой автобус ждать меня не собирается. А следующий вообще приходить не хочет. Идиотское расписание.

Хватаю с кровати телефон, уже намереваясь рвануть из комнаты вон, как вдруг останавливаюсь, замечая краем глаза эти две загадочные полоски фотографий, о которых уже смогла забыть. В груди словно загорается какая-то лампочка, выключая все рычаги ненависти. Я не хочу сейчас его ненавидеть.

Почему-то не хочу.

В руке начинает вибрировать телефон. Я мигом подрываюсь со своего места, на автомате забрасывая в сумку фотографии.

К черту их. Выброшу по дороге.

– Да! Алло? – сбивчиво кричу в трубку, даже прежде не взглянув на абонента, с которым имею честь говорить. Это все равно скорей всего Оливер.

– Привет, это Лили… – Я замерла, остановившись в прихожей у двери. Сердце настороженно екнуло в предчувствие чего-то страшного, ведь напоминание о том, что

она ничего не знает

все еще меня и пугает и беспокоит.

Не поверив сперва ни голосу, ни девушке на том конце провода, ни самой себе, я посмотрела в экран, убеждаясь в обратном. Это серьезно была Лили.

– Да, Лили, я тебя слушаю, – довольно спокойно говорю я, до этого сделав пару глубоких вдохов, когда отключила микрофон.

– Элизабет, я…хотела у тебя узнать, – она делает короткую паузу. Я же, не находя себе места, заранее пытаюсь найти убеждающие причины не отвечать на ее возникшие вопросы, которые у нее так резко появились. – Можем же мы перенести нашу с тобой встречу на послезавтра, хотя бы, а, возможно, и еще чуть-чуть попозже? У меня внезапно изменился график работы. Представляешь, мой фотограф уверяет меня в том, что коллекцию, которую нам нужно отснять лучше будет точно на фоне Кёльнского собора! С ума сойти!

Я сразу облегченно беззвучно выдыхаю, вместе с ее словами сбрасываю с плеч все обременяющее голову мысли. Возможно, сейчас я должна была испытать огорчение или злость за то, что в пустую потрачу свои свободные скучные дни, но как-то странно этот переворот событий очень даже мне нравится.

– Хорошо. Ты заказчик, ты все и решаешь.

– Ох, спасибо тебе большое! Извини, что тревожу тебя своей непостоянством. Я прямо сейчас переведу тебе аванс.

– Ненужно. Все нормально, Лили.

– До встречи! – пропел женский голос мне в трубку.

– А! Но!…До встречи.

Позволяю ей первой нажать на кнопку «отбоя» и завершить звонок, потому что сама сейчас сделать это не в состоянии. Прикрываю веки, делаю еще пару неглубоких вдохов и выдохов, слабо покачивая головой под умиротворяющий шум городской суеты, который слышу из квартиры, и думаю о том, что так будет лучше: если я начну не с завтрашнего дня и позволю эмоциям сейчас утихнуть, чтобы в будущем не натворить еще глупостей. Мне нужно еще подумать, как избегать Карстена, потому что встречи с ним я в будущем вообще хотела бы свести на нет. Но на его территории это кажется вообще невозможным.

Убираю телефон в задний карман джинс, закидываю на плечо шопер, и, зажав под подмышкой тубус с ватманами, выхожу из квартиры, закрывая ее на ключ.

На улице как всегда стоит суматоха. Дороги кипят от потока машин в самый час пик, переулки гудят от звуков голосов и разных песен, доносящихся из разных неизвестных углов. Никогда не подумала бы, что буду скучать по этому городскому хаосу. Тут кипит жизнь, тут все идет наперекор, но в этом во всем и есть какая-то своя изюминка этой завораживающей суеты.

Оглядываясь на прохожих, смотрю по сторонам, любуясь знакомым небом над головой, которому посвящены уже около пятнадцати штук картин. Написав Оливеру короткое смс, что я еду домой, я пролистываю еще пару сообщений от своих прежних заказчиков, и чувствую как внутри меня начинает переполнять от переизбытка дофамина вместе с грудой разной информацией за последние часы.

Странно это все как-то. Странно, что я понимаю, что не хочу больше

ему

мстить и доказывать свое счастье. Наверное, я просто устала играть в эту игру, которую затеяла сама же с самого начала. Он счастлив и не переживает за меня. Не думает, даже не вспоминает, и то, когда видит меня, в голове так, что-то может быть и мелькает наподобие недружелюбия. Хотя к чему оно было бы у него ко мне? Ведь не я же..Не я! Разрушила наши отношения.

Почему тогда он хочет заставить меня думать в обратном?…

– Эй! – со звонким визгом у меня перед ногами затормаживает автомобиль. Большой. Очень большой. По колесам могу сказать только одно – они бы точно раздавили мои ноги, будь не эти жалостные сантиметров десять.

Я поднимаю голову, инстинктивно отпрыгивая назад на бульвар. Сердце стучит, уши закладывает, словно горячей ватой, а дрожащие коленки кое-как еще сгибаются. Кровь в жилах кажется уже смогла застыть, отлив от всех частей тела. Что за урод? Не видит, где останавливается?

Набравшись побольше наглости и притупив гнев, чтобы не разорвать этого мудака на части, бессовестно заглядываю в открытое окно автомобиля, никак не ожидая встретить на водительском месте…Карстена?

– Добрый вечер, – качая головой в знак приветствия, слышу его приятный до мурашек голос, неожиданно почувствовав как в груди что-то откликнулось при виде него. По ощущениям, это походило больше на радость. – Подвести? – Улыбаясь во все тридцать два острых зуба, он чертовски умело сейчас дурит меня своими добрыми ямочками на щеках.

Я пытаюсь сопротивляться. Пытаюсь не улыбаться от слова совсем. Но…не могу…

– Нет, спасибо. – Кусая уголки губ, сдерживая улыбку, сухо отвечаю я и отвожу взгляд на дорогу, по которой несутся легковые машины. Красные, белые, черные, синие…Мысленно зачем-то считаю их. Наверное, так пытаюсь отвлечься.

– Нам с тобой в одну сторону, – деликатно напоминает он. – Садись.

Я не оборачиваюсь.

– Нет. – Уже жестче повторяю я.

– Да. – Вдруг говорит он, также упрямо и твердым, поставленным тоном, от которого у меня округляются глаза в удивление. – Садись.

– Нет. – С нервным смешком слетает с моих губ третий принципиальный отказ.

Я заглядываю ему в глаза, когда решаюсь повернуть голову. Моя выдержка ушла сразу, как только этот мужчина начал показывать свой истинный эгоизм. Желание превосходства, властности всегда были его частью. Они никогда не уходили от него. Никогда не исчезали или менялись, они просто умело скрывались под другими вещами, которые закрывали мне глаза и давали надежду на то, что люди умеют меняться.

– Давай не будем устраивать скандал при стольких свидетелей. Ты просто сядешь и я довезу тебя до дома. Без всякой задней мысли, о которой ты могла подумать. – Совершенно серьезно говорит Карстен, приподнимая одну бровь, словно это я стою и устраиваю тут концерт, обиженно топая ножкой.

И вместо того, чтобы что-то ему ответить, я только шире открываю рот, впадая в еще больший ступор. Что?!…

– Мне пора, прости! – Быстро кидаю в его сторону я, слишком резко подрываясь с места.

Я разворачиваюсь на все сто восемьдесят градусов и направляюсь в противоположную сторону от остановки, окончательно наплевав на все. Решила, что закажу себе такси, когда оторвусь от этого ненормального, от которого у меня уже в затылок бьет пульс.

– Сядь. Я предупреждаю в последний раз перед тем, как выйду и сам помогу тебе залезть.

От его слов у меня по рукам бегут мурашки, а мозг включает режим «выживания». Нет причин, чтобы в этом можно было сомневаться.

Машины, проезжающие рядом, сигналят, водители возмущаются и что-то кричат в след, не подозревая кто сидит за рулем этого черного огромного автомобиля. Все это привлекает к нам так много внимания, что меня немного начинает раздражать.

– Не утруждай себя. Я и сама спокойно могу добраться до дома! – Крикнула вперед себе под нос, даже не повернув головы.

Я пытаюсь не подавать виду и иду дальше, не сбавляя шага. Даже кажется стала идти быстрее, чувствуя необыкновенный прилив сил от адреналина. А боковым зрением параллельно слежу за тем, как смешно дергается машина, когда ее с газа резко сбрасывают на тормоз, и так через каждые пару секунд.

– Я останавливаюсь.

– Здесь нельзя останавливаться.

– Ничего страшного, штраф в сто долларов меня не испугает.

А-А-А!!

Если бы ты знал, как сильно я ненавижу тебя, дорогой, Карстен Шмидт. Сейчас. Как никогда.

От безысходности, мне приходится остановится. Я замечаю как Карстен тут же бьет по тормозам, останавливаясь рядом со мной. В голове проскакивает мысль послать его, но эти взгляды, нацеленные на нас со всех сторон, не позволяют мне этого сделать. Не сейчас.

– Что тебе нужно? Только давай серьезно.

Я делаю шаг к нему и склоняюсь вперед к открытому окну.

– Подвезти. Ничего более. – Его ухмылка подозрительно становится только шире. Вероятнее всего,

его

план сработал.

И я серьезно посчитала бы, что он искренен, если бы знала его только один день.

Я поднимаю взгляд по верх черной автомобильной крыши, недовольно оглядывая лица прохожих по другую сторону дороги, что даже намеренно остановились, в ожидание став выглядывать продолжение этой сценической драмы, нескрываемо пялясь на нас в оба глаза.

– Хорошо, – сквозь зубы, чуть не по слогам, прорычала я, сжимая в руке ремешок от шопера, не обращая внимания на боль в руке.

Нервно дернув за ручку, открываю дверь. Но не решаюсь в него залезть еще секунд сорок, судорожно оглядывая улицу, в поисках знакомых лиц. И как, убедившись, что смотреть на нас осталась только одна пожилая парочка из окон своего дома, я запрыгнула в его автомобиль, быстро захлопнув за собой дверь, пытаясь кое-как закрыть свое лицо волосами.

– Не бойся, тебя никто не знает. Даже если кто-то и помнит, что ты моя бывшая жена, то в этом всем нет ничего такого. Подумаешь, какой-нибудь жалостный журналистик напишет одну статейку, все равно…

– Давай поедем молча, – недовольно перебиваю его я, отворачиваясь от своего окна. Его чушь, может всерьез оказаться правдой. А я этого не хочу.

– Ты такая милая, когда злишься, дорогая. Обожаю. – ухмыляется Карстен, внезапно блокируя двери. Щелк.

Я вздрагиваю от внезапного пронизывающего звука, моментально припечатывая мужчину ненавистным взглядом осуждения с кучей дополнительных вопросов. Легкая паника вьюгой пронеслась по телу, прошибая насквозь холодной дрожью. В голове поселились самые неожидаемые мысли, от которых, честно, перехватывало дух.

– Ради твоей безопасности. – отзывается он, все еще придерживая свою кровожадную улыбку на губах. Я вижу как в его глазах горят азартные угольки, через которые перепрыгивают чертики, танцуя победный танец. Они мне откровенно не нравятся.

Я не верю ему. Но и другого выхода у меня

уже

не остается.

Карстен заводит двигатель, дергая ручник, стремительно срывается с места, беспорядочно вливаясь в линию движущих машин. Мне требуется минут десять, чтобы выровнять дыхание и смириться с тем, что я, даже после развода, все равно уже утеряла силу своего слова. И мои чувства, желания никого особо не интересуют.

Как и не интересовали раньше

.

Я откидываюсь на спинку вместе с шумным обреченным вздохом, как-то незаметно для самой себя расслабляюсь, разжимая кулаки. Прикрыв глаза и подставив лицо к потоку прохладного воздуха, решила полностью доверить на время этой поездки свою жизнь в руки человека, однажды из-за которого уже собирала ее по частям.

Сердце спокойно бьется в груди, не зашкаливя пульсом, в голове никаких глупых мыслей и идей - одно спокойствие, которого рядом с ним в последнее время у меня никогда не было. Вот он на фотографиях, где мы были неотъемлемой частью друг друга, а вот теперь сидим рядом и практически ничего не знаем о друг друге. Жизнь такая странная штука.

Элизабет…

Снова слышу его голос у себя в голове. В который уже раз он звучит у меня в сознание?

– Элизабет!

Я подскакиваю с места, едва не припечатавшись лбом в лобовое стекло, когда мужской голос, как торнадо, проносится у меня в голове и вибрацией во всем теле, сковывая незначительным страхом.

– Что?! – упираясь одной рукой в панель, а другой придерживая сумку, рычу я, резко повернув голову влево. Сердце безумно колотится в груди, и я чувствую как у меня как будто начинают ломаться ребра.

Боже, я когда-нибудь серьезно убью его, и мне будут абсолютно неважны обстоятельства, наш статус и мои чувства.

– Я тебя звал три раза, – улыбаясь отвечает Карстен, кидая на меня свой загадочный взгляд. Сегодня он какой-то странный. – Хотел тебя предупредить, чтобы ты пристегнула ремень безопасности и не билась головой о стекло. – Говорит он, и я замечаю как его зрачки ненадолго направляются от моих глаз ниже – к губам.

Я на подсознательном уровне поджимаю их, глупо осознавая, что оказывается слышала его голос не у себя в голове.

– Боишься, что запачкаю и тебе еще из-за меня придется тратиться на мойку? – смеюсь, но указание его все равно выполняю и пристегиваю ремень безопасности.

– Боюсь, чтобы у тебя не осталось сотрясения. И ты не сделала куда еще более глупее вещи, как выскочить замуж за такого идиота.

– Ты себя имеешь виду?

Я смотрю на него. Кажется очень долго. Прям очень-очень долго. Как будто выжидала, когда же сейчас он остановится и выбросит меня на улицу за шиворот, как несчастное животное.

Да, и поэтому я женился на тебе.

Вспоминаю его слова, и мысленно мне кажется, я уже нажимаю на курок, подставляя дуло напротив его сердца. Бумеранг возвращается, дорогой, ты должен знать это не хуже меня.

– Нет, – с ироничным смешком отозвался он, не отвлекаясь от дороги. – Твоего малолетку. Сколько ему вообще лет? Двадцать? Двадцать один?

Карстен сворачивает на другую полосу и мы выезжаем на неизвестную длинную полосу с несколькими машинами.

– Двадцать семь. – Коротко отвечаю я и замолкаю, поддерживая молчание.

Я смотрела на дорогу, в окно, за которым быстротечность сменялись виды, на его руки, уверенно держащие руль, предплечья, обтянутые белой рубашкой, и никак не могла посмотреть на его самого…Не хватало сил и выдержки.

Мимолетно разглядывая в окне небо и скалы, я вдруг услышала вместе с нотами песни мычание в такт ей.

Не свое

. От неожиданности, даже осторожно смогла обернуться и взглянуть на него, заметив как на мужском лице впервые появилась улыбка… Такая беззаботная, светлая. Почти как на фотографии. И глядя на него, почему-то начала улыбаться и сама…Так искренне и широко, что прихожу мысленно в ужас от того, что показываю ему такую свою

настоящую

улыбку, спустя столько времени, когда позволяла ему видеть только ухмылку «победы» и злой огонь в глазах.

Что с ним сегодня произошло?

Что со мной сейчас происходит?

Сегодня он выглядит совсем не так, как обычно, и меня это пугает. Он редко улыбается и вообще не смеется. Куда делось его любимое безразличие?

– Ты какой-то странный сегодня, – случайно в слух срываются с языка мысли, после чего приходится сильно прикусить язык, чтобы не взболтнуть еще лишнего.

Я пытаюсь на него не смотреть, как и пытаюсь часто не вдыхать его запах. Но, когда он все же мельком поворачивается ко мне, я невольно в ответ также поворачиваюсь к нему, на недолго обмениваясь взглядами.

– Почему? Кажется такой же. – Он переводит взгляд на дорогу, а я продолжаю на него смотреть.

– Ты улыбаешься, – сомнительно поясняю я, когда замечаю как ямочка на его правой щеке становится более выраженной.

– Просто удачно сложилась сделка. Хорошее настроение, да и…

Мимо нас с громко играющей забавной музыкой проносится красный, юркий, небольшой автомобиль, колеса которого уж слишком звонко резали асфальт. Я тут же развернулась к своему окну, с интересом став разглядывать веселенький Матиз и самого мужчину-водителя на переднем кресле, а за ним и его афроамериканку жену. Из окон сзади, на пассажирских местах, высовывают свои маленькие кудрявые головы дети: двое мальчишек, спорящих о чем-то с недовольными лицами, и девочка с двумя хвостиками.

Не знаю, почему, но это тронуло меня, чуть ли не заставив пустить слезу. Я смотрела на них, как на себя из будущего. Я хотела, чтобы у меня было так. Я планировала, строила всевозможные планы. И этот переворот в моей жизни, был запланирован как раз на мои сейчас двадцать пять лет, с мужчиной, который теперь «просто» подвозит меня до дома семьи моего

другого

мужчины.

– Поздравляю, – тихо кинула, потупив глаза в пол.

– Спасибо. – Сухо ответил Карстен, и я украдкой, в пол оборота, глянула на него, снова почувствовав, как то самое знакомое тепло разлилось в груди.

Идиотская искорка, когда же ты уже потухнешь навсегда?

– Почему, кстати такое смешное название? «Meow Mur»? – спустя несколько минут молчания, спросила я, сама не знаю для чего. Хотела попробовать уничтожить это давящее молчание.

Стрелка на скорости стремительно возросла, но я не предала этому значения.

Хотя, очень зря.

– А ты не помнишь? – он кидает быстрый взгляд на меня, от которого хочется поскорее укрыться. Взгляд такой безумный, шокированный, удивленный и, как будто бы огорченный…

– Нет. – В смятении отвечаю я.

Я смотрю на Карстена в то время, пока он меня вообще не замечает, вычеркнув из своего поля зрения. Его взгляд темнеет, лицо ожесточается из-за чего меня пробивает на мелкую дрожь от нарастающей тревоги, подсказывающей, что что-то не так.

– Ты, – я заметила, как Карстен сильнее сжал руль двумя руками. – Как-то пошутила, что, если я что-то соберусь открывать, то мне стоит назвать Meow Mur. Я просто решил воплотить твою идею в реальность. Она показалась мне забавной.

Я открыла рот, чтобы кажется возразить, что такого никогда не было! Но, мое подсознание отвечает за меня, подбрасывая мозгу обработанную информацию о прошлой жизни…

– А еще знаешь что! – останавливая свой безудержный пьяный смех, я подняла указательный палец вверх, перешагивая мокрую лужу. – Вот ты представь, «Meow More» – ресторан всемирно известного бизнесмена Карстена Шмидт попал в топы в списке Forbes! «Сколько миллионов от нас скрывает этот загадочный Шмидт…» – процитировала невидимую цитату из журнала из будущего не своим голосом, снова захохотав во все горло. Это все так было забавно в моем представлении.

На улице тишина, нарушаемая лишь иногда мотором редких автомобилей, что до мурашек приятно завораживает. Глубокая ночь с ярким полумесяцем на небе, украшала звездное синие небо. До утра, наверное, оставалось часа четыре.

Поднимаю голову вверх и, качаясь из стороны в сторону и путаясь в ногах, смотрю через слабый свет уличных фонарей на очаровательную физиономию своего

мужа

, слыша доносящиеся смешки, одобряющие мою глупость. Теплый ветер ласково гладит меня по щекам, а я уже начинаю путаться в том, где меня поглаживают мужские руки, а где стихия природы.

Я улыбаюсь во весь рот, так широко, что чувствую как болят щеки, но все равно не убираю эту дурацкую улыбку со своего лица, делая ее ответной на полуулыбку Карстена.

Он такой красивый, когда

улыбается

…Я не могу...

– Ты перепила, Элизабет, – усмехается он и заглядывает мне в глаза, а я чувствую как его взгляд пьянит меня еще сильнее, чем пару бокалов спиртного в крови.

Да и что там перепила. Подумаешь, пару фужеров шампанского, одна баночка пива и еще чуть-чуть текилы. Или сколько там было «чуть-чуть»? Не помню.

– Я не перепела! Со мной все в порядке! С чего ты вообще взял, что я пьяная? Если только я пьяна, то это любовью… – теряя равновесие, пячусь назад, исчезая из под бока мужчины.

Желтые круги от фонарей слепят и укачивают, унося куда-то в небо. То поднимаюсь вверх, отрываясь пятками от земли, то снова падаю, приземляясь на какие-то облака. Я как будто бы падаю, но при этом кажется стою. Все идет кругом. Ничего не понимаю.

– Ой! – громко вскрикиваю, икая, спотыкаясь об воздух и тьму. Теперь кажется я точно падала.

Уже выставляю ослабшие руки впереди себя, готовая носом прислониться к асфальту, и даже не думаю: больно будет или нет.

Ощущение, что сначала время замедляется. А потом принимается наверстывать упущенное, начиная лететь, как и я – слишком быстро. Слишком-слишком, чтобы что-то успеть. Но, мой муж как-то успевает…И я достаточно вовремя успеваю почувствовать у себя на талии его крепкие руки, которые в ту же минуту, предотвращая мое нелепое падение в грязь, прижимают меня к себе, укутывая в своих объятиях.

В попытках не повалится с ног к земле, обвиваю руками мужскую шею и, хлопая слипшимися ресницами, улыбаюсь, наконец разглядев из под белых кругов и разноцветных мушек его лицо.

– Спаси-и-и-бо-о-о! – целую в щеку, ощущая на губах легкую щетину. Карстен прижимает меня к себе еще плотнее, заметив, как не ровно я стаю на ногах. – Я не пила, правда, честно… – поднимаясь на носочки, тихо-тихо шепчу ему на ухо, признаваясь во лжи, и снова тянусь для поцелуя в губы, не вовремя распознавая приступ тошноты. – Нет, подожди!

Отскочив, как ошпаренная током, закрываю одной ладонью рот, а другую кладу на место сердца, улавливая по несколько ударов в секунды. Все же, стоит признаться, вечеринка для меня прошла не слишком удачно, как для остальных.

– Я больше не буду пить,

Карл…

Ой, ик! Карстен! Карстен! – тянусь к его руке, и, обхватывая голый бицепс пальцами, используя как опору, останавливаюсь вместе с ним под высоким фонарем на пустой улице.

– Карл значит…– прищуривая взгляд, медленно и очень угрожающе протягивает он.

– Карстен, ик, – устало стону, упираясь лбом в его грудь, – я не то имела ввиду…У меня нету, ик, Карлов. Никаких… – Виновато шмыгая носом мямлю в промокшую футболку после осеннего дождя, сминая сырую ткань ладонях.

– А если я тебе не верю, – издевается он, когда головная боль дает о себе знать, противным звоном просачиваясь в черепную коробку. Голова раскалывается, давая четко понять, что сейчас она как будто бы рассыпется на мелкие кусочки, как ваза, которую склеить будет невозможно.

– Карстен, ты издеваешься? – жалобно тяну, поднимая голову вверх, чтобы посмотреть ему в глаза.

Тень от волос на половину закрывает его лицо, практически до самого подбородка.

– Немножко, – ухмыляется он, и я кидаю растерянный взгляд на его губы и ямочку на правой щеке.

– Ненавижу тебя. – Сквозь улыбку мямлю я, обхватываю руками его точенные скулы, и снова пялюсь на его идеально сложенные губы, с мечтами о поцелуи…У меня кажется мозг рядом с ним только и думал как его поцеловать.

– Надеюсь, это шутка? – показывает удивление, сдерживая смешок.

– Пока что да.

Пока что.

***

– Нет, я не помню. – Отрицательно качаю головой, концентрируя затуманенный взор на длинной полосе движения.

Мне приходится несколько раз зажмуриться, чтобы точно избавиться от образов, маячащих перед глазами, и пару раз еще мотнуть головой, чтобы избавиться от голосов.

Не хочу говорить ему, что что-то помню с

ним

.

Я многое помню. Но знать ему этого необязательно.

Мы обгоняем последний автомобиль, что двигался перед нами пару минут назад, быстро вырываясь вперед. Мой взгляд падает на стрелку на спидометре, судорожно подмечая ее движение на 189 км/ч. Вжавшись в кресло и вцепившись в тяжелую сумку, как в спасательный круг, я оцепенела. Пронизывающий холодный ветер, рвущийся из открытых окон хлесткими ударами бил по щекам, взмывая распущенные волосы вверх. Мне не хватало толком времени понять, что сейчас я испытываю – адреналин захлестнул с головой, закрыв на все глаза.

Что это? Страх за свою жизнь? Страх за его? Или я вообще ничего сейчас не испытываю и все это обман моих чувств? Может мне вообще все равно: умрем мы или нет?

Умереть в один день, в один час, с ним?…Это будет слишком трогательном завершением всего в моей жизни.

Я резко поворачиваю голову влево, жмурясь от волос, которые лезут то в рот, то в глаза, пытаюсь разглядеть его профиль. Глубокая складка залегла между бровей, тяжелые веки наполовину закрыли глаза. Руки крепко держат руль, правая нога лежит на педали газа и не собирается ослабевать свое давление на нее. Быстро кидаю взгляд на спидометр, замечая как стрелка уже перешла границу за 217 км/ч, затем смотрю вперед на дорогу, прикидывая в голове сколько еще метров с нашей скоростью осталось до крутого поворота вправо или резкого спуска вниз. Минут двадцать, не больше, а уже кажется даже меньше.

Паника постепенно начинает одолевать здравый рассудок, охватывая каждый нерв судорогой. Я смотрю на Карстена, но ему абсолютно наплевать на меня - он не видит ни меня, ни дороги, кажется, вообще ничего! Я всегда доверяла ему, когда мы ехали в машине по какой-то трассе и он гнал на любые скорости, какие ему только были угодно. Знала, что ему это было необходимо - испустить пыл и просто привести свои мысли в порядок. Но тогда я знала, что в конце нас не ждет обрыв, и что он точно остановится или замедлится, если я ему что-то скажу. А сейчас?

Кто я для него, чтобы меня слушаться?

– Карстен, – хриплю я через силу, накрывая своей ладонью его пальцы на руле. Дышать тяжело. В ушах свистит ветер. Кричать, чтобы он остановился? Не получится, он меня не услышит. Страх в моих глазах – это единственное чего он и хочет видеть рядом с собой.

Хоть когда-то я и мечтала о том, чтобы умереть с ним в один день, но сейчас все изменилось.

Я не хочу умирать. Точно не сейчас. И точно не здесь.

Ловлю его взгляд, заставляя смотреть себе в глаза. В голове мысленно идет отсчет минут. Сейчас мне не кажется, что время останавливается или как-то замедляется – сейчас оно несется как и мы, и каждая секунда может стать вот-вот роковой и последней.

– Карстен, пожалуйста, – одними губами произношу я, и надеюсь, что он меня понимает.

Он не моргает. Замечаю как его взгляд спускается к моим губам, затем также поднимается к глазам, и я вижу, что как будто бы что-то разумное и отрезвляющее появляется в них. Возможно, мне это почудилось, но Карстен неожиданно дернулся, как будто прийдя в себя, быстро бросил взгляд на дорогу, следом снова повернулся ко мне, посмотрев уже более другими глазами.

Я ничего не говорю - смотрю и жду. Своей смерти или чуда.

Скорость ни черта не снижается.

– Пожалуйста, – повторяю я.

Карстен вдруг резко отталкивает меня от себя локтем, так говоря о том, чтобы я села в свое кресло. Его пальцы на руле сжимаются сильнее, плечи напрягаются, и я, не отводя от него растерянного взгляда, только почувствовала вибрацию и услышала страшный визг тормозов, до крови режущий слух.

Я закрываю глаза, начинаю прощаться со всем, до сих пор, не теряя надежду, параллельно надеясь на это чудо. И как только, по ощущениям, понимаю, что автомобиль четко стоит на месте и не двигается, открываю глаза, наблюдая перед собой вид широчайшего небо и буквально несколько миль от заканчивающей дороги и начала прямого обрыва в пропасть.

Я не дышу. Показалось, что я совсем забыла как это делается. Меня все еще потряхивает от всего этого ужаса, как и от него самого, окутывая холодной россыпью неощутимых мурашек.

Мы молчим. Никто не решается прервать нашу громкую тишину, которая то ли говорит о том, что кошмар закончился и можно расслабиться, то ли – что это только начало всего ужаса, которое для нас приготовлено.

– Ты идиот, – почти неслышно прохрипела я осипшим голосом, смахивая с мокрых ресниц маленькие капельки слез. – Ты с ума сошел, Карстен?! Ты ненормальный! – Мне хочется рыдать и бить его так сильно и часто, пока на это хватит моих сил, а реветь ему в плечо до тех, пока мои глаза напрочь не высохнут и я пойму, что во мне ничего уже не осталось.

Я отстегиваю этот идиотский ремень безопасности, скидываю его с себя, и трясущимися руками открываю дверь. Выйти не получается, потому что ноги дрожат, поэтому я только свешиваю их вниз.

– Извини, не хотел тебя напугать. – Беспечно откликается его голос за спиной и у меня просто взрывается мозг. Он что вообще ничего не чувствует?! У него нету этого чувства страха, инстинкта самосохранения, например?! Как так можно существовать на Земле в принципе без каких либо чувств?

Я оборачиваюсь и вижу его глаза. Вижу то, какие они вдруг стали холодными, и сердце в груди сжимается с желанием отвернуться, выпрыгнуть из машины и убежать.

– Да пошел ты. – Захлопываю дверь, отворачиваясь к окну. Порядком меня еще потряхивало.

– А раньше ты не боялась со мной ездить на таких скоростях. – Слышу как он горько усмехнулся, как будто специально, и невольно поджимаю губы, прижимая шопер к груди еще крепче.

– Начнем с того, что раньше ты ездил по пустой трассе, в конце которой не было обрыва. – Оправдываюсь, надеясь, что сейчас он незаметно съедет с этой темы на другую, и возможно дальше мы вообще замолчим. На самом деле я даже сейчас до последнего верила ему. Верила, мысленно оправдывала, как могла его сумасшедшую голову. Попросту испугалась, поддавшись в моменте чувству страха. Слишком неожиданно попробовала этот истинный вкус жизни.

– Допустим, хорошо. Я поверил в это, а не в то, что ты просто перестала мне доверять.

Черт…

Зачем давить на самое больное?

Карстен начинает осторожно сдавать назад, чтобы повернуть на право – на нужную нам грунтовую дорогу, ведущую к дому – и не спеша начинает движение, понемного добавляя газу, уже ведя автомобиль спокойнее. Пока что, на какое-то мне неизвестное время! Пока его не ударит новая волна специфического адреналина.

– Помнишь, как мы познакомились? – вздрагиваю, резко поворачивая голову на звук его голоса.

Первые минуты две я только молчала, распознавая, точно ли это сейчас спросил он? А не мой голос в голове, который задавал эти вопросы мне же.

– Зачем ты это спрашиваешь? – грубо отвечаю я, с опаской поглядывая на его слабую, нервную полуулыбку. Он хочет заглянуть в прошлое? С каких это пор, мать твою, мы вдвоем это будем обсуждать?

– Просто задумался. Вспомнил, как все забавно вышло. Неожиданно же, согласись?

Что, черт возьми, с ним происходит?!

Я молчу, продолжая смотреть на него. Успокаиваю себя тем, что, возможно, Карстен начал этот диалог специально, чтобы развеять нашу угнетающую обстановку, которая на половину пропиталась этим страшным чувством смерти.

Мы только что едва ли не разбились. Вместе – я и он. И наша такая «странная» ненависть.

– Да, – соглашаюсь с ним. – Но зачем это вспоминать?

– Ты не хочешь?

Мне показалось, что внутри меня, что-то точно оборвалось вместе с этими словами.

Не хочешь?

– Было и было. А теперь давай забудем. – Теперь бесчувственной мразью, какого-то хрена, ощутила себя я.

– Даже так? Тебе настолько противны наши общие воспоминания?

Карстен поворачивается ко мне, а я наоборот, резко отворачиваю голову в другую сторону, скрывая свои глаза:

– Нет. Просто нет смысла заглядывать туда, терзая чувства, когда вы оба знаете, что ничего не изменить.

Я прикусила язык.

– Элизабет, – окликает меня он, но я не поворачиваюсь.

– Давай закроем эту тему, Карстен. Согласись, эти воспоминания не помогут нам изменить то, что мы имеем сейчас. – Говорю это так жестко и хладнокровно, что у самой не до конца хватает уверенности в это поверить.

Наши взгляды быстро встречаются и мимолетно обмениваются какой-то личной информацией. Честно, я не знаю и не понимаю, что отображается в моих глазах. Но думаю, что там нет ничего кроме одного безразличия (так думать буду я). Не верю, как в одну секунду все так быстро смогло поменяться. Вероятнее всего, за меня сейчас говорила обида или злость.

Карстен слабо кивает головой в ответ и, ничего не добавляя, просто отворачивается от меня. Я вижу как на его скулах ходят желваки и как на губах бегает отрицательная улыбка. Вдруг вспоминаю о том, какой он счастливый был на фотографии, которая сейчас была рядом со мной – в сумке, и меня молниеносной охватывает желанием достать ее и впиться взглядом.

Во всей этой абсурдной ситуации, единственное, что может радовать – так это то, что

воспоминания

не способны меняться, как

люди

.

До дома мы доезжаем в тишине.

Как только машина останавливается у ворот, делая последний качек вперед, невидимые, сковывающие узлы на теле, как будто ослабевают и развязываются. Повторный щелчок проносится в салоне, говорящий о том, что двери открыты. Мной не управляет желание выпорхнуть из автомобиля, которое еще было в моих планах и мечтах несколько часов назад, я просто хочу, как не странно, на подольше остаться тут и запомнить этот момент и свои ощущения, как в последний раз.

– Ты можешь считать меня козлом, но, просто знай. Я

любил

тебя.

От шока сердце в груди замерло; глаза широко раскрылись, а дыхание оборвалось. Что он несет? Он..любил меня? Серьезно?! Именно сейчас он говорит мне о том,

как

он меня любил?...

Я не верю ему.

Я

не могу

больше ему верить.

– Когда любят не изменяют. – Как то слишком холодно отвечаю я, глядя ему прямо в глаза. И так спокойно улыбаюсь, даже не чувствуя той самой предательской боли. Очень странно. – Пока, – пожимаю плечами и смотрю на него уже наготове держа руку на ручке дверцы. Но не выхожу.

– Пока, – говорит с привычным равнодушием и отрешенной маской на лице. Как будто бы и не было этих слов: «...

я любил тебя

».

А, что если

я

еще люблю тебя?

Глава 16

– Пока.

Обычное слово после которого все заканчивается или только начинается. В нашем случае – это что-то между.

Сколько раз мы говорили другу другу «пока»? Наверное, тысячи.

И сколько раз после него встречались? Порядком столько же.

Ее голубые глаза заглядывают прямо ко мне в душу, словно на прощание говорят: «удачи». Я не хочу ее отпускать, но ничего сделать кроме этого не могу. Смотрю ей вслед, слежу за каждым движением, и начинаю сомневаться в том, что, может быть, она тоже еще скучает по мне. Кажется она давно меня отпустила. А если и не отпустила, то просто смирилась и оставила в прошлом, продолжая жить.

Твою мать!

В приступе ярости бью по рулю, не чувствуя ничего, кроме раздражающего звона в ушах. Она уходит. Она, блять, просто уходит, и даже не оборачивается! А я смотрю. Не отвожу взгляда. Стопорюсь на ее задницу в этих обалденных голубых джинсах и думаю о том, как ее блять лапает этот урод. Как теперь он ее нежно касается, гладит, трахает и целует…

Сука, хочу ее.

Схватить, прижать к себе, утащить куда подальше, а после выбить всю дурь и эту напускную дерзость страстными, жесткими поцелуями. Чтобы она думала только обо мне, чтобы забыла своего мудака и каждую секунду шептала на ухо

мое

имя. Исключительно мое. Ничье больше.

Возможно, у меня только что была такая возможность. Просто взять и свалить в закат куда-нибудь, где нас никто бы не достал, а мы смогли бы попробовать что-то сначала. Если бы она только об этом сказала, я бы серьезно сделал так. Меня бы ничто не остановило.

Но она

промолчала

. А я не мог снова повторить свою ошибку.

Такая счастливая тащится в руках со своей огромной сумкой, с улыбкой до ушей. Давно не видел, чтобы она так улыбалась при мне. По-любому набрала столько всего, что сама же себя в этом упрекала, но все равно побоялась что-то да и забыть. Твою мать, я так обрадовался, когда заметил ее на улице. Судьба мне кричала о том, что, да мальчик, ты не зря решил поехать мимо ее дома! Не зря!

И я снова, при виде ее, поверил в эти чертовы невидимые нити судьбы и Божьи силы. Возможно, это все также и остается чушью.

Я пялюсь на нее, провожаю взглядом, улыбаюсь до того момента, пока на горизонте не появляется этот самый

Оливер.

Настроение моментально ухудшается, но для стояка это не проблема. Сам не чувствую, как пальцы, сложенные на руле, машинально напряглись, послав в мозг сигнал о какой-то противной физической боли.

Прищурившись, испепеляю взглядом руку парня, которая уже легла на тонкую талию

моей

жены. Моей, блять, жены. Бывшая, нынешняя или будущая. Это не убирает того факта, что она моя.

Он тянется своими губами к ее, и от этого меня так перекосило от злости, что аж свело челюсть. Кровь бурлила, шипела, и мне казалось, я готов уже выскочить из машины и сделать хоть какую-нибудь херню, например, сальто назад или вперед, лишь бы прервать их этот «романтичный» момент.

Но, на мое удивление, Элизабет сама уворачивается, подставляя только щеку. От этого мне лично даже становится спокойнее.

Я выдыхаю. Интересно, из-за меня не позволила себя поцеловать? Хотя, должна же была сделать наоборот…

Парень прижимает ее к себе, забирая из рук наверняка тяжелую сумку, и вот неожиданно замечает

меня

. Ха, думает я отведу взгляд? Думает, что мне может стать как-то «неловко» или я побоюсь их «стеснять»? Нихрена. Я продолжаю дальше пилить его рожу не самым лучшим взглядом, который обычно говорит сам за себя.

Отморозок хмурится, что-то ворчит под нос, потом опускает глаза на девушку. Опять что-то говорит, похоже предъявляет. А затем, подняв голову обратно, снова посмотрел в мою сторону, с прищуром став рассматривать меня через лобовое стекло. Я киваю ему в знак приветствия, и он, нехотя, но повторяет то же самое. Становится смешно.

Оливер отворачивается и быстро направляется в сторону открытой двери. Заходит следом за Элизабет, но она каким-то чудом уворачивается, еще раз выглядывает из-за двери и зачем-то смотрит на меня, после резко прячась, как будто бы это ничего не значит. Возможно, это так и есть.

Она исчезает, как ни в чем не бывало. А я чувствую как на душе становится и тоскливо, и горячо, и холодно одновременно. Смешанные чувства. Я в последнее время, сам не знаю, что конкретно испытываю. И не знаю, что

должен

испытывать.

Плевать. Знаю только, что сейчас, какого-то хрена, злюсь и мне нужно расслабиться.

Завожу машину, поглядываю на мелькающую стрелку у заканчивающегося бензина и тихо выкидываю в сторону парочку смачных ругательств. Дьявол, ну какого хрена именно сейчас?! Тогда, когда мне необходимо еще минимум часа три личной консультации со скоростью и опасностью – она хоть и пугает и на каждом шагу говорит о том, что ты скоро умрешь, но очень уж, неплохо работает в борьбе с надоедливыми мыслями.

С нежеланием припарковав автомобиль у ворот, не спешу выходить, а дальше продолжаю прокручивать в голове сцену, в которой, только что стал участником. Возвращаться домой желания нет. Там ничего не меняется исключительно времени.

Замкнутый круг, в котором и проходит вся твоя жизнь.

Потираю ладонями баранку руля, запускаю пальцы в волосы, складывая локти на руле – не знаю куда деть руки, ощущение, что они лишние, блять. У меня или у Оливера.

Сука

. Как он только ее трогал, как только смотрел…У этого парня явно были лишние руки и глаза. По-хорошему, нужно было бы напомнить парнишке, что в один момент кости имеют свойство ломаться. Но только кто я такой, чтобы об этом предъявлять?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я никто. В ее жизни и для нее самой я больше не авторитет.

Еще пару минут назад, она так тепло смотрела на поющих в машине счастливую семейку, и я заметил как в ее глазах, как будто проблеснули слезы. Слезы отчаяния чтоли, что у нее не так. И я чувствовал себя виноватым перед ней. Знал, что у нас тоже все могло быть так. Знал! Но какое к этому отношение «мы» имеем теперь? Я не знаю, что в моменте на меня нашло, что вдруг я захотел убить нас двоих. Даже сам все еще не до конца понимаю, как это произошло. Просто в моменте накрыло так, что все ручники контроля автономно поотключались. Она боялась. Но не орала, не кричала, не закатывала истерики – смотрела в глаза и мысленно говорила о том, что ей страшно. Страшно со

мной

. Вот это сподвигло быстро. Она, черт, даже ничего не помнит. Ни этого идиотского названия, что придумала сама, и наши воспоминания ее только утруждают. А я это название вместе с ее голосом слушал в своей голове на повторе по восемьдесят часов, каждую ночь и утро, и этот гребанный отель выкупил только с целью оставить ее след таким образом где-нибудь в своей чертовой жизни. К чему только это все? Сам не понимаю.

В салоне все еще витает запах стойких сладких духов, которых я вдыхаю без передышки, пытаясь, кажется, задохнуться насовсем. Карамель, ваниль, шоколад, корица – все подряд. Боже, как же она обожает пшикаться всем этим…А как любит крутится у зеркала, нанося макияж…Я вспоминаю эти моменты, как специально, чтобы загубить себя еще сильнее. Как будто бы одной дозы серотонина мне мало и нужно еще.

Я опускаю голову на подголовник и начинаю дышать часто и быстро, чувствуя как сердцебиение только ускоряется. Пытаюсь отчего-то отдышаться, но нифига не помогает. Перед собой только и делаю, как вижу ее голубые глаза, которые кричат мне о том, что я ненормальный. Я понимаю, что чуть не убил ее. Но также понимаю, что мог бы создать новую историю, например, как наши совместные даты смерти в один день и час. Мы снова встретились бы в другой жизни, и я бы ее на этот раз не

отпустил

.

Потираю уголки глаз, зажмуриваюсь, делаю последние два полных вдоха, собираясь мыслями о том, что пора выходить. Напоследок оглядываю салон, задние кресла; поправляю зеркало, смотрю на коврики, что у ног, и замечаю фотографию, валяющуюся под соседним креслом рядом с собой. Нагибаюсь ниже, опуская голову, и ловко зажимаю между двух пальцев листок, подтягивая его к себе. Интерес захватывает, переполняя весь мозг. Это ее вещь, и по праву, мне как бы до этого не должно быть никакого дела…Но не в этот раз. Мне до ужаса любопытно узнать этот снимок, до одного переломного момента – пока фотография не оказывается у меня перед лицом.

Пиздец.

Кажется, одним словом я смог описать весь поток своих мыслей. Тут даже не нужно что-то дополнять. Тут мы. Тут блять мы, на этой гребанной фото карточке из фото будки!

Пялюсь в бумажку около десяти минут, разглядывая Элизабет, в таком давно непривычном виде. Улыбается во весь рот, так широко, что аж у самого начинают болеть щеки от слабой полуулыбки; глаза сияют. Прям чуть не горят, такие голубые, яркие, счастливые. Сейчас они какие-то блеклые. И вообще она какая-то другая. Прям совсем

другая

.

А смотреть на себя тяжело, да и как-то не очень хочется. Все тот же. Хотя нет.

Другой.

Влюбленный

.

Хотя сейчас может быть такой же.

***

Затягиваюсь, чувствуя разъяренный жар в груди, и выпускаю сизый дым от сигареты в сторону, расслабляюсь. Белая дымка рассеивается перед лицом в эту же секунду, освобождая замыленный взор. Клацаю пальцами по клавиатуре, набирая текст, уже практически не глядя. В голове крутятся сложившиеся строчки из цифр и каких-то слишком умных слов. Осталось заполнить всего одну таблицу, и вся работа на месяц выполнена всего за одну ночь.

Идиот.

Ухмыляюсь собственным мыслям и снова делаю последнюю затяжку, стряхивая пепел на пол, а следом и бросая саму сигарету, включая в работу вторую руку.

Постель не манит даже своим расправленным видом, а темнота не помогает думать о сладких снах. Время перевалило за полночь, но я так не хочу, чтобы этот день заканчивался одним простым сном.

Одним идиотским сном. Да это и сном будет тяжело назвать – один мрак. Падение в никуда.

Взгляд цепляется за фотографию, лежащую рядом со мной на столе. Я смотрю на широченную улыбку девушки, и сам невольно начинаю улыбаться, как придурок. Ненавижу вспоминать прошлое, но моменты с ней постоянно крутятся в голове на повторе. Даже не могу понять, откуда у нее была эта фотография нас. И зачем она носила ее в сумке?.

Поднимаю со стола фотографию и зажигаю настольную лампу, подставляя бумагу к свету, внимательно вглядываюсь в лица каждого из нас. Мне было слишком мало времени в машине, чтобы налюбоваться. Я даже не могу поверить в это. Тру пальцами снимок, думая, что сейчас он сотрется.

Мне кажется это маразмом – слышать чужие голоса и смех через печатную фотографию.

Я испускаю громкий смешок, вспоминая то, как вчера днем она настойчиво шагала по бульвару, делая вид, что не видит меня. Стерва. Раньше бы никогда не смогла так гордо пройти мимо. А сейчас…Сейчас она уже

другая

.

Большим пальцем веду линию по ее щеке, и сам неожиданно чувствую, что-то чуждое в районе сердца. Боль. Тупую, тянущую, неприятную, горячую

боль

.

Не может быть. Я серьезно чувствую что-то в сердце? Даже поверить сложно в такой феномен.

В порыве какого-то злостного гнева, зажмуриваюсь, качая головой, пытаюсь прогнать ее светлый образ из башки. Мне не нужно о ней думать. Не нужно вспоминать. Она моя слабость. Она делает меня меня перед собой слабым. Твою мать, но как же тяжело не думать об этом! Я хочу ее увидеть. Снова рядом. Снова, чтобы она вот была со мной, прижатая к груди, смотрела на меня своими большими голубыми глазами, и пусть молчит, орет, ругается, плачет или смеется. Плевать. Пусть просто будет рядом.

«Когда любят не изменяют» –

проносится ее голос в голове, и я чувствую, как по телу прокатилась мощная волна ярости. Кровь ударила в мозг, жидким огнем пройдясь по бьющемуся сердцу. Пальцы уже сложенные в кулаки. Все мышцы напряжены. Не могу сидеть на месте – вскакиваю со стула, дергая плечами от того, как неприятно свело плечо и зажало грудь в невидимом кольце. Пальцы жалостно ноют. Хочется кому-то врезать. Например, этому ублюдскому Оливеру. Или самому себе. Самому себе практичнее – уже знаешь, чего ожидать.

Прислоняюсь лбом к холодному окну, медленно вдыхая прохладный воздух, которы ощущается как колючий комок шерсти в горле. Пытаюсь охладить пыл. Мельком поглядываю через плечо на кровать и обратно перевожу взгляд на яркую луну в виде полумесяца над черным морем.

Спокойствие…Спокойно…Вдох-выдох…Нет, нихрена! Эта дура не хочет вылазить оттуда! А я не хочу о ней вспоминать.

Тяжело вздыхаю, обратно возвращаюсь в кресло. Сложив локти на подлокотники, а пальцы сцепив в замок, смотрю в сторону кровати, зачем-то воображая себе, как она могла бы лежать сейчас тут рядом. Также спать у меня на плече, как в моем личном номере отеля…

Встряхиваю головой, нацелено обрывая все нити домыслов, и поворачиваюсь к ноутбуку, вглядываясь в слепящий экран с расчетливыми таблицами и линиями. Напоминаю себе о том, что нужно еще будет написать пару бумажек и отправить на проверку Гарри, и параллельно начинаю внимательно вчитываться в текст по несколько раз, чтобы донести суть до мозга. Но все тщетно, потому что теперь в моей голове кроме

Элизабет

ничего не осталось. Она снова тут. И опять собирается застрять там надолго – в лучшем случае до утра, в худшем – до следующего.

– Черт, – с силой отталкиваю себя от стола, позволяя механизму стула сделать круг вокруг свои оси. Зарываю пальцы в волосах, и понимаю, что ее образ у меня все еще стоит перед глазами. Красивый, притягательный, милый, обожаемый…мой родной.

Неприятный скрежет по сердцу проносится вместе со словами в голове: «не твоя». Голова идет кругом, а сердце тарабанит так, что у меня ощущение я сейчас сдохну на этом месте, и последнее о чем я буду думать так это, сучка, о ней!

Резко вскакиваю с кресла, направляясь в сторону мини-бара у кровати. Сейчас мне нужно отдохнуть. И желательно без мыслей о ней.

Хватаю первую попавшуюся бутылку коньяка, не желая разбирать остальные бутылки и думать о том, что же сильнее я хочу выпить. Главное выпить, потом подумаю, когда войду во вкус. Подхватываю вместе с собой стакан и возвращаюсь дальше к столу, в моменте резко открывая бутылку. На ходу сразу же делаю пару больших глотков. От приятного горького вкуса все заметно начинает терять смысл, растворяясь в пространстве. Уже все равно на работу и дом, себя и остальных.

Я влип. По полной.

Звонко ставлю на стол стекло и поднимаю чугунную голову вверх, потирая затекшую шею, снова тянусь к бутылке и делаю глоток, морщась от того, как горло начинает саднить и правдоподобно жечь огнем.

В голове крутится один вопрос: зачем я полез выяснять эти гребанные ненужные отношения тогда, в тот вечер?

Потому что хотел поцеловать,

честно отвечаю я себе. И от правды начинало жечь сердце.

Я горько усмехнулся.

Не было бы этого желания – не было бы и всего остального.

Клацаю мышкой на электронный календарь, наблюдая как оказывается быстро пролетела середина лета. Смотрю на числа, год, и невольно осознаю то, что ровно 3 года, 4 месяцев, 23 дня как я окончательно разведен.

3 года, 4 месяцев, 23 дня как я ее перестал видеть по утрам: растрепанную, сонную, в своей любимой розовой пижаме с шортиками или обнаженную под одеялом.

3 года, 4 месяцев, 23 дня как я окончательно решил больше не появляться в ее жизни.

Но я нарушил собственный договор.

И я

не жалею

.

Взгляд снова цепляется за фотографию, но на этот раз я не позволяю себе больше мыслям о прошлом овладеть собой и, жестко припечатав ладонью ее к столу, неожиданно сам для себя решаю, что мне этого мало. Хочу увидеть ее. Сейчас же.

Смотрю на время и вдруг понимаю, что за окном давно ночь. А я почему-то в моменте вообще забыл об этом. Интересно, она вышла бы ко мне если бы я пришел? Скорей всего да. Но позволила бы себя поцеловать? Скорей всего нет. Черт. У меня весь мозг взрывается от мыслей, что я больше не имею право так делать!

Минут десят только в пустую гипнотизирую стол, ни о чем не думая, как вдруг в голове что-то щелкает. В буквальном смысле, я как будто бы услышал щелчок от двух пальцев. И меня словно озаряет гениальная мысль…

Я сворачиваю папку с документами, инстинктивно набирая пальцами зачем-то ее ник в инстаграме.

Откуда я его еще помню?

Меня мгновенно перекидывает на ее страничку. Но как только на меня с фотографий начинают смотреть ее глаза, я не могу не сдержать дрожи в теле. Меня словно херачит током.

Подать заявку.

Черт! Ну какого хрена?! Мне довольствоваться одной фотографией на аватарке и именем Элизабет Бэлл из английских букв? Серьезно?!!

Я внимательно отслеживаю ее страничку на наличие новых фотографий, подписчиков, подписок по количеству. За последние пару месяцев как я заходил, прибавилось пятнадцать подписчиков. Особо ничего нового, да и все равно как-то…Хотя, я был бы не против узнать кто вошел в число ее новых подписчиков. И не против был бы просто, тоже оказаться снова в числе их…

Стук в дверь.

Быстро клацаю по мышке, выполняя свои мохинации, закрываю все лишние окошки. Знаю, что времени, чтобы ответить можно ли входить или нет у меня нет, потому что Лили никогда не спрашивает разрешения. Только предупреждающий стук в дверь – и то редкость.

– Карст…– слышу женский голос, до того как появляется лицо из слабой щели в дверном проеме. И почему-то сначала даже надеюсь, что это может быть Элизабет. Хотя тут на первых секундах ясно, что это не она –

она никогда не называла меня Карст.

– Заходи. Что-то случилось? – клацаю последний раз по мышке, другой ладонью незаметно накрываю фотографию на столе. Не хотел, чтобы она видела это. Да и многое не хотел, чтобы она в принципе знала.

– Просто, думала, ты сегодня ляжешь спать со мной…Но, раз ты работаешь, я пойду…Кстати, я уезжаю завтра в девять... – Тянет тонким голоском Лили, и я вижу как надуваются ее губы, выпячиваясь вперед.

Сразу чувствую манипуляцию. Женская схема которая работает всегда на все сто из возможных пятидесяти.

Лили пристально смотрит мне в глаза, мило улыбаясь своими накрашенными блеском губами. А я почему-то незаметно корчу нос, понимая, что она все еще с этой косметикой на лице.

Я знаю, чего она хочет от меня получить. И сам не против немного расслабится (иначе, не скрыл весь мотив ее излишни откровенный халатик на голое тело).

– Я иду. – Коротко и уверенно откликаюсь на ее предложение, в моменте жестко захлопывая крышку ноутбука, поднимаясь с места. Двумя пальцами пытаюсь затолкнуть длинную фото карточку под папку с документами, не глядя, но, когда все же пытаюсь помочь себе и посмотреть, то следом понимаю, что совершил ошибку...

Взгляд как назло намертво цепляется в самый последний момент за напечатанные глаза моей бывшей супруги на фото, до того как я успеваю их спрятать. И меня словно с головой опрокидывают в ледяную воду, заставляя не дышать.

Твою мать, какой я идиот.

Не хочу никого кроме нее

.

– Бросишь ради меня все свои бумажки? – слышу голос, выводящий меня из всех пустых мыслей и быстро, – пока это затяжное дерьмо ностальгии не вернулось ко мне вновь, прячу картинку и отхожу.

Заметно повеселив и встрепенувшись, девушка уже кокетливо накручивала на пальцы свои темные волосы, облокотившись на дверной косяк.

– Да. – без каких либо ярких эмоций отвечаю я, беру ее за руку и тяну за собой подальше от своего кабинета.

Грудь распирает от непонятного чувства, что больше похоже на самоуничтожение. Все внутри словно гибнет. Отвратное чувство появляется даже к самому себе. Скорей всего, так дерьмово на меня подействовал алкоголь. Хотя, возможно, причина и была в другом, в

другой

...

Внезапная злость неожиданно просачивается в мозг, крепко сжимая бредовые мысли, как кандалы костлявые запястья. И следом вызванный ничем гнев тоже начала отравлять пустую душу.

Меня выворачивало наизнанку от ненависти на самого себя. Хотелось влепить пощечину. Подойти к зеркалу и как следует вмазать. За свои поступки и действия, несказанные когда-то слова и бездействие. За то, что просрал все, что было слишком важно для меня. Упустил, не попытался, просто сдался, отпустил и смерился. Хотя, никогда не сдавался просто так, но с

ней

…

Я просто решил освободить ее от этого лишнего груза. Все сделал ради нее. Во благо же ей самой.

Сожалею ли я? Да, сильно. Вернул бы? Вернул, и наплевал бы на все, что было до. Забыл, простил – все, лишь бы быть рядом с ней. Просто тогда не понимал всего этого, и не знал, что жить с дыркой в сердце труднее, чем просто с тем, кто тебя

не любит

.

Мне проще ненавидеть ее, чем любить.

– Поцелуй меня, Карст, – сквозь поток своих мыслей доносится тихий стон, от которого меня в моменте передергивает.

Я смотрю в карие глаза своей девушки, которую думал, что полюбил. Хотя, нет, я так не думал. Я знал, что не люблю ее с самого начала. Но она просто была единственная, кто смогла разжечь во мне хоть какой-то интерес. Интрига. Страсть. Животный инстинкт. Но любви между нами не было. Это было ясно сразу.

Той самой, которая однажды коснулась меня. Которой коснулся я.

Такой любви уже не было.

Глава 17

Очередной, разгорающийся на глазах, спор обещал снова быть не в мою пользу.

Что это за такая интересная работа, шляться по чужим домам под предлогом „для того, чтобы гармонично подобрать оттенки“ к обычным стенам?!!

А если учесть то, что эта работа еще подсознательно крылась и на

Карстена...

в его же еще и доме…

То да черт побери, я в полной заднице! (как и безоговорочном проигрыше).

– Зачем тебе работать, объясни мне? Тебе чего-то не хватает? – Шагая за мной в прихожую, наседал своим упрямством Оливер, никак не собираясь прекратить этот бестолковый разговор, начатый с самого утра. – Если хочешь рисовать – рисуй дома! Тут! Кто тебе мешает?

Промолчать. Промолчать. Мне нужно промолчать.

Вдох. Выдох…Я должна взять себя в руки. Он просто волнуется, его можно понять.

Я не хочу ссорится из-за такой глупости. Особенно, в которой вновь замешан каким-то образом Карстен.

Я должна взять себя в руки.

Как-то. Должна. Взять. Себя. В. Руки.

– Оливер, – прерываю речь судорожным вздохом. – Искусство – моя жизнь, и работа. Понимаешь, это как

биологическая потребность

? Не можешь не дышать, не есть без этого... Это

моя

такая потребность...Тем более, Лили сильно надеятся на меня…

Еще один вдох. И спокойный выдох.

Я смогла, твою мать, смогла!

С волнующим предвкушением, щипающим душу, я мониторю темный экран телефона, зажатого в руке, отсчитывая двадцати вторую минуту, когда же на нем высветится сообщение от Лили с коротким посланием: «Приходи».

– Думаю, об этой Лили ты можешь так сильно не беспокоиться. Ей, как пафосной девчушки «крутого бизнесмена», просто не чем заняться. – Фыркнул он и остановился, пока я опустилась на корточки, став разглядывать все то, что приготовила взять с собой: блокнот, пару тюбиков гуаши и несколько видов кистей. А затем снова судорожно заглянула в экран телефона.

– Ты ее даже не знаешь. С чего такие выводы? – спросила я, обернувшись через плечо.

– Это видно.

И именно

это

, случайно, заставило меня всерьез задуматься над вещами, до которых мне до этого момента не должно было быть никакого дела…

Видно? А что конкретно?

Видно, что Лили не такая простая?

Видно, что она не любит его? Или наоборот?

Видно…что Карстен с ней счастлив? Или, видно, что они счастливы?

Видно, что она им пользуется?

Видно, что у них ненастоящие отношения?…Сговор? Договор? Взаимовыгодная сделка? Все таки это все обман?

Кусая губы, пристально глядя в глаза своего жениха, я ответила:

– Ну и пусть. Она готова платить неплохие деньги. – И тихо выдохнув, запихнула в сумочку ключи.

– Нет, Элизабет. – Слышу за спиной мужской возглас, тон которого говорит о том, что наш вопрос решен.

Он ставит точку…

Но уж нет, я не для того сюда тащилась с этими сумками, чтобы просто так поставить их пылится у стены!

В данный момент, в сложившейся всей ситуации мне просто необходима эта чертова работа, как никогда.

И даже не из-за никчемных денег моего бывшего супруга!

Нет! И еще раз нет!

Мне попросту нужно занять чем-то свой воспаленный мозг, чтобы перестать думать о всякой ерунде (и тем более ее анализировать).

– Оливер, скажи мне, что в этом такого? Я не уезжаю. Я остаюсь тут и буду находиться в пару милях от тебя! Ты любую минуту можешь позвонить мне и я уже буду тут! – повысив голос, я поднялась на ноги, улавливая какая бешеная вибрация прошла у меня по груди.

Ну, почему все так сложно?

Почему, с человеком, с которым все должно быть намного легче чем с другими, наоборот,

тяжелее всего?

– Я не хочу отпускать тебя туда одну. – Сдержанно отвечает он, но голубой взгляд его нехорошо темнеет, превращаясь в темно серо-синий, а пальцы сжимаются в кулак.

– Почему? – с возмущенным вздохом складываю руки на груди, пытаясь так придержать скачущее от злобы сердце при себе.

– Я не доверяю.

– Кому? – почти прорычала я.

– Тому ублюдку, который втерся в доверия моих родителей, – серьезно выбрасывает Оливер параллельно с каким-то бесшумным ругательством, отпуская глаза к полу.

А я, приоткрыв рот, в недоумении пытаюсь осознать, что во всем виновата не моя «неправильная работа», а Карстен – невообразимый любимчик его семьи, которого он на дух не переносит еще с самой первой встречи.

– Карстен? А при чем тут он? – прерывая неловкое молчание, невинно произнесла я, почувствовав, как загорели жгучим пламенем стыда уши.

Я плавно подкралась к Оливеру ближе, практически вплотную, и, осторожно обхватив подрагивающими пальцами впалые щеки, сбивчиво выдохнула:

– Ты доверяешь мне?

От удивления сама лично незаметно на секунды две округлила глаза в панике и в ужасе, не подумав, что скажу именно это в такой форме.

О чем я вообще думала?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да.

Черт…

Нет.

Нет.

Нет…

– Вот тогда, – я поджала губы. – Просто верь мне.

Не верь, не верь. Я уже тебя обманула! Я - обманщица! Предательница! Не верь мне, я не заслуживаю этого…

Голос совести отчетливо стал вопить во мне громче. И если тогда, я еще могла его заткнуть грубым «цыц», то сейчас, это ни черта не работало – как и все мое благоразумие в то время, когда совесть где-то отдыхала в руках с коктейлем «секс на пляже».

– Хорошо. – неохотно протянул он, прижимая к себе плотнее, чем я хотела этого. – Я отпускаю тебя, но с условием, что ты сразу же будешь отвечать на мои звонки и говорить о том, что если

что-то

произойдет. – Натянуто улыбнувшись уголками губ, Оливер заправил за ухо мои спутанные локоны волос, что вылезли из низкого хвоста, наспех сделанного утром. А затем осторожно поддавшись ко мне вперед, поцеловал в щеку, как мне показалось, рассчитывая на продолжение от меня…

– Договорились. – Я улыбнулась и подперев щеку плечом, незаметно отворачиваясь, тут же отстранилась, когда звонкий звук уведомления эхом распространился по комнате.

Наконец.

Схватив телефон и даже не взглянув на экран, я просто выскочила из дома, в самый последний момент подхватив тяжелую сумку с пола.

– Я жду тебя! – слышу позади себя и оборачиваюсь, встречаясь напоследок взглядами с парнем.

– Пока! – улыбаясь, беззаботно машу рукой, а сама думаю о том, что же он мог иметь ввиду под этим «что-то». Не мог же он сам догадаться до всего?

В быстром темпе – в слишком быстром – преодолеваю тропинку от двух домов, замедляя шаг только тогда, когда прохожу мимо открытой знакомой мне калитки, переходя на чужой газон, как на минное поле, где неизвестно в каком месте может быть заложена для меня бомба.

В горле резко пересохло. Мысленно считая свои шаги, я пыталась таким образом отвлечься, не понимая, как это только больше нагнетало всей обстановке напряжения. Боялась ли я с ним встретиться? Вроде нет. Думала ли я все еще о тех наших разговорах? Иногда. Часто ли пыталась вспоминать? Вовсе нет! Если не говорить об Оливере, который при каждом удобном случае пытался упомянуть то, как Карстен довез меня до дома…

Остановившись у двери, я замираю. Поднимаю сжатый кулак вверх, смотрю как будто сквозь дверь на огромный коридор; вижу его, затем нас, – и моментально отдергиваю руку обратно вниз.

Сердце стучит сильно, но не смертельно.

Я переступаю с одной ноги на другую, и так делаю еще раза четыре, выбирая удобную позу. Почему я так сильно волнуюсь? Зачем вообще тут стою?! Одна. На пороге

его

дома... Для чего? Все еще бегаю за ним самим? Продолжаю гнаться за своим прошлым, которое уже давно мечтает от меня уйти? Вижу открытые двери чего-то нового, но все равно продолжаю мяться, стоя на старом пороге и не решаясь уйти.

От этих назойливых мыслей невольно закружилась голова.

Нет, это просто так получается, я не гонюсь за этим всем. Я давно от всего этого уже отказалась. Все сейчас – работа. Исключительно работа.

Стучу в дверь. Отдергиваю руку и не дышу. В голове параллельно бегут какие-то цифры-отсчета в перемешку со просьбами Боже, что сейчас, не знаю, насмехался надо мной или так только снова проверял.

Интересно, а сколько проверок я уже завалила?

Дверь передо мной открывается и вместе с этим с губ одновременно слетает тихое оханье. Я сумасшедшими глазами впиваюсь в лицо девушки, не сразу отмечая ее растерянный вид: лохматые волосы, набекрень накинутый откровенный халатик…

– Привет! Проходи. – Лили хватает меня под руку, нетерпеливо затаскивая за собой в дом. А я, кое-как успеваю поймать равновесие и не распластаться на полу в форме морской звезды со всеми вещами.

– Привет, – ставя сумку на пол, на которой вовсю затрещали тоненькие ручки, пробубнила негромко я. – Где будем работать?

И на мой ответ пришла странная тишина...

Я подняла голову, несколько раз обернувшись, недовольно обнаружив, что рядом со мной никого нет.

Сделав два небольших шага вперед, немного сумела выглянуть из-за стены и заметить пустующую гостиную. По спине пробегает легкий холодок. Неприятное чувство того, что сейчас где-то совсем рядом может быть

он

, будоражит.

Обратно юркнув за стену, спрятавшись в небольшой прихожей, я подошла к своим вещам, что бросила у двери. Вспомнила о телефоне, уведомление пришедшим на него пару минут назад, и решила удостовериться, проверив его. Уведомление от Лили и вправду было. Только отправлено оно было, как две секунды назад…

Черт

.

Неудобно.

Услышав спешное топанье со спины, тянувшиеся по потолку и коридору, я затаила дыхание, отпрянув к двери. Первая мысль в голове была: «

не может же это быть Карстен?»

– Начнем со второго этажа! А пока, что можешь оставить вещи на кухни. – Из прохода резко появляется женский силуэт, неожиданно сменивший ночной образ на красное атласное платье. Красивое. Сексуальное. И точно, предназначенное для

него

.

От вида ее перед собой, я мысленно позволяю себе расслабиться и выдохнуть, разжав кулаки.

– Все в порядке? – спросила Лили, насторожено заглянув в мое лицо, а я невольно вспомнила, что кажется именно тут, мы с Карстеном выясняли свои отношения.

– Да, – встряхнув головой, согласно кивнула.

Быстро подхватив сумку с пола, обнимаю ее двумя руками, прижимая покрепче к груди, и направляюсь в след за удаляющейся спиной впереди себя. Пытаюсь не думать о том, что со мной может произойти, останься я тут

снова

одна. Рядом со мной сейчас как минимум один свидетель – Лили, и я могу быть спокойна.

Его даже кажется нет дома, что очень неплохо упрощает мне работу (и жизнь).

Догоняю девушку только у порога кухни и притормаживаю, останавливаясь за ней:

– Так! – Лили резко развернулась ко мне, покрутившись на месте. – Элиз, – карие глаза сузились в прищуре. – Элизабет, да?

Я кивнула, а она как-то нервно выдохнула, покосившись на телефон в руке:

– Извини, очень тороплюсь, ждут на съемке, – Лили снова заглядывает в свой телефон. Ее милое личико светилось громадной улыбкой до ушей, а мое – неподдельным шоком. – Успею показать только комнаты, чтобы ты приблизительно хотя бы знала, где, что находится. Но ты звони мне! Я буду на связи с тобой постоянно. Правда думала, что больше меня не потревожат и мы с тобой…Извини вообщем…

Я всеми усилиями попыталась проигнорировать желание приподнять брови в осуждение, и у меня это, вроде как, более менее вышло.

Но все равно остался животрепещущий вопрос:

какого черта?!

– Без проблем. – Выдыхаю я, ставя на пол сумку, следом сразу же достаю альбом и первый попавшийся твердый карандаш. Всем своим видом стараюсь продемонстрировать готовность, пока внутри с поразительной скоростью разрасталась новая катастрофа и, похоже, фобия огромных чужих домов, которые принадлежали моему бывшему мужу.

Молча следуя за Лили наверх, осторожно поднимаясь по стеклянной лестнице, бессознательно прислушиваюсь к посторонним звукам, и то как глухо бьется в груди сердце.

– А где Пикси? – поинтересовалась я, когда случайно поняла, что ни разу еще не слышала собачий лай.

– Ой, малышка сейчас на обследование. Что-то случилось с правой лапкой; попросила подругу, что работает в центре договорится, вообщем…Смотри!

Лили зашла в первую дверь слева, и я через секунду оказываюсь рядом с ней.

– Вот тут, напротив кровати, что-нибудь, – подхожу ближе, в тот момент, когда девушка энергично разводила в разные стороны руками. – Хочу пейзаж. Или, знаешь, можно подумать над какой-нибудь композицией...Это комната гостевая, тут можно несильно заморачиваться, но нужно сделать так, чтобы выглядело со вкусом.

Она резко обернулась на меня, подмигнув.

– А, хорошо. Я поняла тебя, набросаю пару вариантов, покажу тебе…

– Отлично.

Мило улыбнувшись мне уголками бледновато-розовых губ, Лили на какое-то мгновение так долго задержала на мне свой изучающий взгляд, что даже я сама не смогла отвести глаз от ее…

Глубокие, буквально черные глазища смотрели на меня, словно пытаясь заглянуть в душу до того, что аж стало страшновато. Но и сколько бы не было в них зачарованной загадки и неизвестности, зла я в них не видела – и могла согласиться, что в этой ситуации это меня пугало сильнее.

То есть, она все же не знает?…

– Пойдем дальше, – хлопнув ресницами, словно выводя меня из под своего гипноза, она быстро покинула комнату, скрываясь за поворотом.

Пока я еще минут пять оставалась неподвижной на своем месте и крутила головой, разглядывая интерьер и мебель из белого дерева.

– Это наша спальня. – С этими словами я переступила порог огромной светлой спальни, почувствовав, как в ноги будто вонзились тысяча мелких осколков от моего рассыпавшегося разбитого в прошлом сердца.

Непонятное чувство колыхнуло внутри, призвав за собой встревоженный трепет, на который я решила не обращать внимание.

Случайность. Сейчас все пройдет.

– Вот тут, – указательный палец указывал на молочную стену напротив кровати, – я хочу огромный морской пейзаж! Сможешь?

А я молчу...

Смогу ли я?

Еще один морской пейзаж в его спальню, при виде которого он каждую ночь и каждое утро будет вспоминать и ненавидеть меня еще сильнее?

– Смогу. – Спустя несколько минут ответила я и поджала губы, без попыток улыбнуться в ответ на доброжелательную улыбку счастливой брюнетки.

Я не могла на нее смотреть и, поэтому быстро спрятала свой растерявшийся взгляд, приковав его к карандашу и белому листку бумаги, на котором уже откуда-то появилось черное грифельное пятно и дырка.

Даже показалось, что в груди впервые ничего не екнуло с мыслями о нем. Едва только вздрогнуло от ее следующих слов…

– Знаешь, я хотела бы что бы ты даже написала еще одну для кабинета Карстена…Меня раздражает его изорванный холст стоящий напротив кровати. Не понимаю, зачем хранить мусор! Но он никогда не отвечает что это и откуда. Просто говорит, что это нужно для него и все.

Я отшатнулась назад, словно меня пронзило насквозь током. Картина. Моя картина...

Все же речь тогда в номере шла о ней?

Не может такого быть. Зачем она ему?

Для чего?

–…и тут можно просто попробовать что-то. На твое усмотрение! Я честно не знаю…

Она что-то говорит, а я ее не слышу. Смотрю куда-то в пустоту и четко понимаю, что ничего я не понимаю, черт тебя подери!

Все замерло. Точнее жизнь продолжалась, но как будто без дополнительных функций. И после того, как все это время я практически пыталась не дышать, боясь случайно услышать его запах рядом с собой, то теперь, наоборот, начала судорожно набирать в легкие пустого воздуха, с каждой секундой расстраиваясь, что его тут нет...

– Элиз? Элизабет?…

Я отрываю взгляд от пола и поднимаю голову, встречаясь с темно-карими глазами девушки.

Такими же почти как у него.

Эта мысль заставила меня мысленно отвесить себе пощечину.

– Да-да, хорошо…– язык будто бы стал ватный. Связывать между собой слова стало трудно. Сейчас в целом хотелось больше помолчать.

– Тогда, я побежала. Тебе нужно еще что-то? Ты останешься?

– Я…могу немного самостоятельно осмотреться, походить по комнатам? – Испытывая легкое головокружение, я, чтобы не упасть, придержала себя рукой за стену.

– Конечно! Тогда…а, нет, стой! Только не кабинет Карстена. Он сейчас там, – это как выйдешь напротив этой спальни, будет дверь. Я прошу, не заходи к нему сама. Вообще не суйся в ту сторону, иначе он меня прикончит. Хотя знаешь, он довольно спокойно принял новость о том, что ты будешь работать у нас. Наверное, он наконец-то смирился с моим характером. – Лили самодовольно усмехнулась.

Наверное. Я тоже буду на надеяться, что это из-за твоего характера.

Меня как будто окатили кипятком с ног до головы, при этом сказав доброе «пожалуйста».

Оказывается, он все это время был тут. Рядом. За дверью одной из комнат... А сейчас она опять предлагала мне остаться с ним вдвоем в его же огромном доме?

К сожалению, я помню, что было, когда она решила уже так сделать.

***

– …можешь сама набросать так, как видишь! Мне было бы интересно посмотреть. – торопливо натягивая на ноги модные сапоги, Лили старалась объяснить мне, что она хочет видеть в гостиной и на кухне, так как ее времени на меня, можно сказать не осталось.

– Хорошо, – стоя в прихожей, я продолжала дальше делать свои пометки на листке, временами бросая взгляды на то, как Лили подкрашивала губы, то снова печатала кому-то сообщения.

У меня уже было готово несколько предварительных вариантов зарисовок, которые осталось попробовать только в цвете. Поэтому, я считала, что успешно сейчас смогу сделать все тут, в беспокойном одиночестве, пока не вспомнила об одном «

но»

…

– А если, кстати…

Но мою речь резко оборвал хлопок входной двери.

– Карстен сам выйдет…– безнадежно слетает с моих губ, и я чувствую как мое сердце словно падает куда-то в низ.

Мне тут же начинает мерещится то, что

он

уже рядом. Стоит за спиной, например.

Но, оборачиваясь, я ничего не замечаю. Пустой коридор. Пустая гостиная и кухня. Все осталось на своих прежних местах...А значит, у меня уже едет крыша.

Медленно обойдя огромный белоснежный диван, наблюдая за тем как по небу растекаются длинные полупрозрачные облака, подхожу поближе к искусственному горящему камину, слушая неестественный треск древесины. Я оглядываю комнату, пытаясь не упустить ни одного подозрительного элемента из виду, которое может заставить меня смутится и поломать голову. С замиранием сердца выискиваю

фотографии

. Их совместные фотографии с улыбками и упрекающими взглядами на меня.

Но их нет.

Вообще нет.

Ни одной…

Я делаю пару снимков комнаты и пустых стен, на которых предварительно Лили, как заказчик, хотела бы видеть холсты с изображением. Отдельно, для себя, фоткаю вид из комнаты и направляюсь в кухню – в противоположную сторону огромного коридора.

Мягкий утренний свет соблазнительно расплывается лучами по полу, поднимая настроение тем, как красиво он переливается на коже пальцев ног, когда наступаешь на него в попытках поймать. Я даже не удержалась и сделала фотографию своих пальчиков, запечатлев момент, когда лучики тоненькими линиями, как паутинка, расползлись по моим ногам. И только я зашла в кухонную зону, положив на стол скетчбук и карандаш, подозрительно свободно вздохнув полной грудью, как вдруг спонтанно решила обернуться. Что-то почувствовала. Словно вот…надо и точка. Даже невозможно объяснить…

– О Боже!

– Привет.

В растерянности я похлопала глазами, собирая мысли в кучу, вспоминая, кто я и, где сейчас нахожусь.

Карстен стоял напротив меня в пару незначительных метрах. Одетый в домашнюю, простую белую футболку, что обтягивала его бицепсы и широкие плечи; и черные шорты. Сложа руки на груди, и, подперев затылком стену, он буравил меня странным взглядом. «На протяжении какого времени?» – осталось под немаленьким вопросом.

Я шумно втягиваю ртом воздух, вжимаясь бедрами в край стола позади себя. Бежать мне некуда. И я смотрю в знакомые мужские глаза с полным ощущением, что попала в ловушку.

– Я уже ухожу, – сбивчиво мямлю, резко разворачиваясь лицом к столу. От макушки головы до пяток ног проходит мерзкий холодок. Но с ним я знаю, бороться бесполезно…

– Уже закончила?

– Да! – дрожащими пальцами быстрее пытаюсь засунуть в сумку листки и карандаши, но все словно специально валится из рук, отнимая у меня последние секунды времени.

Я останавливаюсь, замедляю все свои суматошные действия и замираю. Стараюсь поправить дыхание для того, чтобы успокоиться и выйти из этого странного состояния тревожности, которое вдруг возникло от нашего внезапного столкновения.

Которое, вероятнее всего, и можно было ожидать.

В охапку с вещами, проношусь мимо него, и резко затормаживаю, когда слышу его такой привычный смешок:

– Бежишь, потому что боишься?

Мне кажется, или у меня что-то затрещало в груди?

– Нет. У меня просто нет времени. – Я не смотрю на него.

– Или еще проще: не-хо-чу.

– Так и есть.

Я подняла на него взгляд, обнаружив с какой пустотой в глазах и невеселой ухмылкой он смотрел на меня. Внутри что-то болезненно сжалось. Вот мы. Стоим напротив друг друга снова одни с тысячами нерешенных вопросов в голове. Мы как будто бы все те же, но что-то все равно

изменилось

. Только что?

Я? Он?

Мы

?

Да.

Мы

теперь изменились.

– Я тебя пугаю. Чем? – вдруг, неожиданно перейдя на серьезный тон выдает Карстен, и я не сразу понимаю суть его такого вопроса или, даже, скорей всего утверждения…

– Ч-что?… – сбивчиво произношу я, бесшумно охая, когда его пальцы ног касаются моих.

Карстен решительно сократил между нами безопасную дистанцию, заставив мой мозг резко переключится вместо с поисков ответов на его вопрос на работу поважнее – по спасению меня самой.

Сглотнув сухой ком в горле, я, не вздрогнув, отступила назад на маленький шаг, на который была способна.

Но даже он никак не спасал меня.

– Думаешь, я смогу задушить тебя? – мужчина наклоняется ко мне и я инстинктивно вжимаю голову в шею. – Или, например, твоего Оливера? – с прищуром, понизив голос до устрашающего шепота, прорычал мне в лицо Карстен. Напряжение между нами в это мгновение только заострилось.

– Он не мой. – Сказала я и тут же пожалела. Даже не успела понять, как это само вырвалось из меня так резко и быстро, на каком-то глубоком подсознательном уровне.

– Вау... – холодно бросает в сторону, пристально глядя

в

меня. – Только я это и так знал. Ответь, ты его серьезно любишь или только притворяешься? – Начиная злиться, Карстен наклоняется ближе, и я вижу как сверкают его глаза в чистом гневе, вызывая одну жуть.

– Что ты хочешь от меня услышать? – вместе с этими словами по позвоночнику волной прошла дрожь, из-за которой я невольно растерялась.

– Правду. Хоть ты ее и редко говоришь, но все же. Попробуй.

Я задерживаю дыхание.

Пытаюсь вообще прекратить дышать и продержаться на одном полном вдохе, чтобы не чувствовать идиотский одеколон с древесиной в перемешку со знакомым запахом кожи, геля душа и шампунем волос – рядом с собой, несмотря на то, как сильно мне этого хотелось за все последнее время проведенное тут.

Молча сжав пальцы в кулаки, ногтями впившись в плотную ткань шопера, старалась взглядом уничтожить человека перед собой через знакомое чувство, ставшее уже привычным. Отчетливая злость с нотками разочарования, долбила мне по голове так сильно, что парализовала все сознание.

Хотелось уничтожить в ответ.

Прежняя ненависть, как спичка, вспыхнула между нами, любезно закрыв глаза. И я почувствовала, что этот небольшой огонек нашей с ним нелюбви вот-вот превратится в

пожар

.

– Я люблю его. Тебе ясно? Я. Его. Люблю! – жестко чеканю каждый слог, пропитанный нескрываемой яростью.

– А я вижу, что нет.

Он ухмыльнулся так, как всегда – нагло, самолюбиво и самоуверенно.

И я вновь не смогла не облюбовать ямочку на его правой щеке!

Идиотка

.

Карстен снова приблизился ко мне, став так близко, что я смогла чувствовать исходящее от его тела тепло. И если меня это возмущало, то его – только забавляло.

– Отстань, Карстен. Мне не до тебя и твоих пустых споров ни о чем…

Я попыталась оттолкнуть с дороги огромное каменное тело, вставшее впереди меня, как столб, и пройти, но все резко изменилось, когда к моим губам неожиданно решили прижаться до ужаса

родные

губы…

И дальше все как в тумане.

Вещи из рук моментально повалилось к ногам, с громким грохотом соприкоснувшись с кафельным полом.

В голове единственный вопрос: «

что происходит?

»

Но даже, что бы это не было, – будь то сон или шизофреническое видение, оно мне чертовски нравилось.

Я не могла пошевелиться. Прикрыв веки, отдалась давно забытым ощущениям, обратно перемещаясь на время в прошлое – в ту, беспросветную, чудесную ночь. Те же самые поцелуи, наполненные чем-то большим чем просто пошлостью. Те же самые флюиды, будоражащее застылые чувства…

Все тоже.

Но мы другие.

Я не отвечала ему на поцелуй. Иногда пыталась двигать губами в такт, но не получалось.

Как будто чего-то не хватало. Во мне или между нами...

Но, когда рука Карстена, лежавшая на моей пояснице еще которое время, стала скатываться вниз, безнадежно начиная отпускать меня

насовсем

, внутри что-то внезапно возгорается. Последняя надежда или что-то совсем иное: наболевшее...И все мои попытки фальшивого сопротивления, вылились в то, что я охотно ответила на поцелуй, словно сама этого хотела.

А я хотела, твою мать, очень.

Расстояния между нами не остается – оно нам и ни к чему. Языки бьются друг об дружку, сплетаясь в башенном танце, неподвластному контролю.

Страсть затмила все, добровольно, с взаимного разрешения, отключив рычаги контроля чувств. Я горела, пылала, и нисколечко не жалела, что сейчас творила тут…Мы обманываем всех. И, возможно, таким образом еще и себя. Я во второй раз предаю Оливера. Но, твою мать, осознавая это, я все равно не хочу останавливаться!

Это последняя попытка снова почувствовать себя

другой

. Той, какой я была раньше; той, какой была в клубе рядом с Карлом –

Карстеном

…

Это безумие. Я знаю.

И именно этого мне так сильно не хватало.

Из груди вырывается стон. Ноги обмякли, стали тяжелыми, и сил для того, чтобы ровно стоять на земле стало меньше. Мне начало казаться, что я начала падать вниз, незаметно оседая на пол все еще не разрывая поцелуй, но как только Карстен подхватил меня на руки, прижав за бедра к своему животу, я вдруг четко поняла, что сил у меня еще предостаточно.

Тяжело дыша, мы на какое-то время отрываемся друг от друга. Я пытаюсь восполнить потративший запас кислорода в легких, зная, что времени на это выделено у меня не так много. Карстен смотрит на меня, прислонившись своим лбом к моему; дышит рвано, часто, при этом так широко улыбаясь; а в глазах горят звезды. Огромные, красивые, яркие и говорящие об одном: о взаимном желании…

Нам нужно

продолжение

.

Карстен в несколько огромных шагов определил расстояние до дивана, и я только за это мгновение успела намотать на указательный палец прядь его коричневых волос – как могла делать раньше – перед тем как упала спиной на диван.

– Зачем ты появился опять в Лос-Анджелес? Я не видела тебя больше трех лет, а тут снова ты... – на одном дыхании, как в полудреме, пробормотала я, запрокинув голову. Не понимаю как это слетело с моего языка, если я была трезва куда более чем.

В солнечном сплетении что-то остро жгло, а вязкий ком неожиданно подобрался к горлу, встав поперек после этих слов.

Что я творю? Что я опять делаю с самой собой? С нами? С Оливером? Сейчас я не пьяна, и у меня нет никакой более подходящей отговорки, если только, что я поехала крышей вместе с ним…

– Соскучился. – Шумно втягивая носом воздух, с соблазнительной хрипотцой в голосе ответил он, и ласково прижался своим влажным ртом к моей шее. – По тебе. По нашему городу… – Его ладони скользят вверх по моим открытым ногам, пытаясь пробраться под тканью шортов, а я уже, словно попав в сюжет своего эротического сна вместе с ним, не отдаю себе отчета в том, что смогу его остановить сейчас в жизни.

Вернее:

захочу ли?

– Я уже практически забыла тебя насовсем...

– А я не смог. Мне жутко не хватало тебя все это время.

Не смог.

Не хватало.

Т-е-б-я...

Резко открыв глаза, я словно прихожу в себя. И незаметно начинаю резко ощущать противную, ноющую ранку на сердце, что до сих пор оказывается болит.

Он ведь врет... Он не скучал. Он не оплакивал наш каждый в памяти общий момент. Его никогда не волновали чувства других. Ему было все равно!

Также как и тогда, когда он сказал мне, что…

изменил

.

Я чувствую как во мне с каждым мгновением растет жуткое чувство вины. Обвиняющее меня и мои поступки, которые доказывают мне, что я становлюсь

им

.

Я ведь сейчас сама становилась тем, кого осуждала...

– Отпусти меня. – Резко говорю я и отворачиваю голову в другую сторону, уворачиваясь от мужских губ, что не слышат меня и все также продолжают целовать.

– Почему? Что-то не так? – сбивчиво, но быстро среагировал Карстен, сипло дыша открытым ртом.

Я не отводила взгляда от белого давящего на меня потолка, сражаясь с желанием и запретом посмотреть ему в глаза.

Ведь это было бы точно еще одной

ошибкой

.

– Потому что все в прошлом, Карстен. Я не хочу повторять ошибок. Пора просто взять себя в руки и смириться со всем этим.

Отталкивая руками его от себя, я стараюсь как-то быстро поднять на ноги неподвижное, расслабленное тело. От ощущения его напряженных мышц под пальцами мне становится тяжело отнять их от него, а точнее даже и не хочется. Но я заставляю себя, и с тупой головной болью поднимаюсь с дивана, подрываясь к своим вещам на полу.

Слышу как он медленно ко мне за спиной, но не обращаю внимания, словно его вообще нет. Ни в моей жизни, не сейчас здесь.

– Скажи, ты хоть раз вспоминала обо мне после того, как мы разъехались? Хоть раз думала о том, чтобы все вернуть?

Оцепенев с кистью в руке, мне показалось, что на этот раз я точно пропала. Вся моя никчемная жизнь снова оказалась под большим вопросом:

Что сказать на этот раз?

Ответить, что такие мысли никогда не посещали мою голову или сознаться в том, что подобного рода идеи тревожат меня каждый грёбанный день?

Чему он не поверит больше?

– Для чего ты это спрашиваешь?

Поднимаюсь с колен, но оборачиваться не спешу.

– Просто хочу понять.

– Что? – кусая губы, сквозь комок в горле спрашиваю я.

– Скажи «нет», Элизабет, и я больше не трону тебя. – Жестко приговорил он и мое сердце снова почему-то даже от этого не екнуло…Это меня поразило, застав врасплох.

Почему?

А как?

Что произошло?

Я смогла отпустить?

Неужели, меня это больше не трогает и не волнует?

Я действительно смогла?

Я действительно его разлюбила навсегда?…

– Нет. – Достаточно громко и четко говорю я, так, чтобы он, и мое внутреннее я, точно услышали меня.

В памяти невольно, картинками всплывают момента с того времени, когда я умирала в своей квартире наедине с самой собой. От этого становится страшно. И больно. Не хочется проживать весь этот ужас во второй раз.

– Перестань врать. – Голос Карстена устрашающе понижается до шепота, а горячее дыхание буквально бьет мне в затылок, нагоняя чистого страха. – Сука, перестань делать это! Ты же знаешь, я ненавижу, когда мне врут.

Я резко отшатываюсь в сторону, поворачиваюсь к нему лицом, и замираю, встречаясь с ним взглядом. Тонкие стенки живота облепил липкий ужас, встав в горле холодным комом поперек. Мыслей никаких. Голова пустая. Только сердце бьется неровно, стуча в груди как сумасшедшее. Но вроде бы не от испуга, и, кажется, не от боли, и не от любви, и не от ненависти…Может, что-то между?

И как бы страшно сейчас рядом с ним мне не было, уходить я все равно не хочу.

Или не могу…

– А я ненавижу, когда меня держат за дуру и делают больно! Я тебя отпустила, – делаю шаг навстречу, и мой указательный палец самостоятельно упирается в его грудь с упреком: – Все в прошлом. Хватит каждый раз пытаться что-то «повторить».

– Ты сама веришь в то, что говоришь? – Он поддался вперед, наклонившись ко мне.

Делает очередной шаг навстречу, а я в смятении отшатываюсь назад, судорожно подмечая, как его взгляд испепеляет мои ноги, медленно и отстраненно поднимаясь к лицу…

– Ты шарахаешься от меня, – горький смешок режет слух.

Не поднимая на меня глаз, Карстен словно сам не веря в свои слова медленно начинает качать головой в стороны, запустив пальцы в волосы, взъерошивая их и больно натягивая на кулак.

Во мне откуда-то возникает странное чувство вины и потребность оправдаться, объясниться:

– Я…

– Мне не нужны твои пустые,

лживые

оправдания. Проваливай отсюда поскорее.

Глава 18

Что обычно чувствует девушка в примерочной, выбирая себе свадебное платье? Восторг. Мурашки по всему телу, предвкушающе долгожданный момент. Банальное счастье.

А девушки, которые делают это во

второй

раз?

– Дорогая, а как тебе это платьишко? Довольно симпатичное! – Голос мамы с неприятным шипением разносится из хлипких динамиков телефона, эхом разносясь по всем углам просторной примерочной.

Наблюдая затем, как мама прищуривается и начинает усердно тыкать ногтем по другую сторону экрана своего ноутбука, пытаясь хоть как-то объяснить мне то, что она видит, заставляет меня улыбнуться. Давно не видела такого азарта в ее глазах, с которым сейчас она помогала мне выбрать свадебное платье.

Второй раз.

И самое главное, она относилась к этому событию как в первый: все с той же радостью и нежностью, уверенностью и желанием, а я…

А действительно, что я?

«Мне все равно» – именно так я реагировала на все происходящее вокруг себя, что в любой момент подталкивало меня снова и снова к тому, чтобы как-то усомниться в своих чувствах,

которых мне кажется на самом деле и нет…

Но, вероятно, это все глупости.

– Это? – подойдя ближе к стойке с белоснежными платьями в ряд, я указала на одно из первых, которое примерила еще в самом начале одна.

И оно мне не понравилось…

Было каким-то чересчур знакомым. Прямое. Не слишком вычурное. С высоким ассиметричным разрезом на юбке. Со свободными длинными рукавами.

Оно сидело идеально и, возможно, как сказала бы мама, и не только, увидь меня в нем: «

оно создано для тебя…»

Но

в нем было один весомый недостаток, перекрывающий всю его красоту: оно практически точь-в-точь было похоже на мое первое свадебное платье.

– Ладно, мам, я сама тут, пока что разберусь...Тут еще такая куча этих платьев! Перед тем как брать что-то, скину фото! – я посылаю ей воздушный поцелуйчик и резко отключаюсь, сбрасывая с лица маску.

Тошно. От себя и от того, что я

не понимаю

саму себя и

то,

что конкретно на самом деле чувствую. После вчерашнего особенно.

Я знаю, что точно ненавижу Карстена. И знаю, что

должна

любить Оливера.

Но я не знаю, почему так постоянно происходит, что мое сердце продолжает замирать от вида черных, знакомых мне глаз, когда мозг категорично заявил, что мы это «забыли»…

Медленно опускаюсь на мягкий небольшой диванчик напротив зеркала и, подперев ладонью щеку, поднимаю замученный взгляд на свое отражение, которое искренне вызывает сплошное отвращение. За последнюю неделю как будто я похудела еще сильнее. Впалые скулы, пропавший объем груди, острые ключицы, как стрелы, гладящие в разные стороны, а руки…тонкие, страшные, как у настоящего скелета из кабинета биологии в школе.

Я такая ужасная…

Я и вправду ужасная. И я не могу смотреть на себя иначе, без слез и жалости.

Гребанная жалость!

Никогда не думала, что когда-то снова окажусь в подобном месте заново в самой роли «счастливицы». Разбитая и полностью убитая чувствами, мечтами и жестокостью любимого человека. В мои планы тогда, такое точно не входило.

Но у жизни на это оказывается были совсем другие взгляды.

Иначе, зачем она привела меня сюда заново?

На телефон приходит уведомление. Достаточно громко в глухой огромной примерочной, чтобы его можно было проигнорировать и не заметить.

А затем звонок. На который, честно, отвечать не хотелось бы никогда.

Я беру в руки телефон и продолжаю смотреть в горящий экран, на огромные печатные буквы и номер, пока он сам не потухает и не замолкает после бесконечных трех минут – самых долгих в моей жизни.

Отслеживая на экране блокировки еще несколько новых уведомлений от того же абонента, я смахиваю пальцем вверх, по случайности перемещаясь в нашу незаконченную переписку…

Джули – свадебный организатор:

«Элиз, что-то произошло? Почему ты не берешь трубки?!»

«Элизабет, все отменяется?»

«Я позвонила Оливеру, он сказал, что все в силе. Что не так? Почему ты мне не отвечаешь?»

«Элизабет, до свадьбы осталось меньше месяца! Нам нужно еще провести ужин-репетицию. Мы не успеем ничего подготовить если ты будешь так мне отвечать. Я отменю ваш заказ!!!»

Черт.

И это были только последние недавние сообщения, которые я смогла полностью прочесть до конца. Остальную часть я любезно пролистала вниз, отметив ее как «прочитанное».

Я игнорировала ее уже несколько дней, резко прервав наш милый диалог после того, когда встал вопрос о том, какую торжественную церемонию мы хотим. Лично я не хотела никакую, потому что все еще находилась в состояние аффекта. Все еще не могла осознать, что накануне решается мое новое будущее, которое подкрадывается к моему настоящему с каждым часом ближе. А вот Джули это не нравилось, и она, наоборот, настойчиво наседала с предложениями и напоминаем о том, что до свадьбы остается меньше месяца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

28 дней

...

Это значит, что у меня есть время все исправить?

Или это время уже дано мне для смирения?

Выключив телефон, снова проигнорировав, задумчиво постукиваю экраном по коленке. Впервые в моей голове нет никаких мыслей. Даже звуков сверчков – пустота со звуком ветра. Песня без слов. Вопящий крик без голоса. Или слова без звуков.

Мертвая тишина без ответов.

Которые так сейчас были нужны…

– Эй! Подруга! Ты тут? – за дверью в примерочную внезапно послышались приглушенные голоса, сливающиеся в одно ехидное хихиканье. И из их всех возможных голосов, которые сейчас были за стеной, я четко разобрала один, который точно мог принадлежать одной из моих подруг – Джуди.

Только не это…

– Тук-тук, какого хрена ты не взяла нас с собой, дорогая?

Дверь неожиданно открывается с громким стуком об стену.

Я не вздрагиваю, даже не удивляюсь и не веду бровью в изумление, когда вижу, как в комнату заваливаются подруги с хорошим настроением и недопитой атрибутикою в руках Джуди – шампанским.

О, черт…

Ну зачем? Я же не просила…

– Та-а-а-к…

Комната постепенно начинает наполняться громкими, задорными писками, удивленным оханьем и звонким хохотом, мгновенно выпроваживающий за дверь мою лучшую подругу, с которой я неплохо коротала тут часы – спокойствие.

И по которой я уже начала безумно скучать, до невозможности…

Да, я не позвала никого из них, решив, что справлюсь сама. А зачем нам это? Сейчас кажется точно не подходящее время, чтобы возиться со всем этим и радоваться непонятно чему! Лично мне это совсем ни к чему.

Жаль, что они этого не поняли.

– Боже мой, как тебе это идет, Элизабет! – Кейт подходит ко мне и, внимательно разглядывая на мне прямое платье с воздушным подолом, усыпанным легкими блестками.

– О-май-гад! Детка, а можно я уже женюсь на тебе? Когда, черт побери будет моя очередь! – Джуди падает на диван и с горла допивает остатки своего пива, – бутылочка которого оказывается была припрятана в руках Норы.

Ее огненно-рыжие кудри рассыпались по плечам и изголовью пурпурного кресла. Так красиво, что мне было тяжело отвести от нее взгляда, пока в голове все еще медленно эхом доходили ее только, что сказанные слова.

Я смотрела на нее, и мысленно понимала, что улыбаюсь.

Но это оказывается происходит исключительно в моей фантазии, за маской отрешенности на лице, – никак не в жизни, как считала я, случайно заметив себя в отражении везде висящих зеркал, с навораживающими невидимыми слезами на глазах.

– И так! Приступаем за работу...

– Как вы меня нашли? – грубо оборвала я боевой настрой Норы, что уже в предвкушении потирала ладони.

Сейчас я очень сильно злилась на них (но, возможно, больше я злилась на Оливера, что вероятнее всего и доложил им, где я сейчас нахожусь).

И на себя в том числе за то, что так поступаю с ними. И было это откровенно ужасно: я чувствовала себя очень странно. С одной стороны, я отстаивала свои личные границы, с другой – показывалась какой-то мразью для друзей.

Я бы давно уже, наверное, устроила выговор. Но останавливало меня в данный момент только то, что у меня до безумия раскалывалась голова, чтобы закатывать какую-то безрассудную потасовку.

И еще то, что я отчетливо помнила, что они все делали для меня, когда мне было плохо.

Очень плохо.

– Секрет, – с хитрой улыбкой на розовых губах сказала Нора, стреляя в меня своими голубыми глазами.

Я нахмурилась.

Посмотрела на Джуди, что встретившись со мной взглядами, тут же отвернулась от меня, невозмутимо вытянув губы в дудочку и приподняв брови, что-то явно замалчивая. И, сжав кулаки, я снова перевела взгляд на Нору, и мне уже послышалось как из моих ушей со свистящим звоном начал выходить горячий пар. В висках стучала перемешанная ненависть и любовь. Живот крутило от проглотившего комка злобы.

И даже если на мгновение показалось, что появились силы кричать, то все это сразу же изменилось, вместе со словами подруги, от которых стало намного легче дышать:

– Оливер сказал. – Кажется, Кейт кто-то из них сейчас точно помечал придушить за ее хреновую честность. Но, а я была только ей благодарна. – Это секрет был, да? – Прокашлявшись, неугомонно хлопая ресницами, она отпустила свои глаза к полу, а затем и вовсе спряталась за стойкой платьев до макушки, сделав вид, что словно ничего и не было.

– Да. – Недовольно повторила Нора, до последнего прожигая нехорошим взглядом ее. – Нам сказал Оливер, – без энтузиазма закончила она и подошла ко мне, с каким-то допыском заглянув в глаза. Похоже что-то почувствовала. Все таки, женская интуиция – это сильная вещь. – С тобой что-то не так, Элиз, – прошептала она мне в лицо, когда я упорно пыталась изобразить улыбку. – Что случилось? Ты плакала?

Джуди и Кейт не обращали на нас никакого внимания, что-то решали у стойки с платьями, дурачась, звонко посмеиваясь между собой, что сейчас позволяло нам уединится вдвоем в разговоре, в который я мечтала, чтобы кто-нибудь встрял.

– Все хорошо. Почему ты так думаешь? – отвечаю я заученным заранее текстом, усмехаясь, когда вижу как девочки за нашими спинами устроили друг для друга фотосессию среди пару различных белых платьев, перестав на какое-то время обращать внимания на нас.

– Ты врешь, Элизабет, – не спеша и довольно уверенно в своих словах говорит она, и я невольно вспоминаю вчерашние слова Карстена о том, что я лгунья…

Прекрати врать, сука…ты же знаешь, я не люблю, когда мне врут…

А я ведь действительно врала. Много. И практически всем подряд.

– Я не вру! Какого хрена вы все думаете, что я вас обманываю?! Хватит меня попрекать этом! – меня внезапно пробивает на нервную дрожь, которая будоражит в груди чувство противоречия.

Даже сейчас я умудряюсь позволить себе немного в чем-то приврать. Но для чего?! Я сама не понимаю.

– Что…с тобой произошло? – отступая от меня на шаг назад, в страшном изумлении спрашивает Нора, а я чувствую, что не могу вдохнуть из-за того, как невыносимо бьется под ребрами сердце, аж до боли.

– Со мной все прекрасно! – я резко падаю обратно рядом с Джуди на диван, выхватывая из ее рук бутылку с шампанским и опустошая ее за три больших глотка.

Приятные пузырьки зашипели на языке, а стенки живота стянуло в слабом спазме от голода. Я не ела нормально уже больше одной недели, моря себя то голодом, то одними чипсами и водой. Хотя мой организм настойчиво требовал что-то покрепче одной пустой воды. Я это чувствовала.

Вокруг нас воцарила тишина, расстворяющаяся в тихих голосах через дверь. Ощущая на себе удавленные взгляды, мне ужасно хотелось закрыться руками, чтобы спрятаться от них. Я слышала счастливые вопли других девушек из магазина и хотела затолкать в уши вату, чтобы больше не думать о том, какой была я пару лет назад…

– Девочки, простите. Я..не знаю что со мной сегодня. – извинения сами рвутся из груди, разражаясь внутри горькими слезами раскачивания.

Хочется кричать. От боли и беспомощности.

О том, что я так и осталось той самой двадцати летней, слабой девушкой, которая никак не может повзрослеть и научиться не рушить свою жизнь…

– Элизабет, – слышу голос Кейт рядом с собой, но голову все равно пытаюсь не поднимать. – Наверное, будь мы дурами, мы бы убежали и сказали о том, что ты нам больше никто. Но мы не такие.

– Мы хотим тебе помочь. Не отталкивай нашу помощь, – в монолог Кейт аккуратно вмешалась Нора, и теперь я слушала как эти двое тихо стали перебрасываться между собой дурными фразочками о том, кому сейчас лучше заткнуться.

Я бесшумно начинаю смеяться в раскрытые ладони, что закрывают мою улыбку и глаза, со всей абсурдной ситуации с некорректным поведением моих подруг, которая никак все еще не могла отпустить меня до конца.

Сердце щиплет от каких-то непонятных мыслей, как будто разъедает кислотой, но я пытаюсь об этом не думать, перемещая концентрацию на позитивные мысли, которые никак не получается засунуть себе в голову.

– Элиз, расскажи нам, что с тобой происходит…– Рука Джуди ложится на мою спину. Я невольно вздрагиваю, мотая головой из стороны в сторону.

Нужно держать язык за зубами. Нет. Нет. Не говори…Это не нужно знать никому. Не. Говори…

– Мне страшно. Я боюсь повторить свою прошлую ошибку. Или же вообще, сделать еще хуже…

– Что ты имеешь ввиду? – осторожно спрашивает Нора, опускаясь на корточки рядом со мной. Кейт следует ее примеру, присаживаясь с другой стороны возле меня. И вот, все три головы уже внимательно навострив уши востро, окружили меня со всех сторон.

– Я правда считаю, что я не люблю Оливера. Я ничего к нему не чувствую. Мне кажется, он просто должен был помочь мне забыть

Карстена

…но сейчас все зашло слишком далеко. Я даже не планировала с ним какую-то свадьбу, дальнейшую жизнь! Я просто считала, что мне нужно отвлечься после неудавшегося опыта…

Я не смотрела в глаза никому – только самой себе в отражение зеркала. Смотрела и пугалась, не узнавая себя. Когда я успела стать такой? Нетерпеливая, раздражительная, агрессивная, бесчувственная…Я знаю, что изменилась, но не думала, что вот так.

Мельком поглядывая на поникшие лица подруг, практически у каждой в глазах замечала отблески слез. Мы все дружно молчали, притаившись каждая в своих раздумьях.

Нора, присев на край подлокотника рядом с Кейт, смотрела себе под ноги, перебирая пальцами одежду. У Кейт дрожали губы и по щекам катились тоненькие полосы слез. Джуди молча поддерживала тишину, грустным взглядом обводя лица, и продолжая дальше поглаживать меня по спине и волосам.

Отвращения к самой себе появилось еще больше чем было до. Мало того, я оказалась дерьмовым другом, так еще и разбила их все надежды, которые они так возлагали на меня и мою жизнь, помогая мне выбраться из ямы, в которую я самостоятельно падала кажды раз, не глядя…

Стоп. Пора брать себя в руки. Друзьям необязательно портить настроение своими никчемные проблемами.

Это мои дела, которые я решу сама.

Если, конечно, получится их вообще решить…

– Так! Все, берем себя в руки, я не буду реветь и жаловаться вам о том, какая же у меня ужасная судьба. Хватит. Мы сегодня не будем реветь! – я резко поднялась, взглянув на девочек, заметила как на ресницах Кейт заблестело больше прозрачных слезинок. И от этого у меня судорожно сжалось сердце. Я не хочу, чтобы их сердца обливались кровью из-за меня. Зачем? Я сама могу поплакать за саму себя. – Кейт, не плачь! Вытирай слезы, мы не будем сегодня реветь – я это уже только, что сказала!

Приподнимая подол платья, я быстро подхожу к зеркалу и останавливаюсь напротив, как только между мной и отражением остается немного места – в один шаг.

Пристально вглядываюсь себе в глаза, вдруг как будто на подсознательном уровне, видя в них отображение лица Карстена.

Ненавижу. Его и себя.

– Это, потому что ты

его

любишь все еще, да?

Доносится из-за спины тихий неуверенный шепот, и про себя начинаю истерически смеяться.

Его…

Они даже боятся произносить это имя в слух. Это так забавно.

– Нет. Мне кажется, меня отпустило. – И отчасти это правда. – Я просто маюсь ерундой, все хорошо.

На самом деле,

я просто сдалась.

Я давно сдалась, но сегодня кажется осознала это сама.

Да, я все это время верила в то, что если он будет рядом со мной, то значит все и у меня будет прекрасно. Я жила так с ним: он рядом – со мной все хорошо, он далеко – и вот мне уже плохо. Возможно, это нездоровая позиция привязанность к человеку, а возможно, это адекватно и это и вправду просто любовь.

Все говорили: время лечит, смирись и подожди, скоро все само пройдет.

Если вам так говорят – не верьте!

Ни черта время не лечит. Сколько бы его не было между вами, разбитое сердце просто так не вылечить.

Время – это не чудо и не психолог в одном вам лице. Оно не перемотает все назад и не сделает так, чтобы вы прожили эту ситуацию еще раз и проработали свои раны. Такого не будет. К сожалению или к счастью.

Единственное, что может для вас оно сделать, так это помочь вам просто привыкнуть к той боли (которая, возможно, не отпустит вас никогда). Привыкнуть, смириться, а после забыть – вот его обычная функция.

Но, нужно всегда помнить об одном: ничто невозможно стереть из памяти

навсегда

. И к этому нужно быть готовой я

Возможно, всего-навсего, забыть, также как и возможно неожиданно вспомнить.

И это, самое дерьмовое, что может в принципе происходить.

– Может в клуб? Давайте съездим куда нибудь развеется, – предлагаю я, стягивая с плеч рукава платья.

Три пары ошарашенных глаз впиваются в мое лицо с таким выражением лица, как будто бы я только что предложила им свалить куда-то за несколько тысяч километров навсегда, а не просто пойти потусоваться в клубе.

– Ты..уверена, что оно тебе надо?

– Да. Я уверена, что мне нужно расслабиться после этой напряженной недели.

Я подхожу к ним, смелее расправляя плечи в фальшивой решимости.

– Так, в чем проблема? В клуб так в клуб, никто нас не остановит в этом деле. Собираемся и едем! – заявляет Джуди и я томлюсь с мыслями ее расцеловать за такой оптимистический вид на жизнь. Хоть кто-то меня поддерживает.

– Окей, но гуляем как не в прошлый раз, и домой возвращаемся все вместе, – говорит Нора, особенно кидая колкий, укоризненный взгляд на меня. – Оливер и так уже ненавидит нас троих.

Глава 19

3 года назад

«

Я ненавижу тебя

», – безостановочно шепчу я сама себе, не в силах сказать это в слух.

Ненавижу, ненавижу, ненавижу…

Предатель.

Обманщик.

Подонок.

Невидимые слезы льются по моим щекам, пока мозг все еще находится на стадии принятия случившегося.

Глядя на движущуюся улицу, проезжающие машины и беззаботно шагающих по улице людей, становится ясно одно: что жизнь на этом не закончилась.

Весь мир продолжил свое существование.

Что было очень сомнительно и одновременно странно... Всегда казалось, что если

такое

случится, то все пропадет.

– Изменил? – осипшим голосом бубню я, не поворачиваясь. И до сих пор, продолжая чувствовать его прожигающий взгляд на спине, который буквально вот-вот, кажется, сожжет меня всю, не оставив ничего...

– Да. – Доносится до меня краткий и ясный ответ, от чего что-то снова внутри начинает трещать и рваться, как по швам.

– Хорошо. – Говорю я без кома в горле, и смахиваю с щеки слезу, пытаясь убрать пелену перед глазами.

В ушах отчетливо слышен слабый пульс.

А еще отчетливо слышны не озвученные слова, повисшие в воздухе:

«я тебя не люблю

».

Поднимаюсь с места и, еще не осмеливаясь обернуться, продолжаю смотреть в окно. Закрываю глаза, прикусывая язык, пытаюсь не думать обо всем этом.

Я совсем не вижу его, но очень хорошо чувствую, как он смотрит, дышит и стоит, и мне так противно ощущать его рядом.

Так противно чувствовать себя жалкой рядом с ним…

– Я ухожу. – Говорю это резко, твердо, так, как будто и вправду собираюсь уйти! Навсегда, хлопнув громко дверью, и больше никогда не возвращаться…

А Карстен не отвечает. Молчит. И слышу я только за спиной тяжелый, утруждающий вздох, который говорит за него о том, как ему это все уже запредельно надоело.

Ясно

.

Сильно зажмурившись, понимаю, что не могу вдохнуть; чувствую как меня всю охватывает ознобом и начинает изнутри колотить так, что появляется ощущение последнего вздоха.

– «

Успокойся, истеричка!»

– жестко приказываю самой себе, не смотря на боль в сердце и ком в горле.

Проглатываю все кричащие слова и надрывающиеся слезы, отвешивая мысленно себе неплохую пощечину и пару ударов под дых, которые заставляют выпрямиться в спине и смахнуть с щек все неважные мокрые следы. Но стоит только мне подойти к шкафу, с высоко поднятой головой, и открыть одну дверцу, как вдруг – запах.

И в этот же момент, жизнь как будто бы поделилась на до и после.

Ноги больше не чувствовали пола и осталось ощущение полета. Голова слишком резко опустела, а сердце неожиданно перестало так бешено колотится и успокоилось.

Этот запах теперь ничего большее как наше с ним прошлое, о котором теперь он будет напоминать, встреться мы с ним когда-нибудь снова…

Но этого не будет.

Я не допущу

этого

.

Рука соскальзывает с ручки дверцы, падает вниз, вдоль талии, и я опускаю взгляд к полу, пытаясь как-то справится с ужасной головной болью, которая парализует весь мозг.

Думаю, что нужно ли сейчас что-то говорить? И все равно продолжаю молчать.

Пустота. Одиночество. Ярость. Непонимание. Отчаянность. Ненависть. Тоска. Убитое в прах доверие. Надежда…Что обычно должен чувствовать человек, которому говорят «я тебе изменил»? Нормально испытывать желание убить после такого? Нормально рыдать, кричать об этом, попрекать, поливать грязью и все равно до сих пор любить этого гада? Вообще нормально ли все это? Вот так в легкую просто изменить.

Почему в голове нету этой кнопки, на которую нажал – и все сразу прошло!? Так было бы легче жить. И расставаться тоже.

Я в буквальном смысле ощущаю как мое сердце рвется на части. Почему-то именно на две. И я чувствую, как медленно, тихо вместе с огромным количеством крови из него вытекает и также вся моя жизнь, которая проносится перед глаза, как в последний раз. От этого больно. Очень. Понимаешь, что именно так, оказывается, и разбиваются сердца.

Интересно, еще возможно будет его как-то починить или хотя бы склеить, чтобы продолжить как-то дальше жить…

Внутри меня все перемешалось: от любви до ненависти.

Боль тянулась за обидой, накатывая горьким, непробиваемым комом к горлу. Я смотрела себе под ноги и пыталась хотя бы как-то дышать. Хотя думала, что помереть сейчас тут - будет отличным выходом.

Другого у меня уже попросту нету…

А как я буду дальше теперь? Как я буду жить и не думать об этом? Смогу ли также жить как раньше до встречи с ним? Или уже так не получится никогда?…Что теперь будет со мной?

Как мне теперь доверять кому-то?

Вообще есть ли смысл теперь кому-то

доверять

?

Мне как-то удается поднять голову вверх, не смотря на всю боль во всем теле, и посмотреть на свое отражение напротив. Взглянуть на себя, свои взлохмаченные волосы, пустые глаза, и после встретиться взглядом с ним, и понять, что я снова попала под прицел…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Была бы возможность, наверное, я бы убежала уже. Но я считала себя сильной. Достаточно.

До этого момента, пока не видела его лица.

Карстен, облокотившись плечом об стену и скрестив руки на груди, выжидающе клацая указательным пальцем по руке, смотрел на меня, как в каком-то выжидании, чем-то презирая.

Как будто бы это я изменила ему, а не он.

Беззаботно бродил глазами по моему телу, чуть склонив голову на бок, думал о чем-то своем: точно не о нас и не о том, что происходило сейчас. И я зачем-то представляла себе, как практически также, он, стоя у стены, раздевал взглядом какую-то другую, напрочь забывая обо мне…

Такое невозможно было представить никогда, но сейчас…

На его невозмутимо бесстрашном лице не было никаких эмоций – пустые глаза и плотно сжатые губы. Обычное умиротворение, спокойствие и равнодушие ко всему на этом чертовом свете.

Я всегда завидовала его непробиваемой стойкости.

И сейчас тоже.

Для него это обыденность делать кому-то больно, а для меня это все сейчас больше чем просто какая-то семейная трагедия или истерика.

Это ведь полное переосмысление всего, как в жизни, так и за ее пределами…

Мне приходится отвести от него взгляд и заново посмотреть на себя, когда новая разрушающая волна окатывает меня с ног до головы. Я не спеша исследую свое отражение, беззвучно охая и рыдая во внутрь горькими слезами. Смотрю на свое бледное лицо, красные глаза, размазанную тушь и желание только одно: содрать с себя кожу.

Почему вместо того, чтобы ненавидеть него, я ненавижу только себя!

Я такая уродливая…

Боже, я его понимаю!

Иметь такую девушку рядом с собой не захочет видеть никто…Даже я не хочу видеть рядом с собой саму себя. Какие у меня тогда могут быть претензии к нему?!

Мне требуется несколько минут, чтобы дрожащими пальцами закинуть в сумку парочку ненужных вещей, исключительно, чтобы показать ему, как мне на него все равно. И главное постараться показаться в этот момент как можно стервозней.

А после, оставив сумку на краю кровати, я с каменным выражением лица подошла к нему.

Заставляю себя посмотреть на него также холодно, и еще раз улавливаю вместе с его взглядом неприятную колющую боль в солнечном сплетении, что тяжело падает вниз живота, как булыжник.

Я смотрю на него очень долго. Хотя сейчас время потеряло какое-либо значение.

Нужно что-то сказать. Уже пора что-то начать говорить, а я не знаю что, потому что не знаю, что вообще люди говорят друг другу в таких ситуациях кроме как долго и надрывно ревут.

Какого хрена, ты творишь? За что? Зачем?

Вопросов в голове много. Но ответов на них мало.

Я сокращаю наше расстояние до минимума – именно до такого, чтобы на всякий случай с уверенностью его поцеловать если вдруг он сознается мне в том, что это была его очередная шутка, – и не отвожу глаз от его, стойко выдерживая физическое притяжение рядом с ним.

Он врет.

Он точно шутит.

Он всегда любит доводить меня до такого состояния, а после говорить что это все не так. Я же его знаю!

А, что если, я вообще никогда его не знала?

– Тебе было хорошо с ней? – произношу я, не моргая, пока Карстен смотрит куда-то в стену, избегая со мной контакта.

Зачем я это спрашиваю?

Хочу сделать только больнее самой себе? Возможно.

– Чего я не смогла тебе дать?

Душа оцепенела вместе со мной. Сил уже не хватало ровно стоять на ногах, не то, чтобы все еще притворяться бесчувственной, – но я держалась как могла, пытаясь не страдать и не драматизировать ситуацию, и вместе с ней не смешивать себя с грязью.

От тяжелого, пристального взгляда – теперь уже – чужого мне мужчины мне снова становится нехорошо. А еще становится как-то странно холодно. Может это от него?

– Не важно. – Сказал вдруг Карстен и сразу отвел взгляд, перед этим покосившись на мои губы, которые я тотчас решила поджать, потому что они начали дрожать.

Сердце снова сжалось вместе с его словами, и я почувствовала, как меня прошибло от негодования.

– Хорошо, – я отошла от него на два шага назад, и почувстовала такую невыносимую боль в груди, что аж на секунду показалось, у меня сейчас случится инсульт или остановка сердца. Во рту проявился неприятный вкус острой ненависти и злости.

Как так можно поступать с теми кого ты любишь?!

Как можно так в легкую предавать не чувствуя никакой ответственности?!

Разве так поступают, когда говорят, что

любят

???

Нет!

Никогда.

Никогда.

Никогда

.

– Меня не будет завтра в шесть. – Неожиданно выдает мужской голос за моей спиной, невзначай намекая мне на на то, чтобы я пришла и собрала все свои манатки. Этот тонкий намек не возможно не прочувствовать сразу.

– Хорошо. – сдержанно повторяю я, хотя чувствую как ком в горле только растет.

Хочу уже выбежать за дверь, но что-то не дает сделать и шагу, агрессивно толкая меня в грудь - назад.

«

Меня больше ничего здесь не держит…» –

медленно повторяю я самой себе для того, чтобы достучаться до моего еще шокированного разума, что сводит все происходящее в шутку и ставит под сомнение.

Но это не так.

К сожалению.

К огромному, твою мать, сожалению…

Я легко схватила за ручки сумку и также легко и уверенно отшагнула к двери, уже практически столкнувшись лбом об закрытую дверь комнаты, как вдруг, как вкопанная, остановилась на месте. Ноги словно в один момент смогли прирости к полу, который как зыбучий песок, начал тянуть меня куда-то под землю.

Силы кончились. Надежды были разрушены, а сердце разбито.

Нужно было принять реальность таковой.

Но так не хотелось…

Почему?

За что?

Для чего?

Разве я не заслуживаю быть счастливой?

– Стой. – Сквозь водород повторяющихся в голове вопросов, слышу

его

родной глубокий голос, и чувствую, как вокруг моего запястья оборачиваются пальцы, от ощущения которых словно прошибает током.

Что он еще хочет мне сказать? Может быть о том, что все это вправду была такая невеселая

шутка

?

– Что? – обернувшись, дернула руку на себя, но он не отпускает, от чего я вздрагиваю, с ужасом заглядывая ему в лицо.

– Ничего. – Говорит Карстен, и меня снова передергивает от его хладнокровности.

Я поджимаю губы и на мгновение перевожу взгляд на его пальцы, крепко сжатые на моем запястье. Затем обратно поднимаю голову и, прежде чем заметить в его пустых глазах это холодное, пугающее, непонятное чувство то ли жалости ко мне, то ли, наоборот, ненависти

,

вдруг улыбнулась.

Улыбнулась и тотчас возненавидела себя еще сильнее.

Вырвав руку из мужской хватки, которая тут же в миг ослабла, я пошатнулась назад, но убегать и прятаться за дверь не собиралась.

От накипевшей злости выворачивает наизнанку и ломит кости. Сердце кровоточит. От несправедливости хочется кричать. Но нужно ли это ему? А мне?…

– Ты бы мог хоть что-то сказать за все это время! Объяснить, оправдаться, но ты ничерта даже не делаешь для того, чтобы попытался изменить ситуацию! Тебе абсолютно все равно. И на последок, ты просто говоришь мне «стой, я захотел посмотреть в твои глаза»…Ты кроме своего эго еще что-то видишь? Кроме работы? Что было между нами все это время?! Что?!

И вместе за моими громкими словами приходит мертвая тишина…Та самая напряженная, которая наступает в моментах фильмов в последних финальных сценах с прощанием, которое сейчас у нас с ним и происходило.

Месть.

Крутится одно и то же слово в голове, пока организм все также продолжает отравлять больная любовь к неправильному человеку.

И поддавшись порыву ярости, я зачем-то, по глупости, с неконтролируемым желанием что-то

разрушить

, действуя на эмоциях и не полагаясь ни на что иное, – агрессивно сорвала со стены свой холст со своим обожаемым пейзажем из нашей совместной поездки.

Маленькие, хриплые гвоздики, что служили креплением, посыпались на пол, прямо мне под ноги. Но я, не обратив на это никакого внимания, увлекшись нехорошими чувствами зла, просто швырнула всю конструкцию из полотна и палок в каменную фигуру напротив себя, невыносимо мечтая о том, чтобы этот образ человека наконец-то ликвидировал из моей памяти.

Сердце в груди заходило ходуном, намереваясь сломать ребра, адреналин захватывает дух, и кажется, можно переключить свои мысли на что-нибудь другое, но все равно, единственное о чем я могу думать, так это о том, как же сейчас он радуется, что наконец-то я избавилась от этого уродского изображения на стене…

Карстен уворачивается и даже не ведет бровью. Ему настолько безразлично все вокруг, что аж бесит!

Холст улетает куда-то в сторону, с оглушающим хлопком приземляясь на пол, и вместе с этим, сбивая еще что-то со своих мест.

– Просто скажи мне, для чего все это было с самого начала?! Эти слова, признания – это все было ложью с самого, мать твою, начала? Тебе просто было скучно, да? – не унимаюсь я, ощущая в себе прилив нездоровой энергии.

Карстен делает недолгую паузу, затыкая меня своим многозначительным взглядом, перед тем как из его рта вырывается:

– Ты сама виновата.

Что?…

– «Я

?»

– ошарашено переспросил заново меня саму мозг, засомневавшись в услышанном.

А я, открыв с ужасом рот, только и слышала то, как в висках яростно долбит пульс, не в силах потребовать еще раз повторить озвученное.

Это конец?

Это конец.

Кажется, сказка подошла к концу, и вместо очаровательного принца, я получила монстра.

Не заколдованного, а настоящего, которого уже ничто не исправит никогда…

– Я ненавижу тебя. – С разочарованием в глазах и голосе повторяю я тоже самое, что и читаю в его прямолинейном равнодушном взгляде, чувствуя, как внутри меня рушится все...

Правильно он говорит: я сама во всем виновата.

Глава 20

И снова этот до мурашек знакомый плейлист. Приторный запах, тянущийся отовсюду приятно кружит голову.

Какого хрена я промолчала и решила, что лучшей идеей будет снова припереться в это же место, где однажды моя жизнь уже повернулась вспять?

Как только я перешагнула порог этого

уже

знакомого мне заведения, меня опрокинуло с ног до головы волной ужасно-приятных чувств этой

безопасной

паники.

Я здесь. Снова в этом чертовом клубе, прекрасно теперь осведомленная,

чей

через дорогу находится престижный отель, получивший в том году пять звезд.

После всего, что случилось со мной в ту ночь, я не могла не прорыть сотни пабликов и десяток статей, пытаясь выяснить с каких пор владельцем стал он. С каких пор он вообще втянулся в этот бизнес, и вообще

как

обстоят у него дела. Я знаю

:

мне больше нет до него никакого, нахрен, дела. Но, что значат все эти его слова?

Он же сам говорил мне о том, что хочет вернуть

нас…

Он же сам говорил мне о том, что

скучал

.

Скучал по мне…По мне.

Может это тоже пустой обман? Проверка? Меня или моего не до конца окрепшего, но до сих пор до безумия доверчивого сердца, которое не умеет учится на ошибках прошлого.

– Элиз! Мы пришли сюда дуть губы или отрываться?! Чье это было предложение повеселится? – Джуди неожиданно появляется за моей спиной, растворяя перед глазами пелену подкравшихся слез.

Я вздрагиваю и быстро смахиваю с лица тоску, заметая следы легкой миловидной улыбкой и обычным безразличием в глазах.

Звон бокалов звонко проносится между нами, и вдруг я только, что замечаю как оказывается до недавнего времени пустой бокал в моей руке наполнился до середины шипящим холодным напитком.

– Я веселюсь, – невозмутимо отвечаю я, глядя как за стеклом всплывают пузырьки от розового шампанского, после которого возможно отшибить память – особенно если учитывать то, что считать выпитые бокалы я перестала после пятого.

Хотя возможно, именно такого эффекта я и добиваюсь.

– А на лице написано: «помогите, кто, чем сможет». – Рядом со мной на диванчик приземляется симпатичная задница Кейт в розовых блестящих леггинсах, вынуждая меня вовремя спохватится и освободить должное ей место.

Я сдвигаюсь в сторону, перемещаясь на самый край, освобождая еще места для того, чтобы рядом с Джуди смогла сесть Нора.

– Так, за что будем пить? – обрадованно спрашивает Кейт, разливая шампанское по пустым фужерам, зажатых в руках девочек.

Вокруг образовался шум и гам, и все слова подруг смешались в одно огромное непонятное предложение без запятых, превращаясь в окончания слов песен, играющих из колонок. Голову переполняли разного рода мысли и, зажмуриваясь, качая головой в стороны, вслушиваясь в громкие басы – всего этого как будто бы все равно было мало, чтобы перекричать их. Оставались надежды еще на алкоголь, который казалось, тоже ничем не спасет.

Я молчала, грустно глядя в точку на стене и кусая в кровь сухие губы.

– Ну…за любовь, конечно!

– За счастье!

– А как же за благополучие? Без этого и счастья и любви не будет, девочки!

– Я считаю, пить нужно за женщин!

– Нет, за здоровье!

– Давайте, за свободу. – сказала неожиданно свой тост я, жадно втянув щекочущий сладкий запах, уже чувствуя все обострившиеся тонкие нотки вкуса. Хотелось побыстрее, без всяких прелюдий, промочить сухое горло приятным.

Подняв голову и расправив плечи, под чутким присмотром трех пар глаз, я снова, на какое-то мгновение, ощутила это противное, гадостное чувство жалости...Они все жалели меня.

Твою мать.

– Свобода, – как-то туманно, задумчиво протянула Кейт, и я заметила как она обменялась взглядами с рядом сидящей со мной Норой. – Мы за нее еще никогда не пили! Давайте, девочки!

Все дружно подносят фужеры к моему, стукаясь горлышками друг об друга, чтобы создать этот торжественный веселый звон, который в данном случае звучал напротив, как скорбный.

Я поднимаю бокал, кручу его в пальцах, разглядывая то, как за стеклом переливаются маленькие капельки в цветном свете софитов, и так замираю с противной мыслью в голове «а может не стоит?»…

А может не стоит вообще уже думать о том, что прошло? Может не стоит по сей день продолжать жить прошлом? Может не стоит на что-то надеется? Может не стоит кого-то ждать? Может. Не. Стоит. Так. Много. Думать.

Я быстро пригубила игристое, обратно упав на спинку диванчика, раскинув руки в стороны и уставившись в цветной потолок. Чувство такое: хочется напиться. Нужно поскорее притупить все странные чувства, которых во мне в последнее время стало слишком много.

Много не к тому человеку.

Бледный свет разноцветных подсветок тянулся по периметру потолка, очерчивая несколько квадратов, которые в глазах то двоились, то вовсе превращались в бездонный длинный туннель.

Все постепенно отходило на второй план – шампанское хорошо ударило в голову.

– Девочки, давайте пойдем вниз…потанцуем, возьмем, что покрепче…– с каменным выражением лица, поставив пустой фужер на стеклянный столик перед собой, я уткнулась носом в пол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Странный жар в груди медленно распространялся на все участки податливого тела. Сладкая горечь после алкоголя еще першит в горле, но не вызывает отвращения.

Сейчас моя цель – это убедить всех в том, что со мной все в порядке.

– М-м-м, мы и так выпили уже три бутылки шампанского. Нам больше не надо…Это закончится все очень-очень плохо, Элиз. Для всех нас. – прошептала мне на ухо Нора, и я все же подняла на нее взгляд, почувствовав, как в пустом желудки забурлила голодная обида и злость.

Ну какого хрена?!

– А пошлите! – неожиданно поднимается на ноги Джуди, мгновенно вырастая в высоту. Озорная улыбка на ее губах приятно режет глаз, вселяя все больше и больше надежды. – Идем. Будем веселится. Разве мы так часто гуляем в клубах?

Махнув своими кудрявыми рыжими волосами в разные стороны, она уперла руки в бока и с серьезным, решительным настроем посмотрела укоризненно на растерянные лица девочек. Я подскочила со своего места следом же, слепо последовав за подскочившим адреналином, ударившего в мою больную голову.

– Ради меня, девочки. Это будет наша вторая попытка провести нормально мой девичник. Без пришествий! – говорю я, когда уже толкаю от себя дверь, и полной грудью вдыхаю спертый воздух узкого прохода, наполненного различным количеством парфюмов и запахом спиртного. Оно приятно бодрит.

Мне не приходится даже оборачиваться или умолять, чтобы удостовериться, что все идут за мной, потому что, как только я направилась в сторону выхода, я уже услышала скрип дивана, неразборчивый шепот Джуди, смех и конечный обреченный вздох Норы, говорящий сам за себя: «О, Господь, спаси и сохрани нас и эту дуру».

Я вырываюсь в перед, стремительно направляясь в сторону той самой проклятой крутой лестницы вниз, которая в прошлый раз для меня выглядела как целый аттракцион.

– Элизабет, черт тебя побрал, держись рядом! – перекрикивая всеми силами музыку, орет напротив уха мне Нора, и я уверенно киваю пару раз головой, честно, пропуская это из другого уха.

Разве я маленькая, чтобы теряться? Мне давно можно гулять без присмотра мамы из окошка.

Я хочу повеселиться от души. Я уже взрослая девочка.

Но только смотреть под ноги так и не научилась.

– Ой! – толчок в спину окончательно помогает мне перескочить через последнюю ступень, чуть не сбив с лестницы какую-то темноволосую девчонку, и полететь прямиком носом вниз, подвернув ноги, потеряв равновесие и дезориентацию. Но все бы ничего, если бы я не шлепнулась об чью-то спину.

– И-извините, – заикаясь, чуть-чуть нервничая, полепетала я, невинно хлопая глазами, в ожидание, когда огромная спина ко мне повернется. Из-под ресниц наблюдаю за тем, как мои руки приземлились на мужской черной рубашке.

Было бы хорошо, если бы нежеланное столкновение в данный момент закончилось на этой вежливой ноте.

– Это ты была, красотка? – вдруг доносится до меня, и на секунду мои глаза округляются, когда вокруг резко гаснет свет.

А в следующую минуту перед моим лицом напротив уже оказывается

он

.

Высокий. Шатен. Молодой. Возможно, даже моложе меня самой на год или два, но выглядит достаточно взросло, благодаря своему классическому деловому стилю. С неплохой фигурой, и, должна отдать должное, с очень хорошей мускулатурой…Видимо, спортсмен. Я прищуриваюсь, пытаюсь получше приглядеться. Глаза огромные, обрамленные черными густыми ресницами, подсвечиваются изумрудным огоньком интереса – это отчетливо видно. И внутри, от вида беззаботной улыбки и ямочек на щеках, зарождается что-то теплое…Как будто

родное

.

– Хилл, – протягивает руку парень.

– Элизабет. – Я вкладываю в широкую ладонь свои немного подрагивающие пальцы, и вдруг решаюсь обернутся, вспомнив про наказание Норы.

Черт, мне действительно не стоит оставаться одной.

Вокруг нас кипа народу. И это отчасти меня уже начинает напрягать.

– Кого ищешь? – спрашивает мужской голос, который уже записался на подкорку в моем мозгу.

– Подруг, – пожимая плечами, вытягиваю шею, отчаянно пытаясь выискать рыжую макушку Джуди в движущейся толпе.

– Можем поискать вместе. – Вдруг говорит он, и я еще не до конца понимаю: вопрос ли это или уже точное утверждение.

И это заставляет меня развернуться обратно – лицом к своему собеседнику. Мои руки все еще лежат поверх мужской груди, и я все еще никак не могу взять и собраться мыслями, чтобы отклеить их от нее. А еще, я зачем-то ему улыбаюсь. Искренне, что не мало важно. И зачем-то хочу ему понравиться…Что тоже крайне странно.

– Может у бара застряли... – Заговорила я, как зачарованная, подойдя к нему ближе, чтобы не мешаться на пути недовольным посетителям, что фыркали и толкали в спину, шипя на меня какими-то злыми проклятиями. И почти не возражала, когда его руки легли поверх моих плеч…

– Может быть, – усмехнулся он. – Пойдем поищем. – Хилл взял меня за руку и потащил за собой к бару сквозь тесную, забитую дорогу из людей. А я, открыв только рот и тяжело вдохнув через рот комок воздуха, почувствовала в моменте, как же начало на меня содействовать легкое алкогольное опьянение.

Голова казалось не кружилась, но все здравомыслие как будто затерялось где-то сейчас в пространстве. Я видела перед собой широкие плечи, темные волосы и вдруг мое воображение само за меня и реальность воспроизвело новую картину виденья, вообразив вместо лица молодого парня, суровую физиономию моего

бывшего

мужа.

И честно, меня абсолютно устраивала такая перспектива виденья этого мира.

– Карстен…– услышала я свой голос сквозь басы, когда свет сафитов упал на широкие мужские плечи.

– Что? – незнакомец резко повернулся ко мне лицом и меня неожиданно пробило изнутри на дрожь от испуга.

Не он.

– Ничего, – с пьяной улыбкой на губах повторяла я, внезапно почувствовав вспыхнувший в груди ядовитый жар.

Мне нужно расслабиться.

– Элизабет Бэлл! – в ухо, как надрывающимся криком, завопил знакомы голос.

Я вздрогнула, на мгновение опешив, и тут же обернулась:

– Джуди, ты идиотка! – хватаясь за сердце, которое пыталось вырваться из груди, прохрипела я, морщась от продолжительного звона в голове.

– Это ты, идиотка. – По другую сторону от меня, также неожиданно откуда-то появилась Нора, что, резко подхватив меня под локоть, мгновенно вырвала из мужской руки мою ладонь. – Кто это? – прожигая светлым взглядом мужское, вытянувшееся в удивление лицо, строго спросила она у меня.

Скомкано улыбнувшись, нервно облизнув губы, я настороженно взглянула в озадаченные глаза парня, что в конце концов, судя по выражению лица, кажется лишился дара речи, – и это рассмешило меня еще сильнее.

– Это Хилл. – Сказала я, встретившись с недовольным взглядом подруги. – Хилл, – поймала обратно с парнем зрительный контакт и вежливо улыбнулась уголками губ. – Это мои подруги – Джуди и Нора.

Я оглянулась на девочек, отметив скучающее выражение лица Джуди, что лениво подняла одну ладонь верх на приветствие Хилла, и Нору, с откровенно недоброжелательными, злыми глазами, устремленными только на

меня

.

– Приятно познакомиться, девушки. – Я снова взглянула на парня, перед этим невинно пожав плечами в ответ на вопрошающий взгляд Норы. – Ну, что, идем к бару? – поинтересовался он, неожиданно задержав взгляд на мне. А я на нем...

Возможно, что-то и могло проскочить между нами в этот момент. А может и уже. Но я понимала только то, что это был отнюдь:

не тот взгляд.

– Наконец-то, – фыркнула Джуди, получив несильный толчок в бок локтем от Норы.

Я мысленно усмехнулась.

– Пойдемте… – негромко пролепетала я, зачем-то обратив внимание на губы парня, что расплылись беззаботной улыбке.

О! Нет. Нет. Нет. Это плохая затея. Я пообещала – такого, как в прошлый раз больше не будет. Никогда в жизни.

В моей так точно.

Взявшись за руки, мы, под новую волну мелодии рок группы, от которой взорвалась вся огромная толпа в клубе, приветствуя новый трек свистами и респектами диджею, направились к ярко подсвеченной барной стойке, прилипнув друг к другу. Я держалась одной рукой за руку Хилла, второй – успевала тянуть за собой Нору, за которой плелась Джуди.

– А, где Кейт? – опомнившись, спросила я, обернувшись через плечо.

– Кейт уже там! – прокричала Джуди, подпевая строчкам незнакомой мне песни, что грохотала над нами.

Мы все дружно продираемся к островку с напитками, довольные усаживаясь на свободные три стула. Хилл останавливается рядом со мной, близко, достаточно, чтобы как следует узнать запах его одеколона, который отдавал чем-то сладким. Скорее всего

ванилью

.

Я поджала губы, отвернувшись и спрятав лицо за волосами.

Тоже не то.

– Три коктейля, пожалуйста…

– Четыре! – неожиданно раздается громко за нашими спинами, и между мной и Джуди просовывается знакомая темная макушка. – Пьете за чужой счет, а я? Девочки, это подло с вашей стороны.

Кейт вытирает со лба пот, тяжело дыша, и тут же хватается за стакан воды, который мило предложил ей один из двоих барменов.

– Четыре, пожалуйста, – вовремя передает Хилл одному из парней за стойкой, протягивая купюру.

– А это…– Кейти покрутила указательным пальцем в воздухе, указывая кончиком пальца в сторону Хилла, который наблюдая за этим, ухмыльнулся и снова посмотрел на меня.

– Новый друг Элиз, и с недавнего времени наш – Хилл, – сказала Джуди, мгновенно притягивая к себе большой стакан с розовой жижей, как только он успел остановится на барной стойке.

– Хилл… – протянула Кейт, разглядывая парня.

Я негромко усмехнулась себе под нос и тут же ухватилась губами за трубочку только, что приготовленного коктейля.

Чья-то горячая ладонь коснулась моей поясницы и я вздрогнула, выпрямив резко спину и дернув плечами, от будоражащих мурашек, прошедших по коже. Я обернулась. Рядом стоял Хилл и мило улыбался мне, облокотившись о барную стойку и склонив голову набок. Рука его. Это точно.

Но тревожное предчувствие чужого присутствия рядом – точно нет.

Взгляд резко уткнулся в стол.

По спине пробежался неприятный мороз от одной мысли, что за мной, из темноты, сейчас может наблюдать одна пара очень хорошо знакомых мне глаз.

И я обернулась. Бегло пробежалась обезумевшим взглядом по размытым лицам людей, безуспешно вглядываясь во все мрачные углы пространства, позабыв обо всем остальном. Его не было.

Черт

. А от этого странного чувства теперь необходимо было поскорее избавиться, чтобы уж наверняка не сойти с катушек.

– Так, идем танцевать!

***

– Где такси?

– Заказала. – Сказала Кейт, опустившись на край бульвара у дороги, вытягивая ноги, рядом бросая каблуки.

Стоя на улице, под тусклыми уличными фонарями, я держалась за Хилла, слушала его истории из жизни, моментами пропуская больше половины мимо ушей. И понимала я только то, что наконец я отлично провела время, забыв обо всем именно так, как хотела.

Девочки стояли где-то позади и я только отдаленно слышала их звонкие голоса и вырванные из контекста жалобы на усталость, алкоголь и

Оливера

.

Черт-черт-черт…

Они говорили том, что он снова кому-то из них звонил. Опять кому-то предъявлял за то, что я не отвечаю. Обсуждали, что он недоволен и требует адрес, чтобы самому вызвать такси, ведь сам сейчас застрял в офисе у отца и решает какие-то внезапно возникшие проблемы, которые ему настоял сделать отец. Что было одновременно очень странно, ведь Оливер никогда не лез в дела своего отца.

Но не обратив на это внимания, отстраненно слушая все это, я кусала губы, мысленно мечтая и обманывая себя тем, что они говорили совсем о другой, неизвестной, девушки и ее, таким же неизвестным мне, женихе.

Мне было все равно кто, что и о чем там говорит. Я хорошо проводила время. Мне все нравилось и устраивало. И я не собиралась творить глупостей.

Я. Просто. Отдыхала.

– Такси будет через 17 минут. Какая-то черная машинка, Кейт не сказала марку и номер. – неожиданно, набросившись со спины, повисла на моих плечах Нора, заставив аж подпрыгнуть на месте. – Надеюсь, ты с нами. – С упреком шепнула на ухо она, и я на мгновение ощутила колючий жар в районе живота.

– А я хотел отойти, поговорить… – приятным, обволакивающим баритоном проговорил парень, привлекая к себе наше внимание.

Я снова заглянула в его зеленые глаза, которые в тени становились неотличимы с карими, позволив себе на какое-то время в них утонуть.

– Мы сейчас, Нор, – мягко откинув руки подруги с плеч, я покрепче прижалась к Хиллу, разрешив ему положить руку на свою талию.

Внутри от этого жеста ничего не дрогнуло.

– На минутку. – Подмигнул он напоследок Норе, и я, успев на секунду взглянуть на ее ошеломленный вид, выдавила из себя только глуповатую скомканную улыбку.

Нора была недовольна. Возмущена, и, кажется, даже очень зла на меня.

А понимала ли это я? Если быть откровенной, то не совсем.

– Элизабет, – позвал меня чужой голос.

Я развернулась обратно, неожиданно примкнув своей грудью к раскаленной груди парня, не придерживаясь никакой должной дистанции.

– Да?

Улыбка на смазливом личике юноши, какого-то черта стала довольнее. Кажется, это было из-за моего жеста, после которого его руки, вдруг решили позволить себе спустится с моей спины чуточку ниже.

– Я думал, мы с тобой уедем позже…

Вдвоем

. Погуляем, полюбуемся ночным небом, еще выпьем…

– Ты это так называешь «заемся сексом»? – смеюсь я.

– Ну, не совсем, но… – многозначительная ухмылка сама отвечает за своего хозяина.

В голове, как назло проскочила навязчивая мысль:

даже руки не те.

Я скомкано улыбаюсь, поджимаю губы, выдерживая недолгую паузу. Поправляю ворот черной рубашки, неглубоко вдыхая выветренный мужской одеколон, от которого горько першит в горле, и плавно кладу свои ладони поверх его груди, ощущая себя как-то немного неловко.

– Нет, Хилл. – Решительно, без каких-либо возможных сомнений расставляю все точки на «i», гордясь своей не до конца потерянной рассудительностью.

Отступаю на небольшой шаг назад, пропуская между нами тоненькую щель для воздуха, но неожиданно, слишком дерзко и бесцеремонно, парень прижимает меня к себе обратно.

– Ты хорошо подумала? – немного раздраженно переспросил еще раз меня Хилл, и я заметила не только как поменялся его голос, но и взгляд.

– Я хорошо подумала. – Упираю ладони ему в грудь, пытаясь хотя бы немного оттолкнуться. – Можешь убрать свои чертовы руки, который сейчас, еще немного, и залезут мне уже в трусы!

И руки парня, как специально, стали наглее, и все откровеннее, гладить мои бедра, с каждым разом пытаясь приподнять ткань платья все выше и выше.

– Тебе же нравилось. – Недовольно фыркает он, теснее прижимая к себе, несмотря на все мои немощные усилия оттеснить его от себя.

Страх, волнение, злость, тревога, – эвакуировали мой беспомощный мозг, отключив все инстинкты.

Чувство беспомощности все сильнее и сильнее захватывает собой, обременяя и лишая увидеть возможные варианты решения.

Я пропала…Окончательно.

– Убери руки… – тяжело дыша, царапая сквозь рубашку грубую кожу, рычу я неузнаваемым голосом, сопротивляясь безудержной дрожи в коленках, от которой начинается паника. – Я закричу.

Поднимаю голову выше, встречаясь с ним взглядом.

– Кричи. – Усмехается он. – Но я предпочитаю, когда девушки это делают в постели, – говорит намеренно пониженным до хрипотцы голосом, и уже не стесняясь щипает меня за бедро, призывая вздернуть нос вверх.

Тревога непрерывно охватывает меня с ног до головы, поражая разум, затрагивая внутри все натянувшиеся до предела нервы.

Я пытаюсь изображать бесстрашие, но судя по хищному блеску в зеленых мужских глазах – они безумно довольны тем, что видят в моем никак не совравшем испуганном взгляде…

Обычная ночь постепенно превращалась в ночной кошмар.

Кошмар, который никак не будет возможно забыть после.

Я еще раз, и еще пытаюсь отнять от себя тело, толкаясь и ворочаясь, безнадежно только вздыхая, когда парень прижимает меня к себе все сильнее и сильнее, стискивая в своих руках, как плюшевую игрушку.

– Отпусти, – рвано выдыхаю я, слепо ударяя куда-то кулаком, попадая скорей всего ему в грудь.

– О, такси! Элизабет! – доносится из темноты, и я замираю...

Надежды исчезают на глазах - одна за другой, мгновенно растворяясь в беспросветной черной пелене вокруг. И если еще пару минут назад, я верила в адекватность молодого парня, то сейчас была абсолютно уверена в том, что ее в его тестостероновом мозгу попросту нет.

– Пожалуйста, отпусти меня. – Отчаянно, без слез, умоляю тихо я, зажмуриваясь и повторяя про себя, как молитву, одно и тоже «пожалуйста», каждый раз надеясь, что это будет последний.

Тишину улицу резко нарушает крик. Громкий. Испуганный. Жуткий. От которого в венах стынет кровь. А следом его глушит истошный визг тормозов.

Я молниеносно открываю глаза.

И последнее, что успеваю увидеть перед собой – чисто белый свет. Как от рая.

Неужели – это конец?

Глава 21

Покой. Тишина. И вечная свобода…

Наверное, конкретно это испытывает человеческая душа после смерти – и без разницы какой. Основное заключается в том, что это последний твой собственный, полноценный вздох и цветная картинка перед глазами. А дальше…все. Такой конец: нелепый, непонятный, странный и с какой-то стороны даже несправедливый.

Но он такой какой должен быть.

Такой, какой заслужила твоя никчемная душа, и если кому-то суждено было умереть тихо, в своей постели с любимым котом на руках под девяносто девять лет, то мне все вовсе нет. Я не заслужила этого.

Вообще заслужила ли я что-то?

Видимо нет.

Глаза открыть страшно. Но на самом деле и не хочется: видеть весь этот ужас, что происходит сейчас вокруг...Зачем? От этих подробностей мне точно не станет легче. Тем более, ощущая рядом с собой присутствие этого похотливого придурка, все еще дает мне знать жива я или уже нет.

Пока что еще жива.

Но чувствую, что еще немного и этому тоже придет свой конец.

Чистый свет уже достал меня сквозь глубокую пелену черноты перед глазами. Я уже вижу его, и мне даже не страшно...

Хотя нет, мне страшно.

Мне очень твою мать страшно!!!

Свист колес, скользящих по асфальту заглушил все посторонние звуки. Женские крики, который я слышала еще мгновение назад теперь смешались в звуке гудящего мотора. Дыхание перехватило. Бьющийся пульс в висках отсчитывал последние секунды. Ледяной ветер ударил в лицо с размаху, и я мысленно попрощалась с этим миром навсегда (мне больше ничего не оставалось), как внезапно все резко оборвалось. И моя надвигающаяся смерть куда-то отступила назад…

– Убрал руки! – резкий хлопок дверьми автомобиля оглушает. Сердце замирает.

– Ублюдок, это я тебе говорю!

Я открываю глаза. Закрываю. И снова открываю. Не может же этого быть…

Голос.

Это его, твою мать, голос.

– Чего? – Хилл поднимает голову в тот момент, когда в темноте начинает показываться слабый человеческий силуэт.

А затем чуть более четче голова. Руки. Ноги. Черное пятно быстро обретало человеческую форму, набирая на себе мышцы.

– Это ты мне, приятель? – Хилл плотнее прижимает меня к себе, и я чувствую как нервно вжимаются в мою талию его пальцы, что выдают его.

Я стояла рядом и даже не рыпалась, не дышала, прислушиваясь к тяжелым и быстрым шагам в нашу сторону. Сердце колотилось от страха, с каждым треском все сильнее сжимаясь в груди.

Вокруг воцарила тишина, и только звук гудящего мотора от автомобиля, остановившегося в нескольких метрах от меня, устрашающе рычал между всем этим.

Я отгоняла себя от пугающей мысли, надеясь, что все мне правда мерещится. Я лучше признаю себя чокнутой, чем то, что сейчас передо мной стоит сам Карстен!

Карстен. Твою ж мать.

– Тебе. – Еще не видя его, я уже почувствовала на его губах ту самую опасную ухмылку.

Карстен

делает еще один шаг и оказывается прямо перед нами. Лицом к лицу. Яркий, белый свет от фар автомобиля, который он загородил собой, по контуру выгравировал мужскую фигуру, в завершающем итоге, изобразив огромный нимб над его головой.

О святые угодники…

Я обомлела. Увидев его, у меня вдруг резко перехватило дыхание и мурашки пробежались по рукам.

Он стоял напротив меня. Растрепанный, помятый, в новой, не отглаженной, серой рубашке, как будто надетой только что наспех (а, возможно, и не как будто). Усталый, какой-то замученный, сонный.

Но, не смотря на это, он был в ярости.

И смотреть ему в глаза в данный момент – было моей ошибкой…Мне пробирает дрожь. И не на ту, которую он обычно вызывал в моем теле. Нет, это не что иное, как чистый ужас. Столько ненависти и неприязни в его взгляде я не видела еще никогда.

Это было впервые.

– Рука… – медленно повторил Карстен свое предупреждение, на этот раз тише, чем в первый раз.

Его взгляд лихорадочно бегал по моему телу, прожигая от головы до ног, возвращаясь к моему побледневшему лицу с новой дозой крепчающей ненависти и гнева в глазах. Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, на чем сейчас он был сосредоточен.

– Рука, – ехидно передразнил его парень рядом со мной, – и что? – засмеявшись, он невзначай отпустил свою руку мне на бедро, став поглаживать, и залезать под подол платья.

Я стиснула покрепче зубы, почувствовав, как по коже побежали мурашки. И то ли, по большей части, они были от отвращения, что меня гладит какой-то незнакомый ублюдок, то ли, как будто от волнения, что за этим всем наблюдает мой бывший муж – я особо не понимала из-за чего они.

– Кто ты такой? – спросил Хилл.

Карстен неожиданно поднял взгляд, от чего я вздрогнула. Он взглянул на Хилла, на меня, усугубляя всю ситуацию своим угрожающим молчанием и подозрительной ухмылкой, которую я заметила на его губах.

Он что-то задумал – это был знак.

В его случае плохой.

О черт.

– Муж

. –

Улыбка тут же сползла с моего лица. В то время как его стала еще шире.

Я потеряла дар речи.

–

Муж

? – эхом отозвался другой голос у меня в ушах, и кажется, в сердце тоже. – Ты

замужем

?

«Я замужем?» – п

ереспросила на всякий случай я саму себя, пытаясь осмыслить происходящее.

В один момент меня как будто лишили всех человеческих способностей: думать, говорить, дышать, мыслить...Я была в шоке. Как он смеет такое говорить, когда это давно уже не имеет никакого отношения к нам?

Он хочет поиздеваться. В этом нету никаких сомнений. Хочет сделать больно. Специально сам давит на

больное

.

В груди вспыхнула знакомая искра. Меня больше не трясло от дикого волнения, что он застал меня в такой момент с каким-то типом. Нет, мне

все равно,

потому что, он – никто для меня.

И если он, каким-то образом забыл об этом, то сейчас я была готова ему напомнить об этом.

– Он не уточнил, – произнесла я, делая паузу, чтобы насладиться тем, как сузились его глаза, а брови нахмурились в ожидании моих следующих слов. – Что

бывший муж... –

улыбка сама собой растянулась на моих губах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я затаила дыхание, почувствовав, что что-то вместе с этими словами внутри меня

снова

оборвалось.

Черт.

– И я давно уже не замужем, – я произношу последнюю фразу с легкой гордостью, бросая уверенный взгляд в его сторону, который ему жутко не нравится.

Я приняла

его

игру, в которую вдруг резко, он больше не захотел играть.

– Ха! – Парень рядом со мной обрадовался, щелкнул пальцами в воздухе и смело опустил одну ладонь на мою задницу со шлепком. – Ну тогда извини,

бывший муж

.

Я подавила в себе дрожь и попыталась заставить свой мозг не реагировать на то, как запылала моя кожа под чужой рукой от крепкого шлепка. Сейчас, как-никак, он сыграл мне на руку, (которую, в моменте мне захотелось просто оторвать ему).

Я улыбалась. Широко и довольно. Полностью удовлетворенная своей работой.

Цель:

выполнена.

Карстен:

взбешен

.

А я

победила

.

– Можешь проваливать... – Чувствую, как на вторую ягодицу приземляется еще одна рука.

Я поднимаю взгляд на парня, и, не выдавая своего бешенства, сомнительно добро улыбаюсь в лицо наглого придурка, пытаясь противостоять знойной боли. Пальцы сами собой сжимаются в кулак с мечтами врезаться в его идеальный нос. Но я не позволяю себе этого, потому что знаю, что сейчас кое-кто это сделает за меня…

Ему конец

. И какого-то черта, меня безумно обрадовала эта мысль…

– Ублюдок, я же сказал убрать руки! – яростно выплюнул Карстен и набросился на Хилла.

Это все заняло меньше секунды.

Мне стало страшно. Я не хотела этого. Нет, возможно и хотела…но точно не этого!

Он ведь его убьет – в лучшем случае.

В худшем, я даже не хочу думать...

Все слишком быстро стало разворачиваться на моих глазах. Крики. Стоны. Удары. Кровь. Я не успевала замечать, откуда летели кулаки. Казалось, что у каждого из них волшебным образом выросло еще по две руки.

Карстен перехватил одну из рук Хилла, лежавшей на моем бедре, завернул ему ее за спину и, как-то быстро повалив его на землю, занял выгодную позицию.

– Какая к тебе к черту разница, бывший или нет. Есть факт того, что я приехал за ней! – Он жестко держит его за волосы, крича ему все это на ухо. – И что я говорил тебе: убрать, сука, руки! Убрать! Руки! Ублюдок!

Карстен замахнулся, нанося удар.

Я прижала холодные руки к груди, застыв на месте от не зная, что делать, и закрыла глаза, мысленно останавливая весь ужас перед собой. Все вокруг замерло, время растянулось до предела.

– АААА! Я понял! Понял! – Слух прорезает испуганный надломленный голос. – Черт, отпусти!

Удар.

Удар.

Под ребрами печет, сердце колотится, словно пытаясь вырваться наружу. В висках долбит свою музыку пульс.

Я в суматохе приоткрыла дрожащие веки, с гудящей головой, увидев, как извивается и болезненно стонет на асфальте парень, в то время, пока мой бывший муж хладнокровно давит на его позвоночник ногой, безжалостно вдавливая его лицо в бетон с неистовой ненавистью застывший в его холодных, черных глазах…

– Я все понял! Все! – вопит Хилл, отчаянно продолжая умолять Карстена о пощаде, о которой он даже не думает.

Я знала, что Карстен не остановится: он потерял контроль над собой и своими эмоциями – его нужно было спасать также, как и того, кто сейчас страдал от его кулаков.

– Карстен. – Я сделала шаг вперед, стараясь говорить спокойно и уверенно, несмотря на собственный страх.

Карстен поднимает взгляд на меня, и все вокруг словно замирает. Теряет в принципе свое значение и исчезает в тени нашего взгляда.

Я буквально стараюсь не дышать. Смелость и дерзкая самоуверенность куда-то тут же пропала, не оставив и следа. Я вжалась в плечи, поежившись от прохладного ветерка, и с трудом проглотила образовавшийся ком в горле, когда заметила, что его взгляд скользнул куда-то ниже…Проследив за ним, я с ужасом обнаружила, как оказывается некрасиво задралось мое платье, запутавшись в тонкой полоске черных кружевных стрингов.

Черт!

Проклятье! Проклятье! Проклятье!

– В машину. – серьезно рычит на меня Карстен, сквозь сжатые зубы, не спуская глаз с моего нижнего белья, пока я лихорадочно пытаюсь замять все улики. – Живо!

– А…но, я…– Туплю. Мешкаюсь. Ничерта не соображаю.

– Села и закрыла дверь! – рявкает он. – Думаю,

тебе

мне не нужно повторять по несколько раз.

И он прав: мне не нужно повторять еще раз, чтобы я поняла, что в данный момент мне стоит заткнуть свою гордость и просто сесть в его чертову машину, также молча и тихо захлопнув за собой дверь.

Я ему

подчиняюсь

.

Я делаю это так, как этого хочет

он

.

– Элизабет…ты… – В моменте, пока шагаю на едва согнутых ногах, замираю, слыша приглушенный шепот Норы у себя за спиной.

Я быстро оборачиваюсь, встречаясь на долю секунды с ней взглядом, и торопливо, осипшим голосом, кидаю через плечо:

– Не сейчас.

Я открываю переднюю дверь знакомой мне его машины и залезаю в нее, захлопывая на этом дверь, как будто в моменте полностью изолируя себя от мира.

Этого ублюдского, страшного мира, заковывая себя в другом, – который еще страшнее.

Обнимаю себя за предплечья, растирая кожу, пытаясь хоть чуточку согреться. И несмотря на то, что мои руки на ощупь кажутся теплыми, мне все равно холодно. От бесконечного потока мыслей кипит голова.

Как он смог меня найти?

Мой главный вопрос, на который у меня никак не может появится ответ.

Из своих мыслей меня резко выводит хлопок.

Водительская дверь громко закрывается, и в салоне автомобиля мгновенно повисает дурное напряжение в перемешку с мужским запахом и громким, горячим дыханием, от которого по спине пробегается холодок.

Было яркое ощущение того, что это еще не конец.

Еще что-то намечается.

Еще что-то будет…Что-то наверняка очень неприятное.

Машина трогается с места одним толчком, под пугающее рычание мотора и свист колес сдавая назад, затем вперед. Я напоследок, успеваю выглянуть в окно, заметить девочек и фары от машины, только что подъехавшей к клубу.

Такси.

Я спокойно смогла выдохнуть, почувствовав, как один камень с моей шеи только, что упал. Хотя бы они будут в безопасности.

А я?

… Я, так уж и быть, как-нибудь выберусь.

– Что это только что было? Что за цирк ты устроил?! – я буквально ору на него, видя перед глазами пелену из событий за последние минут пять.

Мне нужно точно как можно скорее выбираться отсюда, подальше от него.

– Это я должен спрашивать тебя, что за цирк устроила ты! – Карстен сильнее сжимает руль, и я ощущаю, как машина стремительно разгоняется на пустой дороге.

Я бросаю на него взгляд, полный ненависти, слыша, как сердце стучит в такт нарастающему гневу. Он делает вид, что не замечает меня, не видит. Но я словно подсознательно чувствую его убийственный взгляд, который давит на меня.

– Я? Я отдыхала! Если ты не заметил. И тебя это никакого черта не касается! – злюсь я, не до конца соображая на что конкретно. Он просто меня раздражает. И бесит. И выводит. И…Он просто подлец, козел, изменщик и предатель!

Я его просто, честно,

ненавижу

.

Машина гудит. Скорость не убавляется. Я вжимаюсь в пассажирское кресло, случайно вспоминая, как в прошлый раз, при нашей совместной поездки, мы чуть не улетели за обрыв, – упоминание которого у меня все еще вызывает ужас.

– Ох, я заметил, как ты отдыхала! У тебя блять вообще нет мозгов?! Ты хоть чем-нибудь подумала, когда шла с этим придурком??!

Карстен резко воззрился на меня, а я замолчала, испугано отпустив глаза вниз, какого-то хрена почувствовав укор совести. Внутри все сжалось.

Свист ветра, бьющего в окно, его не пугает, не волнует, в отличие от меня.

– Как ты нашел меня? – полушепотом спросила я, исподтишка взглянув на мужскую фигуру.

В этот момент я пыталась даже не дышать, думая, что этот факт его сейчас раздражает не меньше как сама я.

Карстен молчал. Долго. Из-за чего я все же осмелилась поднять голову и взглянуть на него. Но теперь, встретиться со мной взглядами, казалось боялся он.

Мой спаситель не хотел мне отвечать. Я это видела и чувствовала. То, как он поджимал губы и хмурился, говорило мне только о том, что он злится. На что-то или на кого-то.

– Позвонил Оливер. – Сказал Карстен мне чересчур в спокойной манере, что мне слабо верится в это.

– Что? – я смеюсь, но этот смех скорее моя защитная реакция, нежели искреннее веселье...

– Ты бы хотя бы интересовалась, где твой женишок, и чем он занят перед тем как уходить веселиться, отправляя одно сообщение «я в клуб». – Карстен горько усмехнулся, раздраженно дернув плечами, поборов желание всплеснуть руками.

Он рассердился еще сильнее.

От нахлынувшего возмущения несильно кружит голову. Я открываю рот, мечтая ответить ему тем же колким заявлением, повергшим его после в не меньший шок, – и тут же его закрываю, без понятия, что могу сказать.

Он ведь прав.

– Ты шутишь…

Я перевела взгляд на Карстена, почувствовав, что мы снова разгоняемся.

Если он снова хочет убить нас, то на этот раз – я согласна.

– Позвони. Проверь. – Фыркает он, неоднозначно пожимая плечами. – Или для начала проверь телефон.

Его голос жесткий, серьезный, точно не такой, когда пытаются подшутить.

Я тут же подрываюсь с места, начиная ворошить сумочку на плече, как ненормальная, и дрожащими пальцами вытаскиваю телефон, что загорается сразу, как только я беру его в руки…

+ 1 уведомление. Оливер.

+ 3 уведомления. Оливер.

Звонок. Оливер.

Звонок. Оливер.

Звонок. Оливер.

+ 9 уведомлений. Оливер.

Звонок. Оливер.

+ 1 уведомление. Оливер.

+ 1 уведомление. Оливер.

Звонок.

Карстен.

Звонок. Оливер.

Звонок. Оливер…

– Ты звонил мне? – одними губами произношу я, подняв на него свой ошеломленный взгляд.

В груди несколько раз что-то щелкнуло, а под подушечками пальцев, прижавших к телефону, запекло.

– Да. Звонил. – Серьезно отвечает он, не отрывая взгляда от дороги. – Но ты не ответила.

Я просто проглотила язык.

Просто потеряла дар речи.

Мой чертов номер, который он должен был удалить еще давным давно, вдруг, все еще находится у него в телефоне. Не могу поверить. Мы же не договаривались оставаться друзьями после развода, и он имел полное право вычеркнуть меня насовсем из своей жизни и телефонной книжки, как только все документы и доказательства нашей нелюбви были на руках...Зачем он его оставил?

Я оставила, потому что, по крайне мере, на это у меня была причина: я его любила. И ждала.

А он?

– Останови машину. – Говорю я слишком неожиданно, вглядываясь в пугающее звездное небо над нами, которое мне почему-то предвещает только о плохом.

Но мое желание не слышат.

Или нарочно делают вид, что не слышат.

– Останови машину, Карстен. – Я особенно акцентирую на его имени, пытаясь хоть как-то привлечь его внимание к своим словам. – Я повторяю: останови машину!

Ничего не происходит и не меняется. Меня в который раз намеренно игнорируют.

– Останови эту гребанную машину! – кричу я, надрывая голосовые связки.

В голове туман. Перед глазами пелена, а к горлу накатывает ком. Хочется все остановить, пока не поздно.

Но, что останавливать? Я уже попала в эту ловушку, и выхода нет.

Мимо нас проносятся машины, вокруг неизвестные мне дома и улицы, фонари – я понимаю, что эта дорога мне неизвестна, и я подсознательно уже знала, что мы точно едем не домой.

Все было против меня и моей воли. Мне не оставалось ничего, кроме как самой взять и

выхватить

у него из рук руль.

Взять самой все под контроль...

Но я не была в этом уверена.

– Твою мать!

Карстен крепко сжимает мое запястье, словно в тисках, так сильно, что под его пальцами я чувствую пульс. Он жестко отталкивает меня в другой конец, чтобы я не смогла дотянуться до руля, и единственное, что я вижу после – это то, как на нас стремительно, со скоростью света, несется другой автомобиль с воем сигнализации.

Я зажмуриваю глаза, как в детстве, когда было страшно, чуть ли не до крови прикусываю нижнюю губу. Осознание того, что я натворила приходит ко мне уже слишком поздно. Я просто идиотка!

– Ты идиотка! – в эту же секунду, прочитав все мои мысли, я слышу знакомый голос у себя под ухом, и медленно, боязливо, открываю глаза.

Машину качает из стороны в сторону. Нас ведет влево. Прямо навстречку. А впереди машины. И их оказывается несколько.

Я смотрю на белый свет от фар от них, не моргая и не двигаясь от беспомощности, и снова чувствую эти странные ощущения, как перед тем, что вытворил Карстен.

Гудок. Свист. И мы летим в какую-то глушь.

Темно. Страшно. У машины как будто нет тормозов. Мы несемся дальше. А затем в небе видеться свет – луна и уличные фонари.

Я смотрю по сторонам, и понимаю одно: мы живы.

Наступает час тишины. Никому нет дела, что-то говорить.

Карстен бьет по тормозам, как только мы заезжаем в какой-то безлюдный микрорайон. Я бы точно улетела вперед, впечатавшись лбом в лобовое стекло, если бы он не придержал меня за локоть, удержав на месте в этот момент.

– Ненавижу тебя, – вырвалось у меня случайно, когда старые обиды снова взяли верх.

В тишине мои слова звучали слишком резко и жестко. Слишком

больно

.

Для меня самой.

– Знаю. – Карстен тихо заулыбался, не отводя глаз от темного переулка. Опустил голову вниз, чтобы скрыть улыбку и я заметила, что стал улыбаться еще шире.

– И это все? – с языка срывается смешок и я заикаюсь.

Я все также смотрела на него, но на глаза уже наворачивались слезы. Здесь, рядом с ним, все напоминало о том, что было давным давно. Передо мной проплывали те моменты, которые мы должны были разделить, но так и не разделили. Их было столько, что от этого становилось только больнее.

В голове хаос, тысячи вопросов, но ответ был один: я никогда не смогу его простить. Эта мысль жгла, отравляла. Но если... Если каким-то чудом я смогу, то как?

Предательство прощать нельзя.

…но, а если слишком сильно любишь?

Даже если слишком сильно любишь. Это все пройдет.

Карстен почувствовал мой взгляд и медленно обернулся. Ни одна эмоция никак не затронула его бесстрастную физиономию. Его лицо, казалось, никогда и не знало других эмоций, кроме безразличия. Почему-то это заставило меня невесело, но улыбнуться. Раньше ведь я видела его улыбку, потом что-то изменилось.

Я растерянно пробежала взглядом по его волосам, лицу, потом по одежде, задержалась на руках, где на костяшках было видно несильные царапины с кровью. Я оглядела его с головы до ног, и лишь после этого только осмелилась встретиться с ним взглядом, хотя понимала, что этого контакта нужно как можно чаще избегать.

Говорят, глаза способны говорить за людей. И я так всегда боялась, что они наговорят ему много глупостей, особенно спустя столько лет…

– Что? Слишком сильно изменилась? – со смешком срывается с моего пьяного языка, который чувствует больше самовольности чем когда-либо рядом с ним.

«Рядом с ним можно», – говорит мне мое подсознание, и я не чувствую вины, злобы, сожаления за это. Это я. И мне можно быть такой с ним.

– Сильно, – ответил Карстен серьезно, глядя мне в глаза.

Его опустевший взгляд немного меня испугал.

– Что конкретно?

– Все, – говорит он. – Глаза особенно.

– Глаза? – Я хмурю брови. – Почему? Что с ними не так?

Меня это сильно удивило. Я не считала, что вообще как-то изменилась после наших встреч. Подросла может немного мозгами, стала мудрее, как женщина, может быть потеряла пару сантиметров в талии, а так явных изменений во мне не произошло – я думала…А он говорит:

глаза

.

– Пустые какие-то. Не живые. – Он в странном презрении щурит глаза. Мне становится не по себе. Ощущение, как будто бы он может что-то знать...

А он и так знает про меня практически уже все.

– Как знаешь. Со стороны наверное виднее. У тебя, знаешь ли, тоже не лучше, – торопливо заканчиваю я, и как можно быстрее разрываю наш зрительный контакт, отворачиваясь, пытаясь спрятаться от его взгляда, от себя, от всего этого.

Глаза. Неужели в них можно увидеть все? Он как-то видит меня насквозь, а я не понимаю как. На душе стало как-то гадко, но в то же время тепло, нежно…Будто бы мне приятно от того, что он это заметил.

– Как думаешь, почему у нас с тобой ничего не вышло?

Меня словно парализовало. Словно…насовсем. Не вдохнуть, не пошевелиться…Шок на моем лице не могла скрыть никакая косметика или глуповатая улыбка. Я была растеряна, потрясена и полностью сбита столку. Мой мир остановился. Веки обожгло подступившими слезами, а я все равно не верила своим ушам, думая, что мне послышалось… Он…он

сам

об этом заговорил. О

нас

. Сам.

Опять

. А что сказать на это? С чего начать? Не начну же я с того, какой он подлец, что оставил меня…

– Возможно…– я не могла связать и двух слов в своей голове. Карстен молча смотрел на меня и ждал, когда я соберусь мыслями, как будто бы уже предвидел мою реакцию. – Мы были молоды, – произнесла я с небольшой неуверенностью. – Глупы. И, возможно, в нашем понимании крепкая любовь приравнивалась только к сексу... – голос не дрожит. Это меня обрадовало и придало еще больше уверенности для следующих слов: – Который после тебе поднадоел.

Я с упреком глянула на него и тут же отвернулась, почувствовав, как злость на меня нахлынула с новой силой. Зачем он это начинает? Ворошить прошлое.

– А я думаю, что лож. – Резко говорит Карстен без сожаления и какого-либо малейшего сомнения.

До меня едва доносится слабый смешок, скорее разочарованный, чем злой, и я моментально оборачиваюсь к нему (он вынуждает меня это сделать своим высказыванием, с которым я полностью не согласна).

Его бездушные глаза, обрамленные линией густых черных ресниц, вонзаются в меня, также как и его слова, – как кинжал, – остро и больно. Без

сожаления

.

– Какая лож? Ты постоянно обвиняешь меня в какой-то лжи! Вопрос: в какой, Карстен? – я кричу, и сама не слышу себя. В ушах стоит белый шум; горло саднит от острой боли, и я чувствую, как вот-вот и расплачусь.

Опять ложь...

Она видимо окружает меня повсюду.

Он на протяжении нескольких лет винит меня в чем-то. В чем-то, в чем я

сама

виновата. И да, я виновата. И, возможно, во многом. Но

в чем

именно

перед ним

?…

Я не знаю.

– Ты постоянно врешь, Элизабет, признай это. Я уже который раз ловлю тебя на этом…

Карстен тяжело вздыхает, устало потирая лицо руками. А я так теперь хочу узнать, его правду, хоть раз попробовать прочитать его мысли, что пытаюсь это сделать как он, с помощью взгляда. Но, в конце концов, это оказывается бесполезным.

Я ничего не увидела, не почувствовала, кроме тепла от его дыхания от того, что приблизилась к нему слишком близко, что теперь становилось не по себе.

– Сколько раз ты соврала мне о том, что

не хочешь

меня? – Он ухмыляется. Шутит. Пытается, так сказать, развеять обстановку, которая только и делает как накаляется. Черт.

Я быстро улыбнулась кончиками губ, уловив слабую и непонятную вибрацию в теле. Он же играет со мной.

Но он еще не знает, что в эту игру могут играть двое.

– Я не врала. Просто это было всегда не уместно, – ухмыляюсь я своей дерзости, перелезая со своего места к нему на колени.

Мы же играем.

– А сейчас? – Карстен специально играет бровями, намекая на то, где сейчас находится моя, почти что, голая задница. – Сейчас это уместно? Ты же точно думаешь не о том, какой свадебный танец тебе танцевать с твоим…

Он умолкает. Все еще злится, но уже не так сильно, потому что он знает: чтобы то не было, сейчас я рядом с ним.

– Ты хочешь меня? – Я чувствую, как его ревнивая ненависть бурлит в моей крови, и от этого улыбаюсь.

– Я всегда тебя хочу, к твоему сведению. А ты? Ты хочешь меня, дорогая? – его дыхание обжигает мои щеки, пускает волну приятных мурашек под кожей…

– Хочу, – отвечаю не дыша. – И что, как думаешь, я опять вру?

Какого-то хрена, я смотрю ему не в глаза.

Черт. Черт. Черт. Подними глаза, Элизабет! Ну же! Они находятся немного выше, чем куда ты смотришь и думаешь о каких-то поцелуях!

– Вижу, что нет.

И в следующее мгновение, я уже не помнила ничего из своих мыслей, когда он обрушил свой рот на мой, жадно и страстно вбирая в себя всю нашу злобную ненависть, выпуская ее через поцелуй.

Я крепко обхватила его щеки дрожащими пальцами, чувствуя, как в подушечках пальцах бьется пульс. В животе трепетали бабочки. В голове взрывались звезды. В груди разрывалось сердце. И я была счастлива, впитывая каждой клеточкой тела эту приятную боль.

Я ведь этого и добивалась.

Я сказала себе, что тогда это было последний раз...Я соврала. Я лгунья. Он прав. Я постоянно вру. Особенно в тех темах, где дело касается его. Мы расстанемся. Мы точно расстанемся когда-нибудь навсегда! Я отпущу его, он забудет меня... Все встанет на круги своя. Но все это будет утром. Сейчас мы должны быть просто счастливы. Радоваться жизни и брать от нее все, что она нам только дает…

Звук молнии. Тоненькие бретельки сами спадают с моих пле, и толстый слой льда вокруг его имени плавится в тепле касаний его рук.

Карстен.

Слышу как только несколько раз подряд слетает с моих губ, как заклятие. А затем поцелуи. Горячие. Жадные. Слюнявые. Торопливые. В губы, щеки, шею, плечи...Я жмусь бедрами плотнее к нему, ощущая, как внутри все ноет от этого дикого чувства одиночества.

Я хочу его, мать твою. Сейчас.

Карстен быстро реагирует, хватаясь за рычаг, управляющий за регулировку сидения автомобиля. Места для нас двоих становится чуть больше.

– Ты как всегда неотразима, – шепнул мне на ухо родной голос, накрыв волной мелких мурашек.

Дышать было тяжело. Легкие горели огнем, я вся сгорала изнутри от этих диких, трепещущих во мне двояких чувств.

Я пахла им. Я чувствовала как с каждым вдохом он и его запах глубоко-глубоко проникал в меня. Я дурела с этого, как обдолбанный травкой чувак.

Это было дикостью.

Но это было только с ним.

Я дышу часто, рвано, распухшими губами от поцелуев глотаю воздух как не в себя. Сердце стучит так громко, словно вырывается из меня, и мне кажется, его побег слышен даже в космосе или на другом краю Земли. Карстен смотрит на меня пристально, с ухмылкой, так, что мурашки не сходят с тела. Читает ли он меня таким способом или просто любуется – я не понимаю, но чувствую, что ему это нравится. Карстен заправляет спутанную прядь волос мне за ухо и обхватывает пальцами мою шею, не сильно ее сжимая, но как будто нажимая на какую-то специальную кнопку. Я выдыхаю, прижимаюсь поплотнее к нему, позволяя телу окончательно расслабиться здесь, в его руках, тепле и выветренном парфюме, что пьяняще кружит мою голову. Я хотела его чувствовать сейчас абсолютно везде, начиная с мыслей...

Он – мой.

На это время.

На этот день.

На эту ночь.

Но не на всю жизнь.

Я слышу, как бьется сердце у моего уха из мужской груди напротив и замираю, удивленная этим звукам.

Оно еще стучит? Оно оказывается у него есть?

Я поднимаю взгляд; горячая, покалывающая дорожка протянулась от низа живота, от чего, в предвкушении, закололо даже пальцы ног. Его серьезный вид меня больше так не пугал, как в самом начале, хоть и в глубине его глаз, я как будто бы продолжала видеть обрывками разбитое лицо парня, чье имя каким-то образом уже смогло вылететь из моей головы…Наверное, оно было даже к лучшему.

Выжидательная пауза ласковых прелюдий незаметно перешла в абсолютное бездействие. Ухмылка на его губах – была призывом для моих. Его взгляд на меня – мой взгляд также сосредоточен на нем. Его руки не отпускают меня – мои тоже не намерены этого делать. У нас все обоюдно.

– Хочу тебя, – говорит мне до ужаса возбужденный голос, и я словно тут же растекаюсь как лужа по нему.

Я сглотнула, когда он отдернул мне голову, и его горячие губы оказались у меня на шее. Кажется, мы снова начинаем сдвигаться с мертвой точки.

– Ты так пахнешь… – на вдохе произносит Карстен, – ты не меняла духи.

Я бесшумно вздыхаю, ничего не отвечая. Он прав. Я их не меняла. И не собиралась.

– Ты также пахла, когда мы с тобой познакомились. – Я чувствую, как его губы плавно спускаются вниз по сонной артерии к ключицам... – Точно также ты пахла тем же вечером в клубе. – Он целует меня в плечо. – И точно также на утро.

Его слова сейчас звучали, как резкая пощечина, больно ранящая сердце и одновременно вызывающая странное удовольствие.

Проходит секунда. Сплошное мгновение до того, как я срываюсь с места и прижимаюсь губами к его губам, без сил дальше продолжать сопротивляться своим желаниям. Я хватаю пальцами его за щеки, ощущая под чувствительными подушечками небольшую, твердую щетину, притягиваю его к себе еще ближе, держу, как будто сомневаюсь, что внезапно он сможет меня оттолкнуть.

Его губы безжалостно сминают мои в порыве страсти до знойной боли; зубами ударяясь друг об друга, кусаясь в моментах и пробуя на вкус кровь друг друга, мы целовались до упоения сквозь боль, заменяя ее острой нежностью. Сквозь этот поцелуй я отпускала все: обиду, злость, боль, страх, – позволяя заново сердцу забиться в новом ритме жизни: сумасшедшей, легкой, беззаботной и простой, отдающей тонким запахом древесины, дорого коньяка, чем-то забытым, но родным.

Мы оба какого-то черта тянем время. Что мне надоело.

Все эти до ужаса долгие поцелуи, нежные прикосновения и взгляды – чересчур интимны, и это меня пугает и заставляет думать, что это может быть нечто большее, чем должно быть на самом деле…

Я хватаюсь руками за рубашку и одним резким движением развожу застегнутые края в стороны, не обращая внимания на треск и полетевшие в лицо пуговицы. Прижимаю вспотевшие ладони к гладкой груди, глазами жадно исследуя каждый дюйм рельефного мужского тела. Плечи, руки, напряженные косые мышцы живота...Боже, я смогу кончить только глядя на него!

Я глубоко вздыхаю, ощущая, как по венам бежит сплошной адреналин.

– Мне так нравится как реагирует на меня твое тело. Оно меня не забыло. – Довольно говорит он, прижимаясь губами к моему уху.

Я закусываю нижнюю губу, наблюдая за ним из-под ресниц, тихо постанывая. Пальцы не успокаиваются, и, пока его смиренно время от времени сминают мои ягодицы, мои же парят над его обнаженным торсом, вжимаясь в каждую выпуклую вену.

Черт, он прав: мое тело не забыло о

нем

.

В секунду я справляюсь с ремнем на его брюках, и также быстро расправляюсь со своим платьем ( не без его помощи конечно), задирая его до самой талии, неприлично оголив себя и открыв вид на свое откровенное белье.

– Не уж то, готовилась? – нагло прикусив уголок рта, заговорил мой бывший супруг, бегло продолжая оценивать меня глазами. – Хотела с кем-то переспать? – спрашивает он, расплываясь в пакостной улыбочке, а я, молча возмущаясь и устраивая дискуссию в своей пустой голове, замираю в воздухе моментально, задерживая на коротком вдохе дыхание, как только его пальцы касаются меня там…

Я не дышу. Это вообще как-то возможно, когда, черт тебя побери, тебя уже пытается довести до оргазма мужчина, который прекрасно знает все твои

самые

чувствительные точки на теле?

Карстен не отрывает от меня взгляда, совершая каждое свое движение под своим контролем и глядя на меня. Я чувствую, как двигаются его пальцы между моих складок, они заигрывают со мной и до ужаса сильно возбуждают.

– Ч-что ты тво…– всхлипнула я, задыхаясь от собственных стонов. Веки тяжелеют, наполовину закрывая мне вид.

– Ничего более, чем только удовольствие, – шепчет он, а я уже наполовину взрываюсь внутри, как шарик переполненный водой.

Тьма перед глазами превращается во вспышки: те самые, которые точно также похожи на яркие белые лучи из рая. И я снова не понимаю того, подохну ли я сейчас от волны бурного оргазма или нет? Приподнимая себя в воздухе, непроизвольно подстраиваясь под ритм круговых движений его подушечек пальцев по своему клитору, я в слепоту на ощупь нахожу его плечи и впиваюсь в них как в единственную действующую опору, что на случай сможет меня спасти.

– Карстен.. – Голова кружится, тело больше не поддается моему контролю, оно уже под его властью окончательно.

Карстен свободной рукой сжимает мне горло, перекрывая путь кислороду, заставляет меня закатить глаза, когда усиливает давление на пальцы, находящиеся внизу…

В салоне автомобиля становилось душно. Я прижалась к нему ближе, и он ответил мне тем же. Наши тела сливались в едином ритме, и каждая секунда казалась вечностью.

Я чувствовала себя живой. И теряясь в звуках, я не понимала чему сейчас больше всего радуюсь: тому, что это все происходит с ним, или тому, что я так давно хотела такого секса.

С ним.

– Карстен, – выдыхаю я.

По телу бегут мурашки. Я чувствую, как капли пота скатываются по моей спине. Его пальцы сильнее сжимают мою грудь в своих ладонях, и я неосознанно выгибаюсь ему навстречу, как кошка, вздрагивая и заново всхлипывая от новых ярких ощущений внизу живота.

– Я…– набираю в грудь побольше воздуха, но дышать все равно не получается. Я приоткрываю немного глаза, когда чувствую, как ритм его пальцев заметно замедлился, и встречаюсь с ним взглядами.

Мое бешеное сердцебиение на мгновение замирает, когда я осознаю, с каким жадным желанием его голодные глаза сжигают меня…Что-то вместе с этим вызывает во мне странные, перемешанные чувства. Как в первый раз в клубе.

– Я хочу тебя. – Осипшим голосом говорю я свои раньше недосказанные слова, сглатывая ком в горле.

Черт. Черт. Черт.

Это все.

Это конец…

Все дальше происходит как в тумане. Я. Он. Поцелуи. Много поцелуев. В губы. Щеки. Плечи. Грудь. Вздохи. Стоны. Боже, все фантазии и кошмарные эротические сны сейчас сбывались на глазах!

Карстен, запустив пальцы мне в волосы и больно натянув их на кулак, тянул мою голову вниз, заставляя сильнее выгибаться в пояснице и двигаться на нем.

Вверх-вниз. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Быстрее. Быстрее. И быстрее. Вверх-вниз. Вверх-вниз...

О, Черт, он внутри меня.

Мы снова с ним одно целое. Мы снова...

Снова

.

Задыхаясь, что-то бормоча, как в полудреме, я не видела ничего из-за искр перед глазами. И не чувствовала ничего кроме как бабочек в животе. Положив голову на грудь, и, прижав ладони к его животу, из-под ресниц я увидела знакомые татуировки. Перо и птица и какое-то полотно букв на ребре. Меня тут же сбило флешбеками из нашей первой ночи спустя столько времени, и опять эти тупые вопросы в голове: а что они могут

значить

? И

значат

ли вообще что-то?

– Что э…– начала только я, найдя в себе силы и смелости и момент, когда смогу подавить стон тяжелым вздохом, как вдруг все смог оборвать какой-то звонок телефона, от которого замерло буквально все, даже сердце.

– Твою мать, – тяжело дыша, с недолгой передышкой, раздраженно пробубнил Карстен сквозь сжатые зубы, оборачиваясь на звук – на соседнее сиденье. – Это у тебя. – Говорит неожиданно он, тут же, одной рукой придерживая меня у себя на бедрах, а другой дотягиваясь до моей сумочки.

– Что?…

Я не успеваю отдышаться, как перед моим лицом уже оказывается горящий экран

моего

телефона, разрывающего от звонка.

Карстен смотрит в экран и кривится.

Мне не составляет труда узнать, что за абонент высветился на нем, вызвав на его лице такую яркую маску отвращения и злости.

– Не отвечай…– не внятно бубню я, задерживая дыхание, словно заново пытаясь научится дышать, потому что тот факт, что он наполовину сейчас находится все еще во мне, меня волнует больше, чем тот факт, что кто-то звонит мне.

Хочу взять в руки телефон, ответить, или хотя бы наконец оборвать этот противный звон, но вместо этого послушно убираю руки за спину, с приоткрытым ртом, наблюдая за тем, как быстро и без сожалений Карстен выключает мой телефон насовсем…

Черт, этот мужчина сводит меня с ума.

P.S.: Всегда сводил.

Я поднимаю глаза, наблюдаю за ним: как он откидывает обратно мой телефон на соседнее сиденье, и, снова сталкиваясь взглядами мы вдвоем понимаем одно – то, что творится притяжение между нами не есть нормально.

Его губы в моменте тут же нападают на мои, а я безвольно и покорно позволяю взять свой язык под его власть, никак не готовая сопротивляться. Ловко скидываю со ступней туфли и, выкинув из головы все, что так мешает мне получать в данную секунду удовольствие, опять и опять виню себя за это же…

– Моя, – слышу что-то под ухом, и это четко откидывает меня обратно в ту ночь, тот номер и отель. Снова и снова.

Моя.

– Твоя. – Отвечаю незаметно, очень-очень тихо на вдохе, для самой себя, хватаясь пальцами за вспотевшее стекло, оставляя кривые, надломленные линии.

Тело горит. Буквально пылает. Грудь распирает на части, голова кружится в эйфории, а покалывающая волна проходит по телу, как цунами, захватывающе, начиная от головы и стремительно движущаяся вниз до кончиков пальцев ног, сводя их несильной судорогой.

Еще один толчок. Еще один вздох – и все…

Я тут же падаю ему на грудь, не чувствуя своих конечностей. Утыкаюсь носом в мужскую мокрую шею и дышу: часто, громко, шмыгая и постанывая от все еще приятной истомы растекающейся по бедрам и всему телу. Пульсация между ног нарастает, уходит вверх к животу и так и задерживается в этой точке “B”, объявляя ее финальной.

Мы молчим.

Душный салон автомобиля наполнился исключительно стуком нашего пульса и дыхания.

– Ка…– мою речь опять подло обрывает трезвон мобильного устройства. На этот раз из его кармана брюк…

Я устало вздыхаю, не поднимая головы с его плеча. Если бы у меня были силы, это конкретно бы меня вывело из себя. Но сейчас это просто дико бесит.

Карстен не скидывает меня с себя, большую часть своего тела, которую я у него арендовала как под мягкий матрас он пытался абсолютно не использовать. И, только обхватив одной рукой мою талию, сильнее притянув к себе, спокойно вынул из кармана упавших вниз брюк телефон.

Сделать вид, что я не узнала иконку и имя на главном экране не вышло: я точно знала кем

она

ему приходится.

– Дай телефон. – Я смело протянула раскрытую ладонь к его руке с телефоном. Играла ли во мне ревность или какая-то, например, злость, обида? Не знаю, и знать этого не хотелось бы.

Карстен удивленно посмотрел на меня, заглядывая в мое лицо, скрытое под прилипшими прядями волос.

Но после он абсолютно спокойно протянул устройство мне, даже как будто долго не задумываясь…

– Держи. – Его уверенность насторожила меня. Я вдруг почувствовала смущение, задумавшись о том, что сама бы так не поступила.

Я смотрю в горящий экран не больше секунд тридцати перед тем как зажать нужную комбинацию кнопок и полностью отключить мобильное устройство, превратив его в металлический кирпич.

Так оно лучше.

– Забирай, – протягиваю телефон обратно.

Я очень довольно улыбаюсь, и он это видит…

– Не ревнуй... – отключенный телефон покорно отлетает в сторону куда-то к моему.

– Ты тоже. – Шепнула на ухо в ответ я, проведя кончиком носа по его щеке.

– Поехали? – тихо спросил он, спустя несколько минут молчаний, в которых я уже практически провалилась в сладкий и крепкий сон.

В ответ я утвердительно мотнула головой, согласившись с ним.

С его помощью, я перелезла обратно на свое место. Натянула платье, прикрыв грудь, и, поджав под себя ноги, подперев щеку, устало откинула голову на сидушку, с глуповатой улыбкой уставившись на него. Я только и делала как следила за ним, не пропуская ни одного его движения и вздоха, четко осознавая только то, что сейчас

мне хорошо

.

Он завел мотор. Быстро и резко выкручивая руль. Он куда-то собирался ехать. И, если быть честной, мне было наплевать куда. Сейчас я готова с ним хоть на край света.

Глава 22

В любимом человеке нравятся даже недостатки, а в нелюбимом раздражают даже достоинства

Омар Хайям

Я открыла глаза. Медленно сделала глубокий вдох, потом выдох, особо стараясь не двигаться. В комнате царила приятная тишина, а по белому полу рассыпали лучи восходящего солнца. Все вокруг удивительно было мне уже знакомым: высокие небоскребы, которые пронзали облака, длинные дороги, извивающиеся как лабиринты, и бесконечный поток машин... Странно, но этот вид я запомнила. Громадное небо, обволакивало со всех сторон, словно обнимало, а вдалеке виднелась тоненькая полоса разноцветной воды, очерчивающая горизонт…Всё было таким же, как прежде: тот же вид, та же постель, тот же неизвестный номер в той же гостинице.

Новый рассвет.

Новый день.

И моя очередная новая ошибка.

Идиотка.

Обыкновенная, тупая, безмозглая идиотка!

Я осторожно, не дыша, переворачиваюсь на спину и замираю, уставившись пустым взглядом в белый высокий потолок перед собой. Чужое горячее дыхание в шею приятно щекотало, грело, и трогало что-то глубоко внутри. Что-то такое, что уже раньше мне было знакомо. Тысяча вопросов, миллион обвинений и миллиард гневных проклятий самой себе за свою неустойчивость и слабохарактерность – не давали покоя. А покоя и не будет, пока я голая лежу во второй раз в обнимку с этим же мужчиной, в его проклятой кровати, в которую он снова смог меня заманить своим долбанным обаянием.

Это какое-то проклятие.

Он –

проклятие

.

Мое проклятие.

Я старалась не двигаться и не издавать ни малейшего звука, запрещая себе даже дышать. Мне нужно было срочно выбираться отсюда, и как можно скорее, пока я не смогла натворить еще больше глупостей в своей жизни, которые потом будет стереть из своей памяти в тысячу раз сложнее. А зная себя, я бы их натворила, да и еще как.

Сердце стучало где-то в горле, пульс яростно долбил по вискам и в ушах, лишая меня возможности что-то слышать. Внутри все бушевало: от ненависти, неприязни, злости до какой-то непонятной радости. Я чувствовала, как короткая щетина царапала мое плечо и улыбалась не смотря на то, что мне было неприятно, а наоборот. Рядом с ним это ощущалось как-то по-другому. Не так больно что ли. Просто

не так

как с другими.

Все было не так как с другими.

Я повернула голову в его сторону, с ужасом подумав, что Карстен уже может не спать, как в тот раз, но он спал, спокойно повернутый ко мне лицом. И я залипла, глядя на него. Все-таки он изменился, и, похоже, значительно больше, чем я. Это как-то чувствовалось: сердцем или душой?

Мое сердце дрожало, как и подрагивали его ресницы. Почему-то мне было жутко страшно, что он вот-вот может открыть глаза и увидеть меня. А я не хотела, чтобы он меня видел. Я бы вообще предпочла, чтобы он меня забыл, и я его тоже. Так было бы лучше.

Его рука надежно обвилась вокруг моей талии, крепко обнимая. Это вызывало странные чувства, как будто бы я нахожусь в безопасности. Как когда-то раньше, лежа где-нибудь вместе, он всегда обнимал меня так крепко, чтобы я никогда не смогла упасть. И вместо того, чтобы сейчас бежать, я просто выдохнула, наслаждаясь последними минутами нашей близости и параллельно прощаясь с воспоминаниями с прошлым. Всему должен прийти свой конец. Рано или поздно. И даже тому, что кажется будет длиться вечность.

Я глубоко вдохнула, выдохнула, стараясь надышаться, а может и насовсем задохнутся его запахом в последний раз. В уголках глаз ощутимо запекло от подступивших слез, что тоненькими ручейками начали стекать по щекам на подушку.

Конец.

Единственное, что звучало в моей голове, это то, что всё подошло к своему логическому завершению. Возможно, это и есть финальная точка, которой мы оба так долго избегали. Но, может быть, только я.

Я медленно, и не спеша выкарабкиваюсь из под его руки, плавно сползая вниз, касаясь босыми кончиками пальцев пола. Нервная дрожь пробегается по телу, пока ветерок, гулявший по комнатам, обдает прохладой обнаженное тело. Мурашки бегут по рукам. Я смотрю на вид, открывающийся перед глазами и вспоминаю то утро, когда сама себе же пообещала, что такого больше в моей жизни никогда не повторится.

Первый и последний раз…

И, где я оказалась опять?

А я ведь уже почти разлюбила…

Осторожно ступая по комнате, где всюду была разбросана одежда, я двигалась на носочках, по пути собирая свои вещи и одновременно быстро натягивая их на себя. Внутри все дрожало – быть замеченной не хотелось. Я оборачивалась каждый раз, при малейшем своем движении, проверяя, не проснулся ли случайной он, уже представляя то, как он будет смеяться, когда увидит, как я нелепо пытаюсь ускользнуть от него. Однако, когда за моей спиной вдруг раздался отчетливый шорох простыней, я замерла на месте тут же, не успев полностью натянуть на себя платье. Сердцебиение ощущалось даже в кончиках пальцев ног, которыми я бесшумно царапала пол.

Я задержала дыхание, прислушиваясь к звукам, пытаясь понять, проснулся ли он или просто перевернулся во сне. А если он уже на меня смотрит? А если он вообще все это время не спал, а так, притворялся?…

Я медленно обернулась и выдохнула.

Карстен спал, перевернувшись на другой бок, лицом к входной двери. Все такой же серьезный, сосредоточенный даже во сне...Глядя на него, я вдруг почувствовала, как на губах появляется грустная улыбка. Тепло, зародившееся на дне живота, ушло стремительно вверх, заполняя пустоту в груди. Все это было до ужаса странно и непривычно: как два знакомых друг другу человека, в моменте могут оказаться снова чужими? Я до сих пор не понимала этого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Быстро расправив хлопковое платье по фигуре, пытаясь сделать это как можно тише, мне нужно было забрать сумочку, валявшуюся у тумбочки Карстена.

Черт!

Черт!

Черт!!!

Я тяжело вздохнула, почувствовав, как на спину словно рухнула каменная плита. От безысходности хотелось биться головой об стену, но тогда бы он уже точно проснулся. И я бы уже не ушла от него просто так, поставив на этом жирную точку.

Сейчас или уже никогда.

С внутренним стоном, я подалась вперед, сделала два шага и остановилась. Моя цель – маленькая сумочка – стала чуть ближе, но мой страх, на две головы выше меня и в разы сильнее, неподвижно лежащий на кровати, теперь тоже.

На его спящем лице бегает улыбка, и от этого неожиданно мое сердце вздрагивает. Меня окутывает какой-то странной волной нежности, перед которой невозможно устоять – она сбивает с ног, делает тебя беззащитным...

Я остановилась прямо напротив его лица, и зачем-то потяну к нему руку. Неосознанно. Инстинктивно. По старой привычке. Но я вовремя успеваю одуматься, и одернуть пальцы от его волос, едва коснувшись их кончиком безымянного пальца. Внезапная волна энергии пробежала по коже, вызывая мурашки и заставляя сердце забиться быстрее. И, почему у нас все так сложилось?

Почему?

Если все так было идеально…А может, поэтому и не получилось? Потому что не бывает в жизни так, чтобы

всегда

было хорошо. Особенно

в отношениях

. Особенно

в браке

. Так же говорят?

– Прощай, – губами произношу я, быстро подхватывая с пола сумку, смахивая с ресниц слезы.

Глубоко внутри меня вспыхнула надежда.

А если…

Но потом я заглушила ее тяжелой дозой реальности. Неважно, люблю ли его я. Любовь не может существовать в одиночестве. Важно то, что он сделал. И если простить, может быть, и возможно. Но забыть…никогда.

Я быстро рванула к двери, на секунду позабыв о своем правиле быть тихой, почувствовав в себе столько решимости и уверенности, я просто не могла дальше медлить, пока на меня снова бы не обрушилась она –

нежность

.

Мне нужно было все закончить. Иначе неизвестно, чем это закончится на это раз: повторно разбитым сердцем или только слезами.

Нам пора прощаться.

Желательно уже раз и навсегда.

***

– Ох, черт! – вытаскиваю подрагивающими пальцами ключи из сумочки, пытаясь отдышаться у порога дома.

Буквально находу вылетев из такси, распахнув дверь еще до момента, пока остановиться автомобиль, я на каблуках неслась по дороге, как в обычных кедах, с надеждами, что Оливера еще нет дома.

Я верила.

Я надеялась…

Но зайти в дом не могла – найдя ключи, я не могла найти самое важное – свой телефон. Вывернув наизнанку свою маленькую полупустую сумку, я поняла, что его там нет…У меня словно земля ушла из под ног. Где он может быть?! Что я скажу Оливеру? А если я оставила его в машине…это же будет ужасно!

– Нет! Пожалуйста, нет! – вырвалось из меня чуть ли не со слезами, когда я снова меняла местами вещи в сумке, веря, что убрав помаду, я вдруг за ней увижу телефон.

Продолжая топтаться на пороге, в какой-то момент я услышала за дверью женский голос, который был не похож ни на один голос из рабочего персонала Браунов…

Какого черта?

– Оливер, понимаешь..Ох! Боже мой! Элизабет! Дорогая! – дверь резко распахнулась, а за ней показалась…Люсьен, мама Оливера.

Она бросилась ко мне с объятиями, а я не смогла не произнести ни слова, полностью шокированная ее внезапным появлением здесь.

– Я так рада тебя видеть! Как прошел вечер? Ты успела закончить свое новое творение? Надеюсь, все остались довольны?

Не понимая, о чем идет речь, я занервничала.

– А..чем? – я подняла взгляд на Оливера, что стоял в дверном проеме, с серьезным видом, скрестив руки на груди. Кажется, он был не в духе. И, кажется, даже не нужно объяснять почему.

Мой жалостный взгляд явно просил его о помощи, умолял... Я была растеряна, и сохранять дальше спокойствие мне давалось крайне трудно, потому что я думала, что они обо всем знают…

Все обо всем знают…

– Мама интересуется, как ты провела ночь. – Сказал Оливер, приподнимая брови с легкой невеселой улыбкой, и я запаниковала еще сильнее, без понятия на, что он мне намекает. Мне нужно сказать?… – Тебя же Кейси попросила написать портрет в честь ее дня рождения. Ты же закончила ее за

эту

ночь?

О Боже.

Я мысленно выдохнула, немного расслабившись в объятиях миссис Браун, приобняв ее даже в ответ. А в знак благодарности Оливеру, я искренне улыбнулась ему, стараясь сдержать слезы, которые уже подступали к глазам, и шепнула «спасибо». Но он ничего на это не ответил мне.

– Ах, да..все вышло здорово! Кейси очень рада, – сказала я, стараясь скрыть волнение в голосе. – Миссис Браун, а..когда…Вы же собирались прилететь только через неделю! Неужели, я что-то напутала? – Я решила, что пора надо было бы сменить тему.

Мама Оливера посмотрела на меня с каким-то недоумением, как будто замечая что-то странное в моем внешнем виде, о котором я не подумала ни разу, едва выбравшись из кровати своего бывшего. Мне было не до этого.

– Планы изменились. Я подумала, что я обязана помочь вам с организацией! Вам же и так тяжело…Я все понимаю. Вы же еще ничего не решили насчет свадебного стола? Джули писала мне. – Она улыбнулась мне, а я замялась, собирая образы того, как выгляжу сейчас перед ней и какое произношу о себе впечатление.

– Нет, нет, ничего не решили…

Я осторожно отступила на шаг назад, незаметно отстраняясь, опасаясь того, что она может почувствовать от меня запах алкоголя и табака, а еще и возможно запах знакомых ей

мужских

духов, который все еще витали вокруг меня и дурачили мою не до конца отрезвевшую голову.

– Отлично! Мы с вами все вместе организуем. Вы не представляете, что я придумала!

От громкого женского голоса раскалывалась голова. Стоять на месте становилось всё труднее – ноги гудели от усталости; хотелось поскорее принять холодный душ, забыть о всех подробностях этой ночи и залечь в свою постель. Но до этого еще было очен-очень долго.

– Пойдемте в дом! Элизабет еще не видела того, что я привезла для вас. Оливер, можно улыбнуться, и не ходить вечно с недовольной физиономией.

Миссис Браун подхватила меня под руку, но идти мы не торопились. А может я уже не чувствовала, как двигаются мои ноги, и, что на самом деле я иду. Я смотрела на Оливера, мне было больно и тошно от самой себя. Он не сводил с меня глаз, внимательно рассматривая мое лицо и тело. Его взгляд был холодный, отстраненный, сердитый. Но я привыкла к такому. Я облажалась перед ним. Я виновата. Я вообще предала его…

Я не успеваю скрыться за дверью, как вдруг за моей спиной с резким свистом затормаживает автомобиль. А, возможно, еще мчится на меня…У меня все еще остались флешбеки с того гребанного вечера.

Я оборачиваюсь следом за миссис Браун, с ужасом обнаруживая перед домом соседей автомобиль.

Черный. Огромный. Знакомый. Автомобиль.

И снова вся ночь пронеслась перед глазами так, как будто бы всего этого и не было, и это было сном.

Карстен выскакивает из машины, уверенной походкой направляясь в дом, а мне кажется, что он идет на меня, нет, несется, как разъяренный бык на красный флаг… Он машет с невеселой улыбкой кому-то, и я замечаю, что это приветствие адресовано миссис Браун. Но я посчитала, что оно еще предназначалось и мне.

Я смотрела на него, чувствуя, как бледнею. Он не мог так быстро проснуться. Только если...он

притворялся

. А притворяться он обожает во всем, как выяснилось.

Карстен мотнул головой, и я сначала и не поняла, что это было Оливеру. Мол, получай, что просил, чувак? Я оторопела. Они не могут подружиться! Нет! Этому не быть. А потом он посмотрел на

меня

. И взгляд его изменился…

В моей голове был только единственный вопрос насчет него: понял ли он все? Понял ли, что я ушла, что не готова быть с ним, что ничего не забыла, что не простила, и что выбрала другого?

И видела, что

он все понял

.

***

Мне категорически не хватало воздуха в комнате. Было слишком душно. Тесно. И в принципе было как-то неуютно. Открывая нараспашку окно, запуская прохладный воздух в комнату, я все равно не могла его вдохнуть, и внутри меня стремительно разрасталась дикая паника. Тревога. Мне нужно было попасть на улицу.

Оливер спал. Отвернувшись от меня и не произнеся ни слова с того момента, как я приехала. Может быть он делал это специально, пытался меня проучить, а может быть он просто не успел найти момент, когда смог бы забрать меня от своей матери, что донимала меня тысячными вопросами и рассказами о том, что предлагала ей Джули.

Навязчивые мысли не оставляли меня в покое, кружась в голове, как вихрь, а в особенности о возможном месте положения моего выключенного телефона. А еще я не извинилась перед Оливером, и не оправдалась за ночь, проведенную не понятно где.

В доме было тихо. Даже казалось, что слишком. Я будто кралась по коридорам, прислушиваясь каждый раз к своим шагам. Тихое чихание, чей-то смех, слова, громкое дыхание словно в затылок…Я оборачивалась по несколько раз, считая, что за мной следят. Хотя на самом деле это было лишь моё воображение.

Услышав откуда-то шаги, я замедлила шаг, притихла, а после и вовсе остановилась за поворотом в гостевую, откуда уже можно было выйти на участок. Прижалась спиной к холодной стене, и голова закружилась еще сильнее. Ноги вдруг стали ватными, а руки тяжелыми. Сердце билось быстро; я выдохнула медленно через нос, потом попыталась вдохнуть, но снова ничего не вышло – легкие будто сдавило тисками.

Стоять одной в темноте было страшно, в этот момент казалось, что ночные чудовища всерьез существуют – каждая тень была похожа на одного из. А чтобы избежать их, закрывая глаза, тоже не получалось – какого-то черта мгновенно из ничего вырисовывался образ Карстена. Спящего. Простого. Уютного.

Моего.

Это меня бесило.

Дверь хлопнула где-то на втором этаже, и я следом тут же выскочила на улицу.

Остановилась на пороге, и принялась как не в себя глотать чистый воздух и носом, и ртом, чуть ли не до изнеможения. Вслушиваясь в свист слабого ветра, я чувствовала, как тревога постепенно начинала отходить на второй план. За этот день произошло удивительно слишком много изменений, практически ко всем которым я была не готова. Я до сих пор остро воспринимала информацию о том, что накануне все изменится и я снова окажусь в роли «той самой» невесты. А еще я не до конца верила самой себе, что всерьез решила оборвать все связи с прошлым, и с тем, кто мне о нем

напоминал

.

Я должна отпустить.

Я

отпустила

. Я уверенна в этом! И может он еще и есть в моих мыслях, но я надеюсь, что его больше нет в моем сердце. Ему там уже не место.

Это точно.

В безмолвной темноте, не спеша передвигая ногами, я слышала как спокойной билось мое сердце. Внутри образовалась пустота – она как-то осторожно, не торопясь, поглощала собой все, что было раньше.

Я зачем-то заглянула в окна соседского дома, где вдруг показался проблеск света. Но мне показалось. Дом стоял в кромешной тьме, и света за панорамными окнами видно нигде не было. Я отпустила голову, с желанием спрятаться, и вжалась в плечи так, словно на меня кто-то серьезно смотрел сверху. Ветер подул сильнее, подхватив мои спутанные волосы и закружив их в воздухе. И редкое пение птиц резко оборвалось, как будто кто-то заткнул им их рты. Я напряглась. Инстинктивно огляделась вокруг, ускорила шаг. Снова дурное предчувствие, что сейчас вот-вот что-то и произойдет.

– Черт, – прорычала я сквозь зубы, еще раз обернувшись на дом соседей. Мне казалось, что кто-то смотрит на меня. Оттуда. Из окон…

Забежав под навес, спрятавшись в ветвях зеленого винограда, я плюхнулась в кресло рядом с которым стоял низкий кофейный столик из темного дерева. Я даже и не обратила сразу внимания на то, что на нем что-то было. Но потом, мой взгляд все же зацепился маленькую плоскую коробку, лежащей на середине стола... Она была розовой, с аккуратным белым бантом, который казался слишком ярким на фоне мрачной атмосферы. И на ней лежала записка с подписью «

Шмидт

».

Меня словно пробило насквозь. Будто пулей. Я оглядываюсь еще порядком раз сто, никак не решаясь даже прикоснуться к ней. Мне кажется, что меня сразу поймают. Это же точно

мне

. Ну не может же быть, что кому-то еще. А как он узнал, что ее точно найду

я,

а не кто-то другой?

Я обернулась на его дом, в который раз подумав, что за мной следят

его

глаза...

Я развязываю аккуратный бант на коробочке, в тишине улице отчетливо слыша, как гулко стучит сердце. Трясущимися руками открываю коробку, и первым делом мой взгляд останавливается на моем телефоне. Но сразу же внимание привлекает маленькая записка, источающая его знакомый, раздражающий запах.

Медленно и осторожно расправляя бумажку, я прокрутила в голове сотни версий, что он мог там написать. И в основном это были слова извинения. Однако, читая то, что на самом деле написал он, я не испытывала никаких эмоций, как в своих мыслях. Только раздражение и злость.

Наконец, не выдержав, я резко сжала её в кулаке, ощущая, как острые края бумаги впиваются в ладонь. Но эти слова продолжали вертеться в моей голове, как навязчивая мелодия, не давая покоя…

«

В следующий раз, сбегая, дорогая, внимательнее смотри на прикроватную тумбочку.

»

Урод.

Глава 23

– …я

считаю, голубая вуаль на стол подойдет куда больше, чем сиреневая или желтая.

– Мне кажется можно обойтись и без нее.

– Тогда свадебная арка будет ни к чему, мой дорогой! Так не пойдет. Я хочу, чтобы стол молодоженов гармонировал с интерьером зала, понимаешь?

– Не особо.

– Оливер, просто доверяйте моему вкусу. Мы с Джули уже практически все решили. Она интересуется выбрал ли ты для себя смокинг? И, Элизабет, где платье?

– Элизабет недавно ездила в свадебный салон…Элизабет?

Э-л-и-з-а-б-е-т…Элизабет…Резкий толчок в плечо мгновенно возвращает меня к реальности, размораживая мои мысли и выводя из ступора, в который я погрузилась, когда только присела на край дивана рядом с Оливером и миссис Браун, что с огромным великодушием желала принять участие в организации нашей свадьбы.

Нашей

. Не ее. Но все было так, как хотела бы сделать

она

.

– Да? – поднимаю взгляд на Оливера, впервые отлипнув от пола. – Что? – глупо хлопая ресницами, стараясь мило улыбаться, я внимательно смотрела ему в глаза, чувствуя, что снова сделала что-то не так.

– Элизабет, с тобой точно все хорошо? Ты какая-то бледная, – посмотрела мне в глаза миссис Браун, взволнованно поправив свою укладку.

Но я мотнула головой, испуганно продолжая вглядываться в глаза своего «почти что» жениха, отмечая, как напрягалась его челюсть, что забегали желваки. И подвела итог, что он все еще на меня злиться. Хотя я уже извинилась, и даже оправдала свою ночевку у «Норы», где мы с девочками после решили рвануть в клуб, а потом я уехала к ней. А об

Карстене

я даже ничего и не знала.

Честное слово...

– Немного болит голова. – Виновато отпустив глаза к полу, пробубнила я, прикусив губу с желанием прокусить ее насквозь.

Почему-то все резко забыть, что происходило несколько лет за пару дней не получилось. И это часто вызывало головные боли, когда процесс «удаления», какого-то черта, переходил в стадию «восстановления».

– Может тебе стоит прилечь отдохнуть?

– Ей стоит просто меньше драматизировать всю ситуацию, – откликнулся недовольно мужской тон, приказывая поднять голову обратно и обратить на него внимание, при всем желании, что делать этого мне не хотелось еще очень долго.

– Оливер! Это все может быть из-за нервов. Нужно будет после свадьбы обязательно сходить к врачу, Элизабет. Я дам тебе номер проверенного лучшего специалиста, к которому хожу сама, – сказала миссис Браун, сглаживая острые углы в нашем диалоге, и снова уткнулась в свадебный каталог, заинтересовано перелистывая страницы.

Оливер не мог отвести от меня взгляд, и каждый раз, когда его глаза встречались с моими, я чувствовала, как сильнее вжимаюсь в свои дрожащие плечи. Я извинилась перед ним уже сотню раз за этот инцидент, который, мы договорились, был последним. И я не стала противиться, абсолютно согласившись. Но я соврала ему. Я не рассказала ему всей правды и была уверена, что он чувствует эту недосказанность, постоянно упрекая меня своим пристальным взглядом и заставляя мысленно извиняться снова и снова…

– Кстати, что насчет пригласительных? Вы уже пригласили наших соседей?

– Что?! – в один голос воскликнули мы с Оливером, переглянувшись.

На моем лице отражалось удивление, а вот на его — еще и гнев. Он сжал кулаки, став почему-то прожигать мое лицо нехорошим взглядом, а я сделала вид, что его вовсе не замечаю, отвернувшись к миссис Браун.

А вдруг он до всего догадался

…Подумала я, и тут же заставила забыть эту дурацкую мысль.

– Ох! Хорошо, я сама разошлю все пригласительные, – сказала Люсьен и что-то довольно начала печатать в своем телефоне.

Вибрирующий звук, а после мелодичная мелодия моего телефона сигнализировала из кармана о звонке. Я оживилась, и поскорее спохватилась достать его.

Руку с гаджетом я прикладывала к уху под строгим контролем Оливера...

– Да, – дрожащим голосом протянула я, судорожно выдохнув.

В комнате повисла тишина, от которой у меня возникало неприятное чувство тревоги. Две пары почти одинаковых глаз смотрели на меня, и я не знала, куда мне можно деться, и где затеряться, чтобы укрыться от них…

– Элиз, ты сегодня придешь? – неожиданно раздался из трубки милый голос Лили.

Я округлила глаза, нащупав ту самую идею в своей голове: эта встреча казалась моим спасением от всего: от косых взглядов, от лишних разговоров и от навязчивых мыслей.

Я не думая, тут же выкрикиваю свой ответ:

– Да! Да. Я приду, Лили, – тараторю быстро я, уверенно кивая головой, неосознанно улыбаясь во весь рот.

Но стоило только заново посмотреть на Оливера, как улыбка вмиг сползла с моего лица...

– Приду, – тихо повторяю я и кладу трубку, поджимая губы и опуская глаза в пол, продолжая ощущать на себе всю тяжесть мужского взгляда.

– Что-то случилось, Элизабет? – спросила миссис Браун после минуты молчания.

Она деловито приподняла свои тоненькие брови и, исподлобья посмотрела на меня, продолжая перебирать стопки свадебных журналов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нет-нет, просто…Я работаю, – осторожно произнесла я, – в доме ваших соседей. Пишу парочку картин на заказ для них.

Миссис Браун удивилась, и в её светлом взгляде заметно заискрился интерес. Я чувствовала, как напряжение в воздухе немного ослабло, но всё равно оставалась настороженной — особенно из-за Оливера.

– Это прекрасно! Я зайду поглядеть, какую красоту ты творишь в их доме… – воодушевленно проворковала Люсьен, загадочно заулыбавшись.

Я глянула на Оливера, а он был сосредоточен тем, что что-то печатал в своем телефоне с недовольным видом. На меня он не смотрел, и мне от этого стало легче.

– Конечно… – пробормотала я, незаметно сдвигаясь к краю дивана, а краем глаза наблюдая, чтобы Оливер вдруг резко не поднял голову.

Но он сделал это. Сразу же, как только я начала подниматься на ноги.

– Я пойду наверное собираться…Лили меня ждет, – в пол голоса сказала я, едва устояв на ногах, когда коленки дрогнули от его свирепого взгляда на меня. Он никогда не смотрел на меня с такой злостью. Может, он тоже уже ненавидит меня?…

Сердце в груди екнуло, и больно заныло. Я не хотела в это верить. Это было больно.

– Конечно! Удачи, дорогая! – говорит Люсьен, и вдруг обнимает меня…так крепко, что я чувствую, как меня окатывает теплой волной спокойствия.

На пару секунд.

До того, как я не обращаю внимание на Оливера, обмениваясь с ним только пустым взглядом.

– Я скоро приду, – глядя ему в глаза сказала я.

Он ничего не ответил.

Я развернулась и ушла из гостиной.

***

Я снова стою перед этой проклятой дверью, и думаю о том, как же нажать на этот чертов звонок, маячащий уже несколько минут перед моим носом.

Впервые я готова это сделать, без сомнений о том, что опять не знаю на что потянет меня мое глупое сердце, и чего добьется он своим дурным обонянием.

Уже

это ничего не значит, потому что я

разлюбила

. Но единственное, чего я боюсь это то, что не до конца…Прошло ведь не так много времени. А как в этом убедиться? Я не знаю.

Проглотив неприятный ком в горле, вдохнув грудью теплого воздуха и тем самым выбросив из своей головы все мысли: от начала нашего знакомства пять лет назад, до последнего нашего секса, – я нажала на звонок.

И опять почувствовала это дурацкое волнение, с приходом которого в моей памяти восстановилось абсолютно все…

На пороге меня встречает уже знакомая милая улыбка:

– Приветик!

Лили разглаживает руками вздыбившиеся локоны волос, пропуская меня вперед.

– Привет, – говорю я, поднимая одну руку в приветственном жесте и натянуто улыбаясь. Внутри неспокойно, и с каждой секундой, с которой я нахожусь на

его

территории, моя тревога только почему-то растет.

– Я так жду, когда же ты покажешь мне, что придумала!

Мы проходим с ней в гостиную.

Я оставляю сумку у стены, доставая несколько заготовленных эскизов, слушая в это время как девушка с кем-то болтает по телефону, договариваясь о каких-то встречах и гонорарах, скорей всего по работе.

– Я набросала несколько вариантов для гостиной… – собирая в аккуратную кучку около двадцати эскизов с разными изображениями, я протянула их ей, когда она убрала телефон.

– Отлично! Давай! – восторженно охнула она, взглянув на меня своими огромными глазами, в которых заискрился огонек предвкушения. Почему-то, именно это заставило меня искренне улыбнуться.

Она с увлечением изучала мои чертежи, громко вздыхая и удивленно протягивая букву «о», а я в это время засмотрелась в окно, на бушующее море.

Голубое небо затянули облака, и на улице было пасмурно. Солнце с трудом пробивалось сквозь серую пелену, создавая тусклый свет. Кажется, сегодня будет дождь. Вода в море выглядела такой синей и темной, напоминала мне глаза Оливера. Они у него были почти такого же цвета – синие и темные, когда он злился…

– Вот! Вот этот! – воскликнула Лили, зашелестев листом в воздухе вокруг меня.

Я сморгнула несколько раз, оторвав задумчивый взгляд от волн, и посмотрела на девушку, невольно для самой себя отметив ее идеальную укладку и ровный тон макияжа. Темные кудри струились по загорелым плечам, доставая до груди, что утягивало изумрудное платье до колен. Мне оно нравилось. Гармонировало с ее цветом глаз. А еще от нее приятно пахло шоколадом и ванилью, и я зачем-то подумала о том, как ее запах вдыхает Карстен, накручивая ее локоны себе на пальцы по вечерам.

Черт.

– Хорошо, – улыбнулась я, краем глаза заглянув в листок, увидев сюжет, который я вчера изобразила ночью – шторм и буря. Черные облака должны затянуть синее небо и нависнуть перед громадными пенистыми волнами необъятных и ужасающих размеров. Создается ощущение, что это состояние никогда не изменится. Небо больше не будет ярким, а море — спокойным.

Но все это пройдет.

Нужно лишь немного времени. У природы тоже есть свои чувства, как у людей, и порой ей тоже требуется выплеск.

– Боже, откуда у тебя такой талант?

– Не знаю, – честно ответила я, пожав плечами, хотя предполагала, что это был риторический вопрос, на который мой ответ не требовался.

– Как думаешь, ее лучше повесить над камином? Или лучше на той стене…

Лили убежала вглубь комнаты, размышляя о том, где лучше всего будет разместить холст с этой зарисовкой. А я осталась на месте, уставившись на искусственный огонь в камине, и вдруг воспоминания о событиях, произошедших здесь всего несколько дней назад, обрушились на меня, как буря и шторм... Я вспомнила наш разговор, взгляды, а также те моменты тишины, когда казалось, что время остановилось.

Я нежно провела рукой по мягкой обшивки того самого белого дивана, ощущая прохладу и уют, думая, как он меня

целовал

.

Он говорил, что скучал по мне...Но разве можно скучать по человеку, которому ты изменил? Предал его. Решил, что это не твое. Зачем тогда скучать по нему?

– А для спальни эти же эскизы? – крикнула откуда-то девушка, и я не сразу поняла, что вообще-то нахожусь здесь с ней, а не с

ним.

– Спальни… – повторила я для самой себя тихо, быстро вспоминая, что до спальни я в тот раз так и не дошла. Я не успела: меня одурачили, поцеловали, а потом я трусливо убежала, поняв, что больше так не могу.

Но потом я снова облажалась.

– Я в прошлый раз забыла отфоткать второй этаж… – я откровенно врала. И снова человеку, который мне хоть как-то верил. – Но ты можешь посмотреть и из тех, вдруг, что понравится!

Я прикусила нижнюю губу, почувствовав неприятный скрежет по сердцу. Меня снова что-то начинает тревожить. Что-то по имени

Карстен

.

– Хм, – Лили подошла ко мне с радостной улыбкой на лице, – мне нравится этот рассвет. – Она тыкнула пальцем на листок с нежно-голубым небом, плавно переходящим в розовый, а дальше в насыщенный оранжевый. И все это было запечатлено над пляжем, где находилось несколько человек. Этот момент был когда-то запечатлен на мое телефон еще несколько лет назад, на следующий день после свадьбы с ее молодым человеком. Но об этих подробностях я вежливо решила промолчать.

Я молча мотнула головой, согласившись, и так и не сказав своего мнения. Мне слишком резко стало все равно. Не важно, куда и зачем она потом будет это вешать.

– Хочу, чтобы Карстен повесил ее у себя в кабинете. Бесит тот мусор, что валяется у него. Рванный, искаляканный холст, я говорила вроде, да? В принципе, сюжет чем-то похож…

От ее слов вдруг резко пошатнулись ноги. Бросило сначала в холод, следом – в жар. Я придержала себя за стену, чтобы не упасть на пол, и отдернула пару раз футболку, ртом глотая прохладный воздух.

В чем-то похож…Ха!

Нет, они ни в чем не похожи! Они абсолютно разные по своим впечатлениям, эмоциям, чувствам, атмосфере и истории. Эти картины

разные

. И сюжет в них отличается очень даже как.

– Элизабет? Все хорошо? – окликнул меня голос, и я посмотрела ей в глаза. Взволнованные и немного растерянные.

– Да, просто закружилась голова, – соврала я, пытаясь усмирить накатившую волну ярости.

Меня раздражало, что она не видела в них различия. А еще меня добавило то, как она говорила о моей работе, хоть и старой и порванной. И вообще я не верила, что моя работа находится все еще у него. Может это что-то другое? Может она что-то путает? А я уже вовсю забила ложную тревогу.

– Могу я заглянуть в спальню сейчас? – спросила я, медленно шагая за ней.

Кажется мы шли в сторону ванной.

– Да! Все в твоем расположении.

– А ты куда? – резко говорю я, вновь ощущая тревожное предчувствие чего-то.

– Работа. Пригласили на одну фотосессию, и я не смогла отказать…

– А Карстен? – чуть ли не перебила ее я в панике. То, что постоянно пропадает она меня это не напрягает, а вот он…

– Его не будет сегодня до вечера. Поэтому ты тут одна, – сказала Лили и обернулась на меня. Но я не подала виду, сохранив на своем лице бесстрастное выражение, хотя внутри меня разгорался настоящий ураган эмоций.

– Тогда я поднимусь на второй этаж!

Я сорвалась с места, ощутив в себе переизбыток энергии и вдохновения. Во мне внезапно пробудились силы, о которых я даже не подозревала, и все это произошло лишь от одной мысли о том,

что его сейчас нет рядом

...Это ощущалось нечто невозможным. Я осталась одна. Без его поцелуев и объятий. Когде-то я вовсе не представляла свою жизнь без этого. А теперь просто счастлива, что избежала этого.

– Желаю тебе вдохновения, Элизабет! Пока! – услышала я на лестнице, когда уже от радости перешагнула больше половины, даже этого и не заметив.

– Спасибо! И тебе удачи!

Я убегаю дальше, на ходу вытаскивая из заднего кармана джинс телефон. Брожу по коридорам минут десять, перед тем как нахожу ту самую спальню, про которую мы говорили в прошлый раз с Лили. И эта спальня кажется их.

Общая

. Иначе «гостевая» я помню, что отличалась цветом стен и постельным бельем.

Перешагиваю через порог и тут же замираю, вздрагивая, когда ощущаю глубокую дыру по центру прямо в груди...Сердце почему-то забилось очень странно, как будто чем-то расстроенно, но в то же время взволновано, аж до боли.

Я делаю еще шаг, мысленно собираясь духом, пытаясь выбросить из головы образ

нашей

квартиры. Нашей спальни, в которой хранился практически каждый наш вместе проведенный день. Там было столько фотографий и значимых, для меня, мелочей, который просто так дарил и оставлял для меня Карстен…Записки, фотографии, побрякушки – теперь все это хранится где-то на свалках, и еще немного в моих воспоминаниях.

Я сдвигаюсь со своей мертвой точки, не слишком быстро и немного заторможено, но это все проходит само собой, после того, как я свыкаюсь и смиряюсь со своей «несправедливой» судьбой.

«Все всегда идет к лучшему», – успокаиваю себя я, и на душе и вправду становится чуточку легче от осознания этих слов.

Шагая вдоль окна с видом на благородную растительность окраины, я все больше удивлялась, почему Карстен не выбрал комнату с видом на море. Этот вид, в отличие от того, который был в гостиной, явно проигрывал ему. И я точно знала: он обожает море. Тогда почему выбор пал на это? Для меня осталось необъяснимой загадкой.

В нашей спальне я помню точно, что Карстен приделался к виду, и хотел в будущем переехать ближе к океану. Я тогда и написала для него ту картину с морем, чтобы оно чуточку было ближе к нему.

Я разворачиваюсь, прохожу мимо длинного комода, и, проводя пальцами в воздухе, рисую завитушки. Вдруг замечаю одну единственную рамку с фотографией на краю. На ней почему-то одна Лили, без Карстена. И вообще не связанная никаким образом даже с ним. Это настораживало. Может я все же ошиблась, и зашла не в их

спальню

? Здесь даже не пахнет им.

Сфоткав комнату, я направляюсь к выходу из комнаты, а потом резко останавливаюсь на пороге, в подозрении оборачиваясь на шкаф напротив меня…Что-то меня подталкивало заглянуть в него. Так сказать

убедиться

.

Я подошла к нему, остановилась.

Осторожно приоткрыла одну из дверец шкафа напротив кровати и, глядя в отражение, увидела свои встревоженные глаза. Они смотрели на меня словно осуждая, уверяя, что я не должна этого делать… Но мой мозг отмахнулся от этого, выбрав спокойствие. Признаться, я была на его стороне.

В считанные мгновения я как раз опровергла все свои сомнения:

это действительно их общая спальня

. В шкафу, среди множества женских блузок, платьев и подобных ярких и однотонных вещей, висела также и мужская одежда. Его одежда. Официальные рубашки, несколько галстуков двух цветов – темно-синий и черный, – и, как-то странно, всего лишь одни брюки.

Я поддалась вперед и вдохнула мускусный запах стойкого одеколона на его одежде.

Все тот же.

Я ухмыльнулась.

Сделала еще один вдох, прикрыла глаза, почувствовав, как лицо обдало непонятным жаром, а по спине побежали меленькие мурашки, горячие как звезды. А затем, я ощутила, как на мои плечи как будто бы упали чьи-то ладони, и несильно сжали их…Я мгновенно открыла глаза, испуганно обернувшись.

Никого…

Я тихо захлопнула дверцу, и быстро вышла из спальни, направляясь сразу к лестнице. Тыкала в экран телефона, разглядывая снимки спальни, и чуть не споткнулась, улетев вниз на животе по ступеням, удержавшись за перила.

Зажатый телефон между двумя пальцами – указательным и безымянны, – все же выскользнул, и упал к моим ногам, приземлившись довольно мягко, за что я была благодарна. Я подняла его и, резко взглянув вверх, заметила в конце коридора дверь, которая почему-то показалась мне довольно странной. В замочной скважине болтались ключи. И мне вспомнилось, что у Карстена вроде как имеется отдельная комната, своего рода «кабинет»… И мой внутренний голос настойчиво начал во всю глотку орать о том, что мне нужно туда попасть. Зачем? Да просто так.

Обернувшись на лестницу, прислушавшись и, не услышав ничего, кроме шума бьющихся сильных волн, я рванула по широкому коридору вперед - к этой самой двери. Но, когда мои пальцы уже уверенно сжали ручку двери, я вдруг словно оцепенела, и впервые задумалась о том, а надо ли оно вообще? Что я найду там? А если найду то, что не понравится мне...Что тогда?

Я просто

посмотрю

и уйду.

Решила я, распахнув дверь, которая на удивление оказалась открытой, и застыла, уловив с порога

его

запах. Родной…Сердце сжалось, забившись быстрее, возвращая все знакомые ощущения и зажимы в теле.

Я, не отводя взгляда от панорамного окна, где одно только небо как будто занимало собой половины комнаты, сделала шаг и, чтобы не упасть, схватилась за дверной косяк, впившись в него ногтями, вдруг не почувствовав ног.

Одинокий пляж, где не видно ни души, ни единой крыши соседнего дома – только пустое побережье с белым песком, синим морем и небом – заворожило, захватив все мое внимание…Я забыла обо всем, и даже о времени, которого у меня было так мало выделено для этого вида. Я бы хотела просыпаться и видеть его каждое утро, и ни о чем больше не беспокоиться и не жалеть, потому что ради этого стоит еще жить и просыпаться.

Делаю маленький шаг и останавливаюсь. Затем снова шаг, и снова замираю, чувствуя, что больше не могу двигаться. Вдыхаю его запах, посылая мозгу новую дозу легкого дофамина, которого ему становится недостаточно, и приходится дышать всё чаще и глубже. До изнеможения.

Я заставляю себя отвернуться и краем глаза попытаться рассмотреть его кабинет. С трудом продвигаюсь дальше, все также оглядываясь на окно, но все равно замечаю омрачающую обстановку вокруг себя. Черные стены, постель, стол, шкаф, кресло – все мелочи выполнены в одном цвете, а единственное хоть какое-то яркое пятно здесь это панорамный вид.

И, откровенно говоря, я бы ничто не стала здесь менять.

Я подхожу к рабочему столу, останавливаюсь, выглядывая высвеченное время на запароленном ноутбуке, и, отпуская взгляд вниз – под стол, неожиданно для самой себя, замечаю картину.

Моя

изуродованная картина в несколько лет назад…Пейзаж. То самое море. Истерика. Порванный холст. Развод...

Наверное, я никогда не забуду тот день. Как бы не пыталась.

– Нет… – вырывается из груди, когда руки непроизвольно сами тянутся к холсту.

Но затем резко повисают в воздухе, когда взгляд находит на рабочем столе то, чего кажется не должны были видеть мои глаза…

Фотография. Наша фотография. Вторая полоска из фото будки, которую я думала, что потеряла на улице. Она тут. У него на столе, спрятанная под кипой документов. Откуда?

Я выхватываю ее мигом, суетливо вглядываясь во все те же знакомые лица, глаза, и улыбки. И постепенно начинаю ощущать, как все сильнее начинает кружится голова. Ощущение такое: плохое, как предсмертное. Как как будто что-то умирает, исчезает в тебе. Какая-то другая жизнь. Убирается из твоей жизни, головы, сердца...

Он исчезает.

Из моих мыслей и памяти, в которой картинки счастливой, непредсказуемой жизни в последний раз прокручиваются перед невозможным восстановлением…

Вот это точно конец.

Я чувствую, как по щеке соскальзывает одинокая слеза. Прижимаю фотографию к груди, ощущая, как меня греют те счастливые глаза, запечатленные на ней. Сразу же хочется туда вернуться. Хотя бы на день…И за это я захотела ударить саму себя по сердцу, чтобы оно опомнилось. Я жутко связала с этим человеком многие события из своей жизни. Даже то единственное, что по праву принадлежало только мне — сама я — оказалось под его влиянием. Как будто он оставил свой след в каждой частичке моего «я», и теперь, чтобы избавиться от этой связи мне выходит нужно уничтожить себя.

– Какого хрена…?

Я оборачиваюсь назад со скоростью света, смахивая все слезы с лица.

Фотография из рук моментально выскальзывает куда-то в сторону на пол, заставляя мои пустые ладони сжаться в кулаки, в знак того, что «я готова бороться». Кто бы там не был.

А там только он…

Слезы на моих щеках чувствую, что все еще медленно, но бегут, и щеки горят.

– Какого хрена, я повторяю, ты тут забыла?!

Карстен идет на меня, яростно сбивая меня с ног своей бешеной темной, страшной энергетикой. Его кипящие гневом глаза вновь заставили тело оцепенеть.

Он стремительно направлялся ко мне, заставляя меня наоборот инстинктивно шагать от него назад до момента, пока лопатки не уперлись в холодное стекло.

– Тебя разве не предупреждали? – процеживая каждое слово через зубы, сказал Карстен, замедляя шаг, когда понял, что завел меня в ловушку. – Разве не говорили о том, что твоя, блять, работа, это только то, что показали и сказали тебе «вот это»!

Он хватает меня за запястье, одним грубым толчком притягивая к себе так, что мой нос ударяется о его плечо, а грудь плотно прижимается к его, улавливая тихие удары биения сердца. Меня парализует от страха, и еще от того, что я слышу, как бьется его сердце…

Я задираю голову, с ужасом вглядываясь в его лицо. Изучая каждую морщинку и складку, как впервые…

Дрожь пробирает насквозь, а зажженный огонь, вспышка чувств, сжигает мои клетки до серой пыли. Мы замираем. Его пальцы по-прежнему крепко сжимаются вокруг моей руки, а мои ладони прижаты к его животу, и я вдруг точно понимаю одно: нихрена я не разлюбила.

И все, что казалось мне, будто я отпустила его после столь долгого времени, оказалось лишь иллюзией и самообманом.

Я обманывала всех.

В том числе и себя. Самое долгое время.

Я лгунья

.

Все говорили: «Время лечит! Прими это, подожди, отвлекись и займись работой — скоро всё уляжется, само отпустит и забудется...»

Не верьте. Это ложь. Тот же самообман.

Ни черта время не лечит. Оно не врач, и не выпишет вам таблетки. Оно лишь помогает нам научиться жить с болью, привыкнуть к ней, смириться, а после забыть. Мы можем пытаться отвлечься, заполняя дни делами и заботами, но рана остаётся. Иногда кажется, что мы просто учимся притворяться, что всё в порядке, хотя на самом деле сердце продолжает страдать.

Но кому в этом признаешься? Самому иногда не хочется это слышать.

– Что ты здесь искала? – его голос стал тише, но в нем все еще слышались нотки раздражения и желание разорвать меня на куски.

Я сглотнула, приоткрыла губы, сделав неполный вдох через рот, а затем снова резко замерла – слеза скатилась по моей левой щеке, оставляя за собой одинокую полосу разочарования, словно разделяющую нас. Он замечает ее, и меня это злит еще сильнее.

Он не должен видеть моих слез.

– Что ты хотела здесь найти? – повторяет он холодно, жестко чеканя слова.

Я ощущаю, как его руки сильнее сжимают мои запястья до боли, но я стараюсь не подавать вида, сохраняя спокойствие.

– Я ничего не искала тут. Ничего, – уверено говорю я, бесстрашно глядя ему в глаза, не испытывая ни капли страха перед ним.

Ни капли.

Его кадык нервно дергается вверх и вниз.

Я мысленно ухмыляюсь, замечая, как его взгляд плавно сместился с моих глаз к губам. Неужели он снова вспоминает, какие были на вкус мои губы?

– Откуда тут моя работа? Почему она не на свалке? – спрашиваю я, указывая головой в сторону моего изорванного холста.

– А почему она должна быть там? – нахмурив брови в недоумении, вопросом ответил Карстен, подняв взгляд.

Я растерялась. В смысле? Что он несет?

– Потому что это все в прошлом.

– Если в прошлом, значит пусть это будет на моей личной свалке воспоминаний. Тебя это никак не касается. Это был

мой

подарок, – произносит он с ноткой упрека в голосе, словно пытаясь меня оттолкнуть еще сильнее.

Я смотрю на него, не сразу понимая, что размытое изображение перед глазами – это снова слезы…

– Что ты делаешь? Зачем ты это делаешь?! Что ты хочешь все этим показать, Карстен?!

Я дергаюсь в его объятиях, пытаясь вырваться, но он крепко держит меня, прижимая к себе. Внутри меня взрывается все, как будто целая Вселенная, разрывая меня на мелкие куски. Тепло от него не греет – оно меня сжигает.

В крови бурлит злость, обида переполняет все чувства. Я с яростью долблю кулаками по его железной груди, всеми способами отталкиваясь и отмахиваясь. Бью не жалея, давая сдачу в ответ за всю принесенную боль. Но все бесполезно, в конце концов, я сдаюсь, выдыхая с понимаем, что он меня не отпустит, обессиленная уткнулась носом в его грудь, почувствовав, как его напряженное тело вздрогнуло подо мной.

Я почувствовала как его ладонь осторожно легла мне на затылок, и неожиданно ощутила как в этот момент душу царапнула нежность…

– Что я пытаюсь показать? – слышу его тихий голос над головой, и вздрагиваю, вся сжимаясь, прикусывая нижнюю губу, чтобы снова не разразиться слезами.

– Зачем ты пытаешься показать мне, что я полная дура и шлюха, готовая тут же раздаться перед тобой и оказаться в одной постели. – Мой кулак болезненно ударяется об его грудь, а затем падает вниз.

Он отстраняется от меня, заглядывая в мое заплаканное лицо.

– Я не пытаюсь показать тебя шлюхой.

Я слышу его голос, и ком в горле становится непробиваемым.

– Но я себя так ощущаю! Постоянно! Рядом с тобой, я чувствую себя поганно! Что я чертова предательница, шалава! – Из глаз бегут горючие слезы, я чувствую, как он следит за ними, и проклинаю себя за эту слабость. – Хотя предатель из нас двоих уж точно не я, – кинула гневно я, притянув его к себе за ворот рубашки еще ближе, что наши кончики носов соприкоснулись.

Между нами затаилось молчание.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я впервые заметила в его глазах что-то другое. Мне показалось это была боль…Я испугалась.

Я перевела взгляд на его губы, застыв, снова прокручивая в голове последнюю нашу встречу. Снова вспоминая свои собственные слова и снова подтверждая то, что я оказалась обманщицей, попавшей в ловушку собственной лжи.

Клетка захлопнулась.

И я попалась.

– Я не изменял…

Слышу я, и неосознанно поднимаю взгляд с его губ на глаза...

– Что? – негромко переспросила я, шмыгнув носом, останавливая постепенно бесконечный поток рыданий.

– Ничего, – отмахивается он, заставляя меня разжать кулаки и оставить в покое его рубашку.

Он отступает на шаг, смиряя меня безразличным взглядом. А я стою, словно окутанная ледяной водой, не в силах прийти в себя. И продолжая дальше повторять про себя его слова: «

не изменял…

»

– Ты ведешь себя так, будто меня не существует. Ты все делаешь правильно. Просто уходи, – глядя мне в глаза, с полным равнодушием сказал Карстен, и ни один мускул не дрогнул на его лице…

В этот момент я почувствовала, как внутри меня где-то что-то оборвалось, будто одна часть тела отсоединилась от другой, а потом со щелчком встала обратно на место. Слезы рвались наружу – их накопилось во мне слишком много за последнее время, – но я не плакала, гордо сжав их в свои кулаки.

Я ни секунды не моргая смотрела в его бездушные глаза, не понимая, чем они могли когда-то так понравится, что я влюбилась в них. До беспамятства…А сейчас вот пытаюсь ненавидеть.

Я не выдержала.

В крови кипела безумная ненависть, которой еще сопротивлялось мое сердце, но оно проиграло. Оно всегда проигрывало. Адреналин бьет в голову, и, не осознавая, как это произошло, я делаю к нему уверенный и большой шаг, почти что вставая к нему вплотную.

В тишине резко раздается звук шлепка, и только потом до меня доходит, что я ударила его по лицу – дала пощечину…

Я вижу, как его глаза расширяются от неожиданности, и сердце замирает в ожидании ответа, очень странно начиная реагировать на него...Я ведь уже сто раз сказала ему о том, что мне на него все равно –

зачем тогда оно так бьется?

– Какой же ты…подонок, – шепчу я, сжимая ладонь в кулак, чувствуя, как она горит. – В чем я виновата перед тобой?! В чем?! За что ты так со мной поступил?

Карстен молчит, и я замечаю, как его челюсти напряженно дергаются, а ноздри раздуваются до огромных размеров. В воздухе повисло напряжение, и я почувствовала, как между нами словно нарастало нечто большее, чем просто ненависть.

Он пристально смотрел мне в глаза и не двигался, будто испытывая. Не пытался закричать или прогнать меня, просто молчал и наблюдал... А от его взгляда в моей груди с каждой секундой, без всякой причины, зажигались те самые волшебные звезды, которые я искренне хотела потушить.

Оливер прав: нельзя доверять этому мужчине.

– У меня лишь к тебе один вопрос, к чему были сказаны твои слова: «ты мне дорога», «ты мне нужна», «я тебя никому не отдам», «я твоя опора, все будет хорошо и будем мы вместе». Я то тут, а где ты сейчас? Где тот человек, который говорил, что ему никто кроме меня не нужен и только со мной хорошо?

Минуты молчания выводили из себя.

Я ждала его серьезных ответов, честных объяснений и, в конце-концов, элементарного, пусть даже не искреннего, прощения…Чего так и не случилось.

– Элизабет. Уходи. – Игнорируя все мои вопросы, холодно повторяет он.

Я резко развернулась и направилась к двери. Сжала в руках металлическую ручку, собираясь силами открыть дверь, но потом вдруг остановилась.

Развернулась к нему и замерла…

– Пора уже перестать лелеять свое нежное эго, Карстен. Признай, что разрушил ты все

сам

. Не кого винить в этом кроме

самого себя

. – Говорю в последний раз я уже наплевав на то, что мои глаза снова блестят от слез.

Уходить не больно.

Больно оглядываться и понимать, что снова хочешь вернуться.

Глава 24

Семь...

Шесть...

Пять…

Четыре.

Осталось ровно четыре дня до того как я изменю свою жизнь раз и навсегда.

Попробую еще раз.

Сменю фамилию и, скорей всего, уеду туда куда предлагают моему будущему мужу по работе, и начну новую жизнь. Счастливую или нет? Это потом будет видно. Главное: все будет по-новому. Уже по-другому.

Браун

. Обычная фамилия немецкого происхождения. Фамилия моего парня и моего будущего мужа. Хотя она пока не моя, мысль о том, что скоро станет, вызывает у меня смешанные чувства. Страх. Тревога. Паника. Возможно, это просто приятное предвкушение, которое я с чем-то путаю?

Вазюкая кисточкой по полотну, я мысленно уже готовилась к тому, как буду отдавать эту работу Лили со словами, что это была моя последняя работа.

Больше искусством я не занимаюсь

.

И не буду заниматься еще очень долго. Возможно, всю оставшуюся жизнь.

Что-то больше не хочется. Почему-то вместо удовольствия, теперь я каждый раз чувствую только боль. Это странно. Но это так.

Кисти и краски напоминают мне о прошлом, а я решила, что с ним покончено. Значит, нужно идти вперед с новыми целями и любимыми вещами. Посвищу в первое время свою жизнь новому мужу, Оливеру, построению нашей семьи, а дальше что-нибудь и придумается.

Новый человек не может существовать во старых условиях.

Я набираю на кисть еще побольше темно-синей краски и перемешиваю ее на поверхности холста с черной, ведя границу с алым пятном. Затем окунаю кончик кисти немного в воду, снова легонько набираю полупрозрачной краски с палитры и хаотично бью по воздуху, раскидывая забавные кляксы, что вытягиваются и после превращаются в полосу. А какие-то и нет, так и остаются одними кляксами и жирными точками с неровными краями.

– Элизабет, – я вздрагиваю, едва не оставив на бумаге лишнее пятно, и поднимаю голову. – Тебе звонила Джули, – Оливер протягивает мне мой телефон.

Я перевожу взгляд с его ладони с моим телефоном на лицо, и обратно. Не понимаю, как он сумел так тихо пробраться ко мне, что я вовсе его не услышала.

– Спасибо, – вежливо улыбаюсь ему я, принимая из рук телефон.

Оливер улыбается мне в ответ скромно, устало, но все же…

– Закругляйся. Пора спать, – говорит он, с любопытством заглядывая в мою работу.

– Мне осталось немного… – ответила я, отступив в сторону, позволив ему встать на мое место и лучше рассмотреть картину.

Он серьезно изучал разрисованный мною холст, нахмурив брови, задумавшись о чем-то своем, так долго, что у меня стало возникать сомнение на счет всей работы. Вдруг она какая-то не такая…

– Красиво получается, – Оливер повернулся ко мне, –

ты большая молодец. – Прошептал он мне на ухо, поцеловав в щеку и притянув к себе ближе; я незаметно выдохнула.

Может быть, я все же его и люблю? Да, я не чувствую этих вспышек, но кто сказал, что при настоящей любви должны чувствовать это? Мне с ним спокойно и хорошо – разве это не главное?

– Ты рада?

– Что? – спросила я, выглядывая из-за холста.

Оливер уселся на край кровати рядом со мной, опершись на вытянутые руки и внимательно став наблюдать за мной.

– Ты счастлива, что скоро все это закончится? – произнес он, не отрывая от меня восхищенного взгляда, от которого мне стало неловко.

Я сглотнула холодный ком в горле, бросила взгляд на кисточку, которой слишком судорожно стала размахивать краску по палитре, и попыталась побороть дрожь в руках, сделав ее менее заметной.

– Что «все» ты имеешь ввиду? – я нервно ухмыльнулась.

– Буквально все, – он резко подскочил с кровати и подошел ко мне. – Мы уедем из Лос-Анджелес и начнем абсолютно новую жизнь. С тобой. Вместе…

Парень вплотную прижимается ко мне и бережно обхватывает мои щеки пальцами, прижимая лоб к моему. Я замираю, всматриваясь в его небесно голубые глаза, считывая в них что-то странное.

Он наклоняется еще ниже и целует меня в губы, аккуратно убирая мои волосы назад. Я не дышу и не отвечаю на его поцелуй — сейчас этого не хочется. Но не смотря на это, я все же пытаюсь слегка пошевельнуть губами.

Оливер медленно отстраняется, и я готовлюсь к тому, что снова разразится скандал или произойдет что-то подобное — он уйдет молча спать, обиженный на меня. Но, к моему удивлению, он не спешит отдаляться от меня, а наоборот…

– Я люблю тебя. Прости меня, если когда-то смог тебя обидеть. Я люблю тебя, Элизабет. Ты очень мне дорога.

Я приоткрываю губы, но не могу вымолвить ни слова — воздух между нами стал влажным, горячим и густым. Я не нахожу в себе сил даже, чтобы просто посмотреть ему в глаза. Я чувствую, как моя совесть терзает меня, и каждый её укол заставляет сердце биться быстрее, чаще, словно оно уже пытается выдать всю правду вместо меня.

– И ты меня прости, – отвечаю я, насильно подавляя в себе чувство вины.

– За что? – шепчет Оливер, нежно проводя пальцами по моим щекам.

Я молчу, не находя слов, чтобы объяснить.

Но, собравшись с мыслями, я поднимаю взгляд и встречаюсь с его глазами, полными чего-то светлого, спокойного...

– За все… – вздохнув, произнесла я.

Оливер перевод взгляд с моих губ, и серьезно смотрит мне в глаза несколько долгих минут, за которые внутри меня все сжимается и замирает.

А если сейчас он догадается?

Все поймет и не простит?!

Если вот он тот самый конец?

– Прощаю, – говорит вдруг он, улыбаясь.

Я мысленно выдыхаю, и сама растягиваюсь в ленивой полуулыбке.

– Давай ложиться спать. Я так устал…

Оливер выпрямляется, гладит меня по рукам, надеюсь не чувствуя моих мурашек, и ложится на кровать. А я в это время делаю передышку, выгоняя из себя все ненужные мысли. Все в порядке. Прошлое осталось в прошлом, а настоящее здесь и сейчас.

– Я перезвоню и приду… – сказала я, убирая грязную палитру и бросая кисточку в воду.

И только теперь полностью посмотрела на свое творение, над которым трудилась с самого утра.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Живое человеческое сердце, изливающееся в крови от шрамов, заштопанных черными нитями... В каждом шраме хранилась определенная история с различными видами боли. На холсте было около восьми таких шрамов, и каждый из них отличался глубиной, длиной и шириной.

Это ничего не значит.

Это просто выплеск эмоций.

Это творчество.

Это просто

начало новой жизни

.

– Я скоро! – повторяю я, закрывая за собой дверь.

Спускаюсь вниз по лестнице, на удивление не ощущая никакой пустоты и боли в груди, а, наоборот, спокойствие. Очень странное, но до жути приятное ощущение смирения и покоя, которого так давно не было у меня.

– Джули, ты звонила? – говорю я в трубку, слыша на том конце провода шум.

Улыбка не сходит с моего лица, и хоть сегодня я целый день пробыла стоя на ногах, я чувствую себя бодро и окрылено.

– Да! Я хотела у тебя уточнить, сколько столов мы организуем? Двенадцать на шестеро человек?

– Да, да. Все верно.

Я усаживаюсь на маленький диванчик рядом с прихожей, подпирая затылком стену.

– Выездная церемония…? – спрашивает Джули, и я слышу как на том конце провода шелестят бумажки.

– Да.

– Свадебная фотосессия на берегу…?

– Да, – повторяю я, пытаясь сосредоточиться.

Получается как-то не очень.

– А как насчет плей-листа?!

– Оливер говорил, что отправил его…

– Ой, да! Увидела! Количество гостей остается прежним?

– Да. – Параллельно вспоминаю точно ли это так...

– Живые статуи – купидонов…? Оставляем их?

– Да, – глубоко выдыхаю, припоминая, как их очень сильно захотела миссис Браун.

– Меню оставляем то же? – еще один вопрос прилетает в меня за мгновение.

– Да. Все также...

Я устало выдыхаю, надеясь, что это был последний вопрос.

– Тогда…

В трубке наконец повисло молчание.

– …тогда твое платье завтра приедет к тебе! Его подшили и немного укоротили – все так как ты просила! – радостно произнес девичий голос, и я слабо улыбнулась.

– Хорошо, спасибо, Джулия…

В прихожей царит полумрак, и за окном лишь изредка слышен легкий стук веток о крышу. Я закрываю глаза, устало потирая свободной рукой висок, не вникая в слова поддержки Джулии о скором торжестве.

Уже совсем скоро — моя свадьба.

Ровно через девяносто шесть часов.

Черт возьми! Уже??!

На этот раз я искренне надеюсь, что это будет в последний раз. Как говорится:

раз и навсегда.

Джулия продолжает говорить, но я уже не слышу ее слов. Мои мысли уносят меня далеко от этой реальности. В голове мелькают образы: платье, украшения, лица гостей... Я вспоминаю, как мечтала о таком дне с детства, представляла его идеальным — с белоснежным платьем, красивыми цветами и счастливыми лицами родных и друзей. И, конечно, с тем самым человеком, которого люблю от Земли до Луны и до бесконечности…Наверное, это глупо верить в такую любовь. Но я в нее верила. Всегда.

И сейчас тоже.

– …я уверена, что все будет…!

Внезапный стук заставляет меня вздрогнуть.

Я оборачиваюсь в сторону звука — это входная дверь.

По спине пробегает легкий, незаметный холодок. Я резко встаю с дивана, на мгновение забыв обо всем, даже о незавершенном звонке с Джулией, оставив телефон на мягком сиденье.

Осторожно подхожу к двери, почему-то иду на цыпочках. Стук повторяется, но теперь он звучит настойчивее, почти требовательно. Я подхожу еще ближе, чувствуя, как тревога внутри нарастает. Пульс зачастил.

Снова повторяется стук — теперь он кажется почти угрожающим. Я оборачиваюсь, в надежде, что он не сможет никого разбудить.

А затем я слышу голос. Этот голос…

– Да пошло оно все.

Слышу за дверью, и не понимаю как, но сердце уже летит вниз, разбиваясь на тысячи острых осколков под моими ногами…

Зачем?

Я сжимаю ледяную ручку в ладони, опуская взгляд, чувствуя, как пульс стучит в кончиках пальцев. Что-то это все напоминает. Я уже точно знаю, что там за дверью он – мое приведение прошлого. И это меня останавливает. Предчувствие говорит: «не надо; будет только хуже».

А внутренний голос отвечает: «в этом нет ничего такого»…

И внезапно, щелкнув всеми замками, я открыла дверь.

– Ты… – прочитала я по чужим губам.

– Уходи, – сказала я как можно холоднее.

Я застыла в дверях, невозмутимо продолжая сжимать в ладони металическую ручку, как будто она могла меня как-то защитить от присутствия этого человека в моей жизни.

Карстен замер на первой ступени, встав напротив меня. Свет из прихожей косыми линиями падал на его кислое лицо; он щурил глаза, и так они мне казались еще темнее, чем были на самом деле.

В его левой руке болталась пустая бутылка из под виски, возможно даже не первая и не последняя...

Он был пьян. Очень сильно.

– Элизабет…

– Карстен, зачем ты пришел? – обрываю его я. Мне становится вдруг страшно за

него

. Раньше я всегда понимала, что стоит за его пьянством. Но сейчас…

Я выхожу на улицу.

Дверь под порывом ветра закрывается, и я успеваю вовремя успеть поймать ее, тихо захлопнув.

– Элизабет, – выдыхает как-то обессиленно, и я замечаю как никнут его плечи.

Непонятная вина сжимала душу.

Холодный ветер задул сильнее, поднимая волосы на теле, страстно заползая под одежду.

Я инстинктивно обняла себя руками, стараясь сохранить тепло. С нетерпением смотрела на него, пытаясь поймать его взгляд, хотя бы на секунду, но он избегал зрительного контакта. Что было не похоже на него…

Он сейчас вообще был не похож на самого себя.

Карстен поднял голову, кажется только собравшись духом что-то мне сказать, но его слова прервал оглушительный грохот, раздавшийся. высоко-высоко из неба. А следом на нас обрушился ливень. Вода сплошной стеной лила на землю, я подняла голову, глядя в темно-синее ночное небо, не гадая сколько сейчас может быть времени, и быстро сбежала по ступеням вниз к Карстену…

– Что произошло? – закричала я, лихорадочно растирая свои окоченевшие руки.

Дождь безжалостно хлестал по лицу, колючими каплями стекая по щекам, создавая пелену перед глазами.

На небе за мужской спиной отразилась яркая длинная молния в сопровождении нового раската грома.

Я невольно вздрогнула, испуганно переведя взгляд обратно на Карстена, что пристально смотрел на меня. По его волосам стекали капли, падали на губы, стекали по подбородку…Я следила за их быстрым движением по его коже, так отвлекаясь от ярких вспышек на небе.

– Не бойся, я же тут, – хрипло прошептали мне мужские губы, и я подняла взгляд.

Карстен слабо улыбнулся одним уголком рта, создав на своей щеке ямочку. Глядя на нее, я почувствовала, как внутри стало несвойственно тепло. Захотелось до нее дотронуться.

– Я… – начал вдруг Карстен, но я прервала его, понимая, что если мы останемся здесь, то просто замерзнем.

– Пошли в дом, – сказала я. – Тебе нужно выспаться.

Я крепко схватила его за руку и уверенно повела к его дому под рычание грома. Вокруг все напоминала страшную картину: ураган, вой ветра, сумашедштй дождь, будто планета сошла с ума.

Я сжала его ладонь, неосознанно, чувствуя, какая она горячая по сравнению с моей.

Внутри меня что-то щелкнуло, словно перегоревшая лампочка, попытавшаяся загореться снова. Но я смахнула это на то, что это просто из-за холода.

Мы шли в тишине, и на удивление, я не чувствовала того напряжения, что возникало между нами постоянно. Это была не химия, не страсть и не влюбленность, это было что-то другое. И не любовь, и уже не ненависть…Слепая зона.

Когда мы подошли к заднему входу, я, не раздумывая, толкнула дверь, пропуская Карстена вперед. А потом забежала за ним, захлопнув за собой громко дверь, которую сильно тряхнул порыв ветра.

– Где Лили? – спрашиваю я, оглядываясь по сторонам в темной прихожей.

– Уехала.

– Куда?

Карстен в ответ на мой вопрос только лениво пожал плечами.

– Вы поссорились ? – зачем-то спросила я, нервно продолжала выжимать воду из волос. Промокшие домашние тапочки стали скользкими, внутри все дрожало от пронизывающего до костей холода, пробирающегося сквозь промокшую одежду.

– Да, – ответил он, его голос звучал глухо.

В доме была тишина, нарушаемая лишь звуками капающей воды, стекающей с одежды.

Я стояла от Карстена в нескольких метрах, обеспокоенная, смотрела ему в глаза, заглядывая в каждый страшный и темный угол его пустых глаз, в поисках хоть каких-то ответов.

Он сделал шаг ко мне, но тут же повалился на стену, прижавшись к ней лицо. Я дернулась к нему. Где он только пропадал? Как он успел так напиться? И с кем? В полном одиночестве?…Эти мысли не оставляли меня.

Я подошла к нему, осторожно выхватив из его рук бутылку, и вздохнула, почувствовав сильный запах спиртного. Я чувствовала, как Карстен не отрывал от меня глаз, рассматривая так словно увидел в первый раз, но я уже свыклась с его взглядом и не боялась.

Поставив бутылку на пол и собравшись мысленно духом, я попыталась перевалить его тяжелое тело на себя, приложив все усилия, чтобы дотащить его до спальни, но Карстен грубо меня оттолкнул:

– Я могу идти сам.

Он отмахнулся от меня и, оттолкнувшись от стены, выпрямился.

Я промолчала. Отошла в сторону, продолжая внимательно наблюдать за его дальнейшими действиями, зная, что перечить и грубить в таких ситуациях не должна: ему и так дерьмово и без этого.

Обычно он пил только в тех случаях, когда все шло не по его плану. Он терял контроль над ситуацией и это заставляло его злиться, а справиться с этим самостоятельно он никогда не мог, и искал утешение в алкоголе, надеясь таким образом заглушить внутреннюю бурю, хаос в голове и восстановить хоть какое-то равновесие.

Такие дни для нас проходили в объятиях, которые я думала помогают ему.

Сейчас я тоже была готова его обнять. Но думала, что ему это уже не надо.

На второй этаж мы шли в тишине. Карстен медленно, но уверенно поднимался по лестнице, а я шла следом, как будто подстраховывая его на случай если он запнется или у него вдруг резко закружится голова.

Дождь все также стучал по крыше, а новые раскаты грома едва доносились сквозь толстые стены. Я шла, глядя на пошатывающуюся спину Карстена, и по-прежнему не могла понять, что управляет мной, что я продолжаю идти за ним.

Карстен быстро сворачивает в сторону своего кабинета, что немного заставило меня смутиться, ведь я думала он пойдет в их общую спальню с Лили…

Я не спешу переходить порог его кабинета, прекрасно прокручивая в голове момент нашего разговора здесь. Это было ужасно...А еще жалко. С моей стороны, с его – все было прекрасно.

Наблюдая, как он с покачивающейся походкой подходит к своему рабочему столу, освещенному настольной лампой, я заметила еще три пустые бутылки рома — одна стоит на столе, а две валяются под ним.

— Я, пожалуй, пойду… — тихо произношу я, слегка дрожащим голосом, прокашлявшись для уверенности.

— Зайди, — серьезно говорит он, поднимая на меня взгляд. По коже пробежал мороз, хотя ещё пару секунд назад не было так холодно, и я невольно вздрогнула.

Я послушно зашла в комнату, чувствуя, как сильно подкашиваются ноги, и остановилась напротив него. Сердце забилось быстрее, чем обычно, я сглотнула ком в горле, и сморгнула мокрыми ресницами все странные мысли, что застыли в моих глазах. Карстен продолжал молча вглядываться в мое лицо, и это становится настолько неловким, что я не могла удержаться от того, чтобы отворачивать взгляд каждые несколько минут, пытаясь занять его чем-то другим, только бы не смотреть ему в глаза.

– Тебе следует выспаться, – сказала я, сцепляя пальцы в замок за спиной, нервничая. Не знаю, почему вдруг во мне проснулось это чувство...Возможно, потому что мы снова находимся слишком близко друг к другу?

– Останься. – Словно не слыша меня произнес Карстен, в моменте полностью оглушив меня этим словом.

– Остаться? – повторила я, не веря в услышанное.

Карстен поднял голову и посмотрел серьезно на меня. Я не двигалась. Время как будто в этот момент остановилось.

За окном гремел еще дождь, но ветер уже успокоился. Кажется, погода обратно начала приходить в себя.

Он подошел вплотную ко мне, не сильно сжав мои кисти в своих теплых руках, взглядом прожигая меня всю изнутри. Я едва стараюсь до последнего держать себя на ногах, хотя желание упасть в обморок уже чересчур высоко.

– Да, – выдохнул он, наклонившись так, что его лоб коснулся моего.

Я задержала дыхание, полностью потерявшись в одном неполном собственном вдохе знакомого мне запаха мужского тела, мускусного одеколона и крепком запахе коньяка.

– Зачем? – шепотом спросила я.

Кончики наших носов соприкоснулись.

– Ты мне нужна, – ответил также тихо он, и я остолбенела, вовсе необдуманно, моментально, сбросив со своего сердца оборонительную кольчугу.

В ушах звенело, сердце колотилось, вырываясь из груди, как дикая птица из клетки, терзая и разрывая все внутри. И, где мой разум, когда он так сильно нужен мне?

Я поверила ему.

Всем сердцем.

Но только на это мгновение.

Карстен потянул меня за собой к кровати, и я послушно пошла за ним, ощущая себя будто опьянела от самого простого его прикосновения к своей руке. Я забралась с ногами на матрас, не понимая, что он задумал. Карстен остановился и, заправив за ухо мою мокрую прядь волос, заглянул в мои потерянные глаза, словно искал в них какие-то ответ на свои вопросы. А затем завалился на постель рядом со мной.

Он прильнул к моим ногам, как к единственному спасательному кругу в огромном море, и я вздрогнула от неожиданности.

Что-то внутри меня сломалось, и в этот момент я поняла:

мой Карстен остался прежним

...

От этой мысли разрывалось сердце.

Я гладила его по волосам, накручивая мокрые волосы на пальцы. Слушала наше дыхание в унисон в пустой комнате, пытаясь разобраться, что сейчас происходит со мной. Что все это значит

для меня?

Не думаю, что это что-то большее, чем просто чувство эмпатии... Он нуждался в поддержке, и рядом не оказалось никого, кроме меня.

– Что-то произошло, Карстен? – осторожно прошептала я, продолжая поглаживать его по голове.

Он молчал, и я подумала, что не хочет ничего говорить, пока не услышала тихий храп — он уснул у меня на коленях.

Я выдохнула и прижала ладони к щекам – они горели. Передо мной, у стены, все также стояла моя картина. Мы словно обменивались взглядами, гипнотизируя друг друга. Я смотрела на нее, она в ответ глядела в мою душу и что-то шептала невнятное. Между нами существовала невидимая связь — я же создала её своими руками, и мне казалось, что она делится со мной своими тайнами и переживаниями на языке красок который, увы, я разучилась понимать.

С трудом поднявшись с кровати спустя некоторое время, чтобы позволить Карстену погрузиться в сон, я еще раз осмотрела комнату перед уходом. За окном уже где-то далеко начинали пробиваться первые лучи восходящего солнца. Небо светлело, а море тихо колыхалось. Потрепанные деревья медленно покачивались.

Я вдруг подумала о том спит ли сейчас Оливер или все еще ждет меня…Надеюсь, что спит.

Я глянула на рабочей столу, который находился в жутком беспорядке, и невольно потянулась к разбросанным бумажкам, некоторые из которых были почему-то мокрыми, как будто на них что-то пролили.

Я подняла их; мокрые убрала в сторону, остальные сложила в аккуратную стопку, и выложила все по линейке, прекрасно зная, что, как должно лежать и в каком порядке. Это было забавно, что я все еще это помнила.

А потом, поправляя ноутбук, вдруг под столом заметила ту самую карточку с нашими лицами…Она валялась рядом с пустыми бутылками.

Я подняла ее и обернулась, почему-то подумав, что Карстен не спит и сейчас появится в дверях своего кабинета, и повторится опять тот же конфликт, как в прошлый раз.

Но Карстен спал, я улыбнулась, ловя себя на мысль, что мне и вправду с ним хорошо. Однако, я его больше не люблю. Поэтому я не должна быть тут. И, вероятно, мой разум давно это знал, что ничего не будет и, что мы никогда навернемся вновь. Но мое сердце, пока к этому еще было не готово. И мне приходилось его утешать вот такими идиотскими способами, которые, сказать честно, действовали. Мне было легче от этих глупых надежд, которыми оно пропиталось.

Я гипнотизировала свои глаза с этой фотографии. Они были слишком счастливыми. А, глядя на его счастливое лицо, моя рука и вовсе сжалась в кулак. Я смяла эту фотографию. Безжалостно. Своими руками. Потому что теперь понимала, что все это была ложь.

Никто из нас не был счастлив.

Я выбросила сверток в урну под столом, закинув ее под стопки бумаги там. Так будет лучше.

Я была в этом уверена.

Выключив настольную лампу на столе, я подошла еще раз к нему, чтобы подложить подушку под голову, и заодно укрыла одеялом. И направилась к выходу, не спеша передвигаясь на носочках.

Я повторяла себе, что не люблю его.

Пыталась переубедить себя.

Я его не люблю.

Я его не люблю.

Я его не люблю.

Я его не люблю…

но я просто уложила его спать, укрыла одеялом, убралась на его столе и приготовила на утро стакан воды, чтобы ему просто было немножко лучше.

Но я все еще его не люблю.

Глава 25

3 года назад

Щелчок замка.

Хлопок двери.

Пришел.

Он дома!

Я быстро открываю глаза, подскакивая с дивана, на ходу сбрасывая с себя теплый клетчатый плед.

С замиранием сердца, не чувствуя ни малейшей боли от неудобной позы, в которой я спала на диване, я бегу к входной двери, даже не осознавая, что за окном уже оказывается наступило утро.

А я думала, что еще может быть вечер.

– Привет! – выкрикиваю я из угла, а следом сама через секунду появляюсь в проходе.

Я с трудом сдерживаю зевок, растягивая губы в широкой улыбке, несмотря на слабую головную боль, надеясь, получить такую же улыбку в ответ.

Карстен краем глаза взглянул на меня, аккуратно вешая пальто в шкаф. Он выглядел усталым, не выспавшимся – красные глаза и глубокие синяки под ними были явным подтверждением. Тем не менее, он все равно улыбнулся мне, пусть и лишь уголками губ. А затем притянул к себе и обнял. Не крепко, скорее просто по привычке…

– Привет, – произнес он хрипловато на ухо, обжигая горячим дыханием мне шею.

Я прижалась к нему, незаметно поморщившись от резкого запаха алкоголя и табачного дыма, который исходил от его одежды. Он пил. С кем-то, где-то - неизвестно... Но я решила сделать вид, словно не заметила, продолжая дальше искать утешение в привычной обстановке, даже если она была окутана серой дымкой недосказанности.

– Ты говорил, что придешь в шесть вчера… Я ждала, – невзначай напомнила я, отстраняясь от него. Может, он хотя бы извиниться за то, что даже не позвонил и не предупредил?

Однако, он даже не посмотрел на меня.

– Не получилось.

Извини, –

сказал Карстен, явно избегая встречи взглядом, и стремительно направился в кухню.

Я осталась стоять на месте, неожиданно уловив мелкую колющую боль под ребрами, когда внутри уже зародилось легкое разочарование, которое постепенно перерастало в бешеную, неукротимую тревогу. Глядя на его удаляющуюся спину, эта боль становилась острее.

Я пыталась не думать о плохом, хотя все факторы упорно заставляли меня об этом

задуматься

.

Каждое движение, каждый взгляд, каждый вздох заставлял меня ощущать, что что-то есть, что-то не так...Я ловила себя на том, что анализирую каждую деталь: его слова, интонацию, даже те мимолетные взгляды, которые казались безобидными.

Мне все чересчур казалось подозрительно.

– Что-то случилось на работе? – спросила я, привалившись плечом к стене, став осторожно наблюдать со стороны, как Карстен закатывает рукава своей помятой рубашки.

В квартире стояла абсолютная тишина, которая до жути раздражала меня и напрягала, так как ее стало

слишком

много в нашем доме. А с каждым днем все становилось только хуже.

– Да, небольшие проблемы…

Я потупила глаза в пол, а после решила быстро сменить тему, поняв, что подробностей никаких не будет:

– Подогреть ужин? Может приготовить что-то другое? Что ты хочешь?

Я оттолкнулась от стены, хотя сил почти не осталось — ноги едва держали меня после того, как я провела целый день у мольберта, погруженная в огромную работу. К тому же, я плохо спала, нервничала и долго не могла уснуть.

– Я могу сам. Иди ложись спать, – сказал он.

Карстен включил кофе машину и замер ко мне спиной, оперевшись руками об кухонную столешницу.

Я замерла напротив, немного потерянная и сбитая с толку. Я находила оправдание ко всему. Но меня продолжал напрягать тот факт, что Карстен ни разу не посмотрел сам мне в глаза, как будто чего-то опасался...Это вынуждало меня думать о том, о чем я запретила себе думать в прихожей…

– Я не хочу спать. Можем поговорить... – твердила я, чувствуя, как от натянутой улыбки уже сводит скулы.

Я села на барный стул за кухонную стойку, где по другую сторону у плиты стоял он, и, сложив руки в кулак перед собой, сморгнула пелену перед глазами, распутывая путаницу в голове.

Кофемашина излучила сигнал и комнату наполнил ароматный запах свежезаваренного кофе. Однако вместо ожидаемого наслаждения я учуяла лишь нотки тревожного предчувствия.

– Может разденешься? – предложила я, – а я пока сделаю салат!

Я хотела уже соскочить с места, как вдруг Карстен обернулся, останавливая меня своим жестким взглядом:

– Не нужно. Я выпью кофе и пойду спать.

Он смотрел на меня. Не серьезно. Не злобно. Не нежно. Как-то пусто, безразлично...Но, может быть, мне показалось?

Я улыбалась ему, пытаясь не показывать свою грусть в глазах.

И..он улыбался мне в ответ…

Значит точно показалось!

– Я доделала работу для Хьюберта! – радостно произнесла я, надеясь, что это поднимет настроение.

Хотя, похоже, момент был не самым удачным.

– Супер, – сказал Карстен, сделав глоток кофе, доставая параллельно телефон.

Я почувствовала, как напряжение в воздухе снова возросло.

Сердце заныло какой-то особенной болью, от которой потекли слезы. Но не снаружи, а внутри, где уже становилось подозрительно очень холодно и пусто...

Я ненавидела это ощущение.

В такие моменты казалось, что мир вокруг теряет цвет, а все радужные мечты разбиваются о суровую реальность.

Карстен положил телефон экраном вниз на столешницу передо мной, и если раньше я бы даже не обратила внимание на эту мелочь, то сейчас это казалось мне чем-то настолько значительным, что равнялось примерно взрыву всей Вселенной.

– Ты даже не спросишь, как получилось? Что я написала?… – вкрадчиво произнесла я, сквозь подступивший ком в горле, нервно перебирая пальцы рук.

Непонятная обида окутала меня, словно липкая паутина. Я не хотела это признавать, но его холод меня

ранил

. Сильно. Очень сильно. Но я не могла ему об этом сказать. Он ведь будет злиться. Я же знаю, что он меня любит.

А если уже...??

– Что? – переспросил Карстен. Его брови были сильно нахмурены, а взгляд усталый и жесткий. На скулах играли желваки.

Яркие лучи солнца, пробившиеся сквозь окна, разрисовали кухню теплыми оттенками, задев его темные волосы. Я на какое-то время залюбовалась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ничего, – отмахнувшись, я почувствовала, как внутри все сжалось. – Может, расскажешь?

–О чем? – с недоумением изогнул он бровь, пристально глядя на меня.

«

Обо всем

», – хотела сказать, но промолчала.

Карстен смотрел мне в глаза, но я не чувствовала в них больше того спокойствия. Одно напряжение. Одна пугающая темнота…Они словно становились для меня чужими, какого-то другого, незнакомого и настораживающего мне мимо прохожего человека…

Как так?

Я не могла больше выдерживать это давление и, в панике, начала метаться глазами по кухне в поисках чего-то, что могло бы отвлечь меня. Может быть, чашка с забавным рисунком или нежно-розовые цветы в вазе, которые напоминали о нашем почти удавшемся свидании всего неделю назад.

Страх потерять то, что у нас осталось, лишь усиливал мою тревогу.

– Про работу. Что за проблемы? – еле выдавила из себя я, с трудом сдерживая слезы, которые все больше подступали, угрожая вырваться наружу в любой момент.

– Скоро все уладится. Просто небольшая неразбериха, – Карстен глубоко вздохнул, протерев устало пальцами уголки глаз.

Я покачала головой.

Я верила ему.

Я

не могла

ему

не верить

.

Он только начал свой путь в новом бизнесе, и после прежних владельцев осталось множество нерешенных вопросов... Его можно понять. Но чем больше я думала об этом, тем больше меня тревожило то, что он не делился подробностями. Ни то как проходят сделки, ни то, что чувствует сам он.

Я не знала ничего, что происходит у него в жизни и, что внутри…

– Надеюсь, ты не забыл… – начала я, но не успела закончить, как из спальни раздался звонок телефона. – Я сейчас, минутку!

С идиотской улыбкой до ушей я рванула в нашу спальню за телефоном. Все плохие мысли мгновенно улетучились, а грудь наполнилась приятным теплом.

Я знала, что это должна быть Нора с новостями о договоренности по поводу арендованного места на крыше для нашего свидания, которое я попросила её забронировать в честь нашей

годовщины

. Не верится, что прошел целый год с того момента!

Я быстро забежала в спальню и осторожно закрыла за собой дверь, на мгновение прижавшись к ней, чтобы собраться с мыслями.

«Только бы все получилось» –

со скрещенными пальцами на руках подумала я, а затем нажала на зеленую кнопку на экране, резко выдохнув.

– Привет, Нора! – шепнула я в динамик с нетерпением.

– Я договорилась!

Подруга закричала в трубку, и я едва сдержала радостный вскрик, прикусив губу.

– Позвони Джону! Это один из официантов того ресторанчика. Он поможет тебе все организовать! Просто расскажи ему о всех своих идеях и пожеланиях, и он сказала, что все сделает так, как ты мечтаешь!

Я почувствовала, как голова неожиданно стала легкой, как грудь снова наполнилась той нежностью и теплом, уничтожая все глупые домыслы.

Нора продолжала говорить, но я уже начала представлять, как все будет выглядеть: романтические огоньки на крыше, уютные пледы, музыка и наши любимые закуски...Я представляла, как обрадуется Карстен. Как наконец он выдохнет и просто расслабиться в этот наш вечер.

– О, боже! Спасибо! Я безумно тебя люблю! – воскликнула я не громко, в пол голоса, чмокнув подругу по телефону.

После этого я сбросила звонок и быстро набрала номер, указанный в смске от подруги. И отошла к окну, чтобы быть подальше от двери и посторонних шумов.

– Алло, Джон? – произнесла я, полная волнения и надежды, которая заставляла мое сердце трепетать от восторга.

Я верила:

скоро все наладится.

Глава 26

На телефоне высвечивается время. 4:30. Утро. Официально назначенный день моей

свадьбы

.

Моей. Черт. Побери. Свадьбы.

Он настал.

Это правда? Ущипните меня.

Я снова взглянула на экран телефона, наблюдая, как сверху высвечивается иконка напоминания о том, что сегодня вообще-то я выхожу замуж! Уху!! Надо радоваться…Но вместо этого на губах появилась невеселая усмешка.

Особой радости, почему-то нету.

Отбросив телефон в сторону, я обратно подняла взгляд на небо, завороженная красотой рассвета, который расплылся по обе стороны от меня. Чистое голубое небо переливалось в нежных розовых и лиловых оттенках, постепенно сливаясь с темной линией горизонта. Облаков почти не было — только тонкие белесые полосы от самолетов. Море, тихое и безмолвное, успокаивало встревоженную душу, обволакивало волшебным теплом, забирая с собой всю лишнюю тревогу. Ему хотелось доверять и верить, что все будет хорошо…

Все всегда заканчивается хорошо.

Но а если плохо – то значит это еще не конец.

Птицы пролетали мимо, прямо над головой, громко что-то крича, может быть, прощаясь друг с другом или, наоборот, безумно радуясь встрече.

Я провожала их взглядом, на лице играла задорная улыбка.

Они летели туда, чувствуя, где им будет хорошо. Я подумала, что хотела бы также, как они,

почувствовать

, где будет хорошо мне.

Я поднялась на ноги, стряхивая мелкие песчинки с пеньюара. Легкий ветерок нежно касался моей кожи, обдувая лицо и играя с белоснежным подолом моего тонкого халата, будто пытаясь сорвать его с меня и оставить лишь в нижнем белье.

Медленно перебирая ногами теплый песок, складывалось ощущение, что жизнь налаживается.

Наконец-то?

Всего лишь пару лет назад я была уверена, что к этому моменту у меня уже будут дети от самого любимого мужчины на свете. Я мечтала продолжать развивать свою карьеру, создавать множество картин, в конечном итоге открыть собственную галерею где-нибудь рядом с побережьем. А по вечерам гулять у моря с детьми, имена которых мы выбрали еще задолго до их рождения с моим

бывшим

мужем, радуясь и наслаждаясь тем, что выполнила свою миссию в этой жизни.

Но все изменилось.

Очень быстро и неожиданно. Даже так, как я никогда не представляла в своей голове.

Теперь…я снова

невеста

.

И с каждой секундой это осознание накрывало меня ужасным чувством страха.

Все прекрасное вокруг медленно начинало рассеиваться в лучах восходящего солнца, которое напоминало мне о том, что

скоро все изменится

…Опять.

Я сжала телефон в руках, нервно поглядывая на экран и отслеживая каждую минуту, которая стремительно ускользала от меня, не давая ни малейшего предупреждения. Я пыталась остановить время силой мысли, веря, что это действительно возможно, как показывают в фильмах.

Но, увы, это не срабатывало так, как показывали в кино.

Я по сей день не могла понять, чего именно ожидаю от этого брака. Мужчину вроде Оливера? Большого наследства от его семьи? Устойчивости в жизни? Признания? Счастья? Или же настоящей любви? В ту, в которую я особо не хотела верить, но все еще тайно надеялась.

Я ужасно боялась повторить свой прошлый опыт, когда, пытаясь угодить мужчине, потеряла себя в этом процессе.

Себя терять я больше не хотела.

Но и замуж…

О черт, пожалуйста, замолчи.

Я зажмурилась, и мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Внезапная боль проколола ладонь, будто острым лезвием. А следом я почувствовала, как эта боль переместилась в сердце, вызывая там глухой стон, который эхом раздался в моей груди.

Я невольно опустила медленно взгляд на свою левую руку, от которой возникло это неприятное ощущение, и вспомнила о фотокарточке — о том, от чего я так давно хотела избавиться. Именно поэтому, наверное, сейчас я стояла здесь с ней в руках.

Собравшись с мыслями, я в последний раз взглянула на нас — на двоих, которые когда-то верили в вечность.

Я не очень уверено подняла руку к небу, замерла, выдохнула и сделала глубокий вдох, по свежей памяти все еще вспоминая свои черты лица и до безумия счастливые глаза.

Ветер тихо шептал вокруг, словно уговаривая меня отпустить то, что уже не имело смысла. А я еще пыталась сопротивляться.

Но в какой-то случайный момент, я

разжала кулак

. В секунду ветер мгновенно вырвал легкую бумажку из моих рук и унес в неизвестность... Я простояла с вытянутой рукой еще некоторое время, не веря в то, что сделала это.

Но я не обернулась.

А это уже означало хотя бы что-то.

Покачав головой, которая вдруг стала невероятно тяжелой, я упала на песок, вытянув ноги к пенящимся волнам, желая вовсе раздеться и залезть в воду с головой. Я прислушивалась к звукам моря, стараясь впитать в себя его уникальный запах свободы, позволяя всей ненависти и обидам, накопившимся в моем сердце, ускользнуть вместе с этими волнами подальше.

Я знала, что мое сердце давно нуждалось в этом исцеление. Оно тихо умоляло меня о помощи, треща от множества шрамов и черных нитей, наложенных на них.

И вот, я наконец услышала его зов.

Рядом со мной вдруг неожиданно упали чьи-то тапки.

Я вздрогнула и резко подняла голову.

– Присяду? – Карстен стоял надо мной и смотрел куда-то вперед. Его голос звучал так, будто мы никогда в этой чертовой жизни не были знакомы.

Я сморгнула порядком еще несколько раз, не поверив, что это действительно был он…

Но это действительно был он.

– Да, – ответила неуверенно я, аккуратно подтягивая подол халата к себе, чтобы он случайно не сел на него.

Я хотела спросить, что произошло, но сдержалась. И так чувствовала, что что-то не так – ведь обычно люди не гуляют по утрам в одиночестве без причины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Карстен сел рядом. Его взгляд был устремлен вдаль, куда-то дальше самого моря, как будто он смотрел сквозь него в бесконечность. На его лице не было никаких лишних эмоций, и не было ни единого намека на то, что происходит у него внутри в данный момент.

После той ночи, когда я уложила его спать, я не видела его ни разу в течение следующих дней и даже не слышала, как работает его автомобиль, что вызывало во мне какие-то странные чувства…Не то чтобы я его выслеживала, просто обращала внимание на то, что в его доме не загорается ночью свет, а днем никто не появляется во дворе...

Я предполагала, что, возможно, он так сильно переживает из-за расставания с Лили. Однако спросить напрямую не решалась.

Знала, что не расскажет.

Он никогда ничего не рассказывал, когда что-то где-то болело. А я только могла думать и предполагать.

Сердце неожиданно странно пошевелилось в груди, словно повернулось к его сердцу и уставилось на него, в ожидании чего-то — какого-то разговора.

Я снова посмотрела на него, но быстро отвела взгляд, стараясь избавиться от навязчивого волнения.

Мы были чужими друг для друга, просто незнакомцами, которые знали о жизни друг друга чуть больше, чем другие. Все ведь

просто

.

Я невольно ухмыльнулась от этой мысли, и, отпустив голову, почувствовала как все же притянула мужской взгляд к себе...

– Что смешного? – недовольно проворчал он.

– Ничего особенного, – отмахнулась я, встретив его взгляд. – Просто забавно, как мы делаем вид, что незнакомы, хотя на самом деле... – уголки моих губ растянулись в полуулыбке.

Внутри все дрогнуло, когда я заметила легкую ухмылку на губах Карстена.

Это снова каким-то волшебным образом растопило лед в моем сердце, освобождая меня от всех забот...

– Согласен, – сказал Карстен.

На мгновение мы оба замерли в новом для нас состоянии покоя. Это было что-то необычное.

Моя душа оцепенела от восторга.

Легкий ветерок игриво трепал его волосы, а волны тихо шептали свои секреты, незаметно погружая нас в тот самый вечер первой наши встречи…

– Помню, как мама чуть не упала в обморок, когда я сказала ей, что собираюсь выйти замуж за человека, которого знаю всего год с небольшим. А на самом деле и то обманула, добавив нам пару месяцев…Она сказала, что я чокнутая! – я коротко рассмеялась, пытаясь осознать, как эти слова сорвались с моего болтливого языка…И почему таким он становится только рядом с ним?!

– Да, – услышала добрый смешок. – И что, этот опыт тебя чему-то научил? Сколько ты уже с этим... как его...Оливером?

Я обернулась, заметив, как Карстен нахмурился.

– Мы знакомы чуть больше года, – неожиданно призналась я, поджав губы.

– Значит, ничему не научил, – не отрывая глаз от моего лица, сухо подтвердил он, как будто так и знал.

– Не-а, – махнула волосами. – Поболит – пройдет, – задрав голову к небу, почувствовав, как ноги окатило теплыми волнами, буркнула я.

– Но болеть может очень долго. Зачем позволять кому-то ранить себя?

– Но разве можно всю жизнь провести в клетке, не подпуская никого к себе? Это тоже своего рода страдание.

Что-то подтолкнуло меня обратно повернуться лицом к мужчине и заглянуть в его

знакомые

мне глаза, но я не могла понять, что именно — какая-то часть меня, оставшаяся в прошлом и верившая в это «

что-то

».

Мы обменялись взглядами и отвернулись дру от друга, обратно уставившись на море, которое, казалось, успевало поддерживать зрительный контакт с каждым из нас.

В голове вертелись множество мыслей: о будущем, о прошлом, о настоящем...Я исподтишка наблюдала за Карстеном, пытаясь угадать, о чем сейчас он может думать. О Лили или, как обычно, о своей работе? А может он все же думает о

нас

?

А что он может думать о

нас

?

«Нас» ведь больше нет…

– А ведь когда-то мы выбирали имена нашим детям… – вырвалось у меня, и лишь спустя некоторое время я сообразила, что сказала это в слух. Идиотка!

– Было время.

Я обернулась к Карстену, немного ошарашена теплотой его произнесенных только что слов…

– А нашу свадьбу? – спросила я с вытаращенными глазами, чувствуя, как сердце замирает от ностальгии. – Помнишь, как мы чуть не опоздали?

– Помню, – усмехнулся он.

– А как мы здесь познакомились? Это было так неожиданно… – продолжала я, погружаясь в воспоминания. Они топили меня, накрывали, как волны, одна за другой…Я не хотела это признавать, но мне это безумно нравилось. Это было что-то особенное, что-то, что заставляло сердце биться чуточку быстрее, чем обычно.

Клянусь, это был в последний раз, когда я позволила этим воспоминаниям затопить меня!

– Конечно.

– А когда ты меня первый раз поцеловал?

– Я все помню, Элизабет.

Я повернулась и почувствовала, как мое сердце запело от счастья.

Он помнил...

Внутри разлилось приятное тепло, словно я снова вернулась в тот момент, когда все только начиналось. Воспоминания о нашем первом поцелуе неожиданно захватили меня: легкий ветерок, шепот волн и его губы, касающиеся моих. Я вспомнила, как трепетала от волнения и страха, но в тоже время как сильно я этого хотела…

И вот теперь мы снова оказались вдвоем на берегу того самого моря.

Именно здесь же встретились, здесь же впервые поцеловались, расписались, обменявшись клятвами, и, глядя на него тогда, расстались.

Это синие море стало свидетелем всего в моей жизни.

– Карстен, – окликнула я его, и он обернулся ко мне. – Почему у нас все было так просто? Я никогда не боялась показаться глупой или наивной рядом с тобой. Я могла быть собой и не бояться... Но с Оливером... Я чувствую, будто должна играть какую-то роль, соответствовать его ожиданиям. С ним я не могу расслабиться.

Я прикусила язык, не понимая, зачем вообще заговорила об этом – о своих мыслях…

Мне было необходимо просто выговориться. Я просто искала свой спасательный круг. И мне показалось, что Карстен

идеально

подходил для этой роли – моего спасательного круга…

– Ты права, у нас все было как-то странно легко, – ответил он с невеселой ухмылкой.

В его взгляде я вновь уловила нечто необычное – ту самую искру, с которой когда-то все и началось…Но сейчас что-то изменилось. Менялось уже давно – с того самого момента, как я впервые увидела Карстена на пороге дома своего жениха, но теперь словно мы оба приняли это. Будто бы все это было неизбежным. И вспышка страсти, охватившая нас, в ту ночь, помогла нам примириться с неизбежностью.

Это было невозможно. Этого нельзя было допускать!Как это могло произойти спустя столько лет…Но, несмотря на все мои попытки, я не могла отрицать очевидное: меня тянуло к нему.

И его, казалось, тоже.

Так ведь бывает, что иногда к человеку просто тянет и это не объяснить.

Этому нет объяснений.

Раньше я мечтала навсегда оградить его от своей жизни, но, похоже, это было просто невозможно.

Каждый раз, когда я думала, что окончательно разорвала все связи, он вновь появлялся в моей жизни, заставляя переживать те же эмоции и воспоминания. Каждая встреча становилась напоминанием о том, что мы все еще

больны

друг другом.

Может, эта болезнь даже не лечится?..

Шум волн отвлек меня, и я снова взглянула на переливающуюся водную гладь, где яркие желтые пятна солнечного света танцевали на поверхности, вовсе залюбовавшись…

– Знаешь, я жалею только об одном…

Я повернулась к нему, заметив, как Карстен смотрел на мои губы. И не смогла удержаться от того, чтобы не сделать то же самое. Мне тут же безумно захотелось, чтобы он поцеловал меня ими. Прямо сейчас…

– О чем же ты жалеешь?

Я столкнулась с ним взглядами, уловив странные вибрации в своем животе, словно

бабочки просыпались

. Заново…

– Что не обняла тебя крепче в нашу последнюю встречу, – сказала я.

– Значит, утром в номере? – его намек был понятен сразу. Он говорил о нашей первой встрече в клубе и о том, что произошло на следующее утро в номере.

Кстати, наверное, все же он победил в нашей войне.

Ведь это мне тяжело не думать о нем каждую минуту.

Это я сдерживаюсь, чтобы не написать.

Это я вижу в каждом прохожем его черты лица и слышу его голос…

Я проиграла, заведомо это зная.

– Дурак. Нет, – я рассмеялась, вспоминая то нелепое утро. Тогда я на мгновение подумала, что нашла своего человека – родственную

душу

. – Я говорю о том моменте…после развода.

Он приподнял бровь.

На левой щеке вдруг неожиданно появилась глубокая ямка.

– У тебя есть шанс сделать это прямо сейчас, – произнес он, и его голос стал глубоким и манящим, от которого по спине пробежали волнующие мурашки.

— Да ну тебя! — воскликнула я, отвернувшись, чтобы скрыть свои красные щеки и тот хитрый блеск в глазах, который выдал бы меня с головой.

Но в следующую секунду он сам притянул меня к себе, как будто прочитав мои мысли...

Я знаю, что не должна, но все равно это делаю...Я позволила себе расслабиться и почувствовать себя в безопасности в его крепких объятиях, в которых мне сразу же захотелось стать слабой. Той самой беззащитной девочкой, не знающей никаких забот, а не роковой стервой, которая всегда добивается своего и не знает такого слова как «слабость». Вдруг захотелось плакать – навзрыд и прямо ему в плечо.

Я прижалась к нему еще крепче, надеясь, что этот момент станет вечностью. Сжала в кулак его белую футболку, вдыхая ее запах — такой знакомый и успокаивающий, не понимая, мне правда так хорошо с ним? Или я опять притворяюсь…

– Зачем ты это сделал? – прошептала я, нежась в его объятиях.

Солнце уже высоко поднялось в небе, жарко припекая лицо. Вода переливалась и искрилась, отражая солнечные лучи, вдали был слышен щебет птиц, а в воздухе витал его запах, и казалось, что жизнь заиграла другими красками.

– Что? – хрипло спросил он меня на ухо, и я ощутила, как ласковая дрожь пробрала меня насквозь.

– Почему ты мне изменил, Карстен? Что во мне не так? – эти слова дались мне с трудом.

Я смотрела в небо.

На море, ловя взглядом волны.

На солнце.

Но только не ему в глаза.

Только. Не. Ему. В. Глаза.

– Я не изменял тебе, Элизабет, – раздался его голос у меня за спиной, и я поморщилась от новой обжигающей волны злости, накативший на меня.

– Зачем ты врешь? – сквозь зубы спросила я, почувствовав, как в уголках глаз застыли слезы.

Швы на старых ранах снова начали распускаться.

– Я честен перед тобой, – тихо ответил он, а я неосознанно закатала головой, пытаясь выбросить из головы это.

Я сжала челюсти так сильно, что, показалось, услышала хруст своих костей. От того мне было больно и обидно, что он даже сейчас не может сказать мне правду в лицо, спустя столько лет…

– Ты врешь! Карстен, прошу, скажи правду…Хватит делать мне больно своим враньем! Я устала! Я уже три года пытаюсь вычеркнуть тебя из своей жизни! Ты думаешь это было так легко?! Начинать жить заново после такого…Ты не знаешь, что пережила я, поэтому не смей говорить, что мне все равно!!

Я сорвалась.

Я снова дала

слабину

.

Черт!!!

– А ты?… – его голос стал глубже, а слова резче и жестче.

Я испугалась и в моменте отпрянула от него.

– Ты думаешь мне все равно? Серьезно?! – его глаза мгновенно налились кровью. – Я разрушил все лишь бы ТЫ была счастлива! Видел же как тебе было плохо со мной…

– Видел, – насмешливо усмехнулась я себе под нос, отпустив глаза, из которых брызнули слезы.

Я уже тысячу раз пожалела, что снова начала этот разговор. Подумала, что, «

может быть

», сейчас…

А мне всего лишь нужно было развернуться к своему «прошлому» лицом, заглянуть в его темные, бездонные глаза и честно признать самой себе, что

все, что между нами было, больше меня не волнует

. Это прошло, и этого никогда не будет снова. И да, одна глупая ошибка — это ничего не значит! Но черт!

Я не могла сделать этого.

Это все еще что-то значило, твою мать!!!

– Я не изменял тебе! – заорал Карстен. – Никогда! Даже в мыслях. Я соврал. Соврал, чтобы тебе было легче уйти от меня! Я слышал твой разговор с другим, слышал все, твою мать...Я же понял, что ты устала от меня. От моих нескончаемых проблем...Я понимаю тебя, Элизабет…

Карстен продолжал что-то говорить, но я его уже не слышала…

Мое сердце словно остановилось, повиснув где-то высоко над Землей. А затем с неимоверной силой рвануло вниз, меньше, чем за мгновение разбиваясь на мелкие песчинки.

Мой мир рухнул.

Мой маленький, поломанный мир

заново

рухнул, как карточный домик... Все было разрушено вдвойне хуже, чем было до.

В этот момент мне хотелось только одного — чтобы все это оказалось просто дурным сном, из которого я могла бы проснуться и вернуться к нормальной, своей прежней жизни

без него

.

– …ты даже не представляешь, как я скучаю... Как сильно я скучал... Я злюсь. Злюсь на себя за то, что не смог тебя удержать, не смог

по-настоящему

сделать тебя счастливой... Ты же знаешь, я не привык сдаваться. Я всегда получаю все, что я хочу. Но тебя получить не вышло…Ты была права: нам нужно было больше общаться. Но я не мог! Не мог просто прийти и жаловаться тебе, открываться — я не привык к этому, понимаешь…

Его слова разъедали мое сердце словно кислота.

Он разбил мое сердце.

Еще один чертов раз.

– Идиот… – выдохнула я, медленно приходя в себя. – Какой же ты идиот…Ты испугался, что я разобью тебе сердце и сделал это первым, ничего даже не узнав…

По щекам безобразно лились слезы, но мне было так все равно как я сейчас выгляжу перед ним.

– Ты. Идиот. Карстен, – прорычала ему в лицо. – Я договаривалась о нашем свидание, чтобы отметить нашу

годовщину

, с человеком, который должен был помочь мне организовать все! И ничего подобного не было! – я сорвалась на безнадежный крик, слыша, как после эхо уходит вместе с громким криком птиц. – Я пыталась вывести наши отношения из задницы! Я пыталась, говорила, говорила, вытягивала тебя на хоть какой-то разговор! А ты…Ты бросил меня, черт возьми, на кануне нашей годовщины! Я даже не думала, чтобы уйти от тебя…

Я смотрела в его потерянные, до ужаса удивленные глаза, наблюдая в них бешеную тревогу, за которой приходило все: осознание, сожаление, боль... Он понимал, что натворил.

Мы

оба

осознавали, что натворили.

– Как можно было додуматься до этого? Неужели, я давала какие-то намеки на это? – сквозь слезы пробормотала я.

Карстен молчал.

– Разве ты не понимаешь, что все сейчас могло быть иначе.

От чувства безысходности, хотелось кричать во все горло, выплеснуть все свои эмоции. Но вместо этого я лишь сжала кулаки, чувствуя, как холодный песок проникает между пальцами. Может он опять соврал? Но люди же не врут так искренни, как признаются в этом…

Мы мучили друг друга годами! Годами, которые могли бы стать основой для чего-то прекрасного…Я ненавидела его за то, что он не понимал меня, за его безразличие и эгоизм. Он тоже ненавидел меня – за мои упреки.

Я считала, что он настоящий урод. А кто он сейчас после такого?

– Я не привык жаловаться и говорить о своих проблемах, – недовольно прохрипел Карстен, уткнувшись лицом в песок, повторяя это так, как будто я не услышала его в первый раз.

– Вот в этом и есть твоя проблема, Карстен! – выпалила я. – Доверять нужно людям! Хотя бы своим вторым половинкам!

Я плакала горячими слезами и не могла смириться с тем, что мы могли бы быть счастливыми вместе, если бы только нашли в себе смелость просто

поговорить друг с другом

.

Это было так глупо.

– Я не хочу тебя больше видеть, Карстен…

Я встала, чувствуя, как гордость и боль смешиваются в одно целое.

– Мне обидно. А еще безумно больно от того, что

ты

разрушил нашу любовь вот так. Одной только мыслью, которая даже не подтвердилась на действиях, – произнесла я, и, не дождавшись ответа, развернулась, стремительно покидая это место.

Но вдруг его следующие слова меня остановили:

– Элизабет, признай, что тебе было плохо со мной.

Я застыла на месте.

В спину будто кинули нож.

– А ты знал, что я тебя любила? – резко обернувшись, встретила его сощуренный взгляд.

«

И, возможно, до сих пор

» – возникло в разговор мое больное сердце, которому слово не давали.

– Согласись, это было эгоистично. Ты думал о себе. О своих чувствах. Не о

нас

.

Словно в замедленной съемке, я наблюдала за тем, как мир вокруг меня продолжает вращаться, в то время как внутри меня все рушится.

Слезы катились по щекам, и я бежала прочь, пытаясь убежать не только от него, но и от этой горькой правды, которая так тяжело давила на мою грудь. Я бежала от реальности, от правды и от лжи, отказываясь ее принимать. Как можно принять то, что разрушает все, что ты когда-либо знала?

Правда освободит – это факт.

Но вначале она тебя

уничтожит

.

Глава 27

3 года назад

Дерьмо.

Черт побери, все пошло наперекосяк!

Новый проект обернулся сплошными убытками, высасывая из меня и деньги, и последние капли энергии. После трех суток без сна единственное, о чем я мечтал, — это лечь в кровать с любимой женщиной и уснуть на неделю.

Главное, чтобы лишь рядом с ней.

Остальное не так неважно.

Выйдя из машины, я с силой захлопнул дверцу, подняв голову к небу, словно надеясь увидеть окна своей квартиры. Но они находились намного выше всех моих человеческих возможностей.

Я сделал глубокий вдох, постарался медленно выдохнуть через нос, чтобы немного усмирить неугомонный рой мыслей в своей голове.

Взглянул на часы — уже восемь утра.

Вспомнил, что обещал Элизабет прийти вчера в шесть вечера, и от этого, признаться, хочется самому себе вмазать в челюсть.

Твою ж мать.

Ну я же обещал!

Я знал, что она изо всех сил пытается спасти наши отношения, вытянуть нас из той ямы, в которую мы угодили.

Из-за меня и моих бесконечных проблем.

Я не мог не замечать, как ее улыбка тускнела, а в голосе появлялась нотка отчаяния. Это было как нож в сердце — я не хотел быть причиной ее страданий.

Но я обещал ей, что все исправлю.

И я без сомнений это скоро сделаю.

– Черт, – пробормотал я себе под нос, стараясь как можно осторожнее вытащить ключ из замка. Понимал, что могу разбудить ее или, еще хуже, напугать.

И, к сожалению, именно это и произошло.

Я, все же, ее разбудил.

– Привет! – произнесла она с улыбкой, как будто все было так, как обычно.

И я безумно был благодарен ей за это.

Лохматая и явно не выспавшаяся, она пыталась подавить зевок. А улыбка…Ее улыбка пробила меня на дрожь.

Я был так счастлив от мысли, что она моя.

Только моя.

Какой же я везучий сукин сын!

Я смотрел на нее, а сердце с каждой секундой сжималось все сильнее, заметив я ее опухшие и красные глаза...Я надеялся, что это всего лишь следствие недосыпа, а не слёз, которые я так не хотел видеть на её лице. Особенно не хотел быть их

причиной

.

– Привет, – ответил я.

Даже на простую улыбку едва хватало сил.

Я притянул ее к себе, и тепло, разлившееся в груди, охватило все тело. Однако я сразу учуял мерзкий запах от себя табака, который был слишком резким, и не хотел, чтобы она чувствовала это. Поэтому быстро отстранился, отметив, что сперва нужно будет сходить в душ, перед тем как лезть заново обниматься.

– Ты говорил, что придешь в шесть вчера…Я ждала, – тихо прошептала она, глядя на меня своими огромными глазами.

Я помню! Черт возьми, как же я это помню!

– Не получилось. Извини, – буркнул я, покачивая головой, чтобы выбросить образ ее губ и расстроенных глаз из своей головы.

Я поспешил на кухню, надеясь утолить жажду и отвлечься.

Видеть боль в ее глазах – это было невыносимо. Это ощущение можно было сравнить с убийством.

На самом деле, скорее с

самоубийством.

– Что-то случилось на работе?

– Да,

небольшие

проблемы.

И втягивать ее в эти проблемы я не собирался – на ее хрупких и идеальных плечах не должны лежать мои проблемы.

Для этого у меня есть свои.

– Подогреть ужин? Может приготовить что-то другое? Что ты хочешь? – продолжала она, а я таял и мысленно скулил, как бездомный уличный пес, в душе от того, сколько звучало в ее голосе заботы, которая лишь усугубляла мою вину.

Я вздохнул, пытаясь найти слова, чтобы объяснить, что на самом деле мне нужно. Но вместо этого просто молчал из-за глупого, необоснованного страха, что снова все могу испортить.

Идиот.

– Я могу сам. Иди ложись спать, – сказал я, краем глаза замечая, как с трудом она вообще передвигает ноги.

Значит, вчера весь день рисовала.

Я невольно усмехнулся, представляя в своей голове ее сосредоточенный взгляд, сканирующий бумагу, жестко поджатые губы и тонкие руки, грациозно парящие над красками и палитрой. Она напоминала фламинго, рисуя в своей любимой позе – с одной поднятой ногой. В растянутой футболке, доходящей до середины бедер, с разноцветными кляксами по краю, и с небрежным пучком или хвостом на голове – именно такой я любил ее и хотел больше всего.

Включив кофемашину, я замер, опираясь на кухонную столешницу.

Медленно вдыхая и выдыхая, пытался привести в чувство самого себя. Мне нужно было разбудить свой разум и немного встряхнуть сердце, чтобы оно наконец-то начало правильно регулировать мою любовь.

Кофе капал в чашку, наполняя стойким ароматом кухню.

Я вдохнул этот горький, знакомый запах и закрыл глаза, расслабив веки, позволяя себе на мгновение забыть о работе и о том напряжении, которое сжимало меня изнутри.

Ее глаза постоянно мелькали у меня в сознании, в которых я находил весь смысл своего существования…Возможно, она и не осознавала этого, или, может быть, ей вовсе не нужно было это понимать, но для меня она была единственной опорой и спасательным кругом, от которого я не хотел бы отрываться ни при каких обстоятельствах жизни.

Она была для меня как глоток свежего воздуха, необходимого для жизни.

И я не мог приставить, что однажды она могла бы уйти от меня.

Я дико ее ревновал, знаете, это животное чувство…Я готов был убить того, кто к ней подойдет. Убить того, кому она улыбнулась, того о ком она еще могла подумать, кроме меня. Обещал убить и ее, если она бросит меня и выйдет за другого.

Она должна была принадлежать мне.

И это

не обсуждалось

.

Кофе продолжал капать, создавая ритмичный звук, который успокаивал мою душу.

Я открыл глаза и посмотрел на чашку, наполняющуюся темной жидкостью.

– Я не хочу спать. Можем поговорить... – услышал я, и сжал челюсти, от того как дрожал ее голос, почувствовав себя полным отморозком. – Может разденешься? А я пока сделаю салат!

– Не нужно. Я выпью кофе и пойду спать, – обернувшись, признался я.

Я смотрел ей в глаза, ощущая, как ее небесный взгляд плавит все мои тревоги…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ее улыбка, яркая и искренняя, вызывала ответную улыбку на моем лице, и в этот момент все казалось настолько

идеальным

.

Я глубоко вдохнул, собираясь с силами, чтобы сказать ей, как сильно я ее люблю, но резкий звук уведомления на телефоне внезапно отвлек меня, выбив из колеи. Все, что я хотел сказать забылось, и настроение моментально улетучилось.

– Я доделала работу для Хьюберта!

– Супер, – ответил я, делая глоток кофе и стараясь сосредоточиться на ее словах и на плавающих буквах на экране.

Глаза быстро бегали по сообщениям от Гарри, где он перечислял, что нам нужно купить и сколько долгов ещё предстоит вернуть. Какие бумаги нужно будет заполнить

заново

и какие вовсе выполнены

неправильно.

С каждым новым пунктом мое раздражение нарастало.

Руки рефлекторно сжались в кулаки, когда я положил телефон на столешницу, делая еще один глоток кофе, пытаясь подавить нарастающую волну ярости. Легкие как будто сжало, а в мозг подложили петарду, которая взорвалась в следующую же секунду.

«BOOM».

– Ты даже не спросишь, как получилось? Что я написала?… – я услышал

ее

голос и вздрогнул.

Я посмотрел на Элизабет и попытался вспомнить, о чем она говорила, но мысли путались.

И, вместо того чтобы начать вспоминать, я отвлекся, став разглядывать ее пушистые волосы на солнце, которые мягко падали на плечи, и розовые губы, которые она так часто облизывала, и только сильнее манила меня...

Солнечные лучи заполнили комнату, освещая ее личико так, что волосы казались почти белыми, а глаза сверкали, как стеклянные бусины. Она выглядела так прекрасно и невинно, что это еще сильнее било по мне.

Я не мог отвести взгляд от ее закрученных и длинных ресниц, что блестели на солнце.

– Что? – переспросил я, нахмурившись, все еще прокручивая в голове последние сообщения от Гарри.

Я злился на себя за то, что не слушал ее, и понимал, что это полное дерьмо. Я не хотел, чтобы она считала себя маловажной для меня.

Она заслуживала всего самого лучшего.

Должна заслуживать всю свою оставшуюся жизнь.

И я готов бороться за наше счастье до последнего вздоха, даже если у меня и не осталось сил.

Но в тот момент я и правду задумался о другом...

– Ничего, – опустила она взгляд, и в этот момент, я, какого-то хрена, допустил одну хреновую мысль. – Может, расскажешь?

–О чем? – спросил я, глядя на нее.

Она взглянула на меня с такой тоской в глазах, в которых я впервые увидел

усталость

, от чего мое сердце попросту сжалось.

Она взглянула на меня с такой тоской в глазах, в которых я впервые заметил усталость...

– Про работу. Что за проблемы?

– Скоро все уладится. Просто небольшая неразбериха, – ответил

честно

я.

– Надеюсь, ты не забыл… – она хотела что-то добавить, но в этот момент из спальни раздался звонок телефона. – Я сейчас, минутку!

– Мг, – кивнул я, пытаясь обосновать свое внутреннее дурное предчувствие, которое не предвещало мне ничего хорошего.

Она рванула в комнату, а я внимательно проводил ее тоненькую фигурку взглядом, разглядывая, как задорно подскакивают кончики ее волос и болтается огромная домашняя белая футболка, прикрывая ее розовые шорты, никак не понимая одно: какого черта, она так улыбалась... А главное чему? Или

кому

?

Что-то определённо было не так.

Наши отношения и так шли не так, и это во многом было связано со мной — с моей скрытностью и нежеланием делиться своими проблемами. Но сейчас мне казалось, что дело не только в этом... Возможно, у меня уже едет крыша, и мне просто нужно выспаться и снять напряжение.

Пригубив кофе, я отвернулся к окну, пытаясь занять свои мысли другим.

Но, черт, нет!

Я чувствовал, что-то здесь не так.

Это была не моя паранойя или страх потерять ее.

Это было что-то большее — что-то, что она тщательно

прятала от меня

.

Твою мать!!!

Я резко поставил чашку на стол, и она с гремящим звоном ударилась о поверхность, расплескав горячую жижу по столешнице и обжигая мне всю кисть.

– Черт! – выругался я себе под нос, добавив еще пару ругательств.

Встряхнув рукой и не ощущая значительной боли – гораздо сильнее меня в данный момент мучали собственные мысли, от которых я отчаянно хотел избавиться, – с сердцем, колотящимся как сумасшедшее, я рванул к двери.

Перед глазами замельтешили черные мушки. Сотни сценарий прокрутились в голове как на автопилоте. И единственная

надежда

, которая еще не давала мне окончательно сойти с ума.

Я вдруг остановился в шаге от нашей спальни, жутко занервничав.

Выдохнул.

Отряхнулся.

Взлохматил волосы, потирая ладонями лицо.

И лишь после этого я медленно приблизился к двери, прислонившись к ней левым ухом…

Ее голос

.

Он звучал тихо. Почти неслышно.

Но я услышал самое

главное

:

– …я

устала

…Не знаю, что делать…В восемь

вечера

? Хорошо. Давай

встретимся!

Конечно! Буду ждать…

Джо

…

…ни.

Джони.

Ха, вот оно что...Значит, тебе со мной плохо, детка. Я не

тот

, кто тебе нужен...Грустно. Даже как-то

очень

.

Я отшатнулся от двери, пытаясь выровнять дыхание. Пол под ногами словно превратился в болото, где невозможно было нормально стоять.

Адская боль взрывала мой мозг, и я почувствовал как что-то внутри меня меняется.

Пульс разрывал виски, а осознание происходящего, мать вашу, разрывало мое сердце, превращая в блядское месиво.

Я закрыл лицо руками, уронив тяжелую голову на них, и в тишине проклинал все вокруг. Особенно себя.

Черт. Черт. Черт.

Я понимал, что нужно что-то менять, принимать решения. Нужно как можно скорее положить этому конец, чтобы не мучить ни себя, ни нее.

Каждый день, каждая встреча превращается в пытку, где мы оба притворяемся, что все в порядке, хотя на самом деле все нахрен только рушится.

Что мы можем сделать? Верно, отпустить друг друга. А отпустить — значит расстаться.

Я растерянно шагнул вперед, сжимая ручку двери, но все еще не осмеливаясь ее отпереть. Смелости до последнего не хватало. Впервые я почувствовал себя в шкуре неуверенного засранца, которому страшно просто открыть дверь и сказать своей бывшей девушке, что это, черт, конец. Их встреча, увы, оказалась ошибкой!

И хотя внутри все кричало остановиться, я знал — другого выхода

нет

.

Это была необходимость, чтобы спасти нас двоих.

Я открыл дверь, мать вашу, и это было очень нелегко.

– Элизабет, нам нужно серьезно поговорить, – с этими словами я ворвался в спальню.

Теперь уже не нашу.

Элизабет сидела на краю кровати и глядела в окно. Ее ровная спина, тоненькие плечи и светлые локоны…Ее прямая спина, тонкие плечи и светлые локоны волос меня будоражили. Ей не хватало лишь белых крыльев, чтобы превратиться в ангела.

Глядя на нее мое сердце сжималось от горечи, но в глубине души я понимал: это правильный путь.

Хотя я совершенно не был в этом уверен.

Глава 28

Есть такое выражение: "От любви до ненависти один шаг". Теперь я на своей шкуре усвоила, что и обратно путь оказывается столь же коротким. Невозможно просто так ненавидеть человека, когда-то в прошлом его очень сильно не любив. И, в свою очередь, невозможно просто так его

любить

.

– Элизабет! Моя дорогая… – в холле, где-то сверху раздался звенящий женский голос.

Я задрала быстро голову, заметив, как в спешке, громко стуча каблуками по ступенькам, с широкой улыбкой на лице, спускалась довольная миссис Браун. В одной руке она крепко сжимала телефон, а в другой – какой-то конверт, из которого выглядывал уголок бумаги. Ее короткая укладка весело подпрыгивала над плечами, а переливающиеся блестки на длинном платье в пол, искрились в свете люстры.

– Какая ты красивая... – пропела она.

Я сглотнула сухой ком в горле, ощущая, как пульс набатом стучит в моей тяжелой голове.

– Невероятная, – прошептала, глядя мне в глаза, когда вплотную подошла ко мне, обхватив мои дрожащие пальцы.

– Спасибо. – Силой выдавив из себя улыбку, я замерла, стараясь не потерять равновесие, когда ноги в каблуках чуть подкосились.

– Ты главное не волнуйся, у нас все под контролем!

– Хорошо, – кивнув несмело головой, я поджала сухие губы.

Вокруг нас суетились домработницы, гости, которые за последний час осыпали меня поздравлениями с ног до головы, оживленно переговаривались и смеялись на весь дом, создавая настоящую атмосферу веселья. Брауны устроили настоящий праздник перед нашей церемонией, пригласив всех своих друзей и знакомых к себе в гости.

Рядом с нами остановились двое мужчин, одетых в классические смокинги с аккуратно повязанными черными бабочками. Один из них, проходя мимо, с широкой улыбкой и ухоженной длинной бородой, поднял свой неполный бокал с шампанским и громко произнес:

– Поздравляю!

В этот момент по комнате раздался дружный смех и аплодисменты.

Я вежливо ответила ему улыбкой, провожая их спины пристальным взглядом, параллельно стараясь подавить угнетенное нарастающее чувство одиночества, которое неожиданно напало на меня в этот момент.

– Это партнеры Барона, – шепнула мне на ухо миссис Браун, и я лишь кивнула, не придавая значения ее словам. Мне было все равно. Я никого здесь не знала и, откровенно говоря, знакомиться тоже не горела особым желанием: не видела в этом смысла.

– А кстати там прошлые владельцы… – продолжила Люсьен, но я уже не слушала, услышав откуда-то в холле знакомую мне мелодию. Кажется, у кого-то звонил на телефон.

Я обернулась и, лишь спустя несколько минут, осознала, что это был МОЙ собственный рингтон.

— Ох, черт! Миссис Браун, прошу прощения! — воскликнула я, стремительно направляясь в другой конец комнаты и с облегчением выдыхая.

– Да мам! – крикнула я, поднимая трубку, одной рукой закрывая свободное ухо.

На протяжении всего этого шоу, чего единственного мне хотелось это закрыть уши руками и на мгновение остаться наедине со своими собственными мыслями.

– Ты как, тыковка? – раздался знакомый успокаивающий голос мамы, и я почувствовала, как внутри меня что-то дрогнуло. В этот момент ком в горле стал таким непробиваемым, что мне показалось, будто я вот-вот расплачусь.

– Не знаю, – выдавила из себя я, вздохнув, мысленно стараясь выстроить из кирпичей огромную стену, чтобы укрыться от любопытных взглядов.

Мама, почувствовав мою неуверенность, продолжила:

– Переживаешь?

– Не очень, – хохотнула я, стараясь скрыть грусть в голосе и отвлечься от навязчивых мыслей.

– Ты главное себя спросила на этот раз?…Этот человек

точно

твой? Ты уверена в нем?

В трубке повисло молчание.

Я медленно осела на диванчик, стоящий в углу в самой тени, и как будто беззвучно всхлипнула – уверенности не было ни в чем…

Я вздохнула.

Вокруг витал сладкий аромат цветов, которыми был щедро украшен весь дом, но даже этот благоухающий запах не мог заглушить ту внутреннюю тревогу, сжимающую мой желудок в тугой узел.

Каждая клеточка моего тела дрожала, словно кричала о том, что все это не мое…

Я здесь чужая. Не своя. Не настоящая.

– Все в порядке, дорогая? – снова спросила мама, и я почувствовала ее беспокойство даже сквозь экран.

– Да, – уверенно подтвердила я, хотя сама в это не верила.

– Ты ведь знаешь, что ты не одна? Мы все рядом…

Я зажмурилась, пытаясь удержать слезы, которые стремительно поднимались на глаза.

– Спасибо, мам…Люблю тебя, – осипшим голосом прошептала я, послав ей в телефон несколько воздушных поцелуев.

Вдруг телефон неожиданно начал гудеть от входящего звонка на второй линии, и рука задрожала от вибрации.

– Черт, мам, у меня вторая линия!

– Отключайся, скоро и так увидимся…Ты не бойся главное. Ты ведь знаешь, что изменить можно все, в любой момент, – добавила мама полушепотом.

–

Конечно помню. До встречи, мам

…

– ответила я, дрожащими пальцами принимая следом звонок.

– Алло?

– Поздравляем! – взорвались в динамике радостные голоса.

– Ура! Ура! И еще раз ура! Поздравляем! – закричала Кейси, и я почувствовала, как волнение постепенно уходит. В трубке послышался незнакомый мужской хохот и звон бокалов параллельно с какой-то милой мелодией на фоне. – Мы ждем вас с нетерпением! Погода просто великолепная!

Я откинула голову назад, невольно заулыбавшись. Слабая, но за все это время искренняя улыбка впервые появилась на моих губах. Это было немного странно, но в душе понемногу зарождалась надежда на лучшее...

– Тут так красиво… Ты даже не представляешь! Я тебе завидую Элиз, ты такая, черт, счастливая!

«

Счастливая

…» — да кто бы говорил.

– Спасибо, девочки, – вздохнула, вздрогнув от очередного хлопка хлопушки.

Дом залился радостным смехом.

– Почему ты такая грустная? – раздался вкрадчивый голос подруги, и я растерялась...Неужели, это так отчетливо слышно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Все… в порядке... – помедлив, не слишком смело ответила я.

– Неправда, – неожиданно вмешалась Нора. Ее голос звучал резко и настойчиво. – Элизабет? Что случилось? – по ее тону как будто было ясно, что она что-то чувствовала изначально.

– Все хорошо… Правда...

– Понятно, она не может отпустить того козла, – проворчала Нора, скрипя зубами.

Я горько про себя усмехнулась. Она была права. Я его не отпустила. А после того, что я услышала сегодня, даже не знала, нужно ли это делать? И если нужно, то как это сделать?…

– Но Элиз… – начала было Кейси.

– Нет, дай сюда! – перебила ее Нора, кажется, вырвав из ее рук телефон. – Слушай внимательно, подруга. Если ты не уверена в своем выборе — пора что-то менять, пока не стало слишком поздно! Послушай, либо сейчас ты даешь шанс себе и

ему

. Либо же…

Твою ж мать!

Нора не успела закончить свою мысль, как мой телефон резко оборвал ее – отключился. Решил, что мне не нужно слышать ее слова, и настойчиво потребовал зарядку, как ни в чем не бывало. Он оставил меня разбираться с этим дерьмом в одиночку! Черт возьми!

Ненавижу.

Я вскочила на ноги, злобно смяв кулаки. Внезапный прилив сил придавал уверенности – казалось, я готова была встретить все, что угодно на этом чертовом свете. Но стоило мне подойти к зеркалу, как вся эта напускная бравада испарилась в воздухе… В отражении я увидела свои глаза – пустые, отстраненные, безжизненные, в которых не осталось ничего, кроме отблесков горьких слез, готовых вырваться наружу. Все это время я старательно делала вид, будто двигаюсь вперед, а на самом деле оставалась на том же месте…

Я провела

годы

в огромной яме лжи —

своей собственной лжи.

Уперев указательный пальцем в зеркало, где блестел нежный нюдовый лак, я почему-то подумала, что отражение передо мной – это не я…Яркие алые губы и длинные стрелки на глазах – я всегда считала, что это не мое... Но мама Оливера, Джулия и визажист убедили меня, что мне это идет, а я… я просто сдалась. Я отшатнулась от зеркала, не узнавая ту, что смотрела на меня. Передо мной стояла невеста, но в ней не было ни радости, ни надежды… В ее глазах плескалась пугающая пустота. А я каким-то волшебным образом ощущала ее внутри себя.

Каждая деталь этого дня казалась мне очередным обманом: белоснежное платье, призванное символизировать счастье и начало чего-то нового, яркие улыбки окружающих и пожелания в вечной любви – все это звучало как зловещая шутка надо мной.

– Ты прекрасна… – повторяла я себе, пытаясь переубедить своих внутренних демонов, которые постоянно твердят мне, что я ужасна во всех смыслах этого слова. Как человек. Как дочь. Как подруга. Как невестка. И, наконец, как жена…бывшая. Может, я вообще не создана для брака и любви?

Такие обманщики и лгуны, как я, не имеют права на любовь в целом.

Расправляя складки на белом платье, я едва ощущала на подушечках пальцев аккуратные швы в области талии после ушивки. Мне нравилось, что верх Джули решила предложить приукрасить дорожкой камней – хоть так оно чем-то отличалось от другого моего свадебного платья. Да, я выбрала именно то самое платье, что очень уж походило на мое первое «несчастливое» свадебное платье. Зачем я взяла его? Неужели не было чего лучше? Конечно, было. Но сердцу не прикажешь, как бы этого не хотелось...

— Улыбайся, — шепнула я своему отражению, и в зеркале мгновенно возникла улыбка. Только выглядела она немного фальшиво…

– Вау…Элизабет…

Я резко обернулась на звук, встретив восторженный взгляд Оливера.

– Оливер? Почему ты еще не уехал? – спросила взволнованно я, испугавшись не того, что он увидел меня в свадебном платье, а скорее от ощущения, что он мог подслушать мои собственные мысли, которые я не хотела, чтобы он знал.

– Я подумал, что лучше нам будет поехать вместе, – произнес медленно Оливер, останавливаясь в пару шагов от меня.

Его взгляд скользил по подолу моего платья, поднимаясь вверх и задерживаясь на моих плечах, и стремительно двигался опять вниз…

Я старалась не вжиматься в плечи, держать осанку, но дикое напряжение сковывало каждую мышцу, как в тисках.

– Это плохо, когда жених видит невесту до свадьбы… – произнесла я вполголоса, опустив глаза к полу.

В поле моего зрения оказались лакированные черные мужские ботинки.

Я подняла голову, но все также смотрела куда-то вниз. Не на нас.

А в этот момент Оливер нежно обнял меня, положив руки на талию и притянув еще ближе к себе..Влажное дыхание защекотало мою шею, но ожидаемого всплеска эмоций и сердечного трепета, которые обычно сопровождают такие моменты, я не почувствовала и попыталась сосредоточиться на настоящих своих ощущениях.

Сердце стучало спокойно и размеренно, желудок не сжимался от волнения при каждом взгляде, которым мы обменивались, а дыхание оставалось ровным, несмотря на его прикосновения. Никакого волнения. Никакого желания.

Ровным счетом ничего не изменилось.

Все также

ни-че-го…

– Во-первых, я не верю в приметы, – прошептал он мне на ухо, касаясь губами моей шеи. – А во-вторых, ты невероятно красивая…

Я попыталась улыбнуться в ответ, подняв взгляд на зеркало. Его безупречно красивые голубые глаза искрились счастьем и гордостью, и это меня просто убивало...

– Спасибо… – протянула слабо я, чувствуя тепло его ладоней. Но это нежное прикосновение лишь усиливало холод внутри меня.

– Машина подъехала. Я буду ждать тебя, – сказал он, не отрывая глаз от моего лица. Целуя меня в плечо, он добавил: – Не задерживайся, хорошо?

Он отошел на шаг и посмотрел мне в глаза с такой надеждой и любовью, что мне стало стыдно.

Я прокляла саму себя за то, что не могла дать ему того, чего он по-настоящему заслуживал...А заслуживал он много, хотя бы ответной заботы, любви и ласки.

Оливер ушел, оставив меня наедине со своими мыслями и подвешенными чувствами в пустом коридоре.

Я продолжала смотреть на себя в зеркало, в тысячный раз стряхивая с платья невидимые пылинки, и все еще ощущала на своей талии его прикосновения. А в своей душе

его

присутствие…

Проклятье!

Проклятье!

Проклятье!

– Кто-то есть? – неожиданно раздался голос, когда входная дверь резко распахнулась после двух коротких стуков.

Я не успела ничего ответить, когда вдруг в отражение зеркала за собой заметила мужской силует – Карстен.

На мгновение мир вокруг снова исчез.

Внутри меня все перевернулось, как будто встало на свои места..Сердце забилось так сильно и быстро, что я на несколько мгновений забыла как дышать.

Грустные, но восхищенные глаза, смотрели на меня с недоумением. И мне казалось, что я должна сейчас оправдать это недоразумение, в которое была одета...

– Отлично выглядишь, – сказал Карстен, подняв взгляд на мое лицо. – Красная помада тебе очень идет.

Он улыбнулся. Его улыбка — это было что-то знакомое и чуждое одновременно. Что-то – что приносило за собой противную и знойную боль в груди.

– Спасибо. – Я сглотнула комок в горле, стараясь подавить нахлынувшие эмоции.

Необычная улыбка забегала на моих губах, и я даже не подумала бы о том, что это из-за обычного комплимента, которых за этот день я уже услышала уйму...

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, стараясь придать голосу уверенность, но он предательски дрожал.

Наши взгляды вновь столкнулись по ту сторону отражения.

Карстен опустил голову, перешагнув порог, и я ощутила, как пространство между нами словно, само подталкивая нас друг к другу.

— Я пришел… — начал он, но остановился, словно не зная, как продолжить. — Я хотел увидеть тебя.

Я обомлела.

Эти слова резонировали во мне так сильно, что мне показалось, будто во мне взорвалась Вселенная. Огромная, красивая…

— О черт, я просто хотел сказать, Элизабет, что ты выглядишь прекрасно. И…что я очень рад за тебя…

— Ты действительно считаешь, что я красивая? — спросила я с легким сарказмом, встретив в отражении его темные глаза, что бродили по моей спине. — Или это просто комплимент для невесты?

– Я действительно так считаю. Ты очень красивая, – он улыбнулся уголками губ, будто что-то вспоминая. – Ты всегда была красивой, Элизабет.

Я больно укусила себя за нижнюю губу, вглядываясь в отражение, которое вызвало во мне лишь неутолимую ненависть.

К черту все это. К черту! К черту! К черту!

Дом подозрительно стал пустым и тихим. Даже шум улицы стих, словно весь мир замер в ожидании.

Я не дыша, очень сосредоточено считала в мыслях каждый его шаг, медленно приближающий его ко мне.

Один.

Два.

Три.

Вдох.

Четыре.

Пять.

Шесть.

Семь.

Выдох.

Восемь.

Девять.

Ровно девять шагов на пути ко мне.

И еще один –

мой собственный шаг навстречу к нему.

Мы стояли, уставившись друг на друга. Я больше не злилась. Хотя нет, злилась. Очень сильно на нас двоих. Я ведь уже тысячу раз представляла себе в голове наши подобные встречи... Как он приползает ко мне на коленях и молит о прощении; как страдает; как обещает все исправить и умоляет меня вернуться, потому что без меня ему плохо… А я стою, такая непостижимая, невозмутимо вскидывая брови, смотрю на него и думаю:

а нужно ли это еще мне?

По моему выдуманному сценарию я должна была бы таердо сказать:

«нет»

– и уйти гордо расправив плечи (но в жизни такой вариант даже не рассматривался).

Я сжала лацканы на его пиджаке так сильно, что пальцы онемели. Слезы жгли глаза, но я сдерживалась — как я могла еще что-то чувствовать к нему? После всего, что узнала, разве можно было испытывать хоть каплю нежности? Почему я до сих пор не могла его ненавидеть?

– Будь проклят тот час, когда ты появился на пороге этого дома. Будь проклят тот день, когда в моей жизни появился ты… – сквозь слезы, яростно рычала я, дрожа от собственного бессилия.

«

Урод. Урод. Урод

», — пульсировало в голове, как бешеная барабанная дробь, пока я умоляла себя поверить в то, что Карстен — это не тот человек, по которому так страдает мое сердце.

– Будь проклят, будь проклят… – продолжала шипеть я. Стуча кулаком по его сердцу, я так словно старалась отомстить или хотя бы достучаться до него, как будто это могло что-то изменить.

Его пальцы, нежно, но властно, обхватили мой подбородок, заставляя поднять голову, несмотря на мое твердое сопротивление. Карстен заглянул мне в глаза так, как делал это обычно – глубоко, как будто собираясь прочесть все мои мысли.

Я прикусила губу, вымещая на нее всю свою внутреннюю боль.

Этот день должен был стать началом новой жизни, но вместо этого он стал лишь напоминанием о том, что я потеряла — о том, что не смогла сохранить, удержать когда-то далеко в прошлом…А то есть:

его

. Себя. И нашу любовь.

Карстен наклонился вперед и замер, а я задержала дыхание, уловив его успокаивающее дыхание на своих, иногда подрагивающих, губах... Исчезло всё, кроме нас и его околдованных губ, давно наложивших на меня свое заклятие. Едва каснувшись губами моих, я буквально задрожала – это было так…неожиданно, что моя паника незаметно отступила на второй план, уступив место удивительному, всепоглощающему спокойствию, именно котому хотелось поддаться.

Я хотела, чтобы он продолжил и поцеловал меня.

Крепко. Нежно. Чувственно. Как делал это всегда.

Но он остановился и тихо произнес:

– Прости меня.

– Что? – переспросила я, чувствуя только его мягкие пальца на своих щеках…

– Прости. Меня…

– Ты… извиняешься? – в моем голосе звучало недоумение. – Впервые… – губами произнесла я, глядя на него широко раскрытыми глазами, все еще сомневаясь в услышанном. – Нет, ты правда?…

– Я правда извиняюсь перед тобой.

– О, черт…Умоляю, Карстен, прости и меня, прости, прости, прости…

– Тебе не за что извиняться, – прошептал Карстен. –

Ты

ни в чем не виновата. Просто знай это.

Он поцеловал меня в лоб, а затем крепко прижал к себе, и в этот момент я почувствовала то, чего не чувствовала еще ранее – смесь облегчения и горького сожаления.

Я вдохнула запах его одежды, закрыв на секунду глаза.

С застывшими в уголках глаз слезами, я взглянула на него и улыбнулась, несмотря на боль. Поддавшись внезапному порыву, я неуверенно запустила пальцы в его волосы, накручивая прядь... Это ощущение было таким знакомым, таким

правильным

. Как же хотелось вернуть то время, когда все было намного проще…

– Хочешь, мы можем попробовать еще раз? Улетим куда-то очень далеко… Только ты и я, – тихо говорил Карстен, нежно поглаживая мою спину, пока я висела на его шее, не желая отпускать.

Однако я тут же отстранилась от него после его слов, сморгнув все мелкие слезинки с ресниц.

Его глаза напугали меня – точнее жесткая уверенность в них.

– А как же работа? Бизнес?… Куда ты без этого? – усмехнулась я.

– Да плевать я хотел на все это, – ответил он с искренностью, которая заставила меня замереть.

– А как же…

– Я просто хочу быть с тобой.

Эти слова пронзили мое разбитое сердце. Оно замерло на мгновение, а потом громко застучало в ушах.

Он любит меня?

Я задавалась этим вопросом несколько лет...

Я отступила назад, потупив глаза в пол, не зная, что сказать... Я ведь сама решительно поставила все точки на «i». Первая сказала о том, что нам не нужно ничего вспоминать, потому что в этом нет необходимости. Первая стала отталкивать, врать…Может, я сама не даю шанса «нам», на который он так мне намекает? А может и никакого второго шанса нет? Может и не нужен он больша нам?

Мой взгляд упал на его грудь, где сквозь белую рубашку проступало большое темное пятно — татуировка...

– Кому они посвящены? – спросила я со странной дрожью в голосе, ткнув пальцем в его грудь. Внутри меня билась отчаянная надежда, что сейчас он скажет что-то, что окончательно сломит меня, заставит ненавидеть себя, но вместе с тем – и

отпустит

.

Карстен лишь усмехнулся в ответ, и эта легкая улыбка, породившая знакомую ямочку на его щеке, как ни парадоксально, добавила мне тревоги.

— Тебе, – коротко ответил он.

— Мне?

Я удивилась.

— Птица – это ты, – пояснил Карстен. – Перо – это я. Ты была частью меня, но однажды… улетела.

Внутри меня вместе с его признанием что-то резко оборвалось.

–

En el azul de tus ojos, encuentro mi cielo.

Я нахмурилась, не понимая значения его иностранных слов на непонятном языке. В груди что-то затрепетало. Что-то чуждое и знакомое одновременно.

— Что?… – мой вопрос прозвучал потеряно.

—

«В синеве твоих глаз я нахожу свое небо»,

– перевел он, и каждое слово звучало как чертово

проклятие

. – Это мое второе тату, посвященное тебе, Элизабет, – добавил он, и я почувствовала, как меня подбрасывает в воздух, а потом безжалостно бросает на землю.

Нокаут. Именно так.

— Ты навсегда останешься в моем сердце как нечто незавершенное, недосказанное, несбывшееся… – Карстен невесело усмехнулся, заправляя мне за ухо волнистую прядь волос. – Будь счастлива, Элизабет. Ты очень талантливая. Моя девочка…

Я сдалась, и непрошеные слезы тут же брызнули глаз.

– Почему ты меня так легко отпустил? – мой единственный, оставшийся вопрос к нему, который мучил меня ГОДАМИ, вырвался сам собой.

Почему он так легко смирился с этим, когда для меня это было что-то невозможное?

— Не помню, кто это сказал, но… – он сделал паузу, и его голос наполнился такой глубокой, скрытой за подбадривающей ухмылкой печалью, что это резануло меня по сердцу. Я едва заметно поморщилась. – …если любишь кого-то, то будь готов отпускать их.

— Пауло Коэльо… – прошептала я, узнавая слова известного писателя по первым буквам…

Карстен аккуратно прижал большой палец к моей скуле, поймав упавшую с ресниц слезинку.

Я обхватила его широкое запястье руками, слишком нагло заглянула ему в глаза, понимая, что часть моего сердца навсегда останется принадлежать ему.

Только ему.

– Карстен, – невнятно пробормотала я, глядя на него стеклянными глазами с комом в горле. Мне казалось, что я произношу его имя так громко, что его слышно на всех континентах. – Сделай что-нибудь, что заставит меня изменить решение, – с вызовом заявила я, хотя в глубине души быда готова бросить все и убежать с ним, только после его лишь одного поцелуя.

– У меня есть только один вариант…Например, убить твоего женишка…

– Нет! – нервный смешок сорвался с моих губ, и я шутливо ударила его по плечу, надеясь, что он действительно только шутит.

– Тогда, боюсь, я бессилен,

детка

.

Это слово —

«детка»

— слетело с его языка так, будто вырвало кусок сердца и души.

— Спасибо… за все.

– Ты… придешь? – спросила я, теребя пуговицу на его пиджаке.

– Да.

– Один?

– Да.

Я подняла взгляд, едва сдерживая поток слез, чувствуя, как нервно дрожит моя нижняя губа. Притворяться уже было бессмысленно. Он видел все – мои слезы, боль и страх…

– Не плачь. Сейчас это тебе не нужно. Улыбайся, – с улыбкой сказал Карстен, легонько прижав большой палец к уголку моего рта, приподнимая его. – Всегда помни: неважно, рядом я или далеко — я всегда принадлежу тебе. Только тебе, детка…

Он прижался губами к моему лбу, и я невольно ощутила физически, как в этот волшебный момент словно всхлипнуло мое сердце...

– Прощай? – спросила я с глупой искоркой надежды в голосе, веря, что он скажет «нет».

«Какой прощай, детка? Впереди у нас целая вечность! Не будет никакого прощай!»

А он вдруг произнес:

– Прощай.

Карстен вышел за дверь, и в тот момент я поняла: прежней жизни больше не будет никогда.

Глава 29

Золотое правило всех счастливых отношений – это умение открыто говорить.

Говорить обо всем. Говорить много. Очень много! Говорить искренне. Не бояться делиться своими мыслями и чувствами, независимо от того, кажетесь ли вы слабыми или сильными. Важно не то, как вы выглядите в глазах другого, а то, что вы проявляете смелость быть уязвимыми и честными перед ним.

У меня к вам одна просьба: говорите...

Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите. Говорите!

Прошу вас, не повторяйте моих ошибок. Если вы не готовы терять друг друга, обязательно обсудите это... Не позволяйте другому человеку гадать о ваших чувствах и мыслях. Не заставляйте его думать, что все в порядке, если это не так…Ведь нет ничего хуже, чем любить, думая, что в ответ вас лишь только ненавидят.

«Я всегда принадлежу тебе»

, — эхом звучал его голос в моей голове. –

«…только тебе».

«…неважно, далеко я или рядом»,

— вновь и вновь повторяла я про себя, вспоминая, как он нежно обнимал меня.

О, боже, мое сердце сжалось так, что я содрогнулась. Слеза, незаметно скатившаяся по щеке, беззвучно упала на ладонь.

Я взглянула на идеально круглую каплю на своей руке, и, вытирая ее большим пальцем другой руки, снова замерла от странного ощущения, которое охватило меня, когда я вспомнила, как он нежно касался моего лица, вытирая мои слезы…

Я до боли прикусила внутреннюю сторону щек, подавляя непрекращающееся елание заплакать. Что было бы сейчас, если бы мы были вместе? Возможно, у нас уже могли бы быть дети – наши маленькие копии… Мы бы жили в большом доме, а каждый вечер проводили бы на берегу моря, слушая шепот волн и планируя наше

завтра

.

И вот, не в силах больше сдерживаться, я ощутила, как обжигающие, непрошенные слезы струйками потекли по моим щекам.. Впервые за долгое время мне стало по-настоящему грустно, осознав, что однажды это все было реальным — и, может быть, даже вечным.

У нас был шанс.

Много шансов.

Но, увы, мы их упустили.

Мы их

промолчали

, в то время как они во весь голос бились за нас двоих.

– Волнуешься?

Я вздрогнула от неожиданности, чуть не вскрикнула. Пару раз моргнув, смахнув с ресниц слезинки, сквозь полупрозрачную пелену перед глазами я вдруг, к своему удивлению, заметила на стекле влажные разводы от мелкого дождя, что было странно – погода на сегодня обещала быть солнечной и жаркой.

Я резко развернулась. В груди что-то сжалось от странной смеси предвкушения и досады. Досады, потому что вместо привычных темно-карих глаз, я встретилась с чужой, пронзительной синевой, от которой по спине пробежал ледяной холодок.

Твою мать, почему здесь ты?

Оливер взял меня за руку и, подсев ко мне ближе, заглянул в мои глаза, которые я чувствовала как стекленеют от наступающих слез, которые я яростно гнала обратно.

– Нет-нет, ты что… — произнесла я с легкой иронией, смахивая невидимые пылинки с платья.

Я отчаянно пыталась натянуть на лицо подобие улыбки — почти невидимую, которая, я надеялась, скроет всю боль и страх. Мне повезло, что Оливер не обладал той проницательностью, что Карстен. Ему не дано было читать меня с такой же безошибочной точностью, и это его незнание в этот момент было моим спасением.

– Волнуешься, вижу, — с доброй усмешкой сказал Оливер и уткнулся носом в мою шею. Его теплое дыхание действовало успокаивающе, но в то же время вызывало непонятное, растущее отвращение.

– Все будет хорошо, моя девочка, — шептал он, пытаясь развеять мои страхи, не догадываясь, что на самом деле этими словами все только усугублял.

«Моя девочка».

Я невольно поджала губы в горькой усмешке.

Нет, черт возьми, я не твоя девочка.

Никогда не была и не буду.

– Не называй меня так больше, пожалуйста.

Оливер, прищурившись, заглянул мне в лицо; я не вздрогнула, хотя внутри меня все сжалось.

– Почему? – с презрением изогнул бровь он, не отводя от меня взгляда.

– Это звучит довольно вульгарно, – ответила я, отворачиваясь к окну и наблюдая, как мелкие капельки дождя ритмично скатываются по стеклу.

– Вульгарно? – переспросил Оливер с легкой насмешкой в голосе. – А как же тогда?

– Просто по имени.

Прикрыв глаза, я глубоко вздохнула, сглотнув, почувствовав, как грудь снова сжало от подступившего кома слез.

Я закрыла глаза; пыталась дышать глубже, но от этого, как будто, становилось только хуже.

– Понял, – ответил мужской голос холодно и, казалось, отстраненно. – Буду учитывать это.

Он убрал руку с моего плеча и отстранился, словно я была раскаленной сковородкой, от которой нужно держаться подальше. Я прикусила губу, испытывая укол совести за то, что снова сама сознательно тталкиваю его от себя.

Черт…

Мне нужно было расслабиться. Избавиться от всего мусора, который скопился в моей голове за несколько лет. Тогда и дышать станет легче. Прошлое уже не вернуть. Сказанные когда-то слова, к сожалению, тоже.

А для того, чтобы сказать какие-то новые, для этого еще нужно набраться смелости – а ее сейчас у меня тоже не хватало. К сожалению.

– Оливер, – я обернулась к нему, слегка касаясь кончиков пальцев его руки, покоившейся на подлокотнике. – Прости... – произнесла тоненьким голосом, надеясь, что мы не разругаемся сейчас перед самой регистрацией.

Оливер встретил мой извиняющийся взгляд молча, но вскоре все же улыбнулся. Я мысленно выдохнула, убедившись, что все хорошо.

– Все в порядке, – сказал он, обнимая мои пальцы своей широкой ладонью. – Я люблю тебя, Элизабет. А любить – это значит терпеть человека любым, каким он может быть, так ведь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оливер коротко рассмеялся, и я поддержала его смех милой улыбкой, за которой замаскировала свою грусть. Ему не нужно знать о моих ранах и шрамах, оставленных моим прошлым.

Резкий толчок – машина остановилась.

– Приехали! – жизнерадостный, до странности громкий голос мужчины-афроамериканца средних лет буквально взорвал гнетущую тишину салона.

Я судорожно сглотнула, но горький ком в горле никуда не делся.

– Мы приехали, – повторил Оливер, опаляя мне ухо своим дыханием и сжимая мою ладонь так сильно, что костяшки побелели.

Это было не просто «

мы приехали

».

Это больше смахивало на «

мы здесь, и ты не сможешь сбежать»

.

Оливер выскочил из машины, а водитель, до этого практически сливавшийся с сиденьем, резко дернулся, и его взгляд в зеркале заднего вида мгновенно поймал мой, пронзая насквозь. Я поняла: он заметил, как я дрожу, как мои попытки скрыть нарастающую панику становятся все более безуспешными.

– Выходи, – прошептал Оливер, уже выскакивая из автомобиля.

– Уже… — испуганно пробормотала я, выглянув в окно и заметив несколько незнакомых лиц, взглядов, устремленных на меня…

Кровь мгновенно отхлынула от лица. В одно мгновение я словно выпала из этого мира и вернулась обратно.

– Если разлюбишь – не бойся уходить. В этом нет ничего плохого. Ты не виновата, что чувства остыли, – неожиданно раздался мужской басистый голос. – Чувства могут остывать – они же как никак живые, – невесело усмехнулся мужчина, потирая баранку руля.

Я резко дернулась, повернувшись к нему.

– И сделать больно человеку? – вырвался у меня вопрос.

Мужчина немного помолчал, прежде чем ответить.

– Ну выбирай, что тебе важнее: один раз сделать больно человеку или всю жизнь мучить себя, а заодно и его.

Наши взгляды встретились в зеркале заднего вида. Он улыбнулся, но прежде чем я успела ответить, дверь распахнулась.

– Ты готова? – шепнул мне знакомый голос на ухо, когда холодные руки сжали мои влажные ладони в своих.

Чувствуя, как дрожат ресницы, собравшись силами, я все же подняла свой взгляд. В его сияющих глазах огромных голубых глазах, сливающихся с небом за его головой, я видела отражение той самой мечты, которой так боялась…

Сердце так бешено билось в груди, что казалось, еще немного и я отключусь.

Я судорожно вздохнула, перед тем как ответить:

– Да…Готова, – и, запнувшись, выходя из машины, повторяла самой себе:

«не бойся уходить».

«Ты не виновата»

А чувствовала я себя абсолютно наоборот.

– Оливер… – начала я, но слова снова застряли в горле.

Оливер замедлил шаг, встревоженно заглянув в мое лицо.

– Что-то не так?

Я вновь глубоко вздохнула, собираясь мыслями. Может стоит начать этот разговор сейчас? Лучше поздно, чем никогда?…

– Нет, просто… – я заставила себя посмотреть ему в глаза, почувствовав, как неудержимая судорога сводит ноги, приковывая их к земле, – просто волнуюсь… Это же…это же нормально, правда? – я прикусила кончик языка, ощущая неприятную боль и металлический привкус во рту, словно откусила его.

Я не смогла.

– Конечно! Все волнуются. Но знай, я здесь ради тебя. Ты – моя самая большая мечта.

Черт.

Черт.

Черт!!!

– Я знаю, – улыбнулась я, чувствуя, как невысказанные слова все сильнее сдавливают горло – душат.

Оливер притянул меня за талию к себе ближе и поцеловал меня ласково в плечо, оставив нежный след своих губ, от которого по моей коже пробежались неприятные мурашки.

– Мы с тобой создадим что-то поистине прекрасное, Элизабет. Я это чувствую! – обрадовал меня он.

– Да… надеюсь… – произнесла едва слышно, кивая головой.

В это я не верила.

От безысходности сердце все тише и тише билось в груди. Каждый шаг давался все труднее, а в голове не прекращалась мучительная адская пульсация. Ком в горле сжимался сильнее, вызывая приступ тошноты. Я намертво вцепилась пальцами в плечо Оливера, осознавая, что если отпущу его или он отступит меня, то тут же упаду, не сумев даже поймать равновесие.

На горизонте виднелось, как сияла водная гладь, отражающее расколотое небо. Голубое небо, пробиваясь сквозь просветы, смешивалось с тяжелыми, свинцовыми тучами, нависшими над городом – в противоположной стороне, – но море все также оставалось нетронутым, сверкая под редкими лучами солнца.

На пляжу развлекались гости – снимали памятные видео и свои танцы под громкую музыку, скинув с ног туфли. Банкетные столы, ломившиеся от закусок, постоянно пополнялись…Люди радовались. Веселились.

Жизнь кипела.

А я… Я стояла на краю этого праздника, пытаясь в самый последний момент принять ситуацию такой, какая она есть.

Это был тот же пляж. Тот же шепот волн, тот же запах соленого ветра. Только тогда, много лет назад, я стояла здесь, держа за руку другого. Его улыбка, его глаза, полные обещаний – все это было таким реальным, таким прочным. И я была счастлива. Или думала, что была...

– Оливер! Элизабет! Мои родные!

Миссис Браун настигла нас, не дав сделать и нескольких шагов от машины. Её неиссякаемая забота обрушилась на нас, как снежная лавина – внезапно. Она постоянно поправляла мое платье, укладку и букет, в то время как Оливеру уже давала наставления о том, как правильно произнести речь: уверенно, четко, громко, но при этом с той самой приятной мужской хрипотцой.

– Не мямли! Спину держи ровно, понял?

– Мам, – голос Оливера прозвучал неожиданно твердо, – Мы сами знаем, как нам будет лучше.

Глаза миссис Браун изумленно округлились, то ли от возмущения, то ли от внезапной смелости сына.

– Отставить обиды и недовольства, – Барон, положив руки на плечи супруги, попытался разрядить обстановку. Я невольно вжалась в плечи, посчитав себя ненужной, прикусив язык. – Мама просто волнуется. Идите поговорите вдвоем, – его взгляд, скользящий исподлобья, буквально приказал Оливеру отойти с матерью.

Я же осталась стоять одна, под пристальным взглядом мистера Брауна.

– Элизабет, – позвал он, и я, пытаясь подавить внутреннюю дрожь, подняла на него глаза. Под седыми усами мелькнула добрая полуулыбка.

– Да, мистер Браун, – губы дрогнули в ответной улыбке.

– Я просто хотел сказать тебе, – он наклонился чуть ближе, – что не бойся уйти от этого козла, если он хоть раз посмеет тебя обидеть. Мой сын, знаешь ли, не идеальный джентльмен, и я прекрасно понимаю, каким он может быть. Конечно, я хочу, чтобы он был счастлив. Но не менее важно, чтобы и

ты

рядом с ним была тоже счастлива.

Мистер Браун странно указал пальцем на мою грудь. Я опустила взгляд, и только потом резко осознала, что речь шла о сердце, в котором в тот момент царила полная неразбериха.

Важно, чтобы оно было счастливо с человеком прежде всего…

– Спасибо, мистер Браун, – искренне ответила я, прижавшись к нему, и на пару мгновений забыв о терзающей боли внутри.

Его грудь, широкая и надежная, напомнила мне огромного плюшевого медведя. В этот момент, утонув в его объятиях, я мысленно увидела папу. Почему-то мне казалось, что он сказал бы мне точно то же самое. А может, это и были его слова, донесшиеся до меня откуда-то сверху?

– Я полюбил тебя как свою, – ласково произнес он. Впервые я смогла смотреть на него, не ощущая прежнего волнения. – Всегда мечтал о дочери…

В сердце взорвались фейферки – яркие, цветные, с разными завитушками.

Я была благодарна ему за его сказанные слова до безумия…Не исключая того факта, что это был второй человек, уверяющий меня в том, что бросать другого человека – это

нормально.

Это жизнь.

– Детка…

Я резко обернулась.

– Мама?! Мама!

Я кинулась в объятия…

– Мам… – прижавшись к горячей груди, зарывшись носом в запахе ее блестящих волос, я едва сдерживала слезы, закрыв свои печальные глаза букетом.

Мама нежно погладила меня по спине, и я невольно затаила дыхание. По телу разлилась необъяснимая, ежесекундная легкость, пронизывающая до самого сердца.

Я прижалась к ней еще сильнее.

– Все хорошо. Ты волнуешься? – спросила на ухо она меня.

– Очень… – прошептала я, чувствуя, как дрожь охватывает меня.

Я всегда надеялась, что повторю судьбу мамы. Нет, не в том плане, что стану матерью одиночкой, похороню любимого мужа, буду заниматься работой, которая не приносит удовольствия, но зато много денег – точно нет. Но я мечтала, что у меня просто тоже появится «тот самый» человек из прошлого, с которым меня неожиданно, спустя определенный промежуток времени сведет судьба, прямым текстом изложив о том, что он моя судьба...Стрелки сойдутся и время встанет вспять, и все останется неважным. Я увижу его глаза в огромной толпы людей, спешащих по своим делам, и мы, вдруг, вдвоем поймем, что это все наверняка не просто так...

– Что ты хочешь сейчас сделать? – мама провела ладонью по моим волосам.

Она отстранилась, взволнованно заглянув в мои глаза, которые я не пыталась скрыть.

–

Убежать

, – не своим голосом произнесла я, отчаянно вцепившись в ее руки, как в свой спасательный круг.

Я подавила рвущийся наружу всхлип, когда внезапный, мощный толчок невидимой рук ударил меня в грудь. Я вздрогнула, и от этого странного, необъяснимого прикосновения невольно подняла взгляд выше маминой головы.

И тогда я замерла. Там, над ее плечом, я увидела... силуэт. Знакомый до каждого изгиба…Время схлопнулось, мир вокруг замер, и единственной реальностью стало имя, что беззвучно кричало в моей голове:

Карстен

.

Карстен. Карстен.

О боже.

Его присутствие, даже на расстоянии, ударило по мне сильнее любой физической боли, выбив весь воздух из легких.

Карстен, не спеша, с полным бокалом шампанского в руке, которое предлагали гостям на входе, шел в сторону посадочных мест. На его серьезном лице играла вежливая, но фальшивая улыбка. Он беседовал с каким-то мужчиной из гостей, не замечая меня. А я стояла, как вкопанная, и, с замиранием сердца, следила за каждым его движением, пытаясь не пропустить ни одного взгляда, ни одного вздоха…

Наши взгляды встретились. Это была лишь доля секунды, но мне показалось, что этот момент растянулся в вечность.

Я неосознанно заулыбалась, глядя на него, однако, Карстен не ответил мне взаимной улыбкой.

Он отвернулся, и я вдруг почувствовала, как что-то внутри меня оборвалось.

Мы оба были здесь.

Но каждый в своем мире.

И именно это осознание причиняло мне несусветную боль.

— Элизабет, пора, пора! Время! Элизабет!

Встревоженная Джули, поднимая с земли свое длинное нежно-голубое платье, избегая в моменте неловкого спотыкания на каблуках, мгновенно подлетела ко мне, словно на крыльях. За ней поспешила Люсьен, а следом и ее сын, замыкая меня в круг.

Я смотрела на них, и каждая клеточка моего тела сжималась от нарастающего, всепоглощающего ужаса. Три пары глаз прожигали меня насквозь, их плещущая во все стороны радость – сковывала, пугала, заставляя внутренни съеживаться.

Конечности холодели не просто от волнения, а от какого-то глубинного страха, от предвкушения неизбежного... Я чувствовала, как кровь отливает от лица, как по венам течет ледяная вода. Воздух застревал в горле удушающем комом.

В груди нарастала неясная, но мощная боль – отголосок того, что я пыталась так тщательно уничтожить внутри себя. Я пыталась собраться с мыслями, но сердце стучало так быстро, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Я понимала, что этот момент изменит всю мою жизнь. От этой середины и, возможно, до самого конца.

– Уже? — едва слышно пробормотала я, не почувствовав, как Оливер обхватил мою руку и притянул к себе.

– Уже, — произнес он и потянул меня за собой…

Я не ощущала, как передвигаю ноги, но шла за Оливером по белоснежной дорожке, которая, казалось, не кончится никогда. Она вела к огромной арке, украшенной множеством маленьких живых бутонов цветов. Я смотрела сквозь нее, на колыхающиеся волны, синее небо, затягивающееся тучами, тусклое солнце, прячущееся от всех, надеясь, что природа сейчас как-то подскажет мне ответ на мое: «

да

» или «

нет

»...

– Я пошел. Жду тебя, – сказал Оливер, быстро чмокнув меня в щеку перед тем, как исчезнуть за углом.

В следующую минуту уже мне предстояло выйти туда, на сцену перед сотнями незнакомых лиц – грациозной, легкой и воздушной, с задорной улыбкой и каплей светлой грусти в глазах. Именно так описывали меня Джулия и Люсьен, мечтая о том, как я буду выглядеть в этот трогательный момент.

– Давайте поприветствуем жениха – Оливера Брауна! – раздался громкий голос ведущей, заставив меня вздрогнуть.

Мелодия, внезапно громыхнувшая откуда-то сверху – или мне так показалось – над моей головой, медленно поплыла по воздуху, завибрировав не только в ушах, но и в каждой клеточке моего тела.

От внезапно подступившей, неуправляемой тревоги я инстинктивно обхватила себя руками, скрестив руки на груди, в отчаянной попытке найти хоть какую-то опору. Пытаясь унять бешеное сердцебиение и вернуть хоть каплю равновесия, я закрыла глаза, мысленно считая до десяти, делала вдох на четных числах и выдох на нечетных.

– Эй, подруга! Пс! С тобой все нормально?

Я подпрыгнула на месте, словно ударенная током, и вскрикнула, но музыка заглушила мой испуг.

– Девочки? – Кейси и Нора стояли передо мной, как будто полностью изолированные от шумного праздника. – Что-то случилось?

– Конечно, – недовольно произнесла Нора, закатив глаза и протянув мне странную белую коробку с перевязанной красной лентой.

– Элизабет, открой это сейчас, пожалуйста… – Кейси протянула с таким мягким тоном, что мне стало не по себе.

Я внимательно посмотрела на их лица, каждой по очереди заглянув в глаза, и не могла понять, что они задумали.

– Что это? – спросила я, указывая взглядом на коробку в руках Норы.

– Это сюрприз для невесты. Открой и увидишь, – ответила Кейси с легкой улыбкой.

Я посмотрела на коробку, и снова замерла в растерянности, когда громкий голос ведущей раздался из динамиков:

– Невеста!

Послышались громкие хлопки в ладоши, сопровождающиеся подбадривающим свистом.

Взрывались хлопушки, во всю играла «волшебная» музыка...

Я прижалась спиной к холодной стене здания, за которым пряталась, и начала закрывать глаза, сосредоточившись на своем дыхании: вдох... выдох...вдох... выдох...

Вдох…

– Счастье не пойдет за тобой, если ты сама от него бегаешь! – толкнув коробку мне в руки, тем самым окончательно выбив меня из колеи, вдруг резко произнесла подруга. – Открой ее и, в конце концов, реши, что это значит для тебя.

Выдох.

Я в растерянности захлопала глазами, опустив их, когда Нора ткнула пальцем мне под грудь – в солнечное сплетение.

– Пока еще не стало совсем поздно… – подхватила Кейси, положив свою ладонь поверх моей, которая дрожала на картонной крышке.

–

Страшно не попробовать, когда есть шанс на счастье.

Тишина... Я замерла, оставленная наедине с этой оглушительной мыслью, посреди вдруг опустевшего, необъятного мира.

Перед глазами стояла пелена. Девочки ушли незаметно, словно растворясь в воздухе.

Мои руки дрожали, с трудом удерживая картонную крышку. Дыхание сбилось, превратившись в прерывистые, судорожные вдохи.

Я едва заметно усмехнулась.

Судьба как будто играла со мной в свои игры, правила которой она не объявляла.

– Невеста! – Я подпрыгнула на своем месте, с испугу чуть не выронив коробку, в которой, на удивление, ничего даже не загремело.

– Невеста-а-а!…Давайте же встретим ее бурными аплодисментами!

О, Боже… «

Пусть сейчас взорвется Вселенная»

– единственное о чем подумала я в этот момент.

Я вывернула за угол, как будто на автопилоте, и вышла на белую дорожку, едва сдерживаясь от желания обратно спрятаться за углом. Дыхание сперло. Ладони вспотели. В голове звенело. Мир вокруг поплыл…

Тысячи

любопытных взглядов устремились на меня одну...

Я стояла там, окруженная множеством людей, но внутри была пустота...Пугающая, бездонная и холодная.

Я сделала шаг, и земля тут же ушла из-под ног. Коленки нервно задрожали, заставив меня нелепо пошатнуться на каблуках.

Оливер в упор смотрел на меня, подбадривая, чтобы я увереннее шла к нему.

Я улыбнулась всем вокруг, хотя в глубине души знала: этот шаг, это решение, эта свадьба — все это было огромной, черт, ошибкой.

Но как вернуться назад, когда все уже решено?

Внутренний голос шептал мне: «

Уходи

». А ноги сопротивлялись.

Я снова двинулась вперед, бессознательно шагая куда-то в пропасть – оставалось решить: прыгать в нее или лучше обойти стороной. Я пыталась убедить себя, что все будет хорошо, что это правильно, что это единственно верный путь – ведь эта неуверенность всего лишь побочный эффект от волнение.

Тем не менее, сердце колотилось так, словно не верило в это.

–

Красивая,

– донеслось от кого-то за моей спиной.

– Очень…

– …и не говорите…

Но как объяснить людям, что красивый человек – это не всегда значит счастливый?

Я двигалась медленно, тщательно просчитывая в голове каждый шаг. Мне до сих пор было трудно поверить в реальность происходящего. Все вокруг напоминало странный, ироничный сон, из которого я никак не могла проснуться. Казалось, что один неверный шаг вправо или влево — и эта иллюзия развеется, оставив меня в привычной обстановке, где я уютно устроилась в теплой постели, рядом с тем, кто на протяжении всего этого долгого сна пытался заставить меня возненавидеть себя. Звучит довольно забавно, не так ли?

Вокруг звучали голоса, смех и музыка, но все это казалось далеким и неуместным, почти издевательским. Я искала хоть какое-то знакомое лицо, но вдруг...Я остановилась, и мир вокруг меня вдруг замер. Голоса смолкли, музыка стихла, и даже воздух, казалось, перестал двигаться.

Дыхание перехватило, тело заледенело, но внутри полыхнуло огнем – это было то самое знакомое ощущение:

его взгляд.

Обжигающий до костей, сверлящий со стороны... Спутать его уже было немыслимо. Никто, кроме него, не мог так смотреть на меня... Никто и никогда.

Моя голова невольно, как по команде, повернулась влево, к ряду сидящих гостей, которых я до этого даже не замечала. И там, среди всех, я сразу же нашла его глаза – такие загадочные, печальные, огромные, и вовсе не чужие...

Я снова улыбнулась ему, ощущая, как горячая волна общих воспоминаний накрывает меня с головой. Это было так странно, но мне безумно нравилось смотреть ему в глаза... Ничего не делать – просто смотреть.

Время словно остановилось, а жизнь продолжалась в своем темпе ритма.

Мне казалось, что мы не то, что не двигались – не дышали.

Я резко отвела взгляд, отвернувшись от него, почувствовав, как в животе снова запорхали полуживые бабочки.

В следующую секунду мое сердце едва не вылетело из груди от неожиданного чего-то: «

Элизабет

»…

В голове мгновенно промелькнула надежда –

может это он?!

Я резко подняла голову и увидела перед собой вытянутую руку с раскрытой ладонью. Мой взгляд медленно прошел от кончиков пальцев по предплечью, затем по шее, подбородку и волосам, и в конце концов встретился с глазами – холодными, грубыми и совершенно

обычными

для меня.

– Пойдем, – сказал Оливер.

Его белоснежная улыбка, немного пугающая и зловещая, ослепила меня.

Я опустила взгляд и заметила, что между нами остался всего один шаг.

Всего один, черт возьми.

К горлу подкатил предательский ком. Глаза противно защипало. Я резко отвернулась, зажмурившись, стараясь не дать слабину. Нельзя. Не сейчас. Не здесь.

Знакомый взгляд в спину обжигал: больно и очень-очень горячо.

Притворяться и улыбаться, изображая безмерное счастье перед сотнями незнакомых взглядов, было невыносимо тяжело. Я боролась с сильным желанием развернуться, сбросить фату и убежать отсюда далеко, где меня бы уже никто никогда не нашел и не увидел. Но, пока что я все еще оставалась тут, пытаясь убедить себя, что это не конец, а лишь начало. Дать еще один, последний шанс этому моменту, этой лжи, почувствовать хоть что-то…любую искру, намек на то, что я не совершаю самую большую ошибку в своей жизни.

Оставался последний шаг...Точка невозврата…Но как? Как я могла сделать этот последний, роковой шаг, зная, что он не тот, кого я действительно люблю? Не тот, кто сможет сделать меня по-настоящему счастливой, не тот, кто зажжет искру в моем сердце, не тот, ради кого я готова буду отдать все, что имею. Просто… не тот.

Тем не менее, это уже не имело никакого значения...

– Прекрасная невеста Элизабет

Бэлл

… – мелодичный, но отчего-то едкий голос Сары, нашей ведущей, пронзил наступившую тишину.

Именно в этот момент, когда мир, казалось, затаил дыхание, моя рука безысходно упала в мужскую ладонь. Вместо фейерверка, вспышки, электрического разряда, который, как твердили романтические фильмы и книги, должен был разорвать сейчас мою грудь от этого прикосновения, я почувствовала лишь леденящую пустоту. Отсутствие. Ничего. Ни единого трепета, ни малейшего намека на то самое "что-то", о котором шепчут влюбленные.

– И вот… – начала свою речь Сара, крутя своими русыми кудрями в стороны, пытаясь красиво их уложить на воздухе. Но резко замолчала, когда аппаратура вдруг дала сбой – зашипела, издав оглушающий хлопок, как выстрел.

Все испугались, разом охнув в один голос.

Я посмотрела за спину Оливера, заметив, как от большой металлической коробки, в которой соединялось несколько проводов пошел серый дым.

Я остолбенела, но в глубине души почувствовала странное ощущение – все же чудо существует?

– Стоп! Небольшой сбой! Сейчас мы все быстро уладим! – выскочила из ниоткуда тут же Джули, судорожно замахав руками перед лицом.

Я посмотрела на свои дрожащие руки, покрывшиеся холодными мурашками, заметив, что я утащила загадочную коробку с собой, которую я так и не открыла.

– Прошу всех оставаться на местах! Никуда не уходить! – но, судя по гулу в зале, слова Джули как будто остались незамеченными.

Гости начали подниматься со своих мест, куда-то расходиться, оживленно обсуждая неожиданный инцидент, интересуясь серьезностью поломки и меняясь местами, чтобы выбрать лучший ракурс для своих телефонов, что запечатлеть арку и нашу мимишную предстоящую церемонию. Которая, похоже, так и не начнется.

О да.

Я вдруг бросила взгляд на Оливера, наблюдая, как вокруг него суетливо бегала миссис Браун, размахивая руками в разные стороны. Гости проходили мимо, не обращая никакого внимания.

Никому не было до меня дела.

Ни одному из присутствующих.

Кроме

него.

Карстен сидел на последнем ряду второго ряда. Его взгляд был прикован ко мне, руки твердо сложены на груди, плечи расправлены, голова поднята вверх…

Он смотрел с такой пронзительной внимательностью, будто снова заглядывал мне в душу, пытаясь прочитать мои мысли, ни разу не моргнув и ни на дюйм не сдвинувшись со своего места. И, несмотря на толпу незнакомцев, проходящих мимо, толкающихся и возмущающихся, он, казалось, не замечал никого, оставаясь равнодушным ко всему этому хаусу, не позволяя себе отвести взгляд.

Он не оставлял мне выбора, принуждая смотреть в ответ: пристально, долго, глубоко...

Но, сдавшись, проиграв ему в который раз я резко отпустила голову вниз. Сделала глубокий вдох, затем выдох, взглянув на коробку, которая все это время неприятно впивалась углами в живот, отдавая тупой болью. Крепко зажмурилась. Еще раз выдохнула. А потом… осторожно открыла ее.

И вдруг, совершенно неожиданно, из кажущейся пустой коробки на меня уставились две пары знакомых глаз…

Я пошатнулась назад, осторожно сжимая в дрожащих пальцах помятую фотокарточку. Сердце провалилось на дно пустого желудка, завибрировав во всем теле.

Ловко отвернувшись от лишних глаз, я уставилась в покоцанное изображение, с заломанными углами и грязными пятнами, жадно исследуя каждую черточку, не веря… Всего лишь пару часов назад она была в моих руках, и я осознанно прощалась со всеми воспоминания, что она хранила в себе, пытаясь навсегда отпустить прошлое.

Примечание:

не вышло

.

Мелкие песчинки, прилипшие к бумаге, скользили между пальцами, напоминая, какого-то черта, о нашем разговоре. Удивительно, как люди могут годами жить во лжи, наивно веря только своей правде.

Я крепче сжала коробку в другой руке, чувствуя, как картон прогибается под моими пальцами. В груди разгорелось странное чувство нежности, которое сжимало меня за горло. Я закрыла глаза, глубоко вдыхая соленый морской воздух, который смешивался с холодным ветром, превращая меня в льдинку — и снаружи, и изнутри. Можно ли еще что-то изменить, когда кажется, что изменить уже ничего невозможно? Ведь никогда не поздно просто взять и начать все заново. Заново учиться любить, влюбляться, смеяться, доверять человеку…А если страшно? Можно ли тогда оставить все в прошлом или попытаться забыть?

Но как можно забыть того, кто однажды стал частью твоей души? Это ведь уже невозможно…

– Внимание! Всех гостей просим занять свои места! Мы начинаем! –раздался голос, и я вздрогнула.

Фотография, зажатая между пальцами, чуть не выскользнула из рук, но я успела поймать ее, пряча за спиной.

На глаза наворачивались предательские слезы от страха и непонимания, как быть и что делать дальше.

В голове звучало лишь одно: «

страшно не попробовать, когда есть шанс на счастье

».

– Сегодня здесь собрались самые близкие и дорогие люди, чтобы разделить этот невероятный момент. Момент, когда два сердца стучат в унисон, когда две души становятся единым целым…

Медленный вдох…

– …видели ли вы, как они смотрят друг на друга? В этих глазах – целая Вселенная, нежность, преданность и обещание быть вместе, в горе и в радости, в богатстве и в бедности, до конца своих дней…

Выдох…

Я закрывала глаза, открывала. Снова закрывала. Снова открывала. Делала глубокий вдох и медленный выдох. Мотала головой, пытаясь расслабиться. Напрягала и расслабляла мышцы.

И передо мной все равно оставался только он – Карстен.

— Каждый из нас приходит в этот мир с определенной целью, со своим путем. Но иногда,

судьба сводит двух людей, и их пути сливаются в один, становясь намного ярче, полнее и значительнее...

Я не сводила с него глаз. Карстен делал то же самое в ответ. Может быть, все, что произошло между нами, все же имеет какое-то значение?…

– И представьте! Именно так произошло с нашими возлюбленными –

Оливером

и Элизабет… – прогремели последние слова Сары, словно гром среди ясного неба, и в воздухе повисло напряженное молчание.

Я лихорадочно пробежалась глазами по первым рядам, встречая взгляды всех Браунов... Люсьен улыбалась, утирая белоснежным платком капельки слез в уголках глаз. Барон сдержанно улыбался. А моя мама, сидевшая одна среди моих подруг, потому что мой отчим не смог приехать из-за своей работы, не улыбалась. Она лишь взволнованно хлопала своими ресницами, печально глядя на меня, нервно щипая себя за руку – она делала так всегда, когда сильно переживала.

Я отпустила голову, не выдержав ее взгляд, и поджала губы, когда наткнулась на белую помятую коробку в своих руках…

– Сейчас наступает самый волнующий и ответственный момент. Момент, когда вы обменяетесь кольцами – символами вашей нерушимой связи. Кольцами, которые будут напоминать вам о сегодняшнем дне, о вашей клятве и о вашей бесконечной любви. И прежде чем вы обменяетесь кольцами, я предлагаю вам сказать самые важные слова, которые вы чувствуете прямо сейчас…

Чувствуете прямо сейчас… Я обернулась к Оливеру. Он улыбался.

И теперь я тоже.

– Я начну, – произнес резко Оливер, поправляя бабочку на шее. Он оттянул ее, затем сглотнул и продолжил: – Я хотел бы сказать… что я восхищен тобой: твоим характером, упорством, талантом и трудолюбием. Никогда не думал, что любить может быть так легко и так сильно... Я люблю тебя! Очень, очень сильно. Я хочу, чтобы ты была счастлива со мной. Поверь мне, впереди нас ждет только самое лучшее. Я готов положить весь мир к твоим ногам…

В этот момент над головой прогремел гром, и ледяной ветер резко ударил в лицо, как отрезвляющая пощечина, прошептав мне о том, что эта мечта — не моя...

Это не та любовь, о которой я когда-то мечтала.

– Чёрт возьми… – пробормотала Сара за моей спиной, когда по рядам прокатилось общее оханье. – Давайте уже произнесем эти заветные слова! – воскликнула она, и её слова утонули в рычание гремящего эха грома.

– Согласны ли вы, Оливер Браун, взять в законные жены Элизабет Бэлл, быть ей верным супругом, любить и оберегать ее в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? – произнесла она с легким волнением в голосе, придерживая свои кудри свободной рукой.

– Да! – уверенно и громко ответил Оливер, и его улыбка стала еще шире, глаза светились неподдельной радостью.

Теперь ведущая повернулась ко мне, и ее голос стал чуть мягче, но от этого не менее решительным.

– А вы, Элизабет Бэлл, согласны ли взять в законные мужья Оливера Брауна, быть ему верной супругой, любить и оберегать его в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Мое сердце замерло. Я слышала только стук крови в ушах и отдаленный грохот небес, предвещавший неминуемую бурю. Слова ведущей эхом отдавались в голове, смешиваясь с образом Карстена, с тем его взглядом... с вопросом: значит ли все это что-то? Я скользнула взглядом по Оливеру – его глаза светились искренней любовью, его рука крепко сжимала мою, словно якорь в шторм. Я чувствовала его тепло, его надежду. И ощущала тяжесть этой надежды на своих плечах. Это не та любовь, о которой я когда-то мечтала... но что, если это та, которая мне суждена?

Молчание затягивалось. Ведущая слегка нахмурилась. Гости зашептались. Мама подалась вперед, почти привстав с места, ее взгляд был умоляющим.

И тут над нами раздался оглушительный удар грома, казалось, разорвавший небо пополам. Следом за ним упали первые крупные капли дождя, оставляя темные пятна на моей фате.

Я посмотрела на Оливера. На мгновение, я закрыла глаза, словно ища ответ где-то внутри себя, или желая, чтобы этот момент просто исчез.

– Я... – мой голос был едва слышен.

Все без исключения смотрели на меня.

Ждали моего ответа.

Моего «

да

»…

Но, а я не могла позволить себе совершить эту ошибку и шагнуть в будущее с человеком, которого

не любила.

– И…

Я обернулась на гостей, улыбаясь и метясь в то место, где сидел Карстен.

Но его там больше не было.

– Элизабет… – услышала я женский голос, но не обратила на него внимания, выискивая взглядом родной силуэт. Я умоляла про себя, чтобы он был здесь, чтобы не оставил меня сейчас, чтобы всё было так, как должно было быть.

И вдруг я увидела его фигуру, удаляющуюся к выходу...

Я дернулась со своего места, глупо заулыбавшись, и поспешила к нему, выдернув свою руку из руки Оливера.

– Прости меня. Но я не могу... – произнесла я с улыбкой на лице и слезами на глазах, рванув туда, с кем знала, что мне место. Я выбрала быть собой — раненой, глупой, непонятной, поехавшей, но настоящей. Да, я сделала это поздно. Но лучше поздно, чем никогда.

Каблуки подворачивались, возмущенные вздохи становились громче, а вопросов, летящих в мою спину следом за мной, появлялось все больше. Я чувствовала, как собрала удивленные взгляды всех (кроме одного единственного), но не обращала на них никакого внимания, потому что теперь это все было уже

неважно

...Лишь на какую-то секунду я остановилась на повороте к белым воротам и посмотрела обратно на бушующий зал. Взгляды моих подруг — Норы и Кейси, а потом и мамы встретились со мной. Они улыбались так искренне и счастливо, как не улыбались, когда я стояла там.

Я помахала им той самой белой коробочкой, и, подхватив подол платья, рванула быстрее к выходу, моментально сбросив с ног каблуки, перейдя на бег по камням и теплому песку босыми ногами.

Сердце колотилось бешено, но от этого громко и счастливо, придавая сил.

Я была уверена.

В этот раз как никогда.

– Карстен! – крикнула я, задыхаясь от нехватки кислорода в легких и замедляя шаг. – Карстен! – чуть громче еще раз повторила я, медленно впадая в отчаяние. – Карстен…

Он обернулся.

Между нами оставалось каких-то несчастных пять шагов, черт побери, но я остановилась.

– Давай попробуем ещё раз! – крикнула я, щуря глаза от сильного ветра и солнечных лучей, которые вдруг ударили ему в лицо.

Я чувствовала, как сердце колотится в груди, и, несмотря на боль в ногах, меня переполняло желание сделать шаг навстречу ему, даже если это означало наступить на горло собственной гордости.

– Давай! Даже если ничего не получится, я буду знать, что мы попробовали! Я готова рискнуть, Карстен! Мы можем все начать сначала… – добавила я тихо, но уверенно.

Эпилог

7 лет спустя

Выжимаю белую краску из тюбика и макаю кончик кисти в кляксу, аккуратно смешивая разноцветные оттенки на палитре.

– Хлоя, не вертись! Если будешь так дергаться, я ничего не смогу сделать!

– Мам! Посмотри, какое небо-о-о!

Я улыбнулась и, несмотря на ее нетерпение, отвела взгляд от холста на вечернее небо. Сегодня оно было еще особеннее, чем когда либо.

– Хлоя, посмотри на меня, малышка.

– Ррр! – недовольно зарычала маленькая вредница, скрестив ручки, так как ей не нравилось сидеть неподвижно и смотреть на меня.

А сегодня этой прекрасной девочке исполнилось 6 лет! И ее характер стал еще более упрямым, чем в младенчестве. Не понимаю, как я выдержала его за все это время…

О Господи, дай мне только сил.

– Еще немного, Хлоя, и я тебя отпущу, – сказала я, стараясь успокоить ек нетерпение.

– Ты так говорила ровно 10 минут назад! – сердито воскликнула Хлоя, указывая на свои часики с розовым ремешком на руке, хитро подловив меня на собственном вранье.

– Я устала…

– Обещаю! Еще 10 минуток, и я тебя отпускаю!

– Честно? – недоверчиво протянула она.

Я осторожно набирала бирюзовый цвет на кисть, чтобы он совпадал с оттенком ее воздушного сарафанчика.

– Честно, – кивнула головой. – Почти готово, крошка… Ты же сама хотела, чтобы я нарисовала тебя.

Выглянув из-за мольберта, я увидела ее два хвостика, аккуратно заплетенные в разные резинки.

Улыбка невольно заиграла на моих губах.

– Тебя заплетал папа? Или ты сама? – поинтересовалась я, пытаясь развеять напряженную обстановку.

Психологи утверждают, что когда ребенок испытывает недовольство, важно отвлечь его и незаметно направить на позитивные эмоции, обсуждая то, что ему нравится и что он любит.

А своего отца она обожает, это очевидно всем.

– Папа, – пробубнила она серьезно, продолжая специально, для меня, дуть свои розовые, пухлые щечки, она стала усердно закапывать ладонями свои ноги в песок.

Воспользовавшись моментом, я добавила еще по несколько мазков.

– Ты на что-то обиделась, милая? – поинтересовалась я, насторожившись тоном ее голоса.

Хлоя с недовольством отряхнула ладони от песка и посмотрела на меня.

– Я хочу торт.

– Ох, милая, скоро! Клянусь, я почти закончила!

Торопливо добавляя тоненькой кисточкой еще несколько капелек бликов на волнах и лице дочери, я украдкой подглядывала за ней, наблюдая в ней отчетливые черты другого человека и осторожно посмеиваясь, чтобы она ни в коем случае не заметила.

– Ма-а-ам…

Кисточка мягко скользнула по холсту, оставляя последний, сочный мазок оранжево-красного. Закат был завершен. Моя работа практически тоже.

Я вытерла вместе с кисточкой и пальцы о свои голые ноги и джинсовые шорты, оставляя на выцветшей ткани разноцветные пятна.

– Все готово! Иди смотреть! – крикнула я, на ходу добавляла последний элемент в виде насыщенно-желтой точки на небе – солнца – и маленькой черной точки на ее глазу.

– Иии!

Я рассмеялась, уже заметив, как вдалеке маячит подпрыгивающая белоснежная макушка.

– Во-о… – раздался голос из-за спины, и я почувствовала как маленькие ножки затоптали по моим ногам. – Мам… это же я… Я! – завизжала радостно Хлоя, запрыгав на моих ногах, зарытых в песке.

Я улыбнулась, наклонилась и ласково поправила разноцветные резинки на ее двух непослушных хвостиках. Ее огромные темно-карие глаз

а (как у своего папы

), обрамленные длинными, закрученными ресницами (

опять же, как у папы

), были буквально распахнуты от восторга. Хлоя прижала маленькие ладошки к груди, и с придыханием, приоткрыв маленький ротик, вглядывалась в мою работу... Мое сердце замирало от каждого ее осторожно вздоха. Она всегда наблюдала за мной по вечерам – как я стояла у мольберта в самых странных позах, с кисточками, торчащими из волос или за ушами, как подглядывала за процессом, а потом сама усаживалась за свой маленький мольберт, создавая свои собственные шедевры.

Ее реакция на мои работы была всегда одна – восторг, приятный шок и безумно широкая улыбка на все лицо... И каждый раз, именно этот искренний ничем не заменимый блеск в ее глазах, был моим мотиватором, стирающим все мои сомнения в собственном таланте.

Несколько месяцев застоя и полного выгорания наконец-то привели меня обратно к мольберту, и я была очень благодарна своему мужу и дочери, что посодействовали этому.

– Да, это ты, – улыбнулась я, заметив, как Хлоя от чрезмерного своего детского любопытства ткнула пальцем в бирюзовый сарафан на картине.

Я не стала ее останавливать даже не смотря на то, что она смазала край своего написанного на холсте сарафана.

Уткнувшись своим носом в ее пушистую макушку, я приобняла дочь со спины, вдохнув с ее волос аромат душистого шампуня с клубникой…По спине аж побежали мурашки.

Бр-р-р!

Какой же это кайф!!!

Я готова ее сейчас съесть!

– Я хочу рисовать как ты, мам… – услышала я сквозь шум волн и приоткрыла глаза, опустив голову, заметив, как кончик ее маленького указательного пальца немного окрасился.

– Хлоя…

Она тихонько всхлипывала, утирая носик.

Я растерялась, ведь до сих пор не научилась, как успокаивать её в такие моменты. Обычно это делал наш чудесный супергерой-папа, и я всегда удивлялась, как ему это удается.

– Ну милая… –начала только я, но меня внезапно прервали.

– Ты обязательно будешь рисовать также, как твоя мама.

Тишина…

Хлоя тут же подняла голову, и я выпрямилась следом за ней.

– Папа! – не раздумывая она тут же запрыгнула ему на руки, даже не задумавшись о том, что он может не поймать её с двумя тяжелыми и невероятно красивыми букетами цветов в руках…

– С праздником, моя принцесса… – произнес Карстен, целуя дочь в щечку.

Хлоя сразу же забрала из рук маленький букет из розовых розочек и прижала к себе, зарывшись своим маленьким носиком в их нежные лепестки, громко вдыхая запах цветов с милым озвучиванием, от которого на губах сама собой появлялась улыбка. Она просто была чудом…Маленьким, волшебным и необычным,

нашем

чудом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ва-а-а…А кому эти цвиточки? – Хлоя сомнительно нахмурилась, прищурив глаза и пристально глядя на папу, так же как и он на нее – тем же глубоким и неземным взглядом.

И пока он, очаровав меня своими ямочками на щеках, очень тихо что-то шептал ей на ушко, я смотрела на них и чувствовала, как внутри меня снова поднимается волна нежности, от которой приятно кружит голову и греет душу.

– Мг, – надув пухлые губки, сначала промычала обиженно Хлоя, крепко обнимая за шею Карстена.

Но после еще пару каких-то его слов ей на ухо, она вновь посмотрела на меня и на ее личике появилась широкая улыбка без пару штук передних зубов.

Играя со мной глазками, я даже не заметила, когда неожиданно мой любимый муж протянул большой букет из белых лилий мне, замахав им чуть ли не перед самым моим носом.

– Это мне? – воскликнула я.

Мои глаза округлились до размеров печенек «Oreo».

– Конечно! – ответил он с легким смехом.

– Я думала… – но я не договорила свою мысль, когда прильнув к теплой мужской груди и прижав букет обеими руками к себе, позабыла буквально обо всем на свете. – Спасибо, – шепнула я ему на ухо, в знак благодарности нежно целуя в щеку.

– Спасибо тебе, – ответил он, ответил он, и я почувствовала его горячую руку на своей пояснице.

Я не вздрогнула, но что-то очень волнительно закололо под сердцем, как как будто в первый.

Мы переглянулись, и в этот миг я остолбенела от желания, чтобы он до смерти зацеловал меня своими проклятыми губами.

– Пап, это мама нарисовала меня! – вдруг закричала Хлоя, указывая пальчиком на холст.

– Правда? Очень красиво…

– А я класивая?… – шмыгнув носом, хитро сверкнула глазами в его сторону маленькая манипуляторша.

Вы только посмотрите на нее!

– Ты очень красивая, – Карстен чмокнул ее в щеку. Хлоя, довольная, тут же расцвела улыбкой, обвивая его шею ручками. – Такая же красивая, как мама… – подмигнул он мне через ее макушку, сверкая в меня своим взглядом.

Я стояла рядом, наблюдая за ними, и нежность волной разливалась по груди, обволакивая сердце. Это было мое маленькое, совершенное счастье, которое я никому и никогда не позволю отнять у меня или разрушить.

Больше никогда...

– Пап, а правда, что скоро у меня будет братик?

Громкость детского голоса, казалось, взорвала тишину.

– Хлоя! – выдохнула я, чувствуя, как кровь отливает от лица.

Черт! Дни подготовки, эти тщательно обдуманные фразы, которыми я собиралась ему сообщить… и вот так, одним невинным детским вопросом, мой сюрприз рухнул в одночасье.

Вот и все.

– Братик? – Карстен замер, его улыбка сползла с лица. Он опустил Хлою на землю и медленно повернулся ко мне. Его взгляд был… непередаваемым. Смесь шока, недоумения и чего-то еще, что я пока не могла разобрать, глядя на него сквозь пелену в растерянности.

Я сглотнула, и к горлу подступил ком – нет, не тревоги, а такой ошеломляющей, всепоглощающей радости. Это было слишком много, слишком внезапно, слишком… прекрасно. Ком счастья, который давил на легкие, мешая дышать.

Мой язык словно приклеился к нёбу.

Все, что я смогла сделать, это медленно, едва заметно кивнуть, пока мои глаза наполнялись непрошеными слезами.

Он смотрел прямо мне в глаза и не осмеливался даже моргнуть…

– Да ну…

Карстен чуть пошатнулся, запуская в волосы правую руку и делая шаг ко мне.

– Не может быть… – выдохнул он, и в его уголках глаз я заметила отблески слез.

Мое сердце остановилось.

– Да, – едва слышно ответила я и, уткнувшись носом в букет цветов, позволила своим слезам свободно литься, пряча их в лепестках.

– Детка… – Карстен притянул меня к себе, поднял мой подбородок, заставляя посмотреть на него, и тут же, не думая, поцеловал. Коротко, осторожно, до дрожи нежно. С привкусом наших слез и счастья.

– Ты не представляешь, как я счастлив.

– Ты не представляешь, как счастлива я, – прошептала я в ответ, чувствуя, как внутри распускается что-то невероятное.

– Я так люблю тебя, – сказала я Карстену, провожая взглядом одинокую чайку, парящую в разноцветном небе.

– Я люблю тебя намного больше.

– Мам! Пап! Корабль! Смотрите! Смотрите!

Как говорится, от любви до ненависти один шаг.

И обратно столько же.

Вопрос один: готовы ли вы сделать его, чтобы однажды не потерять друг друга навсегда?Задумайтесь.

Конец.

Благодарность от Автора

Спасибо всем, кто остался со мной и продолжал читать эту книгу! Это был мой первый опыт, моя первая история, которая научила меня очень многому, чему я благодарна до бесконечности.

Дальше больше – нужно лишь немного времени, спасибо всем. ❤️

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец