Нам нельзя

Глава 1. Больная любовь

— Он пялится на тебя так, будто мысленно уже трахает. Не оборачивайся.

Конечно же, мой первый порыв — обернуться, но я сдерживаюсь. Взгляд Германа щекочет мне лопатки.

— Он на тебя запал, — шепотом добавляет Лида, листая меню. — Ну все, Ника, он твой.

Я нервно смеюсь.

— Скорее он меня узнал и очень удивился.

— Нет. Тебя невозможно узнать. Ты сильно изменилась. Спорю на сто баксов: он попытается трахнуть тебя этой ночью. — Лида поднимает на меня озорной взгляд. — Дашь ему? Только не называй свое настоящее имя, а то его член сразу упадет.

От прямолинейности подруги меня бросает в жар. Но я действительно изменилась внешне и внутренне. Только одно осталось неизменным — моя любовь к Герману Ленцу. Я влюбилась в него, когда мне было десять. Сейчас мне двадцать два, и это до сих пор не прошло. Последний раз Герман видел меня, когда мне было двенадцать, и я очень надеюсь, что сейчас он действительно меня не узнал.

— Для вас бутылка шампанского от того столика, — возле нас возникает официант с ведерком со льдом, из которого виднеется темная бутылка игристого.

Лида берет в руки бокал, который пополнил официант, и поднимает вверх, салютуя Герману и его друзьям.

— Ника, возьми себя в руки, — едва слышно говорит мне. — Мы для чего сюда приперлись?

— Я просто хотела на него посмотреть, — взволнованно отвечаю. А мысленно добавляю: и проверить, остались ли у меня до сих пор чувства к Герману.

К сожалению, остались. Меня так плющит и колбасит от одного его взгляда, что сомнений не остается: долгие годы жизни в другом городе не излечили меня от Германа Ленца. Сначала бабушка убеждала меня, что это детская влюбленность. Потом — что подростковый бунт. Но все оказалось намного серьезнее.

Это больная любовь.

К партнеру по бизнесу моего отца.

К бывшему мужу моей старшей сводной сестры.

Герман и Лена развелись всего год назад! Сестра до сих пор сильно переживает, что Герман ушел от нее.

— Бери бокал, поворачивайся к ним и пей с улыбкой.

Подруга права: для чего мы сюда приперлись? Пару дней назад я случайно подслушала телефонный разговор папы с Германом, из которого узнала, что сегодня в этом ресторане у Ленца полу-личная, полу деловая встреча. Толком не отдавая себе отчета в действиях, я позвонила лучшей подруге Лиде и попросила ее со мной сюда сходить. Я просто хотела посмотреть на Германа. И уж никак не ожидала, что он будет пялиться на меня, словно, как говорит Лида, уже трахает во всех позах.

Я слушаю подругу. Беру бокал шампанского и поворачиваюсь к столику Германа. Глядя на него, с улыбкой делаю глоток. Друг Германа жестом приглашает нас пересесть к ним. Этой мой шанс, понимаю. И мне нельзя его упустить.

Мы с Лидой берем наши сумочки и перемещаемся за столик Германа. Я нервничаю, потому что еще никогда не знакомилась так с мужчинами. Так нагло. Так откровенно.

Я сажусь рядом с Германом и сразу смотрю на него, демонстрируя свою заинтересованность.

— Герман, — представляется мне.

Боже мой, он действительно не узнал меня! Не распознал во мне ту десятилетнюю девочку, которой дарил куклы, когда приезжал за ее сводной сестрой, чтобы увезти на свидание.

— Ася, — называю вымышленное имя. Я боюсь, что Герман меня вспомнит, поэтому свое настоящее имя — Вероника — говорить не решаюсь.

— Сколько тебе лет, Ася?

У меня поджилки трясутся. Я не могу поверить, что это реальность. Передо мной сидит любовь всей моей жизни. Я даже мечтать не смела, что однажды наступит день, когда Герман рассмотрит во мне кого-то больше, чем младшую сестренку своей девушки.

— Двадцать два. А тебе?

Ответ я знаю.

— Тридцать пять. Учишься где-нибудь?

— Уже отучилась. У меня степень бакалавра по филологии.

Я тоже задаю Герману вопросы, заранее зная на них ответы. Чем он занимается, чем увлекается, откуда он родом. Чем дольше мы говорим, тем сильнее я убеждаюсь: Герман меня не узнал. А еще я ему понравилась. Не знаю, насколько сильно, но точно больше, чем все остальные девушки в этом ресторане.

Через два часа людей в заведении становится больше, наш с Германом разговор тонет в гуле чужих голосов. Его друзья — Марк и Севастьян — пригласили за наш столик еще каких-то девушек. Мне жарко. То ли от выпитого шампанского, то ли от интереса Германа ко мне. Я снимаю с себя пиджак, оставаясь в одном шелковом платье-комбинации цвета пыльной розы.

Цепкий взгляд Германа сразу пробегает по моей шее и груди. На мне нет лифчика. Кожа покрывается мурашками, а соски бесстыже твердеют, начиная выпирать через тонкий шелк платья. Герман видит это. Поднимает взгляд к моему лицу и внимательно смотрит в глаза.

— У меня такое ощущение, что я давно тебя знаю, — его горячая рука касается моей щеки.

Легкое прикосновение бьет током. Адреналин разгоняется по венам, сердцебиение ускоряется. Герман что-то заподозрил?

У меня есть секунда на принятие решения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И я иду ва-банк.

— Тебе кажется. Мы познакомились всего пару часов назад, — склоняюсь к его уху. — И у нас есть только эта ночь. Уйдем отсюда?

Листаем дальше)

Глава 2. Мечта и реальность

Через сорок минут Герман открывает передо мной дверь своей квартиры и зажигает свет. Я делаю уверенный шаг вперед и оглядываю пространство. Это не та квартира, в которой он жил с Леной. После развода он оставил ее моей сестре, а себе купил новую.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает, помогая мне снять пальто.

— У тебя есть шампанское?

— Конечно.

Герман заводит меня в большую кухню-гостиную и предлагает сесть на крутящийся стул за кухонным островом. Пока я продолжаю рассматривать дизайнерский ремонт в темных мужских тонах, Герман достает из мини-бара бутылку шампанского и с хлопком открывает пробку.

— За знакомство, Ася, — пополнив бокалы, предлагает тост.

Чокаюсь с Германом и делаю маленький глоток.

Я нервничаю. Потому что не до конца отдаю себе отчет в том, что делаю. Я всего лишь хотела пойти туда, где будет Герман, чтобы посмотреть на него со стороны. Я точно не планировала оказываться на его кухне и пить с ним шампанское, прекрасно понимая, к чему все идет.

Но просто я боюсь, что это мой единственный шанс, и я его упущу, если буду слишком сомневаться и тормозить. Чувство вины перед Леной стараюсь засунуть куда подальше. Мы не родные сестры, а сводные, и никогда не были подругами. Врагами, конечно, тоже не были. Просто у нас с Леной разница тринадцать лет, и, когда мне было десять, а ей двадцать три, поговорить нам было не о чем. Сейчас вроде как можем поддержать беседу друг с другом, но общих тем нет. Поэтому наше общение ограничивается скупыми поздравлениями с праздниками.

К тому же, когда мне было двенадцать лет, я переехала жить в Санкт-Петербург к своей бабушке по маме. Моя родительница умерла от рака, когда мне было восемь лет. Через полтора года папа женился второй раз. Мачеха и ее дочка Лена переехали жить в наш дом. Мне было тяжело видеть каждый день на мамином месте другую женщину. Она сразу стала хозяйничать, затеяла ремонт. Пыталась избавиться от всех маминых вещей. А папе не было до этого дела, потому что он много работал.

Тогда же в нашем доме появился Герман. Сначала он был папиным перспективным сотрудником, а потом он сделал его своим партнером. Герман и Лена были ровесниками и сразу понравились друг другу. Они начали встречаться. До меня никому не было дела. Кроме Германа. Когда он приезжал за Леной, чтобы отправиться с ней на свидание, то всегда привозил мне какой-нибудь подарок. То куклу, то мягкую игрушку, то набор вкусных шоколадок.

Может, поэтому я и влюбилась в него — потому что для всех я была невидима, кроме Германа. Даже родной отец меня не замечал. Последней каплей для меня стало, когда объявили, что Герман и Лена поженятся. Я сказала папе, что хочу переехать жить к бабушке в Санкт-Петербург. Он удивился, но сильно возражать не стал. А мачеха, я уверена, так вовсе обрадовалась.

С папой я часто виделась, он регулярно приезжал в Питер по делам бизнеса. Также иногда я приезжала в Москву, но встреч с Германом старалась избегать. Благо, я не была важным членом семьи, и больших ужинов в честь моего приезда мачеха не устраивала. Так и получилось, что Герман не видел меня десять лет. Может, он и вовсе забыл, что у его бывшей жены когда-то была младшая сводная сестра. Не думаю, что Лена хоть что-то рассказывала Герману обо мне.

А я же тайно следила за его жизнью по соцсетям Лены, поэтому знаю о нем очень много.

— Ты один живешь? — задаю вопрос, заранее зная ответ.

— Да.

— Ты не женат?

Герман ухмыляется. А мне интересно, что он ответит.

— Я разведен. Детей нет.

Это и есть причина, почему они с Леной развелись. Моя сводная сестра не смогла забеременеть. Попытки эко не увенчались успехом. Но несмотря на развод с Леной, Герман продолжает вести бизнес с моим отцом.

— А что насчет тебя?

— Я тоже не замужем и детей у меня нет. А еще — я первый раз в жизни вот так пришла домой к незнакомому мужчине.

— По тебе видно.

— Что по мне видно?

— Что ты не привыкла уходить из ресторанов с мужчинами под руку и ехать к ним домой.

Не могу понять, к чему он клонит.

— Тем интереснее, почему ты решила это сделать.

— Ты мне понравился, — быстро выпаливаю.

Герман скептически выгибает бровь. Я осушаю залпом оставшееся в бокале шампанское. Куда-то не туда свернул наш разговор.

— Ну да, понравился, — говорю, с шумом поставив бокал на кухонный остров. — Ты ведь сам видел.

Герман медленно обходит кухонный остров и останавливается сзади. Я разворачиваюсь к нему на крутящемся стуле. Он нависает сверху, опускается руками на стол по бокам от меня. Склоняется к моему лицу так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже.

Я начинаю дрожать. В прямом смысле этого слова. Но вместе со страхом испытываю и другое чувство — желание. Внизу живота закручивается тугой узел, между ног начинается нетерпеливая пульсация, соски снова твердеют. Герман видит реакцию моего тела. Тонкий шелк платья ничего не скрывает.

Герман преодолевает несколько сантиметров между нашими лицами и целует меня в губы. Делает это настойчиво. Я бы даже сказала, властно. Я немного удивлена такой решительности, но тут же отвечаю на его жадный поцелуй. Герман берет мое лицо в ладони и ныряет языком мне в рот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я представляла себе поцелуй с Германом тысячу раз. Представляла, что наш поцелуй будет нежным и романтичным, как в слезливых мелодрамах. Представляла, что Герман будет обращаться со мной, как с фарфоровой куклой: ласково гладить и шептать слова любви.

Но то, что происходит на самом деле, я не могла вообразить ни в одной своей самой смелой фантазии.

Герман не целует меня, а трахает мой рот языком. Его руки отнюдь не ласковые, а жадные и нетерпеливые. Сначала они сминают мою грудь через платье, а затем вовсе опускают лямки вниз по плечам и трогают обнаженные соски.

Самое удивительное во всем происходящем — мне это нравится. Мое тело откликается на каждое грубое прикосновение Германа. Между ног так мокро, что на ткани платья наверняка появились следы. Я обнимаю Германа за шею, сильнее прижимаю к себе и инстинктивно сжимаю бедра. Он обводит большими пальцами мои возбужденные соски, и я издаю стон ему в рот.

— Ты чертовски сексуальная, Ася. Я хочу взять тебя прямо здесь.

По телу прокатывается волна жара, адреналин шарашит по венам, сердце стучит набатом в ушах. Все происходящее, будто нереально. Я даже вообразить такое никогда не могла. В голове полный каламбур, но через него пробивается одна отчетливая мысль:

Это мой шанс. Я не могу его упустить.

— Возьми меня прямо здесь, — срывается с губ.

Герман не медлит ни секунды. Он хватает меня за талию и пересаживает со стула на кухонный остров, а сам устраивается у меня между ног. Сначала снова целует в губы, затем отпускает их и начинает терзать грудь. Я запрокинула голову назад и держусь руками за его шею. Комната плывет перед глазами. Потому что мужчина, которого я люблю с десяти лет, делает со мной какие-то немыслимые вещи.

Герман просовывает одну ладонь мне под платье. Я в тонких чулках, поэтому ничего не преграждает ему путь к моим трусикам. Он ныряет под кружево и трогает меня между ног. Ощущения такие острые, такие сладкие, что я начинаю дышать чаще. А следом появляются первые стоны.

— Охуеть, какая ты мокрая и горячая, — произносит с наслаждением, проводя языком по моему соску. — Хочу оказаться в тебе прямо сейчас.

Щёлкает пряжка его ремня. Через несколько секунд возни Герман сильнее задирает мое платье и отодвигает в сторону кружевные трусики. Я смотрю на его большой возбужденный член, и по позвоночнику прокатываются ледяные мурашки. Герман рывком подтягивает меня к самому краю острова, опять целует в губы и резко входит.

Это оказывается настолько больно, что из глаз летят искры. Не выдержав, я не то скулю, не то вою прямо Герману в рот. Впиваюсь пальцами ему в плечи, протыкая ногтями хлопковую рубашку. Герман замирает в недоумении.

— Какого хрена…?

Я поднимаю на него лицо. Из-за слез образ Германа размылся.

— Извини, что сразу не сказала. Я девственница.

Дорогие читатели, добро пожаловать в историю любви Германа и Вероники! Обещаю: будет горячо и интересно) Если вас заинтересовала моя книга, ставьте, пожалуйста, звездочки на странице книги рядом с облокой! Так вы очень меня поддержите!

Глава 3. Кто ты?

Герман глядит на меня таким шокированным и изумленным взглядом, как будто первый раз в жизни видит перед собой девственницу. Я, конечно, не знаю, какие девушки у него были до Лены и после нее, но, мне кажется, такого мужчину, как Германа, девственницей не удивить. Несколько секунд он еще остается во мне, а затем резко выходит, снова причиняя боль. Мне едва удается сдержаться, чтобы не ойкнуть. Сцепив челюсть и глубоко вдохнув через нос, опускаю глаза на его член. Он весь в крови. Но все так же стоит колом.

— Кто ты такая и что за представление ты устроила? — строго спрашивает.

Он быстро надевает поверх окровавленного члена трусы и брюки. Застегивает ремень.

— Нет никакого представления. Извини, что не сказала сразу. Не думала, что это так важно.

— Я, по-твоему, похож на идиота?

Мне становится неловко сидеть перед Германом полуголой. Возвращаю на плечи лямки платья и спрыгиваю с кухонного острова на пол. Оказавшись в вертикальном положении, чувствую, как из меня вытекает что-то горячее. Смотрю на подол платья. На нем стремительно проступают красные пятна крови.

Это самый страшный позор, в каком я только могла оказаться.

Своим первым и единственным мужчиной я видела только Германа. Поэтому дальше пары месяцев свиданий со своими прыщавыми однокурсниками я не заходила. Никому из них не удавалось заинтересовать меня настолько, чтобы я захотела лишиться невинности. В моих мечтах оставался только Герман. Я представляла, как мы будем заниматься любовью на шелковых простынях в окружении лепестков роз и свеч.

А в реальности это оказался кухонный стол. Герман стоит передо мной злой, как черт, а я истекаю кровью. Господи, почему ее так много!?

— Можно мне в душ?

От стыда я пошла красными пятнами.

— Ты не ответила на мои вопросы.

— Какие?

— Кто ты такая и зачем устроила этот спектакль?

— Меня зовут Ася. И я же сказала, что нет никакого спектакля.

Герман делает на меня угрожающий шаг. Я инстинктивно отступаю назад, но упираюсь ягодицами в остров.

— Думаешь, я поверю, что ты до двадцати лет берегла невинность, чтобы отдать ее первому встречному? Кто тебя подослал, отвечай, — грозно повышает голос. — Мои конкуренты?

Я на грани истерики. У меня дрожат губы и колет в глазах. Мне до глубины души обидно. В детстве я не видела Германа злым. Даже не знала, что есть и такая его сторона. А сейчас он буквально испепеляет меня взглядом. Мне становится по-настоящему страшно.

— Послушай, я просто пришла в ресторан с подругой, которую давно не видела. Ты сам захотел со мной познакомиться, ты сам прислал мне бутылку шампанского, ты сам пригласил меня за свой столик. Думаешь, я могла это предусмотреть?

Мои резонные замечания слегка отрезвляют Германа. Из его взгляда уходят злость и подозрительность.

— Покажи мне свой паспорт, — внезапно требует.

Какое же счастье, что я не ношу паспорт с собой! И какое счастье, что у меня нет водительских прав!

— Вот моя сумочка, — протягиваю ему клатч. — У меня нет с собой паспорт. Можешь проверить.

И он проверяет. Открывает мой клатч и вытряхивает из него содержимое. На стол падают мобильный телефон, губная помада и несколько пятитысячных купюр.

— Еще одна подозрительная деталь, — отбрасывает сумочку обратно на остров. — Кто не носит с собой паспорт?

— Паспорт с собой носят только москвичи, а я из Санкт-Петербурга и приехала несколько дней назад!

Тут я немножко лукавлю. По рождению я все же москвичка. Но живя в Питере, действительно не привыкла носить с собой паспорт. А в Москве без паспорта люди из дома не выходят.

Липкая кровь неприятно засохла на ногах. И в прямом, и в переносном смысле я чувствую себя грязной.

— Можно мне, пожалуйста, в душ? — почти умоляю.

Герман еще смеряет меня взглядом несколько секунд, как будто бы решая, можно ли мне верить.

— Гостевая ванная прямо по коридору у входной двери.

Я больше не задерживаюсь ни на мгновение. Пулей вылетаю в коридор и мчусь в указанном направлении. Ванная комната находится ровно напротив входа в квартиру. Забегаю и закрываюсь на ключ-вертушку. Приваливаюсь спиной к деревянному полотну и теперь наконец-то даю волю слезам.

Это… Это…

Это такой кошмар!

Чем я только думала, когда ехала к Герману домой? Когда соглашаюсь на секс на кухонном столе? Как можно было быть такой наивной и полагать, будто Герман не заметит, что я девственница?

Скидываю с себя окровавленное платье, белье и чулки. Сомневаюсь, что мою одежду можно отстирать. И как мне теперь ехать домой в таком виде?

Захожу в душевую кабину и включаю кран. На белое дно льется вода вперемешку с кровью. Между ног больно саднит. Я все еще ощущаю в себе большой член Германа. Это доставляет мне дискомфорт. Выдавливаю на ладонь гель для душа и тщательно намыливаюсь. Макияж тоже смываю. Все равно он размазался из-за слез. Только прическу сохраняю. Я ходила делать ее в салон.

Выйдя из душа, я сталкиваюсь с тем, что мне нечего надеть. О том, чтобы залезть в грязные вещи, даже речи быть не может. Я беру с полки чистое полотенце, тщательно вытираюсь и заворачиваюсь в него. Оно едва закрывает мои ягодицы, но это самое большое полотенце, которое здесь есть.

Подбираю с пола вещи и выхожу в коридор. Меня встречает гробовая тишина. Я аккуратно ступаю по паркету, боясь произвести лишний звук. В кухне-гостиной Германа нет. Содержимое моей сумочки валяется на столе, там же стоят пустые бокалы от шампанского. Я выхожу из гостиной и крадусь дальше по коридору. Там в конце из-под приоткрытой двери горит луч света.

Это спальня Германа. А он, судя по звуку льющейся воды, в своей персональной ванной, дверь в которую находится здесь. Умом понимаю: мне лучше не вызывать у Германа еще больше подозрений и вернуться в гостиную. Но не могу. У меня чувство, будто я попала в святая святых. Будто прикасаюсь к частичке души Германа.

Я не знаю, какой он в обычной жизни. Мне известны только факты из его биографии. Я завидовала Лене не только потому, что она могла каждый день видеть Германа, касаться его и целовать. Но еще и потому, что она знала,

какой он на самом деле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я прохожу вглубь комнаты и осматриваюсь. В приглушенном свете мало что видно. По бокам от большой кровати расположены две тумбочки. Левая совсем пустая, а на правой лежат мобильный телефон, часы и пустая чашка. Значит, Герман спит с этой стороны кровати. На стул небрежно брошены брюки и рубашка, в которых Герман сегодня был. На этом все. Остальные поверхности мебели пусты. Ни фотографий, ни картин, ни каких-то личных памятных вещей. Жаль.

— Что ты здесь делаешь? — звучит строго за спиной.

От неожиданности я громко вскрикиваю и в прямом смысле подпрыгиваю на месте. Одежда, которую я держала в руках, падает на пол. Адреналин выбрасывается в кровь лошадиными порциями, пульс зашкаливает. Я хватаюсь рукой за сердце и поворачиваюсь к Герману.

— Ты меня напугал.

Я так увлеклась рассматриванием комнаты, что не заметила, как затих шум воды в ванной. Герман стоит в дверях. Он в одном полотенце, завернутом вокруг бедер. По груди и прессу стекают капельки воды. Я смотрю на него, а он смотрит на меня. И тут я вспоминаю, что я тоже только в полотенце, едва прикрывающем ягодицы. Герман бессовестно пялится на мои ноги, и я замечаю, как его полотенце в районе паха начинает выпирать.

— Можно я воспользуюсь твоей стиральной машиной? — быстро выпаливаю.

Дорогие читатели, спасибо большое за ваш интерес к истории Германа и Вероники! Мне очень приятно! Если вам понравилась книга, пожалуйста, не забывайте ставить звездочки на странице книги рядом с обложкой! Так вы очень меня поддержите, и я буду понимать, что пишу эту историю не зря ❤️

Глава 4. Чувства

Пожалуй, Герман ожидал услышать от меня что угодно, кроме просьбы постирать вещи. Он глядит на меня недоуменно, словно не находит, что сказать. Должно быть, он записал меня в категорию беспросветных дурочек. Ну или все еще подозревает в том, что я лгу.

Как ни странно, а ведь подозрения Германа верны. Я действительно лгу ему о том, кто я такая. Только я не преследую никакой плохой или корыстной цели, как он предполагает. Я всего лишь хочу немножко побыть рядом с ним в качестве симпатичной ему девушки, а не в качестве младшей сестры его жены. Пускай и бывшей жены.

— Я не могу поехать домой в такой грязной одежде, — поясняю. — Ну, ты и сам понимаешь.

Герман тяжело вздыхает. Его вздох говорит что-то вроде «откуда-ты-взялась-на-мою-голову».

— Стиральная машина здесь, — показывает пальцем себе за спину в свою персональную ванную.

Кивнув, я проскальзываю мимо Германа и оказываюсь в его ванной комнате. Стены из темного керамогранита покрыты влагой, в помещении стоит пар вперемешку с запахом мужского геля для душа. Аромат щекочет ноздри. Я глубоко вдыхаю его и думаю о том, как этот запах звучит на коже Германа. Внезапно внизу живота снова появляется желание.

Закидываю вещи в барабан и закрываю дверцу. Герман подходит ко мне, открывает шкафчик, достает порошок и насыпает в специальный отсек в машине. Затем нажимает на стиралке несколько кнопок, и она начинает шуметь. Все так же не произнося ни слова, он ставит порошок обратно и уходит в спальню.

Очевидно, я застряла у Германа на какое-то время. Не могу же я уехать домой в этом полотенце. Несмотря на весь произошедший кошмар, я рада.

Я рада находиться у Германа дома, видеть его и разговаривать с ним. Пускай, он общается со мной не очень приветливо и подозревает в том, что я какая-то шпионка, подосланная конкурентами. Плевать.

Герман меня целовал. Герман меня хотел. Он и сейчас хочет, я видела, как член выпирал из полотенца. Герман стал моим первым мужчиной. Хоть и не так, как я о том мечтала.

Еще месяц назад я и подумать о таком не смела. И в ресторан я шла без каких-либо намерений. Просто хотела посмотреть на Германа со стороны. Убедиться, действительно ли люблю его до сих пор. И любила ли вообще. А то бабушка была уверена, что мои чувства к мужу сводной сестры — это подростковая ерунда.

Как бы я хотела, чтобы бабушка оказалась права! Но стоя в ванной Германа после всего случившегося между нами, отчетливо понимаю: мои к нему чувства сильные и настоящие. К сожалению.

Когда я возвращаюсь в комнату Германа, он заканчивает одеваться. Футболка быстро скользит по его накаченному телу, скрывая за собой мышцы. Полотенце валяется на кровати, на Германе спортивные штаны. Его темные волосы, еще слегка влажные после душа, аккуратно зачесаны назад.

— Видимо, ты задержишься у меня на какое-то время. Можешь надеть вот это, — кивает на белую футболку на кровати рядом с полотенцем. На ней нарисован логотип его любимого футбольного клуба. — Белья и штанов для тебя нет.

— Хорошо, спасибо.

Герман выходит из спальни, оставляя меня одну. Я надеваю его футболку. Она не на много длиннее полотенца, так что смысла в ней особого нет. Но все же в футболке, хоть и без белья под ней, я чувствую себя более одетой, чем в полотенце. Герман не сказал, куда мне идти, поэтому я иду за ним в гостиную. Он стоит ко мне спиной, колдуя над чем-то у кухонной столешницы. Шумит чайник. Я сажусь на тот же стул, на котором сидела ранее, и собираю свои вещи обратно в клатч. Когда касаюсь телефона, загорается экран. На нем висит сообщение от Лиды:

«Как дела? Ты у него?».

Смахиваю сообщение с экрана. Потом отвечу подруге.

— Что будешь пить? — спрашивает, не поворачиваясь ко мне лицом.

— Если можно, черный чай.

Надеюсь, моя просьба не очень наглая. Все равно ведь он включил чайник.

Герман не отвечает. Продолжает молча колдовать над кухонной столешницей. Через несколько минут он ставит на остров френч-пресс с черным чаем, две кружки, а также тарелку с двумя сэндвичами. Один с лососем, второй с ростбифом.

— Я не знаю, что ты любишь: рыбу или мясо. Бери любой, — поясняет и разливает по кружкам чай.

— Мне без разницы.

Несмотря на ужас и абсурд ситуации, на душе становится тепло. Я узнаю заботливого и внимательного Германа из своего детства. Беру ладонями горячую кружку и делаю маленький глоточек чая. Настроение немного улучшается.

Однако я рано радуюсь.

— Сейчас ты расскажешь мне правду о том, кто ты такая, — чеканит железным тоном, и меня моментально парализует страх. — Если твой рассказ покажется мне неубедительным, я вызову полицию. Будешь им объяснять, почему решила лечь под меня. Но сначала поешь. А то неизвестно, кормят ли в обезьянниках.

Как думаете, что сочинит Вероника?)

Спасибо всем большое за поддержку книги! Если еще не поставили звездочку на странице рядом с обложкой, то обязательно это сделайте! Это добавит мне вдохновения для написания истории)))

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5. Правда, но не моя

Мой мозг лихорадочно соображает, что делать, пока Герман пристально сканирует меня взглядом. Рассказать правду?

«Меня зовут Вероника Кунгурцева. Я дочка Валерия Кунгурцева, человека, благодаря которому ты построил свой бизнес. А еще я сводная сестра твоей бывшей жены Лены. Когда мне было двенадцать лет, ты дарил мне куклы, а я в тебя влюбилась. Ты не видел меня десять лет и забыл о моем существовании, а я все эти годы следила за твоей жизнью по соцсетям Лены и мечтала оказаться на ее месте».

Интересно, если я так скажу, Германа сразу хватит удар? Или через какое-то время?

Нет, конечно, рассказывать правду нельзя. Если Герман узнает, кто я такая, он не позволит ничему случиться между нами. Понятно, что рано или поздно он выяснит обо мне правду, но сейчас у нас есть хотя бы эта ночь. А если повезет, то несколько ночей.

Но в то же время я не хочу иметь дело с полицией. Тогда-то Герман точно выяснит, кто я такая на самом деле.

— Ты побледнела. Боишься полиции? — выгибает бровь.

— Если честно, да. Я никогда не имела дел с полицией и никогда не была в обезьяннике.

— Тогда в твоих же интересах рассказать правду. Я жду. Сразу скажу: я не верю в сказки о любви с первого взгляда. Так что если начнешь заливать мне в уши, что до двадцати двух лет берегла девственность для принца, а потом увидела меня и с первого взгляда поняла, что я тот самый принц, я не поверю.

А ведь ты и есть тот самый принц, для которого я себя берегла, думаю с грустью. Жаль, что не поверишь.

Наверное, в моей ситуации лучше всего рассказать полуправду. Вернее, полную правду, но только не о себе. И я начинаю рассказывать Герману историю своей подруги из Питера, только ставлю на ее место себя.

— Мне никогда не нравились мои ровесники. Они скучные и неинтересные, большинство из них еще живут с родителями и ничего не могут предложить девушке, кроме похода в кино на мамины деньги. А мне хочется большего.

Герман откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Заинтересованно слушает. Я делаю маленький глоточек чая. Следовало бы еще и поесть, а то действительно неизвестно, кормят ли в отделении полиции.

— Назови меня меркантильной, но мне хочется хорошей жизни. Если уж совсем честно, мне хочется красивой жизни. Я хочу ездить на люксовые курорты, носить брендовую одежду, ходить в дорогие рестораны. Почему нет?

— Ну так заработай себе на красивую жизнь. Кто тебе мешает? Голова на плечах есть, руки-ноги целы. Вперед на работу зарабатывать на красивую жизнь.

— Я по образованию филолог, — напоминаю. На самом деле я солгала Герману, когда сказала в ресторане, что у меня степень бакалавра по филологии. В реальности я окончила факультет маркетинга. Просто я очень боялась, что Герман догадается, кто я на самом деле, поэтому даже профессию себе выдумала. А то вдруг Лена или папа рассказывали ему, где и на кого я учусь. — Сам понимаешь, с дипломом филолога на Мальдивы не заработаешь.

— И ты решила найти мужчину, который будет возить тебя на Мальдивы, — не спрашивает, а утверждает.

— Да. Когда я осознала в себе это желание, подумала, что девственность будет моим преимуществом. Я стала ходить по разным дорогим местам в поисках мужчины. Но столкнулась с проблемой, — наигранно вздыхаю.

— Какой?

Делаю еще один маленький глоточек чая. Пока вроде бы все идет неплохо, Герман верит. Может, мне везет, потому что я рассказываю реальную историю своей однокурсницы, которая захотела стать содержанкой богатого папика и намеренно искала себе такого мужика.

— Все богатые мужчины очень плохо выглядят. Они толстые и старые, у них есть жены и дети. А у некоторых даже внуки. Я сходила на свидания с несколькими такими и поняла, что даже поцеловаться не могу. Мне противно, понимаешь? У него брюхо, как будто он на девятом месяце беременности тройней, воняет изо рта, на голове проплешина. Еще и посреди нашего свидания звонит жена, и он врет ей, что находится на совещании и не может говорить. А сам в этот момент гладит мою ногу под столом и намеревается залезть под платье. Я поняла, что не могу. Даже ради люксовых курортов и бриллиантов.

— Надо же какая избирательность. А говорят, деньги не пахнут.

Герман полон сарказма и иронии. Кажется, он вот-вот начнет хохотать в голос. Но главное, что верит моему рассказу.

— Для меня деньги пахнут, и еще как. Да, я очень избирательна, потому что не на помойке себя нашла. В общем, я поняла, что хочу себе не просто богатого мужчину, а еще красивого и относительно молодого. И ты полностью подходишь под мои требования. Когда я увидела тебя в ресторане, когда заметила твой интерес ко мне, поняла, что тебя нельзя упустить. Поэтому предложила вместе уйти и без сомнений отдалась тебе. Извини, что сразу не предупредила о девственности. На самом деле я просто не знала, как себя с тобой вести, потому что боялась спугнуть любым неосторожным действием или словом. Неизвестно, когда бы я еще встретила богатого, молодого, красивого и вдобавок неженатого.

Герман задумчиво чешет колючий подбородок. Его определенно позабавил мой рассказ. Он еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. По фиг. Главное, что вроде бы поверил.

— Короче, простыми словами, ты хочешь стать моей содержанкой, я правильно понял?

— Да, — выпаливаю. — Я хочу стать твоей содержанкой.

Я опускаю руки под стол и скрещиваю пальцы. Только бы не усомнился в моем рассказе.

Герман перестает себя сдерживать и начинает смеяться. Громко и устрашающе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6. Содержанка

От заливистого хохота Германа, кажется, вибрируют предметы на столе. Мне становится не по себе. Я пытаюсь понять, что такого смешного сказала. Наверняка Герману приходилось встречать содержанок раньше. А может, у него и были такие во время брака с Леной. Я не знаю, насколько он был верен моей сводной сестре.

— Девочка, — говорит, вдоволь насмеявшись. И в этом его «девочка» слышится столько пренебрежения, что я непроизвольно чувствую себя униженной. — Ты хоть знаешь, что значит — быть содержанкой?

Прячу лицо за кружкой чая. Если честно, нет, я не знаю, что значит быть содержанкой. Я ею никогда не была и не собиралась быть.

Делаю глоток из кружки. Жидкость обжигает рот и горячим комком проваливается по пищеводу в желудок.

— Я хочу красивую жизнь с богатым мужчиной. И мне не стыдно за мое желание. А что я должна хотеть? Ездить в семь утра на работу в битком набитом троллейбусе? Или покупать продукты в супермаркете по скидкам и акциям? Экономить на одежде? Я такой жизни должна хотеть?

Герман глядит на меня снисходительно, как на дурочку.

— Ты не понимаешь, что значит быть содержанкой, — выносит вердикт. — Почему-то такие молодые и красивые девушки, как ты, думают, будто это что-то романтичное. Но на самом деле быть содержанкой гораздо тяжелее, чем ездить в семь утра на работу в битком набитом троллейбусе. Побыв немного содержанкой, ты будешь мечтать о троллейбусе.

— Да неужели? — скептически хмыкаю.

Впервые с начала разговора Герман притрагивается к своей кружке. Делает большой глоток и с шумом ставит ее на место.

— Быть содержанкой — это значит отрабатывать красивую жизнь своим телом. Отрабатывать всегда, по первому требованию спонсора, несмотря на плохое самочувствие, усталость, головную боль и месячные. Быть содержанкой — это значит давать спонсору в любую дырку, какую он потребует: орал, анал… У содержанки не спрашивают мнения. На ее мнение всем плевать. Содержанка не задаёт вопросов, не ставит требований. Содержанке не хранят верность. Если спонсор хочет трахать другую женщину помимо содержанки, он трахает. Если спонсор хочет трахать другую женщину одновременно в одной постели с содержанкой, он трахает. Вот что значит — быть содержанкой. Ты уверена, что хочешь этого?

Каждое слово Германа прозвучало, как удар хлыстом. Пока я пребываю в шоке от разъяснений о жизни содержанок, он делает новый глоток чая, внимательно глядя на меня поверх кружки. У меня появляется ощущение, что Герман испытывает меня на прочность. Возможно, специально приукрашивает действительность содержанок, чтобы мне стало страшно.

— Кхм, а разве жена не делает все то же самое? Жены также дают мужу в любую, как ты выразился, дырку. Мужья часто не беспокоятся о самочувствии жены. Мужья часто не спрашивают мнения жен. И давай на чистоту: очень часто мужья изменяют. А есть и такие, кто предлагает женам секс втроем. Так что пока не вижу большой разницы между спонсором и законным супругом.

— Нет, — отрезает. — Между женой и содержанкой есть большая разница. Жену уважают, а содержанку нет. Жена — это личность, а содержанка — дырка, которую ебут, когда хочется. Жена будет с тобой, даже если у тебя закончатся деньги. А содержанка смоется, как только увидит у тебя пустой кошелек.

Вот теперь мне хочется рассмеяться. «Жена будет с тобой, даже если у тебя закончатся деньги». Это он про Лену, что ли? Которая ни дня в своей жизни не работала, но зато очень любила шопиться в ЦУМе с карточкой Германа. Я, конечно, не знаю всех подробностей их брака, но очень сильно сомневаюсь, что Лена продолжала бы любить Германа, если бы у него внезапно закончились деньги.

Что Лена, что ее мамаша — одного поля ягода. Искали, за кого повыгоднее выйти замуж, и нашли. Тетя Люда за моего отца, а Лена за Германа. Правда, когда Лена выходила за Германа, он еще не был так богат, как сейчас, но подавал большие надежды. Так про него говорил мой папа. И не ошибся.

— Далеко не каждая жена останется с мужем, если у него закончатся деньги, — говорю.

— Да, — неожиданно соглашается. — Но надо внимательно смотреть, на ком женишься.

Меня так и подбивает заявить ему про Лену. Ну не верю я, что Лена согласилась бы жить с Германом в однушке с вонючим подъездом и ездить на «Жигулях» вместо «Каена»!

— Твоя жена была личностью? — вырывается вопрос.

— Ты, кажется, забыла, что содержанки не суют нос не в свое дело, — холодно бросает. — На будущее: я не собираюсь обсуждать с тобой свою жену.

— Бывшую жену, — поправляю.

— Бывшую, нынешнюю, будущую. Моя личная жизнь тебя не касается.

Сказал — как отрезал. С одной стороны, вызывает уважение, что Герман так охраняет свою частную жизнь и супругу. А с другой, я чувствую очень большой укол в самое сердце. Укол ревности вперемешку с завистью. Герман любил Лену. А может, и до сих пор чувства остались.

— Хорошо, я поняла правила игры.

— И ты на них согласна? — недоверчиво выгибает бровь.

Все происходящее кажется каким-то сном. Сюрреализмом. Этого не может быть в действительности. Я не могу сидеть перед Германом — мужчиной, которого люблю всю сознательную жизнь — и обсуждать возможность стать его содержанкой. Вернее, это он думает, что стать содержанкой. На самом ведь деле я просто хочу провести с ним одну ночь. Прикоснуться к его телу и к струнам его души.

Я даже мечтать о таком не смела.

— Я согласна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7. Доллары

Герман выжидает несколько секунд, словно дает мне время передумать. Когда я не иду на попятную, начинает:

— На всякий случай повторю. Я трахаю тебя в любое время дня и ночи, когда пожелаю. В рот, в вагину, в анал. Ты реализуешь все мои фантазии. Даже самые дикие. Ты не задаешь вопросов, не озвучиваешь свое мнение и не лезешь в мою жизнь. В обмен получаешь деньги, шмотки, курорты, бриллианты, последний айфон и что там тебе еще хочется.

От ледяного тона Германа мое сердце бешено заходится. По позвоночнику ползет липкий страх. Кажется, если я соглашусь, то столкнусь с самой темной его стороной, о существовании которой не подозревала. В моих мыслях и воспоминаниях Герман всегда был чутким, добрым и заботливым. А сейчас передо мной будто сидит другой человек.

Но самое страшное не это. А то, что я люблю Германа вместе со всеми его демонами. Даже сейчас, слушая дикие вещи, которые он намерен со мной творить, я растворяюсь в этом человеке, словно сахар на дне кружки чая.

— Подумай хорошо. Ты еще можешь отказаться. Твои вещи достираются, высохнут и ты поедешь домой. Эту ночь поспишь в гостевой комнате. Я тебя не трону.

Мне правда страшно. Ощущение — как будто стою на краю пропасти и надо решить: прыгать или нет? Здесь на земле стабильность, там в пропасти неизвестность.

Герман так близко. Еще никогда он не был ко мне так близко, как сейчас. И не будет. Если я откажусь и уйду, то через неделю-другую мы встретимся, но уже в другом качестве. Он узнает, кто я на самом деле, и тогда между нами точно ничего не случится. А сейчас у меня есть хотя бы эта ночь. Возможно, несколько ночей. Если папа не начнет меня искать и обрывать телефон.

— Я согласна.

Прыжок в бездну.

— Сколько ты хочешь за эту ночь?

Что? Боже, я понятия не имею. Какие нынче расценки у содержанок? Мне нужно сделать звонок другу. Той самой однокурснице из Питера, которая отчаянно искала себе папика.

— Миллион рублей кэшем прямо сейчас, — говорю наобум. Не знаю, много это или мало по меркам содержанок. — Если у тебя нет дома столько наличных, можешь сбегать до банкомата, я подожду.

Герман молча встает и уходит из гостиной. Я перевожу дыхание. Меня потряхивает мелкой дрожью, ладони вспотели. Это так странно. Озвучь мне что-нибудь подобное другой мужчина, я бы бежала, не оглядываясь. Еще и заявление в полицию бы на него написала. А от Германа я не хочу бежать. Несмотря на весь ужас, который он мне озвучил, я хочу остаться.

Он возвращается с несколькими пачками долларов. Небрежно бросает их на стол.

— У меня в сейфе сейчас только доллары. Здесь пятнадцать тысяч. По текущему курсу это примерно миллион двести.

Он садится обратно на свой стул. Я молча пялюсь на три пачки зеленых бумажек. Обстановка накаляется, в воздухе начинает искрить.

— Но это же больше, чем я просила.

— С чаевыми. Можешь пересчитать.

— Я верю.

Я продолжаю смотреть на доллары, как будто никогда их не видела. Ровные новенькие стодолларовые купюры аккуратно сложены в три пачки. Должно быть, в каждой по пять тысяч.

С опаской поднимаю взгляд на Германа.

— Опускайся на колени.

Приказ Германа звучит, как удар плетью. Я вздрагиваю и натягиваюсь струной. Сердце снова затарахтело как бешеное, пульс шумит в ушах. Я не двигаюсь с места.

— Чего застыла? Я не люблю долго ждать.

Во рту пересохло, быстро облизываю губы. У меня еще есть шанс передумать. И где-то на задворках сознания звучит эта здравая мысль. Но я не слушаю ее.

Я соскальзываю со стула.

Обхожу остров.

Останавливаюсь перед Германом.

Мгновение смотрю в его темные полные похоти глаза.

И опускаюсь на колени.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8. Его темная сторона

Я судорожно вздыхаю, не зная, что делать дальше. Нет, конечно, я догадываюсь, чего Герман от меня ждет, но…

— Возьми в рот.

Да, именно об этом я и догадалась.

Его возбужденный член выпирает из спортивных штанов. Я с опаской кладу на него руку и слегка сжимаю. Даже через одежду он ощущается очень сильным и внушительным. Мне страшно, но в то же время я испытываю еще одно чувство — предвкушение.

Я тяну спортивные штаны вниз за резинку. Герман встает со стула, чтобы я могла спустить их. Когда серые штаны бесшумно скользят к ногам, я проделываю то же самое с боксерами. Теперь я имею возможность хорошо рассмотреть его член. Он гладкий, большой, красивый.

И устрашающий.

По венам вместо крови разливается чистый адреналин, сердце выпрыгивает из груди. Я не испытывала подобного даже на американских горках в Диснейленде Парижа. Осторожно беру член в руку и сжимаю у основания. Слышу, что дыхание Германа стало чаще.

— Бери в рот, — приказывает.

Я поднимаю на Германа взгляд. Его глаза — обычно карие — сейчас совсем почернели. В них нет ничего кроме похоти. Ни капли доброты, сочувствия или сострадания. Один сплошной порок.

Почему я люблю этого мужчину даже после того, как столкнулась с его темной стороной? Почему меня от него не отвернуло? Почему у меня нет желания уйти?

Видимо, устав ждать, Герман кладет ладонь мне за затылок и сам подталкивает мое лицо к члену. Я касаюсь его губами, но пока не размыкаю рта. Чувствую на устах вязкую влагу. Герман снова нажимает нетерпеливо на затылок, и я позволяю члену войти в рот.

Я не знаю, что нужно делать, только интуитивно догадываюсь. Герману, видимо, совсем невтерпеж, потому что он сам начинает двигать тазом, трахая мой рот. Голову сразу занимает только одна мысль — как не подавиться и не задохнуться. Потому что член доходит мне до самой глотки. Из глаз брызжут слезы. Я издаю не самые привлекательные звуки, больше похожие на мычание, чем на стоны. А еще я почти захлебываюсь собственными слюнями.

Прекрасно понимая, что мне дискомфортно, Герман продолжает трахать мой рот дальше, ни на секунду не останавливаясь, чтобы дать мне передышку. Мне срочно нужно брать дело в свои руки, иначе это так и продолжится. Я резко скидываю ладонь Германа со своего затылка и выпускаю член изо рта. Глубоко вдыхаю воздух.

— Тебе следовало посетить курсы минета, раз собралась становиться содержанкой. Ну или хотя бы потренировалась бы на бананах.

Я вскидываю на Германа злой взгляд. Мне хочется вскочить на ноги и влепить ему пощечину. Но тогда наша игра в спонсора и содержанку будет завершена. Я уеду домой, не дождавшись, когда стиральная машина достирает мои вещи. А через пару недель мы встретимся уже в другом качестве. Моя любовь к Герману не пройдет, а вот шанс провести с ним хоть сколько-нибудь времени исчезнет.

Я толкаю его рукой в живот, чтобы сел обратно на стул. Герман повинуется и шире раздвигает ноги.

— Ну давай, девочка, удиви меня, — хмыкает.

Теперь это дело принципа. Герман так меня выбесил, что мне хочется заткнуть его по пояс. А именно, сделать ему лучший минет в его жизни. Чтобы потом, когда узнает, кто я на самом деле, вспоминал мой минет и скулил от того, что он больше не повторится.

Я вытираю лицо от слез и делаю глубокий вдох. Несколько раз провожу ладонью вверх-вниз по мокрому члену. Затем сжимаю головку. В этот момент Герман выдыхает шумно и со свистом. Догадываюсь: ему нравится. Затем склоняюсь к члену и аккуратно берут его в рот. Сначала только головку. Слегка посасываю ее, затем обвожу языком. Действую наугад.

Я хоть и девственница, но не пуританка, так что порно смотрела. Пытаюсь вспомнить, как делали минет там. Но, кажется, там было как раз то, что вначале проделал со мной Герман. Нет, мне так не понравилось. А вот сейчас слегка посасывая, обводя языком, заглатывая то чуть глубже, то чуть меньше, я вдруг понимаю, что начинаю получать удовольствие от процесса. И чем дольше я делаю минет, тем больше удовольствия испытываю.

Эмоции разрывают меня. В груди бушует сумасшедший микс чувств. Восторг, трепет, блаженство, экстаз, упоение. В каждой клетке моего тела взрываются маленькие фейерверки.

Герман тяжело дышит. Это лучшее доказательство того, что я все делаю правильно. Он запускает ладони мне в волосы, но больше не давит с силой на затылок, а скорее помогает мне двигать головой. Направляет меня. То чуть ускоряет темп, то замедляет.

Я чувствую, как возбуждаюсь. Между ног слегка ноет и появляется влага. Я крепче беру член в руку у основания и заглатываю глубже. Герман издает стон, и я вторю ему. Да, мне определенно хочется стонать.

Мое возбуждение усиливается. Оно перемешивается с чувством полнейшего экстаза. У меня как будто крылья за спиной выросли. Я получаю огромное удовольствие от процесса, а осознание, что это именно Герман, заставляет меня почти плакать от счастья.

Я запомню сегодняшнюю ночь как лучшую в своей жизни. Как ночь, когда сбылось даже то, о чем я не смела мечтать.

Герман снова стонет. Громко.

— Блядь, охуенно, — и слегка нажимает мне на затылок.

Я ускоряюсь. У меня появляется дикое желание довести Германа до оргазма. Я хочу превзойти всех девушек, которые были у него раньше. Особенно Лену. Вряд ли, конечно, у меня получится. Но я очень-очень постараюсь. При этом у меня самой между ног полный потоп. Смазка выходит из меня и течет вниз по ногам. Я непроизвольно сжимаю бедра.

На секунду выпускаю член изо рта, вожу по нему рукой. Тяжелое дыхание Германа со свистом рассекает воздух. Он на грани. Снова беру в рот. Делаю несколько движений, и чувствую, как рот наполняет густая жидкость. Герман громко стонет. Вдавливает меня в свой пах. Я стараюсь быстро все проглотить. Его тело потряхивает мелкой дрожью, я чувствую это. Когда во рту не остается жидкости, я выпускаю член и перевожу дыхание. С опаской поднимаю на Германа взгляд, ожидая вердикта.

— Для первого раза ты охуенно справилась, — после оргазма он еле ворочает языком. — Теперь я хочу выебать тебя как следует.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9. Карамель с солью

Герман разворачивает меня к столу и опускает на него. Я утыкаюсь лицом прямо в пачки с долларами. Не думаю, что Герман это специально, но получилось символично. Содержанку трахают лицом в деньги. Я бы даже рассмеялась, но не успеваю, потому что по моей ягодице прилетает звонкий шлепок.

— Охуенная у тебя задница.

Это самый пошлый комплимент, который мне доводилось слышать. Я густо краснею, но Герман не видит моего лица. И поза, в которой я нахожусь, до одури пошлая и развратная. Короткая футболка задралась вверх, белья на мне нет. Я чувствую, как Герман рассматривает меня сзади. Его взгляд почти осязаем. Он обжигает мои голые ягодицы огнем, заставляет кожу покрываться мурашкам.

Я пылаю. От стыда, от возбуждения, от желания и от любви к этому жесткому мужчине. Ну почему у меня нет желания сбежать от Германа? Почему я хочу остаться с ним, несмотря ни на что?

Шлепнув меня по ягодицам еще раз, Герман проводит пару раз членом по клитору, а затем резко входит.

Это больно.

От неожиданности я вскрикиваю. Но Герман не обращает внимания. Сильнее хватает меня за бедра и начинает быстро двигаться. Боль не отступает, но вместе с ней появляются новые ощущения — приятные. Они переплетаются между собой в тугой канат, создавая очень необычный микс чувств. Боль вперемешку с наслаждением. Как карамель с солью.

Я тяжело дышу и хватаюсь пальцами за край острова. Запах свежей краски, исходящий от новеньких купюр, щекочет ноздри. Он напоминает, кто я для Германа. Содержанка без каких-либо прав. И ведет он себя со мной соответствующе — как с вещью, которую купил. Готова поспорить на что угодно: с Леной он таким не был.

Я снова испытываю ревность к сводной сестре. И зависть. Герман любил ее, а не просто хотел, как меня. Но я даже на такое согласна. Потому что это максимум, который мне светит с Германом. И то — потому что он не знает, кто я на самом деле. А так Герман ко мне бы на пушечный выстрел не приблизился.

Я отодвигаю в сторону пачки долларов. Сейчас они меня отвлекают, а я хочу сосредоточиться на ощущениях. Герман ни на мгновение не сбавляет темп. Звук быстрых шлепков двух обнаженных тел разлетается по комнате.

Герман наматывает мои волосы себе на руку и тянет голову назад. Ни на миг не останавливая движений, склоняется к уху и сбивчиво шепчет:

— Внутри тебя охуенно узко, мокро и горячо. У меня член сейчас взорвется.

От услышанного голова кругом идет. Скажи мне такие слова кто-нибудь другой, я бы провалилась сквозь землю. Но от Германа подобное воспринимается, как настоящий комплимент. Он видит во мне красивую девушку. Он желает меня как девушку.

Герман стонет, я тоже. По телу расходятся приятные вибрации. Боль не отступила, но новые ощущения затмили ее. Низ живота пронизывает сладкими стрелами. Мне хочется больше таких ощущений. Хочется, чтобы они не кончались. Я знаю: они неминуемо приведут меня к высшей точке наслаждения.

Но не сегодня, а в другой день, когда мне не будет мешать боль.

С громким стоном Герман вытаскивает член и кончает мне на ягодицы. Теплая жидкость ручейками стекает вниз по коже и быстро застывает. Воздух снова наполнился кисло-пряным ароматом мужского семени.

— Это был просто отвал башки, — падает рядом руками на стол.

Я тоже крепко держусь за остров, потому что ноги подкашиваются.

— У меня были приятные ощущения, но я не кончила, — шумно дышу. — Мешала боль.

— Сочувствую.

Ложь. Он не сочувствует. Ему плевать на мои чувства и ощущения. В сексе с содержанкой Герман думает только о себе.

— Сходи в душ и приходи в мою комнату, — командует. — Жду тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10. Талант

Под струями душа я стою очень долго. К Герману не тороплюсь. Сейчас все приятные ощущения испарились, между ног осталась только боль. Герман, очевидно, собирается продолжать дальше, но я точно не смогу. Поэтому мне нужно быть хитрее. Доставить ему удовольствие без проникновения в меня.

Когда тянуть время дольше становится невозможным, выхожу из душевой кабины, тщательно вытираюсь, затем беру маленькое полотенце у раковины и протираю им запотевшее зеркало. Смотрю на себя. Пытаюсь отыскать изменения.

Внешне я не изменилась. У меня те же голубые глаза и светлые волосы, что до встречи с Германом. Такое же лицо и такое же тело. Но внутренне я себя ощущаю совершенно иначе. Словно одна эта ночь разделили мою жизнь на ДО и ПОСЛЕ. Больше ничего не будет как прежде. Я больше не буду как прежде.

Пожалуй, только одно останется неизменным: моя любовь к Герману. За сегодняшнюю ночь она не только не угасла, а наоборот стала в разы больше. Дорвавшись до своей мечты, я, словно ребенок, который получил желаемую конфету, хочу еще и еще. И то, что конфета оказалась не такой сладкой, как я представляла, не умаляет моего желания съесть ее еще.

Я открываю подряд все ящики гостевой ванной, пока не нахожу то, что ищу, — лосьон для тела. Какое счастье, что он здесь есть. Футболка Германа испачкана его спермой, поэтому я не надеваю ее. Оставляю валяться на керамогранитном полу. Беру с полки чистое полотенце и заворачиваюсь в него. Когда вхожу в спальню Германа, он лежит на кровати в одних боксерах.

Он смотрит на меня из-под полуопущенных век. Выглядит уставшим и сонным. Так-то за окном глубокая ночь. Это я на адреналине, потому и сна ни в одном глазу. А у Германа еще рабочий день был. Совещания, встречи… Компания моего папы занимается производством металлопродукции, и Герман курирует в ней вопросы внешней торговли. А именно экспорт нашей продукции зарубеж.

Хотя, наверное, не совсем правильно говорить, что это компания моего папы. У Германа двадцать пять процентов акций, а это блокирующий пакет. Контрольный пакет акций, — пятьдесят процентов — конечно, у отца. Но Герман, владея блокирующим пакетом, на собрании акционеров может не пропустить любое решение, которое ему не понравится. Остальные двадцать пять процентов акций поделены между другими мелкими инвесторами.

Я залезаю на кровать и сажусь аккуратненько возле Германа. Он молча глядит на меня, ничего не говорит. В комнате царит приятный полумрак. Он скрывает мое смущение.

— Ты выглядишь уставшим и напряженным, — провожу рукой по его прессу.

У меня аж пальцы покалывает от того, что я прикасаюсь к обнаженной коже Германа. Это что-то невероятное — я могу трогать его, сколько хочу. Внутри меня скачет от радости восемнадцатилетняя Вероника, которая тайком следила за жизнью Германа по соцсетям Лены.

— Хочешь, я расслаблю тебя?

Герман тихо смеётся, все так же не сводя с меня глаз.

— А ты быстро схватываешь.

— В школе я была отличницей.

Герман разочарованно цокает.

— Такой талант пропадает.

— Почему пропадает? Может, я как раз нашла своему таланту нужное применение.

— Быть содержанкой? — скептично.

Вот не любит он за что-то содержанок.

Я склоняюсь к уху Германа и шепчу:

— Дарить удовольствие. И не кому-нибудь, а именно тебе. — Отстраняюсь обратно. — Перевернись на живот.

Герман пару секунд медлит, а затем послушно переворачивается. Я сажусь на его ягодицы и выдавливают на спину лосьон. Начинаю плавными аккуратными движениями делать массаж.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11. Хочу тебя

У Германа сильная спина с хорошо накачанными мышцами. В будние он ходит в спортзал, а по выходным играет в футбол. Я знаю об этом из соцсетей Лены. Я с огромным удовольствием вожу ладонями по спине Германа, чувствуя силу и мощь, исходящие от этого мужчины. Я не профессиональная массажистка, но по дыханию Германа и едва слышным стонам понимаю: ему нравится. Это придает мне уверенности в себе.

Я чувствую, как сама постепенно возбуждаюсь. Однако даже речи быть не может о том, чтобы заняться с Германом сексом. Мне все еще больно. И это странно — как можно возбуждаться через боль? Разве это нормально? Может, со мной что-то не так? Но я скорее признаюсь Герману, кто я на самом деле, чем еще раз позволю сегодня его члену в меня войти. Может быть, завтра, если боль утихнет.

При условии, что у нас будет завтра.

— Переворачивайся обратно, — говорю, когда заканчиваю со спиной.

Герман перекатывается на спину. Его член стоит так сильно, что, кажется, может порвать боксеры. Я выдавливаю лосьон на живот и принимаюсь растирать. Герман чуть приподнимается на локте и цепляет пальцем край полотенца на мне. Оно тут же падает на кровать. Его взору открывается моя грудь.

Мышцы Германа каменеют под моими ладонями. Он неотрывно наблюдает за мной, заставляя волноваться. Мне непривычно, что он так на меня смотрит — как на девушку, которая ему нравится и которую он хочет. Давным-давно он смотрел на меня совсем иначе, и это создает в моей голове диссонанс.

— Меня смущает твой взгляд, — все-таки говорю это вслух и закусываю губу.

— Ты красивая. На тебя хочется смотреть. — Он проводит рукой по моей груди и животу. — У тебя безупречная фигура.

Мое сердце срывается с тросов и летит в пропасть. Я совершенно точно попала в параллельную Вселенную, где у Германа Ленца есть ко мне интерес как к женщине.

Я склоняюсь к нему и целую грудную клетку. Перекидываю ногу и сажусь сверху. Полотенце осталось на кровати, поэтому я полностью обнажена. Иду поцелуями ниже, захожу на кубики пресса. Просто трогать и целовать Германа — это больше, чем оргазм. Лена могла делать это каждый день. Интересно, она ценила близость с Германом, когда была его женой, так, как ценю ее сейчас я?

Этой ночью Герман мой. Неважно, что будет завтра. Сегодня я намерена наслаждаться каждой минутой рядом с мужчиной всей моей жизни. Я целую и глажу его тело: грудь, живот, шею, плечи. Вдыхаю запах его кожи, чтобы запомнить. Герман пахнет чем-то морским и терпким. А еще силой и мужеством. Трусь щекой о его колючую щеку, нежусь пальцами в его слегка отросших кудрявых волосах.

Напоследок касаюсь его губ. Герман размыкает рот, позволяя моему языку скользнуть внутрь. Я зажмуриваюсь от наслаждения. Остается только замурлыкать, как кошка. Сейчас я целую Германа, как в моих мечтах: нежно и сладко. Прижимаюсь своей грудью к его груди. Он кладет ладони мне на талию, затем смыкает их на спине, прижимает меня к себе. Я в кольце его рук. Единственная преграда между нами — ткань боксеров.

Я силой заставляю себя оторваться от губ Германа. Его глаза снова почернели от похоти.

— Хочу тебя, — говорит хрипло. — Сутки напролёт бы не выходил из дома и только трахался с тобой.

— Тссс, — кладу указательный палец ему на губы. — Я хочу доставить тебе удовольствие немного по-другому. Позволь мне.

Герман чуть прищуривает глаза, не понимая, что я задумала. Я отстраняюсь назад и стягиваю с него боксеры. Член аж пульсирует от возбуждения. Беру в руки и глажу вниз-вверх. Делаю все медленно, стараясь растянуть удовольствие. Не только Германа, но и свое тоже. Мне определенно доставляет удовольствие то, что я делаю.

Беру кончик члена в рот. Слегка ласкаю его языком и губами. Потом снова работаю рукой. Затем опять немножко сосу одними губами. Герман закрыл глаза и полностью позволяет мне делать то, что я хочу. Только громко дышит и издает тихие стоны. Я радуюсь, что мне удалось перехватить инициативу в свои руки и сделать все по-своему.

— Это просто улет. — Выдыхает. — Я сейчас кончу.

Я ускоряю движения рукой, но в следующее мгновение Герман резко опрокидывает меня на кровать и кончает мне на грудь. Я даже опомниться не успеваю, как теплая сперма уже течет по моим соскам. Герман падает на постель рядом. Я пребываю в небольшом шоке от того, как он завершил начатое мною. Его семя стремительно остывает на теле, заставляя кожу покрываться мурашками.

— Где ты этому научилась? — спрашивает. — Ты точно девственница?

Я смеюсь.

— Я окончила курсы содержанок, — язвлю.

— Такие есть?

— Конечно.

— И чему там учат?

— Как доставить удовольствие миллионеру, будучи девственницей.

Герман громко смеется, и я вместе с ним. Сейчас между нами появилась легкость в общении. Я боюсь потерять ее. Поворачиваю к Герману голову и целую его в колючую щеку. Он замирает от неожиданности. Затем поворачивает лицо ко мне. Он в недоумении, почему я внезапно решила его поцеловать. А я делаю это снова, только теперь в губы. Несколько раз мягко чмокаю Германа и чуть ли не плачу от восторга.

— Давай примем ванну вместе? — предлагаю.

Он пару секунд внимательно всматривается в мое лицо, словно пытается прочитать мысли.

— Давай, — соглашается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12. Остановись, мгновенье

У Германа даже находится пена для ванны. Когда смотрю на бутылек с клубничным запахом, непроизвольно чувствую укол ревности в самое сердце. Лена любит все клубничное. У нее клубничные духи, клубничный шампунь, клубничный гель для душа. И эту пену наверняка она покупала.

Вопрос: откуда в новой квартире Германа, приобретенной после развода, пена для ванны с любимым запахом Лены?

Я выливаю густую жидкость на дно ванны и включаю большой напор горячей воды. Пока ванна набирается, достаю из стиральной машины свои вещи. С облегчением выдыхаю: кровавые пятна на платье отстирались. Закидываю вещи в сушилку, стоящую поверх стиралки, и, недолго изучив панель управления, включаю ее, нажав несколько кнопок. Ванна набралась на четверть. Я залезаю в воду и отползаю к краю. Через несколько минут приходит Герман. Он снимает темно-синий мужской халат, вешает на крючок и залезает ко мне. Когда Герман оказывается в воде, она прилично поднимается, и я выключаю кран.

Ванна достаточно большая. Вдвоем здесь не тесно. Герман ложится в полный рост. Пена скрывает его и меня по шею. Он глядит на меня сонно. На часах три ночи. Герман хочет спать, а я на адреналине вряд ли сомкну сегодня глаза.

— Иди ко мне, — подзывает меня.

Я сажусь ему на ноги, кладу ладони на плечи. Вода с пеной стекает по груди. Герман глядит на меня из-под полуопущенных век.

— Я уже говорил, что ты красивая?

Я смеюсь, чувствуя, как щеки розовеют.

— Говорил, но я не против, чтобы ты повторил это еще раз.

Герман гладит меня по груди, обводит большими пальцами соски. Я склоняюсь к нему ниже и целую в губы. Мне хочется, как можно больше целовать Германа, пока есть такая возможность. Даже представить боюсь, что будет, когда он узнает, кто я на самом деле. А Герман неминуемо узнает.

Я ложусь на Германа. Укладываю голову у него на груди. Он обнимает меня за спину. Я слушаю его ровное спокойное сердцебиение. Интересно, он чувствует, как быстро тарахтит мое?

— Расскажи мне что-нибудь о себе, — тихо прошу.

Я знаю о Германе почти все. Но все равно хочется услышать что-нибудь от него лично.

— Что именно? Моя жизнь состоит из работы, работы и еще раз работы. Ничего такого, что было бы интересно твоей красивой головке. — И в подтверждение своих слов он гладит меня мокрой ладонью по волосам.

— Если я содержанка, это не значит, что я тупая.

— Ты далеко не тупая. Но вряд ли тебе будет интересно слушать об экспорте металлопродукции.

Эх, Герман-Герман, знал бы ты, как много мне известно об экспорте металлопродукции с нашего завода — удивился бы.

Я снова сажусь на него и смотрю в лицо.

— Тогда расскажи мне о своей личной жизни. Или это слишком наглый вопрос для содержанки?

Он тихо смеется.

— Разведен, детей нет.

— Это я уже слышала. Долго ты был женат?

— Девять лет. А всего мы были вместе одиннадцать.

Хоть я и сама спрашиваю, но любое упоминание о семейной жизни с Леной отдает болью в левой части груди. Возможно, однажды настанет день, когда я перестану ревновать Германа к Лене. Но это не точно.

Я набираюсь смелости перед следующим вопросом. Очень хочется, чтобы Герман ответил на него. Я знаю версию Лены. Но интересно, что скажет ее бывший муж.

— Почему вы развелись?

Несколько секунд думает.

— Потому что в какой-то момент любовь прошла и оказалось, что нас больше ничего не связывает.

Вау. Вот это ответ. А я слышала, что развелись из-за неудачных попыток забеременеть. Возможно, Герман именно это и имеет в виду под «оказалось, что нас больше ничего не связывает».

— А что насчет тебя? — переводит тему.

— Что насчет меня?

— Ты приехала в Москву из Санкт-Петербурга, — не спрашивает, а утверждает.

— Да. Несколько дней назад.

— Почему решила переехать?

— В Москве больше богатых мужчин.

Герман запрокидывает голову назад и громко хохочет. Его смех эхом отдается в новой полупустой ванной. Отсмеявшись, снова на меня смотрит. Очень внимательно. Изучающе.

— Меня не покидает ощущение, что я тебя где-то раньше видел. Мы точно не встречались?

Меня пронизывает стрелой ужаса. Герман говорил это в ресторане и сейчас повторяет.

Отрицательно качаю головой.

— Нет. Я бы запомнила.

— Мне кажутся знакомыми твои глаза. И твоя улыбка. А еще твой смех. — Герман тянется ко мне ладонью, обводит большим пальцем линию моих губ. — Но ты права. Наверное, я бы тоже запомнил, если бы уже встречал тебя. Ты выделяешься на фоне остальных девушек.

Так, этот разговор пора прекращать, пока Герман не додумался до правды. Я хватаю губами его большой палец и посасываю с многозначительным взглядом. Под водой сжимаю его возбужденный член. С ума сойти, разве может член стоять так долго? Мне кажется, он у Германа как в ресторане встал, так до сих пор и не падает.

Я снова целую Германа в губы, при этом не переставая водить ладонью по члену. Трусь о него клитором. Между ног раздаются приятные пульсации. Затем я целую лицо Германа, шею, грудь, плечи. Такой восторг испытываю, что расплакаться готова.

Через несколько минут он поднимается на ноги. Член оказывается у моего лица. Я беру в рот и принимаюсь сосать, стараясь заглотить максимально глубоко. Герман одной рукой держится за стену, второй направляет мою голову. Спустя какое-то время он кончает мне на лицо и язык.

— Умничка.

Похвалив меня, Герман вылезает из воды и вытирается полотенцем. Я умываюсь, вытаскиваю пробку из ванны и включаю душ, чтобы смыть с себя пену. Когда захожу в комнату, Герман уже спит. Я тихонечко ложусь рядом на соседнюю подушку, залезаю к нему под одеяло и любуюсь его спящим лицом.

Сегодня была самая важная и самая счастливая ночь в моей жизни. Аккуратно беру ладонь Германа в свою, целую тыльную сторону и сплетаю наши пальцы. Скоро начнет светать, но я даже не думаю спать. До самого рассвета я не свожу глаз с Германа, любуясь каждой черточкой его лица, каждой маленькой родинкой, каждой мимической морщинкой. Мне хочется прижаться к нему плотнее, поцеловать, но я боюсь разбудить. Но когда в семь утра Герман переворачивается на другой бок, я все же осмеливаюсь обнять его со спины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Прижимаюсь к его крепкому телу, едва ощутимо целую, веду по коже носом. Боже… Это стоило того, чтобы ждать десять лет.

Остановись, мгновенье, ты прекрасно.

Я нежусь, обнимая Германа, пока до меня не доносится странное жужжание откуда-то из коридора. Оно длится долго, затем обрывается, но через пару десятков секунд возобновляется. Бросаю взгляд на будильник на тумбочке: 07:30 утра. Аккуратно встаю и тихо-тихо на носочках выхожу из спальни. Иду на жужжащий звук и прихожу в кухню-гостиную. Это вибрирует мой телефон. На экране: «Папа».

О Господи! Мне звонит папа!

Схватив телефон, мечусь по кухне, боясь разбудить разговором Германа. В итоге убегаю в гостевую ванную, закрываюсь там на ключ и включаю воду. Звонок сбросился, но уже через десять секунд телефон снова вибрирует.

— Алло, — поднимаю трубку.

— Ника! — гаркает отец в трубку так громко, что я чуть ли не подпрыгиваю. — Где тебя черти носят? Ты почему не дома?

Мне так и хочется рявкнуть в ответ: «Пап, тебе в субботу в семь тридцать утра заняться больше нечем?». Но прочистив горло, как можно спокойнее произношу другое:

— Я вчера встречалась со своей подругой Лидой. Мы засиделись допоздна, и она предложила мне остаться у нее с ночевкой, чтобы не ехать домой поздно. Ты помнишь Лиду?

— Не помню!

— А что случилось?

— Нам надо поговорить! Я же сказал, чтобы ты была дома и никуда не уходила!

Крепче стиснув трубку в руке, проглатываю возмущение.

— Пап, я не могу сидеть дома круглосуточно в ожидании, когда у тебя найдется время со мной поговорить.

— Паясничать мужу своему будешь. Чтоб через час была дома, как штык. Жду тебя, — и бросает трубку.

Несколько секунд задумчиво держу в руке смартфон. В крови закипает злость, но какие у меня варианты? Надо ехать домой. Ругаться с папой — себе дороже.

Я выхожу из гостевой ванной и тихо прокрадываюсь в спальню Германа. Он спит на том же боку. На носочках проскальзываю в ванную, прикрываю дверь и достаю из сушилки свои вещи. Одеваюсь и так же тихо иду обратно. На выходе из комнаты замираю, напоследок глядя на любимого мужчину.

У нас была всего одна ночь. И она больше не повторится.

Пелена слез затуманивает взгляд, горло стягивает колючей проволокой. Отвернувшись, выхожу из комнаты. В кухне беру с острова свой клатч. Глаза опускаются на пачки долларов. Пару мгновений думаю.

Перехожу в часть гостиной и ищу на столе бумагу с ручкой. В первом ящике стола нахожу блокнот. Вырываю из него листок, возвращаюсь к кухонному острову и пишу на бумаге:

«Я была с тобой не из-за денег».

Оставляю записку поверх пачек долларов. Одеваюсь в прихожей и тихо выхожу из квартиры.

Глава 13. Брак еще не завершен

От квартиры Германа до дома я еду на такси примерно час. У папы большой дом в элитном коттеджном поселке с охраной. В соседях — крутые бизнесмены, чиновники и селебрити. Отец купил этот дом, когда мне было восемь лет. О большом и красивом семейном гнезде мечтала мама: она делала в нем ремонт, обставляла мебелью. Но пожить в нем родительнице почти не удалось. Вскоре после нашего переезда у мамы обнаружили рак груди. В больницах родительница провела больше времени, чем в новом доме. А когда мне было восемь лет, мама умерла.

Это стало огромной трагедией для меня. Мама была для меня всем. После ее смерти я осталась полной сиротой. Так я себя ощущала тогда и ощущаю так до сих пор. Папы в моей жизни было очень мало. Он строил бизнес и домой приходил только ночевать. Он не играл со мной в игрушки, не учил меня кататься на велосипеде или плавать. Я видела папу мельком и только по выходным. Иногда мне казалось, что отец не знает, сколько мне лет и в каком я классе.

После маминой смерти папа продолжал работать столько же. За мной смотрела няня-гувернантка. Она отвозила меня в школу, забирала, делала со мной уроки. Гувернантка очень старалась быть со мной максимально милой и любезной, она жалела меня из-за смерти мамы, а меня это раздражало до скрежета зубов. Я еле выносила ее напускную заботу и сочувствие. Ведь она была доброй, потому что папа платил ей за это деньги.

Через полтора года после маминой смерти — когда мне было девять с половиной лет — отец снова женился. Его новая жена, тетя Люда, переехала в наш дом вместе со своей взрослой дочерью Леной. Тогда мой мир пошатнулся снова. Тетя Люда стала хозяйничать в доме, начала делать ремонт и выбрасывать мамины вещи. Со мной она была любезна, но на самом деле ей было на меня глубоко плевать. Мною занималась гувернантка, и тете Люде было абсолютно безразлично, что там у меня в школе и как я вообще себя чувствую.

Я ненавидела мачеху. Ненавидела ее за то, что она заняла мамино место. Ненавидела ее за то, что папа разрешал ей делать в доме все, что она хочет. Ненавидела за то, что она притащила в дом свою двадцатитрехлетнюю дочку, которой мой папа сразу купил дорогую машину. Меня тошнило от одного их вида — тети Люды и Лены. Мама и дочка, две подружки, две содержанки.

Им обеим было на меня плевать. Я была для них чем-то вроде хрустальной вазы в дальнем углу гостиной: выбросить нельзя, но зато можно полностью ее игнорировать. Этим они и занимались — игнорировали меня, захватив власть в доме, который им не принадлежал. А папе было все равно, папа работал.

Единственным человеком, который проявлял ко мне искреннюю доброту, был Герман — молодой и перспективный сотрудник отца. В то время, как меня все игнорировали или не замечали, Герман был внимателен и добр. Он спрашивал, как мои дела в школе и на танцах, дарил мне игрушки. Один раз, когда гувернантка была на больничном, Герман помог мне с уроками по математике. Для сравнения: папа НИКОГДА не интересовался моими делами в школе и уроками. Мачеха тем более.

Поэтому ли я влюбилась в Германа? Потому что он оказался единственным, кто был ко мне добр? Единственным, для кого я не была предметом мебели? Ну, не считая гувернантки, но ей за доброту платили деньги.

Повзрослев, я долго думала, почему именно Герман. Надеялась, сегодняшняя ночь даст ответы. Но яснее не стало. Я просто люблю его без какой-то причины.

В двенадцать лет, когда объявили о свадьбе Германа и Лены, я сказала отцу, что поеду жить в Санкт-Петербург к бабушке по маме. Отец не стал возрожать, мачеха тем более. С бабушкой мне стало лучше. Она заменила мне маму. Отец давал нам с бабушкой денег, сколько требовалось, поэтому нужды мы не испытывали. С папой я встречалась, когда он приезжал в Питер по делам бизнеса. Примерно раз в пару месяцев. Иногда на каникулы я ездила в Москву. Встреч с Германом удавалось избегать, они с Леной жили в своей квартире.

А несколько недель назад папа в ультимативной форме заявил, что я должна вернуться обратно в Москву. После окончания университета я и сама об этом задумывалась. В Москве больше возможностей для работы в сфере маркетинга. Бабушка, конечно, не хотела, чтобы я уезжала. Но мы договорились, что попозже я попрошу папу купить квартиру, и бабушка переедет ко мне в Москву.

Такси тормозит у высоких ворот коттеджа. Я захожу во двор и быстро ступаю по красивой плитке мимо фонтана. Поднимаюсь по крыльцу и захожу в дом. Несколько лет назад мачеха сделала здесь еще один ремонт. Теперь всюду скучные бежевые и серые тона. Весь дом слился в какое-то безликое нечто.

Плевать вообще. Я больше не считаю это место своим домом.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, слышу голоса тети Люды и Лены из кухни. Странно, что не спят так рано. Или их ждут к десяти утра в спа-салоне?

В своей комнате я переодеваюсь в джинсы и кофту. Ни к чему папе видеть меня в платье, в котором я предстала перед Германом. Моя спальня — единственное место в доме, которому удалось скрыться от длинных рук мачехи. Я не позволила делать здесь ремонт, хотя тетя Люда несколько раз звонила мне в Питер и настаивала на этом. Я наотрез отказала. Поэтому тут до сих пор все розовое, как будто мне по-прежнему восемь лет. Не могу сказать, что сейчас мне нравится интерьер моей комнаты, но я лучше буду жить в розовом безобразии, чем позволю тете Люде запустить сюда свои щупальца.

Кабинет отца на первом этаже. Я спускаюсь вниз. Мне нужно пройти мимо кухни. И я собираюсь это сделать, как меня тормозят слова мачехи, произнесенные громким шепотом:

— Я вообще не понимаю, как ты могла дать Герману развод!

Прирастаю к полу ровно у дверного наличника.

— А что я должна была сделать, мам? — голос Лены звучит плаксиво. — К батарее его привязать, что ли? Он ушел от меня.

— Как ушел, так и вернулся бы. Ты должна была найти варианты сохранить брак.

Я приваливаюсь к стене и превращаюсь в слух. Папа подождёт.

— Я думаю, еще не поздно. — мямлит Лена, как будто сама себя убедить пытается. — Мы общаемся, у нас хорошие отношения. И… — секунду мнется. — У нас несколько раз было после развода.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Что? Слова Лены повергают меня в шок. Герман продолжает спать с бывшей женой??? Так вот откуда у него в квартире пена для ванны с любимым запахом Лены. Ну конечно, она ее притащила.

— Тем более! — я так и вижу, как мачеха радостно подпрыгивает. — Значит, ваш брак еще не завершён.

— Просто… Понимаешь, мам, Герман сильно охладел ко мне. Он начал новую жизнь без меня. А я… А я все еще живу им. Я не знаю, мама, мне так плохо, — Лена плачет. — Я люблю его, а он меня больше нет. Он ушел от меня.

— Ну-ну, хватит, слезами горю не поможешь. Ты лучше подумай, как его все-таки вернуть. Если после развода вы еще были вместе, значит, не все потеряно.

Сегодня скидка 25% на книгу "Тест на измену"

— Арин, я должна сказать тебе кое-что важное, — взволнованно произносит подруга.

— Что такое?

— Помнишь, я говорила, что зарегистрировалась на сайте знакомств?

— Ну?

— Я случайно обнаружила там твоего мужа. У него написано, что он ищет секс без обязательств.

Мы с мужем вместе семь лет. Я думала, наша любовь нерушима, пока не увидела супруга на сайте знакомств. Статус на его странице гласил: «Ищу секс без обязательств».

Тогда я решила устроить мужу тест на измену.

Глава 14. Я согласна

Тетя Люда с дочкой начинают разговор на другую тему, и мне удается проскочить незамеченной мимо кухни. Я дохожу до конца коридора и торможу у массивной дубовой двери в кабинет отца. Постучать? Или сразу распахнуть?

Я трижды порываюсь схватиться за позолоченную ручку и опустить ее, но каждый раз одергиваю ладонь. В то же время не могу заставить себя постучать. Мне хочется, чтобы папа воспринимал меня не как свою подчиненную, а как человека, равного себе. Вот только разыгравшееся в крови волнение говорит само за себя. Я слабее.

Это сложное уравнение отец решает самостоятельно. Мобильный телефон в заднем кармане джинс вибрирует. На экране одно слово: «Папа».

— Алло.

— Ну ты скоро? — недовольно. — Долго я еще должен тебя ждать?

— Я стою у двери в твой кабинет.

— Ну так входи!

Отец бросает трубку, и я со спокойной совестью опускаю ручку.

В нос бьет тяжелый запах табака. Отец восседает на большом кожаном кресле за большим деревянным столом с компьютером. У него в зубах сигарета, вокруг головы сизое облако дыма.

— Садись, — кивает на стул возле своего стола.

Я бесшумно ступаю по темному паркету и опускаюсь на указанное место. Отец смотрит в компьютер и глубоко затягивается сигаретой. Оранжевый огонек на ее кончике ярко загорается и пожирает папиросу. Рядом с клавиатурой стоит старинная хрустальная пепельница, полная окурков.

Папа не очень следит за собой и совсем не занимается спортом. У него есть лишний вес, лицо исполосовано морщинами, а непрерывное курение на протяжении лет так тридцати добавляет к нему нездоровый желтый оттенок.

Пока отец увлечен компьютером, осматриваю его кабинет. Это еще одно место помимо моей комнаты, которого не коснулись щупальца мачехи. Ремонта здесь не было с тех пор, как был куплен дом. Стены того же свело-коричневого цвета, что и в моем детстве. Темная дубовая мебель, страшившая меня, когда мне было десять лет, больше не выглядит такой угрожающей. Но ее однозначно можно назвать величественной. Шкафы заполнены книгами. Отец любит читать в свободное от компании время.

Затушив сигарету в пепельнице, папа заходится громким тяжелым кашлем. Я терпеливо жду, когда он обратит на меня внимание.

— Итак, — наконец, отвлекается от компьютера и глядит на меня влажными глазами. Они у него постоянно слезятся. То ли из-за сигаретного дыма, то ли от чего-то еще. — Ты здесь.

Я едва заметно ухмыляюсь.

— Слушаю тебя, пап.

— Ну во-первых, хочу сказать, что рад твоему переезду в Москву.

— Вау. — Искренне удивляюсь. — Неожиданно.

— Нечего в этом беспонтовом Питере сидеть. Он как будто искусственный. Город из камня. И погода вечно дрянь.

— В Москве погода лучше всего на один градус.

— Этот один градус очень хорошо ощущается на собственной заднице.

— О чем ты хотел поговорить? — подвожу разговор к главному поводу нашей встречи.

— У меня для тебя дело. А если точнее — работа. А если еще точнее, то я хочу, чтобы ты начала работать на благо семейного бизнеса. — Отец достает из открытой пачки новую сигарету и чиркает зажигалкой. — Ты маркетолог. Хороший маркетолог, я знаю, — затягивается. — Надо, чтобы ты подготовила нам маркетинговую стратегию по работе на внешних рынках.

Папа выпускает тонкую струю дыма, которая превращается в сизое облако и на мгновение скрывает от меня его лицо. Этой секунды хватает, чтобы обдумать слова отца. Почему-то его просьба меня не удивляет, хотя ранее мы никогда не говорили о моей возможной работе в его компании.

— Почему именно я? Найми нормального маркетолога с опытом.

— Герман нанимает и увольняет их пачками. Хватит.

Упоминание Германа проходится бритвой по моим оголенным нервам. Тело сразу откликается, вспоминая ласку и поцелуи.

— Герман? — стараюсь спросить как можно безразличнее. — Это который бывший муж Лены?

— Он самый.

— Он курирует маркетинг в компании?

— Нет, он курирует внешнюю торговлю. Маркетинг под другим моим замом. Но так как нужна стратегия по внешним рынкам, то Герман сейчас погрузился в эту сферу.

— И все же я не понимаю, почему не найти человека со стороны.

— А ты чем не человек со стороны? — новая затяжка.

Резонное замечание.

— У меня нет столько опыта, сколько вам надо.

— Нормальный у тебя опыт. Я, может, и не достоин премии «отец года», но все же что-то о собственном ребенке знаю. — Папа начинает смеяться, но его смех тут же переходит в громкий кашель. Я терпеливо жду, когда он продолжит. — Давай так: я не хочу отдавать твои мозги другим фирмам. Обойдутся.

За новым облаком сигаретного дыма мне удается скрыть довольную улыбку. Папа редко меня хвалил. Почти никогда. Не потому что ему было жалко комплиментов в мой адрес, а потому что он ничего не знал о моих успехах. Я не рассказывала, а он не спрашивал.

— Интересное предложение. У меня есть время подумать?

— Нет, — отрезает. — О чем ты собралась думать?

— Вообще-то у меня есть и другие предложения о работе, — говорю без малейшего хвастовства. И это чистая правда. У меня прямо сейчас три оффера, один из которых от компании в Европе.

— Сколько они предлагают тебе денег? — папа снова глубоко затягивается сигаретой. — Я дам больше.

То, как отец борется за мои компетенции, вызывает у меня смех. Ну и радость тоже, чего уж скрывать. Мне приятно, что папа меня хвалит.

— Да с чего ты взял, что я справлюсь? Вдруг Герман уволит меня так же, как предыдущих маркетологов?

— У меня есть чутье. Оно никогда меня не подводило. Я так в свое время рассмотрел профессионалов во всех своих заместителях. Сейчас мое чутье говорит, что ты, — папа тычет в меня пальцем, — та, кто нам нужен.

Я снова смеюсь. Но что правда, то правда. Профессиональное чутье на сотрудников у папы действительно есть. Он из ста человек выберет одного и не ошибется в нем.

— Такая зарплата тебя устроит? — папа хватает маленький листок и пишет на нем ручкой. Показывает мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пятьсот тысяч рублей. Почти пять тысяч евро. Папа так высоко меня ценит? Я приятно удивлена. И да, это больше, чем мне предложили в других местах.

— Это чистыми или грязными?

— Чистыми, конечно.

Папино предложение звучит крайне соблазнительно. А еще где-то внутри меня скачет от радости маленькая Вероника, которой недоставало папиного внимания. За десять минут разговора отец отсыпал мне больше комплиментов и похвалы, чем за двадцать два года моей жизни. У меня остался последний вопрос.

— Насколько тесно мне придется работать с Германом?

— Очень тесно.

Закусываю губу. Адреналин выбрасывается в кровь лошадиными порциями.

— Я согласна.

Сегодня скидка 25% на роман "Я тебе изменил. Прости". Эмоционально, неоднозначно, скандально)

— Я тебе изменил. Прости.

Слова мужа оглушают. Отшатываюсь назад, но упираюсь спиной в холодильник. Лицо супруга расплывается из-за пелены слез перед глазами.

— Я ошибся, оступился. Я раскаиваюсь и прошу у тебя прощения. Мы столько лет женаты, у нас дочь…

— Надо было думать об этом, когда ложился в постель с другой, — перебиваю. — Боже…

Отворачиваюсь от мужа и закрываю ладонью рот, чтобы не разрыдаться унизительно.

— Прости меня, Вера, — произносит пылко. — Если хочешь… Измени мне тоже в отместку. Но только не разрушай наш брак.

Шестнадцать лет счастливого замужества, дочь-подросток, успешный бизнес. Я думала, наша семья нерушима. Но однажды муж признался в измене и разрешил изменить ему в ответ. Вскоре супруг очень об этом пожалел…

Глава 15. Личный секретарь

После разговора с отцом, находясь в смешанных чувствах, иду на кухню. Желудок срочно требует завтрака. Мачеха и Лена все еще здесь.

— Доброе утро, Ника, — улыбаются вдвоем.

Они никогда не выказывают мне враждебности, не воротят демонстративно носы. Когда я дома, они общаются со мной мило и любезно. Вот только их глаза остаются безразличными. Я для них человек, которому нужно улыбаться, хочется им этого или нет.

— Доброе утро, — тоже здороваюсь с ними.

Я подхожу к кофемашине, ставлю кружку и нажимаю кнопку. Затем наливаю в металлический стакан молоко, чтобы взбить пенку. Разговор с папой о работе моментально вылетает из головы, а вот подслушанное нытье Лены по поводу Германа и советы ее матери наоборот всплывают в памяти.

Под ложечкой неприятно сосет. Мое тело помнит поцелуи и прикосновения Германа, и от этого желание Лены вернуть бывшего мужа причиняет мне еще больше боли.

— Как у вас дела? — поворачиваюсь к ним лицом, пока кофемашина работает. — Что нового?

Мачеха зевает.

— Да ничего нового нет. Все так же. Мне показалось, или ты не ночевала дома?

В вопросе тети Люды нет подвоха. Она спрашивает, чтобы спросить хоть что-то.

— Да, я вчера встречалась со своей подругой Лидой. Мы засиделись допоздна, и она предложила остаться у нее с ночевкой.

— Я помню Лиду, — вставляет Лена. — Такая рыженькая девочка?

— Да.

Кофемашина заканчивает работать, я поворачиваюсь к ней. Стоя спиной, можно не скрывать усмешку. Знала бы ты, Лена, у кого я на самом деле ночевала. Упала бы тут с инфарктом.

Нажимаю аппарате кнопку и принимаюсь взбивать молоко паром. Затем наливаю пенку в кружку. Капучино готов.

— Будешь сырники? — участливо спрашивает мачеха. — Или блины?

— Сырники буду.

Тетя Люда встает со стула, чтобы погреть мне. Какая любезность. Десять лет назад она бы так не сделала. Взрослея, я стала замечать, что у мачехи стало появляться ко мне больше внимания. Но не потому что она прониклась ко мне чувствами, а потому что не хотела, чтобы я пожаловалась папе на ее плохое ко мне отношение.

— Ты в Москву насовсем? — интересуется Лена.

Сводная сестра тоже стала общаться со мной больше. Возможно, потому что сейчас наша разница в возрасте не ощущается так остро, как когда мне было десять, а ей двадцать три.

— Да. Папа предложил мне работу в его компании.

— Ого! — восклицает Лена. В ее глазах искреннее удивление. — А кем?

— Маркетологом, кем же еще. Это моя специальность.

Мачеха ставит передо мной тарелку с тремя сырниками и кладет на стол сметану.

— Спасибо, — благодарю ее с вежливой улыбкой.

Тетя Люда обходит стол и садится рядом с дочкой. Они так похожи. У обеих крашеные в блонд волосы и карие глаза. Одинаковая линия скул и подбородка. Учитывая, сколько времени мачеха проводит у косметологов, их с Леной можно принять за сестер. Воистину яблочко от яблони недалеко падает.

— А может, мне тоже начать работать в нашей компании? — задает Лена риторический вопрос.

Я аж чуть ли не давлюсь сырником. Даже не знаю, что меня поразило больше: желание Лены работать в принципе или то, что она назвала папин бизнес «нашей компанией»? Лена не работала ни дня в своей жизни, хотя какое-то высшее образование у нее есть. Я понятия не имею, чем она занималась целыми днями, пока Герман пропадал на работе и в командировках. Герман десять лет прожил с настоящей содержанкой и не заметил.

«Жена — это личность», вспоминаю его слова, и снова становится смешно. Это Лена-то личность? Самая настоящая тунеядка. Она и после развода нигде уже год не работает. Живет за счет моего папы.

— Кем? — спрашиваю, едва сдерживая смех.

— Не знаю. Не важно. Но вообще у меня экономическое образование, — произносит с гордостью.

— А что? Хорошая идея, — подхватывает мачеха. — Герман же внешнюю торговлю курирует? Наверняка у него найдется место для человека с экономическим образованием. И английский ты знаешь.

Я резко перестаю жевать, но тетя Люда и Лена не замечают этого, поскольку очень воодушевились внезапно пришедшей к ним мыслью — трудоустроить Лену к Герману. Я чувствую, как от закипающей внутри меня злости, начинает дрожать кружка с капучино в руке. Ставлю ее на стол. Это получается слишком громко. Со стуком. Мачеха и Лена снова на меня смотрят.

— Это не так работает, — произношу строго. Мне не удается скрыть злость. — Мы не можем набирать всех подряд, просто потому что у них экономическое образование. Оно у каждого второго сейчас. Нам нужны люди с профильным опытом и соответствующими компетенциями. Мы — бизнес, а не социальная организация.

Мать и дочка секунду глядят на меня недоуменно.

— Вообще-то я очень много знаю о внешней торговле, — произносит оскорбленно Лена. — Я десять лет слушала про нее от Германа. Да я учебник могу написать про экспорт металлопродукции за границу. Я знаю, в какие страны мы сейчас экспортируем, в каком объёме. Знаю, на какие рынки Герман хотел бы выйти, но пока не получается. Знаю, куда мы поставляли, а потом потеряли контракты, потому что другие поставщики предложили условия лучше. Боже мой, да за десять лет брака Герман мне все уши прожужжал!

Аппетит пропал напрочь.

— Что же ты раньше не пошла работать в нашу компанию, раз так хорошо разбираешься в предмете? — спрашиваю, с трудом выдавив из себя вежливую улыбку.

— Потому что у Германа был какой-то дурацкий принцип, что муж и жена не должны работать вместе, — фыркает. — Мол, личные отношения будут мешать рабочему процессу. Ну а раз мы теперь в разводе, то почему нет?

В кухню входит папа.

— Можно мне кофе?

— Да, конечно, — вскакивает тетя Люда. — Садись, я сделаю.

Папа опускается на стул возле меня.

— О чем сплетничаете? Как я вошел, так сразу замолчали. Обо мне, что ли?

Лена хихикает.

— Нет, пап, о работе для меня говорим.

Еще один момент, из-за которого я терпеть не могу Лену. Она называет моего папу папой. При том, что у нее есть свой живой отец. Просто он разорился и сел в тюрьму за махинации, поэтому любить его уже не очень выгодно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— О работе для тебя? — папа изумляется так же, как и я. — Ты же никогда не работала.

— Никогда не поздно начать.

— И куда собралась устраиваться?

Тетя Люда ставит перед отцом черный американо и возвращается на свое место рядом с Леной.

— А можно к нам в компанию? Нику же ты берешь на работу.

— У Ники блестящее образование и стажировки в западных компаниях. А у тебя что?

Папа груб и не подбирает выражений даже с близкими людьми. Кто давно его знает, уже не обижается. Вот и Лена даже глазом не ведет.

— У меня высшее экономическое образование. А про внешнюю торговлю металлопродукцией я могу защитить диссертацию, потому что Герман круглосуточно рассказывал мне про свою работу.

Ко мне закрадывается подозрение: Герману не о чем было поговорить с женой? Зачем он говорил с ней о работе?

— Внешнюю торговлю? — изумляется отец. — Почему именно внешнюю торговлю? У нас в компании много направлений. Внутренний рынок даже важнее. И там есть вакансии.

— Нет, пап, я хочу работать у Германа.

За столом воцаряется молчание. Я натянута, как струна, и еле держусь. Через секунду гробовой тишины папа начинает громко смеяться. От его хохота аж столовые приборы задрожали.

— Ну так надо говорить, как есть: «Я хочу вернуть бывшего мужа, устройте меня к нему на работу. Я там его соблазню и снова на себе женю». А ты загнула: работать, высшее экономическое образование! — папа вытирает выступившие от смеха слезы. — Я уж было подумал, ты реально работать собралась.

Лена выглядит слегка уязвленной.

— Ну так возьмёшь меня на работу, пап?

— Ну это у Германа надо спрашивать, есть ли у него вакансии. Я не знаю.

— Валера! — не вытерпев, рявкает мачеха. — Это твоя компания, твой бизнес, ты генеральный директор. Как ты скажешь, так и будет. Возьми Лену на работу в департамент Германа, — произносит требовательно и ультимативно.

Я опускаю глаза в свою кружку капучино. Молочная пенка сдулась, как мои надежды на окончательный развод Германа с Леной.

— Ладно, — снисходительно произносит папа. — Возьму тебя на работу к Герману. Секретаршей. Будешь ему кофе подносить и жопой в короткой юбке вилять. Глядишь, поведется. Правда, у него уже есть одна секретарша. Ну мы ее куда-нибудь в другое место пристроим. — Папа глядит на меня. — К Нике. У тебя будет личный секретарь, — говорит мне отец.

Лена расплывается в счастливой улыбке, как будто выиграла в лотерее миллион долларов. Я едва скрываю дрожь в теле.

— Личным секретарем Германа — это даже еще лучше.

Друзья, если вам нравится книга, ставьте, пожалуйста, звездочки на странице книги рядом с обложкой) Мне будет очень приятно!

Глава 16. Приглашение на ужин

Герман

Трехчасовые переговоры с венграми заканчиваются на неопределенной ноте. Три мужика в костюмах стоимостью несколько тысяч долларов встают с кожаных стульев жмут мне руку и разворачиваются к выходу. Я едва сдерживаюсь, чтобы не показать им в спину фак. Как только за ними закрывается дверь, я падаю в свое рабочее кресло и зажимаю пальцами переносицу.

Все идет через жопу. Мы теряем иностранных клиентов, а новых не находим. Такими темпами зарубежное направление вообще придется свернуть.

— Герман Сергеевич, — раздается из динамика рабочего телефона голос моего секретаря. — Вас вызывает Валерий Валерьевич.

Стискиваю зубы.

— Скоро буду.

Идти к Кунгурцеву я не тороплюсь. В последнее время наша коммуникация стала слишком напряженной. Мы по-разному видим развитие компании. Много контрактов теряем по его вине. Старик гнет пальцы и заламывает цену, не понимая, что конкуренты предлагают то же самое значительно дешевле. Он считает, у нас раскручен бренд. Но люди уже давно не хотят переплачивать за бренд.

Когда через десять минут секретарь звонит мне второй раз, я все же поднимаюсь с места и иду к Кунгурцеву. Пересекаю его приемную под взгляд молодой секретарши и без стука распахиваю дверь. Сделав первый вдох, едва сдерживаюсь, чтобы не зайтись кашлем. Старик дымит, как паровоз. От количества сигаретного дыма аж глаза колоть начинает.

— Ну что венгры? — спрашивает, затягиваясь сигаретой. — Охрана доложила мне, что они покинули офис.

Сажусь на стул у его стола.

— Просят скидку двадцать процентов.

— Пошли на хер.

— Да, пошли на хер, — хмыкаю. — И все остальные тоже пускай идут на хер вслед за венграми. Так и останемся без клиентов.

Кунгурцев откидывается на спинку кресла. Затягивается сигаретой. Выпускает дым.

— Я нашел тебе маркетолога.

Морщусь.

— Какого еще маркетолога?

— Хорошего. С опытом работы на Западе. Небольшим, правда.

Мне это уже не нравится. Хотя, надо признать, у старика реально есть чутье на людей. Он их, как рентген, насквозь видит. Если кто-то на собеседовании пиздит, Кунгурцев это в два счета поймет.

— Ну и где этот маркетолог? Можно на него посмотреть?

— Да, приезжай сегодня ко мне домой на ужин. Познакомлю.

Облако сигаретного дыма на миг скрывает от меня лицо Кунгурцева. Теперь мне это все не нравится еще больше. Вероятно, речь идет о каком-то знакомом старика.

— Вы решили взять на работу своего знакомого?

— Типа того.

— Думаете, маркетологи по блату будут работать лучше, чем со стороны?

— Я, Гера, в людях не ошибаюсь, — новая затяжка. — Даже если по блату беру кого-то, это точно стоящий человек. А что касается этого маркетолога, деньги конские пришлось ему выложить. У него помимо нас еще три оффера было. Пришлось перекупать.

Я смеюсь.

— Серьезно? Вы выложили какому-то маркетологу конскую зарплату, а венграм скидку двадцать процентов дать не хотите?

— Клиенты — это проститутки. Кто им скидку больше даст, того и любят. А лояльный персонал — залог успеха любого бизнеса. Короче, приезжай сегодня к восьми. Познакомлю.

Ехать в гости к Кунгурцеву я не хочу. Там сто процентов будет моя бывшая теща и девяноста девять процентов — моя бывшая жена. Каждая встреча с Леной — это ножом по сердцу. Не мне, а ей. Я оборвал наш брак резко. Она не ожидала. У Лены не было истерик или обвинений в мой адрес. Но в глазах читался немой укор: «Как ты мог, Герман? После стольких лет».

Мы сохранили дружеские отношения. И несколько раз после развода у нас случался дружеский секс. Я приезжал в нашу квартиру за вещами, и как-то само собой получалось. Потом я себя корил. Пару раз ко мне в новую квартиру приезжала Лена, и мы тоже занимались сексом.

Несмотря на то, что в жизни у нас нет ни общих интересов, ни общих тем для разговоров, в постели мы подходили друг другу идеально. И долгое время наш брак держался только на интиме. Но, как говорится, сексом сыт не будешь. Когда точек соприкосновения, кроме постели, больше не осталось, я подал на развод. Мне жаль, что наш брак завершился. Но у нас не было будущего. Тянуть эту лямку дальше не имело смысла.

— Ладно, — нехотя соглашаюсь. — Приеду сегодня к восьми.

Я встаю со стула и выхожу из кабинета Кунгурцева. В его приемной с радостью вдыхаю полной грудью чистый воздух. До конца рабочего дня остается час. Перед поездкой к Кунгурцевым не мешало бы принять душ и переодеться, поэтому я уезжаю домой.

Моя квартира встречает меня гробовой тишиной. Как обычно. Прохожу в кухню-гостиную, бросаю на остров счет за коммуналку из почтового ящика. Он приземляется аккурат рядом с пачками долларов и запиской «Я была с тобой не из-за денег».

Снова вспоминаю содержанку. Неделя прошла, а мой мозг до сих пор ее не забыл. Странно. Обычно одноразовые девушки выветриваются из моей головы сразу, как только выходят за дверь. А эта нет.

Зацепила она меня, чего уж тут. Сексуальная пиздец. От одного взгляда на нее член колом стоит. Реально сутками бы не вылезал с ней из кровати. Но странная она какая-то. Меня не покидает ощущение, что я встретил ее не случайно. Иначе почему она наутро исчезла? Почему не взяла деньги?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Приваливаюсь к кухонному гарнитуру и закрываю глаза, вспоминая, как трахал девчонку. Член моментально кровью наливается. Яйца гудят, пиздец. Хочу ее губы на моем члене. Хочу ее саму на моем члене.

Эта девчонка пришла на землю с одной целью — сводить мужчин с ума. Не знаю, реально ли она была девственницей или это был заранее спланированный спектакль, но тому, как она сосет, позавидует любая опытная девушка.

Через час я сажусь в машину и еду в Подмосковье к Кунгурцеву. Морально готовлю себя к не очень простой встрече с Леной. Мы официально развелись, но наш брак как будто не завершился. Надо ставить окончательную точку. Возможно, после ужина и знакомства с маркетологом поговорю с бывшей женой. Главное, чтобы разговор снова не закончился сексом. Это, кстати, сложно. Потому что член встает при каждом воспоминании о содержанке, и хочется уже нормально сбросить напряжение, а не самостоятельно.

Ворота дома Кунгурцевых до сих пор открываются для моей машины автоматически сразу, как только камера считывает номер автомобиля. Я заезжаю в большой двор и паркуюсь на свое место — рядом с автомобилем Лены. Ну конечно, она будет на ужине.

Захожу в дом без стука.

— Это Герман! — кричу громко. — Я приехал!

На часах без пяти восемь. Моя бывшая теща ценит пунктуальность.

— Герман, милый, заходи, — в гостиную вплывает Людмила Михайловна. Она продолжает общаться со мной так же любезно, как до развода с ее дочерью. В этом определенно есть подвох.

— Здравствуйте, Людмила Михайловна. Рад вас видеть.

— Проходи, дорогой. Мой руки.

Я захожу в гостевую ванную на первом этаже. В груди начинает шевелиться неприятное предчувствие. Как будто меня ожидает какая-то задница.

На выходе из ванной меня перехватывает Валерий Валерьевич.

— Пойдем, представлю тебе нашего нового маркетолога.

Мы заходим в большую кухню. Обеденный стол сервирован различными кулинарными изысками. Я киваю Лене и перевожу взгляд на новую фигуру.

Резко торможу.

— Герман, познакомься, это моя дочь Вероника. Ты видел ее, когда ей было лет десять, но уже вряд ли помнишь, — посмеивается Кунгурцев. — Сейчас Веронике двадцать два. Она приехала из Санкт-Петербурга. Теперь будет жить в Москве.

Я прирастаю к одной точке, глядя на девушку прямо перед собой. Ее светлые волосы собраны в высокую прическу, скромное черное платье обрамляет стройную фигуру, а глаза невинно хлопают, словно видят меня первый раз.

— Здравствуйте, Герман, — робко улыбается. — Приятно познакомиться.

Я таращусь во все глаза на девушку, которую Кунгурцев представил мне своей дочерью, и чувствую, как у меня из-под ног земля уходит. Ее чёрные пушистые реснички, подведенные аккуратными стрелками, порхают словно птички. Пухлые губы с бледно-розовой помадой сложены аккуратным бантиком. А лицо с фарфоровой кожей — сама невинность.

Вот только я очень хорошо помню, как кончал на это личико и эти губки бантиком. Как эта девушка в скромном платье сосала мой член и стонала. И помню, как лишил ее девственности.

Она представилась мне вымышленным именем и сказала, что хочет стать моей содержанкой. А наутро исчезла, не взяв деньги за ночь.

— Значит, Вероника, — хмыкнув, делаю акцент на имени. Мне она представилась Асей. — Тоже очень приятно познакомиться, — цежу сквозь зубы.

Даже не знаю, что меня злит больше всего. То, что она дочь моего партнера по бизнесу? Или то, что совсем недавно я лишил ее невинности и творил с ней такое, отчего ее отца хватит сердечный приступ? А она теперь делает вид, что видит меня впервые.

— Вероника и есть тот маркетолог, которого я нанял к нам на работу, — безмятежно продолжает Кунгурцев, пока я тихо охуеваю.

Ебануться просто.

Дорогие читатели, на этом короткая горячая предыстория отношений Германа и Вероники подошла к концу. Я приглашаю вас в основной роман! Все самое интересное только начинается! Новая глава уже ждет вас!

МЫ (НЕ)ВОЗМОЖНЫ

Ссылка:

— Герман, познакомься, это моя дочь Вероника. Ты видел ее, когда ей было лет десять, но уже вряд ли помнишь, — посмеивается Кунгурцев. — Сейчас Веронике двадцать два. Она приехала из Санкт-Петербурга. Теперь будет жить в Москве.

Я прирастаю к одной точке, глядя на девушку прямо перед собой. Ее светлые волосы собраны в высокую прическу, а глаза невинно хлопают, словно видят меня первый раз.

— Здравствуйте, Герман, — робко улыбается. — Приятно познакомиться.

— Значит, Вероника, — хмыкнув, делаю акцент на имени. Мне она представилась Асей. — Тоже очень приятно познакомиться, — цежу сквозь зубы.

Даже не знаю, что меня злит больше всего. То, что она дочь моего партнера по бизнесу? Или то, что совсем недавно я лишил ее невинности и творил с ней такое, отчего ее отца хватит сердечный приступ? А она сначала представилась вымышленным именем, а теперь делает вид, будто видит меня впервые.

Конец