КОГДА МУЖ НЕ ПРОТИВ (Продолжение) (Первый секс когда был)

Жизнь в доме Генри и Анабель обрела новое, стремительное и сладостное русло. Случай с Джастином не стал единичным инцидентом, который либо забыли, либо старались не вспоминать. Напротив, он стал краеугольным камнем, на котором выстроилась их новая, гораздо более страстная и откровенная реальность.

Их брак трансформировался в то, о чем они оба лишь смутно мечтали, но боялись озвучить. Анабель расцвела, как никогда. Её походка стала увереннее, взгляд — томным и знающим. Она осознала свою силу, свою женственность, которая больше не ограничивалась рамками моногамного брака. Генри, в свою очередь, освободился от груза ревности и неуверенности. Он обнаружил, что его возбуждение достигает невиданных высот, когда он наблюдает за женой, видя в ней не просто супругу, а богиню удовольствия.

Роль Джастина в этой новой жизни стала центральной и многогранной. Он был больше чем просто любовник. Он стал их музой, катализатором и неформальным лидером в этой игре.

Первые недели после того вечера были временем экспериментов и установления правил. Джастин приходил к ним часто, иногда по приглашению Анабель, иногда его звал сам Генри, отправляя соседу сообщение: «Анабель соскучилась по тебе. Буду рад тебя видеть». Эти встречи всегда следовали определенному сценарию. Генри с почти религиозным трепетом готовился к ним: наливал вино, включал приглушенный свет, устраивался в кресле как зритель в первом ряду партера.

Джастин, чувствуя свою власть и принятую роль, входил в образ уверенного и доминирующего любовника. Он мог, не стесняясь, при Анабель сказать Генри: «Бро, твоя жена сегодня просто огонь. Я, наверное, не пощажу её». И Генри, с замиранием сердца, лишь кивал, чувствуя, как по телу разливается жар.

Анабель обожала эти ритуалы. Она могла ласкать Джастина на диване, а потом, поймав взгляд мужа, подойти к нему, поцеловать и прошептать: «Спасибо, что разрешаешь мне это. Ты мой самый лучший муж». Эти слова были для Генри сильнее любого наркотика.

Однажды вечером Джастин привнес нечто новое. После бурного секса, когда Анабель лежала на кровати томная и уставшая, а Генри уже готовился приступить к своей роли «чистильщика», Джастин остановил его жестом.

— Знаешь, Генри, я думаю, тебе стоит научиться делать это лучше, — сказал он, его голос звучал не грубо, а скорее по-тренерски. — Для твоей же жены. Хочешь, я покажу тебе, как она любит?

Генри замер от смеси шока и возбуждения. Анабель приподнялась на локтях, её глаза блестели от любопытства.

— Покажешь? — выдавил Генри.

— Конечно. Смотри и учись.

Джастин опустился перед Анабель и начал нежно, но очень умело и целеустремленно ласкать её языком. Он комментировал свои действия: «Видишь, здесь она особенно чувствительна... А вот так она просто сходит с ума... ». Генри смотрел, завороженный, и учился. Для него это был не просто акт унижения, а акт служения, повышения своего мастерства ради удовольствия жены. С тех пор такие «уроки» стали регулярными.

Со временем Джастин начал выводить их отношения за пределы спальни. Он мог позвонить Анабель днем и сказать: «Надень то самое красное белье под платье. Мы с Генри заедем за тобой после работы, и мы пойдем в бар». И вот они втроем сидят за столиком. Анабель между двумя мужчинами. Джастин может положить руку ей на колено под столом, а Генри, зная это, будет сидеть с невозмутимым видом, сжимая в кармане кулаки от возбуждения. Джастин научил их обоих получать удовольствие от этой тайны, от игры на публике.

Иногда Джастин позволял себе небольшую ревность, которая сводила Анабель с ума. Как-то раз, увидев, как она кокетничает на вечеринке с коллегой, он подошел к Генри и сказал с легкой ухмылкой: «Смотри, твоя сучка завела новую игрушку. Может, пора напомнить ей, кто её главный любовник? » Эта фраза «главный любовник» утвердила иерархию, в которой Генри был мужем и поклонником, а Джастин — альфа-самцом, имеющим особые привилегии.

Прошел год. Их странная троица стала не просто устойчивой, а невероятно прочной. Анабель чувствовала себя любимой и желанной как никогда. Генри обрел глубинную уверенность в себе и в своем браке, избавившись от всех призраков прошлого. Он больше не был просто «белым мальчиком», который уступает. Он был Хранителем Удовольствия своей жены, её самым преданным поклонником.

А Джастин... Джастин стал частью их семьи. Он был тем темным зеркалом, в котором отражались и умножались их самые потаенные желания. Он приходил не только для секса. Иногда они просто пили пиво втроем на веранде, смеялись и обсуждали жизнь. И в эти моменты Генри ловил себя на мысли, что испытывает к Джастину не только возбуждение и благодарность, но и настоящую, почти братскую привязанность.

Однажды вечером, когда Джастин ушел к себе, Анабель прижалась к Генри и прошептала:

— Ты никогда не жалеешь? Ни о чем?

Генри обнял её крепче и посмотрел в её сияющие глаза.

— Жалею только об одном, — сказал он честно. — Что мы не начали это раньше. Ты счастлива?

— Я королева, — улыбнулась она ему. — А ты мой король, который позволил мне быть королевой.

И они поняли, что нашли свою собственную, уникальную формулу любви, где было место всему: и страсти, и нежности, и власти, и подчинению. А калитка в заборе на заднем дворе всегда оставалась незапертой, символизируя открытость их брака для новых, головокружительных возможностей.