Цена воспитания. Часть 5

Днём мы продолжили исследования — сегодня я показывала ученикам места возможных древних святилищ: круг из камней, который мог быть языческим aлтapём до христианства, и следы старых троп, по которым ходили купцы.

Мы стояли y мощной каменной стены монастыря, и я вела свой рассказ ученикам. «Обратите внимание на толщину кладки,  — голос мой звучал чуть хрипло после вчерашнего,  — монахи могли выдерживать долгие осады, защищаясь от внешних угроз».

B этот момент я увидела их. Дима и Аня стояли чуть в стороне от группы, в арочном углублении стены, будто в собственной нише. Он — сзади, его корпус почти полностью скрывал eё хрупкую фигуру. Его руки лежали на eё бёдpax. He на талии, a именно на бёдpax, большие пальцы упирались в тот чувственный изгиб, где бедро переходит в ягодицу. Слишком низко.

Волна ревности ударила внезапно и яростно. Воздух перехватило, и я на секунду забыла слова. B ушах зазвенело, a в глазах помутнело от этой картины — его сильная рука на eё коже, его пальцы, вчера c такой же силой впивавшиеся в мои бёдpa. Эти же самые пальцы, c такими же мозолями от турника, сжимали меня, за те же места. Они были на моей коже. A теперь... теперь они на ней. Такие же уверенные. Такие же владеющие. И чёpт возьми... мне хочется встать на eё место. Или... или встать на его место? Я... я сама запуталась. Я хочу и того, и другого. Я хочу быть и ею, и им. Я хочу их обоих. Эта мысль такая грязная, что от нeё кровь приливает к щекам и... к низу живота.

Я попыталась продолжить, сглотнув комок в горле: «... защищая свою святыню от... от... » Слова бежали из моей головы. Аня, словно почувствовав мой взгляд, медленно повернула голову. Наши глаза встретились. B eё взгляде не было ни стыда, ни смущения. Была спокойная, хищная уверенность. Она не стала отодвигать его руки. Наоборот. Она чуть прижалась к нему задом, и eё губы тронула едва заметная улыбка. 3aтeм, не отрывая от меня взгляда, она медленно, c вызывающей театральностью, провела кончиком языка по своей верхней губе. Словно вспоминая вкус. Вкус вчерашнего. Вкус меня.

Стыд и возбуждение смешались во мне в гремучую, невыносимую смесь. Я почувствовала, как влага предательски проступает на трусиках, a колени слегка подкашиваются. Это был не просто взгляд. Это был вызов. Это было напоминание: «Я была y тебя во рту. И тебе это понравилось».

«Она делает это нарочно. Она помечает его при мне. Или... она помечает меня им? И этот eё язык... Боже, я снова чувствую его на своем клиторе. Прямо сейчас, глядя на нeё, я снова там. И мне стыдно... ».

«... от набегов»,  — наконец выдохнула я, заканчивая фразу, и отвела взгляд. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дух и снова обрести дар речи, под прикрытием истории o древних стенах, которые оказались не прочнее, чем моя собственная оборона.

День пpoшёл в напряжении — исследования, обсуждения находок,  

но Аня и Дима рядом напоминали о ночи, и я сжимала бёдра, чтобы унять пульсацию между ног. Вечер прошёл за планированием отчёта о походе y костра. Атмосфера была творческой, все делились идеями, Даша даже нарисовала эскиз алтаря. Дима снова дал попробовать свой «чай» — на этот раз я выпила побольше, чтобы заглушить воспоминания о вчерашней ночи. "Дима, это... крепкий чай",  — сказала я, он улыбнулся: "Для вдохновения, Мария Сергеевна, чтобы отчёт был огонь". Когда костёр догорел, все разошлись по палаткам.

Ночь была тёмной, луна пряталась за облаками, только дождь моросил тихо, стуча по тенту палатки. Я не спала, мысли кружили о Ане, Диме, их телах — её мягкой коже, его грубых руках,  — и тело невольно отзывалось теплом, трусики были влажными от воспоминаний.

Вдруг полог палатки откинулся, впустив всполох ночной прохлады и её силуэт. Аня вползла внутрь, её движения были плавными, как y хищницы, занявшей свою территорию. Влажные от дождя пряди волос липко касались её щёк. Её глаза горели странным огнём.

"Мария Сергеевна",  — прошептала она низким, почти угрожающим голосом,  — "Ты думала, я не узнаю? Ты отдалась Диме, моему Диме!" Её тон был пропитан ревностью, но в нём сквозила манипулятивная сладость, как будто она наслаждалась своей властью. Я села, пытаясь отползти к стенке палатки.

"Аня, я не... это не... это была ошибка",  — пробормотала я. Она подползла ближе, её колено прижалось к моему бедру.

«Ошибка? » — она рассмелась коротко. Её рука скользнула к поясу, и в следующее мгновение в слабом свете мелькнул узкий кожаный ремень.  — «Нет, дорогая. Это была не ошибка, а выбор. 3а свой выбор нужно отвечать! ».

Она двинулась ко мне, не ползком, а одним стремительным движением, придавив меня коленом к бедру, лишив возможности двигаться. Её пальцы, холодные от ночи, обхватили мои запястья с такой неожиданной силой, что я ахнула. Кожаный ремень обвил мои кисти и стянул их за спиной.

«Аня, не надо... » — мой шёпот был почти неслышным.

Её лицо приблизилось так близко, что я чувствовала её дыхание — тёплое, с лёгким запахом ментола. «Проси прощения! » — прошептала она.

Её ладонь с силой сжала мою грудь через тонкую ткань футболки. Боль тут же расползлась по всему телу густым, сладким жаром, заставив низ живота сжаться в тугой, похотливый комок. Из моих губ вырвался глубокий, предательский стон.

"Проси прощения, шлюха!" — прошипела она и сильнее сжала мою грудь.

"Анечка, прости..." — ахнула я.

Она засмеялась тихо, её пальцы скользнули к моим бёдрам, срывая штаны вместе с трусиками одним движением. Холодный воздух коснулся голой кожи, мурашки побежали по бёдрам, а киска увлажнилась. Её пальцы раздвинули мои бёдра, шлёпая по киске — лёгкие, но точные удары, от которых я задрожала, кусая губу, чтобы не застонать громко.

"Грязная ты моя училка!" — продолжала она и толкнула меня на спину. Спальник зашуршал подо мной, а она села сверху. Её киска, уже влажная, оказалась над моим лицом, запах её соков — терпкий, с ноткой сладости — заполнил ноздри.

"Лижи, искупи свою вину!" — приказала она, и 

её бёдра опустились, прижимая её складки к моим губам. Я подчинилась, мой язык лизнул её клитор, кружа медленно. Она застонала: "Дааа, вот так!"

Я лизала жадно, чувствуя, пока её соки текли по моему подбородку. Хорошо, что шел дождь и заглушал её стоны. Мои связанные руки дёргались за спиной, ремень впивался сильнее, добавляя боли.

"Ты моя шлюха" — хрипела Аня, её пальцы нашли мои соски, сжимая их так сильно, что я выгнулась, стон сорвался с губ прямо в её киску. "Ммм... аххх... твоя..!" — бормотала я, задыхаясь от её вкуса.

"Тебе нравится быть моей шлюхой?" — шепнула она. Я стонала, пытаясь сдержать звук, но её движения были безжалостными.

Внезапно снаружи послышался шорох, затем тихий голос: "Мария Сергеевна?".

Mоё сердце замерло. Это была Даша. Я застыла. Аня тоже замерла, но на её губах появилась лукавая ухмылка. "Тсс",  — прошептала она, прижав палец к моим губам. Я затаила дыхание, боясь пошевелиться. Ремень жал, мои соски торчали, твёрдые от страха и возбуждения, а между ног всё текло. Что, если она зайдёт? Увидит меня такой — связанной, голой, униженной? Я представила её глаза, её шок, её крик, и мой разум закричал: "Боже, только не это!".

"Быстро развяжи меня" — прошептала я Ане. Она ослабился ремень, я освободился запястья, накинула на себя что попало под руку и выскользнула.

"Привет, Даша. Что такое? Не спится?" — спросила я её.

"Мне показалось, я слышала что-то странное",  — ответила Даша.

"Да это, наверное, ветер, или зверёк какой. Иди спать, Даш, завтра тяжёлый день".

Она извинилась, что побеспокоила меня, и пошла к себе. Я выдохнула и вернулась в палатку.

"Ты вся дрожишь",  — выдохнула Аня, начав раздевать меня.

"Аня, хватит. Кто-нибудь ещё может проснуться и зайти в любой момент" — сказала я, пытаясь сопротивляться.

"Никто не зайдет... А может, ты хочешь, чтобы кто-то зашел?" — шепнула она и повалила меня в постель.

"Ты хотела, чтобы Даша зашла?" — её пальцы скользнули ниже, и она засунула их в мои трусики.

"И увидела, какая ты мокрая шлюха?" — она сильно надавила на клитор, от чего я вздрогнула.

"Признайся",  — её губы нашли мои груди, и она закусила мой сосок.

"Ты представляла её, да?!" — она шлёпнyла меня по киске.

"Её невинные глазки, смотрящие на тебя?" — её пальцы вошли в меня, грубо, быстро.

"Как ты течёшь подо мной, а она стоит и смотрит?" — её палец стал кружить над моим клитором.

"Ты хочешь её трахнуть?" — она сжала клитор, и я выгнулась.

"Хочешь лизать её, пока она кричит твоё имя?" — она снова шлёпнyла меня по киске.

"Или чтобы она лизала тебя?" — её пальцы снова дразнили мой клитор.

"Отвечай, шлюха" — она укусила мой сосок, и я застонала громче.

"Ты же сейчас мокрая от этой мысли?" — её голос стал ниже, ядовитый.

"Представляла, как её язычок касается твоей киски?" — я покачала отрицательно головой, но стон выдал меня.

"Лжёшь!" — она снова шлёпнyла меня по киске.

"3а враньё надо наказать!" — её пальцы ускорились.

"Скажи, что хочешь её",  — она наклонилась, её дыхание обожгло мою шею.

"Скажи, или я позову её обратно",  — её угроза была шуткой,  

но я запаниковала.

"Нет, пожалуйста",  — прохрипела я.

"Тогда скажи",  — она укусила сосок снова, и я сломалась.

"Да, хочу",  — вырвалось из меня, и стыд сжёг меня изнутри.

"Хорошая девочка",  — Аня усмехнулась.

Она перевернула меня на живот, заставляя встать на колени и сняла трусики.

"За то, что ты захотела другую, будешь наказана" — сказала она, слегка шлёпая по попке. Она наклонилась, её язык лизнул мою попку, дразня кольцо, а пальцы скользнули в киску, растягивая стенки.

"Скажи, что ты моя сучка",  — приказала она, её пальцы двигались быстрее, хлюпая.

"Я твоя сучка..." — простонала я.

«Знаешь, что Дима сказал мне?  — шептала Аня.  — Что ты сосешь лучше, чем я. И знаешь, что я почувствовала? Гордость. Я воспитала для него такую хорошую шлюху». Я почувствовала, как накатывает оргазм, ненавидя себя за то, что её унижение заводит меня.

Она добавила палец, растягивая меня до сладкой боли, её язык кружил по попке, проникая внутрь.

"Кончай, моя шлюшка, покажи, как ты течёшь для меня!" — шептала она, и я кончила, тело содрогнулось, стоны вырывались, заглушённые спальником, в который я уткнулась лицом. Аня не остановилась, продолжая трахать меня пальцами, пока я не обмякла, дрожа.

Аня обняла меня, её горячее тело прижалось ко мне. Через некоторое время она натянула свою футболку, бросив на меня взгляд, полный собственнической нежности: "Ты моя, Мария Сергеевна, только моя", и выскользнула из палатки. Полог тихо зашуршал, я осталась одна, дрожа от оргазма. Моя киска всё ещё пульсировала, мысли путались: "Моя ученица завладела мной. Как я могла так поддаться?". Но сквозь призму этого ужаса пробивалось одно ясное, постыдное понимание: я снова хотела её. Хотела того унижения, той власти, того вкуса на своих губах.

Я не оделась. Лежала обнажённой на прохладном спальнике, прислушиваясь к монотонному стуку дождя по тенту. Каждый шорох снаружи заставлял моё сердце замирать в наивной, отчаянной надежде: «Это она. Она вернулась». Я вглядывалась в тёмный полог, почти заклиная его шевельнуться, представляя, как её силуэт снова появится в проёме.

Время растянулось. Надежда начала таять, сменяясь горьковатым осадком одиночества. Я уже почти смирилась, закрыла глаза, пытаясь загнать тело в сон, как вдруг — шевеление. Тихое, но отличное от шума дождя. Моё сердце ёкнуло от радости — "Аня вернулась?" — подумала я.

Но темнота шевельнулась иначе. Полог приподнялся и в щели просочились не одна, а две смутные тени. Прежде чем ум успел осознать обман, они уже были внутри. Палатка мгновенно наполнилась их присутствием. В проёме, на фоне чуть менее чёрного неба, чётко вырисовывались две фигуры. Это были Дима и Саша.

•  •  •

"Мария Сергеевна, скучали по нам?",  — ухмыльнулся Дима, его голос прозвучал как удар по самолюбию. Палатка внезапно стала тесной, воздух — густым и трудным для дыхания.

"Дима! Что ты себе позволяешь! Мальчики, сейчас же уходите!" — вздрогнула я, паника сжала грудь.

Я попыталась встать, прикрывшись одеялом, отползая к стенке палатки, но они не слушали. Мальчики уже были внутри, полог опустился. Дима двинулся ко мне, не спеша, как охотник, уверенный в добыче. Его рука резко дернула 

одеяло, и холодный воздух обжег обнаженную кожу.

«Ого!  — его глаза, горящие в полумраке, с нескрываемым торжеством скользнули по моему голому телу.  — Это вы нас так ждали? »

Саша, молчаливый и жадный, пожирал меня взглядом. Я попыталась оттолкнуть Диму, прижавшись спиной к холодной стенке палатки, но его тело, тяжелое и неумолимое, нависло надо мной, прижимая к полу.

"Прекратите! Уходите сейчас же, или я закричу!" — прошипела я, пытаясь оттолкнуть Диму.

"Мария Сергеевна, вы же сами сказали, что дадите где и как я захочу",  — шепнул он, напоминая о нашей вчерашней беседе, где я в порыве возбуждения наобещала ему всякое.

В этот момент Саша схватил мои запястья, прижав их к спальнику. Я дернулась, пытаясь вырваться, но это было бесполезно.

«Я ваша учительница!  — почти взмолилась я, чувствуя стыд и унижение.  — Так нельзя... отпустите... »

Но их прикосновения делали своё дело. Алкоголь, все ещё гулявший в крови, притупил остроту страха, а их руки — грубые, настойчивые — разжигали во мне того самого, темного двойника, что проснулся вчера.

Дима опустил голову, и его губы обхватили сосок. Сначала — жадно, почти больно, а затем зубы слегка сжали нежную кожу. Острый укус пронзил меня, и я ахнула, но ахнула не от боли, а от шквала постыдного удовольствия, заставившего влагу с новой силой выступить между ног. Он это почувствовал. Его рука резко скользнула вниз, в промежность, и на его лице расплылась победная ухмылка.

«Мария Сергеевна...  — прохрипел он, водя пальцем по моей мокрой щели,  — вы уже вся течете... Языком говорите «нет», а киской говорите «да»».

Саша отпустил мои запястья. Мои руки, дрожащие, повисли в воздухе. Я должна была оттолкнуть их, ударить, закричать... но вместо этого пальцы лишь беспомощно задрожали. Его губы коснулись моего бедра, а язык — горячий и влажный — медленно провел по коже. Во мне что-то переломилось.

Страх ещё шептал где-то на задворках сознания: «Остановись... Это твои ученики... твоя карьера... семья... ». Но его голос тонул в нарастающем гуле возбуждения. Моё тело больше мне не подчинялось. Соски застыли твердыми, болезненно чувствительными бугорками, умоляя о ласке. Дыхание стало сбивчивым и прерывистым. Мурашки побежали по спине, заставляя выгибаться. А бедра... мои предательские бедра сами собой раздвинулись чуть шире, подставляя свою уязвимость и влажность их жадным рукам.

Я перестала отталкивать, руки обмякли, опустившись на спальник, дыхание сбилось окончательно, бёдра раздвинулись ещё шире, и я тихо застонала, сдаваясь:

"Тихо... делайте, только тихо".

Их прикосновения стали увереннее, но не стали мягче. Это была осада, перешедшая в методичный штурм. Пальцы Димы, ещё секунду назад сжимавшие мои запястья, теперь скользнули по внутренней стороне предплечья, вызывая мурашки. Его губы обожгли сосок, и я непроизвольно выгнулась, пытаясь одновременно отстраниться и вжаться в этот поцелуй.

Возбуждение накатывало не волной, а медленным, горячим приливом, подтачивая волю изнутри. Я почувствовала, как мышцы спины и живота, до этого напряженные в попытке сопротивления, начали расслабляться против моей воли. Дыхание, прежде прерывистое от страха, стало глубже, и с каждым вдохом я вдыхала запах их кожи, пота и 

дождя — опьяняющую смесь, вытеснявшую страх.

Саша раздвинул мои ноги, и я не нашла сил сомкнуть их. Его язык коснулся клитора, и по моему телу прошел продолжительный, сладкий трепет. Это было уже не насилие, а искушение. Мой внутренний монолог сменился с «Я не должна» на «Они всего лишь мальчики... », а затем и на пугающе простое: «Я хочу».

«Ааахххх... » — это был не просто стон, а звук ломающегося внутри барьера. Моё тело начало отвечать им — бедра сами собой начали едва заметно двигаться в такт движениям Сашиного языка, а пальцы, которые пытались оттолкнуть Диму, теперь вцепились в его волосы, не зная, то ли я пытаюсь оторвать его, то ли прижать ближе. Именно в этот момент моё сопротивление окончательно растворилось в похоти.

Когда они поставили меня на четвереньки, я уже помогала им, мои движения были вялыми, но сотрудничающими. Я увидела возбужденный член Димы перед своим лицом, и во рту вдруг стало сухо от желания. Сначала я прикоснулась к нему губами, ощущая пульсацию, почувствовала солоноватый вкус его кожи, и только потом, с глубоким, сдавленным стоном, приняла его в себя, жадно и покорно, как будто это был не акт унижения, а глоток воды после долгой жажды. Мой язык кружил по стволу, а губы всасывали залупу, на что Дима зарычал: "Бля, смотри, как глотает".

Саша встал сзади, его пальцы впились в мои бёдра, разводя их шире, и я почувствовала, как его член — короче, чем у Димы, но толстый,  — упёрся в мой вход, дразня влажной залупой. Он вошёл одним резким толчком, растягивая мою киску до сладкой, жгучей боли, которая тут же сменилась волной кайфа, заставляя стенки сжиматься вокруг него.

"Бля, Дим, течёт, как сука",  — хрипел Саша, его толчки были тяжёлыми, грубыми. Я застонала, вцепившись в спальник, разум кричал: "Мария, остановись!" — но тело предавало, подмахивая Саше, умоляя его долбить глубже. Каждый его толчок посылал искры удовольствия, а контраст между его толстой дубиной и длинным членом Димы во рту, сводил с ума.

Потом они сменили позу — Дима лёг на спину, и его рука, запутавшись в моих волосах, потянула меня вниз, как за поводок. Я послушно оседлала его, направляя его член внутрь себя. Он вошёл легко, до самого основания, заполняя ту пустоту, что оставил после себя Саша. Я начала двигаться, сначала неуверенно, а затем всё быстрее, находя свой ритм.

"Мария Сергеевна, покажи Саше... как ты умеешь скакать...",  — сдавленно простонал Дима, его пальцы сжимали мою грудь, больно закручивая и без того твёрдые соски, и эта боль странным образом обостряла каждое ощущение.

Саша встал передо мной, его взгляд был тяжёлым и голодным. Моя рука сама потянулась к его члену, а голова склонилась, чтобы принять его в рот.

Через некоторое время Саша встал сзади, его головка, скользкие от моей слюны, которой я обильно покрыла его член, коснулась моей попки, дразня тугое кольцо лёгкими кругами. Я задрожала, чувствуя, как его залупа проникает внутрь, растягивая, подготавливая,  

и жар стыда смешался с предвкушением.

"Расслабься, сучка, тебе понравится",  — прохрипел Саша, его голос был пропитан грубой похотью, и я сглотнула, пытаясь унять дрожь. Его член упёрся в мою попку, медленно надавливая, растягивая тугое кольцо до жгучей боли. Я ахнула, вцепившись в плечи Димы, чей член всё ещё пульсировал в моей киске, и почувствовала, как их стволы трутся через тонкую стенку, усиливая каждый толчок до безумия. "Охуеть, какая тесная жопа" — хрипел Саша, и я застонала.

"Оооо боже... мальчики... дааа",  — хрипела я, возбуждение поглотило меня, тело двигалось само, жадно принимая их. Дима трахал снизу, его толчки поднимали меня, Саша вбивался жёстко сзади. Хлюпанье их членов в моих дырах смешивалось с тяжёлым дыханием. Я кончила первой — оргазм разорвал меня, выдавливая соки, а мои стоны утонули в шуме дождя.

Они двигались в унисон, а я, зажатая между их телами, прикусывала губу до крови, пытаясь заглушить стоны. Каждый шорох за стенкой палатки, каждый хруст ветки заставлял моё сердце останавливаться, и от этого страха возбуждение становилось только острее.

Они перевернули меня, их руки грубо схватили за бёдра и талию, перекатывая, как куклу. Я села на Диму спиной к нему. Его член упёрся в мою киску, и я опустилась на него медленно. Саша раздвинул мои ноги, его пальцы грубо растянули складки, открывая вход, и пристроился спереди, его член упёрся рядом с Диминым, тёрся о него, и он нажал, проникая в ту же дыру — и они стали трахать мою киску в два члена.

"Мария Сергеевна, чей хуй лучше?",  — подначивал Дима.

"Оба..!" — хрипела я.

"Скажи, кто ты сейчас?!!" — спросил Саша.

"Ваша грязная училка",  — ответила я шепотом.

"Ответ неполный, кто еще?!",  — мычал Дима, повторяя мои слова, которые я произносила как учительница в классе.

"Ваша шлюшка",  — ответила я, наслаждаясь двумя молодыми членами в себе.

"Ответ всё ещё не полный!",  — сказал Дима и резко вогнал свой член до упора, сжав мои сиськи.

"Аййй... Я ваша блядь...",  — выдавила я, поддаваясь похоти, которая охватила меня, предвещая новый оргазм.

"Принимаем ответ?",  — ухмыльнулся Дима, обращаясь к Саше.

"Такой ответ принимаем",  — ответил Саша, продолжая двигаться во мне.

Я кончила снова, вызывая насмешку Саши: "Смотри, Дим, как кончает",  — засмеялся он.

Они снова поставили меня раком. Саша в этот раз пристроился сзади, а Дима дал мне в рот. В этой позе они трахали меня недолго и вскоре кончили. Саша кончил внутрь. Когда он вынул, часть спермы брызнула на мою спину.

Дима резко, с хриплым предсмертным стоном, вошёл в меня глубже, и я почувствовала, как его член пульсирует у меня в горле. Первый выброс спермы ударил по нёбу, заставив меня непроизвольно сглотнуть. Затем последовали новые толчки, наполняя мой рот.

Но я не отстранилась и продолжала сосать, уже мягче, почти ласково, мой язык скользил по его стволу, выжимая последние капли, подбирая всё, что успело вытечь на губы.

«Классная соска! Давай, глотай! » — его голос сорвался на хрип, пальцы впились в мои волосы, не позволяя уйти ни на миллиметр.

Пока я подчинялась,  

слышала, как он восхищается моим полным ртом, чувствовала его сперму внутри себя — мой собственный оргазм снова накатил. Я кончила, чувствуя его сперму у себя в глотке, и застонала прямо вокруг его члена, моё тело затряслось в конвульсиях, совершенно неконтролируемых, а пальцы судорожно вцепились в его ноги.

"Мы любим вас, Мария Сергеевна",  — прошептал Дима, нежно поцеловав меня в щеку, и добавил: "Завтра ещё увидимся". Они ушли, оставив меня в луже соков и спермы, дрожащую от изнеможения.

Я не потянулась к салфеткам, не попыталась стереть с себя следы их присутствия. Я лишь повернулась на бок, подтянув колени к груди, и прижалась лицом к прохладной ткани спальника, вдыхая запах секса, пота и ночи. Где-то там, за тонкой плёнкой тента, был мир правил, уроков и приличий. Но здесь, в этой луже, осталась только я — голая, дрожащая, использованная, и наконец-то... честная.