Мои две половинки 2

Глава 1

Ресторан «Европа» представлял собой то ещё вместилище пафоса. Всюду позолота, мрамор, тканевые обои, приглушённые цвета и унылый дух музея эпохи императрицы Екатерины Великой.

У входа нас встретил метрдотель в щегольской ливрее: напомаженный парик, отороченный бархатом камзол, узкие бриджи и тупоносые туфли на каблуке – по мне так дичайшая безвкусица. Рома посчитал так же и хихикнул в кулак, покуда нас провожали до гардероба:

– Надо Илюхе на новый год такие гольфы купить.

– Тебе они больше пойдут, – парировала и повернулась спиной к своему кавалеру, чтобы помог снять плащ.

– Сонь, ты как всегда, – он провёл пальцами по обнажённым плечам, потянул за кончик туго завитого русого локона и с восхищением оглядел дорогое вечернее платье в пол цвета молодой хвои. – Слепишь и воспламеняешь.

Рома поцеловал меня в затылок, подставил локоть и сопроводил к гостям. Банкетный зал отпугивал той же буржуазной атмосферой. Над всем этим праздником следовало пустить бегущую строку: «Царскосельское поселение. Бал по случаю сотых именин графа Ермолаева. Отрадное зрелище».

Все вокруг казались такими напыщенными, будто сроду в носу не ковырялись.

– Я начинаю понимать природу твоих вечных хохм, – шепнула на ухо Ромке, пока продирались через колоритных персонажей.

Мужчины сплошь в смокингах или фраках, дамы – в вычурных платьях и обвешены украшениями до состояния сверкающей новогодней ёлки. Музыка претенциозная. Разговоры сплошь о великом. Буэ-э-э.

– Без юмора, малыш, я б в младенчестве повесился, – подтвердил мои опасения Ромка, крепко сжал ладонь на своём локте и с наигранным восторгом воскликнул: – Маменька! Ну что за дивный вечер!

Стройная дама в меховой накидке поверх белого платья-футляра повернула голову и заулыбалась при виде сына.

А Ромка очень на неё похож. Те же небесно-голубые глаза, прямой нос с широкими крыльями и испепеляющий оскал от лучших ортодонтов. Только в случае Ромки классические черты имели яркий отпечаток обаяния, тогда как матушка походила на хищную птицу. Такой палец в рот не клади, оттяпает по самые гланды.

– Мой дорогой, – Лидия Ивановна распростёрла руки и жеманно облобызала сына, – счастлива тебя видеть!

Я отстранилась, чтобы не мешать им исполнять светские ритуалы. Вообразить не могу ситуацию, в которой моя мама воскликнула бы: «Счастлива тебя видеть!». Как в дешёвой мелодраме.

– С юбилеем тебя! – вымученно произнёс Рома и дёрнул меня за руку. – Позволь представить тебе мою невесту – Софи.

Я сейчас чихну и не забуду сморкнуться! Ну что за обычаи у этой семьи?!

– Здравствуйте! Благодарю за приглашение! Вы чудесно выглядите! – тараторила незнамо что, а сама вспоминала вирши и сонеты из поэзии девятнадцатого века.

На ум шло: «Мороз и солнце, день чудесный!»

Маман смерила меня взглядом. Зацепилась за два обручальных кольца на пальце. Глянула на простенькие серьги в ушах и пошлую подвеску с буквой «Р» на цепочке.

Я улыбалась, нервно и вымучено.

– Софи, надо же! – она и меня сцапала в свои удушливые объятия, клюнула сухими губами в щёку. – Рада с тобой, наконец, познакомиться. Два года Рома тебя прятал, – она погрозила сыну пальцем, мол, негодник, обняла меня за плечи и развернула к толпе. – Дамы и господа! Разрешите представить вам невесту моего сына, мою будущую дочь – Софи Гурьеву! Прошу любить и жаловать!

О мой нах! Кто пишет этим людям сценарии? Халтурщики с канала «Россия 1»?

Раздался сдержанный гвалт аплодисментов. К горстке женщин, что облепили именинницу, причалил мужчина. Я вздрогнула от его взгляда и во второй раз за вечер испытала узнавание. Если Рома походил на мать, то Илья был точной копией отца. Высокий, поджарый брюнет с сединой у висков и волчьими глазами – у меня даже поджилки затряслись.

– Егорушка, смотри, кого Рома к нам привёл! – Лидия Ивановна по-змеиному обвилась вокруг согнутой руки мужа. – Это Софи, его невеста!

Мрачный тип кивнул, задумчиво посмотрел на сына, неумело улыбнулся мне.

– Приятно, – коротко приветствовал.

И чего мне дома не сиделось? Увиливала от этой встречи два года и ещё пару лет продержалась бы. Странная семейка.

За столы все расселись согласно плану, вывешенному в зоне фуршета. Мы с Ромой оказались в компании двух престарелых бабуль (жаль, Илюхи нет, у него ж тяга к пожилым дамам) и пустого стула.

– А твоя семья вообще никак с Ильёй не общается? – спросила тихо у Ромки.

– Общается, только он сам не горит желанием здесь отсвечивать. Всё это, – он обвёл вилкой зал, – чересчур даже для меня.

– Никогда не спрашивала, чем занимаются твои родители.

– Отец заведует кафедрой горного дела в Политехе, хотя если ты сама задашь ему этот вопрос, услышишь в ответ: «Я заправляю кафедрой разработки месторождений полезных ископаемых и подземных сооружений». И в этом уточнении весь батя: чванливость пополам с самомнением размером с Эйфелеву башню. Мама попроще, это у неё на людях заскоки типа все вокруг челядь, а дома она вполне адекватно себя ведёт.

– Она не работает?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Почему? Владеет сетью ювелирных мастерских у нас в области.

Понятно, откуда взялась калькуляция моих украшений, – профессиональный интерес.

– Нам долго отбывать тут повинность?

– Часик помелькаем, пару раз станцуем и домой, – клятвенно пообещал Ромка и поднёс к моим губам вилку с майонезным салатом. – Попробуй, очень вкусно.

– Ромочка, а не передашь ли ту менажницу с рыбой? – обратилась к нему одна из бабусь. – Уж больно охота окунька отведать!

Рома исполнил просьбу пожилой родственницы.

– Это кто? – шепнула на ушко.

– Троюродная бабка папиной сестры по материнской линии, – выдохнул мне в шею Рома и прикусил мочку. – Хрен знает, пухляш. Я половину гостей вижу второй раз в жизни.

– А первый когда был?

– В кошмаре, Сонь, в кошмаре.

Мы захихикали. Бабуси строго на нас посмотрели. Тут к незанятому стулу подошла опоздавшая гостья, и сердце трепыхнулось. Итижкин корень!

Статная темноволосая богиня в элегантном платье цвета спелой сливы полыхнула по нам синим взглядом и грациозно опустилась на стул.

– Привет, Ром, – проворковала голосом сладкозвучной нимфы. – И тебе привет, шлюшка.

Я проглотила оскорбление вместе с языком. Да и что ответить бывшей жене Ильи? «Привет! Рада, что снова так скоро свиделись?»

Мы и впрямь виделись совсем недавно. Илья позвал меня на совместную прогулку с сыном. Я канючила, что буду лишней, что не следует толкаться третьей и так далее, но он почему-то захотел разделить со мной этот день. А вы ж его знаете: глазками хмуро зыркнул, бровки чёрные воедино свёл, губы поджал – и всё, Сонечка поплыла, готова к подвигам, согласна на авантюры.

Мы встретились с Кириллом на набережной. Девятилетний мальчишка, худенький и темноволосый, просто влетел в нас, когда мы с Илюшей чересчур увлеклись поцелуем. Покричал:

– Папка! – вскинул руки и отвоевал у меня своего родителя.

Я смущённо прижала щёку к мужскому плечу, надумала отодвинуться и тут увидела Её. Чернявую разрушительницу моего спокойствия. Обольстительную красотку в струящемся белом брючном костюме. Лёгкую, как облачко, и отвратительную, как... Да! Как бывшая жена твоего любимого мужчины. Точнее, одного из любимых мужчин. Помните ведь, что у меня их двое.

– Ты теперь не стесняешься ходить на свидания с сыном в компании потаскушек? – Алина подошла к нам, протянула Илье фиолетовый пакет с логотипом «WB» и подбоченилась, глядя на меня с высоты своей божественной красоты.

Вот почему он не женился на носатой уродине со сросшимися бровями? Мне было бы куда комфортнее сверлить взглядом сие убожество.

– Ты себя имела в виду? – ответила с достоинством и ревниво огладила ладошкой плечо своего мужчины, смахивая невидимую пылинку. – Так чего тут стесняться? Ты уходишь, а мы прогуляемся.

Илья взял у сучки пакет, стрельнул по мне глазами, веля заткнуться, и так же яростно и беззвучно осадил бывшую.

– Привезу его в восемь, – отчеканил и с куда большей теплотой потрепал мальца по чёрным лохмам. – Ну что, Кир, куда подвигаем?

– На остров юности! А потом в ботанический, там выставка бабочек! – загалдел мальчишка, схватил отца за руку и зашагал. – Мы с классом туда ходили. Я внимательно слушал курсовода и могу тебе всё пересказать, как на замене.

Ребятёнок волновался и проглатывал первые слоги некоторых слов, а может просто не знал, что «курсовода» называют экскурсоводом и пересказы устраиваются на «экзамене».

Я слушала вполуха. Алина пульнула в меня взглядом «

сдохни, тварь

», я ответила взаимной вежливостью «

харканула, мымра, можешь утираться

». Стервозная брюнетка дёрнула плечом, взмахнула густыми локонами и удалилась. Я выдохнула с тихим стоном.

И сейчас, сидя по правую руку от Ромки и наблюдая напротив смазливую мордашку Алины Зарубиной, поперхнулась желчью. Вот буквально. Во рту поселилась горечь, желваки сковало намертво, горло сдавила паника.

Рома тоже опешил и впервые на моей памяти утратил дар речи.

– Давно вы её напару с братцем жарите? – не понижая голоса, спросила Алина и обыденно ковырнула вилкой салат. Вроде как приятного аппетита пожелала.

Одна из бабусь, что сидела ближе к стервозе, ковырнула пальцем в ухе и громко переспросила:

– Чего говоришь, детонька? Мясо не дожарено?!

– На хер иди, Алин, – Рома стиснул меж пальцев нож. – И пасть свою сучью в её сторону не разевай.

– А то что? – Алина взмахнула кукольными ресницами. – В драку со мной полезешь? Не стыдно, Ромчик?

– Я полезу, – пообещала с решимостью камикадзе. – Стащу вон с того стола рыбину, – я ткнула ногтем в огромного осётра, расписанного майонезом, зеленью и оливками на старинный русский манер, – и наподдам тебе леща.

– Трахарей своих запугивать будешь, милочка, – фыркнула Алина.

Бабулёк с цветастым платочком на шее заметила мой жест и вознегодовала:

– Вы правы, мои дорогие! Нам такого угощения не поставили! Ромушка, наведи справедливость! Я, может, всю жизнь мечтала вкусить настоящего осётра.

Алина разинула пасть, чтобы изрыгнуть очередную пакость, глянула мне за спину и тут же присмирела. Я обернулась и увидела хозяйку вечера, которая плыла к нам с грацией балерины.

– Рома, дитятко, как вас неудачно посадили! – она встала позади нас и жестом матушки-гусыни объяла оба стула. Улыбнулась. Приметила Алину и расцвела радугой. – Моя дорогая! И ты здесь! Как я рада!

Лидия Ивановна выпорхнула вперёд, паскудная бывшая устремилась навстречу, и они обнялись. Я поискала глазами ведёрко, чтоб было, куда сблевануть.

– А где Илюша? – моя будущая свекровь растеряно посмотрела на родного сына. – Неужто его посадили за другой стол? Я же давала чёткие указания организаторам...

– Мам, он на работе, прийти не может, – с нажимом ответил Рома.

– Наш Илюша устроился на работу? – всколыхнулась бабуся, которая обожала рыбу. – Ромочка, почему я ничего не знаю? И как так? Совмещать работу с учёбой не по силам в столь юном возрасте.

– Устроился, бабуль, – крикнул Ромыч и вполголоса добавил: – Уж лет пятнадцать, как устроился.

– Какая досада! – воскликнула матушка. – Алиночка, ты прости меня за подорванные надежды. Я так верила, что он всё же соблаговолит посетить юбилей матери...

– Этот цирк начинает меня выбешивать, – шепнул мне Рома. – Пойдём потанцуем что ли.

А я мечтала смыться, но удалиться от воркующих дам на танцпол – тоже сойдёт. Мы сошлись в объятиях на самом краю площадки. Полностью игнорируя музыку, Рома прижал меня к себе и затоптался на месте.

– Ты слышала, как она себя обозвала? Матерью! Да она сроду не позволяла Илюхе называть себя матерью. Всегда только по имени-отчеству, – в сердцах поделился он. – И фифу эту припадочную приволокла. Помирить их что ли хочет?

Ну знаете ли! Отныне эта женщина в списке злейших врагов!

– Да не напрягайся ты, – Рома почувствовал моё одеревенение и чмокнул в висок. – Не покажется он. Дались ему эти вечери...

Он стих, не договорив окончание фразы. Я заподозрила неладное и повернулась. В зал влетел разгорячённый Илья.

Глава 2

С одного взгляда было понятно, что приходить на банкет Илья не собирался. Одет простецки: распахнутая клетчатая рубашка, белая майка, потёртые голубые джинсы и кроссовки. Заметался от одного угла к другому, потом заметил нас.

– Илюш, ты чего такой... – вопрос договорить не успела.

Илья обдал меня тяжёлым взглядом и буркнул Ромке:

– Живо увёз ее отсюда.

– А по команде «фас» никого не покусать? – взъелся Ромка. – Ты чё начал с порога?

– Нихрена! – рявкнул Илья. – Я сказал, ты делаешь. Ебальники после друг другу начистим.

Меня распирало от желания столкнуть обоих лбами и напомнить, кто мы и в каких отношениях состоим. В принципе, вот вам и причина, почему Илья примчался в ресторан верхом на адской гончей – ему откуда-то стало известно, что бывшая жена среди гостей, а так как она уже видела нас с ним, застукать нас с Ромкой означало тотальное разоблачение. Что, собственно, и произошло, недаром меня приветствовали словом «шлюшка».

Моя догадка оказалась верна. Уже через секунду Илья стремительно рванул к мачехе, уцепил бывшую за локоть и дёрнул на себя.

– Ром, вмешайся, пожалуйста, – я с ужасом наблюдала за происходящим.

Он тяжело вздохнул:

– Угораздило ж заиметь родственничка-психопата, – чмокнул мою макушку и пошёл разбираться с истерикой брата.

Я схватила с подноса проходившего мимо официанта сразу два фужера и, не чувствуя вкуса, закинула в себя. Подавила желание рыгнуть пузырьками и прислонилась к ближайшей стене.

Илья шипел на Алину, та с прищуром смотрела ему в глаза. Поза у неё воинственная: спина идеально прямая, плечи разведены, руки чуть подобраны к груди. Ромыч подлетел к ним сбоку, приобнял обоих, улыбнулся фирменным образом «ну-кась все восхитились моей красотой» и негромко заговорил. Маман тоже не осталась в сторонке.

Я не удержалась, приблизилась.

–... ведь праздник же! – услышала окончание возгласа Лидии Ивановны. – Что вы как неродные?

– Ма, давай мы сами разрулим! – Рома попытался отстранить женщину.

– Лида, ты сама меня спровоцировала, когда пригласила её, – Илья цедил каждое слово и пыхтел на Алину.

– Если уж кому и жаловаться, то мне! – разъярилась бывшая. – Лидочка Иванова, вы себе не представляете, что отчебучили эти...

– Заткнись, – негромко сказал Илья, но таким тоном, что даже мне захотелось залезть под стол и переждать там бедствие.

– Чем же я вас так разгневала? – актёрствовала маман. – Илюша, у меня и в мыслях не было... Что же мы так и будем враждовать?! Дети мои, – она попыталась обнять моих мужиков, – пора нам забыть невзгоды и смело шагнуть навстречу светлому будущему.

И это меня в прошлом укоряли в том, что где-то набралась патетики. Да вашу ж в бога душу, мне до такого уровня пафоса никогда не вознестись!

– Ромочка, ты скоро станешь отцом!

Да

? У меня аж глаз задёргался.

– Илья, ты уже воспитываешь чудесного малыша.

Говорила как о годовалом младенце в ажурном чепце. Кирилл – третьеклассник, если что.

– Я готова стать для ваших отпрысков бабушкой.

В самую точку, бабуля! Илья сейчас расторгается.

– Какого ты мелешь, ма? – Рома заголосил.

– Разве не поэтому ты собрался жениться на этой... чудесной девушке? – маман несказанно удивилась.

Меня позабавила пауза между «этой» и «чудесной». Что там подразумевалось в середине? Простушке? Толстушке? Дурнушке?

Повторюсь, кой чёрт меня лягнул под зад сюда придти?!

А-а-а-а-а, добавьте сюда намёк на то, что на мне можно жениться только по залёту. Супер!

Илья уловил тот же посыл, мельком посмотрел на меня, скривился при виде мачехи и с прежним намерением разобраться потащил Алину на выход.

В спину ему полетел гневный окрик матери.

– Знаешь, мам, эта... чудесная девушка, как ты выразилась, – Рома с блеском скопировал интонации родительницы, – единственная, кого я люблю всем сердцем. И если тебя в ней что-то не устраивает: рост, вес, вероисповедание, уровень дохода или цвет ногтей; то впредь мы будем держаться подальше. Ещё раз с днём рождения!

Он подошёл ко мне, жарко поцеловал в губы, словно доказывая наличие пламенных чувств, и тихо предложил:

– Поехали домой, пухляш. Я насытился семейностью.

Мы забрали в гардеробе мой плащ и вышли на улицу. Я с наслаждением подставила лицо под пыльную россыпь дождя. Впрочем, успокоиться не удалось. Повышенные голоса, мужской и женский, неслись от парковки.

– Тебя каким боком заботит моя жизнь? – запальчиво орал Илья.

– Хорошенький пример ты подаёшь сыну! Таскаешься с этой блядью с ним на встречи! Скажи, а когда он ночует у тебя, вы тоже организуете тройнички? – верещала в ответ Алина.

– Хуйню не пори! Кир тогда вообще увидел её впервые, – Илья расходился всё больше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Это я порю?! Да вы на себя посмотрите, парочка обдолбанных извращенцев! Что, просто трахать их стало скучно, решили в шведскую семейку поиграть?!

– Алина, сядь в машину, – Илья распахнул дверь своего «Лексуса» и почти силком затолкал бывшую на заднее сиденье.

Хлопнул с такой агрессией, что даже странно, как в салоне не повылетали стёкла, и в сердцах ударил раскрытыми ладонями по крыше автомобиля.

Мы подошли, преградили ему путь к водительскому сиденью.

Алина опустила окно и высунула голову:

– Вы не стесняйтесь, можете прям здесь потрахаться! Я к таким картинам привычная.

У меня руки затряслись от желания вмазать чернявой стерве по лицу.

– Лин, захлопнись, – миролюбиво посоветовал Рома.

– Илюш, – я попыталась что-то сделать: обнять или хотя бы ободрить взглядом, но он обошёл меня со словами:

– Не сейчас, Сонь. Дай остыть.

– И куда ты в таком состоянии? – Ромыч протянул руку, чтобы придержать брата, тот стремительно развернулся, перехватил его за запястье и чуть было не приложил кулаком.

Я поздно увидела, что Илья остановился в последний момент и лишь погрозил расправой. Заверещала, кинулась между ними, повисла у Ильи на плече.

– Успокойся! Слышишь ты меня?! Уймись! Не смей срывать злобу на Ромке!

Роме, видимо, показалось, что сейчас отскочит по зубам мне, потому что он тоже ринулся меня защищать с воплем:

– Только тронь её, гнида!

Все замерли. Я растолкала обоих на расстояние собственных вытянутых рук и прокричала:

– А ну угомонились оба! Ты, – пихнула Илью в грудь, – топай в «Крузак», сама отвезу домой. Ром, а ты депортируй эту женщину, пожалуйста, домой. Или куда там ей нужно. И больше чтоб не смели кулаками размахивать.

На удивление, оба послушались. Рома прыгнул за руль «Лексуса», мы с Ильёй устало шагали к внедорожнику.

Ехали в гробовом молчании. Илья таращился в окно и стискивал кулаки с пугающей методичностью, будто отсчитывал секунды. Я старалась следить за дорогой, но то и дело косилась на своего буйного пассажира.

– Тебе кто-то позвонил? – решила завязать хотя бы подобие разговора, потому как знала, если оставить его вариться в котле собственных мыслей, к утру бомбанет как просроченный фейерверк.

– Да, Ромкина мать. Сказала, что расстроена моим отсутствием, очень ждала и даже специально пригласила в ресторан бывшую. Сонь, выполнишь просьбу?

Я с сомнением кивнула. О сути просьбы догадаться несложно. За два года отношений я успела изучить его вдоль и поперёк. Всплеск агрессии всегда приводил к возбуждению, притом того рода, которое я старалась избегать под любым предлогом.

– Сверни на обочину и выйди из машины, – Илья подтвердил мои опасения.

Нет, я вполне могла бы продолжить путь, отказать ему в близости на неделю, переждать эту бурю в тепле и спокойствии Ромкиных объятий. У меня всегда был выбор: поддаться или послать. Ко второму методу я прибегала крайне редко.

Съехала на тихую улочку, припарковала «Ленд Крузер» у закрытых дверей продуктового магазина. Отстегнула ремень безопасности, выключила фары, заглушила двигатель, затянула ручник и вышла под моросящий дождь.

Мельчайшие капли повисли на ресницах на манер слёз. Ох и наплачусь сейчас!

Илья тоже вышел, позвал меня к себе. Чувствуя вялый протест, обошла джип вокруг капота, встала рядом и вскинула голову.

Он без предупреждения стиснул моё лицо пятернёй, расплющил щёки, вынуждая сложить губы трубочкой, и привлёк к себе. Лизнул подбородок, впечатал спиной в пассажирскую дверь и свободной рукой полез под платье.

Я попыталась обнять, чтобы смягчить его гнев. Рыкнул:

– Стой смирно.

Прикрыла веки и сосредоточилась на ощущениях. Он погладил внутреннюю сторону бёдер, постучал ладонью, веля расставить ноги шире. Сделала и вздрогнула, когда скомкал на мне трусики в кулак и сильно вдавил большим пальцем клитор. Охнула.

– Молчи.

На хрен иди, командир!

Вслух не произнесла. Не потому, что по-настоящему боялась, нет. Мне действительно нравились эти игры. Я любила Илью, всецело, и принимала со всей ответственностью не только то, каким он умел быть хорошим, но и то, каким становился во времена дурных моментов. А внутренние препирательства помогали не сойти с ума на почве противоречий.

Вместо поцелуя он засунул мне в рот два сложенных пальца и ритмично принялся водить ими по языку.

– Сомкни губы. Соси.

А сам царапал меня там внизу кружевом белья и распалял. Мимо проехала машина. Я забеспокоилась, не видно ли чего со стороны. Илья сильнее вжал мой затылок в стекло и проник пальцами. Сразу тремя. Всхлипнула, открыла глаза и уставилась на него просительно.

– Трахнуть, да? – спросил издевательски.

Закивала.

– А я думал отпустить, но раз ты просишь…

Он убрал руку от лица, обхватил за поясницу, прижал к себе, распахнул дверь и лицом внутрь толкнул на сиденье. Успела только выставить руки и прогнуться. Дальше подол платья накрыл с головой, а к попке прижался разгорячённый член. Пикнуть не успела, как он очутился внутри влажной глубины. Двигался резко, на всю длину. Держал за кружево трусиков на поясе и раскачивался всё несдержаннее. Я упала лицом в сиденье и закусила кожаную обивку, чтобы не стенать аки мартовская кошка.

Наверное, я такая же ненормальная как он, иначе почему удовольствие накрыло так быстро? Опомниться не успела, как уже подрагивала в сладких судорогах и сдавливала его внутри, вынуждая присоединиться. Он последовал, но не по моему приглашению, а потому что в эту же улочку свернул ещё один автомобиль, осветил нас фарами, сбавил скорость на минимум и, крадучись, проехал мимо, посигналив в конце. Я поняла, что из-за открытой двери в салоне загорелся свет, и снаружи прекрасно видно, чем мы так увлечены.

Илья с силой прижался ко мне бёдрами и затих. Я изловчилась просунуть под себя руку, коснулась промежности и погладила его плоть у основания.

– Чёрт, тигра, прости. Опять я похерил контроль, – он осторожно вышел, поправил на мне трусики, вернул платье в исходное состояние и с опаской развернул к себе лицом. – Я не перегнул?

– Как всегда, самую малость, – улыбнулась и требовательно прижалась губами ко рту моего неандертальца.

Если бы перегнул, целёхоньким не остался. В прошлом он уже ставил такой эксперимент: решил отшлепать меня ремнем, по-настоящему, якобы в полсилы. Первый же хлёсткий удар показал, что меня провели вокруг пальца. На следующем замахе доверчивый котёнок показал тигриные коготки: укус у него на плече заживал дольше двух недель.

Как оказалось, тормознуть его можно только ответной агрессией. И я накрепко заучила тот урок.

Глава 3

– Как тебя угораздило жениться на такой твари? – укорил Рома.

– Не поверишь, когда-то она такой не была, – спокойно ответил Илья.

Я вошла в спальню, увидела их обоих на кровати: Ромка в неглиже валялся на животе и тискал подушку на краю, что ближе к двери; Илья с голым торсом и в широких домашних штанах сидел, опершись на изголовье на своей трети у окна, и буравил тяжёлым взглядом стену. Надо бы картину туда повесить, а то скоро обои начнут выцветать от таких каждодневных фокусов.

Я залезла на свою территорию по центру. Илья сполз ниже и приподнял руку, приглашая на свою грудь. Легла лицом к Ромке и получила ярчайшую ухмылку.

– Хочешь сказать, это ты её такой сделал? – спросила без сочувствия.

Возможно, некой части меня была понятна израненная сущность этой женщины. Не понаслышке знаю, каким малоприятным типом может быть Илья и что сильнее всего его заводит психологическое насилие. Он любит ломать не тело, куда приятнее ему перекраивать само нутро. Разница между мной и Алиной в том, что у меня есть Ромка. Светлый, чистый, золотой человечек, который может занежить так, что всё дурное забудется на триста лет вперёд.

– Отчасти да, – после недолгих раздумий ответил Илья.

Не слишком исчерпывающе, но ковырять эту тему мне не хотелось. Ромыч подполз ближе и прижался губами к запястью.

Илья погасил свет и вместе со мной забрался под одеяло. Завозился, снимая штаны, потом прижался к моей попе.

– Она всем растреплет, да? – решилась озвучить прописную истину.

– Удивлюсь, если уже не растрепала, – хмыкнул Рома и поддел мою руку макушкой, требуя ласки.

Запустила пальцы в блондинистую шевелюру.

– Я ВК даже не открывал, – с ощутимым мурчанием продолжил Рома, – там небось уже со всех вентиляторов дерьмо летит.

– Как она так быстро сообразила, что мы втроём спим? – размышляла вслух.

– Увидела тебя со мной, – предположил Илья, – до этого могла неоднократно видеть на странице у Ромыча. Вы ж палитесь, как дети.

– О, ну давай в Штирлица играть, – Рома фыркнул. – В подъезд будем по графику выходить и дома собираться только по чётным субботам в месяце.

– Ром, хорош. Мне хватило ваших скандалов у ресторана. Кстати, – приподнялась на локтях и посмотрела на обоих, – чтобы такое было в последний раз. С кулаками друг на друга бросаться – совсем того?

– Можно только с пиписьками на тебя? – Рома хихикнул и вернул меня обратно, чмокнул в нос. – Мы поняли, поняли, не злись.

– Я не злюсь, я негодую.

– Негодуй сюда, – Илья подставил губы, я куснула, потом облизнула и заулыбалась помимо воли.

Два охламона. На них и гневаться почти невозможно.

– Знаете, что больше всего меня бесит в этой Алине? – разоткровенничалась на свою голову.

– Я знаю, пускай блонди ответит.

– Э-э-эм, что она спала с нами обоими?

– Именно, – я с рычанием провела ногтями по затылку Ромки. – Придушила бы.

– Этак тебе придётся половину города прикончить, – присвистнул Илья в шутку.

Или нет?

Вывернулась и сердито глянула на тёмненького.

– Вы совсем офонарели? – включила строгую училку.

– Ой, не знаю, Сонь, о чём этот плешивый брешет, – светленький состроил ангельскую мосю. – Я до тебя вообще девственником был.

– Основательно потасканным девственником я бы сказал, – внёс коррективы Илья.

– Ну да, – тот покладисто согласился. – Девочек боялся, стеснение накрывало наедине с женщиной. А тебя увидал и всё – раскрепостился в одночасье.

Илья зевнул, прижал меня к себе теснее и попросил:

– Давайте спать. Утром проверим, кто девственник, кто язвенник и сколько дерьмеца нападало. – Муркнул мне на ушко: – Люблю тебя, Сонь, – и засопел.

Рома обнял под грудью и тихо сказал:

– Я тебя больше, пухляш. Завтра у нас встреча с оформителем зала и свадебным фотографом. Я поставил будильник на девять.

Вздохнула. Мой моральный облик летит в тартарары, а мы будем шарики с фонариками обсуждать.

– В девять, так в девять, – сладко потянулась и шепнула обоим по очереди: – Люблю тебя.

Свадебные хлопоты меня ничуть не будоражили. Во многом потому что предстоял непростой разговор с семьёй. Как объяснить родителям, тётушке, младшему брату и бабушке почему я два года подряд таскала на семейные праздники Илью, представляла его именем Рома, а замуж собралась за его брата, то бишь настоящего Рому – ума не приложу.

На последнем «постельном» совете решили – это мы в шутку так называли наши сборища для обсуждения насущных проблем – что мне предстоит стать Гурьевой. Илья не наседал с требованием выйти замуж непременно за него, а вот Ромка... Да, тот прямо зверствовал на эту тему. То ли его так задело моё «нет», произнесённое два года назад на голливудском свидании, то ли сидела в нём заноза по имени ревность, – не могу сказать наверняка, только выбора он не оставил. Чётко заявил: или наши будущие сыновья Андрюша, Руслан и Игорёк носят отчество Романовичи (девочку мы отдадим соседям, а близняшек пристроим к родне – ахах, как когда-то пошутили мы с Ильёй), или... До ультиматума мы не дошли (под «мы» я подразумеваю нас с Ильёй) и уступили капризному Ромке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Утро наступило ещё до будильника. Заливистой трелью ожил дверной звонок. Я подняла всклоченную голову, пихнула Рому в плечо и тяжело вздохнула:

– Иди, открывай. Догадываюсь, кто там.

– А? – он продрал глаза, посмотрел на меня с укоризной и снова упал лицом в подушку. – Ну их нафиг, этих...

– Твою мать, Ром! Не их, а маму твою! Это её приволокли черти.

– Да? Сонь, я сплю, – накрыл голову подушкой.

Я перевела взгляд на Илью.

– Нас нет дома, – предложил он трусливый план бегства от реальности, не разлепляя глаз.

– Мои храбрые мужчины, – проворчала, перелезла через Илью, схватила со стула его рубашку, запахнула поверх пижамы и пошла отгребать за всю честную компанию.

Чуйка меня не подвела. На пороге возникла белющая как мел Лидия Ивановна.

– Ты! – указала в меня перстом и, хватаясь за сердце, шагнула в прихожую.

– Соня, – подсказала вежливо, – или Софья Евгеньевна, если вам так будет удобнее. Доброе утро, Лидия Ивановна. Что же вы без звонка?

Лепетала на автопилоте, лишь бы не зевнуть. Пофигизм накатил ещё на подходе к двери. Со своим образом гулящей бабы, которая не гнушается делить постель с двумя мужиками, я уже свыклась. Благо, времени было предостаточно. Да, я шлюховатая. Мне нравится принадлежать им обоим. Попробуй забери одного, и не досчитаешься половины зубов, а за двоих – порву весь мир.

– Звонка? – Лидия рухнула на банкетку и запричитала: – Был у меня вчера один звонок. От Алиночки!

– В самом деле? – я закрыла дверь и повернулась к гостье. – И что же вам рассказала Алиночка?

– Всё! Абсолютно всё, можешь не сомневаться, дрянь ты распутная! – прошипела матушка.

– Какая услужливая эта Алиночка, – вздохнула и поплелась на кухню. – Вы проходите, Лидия Ивановна, не стесняйтесь. Чай будете?

Не потрудившись разуться (

ха, я знаю, кто сегодня будет мыть пол, раз уж не соизволил оторвать свою няшную жопень от матраса

), дамочка поскакала за мной.

– И ты так спокойно об этом рассуждаешь?!

– О чём? Об услужливости Алиночки? – встала на носочки, чтобы вынуть с верхней полки ромашковый чай. Стопарик водочки, конечно, усмиряет нервы быстрее, но, боюсь, мне припишут ещё и алкоголизм к уже имеющемуся ярлыку потаскушки.

– Не сметь паясничать в разговоре со мной! – капризно топнула ногой дама. – Как ты смеешь смеяться мне в лицо, бесстыжая девка!

Я хотела ответить в том же тоне, но услышала шаркающие шаги, и в проёме показался полуголый Ромка.

– Ты чего развопилась спозаранку? – лениво спросил он, обошёл стол и сгрёб меня в охапку, прижав спиной к своей груди. – Доброе утро, пухляш, – шепнул и поцеловал за ушком.

– Рома! – мама опешила.

– Мама! – передразнил сын, оторвался от моей шеи, шлёпнул по попе и всем телом повернулся к матери. – Не колупай мозги. Поздновато для нравоучений, не находишь?

И тут, как по сценарию, в кухню вошёл Илья. Тоже не слишком одетый – мои мужчины предпочитали разгуливать по дому в трусах, услаждая мой взор.

– Доброе утро, Лида, – буднично произнёс, подобрался ко мне и поцеловал в губы. – И тебе доброе, тигра.

Слишком рано он оторвался, я не успела насладиться. Зато несчастная Лидия Ивановна насмотрелась всласть. Её как громом оглушило и молнией шандарахнуло. Схватилась рукой за сердце и медленно осела на стул.

– Так это правда?

– Вам же Алиночка всё рассказала, – я улыбнулась и насыпала заварку в чайник. – Коть, лап, вам что на завтрак сделать?

– Яичницу, – бросил Илья и ушёл в ванную.

– Омлет с сыром, – пожелал Рома, налил в стакан воды и поставил перед матушкой.

Хоть бы раз выбрали что-то одно! Для разнообразия

. – Выпей, полегчает.

– Лидия Ивановна, а вы завтракать будете?

– Уму непостижимо, – пробормотала несчастная. – Да если б в наши времена такое... Со стыда бы сгорела!

– Так я горю, вы не переживайте, – подтвердила со всей ответственностью и отвернулась к плите, чтобы заняться яйцами.

– Ма, ты зачем приехала? Погрозить всем пальчиком и сказать «ай-яй-яй, нехорошо, ребятки»?

– Ромочка! – она заломила руки как в дурацкой трагикомедии. – Я не поверила вначале. Поехала к тебе, хотела из твоих уст услышать опровержение. А там... Там!

А там арендаторы. Мы ещё в прошлом году обратились в агентство и сдали Ромкину квартиру, всё равно ж пустует. Затевать чехарду с переездом нам не захотелось. Да и нынешнее жильё всех устраивало, мы к нему прикипели за два года. В этих стенах прошла наша первая ночь на троих. Здесь же мы впервые повздорили так, что целый день отмалчивались, а к ночи так бурно помирились – словами не описать.

Только Илья держал свой личный уголок вблизи железнодорожного вокзала в неприкосновенности. Во-первых, ему нужно было личное пространство для совместных вечеров с сыном. Во-вторых, он хуже всех адаптировался к переменам и в случае чего хотел иметь место, где можно отсидеться в одиночестве. Насчёт третьей причины ничего не скажу, мне довольно было и первых двух.

– Адрес этой квартиры как узнала? – полюбопытствовал Рома.

– Павел Геннадьич подсказал, – бесхитростно ответила Лидия Ивановна.

Понятно, завхоз у Ромыча на работе тот ещё Павлик Морозов.

С минуту в кухне царила блаженная тишина, а потом…

– И ты намерен жениться

на этой вот

? – мама потихоньку начала меня донимать.

– У этой вот есть имя, Лида, – в кухню вернулся Илья и сел за стол.

Я тут же всучила ему кусок сыра и тёрку, чтобы не бездельничал.

– Её зовут Соня, мам. И да, хрен кто отговорит меня взвалить эту булочку на плечо и уволочь в ЗАГС, – Рома покосился на меня, поймал ответный взгляд и изобразил голодное рычание царственного льва.

– И тебя такое положение вещей вполне устраивает? – этот вопрос заботливая маман адресовала Илье.

– А что в этом плохого? В случае чего разводиться она будет с ним, от меня же так легко не отделается, – пошутил он.

Нервно хихикнула. Сейчас на нас натравят психиатров, сексопатологов, нейропсихологов и даже пионервожатую, ибо слышать такое из уст адекватного человека – нонсенс.

Мама окончательно растеряла боевой задор. Зашла с другого ракурса, всхлипнула и попыталась надавить на жалость.

– Ромочка, а как же дети?

Я выложила глазунью на тарелку, добавила помидоры черри, несколько ломтиков сыра и принялась за омлет. Ромке всучила разделочную доску, нож, хлеб и колбасу, чтобы на скорую руку изобразил несколько бутербродов. Он стащил у брата ломтик «Маасдама» и вдохновенно принялся нарезать батон, не забывая молоть языком.

– А что «дети»? Будут дети.

– ОТ КОГО? – матушка подскочила и воздела руки к потолку.

Я посмотрела на навороченную люстру в виде гигантской белой таблетки, которая управлялась с пульта и могла менять цвет и яркость по нашему настроению, и подумала, что Лидия Ивановна прогадала с работой. По ней явно сцена плачет: такая экспрессия чувств без дела пропадает.

– Они будут нашими, – подобрал Рома наиболее мягкое определение.

– То есть тебя даже не коробит мысль, воспитывать выродка, нагулянного на стороне?

– А тебя всю жизнь коробила, как погляжу, – Илья с раздражением отставил плошку с натёртым сыром, скрестил руки на груди и с ненавистью уставился на мачеху.

– Ром, помешай-ка, – пихнула ему лопатку и поспешила к столу.

Села к Илье на колени, прижала его голову к груди и примирительно сказала:

– Илюш, давай не будем ссориться? Лидия Ивановна опечалена новостью, ей обидно за сына, которого мы с тобой развратили, по её мнению.

Рома быстро перемешал омлет и сел на корточки рядом со страдалицей.

– Ма, мы всё обсудили давным-давно. Это не сиюминутная блажь. Мы в этих отношениях два года, многое переосмысли заново. Тебе, понятное дело...

Я поцеловала Илью в нос и кинулась спасать завтрак.

–... это не нравится. Ты привыкнешь. Со временем. Возможно, даже поймёшь меня, когда узнаешь Соню получше.

Лидия Ивановна взвыла и бросилась сыну на шею.

– Ромочка, что же ты делаешь со своей жизнью? Разве для того я тебя воспитывала, чтобы отдать в руки распутной девки?

На последнем слове Илья так саданул кулаком по столу, что я подпрыгнула.

Господи, дай мне сил пережить этот спектакль!

– Я тебя в последний раз предупреждаю, Лида, – прошипел мой защитник. – Ещё хоть намёк на оскорбление в её или мой адрес...

Он не договорил, да никому и не требовались эти угрозы. Маман икнула, слёзы градом полились по сухопарым щекам.

Выдохнула сквозь зубы и разложила омлет по двум тарелкам для себя и Ромы. Присыпала зеленью, выложила остатки черри.

– Мам, езжай домой. Этот разговор мы закрыли. Не нравится мой выбор – твои проблемы. Я ничего менять не намерен.

Рома встал, перехватил у меня тарелки, чмокнул в щёку и вернулся к столу.

Лидия Ивановна беспомощно огляделась, открыла было рот, дабы изрыгнуть очередную гадость или восхитить всех новой порцией причитаний. Закрыла, так ничего не сказав. С болью посмотрела на сына, прошлась по нам с Ильёй глазами, полными презрения, и с секундной заминкой удалилась.

Я замерла у холодильника, сморгнула слёзы и невидящим взглядом уставилась в окно.

– Малыша, ну ты чего? – Рома обеспокоенно прижался сзади, обхватил меня руками и уткнулся носом в шею. – Даже думать не смей о всех гадостях, что она тут наговорила.

В коридоре хлопнула входная дверь. Я закрыла лицо руками и разрыдалась. Илья тут же возник рядом, вжал меня в свою грудь.

– С твоими родителями так не будет, – сказал абсолютно то, чего жаждало услышать моё сердце. – Мы найдём правильные слова, Сонь. Как-то объясним, что мы такие, какие есть.

Я повернулась боком, обняла обоих и изобразила улыбку.

– Очень на это надеюсь.

В противном случае хоть в петлю лезть. Не представляю, что со мной будет, если отец заявит, что воспитал потаскуху.

Глава 4

Настроение было на нуле. Длинный рабочий день превратился в сплошную череду неурядиц. Не могла сосредоточиться на бумагах. С квартальным отчётом, на который раньше уходило не более двух часов, провозилась целый день, и всё равно у меня ничего не сошлось.

С работы меня встретил Илья. Обнял и поцеловал в губы. Я привычно хотела увернуться, не дай бог, кто увидит – для окружающих я была невестой Ромы – потом махнула рукой и с наслаждением повисла на крепких плечах любимого брюнета.

– Ты давно вернулся? – спросила, когда сели в «Лексус».

– Пару часов назад. Айда сразу домой? Ромыч обещал раскошелиться на доставку, поедим какой-нибудь суши-дряни и завалимся в кроватку.

План я поддержала, так что особого подвоха не ждала. Преспокойно вошла в прихожую, убрала кожаную куртку в шкаф, скинула надоевшие туфли, развернулась и застыла. Илья бочком протиснулся мимо меня в гостиную.

Посреди коридора стоял стул, а рядом – Рома. Внешне вроде ничего экстраординарного. Простые спортивные штаны, чёрная безрукавка на молнии, открывающая вид на мускулистые руки. Изумлял его взгляд. Смешливый и в то же время задумчивый, будто бы он одновременно вспоминал анекдот и подсчитывал, сколько цемента понадобится для заливки фундамента площадью с футбольное поле.

– Ром?

Он тряхнул белокурой гривой, растянул губы в фирменной улыбочке, от которой ёкало всё внутри, и включил музыку на телефоне. Заиграла приторно-сладкая песенка со знакомым мотивом. Узнала спустя пару секунд. Backstreet boys «Tell me why». Ёптиху мать!

Рома положил телефон на столик, схватил маленькую бутылку воды и прокатил её по рельефной руке от запястья до самого плеча. Потом с выписанным на лице сладострастием оттянул край безрукавки и прижал бутылку в соску, не забывая при этом двигать бёдрами и пританцовывать.

Меня пробило на конский ржач! Зажала рот ладонью и, едва дыша, села на стул. Хотелось топать ногами, улюлюкать и кричать: «Я знаю! Я знаю, откуда этот танец!». Примолкла, потому что боялась спугнуть Ромкино вдохновение, которое буквально зашкаливало.

В той же тягучей грации хищника он водил бутылкой по безрукавке и облизывал меня самым многообещающим взглядом. Уф-уф, мысленно обмахивалась руками!

Рома спустил воду по животу и резким движением ударил донышком по паху. Крышка с горлышка слетела, и меня окатило фонтанирующей струйкой воды. Начинающий стриптизер хитро прищурился и остатки вылил себе на лицо и шею, как в лучших роликах с пометкой «очень горячо» и «поберегите трусики».

Я мельком отерла мокрые щеки (кое-что тоже увлажнилось) и с придыханием следила за тем, как Ромыч тянет вниз бегунок на безрукавке. Даже не предполагала, что он такой пластичный и к тому же от природы наделен неплохим чувством ритма. Танцевал он великолепно: соблазнительно, завлекающе и м-м как вкусно.

Плавным движением приблизился, приглашая поводить руками по лакомому торсу. Тут же отступил назад, развернулся на босых пятках, снова вильнул ко мне.

– Ромк, я тебя обожаю! – добавила визгов в его выступление и таки обхватила выпуклые грудные мышцы загребущими пальцами.

Боже, что за мужчина мне достался?!

В пылу азарта и творческого раскрепощения он проскользил на коленях от конца коридора до моего стула, ткнулся лицом мне в колени и по-кошачьи потерся о колготки. Поднялся выше, выдохнул мне в живот. Руками выписывал мой силуэт, но будто нарочно касался едва-едва. А потом как стиснул грудь в ладонях, да как укусил за шею – тут я и поплыла окончательно. Вскрикнула, вжалась в него всем телом и захохотала. Музыка смолкла. Мы обменялись уже привычными взглядами.

Хочешь

? До искр из глаз!

Только он даже не поцеловал. Лизнул след от своих зубов и зашел за спинку стула. Тут же настежь распахнулись двери в гостиную. Из колонки забасил новый трек: дерзкий, ритмичный, будоражащий. Sleepy Brown, Joi «Lick». Мама моя родная! Эти двое решили меня добить!

Илья не мог похвастать глянцевой красотой брата. У него и тело не такое рельефное, и мускулы не так ярко выражены, да и смазливым его не назовешь. Всё это с лихвой компенсировалось властным взглядом и волнами животного магнетизма. Если на Ромку хотелось облизываться, то перед Ильей не терпелось пасть ниц и вручить ему всю себя на блюдечке.

Рома развернул стул вместе со мной, перегнулся из-за спинки, накрыл ладонями мои колени и широко развёл в стороны. Потом отошел, давая возможность полюбоваться братом.

Широкие штаны из грубой ткани, облегающая торс футболка и бейсболка, сдвинутая козырьком на затылок – всё черное, притягательное и такое влекущее, что не терпелось ощупать руками.

Он задвигался. Руки взлетели вверх, прошлись по груди (на кой хрен там футболка?!), спустились на живот и самым развратным образом сжались у паха. Меня натурально ошпарило возбуждением. Закусила уголок рта и застонала.

Илья, довольный моей реакцией, плавно приблизился, обвёл рукой мою макушку и в каком-то диком ритме качнул бёдрами у лица. Щёки запылали румянцем. Попыталась поймать зубами хотя бы за одежду, погрозил мне пальчиком и смылся на середину комнаты. Потом метнулся обратно, подхватил меня на руки вместе со стулом. Заголосила от неожиданности. Он расплылся в самодовольстве, дёрнул посильнее ножки стула, чтобы скатилась в его объятия.

Я повисла на его плечах и тут же почувствовала, как стул испарился, а жадные ладони стиснули мне задницу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подумала, представление с грифом «огнеопасно» на этом закончится, но нет. Илья вынудил меня проскользить вниз по его телу и развернул за плечи. Перед лицом уже маячил Ромка с обнажённым торсом и мокрыми волосами. Отчаянно вцепилась ему в бока и потянулась за поцелуем. Он лишь лизнул меня и задрал подбородок.

– Теперь твоя очередь, тигра, – подсказал на ушко Илья. – Разденься для нас под музыку.

Он шлёпнул меня по попе, и оба отошли к дивану, развалились в ожидании.

Было ли мне неловко? О, ещё как. Я не слишком спортивный человек, отнюдь не фотомодель с ногами от ушей, но эти взгляды, что устремились на меня с разных концов дивана, – лучший мотиватор в борьбе с комплексами.

Сглотнула, оглядела своего блондина с мокрыми волосами, перевела взгляд на брюнета и спряталась от них, зажмурившись.

Следующая песня была из моего плейлиста, так что настроиться было легко, ритм я знала. Мягкий, неспешный с ласковыми переливами и чувственным женским вокалом. NNX LXSY «Konosoo».

Распустила волосы, качнула головой, заставляя их рассыпаться по плечам. Обняла себя за плечи и изогнулась, воображая себя этакой львицей, способной свести с ума двух самых грозных львов в прайде.

Снимала одежду неторопливо, покачивая бёдрами. В порыве воодушевления согнулась пополам, отклянчила попу и провела по ногам от ступней до края юбки. Резко выпрямилась и швырнула пиджак в сторону.

Глаза опасливо приоткрыла. Хотелось слиться воедино с мелодией и оценить эффект от своих стараний.

Блузку сняла через голову – сексуально возиться с пуговицами меня не учили, побоялась накосячить. С замком на юбке воевала на коленях у Ромки. Извивалась и тёрлась о него, как кошка, потом пересела на Илью и прямо у него под носом расстёгивала лифчик, а попой елозила по внушительной выпуклости под брюками.

Грудь оголила, в одиночестве стоя по центру комнаты. Бюстгальтер бросила Ромке. Он поймал на лету и зарылся носом в фиолетовое кружево. Пробрало от его голодного взгляда.

Извиваясь, как змея, сняла юбку и отправила её Илье, правда, чуточку промахнулась, и та серой тряпочкой легла на пол.

Мои мужчины переглянулись, кивнули синхронно. Рома поднялся, по примеру пещерных родственников взвалил меня на плечо, одарил звонким шлепком по заднице и завалил спиной вдоль дивана. Опомниться не дали. Илья протолкнул в мой рот свой язык и принялся чмокать губами, поедая всякую мою попытку продохнуть. Рома приласкал грудь, погладил живот и короткими поцелуями спустился к разведённым ногам. Накрыл меня ртом прямо через слои капрона и кружева белья. Выдохнул жаркую струю воздуха. Стянул всё лишнее с моих бёдер и накинулся с лаской на то местечко, которое уже изнывало в отсутствие их внимания.

Илья все целовал. Я задыхалась. Рома кружил по мне языком. Грозила смерть от удушья или немедленная кончина от горячего удовольствия – не могла определиться, что перевешивает. Наконец они сжалились надо мной. Илья затащил меня на себя, усадил к себе спиной и вмиг высвободил член. Опускалась на него с выписанным на лице багряными красками словом «блаженство». Глубоко вздохнула и... уставилась на Рому, который тоже перекинул ногу через вытянутые икры брата, устроился на коленях и прижал меня к себе для поцелуя.

Опадать и подниматься с Ромкиным языком во рту оказалось восхитительно. Я держалась за его плечи для опоры, упоённо ласкала его губы своими и нежилась от ощущений внизу. Ромыч тискал грудь, тянул во все стороны соски, и меня окатывало волнами жгучего тепла.

Илья крепко держал меня за бёдра и не давал сбиться с ритма, потом вдруг сцепил руки на моём животе и уложил спиной на свою грудь. Вышел из меня, накрыл ладонью лобок и покружил пальцами вдоль складочек.

Рома подполз ближе, развёл мне ноги в стороны, подхватил под коленями и медленно погрузился внутрь. Илья завернул мою голову набок и приник губами ко рту. Целовал неистово, пока Рома двигался во мне, выбивая не просто стоны, а какие-то душещипательные всхлипы. Я млела от их прикосновений, таких чувственных и трепетных. В кои-то веки эти двое решили не измочалить меня в хлам (что мне, безусловно, нравилось), а медленно и неторопливо занимались со мной любовью.

Они менялись несколько раз, и трогательность начала уступать место голоду. Я не возражала. Кусала светленького за шею, водила ноготками по яичкам тёмненького, выла им в открытые рты и в конце концов сиганула с обрыва в пропасть экстаза.

Рома дождался, пока я очухаюсь, поставил меня на четвереньки лицом к брату и без прежней заботы натянул на себя.

Илья поймал меня за подбородок и положил большой палец на язык. Рома раскачивал нас всё сильнее. Закрыла глаза и принялась посасывать палец Ильи, воображая... А зачем?

Остановила Ромку движением руки, отправила на пол, а сама в той же позе устроилась у Ильи между ног, накрыла его возбуждение рукой и припала губами к яичкам. Ласкала с нежностью и водила кулаком по члену куда жёстче.

– Тигра, я хочу в ротик, – простонал Илья. – Возьми глубоко.

Рома шлёпнул меня по попе, словно поторапливая, потом наклонился и поцеловал розовый след на коже. Я оглянулась назад, толкнулась бёдрами, чтобы почувствовать его ещё глубже, и жадно облизнулась, заглатывая член целиком. Получалось не хуже, чем в фильмах для взрослых, с такими-то преподавателями.

На Ромку накатило. Он вдавил меня в себя, накрыл грудью мою спину и прошептал:

– Какие охуенные звуки ты издаёшь, Сонь. Меня накрывает на второй секунде.

Илья ревниво уцепил меня за затылок и задвигался. Потом резко передумал, выпрямил меня, сам сел на пятки и позвал на себя. Упёрлась ступнями по бокам от его ног, обняла за плечи и опустилась. Движениями управлял в основном он, а я балдела от его рук и множества поцелуев, которыми осыпал лицо и шею.

– Тигра, посмотри на меня, – позвал он требовательно и едва слышно добавил, обжигая словами и диким взглядом: – Обожаю тебя трахать с его спермой внутри.

Я охнула и повела ногтями по его плечам. Илья ещё несколько раз подкинул меня вверх и стиснул в медвежьих объятиях.

Держал так долго. Просто смотрел в глаза, не мигая, и улыбался своим мыслям.

– Ну всё, хорош таращиться! – Ромыч кинул в нас подушкой. – Там роллы ждут.

– И ты как всегда хочешь жрать, брюхо ненасытное, – фыркнул Илья и осторожно снял меня с себя, подхватил на руки и понёс в ванную.

– Я тут, между прочим, танцевал, калории тратил.

– О, ну прости, не знал, что эти конвульсии зовутся танцем.

– На хер иди, – беззлобно буркнул Рома и почапал на кухню, откуда крикнул, судя по невнятным звукам, с набитым ртом: – И кстати! Чтоб ты знал, олух, стриптиз – это когда раздеваются.

– Блокнот и ручку тащи, я запишу, – крикнул Илья, поставил меня в ванну и залез следом. – Ты чего примолкла?

– Балдею, – я навалилась плечом на кафель и заулыбалась. – Когда ты нежный, мне плакать хочется от счастья.

– Ой, дурёха, – он включил воду и перевёл на распылитель над нашими головами. – Тебе от меня нежности не хватает?

– Сегодня с избытком, – обняла его крепко-крепко и попыталась сдержать слёзы, но они так и рвались наружу.

Да что со мной сегодня? Такая сентиментальность вообще мне не свойственна, а тут вдруг – нате.

На кухне мне резко поплохело. Учуяла давящий смрад рыбы, глянула на стол, уставленный одноразовыми контейнерами. Запах жареной панировки смешался с духом творожного сыра. Взгляд упал на круглую миску с розовыми ломтями имбиря, и тушите свет. Зажала рот рукой и рванула к раковине.

Вывернуло наизнанку, что в принципе странно, ведь за целый день я почти ничего не съела. Даже чай пить не стала, показалось, что он попахивает прошлогодними носками.

– Сонь, ты как?

Я открыла воду, набрала пригоршню и попыталась прополоскать рот, когда новый чудовищный спазм сдавил желудок.

Оттолкнула Рому, Илья отпрыгнул сам, и я устремилась к унитазу. На полу в туалете сразу полегчало. Вцепилась обеими руками в холодный фаянс и прислушалась к бунту в животе.

Рома плюхнулся рядом. Жевать перестал, но от него так мерзко пахнуло лежалой сельдью, что аж голова закружилась.

– Уйди, Ром, уйди, от тебя рыбой несёт. Ох, блин, я сейчас снова...

И правда. Поделилась с белым приятелем новой порцией водички со вкусом желчи.

– Чего тупишь? Выйди, попросили же. В аптеку лучше сгоняй, – Илья сел у меня за спиной, погладил по мокрым волосам. – Сонь, может, скорую?

– В аптеку? – Рома соображал туго.

– Да, – просипела и вновь жидкость на глаза накатила. – Купи тест на беременность.

Хотя на кой он? Я и без экспресс-полосок знала, что означает тошнота вкупе со слезливостью.

Ну почему именно сейчас, а?!

Глава 5

Два месяца до свадьбы, каких-то восемь недель – разве я так много прошу? Почему всё случилось именно так, а не по-человечески, как грезилось?

Я сидела на полу в ванной, выстраивала в ряд эти дурацкие штуковины наподобие градусников. И ждала. Ждала, когда погаснет оконце с надписью: «Беременность 5-6 недель», или исчезнет из виду жирный плюс на другом тесте. Или истончится жирная вторая полоска на следующем.

Я хотела ребёнка. И хочу, но не так. Не сейчас, когда всё повисло на грёбаном волоске. Мы вместе планировали отказаться от противозачаточных после свадьбы. Через месяц или два. А это?!

Подстава. Два года ни единого намёка на сбой в организме, месячные как по часам, и нате, здрасьте.

– Сонь! – Рома постучал настойчивее.

Да, Ром, заходи! Ты скоро станешь папой!

Разве так сообщают будущим мужьям о беременности? Мне виделась сказка. Какой-нибудь вечер в дорогом ресторане, наша дружная компания за одним столиком, душевные разговоры и в конце я такая хопа, глядите, нас скоро будет четверо!

Всё пошло через известное место. В который раз!

Рома так и не дождался ответа, ушёл, однако вернулся спустя полминуты, что-то заворочалось в двери, послышался хруст и мои обеспокоенные мужчины застыли на пороге.

– Сонь, ты чего чудишь? – Рома бросился ко мне, приземлился рядом и обвил двумя руками. – Не трясись, зубы я почистил, одежду сменил. Рыбой не пахнет.

– Ром, – я всхлипнула.

– Знаю, пухляш, знаю, ты хотела по-другому. Ну и ладно. Месяцем раньше, месяцем позже – главное же результат.

Илья так и остался у двери. Поглядывал на мою выставку с каким-то отстранённым выражением лица. Не то думал лихорадочно, не то искал предлог, чтобы свинтить.

– Скажешь что-нибудь? – спросила у него.

– А что тут сказать, тигра? – он медленно отлип от косяка и сел рядом, не потревожив мою медитативную композицию. – «Я охренеть как счастлив» заучит как-то по тупому. Родишь нам девочку?

Было что-то в его взгляде, что я сумела правильно интерпретировать лишь позднее, а в эту минуту только уловила за самый кончик и тут же отпустила. Расплакалась, обняла обоих. Внушила себе, глупенькая, что счастлива.

***

В эти выходные нас ждала нервотрепательная поездка к моим родителям. Илья заранее стребовал с нарядчика выходной, чтобы сопроводить нас с Ромой к месту казни.

– Сонь, ты записалась в женскую консультацию? – с ходу начал одолевать вопросами Рома.

Он всегда излишне много болтал, когда нервничал.

– На учёт не ставят до девяти недель, у меня ещё полно времени, – ответила без энтузиазма.

Дайте мне уже самой свыкнуться с мыслью, что нас теперь двое. И что у меня за вечная байда со множественным числом? В отношениях нас трое, меня теперь двое... А если тоже трое?! Итить колотить, я ж чокнусь!

Рома постучал пальцами по рулю, явно имея возражения по поводу моего страусиного поведения. К счастью, не озвучил их, зато задал другой вопрос:

– А что насчёт УЗИ?

– Это называется скрининг, – внёс свою лепту Илья с заднего сиденья внедорожника. – Первый скрининг делается до двенадцати недель, второй – на двадцатой, если правильно помню, а третий...

–... Вообще отменили, – сухо закончила я.

Вот бесит меня имеющийся у него опыт. В таком настроении, как сейчас, и думать не хочу о той, с кем он его приобрёл.

– Сонь, всё нормально? – Илья тут же уловил перемену в моём голосе.

– Всё шикарно! Я везу обоих своих мужиков в отчий дом, где представлю их родителям, получу волчий билет и отправлюсь восвояси круглой сиротой без надежды на реабилитацию. Так что всё чудесно, Илюш, – забралась с ногами на сиденье, завалилась на бок и отвернулась к окну.

– Малыш, ну чего ты так остро всё воспринимаешь? – Рома попытался погладить меня по руке.

Отшила взглядом.

– Во мне гормоны бесятся, ясно? Так что дайте спокойно переждать это нашествие.

– Ром, тормозни на минутку, – попросил Илья.

– О-о, ну что ещё? – натуральным образом зарычала.

– Тигра, тебя кто почесал против шерсти? – Илья перегнулся через спинку моего кресла, отстегнул ремень безопасности и велел: – Полезай назад.

– Так мне тормозить или нет? – Рома с удивлением на нас посмотрел.

– Да! – сказала громче, чем требовалось.

– Не, так справимся, – с ухмылкой ответил Илья.

Началось в деревне утро! Сейчас будет большой воспитуй, попытка уложить меня поперёк коленей и отшлёпать, дабы в будущем не рисковала дерзить. Я ж ему руки переломаю.

– Пора закупать валерьянку, – буркнул Рома.

Я натурально психанула. С грацией бегемотихи перебралась на заднее сиденье и, скрестив руки на груди, села рядом с Ильёй.

– Сонь, – он пихнул меня плечом, – всё устаканится. Мы ведь понимали, на что шли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет! Хотелось вопить. Я не знала, что когда-нибудь предстоит отстаивать свой выбор перед родителями. Банально об этом не задумывалась. В моём видении ситуации Илья оставался постыдной тайной, которую надлежало унести с собой в могилу. Я и в кошмарном сне не могла вообразить, что дойдёт до такого.

– Иди сюда, – он похлопал себя по бедру. – Занежу по методе Ромыча.

Он обезоруживающе улыбнулся, и ледяное сердечко моментально оттаяло. Шмыгнула носом, забралась на него бочком и склонила голову.

– Страшно до чёртиков, – призналась.

– И нам, малыш, – поддакнул Ромка, поглядывая на нас в зеркало заднего вида. – Я вообще твоих родителей только на фотках видел.

– Мы же вместе, так? – Илья погладил меня по голове, стиснул обеими руками и закрыл от целого мира. – Значит, справимся.

На подъезде к отчему дому на меня напала судорожная икота.

Всё полыхнуло керосином уже во дворе. Не успели мои мужчины провести меня через калитку под белы рученьки и дрожащи ноженьки, как мы нос к носу столкнулись с младшим братом.

Лёха был рослым детиной: косая сажень в плечах, объёмистое брюшко над ремнём и крестьянская физиономия, лоснящаяся детским озорством.

– О, мелкая! – он кивнул, проходя мимо нас с охапкой дров, скинул их в поленницу, отряхнулся от опилок и вернулся навести обнимашки.

Меня сгрёб как пушинку. Илье дружественно пожал руку, притянул к себе и от души саданул моего брюнета по спине с громогласным рёвом:

– Ромыч, как житуха?

Я посерела. Внутренности будто на вертеле прокрутили несколько раз.

– Лёх, знакомься, – предательски молвил мой язык, – это Илья, – я приобняла за талию Зарубина. – А вот это Рома, – так же деликатно положила руку Гурьеву на поясницу.

– Чего? – Лёха почесал нос ребром ладони в верхонке.

– Ромыч я, – пришёл на выручку мой блондин. – А это мой брательник, Илюха. Мы близнецы, нас даже мамка до сих пор путает. Вот и Соня того... Тоже всё время забывает, кто из нас кто. Мы уже подумываем о смене имени, назовёмся Ром

и

ль через «о», чисто чтобы Сонечке не напрягаться.

Он молотил и молотил этим бескостным органом, и постепенно глаза у Лёхи собирались в кучу. Наконец, он не выдержал, зажмурился и часто-часто заморгал.

– А-а, ну ладно, проходьте в дом. Мамаша уже заждалась, – высказался сдержанно, а сам косился то на меня, то на братьев.

– Рома, блин, – я пихнула негодяя в спину, пока шли через веранду и сени. – Помалкивай, если сказать нечего.

– Сонь, это у меня нервное. Безусловный рефлекс.

– Воспитай в себе что-нибудь полезное, – не унималась я.

Дальше начался форменный сюр. Дом оказался под завязку набит родственниками. Мама и сноха, вторая законная жена моего брата Лёшки, круглолицая хохотушка Милка, носились между кухней и залом, расставляя кушанья. У них под ногами путалась детвора: семилетний Тёмка, пятилетняя Ксенька и трёхлетний Арсюшка – мои горячо любимые племянники. Тётя Света в гостиной занималась сервировкой. Намётанным глазом осматривала приборы и фужеры и при виде малейшего пятнышка пыхтела на него и затирала блистающим чистотой вафельным полотенцем. Папка и дядя Серёжа, муж моей тётушки, с озадаченным видом по очереди заглядывали в нутро русской дровяной печи и что-то оживлённо обсуждали.

Нас приветствовали торопливыми объятиями. Рому я представила по имени, а с Ильёй всё просто обнялись, расцеловались и делу конец. Вдаваться в подробности путаницы с именами никто не стал, все решили, что я привезла Ромкиного брата с тем же именем.

Бывают же в жизни совпадения!

Я включилась в суматоху и взялась заправлять салаты. Рома присоединился к жаркому диспуту отца и дяди на тему того, возможно ли переделать печь в камин. Илья остался носиться с детворой – он познакомился с моими племянниками ещё в прошлом году, поэтому в игру его взяли с большой охотой.

– Что-то я не поняла, они братья? – затарахтела Милка, забирая у меня тазик с оливье.

– По отцу, – ответила с неохотой. – Матери у них разные.

– И оба Романы?

Вздохнула. С хлюпаньем выдавила из пакета остатки майонеза в салатник и принялась орудовать ложкой.

– Чёрненький на самом деле Илья. Просто бабуля тогда не разобралась, окрестила его Ромкой и пошло-поехало.

– А-а-а-а. Так значит замуж ты выходишь за Илью?

Святая ты простота.

– Нет, за Ромку, – придала голосу максимальную уверенность.

– То есть за светленького?

– Ну, девоньки, чего тут вкусного схомячить есть? – в кухню ввалился Лёшка.

И я сделала вид, что не расслышала вопроса.

За стол усаживались в той же колготне. Все говорили разом. Ромыч увещевал дядю Серёжу, отец изредка вклинивался в их диалог и восклицал:

– Да где ж ты такую хреновину видел?

Или:

– Поди сыщи жаропрочное стекло, оно ж кучу денег стоит!

– У нас в депо, – вмешался в разговор Илья, – можно сделать на заказ. По вашим меркам. У меня приятель недавно в своём доме тоже камин ставил, так и зеркало, и решётку и ещё кучу прибамбасов у нас в депо брал. Вроде недорого.

– Слушай, Ром, – отец шваркнул Илью по плечу, – ну-кась разузнай в деталях, что к чему. Авось к лету мы эту махину разнесём к ебеням...

– Женя, тут же дети! – укорила мама.

– Лизавет, так это ж для связки слов! – папа отмахнулся и повернулся обратно к Илье. – Ты меня потом набери, я скажу, чегось надобно, и замеры все скину чин по чину.

Рому от меня отсадили, его место занял Лёшка. Загородил собой дальний край стола, склонился к моему лицу и тихо спросил:

– Так они знают друг о друге?

Выронила вилку.

– Чего?

– Сонь, ты из меня дурачка деревенского не делай. Я, может, и живу натуральным хозяйством, но башка на плечах имеется. Телефон вон освоил уж лет десять как и про интернет знаю. К нам ты ездишь с этим, – ткнул пальцем в Илью, не боясь, что нас кто-то подслушает, – а на фотографиях сплошь с тем, – кивок в сторону Ромки. – Думал, ты двоим мужикам головы морочишь, а они братья. Объяснения будут?

– Соняш, возьми рыбку, попробуй! – суетливо предложила мама. – Красненькая, с икорочкой, папка специально для тебя солил по своему фирменному рецепту.

Она почти всучила мне блюдо с форелью, я приготовилась дать дёру и спалиться напропалую, но тут Ромка вскочил с места и вырвал у матери рыбную нарезку.

– Рыбка собственного засола, м-м-м, обожаю!

– Зря вы, Лизавет Михална, рыбу ему показали, сейчас всё в одну хлеборезку умнёт, – хохотнул Илья.

– Ой, Ромочка, да кушай на здоровье! Я ещё подрежу!

– Завидуй молча, обормот, – Рома показал язык.

Арсюша тут же подхватил этот жест и повернулся к сестре, чтобы позлить старшенькую. Та расплакалась, надула розовые губки и кинулась к матери со слезами.

– А ну, Ксюх, долой сопли, – пробасил мой отец, хлопнул в ладоши и жестом фокусника достал из рукава тельняшки маленькую шоколадку, вручил внучке.

Тёмка и Арсений тоже затребовали угощений, Милка возмутилась – дети ещё не поели, а их уже сладким снабжают!

– На то мы и бабка с дедом, чтобы внуков баловать! – вступилась за мужа мама.

И всё потекло своим ходом. Я расслабилась, смогла поесть и спустя полчаса откинулась на плечо Ильи и растворилась в блаженстве.

Обожаю свою семью. Они шумные, говорливые, надоедливые, но такие милые, что разрыдаться хочется.

– Пошли, сеструха, покурим! – Лёшка выдернул меня из дремоты и сдавил плечо, понуждая подняться.

Илья и Рома поочерёдно посмотрели на меня, словно вопрошая, нужна ли помощь. Покачала головой.

– Знаешь, ты изменилась, – издалека зашёл Лёшка, прикурил сигарету и с силой выдул облачко сизого дыма. – Похорошела – это да, давно заметил. Но и внутренне тоже. Взгляд дерзкий, улыбка смелее. Стержень в тебе появился, куда твёрже предыдущего. Ты с ними с обоими?

Хвалил, хвалил и на тебе – прям в лоб.

– Просто другого объяснения не нахожу, почему они так вокруг тебя вьются и у обоих морды не синие.

– А они вьются? – только и сумела спросить.

– Оба чуть грудью на ту тарелку с рыбёхой не кинулись, – Лёшка гоготнул. – Блондин просто ловчее оказался. Рыбу разлюбила по той же причине?

– По какой?

– По которой привезла их обоих пред родительские очи, – без злобы парировал брат. – Ты беременна?

– Угу.

– От одного из них?

– Да.

– А конкретнее знаешь?

– От обоих.

– Охренеть, Сонь, – он яростно затушил окурок и тут же закусил следующую сигарету. Чиркнул зажигалкой. Затянулся глубоко, уставился на меня в упор. – Не, я не осуждаю. Только это совсем на тебя не похоже.

– Знаю.

– И давно у вас?

– С самого начала почти, – меня уже потряхивало от зашкаливающих эмоций.

Из дома вышел Илья. Хмурый, что небо перед лютой полуденной грозой. Подошёл к нам, стиснул меня в объятиях, унимая дрожь, и с вызовом посмотрел на Лёшку.

– И это серьёзно? – брат напрягся, включил режим родственной защиты.

– Более чем, – уверенно заявил Илья, и я почувствовала, как он весь внутренне ощерился, совсем как тот волк, что выбит у него на груди.

– Замуж берёт один, а жить предполагаете втроём?

– Уже два года так, – выдавила из себя тоненьким голоском.

Лёшка вздохнул, отвернулся. Илья едва слышно выдохнул. Они тут подумывали драку затеять, не иначе.

Дверь снова открылась, и в сенях показался Ромка.

– Сонь, ты иди в дом, – шепнул Илья.

– Вы чего? – я запаниковала.

– Ступай, – Лёшка потрепал меня по плечу. – Вечереет, ноги застудишь, в апреле ещё холодно.

Я растеряно озиралась. Рома лишь на миг склонился к моему лицу и чмокнул в щёку:

– Не дрейфь, просто мужской разговор. Без мордоворота. Ты ж знаешь, я свои котировки задорома не подставлю.

Илья мягко подтолкнул в спину.

На негнущихся ногах вернулась за стол. Папка и дядя Серёжа опять о чем-то спорили. Мама с тётей Светой подсели ко мне.

– Сонь, ты чего бледная такая? – мама обняла за плечи. – Приболела что ли?

– Сейчас мы быстренько твоё давление нормализуем! – потёрла руки тётя и щедрой рукой наплюхала мне в стакан красной наливочки.

Хватило одного запаха. Бац, и желудок взметнулся к горлу. Чудом удержала рот закрытым и ломанулась во двор. Выполоскало прямо у крыльца.

Рома придержал волосы и ласково погладил щёку. Илья метнулся в дом и припёр стакан воды. Осушила наполовину и прочистила рот. Вроде отпустило.

– Ладно, этот разговор мы отложим, – прогремел Лёшка и отечески потрепал меня по макушке. – Ох и дурында же ты, Софка. Родителям не вздумай сболтнуть. Пускай думают, что вы двое, – он указал пальцем на братьев, – не разлей вода. Папахен точно твоих вольностей не поймёт, а мамка умается причитать. Старые они для таких новостей. Да и мне они поперёк горла.

На том и закончились наши семейные посиделки. Покаяния не случилось, но и без волчьего билета обошлось, а это уже результат. От тёти Светы, мамы и Милки отбрехаться не удалось. Опытные женщины мигом раскусили мою нелюбовь к резким запахам, но лишь обрадовались грядущим переменам.

А я по дороге назад вспоминала вытянувшееся от изумления лицо Лёшки и его осуждающий взгляд.

Прав он оказался. Признаться родителям – пустая затея. До глубоких седин я не смогу объяснить им причины, которые подвигли меня выбрать сразу двух мужчин вместо одного.

Глава 6

– Жених с невестой – светят красотой,

А свидетели – звездой вечерней оба!

Шафер и подружка, встаньте, не робейте,

Пусть поцелуй ваш дружбу укрепит, как надо!

Наша тамада, элегантная тётка в кремовом брючном костюме, надрывала глотку. Гости уже основательно набрались спиртным, так что никого не коробили эти стихотворные вирши.

Илья (

а кому ещё быть шафером на нашей свадьбе?

) поднялся из-за стола с огромной неохотой. Метнул в меня разъярённый взгляд, мол, мы так не договаривались, и с выписанным на лице недовольством поплёлся к ведущей. Свидетельница с моей стороны, прехорошенькая Олечка, секретарь нашей школы, вспорхнула со своего места, пробежала мимо меня, изобразила жестом нечто вроде обморока (

Боженьки, я сейчас его поцелую!

) и присоединилась к тамаде и Илье.

Мне захотелось залезть под стол, только бы не видеть этого отвратного зрелища. Он будет целовать при мне это восторженно млеющее создание в небесно-голубом платье. Да куда охотнее позволила бы отсечь себе руку, но это ж, мать-перемать, традиции. Замшелые и никудышные.

Ромка почувствовал моё напряжение, стиснул мне руку под столом. На миг перевела на него взгляд и в который раз восхитилась. Ну картинка же, а не мужик. Сшитый по фигуре белый костюм с атласными лацканами изумительно ему шёл, подчёркивая широкие плечи и узкие бёдра. Аккуратно уложенные в высокую волну волосы добавляли облику романтичной мечтательности. Честно, не помню, как выглядел капитан Артур Грей из «Алых парусов», что не мешало поставить себя на место Ассоль. Вот он, мой любимый мореплаватель!

Заиграла нежная мелодия. Илья шагнул навстречу хохочущей Олечке, взял её за руки. Склонился к симпатичному личику.

Мне нечем дышать. И в груди ворочается раскалённый металлический прут толщиной с палец. Под каким предлогом сбежать?

Олечка сама потянулась навстречу, приподнялась на мыски и выпятила губки, чтобы целовать ими моего любимого мужчину.

Ты изгнана из друзей, милочка!

Илья вдруг резко повернулся ко мне. В глазах тот же ужас, что у меня. Потом в них промелькнул отголосок дерзкой идеи, и всё полетело к чертям. Он оставил Олечку посреди зала, подлетел к президиуму, за которым сидели мы с Ромкой, столкнул с края многоярусный вазон с белыми розами и лихо перекинул своё тело через столешницу, чтобы оказаться со мной лицом к лицу.

Схватил за плечи, дёрнул меня со стула и с глухим рычанием впился в мой рот. Не поцелуем, нет. Это было чёрной меткой, проклятием, шрамом, которым он обезображивал меня на всю оставшуюся жизнь. Символом принадлежности.

И я ответила с ликованием, потому что не могла допустить иного развития событий. А то, что это происходило на глазах у сотен гостей, вдруг перестало волновать.

– Вот что алкоголь делает с людьми! – нервно воскликнул Рома и попытался загородить нас от множества глаз. – Братец забылся! Эй-эй, приятель, хорош целовать мою жену!

Всё вокруг смолкло. Заткнулись даже музыка и громкоголосая тамада. Я вдруг расслышала, с какой частотой и тяжестью мы с Ильёй дышим, и похолодела от испуга.

Вырвалась из его объятий, закрыла пылающие щёки руками и посмотрела на левый стол, где сидели мои родители.

Отец так и застыл с занесённой кверху рукой, в которой держал полную рюмку горькой. Мама быстро-быстро моргала и силилась вспомнить, как поднять упавшую на объёмную грудь челюсть. Брат Лёшка казался неимоверно злым, мышцы на лице походили на натянутые канаты.

– Прости, тигра, опять я похерил контроль, – виновато потупился шафер.

Правый стол в едином порыве заулюлюкал. В меня полетели куски еды, хлеб и подгнившие помидоры.

Откуда вообще взялись на банкете несвежие овощи?

Один пропавший томат попал прямо в цель и грязно-жёлтой лужицей растёкся по лифу белого платья.

– Фу-у! Шлюха!

– Потаскуха!

– Блядь!

– Совсем стыд потеряли!

– А что я говорила тебе, Егорушка?! – надрывала глотку свекровь. – Прошмандовка низкого пошиба! Погляди, во что она превратила свадьбу нашего сына? Позор! Какой позор!

Я посмотрела на Рому. Он демонстративно отвернулся, скрестив руки на груди, словно говоря, что видеть меня не желает.

Растерянно повернулась к Илье, однако и он почему-то решил выказать своё фи. Впился в моё лицо пятернёй, притянул к себе и прошипел:

– Ты шлюха, Сонь. Самая грязная.

С криком проснулась. Слёзы душили, перед глазами всё ещё мелькали лица гостей, они мерещились во мраке спальни.

Рома укатился на свой край, закутался в два слоя одеяла и блаженно посапывал. Илья лежал рядом, чувствовала тяжесть его руки у себя на бедре.

Сон, дурной кошмар, дикий плод воспалённой фантазии.

Меня всё ещё трясло и почему-то тянуло низ живота. Наверное, слишком резко села или спала в неудобной позе.

Осторожно выбралась из-под Илюхиной лапищи, подползла к краю и на деревянных ногах пошлёпала в туалет.

До нервного срыва всего пара шагов. Где та счастливая и беззаботная Сонечка, что планировала свадьбу и думала всё организовать в соответствии с лучшими традициями?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У меня будто отобрали компас. Я заблудилась в дремучем лесу под названием жизнь, встала на перепутье и не знаю, куда податься. Налево пойдёшь – душевное здоровье потеряешь, направо – лишишься сна и покоя, прямо – прощай, родительское благословение, а назад означало крах всего. Потому что дать задний ход – это расстаться с моими дорогими мужчинами. Или выбрать кого-то одного для будущей сладкой жизни. Кого?

Без Ромки мы с Ильёй разбежимся через пару недель. Я просто не вынесу его сложностей и частых смен настроения.

А без Ильи мне Ромка будет не в радость. Нет, поймите правильно, мой светленький – идеальный вариант. Он лёгкий, улыбчивый, красивый до опупения. И секс наедине с ним – эта та же феерия, только на двоих, уж я-то знаю. Но с уходом Ильи у меня на сердце образуется рана размером с Великий Каньон, и никакими ласками и шуточками её не залечить.

Умылась, выдавила из себя улыбку, которая скрашивала бы безрадостные мысли и решила выпить чайку. Меня по-прежнему лихорадило и срочно требовалось умаслить желудок чем-то горячим и сладким.

Включила чайник, посмотрела на красную лампочку на подставке и внезапно похолодела. Перед внутренним взором возникла чаша унитаза, наполненное чистой водой колено и две крошечные капли красного. Я вспомнила, как нажала кнопку слива, бачок зашумел и водопад скрыл эти красные капельки.

– Ром! – заорала так, словно увидала на столе мышь размером с маленького слонёнка, и побежала в туалет.

Сняла бельё, оторвала от рулона кусок бумаги и провела по промежности.

– РО-ОМА-А-А!

Голосила вовсю. Сердце забилось с энергией отбойного молотка. Пожалуйста! Только не это!

Мы две недели назад сделали УЗИ, вернее чёртов скрининг. Срок поставили семь недель. Всё было в порядке! Меня уверили, что беременность протекает без осложнений. Жёлтый плодный мешочек сформировался, сердцебиение...

– Сонь? – хором спросили Рома и Илья, по очереди залетая в узкую комнатушку.

Я уже ревела в голос, поэтому смогла только показать им испачканную капелькой крови бумагу, после чего упала коленями на пол и сжалась в комочек. Боли не было. Только внутри всё трещало по швам и отчаянно саднило на душе.

Хотела отсрочку? Получите и распишитесь. Не будет никакого ребёнка.

Илья вызвал скорую. Бригаду дожидались больше часа. Рома собрал сумку со всем необходимым. Они перенесли меня на диван в гостиной. Одели. Пытались напоить водой и морсом. Пока один носился с сумкой и лихорадочно выспрашивал у Алисы, что может пригодиться женщине в больнице, другой качал меня на коленях и сыпал пустыми обещаниями.

Меня определили в отделение гинекологии. Поначалу я слепо подчинялась командам, сдавала анализы и безучастно следила за происходящим, но когда медсестра пригласила меня в смотровой кабинет и предложила раздеться ниже пояса и сесть на гинекологическое кресло, чудовищный страх прояснил затуманенный мозг.

Они сейчас убьют моего ребёнка, а я даже не поинтересуюсь, как и почему! Соня, блин, очнись!

– Что со мной? – едва слышно спросила у стройной высокой женщины в чёрном платке и того же цвета платье в пол, поверх которого был надет белый халат. Мусульманка что ли.

– Ты ложись, мы и посмотрим, – без акцента проговорила врач.

– Нет, вы сейчас скажите! Это выкидыш?

– Давай я осмотрю, потом сделаем УЗИ, а через пару часов и результаты анализов посмотрим.

– Только осмотр? – я по-прежнему переминалась с ноги на ногу.

– Не переживай, это никому не повредит, – она похлопала рукой в перчатке по кожаному сиденью и подстелила одноразовую салфетку.

Все мои надежды оказались напрасными. УЗИ показало, что плод нежизнеспособен. Или что-то другое. Я плохо понимала термины, которыми обменивались врачи. К полудню в палату явилась медсестра и рубанула как приговором:

– Будем чиститься. Срок у тебя маленький, так что обойдёмся медикаментами. Вечером выпьешь две таблеточки, наутро дам ещё две. Заранее настраивайся на то, что будет больно – процедура не из приятных.

Я кивнула, отвернулась к стене, закусила уголок подушки и разрыдалась. Что я за существо такое бестолковое? Замуж выйти по-людски не могу! Даже ребёнка выносить и то не в состоянии!

Телефон разрывался от звонков и сообщений. Рома с Ильёй места себе не находили. Я понимала их переживания, но они даже близко не валялись с теми муками, что кромсали меня. Так что написала в общий чат короткое сообщение.

Соня: Замершая беременность. Будут прерывать медикаментозно. Я здесь на неделю. Ром, позвони на работу, скажи, я на больничном. Не хочу ни с кем говорить. Извините.

Илья: Тигра, не сбегай вот так

Рома: Очень хочется тебя приголубить и пожалеть, моя девочка любимая

Они печатали ещё что-то, я видела по иконкам. Только мне было тошно от всего. От их любви, жалости, сопереживания, поддержки. Хотелось разбежаться и удариться головой в стену.

Телефон я выключила, убрала под подушку.

После ужина, от которого отказалась, в палату зашла та самая врач в длинной одежде и хиджабе. Позвала меня в коридор, где усадила на скамью и проникновенно заговорила:

– Слёзы не лей, пустое это. И себя не вини. С самой здоровой женщиной случается порой такое. Аллах так распорядился.

Ага, мактуб, итить его в душу!

– Советские доктора посоветовали бы тебе год воздержаться от беременности, да и наши многие того же наговорят. Не слушай. Первая кровь отойдёт, и смело можешь снова пробовать.

– То есть? – я прибалдела.

Она сжала костлявой ладонью моё плечо.

– Если хочешь родить – делай. Не нужно зацикливаться на несчастье, верь в хорошее. Ты не замужем? – она намётанным глазом пробежалась по правой руке, увидела два кольца и улыбнулась. – Отлично, так и передай мужу мой совет: любите друг друга без оглядки и всё устроится. Ещё родишь богатыря или принцессу и думать забудешь об этой печали.

Я не сдержалась. Обняла эту чуткую женщину, которая пропустила через себя мою боль, и всхлипнула.

– Я так его ждала.

– Дождёшься ещё, какие твои годы. Ты красивая, ладная, муж небось обожает. Детки появятся. Они всем в срок приходят по воле всевышнего.

Мы посидели ещё немного, и я окончательно успокоилась. Вернулась в палату, набрала Ромку.

– Пухляш, ну как ты? – затараторил он. – Я так переживаю, оборвал весь телефон в отделении. В последний час там постоянно занято. Видимо, эти сволочи оставили трубку на столе, чтобы не мешал работать. А как не мешать? – он выдохнул и куда медленнее спросил: – Как ты? Что-то болит?

– Душа, Ром, – пошла на новый виток истерики.

– Это она? Дай! – услышала я глуховатое рычание Ильи.

– На хрен иди!

– Щас ты у меня пойдёшь, – шум, треск, толкотня, потом в динамик полился совсем другой голос, низкий и тягучий. – Тигра, ты как?

– Илюш, – снова сплошные сопли, – не будет никого, представляешь?

– Да, – он тихо застонал, – мне искренне жаль. Всё уже?..

– Нет, через пару часов дадут таблетки. Сказали готовиться к боли.

– Блядь, девочка моя.

– Что такое? – забеспокоился Рома. – Да поставь ты, сука, на громкую! Мы справимся, малыша. Вместе со всем справимся, как справлялись всегда! – прокричал в трубку, и меня улыбнуло.

– Я люблю вас.

– И мы тебя, коша! – заорал Рома.

– Прости меня, – пробормотал Илья.

Снова посторонние звуки. Потом остался только Ромка.

– Простить? За что?

– Да не бери ты в голову! У этого утконоса вечно заскоки. Мнит себя пупом вселенной. Всё в мире делается с его подачи и только после его царственного позволения...

Рома тарахтел без умолку, а мне вдруг вспомнился прощальный взгляд Ильи, брошенный в приёмном покое. Он не просто был обеспокоен всем случившимся, а казался раздавленным напрочь.

Что за извинения такие?

– Лап, я пойду, – решила попрощаться. – Нужно на пост сходить.

– Ты позвонишь ещё? В любое время, пухляш. Я телефон всюду держу рядом.

– Да, попозже.

– Целую тебя, моя маленькая.

– И я тебя.

А сама написала Илье. «За что ты извиняешься?»

Ноль ответа. А-а-а-а, точно, он же скотина бездушная. Подумаешь, любимая женщина в больницу попала с замершей беременностью. Такое же сплошь и рядом. Нафиг её своим вниманием отягощать!

Глава 7

Мне довелось этой ночью пройтись по закоулкам ада. Живот болел так, что из ванной я почти не вылезала.

Медсестра ещё с вечера раздала контейнеры и велела собрать на анализ

плод

. Или обозвала это каким-то другим чудовищным словом? Не помню. Реальность казалась расплывчатой как древнее зеркало из покрытого серебром стекла.

Так что о тихом и спокойном процессе мочеиспускания можно было позабыть. С десяти вечера и до бесконечности я корчилась над уткой, а потом ещё осматривала содержимое, в поисках того самого

плода

.

– Когда выйдет, ты сразу поймёшь.

Пойму что? Боль притупится или это будет иметь очертания крошечного человечка? У меня слёзы навернулись на глаза на последней мысли. Увидеть вживую то, что отверг мой организм?! Вы издеваетесь!

К трём часам ночи стало совсем невмоготу. Я бродила по коридорам, цепляясь рукой за крашенные в синий цвет стены, баюкала всё, что стенало внутри благим матом, и мечтала об анестезии. Неужели нельзя выпить таблетку или попросить укол? Согласна на удар бейсбольной битой. Сатанинская преисподняя же!

Не выдержала, постучалась в сестринскую.

– Извините, что бужу. По-моему, всё вышло, – и повела за собой в ванную комнату, где показала утку с натуральными кусками плоти.

Заспанная медичка вяло поковыряла лопаткой кровавое месиво и покачала головой.

– Нет, ничего. Ты сразу поймёшь, что это оно. Похоже на куриную кожицу.

И отправилась досыпать, тогда как мне оставалось лезть на стены и ждать некую куриную кожу. Мозг настолько отупел от страданий, что я даже не могла вспомнить, как выглядит кожа наседки.

Следующие два часа провалялась в кровати на животе. Листала сообщения Ромки и тихо скулила. Соседки по палате безмятежно спали.

Рома: Нашёл у тебя любопытную книжицу. Сердца трёх Джека Лондона. Прикольная история, затянула. По детству помню такой фильм, приключения вроде.

Угадай, кого мне напомнило? Ага, пухляш, нас. Я Генри, а внешне похож на Фрэнсиса. Бро наоборот. Ты поудачнее Леонсии, конечно, и внешне в том числе. Та вообще капризная бабёнка. Но прикольно, скажи?

Интересно, что она всё-таки выбирала между ними. Я схалтурил, посмотрел в нете, кого предпочла. Влюбилась в Генри, выбрала тухляшку Фрэнки – говорю ж, туповата. Но потом вроде чейта поменялось и она... Бля, малыш, я запутался! Она ж с Фрэнсисом и осталась, потому что Генри ей братом оказался.

Короче, дочитаю потом как-нибудь.

Может, сдадим тест на ДНК? Вдруг ты тоже моя родственница?

Ромка всегда такой няха. Знал бы кто, как мне его сейчас не хватает!

К утру всё закончилось. И впрямь было похоже на кровавую куриную кожу. С содроганием опустила её в контейнер, завернула крышечку и отнесла на пост. Сходила в душ, сменила пижаму, напялила монстроподобные гигиенические принадлежности, которые Ромка припёр из аптеки, пока ждали оформления документов в приёмном покое. Обезболивающее не рискнула просить. Так и завалилась спать на животе под рокот измученных внутренностей.

От Ильи ни словечка. Хотела всплакнуть, но не нашла в себе сил на такую простую вещь.

Рома: Я весь вечер пытался выяснить, как к тебе пробиться. Посещения у вас запрещены, мол, какой-то карантин по гриппу. Лето подгребает, а у них сопли-слюни, ну чё за нах?

Завтра организую внеплановый выезд СЭС в эту шарашку. Зацелую мою девочку (миллион сердечек, поцелуйчиков и розочек)

От Ромкиных сообщений пестрило в глазах, но я радовалась даже этой малости. Потому что при виде чата с Ильёй на меня находила хандра.

Он так и не прочёл моё сообщение, галочки внизу остались серыми. Звонить не пробовал, как и я. Если такова его любовь и максимум, на что он способен в отношениях – это тотальный игнор, я принимаю правила игры. Гори оно всё синим пламенем!

Утро началось с обхода. Я только-только заснула, когда в палате включили свет и отправили соседок на процедуры.

– Умаялась, горемыка? – ночная медсестра подошла к моей кровати. – Баночку твою доктор посмотрела, сказала, вроде всё вышло. После завтрака придёшь за новой порцией таблеток. Они, кажись, не нужны, но выпить надо. На всякий случай. Отдыхай.

Ещё одни таблетки, которые миксером взобьют меня изнутри?! Кого ж я так прогневала?

Дни текли сплошной чередой. Ела без аппетита, много спала, утопала в океане грустной инструментальной музыки и таяла в искристых облачках Ромкиного внимания.

Он засыпал меня сообщениями и голосовыми. Снимал уморительные «кружочки», записывал короткие ролики, в которых то ехал куда-то в машине, то с тоскливым видом лежал дома на диване.

– Скучаю по тебе, пухляш. Постыло в этих стенах в одну каску чалиться, – делился он мыслями, а я вычленяла наиболее важную информацию.

Он один дома. Ильи нет. Ударился в работу? Уехал к себе, чтобы в одиночестве пережить чёрную полосу? Вообще переехал и разорвал с нами отношения?

Ничему не удивлюсь. Мне и в страшном сне не могло привидеться, что он поступит подобным образом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Столь некстати вспомнился его взгляд в ванной в тот вечер, когда мы трое узнали о беременности. Я ведь уловила в нём отголоски эмоций, правда, поленилась интерпретировать. А смотрел он очень говоряще. Сдуру подумала, что это растерянность, волнение перед грядущими переменами.

Нихрена подобного. Он смотрел, как загнанный в ловушку зверь. Кидался на прутья решётки, рычал, но внешне сохранял спокойствие. Почему?

Хоть убейте, не знаю. Мы обсуждали возможность иметь детей ещё в самом начале отношений. Несколько месяцев назад Ромка первым заговорил о реальных попытках. Вначале шутливо, но очень скоро мы перешли к жарким обсуждениям и спорам. Договорились пойти по правильному пути: вначале ЗАГС, регистрация отношений, потом подготовка к зачатию, здоровый образ жизни и витаминки, следом отказ от противозачаточных препаратов.

Всё должно было пройти идеально. Однако ухабы подстерегали на каждом шагу.

И как же реагировал Илья? Сдержанно, без агрессии или категоричности. Он соглашался с нашими доводами, даже признался, что всё-таки больше хочет девочку, раз уж сын у него есть.

С соседками по палате я познакомилась ещё в первый день. Напротив лежала молодая женщина, моя ровесница, которая тоже мечтала забеременеть, правда, во второй раз. Старшему сыну исполнилось десять лет, и они с мужем, наконец, решились завести второго. Только вышло совсем иначе: внематочная беременность, поздняя диагностика, бедняжку едва успели спасти. В её случае зачатие малыша откладывалось на целый год.

Я старалась приободрить бедную девушку. Мы мило беседовали иногда и находили некое утешение друг в друге.

Слева от двери лежала совсем молоденькая девчонка девятнадцати лет, компаньонка по несчастью. Она тоже поступила с замершей беременностью и проходила те же муки медикаментозного аборта.

Койку справа тоже занимала девчушка моложе двадцати, только она лечила что-то по женской части.

Через пару дней я набралась смелости позвонить маме, и всё это вылилось в двухчасовой разговор с обилием слёз. Я в красках описала своё нынешнее состояние тупиковой ветви эволюции, которая не может произвести на свет человеческое существо, а она жалела меня, забалтывала нежными словечками и ободряла обещанием приготовить все мои самые любимые кушанья, как только приеду в гости в следующий раз.

Рома заваливал палату цветами и подарками. Каждый день ближе к обеду к нам приходила санитарка и, не спросясь, кто же тут Свиридова, сваливала возле моей тумбочки новый букет (цветы всегда разные: то декоративные ромашки, то кроваво-красные розы, то чудовищно огромные пионы, а раз припёрли вонючую охапку лилий), пакет вкусняшек и какой-нибудь незамысловатый подарок вроде книжки в мягком переплёте или брелока с подвеской «Я люблю тебя».

Рома: Пухляш, эти черти надумали схлопотать иск за дискриминацию!

Такое послание прочла однажды, вернувшись с укола, который ставили для сокращения мышц. Болючего и долгоиграющего.

Рома: Они не взяли медведя, которого я купил для тебя. Не положено, прикинь?! Можно?! Ну можно я натравлю на них СЭС? Или хотя бы Пожнадзор?

Рома прислал мне фото медведя, которого «зарезали» на подступах к больнице.

Гигантская белая меховая тварь с синими глазами и чёрным треугольником носа. Рома сфотографировался с ней в обнимку, лёжа на нашей кровати. И мне показалось, что плюшевый переросток немногим уступает в габаритах моему любимому блондину.

Рома: Сплю теперь с этой мохнатой мордой. Хочу к тебе!!! Уткнуться носом в твои сиськи и пускать слюни... Ломает всего. Скоро тебя уже выпустят из тюряги?

Я улыбалась, с охотой отвечала на все его сообщения, а внутри ворочался червячок страшных опасений. Илья и не думал интересоваться, как я поживаю. Очень мило с его стороны. Ублюдок.

В день выписки Ромка караулил меня в фойе и донимал звонками.

– Соняш, ну час уже прошёл! Я звоню в СЭС! Или нет, в Пожнадзор! А может устроить им проверку от учредителя? Короче, буду прорываться на твой этаж, – запальчиво грозился он спустить всех собак на нерадивых медиков.

– Терпи, мне нужно дождаться врача. У неё инструкции и всё такое прочее.

– Ар-р-р, ненавижу госслужащих, самые неповоротливые гады на свете!

– Ты сам из их числа, Ром!

– Угораешь? У меня бы ты давно лежала в горячей ванне под слоем пены, а я сидел бы рядом и кормил тебя виноградом. Или лучше гранатом!

– Рома, Рома, – цокнула языком, – само нетерпение.

– Я тебя неделю не видел. Ещё чуть-чуть и лопну от тоски. Придётся тебе меня штопать.

– Заштопаю, не переживай. – Дверь в палату открылась и вошла врач. – Всё, лап, это по мою душу. Не трещи по швам.

– Передай этой тёте, что СЭС на подходе. Жду тридцать минут и разнесу здесь всё к ебеням.

Засмеялась и отключила вызов.

– Добрый день! Вы у нас Свиридова Софья Евгеньевна, – утвердительно заявила женщина с яркой азиатской внешностью, наверняка бурятка, и присела на краешек кровати. – Давайте посмотрим, что мы имеем. Вот результаты ваших анализов на момент поступления и сегодняшние. В целом я довольна вашим состоянием. Уровень железа слегка понижен, что объясняется обильной кровопотерей. Рекомендую эти препараты, но лучше всё-таки обойтись пищевыми продуктами. Ешьте печень, побольше отдыхайте, не переутомляйтесь и соблюдайте режим сна и питания.

Теперь что касается ультразвукового исследования. Специалист указывает, что эмбрион у вас так и не сформировался, оттого и было нарушено течение беременности. Биоматериал, собранный вами, мы отправили на исследование. Результаты будут известны в течение десяти дней. Придёте к нам с паспортом, и в регистратуре вам выдадут справку. С ней пойдёте к участковому гинекологу и выработаете совместную программу реабилитации для последующего зачатия.

Что ещё? Вот предписания, которых следует придерживаться. Полный половой покой на срок от двух недель. Вредные привычки исключить. Обследование у гинеколога сразу после первой менструации. Если вдруг почувствуете себя нехорошо, немедленно вызывайте врача.

Ах! И вот ещё что. На трансвагинальном УЗИ у вас нашли множественные миомы. Они незначительные, но требуют ежегодного наблюдения.

– Это нужно лечить?

– Нет, только наблюдать.

– А они могут как-то помешать следующей беременности?

Она склонилась над листком с результатом ультразвукового исследования и твёрдо заключила:

– Нет, никак. Диаметр не превышает 2-3 миллиметров, что никак не препятствует зачатию и вынашиванию плода.

– Спасибо вам за такой подробный отчёт о моём состоянии.

– Не отчаивайтесь, – врач вдруг посмотрела мне в глаза и тепло улыбнулась. – Всё будет хорошо. В следующий раз вам повезёт.

Повезёт. Как утопленнику. Я потеряла ребёнка, один из моих мужчин свалил в закатные лучи солнца, свадьба под очень большим вопросом, и всё это можно обозвать словом «невезение», да уж.

Рома мерил шагами фойе. На серой металлической скамье позади дожидался своего часа новый букет цветов. Я перехватила сумку двумя руками и застыла в дверях. Снова накатила волна солёной водицы из глаз.

Он заметил меня сразу. Застыл с занесённой для шага ногой, развернулся всем корпусом и тут же подлетел ко мне. В охапку не сгрёб, побоялся, что сделает больно.

Я сама повисла у него на шее, отдавив ему обе ноги тяжёлой сумкой, которую попросту бросила между нами. Зарылась носом в приятно пахнущую шею и заревела.

Он гладил и успокаивал. Успокаивал и гладил.

– Тише, моя девочка, тише. Мы всё исправим. Будет тебе лялька, хоть две!

– Ага, мне нельзя теперь, – шмыгнула носом.

– Совсем? – он даже сбился с ути-пусичного тона от ужаса.

– Две недели ни-ни.

– Тьфу ты, Сонь. Что такое две недели наедине с тобой для того, кто прожил целую, сука, неделю вдали от тебя? – он поцеловал меня в губы и долго не мог оторваться от такой вкуснятины.

А меня закоротило на слове «наедине». Мы будем вдвоём. Почему от этой мысли больнее, чем от тех зверских таблеток, которые кромсали мои внутренности не хуже ржавого ножа?

Илья больше не с нами.

Здравствуй, Великий Каньон незаживающей сердечной раны!

Глава 8

Домой я заходила с ощущением тяжести за плечами. Будто на спину повесили Илюхин рабочий рюкзак и намертво примотали к туловищу.

Глуповатая часть сознания почему-то надеялась, что всё не так скверно. Вот сейчас окажусь в прихожей, учую шлейф какого-нибудь вкусного запаха – хоть жареной рыбы – вдохну, и навстречу выйдет Илюша в переднике поверх джинсов. Вытрет руки полотенцем, обнимет меня и позовёт к столу. И плевать, что готовить он совершенно не умеет, а те две с половиной попытки, что предпринимал ранее, отпечатались у нас с Ромкой в памяти под ярлыками «несварение» и «блевонтин».

Я готовилась оценить старания, а не полное отсутствие кулинарных навыков. И до безумия хотела его видеть. Напрасные стремления.

Ромка помог раздеться, носился со мной как с писаной торбой.

– Давай туфли сниму!

– Хочешь массаж ножек?

– Ты голодна? Я не рискнул готовить сам, заказал с утра доставку. Никаких бургеров и прочей дряни, только полезная и здоровая еда.

– Не трогай сумку, сам унесу в ванную и поставлю стирку.

А неблагодарная сволочь вроде меня и не радовалась вовсе такому вниманию. Мне не терпелось добраться до спальни и заглянуть в шкаф.

– Точно, давай поедим, Ром, – рискнула пойти на хитрость и обняла своего любимого разгильдяя за плечи. – Сделаешь чайку? Я пока полежу немного.

Сработало. Рома вприпрыжку умчался накрывать на стол, а я плотно закрыла дверь в спальню и ринулась к гардеробу.

Что я там сочиняла насчёт Великого Каньона? Забудьте. Моё нынешнее состояние – выжженная солнцем пустошь на бескрайних просторах марсианских впадин.

Чистые полки справа. Прорва голых вешалок. Из верхнего ящика пропали бельё и носки.

Знаете, существуют гады, которым хватает наглости расставаться с любимой девушкой по смс. Есть те, кто решает взять паузу, и навсегда разбегаются в разные стороны. Но чтобы вот так свалить после двух лет отношений – ни намёка, ни полслова, ни завалящей записки с объяснением причин, – это уже форменная козлиность. Так простодушно меня ещё не бросали.

«Прости меня», – бесцветным голосом, и катись, Сонечка, в задницу.

Рома появился из-за дверцы абсолютно бесшумно. Уставился на меня через зеркало, и в глазах – океан сочувствия.

– Давно он?.. – не договорила, помешал ком в горле.

– Сразу, как перед тобой извинился. Телефон мне швырнул, расхерачил стекло на двери в кухню, шмотьё в сумку покидал и проебался с концами.

Я молчала. Плакать при Ромке казалось чем-то кощунственным. Не после того, как он целую неделю выгребал меня из апатии всеми сподручными способами.

– Я не сказал, чтобы не расстраивать.

Понимаю. Я бы тоже скрыла правду.

Закрыла шкаф. На этой теме тоже поставила жирный крест. Ни слезинки не пророню из-за говнюка.

Пообещала себе, и уже ночью сорвалась. Ромка размеренно посапывал рядом с моим плечом. Такой милый, родной и бесконечно любимый. Меня растрогала его моська и выпяченные губы, а потом ка-а-а-а-ак накрыло осознанием, что так и будет впредь. Только мы вдвоём. Больше, чем есть у большинства женщин, но гораздо меньше, чем было у меня всего неделю назад.

Закусила кулак и разревелась. Без всхлипов и театральных вздохов. Не сдержаться просто. Жгучая влага застила взгляд.

Всё разваливается к чертям. И каждый новый «сюрприз» бьёт по самому больному. Как мне справиться с этим? В какую броню заковаться, если физических сил не осталось, а моральных – кот наплакал?

Рома медленно открыл глаза, окинул мутным взором и тут же подскочил. Сел, перетянул меня на свою грудь и проникновенно заговорил:

– Сонь, ты можешь обсудить это со мной. Мне тоже его не хватает. Не так, как тебе, конечно, но... Бля-я, он понимает тебя гораздо лучше. Всегда знает, что сказать или сделать, чтобы ты повеселела или расслабилась.

– Я просто не понимаю, почему, – хлюпала носом. – Из-за ребёнка? Я вдруг показалась непригодной для дальнейших отношений?

– Не говори так, – Рома поцеловал мою макушку. – Хер знает, что творится в его гнилой черепушке, но до такого даже он со своей свистящей флягой не додумался бы. У нас будет ещё с десяток малышей, если захочешь. Об этом вообще не парься.

– За что он извинялся? – я подняла голову и посмотрела на Ромку.

– Без понятия, Сонь, – он развёл руками. - Если бы каждый раз, когда я охуевал с его выкрутасов, мне давали по рублю, я был бы уже долларовым миллионером.

– Скорее миллиардером, – грустно согласилась. – Ты не пробовал?..

Снова я не договорила фразу. Язык отказывался подчиняться.

– Звонить, писать и ездить к нему домой? – закончил за меня Рома. – Да тыщу раз. Только везде игнор. У него на работе мне сказали, что он написал без содержания и на десять дней свалил в тайгу. Может, соскучился по волкам-сородичам?

Ум за разум заходит, честное слово. В тайгу? А к полярным мишкам его не потянуло, нет?!

– Не плачь больше, – осушил большими пальцами мои щёки. – Ты за последнюю неделю вынесла больше, чем кто-либо из нас за всю жизнь, я понимаю. Но видеть тебя такой – это меня убивает. Чувствую себя каким-то эмоциональным инвалидом. Не знаю, что сказать или сделать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Просто будь рядом, – попросила дрожащими губами и прижалась к широкой груди. – Всегда.

– Так и будет, малыш. Так и будет.

Мы заснули в тесном сплетении рук и ног. А поутру я проводила его на работу, позвонила на собственную и попросила отпуск за свой счёт до конца месяца. Мне требовалась перезагрузка. Выдохнуть. Выжечь в себе бездонное озерцо страданий. Заняться чем-то для души.

Лучшее средство от депрессии – генеральная уборка. Взялась наводить порядок в квартире, авось и в голове всё ляжет по полочкам.

Начала с ванной, перебралась в кухню, отдраила каждый миллиметр поверхности в гостиной, поплелась в спальню. В прикроватной тумбочке нашла кожаные браслеты для рук и ног с карабинами для связывания. Хотела тут же выбросить вместе с непроницаемой повязкой на глаза, потом застыла.

За что в итоге он извинялся?

Первым стимулом было забрать из того же ящика многохвостую плеть (забыла, как она называется, не то туземка, не то африканка) и поехать по известному адресу в поисках ответов. Он же балдеет от насилия, так?! Вот я и помогу одуреть от эмоций. Так отхожу флоггером по роже, что уписается от восторга. Будет ему мужицкий сквирт со всеми вытекающими последствиями.

Слабенький голосок внутри шепнул, что это будет о-о-о-о-огромной ошибкой. Я проигнорировала.

Спустя час выходила из такси. Поднялась на нужный этаж, нашла квартиру с номером «17». В дверь позвонить не успела, она открылась сама и в подъезд вышла... Да, сука! Алиночка, свет очей наших.

– Я позвоню в пятницу, – пропела сладенько.

Видела лишь её спину. Она щебетала и пятилась в подъезд. Стоя на краю порога приподнялась на носочках и поцеловала моего мужика. Куда? Да мне ровно! Даже будь это воздушный поцелуй – с кем угодно, только не с этой тварью ухоженной.

Она вышла, повернулась в мою сторону. Лёгкая улыбка расцвела до размеров змеиного оскала.

– А я думаю, что за вонь в подъезде? – скривилась Алиночка и поскакала по ступенькам вниз. – Понятно теперь. Свежей многопользовательской пиздятинки подвезли.

Почему у меня с собой какая-то жалкая плеть, а не автомат Калашникова? Изрешетила бы мразь.

Илья из праздного любопытства посмотрел, с кем это «любезничает» бывшая. И я, на беду, схлестнулась с ним взглядом, так что не сумела ничего ответить драной кошке. Слова выветрило.

Вот он, мой ненаглядный. Гладко выбрит и благоухает. Одет в тёмно-синий костюм с золотыми нашивками на рукавах пиджака. В вырезе просматривается идеально белая рубашка с затянутым у ворота в широкий узел красным галстуком. Он в парадной форме машиниста, значит, собирается на работу.

Меня заметил и побледнел, да так резко, словно приведение увидал. БУГАГА.

Прошла в прихожую. Впервые за всё время отношений. Сколько ещё я о нём не знаю?

Он отступил на пару шагов. Тяжело сглотнул, будто битого стекла в рот насыпали. Я слепо нашарила в сумочке сложенный вчетверо хлыст. Хотела швырнуть ему в грудь, плюнуть что-нибудь обидное, высыпать весь пакет мерзостей, что притаранила с собой. Стеки, стяжки, мотки верёвки, кожаные прибамбасы, латексные мячики и всевозможные игрушки, которые составляли круг его поганых интересов – мне ничего этого даром не надо.

Эмоции взяли верх над разумом. Пакет я швырнула, а многохвостой плетью замахнулась и от души приложила подонка по плечу.

– Ты это забыл! – прошипела. – Когда спешно сваливал к своей драгоценной с вещичками в зубах!

– Сонь, – он дёрнулся от первого удара, потом привалился к стене и понурил голову, – давай позже поговорим? Я на работу опаздываю. К начальнику вызвали.

– Да хоть заговорись! – перешла на крик, за которым не так слышно, как мне мучительно больно в эту минуту.

Разъярилась окончательно. Вывалила на пол у его ног всю похабщину, ткнула мерзавца флоггером в грудь и развернулась, чтобы уйти.

Ему некогда, понимаете? Бывшая жена, работа, всякие хлопоты – где в таком плотном графике сыскать пять минут для разговора с бабой, которую два года трахал напару с братцем?

Ломанулась к двери. Он следом. Протиснулся мимо, рванул на себя ручку и с силой захлопнул. Навалился на замок спиной.

– Ты вроде опаздывал, нет? – голос предательски дрожал. Я старалась выдать эмоции за гнев и негодование, но даже слепой увидел бы, как всё во мне разваливалось на части.

– Похер, – он заставил себя посмотреть мне в глаза, тут же отвернулся, как от прокажённой и забубнил на одной ноге. – Мне жаль. Из-за всего. Я не хотел.

Господи, как исчерпывающе! Откуда только берутся такие сильные слова!

– Иди в задницу, – злобно отозвалась. – Осточертели твои закидоны! И ты тоже достал! А ну живо свалил с прохода!

– Сонь, пожалуйста...

– Скатай своё «пожалуйста» в трубочку, сунь в кулак и помочись! – попробовала отпихнуть его от двери.

– Я не знаю, чем оправдаться. Если отвечу хотя бы на один вопрос – всё будет кончено.

– Конченый здесь лишь ты! – я уже стояла вплотную и пыжилась отодрать этот монументальный кусок экскрементов от косяка.

Он упорствовал. Я теряла самообладание. Ударила его в грудь. Отвесила пощёчину. Двинула кулаком в плечо. И понеслось. Я уже ревела в голос и колошматила его ладонями вразнобой.

Илья терпел. Уворачивался, закрывался руками, но позиций не сдавал и даже не пытался усмирить силой. Потом вдруг скрутил меня за запястья, вжал в себя и тихо проговорил:

– Всё, тигра, хорош. Тш-ш, успокаивайся.

– Ненавижу тебя!

– Заслуженно.

– Чтоб ты сдох!

– И это понятное желание.

– Плюнуть тебе в рожу охота!

– Это перебор, не находишь?

Каждый свой ответ он озвучивал голосом, спокойным и тихим, как морской бриз. Меня убаюкивало. Силы таяли на глазах. Я пропитывалась его запахом и таяла. Решимость изуродовать его как бог – черепаху, ускользала.

– Пусти меня!

– Какой уже смысл? Я всё равно везде опоздал.

– Я сказала руки свои убрал!

– Я слышал. Что-то не хочется.

– Да блин что с тобой?!

Внезапно он упал на колени, прижал мои руки к своему лицу и лихорадочно выпалил:

– Сонь, прости меня.

Меня качнуло назад от неожиданности.

– За что? – спросила куда мягче, чем он заслуживал.

– За ложь. За эгоизм. За то, что смел надеяться, что смогу без тебя. Нихуя. Не выдрать тебя. Засела так глубоко, что и вблизи больно, а порознь просто караул.

Он накинулся на мои ноги, прижал к себе и стал нервно целовать бёдра и живот. Не пылко, нет. Скорее от безысходности.

Я пробовала вывернуться, отпихнуть его от себя, но встречала только более яростное желание стиснуть в объятиях.

– Илья, прекрати!

– Пожалуйста, Сонь, пожалуйста.

– Да что ты просишь, не пойму!

– Выслушай, – и снова его сухие губы поверх моей одежды. Трётся лицом, ластится или сбивает с толку – не ясно.

– Отпусти!

– Выслушаешь? – вскинул голову вверх и такая мольба во взгляде.

– Алиночка пускай слушает.

– Ревнуешь? – отблеск искорки в тёмных глазах.

– За ревностью к жене. Всё, свали! Я на воздух хочу. Тошнит от тебя.

– Сонь, – он моментально выпрямился и навис надо мной гигантской глыбой арктического льда, – пять минут.

– Да у тебя неделя была, чтобы высказаться! Я только того и ждала! – воскликнула с раздражением. – И да, спасибо, что справился о здоровье!

– Я справлялся.

– Да видела я твои обжимания с бывшей. Справляйся дальше!

– Я не в том смысле, Сонь. Я звонил в отделение. Трижды в день. Разговаривал с лечащим врачом.

– Снова твои сверхумные схемы! Брависсимо! Никто б не догадался. А мне позвонить рука бы отсохла? Или шлюх, которые от тебя залетели, слишком много, на всех Илюшеньку не хватает, да?!

– Если бы знать наверняка, что от меня, – буркнул.

И тут меня капитально переклинило.

– Ты что сейчас сказал?

Он закрыл глаза и устало откинул голову назад.

– Сорвалось. Прости.

Аут. Офсайд. Гейм овер. Рубильник с эмоциями упал вниз, и всё померкло.

– Вот за это простить? – тихо спросила и сморгнула слёзы. – Да пошёл ты!

Каким-то чудом отпихнула его от двери и опрометью бросилась вниз по лестнице.

_______________________

Мои самым няшным читательницам! Вы комментите - я тащу побольше текста))

Так что не забывайте отписываться по прочитанному. Автор дико любопытная бабень.

Глава 9

Вечер в обнимку с любимым мужчиной на диване перед телевизором вовсе не нагонял тоску. Я блаженствовала. Водила пальчиками по Ромкиным рёбрам, краем глаза следила за действом на экране – шла старая молодёжная комедия «Чумовая пятница» – и запрещала себе думать.

– Тебе когда-нибудь нравились женщины постарше? – спросила из праздного любопытства.

– Ты хочешь знать, был ли у меня секс с милфой?

– Фу-у, нет, уже нет. Неужто вообще ничего неизведанного не осталось?

– Ну-у-у как тебе сказать, – протянул многозначительно и откинул голову, чтобы посмотреть в глаза. – Монахом с тобой я ещё не жил. Так что да, абсолютно новый опыт.

– Это ты так намекаешь, что пора нежнули отрабатывать? – прищурилась якобы сердито.

– Глупенькая, это я так на восторженный комплимент нарываюсь, – обхватил двумя руками за спину и взвалил на себя.

Мы поулыбались своим мыслям, потом я возьми и брякни:

– Я ездила позавчера к нему.

– Бля-я, зачем, пухляш?

– В рожу плюнуть. В глаза бесстыжие посмотреть. Наорать чутка. Не знаю. Нашла его арсенал садиста в тумбочке, и сорвалась.

– Надо было сжечь эти хреновины до твоего возвращения. Извини, затупил.

Пауза длиной в пять минут. Потом Рома спросил:

– И как всё прошло?

– О, ты знаешь, блестяще. Мне тонко намекнули, что ушёл он от брюхатой шлюхи, которая сама не в курсе, с кем нагуляла приплод.

– Серьёзно? – Рома аж сел и сбросил меня с себя.

– Я перефразировала в негативном ключе, – призналась.

– А как звучало в оригинале? – он напрягся, мышцы на плечах выступили, кулаки сжались.

– «Знать бы ещё наверняка, что ребёнок мой», – повторила свою версию услышанного.

Рома посуровел. Я редко видела его в гневе, но в эту секунду на него было страшно смотреть. Челюсти склеились, взгляд заледенел. Он скрипел зубами от ярости.

Встал с дивана, накинул футболку, которую я содрала с него ещё до начала фильма, подхватил телефон, чмокнул меня в щёку со словами:

– Я буквально на пару минут, – и хлопнул входной дверью.

Очухаться не успела, как он умчал из дому.

И кто тебя просил разевать рот, спрашивается. Мало неразберихи, так ещё сиди переживай, как бы Ромка дров не наломал со психу.

Ждала его возвращения на скамейке у подъезда. Руки держала под задницей, чтобы не сорваться в очередную бессмысленную авантюру и не поехать к Илье. Ромка ведь к нему помчал, сомнений на сей счёт не имелось.

Да и нажаловалась я отнюдь неспроста. Бесила мысль, что после всего случившегося Илья выйдет чистеньким аки младенец. Раз уж сама не смогла надавать ему люлей, пускай Ромка посодействует.

Капризно? Эгоистично? Стервозно? Да естественно. Обиженные женщины способны на ужасные поступки.

Ко всем прочим переживаниям прибавилось ещё чувство вины. Рассорить братьев – это вообще по-людски?

Джип с визгом покрышек вывернул из-за угла, сделал круг по двору и задом попятился на парковочное место. За лобовым стеклом угадывалось два мужских силуэта.

Меня накрыло паникой. Первым вышел Ромка. Пихнул руки в карманы спортивных штанов, сгорбил плечи и двинулся ко мне. Верхняя губа рассечена, как и левая бровь. Раны пустяковые, заживут через пару дней, но мне всё равно сделалось дурно.

Илья появился следом, и меня натуральным образом обуял ужас. На переносице что-то вроде продольной царапины. Под глазами уже налились два кровоподтёка, нос распух и, судя по всему, не дышал, потому что шёл Илья с приоткрытым ртом.

Подрались всё-таки. Из-за моей оскорблённой добродетели. Ну ты упыриха, Сонечка!

– Ром, ну зачем? – побежала ему на навстречу.

– За дело, пухляш, – он поймал меня за плечи, тормознул и резко развернул в сторону подъезда. Успела только бросить обеспокоенный взгляд на другого брата. – Будет знать, что распускать поганый язык в твой адрес чревато последствиями.

– Больно? – я кончиком пальца коснулась запёкшейся ранки в углу рта.

– Сонь, ерунда. У него тоже без последствий. По пути в травмпункт заскочили, снимок сделали. Поэтому так долго провозились.

Я лишь вздохнула и обняла его за талию. Илья поднимался следом, и каждый его шаг отдавался в душе гулким эхом. Мне хотелось развернуться и повиснуть на его шее. Или подбежать и спустить с лестницы со словами: «Видеть тебя не желаю!»

Мы расположились на кухне. Ромка развалился на диванчике, укутанном пледом с подсолнухами, Илья сиротливо пристроился на стуле. Достала аптечку, ватные диски, бутылку коньяка и два стакана. Илья щедро наплескал янтарной жидкости в оба, глянул на меня трусовато и опрокинул в себя выпивку. Поморщился.

Посмотрела на него с сочувствием, вынула из морозилки пакетик со льдом, обернула полотенцем и подала. Всё это в оглушительном молчании, от которого звенели нервы.

– Ты вроде сюда не коня жрать припёрся, – хамовато напомнил Ромка и тоже опустошил стакан. – Сонь, там лимончик нигде не завалялся?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я прижала к его распухшей губе смоченную перекисью ватку.

– Подержи здесь, я нарежу.

Снова быстрый взгляд на Илью. Сидел с запрокинутой головой, прижимал к переносице холод и следил за мной глазами.

– Сонь, – сказал гнусаво, и мне захотелось засмеяться, – я налажал. Ляпнул гадость, чтобы обиделась и ушла, а получилось...

– Да хуйня полная получилась, как и всё, что ты творишь, – влез Ромка.

Я стояла спиной. Кромсала несчастный лимон на кривые ломти, и слёзы текли по щекам, будто шинковала особенно злую луковицу. Смахнула их рукавом кофты и вернулась к столу с блюдцем.

– Согласен, – потупился Илья.

– Короче, вы тут поболтайте, – Рома схватил куцый кружок цитруса, сунул в рот и схомячил вместе с кожурой. Даже не скривился. Чмокнул меня в лоб и добавил: – Свистни, если эта отморозь вновь начнёт баранки гнуть. Я пока фильм досмотрю, повспоминаю свою милфу.

Дверь он оставил открытой, зато громкость на телевизоре увеличил на максимум.

Я села на его место, потянулась к бутылке анестетика, потом передумала.

– Мне выговор строгий влепили, – неловко начал Илья. – Талон отобрали.

Вроде до сегодняшнего дня у него был зелёный талон, что в их организации означало отсутствие нарушений дисциплины труда. Значит, теперь жёлтый.

– Сразу красный выдали, – уточнил.

– Понятно.

А красный талон – это очень плохо. Следующее отхождение от норм грозит ему понижением в должности, потерей премиальных и ещё кучей всяких горестей.

– Я ушёл, потому что виноват перед тобой, – совсем уж по топорному перепрыгнул Илья с темы на тему. – Всё это случилось из-за меня.

Вот давайте-ка дальше подробнее.

– Из-за тебя?

– Мне этот ребёнок был костью в горле, – прогнусавил, и меня раскалённым паром обдало от его слов. – Сонь, ты только пойми правильно.

– Понять? – начала свирепеть. – Как это вообще можно понять?! Мы обсуждали всё тысячу раз. Смею заметить, я не в одиночку приняла решение завести ребёнка! Я спросила ваше мнение! У обоих! И сейчас ты заявляешь...

– Сонь, одно дело – разговоры. Гипотетические дети меня вовсе не смущают.

– Ты сам себя слышишь?

– Да. И не нахожу веских слов, – он отложил пакетик со льдом, перегнулся через стол, налил коньяк в оба стакана, один подтолкнул ко мне.

– Так найди уже! – закричала и швырнула выпивку в стену, хотя с куда большим удовольствием раскроила стакан о твердокаменный лобешник этого... этого... У меня даже ругательства исчерпывающего не находилось.

Телевизор смолк. Кухня погрузилась в тишину.

– Я был неправ, – с натугой признал Илья. – Думал только о себе. О том, что потеряю с появлением ребёнка.

– И что же это?

Он замялся.

– Жёсткий секс, да? – со мной приключилась истерика, вздрагивала после каждого слова. – Единственное, что всегда заботило тебя в отношениях, – это твоё удовлетворение. С беременной женой не выгуляешь садиста, придётся потерпеть, а когда Илюша соглашался терпеть? Ни боже мой!

– Отчасти да. И ещё я думал о том, как буду воспринимать этого ребёнка, если его отцом будет значиться Ромыч.

– Это тоже шло вразрез с твоими «переживаниями»? – вскочила на ноги, заметалась из угла в угол. На последнем слове изобразила кавычки пальцами, умаляя все его терзания до разряда ничтожных.

– Сонь, я люблю своего сына. А то, что он сейчас живёт с матерью, и видимся мы от силы пару раз в неделю – мой персональный кошмар. Я сам рос без отца, ты знаешь. И давно пообещал себе, что с моими детьми подобная история не повторится, – он говорил тихо, почти безэмоционально, тогда как мне хотелось визжать после каждой фразы. – Я вывернулся наизнанку, чтобы сохранить тот брак, и снова ходить по тем же граблям...

Покачал головой.

А во мне словно тумблер щёлкнул и всё встало по местам.

– Ты вообще не хочешь детей? – спросила куда спокойнее и сама поразилась тому, как не додумалась до этого объяснения раньше.

Он кивнул.

– Почему не сказал?

– Боялся тебя потерять.

А сейчас разве не теряет? Да каждая миллисекунда этого разговора приближает нас к пропасти, за которой мы больше не вместе.

Знаете, что бесило больше всего? Извечная манера просчитывать события на три столетия вперёд, всё прогнозировать, выстраивать модели будущего – с ума взбеситься! Вот откуда он мог знать наверняка, что будет так-то и так-то? Внутреннее чутьё подсказало?

– Ты недаром боялся, – заявила холодно и налила себе воды в кружку. – Но мы расстанемся вовсе не поэтому. Ты лгал мне.

– И себе тоже.

– Ты бросил меня, – добавила децибел, чтобы перекричать его тихое замечание. – В тот самый момент, когда я отчаянно в тебе нуждалась, ты прошамкал: «Прости меня», и хлопнул дверью. Так не поступают...

Он поднялся стремительно. Я не успела отследить его движение. Подлетел ко мне, сгрёб в охапку и вжал в тот угол, в котором когда-то проводил жуткий эксперимент на предмет того, может ли испытать удовольствие, когда мы с ним наедине.

– Я уже сказал, что был неправ. И понял это, когда ты... когда мы потеряли ребёнка.

Жаркий шёпот у виска, ещё более обжигающие объятия. Его запах, который въедался в ноздри на манер радиации, отравлял меня изнутри и перестраивал клетки на генном уровне.

– Все эти мысли, что бродили во мне – всё брехня, Сонь. Мне плевать на жесть, плевать на сложности, которые обязательно будут. Бессонные ночи и прочая дребедень – вообще ничего важного.

– В том-то и дело, что для тебя нет ничего важного! – я таяла под его взглядом, пробовала брыкаться мысленно, давать отпор. Безуспешно. Слишком сильно я зависима от этого мужчины. Я буквально живу ради него. Дышу им.

– Есть, – Илья накрыл мой рот большим пальцем и очертил губы. Натурально током шибануло. – Есть ты и то, что между нами.

Это он так намекал на штуковину, что упиралась мне в живот?

Хихикнула нервно. Настроение резко вильнуло с берега вселенской обиды к причалу нетерпения. Судорожно провела рукой по его ширинке и закатила глаза от острого приступа удовольствия.

– Мне нельзя, – шепнула на ухо и укусила за мочку. – Ещё дней десять без проникновения.

Он застыл, задышал поверхностно, потом сам толкнулся мне в руку. Воздух со свистом выбило из лёгких. Судорожно глотнула и прокричала:

– Ром!

– Да здесь я, – ответил из дверного проёма. Поймал мой беснующийся взгляд и скрестил руки на груди.

Жестом подозвала к себе, а когда неохотно подошёл, выпуталась из рук Ильи и повисла на шее Ромы. Быстро поцеловала, мазнула губами по щеке, спустилась по футболке к животу, задрала ткань и царапнула зубами по выпуклым бугоркам на коже. Илью ласкала ладонью, водила то вдоль, то поперёк джинсовой ткани, стискивала в ладони, потом освободила руки и в несколько движений сняла с Ромки штаны и трусы.

– Бля-я, малыш, тебе же нельзя, – напомнил он, а сам притянул мою голову к себе за затылок и повёл головкой по губам.

– Так – можно, – выговорила с чувством и попыталась поймать языком лакомую плоть.

Ромка чертыхнулся, отскочил от меня и со словами:

– Пять сек, – умчал в ванную.

Я улыбнулась и подползла к Илье. Он покачал головой в ответ на мой вопросительный взгляд, поднял за плечо и прижался губами к моим. Поцелуя не вышло, потому как носом он дышать не мог, и мы просто стояли вплотную, водили языками и лихорадочно сдёргивали друг с друга одежду.

– Я гребаный извращуга, – с осуждением выдал Илья, – но меня рвёт от твоих заплаканных глаз и припухших губ.

Моя кофта полетела в сторону. Майку он попросту разодрал под ключицами и с силой развёл ошмётки. Обеими руками накрыл ничем не прикрытую грудь и стиснул до боли.

– Сонь, возьми меня в руку.

Я без колебаний выполнила и с нежностью повела ладонью вниз, внутренне содрогаясь от желания ощутить его глубоко в себе.

– Крепче, сожми крепче, – Илья распластал меня по дверце холодильника и двинулся в мой кулак.

– Давай я там поцелую.

– Я кончу тут же, – выдохнул мне в рот. – Меня прёт от твоих слёз.

Он накрыл мою руку своей и вынудил сжать ещё сильнее. Другую запустил мне между ног и трепетно повёл пальцами по складочкам.

– Ты уже пробовала кончать после... после выписки?

– Нет, мы не...

Рома вернулся в кухню, бесцеремонно выдернул меня из рук брата и с лютым голодом набросился на мои губы. Стянул до колен мои пижамные брюки, протолкнул член между бёдер и выбрал самый беспроигрышный ритм. Сладкое трение у самого центра удовольствия и распаляющие движения языка у меня во рту. Я задыхалась, а он и не думал сбавлять обороты. Отлепил меня от холодильника, вжал спиной в грудь брата и утроил старания.

– Если почувствуешь дискомфорт, скажи, – шепнул мне на ухо Илья и принялся забавляться с сосками.

Меня раздирало на части. Злой напор Ромки сжигал дотла, а от бережливых ласк Ильи скручивало в пружину. Хотелось больше телесного контакта, чувствовать их обоих каждой клеткой.

Оторвалась от Ромкиных губ, склонилась к его уху и шёпотом пополам со стоном попросила:

– Сними с себя всё.

Ту же просьбу озвучила Илье, когда изогнулась. Потёрлась попкой о его твёрдость и тихо заскулила. Хочу их в себе. Обоих, одновременно. Прям дикое желание накрыло. Наверное, потому что нельзя.

Они разделись, вжалились в меня с двух сторон. Замурчала от удовольствия.

Илья накрыл промежность пальцами. В голове взвизгнул тревожный сигнал, предупреждающий о неминуемой боли. Я перехватила его за запястье и бдительно прислушалась к ощущениям.

– Больно? – мягко спросил Рома.

– Думала будет, но вроде нет, – оттолкнула от себя его бёдра, опустилась на колени, не забывая тереться всеми изгибами о бёдра и ноги Ильи, и с дикостью кошки, добравшейся до сметаны, накинулась на член.

Слизывала свою влагу, чмокала губами, наслаждалась солоноватым привкусом его кожи. Илья поставил меня на четвереньки, чуть сместил влево, чтобы мы все отодвинулись от стены, и припал губами к моим складочкам.

– Бля-я, Сонь, – Рома уже бесновался, – расслабь ротик. Я хочу его трахнуть.

Илья толкнулся в меня языком, Рома – бёдрами, и все ощущения взвились до предела. Я уплывала в их руках, распадалась на микрочастицы, которые они точечными импульсами собирали воедино. И меня снова расшвыривало, а потом опять и опять склеивало.

Невыносимо. И немыслимо. Я продержалась на секунду дольше Ромки, потом выпустила его изо рта, издала рёв разбуженной медведицы и рухнула лицом в пол, содрогаясь в оргазме. Боли, которую предвидело тело, не было. Только опустошающий кайф.

Илья сцапал меня за бок, прижал к попке кулак и задвигал им по члену.

– Сонь, посмотри на меня, – позвал привычно, и я выгнула шею, чтобы наблюдать за тем, как он себя удовлетворяет.

Облизнулась. Он обрушил на мою ягодицу хлёсткий удар. В полсилы, конечно, но меня всё равно качнуло вперёд.

Его заводят мои слёзы, так?

– Пожалуйста, не надо, – всхлипнула наигранно и получила ещё один вполне терпимый шлепок. – Нет, Илюш, я не хочу. Пусти.

Попыталась сбежать, чувствуя какой-то странный азарт от происходящего. Это же игра. Мы часто играем.

Он ухватил за волосы, рванул на себя. Опять же с предельной концентрацией силы, чтобы я понимала, что всё понарошку. Запрокинул голову, вонзил зубы в шею, повел до самого плеча.

– Пусти, я прошу, – жалобно простонала.

В ответ он пихнул себя мне между ног и заскользил у входа. Быстро-быстро и до дрожи приятно.

Я изобразила отвращение. Он смял мою грудь. Взвыла очень естественно. Глянула на Ромку, который следил за происходящим с лёгким недоумением. Илья будто почувствовал, что выпала из игры, крутанул меня лицом к себе и снова оказался у сладко саднящего местечка.

На миг представила, что этого всего могло бы не быть. Не пожалуйся я Роме, он не поехал бы ставить братца на место, не привёз бы его ради извинений и...

Слёзы брызнули сами. Закусила губу и с неимоверным блаженством наблюдала, как искажается лицо Ильи, как деревенеют мускулы и сам собой приоткрывается рот. Он слизывал мокрые дорожки у меня со щёки и хрипел, изливаясь на бёдра.

Обвила руками его шею и предупредила:

– Это был последний раз, когда ты вытер о меня ноги. Следующего не будет.

– Ни за что, тигра.

Он попробовал зарыться носом в мои волосы, зашипел от боли и чмокнул в висок.

___________

Для моей любопытной богини Юлечки)) Чтобы не отягощала мозг детективными версиями)

Глава 10.1

– Зря ты пускаешь его в нашу кровать, – бубнил Рома, устраиваясь на своём краю. – Я б постелил на коврике, швырнул миску и хай отрабатывает косяки.

– В следующий раз непременно воспользуемся этой идеей, когда тебя опять потянет на шлюх, – отбил подачу Илья.

Я только вздохнула. Что у меня за мужики проблемные? Если чудят, то на полную катушку.

– Пускай ютится, – благосклонно махнула рукой и со всей самоотдачей занырнула в объятия светленького. – Мы же добрые, правда, Ром? – поцеловала трещинку на губе и болячку к углу рта.

– С хера ли? – он гневно покосился на брата. – Под жопу пнуть и делу конец.

– Я сейчас кого-то точно пну, – Илья забрался под наше одеяло и прошёлся лёгкими поцелуями по моей спине.

– Меня? – промурлыкала и повторила ту же дорожку на Ромкиной груди.

– С тобой я хочу сделать такое, чего совсем-совсем нельзя, тигра.

Я спустилась совсем низко. Рома протяжно вздохнул и остановил меня.

– Сонь, я хочу того же, а ты дразнишься. И это, там, на камбузе, хорош прихреневать, это наше одеяло.

Он рванул свой край. Илья остался в одних трусах. Я перевернулась на спину, чтобы полюбоваться вкусным видом. Он тоже не остался в долгу, перекинул через меня ногу и пихнул брата. Рома вцепился в меня и только поэтому удержался на кровати. В Илью полетела подушка. Он перегнулся и отвесил звонкую оплеуху. Я вклинилась между враждующими сторонами, по очереди поцеловала обоих.

– Миру мир, – заключила и попросила тёмненького погасить свет.

Рома подмял меня под свой бок, Илья лёг вплотную с другой стороны, и воцарилось спокойствие.

Я повернула голову вправо:

– Нам многое нужно обсудить заново.

Рома слева не удержался от комментария:

– Если ему дети нафиг не упали, то пускай таскается с презиком.

– Вот тебя забыл спросить, блонди.

– А хули ты ересь прёшь? Младенец тебе трахаться помешает? Вообще с ориентирами по жизни беда?

– Давайте без осуждения. Мы договаривались выслушать все точки зрения.

– Мы два года его слушали, Сонь, а что в итоге? Всё пиздёж.

– Я просто ход своих мыслей рассказал, – устало ответил Илья. – Да, не очень последовательно получилось. Просто думал о другом, сосредоточиться не получалось.

– Угу-угу, – ёрничал Рома. – Это мы тоже видели. Новая фишка: тебя заводят Сонины слёзы. Дальше что?

Я повернулась к нему, упёрлась локтем в матрас и накрыла говорливый рот рукой.

– Выдохни уже, Ромыч. А то покусаю, – попыталась обратить всё в шутку.

– Кусай, – он подставил губы, и я выполнила угрозу, потом развернулась и повторила с Ильёй.

Всё поровну. Обоих люблю до безумия, и только когда оба рядом ощущаю себя живой. Проза жизни такая.

– А можешь теперь последовательно объяснить? – спросила с нежностью, водя пальчиками по едва наросшей щетине.

– Попробую, – тихо ответил. – Пока всё на стадии обсуждений находилось, меня ничуть не беспокоило. Правда думал, что хочу ребёнка. Из тебя лучшая мать выйдет. А как всё случилось, меня перемкнуло. Мысли полезли. С Линкой именно на этом этапе всё по бороде пошло. Трухнул я, понимаешь? Опять по старым колдобинам трястись: сначала будь нежнее, потом постылый секс в одной позе, а после родов сплошные не хочу и головные боли. И я, Сонь, понимаю, как омерзительно это звучит.

– Но это часть тебя, – вынуждено согласилась, – притом огромная. И мы попробуем оставить всё как прежде.

– Не нужно обещаний, просто дослушай, – он устроил голову у меня на груди и продолжил. – Ромыч воспринимает ребёнка как щенка, милого, крохотного и хорошенького. Захотел потискать – взял, а нет такого желания или усталость навалилась – он ползает где-то там сам по себе и изредка плачем выпрашивает еду или внимание.

– Уже и за мою черепушку подумал? Ну-ну, – Рома отвернулся от нас, накрылся с головой одеялом, всем видом демонстрируя нежелание участвовать в разговоре. Запыхтел. Потом дёрнул мою руку на себя и зажал подмышкой. Мол, на тебя не сержусь, конфетка.

Я умилилась до невозможности, поцеловала его между лопаток, да так и осталась лежать, вывернувшись дугой.

– В общем, нифига младенцы не щенки, – заключил Илья. – Они забирают всё твоё время, выпивают досуха все силы.

– И мы опять возвращаемся к разговору о том, что ты остаёшься голодным?

– Опроси миллион пар с маленькими детьми и узнаешь, какова их сексуальная жизнь.

Да, он не просто зациклен на этом вопросе. Попахивает острой патологией.

– Коть, а ты не пробовал отпускать эту тему?

– Сонь, не перебивай. Я всего лишь объясняю, почему не хотел этого ребёнка. Для меня твоя беременность равносильна осознанию, что в скором времени мы расстанемся. Через год, два или три, но это неизбежно. Либо я сорвусь, либо не выдержишь ты.

– Либо я вас обоих поубиваю, – съязвил Рома. – Бром тебе в подмогу, половой агрессор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Не суй людям свои анаболики.

– Ауч, я порезался о твоё остроумие, маркиз де Сад [Маркиз де Сад — французский писатель, философ, драматург эпохи Просвещения. Де Сад проповедовал идею абсолютной свободы, не ограниченной нравственностью, религией или правом. Он считал высшей ценностью удовлетворение любых личных стремлений. Его взгляд переворачивал кантовский категорический императив: подлинная нравственность, по де Саду, — в следовании самым тёмным и разрушительным страстям до предела, даже ценой человеческой жизни –

здесь и далее прим. автора

].

Я свистнула, чтобы разнять спорщиков.

– Хватит уже.

– Он первый начал, – Рома обиженно засопел.

– А ты не поддавайся, как взрослый дяденька.

– Короче, то были мои мысли «до». Потом ты... мы...

– Случился выкидыш, – подсказала, когда поняла, к чему он пытается подвести своим заиканием.

– Да. И меня нешуточно накрыло. Я вдруг понял, что хотел этого ребёнка. Вот правда. И своими мыслями мог как-то невольно спровоцировать... Не знаю, в общем.

Илья замолчал. А у меня бровь тихонько подрагивала. Он хотел ребёнка и потому ушёл. Ну че, логично же! И это нас мужчины называют существами с мозгами набекрень. Просто они с Илюшей не знакомы.

– Спровоцировать? – уточнила осторожно так, будто разговор вёлся с буйно помешанным.

– Да хер знает, Сонь. Накатило, говорю же. Забрало упало и всё, мрак. Не умею я справляться с трудностями. С Ромыча как с гуся вода, вылез, отряхнулся и снова улыбается. Ты тоже можешь подняться с колен, а я...

– Дохрена думаешь о себе, потому и гондон штопаный, – закончил за него Рома, и вы уж простите, но мне захотелось поддержать его замечание бурными овациями. Ведь прав же в каждом слове!

– Может и так.

Да точно же! Эгоист до мозга костей. Твоя девушка в муках корчится на больничной койке, а ты носишься по дому и вещички пакуешь. Кто так поступает?

– Илюш, а теперь поставь себя на моё место, – я решила поиграть в нравоучения.

– Сонь, я потому и прогнал тебя из своей квартиры. Бежать тебе от меня нужно, – наперекор словам он сжал меня в объятиях и добавил: – Только я не отпущу. Не смогу.

– Значит, пристрелим тебя как шелудивого пса.

– Окей, братка.

Не сговариваясь, они выпростали из-под одеяла руки, стукнулись кулаками, и атмосфера наконец разрядилась.

Уже засыпая, попросила:

– Илюш, давай договоримся. Если есть проблемы – проговаривай их. Ты всё привык решать в одиночку, я знаю, но эта практика плохо себя зарекомендовала в прошлом, правда? – напомнила об Алиночке, чтоб ей поперхнуться.

– Не, ты чё, Сонь! Он лучше бабу с улицы припрёт, чтобы шпилить её на твоих глазах и назидательно говорить: «Видишь, как хочу?».

А нет, поторопилась я с атмосферой. Ромыч ничуть не остыл. Видимо, в этот раз брательник отдавил ему не только мозоль, но и частичку эго.

Чтобы хоть как-то сгладить острые углы, я без особого интереса спросила:

– Всё время забываю уточнить, в чью голову первой пришла идея замутить на троих?

– Можно я не буду тыкать пальцем? – Рома повернулся ко мне лицом и шепнул на ушко. – Хотя я постоянно представлял тебя на двоих, но хотел и хочу только для себя.

Илья долго отмалчивался, очевидно, переваривал ранее услышанное. Я уж подумала, что он заснул, когда губы обожгло кипятком его дыхания.

– В клубе случайно с вами столкнулся. Мы оба в покерфейс ушли, даже не поздоровались, но тебя я приметил. И аж задымилось всё. Такая лакомая девочка, – он лизнул мои губы, потом проехался ладонью по всему телу. Остановился на самом краю у лобка, сдавил шортики в кулак и выдохнул. – Что тогда, что сейчас – штормит от тебя на все десять баллов.

Я удивилась этой формулировке, ведь она в точности копировала мою собственную реакцию на этого мужчину. Наверное, потому мы и вместе. Порознь нам жизни нет, но и вблизи порой невыносимо.

– Раз уж мы научились говорить начистоту, – решилась прояснить последнюю червоточину, но всё мялась и не могла подобрать слова. Потом брякнула: – Какого чёрта Алина делала у тебя дома?

– Доверенность приходила подписывать, – спокойно пояснил Илья. – Мы сына вместе с классом отправляем во Владивосток. Их повезёт учитель от школы.

– Да, я что-то такое слышала. На все майские праздники вроде.

– Именно. От обоих родителей нужна бумага, мол, мы доверяем педагогу своего ребёнка и всё такое прочее. В пятницу у них отправление.

«Я позвоню тебе в пятницу», – припомнила прощальную фразу Алины.

– Больше не давай ей себя целовать, – буркнула ревниво и спрятала лицо у него на груди.

– Я и не дал.

Вот и славно, подумалось, и я наконец заснула. Впервые за десять дней без внутренней дрожи.

Глава 10.2

Следующую неделю думала, как с размахом отметить отмену двухнедельного «нельзя» и при этом не перегнуть палку. Костюм дьяволицы у нас был, стюардесса тоже. Однажды ради хохмы прикинулась уборщицей бабой Зиной в синем халате на голое тело. Моим необузданным мужикам и это зашло. Ржали минут десять, а потом ка-а-а-а-ак накинулись – поневоле стала ревновать к техничкам.

Основная сложность заключалась в проработке сценария. Илья любил полное погружение (ну вы поняли) в атмосферу. Рома тоже подыгрывал удачно, я чаще всего подстраивалась под обоих, а вот сама выступала инициатором редко.

Решилась на медсестру. Белые туфли, чулки с ажурными резинками, короткущий халатик до середины ягодиц. Под ним красное бельё, тонюсенькое и ничего не скрывающее. И белая шапочка со стоечкой на манер тех, что носят американские медсёстры. Декольте тоже в их стиле – сиськи так и вываливались наружу. Переодевалась в разврат у подруги Дианки, домой ехала в наглухо застёгнутом плаще и помирала от жары – день выдался очень тёплым.

В подъезде сняла верхнюю одежду, аккуратно свернула в рулон и убрала на подоконник. Упрут – буду только рада. Не по сезону вещичка.

На цыпочках спустилась к нашей двери, перекинула через шею стетоскоп, поправила шапочку (тут осенило, что ехала в такси прямо в ней, то то таксист глаз не сводил с зеркала заднего вида), подхватила бутафорский чемоданчик с красным крестом и вдавила кнопку звонка.

Дверь открыл Илья. Он что-то жевал и беззаботно улыбался, но при виде меня закашлялся и с трудом протолкнул недоеденный ком.

– Здравствуйте, – протянула скучающе. – Ломоносова 32 квартира 59, врача вызывали?

– Д... Да, – он окинул меня хищным взглядом, им же занырнул в ложбинку между грудей, облизнулся и посторонился, приглашая в прихожую жестом. – Вы проходите, проходите.

Я протиснулась мимо и как бы невзначай задела его бюстом. Бедняга вздрогнул, закрыл дверь и вытер со лба испарину. Блин, надеюсь, он помнит, что в первый раз нужно будет соблюдать осторожность, а то выглядит так, будто не прочь организовать изнасилование с отягчающими.

– Разуваться? – всё так же без интереса спрашивала.

– Э-э, нет.

– Руки где помыть?

Глаза предлагали свой вариант: «Давай я тебя оближу!», но усилием воли Илюха собрался и, придерживая за поясницу, проводил до двери ванной.

Проходя мимо кухни, бросила беглый взгляд на стол. А там... Высокие свечи, гора фруктов на многоярусной тарелке, шампанское, салаты и запах запечённого мяса, от которого желудок сжался в судорогах. Ромка как раз сервировал стол на троих. Положил вилку, выровнял по высоте с ножом, поднял голову и обомлел.

– Соня?

– К нам врач приехал, – не терпящим возражения тоном пояснил Илья. – Мыло на раковине, полотенце сбоку.

Я шмыгнула за дверь, зажала рот кулаком и затопала ногами на радостях. Поужинаем мы после – это непременно. Но вы видели, видели, что они сотворили?! Я ж самая счастливая баба на земле!

Поплескала на запястья холодной водой, чтобы успокоиться, и с напускной невозмутимостью вернулась в коридор. Оба стояли у двери в гостиную, выпрямившись по стойке смирно. Ни дать, ни взять почётный караул у мавзолея, вот и штыки навострили.

– Так у кого недомогание?

– У меня! – отрапортовали хором.

Спермотоксикоз, знаем.

– И на что жалуемся? – первой подошла к Ромке. С ним проще начинать, он не порабощает взглядом и не дарит безмолвных обещаний нагнуть раком и выебать, от которых весь ролевой текст вылетает из башки.

– Вот тут болит, доктор, – он прижал мою руку к груди и вдавил пальчики в соблазнительную выпуклость.

– Давайте начнём с осмотра, – предложила и всей кожей ощутила, как Илья переместился мне за спину и сейчас оценивает вид сзади. – Расстегните рубашку.

Ромка кое-как совладал с первой пуговицей, скользнул глазами по моим густо накрашенным алым губам, выдохнул сквозь зубы и рванул застёжки в стороны, вырывая с корнем.

Я нацепила на уши стетоскоп и безжалостно прижала холодную мембрану к груди. Хотелось лизнуть его сосок и пройтись коготками по мышцам брюшного пресса. Ромкино тело я обожала. Самое испепеляющее зрелище для слабо сидящих трусов.

Рома дёрнулся. Я поводила слушалкой, скорчила недовольную моську и строго велела:

– А ну постони, не слышно ничего.

Уж как он расстарался. Выдал такой томный и похотливый звук, что меня пробило на ответную реакцию. Царапнула ногтями по рёбрам, из-под ресниц глянула на чуть приоткрытый рот и резко развернулась к нему спиной, потому что наглющий братец схватил меня за задницу.

– Эй! Ты что себе позволяешь? – довольно правдоподобно изобразила гнев и погрозила пальцем.

– Бля-я буду, – простонал Рома, рассмотрев всё, что находилось сзади. – Скажите, доктор, нет ли отклонений в том, что я сейчас кончу в штаны от вида вашей задницы?

Его шатнуло на меня и обе руки стиснули упомянутую часть тела. Илья навалился спереди. Протолкнул руку в промежность и нежно провёл по складочкам.

– Вы что... Что вы себе позволяете? – отыгрывала до последнего, а сама елозила бёдрами вдоль мужской руки и потиралась с бесстыдством голодной самки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– А ты думала тебя чаем напоят в таком-то костюме? – жёстко спросил Илья и наклонился, чтобы укусить за шею. – Нет, милочка, тебя трахнут. Насадят на один член, – он сдавил мне грудь, – и протолкнут в попку другой.

– Я буду кричать!

– Разумеется, будешь, – успокоил Илья, подушечкой пальца собрал с меня влагу и протолкнул мне в рот. – А пока соси и помалкивай.

Они раздевали меня не спеша. Сняли шапочку, распустили волосы. Долго расстегивали пуговки на халате. После каждой целовали по очереди. Рома делал это со всей страстью. Илья задерживался рядом с моими губами лишь на несколько секунд. Нос у него заживал, но отёк ещё сохранялся, так что полноценные поцелуи мы берегли на потом.

Наконец они сняли с меня халат. Снова развернули. Теперь мою попу жамкал Илья, а Рома облизывал грудь через кружево и жадно поедал болезненно чувствительные камушки сосков. Илья скинул с себя футболку, спустил до колен джинсы и трусы и вжался горячей твёрдостью в ягодицы.

– И вот как помнить, что с тобой надо быть нежным, а, Сонь? – пожаловался на ушко и медленно потёрся об меня. – Я сдохнуть согласен в обмен на возможность засадить тебе по самые яйца.

– Я знаю, куда можно засадить, – Рома схватил меня за горло и выдохнул в губы. – Ты же отсосешь? В качестве моральной компенсации за свой наряд.

Я не понимала, обращается он к медсестре или заигрывает со мной. Заводилась от их грязных слов и нежных прикосновений.

Илья надавил мне на плечи, заставляя прогнуться. Рома положил руку на затылок, а другой поднёс член к губам.

– Давай, сестричка, порадуй меня перорально.

И пока я ублажала его губами, Илья вовсю шарил по мне ладонями и вжимался эрекцией в зад. Потом то же я делала для него, а Рома покусывал плечи и зацеловывал позвонки.

– Поставь её на колени, – тяжело дыша, попросил Илья. – Эта помада меня убивает. Тигра, прижмись губами к паху и посмотри на меня.

Я подняла взгляд и вобрала его до основания. Из глаз брызнули слёзы. Горло сдавило от естественного позыва. Илья чуть отодвинулся, давая мне вдохнуть, и почти с любовью попросил:

– Проглоти всё, моя девочка.

А сам размазывал по моему лицу слёзы и балдел.

Как только Илья успокоился, Ромыч нетерпеливо подхватил меня на руки и поволок в спальню. Разложил на кровати поверх пушистого белого покрывала, накрыл собой сверху и начал целовать. Медленно, неторопливо, именно так, как мне нравилось.

– Тормози, если будет больно. Я постараюсь очень нежно, – пообещал сразу после того как снял бюстгальтер и трусики. Чулки и туфли оставил.

Он и впрямь действовал деликатно. Я не боялась, но всё равно невольно напрягалась в ожидании какого-то спазма или острой боли. Илья лёг рядом. Вытянулся на боку, как сытый котяра, подпёр голову рукой и с интересом спросил:

– Тебе приятно, Сонь?

– Да-а-а-а.

– Он глубоко?

– Нет, наполовину, наверное.

– А я хочу быть глубоко в тебе.

Я выгнулась Ромке навстречу и скрестила ноги у него на пояснице.

– Тш-ш, не торопись, Сонь, – одёрнул Рома.

– А по-моему, она так просит, чтобы её хорошенько вздрючили. Ведь так, тигра?

– Боже, да-а-а-а.

– Бля-я, я ща тебя вышвырну из окна, бро.

– Смотри-ка, он тоже хочет перевернуть тебя на живот и хорошенько выебать. Давай скажем ему, что ты хочешь того же?

– Сука, – процедил сквозь зубы Ромыч и заткнул мне рот прежде, чем я озвучила все те вещи, которые рисовал в моей голове Илья.

Он держал моё лицо в своих ладонях и двигался так неспешно, что меня окутывало этой нежностью. А неподалёку чёрный немигающий взгляд прожигал насквозь. Длительное воздержание не пошло ему на пользу. Илья стал ещё агрессивнее и вместе с тем невыносимо прекрасным. Как искуситель, которому невозможно сопротивляться.

Не успел Рома разорвать поцелуй, как его место занял Илья, и я начала задыхаться по новой. Он целовал коротко, потом отстранялся, обгладывал до костей взглядом и снова толкался в меня языком.

– С-о-о-о-онь, – протянул на выдохе, – скажи ему, что хочешь меня. Пускай уступит место.

– Я хочу, – эхом повторила и вцепилась в Ромку. – Можешь жёстче. Правда, со мной всё хорошо.

Он и впрямь задвигался быстрее, но мне уже было недостаточно. Я горела тем ощущением, которое приходило крайне редко. Хочу обоих. Чувствовать, сжимать в себе и сходить с ума от наполненности.

– Ром, давай на бок, – попросила и отклянчила попу в сторону Ильи.

Он понял меня с полувзгляда. Сбросил с себя этот влекущий флёр, поцеловал в шею и прошептал:

– Можно и без этого, тигра. Я просто играюсь с тобой.

– Заигрался, – простонала, потому что Рома закинул на себя мою ногу и связал наши тела воедино. – Только не зверствуй.

– Тогда иди сюда, – он раскрыл объятия и позвал. – Хочу тебя трахать, а не миндальничать.

Я даже обрадовался такому повороту. Рома умел сделать всё настолько бережно, что дискомфорта вовсе не было. И вот они уже оба во мне, двигаются синхронно, осыпают ласками всё тело. Я выгибаюсь под поцелуи одного и дрожу от пальцев другого, что невесомо порхают над клитором и добавляют красок в эту палитру ощущений.

Сердце бешено стучит по рёбрам. В крови бурлит неистовое желание забыться. Мне так хорошо, что хочется кричать.

Срываюсь первой. Тело парализует от макушки до пяток. Это агония. Эйфория, которая не исчезает и спустя пару минут. Меня бьёт крупной дрожью и бросает в жар. Губы горят от поцелуев, а в животе бушует огненный шторм.

Мы долго лежали после. Бездумно водили руками, купались в довольных взглядах.

– Я сейчас скажу банальщину, – задвинул Рома начало речевки, которую все и без того знали.

– Пойдёмте жрать! – добавили мы с Ильёй хором и расхохотались в три горла.

Всё-таки я без ума от своих мужчин. И пускай жизнь с ними бывает той ещё шипучей отравой, большинство дней в году – это блаженство. То, о котором многие смеют только мечтать.

Глава 11

Что приготовить на ужин – самый постылый вопрос для большинства женщин, а мне ещё приходилось держать в голове список нелюбимых продуктов двух мужчин. Рома предпочитал белковую пищу, овощи в огромном количестве, орехи, фрукты и всю полезную дребедень, которыми пестрили специальные отделы в супермаркете. Раз в два месяца его рацион кардинально менялся, и он переходил на тартарары из сырого мяса, паровые продукты и обезжиренную кисломолочку. В такие дни приходилось делать два варианта ужина: обычный и диетический.

Илья был менее избирателен. На дух не переносил репчатый лук, сладкий перец и белокочанную капусту и безбожно тяготел к колбасным изделиям. Попробуй забудь купить палочку полукопченой, весь вечер будет бухтеть, что в холодильнике шаром покати.

К счастью, сегодня все питались по-простому. Запечённая форель и сложный гарнир из тушёной моркови и отварного риса. На скорую руку я разбавила этот тандем салатом из кукурузы и свежих огурцов и позвала Илью к столу. Ромка должен был приехать с минуты на минуту. А вот и он.

– Как прошёл день? – поцеловала своего любимого трудоголика.

Рома сложил щёки гармошкой, обдавая меня широченной улыбкой, и развалился на диване.

– Беготня, суета, мозгоебство, – ответил бесхитростно, схватил вилку и с аппетитом накинулся на еду. – Ты всё ещё на вызове? – поинтересовался у Ильи.

– Вторые сутки мозги парят, – спокойно ответил тот. – Спал до обеда, потом Кира со школы забрал. Скатались с ним на картодром.

– А у тебя, пухляш? – Ромыч в два счёта умял свою порцию, навалил вдвое больше добавки и с набитым ртом проговорил: – Сонь, ну до чего вкусно!

– Да у меня ничего особенного, – пожала плечами. – Бумажки, рутина, скукотища. Ром, ты опять не обедал?

– Ну некогда, жопа в мыле, пятки в скипидаре. Видала, сколько стройплощадок в городе открыли? И у всех сроки к зиме закончить. Весь мир в холодное время года с проектами носится, а летом строят, а у нас тупизм тупизмом погоняет – летом бумажки, в январе фундамент льём. Ну чисто чтоб его к весне раскорячило и бабло в землю закопать. Кстати! Мне сегодня видос прикольный кинули, – он полез в карман за телефоном и выложил на стол рядом с салатником.

На экране появился ребёнок лет трёх. Жиденькие волосики, совсем светлые, почти белёсые. Очаровательная мордашка. Я улыбнулась, а внутри как бабахнуло что-то, вроде как тяжёлый шкаф с третьего этажа сверзился. Почему-то этот малыш напомнил мне Ромку, и до истошного крика захотелось такого же.

– Хочу титю, – начал конючить мальчонка. – Чуть-чуть тити, чуть-чуть, – показал крошечное расстояние между пальцами.

– Марк, ты уже большой, – произнёс женский голос за кадром.

– Маленький, – не согласился малыш. – Хочу титю достать и погл...

– А зачем тебе титя? – перебила мама.

– Погла... погладить, – говорил маленький Марк на удивление чётко, хоть и с характерным для его возраста мягкими согласными.

– Только погладить?

– Да! – лицо ангелочка осветилось, хмурые бровки разошлись, и меня снова ударило под дых.

– Погладить и больше ничего?

– Да! – с твёрдой уверенностью подтвердил Маркуша.

Внизу экрана сияла надпись «Врождённый инстинкт у мужчин».

Илья ухмыльнулся, я тоже изобразила смех. Ромка, простая душа, взял телефон и подорвался с места со словами:

– Бля-я, щас сядет.

Я кое-как запихала в себя ещё пару вилок. Есть расхотелось напрочь. Вновь закрыться в ванной и порыдать? В четвёртый раз на этой неделе. Эдак я на постоянной основе пропишусь в душе.

Рома вернулся через минуту, и всё полетело к чертям. Он швырнул на стол упаковку противозачаточных таблеток и спросил с едва сдерживаемой яростью:

– Это что?

Я подняла на него взгляд.

– Таблетки, которые я пью.

– Нахуя?

– Ты чё завёлся-то? – Илья попытался вмешаться.

– Ром, тебе объяснить, зачем пьют противозачаточные?

– Нет, Сонь, – он камнем упал на свой диванчик, – мне объяснить, на кой хер ты себя ими травишь! Мы вроде всё обсудили. Свадьба через месяц.

Я беспомощно глянула на Илью.

Рому это попросту взбесило, с полпинка. Хлоп, и всегда весёлый и улыбчивый забияка превратился в разъярённого буйвола.

– Заебись! Ты ради него что ли? Не хочет Илюшенька детишек, ну и ладно, так проживём?

– Слышь, ты гонор сбавь, – воззвал к рассудку Илья.

– Я щас так сбавлю, что ты сальто назад сделаешь, долбоеба кусок. Тебе вообще похер, что с ней творится?

– Ром! Ты чего начал? Я два с лишним года эти таблетки пью, – попробовала разрядить обстановку. – Курс в первый день месячных начинают, вот я и...

– С какого ты вдруг решил, что мне похер? – Илья встал.

Рома подскочил следом. Они схлестнулись взглядами и едва не столкнулись лбами. Господи помоги!

Вклинилась между ними, к Ромке встала лицом и положила ладони на грудь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Лап, в чём проблема?

– Ты ещё спрашиваешь?! Почему ты вечно идёшь у него на поводу?

– Да с чего ты решил, что я иду? Я пила их раньше, пью сейчас, что не так?

– Мы договорились насчёт детей и свадьбы! Вчера ты пыталась намекнуть, что хочешь отложить свадьбу, сегодня я нахожу на твоей тумбочке

это

.

– Ты чё разнылся-то как сучка? – совсем не к месту брякнул Илья, и понеслось.

Рома отпихнул меня в сторону, ломанулся на брата с выставленным кулаком. Илья увернулся и подло впечатал свой кулак Роме под рёбра. Я закричала, бросилась на Илью.

– Хорош! Хорош! Прекратили оба!

Рома снова приподнял меня за живот и переместил к себе за спину.

– Нихуя кроме себя не видишь! Засрал ей мозги своим говнопрогоном. Детей он не хочет, и бац, она на таблетках. Ты бля хоть думай, что творишь! Она потом в сорок рожать будет?

– Че ты до меня доебался? Я не просил пить таблетки!

Они орали так, что у меня закладывало уши.

– И со свадьбой тоже не твоя тема?

– Ром, это всё я, – осторожно вышла из-за его спины. – Правда, мне сейчас просто не до торжеств. Я же не прошу отменить её насовсем. Отложим на осень?

– Правда, всё ты? – он снизил тон, но желчи в голосе лишь прибавилось. – И это тоже ты?

Он взял меня за запястье и поднёс к моим глазам, указывая на широкую синюю полосу – след от кабельной стяжки. Илья на днях чуточку перестарался, только и всего.

– А это тут при чем? – Илья опять лез в бутылку.

– Притом, конченный ты садист! Ты делаешь больно моей женщине. Хотя нет, не так. Ты

делал

больно моей женщине. С этого дня баста! Хоть раз ублюдка врубишь, я тебя в асфальт закатаю! И этого, – он схватил со стола таблетки и демонстративно вышвырнул в помойку, – тоже не будет. Ты хоть раз спросил, как у неё получается зареветь по твоей прихоти, раз уж мы так счастливы были узнать, что тебе с недавних пор башню сносит от её слёз?!

Илья вытаращился на меня как на заморское чудо.

– И как?

А я, между прочим, старалась именно не зареветь. Творилось что-то настолько ужасное, что осмысливать не хотелось вовсе. Я вдруг начала понимать источник Ромкиного гнева. Ему больно за меня. И обидно. Господи, это же самая чудовищная вещь на свете – любить кого-то и видеть, как этот человек умирает не по тебе.

Вопрос Ильи я проигнорировала. Обняла Ромку и виновато потупилась.

– Прости, что не сказала насчёт таблеток. Я не думала, что тебя это так огорчит.

– Меня огорчаешь не ты, – он без колебаний прижал меня к себе и посмотрел на брата. – Давай начистоту, Илюх. Нихера не выходит. Ты уже топаешь по дорожке абьюза. Хочешь из неё вторую Алинку вылепить?

– Сонь, я похож на абьюзера?

Не знала, что ответить. Мне казалось, что между нами всё налаживается. Я не чувствовала того напряжения, что сквозило между братьями в данный момент. А в воздухе искрилась если не ненависть, то явственное отвращение уж точно.

– Так она тебе и сказала, что да, бля, ты перегнул! – Рома горько расхохотался. – Притом давным-давно.

– Ром, сказала бы!

– Так скажи, Сонь! – продолжал настаивать Рома. – Скажи, почему ты по часу в день прячешься в ванной? Почему можешь заплакать, как по щелчку? А заодно спроси, почему он ни разу не поинтересовался, как ты после случившегося!

– Я спрашивал, мудила ты рёхнутый!

Ну да, спрашивал. Пробовала ли я кончать после выписки и не больно ли мне в сексе. Мои чувства по поводу потери ребёнка его не заботили.

– Это я мудила? Тогда для себя подыщи определение! Ты хоть в курсе, в каком состоянии я её из больницы забирал?

Они не угомонятся. И что мне с этим делать? Как примирить мужчин, один из которых твёрдо уверен в том, что мной пользуются, а другой категорически не намерен признавать вину?

– Ром, Илюш, давайте спокойно всё обсудим, – рискнула усадить обоих обратно за стол. – Мы же и раньше ругались, но как-то находили компромисс.

– Как-то, – Ромка хмыкнул.

– Перестань рычать, – попросила сдержанно.

– Да говно – вопрос! – он нахохлился и скрестил руки, оканчивающиеся кулаками, на груди. – Только свою точку зрения я высказал: разбег. Нахуй мне такие отношения не упали.

Та-ак. Выдохнула. Вдохнуть не сумела. Шлёпнулась на стул и зажала переносицу.

– Это ты сейчас красиво подчеркнул, что я третий лишний? – Илья улыбнулся, но очень зло.

– Догадливый, сука, – буркнул Рома.

– Можно без матов и оскорблений?

– Можно, Сонь. А без него, – Рома ткнул пальцем в брата, – нужно. Ты не видишь или не желаешь видеть, что он с тобой делает.

– Конкретика будет? Что я, бля, делаю?

Да всё я вижу и умом понимаю, только как внушить сердцу, кого предпочесть? Я люблю Ромку. Илью тоже люблю. А один из них пытается поставить меня перед выбором. Да с какой стати? Из-за дурацких таблеток?

– Сонь, что между нами не так? – обратился ко мне Илья, потому как Рома только пыхтел и сопел, не в силах совладать с гневом.

– Мне казалось, всё так, – сказала растерянно.

– Сонь, если завтра выяснится, что ему, – Рома скрипнул зубами, – нравится вид твоей крови...

– Совсем ебанулся? – рассвирепел Илья.

– От ебанутого слышу, кусок ты отморози, который кончает с ревущей девкой на члене!

Илья замахнулся. Рома легко блокировал удар и ответил собственным, прямиком в челюсть. Илья не удержался на стуле и распластался на полу. Подскочил тут же. Я ринулась разнимать и совсем не рассчитала их состояние. Илья вообще меня не увидел и от души приложил костяшками аккурат промеж глаз. Сверкнула ослепительная вспышка и что-то горячее фонтаном хлынуло из носа. Тихонько ойкнула и зажала бьющую гейзером рану обеими руками.

– Блядь, Сонь, прости, – Илья тут же одумался, схватил меня за плечи.

– Да отъебись ты! – Рома уже поднял меня за подмышки и потащил к раковине.

Схватил полотенце, намочил в холодной воде и поднёс к лицу.

– Девочка моя, убери руки, я посмотрю, – милейшим голосом запел.

Опустила ладони.

– Проверь там у себя, ничего не всколыхнулось, нет? – яростно выплюнул Рома Илье. – Отбитый, сука.

Потом осторожно промокнул крылья носа тряпицей, потер кожу над верхней губой.

– Голову только не запрокидывай, чуть к груди наклони, – посоветовал мне.

– Сонь, прости, правда, – талдычил Илья. – Я случайно.

– Случайно ты родился и пошло-поехало, – ехидничал Рома, а со мной ворковал: – Дышать можешь? Вроде всё не так страшно. Я ощупаю, цел ли хрящ, а ты скажи, если будет больно. Так?

Он аккуратно сдавил переносицу. Я поморщилась.

– Блин, прости, буду нежнее. А так?

С меньшим нажимом спустился ниже и мягкими движениями ощупал весь нос.

– Вроде терпимо, – прогнусавила. – Ром, хватит уже. Прекратите этот балаган.

– Ты не понимаешь, да? – обратился ко мне тихо. – Я больше не хочу тебя ни с кем делить.

Боже, ну почему именно сейчас?! Я только начала отходить от темы с неудачной беременностью и вдруг новая напасть. Где мне взять силы, чтобы справиться со всем? Я морально опустошена и выжжена дотла.

Глава 12

На обратном пути из травмпункта в машине царила убийственная тишина. Рома предельно аккуратно вёл внедорожник, Илья каменным изваянием сидел спереди, а я тихонечко забилась в уголок на заднем сиденье и старалась не паниковать.

У меня диагностировали сильный ушиб, наложили охлаждающую повязку и отправили домой, велев на ночь принять обезболивающее. Только мне ещё пара таблеток снотворного потребуется, чтобы уснуть после сегодняшнего вечера.

За два квартала до дома Илье позвонили.

– Да, – ответил холодно.

– Зарубин, явка на 18:30, поедете пассажиром, – отчётливо расслышала картавый женский голос.

– Понял, 18:30, пассажиром, – повторил он монотонно и дал отбой.

Я мысленно подсчитала, что выдернуть на работу его решили в половине двенадцатого ночи. Время явки им дают по московскому. Потом он перекинулся через спинку и спросил мягко:

– Тигра, ты как там?

Рома фыркнул.

– Что? – Илья ощерился. – Мне теперь и спросить нельзя о её самочувствии?

– Нормально, – похлопала Илью по плечу и чуть более ощутимо стукнула по руке Ромку, – со мной порядок.

Рома поймал мою руку и за пальчики подтянул к своим губам. Поцеловал запястье с густо синей полосой отметины от кабельной стяжки.

Тонкий намёк на толстые обстоятельства? Меня начинают выбешивать их игры в ревнивых мавров.

– Сонь, так что между нами не так? – повторил вопрос Илья.

Однако Рома не дал и рта раскрыть.

– Окей, давай спрогнозируем ситуацию, ты ж это любишь, – врубил он нравоучения на полную катушку. Даже меня скривило, что уж говорить о его брате. – Возвращаюсь я такой домой, к примеру через полгода, и застаю свою беременную жену под тобой. Руки у неё связаны какой-то пластиковой херней, всё лицо зарёванное. Ничего не напоминает?

Вздохнула. Именно такую картину он наблюдал пару дней назад. Не представляла, что это выглядело столь мерзко со стороны.

– И дальше? – Илья тоже ощутил стыд, а может раздражение, потому что вопрос прозвучал нервно.

– А дальше я тебя угондошу без сожаления. Всё к этому идёт.

– Мы просто играли, – попытался оправдаться Илья.

– Ты впрямь такой тупой или прикидываешься?! Игры, сука, не подразумевают синяков и увечий!

– Сонь, скажи, тебе что-то не понравилось? Было больно? – Илья усиленно искал поддержку, и я бы подтвердила его версию, если бы...

– Илюш, скажи, а почему ты за столько дней ни разу не спросил, что чувствуем я или Ромыч по поводу ребёнка?

– Да ежу понятно, что вы его хотите! Свою точку зрения я высказал давным-давно: хочешь – рожай. И добавил недавно, что мне плевать на все сложности. Вы чё из меня чудовище делаете? Одну я избиваю периодически, у второго бабу заюзал – крайнего что ль нашли?

Лучше бы он смолчал, потому что ответ не устроил ни меня, ни Ромку.

– Я спрашивала не о будущих детях, а о том конкретном, которого больше нет, – пояснила холодно. – О твоих эмоциях мы знаем: сначала ты его не хотел, потом одумался и захотел, следом полил всё керосином и поджёг – опять же исключительно в угоду себе любимому. Но почему тебе не приходит в голову мысль, что мы тоже его потеряли? Что нам больно? Что я смотреть на других детей спокойно не могу или видеть на улице беременных женщин! – меня несло, и с каждым словом обида разрасталась до объёмов сверхмассивной чёрной дыры. – Знаешь, почему так хорошо получается заплакать? Потому что довольно произнести всего три слова про себя: «Мой малыш умер», и это то, что помогает тебе испытать удовольствие!

Я выдохлась. И снова разревелась. Повязка на носу отчаянно бесила. Хотелось сдёрнуть её к чертям и приложиться обо что-то твёрдое. Пускай меня лучше донимает физическая боль, чем это топорище, застрявшее в мозгу.

Выпрыгнула из машины ещё до того, как джип полностью остановился. Первой зашла в квартиру и заперлась в спальне. Мне требовалось личное пространство. Тишина. Собрать мысли воедино.

Вот, к чему мы пришли спустя два года: налаженный быт, умопомрачительный секс и миллион обид и недопонимания при столкновении с первой же серьёзной проблемой. Рома сорвался, потому что никто не проявил внимания к его чувствам. Он ведь тоже пережил потерю ребёнка и был вынужден утешать меня в одиночку, хорохориться, несмотря на собственную боль. Возможно, я преувеличиваю его терзания, но то, что ему больно по сей день – неоспоримый факт. Его уже сейчас ужасает идея, что некий садист, которого мы пригрели в своём доме, посягнёт на святая святых – его беременную жену.

Илья подобным не заморачивается. «Хочешь – рожай». Прекрасная формулировка! Мне и спрашивать его ни о чём не нужно, заручаться советом или поддержкой. Пошла – и родила, вот и весь разговор. Главное, чтобы в процессе вынашивания ребёнка у нас не разладился секс, а то это очень огорчит нашего дорогого повелителя кнутов и плетей.

Я села на край кровати с его стороны, включила лампу, открыла верхний ящик и уставилась на его любимые игрушки. Зажимы для сосков, анальные пробки разных форм и размеров, наручники, кляпы, вибраторы от крошечных до жутко неприятных и холодных фаллосов из латекса, которые вообще мне не нравились. Думаете, вернувшись после нашей ссоры, он первым делом перевёз вещи? Ха-ха, как бы не так. Его треть шкафа пустует до сих пор. Вместо носков и футболок он припёр свой арсенал извращенца. Это же гораздо важнее!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А теперь заглянем в тумбочку Ромки. Зарядка для телефона, спортивный журнал, фитнес-браслет, погрызенный протеиновый батончик и моя резинка для волос. Всё. Ему не нужны смазки, флоггеры и стеки, чтобы чувствовать себя полноценным и счастливым.

Не успела я начать принимать противозачаточные, как Ромка сразу это заметил. И взбесился, понятное дело, потому что мы с ним оба хотим ребёнка. Хотим. Множественное число, а не «хочешь – рожай», семь футов тебе под килем и барабан на шею.

За истекшие два года они оба изменились. Ромка – в лучшую сторону. Он стал серьёзнее, в чем-то даже спокойнее, ответственнее в конце концов. Я знала, что всегда и во всём могла на него положиться. А ещё я легко могла представить нас в старости, как сидим на берегу моря на какой-нибудь почерневшей от солёного бриза скамейке, обнимаемся, обсуждаем успехи внуков, глумливо костерим соседей. Мне будет хорошо рядом с ним.

Хотите знать, что приходит на ум, если поменять светленького на тёмненького и прокрутить на пятьдесят лет вперёд? Чернота. Нет ни моря, ни олухов по соседству, достойных осуждения. Лишь санитары изредка навещают мою палату для буйных. Мрачно? Естественно, потому что рядом с Ильёй я рехнусь. Он вытянет из меня все жилы, выпьет всю радость и оставит поджариваться на солнышке, как какую-нибудь чурчхелу.

Больше чем уверена, его ласки и нежность даются мне дозировано лишь затем, чтобы в нужный момент подпустила садиста, расслабилась, поверила красивым речам. Он из породы людей, которые вначале долго зализывают кусочек кожи, а потом без предупреждения вонзают ядовитые зубы.

Я шла к осознанию этой мысли годами, но вот она созрела. Я люблю обоих, да. Однако будущее готова разделить лишь с одним. И хотя от такой формулировки ворочается сердце, настало время признать, что Ромка – для души, а Илья подходит лишь для тела. Он токсичный и медленно отравляет меня изнутри.

В дверь постучали. Я смахнула слёзы и открыла.

– Я попрощаться, тигра, – Илья приподнял моё лицо за подбородок, стёр пальцем последнюю набежавшую каплю влаги и пояснил: – Давай поговорим, когда вернусь из поездки, хорошо? И прости за это, – он взглядом указал на повязку на носу. – Мне очень жаль.

Я кивнула. Подмывало спросить: «Кто я для тебя, Илюш?», но такие разговоры с бухты-барахты не ведутся. Незачем нервировать его перед рейсом.

Привстала на цыпочки и осторожно поцеловала в щёку.

– Поговорим, обещаю.

Он вжал меня в себя с такой силой, будто хотел отпечататься у меня под рёбрами.

– Мне без тебя край, Сонь. Подохну.

«А мне с тобой, Илюш, край», – подумалось и только. Улыбнулась как можно теплее и проводила в прихожую. Рому увидела на кухне. Присоединилась к нему, когда закрыла входную дверь за Ильёй. Встала на колени рядом с его ногами, прижалась ухом к бедру и прогнусавила:

– Прости меня, Ром.

– Ты чего ещё выдумала? – он поднял мою голову за щёки и посмотрел в глаза. – Какие извинения? Это мне надо валяться у тебя в ногах за то, что тогда изговнякал всё наше будущее.

Вдруг тень понимания скользнула по лицу. Он моргнул, неохотно сглотнул и совсем уж тихо спросил:

– Или ты за свой выбор извиняешься, который не в мою пользу?

Проигнорировала его вопрос и задала собственный:

– То видео, которое тебе якобы прислали, нарочно показал?

– С белокурым ребёнком?

– Да.

– Нарочно. Я ещё вчера про таблетки узнал.

– И весь день выдумывал, как бы мне побольнее сделать?

– Сонь, ты начинаешь нас путать, – он помотал головой и перетащил к себе на колени, чтобы разговаривать лицом к лицу. – Я хотел, чтобы ты поняла, от чего отказываешься, и показал, ради чего.

Рома потёр мои запястья и снова поцеловал пёстрые следы.

– Знала бы ты, каких усилий мне стоило не прибить его на том же месте. Меня смутил только твой смех и приподнятое настроение после.

Я поёрзала, раздумывая, сказать или не сказать. Решилась.

– Я почувствовала что-то подобное. Как будто увидела, что для тебя это перебор. Поэтому и отыгрывала беззаботность.

Он прижался губами к моей шее и надолго примолк. Затем резко встал вместе со мной на руках и чересчур бодро предложил:

– А поехали прокатимся! Покажу тебе кое-что.

«Кое-что» находилось за городом в дачном посёлке «Черняев Луг». Мы долго плутали по узким улочкам и наконец выехали на просёлок, который упирался прямо в лес.

– Блин, разворачивай, мы забыли спрей от комаров! – попробовала пошутить, когда Рома остановил внедорожник у кривого полутораметрового забора из неотёсанных горбылин.

– Я по телику видел, что лучшее средство от насекомых – это грязь из лужи. Сейчас найдём глину пожирнее, я всю тебя вымажу, – очень уж криво парировал он и заглушил двигатель.

Выбрался на улицу, оббежал капот и распахнул передо мной дверцу.

– Прогуляемся по лесной чаще? – протянул руку.

– Мне невольно вспоминается песня «Лесник» КиШа.

– «Друзья хотят покушать, пойдём, приятель, в лес!» – хрипло пропел Рома и прижал меня к себе, едва успела всучить ладонь.

– Волкам меня скормишь?

– Сам сожру, – он клацнул зубами у моего уха и засмеялся. – Пойдём, трусишка.

Мы дошли до грубо сколоченной калитки. Рома перекинул руку через верх и отодвинул засов.

– Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон! – выдал с пафосом и лениво махнул мне рукой: – Ну и ты заходи.

Мы оказались на участке, густо заросшем травой высотой мне по пояс. Неровный забор уходил по бокам метров на двадцать, если не больше, а задняя его часть упиралась в сосновый бор. Справа от калитки высились груды песка и щебня. Слева находился ров глубиной в полметра – котлован для будущего фундамента.

Рома встал ко мне за спину и повёл рукой, комментируя каждое движение:

– Вот на этом месте будет стоять наш дом. Большой, двухэтажный с облицовкой из белого кирпича. На первом этаже устроим столовую, гостиную и санузел. Не хочу носиться наверх, если приспичит. Второй этаж отведём под спальни. По одной для каждого из детей и в самом конце коридора с видом на лес будет наша с тобой опочивальня. Непременно с балконом. Хочу вытаскивать тебя на него поутру, упирать руками в перила и долго вколачиваться сзади.

Он и впрямь вжался в мою спину и крепко обхватил рукой грудь, заставляя вообразить, как сладко это будет.

– Итого пять спален, какая-нибудь общая игровая, чтобы хранить в ней все игрушки.

– Почему пять?

– Для Андрюши, Руслана, Игорюши и Танечки. Плюс наша, – пропел мне на ушко.

– Танечку собрался нагулять на стороне?

– Почему это?

– Заранее не согласна девять месяцев носить под сердцем ребёнка да ещё рожать в муках, чтобы потом назвать Танечкой. Татьяна Романовна, фу-фу-фу. Заранее бесит.

– Хрен с тобой, капризная женщина, пускай будет Аглая.

– Ты имена гуглил?

– Сонька, сейчас отшлёпаю по губам, – рыкнул, – и вовсе даже не ладошкой. Ты дальше будешь слушать или нет?

– Простите, профессор, отвлеклась, – изобразила подлинное волнение, а сама тихонечко просунула руку в карман его джинсов и огладила низ живота.

– Так, что там ещё? – он сделал вид, что руки не заметил. – Гараж в цоколь замутим. Тут огородик, – он очертил неясный квадрат позади рва. – Там свинарник, стойло для коня, загон для коров и курятник.

Сволочь какая. Решил меня в доярки переквалифицировать. Ага, щаз.

– Вон там дерево посадишь, баобаб, а на макушке скворечник для ящерки, – решила подыграть и ребром ладони потёрлась о самую вкусную часть его тела.

– Сонь, я прямо горю желанием посадить два баобаба, натянуть между ними гамак и кое-кого хорошенько на нём отжарить.

– В самом деле? – спросила невинно, развернулась к нему лицом и вполне серьёзно добавила: – Это один из твоих объектов?

– Это мой свадебный подарок тебе, развратная ты штучка, – ответил со всей серьёзностью, потом наклонился и поцеловал в губы почти невесомо. – Выходи за меня замуж, Сонь. Только ты и я. А этого, – он взял мою руку, снял с пальца верхнее обручальное кольцо, сдавил в кулак и зашвырнул не глядя, – мы ликвидируем. Согласна?

– А как скоро ты достроишь тот балкон, на который будешь вытаскивать меня поутру? – я кусала изнутри щёку и отчаянно старалась не впасть в очередную слезливую мылодраму.

– К следующей осени гарантирую.

– Надо будет взять с тебя нотариальную расписку, – хихикнула, а потом прижалась щекой к груди и громко сказала: – Я согласна, Ром, но Аглаи не будет, хоть режь меня.

– Хорошо, родишь мне Жозефину, – криво ухмыльнулся он, и я поняла, что просто обязана встретить старость рядом с этим мужчиной.

Потому что он и есть моя душа.

Глава 13

К разговору с Ильёй я готовилась как к казни. Изначально решила, что обсуждать расставание мы будем наедине. Ехидные комментарии Ромки делу не помогут, а может и навредят. Хотелось завершить эти крышесносные отношения на лёгкой мажорной ноте, чтобы ни у кого не осталось обид и недомолвок.

Что я сама чувствовала по этому поводу? Вселенскую грусть. И животный страх. Мне добровольно надлежало отказаться от гигантской части себя. Сердце не просто обливалось кровью, оно умирало в муках и кровоточило на каждом вдохе.

Рома ещё до семи утра умчал на работу. Я съездила в больницу, чтобы получить официальную неделю отгулов, вернулась домой и застала Илюшин рабочий рюкзак в прихожей.

Он спал, так и не раздевшись до конца. Вытянул ноги в носках поверх одеяла, уткнулся лицом в мою подушку и гулко посапывал. Правильнее было бы закрыть дверь и позволить ему как следует отдохнуть, но чудовищная тоска костлявой дланью сдавила горло, и я осторожно забралась на матрас. Свернулась вокруг него калачиком, прижалась разбитым носом к плечу и закрыла глаза.

Почему он такой? Совершенно ничего не ценит, не умеет дарить тепло тем, кого любит. Ведь он любит, я точно знаю. И меня, и Ромку. Только лучше бы он питал к нам равнодушие, потому как ту смертельную инъекцию чувств, которую он проецирует на нас, давно запретили Женевской конвенцией.

Я пролежала так почти до обеда. Изредка водила пальчиками по спине или руке, перебирала вихры на макушке и запрещала себе плакать. Едва попыталась встать в туалет, Илья накрыл мой живот ручищей и вдавил в себя.

– Не так быстро, тигра, – хриплым со сна голосом проворчал на ухо и потянулся, укладываясь на бок. – Ты дома, потому что уже вечер?

– Нет, обед, – ответила тихо, – куда я с таким шнобелем?

– Блииин, я мудак, конечно, – он с трудом разлепил один глаз, посмотрел на меня с прищуром и виновато улыбнулся.

– Я уже привыкла.

– Повязку сама сняла?

– В больнице сказали, можно убрать, эффект от нее держится до восьми часов.

– Болит?

– Дышать сложно. Плохо выглядит?

– Для меня – как серпом по яйцам, – ответил с грустью и перевернул меня на спину, чтобы с блаженным вздохом устроить голову на моей груди. – Ты уже всё решила, да?

Вздрогнула, будто бы он ущипнул. Запуталась пальцами в тёмных волосах и смолчала. Не знала слов, способных описать всю полноту моего сожаления.

– Я виноват перед тобой. Обещал сказку, а по пути заволокло в триллер. Со мной всегда так, – он говорил медленно, вдумчиво, и меня это попросту опустошало. – Я мог бы поклясться, что изменюсь, Сонь.

– Но не будешь?

– Нет. Это же враньё. Люди не меняются, лишь находят более хитроумные способы лгать.

– Я не представляю, как справлюсь без тебя, – призналась, и весь океан слёз, который плескался во мне целый месяц вдруг рванул к глазам.

Илья поднялся на вытянутых руках, навис надо мной и покачал головой.

– Справишься, тигра, куда ты денешься, – сказал с улыбкой и нежно поцеловал в щёку. Отстранился почти сразу и вернулся на мою грудь. Крепко сдавил в объятиях и продолжил с нарочитой бодростью. – Замуж выйдешь, заведёшь себе ляльку, а меня забудешь как страшный сон. И поделом.

– Илюш, – прохныкала жалобно.

– Тш-ш, не плачь, – он слепо провёл ладонью по мокрому от слёз лицу, а сам и не подумал поднять взгляд. Возможно, чтобы я не увидела, насколько тяжело ему даётся этот спокойный тон. – Я с самого начала знал, что ты не для меня. Помнишь, ещё тогда в баре у твоей подруги сказал? Ты чище меня и намного лучше. И по-хорошему мне ещё тогда следовало отступиться. Только кто ж мимо такой лакомой красоты пройдёт?

Вновь молчание. Мне не выговорить ни слова. Потом он спросил:

– Знаешь, какая мысль грела меня всю поездку?

– Нет, – выдавила всхлип пополам с измученным стоном.

– Что мы изредка будем видеться. На всяких там семейных праздниках и прочее. Заранее знай, что я не пропущу ни одного.

Господи боже. Меня швырнуло в бурлящее жерло вулкана и всю обварило с головы до ног. Те таблетки, которые двое суток кряду кромсали мои внутренности, показались цветочками рядом с этим ощущением. Меня же режут наживую и обещают увечить до конца жизни. Мы будем видеться, но больше не будем вместе. Да как так-то, вашу матушку? Я не вынесу.

Илья резко сел, поднял меня за руки и сгрёб в объятия.

– Всё, Сонь, всё, прекращай. Идея замутить семью на троих была тупой. Мы даже родителям твоим ничего не сумели рассказать.

Я слушала. Цеплялась за него изо всех сил, поливала горючими слезами грудь и уже не хотела ни детей, ни загородный дом, ни свинарник со стойлом. Не такой ценой.

– А дети, Сонь? Мы же не в Европе, где толерантность зашкаливает за разумные пределы. Как бы ты объясняла рисунки в детском саду? Это папа, это тоже папа, это мамочка и я?

Он пытался шутить, но выходило отвратно.

– А на собрания в школу ходили бы по очереди, да? – продолжал допытываться, и меня колючей проволокой обматывало от этой вдумчивости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не знаю я, не знаю, как вписать наши сложности в окружность жизни.

– Так что всё правильно, тигра. Пора заканчивать. Ты... Нет, вы с Ромычем переросли формат на троих, а я не скумекал вовремя за вами подтянуться.

Он замолчал и продолжил гладить мои волосы, успокаивая, утешая – словом, всё то, чего я отчаянно ждала от него все два года. Илья вдруг вспомнил, что полюбился мне вовсе не садист, а этот вот умный, красивый и уравновешенный мужчина. И это сводило с ума. Я металась между своими чувствами и обещанием, данным Ромке. Между любовью к одному и ещё более концентрированной любовью к другому. Мой персональный ад.

– Кстати, как тебе его свадебный подарок? – решил добить лежачего Илья.

– Ты знал о нём?

– Тигра, ну конечно, знал, – чмокнул в макушку. – У Ромыча тёплая водица сроду не держалась в энном месте. Свозил похвастаться на следующий день после покупки участка. Так тебе понравилось?

Я не ответила, въелась пальцами в его плечи и затряслась в новом приступе.

– Экая ты рёва, – беззлобно пожурил и пополз на коленях вместе со мной к изголовью. Развалился, устроил мою голову на своих бёдрах и склонился. – Заканчивай душу мне рвать. Я же не на фронт ухожу. Так, отсижусь в сторонке. Может, чего переосмыслю. А ты мне назло будешь счастлива, усекла?

– Не хочу назло, – проблеяла вполголоса.

– Тогда на радость. Знала бы ты, Сонь, какой радостью были для меня эти два года. Ты идеальная и отношения с тобой были такими же.

Заткните мне уши к чертям! Не желаю ничего слышать. Атрофируйте чувства! Заберите боль! Я хочу перетечь в состояние векового дуба. Снаружи ураган, а у меня настолько мощный ствол и вековые корни, что бояться нечего. Ненастье сменится солнышком, все вокруг будут улыбаться и ликовать. И я в том числе.

– Пойдём чайку попьём? Жрать дико хочется. Я с двух ночи на ногах, в девять утра приехал, спать сразу завалился и ни росинки маковой во рту.

Он словоохотливо делился тяготами, меня убаюкивало и успокаивало. Попытка надавить на древний женский инстинкт «твой мужик голоден – действуй» возымела эффект. Рыдать я перестала. Плавно содрала своё страдающее тельце с кровати и поплелась на кухню. Илья влез в Ромкины штаны и футболку и присоединился.

– Бутерброд или вчерашний рис с рыбой разогреть? – спросила, оглядывая нутро холодильника.

– А давай три бутерброда с мазиком и сыром вприкуску, – пожелал с воодушевлением.

Я повернула голову, чтобы проверить, Илья ли это за спиной. Приподнятое настроение, болтливость, весёлый тон – он от Ромкиной одёжки подцепил бациллу вечной радости?

Мы встретились взглядами. Он улыбнулся. Нож выпал из руки и только чудом не воткнулся в ногу.

Сколько боли и страданий было в его глазах, чёрных, потухших, блестящих от слёз. Меня окатило этой волной и разметало по берегу.

С рёвом бросилась ему на шею и заговорила с частотой станкового пулемёта:

– Я не смогу так, Илюш. Не смогу без тебя. Дети? Да, детей хочу. Но они где-то там в замужестве, а ты здесь! И я... Ну не получается. Давай придумаем что-нибудь. Ты же умный! Уступи Ромке. Пускай он успокоится. Только не рвите меня на части, я этого не вынесу.

– Сонь, – он с усилием отлепил меня от себя и отодвинул, чтобы посмотреть в глаза, – Сонь, девочка моя, я именно это и делаю. Уступаю Ромычу. Не ради него. Ради тебя. Неужели ты не понимаешь? Я настолько тебя люблю, что готов отказаться от всего, чтобы это самое «всё» у тебя было.

– Мне не надо!

– Надо, – возразил твёрдо. – Если бы был уверен, что смогу дать тебе это – поверь, блонди пошёл бы лесом со своей свадьбой, будущим домом, придурковатыми родственниками и всей хернёй. Но я не уверен. Меня опять замкнёт – завтра ли, через месяц, но замкнёт обязательно. И тогда я снова сделаю тебе больно и ещё больше возненавижу себя, а потом и тебя. За то, что выбрала не того брата.

Он бережно поцеловал мои губы, так же осторожно прошёлся по щекам и прильнул к шее.

– Приворожила всё-таки, чертовка. Пойдём, научишь меня кулинарить, а то скончаюсь в голодных судорогах у тебя возле ног, придётся выкинуть тот симпатичный ковёр в гостиной.

– Зачем? – спросила по инерции. Плевать мне на ковры.

– Так труп мой хладный завернёте в него, – топорно пошутил и с энтузиазмом принялся резать хлеб, колбасу, сыр и овощи.

А я стояла рядом у раковины, промокала распухший нос полотенцем и не понимала простейшей вещи: почему сейчас он такой, каким хотела видеть его всегда? Неужели только перед лицом расставания он способен превращаться в мужчину, который сводит с ума одним фактом своего существования?

Он пообедал (или позавтракал), я кое-как осилила кружку крепкого сладкого чая. Переместились в гостиную. Прилипли друг к другу и долго лежали в молчании. Телевизор бормотал фоном. Часы тикали. Моё сердце вовсе не билось, оно трепыхалось в испуге, а Илюшино, наоборот, выдавало гулкие ритмы. Казалось, мы оба чего-то ждали. Ага, прихода Ромки.

Илья напрягся от звука отпираемой двери, вжал меня теснее в свою грудь.

Рома разулся, бросил ключи, прошёл в гостиную. Сел рядом со мной. Погладил по спине.

– Весь день плакала? – спросил с ноткой нежности.

– Не то слово, – Илья улыбнулся. – Соседи снизу дважды прибегали на потоп жаловаться.

– Надо было купить тогда осушитель воздуха, – Рома прижался ко мне сзади, вытянулся и поцеловал в затылок. – Давно причалил?

– С утра. Дрых до обеда, потом вот...

– Понятно.

Они говорили нарочито вежливо, без привычных подколов или враждебности, что ощущалась накануне. Милая беседа двух интеллигентных людей.

– К матери ездил? – поинтересовался Илья.

– Да ерунда. Опять мозги промывала. Тебе когда в рейс?

– На двадцать. Вторую ночь подряд втемяшили.

– Ладно, не промочите диван, – он провёл рукой по моему бедру и поднялся. – Пойду похаваю, потом в зал смотаюсь.

Я дёрнулась, чтобы хоть как-то приветствовать Ромку или подогреть ужин – нельзя же просто притвориться, что не заметила его появления, – но Илья удержал.

– Он всё понимает, расслабься. И это, Сонь. Я с поездки не вернусь.

Ой, замолчи! Замолчи, пожалуйста! С души воротит от этих слов.

– Так надо, тигра. И ты не хуже меня это знаешь. Придёшь ко мне на день рождения через месяц?

Я подняла голову и воззрилась на него с недоумением. Тринадцатого июля, то есть спустя неделю после свадьбы. Это какой-то намёк?

– Первый семейный праздник, а мы ведь договаривались видеться в такие даты.

– Я не понимаю...

– Просто подумай. На вашей свадьбе меня не будет, это я тебе гарантирую. А на своём дне рождении буду рад обоим. Кстати, кем ты для меня станешь после замужества?

– Золовкой она тебе будет, – крикнул Рома из кухни.

– Спасибо, большое ухо! – столь же громко ответил Илья.

Я рухнула обратно. И после этого кто-то считает, что мне не уготована обитая матрасами комнатка в дурке? Да у меня вип-карточка на переселение в кратчайшие сроки.

«Мы расстаёмся, но ты приходи ко мне на день рождения!» Костюм медсестры захватить?

Глава 14

Ромка вернулся около десяти вечера. К тому времени я уже отлежала себе всё, что можно, всласть наревелась на три десятилетия вперёд и затискала Илью до кровавых мозолей. Только легче на душе не стало. Меня преследовало жуткое ощущение, что вижу его в последний раз. Все эти намёки, приглашение на день рождения и прочая – не более чем хитрые уловки.

– О-о-о, ну я же просил не слюнявить диван, – с приторной бодростью провозгласил Рома и промчался мимо гостиной, нагруженный пакетами по самую маковку. – Топайте за стол. Добрый дядя Рома подумал о ваших брюхах... слово-то какое тупое, брюхо, как его склонять правильно?

Илья снял меня с плеча и силком протащил на кухню.

Аппетита не было. Так что я просто уселась на своё место рядом с дверью, пристроила пятки на стул и наблюдала за суетой Ромки. Он выложил несколько контейнеров с салатами, передо мной поставил бумажную коробку с яичной лапшой, лососем и овощами, к Илюхе пододвинул ванночку с жареными креветками в панировке, а для себя оставил упакованный в вакуумную плёнку стейк из мраморной говядины, приготовленный в технике су-вид.

Мужчины спокойно разговаривали. Илья ворчал по поводу ночных явок, клял нарядчика последними словами, потом переключился на всю систему железнодорожного транспорта в целом и завёлся по новой. Показушно и ненатурально. А сам то и дело поглядывал на меня и отворачивался, если осмеливалась смотреть в ответ.

Рома комментировал едва ли не каждую реплику брата. Тут хохма, там юморина – натянуто, безвкусно и очень неправдоподобно.

Они хотели обсудить что-то, однако боялись сделать это при мне. Или опасались нового водопада страданий?

В любом случае плакать я зареклась. Итак изнахратила нам с Ильёй всю психику, проведя день во всхлипываниях и переживаниях.

Не знаю, с чем сравнить наши сегодняшние посиделки. Выступление бездарного клоуна, в середине которого на цирковую арену выкатили гроб с настоящим покойником? Или классическая оперетта, разбавленная появлением Эминема в костюме Снуп Дога? Сплошной гротеск в общем.

В начале первого ночи мы все вышли в прихожую. Я прислонилась спиной к зеркальной стене шкафа и наблюдала за сборами Ильи. Забрызгал страшнючие кроссовки, выданные РЖД, дезодорантом, проверил, все ли карманы застёгнуты на рюкзаке, натянул серую хлопковую куртку на молнии поверх такого же комбинезона.

Рома первым подал ему руку. Они схлестнулись ладонями, обнялись, обменялись шлепками по спинам.

– Давай, бро, с радаров не пропадай.

– Если только на месяцок, – Илья лукаво улыбнулся. – Ты ж меня знаешь, блэк джек, шлюхи, все дела. Давненько хотел оторваться. А теперь повод появился.

– Порох до мальчишника придержи.

– Ты за мои пороховницы не бзди, всё пучком.

– От бздуна слышу. Сваливай уже с жилплощади, – Рома презрительно фыркнул, посмотрел на меня виновато и ушёл в спальню.

Илья медленно повернулся ко мне. А я... Ну да, снова реву и готова напроситься к нему в рюкзак или на ручки.

– Тигра, тигра, – покачал головой, обнял за талию и приподнял над полом. – Такая весёлая девочка и столько плачет. Ты это брось, слышишь? Мы два с лишним года отжигали не для того, чтобы запомнились только боль и слёзы. Тебе было хорошо со мной?

– Ещё как, – всхлипнула и хотела спрятаться, уткнувшись лицом в шею, но не смогла заставить себя потерять его лицо из виду.

– И мне с тобой. Ты потрясная. Дикая и нежная одновременно. Помнишь, о чём договорились?

Я кивнула, не соображая, о чём говорит.

– Ты будешь счастлива ради меня. Чтобы я смотрел на вас со стороны и радовался. Поняла?

– Илюш...

– Всё, Сонь! Мне пора. Позвоню как-нибудь на недельке, если обещаешь, что слёз больше не будет. Не будет?

А эти печальные капли лились ручьём по щекам, мешая говорить и видеть. Очерняли всё. Меня выворачивало наизнанку от тоски по нему. И скручивало в жгут.

– Лучше бы мы расстались со скандалом, – пожаловалась и всем телом прижалась к Илье.

– Не поверишь, но я подумал о том же. Куда охотнее наслушался бы гадостей, чем видеть тебя такой.

– А у меня нет для тебя гадостей.

– Хреново, Сонь. Значит, ты по-прежнему меня идеализируешь.

– Ты и есть идеальный.

– Брехня. Я твой худший кошмар.

– Я люблю ужастики, – сказала невесело.

– Ой, лгунья. Ты любишь нудятину. Скучные двухчасовые фильмы с драмой в середине и лавиной слёз в конце. Что-то в духе «Если я останусь» или «До встречи с тобой».

– Ты запомнил?

– Я знаю тебя наизусть, тигра.

– И даже сможешь сказать, кто такая Эмилия Кларк?

– Да ровно мне, кто она. Я знаю, кто такая Соня Свиридова, и этого вполне достаточно для счастья.

– Фу, как сентиментально, – я насилу улыбнулась.

– Я вообще размяк за сегодня, – Илья ухмыльнулся в ответ. – И до одури хочу тебя поцеловать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Так поцелуй.

– А можем мы оставить это на потом? – спросил с хитрым прищуром. – Скажем, на следующую неделю, когда у тебя полностью заживёт нос, и не нужно будет бояться задеть ненароком.

Ещё одна попытка поднять настроение? Обещание, которое будет согревать мне сердце? Страх поставить жирную точку?

Я поцеловала его сама. Осторожно и коротко, потому что дышать могла лишь ртом. Долго чмокала манящие губы, ещё дольше скользила по колючим щекам. Мне не нужны призрачные надежды и фантазии. Он сам научил меня воплощать все свои грёзы, делиться самыми сокровенными желаниями, любить безоглядно и отдаваться чувствам в любом месте и в любое время суток.

Наконец я сумела отлепиться, отошла на шаг и погладила его по груди.

– Я люблю тебя, Илюш.

– И я тебя, тигра.

А потом он ушёл. Я скатилась по гладкому зеркалу и взвыла во весь голос.

Своих обещаний он не сдержал. Не объявился ни спустя неделю, ни спустя месяц. На день рождения тоже не пригласил, я отправила свой подарок (наручные часы с гравировкой «Лучшему Серому Волку от признательной Красной Шапочки») с курьером. Втайне всё же верила в то, что он позвонит сказать спасибо или пришлёт забавный стикер. Напрасно.

Хотя данное мне слово не появиться на свадьбе он не нарушил. Я весь вечер высматривала его среди гостей, опять же безуспешно.

Мало-помалу я начала привыкать к новой жизни. В конце августа мы с Ромкой полетели на медовую неделю в Таиланд, где от души прожарились на солнышке и пропитались влагой до основания, любуясь тропическими ливнями и разрушительными грозами.

А в сентябре нас обоих ждал сюрприз. Точнее, первой о грядущем пополнении семьи Гурьевых узнала я. Приложение на телефоне выдало уведомление о близящихся месячных, но они так и не настали. Выждала неделю и сделала экспресс-тест. Втихаря от Ромки, конечно, да и вообще от всего мира.

На следующий день обрадовала будущего папашу: за ужином положила перед ним конверт с открыткой (белый фон, уродливые сердечки, и сделанная от руки надпись «Только лучшие мужчины становятся...», ниже шёл стираемый слой, под которым пряталось слово «папами»).

– Неужели счёт за супружеский долг? – Рома вытаращился на матовую бумагу с недоверием.

– Естественно, – подтвердила без зазрения совести. – Всё по прайсу: горловой минет штука двести, возбуждающие стоны в количестве восемнадцать единиц по двадцатке, подаренный оргазм еще косарь восемьсот... Итого, пять тысяч четыреста в долларовом эквиваленте.

– Батюшки мои, это кто ж тебя математике обучал?

– Были учителя, не переживай, бездарью не осталась.

– Тогда вычти из этой суммы куни за две с половой и оргазм за три шестьсот. Разве не знала, что женский подороже мужского? – Рома уставился на меня с хитрой искоркой во взгляде. – Получается, ты мне должна... Семь сотен баксов!

– Во ты мелочный, дорогой супруг, – скривилась напоказ.

– Прагматичный, пухляш, всего лишь прагматичный. Нуте-с, что тут у нас, – он потёр руки, надорвал край конверта и выудил открытку.

Догадался ковырнуть защитный слой ногтем, тут же сбегал за монеткой и в два счёта добрался до потайного слова. Застыл.

– Пап

А

ми... Что такое пап

А

ми? – поднял растерянные глаза, а потом по-девчачьи заверещал. – Блин! П

А

пами! Я скоро...

Выложила рядом тест с окошечком, на котором всё ещё горела надпись «Беременность 7-8 недель».

– ... стану папой! – с трудом договорил он и набросился на меня с объятиями.

До боли сжал ягодицы, закинул мои ноги себе на талию, впечатал в стену и с рычанием набросился на губы. Кусал и стонал одновременно. Толкался в меня языком и вместе с тем неистово вжимался пахом.

Я не заметила, как от лёгкого мандража перешла к бешеному сердцебиению и погрузилась в пучину ненасытности. Извивалась на нём, шарила руками по всему телу и воспламенялась с интенсивностью промасленного факела, к которому поднесли огниво.

Вначале Ромка хотел поддаться инстинкту и взять меня прямо там же у стены. Затем присмирел, глянул на меня исподлобья и с придыханием спросил:

– Тебе, наверное, нужно понежнее?

– Да ты гонишь, – одёрнула глупого рыцаря, подтащила к себе за ворот футболки и вонзила зубы в его нижнюю губу. – Хочу тебя глубоко в себе. Резко, несдержанно и очень грязно.

– Моя ты девочка, – просиял Ромка и воплотил все мои пожелания с талантом истинного порноактера.

***

Строительные гипермаркеты – это филиал ада. Мы бродили по торговым площадям уже третий час. Вдрызг переругались по поводу обоев для гостиной, помирились, решили покрасить стены в бежевый и разбавить песочным градиентом. Аллилуйя.

Настал черёд выбора сантехники. Рома, как истинный папуас, вёлся на все яркое, вульгарное и вычурное.

– Сонь, Сонь, глянь, ванна на львиных лапах – хочу-хочу-хочу!!!

– Пухляш! Воу воу воу! Унитаз с пультом управления! Кайф! Он с биде и подогревом! Прикинь, освежит тебя тёпленькой водичкой.

– О-о-о-о-о, пол со светодиодной подсветкой! Наступаешь на плитку, а она неоном загорается – давай возьмём!

И за этого олуха со вкусом цирковой мартышки я вышла замуж несколько месяцев назад. Где были мои глаза и уши?

В отделе, где продавались прибамбасы для умного дома, мы проторчали час с четвертью – уму непостижимо! Рома облизывался на всё, начиная от дверных замков с сенсорными датчиками для считывания отпечатков пальцев до «умных» окон, программируемых на проветривание. Лень моему супругу оторвать попень от дивана и открыть окно – пускай техника делает всю грязную работу.

– Коть, я замоталась, – пожаловалась, едва мы выбрались из каверзной секции. – Пойдём в кафе, накормим мою пузень вкусняшками.

Ромка расцвёл, погладил округлившийся животик поверх джинсового комбинезона и с энтузиазмом покатил тележку с нашей верхней одеждой к кафетерию.

– Нельзя быть такой ярой противницей прогресса, Сонь, – убеждал по дороге. – Представь, как будет удобно: умаешься за целый день с ребёнком, ляжешь отдохнуть – блииин, а свет-то в кухне гореть остался! Или плиту забыла выключить! Надо топать ножками, которые болят, и шевелить ручками, которые отнимаются – только нафига, если у тебя есть «умный» дом! Озадачила Алису и пошла спать.

– Ребёнка тоже ей можно вверить? – уточнила со смехом.

– Конечно! – на полном серьёзе ответил Рома. – Она же работает в качестве радионяни, если их две дома. А ещё...

Он запарковал тележку у входа, подхватил меня под локоток и потащил к самому дальнему столику. Тарахтел без умолку. Только я перестала слушать. У задрапированной в бордовую штору витрины за круглым столиком на двоих сидел Илья.

Меня током ударило, и леденящая волна пробежалась вдоль позвоночника. Руки заиндевели. Горло сдавило истошным воплем. Рома утаскивал меня всё дальше, а я слепо переставляла ноги и вот-вот должна была вывернуть шею, оглядываясь назад.

Он сидел ко мне боком. Как всегда в чёрном. Волосы растрёпаны, щёки украшает недельная небритость. Я даже запах его уловила: терпкий, родной, до головокружения приятный.

Илья повернул голову влево. Изловил меня в капкан своего хищного взгляда, и земля капитально содрогнулась. Меня повело в сторону. Что-то в груди щёлкнуло, словно хлыстом полоснули, и затрепыхалось в испуге.

Не соображая, что творю, я просто отошла от Ромки, сделала несколько шагов навстречу, потом замерла. Илья тоже выпрямился. Бледный до синевы. Растянул губы в улыбке наподобие оскала и приготовился расправить руки для объятий.

Попятилась назад и врезалась в Ромкину спину. Точнее, мне думалось, что в спину, а на самом деле налетела на грудь. Он обнял меня за плечи и шепнул:

– Беги уже, трусиха. Он не кусается.

Чего? Хотелось посмотреть в глаза мужу, сообразить, что же он сейчас сказал, но ноги действовали наперекор мозгу. Через минуту повисла у Илюши на шее.

– М-м-м, тигра, какое радушие, – засмеялся и аккуратно накрыл мою спину ладонями.

– Илюш, – просипела осоловело и привстала на цыпочки, чтобы потереться носом о край челюсти, – как я рада тебя видеть!

Глава 15.1

Мы сели за столик. Рома, искрясь огнями веселья на манер новогодней ёлки, устроился по правую руку от меня, Илья – слева, и тоже безостановочно лыбился, прожигая насквозь лучистым взглядом. Официантка заставила стол едой: три тарелки с пастой, прямоугольная пицца на деревянной доске, заварник с авторским фруктовым чаем, две чашки кофе. Было что-то ещё, но я не могла сосредоточиться на ассортименте. Вертела головой от одного брата к другому и чувствовала острый приступ дежавю.

Три года назад мы сидели вот так же на моей тесной кухоньке в съёмной квартире. Эти двое блистали озорством и обещанием неминуемого разврата, а я шарахалась от их нападок и недоумевала, что ж они за порченые фрукты в красивой обёртке.

Что поменялось с тех пор? Хм, да абсолютно всё. Почему тогда кажется, что мы провалились в прошлое?

– Так и будете пялиться? – спросила с обидой и густо побагровела от накативших воспоминаний.

– Вне всяких сомнений, – честно признал Илья. – Блонди может отвернуться, если он тебя смущает.

– Ха, да сейчас же, – Рома соскочил с места, пересел на мой диванчик, обхватил меня за плечи и с самодовольством договорил: – У меня теперь плюс сто очков к самоуверенности. Потому что это моя жена, а тут, – он с гордостью погладил аккуратный животик, – мой пузожитель.

– С чем тебя и поздравляю, олух, – отмахнулся Илья и с куда большей сердечностью адресовал мне: – А тебя, Сонь, со всей искренностью. Беременность тебе идёт. Расцвела на полную катушку. Раньше просто светилась красотой, а сейчас ей слепишь.

– Очёчи, бро? – Ромка протянул ему невесть откуда взявшиеся очки-авиаторы с зеркальными стёклами.

Даже спрашивать не буду, на кой ему солнцезащита в конце декабря в Сибири. Видать прошёлся от машины до магазина без шапки – надуло уши.

Илья проигнорировал подкололку. Осторожно коснулся моей руки, потом расправил ладонь над столом и тихо уточнил:

– Можно?

Разрешу ли я прикоснуться к животу?

– Конечно, – выдавила кое-как и с замиранием сердца следила, как широкая кисть с обветренной кожей ложится на джинсовую ткань.

Илья погладил самую вершину выпирающего живота и бережно прижался ладонью к низу. У меня брови так и полезли на лоб, а зрачки расширились от полноты ощущений.

Рома ревниво завис над своим пузожителем и зашептал:

– Зёма, знакомься, это твой дядя. Он очень нехороший и мы его никогда любить не будем. Во всяком случае, бескорыстно. Если он перепишет на тебя часть своего имущества, обещаем подумать, но любезничать в будущем с ним не смей.

– Зёма? – переспросил Илья и нехотя убрал руку. Заколебался, потом водрузил поверх моей и с какой-то дикой заботой стиснул пальчики.

– Земфира, – расшифровал Рома.

– Вчера была Изольда, – буркнула якобы сердито, а сама ненавязчиво высвободила ладонь и потянулась к заварочному чайнику.

Илья опередил и наплескал мне в чашку ароматного напитка, больше похожего на компот.

Пить побоялась. Пальцы мелко дрожали. Меня всю трясло, разве что зубы не лязгали.

– А позавчера? – Илья приложился губами к кружке с кофе, но ничего не отпил. Во всяком случае, я не увидела, чтобы глотал.

– Даздраперма, – нажаловалась на изверга-мужа. – Это он мне так мстит за отсутствие первенца с пипкой.

– То есть между вами не ладится, да? – восторженно закатил глаза Илья.

– А чё хотеть? Женился на мымре...

– Ромыч, блин! – я расхохоталась.

– Ой, пухляш, сболтнул лишнего, да? – он мигом переменил тон, поулыбался мне своими жемчужинами, потом заговорщически склонился к брату. – У нас в браке нет равноправия. Мне защемили не только права, но и... Ауч!

Я с нежностью воткнула палец ему под рёбра.

– Да, и ещё я должен пожаловаться на избиение! – во всеуслышание проскандировал Ромка, ну чисто одуревший фанат на стадионе. – Меня притесняют и дискредитируют!

Некоторые посетители кафе с любопытством уставились на нас. Божечки, я и забыла, как опасно показываться в этой компании на людях. Сгоришь со стыда и окочуришься со смеху.

Мы отсмеялись. Атмосфера между нами потеплела до состояния знойного июльского ветра.

– Я снова участвую в подставе, да? – поинтересовалась без особого удивления. – Вы договорились встретиться у меня за спиной...

– ... и с твоим участием, – подмигнул Илья и с аппетитом накинулся на пасту.

Выглядело это так, будто он полгода придерживался строжайшей диеты, а сейчас решил ослабить вожжи и наесться до отвала.

Ромка накрутил на вилку фетучини и изобразил звук сбитого Боинга, после чего пихнул мне в рот.

– Лопай и не злись. Ты бы шиш согласилась встретиться не случайно. А этот хмырь всю плешь мне проел со своим «Хочу увидеть Соню». В три часа ночи не гнушался звонить.

– В два тридцать, вообще-то. И я перепутал дисплеи. Думал, это московское время и на часах половина восьмого утра.

– И часто ты в хламину в половину восьмого?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты алкотестером что ль заделался, братец?

– Пшш, не кипятись, я ж со всей любовью.

Рома вернулся на своё место. Они перешучивались, а я наблюдала с детским восторгом. Хотелось хлопать в ладоши и подкидывать вверх конфетти. Меня не просто зашвырнуло назад в прошлое – утащило с головой под толщу льда.

– Как ты? – умудрилась вклиниться в их болтовню с дурацким вопросом.

Рома тут же смолк. Илья отложил вилку и серьёзно ответил:

– Хуже, чем ты. Но пытаюсь справляться.

Я погрустнела.

– Не, Сонь, это не укор. Ты правильно делаешь. Нужно идти дальше, улыбаться по жизни.

– Так, заканчивай эту тухлую исповедь, – перебил Рома и уставился на меня в упор, явно ожидая поддержки. – Всё у него окей. Завтра будет ещё лучше, а знаешь, почему?

– Почему? – спросили мы с Ильёй хором.

– Потому что ты приглашён на нашу пижамную вечеринку! – азартно выпалил Рома, и моя челюсть отъехала на сторону.

Куда, блин, приглашён?

Что это за вечеринка и с чём её едят, я не интересовалась. Из страха быть пойманной на самой сокровенной фантазии. Из-за стыда. А ещё меня гложила капелька вины. Я ведь мужняя беременная баба, ну какие могут быть поползновения в адрес другого мужика?

Рома эту тему не поднимал. Не выспрашивал, как я после встречи с Ильёй, что чувствую, не хочу ли снова...

Оборвала эту предательскую мысль. Тот чердак, где хранились воспоминания, поделенные на троих, давно замуровали. Я остыла к подобным экспериментам. У меня есть Ромка. Точка. Нет, восклицательный знак! И конец истории.

К означенному часу я забеспокоилась. Вчера в кафе Рома вроде что-то говорил о восьми вечера, а уже семь тридцать. Значит ли это...

Брось! Немедля прекрати. С твёрдой решимостью занять руки делом, а голову – домашними хлопотами, взялась ставить тарелки в посудомойку. Прогадала, само собой, мыслительному процессу в таком чисто механическом деле места не нашлось. И перед глазами всплыло лицо небезызвестного брюнета. Густые чёрные брови над колючками глаз, прямой нос с широкими крыльями и губы... А щетина, м-м-м! Ого-го-го, ах и всё такое прочее по списку междометий. Сонь, хорош!

В кухню ворвался Рома, забрал у меня кастрюлю, взамен пихнул в руку телефон.

– Это тебя.

Да разрази меня картавость, сколько ж можно издеваться?!

– Да, Илюш, – приветствовала довольно холодно и от души стукнула мужа по плечу.

Он недоумённо повернулся, скривил обиженную мордашку, мол, это ещё за что? Предатель!

– Я всё-таки решил позвонить. Неудобно сваливаться тебе... – он глубоко вздохнул и едва ли не сурово спросил: – Вечеринка в силе?

Нет, разумеется! Что за пижамные прогоны между бывшими? Не хочу я никаких соблазнов, после которых потребуется воскрешать себя заново!

– Сонь? – Илья добавил властных ноток. От

вечай ему сейчас или умолкни навеки

. – Мне звонить в дверь или?..

Чудесно! В духе моих чокнутых мужиков – встать у порога и додуматься позвонить хозяйке дома с уточнением, а торжество в силе?

Оставила мобильный на столе и стремительно пошлёпала в коридор, выбивая пятками бравурную дробь. Ох и полетят клочки по закоулочкам!

Илья прикрылся пёстрым букетом чайных роз. Белые, жёлтые, красные, бордовые, нежно-розовые, с бежевыми прожилками – всех оттенков и разновидностей.

– Убивать будешь? – рискнул показаться из-за яркой композиции.

– Да, пора бы уже выкинуть чёртов ковёр из гостиной! – рявкнула, а сама уже поплыла. От его голоса, взгляда и вкусного вида.

– Тогда можно мне предсмертное желание?

Я заранее знала, что это будет, и до дрожи хотела этого поцелуя.

– Ром, тут к тебе пришли, – повысила голос, проигнорировав его стремление разбить меня вдребезги, и добавила безразлично: – Ты заходи, Илья.

Чувствуй себя как дома? Устраивайся поудобнее? Свали побыстрее? Не знала, что добавить.

Капитально рассердила их выходка. Подстроить встречу в кафе – куда ни шло, в конце концов мы весело поболтали и повспоминали былое (приличное), но притащить тёмненького к нам домой, в ту самую квартиру, где он мерещился повсюду все эти месяцы – попахивает форменным свинством.

Скрылась в гостиной быстрее, чем братья очухались. Ромыч, проходя мимо, окатил осуждением, эх, какая негостеприимная. Илья тоже стрельнул глазами.

– Ты чё с букетом-то?

– Ну дак дет

Я

м – мороженое, бабе – цветы, я учился у лучших! – с гордостью сказал Илья.

Села на диван, включила первый попавшийся фильм. Пижамьте, сколь влезет. Без меня.

Они и впрямь настроились на сабантуй. Гоготали в кухне, гремели посудой, лили воду. Ромыч прибежал в зал, схватил журнальный столик, перетащил его к дивану и чмокнул меня со словами:

– Ну не злись, пухляш! Я почитай полгода брата не видел. Мы посидим тихонько, ага?

Он не понимал, что я не сержусь. До припадка боюсь того, чем закончатся посиделки. Не настолько он блондин, чтобы не замечать очевидного.

Мою задумчивость он принял за согласие и набрался наглости спросить:

– Посидишь с нами?

Разве мне оставили выбор?

– Он правда припёр мороженое?

– Правда, тигра. Мятное с кусочками шоколада – твоё любимое, – Илья появился в дверях с двухлитровым ведёрком лакомства в одной руке и миской ароматной клубники – в другой.

Запах сладких ягод в одночасье подчинил себе мозг. Я повела носом, представила, как в одиночку расправлюсь со всей чашкой, и кивнула.

– Ладно, считайте, соблазнили, – ляпнула, потом поправилась, – вернее, сманили.

Они переглянулись, и я явственно расслышала шальную мыслишку: «А мы и соблазнить не прочь».

Дальше на столе появились чипсы, закуски, фильтрованное тёмное пиво, орешки и прочая снедь. Рома сполз на пол к моим ногам, чтобы держать от меня подальше хмельной напиток – в последнее время некоторые резкие запахи сильно раздражали. Илья последовал его примеру и оперся спиной о диван с противоположной стороны столика.

Глава 15.2

– Ну рассказывай, где пропадал почти шесть месяцев, – с лёгкостью начал беседу Рома.

– На вахте, – пожал плечами Илья. – Подписал контракт с дальневосточным отделением РЖД и свалил в Хабаровский край. Там по неделям из поезда не вылезал – говно, работёнка, конечно. Но всяко лучше, чем на СВО.

– Чего? – у меня глаз задёргался и руки непроизвольно в кулаки сжались. – Ты собирался уйти добровольцем?

Илья медленно повернулся ко мне и сказал с натянутой улыбкой:

– Была такая шальная идея. Мужики на работе отговорили. Нашему брату машинисту там не шибко платят, а риск вернуться с пробитой головой, сама понимаешь, велик. Так что я выбрал глухую тайгу и безлюдье.

Хотелось его придушить. Шальные идеи его посещают, видите ли! Эгоист проклятый.

– А сейчас что? Назад в электровоз или подумаешь над моим предложением? – задал вопрос Рома.

Каким, интересно?

– Напялить костюмчик и стать твоей сучкой? Не, братка, не моя тема. У меня язык слишком деликатный, для вылизывания задниц не годится.

– Зря, должность хорошая, я б тебя пропихнул. Зажил бы как человек по стабильному графику.

– А кем ты его хотел устроить?

– Да у нас с января безопасник на пенсию выходит. Работа не пыльная, денежная.

– Ой, не начинайте по новой. Мне моя работа нравится. За сутки так умудохаешься, что сил не остаётся даже на то, чтобы заснуть. Просто на автопилоте до дома и спать на любой горизонтальной поверхности. И давайте что-нибудь повеселее, а то ж фуфло вместо обещанной вечеринки.

– Выходит, ты не получил мой подарок? – уточнила с расстройством. Неужели курьер присвоил себе часы за тридцать с лишним тысяч?

– Ты об этом? – Илья задрал рукав чёрного блейзера и продемонстрировал те самые скелетоны, которые я выбирала. – Соседка передала вместе с кипой рекламных листовок. И кстати, спасибо, – он изловчился поймать мою руку, перегнулся через диван и поцеловал костяшки.

– Дай хоть заценить, – Рома ревниво перехватил запястье брата. Или показалось? – А ничего такие.

– Завидуй молчком, блонди.

– Это кто кому завидует, слышь?

– Может ты уже просветишь нас всех насчёт задумки с вечеринкой? – влезла в их разборки, которые вовсе не имели оттенок вражды, но как-то чересчур остро напомнили их прошлые препирательства, которые от души меня смешили. – Что за неформальная встреча в пижамах?

– Так ты ж против оказалась, душенька, – ангельским тоном пропел Рома.

– Мы свернули шабаш, – припечатал Илья.

– И что там ожидалось? – продолжала допытываться.

Они снова переглянулись. Невольно пожалела, что так и не научилась расшифровывать эти красноречивые обмены взглядами. Мне бы практики побольше да краткий словарь терминов, эх!

– Точно хочешь знать? – с вызовом спросил Илья, а когда он делал такое нарочито серьёзное лицо, да поглядывал с таким подтекстом...

– Сгораю от любопытства, – невинно призналась.

Он облизнулся, будто уловил скрытый смысл, пошарил взглядом по моей груди, спустился к животу, прокатился по бёдрам.

Рома махнул остатки пенного и наполнил кружки по второму кругу.

– Айда переодеваться, – позвал брата.

– Перео... Куда?

–

Во что

, тигра, во что, – подмигнул Илья и вприпрыжку помчал за моим мужем.

Мужем, Сонь. В единственном числе. Сконцентрируйся на штампе в паспорте. Вспомни, что ты на двадцатой неделе беременности, и амурные игрища с двумя мужиками больше не входят в круг твоих интересов.

Они вернулись через пару минут. Первым зашёл Рома в уморительном сине-белом клетчатом одеянии из широкой рубашки с длинными рукавами и свободных штанов. Последние явно были коротковаты, а куртёшка на пуговицах жала в плечах, от чего создавалось ощущение, что перед тобой малыш-переросток. Основательно накачанный малыш. В руках он нёс корзину с тюбиками и баночками.

Илья принарядился в более удачную пижаму из искусственного шёлка. Чёрная атласная ткань подчёркивала рельеф тела и прямо просила: потрогай, ну ущипни, скользни по мне рукой. Вторая корзина с глянцевыми разноцветными пакетиками была у Ильи.

– У нас сегодня вечер девичьих радостей! – провозгласил Рома.

– Оторвёмся по полной, сучки! – в тон ответил Илья и от души огрел моего мужа по заднице.

Два клоуна. Однако свой недовольный нос в корзины я запихала. Пилинги, скрабы, питательные крема, восковые шарики для депиляции, энзимная пудра и прочий ассортимент уходовой косметики принес Рома. Илья жаждал всех снабдить патчами, тканевыми масками и восковыми полосками. То ли они бездумно скупили половину дамского магазина, то ли истово желали разгладить мимические морщины и избавиться от лишней растительности – запас явно стратегический.

– Научи нас быть красивыми, пухляш, – подластился Ромка.

– А мне расскажи лучше, как пользоваться этой штукой, – Илья выудил со дна массажный ролик для лица с гладким мраморным набалдашником. – Потому что моя извращенная фантазия подбрасывает такое... Ух!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я засмеялась, выхватила безобидную штучку и провела полосу от его скулы до нижней челюсти.

– Всего лишь массаж.

Илья замурчал, придвинулся ближе и с осторожностью устроил подбородок на моём колене.

– А я-то думал, нашёл новую разновидность игрушки.

– Вот эта хрень тебе в помощь, дитятко, – Рома швырнул в брата пакетиком с гидрогелевыми патчами.

Мне захотелось пересесть в кресло. Всё как-то слишком... Не знаю, какое слово подобрать. В поисках подмоги уставилась на Ромку. Он в ответ выпучил глаза, закатил к потолку и надорвал упаковку с тканевой маской. С отвращением вынул склизкое нечто и брезгливо взял двумя пальцами.

– Это куда, Сонь?

Илья сверлил взглядом не то лицо, не то грудь – не осмеливалась проверить.

– Может, посвятите меня в свои планы? – не выдержала этой пытки двусмысленностью.

– Ага, расслабиться и выдохнуть, – Илья поцеловал кожу над коленом и отодвинулся.

– Плыть по течению, – подхватил Рома. Заметил, что я вот-вот бабахну от переполнявшего гнева и подполз ближе. Оттеснил брата, обнял меня за икры и проникновенно заговорил. – Сонь, мы ведь сделали всё правильно. Поженились, ждём киндера, точно знаем, что его отец я – для общества мы вроде как совершенно нормальные.

– А то, что происходит между нами тремя, – вклинился Илья, – сугубо наше личное дело. Если тебе вдруг показалось, что я пришёл сюда исключительно ради... – он сделал паузу, чтобы подобрать подходящее слово, – скажем, ночёвки, то это не так. Я, правда, безумно соскучился.

– Бро, капец, как романтично, – Ромка фальшиво всхлипнул и утёр несуществующую слезу.

– Иди на, – беззлобно огрызнулся Илья.

– Не, запиши мне потом на листочке, буду пользоваться.

– Скрабы-пилинги делаем и по домам? – решилась внести ясность.

– Ещё пару патчей, тигра.

– И депиляцию ног. Ты только глянь на это меховое одеяло! – он задрал штанину чёрной атласной пижамы брата и театрально взвизгнул при виде «патлатой» конечности.

– Тогда я знаю, что эпилируем тебе, блонди, притом под самый корешок.

– Слышала, Сонь? Опять он интересуется моим жезлом сладострастия!

– Чем, бляха? – Илья заржал в голос.

– Эвфемизм такой. Его ещё горнилом любви зовут или пикой наслаждения, – пустился в метафорические россказни Ромка. – Мы с Соней предпочитаем понятие

влекущая рукоять соблазна

.

– Всё, понял, дальше без подробностей, а то меня от ваших жердей порока в холод бросает.

Я не выдержала и засмеялась.

– Вам бы дамские романы писать с таким-то талантом к словоблудству.

– Блудить мы по-разному умеем, – тоном хитрой лисицы согласился Рома, прошёлся руками по бёдрам, огладил бока и коротко поцеловал в губы.

Илья резко выдохнул и прикрыл глаза, словно их обожгло вспышкой света. Я тоже ощутила нечто похожее, будто представила на месте мужа другого. Отогнала от себя морок слабости и подняла со столика брошенный комок тканевой маски.

– Кто первым становится неотразимым? – шуточно спросила, и две лоснящиеся самодовольством моси замаячили поблизости.

Расправила тряпицу, аккуратно налепила на лоб светленькому и прошлась по щекам.

– Бля-я, малыш, а это точно что-то косметическое? – запереживал Рома. – Ощущается как платок, в который кто-то хорошенько сморкнулся – такое вязкое, липкое и холодное, бррр.

– Точно, не трухай, – разгладила ткань на подбородке.

– Мне, чур, вот это, – Илья не стал испытывать судьбу и выбрал миленькую розовую баночку с успокаивающим кремом для лица.

– Как я вам, м-м? – Ромыч принял позу мыслителя эпохи просвещения.

– Это шЫдевр! – на радостях воскликнул Илья.

– Крис Хемсворт в сравнении с тобой гадкий утёнок, малыш, – почесала за ушком у его эго.

– Это который? – бдительно уточнил Илья.

– Это Тор, – ответили мы хором, а Рома добавил для наглядности: – Забугорный Харатьян, если тебе так будет понятнее.

Я вскрыла крем, окунула пальцы в нежную субстанцию и принялась массажными хлопками наносить на щёки Ильи. Он придвинулся ближе, чтобы мне было удобнее, потом ещё чуть-чуть и ещё, пока мы практически не соприкоснулись носами.

– Ты пахнешь сливочной карамелью, – прошептал едва слышно, и меня обожгло жаром его сбивчивого дыхания.

– Это крем.

– Нет, тигра, это ты. У меня язык пощипывает от желания тебя облизнуть.

Рома бесстыже подслушивал и, что хуже всего, глумился над братом. Стоило Илье замолчать, как он забрался ко мне на диван, сел рядом и демонстративно повёл языком от плеча к уху.

– Не, тебе мерещится, бро, – заключил с уверенностью. – Она и пахнет как ванильный десерт, и на вкус как та же панакота.

Илья сдержался, не зарычал, но упёрся руками по обеим сторонам от моих бёдер и прижался животом к коленям.

Я продолжала делать вид, что наношу крем, хотя уже просто водила пальцами возле его рта и думала совсем не об уходе за кожей. Всё стремительно летело кубарем с горы. Эмоции зажигались как по нажатию рычажка. Бамс, бамс, бамс. Жар. Озноб. Страсть. Страх. Дикое желание забыться и нырнуть в водоворот, который раньше затягивал с головой. Я спустила ноги с дивана. Илья отодвинулся назад, но сохранил мизерную дистанцию между нашими лицами.

Расставила колени шире, обняла его ногами за бока. Илья затаил дыхание, даже моргать перестал. Рома тоже сидел тихо-тихо, боясь спугнуть меня в самом начале пути.

– Зачем ты пришёл? – спросила бессмыслицу.

Мне нужно было время, чтобы прислушаться к собственным ощущениям. Я пожалею об этом? Или всё вернётся на круги своя? Я ведь привыкла принадлежать одному Ромке, думать забыла обо всех тех порочных и сладких вещах, которыми баловали меня эти двое.

– Потому что не могу держаться вдали, – ответил Илья искренне. – Когда нас разделяют сотни километров – справиться проще, но сейчас...

Я отстранилась, резко встала, упёрлась руками в бока и пробила злобным взглядом несколько брешей в ауре супруга.

– Ты прямым текстом сказал, что больше не хочешь меня ни с кем делить!

– И это по-прежнему так, пухляш, – Ромыч с лёгкостью перешагнул столик и обнял меня за плечи. – Делить тебя никто не будет. Помнишь, как было в самом начале? Кайфуем. Неловко тебе в его обществе? Подзатыльник отвесила и ноль вопросов, ведь, правда, Илюх?

– Чистейшая, – поддакнул брательник и развалился на моём месте.

Широко расставил ноги. Тонюсенькая ткань пижамы обтянула пах, а там... Как бы изящнее выразиться? Стояк размером с Эйфелеву башню!

Они издеваются, вот честное слово.

Меня осенило гадкой идеей ответить взаимностью. Напялить что-нибудь эдакое из «чердачного» арсенала, тот же латексный костюм женщины-кошки, который они оба измазюкали своими слюнями. Остановил меня вовсе не стыд, а банальный ступор. Я, что, в самом деле готова откатить на полгода назад? Забыть тот вакуум, что остался на сердце после расставания с Ильёй?

Вспыхнула и тут же остыла. Кому я что докажу подобным образом?

– Ладно, вечеринка, так вечеринка, – сподобилась согласиться и запустила на телевизоре приложение с караоке. Выбрала свой плейлист и самую сложную песню.

Ромыч мигом подхватил мою идею, открыл на наших телефонах программку с тем же названием, и сделав гаджеты микрофонами, протянул один мне.

– Э-э, нет, красавчик, – погрозила пальчиком. – Это для вас, – обвела им же братьев. – В наказание.

– Юлия Савичева «Высоко», – задумчиво прочёл название песни Илья. – Подвох в том, что меня стошнит от романтики?

– Ты задохнёшься в процессе, вот в чем прикол, – «приободрил» Рома.

И понеслась. Они горланили куплет вполне задорно, мой коварный муженёк даже умудрялся попадать в ноты – три года музыкальной школы не прошли даром – но на припеве всё посыпалось. Илья переоценил свои силы и взял это самое «Высокоооооооо» чересчур высоко, простите за тавтологию, охрип на середине и закашлялся, когда на экране загорелись красным цветом последние буквы «о».

Я покатилась со смеху. Рома дотянул до «легкоооооо» и на конце тоже дал петуха. Оба тут же сдулись и затребовали новый трек, но я стояла на своём – поглядим, мол, на результат. В итоге смартфон отслюнявил Илье 52 балла, а Ромке – 74. Я ликовала, мужчины хмурились, потом переглянулись и негласно решили отомстить.

Илья скачал на свой телефон приложение, вернул мне мой, и следующую песню мы исполнили в трио. Они думали смутить меня обилием матов и скабрёзных шуточек, но прогадали. Сектор газа «Частушки» – это же самая компанейская песня, так что я не только орала громче всех, но и лихо приплясывала на манер бухого баяниста.

Дальше мой выбор пал на отрывок из мюзикла «Нотр-Дам же Пари» в исполнении Макарского, Петкуна и третьего незнакомого дядьки, который играл роль священника. «Belle». Илюша взялся за арию богослова, я с восторгом перевоплотилась в капитана стражи (не помню его имени), а Ромке довелось почувствовать себя Квазимодо. И это было огромной ошибкой. Во-первых, он просто изумительно переделал голос, заставив его звучать ниже и глуше обычного – точь-в-точь скрипучее пение Славы Петкуна. Во-вторых, на словах:

«Полночный бред терзает сердце мне опять.

О, Эсмеральда, я посмел тебя желать!»

Ромка взвизгнул аки школьница при виде Дани Милохина и заверещал:

– Пухляш, я придумал имя! Эсмеральда! Эсми сокращённо, а в гневе будем кричать: «Эсминец, подь сюда!»

– Ты мою дочь Эсминцем назвать удумал? – возмутилась.

– Да, блин, вы чего начали? Все баллы просрем! – азартно возопил Илья и выхватил у брата телефон, чтобы допеть оставшиеся слова.

Меня снова пробрало до макушки. Ему эта партия шла ещё больше. Он так душевно пел, пропуская текст через себя, и проникновенно смотрел мне в глаза, когда выводил хрипло:

«И после смерти мне не обрести покой, я душу дьяволу продам за ночь с тобой».

Бесчувственное приложение выдало ему всего 79 баллов, а я бы вручила всю сотню и свои трусики – только тсс, это между нами, девочками.

Всё веселье выдуло разом на следующей мелодии. Пока мы хохотали над результатами и осмеивали неудачи, заиграла песня, от которой все волоски на теле встали дыбом. «1000 миль» [исполнитель этой песни официально признан иноагентом, так что автор нарочно его не указывает. Текст песни приведён по памяти и может содержать некоторые отхождения от оригинала. Все авторские права принадлежат авторам и исполнителям].

– Эту тоже поём? – спросил Илья, вслушиваясь в мотив. – По-моему, тоска зелёная...

– А давайте эту «о-о-о-о-о, зеленоглазое такси», – встрял Ромка.

Я молча плюхнулась на диван и попыталась вспомнить, как дышать. Всхлипы раздирали грудь изнутри.

– Тигра, ты чего?

– Ааа, я врубился, это та самая, да? – Ромка сел рядом и обнял мои вздрагивающие плечи.

– Какая самая? – недоумевал Илья.

– Под которую мы страдали по тебе, – бессовестно заложил меня муженёк да ещё приплюсовал себя.

Когда это МЫ страдали по Илье? Этим я занималась в гордом одиночестве.

«Как мне жаль, но это такая реальность.

Я в полусне в ожидании рейса,

Может из дома, а может домой.

За горизонтом сходятся рельсы,

Тысячи миль у меня за спиной.

Счастье когда можно просто забыться,

Не поддержать ни о чём разговор.

Без сожаления и боли проститься,

Для одиночества нужен простор».

Илья сообразил, едва пробежался глазами по тексту припева. Сел на подлокотник рядом с моей рукой. Я прижалась щекой к его бедру и смахнула слёзы.

Слова были излишни. Мы всё ещё понимали друг друга с полувзгляда, хоть и не всегда, но эта ситуация оказалась слишком прозрачной.

– Меня тоже крыло по тебе зверски, – поделился он крошечной частичкой боли и прижался к моей макушке губами. – Даже без таких вот песенок.

– Эй, ну вы чего? Клёво же сидели! Нехрен жопами диван елозить, айда по «Анархисту» вдарим [песня группы «Король и Шут»]!

И мы оторвались по полной программе в криках «Хой!», а ещё вспомнили вечернюю Анапу, где провели свой первый совместный отпуск на троих, и задорного уличного музыканта, который настолько лихо исполнял все хиты Горшка, что большинство полюбились мне с той же минуты.

«Среди ублюдков шёл артист

В кожаном плаще – мёртвый анархист.

Крикнул он «Хой!

Челюсть долой!»

Трупов вёл он за собой».

Глава 16

Вечер песнопения и ухода за кожей плавно перетёк в ночь. Я умаялась с непривычки, поэтому ближе к полуночи прилипла к дивану и с улыбкой наблюдала за братьями. Ромка с моей помощью сменил уже третью маску, Илья щеголял ярко-зелёными патчами под глазами и шикарными накладными губёхами в стиле утки. Они уже дошли до творчества группы «Любэ» и запальчиво, но вполголоса (соседи не потерпят вертепа) исполняли народный хит «Конь». Дурачились, резвились, наскакивали друг на друга, пытались изображать борцов.

Мне вдруг стало так хорошо и спокойно. Вытянула из-за спины подушку, положила под голову и всего на миг прикрыла глаза, а проснулась уже на руках у Ромки.

– Тш-ш, моя маленькая, спи дальше, – он сгрузил мою тушку на кровать, раздел до трусиков, укрыл одеялом и торопливо пообещал: – Только Илюху провожу и пулей к тебе.

Меня вдруг обдало ужасом. Опять он уходит.

– А он не может... – замямлила в угоду трепещущему сердечку. – На диване переночевать или...

– Сама предложи, – не захотел вслушиваться в мои заикания Рома.

И я знаю, почему. Как знаю и то, чего он сейчас хочет. Догадалась, ещё когда он напоказ вылизывал мою шею на виду у брата.

«Подобного рода секс как наркотик. Раз попробовал, и отравлен навсегда», – вроде так он выразился однажды, описывая ощущения от близости на троих. Роме не терпится повторить.

А мне? Страшно. Любопытно. Неловко. Умом я понимаю, что штамп в паспорте не должен был повлиять на моё не такое уж невинное мировоззрение. Однако всё опять сводилось к мыслям о распутстве. Не, выбросить. Это, товарищи, тотальное блядство – умирать от желания отдаться двум мужикам. А с учётом беременности... Вообще не представляю, как это будет.

– Позвать? – Рома привстал, чтобы уйти.

И я встречу твоего брата, лёжа в кровати в одних трусах? Заманчиво.

– Нет, передай ему от меня пожелание спокойной ночи.

– Всенепременно, – согласился он и вышел за дверь.

Сомнения меня не одолевали. Сожаления тоже не чувствовалось. Лишь малюсенькая перчинка острого желания встать, замотаться в простынь и лично проводить Илью. Может, поцеловать на прощание.

В это мгновение изножье кровати озарила полоска света из гостиной. Илья замер на пороге.

– Спокойной ночи, тигра, – сказал умиротворённо и потянулся к ручке, чтобы уйти.

– Что, прости? – изобразила временную глухоту.

– Я говорю, сладких снов, Сонь.

– А? Бормочешь там чего-то...

Он хмыкнул, в счёта преодолел расстояние, разделявшее нас, навис над моим лицом, упёрся рукой в изголовье и прошептал в губы:

– Я пожелал тебе доброй ночи.

Осознание, что под тонким слоем одеяла я почти голая, и напряжённые соски до боли упираются в ткань, овеяло пульсирующим красным контуром. Всего один поцелуй, который он мне задолжал. Пару минут упиваться его дыханием. Перебирать волоски на затылке.

Дальше я не думала. Притянула его за ворот блейзера и разлепила губы, чтобы вкусить всю сладость долгожданного поцелуя.

Илья гулко выдохнул мне в рот. Отчётливый хлебно-дрожжевой аромат показался аппетитнее самых изысканных угощений. Я вздрогнула и всем телом выгнулась навстречу. Край одеяла соскользнул, выпячивая наружу кусочек обнажённой груди вместе с торчащим соском. Грубая мужская ладонь в тот же миг накрыла полушарие.

– Блядь, тигра, я не тормозну, – слабо простонал мне в лицо Илья, комкая и тиская нежную кожу шершавыми пальцами.

Он кусал мои щёки и вылизывал подбородок, спускаясь к шее.

– Хочу тебя до черноты. Если ты против, двинь меня хорошенько.

Он уже добрался до другой груди, втянул губами возбуждённую вершинку и царапнул по ней зубами.

Против? Да я никогда не жаждала его сильнее, чем в эту секунду. Внутри всё болело от желания заполучить его без промедления.

– Всего один разочек, – прошептала, как в бреду, и повисла на крепкой шее, чтобы сесть.

Он помог сначала с этим, потом послушно поднял руки и склонил голову, пока стаскивала кофту. И тут же прижал меня к своему обнажённому торсу. Целовал с тем же голодом, с каким на днях ел при мне пасту. Быстро, с аппетитом, настойчиво и крайне деликатно. Двумя руками погладил живот и надоумился спросить:

– Тебе комфортно будет?

– Чего?

– В смысле, – новый виток круговых движений по коже под рёбрами, – секс не вызывает дискомфорта? Понятно, что я буду осторожен, но тебе вообще понравится?

Клянусь, он покраснел. Жар, идущий от щёк, опалял моё лицо не хуже грелки.

– Всё в порядке, – мельком успокоила и заняла его рот более важными вещами.

На этом его владение человеческой речью закончилось. Следующие пять минут мы перемещались на коленях по матрасу. Я пыталась его раздеть, Илья всюду мешался, потому как не прекращал охаживать моё тело руками. Ласкал всю, воскресшая в памяти каждый миллиметр изгибов, но ниже талии не спускался. Я делала то же самое. Впивалась пальчиками в гладкую кожу, поедала губами всё, до чего могла дотянуться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Свет в спальне зажегся, когда я добралась до его пупка, просунула внутрь язык и потёрлась носом о манящую твёрдость под трусами.

Рома устроился в качестве зрителя в изголовье. Сел по-турецки, обхватил ладонью восхитительно крепкий член и прокатил вниз, прекрасно зная, что я наблюдаю.

Я улыбнулась ему лукаво, встала на четвереньки, спустила бельё Ильи до колен и с нескрываемым наслаждением облизнула по всей длине. Рома в том же медленном ритме повёл кулаком вверх. Я сомкнула губы на головке. Илья зашипел.

– Я же не помешаю, правда, малыш? – шепнул на ухо муж, смял ладонями ягодицы, спустил мои трусики до лодыжек и перебрался назад.

Привычного напора не было. Он очень бережно взял меня за бёдра, наклонил под нужным углом и вошёл. Замычала в приступе дичайшей истомы. Ощущения захватили целиком. Ромка неспешно напирал сзади, Илья мягко толкался мне в рот, придерживая за подбородок. И меня уносило быстрее, чем когда-либо.

Рома собрал грудь в ладонь и прижал сосочек ногтем, слегка оттягивая.

– Моя тугая девочка, – похвалил, когда я непроизвольно стиснула его внутри и так же плотно обхватила губами член Ильи. – Так громко чмокаешь. Хочу твой ротик себе.

Я тут же выпрямилась и хотела к нему развернуться. Илья изловил моё лицо пятернёй, но не сдавил до хруста челюсти, а погладил и спросил, заглядывая в глаза:

– Хочешь быть сверху?

Я думала, он предлагает оседлать его бёдра, но почему-то моя попа очутилась у него на груди, а разнузданная улыбка скрылась у меня между ног, и через мгновение по всему телу прокатилось цунами дрожи – это Илья толкался в меня языком и вместе с тем стимулировал предательски горячую точку подушечкой пальца.

Выла я знатно, даже с заткнутым ртом. Рома не напирал, двигался навстречу очень лениво, находя куда большее удовольствие в том, что происходило со мной, нежели в собственной близящейся разрядке.

Душа отлетела под потолок. Тело напиталось блаженством до краёв. Меня вскинуло, закружило и разметало на части. Попасть в эпицентр урагана и то было бы не так ошеломляюще. А тут вжух, вжух, вжух и радужные искры перед глазами.

Меня уложили на бок, зажали с обеих сторон сильными телами и просто дали пережить это безумие. Я вытирала слёзы о Ромкину грудь и жалась попой к Илье.

– Ревёшь-то чего? – ворковал муж, перекладывая всклоченные волосы за ушко.

– Мне хорошо, – всхлипнула.

– Так улыбаются, когда хорошо, – подсказал Илья и накрыл собой всю спину, как одеялом.

– А мне чересчур хорошо. До слёз.

– Глупая тигра, – покачал головой мой тёмненький.

Я с наслаждением развалилась между ними, потом вдруг сообразила:

– Вы же не?..

– Спи давай, плаксивый пухляш, – Рома накрыл всех троих одеялом и вслух пожаловался: – Вот был бы у нас умный дом, можно было приказать Алисе, чтобы погасила свет. Но чего нет, того нет. Так что, Илюх, метнись кабанчиком.

– Ну ты борзый, блонди.

– А ну цыц оба, – врубила командный тон и закинула ногу на Ромку. – Мы ещё не закончили, да, Илюш?

Потёрлась ягодицами о жаркую твёрдость.

– И ты так спокойно дашь ему себя? – ревниво укорил Рома, а сам аж простонал мне в рот, когда ощутила настойчивое вторжение.

– А ты хотел, чтобы отказала? – с паузами через каждое слово выговорила вопрос.

– Вряд ли, – не согласился он, – мне нравится смотреть на то, как тебя берут.

Он откинул одеяло, подхватил мою ногу под колено и поднял высоко. Илье пришлось чуть сместиться.

– Сонь, скажи, если вдруг излишне увлекусь, – попросил он хрипло и добавил в свои движения размах: почти целиком выходил и плавно возвращался обратно. Всё быстрее и требовательнее.

Я гладила Ромку и голодно искала его губы. Он целовал, но сильнее хотел наблюдать, как во мне двигается член его брата.

Илья впился зубами в мой затылок.

– Мне можно кончить в тебя, тигра?

– Да, Илюш, да.

– Сонь, убери, пожалуйста, руку, – попросил Рома. – Я так кончу через секунду.

Я послушно закинула ладонь назад, отыскала голову Ильи и перетащила к себе для поцелуя.

Он дёрнулся в последний раз, задрожал всем телом и затих. Водил губами по моим, но с такой заметной медлительностью, что мне даже взгрустнулось на миг. Не помню, чтобы в отношениях он был таким. На первых порах да, когда нужно было меня приручить, а после ласка и трепет из него испарялись по капле, выпячивая неприглядную сущность садиста.

Сегодня же он казался разительно другим. Живым, осторожным, очень чутким. Илюша в режиме деликатной заботы – давненько мы такого не видали.

Я перевернулась на другой бок, подставила себя Ромке и с глупейшей эйфорией ощущала, как он толкается всё глубже.

Глаза Ильи словно сияли изнутри. Он жадно рассматривал моё лицо, пока Ромка раскачивал наши тела, и у меня сердце щемило от нежности.

Всё-таки секс бывает очень разным. Можно безудержно совокупляться, нацелившись на оргазм, а можно любить друг друга до дрожи и черпать удовольствие в каждом прикосновении.

Две пары рук скользили по мне в едином порыве. Рома добавил чуть больше напора, и низ живота стянуло в тугой обруч. Илья приплюсовал к этому пару движений пальцев, и меня снова вознесло на вершину. Я как чёртов покоритель Эвереста из последних сил вскарабкалась на неприступный пик и окончательно выдохлась.

Рома покорил эту гору вместе со мной и так же растёкся лужицей.

– И когда это я решил, что от такого следует отказаться? – проговорил вслух.

– Да какой с блондинов спрос, – вяло пошутил Илья, потом вдруг почесал растопыренными пальцами брови и на долгих тридцать секунд спрятался от меня за раскрытой ладонью.

– Илюш? – забеспокоилась.

– В глаз что-то попало, – он потёр веко костяшкой, потом сделал то же самое с другим.

– Уж не слезинка ли Сони? – язвительно предположил Рома.

– Отвянь, – парировал Илья и всё-таки осмелился посмотреть на меня. – Всё хорошо?

– Со мной? Полный порядок. А у тебя?

– А я просто люблю тебя, тигра. Больше жизни, – признался искренне и нагло турнул брата гасить свет со словами: «Ты его включил, вот и шлёпай. Полотенце влажное для Сони принеси».

– Итит твою налево, пригласил братана в гости, – заворчал Рома и пропел тоненьким детским голоском: – Нет ли у вас чего попить, дяденька, а то так кушать хочется, что даже переночевать негде.

– Свежая хохма, молодца, что стараешься, – сострил в ответ Илья.

– Сейчас чьи-то уши задолбаются подмигивать из жопы.

– Блонди, подбешиваешь уже.

– И это вместо «спасибо, благодетель, что вернул мне моё местечко на коврике близ подъезда».

– Держи карман шире, я тебе накидаю палок бескрайнего экстаза.

– Новый эвфемизм? Грубовато звучит.

Они бухтели и бухтели, а я улыбалась так интенсивно, что вполне могла вывихнуть челюсть. Обожаю их ругачки, столько нового узнаешь об окружающем мире!

Глава 17

Утро началось с пронизывающего взгляда. Не успела открыть глаза, а уже почувствовала, что меня прицельно рассматривают.

Илья лежал в паре сантиметров и таращился неотрывно, словно пересчитывал ресницы или придирчиво оценивал форму бровей.

– Доброе, Илюш, – пожелала с улыбкой.

– Не просто доброе, тигра, – ответил шёпотом, – сказочное. Как и любое утро с тобой.

– Ну всё, завёл шарманку, – пробурчал Рома, не разлепляя глаз. – Ты после косяков такой каблук, слушать тошно.

– Пускай, мне нравится, – улыбнулась.

– Тогда можно я буду не только смотреть, но и трогать? – с лукавством спросил Илья.

– Чтобы мне нравилось ещё больше?

– Чтобы понравилось вдвойне, пухляш, – подтвердил Рома, и оба, не сговариваясь, сложили руки на мою пузень. – Как там моя Божена поживает?

– Без понятия, Ром. Твою Божену вынашивает кто-то другой. Ты по церковным справочникам имён попёр?

– Перебираю все возможные варианты, – ответил дипломатично.

– А она уже шевелится? – полюбопытствовал Илья.

– Вроде пока спит, – прислушалась к себе.

– Тогда мы тихонько совсем, – Ромкина рука спустилась ниже.

Илья наоборот ушёл выше, расплющил грудь и заглушил мой протяжный вздох поцелуем.

Они снова купали меня в океане ленивой нежности. Столько трепетных прикосновений, лёгких поцелуев и мягких объятий – поневоле измучаешься жаждой от приторности.

Я не выдержала первой. Толкнула Ромку в грудь и распластала на спине. Взяла его за запястья и задрала над всклоченной со сна головой.

– Ой, Сонечка злится, – виновато проговорил он, а глаза аж заискрились ответным желанием.

– Очень даже, – подтвердила и перекинула ногу через его бёдра.

Илья повторил вслед за мной и встал на колени за моей спиной. Он помог мне опуститься на член брата, опять же очень неспешно, потом запрокинул мою голову и целовал до умопомрачения, пока пыталась сообразить, как же двигаться в такой неудобной позе.

Рома скользил во мне сам, придерживая за талию. Илья гладил напряжённое горло и толкался языком в мой рот. Его руки хаотично блуждали по телу, пробуждая всё новые вспышки удовольствия.

– Можно жёстче, да, Сонь?

– Да-а-а-а, – промычала Илье в губы.

Нашла позади его твёрдость и ласкала с упоением прожжённой куртизанки.

– Повернись ко мне лицом, тигра, – попросил и наконец позволил выпрямиться.

Рома придерживал, пока поворачивалась.

– Вдвоём и не думай, – предупредил заранее брата.

– Даже в мыслях не было, – безмятежно согласился Илья и вновь вернул меня Ромке. – Сонь, упрись руками ему в грудь и расставь ножки пошире. Так, чтобы тебе было комфортно.

Я выполнила и с придыханием следила за тем, как темнеют его глаза и расширяются зрачки. Он жадно впитывал открывшееся ему зрелище и глухо порыкивал, если Рома ускорялся или проникал особенно глубоко. Сам водил бархатной головкой по моим складочкам и делал акцент на очень чувствительном участке.

За полгода в разлуке успела забыть, каким воплощением порока он является. Взгляд жёсткий, о скулы порезаться можно, челюсти крепко сжаты и воздух толчками вырывается из приоткрытых губ. Меня срывало от одного его вида, а всё, что они оба делали с моим телом, уже пролегало за гранью.

Илья чуть наклонился и впился ручищами в мою задницу, чтобы подталкивать и насаживать. Широко раскрыл рот и обрушился им на мою грудь, посасывая, покусывая и постанывая. Я вонзила ногти в Ромкину кожу и приготовилась выстрелить оглушительным криком.

– Бля-я, пухляш, ты так меня стискиваешь, – пожаловался или похвалился он и спустя пару минут с едва слышного «аа» перешёл к несдержанному «А-а-а-а-а».

Я одурела вслед за ним. Илья подобрал настолько безупречный ритм поглаживаний и проникновений, что внутри всё задрожало и рвануло на манер динамитной шашки. Бабах, и всё скрылось за ширмой колючих электрических импульсов. Успела только поймать затылок Ильи и впиться губами в чувственный рот.

Он вошёл, пока я ещё ощущала сладость от сокращения мышц. Задвигался быстро, ритмично, продлевая моё удовольствие и приближая собственное.

– Кто тебя трахает, Сонь?

– Ты, Илюш.

– И тебе нравится?

– Боже, да-а-а-а.

– А мне нравится, как ты стонешь моё имя.

Уж я расстаралась на славу. Так и эдак выдыхала его имя, пока он не заткнул мой рот двумя пальцами с коротким приказом:

– Соси.

Хватило пару движений головы, чтобы Илью пробрало. Глубокие толчки сменились быстрыми поверхностными движениями, и его отпустило.

Ели мы прямо в кровати. Ромка принёс молоко, кружки, батон, сыр и виноград. Ни тебе ножа, ни разделочной доски. Ладно, хоть виноград помыл.

– Специально для тех, кто не владеет легилименцией, втолкуйте, мы снова вместе или только на пижамные вечеринки собираемся? – проговорила с набитым ртом и получила угощение от обоих мужчин: кусочек сыра пихнул Ромка, а виноградину Илья сначала выдавил на мои губы, затем слизнул сок, после чего дозволил дожевать кисловатую шкурку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Леги... чем? – не понял Илья.

– Это из Поттера, способность к чтению чужих мыслей, – разъяснил Рома. – Есть ещё оккупация, которая работает наоборот.

– Окклюменция, блонди, – язвительно поправила я и поцеловала любимого болтуна, чтобы не обиделся.

– Понахваталась гадких привычек, – покачал головой. – А что касаемо твоего вопроса... Ты как хочешь? Вместе или тусить изредка?

Илья обратился в слух, даже жевать перестал.

Пожала плечами.

– Меня и до этого всё устраивало. В смысле, до расставания.

– Ну нет, – Рома рванул от батона мякиш, украсил сверху куском сыра и полил внутренностями винограда. – Больше никаких изнасилований, хочу вас обоих и плетей. Хотите поиграть – в рамках цивильного. Хоть одно красное пятнышко на тебе увижу, – он нахмурился и зыркнул на брата, – сломанными руками ты не отделаешься.

– Ты начинаешь повторяться, братка, – ничуть не возмутился Илья. – Я уже сказал, что садист на привязи в подвале за семью замками.

– А если я сама захочу?

В конце концов некоторые Илюшины фишечки мне нравились.

– Только после родов, Сонь, – тон Ромки возражений не предполагал.

– Здесь я полностью согласен. Случись чего...

– Вот давай не каркать, а! – Рома прямо лютовал с этой темой.

Ещё бы! Опасность ведь грозила горячо любимой Глашеньке!

– Я прогнозирую, потому как люблю эту хрень, – с достоинством ответил Илья. – Так вот, вы ж оба меня крайним выставите, как уже бывало однажды.

– Небезосновательно! – профессорским тоном уточнил Рома.

– Кто ж спорит. Сам вчера сказал, что всё вышло правильно: вы поженились, ребёнка натворили. А я, между прочим, тоже без дела не сидел. Перевоспитывался.

– Это как? – отпила молока и стащила из мужниных пальцев виноградину.

– Это жёстко, с применением тисков и дверных проёмов, – пошутил Илья.

– Пф-ф, стоило так заморачиваться? Кликнул бы меня, ножичком бы подрезали все излишества, – Рома отщипнул следующую ягоду, я и её тиснула зубами. – Женщина, чем тебе не нравится виноград в тарелке?

– Твой вкуснее, – облизнулась.

– Сейчас заставлю отрабатывать и дам кое-что повкуснее.

Я показала ему язык, а затем им же пару раз толкнулась во внутреннюю сторону щёки.

Илья замер, уставился на меня как на икону посреди стрип-клуба. Вместо батона попытался откусить стенку у кружки.

Я смутилась. Ромка захохотал:

– Вот за версту видно, что ты моя жена, – и полез с обнимашками.

– Да не, просто меня слегка... – Илья порозовел. Никогда прежде не замечала в нём смущения. – Полгода без секса, короче. Заносит мыслями дальше, чем тебе теперь можно.

– Ну на минеты точно никаких ограничений, – так же бесстыже призналась и нарочно отпила молоко так, чтобы оставить на лице след от белых усов.

– Можно жёстко и глубоко? – Илья наклонился и слизал полоску молока.

– Как захочешь, – пообещала с интонацией, какой могла бы сказать: «Трахни меня, мой повелитель, я вся теку».

– А что насчёт тошноты? – тёмненький игнорировал откровенные провокации. Ну-ну.

– Ты о токсикозе? – Рома деловито придвинулся ко мне, облизал мою ладонь от запястья до кончиков пальцев и демонстративно устроил у себя между ног. – Так он в первом триместре остался. Сильнее сожми, пухляш. Бля-я, да-а-а-а. Отсосешь мне?

Я повелась на его сладкий голос, прильнула щекой к груди и потёрлась о гладкие мышцы.

– Только тебе? – спросила и с хитрецой глянула на младшего брата.

Илья спешно сгружал тарелки с едой на пол, туда же отправил недопитую бутылку молока, потом вдруг передумал, свинтил крышку и поднёс горлышко к моим губам.

– Открой рот, тигра.

Не прекращая дразнить Рому поглаживаниями, высунула язык. Илья чертыхнулся и пустил тоненькую белую струйку. Я слизнула несколько капель, остальные холодком потекли по груди и животу. Илья собрал их все языком и губами, потом заставил отпить из бутылки и сбивчиво попросил:

– Возьми его целиком, пока губы ещё холодные, – и мягко подтолкнул меня к Ромке.

Контрасты получились потрясающими. После молока вкус кожи казался более терпким и насыщенным, а оба моих мужчины до того заводились от ледяных касаний к разгорячённой плоти, что долго не продержались. Ромка испачкал мою грудь, Илья – попку, после чего я блаженствовала в одиночку от их холодных поцелуев, адресованных вовсе не рту.

Силы вновь меня покинули – нешуточный минус беременности, утомлялась я в два раза быстрее.

На сей раз поляну накрывал Илья: заказал на всех доставку. За стол мы опять не пошли и уминали вок прямо из коробок посреди скомканых простыней и сбитых подушек. Набив пузень до отвала, развалилась между ног у Ильи, прижалась затылком к груди и с благодарностью мурчала в ответ на лёгкий массаж ступней от Ромки.

– Кстати, про полгода без секса ты ради красного словца упомянул? – спросила, лениво поглядывая вверх.

– Чистая правда, – с гордостью подтвердил Илья. – За последние три с лишним года у меня была только ты.

– Бляха, где она? – Рома забеспокоился, похлопал по одеялу. – Да куда задевалась-то?

– Потерял что-то? – удивилась.

– Ага, Илюхину медаль за преданность! – на полном серьёзе подтвердил этот балбес.

– Да ну тебя, – Илья швырнул в брата подушкой и вернул руки на мой живот, поглаживал, рисовал пальцами какие-то узоры и разве что не нацеловывал.

– А мне твоя мачеха сказала, что ты вернулся к Алиночке, – ляпнула, не подумав.

Рома навострил уши.

– Была такая мысля, – согласился Илья. – Только ради сына мы уже пробовали жить вместе, удовольствие сомнительное. А как женщина она меня совершенно не привлекает. Никто не привлекает, как выяснилось.

– Серьёзно? На мужиков переключился? – Рома вытаращился на брата.

– Ромыч, сча словишь по зубам.

– От гипотетического гомосека?

– Ну-ка, Сонь, подвинься, я ему пару прописных истин втолкую.

Рому как ветром сдуло. Следом исчез Илья. Из гостиной послышались смачные шлепки, глухие удары и дикий ржач. Что-то с грохотом обрушилось на пол. Надеюсь, не новомодная люстра с разными режимами подсветки – мне нравится эта штуковина.

Они вернулись, когда я уже клевала носом, закутав ноги в одеяло. Легли по обоим сторонам, завязали новую потасовку за право побыть моей подушкой. Рома оказался сноровистее и перетащил к себе на грудь.

– Когда она сказала тебе насчёт возвращения к Алинке? – задал вопрос Рома.

– Кто? – уточнила сонно.

– Маман, кто ж ещё. Когда сказала?

– В августе вроде, после возвращения из Таиланда. А что?

– А это было не в тот день, когда я вернулся домой с работы и обнаружил тебя на кухне за маринованием лука?

– Ну да. Надо же было чем-то объяснить зарёванное лицо, – подтвердила с лёгким чувством вины.

– Сонь, – Илья придвинулся вплотную и заговорил прямо у уха, – забудь ты про Алину. Я никогда и никого не любил, кроме тебя. В плане секса ситуация та же: хотел и хочу лишь тебя.

Он так серьёзно излагал, что мне захотелось разбавить обстановку капелькой юморины.

– А вы когда-нибудь?..

– Чего? – Рома аж приподнялся на локтях.

– Ну того... – засмущалась. – Целовались или?...

– Та-ак, спишем на гормоны, – сурово одёрнул Илья. – Подобного впредь чтобы не слышал, даже в порядке бредового спора. Я чистый гетеросексуал и зацикленность на одной женщине вовсе не умаляет моей натуральности. Охота пидерские слюни посмотреть, включай «Горбатую гору».

– Ёбаный Николай, братуха, ты меня сейчас убил! Ты Бэтмэна от Человека-паука не отличаешь, но откуда-то, сука, знаешь о гомосятском фильме!

Узнаю моих любимых мужчин. Боже, как хорошо, когда они рядом!

Глава 18

Возможно ли приготовиться к тому, что в скором будущем тебя ждёт роль порноактрисы? Я имею в виду, морально. Физически готовиться я вовсе не собиралась.

Пока ехала в такси, прокручивала в голове варианты сценариев. Что они, то есть мои безбашенные мужики, могут вычудить? Какую-нибудь красную комнату боли? Не, Ромка сразу в отказ уйдёт. Ему моя пузень дороже всех сокровищ и уж тем более удовольствий. Да и Илья носится с этой беременностью, как курица с золотыми яйцами.

У окна не стой, голоушая не ходи, почему шерстяные носки не пододела; на, это тебе варежки из шерсти мериноса, на днях заметил, что перчатки у тебя ну чисто на рыбьем меху; вот тебе фрукты, а ещё ешь побольше овощей; да, и печень тоже! В последних анализах гемоглобин понизился, не существенно, но тревожный звоночек билимкнул.

Оба занудничали. И опекали сверхмеры. Так что сегодня нам предстояло расслабиться, вспомнить, каково это – делать что-то для себя любимых.

В гостиничном номере сюрпризов не было. Обычная комнатушка два на три метра с кроватью и минимумом мебели. Всё чистое, аккуратное, без излишеств.

Одежду принесла с собой и вытряхнула из пакета на клетчатый плед. Так и не определилась с образом. Хочу я быть скромной девственницей или распутной шалавой. Наряд из белых гольфов с бантиками, экстремально короткой юбки в гармошку и спортивного топа с молнией спереди сидел неплохо, только как-то нарочито выпячивал круглый животик, словно я мечтала показать, что нахожусь на шестом месяце беременности.

Скучный серый сарафан до колен и с накладными карманами, под который следовало надеть блузку или футболку, скрадывал округлости, однако делал меня бесформенной. Увеличившуюся в объёме грудь уже невозможно впихнуть в имеющиеся красивые кружевные комплекты, а покупать новые ради пары-тройки месяцев не видела смысла. Хотя там ведь ещё кормление начнётся...

Решила остановиться на образе портовой девки. Мужчинам моим зайдёт любая ерунда, им абсолютно неважно, как я одета, всё равно разденут и... Продолжение зависело от сценария. С ним меня не познакомили, лишь вкратце обрисовали актёрскую задачу: порно-кастинг, их двое, один снимает, второй будет моим напарником по громким охам и смачным шлепкам. Круто, да?

Нет. Меня знобило и лихорадило. Почему? Да ведь сие действо предполагается запечатлеть на камеру, а в дальнейшем пересматривать. Не могла вообразить ситуацию, когда бы мне захотелось взглянуть со стороны на то, как именно мы втроём занимаемся любовью. Разве что попускать слюни на моих мужиков.

Вдох-выдох, камера, мотор.

Постучалась в дверь соседнего номера. Открыл Ромка, но какой-то чересчур непривычный. Босые ноги, брюки карго со множеством карманов, рубашка с коротким рукавом, обнажающая бугристые предплечья с татуировками. Которых у Ромки нет, вернее, не было. Это что же получается, с раннего утра бедняжка под иглами погибал?

Аляпистые узоры, в которых не разобрать ни единого отдельного символа, заинтриговали с порога. Волосы он тоже уложил иначе, не в форме приподнятой волны, что визуально делала лоб выше, а растрепал их как-то небрежно, наплевательски. Серёжку в ухе я заметила, когда он улыбнулся:

– А, привет, киса! Заваливай. Ты вовремя, что радует, и одета клёвенько, – он нагло наклонился и чуть ли не нос под юбочку сунул. – Отсосешь по-быстрому, а то заебусь с этим стояком с камерой мудохаться?

Вот тебе и добрый день! Интересно, в порноиндустрии впрямь принято давать всем налево и направо, или Ромка «романтизирует» отрасль?

– Да без бэ, красавчик, – выдула ядовито-зелёный пузырь из жвачки, зашвырнула в угол сумочку и прошла на так называемую съёмочную площадку.

Илья развалился посреди большой двуспальной кровати. Одет безукоризненно: тёмно-синий шерстяной костюм, белая рубашка с накрахмаленным воротником, широкий узел галстука глубокого красного цвета. Волосы в идеальном порядке, щетина тоже выглядит ухоженной и так и манит потереться о неё грудью. Он листал новостную ленту в телефоне. Мельком глянул на меня, задержался на коленках, поднялся к груди, сместился на живот.

– Беременная что ли? – спросил вместо приветствия.

– Знакомься, Илюх, это Киса, – представил меня Ромка и смачно прихватил за задницу. – Бля-я, сочная девка, – поделился будто сам с собой и повернулся ко мне: – А это твой ёбарь на сегодня. Илюха. Ну чё, ребят, по минетику для тонуса и погнали работать?

– Я пас, – Илья вернулся к дисплею.

Обидело ли меня его безразличие? Ещё как. Утешала лишь мысль, что мы играем и в действительности Илюша никогда бы не позволил так пренебрежительно от меня отказаться.

Рома тоже не заморачивался с сантиментами. Надавил на моё плечо, поставил на колени, спустил брюки и трусы до середины бедра и тут же ткнулся горячей головкой мне в губы.

– Я поснимаю, лады? Надо проверить камеру, убедиться, что свет правильный... О-о-о-о-о, сука, а ты с фишечкой. Охуенный ротик. Добавь язычок, киса. Да-а-а-а. Глубже.

Одной рукой удерживая камеру у меня над головой, другой он придержал мои ноздри, перекрывая дыхание. Я возмутилась, он толкнулся вперёд. Захотелось отстраниться, но он настойчиво вколачивался и хрипел от удовольствия.

– О да-а-а-а, малыш, отсоси папочке.

Господи, пошлятина какая низкопробная, но мне отчего-то нравилось. Рома так натурально хрипел, что меня с каждой секундой распаляло всё сильнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Чё, так хороша? – спросил вдруг Илья, поглядывая на нас с интересом.

– Чистый вакуум с блядскими губками, – оценил Рома. – Выпей меня досуха, детка.

Илья встал рядом. С холодком посмотрел на меня. Рома отстранился, за секунду поправил одежду и развалился в кресле. Мой напарник остался. Сверлил глазищами и прожигал ими язвы на коже.

– Ты неопытная, так?

Кивнула.

Скривился.

– Операторам не отсасывают, запомни на будущее. Они, – Илья свистнул и поводил сжатым кулаком у паха, – вручную сливают.

Ох ты ж ёклмн, где они понабрались этих премудростей?

– Хотя у нас ситуация другая. Ромыч тоже тебя драть будет, смонтируем ролик на контрасте. Жёсткий бизнесмен и дикий... Кто ты там по сценарию, Ромыч?

– Лютый Хер из Дикого запада, – отозвался оператор.

А я стояла на коленях, пялилась на Илью снизу-вверх и пыжилась сохранить серьёзное выражение.

– Задумку Алиса подала?

– Да мне ровно, откуда идеи, главное выебать тебя натурально, – всё так же лениво и безэмоционально вещал Илья. – Как у тебя со стонами?

Я решила, что вполне могу подняться, раз уж к съёмкам мы ещё не приступили.

– А что с ними?

– Естественные они? Наигранные или фуфло полное? Постони.

– А-а-а-а-а.

– Да, сосёт она всяко краше, – Рома цокнул языком.

– А если так? – Илья бесцеремонно пихнул руку мне под юбку и умело толкнулся пальцами внутрь, всовывая их вместе с тканью.

Охнула. Схватилась за его запястье.

– Ещё, кис. Хочу натуральный звук услышать.

– Да-а-а-а, о-о-о-о-о, да-а-а.

– Опять врёшь, тебя не конь сношает, а вполне себе приятный мужик.

– Илюш, божееее.

– Сойдёт. Запомни интонации. Ромыч, – он отстранился и с крестьянской простотой спросил у брата, – у нас там жесть по сценарию предусмотрена? Порка, золотой дождь, сквирт, фистинг?

– Не, скучняк. Прёшь свою беременную подружку. Потом я её шпилю в качестве фитнес-тренера. Кремпай в комплекте.

– Какой крем? – вырвалось.

– Ты случаем не целка, нет? – ехидно уточнил Илья. – Кремпай – это сперма в тебе. Кончим в твои дырки. Анал?

– Кис, ты хочешь анал? – безразлично спросил Ромка.

Я сейчас от них сбегу. Явно ж переигрывают.

– Не особо, – поддержала их холодок в общении.

– Значит, ну его. Хотя твою жопу я бы снял со всех ракурсов, – Ромка подмигнул. – Может, после съёмок по индивидуальной программе дашь? В смысле номерок.

– Может, – дёрнула плечом.

– Лан, хорош время терять. У тебя со смазкой проблем нет? – Илья всё так же деловито расспрашивал.

– А то тут такие сухари бывают, ну чисто африканская пустошь. Суешь, как в дереводробилку, – разоткровенничался Рома.

Мне захотелось заткнуть уши. Шиш им с этого дня, а не порнофильмы. Пережестили.

Илья уловил моё настроение, потому что подошёл и с ходу поцеловал.

– Тш-ш, тигра, это игра, – шёпотом напомнил. – Ты втянешься в процессе.

Ох, что-то я сомневаюсь. У меня ни их раскованности, ни послужного списка размером с телефонный справочник, только голый энтузиазм, который испаряется по капле.

С похабной болтовнёй мы покончили, судя по всему. Илья повёл меня к кровати. Ромка засуетился, приволок несколько штативов, установил по бокам и по центру, быстро прикинул по камере, удачен ли ракурс. А я глаз не могла отвести от его татуировок.

Илья усадил меня на бежевое покрывало, погладил по лицу. Игриво укусила его за большой палец, он в отместку шлёпнул по губам. Ромыч присоседился, когда Илья снял пиджак и приблизился ко мне вплотную. Вскинул камеру и замер в ожидании.

– Ты хорошо себя чувствуешь, тигра? – спросил мой тёмненький по-человечески.

– Да, просто вы как-то чересчур... напираете что ли.

– Пухляш, так надо было сказать, – Ромка беспечно улыбнулся, всучил камеру брату и сел рядом. – Ты здесь не нам угождать обязана, а наравне со всеми получать удовольствие, договорились?

Кивнула. Из любопытства провела пальчиками по бугристому предплечью с изображением не то огнедышащего дракона, не то крокодила с изжогой. Вблизи рисунок смотрелся халтурно, как некий набросок будущего шедевра.

– Они временные?

– Аэрография, дней десять от силы продержится, – охотно пояснил Рома и невесомо пробежался пальцами по животу, щипнул за бочок.

– А это? – потянула его за мочку с колечком серьги.

– Клипса.

Илья терпеливо ждал, пока я настроюсь на продолжение игры. А я настроюсь? Что-то не получается.

Ромка не мог похвастать хладнокровием брата или его стремлением сделать всё идеально. Он просто умел наслаждаться моментом и жил настоящим, поэтому аккуратно завалил меня на матрас и принялся целовать. Не только губы, но и лоб, брови, щёки, подбородок и особенно нежно чмокал кончик носа. Спустился к шее, потянул вниз бегунок на топике.

– Обожаю твои сиськи, пухляш, – шепнул, зарываясь лицом в грудь.

Выгнулась навстречу жадным ласкам, запуталась в растрёпанных белокурых лохмах и приоткрыла один глаз. Илья всё снимал крупным планом: как Ромка длинным мазком проходился по соску, как всасывал в рот и сладко пожёвывал, а после снова зализывал. Держал камеру почти вплотную и водил кончиком языка по своей нижней губе или прикусывал её зубами, будто воображал, что сам делает это со мной. От его взгляда наматывало на катушку все нервные окончания. Скомкала в кулаках покрывало и моляще простонала.

Рома двинулся вниз по животу, запустил руку под юбочку, нашарил резинку трусиков на бёдрах и повёл вниз. Стаскивал их с лодыжек Илья.

– Приподними попу, малыш, – Рома положил под меня подушку. – Теперь расставь ножки, откройся. Вот так, красивая девочка.

Он устроился у меня между бёдрами, склонил голову и коснулся самым кончиком языка чувствительного бугорка. Нешуточно стегануло электрическим разрядом. Илья сел на самый край кровати и переводил объектив от моего лица к груди (нарочно обхватила её руками и до тянущей боли сдавила соски), потом сместился к тому, что происходило ниже талии. Он умудрился как-то устроить камеру на моём бедре, придержал сверху ладонью, а сам навис надо моим лицом и тихо сказал:

– Я должен был трахать тебя первым.

Смогла лишь простонать в ответ. Рома скользнул в меня пальцами, и речь отрубило. Он делал что-то поистине греховное. Два поступательных рывка, согнуть пальцы и резкое вращение против часовой стрелки, повторять до полной отключки мозга. И я выпала из реальности. Очнулась, лишь когда моей щеки коснулось что-то мягкое и вместе с тем твёрдое. Это Илья подобрался ближе с расстёгнутыми штанами и приспущенным бельём.

Рома терзал меня безостановочно, и с каждой секундой давление внутри возрастало в геометрической прогрессии. Меня распирало острое желание прекратить это, но ещё сильнее хотелось поторопить финал.

За член Ильи взялась, как утопающий за соломинку. Погладила по всей длине и раскрыла рот, чтобы приласкать яички. Перекатывала их языком, нежно стискивала губами и блаженствовала от ощущения контроля.

– Сонь, возьми целиком, – хрипло попросил Илья.

Не успела поднять голову, как меня швырнуло назад словно на скорости триста километров в час. Низ живота взорвался жаром. Оттолкнулась пятками и попыталась сбежать, Рома удержал за бедро и ускорил движения рукой. Меня натурально накрыло паникой. Я уже проходила однажды через эти головокружительные ощущения, и финал мне не понравился.

– Пожалуйста, нет, – взмолилась в отчаянии.

Илья не понял просьбы, так что наклонился и поцеловал, чтобы немного присмирить. А меня от его языка взметнуло ещё выше, и мышцы вытянулись по стойке смирно, чтобы в следующую секунду поддаться безумству по команде «Вольно» от Ромкиных пальцев.

Надо было заранее предупредить, что на сквирт я не согласна, лениво думала после, уткнувшись носом Илье в плечо. Ромка пыхтел мне в затылок и хаотично мял совершенно бесчувственную грудь. Да вся я была сплошным мягким куском пластилина, лишенным ответной реакции. Выжата до краёв, растерзана фейерверком эмоций и физически опустошена.

– Тигра, ты как?

– Как рыбёха, которую вышвырнуло на берег волной цунами.

– Не самое поганое чувство на свете, – подытожил Ромка.

– Не самое, да? – гневно прошипела и с отсутствием грации, как и полагается беременной бабе, встала на четвереньки и перевернулась на другой бок, чтобы отходить муженька по щам. – Я просила эту штуку со мной не делать больше?

– Нет, – невинно захлопал он голубыми глазами.

– Блииин, ну это подразумевалось!

– Да что плохого-то?

Привстала на локте и брезгливо указала пальцем на мокрое пятно на покрывале. Божечки, там будто кого-то замочили!

– Вот что! – резюмировала.

– После меня тоже сопельки, тебя же это не смущает, даже когда проглотить приходится, – провёл аналогию, от которой меня пробило на смех.

– Сопельки? – переспросила с недоумением.

– Так, хорош метафорить, – вмешался Илья. – Вы уже изгадили мой сценарий, так давайте хоть над возбуждением поработаем, а то оба кончили по разу и довольные. А Илюшенька собственными силами со стояком справится, да?

Я мигом переключилась на нужды страждущих, забралась на него сверху и промурлыкала, склонившись к лицу:

– И вовсе незачем бухтеть. Ты как хочешь, Илюшенька?

– А ты развернись спиной, я покажу, – сказал с хитрой ухмылкой.

Развернулась. Он потащил меня вверх к своему лицу. Рукой взялась за вздыбленный орган и с удовольствием облизала. Ромка ползал по кровати в поисках лучшего кадра. То мой увлечённый рот снимал, то языковые навыки брата. Видеозапись меня смущала и вместе с тем подстёгивала стремление сделать всё идеально, потому старалась вдвойне.

Ромка решил подсобить моему актёрству, схватил за волосы и заставлял заглатывать глубже и держаться дольше.

Мы закончили почти одновременно. Илья резко подался бёдрами вверх и тут же проник в меня пальцами, водил ими неглубоко, но быстро, и вжимался в заднюю стеночку. Каждое движение подталкивало к краю пропасти, пока я кубарем не покатилась к подножию.

Все разбрелись по своим уголкам. Ромка отложил камеру на пол, развалился рядом с изголовьем и повернул довольную моську ко мне.

– Больше никаких порнофильмов, – предупредила вслух, а то мало ли.

– Да мы догадывались, что тебя одним сексом не сманить, – согласился Рома, – но попробовать стоило. Минет был шикарным, пухляш.

– Я всё-таки голосую за попытку номер два, – подал голос Илья. – После родов, когда ты восстановишься. Хочу чуточку принуждения и снять всё это на камеру.

Подползла к тёмненькому и пообещала, заглядывая в глаза:

– Буде тебе подарок на день рождения.

– А мне? – тут же активизировался мой любимый муж.

– Тебе тоже капельку вседозволенности?

– Ага, хочу отснять твою попку во всех ракурсах.

– По рукам, – точнее, по губам.

По очереди поцеловала обоих, покосилась на мокрый край покрывала и вздохнула. До чего наглые у меня мужики, верёвки же из меня вьют! А всё равно они самые лучшие и любимые.

___________________________________

Девочки мои дорогие и ненаглядные! Спешу поделиться с вами хорошей новостью. Раз уж эта история подходит к концу, приглашаю вас в свою новинку: "Уравнение трёх тел"

Ожидается всё то же: парочка восхитительных мужиков, очень дерзкая героиня (отнюдь не няша Сонечка), много юмора, легкости и флирта, и приправой ко всему будет служебный роман. Замутим сразу с двумя боссами, только не в офисе, конечно, а на АЗС "Роснефть".

Буду благодарна за лайки и комменты! Вы ведь знаете, что так лучше пишется.

Глава 19 - ФИНАЛ

Привычно проснулась в половине шестого утра. Илья сопел на правое ухо, Ромка обнимал руками слева. Выпуталась из цепкого капкана и забралась сверху на тёмненького. Он заворочался, попытался завалить меня на бок и продолжить пускать слюни в подушку.

– Илюш, тебе пора, – проворчала, не открывая глаз.

Промычал что-то неразборчиво.

– Топай в свою спальню, – повторила настойчиво. – Элька скоро проснётся и примчит... – широко зевнула, – к нам.

– Согласен, м-м, только с, м-м, тобой. Запрём дверь, я тебя хорошенько пижамкаю, к семи отпущу, – медленно проговорил он, лениво водя руками по обнажённой коже. – Или нет.

Некоторая часть его тела проснулась гораздо раньше мозга, и мне в живот упёрлось такое крепкое обещание греховных радостей, что отказаться от предложения воспользоваться моментом было попросту глупо. Я привстала, Илья пристроился ко входу, слепо отыскал мой рот, и мы синхронно выдохнули. Он неспешно подавался вверх, я раскачивалась вперёд-назад, и было так чертовски приятно.

Илья наконец соизволил проснуться, обхватил меня за спину и с ворчанием повалил на матрас, чтобы очутиться сверху. Ленивые скольжения сменились грубыми толчками. Он закинул мою ногу себе на пояс и вбивался на всю длину, придерживая за горло.

Я кусала губы, чтобы не застонать, а он нарочно выкручивал соски и потирался о лобок, чтобы все мои попытки оставаться бесшумной канули в бездну.

– Вытяни руки над головой и возьмись за изголовье, – с рычанием приказал и завис надо мной.

Теперь он смотрел на то, как колышется моя грудь на каждом движении, и терял всякое понятие нежности.

– Илюш, – простонала с мольбой во взгляде.

– Молчи, – едва ощутимо шлёпнул по губам, приподнял за бёдра и вынудил перевернуться на живот.

Вернулся резко, подпихнул одну руку под грудь, а другую сунул между ног и стал растирать меня так интенсивно, что искры из глаз посыпались. Предельно острое наслаждение на грани боли и удовольствия, именно то, что я больше всего любила с ним в сексе. Ни капельки свободы, ни единого места моим желаниям, только его напор и его потребности.

Не расслышала, как проснулся Ромка, просто почувствовала, что мою голову поворачивают, а хныкающие охи забивают обратно мягким движением языка.

– Тигра, займи рот другим, – жарко попросил Илья и сменил направление круговых движений у меня между ног.

Почти сжавшаяся пружина ослабла и с новой силой начала закручиваться в обратную сторону. Рома сбросил подушки на пол и устроился, сидя на пятках, рядом с моей головой.

Время подгоняло. Руки мне так и не разрешили опустить, поэтому ублажать мужа приходилось абы как. Он не возражал, сам скользил по моему языку и коротко выдыхал, когда стягивала колечко губ ещё плотнее.

Вышло почти одновременно у всех троих. Я вскрикнула от первых спазмов, это подстегнуло Ромку, а Илья так впечатлился моим умением стискивать его внутри, что тоже присоединился. Даже отдышаться не успели, как в коридоре хлопнула дверь и эхо быстрых шагов всколыхнуло воздух. Топ-топ-топ. Элька мчала к нам на всех парах.

Не думая, спихнула Илюху на пол и закидала одеялом. Стремительно напялила длинную сорочку. Ромка с той же реактивной скоростью облачился в трусы. Моментально улеглись и, похихикивая, притворились спящими.

Двухгодовалый ангелочек влетела в спальню, с недовольным сопением перебралась через отца и нырнула во впадинку между нами. Обняла меня рукой, уткнулась носом в грудь и размеренно задышала.

За спиной послышалось шевеление. Это Илья по-пластунски пробирался к выходу. Мы с Ромкой переглянулись и беззвучно загоготали.

– Прижми её к себе, я в ванну, – попросила тише шёпота.

Ромыч сграбастал нашу златовласку и чмокнул меня в губы.

Я отползла на самый край. Полежала без движения, чтобы убедиться, что Эля выпустит меня из спальни без истерики, потом осторожно ступила на пол. Подняла одеяло, вернула подушки, жадно поцеловала Ромку и на цыпочках вышла в коридор.

Сразу за дверью на меня напал абсолютно голый мужик. Вдавил в стену и с голодным рычанием набросился на губы.

– Ты чего такой ненасытный? – уточнила со смехом, когда он поднял меня на руки, забросил на себя и потащил в ванную.

– А сама как думаешь? – парировал Илья и яростно смял полужопицу лапищей.

Мы ещё пару минут целовались у раковины, потом я урезонила этого чернявого пещерного людя и задрала ночнушку, чтобы наспех подмыться.

Илья заворчал:

– Блядь, я снова тебя хочу, тигра, – и прежде, чем я успела хотя бы провести между ног влажным полотенцем, ворвался внутрь на всю длину.

– Илюш, дверь! Дверь хотя бы закрой, – тяжело выговорила, сбиваясь с дыхания на всяком резком проникновении.

Он потащил меня к выходу, заставил упереться руками в стену и отклянчить зад. Сам быстро повернул рычажок и торопливо вернулся. Зажал мне рот рукой, дабы не повизгивала от восторга, и остервенело брал. Я только успевала похныкивать: «Ещё, пожалуйста, ещё» и встречать его яростные шлепки.

Илья накрыл мой живот рукой и вдруг с осторожностью погладил, что шло вразрез с животной потребностью хорошенько меня истрепать. И тут во мне будто что-то щёлкнуло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Развернулась, отстранила его от себя и сурово спросила:

– Ты видел тест?

Он коротко кивнул, задрал на мне сорочку, пропихнул подол в ворот и снова набросился. Держал мою ногу на весу, вколачивался и ещё более грязно трахал глазами.

Вот жучара! Хотела ему сюрприз сделать, подарить открытку вроде той, какой огорошила Ромку новостью о грядущем отцовстве, а этот... Всюду свой любопытный нос просунет, р-р-р.

Я попыталась обнять его за шею. Увернулся, сбросил мои руки. Понятно, сегодня нам не до нежностей. Закусила губу и с наслаждением повела ноготками по его груди от верхнего края татуировки с волком до выпуклых мышц брюшного пресса, то углубляя нажим, то снижая до минимума. Илья задышал чаще. Нашарил мою грудь, обхватил снизу и потащил к своим губам. Прикусывал и вылизывал, пока я металась по стене.

Наконец это безумие подошло к концу. Илья добавил в меня ещё больше влаги и обессиленно затих. Приложился губами к моему виску.

– На самом деле я, пиздец, как счастлив, тигра, – проговорил сипло, – но показывать это совершенно не умею. Ты уж прости.

– Нашёл чем удивить, – я всё-таки повисла на его плечах и прижалась всем телом.

– Поэтому нагнать хочу, чтобы потом год блаженствовать рядом с твоим пузиком.

– Нагнать – это в смысле затрахать до потери пульса?

– Типун тебе, бестолковка. Просто мужик во мне ликует, что сумел воспроизвести себе подобного, оттого и дикий стояк. Через месяц успокоится.

Он и впрямь ликовал, судя по тому, каким твёрдым оставался до сих пор, хотя кончил дважды.

Мы постояли ещё пару минут, потом Илья с очевидным нежеланием вышел и помог мне привести себя в порядок. Мы разбрелись по разным спальням.

Я легла рядом с Ромкой и попробовала вообразить, как это будет выглядеть в будущем. У нас с Ромкой – Эля, у нас с Ильёй – новорождённый. Как тут избежать ревности, недомолвок и склок между мужчинами, а потом и между детьми?

«Просто люби их всех», – посоветовал усталый мозг, и я забылась сном аж на целых сорок минут.

Подорвалась со звонком будильника, спустилась со второго этажа на кухню, распахнула двери в сад и набрала полные лёгкие пьянящего утреннего воздуха со вкусом тумана и цветущей сирени.

– Сейчас кое-кто по жопе выхватит, – ударил в спину сердитый окрик, и грубые мужицкие руки втянули меня обратно в комнату. – Ты чего босая и в ночнушке попёрлась?

Илья быстро закрыл дверь.

– Тепло же, – пожала плечами и загремела кастрюлями и сковородками.

– Тепло ей, – буркнул неодобрительно, почесал голую грудь и полез в холодильник. – Ты кашу Эльке будешь делать?

– Да, она вчера просила сварить солнышко.

Солнышком она называла кукурузную молочную кашу с кусочками яблока и моркови.

– Лады, с меня тосты и омлет, – принял Илюша на себя часть забот.

Помыл яйца, тщательно взбил массу вместе с молоком, добавил щепотку соли и перца, снова перемешал венчиком, потом замер.

– Сонь, опять я за старое, – воскликнул и бросился к моим ногам.

– Ты чего? – едва успела отскочить от плиты.

– Да ну, по-дурацки всё, – стиснул меня под коленями и прижался ухом к животу, где уже тихонечко постукивало сердечко нашего малыша. Ещё такое бесшумное, но уже ощутимое для моего организма. – Ни поздравлений, ни благодарности. Я случайно твой тест нашёл, сменные кассеты искал для бритвы. Ошизел вначале. Думал, поверещать и со второго этажа в сугроб голожопым сигануть, только где сугроб взять в начале мая? Что-то я снова херню ебеню...

Он так тараторил, что не понимала и половины. Да ещё приходилось краем глаза поглядывать за молоком на плите и краем уха слушать, не несётся ли к лестнице Эля. Ни к чему ей видеть Илью рядом со мной в такой двусмысленной позе.

– Короче, тигра, я счастлив, – надоумился сообщить он и поцеловал в живот. – Спасибо.

– Да пожалуйста, – улыбнулась и мягко погладила всклоченные волосы. – В процессе мне даже приятно было пару раз.

– Всего пару? – он лукаво зыркнул из-под густых чёрных ресниц.

Ну-у-у, с учётом того, что мы потратили на зачатие около четырёх месяцев и ровно столько же бесили Ромку необходимостью использовать презервативы...

– Да, всего пару, – солгала без зазрения совести и взлетела под потолок.

Это Илюша с рыком вскинул меня на руки и закружил на месте.

– Окей, детёнка в сад везёт папаша, а я покажу тебе, где именно ты обсчиталась.

– Ой, приврала чуток, – засмеялась в голос и увидела это: огромную белую шапку над кастрюлей. – А ну живо вернул на пол, сейчас молоко убежит!

Мы снова занялись завтраком. Минут через пять второй этаж огласился воплем: «Ага! Попалась, мартышка!» и сопутствующим детским смехом. Илья метнулся наверх и вышел в подобающем виде: обтягивающая чёрная футболка и не менее плотно сидящие на заднице спортивные штаны. Пока помешивал омлет, я умудрилась дважды приложиться ладошкой к этой упругой части тела.

– Доброе утро, страна! – по лестнице сбежал ещё более съедобный на вид полуголый муж.

Чмокнула его в губы, затем поцеловала маленькую принцессу, которая сидела у него на руках.

– Доброе утро, моя сладенькая, – потёрлась носом о её пуговку и вдохнула сладкий аромат волос.

Девчушка у нас получилась загляденье. Румяные щёчки, огромные голубые глазки, розовые пухлые губки и всё это в обрамлении волнистых блондинистых локонов – у меня сердце задыхалось от любви при виде неё.

– А кто пожелает доброго утра дяде Илье? – излишне бодро проворчал дядюшка и сцапал мою кроху.

– Позелаю! Добло утло! – звонко проговорила Эля и не менее громко чмокнула колючую щёку.

– И тебе доброе, Элка! Как спалось? Конфеты снились?

Они с Ильёй расселись на полу, придвинули корзину с игрушками и принялись захламлять кухню пупсами, пелками, всякими сортерами с пирамидками – только успевай перешагивать.

– У тебя на сегодня какие планы? – спросила у Ромки.

– Два объекта, один недобросовестный застройщик, которому надо сделать ата-та, и возня с бумажками, – он зевнул, наплескал себе кофе, стащил со стола тост и устроился рядом со мной. – А что? Есть предложения?

– Да, не задерживайся, – откусила добрую половину от его куска и понесла тарелку с Элиной кашей. – Вечером организуем что-нибудь в духе праздничного ужина. Хотела обрадовать вас обоих, но у твоего брательника слишком развита чуйка.

– Но-но-но, я попросил бы без оскорблений, – вклинился Илья.

– Любопытной Варваре, знаешь ли... – послала ему воздушный поцелуй.

– Нос отолвали! – поддержала меня дочь.

– Точно, ягодка! – похвалил Рома. – Любопытным быть плохо.

– Эя холосая!

– Вообще самая лучшая! – прибавил свои пять копеек Илья.

– Так что за повод? – Рома вернулся к разговору, потом покосился на брата, метнул взгляд ко мне и просиял. – Да неужели?! Сонь!

Даже не сообразила, как второй раз за утро оказалась почти у самого потолка. Рома улыбался мне так тепло, что потихоньку увлажнились глаза. Мы состыковались носами и долго купались в блестящих отсветах взглядов.

– Какой срок?

– Пять – шесть недель.

– Моя ты девочка! Как я тебя люблю!

Илья хлопнул себя по лбу.

– Оладушки! Как знал, что что-то забыл сказать! – воскликнул запальчиво. – Сонь, я тоже!

– Сто тозе? – с интересом уточнила Эля.

– Тоже тебя люблю, маленькая ты говорунья! – нашёлся Илья и навалился на моего ангела со щекоткой.

– Я тоже вас люблю, – сказала громко и после паузы добавила: – Роман Егорыч!

– Премного вам за это благодарен, Софья Евгеньевна! – захохотал Ромка и спустил меня с небес на землю.

Мы с Ильёй обменялись нежными взглядами и уселись за стол. Вредину Эльку кормили по очереди. Кашу она ела только со мной, Илья умел уговаривать её умять несколько кусков батона со сливочным маслом, а Ромка только на то и годился, чтобы соблазнить дочурку йогуртом.

Правда же, идиллия? Своеобразная, выстраданная, шаткая, с непонятным содержанием в отдалённом будущем, но всё-таки идиллия.

Сложности будут и дальше, не сомневаюсь. Однако мы научимся преодолевать их. Другого пути у нас попросту нет.

Только вместе, только рука об руку, только сообща.

___________________________

Хэппи энд, мои дорогие! С этой историей однозначно всё. Если и будут какие-то бонусы, я непременно поделюсь.

А пока жду ваше мнение и приглашаю на новую историю вот сюда

Обещаю, что будет смешно, интересно и чуточку по-другому. Без семьи. Это прерогативу оставим Соне, Илье и Ромке.

Всех люблю! Особенно Юльку) Всем огромное спасибо за поддержку! Надеюсь на скорую встречу в другой истории. "Уравнение трёх тел", не пропустите!

Конец