Тень луны 2. Ее тайна

Глава 1. Снежный волк

Тем временем в пентхаусе я, уютно устроившись на диване с планшетом, листала ленту социальных сетей. После напряжённого дня общение с Олей тихий вечер дома были именно тем, что мне было нужно.

Вдруг в мессенджере всплыло новое сообщение от незнакомого аккаунта. Имя пользователя: «Снежный_Волк». Аватарка — стилизованное изображение белого волка на фоне заснеженных гор.

Странно. Я была осторожна в сети, особенно после всего произошедшего.

Сообщение было простым:

«Привет. Ты Леся?»

Я сглотнула, рассматривая аватарку. Что-то в этом изображении… задело за живое. Оно напоминало о чём-то смутном, детском, о северных сказках, что рассказывала мама.

Минуту спустя пришло второе сообщение:

«Не бойся. Я друг. Вернее, мы могли бы быть друзьями. У нас много общего.»

Я почувствовала лёгкий холодок по спине. Это уже пахло не случайностью. Собралась было заблокировать незнакомца, как пришло третье сообщение. Не текст. Картинка.

Старая, потрёпанная фотография. На ней была запечатлена маленькая девочка лет 3 с белыми, как лён, волосами. Она сидела на плечах у высокого мужчины с седыми висками, на фоне бескрайней снежной равнины. Девочка смеялась. Воздух перехватило в горле. Я узнала себя. И мужчину… это был дед, которого она почти не помнила. Он умер, когда она была совсем маленькой. Этой фотографии не должно было быть в сети. Её не было даже в их семейном альбоме — она хранилась у мамы в шкатулке. Пальцы задрожали. Я быстро написала ответ:

«Откуда у тебя это фото? Кто ты?»

Ответ пришёл почти мгновенно:

«Я сказал. Снежный Волк. А фото… у меня есть кое-что ещё. О твоей семье. О нашей семье. Хочешь узнать правду? Тот, с кем ты сейчас, её тебе не расскажет. Он её боится.»

Я отшатнулась от планшета, словно от огня. Сердце бешено колотилось. Кто этот человек? Что он знает? И что он имеет в виду под «нашей семьёй»? Я посмотрела на дверь, за которой должен был вот-вот появиться Артур. Он сказал, что у него дела клана. А тут… «Снежный Волк». И слова о правде, которую Артур якобы боится и снова посмотрела на фотографию. На свой детскую, беззаботную улыбку.

Набрала ответ:

«Какая правда?»

И сжала планшет так, что костяшки пальцев побелели. Сердце колотилось где-то в горле. Этот незнакомец, этот «Снежный Волк», говорил о семье. Моей семье. И бросал тень на Артура.

«Докажи»

, — отправила я, чувствуя, как дрожат её пальцы.

Ответ пришёл не сразу. Секунды тянулись, как часы. Наконец, в чате появилось новое сообщение. Снова фотография, но на этот раз — документ. Старая, пожелтевшая страница, похожая на выписку из метрической книги. Славянская вязь, даты. Я увеличила изображение, с трудом разбирая слова, но некоторые были понятны. Имена.

«Виктор… Ирина…»

Имена её родителей. И ниже… её имя.

«Олеся»

. И странная, незнакомая фамилия. Не та, что была у отца. А другая.

«Снегова»

.

Я никогда не слышала эту фамилию. Мой отец был Волковым.

Пока я пыталась осмыслить это, пришло ещё одно сообщение — голосовое. Я, почти не дыша, нажала на воспроизведение.

Голос был мужским, молодым, но с каким-то странным, древним тембром, будто эхо из-подо льда.

«Леся. Твоя настоящая фамилия — Снегова. Ты — из рода Белых Волков, одной из старейших линий. Твои родители… они не просто уехали. Они сбежали. Украли тебя у своего народа.

Я посмотрела на дверь. Артур… Что он знал? Он задавал вопросы о Белых Волках, казался заинтересованным, но… говорил ли он мне всё, что узнавал? Или он, как и родители, что-то скрывал? Эта мысль была как нож под рёбра. И смена фамилии… это был факт. Мелкий, но неоспоримый. Почему родители скрыли это? Почему они изменили фамилию с «Снеговых» на «Снежинские»?

Дрожащей рукой я набрала сообщение:

«Почему они это сделали?»

Ответ пришёл мгновенно, и от него кровь застыла в жилах:

«Потому что они предатели. А ты — их добыча. Вернись к нам, Леся. Вернись домой, к Белым Волкам.»

И тут дверь с тихим щелчком открылась, и в пентхаус вошёл Артур. От него пахло ветром, ночной прохладой и… гарью. Едкой, въедливой, как после костра.

Я вздрогнула и отложила планшет в сторону. Сердце бешено стучало, в висках пульсировало.

— Ты не спишь? — его голос прозвучал устало, но как всегда, собранно. Он снял куртку и повесил её на стул, его движения были плавными, но она заметила, как он чуть заметно бережёт левое плечо.

— Нет, — выдавила я, надеясь, что голос не дрогнет. — Ждала тебя.

Он подошёл ближе, и его острый взгляд скользнул по её лицу, по неестественно бледной коже, по слишком широко раскрытым глазам.

— Что-то случилось? — спросил он тише, садясь рядом на диван.

От него пахло дымом. Таким же, как в её кошмарах про пожар, что иногда посещал её в детстве.

— Нет, — я покачала головой, слишком быстро, слишком нервно. — Всё в порядке. Просто… не могла уснуть.

Он не отводил взгляда. Он видел. Черт, он всегда видел.

— Лесь, — он положил свою большую, тёплую руку поверх её холодных пальцев. — Говори.

И я чуть не сорвалась. Чуть не выложила ему всё: про Снежного Волка, про старую фотографию, про фамилию «Снегова», про страшные слова «украли» и «предатели». Но что-то остановило меня. Может, страх, что это правда. Может, ужас, что он подтвердит это. А может, тот самый, чужой голос в голове, который шептал:

«Он знает. И он помогает им скрывать».

— Просто устала, — я опустила глаза, чувствуя, как предательские слёзы подступают к горлу. — И… от тебя пахнет дымом.

Он замер на секунду, его пальцы слегка сжали её руку.

— Были небольшие дела, — его голос был ровным, но в нём прозвучала та самая, стальная нота, что появлялась, когда речь шла о делах клана. — Ничего важного.

— Я пойду в душ. И в кровать, — сказала я, поднимаясь с дивана.

Артур не стал останавливать, лишь проводил внимательным взглядом. Он видел напряжение, сжатые в кулаки пальцы и возможно понимал ,я что то скрываю от него...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Быстрым шагом я зашла в ванную, заперла дверь и прислонилась к ней спиной, закрыв глаза. Планшет, лежащий в гостиной, будто излучал жар, прожигающий насквозь. Слова «Снежный Волк», «украли», «предатели» звенели в ушах.

Включила воду и шум душа заполнил комнату, заглушая тиканье часов и гул собственных мыслей. Я хотела смыть с себя не только запах страха, но и это новое, ужасное знание. Но оно въелось, как копоть.

«Почему они изменили фамилию?»

«Почему мы всегда переезжали?»

«Почему папа смотрел на север с такой болью?»

Воспоминания, на которые я раньше не обращала внимания, теперь складывались в зловещую мозаику.

Глава 2. Разговор

Леся ушла в душ, оставив за собой тяжёлую завесу молчания. Я остался в гостиной. Мой взгляд, блуждающий по комнате, упал на планшет, лежащий на диване. Экран был всё ещё активен, чат открыт.

И я увидел.

«Снежный_Волк: Вернись к нам, Леся. Вернись домой, к Белым Волкам.»

Кровь ударила в голову. Всё внутри застыло, а затем взорвалось ледяной яростью. Они не просто знали о ней. Они уже здесь. Ведут с ней диалог. В моем доме. Пока я строил планы и наводил порядок, враг уже вёл свою войну, и полем боя было сознание моей пары.

Я не стал читать всю переписку. Не стал нарушать её доверие дальше. Увиденного было более чем достаточно. Я схватил свой телефон и одним быстрым набором вызвал Диму.

— Дим, — его голос был низким и звенящим, как натянутая струна. — Взлом. Сейчас. Планшет Леси. Мессенджер, аккаунт «Снежный_Волк». Мне нужен IP, провайдер, точка доступа. Всё, что можно выжать. Ищем его. Сейчас же.

— Понял, — Дима, не задавая лишних вопросов, тут же принялся за работу. Слышны были быстрые щелчки по клавиатуре.

Я стоял посреди гостиной, сжимая телефон так, что трещал корпус и смотрел на закрытую дверь ванной, за которой шумела вода. Она была там. Напуганная, сбитая с толку. И в её голову уже посеяли зёрна сомнения. Зёрна, которые могли прорасти ненавистью к её же родителям. И, возможно, ко мне.

Мне нужно было действовать. Быстро. Жестко. Но как, если враг — призрак, который бьёт из тени, используя её же прошлое как оружие?

Первым делом — найти источник. А потом… потом я покажу этому «Снежному Волку», что значит охотиться на леди Чёрного Альфы.

Не прошло и пяти минут, как телефон завибрировал. Дима.

— Говори, — бросил я, не скрывая нетерпения.

— Нашёл, — голос Дима был быстрым и собранным. — Через даркнет, слили данные за пару биткойнов. Аккаунт «Снежный_Волк» создан вчера. Выходил через сервер в Финляндии, но это прокси-прыжок. Настоящий IP ведёт в Россию. Север. Архангельская область, глухая деревня возле заповедника.

Архангельская область. Глухомань. В нескольких тысячах километров от города. Это совпадало с теми обрывочными данными, что были по Белым Волкам.

— Есть что-то конкретнее? Координаты? — спросил Артур, уже мысленно прикидывая, сколько займёт полёт на частном самолёте и вертолёте.

— Нет, — Дима выдохнул. — Только приблизительный район. Деревня называется Орлиное. Население — человек 50, не больше. Но, Арч, есть одна деталь… странная.

— Какая?

— Этот IP… он не домашний. Он принадлежит старому спутниковому терминалу. Такому, который используют геологи, военные в отдалённых районах. Мощный, с шифрованием. Это не какой-то деревенский парень с ноутбуком. Это профессионалы. И они специально «светятся» этим IP. Как будто… как будто хотят, чтобы мы их нашли.

Это меняло всё. Это была не утечка. Это было приглашение. Вызов. Они не просто вышли на связь. Они указали место. И ждали, что мы придём

— Хорошо, — медленно проговорил я. — Значит, они ждут гостей.

— Что будем делать? — спросил Дима.

— Готовь самолёт и команду, — приказал я. — Самых проверенных. Минимум людей. Мы летим на север.

— Понял.

Враг сделал свой ход. Теперь очередь была за нами. Я не знал, что найду в той северной глуши — ловушку, ответы или новую угрозу. Но знал одно: игра в прятки закончилась. Теперь начиналась охота. И на кону была моя пара.

— Дима, — голос Артура был ровным, но в нём слышалось напряжение. — А ты что-то узнал ещё про Белых? Про их… проблему с рождаемостью девочек? Это же бессмыслица какая-то. Генетика так не работает, чтобы стабильно пятьдесят лет подряд рождались в основном мальчики.

На том конце провода Дима на секунду замялся.

— Арч, я не генетик. Но я пробил то, что мог. В открытых научных базах данных — ничего. Никаких исследований об уникальных генетических патологиях у оборотней, если ты об этом.

— Понял..

Я повесил трубку и вышел из кабинета. В спальне было тихо. Леся лежала, отвернувшись к стене, но по напряжению в её спине я понял — она не спит. Она слышала мой разговор с Димой, чувствовала бурлящую во мне ярость.

Я не стал ложиться. Притащил кресло из угла комнаты и сел у кровати, спиной к окну, лицом к двери. Так я мог видеть и её, и вход. Моя поза говорила сама за себя — сон отменён. Ночная стража началась.

Она не выдержала первой.

— Артур? — её голос был тихим, хриплым от слёз, которые она сдерживала. — Что происходит?

Я повернул голову. В свете луны её лицо было бледным, а глаза — огромными, полными страха и вопроса.

— Ты мне скажи, — тихо парировал я. — Кто такой «Снежный Волк»?

Она замерла, потом медленно села на кровати, обхватив колени руками. Плед сполз с её плеч.

— Ты проверяешь мой планшет? — в её голосе прозвучала не злость, а обида.

— Я защищаю тебя, — ответил я, не отводя взгляда. — Даже если ты не хочешь этой защиты. Особенно если не хочешь. Что он тебе сказал?

Она опустила голову на колени.

— Что моя настоящая фамилия — Снегова. Что родители… украли меня у нашей стаи. Что они предатели.

Каждое её слово было как удар хлыста. Они действовали быстро и безжалостно, били в самое больное — в её идентичность, в доверие к самым близким людям.

— И ты ему поверила? — спросил я, и в моём голосе не было упрёка, лишь попытка понять глубину пропасти, которую они вырыли между нами.

— Я не знаю! — она выдохнула, и её плечи затряслись. — Но фамилия… она правда была другой. Я видела документ. Почему они скрывали это? Почему мы всегда бежали?

Я поднялся с кресла, сел на край кровати и взял её за подбородок, заставив посмотреть на себя.

— Леся, слушай меня. Я не знаю всей правды. Но я знаю твоего отца. Я видел, как он смотрит на тебя. Так не смотрят на «добычу». Так смотрят на самое дорогое, что есть в жизни, ради чего готовы умереть. Да, они что-то скрывали. Возможно, они бежали. Но я готов поклясться своей жизнью и своей стаей, что они бежали, чтобы спасти тебя. А не украсть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Слёзы наконец потекли по её щекам.

— Но от кого? От своей же семьи?

— Иногда самая страшная опасность приходит из твоего же дома, — прошептал я, стирая её слёзы большим пальцем. — И сейчас они вышли на тебя. Этот «Снежный Волк» — не друг. Он охотник. И его слова — это приманка.

— Что мы будем делать? — спросила она, в её глазах читалась полная потерянность.

— Мы? — я покачал головой. — Ты останешься здесь. В безопасности. А я утром лечу на север. Найду эту деревню. Найду его. И поговорю с ним. На языке, который он поймёт.

— Нет! — она вцепилась в мою руку. — Это ловушка! Они хотят, чтобы ты приехал!

— Конечно, ловушка, — я усмехнулся, и в этом звуке не было ни капли веселья. — Но чтобы поймать волка в капкан, нужно быть сильнее его. Я покажу им, на что способен Чёрный Альфа, когда трогают его пару.

Я обнял её, прижал к себе. Она не сопротивлялась, просто плакала у меня на груди.

— Я боюсь, — прошептала она.

— Я тоже, — признался я, целуя её макушку. — Но мой страх не остановит меня. Он сделает меня сильнее. Для тебя.

Мы сидели так до самого утра, пока за окном не начал всходить рассвет. Рассвет, который возвещал не о новом дне, а о начале войны.

Глава 3. Разгадка

Утром я собрался быстро. Чёрная тактическая форма, лёгкий бронежилет, оружие — всё было проверено и подготовлено Димом. В прихожей меня ждала сумка.

Леся стояла рядом, бледная, но собранная. Слёзы она уже выплакала, теперь в её глазах была твёрдая решимость.

— Возьми меня с собой.

— Нет, — мой ответ был окончательным и обжалованию не подлежал. — Там будет опасно. Я не могу рисковать тобой.

— Но я — часть этого! Это моя семья, моя история!

— Именно поэтому ты — их главная цель! — я взял её за плечи. — Здесь, в этом городе, за стенами этого дома, окружённая моей стаей, ты в безопасности. Там, в той глуши, ты станешь их разменной монетой. Я не позволю этому случиться.

Она поняла, что спорить бесполезно. Её губы дрогнули.

— Обещай, что вернёшься.

— Я всегда возвращаюсь к тебе, — я поцеловал её, долго и глубоко, вкладывая в этот поцелуй всё — обещание, страсть, прощание. — Жди меня.

Я вышел из пентхауса, не оглядываясь. Оглянуться — значит показать слабость. Значит дать волю сомнениям. А они были непозволительной роскошью.

В лифте я набрал номер Оли.

— Оля, слушай внимательно. Леся остаётся одна. Ненадолго. Будь на связи. Если что… позаботься о ней.

— Артур, что происходит? — её голос был мгновенно встревоженным.

— Не сейчас. Просто будь на связи.

Я положил трубку. На улице меня ждал внедорожник с затемнёнными стёклами. За рулём — Дима. На заднем сиденье — двое бойцов из моего личного охранения, Жора и Марк. Проверенные волки, которые прошли со мной огонь и воду.

— Всё готово, босс, — доложил Дима. — Самолёт ждёт в аэропорту.

Я кивнул, сел на пассажирское сиденье и посмотрел на окна пентхауса. На двадцать пятом этаже в окне стояла одинокая фигурка. Она смотрела на меня.

Я не стал махать ей на прощание. Просто послал ей мысленно: «Жди. Я вернусь».

Машина тронулась. Я оторвал взгляд от окна и уставился на дорогу. Город проносился за окном, но я его не видел. Я уже был там, на севере. В глухой деревне с птичьим названием. Где меня ждал незнакомец с ледяным голосом и стая Белых Волков, которая, возможно, держала в страхе мою пару.

Пришло время напомнить им, почему с Чёрными волками лучше не шутить.

Машина мчалась по загородному шоссе к частному терминалу аэропорта. В салоне стояла напряжённая тишина, нарушаемая лишь ровным гулом двигателя. Я смотрел в боковое стекло, но видел не мелькающие деревья, а бледное, испуганное лицо Леси.

Мысли вращались вокруг одной и той же загадки. Почему? Зачем Белые Волки так отчаянно цеплялись за свою «чистоту»? Что стояло за этим многовековым затворничеством?

Я повернулся к Диме, который сосредоточенно вёл машину.

— Дим, — начал я, ломая тишину. — Пробивая инфу по Белым... ты не видел ничего о том, случались ли у них... смешанные пары? Скажем, белая волчица и волк другой масти? С черными, к примеру?

Дима на секунду оторвал взгляд от дороги, его брови поползли вверх от удивления. Такой вопрос он явно не ожидал.

— Арч, нет, увы, — покачал он головой, возвращая внимание к трассе. — Из того, что мне удалось выцепить по крупицам... Они старались свою кровь чистой держать. Жестко. Очень жестко. Только белый и белая. Других вариантов их законы, похоже, не предусматривали.

— А самцы белые с другими? — не отступал я.

— Белые волки — да, с разными, — кивнул Дим. — Были случаи в истории. Но рождалось потомство всякое... только не белое. Ни разу в хрониках не встретил упоминания, чтобы от такого союза родился волк чисто-белой масти. Их ген, видимо, подавляемый. Чтобы он проявился, нужны оба родителя белые.

Значит, их фанатизм в сохранении «чистоты» крови был не просто блажью, а биологической необходимостью. Их уникальная масть была хрупким даром, который легко можно было утратить, растворив в крови других кланов. Это объясняло их изоляцию. Но не объясняло, почему они стали терять самок. И почему Виктор сбежал.

Значит, Леся для них — не просто одна из многих. Она — носительница этой самой чистой крови. Возможно, одна из последних. Ценный ресурс. И они готовы были пойти на всё, чтобы вернуть её в стаю.

Они видели в Леси не личность. Не женщину. А самку для продолжения рода. Собственность.

Я повернулся к Диме, и этот вопрос показался мне ключевым, последним кусочком пазла, который мог всё объяснить.

— Дим, — сказал я, и мои слова прозвучали в напряжённой тишине салона с новой остротой. — Получается, белый с белой всё равно давал в потомстве преимущественно самцов. Почему так? Если их ген и так рецессивный, если они и так изолированы... почему природа отказывает им в дочерях?

Дим нахмурился, его пальцы на мгновение замерли на руле. Он не был генетиком, но обладал аналитическим складом ума и доступом к тоннам информации.

— Арч, я не учёный, — начал он осторожно. — Но пробивая их историю, я наткнулся на кое-что... странное. Это не просто статистическая погрешность. Это выглядит как закономерность. Резкий перекос начался около пятидесяти лет назад, и с каждым поколением ситуация усугубляется.

Он посмотрел на меня быстрым взглядом.

— Есть теория. Естественная. Накопившаяся генетическая мутация. Инбридинг. Они слишком долго заключали браки внутри очень ограниченной популяции, и это привело к сбою в механизме определения пола. Что-то сломалась в Y-хромосоме или в том, как она взаимодействует с X..

Машина мчалась по шоссе. Я смотрел в боковое стекло, пытаясь собрать в голове разрозненные куски информации.

Всё сходилось с общепринятой теорией. Белый ген — рецессивный, подавляемый. Чтобы он проявился, нужны двое белых родителей.

— Тогда вопрос, — я повернулся к нему. — Если у двух чистокровных Белых Волков рождаются в основном самцы, а у смешанных пар белых не рождается вовсе... то почему Леся — белая волчица? Её отец, Виктор Снежинский, ведь чистокровный белый волк? И мать её, Ирина, тоже?

Именно в этот момент машина резко дёрнулась, и Дима ударил по тормозам. Внедорожник замер на обочине.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Стоп, Арч... Минуту, — его голос стал резким. Пальцы забегали по планшету. — Вот чёрт... Я... я проверял только её мать. Ирина Снегова — да, чистокровная белая волчица из знатного рода. А Виктор... Виктор Снежинский...

Он поднял на меня шокированный взгляд.

— Его нет в родовых книгах Белых. Никаких упоминаний. Ни о нём, ни о его якобы семье. Как будто он появился из ниоткуда.

Ледяная догадка, страшная и невероятная, начала кристаллизоваться у меня в мозгу.

— Значит... он не белый волк.

— Минуту, пробью глубже, — Дима снова уткнулся в экран, его лицо озарялось голубым светом. Тишина в салоне снова стала густой и тяжёлой.

Прошло несколько томительных минут. Наконец он медленно поднял голову. Его лицо было бледным.

— Арч... Виктор. Его фамилия — Волков. Он... чёрный волк. Из нашей стаи. Из ветки «Теней». Пропал без вести на задании на Крайнем Севере двадцать пять лет назад.

В салоне повисло оглушительное молчание.

Я откинулся на спинку сиденья, переваривая информацию. Виктор и Ирина... они не сбежали от Белых. Они создали свою жизнь. Спрятались ото всех вместе с дочкой, когда она впервые обратилась и которая оказалась чудом — белой волчицей от смешанного брака, что, по всем законам, было невозможно.

Я повернулся к Диму

— Дим, даже если они знают, что в ней течёт кровь Чёрных Волков... они всё равно её захотят забрать. Смотри. — Я ткнул пальцем в пустое пространство перед собой, будто рисуя схему. — Они вымирают. Самок нет. А тут появляется ОНА. Фенотипически — чистейшая белая волчица. Та, что может родить таких же белых детенышей. В их глазах она — чудо. Аномалия. Дар богов, посланный вопреки любой генетике.

Я посмотрел на него, и он медленно кивнул, понимая мою мысль.

— Для их фанатичного сознания её происхождение — это просто... досадная подробность, — продолжил я. — Грязь, которую можно игнорировать ради великой цели. Они не будут видеть в ней гибрида. Они будут видеть в ней Белую Волчицу, которая МОЖЕТ дать потомство. Единственную, которая может. Всё остальное для них — несущественно. Они готовы закрыть глаза на всё, лишь бы заполучить её. Как последний шанс.

— Значит, переубедить их будет невозможно, — мрачно констатировал Дим. — Их отчаяние сильнее разумных доводов. Они готовы принять даже "осквернённую" кровь, лишь бы она дала им будущее.

— Именно, — я откинулся на спинку сиденья, глядя на приближающиеся огни аэропорта. — Это делает их ещё более опасными. Они не будут вести переговоры. Они будут сражаться за неё с фанатизмом обречённых. Для них она не человек. Не личность. Она — инкубатор. Сосуд. Летим. Найдём этого «Снежного Волка» и объясним ему, что охота на мою пару — это последняя ошибка в его жизни.

Глава 3. Авантюристки

Тем временем в пентхаусе пахло попкорном и шоколадом. На огромном диване, зарывшись в мягкие пледы, устроились Леся и Оля. На огромном телеэкране шла какая-то романтическая комедия, но обе смотрели на него рассеянно.

Оля, доев свою порцию попкорна, свернулась калачиком и уставилась на Лесю.

— Ну, так что у вас тут происходит? — спросила она прямо, отбросив все церемонии. — От Артура сегодня опять пахло порохом и бурей. А ты ходишь бледная, как моя новая зимняя помада.

Я вздохнула, отложив плитку шоколада. Скрывать что-то от Оли было бесполезно.

— Просто... нервы. Несколько странных сообщений получила.

— Сообщений? — Оля подняла бровь. — От поклонника? Смотри, я хоть и твоя подруга, но Артур мне брат. Не дай бог, ты ему рога наставишь, он весь город перевернёт, а я ему помогать буду.

— Нет! Что ты! — Я фыркнула, но без веселья. — Нет, это... не поклонник. Это какой-то... странный тип. Называет себя «Снежный Волк».

Оля перестала улыбаться. Её взгляд стал острым, собранным.

— Погоди-ка. «Снежный Волк»? Присылал тебе старые фото? Говорил что-то про фамилию?

Я кивнула, удивлённая.

— Ты... ты знаешь о нём?

— Чёрт, — выругалась Оля, срываясь с дивана. — Так он и до тебя добрался. Он ко мне в личку пару дней назад писал. Спрашивал про тебя. Я, дура, подумала — просто какой-то жуткий фанат. Забанила его и забыла.— Лесь, ты рассказала об этом Артуру?

Я потупила взгляд.

— Нет... Он сам увидел. Вчера вечером, в моём планшете. Он... он всё понял без слов. Сказал, что разберётся. И уехал.

— Уехал? — Оля замерла. — Куда?

— Не знаю. Сказал — дела клана.

Оля медленно выдохнула, понимая, что ситуация гораздо серьёзнее, чем она думала.

— Значит, он уже в курсе. И уже действует. — Она села обратно на диван и обняла за плечи. — Ну, тогда тебе остаётся только одно, девочка моя.

— Что? — спросила я, глядя на неё большими глазами.

— Доверять ему. И ждать. — Оля улыбнулась, и в её улыбке была вся твёрдая, железная уверенность сестры Альфы. — Если Артур взялся за это, то этому «Снежному Волку» и его дружкам осталось недолго бегать по лесам и пугать девушек в интернете. Мой брат, когда защищает своё, не остановится ни перед чем.

Я кивнула, прижимаясь к плечу подруги. Слова Оли не ответили на мои вопросы, но принесли странное успокоение. Да, Артур уже действовал. И я верила - он справится. Оставалось только ждать. И надеяться, что его «дела клана» не приведут его в ту самую тьму, из которой пришёл «Снежный Волк».

Планшет завибрировал у меня на коленях, и по спине пробежали мурашки. Я знала, кто это, ещё не глядя. «Снежный_Волк». Оля, сидевшая рядом, тут же насторожилась.

— Опять он? Не читай, Лесь! Удаляй и блокируй! — её голос прозвучал резко, почти по-командирски.

Но мои пальцы уже сами потянулись к экрану.

Сообщение было коротким. Всего 5 слов, но они впились в самое сердце, как ледяная игла:

«Леся, он тебе не пара.»

Всё внутри похолодело. Все те сомнения, что я так тщательно прятала от самой себя, все страхи, что наш мир слишком разный, что я — обуза для такого могущественного Альфы, как Артур, вырвались на свободу одним этим ёмким, безжалостным предложением.

— Что он написал? — голос Оли прозвучал прямо над ухом.

Я молча, с дрожащей рукой, протянула ей планшет.

Оля прочла и издала короткий, презрительный звук.

— Ах, вот как? Перешёл к прямому внушению? «Не пара»... — её пальцы быстро и яростно заскользили по экрану, удаляя сообщение и отправляя отправителя в чёрный список. — Дрянь ползучая. Знает, что силой тебя не взять, вот и пытается яд в уши лить.

— А вдруг... — мой собственный голос прозвучал тихо и предательски-слабо, — ...он прав?

— Прав? — Оля встала передо мной, её глаза горели. — Да ты посмотри на себя! Ты сияешь, когда он рядом! Он смотрит на тебя так, будто ты его вселенная. А этот... этот «Снежный Волк» даже лица своего показать боится! Он прячется в цифровой тени и шёпотом сеет гадости. Разве так поступает тот, кто говорит правду?

Она села рядом и обняла меня.

— Пара вы идеальная. Потому что вы — это вы. А все эти «не пара» — просто зависть и страх. Страх тех, кто хочет тебя заполучить, но знает, что никогда не сможет сравниться с ним.

Я закрыла глаза, прижавшись к её плечу. Она была права. Это была тактика — грязная и подлая. Артур был моим выбором. Моим Альфой. И никакие анонимные сообщения не могли отнять у меня то, что я чувствовала, когда была с ним. Это была моя правда. И она была сильнее.

—Леся ты же почувствовала вашу связь с Артуром , силу истинной пары, против природы не попрешь

Слова Оли, горячие и уверенные, растаяли ледяной панцирь, сковавший моё сердце. Я закрыла глаза, и передо мной всплыло его лицо. Не лицо грозного Альфы, каким его видели другие, а его взгляд, полный тихого изумления, когда он смотрел на меня. Его прикосновения, которые были не только о желании, но и о... принадлежности. О доме.

Я почувствовала это. Не умом, а каждой клеточкой. Ту самую связь, о которой в нашем мире ходили легенды. Связь истинной пары. Она была не просто страстью или удобством. Она была... фундаментальной. Как закон тяготения. Её нельзя было отрицать или обмануть.

Против природы не попрёшь.

Это была не просто поговорка. Это был закон нашего существования. И то, что было между мной и Артуром, и было самой природой. Её квинтэссенцией. Жестокой, дикой, но и абсолютно, математически верной.

Я открыла глаза и выпрямилась. Сомнения испарились, словно их и не было.

— Ты права, — сказала я, и мой голос снова обрёл твёрдость. — Он мне пара. Сама Вселенная, кажется, кричала об этом в ночь, когда мы встретились. Просто я... я боялась этому верить.

Оля улыбнулась, широко и радостно.

— Вот и славно. А этого «Снежного Волка»... — она кивнула на планшет, — ...забудь. Он — просто шёпот в непогоду. А твоя связь с Артуром — это ураган, который сметёт всё на своём пути. И ему с его шепотком против вашего урагана не устоять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я кивнула, чувствуя, как по телу разливается странное, уверенное спокойствие. Пусть этот незнакомец пытается сеять сомнения. Он боролся не против меня или Артура. Он боролся против самого мироустройства. Я была парой Артура. Чёрного Альфы. И это было сильнее любых слов. Сильнее любых тайн. Сильнее любой крови.

Планшет снова завибрировал. На этот раз звук был настойчивее, почти зловещим. Я вздрогнула, но уже не от страха, а от раздражения. Оля тут же наклонилась.

— Опять? Да сколько можно!

Новое сообщение пришло с неизвестного номера. Он просто сменил аккаунт. Текст был кратким и категоричным:

«Завтра в 18:00. Кафе 'У камина', около твоей работы. Я буду ждать. Снежный Волк.»

Оля прочла сообщение и фыркнула.

— Наглец! Уже и место назначает. Никуда ты не пойдёшь, ясно?

Но я смотрела на эти строки, и странное спокойствие, нахлынувшее на меня минуту назад, сменилось холодной решимостью. Бегство и игнорирование не работали. Он не отстанет. Он будет преследовать меня снова и снова, шептать из каждой щели, сеять яд в любую открытую трещину.

— Нет, — тихо, но твёрдо сказала я.

— Что «нет»? — не поняла Оля.

— Нет, я не буду прятаться. — Я подняла на неё взгляд. — Я пойду.

— Ты с ума сошла?! — Оля вскочила с дивана. — Это же явная ловушка!

— Возможно. Но я устала бояться. Устала от этих шёпотов и тайн. — Я тоже встала, сжимая планшет в руках. — Он хочет поговорить? Прекрасно. Пусть посмотрит мне в глаза и скажет всё, что хочет, при свете дня, в людном месте. Посмотрим, хватит ли у него смелости.

— Лесь, это безумие! Я сейчас же позвоню Артуру!

— Нет! — мой голос прозвучал резче, чем я планировала. Я смягчила тон. — Оль, он занят. Он решает какие-то важные дела. Я не могу звонить ему с каждой такой ерундой. Я должна уметь постоять за себя. Хотя бы так.

Оля смотрела на меня с нескрываемым беспокойством, но в её глазах я увидела и проблеск уважения.

— Ладно, — вздохнула она. — Но я иду с тобой. Мы сядем за соседний столик. И если этот тип чихнёт в твою сторону не так, я ему всю эту «снежную» морду о камин разобью.

Я слабо улыбнулась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы благодарности.

— Спасибо.

— Да не за что, — отмахнулась она, уже доставая телефон. — Но я всё равно скажу Артуру. Только после. Чтобы он знал, какая у него храбрая волчица.

Завтра в шесть. Кафе «У камина». Я посмотрю в глаза этому призраку. И покажу ему, что его шёпоты разбиваются о сталь настоящей пары.

Оля с хитрой ухмылкой подняла свой телефон, её пальцы быстро пролистали контакты и нажали на вызов.

— И я позвоню Борису, брату Артура, — объявила она, подмигнув мне. — Прикроет наши… хрупкие жопки.

Я хотела возразить, что это уже слишком, но слова застряли в горле. Мысль о том, что с нами будет этот невозмутимый гигант с руками-молотками, который пахнет антисептиком и безразличием ко всему, кроме своей работы и брата, вызывала странное, почти детское чувство защищённости.

Оля тем временем уже говорила в трубку, её голос приобрёл сладкие, подобострастные нотки, которые она использовала, когда нужно было кого-то очаровать и одурачить одновременно.

— Борис, солнышко! Это Оля… Да-да, слушай, у нас тут маленькая деликатная миссия на завтра… Нет, Артур не в курсе, это сюрприз… Мне нужен твой профессиональный взгляд и твоё грозное присутствие… Что значит «зачем»? Чтобы прикрыть наши нежные, беззащитные… э-э-э… попки! Да, мы будем в кафе «У камина»… Нет, не драться! Просто… понаблюдать. Шесть вечера. Так ты сможешь?… Супер! Буду ждать! Ты мой герой!

Оля положила трубку и посмотрела на меня с торжествующим видом.

— Всё, жопки… то есть, тылы прикрыты. Борис будет там. Он бухтел, конечно, сказал, что мы идиотки, и что ему за это Артур голову оторвёт, но согласился.

Я не могла не рассмеяться. Ситуация, которая минуту назад казалась опасной и мрачной, вдруг приобрела оттенок абсурдного приключения. Оля, я и брюзжащий Борис в роли телохранителя на свидании с таинственным незнакомцем.

— Спасибо, Оль, — сказала я искренне.

— Пустяки, — махнула она рукой. — Завтра этот «Снежный Волк» пожалеет, что вообще родился на свет. Он думал, имеет дело с испуганной овечкой? А получит… — она оглядела меня с ног до головы, — …волчицу в компании ещё одной волчицы и самого ворчливого волка в городе. Будет весело.

И глядя на её горящие глаза, я почти поверила, что так оно и будет. Почти. Глубоко внутри всё равно сидел холодный червячок страха. Но теперь он был окружён сталью решимости и тёплым огнём дружбы. Завтра мы посмотрим, кто кого.

Глава 5. Ромео и Джульетта

Ровно в шесть я вошла в кафе «У камина». Оля, как и договорились, устроилась за соседним столиком с книгой и коктейлем, делая вид, что поглощена чтением.

И он был уже там. За столиком у самого окна. Парень. Лет моих, может, чуть старше. Светлые, почти белёсые волосы, собранные в короткий хвост, и серые, спокойные глаза. Он не был похож на монстра из моих кошмаров. Он выглядел... обычным. Приятным даже.

— Леся? — он поднялся, и на его губах играла лёгкая, неуверенная улыбка. — Я Влад. Спасибо, что пришла.

Я кивнула, опускаясь на стул напротив. Моё сердце колотилось, но я старалась дышать ровно.

— Ты не такой, как я представляла, — сказала я, отводя взгляд к меню, чтобы собраться с мыслями.

— Надеюсь, в лучшую сторону, — он снова улыбнулся, и в его улыбке была какая-то грусть. — Я знал, что напугал тебя. Прости. Просто... другого способа связаться не было.

Он заказал для нас обоих горячий шоколад. Движения его были плавными, без угрозы. И тогда я заметила, как его взгляд на секунду задержался на моей шее, на свежей метке Артура. Я инстинктивно прикрыла её ладонью, ожидая вспышки гнева, осуждения.

Но Влад лишь мягко кивнул.

— Чёрный Волк. Сильный. Я чувствую его энергию даже отсюда. — В его голосе не было ни злобы, ни страха. Лишь констатация. — Он тебя любит. Это читается в метке.

Я остолбенела. Это было последнее, что я ожидала услышать.

— Ты... не против?

— Зачем мне быть против? — он пожал плечами. — Любовь — это дар. Даже если она... сложная. Я знал твоих родителей, Леся. Виктора и Ирину. Мы были детьми, жили по соседству в одном северном посёлке.

Он сделал глоток шоколада, и его взгляд стал отстранённым.

— Твоя мама... она была как старшая сестра для меня. А твой отец... он был для нас, мальчишек, героем. Сильным, весёлым. Потом они уехали. Сказали, что начинают новую жизнь в городе. А потом... потом пошли слухи. Что они предатели. Что они украли что-то ценное. — Он посмотрел на меня, и в его глазах читалась неподдельная боль. — Но я никогда в это не верил. Я помню, как они смотрели друг на друга. Как они любили тебя, малышку. Так не смотрят на «добычу».

Его слова, такие искренние, растапливали лёд в моей душе. Он не был врагом. Он был... посланником из прошлого, которое я почти не помнила.

— Почему ты вышел на меня? — спросила я тихо.

— Потому что стареющие лидеры нашего клана сошли с ума от отчаяния, — его голос стал твёрже. — Они ищут тебя, Леся. Не для воссоединения семьи. Они видят в тебя инструмент. Шанс. И они не остановятся ни перед чем. Я пытался найти тебя первым, чтобы... предупредить. И предложить помощь. Прежде чем они найдут тебя и решат, что делать с твоим... Чёрным Волком.

Пока Влад говорил, я краем глаза видела Олю. Её поза была нарочито расслабленной, но я-то знала эту её манеру — когда она пытается выглядеть невидимкой, получается ровно наоборот. Она напоминала кошку, притворяющуюся безобидным мурлыкающим комочком, когда на самом деле все её мышцы были готовы к броску.

Чуть позже дверь в кафе открылась, и внутрь, не глядя по сторонам, вошёл Борис. Он проследовал к столику в самом углу, спиной к стене, уставился в окно и заказал эспрессо. Казалось, он был целиком погружён в созерцание уличного движения, просто зашёл отдохнуть. Но его мощная, неподвижная фигура создавала ощущение незыблемой скалы. Он не смотрел на нас, но его присутствие было таким же весомым и ощутимым, как стук собственного сердца.

Влад, казалось, вообще не обратил на них внимания. Его взгляд был сосредоточен на мне, его мысли — на том, что он говорил. Он не видел в Оле и Борисе ничего, кроме случайных посетителей. И их игра удалась на все сто.

И в этом была странная ирония. Пока Влад говорил о тайнах, опасностях и необходимости скрываться, прямо рядом с нами сидели мои самые верные защитники, оставаясь для него невидиками, частью интерьера. Это было одновременно и смешно, и бесконечно утешительно.

Артур выстроил мою защиту так, что её даже не было видно. И это было гениально.

— И что же мы будем делать теперь? — спросила я, чувствуя, как груз ответственности за будущее давит на плечи, но уже без прежней паники.

— Тебе нужно исчезнуть, Леся, — сказал он, и его голос стал серьёзным. — На время. Пока я не разберусь, что планируют старейшины. У тебя есть где спрятаться? Кроме пентхауса твоего Альфы?

Я посмотрела мимо него, на Олю, которая в этот момент «нечаянно» уронила вилку, и на Бориса, подозвавшего официанта, чтобы заказать ещё один эспрессо. Два моих ангела-хранителя, абсолютно неузнанные.

— Да, — тихо ответила я, и в душе зародился крошечный, но дерзкий план. — Думаю, да.

— Хорошо, — Влад кивнул, полностью доверяя моему ответу. — Тогда слушай меня внимательно...

Влад наклонился ближе через стол, его голос стал ещё тише, почти шёпотом, полным мнимой заботы.

— Леся, самое страшное, что ты должна понять... Артур не случайно появился в твоей жизни. Это не судьба. Это охота.

Я почувствовала, как кровь стынет в жилах, но не от его слов, а от осознания, в какую игру он сейчас играет. Я заставила себя не смотреть в сторону Оли и Бориса. Вместо этого я широко открыла глаза, изображая шок и недоверие.

— Что? Нет... это невозможно. Он...

— Он Чёрный Альфа, Леся! — Влад сжал мою руку, его прикосновение было холодным. — Его клан веками охотился за нашей силой, за нашей чистотой. Ты для него — трофей. Величайший трофей, потому что ты не просто белая волчица. Ты — дочь Виктора и Ирины. Для его клана ты — ключ к уничтожению нашего рода изнутри. Он пометил тебя, чтобы закрепить свою добычу. Чтобы другие знали — это его собственность.

Я опустила взгляд, делая вид, что борюсь со слезами, что его слова находят во мне отклик. Внутри же всё кричало от ярости. Он использовал мои самые тёмные страхи, вплетал в них полуправду о кланах, чтобы отравить меня изнутри.

— Но... он так ко мне относится... — прошептала я, заставляя голос дрожать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это часть игры, Леся! — настаивал он. — Искушение. Приманка. Он даёт тебе почувствовать себя любимой, защищённой. Чтобы ты сама пришла к нему в руки. А когда ты полностью доверишься... он покажет свои настоящие клыки.

Я медленно кивнула, изображая подавленное понимание.

— И что... что мне делать?

— Беги, — его шёпот стал настойчивым. — Прямо сейчас. Уходи отсюда и не возвращайся в пентхаус. У меня есть безопасное место. Доверься мне, как когда-то твои родители доверяли моей семье.

В этот момент я встретилась взглядом с Олей. Её глаза были узкими щелочками, полными холодной ярости. Она всё слышала. Борис, казалось, не двигался, но я заметила, как его пальцы сжали крохотную чашку с эспрессо так, что костяшки побелели.

Они оба поняли. Это была не попытка помочь. Это была похищение.

Я снова посмотрела на Влада, и в этот момент вся моя притворная слабость испарилась. Я не стала кричать или спорить. Я просто убрала свою руку из-под его ладони и откинулась на спинку стула.

— Нет, — сказала я тихо, но так, чтобы каждый звук был отчеканен из стали.

Он моргнул, сбитый с толку моей внезапной переменой.

— Леся? Но...

— Я сказала нет, Влад. Я никуда с тобой не пойду.

Его лицо на мгновение исказилось, в глазах мелькнуло что-то тёмное, стремительное — разочарование охотника, упускающего добычу. Но тут же снова появилась маска сочувствия.

— Ты не понимаешь...

— Я понимаю всё прекрасно, — перебила я его. И в этот момент Оля уже встала со своего стула, а Борис медленно, но неумолимо начал подниматься из своего угла. Игра была окончена.

Пальцы Влада, до этого казавшиеся просто холодными, вдруг сомкнулись на моём запястье стальным обручем. Больно. Уверенно.

— Ты идешь со мной, — его голос потерял всю притворную мягкость. В нём не осталось ничего, кроме приказа.

Время замедлилось. Я увидела, как маска доброжелательности сползла с его лица, обнажив холодную, безжалостную решимость. Он был не посланником. Он был солдатом. И его миссия была — доставить меня.

Но он совершил одну роковую ошибку. Он думал, что я одна.

Ещё до того, как я успела дернуться, из-за соседнего столика метнулась тень. Оля. Не крича, не ругаясь. Молча, как разъярённая фурия. Её сумочка, тяжеленная, со всей дури треснула Влада по руке, державшей меня.

— Руки от моей подруги убери, мразота! — её шипение было громче любого крика.

Влад ахнул от неожиданности и боли, его хватка ослабла на долю секунды. Этого было достаточно.

Из угла, словно разбуженный медведь, поднялся Борис. Он не бежал. Он наступал. Каждый его шаг отдавался глухим стуком по полу, обещая неминуемую расправу. Его лицо было невозмутимым, но глаза... его глаза горели холодным огнём брата, чью невестку посмели тронуть.

— Отойди от девушки, — прорычал он голосом, от которого задрожали стёкла в окнах.

Влад отпустил мою руку, отпрыгнув назад. Его взгляд метнулся от разъярённой Оли к надвигающемуся Борису. Он понял, что его расчёт был катастрофически неверен. Он оказался в ловушке.

— Леся, беги! — крикнула Оля, отступая ко мне и прикрывая меня своим телом.

Но я не побежала. Я стояла, прижимая к груди онемевшую руку, и смотрела на Влада. На того, кто минуту назад говорил о дружбе и воспоминаниях.

— Вот и твоя настоящая правда, — прошептала я. — Спасибо, что показал.

Он бросил на нас последний взгляд, полный ярости и досады, развернулся и быстрым шагом, почти бегом, направился к запасному выходу из кафе, растворяясь в вечернем потоке людей на улице.

Борис не стал преследовать. Он подошёл ко мне, его огромная ладонь легла на моё плечо.

— Всё в порядке?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Адреналин отступал, оставляя после себя дрожь в коленях и ледяное спокойствие в душе. Оля обняла меня за талию.

— Всё, дорогая, — выдохнула она. — Всё кончено. Ты молодец.

Но я знала — ничего не кончено. Это было только начало. Настоящее противостояние ещё впереди. Но теперь я знала наверняка — я не одна. И мой Альфа, даже будучи далеко, уже обеспечил мне тыл, с которым не страшна никакая тьма.

Воздух в машине Бориса был густым и напряжённым. Я сидела на заднем сиденье, закутанная в плед, который Оля предусмотрительно захватила из кафе, и не могла остановить дрожь. Теперь, когда адреналин окончательно ушёл, накатила реакция — тело предательски тряслось от пережитого шока и осознания, что всё могло закончиться куда хуже.

— Лесь, ты сегодня ночуешь у меня, — заявила Оля, повернувшись ко мне с переднего пассажирского сиденья. Её голос не допускал возражений. — И не спорь.

— Артур с Димой улетели на север, этого... искать, — продолжила Оля, бросая злой взгляд в окно, — а он, этот гад, тут как тут, к нам приполз. Значит, они либо крутят там не туда, либо у них утечка.

— Борис, — я обратилась к нему, голос всё ещё дрожал, но я заставила себя говорить чётко. — Когда у них сядет самолёт? Артур должен быть в курсе. Немедленно.

Борис одним пальцем нажал кнопку на руле, активируя голосовую связь в машине.

— Дима, — его бас пророкотал в салоне. — Вы где?

Голос Димы на другом конце был собранным, но фоновый шум выдавал, что они в движении.

— Борис? Только что сели в Архангельске. Пересаживаемся на вертолёт. Что случилось?

— Ваш «Снежный Волк» только что попытался выкрасть Лесю в центре города, — Борис говорил ровно, без эмоций, что делало его слова ещё страшнее. — Оля и я вмешались. Ушёл. Но теперь ясно — он здесь, в городе. И он действует.

На той стороне повисла секундная, но оглушительная тишина. Когда заговорил Дима, его голос был низким и опасным.

— Понял. Передам Арчу. Он... будет не в восторге. Держите её в безопасности. Мы ускоряемся.

Связь прервалась. Я закрыла глаза, представив лицо Артура в тот миг, когда он получит эту новость. По мне пробежала волна одновременно страха и странного облегчения. Теперь он знал. Теперь он будет действовать с удвоенной силой.

— Всё. Всё будет под контролем. А этот ублюдок... — в её глазах блеснула стальная решимость, — ...теперь у него проблемы не только с Артуром, но и со мной.

Машина Бориса резко свернула в сторону элитного жилого комплекса, где находилась квартира Оли. На подъезде нас уже ждали две тёмные фигуры. Один из них — Стас, верный волк из охраны Артура. Он кивнул нам, его взгляд был профессионально-оценивающим, сканирующим окрестности.

Война вышла на новый виток. И моя роль в ней только что кардинально изменилась. Из пассивной цели я стала активным участником. И я была готова.

Войдя в уютную квартиру Оли, я, не раздеваясь, прошла в самую дальнюю комнату — гостевую спальню. За мной беспокойно следили взгляды Оли, Бориса и Стаса, но я отстранилась. Мне нужно было сделать это одной. Сейчас.

Я заперла дверь, прислонилась спиной к дереву и, с трудом переводя дыхание, достала телефон. Палец дрожал, когда я пролистывала контакты до самого верха, до номера, подписанного просто «Папа».

Я набрала. Долгие гудки казались вечностью. Наконец, щелчок.

— Леська? — голос отца был спокойным, тёплым, каким всегда был. Он ничего не знал. И от этого ком в горле стал ещё больше.

— Пап... — мой голос сорвался, и я сглотнула, заставляя себя говорить твёрже. — Папа, я должна узнать правду. Всю правду. Сейчас.

На том конце наступила тишина. Не удивлённая, а... тяжёлая. Предчувствующая.

— Леся, что случилось? Ты в порядке?

— Ко мне подошел парень. Назвался Влад. Сказал, что знал вас с мамой. Знает нашу старую фамилию. Сказал... — я сделала глубокий вдох, — ...что вы украли меня. Что вы предатели.

Молчание в трубке стало густым, как смола. Я слышала его дыхание — ровное, но слишком контролируемое.

— Он... пытался тебя забрать? — голос отца стал тихим и острым, как лезвие.

— Да. Сейчас я у Оли. Со мной Борис и охрана. Но мне нужна не охрана, папа! Мне нужна правда! Почему мы всегда бежали? Почему ты сменил фамилию? Почему мама... — я не могла договорить.

Я услышала, как он медленно выдохнул. В этом выдохе была усталость целой жизни.

— Лесенька... моя девочка. Всё, что мы делали... твоя мама и я... мы делали, чтобы защитить тебя. Чтобы дать тебе нормальную жизнь.

— Защитить от кого? От своей же семьи? — в моём голосе прозвучала боль.

— От их... слепоты. От их фанатизма, — его слова прозвучали с горькой горечью. — Они видят в тебе не личность, Леся. Они видят в тебе инкубатор. Последний шанс на выживание для их рода. И ради этого шанса они готовы на всё. На всё. Мы не украли тебя. Мы спасли. Мы дали тебе свободу.

Слёзы текли по моим щекам, но теперь это были слёзы не страха, а пронзительного понимания. Все кусочки пазла встали на свои места. Его вечная осторожность. Его грустные взгляды на север. Его ярость, когда я спрашивала о прошлом.

— Папа... — прошептала я. — Я... я не чистокровная, да? Ты... ты не белый волк.

Наступила пауза, долгая и оглушительная.

— Кто тебе сказал? — его голос стал чужим, обезличенным.

— Это неважно. Это правда?

Ещё одно молчание. Затем тихий, сдавленный звук, похожий на стон.

— Да. Я... из клана Чёрных Волков. А твоя мама... она была чистокровной Белой Волчицей. Ты, наша дочь... ты оказалась чудом, которого никто не ожидал. Для них — ты святыня. Для меня... ты просто моя дочь. Которую я должен был защитить. Прости, что не сказал тебе раньше.

Я закрыла глаза, прижимая телефон к уху. Вся ложь, вся тайна... она была не для того, чтобы обмануть меня. Она была моим щитом. Грубым, несовершенным, но щитом.

— Я люблю тебя, папа, — выдохнула я. — И я не позволю им ни тебя, ни маму тронуть.

— Леська, нет... — в его голосе прозвучала паника. — Держись рядом с Артуром. Доверься ему. Он... он сильный. Он сможет тебя защитить так, как я уже не могу.

— Я знаю, — тихо сказала я. — Но теперь я буду защищать вас. И себя. Теперь, когда я знаю правду, я не буду просто жертвой.

Я положила трубку, глядя на своё отражение в тёмном окне. Девочка, которой я была ещё утром, исчезла. Её место заняла женщина, которая знала свою цену, свою силу и своих врагов. Игра только начиналась. Я вышла из комнаты. В гостиной царила напряжённая тишина. Оля нервно ходила из угла в угол, Борис стоял у окна, созерцая ночной город, а Стас проверял связь с другими бойцами охраны. Все они обернулись на мой выход.

Я прошла прямо к Оле и остановилась перед ней.

— Я поговорила с отцом, — сказала я, и мой голос звучал непривычно ровно и спокойно. — Я знаю всю правду.

Я видела, как в её глазах вспыхнуло любопытство и тревога. Она молча ждала, давая мне говорить.

— Мой отец... он не белый волк. Он — чёрный. Из клана Артура. — Я сделала паузу, наблюдая, как эта информация оседает в её сознании. — А моя мама чистокровная белая волчица. Я... я гибрид. Для Белых Волков я — надежда, которую мои родители, по их мнению, «украли». Они охотятся за мной не чтобы воссоединить семью. Они хотят вернуть себе «инструмент» для продолжения рода.

Оля слушала, не перебивая, её лицо стало суровым. Борис повернулся от окна, его внимательный взгляд был устремлён на меня. Даже Стас прекратил свои переговоры по рации.

— Этот Влад... — продолжила я, — Он солдат. Посланный выполнить приказ — вернуть «белую самку». И он использовал любую возможность, любую слабость, чтобы это сделать. Включая попытку посеять сомнения в моей голове насчёт Артура.

Оля медленно выдохнула, проводя рукой по волосам.

— Чёрт... Лесь... Это же... Это же полный пиздец.

— Да, — согласилась я. — Но теперь, когда карты открыты, мы знаем, с чем имеем дело. Это не личная вендетта. Это... политика. Война кланов. И я оказалась в самом её центре.

Я посмотрела на Бориса.

— Артур должен это знать. Всё, что я тебе сказала. Это меняет всё. Он летит не просто спасать меня от похитителей. Он летит на войну, причина которой — я.

Борис молча кивнул, уже доставая свой защищённый телефон, чтобы связаться с Димой.

Оля подошла ко мне и обняла меня за плечи.

— Ну что ж, — сказала она с горькой улыбкой. — Раз уж ты оказалась принцессой двух враждующих королевств, будем действовать соответственно. Твой Чёрный Рыцарь уже в пути. А мы пока подготовим замок к обороне.

В её словах не было насмешки. Была решимость. И в тот момент я поняла, что какая бы буря ни бушевала снаружи, здесь, в этих стенах, у меня есть крепость. И армия. Пусть и небольшая, но преданная.

Борис, услышав мои слова, на мгновение замер с телефоном у уха, а затем фыркнул. Губы его дрогнули в чём-то, отдалённо напоминающем усмешку.

— Ей-богу, — прохрипел он, глядя в пространство. — Ромео и Джульетта какая-то. Только оба с клыками и без ядов.

Неожиданное сравнение, такое абсурдное и точное одновременно, заставило меня рассмеяться. Напряжение немного спало. Оля фыркнула, подхватывая шутку.

— Ну, тогда наш Ромео сейчас мчится на вертолёте, чтобы устроить резню всем Капулетти разом, — парировала она. — И, надо сказать, у него это не плохо получается.

— Только Джульетта наша, — Борис кивнул в мою сторону, уже набирая номер, — вместо того чтобы ждать вести с балкона, сама вскрыла все заговоры и готова лично возглавить оборону. Прогресс.

Я улыбнулась, чувствуя, как странная гордость смешивается с горечью. Да, это была наша версия. Без пассивных жертв и романтических глупостей. С клыками, когтями, вертолётами и готовностью сражаться за своё.

Борис отошёл в угол, чтобы передать Диме и, по цепочке, Артуру всю новую информацию. Я слышала отрывки его низкого, неспешного голоса: «Да, подтвердилось… Чёрный… гибрид… да, понимают… Ромео и Джульетта, блин…»

Оля тем временем накрыла на стол, достав из холода какие-то закуски.

— Что ж, — сказала она, расставляя тарелки. — Раз уж мы в шекспировской трагедии, но с бойцовским финалом, предлагаю подкрепиться. Всем воинам нужна энергия.

Я подошла к столу, глядя на еду, которую не могла прочувствовать. Но она была права. Это была не концовка. Это было начало третьего акта. Я знала своё происхождение, знала цену, которую за меня готовы заплатить, и знала, кто за меня готов сражаться.

И когда мой Чёрный Ромео вернётся, мы напишем свою собственную пьесу. Со счастливым концом. И с телами всех, кто посмел встать на пути.

Глава 6. Западня.

Архангельская область. Глухая ночь, пронизанная ледяной влагой с близкого Белого моря. Четыре фигуры в тёмной тактической экипировке молча заняли места в мощном внедорожнике с усиленными колёсами и затемнёнными стёклами. Машина была готова к бездорожью и к тихому, незваному визиту.

За рулём — Дима. Его лицо в свете приборной панели было каменным, всё внимание сосредоточено на дороге и на данных с планшета, закреплённого на торпеде.

На пассажирском сиденье — Артур. Он сидел неподвижно, смотря в темноту за окном. Но это была не пассивность. Это была концентрация хищника, чьи чувства максимально обострены. Каждый мускул был собран, как пружина. Его левая рука лежала на повязке, но сейчас он не чувствовал боли. Только холодную, чистую ярость, направленную в одну точку.

На заднем сиденье — Жора и Марк. Два ветерана, два чёрных волка с пустыми, бесстрастными лицами профессионалов. Они проверяли оружие — не обычные стволы, а специальное, с особыми пулями и подавителями. Охота на оборотней требовала особого подхода.

— Координаты подтвердились, — нарушил тишину Дима. Его голос был ровным, без эмоций. — Деревня Орлиное в двадцати километрах. Дальше — только лес и старые лесовозные дороги. Двигаемся по плану «Тишина».

Артур кивнул, не отводя взгляда от тьмы.

— Они почуяли нас?

— Нет, — ответил Дим. — Алиса заглушила все датчики в радиусе пяти километров. Они слепы и глухи. Пока.

Уголок губ Артура дрогнул в подобии улыбки. Хорошо. Пусть думают, что они в безопасности. Пусть думают, что их снежные владения неприкосновенны.

— Напоминаю задачу, — сказал Артур, обращаясь ко всем. — Мы не идём на переговоры. Мы не идём демонстрировать силу. Мы идём за информацией и для устрашения. Находим их лидера. Объясняем ему на понятном языке, что охота на мою пару — это последнее, что он делает в этой жизни. Если они откажутся... — он не договорил, но все поняли.

В салоне снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь ровным гулом двигателя и шуршанием шин по грунтовке. Они были стаей. Цельной, отточенной, смертоносной. Чёрной тенью, скользящей по спящей земле, чтобы напомнить белым призракам, что у всякой тени есть хозяин и этот хозяин пришёл по их души.

Внедорожник бесшумно катился по разбитой лесовозной дороге, поглощая километры тайги. Сосны, словно чёрные великаны, смыкались над ними, скрывая лунный свет. Воздух в салоне был густым от напряжения.

— Останавливаемся здесь, — тихо произнёс Дима, заглушая двигатель. — Пешком два километра на северо-восток. По данным тепловизора, там группа построек. Не деревня, а скорее, укреплённый лагерь.

Я кивнул и первым вышел из машины, беззвучно притворив дверцу. Холодный воздух обжёг лёгкие, но был свеж и чист после духоты салона. Вдохнул полной грудью, улавливая запахи — хвою, влажную землю, и... да, чужие следы. Слабые, но узнаваемые. Белые волки.

Дима, Жора и Марк выстроились за мной , превратившись в безмолвные тени. Ни слова не было сказано. Жесты, отработанные до автоматизма, говорили сами за себя. Проверить связь. Проверить оружие. Двигаться бесшумно.

Наша чёрная экипировка делала невидимыми в ночи. Мы не бежали, а скользили между деревьями, как призраки, шаги не оставляли следов на влажной хвое. Только редкие, условные знаки руками — «стоп», «слушай», «впереди движение».

Я шёл впереди, ведомый чутьём Альфы и холодным огнём мести в груди. Каждый шаг приближал к тем, кто посмел угрожать моему миру. К тем, кто заставил Лесю бояться. Мысль о ней, испуганной, но такой сильной в своём недавнем признании, придавала ярости кристальную чёткость. Это была не слепая злоба. Это была целеустремлённость скульптора, собирающегося отсечь всё лишнее.

Через двадцать минут движения Дима, шедший с тепловизором, подал сигнал рукой — «стоп». Он указал вперёд, сквозь чащу.

Впереди, в небольшой ложбине, виднелись тёмные силуеты бревенчатых изб и более крупного здания, похожего на старый склад или амбар. Ни одного огонька. Ни одного звука, но тепловизор показывал несколько тёплых пятен внутри. Они были дома.

Я обернулся к стае.

— План «Тишина» в силе. Входим, находим лидера. Живым. Остальные... по обстоятельствам.

Пришло время напомнить этим снежным отшельникам, что даже в их глуши можно найти смерть. И что она придёт в облике Чёрного Альфы.

Я жестом разделил группу. Дима и Степа, как самые бесшумные, должны были обойти лагерь с флангов, чтобы перекрыть пути отхода и устранить возможных часовых. Я и Жора пошли в лоб, к самому крупному зданию — тому самому амбару, где тепловизор показывал наибольшее скопление целей. Ни шагов, ни приглушённых голосов. Лишь ветер в соснах да редкий вой какого-то далёкого зверя. Слишком тихо. Слишком стерильно. Это пахло засадой.

Но отступать было не в моих правилах.

Мы подобрались к массивной, потрескавшейся двери амбара и я прислушался. Оттуда доносился ровный, низкий гул — не голоса, а что-то иное. Механическое? Жора, присев на корточки, осмотрел засов. Старый, железный, но не запертый. Мгновение — и Жора плавно, без единого скрипа, отодвинул засов. Я первым вошёл внутрь, прижимаясь к косяку, пистолет с глушителем наготове.

Внутри было просторно и почти пусто. В центре, под единственной тусклой лампой, свисавшей с балки, стоял... генератор. Тот самый источник гула. Вокруг — несколько раций на столах, разобранные приборы, карты на стенах. Напоминал операционный центр.

Но людей не было. Ни одного. Почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ловушка.

В этот момент рация на одном из столов трещанула, и незнакомый низкий голос заполнил тишину.

— Добро пожаловать в Орлиное, Теневой. Жаль, что вы не застали нас дома.

Жора тут же подал сигнал Диме и Степе: «Пусто. Отход». Но было уже поздно. Снаружи, со всех сторон, раздался треск веток и низкое, угрожающее рычание. Нас окружили.

Я медленно повернулся к двери и стремительно вышел на улицу.

В свете внезапно вспыхнувших фар двух внедорожников, заблокировавших выезд из ложбины, стояли фигуры. Около дюжины белых волков в облике людей, с холодным оружием в руках. И впереди них — седовласый волк с лицом, испещрённым морщинами и шрамами, но с прямой, как древко копья, спиной. Его глаза, бледные, почти бесцветные, холодно оценивали нас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Альфа Чёрных, — произнёс старший, и его голос был скрипучим, как скрип снега под ногами. — Вы потратили столько сил, чтобы найти пустое гнездо. А мы тем временем были совсем рядом с вашим. Иронично, не правда ли?

Мы попали в западню. Но даже в клетке чёрный волк оставался самым опасным хищником. И этот хищник только что понял, что его отвлекли от настоящей цели. От Леси. И это делало его в тысячу раз опаснее. Мой взгляд был прикован к седовласому вожаку. Внутри всё кипело от ярости. Нас переиграли. Отвлекли на пустышку, пока Влад действовал в городе.

— Вы ошибаетесь, старик, — тихо, но чётко произнёс я. — Вы думаете, это ваша земля? Вы прятались здесь так долго, что забыли — у всякой земли есть хозяин.

Старший белый волк усмехнулся, сухонько и беззвучно.

— Хозяин? Здесь, в глуши? Ты попутал, щенок?

В этот момент Дима, медленно поднял руку к уху, активируя скрытый микрофон. Он не произнёс ни слова. Просто отправил заранее оговоренный сигнал — один короткий щелчок.

Сигнал был тут же перехвачен Алисой, которая находилась на связи в тылу. «Тень» не стала ничего говорить. Она действовала. Используя все свои ресурсы и базы данных, она вышла на частоты и каналы связи немногочисленных, но разбросанных по всему северу волков, лояльных Чёрному клану или обязанных ему. Лесники, охотники, водители лесовозов, геологи — те, кто годами жил в тени могущества Артура и платил ему тихой верностью.

И пошёл клич. Негромкий, непубличный. Но неумолимый.

Прошло не больше пяти минут. И тут с опушки леса, справа от белых волков, раздался треск сучьев. Из темноты вышел огромный, бородатый мужчина в камуфляже, с топором за поясом. За ним — ещё двое, с ружьями. Лесники.

— У нас тут шум, ребята, — спокойно сказал бородач, его голос был низким и не сулил ничего хорошего. — Территорию тревожите.

Белые волки насторожились, недоуменно глядя на незваных гостей. Это были не бойцы. Это были местные. Затем, слева, на дороге показались огни. Подкатил ржавый лесовоз, из кабины вышли двое коренастых парней с монтировками.

— Слышим, помощь нужна, шеф? — крикнул один из них, обращаясь в сторону Артура.

Их было пока немного. Но они появлялись. Из тьмы, из леса, с ближайших дорог. Молчаливые, суровые, не задавая лишних вопросов. Они были звеном в цепи, которую годами выстраивал Артур и его отец. Цепи, о которой Белые Волки, в своей изоляции, не имели ни малейшего понятия.

Седовласый вожак смотрел на прибывающих, и его надменная уверенность начала таять, сменяясь изумлением и злобой. Он рассчитывал на ловушку в глуши, где у Чёрных Волков не должно было быть поддержки. Он ошибался.

Я медленно выступил вперёд:

— Видишь, старик, это не твоя земля. Это моя. И на моей земле ты — гость. Незваный. И сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы. Где Влад? Что вы планируете?

Кольцо окружения сомкнулось. Но теперь это было другое кольцо. И в центре его оказались не четверо чёрных волков, а десяток белых, попавших в свою же ловушку.

Глава 7. Связи

Седовласый вожак, которого звали Хельги, стоял, сжав кулаки. Его бледные глаза метались от непоколебимой фигуры Артура к молчаливым, суровым лицам подошедших местных.

— Влад выполняет свой долг, — прошипел Хельги. — Он вернёт нам то, что принадлежит по праву. Девочку.

— Её имя — Леся, — холодно поправил Артур. — И она не вещь. Она моя пара.

— Ты ничего не понимаешь! — голос Хельги сорвался на крик, в котором смешались ярость и отчаяние. — Леся… она последняя, кто может родить белую волчицу! Она — наш источник! Наше будущее!

— И что? — голос Артура был подобен удару кинжала. — Вы готовы сломать ей жизнь? Заточить в клетку, как племенную суку, ради вашего «будущего»?

В этот момент из рации в амбаре раздался голос Влада, срочный и прерывистый:

— Хельги! План «А» провален! Девушка под охраной. Но я нашёл кое-что… Мы взяли

Ирину

.

Артур почувствовал, как сжалось сердце.

Ирину

. Мать Леси.

— Она жива, — продолжал Влад. — И она… ценна. Ей 36. Она родила Лесю в 16. Её репродуктивная функция не угасла. У нас есть запасной вариант. Она знает, как найти Лесю. И она будет говорить. Мы подъезжаем к заставе «Снежинка». Ждём указаний.

Воздух вокруг словно сгустился и зарядился электричеством. Ситуация перевернулась с чудовищной, мерзостной логикой. Они не просто взяли мать в качестве заложницы. Они взяли

ещё одну потенциальную мать

. Возможно, последнюю зрелую белую волчицу, способную к деторождению. Их отчаяние не знало границ. Они были готовы на всё. Мать превратить в инкубатор для продолжения рода.

Лицо Артура исказила гримаса не просто ярости, а глубокого, физиологического омерзения. Он шагнул к Хельги, и его воля Альфы обрушилась на старика.

— Где застава? — рык был тихим, но сокрушительным.

Хельги, бледный, смотрел на него с ненавистью и странным торжеством.

— Почему я должен тебе говорить? Теперь у нас две потенциальные самки и одна из них у нас.

— Потому что, — я приблизил лицо к лицу старика, — если с с Ириной или Лесей что то случится, я найду каждого белого. И я сотру ваш жалкий род с лица земли. Начну с тебя. Где. Застава.

Дрожь пробежала по спине Хельги. Он видел в глазах не пустую угрозу, но обещание. Обещание тотального уничтожения.

Я кивнул Жоре и Марку.

Те молча схватили Хельги за руки, повалили на колени. Старик попытался вырваться, но против двух тренированных бойцов его силы было недостаточно.

Я достал нож.

— Застава. Где? — голос был ровным, без эмоций.

— Иди к чёрту! — выкрикнул Хельги.

Взмахом руки я провёл лезвием по его плечу, разрезая кожу и мышцы. Кровь тут же залила рукав. Хельги вскрикнул от боли и ярости.

— Мне плевать на твою веру, старик, — сказал я, глядя, как алеет снег. — Мне нужна Ирина. Ты мне мешаешь. Застава. Где?

— Никогда! — прохрипел Хельги.

На этот раз я воткнул нож ему в бедро, рядом с бедренной артерией. Хельги завыл, извиваясь в руках державших его волков.

— Ты мне не нужен, — продолжил я, вынимая окровавленный клинок. — Ты расходный материал. Как и твои воины. Но ты умрёшь сейчас, в грязи, ни за что. Последний раз. Застава.

Боль и холодная уверенность в голосе делали своё дело. Хельги был фанатиком, но не идиотом. Он видел — его смерть здесь ничего не даст клану. А живой... живой он мог хотя бы предупредить своих.

— «Снежинка»... — выдавил он, скрипя зубами от боли. —... тридцать километров... восток... сгоревшая сосна на развилке...

Я вытер нож о куртку старика и встал.

— Вяжите их всех. Оставить здесь. — я повернулся к Диме. — Выдвигаемся.

Был приказ. Была цель. Было препятствие. Препятствие убрали. Теперь нужно было добраться до цели. Всё просто.

Пока Жора и Степа с помощью подошедших лесников обезвреживали и связывали белых волков, Я подошёл к бородатому леснику, который вышел первым.

Мужик с топором за поясом кивнул ему, его лицо было серьёзным.

— Разобрались, шеф?

— Пока нет, — отрезал я. — Главная работа впереди. — Я окинул взглядом собравшихся местных — лесников, водителей. — Вы сделали то, о чем вас попросили. Ваши долги перед кланом считаю выплаченными. Официально и полностью.

На лицах мужчин появилось облегчение.

— Но, — я повысил голос, — я буду рад, если мы сохраним взаимопомощь. И я буду рад заключить официальный договор. С вами и с другими артелями в округе. — Я посмотрел на бородача. — Пусть ваши старшие готовят бумаги. Мы обеспечим вам эксклюзивные права на заготовку в этих лесах и сбыт через наши каналы. В обмен на ваши глаза и уши. И лояльность.

Глаза лесников загорелись. Это был уже не просто откуп от долга. Это был выгодный контракт, стабильность и крыша.

Бородач медленно кивнул, понимая весь вес предложения.

— Договорились, Артур Львович. Бумаги будут готовы. А пока... если кто чужой пойдёт по нашим делянкам, вы узнаете об этом первыми.

— Хорошо, — коротко кивнул. — Мои люди свяжутся. — Я повернулся и пошёл к своему внедорожнику.

Бородач — его звали Геннадий — сделал шаг вперёд, когда я уже садился в машину.

— Артур Львович, может, кого из ребят с вами? — он кивнул на своих товарищей. — Лес знаем, подспорье в пути. И если что... подмога.

Я на секунду замер, оценивающе окинул взглядом мужиков. Сильные, привычные к тайге руки, но это была не их война.

— Нет, — твёрдо ответил . — Мы сами. — Мой взгляд встретился с взглядом Геннадия. — Но если что... я позову. И тогда вам нужно будет быть готовыми. Не к стычке с бродягами. К войне.

В глазах Геннадия не было страха, лишь суровая готовность. Он кивнул, как понимающий цену слову.

— Понял. Будем на связи. Удачи вам, Артур Львович.

Я кивнул в ответ, захлопнул дверцу. Внедорожник рванул с места, взрывая колеями мёрзлую землю.

Дима за рулём, бросил на меня быстрый взгляд.

— Договорились?

— Договорились, — коротко ответил я, глядя на дорогу, уходящую в ночную тайгу. — Теперь у нас здесь есть тыл. Настоящий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я откинулся на сиденье, закрыл глаза. В голове прокручивался план. Штурм заставы. Освобождение Ирины. Ликвидация Влада и его людей. Никаких полумер. Никаких переговоров. Только полное и безоговорочное уничтожение угрозы.

Я мысленно позвал её. «Леся... Держись. Скоро всё закончится».

Машина мчалась на восток, унося их навстречу финальной схватке в этой проклятой снежной глуши.

Буду признательна за звездочки/лайки на странице книги)

Подписывайтесь, добавляйте книгу к себе в библиотеку - это лучшая мотивация для меня, как для автора. Всех люблю

Глава 8. Застава

Внедорожник мчался по ухабистой лесовозной дороге, подпрыгивая на колдобинах. В салоне стояла напряжённая тишина, нарушаемая лишь рёвом двигателя и скрипом подвески.

Первым её нарушил Дима. Он не отрывал глаз от дороги, но его голос прозвучал чётко, без обычной ему лёгкой иронии.

— Знаешь, Арч, — начал он, — глядя на тебя сегодня... ты резко повзрослел.

Я, сидевший с закрытыми глазами, медленно повернул к нему голову.

— Это как?

— Раньше, в таких ситуациях, ты действовал бы как твой отец. Железный Альфа. «Они должны, потому что я сильнее». И точка. — Дима на секунду встретился со мной взглядом. — А сегодня... ты вёл себя как бизнесмен. Равный с равными. «Заключим договор. Подпишем бумаги. Создадим сеть». Это... другая школа. Более прочная.

Я усмехнулся, но беззвучно.

— Отец держал стаю на страхе и долгах. И когда он умер, некоторые решили, что долги можно не отдавать. Пришлось напоминать. — Я посмотрел в тёмное окно. — Страх — ненадёжный фундамент, Дим. Он испаряется, когда появляется кто-то сильнее или когда ты на секунду покажешь слабину. А договор... он остаётся. В нём есть взаимная выгода. Его нарушение вредит обеим сторонам. Это сложнее. Но долговечнее.

— Именно, — кивнул Дима. — Старик был легендой. Но его методы работали в его время. Сейчас мир другой. И ты... ты нашёл способ быть Альфой в этом новом мире. Не ломая его, а используя его правила. Отец бы... — он замолчал, подбирая слова.

— Отец бы назвал это слабостью, — закончил за него я. — Потому что не понял бы.

— Возможно, — согласился Дима. — Но я вижу силу. Другую. Ту, что строит империю, а не просто завоёвывает территорию. И мне это нравится.

Я снова закрыл глаза, но теперь на лице появилось не напряжение, а твёрдая решимость.

— Сначала нужно выиграть эту войну. Потом будем строить империю. Для неё.

— Для неё, — тихо повторил ДимА, увеличивая скорость.

Мы ехали вперёд, оставляя позади не только пленных волков, но и старые методы. Впереди была битва, но и за её горизонтом я уже видел контуры того мира, который я создам. Мира, где Леся будет в безопасности не потому, что все боятся гнева Альфы, а потому, что все будут заинтересованы в её безопасности. И это было куда надёжнее.

Внедорожник замер в полукилометре от заставы, укрытый густой стеной молодого ельника. Дальше — только пешком.

Застава «Снежинка» представляла собой мрачное зрелище. Несколько полуразрушенных бревенчатых зданий, обнесенных покосившимся забором с прогнившими колючкой. Главное здание, двухэтажная казарма, стояло с выбитыми стёклами, но из трубы поднималась тонкая струйка дыма. Рядом — старая вышка, некогда наблюдательная, теперь скособоченная и готовая рухнуть.

Тишина. Слишком глубокая для места, где, по словам Хельги, должны были быть люди.

— Никакого движения, — тихо доложил Дима, глядя в тепловизор. — Но есть тепловые сигнатуры. В казарме. Три... нет, четыре человека. Один отдельно, в маленьком здании, похожем на баню. Слабый сигнал.

Отдельно. Слабый сигнал.

Ирина.

Я провёл быструю разведку взглядом, оценивая подступы.

— Дима, Марк — на вышку. Если уцелела, будет лучшей позицией. Жора — со мной. Идём к бане. Тишина до последнего.

Мы , как тени, выскользнули из машины и растворились в предрассветной мгле. Я и Жора, пригнувшись, побежали к покосившемуся забору, используя каждую впадину, каждое укрытие.

Воздух был холодным и густым, пахло хвоей, ржавчиной и... чем-то ещё. Сладковатым и тревожным. Волчьим нервным потом. Жестом остановил Жору у дыры в заборе. Он прислушался. Ничего. Слишком ничего. Это была западня. Я это чувствовал кожей, но отступать было поздно. Кивнул Жоре, и мы, один за другим, проскользнули на территорию заставы и пересекли двор, прижимаясь к стенам полуразрушенных построек. Воздух был густым от ожидания. Жестом указал Жоре на дверь бани. Сам занял позицию у стены.

Жора бесшумно толкнул дверь. Внутри, в луче фонарика, оказалась Ирина. Бледная, испуганная, но живая. Увидев их, её губы беззвучно сложились: «Ловушка».

Со стороны казармы грянул выстрел. Снаряд вонзился в косяк.

— Отход! — крикнул я, хватая Ирину за руку.

Но из темноты возникли силуэты. Белые волки. Много. Они плотным кольцом окружили двор.

Из казармы вышел Влад. Со спокойной, уверенной улыбкой.

— Альфа Чёрных, — произнёс он. — Спасибо, что доставил себя к нам. Теперь у нас есть всё. Вернее... почти всё. — Его взгляд скользнул по Ирине, потом снова остановился на Артуре. — С матерью мы разберёмся. А дочь... теперь, когда она узнает, что её мать и её Альфа в наших руках... Леся сама прибежит. И тогда сбор будет полным.

Холодная ярость, острая и безжалостная, ударила в голову. Они не просто взяли заложников. Они ставили ловушку на его волчицу. Используя её любовь к ним обоим как приманку.

Я стоял, сжимая пистолет, взгляд был прикован к Владу. Мысли работали с бешеной скоростью. Мы в кольце. Дима и Марк на вышке... если вышка ещё цела.

Я медленно выдохнул, и голос прозвучал на удивление спокойно, даже почти расслабленно.

— Ты сильно ошибаешься, щенок. Она не придёт.

Влад усмехнулся.

— Не придёт? Брось. Я видел, что она к тебе чувствует. Она придёт. Или ты думаешь, мы не сможем её убедить? — Он кивнул одному из своих людей. Тот поднёс к губам рацию. — Скажи ей.

Влад повернулся к Артуру, его улыбка стала шире.

— Мы отправили ей голосовое сообщение. Её мать зовёт её на помощь. Сейчас твоя храбрая волчица уже рвётся в путь. А твои люди в городе... они не удержат её. Не посмеют.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9. Шантаж

Я металась по гостиной Оли. Напряжение росло с каждой минутой. Борис, неподвижный, как скала, и Оля, пытающаяся её отвлечь, были единственными точками опоры в этом хаосе.

Внезапно телефон завибрировал. Неизвестный номер. Голосовое сообщение.

Сердце ёкнуло. Нажала на воспроизведение.

Сначала — шум, затем тихий, испуганный шёпот, который она узнала бы из миллиона.

«Леська... детка, это мама...»

— голос Ирины дрожал, в нём слышались неподдельные слёзы.

«Они... они меня нашли. Белые. Они держат меня в каком-то старом здании в лесу... Я не знаю, где точно... Они говорят... они говорят, что ты должна приехать. Одна. Если не приедешь... они... они сделают с тобой то же самое, что и со мной. И... и с твоим Артуром, когда найдут его. Пожалуйста, дочка, не слушай их! Не езди! Я всё вынесу, только будь осторожна...»

На заднем плане послышался грубый окрик, и сообщение резко оборвалось.

Я застыла, телефон чуть не выпал из её ослабевших пальцев. Весь воздух из комнаты будто выкачали. Они взяли маму. Не как заложницу для обмена. Они взяли её как приманку. Для неё. И угрожали сделать то же с Артуром.

— Лесь? — Оля подбежала ко мне, увидев мертвенную бледность. — Что случилось?

Я беззвучно протянула ей телефон. Оля прослушала сообщение, её лицо исказилось от гнева.

— Это грязная ловушка! Они хотят выманить тебя! Ты не можешь ехать!

— Они взяли мою маму, Оля! — вырвалось у меня и голос наконец сорвался, полный отчаяния и ярости. — Они угрожают ей! И ему! Они знают про Артура! Что, если они...

Я , не помня себя, рванулась к входной двери. В ушах звенел испуганный шёпот матери, а в висках стучало одно: «Мама… Они с мамой…»

— Леся, стоп! — Оля попыталась схватить за руку, но я, движимая адреналином, была сильнее и быстрее.

Пальцы уже сжимали ручку двери, когда передо мной возникла массивная, неподвижная фигура Бориса. Он не стал хватать. Он просто встал на пути, заполнив собой всё пространство. Его лицо было суровым.

— Нет, — произнёс он, и в этом одном слове была тяжесть неоспоримого приказа.

— Отойди! — выкрикнула я, голос сорвался на высокой ноте. — Они держат её! Ты слышал!

— Слышал, — его бас был спокоен, как поверхность озера перед бурей. — Это ловушка. Ты выйдешь за дверь — и они получат тебя. И тогда Артур будет обезоружен. Твоя мать будет мертва. И ты тоже.

— Но я не могу просто сидеть здесь! — я попыталась оттолкнуть его, но это было как пытаться сдвинуть скалу.

— Ты и не будешь, — Борис медленно покачал головой. — Ты будешь ждать. Пока мы не свяжемся с Артуром.

Он достал свой защищённый спутниковый телефон, не спуская с неё глаз, и набрал номер Артура. Поднёс трубку к уху. Я, задыхаясь, смотрела на него, пытаясь поймать хоть какой-то звук из трубки.

Борис слушал несколько секунд, его лицо стало ещё мрачнее.

— Нет сигнала, — отчеканил он, опуская телефон. — Их либо заглушают, либо они в зоне, где нет покрытия.

От этих слов подкосились ноги. Оля подхватила, не давая упасть.

— Значит, мы ничего не можем сделать? — прошептала я, и в голосе прозвучало отчаяние.

— Можем, — Борис уже набирал другой номер. — Сидим тихо и используем мозги. — Алиса? Борис. Срочно. Леся получила голосовое сообщение с угрозами от Белых. Ирина Снегова в плену. Координаты неизвестны. Артур и Дима вне зоны доступа. Нужно пеленговать источник сообщения и найти эту заставу. Привлекай все ресурсы. Да, жду.

Он положил трубку и посмотрел на Лесю.

— Всё, что сейчас требуется от тебя — не наделать глупостей. Алиса лучшая в своём деле. Она найдёт их. А потом… потом мы решим, что делать.

Я медленно сползла по стене на пол, обхватив колени руками и чувствовала себя загнанным зверем. Беспомощным. Десять минут ожидания показались вечностью. Сидела на полу, прижавшись лбом к коленям, и пыталась дышать ровно, но каждый вдох давался с трудом. Оля не отходила от меня ни на шаг, а Борис стоял у окна, его молчаливая фигура излучала напряжённое ожидание.

Наконец зазвонил телефон Бориса. Он поднёс его к уху, нажав на громкую связь.

— Говори, Алиса.

Голос «Тени» был ровным и быстрым, без эмоций, только факты.

— Борис. Я не смогла выйти на точные координаты. Сообщение было отправлено через одноразовый ретранслятор, источник заблокирован. Но я проанализировала карту помех в регионе. Есть аномалия. Кольцо радиусом примерно пятнадцать километров в районе старого лесничества, где глушат все сторонние сигналы. Высокотехнологичное оборудование, не любительское. Это они. Застава должна быть внутри этого кольца.

— Пятнадцать километров леса, — мрачно констатировал Борис. — Иголка в стоге сена.

— Это лучше, чем ничего, — парировала Алиса. — Я стягиваю в этот район все доступные спутниковые снимки за последние 48 часов, ищу тепловые аномалии, движение. Но на это нужно время. И ещё... — она сделала крошечную паузу, — ...я перехватила разрозненные переговоры. У них там не всё спокойно. Слышны были выстрелы. Примерно полчаса назад.

Леся резко подняла голову. Выстрелы. Артур. Он был там. И он уже вступил в бой.

— Сколько времени тебе нужно? — спросил Борис, его взгляд встретился с горящими глазами Леси.

— Минимум час. А лучше два.

— У нас нет двух часов, — прошептала я, поднимаясь на ноги. Голос дрожал, но в нём уже не было паники. Была решимость. — Они там. И они дерутся. Мы не можем просто ждать!

— Леся, — строго сказал Борис. — Без точных координат мы рискуем попасть в засаду или пройти мимо. Мы потеряем время, а не сэкономим его.

— А если мы его потеряем? — я посмотрела на него. — Что, если мы будем ждать, а они... а он...

Я не договорила. Не могла.

Борис смотрел на меня, и его каменное лицо смягчилось на долю миллиметра. Он видел во мне не истеричную девчонку, а волчицу, готовую рваться на защиту своей стаи.

— Алиса, — он снова заговорил в телефон. — Ускорься. У нас горит. Борис, конец связи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он положил трубку и тяжело вздохнул.

— Лесь. Пока будем ждать, а дальше будет видно.

Глава 10. Дима. Кровь за кровь

Тем временем на скрипящей, готовой рухнуть вышке я прижался к холодному металлу лестницы. Внизу, у основания, толпились трое белых волков. Они не лезли наверх, зная, что он там, как в ловушке. Их задача была — изолировать.

Я попытался снова поднять Бориса или Алису. На экране защищённого планшета мигал значок «Нет сигнала». Глушилка, о которой говорила Алиса, работала безупречно. Я был отрезан.

Я видел в оптический прицел, что творилось внизу, на плацу. Артура и Жору в кольце. Ирину, которую один из белых грубо потащил к казарме. И Влада, который с самодовольной ухмылкой вёл свою ядовитую игру.

«Чёрт, — мысленно выругался я. — Надо было настаивать, чтобы Геннадий с ребятами шли за нами. Хотя бы на подхвате.»

Я попробовал послать экстренный маячок, короткую импульсную посылку, которую, быть может, смогли бы засечь свои, если бы мониторили эфир. Но шансы были призрачными.

Снизу донёсся голос Влада, обращённый к Артуру:

«...Леся сама прибежит...»

Холодная ярость охватила меня. Они не просто окружили Артура. Они ставили ловушку на Лесю, используя её любовь как оружие.

Я прицелился в Влада. Чистый выстрел. Убрать заразу. Но... это спровоцировало бы резню. Артур и Жора были в окружении, их бы расстреляли в первые же секунды. Я опустил винтовку, сжав зубы до хруста. Я - снайпер. Тень. Моя сила была в терпении и точности. Сейчас требовалось и то, и другое.

Я наблюдал, как Влад разыгрывает свой спектакль, как отправляет сообщение Лесе. Бессилие грызло изнутри острее любого ножа. Снова взглянул на планшет. Ничего. Глушилка работала.

Оставалось одно — ждать. Ждать промаха, ждать возможности, ждать чуда. И быть готовым в любой миг нажать на курок, если эта возможность представится. Я вцепился в винтовку. Они тронули мою стаю. Моего Альфу. Теперь им придётся иметь дело с моим терпением. А оно у меня было поистине волчьим. Мысли о рации, о планшете, о технологиях отошли на второй план, став бесполезным шумом. Разум военного отступил, уступив место древним, волчьим инстинктам. Инстинктам стаи.

Сигнал... Нужен сигнал...

Я отполз от края вышки, зажав в руке свой нож. Оглядел старые, прогнившие доски под ногами. Нет, слишком ненадёжно. И тут взгляд упал на левую руку. Чистый, быстрый разрез. Сигнал, который не заглушить. Сигнал, который поймут только свои. Я приставил лезвие к внутренней стороне предплечья, там, где кожа тоньше, а вены ближе. Глубоко вдохнул, отсекая последние сомнения. Это не было отчаянием. Это был расчёт.

— Слышьте... — прошептал я, обращаясь к ветру, к лесу, к той невидимой сети, что связывала клан. — Чуйте кровь свою...

Лезвие вошло в плоть резко и глубоко. Горячая волна боли пронзила руку. Я стиснул зубы, не издав ни звука, провёл лезвием, открывая длинный, ровный порез. Кровь хлынула тёмным, алым потоком, заливая доски, капая в щели и дальше, в темноту под вышкой. Я не пытался остановить кровотечение. Наоборот, сжал кулак, заставляя кровь бить сильнее и сосредоточился, вкладывая в этот немой зов всю свою волю, всю свою принадлежность к Чёрным Волкам, всю свою тревогу за Альфу.

Чуйте... Чуйте меня... Нам нужна помощь... Альфа в ловушке...

Я не знал, сработает ли это. Знания о таких вещах были смутными, полузабытыми, ушедшими в легенды. Но знал, что связь — не метафора. Это была реальная, пульсирующая нить, сотканная из общей крови и воли. Где-то там, в лесу, Геннадий и его люди, только что связанные с кланом новым договором, возможно, почувствуют этот зов. Не услышат ушами, а почувствуют кожей, почують нутром. Как чуют смену погоды. Как чуют чужого на своей территории.

Я прислонился к стойке вышки, слабеющей рукой продолжая сжимать рану. Я сделал всё, что мог. Теперь оставалось лишь ждать и надеяться, что старые пути всё ещё работают. И что кровь, пролитая здесь, в этой проклятой глуши, дойдёт до тех, кому она предназначалась. Сознание начинало плыть. Холод пробирался под одежду, а вместе с ним подкрадывалась слабость от потери крови. Я уже почти не чувствовал руки, лишь тупую, пульсирующую боль и липкую влагу на коже, но из последних сил продолжал сжимать кулак, заставляя жизнь течь из раны, вкладывая в этот зов остатки своей воли.

И тогда, на краю сужающегося зрения, вдали, за стеной деревьев, мелькнул огонёк. Ещё один. Затем два. Свет фар, разрезающий предрассветную мглу. Они ехали. Не по дороге, а напрямик, через чащу, ломая кусты и молодняк. Грузовик Геннадия и пара внедорожников. Зов был услышан. Старая магия крови сработала.

Чувство выполненного долга, острое и горькое, волной накатило на меня. Я ослабил хватку, тело наконец сдалось. Тьма по краям зрения сомкнулась в единую, непроглядную пелену.

Пальцы разжались. Я не почувствовал падения, лишь внезапную невесомость, а затем — глухой, костяной удар об пол. Свет фар погас. - Я смог... - пронеслось в сознании. Теперь всё в руках Геннадия и... Артура.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11. Кровь и жизнь

Всё произошло за считанные секунды. Сначала я услышал рёв моторов, доносящийся со стороны леса. Потом — крики замешательства среди белых волков.

И тогда в их ряды врезался грузовик Геннадия. Началась жестокая рубка.

— Жора, к Ирине! — крикнул я и рванул к вышке.

Бойня была стремительной. Белые, зажатые с двух сторон, не выдержали. Влад, пытаясь скрыться, был сражён меткой очередью Геннадия.

Я бежал к вышке, я чувствовал - что то не так и тогда увидел свисающее с вышки тело Димы. Не раздумывая я полез на вышку, прикрепил его к себе веревкой..Боги..

— Дима! — нащупал пульс. Жив. Без сознания. Взгляд упал на ровный разрез на руке и лужу крови на полу вышки.

Сигнал. Кровный зов.

— Чёрт возьми, идиот, — прошептал я уже на земле, срывая с себя ремень и накладывая жгут.

К нам подошёл Жора с Ириной.

— Босс, всё чисто. Потерь нет, двое легко ранены. У белых восемь убито, остальные в бегах.

Геннадий подошёл, его лицо было серьёзным.

— Почуюли кровь. По-старому. Где ранен?

— Здесь, — я показал на Дима. — Пулевого нет. Истекал кровью, чтобы позвать вас. Нужно в больницу.

Геннадий покачал головой.

— До города далеко. Везите его в наше поселение. Там фельдшер есть, свой, проверенный. Справится. У нас всё для этого есть.

Я на секунду замер, оценивая. Довериться ли местным? Но выбора не было. Время было против нас.

— Хорошо, — кивнул я. — Везите. Жора, поедешь с ними, обеспечишь безопасность. Свяжись со мной, как только придёте.

Пока люди Геннадия аккуратно грузили Диму на носилки, я подошёл к тому месту, где лежал Влад. Тот был ещё жив, хрипло дышал.

— Ты... ничего не выиграл... — прохрипел он. — Старейшины... не остановятся...

Я смотрел на него без гнева.

— Вы проиграли потому что сражались за идею. А я сражаюсь за свою пару. Это сильнее.

Развернулся и пошёл к своей машине, где ждала Ирина. Теперь нужно было сделать два звонка. Первый — Алисе. Второй... второй был сложнее. Нужно было звонить Лесе и Оле и объяснять, почему мама Леси была в смертельной опасности, а он чуть не потерял одного из своих лучших друзей.

Внедорожник, ведомый Геннадием, вырвался на разбитую дорогу. Ирина молча сидела рядом со мной, её пальцы впивались в кожу моего предплечья. Как только покинули зону глушилки, мой телефон ожил, затрепетав от десятков уведомлений. Я набрал номер.

— Алло? — голос Леси в трубке был сдавленным, полным слёз и ужаса.

— Лесь, это я, — ответил, и мой собственный голос прозвучал хрипло от усталости и сдерживаемых эмоций. — Всё кончено. Я цел.

— Артур! — она простонала мое имя, и я услышал, как она рыдает в трубку. — Мама... мама с тобой?

— Да. Рядом. Жива и невредима. — Я почувствовал, как рука Ирины сжала его сильнее.

— А ты... тебя ранили...

— На мне ни царапины.

Я услышал её прерывистый, облегчённый вздох.

— Дима? — снова спросила она, и в голосе вновь зазвучала тревога.

Я на мгновение замолчал, глядя в сторону..

— Дима... получил ранение. Не смертельное, — быстро добавил я, чувствуя, как она замирает. — Его уже везут к врачу. Всё будет в порядке.

— Обещаешь? — её шёпот был полон мольбы.

— Обещаю, — сказал твёрдо. — Я скоро буду. Жди меня.

— Жду, — прошептала она. — Просто... будь осторожен.

— Артур, что с Димой?! — в трубку врезался тревожный, чёткий голос Оли. Она, видимо, слушала весь разговор, прильнув к телефону вместе с Лесей.

Артур на секунду сжал переносицу. Он надеялся избежать лишних подробностей, но с Олей это не проходило.

— Ранен, Оль, — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Потерял много крови, но жив. Без сознания. Его уже везут к местному фельдшеру.

— Как ранен? Где? Насколько серьёзно? — Оля сыпала вопросами, не давая и слова вставить.

— Оля, — я чуть повысил голос, чтобы оборвать этот поток. — Сейчас не до подробностей. Рука. Не огнестрельное. Он... — я запнулся, не зная, как объяснить кровный зов, — ...сделал всё, чтобы мы получили подкрепление. Без него... было бы хуже.

На той стороне наступила короткая пауза. Я слышал прерывистое дыхание Леси и тяжёлые раздумья Оли.

— Поняла, — наконец сказала Оля, и её голос приобрёл привычную, стальную решимость. — Значит, будет жить. Ладно.. А я пока... я пока скажу Борису, пусть готовит всё необходимое на случай, если этого твоего «фельдшера» окажется недостаточно.

Я почувствовал странное облегчение. Оля брала ситуацию под свой контроль, а это значило, что в Москве всё будет организовано с её обычной эффективностью.

— Спасибо, Оль, — сказал я искренне.

— Да не за что, — она отмахнулась, но я знал, что для неё это было важно. — Лесь, держись, всё будет хорошо. Артур, гони машину.

Связь прервалась. Я опустил телефон, глядя на дорогу. Ирина смотрела на меня большими, полными благодарности глазами.

— Спасибо, — тихо сказала она. — За всё.

Я лишь кивнул, не в силах подобрать слов. Самое страшное было позади. Теперь оставался только долгий путь домой.

Машина мчалась по пустынной дороге, унося их прочь от кошмара. Напряжение постепенно спадало, сменяясь оглушительной усталостью. Я посмотрел на Ирину. Она сидела, уставившись в окно, но по её сжатым рукам я видел — внутри всё ещё бушевала буря.

— Ира, — тихо начал я, нарушая тишину. — Мне нужна правда. Вся. О Белых. О том, почему вы с Виктором бежали. И о... генетике. Почему Леся?

Ирина медленно повернула к нему голову. В её глазах была бездонная усталость и боль многих лет.

— Мы бежали, потому что хотели, чтобы наш ребёнок жил. А не был инструментом. — Она снова посмотрела в окно. — Наш род вымирает, Артур. Самки... их почти не осталось. С каждым поколением — всё хуже. Леся... она была чудом. Но для старейшин она была не дочерью. Она была инкубатором. Единственным в своем поколении.

— Почему? — не отступал я. — Почему у вас такой перекос?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ирина горько усмехнулась.

— Официально — инбридинг. Слишком долго заключали браки внутри очень узкого круга. Но... — она замолчала, подбирая слова. — Есть легенда. О проклятии. Не в сказочном смысле. Около пятидесяти лет назад что-то случилось. Что-то, что сломало что-то в нашей крови. Многие верят, что это была кара за гордыню, за попытку идеализации крови. Старейшины отрицают это, но... они сами не знают ответа.

— А Виктор? — спросил Артур. — Как он, Чёрный Волк, оказался среди вас?

— Он был солдатом, — голос Ирины стал тише. — Его группа пропала в наших краях. Он был ранен, я его спрятала, выходила. Мы... полюбили друг друга. Он был другим. Сильным, но без этой слепой веры в «чистоту». Он видел во мне женщину, а не самку из древнего рода. А когда я забеременела...Сначала, сначала все хорошо было, отец принял брак, благословил. Родилась девочка, но надежд, что она - белая волчица ,не было, Виктор же черный..И вот в 3 года, когда она впервые обратилась, мы поняли, что ребёнка у нас отнимут. Она была чистейшей белой. Сделают из него... эксперимент. И мы бежали.

Она посмотрела на меня.

— Для нас это было доказательством — сила нашего гена не сломлена. Она просто... ищет новые пути.

Артур молчал, переваривая услышанное. Картина складывалась в единое, ужасающее целое. Фанатизм, отчаяние.

— Они не остановятся, да? — тихо спросил я.

Ирина покачала головой, и в её глазах снова появился старый, знакомый страх.

— Нет. Пока Леся жива и свободна, она — их инкубатор. И вызов. Они будут пытаться снова и снова.

Что ж. Значит, война будет продолжаться. Но теперь я знал врага в лицо. И знал, что защищаю.

Ясмотрел на Ирину, пытаясь представить её шестнадцатилетней девочкой и Виктора — двадцатилетним солдатом, заброшенным в эту глушь.

— Так рано... — тихо произнёс он. — Ира, тебе же было всего шестнадцать. А Виктору... двадцать. Это же одна из его первых вылазок в ваши места. Как...

Я не договорил, но вопрос висел в воздухе:

как это могло произойти?

Ирина повернулась к нему, и в её глазах, помимо усталости, вспыхнул странный, тёплый огонёк. Горький и светлый одновременно.

— Я почувствовала зов, Артур, — прошептала она. — Настоящий зов пары. Как в старых легендах. Он был ранен, почти мёртв, лежал в снегу, и я... я просто

знала

. Что он мой. Что если он умрёт, умрёт и часть меня. — Она опустила взгляд на свои руки. — А он... очнулся, увидел меня, и... я увидела в его глазах то же самое. Непонимание. Шок. Но и... признание. Как будто нашёл что-то, о чём даже не подозревал, что искал.

Она замолчала, и в салоне повисла тишина, наполненная отголосками той давней, невозможной любви.

— Это было безумием, — продолжила она. — Я — дочь старейшин. Он — чёрный волк, враг. Но против зова... против этой связи мы были бессильны. Мы пытались бороться. Не виделись неделю. А потом я просто пришла к нему в убежище в полнолуние. И всё. Мы поняли, что против природы не пойдёшь. Нашей природы.

Я слушал, и кусочки пазла окончательно вставали на свои места. Его собственная связь с Лесей, стремительная и всепоглощающая, теперь виделась не аномалией, а частью чего-то большего. Закономерностью.

— Значит, это в крови, — заключил я. — У Чёрных и Белых. Не вражда. А... тяготение.

— Или проклятие, — горько усмехнулась Ирина. — Смотря с какой стороны посмотреть. Для нас это было спасением. Для них — предательством и скверной.

Я снова посмотрел на дорогу. Теперь я понимал. Его борьба была не просто за женщину. Я сражался за право этой связи существовать. За то, чтобы их история не повторила трагическую судьбу истории Виктора и Ирины, вынужденных бежать и скрываться.

Машины замедлили ход, въезжая в поселение. Это была не деревня в привычном понимании, а скорее укреплённый лагерь лесорубов и охотников — несколько добротных бревенчатых домов, пара складов и мастерская. Воздух пахло дымом, смолой и свежей древесиной.

Как только машины остановились, из домов стали выходить люди. Мужчины, женщины, даже несколько подростков и детей. Они не подходили близко, но их внимательные, оценивающие взгляды были ощутимы, как прикосновение. Они вышли смотреть на меня, на Черного Альфу.

Пока Геннадий и его люди аккуратно выгружали носилки с Димой, я вышел из машины. Я чувствовал на себе тяжесть этих взглядов. Я понимал, я был для них не просто человеком. Я был символом власти, которая дотянулась и до их глухомани.

Несколько старейших мужчин, с сединой в бородах и мудрыми, уставшими глазами, молча, почти незаметно склонили головы. Это был не рабский поклон, а сдержанное, уважительное признание статуса. Признание силы, которая только что доказала свою ценность, защитив их интересы и разгромив врага на их же земле.

Я ответил на это коротким, едва заметным кивком. Дипломатия. Отец бы, возможно, потребовал большего, но Артур понимал — здесь, вдали от городов, уважение ценилось выше страха.

— Я помогу его выгрузить, — сказал я Геннадию и направился к носилкам.

Взял один из концов, принимая вес тела своего друга. Для этих людей я был Альфой, неприступным властителем. Но для своих я был просто Артуром, который не бросает своих.

Мы пронесли Диму к одному из самых больших домов, где уже ждал местный фельдшер — сурового вида мужчина с большими руками. Я встал в дверях, глядя, как фельдшер обрабатывает рану, и чувствовал, как тяжёлое бремя ответственности за будущее друга и его стаи ложится на плечи этого незнакомого человека в глухой северной деревне. Мир, который я строил, уже начинал работать. Но цена этому миру оказывалась слишком высока. Фельдшер, которого звали Семён, работал молча и быстро. Его движения были выверенными, несмотря на простую обстановку. Он промыл глубокий разрез на руке Дима, наложил швы и перевязал рану. Закончив, он выпрямился и вытер руки обтрепанным полотенцем.

Он повернулся ко мне, его взгляд был спокойным и профессиональным.

— Пулевого нет, — констатировал он. — И сухожилия, смотрю, не задел. Резанул себя знатно, но с точностью хирурга. Мимо всего главного.

Я почувствовал, как с плеч спадает тяжёлый груз.

— Кровопотеря серьёзная, — продолжил Семён. — Восстановление потребуется, недели две-три. Но хватка, точность... всё будет на прежнем уровне. Никаких последствий для тонкой работы.

Я медленно выдохнул. Это была не просто хорошая новость. Это было спасение и облегчение. Дима - снайпер и помимо управления развлекательными клубами он обожал свою мелкую и увелирную работу.

— Спасибо, — сказал я, и в голосе впервые за этот долгий день прозвучала неподдельная, глубокая благодарность.

— Не за что, — Семён пожал плечами. — Работа такая. Но везти его в город к врачам всё равно нужно. Пусть посмотрят, антибиотики прокапают. У меня тут не стерильно.

— Понял, — я кивнул и посмотрел на Геннадия. — Машина готова?

— Сейчас заправим и можно двигаться, — ответил лесник.

— Перелёт выдержит? — спросил я Семёна, кивая в сторону бессознательного Дима.

Фельдшер задумался, снова оценивающе взглянув на пациента.

— Да, вполне, — заключил он. — Давление стабилизировал, кровопотерю компенсировал. Но не сейчас. — Он посмотрел на меня строго, как Борис ,видать все врачи такие. — Сейчас ему нужен покой. Хотя бы пару часов. Раньше — нельзя. Резкий перепад давления в самолёте может спровоцировать кровотечение. Два часа минимум.

Два часа. Дорога до аэропорта, подготовка самолёта... Как раз около двух часов и выйдет. Время совпадало.

— Хорошо, — кивнул Артур. — Значит, выезжаем через 30 минут . — Я повернулся к Геннадию. — Поможешь с транспортом до аэропорта?

— Без вопросов, — тот тут же отозвался. — Мои ребята довезут. На джипах, чтобы не трясло.

Я вышел из дома фельдшера, глотнув холодного, свежего воздуха. Кризис миновал. Дима будет жив и невредим. Ирина в безопасности. Враг разгромлен. Теперь оставалось только ждать. Пол часа и дорога до аэропорта. Самые долгие два часа в жизни, потому что за ними маячило то, ради чего всё это затеял. Возвращение домой. К Лесе.

Я посмотрел на северное небо, где уже начали появляться первые звёзды. Скоро. Очень скоро.

Пока Дима отдыхал под присмотром Семёна, а Ирина устроилась в одном из домов, чтобы немного прийти в себя, я решил не терять времени. Нашёл Геннадия, который координировал подготовку машин.

— Геннадий, — обратился к нему. — Хочу поговорить с твоим старшим. С тем, кто здесь главный.

Лесник кивнул, ничуть не удивившись.

— Пойдёмте, Артур Львович. Старик Трофим в своём доме.

Он провёл меня к крайнему, самому основательному на вид дому. Внутри пахло дымом, кожей и сушёными травами. У печки сидел пожилой, но ещё крепкий мужчина с седой бородой и пронзительными, как у орла, глазами. Это был Трофим.

— Входи, Альфа, — проговорил старик, не поднимаясь. Его голос был глухим, но властным.

Я сел на предложенную лавку напротив.

— Белые, — начал я без предисловий. — Давно ли они здесь обосновались? В этих лесах?

Трофим медленно раскурил трубку.

— Лет пять, наверное, как появились. Сначала поодиночке шастали, как шпионы. Потом, гляжу, уже и базу себе построили. Ту, что вы сегодня разнесли. — Он выпустил клуб дыма. — Вели себя тихо. В наши дела не лезли. Но чувствовалось, что чужие. Не от мира сего.

— Они вас не трогали? Не пытались подмять под себя?

— Нет, — покачал головой Трофим. — Словно и не замечали. Как будто у них своя была цель. Что-то искали. Или кого-то.

Артур кивнул. Всё сходилось. Они искали следы Виктора и Ирины. Или готовили плацдарм для будущей охоты на Лесю.

— А ваши? — спросил я. — Волки здесь есть? Кроме тех, что пришли с тобой.

— Есть, — Трофим посмотрел на меня прямо. — Не много. Разбросаны по тайге. Живут своими семьями. Но слух о том, что Чёрный Альфа пришёл и заключил договор с нашей стаей... он разойдётся быстро. Для многих это будет знаком. Знаком, что старые времена возвращаются. Только уже по-новому.

Я смотрел на старика, понимая, что передо мной — не просто лесник. Это был неформальный лидер местных оборотней, хранитель своей маленькой, разрозненной стаи.

— Новые времена, Трофим, — сказал я. — С врагами, которые не спят. И нам нужно быть готовыми.

— Мы всегда готовы, — старик усмехнулся, и в его глазах блеснул огонёк. — Особенно когда за нас заплатили кровью. Твой воин... он силён духом. Таких уважают.

Разговор был исчерпан. Я получил нужную информацию. Белые были здесь недавно, вели себя скрытно, но их присутствие не осталось незамеченным. А главное — я заручился не просто помощью, а уважением местных. Это было важнее любой формальной договорённости.

Я склонил голову в почтительном жесте, признавая статус собеседника.

— Трофим, я не мой отец, — сказал я чётко и ясно. — Я не пришёл сюда, чтобы претендовать на ваши земли или подчинять вас. Его методы остались в прошлом.

Глаза старика сузились, он внимательно изучал меня, оценивая искренность его слов.

— Я пришёл с иным предложением, — продолжил я. — Предлагаю дружбу. Равных. Скреплённую не только подписью на бумаге, но и пролитой сегодня кровью. Кровью моего воина, которую он отдал, чтобы защитить и ваши интересы тоже. Вы помогли нам, мы заплатили сполна. Предлагаю идти дальше. Вместе.

Трофим медленно выпустил струйку дыма, его взгляд смягчился. Он видел не завоевателя, а прагматичного лидера, который понимал истинную цену вещей.

— Договор на крови... — прошамкал он. — Это старая цена. Самая верная. Твой отец... он бы так не сказал. Он бы потребовал. — Старик кивнул, и в его глазах появилось нечто похожее на уважение. — Договор на крови крепче любой бумаги. Он обязывает. Нас. И тебя.

— Я понимаю, — твёрдо ответил я. — И я готов нести эти обязательства. Вы будете моими глазами и ушами на севере. А моя сила и ресурсы будут вашей защитой от любых угроз. От белых призраков или от кого бы то ни было ещё.

Трофим протянул свою жилистую, иссечённую шрамами руку.

— По рукам, Альфа. По крови и по рукам.

Трофим кивнул, его решение было твёрдым. Он подошёл к двери и крикнул в сгущающиеся сумерки:

— Игнат! Иди сюда!

Из соседнего дома вышел высокий, молчаливый мужчина с лицом, словно высеченным из гранита. Его звали Игнат, и по тому, как остальные лесники чуть подавались назад, давая ему дорогу, было ясно — он был не просто правой рукой, а настоящей грозой этих мест и приемником.

— Игнат, — повернулся к нему Трофим. — Альфа предлагает дружбу. Договор на крови. Той, что пролилась сегодня. Будем скреплять. Игнат молча кивнул, его взгляд скользнул по мне, оценивающий и холодный. Он достал из ножен на поясе охотничий нож с широким клинком.

Трофим протянул ладонь. Игнат быстрым, точным движением провёл лезвием по своей коже, коже старшины. Выступила алая кровь. Затем Игнат повернулся ко мне, протягивая ему окровавленный нож. В его глазах читался вызов — готов ли Чёрный Альфа пролить свою кровь ради этого союза?

Я без колебаний взял нож, но не стал резать ладонь. Вместо этого я провёл лезвием по внешней стороне своего предплечья, там, где уже была запёкшаяся кровь врагов. Моя собственная кровь смешалась с чужой, тёмно-алая и живая.

Я протянул руку Трофиму. Наши окровавленные ладони и предплечья сомкнулись в крепком, железном рукопожатии. Кровь Трофима, Игната и моя смешалась, капая на порог дома и на землю у их ног.

— Договор скреплён, — глухо произнёс Трофим. — Кровь обязывает. Нашу землю — мы сторожим вместе. Нашего врага — мы рвём вместе.

— Договор скреплён, — подтвердил я, чувствуя странную тяжесть и одновременно лёгкость. Это был не просто союз. Это было родство. Избранное, а не данное по рождению.

Игнат, наблюдавший за этим, наконец кивнул, и в его ледяных глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение. Церемония была окончена. Север официально стал союзником.

Рукопожатие ослабло. Капли, упавшие на землю у порога, казалось, впитались в неё, становясь частью этой суровой земли. Трофим вытер ладонь о штанину, его взгляд на мне был уже иным. В нём не было подобострастия должника или настороженности перед сюзереном. Был расчётливый, твёрдый интерес равного.

— Договор скреплён, — повторил старик, и в его голосе прозвучала заключительная нота. — Север стал тебе союзником, Артур. Не должником. Не слугой. Другом.

Это слово — «друг» — в устах старого волка звучало весомее любого титула. Оно означало взаимовыручку, но не подчинение. Оно означало, что в случае беды Трофим приведёт своих людей не потому, что должен, а потому, что захочет. И Артур должен был бы поступить так же.

— Друг, — согласился я, и это слово далось ему легко. Я смотрел на этих суровых, неотёсанных людей, на их старейшину с орлиным взглядом и понимал — такая дружба была надёжнее любого контракта. Её нельзя было расторгнуть адвокатами. Её можно было только предать. А цена предательства была известна всем — кровь.

Игнат, всё ещё стоявший рядом, коротко кивнул, вкладывая в этот жест всё то же понимание. Он был мечом Трофима, и теперь этот меч по договору крови был направлен на защиту общих интересов.

Я вышел из дома, чувствуя, как меняется мир. Я приехал на Север как мститель и уезжал — как союзник, построивший новый, прочный мост. Мост, который мог выдержать многое. В том числе и грядущую бурю, которую непременно навлекут Белые Волки.

Пол часа прошло. Пора было двигаться к самолёту. К дому. К Лесе. Теперь я вёз ей не только себя и спасённую мать. Я вёз ей уверенность в том, что у Альфы есть тыл. И что её будущее будет защищено не только стенами пентхауса, но и бескрайними, суровыми лесами, и людьми, чья дружба была скреплена самой древней и нерушимой клятвой.

Глава 12 . Встреча

Оля выскочила из спальни, уже одетая, с яркой, почти боевой помадой на губах. «Всё, готова! Поехали встречать твоего героя!»

Но я, уже стоявшая у двери, заметила то, что Оля так старательно пыталась скрыть. В уголках её глаз, под слоем тонального крема, проступали едва заметные, розовые следы от слёз. И в её слишком бодром, почти истеричном тоне слышались зажатые дрожь и усталость.

Вся моя собственная ярость, весь страх вдруг отступили, сменившись острой, щемящей нежностью. Оля, моя бесстрашная Оля, которая грозилась разбить морду любому, кто посмотрит на нас косо, которая строила из себя каменную стену... она плакала. От страха за них. За меня.

Я шагнула к ней и просто обняла. Крепко, по-сестрински, чувствуя, как её спина на мгновение напряглась, а затем обмякла.

— Оль... — прошептала я ей в волосы. — Всё уже позади. С Димой и Артуром всё хорошо, ты же слышала. Всё в порядке.

Она не ответила, просто несколько секунд молча стояла в моих объятиях, а потом тихо, почти неслышно выдохнула:

— Чёрт возьми, Лесь... Я так боялась...

— Я знаю, — я потрепала её по спине. — Но теперь всё кончено. Поехали встречать наших мужчин.

Оля отстранилась, быстро, по-юношески вытерла глаза тыльной стороной ладони, снова натянула маску уверенности и кивнула..

Машина Бориса плавно вырулила на ночное шоссе, ведущее в аэропорт. В салоне царило новое, сосредоточенное молчание.

Я смотрела в окно на мелькающие огни города. Всё внутри замерло в ожидании. Через пару часов он будет здесь. Я снова почувствую его руки, его запах, услышу его сердцебиение.

Оля, сидевшая рядом, судорожно сжимала и разжимала свой телефон, выдавая внутреннее напряжение. Борис, невозмутимый как скала, вёл машину, но его взгляд постоянно скользил по зеркалам, сканируя окружение. Впереди была сложная логистика. Нужно будет встретить Артура, помочь с Димой — его, скорее всего, придётся нести на носилках, погрузить в машину и благополучно довезти до города. До дома. Где можно будет, наконец, выдохнуть.

Я закрыла глаза, стараясь уловить тонкую нить, что связывала меня с Артуром. Она была цела. И пока она была цела, я была готова ко всему. Даже к новой войне.

Ожидание в аэропорту растянулось в вечность. Каждая секунда отдавалась оглушительным стуком сердца в ушах. Я сидела, потом вставала, подходила к окну, снова садилась. Оля пыталась меня успокоить, но её собственные нервы были натянуты как струны.

И вот, наконец, объявили о посадке рейса. Всё внутри оборвалось. Я видела, как огни его самолета коснулись взлётной полосы и он покатился к терминалу. Что-то щёлкнуло. Я больше не могла ждать. Не могла сидеть в зале ожидания.

Я вскочила и рванула к двери, ведущей на служебную территорию.

— Лесь! — крикнула Оля.

— Стой! — прорычал Борис, но я уже была за дверью.

Я бежала по бетонной полосе, ветер рвал волосы и хлопал полами плаща. Я не думала о правилах, о безопасности, а думала только о том, что он там, за корпусом самолёта, который уже остановился и выпустил трап.

Первыми вышли незнакомые мне люди, неся на носилках бледного, но живого Диму. Потом показалась мама, опираясь на руку одного из сопровождающих. И тогда... тогда я увидела его. Артур стоял в дверях, залитый светом прожекторов. Вся его поза, его взгляд, ищущий меня в толпе, кричали об усталости и пережитом напряжении. Но он был цел. Он был здесь.

Наши взгляды встретились. И я побежала быстрее.

Он быстро спустился по трапу, и мы столкнулись посередине, его руки с такой силой обхватили меня, что перехватило дыхание. Я вжалась в него, в его запах — пороха, крови, самолётного топлива и своего, родного.

— Леся... — он прошептал мне в волосы, и его голос дрогнул.

Я не могла вымолвить ни слова. Я просто держалась за него, чувствуя, как весь ужас последних часов растворяется в его объятиях. Он был здесь. Он был жив. Всё остальное можно было пережить.

Я отстранилась ровно настолько, чтобы обеими руками прикоснуться к его лицу, шее, плечам, снова и снова убеждаясь, что он цел. Глаза затуманились слезами, но я снова и снова ощупывала его, ища раны, ища кровь.

— Где что болит? — голос сорвался на шепот, полный тревоги. — Руку... что с рукой? Тебя порезали? — Мои пальцы дрожали, скользя по рукаву его куртки, пытаясь нащупать то, чего так боялась найти.

Он поймал мои ладони в свои, большие и тёплые, и крепко сжал.

— Всё в порядке, — его голос был низким и успокаивающим, как гром после бури. — Это не моя кровь. Рука цела. Я цел. Просто устал.

Он притянул меня обратно, и я снова уткнулась лицом в его грудь, на этот раз позволив слезам течь свободно.

— Я так боялась, — прошептала я в его куртку. — Так сильно боялась...

— Всё позади, — он повторял, как мантру, гладя меня по спине. — Всё позади. Я с тобой.

Мы стояли, обнявшись, под холодным ночным небом аэропорта, и мир вокруг будто замер.

Постепенно до меня начали доходить другие звуки. Приглушённый разговор: Оля уже взяла под руку маму, обнимая её и что-то быстро говоря, а Борис координировал погрузку Димы в подготовленную машину.

Я наконец оторвалась от Артура, но не отпустила его руку

— Дима... как он?

— Крепкий, — Артур повернулся, чтобы посмотреть, как осторожно укладывают носилки в машину. — Проспал весь путь. Врач сказал, что всё будет хорошо. Но ему нужен покой и правильный уход.

Я кивнула, глотая ком в горле. Вид бледного, беспомощного Димы, всегда такого веселого и неуязвимого, был тяжелым зрелищем.

— Мама? — я посмотрела на них. Мама стояла, закутавшись в чьё-то пальто, и Оля что-то ей нашептывала, гладя по спине.

— В шоке, но цела, — его голос стал твёрже. — С ней всё будет в порядке. Сейчас главное — всех доставить домой.

Пока Борис и другие оборотни организовывали небольшой кортеж, я позволила себе просто смотреть на него. На его усталое, но спокойное лицо. На его плечи, которые снова несли тяжесть не только своей жизни, но и жизней всех нас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы устроились на заднем сиденье семиместного внедорожника. Мама и Оля были впереди нас, а Борис за рулём.

Я прижалась к Артуру, чувствуя, как напряжение постепенно покидает его тело. Голова лежала у него на плече, и его дыхание было ровным и глубоким. Казалось, он почти спит. Я подняла голову, губы коснулись его уха, и я прошептала так тихо, что это был скорее выдох, чем звук:

— Артур... кстати... сегодня ровно три недели с нашего первого полнолуния... когда ты кончил в меня...

Он замер. Его дыхание прервалось на секунду. Затем он медленно повернул голову, и в темноте салона я увидела, как в его глазах вспыхивает знакомый огонь.

Его рука сжала моё бедро, пальцы впились сквозь ткань джинсов.

— Три недели... — его голос был низким, хриплым шёпотом, предназначенным только для меня. — Серьёзно?

Я кивнула, чувствуя, как по моей коже бегут мурашки.

Он снова притянул меня к себе, и его губы коснулись моего виска в долгом, обещающем поцелуе.

— Значит, скоро мы узнаем, — прошептал он мне в волосы. — Моя волчица.

Машина Бориса плавно катила по ночным улицам. Первой остановкой был дом Оли и Димы. Борис вышел, что бы помочь отнести Диму. Оля, бледная, но собранная, шла рядом, её рука лежала на его плече.

Машина тронулась, и вскоре знакомый небоскрёб вырос впереди.

— Отдыхайте, — это прозвучало как приказ. — Завтра разберёмся со всем.

Лифт понёс нас вверх. Тишина после грохота боя и рёва моторов была оглушительной. Я стояла, прислонившись к стенке, и смотрела на Артура. Двери открылись прямо в нашу гостиную. Артур открыл глаза. Его взгляд встретился с моим.

Он протянул руку.

— Пойдём, волчица.

Я положила свою ладонь в его. Его пальцы сомкнулись вокруг моих, тёплые и твёрдые. Мы медленно пошли в спальню, оставляя за спиной вчерашний кошмар. Впереди была ночь. И утро. И вся наша жизнь, которую нам ещё предстояло прожить. Вместе.

Он снял с себя куртку, бросил её на стул. Потом стянул майку, и я увидела его тело, знакомое до боли, но теперь покрытое свежими ссадинами и синяками и тогда мой взгляд упал на его левое предплечье. Там был свежий, аккуратный разрез, уже начинавший затягиваться. Не глубокий, но явно сделанный лезвием.

Я подошла ближе, мои пальцы сами потянулись к нему, но не прикоснулись, боясь причинить боль.

— Что это? — прошептала я. — Тебя всё-таки ранили? Ты сказал...

Он посмотрел на разрез, потом на меня. В его глазах не было желания скрывать.

— Это не они, — сказал он тихо. — Это я.

Я замерла, не понимая.

— Ты? Зачем?

— Это договор, Леся, — его голос был ровным, но в нём слышалась тяжесть принятого решения. — С местными. С волками севера. Старая цена. Кровный союз. Они пришли на помощь не потому, что я Альфа, а потому что почуяли кровь. Кровь, которую Дима пролил, чтобы позвать их.

От этих слов по моей коже пробежали мурашки.

— Значит... теперь у тебя там есть союзники? Настоящие?

— Да, — он кивнул. — Друзья, а не слуги. Это прочнее.

— Больно? — тихо спросила я.

— Нет, — он покачал головой и обнял меня за талию, притягивая к себе. — Сейчас уже нет.

— Теперь нужно беречь руку... — начала я, но он не дал мне договорить.

Он повалил меня на кровать, навалился всем весом, прижав к матрасу и его губы грубо захватили мои в поцелуе. В нём не было ни намёка на усталость, только дикое, животное желание, прорывающееся наружу после долгой разлуки и пережитого стресса.

Я попыталась отстраниться, чтобы отчитать его.

— Артур, ты весьма несерьёзно относишься к лечению...

Он оторвался от моих губ, дыхание было горячим и прерывистым. Глаза горели знакомым волчьим огнём.

— Зато очень серьёзно к тебе, — прорычал он. Голос вибрировал низкой, хриплой нотой, от которой по всему телу пробежали мурашки. — Я соскучился. И я хочу тебя. Люто. Трахнуть. Сейчас.

От этих грубых, откровенных слов кровь бросилась мне в лицо. Я почувствовала, как краснею от самых мочек ушей до кончиков пальцев ног.

Я не стала больше сопротивляться. Вместо этого я впилась пальцами в его волосы и притянула его губы к своим, отвечая на его поцелуй с той же яростью. Лечение могло и подождать. Сейчас ему было нужно это. И, чёрт возьми, мне тоже. Он не стал тратить время на нежности. Его пальцы вцепились в пояс моих штанов и с силой стянули их вниз вместе с бельём. Я только собралась ахнуть от неожиданности, как его голова уже опустилась между моих бёдер. И тогда... тогда его язык нашёл клитор.

Всё моё тело вздрогнуло и выгнулось в немом крике. Язык крушил все барьеры, все мысли, оставляя только всепоглощающее, ослепляющее ощущение. Я вцепилась пальцами в простыни, моё дыхание превратилось в серию коротких, прерывистых стонов. Он не давал мне опомниться, не давал мыслить, только чувствовать. Это было грубо, примитивно и так необходимо. После всего, что было, нам обоим требовалось это: сбросить напряжение самым древним из известных способов.

— Артур, я сейчас... — мой голос сорвался в высокий, беспомощный стон, когда его язык совершил очередной, идеально точный вибрационный трюк.

Я не смогла договорить. Волна нарастала слишком быстро, слишком мощно, сметая всё на своём пути. Пальцы судорожно впились в его волосы, не то отталкивая, не то притягивая ближе.

Всё тело напряглось как струна, и мир сузился до одной-единственной, пылающей точки между ног. Я задыхалась, глаза закатились, и тихий, срывающийся крик вырвался из груди вместе с долгожданной разрядкой.

Конвульсии пробежали по мне, и я беспомощно затряслась под ним, всё ещё чувствуя, как его язык продлевает спазмы, выжимая из меня последние капли наслаждения. Он смотрел на меня тяжёлым, томным взглядом полного удовлетворения хищника.

— Вот так лучше, — его голос был хриплым. — Теперь ты вся моя. И никто не отнимет.

Он стянул с себя штаны вместе с трусами, потом его тело снова навалилось на меня, тяжелое, горячее. Его руки грубо раздвинули мои ноги шире, заняв позицию и без предупреждения, без намёка на нежность, он резко вошёл. Воздух с силой вырвался из моих лёгких вместе с коротким, перехваченным стоном. Он заполнил меня целиком, вытеснив всё остальное — страх, усталость, воспоминания. Остался только он. Его вес. Его грубое дыхание у моего уха. Его член, пульсирующий внутри.

Он замер на секунду.Его взгляд был прикован к моему лицу, считывая каждую эмоцию.

— Моя, — прошипел он

И я, всё ещё переводя дыхание, кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Да. Его. Только его. В эту секунду, в этой грубости, в этой животной близости — это была единственная правда. Он больше не стал ждать. Его тело пришло в движение и мир сузился до ритма. Сначала это были медленные, глубокие толчки, будто он заново помечал каждую частичку меня изнутри. Но очень скоро ритм сменился. Он входил в меня всё быстрее и быстрее. Глухие, влажные звуки наших тел заполнили тишину спальни. Его движения были неистовыми, почти яростными, словно он пытался стереть память о прошедшем дне, заместить боль и страх этим грубым, животным соединением.

Я впилась ногтями в его спину, чувствуя, как мышцы на ней играют под кожей с каждым толчком. Мои ноги обвились вокруг его бёдер, притягивая его сильнее. Голова была пуста, в ушах стоял звон, прерываемый только его хриплым дыханием и моими сдавленными стонами.

Он наклонился ниже, его губы обжигающе прикоснулись к моей шее, к тому месту, где была его метка.

— Никто, — выдохнул он между толчками, его голос был сдавленным от напряжения. — Никто не тронет. Никогда.

Его движения стали ещё более резкими, почти отчаянными. Я чувствовала, как его тело напрягается до предела, как дрожат мышцы на его спине под моими ладонями. Он издал низкий, сдавленный рык, больше похожий на стон, и глубоко, до самого предела, вошёл в меня. Всё его тело содрогнулось в мощной, продолжительной судороге. Я почувствовала, как горячая волна наполняет меня изнутри.

Мы лежали так несколько минут, просто дыша. Его член всё ещё был внутри меня, и я чувствовала его медленное, ленивое пульсирование. Весь мир медленно возвращался на свои места, но теперь он казался другим. Более спокойным. Более безопасным.

Он наконец приподнялся на локтях, его взгляд был тяжёлым, уставшим, но спокойным.

— Всё, — прошептал он. — Всё позади.

Я кивнула, не в силах говорить, и провела рукой по его волосам. Да. Всё позади. По крайней мере, на сегодня. А завтра... завтра будет новый день. И мы встретим его вместе.

Мы так и уснули. Его тело, тяжёлое и тёплое, было моим одеялом и опорой. Не было ни физических, ни моральных сил, чтобы отодвинуться даже на сантиметр. Сон накрыл нас как волна — мгновенный, беспробудный, спасительный.

Его сменило настойчивый, резкий звук. Сначала он вплеталось в сон, но потом прорвался в реальность, безжалостно и неумолимо. Артур глухо застонал и потянулся к тумбочке, что бы взять телефон.

Я приоткрыла глаза. За окном был серый, предрассветный час. Звонок не умолкал.

Артур, не открывая глаз, поднёс трубку к уху, его голос был хриплым ото сна.

— Алло?

Я видела, как его лицо, расслабленное во сне, мгновенно стало каменным. Мышцы на челюсти напряглись. Он медленно сел на кровати, повернувшись ко мне спиной.

— Виктор, — произнёс он, и в этом одном слове прозвучала вся тяжесть нового дня, новых проблем.

Моё сердце упало. Отец. Как он после пережитого..

Артур слушал несколько секунд

— Да, — наконец сказал он. — Она здесь. Всё в порядке. — Пауза. — Нет. Не сейчас. Позже. Мы... обо всём поговорим. Все вместе.

Он положил трубку и сидел неподвижно, глядя в стену. Первые лучи солнца пробивались сквозь шторы, освещая свежие шрамы на его спине.

Он обернулся ко мне.

— Это был твой отец. — Он вздохнул. — Кажется, сегодня нам предстоит ещё один тяжёлый разговор.

Я кивнула, чувствуя, как по телу разливается холодок.

— Когда? — спросила я

— Через пару часов. Он будет здесь. — Он провёл рукой по лицу. — Хочет встретиться. Лично. Убедиться, что с тобой всё в порядке.

Я кивнула, чувствуя, как волна облегчения смывает остатки напряжения.

— А мама? — уточнила я. — Она уже дома?

— Да, — подтвердил Артур. — Борис отвёз её ночью.

— Хорошо, — выдохнула я. — Значит, через пару часов. — Я посмотрела на Артура. — Вместе?

Он взял мою руку и крепко сжал.

— Конечно, вместе.

Я скользнула с кровати и направилась в ванную, чувствуя на себе его пристальный взгляд. И тут же услышала его низкое, довольное хмыканье.

— От тебя пахнет мной, — произнёс он, и в его голосе звучала откровенная, животная гордость. — И нашим сексом.

Я замерла у двери, чувствуя, как по щекам разливается горячий румянец. Это было так грубо. Моя кожа, мои волосы — всё было пропитано его запахом, смешанным со сладковатым ароматом нашей недавней близости. Я обернулась и встретилась с его взглядом. Он полулежал на кровати, подложив руки под голову, и смотрел на меня с таким видом собственника, от которого по телу снова пробежали мурашки.

— И что? — попыталась я парировать, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — Это проблема?

— Проблема? — он усмехнулся, и его глаза блеснули. — Нет. Это заявление. Для всех, у кого есть нос. Чтобы знали, чья ты.

Он поймал мой смущённый взгляд и его усмешка стала шире.

— Иди мойся, волчица. Но знай, — его голос стал тише, но от того не менее весомым, — этот запах я на тебе оставлю снова. Очень скоро.

Я быстро скрылась в ванной, захлопнув дверь, и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как бешено колотится сердце. Его слова, его взгляд... Они были лучше любого душа. Они смывали не физические следы, а остатки страха и неуверенности. Он был здесь. Он был мой. И он не собирался это скрывать.

Я приоткрыла дверь ванной комнаты и высунулась наружу. Вода стекала с волос по плечам. Поймав его взгляд, я хихикнула и поманила его пальчиком.

Дважды звать его не пришлось.

Он сорвался с кровати с той же молниеносной скоростью, что и в бою. Через мгновение он был в дверном проёме, его голое тело, сильное и иссечённое свежими шрамами, загородило свет.

— Не хотела без меня мыться? — его голос был низким и полным обещания

— Решила, что тебе захочется мне помочь, — прошептала я, отступая под тёплые струи.

Он вошёл следом, захлопнув дверь, и пространство душевой мгновенно стало тесным.

— Правильно решила, — он прижал меня к прохладной кафельной стене, его руки скользнули по моим бёдрам. — Я люблю помогать.

Он легко поднял меня на руки, мои ноги обвились вокруг его талии. Артур прижал меня спиной к мокрой стене, и я почувствовала его возбуждённый, твёрдый член. Горячий, влажный, настойчивый.

— Артур... — прошептала я, но это было не сопротивление, а приглашение.

Одним плавным, но уверенным движением он вошёл в меня. Я вскрикнула, вцепившись пальцами в его мокрые плечи. Артур не стал сразу двигаться. Просто держал меня так, его лоб прислонился к моему, и мы стояли, слившись воедино под тёплыми струями, слушая, как наши сердца выстукивают один безумный ритм.

— Вот так, — прошептал он, его губы коснулись моих. — Вот где ты должна быть. Всегда.

И тогда он начал двигаться. Медленно, почти лениво, наслаждаясь каждым сантиметром, каждым содроганием моего тела. Вода хлюпала в такт его толчкам, создавая свой, интимный саундтрек.

Я откинула голову назад, подставив горло под струи воды и его поцелуи. Артур ускорился, его дыхание стало чаще. Моё имя на его устах смешалось с шумом воды и моими стонами. И когда волна наслаждения снова накатила на меня, я поняла: он моя стихия. Как вода, как воздух. Без него мне не выжить.

— Что, я должна только на члене твоём быть? — прошептала я ему в губы, когда он снова поцеловал меня, глубоко и влажно.

— Даааа, — его ответ был низким, хриплым рыком, который больше ощущался грудью, прижатой к моей, чем слышался ушами. Он снова поцеловал меня, грубо, заявляя права на мои губы, на мой язык, на моё дыхание.

Я оторвалась, чтобы перевести дух, и выдохнула, глядя в его горящие волчьи глаза:

— Извращенец.

На его лице расплылась ухмылка, широкая и беззастенчивая. Он толкнул в меня бёдрами, глубже входя, заставляя вскрикнуть.

— Ещё какой, — без тени смущения согласился он, его руки скользнули ниже, чтобы приподнять меня ещё выше, меняя угол, чтобы войти ещё глубже. — И ты это обожаешь.

— Ох, Артур Львович, а я ж ваша подчиненная... — прошептала я, нарочито жеманно, пряча улыбку в его мокрое плечо.

Он замер на секунду, а затем рассмеялся.

— Леся, — проговорил он, всё ещё смеясь — Это ты так на ролевые игры намекаешь? Потому что, — он толкнул в меня бёдрами, — должен сказать, мне нравится ход твоих мыслей.

Он приподнял меня чуть выше, так что наши взгляды встретились на одном уровне. В его глазах плясали озорные искорки.

— Так кто я для тебя? Строгий босс? — он наклонился и провёл языком по моей шее от ключицы до уха. — А ты — моя новенькая стажёрка, которую нужно... обучить?

От его слов и прикосновений по моей коже побежали мурашки. Это была игра. Лёгкая, беззаботная, та, что возможна только когда самые страшные бури позади.

— Может быть, — кокетливо ответила я, запрокидывая голову. — А что, у вас есть для этого подходящие... методы?

Его ухмылка стала шире.

— О, ещё какие. Но, — он снова вошёл в меня, на этот раз медленно и соблазнительно, — думаю, сначала стоит провести вводный инструктаж. Очень... подробный.

И он начал этот «инструктаж» с таким мастерством и такой игривой страстью, что скоро от моей наигранной роли подчинённой не осталось и следа. Осталась только я — его Леся, которая смеялась, стонала и любила каждое мгновение этой новой, светлой игры, которую он для нас придумал.

Удалось помыться лишь спустя час. Мы вышли из душа розовые, пропаренные и умиротворённые. Однако, едва я ступила в спальню, Артур остановился и с комичным ужасом окинул взглядом комнату.

— Леся, — произнёс он с преувеличенной серьёзностью. — У нас в доме пахнет сексом. Сильно. Мы сейчас твоего отца смутим. — Он провёл рукой по воздуху, будто ощупывая невидимые частицы. — Тут везде твои и мои феромоны. Настоящий рассадник похоти и разврата.

Я расхохоталась, прикрыв рот ладонью. После всего пережитого эта бытовая, почти подростковая проблема казалась до смешного нелепой.

— Что же нам делать, о мой повелитель? — подыграла я, складывая руки в молитвенном жесте. — Прикажешь выжечь всё огнём?

— Слишком радикально, — он покачал головой, подходя к окну и распахивая его настежь. В комнату ворвалась прохлада утра. — Но проветрить нужно. И... — он озорно подмигнул мне, — ...включим вытяжку на полную. И ароматические свечи. С запахом... хвои, что ли.

Мы срочно начали «дезинфекцию». Я зажгла пару свечей, принесённых Олей с намёком на «романтическую атмосферу», а Артур устроил в гостиной сквозняк. Мы бегали по пентхаусу, как провинившиеся школьники, пытающиеся скрыть следы вечеринки, и это было так смешно и так... нормально, что слёзы стояли в глазах от смеха.

— Ничего, — сказал Артур, обнимая меня за плечи, когда мы наконец остановились, запыхавшиеся. — Если отец и почует, то, надеюсь, поймёт всё правильно. Что его дочь в очень надёжных и... активных руках.

Я толкнула его в бок, но не смогла сдержать улыбки. Да, наш дом пах жизнью. Нашей жизнью.

Мы кое-как привели себя в порядок. Я наспех натянула мягкие домашние штаны и его старую, просторную футболку, которая пахла им. Он был в таких же простых тренировочных штанах и майке. Никаких костюмов, никаких масок.

И глядя на него, я видела не Альфу Чёрных Волков, не грозного Теневого. Я видела просто Артура. Моего Артура. С усталыми, но спокойными глазами, с мягкими морщинками у глаз, которые появлялись, когда он смотрел на меня без всей своей суровой брони. Его лицо было расслабленным, домашним.

В этот момент в доме резко зазвенел домофон. Видеозвонок.

Мы переглянулись. Лёгкая, игривая суета мгновенно улетучилась, сменившись лёгким напряжением.

Артур глубоко вздохнул, провёл рукой по моей щеке и направился к панели.

— Готова?

Я кивнула, сжимая и разжимая пальцы. Готова. Готова встретить отца. Готова к разговору. Готова к тому, чтобы наша жизнь, наконец, вышла из тени тайн и страхов и стала... просто жизнью.

Он нажал кнопку, и на экране появилось знакомое, суровое, но сейчас невероятно дорогое лицо моего отца.

Глава 13. Разговор

— Входите, — сказал я в домофон, и через минуту лифт мягко дзынькнул, доставив гостей.

Дверь открылась, и на пороге стоял Виктор. Он выглядел... постаревшим. Рядом с ним, чуть позади, стояла Ирина. Она смотрела на меня, и в её глазах читалась благодарность, смешанная с глубокой усталостью.

— Артур, — кивнул мне Виктор, его голос был ровным, но я видел, как напряжены его плечи. — Леся.

— Папа, — Леся сделала шаг вперёд, и он обнял её, коротко и крепко. Потом он отпустил и посмотрел на меня. — Можно пройти?

— Конечно, — я отступил, пропуская их внутрь. — Проходите.

Мы устроились в гостиной. Воздух, несмотря на все наши усилия, всё ещё был густым и сладковатым. Виктор на секунду задержал взгляд на валявшихся подушках на диване, и уголок его рта дёрнулся. Он всё понял. Но ничего не сказал.

— Итак, — начал он, садясь в кресло напротив. Ирина села рядом, её рука нашла его. — Вчерашний день. Я знаю общую картину от Бориса, но я хочу услышать всё. От начала до конца. От тебя.

Он смотрел на меня не как на врага, он смотрел на меня как на равного. Как на человека, который был в эпицентре бури и должен был дать отчёт. Я кивнул и начал рассказывать. Всё, как было. Про поиски, про засаду в Орлином, про кровный зов Димы, про штурм заставы. Я не приукрашивал и не скрывал жестокости. Он заслуживал правды.

Когда я закончил, в комнате повисла тяжёлая тишина. Виктор сидел, уставившись в пол, его пальцы сжимали подлокотники кресла.

— Значит, они всё ещё охотятся, — наконец произнёс он, и его голос был безжизненным. — И будут охотиться. Пока... — он посмотрел на Лесю, и в его глазах мелькнула та самая, знакомая мне боль отца, который не может защитить своё дитя от мира.

— Пока мы не докажем им, что это бессмысленно, — твёрдо сказал я. — Или не уничтожим угрозу.

Он перевёл взгляд на меня.

— Ты готов к этому? К войне с целым кланом?

— Я уже веду её, — ответил я, не отводя взгляда. — С того момента, как она стала моей парой. И я не проиграю.

Наши взгляды скрестились. Два мужчины, готовых сжечь мир ради безопасности той, что была между нами.

— Виктор, — нарушил я молчание, и мой голос прозвучал в напряжённой комнате чётко. — Почему? Почему ты не рассказал, что ты Чёрный Волк? Своим? Мне?

Он медленно поднял на меня взгляд. В его глазах не было ни злости, ни оправдания. Лишь глубокая, выстраданная усталость.

— Своим? — он горько усмехнулся. — Каким своим, Артур? Тем, кого я покинул, исчезнув с задания? Для них я — предатель. Или мёртвец. Лучше второе. — Он посмотрел на Ирину, и его взгляд смягчился. — А ей... её семья... для них я был бы палачом, пришедшим из клана врагов.

Он снова посмотрел на меня.

— А тебе... если бы ты узнал, что один из пропавших «Теней» жив, прячется и скрывает чистокровную Белую Волчицу... что бы ты сделал? В первые годы, когда ты только начинал отстраивать клан после отца?

Я задумался. Честно. Отец... он бы не стал разбираться. Он бы увидел угрозу, двойного предателя, и уничтожил бы его. А я... я, возможно, поступил бы так же. Чтобы не показывать слабость.

— Я понял бы тебя неправильно, — тихо признал я.

— Именно, — кивнул Виктор. — Молчание было единственным щитом. Для Иры. Для Леси. Даже для меня. Лучше быть призраком, чем мишенью для всех сторон.

Леся смотрела на отца, и по её лицу текли слёзы. Она наконец-то видела не просто строгого, скрытного отца, а человека, разрывающегося между долгом и любовью, выбравшего изгнание ради семьи.

— Но теперь щит сломан, — сказал я. — Правда вышла наружу. И нам нужно решать, что делать дальше. Вместе.

Виктор вздохнул и откинулся на спинку кресла, глядя в потолок.

— Вместе, — повторил он, и в его голосе впервые за весь разговор прозвучала не тяжесть, а что-то похожее на облегчение. — Давно пора.

— Я не мой отец, как ты видишь, и методы у меня другие, — сказал я, и мои слова повисли в воздухе, как приговор старой эпохе.

Я перевёл взгляд на Лесю и Ирину. Они сидели, затаив дыхание, две женщины, чьи судьбы оказались в центре этого вихря.

— Леся, Ирина, — мой голос был мягким, но не допускающим возражений. — Выйдете, пожалуйста. Этот разговор теперь будет дальше как разговор Альфы с членом клана Чёрных Волков.

Леся посмотрела на меня, и в её глазах я увидел страх за отца. Она кивнула, встала и помогла подняться матери. Они молча вышли из гостиной, оставив нас одних.

Дверь закрылась. Тишина стала иной — напряжённой, деловой, мужской.

Я снова посмотрел на Виктора. Он сидел прямо, его поза изменилась. Из отца и беглеца он снова превращался в солдата. В «Тень».

— Итак, Виктор Соколов, — начал я, используя его настоящую фамилию. — Ты числился пропавшим без вести. Твоё исчезновение нанесло урон репутации клана. Ты скрывал информацию, жизненно важную для понимания угрозы со стороны Белых Волков. По всем нашим законам, ты — предатель.

Я сделал паузу, давая ему понять всю тяжесть обвинений.

— Но, — я продолжил, и мой голос приобрёл стальные нотки, — я не мой отец. Я не буду требовать твоей головы. Потому что ты не сбежал к врагу. Ты сбежал, чтобы защитить свою семью. И вчера твоя дочь и твоя жена стали мишенями для тех, кого ты пытался избежать. Твоя война стала моей.

Я встал и подошёл к окну, глядя на просыпающийся город.

— Поэтому я предлагаю тебе сделку, Соколов. Не казнь. Реабилитацию. Ты возвращаешься в клан. Со всем своим опытом, со всем знанием о Белых, которое у тебя есть. Ты становишься моим советником по этому вопросу. Ты помогаешь мне закончить эту войну. Окончательно.

Я обернулся к нему.

— Взамен... ты получаешь прощение. Официальное. Покровительство клана для тебя и твоей семьи. И место среди своих. Не как призрак, а как полноправный член стаи.

Я смотрел на него, ожидая ответа. Я предлагал ему не просто жизнь. Я предлагал ему вернуть его честь. Его дом.

— Артур, — голос Виктора был спокоен, но в нём звучала трезвая, холодная уверенность. — Тебя не поймут Первые. Глеб скажет, что ты потакаешь предателю. Они не примут этого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не стал спорить. Вместо этого я низко рыкнул, и звук этот был полон не терпения, а готовности к немедленной расправе.

— Никто не посмеет усомниться в моём решении, — прорычал я, и слова были обрублены, как удары топора. — А кто посмеет... я быстро найду замену.

Воздух в гостиной сгустился. Это была не бравада. Это было простое, безэмоциональное заявление о факте. Я не собирался никого убеждать или просить. Я был Альфой. Моё слово — закон. Несогласные либо подчиняются, либо устраняются. Такова была природа моей власти.

Виктор замер, изучая меня. Он искал в моих глазах хоть тень сомнения, хоть намёк на ту дипломатию, которую я демонстрировал ранее. Но теперь он видел лишь голую, первозданную силу.

— Ладно, — наконец выдохнул он. Коротко. Без лишних слов. Он понял. Спорить было бесполезно. — По рукам, Альфа. Я твой клинок.

— Хорошо, — я кивнул, и напряжение в комнате спало так же быстро, как и возникло. — Тогда начнём. Расскажи мне всё, что знаешь о слабых местах Белых. Всё. Без утайки.

Разговор был окончен. Переговоры — тоже. Начиналась работа.

— Их быт. Традиции. И главное — белые волчицы. Ты их видел? По справкам они есть, но их мало.

Виктор откинулся на спинку кресла, его взгляд стал отстранённым, он погружался в воспоминания.

— Быт... — он начал медленно. — Они живут общинами. Небольшими. Разбросанными по самым глухим местам Севера, Сибири. Не деревни, а скорее... стойбища. Полукочевые. Основа — охота, рыболовство. Технологий почти нет, только самое необходимое, и то — старое. Радиосвязь, генераторы. Всё, что может выдать их местоположение, избегают.

— Традиции... — он тяжело вздохнул. — Всё построено на изоляции и чистоте крови. Браки только внутри клана. Смешение с другими мастями — величайший грех. Дети... дети воспитываются в строгости, с молоком матери впитывая, что они — избранные, последние хранители древней силы. А старейшины... они правят железной рукой. Любое неповиновение карается смертью. Страх — их главный инструмент.

Он помолчал, собираясь с мыслями, прежде чем перейти к самому главному.

— Волчицы... — его голос стал тише. — Я видел их. Немногих. Они... как призраки. Драгоценности, хранимые под замком. Их редко выпускают из специальных помещений, своего рода теремов. Они не охотятся, не участвуют в жизни общины. Их функция... — он сглотнул, и в его глазах мелькнула тень отвращения, — ...репродуктивная. Их берегут как инкубаторы для будущего поколения. И это... это работает против них. Изоляция, инбридинг... с каждым поколением девочек рождается всё меньше. Они вырождаются, Артур. Медленно, но верно.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде была вся горечь человека, видевшего эту трагедию изнутри.

— Леся... её мать... они для них не люди. Они — ресурс.

Я слушал, впитывая каждое слово. Их следующая атака будет не силовой. Она будет точечной, хитроумной, направленной на то, чтобы вырвать Лесю из моего окружения. Но теперь я знал, с чем имею дело. И у меня был проводник, который знал их мышление.

— Как происходили браки у них, знаешь? — спросил я, выводя разговор на самый болезненный, но ключевой аспект.

Виктор горько усмехнулся, и в его глазах вспыхнула старая, глубокая обида за ту, что стала его женой.

— Да, — выдохнул он. — Старейшина определял пару. Как скот. Смотрели на родословные, пытались скрестить самые, с их точки зрения, «сильные» линии. Игнорируя зовы. Игнорируя саму природу. — Он сжал кулаки. — Истинности у них нет, Артур. Да и откуда взяться? Они дальше своего носа не смотрели, ища пару только среди своих, в этом замкнутом, проклятом круге.

Он посмотрел на меня, и его взгляд был полон того самого понимания, что связывало нас с Лесей.

— Я помню, как Ирина рассказывала... её должны были отдать за одного из сыновей Хельги. Парня, которого она едва знала и который вызывал у неё лишь холодность. А потом... потом появился я. И мы оба почувствовали тот самый зов, о котором в её стае только шептались в древних легендах, но давно забыли, как он ощущается. Для них наш союз был кощунством. Для нас — единственно возможным спасением. С грехом пополам мы заключили брак. Три года прожили, родили Лесю. В день ее трехлетия она обратилась и мы поняли, надо бежать..Она была белой вопреки любой логике.

— Хорошо, — я перевёл разговор в практическое русло. — Ты держал связь с кем-то из Белых? Или, может, Ирина? Есть ли среди них более... лояльные? Те, кто не разделяет фанатизм старейшин?

Виктор покачал головой, его лицо стало мрачным.

— Нет. После нашего побега все мои контакты были оборваны. Любая попытка выйти на связь была бы самоубийством. Для нас и для тех, с кем мы могли бы связаться. — Он помолчал. — Что касается Иры... её круг общения был крайне ограничен. В основном, такие же женщины, запертые в своих «теремах». Они были скорее сообщницами по несчастью, чем потенциальными союзниками. И все они... боялись. Слишком сильно.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде читалась полная уверенность.

— Фанатизм старейшин — это не просто позиция, Артур. Это то, чем они дышат. Этим пропитано всё их воспитание, их быт, их мировоззрение. Сомневающихся либо ломают, либо... они бесследно исчезают. Я не слышал открытого инакомыслия. Только о наказаниях за малейшее отклонение от нормы.

Это была неутешительная, но ожидаемая информация.

— Значит, единственный вариант — сила, — констатировал я. — Показать им, что их путь ведёт не к спасению, а к уничтожению. И что тот, кто встанет у нас на пути, будет уничтожен первым.

— Сила — это единственный язык, который они понимают, — подтвердил Виктор. — Но будь осторожен. Они, как раненый медведь. Будут драться до последнего, не на жизнь, а на смерть. Потому что для них это именно так и есть — вопрос выживания всего их вида.

Я кивнул. Врага теперь я знал вдоль и поперёк. Оставалось только выбрать время и место для решающего удара. И теперь у меня был проводник, который знал все их тропы и все их уловки. Охота начиналась. Но на этот раз охотником был я.

Я подошёл к двери в соседнюю комнату, где Леся и Ирина пили чай в тяжёлом, напряжённом молчании. Я постучал и приоткрыл дверь.

— Ирина, можно тебя на минуту? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал максимально нейтрально.

Она вздрогнула, но кивнула и поднялась. Леся посмотрела на меня с немым вопросом в глазах. Я дал ей понять взглядом, что всё в порядке.

— Виктор, — я повернулся к нему, — Леся, наверное, хочет с тобой поговорить.

Он понял мой намёк. Это был способ дать Ирине пространство для тяжёлого разговора без его давящего присутствия. Он кивнул и направился к дочери.

Я провёл Ирину обратно в гостиную и предложил ей сесть. Она была бледной, её пальцы нервно переплетались.

— Ирина, — начал я, садясь напротив. — Я знаю, как это больно. Но мне нужна информация. Любая. Она может спасти жизнь твоей дочери.

Она подняла на меня глаза, полные страха.

— Я всё уже рассказала Виктору... всё, что помню...

— Речь не об общих сведениях, — я смягчил голос. — Речь о людях. Ты упомянула... сестру. Анну.

При этом имени Ирина замерла, словно превратилась в статую. Дыхание её перехватило.

— Анна... — это был всего лишь шёпот, полный неизбывной тоски.

— Она жива? — спросил я как можно бережнее.

— Я... не знаю, — она покачала головой, и по её щекам потекли беззвучные слёзы. — Когда мы сбежали... она осталась. Её должны были выдать за Волка из рода старейшины... Он был... он был старше её. Жестокий. Я умоляла её бежать с нами, но она испугалась... сказала, что не выживут две беглянки... что хоть один из нас должен остаться... — Ирина сжала руки в кулаки. — Последнее, что я о ней слышала... что брак состоялся. И что... что с ней всё в порядке. Но я знаю их ложь! «Всё в порядке» могло означать что угодно!

Она смотрела на меня, и в её глазах была вся боль сестры, которая годами жила с грузом вины и неизвестности.

— Сколько ей сейчас? — спросил я, стараясь сохранить деловой тон, но понимая, что каждый ответ — это удар по сердцу Ирины. — У неё появились дети?

Ирина закрыла глаза, словно делая сложные вычисления в уме, отмеряя годы разлуки.

— Она младше меня на восемь лет... — её голос дрогнул. — Значит... ей сейчас тридцать. — Она открыла глаза, и в них плескалась мучительная неизвестность. — Дети... Я не знаю. В их правилах... если пара бесплодна, это позор для женщины. Об этом не говорят. А если дети есть... — она сглотнула, — ...их воспитывают в тех же традициях. Изолируют. Девочек... особенно.

Тридцать лет. Всего тридцать. А за плечами — целая жизнь, прожитая в неволе, в браке по принуждению, в ожидании, станет ли она «удачным инкубатором» или будет отвергнута как бесполезная.

Эта информация делала образ Анны из абстрактной «сестры» реальным. Молодая женщина. Возможно, мать. Запертая в золотой клетке их проклятых традиций.

— Хорошо, — я кивнул, вставая. Информации было достаточно, чтобы начать действовать. — Этого хватит для начала. Спасибо, Ирина. Ты была очень храброй.

Она ничего не ответила, просто сидела, глядя в пустоту, её мысли были далеко, в снегах севера, с сестрой, которую она не видела больше десяти лет.

Я вышел из гостиной, оставив её одну с её воспоминаниями и новой, страшной надеждой. Теперь у меня была не просто цель — нанести удар. Теперь у меня была миссия — разведать обстановку и, если повезёт, вытащить из пасти монстра ещё одну невинную жертву. Имя этой миссии было Анна. Тридцать лет. Сестра Ирины. Возможно, мать. И почти наверняка — пленница.

Я отпустил Ирину, дав ей время прийти в себя после тяжёлого разговора. Она молча кивнула и вышла из гостиной, её плечи были ссутулены под тяжестью воспоминаний.

Как только дверь закрылась, я достал телефон и набрал Олю. Трубку взяли почти сразу.

— Оля, как там Дима? — спросил я, без предисловий.

— Артур, — её голос был уставшим, но собранным. — Очнулся пару часов назад. Слабость жуткая, бледный как полотно, но вроде вменяемый. На руку, конечно, чертыхается, что не может даже чашку нормально поднять. — В её голосе послышалась привычная, заботливая сердитость. — Твой фельдшер тут был, перевязку сменил. Говорит, всё идёт по плану, воспаления нет, главное — покой и чтобы не дёргал швы. Кормлю его сейчас куриным бульоном, бурчит, но ест.

Я почувствовал, как камень спадает с души. Слабость и боль были ожидаемы. Главное — сознание ясное, осложнений нет.

— Передай ему, — сказал я, — что если будет дёргать швы, я сам приеду и пришью его к кровати.

Оля фыркнула.

— Передам. Но, кажется, он и так всё понял. Чувствует себя виноватым, что подвёл. — Она помолчала. — Спасибо, Арч, что вытащили его.

— Он нас всех вытащил, — поправил я. — Своей кровью.. — Я сделал паузу. — Если что, сразу звони. Борис на связи, будет приезжать регулярно.

— Поняла, не волнуйся, тут всё под контролем. Занимайся своими делами. И... береги Лесю.

— Обязательно, — я положил трубку.

Отчёт Оли был лучшей новостью за этот день. Дима был на пути к выздоровлению. Один из моих столпов снова обретал твёрдую почву под ногами. Теперь я мог с чистой совестью сосредоточиться на других угрозах.

Пока Дима был вне игры, все нити управления сходились ко мне. И одна из самых важных, самых сложных — связь с Борисом. Он был старшим братом. Но Альфой в клане был я. Так природа, с её чёрным юмором, распорядилась давным-давно, вложив всю мощь Альфы в младшего сына. Я до сих пор чувствовал эту неловкость, это странное чувство вины перед ним. Борис никогда не показывал обиды, никогда не оспаривал моего права, но эта тень лежала между нами. И я, как трус, старался отдалиться, просто чтобы не чувствовать этот взгляд — спокойный, принимающий, но оттого ещё более невыносимый.

Покрутив телефон в руках, я выдохнул и набрал его номер.

— Борис, — сказал я, как только он поднял трубку.

— Артур, — его голос был ровным, как всегда. Ни тени упрёка. Ничего. — Докладываю. Дима стабилен. Оля справляется. По периметру чисто. Что прикажешь?

Он говорил со мной как старший оперативник с командиром. Чётко, уважительно и от этого ком в горле становился только больше.

— Спасибо, — я сглотнул. — Спасибо ,что был рядом с Лесей.

— Артур, — его голос прозвучал так же ровно, но в нём появилась едва уловимая, непривычная нота. — Напоследок. Наконец-то.

Он сделал паузу, и в тишине я почти физически ощущал, как он подбирает слова. Не как солдат, а как брат.

— Я чувствовал, — продолжил он, и его голос стал тише, — что тебя грызёт вина. За то, на что ты не мог повлиять. За природу. За отца. — Он выдохнул. — И я ждал. Ждал, когда ты хоть чуточку перестанешь корить себя за это. Когда позвонишь не как Альфа, а как брат.

Его слова ударили в самую точку, лишив меня дара речи. Всё это время... он не просто молча выполнял свои обязанности. Он видел мою глупую, юношескую вину и... ждал. С невозмутимым терпением, присущим только ему.

— Борис... — я попытался что-то сказать, но голос сорвался.

— Не надо, — он мягко, почти по-отечески, оборвал меня. — Всё в порядке.

Он положил трубку. А я опустил голову на руки. Годы отчуждения, стены, которые я выстроил, чтобы защититься от несуществующего осуждения... всё это рухнуло в одно мгновение от нескольких простых слов.

Он понимал. И ждал, когда я сам до этого дозрею. Я выдохнул, смахнув с лица все следы тяжёлых разговоров, и вышел на кухню.

Леся стояла у стола, расставляя чашки. Увидев меня, она обернулась, и в её глазах я прочёл безмолвный вопрос. Она чувствовала напряжение, витавшее в воздухе после разговора с отцом и мамой.

Я не стал ничего говорить. Просто подошёл к ней, обнял сзади и прижался лицом к её шее, вдохнув её запах — свежий, домашний, пахнущий жизнью, а не войной.

— Всё в порядке? — тихо спросила она, положив свою руку поверх моей.

— Теперь — да, — ответил я, и это была правда. По крайней мере, та её часть, что касалась нас.

Она повернулась в моих объятиях и посмотрела на меня, её глаза изучали моё лицо, ища остатки тревоги.

— Папа ушёл с мамой. Сказал, что им нужно побыть одним. А мы... — она обвела взглядом нашу просторную, залитую утренним солнцем кухню, — ...остались тут. Что будем делать?

Я посмотрел на неё — на свою волчицу, пережившую страх, горе и вышедшую из всего этого сильнее. На женщину, ради которой я был готов на всё.

— А давай просто позавтракаем, — предложил я, и в моём голосе прозвучала несвойственная мне лёгкость. — Как обычные люди. Без войн, без кланов, без тайн. Просто я, ты и яичница.

Она улыбнулась, и в её улыбке было столько света, что он, казалось, разгонял все оставшиеся тучи.

— Яичницу ты, конечно, сожжёшь, — заявила она, высвобождаясь из объятий и направляясь к холодильнику. — Поэтому буду готовить я. А ты... — она бросила на меня насмешливый взгляд, — ...можешь накрыть на стол. И постарайся не разбить ничего.

Я рассмеялся. Это было так просто. Так нормально. И так чертовски нужно.

— Артур, пока ты выполнял дела своего клана, я порисовала, — сказала Леся, и в её голосе звучала лёгкая, смущённая гордость. Она протянула мне планшет. — Показать наброски для манги?

Я поднял бровь, принимая планшет. На экране были экспрессивные, полные движения зарисовки. Не пейзажи и не портреты. Сцены. Очень откровенные сцены. Двое персонажей, удивительно похожих на нас, в самых что ни на есть интимных позах.

Я не удержался от ухмылки.

— Ммм, новые горячие сцены нарисовала? — провокационно спросил я, проводя пальцем по экрану, где был изображён мужской персонаж в очень... детализированном состоянии. — Член в подробностях! С моего срисовывала?

Леся вспыхнула так, что её щёки стали цвета спелого персика. Она попыталась выхватить планшет обратно, но я был быстрее.

— Артур! Отдай! Это... это же просто анатомия!

— Ага, анатомия, — я усмехнулся, разглядывая очередной эскиз, где её героиня впивалась пальцами в спину героя с точностью, которая говорила о личном опыте. — Очень... точная анатомия. Особенно вот здесь, — я ткнул в экран. — Ты даже родинку на члене нарисовала. Уж не мою ли?

Она сглотнула, не в силах отрицать очевидное.

— Может быть... — прошептала она. — Это же творчество! Нужно с натуры!

Я отложил планшет, поймал её за талию и притянул к себе.

— Ну, если уж для творчества нужна натура, — прошептал я ей в губы, — то, может, продолжим сеанс? Чтобы детали были ещё точнее.

Она фыркнула, но её руки сами обвились вокруг моей шеи.

— Извращенец, — выдохнула она, но её глаза сияли.

— Твой извращенец, — напомнил я ей и поцеловал.

В этот момент все войны, все угрозы отступили.

— Смотри, — я отступил на шаг от Леси. — Я могу приспустить штаны и показать... настоящую натуру. Чтобы ты могла... э-э-э... сравнить с рисунком. Проверить точность.

Леся застыла с широко раскрытыми глазами, её щёки пылали. Затем она сглотнула и непроизвольно бросила взгляд на мои штаны, прежде чем снова посмотреть на моё лицо.

— Артур, блин, почему ты такой извращенец, ааа!!! — вырвалось у неё, смесь возмущения, смущения и странного восхищения.

Я широко ухмыльнулся, наслаждаясь её реакцией.

— Потому что ты рисуешь такие вещи, — я кивнул на планшет. — И потому что ты моя. И мне нравится дразнить тебя. А теперь... — я сделал вид, что мои пальцы потянулись к поясу, — ...принимаешь предложение о творческом сотрудничестве?

Она фыркнула, швырнула в меня кухонным полотенцем и отступила к плите, где подгорала яичница.

— Яичница горит, извращенец! Иди накрывай на стол!

Я рассмеялся, поднимая полотенце. Атака была отбита, но игра явно продолжалась.

— Все-таки я твой начальник в издательстве, — напомнил я, подходя ближе и облокачиваясь о кухонный остров напротив нее. — И, кстати, Леся, а ты уже прописала текст? — Я посмотрел на планшет с её набросками. — Охи и вздохи в него входят? Ты так красноречиво стонешь, это обязательно нужно в манге отразить у персонажей женского пола. Для... аутентичности.

Леся, снимая яичницу, застыла с лопаткой в руке. Потом медленно повернулась ко мне, и на её лице расцвела такая яркая краска, что, казалось, можно было обжечься.

— Артур! — её голос сорвался на писк. — Я... я ещё не дошла до текста! И... и при чём тут мои... стоны?!

— При том, что это часть твоего... творческого багажа, — невозмутимо парировал я, наслаждаясь её смущением. — Ты же хочешь, чтобы твоя манга была правдоподобной? Чтобы читатель чувствовал страсть? Так вот, звуковое сопровождение — ключевой элемент. — Я склонил голову набок. — Может, для вдохновения повторить пару сцен? Я буду строгим редактором и дам обратную связь по... качеству озвучки.

Она бросила в меня прихваткой, которая мягко шлёпнулась мне в грудь.

— Ты невозможен! Я сейчас скину на тебя эту яичницу!

— Угрозы начальству? — я поднял бровь, изображая суровость. — Это повод для... дисциплинарного взыскания. Очень строгого.

Она фыркнула, но в её глазах плясали чертики. Она повернулась к плите, снимая сковороду с огня.

— Молчи и вот держи тарелку. А над текстом... я подумаю. Возможно.

Я ухмыльнулся, понимая, что выиграл этот раунд. Пусть и с минимальным перевесом. Но тот факт, что она не отказалась наотрез, говорил о многом. Наша «работа» над мангой обещала быть очень... продуктивной. И, несомненно, очень веселой.

— Возможно? — я не отступал, подходя к ней сзади и обнимая за талию. Мои губы коснулись ее шеи, чуть ниже моего шрама. — Мне кажется, ты просто не хочешь признавать мой профессионализм во всех областях. Я же и начальник, и главный ценитель твоего... творчества.

Она прислонилась ко мне спиной, и я почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу, но голос ее пытался сохранить строгость.

— Яичница остывает. И ты своим... «профессионализмом» меня отвлекаешь.

— Остынет, — я выключил конфорку и развернул ее к себе. — Сначала творческий процесс. Покажи, что там у тебя с текстом для этой сцены. — Я указал на планшет. — Хотя бы набросок.

Она вздохнула, сдаваясь, но в ее глазах плескалось веселье. Взяв планшет, она пролистала до чистого листа и быстрыми, нервными движениями начала писать.

Я заглянул ей через плечо.

«Ах... Артур... Д-да...»

— «Артур»? — я фыркнул. — Слишком прямо. Читатель не оценит. Нужно что-то более... возвышенное. Или хотя бы «мой повелитель», учитывая сюжет.

— Артур! — она заслонила экран ладонью, а другой толкнула меня в грудь. — Хватит! Это же черновик!

Я поймал ее руку и прижал к своей груди, чувствуя, как бьется ее пульс.

— Ладно, ладно. Успокойся, мой гениальный, но стеснительный мангака. — Я поцеловал ее в макушку. — Но я настоятельно рекомендую поработать над звуковым рядом. А для вдохновения... — я наклонился и прошептал ей на ухо, — ...после завтрака у нас запланирован очень долгий и детальный «сеанс редактуры».

Она отпрыгнула от меня, как ошпаренная, её глаза блестели от смеха и паники. «Артур, полнолуние через неделю, а ты на взводе уже! Артур Львович, держите себя в руках!» — и, фыркнув, она метнулась прочь из кухни.

А меня так и распирало от её смущения, от этой её игры в неприступность, которую я видел насквозь. Дикое, тёплое удовольствие разлилось по жилам. Я низко рыкнул ей вслед, наслаждаясь тем, как она вздрогнула, не оборачиваясь.

— Сейчас догоню! — бросил я, и голос прозвучал хрипло, по-звериному.

Она ответила счастливым визгом и припустила вглубь пентхауса, её босые пятки мелькнули в дверном проёме. Я не стал её преследовать. Стоял посреди кухни, опершись о столешницу, и смеялся — тихо, глухо, от всего сердца. Воздух в комнате всё ещё колыхался от её бега, а в ушах стояло эхо её смеха.

Пусть бежит. Охота только начинается. А уж свою волчицу я всегда найду.

— Ты там остыл? Или как? — её голос был полон надежды и плохо скрываемого ожидания.

Уголок моего рта дрогнул в ухмылке. Глаза сузились, поймав её взгляд.

— Я никогда не остыну. Ты же знаешь.

Она аж подпрыгнула

— Артуууур! — её жалобный стон был полон наигранного отчаяния. — Но ты меня уже затраааахал...

Я вошёл в спальню, заставив её отступить на пару шагов. Дверь с лёгким щелчком закрылась за моей спиной.

— Это было до завтрака, — мои слова прозвучали низко и обещающе. — А сейчас... у нас запланирована редактура. Помнишь?

Она отступила ещё на шаг, наткнувшись на край кровати, но в её глазах плясали чёртики. Она знала, что никуда не денется.

Глава 14. Ложь

Боже, он действительно меня затрахал. Я позавтракать не успела... Вся разбитая, я поплелась на кухню, чувствуя, как подкашиваются ноги. А он, довольный, как слон, уже наливал себе кофе.

— Артур, — начала я, пытаясь звучать убедительно. — Перед полнолунием можно и потерпеть. Не стоит так... расходовать силы.

Он повернулся ко мне, оперся о столешницу и с ухмылкой оглядел меня с ног до головы.

— Лесь, ты какая-то странная. Меньше секса хочешь? — Его глаза блеснули озорно. — Метка что, жечь перестала? Так я еще поставлю!

Я посмотрела на него, на этого самоуверенного, дикого и такого моего Артура. Пальцы сами потянулись к шее, к тому месту, где остался след его зубов. Я прикоснулась к метке... и правда. Той всепоглощающей, животной похоти, что сводила с ума и заставляла терять голову, не было. Была приятная усталость и... пустота.

— Лееесь, что молчишь? — он нахмурился, в его взгляде промелькнула тень беспокойства.

— Да я просто... от волнения за последние дни отойти не могу, — выдохнула я, отводя взгляд. — Навалилось всё разом...

Зачем я ему соврала, так и не поняла. Слова выскочили сами, прежде чем мозг успел их обдумать.

Он подошел, обнял меня, прижал к своей груди. Его объятия были такими надежными, такими родными.

— Всё позади, — прошептал он мне в волосы. — Теперь я рядом.

Я прижалась к нему, закрыла глаза, но внутри всё замерло в странном, тревожном ожидании. Мысль, от которой я отмахивалась всё это время, снова полезла в голову, холодная и навязчивая.

«Может, всё-таки то, что он кончил в меня в полнолуние, возымело свой должный эффект?»

— Я понял, — сказал он, и его голос прозвучал неожиданно мягко. — Тогда тебе нужен релакс и возвращение к привычной реальности.

Я смотрела на него, не веря своим ушам. После всего этого безумия — оборотни, погони, кровь — «привычная реальность» казалась понятием с другой планеты.

Он ухмыльнулся, видя моё недоумение.

— Может, банально сходим в кино? — предложил он, и в его глазах плясали весёлые искорки. — Попкорн, кола, какой-нибудь дурацкий боевик. Как обычные люди. Без волков, меток и прочей... мистики.

«Как обычные люди». Эти слова прозвучали как самая сладкая музыка. Пойти в кино. Сидеть в темноте, держась за руки, и просто смотреть кино. Без оглядки на тени, без прислушивания к шепоту крови.

— Да, — выдохнула я, и моё лицо наконец-то расплылось в настоящей, лёгкой улыбке. — Да, давай. Только ты обещаешь не комментировать все трюки и не рычать на злодеев с экрана?

— Обещаю, — он поднял руку, изображая клятву, но в его взгляде читалась хитрая усмешка. — Буду ворчать тихонько. Только тебе на ушко.

— По рукам, — кивнула я. — Но попкорн с карамелью бери.Одевайся, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал бодро и беззаботно. — Идём в кино. Здесь как раз в торговом центре рядом кинотеатр есть.

Артур поднял бровь, явно довольный моей внезапной решимостью.

— Командный голос? Мне нравится, — он потянулся, и мышцы на его спине играли под футболкой. — Уже почти как у меня.

Я фыркнула, отворачиваясь, чтобы скрыть внезапно вспыхнувшие щёки.

Пока он выбирал, что надеть я прикидывала в уме план. Кино — это отличный предлог. Идеальное прикрытие.

«...вроде и аптека там есть...»

— пронеслось в голове холодной, ясной мыслью.

«Купить тест надо.»

Мысль была настолько чужеродной и пугающей, что у меня перехватило дыхание, но отступать было уже некуда. Сомнения разъедали изнутри, и мне нужна была определённость. Хотя бы для себя.

— Готов — Артур вышел из спальни. Он выглядел как сама суть ночи и опасности, собравшаяся сходить в кино.

— Ага, — кивнула я, пряча трясущиеся руки в карманы куртки. — Только... я хочу все таки сырный попкорн. И чтобы ты не ворчал.

— Как скажешь, моя Луна, — он ухмыльнулся, открывая дверь.

Мы вышли в лифт, и я почувствовала, как сердце колотится где-то в горле. Это свидание было самым обманчивым в моей жизни. Он вёл меня на сеанс кино, а я вела нас обоих к порогу новой, неизвестной реальности.

Зайдя в кинотеатр, мы отправились выбирать фильм. На огромном экране сменяли друг друга трейлеры — взрывы, монстры, трогательные сцены.

— Артур, ты выбирай, а я пойду поищу, где водичку купить, — сказала я, стараясь говорить как можно естественнее. — В кинотеатре такой, которую люблю, нет.

Он повернулся ко мне, глаза сузились с лёгкой усмешкой.

— Ты предоставляешь выбор мне? Не боишься, что выберу какой-нибудь боевик?

— А я, может, боевики люблю, — пожала я плечами, делая вид, что изучаю афишу. — Динамика, спецэффекты...

Он рассмеялся, низко и бархатно.

— Ну, хорошо. Иди за водичкой, а я билеты куплю и попкорн возьму.

Я кивнула и, не оборачиваясь, пошла прочь. Краем глаза я видела, как он встал в очередь к кассе — высокий, могучий, но в этот момент выглядевший как самый обычный человек, самый обычный парень.

А я... а я пошла маленькими, тихими шагами. Не к ларьку с напитками. Мои ноги сами понесли меня к яркой, неоновой вывеске «АПТЕКА».

«За водичкой»... Нет, конечно, я и водички куплю. И ещё кое-что. Ту самую маленькую коробочку, от которой у меня похолодели пальцы и застучало в висках. Это была самая большая ложь в моей жизни.

Я встала в очередь в аптеке, вжавшись в спину впереди стоящему мужчине. В ушах стоял оглушительный гул, заглушающий все остальные звуки торгового центра. Всё моё существо было одним сплошным молитвенным воплем:

«Только бы Артур не заметил... только бы не подошёл...»

Я мысленно проклинала себя. Почему я не озвучила, что хочу купить? Сказала бы прямо — «сбегаю в аптеку». Но нет, надо было выдумать эту дурацкую «водичку». А теперь он, такой дотошный, мог в любой момент появиться за спиной с пронизывающим взглядом.

«Лесь, а что это ты тут делаешь? Что за очередь?»

«Боже, ну когда же там уже моя очередь?»

— внутренне завыла я, глядя, как фармацевт с невозмутимым видом пересчитывает сдачу пенсионерке. Каждая секунда тянулась как резина, наполняясь паникой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди и сбежать первым. Ладони вспотели, и я судорожно вытерла их о джинсы. Эта маленькая, безобидная мысль тесте в моих руках чувствовалась тяжелее гири.

— Что вам? — спросила аптекарша, устало глядя на меня поверх очков.

Голос сорвался. Горло пересохло.

— Бутылку воды... и... тест.

Последнее слово вышло чуть слышным шепотом, но аптекарша услышала. Её взгляд на мгновение смягчился, в нём мелькнуло что-то понимающее, почти материнское. Она молча кивнула, повернулась к полке и протянула мне маленькую картонную коробку, а затем поставила рядом бутылку с водой.

— С вас 385 рублей, — сказала она обыденным тоном

Я судорожно сунула ей деньги, схватила покупки, сунула их в самый низ сумки, прикрыв шарфом. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в ушах. Я обернулась, опасливо оглядывая зал. Его нигде не было видно.

Облегчение, смешанное с новой волной страха, накатило на меня. Первый шаг был сделан. Теперь нужно было дождаться момента, когда я останусь одна, и узнать ответ. Ответ, который мог навсегда изменить всё.

Я подошла к нему, стараясь дышать ровно. Он ждал у входа в зал, с огромным ведром попкорна в руках, и смотрел на меня с преувеличенным страданием.

— Ну наконец-то, Лесь! Я уж думал, ты источник в горах искала.

Сердце ёкнуло. Я судорожно улыбнулась, поднимая купленную бутылку.

— Вот же, нашла.

Его взгляд скользнул по бутылке, затем снова поднялся на меня, поймав что-то в моём выражении лица.

— И чего ты в аптеку-то пошла за водой? — спросил он, и в его тоне прозвучала лёгкая, игривая подозрительность.

Мозг заработал на пределе.

— Ну, там та, которую я люблю, вода, — выпалила я, чувствуя, как горит лицо. — «Аква-Вита»...

Он фыркнул.

— А не всё ли равно? У воды везде вкус одинаковый..

— Неее, — я качнула головой, цепляясь за эту нелепую отговорку как за соломинку. — Эта... мягче.

Артур закатил глаза с таким комичным отчаянием, что у меня внутри что-то дрогнуло от смеха, смешанного с диким нервным напряжением.

— Боже, женщины, — с придыханием произнёс он, протягивая мне попкорн. — Ладно, пошли, а то мы на рекламу опоздаем. Там, кстати, в трейлере такие взрывы... ты оценишь.

Он обнял меня за плечи и повёл в тёмный зал. Я шла рядом, сжимая в кармане сумки маленькую коробочку, которая жгла пальцы. Артур весь фильм не свводил с меня взгляда. Я сидела, уставившись в экран, но не видела ни взрывов, ни погонь. Только его пристальное внимание, тяжёлое и изучающее, будто он чувствовал ложь кожей.

Тёмный зал, грохот саундтрека, а между нами натянулась невидимая струна, готовая лопнуть. Он наклонился ко мне, и его шёпот прозвучал прямо в ухо, заглушая выстрелы с экрана:

— Лесь, ты вся напряжена.

Его губы почти коснулись мочки моего уха, отчего по спине пробежали мурашки.

— От тебя разит чем-то... — он сделал короткую паузу, втягивая воздух, — ...чем-то странным. И нервным.

Я застыла. Он чуял перемену во мне, этот смятенный клубок страха и надежды, который пах очень сильно.

Я фыркнула, стараясь, чтобы звук получился легкомысленным, и отстранилась на дюйм от его губ.

— Артур, ты хотя бы на миг можешь убрать своё волчье чутьё, мм? — я улыбнулась, надеясь, что в полумраке это выглядит естественно, а не как оскал загнанного зверька.

Но он не отступал. Его глаза, казалось, светились в темноте собственным светом, выискивая правду на моём лице.

— Нет, — тихо прошипел он в ответ, и его пальцы сжали моё плечо. — Не могу. И не буду. Ты пахнешь страхом, Лесь. Сладким и горьким одновременно. Как перед грозой.

Он снова втянул воздух, и зрачки его резко сузились.

— И ещё... чем-то новым. Чужим.

Моё сердце провалилось куда-то в пятки. Он не знал, что это, но уже чувствовал перемену. Моё тело, мой запах выдавали меня с потрохами, и от этого не было спасения. Даже в грохочущем кинозале.

— Артур, это новые духи, — выпалила я, и голос прозвучал неестественно высоко. — И... и стресс от пережитого. Всё ещё не отошла.

Он замер, его напряжённая поза немного смягчилась. Секунду он молча изучал моё лицо в мерцающем свете экрана, ища подтверждения или лжи. Видимо, решив, что моё объяснение хоть сколько-то правдоподобно, он тяжело вздохнул.

— Да, ну ладно, — его голос потерял стальные нотки, снова став просто усталым. — Иди обниму.

Он нежно притянул меня к себе, и я уткнулась лицом в его грудь, в его знакомый, успокаивающий запах. Его большая рука принялась медленно водить по моей спине, снимая напряжение, которое сковало плечи.

— Всё позади, — снова прошептал он, на этот раз более уверенно. — Я никому не дам тебя тронуть.

Я закрыла глаза, вдыхая его запах, пытаясь заглушить им тот новый, чужой аромат, что исходил от меня самой и который он, к счастью, не смог распознать. В его объятиях было безопасно. Но они не могли защитить меня от правды, которая тихо зрела внутри, и от разговора, который всё равно рано или поздно придётся начать.

Я понимала — он чувствовал мой стресс, как натянутую струну. Беременность, если она и была, он учуять не мог, это было за гранью его опыта. Но нервы... А нервничала я знатно.

Приближалось второе полнолуние. Воздух между нами снова начинал трепетать от невысказанной энергии. Гормоны играли — у него яростно и громко, заставляя его быть на взводе, ещё более внимательным и собственническим. У меня — стали тише и было подозрение, глубокое и тревожное, что это не просто так. Что мое нынешнее состояние, эта разбалансировка — не только следствие пережитого ужаса. Что это что-то большее. Что природа, которая свела нас в первую полную луну, теперь готовит новый, необратимый виток.

Я прижималась к нему, слушая ровный стук его сердца, и думала, что скоро луна взойдёт снова. И на этот раз её свет может осветить не только нашу страсть, но и новую, пугающую и прекрасную правду.

После фильма мы заскочили к Оле с Димой. Дверь открыла Оля, с характерным блеском в глазах.

— Ну что, как свиданка? — тут же начала она, пропуская нас внутрь. — Где мои сплетни? Где подробности?

Артур фыркнул, снимая куртку.

— Подробности... — он бросил на меня многозначительный взгляд, — ...твоя подруга всю дорогусидела молча, видать для тебя копила.

Я проигнорировала его выпад и прошла в гостиную. Дима полулежал на диване, бледный, но с привычной ухмылкой.

— Слышал, вы в мирной жизни тренируетесь. Как успехи, босс? Смог на два часа выключить внутреннего волка?

Артур грузно опустился в кресло напротив.

— Внутренний волк всё это время ворчал, что взрывы ненастоящие, а кровь — бутафорская.

Пока они обсуждали кинематографические недостатки боевика, я присела на край дивана рядом с Димой.

— Как ты? — тихо спросила я.

— Живой, — он пожал плечами здоровой рукой. — Скучаю по работе. Оля тут надо мной трясётся, как над хрустальной вазой.

— А ты и есть хрустальная ваза, — донёсся голос Оли с кухни. — С трещиной!

Я улыбнулась, но чувствовала, как Артур смотрит на меня. Его взгляд был тяжёлым, задумчивым. Он всё ещё пытался разгадать мою тишину в кино, уловить тот самый «странный» запах, который не давал ему покоя.

— Эх, не хватает мне тебя в строю, — его голос прозвучал без привычной насмешки, с неподдельной, грубой горечью. — Пришлось часть дел на Алису свалить, а часть на Бориса.

Дима попытался приподняться на локте, лицо его исказила гримаса досады.

— Я бы уже был на ногах, если бы не эта дурацкая...

— Лежи, — Артур резким, но не грубым жестом остановил его. — Никто не виноват. Ты сделал то, что было нужно. — Он посмотрел на забинтованную руку. — Просто... чертовски не хватает твоего глаза. Алиса видит всё, но не чувствует. Борис чувствует, но ему не хватает твоей... гибкости.

В его словах была не просто констатация факта. Это было признание. Признание в том, что Дима был не просто инструментом, а частью механизма, без которого вся система давала сбой.

— Скоро, Арч, — тихо, но с железной уверенностью сказал Дим. — Дайте мне ещё неделю. Я уже даже ложку могу держать, не уронив.

Артур коротко кивнул, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на облегчение.

— Ладно.

Я пошла на кухню, под предлогом помочь Оле с чаем. Она стояла у раковины, но не мыла посуду, а смотрела в окно, на тёмный город.

— Лесь, — начала она, не поворачиваясь. Её голос был тихим, без обычной хлёсткости. — Ты какая-то задумчивая. Молчишь...

Я взяла чашку и стала медленно вытирать её полотенцем, хотя она была уже давно сухой.

— Просто устала. После всего... — я махнула рукой, будто это могло объяснить всё.

Оля наконец повернулась ко мне. Её взгляд был усталым, но внимательным.

— Понимаю. До сих пор отойти не можешь? — она вздохнула. — У меня до сих пор сердце заходится, когда Дима во сне вздрагивает. Это нормально. Ты не одна.

Её слова были простыми и такими нужными. Она не искала скрытых смыслов, не пыталась прочитать между строк. Она просто видела, что её подруге плохо и пыталась поддержать.

— Спасибо, Оль, — я выдохнула, и часть напряжения наконец ушла. Она не догадывалась. Для неё я была просто Лесей, пережившей очередной кошмар.

— Да ладно, — она махнула рукой и открыла холодильник. — Сейчас я тебя накормлю тортом с тройной дозой шоколада, и всё как рукой снимет. Проверено на себе.

Я слабо улыбнулась. В её простом, бытовом решении была своя правда. Пусть на время, но кусок торта и правда мог отвлечь от мыслей о том, что в сумке в прихожей лежит маленькая коробочка, способная взорвать мою жизнь. Мы попрощались с Олей и Димой и выехали в пентхаус. В салоне машины повисла тяжёлая, гулкая тишина, которую не мог заглушить даже рёв мотора.

Артур не включал музыку. Его пальцы сжимали руль, суставы побелели. Он смотрел на дорогу, но я чувствовала — всё его внимание было на мне.

— Лесь, — его голос прозвучал резко, нарушая тишину. — Я весь день пытаюсь тебя отвлечь. Шутками, кино, поездкой... А ты всё глубже зарываешься в себя. Словно стена.

Он рискнул взглянуть на меня на секунду, и в его глазах я увидела не злость, а что-то более уязвимое — растерянность.

— Ты... я... — он сглотнул, и следующая фраза вырвалась сдавленно, почти шёпотом. — Я тебе нужен?

От этих слов у меня перехватило дыхание. Весь его вид, его грубая сила, его незыблемая уверенность — всё это вдруг показалось хрупким. Мой молчаливый ужас, мои тайны ранили его куда сильнее, чем любое физическое оружие. Он, Альфа, который мог всё, чувствовал себя беспомощным перед моим молчанием. И боялся, что потерял меня.

— Артур, боже, да! — слова вырвались из меня с такой силой, что он вздрогнул. — Это неизменно! Как ты мог подумать такое?

Я повернулась к нему в кресле, схватив его руку с руля, впиваясь пальцами, пытаясь вложить в прикосновение всю ярость и боль от его вопроса.

— Ты мне нужен. Понимаешь? Нужен, как воздух. Как земля под ногами. — Голос дрожал, но это была правда, кристально чистая и единственная, в которой я не сомневалась. — Всё остальное... всё остальное может рушиться, меняться, пугать меня до полусмерти. Но моя потребность в тебе — нет. Она просто есть.

Я смотрела на его профиль, на напряжённую линию скулы, и сердце разрывалось. Он, всегда такой уверенный, за секунду показал свою самую уязвимую точку — страх потерять меня.

— Просто... — я сглотнула, пытаясь найти слова, которые не будут ложью, но и не откроют всю правду. — Просто сейчас внутри меня идёт своя война. И мне нужно время, чтобы её понять. Но это моя война. И ты в ней — не враг. Ты... ты моя главная причина её выиграть.

Он медленно выдохнул и его пальцы разжали руль, чтобы сомкнуться вокруг моей руки. Крепко, почти до боли.

— Ладно, — прошептал он. — Ладно, Лесь. Воюй. Но знай, что я всегда в твоём тылу. Всегда.

Зайдя в пентхаус, я отправилась прямиком в туалет. А что тянуть? Оттягивание лишь сильнее закручивало пружину страха внутри.

Артур, к счастью, не придал этому значения, его шаги отдалились в сторону кухни. Я заперла дверь, прислонилась к ней спиной и зажмурилась, пытаясь унять дрожь в руках.

Достать коробочку из сумки. Распечатать. Прочитать инструкцию — бессмысленно, я и так её знала наизусть. Всё это было похоже на ритуал, от которого зависела вся моя дальнейшая жизнь. Сделав глубокий вдох, я открыла глаза. Пора. Пора узнать, останусь ли я просто Лесей или моё существование расколется на "до" и "после".

Я сделала всё по инструкции с руками, которые предательски дрожали, и отложила тест на раковину. Пять минут. Я отвела взгляд и уперлась глазами в кафельную плитку, пытаясь сосчитать все трещинки и прожилки.

Пять минут. Это так мало и так бесконечно. Я молилась непонятно чему — может, тому самому древнему волчьему божеству, что свело нас в полнолуние, может, просто слепой вселенской удаче. Чтобы одна полоска. Чтобы пока всё осталось как есть. Чтобы не пришлось говорить ему, не пришлось ломать наш хрупкий, только что отстроенный мир, но в глубине души, под слоем паники, теплился крошечный, испуганный огонёк. Огонёк любопытства. Огонёк надежды.

Я слышала, как Артур на кухне звенит посудой, беззаботный, ничего не подозревающий. А я стояла здесь, на пороге новой вселенной и боялась посмотреть, открылась ли для нас дверь.

Беру тест. Ну, конечно. Везучая я. Что ещё тут могло быть после того, как Альфа кончил в полнолуние в меня?

Две полоски.

Две чёткие, ясные, безжалостные полоски.

В ушах зазвенело, ноги подкосились, и я громко, с глухим стуком, плюхнулась табурет, не в силах оторвать взгляд от маленького пластикового окошка.

— Лесь, всё хорошо? — из-за двери донёсся голос Артура, обеспокоенный моим внезапным молчанием и странным шумом.

— Да, да, — выдавила я, заставляя голос звучать ровно, пока сердце колотилось как сумасшедшее. — Я... выхожу.

Действуя на автомате, почти не осознавая, что делаю, я сунула тест в карман банного халата, висевшего на двери. Остатки упаковки, инструкцию — всё это я скомкала и запихала в самую глубину своей сумки. Следы уничтожены.

Не время ему знать. Мы всего лишь два месяца вместе... почти два месяца.

Я сделала глубокий вдох, глядя на своё бледное отражение в зеркале. В глазах читался шок и паника. Но под ними — странное, новое чувство. Не просто страх. Что-то большее.

Я потянулась к ручке двери, к нему, всё ещё не зная, как жить с этой тайной, которая теперь навсегда будет со мной. Пока — только со мной. Артур разливал шампанское по бокалам, на столе были разложены фрукты. Он выглядел довольным, вернувшим себе уверенность после нашего разговора в машине.

— Может, посидим? — предложил он, протягивая мне фужер.

Бокал был холодным и скользким в моих пальцах. Запах игристого вина ударил в нос, и желудок тут же сжался в тугой, протестующий узел.

— А... эм... я не хочу шампанского, — проговорила я, стараясь, чтобы это прозвучало как каприз, а не как признание.

Он замер с бокалом в руке, его бровь поползла вверх.

— Серьёзно? Ты же его обожаешь. «Пузырьки щекочут нос», — с лёгкой насмешкой процитировал он мои же слова.

— Просто... не хочется, — я пожала плечами, отставляя бокал подальше. — Может, сок? Или просто воду.

Он не спускал с меня глаз, и я видела, как в его взгляде снова загорается та самая, недавно потухшая искорка подозрения. Я только что отвергла его шампанское. Для него, знавшего все мои привычки, это был такой же тревожный сигнал, как внезапная тишина в лесу для охотника. Первый маленький звоночек и он его услышал.

— Голова болит, — сказала я, потирая виски и делая вид, что мне правда нехорошо. — Я пойду полежу... Что-то мне боевик, видать, по вискам надавал...

Артур смотрел на меня, и в его глазах читалась целая буря — беспокойство, недоверие и та самая волчья настороженность. Но он лишь кивнул, сдерживая себя.

— Да, хорошо, — его голос прозвучал ровно, но я знала — это затишье перед бурей. — Я тогда в душ.

Он развернулся и ушёл в сторону ванной, а я почти бегом кинулась в спальню, закрыла дверь и прислонилась к ней, пытаясь перевести дух. Я солгала ему. Снова. И он это чувствовал.

А он, стоя под струями воды, наверняка собирал в голове все странности этого вечера: моё молчание, отказ от шампанского, внезапную «мигрень». Он складывал пазл, и я боялась, что очень скоро картинка сложится, даже если я не буду готова её показать.

Глава 15. Ее ложь

Я включил воду, и тяжёлые капли забарабанили по плечам, но не могли смыть тяжёлую, липкую тревогу. С моей парой что-то происходило. Что-то серьёзное.

Я закрыл глаза, пытаясь найти адекватные доводы её отчуждённости. Может, и правда так распереживалась? Последняя неделя была просто ужасной — похищение матери, Белые Волки, ранение Дима, эта кровавая бойня на заставе... Не каждая женщина, даже волчица, способна легко пережить такое. Она замкнулась в себе, отстранилась — это могла быть просто защитная реакция психики. Логично. Звучит разумно.

Но затем в памяти всплыли другие детали. Её странная, нервная спешка в аптеке. Отказ от шампанского, которое она обожала. Этот новый, неуловимый запах, витавший вокруг неё — не страх, не боль, а что-то... иное. Что-то, чего я никогда раньше не чувствовал.

Инстинкт кричал, что дело не только в пережитом стрессе. Что-то изменилось в самой её сути, в её крови, и моё волчье нутро отчаянно пыталось это распознать, классифицировать, понять, какую новую угрозу это представляет.

Я с силой провёл ладонью по лицу, смывая пену. Логика говорила: «Дай ей время, она в шоке». Инстинкт рычал: «Она что-то скрывает. Найди. Защити».

И между этими двумя полюсами я разрывался, чувствуя, как привычная уверенность тает, оставляя лишь тяжёлое, холодное смятение. Что, если я упускаю что-то важное? Что, если ей снова угрожает опасность, а я стою тут и ищу логичные объяснения, как какой-то слепой дурак?

Я выключил воду и натянул халат, который висел на двери. И тут же почувствовал его — странный аромат, слабый, но явный. Не её шампунь, не её духи. Что-то резкое. Оно исходило от самого халата.

Инстинкт сработал быстрее мысли. Рука сама опустилась в карман, пальцы наткнулись на небольшой продолговатый предмет. Я вытащил его.

В ладони лежал тест на беременность.

Две чёткие, яркие полоски смотрели на меня.

Время остановилось. Грохот воды в трубах, шум города за окном — всё исчезло. В ушах стояла оглушительная тишина, разрываемая только бешеным стуком собственного сердца.

Две полоски.

Беременна.

Мой ребёнок.

Мысли неслись с бешеной скоростью, сталкиваясь и разбиваясь вдребезги.

Стоп. Надо собраться.

Я заставил себя сделать глубокий, прерывистый вдох.

Куда бежать?

Она наверняка спит... с ней поговорить или не надо? Пусть сама скажет...

Но она не говорила. Спрятала. Боялась.

Или надо в магазин...

За чем? За чем?

Кольцо. Свадьба.

Мысли скакали, как сумасшедшие:

«Сначала надо кольцо! Нет, сначала к врачу! Нет, сначала её убить за то, что молчала! Нет, обнять её и никогда не отпускать!»

Я сидел на табурете, могучий Альфа Чёрных Волков и не знал, что делать. Весь мой жёсткий контроль, вся моя железная воля разбились о две полоски на пластиковом тесте. Одна мысль звучала настойчивее других, заглушая панику:

«Она носит моего ребёнка. И она боится мне сказать».

И это было невыносимо.

Пусть скажет сама.

Я заставил себя дышать глубоко и ровно. Никаких признаков. Ни единой чёртовой подсказки на моём лице.

Снял халат, аккуратно убрал тест обратно в карман. Потом просто обернулся полотенцем вокруг бёдер. Да, так лучше. Пусть сама скажет, когда будет готова. А у меня есть время, пока придумать план, как будто я ничего не знаю.

Но внутри... внутри волк уже торжествовал. Тихо, беззвучно, но с таким всесокрушающим чувством победы, от которого перехватывало дух. Все мои гормоны, что бушевали перед полнолунием, резко осели на самое дно, уступив место чему-то новому, спокойному и невероятно могущественному. Хватило одного лишь осознания — цель достигнута. Моя волчица носит моего ребенка.

Я вышел из ванной, стараясь, чтобы походка была обычной, расслабленной. Она лежала в постели, притворяясь спящей, но я чувствовал её напряжение, как натянутую струну.

Лёг рядом, притянул её к себе, прижал спиной к своей груди. Она вся замерла.

— Спи, — прошептал я ей в волосы, и голос мой звучал хрипло, но ровно. — Всё хорошо.

И это была правда. Впервые за этот долгий, сумасшедший день что-то внутри меня обрело наконец покой. У неё была её тайна. А у меня — моя. И я знал, что тайна скоро станет нашим общим чудом. Или нашей общей бурей. Но это уже будет потом.

Она проснулась раньше меня и уже хлопотала на кухне. Доносился звон посуды и запах кофе. Я вышел из спальни, помня свою находку и изо всех сил стараясь не выдать, что знаю её секрет.

— Леся, — голос прозвучал чуть хриплее, чем обычно. — Давай завтрак на мне, а ты отдыхай, — спокойно сказал я, подходя к ней.

Она обернулась, сковородка в руке, и удивлённо подняла брови.

— Ты? Готовить? Артур, мы же договорились после того инцидента с подожжёнными тостами...

— Я научусь, — парировал я, аккуратно забирая у неё сковородку. Мои пальцы ненадолго коснулись её рук, и я почувствовал, как она вздрогнула. — Сядь. Читай. Рисуй мангу. Просто... отдохни.

Я понимал, что веду себя нелепо. Мой вид — голый торс, шрамы, серьёзное лицо — совершенно не сочетался с ролью заботливого кулинара, но инстинкт требовал её оберегать, ограждать от любого напряжения. Она смотрела на меня, и в её глазах читалось лёгкое недоумение, смешанное с подозрением. Но она молча отступила, оставив меня наедине с кухонной утварью.

Я стоял у плиты, сжимая ручку сковороды, и чувствовал её взгляд на своей спине. Это была самая сложная операция прикрытия в моей жизни — притворяться, что ничего не знаю, пока внутри всё ликовало и требовало немедленно заявить о своих правах на неё и на то, что она носит. Но нет. Я буду ждать. Каким бы терпеливым мне для этого ни пришлось стать.

— Артур, может, сходим погулять? — предложила она, глядя в окно на редких прохожих.

— Ногами? — спросил я, и мой мозг в панике выдал эту идиотскую фразу, прежде чем я успел его остановить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она медленно повернулась ко мне, её лицо выражало чистейшее недоумение.

— Артур, а как ещё гуляют?

Я почувствовал, как по спине пробежал холодный пот. Чёрт.

— Ну... просто в машине покататься, — выдавил я, понимая, насколько это звучало нелепо и подозрительно.

Боже, я врать оказывается совсем не умею.

Я сделал глубокий вдох-выдох, собирая остатки самообладания.

Главное — не показать, что я знаю.

Но было уже поздно. Она прищурилась, изучая меня с ног до головы.

— Артур ты какой-то странный, — заявила она, и в её голосе прозвучала не насмешка, а лёгкая тревога. — Сначала завтрак готовишь, теперь на машине «гулять» предлагаешь. Ты что, заболел?

Я стоял, как пойманный на месте преступления, чувствуя себя полным идиотом. Мой волк ликовал внутри, а я снаружи пытался изобразить из себя заботливого, но абсолютно неадекватного парня, и у меня катастрофически не получалось. Она видела, что я что-то скрываю. Оставалось только гадать, заподозрит ли она, что именно.

— Да я просто пошутил, — выдавил я, пытаясь придать лицу беззаботное выражение. Вышло, наверное, жутковато. — Гулять ногами? Ну так гулять. Давай кушай, и пойдём на прогулку.

Я судорожно принялся накладывать ей в тарелку яичницу, делая вид, что полностью поглощён этим процессом.

— Или... — я не отступал — у тебя есть цель этой прогулки? Куда-то зайти хочешь?

— Нет, — вдруг резко сказала Леся, слишком быстро и резко. — Никуда. Просто погулять. Подышим воздухом.

Я поставил перед ней тарелку и отвернулся, чтобы скрыть напряжение на лице. Эта прогулка обещала быть самой напряжённой в моей жизни. Два человека, несущие один общий секрет и отчаянно пытающиеся сделать вид, что ничего не знают друг о друге. Идиллия, чёрт возьми.

Поев и собравшись за полчаса, я ждал, когда она выйдет. Нервы были натянуты как струны.

— Я готова, пошли, — она стояла в дверях в короткой юбке и лёгкой тонковке.

Инстинкт сработал быстрее разума. Низкое рычание вырвалось из моей груди само собой.

— Застудишься, — голос прозвучал хрипло, почти по-звериному. — Переодевайся.

Она замерла с широко раскрытыми глазами, явно не ожидая такой реакции.

— Артур, на улице плюс пятнадцать! Я не замёрзну!

Но я уже не слушал. Мозг лихорадочно соображал:

«Сквозняк. Микробы. Ей нельзя болеть. Никаких рисков»

. Я шагнул к ней, сгрёб в охапку и понёс в спальню.

— Артур! Что ты делаешь? Выпусти!

— Тёплые штаны. Кофта и куртка, — я вывалил её на кровать и принялся рыться в шкафу, выискивая самую тёплую, по моему мнению, одежду. — Выбирай.

Она сидела на краю кровати, смотря на меня с смесью возмущения и полнейшего недоумения.

— Ты с ума сошёл? Я же не на Северный полюс собралась!

— Переодевайся, — повторил я, скрестив руки на груди, всем видом показывая, что это не обсуждается.

Она тяжело вздохнула, поняв, что спорить бесполезно.

— Ладно, ладно, тиран! Но только потому, что не хочу слушать твоё рычание всю дорогу.

Пока она с недовольным видом натягивала джинсы, я стоял на страже, чувствуя себя одновременно идиотом и удовлетворённым. Глупо? Возможно, но мой волк был спокоен. Его самка и его ребенок были в тепле и безопасности. А это было главное. Даже если для этого приходилось выглядеть полным параноиком.

На улице было тепло. По-настоящему весенне тепло. Природа пробуждалась, и в этом было какое-то дурманящее предвкушение. Прекрасное время, подумал я, глядя, как капель с крыш ритмично отбивает такт нашему молчанию. Мы доехали до набережной. Я вышел из машины, обошёл её и открыл дверь ей, как хрупкой даме. Она снова посмотрела на меня с лёгким подозрением, но промолчала.

Мы пошли вдоль воды. Солнечные зайчики плясали на волнах, ветерок трепал её волосы. Она шла рядом, засунув руку в карман куртки, которую я всё-таки заставил её надеть. И я чувствовал это. Не только её запах, не только её тепло.

Она говорила о чём-то — о распустившихся почках, о планах на мангу, о глупом рекламном щите. А я слушал её голос и старался ощутить тихий, второй ритм.. Весна. Пробуждение. И моя вселенная, готовящаяся к величайшему расширению. Я шёл рядом с ней, и весь мир казался невероятно хрупким и бесконечно прекрасным. И самым главным в этом мире было хранить тайну, которую мы оба знали, но ещё не решались произнести вслух.

— Поехали домой, — сказал я, стараясь смягчить голос, но тревога всё равно прорывалась сквозь него. — У меня есть еще дела клана, да и с Борисом надо связаться.

Она повернулась ко мне, в её глазах читалось лёгкое разочарование.

— Ой... А я думала, может, пока до Оли дойду? Она здесь недалеко.

Моё сердце ёкнуло.

Одна. На улице.

— В смысле, дойдёшь? Сама? — не удержался я, и голос снова стал настороженным.

Она улыбнулась, не видя подвоха.

— Ну да, ногами. Пройдусь, воздухом подышу. А что такого?

Я заставил себя выдохнуть. Давить бесполезно — только вызовет подозрения и обиду. Нужно было действовать хитрее.

— Понимаешь, — начал я, подбирая слова, — Есть еще подозрительной активности в нашем районе. Неизвестные. После всего, что было, я не могу рисковать. — Я посмотрел ей прямо в глаза, вкладывая в взгляд всю возможную искренность. — Пожалуйста. Просто поедем домой. А к Оле я тебя отвезу позже, сам, на машине. Обещаю.

Она изучала моё лицо, и я видел, как её первоначальная готовность спорить тает, сменяясь пониманием и остатками страха после недавних событий.

— Ладно, — вздохнула она. — Поехали.

Она села в машину, и я почувствовал горьковатый привкус победы. Я снова солгал ей. Использовал её страх, чтобы контролировать. Но иного выхода не было. Пока я не буду уверен, что каждая тень безопасна, я не отпущу её ни на шаг. Даже если для этого придётся становиться тем, кем я никогда не хотел быть — её надзирателем.

— Но завтра я пойду на работу. Как обычный, нормальный человек. Я в офисе не была 3 недели, а по новому договору я должна появляться раз в три дня. Ты сам его и составил!

Последняя фраза прозвучала как удар ниже пояса. Да, чёрт возьми. Это был мой договор. Мои правила, призванные хоть как-то заставить ее быть рядом в те далекие времена когда она шарахалась от меня, как от огня. И теперь она использовала их против меня с убийственной точностью.

Я смотрел на неё — на её упрямо поднятый подбородок, на огонь в глазах. Это была не та запуганная девушка, что пряталась от мира. Это была женщина, отстаивающая своё право на нормальность. И я понимал, что если сейчас надавлю, то сломаю что-то очень важное между нами.

Волк внутри рычал от протеста, требуя запереть её в самой безопасной комнате пентхауса и не выпускать. Но мужчина, тот, кто строил империю на уме и расчёте, понимал — это битва, которую я не выиграю силой..

Я медленно выдохнул, разжимая кулаки.

— Ладно, — сказал я, и слово далось мне с невероятным трудом. — Хорошо. Ты пойдёшь на работу.

Её глаза расширились от удивления, она явно готовилась к бою.

— Но, — я поднял палец, и мой взгляд стал твёрдым, как сталь, — тебя будет сопровождать охрана. Невидимая. И ты не будешь спорить об этом. Это моё условие. Единственное.

Она задумалась, оценивая мои слова. Это был компромисс. Хрупкий, шаткий, но он был.

— Невидимая? — уточнила она.

— Ты даже не узнаешь, кто они, — подтвердил я. — Но они будут там.

Она рассмеялась — звонко, беззаботно, и этот звук на мгновение разогнал мою тревогу.

— Ахаха, ну как же! — она покачала головой, смотря на меня с насмешкой. — «Шкаф» Борис? Или Оля, которая делает вид, что читает меню, а сама его кверху ногами держит? Или Жора, один вид которого уже кричит, что он либо охранник, либо головорез? Артур, твоя «невидимая» охрана — это оксюморон.

Я не смог сдержать ухмылку.

— Ладно, ты поймала меня, — я развёл руками, признавая поражение. — Но это не отменяет самого факта. Они будут. Можешь даже не пытаться их отшить. Они получили приказ.

Её смех стих, сменившись лёгкой, но твёрдой улыбкой.

— Хорошо. Пусть будут. Но если кто то своим видом будет распугивать всех моих коллег, а Жора начнёт проверять на баллистику наш офисный принтер, я на тебя обижусь.

— Обещаю, они будут вести себя... сдержанно, — сказал я, хотя сам в это слабо верил. Сдержанность не была сильной стороной моей команды.

— Ладно, — она вздохнула, но в её глазах читалось принятие. — Тогда договорились.

— Ну вообще, мне завтра тоже в офис надо, — сказал я, делая вид, что только что об этом вспомнил. — Ведь придёт моя любимая мангака обсуждать рисунки. Мы же отстаём по срокам, ведь так? — я подмигнул ей, ловя её удивлённый взгляд.

Она фыркнула, но в уголках её губ заплясали весёлые чертики.

— Ага, конечно. Срочные дела у главы империи — разглядывать фан-арты и давать ценные указания по анатомии, как будто редактор не справится

— Самое важное, — парировал я с полной серьёзностью. — Так что поедем вместе. Я тебя отвезу, «поработаем», а потом вместе домой. — Я сделал паузу, глядя на неё. — Устраивает?

— Устраивает, — она кивнула, и в её глазах я увидел не только согласие, но и тёплую искорку благодарности. — Артур, а я теперь всегда только с тобой ходить буду? Везде?

Она сказала это тихо, без упрёка, но в её глазах читалась усталость и лёгкая подавленность.

— Нет, ты не подумай, я тебя люблю. Сильно. Но... по-моему, ты сжимаешь меня в тиски, мой Альфа.

Эти слова ударили больнее любого физического удара. Они не были обвинением. Они были констатацией. Констатацией того, что я, пытаясь защитить, начал душить. Что моя забота стала клеткой.

— Я... — мой голос прозвучал хрипло. — Я не хочу этого. Тисков.

Я повернулся к ней, и позволил ей увидеть просто мужчину, который боится. Боится потерять.

— Но я не могу... — я провёл рукой по лицу. — Когда я думаю, что с тобой может что-то случиться, когда ты не рядом... я схожу с ума. После всего, что было... А сейчас... — я чуть не сорвался, едва не выдав тайну, но вовремя остановился. — Сейчас это в тысячу раз хуже.

Я посмотрел ей в глаза.

— Дай мне время, Лесь. Но и ты... пойми меня. Пожалуйста.

— Хорошо, я не обижаюсь, — она улыбнулась, и в её улыбке появилась та самая, знакомая лёгкость, которую я так любил. — Просто ты странный сейчас.

— Я напомню, ты первая стала странной.

Её глаза расширились от негодования.

— Я? В чём это?

— Аптека, — тихо бросил я, наблюдая, как её улыбка замирает, а щёки покрываются лёгким румянцем. — Вода с «особым» вкусом. Внезапные головные боли.

Она сглотнула, пытаясь сохранить невозмутимость, но я видел, как бешено бьётся пульс на её шее.

— Это... нечестно, — прошептала она.

И прежде чем я успел что-то ответить, она развернулась и пулей помчалась к входной двери пентхауса, оставив меня одного на парковке.

Я не стал её догонять. Просто стоял и смотрел ей вслед, а потом рассмеялся. Настоящим, громким, от души смехом, который эхом разнёсся по подземному паркингу. Она была такой предсказуемой в своей непредсказуемости. Одним взглядом я мог смутить её до краски на щеках, заставить пищать и убегать, как испуганный кролик.

Я медленно пошёл следом, всё ещё улыбаясь. Пусть бежит. Всё равно никуда не денется. Она — моя.

Я крутил в голове каждую секунду:

«Она беременна»

. Эта мысль требовала выхода, рвалась наружу диким, торжествующим рыком. Но я ждал.

Прошёл день. А она так и не сказала. И даже не намекнула. Она болтала о манге, о планах на выходные, о новом вкусе йогурта — о чём угодно, только не о главном. Я злился. Луна приближалась, но её дикий зов я уже не чувствовал — его полностью затмила эта гнетущая недосказанность. Что она вообще могла подумать? Как она могла решить, что может утаить от меня ТАКОЕ? Я её Альфа! Её самец! Отцом нашего ребёнка был Я!

Внутри меня метался зверь — яростный, обиженный, требующий немедленно прижать её к стене и вырвать правду. Заставить посмотреть мне в глаза и признаться. Но снаружи... снаружи было каменное лицо, лёгкая улыбка и ласковые слова. Я варил ей кофе, целовал в макушку, слушал её рассказы о сюжете манги и кивал. А внутри бушевала буря.

Это было самое тяжёлое испытание на прочность в моей жизни. Терпеть, когда каждая клетка тела кричит о праве знать. Ждать, когда она сама доверится. И бороться с страхом, что, возможно, она не доверяет мне настолько, чтобы сказать. И этот страх ранил куда больнее любой злости.

Я понял — мне нужен выход. Сейчас. Немедленно. Иначе я просто взорвусь здесь, на этом паркете, и выложу ей всё сам.

Я направился в дальний угол зала, к шкафу, где были спрятаны гантели. По 30 килограмм каждая. Я взял их, и холодный, знакомый вес металла успокаивающе лёг на ладони.

И я начал. Рывок, жим. Мускулы напряглись до жжения, сухожилия запели под нагрузкой. Каждое движение было выбросом ярости, каждое повторение — сбросом напряжения.

— Артур, ого, — её голос прозвучал с дивана, где она сидела с планшетом. — А ты чего это... Луна так действует, что ли?

Я не остановился, продолжая поднимать сталь с рычащим выдохом.

— Эм, нет, — выдавил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Решил просто вернуть тренировки. И тебе шоу устроить.

«Леся, я сейчас взорвусь. Ты когда мне скажешь уже?»

— бешено стучало у меня в голове в такт ударам сердца.

Но вслух я, естественно, не мог этого сказать. Вместо этого я улыбнулся ей через пот, стекавший по лицу, и сделал ещё один подход, представляя, что сжимаю в руках своё терпение, свою злость и свой страх. И превращаю их в сталь.

— Артур, а я вообще-то соскучилась... а ты меня сторонишься. — Пауза, и голос стал ещё тише, уязвимее. — Ты теперь меня не хочешь?

Всё моё железное самообладание рухнуло в один миг. Гантели с глухим стуком упали на пол. Я обернулся и увидел её — стоящую посреди гостиной, с таким потерянным и напуганным выражением лица, что моё сердце сжалось в тугой комок.

«Сторонишься».

Она так это восприняла. Мою попытку дать ей пространство, мою борьбу с инстинктами — она увидела в этом отторжение.

— Не хочешь? — я просипел, и голос сорвался от нахлынувших чувств. Я закрыл расстояние между нами за два шага. — Боже, Леся...

Я схватил её за лицо заставляя посмотреть на меня.

— Я с ума схожу от желания. Каждую секунду. Но я... — я сглотнул, пытаясь найти слова. — Я боюсь тебя тронуть. Боюсь, что не сдержусь. Боюсь сделать что-то не так.

Я прижал её ладонь к своей груди, к бешено колотившемуся сердцу.

— Понимаешь? Это не отсутствие желания. Это... слишком сильное желание. Смешанное с... — я чуть не сказал «со страхом», но поймал себя. — С чем-то ещё.

Я смотрел в её широко раскрытые глаза и видел, как в них медленно уходит страх, сменяясь пониманием, а затем — тёплой нежностью.

— Дурак, — прошептала она, поднимаясь на цыпочки и касаясь губами моих. — Мой дурак.

Она подошла плотнее, прижимаясь всем телом, и её запах ударил мне в ноздри — сладкий, густой, опьяняющий запах её возбуждения. Он смешался с её обычным ароматом, и в нём, чёрт побери, теперь отчётливо читались те самые гормональные изменения, все было на ладони.

Ну всё.

Мысль была простая и ясная, как приговор. Я не железный. Терпение лопнуло.

С рычанием, в котором смешались ярость, отчаяние и всепоглощающее желание, я схватил её, поднял на руки и понёс в спальню. Она вскрикнула от неожиданности, но её руки тут же обвили мою шею, а ноги — бёдра.

— Артур... — её шёпот был горячим у моего уха.

— Молчи, — прорычал я в ответ, сбрасывая её на матрас. — Просто... молчи.

Я навис над ней, впиваясь взглядом в её расширенные зрачки, в её разгоревшиеся щёки. Весь мой гнев, вся моя обида, всё моё смятение — всё это превратилось в одно сплошное, неконтролируемое желание. Забыть. Забыть про тайны, про страх, про всё. Просто чувствовать, что она здесь. Что она моя. И что бы там ни случилось, я с этим разберусь. Позже.

Сейчас же мне нужно было доказать ей, что все, как раньше, что я её хочу с каждым днем все сильнее. Больше всего на свете.

Я рывком стянул с неё трусы, и они полетели в угол. Мои губы грубо захватили её губы в поцелуй — влажный, требовательный. Я опустился ниже, мои руки грубо раздвинули её бёдра. И тогда мой язык, провёл по её щели, найдя клитор

Она вздрогнула всем телом и издала сдавленный стон, её пальцы впились в простыни. Но я не останавливался. Мой язык стал её наказанием и её наградой. Он был орудием, которым я выбивал из неё ложь, выбивал страх, выбивал всё, что стояло между нами. Каждый круг, каждое движение было безмолвным вопросом: «Почему молчишь? Почему боишься? Разве ты не чувствуешь, что мы — одно целое?».

— Ты ещё сомневаешься, хочу ли я тебя? — мой голос прозвучал низко и хрипло, пока я поднимался над ней, не отрывая взгляда от её запрокинутого лица.

Она не успела ответить. Её губы лишь беззвучно шевельнулись, когда я вошёл в неё одним резким, глубоким движением, заполняя её до предела, вытесняя воздух из её лёгких вместе с коротким, перехваченным стоном.

Я замер, чувствуя, как она пульсирует вокруг меня, как её ноги судорожно обвивают мои бёдра.

— Это... — я толкнул в неё снова, заставляя её выгнуться. — Ответ? — ещё один толчок, и её пальцы впились мне в спину. — Или тебе нужно ещё?

Я хотел её. Безумно. Отчаянно. И сейчас, в этом медленном, яростном ритме, я доказывал это ей. Я помнил. Чёрт возьми, я помнил каждую секунду, что она беременна. И это знание сковывало меня, заставляя сдерживать дикую ярость, что требовала просто забыться в ней. Вместо резких толчков — глубокие, плавные движения. Вместо того, чтобы впиваться пальцами в её бёдра — мои ладони мягко лежали на них, ощущая жар её кожи.

И это не осталось незамеченным.

— Ты вдруг стал нежнее, — прошептала она, и в её голосе, прорывающемся сквозь прерывистое дыхание, прозвучала лёгкая, удивлённая улыбка.

Она почувствовала перемену. Уловила сбой в моём привычном, хищном ритме.

Я на мгновение замер, глядя в её глаза, в которых плескалось наслаждение и та самая, чёртова, всевидящая проницательность. Что я мог ответить? Согласиться? Значит, признать, что знаю. Сделать вид, что не понял? Она бы не поверила.

— Просто... хочу, чтобы тебе было максимально хорошо, — пробормотал я, целуя её шею, пряча лицо в её волосах, чтобы скрыть выражение, которое наверняка выдавало всё.

И я продолжил. С той же вымученной, неестественной для меня нежностью. Каждое движение было пыткой. Пыткой терпением. Пыткой ожиданием.

Её громкие, разбитые стоны были лучшим доказательством — ей это нравилось. Ей нравилась эта новая, вынужденная нежность, смешанная с привычной силой. Я был на пределе. Контроль трещал по швам. И в последний момент, когда волна накатила на неё, заставляя её выгнуться в немом крике, я не выдержал. Я ускорился, забыв обо всём, кроме всепоглощающей потребности слиться с ней в этом пике. Вспышка. Горячая, ослепляющая. Я кончил, издав сдавленный рык, и рухнул рядом, тяжело дыша.

Тишина. Только наши прерывистые вздохи нарушали её. Я лежал, уставившись в потолок, чувствуя, как реальность медленно возвращается. И с ней возвращалась та самая, гнетущая мысль. Она лежала с закрытыми глазами, на её лице застыло блаженное, расслабленное выражение. Рука её лежала на животе. А я смотрел на неё и не понимал. Не понимал, как она может носить в себе такую новость и молчать.

Два дня. Сорок восемь часов она знала. Знала, что внутри неё растёт наше дитя, часть меня, часть её. И молчала.

Я лежал на спине, прижимая Лесю и уставившись в потолок. Чувствовал, как тихая ярость сменяется холодной, щемящей болью. Почему? Что за барьер стоял между нами, что она не могла переступить через него? Боялась, что я не обрадуюсь? Считала, что это не вовремя? Или... или в наших за два месяца, что мы были вместе что-то было не так, какая-то трещина, которую я не заметил?

Я лежал и разбирал по косточкам каждое её слово, каждый взгляд за последние дни, пытаясь найти ключ. И не находил. Может, она хочет сказать тогда, когда появятся признаки? Когда это станет неопровержимым фактом, а не просто двумя полосками на тесте, который, чёрт знает, может, и ошибаться. Когда её тело само заговорит, и не останется сомнений, что это не просто гормональный сбой после всего пережитого стресса.

Да. Это была адекватная, логичная причина. Женская логика, но логика. Не страх передо мной, не недоверие, а простая, человеческая потребность быть уверенной на все сто, прежде чем делиться такой новостью, которая перевернёт всё. Я повернулся к ней, к её спящему, безмятежному лицу. Напряжение медленно стало уходить из моих плеч.

Хорошо. Я подожду. Не буду давить. Не буду торопить. Я буду рядом, буду наблюдать, буду охранять. И когда она сама будет готова, когда её тело подаст ей неоспоримый сигнал, она придёт ко мне. И тогда... тогда это будет её подарок. Её добровольное доверие.

А до тех пор я просто буду знать. Я накрыл её одеялом покрепче и закрыл глаза. Впервые за эти два дня в душе воцарился не просто покой, а понимание.

Глава 16. В кабинете

Я проснулась, готовая отправиться на работу. Размялась, протирая глаза, и увидела, что Артур уже встал. Он стоял у шкафа, натягивая рубашку. Спина, испещрённая шрамами, на мгновение скрылась под белоснежной тканью.

Он поймал мой взгляд в зеркале, и на его лице расплылась та самая, хитрая ухмылка, от которой у меня ёкало сердце даже после всех этих месяцев.

— Олеся, вы хотите опоздать на встречу с вашим директором? — он повернулся ко мне, застёгивая манжеты. — Со мной.

Я фыркнула, сбрасывая с себя одеяло.

— А вы, Артур Львович, не злоупотребляйте служебным положением. И вообще, кто сказал, что я хочу с вами встречаться?

Он подошёл к кровати, наклонился и упёрся руками по обе стороны от меня, погрузив меня в его пространство, в его запах .

— Мой офис, мои правила, — прошептал он, почти касаясь губами моих. — И на встрече мы будем обсуждать... твои прогулы. Три недели, пока что Снегова. Это серьёзное нарушение.

— Уважительная причина была! — попыталась я парировать, но голос дрогнул.

— Обсудим, — его глаза блеснули. — В моём кабинете. В десять. Не опаздывай.

Он выпрямился и направился к двери, оставив меня сидеть на кровати с горящими щеками и смешанным чувством возмущения и предвкушения. Этот день явно обещал быть интересным.

Смска была короткой, как и всё у него:

«Я жду в машине»

.

Без точек, без смайликов. Чистая констатация факта, которая звучала как приказ. Типичный Артур Львович, даже в быту. Я допила кофе, бросила последний взгляд в зеркало — деловой костюм, волосы убраны, маска собранности на месте. Всё, в бой.

Он ждал, как и обещал. Не в просторном внедорожнике, а в низком, стремительном «Мерседесе», который идеально гармонировал с его тёмно-серым костюмом. Очки от солнца скрывали его глаза, но я знала — он наблюдает. Я открыла дверь и села на пассажирское сиденье.

— Пристегнись, — сказал он, не глядя на меня, и тронулся с места.

Мы ехали в напряжённом молчании, но оно было другого качества, чем вчера.

Он включил музыку — что-то классическое, громкое. И под этот мощный саундтрек мы мчались в офис, где мне предстояла «деловая встреча» с моим директором. А по-настоящему — очередной раунд нашей личной, очень сложной и очень желанной игры. Мы прошли в кабинет Артура. Дверь закрылась с тихим, но весомым щелчком, отсекая шум офиса и его «стажёров». Воздух здесь был другим — прохладным, пахло дорогим деревом, кожей и его силой.

Он обошёл массивный стол и уселся в кресло, жестом приглашая меня занять место напротив. На его лице играла та самая, хитрая ухмылка, что предвещала либо гениальную бизнес-идею, либо нечто... личное.

— Итак, — он положил локти на стол, сцепив пальцы. — Давай посмотрим на твои главы манги. С текстом. И... охами, и вздохами, — он улыбнулся, и в его глазах вспыхнули знакомые искорки.

Я почувствовала, как по щекам разливается тепло. Он прекрасно знал, что я там нарисовала и что «написала». Это была не рабочая встреча. Это была ловушка.

— Артур Львович, я не уверена, что обсуждение... анатомических подробностей... входит в ваши должностные обязанности, — попыталась я сохранить деловой тон, протягивая ему планшет.

Он взял его, его пальцы на мгновение коснулись моих, послав по коже разряд.

— Всё, что касается моих сотрудников и их... творческих порывов, — он сделал ударение на слове, — входит в мои обязанности. Особенно если это сулит коммерческий успех.

Он начал листать страницы, и я видела, как его взгляд задерживается на самых откровенных сценах. На его лице не было ни осуждения, ни смущения. Только сосредоточенная, почти академическая заинтересованность, за которой, однако, я чувствовала бушующее пламя.

— М-м, — он проронил, изучая диалог, полный стонов и шёпота. — Интересная... динамика. Но знаешь, что мне кажется? — Он поднял на меня взгляд, и в его глазах плясали черти. — Здесь не хватает... автора. Для полноты картины. Чтобы проверить, насколько... реалистично переданы эмоции.

Он отложил планшет и откинулся в кресле.

— Как думаешь, стоит нам устроить... творческий эксперимент? Прямо здесь? Для вдохновения?

Моё сердце заколотилось. Он переходил все границы.

— Вон у тебя и сцена в кабинете есть, — он провёл пальцем по экрану, указывая на один из самых откровенных разворотов. — Фантазировала, что ли?

Я тут же вспыхнула. Боже... Он поймал меня с поличным. Там действительно была сцена, где её босс, удивительно похожий на Артура, имел её на своём же рабочем столе.

— Я... это... сюжет такой! — выпалила я, чувствуя, как горит всё лицо. — Читатели любят... напряжение власти!

— Напряжение власти, — он медленно повторил, вставая из-за стола. — Интересный термин.

Он обошёл стол и остановился прямо передо мной. Его пальцы легли на ручки моего кресла, замыкая меня в ловушке между ним и массивной деревянной мебелью.

— И как, по-твоему, — его голос стал низким, бархатным и смертельно опасным, — я справляюсь с этой... «властью»? Достаточно ли я... убедителен в роли строгого начальника?

Он наклонился так близко, что его губы коснулись моей кожи, а дыхание обожгло ухо.

— Или тебе нужно... больше вдохновения для проработки деталей? Чтобы твои «охи и вздохи» звучали... аутентичнее?

Я не могла пошевелиться, не могла дышать. Весь мой деловой настрой разлетелся в прах. Он играл со мной, как кошка с мышкой, и я, как та мышь, была одновременно в ужасе и в полном восторге. Это была не встреча. Это была проверка на прочность.

Гормоны снова ударили по мне, хоть я уже и была беременна. Сила истинной пары никуда не делась, лишь сменила свои оттенки, став ещё более изощрённой и всепоглощающей.

Он был так близко, что его дыхание смешивалось с моим. Его взгляд, тяжёлый и знающий, скользнул вниз по моему телу, будто он мог видеть сквозь ткань.

— Леся, — его голос был тихим, как шелест шёлка, но каждое слово впивалось в кожу. — Твои трусики сырые. Чую.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я аж подпрыгнула на месте, и новый прилив жара хлынул к лицу. Чёрт, чёрт, чёрт! Как он мог...?

— Артур, я... — я попыталась что-то сказать, оправдаться, но слова застряли в пересохшем горле.

Он не дал мне договорить. Его ухмылка стала шире, торжествующей и по-хищному острой.

— Что? — он притворно-невинно поднял бровь. — Я понял. Тебя очень возбуждает мысль о сексе в кабинете. Власть, подчинение, риск быть пойманной... — он медленно провёл пальцем по моей щеке к углу губ. — Или, может быть, возбуждает сам директор?

Он подошёл к двери. Щелчок замка прозвучал оглушительно громко в тишине кабинета, отсекая нас от всего мира. Затем он повернулся ко мне. В его глазах не осталось и тени игры — только чистое, необузданное желание. Он подошёл, его движения были плавными и неумолимыми, как течение реки.

Он задрал мою юбку до пояса, обнажив кожу бёдер. Его ладони, твёрдые и горячие, легли поверх моих, прижимая их к холодной поверхности стола, лишая возможности двигаться.

— Не шевелись, — его приказ прозвучал хрипло у самого уха.

Одним резким движением он стянул с меня трусики. Воздух коснулся обнажённой кожи, и я почувствовала, как вся сжимаюсь от стыда и невыносимого возбуждения. Растегнул свои брюки приспустив их и освободив член и с низким, победным рыком вошёл в меня.

Мир сузился до стола, до его тяжёлого дыхания у моего уха, до влажных звуков наших тел. Моя собственная выдуманная сцена ожила с пугающей, восхитительной точностью.

— Не кричи, — его шёпот был горячим и влажным у самого моего уха, пока его тело совершало медленные, глубокие движения. — А то нас поймают.

Боже... Мой мозг полностью поплыл. Его слова, этот запрет, эта опасность быть обнаруженными — всё это подлило масла в огонь. Я впилась зубами в собственную губу, сдерживая крик, который рвался наружу. От этого невысказанного напряжения, от этой давящей, сладкой тайны я возбуждалась ещё сильнее. Каждый мускул моего тела был напряжён до предела, каждое нервное окончание пело от переизбытка ощущений.

Он чувствовал это. Чувствовал, как я сжимаюсь вокруг него в ответ на его слова, и его низкий, довольный смешок прокатился по моей коже мурашками.

— Вот так, — прошептал он, ускоряя ритм, но оставаясь пугающе тихим.

Осознание, что за тонкой дверью кипит рабочая жизнь, а здесь, в этом кабинете, мы нарушаем все правила, делало каждый его толчок в тысячу раз острее.

Всё внутри меня взорвалось ослепительной, немой вспышкой. Судороги наслаждения выгнули мою спину, но крик так и остался запертым в горле.

В тот самый миг, когда его тело напряглось в финальном рывке, когда он, издав сдавленный стон, заполнил меня своей спермой...

Тук-тук-тук.

В дверь постучали.

Звук был чётким, деловым, и он прозвучал как выстрел в гробовой тишине кабинета.

Мы оба замерли. Его тело всё ещё было прижато к моему, его дыхание обжигало шею. Воцарённая тишина была оглушительной. Адреналин, только что дававший пиковое наслаждение, мгновенно сменился страхом.

Он медленно, очень медленно выдохнул мне в волосы.

— Ни слова.

Его голос был тише шепота, но в нём слышалась стальная хватка, возвращающая к реальности. Он аккуратно отсоединился от меня

Тук-тук-тук.

— повторилось с другой стороны, настойчивее.

Артур быстрым движением поправил брюки, его лицо снова стало маской делового спокойствия. Он провёл рукой по волосам и сделал шаг к двери, бросив на меня один-единственный, предупреждающий взгляд.

Мне оставалось лишь молча натягивать трусики дрожащими пальцами, пытаясь привести себя в порядок, пока мой «директор» собирался открыть дверь тому, кто стоял снаружи и не подозревал, какую сцену он только что прервал.

Артур, уже стоявший у двери, кивнул мне с идеально сыгранной серьёзностью. На его лице не было и тени того, что происходило секунду назад.

Он повернул ключ и открыл дверь.

На пороге стояла его помощница, с планшетом в руках и безупречно нейтральным выражением лица.

— Артур Львович, извините за беспокойство, — её голос был ровным, но взгляд на долю секунды скользнул по мне, оценивающе и быстро. — Вам срочный звонок по закрытой линии

— Спасибо, Аня, — Артур кивнул, принимая из её рук телефон. — Мы как раз заканчиваем.

Аня кивнула и удалилась, её каблуки отчётливо стучали по паркету.

Дверь закрылась. В кабинете снова повисла тишина, но теперь она была другой — наэлектризованной, полной невысказанного смеха и дикого облегчения.

Артур облокотился о дверь и провёл рукой по лицу, наконец позволяя себе выдохнуть. Потом он посмотрел на меня, и в его глазах вспыхнули озорные искры.

— Ну что, мисс Снегова, — его губы дрогнули в улыбке. — Продолжим... обсуждение проекта? Или на сегодня достаточно вдохновения для твоей манги?

Я не смогла сдержать смех, который вырвался наружу вместе с остатками адреналина. Это было безумие. Абсолютное, восхитительное безумие.

Глава 17. Скоро

Я повернулся к Лесе. Она стояла, уже в пальто, с сумкой через плечо, но в её глазах читалась лёгкая растерянность, как у ребёнка, пойманного на месте преступления.

— Тебе куда-то нужно? Заедем по дороге, — предложил я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

Она встрепенулась, поймав возможность.

— Ммм, да, в аптеку.

Я почувствовал, как внутри всё сжимается. Снова аптека, но на этот раз я знал причину. И причина эта делала её ложь одновременно раздражающей и до слёз трогательной.

— Хм, — я приподнял бровь, изображая лёгкое непонимание. — За той... твоей любимой водой?

Её щёки покрылись предательским румянцем.

— Да-да, именно.

Она так старалась быть убедительной, и это было одновременно и мило, и вызывало во мне тихую ярость. Почему она до сих пор не говорит? Разве она не видит во мне уверенность? Что я люблю ее..

— Хорошо, — кивнул я, не в силах больше подыгрывать этой комедии. — Поехали. В аптеку.

Я повернулся и пошёл к лифту, чувствуя её смущённый взгляд у себя на спине. Пусть пока думает, что её хитрость сработала. Скоро, очень скоро эта стена между нами рухнет. И когда она рухнет, я сделаю так, чтобы она больше никогда не боялась говорить мне правду.

— И что особенного в этой воде? — спросил я её в машине, глядя прямо на дорогу, но всем существом ощущая её напряжение на пассажирском сиденье.

Я ждал. Ждал, когда её собственный обман, это сокрытие самого важного, что только может быть между нами, доведёт её до абсурда. Ждал, когда гора лжи станет такой тяжёлой, что она больше не сможет её нести. И потому я подыгрывал. С холодным, ясным спокойствием я вёл её к краю.

Она заёрзала на сиденье.

— Ну... она... мягче. И пузырьки мельче.

— Мелкие пузырьки, — повторил я с задумчивостью. — Критично важный параметр для утоления жажды. А минеральный состав? Он тоже уникален? Или, может, там есть некий... секретный ингредиент?

Я рискнул взглянуть на неё. Она смотрела в своё окно

— Просто нравится, и всё! — в её голосе прозвучали нотки раздражения, смешанные с паникой.

— Просто нравится, — я кивнул, поворачивая к аптеке. — Понятно. Значит, купим эту волшебную воду с мелкими пузырьками. Пойти с тобой? — предложил я, глядя на вход в аптеку.

— Нее, зачем? Я быстро! — она почти выпрыгнула из машины и скрылась за стеклянной дверью.

Я выждал пару секунд, затем вышел и встал в стороне, в тени колонны у входа. Через стекло было прекрасно видно. Она не пошла к стеллажам с водой. Она быстрыми, нервными шагами направилась прямиком в отдел с прямоугольными коробочками..Тестами..

Я стоял и смотрел, как она сгребает с полки не одну, а несколько пачек разных марок, словно боясь, что одна окажется бракованной. Её движения были лихорадочными, а лицо выражало сосредоточенную тревогу. Пока она не заметила меня, я быстро и бесшумно вернулся в машину, устроившись за рулём так, будто не покидал его.

Через минуту она вышла, сжимая в руке пакет. Она села в машину, пытаясь дышать ровно.

— Всё? — спросил я, заводя двигатель.

— Да, — она кивнула, глядя в окно.

Мы поехали. В салоне пахло её ложью и моим знанием.

— А где вода? — спросил я её, делая вид, что только сейчас заметил отсутствие заветной бутылки.

Она замерла, словно кролик в свете фар. Её глаза метнулись к пакету на её коленях, где лежали те самые, выдавшие её с потрохами, тесты.

— А... а... там не было, — выдохнула она, и голос её дрогнул, сорвавшись на самой высокой ноте.

В её ответе не было ни капли убедительности. Только чистая, неподдельная паника, когда мозг в ступоре выдаёт первое, что приходит в голову, лишь бы заполнить паузу.

Я не стал спорить. Не стал указывать на абсурдность ситуации — аптека без бутылки воды. Я просто медленно кивнул, глядя на дорогу.

— Понятно, — сказал я, и в моём голосе не было ни злости, ни упрёка. Только лёгкая, усталая констатация факта. — Значит, не было.

Я чувствовал, как от неё исходит волна отчаяния.

— А что купила-то? — я не сводил взгляда с дороги, но каждый нерв чувствовал её панику. — Что за коробочки?

Я подводил её к краю, намеренно делая голос мягким, почти безразличным. И она изворачивалась как уж на сковородке. Я видел, как она лихорадочно копается в пакете, её пальцы дрожали.

— Да так... пластыри, бинты, — она вытащила и показала мне упаковки, её голос был неестественно высоким. — Ну и всякое... А то вдруг тебя поранят... снова.

Я почувствовал, как её паника достигает пика. Её дыхание стало прерывистым, пальцы бешено комкали край пакета. И я понял — хватит.

Зачем? Зачем её смущать сильнее? Зачем доводить до истерики? Я видел, как она изворачивается, как её разум лихорадочно ищет любую лазейку, лишь бы не говорить правду. И эта борьба была мучительнее для неё, чем любое прямое столкновение.

Я развернул машину и мягко свернул на парковку у небольшого сквера недалеко от дома.

— Ладно, — сказал я, заглушая двигатель. Мои слова прозвучали спокойно, почти устало.

Я посмотрел на неё. Она сидела, не двигаясь, словно боялась, что любое движение выдаст её.

— Пластыри и бинты — это хорошо, — я кивнул в сторону пакета. — На всякий случай

Я не стал больше давить. Не стал требовать ответов. Я просто открыл дверь и вышел, давая ей пространство. Пусть придёт в себя. Пусть поймёт, что я не враг. Что её страх — беспочвенен.

Я открыл дверь и подал ей руку.

Она смотрела на мою руку, потом на моё лицо, ища подвох, ожидая новой атаки, но в моих глазах она увидела только усталое решение не сражаться. Не сейчас. Её пальцы, холодные и дрожащие, медленно легли на мою ладонь. Я мягко сжал их, помогая Лесе выйти из машины. Она стояла рядом, не поднимая глаз, её плечи были ссутулены под тяжестью невысказанного.

— Пойдём, — сказал я тихо и повёл её к дому, не отпуская руку.

Мы шли медленно. Я не спрашивал ни о чём. Я просто вёл её, чувствуя, как её хватка постепенно становится чуть увереннее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она зашла в квартиру и тут же, как заведённая, ринулась в туалет, захлопнув за собой дверь. Предсказуемо. До боли предсказуемо.

— Я бинты в шкафчик положу! — крикнула она из-за двери, и в её голосе слышалась та самая, фальшивая бодрость, что выдаёт панику.

Я не ответил. Просто снял куртку и разулся, давая ей это пространство для манёвра. Пусть прячется. Пусть делает вид, что всё в порядке. Пусть проводит свой маленький, отчаянный ритуал с тестами.

Я подошёл к барной стойке, налил себе стакан воды и стоял, глядя на закрытую дверь. Я слышал за ней приглушённые звуки — шуршание упаковки. Мой внутренний волк замер в напряжённом ожидании, но я заставил его успокоиться. Она боится. Не меня, а той правды, что может оказаться на этом тесте. Боится реакции. Боится перемен. И моя задача сейчас — не ломиться в эту дверь, а просто быть с другой стороны. Быть тем, к кому она сможет выйти, независимо от результата.

Я отпил воды. Пусть проверяет. Скоро правда выйдет наружу. Ну не будет же она прятаться вечно.

Глава 18. 5 тестов

Дверь закрылась, отгородив меня от него и от всего мира. Я прислонилась к ней спиной, пытаясь перевести дыхание. В руках пакет, а в нём — пять молчаливых свидетелей моего страха. Пять тестов. На всякий случай. Чтобы уж наверняка.

Пальцы дрожали, когда я вскрывала первую упаковку. Глупо. Я же уже знала правду. Но мозг требовал повторного подтверждения, ещё и ещё, словно надеясь на ошибку.

Первый тест.

Две полоски. Чёткие, безжалостные.

Второй.

То же самое.

Третий, четвёртый, пятый...

Все пять легли, как приговор, выстроившись в аккуратный ряд с двумя розовыми линиями.

Никакой ошибки. Никаких сомнений.

Я опустилась на холодный кафель, обхватив колени руками. Внутри не было ни радости, ни паники. Лишь оглушительная, безмолвная пустота. Так вот как это бывает. Не гром с небес, не хор ангелов. Просто пять кусочков пластика в тишине туалета.

А за дверью был он. Артур. Тот, чьё семя дало этот результат. Тот, кому я боялась сказать. А чего я боялась-то? Его гнева? Он не поднимал на меня руку. Разочарования? Он смотрел на меня так, будто я его вселенная. Или... или я боялась, что это изменит

нас

? Превратит наши дикие, страстные танцы в нечто обыденное, приземлённое? Или, что он будет обязан дальше делать шаги не из желания, а потому что должен..

Я провела рукой по ещё плоскому животу. Там жил не просто «ребёнок». Там жил

наш

ребёнок. Наследник Альфы Чёрных Волков. И мой, Олеси Снеговой, самый большой секрет.

Я подняла голову и уставилась на дверь. Сквозь неё доносилась тишина.

Мысль о том, чтобы выйти к нему с этим пакетом, с этими пятью обвинительными приговорами, показалась такой чудовищной, что я передумала в последнюю секунду. Я лихорадочно сунула тесты обратно — не в пакет, а в глубокий карман банного халата, висевшего на двери. Они бесформенным комком улеглись в ткани. Упаковки, обёртки — всё это я скомкала и запихала в самое нутро мусорного ведра, прикрыв сверху салфетками.

Глупо. Бессмысленно. Он всё равно рано или поздно узнает.

Но инстинкт самосохранения, дикий и иррациональный, оказался сильнее. Прятать. Прятать правду, прятать страх, прятать саму себя.

Я снова стала той, кем была последние два дня — Олесей Снеговой, которая просто сходила в аптеку за бинтами. Я расправила плечи, сделала глубокий вдох и открыла дверь.

— Всё, — сказала я, выходя в гостиную. Голос прозвучал неестественно бодро. — Убрала.

Он стоял у окна, спиной ко мне. Не оборачиваясь, кивнул.

— Хорошо.

Одно слово. Но в нём я почувствовала всё — и моё враньё, и его знание, и бесконечное, утомительное ожидание. Я выиграла себе ещё несколько минут, ещё час, ещё ночь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18. Моя. Навсегда.

Снова не сказала. Снова скрывает.

Я стоял, глядя в ночной город, и чувствовал, как во мне закипает что-то тёмное и терпкое. Не злость. Сильнее. Разочарование. Горечь.

Она вышла из туалета с этим наигранно-лёгким видом, и от неё снова пахло ложью. Но теперь, зная причину, я улавливал и другие ноты — страх, растерянность, гормональные изменения, которые она так отчаянно пыталась скрыть.

«Судя по её предыдущему выпаду... следы её в моём халате на двери...»

Мысль была холодной и точной, как прицел снайпера. Она не стала прятать тесты в сумку или мусор. Она сунула их в карман моего халата. Наивно полагая, что это последнее место, где я стану искать. Или... или это был её странный, искажённый страхом способ быть ближе? Оставить часть своей тайны в моей одежде?

Неважно. Моё терпение лопнуло. Игра в кошки-мышки зашла слишком далеко.

Я повернулся к ней. Она стояла посреди гостиной, пытаясь выглядеть непринуждённой, но вся её поза кричала о напряжении.

— Нууу... — я нарочно растянул слово, давая ей понять, что пауза значима. — Я в душ пошёл.

Я не стал ждать ответа. Развернулся и направился в ванную. Мои шаги были твёрдыми. Я шёл не мыться. Я шёл за доказательствами. Чтобы взять в руки её страх и положить его перед ней. И положить конец этому невыносимому фарсу.

Я зашёл в ванную, закрыл дверь, и моя рука безошибочно опустилась в карман халата. Пальцы наткнулись на нечто твёрдое, пластиковое.

Бинго.

Я вытащил их. Не один, не два. Все.

Шесть с тем первым.

Я разжал ладонь, и они рассыпались по крышке стиральной машины, как игральные кости, брошенные судьбой.

Шесть доказательств. Шесть пар этих чёртовых розовых полосок, которые смотрели на меня, словно насмехаясь. Шесть раз она проверяла. Шесть раз убеждалась. И шесть раз предпочла молчать. Я стоял, сжимая раковину, и смотрел на это пластиковое месиво. Внутри всё застыло. Не было ни ярости, ни триумфа. Была лишь тяжёлая, ледяная ясность.

Она не просто боялась. Она была в панике. В такой глубокой панике, что купила пол-аптеки и проверилась шесть раз, пытаясь, видимо, найти хоть один шанс, что это ошибка. И даже после этого не смогла открыть рот. Это была уже не просто ложь. Это был крик о помощи, который она не решалась издать.

Я медленно поднял голову и посмотрел на своё отражение в зеркале. Глаза были жёсткими. Решение созрело. Хватит. Хватит ждать. Хватит этой пытки для нас обоих. Я собрал тесты в карман брюк. Не для того, чтобы скрыть. А для того, чтобы вернуть ей. Чтобы она поняла — игра окончена. Пора говорить. Сейчас. Леся сидела на диване, скрючившись, и смотрела в одну точку. Её поза кричала о таком одиночестве и страхе, что у меня сжалось сердце.

Я подошёл, сел рядом и просто обнял её. Крепко, по-мужски, давая ей почувствовать всю мою твердь. Она сначала напряглась, а потом обмякла, спрятав лицо у меня на груди.

— Лесь, — начал я тихо, гладя её по спине. — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю? Больше всего на свете.

Она кивнула, не поднимая головы, её плечи слегка вздрогнули.

— И что бы ни случилось, — продолжал я, целуя её макушку, — мы всегда будем вместе. Мы — одна команда. Ты, я... — я сделал крошечную паузу, — ...и всё, что с нами происходит. Никакие проблемы нас не сломают. Ты мне веришь?

— Верю, — её голос был глухим, приглушённым тканью моей рубашки.

Она вся расслабилась в моих объятиях, доверчиво прижавшись ко мне. И вот тогда, когда она была максимально спокойна и чувствовала себя в безопасности, я медленно достал из кармана тесты и положил их на диван рядом с нами.

Она дёрнулась, увидев их, попыталась отпрянуть, но я лишь сильнее прижал её к себе, не давая убежать.

— Тихо, — прошептал я. — Всё хорошо. Я знаю. Я знаю уже два дня.

Она замерла, не в силах поверить.

— И знаешь что? — я отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть ей в глаза, и позволил себе улыбнуться той самой, настоящей, счастливой улыбкой, которую я скрывал всё это время. — Я чертовски счастлив. Это лучшая новость в моей жизни.

Она уткнулась мне в плечо и заплакала. Не сдавленно, не тихо, а горько и безутешно, всеми силами своей измученной души. Её тело сотрясали глубокие, разбитые рыдания.

— Боже, Лесь, — я обнял её ещё крепче, чувствуя, как моя рубашка мгновенно промокает. — Ты чего? Почему плачешь?

Она лишь мотала головой, не в силах вымолвить ни слова, её пальцы впились мне в спину, цепляясь за меня как утопающий за соломинку. Я не стал больше спрашивать. Я просто держал её, показывая всем своим существом, что я здесь. Что я никуда не делся.

— Всё, всё, — шептал я ей, целуя её волосы, её лоб, её мокрые от слёз щёки. — Всё позади. Я с тобой. Мы вместе.

И мы сидели так, пока её рыдания не стали тише, а потом и вовсе не сменились прерывистыми, усталыми вздохами. Груз был сброшен. Правда вышла наружу. И теперь, наконец, мы могли делать шаг дальше. Уже не как двое отдельных людей, хранящих свои тайны, а как одна команда. Как семья.

Я гладил её по спине, чувствуя, как её дыхание становится всё ровнее и глубже, пока она не уснула прямо у меня на плече, обессиленная слезами и пережитым стрессом. Я сидел неподвижно, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить её. И тогда моя рука, почти сама собой, очень медленно и осторожно опустилась ей на живот. Ладонь легла на ещё плоский, мягкий низ, под тонкой тканью её домашней футболки.

Получается, срок совсем крошечный,

— пронеслось у меня в голове. Всего пара недель. Возможно, три. Она сама могла не быть до конца уверена. И, возможно, именно поэтому она не хотела говорить. Боялась сглазить. Боялась, что что-то пойдёт не так на таком раннем, хрупком сроке, и тогда её надежды рухнут, а вместе с ними — и мои. Боялась подарить мне радость, чтобы потом не отнять её.

В этой мысли не было оправдания её лжи. Но в ней было понимание. Понимание того, что её молчание было продиктовано не недоверием ко мне, а инстинктом — диким, первобытным страхом любой матери перед неизвестностью, перед хрупкостью новой жизни. Я бережно подхватил её на руки и отнёс в спальню. Она была такой лёгкой, такой беззащитной во сне. Уложил её, укрыл одеялом и сел на край кровати, глядя на её спящее лицо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она моя пара, но ещё не моя жена.

Мысль была простой и ясной. По нашим законам, раз она носит моё клеймо, она уже принадлежит мне. Связь установлена, стая признаёт её. Этого было бы достаточно для любого волка моего круга.

Да, в обычное время я бы подождал ещё месяца три-четыре.

Но это было не обычное время. Всё изменилось. Теперь на кону была не только её честь, но и будущее нашего ребёнка.

Я понимал, что свадьба в привычном понимании так же должна быть.

Она выросла среди людей. Для неё кольцо на пальце, белое платье, клятвы перед гостями — это были не пустые формальности. Это были символы, которые делали брак настоящим в её мире. И я хотел дать ей это. Не потому что был обязан. А потому что она заслуживала всего — и волчьей верности, и человеческого счастья.

Я провёл рукой по её щеке. Значит, так. Придётся ускорить планы. Взять кольцо. Договариваться с ЗАГСом. Успеть до того, как её положение станет очевидным.

Я лёг рядом, притянул её к себе и закрыл глаза. Война с Белыми, дела клана, переговоры с Первыми — всё это отходило на второй план. Теперь у меня была новая, самая важная миссия. Сделать её своей женой. Официально. По-человечески. Чтобы, глядя на своё обручальное кольцо, она никогда не сомневалась — она не просто моя волчица. Она моя супруга. И мать моего наследника.

Я вышел из спальни, прикрыв дверь и набрал номер Оли.

— Арч? Что случилось? — в её голосе сквозь сонную хрипоту прозвучала тревога. Она знала, что просто так я среди ночи не звоню.

— Всё в порядке, — успокоил я её. — Простой вопрос. Фамильное кольцо. Оно в сейфе?

На той стороне повисла короткая, ошарашенная пауза.

— Кольцо? — Оля прочистила горло. — Мамы? Да, конечно, в сейфе. Артур, а... что...?

— Спасибо, — мягко, но твёрдо прервал я её. — Всё объясню позже. Спи.

Я положил трубку, не дав ей расспрашивать.

Фамильное кольцо. Не какая-то новомодная безделушка, а старинное украшение, которое носили женщины Альфы. Планы снова закрутились в голове, но теперь с новой, ясной целью. Достать кольцо. Придумать, как сделать предложение. И сделать это быстро. Потому что время, которое я отводил себе на ухаживания, только что безнадёжно кончилось. Я не хотел пугать её вычурностью и предложением в ресторане. Слишком много пафоса, слишком много чужих глаз.

Мне хотелось чего-то уютного. Тёплого. Я представил себе простую сцену. Вечер. Не в гостиной с панорамными окнами, а здесь, в спальне, при свете одной лишь прикроватной лампы. Она, ещё вся тёплая и мягкая после сна. Я, не в костюме, а в простой футболке. И кольцо. Не в бархатной шкатулке, а просто зажатое в ладони. Чтобы, протягивая его, я мог говорить не о бриллиантах и каратах, а о вещах куда более важных. О доме. О семье. О будущем, которое я хочу построить только с ней.

Чтобы, глядя мне в глаза в этом уютном полумраке, она поняла всё без лишних слов. Что она — мой самый главный выбор. Моя самая надёжная гавань. И что всё, что у меня есть, всё, что я есть, — теперь и навсегда принадлежит ей.

Да. Так и будет. Просто. Без пафоса. Нужно лишь подгадать момент.

А прямо сейчас... Прямо сейчас я поеду к Оле. Заберу кольцо.

Я ещё раз посмотрел в сторону спальни, где спала Леся, на её безмятежное лицо. На кухне я наскоро набросал записку:

«Вернусь через час. Спи. Твой А.»

Машинально проверил оружие и вышел. Ночь встретила меня прохладным воздухом. Дорога до дома Оли заняла не больше двадцати минут. Я позвонил в домофон, и она, будто ждала, тут же впустила меня.

Она стояла в дверях в халате, с растрёпанными волосами и огромными, вопрошающими глазами.

— Артур, что происходит? — прошептала она.

— Кольцо, Оль, — сказал я без предисловий, переступая порог.

Она молча кивнула и провела меня в гостиную. Открыла потайной сейф в стене и достала оттуда небольшую, старомодную шкатулку из тёмного дерева. Вручая её мне, она смотрела мне прямо в глаза.

— Скоро?

— Да, — я взял шкатулку. Она была удивительно тяжёлой в руке. — Спасибо.

Я уезжал, чувствуя на себе её взгляд. В машине я приоткрыл шкатулку. В бархатном ложе лежало массивное золотое кольцо с крупным бриллиантом, окружённым более мелкими сапфирами.

Я захлопнул крышку. Теперь всё было готово. Оставалось лишь дождаться того самого, правильного момента, чтобы преклонить колено не перед принцессой в бальном зале, а перед своей волчицей в нашем общем логове. И попросить её быть моей женой. Не только по зову крови, но и по закону людей. Я приехал и зашёл в пентхаус. Тишина. Леся спала крепко, её дыхание было ровным и глубоким. Нервы её окончательно вымотали, а возможно, и беременность уже брала своё.

Я тихонько, чтобы не разбудить, вытащил кольцо из шкатулки. Тяжёлое, прохладное, оно лежало на моей ладони, словно живое. Я прошёл в спальню и сел в кресло напротив кровати. И стал ждать. Я не хотел медлить. Не хотел откладывать на вечер, на завтра, на «особый случай». Этот случай был прямо здесь и сейчас. После всей лжи, страхов и слёз нам обоим был нужен этот ясный, простой знак. Новое начало.

Первые лучи солнца пробились сквозь шторы, осветив её лицо. Она шевельнулась, повернулась на бок и медленно открыла глаза. Сонные, немного опухшие от вчерашних слёз, они встретились с моими.

Она улыбнулась, ещё не до конца проснувшись, и тут же насторожилась, увидев моё сосредоточенное выражение.

— Артур? Всё в порядке?

Я не ответил. Я встал с кресла, подошёл к кровати и опустился перед ней на одно колено.

Её глаза расширились. Она замерла, не дыша.

Я взял её руку — ту самую, что вчера так дрожала, — и положил ей в ладонь кольцо.

— Леся, — мой голос прозвучал тихо, но с абсолютной ясностью в тишине комнаты. — Будь моей женой.

Она смотрела то на кольцо, то на моё лицо, и по её щекам снова потекли слёзы. Но на этот раз они были другими. Тихими, светлыми.

— Да, — прошептала она, и это было не просто слово. Это был обет. — Да, Артур.

Я надел кольцо ей на палец и поцеловал её. Сначала нежно, почти робко, смывая слёзы с её губ. Потом всё больше наращивая интенсивность, чувствуя, как отзывается её тело, как она тает в моих объятиях.

А в голове стучал один-единственный, ликующий, дикий мотив:

«Она моя. Она согласна. Официально. Навсегда».

Я прижимал её к себе, и каждый вздох, каждый стон, который вырывался из её груди, был для меня подтверждением. Она была не просто моей парой, не просто матерью моего ребёнка. Теперь она стала моей женой. Венцом всех моих побед, смыслом каждого моего действия.

Я оторвался от её губ, чтобы перевести дух, и прижал лоб к её лбу.

— Моя, — выдохнул я, и в этом слове был весь я — и Альфа, и просто мужчина, безумно счастливый в этот момент.

— Твоя, — ответила она, и её улыбка была такой же сияющей, как бриллиант на её пальце.

И в этот раз, когда я снова поцеловал её, в нём не было ни капли сомнения, ни тени прошлых обид. Была только радость. Радость нового начала.

— Заядлая холостячка охомутала заядлого холостяка, — с широкой, счастливой ухмылкой сказал я, глядя на неё — на свою невесту, свою волчицу, мать своего ребёнка.

Она фыркнула, но её глаза сияли.

— Это я тебя охомутала? — она подняла руку с кольцом. — По-моему, это ты только что официально надел на меня символ собственности, мистер Холостяк.

— Детали, — я отмахнулся, притягивая её к себе. — Главное — результат.

Она прижалась ко мне, и её смех был самым лучшим звуком на свете.

— А сейчас, — я посмотрел на неё, всё ещё сияющую от счастья и удивления, — сейчас мы позвоним твоим родителям.

Её улыбка на мгновение замерла, сменившись лёгкой паникой.

— Прямо сейчас? Артур, может, позже? Они же... они не в курсе вообще ни о чём!

— Именно поэтому и сейчас, — я был непреклонен, но мягок. — Они должны узнать это от нас. Не из сплетен, не догадываясь по твоему виду через месяц. Прямо и честно.

Я взял её телефон и нашёл в контактах «Мама».

— Артур... — она попыталась протестовать, но я уже нажимал кнопку вызова и включал громкую связь.

Сердце колотилось. Но это был не страх. Это была решимость. Поставить точку. Начать всё с чистого листа.

Трубку взяли почти сразу.

— Лесь? Дочка, что-то случилось? — голос Ирины был наполнен материнской тревогой.

Леся сглотнула, глядя на меня с немым ужасом. Я кивнул ей, давая понять, что всё под контролем.

— Мам, — начала она, голос дрогнул. — Всё в порядке. У меня... у нас... — она посмотрела на кольцо на своём пальце, и это, кажется, придало ей сил. — Мы с Артуром... он сделал мне предложение.

На той стороне повисла оглушительная тишина. Потом послышался шёпот, явно обращённый к Виктору: «Виктор, ты слышишь?..»

— И... — Леся сделала глубокий вдох, я сжал её руку в своей. — И я беременна.

На этот раз тишина была такой густой, что, казалось, её можно было потрогать. А потом мы услышали сдавленный, то ли смех, то ли рыдание Ирины и низкий, одобрительный возглас Виктора.

Это был не просто звонок. Это был залп из всех орудий. Но когда первые шок и смятение прошли, в голосах её родителей послышались слёзы облегчения и, пусть и запоздалая, радость. Самые сложные разговоры были ещё впереди, но первый, самый страшный барьер, мы взяли. Вместе.

_________________________________

Спасибо, что читали историю Артура и Леси, спасибо за ваши звездочки ,комментарии и сохранения в библиотеку. Спасибо за подписки)

У нас остался эпилог. Он будет поделен на нессколько частей. Несколько отрывков из их предстоящей жизни и подводка к третьей книги.

Всех обнимаю и люблю, Ваша Рина Рофи

Эпилог. Часть 1 Свадьба

Я надела белое платье и в голове крутилась одна мысль: «Это не сон?» Платье было простым, из тяжелого шелка, без страз и рюшей — именно таким, как я хотела. Но от этой простоты дыхание перехватывало. Я не была куклой в пышном кринолине. Я была… невестой. Своей собственной, настоящей.

— Ну что, миссис Теневая, — голос Оли дрожал, хотя она изо всех сил старалась это скрыть, поправляя складки на моей спине. — Готова официально стать женой самого неуловимого холостяка Москвы? В смысле, уже не неуловимого. Пойманного. Охомутанного, как он сам выразился.

Я попыталась улыбнуться, но губы дрожали.

— Оль, я не знаю, готова ли я вообще дойти до алтаря. Ноги ватные. Кажется, я забыла, как дышать.

— Вранье, — мягко сказала мама, подходя и беря мои руки в свои. Ее ладони были прохладными и успокаивающими. — Ты дышала, когда за тобой гнались волки-оборотни. А тут всего-то — выйти замуж за мужчину, который боготворит каждую твою пядь. — Она посмотрела на меня, и ее глаза наполнились слезами. — Ты так прекрасна, дочка. Я так за тебя рада и так… так горжусь тобой.

Дверь приоткрылась и в щелке показалось лицо отца. Он вошел и замер на пороге, рассматривая меня. Его обычно строгие, сосредоточенные черты смягчились, а в уголках глаз собрались морщинки, которых я раньше не замечала.

— Леська… — его голос, всегда такой твердый и ровный, сорвался на полуслове. Он кашлянул, сглотнул и поправил идеально завязанный галстук. — Твоя мать права. Ты… сияешь.

Мы стояли в саду загородного дома Артура. Не в помпезном загсе, а среди живых цветов и шепота листвы. Солнце ласкало лицо. Когда заиграла тихая музыка, и я пошла по лепесткам роз, держась за руку отца, мир сузился до узкой дорожки, ведущей к нему.

Артур стоял под аркой, увитой живыми цветами. Без пиджака, в темных брюках и белой рубашке с расстегнутым воротником. Он смотрел на меня таким взглядом, от которого перехватывало дыхание. В нем не было торжествующей победы. Была… тихая, всепоглощающая уверенность, как будто он не просто ждал меня здесь, а ждал этого момента всю свою жизнь.

Отец бережно положил мою руку на его ладонь.

— Кто приводит эту женщину к этому мужчине? — спросил распорядитель, друг Артура.

Голос отца прозвучал неожиданно громко и четко:

— Я, ее отец. И отдаю ее в руки того, кто, я знаю, защитит ее лучше, чем я сам когда-либо мог.

Артур кивнул ему, коротко и уважительно, и его взгляд снова приковался ко мне.

Церемония была короткой. Он надел обручальное кольцо из белого золота.

— Это кольцо — круг, — сказал он, его голос был тихим, но слышным каждому. — Оно не имеет начала и конца. Как моя любовь к тебе. Как наша жизнь, которая начинается сегодня.

А потом он достал из кармана жилетки второе кольцо — массивное, старинное, до боли знакомое, которое я оставила в нашей квартире, что бы надеть обручальное. То самое фамильное кольцо.

— А это, — он надел его мне на тот же палец, рядом с обручальным, — символ твоего места. Не только в моем сердце. Но и в моей крови. В истории моего рода. Ты — моя жена. И ты — Леди моей стаи.

Когда он поцеловал меня, это был не стремительный захват, а медленное, безмятежное прикосновение. В нем не было страсти первой ночи. В нем было обещание всех последующих ночей, всех утренних пробуждений, всех трудностей и всех радостей, которые мы разделим и впервые за долгие годы скитаний я почувствовала — я нашла его. Свой дом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог. Часть 2. УЗИ

Кабинет УЗИ. Стерильный запах, приглушенный свет, тихий гул аппарата. Леся лежала на кушетке, ее рука в моей была холодной и влажной. Я сжимал ее ладонь, пытаясь передать ей хоть каплю своего спокойствия, которого внутри не было вовсе.

— Волнуешься? — прошептала она, глядя в потолок.

— Нет, — солгал я, целуя ее костяшки. — Все под контролем.

Врач нанес холодный гель на ее уже заметно округлившийся живот. На экране замерцали серые тени. Мое сердце заколотилось с непривычным ритмом. Где-то там, в глубине, билось маленькое сердце. Мое наследие. Наша кровь.

— Ну-ка, посмотрим… — бормотал врач, водя датчиком. — Вот он, наш боец. Активный такой, ножками сучит.

Я выдохнул. Один. Один ребенок. Это по силам. Это… нормально. Я знал ,что для оборотней многоплодная беременность - это норма, у нас же один. Будет спокойней, чем я себя настраивал. Я почувствовал, как расслабляется рука Леси. Она улыбнулась, глядя на размытое изображение.

— Смотри, Артур, — она ткнула пальцем в экран. — Видишь?

— Вижу, — мой голос прозвучал хрипло. Я видел. Видел крошечное, пульсирующее существо, которое навсегда изменит мою жизнь.

— Так, момент… — врач прищурился, наклонился ближе к экрану. — Интересно… А вот и… второй.

Воздух в легких застыл. Рука Леси снова судорожно сжала мою.

— Второй? — ее голос был тонким, как лезвие бритвы. — Доктор, вы уверены?

— Двойня? — выдавил я. Ну а чего я ожидал... Оборотни же..В голове мгновенно включился режим стратега.

Двое. Нужно удвоить охрану. Пересмотреть расписание. Нанять еще одну няню.

Врач усмехнулся, и в его смехе было что-то сродни изумлению.

— Нет. Не двойня. — Он перевел взгляд с экрана на нас, и его глаза широко распахнулись. — Поздравляю. У вас… тройня.

Словно кто-то выключил звук в мире. Я видел, как губы Леси шевелятся, но не слышал ни слова. Видел, как кровь отливает от ее лица.

Тройня.

Не двое. Трое. Три хрупких жизни, зависящих от нее. Три ребенка, которых нужно защитить в мире, полном опасностей. Расчеты в голове пошли вразнос, не успевая за новой реальностью.

— Артур… — ее шепот был поломанным, полным чистого, животного ужаса. — Это… это невозможно… Я не…

Но врач продолжал, его голос пробивался сквозь нарастающую панику в моей голове:

— Давайте посмотрим повнимательнее… Вот этот, похоже, мальчик. Видите? И этот… тоже мальчик. А вот здесь, смотрите… — он улыбнулся во весь рот. — Девочка. Два принца и одна принцесса.

Что-то щелкнуло внутри. Острый, как клинок, страх внезапно отступил, сменившись чем-то другим. Древним. Первобытным. Чувством невероятной, дикой гордости. Моя волчица. Моя жена. Она вынашивает троих. Целый выводок. Два наследника, чтобы продолжить род, и дочь… маленькую, хрупкую девочку, которую я буду оберегать от всего мира.

Я посмотрел на Лесю. По ее лицу текли слезы, но она не отводила взгляда от экрана. Ее пальцы разжали мои и потянулись к мерцающему изображению.

— Слышишь? — я прошептал, прижимая ее ладонь к своей щеке, чувствуя соленую влагу ее слез на своей коже. — Два воина, чтобы защищать свою сестру. И королева, чтобы ими править. Мы справимся, Лесь. Я обещаю тебе. Мы — команда.

Она кивнула, все еще не в силах говорить, и ее улыбка сквозь слезы была самым прекрасным, что я видел в жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог. Часть 3. Роды.

Мир был идеально упорядочен. В моем кабинете пахло дорогой бумагой и свежемолотым кофе. Леся, устроившись на диване с планшетом, ворчала на какую-то неудачную палитру цветов для новой главы своей манги. Все было спокойно. Предсказуемо. Под моим контролем.

Идиллия длилась ровно до того момента, пока она не замерла. Не просто притихла, а застыла, как статуя, ее лицо исказила гримаса, в которой смешались боль и полное непонимание.

— Артур… — ее голос был сдавленным, тонким, словно ее душили. — Кажется… у меня схватка.

Я поднял голову от отчетов. Восьмой месяц. Мы знали о рисках. Мы готовились. Но знать и столкнуться с этим — разные вещи. Холодная стальная пружина сжалась внутри меня.

— Ты уверена? — мой собственный голос прозвучал отчужденно-спокойно.

В ответ она просто застонала, вжимаясь в спинку дивана, ее пальцы впились в ткань. Это был не вопрос. Это был факт. Время, которое секунду назад текло плавно, вдруг рвануло с бешеной скоростью. Мой разум отключился. Включился инстинкт. Охранник. Защитник. Самец.

В два шага я был рядом. Я подхватил ее на руки, чувствуя, как ее тело напряглось в новой, более сильной волне боли.

— Все в порядке, — мои слова звучали автоматически, пока я нес ее к лифту, не чувствуя ее веса. — Я здесь. Дыши, солнышко. Дыши вместе со мной. — Я сам делал глубокие, шумные вдохи, заставляя ее повторять.

Одной рукой я удерживал ее, прижимая к груди, другой набирал Бориса.

— Борис, машина, сейчас, подъезд, — мой голос был лишен всяких эмоций, это был голос командира, отдающего приказ на поле боя. — Олю и команду в больницу, уровень «красный». Роды. Восьмой месяц. Тройня.

— Тройня… — простонала Леся, услышав последнее слово. — Они не готовы… Я их погублю…

— Никто никого не погубит, — я рявкнул, входя в лифт, и тут же смягчил тон, целуя ее висок. — Они сильные. Как их мать. Они дерутся. И мы будем драться за них.

В машине она рыдала, сжимая мою руку, а я продолжал шептать ей на ухо бессвязные слова ободрения, отчаянно пытаясь стать для нее скалой. В родильном зале царила суматоха. Врачи, медсестры, аппаратура. Но мое внимание было приковано только к ней. Я стоял у изголовья, держа ее за руку, и чувствовал, как ее ногти впиваются мне в ладонь.

— Я не могу… — всхлипывала она, ее лицо было мокрым от пота и слез. — Артур, я больше не могу…

Я наклонился к ней, заслоняя ее от всего мира, и заглянул в ее глаза, полные страха и боли.

— Ты можешь, — сказал я, и в моем голосе не было места сомнению. — Ты самая сильная женщина, которую я знаю. Ты пережила погони, попытку похищения, страх смерти. Ты выдержала меня. Роды — это ерунда. Сожми мою руку и давай, встретим наших деток. Я с тобой.

И когда раздался первый, пронзительный, яростный крик, а за ним второй, и третий… что-то во мне разорвалось. Я смотрел на этих крошечных, невероятно громких малышей, которых акушерка по очереди клала на грудь Лесе, и не мог вымолвить ни слова.

Она лежала, обессиленная, бледная, но с улыбкой, которая освещала все вокруг.

— Два мальчика и девочка, — прошептала она, глядя на меня сквозь опущенные ресницы. — Как на УЗИ. Все на месте.

Я наклонился и поцеловал ее в лоб, в нос, в губы. В этом поцелуе была вся моя переполняющая душу благодарность, всепоглощающая любовь и та дикая, волчья гордость, которую не выразить словами. Они были здесь. Все трое. Наша стая. Мое сердце, вынесенное наружу, уязвимое и бесконечно дорогое.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог. Часть 4. Три года спустя.

Три года. Целая вечность и один миг одновременно. Наш пентхаус больше не напоминал стерильное логово миллиардера. Он был крепостью, полной жизни, разбросанными игрушками-оборотнями и яркими рисунками, прилепленными на холодильник.

И вот этот день настал. Полнолуние. Первое осознанное для них.

Мы были в загородном доме, в самом сердце охраняемой территории. Леся дрожащей рукой зажигала свечи, я стоял у огромного панорамного окна, выходящего в лес, и чувствовал, как древняя сила поднимается из глубин, отзываясь на зов луны.

— Папа, что происходит? — Марк, самый шустрый и любознательный, уже подбежал ко мне, его маленькие пальцы вцепились в мою штанину. — Жжет везде!

— Скоро, сын, скоро все поймешь, — мой голос прозвучал хрипло. Я видел, как по его коже пробежала первая судорога. Рядом с ним Макар, всегда более сдержанный, молча сжал кулачки, его лицо исказилось от странных ощущений.

И Лилия… наша Лиля. Она сидела на ковре, широко раскрыв глаза, и смотрела на свои руки, на которых уже начинали проступать первые серебристые волоски.

Превращение накрыло их стремительно, как лавина. Два угольно-черных волчонка, один чуть крупнее и стремительнее — Марк, второй — чуть более плотный и основательный — Макар, закружились на ковре, поскуливая от изумления и восторга. Их шерсть была густой, глянцево-черной, как смоль. Моя кровь. Кровь Черных Волков.

И тут тихий, изумленный вздох Леси заставил меня обернуться.

На белом ковре сидела маленькая волчица. Ее шерсть была не просто светлой. Она была ослепительно белой, как первый снег, переливаясь в лунном свете жемчужным блеском. Безупречной. Чистой. Белой.

Воздух вырвался из моих легких, словно от удара.

Белая.

Ее генетика. История Ирины, охота Белых Волков за Лесей, их фанатичная вера в «чистоту» крови — все это мрачной тенью навалилось на меня. Лиля. Моя дочь. Белая волчица.

Она потрясла головой, сбрасывая невидимые оковы, и ее глаза, теперь ярко-голубые, как лед, уставились на меня. В них не было страха. Было любопытство и торжество.

— Папа, я белая! — ее мысленный голосок, чистый и звонкий, прозвучал у меня в голове. — Как снег!

Марк и Макар, оправившись от шока, обнюхали ее, тычась черными носами в ее белую шерстку.

«Сестра белая»,

— донеслась простая мысль Марка.

«Она пахнет нами»,

— добавил Макар с своей обычной практичностью.

Инстинкт требовал действия. Защиты. Я почувствовал, как моя собственная кожа загорается знакомым огнем. Я отступил на шаг, давая себе пространство.

— Смотрите на меня, — сказал я вслух, и мои кости с глухим хрустом начали смещаться. Это было быстрее и привычнее, чем когда-либо. Через мгновение я стоял перед ними в своей волчьей форме — массивный черный волк, чья шерсть поглощала свет. Я был олицетворением ночи, власти, силы нашего клана.

Я встретился взглядом с Лесей. В ее глазах читалась та же тревога, но и доверие. Она кивнула мне, давая понять, что все в порядке. Затем она закрыла глаза, и ее тело тоже отозвалось на зов луны. Ее превращение было изящным, почти невесомым. И через мгновение рядом с моей черной громадой стояла волчица с шерстью белого чвета. Уникальная, как и она сама.

Трое волчат уставились на нас. Лиля сделала робкий шаг вперед, ее белая шкурка резко контрастировала с моей чернотой.

«Папа… большой»,

— прошептал ее испуганный мысленный голосок.

Я опустил голову и мягко ткнулся носом в ее бок, заставляя ее пошатнуться.

«Но все тот же папа»,

— послал я ей, наполняя мысль всей своей нежностью.

«А мама — все та же мама».

Леся подошла и легла рядом, окружая волчат теплом своих тел. Она лизнула Лилю в ухо, потом Марка в загривок, потом Макара.

«Наша стая»,

— прозвучало в наших общих мыслях, и это было сильнее любого страха.

Я поднял голову и посмотрел на луну в окне. Да, мир стал опаснее. Но глядя на этих троих — двух черных волчат, тесно прижавшихся ко мне, и одну белую, устроившуюся между нами с Лесей, — я чувствовал не ужас, а холодную, стальную решимость.

Пусть попробуют тронуть моих детей. Черных, белых, неважно. Они — моя стая. И я, Артур Теневой, сдвину небеса, но никому не позволю разлучить нас. Цвет шерсти не имел значения. Имело значение только это — тепло трех тел, доверчиво прижавшихся к нам, и тихий мысленный смех Лили, которая уже пыталась поймать свой белый хвост. Они были разными. Но они были едины. И в этом была наша сила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог. Часть 5. Почти 18 лет спустя.

Лимузин бесшумно катил по затемненной аллее, ведущей к впечатляющему комплексу зданий из темного камня, известному как Академия «Предел». За окном моросил осенний дождь. В салоне царила тишина, которую нарушал лишь тихий щелчок по планшету.

— Скучно, — Марк откинулся на спинку сиденья, его поза выражала предельное раздражение. В семнадцать он был вылитый отец — властный, с острым взглядом и нежеланием подчиняться общим правилам. — Зачем нам эта элитная тюрьма? Мы и так все знаем. Нас учили лучшие инструкторы клана.

— «Академия “Предел” — учреждение для формирования будущей элиты и установления межвидовых дипломатических связей», — ровным, словно заученным, тоном произнесла Лиля, не отрывая взгляда от книги на своем ридере. Она сидела с идеально прямой спиной, ее ослепительно-белые волосы были аккуратно заплетены в тугую косу. В строгой форме академии она выглядела как образцовая ученица. — Отец прав. Нам нужны связи, а не только сила.

— Связи? — фыркнул Марк. — С этими зазнавшимися потомками драконов? Или с вампирами, которые считают себя умнее всех?

— Статистически, 72% крупных межклановых соглашений были заключены выпускниками «Предела», — не поднимая глаз, добавил Макар, его пальцы летали по голографической клавиатуре, выводя сложные формулы. Он унаследовал спокойную мощь отца, но направил ее в интеллектуальное русло. — Игнорировать этот ресурс — нерационально.

— А я предпочитаю силу, — мрачно сказал Марк, сжимая кулак. — Она надежнее.

— Что и доказывает необходимость твоего присутствия здесь, — раздался мой голос. Я сидел напротив, наблюдая. Они оба вздрогнули. — Сила без стратегии и союзников — слепа.

В этот момент машина плавно остановилась у монументального входа. Лиля аккуратно закрыла ридер, положила его в сумку и поправила складки на своей форме. Ее движения были выверенными, почти механическими. Со стороны — идеальная, скромная ученица.

— Кажется, мы прибыли, — сказала она тихо, глядя в окно на студентов, выходящих из других машин. Среди них мелькали вампиры с бледной кожей, оборотни с гордой осанкой и даже пара молодых людей с едва заметной переливчатостью кожи, выдававшей в них потомков нагов , но я видел, как ее пальцы сжали ремешок сумки чуть сильнее необходимого. И как ее взгляд, скользнув по группе громко смеющихся оборотней из клана Багровых, на мгновение стал острым, оценивающим. В ее скромности таилась сталь. Та же, что и у ее матери.

Марк с неохотой вышел из машины, его черная, как смоль, шевелюра сразу же намокла под дождем. Макар последовал за ним, уже изучая архитектуру здания, вероятно, вычисляя слабые места в системе безопасности.

Лиля вышла последней. Она натянула на плечи строгое форменное пальто и на секунду задержалась, глядя на огромные железные прутья ворот Академии.

— Они все будут смотреть на меня, — тихо сказала она, больше себе, чем мне. — Из-за шерсти.

— Пусть смотрят, — я вышел и встал рядом с ней, положив руку ей на плечо. — Они увидят не просто белую волчицу. Они увидят Теневую. И этого будет достаточно.

Она кивнула, выпрямила плечи, и все следы неуверенности исчезли, сменившись спокойной решимостью. В ее синих глазах вспыхнул тот самый огонь, который я так любил в ее матери.

— Не подведите имя семьи, — сказал я, обращаясь ко всем троим.

Марк мрачно хмыкнул. Макар кивнул, его взгляд был уже прикован к группе молодых вампиров, о чем-то оживленно спорящих. А Лиля… Лиля сделала первый шаг к дверям, ее походка была тихой, но несущей безмолвный вызов.

Трое моих детей. Наследники тьмы и света.

Тут рядом с нашим авто припарковался лимузин ярко красного цвета. Багровые, сразу понял я. Из него вышел Оскар, Альфа клана Багровых волков. Высокий, жилистый, с волосами медного-алового цвета, уже тронутой проседью, но с горящими, как угли, глазами. Он был облачен в дорогой костюм темно бардового цвета

За ним, словно его тень, выпорхнул юноша. Лет семнадцати, с такой же шевелюрой, но стриженной коротко и дерзко. Его поза была вызывающе расслабленной, а зеленые глаза с вертикальными зрачками с нескрываемым интересом скользнули по моим детям, задержавшись на Лили чуть дольше, чем на остальных.

Оскар широко ухмыльнулся, обнажая клыки.

— Артур! Не ожидал встретить тебя здесь, в этом питомнике для недорослей! — его голос был громким и хриплым, он привык, чтобы его слышали. Он протянул руку для короткого, сильного рукопожатия, принятого среди Альф. — Решил своих отпрысков в дипломаты записать? Или просто сплавить куда подальше? — Он грубо подмигнул.

— Оскар, — кивнул я, отвечая на рукопожатие с равной силой. — Привыкай. Мир меняется. Даже нам приходится подстраиваться. — Я перевел взгляд на его сына. — Это и есть Рей?

Юноша оценивающе посмотрел на меня, затем на Марка, который ответил ему таким же вызывающим взглядом, и на Макара, чье лицо осталось невозмутимым. Потом его взгляд снова вернулся к Лили.

— Да, мой сорванец, — хлопнул Оскар сына по плечу, отчего тот чуть не качнулся. — Рей, представься детям Теневого. Вам, наверное, по пути.

Рей медленно ухмыльнулся. Улыбка у него была хищной и обаятельной одновременно.

— Рей Багровый, — сказал он, и его голос был на удивление низким и бархатным для его возраста. — Рад встрече. Слышал многое. — Его взгляд снова задержался на Лили. — Особенно о белой волчице. Думал, сказки.

Марк шагнул вперед, заслоняя сестру.

— Марк Теневой, — его голос прозвучал как удар хлыста. — А сказки, бывает, кусаются.

Рей поднял брови, явно заинтересованный.

— О, не сомневаюсь.

Лиля, до этого момента хранившая тихое, почти отстраненное спокойствие, мягко отстранила брата.

— Лиля Теневая, — сказала она, и ее голос был тихим, но абсолютно четким. Она не протянула руку, лишь слегка кивнула. — Сказки часто основаны на фактах. Просто не все умеют их правильно интерпретировать.

Оскар громко рассмеялся.

— Ну что, Артур? Похоже, нашим детям есть о чем поговорить. Может, отойдем? Пусть знакомятся. — Он кивнул в сторону отъезжающего лимузина. — Есть пара слов насчет поставок титана с Урала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я посмотрел на своих детей. Марк был готов к драке, Макар анализировал Рея как сложную задачу, а Лиля… Лиля стояла, спокойная и неприступная, как снежная вершина, но я видел, как в ее глазах вспыхивают искорки любопытства.

— Не опозорьте имя, — еще раз сказал я им, следуя за Оскаром, но бросив последний взгляд через плечо.

Рей, игнорируя Марка, сделал шаг к Лили.

— Так значит, белая шерсть — это не для красоты? Интересно, какие еще сюрпризы ты хранишь, Теневая?

Ответа я не услышал, но видел, как уголок губ Лили дрогнул в легкой, едва заметной улыбке. Академия «Предел» обещала быть гораздо интереснее, чем я предполагал. И гораздо опаснее. Особенно для моей дочери.

Я кивал Оскару, делая вид, что внимательно слушаю его болтовню о новых рудниках и «проклятых бюрократах из министерства». Но мой взгляд был прикован к ним.

Рей Багровый не отходил от Лили. Он говорил что-то, его поза была непринужденной, почти фамильярной. Он жестикулировал, и его пальцы то и дело оказывались слишком близко к ее руке, к ее плечу. Он был как огонь — яркий, неудержимый, жаждущий поглотить все на своем пути.

А Лиля… Моя тихая, скромная с виду дочь. Она не отступала. Она слушала, изредка вставляя короткие фразы, и ее ледяное спокойствие, казалось, лишь разжигало его интерес. Но я видел то, что не должен был видеть никто, особенно этот рыжий щенок. Я видел, как напряглись мышцы ее шеи. Как ее пальцы, спрятанные в складках форменной юбки, сжались в белые от напряжения кулаки.

И тогда я уловил это. Не гнев. Не раздражение.

Дрожь.

Легкая, почти невидимая дрожь, пробежавшая по ее руке, когда палец Рея случайно скользнул по ее запястью. И не от отвращения. Это была та самая, предательская, электрическая вибрация, которую я сам чувствовал много лет назад, впервые прикоснувшись к Лесе.

Зов.

Проклятый, древний, неумолимый зов пары. Он нашел ее. Этот дерзкий, огненный щенок из враждебного, на грани войны, клана Багровых нашел свою пару в моей дочери. В белой волчице Теневых. Внутри все похолодело и обрушилось. Не просто желваки заходили. Весь мир перевернулся с ног на голову в одно мгновение.

Война с Багровыми Когтями была бы проще. Войну можно выиграть. Но это… это была сила природы. Закон крови, против которого не попрешь. Я знал это лучше кого бы то ни было. Это была та самая сила, что сломала жизнь ее бабке Ирине, заставив бежать от своего клана. Та самая, что свела нас с Лесей.

И теперь эта сила нацелилась на мою маленькую Лилю. И на этого… этого

Рея

.

Оскар, ничего не подозревая, продолжал что-то говорить, хлопая меня по плечу. Я машинально кивал, не слыша ни слова. Мой взгляд был прикован к ним. К тому, как Рей смотрел на Лили — с тем же осознанием, с той же животной растерянностью и одержимостью, что, должно быть, были и у меня в глазах когда-то. И как Лиля, вся напрягшись, пыталась отстроить ледяную стену, но ее собственное тело предавало ее этой дрожью.

Они оба поняли. Может, еще не до конца, не разумом. Но кровь уже знала.

— …так что, думаю, мы сможем договориться, — закончил свою тираду Оскар.

— Да, Оскар, — мой голос прозвучал глухо, будто из-под земли. Я медленно перевел на него взгляд, чувствуя, как тяжесть этого открытия давит на плечи. — Мы обязательно это обсудим. Детально.

Но теперь «обсуждение» было не о титане. Оно было о будущем наших детей. О будущем наших кланов. Потому что если это правда, если это не ошибка… то нас всех ждет буря, по сравнению с которой любая война покажется легкой прогулкой. И первым, кому предстояло пройти через этот ад, были они. Двое семнадцатилетних детей, только что нашедших свою судьбу в лице заклятого врага.

Я видел, как Марк и Макар почуяли.

Они стояли чуть поодаль, но их волчьи чутье, отточенные с детства, уловили то, что скрывалось за маской спокойствия их сестры. Уловили ту самую, тончайшую химию, что внезапно вспыхнула между Лилей и этим рыжим наследником.

Марк, всегда действующий импульсивно, резко повернул голову. Его голубые глаза, секунду назад полные лишь скуки и высокомерия, сузились до двух опасных щелочек. Все его тело напряглось, как у пса, учуявшего чужака на своей территории. Он сделал шаг вперед, и в этом движении была вся готовая сорваться с цепи ярость. Он еще не до конца понимал

что

именно почувствовал, но он знал одно — этот Багровый что-то делает с его сестрой. И этого было достаточно.

Макар среагировал иначе. Он не двинулся с места. Но его пальцы замерли над голографическим интерфейсом планшета. Его взгляд, всегда такой аналитический и отстраненный, стал острым, как скальпель. Он скользнул с Лили на Рея, затем на дрожь в ее руках, потом снова на Рея, словно считывая данные с живых существ. На его лице не было гнева. Было холодное, безжалостное понимание. Он вычислил ситуацию быстрее Марка. И в его глазах я прочел не просто братскую защиту, а оценку стратегической угрозы. Он видел в Рее не просто наглеца, а проблему. Самого высокого уровня приоритета.

Оскар, слепой и глухой к тому, что творилось между нашими детьми, продолжал разглагольствовать. Воздух между нашими семьями сгустился, наполнившись немым напряжением. Два черных волчонка моих, один готовый к немедленной атаке, другой — к холодной осаде, и белая волчица между ними, в эпицентре бури, которую она сама еще не могла осознать.

И Рей Багровый, почуяв тяжесть воздуха, на мгновение оторвался от Лили. Его взгляд встретился сначала с горящим взором Марка, потом с ледяным — Макара. И на его лице промелькнуло не понимание, а… вызов. Словно он говорил:

«Да, это так. И что вы собираетесь с этим делать?»

Вот оно. Искра была не просто высечена. Ее облили горючим. И теперь вопрос был лишь в том, во что это выльется — в пожар войны или в нечто совершенно иное, куда более сложное и неизведанное. И моим сыновьям, похоже, предстояло сыграть в этой драме далеко не последнюю роль.

Оскар, наконец, замолчал на полуслове. Его взгляд, до этого блуждавший где-то между мной и горизонтом, резко обострился. Он внимательно, по-волчьи прищурившись, посмотрел на меня, уловив мельчайшие изменения в моей позе, в напряжении челюсти, в том, как я следил за детьми, а не слушал его.

Затем его взгляд, тяжелый и проницательный, медленно пополз в сторону нашей молодежи. Он увидел то, что уже не могло быть незаметным. Увидел, как его сын Рей стоит слишком близко к моей дочери, и в его позе нет привычной дерзости, а есть какая-то новая, сосредоточенная одержимость. Увидел, как Марк, мой старший, стоит в полушаге от них, весь напружинившись, как перед прыжком, а его глаза горят холодным огнем. Увидел, как Макар, не двигаясь, изучает Рея с видом ученого, разглядывающего опасный вирус под микроскопом.

Тишина, повисшая между нами, стала густой и звенящей. Оскар перевел дух, и его широкие ноздри слегка расширились, словно он пытался учуять то, что не видели его глаза.

— Артур… — его голос, обычно громкий и хриплый, теперь прозвучал тише, но в нем появилась стальная нотка. Он больше не был просто деловым партнером. Он был Альфой, учуявшим потенциальную угрозу или шанс для своего сына и клану. — Кажется, мой сын и твоя дочь..

Его взгляд скользнул с Лили на Рея, и в его глазах мелькнуло не просто удивление, а тревожное понимание. Он был опытен. Он знал легенды. Он знал, как рождаются самые прочные и самые опасные союзы. И он, как и я, понял, что только что стал свидетелем начала чего-то неизмеримо большего, чем детская ссора или флирт.

— Да, — я ответил, и мое слово прозвучало как печать, скрепляющая наше молчаливое соглашение оставить их разбираться самим. — Кажется, так и есть.

Мы стояли, два Альфы, два патриарха враждующих кланов, и наблюдали, как на наших глазах завязывается узел, который, возможно, навсегда свяжет наши судьбы — к добру или нет. И в глазах Оскара я видел тот же самый, леденящий душу вопрос, что крутился и в моей голове:

«Что, черт возьми, теперь будет?»

______________________________

А что буде дальше, вы узнаете в третьей книге, которую я посвятила Рею Багровому и Лиле Теневой.

Что ждет?

- от ненависти до любви

- страсть, одержимость

- первая любовь

- академия существ

- новые расы

Конец