Расколотый надвое

Глава первая

Воодушевлённая Гермиона на полном ходу встретилась с неожиданной преградой, едва не выронив увесистый горшок с собственноручно выращенным бубонтюбером. Ей удалось убедить профессора Стебль, что это можно сделать не только в тепличных условиях. Маленькое открытие, маленькая победа. Девушка собой чрезвычайно гордилась. Приятное тепло циркулировало по телу от предвкушения реакции профессора. Она оказалась права. Опять.

– Клянусь бородой Мерлина, Гермиона! Если он начнёт плеваться гноем, то полетит с Астрономической башней! – лицо Джинни вытянулось, когда подруга притащила горшок в спальню девочек.

Пришлось попросить Джин присмотреть за ним. У нее маленькому беззащитному бубонтюберу было бы небезопасно. Отнести его сюда было разумно. А она всегда старалась поступать разумно.

– Джин, бубонтюберы чрезвычайно прихотливы, если я докажу, что их можно выращивать в домашних условиях, это существенно увеличит...

– Я все сказала! Будь ему хорошей ответственной мамочкой, и никто не пострадает! – отрезала подруга.

Гермиона только вздохнула. Что ж. Видимо ей действительно придётся стать ему мамочкой, лишившись сна на пару недель. Но она была упряма. Оно того стоило.

И вот все её многодневные труды чуть было не пошли прахом из-за... Ну конечно! Его слизеринское величество! Платиновый хорёк собственной персоной!

Потревоженный бубонтюбер яростно зашевелил скользкими щупальцами, протянувшись к нарушителю его спокойствия.

– Эй, Грейнджер! – парень резко отпрянул в сторону, прекрасно зная об особенностях этих милых растений. – Вечно ты с собой какую-нибудь херню тащишь! То Поттера с Уизелом, то эту слизь в горшке!

– Мерлин, Малфой! Ты чуть было не загубил мою лабораторную! – выдохнула Гермиона. Она держала растение на вытянутых руках, опасаясь, что оно начнёт мстить всем подряд, в том числе и своей благодетельнице.

– А ты чуть не загубила мою мантию, которая стоит как дом рыжего семейства твоего нищего дружка! – раздражённо ответил Малфой, стряхивая с одежды существующую только в его воображении пылинку.

Его свита, уже успевшая подтянуться к своему принцу, жадно прислушивалась к их диалогу. Крэб и Гойл, даже не уловив сути конфликта, начали подобострастно гоготать.

– Не обеднеешь! – фыркнула девушка. – Папочка купит новую. Или... Ой! О чём это я? Его вряд ли выпустят из Азкабана на шопинг!

– Прикуси язык, поганая грязнокровка! Найди применение своему рту получше – оближи своего нового питомца! Хотя... Даже его после такого стошнит гноем!

Малфой плавным, но очень быстрым движением, сделал рывок в бок, обходя её вытянутую руку с горшком, и вырастая буквально в паре сантиметров от девушки. Мерлин! Какой же он стал высоченный! На голову, а то и на полторы выше Гермионы. И уже не такой тощий. Плечи раздались, скулы и подбородок вырисовывались ещё чётче. Волчонок превратился в волка. И злость в нём вспыхивала все так же быстро.

На миг девушка испугалась, что он её ударит. Зачем он приблизился?

Просто эффект неожиданности. Он ничего ей не сделает. Они в школе. Это довольно часто используемый путь к теплицам, так что кто-то обязательно увидит. Он не посмеет. Просто не посмеет...

Она гордо вздернула подбородок.

– Или что? Завалишь меня своими скучными оскорблениями и пустыми угрозами?

– О, ты не представляешь, что я могу с тобой сделать, мелкая сучка!

Что-то в его голосе, какие-то вибрации, резко прошлись вдоль по её позвоночнику, заставляя мелкие волоски на загривке встать дыбом.

– Ты ничего мне не сделаешь, Малфой! Иначе тут же отправишься вслед за своим отцом! Наверняка, дементоры будут так рады тебя видеть, что расцелуют при встрече!

– Что ж... Это было опрометчиво с твоей стороны, Грейнджер, – внезапно его голос стал очень спокойным. Но это тон... Ледяной. Мерлин! Лучше бы он на неё наорал. В этих его словах чувствовалось обещание. Окунавшее её то в лаву, то в жидкий азот.

– Отойди, Малфой! – Гермиона с сожалением отметила, что её голос всё-таки дрогнул.

Парень удовлетворённо цокнул языком.

– Я из-за тебя могу уронить горшок с бубонтюбером!

Будто для него это аргумент.

– Да в жопу себе засунь его уже, – с досадой ответил парень. Он уже успокоился, преувеличено аккуратно обходя её и возвращаюсь к своей компании.

– Он туда не поместится! – машинально огрызнулась Гермиона.

Понимание того, что ляпнула, прошло по ней резким жаром, опалившим кончики ушей. Хорошо, что они были скрыты волосами. Чего не скажешь о пылающих скулах и щеках.

Собственными руками вручила ему козырь.

– Какая неприкрытая попытка набить себе цену, грязнокровка! – зло хохотнул Малфой. Его глаза, впрочем, оставались опасно холодными. Растекающаяся ртуть. Стальной блеск.

– Она нам тонко намекает, что Поттер с нищим ещё не все дырки ей растарабанили, – радостно подхватил Тео.

Малфой закатил глаза. Если где-то запахло смрадом жопно-сортирного юмора, Нотт не сможет пройти мимо.

– Да, Грейнджер! Продемонстрируешь нам вместительность своего анального отверстия? – подтрунивал подошедший чуть позже Флинт, но тут же разобравшийся, что к чему. Это не Крэб с Гойлом, чувствует кровь как истинный слизеринец и знает, куда вцепиться, чтобы побольнее. – Готов лично проверить. Ручаюсь, что мой член толще, чем у твоих дружков. Даже если их соединить и сложить вдвое.

Малфой прищурился, наблюдая за реакцией.

Грязнокровка напряглась как струна. Её нижняя губа дёрнулась, глаза сперва сузились, а потом резко расширились. Кажется, девчонка была на грани истерики. Вот-вот забудется и прижмёт к сердцу этот сраный бубонтюбер. Чем это было чревато, Драко не надо было рассказывать. Один плевок гноем – и она загремит в больничное крыло минимум на неделю. Заманчивая перспектива, если бы не…

Чёртово аристократическое воспитание! Они шутили слишком... Это было грязно. Грязно даже для грязнокровки.

Он не смог себе отказать в удовольствии. На какой-то краткий миг. И её алое лицо, чуть приоткрытый в возмущении рот, стеклянные глаза, готовые наполниться слезами. Он жадно впитал эту картину, запоминая каждую черту. Щедрое угощение для его души.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот так. Мне нравится видеть твои страдания.

– Достаточно. Валим. Все. Мы с ней закончили, – распорядился Малфой.

Он резко развернулся, не оборачиваясь и не проверяя, пойдут ли они, быстро двинулся вперёд.

И как ни странно, гогот тут же стих. Его компашка, послушно, как мирное стадо овец за пастухом, поплелась за ним. Его забавляло и немного удивляло, что слизеринцы по-прежнему проявляли к нему какое-то непонятное, приторное до тошноты, почтение. Отец был в Азкабане, но Драко все еще получал свою долю обожания. Наверное, тщеславие и гордыня – самые главные грехи Малфоя. Помимо всех остальных. Ну, может, кроме обжорства.

Никто не смел ему перечить. Салазар, ему иногда было даже скучно.

Никто кроме нее... Злоба клокотала в нем, извиваясь как запертая в коробку змея, не имея возможности выбраться и ужалить. До того момента, пока он не встречал грязнокровку. Тогда змея неизменно вырывалась из коробки.

Она обладала удивительным свойством бесить его. Острый язычок. Вон сколько накидала ему гадостей. И все ведь чистая импровизация, в самое яблочко, в самую его прогнившую сердцевину. Глубоко. Её слова-дротики застревали там, отравляя своим ядом. Наверняка, гриффиндорская золотая девочка даже сама не подозревала о том, какую власть над ним имеет. Не так много людей могли его задеть.

Ёбаная Грейнджер со своим ёбаным горшком с ёбаным бубонтюбером! Почему она так таращится!? Эти её оленьи карие глаза. Круглые, распахнутые. Уж слишком много... ассоциаций. Смотрит так, словно загнанное животное, которому вот-вот пустят Аваду в голову.

Его чокнутый дед любил устраивать такие охоты. Использовать непростительные на животных было не запрещено. Впрочем, официально это не запрещено и сейчас. Вспомнить того же Грюма с его дрессированными паучками.

… Драко впервые отправился на охоту с отцом, дедом и несколькими их дружками, когда ему было десять.

В лесу на метле передвигаться сложно, они взяли лошадей. Аристократы все же.

Много времени процесс загона зверя не занял. Им было лень натирать задницу в седле несколько часов.

Одурманенную заклинаниями косулю сперва закидали режущими заклятиями. Истекающая кровью она жалась к поваленному дереву.

– Давай, Драко! – голос деда слегка подрагивал от нетерпения. – Руна совсем простая, сосредоточься!

Сосредоточься. Будто это было так легко. Нужно было ненавидеть. Для его полоумного озлобленного деда это было совсем несложно. Особенно после того, как ему начало стрелять пониже спины. Ненавидите весь мир, если у тебя вечно что-то болит, стало еще проще.

– Авада... Кедавра, – голос мальчика сорвался.

Мерлин! Ему всего десять, почему он должен это делать! Слабый зелёный луч вырвался с кончика одолженной у кого-то из охотников палочки и ударился в кору дерева куда-то левее головы животного. Косуля поджала уши. И снова посмотрела на него. Обречённо. Да, именно это он и увидел в её взгляде.

Отведи глаза. Тебе так будет легче. Не видеть. Но она почему-то продолжала смотреть. Глупое упрямое животное.

Внезапно мир перед глазами начал разглаживаться. Трава и кусты превращались в ровное зелёное покрытие, а деревья словно теряли свои ветки, кора разглаживалась, распрямлялась, лес обступал его ровными стенами. И небо. Идеально ровный голубой потолок. Разноцветная коробка, которая начала сжиматься вокруг него. Драко зажмурился и почувствовал, что ноги не держит. Долбанный куб продолжал сужаться.

Он упал на колени и его вырвало чем-то зеленым. Странно, он не ел ничего такого цвета. Надо спросить у своей эльфы-прислужницы.

– Авада Кедавра! – как из-под воды услышал он раздражённый и холодный голос отца.

Голова косули мотнулась в сторону, ударившись о дерево, и животное завалилось на бок. Новый приступ рвоты подступил к горлу.

– Вставай, сын! Разобьём лагерь.

Пока эльфы суетились, раскладывая на идеально чистые изумрудного цвета скатерти блюда, достойные королевского стола, Драко не поднимал головы, вертя в пальцах палочку, пока хозяин, уже приложившийся к фляжке с огневиски, о ней не вспоминал. Не самая лучшая привычка, по мнению Люциуса, но это успокаивало.

Абраксас лениво потягивал яблочный бурбон из фляжки, недовольно косясь на внука. А Люциус как всегда был холоден. Его губы превратились в тонкую линию, рискуя вообще стать ниткой. Почему-то каждый раз, когда он разочаровывал отца и деда, ощущал себя так, будто они сейчас действительно уберут его в какую-то коробку и никогда больше не достанут оттуда.

… Он влетел в холл замка, быстро двигаясь по коридору к лестнице. Знакомое неприятное ощущение начало давить на виски. Только не это! Неужели это расплата за то минутное удовольствие, полученное им от издевательств над грязнокровкой? Почему всё в этом мире тебе выдаётся авансом, а потом ещё нужно выплачивать жизни проценты?

Драко взлетел сразу на три ступеньки вверх, и легко понёсся вперёд, глядя себе под ноги. Монотонные движения ботинок успокаивали. Внезапно он снова налетел на что-то. Ёбаное дежавю. Перед ним стояла девчонка. Блондинка, кажется, с Когтеврана. У неё были какие-то нереально огромные губы. То ли чары гламура, то ли она себе туда закачала гной возлюбленного Грейнджер бубонтюбера. Они выглядели как-то нездорово. Непропорционально большие для её лица. Ей кажется, что влажная блестящая херня, почти достающая до носа – это красота? Она вообще смотрит в зеркало? Девица расценила его долгое разглядывание как интерес и призывно улыбнулась.

Точно. Вспомнил, он видел её на прошлой неделе. Кажется, её тогда трахал после межфакультетской вечеринки Блетчли. Она грязнокровка. Мерзость. Ну мерзость же. Хотя чего ещё ожидать от Майлза? Его папаша на званных обедах, несмотря на повязанную салфетку, всё равно умудрялся обляпать своё здоровенное пузо брусничным соусом. И после этого громко смачно рыгнуть, доводя Нарциссу до дёргающегося глаза. Нечистоплотная семейка. Неудивительно, что не считает зазорным поваляться в грязи. Интересно, что бы сказал Люциус, если бы Драко трахнул грязнокровку? Да ту же Грейнджер, например. О, сперва был бы взгляд. И там намешано презрение с разочарованием. И конечно… Отвращение – точно.

Но если подумать, его отцу всегда было плевать с Астрономической башни, с кем Драко спал. Главное, чтобы это не стало достоянием общественности и не послужило позором для семьи. Репутация, мать её.

Девчонка уже открыла было свой надутый рот, чтобы что-то сказать, но Малфой подчёркнуто аккуратно, взял её за плечи, отодвинул со своего пути и, перескочив ещё три ступеньки, продолжил подъём. Нужно было остаться одному. Подальше – от всех подальше.

Самым паршивым было то, что он понимал, что она грязнокровка. Видел. Эта девчонка, блондинка с пухлыми губами, в какой-то момент, пока он разглядывал её, начала меняться. На открытых участках её тела ярко проявились вены, сосуды, капилляры. И все они были чёрными. По ним текла чёрная кровь. Грязная.

Драко обладал уникальным нюхом на грязнокровок, но почему-то никому об этом не рассказывал. Он не мог смотреть на них достаточно долго. На всех, кроме Грейнджер. Видимо, за все эти годы он так привык к ней, что долбанные видения отступали. Зачем сообщать хозяину очевидное?

Быстрее наверх. Быстрее. Быстрее, блядь!

– Эй, Драко! Куда ты?

Блейз. В голосе – чуть-чуть беспокойства. Ровно настолько, чтобы Малфой не почувствовал ярость от того, что друг ведёт себя с ним как нянька.

– К себе! – на бегу бросил парень. – Нужно доделать доклад по трансфигурации. Старуха сказала, что завалит меня на экзамене, если я не сдам ей двадцать страниц какой-нибудь поеботы о том, как превращать одну ненужную херню в другую ненужную херню.

Забини хмыкнул.

– Ладно, удачи, друг!

Он слегка коснулся его плеча и отправился вниз.

Моргнув и проснувшись, портрет какого-то напыщенного волшебника проснулся и отъехал в сторону, услышав от слизеринца пароль.

Он наконец оказался в тишине и прохладе своей гостиной. Своей, ага. По крайней мере, обставлена она была по его вкусу. Никаких кричащих цветов. Спокойные глубокие тёмно-зелёные цвета: мебель, плотные шторы, мягкий ковёр. Приятные для глаз и такие... успокаивающие. То, что нужно. Из общей картины выбивался только шкаф, уже забитый под завязку книгами. А ведь ещё только начало учебного года. Куда она собирается складировать остальное?

Ну да. Каминная полка, И – чего заморачиваться! – пол рядом со шкафом. Только она так могла.

Как он хотел забыть, но кто же ему даст.

Теперь он жил с Грейнджер. В Башне Старост.

Никого не удивило, что она получила эту должность. Но вот его назначением многие были недовольны. Особенно ее ручные щенки.

Хотя кого это волнует, когда директором школы стал твой крёстный. Но с его стороны это было какое-то извращённое издевательство, а вовсе не поощрение. Учитывая их взаимную "симпатию".

Взгляд остановился на ровных рядах бутылок. Сиропы. Грейнджер вливала в себя кофе литрами. Приставленный к старостам эльф едва успевал подтаскивать ей кружки и убирать использованные. Латте с пенкой. Но вот со вкусом он никак не мог угадать. Поэтому замученный просто в какой-то момент решил оставить ей все бутылки, чтобы выбирала сама.

И грязнокровка внезапно разгребла под это дело целую полку. Невиданное дело для такой заучки. Видимо, в кофе она и правда нуждается.

Ваниль, миндаль, лесной орех, шоколад, карамель и солёная карамель. Последняя бутылка была почти пустой. Солёная карамель. Почему-то он подумал, что это подходит Грейнджер.

Драко собрался, выдохнул и подозвав к себе перо и пергамент, упал на диван. Надо было быстро начать. Кто-то из писателей как-то сказал, что, если сожрать лягушку на завтрак, тебя ждёт чудесный остаток дня, поскольку ничего ужасного тебя больше не ждёт. Это был магл или волшебник? Неважно. Если вникать во все это грязнокровное дерьмо, крыша может поехать.

Но это ему и предстояло сделать. Доклад по трансфигурации. Его долбаная лягушка, которую нужно было съесть. А она ведь даже не жареная, без соуса и, кажется, ещё жива.

Через час он понял, что придумал больше синонимов к слову "трансфигурация", чем смогла бы даже Грейнджер. Доклад не выходил на требуемые двадцать страниц, и ему приходилось лить воду, по десять раз на разные лады петь одно и то же. Ну зачем ему, потомственному аристократу, знать, как превращать швабру в кастрюлю? Всё это просто не имеет смысла.

Перо в руке парня дёрнулось. Он принялся быстро писать, заполняя пергамент.

Хуета хуета хуета хуета хуета хуета хуета хуета хуета. Тупая старуха.

Затем одним взмахом стёр написанное. И хмыкнул. Макгонагалл ведь не придёт в голову проверить черновики.

Ещё через час, он почувствовал, что мысли постепенно растекаются, смысл того, что он сам же писал, бежал от него. Дремота медленно окутывала парня, принимая в свои объятия.

Драко решил позволить этому случиться. В конце концов, на написание дебильного доклада у него будет целая ночь. А по ночам он так редко спал. Хоть проведёт время с пользой. Сомнительной, но всё лучшее, чем облизывать взглядом стены и потолок, ожидая, что они вот-вот начнут съезжаться.

Он, скорее, очнулся, чем проснулся от негромкого хлопка картины о стену. Посреди гостиной стояла грязнокровка. Её взгляд блуждал по комнате, периодически останавливаясь на нём.

– Что такое, Грейнджер? На тебе лица нет. Поттер свалился с метлы задницей прямо на черенок? Или за Уизелом явилась парочка накаченных гоблинов из банка, выбивать проценты по долгу за кредит на билет до Хогвартса? А тебе пришлось все разгребать за них как обычно?

Она продолжала смотреть на него.

Драко сузил глаза и поднялся. Что-то было не так. Придумывает ответ? Вряд ли эта дежурная колкость так бы её задела.

– Убита студентка, – едва размыкая губы, прошелестела девушка.

Глава вторая

Гермиона не была уверена, что он услышал её. Так тихо она это произнесла. Кажется, даже сама не слышала звука собственного голоса.

Но Малфой на слух не жаловался. Он все отлично расслышал. Парень выпрямился на диване, небрежно стряхнул на пол перо и пергамент.

Гермиона отстранённо отметила, что он делал какой-то доклад. Слизеринец внимательно смотрел на неё. Ничего не говорил. Ждал продолжения? Выражение лица – нечитаемое. Никаких эмоций. Тем более она сама их щедро расплескала по всей гостиной, на двоих хватит, еще на сдачу домовику останется поохать.

Забавно, но за эти пару месяцев, что они жили вместе в Башне старост, он изучил её достаточно хорошо. Если не перебивать, то грязнокровка сама выдаст всю информацию, она из нее вытекала из дырявой винной бочки.

Гриффиндорка упала в кресло, раскидав руки по подлокотникам, и, не глядя на него, заговорила:

– Несколько часов назад. Её обнаружили младшекурсники. Девушка училась на Когтевране, я ее не знала, кажется, у Джинни есть какие-то общие знакомые с ней… Мерлин, неважно!.. Амалия Винерс вроде бы. На курс младше нас. Это было, – девушка сглотнула отказывающуюся течь по гортани слюну и выдержала долгую паузу, словно решаясь прыгнуть в воду с большой высоты. –Как её убили... Кто-то выпустил из неё всю кровь. И вытащил внутренние органы. Они были разложены полукругом над головой… Это все… без применения магии, магловским способом. Мне даже сложно представить, как это возможно. Кто мог так...

Она сама не понимала, зачем рассказывает ему. Самым разумным объяснением было – он тоже староста, а это важная информация. Охрененеть, какая важная. Или же она просто начала… привыкать к нему. Бред, с Малфоем такое невозможно. Это все равно что привыкнуть к постоянно кровоточащей ране.

Ладно. Ей над было с кем-то поделиться. И пусть он сейчас скажет что-то… малфоевское. В своем духе. До одури циничное и отрезвляющее.

Гермиона сфокусировала взгляд на одной точке на корешке какой-то книги о магических существах. Вроде бы она её ещё не читала. Эти книжные полки – единственный островок, отражающий её личность в этой гостиной. Всё остальное было малфоевским. Он доминировал, давил. Наверное, поэтому ей не особенно нравилось тут находиться.

По большей части слизеринец проводил время в гостиной один, сидя на подоконнике и глядя в окно. Иногда потягивая непонятно откуда взявшийся огневиски. Изредка заходил Забини.

И девицы, конечно. Регулярно.

С Блейзом они обычно лениво перебрасывались картами на диване, замолкая при появлении Гермионы.

Мерлин всемогущий, зачем все-таки она рассказывала ему все это!? Лучше бы подождала хоть пару часов, пока эмоции улягутся. Делиться с Малфоем первым впечатлением – это как показать акуле свежую рану. Небезопасно. Со шрамами другое дело. Они акулам неинтересны.

Сосредоточить взгляд на чём-то простом и привычном.

Гермиона сама не понимала, почему это убийство произвело на неё такое впечатление. Конечно, оно было чудовищным, варварским, ужасным, но всё-таки она видела смерти раньше. Она, черт побери, участвовала в войне! Трупы не были для неё чем-то из ряда вон. И всё-таки...

Она призналась себе, что это страшное происшествие выбило её из колеи. Она-то надеялась, что всё наконец-то закончилось. Волдеморт побеждён, они могут спокойно учиться, ходить на вечеринки, быть безрассудными подростками, пусть и со взрослыми глазами… Закончить Хогвартс, устроиться на работу, жить обычную жизнь обычных магов. Нормально. Нормально! Насколько это возможно для тех, кого заставили стать воинами в детском возрасте.

И вот жизнь подкидывает... Изуродованный труп в школу. В самое, блин, безопасное место. В Хогвартс. Эта шутка уже стала более бородатой, чем сам Мерлин.

– Где это случилось? – наконец-то подал голос слизеринец. – Хватит пыхтеть, Грейнджер!

Он был спокоен. Всё ещё чуть-чуть хрипел после сна. Обычный Малфой, ведет себя как обычно, грубит ей. И это неожиданно… успокоило. Мир пока на месте. Вот почему она рассказала ему. Он не станет вопить, хлопать себя по ляжкам, стенать о том, как страшно жить. Он и так знает, что страшно.

– В подземельях, недалеко от гостиной Слизерина, – ответила Гермиона уже спокойнее, впервые пристально оглядывая его за всё время своего монолога.

Малфой ответил ей прищуренным взглядом.

«В чём-то подозреваешь меня, грязнокровка?».

«Не надо уметь читать мысли, чтобы понять».

«Я всегда подозреваю тебя, Малфой».

Что-то такое она хотела бы вложить в свой взгляд. Он, вероятно, понял. Ха-ха, они с Драко Малфоем понимали друг друга без слов, жили вместе и дежурно собачились. Какая идиллия.

– Что когтевранка там делала?

– Понятия не имею! – огрызнулась Гермиона. – У неё уже не спросить, язык тоже отрезали, и он валялся где-то в районе её уха.

Мерлин! После войны она стала такой циничной. Ей самой было стыдно за своё несдержанное высказывание. Но перед Малфоем она не хотела бы этого показывать. С ним она была с одной стороны более закрытой, чем с остальными, постоянно ожидая атаки, с другой – более искренней. На него можно было вывалить свои непереваренные эмоции, так как за его чувства она нисколечко не переживала.

Парень прищурился.

– Откуда ты знаешь такие подробности, Грейнджер? Где что валялось…

– Вообще-то я староста, Малфой! – немного неуверенно ответила девушка. Но ее голос предательски подскочил почти на целую октаву.

– Конечно-конечно! Наверняка, это Снейп с Макгонагалл наперегонки понеслись сообщать тебе столь необходимую информацию. Ведь для того, чтобы оповестить студентов и усилить меры безопасности, обязательно необходимо знать, в каком порядке убийца расположил её органы на полу.

Гермиона прикусила щеку изнутри и постаралась не краснеть, но это было выше её сил.

Малфой всё видел. Видел её смущение. Ее злость на себя. Надо было все-таки подождать, пока песчаная буря внутри уляжется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Драко какое-то время испытующе смотрел на нее. Разумеется, не скажет ничего. Но… можно сделать некоторые предположения.

К примеру, вездесущий Поттер. Без него в Хогвартсе ни одно происшествие не обходится. И как ему удаётся узнавать подобные вещи? Призраков что ли подкупил? Чем только? Пообещал Плаксе Миртл совершить самоубийство после окончания школы и сыграть с ней призрачную свадьбу? Было бы неплохо.

Что насчет причины…

Волдеморт?

Он возвращался столько раз. Но теперь, когда у него не осталось крестражей, хотелось верить, что его упокоили навсегда.

Драко лениво подумал о том, что если это он, то по крайней мере, активных действий до конца года можно не ждать. У Малфоя всегда вызывало кривую ухмылочку какое-то непонятное уважение Темного Лорда к учебному процессу. На хрен он всегда ждал конца года, чтобы напасть на шрамоголового? Видимо, убить образованного волшебника было для него почётнее, чем неуча. Зацикленность на такой вот хуйне его и сгубила.

– Грейнджер, если у тебя больше нет для меня кровавых подробностей, можешь валить в свою комнату рыдать в подушку или терзать своего жирного котяру как подушку-антистресс. Кстати, опять весь диван в волосах…

– Как ты можешь быть таким…

– Каким? Большинство людей не любят таскать на себе кошачьи волосы. Разве что Макгоногалл. Она бы уже давно завела сорок кошек. Если бы не боялась устроить с ними драку за корм в миске.

– Ты знаешь, о чем я.

– Я ее не знал. Почему я должен по ней убиваться? Представь, если бы ты рыдала о каждой смерти в этом мире. Это происходит чуть ли не каждую секунду! У тебя перерыва между литьем соплей не было бы даже на стакан тыквенного сока. Ты бы сдохла с голоду. И о тебе бы обязательно кто-нибудь поплакал. А я бы покрутил пальцем у виска.

– Не сомневаюсь! – злобно глянула на него гриффиндорка.

– Вот моему трупу было бы глубоко похуй, рыдаешь ты по мне или нет, тупица! Это так работает обычно. Только не с твоим. Ты стала бы призраком и доставала бы меня хоть на том, хоть на этом свете!

Гермиона внезапно почувствовала некоторое удовлетворение. Все-таки он вышел из себя. Хоть его интонация лишь слегка изменилась. Но она уже научилась их улавливать. И ей было достаточно. Бесить его не было какой-то необходимостью, но он же это делал с ней. Бесил в смысле. Иногда ей казалось, что его эмоциональный диапазон включает только злость, желание насмехаться над всем миром и какую-то почти стариковскую усталость в духе – отвалите все от меня.

Грейнджер как-то сказала Рону, который усомнился, что человек может чувствовать много всего и сразу, что у него эмоциональный диапазон как у зубочистки. Так вот у Малфоя он был как у старого закаленного в битвах клинка.

Грифиндорка призвала их личного эльфа. Домовик молча протянул ей кружку с кофе. Похоже, теперь она была встроена в его руку. Драко хмыкнул. Надо же как выдрессировала. И больше никаких организаций по защите тех, кому это на хер не надо. Неужели хоть немного поумнела?

Она направилась к своей полке с сиропами, как только эльф с негромких хлопком аппарировал, предварительно убедившись, что «уважаемой старосте» больше ничего не нужно.

Двумя пальцами открутила липкую крышку.

Ну, конечно.

Соленая карамель.

Драко прикрыл глаза, откидываясь на спинку дивана. Она ведь всегда любила этот вкус. Он невольно замечал, в Большом Зале, в «Трех метлах» во время визитов в Хогсмид…

С Забини они как-то накурились в одном закрытом клубе. Магловском. Это было летом. После всех судов, бесконечных допросов и вереницы свидетелей. Люциус под конвоем из черной тучи дементоров отправился в Азкабан, а Драко… кажется, выдохнул.

Ужасно. Грешно. Неправильно. Но…

Можно было побыть подростком, без бесконечных ужасающих болезненных тренировок, готовящих его к роли образцового Пожирателя смерти. Ему хотелось верить, что вся эта кодла во главе с Темным Лордом больше никогда не объявится на пороге Мэнора. На хуй таких дорогих гостей.

– Как насчет того, чтобы вызвать парочку магловских шлюх? – Блейз развалился на диване, широко расставив длинные ноги и блаженно выдыхал дым в потолок.

– Их дырки чем-то отличаются?

Драко лежал на полу. Почему-то это положение казалось ему наиболее комфортным. Идеальный холодный камень. Он мог бы даже слиться с ним. Может быть, врасти в него, и самому стать камнем.

Камень ничего не чувствует.

У камня нет никаких амбиций.

От камня никто ничего не ожидает.

К камню вообще не доебаться ни с какой стороны, если подумать.

Охуительно.

– Ну разве что тем, что они у них не волшебные, – хмыкнул мулат.

– Тогда тем более – чего заморачиваться.

– Эксперимент. Давай хотя бы одну на двоих, – уговаривал друг.

– Блейз, ты ведь знаешь меня так блядски давно, когда я еще был тупой личинкой волшебника…, – голова тяжелела, было ощущение, что он поел чего-то вязкого, слова приходилось с силой выталкивать изо рта, перекатывая на языке. – Я не люблю делиться игрушками. Даже временного пользования. Так что давай двоих. Мне – шатенку с длинными волосами.

Забини слегка приподнял бровь, но комментировать его пожелание не стал. По накурке у него самого каких только причуд не бывает. Он прополз в противоположный конец дивана, рядом с которым на тумбе стоял телефон. Нужный номер набрался только с третьего раза…

Драко не пожалел, что Блейз уговорил его на эту авантюру.

Девка была красивой. Чуть старше у него. Лет двадцать примерно. Порочная, яркая красота. Вот только… макияжа слишком много.

– Так не пойдёт.

Он оглядел ее как выставленные на завтраке блюда в Большом зале. С оттенком брезгливости и интересом. Домовики Хогвартса с его семейными не сравнятся. Часто готовят парашу. Но все равно – выбор был.

– Завей волосы и смой макияж, – приказал слизеринец. – Можешь немного туши оставить и вот эту блестящую штуку на скулах.

– Хайлайтер? – она выгнула бровь.

– Похуй, что это, просто сделай, как говорю.

Аристократические замашки. Ему не нравилось, если его не понимали с первого раза или задавали какие-то уточняющие вопросы. Все должно было быть исполнено мгновенно.

Если бы тут была Грейнджер, наверняка, бы скорчила недовольную рожу и выдала что-то о том, что он ведет себя как капризный ребенок.

Если бы тут была Грейнджер…

А нахуй она тут нужна? Читать ему методичку «Двести один способ использования помета единорога», пока он ебет маглянку?

Он едва не рассмеялся. В его нынешнем состоянии эта мысль казалась даже… немного веселой.

Совсем немного.

Как очередное безумство. Неожиданно жар пронесся по телу, оседая внизу живота, вызывая приятное томление, наполняя член горячей кровью. В штанах стало ощутимо теснее.

Но все же… грязнокровка проникла в его сексуальную фантазию. Пусть просто как … случайность. И не главный персонаж. Но этого нельзя допускать. Только дай ей просочится туда, и она сольется с кровью, забьет все клетки в теле. Он знал это наверняка.

Грязь такая липучая.

Это все просто предвкушение предстоящего секса.

Не более.

С тем же успехом он мог представить, как его дед обхватывал слюнявыми морщинистыми губами трубку, выдыхая вонючий дым.

Фу блять.

Возбуждение начало спадать, а член обиженно съежился.

Драко усмехнулся. Он не любил врать самому себе. Но и признаваться ведь не обязательно, правда?

Не выказав удивления, проститутка кивнула и направилась в ванную. Это были очень дорогие шлюхи. Элитные. Других Забини бы им не выбрал. Так что даже если бы Малфой приказал ей встать на четвереньки, прогнуться, вставить в задницу перо феникса и почирикать, она бы это сделала.

Блейз все так же сидел на диване, раскидав ноги в стороны. Только теперь к бокалу огневиски в руке добавился еще один аксессуар.

Мулата оседлала миниатюрная блондинка с широкими бёдрами и аккуратной светлой чёлкой. Блестящее «мокрое» платье бесстыдно задралось, пока она исполняла на члене Забини зажигательный твёрк.

Драко закатил глаза. Его не смущало смотреть, как друг трахается, но в этом не было чего-то особенно увлекательного.

Во всём, блять, не было чего-то увлекательного. Сама жизнь не увлекала его, хотя к его услугам были любые развлечения: как магические, так и магловские. Вторые всегда – в пределах допустимого. Где-то на длине поводка, который держал Люциус. Даже сейчас он контролировал его, занимал собой его мысли, маячил где-то в глубине сознания укоризненной тенью. Драко понимал, что сам наделил его такой властью.

Проклятье.

Один старый ублюдок в могиле, второй – в тюрьме. Все. Точка.

Драко вышел на балкон и закурил. Немагический Лондон был ярким. Как, наверное, и любой центр богатой столицы.

За спиной раздался лёгкий шелест, дверь отъехала в сторону. Он не стал оборачиваться.

– Такой нравлюсь тебе больше? – промурлыкала девица.

Малфой молча опустился в плетёное кресло. Оглядел девушку. Определённо, завитые волосы и отсутствие штукатурки, делавшей её старше и дешевле, улучшило ситуацию. Простое, но изящное чёрное бельё с лёгким не вычурным кружевом.

– На колени, – чуть хрипло сказал он, и девица с готовностью исполнила приказ. – Ползи ко мне. Вот так. Ты отлично виляешь задницей. А сейчас... Ты на коленях. Напротив мой член. Уверен, профессиональная смекалка подсказывает тебе, что надо делать.

Девушка очаровательно улыбнулась. Он отметил, что её зубы какие-то неестественно белые. Странная магловская мода делать их похожими по цвету на сантехнику в туалете.

Вжикнула молния. Он был уверен, что девица справилась бы с пряжкой любой сложности, даже если бы на неё наложили пару запирающих заклинаний. Но сегодня он был в простых чёрных джинсах, которые невероятно ему шли.

Магловская одежда, магловский район, шлюха-маглянка у него между ног. Дед, наверное, вертится в гробу волчком.

Девица действительно была профессионалом своего дела, она быстро уловила настрой Малфоя, сразу взяв глубоко.

Чувствуя, как головка упирается в горло девушки, Драко прикрыл глаза. Идеально. Влажные, пошлые звуки. Старательный язык, которым она умудрялась при таком глубоком проникновении обрабатывать его по всей длине, надавливая на разные точки.

А ведь он даже не с грязнокровкой. С обычной маглой. Нулевой магический потенциал, полностью глухо. Ни одного волшебника на семь поколений назад. И почему-то это делало его партнёршу ещё более привлекательной в его глазах сейчас.

Драко собрал её завитые волосы в кулак и, сцепив зубы, вскидывал бёдра навстречу податливому рту. Погружаясь глубоко в её горло, он буквально ощущал… что на хую вертел все бредни своего отца и деда. Хоть это и было ненадолго. Такой запоздалый подростковый протест.

Руки проститутки скользнули бы его бёдрам, под ткань джинсов. Драко резко распахнул глаза. Под кожей поднялся знакомый неприятный зуд, словно туда запустили табун муравьёв.

– Убери их.

Пальцы тут же исчезли с его кожи.

Какая понятливая.

Почему все девки не могут быть такими? Приходить, когда зовёшь и делать всё, как ему нравится. У него была Паркинсон, была младшая Гринграсс, которые были готовы выполнять его приказы ради призрачной надежды однажды примерить к своим именам древнюю фамилию. Но их не хватало. Они не могли... Воплотить всё то, что ему было нужно. Наверное, никто не мог.

Тела маглянок просто не выдержали бы того, что он бы с ними делал. А волшебницы... Среди них было не так много тех, кто продавал себя за деньги. Слухи бы быстро расползлись. Что не говори, а секс-индустрия магической Британии сильно уступала магловской.

Оргазм прошёлся приятной расслабляющей волной по телу, и в голове поселилась блаженная пустота. Но совсем недолго. Что-то её вытесняло. Тревожило, раздражало. Почему удовлетворение длится секунды? Ему было мало, так блядски мало.

Расслабленный стимулирующими веществами он не сразу понял, в чём дело.

Запах.

Её запах, он был... Неправильным. Каким-то слишком удушливым, неестественным. Это были духи, явно очень дорогие. Но такие тяжёлые. Как-то подобные купила Паркинсон. Драко сказал ей, чтобы она не смела к нему приближаться, окутанная этой вонью. И она послушно выбросила эту дрянь. Еще бы.

Девушка смотрела на него, облизывая губы. Вглядывалась в лицо, явно оценивая результат своей работы. Клиент должен быть доволен.

Ладно. Она не виновата, она же не знала. Не знала, что ему нужен какой-то другой запах. Менее навязчивый, более съедобный.

Например, карамельный…

Драко вернулся из воспоминаний в гостиную главных старост.

На хер доклад. Макгонагалл сейчас всё равно не до этого. А когда она о нём вспомнит, исписанный пергамент уже будет лежать у неё на столе. Вряд ли она станет проверять, когда он его сдал.

Драко сейчас хотелось выспаться. Нормально. В кровати.

Но этим планом не суждено было сбыться. Кто-то тихо, но решительно поскрёбся к ним в гостиную, вызывая недовольное бурчание задремавшего портрета.

Ушедшая в свои путанные мысли Грейнджер подскочила на кресле, кидаясь из двери, едва не расплескав горячий напиток.

Могла бы просто сказать пароль портрету и велеть впустить незваного гостя.

Дурочка такая, Салазар, она такая дурочка для лучшей ведьмы на курсе.

На пороге стояла Ханна Эббот. Пуффендуйка была бледной, её рубашка измялась, галстук съехал в бок. Взгляд судорожно метнулся от Грейнджер к Малфою и сразу обратно к Грейнджер. Вроде бы Эббот в этом году тоже была в старостате. Малфой особенно не утруждал себя запоминанием списка старость факультетов. Но это бы объяснило ее явление у них на пороге.

Он уже почувствовал. Горечь на языке. Ничего хорошего она не скажет.

– Всех собирают в Большом зале, вам тоже надо быть, – сообщила Ханна, опустив глаза в пол и отступая чуть назад – ближе к проёму.

– Что такое? – Грейнджер инстинктивно двинулась к ней.

Она бормотнула куда-то в район своих ботинок.

– Они нашли того, кто… подозреваемого.

Глава третья

Драко совершенно не хотелось идти. Но он понимал, что Снейп там точно будет, и он непременно заметит отсутствие крестника.

Деятельная Грейнджер уже унеслась вслед за Эббот, на ходу задавая ей какие-то вопросы дрожавшим от напряжения голосом.

Недопитый кофе она сунула на каминную полку. Совершенно варварски. На какую-то книжку поставила. Что свидетельствовало о крайней степени смятения. Да что с ней такое? Привыкла уже к спокойной жизни?

Правильнее сказать – отвыкла от войны.

Драко поморщился. Кружка удивительно быстро наполнила карамельным ароматом гостиную. Почему-то он показался Драко удушливо-приторным. Его было много. Как и грязнокровки в его жизни.

На книге останется уродливый коричневый кружок. Почти наверняка. Можно было бы настучать на неё Мадам Пинс, вдруг фолиант из библиотеки? Он пару секунд повертел эту мысль в голове, смакуя образы краснеющей до кончиков ушей Грейнджер, которую библиотекарша станет отчитывать словно первокурсницу своим скрипучим голосом.

Нет, Малфой, как-то мелко. И правда, сошло бы ещё для первого-второго курса. Сейчас надо бы придумать что-то посущественнее. Мыслить более масштабно. Но сегодня ему было лень тратить свой талант на выдумывание пакости грязнокровке.

Вздохнув, Малфой поднялся с дивана. Подумав, решил не надевать мантию. Если кто-то предъявит ему за отсутствие формы, скажет, что просто находится в глубочайшем шоке от потери такой замечательной студентки как... как там её?

Зал уже был полон народа. Студенты возбуждённо переговаривались. Младшекурсники выглядели испуганными, старосты, включая Грейнджер, успокаивающими пчёлками носились от одного к другому, опыляя своей лживой уверенностью и спокойствием.

Уж он-то знал, насколько её уверенность была лживой.

Стол Слизерина практически заполнен, он заметил Забини, Паркинсон и Нотта, и решительно двинулся к ним.

Утирать сопли мелкоте Драко не собирался. В конце концов, они же слизеринцы, пусть сразу привыкают к суровой правде жизни и закаляются, мелкие сучата. Им и так достался спокойный, зализывающий раны и притихший после войны, мир.

Ну почти притихший.

Снейп о чём-то сквозь зубы переговаривался с Макгонагалл. Он выглядел так, словно совершенно не хотел здесь находиться. Впрочем, он всегда так выглядел на людях. И если у зельевара и было место, где ему нравилось, то там, скорее всего, живых людей быть не должно. Подземелья и кладбища ему идеально подойдут.

Опа.

Плохо, Малфой.

Люциус за такое шибанул бы тебя чем-нибудь болезненным, как тупую псину, не поддающуюся дрессировке.

Как он мог не заметить? Отец учил его, что хороший боевой маг должен максимально быстро сканировать пространство любого помещения, замечая малейшие детали.

А эта деталь была совсем не маленькой.

Посреди зала в воздухе висел гигантский портрет. Улыбающаяся блондинка. Она тянула в сторону свои огромные, неестественные, не живые (теперь уже и в прямом смысле) губы.

Почему-то Драко подумал, что если бы это он убил её, то отрезал бы их. Они были неправильными, чужими на этом лице.

Он тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение. Подобные мысли довольно часто появлялись у него в голове и постепенно перестали напрягать. Он сросся с этой херней.

Что будет, если со всей дури швырнуть об стену кошку Филча? Ну это почти скучно. Таким вопросом задавался почти каждый ученик, застигнутый животиной после отбоя и удирающий прочь под её хриплое, но гулкое мяуканье.

Как отреагирует Паркинсон, если оттрахать её в рот в кабинке мужского туалета, держа за волосы и не давая сделать достаточно глубокого вдоха, заставляя задыхаться? Отлично отреагирует. Он уже проверял. Отряхнет колени, поправит юбку и соблазнительно улыбнётся, слизывая остатки его спермы из уголка рта. Эта девушка – определённо то, что ему нужно.

Фантазии о том, как Поттер падает с метлы и летит с высоты фунтов в сто, разбиваясь в лепешку, – тоже абсолютно естественны для него. Если рядом всмятку расшибётся его нищий рыжий прихвостень – вообще отлично.

В принципе, мысли о том, чтобы причинить кому-то боль, преследовали его довольно часто. Но мало ли какие у человека мысли… Ему хватало квиддичного поля, чтобы выпустить злость. А ещё секс. Не то чтобы девицы были в восторге, но ведь Драко никого из них не принуждал. Скорее наоборот. Они сами висли на нём гроздьями.

Так что…

Он же не какая-нибудь правильная Грейнджер, чтобы ужасаться подобным вывертам своего мозга. Наверняка, после того, неплохого, надо признать, удара на третьем курсе, когда она разбила ему лицо, грязнокровка неделю трепетала в душе от собственной жестокости.

А ему… просто иногда было любопытно.

Её обожаемые маглы постоянно делают это. Вскрывают трупы, заражают подопытных животных страшными болезнями, изобретают смертоносные бомбы, по сравнению с которыми все их убивающие и пыточные заклинания просто детский лепет… Только ради того, чтобы ответить на самый банальный вопрос, двигающий науку маглов вперёд: «а что будет, если...?»

И, пожалуй, из всех волшебников только Волдеморт больше всего подходил на роль сумасшедшего учёного от мира магии. Он проводил все эти безумные эксперименты над самим собой и над другими, с одной лишь целью - обрести бессмертие. Он обладал всеми необходимыми для этого качествами: запредельный цинизм, нездоровое любопытство, полнейшее отсутствие эмпатии. И он не был стеснён никакими общепринятыми нормами. Единственное существо, которым он дорожил, была Нагайна. И то только потому, что она являлась крестражем, частью его души, от которой зависело его бессмертие.

Лордом практически невозможно было манипулировать, потому что у него не было чего-то хрупкого, чем он дорожил. А кто-то мог прийти и разбить это на миллион осколков.

Драко готов был служить ему, убивать для него, принимать пытки, испытывать нечеловеческие муки, принять метку, уничтожить собственную душу… Любая ебаная хуйня… Если бы это позволило спасти Нарциссу. Ебучая слабость, с которой он ничего не мог поделать. Женщина, которая его родила, вырастила, заботилась. Она отдала ему так много, что он не был уверен, хватит ли ему жизни, чтобы выплатить долг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не считая его друзей, которые тихо переговаривались между собой, стол Слизерина был очень тихим. Младшекурсники выглядели прибитыми. Паркинсон что-то непрерывно лопотала склонившимся к ней сёстрам Гринграсс. Они успевали вставлять пару слов, периодически эмоционально взмахивая руками. Кребб и Гойл выглядели потерянными, словно им сказали, что в большом зале будет проходить раздача бесплатных конфет из "Сладкого королевства", но обманули. Забини раздражённо кусал нижнюю губу. Весь его вид выдавал нервозность.

– Что за херня происходит, Блейз? – Драко тяжело опустился на лавку. Он даже не пытался понизить голос.

Недосып увеличивал его раздражение в геометрической прогрессии. Малфой по-прежнему хотел спать. Чёрт. В последнее время он как-то много спал. Ладно, лень об этом думать. Сейчас всё внутри него сосредоточилось на занозе раздражения, обжигающей и нарывающей. Он очень не любил, когда не получал того, что хотел.

Гренджер бы возмущённо всплеснула руками и начала бормотать что-нибудь о том, что в нём совершенно нет сопереживания к чужому горю. А он бы просто пожал плечами и сказал... гадость какую-нибудь. Возможно, даже что-то похуже, чем он думал на самом деле. Просто рядом с ней ему нравилось быть хуже, чем есть. Какое-то извращённое удовольствие.

На самом деле ему было насрать. Ни горя, ни радости, ни удовлетворения, ни злорадства из-за смерти какой-то грязнокровки… Ни-хре-на. Одно только глухое раздражение. И то – всё реже. Остаётся одно сплошное ничто.

И это его иногда напрягало, что он прежний будто сыпался. Драко был собран из паззлов ненависти. К грязнокровкам. К маглам. К Поттеру. Ко всяким тупым ублюдкам, которые с завидной регулярностью лезли в его жизнь, диктуя ему каждый шаг.

А сейчас вроде никто особо не лез, маглов и грязнокровок ненавидеть официально запретили (ха-ха!), старина Потти почти не попадался на глаза в последнее время, а на расстоянии ненавидеть, как и любить, было проблематично. Не вижу – не ненавижу.

Осталась только… она.

Раздражающая, местами немного блаженная, занудная и постоянно пытающаяся спасти мир грязнокровка. Самое место ей на Гриффиндоре. Слабоумие и отвага. Огромные академические знания мудрее девчонку почему-то не делали. Может, не те книги читала?

– Думаю, нам хотят сказать, что учительский состав оперативно задержал злодея, и нам всем ничего не грозит, – наигранно шутливым тоном ответил Блейз, и всё же… его голос выражал непонятную тревогу. Она, достигнув ушей Драко, как маленькая змейка, тут же юркнула под воротник, щекоча позвонки.

Убийца.

Как-то даже из головы вылетело. Да что с ним такое?! В анабиоз впадает что ли?

Блейз немного промолчал, а затем произнёс:

– Это Флинт.

– Что? – Малфой непроизвольно хохотнул, и на него стали оборачиваться.

Сёстры Гринграсс даже синхронно шикнули. Драко закатил глаза. Плевать он на них хотел.

Малфой внезапно осознал, что друг не шутит.

– У них вроде что-то было на прошлой межфакультетской вечеринке. Ну помнишь, Крэбб тогда еще блеванул на миссис Норрис, – быстро забормотал мулат. – Я видел, как она уходила с ним. Потом пару раз общались между лекциями ...и на этом всё.

– Чего ему её убивать? Выпустила зубы во время минета?

Тупые шутки были просто защитной реакцией от всей этой херни. Мозг отказывался воспринимать информацию, ему действительно вся эта ситуация казалась бредом.

– Слушай, чувак... Я и сам вообще не понимаю, что происходит! Но Маркус... Он... Заявился в общую гостиную, а потом в мужскую спальню. Он был весь в крови, лицо, руки, одежда. Он даже не пытался это скрыть, кажется, вообще не понимал, что происходит. И взгляд такой затуманенный. Как будто парень под Империусом. Я бы так и подумал. Потому что вёл он себя капец как странно. Поднялся к себе, завалился на кровать прямо в грязной одежде. Там его и взяли. Пришли Снейп, Макгонагалл, ещё пара преподов. Все с палочками на изготовку. Как на охоте на особо опасного преступника… Но ничего из этого не потребовалось. Снейп просто велел ему подниматься, забрал палочку и сказал следовать за ним.

Забини остановился, чтобы перевести дыхание. Слова быстро сыпались из него как горошины в кастрюлю. Драко словно слышал этот сухой раздражающе гулкий звук. Тук-тук-тук.

– Флинт какое-то время смотрел на него в полнейшем отупении, – продолжил мулат ещё быстрее, стараясь, видимо, поскорее покончить с рассказом. – Тогда Снейп его предупредил, что уполномочен использовать на нём непростительное, если он будет сопротивляться. Тот спросил, что происходит. Как под дурью говорил. Снейп прищурился и говорит: "А вы не понимаете, мистер Флинт?". Тот так искренне помотал головой, как ребёнок, честное слово! Но почему-то я уверен, что он этого не делал. Это же идиотизм!

– И где он сейчас?

– Понятия не имею, – пожал плечами Блейз. Он то и дело поглядывал на преподавательский стол.

Снейп наконец, тяжело вздохнув и разгладив свою идеальную чёрную мантию, вышел из-за стола, чтобы выступить перед учениками. Шепотки стихли.

– Как вы знаете, – медленно, делая паузы, словно он смертельно устал и даже простые слова даются ему очень нелегко, начал директор. – В Хогвартсе было совершено чудовищное преступление. Была убита студентка Когтеврана. Мы обнаружили её убийцу, он обезврежен и схвачен, скоро за ним прибудут авроры, до этого времени он будет под стражей тщательно охраняться. Всем студентам крайне, повторяю – крайне! – рекомендуется находиться в своих гостиных и не покидать пределы факультетских башен до завтра. Я надеюсь, старосты за этим проследят.

Снейп эффектно развернулся, краешек мантии лизнул ножку скамьи. Считая свой долг выполненным, директор быстро удалился из зала.

– Пошли, побудешь с нашими, – предложил Блейз. – Всё лучше, чем сидеть в этой вашей башне.

Драко только задумчиво кивнул, мельком бросив взгляд в сторону гриффиндорского стола. Грейнджер, видимо, приняла такое же решение, решив поддержать свой факультет в эти трудные времена. Им же так, блядь, тяжело. Ну и проследить за выполнением указания директора. Чтоб это тупое стадо не разбредалось. Грёбанная пастушка.

Поттер бросал недобрые взгляды на стремительно удаляющуюся чёрную спину. Он похоже так и не проникся к Снейпу симпатией, хотя Визенгамот и оправдал его по всем пунктам. Еще бы Орден Мерлина ему вручили, и у Поттера бы очко порвало от возмущения.

Всё-таки, если бы он умер, шрамоголовому было бы проще любить и уважать его. У него наверняка сразу же отложился бы какой-нибудь светлый образ благородного директора в голове. Просто смешно. Тошно и смешно.

В зале началось движение. Первыми сорвались с места красно-золотые. Вряд ли гриффиндорские киски обосрались от страха. Большая часть из них всё-таки присутствовала на битве за Хогвартс. В отличие от его однокурсников.

Драко потёр переносицу. Он просто посидит на диване и послушает дежурные ахи и вдохи. Все будут говорить, в каком они шоке, верят-не верят в вину Флинта и что-то подобное. А он будет хорошим старостой и добрым однокурсником, который участливо выслушает весь этот бред. Мусор для его мозга. Людям ведь так важно, чтобы их выслушивали. Сейчас все будут этим заниматься – чесать языками и слушать, чесать и слушать, слушать и чесать.

Предчувствие его не обмануло. Какое-то время все действительно сидели тихо. Затем Дафна всё-таки выразила всеобщее офигение ситуацией и это… Ну будто бы кто-то вывернул все краны в замке на полную. Мнения посыпались как из рога изобилия.

Драко расслаблено откинулся на спинку кресла, не особенно вслушиваясь. Измученный, требующий отдыха мозг вылавливал только какие-то отдельные фразы: "выглядел совсем потерянным", "да у них было несерьёзно", "Макгонагалл провела сканирование… её кровь на нём", "его могли заставить", "к нему не применяли запрещённых заклинаний".

Всё-таки кое-что занятное узнать удалось. Флинт действительно не был под каким-либо заклинанием. Получается, убил грязнокровку по своей воле, но совершенно ничего не помнил, был очень уставший и хотел спать. По слухам, когда ему рассказали об убийстве, тот пришёл в ужас. Об этом донесли вездесущие сплетники, дежурившие у кабинета Снейпа.

Бесстрашные сборщики падали.

Конечно, тот быстро всех разогнал, но опытные собиратели слухов никогда не возвращались без добычи.

Флинт не мог ответить ни на один вопрос, просто мотал головой и ушёл в несознанку. Профессора пытались добиться от него, почему он это сделал, и ещё всех очень интересовало, почему именно таким жутким магловским способом.

Люди так любят все эти жуткие, извращённые подробности…

В конце концов всё эмоциональное как-то постепенно стихло. Осторожно, на цыпочках, от слова к слову, они пришли к тому, что это слишком странная ситуация, чтобы так просто разрешиться.

Никому не хотелось озвучивать этого, но у всех почему-то было ощущение, что на этом всё не закончится.

У Малфоя такого предчувствия не было.

У него была уверенность.

...

Собственные эмоции иногда казались Драко фальшивыми нотами в мелодии. Они почему-то так редко... вписывались. Вообще куда-либо.

Девушку разобрали на составляющие посреди коридора Хогвартса. Ну и что? Раз. Фальшивая нота.

Его однокурсника схватили, полностью измазанного в её крови, вся школа в трепете и ужасе, а он испытывает только глухое раздражение от того, что ему не дали поспать. Два. Снова этот дребезжащий звук в голове.

А ещё ему скучно. Блядски скучно. Кажется, подобное бессердечие и полное отсутствие сопереживания к ближнем называется психопатия.

Малфою даже не нужно напрягать память, в голове отчётливо слышался её, грязнокровкин, голос. Звонкий. Осуждающий. Он назвал его так. От кого еще можно услышать подобную херню?

Психопат.

– Ты долбаный психопат, Малфой!

Брошенное в сердцах.

Питающее его ненависть.

Звучащее почти вкусно.

Грязнокровка Грейнджер.

Раздражающая сука.

Он не помнил, что там за повод был. Наверняка она пыталась вовлечь его в какую-то очередную бессмысленную хуйню старостата. Заставить выполнять свои обязанности. Заставить, блять, его хотела! Вроде бы какие-то благотворительные проекты для студентов с ограниченными финансовыми возможностями.

Нищеёбов, иными словами.

Да, вроде бы так он и выразился. И это стало катализатором. Волны гнева грязнокровки, кинувшейся защищать очередную дискриминируемую группу.

Странно, ей давно пора бы к этому привыкнуть. Неужели она недостаточно хорошо знает его, чтобы не предугадать такую реакцию?

Но когда она обозвала его так, Малфой заинтересовался. Он редко испытывал эту эмоцию – как будто что-то внутри лениво всколыхнулось.

Интерес. Дзынь. Нота не показалась фальшивой.

Грязнокровке удалось его чем-то заинтересовать.

И он неожиданно мирно спросил, что это значит, а она так растерялась, что ему захотелось истерически рассмеяться. Вот оно, спокойный тон. Он прошибает её, как Петрификус.

Она принялась было объяснять, сбилась, разозлилась, заорала, что это он специально её отвлекает.

Малфой ухмыльнулся про себя. Ну тут уж ничего удивительного. Заучка есть заучка. Ей только дай повод поумничать.

Ему понравилось практически всё, что он услышал. Грейнджер так подробно и увлечённо рассказывала ему об этом понятии из магловской психологии, что он даже вознамерился изучить его получше сам.

В волшебном мире душевному состоянию магов не уделялось такое большое внимание. Считалось, что все проблемы с головой можно решить зельями. Но оказалось, что маглы лечат душевные недуги разговорами. Да-да, и такое тоже практикуется. И, как ни странно, помогает. Ебучие разговоры, ну надо же!

Когда все расползлись по своим спальням, Малфой решил, что пора возвращаться в башню. Вряд ли кто-то сочтёт его черствым сухарём, когда он два часа подряд слушал пиздецки скучный бубнёж парней и эмоциональные монологи девчонок, щедро разбавленные почти натуральными горестными всхлипами.

Драко молча хлопнул по плечу Забини. Мулат, не глядя на него, кивнул. Он крутил в руке бокал с огневиски. У Блейза всегда была в запасе бутылочка-другая. Но он хранил их для друзей. А сейчас решил поделиться со всеми однокурсниками. Всё-таки был повод чуть-чуть придушить свою жабу.

Пока Малфой шёл по тёмным коридорам, слишком пустым и тихим даже для этого времени суток, он раздумывал над тем, всегда ли он был таким. Психопатом в смысле.

Он попытался вспомнить детство. Сопереживал ли он кому-то в то время?

Почему-то на ум пришёл эпизод с птицами. Осенью, когда всё пространство вокруг Мэнора окрашивалось в ненавистные ему золотисто-красные тона, делая готический особняк менее мрачным, на деревьях собирались целые стаи ворон. Они поднимали страшный шум по утрам.

И пугали маленького Драко. Но постепенно он привык к птицам. Видимо потому, что никакой альтернативы не было. Какие-нибудь певчие соловушки не прилетали под окна Мэнора. Может быть, это была какая-то особая магия древнего поместья, а может, тут вся атмосфера была пропитана гнилью, разложением и какой-то высасывающей тоской. Будто вокруг их родового гнезда день и ночь кружили дементоры.

И только неприхотливые, всегда невозмутимые вороны могли это выносить.

Они собирались, оглушительно каркали. Спускались на землю и деловито прыгали туда-сюда в поисках какого-то корма.

Драко наблюдал за ними, и постепенно они начали ему нравится. Был в них какой-то неунывающий и абсолютно детский цинизм. Словно маленькие дети, бродившие по пепелищу ещё недавно сгоревшего дома и с восторгом хватающие нетронутые огнём игрушки.

Он не помнил когда его чокнутым отцу и деду пришла в голову идея практиковать на птицах запрещённые заклинания.

Однажды это произошло прямо при мальчике. Ухаживающая за ним эльфийка Поппи, всегда отчего-то была уверена, что ребёнок не доедает. В каком-то смысле она заменила Драко вечно хлопочущую бабушку, которой у него не было. Эльфийка всё время подсовывала ему какую-нибудь еду. Вредную, разумеется.

Нарцисса иногда ворчала на неё, без особой, впрочем, злобы. А Люциус не обратил бы внимания, даже если бы Драко ходил и хрустел сырыми лягушачьими лапками. Лишь бы от него подальше держался.

Люциус придерживался золотого правила английской магической аристократии: чистокровный волшебник касается своего сына лишь дважды в жизни: когда берёт на руки при рождении и когда пожимает ему руку после окончания Хогвартса. С идеальными оценками, разумеется.

Одно прикосновение в его жизни уже было, которое Драко, конечно, не помнил, поэтому с нетерпением ждал момента поступления в Хогвартс. Он надеялся, что если станет учиться лучше всех, отец наконец заметит его, и начнёт проводить с ним больше времени.

Мальчик лениво бросал птицам крошки очередной, подсунутой ему Поппи, гигантской булки. Крупная наглая и толстая ворона бочком подпрыгивала к нему, косясь чёрным глянцевым глазом. Она принимала у него крошки с таким видом, слово делала огромное одолжение.

И Драко невольно улыбнулся её наглости. Она вела себя как-то... аристократично что ли. У маленького аристократа и питомцы ему под стать.

Питомцы... Драко пока не разрешали завести даже сову. Своя ему была без надобности. Кому ему письма отсылать? Эльфам на кухню? К тому же в Мэноре было слишком много древней антикварной мебели, которая не перенесла бы соседство с животными.

Внезапно птица неестественно вывернула шею, завалилась на бок и начала судорожно сучить лапками, сжимать их с небольшими паузами и издавать болезненное карканье.

Остальные птицы насторожились, замерли на секунду и кинулись врассыпную, ужасающе каркая.

Драко отпрянул и через пару секунд догадался оглядеться.

Слева от небольшого озерца, привалившись к дереву, стоял дед. Направив палочку на птицу. А смотрел на внука. И улыбался как-то безмятежно, даже по-доброму. От этого его взгляда и приклеенной улыбки было жутко. Ранняя тёплая осень резко сменила температуру, пробираясь холодом под одежду, застывая ледяной коркой вдоль позвоночника.

Он не слышал, но догадался, что губы деда беззвучно прошептали «Круцио».

И птица продолжала неестественно изгибаться. Кажется, все её маленькие кости и суставы ломались под давлением непростительного.

А Драко стоял там, без волшебной палочки, совершенно беспомощный, он ничего не мог сделать. Просто таращился.

Он ведь мог применить непростительное и к нему…

Уверенно двигаясь по тёмным коридорам школы, он силился вспомнить, испытывал ли тогда какое-то сочувствие к птице. Или может быть, это был просто ледяной ужас от собственной беспомощности. Ведь его сумасшедший дед вполне мог провернуть что-то подобное с ним. И на выбросы стихийной магии надежды особенно не было.

Но он совершенно точно не хотел, чтобы другому существу было больно. По крайней мере, ему чужие страдания не доставляли никакого удовольствия.

Это была просто констатация факта.

Драко даже не мог похвалить себя за это. Глупость же. Как радоваться тому, что ты не ссышь мимо унитаза. Хотя такие ребята, как Крэбб и Гойл, вполне могли бы гордиться своей меткостью. Может быть, даже внесли бы это отдельной строчкой в своё будущее резюме. Если бы знали, что это.

Виски начало сдавливать. Да грёбанный ты ж Салазар! Сходить что ли к Помфри? Головные боли, сонливость эта, раздражительность… обычное его состояние. С которым он живёт много лет.

Интересно, грязнокровка уже вернулась?

Глава четвертая

Авроры обшарили каждый уголок, пытались сунуть нос под каждый кирпич.

Две недели прошло. И вроде бы разговоры поутихли. Обсуждать это надоело, ничего нового. История стала обрастать слухами. Некоторые сплетни передавали таким громким шепотом, что от них невозможно было отвернуться.

Разумеется, его вызывали на допрос. И не раз.

– Где вы были в момент инцидента?

– А с кем вы были?

– А что вы делали?

– Случались ли у вас последнее время конфликты с маглорождёнными?

– Вы всё ещё придерживаетесь взглядов вашего отца касательно нечистокровных волшебников?

Конфликты с маглорождёнными. На этом вопросе он едва не фыркнул. Да он находился в состоянии перманентного конфликта с одной конкретной... грязнокровкой.

Пожиратель смерти.

Предвзятость.

Это было неудивительно. Он сын Пожирателя смерти. И сам бывший Пожиратель. Оправданный, но видимо не в той же степени, как тот же Снейп, например.

Если бы не запрет директора, они бы влили в него литр сыворотки правды.

Драко бесился и предлагал им притащить омут памяти, чтобы полюбовались, как он дрых на диване в гостиной все эти несколько часов.

Авроры, седой мужчина и высоченная, худая как палка, тётка с манерами старухи Макгонагалл, вежливо качали головами и говорили, что в этом пока нет необходимости.

Пока нет необходимости.

Пока!

Что ещё вы хотите? Вы же уже нашли убийцу. Узнать, не помогал ли ему кто-нибудь кромсать грязнокровку на части и художественно раскладывать их на полу?

Кто-нибудь с уродской чёрной меткой на коже.

– К слову, ваша метка… она..., – седой аврор поднял на него взгляд мутных голубых глаз и твёрдо продолжил. – Можно взглянуть на неё?

Прямо-таки к слову.

– Нет, – нагло ответил Малфой, тоже не отводя взгляд. – Если вам интересно, эта вульгарная безвкусная картинка всё ещё на месте. Разве что немного поблёкла. К сожалению, со смертью Лорда она никуда не делась.

– Всё ещё называете его лордом?

В парня тут же упёрся цепкий взгляд тёмных глаз. Ведьма прищурилась, посылая ручейки морщин к вискам.

Драко пожал плечами.

Это была привычка. Но, чёрт возьми, он не собирался оправдываться перед этими уёбками.

Некоторые Пожиратели, чтобы обелить свою репутацию, после войны проклинали Волан-де-Морта последними словами.

Малфою не хотелось всего этого. Он неизменно кривился, читая в «Пророке» откровения очередной "жертвы обстоятельств". Он бы назвал Реддла безносым лысым хреном в лицо. И был готов к тому, что это будут его последние слова.

Если бы не Нарцисса. Близкие делают людей слабыми, привязывают к этому миру, заставляют терпеть все его несовершенства и всю боль, которую он несёт.

Метка.

Блядская уродская отметина, бесившая его. Каждую грёбаную секунду, стоило взгляду лишь мазнуть по ней.

Он пытался от неё избавиться. Он перепробовал ёбаную кучу способов. Срезал слоями кожу тонким лезвием.

Но она появлялась вновь. Словно издеваясь – прямо поверх оголенного мяса и мышц. Однажды он чуть было не дошёл до кости, убирая слой за слоем. Зажав в зубах собственную волшебную палочку, снова и снова заносил опасную бритву. Но череп продолжал равнодушно глядеть на него пустыми глазницами.

Выжигание. Он привык к боли, уже практически равнодушно смотрел, как кожа краснела, натягивалась, пузырилась и лопалась. Хоть Поппи никогда и не жаловалась, но это был менее кровавый способ. Так что меньше уборки для его эльфийки. Разве что мерзкий запах горелой плоти по всей комнате, который не выветривался. Но метка всё равно проступала поверх ожога.

Салазар! Он даже попробовал магловский способ. Лазер или что-то в этом духе. Так маглы сводили свои неудачные тату.

Но уже через пару минут после выхода из салона руку снова обожгло тупой болью. Ему даже не нужно было закатывать рукав, чтобы убедиться. Проклятая метка снова была на месте.

Он знал, что метка – нечто большее, чем просто картинка под кожей. Это была отравленная магия в его теле. С которой он ничего не мог поделать. Как бы ни старался.

Казалось, он чувствовал, как она снова и снова отравляет его кровь расползаясь, а сердце услужливо перекачивает её по всему телу. И, возможно, внутри него тёк один лишь проклятый яд. Гораздо хуже, чем то, что Малфой видел под кожей грязнокровок. Гораздо опаснее.

– Почему хотите избавиться от неё? – черноволосая девчонка, у которой даже овал лица обрамляли какие-то цветочные узоры, с любопытством посмотрела на него, когда он устроился в кресле и закатал рукав чёрной рубашки. - У вас такая идеальная кожа, - она аккуратно взяла его руку и провела татуированным пальцем по центру метки, заставив его напрячься. - Такая бледная. Чёрная однотонная картинка смотрится на ней просто шикарно. Минималистичные тату сейчас в моде. Если хотите, можем добавить к ней что-нибудь. Например, имя вашей девушки. У вас есть девушка?

Малфой едва не закатил глаза. Если бы ей удалось... Если бы она избавила его от метки, то он бы, возможно, пригласил её на свидание. И даже трахнул бы потом. Просто, чтобы посмотреть, где заканчивается эта виноградная лоза, оплетающая её руку, переходящая на грудь и ныряющая в декольте.

Но чуда не случилось.

– Минималистичные тату в моде! - передразнил Малфой девчонку, сидя в гостиной Слизерина и рассказывая Забини об очередной неудачной попытке. - Знаешь тех девок, которые не знают, что означает эта картинка, такое заводят.

- Ага, тебе бы ещё железяку в бровь, кожаную куртку и мотоцикл, - задумчивого поддакнул Блейз, оценивая на свет содержимое своего бокала с огневиски. - Только вот череп со змеёй - это как-то банально. Было бы прикольнее, если бы череп держал в зубах откушенный член, например.

- По-моему, это как-то по-гейски, - ответил Драко, закидывая длинные ноги на кофейный столик. – Или что это, по-твоему, должно означать?

- Ну, типа как знак "не входи, убьёт!", - мулат с наслаждением сделал большой глоток горячительного.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Наглядно, - лениво согласился блондин.

Тщеславный ублюдок Реддл выбрал себе довольно стильный символ. Было бы забавно, если бы в качестве предупреждения о появлении тёмного Лорда и его приспешников, в небе появлялись две слипшиеся ебущиеся собаки. Интересно, многие бы захотели себе такую картинку на руку?

Блять. Она так часто болела и зудела, что большую часть времени Малфой испытывал глухое раздражение. И ещё это ощущение коробки со сдвигающимися стенами. В которой он чувствовал себя насекомым. Тупым и беспомощным.

Злость на Грейнджер была единственной живой эмоцией, да и та со знаком минус. А единственный плюс в том, что они жили в соседних комнатах – всегда можно было сорваться на грязнокровку.

Поэтому его дико раздражало, если она шлялась непонятно где, и у него не было возможности на неё наорать.

Но в последнее время её было много.

После того, как арестовали Флинта, грязнокровка торчала в гостиной до позднего вечера, литрами поглощая приторно-сладкий кофе и щедро разливая по всему первому этажу тревогу. Почему она не могла бояться в своей комнате? Неужели надеялась на его, Малфоя, защиту? Смешно.

Если убийца каким-то чудом слиняет из заботливых ручек авроров, то вряд ли станет возвращаться сюда. Хотя кто их, убийц, знает. Реддл вон маниакально преследовал Поттера. А ему следовало усвоить ещё в первый раз, что делать этого не стоит. Самому, по крайней мере.

Драко не ассоциировал Флинта с происходящим.

Убийца.

Просто безликий убийца.

Вроде бы всё говорило о его виновности, но это могла быть искусная подстава. Слишком искусная…

Как же она достала!

Выкурить её не получалось. Он пробовал. Верный способ. Специально выбрал самый блевотный вкус сигарет. Горелые ветки и тлеющий мокрый картон. Кто это, блядь, придумывает?! На голову больной ублюдок.

Но если обычно она морщила свой маленький вздёрнутый нос и рассерженной пикси летела наверх, не забыв хлопнуть дверью, то сейчас лишь хмурилась и недовольно поглядывала на него.

"Давай, Грейнджер, сделай мне замечание. Открой свой маленький злой рот. Дай мне только повод размазать тебя тонким слоем по полу".

Но она молчала, отлично научившись чувствовать его настроение. Весь вид девчонки будто бы говорил "Я не доставлю тебе такого удовольствия".

Ничего, я могу подождать.

Вот сейчас.

Сейчас.

Она сидела на диване, завернувшись целиком в пушистый серый плед. Только голова и руки с книгой торчали.

– Малфой, это варварство! – всё-таки чирикнула она из своего кокона, когда он затушил остатки сигареты о лакировку подоконника.

Попалась.

Ему бы забить на неё. Игнорировать. Так ведь проще. Но желание доставать её зудело под кожей не хуже чёрной метки.

- Грейнджер, - обманчиво лениво протянул он и спрыгнул с подоконника. Не спрыгнул даже, а стёк на пол, как разнеженный кот. Плавно. – У нас для мелкого ремонта есть слуги. Личный домовой эльф, помнишь? Но если ты не хочешь напрягать его, можешь всё поправить сама.

– Знаешь что! – девчонка вытянулась в одну сплошную возмущенную струну.

– Что-то о том, какой я мерзкий дегенерат? – припомнил он самые часто употребляемые ею оскорбления.

Начало так себе, грязнокровка. Давай, я знаю, ты можешь лучше.

- Я просто не понимаю, зачем ты это делаешь.

Её голос внезапно стал спокойным. Видимо, решила сменить тактику. Малфой заинтересованно замер, сложив руки на груди.

- Нам всем сейчас тяжело… Флинт, он твой… Однокурсник. И, наверное, тебе…

- Ооо, да плевать я хотел на Флинта! – разочарованно огрызнулся Драко.

Она это серьёзно? Пытается свою рубашку на него примерить. Нащупать в нём что-то… Чтобы начать ему сочувствовать. Нет, блин, только этого ему не хватало.

- Тогда чего ты такой нервный всё это время?

- Может, потому что тебя слишком много? Какого хера ты сама вечно торчишь в гостиной? Хочешь поговорить со мной по душам? Чтобы мы вместе поохали над ужасной судьбой убитой грязнокровки? Или, может быть, ты хочешь порыдать у меня на плече?

Его голос звучал тягуче и обманчиво мягко, как стекающий с ложки мёд, пока он надвигался на неё.

Грейнджер неуютно завозилась в своём укрытии. Вероятно, пыталась нащупать палочку. Одна её рука нырнула куда-то под плед.

– Вдруг убийца всё-таки не он, а настоящий сейчас где-то…

Так-так. Она таки поделилась с ним своими мыслями. Странно, что грязнокровка не ухватилась за самую удобную версию. Но она не была бы «умнейшей ведьмой своего поколения», или как там её величали газетные жополизы, если бы всегда и во всём не сомневалась.

– Охотно поделюсь с ним паролем, если он решит намотать твой внутренний мир на кулак, а затем украсить им нашу гостиную.

Плед пушистым дымчатым облаком опустился на пол. С пылающими щеками она вскочила перед ним.

И выглядела бы внушительнее, если бы он не был почти на целую голову выше. Хотя в грудь ему была нацелена её палочка, а он знал, что она могла творить с её помощью.

И всё равно упивался ситуацией. Вот только… взгляд опустился на пришедшую в движение от частого дыхания грудь девушки.

Он мельком глянул на шею, но под тонкой кожей не видел привычных грязно-черных линий. Только изящные ключицы и…

— Мерлин, Грейнджер, что за дебильная пижама?

На короткой белой футболке была изображена утка. С бантиком на голове.

Разве можно качественно посраться с человеком, у которого на футболке утка с бантом? Вообще разве можно разговаривать серьезно, когда где-то рядом утка?

Эта тряпка была настоящим плевком в чистую кристаллизующуюся под его кожей ненависть. Почему всё получается так тупо?

А затем взгляд скользнул вниз — к полоске голой кожи между футболкой и резинкой шорт.

Родинка. Прямо возле маленькой выемки пупка. Аккуратная коричневая точка.

Он не знал, что у неё есть там родинка.

Да и с чего бы ему это знать? Он же не Поттер с Уизелом, они, наверное, уже изучили её тело вдоль и поперёк. Один из них точно.

Почему-то это зрелище показалось ему более интимным, чем если бы он увидел её голую грудь.

— Знаешь, я каждый раз пытаюсь … сделать наше совместное существование… ну, более комфортным что ли. Пытаюсь тебя понять. Убедить саму себя, что всё это дерьмо в тебя кто-то заложил. Твое воспитание, давление со всех сторон, предопределенность судьбы, несвобода …

Она, забывшись, взмахнула руками, чуть открывшись и отклонив в сторону палочку, дав ему возможность приблизиться ещё на шаг.

Заметив это, она тут же резко вернула руку обратно. И чуть наклонилась вперёд, заставив его злобно выдохнуть. Ткань футболки поползла вниз, прикрывая собой родинку.

— Жаль, что моя очередная попытка разглядеть в тебе человека провалилась!

Он медленно поднимает взгляд.

Шоколадные радужки чуть сужаются. О чём она вообще? О чём они говорили?

Пока он смотрел на эту родинку, ощущение схлопывающейся коробки пропало. Зудящая боль в руке от метки тоже будто бы стала слабее.

Словно эта чертова точка всасывала все эти чувства, как гребаная чёрная дыра. Коричневая. Шоколадная. Такая маленькая и такая могущественная. Забирающая всё его внимание. Забирающая всю его ненависть.

Ему хотелось толкнуть её на диван, задрать футболку, пригвоздить к месту и смотреть, медитировать.

Ты, наверное, окончательно съехал с катушек, Малфой! Тебя загипнотизировала какая-то хренова родинка на животе у девчонки! Что дальше? Залипнешь на свежий прыщ у кого-нибудь на морде?

— Малфой, чёрт тебя возьми!

Он чуть удивленно вздёрнул бровь. Она всё это время двигала губами, говорила что-то. Звала его.

Когда она заметила, что всё-таки завладела его вниманием, быстро спросила:

— Что у тебя с глазами?

— А что с ними? — равнодушно уточнил он.

Медитационное спокойствие схлынуло с него, но и желания ругаться больше не было.

Голос Грейнджер слегка дрогнул, контрастируя с его спокойным тоном.

— Они полностью черные.

Глава пятая

– Черные? – переспросил он.

Малфой решил, что она просто отвлекает его внимание, чтобы... Чтобы что? Сбежать от него?

Какого хрена она всё вечно портит?! Почему бы ей просто не заткнуться и не дать ему рассмотреть получше? Понять себя, прислушаться… Драко готов был пригвоздить её на месте заклинанием, чтобы она не рыпалась, и он мог понять, что вообще с ним произошло? Это нечто случайное или её родинка действительно отвлекла его? И в ней ли вообще дело? Ну, не в Грейнджер точно! Она только добавляла головной боли!

Может быть, ему просто показалось, что она смотрится пикантно. Мило? Привлекательно?

И отдельно от грязнокровки, разумеется. Такое ведь возможно? Ему могли нравиться волосы, задница, тонкие запястья девушек, но при этом они не привлекали его… целиком.

В контексте истории с расчленёнкой в школе, прозвучало как какая-то черная ирония.

Салазар! Со всеми этими допросами, убийством, суетой и напряжением он забыл, когда последний раз задирал девчонке юбку, чтобы оттрахать где-нибудь в пустом классе или тёмном коридоре. В таких тяжелейших для его либидо условиях не удивительно, что какая-то паршивая родинка возле пупка заставила его зависнуть. Просто надо не мудрить лишнего, и найти Пэнси.

Да, именно так он и сделает. Наверное, завтра.

– Да, – она постаралась отодвинуться от него подальше и быстро облизнула губы.

Драко мрачно проследил за движением её языка.

Определённо, ему была нужна Пэнси.

Гермиона не знала, что еще сказать. А он молчал. Нависал над ней. Мерлин всемогущий, почему он не может быть хоть на пяток дюймов пониже? Может, тогда это мерзкое ощущение беспомощности и давления было бы слабее? Да кого она обманывает? Это Малфой. Даже будь он ниже её ростом, всё равно смотрел бы на неё как на букашку. Океан презрения и самодовольства в каждом его… Кстати! Его глаза вернулись, чернота схлынула с радужки как-то уж слишком быстро. Она даже не успела отследить этот момент. И не находила ему объяснения.

Зрачки могли так расшириться, если ему вдруг пришло в голову использовать магловские препараты. Зачем-то. Глупость. Да и не сужаются они потом так быстро.

Более верный способ – применение непростительного. Своеобразная печать. Но, насколько Гермиона знала, такой эффект появлялся после многократного применения. Ну или длительного. Как, например, у Лестрейндж. Её глаза были черными. Абсолютно. Тьма её души полностью поглотила радужку. Эта ведьма сама вряд ли помнила, какой у неё на самом деле цвет глаз.

– Думаю, это очередная тупая трата времени на разговоры с тобой! Я спать! Не смей шуметь! Ползи лучше в свою нору и сиди там тихо до утра!

Его голос звучал скорее устало, чем злобно, а последнюю фразу он договаривал на ходу. Уже поднимаясь по лестнице. Вряд ли сегодня будут силы на душ. Странно. Моментов, когда он мог вырубиться мгновенно, как тогда над докладом для старухи, стало меньше. Других он и не помнил уже, если совсем честно. Но сейчас его клонило в сон, и он не собирался упустить это состояние. Слишком редкое, как стояк у тридцатилетнего старпёра. Салазар, если с ним такое случится, лучше раньше сдохнуть! Не хватало только превратиться в своего деда, у которого секс был ещё при Мерлине.

И всё-таки сон. Надо было что-то делать с этим. Он не обольщался. Завтра так легко уснуть, скорее всего, не получится. И когда зелье сна без сновидений перестало работать? Надо попросить Нарциссу прислать ещё. Это, наверное, выветрилось…

…

Гермиона таращилась ему в спину, пока её не слизнула темнота. Последним растворился белобрысый затылок. Она прислушалась к звуку хлопнувшей двери и перевела взгляд на уродливое пятно на лакировке. Вздохнула и, ещё раз быстро глянув в сторону лестницы, пробормотала латающее заклинание. Края лакировки сползлись друг к другу.

Почему всё нельзя чинить так просто? Обладая магией, они не так уж и отличались от маглов. Войны, предрассудки, неприятие непохожих, ещё и рабство… Определённо. Обычное общество в каких-то вопросах продвинулось гораздо дальше магического. Хотя везде были экземпляры вроде Малфоя, которые тормозили воплощение и развитие всех гуманистических идей.

Ей нужно будет поговорить с мальчиками. Или с Джинни. Гермиона надеялась, что её глобальный проект по травологии не сгинул у неё под кроватью в спальне девочек. После той позорной стычки с шайкой Малфоя, она показала горшок с бубонтюбером профессору Стебль, и та была весьма впечатлена результатами. Сказала, что если ей удастся ещё на месяц продлить ему жизнь вне теплицы, то получит «превосходно» и может в этом году больше не посещать её занятия, так как учить девушку больше нечему.

Вот только Гермиона не проверяла, как там дела у «питомца» и беззастенчиво скинула его на подругу. Не получалось из неё хорошей мамочки, как ни крути.

…

Утро началось шумно. Драко смотрел в потолок, и думал о том, что шум, вероятно, был продолжением сна. Беспокойного, мельтешащего, с кучей каких-то людей, мёртвых и живых.

Кошмары не были для него чем-то из ряда вон.

…В этот раз весь замок был в крови. Она топила его, и в ней плавали части тел, а люди-расплывчатые тени, в панике неслись куда-то. Драко шёл вперед, по колено в густеющей, почти чёрной липкой жиже. Он сам не знал, куда направляется, но продолжал двигаться, лишь брезгливо отталкивая палочкой слишком близко подплывшие человеческие конечности…

Не оригинально. Можно было нарисовать что-то пострашнее. Его воображение явно сдавало позиции.

Мерлинова мошонка, пусть эти голоса тоже будут частью кошмара!..

Поттер и Уизел.

Раз её придурки заявились сюда, значит произошло нечто беспрецедентное.

Какое-то время он таращился в потолок, пытаясь прислушаться. Толстые стены и расстояние скрадывали четкость звуков.

Драко вздохнул и рывком откинул одеяло.

Возбуждённые голоса самых главных утырков Хогвартса не утихали. А значит, ему придется вмешаться. Иначе они решат, что могут заявляться сюда когда угодно. Стоит только ослабить контроль, наползут как тараканы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А потом ещё грязнокровка начнёт таскать сюда парней. Возможно, её потрахивает рыжий или пустая-голова-со-шрамом, но не исключено, что есть ещё кто-то. Хотя… когда Грейнджер находить время на перепихи? Если только прямо в библиотеке без отрыва от зубрёжки.

Ленивое утреннее воображение против воли нагнало образ девчонки, склонившейся над учебником по трансфигурации и отрывисто повторяющей строчки очередного параграфа. Делая паузы, поскольку сзади в неё яростно вбивался чей-то член. Парень задрал строгую юбку ниже колен и держал её за бедра. Маленькие и упругие.

Драко скривился. Представлять грязнокровкин секс? Малфой, ты не мог ещё сильнее испортить себе утро?

Но, сука, бодрит лучше любого полузапрещённого зелья для студентов. Он почувствовал упругие волны злости, буквально вытолкнувшие его из кровати.

Подумав, не стал обуваться и быстро накинул рубашку, не застегивая.

Метка.

Он не любил, когда на неё пялились. Не потому, что стыдился. От любопытных взглядов она начинала зловеще пульсировать, словно напитываться грязным низменным интересом.

Одна из тёлок как-то попыталась облизать её во время секса.

Блять. Её слюна была как гной обожаемого Грейнджер бубонтюбера. Жгла, и ему казалось, что кожа сейчас слезет шматками.

Он очнулся на полу, а девица забилась в противоположный угол комнаты и обиженно скулила. Вряд ли он что-то ей сделал, судя по комментариям «псих» и «чего так реагировать?». Скорее всего, просто отшвырнул от себя и свалился на пол, ослеплённый болью.

Метке не понравилось.

Разборчивая какая. У той девчонки, между прочим, была отличная задница. Надо было брать её сзади, тогда и проблем бы не было, и полюбовался бы красивым видом.

Первое, что он заметил, была прямая, как волшебная палочка старухи Макгонагалл, спина грязнокровки.

– Убийство было совершено в коридоре, ведущем в вашу башню, – Поттер слегка замялся, но Малфой уже знал, что он хочет сказать. – Снова девушка. Таким же способом. И она... маглорождённая.

Спина Грейнджер стала ещё прямее, хоть это и казалось невозможным. Она застыла в таком положении. Слизеринцу не нужно было видеть её выражение лица, чтобы представить его. Деловая и сосредоточенная маска. Белая как мел, словно весь пигмент стёк с кожи.

Тут шрамоголовый замолк, заметив его. Слегка вытянув шею, недобро прищурился поверх очков и сложил руки на груди.

– Малфой.

– Приятно знать, что ты ещё не ослеп окончательно, Поттер. А то в квиддич станет играть ещё скучнее.

Грейнджер медленно обернулась к нему. Она выглядела потерянной. Босиком, как и он, в этой своей дурацкой пижаме. Бледная, ещё более юная и какая-то особенно уязвимая.

Она не должна была показывать ему это.

– Убита…

Её голос прошелестел по гостиной, слышный только благодаря воцарившейся напряженной тишине.

– Я слышал причитания Поттера, Грейнджер.

Ответ прозвучал не враждебно. Скорее, устало. Он и правда устал от всего этого дерьма.

– Авроры уже здесь! – рыжий с вызовом задрал свою патлатую башку.

– Великолепно, сейчас запрыгаю на одной ножке от счастья, – скривился Малфой.

Он пугает его что ли? Вот придурок.

– Думаешь, что я сейчас кинусь расчленять вашу подружку? Типа ночью я решил пойти и поискать какую-нибудь грязнокровку, вместо того, чтобы взять ту, что всегда под рукой?

– Ты настоящий урод! – Поттер предсказуемо сжал кулаки. – Девушка убита, а ты ведёшь себя как мудак!

– Гарри, не нужно, – устало отмерла Грейнджер, чуть преграждая путь другу. – Ты же знаешь его, он специально вас выводит из себя. Не обращай на него внимания, он так справляется со стрессом.

Вот ведь хитрая грязнокровка! Малфой едва не попался на эту удочку. Он бы много чего ей объяснил про стресс и про его источники, но она бы этого хотела. Видеть такие его реакции.

Возможно, они казались ей более человечными. Понятными.

Она всё встраивала и встраивала его в какой-то шаблон.

Идиотка.

«О чём ты там лепетала вчера? Это мой собственный выбор. Не моего отца или деда. Это всё не грёбаное воспитание! Это я сам. Я именно такой, и лучше бы тебе это поскорее понять, маленькая сука».

– Видимо, он просто не дошёл до нашей башни, – Малфой смотрел на них сверху вниз, не спускаясь по ступенькам, привалившись плечом к каменной стене. – Какая-то дура, бродившая после отбоя, попалась ему раньше. Но думаю, в следующий раз ему повезет больше...

Метка внезапно начала гореть, чесаться, пульсировать. Ему захотелось запустить в неё ногти. Разодрать кожу.

Что ещё тебе нужно? Ты и так там. Всегда будешь. Хочешь крови? Ты к ней ближе, чем что-либо. Твой яд уже в ней.

– Гарри, Рон, нет!

Девчонка раскинула руки, пытаясь обнять своих остолопов, которые давно стали выше и шире, чем она. Какая же она всё-таки мелкая. Несуразная.

– Грязнокровка сказала своим псам «фу»! Какие послушные собачки.

Боль в руке заставляла его шипеть. Какого хрена он всё ещё тут? Всё, что требовалось, он уже выяснил. Ах, да, осталось только…

– А теперь валите отсюда, – Малфой сделал несколько шагов по направлению к центру гостиной и поймал обеспокоенный взгляд Грейнджер через плечо. – Доложили своей мамочке обстановку, не хер тут болтаться! Я пойду ещё посплю.

– Но, Малфой, ты не можешь! Мы должны…

Грязнокровка, забыв про своих прихвостней, возмущённо обернулась к нему.

– Я тебе ничего не должен, – перебил он. – И пока сюда не заявится директор под ручку с аврорами, меня не тревожить. Поняла? Не смей шуметь!

Он развернулся и понёсся по лестнице, пытаясь не перепрыгивать через ступеньки.

Вот так. Последнее слово за ним. И это определённо не выглядит как капитуляция.

Залетев в ванную и шарахнув дверью о косяк, он сунул руку под струю воды, даже не стал закатывать рукав.

Охрененно больно.

Ткань намокала, становясь почти прозрачной, обнажая метку.

Она скалилась. Издевалась над ним.

Несложно было понять, чему она радуется.

…

Гермиона не сразу поняла, в чём дело. Гарри и Рон вломились к ней, переполошив портрет. Хорошо, что она успела спуститься к ним. Пока из своего логова не выскочил разъяренный Малфой. Странно, кстати, что сразу не выскочил.

Несколько минут мальчики возбужденно тараторили, что ей, вероятно, лучше присесть. Что переживать не о чем. Что они сами только узнали и сразу к ней…

Когда они перешли к сути, она уже сама поняла. Просто верить не хотела.

И это предательское, промелькнувшее, но всё равно такое, что невозможно не заметить – это не я. Это кто-то другой.

Он сюда не добрался.

Пока что.

Это было как чтение жутких новостей. Люди жадно заглатывают всякие ужасы во многом для того, чтобы с облегчением выдохнуть: «Уф, слава богу, не со мной!».

Но проблема в том, что с Гермионой уже случилось много ужасного. Точно больше, чем положено подростку. И почему-то продолжало случаться. Выглядело как проклятие.

Когда Гарри замер и враждебно уставился ей за плечо, она почувствовала какую-то обречённость.

Сейчас будет добивать её.

Но всё оказалось… сложнее.

Комментарии Малфоя заставляли её чувствовать злость, раздражение. Что-то привычное. Но только не какую-то гнилую обреченность.

Флинт был под охраной.

Школа должны была защищать их.

А девушку всё равно убили. И так близко. Несколько десятков метров. Смерть подбиралась. Она будто пыталась взять то, что не получила во время войны. Собрать свою жатву.

А Малфой был как пощечина.

Очнись, Грейнджер! Ты всё ещё жива.

День прошёл как в тумане. Но очень густом, удушающем. В котором всё время, как черви в компосте, копошились люди.

Авроры заявились минут через десять после ухода мальчиков. Они могли бы пересечься, и те непременно получили бы нагоняй от Снейпа, не ютись Гарри и Рон под мантией-невидимкой. Как им всё ещё удавалось прятаться там вдвоём?

Наткнувшись на неё, авроры решили допросить первой. Гермиона вполне натурально изобразила, что только проснулась и просто спустилась выпить кофе. Первый шок прошёл. Ей нельзя было говорить, что она знает, иначе пришлось бы объяснять, откуда.

Девушку отпустили довольно быстро.

Вопросы сухие. Формальные.

Слышала или видела что-нибудь? Была ли знакома с убитой? Бывала ли та в башне старост раньше?

Сердце отличницы внутри Гермионы обливалось кровью, потому что она не смогла ответить ни на один вопрос, конечно, это был не чертов экзамен, но… девушку она точно не знала, да и слышать что-то вряд ли могла.

А вот насчет её визитов в башню старост…

Дело в том, что Малфой постоянно таскал каких-то девиц, и Гермиона, естественно, не пыталась их всех запоминать. Но девушка была маглорождённой. Как же репутация слизеринского принца? Слухи о его похождениях, конечно, ходили всякие, но какие из них правдивы? Если он с таким омерзением смотрел на неё, мог ли он смотреть на другую маглорождённую с желанием?

Вряд ли он настолько идиот, чтобы не понимать, что такие, как она, на самом деле ничем ему не угрожают. Его не поразит молнией, если он притронется к девушке, рождённой не волшебниками. Он не заразится от её «грязной» крови. И, Мерлин всемогущий, у него вряд ли отвалится после этого член!

Гермиона строго одернула себя.

Ни в каком контексте нельзя думать о члене Малфоя.

Это просто мерзко.

На её вопросы Снейп только морщился как от зубной боли, а авроры строго обрывали их. Главный вопрос – кто же убил несчастную девушку на этот раз – оставался не выясненным.

Ничего, она будет знать обо всём уже сегодня. Скрыть такое в школе невозможно, особенно если они кого-то задержали. Слухи растекались как ртуть.

Гермиону вежливо поблагодарили и попросили позвать мистера Малфоя, а самой подождать в своей комнате.

Она ударила кулаком по его двери, протараторив, что его ждут и сбежала прежде, чем он открыл.

Ей бы так хотелось узнать, о чём они говорили. О чём его спрашивали. И что он им отвечал. Она предполагала, что присутствие Снейпа должно было сдержать его желание язвить. Чуть-чуть.

Но увы.

Заклинание против подслушивания. Чары погрузили весь первый этаж под непроницаемый купол.

Малфоя, как она и ожидала, продержали гораздо дольше. Слизеринец сидел там больше часа. Она услышала лишь яростный хлопок двери (Мерлин, он когда последний раз делал это тихо? Скоро точно понадобится ремонт) и на всякий случай решила оставаться пока в комнате. Ей совсем не хотелось, чтобы обозлённый и раздраконенный слизеринец сорвался на ней.

Но узнать имя убийцы не удалось. Портрет вежливо, но бескомпромиссно заявил, что директор велел никого не выпускать до его распоряжений. Гермиона попыталась давить на жалость, заявив, что ужасно голодна, но бездушный рисунок лишь посоветовал позвать домового эльфа.

…

Вечером Снейп вызвал всех старост к себе. За ними зашла профессор Макгонагалл. Её уже сопровождали пуффендуйцы.

Ханна Эббот выглядела как после встречи с дементором. Гермиона сочувственно посмотрела на неё.

Они в сопровождении профессора обошли всех и нестройной кучкой двинулись в подземелья. Снейп предпочитал, как и раньше, большую часть времени проводить там, хотя официальных гостей был вынужден принимать в директорском кабинете Дамблдора.

Малфой замыкал процессию, зловещей тенью скользя за их спинами. Гермиона лишь раз быстро обернулась, выхватив взглядом лишь белоснежные волосы.

– Очень рад, что вы все смогли прийти, наконец, я вовсе не спешу, могли бы уделить сборам ещё больше времени, – процедил Снейп.

– Северус, боюсь, это моя…, – решительно начала Магонагалл.

– Минерва, давайте не будем тратить ещё больше времени. Мне нужно оповестить учеников, а потом вы проводите их по комнатам… Итак. Сразу к делу. С завтрашнего дня патрулирование старостами школы будет происходить в парах. Главные старосты тоже участвуют. Только вдвоем! Да, количество дежурств удвоится. Но с учётом чрезвычайного положения… Я надеюсь на ваше понимание.

Драко подумал, что, блять, ослышался.

Да срать Снейп хотел на их понимание!

Херовый день! Ебучий допрос с пристрастием, постоянная боль в руке, невозможность выйти и спустить пар с помощью старой доброй Паркинсон… И вот теперь. Только этого не хватало, чтобы окончательно превратить в дерьмо его жизнь. Надо добавить в неё ещё больше грязнокровки.

– Зачем это нужно? – с вызовом спросил он.

Снейп посмотрел на крестника так, словно тот был первокурсником, пытавшимся дотянуться до верхних полок со сладостями в «Сладком королевстве» и забывшим, что Акцио – это, блять, база.

– Мистер Малфой, во избежание повторения… инцидентов всем ученикам настоятельно рекомендовано не ходить по школе в одиночку. Это касается и старост. Тем более в ночное время. Совместное дежурство повышает ваши шансы на выживание. Я надеюсь, что ваши разногласия с мисс Грейнджер не пересиливают ваш инстинкт самосохранения?

Он, конечно, не ждал ответа. Драко свирепо и упрямо глянул на крёстного.

Отчитывает его. Ещё и подтрунивает в присутствии этих придурков. И Грейнджер.

Он слегка скосил глаза. О, разумеется, у неё ни капли злорадства на лице. Сосредоточенно закушенная губа и встревоженный взгляд устремлён на директора.

Правильная грифиндорка.

– Если у вас больше нет вопросов, то можете расходится по своим комнатам, уже довольно поздно, – холодно заметил Снейп.

Он выглядел уставшим. Авроры явно замотали и его. Хоть он герой войны, но всё же для большинства он остается убийцей Альбуса Дамблдора и носителем метки. И никакие пышные церемонии награждения, и хвалебные статьи на целый разворот «Пророка» не способны убедить всех.

Возможно, ему приходится глотать какие-нибудь запрещённые зелья или нюхать тайком дурманящие пары, иначе, почему он вечно так, блять, спокоен?

Драко бы попросил у него совета насчет метки… Но надо было испробовать все способы прежде, чем сдаться на милость крёстного.

Интересно, ему бывало так же больно? Мучают ли его бессонница и кошмары?

Ему внезапно вспомнились вчерашние слова Грейнджер. Салазар, это ведь только вчера было!

Черные глаза.

Он не мог сказать наверняка, что она там видела. Возможно, это игра больного грязнокровкиного воображения, обман зрения или её тупая попытка отвлечь его. Но всё же он мог допустить, что…

Творилось что-то неладное. И не только вокруг. С ним самим. Но к этому Малфой привык. Он всегда был… не в порядке.

А сейчас бессонница переплеталась с кошмарами, постоянное давящее ощущение. И дело не в убийствах. Во-первых, это началось раньше. Во-вторых, Драко было насрать на убийства. Пожалуй, это можно было даже поставить на позицию «во-первых». Разве что суеты добавилось. Старосты же должны были следить за дисциплиной в два раза усерднее.

Ещё пара недель в таком режиме и у него просто взорвется мозг. Может, буквально. Он чувствовал собственную магию, бурлящую в венах и сосудах. Беспокойная, она проникала в каждый капилляр, будто вытесняя кровь. Она не принадлежала ему. Она становилась врагом. И с этим нужно было что-то делать.

И у него была идея. Не вполне оформившаяся, но выглядело как выход.

Хотя бы временный.

Глава шестая

Перед входом в гостиную башни старост было непривычно оживленно. Четыре эльфа под руководством Филча, пыхтя, тащили огромный портрет какой-то волшебницы.

Из-за образовавшегося столпотворения Малфою пришлось остановиться.

Грейнджер стояла с другой стороны, внутри гостиной, сложив руки на груди и критически осматривая творящуюся перед ней суету.

– Что за хрень происходит? – сцепив зубы, процедил парень.

Один из эльфов невольно бросил на него взгляд, реагируя на недовольную интонацию волшебника, и едва не выпустил уголок портрета, уронив его себе на ногу. Остальные недовольно загудели. Негромко, впрочем.

– Мистер Малфой, – Филч резко обернулся, и вложенные в его голос ядовитые интонации вполне могли бы посоперничать с малфоевскими. – Замена дверного портрета, не видите разве?

– На хер его вообще менять?!.. Твоя идея, неугомонная грязнокровка?

В присутствии Филча Малфой мог себе позволить не стесняться в выражениях. Война и всё пережитое окончательное стёрли любой намек на субординацию. Хотя он и раньше не особенно уважительно относился к завхозу-сквибу. Да и к остальному персоналу школы.

Малфой раздражённо шагнул вперед.

Салазар. Если это очередная тупая затея Грейнджер…

Девушка, всё это время наблюдавшая за эльфами, вздрогнула и всплеснула руками:

– Мерлин, Малфой, с чего ты решил, с чего ты решил, что я стану этим заниматься?!

Гермионе хотелось верить, что слизеринец ненавидел всех одинаково. Но остальные не получали, к сожалению, столько его негативного внимания.

Неожиданно за девушку ответил Филч:

– У вашего предыдущего портрета случился нервный срыв, и он отказался оставаться в этой башне.

«Вы даже портрет довели. От вас одни проблемы», – красноречиво говорил его взгляд.

– У директора и так полно забот. Ему некогда заниматься истериками портретов. Поэтому он просто распорядился заменить его.

Как всегда, когда речь заходила о представителях школьной власти в голос Филча невольно добавлялась подобострастная нотка.

Малфой закатил глаза.

– А какого хрена четыре эльфа тащат этот херов портрет? Один мог быстро вставить его в дверной проём с помощью магии.

Он сказал это просто, чтобы к чему-нибудь придраться. Было плевать в общем-то.

Но ручная работа в Хогвартсе действительно выглядела глупо. Тут практически всё держалось на магии. Драко иногда казалось, что, если убрать отсюда всех волшебников и забрать всю магию, эти стены рухнут мгновенно. А ведь в детстве они казались ему незыблемыми.

Прошло слишком много времени, и случилось достаточно много дрянных вещей, убедивших его в обратном.

– Пожелание наездницы, – отмахнулся старик.

Кого?

Драко мельком глянул на портрет, поняв, что волшебница была изображена верхом на вороном коне.

– Поднимите повыше! А теперь вставляйте в петли! – Филч отвлёкся на эльфов, отворачиваясь от Малфоя.

Тот решил, что ему тут делать нечего, обошел завхоза и раздражённо протиснулся в дверной проём, оттолкнув плечом все еще зависавшую там грязнокровку.

– Они справятся без твоего участия, Грейнджер. Тебе не обязательно контролировать всё, что происходит в школе. Пытаться быть в курсе всего тебе всё равно не поможет. Лучше иди к себе и прячься под одеялком, а то вдруг объявится очередной любитель заглянуть поглубже во внутренний мир грязнокровок.

Гермиона вздрогнула и оторвала взгляд от суетящихся эльфов.

– О, мне показалось, или ты переживаешь за меня, Малфой?

Он остановился и замер, одобрительно цокнув языком. Определенно, золотая девочка приходила в себя. Она немного оправилась и становилась сама собой. И ему это… понравилось.

Ему гораздо меньше нравилась тревожная, закусывающая губы и заламывающая руки Грейнджер. Думающая так оглушительно громко и напряженно, что гостиная того и гляди могла заполнится повалившим из ее ушей дымом.

Он сам пребывал не в лучшем состоянии, то мучаясь от бессонницы, то вырубаясь, чтобы окунуться в очередной кошмар.

И ему нужно было что-то для равновесия рядом.

– Не смогу уснуть, представляя, что ты стала жертвой маньяка. Столько мыслей в голове, все пытаюсь сосчитать, на сколько частей тебя можно разделать, – в тон ей язвительно ответил парень, растягивая уголки губ в довольной улыбке.

– Откуда ты знаешь, кто такие маньяки?

В её голосе тут же появилось сковывающее связки напряжение.

Страшно, грязнокровка?

Я знаю, что тебе страшно.

Поэтому он, разумеется, сделал то, что сделал бы Малфой.

Не ответил.

Решил сохранить интригу. Развернулся и направился к лестнице.

Она не опустится до того, чтобы бежать за ним как собачонка, пытаясь заглянуть в глаза и найти там ответы на свои вопросы. Будет тихо терзаться ими в темноте своей комнаты.

Малфой поднялся к себе и упал на кровать, стряхнув ботинки. В последние дни он часто торчал в гостиной Слизерина. У Блейза уже, кажется, заканчивались запасы бухла. Ещё одно убийство – студентам нечем будет снимать стресс и в ход пойдут самодельные паленые зелья. Тогда слизеринцы выпилят сами себя на радость остальным трем факультетам.

Это был просто какой-то ёбаный сюр.

Убийцу нашли только на следующий день. В этот раз он не потащился в свою спальню, а зачем-то сбежал в совятню. Лежал там на полу, свернувшись калачиком и тихо скуля.

Блетчли.

Ебаный Мерлин!

Снова слизеринец.

Это уже была нехорошая тенденция.

Шепотки где-то рядом, за спиной, сбоку, они ползли по безразлично холодным каменным стенам, окутывали их.

Студентам Слизерина, даже младшекурсникам, приходилось ходить группами.

Предубеждение. Горькое, вязкое, липкое.

Конфликты, перепалки и драки вспыхивали то тут, то там. Все были в напряжении и готовы перегрызть друг другу глотки.

Их насильно усадили на пороховую бочку. Не хватало только одного неосторожного чирка.

Хотя нет ведь, блядь. Не друг другу, конечно. Ученики не стали бы грызть глотки друг другу, когда у них уже был назначенный враг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оба «подозреваемых» (даже авроры их так называть иногда забывали) – со Слизерина.

И оба, блядь, ни хрена не помнили о том, что совершили. Придурки.

Аврорам и министерским шавкам в этот раз не удалось сдержать распространение информации. Домыслы, сплетни и крупицы правды стеклись в единый грязный поток. В «Пророке» вышла огромная статья. Вполне себе в духе Скитер. В ней с долей черной иронии говорилось о том, что в самом безопасном месте в магическом мире опять творился какой-то пиздец.

Сведения каким-то образом дошли даже до магловских родителей некоторых учеников. Поэтому грязнокровок массово забирали из школы.

И те особо не протестовали. Еще бы.

…

– Нарцисса зачастила с письмами, – заметил Блейз, косясь на Драко, который с раздражением вскрывал очередной скинутый ему черным филином конверт.

Уже пятое утро подряд.

– Хочет, чтобы я вернулся в Мэнор, – с неохотой ответил парень.

– Боится, что и тебя раздербанят на кровавые сувениры? – Забини недоуменно приподнял бровь.

Выражаться в подобной циничной манере стало для них чем-то обыденным.

Он скривился от мысли. Внезапной. Будто сделал большой глоток скисшего тыквенного сока.

Может, Грейнджер и права.

Просто реакция на стресс. Адаптация.

– Нет, боится, что авроры разрушат мою хрупкую психику постоянными допросами. Или, что меня в конце концов упекут в Азкабан вслед за отцом. И ей не для кого будет украшать поместье к Рождеству.

Он передернул плечами.

– Это всё глупость какая-то, – мулат глотнул крепкий кофе, подержал во рту, проглотил и задумчиво продолжил. – Ты ведь не думаешь, что кто-то... Или что-то… заставляло их делать это?

– Думаешь, если бы я узнал что-то, уже не вывалил бы всё это аврорам?

Конечно, он бы сказал.

Наверное.

Всё зависит от того, какой информацией бы он обладал.

Его не так пугало то, что происходит, сколько… дезориентировало. Он ненавидел это ощущение движения в тумане. Будто идёшь с завязанными глазами, пытаясь нащупать дорогу. А тебе кто-то постоянно пытается подставить подножку.

Не нравились постоянные допросы, хмурые люди в серых и чёрных мантиях, снующие туда-сюда, испуганные лица, перешёптывания, постоянно ужесточающиеся правила, вечерние дежурство...

Вспомнив об этом, Малфой мысленно застонал.

Сегодня была их с Грейнджер очередь патрулировать школу.

Ему было непонятно, почему Снейп просто не поселит авроров в Хогвартсе. Пусть отрабатывают свою зарплату и охраняют грязнокровок.

Он всё ещё не мог получить то, чего так страстно желал. То, что поможет ему справиться с перемежающимся с бессонницей странным тяжёлым беспробудным сном. И головными болями, разумеется.

Чтобы это достать, нужно было поднапрячься. И он уже готов был идти напролом.

…

Понадобился целый взвод домовиков, чтобы оттереть всю эту кровь и собрать то, что он там... оставил.

Снейп просто в бешенстве. Странно, что он самого Блетчли не выпотрошил.

Годрик милостивый, новый убийца. Слизеринец.

Мальчики продолжают уговаривать Гермиону переехать ближе к ним, быть под крылышком родного Грифиндора, а не под боком у подозрительного… Малфоя.

Он же воплощал свой факультет. И парни, естественно уже подозревали его во всем подряд.

Малфой всё время говорит, что ей тут не место. Что грязнокровки не должны учиться в Хогвартсе. И убивают именно их. При этом делают это чистокровные волшебники.

Целых два убийства за короткий промежуток времени. Поражающих своей жестокостью. Подражающие друг другу. Словно соревнующиеся даже.

На этот раз он поделил жертву на большее количество частей. Может, лучше знал анатомию, а может, пытался совершенствоваться. Мерлин, думать об этом было тяжело, но нужно, а еще ведь…

– Давай я пойду с вами… присмотрю. Я буду под мантией! – Гарри нервно поправляет очки.

– Да, Гермиона. Я бы тоже пошел, но мы не сможем нормально двигаться вдвоем, – поддакнул Рон.

– Спасибо вам, – Гермиона приложила руки к груди. Их забота действительно разливалась теплом по телу. – Но… У меня тут один план созрел. Мне кое-что нужно отыскать в запретной секции библиотеки… Гарри, сама хотела одолжить у тебя мантию и после дежурства с Малфоем сбегать туда. Ты не против?

– Будешь одна бродить по школе ночью? – уклончиво пробурчал друг.

– Ну вы же только что говорили, что с Малфоем опаснее, – она чуть приподняла бровь. Но затем все же нервно огладила подол школьной юбки. – Мы живем почти три месяца в одной башне, он бы точно сделал со мной что-то, если бы… хотел. Но он только треплет мне нервы и сыплет неоригинальными оскорблениями.

Она уже настроилась. Нет ничего лучше полезной и продуктивной деятельности в борьбе с тупой и бессмысленной тревогой.

– У меня на душе неспокойно, когда я думаю, что ты где-то с ним наедине, – насупившись, выдавил Гарри. – Я пока не могу понять, что не так... Но он точно в чём-то замешан...

– Мерлин! Гарри, он не может быть замешан во всём на свете! Конечно, его репутация сильно подмочена, но...

Гермиона понимала, что убеждает, скорее, саму себя. Ей просто почему-то хотелось верить, что он не имеет отношения к этим убийствам. Ну хотя бы прямого отношения не имеет.

Когда по школе ходит человек с чёрной меткой Пожирателя, невольно становишься предвзятым. Даже если ты – умнейшая ведьма своего поколения. Особенно, если ты умнейшая ведьма своего поколения. А вышеуказанный маг имеет многолетнюю привычку отравлять твою жизнь.

Мальчики очень долго уговаривали её отказаться от своего плана или хотя бы немного его подкорректировать.

Гарри предлагал самому сходить в запретную секцию, но Гермиона твёрдо ответила, что он не найдёт нужные книги. На самом деле она сама довольно слабо представляла, что ей нужно. Скорее всего, ей придётся там задержаться.

Бррр… Бродить между полками в самый жуткой части магической библиотеки. При том, что в школе расчленили уже двух девушек. Таких же маглорождённых, как и она.

Гермиона мысленно поблагодарила Мерлина за то, что не видела тела несчастных жертв. Мальчики тоже не видели, но благодаря мантии-невидимке знали много кровавых подробностей.

И Гермионе много довелось повидать во время войны, даже оторванные конечности и расщеплённых аппарацией людей. Но не разобранных на составляющие. Это была какая-то новая ступень. Будто бы новый виток испытаний для неё. Как будто судьба забавлялась, подкидывая ей всё более и более страшные вещи, проверяя, сколько ещё она сможет вынести.

Сможет ли она сосредоточиться там, в темноте? Пыльные фолианты всегда навевали на неё какое-то умиротворение, словно дружно напевали какую-то странную колыбельную. Но она боялась, что сейчас их колыбельная не превратится в злобное шипение. Предзнаменование.

Она задержалась в гостиной Гриффиндора и явилась в башню старост практически впритык к дежурству.

Малфой сидел на диване с кислым видом. Разумеется, она и не ожидала увидеть его радостным. На самом деле она с начала года его таким не видела. Да и если бы на его лице вдруг появилась улыбка, предназначалась она бы точно не ей.

– Грязнокровка, опаздываешь, – его лицо скривилось ещё больше, будь то кто-то выпустил газы прямо ему под нос. – Мне пришлось тебя ждать.

– У меня были дела, а до начала дежурства и ещё десять минут, – ответила Гермиона и почувствовала досаду от того, что это прозвучало как оправдание. Она вообще ничего не должна была ему объяснять!

– Хочу побыстрее начать и побыстрее закончить с этим.

Малфой был одет просто и достаточно удобно. Тонкий чёрный свитер с высоким воротником, чёрные джинсы и... Ох Годрик, ничего себе! На Малфое были чёрные кеды. Грейнджер зачарованно уставилась на его длинные ноги, закинутые, конечно же, на кофейный столик.

– Ты носишь кеды, – прокомментировала она очевидное, продолжая пялиться. Против воли. Скорее, для самом себя. И ей захотелось усмехнуться. Где-то на периферии замаячила идиотское, какое-то мазохистическое желание его подразнить. – Разве твой папочка одобрил бы...

– Заткнись уже, – прошипел он неожиданно ядовито, но в тоже время с каким-то непонятным торжеством добавил. – Как видишь, его здесь нет.

Ну да. Его нет. Он в Азкабане, где и должен быть.

Что вообще думает и ощущает по этому поводу его сын?

Гермиона удивилась сама себе, осознав, что до этого момента она не особенно задавалась этим вопросом. Она активно пыталась жить обычную жизнь, учиться, сделать этот год максимально тривиальным, настолько обычным и скучным, насколько это вообще возможно. Даже увлеклась исследованиями, у неё всё почти получилось с бубонтюбером. Несчастным, заброшенным...

Обычный год, нагруженной учёбой.

Никаких приключений, особенно опасных. А судьба откровенно смеялась ей в лицо, подсовывая под нос расчленённые трупы.

И со всей этой внезапно закрутившей ее кутерьмой у неё не было мысли подумать, в каком вообще состоянии она находилась. Невозможно выйти из войны, как из воды, отряхнуться, обсохнуть и жить дальше.

Война оставляет раны, шрамы. И, вероятно, у неё было какое-то посттравматическое расстройство, которое девушка не успела осознать, прочувствовать, распробовать. Потому что её закрутил новый черномагический водоворот.

Но ведь Малфой тоже был там. В гуще событий. Он такой же участник войны, как и она. Только он сражался на другой стороне. И он Пожиратель смерти, отмеченный меткой. Клякса никуда не денется с его тела, она с ним навсегда. Он, как и другие последователи Волдеморта, оказался в опале.

Другие факультеты ещё больше ожесточились против Слизерина. Хотя это, наверное, ещё больше сплотило змеи. По крайней мере, они как ползали повсюду за Малфоем, преданно заглядывая в глаза, так и продолжает это делать.

В нём всегда было много яда, который он щедро расплёскивал в её сторону, в сторону Гарри и Рона. Особенно – в сторону Гарри.

Но сейчас это стало таким дежурным. Усталая ненависть старых врагов.

Он ненавидел её. Определенно. Наверное, встреться они на поле боя во время войны, он без колебаний убил бы её. Но сейчас он был мальчишкой, почти подростком, пережившим войну, видящим новые ужасы. И ему, совершенно точно было паршиво.

Даже если их отношения с Люциусом были далеки от… Мерлин, да даже от нормальных!... вряд ли его сын радуется тому, что отца упекли в магическую тюрьму, где дементоры день за днём сводят его с ума.

Она видела, что ему нелегко. Но её привычная злость и обида на постоянные нападки и колкости перекрывала многочисленные попытки постараться понять его.

Годрик, на самом деле она ведь даже толком не знала, какая судьба постигла их после войны. Его семью.

Они выступили с Гарри на суде. Потому что это было правильно. Так поступают те, кто сражается за добро.

И Нарциссу с Драко помиловали. Но, скорее всего, сейчас миссис Малфой находилась в поместье в состоянии чего-то вроде домашнего ареста. И, возможно, депрессии.

Вряд ли им разрешили вести тот же образ жизни, что был у них до войны. Определённо –никаких приёмов. Да и кому их посещать? Чистокровные семьи, кого не убили или не посадили, сидят по своим поместьям тише воды ниже травы. Что касается богатства Малфоев... Вряд ли Министерство забрало все их деньги в качестве платы за материальный ущерб. Возможно, их счета были арестованы.

Если Драко являлся наследником поместья и состояния семьи, то он, вероятно, уже вступил в свои права. Для Гермионы это выглядело как огромный геморрой. Не то, чтобы она сомневалась, что справилась бы со всей этой бюрократией, но... Никто никогда не бывает к этому готов. Когда твои родители внезапно перестают выполнять свои роли, и все их взрослые дела обрушиваются на тебя камнепадом. Это она могла понять. Когда ты в один миг остается один в мире. Сам по себе. Взрослых нет. Дальше сам.

…

И вот она плелась вслед за ним по тёмным коридорам.

Малфой лишь выдохнул после упоминания отца и замолчал, не стал развивать тему, не стал продолжать оскорблять ее. Больше нападал. Поднявшись, направился к портрету.

Новый, честно говоря, нравился Гермионе гораздо больше. Дама на коне была неизменно позитивной. Она всегда улыбалась им ей и отвешивала какой-нибудь несуразный, комплимент, в который часто было завернуто оскорбление, но не особенно обидное.

Кое-кто умел лучше.

– О, дорогая, ты чудесно выглядишь, твои волосы сегодня похожи не на гнездо, а на новенькую метлу, очень тебе идет! – радостно сообщила она ей.

Малфой фыркнул, а девушка только промычала что-то нечленораздельное. Она не хотела ругаться с портретом, поскольку в противном случае они рисковали остаться вообще без такового. Остальные оказались, блин, слишком впечатлительными, чтобы торчать недалеко от места убийства. Хотя, казалось бы, портреты в Хогвартсе чего только не видели.

Это одно сплошное место убийства.

Малфой шёл вперёд, не оборачиваясь, держа перед собой палочку и подсвечивая дорогу Люмосом. Гермиона свою доставать не стала, и так достаточно хорошо было видно дорогу. Но она больше не столько оглядывалась по сторонам, сколько угрюмо смотрела себе под ноги. Иногда взгляд против воли скользил на ноги коллеги-старосты, чтоб его гиппогриф потоптал. Снова.

В своих кедах с тонкими подошвами он двигался абсолютно бесшумно. Ей казалось, что стоит выпустить его из вида, как он исчезнет, а его Люмос растворится в темноте коридора.

Почему его спина все такая же прямая, а шаг уверенный?

Теперь, когда он лишился поддержки отца, способного решить любую его проблему. Почему он по-прежнему ведёт себя так высокомерно?

Возможно, это просто инерция.

Он не умеет по-другому. Держится за привычные модели поведения.

Внезапно Гермиона злится.

Вот ведь ублюдок.

Если бы ему пришло в голову вести себя чуть более вежливо? Дружелюбно? Мило? Ну хотя бы чуть-чуть не по-малфоевски, предубеждения не окутывали бы его факультет таким плотным коконом. Но Малфой делал всё, чтобы его продолжали ненавидеть. Чтобы боялись и ненавидели ещё сильнее. Он будто бы очень старался, чтобы никто не забыл, кто он такой. И образ Пожирателя смерти прирос к нему. Маска стала его истинным лицом.

Снейп. Герой войны. Шпион ордена. И его оправдали. Он пользовался безграничным доверием Дамблдора, позволившего ему убить себя. Снейп не сомневался в Малфое. Значит ли это, что и Гермионе тоже не нужно? Или зельевар всё же может ошибаться...

По крайней мере Малфой не пытается притворяться, что война не оставила на нём шрамов, или, что он сражался за правое дело.

В его действиях всегда была доля принуждения. Он не мог пойти против своей семьи. Не мог предать её ради… да непонятно ради чего! Уж точно не ради сохранения жизней ненавистных ему грязнокровок. Таких как она.

– Тебе часто сняться кошмары?

Она выпалила это прежде, чем подумала. Ну что с тобой такое, Грейнджер?! Соберись.

Он резко остановился, и ровно ползущий вперед свет дрогнул от резкого движения. Когда он развернулся к ней.

Его глаза вблизи казались темнее. И – парадоксально – но будто подсвечивали немного. Растекающаяся ртуть.

– С чего ты взяла, что мне сняться кошмары?

Ладно, раз уж начала. Он нависал над ней так… гнетуще. Как коршун. Все равно теперь не отпустит, пока не выпотрошит.

– Я видела, как ты засыпал в гостиной. Резко. И затем ты… морщился, дергался, постанывал. А потом начал скрипеть зубами. Вряд ли это глисты, так что … Что тебе снилось?

Годрик, она загоняла себя в ловушку. Но любопытство было сильнее инстинкта самосохранения. Она вроде бы приняла это как факт еще с первого курса. Глупо сопротивляться своей природе.

– Ты же понимаешь, что лезешь не в свое дело, – напевно произнес он.

Обманчиво спокойно. Ее ему не обмануть.

– С тобой что-то происходит. Может, тебе нужно обратиться к Помфри…

– Это тебе понадобится обратиться к Помфри, если ты не заткнешься!

Он наступал на нее. Нависал. Занимал ее личное пространство.

Не приближайся. Не надо так. Тебя много. Тебя и так чертовски много в моей жизни. Отойди.

Конечно, он этого не сделает. Он никогда не сделает так, как она хочет. Будет делать назло.

– Просто я не хочу, чтобы ты превратился в конченого психопата!.. В смысле – больше, чем обычно…

Годрик. Слова скапливались комом в горле, путались и переплетались между собой.

Что она вообще хотела сказать? Что переживает за него? Или за себя боится? Что он от недосыпа и кошмаров окончательно съедет с катушек и уподобится… Может, это и происходило с Флинтом и Блетчли?

– Не смей делать из меня очередную бедную зверушку для себя! Эльфов тебе не хватает?! Защити себя, грязнокровка! Ты сейчас нуждаешься в этом гораздо больше меня.

– Я просто хотела…

– У тебя никогда ничего не просто! Ты вечно торчишь рядом и бесишь меня! Хлещешь свой вонючий кофе, причитаешь о судьбе несчастных девок, лезешь ко мне с какой-то хуйней старостата. Какие-то ебучие мероприятия, расписания, внеклассные занятия, будто все это имеет значение, когда у тебя…

Когда у тебя перед глазами постоянные зеленые вспышки убивающего, а на руке гниющая метка. Постоянно скалящаяся на тебя, издевающаяся.

Его руки подрагивают. Она видит это. Он хочет схватить ее. Он это сделает, Гермиона. Ты не должна говорить…

– Мне тоже тяжело, но нужно постараться вернуться к нормальной жизни. Ты только и делаешь, что топишь сам себя в прошлом. А там ничего хорошего…

– Опять делаешь вид, что понимаешь меня, – шипит он. – А знаешь, что Пожиратели обычно делают с такими понимающими грязнокровками? После использования по назначению… Ну всякому, знаешь. Кому что нравится. Кто-то ебет таких как ты. Есть любители. Кто-то просто пытает… потом их убивают и скидывают в какую-нибудь общую яму. И прикапывают, чтобы не воняло. Твое место там – закопать бы тебя, чтобы не вон…

– Ты такой же подонок, как и твой отец! – слова лились из нее совершенно неконтролируемым потоком. Ей хотелось всхлипывать от обиды и несправедливости. Ха-ха. Малфой относился к ней несправедливо всегда, но почему это задевало именно сейчас? – Не надо было свидетельствовать в твою пользу! И Гарри…

Это злые вещи. Такие же несправедливые. Он заслужил, заслужил, заслужил! Нельзя быть таким засранцем. Она просто пыталась ужалить его хоть куда-нибудь. Била наугад.

– Тупая грязнокровка, – длинные пальцы ухватили ее за подбородок, резко сжимая и дергая на себя, заставляя болезненно выдохнуть. – Ты думаешь, мне нужны были ваши с шрамоголовым подачки? Полагаешь, я преисполнился радости и надежды, увидев ваши рожи на суде? Да меня тошнит от вас! К тому же не ври, что ты сделала это для меня. Ты сделала это для самой себя. Чтобы оставаться хорошей до конца! Золотая девочка из Золотого Трио. Такая положительная со всех сторон, пожалела врага, просила помилования для Пожирателя смерти. В своей жертвенности и желании быть хорошей девочкой ты могла бы дойти и до того, чтобы отсосать Волдеморту. А что? Он, бедняжка, вырос в приюте, никто его не любил. Вот и стал злой такой.

Яд. Так много. Он сочился с его рук на нее, тек по подбородку, заливался в ворот свитера. Лился вниз. По ложбинке между грудей. По животу. К каемке джинсов. Горячий яд.

– Что ты несешь? Совсем сбрендил?! – возмущенно выдохнула она и дернулась так сильно, что вырвалась, ударившись, правда, затылком о стену.

Но он снова сократил дистанцию. Мерлин. Почему она не призрак и не может просто всосаться в стену сейчас?

Не призрак. Ха. Он мог бы это устроить прямо в эту секунду!

Его пальцы вернулись. Теперь они на ее плечах. И они такие холодные. Обжигающе холодные, она чувствует это даже сквозь ткань свитера.

– Почему ты, блять, не могла молча потаскаться за мной по коридорам?! Просто заткнуться в кои-то веки. Зачем ты все время лезешь…

Его шепот. Монотонный, тихий. Почти молитва.

Он прикрывает глаза, продолжая удерживать ее. Хватка его пальцев усиливается.

Пальцы медяные. Касание – горячее. Неправильно горячее. Пускающее ток по телу.

Ей не нравится.

С ней так нельзя.

Ему нельзя тем более.

Тихий хриплый стон покидает ее губы, срывается с них прежде, чем она успевает остановить его, втянуть обратно.

Нет.

Он замирает. Его глаза мгновенно распахиваются. И ртуть мгновенно растекается снова. Повсюду. Она ощущает холод спиной и жар его близости. Такой неправильный.

Он наклонился. Чуть-чуть. Его дыхание касается ее лица. Мятное. Освежающе-злое. Резкое и обжигающее как первый глоток огневиски.

Нет.

Она привстает на носочки и тянется к нему ближе. Ловит это теплое дыхание. Смакует этот первый глоток.

Гермиона, нет.

Сердце может пробить грудную клетку сейчас. Просто потому что… Оно напугано. Как и она.

Нет.

Легкое, почти невесомое касание губами к его подбородку.

Он не двигается.

Она тянется выше.

Холодные. Они холодные. Должны быть, но…

Они освежающе мятные, но в то же время в них нет ожидаемого безжизненного холода.

Нет.

Он не двигается. Ничего не предпринимает. Не отпускает ее, но и не отталкивает.

Сейчас.

Он не будет стоять так вечно. Это не сработает надолго.

И он… срывается.

Впечатывает ее в стену. Между ними больше нет пространства. И дыхания тоже нет. Все его тело прижато к ее. И он яростно раздвигает ее губы языком, проникая внутрь. Сталкиваясь зубами до пугающего звука.

Его язык у нее во рту.

Нет.

Она сама спровоцировала.

Что ты наделала, Гермиона?

Её огромный, постоянно анализирующий мозг, словно закрутило в центрифуге.

Психологическая защита не сработала.

Он был близко. Он уже здесь. Нападение совершено. Поздно бить в набат.

Его рука плавно перемещается на горло, чуть надавливает, заставляя приподнять голову.

Делая удобнее ему.

Скользящий по зубам язык и мягкие звуки его гортанного рычания. Едва слышного. Только для нее. Эти звуки проходятся вибрацией по ее телу.

Он прижимается. Эти вибрации, рожденные в его горле, переплетаются со стуком ее сердца, бьющей по вискам кровью. Жар проходит по телу. От макушки до кончиков пальцев ног, застревая где-то посередине. В районе живота и ниже тоже. Везде. Там, где она ощущает настойчивое вдавливание его твердого члена.

Нет.

Её стон пронёсся по коридору, рассекает тишину, рикошетом отлетев от стены прямо ему в голову. Буквально раздробив висок.

Холодные закостеневшие пальцы хватаются за его предплечье, неловко ползут вверх. Они были ледяными, даже через ткань тонкого чёрного свитера. Но... немыслимо, её прикосновение обжигающе жарко отдается… В том самом месте. Проклятая картинка на неё отреагировала. Вскинулась как дворовая собака, спешащая облаять чужака.

Прокатившаяся по телу волна обжигающего яда подействовала отрезвляюще.

Он резко оттолкнул ее от тебя, тяжело дышать и не сводя с неё глаз.

Нет.

Глава седьмая

Она влетела в гостиную первой, слегка коснувшись его плечом и мазнув волосами по боку. Иррациональный страх. Что он захлопнет дверь перед её носом и оставит одну в темноте.

А он мог.

– Мы не будем ничего обсуждать! Даже не думай!

Чёрт. Как хорошо он её знает. Хотя догадаться было несложно.

Конечно, она бы хотела всё обсудить. Ей всегда нужно было всё обсудить и разложить по полочкам. Разложить у себя в голове хотя бы. Но девушка не была уверена, что ей это удастся.

Целоваться с Малфоем.

Это же что-то из… кощунственного? Святотатство? Предательство? Нарушение всех заповедей Гриффиндора. И Слизерина тоже, но на их заповеди ей плевать.

Против всех её внутренних установок.

Это ведь не установка даже, а простое правило эмоциональной безопасности. Никаких интимных контактов с тем, кто травил тебя на протяжении многих лет. И продолжает это делать.

А что сказал бы Гарри!? И Рон? Тем более – Рон. Да они бы просто потеряли дар речи! Надолго.

– Ничего не случилось. Ты поняла?!

Не дождавшись ответа, он хмуро вгляделся в её потерянное лицо.

Кажется, нашёл для себя наилучшее решение. Просто отрицать то, что ему неприятно. Долбаный трус.

– Конечно, ты вовсе не целовал меня, - с деланной покорностью согласилась Гермиона.

Не нужно это проговаривать. Звучит ещё более дико, чем когда… происходит.

– Я тебя придушу сейчас...

Он шипел. Ну точно – змей.

Они закончили дежурство очень быстро, в раз отрезвевший Малфой оттолкнул её, и в какой-то момент ей показалось, что он ударит её. Просто вобьёт кулаками в стену. Избавится от единственного свидетеля своего позора.

Своего?

Ладно, в голове у этого злобного кусачего хорька частенько отплясывали черти, но что произошло с ней?

Гермионе следовало оттолкнуть его сразу. Укусить. Сделать что-то правильное. То, что сделала бы Гермиона Грейнджер, гриффиндорка, Золотая девочка, лучшая подруга Гарри Поттера. И психически здоровый человек.

Мерлин, от него должно было вонять мерзкими сигаретами. И запах действительно был. Но он почему-то не показался ей отвратительным.

Она просекла его фишку: курить самые мерзотные сигареты в гостиной, когда ему хотелось, чтобы она ушла. Но в обычное время он курил что-то… не столь отвратительное. Вроде бы даже ягодное. Возможно, каждый раз разное.

В этот раз была смородина.

Он не ударил.

И это отдалось где-то в груди странным облегчением. Не потому, что она боялась боли. Физической боли было в её жизни много. Вряд ли даже боксерский нокаут сравнится с Круциатусом. Но ей не хотелось… разочаровываться. Годрик помоги! Разочаровываться в Малфое! Как такое вообще могло прийти ей в голову?!

Он просто отпрянул, и какое-то время блуждал диковатым взглядом по её лицу, а затем его глаза резко метнулись вниз – куда-то в район её живота. Возможно, ей просто показалось, потому что он сразу же отвернулся. Издал какой-то болезненный рык и молча понёсся по коридорам. Он пролетел по этажам как метеор. Наверное, это дежурство вошло бы в историю школы как самое короткое, если бы кому-то пришло в голову засекать.

И сейчас, когда они влетели в гостиную, Гермиона чувствовала раздражение, нервную дрожь во всём теле.

Ей, черт возьми, хотелось его провоцировать.

Хотелось скандалить с ним.

Неужели Малфой думает, что такое грандиозное и жуткое событие, как поцелуй с ним, можно совсем не обсуждать?

Она предусмотрительно отбежала к книжным полкам, и замерла там. Стратегически удобное положение, так как недалеко была лестница, ведущая наверх.

Но только вся её стратегия обламывалась на том, что Малфой бегал гораздо быстрее. Приди ему в голову мысль догнать её, она вряд ли успеет подняться даже на две ступеньки. Слизеринец настигнет её в два прыжка.

– Так почему ты это сделал? Почему поцеловал меня, Малфой?

Храбрая гриффиндорка.

Дёргает змею за хвост.

Да она практически подставила ей шею для укуса!

Блондин злобно прищурился.

Она ожидала, что он продолжит эту игру. Будет всё отрицать. Или выйдет из себя и попытается заткнуть ей рот... более грубыми методами.

Но он неожиданно избрал другую тактику:

– А что насчёт тебя, Грейнджер? Почему ты позволила мне?

И это было неожиданно. Удар под дых, выбивший из неё воздух. Но этого нельзя было показывать. Даже моргать слишком часто нельзя было.

Отличный вопрос на самом деле.

Она могла бы перехватить у него эстафету отрицания. Что-нибудь в духе – он схватил её, сделал это насильно. Ей было бы даже проще. Ведь когда девушка говорит, что парень поцеловал её насильно, ей как-то традиционно больше верят, чем парню, пожаловавшемуся на то же самое.

Нет, она не станет. Она же храбрая гриффиндорка, чёрт возьми! А честность тоже требует храбрости. Иногда даже большей, чем вступление в схватку с самым сильным тёмным волшебником в истории магического мира.

Почему ты позволила мне?

– Я просто... растерялась.

По крайней мере, она не соврала. Это была правда. Чистая. Но есть дьявольская разница между чистой правдой и... всей правдой. Просто всю правду она пока не могла ни сформулировать толком, ни тем более озвучить даже самой себе. Это было нечто тёмное, сокрытое где-то в глубине её души.

– Растерялась, значит..., – с усмешкой нараспев протянул Малфой. – И часто ты так... теряешься?

Гермиона возмущенно выдохнула.

Спокойно.

Он специально провоцирует тебя.

Ты ведь этого ожидала. О чём ещё он может говорить? Если не метёт языком о грязной крови, обязательно будет намекать на легкодоступность.

– Если ты так просто теряешься со мной – с тем, кого ненавидишь – то можно предположить, что твои любимые гриффиндорцы уже все поголовно не по разу пересовали свои языки тебе в рот.

– Как предсказуемо, Малфой.

Гермиона чувствовала себя даже немного довольной тем, что предсказала его дальнейшие мысли. Вот только они всё равно отчего-то задевали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну, самую малость, может быть. Как быстрый росчерк бритвы по коже. Иногда едва заметный.

Заметный не сразу.

Расползающийся потом уродливым «ртом» на коже.

Так. Он упомянул её легкодоступность, сейчас пройдётся по внешности.

Но Малфой лишь злобно поджал губы. Видимо, понял, что его заезженная пластинка не даст ему тех результатов, на которые он рассчитывал.

– Расскажешь о том, что полезла ко мне целоваться своим уродливым подружкам? Очкастой и рыжей?

Он уточнил на всякий случай, вдруг тупоголовая Грейнджер не поймёт шутку.

Технически Джинни была ее рыжей подружкой. Интересно, как он отреагирует, если она примется уточнять. Девушка едва не фыркнула.

– Чтобы они обзавидовались? – тут же нашлась раззадоренная Гермиона. – Ведь о поцелуе с тобой мечтают все... парни в школе.

Сучка.

Ладно.

Надо серьезнее.

– Надеюсь, ты всё-таки не совсем конченая дура и не будешь трепаться об этом.

С показным безразличием Малфой передёрнул плечами. На самом деле он уже расслабился. Ему хотелось побыть одному.

Он отвернулся от неё, глядя на окно.

Отлично. Надо бы перекурить это всё.

Блондин решительно направился к любимому насиженному подоконнику, оставив грязнокровку в защитной позе, ожидающей нападения.

Пусть не расслабляется.

Она какое-то время мялась у стеллажа, по всей видимости, не зная, что делать. А потом тихонько проскользнула наверх. Верное решение.

Слава Мерлину! Он услышал легкий скрип первой ступеньки, лениво подумал, что надо заставить приставленного к ним эльфа починить, а то он совсем обленился.

…

Малфой чертыхался про себя в миллионный раз. Это какая-то глупость.

Импульс.

Порыв.

Наваждение.

Аффект.

Он мог легко найти себе оправдание. Собственно, и стараться было не нужно.

Чего только не сделаешь, имея проблемы со сном. Бессонница, перемешиваясь с кошмарами, вплетаясь в реальность, делала её ещё более стрёмной.

Может быть, этот случай в тёмном коридоре Хогвартса – тоже один из его кошмаров? Просто они теперь вышли на новый уровень. И вместо кровищи и трупов воображение будет подсовывать ему голую Грейнджер.

Голую.

Настолько голую, что можно будет рассмотреть, равномерен ли цвет ее кожи на разных участках тела, есть ли ямочки на пояснице, какого цвета у неё соски и…

Он снова хотел увидеть ту родинку.

В тот момент пальцы на его руке подрагивали от напряжения, по лицу точно пробегала тень контроля. Он почти поднял руку, чтобы ухватить тонкую ткань, выдернуть блузку, задрать вверх и посмотреть снова.

Плевать, что она будет делать.

Почему ты позволила мне?

Он и не ожидал, что она ответит честно. Но, похоже, она так и сделала.

Так что… Он мог бы воспользоваться её растерянностью чуть больше, позволить себе. Раз позволяла она.

Салазар, мать твою. Просто какое-то пятно на коже.

У грязнокровки, не забывай.

Ничего необычного. Ничего из того, чего не было бы у других девчонок.

Он свел глаза на кончике сигареты, без палочки заставив её воспламениться и сразу делая большую затяжку.

Отличный и практичный способ использования беспалочковой магии. Вот на что он тратил свой талант. Отец. Дед. Ну как вам?

Драко выпускал дым, даже не выталкивая его, лишь слегка приоткрывая рот. Настолько ему было лениво.

Тихие хлопки двери наверху. Несколько раз. Все – со слишком маленьким временным промежутком. Их точно было несколько. Вряд ли грязнокровка потащилась в душ. Видимо, проверяла, всё ещё ли он находится в гостиной. Зачем ей это? Надеется, что разозлённый Малфой выдаст себя и после скандала отправиться на охоту за подлежащими расчленению грязнокровками?

Его не покидало ощущение какой-то витающей в воздухе тревожности. И это помимо разлитого в нём панического перманента.

Драко резко вскинул голову на скрип лестницы, но там никого не было.

Он совершенно точно ощущал чьё-то присутствие. И это заставило парня насторожиться. У него даже появился странный порыв пойти проверить Грейнджер, но он задавил его ещё в зародыше.

Как объяснить ей поздний визит?

Пришёл подоткнуть одеялко?

Давай продолжим то, что начали в коридоре?

Почему-то напоминать себе о том, что она вообще-то грязнокровка, приходилось все чаще. Не было никаких черных пульсирующих черной жижей вен, не было ощущения грязи под пальцами. И запах… он должен был отталкивать. Но она пахла чем-то волнующим, запретным. Всем, что всегда хотелось попробовать. И всегда было нельзя. И карамелью этой своей, конечно. Всегда и везде эта ебучая карамель.

С маглянками было проще.

Он просто сделал это, чтобы понять, что весь трындёж деда и отца – один большой наёб. А ведь в раннем подростковом возрасте они внушали ему, что стоит прикоснуться к грязнокровке, как к женщине, и у него мгновенно отвалится член. Про маглов даже речи не было. Спасибо Салазару, что у него было больше способности критически мыслить, чем у Крэбба и Гойла. Этих, наверное, до сих пор можно пугать магловскими порножурналами. Блейз так и делал, когда им было лет по двенадцать. Те носились по гостиной и вопили, что у них вытекут глаза, поэтому держали их закрытыми и снесли все столы и стулья. А Гойл едва не угодил в камин.

Их родители – придурки без ума и фантазии.

Как и его.

Кроме Нарциссы. Она, к счастью, не пыталась выдумывать идиотских небылиц.

Малфой выдохнул очередную обильную порцию дыма, скрывшую его лицо, и отвернулся к окну, вглядываясь в башни замка, слабо освещённый квиддичный стадион и тьму запретного леса.

Постороннее присутствие продолжало ощущаться, и парень аккуратно нащупал лежащую у его бедра палочку.

…

Гермиона нервно терзала зубами нижнюю губу, и нежная кожа вот-вот была готова треснуть.

И как она не подумала об этом? Не предусмотрела?

С чего она решила, что он после дежурства сразу потащится в свою комнату и уляжется спать? Как хороший правильный мальчик.

Нехороший и неправильный Малфой угнездится со своей вонючей сигаретой и будет сидеть… Мерлин, сколько можно там сидеть?!

Неужели обдумывание того, как низко он пал занимает столько времени?

Нет, Гермиона. Только не сейчас. Тебе нельзя возвращаться мыслями в тот коридор. К тому странному поцелую.

У тебя важное дело. На кону жизни людей. И твоя, вероятно, тоже.

Очень вероятно.

Чертов Малфой почти не шевелился. Окутал себя облаком дыма и пялился в окно.

Ладно. Она постарается. Она уже настроилась. Не стоит ждать до завтра. Совершенно неуместная, в случае с убийствами, прокрастинация.

Она уже переоделась в пижаму. Зачем-то. Нервная энергия требовала выхода.

Будет холодно. Мантия ведь совсем не греет. У неё другая функция – спасать от посторонних глаз, но каменная прохлада точно заберётся под невесомую ткань и заставит её дрожать. А отвлекаться нельзя.

Девушка быстро накинула кардиган. Если она начнет снова переодеваться, то вся её решимость рассеется как сигаретный дым.

Она закусила несчастную губу и, молясь Мерлину, прикрыла за собой дверь со всей возможной аккуратностью.

Раз ступенька. Два ступенька. Три.

Почти удалось.

Черт. Последняя ступенька!

Надо было перешагнуть эту скрипучку. Мерлин, в замке, где всё из камня, кто-то додумался до деревянной лестницы в башне старост…

Но он, кажется, не понял. На миг вскинулся как дремлющий дворовый пес, но быстро успокоился, снова вперив взгляд в толстое оконное стекло.

Гермиона замерла ненадолго, боясь дышать. Делая это с перерывами.

Портрет. Ей нужно было как-то проскользнуть наружу. Только бы наездница дремала. Выйти можно было без пароля. Но дверь всё равно создаст шум.

Он услышит.

Вряд ли подумает, что это сквозняк.

Она в отчаянии запахнула мантию сильнее, обхватывая себя руками.

Соберись.

Даже если и услышит, то, что сделает? Она под мантией. Ну, выглянет он в коридор, убедится, что никого нет и… сменит пароль? Нет. Он не сможет сделать это без неё.

Решившись, наконец, она постаралась максимально плавно обтекать все стоявшие в гостиной предметы, двигаясь к выходу.

Всё же небольшого удара двери избежать не удалось. Она слишком тяжелая, а Гермиона была слишком напряжена.

Жадно заглотнув холодного воздуха, она прижалась к стене, ожидая, что сейчас в проёме покажется белобрысая макушка Малфоя.

Но этого не случилось. Выждав ещё немного и совладав с дыханием, она быстро двинулась в сторону библиотеки.

Сейчас идея отправить кого-то вместо себя казалась ей не такой уж плохой. Отличной даже.

Это просто игра воображения.

Гермионе казалось, что ей дышали в спину. Преследовали её. Но по каким-то детским соображениям она не оборачивалась. Только ускорила шаг. Не вижу монстра – значит, его нет.

Она в тапочках. Её не должно быть слышно.

Влетев в библиотеку, девушка слегка проехала вперед по скользкому полу.

Знакомые запахи книг, пыли, дерева успокаивали. Совсем чуть-чуть.

Вокруг по-прежнему было темно и неуютно. Мерещились шепотки, шелест и тихие шаги.

Это старый замок. Тут постоянно что-то скрипит. И не стоит забывать о привидениях. А ещё полтергейсты. Мерлин, только бы Пивз не объявился, иначе сердечный приступ ей обеспечен. Этот не умел появляться без спецэффектов.

Зайдя за один из стеллажей, она рискнула подсветить себе слабеньким Люмосом.

Чьё-то дыхание.

Она определённо слышала выдох почти у своего плеча.

Гермиона испуганно протянула вперед дрожащую руку, высунув её за границы мантии и… зачерпнула пустоту.

Изначально она планировала изучать ассортимент в библиотеке, но поняла, что страх настолько сковывал ей виски, что думать о чём-то кроме «Мерлин, спаси-помоги!», у неё не получится.

Поэтому, просто вышла в центр коридора, остановившись у большого стола, и аккуратно взмахнула палочкой.

– Акцио книги о подселенцах и темных сущностях, – громким шепотом отчеканила Гермиона.

Она предусмотрительно отошла в сторону, боясь, что сейчас стол буквально завалит книгами, запоздало испугавшись, что их придётся убирать. Но на деревянную столешницу опустились всего четыре фолианта. Довольно увесистых, правда.

Она в очередной раз похвалила себя за отточенное Акцио. Без достаточной плавности движений книги бы плюхнулись на стол со звуком пушечного ядра, как часто случалось у Рона. За что он неоднократно с позором изгонялся мадам Пинс из библиотеки.

Она просто заберёт книги с собой. Позаимствует на время. Судя по поднявшемуся облаку пыли, они не пользуются бешеным спросом. Может быть, если потратить на изучение остаток ночи, она вернёт их уже завтра. Проблема была в том, что Гермиона лишь примерно представляла, что хотела бы найти. В тепле и относительной безопасности своей комнаты ей точно будет проще сосредоточиться.

Путь обратно морально был легче. Она убеждала себя, что всё самое страшное и сложное позади. Нужно только попасть в свою комнату, до которой совсем немного. Если бы ещё книги так не оттягивали руки и не приходилось придерживать мантию подбородком и сгибаться в три погибели, чтобы она не соскользнула.

…

Как только она перешагнула порог, то поняла – что-то не так. Портрет. Звука удара о косяк не было. Даже едва слышного. Он случился через несколько секунд после… того, как вошел ещё один человек.

Кто-то придержал дверь.

Для себя.

Чтобы попасть внутрь.

Гермиона, не подумав о том, чтобы обернуться, резко рванула вперед, но была жестко остановлена, не успев сделать даже шага.

Крепкая мускулистая рука обвилась вокруг её талии как анаконда, мгновенно сжимая свои смертоносные объятия.

Она с тихим писком выдохнула, как резиновая игрушка, на которую нажали и выпустили весь воздух.

Испугавшись, уронила книги. Они с глухим звуком посыпались на пол. Одна корешком попала ей по пальцам. Мягкие тапочки не защитили от удара, и девушка болезненно заскулила, на миг отвлёкшись от схватившего её человека.

«Это он. Убийца. Он проследил за мной. И проник к нам в башню. Я сама привела его сюда».

Она была в панике. Но мысли отстукивали у неё в голове слова, будто брошенные на асфальт камушки – размеренно, один за другим.

Он ведь не убивает сразу? Будет мучить её сперва? Пытать?

Тогда стоит позвать Малфоя, пока убийца не наложил на неё Силенцио.

А если он не придет? Или она не успеет?

Её будут расчленять тут, всего в одном этаже от его комнаты, а он будет мирно дрыхнуть в своей кровати. И наутро равнодушно перешагнет через её… не труп даже.

Останки.

Как же не хочется превращаться в останки.

«Если выживу, надо будет попросить Рона и Гарри, чтоб даже в случае моего убийства не называли меня «останки», «труп», «тело»… Годрик, какая ерунда! Помоги! Пусть хотя бы быстро…».

Девушка дернулась.

Бесполезно.

Она была прижата к мужской груди. Совершенно точно – мужской. Слишком широкая. Твердая.

Она дернула голову вперед и назад, в отчаянии боднула его затылком в грудь.

И снова. Бесполезно.

Унизительная беспомощность. Как тогда в поместье. Невозможность сосредоточиться. Он застал её врасплох.

Зафиксирована хваткой всего одной руки. Вторая в это время стащила капюшон мантии с ё головы.

Затылок обожгло горячим дыханием.

Смородиновым.

Глава восьмая

Это совершенно точно была Грейнджер. И её запах всё ещё оставался у него на языке, он прилип к нёбу, застрял в лёгких. А когда запретная карамель лёгким дуновением пронеслась мимо него, Малфой машинально, как хищный зверь, жадно заглотил этот воздух.

Это она.

Он ничем не выдал себя, отвернувшись. Быстро прикидывая в уме варианты. Это не могут быть дезиллюминационные чары. В хорошо освещённой гостиной не видно совершенно ничего. Никаких плывущих силуэтов мебели или стен. Так великолепно замаскироваться не могла даже умнейшая ведьма на их курсе. Да и эта магия работает иначе. Маскировка, а не полная невидимость.

Что-то даровало ей невидимость.

И он должен это выяснить.

Но нельзя дать грязнокровке понять, что её раскрыли. Грейнджер определённо куда-то намылилась. Если раскрыть её сейчас, он не узнает, куда она бегает по ночам.

В голове мелькнуло быстрое предположение, что девчонка просто побежала потрахаться к кому-нибудь из своих ебарей-неудачников. Поттеру или Уизли. Да, с большой долей вероятности, с кем-то из них. Внезапно припёрло, а попадаться на горячем не хочется. Всё-таки имидж отличницы нужно поддерживать.

Даже перед врагом.

Особенно перед врагом.

Но не слишком ли она заморочилась?

Ну и пусть эта мелкая потрепанная шкурка несётся по своим делам. Тебе-то какое дело, Малфой?

По-быстренькому отсосёт Поттеру и вернётся в башню старост доставать тебя своим высокомерным видом и задирать свой зазнайский нос.

Нет, он всё-таки узнает. Едва уловимый сквозняк и звук закрывшейся двери.

Он какое-то время оставался на месте, сделав пару затяжек. А затем соскользнул с подоконника, не слышно приблизился к двери. Их развеселый портрет наверняка дремал, возможно, эта тётка даже не заметила, что Грейнджер ушла.

Прислонился к стене и прикрыл глаза, прислушиваюсь. В голове сформировался план. Если она невидима, он не сможет за ней проследить. Но было одно заклинание, позволяющее ощущать тепло человеческого тела, добавляющее волшебнику возможность видеть контуры невидимки. Заклинание редкое, он как-то изучил его в библиотеке просто так, на всякий случай. Жизнь научила его, что в ней полно этих самых всяких случаев.

Под веками вырисовывался контур движений палочки. Плавный, непрерывный. Ошибка могла стоить зрения, поэтому заклинания не было в школьной программе. Его массовое изучение точно привело бы к крайне неприятным для школы последствиям. Долгопупс точно бы ходил со стеклянными шариками вместо глаз. С двумя, в отличие от Грюма.

После произнесения он наложил на себя дезиллюминационные чары. Приподнял руку, чтобы убедиться, что первое заклинание сработало.

Рука слегка подсвечивалась красным по контуру с вкраплениями синего, зелёного и жёлтого. Внутри – голубоватые разветвлённые дорожки, как реки на карте, видимо, это были вены. Ну, по крайней мере, у него кровь точно не чёрная. Очередное подтверждение чистокровности.

Когда он покинул гостиную, то, как и ожидал, никого не увидел. Но слабое красное свечение угадывалось в конце коридора. И Малфой поспешил за ним.

И куда она?..

Как-то слишком предсказуемо.

Даже не интересно.

Салазар, какой-то не очень смешной анекдот.

Стала невидимой, чтобы среди ночи вломиться в библиотеку. Похоже на какую-то нездоровую зависимость. Может быть, она способна возбудиться только в окружении книг? Бегает сюда, чтобы встречаться с таким же извращенцем или ублажает себя в одиночестве, обложившись всеми имеющимися в доступе экземплярами «истории Хогвартса».

Люмос. Она использовала его.

Уверена, что никто за ней не следит.

А он, кажется, разгадал секрет её невидимости.

Если она у грязнокровки давно, то многие моменты прояснялись.

Хмм… Книги об одержимости и тёмных сущностях, подселяющихся в человека. Не то чтобы он не думал в этом направлении. Но Грейнджер явно думала больше. У неё было больше мотивации размышлять об этом. Убивали ведь только грязнокровок.

Малфой запоздало поймал себя на мысли, что находиться в темноте коридора оказалось неожиданно комфортно и приятно. Тьма окутывала, обнимала, держала за руку.

Слабое магическое освещение создавало тени, ползущие по полу. Возможно, это была игра воображения, но Драко казалось, что преследующая его тень словно расслаивалась. Раздваиваясь, двигаясь, куда сама хотела.

Он по-прежнему видел её. Даже не так.

Он её чувствовал.

Как подрагивали контуры тела Грейнджер. Грязнокровка боялась, это было заметно по лихорадочным движением. По сбивающемуся дыханию. А его чувства обострились. Он неожиданно неплохо видел в темноте, усилились слух и обоняние.

Интересное наблюдение.

Он ощущал себя хищником на охоте. В каком-то смысле так оно и было.

В конце его ждала добыча.

Он представил, что испытает настоящий взрыв из ощущений, если вцепится ей зубами в шею, порвет кожу и доберётся до неё - той самой грязной чёрной крови, почувствует её тугую пульсацию на языке.

В таком состоянии её запах усилится в сто раз, забьётся повсюду, проникнет под кожу и в лёгкие. Запах паники, смешанный с карамелью.

Это были странные мысли. Словно чужие. Они переплетались с его собственным неприятием к таким, как она. И порождали нечто огромное и жестокое. И будто бы… совершенно бессмысленное.

Последняя мысль была отрезвляющей, как пощёчина. Серьёзно, Малфой? Правда хочешь это сделать? Укусить её? Или всё же почувствовать, какова её кожа на вкус. Хмм…

Грейнджер в библиотеке.

Смотрится так органично среди книг, в облаках пыли, окутанная запахом дерева и бумаги.

Ему невыносимо хочется приблизиться к ней, он рискует рассекретить себя, попасть под слабое мерцание Люмоса. И тогда его чары не выдержат.

Она поймёт, что кто-то рядом, следит за ней.

Грейнджер ощущает присутствие, протягивает вперёд руку. Он легко уклоняется, а она слепо щурится и с облегчением выдыхает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глупая. Грязнокровка.

Как она планирует тащить всю эту кипу книг?

Пока она ползёт по коридору, останавливаясь через каждые десяток шагов, чтобы лучше перехватить свою поклажу, ему хочется наорать на неё.

Так блядски медленно.

Но ему не стоит выдавать себя здесь. Она может поднять шум, это привлечёт ненужное внимание. Лучше поймать её на горячем, когда, наконец, доползёт до их гостиной.

Преследование нагруженной книгами Грейнджер - одно из самых скучных занятий, но даже самый скучный урок имеет свойство заканчиваться.

Разбуженный портрет удивлённо что-то пробурчал, когда невидимая грязнокровка прошептала пароль.

Он проскользнул вслед за ней легко и быстро, чуть сместившись в сторону. Она ощутила, что кто-то вошёл за ней. И предсказуемо запаниковала, попытавшись сбежать.

Ну что за идиотка. Даже без всех этих фолиантов у неё не было шансов.

Когда Малфой обхватил её и инстинктивно прижал к себе, то понял, что девчонка сейчас заорёт. Хотя вряд ли это услышит кто-то, ведь башня старост находилась на достаточном удалении, и в этой части замка безлюдно, тем более - в этот час. Если только Снейп всё-таки не поселил тут кого-то аврора. Тогда ему не стоит компрометировать себя зажатой в объятиях грязнокровкой.

Он сдёрнул с неё капюшон и, зажав ладонью рот, наклонился прямо к её уху, ощущая щекотку непослушных каштановых кудрей.

Неужели у неё и шампунь с каким-то съедобным ароматом?

Это девица принципиально игнорирует цветы? Или, может, её родители-маглы настолько бедны, что не в состоянии её нормально кормить и той постоянно хочется жрать?

- Тише, не вопи, это я.

Мерлин знает, почему он сказал это.

И ещё более странно, отчего он решил, что это должно её успокоить. Если тебя хватает среди ночи один из самых ненавистных тебе людей, вряд ли ты облегчённо выдохнешь, услышав его голос.

Но на грязнокровку, кажется, подействовало.

Она перестала вырываться. Но, возможно, дело было в ударившей её по пальцу книге. Потому что скулить девчонка не перестала.

- Значит, ещё один маленький грязный секретик золотого трио, - довольно протянул он, когда понял, что Грейнджер зафиксирована и больше не предпринимает попыток к бегству.

- Мерлин, Малфой… Ты так напугал меня, - простонала она.

- Ведёшь своё собственное маленькое расследование? - он глянул на валявшиеся под ногами книги. – Давай-ка побеседуем об этом.

Он слегка подтолкнул её вперёд, но грязнокровка неожиданно осела на пол и болезненно застонала.

- Я не могу идти, - с жалобной интонацией протянула она.

Гермиона чувствовала неприятную болезненную пульсацию в большом пальце ноги. Ей не хотелось представать перед Малфоем в столь уязвимом положении. Конечно, это не сравнится с тем, как она корчилась от Круциатуса на полу в Мэноре, но всё же… Напряжение последних дней, постоянное ощущение опасности, непонимание того, что происходит давило на неё. И банальное падение книги на ногу могло заставить её разрыдаться.

Мерлин, она пережила не одну книжную лавину в библиотеке Хогвартса. Об остальных испытаниях, выпавших на её долю, не стоит и говорить.

И вот она здесь, застигнутая врасплох с украденными книгами, в мантии-невидимке, о которой этот гад не приминёт сообщить директору. И вообще всем, кто готов услышать, об этом раструбит.

Ей больно и обидно. Она сидит на полу у его ног. Вот к чему ты пришла, Гермиона.

Малфой раздражённо цокнул языком, тяжело вздохнул и… подхватив её на руки, понёс к дивану.

Наверное, со стороны это выглядело жутковато и забавно одновременно. Видна была лишь её голова. Так что он будто бы просто держал согнутые руки перед собой, а рядом плыло её лицо, обрамлённое взлохмаченными каштановыми волосами.

…

Драко принял это решение, не особенно задумываясь. Оно было импульсивным, но отчего-то казалось самым правильным. Просто взять её на руки. Её близость стреляла импульсами по нервам, разгоняла кровь, будоражила. Он впервые коснулся её голой кожи. И не с целью придушить или причинить боль. А чтобы помочь.

И она тоже чувствовала это.

Неловкость.

Кожа на её ноге, на которую легла его ладонь, покрылась мурашками.

Голая кожа.

На ней совсем мало одежды. Наверняка, Грейнджер в своей тупой пижаме с уткой. Потащилась в ночь по замковым коридорам почти раздетая. Тяга к знаниям у неё точно пересиливает инстинкт самосохранения.

Голая кожа.

Её шорты ведь такие короткие. Малфой перехватил её поудобнее, его ладонь скользнула чуть дальше по ноге девушки, задев лёгкую хлопковую ткань, большой палец скользнул под шорты, и по маленькому телу пронеслась дрожь. Она дёрнулась в его руках.

Ей почти наверняка было неудобно, потому что она даже не пыталась держаться за него. Девушка неловко комкала на груди мантию-невидимку, пытаясь скрыться под ней подольше.

Малфой хищно ухмыльнулся. Бесполезно. Он всё равно всё увидит.

Грейнджер судорожно дышала. Она не знала, как себя вести. Но к счастью для неё, да и для него, пожалуй, тоже, дорога до дивана занимала лишь несколько шагов. Поэтому их - такой неуместный, такой чуждый контакт продлился совсем недолго.

Драко неожиданно бережно сгрузил свою ношу, позволив её голове аккуратно опуститься на спинку.

Она тут же вскочила, приняв сидячее положение, намереваясь… Непонятно, что она хотела сделать. Неужели рассчитывала, что он позволит ей сбежать сейчас?

- Раздевайся, - серьёзно приказал парень, едва удержав дёрнувшиеся вверх уголки губ. И наслаждаясь тем, как мгновенно округлились карие глаза на парящей в воздухе голове, а скулы окрасились нежно-розовым. Выдержал подобающую паузу и уточнил. – Снимай с себя мантию.

- Почему я должна тебя слушать? - с некоторым облегчением мяукнула Гермиона и, попытавшись добавить в голос металл, добавила. – Нечего мне приказывать!

- Позвать Снейпа? Ты уже готова распрощаться со значком старосты? Наконец-то свалишь из этой башни и не будешь путаться у меня под ногами.

– Тебе бы этого очень хотелось! - прошипела девушка.

- Разумеется, - он пожал плечами, не став отрицать очевидного. – Но у меня есть идея поинтереснее… Ты отдашь мне мантию.

Гермиона едва не задохнулась от возмущения. В его тоне как всегда не было даже намёка на вопрос и тем более - просьбу.

Ты отдашь мне мантию.

- Что!?

Малфой с удовольствием наблюдал, как грязнокровка задыхается от возмущения.

- Я не отдам тебе! Да и она не м…

Речь резко оборвалась, и девушка замялась.

- Да знаю я, что она поттеровская! – отмахнулся парень. – Вряд ли твои родственнички-маглы оставили тебе в наследство один из самых редких магических артефактов.

- Что ты собираешься с ней делать? - не сдержала любопытства Гермиона.

- Не твое дело, грязнокровка, - расплылся в наглой улыбке слизеринец.

Он заметил лёгкое колебание, рябь прошлась по обивке дивана. Девчонка куталась сильнее, прижимая к себе невидимую ткань.

Если он попытается отнять её силой, она будет сражаться до последнего. Странно, что она до сих пор не выхватила палочку. Кстати… где она её держит? Засунула под резинку шорт? Они непонятно как на самой Грейнджер-то держатся. Наверное, на ней какая-то кофта с карманами.

Малфой вздохнул и сквозь зубы выдавил:

- Я воспользуюсь ей и верну тебе.

- Почему я должна тебе верить? - тут же быстро спросила девушка, облизав губы.

Вопрос резонный.

- У тебя нет других вариантов. Давай уже её сюда, Грейнджер. Я и так был слишком вежлив и терпелив с тобой.

Гермиона едва не фыркнула, Малфой, вероятно, исчерпал весь свой запас терпения на месяц вперёд.

- Я тебе не верю, - она снова быстро облизала губы, лихорадочно прикидывая в уме варианты, как избежать неприятных последствий. И… ничего не придумала.

Довериться слову Малфоя? Ха-ха-ха. Да он и не давал ей никакого слова. Если он не отдаст мантию, то скорее всего будет держать где-то в башне, и она сможет её найти. А если нет?

- Грейнджер…

Он угрожающе навис над ней. Девушка дёрнулась, и в просвете распахнувшейся мантии-невидимки мелькнул утиный клюв. Малфой вздохнул. Невозможно говорить о чём-то серьёзно, когда рядом утка.

Девушка приподнялась и резко села, скинув мантию с плеч. Малфой наклонился, и, не прерывая зрительного контакта, протянул руку куда-то к её талии.

Медленно. Намеренно.

Мерлин, ему нравилось её дразнить.

Он резко ухватил лёгкую материю и дёрнул на себя.

Грейнджер от неожиданности вскрикнула и подпрыгнула. Но её короткий писк тут же перешёл в стон боли.

Парень настороженно прищурился. Его взгляд скользнул вниз по её ногам. Она была в одном тапочке, второй соскользнул, пока он нес девушку до дивана.

Большой палец уже успел опухнуть, покраснеть и посинеть местами.

Малфой достал из кармана палочку, и сделав аккуратный взмах, прошептал заклинание. Палец медленно уменьшился в размерах, оставив лишь небольшую красноту.

- Тебе знакома медицинская магия? – Гермиона наклонилась, и её волосы практически скрыли лицо. Она придирчиво осмотрела результат.

- Не одна ты интересуешься заклинаниями вне школьной программы.

- Ах, ну да, - она резко выпрямилась, сложив руки на груди. – Одно медицинское заклинание ты на мне уже применял.

Малфой чуть приподнял бровь.

- Нашла, о чём вспомнить. К тому же, на результат ты вроде бы не жалуешься. Если бы не я, так и ходила бы с зубами как у бобра. Сейчас у тебя хотя бы улыбка во рту помещается.

- Я не стану говорить тебе спасибо! - возмущённо выдохнула Гермиона.

- За зубы или за палец?

Он издевался над ней. Снова.

- Ни за что я тебя благодарить не собираюсь!

- Ну, я как-нибудь выживу без твоей благодарности.

Малфой пропустил между пальцами гладкую и мягкую волшебную ткань.

Зачем откладывать?

Он давно всё продумал. А эта мантия - идеальный завершающий штрих его плана.

Слизеринец решительно накинул её на плечи. Магия подействовала через секунду, его тело растворилось в воздухе, оставив только не покрытую голову.

- Куда ты собрался?! – переполошилась девушка, вскакивая и ойкая. Ушибленный палец отозвался фантомной болью.

- Сиди в башне, дура, и только попробуй опять куда-нибудь потащиться. Расчленитель тоже может решить прогуляться.

Малфой удовлетворённо отметил, что она вздрогнула, и набросил капюшон на голову, полностью исчезая.

Гермиона услышала глухой звук удара об стену.

- Эй, дамочка! Просыпайся хоть иногда, ну просто ради разнообразия, - видимо, он обращался к портрету. – Не выпускай Грейнджер, ясно?

- А почему я тебя должна выпускать? - заворчала разбуженная наездница. – И, кстати, где ты?

- Я тебе снюсь, - нагло ответил слизеринец. – Всем всё понятно? Сидеть тихо и не дёргаться!

- А почему ты мне приказываешь?

Портрет и Гермиона протянули это одновременно. И, к неудовольствию Грейнджер, с одинаковыми обиженными интонациями.

Он лишь пожал плечами.

- Я – Малфой. Я всегда приказываю.

Глава девятая

Он совершенно точно знал, что найдет ей применение. План родился практически сразу, едва невесомая, прозрачная как туман, ткань легла ему в руку.

Транквилитас аними.

Редкое зелье, успокаивающее разум. Оно было ему нужно.

Не то чтобы он всерьёз полагал, что окажется на соседней койке с Локонсом. Но… Безумие в большинстве случаев довольно унизительно. Отними у Беллатрисы палочку – и она просто невпопад хохочущая тётка средних лет с черной паклей на башке. Женщина трудной судьбы. Маглы точно сняли бы про такую успешный фильм. Они любят копаться в чужих драмах.

Странно, что слабоумие в магическом мире необратимо. Кто-то же должен заниматься этими исследованиями.

Чего стоит твоя чистокровность, если ты периодически забываешь подтирать зад?

Ему внезапно подумалось – ведь магия довольно статична. Новые зелья и заклинания изобретаются редко и с большим скрипом. Салазар его побери за такое кощунство, но маглы в этом смысле пошустрее. У них есть стимулы в виде более короткой жизни и кучи угрожающих им болезней. Бедолаги даже трахаются с гораздо большей оглядкой. И всё равно… Может потому, что их больше? Поэтому и выборка для талантов побогаче.

А Тёмный Лорд ещё хотел избавиться от грязнокровок. На одних чистокровных магическое общество в своем развитии съехало бы в болото.

Как бы отреагировал отец, услышь он подобное?

Предсказуемо.

И снова ты подумал об этом.

В чём дело, Драко? Старшие Малфои больше не нависают над тобой, как Экскалибур. А ты всё ещё живешь, сверяя свои мысли с их грёбаными установками. И всё, на что хватает твоего бунтарского духа, это трахать магловских шлюх и зависать в злачных районах Лондона.

Хмм… Может, после Хогвартса устроиться на какую-нибудь максимально немагическую работу? Скинуть палочку на хранение в свою ячейку в Гринготтсе и стать… да хоть стома-то-ло-гом! Как родаки Грейнджер. Вряд ли для того, чтобы заглядывать людям в рот, надо много ума.

Хотя кого он обманывает.

Он этого не умел.

Его приучали к тому, что все будут смотреть в рот ему.

И всё же.

Отправить папаше колдо в белом халате и дебильной маленькой шапочке. Он впадёт в такую депрессию, что дементорам из-за этого придётся сесть на диету.

Опять. Делать всё ради и вопреки.

А сам-то ты чего бы хотел?

Драко отбросил эти мысли. Он был слишком практичен для таких абстрактных рассуждений.

Конкретно сейчас он хотел зелье.

И он его получит.

Эх. Если бы у него была эта мантия с первого курса! А лучше – с рождения. Он бы вообще её не снимал.

Поттер – придурок, конечно, но всё-таки парень. Не может быть, чтобы он с её помощью не добыл себе парочку ярких картинок для дрочки. Драко бы точно посетил квиддичную раздевалку. Душевая – обязательно. Даже не обсуждается. Ванная старост – ну так. Там нередко трахались парочки. А смотреть на это его не возбуждало.

Отлично всё-таки передвигаться, зная, что ты невидим.

В подземельях было приятно прохладно. Без пронизывающего замкового сквозняка. Комфортная прохлада. Как раз для змей. В том числе – для одного старого змея, в чье логово он сейчас и направлялся.

Как хорошо, что удалось подслушать заклинания для отпирания двери.

Директор, конечно, не ограничился простенькой защитой.

Где-то тут… вот оно! Яркая зелёная вспышка обожгла сетчатку, проносясь над его плечом и врезаясь в стену. Даже не хочется выяснять, что это было.

Он ещё раз провел палочкой, пытаясь зацепить чужую охранную магию. Хоть какая-то польза от Люциуса и Абраксаса. С другой стороны – не будь этих старых ублюдков в его жизни, может быть, его бы и не мучили сейчас кошмары вперемешку с бессонницей и головными болями?

Люмос осторожно, будто даже опасливо расползался по каменным стенам.

Мда. Как ни ценил Драко уединение, всё-таки сидеть целый день в кабинете без окон – удовольствие не для него.

Всё как обычно. Огромный длинный стол в центре, заставленный колбами, любимый котел, который хозяин даже мыл лично, не доверяя такое священнодействие жопоруким эльфам. Ещё куча котлов разных размеров во всех углах кабинета.

И – главное. То, ради чего он тут. Стеллажи с готовыми зельями. Оно должно быть тут. Скорее всего, на верхней полке, с самыми редкими.

Кончик палочки чуть дрогнул в его руке от нетерпения. Драко прислушался. Кинул на дверь простенькое заклинание оповещения. Оно успеет сработать, чтобы он погасил Люмос и поплотнее укутался в мантию на случай, если крёстному стрельнет пониже поясницы пересчитать свои зелья среди ночи.

Драко, конечно, оставил довольно много магических следов. Особенно подозрительно тайные посещения кабинета с зельями выглядят, когда в школе потрошат грязнокровок. Но он умел их подчищать. Опытные авроры смогли бы обнаружить, но надо же знать, что искать и где.

Поиски осложнялись тем, что зелья были без этикеток. Снейп вовсе не планировал облегчать возможным ворам задачу.

Но Драко примерно представлял, как оно выглядит.

Вот.

Что-то похожее.

Плотная, густая субстанция бледно-фиолетового цвета.

Теперь запах.

Для каждого свой, прямо как у амортенции. Только в случае с транквилитас аними он должен быть успокаивающим. Что-то приятное и умиротворяющее.

Что-то вроде…

Роз.

Сад Нарциссы.

Место, где можно было расслабиться. Хоть немного отдохнуть без ощущения, что над тобой нависает отцовская трость для подзатыльника.

Кстати, когда у Драко только появилась палочка, он отучил Люциуса от этой нехорошей привычки.

Бить его.

Тот ворчал про слишком рано показанные зубы, но это ворчание, кажется, было даже немного одобрительным. Пусть скажет спасибо, что сын от непривычки и злости не размазал его об стену. Костеростками бы не отделался.

Было что-то ещё.

К цветочным ароматам примешивалось нечто съедобное, но Драко не стал в этом разбираться. У Снейпа в кабинете чем только не воняет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Малфой уже нашёл то, что искал.

…

Гермиона лихорадочно металась с одного края дивана на другой.

Она обложилась всеми украденными из запретной секции книгами, свалив их на столик и диван по бокам от себя. Сама расположилась в середине и усиленно пыталась изучить их все и сразу. Хватала одну за другой, глаза слегка воспалились из-за плохого освещения в гостиной, но девушка не обращала на раздражающее пощипывание внимания. Она пробегала по диагонали страницу за страницей, пытаясь впитать как можно больше.

Найти что-то, что может ей помочь.

Не ощущать себя настолько беспомощной без какой-либо информации.

Почему-то ей казалось, что Малфой отберёт книги, как только вернётся, закончив свои грязные дела.

В том, что они были грязными, Гермиона не сомневалась. За другие этот хорёк и не брался. У него просто фантазии не хватит сделать что-то хорошее и созидательное.

Наверняка, собирает на кого-нибудь компромат, выведывает чьи-нибудь грязные секреты или подглядывает за девчонками.

Занятия, достойные змей.

Слизеринских змей.

Хотя… что касается последнего – ему это было необязательно. Большинство девиц и так охотно разделись бы, если б он попросил.

Попросил – как же!

"Я Малфой. Я всегда приказываю".

Да что он о себе возомнил!?

Кажется, они с наездницей были настолько возмущены этим, что после его ухода целую минуту могли только открывать и закрывать рот.

Гермиона была так зла, что чуть было не принялась обсуждать с портретом его скотское поведение. Но вовремя себя осадила.

Обсуждать с портретом противных мальчишек.

Да, Грейнджер. Ты совсем одичала в своей башне, запертая с хорьком. Сосредоточься. Приоритеты. Не стоит забывать расставлять.

…

Он справился быстро. Намного быстрее, чем рассчитывал. Даже странно, что Снейп поставил так мало охранных чар. Хотя по сути ничего сверхценного у него в кабинете не было. Вот в бывший дамблдоровский кабинет проникнуть было бы сложнее.

Ещё есть время, в башню возвращаться не хочется. Пусть грязнокровка немного понервничает.

Он ещё не решил, отдаст ли ей мантию. Всё будет зависеть от ее поведения. И зная Грейнджер…

Он хищно оскалился. Ох, не видать ей мантии, как своих ушей, спрятанных где-то в этом её совином гнезде.

Времени достаточно. Хмм…

Девчонки давно трепались об этом в общей гостиной.

О девичнике.

Планировали оккупировать выручай-комнату. Как раз сегодня вечером. А их девичники обычно перетекали в ночь. Вряд ли Паркинсон или Гринграссы, как пай-девочки разошлись по кроваткам. Наверное, они расползутся только к завтраку.

Не то чтобы ему было интересно, о чём болтают девчонки…. Вот лет в тринадцать он продал бы отцовскую коллекцию огневиски, чтоб попасть на девичник незамеченным.

Сейчас ему подвернулась возможность. А он не привык от них отказываться. Стать ещё большим знатоком женских душ и проще разводить их на быстрый перепих в школьном туалете. Навскидку.

Хорошая ведь причина не идти в башню сразу после ограбления снейповского кабинета?

…

Выручай-комнату он нашёл легко. Прислушался.

Девичьи голоса.

Да, все женские. Аккуратно взявшись за массивную ручку, слегка нажал. И толкнул вперёд. Она не издала ни звука. Малфой быстро глянул в образовавшийся просвет.

На него не обратили внимания. Потому что не на что было. Если бы кто-то и глянул – нашел бы лишь пустоту.

В комнате было достаточно темно, свет исходил из маленьких напольных светильников. А самое светлое место – будуарный столик с огромным зеркалом, за которым парочка слизеринских старшекурсниц красили третью, желая, видимо, попробовать на ней всю имеющуюся косметику.

Черное каре Паркинсон. Её точёный профиль, полные губы, обхватывающие самый краешек стакана.

Милисента Булстроуд, сестры Гринграсс, Дэвис и ещё около десятка слизеринок. Все – в пижамах разной степени откровенности.

Задержаться.

Почему бы и нет.

Потенциал мантии надо использовать по полной. Тем более обсуждали как раз его.

– Драко не стал бы спать с грязнокровками! – повысила голос Паркинсон, отлипнув от стакана и раздражённо тряхнув волосами.

На что Астория лишь усмехнулась:

– О, ещё как стал бы!

Она добавила в притворном священном ужасе:

– И даже с маглами. Драко из тех парней, что не упустят возможности засунуть член в любую хорошенькую девчонку. К тому же... для таких, как мы, это что-то вроде безопасного протеста. Наше будущее расписано на годы вперёд. Родители уже придумали нам судьбу. Так что, всё что нам остаётся – это трахаться с маглами и грязнокровками назло мамке.

Милисента хрюкнула в стакан, но ничего не сказала.

Пэнси бросила на неё взбешенный взгляд, но ту же вернула его Астории.

Драко встал чуть поодаль, за диваном. Прислонился к стене, чтобы никто случайно не налетел на него. Девицы периодически хаотично перемещались по комнате.

Предвкушение сплетни заставило всех застыть, прекратить разговорчики и жадно прислушаться. Это и раззадоривало, и раздражало Паркинсон.

– Да что ты такое несёшь?! Я бы никогда не прикоснулась… Это же всё равно, что с животным! Очень странно слышать от тебя такое! Будто ты не находишь в этом ничего такого.

Астория коварно ухмыльнулась:

– В этом наше отличие, Паркинсон. Я могу относиться к этому, как угодно. Просто позволяю себе в отличие от тебя, бедняжки. И не душню о своей неприязни к маглам на каждом шагу. Для родителей я – ярая маглоненавистница, но в душе мне плевать на них. И поэтому я стану идеальной леди Малфой. Которая не станет трахать мужу мозги и позволит маленькие слабости. Что-то вроде невинного извращения. Трахать маглянок иногда.

– Женится на тебе?! – Паркинсон так энергично взмахнула бокалом, что часть цветного напитка расплескалась на диван и плед. – Не много ли мнишь о себе? Он встречается со мной…

– Ой, перестань! – младшая Гринграсс отмахнулась от неё, как от несущей глупости первокурсницы. – Драко ни с кем не встречается. Я вообще не уверена, что он способен на это самое «встречаться». Это же предполагает… ну не знаю… некоторую эксклюзивность что ли.

Паркинсон сжала зубы так сильно, что Драко подумал – сейчас крошка брызнет в разные стороны.

– У нас не всё гладко и бывают периоды, – она попыталась выйти из положения, но все были в курсе их, так называемых, отношений, так что её потуги были бессмысленны. – Паузы в общем.

– Ага, каждый раз, когда ему надо подкатить к другой девчонке! – не выдержала Милисента и заржала.

– Какие же вы суки! – Паркинсон со всем возможным достоинством поднесла стакан ко рту, делая большой глоток. Просто давая себе передышку. Перед следующим раундом.

Но девицы уже были расслаблены, подогреты алкоголем, и, похоже, не настроены на словесные баталии.

– Ты нас за это и любишь! – с показной лаской в голосе протянула Дафна. – А мы любим тебя. И у нас девичник вообще-то! А это территория без мужиков. И тем более, мы не должны из-за парней ругаться! Много чести им… Достало это! Одна из самых моих нелюбимых вещей в чистокровном воспитании – необходимость смотреть мужу в рот.

– Вот-вот! Мне тоже, – миролюбиво прогудела эмансипированная Милисента, которая замуж вообще выходить не хотела.

– А если это будет Гойл? – подхватила Астория. – Он же жрёт постоянно! Придётся смотреть на него, не отрываясь!

Девицы дружно захихикали.

– Понятно теперь, чего вы передрались из-за Малфоя! – отсмеявшись, выдала Трейси Дэвис. – Он по крайней мере красивый, неглупый и во время обеда большая часть еды остаётся у него во рту, а не на рубашке.

– Есть ещё Забини. Он красавчик, – задумчиво вставила Дафна и быстро продолжила. – Выбор невелик, это да. Тебе точно останется кто-то вроде Крэба, Трейс. Если будешь щёлкать клювом! – поддразнила она.

– А я не планирую выходить замуж за английского волшебника. Родители вроде присмотрели мне наследника одного старинного рода в Австрии. Наши семьи уже пару веков дружат и насмешали крови, но никого это не смущает, – она пожала плечами.

– И тебя устраивает? – спросил кто-то из девчонок.

– Мне всё равно. Я в первый же год брака, если муж в постели отстой, заведу роман с садовником.

– С домовым эльфом что ли? – недоумённо уточнила Милисента, и все снова заржали.

– Ну может, в Австрии волшебники нанимаются в садовники, – предположила Астория.

– Грязнокровки разве что, – презрительно бросила Паркинсон, оседлав любимого конька, но тему не поддержали.

– Интересно, кому-то приходило в голову трахаться с домовым эльфом? – шёпотом спросила Трейси, её глаза блестели от выпитого, а помада слегка размазалась.

– Я слышала, что даже есть такой ребенок… Или был. От связи волшебника с эльфом, – поделилась Дафна.

– Мерзость, – скривилась Пэнси. – Я думала, ничего хуже секса с маглами быть не может.

– О, скучающие лорды могли развлекаться даже со своими магическими существами, – пьяно хихикнула Милисента.

– Милс, умоляю! – яростно рявкнула Паркинсон.

Драко тоже стало скучно. Их раздувы забавны, но не настолько, чтобы тратить на это время. Но вот…

Почему бы не устроить и себе вечеринку?

Они уже напились.

Он сместился к двери. Убедился, что никто в эту сторону не смотрит, технично скинул мантию, прошептал заклинание пятого измерения для заднего кармана джинсов и быстро запихнул её туда.

Чисто. Никто не замечал его ещё некоторое время. Наконец, одна из делавших макияж девчонок увидела парня в отражении и испуганно вскрикнула. На неё обратилось несколько удивлённых взглядов. Она молча указала на ухмыляющегося Малфоя.

– Драко! Что ты тут делаешь?

Пэнси развернулась так резко, что остатки напитка оросили несчастный плед.

– Решил присоединится к вечеринке. Вы тут так мило делили мою шкуру, что я подумал – неплохо бы попользовать ваши. Сравнить, так сказать. Что скажете? Хотите посоревноваться за титул «леди Малфой»?

Он говорил полушутя-полусерьёзно. При всех. Потому что мог. Потому что привык быть чуть ли не главным объектом сплетен.

Но Астория плотоядно ухмыльнулась, ничуть не растерявшись от его внезапного вторжения.

– Нечестно, Малфой! У нас тут девичник, мы забились на сегодня! Вали к парням! – обиженно протянула Милисента.

Малфой лишь приподнял бровь, смотрел он при этом на Паркинсон, лицо которой пошло красными пятнами. Было очевидно, что она лихорадочно прокручивает в уме часть разговора, касающуюся его.

Но он чувствовал. Безошибочно уловил по настроению. По колебаниям их магии.

Девчонки действительно решили устроить соревнование.

Будто бы верили, что он действительно женится на той, кто лучше отполирует его член язычком. Хотя… почему нет? Иметь при себе такую отвязную, свободных взглядов жену, которая отсосёт тебе после того, как оттрахал какую-нибудь хорошенькую… грязнокровку, например.

– Нет, он останется, – плавясь и съёживаясь под его взглядом, произнесла Паркинсон. – Нам нужно поговорить. Он пришёл ко мне.

– С чего ты взяла, что к тебе? – вскинула тонкие брови Астория. – Он же ясно сказал – соревнование. Кто-то ещё хочет участвовать?

Девчонки опускали глаза, некоторые понятливо собирали монатки.

– Да ну вас. Потаскухи! Променяли подруг на парня! – обиженно надулась Булстроуд.

– Милс, ну! Не обижайся! Мы ещё повеселимся, – младшая Гринграсс подошла к ней и обняла сзади, обхватывая за талию и кладя подбородок на плечо. – Я подарю тебе браслет. Тот, с бриллиантами, который тебе понравился.

Девчонка фыркнула, но уже не так негодующе.

Астория поймала изучающий взгляд сестры и деланно виновато улыбнулась.

– Ничего такого, Даф! Просто немного веселья для нас с Драко.

Это «нас» она произнесла так медово-многозначительно, что Малфой почувствовал, как будоражащая волна тепла пронеслась по телу, застревая и разливаясь в районе паха.

Слизеринки гуськом двинулись к двери, не смея возражать «королевам факультета».

Теперь им не помешают.

Всё же – если ты принц, то у тебя всегда будут привилегии.

Глава десятая

Драко давно хотел это попробовать.

Он устал. Откровенно заебался. Нужно было устроить себе что-то вроде эмоциональной разгрузки. И физической тоже.

Правда, Паркинсон со своими истериками обычно его сильно эмоционально грузила, но сейчас её притормозит присутствие Гринграсс, которую та почему-то считала соперницей.

Просто смехотворно.

Они там смеют что-то делить между собой.

Но Малфой не станет её переубеждать. Не сейчас.

Чем сильнее в них соревновательный дух, тем старательнее они будут его обслуживать.

– Я готова, это будет интересно, – быстро согласилась Астория, облизав губы.

Ещё бы ты не согласилась.

Алкоголь плескался у неё в крови, в глазах, в голосе. Он явно подогревал её авантюрную жилку.

Паркинсон не знала, как ей поступить. Гордо вздёрнуть нос и удалиться? Но тогда её любимый Малфой окажется наедине с этой стервой, которая своего точно не упустит.

Или поучаствовать в самом унизительном соревновании в её жизни?

С другой стороны…

Она тоже выпила достаточно.

Она знает, что Астория спала с ним.

Они все знают друг друга с детства. Знают, кто чего хочет.

Наверное, когда они тут втроём, притворяться глупо. Да даже если бы здесь была половина их курса…

Ей не стоило надеяться.

Это не её сказка.

А Драко – не её сказочный принц. Он вообще не принц, и его прозвище ему мало подходит. Красота ведь не главный критерий. Принцы добрые, простодушные и открытые. И им точно не покровительствуют змеи.

Будто боясь передумать, окончательно увязнув в болоте своих переживаний и сомнений, слизеринка отставила стакан и быстро скинула шелковую блузку.

Светло-зелёный кружевной лифчик с пуш-апом.

Настолько предсказуемо, что можно было бы сказать "скучно", но Драко, не смотря на всю свою искушённость, ещё не успел пережрать всех на свете ярких впечатлений. И не стал бы так характеризовать намечающийся групповой секс.

Пэнси с вызовом глянула на свою заклятую однокурсницу.

Хоть в чём-то она будет первой.

Когда-то она наивно мечтала, что у них с Драко будет обоюдный первый раз.

С этим парнем было связано так много разочарований. Ей иногда казалось, что даже через пару десятков лет в её жизни не появится мужчина, который сможет принести столько боли. А впрочем, и слава Салазару, если не появится.

Драко одобрительно присвистнул, переведя взгляд на Гринграсс.

Твой ход.

Ждать, наслаждаюсь игрой. Такой горячей.

В отличие от Пэнси, она не торопилась.

Малфой решил переместиться на диван, расслабленно развалившись в центре, откидываясь на спинку и закинув руки за голову.

Астория раздевалась медленно, покачиваясь как змея, расстёгивая каждую пуговку, расставляя акценты. Красное бельё идеально подходящего её светлой коже оттенка.

Драко задумчиво опустил взгляд чуть ниже – на её живот.

Никаких родинок.

Абсолютно чистая и гладкая кожа. Странное чувство мазнуло где-то на краю сознания.

Облегчение?

Оно быстро улетучилось, поскольку Астория решила не тянуть с лифчиком и ловким щелчком расстегнула его, заведя руку за спину. Быстро сняла, бросая на колени Драко. Тот даже не пошевелился и не опустил взгляда, чуть приподняв бровь. Ему было интересно продолжение игры.

Гринграсс улыбнулась и чуть сжала ладонями небольшие груди с розоватыми сосками.

У него уже была возможность рассмотреть их подробнее и даже попробовать на вкус. На самом деле все они имели один и тот же вкус. Ну примерно.

Цветочные духи.

Непонятно, почему все чистокровные так упарывались за эти ароматы. Почему-то у Драко было смутное подозрение, что законодательницей этой моды стала Нарцисса, искренне влюблённая в свои розы. И чтобы не копировать её полностью, дамы выбрали себе свои цветы, не отходя, впрочем, далеко от основного модного тренда.

– Ты тоже снимай верх, – бросил Драко Пэнси, не глядя на девушку. – Давно хотел сравнить ваши сиськи.

Та тихонько выдохнула от возмущения, но спорить не стала, чуть менее изящно справившись с застёжкой. Она чувствовала себя не так свободно, как Гринграсс, но это только добавляло перчинки.

Разнообразие.

Коктейль из эмоций.

Смущение, похоть, стыд, возмущение, зависть, гнев, щепотка ненависти.

Отлично. То, что им было нужно, чтобы немного отвлечься.

А затем он заполирует всё это зельем. И сможет отлично выспаться. И даже раздражающая грязнокровка ничего не испортит, как обычно.

Салазар. Она лезет в его мысли так навязчиво, как в его жизнь, с самого первого курса, когда обходила его в учебе, и Люциус кривил из-за этого рожу на каждом семейном обеде.

Злость.

Ладно, она не помешает. Надо только вытеснить Грейнджер из головы.

– На колени, обе, – чуть хрипло приказал он.

В этот раз они с готовностью исполнили приказ. Астория изящно опустилась, сразу же направившись к нему на четвереньках, виляя задом. Пэнси, чуть помедлив, последовала за ней. Её грудь была больше, что в таком положении заметнее.

Они приблизились, расположившись с разных сторон. Астория тут же положила ладонь ему на ногу, тонкие пальчики стали аккуратно продвигаться вверх к пряжке ремня.

Малфой подумал немного, но решил дать им пока свободу действий. Было интересно, как они скоординируются.

Астория вновь ловко избавилась от препятствия одной рукой, тут же запустив её к нему в штаны и поглаживая твердеющий член через ткань белья.

Пэнси нервно оглаживала вторую его ногу, после каждого выдоха облизывая губы. И опять она не понимает, что ей делать.

– Будет лучше, если мы избавим тебя от всего лишнего, – промурлыкала Астория, захватывая сразу его боксеры и брюки, и легонько дёргая вниз, побуждала парня приподнять бёдра.

Она ободряюще улыбнулась Пэнси, и та, догадавшись, взялась с другой стороны. Вместе они легко освободили его от одежды.

Малфой взглядом ухватил, как Астория небрежно отбросила его брюки на ковёр. Флакончик с зельем был зачарован.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не разобьётся,

Мантии тем более ничего не угрожает.

Он усмехнулся про себя, подумав, что в последние десять минут в его штанах было слишком много ценностей.

Он отбросил рубашку, повисшую на подлокотнике кресла, оставившую рукав на полу, и настроение в комнате неуловимо изменилось. К коктейлю из возбуждения и предвкушения добавилась черная, густая, тягучая примесь. Страх и любопытство. Во время быстрого траха он редко раздевался и давал себя рассмотреть, а сейчас…

Метка. Они пялились на неё.

Украдкой, сдувая прядки с лица, мечась взглядом по его торсу. Старались, чтобы это было незаметно, скользяще, выхватывая её глазами.

Но он всё равно чувствовал. Глупо было бы предположить, что они проигнорируют слона в комнате.

Сама черная клякса оповещала его раздражающей пульсацией. Не давала забыть.

Он никогда не останется один. Такая вот извращённая связь. Идеи мертвого несбывшегося тирана магического мира по-прежнему жили в нём. Сидели под кожей. Растекались грязными маслянистыми чернилами.

Астория сразу же взяла глубоко, буквально насадившись головой на его член. Подобная самоотдача заставила парня хрипло выдохнуть, машинально запуская пальцы в её волосы.

Паркинсон хлопала глазами, не понимая, что делать.

Отчасти для того, чтобы немного её расслабить, отчасти ради усиления собственных ощущений, Драко положил свободную руку ей на затылок, и, притянув к себе, поцеловал, глубоко, сильно, путая их языки.

И она очень быстро ответила. Покачнувшись, оперлась на его грудь, легонько погладила живот.

Драко вдохнул запах аниса и гвоздики. Самые яркие составляющие коктейля, который пила Пэнси.

Астория самоотверженно трудилась над ним, старательно насаживаясь ртом, но как бы искусно она не была в этом, через минуту ей потребовалось продышаться.

И этим воспользовалась Паркинсон.

Пэнси ревниво и немного резковато оттеснила Асторию плечом. Младшая Гринграсс покачнулась, восстанавливая равновесие и запуская длинные ноготки в бедро Драко, принеся приятную боль и добавив ощущениям остроты. Астория на этот детский выпад лишь азартно улыбнулась.

Будь на его месте Тео, он бы выдал какую-нибудь пошлость. Что-то вроде: "Девочки, не ссорьтесь, меня на всех хватит". Но он лишь продолжал наблюдать за ними из-под полуопущенных ресниц.

Было бы грубой и глупой ложью сказать, что ему всё это не льстило.

Как две эти девушки отчаянно боролись за его внимание. И пусть их мотивы не содержали чистейшей любви без примеси корысти. Но ведь приятно иногда обоюдно попользоваться друг другом.

Даже если кому-то будет больно.

Кому-то всегда будет больно.

Она закрыла глаза, склоняясь и вбирая его в себя. Так же глубоко, но избрав другую тактику, двигаясь медленнее. Видимо, надеясь, что это позволит ей делать вдохи и продержаться дольше.

Астория, ничуть не расстроившись, тут же заползла на диван, прислоняясь к боку Малфоя и потянулась за поцелуем. Он охотно смял мягкие губы.

Эти имели цитрусовый привкус.

Драко опустил руку, касаясь пальцами мягкой ткани коротких шёлковых шортиков, отгибая её вместе с бельём и сразу врезался в неё двумя пальцами. Астория издала долгий протяжный стон. Немного наигранно, на вкус Драко, но он тут не для того, чтобы критиковать её актерские способности.

Губы Паркинсон напряглись на его члене, сжимая.

Гринграсс начала насаживаться на его пальцы, целуя его, двигая языком у него во рту.

Он заметил, что Пэнси подняла глаза и посматривает на них между медленными движениями. И во взгляде не было похоти. Сосредоточенность. Она устала и прикидывала, что ей делать.

Парень отстранился от Астории положил руку на затылок Паркинсон, прихватив гладкие короткие волосы, поднимая и фиксируя их друг напротив друга.

– Теперь целуй её.

Приказ мог быть для любой из них. Не важно, кто сообразит быстрее.

Но оказалось почти предсказуемо. Та, на которую он и ставил.

Астория быстрее среагировала на приказ, подавшись вперёд. Паркинсон растерянно моргнула, но послушно приоткрыла пухлые губы.

Драко наблюдал за осторожными касаниями, за тем, как они сплетают языки, прикрывают глаза. Наслаждался процессом.

Но в теле Пэнси ощущалась скованность.

– Тебе надо расслабиться, – Гринграсс оторвалась от однокурсницы, проводившей её слегка расфокусированным взглядом. – Драко, милый, хочешь, мы устроим для тебя более откровенное шоу?

– У меня ещё есть время, – парень лениво кивнул, бросив взгляд на Пэнси, внезапно заинтересовавшуюся своим маникюром. – Раздевайтесь полностью.

Астория приподнялась на ногах, не переставая смотреть ему глаза, зацепила кончиком длинного ногтя указательного пальца резинку шорт и белья, чуть оттянув в сторону. Избавилась от него так же быстро, как и от всего остального. Мягко толкнула Пэнси и поползла к ней, перегнувшись через Драко, стащила шорты и трусики и с неё тоже.

Он аккуратно выбрался из-под девушек, смещаясь к подлокотнику дивана. Лениво сгрёб бокал Паркинсон с остатками коктейля. Сделал глоток и поморщился. Всё-таки слишком приторно. Хотя градус достаточный. Какой-то крепкий анисовый ликёр.

Наверное, групповой секс был бы веселее, будь он пьян. Но тут важно не переборщить. Иначе это станет просто какой-то жалкой нелепостью.

Ему открылся чудесный вид на крепкую задницу Гринграсс. Та выставила попку, склонившись к животу Паркинсон, покрывая его неспешными поцелуями и провоцируя однокурсницу на рваные выдохи.

Нет, так не пойдёт.

Ему слишком плохо видно.

Встав с дивана и обогнув девушек, он придвинул к себе мягкий пуф, устроившись напротив. Теперь ему были видны профили обеих девушек. Можно было свободно наблюдать за действиями Астории.

Она продолжала шоу.

Спустившись ниже, оставила лёгкий, почти целомудренный поцелуй на бритом лобке Паркинсон, мягко надавила ей на ногу, заставляя выпрямить её, чтобы не закрывала обзор их главному и единственному зрителю. Вторую наоборот, чуть сдвинула, разводя, давая себе больше свободы и – наконец проникла к складкам.

Движения языка были лёгкими, дразнящими, порхающими. Она касалась клитора, не проникая внутрь.

Малфой приподнялся, чтобы лучше видеть, что она делает.

Пэнси уже стонала и выгибала спину. Похоже, Астории всё-таки удалось её расслабить. Глаза слизеринки были закрыты, а по виску медленно стекала капелька пота, теряясь в ушной раковине.

Да, это действительно было красиво.

Рука Драко легла на член, сделав несколько медленных ленивых поглаживаний, он обхватил себя крепче. Хотя, пожалуй, в этом не было нужды. Если он решит их трахнуть, не нужно никакой дополнительной стимуляции руками.

Когда брюнетка издала очередной громкий стон и изогнулась дугой, Драко решил, что он побыл зрителем достаточно.

Резко поднявшись, он приблизился к дивану, мягко облокачиваясь на одно колено и слегка поглаживая ягодицу Астории. Она отозвалась на его ласку, восторженно виляя задницей, подаваясь к его руке, позволяя коснулся промежности.

Она уже была влажной, готовой.

Ей нравилось всё это.

Нравилось сама ситуация. Ласкать Паркинсон. Нравилось, что он смотрит.

Она предвкушала.

Чёрт, может быть и вправду жениться на ней? Им будет охуительно весело вместе. Понимающая и сексуальная жена – разве не мечта?

Он расположился сзади, подведя член к входу. Чувствовал, как по телу девушки прошла дрожь нетерпения. Она начала машинально интенсивнее работать языком, погружая его в Пэнси, которая отчаянно комкала руками плед, подаваясь ей навстречу бёдрами.

Драко вошёл в Асторию, и та низко застонала, прижавшись лицом к промежности партнерши. Вибрирующая волна прошлась по телу брюнетки, доставляя ей дополнительное удовольствие.

Но парень не собирался медлить, сразу взяв высокий темп и буквально вбивая лицо Астории в вагину Пэнси. Она слегка потеряла равновесие, и прошлась ноготками по бёдрам Паркинсон, хватаясь за них и чуть отстраняясь, чтобы не задохнуться. Повернулась к Драко и плотоядно улыбнулась. Её губы блестели от любовных соков, и это ещё больше завело парня. Он опустил руку на клитор Гринграсс, начав стимулировать его круговыми движениями, и девушка закрыла глаза, сосредотачиваясь на собственных ощущениях, забывая о ласках однокурсницы.

Пэнси открыла глаза, встретившись взглядом с Малфоем. Всё такой же затуманенный – её, зашторенный чистой похотью – его. Но в её глазах уже было больше осмысленности. Возможно, брюнетка и сама не могла понять, нравится ли ей то, что сейчас происходило.

Драко выдохнул, внимательно глядя на неё, продолжая трахать Асторию. И почувствовал, как мышцы внутри стали сокращаться, сладко обхватывая его. Девушка вскрикнула, и начала обмякать, уткнувшись лбом в живот Паркинсон. Та рассеянно гладила её по волосам, чуть приподнявшись и не разрывая зрительного контакта с Малфоем.

– Она кончила, – зачем-то прокомментировала очевидное Паркинсон.

– Тоже хочешь?

Драко вышел из Астории, расслабленно усаживаясь на диван и скидывая с него длинные ноги.

– А ты ещё можешь?

В её голосе нотки ехидства.

Старая добрая Паркинсон. Пробивается всегда и везде, в любой ситуации.

– Запрыгивай, покажу, – подмигнул Драко.

Все её провокации были слишком топорными и не действовали на него. На самом деле даром бесить его до дёргающегося глаза обладала только Грейнджер.

Ну её здесь не было и – слава Салазару.

Её тень и так словно нависала над ним каждый раз, когда он трахался в Башне старост. Укоризненная и отчитывающая. Тень, которая осуждающе качала головой.

Интересно, как бы она отреагировала на происходящее здесь?

Сбежала бы, трепеща от негодования?

Может, приревновала бы?

Салазар, что за бред. Несмотря на то, что они...

Так, только этого не хватало!

Сейчас тут с тобой две горячие девчонки, Малфой. Одну из них ты только что довёл до оргазма, а вторая вот-вот опустится на твой член. Можно проявить чуть больше участия в ситуации и не витать в облаках.

Мягких, легких, вьющихся каштановых облаках.

И у него почти получается.

Когда Пэнси устраивается у него на коленях, а его глаза встречаются с её зелёными. Она мокрая от собственных соков и слюны всё ещё тяжело дышащей партнерши. Его член достаточно смазан. Он скользит в неё легко. Сжав бёдра девушки, он начинает вскидывать свои ей навстречу, побуждая вцепиться в его плечи.

Пришедшая в себя Астория, устраивается сбоку, положив согнутый локоть на спинку дивана и уютно устроившись на нём щекой.

Смотрит на них почти с умилением. Возможно, такое внимание нервировало бы Паркинсон, если бы она не сосредоточилась на ощущениях.

Вот он и показал ей, что может.

Хоть ему и не нужно было ничего доказывать этой девушке.

– Помоги ей кончить, – Драко глянул на Асторию.

Это отвлекло Паркинсон. Брюнетка распахнула глаза, видимо, не понимая, что он имеет в виду.

И снова балл получает Гринграсс.

Она подползла к ним поближе и коснулась пальцами места соединения их тела, дразня клитор однокурсницы. Малфой при этом не снижал темпа, продолжая вбиваться. Брюнетка приподнялась, опираясь на колени и продолжая держаться за его плечи. Её голова откинулась назад, когда тонкие пальчики с длинными ногтями начали активнее стимулировать её чувствительный бугорок.

Астория касалась головки члена, когда он входил в Паркинсон. Парень сцепил зубы, чувствуя, что сам может скоро кончить.

Нет, пока ему это не было нужно.

Он хотел попробовать кое-что с ними.

Но они должны быть максимально расслаблены. Состояние после оргазма идеально подойдёт для этого.

Она уже близко. Ноги подрагивают, девушка не контролируемо закусывает губу и уже до крови расцарапала ему плечо. Капелька пота покатилась по шее Пэнси, стекая между полных грудей, но Астория не дала ей продвинуться дальше, неожиданно наклоняясь и слизывая эту каплю, ведя зыком вверх, проходя кончиком между рёбрами, ключицами, к шее, слегка прикусывая и не прекращая стимуляции.

Пэнси жалобно вскрикивает и тяжело опускается на него, так как ноги не держат, дрожь проходит по её телу. А Драко одобрительно кивает Астории.

Он снимает с себя Паркинсон, усаживая на диван рядом.

– Теперь я хочу, чтобы ты встала на колени, и легла животом на диван, – чуть подтолкнул он Паркинсон, побуждая встать.

Она осоловело посмотрела на него, но подчинилась, слегка пошатываясь на всё ещё трясущихся ногах. Гринграсс с любопытством наблюдала за ними.

– Ложись сверху, – Малфой поймал её взгляд.

Когда она понимает, чего он хочет, её глаза загораются исследовательским любопытством. Она определённо сегодняшний фаворит.

Гринграсс аккуратно устраивается. Чуть приподнимается на руках, чтобы не давить на однокурсницу всем весом. Старается разместиться поудобнее для обоих.

Для троих.

Малфой стоит сзади и удовлетворённо оценивает получившийся «бутерброд».

Ухватив Асторию за бедра, без предупреждения вырезается в неё, заставив закричать. Она ещё достаточно чувствительна после первого оргазма, поэтому непроизвольно сжимается вокруг него, заставляя Драко ярко и довольно жмуриться. Одной рукой он откидывает мокрую прядь с глаз.

Охуительно.

И почти удалось вытеснить мерзкое ощущение пульсации черной метки.

Почти.

Совсем не получится.

Липкие от пота тела. Астория скользит туда-сюда по спине Паркинсон, заставляя врезаться лицом в стенку дивана. Груди Гринграсс расплющились о лопатки Пэнси. А та уже не может удерживать себя на руках, лихорадочно царапает диван, теряется в ощущениях, громко стонет. И в эту секунду Драко с развратным хлюпающим звуком выходит из неё, чуть присев, сразу же заполнив Пэнси, и заставляет ту охнуть. Он также резко вколачивается в неё, стараясь не обделить вторую слизеринку вниманием.

Как бы он хорошо о себе не думал, но заставить девушек кончить по второму разу было уже не в его силах. Тем более открывшаяся перед ним картина была слишком возбуждающей.

В конце концов, он – Драко Малфой, и он слишком эгоистичен, чтобы так много отдавать.

Хватит уже думать о других.

Он удовлетворил их настолько, чтобы они продолжали держать его в топе лучших любовников в истории Хогвартса, но при этом не стоило забывать о себе.

Сначала он планировал кончить в кого-то из девушек, но решил, что такая возможность у него будет всегда. А вот собрать их вместе может уже и не удастся. Жить надо сегодняшним днем. И сегодняшним трахом.

Поэтому он резко вытащил член из Паркинсон, заставив охнуть, ещё пару раз вставил Астории. Резко. В быстром темпе, заставляя их покачиваться и изо всех сил держаться – за диван, плед, друг друга. И снова – в Пэнси. Они мычали и стонали из-за чрезмерной чувствительности.

Эта смена дырок подвела его краю. Он достал член, изливаясь между ягодицами Астории. Наблюдая, как сперма стекает вниз по колечку ануса, пачкая складки, капает на ягодицы Паркинсон, помечая и её половые губы.

Верно. Поттер и мечтать не мог о такой картинке для дрочки.

И мантия тут ни при чем.

Глава одиннадцатая

– Ну и как ты, в отличие от «глупого Поттера», распорядился мантией-невидимкой? Наверное, делал что-то очень полезное, – голос Грейнджер звучал язвительно. По крайней мере она очень старалась, чтобы так было. Пыталась обмануть его.

Малфой был достаточно расслаблен и позволил себе улыбку. Почти настоящую. Малфоям ведь положено только ухмыляться.

Как иронично – Грейнджер не могла обмануть его, потому что он знал её слишком хорошо. Успел изучить за те месяцы, что они прожили в одной башне. Не то чтобы она казалась ему слишком сложной с дальней дистанции. Пока они учились вместе, он тоже смог неплохо в ней разобраться. Наверное, все ботаники в мире одинаковые. Странные, непопулярные, немного одинокие. Не будь с ними золотого мальчика, который вечно влипал в приключения и выходил из них аномально чистеньким и сухим, они были бы просто тройкой аутсайдеров. Очкарик, нищий и страшила-зубрила.

– Разумеется, – небрежно отозвался Малфой. – Потрахался. Слизеринки устраивали девичник.

Он с удовольствием наблюдал, как вытягивается от возмущения лицо гриффиндорки.

– Ты... Что сделал?!

Её голос резко стал выше на целую октаву.

– Тебе для этого не нужна была мантия!

– Верно, – ухмыльнулся он.

– Тогда зачем? Просто чтобы насолить мне и Гарри?

– В том числе. Грейнджер, оставь меня в покое. Я только что узнал, что девушка, которая клялась мне в любви, просто использует меня и хочет получить мою фамилию, – с притворным вздохом сожаления произнес Малфой.

Грейнджер заморгала, и на её лицо начало наползать сочувствие. Ну, конечно. Добренькая благородная гриффиндорочка. Неужели поверила? Сейчас обязательно сгенерирует какую-нибудь дежурную фразу, чтобы его поддержать. А нет! Маленькая грязнокровка всё-таки сообразила. И тут же выражение её лица стало злым.

– После этого я эффектно появился, уличил корыстных девок в их колющей глаза корысти и заставил мне отсосать. Обеих, – скучающе закончил Малфой.

Большие карие глаза сузились ещё сильнее, в них читалось негодование.

Да, давай, Грейнджер. Мне никогда не будет достаточно.

Драко, не выдержав, рассмеялся.

– Это бесценно – наблюдать калейдоскоп эмоций на твоём лице, Грейнджер.

– Ты издеваешься надо мной, – выдавила она раздражённо.

– Естественно. Я всегда над тобой издеваюсь, – как само собой разумеющееся произнёс Малфой и с недоумением посмотрел на неё. – Почему это вдруг стало тебя удивлять?

– Действительно, что это я, – пробормотала Гермиона. – На миг приняла тебя за..., – она сделала вид, что задумалась. – А вспомнила! За человека.

– Жаль тебя разочаровывать… А нет! Ни капельки ни жаль.

Эти разговоры повторялись бесконечно. Может. Слова чуть менялись. Одно и то же. И как ни странно, ему… не надоедало. Девки крутились волчком в постели, чтобы удивить его и удержать его интерес, а могли бы… Что? Начать бесить его?

Нет.

Бесить его так, как Грейнджер.

Но пока это удавалось только ей. С самого первого курса эта сучка держала планку.

Малфой неожиданно сменил тему.

– Ну что, недоделанный аврор Грейнджер, удалось найти способ спасти грязнокровок Хогвартса от потрошителя? Ты ведь точно времени зря не теряла. Умные девочки отличницы, если не спят так поздно, то только держа в руках либо книжку, либо чей-то член. Вряд ли ты тут развлекалась, пока меня не было. Не развлекалась же?

Тон был шутливым, но он окинул девушку цепким взглядом.

Мерлин, неужели он и правда полагал, что она воспользуется его отсутствием, чтобы... Гермиона едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. Она хотела ответить ему что-нибудь язвительное, но вспомнила, что козыри были у него в рукаве. Точнее – в кармане. В заднем кармане штанов, блин!

Едва зайдя в гостиную, он скинул мантию, заставив её вздрогнуть из-за резкой материализации. Скомкав волшебную реликвию так небрежно и пренебрежительно, что у Гермионы сжалось сердце от гнева и сожаления, засунул её в карман. Наверняка, наложил на него заклинание пятого измерения. Иначе даже такая невесомая и лёгкая некрупная вещь не поместилась бы там. Классические брюки и джинсы не предполагают огромных карманов как спортивные шаровары. В таких бы даже домовой эльф поместился. Но что-то подсказывало Гермионе, что Малфою пойдет любая модель. Просто в магловской одежде чистокровный сноб выглядел слегка непривычно.

Она представила его в огромных штанах-парашютах с кучей карманов, облегающей майке, темных очках за рулем тачки с открытым верхом, как в рэперских клипах, и едва не прыснула.

Стоп, Гермиона! Не отвлекаться. Иначе на лице расплывётся глупая улыбка, и твой школьный враг подумает, что ты совсем идиотка.

Держать лицо перед Малфоем.

Надо немедленно перестать об этом думать. О штанах Малфоя. И о том, что под… Ужас, что-то очень серьезное. Срочно! Такое, как например…

– Малфой, я думаю есть некая сущность, которая вселяется в студентов, заставляя их убивать. Это объясняет и то, почему они ничего не помнят, почему Веритасерум бесполезен и можно сколько угодно копаться в их сознании.

Она выпалила это быстро. И только потом подумала: «Нашла с кем поделиться! В первую очередь».

– И эта сущность, с большой долей вероятности, с Гриффиндора.

Он не выглядел удивленным. Всё так же расслаблен. Не поверил? Девушка кинула на него тревожный непонимающий взгляд.

– О чём ты?

– Если вселяется только в студентов Слизерина, значит, сильно за что-то их не любит.

В его голосе было много иронии. Но… Гермиона понимала, что он заинтересован. Не столько в спасении жизней грязнокровок, разумеется, сколько в возможности разгадать эту тайну. Над которой бьются авроры и преподаватели.

– Странно, что никто до этого не додумался, – он опустился в кресло, приглаживая все еще растрёпанные после секса волосы. – Если твоя теория верна, это значит, что следующим убийцей может стать любой из волшебников.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– По статистике..., – Гермиона поморщилась, но осторожно продолжила, пытаясь не спугнуть его расположение. – Мы можем предположить, что этот подселенец выбирает именно чистокровных. И пока что да – он остановился на Слизерине.

– Прекрасно. А ты, видимо, чего-то от меня хочешь, иначе рассказывать бы не стала.

Гермиона закусила губу. Она много читала о проклятиях, одержимости и до этого. Но ей нужно было систематизировать свои знания. И уже придумала к кому обратиться. Чтобы восполнить пробелы.

Призраки.

Они могли подселяться. И нужно было выяснить пределы их возможностей.

Но для бесед необходимо покидать башню. А для этого ей как минимум нужно было прикрытие Малфоя.

Кусая губу, она совершенно забыла, что слизеринец пристально рассматривает её.

После секса он чувствовал себя максимально расслабленно, и мозг крайне неохотно вращал шестерёнки, с трудом двигая мыслительный процесс. Он мог бы пойти к себе. Выпить зелье и насладиться наконец полноценным сном. Оздоравливающим.

Он должен был пойти к себе.

Но вместо этого сидел в гостиной и трепался с Грейнджер. По сути, ни о чём. Его слабо волновали результаты её маленького домашнего расследования. Что она там могла найти в своих книгах? Да, идея с подселенцем была неплохой. Слышал уже. Намного раньше её озвучивания. Возможно, её даже стоит подкинуть этим недотёпам аврорам.

– И кого ты хочешь донимать расспросами?

Но она проигнорировала вопрос, задав свой.

– Так ты отдашь мне мантию? – небрежно спросила его Грейнджер. Будто бы этот вопрос не плескался где-то на дне её огромных карих блюдец.

Беспокоишься о том, как будешь объясняться с Поттером?

– Грейнджер..., – парень сладко протянулся. – Ты же не думаешь, что всё будет так просто? Это чудесная магическая вещица мне ещё пригодится.

– Я думала, что у аристократов есть хоть какие-то понятия о чести! – выплюнула Гермиона.

На самом деле это было пальцем в небо, она не особенно надеялась его задеть.

И у неё действительно не получилось.

Никаких сюрпризов.

– Если такой кодекс чести и существует, то там говорится об отношениях чистокровных, – Малфой помассировал виски. – Быть честными с грязнокровками нас не обязывают.

– Ой да! Я забыла, опять эта уверенность в собственной исключительности!

– Исключительности – безусловно. Но что тебя удивляет, грязнокровка? Так было всегда и везде. Есть свои, есть чужие. Все эти кружки по интересам… Многие втайне или явно ощущают и транслируют превосходство своей социальной группы. Ты сама-то, когда получила письмо из Хогвартса, не чувствовала, что отдалилась от своих любимых родителей маглов? Как часто ты сейчас бываешь дома? На каникулах? И много с ними общаешься в это время? Наверняка же большую часть времени переписываешься со своими дружками и норовишь свалить пораньше. Ты можешь не признаваться себе в этом, Грейнджер, но иногда ты думаешь о том, что лучше, чем они. Невозможно ни разу об этом не подумать, если умеешь что-то, чего не могут другие.

Небрежно. Бросал ей это в лицо. Так по-змеиному.

Она бы тоже хотела бросить ему в лицо, что ничего подобного никогда ей даже в голову не приходило. Но он был прав. Частично. Ну и выразил всё это в своей извращённой манере. Малфоевской.

Гермиона бы сказала, что всего лишь гордилась тем, что она волшебница. Это здорово –иметь исключительные способности, да! Но это не означает, что другие хуже. И тем более родители. Они ведь многого добились в своей сфере, помогали людям и вполне себе реализовались. И очень ею гордились.

– Мои родители любят меня! – она чуть повысила голос, и он заинтересованно приподнял бровь. Сейчас. Подожди. – Они, возможно, сделали для мира и людей гораздо больше полезного, чем праздная семейка Малфоев, которые только и могут, что кичится своей родословной. И ещё… Мои достижения признаются, а Люциус вечно тебя гнобил!

Она выдохлась, но чувствовала… ну самую малость. У неё почти получилось задеть его.

– Грязнокровка, – прошипел он, чуть выпрямляясь. – Я ведь велел тебе не поминать моего папашу всуе.

Он смотрел на неё, как будто готовился напасть.

Ещё одно слово, Грейнджер, и клянусь Салазаром…

– Малфой, тебе самому как? В школе, где ты учишься, убивают девушек. Уже двух твоих однокурсников бросили в застенки Визенгамота. Приятная атмосфера для учёбы?

Тоже нападки, но уже более безопасные. Он расслабился.

– Опять твои нелепые попытки воззвать к моему стыду и совести? – Малфой вздохнул. – Ты говоришь так, как будто всё зависит только от меня одного. Будто у меня есть какие-то рычаги влияния. Вот я как сделаю что-то – всё прекратится и всем будет хорошо. А подселенцы отвалят на хрен, стоит мне сказать им «кыш»!

– Но можно попытаться сделать хоть что-то! В конце концов, Снейп не зря назначил тебя старостой!

– Так и скажи – хочешь привлечь меня к своему расследованию.

– Ничего мне от тебя не нужно! Я сама во всём разберусь! Не лезь просто и всё!

– Как мило, что ты говоришь «сама». Видимо, война тебя всё-таки кое-чему научила. Не рассчитывать на те два придатка, что везде за тобой таскаются. Разве что Поттера можно прихватить как амулет, приносящий удачу. Он же у нас везунчик. Будешь таскать его на верёвочке.

– Верни мантию! Ты не можешь просто забрать её! – немного невпопад гневно воскликнула Гермиона.

Осознание того, что столь дорогая для Гарри вещь попала в руки к его главному врагу и тем более, что это случилось по её вине, давило.

Это было странно, но груз ответственности казался ей не менее тяжёлым, чем страх за свою жизнь и за жизнь других студентов. А может быть, всё это просто собралось вместе, скатавшись внутри неё в тяжёлый липкий ком, мигрирующий и периодически застревающий – то в горле, то в груди, то в животе.

И ещё то, что происходило между ними...

В смысле между ней и Малфоем. Нечто будоражащее, волнующее, неприятное, и так сильно её беспокоящее.

Гермиона Грейнджер не могла дать этому название.

А она привыкла всё квалифицировать, раскладывать по полочкам в своей голове. Всё должно было быть в порядке. Но не было. Она была не в порядке рядом с ним.

Возможно, даже стоило действительно отказаться от поста старосты, к которому она стремилась и шла долгие годы, просто ради того, чтобы не быть и не жить тут с ним.

Ради своего душевного покоя.

Но когда это она ставила свой душевный покой выше собственных амбиций? Жертвовать сном и здоровьем, отношениями с друзьями, с родителями – чтобы быть первой в учёбе, совершенствовать своё мастерство в магии.

И куда всё это её привело?

К жизни в одной башне со школьным врагом.

Бывшим Пожирателем смерти.

Не очень-то сильно раскаивающимся.

– Я уже говорил тебе, Грейнджер. Можешь попробовать умолять меня на коленях.

Малфой оставался Малфоем. Казалось, у него нет никаких сомнений и терзаний. Удивительно цельная в своей гадостности натура.

– Ты отвратителен.

– Но ты позволишь мне себя поцеловать.

– С чего ты… Не вздумай!

Он мягко оторвался от кресла и змеиным движением оказался возле неё. Как всегда очень быстро. Мерлин, это базовый навык всех слизеринцев или всё же дает о себе знать игра в квиддич?

Блондин дернул её вверх и на себя за руку, обхватив тонкое запястье. Она коротко пискнула, на пол с глухим звуком бахнулось несколько книг.

Грифиндорке пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Сосредоточенное. Раздражённое, как и всегда, когда он смотрел на неё.

Его рука лежала у неё на затылке, прижимая ближе, вторая обвивала талию, не оставляя пространства между их телами.

Гермионе пришлось приподняться на носочки.

Он прикусил её нижнюю губу, заставив застонать и открыться для него больше. Очередная маленькая война между ними. Противостояние без шанса на выигрыш. Для обоих.

Зачем целовать её? Он не хотел продолжения. И знал, что она не хотела продолжения. Да бля. Любого физического контакта. Ну кроме, может быть, удушения.

Один раз мог бы сойти за случайность.

Первый глоток огневиски. Попробовать. Вдруг – дрянь?

Но её губы оказались вкусными.

И она опять не оттолкнула его.

Почему ты не делаешь этого, грязнокровка?

Потому что я, кажется…

Надо бы сделать это самому. Один раз ведь получилось. Его действия быстро прокручиваются в голове снова. И снова.

Оттолкни.

Подальше.

Но вместо этого продолжаешь сжимать её запястье. Застывшее. Так и поднятое. А затем – рука перемещается ей на талию. Вторая – на затылок. Прижимая сильнее.

Всё же ты слабак. Не можешь отказаться даже от того, что вроде бы не сильно-то и хотел. Либо просто признаться, что хотел.

Не делаешь ни того, ни другого, но продолжаешь вжираться в её губы. Исследовать языком каждый уголок рта. Забрать её карамельное дыхание. И она открывает рот шире. Скорее всего, чтобы просто поймать немного воздуха.

Нет, грязнокровка, всё это моё.

Отдай мне это сейчас.

Самое сладкое.

Ему не хотелось смешивать эти два ощущения. Поцелуй с ней и секс с Асторией и Пэнси.

Пачкать одно в другом.

Вот только он не мог определиться, что в итоге окажется испачканным.

Вроде бы ответ очевиден.

Его чистокровный перепих – поцелуем с грязнокровкой. Таким… Возбуждающим.

Салазар. Только конченый извращенец мог счесть это чем-то возбуждающим.

Но отчего-то выходило так, что её искренний трепет перед ним и то, как дрожали её ресницы, как напрягалось тело – всё это было таким настоящим, неподдельным... По сравнению с тем, какой спектакль устроили для него однокурсницы.

Его руки слишком сильно сжимали её талию. Одна поднялась чуть выше, надавив на ребра. Заставив её охнуть.

– Тебе не надо было тащиться в библиотеку одной.

Он не должен был этого говорить. Сам не знал, зачем сказал это.

– Ммм? – Грейнджер смотрела на него недоумённо.

Таращилась. Чуть затуманенным взглядом. Её припухшие губы двигались.

И что ей ответить?

– Прихватила бы Поттера для подстраховки. Хоть на что-то бы сгодился. На крайний случай – благородно позволил бы себя выпотрошить. Это ведь то, что положено делать героическому мальчику по статусу.

Он оторвался от неё и, не глядя, пошел наверх. Медленно. Будто просто встал с дивана.

Будто ничего и не происходило.

Уже почти скрывшись в тени лестницы, парень неожиданно развернулся и холодно бросил:

– Грейнджер, не вздумай никуда лезть одна.

Тупым грязнокровкам надо всё повторять по несколько раз. Этой – вообще выжечь на коже. Прямо как его метку. Чтобы её тоже что-то отравляло. Его власть над ней. То, что она ненавидит его, но всё равно целует. И из-за этого начинает ненавидеть себя. Немножко. По грёбанной капле. Он передаст ей всю свою ненависть, через слюну, через дыхание, через касание кожа к коже. Она постепенно пропитается ею.

– Не смей мне приказывать, – почему-то шёпотом ответила Гермиона.

Он же звучал гораздо мягче, будто повторяя прописные истины неразумному ребёнку:

– Я Малфой, приказывать у меня в крови.

Глава двенадцатая

Черт… Это должно быть – фу! Большое и сердитое.

Но почему-то её отвращение не относилось к самому факту поцелуя, как бы она ни старалась. Скорее, к тому, что он произошел как раз после того, как…

Они ведь целовали его? Наверняка. Вряд ли же они просто… трижды чёрт! Гермионе сложно давалось представлять групповой секс. И почему-то особенно сложно – его участие в нём. Хотя Гарри или Рона она тоже в такую ситуацию не втиснула бы, даже приложив всю силу своего воображения.

И после всего этого он засунет язык ей в рот?

Непременно.

Он делает это сразу.

Малфой не будет нежно пробовать её губы, он просто… захватит их своими.

Да. Вот так.

Нужно сейчас же выставить какой-то блок. Руку вперед или хотя бы книгу. Отгородиться. Не дать ему… Опять… Приблизится.

Сигнал тревоги.

Красный код.

Уже слишком поздно.

Она не старалась даже.

Подпустила его. Клялась себе, что больше этого не повторится. Что тогда в коридоре это была обоюдная грязная ошибка. Которая так и осталась там, запуталась в сырых и темных замковых ходах.

Но вот она не отстраняется.

Он горячий. Немного растрёпанный. От него пахнет алкоголем. Сладким. Не его вкус. Чужой.

Гермиона предприняла слабую попытку вытолкнуть его язык своим. Слегка. Но получилось так, что сильнее сплела их, заставив его усилить напор. Выглядело, будто девушка его провоцировала. А ей просто хотелось больше пространства. Дышать. Не этими сладкими миазмами. Воздухом гостиной. Их гостиной. Да лучше бы это были его вонючие сигареты!

Но эта сладость. Сладость других девчонок – тоже часть его. Потому что он такой. И никогда не изменится. И эта мысль должна была стать отрезвляющей.

Очнись, Грейнджер! Он тебя просто использует. Чтобы заткнуть. Чтобы ты поплыла. Или ему просто скучно. Хорошие, приятные вещи, такие, как поцелуи и объятия, он специально смешивает с грязью, чтобы ты почувствовала себя… той, кем, по его мнению, ты и являешься. Грязнокровкой.

Не может же оказаться так, что всё происходящее ему действительно нравится?!

Мерлин всемогущий, он так прижимает её! Такой горячий и твёрдый. Весь.

Слегка потирается натянувшим грубую джинсовую ткань членом. Где-то в районе её живота. Тонкий край пижамы поднимается. Оголяя кожу. Оставляя её и без этой сомнительной защиты.

Как ушат холодной воды.

Вот сейчас самое время бежать. Только некуда.

Он хочет её.

Это просто физиология, Гермиона.

Если бы к тебе так же прижался, например, Гойл… Вот это реально фу! Она некстати вспомнила, как они рыгали в Большом зале, набрав по три десерта и слопав их секунд за двадцать.

Малфой – нет. Никогда так не делал. Она жила с ним, и как бы ей ни хотелось приписать ему все грехи на свете, для парня он был довольно чистоплотен и аккуратен. От него приятно пахло, он принимал душ каждый день, брился и держался подальше от острой еды. Если бы не его сигареты… Но это скорее средство борьбы с её чрезмерным, на его взгляд, присутствием.

Он отрывается от неё как-то быстро.

Теперь медленно открой глаза. Смотри на него осмысленно!

Что он там…?

– Прихватила бы Поттера для подстраховки. Хоть на что-то бы сгодился. На крайний случай – благородно позволил бы себя выпотрошить. Это ведь то, что положено делать героическому мальчику по статусу.

Она ослышалась? Это была забота?

Так странно. Она думала он будет вести себя как застигнутый врасплох Живоглот – пытаться сбежать, оцарапать и шипеть из-под кровати или со шкафа. Опять отрицать очевидное.

Но нет.

Его слова прокатились вниз по лестнице, обволакивая её.

И правда.

Какая-то странная извращённая забота.

Это всё-таки была она.

…

Давненько Гермиона тут не была. Повода не было. К большому счастью.

Потому что причины, которые приводили её в заброшенный женский туалет, обиталище Плаксы Миртл, обычно были не самыми приятными.

Убийство подходит отлично.

Массовое – совсем хорошо.

– Миртл? – неуверенно позвала Гермиона.

Она не задавалась вопросом, чем целый день занимается призрак. Путешествие по канализации, безусловно, увлекательно. Ведь Хогвартс – такое занятное место. Но за пятьдесят лет можно было изучить вдоль и поперек каждый уголок не то что магической школы, но всего волшебного Лондона, так что…

– Привет, – нейтрально-доброжелательно отозвался призрак.

Она появилась достаточно быстро.

Гермиона даже не успела осознать падение температуры вокруг. И чуть вздрогнула больше от неожиданности, чем от повеявшего холода.

Грейнджер знала, что Миртл любопытна, и рассчитывала сыграть на этом. Сначала она подумывала использовать в качестве главного козыря Гарри, но затем решила, что справится сама. Он – тяжёлая артиллерия на крайний случай.

Можно было обратиться к другим призракам. Но выбор Гермионы почему-то остановился на Миртл. Возможно потому, что она сама являлась жертвой преступления. Такой же ни в чём не повинной девушкой, и ей захочется посодействовать расследованию сильнее, чем остальным.

К тому же она такая же маглорождённая. Как те… которых потом не могли собрать даже с помощью заклинания. Соединить все конечности и органы, чтобы отправить родителям для похорон. Только у Макгонагал получилось нечто более-менее приемлемое, если так можно сказать про обезображенный труп.

– Привет.

Гермиона замолчала ненадолго, собираясь с мыслями, а призрак выжидающе завис в метре над землей, слегка задевая бесполым боком раковину. Она сложила руки на груди, скептически поглядывая на Грейнджер. Помогать ей Миртл не собиралась.

– Я… кхм… к тебе по делу, Миртл, – начала Гермиона.

– Я догадалась. Хочешь расспросить, не видела ли я чего. Красивый высокий аврор уже спрашивал. Мне нет смысла врать. Но я не видела, как убивают. Их поймали. Ну тех, злых мальчишек.

– На самом деле… да. Я знаю. Но думаю, что они были под чьим-то влиянием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глаза призрака заинтересованно блеснули в полумраке.

– Поняла, в какую сторону ты думаешь. Умная Гермиона. Но призраки не подселяются без согласия носителя. Возможно, их обманули. Наша загробная жизнь накладывает некоторые ограничения. Министерство запретило мне покидать Хогвартс, например. Так что на нас тоже есть управа.

– Я не пытаюсь обвинить призраков в чём-то, – поспешно открестилась Гермиона.

На самом деле, она никого не хотела бы списывать со счетов. Как ни соблазнительна была мысль о том, что во всем виноваты слизеринцы. Всеобщей агрессии было легко поддаться.

Ещё и то, что убитых не насиловали. Оставалось только убийство на почве ненависти.

Они брезговали грязнокровками.

Но ведь про этих парней ходили слухи о связи с маглорождёнными.

Мерлин, про Малфоя тоже ходят – и что?

Въедливый шепоток в голове почему-то сливался в тихий гул из голосов учителей. Будто ей на уроках было мало их задачек.

Слизеринцы и так подвергались остракизму. И нападкам со стороны не очень умных учеников. Она не такая.

– Знаю, – отмахнулась Миртл. – На самом деле мы чуем тёмную энергию. И это нас беспокоит. Но ничего конкретного. Аврор над моими словами только посмеялся. Сказал – конечно, на месте жестоких массовых убийств тёмная энергия, она ещё долго отсюда не выветрится. Но это нечто иное. Ты ведь не будешь надо мной смеяться, Гермиона Грейнджер?

Девушка поспешно замотала головой. Она знала, насколько Миртл ранима. Что бы она ни несла, Гермиона сохранит на лице вежливо-внимательное выражение. Критически осмыслить её слова можно будет потом. И не обязательно вслух. Можно себе. В своей голове.

– Так и думала, что не будешь, – призрак довольно заулыбался, опустился чуть ниже на уровень лица девушки и понизил голос до шепота. – Он всё ещё где-то рядом.

– Кто? – Гермиона нервно обернулась, у неё появилось желание прижаться спиной к холодной и грязной кафельной стене.

– Тот, кто убивает, – продолжила шептать Миртл, довольная произведённым эффектом. – Злых мальчишек забрали. Но зло осталось тут. В Хогвартсе. Иногда оно спит. Иногда просыпается. Но не уходит.

– Ты можешь понять, где оно? – шепчет Гермиона.

Азарт смешивается со страхом. Неужели она нашла, схватила ниточку кончиками пальцев? И вот-вот вытянет подсказку.

Раскроет преступление.

И её, вероятно, примут на стажировку в аврорат без экзаменов. Хотя… что за нелепая мысль! Это Гарри хочет быть аврором. Ей больше подойдет защита прав магических меньшинств. То, чем ей всегда нравилось заниматься.

С тех самых пор, как Малфой бросил ей в лицо «грязнокровка», она поняла, что с этим надо что-то делать. Никто не должен испытывать боль и унижение.

Когда надменный красивый мальчик… опять?

Красивый. Да?!

Ну иди поцелуй его. Сама. Первая.

Как он отреагирует, интересно?

Сама себе ответь.

Втопчет твою самооценку в грязь.

Ооо! А лучше подойди к нему при всех. При его дружках. Он опозорит тебя до конца жизни.

– Ну я могу… указать направление, – не подозревая о её мыслях, важно вещал призрак. – Но близко мне не подойти. Он почувствует. И тебе не следует приближаться. Опасно. Даже смелый Гарри не спасет тебя.

– Не собиралась никого ловить самостоятельно. Мне только нужно узнать, кто это, чтобы всё это прекратилось.

– Ты ведь понимаешь, что мы не подружки и просто так я помогать не стану?

Не понимала вообще-то. Что она может дать призраку? Уговорить Снейпа найти в школьном бюджете средства на ремонт туалета, чтобы Миртл не приходилось нырять в забитые унитазы? Вонь-то она чувствует.

– Мне нужно твоё тело. Вообще подошло бы практически любое. Но хотелось бы всё-таки женское, молодое и симпатичное. Я же себя не на помойке нашла.

Призрак фыркнул, усмехаясь своим же словам и оглядывая полуразрушенный интерьер заброшенного туалета.

– Сейчас я подумала, что могу восполнить важные вещи, которые упустила. Хочу взять от жизни всё!

Гермиона нервно сглотнула и внутренне содрогнулась. Ей даже показалось, что глаза призрака фанатично блеснули.

Она представляла, что может значить фраза «взять от жизни всё». Обычно, когда так говорят, мало кто подразумевает написать что-то на свежих пергаментах, поесть выпечки и конфет в «Сладком королевстве» или ощутить мягкую шёлково-бархатную шерсть единорога под рукой.

Взять от жизни всё – это те вещи, о которых приятно и волнительно вспоминать в старости. Но о которых не расскажешь внукам, иначе в следующий раз их родители десять раз подумают, прежде чем отпустить их к бабуле на Рождество.

– Ты ведь знаешь, что я умерла больше пятидесяти лет назад, так и оставшись девственницей, – в подтверждение правильности её мыслей продолжила Миртл. – Мне не довелось испытать прикосновение мужских рук к своему телу. Конечно, для моих целей подошла бы какая-нибудь Флер Делакур, чтоб наверняка, но до неё не добраться. И ей, к сожалению, ничего от меня не нужно, – продолжала рассуждать Плакса, не обращая внимания на кривившееся в отвращении лицо Грейнджер. – В принципе, ты тоже подойдёшь. Многие парни считают тебя привлекательной. А то, что ты знаменитая Золотая девочка, только добавляет тебе очков. И поскольку это всё ненадолго, мне нужен особенный парень. Жаль, что всё так случилось с Седриком. Его душа предпочла пойти дальше, не оставаясь призраком. Но даже если бы он им стал, у нас был бы возможен только платонический роман. Так что... Я тщательно обдумала, с кем готова это сделать, когда обзаведусь телом. Для тебя было бы проще всего соблазнить Гарри Поттера. Гарри – очень милый и всегда мне нравился. Он твой друг. Но почему-то мне кажется, что с ним всё будет довольно обычно. Мило, но не то, что мне нужно. Хочу взрыва эмоций, чтобы каждая клеточка тела прочувствовала жизнь. А это возможно только с одним парнем.

– И кто же это?

Голос Гермионы чуть-чуть охрип. Она не планировала поддерживать этот диалог. Пока призрак болтал, она уже прикидывала, не слишком ли грубо будет, если она уйдет посреди этого словоблудия. Заметит ли Миртл вообще? Может быть, несчастная убитая василиском девчонка давно сошла с ума от нехватки общения и жизни в канализационных трубах?

Гермионе вообще надо было сразу сказать, что предложение Плаксы Миртл – это хренов бред, и она не собирается сдавать своё тело в аренду спятившему призраку, но... Она была как та самая любопытная кошка, которая всегда ходила по краю.

Вот только у Грейнджер не было девяти жизней. Да и к ответу на свой вопрос она была совершенно не готова.

– Это Драко Малфой. Он идеальный кандидат. Давно хотела этого с ним, – беззаботно отозвалась Миртл.

Глава тринадцатая

Мерлин всемогущий! И эта туда же! В последнее время в её жизни… точнее – не так: вокруг неё было слишком много непрошеного секса. Но, вероятно, дело было в том, что в её быту было слишком много Малфоя и его озабоченных одноразовых подружек.

Но блин. Наверное, её в чём-то можно было понять.

В конце концов Миртл умерла, когда была девочкой-подростком. Если бы у неё было больше времени и возможностей, она бы не пыталась сейчас урвать вот это всё, потому что подростковый секс… В общем, походила бы на свидания, пообщалась, насладилась бы касаниями, поцелуями. Ей нужно было делать всё то, что делают обычные девчонки, влюбляясь.

Но почему-то Гермиона была уверена – с Малфоем ничего подобного не светило ни одной девушке. Ни живой, ни мёртвой.

Она на секунду представила, каково это, если бы он был обычным парнем без всего своего чистокровного дерьма.

Вот он на свидании с какой-то безликой девушкой. Они гуляют по Хогсмиду, держась за руки, покупают вкусняшки в «Сладком королевстве», он убирает большим пальцем пенные усы от сливочного пива с её верхней губы. Очень медленно, чувственно глядя ей в глаза, которые темнеют, вместо цвета тёплого какао становясь похожими на крепкий чёрный кофе…

Не надо, Гермиона, не увлекайся.

Ты же Золотая девочка, чёрт возьми! Вроде как принцесса. Только он – вовсе не принц никакой, а дракон. Злой и вредный. И у драконов с принцессами всегда странные отношения, непонятные. Несколько абьюзивные. И она не помнит ни одной сказки, где они бы закончились фразой «и жили они долго и счастливо». Точно не было такого.

Годрик, она похоже начала задумываться о предложении Миртл.

Не сбежала сразу, трепеща от священной ярости.

Призрак хочет, чтобы её тело переспало с Малфоем.

При этом он не будет знать, кто им управляет. Будет думать, что это инициатива Гермионы.

А если он откажется?

Почему-то эта мысль мазнула лезвием где-то в районе легких.

Её не должен оскорблять его отказ.

Это, кстати, будет наилучшим решением. Гермиона даже испытала секундное злорадство от ощущения того, как он прокатит Миртл.

Но вдруг она тогда откажется помогать.

Не слишком ли большая цена за сомнительную помощь?

Унижение.

Тело. Просто тело. Которое всё больше под угрозой разделения на мелкие составляющие.

Хочешь вообще всю кровь потерять?

Хмм. Да. Был там один маленький нюанс. Но даже если бы и не был, всё равно – спать с кем-то – это не стакан воды выпить. Это серьезный шаг, мать вашу!

Но во время войны ей казалось, что для победы она способна отдать гораздо больше.

Кстати, не стоит забывать, что призрак всё же может обмануть. Тогда получится, что она переспала с Малфоем зря и останется просто опозоренной и грязной.

Грязная грязнокровка.

Как он и говорил.

Повиснет у него на шее.

Она скривилась. Даже мысли о том, чтобы переспать с ним казались… из разряда тех, что вообще нельзя пускать в голову.

Но если быть объективной… Малфой ведь не совсем подонок. Вроде бы что-то заботливое вчера сказал. Прозвучало как угроза, конечно. Но такая уж у него манера общения. Даже хорошие вещи заворачивать в мусор, чтобы никто, не дай Мерлин, не догадался, что он не чисто зло.

Отличный повод, чтобы с ним переспать, Грейнджер!

Мерлин, перестань торговаться с самой собой! Это даже в твоей голове выглядит жалко.

Запретил ей вести расследование в одиночку.

Разумеется, она не собиралась его слушать. Хотя и понимала, что, делая ему назло и вопреки его словам, вредила по большей части себе. Его запрет имел смысл…

Это так жалко. А если Миртл захватит власть над её разумом, над речью? Будет умолять его? Предлагать себя? Точнее – её, Гермиону. Потрясающе. Даже в воображении это совсем не сексуально. Гермиона Грейнджер не умеет вести себя сексуально. Он решит, что она под каким-то дурманящим зельем, или напилась, или повредилась в уме. Или всё сразу.

Нет. Это натуральный бред. Она не станет. Даже под угрозой потрошения.

Ни за что.

– Я подумаю, – тихо сказала девушка и бросилась прочь из туалета.

…

Надо было поэкспериментировать с дозой.

Он уснул сразу же, как только коснулся щекой прохладной поверхности подушки. Зелье начало действовать быстро.

Оно помогало.

Сну.

Вот только кошмары не прекратились.

Они пришли снова. Тягучие, нудные. Дико надоевшие. Как призраки. Нестрашные, безобидные, которые таскались за ним по темным коридорам в надежде вызвать-таки эмоцию страха. Но вызывали лишь бессильное глухое раздражение.

Он испытывал только его в последнее время, по большей части.

Раздражение.

Грейнджер кричала и корчилась на холодном полу Мэнора.

Салазар. У маглов есть полы с подогревом. А волшебники живут в сырых, плохо отапливаемых замках. В них из преимуществ – только размер жилища. Можно пореже с родственниками встречаться.

Малфой злобно сверлил взглядом потолок, который ночью крошился и обваливался ему на лицо, грудь и живот. А он даже не пытался защититься. Почему-то ему казалось, что случись такое сейчас, наяву, он бы тоже не стал.

Настолько его всё достало.

И метка пульсировала. Как-то по-особенному. Будто бы её оскорбляла его попытка наладить сон.

При этом тело вроде бы было отдохнувшим. Проснувшись, он первым делом прислушался к своим ощущениям. Но разум по-прежнему оставался в напряжении. Хотя грёбаный Транквилитас аними как раз таки должен был успокаивать разум. Это, блядь, его второе название. Неофициальное.

Зелье, успокаивающее разум.

Ни хрена не работало.

Может быть, стояло так долго, что выветрилось? Но Снейп столь щепетильно относился к своей коллекции, что не стал бы хранить просрочку.

Он вчера отлично потрахался, немного подразнил грязнокровку, не так удачно, как обычно, почти не вспоминал Люциуса. Грейнджер немного подпортила ему статистику, но чего ещё от неё ожидать? Она всегда всё портит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кстати.

Хоть что-то хорошее с утра.

Салазар обратил внимание на его воззвания и наконец-то вымыл грязнокровку из башни.

Грейнджер куда-то умотала с самого утра.

Возможно, к своим дружкам. Или в библиотеку. Времени до занятий было ещё достаточно.

Малфой поднялся с кровати. Послонялся по комнате и раздражённо саданул кулаком в стену. После подумал немного, опустился на пол, отжался сто раз на кулаках, пока мышцы не забились, чтобы хоть немного скинуть накатившие на него раздражение и разочарование.

Зелье не подействовало. Не так, как нужно.

Грязнокровка не станет его слушать. Полезет в самое пекло. Но ему ведь насрать. Даже если потрошитель, кем бы в этот раз он ни стал, порвет её на клочки.

И ведь тогда никто больше не будет вонять своими сиропами на всю гостиную. Никаких шерстистых котов. Поттер с Уизли наконец-то будут писать рефераты самостоятельно и хоть что-то конспектировать на лекциях… Никакой очаровательной родинки у пупка. И поцелуев. Отчаянных. Горько-сладких. Запретных.

Он рывком поднялся, стряхивая с себя липкое наваждение. У них совместный урок с Грифиндором. Грязнокровка не может там не появится.

А вечером он попробует принять больше зелья.

Хогвартс утром был всё так же мрачен. После второго убийства даже пробивающиеся в окна редкие лучи солнца не добавляли радости.

На самом деле это место никогда радостным и не выглядело. Как и все закрытые английские школы, куда детей спихивали на весь год.

Ну разве что в дни квиддичных матчей…

Их факультет ещё больше обособился. Странно, как слизеринки решились на девичник. Устроили пир во время чумы. Но им всё нипочем. Пэнс планировала такие мероприятия ещё на каникулах, считая посиделки чистокровных наследниц отличным поводом закрепить полезные знакомства. Даже с Асторией, которую считала соперницей, на людях она держалась подчеркнуто вежливо. Ну пыталась хотя бы. Все и так всё понимали. Слизерин – как маленькая семья. Гораздо более принимающая, чем большая часть его собственной.

Малфой фыркнул, решив, что слишком распустил сопли.

Вечеринка – не такая уж плохая идея на самом деле. Каждый поддерживает себя как умеет.

У него мало близких людей. Только о них и стоит думать. Остальные – расходный материал. Будет ли он горевать, если потрошитель всех в школе перережет? Ну разве что…

Не стоит об этом думать. Глупо и бессмысленно. Трата душевных сил.

– Что с тобой? – бросил Драко без особого, впрочем, любопытства, падая на скамейку рядом с Блейзом на последней парте.

Все приковали внимание к мрачному Нотту, который бурчал что-то себе под нос и замолчал с появлением однокурсника.

– Травму получил, – с еле сдерживаемым смехом ответил Блейз.

– Пизданулся с метлы? – уточнил Драко, глядя на прихрамывающего Нотта. – Не надо бухим летать.

Наверняка, нализался до мгновенного горизонтального состояния.

– Лучше бы пизданулся, – буркнул Тео, неловко ёрзая на лавке.

Драко вопросительно приподнял бровь.

– Расскажи, иначе я это сделаю, – азартно предложил Блейз.

У слизеринца чесался язык, и Тео бросил на него злобный взгляд.

– Нотту сломали член! – радостно выпалил Гойл, открыто встречая злобный взгляд однокурсника. Ему не терпелось поделиться – всё такие же пухлые, как на первом курсе, щеки дергались, выдавая это нетерпение.

– Салазар! Как тебя угораздило? – закатил глаза Малфой.

– Горячая попалась штучка, – буркнул он.

– Ты теперь выбыл из строя, так что теперь все девчонки наши. Да, Драко?

Гойл ощутимо ткнул его локтем.

Малфой поморщился.

– Он мне никогда конкурентом и не был.

– Даже если у нас с Драко, не дай Салазар, отвалятся члены, вам от этого давать больше не станут, – припечатал Забини.

– Мне капец как не нравятся такие примеры, – мрачно процедил Драко.

– Что с тобой? Опять не выспался?

Забини мгновенно стал серьезным.

– Выспался. Но всё равно паршиво.

Блейз понимающе хмыкнул. Остальным было не до них. Парни с жаром обсуждали происшествие с Ноттом и то, как надо было действовать, чтобы избежать подобного.

Наверное, Малфою стоило бы благодарить Салазара за то, что с ним никогда не случалось подобных дебильных ситуации в сексе. Да и в жизни, пожалуй, тоже. Ну не считая младших курсов. Но это точно проклятие Поттера. Потому что такое случалось, когда этот придурок был рядом. Там, где шрамоголовый, всегда образуется центр притяжения неприятностей…

Когда она появилась, Малфой испытал неожиданное облегчение. Это злило, но тугой узел внутри немного ослаб.

Грязнокровка бросила на него беглый взгляд. Он прищурился в ответ. Парень успел заметить лёгкий розовый румянец, мгновенно окрасивший её скулу, щеку и часть шею. И о чём она там, мать её, таком думает?

…

– Почему ты не пришла на завтрак?

В голосе Гарри слышалось тщательно замаскированное беспокойство.

Когда начинало происходить что-то неладное, они обычно держались вместе. Сплачивались ещё больше. Всё свободное и несвободное время старались проводить вместе, шептались по углам.

А сейчас она отдалялась от них. Всё вроде было как обычно. Опять в Хогвартсе творится нечто ужасное и необъяснимое. Но… всё-таки не как обычно.

Нечто необъяснимое происходило и с ней самой. И поэтому она их избегала. Боялась, что они знают её настолько хорошо, что поймут… Что-то.

Чего она сама не понимала.

На самом деле всё это началось ещё до Малфоя.

Её нежелание общаться с друзьями. Она лишь иногда приходила к Джинни. И то - в основном ради того, чтобы проведать свой загрустивший проект по травологии.

Она отдалилась от друзей после войны.

Злилась на себя за это. Но ничего не могла поделать.

Ей нужна была помощь.

А вместо этого она ещё больше себя закапывала, ввязавшись в странные отношения – не отношения со слизеринцем.

Да, Гермиона, если ты добровольно кого-то целуешь, это должно что-то значить.

Она сама, её родители и остальные маглорождённые со своими близкими оказались под угрозой истребления. Просто потому, что кто-то счёл их недостойными.

И как бы сейчас не осуждались идеи Волдеморта, их частички, как осколки разбитого зеркала, были разбросаны по умам и сердцам волшебников, которые продолжали жить. Пусть и находились не в самом привилегированном положении…

Они не могли полностью вытравить из себя тьму.

И, может быть, никогда не смогут.

Гермионе казалось ужасным, что иногда её посещают мысли о том, что не лучше ли, чтобы их никогда не было?

Чтобы они просто исчезли и – всё.

И в эти моменты мысли неизменно приводили её к Малфою.

Будет хорошо, если он просто исчезнет? Или если его посадят в Азкабан, как отца? Это будет хорошо – конкретно для неё.

Они оба жуткие лицемеры.

И если бы кто-то смотрел на них со стороны, так бы и сказал. Постоянно вопят о горячей ненависти друг к другу, а затем целуются по тёмным углам, чтобы никто не видел.

Но он знает, что это было.

Она знает.

И это ведь какое-то больное влечение. Практически клишированное. Испытывать страсть к тому, кто питает к тебе такие сильные эмоции. Даже научно объяснимо, наверное.

– У меня были дела в библиотеке, нужно подготовиться к ...

Ей всегда нужно было к чему-то подготовиться. Так что это никогда не было целиком враньем.

Она ответила непринуждённо, как ей казалось, но друзья знали её слишком хорошо.

Гарри переглянулся с Роном и продолжил:

– Гермиона, если ты боишься, то в этом нет ничего страшного и стыдного. Нам тоже страшно. Переселяйся обратно в гриффиндорскую башню, мы будем везде ходить вместе, никуда тебя не отпустим.

Гермиона на секунду задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям, и внутренне содрогнулась от того, что ей идея быть постоянно рядом со своими лучшими друзьями совсем не нравится. Она откликалась в её душе как ощущение несвободы, духоты и тисков.

Да что с ней такое?

– Мне безумно лестно слышать, что сразу два парня не хотят меня никуда от тебя отпускать, – она слабо улыбнулась. Годрик, что за бред она бормочет. – Я справлюсь. Мне правда нужно…, – она взмахнула руками, пытаясь подобрать слова, чтобы их не обидеть. – Чуть больше пространства. Было бы очень мило, если бы старостам вообще выделяли по отдельной башне.

Ли-це-мер-ка.

Ей было бы не так спокойно одной.

Его недовольство, раздражение и дым от сигарет окутывали её странным, но почему-то кажущимся безопасным коконом.

– Это точно, – воодушевился Рон. – Без хорька мы могли бы заниматься вместе в гостиной, как раньше.

Как раньше.

Гермионе казалось, что у них не получится как раньше. Много чего не получится. И проблема тут была не в Малфое.

Она оглянулась на задние ряды, где кучковались слизеринцы или, как выразился Рон, обосновалось «змеиное гнёздышко».

Паркинсон выглядела мрачно и помято, несмотря на пару слоёв чар гламура.

Гермионе стало любопытно, кто ещё участвовал в стихийной оргии, которую устроил Малфой.

А если он заставил её… Это было низко и жестоко даже до него.

Но Паркинсон никогда не приходилось заставлять. Абсолютное большинство его желаний она исполняла по собственной воле.

Нет, не так. Она исполняла все его желания. Во всяком случае Гермионе не было известно о её отказах.

Остальные слизеринки оживлённо перешёптывались.

Сколько их было? Что именно они делали?

И после этого он её поцеловал.

Гермионе захотелось выбежать из кабинета и прополоскать рот с мылом. И мозг заодно.

Когда он рядом, она в какой-то прострации и позволяет ему слишком много. Так ли уж они отличаются с Паркинсон? Дуются, фыркают, шипят, как дикие кошки, а всё равно идут, стоит хозяйской руке поманить.

Девушка тряхнула кудрями, отгоняя глупые мысли. Она хочет, чтобы он исчез. В теории. Но это желание уж точно нельзя называть преданностью и привязанностью.

Она мельком глянул в окно. Природа замирала и засыпала в преддверии зимы. Обычно Гермиона с нетерпением ждала первого снега. Ощущение волшебности этого мира в такие моменты усиливалось в разы. Но сейчас сердце замирало совершенно по другой причине. Горло сковывал липкий страх.

Они продолжали быть в опасности.

Война не закончилась и закончится ли когда-то вообще? Почувствует ли она когда-нибудь мир?

Чувство покоя и безопасности было у неё только в детстве, с родителями, когда она начала ходить в обычную магловскую школу. И слышала о войнах только на уроках. Ей казалось, что на пороге нового тысячелетия войны в большинстве цивилизованных стран давно ушли в прошлое. И что уж ей точно не придётся в них участвовать…

В класс серой тенью влетел Долиш. Он всегда носил серые, подчёркнуто строгие, костюмы.

Странный выбор преподавателя защиты от тёмных искусств. Единственное объяснение – он бывший аврор. Но вряд ли он чему-то новому научит юных волшебников, прошедших войну. Снейп, скорее всего, просто не хотел заморачиваться. Для младшекурсников пойдёт.

– Его даже бабка Невилла смогла уделать! Какой из него преподаватель! – с пренебрежительной ухмылкой прокомментировал Рон назначения Долиша.

И Гермиона, с привитым с детства уважением к преподавателям, его даже не одёрнула.

Цепной пёс режима. Причём ему абсолютно плевать, какого. После того, как приспешники Волдеморта захватили власть, ему вполне комфортно работалось в министерстве. И чем теперь он мог впечатлить тех, кому пришлось выбирать сторону. Поэтому к нему с одинаковой долей презрения относились как гриффиндорцы, так и слизеринцы.

И он это ощущал, поэтому даже не старался им понравиться. Прибегал, быстро отбарабанивал материал и скрывался так быстро, что даже выходившие сразу за ним ученики видели лишь серую тень в конце коридора.

Первая часть занятия прошла как обычно – абсолютно неприметно. Гермиона машинально конспектировала, Гарри с Роном тихо обсуждали тактику предстоящего квиддичного матча, даже не пытаясь вслушиваться.

Долишу будто было всё равно, он старался закончить побыстрее и извергнуть из себя всю лекцию. Но где-то минут за пятнадцать до конца неожиданно его тон изменился, заставив задремавшую аудиторию заинтересованно поднять на него взгляды:

– В связи с ужасными событиями происходящими в Хогвартсе, директор поручил мне повторить с вами… кое-какую теоретическую базу по запрещённым заклинаниям.

– Скоро ситуация настолько выйдет из-под контроля, что директор даст нам разрешение их применять, – тихонько проворчал Симус.

Долиш сделал вид, что не услышал.

Но Гермиона, как и многие другие, думала об этом.

Осудят ли их, если кто-то из находящихся на взводе учеников вдруг бросит в другого Круциатус, подозревая в нём нового потрошителя? Тот же Симус пошутил, что в Визингамоте под присмотром авроров в камере временного содержания сейчас намного безопаснее, чем в Хогвартсе.

Долиш поднял взгляд мутноватых светлых глаз от конспектов и быстро спросил:

– Какие последствия Круциатуса на организм волшебника вы можете назвать?

Все на мгновение замерли.

Во время битвы за Хогвартс многие эти последствия поймали сами, ну или слышали от знакомых – как минимум.

Отвечать почему-то никому не хотелось.

И тогда Гермиона привычно выручила всех. Рука, взмывшая над партой под чётким углом – девяносто градусов.

– Ну Грейнджер-то знает о Круциатусе не понаслышке, – язвительно буркнула Паркинсон.

Гермиона даже не обернулась в её сторону.

– Боль в мышцах.

Она говорила неспешно, начав с простого, так как обычно никто её не перебивал. Но в этот раз все пошло не по привычному сценарию.

– Внутреннее кровотечение.

Малфой сам не до конца понимал, зачем вмешался в её нудное грязнокровное бормотание. Может быть, ему просто хотелось сорваться на ком-то за неудачу зельем. А грязнокровка, которая вела себя как выступающая перед народом королева, подходила для этого идеально.

– Разрывы тканей! – Грейнджер повысила голос, кинув на него испепеляющий взгляд.

– Это подразумевается вообще-то. Иначе откуда взяться внутреннему кровотечению? – он закатывает глаза и продолжает. – Тошнота.

– Угнетение центральной нервной системы.

– Утрата функционирования органов чувств.

– Онемение конечностей.

– После длительного применения – необратимые изменения в мозге и центральной нервной системе.

Долгопупс дернулся при этих словах. А Грейнджер недовольно поморщилась. Она бы тоже это сказала, но в ней, наверняка, хорошая добрая девочка боролась с отличницей. Ну вот. Теперь ты избавлена от мук выбора гадким беспринципным слизеринцем.

Они соревновались друг с другом, выкрикивая симптомы всё яростнее, накаляя атмосферу в аудитории. Слизеринцы и гриффиндорцы с интересом наблюдали за ними, поворачивая головы, словно следили за игрой в теннис.

– Я полагаю, этого будет достаточно, – Долиш нервно прочистил горло. Ему явно не хотелось никаких конфликтов на своих уроках. Поскольку он вряд ли был готов их разруливать.

– Профессор, мы только начали, – Малфой хищником оскалился. – Есть ещё индивидуальные симптомы.

– Я вижу, что материалом вы владеете, – быстро отбрыкался Долиш. – Думаю, директор будет всеми вами очень доволен. А сейчас позвольте откланяться.

И он снова исчез так резко, что у многих возникло подозрение - не использует ли он какое-то заклинание?

…

Она не ожидала, что кто-то решит дополнить её ответ. Но он же просто обожал бесить её.

Когда слизеринец сгрёб со стола практически пустой пергамент и бросил Забини «пойдем покурим!», у неё возникла неожиданная и отчаянная идея.

Гарри не требовал мантию, но Гермиона знала, что через пару дней у него могут возникнуть вопросы, так как она всегда возвращала вещи в указанный срок. Как и книги в библиотеку. В данном случае она взяла мантию на денёк. И её необязательность опять же могла вызвать у друзей подозрения.

Они точно удалятся куда-нибудь подальше, на квиддичное поле или Астрономическую башню. Или вообще к озеру. Даже Малфой редко наглел настолько, чтобы курить у всех на виду. Хотя Гермиона полагала, что дело в другом. Ему просто хотелось побыть одному, чтобы никто не отвлекал. И он уходил подальше именно из этих соображений, а не из страха лишиться баллов.

Он держал её в своей комнате. Других вариантов не было. Не будет же он всюду таскать её с собой.

Гермиона залетела в башню, отбросила сумку и понеслась наверх, боясь растерять по дороге всю решимость.

Она сделает это очень быстро.

Просто проверит. Для очистки совести. Грех было не воспользоваться. Минут пять у неё есть.

Алохоморой его комната не отпиралась, но она подслушала пароль. Случайно. И молилась Мерлину и всем богам, чтобы он его не поменял.

Не поменял.

Комната встретила её приятной прохладой. Та в целом ничем не отличалась от её собственной. Разве что менее захламлённая. И цветовая гамма, разумеется. Холодные цвета и оттенки.

И ещё – мягкий зеленый ковер, в который хотелось закопаться ступнями. Интересно. Он его из дома притащил? Может она попросить такой же?..

Гермиона с неудовольствием отметила, что их домовой эльф явно убирается у Малфоя с большим усердием. Или у него просто проще убираться.

– Акцио, мантия-невидимка!

Несколько секунд ничего не происходило, но затем в резном платяном шкафу послышалось шевеление. Дверцы резко распахнулись, явив содержимое. Аккуратно развешенные рубашки, черные, белые, серые и зеленые, мантии и брюки.

С нижней полки вывалились джинсы. Те самые. Они лежали вместе с кучей другой магловской одежды. Гермиона бы рассмотрела поближе. Ей было жутко любопытно, что он носит. Но дело прежде всего. Она дрожащими пальцами ухватила злосчастные джинсы, продолжавшие брыкать штанинами, и извлекла из заднего кармана мантию. Варвар. Наверняка. Она ужасно помялась. Как из ж… Ладно, главное, что она у неё.

Девушка уже хотела нырнуть в дверной проем и захлопнуть дверь, но её внимание привлекло открытое письмо, лежавшее на прикроватной тумбочке. Оно было небрежно смято. А в центре красовалась прожжённая окурком дырка.

Годрик. Что там было с любопытной кошкой?

Но ноги уже несли её к его постели.

Когда она жадно впилась глазами в пергамент, внизу послышались голоса. Мужской и женский. Один – ленивый, растягивающий гласные. Второй – мелодичный, заискивающий.

Гермиона кинулась к двери, но на лестнице уже слышались шаги.

Не успеет.

Они поднимаются сюда, и он точно застанет её выходящей из своей комнаты. И тогда… и что тогда? Мерлин, помоги!

Гермиона не стала раздумывать над тем, что сделает Малфой, если застанет её тут.

Резко выдохнув через нос, чтобы хоть немного успокоиться, грифиндорка кинулась к шкафу. Ну не под кровать же лезть в конце концов! А за шторкой её точно будет видно, сейчас день. В шкафу достаточно места, там мало вещей, она должна поместиться.

Зажмурив глаза, она медленно потянула на себя вторую дверцу. И по закону дурацкого жанра, новые действующие лица в это же мгновение вошли в комнату.

И тут Гермиона осознала, что сидит в шкафу у самого мерзкого из слизеринцев. А он привел в комнату девицу. И вряд ли они сейчас будут сверять конспекты. Ядерное невезение!

Глава четырнадцатая

Конечно, она вызвалась. Как всегда ровная спина и задранный кверху от ощущения собственного превосходства подбородок.

– Ну Грейнджер-то знает о Круциатусе не понаслышке.

Паркинсон все еще была не в духе, будто бы не получила вчера свой оргазм. Какая она душная временами.

Знает о Круциатусе не понаслышке.

«Я тоже знаю».

Малфой едва не прошептал это.

Скорее, напоминая себе, чем ей.

И чего только ввязался в этот глупый спор?

Малфой не понял, из-за чего все так напряглись. Последствия Круциатуса – не какой-то шокирующий или провокационный вопрос.

Только не для них.

Не только Грейнджер испытывала это.

Дед и отец с детства старались привить ему толерантность к пыткам и убийствам. Постоянно применяли Круциатус и Аваду на птицах и животных. Даже иногда пытали домашних эльфов.

Однажды Люциус решил, что сын чрезмерно привязан к приставленной к нему эльфийке. А Абраксас бросил в неё Круциатус.

Они были как единый больной разум. У одного в голове импульс, у другого – сразу действие. Драко думал, что постепенно эта болезнь захватит и его.

Тогда он бросился наперерез заклинанию.

Поймал его на себя.

И в этот же момент понял, что в жертвенности и героизме нет ничего красивого. Когда ты корчишься на полу, не можешь ничего контролировать и очнёшься потом там же. Потому что матери запретили к тебе приближаться.

Жалкий и обоссавшийся.

Надо было тоже назвать. Не симптом. Но это дополняет картинку.

С грязнокровкой такого не случалось. Но Малфой полагал, что, будь у его тетки больше времени, она бы запытала свою жертву до извержения всех телесных жидкостей.

Долиш не стал поддерживать соревновательный дух. Никаких вам баллов. Похвалил и сбежал. Жалкий тип.

Малфой хотел посидеть с Забини у замерзающего Черного озера, но девчонка сломала его планы.

Повисла на нем как обезьяна.

Вообще-то он не любил такую навязчивость.

Слизеринка.

Была на той вечеринке. Видимо, ее впечатлило увиденное или услышанное. Может, грела ушки под дверью.

Раньше он не обращал на нее внимания.

Известная фамилия, как и у всех чистокровных, а имя он запоминать не собирался. Вряд ли ему пригодится эта информация.

Поймав понимающую ухмылку мулата, вздохнул и сгреб девицу за талию. Ладно. Покурить они еще успеют, а секс помогает проветрить мозги не хуже.

Просто развлечься.

Немного веселья. Еще немного веселья для его гребаного несмешного шоу.

Грязнокровка наверняка где-то подтирает сопли своим придуркам. Мешать не будет. Если она начнет его избегать – прекрасно. Меньше соблазнов. Для них обоих.

Короткие черные волосы, уложенные как у Паркинсон. Видимо, она законодатель мод на факультете. Он смог рассмотреть девицу, только когда они ввалились к нему в комнату.

Похоже, она хотела произвести впечатление дерзкой девчонки. Призывно улыбнулась и попыталась порвать на нём рубашку. Но сделав пару бесполезных рывков, решила сменить тактику. Малфой ухмыльнулся – работа домовых эльфов плюс магия, так что вырвать эти пуговицы не так-то просто.

Она легонько толкнула его ладонью в грудь, призывая опуститься на кровать. Ему было лень делать что-то самому, и он позволил ей продолжить шоу. На самом деле пока он поднимался в комнату, решил, что было бы идеально, если б она быстренько ему отсосала и свалила.

Рвать свою рубашку девчонка не стала (Как ее все-таки? Эмма? Анна?). Медленно расстегнула их, внимательно следя за реакцией.

– Я тебе нравлюсь?

Она снова призывно заулыбалась, видимо, подумав, что они слишком много молчат. На самом деле они едва сказали друг другу пару фраз. Но если она рассчитывала на еще один раз, ей не стоило болтать много. Она могла знать о том, что Малфой любит послушных и терпеть не может надоедливых прилипал.

– Думаешь, я бы пригласил в свою комнату кого-то, кто мне не нравится?

Её то ли удовлетворил ответ, то ли она волевым усилием сдержала поток глупых вопросов.

Она быстро сбросила рубашку и лифчик, приближаясь к нему и опускаясь на колени.

Малфой слегка откинулся назад, глядя в хитрые карие глаза сверху вниз.

Совсем не такой оттенок карего.

Не тот, к которому он привык. И выражение лица другое. Ему нравилось раздраженное, поверженное, смущенное, растерянное. Он любил собирать совсем другие эмоции, чтобы кормить нечто темное внутри себя.

Она всё-таки попыталась расстегнуть его рубашку, но он, резко схватив её за запястье, направил ладони вниз. Ему не хотелось терять время. Тем более на прикосновения, которые всё равно не принесут ему удовольствие. Обычно его секс был максимально техничным, затрагивая, в прямом и переносном смысле, лишь важные для этого зоны. Никаких ненужных объятий и поглаживаний. Изредка он мог потерпеть обжимания с Паркинсон. Но только когда был о настроении. В этом году он не припоминал таких случаев.

Девушка слегка нахмурилась, но противиться не стала. Тут же ринулась ловкими пальчиками к его ширинке.

Когда она добралась и взяла его тёплую ладошкой, парень слегка прикрыл глаза, наблюдая за ней из-под ресниц, чтобы контролировать процесс.

Мда. Он так самоуверенно подумал сегодня о том, что с ним не случалось никаких тупостей во время секса.

Скрип.

Звук, которого тут быть не должно.

На секунду мелькнула мысль, что это грёбаный грейнджеровский кот пробрался к нему в комнату, и можно будет просто выкинуть его за дверь, но...

И вот он поднимает глаза, смотрит поверх чёрной макушки, а дверцы шкафа с легким скрипом отъезжают, открывая обзор на скрючившуюся на нижней полке грязнокровку, выпучившую свои блюдца и глядевшую на него с таким ужасом, словно перед ней стоял потрошитель.

Ох. Он бы сделал с ней что-то плохое.

Мало того, что она проникала в его сексуальные фантазии слишком часто. Так теперь решила появиться прямо в процессе. Из плоти и крови. Хорошо хоть, не в своей дебильной пижаме.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Девчонка уже освободила его член и достаточно глубоко взяла его в рот, когда Малфой резко поднялся. Та не удержала равновесие, плюхнувшись на задницу и удивлённо заморгав густо накрашенными ресницами.

Жаль. В ней чувствовался потенциал.

Он не хотел прерывать партнершу из-за грязнокровки. Но и кончить, когда она испуганно на них пялится, он вряд ли сможет. Девчонка старалась вовсю. Жаль.

Херова заучка.

Хотя чего он ожидал? Это был лишь вопрос времени.

Даже не старался спрятать мантию или наложить на неё какие-то защитные заклинания.

А сейчас он подумал о том, что это выглядело так, будто он оставил приманку. Будто хотел, чтобы она пришла сюда за ней.

– Какого черта она тут делает?!

Он уже успел забыть, что их тут… больше, чем двое.

Голос девицы сорвался на визг.

– Ты развлекаешься с грязнокровками? Я чего-то о тебе не знаю? – она быстро пришла в себя, презрительно скривившись. Чистокровная дрессировка.

Малфой перевел взгляд на девушку, которая, резко вскочив, уже натягивала на узкие плечи рубашку.

– Вали отсюда.

Ему не понравился ее тон.

Претензии.

Какого хуя?

Даже если бы у него весь шкаф был набит грязнокровками.

Даже если они напиханы туда по частям.

– Я всем расскажу про твои извращенные увлечения! Посмотрим, как они отреагируют, когда узнают, что ты развлекаешься с грязнокровкой. И не с обычной, а с подстилкой Поттера!

Она развернулась, намереваясь сбежать, но Драко резко ухватил ее за предплечье, дернув на себя. Слизеринка охнула и едва не свалилась ему под ноги.

Он вытащил палочку так быстро, что Гермиона машинально дернулась вперед, чуть не выпав из шкафа, потому что подумала… Она сама не знала, о чем подумала. Но это ведь Малфой.

– Обливиэйт! – вспышка заклинания отразилась в испуганных глазах девчонки, мгновенно сделав их безразличными и пустыми. – Ты отсосала мне и тебе так понравилось, что ты кончила. Подумай о том, чтобы сделать это своей профессией.

Он произнес это хладнокровно, в конце последней фразы разжав пальцы и чуть оттолкнув слизеринку от себя.

Она секунду постояла неподвижно. Словно повторяя сказанное им про себя и укладывая это в голове, а затем двинулась на выход.

– Если ты притащилась сюда за мантией и даже нашла её, почему не накинула на себя?

Он застегнул ширинку и сунул палочку в задний карман, оборачиваясь к Гермионе.

Тёмные брови сдвинулись, а щёки окрасил тот самый румянец.

Восхитительно.

Она злилась. Но, скорее всего, по большей части на себя. Вопрос был риторическим. У неё в руках было то, что могло сделать её невидимой, а девчонка не придумала ничего лучше, чем спрятаться в шкафу.

Грифиндорка гордо вздернула подбородок и приняла независимый вид. Насколько это было возможно в ее положении.

Парень насмешливо наблюдал за тем, как она выпутывается из его шмоток.

Он больше не злился.

Ему хотелось просто упасть на кровать.

Пусть забирает мантию, хер бы с ней. Он даже отвернулся, чтоб дать ей сбежать.

Хренов джентльмен.

Но она не уходила. Будет читать мораль по поводу его грубого обращения с той девицей?

– Откуда ты знаешь про Круциатус? – выпалила она неожиданно для себя. – Это Волдерморт, да? Когда разбил штаб в Мэноре? Тебя тоже..?

– Что? – он рассеянно обернулся и махнул рукой, решив ответить честно. Почему бы и нет в конце концов? – И он тоже, да. Но это, скорее, развлечение нашей в семье. Так что папаше и деду можно сказать спасибо. Их сбрендивший лорд уже ничем меня не удивил.

Гермиона слушала внимательно, даже не замечая, что до боли прикусила костяшку указательного пальца.

Так вот почему он так ожесточился.

Если бы она могла поставить себя на его место? Если бы так обращались с ней её родители? Самые близкие люди, которые должны оберегать и защищать. Смогла бы она стать той, кем является сейчас? Определённо нет.

В связи с этим его поведение и отношение к ней с самых младших курсов стало более объяснимым. Конечно, она не виновата в том, что его родственники – чокнутые садисты. Но по крайней мере… Нет. Оправдывать его – скользкая дорожка.

Она уже всерьез рассматривала предложение Миртл.

После того, как началась война, она пыталась подготовить себя к тому, что придётся причинять боль. И, вероятно, даже убивать. Практически невозможно было выйти из всего этого с чистыми руками. Но у них ведь получилось? Ей по-прежнему казалось, что всё это нереально. Что этот мир с пытками и смертями всё ещё где-то рядом, за чёрной шторкой. Он и был там.

– Так ты собираешься нестись в свою нору, поджав облезлый хвост?

Малфой вырвал ее из размышлений своим обычным, совершенно мерзким, способом.

– А ты не попытаешься отобрать у меня мантию?

Она недоверчиво прищурилась.

Выбралась-таки из шкафа и пялилась на него.

Короткий залп раздражения.

Он же давал ей шанс. Так какого черта?

Парень в пару шагов преодолел расстояние до нее, заставляя сжаться и машинально спрятать свою добычу за спину.

Что за идиотка, Салазар!

Она пахла чем-то волнующим, запретным. Всем, что всегда хотелось попробовать. И всегда было нельзя.

Гермиона не выдержала, отступив, натыкаясь лопаткой на открытую дверцу шкафа. Как жаль, что он без пятого измерения. Провалиться бы туда и сгинуть где-нибудь в его недрах.

– Ты пытаешься играть со мной в какие-то свои грязнокровные игры? Что за дерьмо? Почему ты не бежишь? Золотая грифиндорская принцесса в логове злого дракона. Дразнит его.

Он шипел, глядя на нее сверху вниз.

Его дыхание. Ее дыхание. Они уже были достаточно близко, чтобы смешаться.

И она сделала шаг вперед.

– Что ты делаешь?

Его взгляд стал слегка настороженным, а голос из низкого шипения перешел в шепот.

– Не знаю, – она тоже шепчет.

А когда-то разве знала?

До этого она понимала, что делает? Она уже сокращала дистанцию между ними. Почему бы не сделать это сейчас.

Она держит мантию обеими руками. По-прежнему за спиной. Отчего ее движения немного неуклюжи.

Гермиона привстает на носочки, утыкается кончиком носа в его подбородок и ведет вверх по щеке, невесомо целуя в скулу. Больше касаясь губами, а потом испуганно отстраняется, боясь, что он оттолкнет.

И он делает это.

Только за ней следует.

Берет за плечи и впечатывает в многострадальную дверцу шкафа, чей отчаянный скрип не приводит в чувство ни его, ни ее.

– Грейнджер, если ты не прекратишь это, я трахну тебя прямо сейчас, – серьёзно предупредил он, ощущая, как в его голосе пробивается предательская хрипотца.

– Прекращу – что?

Она в ужасе, но не отступает. Она определённо сегодня будет дергать дракона за… все, до чего сможет дотянуться.

– Ты только что обломала меня. Вот только мой настрой… никуда не делся.

Гермиона резко сглатывает.

– И тебе не противно будет… делать что-то подобное с грязнокровкой?

– Делать – что? – он издевательски приподнял бровь. – Ты ведь уже взрослая девочка. Давно пора научиться произносить вслух слово «секс». Заниматься сексом. Трахаться. Ну же давай, я знаю, что ты сможешь.

– Трахаться! Малфой! Не противно тебе будет? – голос Грейнджер дрогнул, но она всё-таки сделала это.

Сказала, легко проглотив наживку.

Хочешь чего-то добиться от грифиндорца – обвини его слабости и трусости. Брать на слабо этих бакланов Малфой научился еще с первого курса. Она ничем не отличалась в этом смысле от своих тупоголовых дружков.

Делать это с ней было особенно приятно.

– Чего ты себе надумала? Я планировал просто дать той девке в рот. Ты думаешь, что я тебя сейчас на шелковые простыни уложу и подарю ночь любви. Точнее – день?

– Ты мерзкий, извращенный…

– Грейнджер, только ты могла влезть в чужую комнату, что-то стырить, а потом еще права качать. Грязнокровные замашки!

– Это ты первый отобрал у меня…

Она едва не задохнулась от возмущения, вызывая у него очередной приступ злого веселья.

– О том, кому принадлежит эта вещь, ты вместе с Поттером можешь рассказать директору. Я уже предлагал тебе такой вариант.

Грифиндорка быстро захлопнула рот, все так же меча взглядом молнии.

– Сейчас в магическом мире официальная точка зрения далека от взглядов консервативных чистокровных семей. Победила демократия, можешь радоваться, Грейнджер. Теперь чистокровные аристократы могут потрахивать грязнокровок, совершенно ничего не стыдясь. Ещё и сойдут за очень модных, прогрессивных и наберут себе очки в этом новом таком блядски чудесном мире.

Он поставил руки по обе стороны от ее головы, заставляя смотреть только вперед. На него. В глаза.

– Мы боролись вовсе не за это, – она снова перешла на шепот.

– Но получили приятный бонус, правда?

Она хотела поднырнуть под его рукой и все же смыться, но… Поздно. Он уже не хотел ее отпускать. Или нет. Он хотел схватить ее, хорошенько встряхнуть и вышвырнуть из своей комнаты за шкирку как ее надоедливого кота. Лучше всего – в окно.

Вместо этого он положил ладонь ей на грудь, расправляя пальцы, прижимая подушечки к ключицам, пригвождая ее к шкафу. А затем добавил еще одну точку соприкосновения – прижался бедрами, заставляя ее задышать еще чаще. Хотя она уже и так дышала как загнанный в капкан кролик.

Она ощущала его желание. Парень втиснул колено между ее ног, слегка потираясь эрекцией о ее бедро. И Гермиону словно обдало кипятком.

Его желание.

Но оно ведь предназначалось не ей.

Гермиона просто подвернулась. Оказалась не в то время, не в том месте.

Девиз ее жизни.

А они всегда были ошибкой. Сбоем системы.

Но он просто прижимает ее и смотрит.

И она почему-то расслабляется, прикрывает глаза, откидывает голову назад, слыша его рваный выдох.

Гермиона была такой любознательной все свою жизнь, и сейчас ей всего-то захотелось узнать – что дальше.

Что дракон будет делать с принцессой?

Глава пятнадцатая

Ужасная ситуация. Которая не обойдётся без последствий. Гермиона ощущала это так же ясно, как тепло его ладони на своей груди, заставляющее её сердце пропускать удары.

Почему нельзя было проигрывать какие-то жизненные ситуации, а потом просто стирать их? Хотя почему - нельзя? Можно стереть воспоминания. Малфой сделал это минут десять назад. Абсолютно бесстрастно.

Если бы что-то произошло между ними сейчас, он бы тоже стер её воспоминания?

Чтобы она не разболтала кому-нибудь. Или чтобы избавиться от этого... наваждения.

Она бы точно поступила так.

Вот только вряд ли у неё получится выхватить палочку быстрее него. Несмотря на боевой опыт, гриффиндорка не была уверена в своих способностях. Малфой много тренировался, это чувствовалось. Вероятно это, так же как и в её случае, было связано с войной. Он совершенно точно улучшил свои навыки ведения магической дуэли.

Ну и вот она золотая принцесса в лапах дракона.

А он прижимает сильнее, дышит чаще, трётся. И склоняет своё лицо к ней. Ловит её взгляд, впитывает плескавшуюся где-то на уровне зрачков панику и тихо смеётся.

Мерзавец! Вся эта ситуация доставляет ему удовольствие. Ему нравится дразнить её. Но ведь дело не в нём, правда? У неё всегда было больше вопросов к самой себе. Почему она позволяет ему это? Может быть, после войны с ней что-то произошло? Какие-то проблемы с головой. Или это побочный эффект воздействия тёмной магии. Возможно, на неё так влияло то, что происходило в школе сейчас. Когда людям угрожает смертельная опасность, они начинают творить разную дичь.

Малфой перестал смеяться, скользнув щекой по её щеке, опустился к шее. И она так ярко ощутила прикосновение его губ, что не смогла сдержать дрожь, пробежавшую по всему телу.

Лишь одно лёгкое касание, а затем он впился в неё поцелуем-укусом, заставляя охнуть и обхватить его плечи.

Она машинально выгнулась ему навстречу, усиливая контакт. Дерево за её спиной жалобно заскрипело от жёсткого давления.

Никто не спасёт золотую принцессу. Самое смешное - она этого и не ждёт. И, вероятно, самую малость - самой себе можно признаться - не особенно хочет быть спасённой.

Он увлёкся, заводился, оставляя на её тонкой коже всё больше отметин.

Гермиона понимает, что он полностью перехватил инициативу. По сути, она ничего не делает, позволяя Малфою играть со своим телом, как ему заблагорассудится.

Она коротко выдохнула, когда его зубы в очередной раз болезненно сжались на её плоти, и запустила руку ему волосы, сжимая и оттягивая его назад.

Парень поднял на неё вопросительный взгляд, секунду смотрел с непонятным выражением, а затем легонько куснул в подбородок и добрался до её губ.

Гермиона, несмотря на свой небогатый опыт, не относила себя к любителям поцелуев. Пожалуй, с Виктором было неплохо. Вот только болгарин был деликатен и не пытался забрать весь воздух из её лёгких.

Всё то, что происходило у них с Малфоем до этого, было, скорее, неожиданностью для них обоих. Будто на празднике схватил незнакомую сладость со стола и попробовал, не планируя... продолжать есть.

Но сейчас всё было иначе. Он точно рассчитывал на продолжение. И чувствовал, что она не против.

Что она позволит ему.

Девушке нравилось целоваться с ним. И всё остальное тоже.

Сейчас, когда она ощущала под пальцами его гладкие волосы, аккуратно ощупывала его напряженный бицепс, чувствуя короткие, но такие горячие импульсы между ног. Там, куда он уже прижался членом.

Его давно не удовлетворяло просто тереться о внутреннюю сторону её бедра. Поэтому он совершал короткие поступательные движения. Неспешные, в отличие от более решительных и интенсивных движений его губ и языка.

Когда она обвила руками его шею, он слегка отстранился, опять глядя ей в глаза. И вновь она ничего определённого не смогла в них прочитать.

Вряд ли он спрашивал разрешения на что-то, скорее, размышлял, нужно ли это ему самому. Гад.

Гермиона подалась вперёд, прихватывая его зубами за нижнюю губу и сильно кусая, пуская кровь. Он это заслужил. Он должен кровоточить. Может быть, это отрезвит его, и он просто оттолкнёт её. Потому что она не в силах прекратить это безумие.

Всё так быстро. И очень жёстко. В этом не то что не было романтики - Гермиона была уверена, что её между ними никогда быть не может - это было какое-то злое желание. Будто он наказывал её: за то, что залезла к нему в комнату, украла мантию, и, конечно, за то, что заставляла его чувствовать всё это. Что именно - она не понимала, но вряд ли он бы стал заходить так далеко в своих играх с девушкой, которую не хотел.

Малфой хотел её. Он определенно хотел её. И осознание этого факта сносило крышу. Заводило.

Ему понравилось. Из его губы сочилась кровь, а он улыбался. Довольно.

- Что за дикие выходки, Грейнджер?

Его глубокий низкий голос прошёлся по её телу, девушка непроизвольно сжала бёдра.

- Нет-нет, не зажимайся сейчас.

Он подхватил её под бедра, приподнимая, заставляя раскрыться для себя, и Гермиона, несмело обхватила его бёдра ногами, создавая совместное трение.

- Крепче. Обхвати меня крепче, - хрипло выдохнул он ей на ухо, перехватывая её удобнее. И она мгновенно повиновалась, становясь такой молчаливой и послушной в его руках.

А потом его рука опустилась между их тел. Он коснулся подушечками голой кожи её ноги, заставляя дрожать. Его пальцы захватили ткань, подтягивая её вверх.

Она всхлипнула, когда он коснулся тонкой полоски белья. Абсолютно мокрой сейчас. Она намокла очень быстро, ещё в тот момент, когда он прижал её к шкафу. Это было загадкой для неё самой, ведь она не могла расслабиться даже наедине с собой настолько, чтобы трусы стали мокрыми через минуту. И вот её тело её предавало. Расслаблялось рядом с Малфоем. С тем, кому совершенно точно нельзя было доверять.

Она абсолютно некстати вспомнила о предложении Миртл. Если она переспит с ним сейчас, он ведь больше этого не захочет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Получается, она истратит свой единственный шанс.

Унизительные мысли были прерваны быстрым движением его пальцев, которые потёрли клитор через ткань. Парень рвано выдохнул, несколько раз толкнувшись к ней. А затем его пальцы отгибают трусы, размазывая скользкую влагу по складкам, и он резко, без какой-либо подготовки вгоняет в неё сразу два пальца.

Какое предательское движение. Впрочем, чего она от него ожидала? Вряд ли он был с кем-то нежен.

Гермиона вытягивается в струну, болезненно вскрикнув, и сильно сжимаясь вокруг его пальцев.

Он остановился, вглядываясь в её лицо, слегка прищурясь.

Двинул рукой, и девушка снова простонала. А он поцеловал её. Осторожнее, больше не кусая. Посылая тёплые импульсы вниз.

И она расслабилась, немного обмякла в его руках, приподнялась, потянувшись к его губам и автоматически насадившись на его пальцы. Он начал не спеша двигать ими внутри неё, создавая влажные, развратные, хлюпающие звуки, такие яркие в тишине его комнаты.

А потом он быстро вытащил пальцы, прижимаясь к ней. Она ощутила грубую ткань его брюк на своих складках. Нежных, влажных, раскрытых и готовых.

Когда она почувствовала его так близко, максимально близко, её снова обдало жаркой волной паники.

Это же Малфой! Он сейчас просто воспользуется ей. Поимеет, прижав к этому несчастному шкафу, а потом, когда получит своё удовлетворение, кинет в неё Обливиэйт и выставит из комнаты. Застегнёт ширинку, разгладит одежду и продолжит жить свою жизнь богатенького чистокровного придурка.

А что делать ей? Интересно, только девочки задумываются о последствиях?

Сейчас всё произойдет. В это время и в этом месте. Хотя неужели для секса с Малфоем наступил бы когда-нибудь подходящий момент? Или нашлось бы идеальное место. Гермиона подумала о том, где бы это могло произойти в идеале...

Громкий женский крик прозвучал так внезапно, что девушке сперва показалось, будто он раздался лишь в её голове. Он даже выглядел предупреждающим сигналом бедствия, специально созданным её воображением, чтобы остановить от опрометчивого шага.

Но затем она узнала голос. И поняла, что замерший напротив неё Малфой тоже его слышал.

Гермиона аккуратно расцепила ноги, медленно сползая по его телу, параллельно поправляя юбку и отчаянно краснея.

Малфой всё это время продолжал придерживать её, но не двигался, прислушиваясь.

Это был их входной портрет. Всадница. И она звала на помощь.

Малфой резко отвернулся, выхватывая палочку, обдав её потоком холодного воздуха, когда отстранился.

Или это просто ей померещилось.

Он быстро пересек комнату, глянув вниз. Гермиона знала, что отсюда он не увидит гостиную.

Но портрет продолжал голосить. И сейчас девушка уже различала слова:

- Помогите! Он убьет её! Скорее!

Её пронзительные вопли летели вверх по лестнице, периодически становясь немного глуше за счёт того, что портрет был двухсторонним и мог перемещаться между рамами, глядя в гостиную и в коридор. Гриффиндорка быстро сообразила, что всадница мечется туда-сюда. По всей видимости, что-то происходило в коридоре.

- Грейнджер, сиди тут! - бросил Малфой, вытягивая вперёд руку с палочкой и выскальзывая на лестницу. Захлопнул за собой дверь, даже не взглянув на неё.

Девушка закусила губу от досады. Неужели в этот раз он рассчитывал, что она послушается?

Да, Гермиона, чтобы ты начала его слушаться, ему нужно снова прижать тебя к шкафу.

Почему велел ей остаться?

Не хотел, чтобы она путалась под ногами? Решил сам задержать предполагаемого преступника, чтобы улучшить свою репутацию?

Или - Гермиона резко похолодела - Малфой мог быть с ним в сговоре. И не хотел ненужных свидетелей.

Гриффиндорка решила, что она слишком долго оставалась здесь и строила версии.

Малфой наверняка уже спустился вниз.

В этот раз она вспомнила-таки про мантию. Быстро расправив мятый невесомый комок, грифиндорка накинула его на себя и ринулась вниз.

Его уже не было в гостиной, а дверь была открыта.

Первое, что она заметила, была вспышка Остолбеней в темноте коридора, на миг озарившая три фигуры. Одна из них, несомненно, принадлежала Малфою. Вторая тоже, скорее всего, была мужской. А вот третья, опустившаяся на колени, дрожащая, похоже, девушка.

Гермиона подбежала ближе, чтобы рассмотреть получше, даже не подумав о том, что лучше бы держать наготове палочку.

- Грейнджер, ты так топаешь, что теряется весь смысл невидимости, - хмыкнул слизеринец.

Его тон был обманчиво спокоен. А взгляд парня прикован к застывшей мужской фигуре. Гермиона перевела взгляд и едва не вскрикнула. Прижала ладонь ко рту.

Это был Блейз Забини. В одной руке он держал свою палочку, на конце которой ещё тлел слабый остаточный Люмос, а в другой у него был нож.

Глава шестнадцатая

Ее ресницы подрагивали. Она боялась. Но всё равно полетела в омут с головой. Вместе с ним.

Он действительно собирался это сделать.

И она не сопротивлялась.

Какая-то рациональная часть ожидала, что грязнокровка оттолкнёт его и сбежит, гордо задрав нос. И уже готовил себя к тому, чтобы равнодушно хмыкнуть и захлопнуть за ней дверь. Это будет так легко и привычно.

Никакого кайфа не бывает, если хочешь только ты. Разве что у больных психов. Но даже если он и псих, изнасилование грязнокровок абсолютно точно не входит в меню его болезни.

Метка пульсировала как бешеная. Будто в предвкушении.

Чего она хотела?

Чтобы он причинил ей боль?

О да, он наверняка причинит ей боль. Это будет великолепный коктейль. Сначала максимально жёстко и безжалостно трахнет, а затем ее догонит унижение от осознания своего падения.

В конце концов он ведь просто немного поваляется в грязи, как делают многие. Она же отдаст ему гораздо больше.

Просто трахнуть её сейчас. Закрыть эту странную, но такую жгучую хотелку. Которая пульсировала в мозгу, в груди, в паху. Выдернуть как занозу и забыть.

Как же она охренительно пахла. Сколько она сидела в шкафу? Грейнджер пропиталась его запахом. И для него это ощущалось как персональная метка.

Она ведь тоже хочет. Трётся, выгибается. Пусть ведёт себя не так уверенно, как большинство девушек, с которыми он привык иметь дело, но, пожалуй, ему это даже нравится. Просто для разнообразия.

- Крепче. Обхвати меня крепче.

Его голос садится, ему трудно произносить длинные фразы. Только отрывистые жаркие приказы. Которые Грейнджер с готовностью выполняет.

Когда он коснулся её, на него нахлынуло ощущение нереальности происходящего с новой силой. Будто он опять где-то между реальностью и своими кошмарами, запутался в лабиринтах бессонницы.

Ему нужно было больше. Быстрее.

Она была такой горячей и мокрой. И это совершенно точно было реально. Его больной мозг просто не мог подделать эти ощущения.

Когда она внутри так туго обхватила его пальцы, ему захотелось, чтобы она его укусила. Просто, чтобы отвлечься на другие ощущения, потому что эти были просто охренительные. Запредельные.

Сама ситуация сносила крышу. Он в своей комнате, прижимает грязнокровку, лучшую подружку Поттера и Золотую девочку, трахает пальцами и вот-вот вставит ей.

Вопль портрета раздался как какая-то ебучая сигнализация.

Ему даже пришла в голову мысль проигнорировать её крики, пока смысл того, что она орала, толчком не ворвался в затуманенное похотью сознании.

Он достаточно медленно и аккуратно опустил на пол уже готовую к сексу Грейнджер. Не из-за заботы, а потому что ему нужно было переключиться, мобилизироваться.

Он велел ей оставаться в комнате, чтобы не путалась под ногами, но знал, что гриффиндорка его не послушает. Проклятая дура! Совершенно точно будет мешать и всё усложнит.

Если верить статистике, то, скорее всего, он сейчас встретит кого-то из своих однокурсников.

Только бы не...

Он чертовски разозлился.

Нет, блядь, только не это!

Драко Малфой был слишком эгоистичен, чтобы потерять Забини. В последнее время это единственный человек в его жизни, с которым он мог говорить дольше пяти минут, и его не начинало тошнить от тоски и безысходности. Ну и Грейнджер. Но она другое дело. С ней абсолютно точно не тоскливо.

Но с недавних пор после пяти минут разговора ему хотелось заткнуть её одним из самых тривиальных способов. И почти получилось же в этот раз!

Выскочив из-за всё ещё прочитающего портрета, он сразу оценил обстановку в коридоре.

Как же ему хотелось, чтобы это был обман зрения. Обездвижив Забини, добавил света и посмотрел на его несостоявшуюся жертву.

Дрожащая худенькая девчонка и рассыпанные повсюду пергаменты. Какого хрена она здесь шляется?!

Малфой небрежно собрал пергаменты заклинанием и присмотрелся. Какие-то списки.

- Это ещё что? - спросил он грубо. Он не хотел накидываться на несчастную девчонку, которая едва не попрощалась с жизнью. Но вид Блейза, самого миролюбивого парня из всех, что он знал, с ножом в руке и этими безумными чёрными глазами заставлял его нервничать и злиться. Он не понимал, что происходит.

- Профессор МакГонагалл... - голос девушки был тонким и дрожал так же сильно, как её тело. - Отправила меня отдать главным старостам...

Дальше она говорит не могла и разразилась рыданиями, покачиваясь вперёд назад.

- Старуха совсем выжила из ума отправлять девчонку одну через несколько пустых этажей в нашу башню! - выплюнул Малфой. - Или она просто не дорожит своими грязнокровками. Действительно, кто их считает.

- Малфой! - забывшись возмущённо воскликнула Гермиона, заставив девушку вздрогнуть и испуганно заозираться.

Конечно, она была здесь. Он услышал её сразу.

Дыхание. Которое где-то минуту назад он жадно заглатывал и не мог насытиться.

В этот раз грязнокровка догадалась надеть мантию-невидимку. И тут же выдала себя, непроходимая идиотка!

- Какого хрена ты припёрлась?! - он накинулся на неё, безошибочно ориентируясь на звук, ухватил на предплечье, резко дёргая на себя и откидывая капюшон с её головы. Подставил кончик палочки к подбородку. И смотрел ей в глаза. Яростно.

- Тебе было веленно сидеть тихо на месте! Ты когда-нибудь научишься слушаться?

- С чего я вообще должна..?

- Я немедленно сообщу обо всём директору! - подала голос недобитая жертва, отвлекая на себя внимание и заставляя его оторваться от Грейнджер.

Забини все еще пребывал в оцепенении. Но его глаза уже приобрели нормальный оттенок.

- Нет! - Малфой вскинул руку. - Это недоразумение, мы сейчас сами со всем разберёмся.

- Но я совершенно точно видела..., - некстати начал лепетать портрет.

- Мы главные старосты тут, никто не пострадал, сейчас решим проблему, - елейным голосом процедил Малфой, будто разговаривая с умалишёнными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он быстро прикинул в уме варианты дальнейших действий.

Грейнджер предусмотрительно замолчала, вспомнив наконец, что она под мантией, а эту информацию в школе лучше не афишировать.

- Все в гостиную! Быстро! - наконец решил слизеринец.

Торчать посреди коридора было неразумно.

Быстро обойдя Забини, он вытащил у него из рук сначала нож, затем палочку.

- Все внутрь! - приказал парень и кинул портрету. - Открывай!

Всаднице, похоже, не очень хотелось впускать в гостиную потенциального убийцу, но она всё же послушалась.

Забини двигался заторможенно, но на указания реагировал.

- Да сними её уже! В ней нет никакого смысла! - раздражённо бросил Малфой в сторону двери, безошибочно определяя местонахождение грязнокровки. Какое-то время ничего не происходило, видимо, Грейнджер то ли обдумывала его слова, то ли отыгрывала гордость, но затем всё же скинула мантию, заставив запуганную и заплаканную девчонку вздрогнуть.

- Все хорошо. Как тебя зовут? - насколько могла, ласково и спокойно, обратилась Гермиона к девушке.

- Кэролл. Пятый курс, - тихо ответила та.

- Кэролл, ты в безопасности, не беспокойся. Можешь рассказать нам, что произошло?

Всё это время Грейнджер с опаской постреливала глазами в сторону дивана, в центре которого расположился Забини.

Кэролл примостилась на кресле и глядела на мулата с откровенным ужасом.

Малфой небрежно скинул его палочку и нож на журнальный столик, и принял расслабленную позу. По всей видимости, он предполагал, что опасность миновала. У Гермионы почему-то тоже было такое ощущение, хотя она не могла вести себя так же расслаблено, как он.

Но и Забини уже не выглядел как жаждущий крови безумец. Он немного растерянно оглядывался по сторонам, щуря глаза от яркого света.

Не черные.

Гермиона тоже успела заметить: когда Люмос Малфоя осветил его лицо. Забини стоял над Кэрол с сумасшедше спокойным видом, а радужки его глаз были чёрными, будто зрачки растёклись по ним.

- Особенно рассказывать нечего, - нервно передернула она плечами. - Я шла к вам по поручению профессора, потом меня сковало заклинанием, даже не успела закричать, упала и увидела его. С палочкой и ножом.

Её голос дрогнул и взлетел на октаву:

- Почему мы здесь? Почему вы никого не вызвали? И почему не свяжете его?!

- Я не думаю, что он сейчас опасен, - медленно произнесла Гермиона, переводя взгляд на мулата. - Забини, ты...

- Грейнджер, не надо меня допрашивать, я сам всё расскажу, - устало, чуть хрипловато начал слизеринец. - И мне тоже особенно нечего сказать. Я просто ничего не помню. Вроде бы зашёл в общую гостиную зачем-то, очнулся после того, как в меня шарахнуло Остолбней.

Пока он говорил это, смотрел не на Гермиону, а на Малфоя. Тот замер с напряжённым видом, разглядывая лежащий на столе нож. Какой-то кинжал, ничего особенного, никаких инкрустаций, символов, надписей, драгоценностей. Возможно, просто барахло, принадлежащее кому-то из прошлых обитателей замка. На всякий случай Малфой просканировал его палочкой - на предмет вредоносной магии.

Но на нём не было вообще никакой магии.

- Я знал, что такое может произойти, - продолжил мулат. - Мы все знали. Каждый из нас этого опасался... Всё в порядке, вы можете сообщить директору.

- Сидеть! - рявкнул Малфой на охотно приподнявшуюся девчонку и дёрнувшуюся непонятно куда Грейнджер.

Обе девицы синхронно вздрогнули. Кэролл посмотрела на него испуганно, а Гермиона возмущённо.

- Я конфискую на время твою палочку, мы сделаем вид, что ничего не произошло. Пока, - медленно, но твёрдо произнес Малфой. - И сами во всем разберемся.

- С ума сошел, Малфой?! - всплеснула руками Гермиона. - Авроры...

- До сих пор ни хрена не узнали. А я предотвратил сейчас очередное убийство. От того, что Забини утащат в Визенгамот, никакого толку не будет. Несмотря на то, что он ничего не помнит, мы можем попытаться кое-что выяснить. Есть способы...

- Вы ненормальные! - вскочила на ноги Кэролл, кидаясь в сторону двери мимо растерянной Гермионы. - Я сейчас же иду...

Малфой догнал её в два прыжка, заставив пискнуть, развернул к себе за плечи.

- Обливиэйт! - ни секунды не сомневаясь, произнес он и тут же продолжил. - Ты выполнила поручение МакГонагалл, а сейчас возвращайся на занятия. И больше не шатайся по тёмным коридорам, даже днём. Для грязнокровок - это опасно.

Девчонка кивнула, немного заторможенно повернулась к двери и выскользнула в коридор. Малфой понаблюдал за ней, пока портрет не закрылся. Вряд ли кто-то нападёт на неё снова. Хотя по большому счёту ему было плевать.

- Ты что натворил!? - подлетела к нему Гермиона, толкая ладонями в грудь. - Считаешь, что тебе всё можно? Что я стану покрывать убийцу?!

- Она видела тебя в поттеровской мантии, рассказала бы всем.

Малфой не хотел начинать с козырей и закинул пока самый слабый из своих аргументов.

- Ну и что с того? У неё такой стресс, что она бы всё забыла! - неуверенно огрызнулась Грейнджер. - В любом случае, убийство - гораздо более важный вопрос, чем то, что всем станет известно о наличии у ученика редкого магического артефакта.

Она так злилась на него, что совершенно забыла об испуге.

Ему было настолько плевать на правила, настолько плевать на других людей... Разве можно быть таким эгоистом?!

- Меньше эмоций, Грейнджер, - холодно произнес Малфой, обхватывая её запястья и слегка встряхивая. - Я не зря сказал "мы", когда говорил о решении проблемы. Ты же проводила собственное расследование, верно? Значит сможешь помочь разобраться, что там за дрянь заставила Блейза схватиться за эту безвкусную железяку.

Мулат уже немного оправился и с интересом наблюдал за происходившей между ними сценой, пока ничего не комментируя. Всё-таки в каком-то смысле в этой гостиной сейчас решалась его судьба. И она зависела от этих двоих-слизеринца и гриффиндорки, ненавидящих друг друга, как ему всегда казалось. Но сейчас он улавливал что-то еще.

Грейнджер начала хлопать глазами и машинально дёрнулась, пытаясь вырваться из хватки Малфоя. Раз, другой. Он не отпускал. И она сдалась. Во всех смыслах.

- Если он все-таки кого-то расчленит, я убью тебя! - прошипела она ему в лицо.

Глава семнадцатая

Обычно в начале декабря в Хогвартсе начинает ощущаться предпраздничное настроение. Не в этот раз, естественно. В прошлом году их тоже лишили праздника. И всё это собиралось в одну тягучую дрянную тенденцию. Последняя зима в школе точно будет паршивой. Стоило ли ожидать чего-то иного?

Гермионе начинало казаться, что беды и страдания – это что-то вроде снежного кома, от которого ты бежишь, а он всё увеличивается и набирает скорость. Рон выразился более хлёстко. По его мнению, преследующий их ком состоял вовсе не из снега, а из гораздо более мерзкой субстанции. Сложно было спорить.

Ах да.

И убегали они от этого кома по прямой. Нет бы свернуть… По крайней мере, она так думала о себе.

Гриффиндорка ещё реже общалась с друзьями, и её отстранённость не мог не заметить даже не чуткий к таким вещам Рон. Гарри много раз пытался заговорить с ней, и даже, кажется, обижался. Но она не вникала в его чувства.

Поразительно.

Гермиона версии прошлого года пришла бы в ужас от такого пренебрежения к чувствам главной надежды магического мира. Гарри долгое время был главным приоритетом. Основой смыслов.

Просто… ей сейчас нужна была своя собственная, личная, надежда.

На то, что она сможет окончить школу.

Не завалить экзамены, к которым усердно начала готовиться ещё в начале года, а сейчас резко сбавила обороты.

Не рассориться окончательно с друзьями.

Выжить, в конце концов.

И разобраться в своих отношениях с…

– Грейнджер, нет никакой надежды на то, что я стану с этим разбираться! Продираться через текстовые мили – твоя страсть.

Она вздрогнула, когда стопка пергаментов полетела на кофейный столик.

Спасибо, что не ей в лицо.

Малфой, как всегда, впрочем, пренебрегал своими обязанностями, и основная работа старостата была на ней. Себе же он забирал лишь ту часть обязанностей, где можно было публично демонстрировать свою власть. Будто бы младшекурсники, включая слизеринцев, и так не шарахались от него в страхе.

– Малфой, ты мог хотя бы попытаться, – вздохнула она без особой надежды.

Всё равно обращалась уже к его спине.

– Нет, – бросил он не оборачиваясь, и направился в свою комнату.

Гермиона почувствовала злость.

Вообще-то он мог бы.

Была суббота. С утра им поставили чары со слизеринцами, но Флитвик, пребывавший в лирической задумчивости перед походом в хогсмидский паб, отпустил пораньше. Так что они оба были совершенно свободны для того, чтобы заняться своими обязанностями старост. Но раз…

– Раз ты не хочешь, то и я не буду! – она вскочила, яростно фыркнув в сторону удаляющейся спины, которая только нагло пожала плечами.

Ни замедления, ни даже легкого поворота головы.

Ну и прекрасно!

Значит, она… займётся чем-нибудь ещё. Ей надо было отдохнуть.

Свежий воздух.

Отлично. Подальше от этой запертой в башне духоты, напряжения, недосказанности.

Нападения не повторялись, но ощущение опасности никуда не делось. Авроры по-прежнему ни на дюйм не продвинулись в своём расследовании. Ну, по крайней мере, они о своих успехах не распространялись. Но что-то подсказывало Гермионе, что никаких успехов и не было.

Иначе нечто не завладело бы разумом Забини.

Гриффиндорка с тех пор невольно отыскивала его взглядом в Большом зале, на общих уроках или в коридоре.

И он всегда чувствовал, что она смотрит.

Встречал её взгляд, и первое время горько усмехался, а потом стал равнодушно отворачиваться.

Девушка догадывалась, что его наверняка раздражает такое внимание. Но он, черт возьми, чуть не убил девушку, такую же маглорождённую, как и она сама!

Гермиона не относилась к нему враждебно. Она совершенно отчётливо понимала, что его действия были обусловлены чужой злой волей.

Она точно знала, что в тело слизеринца вселилась некая сущность.

Но проблема была в том, что этих подселенцев было великое множество. И сложно было определить, что это за сущность.

Собрать достаточно признаков, чтобы сузить круг подозреваемых, было невозможно. Кроме немотивированной агрессии к маглорождённым, злобный подселенец ничем не отметился.

Хотя, на взгляд Гермионы, чистокровных он тоже не больно-то жаловал.

Иначе, зачем ему было подставлять их? Многолетнее заключение в Азкабане для многих может оказаться не менее мучительным, чем смерть.

Ладно. Не такая смерть.

Эти были ужасными. Возможно, жертвам не давали умереть сразу. Тем, кто быстро потерял сознание от болевого шока, считай – повезло.

Её не покидало ощущение, что время стекает по пальцам. Хотя нападения не повторялись.

А Малфой будто бы перестал её замечать. Ни на уроках, ни даже на дежурствах. Проходивших в полной тишине. Никакого контакта: ни словесного, ни тем более…

Начал бесить ещё сильнее. Парадокс.

В начале года она только и мечтала о таких отношениях между ними. Для них двоих – это единственный достижимый идеал.

Но теперь она постоянно ловила себя на желании заговорить с ним.

Или лучше – ухватиться за его мантию и тряхнуть со всей силы.

Почему он ничего не делает? Не говорит? Думает, что всё рассосётся само собой?

…

На улице морозно, а на ней лишь лёгкая куртка поверх тонкого кардигана. С капюшоном было бы гораздо приятнее.

Гермиона распустила волосы, пусть хотя бы кудри защищают от неприятного колючего ветра.

Надо было одеться теплее.

Она не сможет полностью сосредоточиться на процессе и насладиться им, если будет так мёрзнуть.

Но возвращаться уже не хотелось. Иначе она больше не решится. Встретит кого-нибудь, или ещё что-то произойдёт. И обязательно что-то отвлечёт, если сейчас повернуть назад.

Большинство обитателей озера сейчас либо в спячке, либо просто не активны. К тому же слой льда уже достаточно толстый. Для гигантского кальмара, конечно, не препятствие, но зачем бы ему всплывать, когда на дне так уютно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Летом берег озера – излюбленное место отдыха студентов, из-за исходящей от воды прохлады и живописных видов. На первом курсе в теплые весенние дни Гермиона, Гарри и Рон прибегали сюда посмотреть на гигантского кальмара, греющегося на солнце.

Мальчишки храбрились и щекотали его щупальца, которыми тот их даже ни разу не прибил. Великодушно со стороны кальмара.

А Гермиона с восхищением рассматривала величественное существо, пытаясь понять, чем он отличается от известных маглам морских обитателей.

Мерлин. Это было так давно. В беззаботной прошлой жизни. Им пришлось взрослеть слишком быстро. Их вынудили это сделать. И теперь судьба не отпускала, заставляя переживать всё больше и больше испытаний.

Она сжала губы и опустилась на поваленное дерево. Ствол самого обычного дуба. Его прикатили сюда старшекурсники с помощью магии, чтобы было на чем сидеть. Магические деревья, даже мертвые, по негласному правилу старались не трогать.

Импровизированную скамью часто занимали слизеринцы, чьи аристократические зады, видите ли, не привыкли к мелким камушкам, устилавшим берег.

Сейчас бревно было едва видно из-под снега.

Надо же, как его уже много.

Гермиона скинула с плеча связанные вместе коньки. Старенькие. Она привезла их ещё года два назад. Всё собиралась пригласить Джинни или мальчиков (или всех вместе – в идеале) покататься. Да так и не собралась.

Возрождение Волдеморта, убийства, война. Экзамены, опять же, никто не отменял.

Она на секунду малодушно понадеялась, что они ей уже малы, и будет повод сбежать в теплую гриффиндорскую гостиную. К тёплому камину. К друзьям.

Но ей нужно было проветрить голову. Раньше помогало. Когда-то она неплохо каталась. Жаль, что в Хогвартсе в приоритете квиддич, и спортсменами считаются только те, кто в него играет. И хорошо держится на метле. Конечно, определёнными навыками надо обладать… Малфой вон как накачался!

Чёрт. И почему ей пришел в голову именно он?

Гарри и Рон тоже раздались в плечах, а во время их жизни в палатке, в поисках крестражей, она невольно наблюдала, насколько отлично они сложены. И всё равно…

Сердито дернув шнурки, она наспех завязала их и поднялась. Слегка покачнулась, пытаясь поймать равновесие. И, выдохнув, ступила на лёд.

Девушка думала, что из-за выпавшего снега будет тяжело двигаться. Но он был рыхлым и легким, и разлетался в стороны от её ног.

Сначала она несколько раз прокатилась вдоль берега, приноравливаясь, а потом двинулась вперед – к середине озера.

Совсем немного. Недалеко от берега. Просто, чтоб почувствовать простор. Очистить мысли. Оставить громаду Хогвартса, со всеми его громадными проблемами, за спиной. Пусть это и будет иллюзией. Пусть ей и придется вернуться.

Ставший уже привычным скрип сменился легким хрустом. Таким неслышным, что заставил девушку насторожиться лишь спустя минуту, когда она уже была далеко.

Гриффиндорка медленно опустила глаза.

Странное свечение пробивалось сквозь слои снега и льда. Неужели кто-то из магических существ пробудился и решил полюбопытствовать – кто это носится по их «крыше»?

В следующее мгновение Гермионе уже было не до рассуждений. Хруст под ногами стал оглушительно громким. У неё в голове завыла сирена, и девушка, резко крутанувшись, повернула назад, пытаясь развить максимальную скорость.

Но, зацепившись носком конька, полетела на лёд, едва успев выставить руки. Она упала на живот, растянувшись, как звезда, и ощутила, что нога проваливается в образовавшуюся трещину. Кожу тут же обожгло ледяной водой до колена.

Гермиона инстинктивно попыталась проползти вперед, царапая ногтями замерзшую гладь озера, но трещина двигалась быстрее. Она за доли секунды проползла у неё под животом, мгновенно утягивая под воду. Отбирая воздух. Сковывая легкие.

Девушка ушла под воду, в панике открыла глаза и попыталась рвануть вверх, но течение (Мерлин, откуда оно в озере?) уже тащило её дальше от спасительного края разлома.

Глава восемнадцатая

Гермиона почти смирилась со своей участью. Озёрная вода давила сильно, лишая шанса на сопротивление.

И когда она почувствовала резкий рывок вверх, подумала, что её уже рвут на части разбуженные гриндилоу. Настолько остро ощущалась боль в плече, в которое впились крепкие длинные пальцы.

Останется синяк…

Остался бы, будь у этой истории счастливое продолжение. Но её, скорее всего, сожрут ещё до того, как на коже вообще успеют образоваться хоть какие-то отметины.

Она знала, что пальцы – самое уязвимое место у гриндилоу, и спастись от этих тварей можно, только сломав их. Но… зачем?

Гермиона так устала бороться. Ну, спасется она каким-то чудом из озера, и снова придётся жить в вечном напряжении, в ожидании нападения тёмного духа, в липком коконе из недосказанности и недоверия между ней и друзьями, терпеть второго главного старосту и вереницы его девиц…

Пальцы сжались так сильно, что, казалось, вошли в плоть. Гермиона невольно закричала. Беззвучно, разумеется, тут же набрав в рот воды. Мерлин, она-то думала, что холоднее быть не может.

Апатия слетела с неё, как резко сдернутая мантия невидимка. Пробуждая.

Гермиона глянула на сжимавшую её руку. Та оказалась вполне себе человеческой.

И приделана была… к Малфою.

Новая порция льда окатила её из серых глаз.

Хотя нет. Это были, скорее, ледяные иглы, от которых не увернуться.

Малфой смотрел на неё с холодной яростью. Будто она была в чем-то виновата. Будто что-то ему сделала. Опять.

Зачем было спасать, если само её существование вызывает у него столько негатива?

В том, что он спасал, сомнений не было. Парень перехватил её второй рукой за подмышку и дёрнул на себя. Животом он лежал на льду у края разлома. Каким-то чудом Гермиону всё-таки не отнесло далеко от образовавшейся огромной трещины. Девушку больно оцарапал её край, и она зашипела, неловко болтая всё ещё остававшимися в воде ногами. Коньки и одежда утяжеляли, но, похоже, Малфой был уверен в своих силах.

Когда он вытащил её из воды, то ещё какое-то время отползал назад, ближе к берегу, волоча мокрый комок за собой. Девушка только старалась приподнимать вовремя подбородок, чтобы не наглотаться ещё и снега.

Метра через полтора он, видимо, решил, что они в безопасности, и поднялся на ноги.

Гермиона, пошатываясь, последовала его примеру.

– Какого хрена ты тут делаешь?!

Резонный вопрос. И что на него ответить? Честно сказать, что тонула? Начать объясняться и оправдываться, что просто хотела вспомнить каково это – беззаботно кататься на коньках?

До Гарри и Рона у Гермионы не было настоящих друзей. Только им она призналась, насколько сильно из-за этого страдала.

В магловской школе, как можно было догадаться, её тоже не очень-то жаловали. Девочки быстро объединились, чтобы дружить против неё, заносчивой заучки. А мальчики собирались в школьном туалете, чтобы придумать, как подшутить над ней. И как она отмечала с горькой усмешкой – это было одним из первых её школьных достижений – прочно объединить класс.

Интересно, когда она ушла, нашли ли они себе новый объект для травли? Наверняка. Группа, настроенная на травлю, не может существовать без жертвы.

Поэтому приходилось держать людей на расстоянии удара ножа. В случае с Малфоем – это было бы – не стой на линии Круциатуса.

И вот она напротив него, а взгляд парня обжигает почти как пыточное заклинание.

Гриффиндорка откашлялась, прочищая занемевшее горло.

– Почему ты не воспользовался палочкой? Ты мог отлевитировать…

– Помолчи, Грейнджер.

Густое облако злого пара вырвалось из его рта. Малфой тяжело дышал и делал паузы между словами.

– Я едва сдерживаюсь, чтобы не воткнуть палочку тебе в горло, поэтому Мерлина ради – заткнись сейчас.

И она заткнулась.

…

Ледяная вода заставила тонкий кардиган облепить её тело. Куртка нараспашку. Стало жарко во время катания?

Грёбаный ж ты Салазар.

Она без лифчика.

Пробежаться взглядом по чётко очерченным соскам. Небольшая, но округлая грудь со вздёрнутыми сосками.

Она замёрзла, слегка дрожала и должна была выглядеть жалко, но Малфой, к собственному неудовольствию, испытал восхищение, глядя на её тело.

Это тело будто было создано по его лекалу. Идеальные размеры и формы.

Он любовался ею, но с неохотой, всё его существо продолжало сопротивляться этому противоестественному влечению.

Может быть, он просто не разобрался в своих эмоциях и перепутал со страстью обычную злость, раздражение и презрение?

Это легко, если у тебя нет времени и сил анализировать. Если тебя мучают ёбаные кошмары и бессонница.

И если ты так устал от этой жизни, что готов трахать грязнокровку.

Предать все идеалы своей семьи.

Забыть о том, что тебе вбивали в голову. Буквально. Тем, что под руку подвернулось и старым добрым Круцио.

Всё это, и его состояние на грани безумия, ситуация в Хогвартсе, положение звёзд и липкая кофейная гуща в чашке у Трелони... Любая ёбаная хуйня, только не его ответственность за всё это.

Что вообще дернуло его на улицу?

Он не собирался выходить.

Идеальный выходной для него – в котором не пришлось бы видеть ни одну опостылевшую рожу, никаких живых существ в радиусе пары метров от него.

Любых живых существ. Малфой был готов поклясться, что если этот кот снова…

Грязнокровка что-то бурчала себе под нос.

Конечно, ей не понравилось, что он отказался разбирать очередную стопку никому на хуй не нужных бумажек.

Ну уж нет, Грейнджер!

Сраное зелье, на добычу которого он потратил столько усилий, кажется, наконец, начало действовать.

Со сбоями, возвращающимися кошмарами. Но… ему хотелось верить, что периоды спокойного сна будто бы стали длиннее. Похвастаться тем, что продрых всю ночь, ни разу не искупавшись в чьей-то крови, он по-прежнему не мог, но всё же…

Грязнокровка взбежала по лестнице, и Малфой напрягся. Если она начнет барабанить ему в дверь, чтобы продолжить взывать к совести и выносить мозг, он точно её придушит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но хлопнула соседняя дверь.

И минут через пять – снова.

Он невольно прислушивался и злился на себя за это. Какая ему разница, чего она там шуршит. Наверное, проверяла кота, или поднялась за какими-то дополнительными списками, чтобы что-то сверить.

Но портрет мягко, почти неслышно ударился о стену. Если бы он так не напрягал слух, то не понял бы, что Грейнджер покинула гостиную.

Бля.

…

– Ты отпустил Забини. Ничего не сделал. Даже никого из преподавателей в известность не поставил.

Она сама не знала, почему заговорила об этом сейчас.

Почему вообще заговорила.

Было холодно. Одежда рисковала превратиться в ледышку, сковав всё тело. Надо было просто уйти, гордо задрав нос. Как она умеет. Хорошо натренировалась за эти годы.

Её любимый защитный жест.

Но с ним это не работает.

Её вымученная надменность просто капля в океане его презрения ко всему миру.

– Он никого не трогал с тех пор.

Его голос тоже звучал хрипло, хотя он не дрожал от холода, как она.

– Ты прекрасно знаешь, что он не контролирует это! Им что-то управляло…

– И что ты от меня хочешь? Чтобы я сдал аврорам единственного человека в Хогвартсе, который бесит меня чуть меньше остальных?

– Мы могли бы объяснить им, что…

– Не смеши меня, – холодно отрезал Малфой. – Они бы забрали его и заперли в подземельях Визенгамота. Только рады были бы. Новый обвиняемый. Давно бы забрали всех слизеринских старшекурсников, чтоб не париться.

– Они должны действовать по закону, – твердо, как ей казалось, возразила Гермиона.

Малфой скривился.

– Будто бы ты не имела дел с министерством раньше. Непроходимая дура. Какой была, такой и осталась… Ой, нет, сердечно извиняюсь! – он притворно вытаращил глаза и прислонил руку к сердцу. – Идеалистка. Уже забыла Фаджа? Амбридж? Тот же ёбаный Долиш маячит у тебя перед глазами пару раз в неделю. Чем не напоминание о том, как действует министерство? Да даже если тебя, Грейнджер, завтра же сделать министром магии, ты ни хрена не сможешь поменять! Раньше все лизали жопу чистокровным аристократам со связями и деньгами. Но ветер поменялся, и все носятся с грязнокровками. И тут их ещё, очень кстати, кто-то начал кромсать на британский флаг. От этого градус любви к ним в магическом обществе подскочит до небес.

Он фыркнул. Сам от себя не ожидал такой длинной тирады.

Но она провоцировала в нём столько всего, пугающего, непонятного, что было совершенно не жалко слов. Он бы сказал ей ещё больше.

– Подселенец всё ещё может вернуться, и снова завладеть разумом Забини, – заметила Гермиона после долгой паузы. На самом деле она в чём-то даже была с ним согласна. Она ловила себя на мысли, что это уже не впервые. Когда ей созвучно то, что он говорит. Оно откликалось – пусть болезненной занозой в сердце, но откликалось. – Мы могли хотя бы…

– А что, если он вселится в меня, Грейнджер? – зловеще прошелестел Малфой, одновременно скользнув к ней.

Как кот. Мягко. И снова неожиданно для неё.

Она никогда не знала точно, когда он решит приблизиться.

Инициировать контакт.

– Мне и ходить никуда не нужно. У меня под боком своя грязнокровка – делай, что хочешь.

Он так подчеркнул это – «своя», что девушка не сдержалась и сглотнула. И его слова будто бы попали ей в горло, стекли по гортани, обволакивая внутренности, впрыскивая в организм какой-то новый гормон – он будоражил и разгонял кровь.

И вот – уже не холодно. На кончиках пальцев покалывает. На лице. В груди.

– Я… думаю, что… смогу сопротивляться тебе.

Новый глоток.

Ледяного воздуха, смешанного с ложью.

– Правда? И сейчас можешь?

Он небрежно провел рукой по её волосам, убирая кудряшки, заправленные за ухо с одной стороны. Заставляя волосы полностью обрамить её лицо.

Создавая беспорядок. На голове. В голове.

– Сейчас ты не нападаешь.

Она произносила каждое слово размеренно, не обрывая зрительного контакта. Потому что он его не обрывал.

– Уверена?

И добавил, добивая её:

– Не сопротивлялась. Не барахталась. Не пыталась выплыть.

Глаза гриффиндорки изумлённо расширились.

Он не спросил, почему.

Констатировал факт и всё.

Рука парня скользнула на её затылок, собирая волосы, резко натягивая. Заставляя девушку зашипеть и запрокинуть голову. Чуть согнуть колени. Мерлин, он и так смотрел на неё сверху вниз!

Но он наклоняется.

Так ему удобнее. Дотянуться до неё. До её губ своими.

Чтобы в следующий миг запустить электричество по всему насквозь промокшему телу.

Глава девятнадцатая

Она сама настояла.

Дойти до конца.

Наверное, он бы смог остановиться.

Наверное.

Но вот тогда… это усилие, это яркое выступление против собственного эгоизма, окончательно свело бы его с ума.

А она пошла до конца. Её согласие и готовность ощущались во всем: взгляде, прикосновениях, вздохах – таких томных, тяжелых, оседающих на его губах.

Снег, рассыпчатый и легкий, поднялся легким облачком, когда он бросил на него быстро сброшенное с плеч пальто, высушенное заклинанием.

Парень хотел высушить их одежду, но она тянула его на себя неожиданно настойчиво и требовательно, вминая лопатками плотную ткань в белое полотно.

Хрустящий и ледяной снег набивался под одежду. Тут же таял, едва касаясь разгорячённой кожи.

Ему бы порвать этот тонкий свитер на ней, чтобы, наконец, рассмотреть соски. Как следует. Пока света было достаточно.

Но ткань слишком влажная. Её волокна слиплись, они бы не поддались, поэтому парень слегка двинул палочкой, пугая её вспышкой режущего заклинания, отразившейся в его и её глазах.

Она неловко приподнялась, освобождаясь от испорченной мокрой тряпки.

Приближаясь к нему.

Почти касаясь его груди сосками карамельного цвета.

Зачем они оба это делали? Между ними ничего, кроме старой, приевшейся вражды, разгоравшейся, однако, каждый раз как бочка с бензином, к которой поднесли горящую спичку. При каждой встрече. И сейчас, после войны, ещё сильнее, ещё яростнее.

Она хотела утонуть. И он не особенно держался за жизнь. Так почему бы им это не сделать?

Немного запретного удовольствия для их замученных душ.

Она смотрела на него слегка изумлённо, будто он делает что-то, совсем ему не свойственное. И она, чёрт побери, была права. Он действительно делал нечто, совершенно ему не свойственное.

Эта мысль растекалась по телу лихорадочным кайфом.

Девушка, так давно ему необходимая, в его руках. Будто он только что схватил трепыхающийся снитч.

Вечно ускользающий. Или недоступный, в основном из-за Поттера.

Блять. Тут нет ёбанного Поттера, и нечего о нём вспоминать в такой момент.

Сейчас, в эту самую минуту она только его.

Джинсы тоже пришлось разрезать. Снять их не было никакой возможности.

Такое простое и практичное белье. Уже идеально влажное. Правильная влажность. Не от ледяной воды. Он мог поклясться душой Салазара, что она стала такой, как только он её поцеловал.

Как давно он на неё так действовал? Его эго плескалось бы в разлившемся море самодовольства, но, увы, это был обоюдоострый клинок, и ранил с обеих сторон.

Его вело от неё ничуть не меньше.

Парень понял, что она почти голая под ним. В то время как он полностью одет. Малфой осознал это по неловкому движению заледеневших пальцев, которые нерешительно подцепили край его водолазки и тихонько потянули вверх. Посылая по коже на животе табун мурашек. Они ныряли вниз, в штаны, где и так уже было тесно.

Малфой поймал её руку и поцеловал кончики пальцев, заставив девушку чуть вздрогнуть.

Ему понравилась её реакция.

Он стянул с себя мокрую водолазку, которая неожиданно легко поддалась и скользнула в сторону.

Девушка смотрела на его тело, пока он нависал над ней.

И сейчас так легко было признаться, что на самом деле он уже давно хотел видеть её такой.

Голой.

Совершенно уязвимой.

Дрожащей.

Нерешительно закусывающей губы. Но при этом – смелее разводящей бёдра. Робко обхватывающей его ногами. Запирая, прижимая к себе.

Ему нужна была её уязвимость именно в такой форме.

Её тело реагировало на Малфоя гораздо быстрее разума. Влажное, расслабленное, готовое. Он ощутил это подушечками пальцев. И она дернулась от едва уловимого касания. Сперва подалась назад, а затем придвинула бедра ближе к его руке, позволяя медленно ввести в себя палец.

Девушка разорвала зрительный контакт в этот момент, глубоко вздохнула и глянула в темнеющее небо, с неспешно кружащимися снежинками.

Что-то простое и привычное, чтобы успокоить себя. Малфой знал, чувствовал, что ей это было нужно. И не спешил.

Он все получит от неё.

Главное – сейчас не думать, зачем это нужно ей. Ничего не анализировать. Члены не любят сложных рассуждений.

Парень продолжил неспешные движения, добавив ещё один палец, растягивая её, готовя. Для него это было одним из видов извращений – настолько усмирять свое эго, думать о партнерше больше, чем того требует элементарный негласный постельный этикет.

Но это не могло длиться долго. Парень потерся возбуждённым членом о внутреннюю сторону её бедра.

Оперся на одну руку, и одновременно с хрустом примятого снега воздух разрезал звук расстегиваемой молнии. Раздеваться полностью ему не хотелось. Просто для этого пришлось бы оторваться от неё.

Малфой перехватил ногу девушки под коленом, отводя его, раскрывая для себя больше.

Гриффиндорка по-прежнему наблюдала за ним. Чем-то напоминала ту загнанную косулю. Стоило бы отвести взгляд, но она почему-то смотрела.

Последний шанс сбежать. Он не такой как они. Он отпустит её.

Но когда он убрал руки с её тела, слегка отстраняясь, Грейнджер с какой-то спешной паникой обвила его шею руками и поцеловала. Горячо, сильно. Так же смело, как он её.

Что ж. Она сделала свой выбор. Гореть вместе с ним.

Малфой хотел сделать это плавно, но не стал. Зачем притворяться? Только не сейчас. Да она и не ждала этого от него.

Когда её короткий вскрик разнесся вдоль холодной озерной глади, ничем не сдерживаемый, и затерялся где-то в Запретном лесу, Малфой ощутил что-то сродни ликованию. Не то чтобы он ждал чего-то грандиозного. Первый секс – это больше про возню и проблемы, чем про изысканные чувственные удовольствия.

Но сейчас было именно так.

Изысканно. Восхитительно. Как лучшее из блюд виртуозного шеф-повара.

Малфой замер на миг и зажмурился. Гриффиндорка сжимала тонкие пальцы на его плечах. И её касания ощущались так остро. Интересно, если он весь процесс будет держать глаза закрытыми, это обострит ощущения?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет, ему хочется её видеть.

Парень начал двигаться, медленно, преодолевая тугое сопротивление стенок влагалища.

Гриффиндорка дышала через рот, а от её ногтей на его плечах точно останутся следы.

Прекрасно. Немного боли не помешает. Ему нравилось её чувствовать. На коже её руки, ногти. Дыхание у своей шеи, когда наклонялся ниже. Сокращения влажного тепла вокруг члена.

Малфой оставлял засосы на шее и груди. Они так здорово смотрелись. Великолепные сочетания цветов. Оливковая кожа, на которой расцветали бледно-красные или багровые пятна, черная рамка из его пальто и бесконечное белое полотно вокруг. Словно они прямо сейчас рисовали самую живую, самую впечатляющую картину.

Он ускорился, прижимаясь губами к её щеке. Он был так чертовски близко.

И когда накатывающие волны тепла стали усиливаться, чуть опустил взгляд, отрываясь от её лица.

Вот они.

Он увидел их снова.

Наверное, впервые за много лет. Как у всех остальных грязнокровок.

Вены, полные чёрной грязи.

Они струились под нежной тонкой кожей – от её подбородка, переходя на шею и ключицы, опутывали быстро вздымающуюся и двигавшуюся в такт его толчкам грудь.

Едкая насмешка.

Перед самым пиком удовольствия словно кто-то дернул его за поводок.

Демонстрируя сосущую черноту. Как разливающаяся нефть. Неспешно, но неотвратимо несущая с собой только погибель.

Напоминание о том, кто она такая.

О том, что всё это временно.

Просто брошенная собаке кость.

Она не для него.

Её у него заберут.

Интересно, если он сейчас вцепится зубами в её шею, надорвет тонкий покров кожи, брызнет ли оттуда упругая черная жижа? Или всё это лишь игра его воображения?

Чернота двигалась по сосудам и капиллярам её тела, готовая перекинуться на него. Но он не отстранился, не отвел взгляда. Снова возвращаясь к огромным карим глазам.

Он прекрасно помнил, с кем имеет дело, что за девушка сейчас под ним. Так сладко и тяжело дышит и стонет.

Она была его сознательным выбором.

Как бы ему не хотелось свалить всё на кого-то или что-то.

Он хотел этого.

Именно сейчас.

Момент истины.

Драко Малфой наконец делает то, что хочет, а не то, что должен. И как же ему чертовски хорошо!

Парень уже не мог сдерживаться, ровный быстрый ритм его бедер сломался, стал хаотичным, смазанным. Он прикрыл глаза, стискивая её талию, входя максимально глубоко, замирая внутри, чтобы насладиться этими мгновениями.

Когда последние спазмы покинули его тело, посылая по нему расслабляющую негу, Малфой всмотрелся в её лицо. Румяное, с чуть озадаченным выражением. Она смотрела на него, но, кажется, не видела. Анализировала только что пережитые телесные ощущения.

Так по-грейнджеровски.

Он едва не хмыкнул. Но сдержался.

Чтобы не спугнуть это выражение.

Ему было интересно, к каким выводам она придёт.

Оттолкнет ли его сейчас?

Должна. Она должна это сделать.

Пожалеть.

Осознать, что натворила.

Потому что для него это не значит то же, что для неё.

Маленькое пятнышко на репутации.

Вмятина на снегу.

Было бы так. Если бы об этом кто-то узнал. Она же не…

Вряд ли.

Но вот она здесь. Всё ещё машинально сжимает его плечи. И в её глазах нет привычной паники из-за его близости. Нет того сожаления, которое он так ждет.

Салазар, она просто… начинает дрожать в его руках, потому что высушивающее и согревающее заклинания, которые он всё-таки наспех наложил перед сексом, постепенно начинают выветриваться, а они больше не рвутся на встречу друг другу, жарко сталкиваясь телами.

И сейчас отличный момент, чтобы отлепить её от себя и свалить. Дело сделано. Непонятно зачем, но сделано.

Бля, кого он обманывает? Понятно, зачем. Чтобы получить то, что хочется. Избалованный мальчик-аристократ всегда получает то, что хочет.

Нельзя нарушать порядок вещей. И если в этот раз ему понадобилась грязнокровка…

Парень неохотно оторвался от нежного тела, влажного от пота и таявшего снега.

Надо сделать это быстро, не размазывать эту дурацкую теперь сцену. Когда они голые в снегу у озера.

Малфой резко дёргается назад, заставив её на автомате вцепиться сильнее. Он тянет её за собой, зацепляя пальто. Накидывая на плечи, когда они встают. И отходит на пару шагов. Оно доходит ей почти до щиколоток и очень широко в плечах. Делает ещё более маленькой и хрупкой. И смотрится… как-то до ужаса хорошо.

Ему не стоит ей любоваться.

Странная установка для парня после секса, но всё же. У Малфоев куча странных установок, делающих их теми, кто они есть. Могущественными и влиятельными.

И несчастными. Несчастными больными ублюдками – если точнее.

– Грейнджер, надеюсь, ты больше не станешь пытаться оборвать свою жалкую жизнь. Не хочу снова привыкать к новой соседке. А старуха со Снейпом точно подсунут мне ещё более раздражающую дуру, чем ты.

Он сказал это небрежно. Не глядя на неё. Но в конце фразы всё же посмотрел девушке в глаза. Просто чтобы убедиться, что она слышала его.

И она точно слышала. Ловила каждое слово. В какой-то момент Малфою показалось, что она сейчас огрызнётся, но гриффиндорка лишь коротко кивнула.

И это все же заставило его ухмыльнуться. Как всё-таки благотворно влияет секс на девчонок. Он не припомнит, чтобы она когда-то была такой покладистой. И надолго ли хватит этого эффекта?

Малфой пошевелился, снова заставив гриффиндорку вздрогнуть.

Она будто боялась, что он ударит. За то, что заставила его чувствовать. А он чувствовал что-то. Определённо. Несмотря на свою неопытность, девушка знала это совершенно точно.

Грейнджер нерешительно глянула на него, а Малфой лишь раздраженно махнул головой в сторону школы.

Нет, она ведь не думала, что они пойдут вместе, взявшись за ручки.

Тихо скользнула вперед. Ни тяжелых вздохов, ни тем более истерик.

Малфой не глядел ей вслед.

Он смотрел на отпечаток. Вмятину на снегу от его пальто, на котором они лежали только что. Как скоро её припорошит свежим снегом? Сможет ли он так же быстро забыть об этом эпизоде?

Глава двадцатая

«Грейнджер, надеюсь, ты больше не станешь пытаться оборвать свою жалкую жизнь. Не хочу снова привыкать к новой соседке. А старуха со Снейпом точно подсунут мне ещё более раздражающую дуру, чем ты».

Слова прокручивались в голове.

Только они.

Без каких-либо собственных мыслей.

Без привычных для гриффиндорки попыток анализа.

Только они.

Может, потому что он особо ничего больше и не говорил. Существенного – в смысле. И даже в процессе… Мерлин, дай ей сил не сойти с ума!

Но то, что он сказал…

Это снова было похоже на… какую-то извращённую, мерзко и грубо выраженную, но всё же заботу. Вероятно, то единственное её проявление, на которое вообще был способен Малфой.

Она хотела съязвить, но слишком хорошо научилась слышать не слова, а то, что за ними. Неплохо научилась переводить сама себе с его языка. Со змеиного. Да она почти змееуст.

Мерлин.

Гермиона смогла только кивнуть в ответ. Ей, по правде говоря, не хотелось вообще ничего обсуждать.

Она и не ждала, что Малфой искупает её в море нежности. Ни эмоциональной, ни физической теплоты. Ничего такого. Но чёрт… это было больно. Первые пару минут. А потом всё-таки немного приятно.

И ещё приятнее.

Нужно было осмыслить.

Нет. Она не жалела. Это было хорошо. Даже лучше, чем хорошо. Если учитывать то, что она слышала от девчонок в гриффиндорской спальне.

А то, что это произошло именно с ним… на самом деле, смутные подозрения, что это случится, были у неё ещё после их первого поцелуя.

Просто это не то, в чём девушка готова была себе признаться.

Признаться в том, что готова переспать с заклятым врагом, стоило ему подойти слишком близко. Так, чтобы чувствовать тепло и запах.

Возможно, она больная. Испорченная. Войной или… она всегда была такой, но подавляла это.

Что это значит для него?

Ещё одна маленькая победа?

Или всё-таки запомнит её?

Запомнит, конечно.

Только потому, что она лучшая подруга его старого школьного врага и вечного конкурента. Может быть, он и хотел её заполучить только поэтому.

Но Гермионе не хотелось в это верить.

Не из-за наивности и розовых очков. После войны от них ничего не осталось.

Нарастающее между ними напряжение казалось таким... настоящим.

Она не чувствовала обиды на Малфоя за то, как он повёл себя после всего, что между ними произошло. В конце концов, она сама вцепилась в него. Так крепко, как следовало бы цепляться за жизнь, когда она тонула в Чёрном озере.

Забавно, она могла просто погибнуть, и ничего из этого не случилось бы. Но стоило ему оказаться рядом, как всё безразличие к жизни и происходящему схлынуло с неё потоком ледяной воды.

И ей снова отчаянно захотелось почувствовать жизнь. Её дикое, бешеное биение прямо внутри себя. Пусть болезненное, извращённое, грязное и неправильное, но зато настоящее.

Ей так надоело старательно кутаться в белую мантию, держаться за образ золотой девочки, исключительно положительного персонажа.

Да, Гермиона, девушка из прошлого, которая в основном была занята учёбой и решением бесконечных проблем своих мальчишек, наверняка пришла бы в ужас.

И не потому, что она представляла себе свой первый раз в постели, на простынях, усеянных лепестками роз.

Но когда мир казался ей более простым и понятным, разделённым на чёрное и белое, Гермиона считала, что её чувства к человеку, с которым это произойдёт, будут... хотя бы не такими противоречивыми, что ли.

И что они точно не будут приправлены таким количеством взаимной ненависти.

Черно-белый мир раскололся, когда он вошёл в неё. Словно кто-то выплеснул на холст всю палитру красок.

Ему нравилось.

Не нужно было быть суперопытной и искушённой в сексе, чтобы это понять.

Пальто ощущалось так тяжело, тепло и неожиданно надёжно на её плечах, окутывая девушку его запахом и ощущением неопределённости.

Как они будут общаться после всего случившегося? А что если...

Нет, Малфой не станет обсуждать с ней произошедшее. Сделает вид, что ничего не было. Ну, хотя бы не похвастается никому.

От этой мысли Гермионе неожиданно стало обидно. Она сразу поняла, насколько это глупо – испытывать недовольство из-за того, что парень не будет рассказывать на каждом углу о том, как лишил тебя девственности.

Она бы и сама не стала.

Скорее всего, они оба испытывают схожие чувства.

Стыд. Мерзкий и липкий.

Нечем тут гордиться.

Если смотреть на ситуацию очень поверхностно, то выглядит она так: красивый, богатый мальчик переспал с отличницей и гордостью школы.

Копаем глубже: он травил её всю школьную жизнь. А она сломала ему нос. Она рыдала ночами из-за его выходок. Он пытался задеть её при любом удобном случае. Его папаша вечно создавал проблемы Гарри. Из-за некоторых они чуть не погибли.

Ещё глубже: он – принявший метку Пожиратель Смерти. Это уже не дурацкая школьная вражда. Он ненавидит таких, как она. Они были по разные стороны на войне. И от этого уже не отмахнёшься.

Его лучший друг чуть не убил девушку. От этого тоже не отмахнешься.

Гермиона ни на минуту не забывала о его метке. Малфою даже не надо было раздеваться, чтобы напомнить девушке о ней. Когда он касался её предплечьем, Гермионе казалось, что кожа в том самом месте обжигающе-горячая. Пульсирующий жар расходился по её животу, боку, груди, ключице, шее, щеке. Везде, где она соприкасалась с ней.

Будто та была отдельным существом. Частью его. Но всё же самостоятельной.

Гермиона в момент их близости чувствовала столько всего: сводящее с ума, болезненное и в то же время неожиданно приятное жжение между ног, трение кожи спины о жёсткую ткань его пальто, из-за увеличивающейся скорости движений, подбирающийся предательский зимний холод на кончиках пальцев.

И всё это казалось правильным.

Идеально совпавшими частями мозаики.

Она столько времени пыталась собрать себя из осколков после войны. Старалась найти смысл в учёбе, в своих проектах, в дружбе, в попытках что-то расследовать и кому-то помочь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но старые смыслы не работали. А это... оно почему-то работало. Резко, грубо, абсолютно бесцеремонно. Но оно вытягивало её на поверхность. Как он совсем недавно выдернул её из холодной воды.

Его пальто она наскоро трансформировала в свою повседневную одежду. Если не присматриваться – нормально. Сил на полноценную трансфигурацию у неё не было. Девушка просто не смогла бы сосредоточиться.

Но всё-таки минимальные меры предосторожности были необходимы. Большая часть студентов в такую погоду, скорее всего, сидят по гостиным, старшекурсники тайком пьют контрабандное огневиски и сливочное пиво. Младшекурсники режутся в магические шахматы или болтают, сидя у камина.

Хотя выходить за пределы факультетских гостиных и комнат не рекомендовалось, но всё же строгого запрета не было. Чтобы окончательно не вогнать всех в тихую панику.

Но если кто-то увидит её в мужском пальто на голое тело… Или вообще узнает фирменный малфоевский стиль…

Любитель черного цвета.

К тому же оно было очень дорогим.

Ладно. Это уже паранойя.

Стараясь как можно быстрее и незаметнее преодолеть школьные коридоры, Гермиона не сразу заметила изменения.

Света как будто стало больше.

Так и есть.

Свечи. Праздничные. Серебристого и золотистого цвета. И их количество увеличилось, что делало коридор не таким мрачным. Венки из омелы и остролиста. Может, в Большом зале даже установили елку? Раньше их было несколько.

Неужели Снейп всё же распорядился украсить школу к Рождеству? Вряд ли это самовольство эльфов. Возможно, это было старое распоряжение, выполненное на автомате. Потому что выглядело… неуместно. Только растравливало душу.

Гермиона уже собиралась завернуть за угол, как вдруг услышала знакомые голоса и резко затормозила, сама не понимая, почему.

Милисента Булстроуд и Пэнси Паркинсон.

Отлично.

Будто бы мало ей слизеринцев на сегодня.

– И ты на это согласилась? Некоторые девчонки не верили, что Драко все же уломает тебя на групповушку с Гринграсс. Черт возьми, надо было организовать тотализатор. Заработала бы себе на рождественский трип в Италию.

– А что мне надо было делать? – огрызнулась Паркинсон. – Развернуться и гордо уйти?

– Ну… например, – неуверенно пробасила Милисента. – Слушай, я тебя не понимаю. Драко вертит тобой, как кобель хвостом, а ты липнешь к нему всё сильнее.

– Тебе не понять.

– Да и слава Мерлину! – насмешливо выдохнула Булстроуд. – Сохнуть по такому, как Малфой – провальное дело. Он пользуется людьми. Прямо как его отец. И даже не считает это чем-то зазорным. В наших кругах, как ты помнишь, такое взаимное использование считается приемлемым. Но ты явно отдаешь больше, а сама радуешься каким-то крошкам.

– Он привязан ко мне, – в голосе Паркинсон сквозило отчаяние. – В конце концов, он всегда приходит ко мне.

– Пока ты ему удобна – да, – безжалостно припечатала однокурсница. – Но у Гринграсс гораздо больше шансов стать ещё одной миссис Малфой, поскольку она не будет выносить ему мозг своей ревностью.

– И что прикажешь мне делать? – в отчаянии всхлипнула Пэнси. – Начать его игнорировать?

– Не знаю, Пэнс. Честно говоря, не уверена, что это сработает. Я вообще не думаю, что у вас хоть что-то может сработать. Если Драко и остановится на какой-то одной девушке, то это обязательно должна быть та, кого он уважает. Детка, мне кажется, сам Дамблдор, упокой его Мерлин, не придумал бы, как тебе завоевать уважение Малфоя.

Гермиона вздрогнула, поняв, что продолжает прислушиваться к их разговору.

Групповушка с Гринграсс?

Интересно, насколько надо быть влюблённой, чтобы позволить парню, который тебе дорог, делать такое?

Гермионе стало противно. Не от Паркинсон, та давно внушала ей стойкое отвращение. Ещё до… всей этой странной чуши с Малфоем.

От себя.

Уж точно не ей судить Паркинсон. Не после того, как готова была выстанывать его имя.

Она позволила парню, которого ненавидит, лишить её девственности. Подпустила так близко. Никто из друзей не знал её с этой стороны. И она не хотела, чтобы знали.

Потому что сама не принимала это в себе. Не хотела верить, что у неё эта сторона есть.

Темная. Извращённая. Грязная.

Что теперь делать? Она стоит тут давно и если пойдет сейчас…

Решение этой дилеммы пришло само собой – слизеринки замолчали и продолжили прерванный ранее путь.

Вырулив из-за угла, они наткнулись на гриффиндорку.

– Грейнджер, – Пэнси болезненно поморщилась. Глаза у неё были красными. Догадавшись, что девушка могла услышать их разговор, что унизило её ещё больше. Она злилась, поэтому сразу привычно пошла в атаку. – Чего бродишь тут? Не боишься нарваться на потрошителя грязнокровок? Или желание послушать чужие разговоры пересиливает заботу о собственной жалкой шкуре?

– А ты уверена, Паркинсон, что он нападает только на маглорождённых? – Гермиона оглядела её с отвращением, сложив руки на груди.

– Статистика пока не в твою пользу, Грейнджер, – оскалилась слизеринка.

– Ого, какие слова ты знаешь! – деланно изумилась Гермиона. – Пытаешь повысить свой интеллектуальный уровень? Вот только зачем? Хочешь завоевать чье-то уважение?

Паркинсон мгновенно покраснела от злости. Кровь прилила к бледной гладкой коже быстрее, чем гриффиндорка успела договорить эту фразу.

Гермиона играла нечестно.

Била по открытой ране.

Она так не делала раньше.

Использовать чужую невзаимную влюбленность, чтобы словесно отхлестать и опустить обидчицу.

Но она много чего раньше не делала.

Не спала с врагами, например.

Вот она – эта темная сторона.

То, что произошло на озере, будто прорвало плотину, сдерживавшую бушующую в ней тьму. И теперь она захлестнет всех, кто неосторожно окажется у неё на пути.

Гриффиндорка быстро протиснулась между всё ещё кипящей и пытавшейся придумать достойный ответ Паркинсон и подозрительно молчаливой Булстроуд, и кинулась бежать.

Пока ещё чего-нибудь не наговорила.

Пока не договорилась до дуэли.

Снейп будет счастлив вышвырнуть её из школы.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Между ног саднило, в душе бушевала черная буря, на плечи давило его пальто.

Ей просто необходимо остаться одной. В тишине. Запереться на все известные заклинания. Поставить заглушающие чары.

Вдруг он притащит какую-то девицу сегодня? Будто бы ему не хватило… Нет. Она не будет сейчас об этом думать. Слишком много всего. Уложить всё по полочкам – вот что ей нужно.

Только бы он снова всё не испортил.

Пожалуйста, дай время. Не путай ещё больше.

Глава двадцать первая

Малфой стоял на все усиливающемся холодном ветру, глядя ей вслед. Въедаясь глазами в быстро удаляющуюся тёмную фигурку.

Он не чувствовал холода из-за недосушенной одежды, натянутой на недавно горевшее тело.

И не чувствовал сожаления из-за причины своего внутреннего пожара.

Только приятную растекающуюся по венам тёплую негу.

Она расползалась по всему телу, окутывая его. Каждую его часть. Ну... Почти каждую.

Метка продолжала свою пульсацию – то ли возмущённую, то ли возбуждённую. Она будто бы заменяла ему громогласные голоса отца и деда, перекрикивающие друг друга.

Что ты наделал?

Что ты наделал, тупой щенок?!

То, что хотел.

Отъебитесь, глупое старичье. Вы уже отправились в утиль. Ничего, кроме ненависти, после себя не оставили.

И что вы мне сделаете теперь?

Но не это самое неприятное.

Может ли оказаться, что с его стороны это было нечто большее, чем попытка что-то доказать призракам отца и деда?

Метка, словно слыша его мысли, легонько ужалила, заставив поморщиться.

Что-то блеснуло в снегу. Парень опустил взгляд и заметил наспех сброшенные Грейнджер коньки.

Она их оставила. Спешила убраться. Девчонка обувалась вообще или учесала босиком?

Салазар, из-за этих гребаных проблем со сном он стал чертовски невнимательным! Хорошо еще, что матчи пока отменили. Иначе их обойдет даже сраный Пуффендуй, потому что слизеринский ловец рискует уснуть и свалиться с метлы.

Он поднял один конек, задумчиво перевернул, из ботинка вытекла тонкая струйка воды. Малфой вздохнул и подобрал второй.

Вспомнив о них, грязнокровка может снова потащиться на озеро.

На вопрос «И что с того?» он не стал себе отвечать. Иногда было очень удобно игнорировать попытки сознания как-то рационализировать его поступки.

Подождав немного, Малфой решил, что можно идти. Грейнджер давно проскользнула в башню. Никто не свяжет эти эпизоды.

Ей что-то понадобилось на улице.

Ему тоже.

Да и не видел её никто.

...

Ему так не хотелось ни с кем встречаться.

Но прямо у входа в Хогвартс Малфой наткнулся на Паркинсон и Булстроуд.

Сука. Чего они тут трутся?

– Драко!

Паркинсон удивлённо захлопала густо накрашенными ресницами. Тушь, впрочем, местами потекла. Ревела? Черт. Он не станет в этом разбираться. Скорее всего, повод не существенный. Пэнси слишком эмоциональна и вечно льет слезы по пустякам. А роль жилетки отлично исполнит Булстроуд.

Паркинсон явно растерялась, увидев его.

– Думала, ты в башне… Что ты делал на улице? Без пальто...

– Закалялся, – буркнул Малфой. – Я спешу, Пэнс.

– Ты даже не ответишь мне на...

– Я не стану перед тобой отчитываться, Паркинсон! – раздражённо бросил парень. – Не веди себя так, будто имеешь право меня допрашивать!

Ее нижняя губа обиженно задрожала.

Ну что ж. Еще один повод поплакать. Может, выжмет из себя недельный запас.

Хм. Они ведь и Грейнджер, вероятно, встретили. Но не спрашивать же об этом.

– Ты спустишься сегодня в подземелья?

Ее вопрос ударил его в спину.

В подземелья. В гостиную Слизерина. Ко мне. Придешь ли ты ко мне?

Все до боли очевидно, Паркинсон.

– У меня другие планы.

Наверное, сзади был всхлип. По крайней мере, успокаивающее гудение Булстроуд было точно.

А какие у него планы?

…

Драко решил, что хочет побыть один. Максимальное уединение. Возможно, этого удастся достичь на Астрономической башне. Сейчас там вряд ли кто-то торчит. Еще рано пялиться на звезды. Вряд ли кто-то из нерадивых студентов доделывает там свою лабораторную. Да и для романтических встреч и пьянок продуваемая башня не особо подходила.

Малфой оперся спиной о колонну, вглядываясь в казавшееся бесконечном белое марево. Нащупал в кармане отсыревшую пачку сигарет. Хорошо, что не оставил их в пальто.

Высушил заклинанием и, запалив палочкой, с наслаждением сделал затяжку. Тут же скривился. Это были те самые сигареты, которыми он обычно выкуривал Грейнджер из общей гостиной.

Забавно.

Они ведь даже по имени друг друга не называли. Все то время, что он был в ней, он ощущал изумление девушки. Будто не верила в происходящее. Будто все еще тонула в ледяной воде.

Драко наконец сделал то, что хотел, и надеялся, что теперь его отпустит.

Можно поставить галочку рядом с пунктом «трахнуть грязнокровку», существовавшим, разумеется, только в его голове.

Но будет ли он безразлично пожимать плечами, если она станет следующей жертвой?

…

Он появился бесшумно. Гермиона, погружённая в свои мысли вперемешку с чтением, услышала лишь слабый хлопок портрета.

Она тут же вскинулась, почти подпрыгнула на месте, встретившись взглядом с холодными, изучавшими её серыми глазами.

Малфой стоял достаточно далеко, но она чувствовала, что от него пахло морозом и вонючим сигаретным дымом. Запах быстро распространялся по гостиной. А ей всё равно хотелось вскочить и броситься к нему, чтобы...

Что?

Обнять?

Надавать пощёчин?

Потребовать обсуждения всего произошедшего?

Ни один из вариантов не казался ей подходящим.

Поэтому она просто смотрела на него, всё больше нервничая.

Парень же молча сгрузил возле кресла её коньки, которые взволнованная девушка даже не сразу заметила (да и думать про них забыла), выпрямился и продолжил смотреть.

Зачем он принёс их? Можно ли это трактовать как заботу?

Гриффиндорка ни в чём не могла быть уверена.

– Ты долго, – зачем-то сказала она.

Потому что поняла – в гляделки ей его точно не переиграть. Хорошо, что хоть не спросила: «где ты был?». Чтобы окончательно превратить ситуацию в фарс. В больную пародию на отношения.

У них нет никаких отношений. И не будет. Это ничего не значит для него. И лучше бы ей считать так же для себя. В этой игре выигрывает всегда тот, кому больше плевать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– А ты ждала меня?

Он спросил это спокойно, даже мягко, но без улыбки.

– Нет. Конечно, нет. Зачем бы мне...

– Грейнджер, если ты думаешь, что между нами что-то поменяется…, – начал он напряженным голосом.

Прижечь сейчас.

Она не даст ему закончить. Ей необходимо сделать это самой. Соскрести остатки гордости с пола и…

– Что поменяется? Я все так же тебя терпеть не могу! – быстро перебила девушка.

Уф. Сыграла на опережение.

Смешно, конечно.

Не дать ему сделать больно.

В последний момент выскользнуть из-под жестокой руки, едва завидев тень занесённого над головой меча.

Она отчаянно закусила нижнюю губу, боясь того, что он всё равно сделает.

Он сможет.

Потому что она сейчас так уязвима.

Ему ведь и раньше это довольно легко удавалось. А теперь она сама вручила ему в руки оружие.

Нет, не так.

Она будто опутала своё тело электродами и отдала ему пульт управления, чтобы он мог нажимать кнопки, а её било током каждый раз. Все сильнее.

– Это хорошо. Тебе же лучше, – медленно произнес он. И неожиданно сам для себя спросил. – Где моё пальто?

– Оно... У меня в комнате... Пришлось его трансфигурировать в более подходящую одежду. Его ещё нужно немного просушить, но… Я сейчас принесу!

Гермиона вскочила с дивана, радуясь возможности сбежать и не продолжать этот разговор.

Просто принеси ему пальто, брось на диван и беги в своё укрытие.

Как Гермиона ни старалась, ей не удалось как-то структурировать и нормально объяснить себе произошедшее. Вероятно, ей нужно было больше времени.

– Стой, – он пригвоздил ее к месту, и девушка замерла в полу приседе. – Потом отдашь. Оно у меня не единственное.

Конечно. Об этом обязательно нужно было упоминать. Ну по крайней мере не сказал что-то вроде: «Оставь себе. Мне теперь противно к нему прикасаться». Гермиона не удивилась бы.

Она даже к этому готовилась.

Сразу воспроизвести в голове самый ужасный вариант.

Вот только это же… он.

Самый ужасный вариант ей просто не вообразить.

Малфой устало вздохнул. Кажется, он замерз. Одежда выглядела не до конца просохшей.

Сама Гермиона уже успела быстро принять душ. Это заняло у нее минут пять: четыре на разглядывание себя в зеркало и одна – на мытье.

Девушка пыталась понять, изменилась ли в ней что-то. Но ничего не нашла, кроме едва заметного и уже присохшего к коже бедра кровяного потека. Единственное свидетельство того, что это не ее посмертные видения. Что она все же ушла под воду этим зимним утром.

Он спас ее.

А потом забрал себе кое-что.

То, что она сама отдала.

С удовольствием.

Пальцы решительно прочертили несколько полос на внутренней стороне бедра в попытке содрать эти следы. Или даже… снова пустить себе кровь. Смешать ее с той самой. Обновить.

Мерлин, это форменное безумие.

Ей хотелось сделать себе больно, чтобы почувствовать что-то снова.

Она боялась зависимости.

От боли.

От ощущений.

От него.

Раньше Гермиона никогда не замечала за собой желания наносить себе увечья. А теперь… отчаянно скребла бедро ногтями. Но распаренная кожа не поддавалась.

И тогда она сдалась, прикрыла глаза и подставила лицо под воду.

Это не должен был быть он.

Виктор подходил на эту роль идеально. Спокойный, уверенный, взрослый.

Безопасный.

Ну Рон в конце концов. У них ведь было что-то вроде детской влюбленности. Чем не идеальная кандидатура для первого раза? Друг детства.

Черт, да даже Гарри, который был ей как брат, подходил на эту роль лучше.

Чем он.

Почти все были лучше, чем он.

Гермиона Грейнджер всегда так тщательно взвешивает свои выборы. А сейчас она, кажется, разбила весы ко всем чертям. Вместе с остатками своей прежней личности. И бросилась к нему босиком по осколкам.

К врагу.

Мазохистка.

Малфой развернулся к лестнице.

Он устал.

Он не в настроении.

Не лезь к нему.

Хочу, чтобы он остался.

Мне нужно. Просто нужно сейчас.

– Миртл хотела на время вселиться в мое тело, чтобы переспать с тобой!

Гермиона выпалила это быстро, боясь застрять на середине фразы. Ведь тогда у нее не хватит духа продолжить. И только когда фраза прозвучала, она поняла, сколько вопросов та может породить.

Отлично, Гермиона. Так надо было сделать раньше. Она заметила за собой – когда проговариваешь что-то, проще это проанализировать. Но в этот раз она этого не сделала, и теперь анализировал Малфой. А к каким выводам он придет…

Его удивления хватило только на одну приподнятую бровь:

– Хочешь сказать, что там на озере со мной была…

Он говорил медленно, словно сам еще формировал отношение к этому обстоятельству.

– Нет, конечно! – поспешно замотала головой Гермиона, и непослушные кудри тут же выбились из небрежной прически. – Я обещала подумать.

– Подумать? Интересно. Я бы спросил: и часто ли ты отдаешь свое тело в аренду на потрахаться. Если бы ты не была девственницей. Но есть ведь и альтернативные способы…

Грейнджер густо покраснела, поняв намек.

Надо же. Стоит ей чуть-чуть допустить откровенность между ними, как он тут же пользуется ее слабостью и открытостью.

Чтобы ужалить. Змей.

– Я сейчас же прекращу этот разговор! – угрожающе прошипела она.

– Стой-стой! Ты начала и обязана закончить. Нельзя оставлять меня в таком состоянии!

Ей показалось или он веселиться? Все эти пошлые намеки…

И все же. Это подкупало. В его словах по-прежнему ощущалась доза яда. Но видеть, как он искреннее веселится, было непривычно.

В его случае – почти беззлобные издевочки. Почти… милые.

– Я хотела получить от нее какую-нибудь информацию о подселенце, потому что мое расследование не двигается, – тут она осуждающе посмотрела на Малфоя. Но быстро поняла, что бесполезно пытаться вызвать у него чувство вины. – В общем это было ее условие. Я соглашаюсь. Мы делаем это. Она помогает.

– И ты обещала подумать?

Он как-то наклонил голову вбок и смотрел на нее с нечитаемым выражением лица.

– Ну да… А что я должна была сказать? – Гермиона занервничала под его взглядом и отступила на шаг. – Потерпеть немного ради благой цели…

– Потерпеть?

Слизеринец прищурился и быстро направился к ней, заставив девушку в панике пискнуть и сжать ледяной ладошкой палочку в кармане.

Его глаза нехорошо блестели.

Ну хоть не становились полностью черными.

– На озере ты не терпела. Даже когда было больно. И вообще мне показалось, что это больше для тебя. Для тебя самой. Никаких благих целей.

Он вырвал ее руку из кармана и больно сжал запястье, второй притягивая девушку за талию, прижимая к себе и заставляя выгнуться назад.

– Хорошим девочкам тоже хочется чего-то для себя, правда?

Малфой склонялся за ней. Мерлин, она сейчас встанет на мостик.

Его дыхание касалось ее уха, заставляло дрожь бежать по позвоночнику. Такое знакомое ощущение. Это ведь было несколько часов назад.

Этот воздух из его легких – он все еще ощущался на ней. Смешанный с морозом и желанием.

И вот новый привкус.

Разоблачение.

Они опять близко.

Поцелует?

Она замерла, запретив себе закрывать глаза и тянуться к нему.

Это будет так очевидно.

Так жалко.

Он отстранился и отошел на пару шагов, сложив руки на груди.

А ей пришлось снова изо всех сил сдерживаться.

Давить в себе разочарованный вздох.

И все же… Дыхание парня участилось, когда он приблизился к ней. Что бы он ни чувствовал к ней, Гермиона точно ему не безразлична.

– Ты уедешь из школы на Рождество?

Спросил с неудовольствием, кривя губы. Похоже, слишком очевидные реакции своего тела не нравились Малфою. Аристократ должен быть сдержанным.

– Нет, мы с Гарри и Роном хотели остаться, – быстро ответила она, почти проглатывая имена друзей и ощущая себя предательницей.

Потому что они раздражали его. А ей не хотелось его злить.

– Провести праздники тут, в Хогсмид сходить…

Девушка беспомощно развела руками. Она не вполне понимала, что хочет от нее Малфой. К чему он клонит. Вряд ли же он предложит ей провести праздники вместе. Так сказать закрепить…

– Думаешь, это будет для тебя безопасно.

Он произнес это без вопросительной интонации. Задумчиво. Переводя взгляд на окно. Кажется, разговаривая больше с самим собой, чем с ней.

Он хотела ответить, что уже все решила.

Что рядом будут ее друзья.

И что одна она в башне оставаться не хотела. Планируя временно перебраться в комнату Джинни. Заодно и за бубонтюбером своим многострадальным присмотрит.

Но девушка не была уверена, что все это будет интересно Малфою. Поэтому просто спросила:

– А ты поедешь в … Мэнор?

– В Мэнор, – коротко бросил парень, не отрывая взгляда от окна.

Сказал безразлично. Это место у них обоих вызывало много эмоций. Но у него точно больше.

Родовое поместье.

Дом родителей, где он вырос.

Штаб-квартира Пожирателей смерти.

Место, где он принял метку и видел смерть.

– И как тебе там после всего?

Гриффиндорка все-таки была достаточно храброй.

Пусть он сейчас огрызнётся. Пошлет ее. Снова станет вести себя как обычно.

Это ведь не ее дело. Они никто, чтобы так откровенничать.

– Там Нарцисса.

Парень ответил почти через минуту, и Гермиона не ожидала, что он вообще скажет хоть что-то.

Емко.

Там Нарцисса.

Больше ничего, но ей это отчего-то казалось совершенно понятным.

Для его матери было важно присутствие сына. Даже если никакого праздника не будет.

Парень снова повернулся к ней. Как будто обдумал что-то.

– Грейнджер, тебе теоретически нигде сейчас небезопасно. Этот твой подселенец может влезть в чью угодно шкуру. И я не уверен, что он долго будет таким разборчивым, делая потрошителями одних только слизеринцев. Если припрет тебя укокошить, ему сойдет и какой-нибудь магл.

Она вздохнула. Девушка думала об этом.

Нигде небезопасно.

– Поттер, насколько я знаю, буквально надрачивает на возможность провести Рождество в этом унылом заведении. Думаю, он не откажется от этой доброй традиции даже, если твои внутренности размажут по стенам тонким слоем.

Гермиона поморщилась от его циничного высказывания. И когда у нее уже выработается иммунитет? Каждый раз, когда ей казалось, что она привыкла к его грязному языку, Малфой выдавал что-то новенькое. То, что все равно заползало занозой под кожу и саднило там.

– Как-то же вам втроем удавалось выживать все это время. Так что может и каникулы переживешь.

Переживешь каникулы.

До девушки доходило медленно.

Какое-то осознание.

Переживешь. Время…

До его возвращения в Хогвартс.

Глава двадцать вторая

Малфой оттягивал момент возвращения в башню, шатаясь по замку.

Не потому, что ему неприятно было её видеть. Просто ему тоже хотелось осмыслить.

Он не планировал никого трахать сегодня.

А её он не планировал трахать вообще никогда.

Салазар. Хорошо, что хоть накинул дезилюминационные чары, чтобы не было видно небрежно перекинутые через плечо коньки.

Паркинсон точно сделала бы стойку, как взявшая след гончая.

Её ревность и привязчивость жутко утомляли. Она чуть ли не кидалась на девчонок, которых Драко таскал пачками в свою спальню. И не запоминал имен. А вот Пэнс вполне могла бы хранить под кроватью пергамент со списком всех вычисленных «конкуренток». Расписанный аккуратным почерком по алфавиту.

Он невесело усмехнулся.

Драко полагал, что групповуха с Асторией остудила её нездоровую влюблённость. На самом деле это было одной из целей. Помимо отвлечения.

Но нет. Хотя бы сцен устраивать не станет. Гринграсс ей не по зубам, чтобы просто взять и вцепиться ей в волосы.

А вообще-то, пусть сами разбираются. Драко никого не принуждал. Сами согласились на эту игру. И было даже неплохо. Чтобы занять кусок ночи.

Вонючий ядовитый дым, смешанный с морозным воздухом, наполнял лёгкие.

То, что они переспали прямо перед рождественскими каникулами, даже удобно. Он уедет на пару недель в Мэнор и окажется в привычной среде. Хотя отца и деда там давно нет, ситуацию это особо не меняло. Они отравили поместье на годы вперёд.

Там не будет ни Паркинсон с её истериками, ни косых взглядов других студентов, ни подозрительных авроров. Они к ним, хвала Салазару, не заглядывают. Драко сам посещает министерство, как счастливый обладатель метки. Не пропустить бы визита в этот раз, а то в свете событий в Хогвартсе это может быть неоднозначно.

Он с трудом терпел эти дежурные процедуры, когда приходилось оголять руку и показывать этим идиотам, что Чёрная метка никуда не делась. Всё ещё чёрная, всё ещё издевательски скалится всему миру.

Министерские пешки глубокомысленно кивали, в то время как прытко пишущее перо что-то стремительно строчило на пергаменте. Скитер определённо задала тренд на эту гадость.

Парень нехотя оторвал лопатки от стены, приближаясь к балкону и кладя руку с зажатой между пальцами сигаретой на холодные перила.

Как же быстро сейчас темнеет.

Неужели прошёл целый день?

И на что ты его потратил?

…

На обратном пути в башню Малфой с неудовольствием глянул на веночек остролиста, выглядевший как блёстки на лице покойника. Все эти натужные попытки руководства школы создать рождественское настроение и атмосферу того, что никакого пиздеца не происходит, проваливались с треском. Растворялись в чаде старых свечей.

Он был уверен, что Снейп к этому фарсу отношения не имеет. Просто позволяет всяким пуффендуйцам и гриффиндорцам пускать пыль в глаза самим себе. Одни слишком тупые, другие – непроходимо тупые в своем оптимизме. Присыпали дерьмо сахаром и предлагают всем это сожрать.

Грейнджер сидела на диване с книгой, поджав под себя одну ногу. Волосы собраны в небрежную шишку на затылке. Вся эта конструкция, вероятно, держалась только потому, что девушка не шевелилась.

Она вскинула голову, и Малфой встретился с её настороженным взглядом. Если он сейчас подойдёт, обхватит её плечи, и рванет вверх к себе, её кудри точно вырвутся на свободу.

Хм. Желание прикоснуться к ней похоже никуда не пропало.

Мало тебе было касаний что ли?

Недавно ты был к ней ближе некуда.

Он вернул ей коньки.

Хотел сказать что-нибудь язвительное про её сегодняшнюю вылазку, но этот день был и так богат на события, и практически свершившееся утопление было не самым запоминающимся.

Чутье подсказывало ему…

… Что она запомнит это.

Не может не запомнить. Для девчонок их первый раз значит много.

Инициация.

И даже после войны, сражений, трупов и увечий. Что-то такое простое. Через это проходит большинство девчонок её возраста. И в этом ничего такого.

Для него.

Когда он увидел её на диване, такую привычную, то поймал себя на мысли, что хотел бы постоять тут и просто понаблюдать за ней.

В этой огромной гостиной маленькая девушка, ещё и так уютно подобравшаяся, выглядела хрупкой и ... уютной.

Что-то такое давнишнее. Редкое. Неуловимое.

Уют.

Её сосредоточенно шевелившиеся губы и тонкие пальцы, поглаживающие корешок книги.

Если бы её тут не было?

Не было запаха кофе с солёной карамелью, то осталась бы очередная богатая вычурная и очень одинокая комната. Каких в его жизни было предостаточно.

– Ты ждала меня?

Его голос звучал хрипло – от мороза, сигарет и долгого молчания.

Ему захотелось, чтобы – да.

И хоть Грейнджер тут же принялась отрицать, он знал – врёт.

Ему снова хотелось целовать её. Ему казалось, что не распробовал. Что всё произошло как-то скомкано и не так.

Это не так должно было быть.

Да Мерлин побери, это случилось всего несколько часов назад!

Парень всё-таки нашёл в себе силы оторваться от неё.

Надо скорее валить.

Пока просто не опрокинул её на диван, чтобы изучить её тело более детально. В тепле. В уюте, который она вокруг себя создала.

Но Грейнджер задержала его сама.

Какое-то нелепое признание, от которого сперва захотелось рявкнуть на неё. Неужели грязнокровка, на пару со спятившим от одиночества призраком, решила втянуть его в какие-то странные секс-игры?

Он неплохо относился к Миртл, она была... терпимым персонажем в его жизненной истории, но, если она решит провернуть что-то подобное, но точно разорится на заклинателя духов. Чтоб посадил мёртвую девчонку в какую-нибудь вазу – и пусть сидит там до скончания веков.

Выдохнуть.

С ним была Грейнджер.

Именно она несмело комкала пальчиками ткань его пальто и рубашки, когда тянула на себя. Это её стоны и горячее дыхание растекались по его коже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она просто хотела его.

Как и он её.

Возможно, это признание, а может – усталость сыграла свою роль.

Малфой сказал много.

Слишком на его взгляд.

Грязнокровка всё же была умницей.

Она поняла, что он о ней беспокоится. Хочет, чтобы она была в безопасности всё это время. Почему-то Малфою на секунду показалось, что без него она и так будет. И эта мысль отозвалась колющей болью в предплечье, словно метка пробудилась и поползла вверх по руке. Куда-то по направлению к жизненно важным органам. К одному жизненно-важному.

Пусть пока побудет в безопасности.

Глава двадцать третья

Мэнор, по сути, не так уж сильно отличался от Хогвартса. Размерами разве что. Хотя Драко в детстве поместье казалось огромным. Да и сейчас тоже, особенно после того, как они остались здесь с матерью вдвоём. Не считая домовых эльфов, но благодаря дедовой дрессировке он разучился считать их за равных себе существ. И даже забота его лопоухой няньки ситуацию не сильно меняла.

Как же ему осточертело это место!

До одурения много почти никогда не прогревавшегося на солнце камня. Вычурная, идеально выверенная, но холодная красота. Положение спасал разве что материнский сад с розами, где он любил возиться в детстве, помогая Нарциссе и прячась от отца с дедом, который вечно торчал в поместье. Несложная, почти медитативная работа успокаивала его и давала хоть и недолгое, и обманчивое, но всё же ощущение безопасности.

В Мэноре не стоило расслабляться. Раз – и Круцио летит из-за угла. Два – ёбаные Пожиратели смерти расползаются по всему дому, как ядовитая плесень. Три – и преподавательницу магловедения пытают на обеденном столе, а потом её сжирает огромная змея. Всем приятного аппетита, продолжаем обед!

Когда Малфой ближе познакомился с жизнью магловского Лондона, он решил, что непременно обзаведётся квартирой. Обыкновенной, максимально современной. Сырость особняков и замков никогда не казались ему чем-то привлекательным. И у него в квартире не будет камина. Никакого, блин, открытого огня в доме! Некоторые – что маги, что маглы – буквально надрачивают на это, считая наличие камина признаком элитарности. Нет, камин был хорош только тем, что в нём можно было что-нибудь сжечь. Или кого-нибудь. Например, замученных до смерти птиц.

Чтобы огонь стёр все улики. Всё – в порошок.

Будто и не было.

Последняя неделя перед каникулами пролетела быстро. Грейнджер больше не доставала его с обязанностями старосты, взяв всё на себя. Но в один из вечеров он заметил, как она вновь засиживается в гостиной, на бледном лице, под ставшими ещё больше глазами, залегли тёмные круги.

Она не позволит себе отдохнуть.

Драко вздохнул, и подошёл к ней. Когда тень упала на листы, девушка тревожно вскинула голову, вопросительно глянув на парня.

Он молча забрал у неё стопку пергаментов, бросив уже готовой начать возражать девушке:

– Я завтра сам доделаю. Иди спать.

И слава Мерлину, она не спорила! Просто смотрела на него несколько секунд. Драко терпеливо вынес это недоверчивое скольжение взгляда, ничего не комментируя. Потом встала, потянулась и отправилась наверх. Так же молча.

Малфой наблюдал за открывшимися позвонками, когда она потягивалась и ворот кофты немного сполз. Они выступали так сильно, что, вздумай он сейчас уложить её голой спиной на снег, остался бы четкий отпечаток.

…

Нарцисса в шелковом голубом платье с накидкой в тон смотрелась в их огромной гостиной как привидение.

Может, она и была им.

Призраком былой жизни этого дома.

Такой хрупкой, как оказалось, жизни.

– Драко, дорогой! Я так надеялась, что ты приедешь!

Тонкие руки обвили его шею. Ей уже пару лет приходилось привставать на цыпочки, когда она собиралась обнять его.

– Это же традиция, быть дома на Рождество, – усмехнулся он куда-то в светлую макушку, пахнувшую морозной свежестью и розами.

– У тебя хриплый голос…

– Я с мороза. Прогулялся ещё немного по саду.

– Весной там будет масса работы.

– У тебя же есть эльфы и волшебная палочка.

– Ты же знаешь, что я люблю заботиться о цветах сама. Может, у тебя получится приехать. Я знаю – подготовка к экзаменам, – быстро заговорила она. – Но ты мог бы… помнишь, как нам нравилось подрезать их вместе?

– Посмотрим, – сухо ответил Драко, мягко отстраняясь. – Твое платье промокнет, там снегопад. А я не отряхнул пальто.

– Это ничего, я потом заклинанием высушу, – рассеянно отозвалась Нарцисса, теребя бледными пальцами край накидки, и продолжила, вскинув глаза на сына. – Я два дня назад была у Люциуса, мне разрешили перед Рождеством...

Она заговорила быстро, чтобы он не перебил её, но Драко всё равно это сделал:

– Я подозреваю, к чему ты клонишь. Не начинай этот разговор снова. Я не планирую встречаться с ним. Даже если меня всё-таки решат посадить, и в Азкабане дадут соседнюю с ним камеру, я не захочу общаться с этим ублюдком.

Нарцисса испуганно выдохнула и приложила тыльную сторону ладони к губам:

– Что ты такое говоришь?

Не то чтобы она не предполагала такого развития событий. Она знала, что сын зол на её мужа, но при ней он всегда старался сдерживаться.

– Тебе не нравится, что я назвал ублюдка ублюдком? – оскалился Драко.

– И это... Но я не хочу думать, что тебя когда-то бросят в Азкабан. Тебя оправдали на суде. За тебя свидетельствовал Поттер и эта его подружка... Отличница мисс Грейнджер.

Только про неё не надо сейчас.

Хочешь окончательно испортить мне и так не самое радужное настроение?

– О, ну тогда я спасён! На мне пожизненная защита от Азкабана, сглаза и нормальной прически.

"И она ему не подружка", – добавил он про себя.

– Перестань, прошу. Я просто подумала, что перед праздником. Семейным... В конце концов – всё, что Люциус делал, он делал для нас – своей семьи.

– Если он убедил в этом тебя, то меня не получится, – сквозь зубы процедил Малфой.

Ему всё больше казалось, что ехать домой на каникулы было так себе идеей.

У них же вроде есть недвижимость в Испании? Как раз у моря. Максимально отличное от Мэнора место. И вообще, пора начать разгребать дела с наследством. Он даже толком не смотрел документы – что там хотя бы материального оставил этот мудак.

– Драко...

Парень дёрнул плечами в раздражении. Стоять тут посреди гостиной и думать о том, чтобы оказаться подальше от родной матери.

И от людей вообще.

Это давнишнее желание.

– Я бы отдохнул, – выдохнул он, огибая мать и быстро шагая в сторону коридора. – На самом деле неделя была тяжелая

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И странная.

– Да, я понимаю, – она поспешно закивала, но он знал, что Нарцисса Малфой, урождённая Блэк, так просто сдаваться не собирается. – Ты устал. Ещё и все эти ужасные события. «Пророк» нагнетает или всё действительно так ужасно? Я даже думала попросить Северуса… Ой, не буду тебя сейчас расспрашивать! Поговорим за ужином. Твоя комната уже готова.

Парень почти добрался до порога, когда его догнал голос матери:

– Драко… Я тут разбирала вещи и нашла кое-что. Почему-то мне подумалось, что тебе будет интересно. Ну или хотя бы, что тебе надо знать. Как наследнику.

Малфой остановился на выходе из гостиной, но оборачиваться не стал.

– Это дневник твоего деда.

Глава двадцать четвертая

Комната была слишком большой для одного. Кровать огромной. Высоченный шкаф до потолка. Громоздкое кресло.

Слишком много для одного.

Но несмотря на огромное пространство, Драко не покидало ощущение, что в этой комнате он как жук в коробке, с постепенно съезжающимися стенками. Какой бы большой она ни была, всегда останется давящей.

Практически ничего не менялось с его детства, разве что наполнение шкафа.

– Миссис Малфой велела сказать молодому господину, что ужин через час, – тихо сообщили из-за шкафа.

– Спасибо, Поппи.

Драко не стал зажигать свет, кинул палочку на кресло, сбросил ботинки и улёгся на кровать.

– Если хотите – могу принести что-нибудь перекусить. Молодой хозяин, наверняка, голоден. Эльфы в Хогвартсе готовят без души, – принялась хлопотать его ушастая нянька, выползая из тени и приближаясь к кровати.

Малфой усмехнулся.

– Просто у них нет твоей волшебной поваренной книги.

– Она передаётся из поколения в поколения эльфами, служащими вашей семье, там уже больше тысячи страниц, я добавила от себя почти две сотни, – тут же не без гордости уточнила Поппи, а её уши чуть приподнялись от удовольствия.

– Я бы взял тебя с собой, но Нарциссе ты нужнее, – задумчиво протянул парень, глядя в потолок.

– В этом году появилось немало вакансий, после войны многие эльфы либо погибли, либо ушли из школы, – тихо продолжила Поппи, видимо, соскучившаяся по нему и решившая поболтать. – Должность домовика главных старост тоже была свободна. Надеюсь, тот, кто её в итоге занял, хорошо следит за порядком в башне.

Малфой ничего не ответил, но ей и не нужно было, эльфийка тараторила дальше:

– Надеюсь, что староста девочек умна и прилежна и не отвлекает молодого господина от учебы.

Видимо, ему не избежать напоминаний о Грейнджер.

Умна и прилежна.

И слишком навязчива.

Занимает собой очень много места, в том числе и в его мыслях. И даже если ему не хочется на неё отвлекаться, он всё равно отвлекается. Например, чтобы вытащить из озера. И трахнуть.

Он вспомнил тонкие руки, обвивающие его. Несмелые, но пылкие поцелуи.

Да, она определённо прилежна.

Малфой скосил глаза, эльфийка улыбалась, а около её глаз собралась куча морщин.

Большинство волшебников не очень-то отличали домовиков друг от друга, но Драко, благодаря природной и выдрессированной внимательности, мог бы найти мельчайшие отличия. А черты своей няньки помнил лучше всего. У неё были такие же огромные глаза, водянисто-голубого цвета и остренький носик. Не безобразный висячий клюв, а что-то даже… милое.

Нарцисса, хоть никогда и не отказывала ему во внимании и ласке, не испытывала удовольствия от процесса вытирания соплей и прочих, сопутствующих воспитанию ребенка, вещей. И всё это забрала себе Поппи, оставив самое приятное Нарциссе.

Он привык общаться с эльфийкой отстранённо. Малфой не строил иллюзий. Жёсткость отца и деда обрушилась бы на неё в полную силу, если бы они заметили хоть тень привязанности. Ей и так доставалось, но пока её полезность перевешивала, серьёзных увечий ей не наносили. В конце концов она изучила своих хозяев до мельчайших деталей и умела угождать им как никто другой. Более того – она сама этого хотела.

– Позови меня, когда стол будет накрыт, я пока почитаю.

Поппи кивнула и аппарировала с тихим хлопком.

Малфой нащупал где-то в районе бедра дневник, который тоже бросил на кровать.

Он решил не откладывать. Выспаться всё равно не удалось бы. Так что, вместо того, чтобы бесцельно злиться на бессонницу, можно ознакомиться с бреднями старого маразматика. Будто ему их в живом исполнении было мало.

Парень перевернулся на живот и лениво перелистнул несколько уже успевших пожелтеть страниц.

…

Бадан джирандех.

Что-то вроде «захвативший тело».

Пакость его родственнички притащили из путешествия по странам Ближнего Востока. Тамошние маги подселяли зловредного духа в тела, чтобы тот управлял волей «хозяина» и корректировал некоторые его решения.

Обычно этот «бадан джирандех» запихивался с помощью специального ритуала в тела боевых магов и делал их безжалостными машинами для убийств. Так как стирал все сомнения и малейшее сочувствие к любому живому и чувствующему боль существу.

Блядский ж ты Салазар.

Эти в край охуевшие фанатики опасались, что Драко может связаться с грязнокровками в будущем. Они настолько были этим озабочены, что наложили на него старые и очень древние чары.

Проклятие.

Они его прокляли.

Родной отец и дед.

Когда он думал, что эти двое не могут быть подлее, они пробивали очередное дно.

Добровольно позволили какой-то мерзости вселится в его тело. Призвали злого духа, созданного провоцировать в нём ненависть ко всем маглорождённым.

Как теперь верить собственным чувствам?

Ему подсунули ненависть. Буквально впихнули внутрь, когда он был совсем ребёнком.

Драко внезапно подумал о том, что сказала бы Грейнджер.

Ладно, не внезапно.

Он периодически думал о её реакциях на те или иные вещи. Это уже даже почти не раздражало. Гриффиндорка наверняка округлила бы глаза, закусила нижнюю губу и начала бы нервно потирать большим пальцем левой руки большой палец на правой.

Парень вроде бы и не следил за ней специально, наблюдательность и вынужденное совместное проживание заставили его достаточно хорошо изучить девушку.

Он сам не заметил, как она стала для него чем-то вроде мерки нормальности. Гриффиндорка для слизеринца. Просто бред.

Он попытался прислушаться к себе. Не зашевелилась ли в груди та тварь, которая должна отвечать за ненависть. Но мысли о Грейнджер уже давно вызывали столько противоречивых чувств, что проклятый дух, должно быть, сошёл с ума. Если вообще когда-то был в нем.

Информации о том, что это за подселенец, в дневнике почти не было. А значит придётся искать её самому.

Драко нашёл записи о проклятии быстро, потому что дед слишком много раз упоминал о «захватчике» и о том, как же они расчудесно всё придумали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Старческие рассуждения и рецепты зелий от геморроя и артрита парень перелистывал.

Морщился почти на каждой строчке.

Дед пространно рассуждал о выборе невесты для внука.

Порядка тридцати фамилий. Гринграсс, Паркинсон, Булстроуд – из числа британских семей, несколько чистокровных из Франции, Испании, Германии, Бельгии, с которыми Драко пару раз пересекался на приёмах.

Все достоинства потенциальной невесты были рассмотрены всесторонне и очень… физиологично.

Слишком широко поставленные глаза или чуть оттопыренные уши могли стать минусом. Каждая кандидатка получала от деда баллы. Мерлин побери, это просто какое-то шоу навылет. Больше всего баллов у сестер Гринграсс и пары европеек.

Конечно, не совсем понятно, что там с даром у маленькой девочки. Можно разве что просканировать магический фон, оценить силу стихийных выплесков, но всё это не даёт полной картины. Надо признать, что к определению магического потенциала чистокровные волшебники действительно подходили научно.

Но ведь выбор с каждым поколением всё больше сужался.

К тому же Абраксас опасался, что расползающийся как чума либерализм в обществе повлияет и на его внука.

А значит надо заставить его жениться на «правильной» девушке. Старое доброе «лишу наследства» могло не сработать из-за Нарциссы, которая точно не даст сыну прозябать в нищете, хоть ты Авадой ей угрожай! Очень много ворчания на тему того, что Люциус слишком мягок со своей женой и больно много ей позволяет.

И вот то самое.

Нужно было надежное средство.

Стопроцентное.

…

– Как дела в школе?

Нарцисса все же решила завести разговор.

Драко усмехнулся.

Начала с наибанальнейшего из вопросов. В то же время… Именно с него начинались все семейные обеды во время его приездов на каникулы. Традиция своего рода.

Правда, раньше его задавал другой человек. Мать всегда интересовал его внешний вид, самочувствие, мысли, рассказы о друзьях… Словом всё то, что и должно интересовать нормального родителя, который не видит в ребенке средство реализации своих амбиций.

Не только учеба и оценки.

Драко не нравилось, что Нарцисса старательно делает вид, что ничего не происходит.

– Помимо того, что в каждом коридоре ты рискуешь наткнуться на разбросанные тут и там внутренности грязнокровок, всё неплохо, – с преувеличенным энтузиазмом начал он, откладывая вилку. Эльфам неплохо удался стейк на самом деле. – Перед каникулами пришлось погонять старост, которые отлынивали от дежурств, и заполнять никому не нужные списки уезжающих на каникулы…

– Ох, дорогой, – выдохнула Нарцисса, цепляясь за это и игнорируя сказанное об убийствах. – Я знаю – тебе нелегко приходится. Но Северус считает, что это назначение пойдет тебе на пользу. Поможет… отвлечься.

– Это охренительно отвлекает меня от подготовки к экзаменам.

– Это почётно, – чопорно отозвалась мать, став на секунду собой прежней. – К тому же, со стороны директора это жест доверия. Тех, кто происходит из семей маглов, гораздо больше. И число сочувствующих им выросло. Странно, что нас до сих пор не выволокли из своих поместий, как в средневековье, и не сожгли на костре, – она невольно поёжилась.

– Ты же знаешь, что я не позволю ничего плохому случиться с тобой, – Драко внимательно посмотрел на мать.

– Знаю, дорогой, – она вздохнула. – Но мы… наша семья причинила много зла другим волшебникам. Магический мир сейчас настроен враждебно, я переживаю о твоей дальнейшей судьбе. Вряд ли тебе удастся получить приличную должность в британском министерстве, – она снова вздохнула. – И спортивная карьера, о которой ты мечтал в детстве…

– Больше не мечтаю, – со скучающим видом перебил её сын.

Ему хотелось либо начать уже серьезный разговор о дневнике, либо вернуться к еде. Вгрызаться в мясо зубами и глотать как пёс, не пытаясь толком прожевать. Он был зверски голоден.

– Я отправляла сову матери Маркуса с соболезнованиями, но ответа не получила. И во второй раз… не стала. Это тяжело, могу себе представить, какого это. И мальчикам, и их родителям. Очень боюсь, что тебя постигнет та же судьба.

– И поэтому ты дала мне дневник.

Ни намека на вопрос.

Он всегда чувствовал, что с ним что-то не так.

И только теперь, когда проклятие выходит из-под контроля, Нарцисса говорит об этом. Не говорит даже – даёт дневник.

Драко поймал взгляд матери и произнес, скорее, для себя:

– Ты читала его.

– Да, – Нарцисса опустила глаза. – Но я и так знала про проклятие. Точнее – догадывалась. Люциус не делился со мной всем… После новостей о том, что происходит в школе, я поняла, что должна выяснить больше. Перебирала документы и нашла дневники Абраксаса… Люциус не хотел, чтобы ты стал предателем крови, – тихо произнесла мать. – Пытался уберечь наш род. Намерения были благими…

Она и сама понимала, что это так себе оправдание. Но, видимо, не могла не сказать. Не могла, блять, перестать оправдывать его.

– Да, намного лучше, чтобы я стал одержимым психом, – ядовито ответил Драко.

Ему не хотелось срываться на Нарциссе. Но мать просто... была рядом. И знала. Хотя что она могла сделать?

Малфой просто охуевал от приоритетов собственной семьи.

Наложить на родного сына проклятие.

Почему-то опять вспомнилась Грейнджер. Вряд ли её магловские мамочка и папочка стали бы её проклинать, чтобы она не связалась не с тем парнем.

Но вот ирония.

Она ведь связалась.

Малфой вздохнул.

– Придется, видимо, встретиться с этим… благодетелем.

Глава двадцать пятая

Драко поднял воротник черного пальто. Холодный ветер Северного моря мгновенно заставил открытые участки кожи заледенеть.

Встретивший его высокий черноволосый хмурый аврор даже не удосужился представиться, только коротко кивнул, забрал палочку, просканировал на предмет запрятанных артефактов и велел следовать за ним.

Аппарировать в сам Азкабан было нельзя, поэтому пришлось переместиться ко входу максимально близко, чтобы не скакать до тюрьмы по склизким камням.

До чего мерзкое местечко.

Проклятый треугольник.

Странно, но даже днём вокруг было темно.

Но, если подумать – ничуть не странно.

Это место высасывало свет. Любой. Откуда угодно. Эти стены, пропитанные чёрной магией основавшего их волшебника, с удовольствием собирали свою ежедневную жатву из боли, страданий и сожалений заключённых.

Хотя может, не у всех тут были сожаления.

Вряд ли Люциус утопал в сожалениях. Разве только сожалел о том, что сторона, которую он выбрал, не победила. Или что не удалось в этот раз отвертеться.

Кингсли Бруствер предлагал очистить Азкабан от дементоров после того, как тёмные существа с легкостью переметнулись на сторону Тёмного Лорда. Но уничтожить их было проблематично, а девать некуда.

Поэтому теперь их несколько ограничили в правах, загнав в подвалы башни и не давая направо и налево посасывать и без того невеликую радость из заключенных. Доблестным аврорам точно не по себе от работы бок о бок с такими токсичными коллегами.

Драко подумалось, что будет забавно, если Поттер всё же осуществит свою мечту о работе в аврорате и на первую же практику отправится именно сюда.

Хотя это ему стоит рассмотреть подобный вариант. Вот такой работы для бывшего (но не совсем) Пожирателя в Министерстве точно не пожалеют.

Метка болезненно пульсировала, заставляя его морщиться.

Вот уж кому тут было комфортно. Тёмная магия тянулась к тёмной магии.

Кстати, в особняке – с момента приезда – она его почти не беспокоила, а ведь Тёмный Лорд сделал его своей штаб-квартирой и творил там много всякой мерзкой дичи. Вряд ли Нарциссе удалось «очистить» поместье. Возможно, это и вовсе никогда не произойдет.

Они поднимались вверх по узким лестницам практически на самый пик зловещего треугольника. Неужели у Люциуса камера с шикарным видом на море?

Аврор резко остановился возле одной из камер, шурша длинным плащом, повернулся, давая Драко дорогу и медленно отступая к стене.

В тень.

Он не уйдет.

А значит поговорить откровенно не удастся. Но и без прослушивания он вряд ли мог рассчитывать на полную откровенность со стороны Люциуса. Такова уж их семейка. Куча грязных секретов.

Тусклый свет от окна осветил решётки камеры и приблизившегося к ним человека.

Донесшийся до парня голос был узнаваем, но стал… старше. В нём слышались хрипы.

– Как тебе удалось сюда попасть? Даже Нарциссе редко удается…

– Полезные связи. Ты сам учил меня.

– Хоть что-то в твоей голове осело, – задумчиво протянул Малфой-старший.

«Ну да. Ты постарался, чтобы что-то осело не только в голове».

Ему и правда пришлось подключить связи. Вряд ли его сейчас начнут пытать прямо в коридоре Азкабана, чтобы он выдал мерзкого предателя. Визит в тюрьму к папаше – мелкая услуга. Он же не освобождать его пришёл.

Министерская сошка долго кочевряжился, бормоча что-то о том, что свободные для посещения дни остались только в следующем месяце. Будто у них там выстроилась очередь из желающих посетить набитый Пожирателями Азкабан. Ага, чтоб счастливого Рождества им пожелать. Скорей уж – чтоб в лицо плюнуть.

Когда теряющий терпение парень рявкнул – «сколько ты хочешь для ускорения?!», тот боязливо заозирался.

Каминные сети, скорее всего, отслеживались. Особенно, если речь шла о министерских работниках.

После войны все были такие нервные и подозрительные.

Малфой заметил, как лицо чиновника покраснело. Это было видно даже при искажении лица магическим пламенем. Он тихо назвал сумму.

Драко присвистнул про себя, но сразу согласился. Он был готов отсыпать галеоны. Чиновник рисковал не только должностью. Мог попасть под горячую руку и сам присесть в Азкабан на месяцок-другой. А вот Малфою вряд ли что-то было бы. Люциус часто давал взятки должностным лицам и научил сына виртуозно отбрехиваться от любых обвинений.

– Хреново выглядишь. Похож на кожаный мешок с костями. Но вроде ещё ничего. Я думал, что дементоры выпьют тебя в первый же день отсидки.

Люциус усмехнулся потрескавшимися губами.

Постарел, да. Никакого былого лоска – волосы превратились в грязные сосульки (даже Снейп себе такого не позволял), морщины покрывали лицо, шею, руки словно мелкая паутинка. Ни намека на былое. Сколько он ещё протянет?

Но, похоже, этот старый змей продолжал исправно вырабатывать яд.

– Ты тоже не очень-то свеж. Бледный, круги под глазами. Плохо спишь? – с невинный видом поинтересовался отец, продолжая тянуть уголок иссохшей губы вверх.

Драко скрипнул зубами.

– Полагаю, твоя мать в курсе, что ты здесь.

– Очевидно.

– Нарцисса…, – он заколебался на секунду, и Драко скорее ощутил, нежели услышал – голос отца дрогнул. – Просила что-то передать?

Соблазн был велик.

Уколоть. Укусить.

Но Драко лишь покачал головой:

– Ничего.

– Как мило, что Поттер и его неразлучная компания заступились за тебя перед судьями, – протянул Люциус.

Кажется, он по привычке пытался вести светскую беседу. Или просто хотел как-то выведать, зачем сынок пожаловал его навестить.

– Я их ни о чём не просил, – процедил Драко.

– Ну ещё бы – ты просил. И так слишком много разочарований.

– Я уже говорил тебе, что мне насрать на твои разочарования?

– Сбился со счёта, сколько раз ты это делал, – скучающим светским тоном ответил Малфой-старший. – И сейчас ты потратил драгоценное время каникул, притащился сюда, чтобы сказать мне об этом снова?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нашел дневник деда.

Повисла пауза.

– Нашёл ты или…, – Люциус издевательски замолчал.

– Нарцисса мне его отдала, – парень прикрыл глаза. Считать до трёх, пяти, десяти – всегда казалось ему идиотским способом не выйти из себя, но другого в памяти он нашарить не смог.

Один. Два. Три. Четыре…

– И ты внимательно его прочитал?

Люциус взялся тонкими бледными пальцами за решетку, и Драко уловил лёгкое угрожающее шевеление в темноте.

– Да, там полно всякой пакости. Но одна вещь показалась мне особенно мерзкой.

Он старался, чтобы его интонации не менялись. Скучающий светский тон. Всё такой же. Но Люциус должен был уловить изменения. Паузы стали чуть дольше.

Драко, не спрашивая разрешения, сунул руку в карман, достал из пачки сигарету, прикурил её заранее приготовленной зажигалкой – Поппи где-то спешно раздобыла для него прямо перед аппарацией.

Парень услышал. Как скрывавшийся в тени аврор шаркнул ногой и издал какой-то кашляюще-лающий звук, будто хотел возразить, но затем затих, передумав. Запах сигарет местную плесневелую вонь вряд ли ухудшит. А его сигареты – может и улучшат.

Воняло в Азкабане не лучше, чем в любой другой тюрьме, сырость делала свое дело. А очищающие заклинания тут никто не произносил. Был едкий запах хлорки – Драко подозревал, что периодически сюда пригоняли бригаду домовых эльфов, чтобы те наспех сделали уборку, и работающие тут авроры не передохли от ядовитых миазмов.

– И что же показалось тебе особенно мерзким? – вкрадчиво спросил отец, совершенно не собиравшийся облегчать ему задачу.

Ублюдок.

– Например, штуки, заставляющие испытывать ненависть к тому, с чем все в последнее время носятся.

– О, я думаю, это была одна из лучших находок! – обрадовался Люциус. – Получилось же неплохо.

Охуенно просто.

– Эта, как ты выразился, «штука» даёт массу преимуществ в магии. И вообще, делает тебя сильнее. Более волевым…

– Как от этого избавиться?

Он сделал большую затяжку. Очень большую. Облако дыма с ягодным запахом разнеслось по коридору, мазнув по металлу решетки.

Такой вкус не спугнул бы Грейнджер. Он больше не курил при ней те вонючие сигареты.

– Ну вот мы и подошли к причине твоего визита.

Отец, казалось, обрадовался ещё больше.

Крыша у него что ли совсем тут поехала.

– От этого нельзя избавиться.

Драко не показалось.

Голос Малфоя-старшего действительно сочился удовольствием. Если дементоров сегодня выпустят погулять по коридорам, они задержатся у его камеры. Потому что эта его извращённая радость для них должна быть настоящим деликатесом.

– Что?

Он переспросил тихо.

– Может, в начале и можно было, – задумчиво протянул отец. – Но прошло столько лет. Можно только сдерживать. Окклюменция – очень полезная вещь. Люди несведущие и слабые не могут ограждать сознание от… разных темных сущностей. Окклюменция же позволяет контролировать многие вещи. Скажем так – подавлять худшее в себе, – Люциус закашлялся. Видимо, сдерживаясь от смеха.

Мать его, что тут смешного?!

– Но иногда этого бывает недостаточно, – он прокашлялся и продолжил. – Контроль слабнет во время сна. Если не проводить очищающие ритуалы ежемесячно, сущность крепнет, и никто не может достоверно сказать, на что она будет способна. В Марокко, в давние времена, целые поселения были уничтожены. Если маги пренебрегали правилами безопасности.

Забывшись, Драко сжал сигарету зубами. Ему хотелось вцепиться ему в горло.

Только бы аврор не проявил к их трепу больше, чем праздный интерес. Люциус уже наговорил много. Но другого способа узнать больше у него не будет.

– У меня тоже есть дневник. Нарцисса знает, где найти. Может, это поможет тебе. Если не узнать меня получше, то хотя бы почерпнуть для себя что-то интересное.

– Очень надеюсь, – процедил Драко, слегка повернувшись и бросая истерзанную сигарету в окно.

У него была масса вопросов, которые он при свидетеле, естественно, задать не мог. Иначе вопросы к нему появятся уже у аврората.

Может ли эта хрень взять над ним верх? Поработить?

Делает ли она его агрессивным?

Влияет ли на бессонницу и кошмары?

Что она вообще из себя представляет?

Как проводить эти ритуалы, и кто проводил их до этого?

Чем чреват перерыв в ритуалах?

Есть ли связь между убийствами в Хогвартсе и тем, что в нём сидит?

Последний – пугающий. Но это то, о чём он не мог не спросить себя. Уж слишком всё… много совпадений, в общем.

– Сюда новости тоже доходят. Слышал, что в Хогвартсе неспокойно.

Люциус будто читал его мысли.

Да, отец, ты подобрал идеальное слово.

– Неспокойно там всегда было. А сейчас там пиздец. Почти такой же, как при нападении Лорда.

Может, даже хуже, потому что уроки не прекращаются. Все живут своей школьной жизнью. Вжимая голову в плечи и трусливо оглядываясь, так как одни боятся расчленения, а другие – обвинения, но живут же. Рождество вот даже празднуют.

– Нарцисса бы не одобрила таких выражений, – Люциус цокнул языком.

– Её тут нет. А ты вряд ли дотянешься до меня тростью. И её у тебя тоже забрали, полагаю.

– Какой обидчивый, – притворно вздохнул Малфой-старший. – Будто моя трость тебя когда-то пугала. Может, я был с тобой слишком мягок?

Он прищурился, прислонившись щекой к решетке.

– Может, – спокойно ответил Драко. – Но ты уже ничего не сможешь исправить.

Вязкую тишину, повисшую между ними, нарушил ленивый голос аврора:

– Время!

Он махнул рукой в черной кожаной перчатке, указывая в сторону коридора. Намекая, что пора закругляться.

Драко мог поклясться и без часов, что от положенных ему двадцати минут ещё не прошло и половины, но аврору явно было скучно, и он хотел поскорее свалить из пропитанных отчаянием коридоров в какое-то более приятное место. Чуть-чуть более приятное. Отовсюду тащило болью, страхом и смертью, с примесью жжёной бумаги и подгорелой каши-баланды.

Странно, но пока Драко находился тут, он не чувствовал того, что обычно описывали посетители или сидельцы.

Возможно, то, что сидело в нём было темнее.

И этой тьме тут нравилось.

Она бы хотела остаться.

Парень осознал это так чётко, что поёжился.

Интересно, кого-то из его одногруппников уже посадили сюда или всё ещё держат в Визенгамоте?

Мысль была ленивой и скользящей.

Он даже не поинтересовался, были ли суды. Совсем забросил чтение «Пророка» в последнее время. Малфой мог бы свалить всё на бессонницу, выпускной чертов год, Грейнджер, раздражающую всех гнетущую неизвестность с убийствами, отмену квиддичных матчей… да целую кучу причин, каждая из которых сошла бы за уважительную. Но какой смысл врать себе самому?

Ему было насрать.

– Рад был повидаться, счастливо гнить дальше, – Драко развернулся на пятках и двинулся в сторону лестницы, не оборачиваясь.

Не ожидавший этого аврор резко оторвался от стены и чуть ли не бегом бросился за ним.

– У всего есть цена, сын. Я свою плачу.

Драко резко остановился, почувствовав, что разогнавшийся аврор едва не вписался ему в спину.

– Меня никто не спрашивал. Втюхали ненужную покупку. Так что платить я не собираюсь, – и двинулся дальше, не намереваясь больше останавливаться.

– Ты уже слишком долго пользуешься. Все сроки возврата прошли. К тому же именно с ним ты стал тем, кто есть. Может, это стержень твоей личности?

Люциус повысил голос, так как Драко уже отошёл от камеры достаточно далеко.

«Да в пизду такой стержень!».

Салазар. Сначала метка. Теперь это. Точнее – наоборот. Оно – было изначально. И хрен знает, сколько там его настоящего осталось.

Люциус знал, на что давить.

Потерять себя было страшно.

Глава двадцать шестая

– Что-что? Бадан джирандех, правильно? Никогда про такую хрень не слышал. Оригинальный же ближневосточный сувенирчик тебе Люциус подогнал. Но я бы и не рассчитывал, что он привезет магнит на холодильник.

Блейз аж присвистнул от восхищения. Он явно был заинтересован. И вряд ли сильно удивлен.

Жаль. Драко почему-то надеялся, что у друга будет хоть какая-то информация. Он много путешествовал по миру вместе с матерью, которой вечно на месте не сиделось. И в Марокко точно был. Но вряд ли там туристам на каждом шагу предлагают прикупить на память парочку необратимых проклятий.

Мулат вытянул длинные ноги, развалившись на кожаном сиденье. В столичном пабе в этот час почти не было посетителей.

Драко мрачно зыркнул на него и залпом выпил стакан виски. Обычный. Двойной.

– Мне тебя тащить не придётся? Это уже третий стакан за утро, а закусываешь ты только сигаретами, – с некоторой обеспокоенностью протянул Забини. – Кстати, это что – вишня? Где ты берёшь эти дерьмовые девчачьи вкусы? Нас могут принять за геев.

– А ты шарфик поярче напяль в следующий раз, чтобы ни у кого сомнений не возникло, – буркнул Малфой.

Рука Забини машинально метнулась к обвивавшему шею легчайшему шелку. Шерстяной шарф сейчас действительно подошёл бы лучше этого пижонства, но… Ладно, он позёр и любит красивые, дорогие вещи. Как и Драко. Разве что тот в своем стиле был более лаконичен.

Вопросы продолжали крутиться в голове. Но один оформился и нагло выпячивался. Лез вперед.

Есть ли связь между убийствами в Хогвартсе и тем, что в нём сидит?

Он изо всех сил старался убедить себя, что нет. Иначе ведь давно бы превратился в маньяка или заразил этим маньячеством кого-то.

Но с другой стороны – раньше его сдерживали отец и дед. Первый присел до конца жизни в комфортабельной камере без удобств, а второй – в деревянной однушке, закопанной на два метра под землю.

Никто не контролирует подселённую тварь. Кроме самого Драко. А тот долгое время был вообще не в курсе, что должен кого-то там контролировать.

Заразил бы кого-то…

Отец не зря спрашивал про сон. Он знал, что без контроля эта тварь зашевелится и начнёт отравлять ему жизнь. Может, это был такой изощрённый способ заставить сына навестить его в тюрьме? Без веской причины Драко бы туда не попёрся.

– А у тебя больше не было желания прикончить кого-то из грязнокровок? – парень затушил окурок в уже итак полной металлической пепельнице.

Малфой спросил это внезапно и уставился на мулата в упор, заставив того вздрогнуть.

– Отличный вопрос для такого безмятежного морозно-солнечного утра, – фыркнул тот, взяв себя в руки.

Однако беззаботность улетучилась.

Блейз скинул ноги на пол, садясь прямо и цепляя свою пинту эля, касаясь её холодного бока подушечками пальцев. Успокаивая себя. Возвращая себя себе.

Он часто так делал после того случая.

Потому что тогда ему казалось, что он себе не принадлежит. Его тело было захвачено чьей-то волей. Даже его разум был отодвинут куда-то в сторону. Словно под наркотой. Словно с температурой под сорок. Вроде получаешь какую-то картинку размытого мира, но от этого только хуже. Кто-то дразнит – как собаку костью – на, возьми. Попробуй ухватить контроль.

Иногда он просыпался ночью в поту, ощупывая свои конечности, заставляя их двигаться, чтобы проверить, что они всё ещё ему принадлежат.

– Нет, ничего похожего, – под испытующим взглядом блондина он поёжился. – На самом деле – даже близко нет. И это очень радостно. Но и тревожно тоже. Я ведь даже не понимаю, что это было. А непонимание напрягает. Знаю, ты за меня поручился…

– Поручился? Перед кем? Грейнджер? Не смеши. Мне плевать, что она думает, – фыркнул Драко, параллельно указав полноватой сонной официантке на стакан. Намекая – нужно повторить.

– Нууу… Быть может, выразился не очень понятно, – усмехнулся Забини. – Перед самим собой, скорее. Ты ведь тоже не знаешь, что это было. Но ты не стуканул на меня. Поверил, что всё обойдётся.

– Я за тобой приглядывал, – раздражённо ответил Драко, следя за официанткой, которая, на его взгляд, двигалась слишком медленно.

– А я ведь даже не сказал тебе спасибо, – вздохнул мулат.

– Заказ мой оплатишь, – отмахнулся Драко.

…

– И что говорит Нарцисса?

Драко поморщился.

Забини проорал свой вопрос прямо ему в ухо. Музыка в заведении грохотала и била, казалось, прямо по мозгам.

– Что оно необратимо. Можно только сдерживать. Но она вроде не умеет.

Они заняли вип-зону максимально далеко от сцены, но звука тут не жалели.

– Мистер Малфой, мистер Забини, так приятно видеть вас тут снова, у нас редко бывают молоденькие красавчики, наши девочки всегда выстраиваются в очередь, чтобы станцевать для вас.

Темноволосая невысокая девушка в блестящем зеленом топе с огромным декольте опустила поднос на столик перед ними.

Виски и какие-то закуски за счёт заведения. Драко никогда не интересовался, что в этой маленькой миске.

– Что ж, лапушка, тогда пусть поспешат, а то мы уже заскучали, – мулат перегнулся через стол, чтобы охотно склонившаяся к нему девчонка могла его лучше расслышать. Ну и декольте свое показать, разумеется.

На самом деле она им льстила. Мажорчики их возраста, детки богатеньких лондонских родителей, часто тут ошивались. Но вряд ли кто-то из них оставлял такие шикарные чаевые. Так что можно было и постараться, распинаясь в комплиментах. Ничего более затейливого она придумать не могла. Отметить их молодость и внешнюю привлекательность – вершина фантазии девчонки.

Было ещё рано. До полуночи, когда подтянется основная масса гостей, оставалось ещё пару часов.

После паба Драко и Блейз решили отоспаться в номере ближайшего отеля. И опять эти стенания Забини про то, что на ресепшн двух парней, снимающих номер до вечера, неправильно поймут. Драко так и подмывало позлить друга и шлепнуть его по заднице на глазах у администратора. Но он не стал этого делать. Иначе тот ещё решит наложить на беднягу Обливиэйт. А в самого Драко в сердцах пульнет Авадой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В ночь было решено отправиться в стриптиз. Это было спонтанное, но не очень неожиданное решение Блейза. Вряд ли он бы пригласил его прогуляться под ручку по набережной Виктории.

– У нас каникулы, надо проводить время как полагается двум без пяти минут выпускникам во взрослую трудную жизнь. А это значит – выпивка и доступные девочки! – торжественно объявил мулат, критически оглядывая в зеркало мятую рубашку.

– Будто бы тебе в Хогвартсе этого не хватает, – криво ухмыльнулся Драко. Он предусмотрительно стянул майку перед тем, как упасть на кровать.

– Там все меня знают, не так интересно. А тут можно говорить всем, что я волшебник.

– Но не демонстрировать.

– С каких пор ты такой правильный? Из тебя что – уже весь виски выветрился? Или это Грейнджер тебя заразила? Я-то думал, что придётся поднапрячь свои крепкие руки, утаскивая из паба твое упитое тело.

– Не преувеличивай. Такого никогда не случалось, – настроение Драко мгновенно ухудшилось при упоминании фамилии гриффиндорки.

Почти правда. Насчет того, что он не напивался. Самоконтроль. Окклюменция. Щиты – очень прочные.

Девочки появились секунд через пять после ухода официантки. Ждали сигнала, что ли?

И тут же приступили к своим непосредственным обязанностям, рассредоточившись по коленям парней.

Драко в целом нравилось то, что он видел.

Отличная круглая попка с тонкой полоской черных трусиков натирала его пах, пытаясь, видимо, протереть в штанах дыру.

Забини развлекался с двумя блондинками в противоположном конце длиннющего дивана. Что-то часто он в последнее время заказывает блондинок.

Можно было бы пойти с ней в уединенную комнатку, где всё-всё было скользким и кожаным, но… ему не хотелось. Точнее – хотелось и не хотелось одновременно.

Странно. Он спал с маглянками, и при этом избегал грязнокровок.

Ёбаное проклятие работает.

Он избегает их неосознанно. Даже если видит просто симпатичную мордашку, которую уж точно не потащит под венец.

И всё работало до… сбоя в системе.

Он засунул под тонкую полоску черной ткани заранее заготовленные магловские купюры и, ссадив с себя девицу, махнул другу, показывая, что уходит.

Тот лишь пожал плечами.

Драко был благодарен, что Забини не бросился узнавать, всё ли с ним нормально. Ему не хотелось этой его ипостаси наседки сейчас.

Он быстро добрался до зоны аппарации. Благо, в Лондоне их было полно.

Сразу в комнату. Нарцисса всё равно узнает, что он вернулся. Вездесущие эльфы не пропустят его появления.

Он прислушался к себе. Сожаления, что ушёл, не было.

Весёлые кварталы Лондона – не то место, где ему хочется быть. Он вообще вряд ли способен чётко сформулировать, где бы хотел быть. А если он не может чего-то для себя четко сформулировать – раздражается. И хватается за эту привычную эмоцию. Простую, живую и живучую.

Грейнджер не угождала ему, она его раздражала. Этим умением она обладала с детства. Хоть он и знал, что это маска. Самоуверенность, стервозно-всезнайский вид и вздёрнутый нос. Защита от таких ублюдков, как он.

Это всё равно работало.

Мистер Малфой.

Эти девки произносят это так почтительно, с легким придыханием.

Вот если бы она обращалась к нему так же.

Образ казался слишком соблазнительным, чтобы просто так отпустить его из затуманенного алкоголем сознания.

Рука сама собой скользнула под резинку свободных пижамных штанов.

Член уже твёрдый и горячий. Чуть ли не пульсирует. Малфой с сердитым выдохом обхватил основание пальцами.

Отлично, парень.

Не дрочил на девок курса с третьего?

Он всегда получал девиц, которых хотел. И её получил уже. Угомониться бы.

Но она в его фантазии. Шепчет: «мистер Малфой» этим своим дерзким ртом. А улыбается всё равно несмело.

Она здесь сейчас.

Грейнджер у него в комнате в Мэноре. С ним.

Полностью обнажённая, сидит в кресле – напротив постели. Закинув ногу на ногу. Непослушные кудри разбросаны по плечам. Один завиток падает на грудь, чуть прикрывая карамельного цвета сосок.

Парень обхватывает себя крепче и начинает двигать рукой.

Драко из фантазии сидел на краешке кровати, пристально глядя на грязноковку, которая уже соскользнула с кресла и, опустившись на колени, медленно двинулась к нему, виляя задом.

Вряд ли это в её стиле.

Проклятье.

Он не знал её достаточно хорошо, чтоб сказать, что в её стиле в сексе, а что – нет.

Маленькие ладошки невесомо касались мягкого ворса ковра. Единственного белого пятна в серебристо-зелёной комнате.

Она бы сделала это, если бы принадлежала ему целиком и полностью?

Вела бы себя так раскованно для него?

Принадлежала бы ему?

А что, если…

Хозяин, господин.

То, как обращались к ним домовики. Для них это было так привычно, как дыхание.

Блять. «Гениальные» идейки Темного Лорда. Грязнокровки в качестве рабов у чистокровных. Он едва не фыркнул, сбив себе весь настрой.

Эльфы прекрасно справляются с работой по дому и другими мелкими поручениями, их магия заточена на это. Маги в качестве рабов не так эффективны, но это же лишь способ унижения.

Власть и контроль.

Но ему хотелось… немного другого.

Подчинения, но более добровольного.

– Хозяин, – шепчет Грейнджер, останавливаясь, опускаясь на колени и кладя руки ему на бедра.

Он попробовал эту фантазию на вкус. Нет, слишком пошло, глупо и уже не так возбуждающе.

Может, как-нибудь потом.

– Мистер Малфой, – выдыхает девушка прежде, чем начать кружить языком вокруг головки.

Он со стоном откидывает голову на подушку.

Фантазия рискует рассыпаться на обратной стороне век. Так как он теряет концентрацию.

Движения головой всё быстрее, её рот плотнее обхватывает член, там внутри – просто ёбаное пекло.

И он уже горит вместе с ней.

Но сейчас это горение не имеет значения. Только её жадные, влажные, под завязку наполненные искрящейся от взрывоопасной похоти движения.

Давай, Грейнджер.

Бери глубже, соси быстрее.

Быстрее, блядь! Потому что сейчас это всё, что ему нужно.

Мир резко сужается.

Есть только она. Образы всё-таки окончательно размываются, распадаются мелкими частями паззла, кружат вокруг него и собираются снова. В одной точке. Там, где её губы соприкасаются с его членом.

Он стиснул зубы, упёрся стопой в матрас, вскинув таз вверх.

А картинки – яркие, быстрые, словно поставленный на перемотку магловский фильм, которые им иногда показывала Бербидж.

Образ изменяется всё быстрее, и размывается, сознание не успевает обрабатывать их. Хренова зажёванная плёнка.

Этот контраст ощущался до странности ярко.

Дома он почти всегда спал ужасно, как дикий зверь, постоянно ожидающий нападения, в своей сырой холодной норе. Окружённый врагами.

А с ней... даже выдуманной. Плодом воображения…

Дыхание, приходящее в норму.

Оттрахал Грейнджер в рот, наполнив своей спермой, и уснул как убитый. Будто больше ничего не существовало, и не было отныне важным.

Кроме того, что её могут отнять.

Его грязнокровку.

Разве можно такое допустить?

Глава двадцать седьмая

Нарцисса ни о чём его не спрашивала. Он знал, что она хотела бы. Но боялась услышать в ответ колкости, холодность, всё то, что свидетельствовало о неизбежном – их семья распалась.

Драко не стал бы грубить ей, но его жестокие слова о человеке, с которым она прожила столько лет, которого несмотря ни на что любила...

Он подозревал, что Нарцисса была убеждена – чем больше её сын произносит злых слов в адрес Люциуса, тем меньше остаётся от их прежней жизни. Каждым из них. Как ножом, слой за слоем отрезает всё, что держало эту насквозь прогнившую конструкцию.

Он не мог винить её за это.

Потому что какие-то вещи не отпускали и его самого.

Например, те, что заставляли его воспринимать секс с Грейнджер как очередной протестный выпад.

Нарциссе хотелось быть с ним, она действительно скучала. А Драко, неизменно завтракая, обедая и ужиная с ней, сбегал куда-то по делам, либо в свою комнату. В основном – дежурные светские беседы.

Он старательно обходил тему своего визита в Азкабан и отношений с отцом в целом. Боялся сорваться и наговорить лишнего.

Но ему совершенно точно было тяжело. Его мать не могла не понимать этого. То, что его тяготит не только их нынешнее положение. Слишком яркий контраст по сравнению с привычным для него беззаботным и изобильным детством, и подростковым возрастом. Так не должно было быть.

Домовики старались, кажется, больше обычного.

Особенно в Рождество.

Попытка создать уютную атмосферу выглядела несколько вычурно, поэтому Нарцисса всё же велела убрать часть декора. Слишком много гирлянд из омелы и серебряных шаров. А вот Рождественская ель со старинными украшениями ручной работы, ставшими реликвиями семьи Малфоев – уместно.

И свечи. Их было намного больше, чем обычно. Этому дому нужен был свет. Ему не стоило больше погружаться во тьму. Хоть от неё теперь вряд ли удастся отмыться. Она въелась в стены.

Поужинали молча.

И в этот раз, видимо, в виде исключения, он решил не покидать её сразу после трапезы. Нарцисса устроилась в кресле у камина с книгой, а Драко сел напротив, подцепив со стола бокал огневиски.

Женщина рассеянно скользила взглядом по страницам. Книга была лишь предлогом. Она не хотела тревожить его лишним зрительным контактом.

Если бы просто села напротив и пристально глядела на него, закрылся бы. А так… Они вроде бы рядом, но при этом как будто между ними есть непринуждённость, ни к чему не обязывающая атмосфера. Расслабляющее ничегонеделание после сытного рождественского ужина.

– Мне хотелось, чтобы ты почувствовал себя дома. Поппи руководила поварами и, похоже, немного перестаралась в плане количества еды. Но индейка получилась великолепно. Она предлагала запечь целого гуся. Думает, тебе надо наесться впрок, так как хогвартские эльфы совершенно не умеют готовить, – Нарцисса не смогла сдержать усмешку.

Даже будучи родной матерью Драко, она так не хлопотала вокруг него. Поппи вела себя, скорее, как карикатурная бабуля из детской сказки.

– Продукты не пропали бы, домовики и сами с удовольствием примут участие в праздничном ужине, убедившись, что хозяева насытились дня на три вперёд, – сдержанно ответил Драко, неспешно делая большой глоток.

Янтарь в бокале смешивался с огненными отблесками камина. Нарцисса какое-то время заворожённо смотрела на бокал. Не так уж много времени прошло с тех пор, как огонь мешал блики с огневиски, а стекло сжимала другая рука.

Драко догадывался, к чему идёт. От откровенных разговоров с матерью ему не отвертеться.

Собственно, если бы он этого хотел, то просто не поехал бы в Мэнор.

Остался бы в башне и... может, ещё раз взглянул бы, как разгорячённая, стонущая и задыхающаяся Грейнджер вытягивается в струну от удовольствия. Но большую часть времени она бы, конечно, продолжила выносить ему мозг работой старосты, для которой не существовало каникул и выходных, и непременно пыталась бы впихнуть ему в глотку свою грёбаную мораль.

Сейчас гриффиндорка наверняка продолжает расследование. Странно, что до сих пор не ходит никаких слухов об активности Поттера в этом направлении. Может, он выдохся после сражения с Тёмным Лордом и решил, что всё остальное – уже не его борьба.

Нарцисса легонько вскинула руку, призывая стоявший на каминной полке бокал чуть остывшего глинтвейна.

– Драко. Спасибо, что приехал. Я знаю, что тебе сложно находиться здесь...

– А почему ты здесь? Встретить Рождество где-нибудь в Италии или Франции было бы гораздо приятнее, чем поедать рождественскую индейку за столом, на котором сожрали человека.

– Это не тот стол, я заказала похожий, – машинально выдохнула Нарцисса. Она слегка побледнела, но решительно сжала тонкими пальцами бокал.

– Ведь не ждёшь, что он снова вернётся? Ты проявила достаточно верности. От того, что ты запираешь себя в этом прогнившем от тёмной магии доме, ему лучше точно не станет. Если тебя это так сильно волнует.

Сохранить лицо. Примерная жена своего мужа.

– Ты знаешь, что у меня могут возникнуть проблемы, если я решу покинуть страну. Министерству вряд ли понравится такое своеволие. Расследование всё ещё идёт.

Он знал. Но не только это её держало.

– Да плевать. В расследовании дела столько томов, что оно может длиться ещё лет двести. При желании они всё равно нас достанут. А у меня есть необходимые связи, которые позволят тебе спокойно пожить где-нибудь в тихом и безопасном месте. Там, где тебя не будут постоянно дёргать министерские сошки. Таскать на бессмысленные допросы.

– Сейчас не лучшее время, Драко, – спокойно, но твёрдо ответила Нарцисса. – Не лучшее время для тебя, дёргать за эти свои ниточки. Даже если связи у тебя есть, не стоит их сейчас задействовать в полной мере. Я ведь понимаю, что твой визит к Люциусу тоже не обошёлся без определённых... стимулов. Я не хочу потерять ещё и тебя.

Парень устало прикрыл глаза и надавил пальцами на веки.

– Мне тут ничего не угрожает. У последователей Тёмного Лорда, что остались на свободе, сейчас другие дела, я не думаю, что они сюда явятся. Им просто незачем это делать. К тому же за домом следят авроры. Это такая своеобразная система безопасности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она невесело усмехнулась.

– А наши имения во Франции и Италии сейчас сдаются. У нас нет возможности просто содержать их. Вряд ли в нашем нынешнем положении мы можем позволить себе оставить поместье и переехать. Никто не захочет поселиться в Мэноре.

Она произнесла это с какой-то обречённой убеждённостью.

– Думаешь, мало в Британии тайных фанатов тёмной магии и почившего Лорда?

Драко криво ухмыльнулся, но тему развивать не стал.

Она была упрямой, упёртой. Сама Нарцисса с достоинством называла это качество настойчивостью.

И оно его одновременно дико бесило и восхищало. Не давало в волю развернуться привычному желанию приказывать и ждать немедленного исполнения своих указаний. Но и говорило, буквально кричало – перед тобой личность, цельная, сложная, собираемая долго.

Это не Паркинсон с её желанием угождать. И даже не какая-нибудь младшая Гринграсс – более усовершенствованная версия потенциальной невесты аристократа.

На роль этой самой пресловутой аристократки, скорее, больше подходила Грейнджер. Чёрт, опять она.

Но какая ирония.

Абсолютно не показная чопорность и надменность, чуть больше лоска, немного подкорректировать манеры и… что и? Готовая глава магической Британии.

Но этой, такой новой магической Британии не нужна глава, слепленная из заплесневевших стандартов. Она не согласилась бы на роль просто жены влиятельного мага и генетически крайне удачного инкубатора. Её будущему муженьку постоянно придётся с ней бодаться. Вислому или Поттеру её точно не потянуть. Возможно, Крам мог бы…

– На самом деле я не планировала переезжать из Британии. Хочу быть рядом с тобой. Тут твои друзья, а в будущем ты захочешь жениться…

Она совершенно точно не знает, о чём он думает. Но эта тема с женитьбой.

– Мам, я не особенно держусь тут за что-то. А все те, кто стал бы давить на меня с женитьбой, больше этого сделать не смогут, – он не мог сдержать злого довольства в голосе. Приятно было повторять это не только про себя.

Вот только… Эти старые козлы всё равно смогли напоследок поднасрать ему.

– Разумеется, я не стану на тебя давить, – вздохнула Нарцисса. – И никогда, кстати, не собиралась.

– Если ты хочешь поговорить о чём-то действительно важном, мам, – он пристально посмотрел на неё. – Лучше обсудим проклятье. Носить его в себе мне не очень-то хочется. Очевидно, я не могу представить, насколько сильно оно отравляло мне жизнь, потому что большую её часть оно сидело внутри. Сейчас я не могу нормально спать, и, кажется, медленно схожу с ума от этого. И почему-то мне кажется, что связь тут есть.

Нарцисса клацнула зубами о край бокала. Так и не сделав глоток, закусила губу.

Он не торопил её. Рано или поздно материнские чувства возьмут верх. Всегда брали. Она не сможет оставить это так. Не даст ему страдать.

– На самом деле это можно контролировать, я узнала из записей Люциуса, – неуверенно начала она. – Каждый месяц они проводили ритуал. Но его описания я не нашла. Судя по всему, это очень темная магия, свидетельств о которой он решил не оставлять. Наверное, стоило бы спросить у него, но… без свидетелей вам это не обсудить. Сейчас все подозревают всех. Особенно – бывших сторонников идей Лорда. Я думала, что всё как-то само собой… Наивно с моей стороны рассчитывать, что древняя злая магия просто развеется или хотя бы заснёт. Проклятие чувствует, что его почти ничего не сдерживает и с каждым месяцем крепнет. Я не знаю, что случится, если отказаться от ритуалов надолго. И сколько у нас вообще времени. Вести полноценное расследование мешает постоянный контроль авроров и министерства.

Нарцисса в отчаянии заглянула ему в глаза.

Драко слушал спокойно и внимательно.

Ритуал. Способы есть.

– Но… сынок…

Он чуть откинул голову, сощурив глаза, учуяв интонацию.

– Оно необратимо.

Глава двадцать восьмая

– Директор, вам не кажется, что сейчас всё же не подходящее время для квиддичных матчей?

Макгонагалл окидывает Снейпа, сидящего за столом главы Хогвартса, скептическим взглядом.

Она никак не могла привыкнуть.

Видеть его тут.

И всё же он – лучшая кандидатура на эту должность.

Не хотела она справляться ещё и с этим.

– О чём вы, профессор? – Снейп оторвался от изучения пергамента и взглянул на Макгонагалл, слегка приподняв бровь.

Мерлин, да он издевается.

– Убийства.

Она решила быть лаконичной.

Он же отлично понимает. Но у него точно есть какие-то причины. И она намерена о них узнать.

– Такого давно не происходило. У нас нет оснований полагать, что матч может как-то спровоцировать подобное.

– Да! Но это, скорее, вопрос уместности! – Макгонагалл всплеснула руками.

– Студенты находятся в большом напряжении из-за упомянутых вами… инцидентов, – скупо цедил слова Снейп. Очевидно, ему не особенно нравится объяснять свои решения. –Экзамены неуклонно приближаются, скоро их ждёт взрослая жизнь. Они и так начали её слишком рано из-за известных вам событий. Поэтому небольшой спортивный праздник будет как раз таки уместен.

Он сделал акцент на последнем слове и замолчал, выжидающе глядя на Макгонагалл. Ну как, достаточно исчерпывающий ответ?

– Не ожидала от вас подобные чуткости.

Она не удержалась. Всё-таки они так долго были коллегами. И ей было трудно... соблюдать субординацию.

– Я полон сюрпризов, – невозмутимым тоном отозвался Снейп. Лицо его также осталось непроницаемым.

– Да уж, – буркнула Макгонагалл, решив всё же не вступать в дискуссию.

По крайней мере, после стольких лет преподавания, пережитых двух войн и, прости Мерлин, глистов у своей второй ипостаси, она всё ещё сохранила способность удивляться.

– Позвольте всё же узнать, – она остановилась у двери, заставив Снейпа снова оторваться от пергамента. – Почему всё-таки Гриффиндор против Слизерина?

– Полагаю, тут всё очевидно. Только эти два факультета на данный момент способны показать по-настоящему зрелищную игру.

Железобетонные аргументы. С этим она не могла поспорить.

– Хорошо, – Макгонагалл кивнула. – Обсужу это с мадам Трюк. Нужно будет провести хотя бы две-три тренировки для каждой команды. Необходимо налетать минимум по десять часов после столь длительного перерыва. К тому же следует привести поле в надлежащий вид.

Привычная суета и выстраивающийся в голове план. А может, действительно – не такая это плохая идея? Надо было на что-то отвлечься.

– Полагаюсь на вас. Уверен, вы организуете всё наилучшим образом.

...

– Как ты думаешь, это проклятие может заставить волшебника ненавидеть... маглорождённых настолько сильно, чтобы начать их убивать?

Она смотрела на него исподлобья.

Не то чтобы он не ожидал такого вопроса.

Не то чтобы он сам себе его не задавал.

Не то чтобы он вообще за все эти дни не погряз по уши в разных вопросах.

Ответы не находились.

Но всё-таки он бы не признался себе, что ему нужна её помощь.

Может, небрежно упомянул о том, что она пригодилась бы. В конце концов, нудное копание в книгах, с целью найти непонятно что, никогда не было его сильной стороной.

Грейнджер сидела в кресле, повернувшись к нему и положив предплечья на подлокотник. Драко развалился на диване, лениво оценивая её вытянутые ноги. Она скрестила их и слегка шевелила носком. Признак нервной задумчивости. Шестерёнки в её голове не прекращают крутиться. наверное, даже во сне. Но бывают моменты, когда это происходит быстрее, чем обычно.

Как сейчас.

Когда она ему не доверяет.

Ноги у неё красивые. И он не против, чтобы они снова обвились кольцом вокруг его торса. Или можно закинуть их себе на плечи.

Отражавшиеся на лице вопросы, которые, Драко был уверен, крутились в её голове, он и сам себе задавал.

Почему был с ней откровенен? Почему решил рассказать обо всём?

И почему-то совершенно уверен, что она не сдаст его. Даже зная такие неприятные подробности. Его эго упивалось, усмехалось и купалось в самодовольстве.

Он бы хотел знать все причины, которые заставляли её помогать ему, покрывать его.

И то, что он был тем, кто забрал её девственность, вряд ли стояло бы на первом месте в списке. Слишком просто для Грейнджер.

– Думаешь, в них сидит похожая дрянь? – Малфой не скрывал скепсиса.

– Нам не стоит исключать этот вариант.

– Мне слабо в это верится. Их родители невеликого ума люди. Чистокровность этого, к сожалению, не гарантирует, – при этих словах Гермиона не удержалась от усмешки – всё-таки какие-то вещи он признаёт. Драко сделал вид, что не заметил её реакцию, и продолжил. – А мои точно не стали бы делиться с ними своими тёмно-магическими находками.

– Тогда почему они это делали? Установлено, что они совершали преступления не сами, ими управляла некая злая воля. Вроде бы мотив примерно такой же как у того духа, что сидит в тебе. Но в тоже время, на них не нашли следов проклятия, а их буквально выпотрошили.

– Авроры делятся с тобой деталями расследования? – немного раздражённо уточнил Малфой.

– Нет, я читаю «Пророк», – Грейнджер важно задрала нос. – А ты разве нет?

– Да Салазара ради, Грейнджер. Все эти вскормыши Риты Скитер могут сильно преувеличивать, а то и вообще привирать.

– Возможно, – не стала спорить Гермиона. – Но всё-таки, есть факт – Флинта и Блетчли поместили в больницу Святого Мунго после многочисленных допросов. Скорее всего, их личности были практически стёрты после всего того, чему их подвергли в застенках Визенгамота. Помещать их в Азкабан не имело особого смысла. Там даже дементорам нечем поживиться теперь, безумные им не особенно интересны. Это уже что-то вроде животных.

Она и сама удивлялась тому, насколько спокойно и прагматично рассуждала о таких вещах. С каких пор? Хотелось верить, что это дурное влияние Малфоя. Но тогда пришлось бы признать сам факт этого влияния. Тупик.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У Гермионы не было ни капли сочувствия к тем, кого подвергали ментальным пыткам. И возможно, впервые в жизни она честно спросила себя – а почему, собственно, я должна им сочувствовать?

– Даже если это какое-то криво наложенное проклятие, которое заставило их съехать с катушек, достоверно мы этого не узнаем. Авроры не будут столь любезны и не расскажут, чего они там наковыряли в их мозгах.

– Но мы можем посмотреть сами.

На лице Грейнджер расплылась торжествующая улыбка.

...

– Ну, где ты это взяла?

Малфой стоял на крыше Астрономической башни, устало опираясь на древко своей метлы.

Он был одновременно и рад, и не рад возобновлению квиддичных тренировок.

Совсем уж сенсационной для всех новостью стал предстоящий матч против Гриффиндора. В соперники им выбрали Слизерин, естественно. Никто не стал бы собираться ради пяти жалких минут, за которые грифы разделают команды дефективных.

Поговаривали, что решение возобновить игры в квиддич принял сам Снейп. Без давления токсично-позитивных преподов, стремящихся хоть на костях пляски устроить, лишь бы никто не грустил. Но это было как-то уж совсем не в его стиле. Лишняя суета. С другой стороны – не ему же всё организовывать. Он теперь директор. А у директора есть очень приятная возможность – делегировать.

Драко воспринял новость прохладно, в то время как Тео готов был прыгать до потолка. Ещё бы – лишняя возможность покрасоваться перед девочками.

Но тренировки – это дополнительные время и силы, которые надо было откуда-то брать. Из сна хотя бы. А его по-прежнему не было. К тому же ответственность. Взгреть Гриффиндор было необходимо. Престиж их факультета упал ниже некуда. Остальные студенты шарахались от них, как от чумных.

Малфой обхватил метлу двумя руками и устало прислонился щекой к прохладному деревянному древку.

Ладно, он всё равно бы не уснул этой ночью. Так почему бы не потратить это время на что-то… потенциально полезное. По крайней мере, так утверждает Грейнджер.

Гриффиндорка смотрела на свой потенциальный транспорт как на бешеное животное. В её случае метла таковым и была. На что она вообще рассчитывает?

– Я одолжила её у Гарри, – с некоторым раздражением ответила Грейнджер, обходя метлу и пытаясь расположить её так, чтобы угол для взлёта был идеальным. Прямо как в книжке, которую она предварительно проштудировала. Жаль, что теория её практические навыки никак не улучшала.

– И он даже не спросил, зачем? – Драко приподнял бровь. Чуть присмотревшись, он действительно узнал покоцанную в многочисленных квиддичных баталиях метлу Поттера. Не узнать летательный аппарат, который так часто оказывался буквально в нескольких дюймах от него в небе, было просто невозможно. – Или ты очень убедительно набрехала ему про внезапно проснувшуюся любовь к полётам?

– На самом деле я не обсуждала это с ним. Гарри устал после тренировки, они с Роном решили сыграть партию в магические шахматы...

– Короче, ты воспользовалась моментом и спёрла её. Это почти по-слизерински, Грейнджер. Не находишь?

– Не нахожу, – гриффиндорка надменно задрала нос, недовольно встряхивая метлу. – Было бы по-слизерински, если бы я украла её насовсем.

– Это было бы просто тупо, – презрительно бросил Малфой, выдирая у неё из рук старенькую «Молнию». – Полетим на моей, эту оставим здесь, накинь маскирующие чары на всякий случай, хотя вряд ли кто-то позарится на поттеровское барахло. Сейчас выпускают модели и покруче… На моей будет быстрее и проще. Не хочу искать твое изломанное тельце где-нибудь в лесу. К тому же, если ты покорёжишь Поттеру метлу, я не смогу честно обыграть вашу команду кисок через неделю.

Гермиона фыркнула, но спорить не стала.

Она бы не призналась в этом даже под угрозой палочки Беллатрисы Лестрейндж, но такой исход её радовал. Девушка не хотела сама управлять метлой.

А с Малфоем было… надёжно.

На первых курсах, когда их вражда набирала обороты с каждым днём, она пришла бы в ужас от подобной крамольной мысли. Слова «Малфой» и «надёжность» абсолютно не сочетались для двенадцати-, тринадцати- или четырнадцатилетней Гермионы.

Да и сейчас звучало дико.

Как она могла доверять тому, в ком сидело нечто, заставлявшее его ненавидеть маглорождённых? Говоря языком маглов, он был запрограммирован на то, чтобы её ненавидеть.

Но Малфой всё-таки рассказал тебе.

Внутренний голос был тих и не уверен. И абсолютно готов к тому, что его сейчас запинают.

Да-да, конечно, рассказал потому, что ему нужна твоя помощь. Он боится отправиться в Азкабан вслед за отцом.

Ожидаемо. Более строгий и прагматичный внутренний скептик тут же накинулся на него.

Мерлин, помоги.

Производители мётел говорят, что размещать на них седло невозможно из-за того, что они теряли в скорости и ухудшались их полётные качества. Но для неспешных пассажирских поездок, могли бы предусмотреть накладное.

Правда, их поездка спешная.

Разумеется, Гермиона ворчала внутри себя. Делиться своими соображениями с Малфоем, который непременно поиздевается над её стенаниями, девушка не собиралась.

Если она правильно всё рассчитала, они должны были вернуться к утру. Самое долгое в этой миссии – дорога до Лондона и обратно. Хогвартс-экспресс шёл целый день, выезжая утром и прибывая вечером. Но на метле можно было добраться до столицы часа за три-четыре. Сейчас она понимала, что если бы летела сама, то время увеличилось бы вдвое.

А ведь им ещё нужно было незаконно проникнуть в лечебницу и успеть просканировать лежащих там слизеринцев. Их совершенно точно охраняли.

Но у неё был план. Малфой его раскритиковал в пух и прах, внёс свои коррективы. Но полностью не отказался. Про себя Гермиона решила, что это потому, что своего плана у него не было.

Предварительно гриффиндорка наложила на их палочки заклинания, маскирующие магию. И смазала кончики заранее приготовленным зельем. Всё это было очень сильно незаконно. Но… это были привычные методы расследования для Гермионы.

А у Малфоя нечестные способы получить что-то вообще никогда вопросов не вызывали.

Правда, он дал ей палочку с крайней неохотой и с большим подозрением на лице. Гермиона все манипуляции произвела у него на глазах, демонстративно проговаривая каждое своё действие.

У него были основания не доверять ей, как и у неё – ему.

Малфой оседлал метлу, слегка повернув голову. Выжидающе глядя на неё.

Гермиона выдохнула, прислонила «Молнию» к стене, маскируя, сунула палочку в карман и, чтобы не передумать, резко перекинула ногу через древко.

Девушка обняла его талию руками, скрещивая ладони у парня на животе. Максимально туго переплетая пальцы. На самом деле она обхватила бы его, как перепуганная обезьяна ветку. Обвилась бы руками и ногами, и ещё зубами в ворот пальто впилась бы для страховки.

Но это же ему помешает.

И он станет издеваться.

А ещё – он очень близко сейчас. И так будет несколько часов. Ей придётся дышать запахом его кожи, волос, парфюма. Они же были близко. Но не так. Между ними всегда была какая-то преграда…

Ветер бросил его светлые волосы ей в лицо, щекоча лоб девушки, когда метла резко дернулась вверх. Видимо, он сразу набрал скорость по кввидичной привычке. Или хотел попугать её намеренно. Второе – вероятнее.

Гермиона не удержалась от короткого визга.

– Только не отпускай меня, Грейнджер.

Может быть, ей показалось.

Наверное, это ветер так исказил его голос.

Но… ей почему-то хотелось верить, что в эти слова каким-то непостижимым образом вплелась улыбка.

Девушка уткнулась щекой в жёсткий ворс его неизменно черного пальто, защищаясь от ветра.

– Не отпущу.

Глава двадцать девятая

– Почему тебе нравится летать?

Гермиона не была уверена, что ветер не украдёт её слова и не распылит их по воздуху. Но Малфой расслышал. Слегка повернул голову, дав возможность поближе разглядеть раздражающе идеальный профиль.

– Я не оригинален в этом вопросе, Грейнджер. Полёт – это ощущение свободы, – и добавил, не иначе – для того, чтобы позлить её. – К тому же долгое время это было тем, что отличало волшебников от маглов.

– Сейчас у маглов куча штук для полётов, в этом смысле они давно обогнали магов, – фыркнула Гермиона.

Наверное, стоило сказать не «магов», а «нас».

Он ничего не ответил.

Метла быстро набирала высоту, и обтянутый джинсой зад начал соскальзывать с полированного древка. Гермиона, пытаясь заползти повыше, сильнее обхватывала торс парня. Руки машинально скользили ниже по его животу.

И… Он снова был готов отвернуться, лицо уже начало плавный поворот, а Гермионе было отчего-то очень важно остановить его, чтобы он остался в таком положении.

Ближе к ней.

Ещё немного.

Его белая кожа на фоне тёмного неба, спокойный и усталый взгляд, чуть подрагивающие ресницы.

Сохранить его внимание. Этот момент, когда он спокоен, в своей стихии, без своей ледяной брони и кучи приросших к нему масок.

– А ты летал раньше с кем-нибудь вдвоём?

В этом вопросе было что-то затаённое. Подтекст, который нельзя замаскировать интонациями или порывами ветра.

– Один раз пришлось лететь с Блейзом, – он говорил, не повышая голос, но девушка всё равно слышала. – В детстве. Моя метла разломилась пополам после столкновения со старым вязом, тролль его раздери.… А возвращаться было далеко.

– Сильно тебя… ругал твой отец?

Запретная территория. Но ей же не впервой ходить по ней.

Она выпалила вопрос слишком быстро, готовая к тому, что он сейчас сбросит её с метлы. Малфой ведь не терпел упоминаний отца. Особенно сильно они бесили его из её уст.

Но парень всё так же спокойно ответил:

– Нет, на такое ему было насрать. Он просто купил новую. Больше всех причитала моя домашняя эльфийка, из-за разбитого лица.

Гермиона заметила, как видимый ей уголок его губ чуть дёрнулся вверх.

– А я никогда не думала, что буду летать с тобой.

– Да кто угодно в нашей школе охуел бы, если б узнал, – девушка почувствовала, как его плечи слегка дёрнулись. Он говорил неспешно, задумчиво, словно самому себе.

Они летели высоко над лесом, никаких препятствий, следить за дорогой не было необходимости.

Гермиона быстро скосила глаза на зловещий силуэт Запретного леса, расползающийся внизу чёрной кляксой. Он действительно был огромным, с учётом того, сколько магических существ находили там укрытие. И, тем не менее, по её расчётам не пройдёт и десяти минут, как он исчезнет из виду.

Гриффиндорка решила, что накинет на них маскировочные чары на подлёте к окраине Лондона. Девушка надеялась, что к тому моменту привыкнет достаточно, чтобы расцепить руки и вынуть из кармана волшебную палочку.

– Ты боишься, Грейнджер? – внезапно спросил Малфой, будто чувствуя её настроение.

Не уточнил, чего именно. Высоты? Того, что их могут поймать? Или – его?

– Немного, – она сама выбрала ответ. Пусть будет самый простой. – Высота и скорость не завораживают меня так сильно, как тебя.

– С Поттером боялась бы меньше?

Застал её врасплох, заставив задуматься. Она полностью доверяла Гарри. Но в полётном мастерстве Малфоя не сомневалась. Её сомнения касались, скорее, его личностных качеств. Но никакого резона специально сбрасывать её с метлы у него не было. Она подумала было поделиться с ним своими мысленными рассуждениями, но в последний момент ограничилась:

– Нет, не меньше.

Она думала, парень ответит что-то, разовьёт эту тему. Зачем-то же спросил. Но Малфой уже смотрел вперёд.

…

– Мне нужно покурить.

– Сейчас? Именно сейчас, Малфой?! – возмутилась Гермиона. – А потерпеть ты не можешь?

– Мы не настолько торопимся, Грейнджер, пара минут есть, ­– назидательно произнёс он, опуская руку в карман.

Металл зажигалки приятно холодил пальцы. Он достал её, разглядывая освещённую тусклым светом фонаря боковую грань. Резко и сильно, с наслаждением, провёл большим пальцем по кремниевому колёсику. В этом был свой кайф. Хоть это и не так удобно, как палочка, магия в которой не закончится.

– У тебя зависимость, – буркнула девушка, обняв себя руками и нахохлившись, как маленькая злая птичка, которую никто не боится и всерьёз не воспринимает.

Она решила сменить тактику. Начала пристально смотреть на него. Вперилась взглядом.

Но с ним такое не работало.

Без надежды.

Нельзя было смутить его излишним вниманием. Оно разбивалось и стекало с его небрежной идеальности. Малфой давно привык, что на него пялятся. Он не стал бы суетливо поправлять одежду или лихорадочно размышлять о том, не вскочил ли где предательский прыщик.

Они остановились на противоположной к больнице стороне улицы. Удачно приземлились между домами. Это старый район, и они тут стояли очень близко друг к другу. Кроме мусорных баков ничего не уместишь. За ними они и спрятали метлу. Хоть Малфой и ворчал, что не хочет дарить её лондонским уборщикам улиц.

– Мы за ней вернёмся, – твердо сказала Гермиона, убеждая скорее, себя.

Слизеринец всё прекрасно понял, хмыкнув после этого утверждения.

Нужно было обновить маскировочные чары.

Пока Малфой заполнял узкий тёмный переулок запахом каких-то лесных ягод и клубами дыма, она поспешно обновляла заклинания, прокручивала в голове план. В нём было много места для импровизации, что очень ей не нравилось.

Универмаг с покосившейся вывеской «Чист и Лизоход Лимитед». Несколько окон заколочены досками.

Старинное заброшенное здание в центре Лондона было бы совершенно непримечательным, если бы не его выгодное расположение. На одной из самых проходных улиц столицы – и вдруг закрытый универмаг. Никого не удивляло, что арендаторы не позарились на такой лакомый кусочек. С другой стороны – немного магии и периодические файв-о-клоки с лондонскими шишками из мэрии, где виски вместо чая, и вопрос решён.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гермиона прикрыла глаза, не отворачиваясь от летящего к ней дыма. Повторила короткий вариант плана.

Им нужен был пятый этаж. К сожалению, те, кто пострадал от неудачных заклятий и наоборот, удачных проклятий, содержались именно там. Придётся постараться, чтобы пробраться туда.

Обычно волшебники попадали в здание через витрину. По замыслу Гермионы, они должны были войти в него как маглы – через дверь, чтобы не оставлять свои магические отпечатки.

«Стоило бы ещё оборотного выпить, для надёжности. – Гермиона говорила про себя, слегка шевеля губами. – Но на его изготовление и поиск доноров уже не было времени. Так что, достаточно будет обычных маскирующих чар».

На самом деле, она не была уверена, что будет достаточно.

– Вот, держи.

– Что это? – Малфой с отвращением сжал двумя пальцами лимонно-зелёную материю.

– Это халат! – Гермиона раздражённо тряхнула таким же неохотно расправляющимся мятым комком. Она второпях запихала их в любимую сумку с пятым измерением. – Это для маскировки. Накинь пока под пальто. На всякий случай.

Малфой демонстративно смял халат в невразумительный яркий комок и запихнул в карман.

– Как знаешь, – она пожала плечами, стараясь, чтобы этот жест выглядел равнодушно.

Чего ты ожидала, Грейнджер? Что он будет тебя слушать и повиноваться?

Она никак не могла собраться после полета.

Надышалась им.

И этот мерзавец не облегчал ей задачу, будто нарочно накачивая её легкие запахом своих сигарет.

Своим. Собой.

Гермиона с горечью признавала, что ей тяжело даётся его близость. И это была уже не та тягостная атмосфера, густая и липкая вражда, вечно висевшая между ними.

Многое изменилось.

Нельзя было не признать, что он обладал харизмой. Властный, уверенный. Вот только долгое время эта уверенность строилась на возможности пожаловаться отцу. И сейчас взрослого Драко такая власть явно не устраивала. Не потому, что его отец перестал быть его щитом и мечом, а потому, что он вообще когда-то им был.

– Малфой, у нас нет времени на твои размышления.

Она заметила, как он замер в полуметре от двери. Слегка прищурившись, уставился на ручку.

– Следует поторопиться, ошибка может стоить нам очень дорого, – занервничала девушка. – Мы можем лишиться свободы, если авроры нас схватят. Или даже...

Он резко выбросил вперед ногу.

Раздавшийся треск точно был слышен в полицейском участке на соседней улице.

– Сдурел?!

Соблюдать тишину вроде бы не было смысла, но она всё равно шипела, как разбуженная змея.

– Что, Грейнджер? – он приподнял бровь. – Случится самое страшное? Нас исключат из школы?

Гермиона уставилась на него с подозрением. Неужели он копался в её голове без разрешения?

– Нет, я не лез в твой большой мозг! – парень весело фыркнул. Он снова прочитал её мысли без использования легилименции. – Просто это же очевидно. Можно было от тебя ожидать. Перекрыть тебе доступ к знаниям – это всё равно, что нормальному человеку перекрыть кислород… Успокойся, порча магловского имущества не дойдет до персонала и авроров. Они поставили на больницу кучу магической защиты, но не установили банальной сигнализации на этот, нахуй никому не нужный, кусок заколоченного пространства. Может, добренькие, как ты, и жалеют ночующих тут бомжей.

Малфой с отвращением толкнул заскрипевшую на разные лады дверь (или то, что от неё осталось) и решительно двинулся вперед.

Гермиона поспешила за ним, постаравшись всё же прикрыть за собой остатки двери.

Свет фонарей через витрину освещал пыльные бастионы из столов и стульев, тут и там были разбросаны части манекенов. Белые гладкие руки, ноги, торсы с головами и без.

– Постарайся смотреть магическим зрением, – Малфой остановился у двери, поймав её запястье и крепко сжав. Не давая шевелиться. – Мы можем спокойно перемещаться по универмагу, но это всё равно больница. И тут своё расположение предметов, к тому же иногда ходят люди. Даже ночью. Нам нельзя натыкаться на предметы ни в иллюзорной реальности здания, ни в истинной.

– Думала, что можно будет под чарами проскользнуть, – начала возражать Гермиона.

– Опытные авроры тут же таких умников засекут. Просто передвигайся аккуратно. Им не придет в голову, что кто-то дробит измерения и двигается в другом, чтобы попасть на один из этажей больницы.

– Я раньше о таком не читала, – ревниво пробурчала гриффиндорка.

– Это из фамильной библиотеки Малфоев, – он заметил её заинтересованность и усмехнулся. – Дам почитать, если не загремим в Азкабан. Если загремим, попрошу Нарциссу или Поппи тебе передать.

– Мерлин, Малфой! – выдохнула девушка.

– Идём, смотри внимательно, – он уже тянул её за запястье, которое так и не выпустил.

Она прищурилась, постаралась настроиться, это было сложно на ходу. Мир двоился.

На тёмный жуткий зал с изломанными манекенами наложился хорошо освещённый уютный холл со стойкой регистрации. В небольшом окошечке виднелась тёмная кудрявая макушка. Видимо, дежурный целитель придремал на посту.

В холле больше никого не было. Пока.

Они легко обошли пару скамеек по дороге к лестнице. Их не было в универмаге, это часть больницы.

– Странно, что нет авроров, я думала, что на входе их полно, – шёпотом протянула Гермиона.

– Они тут. Просто не на виду, – так же тихо ответил Малфой. – С каждым этажом их будет всё больше. Прислушайся. Ты не сосредоточена. Все твои органы чувств должны быть на пределе. Я не смогу вечно держать тебя за руку.

Верно.

Нельзя полагаться на него так сильно. Это вообще не в её стиле. Обычно мальчишки рассчитывали на неё. И она никогда их не подводила.

Но Малфой делал с ней что-то невообразимое.

Каждый раз разбирал на запчасти, играясь, а потом собирал нечто новое. С ним она была то раздражённой и плюющейся огнем, то дрожащей от обиды и унижения, то замирающей от давящей сердце нежности. Последнее – что-то из новинок. Когда он перестал быть только тем, кто травил её большую часть школьных лет.

Они были напряжены – оба.

Но в случае провала он потеряет больше.

Гермиона не хотела признаться в этом себе. Заперла правду в иллюзиях, будто они ставили на кон одно и то же.

Что будет подруге Гарри Поттера, золотой девочке Гермионе Грейнджер за незаконное проникновение в палату к опасным преступникам?

Точно не то же самое, что ждёт за такое бывшего Пожирателя смерти, Драко Малфоя. Даже близко не то же самое.

Она напрягалась. Хватка его руки на её коже мешала.

Ошибка будет стоить ему свободы.

Его вырвут из её реальности раньше, чем она смириться с тем, что он стал её частью.

Теперь Гермиона слышала.

Шаги.

Это патруль авроров. По коридорам. И на лестнице. Она видела мелькнувшую тень.

Чувствовала. Запахи дезинфицирующих средств и лекарств мешались со шлейфом магических зелий. Знакомых и незнакомых. Интересных… Всё потом.

Шаги были слишком громкими. Она видела деревянные ступени под ногами, и они скрипели так натурально, хоть в реальности там был лишь гладкий и почти бесшумный, при соприкосновении с мягкой подошвой кроссовок, керамогранит.

Мир снова двоился.

Перед носом у девушки пронеслась лимонно-зелёная мантия. Кажется, немолодой целитель несётся куда-то с завидной для его возраста скоростью.

Гермиона поймала выразительный взгляд блондина и постаралась придать себе независимый вид.

Не задел же.

На пятом этаже искать нужную палату не было необходимости.

В конце коридора два аврора недовольно ёрзали на низких деревянных стульчиках.

– Отвлекалка с собой? – едва шевеля губами, спросил парень.

– Конечно, – Гермиона опустилась на скамейку для удобства и принялась копаться в сумочке. Малфой в это время посматривал из-за угла на авроров и следил, чтобы какой-нибудь пациент-полуночник не уселся Гермионе на колени, решив передохнуть по дороге к буфету.

Девушка раздражённо перебирала всякие мелочи.

Постаралась же положит его наверх.

Она заранее заказала в магазине близнецов Уизли «Набор начинающего негодяя». Он пришел как раз в тот день, когда они собирались лететь в Лондон.

Чёрт, большая же, куда делась?!

Когда цветастая блестящая коробка была извлечена, Малфой хмыкнул:

– Зачем целый набор? Взяла бы только слабенькие свистелки-перделки?

– Набор стоит пять галеонов, а «Великолепная взрывчатка» – двадцать, надо как-нибудь при случае спросить у близнецов о принципах ценообразования в их магазине, – ворчала гриффиндорка.

– А у меня ты попросить не могла?

Гермиона замерла как олень, освещённый фарами. Он застал её врасплох.

– Да, Грейнджер, я тоже заинтересован, так что можешь выставить мне счет. Не забудь чек.

– Хватит дурачиться! Давай я сейчас пойду в другой конец коридора. В уборной брошу взрывчатку в унитаз, а ты стой тут…

– Нет уж, Грейнджер! Это ты стой тут. С твоей ловкостью, ты точно соберёшь все скамейки, авроров и сама окажешься в эпицентре взрыва.

Девушка возмущённо открыла рот. Но тут же его захлопнула.

Он хочет сделать за неё не самую приятную часть работы. Надо согласиться.

Когда размытый силуэт исчез во тьме коридора, Гермиона принялась нервно поглядывать на двух сторожей. Мимо пару раз пробегали целители. К счастью, в туалет никому не было нужно.

Вот оно.

Долгожданная вспышка, плеск воды и треск разбитой сантехники. Жаль портить больничное имущество, но министерство выделит деньги на ремонт. Они у него есть.

Авроры подорвались как по команде. Эффект неожиданности, на который они так рассчитывали, заставил их вдвоём броситься к источнику шума. Отлично, они не договорились, что один останется у палаты.

Коридор постепенно стал наполняться людьми. Сонные пациенты выглядывали из своих палат. У некоторых из них вид был поистине жутковатый. Обожжённая кожа, чешуя на лице, ветвистый рог посреди лба – это только то, что она успела рассмотреть. Криворукость и безответственность при создании заклинаний могут привести и не к такому. У врачей этого отделения всегда будет куча работы.

Гермиона уже не так боялась наткнуться на кого-то в суматохе, потому что случайное столкновение вряд ли кого-то насторожило бы в такой толпе.

Но девушка всё равно вздрогнула от резкого прикосновения к плечу. Её тут же потащили вперед.

Мир снова раздваивался, картинки наслаивались друг на друга, но очертания чуть подскакивающего перед глазами черного ворота пальто, и белобрысой макушки заставили расслабиться.

Они влетели в палату, резко распахнув дверь. А закрыл её Малфой уже очень медленно и аккуратно. Предварительно глянув, не заинтересовали ли они кого-то в коридоре.

– У нас минут пять, я там ещё сюрприз с таймером оставил. Это задержит авроров дополнительно, скороговоркой проговорил парень.

– А они…

– Никто не помрёт, Грейнджер. Всё под контролем.

На самом деле она не была уверена, но время, так стремительно рвавшееся вперед всего пару секунд назад, в этой палате неумолимо замедлялось. Девушка почти вязла в нём, будто с разбега прыгнула в зыбучие пески.

Тут всё было стабильно.

Чисто и тихо. Две постели – одна ближе к двери. Другая – у окна. Тумбочки с зельями. Гермионе не нравился запах. Освежающе-цветочный аромат лаванды, видимо, для успокоения разума, смешивался с землистым горьким запахом шалфея. Зачем он тут?..

Гермиона смотрела на них и испытывала ощущение, схожее с тем, что поймала на похоронах дедушки. Она хорошо его знала, родители часто приезжали навещать маминого отца. Они общались. У деда была богатая библиотека, наверное, один из главных аргументов для того, чтобы заманить маленькую Гермиону в гости. Они садились за большим дубовым столом в старинные кресла, выцветшие, обитые зеленой тканью. И оба погружались в чтение.

Разумеется, перед каждым из них стояла неизменная чашечка ароматного чёрного чая. И её дедушка всегда пил его так церемониально и с таким достоинством, аккуратно опуская чашку на блюдце. Настоящий английский джентльмен.

В день похорон Гермиона тупо пялилась на положенное в гроб тело. И никак не могла узнать лежащего там человека. Тогда в её детском мозгу даже мелькнула мысль о каком-то странном взрослом розыгрыше.

Спящий человек с карикатурно выделенными скулами совершенно точно не был её дедушкой. Позже отец объяснил ей, что лицо после смерти меняется. И родные часто не узнают своих близких.

Она не так много общалась с Блетчли и Флинт, но не могла не заметить, как сильно они изменились. Их лица были как раз чем-то вроде тех самых посмертных масок.

Но вместо умиротворения на них застыла мука.

Гриффиндорка машинально сделала шаг назад, уперевшись спиной в грудь Малфоя. Она повернулась и подняла глаза.

Взгляд слизеринца скользил по лицам, неспешно перебираясь от одного к другому, изучающе, но не выражая каких-то эмоций. Будто читая скучный параграф в учебнике.

Поняв, что касание её лопаток к его груди затянулось, Малфой опустил на неё вопросительный взгляд.

– Ты их узнаешь? – еле слышно прошептала Гермиона.

В шёпоте не было необходимости, она применила чары от подслушивания. Но почему-то боялась повышать здесь голос. Инстинктивно. Как будто и правда, при покойниках.

– Это определённо они, – утвердительно кивнул Малфой и цинично добавил. – Потрепали их, конечно, пиздецки. На трупы похожи.

Верно. В принципе, он выразил её же мысли, только более грубо.

– У нас не так много времени, Грейнджер! – ладони Малфоя легли на плечи девушки, слегка подталкивая вперёд. – Сканируй их магическую ауру быстрее или что ты там планировала сделать.

– Вообще-то я надеялась, что ты сначала применишь к ним легилименцию, – робко предложила девушка.

Она понимала, что не нужно тянуть время.

Но ей необходимо было собраться.

Малфой закатил глаза.

– Ты не могла хотя бы предупредить меня об этом?

Этого не было в плане.

– Только что придумала, что ли? Я не так хорошо владею легилименцией, как окклюменцией. Это, во-первых. Во-вторых, взгляни на них: думаю, у них мозги в труху, докопаться до чего-то полезного не выйдет.

– Знаю, – она закусила губу, но решила не отступать. – Но ты всё-таки попробуй.

– Чёрт бы тебя побрал, Грейнджер, – Малфой покачал головой, но она уже знала его достаточно хорошо, чтобы понимать – он не злился.

И всё-таки двинулся вперед, не тратя время на споры.

Приблизился к первому слизеринцу. Это успокоило девушку. Тот был неподвижен, не выглядел… угрожающе.

Пружина внутри неё медленно ослаблялась. Гермиона не была уверена, что смогла бы быть тут одна.

Это были парни. Задиристые. Вредные, надменные говнюки. Сейчас – полутрупы.

Что видели те девушки перед смертью? Явно не то, что большинство. Какими они были в момент убийства? Или потрошения? Если их и правда захватил злой дух, то лицо, вероятно, сохраняло умиротворённое выражение. Это было бы ещё более жутко.

Гермиона перевела взгляд на Малфоя.

Может, ей почудилось, но его глаза на миг блеснули белым.

Показалось.

Скорее всего.

Он просидел секунд тридцать у постели Флинт, равнодушно глядя на лицо спящего парня. Затем молча встал и направился к Блетчли.

У Гермионы чесался язык немедленно приступить к расспросам. Но она героически терпела.

Нельзя мешать сейчас.

Примерно столько же времени он провёл, сидя на краю кровати второго слизеринца.

Он поднялся и сразу махнул ей головой в сторону Флинт.

Давай. Твоя очередь.

– Что там? Что-нибудь видел? – Гермиона жадно глянула на него на ходу. Она и так усмиряла себя как могла.

– Потом обсудим, – нетерпеливо отмахнулся Малфой.

Она быстро достала палочку, прошептала заклинание и, не дав себе сомневаться, поплелась к Флинт.

Светящийся кончик коснулся его лба, придавая белой коже синеватый оттенок. Она прикрыла глаза, опустилась на краешек кровати. На то же место, где только что сидел Малфой. Это придавало уверенности. Зашептала магические формулы. Что-то должно открыться, ну или хотя бы она зацепит на кончик палочки остатки чужого присутствия, налипшие на его ауру. Они точно были. Девушка в этом не сомневалась.

Может ей только хотелось в это верить, но на долю секунды кончик палочки всё же стал сиять ярче.

Но когда она почуяла азарт, кто-то зашаркал у двери, а затем заговорил:

– Дженкинс, загляни к нашим безмолвным. Пока авроры разбираются с этой чертовщиной. Мерлин, вечно в моё дежурство… Просто проверь, никакие тесты проводить не надо, пока ты на стажировке без старшего целителя этого не делай, – устало бубнил кто-то. – А я пойду, разгоню пациентов по палатам.

– Хорошо, я быстро, а потом в буфет, уже часов десять ничего не ел, – его собеседник положил руку на ручку и слегка её наклонил. – Гермиону парализовало. Даже вытянутая рука с палочкой не двигалась. Только глаза – ей удалось лишь скосить их на парня.

Слизеринец наоборот, развил бурную активность – молниеносно сорвал пальто. Он выдрал из кармана мантию, резким взмахом расправляя её. Пальто скатал в рулон и швырнул на стоявшую у стены кушетку. И бросил ей через плечо, вставая так, чтобы прикрыть собой:

– Быстро лезь под кровать к Флинту.

Глава тридцатая

– Быстро лезь под кровать к Флинту.

Она была ближе. Чем любое другое доступное укрытие. Гермиона не задавала вопросов. Но они крутились в голове. Вихрем, ударяясь о стенки черепа.

Девушка упала на колени, ей пришлось заползать под кровать по-пластунски – слишком узкое пространство между ней и полом. Видимо, чтоб излишне подвижным пациентам было невысоко падать.

Когда девушка осознала, как сильно её трясёт, она волевым усилием заставила себя замереть. Затаиться. Гриффиндорка не понимала, что задумал Малфой. Несмотря на то, что она умела соображать довольно быстро и принимать решения, когда на размышления практически не было времени.

В этот раз, в критической ситуации, совершенно растерялась. Но устыдиться и отрефлексировать тоже не успела, потому что её вниманием полностью завладел вошедший целитель. Точнее - его ноги. Она видела только коричневые ботинки на шнуровке и чёрные брюки.

– Что вы тут делаете? – ноги замерли у двери. Голос очень насторожённый.

– Как что? Свою работу, разумеется, – немного ворчливо отозвался Малфой. Его голос приобрёл так знакомые девушке прохладно-надменные нотки.

– Но целитель Адамс поручил мне...

– Я слышал, – бесцеремонно перебил его Малфой. – Когда поднялся шум, авроры остановили меня в коридоре, попросив приглядеть за их подопечными.

– О, они ничего не сказали…

– Очевидно, у них не было времени предупреждать всех целителей.

Гермиона ощущала, как сердце то резко начинает долбиться в грудную клетку, то замирает и болезненно сжимается.

Почему целитель всё ещё разговаривает с Малфоем? Конечно, он может не знать представителей всех аристократических семей в лицо. Но его же должно было смутить незнакомое лицо. Хотя его коллега вроде говорил о том, что этот парень стажёр. Гермиона очень хотела верить в то, что он ещё не успел со всеми познакомиться.

– А мы раньше не встречались? – уточнил целитель, продолжая стоять у двери.

– Наши смены не совпадали, – голос Малфоя стал вкрадчивым. Гермиона даже пожалела его собеседника. Ещё один вопрос – и слизеринец будет делать огромные паузы между словами, словно разговаривает с пациентом после лоботомии. – Я недавно тут работаю.

– О, правда? – обрадовался молодой целитель, делая несколько шагов в направлении кровати Флинту, заставив Гермиону напрячься. – Чарльз Дженкинс. Можно просто Чарли.

– Рэйвен, – бросил Малфой, чуть помедлив. Слегка сместился, похоже, ответил на рукопожатие. С неизменной паузой. Гермиона отчего-то думала, что после ситуации с Гарри на первом курсе, когда тот не подал руки одиннадцатилетнему Драко, слизеринец больше никому первым не протягивал руку для пожатия.

Имечко себе выбрал, конечно. «Чёрный дрозд».

Ну что за королева драмы. Гриффиндорка едва не фыркнула, ощущая, как немного расслабляется. Может быть, Малфою удастся быстро его спровадить.

Сейчас они перекинутся парой слов, этот Дженкинс уйдет. Она быстренько просканирует Блетчли, и они смоются отсюда. Никем не замеченные.

Они зачем-то отошли к постели Блетчли, и Гермиона смогла разглядеть гораздо больше, чем ноги от коленей. Девушка прищурилась и на несколько секунд опешила.

Перед ней был … это точно он! Но вместо платиновых волос – тёмная, даже отливающая синевой в свете больничных ламп, прилизанная шевелюра. Яркий брюнет. С такими же черными глазами. Если бы девушка не изучила каждую его черточку, то могла и не узнать его. Если бы он, допустим, прошёл мимо по школьному коридору. С другой стороны - не обратить внимания на него было невозможно. И дело было вовсе не в прическе и цвете глаз.

Как этому хитрому змею удалось изменить внешность? Он бы не успел надеть парик и уж точно не смог бы вставить линзы в глаза, за ту пару мгновений, что поворачивалась ручка двери. Значит это магия.

– Можете вернуть его голову на подушку? Она съехала почему-то, он вообще-то не двигается… Выглядит… в общем, – стажер неожиданно замолк.

Малфой со вздохом наклонился к Блетчли. Понятно, Дженкинсу не хотелось прикасаться к больному.

Боялся.

Вот так учишься много лет на целителя, а затем сталкиваешься с непонятной хренью, и становишься обычным запуганным невежественным обывателем.

Малфой точно не боялся. Он и так грязнокровок ненавидел. К тому же, вероятно, был уверен, что сидящая в нём мерзость гораздо темнее.

Гермиона перевела взгляд на затихшего Чарльза.

Глаза целителя начали медленно расширяться.

Чего это он?

Девушка пристально осмотрела Малфоя. Он вытянул руку, обхватывая затылок однокурсника, и… рукав задрался слишком сильно. Достаточно, чтобы показать часть метки. Самый краешек, но это слишком хорошо известный символ всем-известно-кого.

Дженкинс стал отступать от постели.

Слизеринец тоже заметил перемену в настроении стажёра и то, чем она была вызвана.

– Просто неудачная татушка, ошибка молодости, – невозмутимо улыбался Малфой одними уголками рта. Глаза были бритвенно-холодными, он не отпускал готового метнуться взгляда Дженкинса.

– Д-да… Я так и подумал. Чего только по молодости не исполнишь, я и сам бывало… Мерлин, – застонал целитель, устав притворяться, отступая к противоположной стене.

Никто не делал

таких

татуировок просто в рамках «ошибок молодости». Тем более, если ты как раз сейчас в этой молодости.

– Малфой не надо! – испуганная Гермиона выехала на животе из-под кровати собирая и рассеивая вокруг клоки пыли.

– Малфой!? – завопил целитель, бросаясь к двери.

– Идиотка, – процедил парень и вскинул выдернутую из рукава палочку. – Остолбеней!

– Я думала, ты…, – лепетала Гермиона, поднимаясь и растерянно отряхиваясь.

– Что? Аваду ему в голову пущу?

– Ну, не обязательно…

Она и сама не знала, отчего вдруг дёрнулась.

Он злился.

Из-за её недоверия. Из-за того, что сомневалась в нём. Скорее всего, из-за того, что могла всё испортить своей выходкой. Выдать их.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ладно, не должен он в уме повредится, если пару минут рабочих будней забудет. Только на пользу пойдет.

Это ещё что…? Гермиона поняла. Какая же он циничная сволочь.

Но с ним невозможно не согласиться. И правда – не повредится. Она знала и более впечатляющие примеры использования Обливиэйт. Когда из памяти исчезал целый кусок жизни. Очень важный. О собственном ребенке, например.

– Видишь, халат пригодился.

Нет, этот кислотный цвет совершенно ему не идёт. Хотя не портит, естественно. Чем его вообще можно было испортить?

Но чёрный идёт больше всего. И изумрудный тоже. Особенно, когда это обтягивающая квиддичная форма…

– Надо было сразу шарахнуть его заклятием забвения, тогда не пришлось бы надевать эту мерлинову рвоту!

Малфой закончил с заклинанием и толкнул Дженкинса на диван, сцепив пальцы вокруг запястья Гермионы.

– Будь тихой, а не как обычно, – Малфой тянет за собой, не давая осознать это "не как обычно".

Они бегут в противоположную от света, вспышек и суеты сторону. Гермиона тяжело дышит. Её физическая форма была гораздо лучше в прошлом году, когда им приходилось носиться по лесам, скрываясь от приспешников Волдеморта. Пожалуй, и сейчас надо бы уделять чуть больше внимания не только прокачке ума.

Их постепенно поглощает темнота, а шаги приобретают эхо, всё нарастающее. Навязчивый запах зелий и лекарств стоит у девушки комом в горле, усиливает тревогу. Она ожидала, что план не будет реализован идеально. Но использование заклинания стирания памяти в него не закладывала. Хотя стоило бы.

Если учесть то, с кем она пошла на дело, нужно было закладывать в план и использование непростительных.

Малфой на дыхание отнюдь не жаловался. Несмотря на темноту вокруг и скользкий пол, он двигался уверенно ускоряясь.

В этом секторе большинство палат были закрыты. Или тут не содержалось пациентов, или они уже все сбежались на устроенный в туалете фейерверк.

Аварийный выход вырастает перед ними неожиданно. Гермиона растерянно моргает, слегка ткнувшись носом в плечо Малфоя. Драко тянет на себя тяжёлую металлическую дверь, и та неожиданно легко поддаётся. Какое счастье, что не придётся оставлять здесь свои магические следы. Они размыты, но всё же… Их и так слишком много.

Сразу за дверью – пожарная лестница.

Вниз. И тогда – почти всё. Самое сложное будет позади. Хотелось в это верить, по крайней мере.

Малфой молча кивает на лестницу, поставив ногу на ступеньку. Перед этим он аккуратно запер аварийный выход, полностью отсекая все шумы этажа.

Холодный ночной воздух приносит запах дождя и мокрой земли, и это неожиданно успокаивает Гермиону. Девушка ощущает, как пульсация адреналина в венах постепенно стихает.

Слышны привычные звуки центра города: далёкий смех припозднившихся гуляк, приглушённый разговоры. Им надо туда. Затеряться в этих звуках и мирном ночном движении столицы.

Гермиона неловко спрыгивает на землю рядом с уже ожидающим её парнем. С некоторой досадой она отметила, что Малфой мог бы и подать ей руку. Спасибо, что хоть дождался.

…

– В моем роду были метаморфы. Пару столетий назад даже близнецы родились. И моя кузина, помнишь? Так что поменять внешность мне вполне по силам.

– Боже, ты полон сюрпризов. А что ты ещё можешь менять в своей внешности?

Сейчас он выглядел как обычно. Они рысцой пронеслись несколько кварталов, прежде чем решили остановиться и обсудить дальнейшие планы. За метлами пока рано было возвращаться. Вряд ли авроры будут отходить далеко от больницы, но могут вызвать подкрепление, чтобы прочесать округу. Нужно было выждать немного.

– Радикально поменяться не смогу, но скрыть её от тех, кто меня плохо знает, не сложно. А что? Хочешь, чтобы я обернулся каким-нибудь твоим любимым писателем? Мечтаешь устроить секс-марафон с Шекспиром? Он тебе нравится?

Ей показалось, или в его голосе действительно слышалась ревность?

– Господи, Малфой! – выдохнула Гермиона. – О чём ты вообще?! Это просто исследовательский интерес.

Она снова нахохлилась. Это было немного ново и странно. Они, как будто бы скользя самыми кончиками пальцев, касались темы, которая негласно должна была быть запретной. По крайней мере, Гермиона считала её таковой.

Она старательно напомнила себе, что для Малфоя постельные приключения и разговоры о них – это одинаково просто. Но для неё напоминания или шутки на эту тему чрезмерно чувствительны.

Всё ещё.

Но пора успокоиться.

Она убеждала себя на протяжении каникул в том, что её совершенно не ранит его равнодушие. И если он после Рождества будет делать вид, что между ними всё по-прежнему, она будет делать так же.

Ну вот, он доверил ей свою тайну, они вместе участвовали в этом довольно отчаянном и, как она сейчас запоздало поняла, опасном, предприятии.

Теперь они сидят в уютном лондонском пабе за несколько улиц от Мунго и общаются при этом почти... нормально. Как нормальные люди. Как парень и девушка, которые...

– Поскольку мы с тобой только что чудом избежали Азкабана, хоть и абсолютно бесполезно провели время, у меня от чего-то хорошее настроение. Поэтому я удовлетворю, – он сделал многозначительную паузу, опустил глаза ниже – к её губам, шее, прошёлся по ключицам, груди, и продолжил чуть хрипло. – Твой исследовательский интерес.

Странно. В этом месте, на лавках, пропахших хмелем и солодом из-за пролитого пива, она чувствовала себя менее уверенно, чем он. А ведь оно было таким… магловским.

Вряд ли он впервые в пабе.

Где ещё бывал Малфой? И так ли брезгливо он относится к любым заведениям, которые посещают не волшебники?

Смущение гриффиндорки не достигло апогея из-за неожиданного шума. В почти пустой бар завалилась компания мужиков в коже.

Байкеры? Чего они делают в центре Лондона посреди ночи? Какой-то заезд?

Мужики, весело гогоча, начали стягивать куртки, кидая их куда попало – на лавку или вешалку. На футболках некоторых были надписи, гласящие: «Несись вперёд, пока не умрёшь» или «Бесконечный путь без пункта назначения».

Малфой проследил за взглядом Гермионы.

– Уместить всю свою жизнь в одной надписи на футболке – это так по-магловски.

– Нашу юность тоже можно было бы запихнуть в одну надпись на футболке, – не обидевшись, заметила девушка. Для него сказать колкость в адрес маглов – что-то вроде ежедневной аффирмации, чтобы оставаться собой.

– И чтобы ты написала на своей?

Он выдохнул дым, и Гермиона почувствовала смешанный с ягодным ароматом неподдельный интерес. Ему правда любопытно?

– Наверное, что-то вроде «Одиночество. Дружба. Война. Надежда», – она пожала плечами.

– Фууу, Грейнджер! – он презрительно скривился. – Я ожидал от тебя большего. Это же какая-то банальщина.

– Что бы ты написал на своей? – рассердилась гриффиндорка. – Расскажи, что там будет такого не банального?

– Нет, – парень покачал головой. – Ты ведь не об этом хочешь спросить. Задай свой вопрос. Спроси то, что действительно хочешь спросить.

Гермиона опешила и несколько секунд удивлённо смотрела на него. А потом на щёки плеснуло жаром.

– Собери свою хвалёную гриффиндорскую смелость, – подначил её Драко, наклоняясь к столу и кладя подбородок на скрещённые руки, выжидающе глядя ей в глаза. Будто хищник приготовился к прыжку.

Гермиона набрала побольше воздуха.

– В этой надписи было бы что-то обо мне?

– Умница.

Он резко перегнулся через стол.

Бросок был настолько внезапным, что гриффиндорка инстинктивно дернулась назад. Но, разумеется, не успела. Не зря ведь он был почти таким же хорошим ловцом как Гарри.

И в этот раз он поймал.

Ладонь Малфоя резко и грубо легла на её затылок, дёргая на себя. Он скользнул грудью по столу, заставляя её сделать то же самое. Тонкая ткань её майки тут же пропиталась пролитыми на клееночные салфетки каплями алкоголя. Столы в этом пабе прекращали протирать ровно в шесть вечера.

Гермиона смутилась бы, что её мгновенно затвердевшие соски стали ещё заметнее в мокрой майке. Вот только Малфой уже прихватил зубами её нижнюю губу и принялся её терзать. Поэтому все мысли плавно вымело из головы.

Мир сузился, размылся по краям. Где-то на его периферии Гермиона услышала покашливание, а затем смущённое бормотание:

– Ладно, ребята. Я просто оставлю это тут.

И мягкий удар стеклянных бокалов о столешницу.

Они заказывали напитки? Когда?

Что она там заказывала? Сейчас она чувствовала только ягодный дым и его мягкий язык, властно исследовавший её рот.

– Тут людно, правда? – жарко выдыхает он ей в губы. – А ты ведь не любишь, когда смотрят? Лучше сама будешь. Или ты больше по подслушиваниям?

Боже. Он намекает на те случаи, когда она случайно заставала его с подружками-однодневками или с Пэнси?

Это проверка её выдержки? Специально говорит ей все это, чтобы оттолкнуть. Обидеть? Или – чтобы она его оттолкнула?

– Так ты меня не остановишь? – шепчет он, подтверждая её подозрения.

– Не остановлю, – она прикусывает его нижнюю губу, заставляя зашипеть. Только не сбейся сейчас, Грейнджер. Доиграй до конца. Это будет не сложно. Потому что честно. – Я не хочу, чтобы смотрели.

Он всё-таки отстраняется. Смотрит изучающе. Пытается заставить все же потерять её решимость. Но она уже дернула чеку. И на его лице появляется злая улыбка.

– Тогда идем со мной.

Глава тридцать первая

Агрессия.

Не бытовая, не просто эмоция злости и раздражения, а именно агрессивная магия. Магия проклятие.

Теперь она получила подтверждение, что оно действительно в нем. Проклятие. Гермиона знала это наверняка, просто дыша с ним одним воздухом.

Когда один из байкеров ухватил возвращавшуюся из уборной Гермиону за руку и усадил себе на колени под одобрительное улюлюканье товарищей, гриффиндорка ощутила всплеск этой проклятой магии.

Даже не нужно было поднимать голову. На них словно надвигалась грозовая туча. Чуткий человек способен почувствовать грозу до ее начала. Но схвативший её байкер был слишком увлечён ощупыванием бедра девушки, чтобы заметить изменения в атмосфере. Слишком толстокож и проспиртован. Или слишком в себе уверен. Или все вместе.

Только бы Малфой не использовал магию. Гермиона на миг зажмурилась, представив последствия. Им же уже почти удалось…

Авроры всего в паре кварталов отсюда. Они прибудут мгновенно, схватит их, а потом им не составит труда сложить два и два. Если хорошо постараться, они найдут затёртые следы их магии в больнице. Это ведь не сложно, если знать,

чью

магию ищешь. И целитель с видом только что проснувшегося человека в палате двух обвиняемых в убийстве тоже натолкнёт их на определённые размышления.

Грейнджер совершенно не представляла, что ей делать, инстинктивно отворачиваясь от дышащего в ее лицо чесночными гренками байкера. Можно попросить вежливо или сразу начать угрожать…

Поздно.

Малфой.

Он дёрнул её за руку на себя, кажется, не особенно заботясь во ее комфорте. Байкер машинально потянулся за ней, и в лицо ему прилетел кулак, заставив отлететь обратно, проскользить задом по скамье. Врезавшись в своего дружка, он яростно рыкнул:

– Охренел, малец!?

Слава Годрику! Он не использовал магию.

Пока.

Остальные байкеры, недовольно бормоча, начали подниматься со своих мест, создавая толчею.

Великий Мерлин. Девушка мысленно застонала. Он собирается с ними драться? Просто так? Без использования магии ему их не одолеть! И самоуверенность не поможет против толпы злобных мужиков.

Гермиона совершенно забыла, что секунду назад умоляла Мерлина, всю магическую великую четверку, высшие силы и бога, чтобы он ее не использовал. А сейчас… даже несмотря на то, что в тесном помещении им не удастся окружить его и придётся подходить по очереди, Малфой не выдержать против десятка. В конце концов он хоть и спортивный тренированный парень, но без палочки – вчерашний подросток. Это будет очень глупо.

Может быть, ей использовать магию самой? Он мог бы скрыться. Она отвлекала бы авроров. Неужели она на это пойдет? Подставиться ради… Малфоя?

– Сейчас ты…

– Я уже звоню в полицию, – сообщил меланхоличный голос.

Гермиона резко обернулась и заметила бармена, который в таких заведениях был, кажется, встроен в стойку. И, разумеется, он по классике протирал какой-то грязный тряпкой здоровенный пивной бокал. Между ухом и плечом у него был зажат телефон, и он многозначительно посматривал на байкеров.

– Да ладно тебе, Берни! Мы просто пошутили с этой девчушкой! А парень вспылил ни с чего!

– Ваши шуточки иногда дорого мне обходятся, теряю посетителей из-за вас. Спасибо еще, что место проходное, а то бы всех клиентов распугали, и куда только городские власти смотрят, бардак в центре столицы, – недовольно отозвался Берни. – Вечно нарываетесь на драку. Еще раз – и больше вы сюда не войдете.

– Ладно! Мы поняли, – отозвался один из байкеров. – Садитесь, парни! – он махнул рукой остальным. – Выпьем еще пивка.

Побитый «парень» злобно зыркнул на главаря, зажал рукой кровоточащий нос и пробурчал больше себе в бороду, но так чтоб слышал Малфой:

– Берни тебя спас, маленький прилизанный говнюк! Скажи ему спасибо.

– Берни спас тебя, – тягуче, почти нараспев произнес Малфой, делая ударение на последнем слове. – Так что можешь пойти и отсосать ему прямо за стойкой в благодарность.

– Ах ты мразь! – мужик вскочил, взвыв как раненый бык.

Его тут же ухватили за плечи, усаживая обратно.

– Успокойся, не видишь – сопляк специально, – главарь обратился уже к слизеринцу. – Молодец, понтанулся перед девчонкой, теперь точно даст… А щас – валите отсюда, а то пожертвую возможностью тусоваться тут.

– Пошёл на хуй, – Малфой разочарованно цокнул языком, оставляя за собой последнее (естественно, браное!) слово.

Развернувшись на пятках, он направился к двери, кажется, даже забыв о Гермионе. Девушка бросила испуганный взгляд на байкеров и поспешила за ним.

– Ты и правда собирался с ними драться? – выпалила она, когда они выскочили на улицу.

– Ты чем-то недовольна, Грейнджер? – ядовито прошипел Малфой. – Может, я нарушил ваше спонтанное свидание? Любишь. Когда тебя грубо лапают за зад?

– Дело не в этом…, – девушка растерялась. – Можно было поговорить с ними. Мы же рисковали.

Мы. Она и он.

– Эти придурки добивались драки, самым примитивным способом, – презрительно бросил слизеринец. – Тот мужик давно на нас зыркал. Я понял, что он устроит какую-то подлянку. Такие примитивные. Несмотря на все ваши технологические достижения, остаетесь животными. Зайти на чужую территорию, взять чужое имущество, увести чужую самку.

Гермиона вздрогнула и слегка поморщилась.

В его словах ей не нравилось… примерно все. Во-первых, он опять пренебрежительно отзывался о маглах. Во-вторых, причислял ее саму к ним. Животных, ха! Эти – да. И самка, да господи! Это она самка?!

Девушка даже не знала, с чего бы начать гневную отповедь. Она хотела бы сказать ему, что не все маглы ведут себя так. Среди них также много интеллигентных и приятных людей, к которым он сам, кстати, не относится. А еще – она маглорожденная. Волшебница. Как и он, а в чем-то может и лучше. И то, что он упорно валил маглов и маглорожденных в одну кучу, совершенно неуместно.

Все это она хотела ему сказать, получилось только:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я не твоя самка!

Обиженно. На выдохе.

– Правда? А чья? – неожиданно спокойно спросил парень, приближаясь.

– Ничья, – Гермиона испуганно обернулась на дверь паба. Ей не нравилось ввести какие-то откровенные беседы здесь. – Своя собственная.

Девушка чувствовала себя растерянной. Чехарда событий этого вечера совершенно выбила ее из колеи. Она ведь уже успела отвыкнуть от этого.

После поцелуя с Малфоем она трусливо сбежала в туалет, где долго умывалась ледяной водой, глядя на своё бледное лицо в зеркало.

«Тогда идем со мной».

Гермиона все-таки проиграла эту партию. Сдалась и сбежала.

Она пыталась понять, что чувствует.

Но в одном пришлось себе честно признаться.

Она ответила на его поцелуй. Это было кристально ясно. Ответила сразу и без промедлений. И ей это понравилось. Его властные манеры, небрежная грубость, его вкус, свежий, с привкусом мяты…

Ей нужно было настроить саму себя против всего этого. Нужно было избавиться от этой мерзкой слабости. Возможно, это просто позывы юного тела. У неё совершенно не было опыта в этом деле. Он слишком резко ворвался, грубо растолкал все ее спящие инстинкты, которые с перепугу могли просто настроиться

не на того

человека.

Ей бы немного времени, чтобы обдумать все это. Ну кого она обманывала – у нее были каникулы. Или может их было недостаточно? Ей следовало поговорить с кем-то об этом. С другой девушкой. Понимающей. Подругой. Той, у которой уже был первый раз. Гермионе было бы гораздо проще осознавать, что она не одна такая. Но в глубине души на ощущала, что первый раз с Малфоем и любым другим парнем – нечто совершенно разное. И она боялась, что теперь он извратил её представление о любви и близости.

И вот она косится на блестящий бок небрежно брошенного у паба байка, на свои ботинки, елозит взглядом по брусчатке. Куда угодно, только не смотреть на него. Но Малфой не даст забыть о себе.

Он дразнит. Испытывает.

– Если рассуждать примитивно, – Малфой мягко надвигался на неё, заставляя отступать. – То я был первым, кто тебя трахнул. И, скорее всего, по-прежнему остаюсь единственным. Ты позволяешь мне целовать себя. Думаю, что могу называть тебя своей самкой.

Он ведь просто издевается. Рассчитывает, что она будет спорить?

Девушка хлопала глазами, отступая. Она вот-вот врежется в дверь паба, но ему надоело её бегство. Парень обхватил ее за талию и дёрнул на себя. Гермиона машинально прогнулась в спине. Чтобы хоть так сократить дистанцию.

– Пожалуйста, прекрати!

Сильно зажмурилась, как в детстве. Но Малфой никуда не исчез, стоял перед ней и ухмылялся. Довольный собой.

А затем его прохладная ладонь обхватила ее руку. Так… буднично. Но ей этот жест показался очень интимным. Обычно Малфой бесцеремонно хватал ее за запястье и тащил за собой. А сейчас он взял её за руку.

– Куда ты собрался? – запаниковала Гермиона. – Нам нужно вернуться за метлой и вылетать в Хогвартс. Иначе мы не успеем до рассвета. Нас могут потерять! – голос девушки предательски взлетал все выше.

– Мы успеем вернуться, Грейнджер. Не паникуй.

– И что мы будем делать?

– Увидишь.

Гермиона поежилась – то ли от его зловещего тона, то ли от холодного ночного ветра. Не сказал ни куда они идут, ни зачем. А она идет, как собачка на поводке.

Даже без поводка.

…

Идти оказалось недалеко. Через пару митут Малфой привел ее к роскошному жилому комплексу. Самые дорогие квартиры в Лондоне –позволить себе такие могли только очень состоятельные люди.

Малфой уверенно вошел в здание, увлекая за собой девушку.

Огромный холл и столько мрамора, сколько не было, кажется, даже на лондонских кладбищах. И во всем этом великолепии слизеринец смотрелся… очень органично. Видимо, роскошь, что в мире магии, что в магловком, ему шла.

Пожилой портье лишь вежливо кивнул парню, едва глянув на него. Значит узнал. Он часто тут бывает?

Гермиона помедлила пару секунд, а затем устремилась за слизеринцем, который отвернулся и уверенно двинулся к лифту. Абсолютно не сомневался в том, что девушка последует за ним.

Самоуверенный ублюдок.

Она едва успела влететь в лифт, прежде чем дверцы захлопнулись.

Двадцать первый этаж.

И что там такое?

– Малфой! Что ты задумал? Нам нужно скорее возвращаться.

– Грейнджер! Хватит уже.

Он говорил так, словно она была назойливым ребёнком, задававшим один и тот же вопрос. А он вёл себя как смертельно уставший взрослый. Этот покровительственный тон.

И девушка решилась.

Она должна доверять ему. Она же сама всё это придумала. Сама во всё это ввязалась. И «всё это» наступило задолго до того, как они решили отправиться в Мунго за ответами. Она решила довериться ему ещё тогда – на озере.

Было поздно отступать и давать заднюю. Слишком глубоко погрязла во всём этом. Слишком глубоко в нём.

Она вновь поспешила за ним, пробежав по коридору, устланному ковровой дорожкой. Парень открыл дверь ключом картой. И первое, что бросилось девушке в глаза – панорама ночного Лондона. Огромные окна высокие потолки и… да, мрамор. Его опять было много. Вообще всякого натурального камня. И дерева. И кожи.

Как только они зашли внутрь, зажегся свет. Освещение, казалось, было продумано до мелочей. Всё так, как ему нравилась. Нет сомнений, что эта роскошная квартира принадлежала Малфою.

Гриффиндорка едва не поморщилась, подумав о том, что настолько хорошо знает, как ему нравится. Легкий, ненавязчивый, мягкий свет. Много воздуха и, конечно, минимум вещей. Преобладают нейтральные и спокойные тона: черные, белый и серый. И все они матовые. Современный дизайн сочетается с антикварными мебелью.

Не нужно было быть экспертом в дизайне интерьеров, чтобы понять, что это изысканное наполнение квартиры создавалось по особому заказу. Для потомственного дворянина.

И неожиданно для девушки державшее все внутри напряжение стало мягко отпускать.

Он привёл её в свой дом. И его дом в центре магловского Лондона. Практически никакой магии вокруг. Гермиона не умела распознавать других волшебников. Наверное, для этого нужен был такой опыт, как у Дамблдора. Но почему-то ей казалось, что в этом доме, кроме них, больше нет ни единого обладатели магии.

– Это твоя квартира? – спросила Гермиона очевидно отчего-то шёпотом.

– Да, Нарцисса и Люциус с детства убеждали меня, что недвижимость ­– лучшее вложение. Помимо магических артефактов, естественно.

– Я бы подумала, что речь шла о чём-то вроде старинных замков и поместий, – задумчиво пробормотала девушка, оглядываясь. Это место ему неожиданно подходило. Наверное, из-за всё той же роскоши. Только в случае с этой квартирой – тихой и умеренной. Без вычурности Мэнора.

– Со старинными замками слишком много возни.

– Разве всю эту «возню» не берут на себя эльфы? – не удержалась от ехидного замечания Гермиона.

– Безусловно, – ничуть не смутился парень. – Но маглы в качестве исполнителей мелких хозяйственных работ ничуть не хуже.

Она могла бы продолжить дискуссию, хотела этого на самом деле, когда он заводил разговоры о различии магов и магов. И о превосходстве первых над вторыми, Гермиона заводилась. Но воспринимала это как добрый знак. Или это была всего лишь ее наивная вера в возможность переубедить его. Зачем-то.

– Всё-таки жаль, что я не выкрутил этому ублюдку Круциатусом пару составов. На руках. Чтобы не смог больше касаться тебя своими грязными пальцами.

Все это так сладко, приторно, растягивая слова, тут же оседавшие на ее лице. Потому что он снова близко. Опять притягивает к себе, зарываясь носом в её волосы, максимально сокращая расстояние между ними.

Он сердился. Не на нее, а из-за нее.

– Нам просто нужно ещё немного… У нас на все хватит времени, – бормотал он, приподнимая её и усаживая на широкую столешницу. Уже полу бессвязно, хрипло от возбуждения.

Девушка выдохнула от неожиданной смены положения в пространстве и от его жаркого шепота. Ладони парня прошлись по спине, талии, бедрам, сквозь ткань посылая электрические импульсы. И она не могла решить: жарко ей или холодно. Его лицо с напряженной челюсти, такое же твёрдое как мрамор вокруг. И иногда оно казалось ей таким же холодным. Но только не сейчас.

– Ты собираешься…? – пролепетала Гермиона, задушено всхлипнув.

– Просто немного расслабиться, Грейнджер, – прошептал он. – Снять стресс. Ты ведь тоже хочешь этого.

Это не вопрос.

Снять стресс? На столешнице?

Девушка могла бы поклясться, что никакого стресса он не испытал. Ни во время их наглого вторжения в лечебницу, ни после стычки с байкерами.

Но она уже полностью была поглощена этими импульсами, запущенными его рукми и губами в её теле.

Он навис над ней, наклоняясь всё ниже и заставляя выгибаться в спине, почти касаясь лопатками столешницы.

– Ты голодная?

Гермиона моргнула. Вопрос застал её врасплох. Это его «голодная» сочилось патокой, приторно сладким сиропом, и определённо несло в себе много смысла. Горячего, резкого, категоричного.

– Н-нет, – пролетала Гермиона, совершенно сбитая с толку.

Всё шло не по плану, и организованной гриффиндорке это должно было не нравится.

Но он смотрел – так пристально. Дышал и трогал. И весь мир, этот двадцать первый этаж, панорама спящего Лондона – всё отходило на второй план.

– Тогда ранний завтрак откладывается, – хрипло выдохнул парень ей в ключицу.

Он тоже терял контроль рядом с ней. Скорее всего, у него не было мысли приводить её сюда. Поначалу. Не после их поцелуя.

Но он, похоже, распалялся от их странной близости едва ли не быстрее, чем сама девушка.

Малфой напугал её резкостью своих движений. Вжик молнии, и тонкие пальцы сжали пояс джинсов, зацепляя, дёргая вниз. Девушка откинулась назад, успев подставить ладони, чувствуя холодок, пробежавший по открытой, обнажённой коже.

«Голодная».

Слово снова пронеслось, обжигая. Ей захотелось сжать бёдра, потереть друг об друга. Но он уже был там, между её разведённых ног. И нежная кожа внутренней стороны бедер терлась о ставшую такой грубой ткань джинсов и его бока.

Рот парня снова оказался у ключицы, влажный язык прошёлся по коже, обтягивающей тонкую косточку. А затем он неожиданно прикусил ее, заставив девушку вскрикнуть.

Мафлой безапелляционно рванул вверх тонкий свитер, и Гермионе показалось, что она услышала треск ткани. Потом лифчик – быстро, ловко. С таким изяществом, грацией и опытом, что ей почти стало больно – как же много он практиковался?

Но эти мысли вымело у неё из головы, потому что он продолжил касаться, тереться, целовать.

– Ты боишься меня, Грейнджер?

Он спросил вдруг, разбивая идиллию. Зачем он спросил? Неужели это было важно сейчас? Именно сейчас. И вот этот вопрос должен был всё разбить. Заставить её оттолкнуть его, соскользнуть со стойки и поправить одежду.

Но он отстранился всего лишь чуть-чуть, чтобы смотреть в глаза. Так пристально, будто на дне её зрачков мог найти ответ не только на этот, но и на все остальные вопросы. Свои. Ее. Их.

И он всё ещё был слишком близко.

Что она должна была ему ответить?

Что она давно уже боялась не столько его, сколько за него?

Что не хотела бы, чтобы он оказался в Азкабане?

– Я не боюсь тебя.

Ей не нужно было слишком долго думать над ответом на самом деле.

– Тогда почему ты всё-таки выскочила из-под кровати, как перепуганная выдра?

Гермиона вздрогнула.

Ах да.

Было ещё и это, эгоистичное: ей не хотелось, чтобы его забирали именно у нее. Хотелось оставить его себе.

И было бы так больно видеть потом в зеркале каждый день на протяжении долгого времени розовые осколки в свои глазах, от которых так тяжело избавиться.

Она не хотела разочаровываться. Как и все, господибоже, влюблённые девчонки она всё рисовала и рисовала поверх его настоящего идеальную картинку, придумывала новый образ. Придумывала его. Но он настоящий всё равно проступал через тонкие линии, и все её образы горели и осыпались пеплом к ногам – его реального.

И реальный Малфой смеялся, щурился, кусал её, раздевал и был таким горячим, что и она сама, казалась, могла вспыхнуть и осыпаться пеплом.

Но уже не было времени думать, горение началось, его рот, губы, зубы терзали сосок, заставляя выгибаться навстречу, предательски млеть, раздвигать шире ноги, чтобы он мог оказаться ещё ближе.

Девушка хотела бы тоже раздеть его. Чтобы видеть больше, прикасаться. Избавиться хотя бы от одного из многочисленных слоёв и масок, за которыми он прятался.

Она потянулась, ухватилась за край футболки парня, рванула верх, и тут же устремила на него взгляд.

Проверить реакцию.

Блондин улыбался. Зловеще. Многообещающе.

Ты действительно хочешь забираться глубже?

Видеть и чувствовать больше?

Он снял её сам.

Но на этом всё.

А потом этот взгляд. Горячий, обещающий, бешеный. И разбросанные по её шее, ключицам, груди – яростные поцелуи-укусы.

– Мне нужно...в тебя... Прямо сейчас.

Всё такой же, требовательный, эгоистичный. Но сейчас он не сопротивлялся. Будто бы принял то, что он здесь, с ней. С маглорожденной. С грязнокровкой. Ловит ее стоны и дыхание.

Вот так просто. Она нужна ему сейчас. А он нужен ей. И они снова не будут ничего обсуждать. Потому что это невозможно. Просто в какой-то момент станет больно.

Гермиона пыталась подготовить себя к этому. Как в детстве перед прививкой. Надо просто перетерпеть.

Но сейчас ей казалось, что оно того стоит. Потому что приятного было гораздо больше. Он захватил губами её сосок и прикусил. Сосредоточиться на этом мгновении, на этих ощущениях.

Когда он одновременно сжал зубами чувствительные кожу её груди и резко ввел два пальца в горячую влагу, Гермиона вскрикнула. Её глаза тут же испуганно расширились.

– Нас… услышать…, – ее голова мотнулась, девушка уже едва соображала от возбуждения.

– Когда ты отваливаешь сотни миллионов фунтов стерлингов за квартиру, можешь рассчитывать на абсолютную приватность, – немного недовольно ответил Малфой, отрываясь от её кожи. Его голос звучал хрипло. – А сейчас будь добра – перестань сканировать окружающую обстановку и полностью сосредоточься на мне. Меня бесит твоё невнимание... Но я знаю, как его вернуть.

В конце его фразы Гермиона снова вскрикнула, откидываясь назад. Если так пойдет и дальше, она точно приложится затылком.

Его пальцы начали яростное движение внутри неё. И кухня заполнилась влажными, хлюпающими звуками. Она уже была готова. Давно на самом деле. Едва почувствовала его настроение. Наверное, даже раньше, чем смогла осознать это.

Правильность.

Это было немного обидно, но, похоже, её организм настроился на него.

Она уже не думала о том, насколько громко кричит, потому что он вбивался в неё пальцами, и нижняя часть тела превращалась в желе. А верхнюю парень метил короткими укусами.

Вытащив пальцы, он размазал подушечками влагу по клитору и половым губам, совершая круговые движения. Сперва медленно, затем всё быстрее. Посылая новые, ещё более приятные импульсы.

Её ноги напряглись, на миг прекращая дрожь. Низ живота начал наполняться теплом, а в точке соединения её набухшего клитора и его мокрых пальцев зарождались электрические импульсы.

– Нет, не сейчас, – отрывисто рыкнул он, наклоняясь и прикусывая её кожу где-то в районе ребра, заставляя девушку инстинктивно втянуть живот и отвлечься на боль.

Гермиона чуть приподнялась. Наверное, она выглядела обиженной, потому что Малфой усмехнулся.

– Ты не останешься без оргазма, обещаю, – он резко дёрнул вниз ширинку, освобождая член. – Я же не такой говнюк.

С этим она бы охотно поспорила, если бы могла сейчас формулировать предложения.

Её взгляд сосредоточился в районе его паха. Она знала, что готова. И он знал это. Как это будет в этот раз?

– Как ты хочешь? – словно прочитав её мысли, прошептал Малфой.

– Я...

Неужели она должна сказать вслух? Сложно было составить свои предпочтения с учётом того скромного опыта, что у неё был.

– Тогда будем так, как я хочу.

Будто бы у неё на самом деле был выбор.

Лёгкий мазок головкой члена по клитору. Он не нуждался в смазке, её и так было в изобилии. Просто не отказал себе в удовольствие посмотреть и ощутить, как она вздрогнет от этого мимолётного и максимально интимного прикосновения.

Он всегда делает так, как ему нравится. В противном случае вообще не стал бы ничего затевать.

Мысли вымыло из головы с первым толчком члена. Гермиона хотела откинуться назад, запрокинуть голову, чтобы въедаться взглядом в белый глянцевый потолок, разглядывать отражение их движущихся силуэтов. Но Малфой обхватил её ладонью за затылок, притягивая к себе, усиливая свои движения, буквально насаживая её тело на член.

– Смотри на меня, – рыкнул он. – Да, вот так, послушная Грейнджер.

И от его грубой похвалы она испытала ещё один прилив удовольствия, ещё одна накатывающая волна. Она была так близко, парень держал её за голову одной рукой, а пальцем второй впивался в бедро, помогая себе двигать её так, чтобы было хорошо. Чтобы её ягодицы почти соскальзывали с края столешницы, удерживаемые только за счёт его не прекращающихся яростных рывков.

Она приоткрыла рот, ощущая сокращения внутренних мышц, скольжение его члена, желание вытянуться в струну.

Короткий крик затерялся в просторной квартире.

Это было то мгновенье, которое следовало бы закупорить глубоко внутри и открыть когда-нибудь потом. В самом конце пути. Как лучшее из вин. Но оно отпечаталось на мраморе, размазать по глянцу потолка, осело последними короткими всхлипами на его платиновых волосах. Он снова все забрал себе. Ничего ей не оставив.

Глава тридцать вторая

Ветер хлестнул по щеке, высекая слёзы. А она всего лишь на какую-то долю секунды оторвалась от его спины, тут же снова пряча лицо.

Наверное, такую скорость мётлы развивали только во время игры в квиддич. Ну или когда волшебник куда-то очень торопился. А они действительно торопились. Если бы кто-то взглянул со стороны или вздумал бы сделать фото, то в кадр попало бы размытое тёмное пятно. Или ничего.

Как хорошо, что свистящий ветер, бешенная скорость и необходимость удержаться на этом бешенном хозинструменте отвлекали от пространных раздумий.

Они снова сделали это.

Если в первый раз можно было списать все на помутнение рассудка, адреналин после пережитого стресса, то... Мерлин, лицо жгло от холода и смущения! Это был её первый оргазм, полученный благодаря другому человеку. Не фантазиям о нём. А именно его усилиям…

Обратный полёт занял вдвое меньше времени.

Гермиона так и не поняла, с чем это было связано. Может быть, ей только показалось, но Малфой выглядел более расслабленным, в то время как она сама чувствовала напряжение. Дрожь в кончиках пальцев ног после пережитого давно прошла. И пока они крались в обход Мунго по всё ещё дремлющему Лондону, ей отчаянно хотелось взять его за руку. Так глупо.

Когда в прохладной, чуть подёрнутой туманом пустоте, по мере приближения к Хогвартсу, начали вырисовываться вершины школьных башен, Гермиона вздохнула с облегчением.

Гриффиндорка была уверена, что их никто не хватится. По крайней мере, за себя могла ручаться.

Девушка мрачно усмехнулась про себя.

Чем больше она сближалась с Малфоем, тем больше отталкивала от себя друзей. Это получалось не специально, а как-то… инстинктивно. Будто два разных по плотности вещества: он опускался, оседал в душе тяжёлым, кажется, уже несмываемым налётом, в то время как Гарри, Рон, Джинни – будто летели куда-то вверх, превращаясь в пузырьки воздуха, лопаясь и растворяясь.

Или она просто боялась, что отравлена. Чем-то неизлечимым больна. И боялась заразить их. Хах. Смешно. Будто с кем-то ещё могло случиться

такое

.

Сближение с врагом.

После каникул они с ребятами общались-то всего-ничего. Всё своё время она посвящала изучению проклятия и убеждала себя в том, что это необходимо для важного дела – доброго и правильного дела.

Но если быть честной перед собой, а она действительно старалась, то получалось, что ей просто не очень-то и хочется проводить с ними время.

А с Малфоем, получается, хочется?

Гермиона тут же заткнула ехидный внутренний голос.

Она подумает об этом позже. Точно не сейчас – на скорости, приближающейся к скорости ветра.

Да черт!

Они ведь и не разговаривали толком, либо препирались, либо…

Малфой почти не тормозил, когда они подлетели к башне, резко спикировал вниз, и девушка отбила бы себе пятки, если бы предусмотрительно не поджала ноги.

— Ты так и не сказал мне, что тебе удалось увидеть в их сознании, — Гермиона поёжилась, быстро обращаясь к спине Малфоя.

Он подхватил метлу и, не оборачиваясь, устремился к лестнице. Всем спасибо, дорогу найдешь сама!

— А должен был? — он чуть повернул голову, и ветер донёс до неё его слова.

— Но это же я придумала, — возмутилась Гермиона. — И да, ты должен был... Она осеклась: если она начнёт грубо требовать, то вспыльчивый слизеринец точно ей ничего не расскажет. Методы давления, особенно грубые и неизящные, на него не подействуют. Но девушка слишком устала, замёрзла и была возмущена, чтобы быть дипломатичной.

— Но ты ведь не здесь хочешь это обсуждать, верно? — спросил он, слегка прищурившись и всё-таки оборачиваясь к ней.

— Нет, но... — растерялась девушка, а Малфой отвернулся и продолжил путь.

— Тогда обсудим это позже. Когда я решу.

Вряд ли он хлопал дверью специально, но холодный ветер усилил эффект.

Гермиона хотела было броситься за ним, но вспомнила, что нужно было забрать «Молнию» и успеть подкинуть её Гарри. Вряд ли он бы заметил отсутствие метлы. В предварительно изученном ею расписании, у Гриффиндора сегодня не было тренировок. А самостоятельные полёты были запрещены, но вдруг он в обход правил решил размяться и подышать свежим утренним воздухом?

«Чёртов Малфой, чёртова метла, чёртово проклятие».

Эта мысль на репите крутилась в голове, пока она забирала метлу, спускалась по лестнице и пробиралась в гриффиндорскую башню.

...

– Что, серьёзно? Ночью захотелось полетать?

Гарри смотрел на неё недоверчиво, чуть щурился и выглядел совершенно не угрожающе с всклокоченными со сна волосами. Он натянул на переносицу свои неизменные круглые очки. За последние два года они стали слишком узкими для его расширившегося, обретшего мужественные черты лица. Вот только заменить их всё не было времени из-за творящегося вокруг перманентного хаоса.

Гермиону всё-таки поймали.

Она была слишком уставшей, чтобы соблюдать тишину.

Рон, который обычно вставал за пять минут до выхода и скакал по комнате, пытаясь с помощью Акцио притянуть к себе всё и сразу, в этот раз, как назло, тоже проснулся пораньше, и с любопытством глядел на девушку.

– Мерлин побери, Гермиона, я не понимаю тебя. Я уже давно тебя не понимаю. Что с тобой происходит? У тебя появилось столько секретов от нас. Мы так стараемся понять... Мы ведь лучшие друзья, через столько всего вместе прошли. Почему не можешь нам довериться? Просто скажи, что с тобой происходит! Зачем тебе всё это и..? — он сделал многозначительную паузу.

«И что происходит у тебя с Малфоем?». Их любимый вопрос. За время каникул он звучал чаще, чем – «кто хочет сливочного пива?»,

«Я знаю – что-то происходит. Ты должна вернуться в гриффиндорскую башню».

Гермиона, уже готовая было ответить, открыла и резко захлопнула рот.

Почему опять Малфой?

Точнее, понятно, почему.

Они давно пытались понять, что там у них происходит за закрытыми дверями башни старост. Но всё-таки, в этот раз вряд ли им приходило в голову, что между ними может происходить нечто… нечто невообразимое для её мальчишек.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Гарри, — Гермиона постаралась, чтобы её голос звучал устало (даже не надо было стараться на самом деле). — Мы это уже обсуждали, помнишь? Я не собираюсь возвращаться в гриффиндорскую башню. Мне просто незачем это делать. Мне так же безопасно находиться в башне старост, как и здесь.

— Гермиона, — не выдержал Рон, тряхнув длинной чёлкой. — Мы не можем позволить тебе оставаться там. Ты становишься какой-то другой, меняешься в плохую сторону. Тебе жизнь в башне с Малфоем точно не на пользу.

Гарри нетерпеливо на него зыркнул. Видимо, они обсуждали это, и выступление Уизли не было в плане.

— Какая нелепость, — Гермиона так хорошо его знала, что нисколько не сомневалась, что он вмешается.

Они просто беспокоятся за неё. Она не должна была злиться на них, но это отношение – словно к ребёнку, будто она стала какой-то недееспособной. Хотя иногда ей самой казалось, что её рациональность и взвешенность изменили ей.

Если когда-то Трелони сказала ей, что её душа такая же сухая, как её любимые книги, то сейчас, наверное, она была больше похожа на пепел. Прикоснись и рассыплется.

— Правда, ребята, — продолжила увещевать девушка. — Нет никакого повода для беспокойств. Я сейчас просто немного занята. Это же выпускной год и всё такое. Я всегда буду рада провести с вами время, и мне всегда этого хочется. Просто сейчас я немного в поиске себя, поэтому иногда мне хочется совершать спонтанные поступки вроде этого…эээ… с метлой.

Девушка подумала о том, что сейчас самое время сменить тему, поскольку уже не могла выдерживать их недоверчивых взглядов. Она чувствовала, что они готовы продолжать спорить, а у неё совсем не было сил и аргументов, чтобы сопротивляться.

Это уже выглядело бы уже подозрительно. Её упорное нежелание покидать общие с Малфоем апартаменты.

Она хотела предотвратить убийство и хотела помочь Малфою. Возможно, даже порядок этих целей надо было поменять. Но как она могла объяснить это мальчикам, не выдав им неудобной и страшной правды?

Этой неудобной и страшной правды стало так много, и она старалась прятать её, но ничего не выходило. Она вот-вот готова была высыпаться из неё градом осколков.

— А как дела у Джинни? Я пойду, пожалуй, навещу её, — преувеличенно бодро воскликнула девушка.

— Понятия не имею, — стушевавшись, буркнул Гарри и почему-то отвёл глаза.

Гермиона удивилась на миг, но не придала этому значения, радуясь, что тема всё-таки была переведена.

— Сходи и поболтай с ней. Вы, похоже, давно не общались, — с неожиданной хитринкой в голосе предложил Рон, стреляя глазами в сторону Поттера.

— Ладно, ещё увидимся, — со странной, несвойственной ей в их обществе неловкостью пробормотала Гермиона, поднимаясь.

Но мальчики уже смотрели друг на друга и, похоже, собирались что-то обсудить.

Для неё это был отличный шанс смыться в спальню девочек.

Джинни она нашла сидящей на кровати в одних пижамных штанах и ярко-красном кружевном лифчике. Подруга лениво скользила взглядом по страницам «Спеллы». Название статьи гласило: «Что ведьме надеть на первое свидание».

Гермиона озадаченно хмыкнула.

— Твой бубонтюбер жив, — не поднимая глаз пробормотала Джинни.

Гермиона осторожно опустилась на краешек кровати.

— Привет, — виновато произнесла она. – Да я к тебе… Не за этим… Слушай, извини, что давно не заходила и спихнула на тебя свою лабораторную работу. Просто было много всего, ну, знаешь… работа старосты и всё такое.

— Какое такое? — Джинни резко посмотрела на неё, пристально глядя в глаза.

— Убийства, например, — ответила Гермиона твёрдо, и ей было сложно не отвести глаза, но она справилась с этим.

Это же Джинни. Она может открыть ей часть правды. Небольшую.

— Просто пыталась во всём разобраться, проводила своё небольшое расследование, и поэтому так отдалилась от тебя. И от мальчиков. Знаю, что это так себе оправдание. Но всё-таки хотела объяснить тебе, чтобы ты не считала меня совсем конченной задницей гиппогрифа.

— У них довольно изящные задницы, — милостиво хмыкнула Джинни, и её голос чуть потеплел.

– Ну не умею я придумывать ругательства. Это по части Рона, – гриффиндорка развела руками.

— Ты знаешь, что мне не особенно приятно, когда мои друзья вот так отдаляются от меня. Не то чтобы я сама была супероткрытым человеком, но… Гермиона, мы знаем друг друга целую кучу лет и много всего пережили. А ты берёшь и пропадаешь.

— Мне было тяжело, Джин, — тихо ответила девушка. — И страшно. Я так надеялась, что все наши кошмарные приключения закончились. К тому же я была растеряна. Не знала, что искать. Без информации я совсем…

— А сейчас знаешь? – рыжая пристально посмотрела на Гермиону.

— Мне кажется, у меня появилось, за что зацепиться. Я обязательно тебе расскажу. Когда немного… ну соберу во что-то. Правда-правда, расскажу!

Она смотрела умоляюще.

— Если попытаешься опять свинтить и уйти в себя, бубонтюберу не жить, — строго предупредила Джинни. — Я и так защищаю его всеми силами. Мои соседки уже порывались полить его кислотой. Он никому здесь не нравится. И мне тоже не нравится. Я его терплю только ради тебя.

— Договорились, — быстро закивала Гермиона. — Может быть, в выходные посидим в «Трёх мётлах»? Ну, знаешь, как в старые времена. Я, ты, Рон и Гарри.

— Мы с Гарри расстались, — ровно и спокойно произнесла Джинни. — Как раз перед каникулами.

— Чёрт, Джинни, я… не просто задница гиппогрифа, я… — Гермиона задумалась на миг, до боли прикусив губу. — Задница лесного тролля! Просто морщерогий кизляк! — всплеснула руками Гермиона.

Она действительно чувствовала себя виноватой.

Это ужасно.

Слишком зациклилась на своих проблемах, а тем временем у её друзей жизнь продолжалась, и им тоже было несладко.

Джинни.

Это же её первая любовь и первые серьёзные отношения.

— Я не знаю, как выглядит морщерогий кизляк, — задумчиво протянула Джинни, — Но теперь уверена, что он страшно уродлив.

— Только не говори об этом Луне, — нервно хихикнула Гермиона и замолчала, потому что не знала, что ещё сказать.

Приглашать их куда-то вместе теперь было нельзя, по крайней мере какое-то время.

Некоторые парочки постепенно, после того, как распадались, становились друзьями. И скорее всего, у Гарри и Джинни будет так же. Сначала неловкость при встречах, затем всё это сотрётся, и останется только теплота, дружба или приятельство, и наверняка желание прийти на помощь в сложной ситуации.

Интересно, а у неё с…

Нет, Гермиона, об этом не стоит думать.

Этот момент нужно отложить до… до какого момента — она не знала, но сейчас у неё было слишком много всего, чтобы занять разум.

— Тогда давай устроим девичник, — решительно предложила Гермиона. — Никаких парней, только мы с тобой и много-много сливочного пива.

— У меня есть идея получше, — с заговорщицким видом произнесла Джинни, придвигаясь к ней ближе, задевая коленкой журнал, кончик которого тут же смялся. — Меня тут пригласили на свидание. Но у парня есть друг, он предложил, если у меня есть на примете подружка, позвать её с собой – на двойное свидание. Поначалу я подумывала позвать кого-нибудь из наших или вообще отказаться, чтобы не связываться с этим головняком со сводничеством. Но поскольку ты пришла с повинной головой и настроена меня задабривать, я зову тебя. Отказ не принимается.

— Ну, э-э… — Гермиона замялась. Предложение Джинни было несколько неожиданным.

Подруга придвинулась ближе, буквально вдавливая журнал в одеяло.

— У тебя ведь сейчас нет парня?

Глава тридцать третья

— Я чертовски рад, что Джинни позвала именно тебя. Не то чтобы я этого не ожидал, но это довольно круто. Пойти на свидание с Гермионой Грейнджер!

Гриффиндорка мысленно застонала. Когтевранец не затыкался ни на минуту, даже когда говорили Джинни или её новый приятель Джейден (Ты не представляешь, Гермиона, какой он напористый – не то что кое-кто, от кого инициативу видишь реже, чем Полумну, не болтающую про нарглов!).

Кавалера Гермионы звали Оливер.

И он очень много трепался. То ли это из-за волнения, то ли он просто такой человек. Может, это к лучшему – нужно только в нужных местах глубокомысленно мычать на его длинные реплики. Но из-за постоянного шума девушка уже не слышала своих мыслей. И идея с двойным свиданием казалась ей всё хуже и хуже.

Свидание с Гермионой Грейнджер.

Она не могла не отметить, что после войны интерес к ней, как к девушке, резко возрос. Она не жаловалась на его отсутствие и раньше, но сейчас сходить с ней на свидание было чем-то статусным.

Героиня войны, мозг Золотого трио и та, о ком периодически писал «Пророк». Давно уже не писал на самом деле, потому что поводов не было. Но всё-таки, когда она вернулась в школу, да ещё и получила должность главной старосты, предложения сходить вместе в Хогсмид выпить сливочного пива поступали чуть ли не каждую неделю. Но девушка тактично и терпеливо отказывала, ссылаясь на большую загруженность, что не было, в общем-то, лукавством.

Когда война закончилась, они с Роном попытались начать встречаться. Но вся пылкость первых поцелуев, во время адреналиновых встрясок после битв и погонь выветрилась, как пузыри из бутылки шампанского, открытой на День влюблённых, да так и забытой в холодильнике.

Ощущение неловкости усиливалось постоянным желанием одёргивать юбку. Её одолжила Джинни. Ультракороткая – на взгляд Гермионы. Под кожу дракона по советам из «Спеллы» – это сейчас носят самые модные ведьмы. С эффектом потёртости, трапециевидная. Очень простая и в то же время будоражащая воображение.

Джинни буквально всучила ей эту вещицу, потому что: «В том, в чём ты обычно ходишь на свидания – кстати, когда ты последний раз там была? – можно завести разве что старого извращенца - любителя школьниц».

Гермиона охотно бы поспорила – в этой юбке можно завести абсолютно любого, и не только извращенца, и не только любителя школьниц, но промолчала.

И теперь одна её рука металась к плотному кожаному подолу юбки, а вторая нервно поправляла ворот чёрной водолазки. Она решила сбалансировать верх и низ, наглухо закрыв хотя бы декольте.

Колготки тоже пришлось надеть «нарядные»: чёрная сетка с мелкими блестящими камушками. Гермиона тоже разбавила их, категорически отказавшись от каблуков. Она надела простые высокие ботинки на шнуровке, но, по словам Джинни, так получилось более пикантно.

«В таком виде можно было пойти похрипеть под гитару в каком-нибудь из полуподвальных лондонских баров. Если бы мне такое нравилось», – уныло подумала Гермиона, оценив полный образ.

Мерлин, лучше бы она оставила всё это великолепие у Джинни и потом, в девчачьей спальне переоделась. Тащить одежду с собой было плохой идеей…

…

– Грейнджер, и куда ты собралась в таком виде?!

Голос Малфоя сочился ядом – больше, чем обычно – и гриффиндорка предательски вздрогнула.

Девушка ругала себя на чём свет стоит за то, что пыталась незаметно прокрасться мимо него. Она искренне надеялась, что у Малфоя в выходной найдутся дела поинтереснее, чем торчать в общей гостиной.

– А что ты здесь делаешь? — невпопад ляпнула она и разозлилась на себя ещё больше.

Малфой красноречиво приподнял бровь, а затем взглядом указал на свою зелёную форму.

Точно. Идиотка. Квиддич.

Всё верно – у него должна была быть тренировка. Видимо, он решил задержаться в гостиной, чтобы… чтобы что? Дождаться её? Просто смешно. Она попалась ему совершенно случайно и не обязана оправдываться, объяснять что-то…

Взгляд парня скользил по её ногам совершенно беззастенчиво, нескромно. И если бы Гермиона позволила бы себе хоть на секундочку так думать – даже собственнически.

– Я иду гулять с Джинни и…, — она сделала паузу, немного помявшись. — Её друзьями.

Девушка искренне старалась, чтобы её голос звучал уверенно, непринужденно, но брови Малфоя поползли вверх. Кажется, с его губ почти сорвался вопрос: «С какими такими друзьями?», но слизиринец быстро взял себя в руки. На его лице отразилась борьба. Похоже, он волевым усилием заставил себя промолчать.

А девушка, воспользовавшись паузой и его, несомненно, неприятным внутренним диалогом, выскользнула из гостиной.

…

– И чего тебе приспичило тащиться в Хогсмид после тренировки? – Блейз потянулся, похрустывая суставами. – У меня был великолепный план. Хотел завалиться в постель и весь день плевать в потолок. Ну, может ещё полистал бы какой-нибудь интересный журналчик, если мои соседи, такие же шебутные, как ты, свалят из комнаты.

– Успеешь ещё подрочить, — процедил сквозь зубы Малфой.

Он откровенно злился, и вопросы Забини добрее его не делали.

Ему и самому неудобно было отвечать себе на вопрос, зачем он потащился в Хогсмид, потому что, скорее всего, она пошла туда. Куда же ещё?

Она, младшая Уизли, и какие-то их «друзья».

Очевидно, что «друзьями» были какие-нибудь два тупых мудака.

От слизеринских сплетниц Драко услышал, что рыжая рассталась с Поттером. Просто новость месяца для школы. А это значит, что, скорее всего, девчонка захочет показать бывшему, насколько хорошо ей без него живётся, и как она до усрачки счастлива.

Наверняка Грейнджер приползла к подружке с поджатым хвостом, из-за их нечастого в последнее время общения, чем рыжая беззастенчиво воспользовалась. Не захотела тестировать нового ухажера в одиночку.

Салазар. На кой он тут?! Ну послушает Грейнджер тупой бубнёж какого-то идиота, зальет тоску парой пинт сливочного пива… Кстати, насколько быстро она пьянеет? Черт бы всё побрал!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тренировка, по мнению Драко, прошла из рук вон плохо. Судя по кислым лицам однокурсников, те считали так же.

Команда не сыграна. Придурки, взятые вместо Флинта и Блетчли, еле держались в воздухе. Достичь какого-то приличного уровня до матча с красно-золотыми кисками им точно не удастся.

— Вся надежда на тебя, Драко, — виновато глянул на него выбранный капитаном Кассиус Уоррингтон.

— Ну, разумеется, — кисло выдавил Малфой. — Как же иначе.

Мало ему надежд и ожиданий, которыми его планомерно грузили всю жизнь. Это, похоже, никогда не закончится.

И ещё тупая Грейнджер вздумала тащиться на свидание посреди всего этого хаоса, творившегося как в его голове, так и вокруг.

– Ты так сжимаешь челюсть, что сейчас зубы брызнут крошкой, — миролюбиво заметил Блейс, наблюдая за ним из-под ресниц.

Малфой даже не удостоил его взглядом. Всё это время он пытался просверлить дыру в затылке Грейнджер.

Маленькая сучка о чём-то радостно хихикала с парнем с Когтеврана, одетым в самый уродский на свете свитер с оленями. Даже семейка Уизли в своих рождественских фэмили-луках не выглядела так тошнотворно, как этот урод.

А Грейнджер ёрзала на заднице, наверняка её юбки даже не хватило на то, чтобы прикрыть ягодицы во время сидения на скамейке. И эти блестяшки на колготках легонько царапают полировку дерева.

Малфой прикрыл глаза и представил кожу её бёдер. Совсем недавно он впивался в неё пальцами, сминая и насаживая на себя стонущую девушку. Вспомнил, как она всё время пыталась откинуть голову назад, и как ему было важно, чтобы она смотрела на него. Как он мельком облизывал взглядом её родинку. Ему хотелось прикоснуться к ней кончиком языка, обвести её, оставить мокрый след. Но ему казалось, что у него ещё будет такая возможность. А будет ли?

— Как там поживает твой внутренний демон? — Блейз, поняв, что Драко не собирается отвечать, решил зайти с другой стороны.

— Ох, не ту тему ты выбрал, Забини. Лучше бы не бесил сейчас! — слишком резко ответил Драко. — О себе думай. Больше никого не пытался убить?

Забини обиженно хмыкнул и замолчал.

Чёрт, он не хотел обижать друга, но тот лез под руку совершенно не к месту. Он нашёл в себе силы отвернуться от Грейнджер и перестать путаться взглядом в её волосах. Драко вздохнул, решив скормить мулату хотя бы что-то:

— Мы с Грейнджер вломились в Мунго, и я использовал окклюменцию на Флинте и Блечли,

А потом отлично потрахались в моей лондонской квартире.

— Серьёзно? Там же куча авроров. Интересно, почему об этом не написали в «Пророке»? – немного оживился Блейз, восхищённо присвистнув.

— Скорее всего, если бы пронюхали, то написали бы. А самим аврорам нет никакого резона выдавать информацию о том, как жидко они обосрались, — фыркнул Малфой.

— Мне кажется, Грейнджер плохо на тебя влияет, — Блейз цокнул языком.

— Не то слово. Мне совсем не нравится, как она на меня влияет, — задумчиво произнёс Малфой.

…

— А правда, что Гарри за всю войну не использовал ни одного непростительного заклинания?

— Думаю, об этом лучше спросить у него, — ответила Гермиона, поджав губы. — Я не отслеживала каждое его заклинание.

На самом деле, эта информация была не для посторонних ушей.

Для всех читателей "Пророка", если, конечно, они не увлекались сплетнями Риты Скитер, эта победа была чистой и красивой. Но выиграть войну с чистыми руками…

— А правда, что Гарри подарили личного фестрала после победы над Тем-Кого-Нельзя-Называть? — с искренним любопытством спросил парень.

Он давно мертв, черт возьми! Его уже можно называть как угодно.

Глаза парня горели таким искренним любопытством, а Гермиона испытывала раздражение. Ей хотелось ответить что-нибудь в духе: "Ну, так пригласи на свидание Гарри и сам у него обо всём расспроси".

— И где вы только это берёте? — простонала девушка. — Ну действительно, какие личные фестралы? Да и зачем он ему?

– Он бы от тоски сдох! – вставила Джинни, перегибаясь через стол и весело подмигивая Гермионе. – Поттер даже своей девушке не может нормально внимание уделить!

Грейнджер вздохнула. Обсуждать Гарри с Джинни – одно дело, но не в присутствие левых парней.

Определённо, после этого свидания она больше ничего не должна подруге и полностью искупила свою вину за невнимательность. Потому что, видит Мерлин, она точно заорет, если он ещё раз спросит что-нибудь с придыханием о Поттере. Или ненавязчиво, как казалось только ему, попытается ухватить её за руку. Или погладить бедро.

Да ещё и…

Малфой сюда притащился на какой-то черт! Уселся позади неё и пялился. Она не видела, но точно знала – пялился.

– Мне нужно в уборную!

Гермиона вскочила, прочертив обтянутым кожей бедром по боку когтевранца.

Ей просто нужно немного остыть, умыться холодной водой и послушать тишину.

Джинни и её новый приятель Джейден увлечённо рассказывали друг другу о разных забавных ситуациях из детства, связанных со стихийными всплесками магии. Оливер тоже подхватил было тему, и ему искренне было интересно узнать о магловском детстве Гермионы, но девушке, по определённым причинам, было слишком тяжело рассказывать об этой части своей жизни.

Из-за отсутствия больших пространств туалет в «Трех метлах» был общим. Поэтому никаких писсуаров, только ровный ряд кабинок с обшарпанными дверями.

К счастью, там никого не было, и девушка смогла позволить себе привалиться спиной к каменной стене и немного подышать.

Гермиона прикрыла глаза, на ощупь протянула руку и включила воду, сосредоточившись на равномерных ударах струй о раковину.

— Ждёшь меня? — мягкий, маслянистый, обволакивающий голос, и тут же чья-то рука обвивается вокруг её талии, сильнее вжимая в стену.

Девушка испуганно распахнула глаза и какую-то долю секунды даже не могла понять, кто перед ней.

Ей показалось, что это мог быть...

— Оливер, что ты тут делаешь? — пролепетала гриффиндорка, пытаясь сместиться вбок, но рука парня не давала ей пошевелиться, а его лицо было слишком близко.

Конопушки. Не так много, как у Рона. Их видно только вблизи. Как сейчас. И полное отсутствие щетины. Вероятно, перед свиданием он тщательно побрился.

Почему-то от запаха его лосьона девушку начало слегка подташнивать.

— Подумал, ты хочешь, чтобы я пришёл, — во взгляде парня мелькнуло изумление, тут же смазавшееся похотью. — Ты так потерлась об меня бедром. К тому же Джинни говорила, что ты открыта для отношений.

— Джинни говорила? — обескураженно повторила Гермиона, чуть хрипло. – Что я открыта?

— Ну да, я сразу вижу девчонок, которые изголодались по мужскому вниманию, — самодовольно добавил Оливер.

Одна его рука уже сжимала её талию, а вторая легла на задницу.

Годрик, помоги, от запаха его одеколона её сейчас точно стошнит.

Гермиона буквально оцепенела, не зная, как действовать. Это был просто какой-то абсурд.

«Ну же, оттолкни его – сейчас!».

Парень уже потянулся губами к её шее.

— Нет, прекрати, ты всё не так понял, — слабо пролепетала она.

— Да ладно, что я там мог не так понять? — бормотал он, выдыхая лёгкие алкогольные пары на её кожу.

— Понимание — это вообще не по части таких идиотов, как ты, — раздалось ледяное откуда-то сбоку.

Принеся неожиданное облегчение, будто тёплая приливная волна.

Если бы кому-то пришло в голову наслаждаться приливными волнами яда.

Малфой резко оторвав когтевранца от неё и ухватив за затылок впечатал лицом в зеркало, по которому тут же расползлась сетка трещин.

— Малфой, ты что тут делаешь? И вообще, что делаешь?! — пробулькал Оливер, держась за кровоточащий нос.

Возможно, у него и губы были разбиты.

Гермиона была слишком ошеломлена, чтобы разглядывать. Она лишь мельком мазнула взглядом по когтевранцу, полностью сосредоточившись на сатанеющем с каждой секундой слизери‌нце.

Малфой не удостоил его ответом, резко выхватил волшебную палочку из кармана спортивных брюк.

— Обливиэт, — жёстко произнёс он. И через секунду, не раздумывая, — Империо!

Гермиона приложила руку ко рту, потому что взгляд Оливера стал стеклянным.

– Ты отлично провёл время на свидании, прекрасно пообщался, но больше ты к ней не подойдёшь. И сейчас как-нибудь незаметно свалишь, чтобы твой дружок и рыжая тебя не заметили, — чётко и размеренно произнёс Малфой.

Оливер опустил руку, уже не замечая кровоточащего носа, и медленно побрёл к выходу. Малфой брезгливо посторонился, пропуская его.

Когда дверь за ним захлопнулась, слизеринец повернулся к Грейнджер, сложив руки на груди. Она опасливо покосилась на его палочку, а затем встретилась с его сузившимися серыми глазами. И тут её прорвало:

— Ты что натворил, Малфой?! Ладно ты Обливиэт используешь, вместо Акцио, как здрасьте, но Империо! Тебя же засекут! Авроры явятся сюда. Ты сразу же попадешь под подозрение. Тебя посадят, а потом выяснят, что ты одержим, и все наши старания, и всё, что мы... Ты просто... Почему ты такой?!

Она в отчаянии всплеснула руками.

— Надо было позволить ему поиметь тебя в туалете? — холодно уточнил парень. — Какого чёрта ты вообще попёрлась на это свидание? Хотела выслужиться перед рыжей? Не слишком ли далеко заходит твоя доброта? А этот парень достаточно убогий, ты и ноги перед ним раздвинула бы из жалости?

— О боже, Малфой, что ты несёшь? — Гермиона в отрицании помотала головой, отступая назад, но лишь упёрлась поясницей в холодную раковину.

— Больше никаких свиданий, тебе ясно? — рявкнул Малфой, хватая её за руку.

— Мерлин! Какое тебе вообще дело до того, куда я... — девушка пискнула, потому что он резко втолкнул её в одну из кабинок, захлопывая дверь и запирая её заклинанием.

Он сунул палочку в задний карман. Взгляд парня, дикий, блуждал по ней, и казалось, что глухая водолазка совершенно не мешала ему видеть больше.

Он ведь уже видел. Он знает, что под ней.

— Ну что, Грейнджер, неплохо пообщались с этим тупицей? Много рассказал тебе дебильных историй о своей жизни? — выплюнул Малфой, хватая её за плечи, разворачивая и прижимая к стенке кабинки, ставя ладони по обе стороны от её головы, не давая отвести взгляд, заставляя смотреть.

— Достаточно, — ответила девушка, вдруг дерзко вздёрнув подбородок. Почему она должна его смущаться? Она, в конце концов, не сделала ничего плохого и ничем ему не обязана. — Так обычно делают люди, когда им кто-то нравится. Ну, знаешь, Малфой, приглашают девушку на свидание, пытаются её впечатлить, рассказывают ей что-нибудь о себе.

– Ты пытаешься упрекнуть меня в том, что мало знаешь обо мне? – он приподнял бровь. – Грейнджер, ты знаешь обо мне довольно много. Видела мой член, например.

Жар начал заливать щёки, и его было не остановить усилием воли. Девушка рассердилась. На себя, впрочем, больше.

Ему не удастся её смутить.

– Если судить по этому, то тебя отлично знает куча девчонок. И ещё несколько парней, – она поёрзала под его пристальным взглядом и всё-таки трусливо уточнила. – Квиддич. Вы же переодеваетесь вместе.

– Господи, заткнись уже, ты много болтаешь.

Они слегка ударились зубами, стыкуясь, делая поцелуй более глубоким и влажным. Злым. Как и всегда на грани.

Он выдернул заправленную в юбку водолазку, поднимая её максимально высоко.

– Неплохое бельишко, Грейнджер, – хрипло и зло рассмеялся парень. – Всё-таки рассчитывала на продолжение?

Девушка не смогла ничего ответить, потому что он уже запустил руку под чёрный кружевной лифчик, сильно сжимая сосок, будто наказывая её.

Нет, не будто. Именно это он и делал.

Боже, в туалете?! Раньше она бы не подумала о себе, как о девушке, способной на такое. Гермиона Грейнджер бы никогда... Но он постепенно – слой за слоем, как шкурку от лука – снимал с неё все эти такие прочные "никогда".

Слой за слоем.

И неизвестно, кто из них будет плакать, когда он доберётся до сердцевины.

Хотя нет. Известно.

Она будет плакать в любом случае.

Потому что он, кажется, не умел так, чтобы не больно.

Гермиона застонала ему в рот, и Малфой прижался к ней бёдрами. Гладкая зелёная ткань терлась о кожу её юбки. Он задрал её, проходя ладонью по колготкам, дернул до талии и, не секунды не медля, потянул тонкую сетку вниз. Оторвавшиеся от его грубости стразы запрыгали по кафелю, разнося звук за пределы кабинки.

Гермиона слабо всхлипнула.

— Давай, ты знаешь, что делать. Запрыгивай на меня и держись крепче.

Он уже достал член, грубо отпихивая в сторону её трусики.

Ему не нужно было проверять её готовность. Он видел её, плескавшуюся в расширенных зрачках. На глаза девушки навернулись слёзы от переизбытка ощущений и эмоций. И он точно знал, что внизу она такая же мокрая.

Гермиона выдохнула и исполнила его приказ, становясь такой послушной в моменты, когда кровь приливала к животу, и все её мысли были сосредоточены лишь на этом тянущем ощущении.

Как только она скрестила ноги, почувствовав кожей внутренней стороны бёдер его тазовые кости, Малфой вошёл в неё резко и на всю длину, впечатывая в стену заскрипевшей кабинки.

Он задвигался яростно и быстро, целуя её, развязно сплетая их языки, заставляя стонать и вздрагивать, не обращая внимания на то, что от его толчков эта хлипкая кабинка, да и вся конструкция, могла развалиться как карточный домик.

Сейчас на всё это было плевать.

Был только он – внутри неё.

Ничего неправильного. Дело было не в том, где это происходило, дело было в человеке, с которым это происходило.

Быстро. Сильно, так много движений. И его бешеный взгляд.

Даже когда он замер, вжимаясь в неё максимально сильно, заставляя позвонки хрустнуть от давления – даже в момент кульминации он не отвел взгляд.

И от этой пульсации, которую она ощущала внутри такой горячей, Гермиона почувствовала разливающееся тепло.

Девушка изогнулась и вскрикнула от ощущений. Коротко, но громко, слишком громко для пустых стен, тут же раскидавших звук по всему помещению.

Она уловила резкое восклицание на чужом языке. Смутно знакомом, напевном. То ли ругань, то ли молитва. Так много мягких согласных в ряд…

Затуманенный взгляд девушки выхватил обычно нахмуренные густые брови, сейчас взлетевшие вверх, большие карие глаза.

Виктор Крам занял собой весь узкий дверной проем.

Глава тридцать четвертая

Гермиона застыла, не зная, за что бы схватиться. Мозг лихорадочно работал, но так и не подкинул чёткой схемы. Сперва одёрнуть юбку или, может быть, поправить лифчик и водолазку? Попытаться сделать что-то с порванными в хлам колготками? Начать оправдываться? За что?..

Она не нашла ничего лучше, как спрятаться за Малфоя, который невозмутимо застёгивал брюки, даже не глядя в сторону открывшейся двери.

— Крам, тебя не учили, что вламываться к людям в туалеты, мягко говоря, странно? Или это какой-то твой фетиш?

Малфой развернулся к ней спиной, Гермиона не видела выражения лица слизеринца, но могла предположить, что его глаза были злобно сощурены.

— Что ты с ней сделал? — из-за плеча Малфоя девушка заметила вскинутую руку – с палочкой.

Виктор направил её на Малфоя. Он подумал, что…

А что ещё он должен был подумать, если услышал, как ты кричала, зажатая в туалетной кабинке человеком, который издевался над тобой с момента знакомства?

Что бы она сама подумала?!

Девушка так растерялась, что вскрикнула, привлекая к себе внимание обоих парней.

Виктор встрепенулся, вскинув палочку ещё выше. Её кончик слабо засветился красным, реагируя на нервное напряжение хозяина.

Голос Малфоя опустился на октаву и опасно завибрировал:

– Что я делаю в уединении туалетной кабинки и с кем – тебя не касается.

«И какого чёрта ты вообще здесь делаешь?», – читалось в его взгляде.

Но болгарин проигнорировал его, слегка вывернув шею и заглядывая ему за спину. Его голос стал необычайно мягок, хотя он и не выпускал Драко из поля зрения, держа палочку наготове.

– Гермиона, с тобой всё в порядке? Что он с тобой сделал? Почему ты здесь с ним? – в конце его голос предательски дрогнул.

Гриффиндорка, наконец-то закончившая возиться с одеждой, нервно пригладила волосы.

– Виктор, ты здесь откуда? Я не ожидала увидеть тебя. Я так..., – она запнулась, поняв, что сейчас не время для светских вежливостей, и твёрдо продолжила, слегка тронув слизеринца за предплечье, отодвигая и выбираясь вперёд. – Малфой, ты не мог бы... оставить нас... Нам с Виктором нужно…

– Оставить вас? Здесь? Вам с Виктором нужно?

Если до этого голос слизеринца казался девушке злым и холодным, то сейчас это была арктическая стужа.

– Тогда мы, пожалуй…

Она трусливо выскользнула из-под его руки, тут же схватившись за огромную ладонь болгарина, как за спасательный круг. Малфой отследил это движение. Скрестив руки на груди.

– Пойдем на воздух. Мне просто нужно…

Гермиона увлекла за собой недоверчиво щурившегося Крама, не выпускавшего Малфоя из виду на всякий случай.

Гриффиндорка впивала ногти в тёплую кожу руки Виктора. Он немного расслабился и послушно следовал за ней. Девушка пронеслась мимо столиков, ни на кого не глядя. Главное — не встречаться ни с кем взглядами. Главное — не смотреть в сторону столика, где осталась Джинни.

Но не тут-то было.

Рыжая возникла буквально из ниоткуда, перед её носом, когда до выхода оставался какой-то несчастный метр.

– Гермиона, ты куда пропала? Я думала, ты с Оливером… Виктор Крам?! А ты что здесь делаешь?.. Почему вы вдвоём? Где Оливер? Где ты вообще была? Я думала, вы решили прогуляться вдвоём... Что вообще происходит?

Вопросы сыпались из Джинни, они падали на пол, как камни, и Гермионе казалось, что внимание всех посетителей «Трёх Метёл» приковано к ним троим.

– Джинни, Оливер вроде бы неважно себя почувствовал. Я не знаю, что конкретно случилось, я встретила Виктора, так неожиданно, мы разговорились, и я бы хотела немного с ним прогуляться. Я потом тебе всё расскажу, хорошо? — умоляюще залепетала Гермиона, притягивая к себе Крама.

К счастью, тот молчал и в разговор не вмешивался.

– Ну хорошо, — протянула Джинни и озадаченно потеребила рукав кофты. – На улице холодно, не забудь куртку.

– Да, да, конечно, — Гермиона метнула нетерпеливый взгляд на вешалку, бросаясь к ней и хватая верхнюю одежду.

Они выскочили на улицу.

Гермиона жадно заглотнула морозный воздух, выдохнула на секунду, прикрыла глаза, затем потащила Виктора за собой. Нужно было отойти подальше, чуть-чуть.

Они неслись по улицам Хогсмида, и когда здание «Трёх Мётел» исчезло из виду, Гермиона замедлила шаг.

Она остановилась, развернувшись к болгарину.

Тёплые карие глаза продолжали смотреть на неё с беспокойством.

– Виктор, давай сначала ты – расскажи, что ты здесь делаешь и вообще, как дела? — Гермиона развела руками.

Она молила Мерлина, чтобы Крам не стал настаивать сейчас.

Ей нужно было время, чтобы обдумать всё и решить, что ему говорить.

– Я приехал по приглашению вашего директора. Он решил возобновить квиддичные матчи. Я слышал об ужасных событиях, творящихся в Хогвартсе… Очень рад, что с тобой ничего не случилось. Меня пригласили сыграть за Слизерин. Их команда сейчас не в лучшей форме, а двое игроков выбыли из-за… – он тактично замолчал и продолжил. – На самом деле у нас в Дурмстранге сейчас всё поменялось. Стало гораздо больше… свободы. И есть усиленные программы чар, трансфигурации. Появился новый преподаватель по нумерологии.

Гермиона пытливо посмотрела на него, не понимая, к чему он клонит. Или просто пытается заполнить паузу?

– Гермиона, я хотел пригласить тебя в Дурмстранг. Подумал, что ни ты, ни твои друзья не будете против, поскольку для тебя это безопаснее. Я бы мог присматривать за тобой. Мы могли бы… вместе заниматься. У нас шикарная библиотека. Честно говоря, когда я летел сюда, в моей голове была такая стройная речь. Я представлял, как я буду всё это с тобой обсуждать, но точно не думал, что при таких обстоятельствах. Что я найду тебя с… Малфоем. Как это вообще возможно? Если я правильно понял, то вы с ним…

Густые брови болгарина всё-таки сошлись на переносице в болезненной гримасе, и Гермиона будто сама почувствовала его боль — короткий укол в сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наверное, она всё ещё нравилась Виктору.

Они расстались друзьями, но он периодически писал ей, а она ему — ничего такого, просто общение прервалось на время войны.

И она о нём совсем не вспоминала.

В начале учебного года думала, что, когда немного освоится в должности главной старосты, напишет ему что-нибудь, может быть, даже договорится о встрече на каникулах. Но начались убийства, а затем начался… Малфой. И всё пошло наперекосяк.

– Послушай, я не хочу, чтобы ты думал, будто Малфой меня к чему-то принуждал, — быстро заговорила Гермиона.

Она решилась.

– Он не делал ничего против моей воли.

– Но как это возможно? Ты и Малфой? Я вообще никогда не представлял тебя в туалете с парнем… за чем-то подобным. Ты будто бы совсем не про это.

Крам запутался и опустил глаза.

Когда они в первый раз поцеловались, он обращался с ней как с хрустальной статуэткой, нежной и хрупкой. Она казалась ему какой-то утончённой английской леди, чуть ли не принцессой. Кем-то, с кем нужно обращаться почтительно.

Какая ирония, Гермионе нравилось это тогда.

Она считала, что именно так парень и должен обращаться с девушкой, что это то, что ей нравится, то, чего она достойна.

Нежные, деликатные прикосновения, поцелуи руки, поддержка, что-то такое на простынях из шёлка, сопровождаемое постоянным желанием сделать приятно, отследить реакции. Океан нежности.

Уж точно не что-то злое, отчаянное. Не эти яростные, дикие движения. Не грязь окружавшего их места, которая смазывалась, растворялась в его горячих прикосновениях, в его злых поцелуях.

Малфой не был деликатен и заботлив. Точнее, его забота была настолько своеобразной, что граничила с жестокостью.

– Мы вместе пытались выяснить, что произошло с теми несчастными маглорождёнными девушками. И как-то всё…

— Зачем это Малфою? – резко перебил Крам. – Ты думала об этом? Он же должен быть только рад случившемуся. Я не верю, что он изменился. Его отца посадили, а вы выступили в суде в защиту его и его матери. Я читал «Пророк». И всё равно, Гермиона – это же Малфой. Ты знаешь его гораздо дольше, чем я. Уж кто-кто, а ты не должна питать иллюзий на его счёт.

– Я и не питаю, — Гермиона отчаянно закусила нижнюю губу. Этого болезненного ощущения ей показалось недостаточно. Ей захотелось куснуть себя за палец, чтобы хоть немного прийти в себя, отрезвиться и поговорить с ним так, чтобы он понял. Но какого чёрта она могла бы ему объяснить, если даже себе не могла?

– Гарри и Рон знают? — глухо уточнил Виктор, опустив глаза на свои ботинки.

– Нет, нет, что ты! Они не знают, — тут же подхватила Гермиона. – И я бы хотела…

– Я понял тебя, я не скажу им.

– Но… это не потому, что… Господи, Виктор, я… не выбирала это. Оно просто случилось. Я как-то…

Девушка вскинула руки в защитном жесте.

Она сама не понимала, почему оправдывается перед ним. Может быть, таким образом она пыталась оправдаться перед самой собой. Или это было чем-то вроде репетиции разговора с Гарри и Роном, которого, возможно, никогда и не случится.

Наверное, было бы хорошо, чтобы никогда не случилось.

– Не хочу, чтобы он причинил тебе боль. Но ведь он это сделает, ты же понимаешь? Я не знаю, что им движет, но все поступки Малфоя обычно объяснялись выгодой. Он эгоист, как и все Пожиратели.

– Я вижу в нём что-то, чего он не хотел бы показывать. Мне кажется, что он и правда меняется.

– Я знаю, что влюблённые девочки хотят видеть в парнях то, чего нет, – выдохнул Виктор, всё-таки на миг теряя терпение, но затем взял себя в руки и понизил голос, слегка оглядываясь. Улица была пустынна. – Я сам, к сожалению, бывало, эксплуатировал образ плохого парня, чтобы нравиться девушкам. Но пойми, образ плохого парня излишне романтизирован. Замени его на «плохой человек, дрянной мужчина, ублюдок» — и всё станет ясно. Это его гнилая суть, и её не изменишь, присыпав золотой пылью.

– Знаю, но…

– Волан-де-Морту ты тоже дала бы второй шанс?

Это был удар под дых.

– Боже, не сравнивай их!

– Ну если бы вдруг вас столкнуть достаточно близко, ты бы узнала, что у него было тяжёлое детство в приюте, с ним жестоко обращались, что он стал тем, кем стал, потому что его к этому… вынудили обстоятельства.

– Но ведь это был только его выбор, — отчаянно воскликнула Гермиона.

– Правда? – в глазах Виктора зажглось торжество, и гриффиндорка поняла, что сама загоняет себя в ловушку. В этом споре ей не выиграть. – Малфой тоже выбрал принять метку.

– Если бы он этого не сделал, его родители…

– А как ты думаешь, на что он готов ради тебя? Стал бы он чем-то жертвовать ради того, чтобы продолжать… развлекаться с тобой? – Виктор, видимо, понял, что это прозвучало слишком грубо, смуглая кожа щёк подернулась легким румянцем, но он продолжил стоять на своём.

– Не думаю, что это развлечение. На самом деле, я не уверена, что он сам понимает, что это. Чёрт, Виктор, пожалуйста, не заставляй меня… Я разберусь со всем сама. Я правда справлюсь. И потом однажды ты сможешь с полным правом мне сказать: «Я же тебе говорил». Но сейчас давай это оставим, пожалуйста.

Парень долго смотрел на неё, а затем устало вздохнул:

– Хорошо, я запомню твои слова насчёт «я же говорил»… Пойдём, я провожу тебя, ветер поднимается. Если только ты не хочешь вернуться в «Три Мётлы».

Гермиона отчаянно замотала головой, хлестнув растрепанными волосами по щекам. И Виктор, как когда-то давно, в прошлой жизни, поднял её воротник, поправляя так, чтобы ветер не пробирался к её шее.

В этом простом жесте было столько щемящей нежности, что девушка едва не разревелась. Ну почему, чёрт возьми, почему бы не влюбиться в него? Это ведь так просто.

…

Отпустить её.

Он точно знал, как поступить правильно. Не с точки зрения выверенной, максимально прагматичной стратегии. Чего-то выгодного для себя. А правильного – в плане... той самой грёбанной морали, за которую она так держалась. Будто плыла на обломке корабля посреди океана. Шансов мало, но всё равно цепляется. И его этим заразила. Своей правильностью.

Он снова поддался этой слабости. Пошёл на поводу у собственного эгоизма. Желания ещё раз послушать её стоны. Снова почувствовать, как она дрожит в его руках от оргазма. Грейнджер становится такой миленькой, когда кончает. Раскрасневшаяся, растрёпанная, с горящими глазами, в сотый раз облизывающая губы – коротким, быстрым мазком, не кокетливым, машинальным движением, оттого таким настоящим и пробирающим его до костей.

Малфой ощущал, что тонет и путается. Ощущение неопределенности не нравилось ему. У него не было плана про неё. Что с ней делать – он вообще не представлял.

А тут еще ебаный Крам объявился. Будто и без него всё было недостаточно сложно.

И Грейнджер тут же кинулась на шею к бывшему. Ладно, не на шею.

Этому козлу удалось выйти почти сухим из истории с Пожирателями. Только потому, что война не докатилась до его страны. И сейчас на этом основании он будет строить из себя хорошего парня, спасителя несчастных глупых девчонок. Он посмел решить, что Малфой не получил согласия Грейнджер на то, чтобы трахнуть её в туалете? Но только такие олухи, как Крам, спрашивают об этом, когда всё и так, мать вашу, понятно!

Парень метался по комнате, чувствуя накипь гнева внутри. Ему хотелось разодрать себе грудную клетку. Настолько его всё это бесило. Мельком он глянул в зеркало и удовлетворенно хмыкнул.

Он слышал его. Он жадно откликался на его злость. Жадно жрал её, сразу заглатывая огромные куски.

Глаза были полностью черными. Подселенец, сраный темный дух, решил показаться.

…

Гермиона оттягивала этот момент как могла.

Она потащила Виктора пообщаться с Гарри и Роном. Те, разумеется, были рады его видеть, и разговор довольно быстро скатился на тему квиддича.

Виктор немного виноватым тоном сообщил, что приехал сыграть за сборную Слизерина. Но согласился просто потому, что Снейп убедил его – сейчас зрелищная игра нужна обитателям Хогвартса. Яркие спортивные мероприятия помогают отвлечься от плохих событий. К тому же, тут Виктор бросил быстрый взгляд на девушку, он давно не виделся с Гермионой, и ему было бы любопытно встретиться на поле с Гарри. Друг радостно подхватил, что присутствие Крама сделает матч намного интереснее.

Гермиона рассеянно попивала какао. Она успела переодеться, отправила вперёд себя Виктора и под его прикрытием, пока мальчики удивлялись его присутствию в Хогвартсе, проскользнула в комнату к Джинни. Вернула юбку, с облегчением избавилась от порванных колготок и натянула найденные у подруги джинсы.

В более привычной одежде она чувствовала себя комфортнее.

К тому же та всё ещё хранила следы его прикосновений.

Хотя Малфой ведь никогда этим не ограничивался. Он оставлял свои следы повсюду. Девушка точно знала, что если разденется и встанет перед зеркалом, то увидит россыпь укусов и синяков на коже.

Но это совсем не напугает её, не вызовет отвращения, как должно было бы.

Лишь какое-то очередное мрачное удовлетворение.

Мысль о том, что да, это было, это действительно случилось. Ей не показалось, не привиделось. Это не дурной сон и не бред с температурой под сорок.

Когда она вернулась, Малфой сидел на подоконнике и курил, видимо, довольно давно. Огромная гостиная пропиталась дымом его сигарет. Смородиновым на этот раз. Значит, у него не настолько скверное настроение. Гермиона представила, если бы здесь воняло жжёной сырой бумагой, и скривилась.

— Закончила миловаться с Крамом? — Малфой сделал большую затяжку и выдохнул дым в стекло. Он на неё не смотрел.

— Ты знаешь, что я с ним не миловалась, — ровно ответила девушка. Она не хотела ругаться. Предвидела подобную реакцию. — Ты мог бы не реагировать так остро.

— Мне надо было освободить кабинку? — прошипел он. — Чтобы ты могла в порядке очереди обслужить и Крама?

– Ты же понимаешь, что несёшь бред…

– Какого хрена ты... указываешь мне? «Оставь нас», – передразнил он, коверкая её интонации. – Будто выставляешь меня из своего личного кабинета. Кстати, туалет идеально подходит для того, чтобы быть кабинетом грязнокровки.

Гермиона замерла.

Не потому, что он назвал её так, а потому, что он давно этого не делал. И, может быть, ей казалось, что уже и не сделает.

На что она рассчитывала?

Что секс между ними исправил бы его или что стал бы... защитой от его оскорблений? Сделал бы её кем-то другим в его глазах?

Очнись, Грейнджер, ты всегда останешься для него грязнокровкой.

Это слишком сильно въелось в него.

И каждая вспышка гнева, любой конфликт, всё, что угодно – а чтобы разозлить его много было не нужно – и ты снова окажешься грязнокровкой.

Он снова напомнит тебе об этом, ткнёт носом, унизит, обидит, сделает больно.

А ты только и делаешь, что даёшь ему всё больше оружия в руки, показываешь всё больше своих уязвимых мест. Ещё немного, и ты, как ёжик, завалишься на спину и подставишь беззащитное брюшко в надежде, что он погладит.

– Прекрати оскорблять меня! Если ты надеешься задеть меня, то придумай наконец что-то оригинальное!

– Что ж…, – парень всё же развернулся к ней, принимая вызов.

Но когда их взгляды схлестнулись, противостояние было банальнейшим образом прервано.

Без стука и предупреждения портрет отъехал, почтительно пропуская в гостиную профессора Макгонагалл.

— Мистер Малфой, мисс Грейнджер, какая удача, что я встретила вас здесь и не пришлось подниматься наверх, — сухо кивнула она старостам и сразу перешла к делу. — Мне необходимо сообщить вам, что завтра авроры прибудут сюда для беседы с вами. Прошу обоих утром быть в башне старост… И проветрите тут, пожалуйста. — Профессор недовольно поморщилась, выразительно глядя на Малфоя, который лишь недовольно фыркнул. – Приятного вечера

Решив, что её миссия выполнена, она развернулась, прошуршав мантией, и вышла. Портрет тут же закрылся. Гермиона перевела взгляд на парня.

— Я не успела спросить у неё, — растерянно произнесла девушка. — Надо было уточнить, кого она имеет в виду под «вас». Почему авроры хотят допросить нас – тебя и меня? Неужели они что-то нашли?

— Грейнджер, просто не паникуй. У меня в последнее время этих допросов было больше, чем блох у старухи Макгонагалл. Так что не драматизируй. Главное, не ляпни что-нибудь лишнее. Скажешь, что задрачивала по десятому кругу учебник трансфигурации, если спросят, где ты была тогда-то и тогда-то. Этот ответ проканает всегда, если речь о тебе.

— Малфой, я тебя умоляю, только не выводи авроров из себя и не провоцируй их. Они и так злятся на тебя. Ты вечно хамишь им и огрызаешься. Подшучиваешь… Веди себя так, чтобы не вызывать подозрений.

Парень пожал плечами и затушил бычок о подоконник, вместе с ним гася и сегодняшний день.

– Хорошо, буду вести себя с ними вежливо,

Гермиона обречённо закатила глаза.

– Тогда подозрения у них точно возникнут.

Глава тридцать пятая

Трибуны ревели. Гермионе казалось, что она никогда не была на таких шумных квиддичных матчах. Возможно, она просто отвыкла, давно на них не присутствовала. Или, может, болельщики и правда вопили громче обычного, чтобы снять накопившееся напряжение.

Посмотреть на матч между Гриффиндором и Слизерином пришла, кажется, вся школа. На трибунах не было свободных мест. Гермиона, на правах главной старосты, заняла им с Джинни скамью в самом верхнем ряду. И, естественно, она выбрала трибуны Гриффиндора.

Специально, ещё в своей комнате, закуталась в красно-жёлтый шарф, чтобы демонстративно прошествовать в нём мимо фыркнувшего Малфоя, который, к слову, почему-то совсем не торопился в слизеринскую раздевалку.

Обеспокоенная девушка уже хотела его поторопить, хотя зачем бы? Если ловец слизеринской команды опоздает, его могут экстренно заменить или вовсе оставить команду без ключевого игрока.

Но это был матч не ради победы.

Он нёс в себе гораздо более серьёзную функцию. Объединяющую.

Поэтому она хотела, чтобы всё прошло идеально, и никто ничего не испортил. Никто. Ничего.

Куривший на подоконнике Малфой, в этот раз он, слава Мерлину, открыл окно, завидев её, тут же соскользнул со своего насеста и неспешной тенью двинулся следом.

– Ты ждал меня, что ли? — вырвалось у девушки удивлённо.

– Грейнджер, Мерлин, заткнись и не преувеличивай свою значимость. Ты знаешь, что бывает такая вещь, как совпадение.

Ну да, ну да, совпадение.

Гермиона не стала спорить.

…

Девушка выдохнула облачко пара, натянула шарф на нос и предложила Джинни термос с горячим какао. Рыжая не очень любила кофе, особенно с разными добавками, поэтому ради неё Гермиона героически решила сегодня согреваться обычным какао, а не любимым бодрящим кофе с сиропом.

Она упросила подругу не брать с собой Джейдена. Ей всё ещё было неловко смотреть на него, да и воспоминания о том, как к ней приставал его друг, вызывали дрожь и раздражение. Но, похоже, Джинни и сама была не в большом восторге от нового кавалера и, кажется, созрела для того, чтобы заменить его на кого-то другого.

– Пошла в разнос? – поддразнила ее Грейнджер и, не сдержавшись, добавила. Немного яда надо бы выпустить. Безобидно. Никому не больно. – Не дают покоя лавры паркинсон?

– Мы ничего друг другу не обещали, просто свидание, – не обратив внимания на колкость, отмахнулась Джинни. – А меня тут ещё пригласил один парень из Гриффиндора. Он на год младше, но, по крайней мере, не приходит в восторг при виде Поттера.

– Да, это тяжело, когда твоего бывшего сложно переплюнуть, — рассеянно отозвалась Гермиона, блуждая взглядом по полю, где постепенно собирались игроки.

Пока они виделись ей мелкими разноцветными фигурками, но белобрысую макушку она вычислила сразу.

– Да, местным парням сложно с ним сравниться, — протянула Джинни, заставив Гермиону беспокойно дёрнуться.

– Но ничего, — продолжила подруга, — скоро мы выпустимся из школы. А там нас ждёт целая жизнь, другие страны и горячие волшебники-иностранцы. Я вот, например, не думаю сразу идти на стажировку в министерство, а поехать путешествовать. Начну, пожалуй, с Испании… А ты наверняка сразу после школы кинешься защищать права каких-нибудь магических меньшинств. И скорее всего, станешь прожжённой карьеристкой. Не удивлюсь, если займёшь должность следующего министра магии, — хмыкнула Джинни.

«Ага, если доживу», — мрачно подумала Гермиона.

Девушка чувствовала себя уставшей. Ей пришлось рассадить шумных первокурсников, которые так и норовили хаотично рассыпаться по полю, как свободные электроны. Слишком свободные. И совершенно беззаботные.

Почему-то у неё было плохое предчувствие, оно давило и высасывало силы.

Что может случиться на открытом поле, где куча народу?

На самом деле многое.

Она уже проходила через подобное.

— Фу, что там у тебя? — Джинни скривилась, глотнув из предложенного Гермионой термоса.

— Какао, — девушка растерянно вскинула брови. — Я думала, ты любишь, взяла специально для тебя.

— Гермиона-Гермиона, — Джинни покачала головой. – Ты совершенно не понимаешь намёков. Как хорошо, что у тебя есть такая предусмотрительная я.

Она достала термос с гриффиндорским гербом, окрашенный в красно-золотистые полоски, и предложила подруге:

— Вот, глотни моего.

Гермиона открутила крышку и, не задумываясь, сделала огромный глоток, тут же закашлявшись, смаргивая набежавшие слезы. Несколько коричневых капель горячей жидкости упали ей на колени.

— Господи, Джинни, что это?! — выдохнула Гермиона.

— Какао, — невинно ответила рыжая. — Ну, может быть, с капелькой огневиски.

— С капелькой?! — Гермиона разразилась новой порцией кашля.

— Ладно, там много огневиски и – капелька какао. Это рецепт моего папы. На самом деле, любой многодетный отец в магической Британии знает рецепт этого напитка. В нашем случае, это и согреться поможет, и расслабиться, и настроение поднять.

— У меня оно не настолько нуждается в поднятии, — буркнула Гермиона.

— Ага, оно стабильно где-то очень-очень глубоко в…

— Всё, мне, пожалуй, достаточно, — Гермиона сунула термос в руки Джинни, и та с наслаждением глотнула. Но после этого снова вернула его подруге.

— Давай-давай, расслабься немного, ничего страшного. Я потом помогу тебе пасти первокурсников. Они после матча всё равно расползутся по гостиным, обсуждать увиденное. Сегодня никакой лишней суеты, если только для главных старост не подкинули кучу бессмысленных дел, которые тебе придётся разгребать одной, так как Малфой — редкостная задница и наверняка эксплуатирует тебя по полной.

Гермиона снова кашлянула.

Боже, только не вздумай поддержать разговор о нем!

— Нет, мне совершенно не нравится, что он пользуется тобой, — продолжала возмущаться Джинни.

А Гермиона, ощущая, что краснеет от подкинутого собственным сознанием двойного смысла, машинально снова глотнула из термоса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну и ладно.

В конце концов она человек. Ей тоже нужно расслабляться. Слишком много напряжения, и однажды эта пружина рванёт.

Ничего не будет после нескольких глотков. Вряд ли она напьётся настолько, что вывалится с трибуны.

Ох, ну это был бы грандиозный позор. Главная староста, золотая девочка, до чертиков напилась на квиддичном матче и разбилась насмерть. Ничего позорнее и глупее не придумаешь.

Команды выстроились друг напротив друга, раздался свисток, и все они дёрнулись вверх, заставив дёрнуться и Гермиону. Она снова сделала большой глоток из термоса под одобрительным взглядом Джинни. Ей правда нужно почистить мозги. Вынести оттуда все лишнее.

Разговор с аврорами оказался не таким уж тяжёлым и в то же время наводящим на размышления.

Они аккуратно расспрашивали её о конфликтах с Флинтом и Блечли, но она пожимала плечами, говоря, что за рамки обычного противостояния факультетов их ссоры никогда не выходили.

Гермионе всё же удалось осторожно выяснить, что во время своего пребывания в Мунго они несколько раз упоминали её имя. Но в этом не было ничего удивительного. Скорее всего, раз они видели её, где-то на краю сознания это отпечаталось, поэтому потом могли упоминать её имя.

– И… мистер Малфой.

Когда аврор произнёс его имя, Гермиона напряглась по-настоящему.

— У вас случаются конфликты с мистером Малфоем?

— Мы главные старосты, у нас случаются... — Гермиона постаралась тщательно подбирать слова, чтобы не дать аврорам зацепиться за что-то. — Случаются разногласия, но это абсолютно нормально в нашей работе. Все моменты давней вражды забыты. Да, мы не стали друзьями, но вполне успешно сотрудничаем. Между нами больше нет той пропасти, что была во времена Волан-де-Морта, — Гермиона удовлетворённо отметила, как вздрогнули оба аврора при звуке этого имени. — Так вот, при Волан-де-Морте, — снова повторила она, нажимая на его имя. — Мы действительно оказались по разные стороны, но, как вы знаете, мы с Гарри выступили на суде в защиту Малфоя, поэтому у меня нет причин считать, что он может желать мне зла.

— Возможно, возможно... — тут взгляд аврора стал острым. — Вероятно, это просто бред повреждённого сознания, но... мистер Флинт несколько раз повторил, что Малфой обязательно доберётся до вас. Что ему нужна только

эта грязная кровь

.

Гермиона вздрогнула. Ей стоило больших усилий взять себя в руки.

— Да, возможно, это действительно вызвано его душевным расстройством, — пробормотала она. Затем её голос всё-таки сел. — Если у вас больше нет вопросов, то мне нужно идти. У нас близится первый квиддичный матч за долгое время, и старостам нужно помочь преподавателям в организации.

— Конечно, мисс Грейнджер. Мы вызовем вас, если нам что-то понадобится, — тон аврора снова стал официальным, а охотничий огонёк в глазах потух.

Малфоя, как и ожидалось, продержали гораздо дольше. Он вышел злой и раздражённый и от выскочившей ему навстречу девушки только отмахнулся.

Ну конечно, Малфой. Зачем держать меня в курсе? Лучше просто использовать вслепую для своего расследования в надежде, что я сама во всём разберусь, не вникая ни в какие подробности.

…

— Драко, я желаю тебе удачи.

Горячие, липкие от густого слоя блеска губы впечатались в его сжатые, всё же преодолевая лёгкое сопротивление и запуская внутрь горячий язык.

Паркинсон, о существовании которой он, казалось, уже успел забыть, обвила его шею руками.

Всё-таки она могла, когда надо, исчезнуть и не отсвечивать, как хорошая девочка.

Так что сподвигло её выползти из-под камня сейчас? Неужели настолько соскучилась?

— Так значит, ты пробралась в слизеринскую раздевалку, чтобы пожелать мне удачи? — Драко усмехнулся, позволяя ей слегка огладить свой затылок. Паркинсон знала – немножко можно. Иногда он позволял касаться себя.

— Да, — кокетливо усмехнулась Пэнси. — Помнишь, как мы славно проводили здесь время? Наверное, тут не осталось ни одной скамейки, где бы мы не…

— Пэнс, что ты хочешь? — вкрадчиво спросил слизеринец, взяв девушку за плечи и мягко отстраняя от себя, заглядывая в зелёные глаза, полные обожания.

— Ну на самом деле я хотела пожелать тебе удачи… По-настоящему пожелать удачи, — она с намёком хихикнула.

Остальные члены команды посматривали на них, но не осмеливались отпускать пошлые шуточки. Особенно тяжело, наверное, приходилось Нотту.

— Я не собираюсь напрягаться сейчас и тратить силы, трахая тебя где-нибудь у стены.

— Ну-у, на самом деле я думала… — она обиженно запнулась. — Есть другие способы, при которых тебе совсем не придётся напрягаться. — Она заискивающе заулыбалась, облизывая пухлые губы. – Я надела твои любимые шпильки, — продолжало жарко шептать Паркинсон.

Действительно надела, он заметил – просто машинально отметил. Привычка. Они очень подчёркивали её стройные ноги. И ему это

когда-то нравилось

.

– Знаешь, я могла бы...

— Может быть, после игры. Поздравишь с победой.

На выходе из замка столкнулся с Грейнджер, которая как укушенная наседка пыталась собрать в одну кучку галдящих первокурсников. Вот ее-то как раз в его жизни стало много.

Взгляд гриффиндорки скользнул по его лицу, опустился на губы, и её карие глазищи сперва распахнулись, а затем злобно сузились. Малфой машинально провёл подушечкой пальца по губам, увязнув в сладкой липкости. Он ведь так и не вытер губы после натиска Пэнс в раздевалке, а липучая хрень так на них и осталась.

— А тебе идёт этот цвет, — проходящий мимо Нотт хлопнул его ладонью по плечу. — Можешь так на каждый матч малеваться. Соберёшь на себя всё внимание. Сладкие котики из Гриффиндора точно оценят, — хохотнул однокурсник.

Драко раздражённо провёл костяшками пальцев по губам, а затем снова, и ещё раз, и ещё, будто хотел содрать их с лица.

Долбанная Паркинсон, до чего ж не вовремя.

…

Игроки носились по полю со зловещим свистом, а Гермиона, размышляя о Малфое, всё больше злилась.

А еще она не понимала, почему Люциус не помогает Драко. На что он надеется? На то, что проклятие выйдет из-под контроля, его сын превратится в убийцу и тоже сядет в Азкабан?

Какой родитель хочет этого для своего ребёнка?

Или он ждёт, что высвободится сила настолько огромная, что он не сможет ей сопротивляться, тёмная магия поглотит его и в конечном итоге он станет чем-то вроде второго Тёмного Лорда и, возможно, освободит Люциуса?

Нет, это бред.

Нельзя было доверять такого рода проклятиям.

Люциус всё-таки был неполным идиотом.

Такие вещи нельзя контролировать.

Или, может быть, его это устраивало?

…

Как назло, пошёл мокрый снег. Это сделало древко метлы скользким, и Малфой сильнее сжал замёрзшие пальцы в обрезанных зелёных перчатках на нём.

Звук трибун стал для Драко фоном. И слух обострился, сосредотачиваясь на других коротких и совсем тихих: щелчок замочков ящика с мячами, свист огромных бладжеров, которые разлетелись в разные стороны, разгоняющий кровь и заставляющий сорваться с места свист.

Малфой сразу вырвался из толпы, постаравшись взлететь как можно выше, чтобы улучшить обзор. Поттер рассуждал так же и держался недалеко.

А ещё Крам.

Его присутствие вызывало в Малфое волны глухого раздражения. Еще Грейнджер вилась вокруг него как бездомная кошка. Она приветливо болтала с этим ублюдком, желала удачи, касалась его предплечья. Кокетка херова. А этот баклан довольно щурился. Салазар, Драко надеялся, что кто-нибудь засветит ему бладжером прямо в рожу.

Встретившись с командой, Крам тут же начал устанавливать свои порядки. И никто ему не перечил. Драко с лёгкой ревностью наблюдал, как однокурсники смотрят болгарину в рот.

Это бесило.

Бесило то, что он бесится из-за Крама.

Было ли дело только в переделе сфер влияния или в чём-то ещё? В ком-то ещё?

Крам тут же предложил стать ловцом, бросив на Драко косой взгляд.

– Попробуй только развить эту тему, — прошипел Малфой из своего угла.

Он сидел на дальней скамье, постаравшись максимально отодвинуться от Крама, в то время как остальные, словно привороженные бараны, кучковались вокруг «приглашенной звезды квидича».

Болгарин лишь раздражённо хмыкнул, дёрнув плечом, не став развивать тему.

– Что ж, ты уже встречался с Поттером на поле и, очевидно, знаешь его уловки лучше, чем я, — всё же произнёс он со значением.

И все обратили на это внимание. Разумеется, блядь, обратили.

Теперь это будет означать, что ответственности на Драко стало в два раза больше.

Ты ведь сам отказался отдать место ловца Краму.

Считаешь себя лучше, считаешь, что сможешь обыграть Поттера.

И ты, блин, просто обязан это сделать.

Вот ведь ёбаный Крам.

Что ж, Драко и так собирался обыграть гриффиндорцев. Так что Крамом больше, Крамом меньше.

Ещё и авроры довели его до точки кипения. Драко почти был готов к тому, что они заметят – просто посмотрят ему в глаза – и заметят, что что-то не то.

Но сидящая в нём тварь оказалась умной и хитрой, не стала так глупо подставляться.

— Какие отношения у вас с мисс Грейнджер? Какие чувства вы испытываете при упоминании мисс Грейнджер?

Это были настолько блядски предательские и провокационные вопросы, что он был готов бросить аврору Аваду в лицо.

Какие чувства он испытывал к мисс Грейнджер?

Если бы он сам знал.

В большей части – раздражение. Иногда – буквально ядерную злость и желание сомкнуть руки на её цыплячьей шее. А иногда... особенно слушая какую-нибудь её раздражающую трескотню о работе старосты, хотелось просто повалить её на пол и загнать в неё член, чтобы снова послушать её стоны. Такие жаркие, будоражащие, делающие его будто кем-то другим. И будто бы даже ненадолго освобождающие от той дряни, что сидела в нём.

Подселенец больше не проявлялся во время близости с Грейнджер. Для Драко так и оставалось загадкой, почему. Охранная система от грязнокровок не реагировала на самую главную из них.

Все-таки Поттер сегодня раздражающе прилипчив. Видимо, он решил не выпускать Драко из виду и максимально бесить его, постоянно находясь в поле зрения. Малфой нехотя признал, что эта стратегия довольно выигрышная. Он уже чувствовал глухое бешенство, а матч продолжался всего минуты три.

Малфой не смог сдержать удовлетворённого хмыканья, когда Крам, выбравший себе позицию загонщика, забросил очередной квофл в гриффиндорские ворота. А простофиля Уизли только глазами на это похлопал. И лицо шрамоголового, который смотрел на рыжего с тааааким сочувствием – мол, не переживай, в следующий раз обязательно получится поймать.

Нет, не получится. Крам нашпигует гриффиндорские ворота мячами, и необходимость в ловце отпадёт. Правда, тогда все лавры достанутся ему.

Малфой резко рванул вверх, уходя от бладжера. Бронебойный мячик всё-таки задел оперение метлы, заставив его крутнуться.

Вспышка колдографа заставила на секунду сильно зажмурить. Драко подлетел слишком близко к трибунам, и репортеры этим воспользовались, запечатлев его эффектный вынужденный пируэт.

Похоже, из этого матча решили сделать событие национального масштаба. И Снейп вряд ли мог этому препятствовать. Здесь точно были репортёры не только из «Пророка», наверняка ещё из «Спеллы» и из кучи мелких изданий. Возможно, даже «Придиры» или как там называется журнал сумасшедшего папаши Лавгуд. Как-то Драко ради интереса заглянул в лежавший на столике в гостиной экземпляр, забытый Грейнджер. Пары предложений хватило, чтобы понять, что вместо мозгов у автора в голове копошились слизни.

Авроры, разумеется, тоже были здесь. Сновали вокруг под дезилляционными чарами. Невидимые для

неопытного взгляда

. Хотя в такой толпе им, вероятно, трудно было оставаться незамеченными. Может быть, сидели под трибунами или кто-то из преподавательского состава любезно подвинулся.

Были и какие-то непонятные министерские галстуки. Драко никого из них не знал, но был удивлён, что такое событие не посетил минимум министр магии.

Навряд ли.

Кингсли Брустверу наверняка совсем не хотелось тут появляться. Никаких подвижек в расследовании не было. И красоваться здесь для министра неизбежно вызывать вопросы об эффективности работы аврората.

Поттер завис в паре метров от него и злобно сощурился, наблюдая. Всё-таки у него никогда не получалось выглядеть достаточно грозно в этих круглых очках.

Драко не удержал ползущей по губам улыбки, и шрамоголовый, догадавшись, резко замотал головой, в ту же секунду ныряя вниз.

Едва успевая увернуться от сразу двух летящих в него с разных сторон бладжеров, так мастерски отбитых опытными руками загонщиков.

Кто бы что ни говорил об умственных способностях Крэба и Гойла, но они отлично сработались и определённо были на своём месте.

Чёрт. Драко довольно прищурился, представив на какую-то долю секунды смятого тяжелыми мячами Поттера, который был бы идеальным украшением этого матча. Прямо под носом у преподавателей, директора и снующих повсюду авроров. Надежду магического мира, которого не смог победить сам тёмный лорд, расхреначили взбесившиеся шарики.

Шрамированный снова нырнул вниз, и Малфой догадался, что это могло значить. Бля, не стоило предаваться фантазиям. Это могло стоить ему…

Драко быстро сориентировался, догнав соперника и найдя глазами сверкнувший в воздухе шар. Благо, снегопад прекратился, и стало посветлее.

Ну вот и началась настоящая игра.

Их взгляды пересекались, сталкивались на снитче. А мячик дразнил, то зависал в воздухе, то устремлялся вперёд, а затем резко нырял вниз.

Трибуны орали, свистели и бесновались, но ветер в ушах свистел громче.

Нужно было быть ещё быстрее.

Всего лишь чуть быстрее Поттера.

Ещё больше упасть на метлу, буквально слиться с ней, чтобы максимально уменьшить сопротивление воздуха.

Сейчас на него ничего не давит. Нет наблюдающего за ним с трибун отца с поджатыми губами. Нет груза ожиданий его семьи. Теперь он не обязан никому ничего доказывать. И если они проиграют, по сути, ничего страшного не случится. Никто из команды не посмеет его упрекнуть. В принципе, и раньше не смел. Но сейчас его мотивация будто изменилась. Она была не для кого-то. Победа нужна была ему самому.

Из-за бешенной скорости их обоих занесло. Поттер успел вырулить, а Малфоя впечатало боком в край трибун, выбив воздух из легких. Заставив визжащую и вопящую публику отхлынуть в сторону. Кажется, внутри что-то треснуло. Плевать. Не сейчас. Он не должен упустить шанс. Маневр заставил шрамоголового сосредоточиться на маневре и выпустить снитч из вида, а вот Драко оказался ближе. Он резко выкинул вперед руку, едва не заорав от боли.

Чуть-чуть совсем…

Мокрый, холодный, маленький. В его руке.

…

Слизерин ожидаемо орал громче всех. Это была их победа, победа каждого, их триумф. Поттер хотел победить, чтобы в очередной раз доказать превосходство красно-золотых, показать, что он был победителем по жизни. Какую-то свою очередную сраную прогнившую догму о том, что добро всегда побеждает зло. Потому что их слизеринцев кто-то и зачем-то этим злом назначил, и теперь приходилось держать марку.

Что ж, это всё-таки было немного странно. Обыграть Гриффиндор.

Эпичной победы добра над злом не случилось.

Чёрт побери, возможно, ему показалось, но даже Снейп удостоил его одобрительным кивком. А получить одобрение от этого старого змея... Ну, это не могло не вызывать удовлетворения.

Снитч трепетал в его руке. Это лёгкое, щекотное дрожание наполняло его триумфом. Обладания. Победы. Такой пьянящей. Почти сравнимой с тем, что он испытал, когда получил

её

.

Дурацкая ассоциация. Малфой разогнал туманные мысли и образы, но все же против воли нашел ее взглядом.

Грейнджер спускалась с трибун. Высота – преимущество для обзора, но когда несешься к команде на поле, то рискуешь застрять в толпе. Показалось – или ее пошатывает?

Игроки опустились на землю вместе. Крэб с Гойлом тут же затянули «Уизли — наш король». Его старая поделка. Что-то родившееся на чистом злом вдохновении. Что-то из прошлой жизни.

Придурок Уизли, тряся мокрой рыжей гривой, был готов бросится в атаку, но веселящихся слизеринцев остановил Крам, занудив что-то об уважении к соперникам. Мудак.

Она уже была близко.

Щеки какие-то лихорадочно розовые. Слишком раскраснелась. Неужели не использовала согревающие чары? В каких-то обрезанных вязанных перчатках. С распущенными волосами, с которых на бегу свалился капюшон.

Она все ближе.

– Я предложил Гермионе переехать в Дурмстранг, — неожиданно произнёс Крам. Когда он успел подойти? Болгарин смотрел на него твёрдо и холодно, словно делал что-то максимально неприятное для себя, но считал, что сделать это необходимо.

Замешательство на долю секунды.

– Что? Переехать в Дурмстранг? — Малфой скривился. – О чём ты вообще говоришь? И какого ты до сих пор учишься там? Ты уже несколько лет назад должен был закончить школу! Или тебя несколько раз оставляли на второй год из-за тупости?

— Нет, — холодно отозвался Крам. – Магистратура. К тому же, я подрабатываю помощником преподавателя.

– Головокружительная карьера. Можно уже поздравить тебя? — фыркнул Драко. – А как же спорт? Ты ведь уже звезда квиддича.

– Спорт я бросать не планирую, но это не единственное, что мне интересно, – он сказал это с нажимом, будто в его словах был двойной смысл. – Ты сам знаешь, что Гермионе там будет безопаснее сейчас. И если ты…, — болгарин помялся и продолжил. – Если она тебе небезразлична, ты это понимаешь.

Драко порадовался, что этот разговор он завёл после матча. В противном случае Малфой бы точно заехал ему по роже и сорвал блестящую кампанию Снейпа по отвлечению студентов от творящегося вокруг пиздеца.

Она здесь.

Огромная медвежья лапа обвилась вокруг талии Грейнджер, останавливая на бегу, притягивая девушку к себе.

И тут же, словно коршуны, слетелись папарацци, запечатлевая этот момент.

Высекая лезвием у него на сетчатке.

Чтобы видел и помнил, как болгарин наклоняется, решительно и резко целует её, как несмело и будто с сомнением приоткрываются в ответ её губы. А затем она слабо и немного виновато улыбается, оглядывая окружившую их толпу и встречаясь с ним взглядом. Обреченность, отразившаяся в её глазах, — бальзам для его сердца.

Ты ведь знала, что я рядом, Грейнджер.

Ты не могла не понимать, что я увижу это, маленькая сука. Чего ты хотела добиться?

…

Драко слепо нёсся вперёд, и остальные студенты, на их же счастье, успевали отскакивать. Он чувствовал себя как сплошной оголённый нерв.

Нужно было поскорее снять промокшую насквозь одежду, смыть с себя все остатки этой игры.

— Малфой, постой!

Грейнджер

Разумеется, она бежала за ним. Само собой, хочет что-то объяснить.

— Да подожди же ты!

Он не слушал, но и не ускорялся.

— Чёрт побери, Драко! — она запыхалась, но не сдавалась.

Он обернулся, и девчонка едва не впечаталась носом ему в грудь. Она пахла карамелью и тающим снегом, и… чем-то ещё.

— Мерлин, Грейнджер, ты что, нализалась? — он прихватил её двумя пальцами за подбородок и приподнял.

Гермиона виновато икнула. Что она должна была сказать? Этот день вообще превратился в сплошной сумбур. Она расстроилась, замёрзла, устала, злилась на Малфоя. Тут Джинни-искусительница со своим «коктейлем многодетных отцов», а потом Виктор ни с того ни с сего поцеловал её. Что это должно было означать? Она обязательно расспросит его потом. Просто она не знала, что делать в тот момент. Не могла же оттолкнуть его на глазах у всех репортёров. Это было бы как минимум странно.

— Это Джинни угостила меня, просто чтобы согреться, — залепетала Гермиона, хлопая глазами.

Она спешно готовила извинительную речь, но Малфой, как всегда, сломал все её планы. Всего лишь одним вопросом, всего лишь одним микродействием.

— От тебя воняет, как от завсегдатаев дешёвых баров в Лютном переулке, — припечатал Малфой, поморщившись. — Это какой-то сраный суррогат. Пусть рыжая в следующий раз обратится ко мне, если решит тебя напоить.

— Ой, я непременно ей передам! — пробормотала Гермиона и, воспользовавшись тем, что он был близко и его мнимой благосклонностью, коснулась кончиками пальцев его руки, щеки.

Драко тут же предупреждающе сощурился.

— Грейнджер, не смей.

— Ты же понимаешь, это ничего не значило, я просто… не успела среагировать, да я и не знала, как среагировать.

— А если отмотать назад, и ты была бы готова? И он бы снова потянул к тебе свои лапы? Ты бы оттолкнула его?

Девушка поражённо замолчала. На самом деле она не рассчитывала, что он будет,

действительно

будет обсуждать это. Просто ощущала, что должна объяснить.

— Я… я не знаю, — потерянно пробормотала она.

— О, ну конечно, — едко отозвался Драко. — Добренькая Грейнджер. Ничего не меняется. Как же – человек к тебе потянулся со всей душой, некрасиво как-то будет опозорить его в присутствии репортёров, друзей и поклонников. Вот так просто грубо оттолкнуть. Из желания быть хорошей девочкой ты бы снова позволила ему.

– Думаю, тебя просто пугает то, что между нами происходит.

Грязнокровка всё-таки соскребла всю свою смелость, чтобы сказать это.

Он чувствовал, что оно давно в ней зреет.

– Пугает, Грейнджер? Ты случайно не надумала себе ничего лишнего?

Он презрительно хохотнул, сложив руки на груди.

– Между нами – только общая гостиная и твой кот, которого я до сих пор почему-то не прибил. И еще куча стороннего бардака, который, скорее, раздражает. Иди-ка ты поздравь как следует Крама. И можешь заодно утешить Поттера. Уверен, у тебя неплохо получится. Жаль, потом я побрезгую к тебе прикасаться. Надо было попробовать твой рот сразу после озера. И вообще освоить этот способ затыкать тебя. Уверен, ты бы с удовольствием и не раз опустилась передо мной на колени.

Грейнджер неверяще покачала головой.

Что? Задело тебя, маленькая гриффиндорская сука?

Парень почему-то был уверен, что сколько бы времени ни прошло, он никогда не потеряет эту способность задевать её, находить самые чувствительные точки...

– Малфой, ты говоришь всё это только потому, что...

Он нетерпеливо перебил её:

– Я говорю это, потому что хочу, Грейнджер. Хватит уже придумывать себе что-то. Хватит придумывать меня.

Она не слушает, пытается играть с ним на одном поле. Тянет свои тонкие руки. Холодные пальцы снова на его щеках, скользят вдоль скулы, по мочке уха, на шею, зарываются во влажных светлых волосах. И предупреждение в его взгляде не останавливает, даже не заставляет ее притормозить. Она сама целует его. Слишком смело для высокоморальной гриффиндорки. Засовывая свой нежный язык ему в рот, вылизывая его изнутри.

И Драко, обреченно рыкнув, прижимает счастливо всхлипнувшую Грейнджер к себе, вжимается в нее бедрами.

Надо отвести ее в душ в раздевалке… нет, там скоро будет полно народа. Ближайший пустой кабинет. Нагнуть над партой и трахнуть.

В какой-то момент она резко подалась навстречу, вжимаясь в него в ответ. И Малфой сдавленно охнул, раздражённо сцепив зубы.

— Тебе нужно к мадам Помфри.

Девушка тут же отстранилась, обеспокоенно заглядывая ему в глаза. Парень хмыкнул.

— Это тебе нужно к Помфри – за отрезвляющим.

Он потянулся поцеловать её.

— Как же от тебя несёт...

Ей снова нечего возразить, потому что он уже захватил её губы своими.

Быстрый лихорадочный цокот каблуков где-то на фоне. Гул голосов – скоро коридор заполнится. Адреналин долбит по вискам. Эта новая порция. После победы. Одолеть врага. Получить девушку. И взять свою заслуженную награду. Глубоко в нее. Еще немного потереться бедрами о вздрагивающую Грейнджер. Прямо в школьном коридоре. На пути следования толпы. Еще секунда близости… и где-то позади, в темноте раздается дикий визг.

Глава тридцать шестая

Бля, как же ему хотелось это проигнорировать. Сделать вид, что ничего не слышал. Но дёрнувшаяся в его руках и округлившая глаза Грейнджер никогда бы не дала этого сделать.

В ней проснулась гриффиндорка.

Она и не засыпала, в общем-то. Выхватив палочку, бросилась вперёд.

Драко поморщился, едва успев поймать стремившуюся глупо геройствовать девчонку за запястье.

Она вопросительно глянула на него через плечо. Драко достал палочку и, оттеснив её к себе за спину, пошёл вперёд.

Чёрт бы её побрал.

Кто бы там ни орал сейчас, сюда притащится вся школа, преподаватели и авроры тоже, естественно, заглянут, куда ж без них. Орущей девчонке мог бы помочь кто-нибудь другой, но, естественно, у Грейнджер на это найдётся железобетонный контраргумент.

А вдруг они не успеют?

Им нужно было пройти всего несколько метров и завернуть за угол…

У Драко буквально свело зубы от дежавю.

Опять. Распластанная на полу жертва без сознания. На её открытых участках кожи вздувались чёрные вены. Сейчас он видел их отчётливо. На лбу, на шее, на руках.

Грязнокровка.

Сомнений не было.

А над ней с оружием в руках слизеринец. Точнее, слизеринка.

Пенси Паркинсон растерянно моргнула, глядя на нож в своей руке.

– Откуда у тебя нож, Пенс? — как никогда мягко спросил Драко.

– Кажется, я трансформировала в него заколку, — машинально ответила она, скорее всего, не понимая, где находится и что делает.

Чёрт, абсолютно такие же симптомы, как и у Блейза.

Хорошо, что они всё-таки успели.

– Отдай-ка мне это.

Малфой склонился к девушке и сперва цепко ухватил её за локоть, второй рукой выудил нож. Она не сопротивлялась, потрясённо глядя на распластанную девушку. Совсем молодая, лет пятнадцати, наверное. Неужели Пенс хотела…

— Зачем ты напала на неё? — властно спросил Малфой.

К нему постепенно возвращалось самообладание.

Ничего не случилось. Ещё можно всё исправить. Никто не умер.

— Я… я не знаю, — пробормотала Паркинсон, всё ещё пребывая в трансе.

Она мотнула головой. Несколько коротких блестящих чёрных волос прилипло к её губам, и она раздражённым привычным жестом поправила причёску, убирая их. И это будто отрезвило её. Девушка подняла взгляд и заметила молчавшую до сих пор, стоявшую за спиной у Драко Грейнджер.

— Ты… Драко, ты с ней? — в голосе Паркинсон священный ужас, будто она снова и снова переживала нечто невообразимое. В общем-то, такой реакции он бы и ожидал, вздумай ему рассказать о…

связи

с Грейнджер. — Как ты мог спутаться с грязнокровкой?! Ты поэтому игнорировал меня? Унижал, а сам развлекался с этой грязью под ногтями? Драко, да что с тобой такое?! У тебя что, крыша поехала?!

— Крыша поехала, — Малфой понимал, что момент неподходящий, но не мог не поиздеваться. Слишком уж это было

к слову

. — Это ведь ты стояла только что с ножом над девчонкой, намереваясь покромсать её на несколько частей. Неужели ты решила отомстить всем грязнокровкам сразу?

— Ничего я не решила, ясно тебе? — нервно огрызнулась Паркинсон, таращась на бездыханное тело. — Я просто была в диком шоке, понеслась куда глаза глядят, а потом… не понимаю, что произошло. Как будто какой-то щелчок в голове, и я уже себе не принадлежу. Всё как… как в тумане. И каждое движение давалось с трудом, как будто я двигалась под водой. А тут она несётся мне навстречу, такая беззаботная. Я почему-то сразу поняла, что это грязнокровка.

— Почему она без сознания?

— Я её оглушила. Вроде бы, — неуверенно добавила Пенси и тут же умоляюще взглянула на Малфоя. — Драко, ты же меня не выдашь? Я не хотела ничего такого. Просто тут авроры и… я не хочу, как Флинт и Блетчли! Они же… они же превратились в овощи после допросов. Моя жизнь закончится, если в моих мозгах вот так покопаются. Пожалуйста, я не…

Тут она бросила взгляд на Гермиону и обречённо замолчала.

Если парня, с которым она несколько лет трахалась и с кем было какое-то подобие отношений, она могла попросить скрыть попытку убийства, то золотую девочку с Гриффиндора, поборницу справедливости, над которой регулярно издевалась, о таком попросить точно не могла.

— Малфой, это будет уже слишком… — предупреждающе начала Грейнджер.

Замолкни, дура. Только про Забини не смей упоминать!

— Уже поздно, Грейнджер, просто заткнись.

Малфою не нужно было оборачиваться. Уже поздно.

Драко лениво, как-то сонно отметил, что вот и авроры подоспели, как всегда вовремя, когда жертва валяется без сознания.

Наверняка, будь у него такое желание, он бы уже успел отделить от её тела что-нибудь жизненно важное.

Тупые идиоты, они всегда будут опаздывать, а потом давать огромные интервью в «Пророке» об успехах своего расследования. Драко никогда не сказал бы это вслух, но результативность Поттера в борьбе с тёмными силами уже давно обошла всех сотрудников британского аврората вместе взятых за последние лет тридцать, наверное. Так что, вероятно, его карьерный путь уже высечен у него на лбу.

— Мистер Малфой, что вы здесь делаете? Еще и в такой компании: мисс Паркинсон, мисс Грейнджер…

Снейп, чёрным коршуном выскользнул из-за спин авроров, за ним семенила Макгонагалл. Её бледное лицо сейчас вообще казалось маской и карикатурой. И Филч, разумеется, вездесущий завхоз.

— Мистер Филч, вы не могли бы провести студентов к другому входу? Обратитесь за помощью к преподавателям, пусть они помогут организовать движение людских потоков, чтобы не создавалось толчеи и беспорядка, — быстро распорядился Снейп, и завхоз тут же поковылял назад, чтобы успеть остановить надвигающуюся толпу.

– Мы с мистером Малфоем… — Грейнджер запнулась, но продолжила твёрдо: — Мы возвращались в башню и наткнулись на них. Я думаю… произошло некое недоразумение.

Да, с импровизацией у грязнокровки плоховато стало.

– Недоразумение? – чёрная бровь Снейпа поползла вверх. — Я вижу студентку без сознания и вас троих над ней. У одного в руках нож. Кстати…, – директор взмахнул палочкой, его губы, кажется, даже не произносили Акцио. Нож из руки Малфоя мгновенно переместился к ловко поймавшему его Снейпу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Профессор, это улика, нам бы хотелось… — попытался возразить один из авроров.

— Я непременно передам вам всё необходимое для расследования по письменному запросу начальника аврората, — сухо отрезал Снейп, и нож исчез где-то в складках его мантии.

Авроры переглянулись между собой, но не стали спорить.

— Малфой не нападал на студентку, — с каким-то раздражённым отчаянием воскликнула Гермиона.

Она чувствовала, что должна была это сказать. Просто потому, что здесь были все эти авроры и директор, и профессор Макгонагалл. А ей не хотелось, чтобы они думали, будто он напал. И не хотелось сразу обвинять Паркинсон, ни в чём не разобравшись. Хотя сильный соблазн это сделать был.

Девушка неожиданно сильно сжала руку слизеринца, надеясь, что никто не заметит. А тот, кажется, злясь на себя, большим пальцем погладил кожу на тыльной стороне её руки.

Но все же ему хотелось заорать на неё, вырвать руку, завопить о том, что ему не нужна её гребаная защита. Пусть бежит и оберегает Крама. Ему, Малфою, не пристало доедать какие-то…

объедки

.

Если бы он был тут один, он бы сориентировался быстрее. Утащил бы куда-нибудь жертву и увёл Пенси, стёр бы пострадавшей девчонке память. А Паркинсон… Ну как-нибудь разобрался бы точно.

Вряд ли она стала бы повторять.

Блейз же за столько времени больше ни на кого не нападал.

Надо просто понять природу этих эпизодов. Что их провоцирует. Если бы только ему было чуть менее насрать…

Но это как раз в твоих интересах, Малфой.

Его прикосновение, как и всегда, возымело на гриффиндорку удивительный эффект. Девчонка расслабилась, с неё, как одеяло, будто одеяло резко стянули напряжение.

Она защищала его, потому что считала очередным своим экспериментом по исправлению плохого в хорошее. Как лабораторная по трансфигурации.

— Их нужно допросить, — высокий темноволосый аврор вышел вперёд.

— Сначала я пообщаюсь со своими студентами, — с нажимом произнёс Снейп. — Все они отправятся в мой кабинет, а вы, господа, транспортируйте в больничное крыло пострадавшую. Если она в процессе очнётся, можете её расспросить. Думаю, она окажет расследованию активное содействие… Поторопитесь же, уважаемые! Девушка уже давно валяется на ледяном полу, как бы чего-нибудь не застудила. Сделайте что-то полезное за время вашего пребывания здесь.

Драко хмыкнул. Всё-таки Снейп не менее крутой директор, чем старик Дамблдор. Тот тоже умел общаться со всякими власть имущими так, что те чувствовали себя студентами, которых отчитывает строгий преподаватель.

– Мистер Малфой, мисс Грейнджер, мисс Паркинсон, следуйте за мной. Профессор Макгонагалл, вы нам тоже понадобитесь.

Когда они оказались у кабинета, Снейп коротко распорядился:

— Профессор, вы не могли бы на время занять девушек? Посидите пока где-нибудь… в тишине. Мне нужно поговорить с мистером Малфоем прямо сейчас.

Когда дверь захлопнулась, Драко сразу же, устало выдохнув, опустился на стул.

— О, да, мистер Малфой, не стесняйтесь, садитесь, — раздражённо обернулся к нему Снейп.

Он сверлил его уничтожающим взглядом, но Драко лишь сонно щурился. У него был иммунитет ко всем приёмчикам нового директора. К тому же ему неожиданно действительно захотелось спать, как будто бы недавняя приливная волна адреналина забрала с собой все его силы.

— Мистер Малфой, я не стану расспрашивать вас о том, что было в коридоре и о лежащей без сознания студентке.

Малфой слабо усмехнулся.

Снейп вёл себя как настоящий директор, сразу к делу. Старик Дамблдор наверняка перед тем, как перейти к действительно существенной части беседы, долго бы покружил вокруг да около, рассказывал какие-нибудь поучительные притчи и угощал лакричными леденцами.

— Вы ведь помните, кто такая мисс Грейнджер? Мне уже начинает казаться, что поселить вас вместе было плохой идеей, поскольку не на такой эффект я рассчитывал. Я надеялся немного… — он раздражённо сжала губы, — уравновесить вас обоих. Но вы, похоже, слишком сильно сблизились. Вы же понимаете, что если вы… — он снова лениво нащупал в уме подходящее слово и скривился от отвращения из-за необходимости его использовать, — обидите мисс Грейнджер, то дракой с Поттером и Уизли — дело не ограничится.

Драко глянул в глаза директору.

Что он должен был ответить?

Решил промолчать, поскольку вопрос был явно риторическим. Естественно, он понимал, что причинять боль любимице магической Британии и золотой девочке — это всё равно что подписать себе в социальном плане смертный приговор. Он и так уже был Пожирателем смерти.

— Я вроде, как и так не принадлежу к рукопожатной части общества, — медленно пробормотал парень.

И чего он вообще? Решил включить крестного в момент, когда в его школе совершена очередная попытка расчленения? Снейпу кажется более важным обсудить подозрения насчет того, что Драко трахает Грейнджер? Он тайно пишет статейки для «Спеллы»?

— Да, всё верно, — не стал отрицать очевидное Снейп, не догадываясь, о чем думает крестник. Затем резко приблизился. — Знаете, плохой сон очень дурно влияет на эмоциональное состояние. Бессонница ещё никого добрее не сделала… Мистер Малфой, недавно я проводил ревизию и заметил пропажу одного редкого зелья. Вы ничего не хотите мне рассказать?

Малфой лишь приподнял бровь, встретившись взглядом с чёрными глазами директора, и покачал головой.

— Нет, директор, мне нечего вам рассказать.

— Что ж, — тот устало хмыкнул, видимо, найдя подтверждение каким-то своим ранним размышлениям. — Очевидно, я не могу рассчитывать на вашу откровенность. Вы ведь скорее будете честным с

навязанной вам грязнокровкой

.

Вся сонливость словно схлынула с Драко. Он резко выпрямился на стуле, сразу напрягаясь, мобилизуясь, готовясь к атаке.

– Вам не обязательно… использовать это слово.

– Иногда эта грубость отрезвляет. Не стоит забываться. Все жертвы таинственной силы, завладевшей студентами Слизерина, были именно грязнокровками. И сила эта становится все более непредсказуемой.

Будто он сам не знал.

— И… мистер Малфой, зайдите к мадам Помфри. Кажется, пара рёбер у вас всё-таки сломана.

…

Они сидели в гостиной, каждый в своём углу, и будто бы не вместе, но в то же время… сейчас не чувствовалось неправильным им находиться вдвоём в одном помещении. Не вынужденно, по собственному желанию. Ни ему, ни ей это уже странным не казалось.

Грейнджер, похоже, страдала от лёгкого похмелья. Она пила очень сладкий кофе, вылив почти полбанки сиропа в кружку и провоняв всю комнату карамелью, а рядом поставила огромный стакан с водой, к которому присасывалось едва ли не чаще, чем к кружке с кофе.

Малфой курил на подоконнике и разглядывал её. Не украдкой, в открытую. Но его взгляд не был тяжёлым, просто задумчивым.

Они не разговаривали, и это ощущалось… вполне комфортно.

Еще одна история, из которой они вышли с минимальными потерями. В это раз – благодаря директору, конечно.

Снейп быстро переговорил с Паркинсон и Грейнджер, а затем милостиво разрешил уже ввалившимся в его кабинет без стука мрачным аврорам увести Пенси в больничное крыло, изолировать там, опросить и наблюдать.

Но чего Снейп категорически не разрешил делать, так это забирать её в Визенгамот или в Мунго. Ситуацию с Малфоем он тоже прояснил, заявив, что главный староста проявил крайнюю степень гражданской ответственности и смог предотвратить убийство вовремя, забрав у одержимой нож.

Авроры, очевидно, сомневались, но не обвинять же им директора во лжи.

На самом деле Снейп рисковал. Хоть он и оправданный Пожиратель смерти, он всё равно оставался двойным агентом, бывшим слугой Волан-де-Морта и убийцей Дамблдора. Сейчас он покрывал потенциальную потрошительницу. И всё это выглядело не очень – и на первый взгляд, и на второй. Да на какой угодно взгляд.

Расползания тревожных слухов о новой попытке убийства удалось избежать. Правда, неизвестно, надолго ли. Всё-таки Паркинсон изолировали в больничном крыле, да и пострадавшей девушке память стирать не будут, если только она сама всё не забыла.

Всё равно рано или поздно откуда-то что-то просочится.

Драко сразу после разговора со Снейпом отправился в башню старост, а вот Грейнджер поскакала к друзьям. Её исчезновение после игры было бы подозрительным.

Крам наверняка вежливо попёрся в гостиную Слизерина праздновать победу с командой. Посидит недолго и слиняет к своим новым дружкам из Гриффиндора в надежде встретить там грязнокровку. Драко тайно надеялся, что они не пересекутся. Ему вообще не хотелось, чтобы она с Крамом разговаривала.

— Малфой, когда я догнала тебя после матча… я не сказала тогда… Наверное, забыла или просто привыкла, но твои глаза снова были полностью чёрными. Я думала, это потому, что ты злился из-за нас с Виктором. — Гермиона замялась из-за того, что ей пришлось снова поднимать эту тему, но всё выглядело закономерно. – А потом то, что случилось с Пенси… Мне кажется, ей что-то передалось. Думаю, что твой подселенец умеет на время покидать своего хозяина и вселяться в других людей.

Грейнджер выпалила это, слегка закашлявшись.

Драко отвернулся, сделав затяжку и выдохнув дым.

Что ж, всё-таки когда-то это должно было быть озвучено. Он уже думал об этом.

На самом деле, он подумал об этом в первую же секунду, когда увидел Паркинсон над телом той девчонки. Просто он был первым и успел заметить её глаза. И как бы ему ни хотелось не связывать этот эпизод со своим проклятием, он не мог. Похоже, всё дело было в нём.

— Грейнджер, когда мы были в Мунго, я копался в сознании Блетчли и Флинта. Я увидел там обрывки из моих снов, точнее кошмаров. Какое-то странное переплетение их воспоминаний и мыслей с моими собственными. И такая же туманная дымка в момент порабощения. То, что завладело ими, точно было одним и тем же, и оно было связано со мной.

Вот видишь, ты умная гриффиндорка, сама обо всём догадалась.

– И что мы будем…, – испуганно залепетала Грейнджер.

Возможно, она надеялась, что он опровергнет ее слова. Найдет железные доводы. А он просто подкинул новые доказательства.

– Сейчас я хочу поговорить о «нас с Виктором».

Малфой соскользнул с подоконника и хищно двинулся к девушке.

– Как твои ребра? – пискнула Грейнджер, вжимаясь в спинку дивана, когда он оказался слишком близко.

— Сегодня скакать ты на мне не будешь, увы, — с притворным сожалением выдохнул Малфой.

— Я… я вовсе и не собиралась, — Грейнджер окончательно стушевалась. — В смысле, почему ты подумал, что…

— Помолчи теперь.

Парень наклонился к ней, встав коленом на диван.

Он расправил ладонь на её горле. Длинные пальцы даже на её светлой коже казались почти белыми. Малфой резко сомкнул их, вызвав судорожный выдох.

– Испугалась?

Его глаза пристально скользили по лицу девушки, по широко распахнутым глазам, по чуть приоткрытому рту, из которого в следующую секунду скользнул язык, облизывая мгновенно пересохшие губы.

– Нет, – она коротко сглотнула, и он почувствовал это движение под ладонью. – Просто слишком неожиданно, наверное.

– Всегда хотел это с тобой сделать.

Ее глаза распахиваются от страха, когда он взмахивает палочкой.

Режущее заклинание проходится аккурат посередине её джинсов, в районе паха, рассекая деним и легкую ткань блузки.

Оно так близко от кожи.

Ощущается лёгким дуновением, словно пролетевший мимо клинок. Ещё совсем чуть-чуть, и застрял бы у неё где-то под рёбрами. Хотя там и так уже ощущалось что-то ноющее, болезненное.

Она инстинктивно прикрылась.

— Убери… одежду. Потом… починю.

Его голос хриплый, едва сдерживаемый, потому что нежная кожа ее груди уже под его рукой. Он грубо сжимает, щипает за сосок, заставляя девушку выгнуться и вскрикнуть.

Свободной рукой он сдирает остатки тряпок, и она извивается, помогая ему.

А потом его рука опять ложится на ее горло.

– Драко, – срывающимся шепотом. – Твои глаза…

Он проводит кончиком носа от ее подбородка к уху и шепчет:

– Я знаю.

Глава тридцать седьмая

Паника хлестнула по горлу, заставив девушку несколько раз судорожно сглотнуть, задышать чаще. Возбуждение никуда не делось, оно просто смешалось со страхом, создавая нечто взрывоопасное. Она уже знала, что...

Это не сулило ничего хорошего. Дурное предзнаменование.

Утопленная во тьме радужка.

Дух взял верх над его телом и разумом.

Кто с ней сейчас?

Гермионе не хотелось думать, что его влечение объясняется лишь извращёнными вкусами сидевшего в нём существа. Обожавшего причинять боль. Питавшегося ею. Жившего за её счет.

Малфой не давал ей отвести взгляд, поставил обе руки по разные стороны от её головы. И она чувствовала гудение тёмной энергии у своего уха.

Чёрная метка.

Когда ещё она была так близко?

Разве что… когда Беллатриса пытала её. Но тогда её тело захлёстывала чистая, ничем незамутнённая боль.

А сейчас Гермиона путалась и терялась в ощущениях. Девушка резко повернула голову в сторону, рванувшись вперёд, прихватывая зубами въевшиеся чернила на бледной коже. И тут же сжала зубы.

Тьма плеснулась в глазах Малфоя.

Гриффиндорке казалось, что она сейчас выльется наружу, вязкая, густая, зальёт её полностью, забьет горло и нос, лишая возможности дышать. Как тогда, когда она оказалась подо льдом. Никакого шанса на спасение.

Малфой не отдёрнул руку, не ударил её, а лишь прошёлся довольным взглядом по начинавшему наливаться красным отпечатку зубов. Он совсем не перекрыл метку, нет, но добавил красок. Добавил

её

.

– Тебе надоело быть хорошей девочкой, Грейнджер? — мягко протянул он. И большой палец его левой руки нежно погладил гриффиндорку по щеке. – Мне нравится, но сегодня я хочу не этого. Мне нужна твоя покорность… Инкарцеро!

Мерлин, когда он успел выхватить палочку?

Гермиона отчаянно дёрнулась, когда тугие жгуты магических пут полностью сковали её тело, создавая кокон.

– Нет, так не пойдёт, — Малфой цокнул языком.

Лёгкое движение палочкой, и её руки летят вверх, фиксируя запястья, открывая ему больше беззащитных мест: шею, ключицы, грудь, живот.

– Ты укусила меня, ты целовалась с Крамом, лезла меня защищать, когда я тебя не просил…

Голос Драко был таким мягким и таким ласковым, словно он осыпал её комплиментами. Но с каждым его словом путы затягивались сильнее, заставляя её охнуть.

– Я оставил шею для себя, — прошептал он, кладя ладонь ей на горло, снова сжимая.

– Д-драко, — прохрипела Гермиона.

– Да, вот так хорошо, — он довольно прижался к ней бёдрами, несколько раз толкнувшись. – Нужно вернуть твою покорность.

Короткий укус в шею — Гермиона вскрикнула – затем снова, прихватив кожу над ключицей, и опять – в плечо. Он разбрасывал короткие поцелуи-укусы, оставляя свои метки на плечах, на груди, спустился на живот. Девушка не прекращала тяжело и протяжно стонать, вскрикивая, когда его зубы особенно сильно сжимали нежную плоть.

– Ты такая красивая сейчас.

Он отстранялся, приподнимаясь, разглядывая тяжело дышащую девушку. Она раскраснелась, а на теле расцветало множество красных пятен.

– Драко, случится что-то плохое, — Гермиона едва могла говорить.

Нужно было сохранить рассудок.

Нельзя позволить демонам поглотить его.

– Тшш… тише, — он приложил палец к её губам. – Смотри на меня, сосредоточься на мне.

Он стянул футболку и расстегнул джинсы, одновременно с резким толчком сжав горло так сильно, что Гермионе почудился хруст шейных позвонков.

Девушка захныкала, и он чуть ослабил хватку. Вышел почти полностью, оставив внутри лишь головку члена. Слегка растягивая. Погладил, провёл большим пальцем по её нижней губе. Там, где только что нервно прошелся девичий язык. И резко ухватив за колено, отпихнул его в сторону, вошёл до упора, сразу начав двигаться.

Гермиона вскрикнула. Ей так тяжело сдерживаться. Да и не нужно. Кажется, ему нравилось.

Ему нравилось, когда она теряла контроль.

Ощущение переполненности и давление – повсюду. Магические путы обвивали её запястья. Несколько жгутов проходили под рёбрами, оплетали лодыжки. И его рука по-прежнему давила на горло. Удары члена внутри заставляли мышцы судорожно сокращаться.

– Ты становишься такой узкой, когда испугана, — склонившись к ней, практически наваливаясь, прошептал Малфой ей на ухо. Он вбивался короткими, сильными толчками, заставляя её вскрикивать. – И ещё такой мокрой. Тебе нравится быть связанной? — отрывисто, между толчками, выдохнул он ей в ухо.

– Мне нравится, — она задыхалась, но всё равно нашла в себе силы чуть повернуть голову и поцеловать его в уголок губ. – С тобой.

Полное доверие. Абсолютное. Хотя он последний, кому ей следовало бы доверять.

– Такая покорная. Какой же послушной сучкой ты становишься, когда внутри тебя член. Ммм… Было бы замечательно никогда его из тебя не вынимать, правда?

– Да-да, – глухо отозвалась она, вряд ли осознавая, что говорит. Просто вторила ему, шла за его интонациями, вызвав у Малфоя мягкий бархатистый смешок. Она знала, чем прикормить его желание контролировать. Или просто была создана такой – под его нужды.

Идеально подходящей

.

Гермиона настолько потерялась в ощущениях, что ей не за что было зацепиться. Она знала, что может остаться, увязнуть в его чёрных глазах.

Ей не хотелось фокусироваться на них.

Она скользила взглядом по покрасневшим скулам, по напряжённой линии челюсти, спускалась вниз, путалась в длинных и коротких, хаотичных белёсых линиях шрамов от Сектумсемпры на его груди. Они совершенно не портили алебастровую кожу, смотрелись будто бы…

уместно

. Отпечатки боли и страданий. Всё то – что сделало его

им

. Тем, в кого она...

Гермиона прикусила губу и выгнула спину.

Ощущения накатили неожиданно.

Маленький взрыв разросся по телу, делая его огромным, всепоглощающим, сжигающим. Она поняла, что из-за нехватки воздуха из её рта вырываются лишь короткие хрипы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А он продолжает безжалостно вбиваться и, будто издеваясь, приникает к её губам, забирая остатки кислорода. Гриффиндорка отчаянно дёрнула руками, но путы не дали ей пошевелиться. Связанная его магией и прижата его телом, она могла лишь принимать его член.

Он тоже близко.

Она это чувствовала по хаотичному, сбившемуся ритму его толчков, по дыханию, по выплёскивающейся наружу тьме.

Чёрт… Вдруг в момент их наивысшего удовольствия, кого-то убивают?

Неужели она стала такой эгоисткой, что готова променять спасение жизни на… этот его голод, на потерю контроля, на контакт кожа-к-коже?

Кажется, после этого она уже никогда не будет прежней. И неужели она так легко с этим смирилась?

Влажные шлепки, отчаянные удары его бёдер.

Кульминация.

Ей казалось, что она чувствовала каждую его венку внутри, настолько сильной была пульсация члена.

Малфой аккуратно опустился на неё, пошевелив рукой, в которой, видимо, была палочка, потому что магические путы ослабли. Девушка, облегчённо выдохнув, потёрла запястья друг об друга. Кожа ныла, но это были лишь микропроценты тех гудящих в теле ощущений, которые её буквально переполняли.

– Грейнджер, ты слишком много думаешь, — выдохнул Малфой куда-то ей в ключицу.

– Что? Ты о чём? — встрепенулась девушка.

– Никого не убили, не переживай.

– Откуда ты знаешь, что я об этом думала? — насторожилась она.

Неужели он применил на ней легилименцию, а она в горячке не заметила?

Он чуть приподнялся, поудобнее укладывая голову у неё на груди, щекоча влажными волосами сосок.

– Потому что... он никуда не уходил на этот раз. Я его чувствовал.

Девушка испуганно дёрнулась.

– Грейнджер, сейчас всё хорошо, я не собираюсь убивать тебя после секса, — глухо усмехнулся Малфой, целуя её под грудью, а потом, не выдержав, развязно коснулся сперва кончиком языка, потом прижал его целиком, оставляя влажный след. Заставив девушку непроизвольно хихикнуть. И тут же испуганно выдохнуть от неуместности своей реакции.

– Прекрати сейчас же, это не смешно!

– Это ты хихикаешь, — буркнул Малфой. – Грейнджер, просто помолчи. Дай мне немного... давай просто так полежим.

И она снова решила довериться, уставившись в потолок, а затем приподняла руку и несмело положила на его волосы, приглаживая мокрые пряди, чуть-чуть проводя ногтями по коже, прислушиваясь, не издаст ли он возмущённого фырканья. Не оттолкнёт ли.

Но ему, кажется, нравилось.

Странно, они никогда толком не обнимались

после

.

Девушке всё ещё было немного неудобно от давления его тела, но она не хотела потерять и спугнуть этот момент. Рёбра, лодыжки, запястья – ныли.

Всё-таки магические путы — это неприятно. Ощущение, будто ты связан не тряпичной верёвкой, а стальным тросом. Придётся теперь несколько дней ходить в свитере с длинными рукавами и с высоким горлом, чтобы скрыть

все

следы.

Или можно было просто стереть их.

Один взмах палочки — и всё. Никаких свидетелей его сексуальной агрессии.

Сознание услужливо подкинуло наиболее правильный и безопасный вариант. Но какая-то её мазохистическая часть, к которой девушка уже начинала привыкать, просила её оставить, хотя бы ненадолго, чтобы потом можно было рассмотреть их внимательнее перед зеркалом. Ещё одно свидетельство того, что это ей не приснилось.

Как и все остальное. Кстати…

Почему Малфой, с его манией контроля никогда не спрашивал её о том, принимает ли она противозачаточные зелья или использует ли контрацептивные заклинания?

Как будто бы это было в его духе.

И после первого раза, когда она едва-едва успела уложиться в сроки – с использованием заклинания.

Ей показалось странным, что Малфой не нашёл её и насильно не влил зелье в горло. Неужели его совершенно не беспокоят возможные последствия? Или он считает, что она должна разбираться с ними сама?

– Малфой, я хотела бы тебя..., — начала она привычным строгим тоном.

– Грейнджер, Мерлина ради, блин..., — простонал парень, потёршись носом о её кожу. – Мне показалось, что со мной заговорила старуха Макгонагалл, – он фыркнул от смеха и продолжил. — Когда я лежу на тебе голый, а внутри тебя моя сперма, так уж и быть, можешь продолжать называть меня Драко.

Гермиона втянула воздух сквозь зубы и почувствовала, как краснеет.

Всё-таки к откровенным постельным разговорчикам она ещё была не готова.

А Малфой, похоже, находился в великолепном расположении духа. Это ведь так редко. Ей бы лучше быть хорошей девочкой и не портить момент, но…

— Малфой, я об этом и хотела тебя спросить! — Гермиона не собиралась сдаваться. — Почему ты никогда не интересовался у меня о противозачаточных зельях и чарах? Использую ли я их вообще.

— А ты их не используешь? — он чуть приподнялся, поймав её взгляд. Спокойно и серьёзно посмотрел на неё.

Девушка с облегчением отметила, что привычная холодная серость вернулась. Тьма отступила.

— Разумеется, я использую контрацептивные чары, — раздражённо ответила она.

— Ну, так в чём дело? — он вернул голову ей на грудь, снова прижимаясь щекой и щекоча волосами сосок. — Я нисколько в тебе не сомневался. Разве золотая девочка-отличница Гермиона Грейнджер захочет залететь от бывшего Пожирателя смерти, ещё и при этом, не окончив школу? — он произнёс это злобно прицокнув языком, будто цитировал заголовки газет, существовавшие только в ужасной параллельной реальности, где она действительно позволила бы этому случиться.

— Но ты мог бы хотя бы…, — Гермиона не собиралась сдаваться.

— Грейнджер, что ты на самом деле хочешь спросить? — устало выдохнул Малфой, чуть сдвигаясь и давая ей, наконец, сделать полноценный вдох. — Ты хочешь узнать, что бы я сделал в случае твоей беременности? Потащил бы тебя за волосы к колдомедикам на аборт? Или влетел бы к тебе на метле в спальню с букетом бубонтюберов, чтобы сделать предложение?

Гермиона вздрогнула на последнем слове.

Действительно, чего она от него хотела?

— Грейнджер, — он устало вздохнул. — Я думаю, что беременность от меня — это последнее, чего тебе хочется. Тебя в ужас приводит мысль о том, что твои недоразвитые узнают о том, что я тебя трахаю. Что уж говорить о ребёнке. Все сплетники магического мира пройдутся по тебе катком. А меня, скорее всего, обвинят в изнасиловании. Никому ведь не захочется верить, что ты раздвинула ноги перед Пожирателем добровольно.

Гермиона привычно пропустила грубость, попытавшись увидеть – было ли за ней что-то. И неожиданно для себя твердо заявила:

– Я бы никогда не позволила тебя в этом обвинить.

Парень неопределённо хмыкнул. Но что он думает, девушка выспросить не успела…

– Охренеть! Скитер бы переписала на меня свой дом за такое колдо!

– Забини, я поделился с тобой паролем, но надеялся, что ты хотя бы стучать будешь.

Малфой быстро поднялся и сместился, загораживая собой вскрикнувшую от неожиданности голую Грейнджер.

Забини тактично прокашлялся, не глядя в сторону спешно чинившей и натягивающей блузку гриффиндорки, подошёл к другу.

— Послушай, друг. Я не стал бы вламываться просто так. Сейчас особенно. Слышал про Пенс и догадался…, — Блейз, видимо, хотел хлопнуть его по плечу, но в последний момент передумал, мягко опустив большую ладонь парню на спину. — Я вижу, что дело серьёзное, и мне надо было, наверное, давно это предложить, просто я не уверен, что там что-то осталось. — Он невесело хмыкнул в ответ на вопросительный взгляд и постучал себя указательным пальцем по виску. — Ты можешь покопаться в моей голове. Может быть, это поможет вам с Грейнджер в расследовании. Я к вашим услугам, как кончите…

– Мы уже, – Малфой криво ухмыльнулся, тут же почувствовав тычок острым кулачком под лопатку.

…

— Господи, Гермиона, Рон в таком бешенстве, ты бы видела, он чуть не разнёс гостиную! – Джинни округлила глаза. – Даже Гарри слегка удивился его реакции. Будто проигрыш Слизерина – это главное событие сегодняшнего дня. А то, что у Паркинсон поехала крыша, и она чуть не убила девчонку, как будто бы на второй план отъехало… Годрик, эти самовлюблённые мальчишки иногда ведут себя как полные идиоты.

Гермиона рассеянно кивнула. Они сидели с Джинни в «Трёх мётлах».

Она деликатно решила дать возможность Малфою заглянуть в сознание Забини без свидетелей. Почему-то она считала, что это достаточно интимный процесс, и лучше при этом не присутствовать. Случай в Мунго не в счёт, естественно. Тем пациентам уже не было дела до приватности.

По крайней мере, о чём-то таком она бормотала, опустив глаза в пол и унесясь в свою комнату за верхней одеждой.

За его пальто. Которое она теперь носила не снимая.

На самом деле она не хотела смотреть в глаза Забини. Её бесила его понимающая улыбка.

Какого чёрта он там понимал, если она сама ничего не понимает?

И теперь был ещё один человек, знавший их тайну.

Возможно, Малфой вообще рассказал ему раньше. Гермиона чувствовала приближение катастрофы.

Чем больше людей об этом знает… При этом ей ужасно хотелось поделиться с кем-то.

Нужен был взгляд со стороны. Ладно, не просто какой-то, а взгляд близкого человека, друга.

Лучшей подруги.

Представив, что сказал бы Гарри… а что сделал бы Рон… гриффиндорка невольно скривилась. Они бы всё усложнили. Но, похоже, ей не удастся просто взять и тихо всё закончить, не сказав им. Потому что она… Господи-помоги-Годрик, не могла этого закончить! Увязла, как жук в смоле. И если начнёт трепыхаться, влипнет ещё сильнее.

— А Малфой-то хорош, — протянула Джинни, неожиданно меняя тему и заставив Гермиону вздрогнуть и резко поднять на подругу глаза. — В игре, — пояснила Джинни, заметив, что завладела вниманием подруги. — Внезапно такая чистая победа, никаких подлянок. Не будь он самовлюбленным слизеринским говнюком, я бы даже поздравила его с победой. Виктора, по крайней мере, поздравила. Но он радостным не выглядел. Он вообще малоэмоциональный парень. Но сейчас он мне кажется ещё более закрытым… Ты не пыталась с ним возобновить отношения? Он вроде не против. Всем даже показал это. Подкинул новую тему для сплетен.

Гермиона вздохнула.

Вот он, удачный момент.

Беседа сама перетекла в то самое русло, но она всё равно не знала, как подступиться к теме.

— Нет. Мы с Виктором… понимаешь, Джинни, дело в том, что есть кое-что, что я хотела тебе рассказать. Я скрывала это и, отчасти, поэтому отдалилась…

Гермиона будто снова и снова проваливалась под лёд Чёрного озера. Она ощущала, как ледяные иголки впиваются в кожу. Запиналась под внимательным взглядом Джинни, но всё же – спасибо ей большое – рыжая не задавала никаких вопросов, а лишь время от времени, не отрывая взгляда, делала короткие глотки из своего стакана.

А вот Гермиона делала большие и сразу же глотала, временами закашливалась. Джинни не мешала ей, не поторапливала, она точно знала, насколько подруге тяжело. Лишь иногда глаза младшей Уизли расширялись, когда Гермиона рассказала про поцелуй, про то, как он вытащил её из озера.

Девушка умолчала лишь о той части, которая касалась духа.

Не сейчас. В эту историю было вплетено слишком много чужих тайн. И ещё его судьба была не определена. Она боялась за него всё больше и больше.

И даже Джинни пока не могла доверить этот секрет.

Когда она замолчала, дав понять, что это всё, рыжая наконец дала волю эмоциям.

— Ты и Малфой?! Боже мой, это же просто... это же невозможно! Как такое вообще... — Джинни размахивала руками, и было видно, что находилась в крайней степени возбуждения. Кончики её волос подпрыгивали и как будто жили отдельной жизнью, готовые вот-вот превратиться в разъярённых шипящих змей.

Гермиона подумала, что ей никогда не дойти до такого уровня эмоциональности. Она была совершенно другой, и, возможно, поэтому они с Джинни и дружили — абсолютно разные девушки.

— И об этом кто-то знает? — потребовала ответа подруга.

— Никто, — поспешно ответила Гермиона и тут же поправилась, поскольку решила быть честной с подругой. — Только Блейз Забини и Виктор, но он...

— Крам? Ты рассказала бывшему про своего нынешнего? Не знала, что он тебе ближе, чем я…

— Да нет, вовсе всё не так! Он просто случайно заметил, как мы... в общем, он узнал. Я не специально ему об этом рассказала.

— Гермиона Грейнджер, а ты, оказывается, редкостная стерва, — Джинни уже пришла в себя, качая головой. — Рассказать своему бывшему, возможно, всё ещё влюблённому в тебя парню, про своего нынешнего...

— Я вовсе не специально! Сказала же! — огрызнулась Гермиона.

— Но согласись, это весьма стервозно!

Девушка лишь вздохнула в ответ.

Джинни сменила тему, снова погрузившись в сенсационность новости:

– Ты и Малфой, – рыжая покачала головой. — Знаешь, Гермиона, я… — её голос всё-таки провалился в серьёзность. — Вряд ли смогу относиться к нему дружелюбно. По крайней мере, сейчас. Я помню, кем он был и что делал. Возможно, это был не совсем его выбор… но с его семьёй связано слишком много дерьма. Слишком много дерьма Люциус причинил моей семье… Я по-прежнему считаю его говнюком. И я капец в каком шоке от того, что ты мне рассказала, но я не буду осуждать тебя. Возможно, твоя потерянность после войны должна была привести тебя к нему. Мы все справлялись, как могли. Ох, подруга. Как вы вообще… Черт, это никогда не было возможным.

Гермиона энергично помотала головой, чувствуя внезапную легкость. Слова лились из неё всё свободнее с каждым поступающим глотком пьянящей жидкости:

– Не было! Просто после войны я чувствовала себя будто другим человеком. А весь мир вокруг… Мне казалось, что он живёт, старается жить так, будто ничего и не было. Игнорировать слона в комнате… ты меня понимаешь. А Малфой, по крайней мере, не делал вид, что война не оставила на нём шрамов. Он видел слона.

Ей нравился результат. Кажется, всё прошло отлично.

Без злого духа эта история выглядела как что-то даже немного романтичное. Извращённое, но романтичное. Будто какая-то запретная любовь. А девочки любят такие сказки. Авторы «Спеллы» и «Американской ведьмочки» давно поняли это, периодически выкладывая на страницах журналов якобы истории читательниц об их трагической влюблённости в какого-нибудь записного негодяя. Этакого доморощенного злодея.

Правда, там никогда не было истории влюблённости в Пожирателя смерти.

Эта тема пока была слишком болезненной для магического общества и оставалась под запретом. Но Гермиона была уверена, что какие-нибудь романы по переписке с заключёнными Азкабана — золотая жила, о которой ещё не пронюхали журналисты.

Лёгкости в теле становилось всё больше.

Стоило ведь только начать.

И почему она не рассказала Джинни обо всём раньше?

Гермиона довольно рассмеялась какому-то комментарию подруги, откинулась на стуле, ножки оторвались от пола, и она вскрикнула, едва не упав, в последний момент спешно восстанавливая равновесие.

— Ой-ой-ой, подруга, — захихикала Джинни. — Да ты, похоже, надралась. Развезло с пива? Ты вообще сегодня что-нибудь ела?

Гриффиндорка задумалась и радостно помотала головой.

— Хм, да. Кажется, я знаю, в чём дело. Сливочное пиво идеально легло на старые дрожжи. Прости, дорогая. Кажется, я невольно подложила тебе свинью. Но приятно знать, что не один Малфой в состоянии заставить нашу золотую девочку потерять контроль…

Гермиона рассказала Джинни, что он был первым.

Рыжая задавала так много откровенных вопросов, что от трети правильная Гермиона Грейнджер просто провалилась бы сквозь землю от стыда. Ещё на треть не смогла бы ответить без заикания.

Но плескавшиеся в ней два-три литра сливочного пива делали своё дело, разгоняя речь, размягчая язык.

Говорить о нём было странно приятно.

Просто обсуждать так, будто их отношения были чем-то

нормальным

.

Две подруги сидят и за бокалом пива обсуждают парня, отношения. Какие-то совершенно мирные и простые вещи.

Внезапно, где-то на краю утекающего сознания, Гермиона поймала за хвост интересную идею. Абраксас и Люциус — не единственные, кому могло прийти в голову проклясть собственного наследника.

Конечно, найти таких же энтузиастов по миру будет проблематично. Но, возможно, в Марокко есть сумасшедшие чистокровные, которые также ревностно берегут свою драгоценную кровушку. Естественно, открывать семейные тайны незнамо кому они бы не стали.

Но ведь можно было выяснить это как-то по-хитрому.

Как это часто бывает, с одурманенным алкоголем мозгом, Гермиона тут же решила, что идея отличная и её нужно осуществить прямо сейчас.

Только как туда попасть? Лететь на метле? Смешно. Воспользоваться школьной каминной сетью для международных телепортаций тоже как-то сомнительно. Незаметно одной это будет сделать трудно. А посвящать в их дела Снейпа ей совсем не хотелось.

К тому же Хогвартс напичкан аврорами, которые из-за истории с Паркинсон проявляют повышенную бдительность итак излишне подозрительны и раздражены из-за ограничений директора. Начальник их группы уже был готов отправиться в министерство, чтобы получить документ, позволяющий ему забрать слизеринку для допроса, и как следует покопаться в её мозгах.

Если бы Малфой согласился на эту затею, в смысле, согласился поучаствовать, было бы замечательно. Вдвоём. Они бы... Что-то вроде совместной поездки.

Гермиона пыталась ухватиться за какую-нибудь мысль и сосредоточиться на ней, но каждая из них казалась ей просто замечательной. Поэтому девушка путалась и перескакивала с одной на другую.

Внезапно её безоблачное небо внезапно заволокло тучами.

Малфой не согласится.

То, что он полетел с ней в Мунго, уже было чудом. К тому же, судя по всему, ему не удалось узнать ничего интересного. И ему вряд ли удастся наскрести энтузиазма на поездку в Марокко. Если только эксперименты с Блейзом что-то дадут…

Но все же попытаться стоило. Наверное, не сейчас.

Гермиона решила, что на данный момент её красноречие не в лучшей своей форме, смутно осознавая, что завтра утром будет ещё хуже.

К тому же Малфой, скорее всего, всё ещё злится на неё. То, что он выплеснул агрессию таким привычным для себя способом, не означает, что он перестал злиться.

Да и вообще, в том, что касалось проклятия, он проявлял какую-то обреченность. Наверное, он больше фаталист, чем она. Потому что девушка в судьбу верила гораздо меньше и гораздо меньше ей покорялась. Вероятно, поэтому её и невзлюбила Трелони. Она всегда и всё пыталась изменить, а ему, кажется… было нормально. Даже несмотря на творящийся вокруг...

Если только... Нет.

Всё-таки пассивность Малфоя раздражала.

Если ещё кого-то попытаются убить или, не дай бог, убьют, Гермиона точно пойдет к Снейпу. Тот не выдаст его. Он давал ради него непреложный обет и убил ради него, в конце концов!

Совсем не странно, что дальнейшее Гермиона помнит фрагментарно.

Хотя лучше бы, честно говоря, забыла.

Джинни, которая явно держалась бодрее её, всё же вызвала на помощь ворчащих Гарри и Рона, которым совсем не хотелось вылезать из тёплой гостиной в вечернюю морось.

На улице стемнело, шёл мокрый снег.

Джинни и Гермиона вышли на улицу и принялись радостно кружиться, задрав головы, ловя снежинки ртом. Гермиона не стала застёгивать пальто, и оно развивалось вокруг, мягко рассекая воздух.

— Мерлин, Джинни, зачем ты её так напоила? — пробурчал Рон, ловя вошедшую в очередной вираж Гермиону, которая едва не поскользнулась на мостовой. — Или вы так расстроились нашему проигрышу?

— С чего ты взял, что это я её напоила?! И разве девушкам нужен повод, чтобы радоваться жизни? — с вызовом ответила Джинни.

— По-моему, ты просто искала повод, чтобы повидать бывшего, — поддразнил её брат и глянул на смущённого Гарри.

Джинни же, напротив, совершенно не смутилась и принялась возмущённо убеждать Рона, что пригласила она их исключительно из-за Гермионы, потому что время позднее, ей её одну не утащить, а где-то поблизости шныряет маньяк.

— Или маньяки, — со значением добавила она, чтобы ещё больше катастрофизировать ситуацию. Было бы убедительнее, если бы ей удавалось сохранить серьёзный тон.

— Какие маньяки? — невесело хмыкнул Гарри. — Все слизеринцы сидят в подземелье. Отмечают.

Они с Роном обменялись кислыми взглядами, чем страшно развеселили Гермиону.

Кажется, она говорила им что-то ободряющее, но не очень членораздельно, потому что Рон подхватил её под локоток – с одной стороны, а с другого боку пристроился Поттер, придерживая подругу и быстро чмокнув её в висок, пробормотал, что она очень милая, когда расслабленная, но не стоит расслабляться таким образом часто.

…

— Виктор! — удивлённо воскликнула Гермиона и поморщилась от того, как высоко и неприятно звучал её голос. Она прокашлялась и спросила: — Что ты тут делаешь? Разве ты не должен праздновать победу вместе с остальными? Слизеринцами.

Крам немного виновато глянул на Рона и Гарри.

— Ну, на самом деле, моей заслуги в победе не так уж много, — он пожал плечами. — Я немного посидел в гостиной Слизерина и улизнул сюда. Там ко мне уж слишком много внимания.

— Бедняжка, — фыркнул Рон. — Девчонки-поклонницы так и норовят присесть на колени.

Крам снова пожал плечами.

— Для меня это уже стало несколько утомительно.

— Хотел бы я так утомиться, — с ноткой зависти протянул Рон.

— Может, успеешь ещё, — поддержал его Гарри. — Вот выпустимся и попробуешь попасть в «Пушки Педдл».

— Ага, Рон, они вряд ли откажут герою войны, — хихикнула Джинни.

Тот злобно зыркнул на сестру.

— А я не так уж хреново играю. Естественно, я планирую подтянуть свою форму, прежде чем пробоваться в какую-то серьёзную спортивную команду.

– Гермиона, давай я помогу Джинни отвести тебя к ней в спальню. Надеюсь, у вас там найдётся для неё место.

Он бросил взгляд на рыжую, очевидно, подозревая в ней более дееспособную часть их дуэта.

Джинни хихикнула.

– А что, хочешь утащить её к себе? Спросил с такой затаённой надеждой… Но если ты остановился в подземельях Слизерина, то даже не надейся! Мы не отпустим нашу принцессу в логово змей.

– Нет-нет, — поспешно открестился Крам. – Директор Снейп любезно предоставил мне отдельную комнату. В замке достаточно места, чтобы... Мерлин, Джинни, я вовсе не собираюсь вести Гермиону к себе. И... – он слегка замялся, а рыжая со злокозненным удовольствием наблюдала, как огромный широкоплечий, коротко стриженый болгарин с внешностью криминального авторитета покрывается нежным розовым румянцем. – Я просто хотел убедиться, что она спокойно ляжет спать. В её состоянии, в общем,… я не уверен, что она сможет без приключений добраться до кровати.

– Ну, после устроенного тобой на матче маленького шоу «Ведьмин досуг» и «Спелла» наперебой примутся рассуждать о ночных приключениях Гермионы.

– Ох, я вовсе не хотел навредить её репутации!

Те части лица Крама, что не были скрыты суровой щетиной, стали ещё розовее. И Джинни едва не захихикала в голос.

– Я просто сам не знаю, что на меня нашло…

– Да ладно тебе, — покровительственно протянула рыжая. – Ни один известный мужчина не может устоять перед нашей Гермионой. Скитер ещё несколько лет назад навесила на неё ярлык охотницы за знаменитостями. Такую хищницу из неё слепила!

Джинни увлеклась и начала жестикулировать руками, тем самым оставив подругу без опоры с одной стороны. Рон давно отошел к камину. И гриффиндорка бы рухнула на пол, если бы выдохнувший от внезапной нагрузки Гарри не подхватил подругу, весь вес которой пришёлся на него. Отбуксировав шепчущую благодарности Грейнджер на диван, он сам плюхнулся рядом и с наслаждением потянулся.

Гермиона прищурившись, смотрела на Виктора, пытаясь сфокусировать на нём взгляд. У неё были какие-то подозрения на его счёт.

Были или нет?

Он точно сделал это специально. Неужели ревнует её к...

Возможно, возможно.

Если бы у неё перед глазами не кружили стаи сов, в магловской версии были вертолёты, она бы, наверное, сосредоточилась хоть на какой-то мысли.

Но пока могла радоваться только тому, что ничего не съела и её вряд ли прямо сейчас вывернет на ковер. Один Мерлин знает, сколько раз на него блевали. Главные чистюли Парвати и Падма выучили уже тысячу очищающих заклинаний, чтобы избавить ковер от каждой частички рвоты, от запаха, даже от напоминания о таких инцидентах. Но они упорно повторялись, вгоняя сестёр в отчаяние, хотя те, как истинные гриффиндорки, не сдавались и не соглашались заменить его чем-то более одноразовым и практичным.

— А с чего вы вообще решили, что я останусь ночевать в башне Гриффиндор? — невпопад спросила Гермиона и с раздражением отметила, что язык начинает немного заплетаться. Все тут же уставились на неё. — Ну, в смысле... — она немного смутилась, но продолжила. — Я ведь тут не живу, пойду в башню старост, в свою комнату.

«К Малфою», — мысленно добавила она.

Иначе он... что? Будет волноваться? Да просто смешно. Разозлится? Может быть, но с чего бы? Пойдёт её искать? Нелепость какая.

Но почему-то она всё равно считала, что должна спать там.

— Ой, я не буду тратить время на препирательства, я слишком, чёрт побери, устал, — вздохнул Гарри, вытягивая ноги. — Если Гермиона хочет топать до башни старост, то вперёд, только прошу – пусть кто-нибудь из вас её проводит. А я пойду, займусь самоуничижением.

С этими словами он поднялся и, ни на кого не глядя, отправился в сторону спальни.

— Так из-за проигрыша расстроился? — удивлённо протянула Джинни, провожая взглядом лохматую тёмную макушку.

«Проблема не в проигрыше. А в том, кому он проиграл», – подумала Гермиона.

— Да много всего как-то навалилось, — ехидно протянул Рон, сверля её взглядом.

— Не думай даже! — угрожающе прошипела его сестра. — Ты... у тебя не получится... вызвать у меня чувство вины!

— О, да я и не пытаюсь, — закатил глаза Рон.

— Хорошо, может быть, тогда я провожу Гермиону, — вызвался Крам. – Если, конечно, она всё-таки решила...

Грейнджер с готовностью резко поднялась. Совы перед глазами закружили какую-то бешеную карусель, и девушка пошатнулась.

— Да, пожалуй, давай сам, — зевнула Джинни, наблюдая за тем, как подруга покачивается вперёд-назад, пытаясь найти баланс и сохранить равновесие. — И будь там аккуратнее, — со значением протянула она.

Виктор стрельнул в неё взглядом, но, к счастью, не стал при Роне обсуждать тему Малфоя. А рыжий чуткостью не отличался и не догадался, что эти двое говорят о чём-то секретном.

И всё-таки… Гермиона с досадой покачала головой, опираясь на руку Виктора. Всё-таки, чем больше людей об этом узнает, тем больше рисков для неё.

Каких рисков, она определить не могла.

Мысль снова предательски ускользнула.

Чем ей может угрожать огласка… связи с Малфоем?

Ухудшение репутации? И в чём это проявится? С ней перестанут разговаривать, прекратят приглашать её на гриффиндорские пьянки? А оно ей раньше было нужно? Или будут шептаться за спиной? А это её когда-то волновало?

Переступив через порог гостиной, она слегка проскользила подошвой по каменному полу и ткнулась носом в бок болгарина, заставив того вздрогнуть.

Когда портрет захлопнулся, он наклонился к ней, приподнимая её лицо за подбородок.

— С тобой всё в порядке? — заботливо спросил он.

— Да, душно в гостиной. В коридоре полегче, — Гермиона машинально потянула себя за ворот джемпера.

Внезапно глаза Виктора резко сузились, и девушка удивленно икнула, не понимая, чем вызвана такая перемена настроения. От нежности к настоящей ярости. Он злился на неё?

Что случилось?

Крам отступил на шаг, чуть смещая взгляд вниз. Сначала ей показалось, что он смотрит на её губы, но затем до неё дошло — шея.

Она не стерла отпечатки.

– Гермиона, — он произнёс её имя очень мягко, даже слишком мягко. Будто разговаривая с человеком, стоящим на карнизе. Готовым прыгнуть. А затем его голос всё-таки сорвался на рык. – Это он с тобой сделал?!

Девушка испуганно выдохнула, чуть не подавившись собственным дыханием.

Какая же она идиотка! Кем он теперь её считает? Впрочем, неважно было, что думал о ней Виктор, но... хотя нет, это тоже важно! Чёрт, ей нужно как-то было выйти из этой ситуации.

Что она должна ему сказать?

Что доверяет Малфою как никому другому? Ха! А она сама-то в этом уверена? Она ему доверяла? Или ей просто нравилось то, что он делает?

Сказать Виктору, что она всего лишь долбанная извращенка и закрыть эту тему? Мало ли у кого какие пристрастия, если всё по обоюдному согласию.

Вот только в глазах Виктора отражалось нечто… будто бы он не верит, что всё по обоюдному согласию.

– Послушай, мне кажется, с тобой что-то происходит, — медленно начал он, и было видно, как ему трудно подбирать слова. – Такое бывает, я слышал об этом. После войны люди меняются. И иногда эти изменения им не на пользу. Они делают странные вещи, которые раньше бы не сделали. Мерлин всемогущий, я могу только представить, через что ты прошла, вы прошли. И как это на тебя повлияло. Но Малфой, он... точно не поможет тебе вернуть свою жизнь. Он скорее утянет тебя на дно.

Он ведь уже говорил ей это, разве нет?

– А что, если... — Гермиона говорила медленно и хрипло. Или это пары алкоголя говорили в ней, заставляли шевелиться её язык, размыкали челюсти, складывали в голове фразы. – Может быть, я не хочу возвращать свою жизнь.

…

– Виктор, спасибо большое, что проводил. Дальше я сама, – засуетилась Гермиона, забегая вперёд и заглядывая парню в глаза, когда они вошли в коридор, ведущий к двери в гостиную главных старост.

Перспектива встречи Крама с Малфоем заставляла её стремительно трезветь.

Она едва заметила, что уже упирается болгарину руками в широкую грудь в попытках остановить его движение.

Но это было бесполезно.

Крам останавливаться не собирался.

– Гермиона, – терпеливо, разговаривая как с неразумным ребёнком, – протянул он, аккуратно беря её запястья в свои руки, отделяя их от своей груди, чуть отстраняя её в бок, а затем утягивая за собой по коридору. – Я никуда не уйду, пока не буду убеждён, что ты лежишь в своей постели в своей комнате, желательно запертая на все возможные заклинания.

– Драко ничего мне не сделает! – запальчиво воскликнула Гермиона, заставив Крама чуть заметно вздрогнуть при упоминании его имени.

Вот уж забавно, если бы Гермионе сейчас было дело до забавности, но… похоже, имя Малфоя начало оказывать на волшебников примерно такой же эффект, каким было имя Волан-де-Морта. Ну, по крайней мере, на очень ограниченный круг волшебников.

Болгарин взял себя в руки и вздохнул.

– Гермиона, ты сейчас... он может воспользоваться твоим положением! – выпалил он и почти наверняка покраснел, хотя в темноте коридора это было незаметно.

«Ага, уже воспользовался. Совсем недавно».

И ей вовсе не нужно было оказываться в каком-то там особом положении.

Малфой вышибал ей мозги похлеще огневиски, заставляя растекаться амортенцией в его руках.

– Послушай, он, скорее всего, спит, устал после матча, ему нужно было восстановиться. Он же заработал себе переломы, так что вряд ли я вообще его встречу, – затараторила она, пытаясь нащупать аргумент, который убедит Виктора.

Сказать о том, что Малфой скорее всего удовлетворён и вряд ли будет прижимать её к стенке, она не решилась. Это может только разозлить и раздразнить болгарина, да и Виктор Крам – последний человек, с которым бы она стала такое обсуждать.

Ну… может не последний.

На самом деле список людей, с которыми она

не хотела

обсуждать свои отношения с Драко Малфоем, был просто гигантским.

А список людей, с которыми хотела... хмм... скорее это был вынужденный список.

За спорами Гермиона не заметила, как Крам мягко дотащил её за руку до портрета, затем выжидающе глянул.

Гермиона обречённо прошептала пароль, стараясь быстро проскользнуть в комнату. Может быть, он хотя бы не потащится за ней по лестнице.

Она молила Мерлина, чтобы Малфой действительно закрылся в своей комнате и отдыхал. Или чтобы присутствовал Забини, который... который что? Мог бы стать его голосом разума и урезонить в случае, если... Да боже – тут к Трелони не ходи! – они точно сцепятся, если встретятся.

Именно этого Виктор и хотел?

Гермиона мысленно застонала.

Ну почему всё так происходит? Почему нельзя просто... просто... просто... !

Чтоб хоть что-то было просто. Если невозможен мир без войн, то хотя бы любовь беспроблемную оставили. Но нет, тут своё поле боя.

Малфой был в гостиной. Один. Сидел в темноте на диване. Единственный источник света – огонёк тлеющей сигареты. В нос тут же ударил запах смородины. Гермиона против воли резко вздохнула его, едва не закашлявшись, и зажгла свет.

– Как мило, и даже почти не неожиданно. Грейнджер времени зря не теряла. Побежала навестить своего именитого поклонника. Крам, тебя, похоже, стараются держать про запас.

Малфой резко поднялся с дивана, подходя к ним. Смотрел он при этом только на Гермиону. И когда он подошёл ближе и уловил запах...

– О, вы ещё и отмечали что-то вместе. Трогательное воссоединение? Успели хоть снять номер в ближайшем отеле в Хогсмиде? Или ты не заморачивался, Крам, и просто прижал её к стене где-нибудь в переулке? Грейнджер у нас не особо привередлива.

– Драко, пожалуйста, перестань, – прошептала Гермиона.

Это всё, на что её хватило.

То, как он смотрел... только на неё.

Тьма опять сгущалась в его глазах.

И ей хотелось предупредить его. Хотелось сказать, что это всё глупости, ребячество. Что у него нет никаких оснований себя так вести. Но она могла только подрагивать и сжимать руки в кулаки.

– Я так и знал, что не зря пришёл, – злобно воскликнул Виктор, и его голос клокотал от гнева. – Гермиона, посмотри, он же неадекватен! Бросается на тебя по каждому поводу. Кто знает, что он может...

– Она знает,

что

я могу, – со значением произнёс Малфой, немного раздражённо отмахиваясь от Крама, будто ему было интересно только то, что скажет гриффиндорка. – Чего тебе не хватает, Грейнджер? – мягко протянул он, поднимая руку, убирая пряди с её лица.

Ей инстинктивно захотелось мотнуть головой, чтобы они вернулись обратно. Отгородиться от него. Словно шторами.

Ей было тяжело с ним, когда он такой.

Но ведь это неотъемлемая его часть.

Она всегда знала, что с ним будет так тяжело.

– Гермиона, мне кажется, тебе лучше вернуться…, – начал было Виктор.

– Может быть, тебе не хватает нежности, – Малфой произнёс это слово как ругательство. – Поэтому ты разбавляешь меня

им

? Бегаешь к нему за робкими поцелуями и ванильными обнимашками у камина?

– Ну, это уже ни в какие ворота! – Крам мягко взял девушку за плечо и потянул на себя.

Но Малфой тут же среагировал на это движение, как пёс, у которого пытаются отнять кость, дёрнув на себя.

Гриффиндорка охнула от боли:

– Да прекратите! Вы что с ума сошли?! – воскликнула она.

Это ненадолго их отрезвило и заставило отпустить её, но теперь парни были сосредоточены друг на друге.

Она подняла глаза, мечась взглядом от одного к другому.

Серого почти не осталось. Глаза Малфоя стали чёрными.

Видел ли это Крам? Обратил ли на это внимание? Сделал ли какие-то выводы? По его лицу невозможно было понять. Он сжимал челюсть и слегка отвёл руку назад, видимо, собираясь в любой момент выхватить из заднего кармана волшебную палочку, чтобы атаковать.

Только этого не хватало.

– Сейчас не время и не место. Вы сделаете только хуже! – в отчаянии закричала она.

– Что и кому ты хотел доказать, Крам? – прошипел Малфой. – Когда поцеловал её? Заявить всему магическому миру, что она твоя? Просто разогнать сплетни или..., – Малфой усмехнулся. – Тебя просто бесит, что я её трахаю.

Крам рыкнул и всё-таки выхватил палочку. Её кончик загорелся голубым.

Но Драко успел быстрее.

Доли секунды превратились в падающие на пол камни.

– Круцио!

Они стояли слишком близко, и Гермиона даже не поняла, как это возможно.

Как у неё получилось?

Но она, видимо, успела почувствовать что-то ещё до того, как мысль об атаке, о том, какое атакующее заклинание применить, подумал сам Малфой.

Она поднырнула под его рукой, обхватывая торс Крама и выводя его с линии атаки, сильно толкая в стену.

Запрещённые заклятия нельзя было отразить, но можно было не дать им достичь цели.

Они повалились на пол. Крам упал назад, тут же вскидывая палочку, злобно и неверяще глядя на Малфоя. Гриффиндорка по инерции, пролетев несколько шагов, врезалась в полку с книгами, больно саданувшись краешком лба.

От боли и возмущения из глаз хлынули слёзы.

– Ты что творишь? Это же непростительное! – она смогла лишь всхлипнуть.

И, видимо, эта её реакция растворила его злость, разбавила тьму в глазах. Малфой моргнул, опустил палочку, не обращая внимания, что Крам по-прежнему держал свою наготове. Он, похоже, совершенно не удивился. Чего ещё было ждать от Пожирателя смерти?

Бывшими они не бывают. Болгарин хорошо запомнил это на примере своего учителя.

– Оно могло попасть в тебя, – просипел Малфой, опускаясь на корточки рядом с ней. – Нахуй ты лезешь под непростительное?

В его голосе – тлеющие угольки ужаса. Запоздалого.

Тьма взяла над ним верх.

Разбуженная вспышками заклинаний и криками, всадница на портрете уже готова была ускакать в дальние дали, но неожиданно дёрнулась. Портрет рванулся в сторону. И в дверном проёме возник Северус Снейп.

Спокойный, с палочкой наизготовку, неотвратимый, как жнец смерти.

Мгновенно разобравшись в ситуации, он обезоружил всех сразу, забрав палочки. Гермиона с обидой почувствовала, как ускользает из кармана и её палочка тоже. Хотя на месте директора поступила бы, наверное, так же.

– Если главные старосты вдруг не в курсе, – голос Снейпа звучал холодно, но учившимся у него много лет Гермионе и Драко не нужно было прислушиваться, чтобы понять… чтобы ощутить звеневшую в нём ярость. – В нашей школе сейчас навешена куча оповещающих заклинаний – буквально на каждом углу. Тут и разрешённые дуэльные-то мгновенно вызовут вопросы и реакцию многоуважаемых авроров. А уж непростительное... Хорошо, что я по счастливой случайности оказался неподалеку.

По счастливой случайности?

Гермиона вскинула брови.

Неужели он не планирует их выдавать?

Но как он думает это скрыть?

Девушка облизала губы, но прикинуть все варианты не успела, так как дальше события развивались довольно стремительно.

Охнувший портрет снова отлетел в сторону, едва успев закрыться за директором.

Двое авроров едва не налетели на Снейпа, но тот оказался проворнее, отступив в сторону, и мужчины пролетели вперед почти до самого дивана.

Один из авроров даже не успел застегнуть рубашку. Возможно, у них как раз была пересменка, и тот готовился ко сну. Представив вломившихся к ним авроров в пижамках и ночных колпачках, девушка нервно хихикнула.

Малфой и Крам бросили на неё одновременно обеспокоенные взгляды. Слизеринец прошёлся глазами по коже её лба и поджал губы.

– Директор, Грейнджер неплохо бы посетить больничное крыло. Она разбила лоб.

– Что здесь вообще происходит?! – завопил аврор. – Мы получили сигнал о применении непростительного.

– Недоразумение, – процедил сквозь зубы Снейп.

– Недоразумение? – аврор агрессивно взмахнул палочкой, в то время как его коллега, воспользовавшись заминкой и тем, что явной опасности не наблюдалось, поспешно застегивал пуговицы. – Вы называете недоразумением использование непростительного, директор?

– Мистер Аддисон, это наиглупейшая ситуация. Мисс Грейнджер, наша главная староста, слегка перебрала сливочного пива. Непонятно на каком основании, правда, ведь Гриффиндор проиграл, не иначе – как с горя. И, придя в гостиную в сопровождении мистера Крама, споткнулась и ударилась головой. А мистер Малфой не ожидал, что она будет не одна, отчего-то решил, что ей угрожает опасность, и отреагировал излишне остро.

Чёрт побери, Снейп, действительно змея.

Гермиона невольно восхитилась, даже не обратив внимания на то, что он, по сути, сделал её виновницей всего произошедшего.

– Отреагировал слишком остро?! – агрессивно, наступал на Снейпа аврор.

Директор при этом лишь сложил руки на груди и откинул назад голову.

– Это, чёрт побери, непростительное! В школе чрезвычайное положение, а мальчишка, бывший пожиратель, кстати, бросается такими проклятиями из-за того, что просто перенервничал!?

– Война на всех нас оставила след, – пожал плечами Снейп, старательно собирая на лице скорбное выражение. – К сожалению, должной психологической помощи мистеру Малфою не было оказано.

– Так может, ему и не стоит находиться среди других учеников, раз его состояние настолько нестабильно? И тем более, исполнять обязанности старосты!

Аврор продолжал наступать, и Гермионе показалось, ещё чуть-чуть, и он упрется в кончик длинного носа Снейпа.

– Все имеют право на второй шанс, разве нет? Тем более, сам мистер Поттер свидетельствовал в защиту мистера Малфоя. Вы ведь не хотите опровергнуть слова главного героя магического мира Британии?

Брови Снейпа картинно поползли вверх. Нужно было знать его достаточно хорошо, чтобы уловить тонкую иронию в его словах и сарказм в голосе. Всё-таки он по-прежнему относился к Гарри как к сыну своего школьного обидчика, заносчивого мальчишки, испортившего ему жизнь и отбившего его любимую женщину.

– Нельзя всё время использовать протекцию Гарри Поттера как козырную карту!

Аврор всё же отступил назад.

Снейп лишь пожал плечами.

Для него не существовало каких-то правил в подобных играх. Он без зазрения совести мог играть и краплеными картами. Чтобы столько лет оставаться двойным агентом, нужна была соответствующая натура. И это останется с ним на всю жизнь.

– И что же нам теперь делать?

Видимо, аврор всё-таки решил дипломатично передать возможность решить эту проблему Снейпу. Мудро с его стороны.

– Я сейчас проведу беседу с мистером Малфоем. Я же, в конце концов, глава Хогвартса, и мой рабочий день не заканчивается никогда, – Снейп сверлил взглядом макушку Малфоя, который всё ещё оставался на корточках перед Грейнджер. Слизеринцу, похоже, было абсолютно наплевать на всё, кроме состояния гриффиндорки.

– А мисс Грейнджер..., – вздохнув, протянул Снейп, видя, что только так удастся привлечь внимание своего крестника. – Отправится в больничное крыло в сопровождении мистера Крама. Коль уж наш дорогой гость здесь каким-то образом оказался.

Его, по-видимому, бесили все тут присутствующие. Единственный вопрос, на который он, наверное, не мог себе ответить, так это – кто больше...

Малфой помог ей подняться.

При приближении Крама его глаза сузились.

По крайней мере, у них хотя бы нет палочек. Гермиона поспешно опирается на протянутое предплечье.

Она не смотрит на слизеринца.

Её тоже накрыло запоздало.

Она ведь сама чуть было не попала под Круциатус.

Будто ей было мало

. Грёбаный Мерлин, она действительно превращалась в какую-то мазохистку. Всё это, если подумать, могло быть деталями одного паззла. Её отстранённость после войны, потерянность, одиночество. Странная тяга к боли. И тяга к

нему

. Как к постоянному источнику боли.

…

Гермиона не знала, сколько просидела на больничной койке.

Она свесила ноги и рассеянно болтала ими, пока мадам Помфри суетилась вокруг. Наложила пару лечебных заклинаний и сказала, что ничего страшного, лёгкие ушибы, рассечение тканей, принять снотворное зелье, отоспаться, и к утру всё будет в порядке.

– И мистер Крам может уже идти. Его забота очень трогательна, но часы посещений давно закончены!

– Если тебе что-нибудь понадобится..., – Виктор устало взмахнул рукой, решив, похоже, что даже если ей что-то понадобится, то вряд ли она станет к нему обращаться.

Они не стали обсуждать инцидент при мадам Помфри.

Вероятно, скоро директор попросит приглашённую звезду отбыть в Болгарию. Как-то вежливо и тонко, а может – нет. И вернёт Виктору палочку. Возможно, даже сегодня, если быстро закончит с Малфоем.

Интересно, что его ждёт?

В Азкабан – крестника? Вряд ли.

Гермиона подумала о вероятной изоляции. Если его переселят куда-нибудь, где его свобода будет ограничена, что она почувствует? Пока что девушка чувствовала лишь тупую боль в голове, смесь той, что осталась после удара и похмелья.

– Мисс Грейнджер, я думала, вы поспите здесь до утра.

Мадам Помфри неслышно подошла к ней, шелестя длинной юбкой и неловко протирая руки о фартук. Её голос прозвучал виновато. – Но директор срочно вызывает вас к себе.

Гермиона встрепенулась.

– Да, большое спасибо… спасибо вам за помощь…и я… наверное, пойду.

Она аккуратно слезла с кушетки, боясь, что головокружение заставит её упасть, и тогда мадам Помфри найдёт способ не выпускать её из больничного крыла до утра.

…

– Что с Драко?

Нужно было потерпеть с этим вопросом, задать его хотя бы после того, как директор предложит ей присесть. Но, видимо, она слишком сильно ударилась головой.

– Что с ним будет? — уточнила Гермиона, испытующе глядя на Снейпа.

Гриффиндорка была готова к тому, что придётся снова выступать в его защиту на суде. Мерлин, ей бы не хотелось, чтобы это стало дурной традицией.

Но если о том, что они... Если об их странных отношениях станет известно, то она каждый раз будет как на суде.

Она так ненавидела это ощущение — постоянную необходимость оправдываться. Придётся отрастить очень длинные шипы. Настолько длинные, чтобы никто не смог подойти близко, задеть, уколоть, испачкать своим грязным любопытством. А такого будет много. Начиная от Скитер и армии её клонов и заканчивая обычными школьными сплетниками.

Снейп закатил глаза.

— Вы совсем немного разминулись с мистером Малфоем. Он отправился собирать вещи.

Видя ужас в глазах девушки, директор всё-таки сжалился.

— Он отстранён от должности главного старосты и пока переедет на своё прежнее место в Слизерин.

Облегчение Гермионы было настолько очевидным, что директор, видимо, счёл своим долгом добавить:

— Отрадно, что вы так беспокоитесь за своего

коллегу по старостату

.

— Это действительно был просто эмоциональный всплеск, недоразумение, — затараторила Гермиона, хотя сама не очень-то себе и верила.

"Если бы Снейп знал, что эти всплески провоцирует..."

— Мисс Грейнджер, я полагаю, вы уже изучили всю доступную информацию о проклятии Бадан джирандех.

Не вопрос.

Снейп пристально посмотрел на неё, отбросив светские любезности. Гермиона застыла, слегка приоткрыв рот.

Всё-таки он знает.

— Мистер Малфой не очень-то хотел посвящать меня. Видимо, мой крестник считает, что это его проблемы, и он сам должен с ними справиться. Правда, не учёл, что находится в Хогвартсе. А проблемы Хогвартса — это мои проблемы, и я обязан их решать. Если бы он сказал мне раньше, жертв удалось бы избежать. За одно это его бы следовало отправить в соседнюю камеру к отцу.

Девушка съёжилась от жёстких слов директора.

Что самое паршивое... Она знала, что он прав. Будь убитые девушки не простыми ноунеймами для неё, она бы тоже хотела для него сурового возмездия. Но любой человек в той или иной степени эгоистичен. И как она уже много раз себе признавалась, она хотела оставить его себе.

Он не сделал этого. Не отправил его в Азкабан. А раз не сделал, значит, не планирует. Если только не случится что-то ещё.

Странно, что он не решил полностью изолировать Малфоя. Хотя какой в этом толк? Духу всё равно.

Гермиона из тех разрозненных источников, которые ей удалось достать, выяснила, что подселенец не может покидать тело хозяина-донора на долгое время и улететь далеко тоже не может.

В целом Хогвартс был для него идеальным местом обитания. Закрытая школа на большом удалении, много потенциальных жертв.

– О ритуале сдерживания вы, конечно, тоже знаете. Но найти информацию о том, как его проводить, я так понимаю, не смогли. Иначе вы, мисс Грейнджер, давно бы уже всё организовали, зная ваши таланты и упорство, — хмыкнул Снейп.

Гермиона внезапно почувствовала, как щёки заливает румянцем. Ей было стыдно, что она не смогла сама найти решение, докопаться до сути. Слишком уж сосредоточилась на собственных переживаниях, поставила личную жизнь выше... выше интересов общественных. Хотя личный интерес тут тоже был.

– Мисс Грейнджер, я уверен, что вы сделали всё, что могли, учитывая вашу личную заинтересованность, — неожиданно мягко заговорил Снейп.

Девушка слегка вздрогнула, но он, кажется, не пытался её поддеть.

– Вряд ли бы у вас получилось решить эту задачу в одиночку. И как вы понимаете, я не собираюсь пускать дело на самотёк. К большому счастью, ваш покорный слуга в юности посвятил довольно много времени изучению различных проклятий. И духов-подселенцев тоже немного в своих изысканиях зацепил… Я знаю мага, который является потомком изобретателей древнего проклятия.

Гермиона вскинула голову, жадно впитывая каждое слово.

– Их семья давно перебралась в Америку. И вроде бы жизнь в этой стране излечила их от предрассудков. Естественно, за давностью лет никто не предъявит им обвинения в создании смертельно опасного подселенца. Этот способ давно засекречен. Сложно представить, на какие ухищрения пришлось пойти Люциусу и Абраксасу, чтобы узнать секрет Бадан джирандех. Но информацию о ритуале сдерживания их семья всё-таки хранит, так сказать, на всякий случай… Только не спрашивайте, откуда я об этом знаю

– Можно связаться с ними? — Гермиона начала лихорадочно соображать.

– Мисс Грейнджер, прошу вас, дослушайте меня, — Снейп остановил её, приподняв руку для убедительности. — Связываться с ними ни через сов, ни через каминную сеть мы не можем. Это слишком рискованно, нам не нужно никаких документальных подтверждений этой информации. Никто не должен знать, что происходит с мистером Малфоем. Для него огласка равносильна отправке в Азкабан.

– Но что же делать? — растерялась гриффиндорка, закусывая губу.

– Я предлагаю вам отправиться в Америку в качестве студентки по обмену, — официальным тоном произнёс директор.

– Студентки по обмену? Что? — вскинулась Гермиона. — Вы хотите, чтобы я встретилась с тем волшебником и...

– Да, вы попробуете уговорить его раскрыть вам секрет. Не могу обещать, что он сразу согласится. Я отправлю ему сову, где сообщу о вашем визите. Но о целях вы расскажете ему лично. Старик немного вздорный, и возраст приятности его характеру, естественно, не добавляет. Но я в вас верю, мисс Грейнджер, — директор криво улыбнулся. — Думаю, вы сможете уговорить его рассказать о ритуале. И тогда тайна мистера Малфоя сможет остаться нераскрытой. И он избежит тюрьмы. Ведь станет абсолютно безопасен.

Этот аргумент даже не нужно было проговаривать. Он крутился у Гермионы в голове назойливым припевом.

– Когда мне нужно отправляться?

Глава тридцать восьмая

Гермиона сосредоточилась на мерных ударах колёсиков чемодана о брусчатку. Наконец-то. Экстренные сборы, непростые разговоры, длинный путь, и всё равно… ещё предстояла самая сложная часть — уговорить старого волшебника помочь ей.

Девушка понимала, что это будет непросто. Снейп не дал ей каких-то особенных инструкций, просто сказал о том, что придётся полагаться на свой ум.

– В конце концов, он ведь помог вам во время войны, мисс Грейнджер, — усмехнулся директор напоследок. – А тут задача проще.

А проще ли?

Был долг. Обязательства. Приоритеты, мать их! А сейчас… Будто бы в кои-то веки у неё появилась личная заинтересованность.

Малфой её не провожал. Она, в общем-то, и не ждала от него чего-то подобного. Но воображение иногда предательски всё же рисовало картины того, как она обвивает руками его шею в целомудренном нежном жесте. Хотя бы один раз, не в порыве страсти. Не перед тем, как… через какую-то долю секунды он окажется внутри и начнёт этими восхитительными, такими резкими и агрессивными движениями разрушать, стирать в мелкую крошку её самоконтроль. И банальное чувство самосохранения.

Они даже не пересеклись.

Видимо, пока она разговаривала со Снейпом, Малфой успел собрать вещи. Хотя, зная его, он, вероятно, скинул эту задачу на эльфов и сразу отправился в слизеринские подземелья.

Гермиона могла лишь предполагать, в каком состоянии он сам находился.

Сказал ли ему Снейп о том, что попросит её отправиться в Америку? Или решил, что это ненужная для него информация?

Но он ведь заметит, что её нет.

Должна ли она как-то оповестить его?

Вообще-то, он снова повёл себя как скотина, и Гермиона убеждала себя в том, что ни хрена ему не должна.

Девушка пыталась собраться, сосредоточиться на задаче… Ничего не получалось. В голове был какой-то чёртов винегрет из мыслей, а всё потому, что беспокоил её не только Малфой.

Она, наконец, решилась открыться друзьям.

Гриффиндорка сама не понимала, почему именно сейчас. В конце концов, не считала же она, что не вернётся из этой поездки. Или решила, что это будет какой-то отправной точкой. Или сочла, что объяснить им свою поездку именно так будет проще. Или просто устала.

В любом случае, Гарри и Рон должны были узнать.

Ей бы хотелось скормить им какую-нибудь максимально удобную для себя полуправду, но всё-таки лучше было не резать кошке хвост по частям, а отрубить быстро.

Она пригласила их в Выручай-комнату и на всякий случай забрала палочки.

Такие серьёзные приготовления заставили парней напрячься. Они постоянно переглядывались, но, слава Мерлину, ничего не комментировали.

Их рано утром выдрала из постели Джинни. Гермиона попросила её позвать их, а сама сидела на диване, невидящим взглядом сверля остывший камин и теребя пальцами рукава кофты. Практически распуская ткань на нитки.

Рон, как обычно, бурчал что-то о царящем в школе гендерном неравенстве, позволяющем девчонкам вламываться в спальню к парням, пока сестра подгоняла его тычками в спину. Они наскоро натянули брюки и футболки.

– Надеюсь, на улицу выходить не нужно? — хмуро уточнил он. – Мне бы не хотелось топать ещё и за курткой.

– Нет, не нужно. Давайте за мной, — Гермиона подскочила и, не глядя на них, бросилась к портрету.

И вот они сидели на полу, на наколдованных ею подушках.

Попытка создать максимальный комфорт для подачи максимально некомфортной информации.

Она так старалась создать уютную и непринуждённую атмосферу, но в глубине души понимала, что нет

настолько

непринуждённой атмосферы, чтобы новость о том, что она типа встречается с Драко Малфоем, да ещё и собралась пролететь ради него полмира, была воспринята ими спокойно.

Девушка начала с конца, с той части, в которой Снейп попросил её отправиться в Америку. И поначалу парни пытались перебивать её вопросами в духе: С чего бы это? Почему тебя? Хочешь ли ты, чтобы мы отправились с тобой? Последний – самый приятный для её сердца. Но если они узнают о причинах поездки…

Пришлось подключить самый строгий маккгонаголовский тон, чтобы они, наконец, угомонились.

Нужно было немного сместить фокус.

Но, чёрт побери, это было невозможно. Это ведь самое огромное, самое важное и ужасное из всего того, что она должна была сказать.

Сперва о проклятии.

Всё-таки, это её лучшие друзья.

Она доверит им эту тайну, и они не будут её выдавать, если она хорошенько попросит.

Рона перспектива попадания Малфоя в Азкабан, безусловно, только порадует. Но вряд ли он будет вредить специально. Он способен это сделать лишь на эмоциях. Но для их сдерживания у него всегда были Гарри и Гермиона.

А Гарри… он должен был понять. Это ведь тёмная магия. Он знал, насколько сложно было сопротивляться её воздействию. Особенно тому, кого прокляли и намеренно пропитывали ею с самого детства.

Она дала им некоторое время обсудить, обменяться мнениями. Рон безапелляционно заявил, что так и знал, что за всем этим стоит слизеринский принц. Если в школе происходит что-то стрёмное, то почти наверняка это либо Волан-де-Морт, либо кто-то из семейки Малфоев. Первый, слава Мерлину и Гарри Поттеру, давно распылён на атомы. На этом месте Рон довольно ухмыльнулся, кичась своими познаниями в физике. Старший из Малфоев – на ежедневных романтических встречах с дементорами. Остаётся только Малфой-младший.

Гарри уже не смотрел на Рона. Только на неё. Пристально. Серьёзно, поверх очков. Почти так же проницательно, как когда-то Дамблдор.

– Гермиона, я не понимаю, почему ты должна ему помогать. Почему Снейп не отправил кого-то другого? Почему вообще ты должна принимать участие в этой истории? — кажется, Гарри начал догадываться.

Гермиона ждала, что он догадается первым.

Девушка набрала в лёгкие побольше воздуха.

Вот он, тот самый момент, когда она должна рассказать главное.

Почему именно она должна отправиться искать разгадку ритуала сдерживания тёмного подселенца? Почему её об этом попросили? Точнее, Снейпу не пришлось даже просить. Она сама со всем пылом и жаром, со всем своим энтузиазмом вызвалась это сделать. Потому что у неё была личная заинтересованность. Настолько, чёрт побери, личная, что дальше некуда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Рон что-то почувствовал в тоне друга и тоже замолчал, глядя на неё. Гермиона подавала информацию скупо, без лишних подробностей, разумеется, совсем не в том стиле, в котором рассказывала об этом Джинни.

Нужно было всего лишь начать.

Первое предложение, первая хорошо сформированная мысль. Но как только она произнесла:

– Дело в том, что мы с Драко…

Парни сразу напряглись и уставились на неё во все глаза. Она видела, что они просто не хотят верить, не хотят ничего додумывать. Стоило ей назвать его по имени, и Рон вытянулся в струнку, словно метлу проглотил, напрягся. Гарри же, напротив, ссутулился, его плечи поникли.

«Мы с Драко…».

Будто она пересказывала один из его кошмаров. Она делала это быстро и аккуратно, как хирург орудует скальпелем, стараясь причинить меньше боли. Но если режешь по живому, старайся — не старайся, будет больно.

Она говорила о том, как ему было тяжело, о том, что живущий в нём дух не был его выбором, что он страдал от него, что поначалу не знал, что с ним вообще происходит, а потом пытался разобраться с её помощью. И эта помощь, и совместное расследование их и сблизило. Что она ни в коем случае не хотела и не предполагала ничего подобного, оно получилось как-то само собой.

Грейнджер действительно старалась, чтобы это не выглядело, как попытка оправдаться, но оно всё равно выглядело так. Гриффиндорка пыталась показать его лучше, чем он есть, и ненавидела себя за это. Она видела его без розовых очков, ей ведь уже не раз приходилось доставать из глаз их осколки после очередного разочарования.

Но им об этом знать необязательно.

Они должны знать лишь то, что она полетит на другой конец света, чтобы спасти его от Азкабана. Полетела бы и дальше, если бы потребовалось.

— Охренеть просто! Отдай мою грёбаную палочку! Ты… Немыслимо!

Рон вскочил и хорошенько наподдал ногой подушку.

Гермиона вздрогнула, так как та просвистела мимо, ударившись о стену.

«Надо было ещё сделать стены с мягкой обивкой на всякий случай», — отстранённо подумала она.

Рон топал ногами и кричал о том, что «вообще-то это предательство!», «ещё и у них за спиной».

– Фу, мерзость! Да как это возможно? Ты могла бы встречаться с кем угодно, и я был бы не против, отпустил бы тебя! Я понял, что у нас не получится… Даже был бы рад, если бы ты с тем же Крамером сошлась. Ну, блядь… Малфой!.. Это же охуеть, как неправильно!

Гарри же, напротив, молчал. Он сутулился ещё больше и словно пытался слиться с диваном. Смотрел на неё как-то болезненно, обречённо, загнанно. Будто терял что-то важное. Будто действительно, блин, думал, что теряет её.

– Я, блядь, больше не хочу это слушать! Я ухожу, иначе она сейчас начнёт рассказывать нам, какой он хороший, какой он замечательный и как она с ним… Твою ж! До чего же… Неужели ты с ним ещё и… Гермиона, давай сюда мою палочку!

Он навис над ней, и девушка испуганно и с сомнением глядела на него снизу вверх.

– Не буду я ничего ему делать, — сквозь зубы процедил Рон, так, будто его заставили проглотить слизняка. – Я сейчас… Мне просто нужно… Наверное… я не знаю… свежего воздуха, что ли.

Девушка осторожно протянула ему палочку, и он, не медля ни секунды, направился к двери, хорошенько хлопнув ею напоследок.

Гриффиндорка перевела взгляд на своего второго друга. Более разумного, более понимающего. Но не в этот раз.

Она осознавала, что сейчас не может рассчитывать на его поддержку, на то, что он вдруг встанет, подойдёт, обнимет её и скажет: «Мы со всем справимся. Я понимаю, как тебе тяжело. И любовь — сложная штука», — или что-то в этом духе. Ну, или хотя бы: «Я постараюсь принять эту мысль».

Нет, больше он не смотрел на неё, просто качал головой и повторял:

– Гермиона, я не понимаю, я просто не понимаю.

– Это нормально, — мягко сказала она, стараясь, чтобы в голос не прокрались нотки отчаяния. – Я, на самом деле, тоже поначалу не понимала. Мерлин, год назад я бы сама была от себя в шоке!

– Гермиона, — тихо перебил её друг и вздохнул. – После войны я считал Малфоя… — он замолчал, подбирая подходящее слово. – Терпимым. Правда, верил, что он жертва обстоятельств, а не злодей. И что школьная вражда — не повод отправлять кого-то в Азкабан, но… Я твёрдо знал, что мы никогда не станем друзьями и даже приятелями. Что он изменится настолько, что у нас появится хоть что-то общее.

– Вам ведь не обязательно дружить, — робко возразила гриффиндорка.

– А с тобой тоже не обязательно?

Гарри снял очки, будто они начали давить ему на виски. Большим и указательным пальцем сжал переносицу, прикрыл глаза на секунду, затем выдохнул, вернул очки на место и продолжил:

– Я не знаю, что будет потом, и не очень понимаю, что сейчас происходит. Наверное, я, несмотря ни на что, по-прежнему рисую себе какие-то излишне радужные картины будущего. Я ведь и правда, очень виноват перед тобой. Чувствовал какую-то грёбаную давящую ответственность. Будто бы за весь магический мир. Я спас его от Волан-де-Морта, и мне казалось, что теперь забота об этом спасённом мире — лишь моя обязанность. Я жил изо всех сил, улыбался, что-то делал, хотел, чтобы все поскорее всё забыли и были счастливы. И как-то игнорировал то, что ты не забыла, что ты не была счастлива. Какую цену ты заплатила за эту победу? Может быть, даже больше, чем я… Чёрт возьми, я даже не хотел влезать в эти убийства. Кровь снова пролилась в Хогвартсе, а я чувствовал такое бессилие. После первого убийства просто лежал и глядел в потолок и думал: «Неужели опять мне всё это разгребать? Какого чёрта? Пусть хоть в этот раз кто-нибудь другой разберётся». Я так устал, Гермиона.

Поттер беспомощно развёл руками, и девушке очень сильно захотелось его обнять. Но она лишь вцепилась двумя руками в мягкую диванную подушку.

Они не говорили вот так. После… всего.

Не рассказывали друг другу о том, что чувствуют. Не обсуждали, как им живётся после войны. Вспоминали какие-то события, вроде бы обходили эту тему в разговорах, но никогда не ныряли глубоко. Настолько глубоко, туда, где от давления сожмутся и лопнут лёгкие.

Она дала ему выговориться, но сама… Наверное, это был удачный момент, чтобы рассказать, что она чувствует. Но пока ей не хотелось настолько обнажаться. Она и так вывернула себя наизнанку перед ними.

– Гермиона, ты можешь… — Гарри робко глянул на неё. – Просто дай мне побыть здесь немного одному, если ты не против. Я бы хотел немного подумать. Хорошо, что ты напомнила мне о Выручай-комнате. Я и забыл, насколько она может быть… выручающей.

Он невесело усмехнулся, откидываясь назад и закидывая руки вверх, устраивая их под затылком.

Девушка молча встала и аккуратно положила рядом с ним палочку.

Он не смотрел на неё.

Она ещё какое-то время постояла у дверей. Гарри не шевелился, даже не скосил на неё взгляд.

Гермиона тихо выскользнула в коридор.

…

— И ты действительно готова на это ради него, Гермиона? — Джинни слегка приподняла бровь. — Вероятно, его член творит настоящие чудеса с тобой!

— Боже мой, Джинни! — воскликнул Гарри, не удержавшись. Видит Мерлин, он так чертовски не хотел говорить о Малфое!

Но это же Джинни. Он знал, что она будет.

И Гермиона знала. Она бы возмутилась тоже, но сил не было.

Гарри пришёл. Он всё-таки пришёл проводить её.

Неловко пробормотал, что Рону «нужно время». И попросил не обсуждать сейчас ничего серьёзного. Им предстоит расстаться на неопределённый срок, и нужно было сделать это если не на хорошей, то хотя бы не на фальшивой ноте.

— Это одна из причин, почему мы с тобой расстались, Поттер, — невозмутимо ответила рыжая. — В тебе не хватает драйва.

— Чего во мне не хватает?! — вытаращился на неё Гарри. – У меня приключений и драйва было в жизни лет на сто семьдесят вперед!

– Это не то! Ты слишком…

— Ребята, спасибо, что пришли меня проводить, — Гермиона решила прервать их перепалку и не смазывать свои ощущения. Она и так не понимала, что чувствует сейчас. А друзья этим перетягиванием одеяла на свои отношения только её путали.

Девушка отрешённо наблюдала за переминающимися с ноги на ногу фестралами. Карета, запряжённая двойкой, уже ожидала её. Крылья магических существ нетерпеливо подергивались. Ещё один мрачный дар войны — возможность видеть их. Сейчас, наверное, в школе сложнее было найти старшеклассника, неспособного их увидеть.

Гермиона подняла ворот пальто, защищаясь от ветра, машинально сделала глубокий вдох, пытаясь уловить хоть какие-то жалкие остатки дымной смородины. Но нет, это уже была её вещь. Сперва она думала поехать вообще налегке и не брать с собой тёплых вещей, добежать до кареты, спасаясь согревающими чарами. Но потом вспомнила о своей сумке с пятым измерением и решила, что место можно не экономить. Просто закинет его туда по приезду. Ведь в Калифорнии ей пальто не понадобится.

…

Девушка отошла от аэропорта и нерешительно остановилась в конце подъездной дорожки. Чувствуя себя немного сонной. Только ведь обнимала Джинни, уткнувшись в её волосы и вдыхая запах клубничного шампуня, а теперь подруга за тысячи километров.

Что ей нужно делать теперь? Позвонить или...

– О, так вы мисс Грейнджер?

Она резко обернулась.

Ей махал белозубый парень, сидящий за рулём пижонской спортивной тачки с откинутым верхом.

– Судя по вашему письму, я ожидал увидеть профессорку, лет эдак сорока, с тугим пучком и в твидовом пиджаке, который ни за что не снимется даже в плюс пятьдесят.

Парень весело рассмеялся, окидывая её откровенно оценивающим взглядом.

– Как вы поняли, что это я? — вежливо улыбнулась Гермиона.

– Не знаю, почему-то сразу подумал, что вы англичанка, — беспечно отозвался парень. – Меня зовут Дэвид Халфи. Мой дед велел мне вас встретить. Занятно, никогда он не приглашал к нам студентов по обмену. А тем более – хорошеньких студенток из Хогвартса… Садитесь! — он перегнулся, открывая ей дверцу переднего сиденья.

Девушка растерянно шагнула вперед.

– Ах да, прошу прощения, где мои манеры? – он картинно хлопнул себя по лбу, приподнялся на руках и, не открывая дверцы, выпрыгнул из машины, подбежал к ней и, выхватив у девушки чемодан, закинул его на заднее сиденье, затем распахнул перед ней дверцу. – Вот так будет лучше. Дед предупредил меня: «Не смей произвести на гостью плохое впечатление, иначе будет думать, что мы все тут такие же дикари, как ты».

Он радостно рассмеялся, будто это был лучший комплимент, который дед делал ему за всю жизнь.

Гермионе казалось, что простой тонкой блузки и джинсов будет достаточно, чтобы не умереть от жары. Но местный зной мгновенно нагрел хоть и дышащую, но плотную ткань. И девушка порадовалась, что благодаря открытому верху машины их обдувал ветер. Нужно будет трансфигурировать свою одежду во что-то более лёгкое. Кажется, здесь можно ходить только в шортах и в майке. Скорость приносила лишь временное облегчение, потому что даже ветер здесь был тёплым.

– Вам повезло, что вы приехали в Санта-Ану в конце зимы. Лето, для непривыкшего человека, может оказаться совсем уж невыносимым, — словно прочитав её мысли, весело крикнул парень.

Гермиона подозрительно окинула взглядом смуглый профиль. Солнце дразняще касалось выступающей скулы.

Она стала слишком подозрительной. Это просто светская беседа. Вряд ли этот парень владеет легилименцией и действительно может читать её мысли. Просто Малфой надрессировал её прятать мысли. После трюка с частичной сменой внешности во время их лихой вылазки в Мунго она считала, что у него миллион скрытых способностей. О которых он, без большой надобности, естественно, ей не расскажет.

Поначалу девушка собралась на заднем сиденье в комочек, вцепившись в сумку и робко оглядываясь по сторонам. Всё вокруг было настолько контрастно с пасмурным Лондоном, вечно тёмным и сырым Хогвартсом, что она чувствовала себя не в своей тарелке.

Но эта тарелка была такой яркой, такой аппетитной. На ней – свежайшие морепродукты, отпускная радость и расслабленность. Всё это приправлено океанской солью.

И невольно она начала расслабляться. Пальцы разжались, гриффиндорка положила руку на сиденье, откинулась на спинку, вдохнула ветер.

Прохожих почти не было, да и дороги были свободны.

— Как вам Санта-Ана? — он снова повернулся к ней, беззаботно закинув руку на спинку соседнего сиденья, а второй едва придерживая руль.

Гермиона сглотнула, цепляясь взглядом за мелькавший асфальт, и слегка нагнувшись, чтобы не приходилось орать, принялась старательно перечислять:

— Очень впечатляет. Здесь столько образцов испанской колониальной архитектуры. И викторианский стиль присутствует. Просто замечательно, что власти сохраняют исторические здания…

— Мисс Грейнджер, вы не на экзамене, расслабьтесь! — он расхохотался, полностью разворачиваясь к ней, заставив девушку запаниковать.

— Следите за дорогой!

Она была готова обхватить его лицо ладонями и насильно повернуть вперёд, не беспокоясь о том, насколько это вежливо – прикасаться к человеку в первые десять минут знакомства.

Но он уже отвернулся, лишь покачав головой и хмыкнув про себя:

— Испанская колониальная архитектура. А вы занятная девушка, мисс Грейнджер… Ладно, может быть, вам просто нужно отдохнуть с дороги.

Когда они остановились у невысокого каменного забора, позади которого возвышался второй, плотный, зелёный, идеально ровно подстриженный, девушка с интересом осмотрелась.

«Вот это да!» — подумала она. Жилище местных чистокровных радикально отличались от того, какие дома предпочитали английские аристократы. Малфой-Мэнор и без окутывающего его шлейфа тёмномагической истории выглядел довольно мрачным. А в этом жилище хотелось... закатывать вечеринки.

– Мисс Грейнджер, пожалуйста, располагайтесь.

Парень непринужденно закатил чемодан в комнату, чуть подталкивая его в сторону.

Гермиона с интересом осмотрелась. Ей выделили комнату на втором этаже. Первый ей не удалось, как следует рассмотреть, но она решила, что сделает это позже.

– К сожалению, это комната для гостей, и здесь только душ. Но если захотите поваляться в ванной, можете воспользоваться моей.

Он дождался, пока она встретится с ним взглядом, и обворожительно улыбнулся. Кажется, у девушки получилось выдавить из себя какую-то жалкую улыбку. Она снова и снова чувствовала себя здесь не в своей тарелке. И вид из окна на пальмы и залитый солнцем южный город только усиливал впечатление. Словно она в отпуске в отеле. В этом городе как будто бы не положено было грустить или быть серьезным. Не то чтобы ей этого хотелось. Просто она привыкла к совершенно другому.

Долгий перелёт нисколько не помог ей собраться с мыслями. Её будто выдернули из одного мира и резко запихнули в другой. А жители этого мира такие дружелюбные.

– Через час у нас будет обед, – не дождавшись ответа на предыдущую реплику, продолжил Дэвид. – Подадим вам чай. Вы наверняка любите чай. Черный, зеленый, цветочный? Рискну предложить чай с жасмином. Почему-то мне кажется, что вам бы понравилось. Очень нежный вкус.

Гермионе всё время казалось, что его слова имеют какой-то подтекст. Может быть, дело было в его улыбке. Хотя, насколько она успела заметить, тут все улыбались: в аэропорту, люди на улицах, встретившая их домработница буквально сияла улыбкой, как будто девушка была её близкой родственницей. Причём эта радость совершенно не казалась наигранной.

Возможно, она втянется, может быть, даже скорее, чем сама могла бы вообразить. Хотя будет ли у неё на это время…

– Если что-то нужно, позовите Монику, – парень мотнул головой в сторону двери. – Или можете обратиться ко мне. Моя комната с вами на одном этаже. Прямо по коридору – и упрётесь в неё, не заблудитесь. Не смущайтесь, мне будет лестно, если вы обратитесь ко мне за помощью.

И снова эта улыбка.

— Спасибо, непременно, — ответила Гермиона, попытавшись улыбнуться хотя бы вполовину так же широко.

Про себя девушка решила, что ни за что не будет к нему обращаться. Оказаться в его комнате означало повысить градус двусмысленности до предела.

Через полчаса девушка стояла босиком перед зеркалом, с сомнением разглядывая себя и слегка поглаживая большим пальцем ноги мраморную плитку на полу.

Зеркало во всю стену было идеально чистым – можно было рассмотреть всё в мельчайших деталях. Возможно, на него даже было наложено какое-то лёгкое бытовое заклинание, потому что Гермионе крайне редко встречались настолько чистые зеркала.

Подумав, она решила надеть простое голубое платье-майку, заплела волосы в косу, перекинула через плечо. Светлый оттенок и чрезмерная открытость тела показали, насколько бледна была её кожа. Возможно, следовало использовать хоть чуть-чуть тональника или по-быстрому накинуть на себя чары гламура. Но при такой жаре она боялась, что косметика стечёт. А в чарах она не настолько поднаторела, как хогвартские модницы, пользовалась ими редко, и ей казалось, что с ними лицо выглядит немного неестественно.

Гермиона лишь слегка замазала образовавшиеся от усталости и недосыпа круги под глазами и, подумав, всё-таки мазнула тушью ресницы. Остановилась, снова глянула на себя и добавила блеска на губы.

Не стоило слишком наряжаться перед встречей с пожилым волшебником, но и выглядеть как обычно тоже. Её привычный образ не вписывался в эту страну, в это место, в этот дом. Она нервно глянула на часы. Семь минут до того, как она должна спуститься к столу. Ей понадобится две.

Гриффиндорка уселась на краешек кровати, выпрямила спину и положила руки на колени. Солнце так щедро заливало комнату, что всё время приходилось щуриться.

Малфой, наверное, сейчас сидит на подоконнике, не спеша, выдыхая смородиновый дым в темноту.

Вряд ли он сейчас спит. Хотя в Лондоне уже довольно поздно. Почему-то Гермионе казалось, что его бессонница будет лишь усугубляться, а без неё сон станет гораздо беспокойнее. Ей нужно как можно скорее узнать тайну ритуала и вернуться.

Девушка чуть опустила взгляд и рассеянно коснулась ключицы, а затем подтянула лямку поближе.

След совсем незаметный, видимый и понятный только ей, практически стёршийся.

Она всё почистила, прежде чем отправиться в Калифорнию, но кое-что оставила. Немножко для себя. Два еле заметных пятнышка, след от его укуса. Как же ему нравилось запускать зубы в её плоть. Было в этом что-то вампирское, что-то животное, что-то… что ей нравилось.

…

Она старательно смотрела себе под ноги, чтобы не поскользнуться на гладких ступенях, хоть на ней и были босоножки без каблука. Ступив на матовый плиточный пол, девушка едва заметно облегчённо выдохнула, подняв глаза.

За столом за ней наблюдали двое.

Одного она уже знала, неизменная белозубая улыбка.

У второго абсолютно идентичная улыбка, разве что никакого подтекста в ней не ощущалось. Седые, аккуратно подстриженные волосы – где-то на сантиметр выше плеч. Смуглая кожа. Глаза гораздо более насыщенного оттенка, чем у внука, напоминающего крепчайший кофе. Если бы не залитая солнечным светом комната, они бы точно казались чёрными.

– О, мисс Грейнджер, вы вовремя, — удивлённо вскинул седые кустистые брови старик.

– Я бы даже сказал – очень вовремя, — ехидно добавил его внук, расслабленно откинувшийся на стуле и всё так же весело и откровенно разглядывавший девушку. Возможно, ей показалось, но его взгляд выражал одобрение.

– Это не строгое правило насчёт обеда, мисс Грейнджер, не обязательно так неукоснительно следовать… Я, видимо, слишком давно не общался с англичанами, – старик покачал головой.

– Кажется, я слишком привык к тому, что южные девчонки такие расслабленные, – добавил Дэвид.

– Чрезмерно иногда, — не преминул строго вставить его дед и снова обратился к Гермионе. – Мисс Грейнджер, как долетели?

Девушка вежливо улыбнулась.

– Спасибо, не так утомительно, как я ожидала. У вас прекрасный дом, мистер Халфи.

– Зовите меня Шимон, мистером Халфи меня называют только во время визитов в госучреждения, поэтому с этим обращением у меня нет приятных ассоциаций, – старик тепло улыбнулся, а затем с намёком глянул на внука.

Парень подскочил, когда Гермиона уже приблизилась к стулу, и выдернул его резким движением. Его дед только закатил глаза и укоризненно покачал головой.

Дэвид всё же помог девушке усесться, и она продолжала доброжелательно улыбаться, всем видом показывая, что эта небольшая заминка ничуть её не оскорбила. Ей нужно было расположить к себе хозяев.

– Прошу прощения, мисс Грейнджер! — весело воскликнул парень, садясь на своё место. — Я засмотрелся на вас и совсем забыл о том, чтобы помочь. У вас такая светлая кожа, будете выглядеть примечательно в наших краях. Ну, где-то пару дней точно. Советую воспользоваться солнцезащитным кремом. Можете, конечно, взять зонтик. Это будет колоритно. Могу попросить Монику найти для вас пышную юбку и корсет.

– Боже мой, ты ужасен! — воскликнул дед. – Прекрати смущать нашу гостью.

– Между прочим, я старался быть гостеприимным всё время, – притворно возмутился Дэвид. – Я специально провёз мисс Грейнджер по центру города. Она впечатлена нашей колониальной архитектурой.

Он произнёс это таким забавным тоном, пытаясь пародировать её, что Гермиона едва не прыснула от смеха.

– Приятно встретить серьёзную девушку, умеющую поддержать светскую беседу, — не уловив иронию, похвалил старый волшебник.

– Мисс Грейнджер…

– О нет, прошу, мистер… то есть, Шимон, раз я зову вас по имени, обращайтесь ко мне Гермиона, – гриффиндорка приложила руку к груди. – И вы тоже, Дэвид.

– Тогда давай на ты? Мы ведь почти ровесники, – ответил встречным предложением парень и, получив кивок, уточнил. – Чай будет через минуту. Жасминовый. Как я и обещал – вам понравится.

От его тона Гермиона слегка вздрогнула. Малфой говорил точно таким же сладким голосом и так же уверенно о том, что ей должно понравится. Правда, это были вещи совсем не такие невинные. Что-то покрепче чая, заваренное на горячей похоти.

Но Шимон, казалось, совсем не замечал некоторой неловкости и напряжения.

– Пользуясь случаем, сразу же хочу выразить вам своё почтение и уважение, Гермиона. Я не думал, что мне когда-либо придётся принимать в своём доме столь высокую гостью. Земля полнится слухами, и до нашего континента новости тоже доходят, пусть и в слегка искажённом виде. Но я нисколько не сомневаюсь в том, что вклад Ордена Феникса и конкретно ваш, в победу над Волан-де-Мортом, огромен.

Гермиона отметила, что американский волшебник довольно легко и без заминки произносит это имя. Вероятно, оно для него не значило то же самое, что и для англичан.

– Вы не дали расползтись этой заразе по всему миру, — продолжил старик, слегка склоняя вниз подбородок, будто в каком-то почтительном микропоклоне. – Юные волшебницы, подобные вам, — светлое будущее магического общества и всего мира.

– Благодарю вас за высокую оценку моих стараний, — Гермиона решила, что не стоит изображать скромность, их вклад действительно был огромен. И добавила: – Мне очень приятно слышать похвалу от представителя одной из самых древних на свете волшебных семей.

– О, Гермиона, — старый волшебник мягко улыбнулся. – Я знаю об изменениях, которые происходят сейчас в магической Британии. Буду с вами откровенен, мне никогда не нравилось отношение чистокровных британских снобов к маглорождённым волшебникам. Можете мне поверить, что в нашей стране совершенно другая атмосфера. И вряд ли вы столкнётесь с чем-то, с чем вам, вероятно, приходилось сталкиваться на родине.

– Это приятно слышать, Шимон. Но я достаточно закалилась, чтобы не реагировать на какие-то злобные выпады в свой адрес. Моё происхождение ни для кого не секрет, и я им очень горжусь.

Гермиона гордо вскинула подбородок. Она нисколько не лукавила, когда говорила это, и, возможно, ей показалось, но в глазах старика мелькнуло восхищение.

– Я уже столько всего слышала, что вряд ли меня можно чем-то удивить.

Это можно было не добавлять, но она решила быть с ним искренней.

– Мне сложно представить, что вы пережили, — в голосе мужчины появилось сочувствие. Искреннее, на взгляд Гермионы. Она не особенно это любила и не нуждалась в нём, но сейчас это было кстати. Вполне вписывалось в план. Пусть он симпатизирует, пусть сочувствует, пусть испытывает всю палитру эмоций, которая, в конечном итоге, заставит его ей помочь.

– Гермиона, я примерно понимаю суть вашего визита, но хочу, чтобы вы изложили мне его, — начал мужчина, когда кудрявая коренастая Моника расставила перед ними аккуратные фарфоровые чашки с цветочными узорами. – Ваш директор прислал мне имейл, и…

Гермиона удивлённо вскинулась, не удержавшись:

– Что прислал, простите?

— Это такое электронное письмо. Оно не из бумаги, и его нельзя потрогать, – ехидно принялся объяснять его внук. – Странно, что маглорождённая волшебница…

– Я знаю, — рассеянно отозвалась девушка, даже не обидевшись на его откровенные подтрунивания. – Меня удивило, что наш директор этими технологиями пользуется.

– Не паясничай, — вступился за неё Шимон. – К счастью, — снова обратился мужчина к Гермионе. — Ваш новый директор, как и прошлый, достаточно разумен, чтобы не быть слишком консервативным в некоторых вопросах.

Гермиона лишь задумчиво кивнула. Сравнение Снейпа с Дамблдором, ещё и лестное… Обычно все преподаватели, да и большинство их знакомых тему директорства Северуса Снейпа обходили. Но этот старик не был так глубоко замешан в этой истории, поэтому и вёл себя непринуждённо. Мог спокойно и трезво смотреть со стороны, без эмоций.

– Бадан джирандех – настолько древнее проклятие, что я не предполагал, что когда-то о нём услышу.

Шимон произнёс название этого проклятия с едва заметной запинкой, и Гермиона поняла, что оно для него было чем-то вроде Волан-де-морта для них. Дальнейшие слова мужчины подтвердили её мысли.

– У каждой семьи с длинной историей найдутся страницы, которые хотелось бы стереть, — те, которыми мы не гордимся. Но что поделать? Что есть, то есть. Мои предки считали, что сохранять чистокровность необходимо любыми путями, даже довольно жёсткими. Я бы сказал в их оправдание, что и жили они в жестокое время. Но думаю, в этой словесной воде нет никакого смысла. Вы и сами всё понимаете… Некоторые представители нашей семьи выступали за то, чтобы уничтожить все древние трактаты об этом проклятии, чтобы его больше никогда не было в мире. Но, как показывает практика, чёрная магия живуча. И однажды зародившись, эта зараза всё равно найдёт способ где-то проявиться, как и случилось в вашей школе. Я уже выражал директору Снейпу глубочайшие соболезнования в связи с гибелью студенток. Этот подселенец ломает и обрывает жизни не только маглорождённых, но и чистокровных. А его носитель от постоянного воздействия тёмной магии постепенно сходит с ума.

Гермиона прикрыла глаза. Из полученных крупиц сведений она сделала такой вывод и сама, но сейчас, получив словесное подтверждение, почувствовала накатившие тяжесть и отчаяние.

Ей не хотелось, чтобы он сходил с ума.

Никто бы не стал даже пытаться спасти его.

Шимон чуть наклонил голову, пытаясь заглянуть девушке в глаза.

– Директор Снейп не сказал мне… по понятным причинам… кто является носителем подселенца. Но я полагаю, этот человек очень важен для вас.

Гермиона встретила его взгляд, посмотрела ясно и спокойно. Она могла бы сказать, что ей важно, чтобы убийства прекратились, или пошутить о том, что спасать мир уже вошло в её привычку, но…

— Да, — вздохнула она. — Он для меня важен.

Дэвид тихонько хмыкнул на её реплику, но комментировать ничего не стал. Видимо, парень всё-таки был достаточно умён и понимал, когда его шутки были уместны, а когда нет.

— Надеюсь, он вашу заботу ценит, — ласково улыбнулся Шимон.

Гермиона перечислила в уме ситуации, когда Малфой говорил ей спасибо. Получился ровный и круглый ноль. А если подумать – даже отрицательное число, поскольку на её помощь и добрую инициативу он, в лучшем случае, ворчал.

И улыбнулась старику.

– Конечно, ценит.

О сложностях взаимоотношений с Малфоем она вряд ли могла кому-то рассказать. Девушка недавно едва-едва собрала себя в кучу для того, чтобы рассказать друзьям о том, что эти взаимоотношения вообще существуют.

Старик удовлетворённо кивнул.

— Проблема лишь в том, что мне никогда не приходилось проводить этот ритуал. Ни перед моим отцом, ни перед дедом тоже такой задачи не стояло. Я надеялся, что оно всё-таки осталось в далёком прошлом. Мне нужно будет изучить старинные записи. Они тщательно охраняются. К тому же, даже сохранённые магией… рукописи в не очень потребном для чтения состоянии. Кроме того, написаны на языке, который я, к стыду своему, использую не так часто, как хотелось бы.

На этом месте он укоризненно посмотрел на Дэвида. Видимо, его внук их родной язык использовал ещё реже.

Тот лишь беспечно пожал плечами.

— Я говорю всё это к тому, Гермиона, — пожилой волшебник вздохнул. — Что мне понадобится время для восстановления всех деталей ритуала. И вам придётся подождать. Вероятно, около недели. Уверяю, что на этот период мы будем рады видеть вас гостьей нашего дома. Можете пока погулять по городу…

– Рассмотреть получше архитектуру, раз она вам так приглянулась, — не удержался от зубоскальства Дэвид.

— Да, почему бы и нет? – рассеянно отозвался мистер Халфи, снова не уловив иронию. — Но сразу хочу предупредить. Всю информацию, которую я вам дам… это лишь теория. Подействует ли ритуал спустя столько лет, честно говоря, я не могу гарантировать.

— Вы даёте мне надежду, Шимон. Я вам очень благодарна за любую помощь, — Гермиона решительно кивнула. — Подожду, сколько потребуется. Директор пообещал мне, что попробует держать подселенца под контролем и, – она запнулась, — присматривать за его носителем.

— Что ж, решено, — старик хлопнул в ладоши. — Тогда давайте больше не будем о делах, насладимся чаем. Попробуйте вон те заварные пирожные. И расскажите мне, чем бы вы хотели заняться на вынужденных каникулах?

Гермиона растерянно хлопнула ресницами. Чем бы она хотела заняться… полезным? Она подумала о том, что неплохо было бы взять с собой несколько книг, чтобы не пропускать учебную программу. Мысль о том, чтобы устроиться у них на заднем дворе, где-нибудь на шезлонге или скамейке-качелях, с интереснейшим учебным пособием по трансфигурации, показалась довольно привлекательной.

Но Дэвид предложил свой план:

– Гермиона, не хочешь увидеть нашу школу? Я могу устроить для тебя экскурсию.

Глава тридцать девятая

– Правда, меня не очень жалуют некоторые преподаватели… Ну или все.

Дэвид забавно наморщил лоб, будто припоминая, есть ли в их школе хоть кто-то из преподавательского состава, кому он симпатичен.

– Похоже, твоя учеба проходила весело, – заметила девушка.

Гермиона окинула взглядом обтянутые ярко-белой майкой широкие мускулистые плечи. Кипельно-белый сильно контрастировал с его загаром. Он был почти таким же огромным и накаченным, как Виктор. Чёрт. При воспоминании о Викторе девушка поморщилась. Она даже не попрощалась с ним. Скорее всего, он уедет до того, как она успеет вернуться. Нужно будет отправить ему сову с извинениями. О том, что написать в письме, она подумает позже. Сейчас нужно сосредоточиться на цели. И… на отдыхе.

В магическую школу Портоскул они решили отправиться на следующий день. Гермионе нужно было пережить джетлаг и хоть немного восстановить биоритмы. Мистер Халфи сразу после чаепития поспешил откланяться и отправился в семейное хранилище.

Когда они подъехали к зданию, Гермиона даже не поняла, что это школа. Оно выглядело скорее, как современный офис где-нибудь в центре Лондона. Неожиданно, что школа магии находится не на удалении от магловской цивилизации, а прямо… в ее центре. Замаскированная, разумеется, но все же такая открытость казалась чем-то запредельным.

— Сегодня что-то вроде дня самоуправления, – болтал Дэвид, не забывая с одобрением оглядывать голые ноги Гермионы. – Все преподы на повышении квалификации, а за порядком следят старшекурсники. А вот они меня как раз обожают, особенно старшекурсницы.

Он картинно поиграл бровями, и Гермиона, не выдержав, рассмеялась.

Его глаза-маслины поблёскивали, будто навсегда впитали лучи калифорнийского солнца.

– Хочешь все сама увидеть?

Конечно, она хотела. Гермиона решительно взяла протянутую руку, когда дверца спортивного авто распахнулась перед ней.

– С удовольствием. Это будет очень полезный опыт, — чопорно добавила она, кивнув волшебнику. Тот намеренно или случайно слишком сильно дернул ее на себя, и девушка буквально вылетела из машины, врезавшись в широкую грудь.

– Вижу, что тебе не терпится, – сладко пропел он, не реагируя на возмущенный взгляд. Тут же отступил, убедившись, что она держит равновесие самостоятельно.

Внутри всё было... современные классы, новая мебель, никакого антиквариата. И американские волшебники, похоже, совершенно не чурались техники. У студентов в руках смартфоны, в здании камеры и огромные телеэкраны.

– Ну как? — радостно спросил парень.

– Это так..., — Гермиона взмахнула руками, ища подходящее определение, и нашла лучшее: – Не похоже на Хогвартс.

– Ну разумеется, — он довольно фыркнул. – Обучение должно быть комфортным. Только англичане готовы морозить зады в сыром замке ради приверженности каким-то традициям.

Гермиона усмехнулась.

Ей почему-то было интересно увидеть лицо Малфоя при этой реплике. Как бы он отреагировал? Такой же чистокровный волшебник, как и он, но совершенно других взглядов. Не выпускает из рук телефон, водит классную тачку, с восторгом болтает о магловских изобретениях. Драко бы такое… тоже очень подошло. Он бы не стал фыркать на подобный образ жизни– почему-то она была уверена.

Гермиона ощутила, как проникается к Дэвиду симпатией. Подобный образ современного волшебника, ну может, без мажорских выходок, был ей близок. Без предрассудков, без налёта дремотного и жестокого аристократического воспитания.

Шимон хоть и пытался казаться строгим, на самом деле, очевидно, таковым не являлся. И было сложно представить, что он мог вести себя, как тот же Люциус Малфой или Абраксас. Гермиона мало знала о последнем, но из коротких откровений Малфоя составила себе не самый лестный портрет. А у мистера Халфи был на руках такой козырь, чтобы внук женился на волшебнице с чистенькой и длинной семейной историей и… мысль о том, чтобы проклясть и обречь родного внука на страдания привела бы его в ужас. А эти специально искали… Гермиона ощущала ярость, совершенно неуместную сейчас, но ничего не могла поделать. Кулаки сжимались сами собой.

– Вовсе не хотел обидеть твое многоуважаемое учебное заведение! – Дэвид по-своему истолковал ее недовольное сопение и поднял руки в капитулирующем жесте. – Хочу заметить, что твоей заднице мороз пошел только на пользу.

Гермиона моргнула, постепенно расслабляясь. Он опять шутил. Довольно грубо. Но его шутки не были злыми, как часто у Малфоя. Хотя, как она теперь знала, у него для этого был тысяча и один повод. Стать злым. И оставаться таким.

– О, Дэвид, какими судьбами? Неужели ты всё-таки решил заняться преподаванием?

К ним подплыла девушка темнокожая, с огромным кудрявым облаком шоколадного цвета волос. Причёска Гермионы, которую нередко сравнивали с гнездом, по сравнению с этой копной была всего лишь гнёздышком.

— Джесс, о чём ты? Это же самая скучная работа в мире! Тем более, как бы я ни любил Санта-Ану, я не планирую просидеть в этом городе всю жизнь. Я тут только в качестве экскурсовода. Знакомься, эту хорошенькую англичанку зовут Гермиона. Она что-то вроде студентки по обмену из Хогвартса. Узнала в своей школе всё, что могла, и теперь приехала пытать моего деда. Тот, впрочем, только рад.

– Из Хогвартса? – Тёмные, старательно подведённые глаза девчонки расширились. — Того самого? Никогда там не была, но говорят, что там готичненько.

Она схватила нерешительно протянутую Гермионой руку и радостно её потрясла. Гриффиндорку девчонка разглядывала почти с таким же откровенным любопытством, как и её экскурсовод. Возможно, в интересе Дэвида и не было подтекста. Просто здесь все такие, — решила про себя Гермиона. Любопытные, полные жизни, открытые ко всему. Не англичане, в общем.

— А у вас тоже есть система определения на факультеты? — с интересом спросила Гермиона, оглядываясь. Тут все были одеты свободно, поэтому какого-то разделения студентов не ощущалось.

— О, у нас есть деление на факультеты… — начала Джесс, но её перебил Дэвид.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Только не такое, хм, странное, как у вас. Не обижайся, но мне кажется, что в Хогвартсе слишком уж держатся за традиции, несколько себя изжившие. Доверять распределение магическому артефакту вроде шляпы — не слишком надёжно, поэтому у нас дети перед поступлением сдают несколько тестов. Они не особенно сложные и не столько направлены на определение уровня знаний, сколько на выделение определённых склонностей. Поэтому наши факультеты — это что-то вроде кружков по интересам. Кто тяготеет к трансфигурации, кто-то интересуется магическими существами, кому-то ближе нумерология и так далее.

Гермиона кивнула. В целом она не могла не согласиться, что такой подход разумен. А в Хогвартсе в силу сложившихся стереотипов целый факультет мог стать назначенным злодеем, другой — спасителем, третий — жертвой, идиотом и мальчиком для битья, а четвёртый — просто статистами.

Малфой неоднократно рассуждал об этом со злой иронией. И Гермиона версии где-то третьего-четвёртого курса с удовольствием вступила бы с ним в спор, потому что всё это выглядело как святотатство, насмешка над устоявшейся и хоть как-то работавшей системой, над тем волшебным миром, в который она стремилась, принадлежностью к которому гордилась. Но теперь она видела все несовершенства этого мира и даже успела от них изрядно пострадать.

– Ладно, не буду мешать экскурсии! Мне еще нужно собрать в кучку младшекурсников… Не смей выставлять нас в невыгодном свете! – напутствовала Дэвида Джесс и, махнув рукой на прощание, виляя бедрами, удалилась по коридору.

– Это уже будет невозможно, – Гермиона улыбнулась, когда парень перевел на нее взгляд. – Я покорена Санта-Аной и местной школой.

Лукавить не было необходимости. Калифорнийское солнце обрушилось на девушку шоковой волной тепла и света. После сырых, готических сводов Хогвартса кампус Портоскул казался порталом в другую реальность. Белые здания, открытые галереи, залитые солнцем, и вместо портретов — движущиеся настенные росписи, изображавшие сцены из истории магии коренных американцев и первых испанских колонистов-магов.

Они тихонько заглянули в несколько кабинетов, хорошо освещенных и просторных. Но не задержались в здании долго. Дэвид повел ее на задний двор.

– Думаю, это будет интереснее, – сверкал он белозубой улыбкой, стреляя в нее глазами-маслинами из-под темных круглых очков. – Вместо скучных лекций о гоблиновских восстаниях, или что там у вас изучают, покажу тебе «Дерево Шепчущих Душ». Это гигантский дуб, «в листве которого ветер завывал заклинаниями первых шаманов», – он нагнал в голос пафоса. Явно кого-то цитируя, и девушка рассмеялась, с любопытством вглядываясь вперед.

Оно стояло на круглой площадке, вымощенной гладким, тёплым камнем. Это был не просто старый дуб. Это было

дерево-собор, дерево-история

.

Его ствол был так огромен, что пятеро парней комплекции Дэвида, взявшись за руки, не смогли бы его обхватить. Кора напоминала потрескавшуюся от времени кожу древнего исполина, испещрённую рунами, которые не вырезала рука человека — их нанесли сами ветра и дожди за тысячелетия.

Поднявшийся легкий морской ветер явил чудо. Листья-колокольчики начинали звенеть. Это не был простой перезвон. Это были голоса. Шепот на забытых языках первых народов, молитвы шаманов, просивших у духов дождя для своего народа. Смех испанских колонизаторов-магов, впервые обнаруживших это место и попытавшихся понять его силу. Звонкий, быстрый лепет студенток Портаскул из прошлого века, делившихся друг с другом сокровенными секретами. Обрывки заклинаний, отзвуки давно произнесённых здесь слов силы, которые впитала в себя древесина.

Гриффиндорка закрыла глаза.

— Мы называем это «Эхо Мира», – Дэвид тихо подошел, вставая у нее за спиной. – Оно не хранит сами мысли. Только...

эмоциональный отпечаток

, музыку души каждого, кто приходил сюда с сильным чувством. Радостью, горем, надеждой. Ветер проигрывает старые пластинки.

Гермиона

открыла глаза, подняла руку, и один из серебряных колокольчиков, сорвавшись с ветки, упал ей на ладонь. Он был невесомым и тёплым.

— Живёт всего несколько минут на земле, — пояснил Дэвид. — Потом превращается в пыль. Нельзя унести эхо с собой. Можно только послушать.

Она стояла, затаив дыхание, слушая многоголосый шёпот тысячелетий. В Хогвартсе магия была структурированной, подчинённой заклинаниям и свиткам. Здесь же она была дикой, свободной стихией, которая не подчинялась, а просто

была

. И в этом древнем, мудром шепоте было больше знания, чем в самых толстых фолиантах её родной библиотеки. Это было знание не разума, а самого сердца мира.

– Еще немного местной специфики, раз уж я взялся вспоминать начальные курсы, – усмехнулся парень. – Вместо лунных камней у нас кактусы, извлекавшие воду из воздуха и накапливавшие её в виде чистейшего магического эликсира.

– Это чертовски интересно, и я уже хочу остаться тут на подольше, – Гермиона слабо улыбнулась, ей хотелось опустить голову ему на грудь, упереться затылком в плечо. Он стоял так удобно, так близко, и от него было тепло.

– Наши предки поняли, что не нужно бороться с землёй. Нужно слушать её. Хогвартс — это крепость против мира. А Портоскул — это часть мира.

Гермиона не могла сдержать улыбки:

– У нас есть озеро с гигантским кальмаром. Но ваш «поющий каньон», пожалуй, впечатляет больше.

Она чувствовала, как каменная глыба тревоги на её плечах понемногу крошится. Она расслаблялась. Впервые за долгие месяцы её мысли не крутились вокруг зелий, проклятий и ледяного взгляда Драко.

Поездка на пляж в сумерках стала кульминацией этого перерождения. Они шли босиком по прохладному песку, а Тихий океан раскатывал свои бесконечные свитки-волны у их ног. Дэвид купил ей нечто сладкое, холодное и совершенно восхитительное. Он утверждал, что это мороженное, но Гермиона считала, что это пища местных южных богов.

Они сели на песок, наблюдая, как солнце тонет в океане, окрашивая небо в цвета фламинго.

– Ты ведь здесь из-за парня? Из-за проклятия.

Ей стало досадно. Выглядело как прощупывание почвы. Он все-таки заинтересован в ней или интерес праздный?

– С чего ты взял, что из-за парня? – вскинулась девушка, как потревоженная нахохлившаяся птичка.

Его это, похоже, позабавило. Парень пожал плечами.

– Предположил. Или ты по девушкам? – он лукаво улыбался.

– Вовсе нет! – возмутилась Гермиона и, остывая, буркнула. – Почему-то сразу подумал, что это связано с чем-то… личным.

– А оно связано? – лениво уточнил Дэвид.

– Да. Это... долгая история, – её улыбка гаснет.

– Не нужно рассказывать. Видно, что ты за него горой. Но... — он поворачивается к ней, и в его глазах нет ни капли насмешки, только искреннее любопытство. — Что насчёт тебя, Гермиона Грейнджер? Когда ты в последний раз делала что-то просто потому, что это весело? Просто... дышала?

Она посмотрела на него, на это открытое, солнечное лицо, на океан, на небо, и почувствовала, как внутри что-то сдвигается.

– Я, пожалуй, и не помню.

– Отлично. Значит, сегодня — первый день.

…

В затемнённом кабинете мистера Халфи было прохладно. Гермиона уже успела от этого отвыкнуть. Слишком много времени проводила на солнце, привыкая к хорошему и беззаботному, жадно впитывая дефицитное.

В кабинете старого волшебника пахло старой кожей и сушёным шалфеем. В темноте его лицо казалось не таким испещренным глубокими и извилистыми, как карта древних ритуалов, морщинами. Солнце высвечивало их безжалостно и весело.

Неделя, проведённая Гермионой в Санта-Ане с Дэвидом Халфи, стала не просто отсрочкой, а настоящим путешествием в параллельную реальность, где магия была не бременем, а лёгкостью, а жизнь — не выживанием, а искусством.

Дэвид устроил ей гастрономический тур по волшебным уголкам Санта-Аны. Они завтракали «сияющими блинчиками» в кафе, где сироп менял вкус в зависимости от настроения едока. Обедали в закусочной, где «самостоятельно приправляющиеся тако» сами выбирали идеальное сочетание остроты и кислоты, парируя в воздухе. Гермиона, привыкшая к пирожным из «Сладкого королевства», была очарована.

Он показал ей, как местные волшебники интегрируются в магловский мир. Они провели день в «Лаборатории Новых Средств» — месте, похожем на стартап, где молодые волшебники и ведьмы создавали заклинания, улучшающие магловские технологии: самозаряжающиеся телефоны, навигаторы, показывающие самые магически-приятные маршруты, и приложения, предсказывающие погоду с помощью пикси вместо спутников.

Ей запомнился ночной полёт на «Скатах-невидимках». Вместо мётел в Портоскул использовали гладких, бесшумных существ, похожих на гигантских скатов. Они парили в ночном небе, и Дэвид указал ей на скрытые от магловских глаз летающие сады и озёра лунного света, куда студенты приходили на свидания. Гермионе не удалось избежать ассоциаций с совместным полетом с Драко на метле – холодной ветренной ночью, когда они отправились в Мунго. Пытаясь не скатиться на попе по гладкой спине ската, она крепко вцепилась в предплечье сидящего рядом Дэвида и подползла поближе, ощущая запах моря, впитавшийся в его кожу. Он небрежно закинул ей руку на плечо, слегка погладив. Успокаивающий, невинный жест. И никаких прошивающих электрических разрядов от этих прикосновений, только спокойное тепло. Почему бы ей не влюбиться вот в такого парня?..

Пожалуй, самым неожиданный для Гермионы стал день в магловском стиле. Дэвид, смеясь, заявил, что нельзя понять Калифорнию, не окунувшись в её магловскую культуру. Они провели день в Диснейленде. Гермиона подумала, что многие волшебники были бы впечатлены масштабом иллюзий, созданных без единого заклинания. Мистер Уизли бы так вообще впал в экстаз.

Вечера у костра на пляже стали их ритуалом. Они находили уединённое место, Дэвид собирал хворост одним изящным движением палочки, сделанной из секвойи. Гермиона долго рассматривала ее, подсвечивая Люмосом на кончике собственной палочки.

– Эти деревья – одни из самых древних и высоких живых существ на земле, и палочка из такого материала не терпит суеты и мелких помыслов, – рассказывал Дэвид, беззаботно развалившись на принесенном с собой пледе. – Это дед говорил, если что. Но ты уже всегда понимаешь, когда я его цитирую. Ее сердечник – перо феникса из Долины Смерти, – и в ответ на недоуменный взгляд гриффиндорки пояснил. – Да, не все фениксы соглашались жить в шотландских замках. Одна уникальная линия этих существ столетия назад обосновалась в геотермальных оазисах Долины Смерти, приспособившись к экстремальному климату.

– Ты знаешь о Фоуксе?

– Дед рассказывал про легендарного питомца Дамблдора. Перо феникса из Долины Смерти обладает не столько целительной силой, сколько невероятной способностью к адаптации и возрождению. Оно идеально для трансформационной магии, изменения заклинаний на лету и работы со стихиями. Оно наделяет палочку гибкостью и своеобразным «иммунитетом» к магическому выгоранию.

Гермионе внезапно подумалось, что палочка Дэвида – это нечто вроде посоха друида, переосмысленного для жизни в солнечном, современном мире. Она не доминирует над природой, а сотрудничает с ней, и в руках волшебника выглядит не оружием, а естественным продолжением его руки и воли. Она идеально подходит для магии, которая не приказывает, а предлагает, не разрушает, а преобразует.

Они жарили зефир, который Дэвид превращал во взрывающийся вкусом шампанского и говорили. Говорили обо всём. О её мире, о его, о философии магии, о книгах, о будущем. Эти разговоры не были похожи на её напряжённые диалоги с Драко — они были лёгкими, лишёнными подтекста и скрытых ран.

А на десерт он оставил самое привлекательное. Намеренно не показал в первый день, чтобы поразить точным выстрелом в сердце гриффиндорской заучки. «Библиотека Живых Снов». В Портоскул была своя знаменитая библиотека, где книги не читали, а переживали. Надев специальные амулеты, можно было на несколько минут войти в сон, который видел автор, создавая свой труд. Гермиона «побывала» в сновидении древней пророчицы-шаманки и вернулась оттуда с чувством, которое не могла описать словами.

– Это же так упрощает учебный процесс! – пораженно выдохнула она, покачиваясь и пытаясь найти равновесие после резкого полета, происходящего лишь в ее сознании.

– А я что говорил? Мы круче вас! – Дэвид радостно подмигнул.

И наконец… безделье. Дэвид научил её этому искусству. Они могли часами лежать в гамаках, натянутых между пальмами в ботаническом саду Портоскул, просто глядя на небо и слушая, как поют волшебные птицы-колибри. Впервые за многие годы Гермиона позволила себе не делать ничего. И обнаружила, что это невероятно продуктивно для исцеления души.

За эту неделю загар лег на её кожу, а чувство лёгкости заползло-таки в голову.

Дэвид не пытался её переделать. Он просто показал ей дверь в другой мир и предложил заглянуть. И глядя на его улыбку в последний вечер, слушая, как он планирует их маршрут на завтра, Гермиона с удивлением поймала себя на мысли, что впервые за долгое время она с нетерпением ждёт следующего дня — не ради победы над проклятием, а просто ради самого дня.

Девушка лишь вздохнула. Она снова в темноте, и та поглощает воспоминания.

– Проклятие Крови Предков, — произнёс наконец Шимон. – Мне сложно было найти ритуал очищения, как назло – самое полезное запрятано слишком глубоко, поэтому пришлось ждать так долго, надеюсь, мой внук не успел вас утомить?

– О что вы! Благодаря Дэвиду я узнала столько потрясающих вещей! – совершенно искренне воскликнула Гермиона, прикладывая руки к груди. – Так что получилась вполне себе образовательная поездка. Не придется ничего выдумывать в случае внезапного интереса третьих лиц… Может быть, директор и преподавательский состав даже заинтересуются некоторыми интересными наработками, о которых я узнала в Портоскул. Мне бы очень хотелось таких нововведений для Хогвартса.

– Ну чтобы сдвинуть консервативную машину вашей школы с места, вам надо стать как минимум директором школы, – улыбнулся мистер Халфи, отрываясь от свитка. – А лучше – сразу министром магии.

Гермиона попробовала эту мысль на вкус, и она… неожиданно ей понравилась.

– Это мощная и мрачная вещь. Ритуал очищения, позволяющий не изгнать, а взять под контроль такого духа, сложный, опасный и психологически разрушительный, – забормотал Шимон, возвращаясь к главной теме. – Вам важно понимать – этот ритуал не изгоняет подселенца – сущность, сросшуюся с душой носителя. Вместо этого он создаёт временные, но прочные оковы воли, сковывающие духа и лишающие его возможности действовать самостоятельно. Ритуал требует от носителя невероятной силы воли, а от оператора — железной выдержки и готовности войти в самый ад его сознания.

Гермиона почувствовала, как сжимается челюсть. Ей снова напомнили о необходимости отправиться в ад.

– Для начала нужно подготовиться. Вам понадобиться зеркальная комната. Все: стены, пол и потолок покрыты отполированным до зеркального блеска чёрным обсидианом. Бесчисленные отражения дробят и замыкают пространство, не давая духу «утечь». В центре — круг, выложенный молотым серебром и пеплом священного дерева. В Англии свои, но можете на первое время взять у меня немного готового пепла секвойи. – Он поднял глаза, а затем снова нырнул в свиток. – Так. Инструменты, у меня есть все необходимое, давно пылиться на полках – кинжал Жертвенной Воли – из чистого серебра. Им не наносят ран плоти — им рассекают энергетические связи. Чаша Равновесия – выточена из цельного горного хрусталя. В неё наливают три жидкости: слезу раскаяния, добровольно данную чистокровным, предавшим свои идеалы, воду из источника, где смешалась кровь магла и волшебника, и каплю крови самого носителя.

Гермионе подумалось, что самая сложная часть – выдавить слезу из Малфоя. Наверное, ей придется ткнуть его лицом в нарезанный лук. Он ведь и был тем чистокровным, предавшим свои идеалы. Спать с грязнокровкой – это… достаточное предательство?

– Цепь Души, – продолжил Шимон не догадываясь о ее размышлениях. – Не физическая цепь, а сплетённый из света и намерения шнур, который держит оператор. И наконец сам процесс состоит из четырех фаз. Первая – это заключение в Круг. Проклятый входит в серебряный круг обнажённым по пояс. Оператор, стоя за пределами круга, плетёт над ним Огненную Цепь — сеть из золотистого пламени, которая опутывает его, не обжигая плоть, но сжигая дух. Сжатие уз – это больно, так что предупредите носителя. Фаза вторая – вызов Тени. Оператор произносит истинное имя духа. Я напишу вам его на бумажке во избежание… всякого…. Из тела носителя выползает тень — искажённое, злобное подобие его собственного облика. Зеркала множат его, он попытается бросаться на невидимые стены. Фаза три – битва воли, самая опасная. Оператор протягивает руку и символически берёт Цепь Души, другой конец которой прикован к груди носителя. Сознание ведущего волшебника или волшебницы переносится в ментальный ландшафт носителя — поле битвы, где сталкиваются его собственная, измученная воля и чёрная, кишащая тень духа. Если, да поможет вам Мерлин, вам удастся победить, то переходите к четвертой фазе. Клятва и Печать. Когда тень, поверженная его волей, отступает, оператор подносит к губам носителя Чашу Равновесия. Он должен сделать глоток и произнести: «Клянусь кровью, что течёт во мне. Клянусь волей, что сильнее страха. Клянусь именем, что я себе выбрал. Быть господином своему демону до следующего полнолуния». И… все.

Старик отложил свиток и растерянно развел руками.

– Как я и говорил, Гермиона, могу предоставить лишь теорию. Этому проклятию не одна сотня лет. И ни у кого не было возможно изучить, как оно проявит себя в каждом конкретном волшебнике.

– Шимон, я…, – девушка прокашлялась. – Не знаю, как вас благодарить. Это шанс для… Я бы хотела что-то сделать для вас.

– Избавьте мир от зла, моя девочка, – мягко произнес старый волшебник, подходя ближе и беря ее ладонь в свои большие теплые руки. – Это у вас получается лучше всего.

…

Дорога в аэропорт пролетела как одно мгновение. Дэвид мчался на своей низкой, рычащей спортивной машине, и ветер бешено рвал волосы Гермионы, пытаясь унести с собой остатки её тревог. Она вцепилась в кожаное сиденье, смеясь — нервно, по-девичьи, тут научилась, — а он с ухмылкой прибавлял скорость, ловко лавируя между потоками машин. На мгновение она забыла, кто она и куда летит. Были только скорость, солнце и его рука, небрежно лежащая на рычаге коробки передач.

Он подъехал к зоне вылета с таким шиком, что несколько пассажиров обернулись. Машина замерла с тихим рычанием. Внезапная тишина после рева мотора и ветра оказалась оглушительной.

— Ну вот и всё, — сказал Дэвид, снимая тёмные очки. Его глаза были тёплыми и печальными. — Надеюсь, наш гостеприимство не слишком разбаловало вас, мисс Грейнджер.

— Нет, это было... прекрасно, — выдохнула Гермиона, чувствуя, как её щёки горят. Её разум, обычно такой быстрый и точный, вдруг стал пустым. Голову наполнил гул, словно ракушку поднесли к уху. — Спасибо за всё. За экскурсии, за мороженное, за море. За то, что показал другой мир магии.

Он улыбнулся, и эта улыбка была одновременно и прощанием, и вопросом. Потом его рука мягко коснулся её щеки, отводя прядь ветреных волос. Её сердце совершило прыжок где-то между ударами.

— Тогда до свидания, — прошептал он.

И он поцеловал её.

Это был не стремительный, не требовательный поцелуй. Он был тёплым, нежным и безгранично калифорнийским — медленным, сочным, сладким, полным вкуса солнца, океанского бриза и лёгкой грусти. В нём не было ни капли той ледяной, отчаянной ярости, к которой она успела привыкнуть.

Гермиона застыла.

Её разум забил тревогу, рассыпаясь обрывками мыслей.

Правильно ли это?.. Предательство?.. Хочу… чтобы это со мной осталось.

Её тело на мгновение откликнулось. Оно утонуло в этой простоте и нежности, в этом отсутствии сложного, тяжёлого багажа. Оно жаждало этой лёгкости, как пустыня жаждет дождя.

Поцелуй длился всего несколько секунд. Дэвид отстранился, всё так же держа её за щёку, и посмотрел в её растерянные, широко раскрытые глаза.

— Ради этого стоило приехать, — тихо сказал он.

Она не нашлась что ответить. Молча вышла из машины на подрагивающих ногах, подхватила уже ждавший ее чемодан и, так и не обернувшись, почти побежала к стеклянным дверям терминала.

Сердце бешено колотилось, губы горели от прикосновения, такого простого и такого невероятно сложного. Она увозила с собой не только надежду на спасение Драко, но и смущающее, тёплое воспоминание о поцелуе, который пах солнцем и свободой — двумя вещами, которых ей так отчаянно не хватало.

И еще кое-что. Особенное. Извинение для самой себя за те эмоции, которые она позволила себе испытывать.

– Гермиона, у меня для вас есть прощальный подарок.

Когда она уже стояла с чемоданом у двери Шимон картинным жестом извлек небольшой бутылек из кармана, в котором плескалась и переливалась фиолетово-зеленая жидкость. Она странным образом не смешивалась.

Гермиона уставилась на бутылек. Мозг лихорадочно перебирал варианты зелий, которые могли быть такого цвета, но девушка ничего так и не вспомнила. Если бы она увидела что-то подобное, то запомнила бы.

– Подойдите. Дайте руку.

Он вложил бутылек в её ладонь и сомкнул второй рукой ее пальцы.

Как раз под размер ладони.

Он наклонился к Гермионе и зашептал на ухо. И с каждым его словом глаза девушки расширялись до тех пор, пока их не начало печь от боли.

– Надеюсь, что он будет действительно полезен, – улыбнулся старый волшебник. – Если уж уничтожать зло, то основательно, под корень.

Глава сороковая

Воздух наполнился запахом озона и серы. Голос духа был похож на скрежет камней.

– Он мой! Его кровь — моя крепость! Его ненависть — моя пища! Ты, грязнокровка, не имеешь власти здесь!

– Его кровь — его собственность. Его воля — его щит. Я здесь не как маглорождённая. Я здесь как его выбор. И сегодня ты будешь служить ему, – голос Гермионы не дрожит, он звенит, как сталь.

Она не сражается за него. Она держит фонарь, освещая ему путь в его собственной тьме.

Драко должен сам, лицом к лицу, встретить своё искажённое отражение, принять его, как часть себя и наступить ему на горло. Он шепчет, его голос срывается от напряжения:

– Ты — мой страж. Мой пёс. Ты будешь охранять ту, что я выбрал, а не ту, что мне назначили. Ты будешь служить моей воле, а не воле моего отца.

И ей кажется, что это просто бред. Потому что… не мог он сказать такого вслух. Не так, чтобы она слышала. Уж слишком много уязвимости.

Она касается кинжалом Жертвенной Воли его груди, над сердцем. На коже на месяц проявляется светящаяся руна, похожая на сплетённые цепи — печать Покорности.

Пока всё идет, как надо.

…

Одно то, что он согласился на ритуал, выглядит чудом. Как подозревала Гермиона, этому чуду сильно поспособствовал Снейп, надавивший на крестника.

Они отдалились друг от друга ещё сильнее после её возвращения. Ха. Будто когда-то были близки.

Гермионе невыносимо было делить башню с Пьюси – новым главным старостой мальчиков. Хорошо, что тот просто игнорировал её большую часть времени и не лез к гриффиндорке без дела, иначе она прокляла бы его с досады.

А всё из-за того вечера. Она привезла с собой южную расслабленность, всё ещё была так разнежена и вот чем это кончилось.

Джинни предложила отпраздновать её успешную поездку, как только Гермиона вышла от Снейпа, которому доложила о результатах в первую очередь. Она хотела найти Малфоя и… рассказать ему хотя бы. Но её перехватила рыжая.

– Нет-нет-нет! Не убегай… Такой шикарный загар!.. Ты мне всё расскажешь немедленно!

И вот они на Астрономической башне. Две фигуры в плащах сидят на подогретом заклинанием каменном полу, прислонившись к парапету. Между ними — бутылка вина, заранее купленная Джинни в Хогсмиде.

Гермиона только что закончила свой рассказ, и тягостное молчание повисло в холодном воздухе. Её – тягостное молчание. Рыжая сразу заполнила паузу. Джинни присвистнула, отставляя бутылку:

– Ну ты даёшь, Гермиона! Прямо целая мыльная опера. Ледяной принц в башне и солнечный серфер из Калифорнии. И что ты будешь делать?

– Я не знаю, серфер ли он, не успела выяснить, – машинально огрызнулась Грейнджер и обняла свои колени. – Я не знаю, Джин. Абсолютно. С Драко... это как болезнь. Тяжёлая, изматывающая, но мы прошли через столько, что я уже не могу просто... отменить это. А Дэвид... — она закатывает глаза, и на её губах появляется смущённая улыбка. — С ним так легко. Как будто ты сбросила плащ, набитый камнями, и побежала по пляжу.

– Неплохо ты там побегала, – рыжая хмыкнула. – Понимаю. С одной стороны — долг, боль и какая-то адская связь. С другой — нормальный парень, который не напоминает тебе о кошмаре каждым своим взглядом, – и. не удержавшись, добавила замогильным голосом. – Выбор, конечно, не из лёгких!

Гермиона пихнула её локтем в бок.

– Это не выбор. Драко… он сражается каждый день. А я просто отвлеклась. На солнце. И на поцелуй в аэропорту.

Смех Джинни обрывается ледяным, знакомым голосом, донёсшимся из тени массивной колонны.

– Как трогательно.

Они вздрагивают и оборачиваются. Малфой выходит из темноты. Как всегда, его лицо — маска высокомерного спокойствия. Но Гермиона знает его чуточку лучше. Ураган из ярости и боли в глазах ему не спрятать даже в набегающих сумерках.

– Что ты тут делаешь? – гриффиндорка ощущает, как садится голос, запекается в горле.

– Вы с Уизли забронировали башню для своих блядских сплетенок? – с деланным равнодушием интересуется он, бросая под ноги сигарету и резко давя её носком ботинка.

– Драко! Я...

– Не затрудняй себя, Грейнджер. Очень познавательно. «Болезнь». «Адская связь». А «солнечный серфер», выходит, — это глоток свежего воздуха? — Он делает несколько шагов вперёд, и его взгляд, наконец, впивается в Гермиону. Он пылает. — Надеюсь, его поцелуй был достаточно «лёгким», чтобы компенсировать неудобства от твоего... больного спутника.

Джинни встаёт между ними.

– Малфой, прекрати. Ты всё неправильно понял.

Блондин издаёт короткий, сухой звук, похожий на смех.

– О, я понял всё кристально ясно, Уизли. Понял, что параллельно со спасением мира от такого монстра как я, Грейнджер заводит курортный роман. Не зря скаталась в Калифорнию к семейке Халфи – любителям грязнокровок.

Он произносит эту фамилию с таким презрением, будто это название болезни.

– Это не был курортный роман! И он помогал мне! Его семья..., – голос Гермионы дрожит от обиды и гнева.

– Его семья – что? Подарила тебе немного солнечного света и пару поцелуев, пока ты искала способ починить сломанного меня? Удобно, не правда ли?

Он подходит к ней так близко, что она чувствует исходящий от него холод.

– Ты вроде что-то плела о том, что наша связь — это реальность. Что всё остальное — морок. А сама убегаешь в сказку к первому встречному, у кого есть улыбка идиота и спортивная машина. Я не болезнь, Гермиона. Я — твой выбор. Твой проклятый, уродливый выбор. Или ты уже забыла, чьё имя ты шепчешь, когда тебе страшно? Или выкрикиваешь, когда кончаешь?

Он окидывает её уничтожающим взглядом с ног до головы, поворачивается и уходит, не дав ей сказать ни слова. Его шаги гулко отдаются в каменной башне.

Гермиона стоит, опустив голову, слёзы катятся по её щекам и падают на камень.

Джинни кладёт руку ей на плечо.

– Вот чёрт. Прости, Гермиона. Я не знала...

– Он прав. Я предательница. Я искала лёгкий путь. А с Драко... лёгких путей не бывает. Только правда. Горькая, уродливая и... его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она должна была злиться. В его ярости не было ревности влюбленного парня. В ней было собственничество рабовладельца, убеждённого, что его вещь не смеет искать утешения у другого хозяина. И самое ужасное было то, что где-то в глубине души она сама чувствовала, что он прав. Их ад был общим, и уходить из него в солнечный мир — было самой страшной изменой. Самой себе.

…

Они не общались больше недели. Помирились не сразу и не на словах. Их примирение было молчаливым, как после битвы. Сперва он устроил ей настоящий террор. Война нервов, как это про себя называла Гермиона. Чего-то подобного она от него и ожидала.

Драко изливал яд на занятиях, целясь в Гриффиндор и «некоторых, кто путает библиотеку с пляжным курортом». Гермиона отвечала ледяным презрением. Воздух между ними трещал от невысказанного. Гарри и Рон осторожно посматривали на неё, ни о чём не спрашивая. Но она с досадой отмечала надежду в их взглядах – вдруг всё вернулось на свои места? Морок спал с неё, и она снова видит Малфоя тем, кто он есть – злобным хорьком. Бывшим пожирателем смерти, отравлявшим её жизнь столько лет.

Он появился в библиотеке поздно вечером, когда там, кроме Гермионы, никого не было, и молча положил на её стол запечатанный свиток. Без насмешки, без яда. Просто положил и ушёл. Внутри был не яд и не упрёки, а старинное, сложнейшее заклинание по стабилизации ментальных связей. Из его семейной библиотеки. И ещё, умиротворяющее зелье транквилис аними, о котором она лишь слышала с припиской на клочке бумаги «для хорошего сна. Никому не показывай».

Этот жест говорил: «Я знаю, что тебе тяжело. Вот, это может помочь тебе. Нам».

И она попробовала.

А на следующий вечер нашла его в пустом классе Защиты от Тёмных Искусств. Он сидел на подоконнике и смотрел в ночь. Как когда-то, в теперь уже не их башне.

— Зачем? — спросила она с порога, держа в руках свиток.

Он не повернулся.

— Потому что ты права. Это болезнь. И ад. — Он сделал паузу. — Но это наш ад. Не собираюсь в нём оставаться один, Грейнджер.

Всё верно. Он слишком эгоистичен для такого. Он оставит её себе.

– Мне совсем херово, реальность уже мешается со сном, галлюцинации, – неожиданно признался он. – Ни хрена не помогает. А после… астрономической башни случился ночной приступ. Проклятие пыталось вырваться наружу.

Скорее всего, почувствовав слабину, приоткрытую ревностью и гневом, – решила гриффиндорка, предусмотрительно скрыв свои мысли. Не стоит напоминать о причинах гнева.

Он сидел лицом к ней, свесив длинные ноги с подоконника. Гриффиндорка подошла и молча обвила руки вокруг его торса, прижалась щекой. Слушая едва различимые мерные удары сердца.

Она простояла так пару минут, обнимая. Впитывая запах смородинового дыма. А затем он мягко взял её за плечи, отстраняя, чуть подталкивая к парте.

– Хочу кое-что попробовать, – усмехнулся он и сладким голосом, от которого по телу девушки пробежала дрожь, добавил. – Не волнуйся, Грейнджер, тебе понравится.

Он резко подхватил её под ягодицы и усадил на парту, заставив вскрикнуть от неожиданности. Задрал юбку, и девушка ощутила пробежавший по голой коже холодок… а потом…

Драко Малфой опустился перед ней на колени. Она чуть приподнялась на локтях, чтобы видеть его лицо, благоговейно наблюдая за его действиями.

Его руки обхватили её бёдра с такой силой, что должны были остаться синяки… Он прижался лицом к тонкой ткани трусов, и его дыхание было горячим и влажным. Как и её белье.

– Драко, – она вздрогнула, когда жёсткие губы коснулись тонкой ластовицы.

— Молчи, — его голос был низким, хриплым от сдерживаемых эмоций. — Просто заткнись, Грейнджер.

Это не было нежным искусством любовника. Это была магия тёмных искусств, обращённая в плоть. Каждое движение его языка было сложным, выверенным заклинанием. Каждое прикосновение — ритуалом порабощения и отдачи одновременно. Он не просил доступа — он взял его, отстранив ткань, и его язык, холодный и пламенный одновременно, обрушился на неё с такой интенсивностью, что её ноги задрожали. Она с грохотом откинулась на стол позади, сбивая какие-то флаконы, оставленные учениками, те разбились, распространяя резкий запах болиголова.

Малфой не давал ей опомниться. Он вёл её к краю с безжалостной эффективностью, словно пытался стереть, выжечь из её памяти каждый след другого прикосновения. Его пальцы впивались в её плоть, удерживая её на месте, пока его рот и язык творили над ней свою яростную, безмолвную работу.

В её голове не было мыслей. Только взрывная волна ощущений, смешанных с обидой, гневом и горьким триумфом. Слёзы текли по её лицу — не от боли, а от сокрушительного, унизительного, всепоглощающего признания. Признания того, что ни солнечный свет, ни лёгкие поцелуи не могли сравниться с этой тьмой. С этой яростной, всепоглощающей реальностью, которую знало только его тело.

Горячо, влажно, развязные, откровенные движения его языка.

Гермиона кончила с тихим, надорванным криком, её тело билось в конвульсиях, а пальцы впивались в его волосы в поисках якоря в этом шторме.

Он не отстранился сразу. Он оставался там, прижавшись к ней, пока последние спазмы не прошли, а дыхание не стало ровным. Медленно поднял голову. Его губы и подбородок блестели в тусклом свете. Он смотрел на неё — разбитую, дрожащую, опустошённую.

— Он, — прошептал Драко хрипло, его голос был грубым от напряжения, — никогда не заставит тебя почувствовать так. Потому что он не знает тебя. Не знает, какая тьма тебе нужна. А я... — он провёл большим пальцем по её влажной внутренней стороне бедра, заставляя её снова вздрогнуть. — Знаю каждую трещину в твоей душе. И я заполню их все. Собой.

Это не было просьбой о прощении. Это был ультиматум. Заключение нового пакта. Они не мирились. Они снова скрепляли свой союз — не поцелуем, а актом магической, почти насильственной близости, который напоминал им обоим, кто они друг для друга: не влюблённые, а сообщники. И в этом не было ничего красивого. Но это было по-своему честно.

Их примирение не было сладким. В нём не было объятий и поцелуев. Оно было горьким, усталым и взрослым. Они не простили обиды. Но приняли их как часть общего ландшафта своей войны. Смотрели в глаза самой уродливой правде о себе и друг о друге — о его собственничестве, о её бегстве за ним и от него — даже эта правда не стоит того, чтобы сражаться в одиночку.

С этого вечера между ними установилось хрупкое, новое перемирие, основанное не на страсти или романтике, а на простом, жестоком факте: они были двумя сапёрами, обезвреживающими одну бомбу. И у них не было права отвлекаться друг на друга. Им нужно было работать в команде. Расчётливый, циничный союз оказался бы прочнее всех прежних клятв.

…

Еще пару дней они выждали. Всё согласовали со Снейпом, который должен был страховать их снаружи. И вот – момент Х, когда Малфой, сцепив зубы, всё-таки позволил ей утащить себя в Выручай-комнату. Идеальное место, которое можно будет трансформировать под ритуал.

– Позже можно будет переоборудовать для этого комнату в Мэноре, – робко предложила Гермиона.

– И ты будешь каждый месяц таскаться в логово Пожирателя Смерти? – насмешливо поинтересовался Малфой. Впервые разжимая челюсти. – В то место, где тебя пытали?

– Не обязательно мне это делать каждый раз! – огрызнулась гриффиндорка. – Сам кого-нибудь найдешь! Я вообще не обязана была тебе помогать.

– Не обязана, – неожиданно спокойно согласился Малфой. – Но ты ведь не успокоишься, пока всё зло в поле твоего зрения не будет побеждено.

– Мерлин, Малфой! Ты можешь просто… раздеться.

Она выпалила это и покраснела. Парень чуть приподнял бровь, и девушка поспешно добавила:

– По пояс. Это нужно. Для ритуала.

– Точно нужно? Если ты просто хочешь полюбоваться…

Гермиона уже жалела, что не попросила Снейпа провести ритуал очищения.

И вот он падает на колени от истощения, обливаясь холодным потом. Его буквально колотит. Гермиона тоже на грани, её разум вывернут наизнанку от чужой тьмы.

Но, похоже… всё получилось. Пока что его и её воля побеждали духа, впервые подавшего голос.

На месяц их ждет тишина. Подселенец загнан в самую глубь, его голос — лишь отдалённый шёпот, его ярость — скована.

Это не победа. Ежемесячное перемирие, купленное ценой невероятных душевных сил. И оба они знают, что если воля Драко дрогнет, или если Гермиона ошибётся в ритуале, дух вырвется с новой силой. Их связь — уже не просто связь двух людей. Это симбиоз тюремщика и смотрителя в одной камере, чья судьба зависит от прочности ежемесячно возобновляемых уз.

Ритуал вытянул из Драко всё — душу, волю, ярость. Он шёл, опираясь на Гермиону, его шаги были неуверенными, а взгляд потухшим. Воздух вокруг них всё ещё пах озоном и пеплом сожжённых трав.

Они вошли в гостиную Башни Старост. У камина сидел Пьюси. Он поднял глаза от книги, и его худощавое лицо исказилось гримасой неодобрения.

– Малфой, что ты тут делаешь? Грейнжер, правила запрещают приводить сюда... гостей, — его взгляд скользнул по Гермионе, выражая больше презрения, чем удивления.

Голос Драко был глухим от усталости.

– Она не гость. Лабораторный ассистент… Иди проверь, Пьюси, у тебя, кажется, горшок с зельем убежал.

Он попытался пройти, но Пьюси встал, преградив путь.

– Не думаю, что...

Драко останавливается. Он не злится. Опустошен. Смотрит на однокурсника, и в его глазах нет привычного высокомерия, только ледяная, безразличная ясность.

– Пьюси. Иди на хуй, — Он говорит это тихо, почти без интонации. — Если твоя жалкая жизнь так скучна, что ты решил строить из себя сторожа, иди и сторожи свой грязный носок. Не мешай мне.

Ошеломлённый не грубостью, а тотальным, всепоглощающим безразличием в его голосе, слизеринец отступил.

Драко, не удостоив его больше взглядом, потянул Гермиону за собой в её комнату.

Дверь захлопнулась. Он отшатнулся от неё, сделал несколько шагов и рухнул в кресло, как подкошенный. Его голова откинулась на спинку, глаза закрылись. Он был бледен, как смерть, и дрожал мелкой дрожью, будто его внутренности были вывернуты наизнанку.

Гермиона видела человека, до предела истощённого борьбой с демоном внутри. Внезапно что-то легонько толкнуло её к нему.

Не похоть, нечто иное — яростная, почти отчаянная жажда восстановить его. Вернуть ему силу, которую он потратил на их общее теперь выживание.

Девушка подошла и опустилась перед ним на колени. Её пальцы дрожали, когда она расстёгивала его пояс.

Он открыл глаза. В них не было вопроса. Только усталая, всё понимающая тьма.

— Гермиона... — его голос был хриплым шёпотом.

— Молчи, — повторила она его же слова, сказанные им в классе ЗОТИ. — Просто заткнись, Малфой.

Она взяла его в рот. Ещё не возбужденный. Но очень быстро реагирующий на её прикосновения. Наливающийся кровью.

Это был её первый раз. Она была неумелой, не знала ни ритма, ни глубины. Её зубы иногда задевали его, движения были порывистыми, почти яростными. Сырая, пылкая отдача. Гриффиндорка водила губами по его плоти, словно пытаясь вдохнуть в него жизнь, вернуть тепло в его ледяную кожу. Её руки впивались в его бёдра, не давая ему отстраниться, утверждая своё право быть здесь, сейчас, в этот момент его абсолютной слабости.

Малфой не помогал ей. Он полулежал, запрокинув голову, и смотрел в потолок, его грудь тяжело вздымалась. Тихий, сдавленный стон вырвался из его горла, когда она инстинктивно нашла верный ритм. Его пальцы впились в подлокотники кресла, костяшки побелели.

Не столько наслаждение, сколько исцеление. Акт, в котором она, такая неумелая и страстная, отдавала ему всю свою волю, а он, обессиленный, принимал её как единственное доказательство того, что он ещё жив.

Когда он кончил, её имя на его устах прозвучало не как стон наслаждения, а как выдох — горький, полный боли и благодарности. Он расслабился, полностью опустошённый, дрожь в его теле, наконец, утихла.

Гриффиндорка отстранилась, вытирая губы тыльной стороной ладони. Никто не говорил ни слова. Она прижалась щекой к его колену, закрыв глаза. Её неумелый, пылкий поступок был их новым, безмолвным договором. Не о любви. О том, что в самой гуще тьмы они будут цепляться за любое живое тепло, каким бы грубым оно ни было.

…

— Драко, пожалуйста, дай мне ладонь, — мягко попросила девушка.

Они стояли у перил на астрономической башне, стирая старые воспоминания и создавая новые. Это она решила, что всеё должно произойти тут.

— Что ты придумала, Грейнджер? — хмыкнул он, протягивая ей руку.

— Не эту, — с нажимом и значением произнесла Гермиона, пристально глядя ему в глаза.

В глазах Драко блеснуло понимание. Он прищурился.

— Чего ты хочешь, Грейнджер?

— Пожалуйста. Ты мне доверяешь? — она почувствовала, что её голос слегка охрип.

— Нет, — быстрый, честный и хлёсткий ответ. – Но когда ты так просишь, – он всё-таки протягивает руку и без просьбы закатывает рукав.

Гермиона вздрагивает, когда пустые глазницы черепа равнодушно пялятся на неё.

«Вот он, момент истины», — она так сильно не нервничала ни на одном из экзаменов.

Если ничего не получится, он не разочаруется.

Он ведь ничего и не ждёт.

Это больше её ожидания, чем его.

Она занесла выданный ей на прощание Шимоном Халфи бутылёк над кожей слизеринца и поняла, что задержала дыхание.

Малфой тоже был внимателен и серьёзен, но от него исходило скорее любопытство. Пробка уже была выдернута. Гермиона приблизила склянку и резко, пока не передумала, перевернула, жидкость хлынула вниз тонким ручейком.

Едва соприкоснувшись с кожей, она зашипела и смешалась с краской, превращаясь в какую-то коричнево-зелёную болотную жижу. Гермиона боялась, что придётся равномерно распределять её по метке, чтобы удалить все следы, но жидкость расползлась сама, захватывая поверхность уродливого рисунка, как союзные войска вражескую армию. Поглощая, вытесняя, уничтожая.

Рука Драко дёрнулась.

Она думала, надо ли держать её.

Слизеринец скривился.

Она знала, что ничего хорошего он не испытывает. Должно быть, его руку сперва обдало кипятком, а потом ощущения – будто сунул её в коробку со льдом.

И снова. Она не знала, сколько раз так произойдёт. Всё зависит от того, насколько сильно метка въелась в его кожу. В его душу.

А затем… капли грязи закапали на каменный пол, с шипением впитываясь. Он перевёл на неё взгляд. В его глазах бушевал шторм.

Метки больше не было.

Глава сорок первая

– Раньше в моде были парочки отличница и хулиган, а сейчас – отличница и парень с психическим расстройством.

– Это мы ввели в моду, – в тон ему отвечает Гермиона.

Пять лет.

С тех пор, как Хогвартс остался позади, прошло пять лет. Годы жизни в стильной, минималистичной квартире Драко в самом сердце магловского Лондона, где из окон открывался вид на огни города, а не на мрачные озера Шотландии. Пять лет ежемесячных ритуалов, которые стали для них такой же привычной рутиной, как оплата счетов или поход в магазин. Рутиной, которая каждый раз оставляла после себя тонкую, невидимую трещину усталости.

Драко шутит, что у него, как и у Гермионы есть свой цикл.

– Хочешь сравнить активность духа с месячными?

– А я веду себя как капризная истекающая кровью девчонка?

– Гораздо хуже.

Их очередная годовщина. Не свадьбы — того дня, когда они впервые признались, что эта война на двоих — это всё, что у них есть.

Воздух в квартире был густым и тяжёлым, пахнул хорошо прожаренным стейком и красным вином, которое кружило головы с первого глотка. Гермионе – так точно. Драко оставался невозмутимым, как всегда.

Они не говорили о ритуале, прошедшем три дня назад. Не говорили о работе. Они смотрели друг на друга через стол, и года выверенной совместной жизни витали между ними невидимым, напряжённым полем.

— Доволен годовщиной, Малфой? — её голос был немного хриплым от вина, в углах губ играла вызовом улыбка.

Он отпил из бокала, его серебряные глаза в полумраке светились, как у хищника.

— Пока — лишь прелюдия, Грейнджер.

Он встал, протянул ей руку. Нежно. Но в его взгляде было приказание. Она приняла его руку, и он повёл её не в спальню, а в гостиную, к огромному панорамному окну, за которым пылал огнями ночной Лондон.

Он прижал её к холодному стеклу спиной. Город был у её ног, а он — перед ней.

— Никаких заклинаний сегодня, — прошептал он ей в губы, его дыхание было горячим и пьяным. — Только ты и я.

Его поцелуй был не нежным, а яростным, требовательным. Это был поцелуй-битва, поцелуй-напоминание. Его руки грубо скользнули под её платье, разрывая тонкий шёлк. В ответ она впилась ногтями в его спину.

Парень бросил её на ковёр перед камином, голую, белье она не надела, а платье было разорвано. Его ладони зафиксировали её бёдра, его движения были резкими, почти яростными, входя в неё с одним глухим, решительным толчком, от которого она вскрикнула — не от боли, а от шока и облегчения. Безжалостный, жёсткий ритм, от которого, казалось, дребезжали стёкла в окнах. Каждый толчок был словно попыткой выбить из них обоих демонов, стресс, усталость и память о том, что он никогда не будет по-настоящему свободен.

— Скажи, чья ты, — его голос был хриплым шёпотом в шею, его тело, облитое потом, прижимало её к полу.

— Твоя! — выдохнула она, её пальцы впились в его волосы. — Бог ты мой, Драко, твоя!

И тогда его рука скользнула к её горлу.

Не чтобы причинить боль. Чтобы ощутить. Его ладонь легла на её шею, просто касаясь, чувствуя бешеную пульсацию крови под тонкой кожей. Её глаза расширились на мгновение, в них вспыхнула искра страха, тут же погашенная волной абсолютного, слепого доверия.

— Доверяешь мне? — его вопрос озвучил последнюю грань, за которую они переступали.

— Всегда, — прошептала она, закрывая глаза.

Его пальцы слегка сжались. Не перекрывая дыхание. Просто — давление. Ощущение хрупкости, её жизни — в его руке. Его власти — и её добровольной капитуляции перед ней. В этом жесте сконцентрировалась вся их история: его тёмная природа, её воля, их общая, испепеляющая связь.

И этого оказалось достаточно, чтобы сорвать их обоих с края. Тело Гермионы затряслось в немом крике, её ноги обвились вокруг него, прижимая в последней, отчаянной попытке слиться воедино, чтобы ничто — даже его личная тьма — не могло их разделить. Он с рычанием, похожим на стон, последовал за ней, его собственное тело содрогнулось в финальном спазме, а рука тут же разжалась, мягко легла на её щеку.

Драко и Гермиона лежали, тяжело дыша, их сердца отбивали одну и ту же бешеную дробь, рвались навстречу друг другу. Лондон за окном пылал, не подозревая о буре, только что утихшей в этой комнате.

Он скатился с неё, лёг на спину, проводя рукой по лицу.

— Чёрт, Грейнджер...

Она перевернулась на бок, её пальцы легли на его запястье, нащупывая бешеный пульс.

— Я здесь, — просто сказала она. — Я всегда здесь.

В тишине, под отблески городских огней, два ветерана одной странной войны, смотрели в потолок, понимая, что их любовь — это не цветок и не песня. Это поле боя, которое они предпочитают любым садам. И иногда, чтобы почувствовать себя живыми, им нужно снова и снова возвращаться на его самую опасную грань.

…

Ритуал, найденный Гермионой, работал. Без сбоев, чётко. Но он не изгнал духа. Он создал хрупкое равновесие. Подселенец был загнан вглубь, но не уничтожен. Он стал тенью, молчаливым сокамерником.

Иногда, пробуждаясь ночью, Гермиона заставала Драко стоящим у окна. Он не двигался, его серебряные глаза были пусты и неподвижны, а пальцы сжимали подоконник так, что трескалась краска. Она не звала его. Стояла и ждала, пока в его взгляде не появится осознанность, и парень, вздрогнув, не отшатывался от стекла, как от пропасти.

Малфой сомневался. Так часто проверял её. Точно ли уверена, что хочешь остаться?

– Я ведь сказала, что приняла тебя, а значит, смирилась и с ним.

– Я никогда не прекращу тебя спрашивать об этом, а он никогда не прекратит нас испытывать.

В первый раз… когда всё закончилось, он лежал на полу, обессиленный, его собственное лицо снова принадлежало ему. В ушах стояла оглушительная тишина.

А затем…

Не яростный рёв, каким он был во время ритуала, а тихий, чёткий шёпот. Исходил не извне – из самой глубины его черепа, будто кто-то шептал прямо в его мозг.

– Уютная клетка, Драко... Но я всё ещё здесь. Я всегда буду здесь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Малфой отрешённо посмотрел на Гермиону, которая с облегчением наблюдала за ним. Гриффиндорка улыбнулась ему слабой, но полной надежды улыбкой.

Она не слышала. Она думала, что победила.

«Она не слышит меня, — прошептал голос, читая его мысли. — Только ты. Теперь мы по-настоящему близки. Наедине. Теперь я обрёл голос.».

Драко сглотнул ком в горле и кивнул девушке.

– Спасибо, Грейнджер, — хрипло выдавил он, и собственный голос прозвучал чужим.

Он не мог сказать ей, что её величайшее достижение стало началом его вечной пытки.

…

Пять лет с тех пор, как Гермиона Грейнджер вошла в его жизнь не как спасительница, а как соучастница его проклятия. Их связь не была понятной или здоровой. Она была необходимой, как воздух для утопающего.

Их квартира в магловском Лондоне была крепостью. Здесь не было портретов предков, которые смотрели бы с осуждением. Не было слуг, которые могли бы подслушать.

Только Поппи навещала иногда, таская вкусности и ворча, что они совсем исхудали. На попытки Грейнджер тайком подсунуть ей одежду шарахалась в ужасе. Драко лишь смеялся в ответ на недоумение эльфийки и крутил пальцем у виска. Со временем домовичка решила, что «молодая госпожа со странностями».

Нарцисса отнеслась на удивление… спокойно. Может, просто решила не повторять ошибок Люциуса и не лезть в жизнь сына.

Драко не знал, в курсе ли Люциус о его новой жизни. Ему хотелось, ох, как хотелось, заявиться в Азкабан и подразнить его новостью о том, что единственный наследничек спутался с грязнокровкой и живёт с ней среди маглов. Но решил, что это ребячество. Лень. Слишком лень тратить на это время.

Книги, прогулки в парке и ежемесячный ритуал, который Гермиона проводила с хирургической точностью.

Ритуал очищения.

Красивое название.

Но это была ложь во спасение. Очищения не происходило. Это был ремонт клетки. Подкрутка ослабевших цепей. Каждый раз Драко ложился на пол гостиной, ощущая холод под спиной, и каждый раз слышал тот же ядовитый шёпот прямо в своём сознании, пока Гермиона колдовала над ним.

«Она устала от тебя. Смотри, как дрожит её рука. Она ненавидит это. Ненавидит тебя».

Малфой молчал, глядя в потолок и сжимая кулаки, пока сияющие узлы снова сжимались вокруг его сущности, заставляя Тень отступать вглубь, но, не заставляя её умолкнуть.

В первую годовщину всё едва не полетело в пекло.

Вечер начался с вина и тихих разговоров. Но под слоем нормальности что-то зрело. Напряжение ежемесячного ритуала, постоянная борьба, яростная, отчаянная благодарность Драко — всё это искало выхода.

Он прижал её к стене в спальне, и в его поцелуе обычный голод и вызов. Гермиона ответила ему с той же силой, царапая спину, впиваясь пальцами в волосы.

– Я не сломлюсь, — прошептал он ей в губы, больше говоря это самому себе и тому, кто сидел внутри.

– Знаю, — выдохнула в ответ, и в её глазах он увидел не жалость, а то же самое понимание тёмной стороны, что было и в нём.

Как всегда жёстко, почти жестоко. Дыхание перехватывало, в глазах темнело. В такие моменты мир сужался до точки. Не было прошлого, не было будущего. Не было Тени, не было ритуалов. Был только животный инстинкт, доведённый до абсолюта, и безраздельное доверие, граничащее с безумием.

Малфой сжал её горло, не перекрывая дыхание полностью, но контролируя его, чувствуя под ладонью бешеный стук сердца. И в этот миг, на грани, когда сознание начинало уплывать, а тело напрягалось в финальном спазме, он услышал это.

Не шёпот.

А крик.

«Да! Сделай это! Убей её! Почувствуй свою силу! Нашу силу!»

Это был не его голос. А Тени – дикий, полный первобытной радости и жажды разрушения. И самое ужасное — на долю секунды эта ярость и тьма слилась с его собственным экстазом, став его частью.

Он отпрянул, как от ожога, отпустив её. Гермиона сделала глубокий, хриплый вдох, её грудь вздымалась, а глаза сияли в полумраке. Но смотрела без страха. С пониманием.

– Ты здесь? — тихо спросила она, хриплый голос был полон нежности.

Малфой не мог ответить. Отполз к изголовью кровати, дрожа, и закрыл лицо руками. Экстаз сменился леденящим ужасом.

Чуть не поддался. Чуть не позволил этому стать частью самого святого, что у него оставалось.

Парень чувствовал её взгляд на себе. Села рядом и просто обняла, прижав его голову к своей груди, где всё ещё бешено стучало сердце.

«Слабак. Трус. Ты мог бы быть Богом», — ядовито шипел голос, но теперь он звучал приглушённо, будто издалека.

Они сидели молча, в темноте. Двое сломленных людей в магловской квартире. Она, которая могла лишь чинить его клетку, и он, вечный узник, чей тюремщик жил в нём самом.

Ночью Драко сидел на постели, глядя в темноту, прислушиваясь к двум звукам: её ровному дыханию и нескончаемому шёпоту в своей голове. Он был расколот надвое. Даже в моменты наибольшего единения с другим человеком, пропасть внутри него лишь зияла шире.

Когда-нибудь я могу убить тебя.

Он может убить тебя.

Моими руками.

…

Однажды, поздним вечером, они сидели у камина. Искусственного. Эту отвратительную бутафорию притащила Грейнджер – якобы он напоминает ей о гриффиндорской гостиной. Драко не спорил. Он позволял ей менять в их жилище, что захочется. Он позволял ей всё.

Блондин смотрел на пламя, и Гермиона прервала их уютную тишину полушёпотом:

– Он сегодня тихий.

Девушка никогда не называла духа по имени. Не нужно было.

Драко кивает, не отводя взгляда от огня.

– Да. Но он здесь. Всегда здесь. Как... вторая тень. Холодная.

Малфой повернулся к ней, и в его глазах она увидела не мужчину, с которым делила жизнь, а вечного солдата на дозоре.

– Я никогда не буду целым, Грейнджер. Ты помнишь, да? Ты выиграла для нас перемирие, а не мир.

Гермиона едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Она не должна уставать от этого вопроса. Нельзя показать ему, что устала.

Подходит, кладёт руку ему на щёку. Кожа, как всегда, чуть холоднее, чем должна быть.

– Знаю. Но твоя воля — это твоя половина. И она сильнее. Она всегда будет сильнее.

Малфой накрыл её руку своей, и в его прикосновении была вся их история — боль, ярость, отчаяние и та странная, всепоглощающая связь, что родилась не вопреки расколу, а из-за него.

…

Малфой всё-таки заманил её в Мэнор разок. Наверное, хотел стереть её мрачные воспоминания, заменить их чем-то. Но… предложить на замену было особенно нечего.

Неловкий ужин с Нарциссой, а затем его комната, граничащий с болью секс на его кровати.

– Никого тут раньше не трахал. Всегда хотелось, – хмыкнул Малфой, успев повалиться сбоку от девушки, когда его руки предательски подогнулись после оргазма.

– Это должно мне льстить? – Гермиона приподняла бровь.

– На это был расчёт.

– Тогда я страшно польщена.

Он завернул её в плед. Они сидели на полу у камина. Драко не мёрз, ему быстро становилось жарко.

Внезапно парень повернулся к разомлевшей девушке.

— Ты мне доверяешь?

Он смотрел испытующе, въедаясь в неё глазами, словно препарируя, пытаясь разобрать на составные части и проанализировать каждую из них.

— Да, — она ответила тихо, но твёрдо, вкладывая в это слово максимум уверенности и добавляя ту самую щепотку, которой не чувствовала.

Малфой обнимал её, по-прежнему держал руки в своих, сжимая чуть крепче, словно опасаясь, что отпустив, растеряет всю её убеждённость, уверенность, доверие к нему.

Наконец, блондин резко поднялся, будто решившись на что-то. Его взгляд был совершенно диким. Он достал карманный нож и небрежным движением откинул лезвие.

Глаза Гермионы расширились, но девушка ни о чём не спросила его. Гриффиндорка зачарованно наблюдала за его действиями. Почему-то ей казалось, что нельзя упустить ни одной детали. Драко подошёл к камину и положил нож лезвием в огонь, оставив рукоятку снаружи, на каменной ступеньке.

Выпрямившись, он скрестил руки на груди, больше не глядя на неё и приковав взгляд к огню. Дрова почти прогорели, лениво тлея и окутывая комнату теплом. Но Гермиона неожиданно почувствовала озноб, сильнее кутаясь в мягкую ткань.

Драко стоял минуту, гипнотизируя взглядом то ли огонь, то ли нож в нём. Затем резко наклонился, подцепил рукоятку двумя пальцами, и маленькое оружие легло ему в ладонь. Он приблизился, ухватил её за запястье и снова опустился перед ней на колени.

Она свела взгляд с его лица. Его глаза полностью потемнели, радужка стала чёрной, заполнив собой всё пространство. Ей казалось, это как чёрная дыра, которая в любой момент может расползтись, поглотив его, её и всю комнату. Этот взгляд мог напугать кого угодно, но только не её.

Лёгкий и быстрый взмах лезвия, в котором отразился рыже-золотистый огонь камина. Гермиона резко втянула носом воздух. А затем всё-таки опустила взгляд.

На боковой части ладони, от тыльной стороны к внутренней, мгновенно расползлась широкая рана. Из-за того, что лезвие было раскалённым, крови почти не было. Гермиона не ощущала острой боли, поражённо глядя на рассечённую кожу. Это походило на разрез в анатомическом атласе: слои эпидермиса разной толщины и цвета — белые, розовые, с прожилками красного. Рана напоминала жуткий, распахнувшийся беззубый рот.

— Зачем? — наконец выдохнула она.

— Ты же знаешь, какая я эгоистичная сволочь. Я не хочу, чтобы ты забыла меня, когда мы расстанемся… если расстанемся. — Он не стал спорить и продолжил: — Хочу, чтобы на твоём теле осталась память обо мне. Чтобы оно помнило меня. Чтобы ты помнила. Я хочу тебя пометить. Мне нужно, чтобы у тебя осталось напоминание о том, что ты была моей. В любой самый обычный день ты можешь бросить взгляд на этот шрам, которым скоро станет эта рана, и вспомнить.

— Ты ведь знаешь, что шрамы можно свести, — она сама не знала, зачем сказала это.

Чёрный взгляд снова приковал её к себе. Малфой произнёс твёрдо, словно это была главная аксиома в мире:

— Я уверен, ты не будешь этого делать.

ЭПИЛОГ

Они всё-таки решили поехать.

Вечер встречи выпускников, и Гермиона надеялась, что спустя пять лет на них перестанут смотреть как на василиска. Короткий, полный ужаса взгляд и – быстро отвести глаза.

Нечто невообразимое.

Гарри и Рону понадобилось так много времени, чтобы просто смириться с этим. Начать общаться хотя бы удалённо.

Она не видела их со дня выпуска и нервничала.

Когда они оказались лицом к лицу, Рон не смотрел на неё, а Гарри просто обнял. И у Гермионы отлегло от сердца.

– Мы тебе рады, Гермиона. И какой бы выбор ты ни сделала, мы его примем. Похоже, вся жизнь нашего трио — это сплошные испытания.

Он улыбался.

– Да, потому что видеть рядом с тобой Малфоя — регулярное испытание для моих нервов, — буркнул Рон.

Гарри хмыкнул.

– Гермиона всегда знала, что делает. И я всегда ей доверял. Доверяю и сейчас, – Поттер снова заключил её в объятия. – Я просто надеюсь, что ты будешь в порядке.

– Если мы узнаем, что ты не в порядке, то оторвём ему голову! – не унимался Уизли.

– Рон, я прошу тебя, — усмехнулась Гермиона. – У нас с Драко всё в порядке. Он не обижает меня. Он делает меня счастливой.

Произнеся эти слова, девушка поняла, что это чистая правда, и что действительно счастлива. Безо всяких условностей.

Когда она наговорилась, наконец, с друзьями, восторженно обменявшись новостями и выслушав о том, каким крутым вещам Гарри и Рон обучились за время стажировки в аврорате, девушка вернулась к Малфою.

Они не стали садиться ни за стол Слизерина, ни за стол Гриффиндора. Решили прогуляться до башни старост.

До места, где всё началось.

Разумеется, сейчас там жили другие люди, поэтому вежливо поздоровавшись с сонно кивнувшим им портретом наездницы, прошли дальше. Прогулялись по коридорам и поднялись на Астрономическую башню.

Драко накинул на Гермиону согревающие чары, как только они вышли на открытую, продуваемую пронизывающим зимним ветром площадку. Для надёжности набросил ей на плечи ещё и свою мантию.

– Грейнджер, — его голос упал на октаву, когда он склонился к ней, надевая мантию. – Не хочешь по-быстрому перепихнуться? За время учёбы мы так и не сделали этого на Астрономической башне.

– Малфой, ты что, сдурел? — она отшатнулась, шутливо шлёпнув его по руке. – Сейчас зима, такой холод вокруг!

–

Тогда

тоже была зима, помнишь? — он наступал на неё, хищно улыбаясь.

Она помнила.

Первый раз.

Ни ледяной ветер, ни мокрая одежда, ни то, что под ними было лишь его пальто и слои снега и льда, им тогда не помешало.

— А что, если сейчас мне… — она отступила на несколько шагов, нерешительно сжала губы и подняла на него глаза. — Что, если сейчас мне нельзя переохлаждаться?

— Что ты имеешь в виду? — он остановился, прищурившись и испытующе глядя на неё.

— Помнишь нашу годовщину? — она невольно улыбнулась. — Ты тогда так меня вымотал, что я сразу уснула. А потом просто закрутилась и… совсем забыла про…

Глаза Малфоя слегка расширились, а затем он подался вперёд.

Гермиона уже давно не боялась его реакции, знала, что даже с демоном внутри он никогда не причинит ей боли.

Нежеланной

боли.

Она встретила его взгляд и объятия. Малфой ткнулся губами в её макушку, проговорив в волосы:

– Грейнджер, нам… будет непросто.

Гермиона довольно выдохнула, расслабляясь в его руках.

– Как будто когда-то было просто.

…

Уходя на прогулку с Грейнджер по замку, Драко бросил Нотту сигареты – тот забыл свои и стрелял у всех.

Снейп предупредил, что проклянёт любого выпускника на месте, если кто-то посмеет курить в общем зале, поэтому они с Блейзом прошлись до коридора, поневоле недолго сопровождая Грейнджер и Малфоя.

Наблюдавший за ними Тео цокнул языком.

– Ты когда-нибудь мог себе представить, что это возможно? Он и она? Это же…, — он развёл руками, словно ему не хватало слов, чтобы описать степень этого всеобъемлющего пиздеца.

– Ну, мы все начинаем отношения с огромными ожиданиями, – обычно немногословный Блейз слегка захмелел от пятого стакана огневиски и решил потрепаться с однокурсником, давно же не виделись. – Большинство из нас, по крайней мере. А эти отношения совершенно точно начинались как сплошная безнадёга. Они оба ничего друг от друга не ждали. Если бы он женился на какой-нибудь Астории, ему было бы гораздо проще. У них были одинаковые взгляды, их одинаково воспитывали. А какой любви можно ждать от человека, которого ты травил на протяжении нескольких лет? Того, кого тебя науськивали ненавидеть? Разве можно полюбить того, кто обзывал тебя грязнокровкой? Кто всегда презирал? Но их отношения так охуительно прекрасны, потому что дают надежду на то, что всегда найдётся человек, который примет тебя безусловно, со всеми твоими недостатками, каким бы дерьмом ты на самом деле ни был. Это просто какая-то грёбаная сказка!.. Я бы ни за что на такое не подписался.

Нотт только пожал плечами.

Ему нечего было на это возразить.

Он сделал по примеру Блейза глубокую затяжку и скривился.

– Салазар, это что – ягоды? Смородина? Дай лучше свои. У Малфоя какое-то приторное говно, – скривился он.

У него было такое в первый раз. С первой затяжки – и сразу неприязнь. Во рту всё ещё оставалось послевкусие горькой смородины.

Нет. Он бы ни за что не смог полюбить эти дерьмовые сигареты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец