Песенка мультяшного ослика Иа

Вспомнив эру порношика, я сверился со своим личным, как эрекция или холокост, архивом и с великой яростью увидел, что из всей их хваленой глотки у меня лишь три минуты, и то не Лавлейс стремная, а сцена куннилингуса Долли Шарп, далее, пробежав глазами пару десятков столь же тщательно отредактированных роликов, понял, что - аллес. У меня уже все есть, само чоткое, самое вставляющее именно меня, а архив мой именно для меня. В общем, благоразумно - здравомысляще порешил я, харэ с порноактрисами, как до них отпали знаменитости, дегенераты - говножуи. Вперся я по самое не могу в проверенное : лоликон и трансов. Ну, еще рыжую можно оставить на рассаду, она, по крайней мере, не раздражает, может, прислушается к простым, но святым словам коалы, да и уйдет в кино для взрослых. Или хотя бы сыграет в италийским кине голой. Вот было бы ништяк. Натурально иди на астру.

- А голос мы ему дадим Говорухина, - решал в Главпуре безликий серенький молодой человек, как выражалась во времена оны презренная Потупчик, курируя непотребство, а назвать иначе советский кинематограф неможно, - Чиндяйкину - Ильина, а опойке Панину - младшому тоже еще чей.

- Фальсифицируешь, - зловеще протянул мужчина в пальто, зябко пристукивая в пол галошами, - дискредитируешь.

- Что вы, Михалдреич ! - всплеснул руками цензор, щелкая кнопкой массивного катушечного магнитофона, давая старшему товарищу ознакомиться с верностью и правильностью понимания ситуации конкретно этим молодым сотрудником идеологицкого ведомства. - Послушайте сами.

Суслов, услышав голос пьянущего вдугаря Панина, недовольно поморщился, а уж когда из картонного чрева динамика загнусел Чиндяйкин, вскочил, что случалось с ним крайне редко, в последний раз, например, произошло такое во время бурного обсуждения Политбюрой вопроса о товарище Хрущеве, когда проголосовали единогласно об отправлении третьего из Ильичей на пензию.

- Вы совершенно правы, - тряс старческими ладошками мужественную длань цензора Суслов, раскрывая неизменный зонтик. - Ладно, я сейчас отъеду ненадолго, а затем вернусь с орденом Ленина.

Безликий молодой человек напыжился, ожидая несколько нервно и трепетно возвращения Суслова. От нечего делать включил радиоточку, торжественным голосом Суслова объявившую о награждении дорогого Леонида Ильича очередным орденом Ленина.

- Вот суки, - протянул цензор, выбегая из кабинета и покидая Старую площадь, - еще одного до диссидентства довели.

Он выбежал на площадь, стремясь, наверное, повторить подвиг неравнодушных, простоявших там ровно минуту при вторжении союзных войск Варшавского договора в Чехословакию. На площади стоял Шендерович.

- Неуловимый ! - бросился к нему диссидент, растопырив руки.

- Чо, - саркастически уточнил неуловимый, - Бабченко обосрался ?

- И теперь в его ботинки стекает дерьмо, - отчеканил молодой человек, при виде шершавой жидовской морды тут же передумывая становиться диссидентом. - На х... ваши рожи, граждане, - бубнил он, возвращаясь на Старую площадь, - лучше уж на рыжую и с титьками дрочить.

Он был совершенно прав. И не надо никакого Суслова, чтобы и коала был таго же мнения.