Обнаженная для генерала. Глава Джинни уизли обнаженная

Глава 1. Ловушка

Я не сразу поняла, что больше не вижу других девушек. И не слышу их голоса.

Вокруг — только шорох густой листвы высоких деревьев. Щебета птиц не слышно.

Тропинка, по которой мой породистый конь нервно переставляет свои длинные тонкие ноги, стала более узкой.

Я огляделась, всматриваясь в листву, чувствуя неясную тревогу.

Что-то очень сильно было не так.

Мы выехали на конную прогулку ранним утром, после завтрака.

Так здесь заведено, в закрытой гимназии для благородных девушек, девочек и женщин, попавших в беду, потерявших семьи и кров. По разным причинам. Королевство берёт таких под защиту, воспитывает, чтобы потом устроить в жизни.

Летом воспитанниц отправляют в отдалённый городок, в закрытый пансионат на берегу озера, подальше от столицы с её шумом и летними соблазнами. Среди трёх десятков девушек, сюда отправили и меня.

Расписание в пансионате каждый день одинаковое.

Утром — конная прогулка под рекомендации баронессы Кармины держать спины прямее, и делать движения рук более изящными и плавными.

Днём — обязательные уроки истории, искусства и дворцового этикета. Вечером — уроки бальных танцев.

Сегодня последний день в пансионате. Завтра мы вернёмся в столицу.

Мне уже девятнадцать, послезавтра мой дебютный бал, где меня должны представить ко двору, и начнут подбирать мне достойного мужа.

Вот такие неспешные конные прогулки и жёсткий распорядок дня очень полезны для контроля моей магии. И я очень их люблю. Я вообще люблю спокойствие и упорядоченное течение событий дня.

Начало сегодняшнего дня ничем не отличалось от других.

Но сейчас что-то очень сильно не так.

Я больше не слышу девичьих голосов. Только глухой стук копыт Булана, моего гнедого коня, по сухой тропе. И шелест листвы.

И ощущение нарастающей тревоги. Последний раз я такую испытывала три года назад...

Я воспитываюсь в гимназии уже три года, после нападения на мой родной дом, где я единственная осталась в живых. Единственная наследница из рода графов Кальер.

Причины того нападения остались невыясненными. Маскировали под кражу, но слишком уж высок был уровень злоумышленников. Меня тогда спасла королевская стража, успевшая на магический вызов уличного патрульного, проходящего мимо моего родового особняка в центре столицы.

Меня много расспрашивали после нападения. Из-за моей разбушевавшейся неслабой магии, даже проверяли на некий таинственный горный дар.

Заподозрили во мне горный дар ещё и из-за моих ярко-голубых глаз и редкой красоты, которые, как говорят, отличают носителей этого дара.

Такого же дара, как у королевы Лии, единственной из известных его обладательниц. Да и вообще говорят, я на неё очень похожа. Только у королевы тёмные волосы, а у меня ярко-рыжие. И никого родства у меня с ней нет.

Нет у меня никакого горного дара. Только нестабильная, мощнейшая магия, с трудом поддающаяся контролю.

Внезапно я выезжаю на просторную поляну.

Дальше всё происходит слишком быстро.

На меня обрушивается тяжкое обездвиживающее заклинание.

Даже магию не успеваю развернуть. К моему коню подлетает стремительная чёрная тень, жёсткие мужские руки сдёргивают меня с коня, на шею падает тяжёлый амулет, полностью блокирующий всю магию.

— Вот так, попалась, пташка, — довольно говорит один из них гнусавым мерзким голосом.

Пытаюсь крикнуть — ничего не получается! Голос тоже подавлен амулетом.

Успеваю заметить лица четверых высоких мужчин в тёмно-серой холщёвой одежде, их холодные расчётливые взгляды безжалостных убийц.

Напавшие выглядят как сборщики листвы и веток кристара — кристального дерева, ценного материала для артефактов.

Из густых кустов выводят коней с большими серыми мешками вытянутой формы, привязанными позади сёдел. Из-за веток и листвы, эти тюки, в которых принято перевозить кристар, очень похожи по очертаниями на человеческое тело.

Напавшие действуют стремительно и жёстко. На мою голову надевают мешок, упаковывают как тюк кристара — даже листву и мелкие ветки насыпают мне на голову. Связывают плотно горловину мешка и бесцеремонно бросают на круп лошади.

Тут же пускаются в путь спокойным шагом. Всё молча. И от этого ещё страшнее.

Руки и ноги холодеют, из-за подавляющего волю страха в животе всё узлом скручивается. В висках оглушительно стучит пульс, голову будто обручем сдавливает.

И ведь со стороны будет не понять, что я в одном из тюков. В этом тюке я наверняка очень похожа на остальной упакованный для перевозки товар…

Даже если горловину мешка развяжут, будет ли кто-то пытаться смотреть, что под листвой и ветками? Вряд ли. Учитывая мою неподвижность, шансов у меня очень и очень мало.

— Карл выходит на связь, — вдруг говорит второй из похитителей.

Его голос звучит тихо-тихо, но мне удаётся разобрать его слова.

— Ответь, — отвечает ему резкий, командный голос третьего.

Долгая пауза.

— Наблюдатель доложил, что генерал Рэналф на охоту отправился, — злобно отвечает второй. — Причём час назад. Будьте осторожны, он может быть где-то здесь.

Холодея, я прислушиваюсь к тихому разговору моих пленителей.

— Почему раньше не доложил? — злобно спрашивает тот, что с командным голосом.

В его голосе я явственно слышу страх.

— Не важно, — отрезает гнусавый, — он один? Что он тут вообще делает?

— Недалеко его охотничье поместье, — злобно и очень тихо отвечает другой. — Не обольщайтесь, что в одиночку охотится. Этот целую армию снесёт не заметит.

Он сплёвывает и злобно цедит:

— Говорил же, нельзя сейчас девку брать!

— Её завтра в столицу отправляют, там уже невозможно, — огрызается второй. — Раньше надо было.

— Раньше тоже…

— Заткнулись, живо! — обрывает их главарь. — Действуем по плану. Тут большие просторы. Может, пронесёт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2. Генерал

Пока похитители тихо пререкаются, я стараюсь освободиться, сбросить контроль, но ничего не получается. Отчаяние захлёстывает, но я изо всех сил пытаюсь вырваться.

У меня же далеко не слабая магия. Сколько раз я в детстве разносила вдребезги светильники, зеркала, посуду. Дом шатался. Даже вихри несколько раз появлялись.

Мой отец, граф Кальер, тогда справился с моей нестабильной магией. Научил меня держать её под контролем.

Он был героем затяжной войны между двумя королевствами, до того, как король Дамиан победил короля Освальда и объединил два королевства.

Отец овдовел ещё до войны. Прошёл её доблестно. Меня растил достойно. Погиб от странной болезни, и через неделю после этого напали на наш столичным дом…

Это было три года назад, после чего меня, убитую горем по отцу, забрали в гимназию.

Я только оправилась. Все эти три года всё было спокойно. И сейчас меня похищают…

Может ли быть так, что нападение трёхлетней давности и похищение сейчас… связаны?!

Я дёргаюсь магией, и мне кажется, что у же начинаю продавливать, надрывать прочные оковы артефакта.

Ещё чуть-чуть…

— Стоять! Что у вас? — кто-то вдруг выкрикивает издали.

Новый голос очень далеко, но я отчётливо распознаю низкий, жёсткий мужской голос с подавляюще властными интонациями.

От его звука меня охватывает отчаянная радость.

Мои пленители останавливают коней, повинуясь этому властному голосу.

Я же начинаю изо всех сил рваться магией из опутывающего меня магического контроля.

Ничего не получается, я по прежнему не могу двинуть и пальцем, не произнести ни звука, и магия полностью спутана. Но я стараюсь как могу, это мой, возможно, единственный шанс спастись!

— Это генерал, нам конец… — раздался панический шёпот.

— Говорил же, в другом месте надо было…

— Заткнитесь, — обрывает их третий, жёсткий голос с командными нотками. — Говорить буду я.

Я холодею и, чувствуя захлёстывающую полубезумную радость, усиленную отчаяньем, на пределе сил рвусь, пытаюсь высвободиться из магических пут.

Генерал Рэналф, как же мне повезло!

Я видела его мельком однажды, на параде. Полгода назад.

Да он этих похитителей одним махом всех снесёт!

Перед глазами будто наяву возникает облик высокого широкоплечего брюнета, в парадном белоснежном мундире, идеально обтягивающего его огромное мощное тело. И его длинных красивых пальцев, сжимающих поводья чёрного коня.

Как на генерала все наши воспитанницы смотрели! До сих пор только и разговоров, что о нём.

Сразу в памяти всплывают все эти восторженные охи и ахи про генерала Рэналфа.

Могущественный генерал. Родной брат короля Дамиана. Самый влиятельный и богатый после короля. Красавец, каких поискать, причём не слащавой, а такой суровой, грубой мужской красотой.

Да ещё и не женат! Убеждённый холостяк. Женщин любит. Предпочитает постоянные отношения. Но предельно разборчив. Никаких замужних или дебютанток. Всегда очень яркие, нереально красивые женщины, по разным причинам не желающие или не имеющие возможности вступить в брак.

Этот момент воспитанницы особо подробно обсуждали — при малейшем признаке влюблённости своей новой пары, генерал тут же разрывал отношения безоговорочно и резко, напоминая, что с самого начала предупреждал о невозможности брака и любви.

Впрочем, мне на это всё равно. Пусть хоть трижды холостяк и прочее.

Меня сейчас, связанную и опутанную магическим контролем, гораздо больше интересуют возможности генерала Рэналфа как боевого мага и опытнейшего воина.

Неужели он, могущественный маг, не поймёт, что в одном из мешков — спутанная контролем похищенная девушка?

Я бессильно царапаюсь своей разбушевавшейся от страха и отчаяния магией об оковы обездвиживающего артефакта. Хоть чуть-чуть надорвать, хоть малюсеньким магическим всплеском выдать себя.

Судя неспешно приближающемуся стуку копыт, генерал ещё не понял, что я тут в тюке.

Странно, что он вообще окликнул нас. Слишком уж привычен вид сборщиков кристара, мне эти тюки на крупах лошадей и их сборщики в тёмном уже глаза намозолили за время, что я живу в пансионате.

— Кто вы? — раздаётся властный голос генерала, судя по звукам, остановившегося рядом. — Что в тюках?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3. Разрыв

— Кристар в тюках, ваша светлость, — голос лидера моих похитителей звучит испуганно и подобострастно. — Собираем вот, в лесах, по веточке, по листочку.

Меня поражает, как изменился его тон, настолько отличный от его прежнего, командного. Даже произношение приобрело отчётливые шипящие звуки, как у всех в этой местности.

— Мы живые не ломаем, ваша светлость, не ломаем, — частит главарь. — Только то, что само упало. Вот, рощицу нашли, много насобирали. В город везём, ваша светлость. Давайте покажу, сами убедитесь. Только сухое, с земли поднятое.

До меня доносится глухой стук сапог, когда главарь спрыгнул с коня. Шелест листвы над моей головой, когда развязывается горловина тюка, в котором я нахожусь.

— Вот, смотрите, ваша светлость, — приговаривает похититель торопливо, — сухое всё. Мы не нарушаем закон. Кристар не ломаем. Всё оставляем расти. Только то, что само упало…

— Все мешки открывай, — обрывает его генерал. — Откуда вы? На кого работаете?

Вне себя от отчаяния я понимаю, что главарь затянул горловину моего мешка и теперь развязывает и показывает другие.

Похититель перечисляет известных закупщиков, подробно рассказывает, как они объедут каждого, и потом вернутся к тому, кто предложит больше цену. Называет их имена, трясёт цепями с жетонами разрешений на сбор.

Генерал слушает молча, а мне становится всё страшнее, когда я понимаю, что уж очень складно всё звучит.

Я бы и сама этому поверила, не будь я в тюке.

Защита артефакта на моей шее слишком мощная. Если я ничем не выдам себя, генерал так и уедет…

Моя единственная надежда на освобождение таяла как туман над озером под лучами поднимающегося солнце.

Отчаяние придало сил, я собралась и со всей дури шарахнула сырой силой вокруг себя.

Получилось! Артефакт треснул, я надавила сильнее, и магический удар выплеснулся, раскалывая артефакт.

Осколки разорванного артефакта на моей груди больно впились в кожу. Ткань мешка расползлась лоскутами.

Конь взвился на дыбы, порванная верёвка не выдержала, и я рухнула на землю.

Сквозь прореху в ткани вскинула глаза и встретила тяжёлый темнеющий взгляд генерала Рэналфа.

Он возвышался на здоровенном чёрном скакуне. Высоченный, широкоплечий, одетый в простую охотничью одежду, под которой угадывался рельеф мощного тела.

Его необычного цвета янтарные глаза сузились.

Несколько долгих мгновений мы с генералом смотрели глаза в глаза.

Мгновения. Но их хватило, чтобы облик его красивого сурового лица с тяжёлыми, грубоватыми чертами врезался в мою память навсегда.

Дальше всё смешалось.

Генерал даже не двинулся с места.

По поляне пронёсся всепобеждающий вихрь от его мощнейшего магического повеления.

Всех похитителей изломанными куклами снесло с коней, швырнуло прочь от меня, смяло, скрутило контролирующими заклятьями.

Я уже смутно осознавала, что генерал небрежным жестом вынул артефакт связи, отрывисто приказал кому-то прислать отряд гвардейцев на поляну к востоку от озера.

Облегчение от того, что мне больше ничего не угрожает, накатило такой силы, что я не могла двинуть и пальцем, хотя уже на мне не было контроля.

Генерал убрал артефакт связи, набросил на неподвижных похитителей ещё несколько увесистых заклятий контроля, спешился и подошёл ко мне.

Он опустился рядом со мной на одно колено. Быстрыми и резкими движениями освободил меня от мешковины.

— Твоё имя? — спросил он, вглядываясь в моё лицо. — Сесть можешь?

Я кивнула и сипло произнесла:

— Нея… Неяра Кальер.

Генерал помог мне сесть, придерживая под спину стальной рукой.

Окинул меня быстрым взглядом и нахмурился, опуская взгляд на мою грудь.

— Откуда кровь? — мрачно процедил он.

Точно, от моего магического удара, когда я пыталась высвободиться, артефакт на моей шее разнесло осколками… Мне ещё больно было. Кажется.

Прежде чем я успела хоть пискнуть, хоть как-то его остановить, генерал рванул ворот моего наглухо закрытого платья. Пуговицы брызнули во все стороны, да и шов разошёлся почти до пояса. Образовался глубокий разрыв, едва прикрывая мои округлости.

Я густо покраснела, вскинула свободную руку, чтобы прикрыться, но генерал стремительно и непреклонно перехватил моё запястье. Рассматривая меня, голую кожу под ключицами, он нахмурился сильнее.

— Не шевелись и не прикрывайся, — приказал он, отпустил мою руку и протянул свои длинные красивые пальцы к моей обнажённой коже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Визуалы

Генерал Рэналф на коне

Неяра Кальер перед дебютным балом

Арт с обложки

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4. Срыв контроля

Я замерла неподвижно, мучительно краснея. Вздрогнула, ощутив его прикосновение.

Зажмурилась бы от стыда, от уязвимости, открытости и беззащитности, а ещё… непонятных, слишком ярких и томительных ощущений, вдруг охвативших меня в его объятиях.

Но я смотрела. На него. На суровое сосредоточенное лицо.

С его руки сорвался поток исцеляющего заклятья. Странно, я совсем не замечаю боли. Может задело только слегка?

— У тебя здесь несколько царапин, — сглотнув, процедил генерал. — Совсем неглубоких, видимо от веток, когда падала. Сейчас уберу.

Исцеление прошло очень быстро. Но генерал руку не убрал.

Его взгляд изменился. Стал другим. Тяжелее. Пристальнее.

То, как он стиснул красивые губы с жёсткой линией, как провёл кончиками пальцев по моей коже…

Моё сердце загрохотало, в висках застучало от его внезапной ласки.

Я затаила дыхание, напряжённая как струна в его руках.

Слишком откровенно. Стыдно. И… я покраснела сильнее, понимая, как сильно это мною желанно.

Генерал достал белоснежный платок, стал вытирать кровь на моей груди. А я так и замерла неподвижно, позволяя ему, ничем не препятствуя.

— Я вылечил. Где-то ещё болит? — хрипло спросил генерал. — С коня упала, не ушиблась?

Спрашивает, а сам при этом продолжает вытирать платком мою кожу замедлившимися движениями. Я прерывисто вздохнула, осознав, что он больше гладит, чем убирает пятна с моей обнажённой кожи.

— Я не чувствую боли, — едва слышно произнесла я.

Улавливаю поток его диагностического заклятья.

— Да, ты в полном порядке, — после паузы, кивает генерал.

Пальцы генерала замерли. Он окинул меня быстрым взглядом, задержав взгляд на моём платье для верховой езды.

— Пташка, значит, — вдруг усмехнулся он. — И какими же судьбами ты залетела в мои охотничьи угодья?

Его рука при этом сдвинулась, подныривая под ткань, раскрывая разрыв платья, сжала полушарие груди, а большой палец обвёл ореолу медленным чувственным движением.

В крови будто кипятком плеснуло, бросило в жар. Я невольно стиснула бёдра, ощущая незнакомый спазм внизу живота.

Мне надо срочно его остановить, хоть что-то сказать, но всё это так внезапно, что я попросту оцепенела, охваченная ураганом ощущений.

— Я зря вмешался? — изучая ласкающими движениями мою грудь, генерал усмехнулся шире. — Твой возлюбленный организовал побег, а генерал проехал мимо так некстати? Замучили тебя все эти навязанные правила, да? Конные прогулки, танцы, этикет. Скучно это всё молодой девушке. За другого замуж отдают, а ты не хочешь?

Он наклонился ко мне ниже, рассматривая моё лицо.

— Надеюсь, среди эти сборщиков нет твоего возлюбленного. Я не повредил их, не беспокойся. Только обездвижил. Как удачно вы тут оказались. Забавно. Или всё ещё интереснее? Пташечная охота на меня переходит на новый уровень?

До меня наконец-то дошло, что он имеет ввиду. И почему называет пташкой.

Точно. Ведь у нас, воспитанниц гимназии, характерный крой платьев. И, я слышала, нас действительно среди мужчин называют пташками… Так вот за кого меня генерал принял!

Я слышала о скандалах, когда девушки сбегали, по разным причинам. Или им не нравился подобранный короной муж.

Говорят, когда гимназия располагалась в крыле дворца, кто-то из воспитанниц даже умудрялся пробраться в постель к самому королю… Это было, конечно, до того, как король Дамиан взял в жёны герцогиню Лею, сделав её своей королевой, и переселил всех пташек из дворца в другое здание.

Про охоту на генерала Рэналфа, самого завидного холостяка королевства, я тоже слышала. Да и сколько планов один безумнее другого доносилось до меня в гимназии, несмотря на все мои попытки отстраниться.

Ко мне-то это всё не имеет никакого отношения. Я всё время старалась достойно учиться и держалась подальше от сплетниц, чтобы ничем не запятнать имя семьи, моего героя-отца. И таких, как я, в гимназии подавляющее большинство.

Несправедливое обвинение генерала возвращает мне способность мыслить.

Меня никто из мужчин и не трогал ещё ни разу. Да и воспитанницы, в основном, достойные благовоспитанные девушки и женщины. Таких, что дурят, единицы. Как он смеет, по паре глупых случаев оценивать всех?

— Вы торопитесь с выводами. Меня на самом деле похитили, — наконец-то дар речи возвращается ко мне. — Не побег. Не любовник. Никакой охоты на вас. Кровь на мне от осколков обездвиживающего артефакта, который я сломала магией, пытаясь освободиться. Уберите руку. Там ран нет. Там, где вы трогаете, — осипшим голосом добавляю я.

С этими словам я пытаюсь стянуть разорванную на груди ткань, отстраниться от его руки, прикрыться.

— Я ничего такого… что вы тут, — задыхаясь от возмущения, заявляю я. — Конная прогулка. Утренняя. Мой конь сбился, и… Мешок на голову. В тюк и ветки сверху. Я… Да пустите же меня!

Мой голос срывается. В голове сумятица, слова теснятся, напрыгивают друг на друга. В висках стучит, даже в груди сдавило. Я начинаю вырываться из его рук, пытаясь встать.

Генерал каменеет. Держит в стальных объятиях.

— Спокойнее, погоди, не дёргайся, — говорит он, досадливо дёрнув щекой.

— Вы тут наговорили, всякого! — продолжаю попытки освободиться я, вне себя от обиды. — Обвинили меня в… Меня правда похитили! Спасибо за спасение! Мы недалеко отъехали. Мой конь где-то здесь, и… Пустите, я вернусь в пансионат.

Генерал поднимается на ноги одним гибким сильным движением, увлекая меня с собой и ставя на ноги. Придерживает уверенно, когда я пошатнулась.

Я торопливо соединяю разрыв платья. Меня шатает, но генерал уверенно придерживает меня. Даже дыхание перехватывает от того, какой он высокий, я ему макушкой до ключиц достаю.

— Я не вижу следов никакого артефакта, — говорит он хмуро. — Остались бы осколки. Не в пыль же ты его превратила. Это невозможно.

— Говорю же, я…

— Молчи. Я сам посмотрю.

Закусываю губу. И ахаю от бесцеремонного вторжения исследующих потоков его магии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Генерал попросту сметает мои базовые магические защиты, и изучает меня.

Это уже ни в какие ворота… Вообще-то, такое грубое проламывание защит считается верхом непристойности среди магов.

Да, генерал спас меня, но… порвал платье, обвинил в распутстве. Пользуясь моим замешательством, распустил руки, а сейчас ещё и магией…

В глазах темнеет, губы немеют, лицо покрывается ощущением сотни мелких иголок.

И… то, чего я всегда до жути боялась, всё же случается.

Мой нестабильный дар расправляется, разрывая контролирующие и ограничивающие заклинания — даже те, что мне отец когда-то устанавливал.

Я изо всех сил пытаюсь успокоиться, взять себя в руки, но слишком много всего и сразу произошло.

Холодея от ужаса, не в силах остановить происходящее, я бессильно наблюдаю, как моя безумная дикая магия выходит из-под контроля.

Вокруг меня и стиснувшего меня в объятиях генерала молниеносно закручивается чёрный вихрь, земля взрывается комьями, и я уже никак не могу это остановить…

Глава 5. Вихрь

Вихрь вокруг нас всё сильнее — раскручивается чёрным потоком.

Комья земли с пучками травы больно бьют по бёдрам, спине, рукам.

Мои волосы поднимает вверх густой огненной волной.

Надо медленно дышать. Так меня учил отец, если я теряю контроль — нужно сделать глубокий вдох, задержать дыхание, а затем выдохнуть. Даже пару серьёзных контролирующих заклинаний вспомнила с перепугу.

Только вот всё это совершенно теряет смысл, потому что вихрь рассеивается, так и не набрав силу — подчиняясь магическому повелению генерала.

Просто раз — и всё. Генерал приказал — моя разбушевавшаяся магия утихла.

Вскидываю на него ошеломлённый взгляд, пытаясь осознать, есть ли пределы у его могущества. Вот так — легко и сразу…

Смотрю в его янтарные глаза, и замираю от его задумчивого изучающего взгляда.

Так и держит меня в стальных объятиях. Крепко, уверенно, собственнически.

И у меня снова дрожь по телу от того, как он опускает потяжелевший взгляд на мои губы.

— Что же ты такое, малышка? — сглотнув, хрипло говорит он.

Моего ответа, судя по всему, ему и не требуется. Потому что он снова смотрит мне в глаза. Кажется, это мгновение длится вечность.

— Я не знаю, просто нестабильный дар, — всё же отвечаю я.

И вздрагиваю от того, как хищно сузились его янтарные глаза от звука моего охрипшего голоса.

Его объятия стали крепче. Он буквально вмял меня в себя, высокого, мощного, давая прочувствовать весь свой внушительный рельеф.

Так удобно… Идеально совпадаем, оказывается.

— В бездну всё, — хрипло выдыхает он.

Ошеломлённо ахаю от того, как его рука стремительно ныряет в мои волосы, сжимает, мягко и неотвратимо запрокидывая мою голову, а его жёсткие властные губы впиваются в мои.

Пользуясь моим испуганным вздохом, приоткрывшим мои губы, генерал вторгается мой рот твёрдым языком. Напирает, исследует, ласкает, подчиняет.

Всё моё тело звенит, оцепенело просто. И я вся окаменела, от его грубой бесцеремонности. И… от того, как это неописуемо приятно.

То, что он делает с моим ртом, умело, властно, не давая ни малейшей возможности уклониться или избежать, действует на меня посильнее обездвиживающего амулета.

Ничего не могу противопоставить ему. Совсем.

Мой бедный напуганный и растерянный мозг в полнейшем ступоре, а тело… расслабляется, льнёт к генералу, губы сами раскрываются навстречу ему.

Смутно осознаю, что мои руки сами вдруг обнимают его спину, что у меня вырывается тихий стон, а бёдра поддаются навстречу ему.

Мой внезапный отклик совершенно срывает генерала с остатков контроля. Если они у него вообще есть, остатки контроля. Должны же быть. Генерал всё-таки. Маг могущественный. Уж у него-то должен быть идеальный контроль.

Только вот не чувствую я с его стороны никакого контроля. Нет его. Совсем.

Мощнейшие потоки его магии совершенно бесцеремонно изучают и ощупывают всё моё магическое естество. Если до этого у меня и могли быть от него какие-то тайны, то сейчас я совершенно беззащитна перед ним, открыта, обнажена до самого дна.

Да мне уже и всё равно. Подчинена им полностью. Его властными, ставшими вдруг неожиданно нежными губами. Напором его искусного языка, умелыми ласками пробуждающими во мне томительные, нарастающие ощущения.

Его руки везде. Мнут мои округлости, сжимают, гладят, изучают, и это так приятно, что мне уже ничего не важно. Кто он, кто я, где мы, что только что было…

Только власть его рук, требовательность его поцелуя, наше сплетённое и частое дыхание. Моё заколдованное генералом тело, обезумевшее под его опытными ласками. Мои глухие тихие стоны, под его горячими губами.

Всё прерывается внезапно. Генерал разрывает поцелуй, дышит тяжело и глубоко, стиснув челюсти и плотно сжав губы. Обводит горящим взглядом моё лицо, задерживаясь на губах, поднимаясь к глазам и снова придавливая припухшие подрагивающие губы.

Обнимает крепко, но уже не гладит, просто держит неподвижно. И смотрит, смотрит, смотрит…

Я же совершенно потеряна. В ступоре полном.

Мой первый поцелуй… Первые объятия мужчины.

Сердце колотится оглушительно, в висках стучит. Дышать трудно.

Я обязана вспомнить кто я, вернуть осознанность.

Понимание случившегося обрушивается на меня, заливая краской лицо, заставляя съёжиться.

Если бы меня сейчас увидела баронесса Кармина… Страшно подумать, как я выгляжу сейчас: растрёпанная, в порванном на груди платье, в объятиях мужчины. Моей репутации пришёл бы конец.

Ох… лучше бы я не вспоминала об обстоятельствах моей жизни.

Послезавтра мой дебютный бал, где мне должны выбрать мужа.

Граф Милье, пожилой и надменный директор нашей гимназии, говорил, что мои красота и воспитание, несомненно, важны.

Но моя главная драгоценность — это безупречная репутация. Именно её будут учитывать высокопоставленные мужчины при решении взять меня в жёны.

Я же не могу быть вечно на попечении королевства. Моё наследство приходит в упадок. Всё, что было важно для моего отца, пока я готовлюсь к замужеству, едва держится без умелого управления.

Граф Милье отдельно говорил, что ищет мне мужа с качествами хорошего управленца, чтобы мог не только сохранить, но и развить моё наследие. Естественно, с правильным брачным договором. Королевство защищает своих подданных.

Ведь я так старалась, чтобы научиться быть достойной женой. Надеялась, что моё наследство…

И что я сейчас? Как поступаю с моим прошлым и будущим?

Генерал застал меня врасплох, украл мой первый поцелуй.

Да пусть он будет хоть десять раз завидный жених и холостяк, генерал, брат короля, и прочее, он не имеет права так поступать со мной! Ни с кем не имеет права!

Насчёт того, что он сам мог бы стать моим мужем, я не обольщаюсь. Все знаю, как генерал Рэналф ценит свободу, и уж тем более держится подальше от дебютанток.

У меня нет с ним будущего. И я не имею право из-за генерала крушить свою едва устраивающуюся жизнь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пустите меня. Немедленно, — выдыхаю я, сжимая губы со всей решимостью, которую на самом деле не чувствую.

Видимо, что-то всё же генерал читает в моих глазах. Потому что его лицо становится бесстрастным.

Он с видимым трудом отрывает от меня взгляд, но руки не разжимает. Только его объятия становятся иными. Бережными, что ли. Охраняющими…

Вздрагиваю от его резкого свиста — он подзывает своего коня.

Лишь на миг отпускает меня, чтобы выдернуть из седельной сумки походное покрывало.

Ноги вдруг слабеют, меня пошатнуло. И в следующий миг на мои плечи опускается распахнутое покрывало, а я снова оказываюсь в сильных и… осторожных объятиях, плотно закутанная мягкой тканью.

— Приношу извинения, Нияра, — глухо говорит он. — Считайте, что это было для того, чтобы помочь вам вернуть стабильность.

У меня просто слов нет от того, как он выкрутил это всё! Возмущение вспыхивает, но я резко одёргиваю себя. Стоп. Я подумаю об этом всём позже. Не хватало ещё своей реакцией на бесцеремонность генерала снова себя расшатать.

Кутаюсь в покрывало, наконец-то чувствуя хоть какое-то подобие равновесия. Дышу размеренно, возвращая себе стабильность.

То, как генерал обнимает меня сейчас, закутанную в тонкое, но плотное тёмное покрывало — совершенно целомудренно — окутывает меня незнакомым раньше чувством защищённости.

— Генерал Рэналф! — раздаётся мужской крик с края поляны.

Раздаётся топот лошадей, к нам приближается отряд гвардцейцев.

Генерал резким командным голосом отдаёт приказ за приказом насчёт обездвиженных им похитителей. И всё это время продолжает обнимать меня.

Глава 6. Дебют

Слушаю резкие отрывистые приказы генерала.

Конвоировать… Опросить всех в округе… Привести коня под дамским седлом, он в той стороне…

Я невольно прижимаюсь к генералу в неосознанном поиске защиты.

Не знаю, почему так. Просто мне очень хорошо в его объятиях. Такие грубые и властные до этого, они теперь ощущаются иначе.

Этот его дикий поцелуй… Что это было вообще? Для моей стабилизации?..

Мне бы высвободиться, но не могу заставить себя отстраниться. Ведь он обнимает меня так бережно, просто держит. Впрочем, у меня такая слабость сейчас, что могу упасть.

Гвардейцы уже скрутили похитителей, уводят их.

— Генерал, нашли коня, — окликает один из гвардейцев.

Он ведёт под уздцы моего Булана.

— Это мой конь, — говорю я, — мне нужно вернуться в пансионат.

— Вы еле стоите, — отвечает генерал. — Я отвезу вас.

— Не надо! — пугаюсь я. — Я сама.

Он смотрит на меня пристально, отпускает. Я кутаюсь в покрывало, делаю шаг к своему коню, и накатывает сильнейшая слабость, даже в глазах темнеет.

Генерал всё решает за меня. Подхватывает меня на руки.

В результате в пансионат меня решает отвезти он, усадив перед собой на своего коня.

Сначала я еду с закрытыми глазами, прислонившись щекой к его широкой груди, слушая ровное биение его сердца.

По пути мне становится лучше. Кутаюсь в покрывало теснее.

— Говорить можешь? — задаёт вопрос генерал.

— Да, — отвечаю я.

— Расскажи ещё раз подробно, что произошло.

Я рассказываю. С паузами, но достаточно подробно.

— Вы мне не верите? — тихо спрашиваю я.

— Верю, — после паузы отвечает он. — Я выехал на охоту, но ощутил магию, которой здесь быть не должно. Потом увидел твоего коня, — он оборачивается на Булана, которого один из гвардейцев вёл за поводья. — Были ещё следы, я решил проверить.

Он замолкает, а у меня в голове теснятся все его предположения, что на самом деле я сбежала, и никакое это не похищение.

— Я правда не знаю, куда делись осколки артефакта, — признаюсь я. — Был артефакт. Поэтому я была неподвижна.

— Пташки частенько улетают с чьей-то помощью или сами по себе, — отрешённо отвечает он. — Я при дворе таких историй наслушался. Впрочем, после этого твоего вихря, я верю, что ты разнесла артефакт в пыль, — он прижимает меня к себе чуть крепче. — Тебе верю. Их допросят. Я прослежу.

Генерал повернул коня на широкую дорогу. Показалось здание пансионата.

А я поймала себя на том, что жалею, что путь закончился.

Так и ехала бы, чувствуя его объятия, его запах — приятный, неуловимо мужской, дурманящий.

У ворот пансионата уже суетилась стража. Генерал, не слезая с коня, потребовал вызвать директора.

Вскоре появился сам директор Милье, бледный, с выпученными глазами. Вид генерала Рэналфа, лично привезшего одну из его воспитанниц в порванном платье и с чужим покрывалом на плечах, явно не сулил ему ничего хорошего.

Генерал спешился и помог мне спуститься. На этот раз уже не обнимал меня, просто поддержал под локоть.

— Мирил, — его низкий голос звучал жёстко, когда он обратился к директору по имени. — Твою воспитанницу пытались похитить разбойники. Я оказался рядом…

Он коротко изложил обстоятельства. Директор выслушал краткую речь генерала, обещал позаботиться обо мне, поблагодарил, пригласил генерала выпить что-нибудь с дороги, раз уж оказался в его краях.

Тот отказался. Поймав недобрый взгляд директора на меня, генерал надавил голосом, что завтра явится следователь.

— Если я узнаю, что у леди Кальер проблемы…

— Нет-нет, что ты, Реналф, я в курсе, что ты не из тех, кто похищает дебютанток, — он нервно хихикнул, но тут же осёкся под тяжёлым взглядом генерала. — Точно не будет проблем. Даю слово.

Ко мне подбежали женщины из пансионата и увели меня.

— Благодарю вас, ваша светлость, — оглянулась я на генерала, прежде чем уйти.

Генерал кивнул, задерживая тяжёлый и нечитаемый взгляд на моём лице.

— Удачного дебюта, леди Кальер, — произнёс он официальным тоном и слегка поклонился.

Шаги по каменной дорожке дались мне нелегко. Едва тяжёлые дубовые двери пансионата закрылись, в ушах зазвенело, а перед глазами всё поплыло, а затем потемнело.

Очнулась в постели, в которой и провела остаток дня.

За мной ухаживала добродушная пожилая целительница Лидия.

Она мне объяснила, что у меня магическое истощение.

Поправляя целительные артефакты на моих запястьях и смешивая снадобья, она рассказывала о том, что на прогулке меня не сразу хватились.

Потом вернулись, начали искать. Обнаружили след магической ловушки, которая увела моего коня с тропы.

Я всё время удивлялась, как Лидия умудряется быть в курсе всех происшествий и всех слухов в пансионате.

Вот и сейчас она явно знала уже почти всё. Упомянула, что обо мне и генерале Рэналфе уже вовсю сплетничают.

Я покраснела и попросила со мной об этом не говорить. Лидия бросила на меня проницательный взгляд и пододвинула стул ближе.

— Не думай о нём, девочка, — тихо произнесла она.

— Я и не думаю…

— Думаешь, — поджала губы она. — Выбрось из головы. Найдут тебе хорошего мужа. Про генерала много слышала…

— Я не думаю о нём, — я посмотрела ей прямо в глаза. — У меня получится восстановиться до моего бала?

Лидия помолчала, а потом тепло мне улыбнулась.

— Получится.

Восстановиться у меня получилось, как и сказала Лидия.

На следующий день прибыл следователь. Он поговорил со мной на удивление осторожно, без давления и многочисленных вопросов. Я просто ему подробно рассказала. Он всё записал, сказал, что ещё вернётся.

На мои вопросы ничего не ответил и ушёл. А я стала готовиться к балу. И я даже почти не думала о генерале…

Надеюсь, что скоро восстановлюсь настолько, что он перестанет мне сниться.

Столица меня, в числе других дебютанток, встретила осенней листвой, дождём и пустыми мокрыми улицами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Погружаясь в суету, я отмахивалась от расспросов других девушек, стараясь не слушать, как они сплетничают о знатных мужчинах и о генерале. Стойко пережила примерки бального платья.

Срывов контроля у меня тоже больше не было.

И я даже почти не волновалась, когда начался мой дебютный бал.

Все взгляды мужчин оказались прикованы ко мне. Это смущало, потому что одета я была в целом скромно. И, как мне кажется, другие девушки были наряднее и красивее меня.

Во время бала я вдруг поймала новую для себя мысль. Почему я не повторяю попыток самой разобраться с моим наследством? Разве мне обязательно выходить замуж немедленно?

Мне всё время втолковывали, что это единственная для меня возможность, и я верила этому.

Только вот сейчас, во время бала, я отчётливо поняла, что переоценила себя. Вряд ли я хочу замуж хоть за кого-то из этих, несомненно, достойных мужчин.

Другие девушки веселились, а я… поддерживала светские беседы, но ловила себя на желании отстраниться, убежать, спрятаться от этого всего.

Я уже пробовала несколько раз разбираться с управлением наследством. Это казалось очень сложным и запутанным. В результате оставила попытки. Ведь меня убедили, что замужество — моя единственная возможность.

Так будет лучше… Будет лучше, будет лучше, будет лучше. Именно это я слышала всё время от разных людей после гибели отца.

Сейчас я была уверена, что ни с одним из этих достойных привлекательных мужчин, мне не будет лучше.

Моё сердце молчало.

Единственный раз, когда оно забилось чаще, было завершение танца с герцогом Вероном.

Наш танец завершился, и герцог, худощавый и подтянутый блондин, не выныривая взглядом из моего декольте, повёл меня к столику с напитками.

В этот момент я почему-то бросила взгляд в сторону балкона. Там стоял генерал Рэналф и неотрывно смотрел прямо на меня.

Глава 7. Бал

Я поспешно отвела глаза от балкона, где возвышался генерал Рэналф.

Сердце застучало где-то в горле, сбивая дыхание. Жар мгновенно разлился по щекам, по шее, спустился ниже, под кружева корсета.

— Не нравится лимонад, леди Кальер? — учтивый, бархатный голос герцога Верона вернул меня в зал.

Я заставила себя поднять на него взгляд.

Герцог Верон держал в длинных пальцах два бокала, протягивая один мне, и его светлые, почти бесцветные глаза внимательно изучали моё лицо, будто пытаясь расшифровать причину моего внезапного смятения.

Взгляд его был… правильным, подчёркнуто уважительным, но при этом невероятно плотным, физическим. Он скользнул им по моим губам, задержался на линии декольте, на открытых плечах — медленный, тягучий, словно прикосновение, от которого сразу захотелось прикрыться.

— Благодарю вас, — я приняла бокал, почувствовав, как холодное стекло обжигает разгорячённые пальцы. — Просто задумалась.

— Вы сегодня затмеваете всех, — произнёс он, и его губы тронула лёгкая, светская улыбка, но глаза оставались оценивающими и расчётливыми. — Ваше платье… — снова взгляд в декольте и обратно в мои глаза, — удивительно оттеняет цвет ваших волос и... глаз.

Он сделал небольшой глоток, не отводя от меня взгляда, и мне стало неловко под этим пристальным, хоть и вежливым, разглядыванием.

Почувствовала себя экспонатом на аукционе — ценным, желанным, но вещью.

Не понимаю, почему он всё время смотрит на мою грудь.

Моё платье максимально закрыто, даже излишне, чем принято. Специально просила об этом модистку. Другие девушки намного откровеннее выставляют свои прелести. Почему так много мужских взглядов устремлено именно на меня?

— Вы слишком любезны, — пробормотала я, отводя взгляд к танцующим парам.

Старалась смотреть прямо, но боковым зрением всё равно цеплялась за высокий широкоплечий силуэт на балконе.

— Мне говорили, вы единственная наследница рода Кальер, — продолжил Верон, слегка склонив голову. — Ваши владения… виноградники в южных долинах, если не ошибаюсь? Прекрасные земли, требующие сильной руки.

Его слова были правильными, светски вежливыми, но за ними сквозил всё тот же расчёт. Меня оценивали — мою внешность, моё происхождение, моё состояние.

— Да, — потому что нужно было что-то ответить, сказала я, чувствуя, как голос становится чужим. — Требующие…

Я сделала глоток лимонада, и кисловатый вкус разлился во рту, возвращая меня в реальность.

Герцог продолжал говорить со мной — о погоде, о последних новостях при дворе, о музыке. Я кивала, произносила ничего не значащие фразы, а сама ловила себя на мысли — где он? Ушёл? Смотрит ещё?

И тут же ругала себя за это. Но всё же не выдержала — бросила быстрый взгляд на балкон.

Он всё ещё стоял там. Его поза была расслабленной, почти ленивой, но во всей его фигуре, в наклоне головы чувствовалась напряжённая, хищная собранность.

Теперь рядом с ним стоял ещё один мужчина. Высокий, темноволосый, с такой же властной осанкой, но одетый в парадные одежды королевских цветов.

Генерал Рэналф говорил с королём Дамианом. Король говорил, а Рэналф слушал, слегка склонив голову, выражение его было мрачным и сосредоточенным.

Так похожи… Два брата. Одинаковая сила, исходившая от них, ощущалась физически. Два самых могущественных мага королевства.

Договорив с братом, король ушёл.

Герцог Верон пригласил на танец болтушку Изабеллу, а я оказалась в окружении других дебютанток. Подошла ближе и прислушалась. Девушки болтали о том, что король ушёл с бала, потому что у его дочери такой же сильный дар, как и у его супруги, королевы Леи. Поэтому её нет на балу, хотя она обычно балы воспитанниц гимназии, которой покровительствует, не пропускала.

По этой же причине король Дамиан не остался на балу и вернулся к семье.

— Генерал Рэналф ушёл… — обиженно и раздосадованно протянула Элоиза, — а я так надеялась, что он всё же будет сегодня танцевать.

— Он никогда ни с кем не танцует, — взмахнула веером Камилла.

— Зато иногда кого-то может прокатить на своём коне, — бросила быстрый взгляд в мою сторону Элоиза.

Я взяла со столика бокал с простой водой, призывая всё своё спокойствие. Началось. Ожидаемо.

— Да, я слышала эту странную историю рядом с пансионатом, — холодно вставила Беатрис, бросая оценивающий взгляд на меня.

— Ходят слухи, верно, — с очаровательной невинностью в распахнутых глазах протянула Камилла. — Неяра, милая, а это правда, что он нашёл тебя в лесу в одном… ну, в очень живописном виде?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8. Отражение

Изабелла ахнула, прикрыв рот рукой. Все взгляды устремились на меня.

Стало душно. К щекам бросился румянец. Но всё же я не собираюсь давать этим сплетницам больше поводов трепать языком.

— Правда в том, — произношу я спокойным, ясным голосом, — что генерал Рэналф проявил себя как настоящий дворянин и герой. Он предотвратил преступление и защитил подданную короны. Видеть в этом что-то дурное — значит оскорблять не только его, но и честь нашего короля, который доверяет брату безопасность страны.

Мои слова повисли в воздухе.

— Думаю, — улыбнулась я холодно, — никто из нас не хочет прослыть неблагодарным. Тем, кто порочит славное имя героя и сомневается в правильном выборе нашего короля.

Элоиза покраснела и отвела взгляд. Камилла побледнела, осознав, что перешла грань.

Беатрис поджала губы и тут же расплылась в улыбке — присела в реверансе перед пригласившим её на танец.

— Прости, Неяра, — пробормотала Элоиза, первая опомнившись. — Ты, конечно, права. Это было недостойно с нашей стороны.

— Мы просто… — попыталась начать Изабелла, когда пара от нас отошла.

— Мы просто почтили мужество генерала, — мягко, но твёрдо прервала её я. — И теперь поговорим о чём-то более достойном. Например, какое платье на баронессе Вермонт, неправда ли, изумительный фасон?

Беседу замяли. Потом я обратила внимание, как шепчутся девушки, поглядывая на меня. Но они тут же замолкали и любезно улыбались мне, заметив мой холодный взгляд. Никто больше в моём присутствии не позволял себе лишнего.

Бал подошёл к концу. Почти не помню, как мы добрались до здания гимназии.

Зато в отведённых мне комнатах, я их видела, будто заново.

Здесь было всё, как и положено титулу графини Кальер. Ничего лишнего, ничего кричащего — лишь спокойствие и достоинство, присущие древнему роду.

Сдержанная роскошь. Высокий потолок, украшенный лепниной. Паркетный пол, укрытый толстым ковром. Массивные резные двери, тяжелые бархатные портьеры. Функциональная и элегантная мебель из темного дерева.

В кабинете письменный стол с инкрустацией. В спальне — огромное зеркало в массивной раме, украшенной позолотой.

Мне были положены служанки, но я отпустила их. Не хотела никого видеть.

В ванну не хотелось. Взяла из комода очищающий артефакт — в потоках очищающей магии сразу стало легче. Люблю эту удобную во всех отношениях вещь. Вся кожа, волосы, одежда — идеально чистые. Причёска сохраняется, а одежда сразу разглаживается.

Чувствуя себя изумительно чистой, неспешно разделась. Даже улыбнулась, представив, что с одеждой снимаю с себя всё напряжение этого дня. Все чужие взгляды и услышанные разговоры.

Задержавшись перед зеркалом в одном нижнем белье и чулках, я невольно присмотрелась к своему отражению. Драгоценности я уже сняла. Шпильки и заколки тоже убрала, и теперь мои длинные густые волосы рассыпались по плечам мягкими рыжими волнами.

Я рассматривала свои ярко-рыжие волосы, обрамляющие лицо. Смотрела в отражение, себе прямо в глаза. Обычно ярко-голубые, сейчас, в полумраке, они казались глубокими сапфировыми колодцами.

В памяти всплыли взгляды мужчин, которые пялились на мою грудь. От этого воспоминания по коже пробежал неприятный холодок.

Но потом я вспомнила взгляд генерала Рэналфа. Он не был похож ни на один из тех, что я видела у других мужчин. Да, в нём было желание, но без следа похоти или оценки. Скорее задумчивость или размышление.

Странное выражение, которое я никак не могла разгадать.

Хотя нет, это странное выражение у него появилось после вихря. До этого…

Я покраснела от воспоминания, как он трогал мою грудь. После того, как разорвал платье и исцелил порезы от разрушенного мной артефакта.

Его пальцы были твердыми, а прикосновение… нежным?

Сейчас, в полумраке, наедине с собой я смотрела на себя в зеркало, будто впервые. Мне всегда говорили, что я очень красива, а я… пожимала плечами. Мне было всё равно.

Почему-то захотелось посмотреть на свою грудь другими — мужскими глазами.

Что видел Рэналф, когда смотрел на меня?

Смутилась, потому что имя генерала пришло на ум. Рэналф…

Не совсем отдавая себе отчёт в своих действиях, я сняла верхнюю часть нижнего белья, обнажая грудь.

Появилась такая странная мысль, что в моей груди есть что-то притягательное для мужского взгляда. Что-то, что может зацепить взгляд и вызвать сильные чувства. Заставить смотреть…

Я смотрела на себя, чувствуя румянец на щеках. Решила, что всё-таки моя грудь красива. Пышная, под изящными ключицами.

Прикоснулась к ней обеими руками.

Что он чувствовал, когда трогал меня?..

Я покраснела от осознания того, как бесстыдно я сейчас себя веду. В одних бальных туфельках, чулках и трусиках, с распущенными волосами и голой грудью. Да ещё и трогаю себя, думая о мужчине…

Невольно огляделась по сторонам, будто кто-то меня мог увидеть, но портьеры были задёрнуты плотно, а я совершенно точно была здесь, в своих личных комнатах, одна.

Значит, никто не увидит и не узнает. В конце-концов, могу же я немного помечтать…

Я погладила свою грудь так, как это делал генерал.

Рэналф. Хочу пока называть его в своих мыслях Рэналф. По имени.

Могу себе позволить такое бесстыдство наедине с собой.

Он красив. У него совершенно нереальные глаза — янтарные, глубокие, наполненные властной силой.

И сам он впечатляет: высокий, мощный, с сильными руками и волевым подбородком. Я хотела бы на него посмотреть… хотела бы сейчас снова ощутить его прикосновение…

В этот момент мне показалось, что очертания комнаты подёрнулись рябью, а мои глаза в отражении засветились ярко-голубым светом.

Я отчётливо услышала весёлые мужские голоса, доносящиеся откуда-то издалека. Они смеялись и шутили, но я не могла разобрать ни слова.

Испугавшись, я зажмурилась, пытаясь избавиться от этого странного видения, но оно не исчезало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наоборот, мужские голоса стали становиться громче и… приближаться!

Глава 9. Рэналф. Наваждение

Генерал Рэналф.

.

— Рэналф, ты смотришь на неё весь вечер, как голодный волк на ягнёнка, — сказал мой брат, король Дамиан.

Его голос, низкий и спокойный, звучал глухо на защищённом от лишних ушей балконе.

Прохладный ночной воздух пах дымом и осенней листвой, принося долгожданное облегчение после духоты бального зала.

Я заставил себя отвести, наконец, взгляд от преступно соблазнительной дебютантки с ярко-рыжими волосами. Посмотрел на брата и усмехнулся.

— Она — не ягнёнок, — ответил я, и мой голос прозвучал глуше обычного. — Ягнят не похищают профессиональные наёмники. И уж тем более ягнята не способны распылить магические артефакты.

Дамиан усмехнулся.

— Её проверяли, Рэналф. После нападения на дом её отца. Лучшие маги. Никакого горного дара. Только нестабильная, мощная сила. Как у десятков других.

— Тогда почему напали снова? — я изогнул бровь и опёрся спиной о холодный камень балюстрады. — Они что-то ищут. И уверены, что это у неё есть. Или хотят, чтобы мы в это поверили.

— Заговор? — предположил Дамиан, и его глаза сузились. — Хоть король Освальд давно мёртв, и королевства объединены, до сих пор не всех его приспешников переловили. Они всегда хотели заполучить носителя горного дара. Как мою Лею… — Он не договорил, но я кивнул, понимая его лучше, чем кто бы то ни было.

Его жена, его дети были под защитой, но угроза, витавшая в воздухе, была ощутима.

— Они нападут снова, — констатировал я. — Твои гвардейцы не уследят за каждой дебютанткой. Особенно если причина — слухи и суеверия.

— Значит, нужна приманка. И ловушка, — заключил он, и в его голосе зазвучала холодная сталь правителя, принимающего трудное решение. — Разработай план. Но, Рэналф… — Он положил мне на плечо руку. — Осторожнее с ней. Это не пташка. Она жертва, пережившая трагедию.

Я лишь кивнул. Думать о ней как о всего лишь пташке, у меня теперь точно не выйдет.

Дамиан ушёл к своей семье, к своим заботам. Я остался на балконе один. И позволил себе то, чего так хотел избежать. Снова нашёл взглядом в зале — её. Моё рыжее синеглазое наваждение.

Она стояла у столика с напитками, окружённая стайкой болтливых дебютанток. Но даже в этой толпе она была одна. Одинокая, прямая спина, опущенные ресницы.

И на неё смотрели. Десятки мужских глаз скользили по её фигуре, задерживаясь на тонкой талии, на изгибе шеи, на линии плеч, на высокой пышной груди. Они не только видели титул и приданое, но ещё и красивую игрушку.

Во мне что-то звериное зарычало от этой картины. Они пялились на то, что принадлежало мне по праву того, кто нашёл, кто спас, кто первым прикоснулся. Они не видели в ней силу. Они видели трофей.

А она… Боги, она была ослепительна. Её рыжие волосы, уложенные в сложную причёску, пылали медью и золотом в свете люстр. Простое, по сравнению с другими, платье лишь подчёркивало её дикую, природную красоту, которую не могли затмить никакие кружева и бриллианты.

Как самоцвет среди речного стекла. И эти глаза… Огромные, ярко-голубые. Глаза, в которых плескалась робость и океан необузданной силы.

Я представил, как срываю с неё все эти банты и бусины. Как распускаю её огненные волосы, чтобы они рассыпались по её обнажённым плечам. Как касаюсь её кожи, которая мягче шёлка и горячее, чем кажется. Как заставляю её смотреть на меня, только на меня, чтобы в этих голубых глубинах отражался лишь я.

Желание ударило в пах тяжёлой, горячей волной. Резкое, примитивное, всепоглощающее.

В любых подобных обстоятельствах я послал бы всё в бездну и взял её себе. Но что-то останавливало меня. Возможно, её хрупкость, беззащитность при твёрдом стремлении отстаивать своё достоинство.

Перед глазами стояло, как я сорвался и поцеловал её там в лесу. Вроде давно не подросток. Да и подростком никогда голову не терял. А с ней…

Всё, что имело значение в тот момент, — узнать вкус её губ.

В бездну! Захотел и узнал! Не жалею.

Но всё же мне надо держаться от неё подальше.

Хрупкий цветок. Как легко смять. Разрушить её жизнь. Не могу я так с ней поступить. Только не с ней.

Её хотелось защищать. Что я уже начал делать. Организовал лучшую и скрытную охрану. Запустил несколько расследований.

Только в данной момент самую большую угрозу для Неяры представлял именно я.

Защать её мне придётся в первую очередь от самого себя.

Я резко развернулся и направился прочь из дворца.

Мне нужен был простор, скорость, ветер в лицо. Приказав оседлать моего вороного жеребца, я вскочил в седло и дал ему шпоры.

Ночь поглотила нас. Копыта отбивали чёткий ритм по брусчатке главных проспектов, затем по булыжникам узких улочек. Мимо проплывали высокие дома с островерхими крышами, богатые особняки знати с гербами на кованых воротах, тёмные витрины лавок ремесленников.

Свет фонарей выхватывал из мрака фигуры запоздалых прохожих.

Моя магическая суть привычно отслеживала узоры заклинаний, гудение бесчисленных артефактов. Воздух густел, наполненный запахами печёных каштанов, дешёвого вина, лошадиного пота и речной сырости.

Но я не видел улиц. Перед глазами, как навязчивая галлюцинация, стояла она.

Испуганный взгляд невозможных глаз там, в лесу, когда она смотрела на меня, лёжа на земле в разорванном тюке.

Её губы, мягкие и податливые под моими. Её тело, такое хрупкое и такое сильное в моих объятиях, откликающееся на каждое прикосновение.

И этот вихрь… При всей моей далеко не слабой магии, мне пришлось нелегко, когда я его усмирял.

Горный дар? Возможно, Дамиан и прав, возможно, его у неё нет.

Но в ней было что-то другое. Что-то дикое, свободное, первозданное. Что-то, что будило во мне не только охотника, но и того, кто хочет эту дикость приручить. Обладать. Защитить.

Я удовлетворил уже это желание: вокруг Неяры сейчас столько скрытой охраны, что больше только у Леи, да ещё вокруг её и Дамиана детей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это давало мне спокойствие. Но и будило глухую ярость, от того, что я до сих пор не присвоил её. Безопаснее всего ей будет лишь рядом со мной.

Мой жеребец, почуяв моё настроение, нервно взмахнул гривой и прибавил ходу.

Я не сдерживал его. Пусть несёт. Пусть ветер выдует из головы этот дурман духов и светской лжи.

Неяру проверяли и ничего не нашли. Логика была на стороне Дамиана.

Но почему тогда каждый мой инстинкт, каждая клетка моего тела кричали, что они ошибаются? Что в ней скрыто нечто большее. И что это «нечто» уже сделало её мишенью.

Я свернул на широкую улицу, ведущую к моему особняку. Огни в окнах говорили, что компания уже собралась. Там будет шумно, будем говорить о деле, о политике, о новых угрозах королевству.

Но я знал, что всё моё существо будет там, где она сейчас, наверное, снимает с себя бальное платье.

Глава 10. Рэналф. Мужские разговоры

Генерал Рэналф.

.

Не снимая плаща, я прошёл в просторный кабинет в левом крыле. Он встретил меня гулом низких голосов и запахом крепкого кофе, свежей полировки и кожи.

Дубовые панели, тяжёлые полки с фолиантами и свитками, большая карта объединённых королевств на стене. Здесь собрались те, на кого Дамиан и я могли положиться. Не придворные щёголи, а воины, маги, стратеги.

Лорд Марник, мой главный по разведке, с лицом, изборождённым шрамом, расставлял фигуры на карте. Сэр Борэн, командир королевских гвардейцев, с невозмутимым лицом точил клинок небольшого кинжала. Маг Элдор, худой и молчаливый, изучал свежие донесения, его пальцы слегка поглаживали пергамент, считывая магические отпечатки.

Все подняли головы при моём появлении. Кивки. Никаких церемоний.

— Ну что, Рэналф? — Марник отложил очередную фигурку. — Бал удался? Много невест присмотрел?

В комнате прокатился сдержанный смех. Я фыркнул, повесил плащ у входа и подошёл к столу с кофейником. Налил себе чашку чёрной, густой жидкости. Обжёг губы. Хорошо.

— Одну, — бросил я, отхлебнув ещё. — Рыжую. С проблемами.

Наступила тишина. Все взгляды стали серьёзными. Шутки кончились.

— Кальер? — уточнил Борэн, переставая точить кинжал.

Я кивнул.

— На неё снова готовят покушение. Или похищение. Те же, что и в лесу. Или новые. Неважно. Они уверены, что у неё есть что-то ценное.

— Горный дар? — Элдор поднял на меня свои тёмные глаза. — Но она же проходила проверку.

— Проверка ничего не показала, — перебил я, — это я знаю. Но они в это верят. Иначе бы не делали попытки её похитить. Проблем в том, что те сборщики ничего не знают о заказчиках. Все нити оборваны. Дамиан считает, нужна ловушка.

Марник хмыкнул.

— Усилить суету вокруг гимназии пташек? Начальники служб будут в восторге. Керен уже зажимает финансирование.

— Керен будет делать то, что ему прикажут, — мои слова прозвучали жёсче, чем требовалось. — Его мнение меня не интересует. Меня интересует, кто стоит за наёмниками. Кто платит. Каких целей собирается достичь.

Я обвёл взглядом собравшихся.

— Марник, ты берешь под контроль все каналы информации. Любой намёк на интерес к леди Кальер, любой запрос о горном даре, любой крупный денежный перевод — мне на стол. Борэн, твои люди должны слиться с охраной гимназии. В дополнение к тем, что есть, теперь уже с посылом — они охраняют всех. Никакого особого внимания к ней. Иначе спугнём.

Борэн кивнул, его лицо оставалось каменным.

— Будет сделано.

— Элдор, — я повернулся к магу. — Тебе сложнее. Нужно незаметно обследовать саму гимназию. Старые коммуникации, потайные ходы, слабые места в магической защите. Всё, что можно использовать для проникновения.

Элдор медленно кивнул.

— Это займёт время. Защита там… старая. Многослойная.

— Даю два дня, — я отпил кофе.

Он снова кивнул, уже быстрее. Вызов принят.

Мы погрузились в детали. Марник строил догадки о возможных заказчиках — старые сторонники Освальда, новые игроки, желающие посеять смуту, может, даже кто-то из завистливой знати, недовольной возвышением рода Кальер.

Борэн предлагал расставить ловушки и засады. Элдор чертил в воздухе светящиеся схемы.

Я слушал, вносил правки, отдавал приказы. Голос мой звучал жёстко, уверенно. Ум был холоден и ясен. Но под этим слоем льда клокотала магма.

Пока мы говорили о тактике, часть меня была там, с ней.

Я представлял, как она сейчас в своей комнате. Снимает это клятое платье. Распускает волосы. Ложится в постель. Её кожа на белых простынях. Её дыхание…

— Рэналф?

Я поднял глаза. Марник поёжился от моего взгляда, но всё же усмехнулся.

— Мы спросили, с чего начнём? С прослушки или с давления на известных поставщиков наёмников?

Я с силой поставил пустую чашку на стол. Фарфор жалобно звякнул.

— Со всего сразу. Я хочу результат. Быстро.

— Будет сделано, — отозвался Борэн.

Элдор молча склонил голову.

— Прямо сейчас начинать? — уточнил Марник, поднимая густые брови. — Ночь на дворе, Рэналф.

Я усмехнулся, впервые за вечер позволив плечам расслабиться. Напряжение совещания начало уходить, сменяясь усталой уверенностью в своих людях.

— Нет. До завтра ждёт. У вас есть время на отдых. А у меня — на друзей.

Атмосфера в кабинете мгновенно смягчилась. Строгие лица расплылись в ухмылках.

Марник первым делом потянулся к шахматной доске, стоявшей в углу. Борэн, отложив кинжал, принялся наливать всем свежего кофе. Даже Элдор позволил себе лёгкую улыбку, развалившись в кресле и закрыв глаза.

Мы потянулись к своим привычным местам. Я опустился в своё кожаное кресло у камина, слушая, как потрескивают поленья. Кофе был горьким и обжигающим, как и должно быть.

Завязался неспешный разговор — не о заговорах и войнах, а о новых породах лошадей на королевской конюшне, о дурацком указе одного из баронов, об удачной охоте Борэна на прошлой неделе.

Доносились шутки, сдержанный смех. Я откинул голову на спинку кресла, позволив голосу Марника, спорившего с Элдором о преимуществах длинного лука перед арбалетом, стать просто фоном.

Именно в этот момент, в промежутке между вздохом и глотком кофе, я почувствовал это.

Сначала — едва уловимая рябь в магическом поле комнаты. Словно от брошенного в воду камня.

Затем воздух затрепетал, зарядился энергией, запахло озоном и… чем-то цветочным, неуловимо знакомым.

Я выпрямился, инстинктивно собирая магию в кулак. Марник замолчал на полуслове, рука потянулась к оружию. Борэн вскочил, едва не пролив кофе. Элдор подобрался, собирая на пальцах заготовку атакующего заклинания.

Предупреждающий взмах моей руки остановил их. Несмотря на всё моё потрясение от происходящего, я уже понял, что происходит.

Пространство передо мной искривилось, сверкнуло ослепительной голубизной — точь-в-точь как её глаза в тот миг, когда вокруг раскручивался неподконтрольный магический вихрь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И на моих коленях мягко появилась она.

В одних лишь бальных туфельках, чулках и трусиках.

С длинными рыжими волосами, рассыпавшимися по её хрупким плечам и голой спине огненным водопадом. Её грудь, которую я так подробно рассматривал в своих фантазиях, была обнажена — пышная, поднимающаяся в такт её частому, прерывистому дыханию.

Нея дрожала. Мелкая, прерывистая дрожь. Её кожа оказалась горячей под моей ладонью, невольно сжавшей её бедро, чтобы удержать от падения.

Она смотрела на меня огромными, полными чистого животного ужаса и непонимания голубыми глазами. В них плескался жгучий стыд, помноженный на шок от происходящего.

В кабинете повисла гробовая тишина. Слышно было только треск огня в камине и её частое, прерывистое дыхание.

Глава 11. Катастрофа

Только что я стояла перед зеркалом в своих покоях, разглядывая себя, преодолевая смущение от собственного бесстыдства.

Но моё отражение вдруг подёрнулось рябью, мои голубые глаза засветились, очертания комнаты поплыли.

В ушах зазвенело, всё вокруг вспыхнуло ослепительной голубизной.

Мужские голоса и смех стали громче, и вдруг — тишина. Ощущение парения и… твёрдая поверхность под ногами. Вернее, подо… мной.

Я не стояла. Я сидела. На коленях у мужчины...

Ох… ужас какой, ведь моё тело преступно обнажено — лишь чулки, туфельки и те самые трусики, в которых я краснела перед зеркалом. Волосы рассыпались по плечам и спине, прикрывая так мало.

В нос ударили новые запахи — кожи, старого дерева, дыма, крепкого кофе и чего-то острого, мужского. Я замерла, не в силах пошевелиться, не в силах поднять взгляд.

Мои щёки пылали, а тело сковал леденящий ужас.

Медленно, преодолевая оцепенение, я подняла голову.

И увидела его.

Генерал Рэналф. Сидел в глубоком кресле, а я — на нём. Его янтарные глаза были расширены от изумления. Впрочем, он тут же овладел собой, опустив тяжёлую ладонь на моё голое бедро.

Запоздало прикрыв голую грудь ладонями и сжавшись, я метнула затравленный взгляд по сторонам.

Здесь были другие мужчины.

Высокий, грубоватого вида мужчина со шрамом на лице. Другой, с военной выправкой, с рукой, замершей на рукояти меча. Третий, худой и бледный, с глазами, в которых плясали магические искры.

О, ужас, ведь один из них… Борэн. Тот самый герцог, с которым я танцевала на балу. Тот, кто так настойчиво смотрел на мою грудь. Его лицо было маской вежливого шока.

Самым страшным оказалось понимание: это не сон. Это всё наяву!

Как хотелось бы поверить, но я откуда-то чётко знала: это всё по-настоящему… А если так, то мой мир рухнул. Репутация, будущее, всё, ради чего я так старалась эти три года, — всё обратилось в пыль в одно мгновение.

Я оказалась обнажённой на коленях у самого завидного холостяка королевства, на глазах у высокопоставленных свидетелей. Это был кошмар. Худший из всех возможных.

Это правда произошло со мной! Я правда сюда каким-то невероятным магическим образом переместилась!

Я задрожала, мелкой, предательской дрожью, которую было невозможно остановить. Губы онемели, не слушались. У меня вырвался лишь тихий, жалкий звук, и тут же затих, так как горло сдавило.

Генерал опомнился первым. Его потрясённое лицо стало каменным, властным. Его рука, лежавшая у меня на бедре, сжалась — не больно, но твёрдо, утверждая владение.

— Плащ, — его голос прорезал гробовую тишину комнаты, — сейчас же.

Человек со шрамом сорвался с места, схватил с вешалки длинный тёмный плащ и подал генералу.

Тот, не выпуская меня из-под своего властного взгляда, резким, но удивительно ловким движением закутал меня в тяжёлую ткань. Она пахла им — дымом, лошадьми, его дорогим одеколоном.

— Воды, — снова прозвучал приказ.

Борэн, всё ещё потрясенный, подал генералу хрустальный бокал. Рэналф поднёс его к моим губам.

— Пей. Маленькими глотками.

Я повиновалась, зажмурившись. Вода была прохладной, она немного вернула меня в реальность, смывая ком в горле. Но не могла смыть стыд.

Всё это время генерал продолжал держать меня на своих коленях, одной рукой прижимая меня, закутанную в плащ, к своей груди, другой — поддерживая бокал.

Я оказалась пленницей в коконе из его одежды и его силы. Впрочем, несмотря на всё моё желание скрыться и сбежать, я не смогла бы сейчас сделать и шага.

— Наша встреча окончена, — генерал обвёл мужчин жёстким взглядом. — Буду крайне признателен, если вы воздержитесь от разговоров об обстоятельствах случившегося. Марник, — он задержал взгляд на мужчине со шрамом, — пока не копай ничего. Отдельно дам приказ, — новый взгляд на всех: — Жду доклады утром.

Мужчины молча кивнули и, бросая на меня нечитаемые взгляды, поспешно вышли. Дверь за ними закрылась с тихим щелчком, оставив нас одних в огромном, тихом кабинете.

Генерал не двигался, глядя на дверь и продолжая держать меня в стальных объятиях. Он молчал, а его пальцы слегка поглаживали ткань плаща у моего плеча.

Затем он перевел пристальный взгляд на меня.

— Значит, — тихо произнёс он, и в углу его рта дрогнула усмешка. — Ты считаешь меня красивым. Произвёл я на тебя впечатление, да?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12. Горный дар

Я смотрела на него, не понимая.

Мои мысли были путаными, разорванными. Красивый? Впечатление?

Да я чуть не умерла от ужаса и стыда, а он говорит что-то странное!

Но в его глазах не было насмешки. Была… уверенность. Знание.

И тогда до меня начало медленно доходить. Его слова в лесу: «что же ты такое, малышка?»

В памяти всплыли те унизительные, непонятные проверки три года назад, после нападения на наш дом.

Ко мне тогда приходили серьёзные, неразговорчивые люди в простой одежде, больше похожие на учёных или рудознатцев, чем на магов.

Они показывали мне разные куски породы, тусклые и невзрачные на вид, заставляли держать их в руках, прикладывать ко лбу, вслушиваться…

— Вы что-нибудь чувствуете? Слышите? — спрашивали они тогда с странным напряжением во взглядах.

Я вглядывалась в грубые сколы на кусках руды, старалась услышать хоть что-нибудь, но ничего не происходило. Камни и оставались просто камнями — холодными, молчаливыми, мёртвыми.

— Ничего, — честно отвечала я, и в их глазах мелькало разочарование.

Позже, уже в стенах гимназии, я на одной из лекций по истории узнала, в чём был смысл.

Оказывается, обладатели истинного горного дара слышат, как поёт руда с лунным минералом — ценнейшей редкостью, которая используется во всех артефактах.

Именно из-за единичных шахт и была затяжная война между двумя королевствами до того, как король нашего королевства, Дамиан, победил короля другого королевства, Освальда, и объединил их в одно, став единоличным правителем.

Жена Дамиана, королева Лея, — единственная из известных обладателей горного дара. Благодаря ей удалось найти много месторождений лунника, как этот минерал чаще всего называли.

Шахт стало больше, но всё равно до сих пор его катастрофически не хватает.

Король бережёт жену, ведь поиски месторождений в горах — утомительное и долгое мероприятие.

Поэтому продолжаются попытки найти носителей горного дара. Одна из проверок — они могут слышать лунный минерал. Его красивую, манящую, неземную мелодию, которую больше никто не может услышать.

Вот и у меня этот самый горный дар искали. Давали мне куски руды, но я не слышала ровным счётом ничего.

Было ещё кое-что.

Меня тогда ещё и расспрашивали. Много и странно. О том, что я считаю красивым.

Заставляли описывать самые прекрасные места, которые я видела, самые изящные статуи, самые величественные здания.

Я, тогда испуганная и оглушённая горем, бормотала что-то про закаты над озером и высокие горы.

Теперь я понимаю — они пытались увидеть проявления горного дара с ещё одной стороны.

Я узнала случайно из обрывков разговора двух проверяющих: обладатель горного дара в момент сильного эмоционального всплеска, непроизвольно, может переместиться в место, которое считает по-настоящему, глубоко красивым.

Главный инстинкт самосохранения — бежать к красоте и безопасности.

От воспоминаний и осознания этого всего, внутри меня всё оборвалось и провалилось в ледяную бездну.

Я сидела на коленях генерала Рэналфа, смотрела на его красивое, суровое лицо, на его твёрдый, тяжелый подбородок, на губы, что так властно и грубо целовали меня в лесу… И я понимала.

Перед самым этим… этим перемещением я стояла перед зеркалом. Я трогала себя и думала о нём. Думала, что он красив. Думала о его глазах, о его силе, о его руках…

И мой проклятый дар, который все считали просто нестабильным и неуправляемым… услышал меня.

Получается, что всё это время горный дар был внутри меня, но спал. И среагировал только сейчас — на самую сильную, самую искреннюю мою мысль в тот момент.

На то, что мое смущённое, разгорячённое сознание сочло самым красивым.

Не на горы. Не на дворцы.

На него.

И он это понял. Сейчас. Сразу. С первой же секунды.

Его усмешка, его слова… они были не насмешкой. Они были констатацией факта. Генерал всё знает про горный дар. И про меня он понял всё.

Нет, это не кошмар. Это гораздо хуже. Это правда. Правда, которая превращает в пыль всю мою жизнь, всю мою сохранённую с таким трудом репутацию, все надежды на будущее.

Я — в его руках, закутанная в его плащ, пропитанный его запахом.

Что же делать? Ни одной мысли. Тотальное оцепенение.

Даже пошевелиться не могу. Просто смотрю в одну точку на его мундире, совершенно не понимая, есть ли хоть один способ хоть как-то исправить произошедшее.

Его фраза повисла в воздухе, жгучая и неотвратимая, как приговор.

«Значит, ты считаешь меня красивым».

Он знал. Он понимал механизм моего позорного появления здесь лучше, чем я сама.

Его усмешка исчезла. Теперь он смотрел на меня пристально, его янтарные глаза изучали каждую черту моего лица.

— Тебя проверяли на горный дар, — его голос был низким, с утверждающей интонацией. — Тебе давали образцы лунной руды. Ты ничего не услышала.

Я молча кивнула, сглотнув ком в горле. Он и об этом знает.

Его пальцы поглаживали ткань на моём плече, и это необъяснимым образом успокаивало.

— Они искали не то, — генерал слегка усмехнулся. — Они искали слух. Но дар — он не в ушах. Он... глубже. В желаниях. В инстинктах. Он спал в тебе до тех пор, пока что-то не разбудило его по-настоящему.

Его взгляд стал тяжёлым, пронизывающим.

— Что случилось сегодня, Неяра? — его голос стал ещё ниже и вкрадчивее: — Что заставило тебя... вспомнить обо мне?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13. Предложение

Я чувствовала, как горит всё лицо. Признаться ему? Сказать, что я стояла полуголая перед зеркалом и трогала себя, думая о нём? Это было невозможно. Это было бы окончательным унижением.

Опустила глаза, но генерал свободной рукой мягко, но неумолимо приподнял мой подбородок, заставляя смотреть на себя.

В его голосе была холодная, собранная любознательность мага, столкнувшегося с уникальным феноменом.

— Не прячься. Ты только что совершила перемещение такой силы и точности, что это не под силу лучшим магам, даже с артефактами. Только королева Лея, обладательница горного дара, так умеет. Впрочем, сейчас это не столько важно. Мне интереснее другое. Ты приземлилась именно на меня. Это не случайность. Это закономерность. Твой дар выбрал меня. Почему?

— Я... я не знаю, — прошептала я, и мой голос прозвучал хрипло и несмело. — Я просто... думала...

— Думала, что я красивый, — он закончил за меня, и углы его губ снова дрогнули, но на этот раз в его взгляде мелькнуло что-то ещё, тёмное, обжигающее. — Этого достаточно. Для твоего дара — более чем достаточно. Это подтверждает, что у тебя горный дар.

Он замолчал, обдумывая что-то, его взгляд скользнул по моей закутанной фигуре, по моим босым ногам, выглядывающим из-под плаща.

— Они ищут тебя, — сказал он наконец, и его голос приобрёл прежнюю, стальную твёрдость. — Те, кто нанял напавших на тебя в лесу. И теперь, после этого... — он сделал легкий жест, указывая на нас обоих, — предположения станут уверенностью. Марник с Элдором... Они напрямую работают со всем, что касается горного дара. В их работу я не вправе вмешиваться. Они поднимут всё, что касается тебя. Из-за некоторых внутренних регламентов, обстоятельства твоего переноса будет не скрыть. А дальше как круги на воде.

У меня похолодело внутри.

— Что... что будет теперь? — выдохнула я.

Он внимательно посмотрел на меня, его взгляд стал взвешивающим, расчётливым.

— Я на тебе женюсь, — произнёс он так же спокойно, как если бы сообщал о погоде.

Я прерывисто вздохнула и замерла, не веря своим ушам.

— Что?.. Но... Ваша светлость... вы же... — я бессвязно залепетала, чувствуя, как жар заливает щёки. — Вы не женитесь... на дебютантках... это же известно всем...

— Я никогда не был женат, — усмехнулся он. — Это не значит, что я не могу этого сделать. Правила создаются, чтобы их нарушать тем, у кого хватает на это власти. Ты и я были на балу дебютанток. Все знают, что после таких балов воспитанницы твоей гимназии находят себе мужей.

В его голосе зазвучала неприкрытая ирония.

— Никто не удивится, что генерал Рэналф поддался очарованию красавицы-графини и, наконец, решил остепениться. Удивятся лишь скорости. Но моё положение и мой характер позволят заткнуть рты большинству. Если кто осмелится, заставлю замолчать я.

— Но моя репутация... — голос мой сорвался на шёпот. — После того, что случилось... они же видели меня здесь... вот так! — я бессильно дернула край плаща, прикрывавшего мою наготу. — Неужели вы…

— Все и так узнают. Этого не избежать. Но есть одно но. Одно дело трепать имя одной из пташек, — в его голосе проступили хищные, опасные нотки, — совершенно другое — имя моей жены. В первом случае моя просьба не даёт гарантий. Во втором…

Он медленно поправил на мне плащ, и это движение вызвало во всём моём теле жаркую волну, несмотря на всё моё оглушённое состояние.

— Брак со мной, Неяра, — продолжал генерал, — это идеальный вариант. Я заберу тебя из гимназии на законных основаниях. Так ты будешь под защитой и от сплетен, и от новых нападений.

Генерал слегка наклонился ко мне, и его взгляд стал пристальным, прожигающим.

— И да, твоё наследство. Виноградники, земли… Я сохраню и приумножу всё, что осталось от графа Кальера. Это я тебе обещаю. И тебя никому в обиду не дам.

У меня кружилась голова. Его слова звучали как спасительный круг, брошенный тонущему. Но цена…

Генерал Рэналф. Всё, что говорили о нём, превращало в пыль все мои тихие мечты о браке если не по любви, то хотя бы по взаимному уважению и нежной привязанности. И сейчас. Он ведь из-за горного дара предложение делает. Для защиты второй из известных обладательниц дара. Не из-за меня…

Горный дар ведь ценность невероятная. Его брат женат на единственной. И сейчас сам готов жениться. На второй такой же…

Впрочем, какие у меня варианты?

— Завтра? — прошептала я, и голос мой дрогнул от нахлынувших эмоций.

— Завтра, — безжалостно подтвердил он, и в его глазах не было ни капли снисхождения. — До того, как первые сплетни успеют расползтись по столице. До того, как на тебя снова решат напасть, уже не считаясь ни с чем. Вокруг тебя мои лучшие, но охоту на тебя ведут далеко не идиоты.

Он сделал паузу. Я закусила губу, пытаясь собрать мятущиеся мысли и обрести хоть какое-то спокойствие.

— Решение нужно будет принять сейчас, — припечатал генерал. — Прямо здесь. Потому что сейчас ты уйдёшь отсюда и вернёшься к себе. За ночь всё подготовят. И завтра утром я приеду за тобой в гимназию. Официально. Решай.

.

Пока Неяра решает, приглашаю вас в мою 18+ новинку!

«Идеальная помощница для орка-мэра»

После предательства «тётушки» у меня осталась лишь сумка с вещами и отчаяние. Работа у мэра-орка Ярга Штоуна стала моим спасением.

Он гроза во плоти с телом воина и интеллектом гения, под которого прогибаются даже министры. Но я сама не ожидала, что между нами зародится нечто большее, чем просто рабочие отношения.

Читать >>

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14. Неотвратимость

Он откинулся на спинку кресла, устраиваясь удобнее, но даже не подумал отпустить меня или спустить с колен.

Его объятие оставалось стальной ловушкой, тёплой, успокаивающей, но неумолимой.

Генерал Рэналф предоставил мне время на раздумья, но не дал ни крошки пространства для манёвра. Я оставалась в плену его рук, окутанная его плащом, под давлением его воли.

Он ждал, давая мне время на осознание. Его молчание было тяжёлым, давящим.

Не говорил ни слова, но наблюдал за мной. Его пальцы всё так же поглаживали складки плаща на моём плече, и это прикосновение, такое простое и такое собственническое, сводило с ума.

Мои мысли метались, натыкаясь на острые углы реальности. Какие у меня вообще могут быть варианты?

Остаться в гимназии? Молиться, чтобы никто из тех мужчин не проговорился? Это была смехотворная, детская надежда. В мире мужской политики я была разменной монетой.

Бежать? Куда? Я была практически нищей аристократкой без влиятельной семьи за спиной. Искать защиты у короны? Король не защитит меня от сплетен. Генерал — защитит.

Надеяться, что кто-то другой возьмёт меня в жёны? После сегодняшнего позора? Ни один уважающий себя дворянин не возьмёт в жёны ту, кого видели полуобнажённой на коленях у генерала. Максимум — в любовницы. Всё богатство моего наследства не покрыло бы урон репутации.

И тогда мой взгляд снова упал на него. На генерала. На его сильное, волевое лицо с грубоватыми чертами, которые почему-то казались мне прекраснее любых классических профилей. На его глаза, в которых читалась не только хищная мужская похоть, но и суровая ответственность.

Он могуществен. Богат. Влиятелен. Он может защитить. Не просто приставить охрану, а стать живым щитом между мной и всем миром.

Генерал опасен. Не только своей силой, но и тем влиянием, которое он уже начинал оказывать на меня.

Он пугал меня своей властностью, своим железным спокойствием, той лёгкостью, с которой он перекраивал судьбы. Я трепетала перед ним, перед тем, что он мог со мной сделать.

Его рука всё так же лежала на моём бедре, большое тёплое пятно сквозь ткань плаща. Его другая рука поддерживала мою спину, поглаживая складки плаща.

Я была заперта в его объятиях, и странным образом это не вызывало желания вырваться. Напротив, в его силе была ужасающая, порочная безопасность.

Он был как утёс в бушующем море — опасный, неприступный, но единственная твёрдая почва. Мне было хорошо в его руках. Слишком хорошо. Это пугало больше всего.

Ведь на самом деле я чувствовала к нему влечение.

Воспоминание о его поцелуе в лесу обожгло меня изнутри. Я представила, каково это — быть его. Полностью. Без остатка. Вызвать в этих холодных глазах огонь страсти. Эта мысль была пугающей и пьянящей одновременно.

И вопросы… Зачем ему это? Что он получает от этого брака?

Моё наследство? Сомнительно. Его собственное состояние колоссально.

Защищать моё имя, для чего это ему? Доступ к моему дару? Желание обладать мной? Но для этого необязательно жениться. Всё это он может сделать без женитьбы.

Но глядя на него, я вдруг поняла. Неважно, каковы его истинные мотивы. Важен результат.

Он предлагал мне спасение. Честь вместо позора. Защиту вместо страха. Силу вместо беспомощности.

И в каком-то смысле он уже был прав. Я сама пришла к нему. Мой собственный дар, эта непонятная часть меня, привела меня прямо в его объятия, посчитав его самым красивым и безопасным местом в мире.

Это был безумный, немыслимый, ошеломляющий выход. Но это был единственный выход в этой катастрофе.

Я сделала глубокий, прерывистый вдох, чувствуя, как дрожь внутри понемногу стихает, сменяясь ледяным, отчаянным спокойствием. Я подняла на него глаза, встречая его тяжёлый, выжидающий взгляд.

— Хорошо, — тихо сказала я, и мой голос показался мне удивительно ровным и чужим. — Я согласна.

— Умная девочка, — одобрительно произнёс он. — Решение правильное.

Его взгляд снова стал холодным и собранным.

— Ты вернешься в гимназию сейчас. И будешь вести себя как обычно. Никаких намёков, никакого страха. За тобой будет наблюдать охрана. Моя охрана. А подготовлю всё к завтрашнему дню.

Мне нечего было ответить. Он говорил с такой непререкаемой уверенностью, что любые возражения казались детским лепетом. Он взял на себя контроль над ситуацией так же легко, как тогда усмирил мой вихрь.

Часть меня — та самая, что привела меня сюда, — чувствовала не страх, а... облегчение. Он предложил спасение. Он решил. Мне оставалось лишь подчиниться.

— Как... как я вернусь? — спросила я, и мой голос дрогнул.

— Так же, как и появилась, — он сдвинул свою большую, горячую ладонь мне на спину, заставляя вздрогнуть от прикосновения. — Дар сработал на желание быть рядом с тем, что ты считаешь красивым и безопасным. Теперь он должен сработать на желание вернуться туда, где ты должна быть. Закрой глаза.

Я повиновалась. Его рука на моей спине казалась одновременно и опорой, и оковами.

— Думай о своей комнате, — его голос прозвучал тихо и властно. — О своей кровати. О том, что ты должна быть там. Ты хочешь вернуться. Сейчас.

Я попыталась сосредоточиться. Представить свою кровать, тёмную комнату, тишину. Но сквозь эти образы прорывалось его лицо. Его глаза. Его уверенность.

Воздух снова затрепетал. Зазвенело в ушах. Я почувствовала, как реальность вокруг меня снова начала уплывать, сворачиваться в ту самую ослепительную голубизну.

Последнее, что я увидела перед тем, как мир исчез, — его взгляд. Тяжёлый, тёмный, полный обещания.

Я рухнула на мягкий ковёр в центре своей спальни, вся дрожа, всё ещё закутанная в его плащ, который пах им, не давая забыть о случившемся позоре и о безумном завтрашнем дне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15. Утро

Сон не шёл ко мне очень долго. Я ворочалась на постели, в которой теперь повсюду чудился его запах — дым, лошади, дорогой одеколон и что-то неуловимо мужское, что заставляло сердце биться чаще.

Его плащ я дрожащими руками засунула в самый дальний угол гардероба, под стопку душистого постельного белья, словно прятала улику преступления. Каждый шорох за стеной заставлял меня вздрагивать — мне чудилось, что вот-вот откроется дверь, и все увидят мой позор.

Мысли метались, не находя выхода.

Я согласилась выйти замуж за генерала Рэналфа…

Сама эта фраза звучала как безумие.

Я пыталась представить его своим мужем. Представить ту жизнь, что ждала меня за стенами его особняка. Холодную, роскошную, полную условностей и его всепоглощающего, властного присутствия.

Мне было страшно. До тошноты страшно.

Но каждый раз, когда паника грозила захлестнуть с головой, я вспоминала его глаза в последнее мгновение. Тёмные, полные обещания.

Он взял на себя тяжесть решения, и мне оставалось лишь плыть по течению, которое он создал.

Я заставила себя дышать глубже, в такт тиканью старинных часов на каминной полке. Я пережила нападение на поместье, попытку похищения со страхом в том мешке, позор из-за внезапного перемещения...

Переживу и это. Я должна быть сильной. Как мой отец.

Всё же я провалилась в короткий, тревожный сон, полный обрывков образов: ослепительной голубизны, твёрдых мужских рук и низкого голоса, звучавшего где-то очень близко.

Я проснулась ещё до рассвета, с первыми лучами солнца, пробивающихся сквозь щели в тяжёлых портьерах и рисующих золотые полосы на паркете.

Первая же мысль, что пришла в голову, была чёткой и кристально ясной.

Правильное решение я приняла. Как бы то ни было, для меня предложение генерала — спасение.

Сомнения никуда не делись. Они ворочались внутри, шепча о страхе, о несвободе, о непонятных мотивах генерала. Но теперь я подавляла их. Это был единственный разумный выход. Единственный способ сохранить лицо и жизнь.

Я стану женой генерала Рэналфа.

Представила, как отнесутся к этой новости в обществе. Шок, зависть, злорадство.

Но образ того, как он, Рэналф, встречается с любым намёком или косым взглядом, успокаивал. Ведь достаточно одного его ледяного взгляда, одного резкого слова, чтобы самый смелый сплетник заткнулся навсегда.

Генерал Рэналф был именно той силой, что могла заставить замолчать кого угодно. Эта мысль придавала мне уверенность.

Утро прошло как в тумане. Обычный распорядок: умывание прохладной водой с розовой эссенцией, одевание в простое, но элегантное платье для занятий, завтрак в общей столовой с её высокими сводами и гулким эхом.

Я механически подносила ко рту ложку овсяной каши с мёдом и орехами, почти не чувствуя вкуса.

За столом царило оживление. Девушки, сияющие и невыспавшиеся, делились впечатлениями от вчерашнего дебютного бала, их голоса сливались в радостный гул. Служанки в белых чепцах и фартуках бесшумно подливали чай в изящные фарфоровые чашки и уносили пустые тарелки.

— Герцог Верон был так внимателен! — щебетала Изабелла, разглядывая свою ложку, как будто в ней отражалось её блестящее будущее. — Всю дорогу до столика говорил о моих глазах! Утверждал, что непременно будет писать моим родителям!

— А маркиз де Линь пригласил меня на прогулку в сады Эсперансы, — вставила Камилла, поправляя кружевную манжету и пытаясь выглядеть скромной, но не скрывая торжества. — Говорят, там такой розарий, что дух захватывает!

— Всё это, конечно, прекрасно, — вздохнула Беатрис, с элегантной грустью разворачивая крошечное письмо, присоединённое к букетику фиалок, присланного кем-то из ухажёров. — Но ведь до самого замужества ещё так далеко! Месяцы томительного ожидания...

— О, это целая вечность! — подхватила юная Амели, намазывая на круассан абрикосовое варенье. — Почему всё так долго? Неужели нельзя просто... выйти замуж?

Элоиза, сестра которой была замужем за мастером церемоний, с важным видом отложила вилку и взмахнула рукой, призывая к вниманию.

— Милые мои, всё не просто так! — начала она, как лектор с кафедры. — После дебюта — минимум два-три месяца ухаживаний. Еженедельные визиты жениха, букеты каждый вторник и пятницу, совместные выезды в свет под присмотром компаньонки...

— А потом помолвка! — продолжила Камилла, с наслаждением делая глоток чая. — И она длится никак не меньше полугода!

— Не понимаю, почему так долго! — надула губки Амели.

— Во-первых, — Элоиза отставила чашку с лёгким стуком и многозначительно посмотрела на нас, — брачный контракт. Юристы семей должны всё проверить, обсудить каждую запятую, каждое условие наследования. Это же наши будущие дети!

— А платье! — воскликнула Камилла, её глаза загорелись. — Его же нужно заказывать у признанной модистки! Например, мадам Элоиз, личная модистка королевы, берёт заказы минимум за четыре месяца! И несколько примерок...

— И приданое! — добавила Беатрис, снова вздохнув и аккуратно складывая письмо. — Постельное бельё с монограммами, столовое серебро, утренние туалеты... Всё это шьётся и готовится, каждая деталь должна быть безупречной.

— Не говоря уже о самой свадьбе, — с важным видом заключила Элоиза, отламывая кусочек бисквита. — Выбор церкви, организация банкета, рассылка приглашений... Каждое имя в списке гостей — это не просто имя! Это политика! — Она съела бисквит, смахнула крошки с пальцев и посмотрела на нас с укором. — Ничего быстро в наших кругах не делается. Спешка сразу наводит на… ненужные мысли.

Она многозначительно подняла бровь, и её взгляд на долю секунды задержался на мне.

В воздухе повис невысказанный вопрос: а какие «ненужные мысли» могут заставить человека пойти против вековых традиций?

Её взгляд мне не понравился. Муж сестры Элоизы считается лучшим мастером церемоний, хоть и дворянин, но занимается этим не столько из-за денег, сколько из любви к искусству.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сейчас раннее утро. Генерал сказал, что за ночь всё подготовит к свадьбе. Сёстры те ещё сплетницы. Элоиза уже что-то знает?

Их взгляды, полные любопытства и намёков, то и дело скользили по мне, выискивая малейшую трещину в моём спокойствии.

Со вчерашнего вечера они были со мной подчёркнуто вежливы, почти учтивы. Но в их глазах, блестящих от возбуждения, читалось жгучее любопытство и знание чего-то, о чём они не решались сказать вслух.

Их взгляды словно говорили: «Мы что-то знаем. Мы ждём развязки».

— А ты, Неяра? — внезапно обратилась ко мне Беатрис, сидевшая напротив. Её глаза были невинно-широкими, но в их глубине таилась хитрая искорка. — Кто больше всего внимания уделил тебе вчера? Наверное, тот самый герцог Борэн? Я видела, вы долго беседовали.

Я заставила себя сделать ещё один глоток чая, чтобы выиграть секунду.

— Герцог был очень галантен, как и все присутствующие, — уклончиво ответила я, чувствуя, как горит лицо. — Бал был прекрасен.

Мой скудный ответ лишь подогрел их любопытство. Я чувствовала их взгляды на себе, как физическое прикосновение.

Затем было утреннее занятие по истории в просторном классе, пахнущем старой бумагой и воском для мебели.

Мы проходили затяжную войну между двумя королевствами до их объединения. Учитель, сухой и педантичный старичок магистр Альбин, монотонно рассказывал о ключевых битвах, тыкая указкой в висящую на стене пожелтевшую карту.

— И здесь, у Чёрных скал, король Дамиан применил свою знаменитую тактику молота и наковальни, — его голос дребезжал, как расстроенная лютня. — Фланги противника были смяты кавалерией под командованием… кстати, кого, леди Фонтейн?

— Генерала Рэналфа, магистр, — тут же прозвучал ответ.

Имя заставило меня вздрогнуть. Я смотрела в окно, на желтеющие листья за стеклом, думая о том, что он был на той войне. Он был одной из тех сил, что ковали эту победу.

Генерал Рэналф был частью истории, которую мы сейчас изучали. А я… я была всего лишь мимолётной вспышкой на её страницах. Или же новой главой, которую ему угодно в неё вписать?

И в этот момент, когда магистр Альбин начал рассказывать о падении короля Освальда, дверь в класс тихо открылась.

В проёме стоял директор Милье. Его лицо было бледным и невероятно серьёзным, на лбу блестели капельки пота. Все разговоры немедленно смолкли.

Директор обвёл взглядом комнату. Его глаза остановились на мне. В них читалась смесь подобострастия, страха и нескрываемого любопытства.

— Леди Кальер, — произнёс он, и его голос прозвучал неестественно громко в наступившей тишине, нарушая лишь тиканье напольных часов в углу. — Прошу вас прервать занятие и выйти. К вам… прибыли гости.

В классе повисла звенящая тишина. Десятки глаз уставились на меня. Я увидела, как у Изабеллы округлились глаза, а Камилла прикрыла рот рукой.

— С предложением руки и сердца, — добавил Милье, и его голос прозвучал торжественно, даже театрально.

Моё сердце замерло, а затем рванулось в бешеной скачке. Время словно остановилось. Вот оно. Началось.

Я медленно поднялась с места, чувствуя, что ноги едва меня слушаются.

Не глядя ни на кого, прошла между к выходу, ощущая на себе жгучие, обжигающие взгляды воспитанниц.

Директор пропустил меня вперёд в прохладный коридор и тихо, почти шёпотом, сказал мне:

— Генерал Рэналф лично почтил нас своим визитом. Он ждёт в моём кабинете.

Его слова прозвучали как окончательный приговор. Быстро. Без полугодовых ухаживаний. Без долгих приготовлений. Сейчас. Я действительно выйду замуж за него сегодня!..

Глава 16. Договор

Всё произошло с такой ошеломляющей скоростью, что у меня не было времени ни на панику, ни на осмысление.

По воле генерала Рэналфа весь мир под него прогнулся.

В кабинете директора меня ждал генерал. Подтянутый, блистательный, в парадном мундире и с непроницаемым видом.

Положенные случаю слова предложения брака, с разрешением от ошеломлённого, но держащего лицо графа Милье, казались миражом. Но не переставали оставаться реальностью. Моей новой реальностью.

Я ответила согласием на вопрос директора, согласна ли я принять предложение. Генерал церемонно поцеловал мою руку, а я присела в реверансе.

— Отлично. Мирил, — генерал повернулся к графу Мирье, снова обращаясь к нему по имени, — мы можем обсудить пару вопросов, пока моя невеста готовится?

— Конечно, — почтительно поклонился тот, — её проводят в гостиную. Кофе?

Спустя всего полчаса я стояла в одной из гостевых гимназии, а вокруг меня суетились помощницы самой мадам Элоиз, личной модистки королевы. Той самой легендарной портнихи, чей список ожидания растягивался на месяцы. Но не для генерала Рэналфа.

Сама мадам, маленькая и юркая, с булавками в уголках губ, суетилась вокруг меня, подгоняя по фигуре нереальное по красоте свадебное платье из роскошной серебристо-белой парчи, расшитое причудливыми узорами из жемчуга и миниатюрных кристаллов лунного камня.

Не верилось, что можно его сшить за ночь…

— Да вы и не представляете, ваша светлость, какое это счастье — работать с такой идеальной фигурой! — восклицала она, пока её помощницы лихорадочно подворачивали подол. — Генерал прислал точнейшие параметры, подгонять почти ничего не надо! Скоро всё будет готово!

Я молчала, краснея и чувствуя себя куклой, которую наряжают для спектакля.

Мой разум отказывался верить в происходящее. Как он всё устроил? Как заставил всех этих людей работать ночью, отбросить все правила и условности и подчиниться его безумной скорости?

Ещё через два часа, облачённая в готовое, идеально сидящее платье, ослепляющее в своём великолепии, я вышла на парадное крыльцо гимназии, выходящее на широкую площадь.

Генерал стоял у экипажа, разговаривая с директором.

Это был явно самый роскошный открытый экипаж в королевстве, запряжённый четвёркой белоснежных жеребцов с заплетёнными в гривы серебряными нитями.

Обычно пустая в будний день площадь сейчас была заполнена толпой. Похоже, уже все в королевстве были в курсе происходящего, и многие успели сюда, чтобы увидеть своими глазами.

Люди смотрели на меня с откровенным изумлением, тщательно скрываемым за масками почтительности.

Шёпот бежал по мостовой, но ни одного громкого слова, ни одного смешка. Сила имени моего жениха висела в воздухе, незримо сковывая языки.

Я чувствовала на себе их взгляды, жгучие и любопытные, но держала спину прямо, как учила баронесса Кармина, а подбородок высоко.

Я графиня Кальер. И сейчас я играю роль всей своей жизни.

Генерал Рэналф пошёл ко мне от экипажа через толпу, которая расступалась перед ним.

Он был в парадном мундире ослепительной белизны, расшитом золотом, с орденами и регалиями на груди. Само воплощение власти, мужества и суровой, неотразимой мужской красоты. Его взгляд, тёмный и нечитаемый, был прикован ко мне.

Генерал подошёл, окидывая меня с головы до ног непроницаемым взглядом, и протянул мне руку. Мои подрагивающие пальцы легли на его широкую ладонь, и он поднёс их к своим губам.

— Вы ослепительны, моя драгоценная невеста, — произнёс он громко, чтобы слышали все, и его голос прозвучал неожиданно тепло. — Позвольте сопроводить вас в экипаж.

Я присела в подобающем реверансе, едва сохраняя самообладание.

— Благодарю вас, — едва слышно произнесла я, не зная, что ещё сказать. — Конечно.

Он помог мне подняться в экипаж, его рука стала твёрдой опорой. Мы поехали по улицам столицы, и люди останавливались, глядя нам в след. Я видела в их глазах недоумение, восхищение, зависть. Но ни единого намёка на насмешку.

Весь путь генерал не выпускал мою руку, легко поглаживая мои пальцы, и эти прикосновения заставляли меня замирать от трепета и… всё же успокаивали меня.

Нашим пунктом назначения оказалась небольшая семейная часовня при королевском дворце.

Я едва сохранила присутствие духа, когда осознала, что на её ступенях нас ждёт сам король Дамиан!

Он был безупречен в своём тёмном, строгом камзоле. Его лицо было спокойным и дружелюбным.

Ни единым словом, ни одним намёком король не показал, что происходящее выходило за рамки обычного. Наоборот, он тепло улыбнулся мне и пожал руку брату.

Только в его взгляде, брошенном на Рэналфа, мелькнуло что-то вроде одобрения и едва заметной усмешки.

Но прежде чем войти в часовню, нас проводили в боковой кабинет. Там за большим дубовым столом сидели трое суровых мужчин в очках. Это оказались юристы. Перед ними лежала внушительная стопка листов в роскошном переплете и золоченная по обрезу.

— Брачный контракт, ваша светлость, — один из них почтительно пододвинул его ко мне. — Согласно воле генерала, вы должны ознакомиться и задать все вопросы до церемонии бракосочетания.

Я медленно перевела взгляд на бесстрастное лицо генерала. Готовый контракт! Как они всё успели? Это же должны были быть месяцы переговоров!

— Я… мне нужно время, чтобы это прочитать, — сказала я, и мой голос прозвучал тише, чем я хотела.

Король Дамиан обменялся с братом быстрым взглядом.

— Конечно, леди Кальер, — вежливо ответил король. — Уделите этому столько времени, сколько потребуется. Нам с Рэналфом есть, что обсудить, пока вы знакомитесь с контрактом. Рэналф?

Рэналф молча кивнул, его взгляд скользнул по мне.

— Наконец-то хоть кто-то не тыкает подпись куда попало, — усмехнувшись, бросил он.

Король Дамиан и генерал Рэналф удалились в соседнюю комнату, оставив дверь приоткрытой.

Похоже, что мне и юристам, как и артефактам безопасности в этой комнате они доверяют, если обсуждают здесь государственные дела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Читая контракт, я посматривала на них. Король с братом развернули карты, насколько я поняла, на них были отмечены зоны горных разработок и шахт.

Я слышала, как король, указывая на какие-то отметки, говорил о падении добычи и рисках. Рэналф, нахмурившись, отвечал о необходимости усиления гарнизонов и противодействии диверсантам.

— Мои люди пресекли три попытки подрыва на тракте к северным шахтам, — его низкий голос доносился чётко. — Но закупщики для артефакторов отчаянны. Цена на лунный минерал заоблачна. Они пойдут на всё.

— Посмотри, где можно поставить дополнительные гарнизоны, — произнес король. — Без твоих солдат добыча встанет.

Я понимала, что слушаю обычную рабочую рутину. Те же решения, что они принимали сейчас, скоро станут достоянием всего королевства.

И всё это время я чувствовала на себе внимание генерала. Он периодически бросал взгляд в мою сторону сквозь приоткрытую дверь. Его взгляд был тяжёлым, пристальным, и под ним я краснела, стараясь сосредоточиться на сложных юридических формулировках.

Я заставила себя внимательнее погрузиться в текст, ожидая подвоха. Но чем дальше я читала, тем больше удивлялась.

Договор был более чем добротным. Моё личное имущество оставалось в моём полном распоряжении. Доходы делились пополам, но управление переходило к Рэналфу, что было разумно. Мне назначалась щедрая сумма на личные расходы.

Наконец, я дочитала последний лист, просмотрела текст контракта ещё раз. Взяла паузу на обдумывание и подняла глаза.

— У меня есть вопросы, — заявила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно и твёрдо.

Глава 17. Церемония

Рэналф в этот момент как раз говорил королю об охране торговых караванов от шахт в центральные земли.

Он прервался, повернулся ко мне. Откинулся на спинку стула и взглянул на меня по-новому.

В его глазах я разглядела непередаваемую смесь раздражения от задержки, удивления и… одобрения?

Затем скрестил руки на груди и посмотрел на короля. Тот, усмехнувшись и бросив на меня иронично-удивлённый взгляд и, уже откровенно весёлый, на брата, сделал широкий разрешающий жест и взялся писать что-то в блокноте.

Юристы, втянув голову в плечи, с затаённым страхом посмотрели на генерала.

Генерал Рэналф кивнул им, и главный из юристов, произнёс:

— Конечно-конечно, мы ответим на все вопросы, — поклонившись мне, произнёс он.

Под немигающим взглядом генерала, контролируя свой голос, чтобы он звучал ровно, я начала задавать вопросы. Спрашивала о нюансах управления имением, о правах на наследство.

Юристы отвечали обстоятельно. Рэналф молча слушал.

В одном из моих вопросов, касающемся порядка продажи урожая, я допустила неточность. Прежде чем юрист успел поправить меня, вмешался Рэналф.

— Неяра, — его голос прозвучал спокойно. — Ты имеешь в виду не право первоочерёдной закупки, а преимущественное право покупки. Это разные вещи.

Я вспыхнула, но кивнула ему с благодарностью. Он не стал меня унижать, одёргивать, торопить. Просто поправил. И после этого уже не вмешивался. Мне было приятно это уважительное отношение.

В тот момент, когда я ставила свою подпись, твёрдую и чёткую, рядом с его размашистым росчерком, его взгляд встретился с моим.

В его янтарных глазах горело с трудом распознаваемая мною смесь чувств: одобрение и… гордость?.. смешивались с чем-то темным, жадным, предвкушающим.

Моё тело реагировало на его взгляды, его близость.

Когда он подал мне мне руку и повёл меня из кабинета, меня вдруг перехватило дыхание от внезапной, острой мысли.

Эта деловая атмосфера, это уважение, эти умные разговоры о контрактах, присутствие короля и других людей… Всё это скоро закончится.

Осталась всего лишь короткая церемония. А потом… Первая брачная ночь!

Мысль ошеломила меня, будто кипятком окатили. Вся моя уверенность, всё моё деловое спокойствие, с которым я задавала вопросы юристам, мгновенно испарились, сменившись леденящим, животным страхом.

Я представила его руки — те самые большие, твёрдые ладони, что так уверенно держали поводья и подписывали приказы, — срывающие с меня это роскошное платье.

Не с нежностью, а с той же властной стремительностью, с какой он делал всё остальное.

Я представила его губы. Не те, что церемонно коснулись моей руки, а те, что грубо и властно целовали меня в лесу. Словно наяву ощутила их на моей коже. На моей шее, на моих плечах… повсюду.

Краснея, я представила его мощное, закалённое в боях тело, прижимающее моё, гораздо более хрупкое и неопытное, к огромной брачной кровати в его покоях. Его силу, против которой я ничего не смогу противопоставить.

Меня охватила такая паника, что в глазах потемнело, а я замедлила шаг перед входом в часовню. Внутри всё тряслось, щёки горели. Нет, я не готова! Я не знаю, что делать…

Меня учили всему на свете! Истории, этикету, танцам, даже основам управления имением. В договорах учили разбираться. С честью нести титул графини Кальер.

Но этому… этому не учили никогда. Смутные, отрывочные знания, почерпнутые из шёпота некоторых распутных воспитанниц и случайно подслушанных разговоров служанок, лишь пугали ещё больше.

Близость между мужчиной и женщиной представлялось мне чем-то грубым, болезненным, запретным. Да, я готовилась к свадьбе, думала о себе, как о жене, но всё это казалось таким далёким.

Реальность оглушила меня. Я сейчас выйду за него замуж! За него! За генерала Рэналфа! Первая брачная ночь, с ним, сегодня!

Генерал остановился, глядя на меня сверху вниз, а я опустила голову, не в силах поднять на него глаза.

Мои пальцы дрожали. Он возвышался рядом, ждал молча, не спрашивая о причинах моей заминки, а я всем существом ощущала его рядом, мою узкую кисть в его большой руке.

Генерал… он был таким большим. Таким сильным. Таким опытным. Я слышала истории о его любовницах — самых красивых, самых утончённых женщинах королевства.

Меня обожгло ещё одной мыслью. Как я, невинная и неумелая, могу с ними сравниться? Я лишь разочарую его. Вызову насмешку или, что хуже, раздражение.

Мне стало физически плохо. Живот сжался в тугой, болезненный узел. Горло перехватило.

Понимала, что задерживаю его, задерживаю короля, стою перед входом в часовню, это всё неприлично, но никак не могла заставить себя сделать новый шаг.

Я постаралась дышать глубже, справляясь с накатившей паникой. Весь этот брак, вся эта защита, ради которой я только что так храбро подписывала контракт… Вдруг это всё окажется ловушкой куда более страшной, чем любая другая?

Всё же я подняла глаза на генерала. Он просто стоял рядом, глядя на короля. Даже то, как его рука держала мою, не изменилось.

Как же хорошо, что он меня не торопит… Я смотрела на его профиль, обращённый к брату, на решительную линию подбородка.

Сделала глубокий вдох, освобождая разум от надвигающейся паники.

Я должна выдержать. Дойти до конца церемонии. А там… а там я справлюсь. Я пережила то жуткое нападение на поместье, потом похищение в лесу. Я усмиряла свою магию. Я справлюсь и с этим.

Сейчас главное — выстоять эти несколько часов. Потом будет легче. Наверное.

Наконец, я смогла. Сделала шаг к распахнутым дверям, и тогда генерал провёл меня в часовню.

Она была пуста, если не считать нескольких приближенных короля и генерала в качестве свидетелей.

Король Дамиан провёл короткую, но проникновенную церемонию. Его голос, спокойный и весомый, заполнял маленькое пространство, наполняя слова клятв неожиданной серьёзностью.

Я смотрела в глаза Рэналфу, произнося «да», и видела в них сосредоточенную уверенность. Как будто всё шло по некому высшему, известному лишь ему плану.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И когда наступил момент поцелуя, он наклонился и коснулся губами моих губ. Твёрдо, властно, но коротко. Церемонно, но без тени сомнения в своём праве.

Затем он взял мою руку, положил на сгиб своего локтя и повёл меня из часовни уже в статусе своей жены.

Глава 18. Хозяйка

Нет, у нас не было никаких балов и ещё каких бы то ни было празднований свадьбы.

Генерал Рэналф, теперь мой законный супруг, сразу повёз меня к себе.

Поместье генерала возникло за высокими стенами, напоминавшее суровую крепость, дышащую силой и холодным порядком.

Прислуга выстроилась в безупречный ряд. В их почтительных поклонах и опущенных взглядах я читала одно: недоумение.

Рэналф одной властной фразой «это ваша хозяйка» рассек тишину, назначив мне роль, которую я сама ещё не осознавала. Затем он повернулся ко мне. Его взгляд скользнул по мне, быстрый, оценивающий.

— Осваивайся. Мне нужно в гарнизон.

И он ушёл, оставив меня одну в центре чужого, отлаженного мира.

Моим проводником стала экономка, Гвен. Она показала мне мои покои. Роскошные, безличные. И гардероб, битком набитый платьями, обувью, моего размера, аксессуарами, роскошными безделушками.

Особенно меня поразил артефактный шкаф, переполненный драгоценностями, хотя мой отец и не жалел средств, чтобы баловать маму, этот вид меня поразил. По-королевски.

Наверное, это должно было меня тронуть, но вызвало лишь тревогу. Он предусмотрел всё. Контролировал каждую деталь.

Я сменила свадебное платье на самое скромное из найденных в гардеробе, но всё равно роскошное, бархатное. Очень удобное. Почувствовала себя в нём лучше.

Мне показали поместье. Безупречные залы, идеально подстриженные сады, бесшумную работу слуг.

Всё управлялось без хозяйского участия. Дэвис, управляющий с холодными глазами, вручил мне связку ключей.

Меня учили, готовили быть хозяйкой, но здесь мне не нужно было ничего делать. Только быть. Его женой. Украшением. Собственностью.

К вечеру я скиталась по тихим коридорам, чувству себя призраком в огромном доме.

В библиотеке я наугад взяла книгу, томик древних историй, и унесла его в гостиную, смежную с хозяйской спальней. Устроилась в кресле у окна, пытаясь читать, но не получалось.

Я думала о нем. О муже. О том, что моя свадьба оказалась совсем не той, которой я ожидала, и о своём одиночестве в этот день.

Старалась убедить себя, что всё могло быть и иначе…

Например, я могла бы сейчас бродить на цепи где-то в горах, выискивая залежи лунного минерала.

Здесь я в безопасности. Эти мысли помогали.

Ещё я старалась не думать о том, что ждёт меня этой ночью. Но не могла не думать. Страх блуждал по телу, заставлял кусать губы. Здесь, в тёмном углу гостиной, в кресле у окна, мне было легче.

Казалось, меня здесь никто не найдёт.

Внезапно дверь с силой распахнулась.

Вошёл он. Генерал. Ворвался в спальню, как гроза, наполняя пространство энергией усталой ярости.

Его волосы были растрёпаны ветром. Плащ был накинут на плечи, и он бросил его в кресло у входа, туда же швырнул мундир, стянув его с широких плеч.

Движения его были резкими, отточенными, полными грубой мужской силы.

Мускулы играли под тканью тонкой рубашки при каждом движении.

Генерал казался огромным, мощным, диким зверем, загнанным в клетку собственных покоев, и от этого его завораживающая, пугающая привлекательность становилась ещё страшнее.

Он не заметил меня в углу. Стремительно прошёл в гардеробную, резко стягивая через голову рубашку.

Тусклый свет осветил его спину, и я окаменела от взгляда на неё.

Его спина была иссечена шрамами. Жестокий архив сражений — длинные белые полосы, багровые следы от ударов, многие из которых наверняка должны были быть смертельными.

Я пораженно ахнула, не сдержавшись.

Он замер. Медленно, как хищник, учуявший добычу, повернулся.

Его взгляд, тёмный и мрачный, нашёл меня в полумраке.

И тогда он двинулся ко мне. Стремительно, широкими шагами, покрывая расстояние между нами за мгновения.

Огромный, мощный, обнаженный до пояса, он навис надо мной скопищем совершенных мускулов.

Я отпрянула, вжалась в спинку кресла, сердце суматошно забилось в груди, в висках застучало. Меня окатило волной животного страха.

Генерал замер и протянул мне руку. В его тёмном взгляде пылала буря, а я… повинуясь его требовательному жесту опустила свои дрожащие пальцы на его широкую ладонь.

Он сжал мою кисть жёсткими горячими пальцами, поднял руку выше, вынуждая встать, подчиняя моё тело своей воле одним движением.

Я стояла перед ним, запрокинув голову, вся дрожа, в полном оцепенении. Он смотрел на меня, на моё перепуганное лицо, на платье, что вдруг показалось мне смехотворно тонким и беззащитным.

— Как ты красива, — прошептал он хрипло.

Прежде чем я успела осознать себя, он обхватил меня ручищами, наклонился и поцеловал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 19. Поцелуй

Его поцелуй был нападением. Захватом.

Жёсткие губы грубо прижались к моим, требуя полного подчинения.

Я задохнулась от его чистой, концентрированной мужской силы.

От него исходил жар, смешанный с прохладным, стальным свечением недавно применённой мощной магии. Он пах грозой, холодным ветром с гор, дорогим и сложным парфюмом.

Фоном, едва уловимым для моего дара, вибрировали остатки боевых заклятий — щиты, сдерживающие удары, и следы чужой, разорванной магической атаки.

Больше чем страх за себя, меня сковал страх за него. Он был в бою. В настоящей опасности. И вышел из магического поединка победителем.

Вот почему так яростен и резок. Отголоски боя.

Осознание этого ударило в виски, странным образом смешавшись с внезапно нахлынувшим возбуждением от его властных объятий, от присваивающего поцелуя.

Он был жив. Он был здесь. И он был так опытен.

Его губы властно раскрыли мои, гибкий, умелый язык вторгся внутрь, исследуя мой рот, заставляя задыхаться от урагана новых, тягучих ощущений.

Моё тело таяло под его напором. Кровь стучала в висках, а внизу живота разгоралось горячее, томное пламя.

Его руки, большие и твёрдые, прижали меня к себе так сильно, что я ощутила каждый мускул его торса, весь внушительный рельеф его могучего тела.

Он вминал меня в себя, уничтожая малейшее пространство между нами.

И я… я сдавалась. Сначала губы разомкнулись шире в немом разрешении. Потом мой язык робко встретил его, и я услышала его низкий, одобрительный рык.

Тепло разлилось по всему моему телу, собираясь внизу живота тугой, трепещущей волной желания.

Он был так умел, так уверен в каждом движении, что мои страхи растворялись в этом море ощущений.

Я забыла обо всём. Было только сейчас. Только его вкус, его сила, его магия, смешивающаяся с моей.

Мой ответный трепет, моё тело, подавшееся ему навстречу, мой блаженный стон стали той искрой, что подожгла порох.

С него словно слетели последние остатки сдержанности. Поцелуй стал ещё более жадным, глубоким.

Генерал оторвался от моих губ, и принялся обжигать мою шею быстрыми, голодными поцелуями.

Его пальцы схватили вырез моего платья. Я дёрнулась от оглушительного треска — генерал не стал утруждаться, просто разорвал его мощным рывком.

Его губы и язык тут же принялись клеймить мои ключицы, шею, плечи. Он срывал с меня платье и тут же покрывал освобожденные участки кожи жадными, обжигающими поцелуями.

Он не давал мне опомниться. Тонкая нательная сорочка тоже была грубо разорвана. Это пугало. Я уперлась руками в его мощную грудь, постаралась отстраниться.

В тот же миг ощутила лёгкое, но неотвратимое магическое давление. Рэналф мягко, но абсолютно непреклонно зафиксировал мои запястья за спиной, не причиняя боли, лишая возможности сопротивляться.

Прежде чем страх успел полностью затопить меня, его горячий, требовательный рот сомкнулся вокруг моего обнажённого соска.

Я ахнула от неожиданности и ошеломляющего, неприличного удовольствия.

Его язык кружил вокруг напряжённой вершинки, ласкал, заставляя вырываться из груди сдавленные стоны. Его пальцы сжимали другую грудь, лаская её, и эти умелые, опытные ласки будили во мне такое жгучее, постыдное возбуждение, что я забывала дышать.

Мне нравилось это. Великие силы, как же мне нравилось!

Но его стремительность, его яростная, почти звериная несдержанность пугали.

Генерал зарылся пальцами в мои волосы, ловко и быстро освобождая от заколок тяжёлые пряди.

Его руки, шершавые и горячие, скользнули по моим плечам, спине, бёдрам, срывая с меня остатки всего, что ему мешало добраться до моей голой кожи.

Он продолжал обнажать меня стремительно, умело. Дорогой бархат бесформенной грудой упал на пол.

Теперь я была в его руках в одних чулках, трусиках и туфлях, укрытая лишь волосами, под дождём его искусных ласк и умелых поцелуев.

Такая же обнажённая, как тогда…

Я окаменела от острого, беспощадного воспоминания.

Та комната. Мужчины. Их взгляды на моей обнажённой коже. Позор, унижение, беспомощность.

— Нет… — выдохнула я, — стой. Остановись.

Мой осипший голос прозвучал едва слышно, и я ещё больше испугалась, что не услышит…

Но генерал услышал. Он замер. Буквально окаменел, тяжело дыша. Его застывшие руки на моём голом теле теперь казались железными оковами. Его дыхание стало тяжёлым, прерывистым.

— Пусти!

Я рванулась, но его руки, его магия продолжали удерживать меня.

Паника, настоящая, слепая, затопила меня с головой, смывая вызванное им возбуждение.

Страх, стыд, беспомощность — всё это смешалось и рвануло с силой, которую я не могла сдержать.

Воздух в гостиной затрепетал и засвистел.

Стёкла с оглушительным грохотом лопнули, осыпаясь внутрь осколками. Люстра над нами закачалась, зазвенела хрустальными подвесками и рухнула на пол, разбивая паркет.

Всё вокруг задрожало — стены, пол, мебель. Со стен посыпалась штукатурка.

Глухой, мощный гул, исходивший от меня, заполнил всё пространство.

Вихрь. Снова вихрь. Только на этот раз не в лесу, а в его собственных покоях!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20. Осколки

Объятия генерала изменились, став неожиданно бережными, а магические путы вокруг моих запястий бесследно растворились в воздухе.

— Тшшш… — тихо заговорил он, быстро, торопливо, прижимая мою голову к своей груди. — Нея, тише, малышка. Напугал тебя, чурбан одичавший. Маленькая моя. Не трону больше. Ну всё, всё. Тшшш.

Его магия, всегда такая властная и подавляющая, теперь мягко окутала меня, поглощая расходящиеся волны усиливающихся магических ударов.

Я затаила дыхание, ощущая, как дрожь медленно отступает, в то время как его магия решительно и безжалостно гасила разбушевавшуюся стихию внутри меня.

Наконец, в комнате воцарилась абсолютная тишина, и Рэналф бросил короткий оценивающий взгляд по комнате, фиксируя масштаб разрушений.

В его глазах, ещё несколько минут назад пылавших страстью, теперь читалась лишь холодная собранность и полное самообладание.

Тишина, наступившая после оглушительного грохота, была настолько абсолютной, что давила на уши.

Воздух густо пылил гипсом и мельчайшими осколками хрусталя, но они не долетали до нас, останавливаясь у невидимого барьера магического щита Рэналфа.

Я стояла, прижавшись к нему, отчаянно пытаясь совладать с дрожью, сотрясавшей всё моё тело, пытаясь осознать весь масштаб разрушений, которые натворила.

Мой затравленный, полный ужаса взгляд скользил по комнате, выхватывая одну за другой шокирующие детали: вывороченный паркет под рухнувшей люстрой, сверкающую груду хрусталя, пустой оконный проём с острыми осколками стёкол, свисающие лентами обрывки дорогих обоев.

Сердце колотилось с такой бешеной силой, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из моей груди.

Рэналф не двигался, обнимая меня, его широкие плечи были слегка приподняты и поданы вперёд, а могучие мускулы спины напряжены, как у дикого зверя, готового к мгновенному прыжку.

— Как ты?.. — его голос прозвучал неожиданно хрипло, он сглотнул ком в горле и начал снова, уже гораздо твёрже и собраннее. — Ты ранена?

Я лишь молча, с трудом переводя дыхание, покачала головой, не в силах вымолвить ни единого слова, готовая провалиться сквозь землю от охватившего меня всепоглощающего стыда.

Он коротко, деловито кивнул, принимая эту информацию к сведению.

— Хорошо, — ровно произнёс он.

Генерал отпустил меня, и его тело вновь обрело привычную резкую, отточенную точность. Он шагнул к стене, где висел шнур вызова прислуги, и резко дёрнул его.

Звонок, чудом уцелевший среди хаоса, отозвался где-то в глубине поместья, прозвучав неестественно громко в наступившей тишине.

Затем он уверенно подошёл к своему гардеробу, легко минуя разбросанные повсюду осколки, словно их не существовало вовсе, и достал оттуда первый попавшийся халат — простой, без изысков, тёмный, из плотной практичной ткани.

Стремительным шагом направился ко мне, а я невольно отшатнулась, прикрываясь руками.

Он замер в шаге от меня, и его лицо, освещённое лунным светом, не дрогнуло ни единым мускулом.

— Оденься, — коротко приказал он, протягивая мне халат.

Я, всё ещё мелко дрожа, торопливо накинула на плечи огромный халат, и грубая ткань, пропахшая им, укутала меня. Халат был непозволительно велик на мне, свисая до самого пола, но хотя бы прикрывал мою позорную наготу.

В дверь, ведущую в коридор, постучали. Тихо, почтительно, выжидающе.

— Войдите, — бросил Рэналф через плечо, не поворачиваясь к двери.

В проёме, засыпанном мельчайшей пылью, возникла бледная Гвен. Её глаза расширились при виде разрушений, но безупречная выучка мгновенно взяли верх над эмоциями. Она опустила почтительный взгляд, ожидая дальнейших распоряжений.

А я покраснела сильнее, заметив её взгляд на халат на мне и обрывки платья у ног.

— Окно заменить, всё здесь убрать, принести свежее постельное бельё в изумрудную спальню для леди Рэналф, — его голос звучал ровно и бесстрастно, будто он отдавал самый обычный приказ о поставке провизии для гарнизона.

— Слушаюсь, ваша светлость, — экономка склонилась в глубоком, почтительном поклоне и тут же бесшумно исчезла.

Рэналф медленно повернулся ко мне. Его лицо, освещённое отблесками луны, было непроницаемой каменной маской.

— Ты переночуешь в изумрудной спальне, — произнёс он непреклонным тоном. — Она оборудована дополнительной защитой, подавляющей магические всплески. Я установил тебе сейчас ещё защиту, но дополнительная безопасность не помешает.

В его твёрдом, ровном тоне не было ни капли упрёка или раздражения, но от этой холодной, собранной практичности становилось ещё страшнее и тягостнее.

Как же мне сейчас хотелось, чтобы он снова обнял меня, прошептал что-то, как только что успокаивал. Но глядя на него сейчас было очевидно: мне наверняка это всё почудилось.

Я предпочла бы сейчас его гнев, крик, что угодно, только не эту ледяную, стратегическую отстранённость.

— Я… я не хотела этого, прости, — наконец выдохнула я, с трудом выдавливая из себя слова.

Мой голос прозвучал сипло и до ужаса чуждо.

— Я знаю, что не хотела, — он коротко, понимающе кивнул. — Тебе не о чем волноваться. Твои вещи перенесут туда, иди за Гвен, она всё устроит.

— А… А ты?.. — всё же спросила я.

— Ты разве хочешь, чтобы я спал с тобой? — приподнял он брови.

В его взгляде мелькнуло что-то дикое, ненасытное. Он окинул меня тёмным, горящим взглядом, остановив его на моих губах. Меня бросило в жар, и я невольно отступила на шаг от него, кутаясь плотнее в халат.

Он усмехнулся и повернулся ко мне спиной, подойдя к выбитому окну.

— Я пугаю тебя, — хрипло сказал он, — меньше всего на свете я хотел бы причинить тебе вред, Нея. Судя по случившемуся, защищать мне придётся тебя не только от всего мира, но и от самого себя. Иди. Там ты будешь в безопасности и сможешь заснуть. Ни о чём не переживай. Всё уберут и никто ни слова не скажет. Выспись. На завтра у нас с тобой очень важные планы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21. Рэналф. Испытание

Генерал Рэналф.

.

Дубовая дверь в мою спальню, примыкающую к гостиной, была заперта.

Я стоял, прислонившись лбом к прохладному дереву, прислушиваясь к приглушённым звукам за ней.

Скользящие шаги, шорох веников, тихие голоса прислуги, убирающей осколки хрусталя и гипса. Хаос, который она устроила. Хаос, в котором был виноват только я.

Я отдал чёткие распоряжения Гвен перед тем, как запереться.

«Всё убрать. Никаких разговоров. Никаких перешёптываний за углом. Ни одного взгляда, который может смутить леди Рэналф. Иначе, увольнение без рекомендаций».

Я мог бы сказать это мягче. Сдержаннее. Но даже годы железной выучки и самоконтроля не смогли до конца усмирить мою яростную, несдержанную натуру.

В этом я всегда завидовал Дамиану. Он такой же бешеный в гневе, такой же неукротимый в бою, но его контроль… его контроль всегда был на порядок выше моего.

Брат умел сохранять контроль, когда это было нужно. Я тоже. В основном.

Неяра одним своим существованием разрывала всю мою сдержанность в лоскуты.

Так и стояла перед глазами. В разорванном платье, с распущенными огненными волосами, вся дрожащая и покорная в моих руках.

Ее губы, такие мягкие и податливые под моими. Ее тихий, прерывистый вздох, когда мой язык вторгся в ее рот.

Всё позабыл в тот миг. Весь контроль, вся выдержка полетела в бездну.

Была только она. Ее вкус. Ее нежность, её робкий отклик.

Сначала скованная, замершая, а потом… Потом ее губы разомкнулись, а язык застенчиво встретил мой.

А этот едва слышный, одобрительный стон, вырвавшийся из её груди…

Я сжал кулаки до предела, до хруста в стиснутых пальцах.

Бездна! Нельзя было торопиться!

Но как было устоять? Такая хрупкая, невинная, поддалась ведь мне. Как поддалась…

Ещё одно воспоминание обожгло. Неяра в свадебном платье. На ступенях гимназии, ослепительная и невозможная. Серебристая парча, жемчуг и эти глаза, огромные, синие, полные скрытого стыда, страха, и при этом решительные.

Как сдержался ещё тогда? Как не послал всё в бездну, не схватил и не увёз к себе сразу?

Как я сейчас умудряюсь стоять здесь, и не рвануть туда, к ней, в изумрудную спальню?

Я представил ее там. Одну. В комнате с защитой, подавляющей магические всплески. В безопасности.

Если приду… Если я не буду торопиться, она ведь снова откликнется. Станет вся моя…

Нет. Пусть отдыхает. И так ей пришлось нелегко. Да и я не сдержусь. Особенно сейчас.

Глухая ярость требовала метаться по спальне, но я заставил себя стоять неподвижно.

Этот день должен был стать другим. Для Неяры. Ведь девушки мечтают о пышной свадьбе, о балах, о внимании.

В ночной суматохе после её перемещения празднование свадьбы некогда было готовить. Да и безопасность бы не обеспечил.

Поэтому свадьба под защитой двух сильнейших магов королевства — меня и Дамиана — и сразу сюда, в усадьбу, под защиту укреплённых стен и доверенных отрядов вокруг.

Новая вспышка ярости: я ведь собирался провести этот день с ней. Но уже с утра стало ясно, что это невозможно. Донесение от Марника как раз пришло перед тем, как я отправился за Неярой в гимназию.

Вчера в гарнизон под охраной войск была доставлена крупная партия лунного минерала.

Мы знали, что нападут до распределения по мастерским города. И силы готовящейся атаки знали — элитные боевые маги, наёмники, не брезгующие ничем.

Ждали к вечеру, я был уверен, что хватит времени подготовиться.

Напали раньше. Превосходящими силами. Я едва успел привезти Неяру к себе, под защиту своих стен, и рвануть в гарнизон.

Успел в самый разгар боя. Который мои солдаты безнадёжно проигрывали. Только моё прямое вмешательство, только моя магическая сила и опыт смогли переломить его ход.

Потом суматоха, дела, распоряжения и приказы. Только сейчас смог вернуться.

Думал, Неяра уже спит. Ввалился к себе, покрытый пылью боя, с остатками чужой магии на мундире, с адреналином, всё ещё кипящим в крови.

Когда услышал её тихий возглас, увидел её… пропал.

Какая же она красивая… Не сдержался. Набросился на неё. Потому что хотел. Потому что она моя.

И она отвечала! И, теперь я точно знал: если в следующий раз не буду торопиться, сдержусь и сделаю всё правильно — ответит снова. Вся будет моя.

Моя. Это слово эхом отдавалось в раскалённом сознании, сливаясь с бешеным стуком сердца.

Всё существо рвалось к ней, в изумрудную спальню. Не для новой ярости. Нет. Просто обнять. Прижать к груди, чувствуя, как дрожь покидает её хрупкое тело.

Даже не целовать. Просто держать. Ощущать под ладонью ритм её дыхания. Дышать её неповторимым ароматом, уже ставшим навязчивым дурманом. Дышать ею.

Нет, сейчас нельзя. Не сейчас, когда я после горячки боя, да ещё и после поцелуя с ней, так несдержан.

Стоит мне переступить порог её комнаты, увидеть её снова, и остатки контроля рухнут. Я снова стану тем зверем, что пугает её.

Снова сорвусь. Обязательно сорвусь.

Что мне всегда помогало вернуть контроль? Планы. Понимание, как действовать дальше.

Как бы то ни было, а с нестабильностью дара Неяры надо что-то делать.

Я должен научить её управляться с этой дикой силой, что рвётся из неё от любого сильного чувства. От страха. От гнева. От… желания.

Никому её не доверю. Сам буду учить. Только сам.

Сначала базовые щиты. Концентрация. Придётся быть требовательным. Потому что иного пути нет.

Начать надо как можно скорее. С завтрашнего дня.

Но чтобы это стало возможным, мне нужно вернуть контроль. Сейчас.

Я стремительно вышел из спальни, не глядя на затихающую уборочную суету в гостиной.

Пошёл по коридорам, не видя их, спустился по лестнице и вышел в ночной парк. Влажный, холодный воздух обжёг лёгкие, но не смог остудить огонь в крови.

Тренировочная площадка. Гладко утоптанная земля, столбы для рубки, манекены.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Здесь всё было понятно. Удар. Парирование. Результат.

Руки сами потянулись к тренировочному мечу — тяжёлому, без заточки, такому, каким я орудовал в юности, обучаясь работать им, вместе с магией.

Первый удар по манекену вырвал из груди хриплый рык. Я рубил мечом, добавляя отточенные годами серии магических ударов, вкладывая в каждый взмах, в каждое движение магии всю свою ярость.

Ярость на себя. На свою несдержанность. На тех, кто отнял у меня первый день с женой. На весь мир, что представлял для неё угрозу.

Тренировочная площадка, затянутая защитной сеткой с амулетами и артефактами, поглощала энергию моих ударов.

Плечи горели, спина покрылась испариной, дыхание стало рваным и хриплым.

Но я не останавливался. Я гнал себя до изнеможения, пока мышцы не заныли тупой, знакомой болью, пока сознание не очистилось от всего, кроме простой, физической задачи. Ударить. Ещё. Ещё.

Но даже сквозь мышечную боль и концентрацию пробивался ее образ.

Ее губы, такие мягкие и податливые под моими. Ее кожа, обнаженная и горячая под моими ладонями.

Я хотел ее. Так сильно, что все внутри сжималось в тугой, болезненный узел.

Всегда был жадным до женщин. Никогда не ограничивал себя.

Тем невероятнее мне было осознать, что после встречи с Неярой, все остальные стали серыми.

Не сразу понял. Но когда дошло… Ведь после того поцелуя в лесу, после её испуганного взгляда и её ответного трепета, я не хотел больше никого. Только её.

Это открытие ошеломило меня.

Осознал. И принял это.

Я последователен во всём. И всегда во всём предельно честен.

Когда Неяра, обнажённая, перенеслась ко мне, я понял. Никому её больше не отдам.

Она согласилась выйти за меня. За ночь я поднял всё королевство вверх дном для подготовки к свадьбе.

Финальным действием, когда я убедился, что всё запущено и моё присутствие больше не требуется, я разослал письма. Короткие, безжалостные. Всем своим любовницам.

Сообщил, что женился. И чтобы ни одна даже не смела думать о каком-либо выпаде в адрес моей жены. Последствия будут… стремительными. Подобные же письма направил всем известным сплетникам королевства. Заранее связать всем языки.

А потом сидел и размышлял о том, как же так получилось, что я настолько вляпался.

Я, генерал Рэналф, всегда несдержанный с женщинами, не знающий отказа, нуждающийся в частой, грубой физической близости… Ведь я всегда выбирал таких же ненасытных и опытных партнёрш.

И вот он я. Пленённый одной-единственной. Невинной, нежной, пугающейся меня до одури.

Да и женитьба. Ведь я, после той, погибшей, оставшейся в далёком прошлом…

О той, о ком я дал слово себе не вспоминать… После неё я решил. Никогда. Никогда не связывать себя узами брака.

И при первом же намёке на влюблённость, при первой угрозе потерять голову, рубил все связи. Без сожалений.

От женщин мне было нужно только тело.

От Неяры…

От Неяры мне тоже отчаянно нужно её тело. Невозможно красивая. Весь мир растворялся, когда я смотрел на неё.

Но вместе с тем мне нужно её доверие. Чтобы смотрела без страха. Чтобы тянулась ко мне.

Мне нужна была её… любовь?

При этой мысли я замер с занесенным тренировочным мечом, словно получив удар в грудь.

Сердце колотилось уже не от нагрузки, а от чего-то другого, острого и незнакомого.

Я поднял голову, глядя в ночное небо, усеянное звездами. Рэналф, ты что, снова полюбил? Ты, запретивший себе все чувства навсегда?

Мысль прозвучала в голове с такой ясностью, что я едва не выронил оружие.

Это было похоже на шок от внезапного ранения. Мысль ослепляющая. Оглушающая.

Я с силой тряхнул головой, пытаясь отогнать эту немыслимую идею.

Нет. Это просто желание. Сильное, всепоглощающее, но всего лишь желание.

Бездна, она моя жена! И она нуждается в моей защите. Я должен ее защищать. Обучать.

Я с силой вонзил клинок в землю и выпрямился, проводя рукой по мокрому от пота лицу.

Нет. Это не может быть правдой. Это просто одержимость. Новизна. Желание обладать тем, что принадлежит тебе по праву. Не более того.

Ярость почти отступила, оставив после себя странную, непривычную пустоту и… ясность.

Стоя посреди растоптанной земли в предрассветной тишине, я принял решение.

С Неярой я буду действовать иначе. Не как хищник, рвущий добычу. А как… наставник. Муж, бездна раздери!

Я буду терпелив. Сдержан. Я научу её контролировать её дар, научу её не бояться себя. И… меня.

Главное, не пугать мою нежную красавицу больше.

Я стоял посреди утоптанной земли, с телом, ноющим от усталости, но с умом, наконец-то холодным и ясным. Контроль был возвращен. Ценой изнеможения, но возвращен.

Сейчас надо спать. Чтобы быть готовым к тому, что принесет день. Готовым встретиться с ней. С моей женой. И теперь действовать правильно.

Глава 22. Завтрак

Этой ночью спала я плохо.

Утро застало меня в огромной, незнакомой спальне, отделанной в изысканных изумрудных тонах.

Тяжелый балдахин кровати отбрасывал таинственные тени, а сквозь высокие окна, обрамленные парчовыми шторами, лился холодный солнечный свет.

Я провела беспокойную ночь, ворочаясь на шелках просторной кровати, прислушиваясь к каждому шороху за дверью, к отдаленным шагам в коридоре, к биению собственного сердца.

Надеялась, что Рэналф придёт, поговорит со мной, помолчит рядом, отругает за новый вихрь, сделает что угодно. Только бы не быть одной в этой роскошной клетке.

Но он не пришёл. И магия моя, к моему удивлению, оставалась спокойной, будто усмирённая самим этим пространством.

Тихая служанка с седыми волосами, убранными в строгий пучок, помогла мне одеться в простое, но невероятно мягкое платье из тонкой шерсти цвета утреннего неба. Одно из многих, что в несметном количестве заполнили гардеробную.

Она была молчалива, движения её были выверены и точны, а услужливость лишена какого-либо подобострастия, что выдавало в ней выучку высшего класса. Впрочем, я и не могла представить себе иное у генерала Рэналфа.

Спускаясь по широкой, покрытой бордовым ковром мраморной лестнице, я отчётливо ощущала на себе взгляды слуг, замерших в нишах и дверных проёмах. Взгляды почтительные, но исподволь изучающие. Я решила об этом не думать. Им придётся ко мне привыкнуть.

В солнечной гостиной, одна из стен которой представляла собой сплошное стеклянное полотно, выходившее в ухоженный сад с фонтаном, был накрыт изящный столик для двоих. И генерал уже был там.

Рэналф сидел, откинувшись на спинку стула, и изучал развернутый на столе пергамент с какими-то чертежами.

Он отложил его в сторону и поднял на меня взгляд. Он выглядел собранным, отдохнувшим и абсолютно невозмутимым, будто вчерашнего инцидента со взорвавшейся люстрой и разгромленной гостиной просто не существовало в природе.

На нём был тёмный, строгий камзол без лишних украшений, подчёркивавший мощную ширину его плеч и создававший образ делового, невозмутимого человека.

— Нея, — произнёс он, поднимаясь, и его низкий голос прозвучал вежливо и ровно, без единой эмоциональной ноты. — Садись.

Его пристальный, тяжёлый взгляд скользнул по мне, быстрый и оценивающий. Я молча кивнула, опускаясь на стул напротив, ощущая, как спина сама собой выпрямляется под этим взглядом.

Он сам придвинул мне стул, и вернулся на своё место.

Между нами был не просто широкий стол, уставленный фарфором и серебром, а целая пропасть невысказанного напряжения.

Слуга в белых перчатках бесшумно подошёл и налил мне в тонкую фарфоровую чашку ароматного чая. Пар поднялся к лицу, пахнущий бергамотом и чем-то цветочным, но не смог прогнать внутренний холод.

Рэналф вернулся к своему блокноту, и это молчаливое погружение в работу делало его ещё более недосягаемым.

Я отломила кусочек тёплого, только что испечённого хлеба с хрустящей корочкой, но не могла заставить себя его съесть. Одиночество и ощущение полной оторванности от всего мира сдавили меня.

Ведь я была здесь, в нескольких шагах от него, но чувствовала себя невидимой, прозрачной, словно призрак за этим столом.

— Сегодня мы начнём твои тренировки, — сказал Рэналф, откладывая блокнот. — Твой дар представляет опасность. В первую очередь, для тебя самой. Его необходимо взять под контроль. Как можно скорее.

Его янтарные глаза, холодные и ясные, оценивающе рассматривали меня.

— Я готова, — прошептала я, с трудом выдавливая из себя слова, чувствуя, как под его взглядом по спине пробегают мурашки.

Его взгляд скользнул по моему лицу, будто проверяя уровень моей готовности, а затем опустился к моим рукам, сжимающим салфетку.

— Прекрасно, — он отпил глоток чёрного кофе из своей массивной чашки. — Мой день сегодня полностью твой. Начнём после завтрака.

Меня кольнуло обидой от того, что вчерашний день… И тут же отмела эту мысль.

Вчерашний день прошёл. Я должна его поскорее забыть и стараться жить дальше.

Мы снова погрузились в тягостное, давящее молчание, нарушаемое лишь тихим звоном серебряных приборов.

Еда — воздушные омлеты с трюфелями, идеальные круассаны, свежие ягоды — была восхитительна. Но я едва заставила себя съесть больше, чем несколько вежливых кусочков, ощущая его молчаливое присутствие как физическое давление.

Я отчаянно искала хоть какую-то точку опоры в этом ледяном спокойствии, хоть что-то, что помогло бы мне понять этого загадочного, пугающего человека, ставшего моим мужем.

И тогда я, повинуясь внезапному импульсу, позволила себе то, чего никогда раньше не делала сознательно.

Я слегка приоткрыла свои магические чувства, тонкий внутренний радар, всегда сканировавший пространство, и направила его на него.

И ахнула про себя. От него исходило ровное, мощное, как гранитная скала, сияние его собственной магии — сдержанной, плотной и находящейся под абсолютным контролем.

Но под этим монолитным слоем… Под ним, словно под тонкой плёнкой, вибрировали другие, чужие отголоски. Резкие, колючие, рваные. Следы не его защитных заклинаний, а обломки магических щитов, принявших на себя чудовищный удар и треснувших под напором.

И ещё тонкий, едва уловимый, но оттого не менее отталкивающий налёт чего-то тёмного, липкого и едкого. Это был несомненный след чужой, враждебной магии, с которой он недавно столкнулся лицом к лицу.

— Вы… вы были в бою вчера? — сорвалось у меня, прежде чем я успела обдумать последствия своего вопроса.

Он замер с чашкой на полпути к губам. Его пальцы, обхватывающие ручку, сжались чуть сильнее, суставы побелели.

Генерал медленно, слишком медленно, поставил чашку на блюдце. Фарфор звякнул о фарфор, и этот звук прозвучал в тишине неестественно громко и резко.

— Откуда такой вывод? — спросил он, и в его ровном до сих пор голосе проступили опасные, стальные нотки, а взгляд стал пронизывающим, почти осязаемым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сглотнула, чувствуя, как жар заливает мои щёки, а сердце начинает стучать сильнее.

— Я… я чувствую. Остатки магии на вас. Чужой. Она… колется. Как иголки. И ваша… она сейчас плотнее, будто сжимается, сглаживает эти неровности, запечатывает их внутри.

Он несколько секунд молча смотрел на меня, его лицо было совершенно непроницаемой маской, но в глубине глаз я уловила проблеск чего-то. Но не гнева, а скорее острого, живого интереса.

— Любопытно, — наконец произнёс он, и в его интонации появился лёгкий оттенок профессионального интереса, сменивший прежнюю холодную вежливость. — Большинство чувствует лишь грубую силу, уровень. Различать следы, их структуру, характер… это редкая и ценная способность.

После этого он наклонил голову и усмехнулся. А я застыла, увидев в его глазах внезапное и редкое тепло.

— Неяра, ты до сих пор называешь меня на вы?

Я покраснела. Опустила голову.

— Я твой муж. Придётся привыкать. На ты. По имени.

— Хорошо, — кивнула я и вскинула на него осторожный взгляд.

Он рассматривал меня со странным выражением на лице, которому я никак не могла дать определение. Не знала, как реагировать. Поэтому просто смотрела на него, ожидая его слов.

— Да, ты права, — наконец ответил он. — На одном из гарнизонов было нападение на конвой с ценным грузом. Я едва успел в самый разгар сражения. Только поэтому отбились. Но были потери.

Его взгляд снова стал тяжёлым и пристальным, когда он продолжил.

— Поэтому, Неяра. Никаких балов, никаких светских визитов, встреч с подругами. Тебе придётся оставаться в пределах нашего дома, пока не будет изготовлен амулет для контроля твоей силы. И пока я не разберусь с угрозами в королевстве для тебя.

— Я не люблю балы и светские визиты. И у меня нет подруг, — тихо, но чётко ответила я, глядя ему прямо в глаза.

Генерал помолчал, пристально глядя на меня, и в его взгляде снова мелькнуло что-то, что я не смогла распознать.

— Нея, ты умная, — медленно, с лёгким ударением на слове, прознёс он, не сводя с меня испытывающего взгляда. — Но на всякий случай повторю. Ещё раз. За пределами этих стен, опасно. Выход без моего сопровождения исключён. Ты поняла меня? Ты же не будешь делать глупостей?

Я закусила губу, и его взгляд тут же, мгновенно, упал на мои губы. В глубине его янтарных глаз на секунду полыхнуло то самое жадное, горячее пламя, от которого у меня перехватило дыхание.

Стиснув пальцы, я покраснела от того, как на его взгляд отозвалось моё тело, и тут же опустила глаза.

— Я не буду делать глупостей, — тихо, но твёрдо ответила я.

Рэналф отодвинул от себя тарелку, его движения снова обрели ту резкую, решительную энергию, что была ему свойственна.

— Поешь, Нея. Хоть немного, — его тон по-прежнему не допускал возражений, но в нём, к моему изумлению, проявилась едва уловимая, суровая забота. — Тебе понадобятся силы. Я буду ждать в саду, у фонтана.

Глава 23. Тренировка

Его приказ прозвучал так, что ослушаться было невозможно.

Я заставила себя проглотить еще несколько кусочков омлета и несколько ягод. Сделала пару глотков чая и, поднявшись из-за стола, вышла через стеклянную дверь в сад.

Поздняя осень выбелила небо бледной, водянистой красой. Иней густым серебром покрывал пожухлую траву и оголённые ветви яблонь и кленов.

Воздух был холодным, наполненным запахами прелой листвы.

Посреди этого замёрзшего пейзажа, на круглой каменной площадке перед мраморным, уже застывшим фонтаном, стоял генерал.

Он снял свой тёмный камзол, бросив его на каменную скамью, и остался в простой тёмной полотняной рубахе, закатанной по локти, обнажая мощные, покрытые старыми шрамами предплечья.

Подошла и застыла, невольно любуясь им. Генерал был воплощением суровой мужской красоты. Высокий и широкоплечий, с тяжелым подбородком и пронзительными янтарными глазами, в которых читалась непоколебимая решимость, он притягивал взгляд, заставлял смотреть на себя неотрывно.

Он что-то чертил на плитах заострённой палкой — сложные, переплетающиеся геометрические фигуры, руны и символы, образующие идеальный круг. И линии, процарапанные по подтаявшему инею, слегка подрагивали и парили в холодном воздухе.

— Встань в центр, — скомандовал он, не поднимая головы.

Его голос был ровным, гулким и лишённым всякой теплоты. Чистый голос инструктора на плацу.

Я послушно заняла указанное место в самом сердце начертанного круга, стараясь не наступить на тонкие, мерцающие линии.

Камни под тонкими подошвами моих туфель были ледяными, было холодно, и я подумала, что мне следовало теплее одеться.

— Эта площадка оснащена особыми артефактами, — пояснил он, заканчивая последний символ и отбрасывая палку. — Они поглотят и рассеят энергию, если твой контроль снова подведет. Так что можешь не бояться. Здесь ты не сможешь ничего разрушить.

Я прерывисто вздохнула, обжигаясь его словами. Разрушить… как вчера…

Рэналф между тем продолжал.

— Твой дар, — начал он, — как поток, прорывающий плотину. Он вырывается наружу, повинуясь слепым эмоциям, а не трезвому разуму. Твоя первая и единственная задача на сегодня — не давить поток. Направить его в нужное тебе русло. И при этом контролировать каждую каплю.

Он подошёл ко мне, держа в руке матовый, лишённый блеска шар из тёмного, почти чёрного камня, размером с крупное яблоко.

— Лунный минерал, — пояснил он коротко, заметив мой пристальный, вопросительный взгляд. — Нейтральный проводник, пустота. Меньше всего откликается на постороннюю магию. Идеален для базовых тренировок. — Он протянул мне шар. — Держи.

Шар оказался на удивление тяжёлым и холодным, гораздо холоднее утреннего воздуха, будто выточенным из самой сердцевины льда.

Я взяла его обеими руками, пальцы тут же задеревенели от холода.

— А теперь отпусти, — сказал Рэналф, его глаза, холодные и ясные, как два куска янтаря, приковались к моим рукам.

Я уставилась на него в полном недоумении.

— Но я… он же упадёт. Разобьётся.

— Именно поэтому он и не должен упасть, — его глаза сузились, в уголках губ легла жёсткая складка. — Удержи его. Магией. Не руками. Создай под ним невидимую, но прочную опору. Сконцентрируйся. Твоя воля — это и есть твоя рука. Твоё желание — единственная сила, которая должна его удерживать.

Такого я ещё не делала… Надо постараться.

Я стиснула ледяной шар в онемевших пальцах и попыталась… сделать это. Изо всех сил старалась представить под ним невидимую, упругую подушку, силовое поле.

Только вот ничего не происходило. Шар по-прежнему лежал мёртвым, холодным грузом на моих ладонях.

— Не сжимай его, — раздался резкий, нетерпеливый голос прямо над моим ухом.

Я вздрогнула и едва не выронила шар. Он подошёл так близко, что я чувствовала исходящее от его тела тепло, такое контрастное холодному воздуху, и уловила его аромат, притягательный, очень мужской.

— Расслабь кисти. Твоя сила не в мышцах, не в физическом напряжении. Она здесь.

Он прикоснулся пальцами к моему лбу, заставив замереть от его прикосновения.

— И здесь, — его низкий голос пробрёл хрипловатые нотки.

Его палец переместился ниже, к ямочке между ключицами. И ниже, к центру груди. От его прикосновения по всему моему телу побежали мурашки, а сердце застучало чаще.

Я сделала глубокий вдох, с трудом разжала закоченевшие пальцы. Шар дрогнул на моих раскрытых ладонях, и я инстинктивно, от страха, снова схватила его, вжав в себя.

— Не так, Неяра, — спокойно сказал он. — Ты боишься его уронить, поэтому и цепляешься за него. Перестань бояться. Если упадёт, не разобьётся.

Он отошёл на шаг, оставаясь стоять позади меня. Его слова, произнесённые спокойным, ровным тоном, приободрили меня.

Я снова, медленно, преодолевая сопротивление собственного страха, разжала пальцы, позволив шару лечь на раскрытые, чуть подрагивающие ладони.

Сконцентрировалась, выбросила из головы всё, кроме этого холодного камня.

Просто представляла, как он висит в воздухе, неподвижный и послушный.

Минута. Другая. Моё дыхание стало ровным, мир сузился до матовой поверхности шара. Ничего.

— Не получается, — выдохнула я разочарованно.

— Потому что ты пытаешься заставить его, продавить силой, — его голос прозвучал позади меня, низко, завораживающе, заставляя моё сердце биться чаще.

Он стоял сзади, не касаясь меня, но его присутствие ощущалось каждой клеткой моего тела, гипнотизируя и пугая одновременно.

— Неяра, слушай внимательно. Здесь не надо приказывать. Не надо умолять. Твоя магия — это не слуга, это часть тебя самой. Посмотри на шар. Ощути его вес, его холод, его форму. А теперь… просто пожелай, чтобы он повис. Легко. Естественно. Как дышишь.

Я уставилась на матовую, пористую поверхность камня, впитывая взглядом каждый его изъян.

Пожелай. Безумная, абсурдная инструкция. Но иного выхода не было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я отбросила все попытки силой выстроить воображаемую подпорку, перестала стараться. Вместо этого я просто… очень сильно, до дрожи, захотела, чтобы этот шар парил.

Без усилий. Легко. Чтобы это было так же просто, как моргнуть.

И тогда, глубоко внутри, в самой сердцевине моего существа, я почувствовала едва уловимое, сонное движение. Крошечную, ленивую змейку моей силы, дремавшую до сих пор, которая лениво шевельнулась в ответ на моё настойчивое желание.

Шар на моей ладони дрогнул. Снова, уже явственнее. И… оторвался от кожи на сантиметр, потом на два. Он висел! Неровно, колеблясь в воздухе, но висел!

Восторг, дикий и всепоглощающий, хлынул на меня горячей волной. Я чуть не рассмеялась.

— Получилось! Смотри! — воскликнула я, оборачиваясь к нему и широко улыбаясь.

И это стало ошибкой. Ликующий восторг вытеснил хрупкую концентрацию.

Моя сила, послушная мгновение назад, рванула из меня коротким, неконтролируемым всплеском.

Шар резко швырнуло вверх. Он пролетел несколько метров по дуге и с глухим стуком приземлился на промёрзшую землю за кругом, отскочил и покатился по обледеневшим камням, оставляя за собой след на инее.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдалённым карканьем вороны.

Я стояла, охваченная жгучим разочарованием, не в силах поднять на него глаза.

Рэналф, не говоря ни слова, прошёл мимо меня, подобрал шар, осмотрел его на предмет сколов и вернулся. Его лицо было каменной маской, ни тени раздражения или досады.

— Первый урок, — произнёс он, протягивая мне шар обратно.

Его пальцы на мгновение коснулись моих, и я почувствовала крошечный, точечный магический импульс. Нежный, как дуновение ветерка, но невероятно чёткий, сфокусированный и контролируемый.

Я вскинула на него ошарашенный взгляд, понимая: так он наглядно показал мне сейчас, каким должно быть усилие. Не грубым напором, а тонким, виртуозным прикосновением.

— Не празднуй победу, пока она не закреплена. Любая эмоция — твой главный враг. Она нарушает контроль. Делай снова.

Я взяла холодный шар. Мои руки подрагивали. Внутри всё сжалось в тугой, болезненный ком от осознания собственной неудачи.

— Мы можем отложить?.. — прошептала я, и голос мой сорвался.

— Не можем, — перебил он резко, без тени сомнения. — Нея, это нужно делать это снова и снова, пока не научишься удерживать его хотя бы на счет десять. Без падений. Без выбросов.

Его взгляд, упёршийся в меня, не обещал ни пощады, ни снисхождения.

В его янтарных глазах горела холодная, безжалостная решимость человека, который привык добиваться своего любой ценой, и не признавал слова «не могу».

Похоже, он был готов заставить меня стоять здесь до самого вечера, до изнеможения. До победы.

Впрочем, ведь это и мне самой нужно. Чтобы не разносить всё вокруг своими вихрями.

Я сжала шар и снова начала концентрироваться.

Глава 24. Излом

Я продолжала стараться.

Воздух оставался колким, а мои пальцы, сжимавшие проклятый камень, онемели.

Иногда шар зависал на несколько секунд, дрожа в воздухе, как пушинка на ветру. Чаще срывался, и с глухим стуком падал на промёрзшую землю.

Рэналф не проявлял ни нетерпения, ни раздражения. Он был как гранитный утёс, холодный, непоколебимый и безжалостный в своей требовательности.

Он лишь отдавал одну и ту же команду, снова и снова, и его голос, вначале ровный, с каждым разом становился суше, жёстче, обезличеннее.

Я уже основательно подмёрзла, но мы всё продолжали.

В какой-то момент я не выдержала.

— Снова. Концентрация, Нея. Воля, а не эмоции. Ты себя жалеешь.

— Я не жалею! — вырвалось у меня. — Я замерзаю!

— Я это учитываю, — спокойно ответил Рэналф. — Рисков заболеть для тебя нет. Неприятные ощущения от холода допустимы, даже полезны. Холод дисциплинирует. Снова.

Я бросила быстрый взгляд на генерала. Он сам стоял в одной рубашке, с закатанными рукавами и расстегнутым воротом. Одет гораздо легче меня, моё-то платье длинное и закрытое. Хотя, он и закаленнее должен быть…

Значит, учёл, что я могу мёрзнуть. Холод полезен для этой тренировки?

Я прикрыла глаза, призывая себя к терпению.

Сосредоточилась. Снова разжала пальцы, пытаясь выполнить его приказ.

Шар, конечно же, рухнул на плиты с глухим стуком и покатился, подпрыгивая на неровностях.

Что-то во мне надломилось.

Я обхватила себя за плечи и съёжилась, подрагивая от холода.

Опустила голову, ожидая его очередного приказа, совершенно не представляя, как я буду его выполнять…

Но его нового приказа не последовало.

Рэналф резко, шумно выдохнул.

Его большие горячие руки легли мне на плечи, заставив вздрогнуть.

Он мягко, но неумолимо развернул меня к себе. Требовательным жестом взял меня за подбородок и поднял, вынуждая посмотреть на него.

Его лицо, обычно такое непроницаемое, было искажено странным выражением. Я боялась увидеть его гнев, разочарование во мне, но в его глазах темнело что-то более сложное, похожего на досаду, усталость и… понимание?

— Довольно, — произнёс он, и его низкий голос потерял командирскую сталь, став глуше. — На сегодня достаточно. Хватит.

Он не стал ничего больше говорить. Не стал читать нотаций или требовать объяснений. Просто взял со скамьи свой камзол, прижал на несколько мгновений к себе и накинул его на мои плечи.

Тяжёлая ткань оказалась тёплой. Я глубоко вдохнула его запах, ощущая остаточный след согревающей магии.

Рэналф легко, без малейших усилий поднял меня на руки.

Я опешила на миг, но была слишком ошеломлена от внезапного тепла. Не думая, бессознательно прильнула к его мощной груди, прижимаясь к нему щекой, чувствуя, как всё моё тело сотрясает крупная, нескончаемая дрожь.

Он нес меня через холодный, безжизненный сад обратно в дом быстро и плавно. Двери распахивались перед нами под влиянием его магии. Немногие встреченные им слуги, бросив единственный взгляд на генерала, торопились убраться с его пути.

В гостиной, где мы завтракали, ещё витал сладкий запах кофе и свежей выпечки.

Он усадил меня в глубокое, мягкое кресло у камина, накрыл меня толстым, мягким пледом и подошёл к камину. От его магического повеления вспыхнул весёлый яркий огонь.

Затем Рэналф налил из стоявшего на жаровне медного графина что-то тёмное, густое и пряное в высокую чашку и вложил её в мои замёршие пальцы.

— Пей. Медленно. Маленькими глотками.

Я послушно сделала глоток. Напиток обжёг горло, а потом разлился по продрогшему телу тёплой, живительной волной. Даже мурашки побежали.

Глубоко вдохнув пряный запах, я сделала ещё глоток. Дрожь понемногу отступала, сменяясь тяжёлой, мертвенной усталостью.

Рэналф сел напротив, на низкую скамью у камина. Молча уставился на пляшущие языки пламени.

Его профиль в отсветах огня показался мне ещё более жёстким.

Я сделала новый глоток. Наверное, я должна была что-то сказать, но я не знала, что. Молчание казалось безопаснее.

— Я учил Лею по просьбе Дамиана, — вдруг произнёс он.

Его голос прозвучал непривычно глухо, будто это признание далось ему нелегко.

Я затаила дыхание даже. Рэналф учил королеву Лею… Ту самую, единственную из известных обладательниц горного дара, по просьбе своего брата, короля Дамиана. Подумать только.

— Я категорически отказывался, но брат убедил, — усмехнулся он. — Сказал, если кому и может доверить жизнь любимой, единственной, самой важной для него женщины, то только мне. Ведь речь шла о её жизни.

Рэналф резко распрямил свои длинные сильные пальцы и с силой сжал их в кулаки.

— Мы тогда были в состоянии войны с королём Освальдом, — продолжал он. — Дамиана разрывали государственные дела, которые никто не мог решить, кроме него, короля. Он попросил меня сохранить её жизнь, научив контролировать её горный дар, пока сам Дамиан бьётся за всё наше будущее.

От его слов я затаилась. Боялась даже шевельнуться, нарушить эту внезапную откровенность.

— Когда мы первый раз вышли на тренировочную площадку, я, признаться, впервые не знал, что делать. Как Дамиан до сих пор умудрялся держать её безумную мощь под контролем, было вне моего понимания. Впрочем, у нас с братом были лучшие учителя. И свой, довольно жёсткий опыт справляться с собственным могуществом и бесконтрольностью.

Новая пауза. Длинная.

— Пей, Нея, — бросил он на меня быстрый острый взгляд и снова начал смотреть в огонь. — Маленькими глотками, но надо допить всё.

Я торопливо отпила немного, сжимая чашку переставшими дрожать пальцами.

— Лея… Её горный дар… — Рэналф говорил так, будто каждое слово давалось ему с невероятным трудом. — Там было всё очень плохо, Нея. Очень плохо. Каждое утро и каждый вечер я удивлялся, как дворец всё ещё стоит. Не только я её учил. Дамиан бросил всё в ход. Всех своих лучших. И это давало плоды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пауза. Я сделала несколько осторожных глотков согревающего напитка, чувствуя, что это мне помогает.

— Я был с ней... намного жёстче, чем с тобой. Требовал большего. И это работало. Срабатывало безотказно. Возможно, у тебя сегодня не получилось, потому что я не столь требователен. С тобой.

Он замолчал, его взгляд снова ушёл в огонь, вспоминая что-то.

— Она тоже мёрзла? — тихо спросила я.

Уголок его губ дрогнул в чём-то, отдалённо напоминающем усмешку, но без тени веселья.

— Нет. Это не было целью. Она сама заметила, что на холоде её концентрация обостряется. Дар становился... послушнее. Дамиан одобрил такой метод.

Рэналф резко встал, и я невольно съёжилась в кресле, ожидая вспышки гнева. Торопливо допила напиток.

Но он лишь замер посреди комнаты, а потом медленно повернулся и впился в меня темным, горящим взглядом.

— Но ты... ты не Лея.

И после этой паузы, тяжёлой и многозначительной, он выдохнул:

— Бездна, я всё делаю неправильно с тобой.

Глава 25. Сон

— Неудивительно, — прошептала я, опуская глаза. — Со мной... со мной всё всегда неправильно. Но я... я обязательно постараюсь. Я научусь.

Рэналф ничего не сказал. Вместо этого он подошёл, забрал у меня из рук опустевшую чашку, поставил её на каминную полку. Затем придвинул стул к моему креслу и сел рядом.

Его движения утратили свою обычную порывистость и резкость. Стали плавными, осторожными.

Он взял мои руки в свои. Я даже дыхание затаила от бережности его жеста.

— Я больше не позволю, чтобы ты мёрзла, — сказал он твёрдо, и его пальцы сомкнулись вокруг моих, согревая их. — Найду другой способ.

Рэналф наклонился и легко выдохнул, согревая мои пальцы своим дыханием. Зажал их между ладонями, легко поглаживая пальцами.

Моё сердце сжалось, по всему телу пробежала тёплая волна от его действий, настолько неожиданных, настолько…

— Ты больше не будешь мёрзнуть, — повторил он, разглядывая мои тонкие пальцы в своих больших ручищах. — Но Нея... Ты должна понимать. Магия не терпит жалости. Ни к себе, ни от других. Она... она как дикий зверь. Чувствует слабину. И тех, кто себя жалеет, она не слушает. Она уничтожает.

Я посмотрела на наши соединённые руки, на его широкие ладони, укрывающие мои хрупкие пальцы, и кивнула, чувствуя, как по щекам покатились слёзы, от его внимания, и от острого, даже болезненного облегчения.

— Я не буду, — выдохнула я, — жалеть себя. Я... я очень постараюсь.

Рэналф замолчал, и я не нашла больше слов.

Я наслаждалась теплом. Оно исходило от тяжёлого пледа, от потрескивающего камина и... от него.

Незаметно я прислонилась щекой к его плечу, и Рэналф не отстранился. Его рука по-прежнему держала мои пальцы, а большой палец неторопливо поглаживал мою кожу.

Это было так просто, так непохоже на всё, что было между нами до этого.

Никаких требований, никакого страха. Только тишина, тепло и это крошечное, бесценное прикосновение, которое говорило мне, что я не одна.

Усталость накрыла меня тяжёлой, тёплой волной. Веки стали свинцовыми, дыхание выровнялось.

Не стала бороться с этим. Слишком хорошо было сейчас вот так. С ним.

Впервые за долгое время я позволила себе по-настоящему расслабиться. И незаметно задремала.

Сквозь пелену сна я почувствовала движение. Он поднимал меня. Осторожно, так бережно, будто я была хрустальной, которую можно разбить одним неловким движением.

И я... я доверилась. Всё моё тело, всё моё существо, привыкшее сжиматься от страха, теперь безропотно поддалось ему. Я провела ладонью по его груди, обняла за шею и прильнула к нему.

Рэналф пошёл медленнее. Я явственно услышала, как его сердце забилось сильнее и чаще.

Он нёс меня по длинному коридору, а я прижималась к нему щекой, глубоко вдыхая его запах, и незаметно снова заснула.

Ненадолго всплыла из дремоты, когда он укладывал меня на мягкую постель. Сквозь сон я чувствовала, как его пальцы расстёгивают пряжки на моих туфлях, снимают их.

Его прикосновения к моим щиколоткам были быстрыми, осторожными и нейтральными, но от них по телу пробежали мурашки.

Впрочем, спать хотелось так сильно, что я даже глаз открыть не смогла.

На меня опустилось уютное теплое покрывало, и мне стало совсем-совсем хорошо.

Чувствуя себя в полной безопасности я заснула.

Только вот снилось мне то… что я хотела бы никогда-никогда не вспоминать.

Тогда тоже было очень холодно. От влияния незнакомой, страшной магии.

Дикий холод, несмотря на огонь вокруг.

Пламя было везде. Оно пожирало гербовой гобелен нашего рода, лизало резные рамы портретов предков.

Грохот. Яростные крики. Глухой стук, от которого содрогался пол. И запах... гари, крови и чего-то едкого, чужого, магического.

Моё родовое поместье… Тогда я забилась в узкую нишу за отцовским книжным шкафом в библиотеке. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его было слышно во всём доме.

Сквозь щель я видела, как падала горничная Марина. Мы только что делились с ней украденными с кухни плюшками, и она смеялась своим звонким смехом. Теперь она лежала неподвижно.

— Найти девчонку! Она должна быть здесь! — чей-то хриплый, незнакомый голос прорезал хаос.

Тяжёлые, мерные шаги приближались. Я зажмурилась, прижимая ладонь ко рту и пытаясь заглушить собственное дыхание. Я так надеялась, что меня не найдут.

Сознание во сне расслоилось. Я понимала, что я уже давно взрослая, что это кошмар, и я сплю. И никак не могла вырваться из него. Никак не могла проснуться.

Тогда ведь меня не нашли. Ворвались королевские гвардейцы, и напавшие с боем отступили.

Только вот в этом сне всё оказалось не так, как я помнила.

Сейчас, во сне, дверь в библиотеку с оглушительным грохотом распахнулась.

На пороге стояла высокая, худая фигура в чёрном плаще. Лицо было скрыто в тени капюшона, но я чувствовала его взгляд. Он шёл вдоль полок, и его рука в чёрной перчатке скользила по корешкам книг, будто он читал пальцами.

— Выходи, — его шипящий шёпот бросал меня в ледяную дрожь. — Мы не причиним тебе вреда. Мы просто... поговорим.

Убийца остановился совсем рядом с моим укрытием. Его рука протянулась к бронзовой ручке шкафа...

Я закричала, забилась, пыталась вырваться из цепких чужих рук.

И замерла от сменившегося запаха, ощущения знакомых, сильных и невыразимо бережных объятий.

Кошмар рассеялся от его голоса: хриплого со сна, низкого и встревоженного.

— Неяра, проснись. Это сон. Ты в безопасности. Я здесь, здесь. Ты не одна. Никого к тебе не подпущу. Это сон. Только сон. Проснись.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26. Желание

Одна его ладонь прижимала мою голову к груди, где я слышала бешеный, но ровный стук его сердца — настоящий, живой ритм, заглушавший эхо кошмара. Другая рука гладила мои волосы и спину большими, успокаивающими, ритмичными движениями.

Дрожь, сотрясавшая моё тело, стала понемногу стихать, растворяясь в его всепоглощающем тепле и в его знакомом, волнующем запахе. Ледяная паника отступала, сменяясь странной расслабленностью, в которой рождалось что-то новое, волнующее.

Рэналф слегка отстранился, осторожно отодвинул пряди волос с моего лба. Это прикосновение было настолько медленным и нежным, что дух захватило.

Он был в домашних штанах и расстегнутой, явно наспех накинутой шёлковой рубашке, раскрывающий умопомрачительно совершенный, рельефный торс, от вида которого по моему напуганному телу вдруг прокатилась горячая волна, а щёки запылали.

Я рискнула поднять на него глаза. В его взгляде, внимательном и пристальном, я с удивлением увидела тревогу, смягчённую чем-то тёплым, глубоким и понимающим, от чего в груди защемило.

Ничего не могла говорит, да и он молчал. Смотрел на меня. Его большой палец, чуть шершавый от оружия, осторожно тронул слезу на моей щеке и сдвинул, стирая.

А потом… потом его губы коснулись моих.

Меня охватил прежний страх от памяти от наших прошлых поцелуях. Ожидала снова грубого напора, захвата, как тогда, в лесу, или в гостиной.

И замерла в изумлении. Сейчас это был нежный, осторожный поцелуй.

Прикосновение его губ, медленное, лёгкое, стало мостом через пропасть моего страха. Он прогонял следы моего кошмара, заполняя всё моё пространство собой.

Рэналф отпустил мои губы, обнял, прижимаясь губами к моим волосам. Прошептал хрипло о том, что я в безопасности. Что он здесь. Что не позволит никому и ничему, никогда, навредить мне. И сам ни за что не причинит мне боль.

Его грубые руки, привыкшие сжимать рукоять меча, скользили по моей коже с поразительной, ошеломляющей бережностью, будто я была самым хрупким и драгоценным, что есть на свете.

И я, с облегчённым вздохом обняла его, приникла к нему. Мне так хотелось стать к нему ещё ближе. Кошмар отступил, забылся. Сейчас был только он, мой генерал.

Моё тело само прижалось к нему крепко-крепко.

— Рэналф, я… — я постаралась поймать его взгляд.

— Тшшш…

Он приподнялся на локте, и я замерла под тяжестью его взгляда.

Его глаза, обычно янтарные и ясные, теперь были тёмными, почти чёрными от желания.

В его глубоких, расширенных зрачках я видела своё собственное отражение — раскрасневшееся, с распущенными волосами.

— Я не причиню тебе боли, — его низкий, хриплый от напряжения голос прозвучал обжигающе искренне. — Никогда. Поверь мне.

Не дожидаясь моего ответа, он снова склонился ко мне, его губы захватили мои в более настойчивом поцелуе. Его язык напористо, но не грубо коснулся моих губ, требуя раскрыться.

И я, повинуясь внезапному, жгучему порыву, поддалась. Неожиданно для самой себя раскрыла губы, позволила ему ласкать меня внутри, внезапно осознав дрожь внизу живота и странную, влажную теплоту между ног.

Мне нестерпимо хотелось быть ещё ближе к нему. Я жаждала его. Всей его силы и всей его страсти, направленной на меня, и только на меня.

Его умелые, неторопливые руки продолжали исследовать моё тело. Каждое прикосновение было убеждением, на который моя кожа отвечала мурашками и жаром.

Рэналф не торопился, словно у него была вечность, чтобы изучить каждую линию, каждый мой изгиб.

Не отпуская мои губы, не позволяя думать, он стал гладить меня настойчивее.

Одна его ладонь, широкая, горячая, скользнула к моей груди, и я напряглась, ожидая грубого сжатия. Но вместо этого его большой палец принялся водить по моему соску с невыносимой нежностью.

Сначала это были лёгкие, едва ощутимые круги, заставлявшие сосок наливаться и затвердевать, становясь сверхчувствительным. Каждое движение отзывалось в глубине моего тела странным, тёплым сжатием.

Затем его палец стал надавливать чуть сильнее, проводя по напряжённому бугорку, и волны острого, почти болезненного удовольствия начали растекаться от груди жгучими струями.

Потоки желания текли вниз, к животу, сжимая его в тугой, трепещущий узел, а затем разливались дальше, к самым сокровенным местам, наполняя их влажным, пульсирующим теплом.

Моё тело выгнулось само по себе, совершенно помимо моей воли, ища большего контакта с его рукой. Из моих губ вырвался стон — низкий, хриплый и совершенно неприличный.

В ответ на него, поцелуй стал глубже, настойчивее, но по-прежнему оставался удивительно осторожным.

Теперь обе его ладони ласкали мою грудь, чуткие пальцы синхронно выписывали одинаковые узоры на моих сосках, вокруг них, задевая сквозь ткань, или сжимая напряжённые вершинки.

Это двойное ощущение, эта симметрия наслаждения лишала меня остатков мыслей. Мир сузился до его рук, его губ и этого нарастающего, нестерпимого напряжения внизу живота.

Его движения ускорились, губы стали требовательнее, язык в глубине моего рта настойчивее. Я почувствовала, как что-то внутри меня разжимается, тает, подчиняясь его терпеливому, методичному напору.

Страх и смущение отступали, уступая место чему-то новому — жгучему, влажному любопытству и жажде.

Мне тоже стало необходимо трогать его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 27. Обнажение

Я робко подняла руки и коснулась его жёстких предплечий, ощущая под пальцами игру напряжённых мускулов, шрамы, его силу.

Он почувствовал моё движение, моё крошечное ответное доверие.

Его губы на миг оторвались от моих, и я увидела в его глазах вспышку чего-то тёмного и торжествующего, но тут же снова сдержанного той самой бесконечной терпеливостью.

Рэналф подался вперёд, вынуждая меня опуститься на спину. Сдёрнул вниз мою сорочку, обнажая грудь, заставляя меня вздрогнуть от резкого движения.

Тут же замер, быстро глянул на меня, подчиняя одним лишь властным взглядом. Я окаменела, глядя на него расширенными от резкости его движения глазами.

Убедившись, то я неподвижна, Рэналф наклонился ниже, и его горячее дыхание обожгло кожу моей груди. Твёрдые опытные губы сомкнулись вокруг одного из сосков.

Ощущение было настолько интенсивным, что я громко застонала, подаваясь ему навстречу.

Его язык ласкал напряжённый сосок, а зубы слегка задевали его, вызывая новую, ещё более мощную волну удовольствия, которая прокатилась по всему моему телу, заставив его содрогнуться.

Вторая его рука тем временем скользнула вниз, по моему животу, на бёдра, твёрдой и уверенной ладонью.

Он ласкал умелым языком мою грудь, то втягивая в рот полностью, то дразня прикосновениями самого кончика. И всё время гладил меня по животу, внутренней стороне рук, по бёдрам, по груди и шее. То кончиками пальцев, то широкими настойчивыми ладонями.

Я была полностью в его власти, трепетала, таяла, сама подставлялась под его руки и губы.

Вся кожа пылала от прикосновений этого сурового, могущественного мужчины, который вдруг оказался способен на такую разрушительную, такую бережную нежность.

По моему телу пронеслась судорога, я впилась пальцами в его большие жёсткие плечи, с громким протяжным стоном запрокидывая голову и произнося его имя.

Это явно стало для него сигналом, которого он ждал. Его поцелуи стали более целеустремленными и напористыми.

Мне тоже хотелось прикоснуться! Я обняла его, пытаясь погладить в ответ, но Рэналф взял мои запястья, осторожно но непреклонно развёл в стороны, прижимая к постели.

Я оказалась полностью под ним, чувствовала его тяжесть… Но эта моя неподвижность не имела ничего общего с тем, как он стягивал магией мои запястья в гостиной, когда я напугалась его напора.

Сейчас это было так желанно... Мне нравилось чувствовать его силу, нравилось всё, что он сейчас делал со мной.

Его губы оторвались от моей груди, оставив кожу влажной и горячей, и переместились к шее, к чувствительной коже у основания горла.

Рэналф отпустил мои запястья, опёрся на локоть и провёл черту по моей руке к локтю, затем к ключице, ниже, захватив грудь и приласкав сосок. Смял грудь, вырывая у меня новый стон, и повёл широкой ладонью ниже, по животу.

А затем он выпрямился. Сорвал с себя рубашку резкими стремительными движениями и отбросил её в сторону. Склонился надо мной, поцеловал.

И, пока его губы безраздельно властвовали над моими губами, быстро и ловко полностью освободил меня от всей одежды.

Я осталась полностью обнажённой под ним, но его настойчивые губы, бережно и непреклонно убедили меня не бояться.

Едва я расслабилась, как он отпустил мои губы, поцеловал меня в шею, затем лизнул ключицу, снова обхватил губами грудь.

Его поцелуи спускались все ниже. Он оставлял влажный, горячий след по центру моего тела, целуя кожу над диафрагмой, затем ниже пупка.

И даже отсутствие одежды больше меня не смущало. Я лежала, охваченная наслаждением, что он дарил мне. Мои пальцы впились в простыни, а дыхание стало прерывистым и частым.

Каждое прикосновение его губ, неспешное, опытное, ощущалось мной как подготовка к чему-то большему.

Он дошел до линии моих бедер, ловко и быстро расположился между ними и... я ахнула от того, как он уверенным давлением широко развёл мои ноги...

Его губы коснулись нежной кожи на внутренней стороне бедра.

Я вздрогнула, вцепилась пальцами в его жёсткие плечи, попыталась сомкнуть ноги... не получилось. Он мягко, но непреклонно удержал их раскрытыми.

— Тш-ш-ш, — его голос прозвучал приглушенно и хрипло, пока он оставлял легкие, прерывистые поцелуи на внутренней поверхности бедер. — Не бойся. Расслабься. Я не сделаю ничего, что причинит тебе боль. Пугать тоже не буду. Доверься мне.

Его слова, смешанные с ласками, действовали как бальзам. Напряжение понемногу уходило из моих ног.

Он продолжал медленно, размеренно ласкать языком кожу все ближе и ближе к самому сокровенному месту, но не касаясь его, лишь подогревая ожидание до невыносимого накала.

Мне уже самой нестерпимо хотелось, чтобы коснулся меня именно там, где пульсировало, сжималось, жаждало прикоснования…. От этого осознания пылали щёки, но ни за что на свете я бы сейчас не остановила его.

Именно в этот момент он остановился, вызвав у меня всплеск разочарования.

Невольно дёрнулась от того, как резко он поднялся, окидывая меня быстрым горящим взглядом.

И застонала, когда его губы снова оказались на моих губах, в то время как рука неспешно поглаживала моё бедро.

— Умница моя, — хрипло прошептал он в мои губы и пронзительно глянул мне в глаза. — Ты моя жена, Нея. Я твой муж. Это наша брачная ночь. Я всё сделаю правильно, не надо бояться.

Его новый поцелуй не позволил мне сказать и слова. Да я и не смогла бы.

Я заставила себя глубоко вдохнуть, вбирая его запах. Отдавалась поцелую, а в голове звучали его слова.

Он мой муж. Я его жена. Так должно быть. У нас законный брак, и всё, что происходит между нами, правильно и естественно.

Да, я боюсь. Боюсь боли, боюсь своей неопытности, боюсь не угодить ему.

Но разве эти трепетные, томные ласки, от которых всё внутри плавится… разве они не доказывают, что мне и в самом деле не надо бояться?

Я вижу, чувствую, как он сдерживает свою мощь, свою яростную природу, а его руки, губы, всё его большое сильное тело направляет меня неспешно и бережно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Генерал не торопится, не ломает, а уговаривает моё тело довериться ему.

И я окончательно решила: доверюсь. Потому что под этой грубой оболочкой я чувствую его железную волю защитить меня даже от самого себя, как он мне и обещал.

Всё напряжение, все остатки страха растворились в его утверждающем безопасность для меня поцелуе.

Моё тело обмякло, полностью отдавшись его воле и этим волнам нарастающего удовольствия. Я сама потянулась к нему.

Вдруг Рэналф отпустил мои губы. Шепнув «умница», он плавно и уверенно перевернул меня на живот.

Этот неожиданный поворот заставил мое сердце замереть на миг, и тут же застучать чаще.

Но прежде чем успел возникнуть новый страх, его ладони легли на мои плечи, провели по спине успокаивающим и дразнящим давлением.

Он накрыл меня всем своим огромным телом, и его вес придавил меня к постели.

Его губы прикоснулись к моей спине у самого основания шеи. И началась для меня новая сладкая мука.

Рэналф выцеловывал каждый позвонок моего подрагивающего обнажённого тела, спускаясь вниз по позвоночнику.

Он целовал и ласкал лопатки, середину спины, ямочки над ягодицами. Его язык скользил по коже, оставляя за собой потоки огня, а зубы слегка покусывали, вызывая мелкую, приятную дрожь.

Я стонала, позабыв про стыд, зарываясь лицом в подушку. Звуки, вырывавшиеся из моей груди, были низкими, хриплыми и полными незнакомого мне ранее желания.

Когда он дошел до самых ягодиц, его ласки стали более чувственными, более настойчивыми.

Рэналф не целовал, он клеймил меня своими губами и языком. Одна его рука легла на мою поясницу, прижимая и успокаивая, в то время как другая…

Другая его рука, тем временем, мягко, но с неотвратимой настойчивостью скользнула по моему бедру.

Его могучий торс прижался к моей спине, тяжелый и горячий, полностью заключая меня в объятия, из которых не было выхода.

Рэналф придавил меня к постели своим весом, фиксируя в этом положении, и я почувствовала одновременно и отголоски страха от новой неподвижности, и странное, всепоглощающее чувство защищенности.

Его губы нашли моё ухо. Он прикусил мочку, сначала слегка, заставив меня вздрогнуть, а потом так же нежно заласкал языком.

— Тише, моя красавица, — хрипло произнёс он. — Сейчас сделаю тебе очень хорошо.

Глава 28. Благодарность

Я замерла от неожиданности, от слишком откровенного прикосновения. Его пальцы оказались прямо между моих ног, накрывая кончиками моё пульсирующее, влажное лоно.

Слишком откровенно! Я дернулась, попыталась свести ноги, закрыться, избежать слишком острого ощущения, но его тело надо мной стало монолитным. Он легко и ловко прижал мои ноги своими, не давая закрыться. Я глубоко задышала, чувствуя себя абсолютно беспомощной, обездвиженной им.

— Нет, тебе не убежать, — в его низком хриплом голосе явственно прозвучали довольные нотки. — Ты моя. Всё хорошо, Нея, ты просто слишком чувствительная. Разреши себе чувствовать. Нечего бояться. Не нужно бояться меня. И тем более самой себя.

Я затаилась от его слов. Всё моё пылающее существо сосредоточилось там, на кончиках его чутких сильных пальцев, когда он медленно и неотвратимо провёл по мокрой щели половых губ, надавил, касаясь влажной нежной кожи внутри.

Острейшая молния удовольствия, смешанного со стыдом и шоком, пронзила всё моё тело. Я громко застонала, и жар хлынул мне в лицо.

К моему стыду, моё тело приподнялось ему навстречу. Нестерпимо захотелось, чтобы он усилил давление, а не так, дразняще и неторопливо распределяя мою влагу между половых губ.

— Рэна-а-алф,— сорвалось с моих губ с громким стоном. — Это так… ооо…

— Вот видишь, — хрипло произнёс он мне на ухо, не прекращая порочного движения пальцев, несмотря на мои стоны, — твоё тело знает, чего хочет. Оно создано для наслаждения. У тебя столько влаги, ты уже готова принять меня. Но я тебя ещё поласкаю. Чувствуй себя, Нея. Всё сейчас можно. Отпусти себя.

Его пальцы задвигались сильнее, давление увеличилось. Незнакомое, становящееся нестерпимо ярким наслаждение накатывало на меня волна за волной, каждая сильнее предыдущей.

Я стонала всё громче, дрожа под его огромным сильным телом, не дававшим мне и шанса избежать всего, что безжалостный генерал сейчас делал со мной.

— Я… я не могу… — простонала я, пытаясь вывернуться, но его железная хватка лишь усилилась, оставаясь бережной и непреклонной.

— Всё ты можешь, — обжигающий шёпот у моего уха, — намного больше, чем думаешь. Хватит думать. Чувствуй.

Его пальцы снова сдвинулись, на этот раз на невероятно чувствительный бугорок, скрытый в складках плоти.

Круговое, настойчивое движение, ещё одно, ещё и ещё… Ах! Моё тело выгнулось в дуге. Воздух разом закончился. Всё внутри напряглось, замерло на краю чего-то пугающего и незнакомого.

— Да, моя красавица, — в его хриплом низком голосе явственно прозвучали повелительные нотки. — Отпусти контроль. Всё можно. Я держу тебя.

Его пальцы ещё ускорились, то нежно касаясь, то слегка надавливая, выписывая изощрённые узоры.

Ощущения распирали меня изнутри, наполняли до краёв, становились всё ярче, острее, концентрированнее.

Все страхи растворились, смываемый этим нарастающим, всепоглощающим приливом.

Я больше не боролась. Я тонула в нём, в этих ощущениях, доверяясь его рукам, его слову, его воле.

Моё тело, повинуясь какому-то древнему инстинкту, начало отвечать само, двигаясь в такт его ласкам, ища больше, требуя больше.

Его руки держали меня крепко, я чувствовала весь рельеф его мощного тела, прижатого к моей спине, твердые мышцы пресса, неумолимую жесткость бедер.

— Не бойся, — жарко прошептал он. — Особенно не бойся того, что случится с тобой сейчас.

А бояться было чего. Ощущение внизу живота, сначала теплое и приятное, теперь сгущалось в нечто пугающее.

Оно нарастало, как гул перед землетрясением, сжимая все внутри в тугой, горячий клубок.

Мое дыхание стало судорожным, я ловила воздух ртом, не в силах набрать его полной грудью. Мир сузился до этого одного места, до его пальца, до его голоса.

И тогда это случилось. Клубок напряжения внутри внезапно вспыхнул и взорвался.

Первая волна прокатилась по мне, заставив все тело выгнуться в судороге. Острее любой боли, ярче любой мысли.

Я застыла с широко раскрытыми глазами, не в силах издать ни звука, пока внутри все переворачивалось и взрывалось.

Вторая волна накрыла с новой силой, вырывая из горла короткий, надрывный стон. Моё лоно запульсировало. Я не понимала, что происходит. Мое тело будто разрывалось на части от этого нестерпимого, ослепительного наслаждения.

— Бездна! Нея! Какая же ты горячая! — прорычал хрипло Рэналф.

С этими словами он повернул меня к себе. Одним плавным, но неумолимым движением опрокинул меня на спину и заключил в объятия. Его глаза, темные и бездонные, с жадностью впились в мое лицо.

— Посмотри на меня, Нея. Хочу видеть больше. Буду смотреть, как тебе будет хорошо.

Под его пристальным, пожирающим взглядом мое тело продолжало биться в конвульсиях этого незнакомого, дикого экстаза.

Он смотрел, не отрываясь, не упуская ни малейшую судорогу, искажавшую мое лицо.

Это продолжалось. Я выгнулась дугой, вцепившись пальцами в его плечи. Всё лицо пылало от непонимания, что с моим телом, стыда и всепоглощающего блаженства, заставляющего запрокидывать голову и закрывать глаза.

— Смотри на меня, — его голос прозвучал властно, заставляя мои потрясённые глаза встретиться с его горящим взглядом.

Не смея ослушаться, я смотрела в его прищуренные глаза, а внутри меня всё трепетало, пульсировало, взрывалось миллионами искр.

Рэналф не отпускал меня, не прекращал смотреть. И, казалось, от этого происходящее со мной усиливалось, даже не думая утихать во власти его прожигающего, пожирающего меня взгляда.

Наконец, мое тело обмякло в его руках, безвольное и податливое, все еще подрагивающее от пережитого потрясения.

В глазах темнело, но Рэналф не позволял мне отплыть в пустоту. Он целовал меня, как будто заново открывал форму моих губ, вкус моего дыхания. Целовал уголки моих губ, где застыла улыбка, искаженная недавним экстазом.

Его пальцы вплелись в мои волосы, откинули их с лица, и он принялся целовать мои веки, пока мои ресницы трепетали под его прикосновением.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А я наслаждалась растекающимися по всему телу ощущениями. Позволяя ему целовать меня, медленно, легко, пока моя дрожь не сменилась приятной тяжестью.

Когда он наконец приподнялся, чтобы снова охватить моё лицо и всё подрагивающее тело жарким удовлетворённым взглядом, я, все еще ошеломленная, могла только смотреть на него широко раскрытыми глазами.

Во мне смешались потрясение и… благодарность. Невероятно, как же это, оказывается, может быть хорошо…

— Это так... — прошептала я и тут же выдохнула: — спасибо, Рэналф, спасибо, мне так хорошо, так хорошо...

Рэналф глухо и неразборчиво выругался, обхватил меня руками и прижал мою голову к своей груди. А я зажмурилась, слушая частый, мощный стук его сердца.

Глава 29. Близость

Рэналф обнимал меня, его сердце билось так гулко, сильно.

А я блаженствовала в его объятиях, и постепенно осознавала: я уже никогда не буду прежней. Что-то новое, неизведанное, пустило во мне первые, робкие ростки.

— Нея моя, — его хриплый голос прозвучал резко и решительно. — Всё. Теперь ты вся будешь моя.

Я лишь блаженно кивнула, всё ещё подрагивая от недавнего потрясения.

Он снова склонился ко мне, и его губы захватили мои в медленном, глубоком поцелуе, сдержанном, несмотря на властный тон его фразы.

И я ответила ему, неумело, но со всей переполняющей меня благодарностью, отчётливо ощущая блаженство в расслабленном теле, податливом после пережитого экстаза.

Смутно осознавала, как он перевернул меня на спину, а его ладони скользнули по моим бёдрам уверенным ласкающим движением.

— Так тебе тоже понравится, — прошептал он в мои губы, плавно разводя мои ноги.

На этот раз я, краснея, без сопротивления позволила ему раскрыть себя. Древний стыд уступил место доверию и смутному любопытству.

— Как же ты прекрасна, — его низкий голос прозвучал хрипло.

Его пальцы нежно коснулись самой сокровенной части меня. Я начала дрожать, но не от страха, а от обострившегося ожидания.

Рэналф раскрыл мои бёдра широко, поглаживая их по внутренним сторонам кончиками пальцев. Сейчас его прикосновения были лёгкими, почти воздушными, дразня и возбуждая меня.

Он не прекращал целовать меня, его губы то отрывались, чтобы шептать слова одобрения, то возвращались, чтобы поглотить мои прерывистые вздохи.

Его пальцы тем временем продолжали ласкать, дразнить, пока всё моё существо не заныло от сладкого, влажного томления.

— Пожалуйста, Рэналф, — прошептала я в его губы, прося сама не зная о чём.

— Рад, что ты просишь, — улыбнулся он, пристально глядя в мои глаза.

И тогда, удерживая мой взгляд, он коснулся меня между половых губ, дин его палец уверенно скользнул внутрь.

Моё тело, к моему же изумлению, не сопротивлялось. Оно, напротив, встретило его полной, влажной готовностью, мягко обволакивая его, принимая.

Я зажмурилась, издав тихий, прерывистый вздох. Он остановился, давая мне привыкнуть к этому новому, интимному вторжению. А затем, с той же бесконечной осторожностью, он добавил второй палец.

Ощущение растяжения, новое и немного непривычное, заставило меня напрячься.

— Тихо, — прошептал он в мои губы. — Я просто готовлю тебя. Доверься мне.

И я доверилась. Пока его пальцы осторожно двигались внутри, растягивая и подготавливая меня, его большой палец нашел тот самый, невероятно чувствительный бугорок, прикосновения к которому только что доставляли мне так понравившуюся мне бурю восхитительных ощущений.

Рэналф снова начал описывать на нем сводящие с ума, точные круги. Мои бёдра сами собой начали двигаться в такт его ласкам, в поисках большего.

Моё дыхание превратилось в серию коротких, прерывистых вздохов и бессвязных постанываний, которые, казалось, лишь подливали масла в огонь его собственного желания, заставляя его действовать еще увереннее, еще настойчивее.

И тогда, в самый разгар этого нарастающего безумия, он убрал пальцы.

Ощущение внезапной пустоты внутри было настолько резким и неожиданным, что я ахнула, и мои глаза распахнулись. Но этому чувству пустоты не было суждено длиться.

Рэналф неуловимо плавным, сильным движениям подмял меня под себя, оказался на мне, раскрывая мои бёдра ногами. Его лицо замерло прямо на моим, а его плотно сжатые губы совсем рядом с моими губах.

Горячее, твёрдое, большое упёрлось там, где только что были его пальцы.

Рэналф замер, давая мне осознать этот момент, этот порог. Его взгляд, тёмный, сосредоточенный, был прикован к моему лицу, ловя малейшую тень страха или отказа.

Мгновенный страх, вспыхнувший где-то в глубине подсознания, заставил мои мышцы непроизвольно сжаться, пытаясь отвергнуть это вторжение. Он почувствовал моё сопротивление и замер в напряжении.

Вся его мощь, готовая обрушиться на меня, была остановлена силой воли. Но он не отстранился. Вместо этого его губы снова нашли мои в поцелуе.

Это было не страстное, грубое взятие, а бесконечно успокаивающее, нежное прикосновение. Его губы двигались медленно, ласково. Поцелуй-обещание, поцелуй-заклинание, рассеивающее страх без следа.

И доверие пришло. Волна напряжения отступила, сменившись дрожью ожидания. Моё тело расслабилось, открываясь ему, принимая его вес и его близость.

Он чутко уловил эту перемену, и, не медля, плавно надавил.

Ощущение было оглушительным. Он был большим, твёрдым, и он заполнял меня, растягивал, занимал всё пространство, вытесняя воздух, мысли, всё, кроме него самого.

Новый, плавный и уверенный, неумолимый толчок наполнил меня глубже. И ещё один, ещё дальше, до самого дна…

Рэналф погрузился полностью, растягивая меня до предела. Замер, дав мне привыкнуть к этому новому, шокирующему состоянию бытия.

И… ни малейшей боли. Ни единого дискомфорта, которую я подсознательно ждала. Было лишь одно — невероятно желанная, всепоглощающая наполненность. И ослепляющее понимание этой откровенной, абсолютной близости, когда мы стали единым целым.

Его лицо исказилось от невероятного усилия, от напряжения каждой мышцы, которыми он сдерживал свою природную, грубую силу.

Он неотрывно смотрел в мои глаза, и я, поглощённая своими ощущениями, уловила в их глубине бушующую войну между яростным желанием и железной волей к контролю.

Его голос сорвался на низкий, хриплый шёпот, пробивающийся сквозь стиснутые зубы.

— Как ты?

У меня не нашлось словесного ответа. Я могла лишь кивнуть, завороженно глядя на него, охваченная бурей ощущений, которые были слишком велики и слишком новы, чтобы быть облечёнными в речь.

Моё тело, повинуясь древнему инстинкту, нашло свой ответ. Мои ноги, до этого беспомощно лежавшие на простынях, сами собой поднялись и обвились вокруг его мощной поясницы, сжимаясь, притягивая его глубже, закрепляя его внутри себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его брови приподнялись, и он улыбнулся. Поцеловал меня. И сделал новое медленное движение вглубь меня, заставляя протяжно застонать в его губы. Затем ещё. И ещё.

Ритм нарастал, его поцелуй стал требовательнее.

Каждое плавное, выверенное погружение наполняло меня с идеальной точностью. Без спешки или грубости. Лишь это размеренное, неумолимое, восхитительное движение, которое раскачивало меня на волнах нарастающего экстаза.

Мне нравилось. Как же мне нравилось! Я начала двигаться вместе с ним, вжимаясь пальцами в его мощную спину, стараясь повторять движения его языка в глубине моего рта, постанывая всё громче, стараясь обнять его сильнее.

Волны удовольствия накатывали одна за другой, каждая сильнее предыдущей, каждая глубже проникающая в самую мою суть, растворяя остатки сознания.

Рэналф отпустил мои губы, опираясь на локти, заключил мою голову в ладони. Погрузился пальцами в мои в волосы, разглядывая моё лицо со неприкрытой пылающей жаждой и нескрываемым торжеством.

Он улыбался мне так, что захватывало дух, а я улыбалась ему, не в силах найти слов, просто смотрела в его глаза, уже не стыдясь своего прерывистого дыхания и вырывающихся стонов.

Это были даже не стоны, прерывистые, незнакомые мне самой звуки, в которых смешивались и восторг, и благодарность, и просьба о чём-то большем, чего отчаянно жаждало моё тело.

Он нависал надо мной, высокий, мощный, рельефный, а я не могла оторвать от взгляда от его красивого, искажённого страстью лица, от его улыбки. В его мужественной, суровой красоте в этот миг не было ничего пугающего — лишь сосредоточенная, сконцентрированная сила.

И он смотрел на меня. Его глаза, тёмные и бездонные, были прикованы к моему лицу, рассматривая, как оно искажается наслаждением. И я легко читала в его глазах не только обжигающую страсть, но и бесконечную, сдерживающую его порывы, нежность.

Даже тяжести не чувствовала — он удерживал свой вес на руках, его движения были плавными, выверенными. Нисколечко не больно. Он погружал меня в омут нежности, будучи с ней невероятно бережен, и в то же время с властной уверенностью, точным знанием, что именно делать с моим охваченным желанием телом.

Его член внутри меня ощущался как нечто абсолютно правильное, единственно верное. Он был твёрдым, пульсирующим, заполняющим каждую складочку, каждую частичку меня, и с каждым его движением возникало чувство совершенной полноты. Самое правильное, что я могла бы представить.

Рэналф ускорил движение, проникая ещё глубже, сильнее, и моё тело вдруг задрожало, вспыхнуло с неукротимой силой. Это была целая серия мелких, стремительных вспышек, прокатившихся внутри меня одна за другой.

Моё тело выгнулось под ним, внизу всё сжалось, запульсировало вокруг его каменного члена, и я громко и протяжно застонала, уже не стесняясь, позволяя волне ослепительного блаженства унести меня прочь.

Он видел это, чувствовал это всем своим существом, соединённым с моим.

Его собственное дыхание, до этого ровное и контролируемое, вдруг сбилось, стало прерывистым, хриплым. Сквозь трепещущие ресницы, затуманенным взглядом я увидела, как напряглась его шея, как он стиснул зубы.

— Невозможная моя, — прорычал он и впился губами в мою шею.

Я снова задрожала, новые волны спазмов прокатились по моему телу, и мой протяжный громкий стон смешался с его тяжёлым дыханием.

Несколько резких, несдержанных его толчков, вызывавших у меня новую яркую волну — и он вдруг содрогнулся с утробным рычанием, а внутри меня стало очень горячо.

Тяжело дыша, Рэналф медленно опустился на меня, опираясь на локти и прижимаясь губами к моей шее.

Я чувствовала его тяжесть, и это было так восхитительно… По всему моему телу блуждали волны блаженства, и я слышала, как наши сердца бьются в унисон — бешено, громко, но уже успокаиваясь, сливаясь в один общий, умиротворённый ритм.

И не было ни единой мысли. Было лишь одно пронзительно яркое чувство, желание, чтобы этот миг, это ощущение единства, эта тяжесть его тела на мне и эта пульсация внутри длились вечно. Чтобы он не отпускал меня никогда.

Глава 30. Сегодня

Наутро из сна я выплывала медленно. Сознание возвращалось ко мне неспешно, как сквозь толщу теплой воды.

Первым, что я ощутила, были тяжесть и тепло. Тяжесть его руки, лежавшей на моей талии, властно и собственнически прижимавшее меня к нему.

Тепло всего его тела, к которому я была прижата спиной. Его ровное, глубокое дыхание шевелило мои волосы.

Я не двигалась, боясь разрушить это хрупкую, невозможную тишину.

В памяти всплывали обрывки нашей длинной ночи. Поцелуи, шепот, жар, всепоглощающая наполненность и ослепительное, испепеляющее наслаждение после.

Стыдливость накатила горячей волной, но её тут же смыло странное, новое чувство. Не просто близости, а… принадлежности.

Я теперь окончательно принадлежала ему. Полностью.

Наша брачная ночь соединила нас. Я стала женщиной с ним. Его женщиной. Его женой.

Всё моё тело, охваченное блаженной истомой, напоминало, как с ним оказалось хорошо.

И всё равно сознание с трудом принимало произошедшее. Я жена генерала Рэналфа. И сейчас наслаждаюсь пробуждением в его объятиях.

Он пошевелился сзади, и я замерла. Его рука сжала меня чуть сильнее, он глубоко вдохнул, и его губы коснулись моего плеча в легком, сонном поцелуе.

Сердце ушло в пятки, а по спине пробежали мурашки. Потом он затих, и его дыхание снова стало ровным.

Я лежала неподвижно, не желая прерывать это ощущение.

В голове появились мысли. Я отгоняла их, но они с настойчивостью продолжали тесниться, вызывая новую тревогу.

Как оно будет дальше? Останется ли он так же бережен со мной? Захочет ли снова?.. Чувствуя, как щёки вспыхивают, я вынуждена была признать: я уж точно захочу…

Вскоре Рэналф проснулся. Я почувствовала, как напряглись его мышцы, как он замер на секунду. Затем его рука медленно, неохотно отпустила мою талию.

Я оглянулась и встретилась с ним взглядом. Его янтарные глаза были немного затуманены сном, но взгляд был пристальным. Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд, и между нами повисло хрупкое ожидание, смешанное с неизвестностью.

— Доброе утро, — наконец произнес он, и его голос был низким и хриплым от сна.

— Доброе… утро, — прошептала я, чувствуя, как краснею.

Он усмехнулся, обнял меня, вжал в себя и поцеловал. А потом сказал, что надо срочно завтракать.

Завтрак нам подали в его личные покои, в небольшой гостиной с камином.

Гвен расставила блюда и ушла, а я пыталась есть, краснея и не зная, что говорить и куда девать руки.

Рэналф, обычно такой резкий и погруженный в свои мысли, сегодня был другим.

Он налил мне чаю, подвинул вазу с медом ближе. Он не говорил, но его взгляд постоянно возвращался ко мне, будто проверяя, на месте ли я, все ли со мной в порядке.

— Я отменил всё на сегодня, — вдруг сказал он, пристально глядя на меня. — Проведём день вместе.

Я озадаченно посмотрела на него. Генерал Рэналф, отменяющий дела из-за женщины?

Это так неожиданно было. Так не вязалось со всем, что я слышала о нём.

Генерал Рэналф славился тем, что дела у него всегда на первом месте. Даже история ходила о том, что как-то по требованию короля Дамиана, тогда ещё только взошедшего на престол, Рэналф прервал близость с женщиной, хотя был в самом разгаре процесса. Встал с постели, оделся и отправился выполнять приказ.

— Но если дела требуют… — осторожно начала я.

— Дела всего и всегда требуют, — коротко и твердо заявил он, а в его пристальном взгляде на меня промелькнуло что-то тёплое. — Подождут. Сегодняшний день будет полностью нашим.

От этой фразы мне стало так тепло…

Я улыбнулась ему. Рэналф застыл, глядя на меня и не донеся бокал с соком до рта. Опомнился, хмыкнул, пробормотал что, судя по всему ругательное, допил бокал залпом и спросил, почему я ещё не ем. Я пожала плечами, смущённо улыбнувшись, и приступила к еде.

Ели в молчании. Зато мне очень нравилось, как он смотрел не меня. И ещё я любовалась едва заметной улыбкой, затаившейся в уголках его суровых губ.

После завтрака Рэналф взял мой плащ, накинул его мне на плечи и повёл во внутренний сад поместья.

Воздух был холодным и свежим, пахло влажной землей и опавшей листвой. Мы шли по ухоженным дорожкам меж голых, припорошенных инеем кустов и застывших фонтанов, и между нами царило молчание.

Но это молчание было особенным. Оно было наполнено памятью о ночи и ещё чем-то хрупким, невесомым.

Наши руки иногда случайно касались друг друга, и от этих легких прикосновений по коже бежали мурашки.

Я украдкой смотрела на его профиль, на властный подбородок и губы, что прошлой ночью были такими нежными.

Рэналф чувствовал мой взгляд и поворачивал голову. Наши глаза встречались, и в его взгляде я читала что-то тёмное, горячее и вместе с тем сдержанное. Смущалась и опускала глаза.

Никто не произносил ни слова, но в этой молчаливой прогулке мы говорили друг с другом больше, чем за все предыдущие дни, вместе взятые.

Когда мы поворачивали назад, к дому, наш путь лежал мимо тренировочной площадки. Вчерашние воспоминания нахлынули на меня. Пронизывающий холод, падающий шар, чувство полной беспомощности и его суровый, безжалостный голос.

Я непроизвольно замедлила шаг, и мой взгляд с тревогой скользнул по утоптанной земле.

Рэналф почувствовал моё напряжение. Его рука, до этого просто лежавшая на моей спине, двинулась, и сильная, тёплая ладонь властно, но бережно обхватила мою талию, притягивая к себе.

Я затаила дыхание, чувствуя силу и твёрдость его высокого рельефного тела даже сквозь одежду.

— Не сейчас, — твёрдо сказал он. — Успеем. Сегодня не для уроков.

Рэналф остановился, развернул меня к себе, заставив встретиться с его пристальным взглядом. В его янтарных глазах не было и тени вчерашнего жёсткого наставника. Лишь тёплая внимательность.

Нежным, и вместе с тем непреклонным жестом он поднял моё лицо за подбородок. И склонился ко мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его губы коснулись моих спокойно, уверенно, собственнически. Поцелуй опытного, властного мужчины, он словно запечатывал во мне новое знание: я принадлежу ему полностью, и это безопасно.

Я застыла, смущённая этой внезапной близостью, прямо под открытым небом.

Поцелуй генерала стал настойчивее. Его язык коснулся линии моих губ, требуя ответа, и я сдалась. Мои губы разомкнулись в беззвучном вздохе, и я позволила ему погрузиться, ласкать меня внутри.

Во мне будто плотина обрушилась. Стыд отступил, смытый простой истиной: ведь именно этого я так хотела.

Мои руки, до этого беспомощно висевшие по сторонам, поднялись и обвили его шею. Я прижалась к нему всем телом, чувствуя, как что-то тёплое и сладкое разливается по жилам.

Даже начала отвечать на поцелуй. Робко, неумело, я попыталась повторить движение его языка, коснуться его губ так, как он касался моих.

Кажется, мой отклик сорвал все преграды в нём.

Его руки, до этого просто обнимавшие меня, стали жёстче. Одна всё так же на моей спине, вдавила меня в него так, что я почувствовала весь его внушительный рельеф сквозь одежду. Другая запуталась в моих волосах, слегка оттянув мою голову назад, открывая шею для его клеймящих губ.

Осыпав быстрыми поцелуями мою шею, Рэналф снова впился губами в мои губы.

Поцелуй из уверенного стал напористым, почти яростным. Глубина изменилась, став требовательной, его язык опытными властными движениями подчинил меня в глубине моего рта без остатка.

И, что удивительно, его грубость, его сила и напор уже не пугали меня. Наоборот, распаляли.

Познав его, мне и самой хотелось больше. Внутри всё замирало и трепетало, и я, всё так же неумело, но уже смелее, отвечала на его поцелуй, пытаясь угнаться за ним.

Когда я, совсем забывшись, потёрлась бёдрами о его пах и тихо застонала, Рэналфа сорвало окончательно. Низкий, сдавленный рык вырвался у него из груди, и он разом оторвался от моих губ.

Прежде чем я успела понять что происходит, он, одним плавным, мощным движением, подхватил меня на руки и размашистыми шагами, почти бегом, устремился к дому.

Глава 31. Ураган

Мир смешался в вихре стремительного движения.

Двери поместья раскрывались перед Рэналфом одно за одним, а я лишь обнимала его мощную шею, прижимаясь к широкой груди, где гулко билось его сердце в такт с моим.

Щёки краснели от того, как это должно быть выглядит со стороны. Я-то сейчас отчётливо понимала, куда и зачем он так стремительно меня несёт.

Но его объятия были стальным щитом, а воспоминания о нашей ночи отзывались в теле отголосками страха перед его резкостью, но гораздо больше сладким предвкушением.

Я напомнила себе, что мы муж и жена, и позволила себе насладиться его стремительностью. Призналась себе, что мне нравится его устремлённость и страсть, и моё собственное, порочное и внезапное желание, отвечавшее на его.

Генерал ворвался в изумрудную спальню, и дверь с грохотом захлопнулась, раздался щелчок магического замка. Мир сузился до размеров комнаты, до нас.

Едва Рэналф опустил меня на ноги, тут же прижал к стене, вминая в холодную поверхность всем своим горячим, напряжённым телом.

Он дышал глубоко и тяжело, а его глаза пылали таким огнём, что мне стало жарко и даже немного страшно.

— Нея, — его голос прозвучал низко, хрипло.

Его руки провели по моим плечам, смяли мою грудь сильно, но совершенно без боли, заставляя лишь прерывисто вздохнуть от того, каким жаром на это отозвалось моё тело.

Рэналф грубо захватил мои губы в присваивающем поцелуе, но даже в этой грубости была какая-то отчаянная нежность. Я поддалась его давлению, требованию раскрыться, и его властный умелый язык вторгся в мой рот, принялся быстро, сильно, возбуждающе ласкать меня внутри.

Ошеломлённая его напором, я попыталась ответить на поцелуй, но он оторвался от моих губ, впился жадным поцелуем в мою шею, нетерпеливо дёргая шнуровку на моей груди.

Вдруг он остановился, глядя на меня, и я затрепетала, увидев его искажённое страстью лицо с потемневшими сузившимися глазами.

— Я не буду сдерживаться, Нея, — выдохнул он, прижимаясь лбом к моему. — Не смогу. Но тебе нечего опасаться. Ни за что не причиню тебе боль. Никогда. Ты поняла меня?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Страх и желание смешались в тугой, горячий клубок в низу живота.

— Тебе ведь не было больно ночью, — хрипло прошептал он, поднимая моё лицо за подбородок, обжигая дыханием мои губы. — Чего боишься?

— Ты… ты такой большой, — прошептала я, краснея. — И резкий.

Он усмехнулся, и погладил губами мои губы.

— Какой есть. И ты, Нея, какая есть. Между прочим, внутри, ты такая же как и я. Очень страстная. Горячая. Ты даже не меня боишься. Ты боишься себя.

Рэналф снова впился губами в мои губы. Раздался резкий звук рвущейся ткани. Он не стал возиться с завязками, сильными рывками срывая с меня платье и нижнюю сорочку.

От внезапности и треска разрываемых нитей, я задрожала, обнажаясь перед ним под его тяжёлым, пожирающим взглядом.

Я попыталась прикрыться руками, но он поймал мои запястья, мягко, но неумолимо прижав их к стене по бокам от моей головы.

— Не бойся, — хищно улыбнулся он, — и не прячься. Ты невероятна. Хочу смотреть на тебя.

Его взгляд скользил по моему телу, и под этим взглядом кожа вспыхивала, будто от прикосновения. Он отпустил мои запястья, и его ладони, шершавые и горячие, легли на мои плечи, медленно, с невыносимой нежностью спускаясь вниз.

Он очертил кончиками пальцев мои ключицы, провёл по изгибу груди, и я ахнула, когда его большие пальцы провели по соскам, заставляя их затвердеть умелыми быстрыми ласками.

Рэналф снова поцеловал меня, но теперь медленнее, требовательнее, глубже. Опытный, властный генерал пил меня, заставляя отвечать, и я с тихим стоном откликнулась.

Мои руки сами обвили его шею, я прижалась к нему, чувствуя каждый мускул его торса, каждую линию его могучего тела.

Сочетание его ошеломляющей силы, безудержного напора и вместе с тем бережной, нежной сдержанности, заставляло кровь закипать.

Теперь я уже хотела большего. Чтобы он перестал сдерживаться. Я действительно сейчас хотела, чтобы ураган по имени Рэналф поглотил меня целиком.

Ох, похоже зря я так хотела… Что он делает?!.

— Рэналф! Что?..

— Тихо, Нея. Я буду целовать тебя везде.

Его губы спускались по моему телу ниже, коснулись моего живота. Рэналф опустился передо мной на одно колено, подхватывая мою ногу под колено и поставив мою стопу на своё бедро.

Он целовал, прикусывал и ласкал языком кожу на моём животе, спускаясь всё ниже, к самой сокровенной части меня. Я замерла, запрокинув голову, прижимаясь затылком к стене, стискивая пальцы и не зная, куда деть руки.

— Рэналф… — его имя сорвалось с моих губ.

— Тшшш, — он поднял на меня свой тёмный, горящий взгляд. — Я уже трогал тебя здесь. Теперь хочу попробовать твой вкус.

И он склонился к моему лону, пульсирующему желанием. Его твёрдый умелый язык коснулся меня с полным знанием, как именно мне понравится больше всего.

Я вскрикнула от интенсивности ощущений, упёрлась руками в его широкие мощные плечи, пытаясь отстраниться. Только вот его руки крепко держали мои бёдра.

Это было слишком интимно и порочно. И преступно восхитительно.

Рэналф не останавливался. Его язык выписывал изощрённые узоры, то нежно лаская, то настойчиво надавливая на пульсирующий бугорок. Тугие, горячие волны удовольствия накатывали одна за другой, смывая остатки страха и стыда.

Всё моё тело напряглось, как струна. Я стонала, уже не в силах сдерживаться, мои пальцы впились в его волосы, не зная, отталкиваю я его или притягиваю ближе.

Моя вспышка наслаждения оказалась стремительной, ослепительной и всепоглощающей. Моё тело выгнулось, мир задрожал, а из моей груди вырвался долгий, протяжный стон.

Рэналф держал меня крепко, продолжая медленно ласкать меня губами, продлевая моё удовольствие, а потом подхватил на руки, расслабленную и подрагивающую, и отнёс в постель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Почему-то сейчас мне не хотелось прикрыться. Слишком было хорошо. А ещё мне нравилось, как Рэналф смотрел на меня, стремительно раздеваясь, охватывая меня всю горящим предвкушающим взглядом.

И мне нравилось смотреть на него. На резкие экономные движения, на его совершенное рельефное тело. Генерал был огромным, мощным, и ниже пояса тоже очень крупным… Вид его возбуждения одновременно пугал и возбуждал до дрожи.

Рэналф подошёл к постели, окинул меня быстрым взглядом и, раскрывая мои бёдра уверенным властным движением, подмял меня под себя. Его лицо оказалось прямо напротив моего.

Я прерывисто вдохнула, почувствовав его член, надавливающий на половые губы. И громко застонала, прикрывая глаза и запрокинув голову, от плавного, неумолимого вторжения.

— Нея, на меня смотри, — его хриплый приказ заставил меня распахнуть глаза и встретить его тёмный взгляд. — Хочу видеть твои глаза, когда ты принимаешь меня.

Он погружался плавно, давая к себе привыкнуть, уверенными толчками, всё глубже и глубже, а я прерывисто дышала, впившись пальцами в его мощную спину, глядя в его глаза.

— Умница, — улыбнулся он краешком губ, не отводя от моего лица пылающего взгляда.

Рэналф погрузился до конца, на всю длину, заставляя меня стонать от чувства невероятной, обжигающей наполненности.

И нет, как он и обещал, не было больно. Хотелось большего. Чтобы двигался сильнее. Быстрее. Чтобы перестал сдерживаться, ведь он же сказал, что не будет сдерживаться…

— Мне нравится, — улыбнулась я ему и погладила по широкой спине.

Рэналф замер, вглядываясь в моё лицо. Опустил голову, процедив что-то ругательное сквозь стиснутые зубы, и впился губами в мои губы.

Вся его сдержанность разлетелась лоскутами, как моё порванное им платье.

Его движения стали резче, сильнее. Он вгонял в меня себя с силой, от которой я вздрагивала и цеплялась тож за простыни, то впивалась пальцами в его жёсткие плечи и спину.

Но даже в этой грубости была своя точность, свой опыт. Он знал, под каким углом, с какой силой войти, чтобы вызвать не боль, а новый виток наслаждения. Он вёл меня по самой грани интенсивных ощущений, и это сводило меня с ума.

Мне было так хорошо, что я стала пытаться ему отвечать, двигаться с ним, но казалось, что я всё делаю неумело и неправильно.

— Расслабься, — прошептал он мне в губы, давая почувствовать его улыбку. — Просто чувствуй. Отдайся мне. Вся.

И я сдалась. Перестала думать, стараться, стыдиться. Отпустила себя. Позволила этому урагану подхватить меня и нести.

Моё тело расслабилось, чувствуя его ритм. Это стало похоже на танец, где он вёл, а мне нужно было лишь откликаться, доверяя ему.

В тот миг, когда я полностью подчинилась, позволила ему делать со мной всё, что он хочет, что-то изменилось. Будто он ждал и добивался именно его: моего полного, безоговорочного доверия.

Теперь он полностью владел мной. Его большие, горячие ладони переворачивали меня, располагали так, как было угодно ему. Он входил в меня снова и снова, с грубой, почти животной силой, что заставляла меня содрогаться наслаждением, стонать и кричать от переполняющих меня ощущений.

Сквозь этот ураган, я ощущала его внимание, острый взгляд, не отрывавшийся от моего лица.

Он смотрел на меня. Наблюдал, как закатываются мои глаза от накатывающего наслаждения, как губы размыкаются в протяжном стоне.

— Нея моя… — его голос был хриплым, прорывающимся сквозь стиснутые зубы. — Ещё тебе понравится вот так.

Он одной рукой приподнял моё бедро, меняя угол, и я взвыла, когда новая, ещё более острая волна удовольствия пронзила меня.

— Видишь, какая ты чувствительная, — довольно произнёс он, покрывая мои губы лёгкими поцелуями. — А теперь вот так.

Его пальцы нашли чувствительный бугорок, а его мощные бёдра продолжали свой неистовый ритм. Это было слишком. Я захлёбывалась ощущениями, моё тело било мелкой дрожью, не в силах вынести такого накала.

Он не давал мне опомниться. Едва одна беспощадная волна удовольствия прокатывалась по моему телу, сминая и опустошая, как он, опытный и безжалостный, уже пробуждал следующую.

Мир перестал существовать вне его мощного тела, его взгляда, безумного, сладостного напряжения, что разрывало меня изнутри.

И Рэналф смотрел на это. На наши тела, слившиеся в этом яростном единении. На то, как он владеет мной, а я полностью принимаю его.

И когда очередная, самая мощная волна накрыла меня с головой, вырывая протяжный крик, я почувствовала, как содрогается он сам. Его тело напряглось в последнем, сокрушительном толчке, и он излился в меня, горячим потоком, с глухим, протяжным рыком.

Рэналф тяжело опустился рядом со мной на кровать и тут же притянул меня к себе.

Его рука медленно и нежно провела по моим волосам, убирая с лица спутанные пряди.

— Рад видеть, что тебе нравится, — хрипло произнёс он, легко целуя меня в губы, — ты отдохнёшь и повторим.

Глава 32. Вечер

Лежать в его объятиях после такой бури оказалось невыразимо хорошо. Полная, глубокая опустошённость, в которой не оставалось места ни страхам, ни тревогам. Только тяжёлое, довольное тепло, исходящее от его большого мужского тела, и ровный стук его сердца под моей щекой.

Я прижималась к нему, вдыхая его запах, теперь уже знакомый, родной, смешанный с запахом нашей страсти, и думала, что нет на свете места безопаснее.

Как и говорил Рэналф, мы повторили. Естественно, как дышать.

Уже без первобытного голода, но сильно, ярко, горячо.

Мой муж был нежен, изобретателен и бесконечно терпелив, изучая моё тело, находя новые точки, заставляющие меня стонать и кричать от наслаждения.

А я отдавалась ему, уже не думая ни о чём, кроме его рук, его губ, его шёпота в полумраке комнаты.

Из постели неутомимый генерал меня выпустил лишь на ужин, который нам принесли в гостиную, примыкающую к изумрудной спальне.

Даже поговорили о чём-то нейтральном, обсудив светские новости в королевстве.

Покончив с десертом и отпивая чай, я посмотрела сквозь открытую дверь в изумрудную спальню. Разглядывая на её стенах тени от заходящего солнца, я вдруг осознала странную тишину внутри себя.

Моя магия, та самая бурлящая, непокорная сила, что всегда отчётливо ощущалась на окраине сознания, молчала. И я не отследила момент, когда она ушла вглубь. Поглощённая эмоциями от близости с Рэналфом, я даже не поняла, что не чувствую её постоянный, едва уловимый гул.

Я подняла взгляд на Рэналфа, который тоже закончил есть, откинулся на спинку стула и, пригубливая чай, наблюдал за мной.

— Рэналф, я тут поняла кое-что. Моя магия... — начала я неуверенно. — Она такая тихая. Я не чувствую её.

Он слегка наклонил голову набок, его янтарные глаза изучали моё лицо.

— Это хорошо. Значит, защита работает.

— Защита?

— Я установил вокруг твоей магии защитный барьер, — пояснил он, глядя расфокусированным взглядом будто сквозь и вокруг меня. — Перед нашей первой близостью. Защита на изумрудной спальне хороша, но я подстраховался от твоих избыточных эмоций.

Он вдруг резко встал. Заставляя меня затаить дыхание от хищной грации его стремительных движений, сдвинул стул ближе ко мне. Схватил меня в охапку и устроил на своих коленях.

Окинув ошеломлённую меня довольным взглядом, он усмехнулся и поцеловал меня в губы.

— Я ведь собирался вызвать у тебя много эмоций. Сильных. Ярких.

Мои щёки вспыхнули, я опустила глаза и невольно потянулась томно, всем телом. Рэналф негромко засмеялся и обнял меня крепче. Его губы властно захватили мои, и я глухо застонала от настойчивых ласк его языка и губ, умело воспламеняющих меня.

Он оторвался, легко поцеловал меня в губы и довольно улыбнулся.

— Мне нравится твоя отзывчивость, жена, — пристально посмотрел он в мои глаза.

Я робко улыбнулась ему в ответ.

— Расскажи про барьер, пожалуйста, — попросила я, чтобы перевести тему.

Несмотря на то, что моё тело откликнулось на его поцелуй и моё явное желание, всё же, кажется, столько интенсивной близости мне было многовато. Хотя генерал явно был не против.

Впрочем, судя по усмешке, он понял мою уловку. Расслабился, удерживая меня в объятиях, и объяснил:

— Барьер, Нея. Тонкое заклинание. Оно не подавляет твой дар, а просто не даёт ему вырваться наружу без твоего сознательного желания. Похоже на сетку. Ты можешь её увидеть, если захочешь.

— Как? — я вскинула на него глаза, заинтересовавшись.

Рэналф усмехнулся моему внезапному энтузиазму.

— Закрой глаза. Не пытайся ничего делать с магией. Просто... посмотри внутрь. Не глазами. Тем зрением, которым ты увидела следы на мне после боя.

Я послушалась. Сначала было лишь темнота за веками. Потом я перестала стараться «смотреть» и просто позволила себе «ощущать». И тогда я увидела.

Это было поразительно. Внутри меня, там, где обычно клокотала слепая, дикая энергия, теперь лежала ровная, мерцающая паутина. Тончайшие, но невероятно прочные нити, сплетённые в сложный узор.

Они не давили, не душили. Они просто... обнимали мою силу, укутывая её в мягкий, но непробиваемый кокон.

— Я вижу, — прошептала я, открывая глаза. — Сеть. Она... красивая.

— Функциональная, — поправил он с лёгкой усмешкой, но в его глазах читалось одобрение. — Это хороший вариант контроля дара. Особенно здесь, в этой спальне. Кроме прочих, здесь встроены артефакты, усиливающие её. Но это не отменяет необходимости учиться контролировать себя самой. Защита — это костыль. А тебе нужно научиться ходить.

Он удобнее устроил меня на своих коленях, взял со стола обычную серебряную ложку и протянул её мне.

— Вот, попробуй. Приподними её магией. Просто над ладонью. Подержи. И так же аккуратно положи обратно.

Я взяла ложку. Она была холодной и гладкой. Внутри всё сжалось от знакомого страха — а вдруг не получится? А вдруг сорвусь? Но, посмотрев на спокойное лицо Рэналфа, я сделала глубокий вдох. Я не стала «швыряться» силой, как тогда в саду. Я просто... очень захотела, чтобы ложка зависла.

И она зависла. Неровно, подрагивая, но она оторвалась от моей ладони и замерла в воздухе. Я сосредоточилась, чувствуя, как те самые нити сети слегка напряглись, пропуская ровно столько силы, сколько было нужно, и не давая ей выплеснуться.

С удивлением я осознала, что легко удерживаю её. Начала считать про себя. Раз. Два. Три...

— Хорошо, — тихо сказал Рэналф. — Теперь положи.

Я так же осторожно, мысленно представив, как ложка опускается на мою руку, позволила ей это сделать. Она мягко легла на мою ладонь. Никакого вихря. Никакого грохота. Просто ложка.

Во мне что-то ёкнуло от гордости. Я подняла на Рэналфа сияющий взгляд. Он смотрел на меня с тем странным, тёплым выражением, которое появлялось у него всё чаще.

— Умница, — произнёс он. — С каждым разом будет получаться всё лучше. Но, Нея, — его тон стал твёрже, — без меня не тренируйся. Поняла? Даже с такой мелочью. Пока я не скажу, что можно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я кивнула, понимая. Риск был слишком велик.

— А завтра... — он сдвинул брови. — Завтра меня не будет целый день. Дела, которые больше нельзя откладывать.

Моё сердце неприятно сжалось. Целый день. Без него. В этих стенах, пусть и безопасных, но таких чужих без его присутствия.

Я кивнула, невольно поёжившись.

— Найди себе занятие, — сказал он, словно угадав мои мысли. — Осмотри библиотеку. Гвен покажет тебе всё. Выбери книги. Закажи у ткачей пряжу, если захочешь шить. Но ни одного движения магией без меня. Поняла?

— Да, Рэналф, — послушно кивнула я.

Он смотрел на меня, и в его глазах снова разгорался уже знакомый мне огонь. Тот, что предвещал, что разговоры окончены.

— Но наше сегодня ещё идёт, — его голос стал низким, бархатисто-требовательным. — И оно ещё не закончилось.

Он встал, легко удерживая меня на руках. Я вскрикнула от неожиданности и обвила его шею, смеясь.

— Рэналф!

— Тшшш, — он прижал меня к себе и уверенными шагами понёс обратно в спальню. — От нашего сегодня я намерен получить всё. Больше не выпущу тебя из постели, не надейся. До самого утра.

Глава 33. Хозяйка

Я проснулась от лёгкого прикосновения к волосам. Сквозь сон почувствовала тёплые, твёрдые губы на своём лбу.

— Я ухожу, — прозвучал его низкий, до странности мягкий голос, от которого по коже пробежали мурашки. — Хорошего дня. Спи.

Я томно потянулась, не открывая глаз, и уткнулась лицом в его подушку, всё ещё хранившую тепло и запах. Мурлыкнув что-то неразборчивое в ответ, я улыбнулась и провалилась обратно в сон.

Проснулась я уже поздно, от полосок солнечного света, пробивавшихся сквозь щели в тяжёлых портьерах.

В изумрудной спальне было пусто и тихо, но одиночество больше не давило. Пространство было наполнено им, моим генералом. Моим мужем…

Встала я с ощущением новой, тихой силы внутри. Тело ныло приятной усталостью, напоминая о ночи, а на душе было светло и спокойно. Я — жена генерала Рэналфа. Пора уже окончательно принять этот факт. И жить по-новому.

Одевшись в кажущееся простым, но очень дорогое и элегантное платье из тёмно-зелёного бархата, я спустилась в столовую. Очень скоро мне подали лёгкий и вкусный завтрак. Я ела не спеша, смакуя каждый кусочек и обдумывая свой день.

Тело ощущалось лёгким и сильным. А ещё я то и дело ощупывала магией сетку Рэналфа, мягко обнимающей мою нестабильную магическую силу. Это наполняло меня спокойствием. Моя безудержная сила под контролем.

Впервые за долгое, слишком долгое время, мне было не страшно за то, что моя сила вдруг вырвется на свободу.

Оставалось много вопросов, что же Рэналф планирует делать с моим горным даром. Но я решила сегодня об этом не думать.

Слишком хрупким казалось моё обретённое спокойствие.

Мне жизненно необходима опора под ногами. А мой дар… Что-то мне подсказывало, что мне придётся с ним столкнуться в самое ближайшее время.

Пока же я обязана обрести устойчивость. И я точно знала, что мне в этом поможет.

Когда в дверях появилась Гвен, с своим обычным бесстрастным лицом, и я отложила вилку.

— Гвен, доброе утро. Благодарю за завтрак. Будьте добры, принесите, пожалуйста, книги учёта расходов и инвентарные описи. Хочу ознакомиться с ведением хозяйства.

Экономка не изменилась в лице, но в её позе появилась лёгкая, едва заметная собранность.

— Конечно, ваша светлость, — её голос, как всегда, был ровным, но в нём послышались новые, уважительные нотки. — Прикажете принести сюда или в ваш кабинет?

Я замерла со стаканом сока на полпути ко рту. Кабинет? Улыбка тронула мои губы.

— Я не знала, что у меня здесь есть кабинет, — осторожно произнесла я. — Во время моего знакомства с поместьем мне его не показывали.

Гвен в ответ позволила себе лёгкую, почтительную улыбку.

— Его светлость распорядился обустроить для вас помещение в день вашей свадьбы. Оно уже готово. Позвольте, я вас провожу.

У меня на сердце потеплело. Похоже, на Рэналфа произвело впечатление то, как я вникала в наш договор. И он подумал об этом. О том, что у меня должно быть своё место, где я захочу работать с бумагами.

— Пожалуйста, — кивнула я, вставая.

Мы вышли из столовой и прошли по длинному, светлому коридору в противоположное крыло особняка. Гвен остановилась у высокой дубовой двери с изящной бронзовой ручкой.

— Вот, ваша светлость.

Она распахнула дверь, и я застыла на пороге.

Комната была не такой огромной, как его кабинет, но просторной и очень светлой. Высокое окно выходило в сад.

У стены стоял изящный письменный стол тёмного дерева с инкрустацией, за ним — удобное кресло с высокой спинкой.

Вдоль стен тянулись полки, пока ещё пустующие, и шкафы с стеклянными витринами. В камине уже был приготовлен хворост для розжига, а на подоконнике стояла ваза с живыми, чуть тронутыми осенней прохладой, цветами.

Всё здесь дышало ожиданием. Ожиданием хозяйки.

— Его светлость велел обставить без вычурности, — тихо произнесла Гвен, стоя у меня за спиной. — Сказал, что вы этого не любите. Если не понравится, то смените. И сами решите, чего не хватает.

Я вошла внутрь, медленно скользя пальцами по гладкой поверхности стола. Он не мог бы сделать мне лучше подарок.

— Здесь всё прекрасно, — выдохнула я, поворачиваясь к экономке. — Это именно то, что нужно. Приносите документы сюда, Гвен. И… большое спасибо.

— Слушаюсь, ваша светлость.

Когда она вышла, я подошла к окну. За стеклом золотился осенний сад. Я стояла в центре комнаты, в своём кабинете, и чувствовала, как с каждым вдохом во мне крепнет что-то новое — уверенность, решимость, спокойная сила.

В его доме есть для меня место. Я решила, что сегодня отличный день, чтобы это место по-настоящему занять.

Вскоре Гвен вернулась с двумя служанками, которые внесли несколько увесистых фолиантов и аккуратно разложили их на столе.

— Если позволите, ваша светлость, я оставлю вас. Буду неподалёку, если возникнут вопросы.

— Благодарю, Гвен.

Я опустилась в кожаное кресло, провела ладонью по прохладному сафьяновому переплёту и открыла первую книгу.

Цифры, колонки, описи... Сначала всё казалось хаотичным, но постепенно я начала улавливать логику. Я погрузилась в учёт, отложив в сторону и робость, и неуверенность. Меня учили этому. И сейчас я была благодарна отцу за каждую скучную лекцию, и за всех моих учителей.

Солнце за окном поднялось в зенит, а я всё сидела, сверяя цифры, делая пометки на чистом листе бумаги. Что-то начало вырисовываться. Не криминал, не воровство, а... странные, нелогичные закономерности.

К обеду у меня слегка кружилась голова от цифр. Я оторвалась, вышла в парк и неспешно прогулялась по усыпанным золотом листвы дорожкам. Мысли не отпускали. В голове вертелись цены на овёс и странные маршруты поставок провизии.

После обеда, который я тоже провела в одиночестве, я вернулась в кабинет и снова погрузилась в документы, уже зная, что ищу.

К вечеру картина сложилась. Я откинулась в кресле, разминая затекшую шею, и позвонила в колокольчик.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гвен появилась быстро, её лицо было спокойным и внимательным.

— Гвен, у меня есть несколько вопросов.

— Я к вашим услугам, ваша светлость.

— Вот здесь, — я указала на раскрытую страницу с отчётами о закупках. — Поставки свечей, овса, тканей... Я вижу, что уже много лет мы работаем с одним и тем же купцом, господином Вердье. Его цены стабильно выше среднерыночных на пять-семь процентов. Почему?

Глава 34. Отчёты

Гвен не смутилась. Её ответ был готов.

— Господин Вердье — поставщик со времён покойного отца его светлости. Он гарантирует качество и пунктуальность. Долгие, проверенные временем связи. Его надёжность высоко ценится.

В её голосе звучала констатация давно устоявшегося порядка вещей.

Я кивнула, принимая это объяснение.

— Понимаю. Надёжность важна. Но давайте подумаем. Что, если мы объявим тендер? Пригласим господина Вердье и других уважаемых поставщиков представить свои условия и образцы. Мы сохраним его как одного из партнёров, если его условия будут конкурентоспособны. Это даст нам выбор, возможно, лучшее качество за те же деньги или то же качество, но дешевле. Что вы думаете?

Гвен задумалась на мгновение, её взгляд стал более живым, заинтересованным.

— Это... нестандартный подход, ваша светлость. Но разумный. Рискнуть оскорбить господина Вердье есть, но если сделать всё деликатно, под предлогом пересмотра всех контрактов в связи со сменой хозяйки... Да, это возможно.

— Отлично, — улыбнулась я. — Тогда подготовьте, пожалуйста, список проверенных поставщиков по этим позициям. Мы составим для них письма.

— Слушаюсь.

— И второй вопрос, — я перелистнула страницу. — Логистика. Я вижу, что мясо, молоко, овощи для кухни мы закупаем у столичных торговцев. Но ведь у Рэналфа есть поместья к северу отсюда, всего в двух днях пути. Там те же продукты должны быть и дешевле, и свежее. Почему мы не наладили поставки оттуда?

На этот раз на лице Гвен появилась тень сомнения.

— Это правда, ваша светлость. Но... это потребует организации отдельного транспорта, найма ответственных, составления графика. Со столичными купцами проще. Они сами привозят, у них налаженные маршруты. Это всегда считалось... менее хлопотным.

— Менее хлопотным, но более дорогим и, возможно, менее качественным, — мягко заключила я. — Давайте попробуем. Начнём с чего-то одного. Например, с поставок яблок и сыров из северных имений. Организуем один пробный рейс. Если всё пройдёт хорошо, расширим. Это сэкономит средства и позволит нам иметь на столе свежие продукты. Заодно поддержим местных фермеров. Вам по силам организовать такой пробный завоз?

Гвен выпрямилась. В её глазах загорелся огонёк делового азарта, который, я подозревала, долгие годы был приглушён рутиной.

— Безусловно, ваша светлость. Я знаю управителя в тех краях, человек он надёжный. Думаю, мы сможем наладить.

— Прекрасно. Тогда давайте действовать. И, Гвен... — я встретилась с ней взглядом. — Спасибо за вашу честность и готовность работать вместе.

Экономка склонила голову, но на этот раз в её поклоне было не просто почтение, а уважение.

— Это моя работа, ваша светлость. И... мне приятно видеть такой подход. Если позволите, я приступлю к исполнению.

Она уже направилась к двери, когда я вспомнила ещё один вопрос, вертевшийся у меня в голове с самого утра.

— Гвен, момент. Есть ещё одна вещь.

Она остановилась, повернувшись ко мне.

— В отчётах я вижу повторяющиеся списания из-за порчи продуктов в погребах. Процент слишком велик для такого дома. В чём причина, как вы думаете?

Лицо Гвен омрачилось. Это была не вина, а скорее давняя досада.

— Погреба, ваша светлость... Особенно старые, в восточном крыле. Артефакты поддержания температуры и вентиляции там... устарели. Летом сыреет, зимой промерзает. Мы боремся, как можем, но это борьба с ветряными мельницами. Считается... неизбежными издержками.

— Неизбежными? — я подняла бровь. — А если пригласить инженера-артефактора? Провести модернизацию? Стоимость проекта, я уверена, окупится за пару лет только за счёт сокращения этих самых «издержек».

На сей раз Гвен заметно побледнела. В её глазах мелькнул неподдельный страх.

— Ваша светлость... Генерал... Он крайне строг в вопросах допуска посторонних на территорию поместья. Особенно в основные хранилища. Я... я не могу взять на себя такую ответственность. Последний раз, когда я предлагала нечто подобное...

Она замолчала, но и без слов было ясно: Рэналф отреагировал жёстко.

Я понимающе кивнула. Мне ли не знать, как может быть резок и крут Рэналф, даже когда совершенно не желает кого-то запугивать.

— Я понимаю ваши опасения, — сказала я твёрдо. — Не беспокойтесь. С этим вопросом я сама поговорю с мужем. Вы лишь подготовьте предварительные расчёты возможной экономии от модернизации. Всю ответственность беру на себя.

Сказала и даже дыхание затаила от того, как у меня вырвалось это слово. Поговорю с мужем… Мужем.

Для Гвен же всё было в порядке вещей. На её лице боролись сомнение и надежда. В конце концов, она коротко кивнула.

— Как прикажете, ваша светлость.

Она вышла. В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине.

Я осталась сидеть за столом, глядя на вечерние сумерки за окном.

Хоть и чувствовала лёгкую усталость, но вместе с ней — огромное, светлое удовлетворение. Я нашла неэффективность и начала её исправлять.

Я не просто жена генерала Рэналфа. Я — хозяйка. И я только что доказала это в первую очередь самой себе.

Мой взгляд упал на аккуратный ларец из тёмного дерева, стоявший на одной из полок. Его мне тоже принесли по моему распоряжению. В нём хранились документы, касающиеся моего собственного, почти забытого за этими стенами, наследства — имения Кальер.

Сдвинув в сторону фолианты с отчётами имения Рэналфа, я потянулась к ларцу. Замок щёлкнул. Внутри лежали папки с гербовой печатью моего отца.

Я раскрыла первую, пахнущую пылью и старой бумагой. Виноградники, лесные угодья, счета... Всё это было моим. Всё это я когда-то собиралась спасти, выйдя замуж за незнакомца.

Теперь всё было иначе. Теперь у меня были знания, поддержка и... право самой распоряжаться своим наследством, которое было чётко прописано в нашем брачном договоре, пусть по нему последнее слово и оставалось за мужем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я углубилась в чтение, сравнивая цифры. Это было всё очень сложно, как и тогда, когда я в прошлые разы пыталась в это вникать. Но я решила не сдаваться, даже если это всё кажется мне совершенно непреодолимым.

Если буду достаточно стараться, постепенно разберусь.

Я была так поглощена процессом, что не заметила, как дверь открылась, и не услышала шагов. Только ощущение чужого присутствия заставило меня поёжиться и посмотреть в сторону двери.

Глава 35. Польза

В дверях кабинета стоял Рэналф. Он был в дорожном плаще, на котором поблёскивали капли вечерней влаги.

Его густые волосы слегка растрепал ветер, а на скулах играл румянец от холода.

Его янтарные глаза, обычно такие ясные и холодные, теперь пылали тёмным, почти чёрным огнём. Он смотрел на меня так пристально и жадно, будто не видел несколько лет.

Я невольно улыбнулась, чувствуя, как сердце замирает, а внутри пробуждается знакомый трепет.

Его тяжёлый взгляд скользнул с моего лица вниз, по моему телу, скрытому бархатным платьем, и я почувствовала себя обнажённой, а дыхание перехватило.

— Чем занимаешься, Нея? — его низкий голос прозвучал хрипло.

— Я... — переведя дыхание, я повернула свои записи к нему. — Разбираю отчёты по своему имению. Виноградники... там много непонятного.

Резкими нетерпеливыми движениями он сбросил плащ на соседнее кресло, расстегнул верхние петлички мундира. Медленно, с неторопливой грацией матёрого голодного хищника, пересёк комнату.

От его приближения внизу живота растекалось тягучее томное тепло. Какой же он высокий и мощный… нестерпимо притягательный. До головокружения красивый, пугающе мужественный и опасный.

Рэналф подошёл ко мне, и встал позади моего кресла. Его руки легли на мои плечи, а затем скользнули вниз, обвивая меня и заключая в тёплые, стальные объятия.

Его голова оказалась рядом с моей щекой, и он посмотрел на разложенные передо мной бумаги.

— И что же непонятного моей умной жене? — его губы коснулись моего виска, заставляя моё дыхание сбиваться.

— Здесь... — я ткнула пальцем в колонку цифр, пытаясь сосредоточиться, в то время как его губы принялись исследовать мою скулу и висок. — Расходы на содержание... кажется, завышены... Ох...

— Кажется? — он провёл кончиком языка по чувствительному месту рядом с ухом, заставляя меня стиснуть руки в кулаки.

— Да... Но... но нужно свериться с урожайностью... — я пыталась говорить, но его руки уже скользнули с моих плеч на грудь, сжимая её через бархат, а губы опустились на шею, оставляя горячий, влажный след.

— Почему не шитьём занимаешься? Или вышивкой? — с усмешкой произнёс он, слегка прикусывая мою шею. — Как все благородные дамы?

— Мне... — мысли спутались, когда его пальцы начали умело дразнить мои вмиг затвердевшие соски сквозь ткань. — Мне важно чувствовать себя нужной. Полезной. Меня учили... и это интересно. Только с наследством... очень сложно разобраться одной.

Рэналф ловко ослабил шнуровку и спустил платье с плеч. Принялся осыпать лёгкими дразнящими поцелуями мои плечи, спускаясь к ключицам, в то время как его руки безраздельно властвовали на моей груди.

— Полезной, говоришь… Понял, — выдохнул он мне в кожу, его дыхание уже было горячим и прерывистым. — Раз тебе так нужно занимать свой ум, а не руки... Я найду тебе наставницу. Поможет разобраться.

Мои слова благодарности утонули под его губами, когда он властным жестом повернул моё лицо к себе.

Я застонала, открываясь глубокому, требовательному поцелую, а его ладони спустились на мои бёдра, дразняще лаская их, и поднялись по животу, снова сминая грудь.

— Потому что твои руки... — он оторвался, чтобы прошептать это в мои губы, — ...я знаю, чем занять.

С этими словами он взял мою руку и прижал мою ладонь к своему паху. Мои глаза широко распахнулись, а щёки покраснели сильнее, ощутив всю величину и твёрдость его возбуждения.

— Совсем невинная ты ещё у меня, — хищно усмехнулся он. — Я это постепенно исправлю.

Рэналф резко развернул моё кресло, заставив меня оказаться к нему лицом. Прежде чем я успела что-либо сказать, его руки обхватили мою талию.

Он легко поднял меня и усадил на край стола, и резко сдвинул все бумаги в сторону.

— Рэналф! Стол... — попыталась я возразить, но его губы грубо захватили мои, заглушая протест.

Его поцелуй стал ещё более властным, лишающим воли. Одной рукой он продолжал держать меня за талию, а другой принялся поднимать мою юбку, обнажая бёдра.

— Так нельзя... — вырвался у меня прерывистый шёпот, когда его пальцы коснулись голой кожи выше чулок. — Здесь... в кабинете ...

— Этот кабинет в моём доме, — отмёл он мои протесты, целуя шею и поднимая мою юбку до пояса. — Ты моя жена. Нам всё можно.

Его пальцы скользнули выше, к самому интимному месту, и я ахнула, чувствуя, как всё тело вспыхивает от стыда и желания одновременно.

— Как же ты хочешь этого, — прошептал он, и в его голосе прозвучало дикое удовольствие. — Не меньше, чем я. Мы сделаем это здесь Нея. Прямо в кабинете. Сейчас. Именно за рабочим столом.

Его пальцы впились в мои бёдра, грубо раздвигая их шире, и он сразу же, легко и стремительно, порвал нижнее бельё, отбросив его в сторону.

Я зажмурилась, чувствуя, как по телу разливается жар, а внизу живота завязывается тугой, влажный узел желания.

Стыд и возбуждение боролись во мне, но его твёрдая рука на моей талии и властные прикосновения не оставляли выбора.

Пальцы его уверенно скользнули между половых губ, безошибочно находя самые чувствительные точки, и я громко застонала, запрокидывая голову.

— Уже мокрая для меня. Так сладко стонешь, — его голос был хриплым, он наблюдал за мной, за тем, как мое лицо искажается наслаждением. — И краснеешь. Смущаешься и хочешь. Мне нравится это видеть.

Он держал меня за талию, не давая ни малейшей возможности высвободиться, а его искусные пальцы в это время продолжали свои опытные, развратные ласки.

— Рэналф... я... — я пыталась что-то сказать, возразить, но захлёбывалась ощущениями и стонами.

— Просто чувствуй, — приказал он, ускоряя движения.

Я могла только смотреть на его лицо, искажённое страстью, и чувствовать, как моё тело плавится под его руками. Его слова, низкие, хриплые, лишали последних остатков воли.

— Твой аромат, твой вкус, — хрипло говорил он, — ты очень чувствительна, Нея. Красавица моя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

То, что он говорил, обжигало сильнее, чем прикосновения. Он продолжал держать меня крепко, ускоряя такие сладостные, и развратные движения опытных пальцев. Мир сузился до этого стола, до его тяжёлого дыхания и до нарастающего внутри меня тягучего напряжения.

Я уже не могла думать о кабинете, о бумагах, о чём бы то ни было, кроме его рук, его губ и этого нестерпимого, влажного огня, что он так умело разжигал во мне.

Потеряв себя, я выгнулась, схватившись за него, запрокинула голову и протяжно застонала, подаваясь бёдрами ему навстречу.

— Бездна, Нея! — прорычал он.

Он поднял меня выше, на самый край стола, стремительно расстегнулся, и прежде чем я успела опомниться, его твёрдый, горячий член упёрся в моё лоно.

Один мощный, резкий толчок — и он вошёл в меня до самого предела, заставив стол с грохотом сдвинуться с места. Тяжёлые фолианты с глухим стуком упали на ковёр.

Я вскрикнула, впиваясь пальцами в его плечи. Больно не было — лишь шокирующая, всепоглощающая наполненность и нестерпимое, запретное удовольствие от его грубой силы.

— Нея, малышка... — вырвалось у него, и он замер, вглядываясь в моё лицо. — Тебе же не больно.

Я замотала головой, обнимая его за плечи.

— Всё хорошо, Рэналф… — выдохнула я. — Мне хорошо… с тобой.

Я встретила его горящий, тёмный взгляд. Он медленно, почти до конца, вышел из меня, заставляя меня стонать от пустоты, и так же медленно, неумолимо погрузился снова.

Потом ещё. И ещё.

Рэналф ускорял ритм, и стол шатался, в такт его усиливающимся толчкам. Каждое его погружение заставляло меня стонать всё громче и протяжнее.

Новая вспышка моего наслаждения оказалась слишком яркой. Я выгнулась, задрожала, с его именем на губах.

— Нея моя, — прохрипел он, и его движения стали ещё резче, ещё глубже.

Его вторжения стали мощнее, каждым движением заполняя меня до предела. Его взгляд не отрывался от моего лица, сжигая меня этим тёмным, беспощадным огнём.

— Хочу видеть больше тебя, — хрипло выдохнул он.

Его сильные руки рванули ворот моего платья. Бархат с треском разошёлся по швам, обнажив плечи, а затем и грудь.

— Вот так... Идеальная моя. Как же ты хороша…

Он опустил меня спиной на стол, холодная деревянная столешница обожгла пылающую кожу. Он склонился надо мной, жадно поцеловал, а затем выпрямился, властно раздвигали мои бёдра, открывая меня полностью его взгляду.

Я невольно прикрыла ладонью рот, пытаясь заглушить собственные неприличные стоны, но он тут же поймал моё запястье.

— Нет, — в его властном голосе прозвучала странная нежность. — Я сказал, хочу смотреть. Хочу видеть, как ты кричишь от того, что я делаю с тобой. Ты невыносимо красива, когда наслаждаешься. Не сдерживай себя.

Он отвёл обе мои руки, прижав их к столу по бокам от головы, и снова вошёл в меня, глубоко и сильно, вырывая у меня новый протяжный стон. Стол под нами грохотал, а он не сводил с меня глаз.

Моё тело выгибалось навстречу ему, подчиняясь древнему ритму, и когда финальная, сокрушительная волна накрыла меня, я закричала, не в силах сдержаться, глядя в его горящие глаза.

Его высокое мощное тело напряглось в последнем сильном толчке, и он с рыком излился в меня.

Дрожа, утопая в наслаждении, я смотрела на него, возвышающегося надо мной. Он тяжело дышал, всё ещё не отпуская моих запястий, охватывая меня всю темным, довольным взглядом.

Меня же переполняло блаженство. Всё ещё было очень стыдно. Но как же было хорошо…

Рэналф отпустил меня, выпрямился, быстро застегнулся. Затем помог мне сесть на столе, принялся поправлять моё платье, запахивая его, чтобы прикрыть наготу. Выругался неразборчиво, стянул мундир и накинул на мои плечи, закутывая меня в него.

Сразу после этого Рэналф легко подхватил меня на руки. Я бессильно прижалась к его груди, не в силах произнести ни слова, пребывая в полнейшем блаженном экстазе.

— К документам ты вернёшься завтра, — заявил он коротко, направляясь со мной на руках к двери и совершенно игнорируя разбросанные бумаги. — Сейчас у меня другие планы на тебя.

Глава 36. Наследство

Широкими, стремительными шагами, не обращая внимания на редких слуг, мелькавших в коридорах и тут же спешно ретировавшихся, он нёс меня по коридорам поместья.

Завёрнутая в его мундир, я спрятала лицо на его груди, вдыхая его знакомый, дурманящий запах его кожи, смешанный теперь с запахом нашей страсти.

Стыд и восторг пылали во мне с новой силой, и единственным спасением было спрятаться в нём.

В изумрудной спальне он не стал зажигать свет, лишь опстил меня на мягкий ковёр перед камином. Его пальцы, твёрдые и нетерпеливые, раздели раздели меня, срывая остатки одежды. А затем, непрерывно целуя, он увлёк на кровать.

И тогда началась новая, долгая, безжалостная близость. Он любил меня языком и губами, заставляя кричать в полумраке, а потом вошёл в меня сзади, держа за бёдра, и доводил до исступления снова и снова, пока я не перестала понимать, где заканчиваюсь я и начинается он.

Прервались мы лишь лишь ближе к ночи. Оставив меня в постели, он, не утрудившись одеться, вышел в гостиную и вернулся с подносом, уставленным тарелками с нарезанными фруктами, сыром и холодным мясом.

Он расставил всё на столике, сдвинул его к камину рядом с креслом, а потом забрал меня из постели, посадил к себе на колени, голую, покрытую мурашками.

А затем взял с подноса кусочек спелой груши и поднёс к моим губам. Я покраснела ещё сильнее, но послушно открыла рот.

Это было так интимно… Мои щёки пылали, но мне пришлось принять эти новые правила генерала.

Мы кормили друг друга, и каждый кусочек, каждый глоток вина сопровождались поцелуями, а его ладони собственнически скользили по всему моему телу. Вскоре я уже вся пылала, позабыв о еде, и он, довольно улыбаясь, снова унёс меня в постель.

Утром я проснулась одна. Простыни пахли им, но его место было пусто и остыло.

Лёгкая грусть сменилась странным спокойствием. Я позавтракала в одиночестве, прогулялась по осеннему саду, дыша прохладным воздухом и пытаясь привести в порядок мысли и чувства.

Вскоре я снова сидела в своём кабинете, перед аккуратно прибранными документами по имению Кальер. Теперь, с новой силой и уверенностью, я погрузилась в цифры, выискивая закономерности, которые ускользали от меня вчера.

Было очень трудно. Нестыковки казались глупостью и наверняка объяснялись моей неопытностью. И всё же я старательно выписывала всё, делая пометки, не теряя надежды найти этому объяснение.

Когда голова уже нестерпимо гудела, я пошла гулять в сад. Я была так погружена в свои мысли, что не услышала его шагов на гравии садовой дорожки.

Испугано вздохнула, но тут же расслабилась, почувствовав его запах и знакомые сильные руки.

Он обхватил меня сзади, властно прижимая к своей широкой груди.

— Думала, спрячешься тут от меня? — его низкий голос прозвучал прямо у уха, и по спине пробежали знакомые мурашки.

Он развернул меня и захватил мои губы в стремительном, требовательном поцелуе, полном голода и обещания.

— В королевстве, всё очень сложно, Нея, но я вырвался к тебе. Проведу обеденное время с тобой, — заявил он, его янтарные глаза пылали знакомым тёмным огнём.

Наш совместный обед закончился в спальне. Стремительно и страстно, к нашему обоюдному удовольствию. Я уже начала привыкать к его напористой несдержанной страсти, честно признаваясь себе самой в том, насколько сильно мне это нравилось.

Потом была прогулка по парку, где мы молча шли рядом, каждый в своих мыслях.

Он держал мою руку, поглаживая большим пальцем мои пальцы, а я пыталась отогнать навязчивые мысли о своём наследстве. То, что я видела в бумагах, мне очень не нравилось, но мне надо было свести всё воедино.

Затем Рэналф сказал, что нужно потренироваться с моим контролем.

Мы пошли на тренировочную площадку, и погрузились в занятия.

Когда мой шар уже уверенно начал зависать в воздухе над моей ладонью, появился адъютант Рэналфа. Молодой подтянутый офицер извинился, вручил нахмурившемся Рэналфу сложенный лист бумаги.

Рэналф пробежал глазами по тексту, и его лицо стало каменным.

— Продолжим позже, — бросил он мне, отпуская адъютанта. — Буду работать из кабинета.

Он поцеловал меня, но мысли его явно были далеко.

— Конечно, я найду, чем себя занять, — улыбнулась ему я. — Поработаю с бумагами наследства

Рэналф кивнул и стремительно ушёл, погружённый в свои мысли. Я медленно пошла в свой кабинет, в мою тихую, светлую комнату.

Спустя несколько часов я сидела, разложив перед собой все отчёты за последние три года.

Я свела их воедино, строчка за строчкой, и сейчас передо мной была чудовищная картина медленного и незаметного, но систематического разорения.

Это не были случайные ошибки или неэффективность, как в доме Рэналфа. Это был продуманный, наглый и искусный грабёж.

Управляющий, которому отец доверял, после его гибели начал обкрадывал меня.

Пока я, убитая горем, училась этикету и танцам в гимназии, надеясь на удачный брак, который спасёт остатки наследства, он умело и последовательно представлял цветущие виноградники Кальеров как убыточные.

Я снова и снова просматривала свои выписки, сверяя их со страницами приходно-расходных книг своего имения.

С каждой строчкой я убеждалась, что не ошибаюсь. Цифры, аккуратно выведенные рукой старого управляющего Генриха, искусно скрытые, теперь кричали о лжи.

Продажа урожая элитного винограда по ценам ниже рыночных из-за якобы неэффективной артефактной подержки. Закупки удобрений и инструментов у надёжных поставщиков, а затем странные неустойки по внешне объяснимым, но на самом деле надуманным причинам.

И везде, в каждой незначительной детали, я виделал деньги, утекающие как песок сквозь пальцы, год за годом, пока я, убитая горем, пыталась собрать себя воедино в стенах гимназии.

Мое сердце билось сильно и часто от разочарования и гнева. Гнева за отца. За все, что он создавал, во что верил. Его наследие сознательно разворовывали, пока я была слишком юной и слабой, чтобы это понять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не помнила, как оказалась у дверей кабинета Рэналфа.

В руках я сжимала папку с самыми вопиющими выписками.

Он был за рабочим столом, его могучая фигура, склонившаяся над картой, казалась воплощением сосредоточенной силы.

— Рэналф, — мой голос прозвучал хрипло и чуждо даже для меня.

Он мгновенно поднял голову. Нахмурился, посмотрев на папку, что я сжимала. А потом на бумаги перед собой, стиснув кулаки. Затем вскинул потяжелевший взгляд на меня.

— Нея, я занят.

От его жёсткого тона и тяжёлого взгляда, я невольно съёжилась, прижимая папку к груди.

— Извини, это подождёт, — тихо сказала я.

Я развернулась, чтобы выйти из кабинета, но замерла от его резкого оклика.

— Стой.

Застыв, я обернулась.

Он смотрел на меня со странным выражением на лице, его глаза сузились, а челюсти сжались, под скулами закатались желваки. После этого он резко встал, сдвинув свои бумаги в стороны.

— Иди ко мне, Нея, — с явным усилием смягчая приказной тон, произнёс он. — Что там у тебя?

Глава 37. Решения

Я молча протянула ему папку, и он взял ее.

Его длинные сильные пальцы ловко перелистывали страницы, взгляд скользил по колонкам цифр, а лицо постепенно застывало, превращаясь в бесстрастную, холодную маску.

Ни тени удивления. Лишь леденящая душу концентрация.

Смотреть на него было жутко, но я уже знала Рэналфа и успокаивала себя тем, что меня его спрессованная ярость точно не коснётся.

Только вот сомнения в том, что я не ошиблась, когда всё это выписывала, нахлынули снова.

— Я понимаю, — тихо сказала я, чувствуя, как дрожу. — Это сложно, нужно время, чтобы разобраться… Может, я что-то не так поняла…

— Ты все поняла абсолютно верно, — его голос прозвучал ровно, без единой эмоции. — Это не некомпетентность. Это воровство. Осознанное и системное.

Он положил папку на стол и подошёл ко мне. С тщательно подавляемой яростью во взгляде, он выглядел в этот момент настолько пугающе, что я невольно отшагнула от него.

Не обращая внимания на мою реакцию, он подошёл ко мне, взял мой подбородок пальцами и поднял, заставляя встретить его прожигающий взгляд.

— Ты сделала все, что должна была. Умница, что пришла с этим ко мне. Больше ни о чем не беспокойся.

— Но что будем делать? — прошептала я.

— «Мы» ничего делать не будем, — произнёс он, вызывая у меня холодок от того, какой ровной опасностью был наполнен низкий голос. — Этим займусь я.

Пугая меня скоростью своих движений, он отошёл и активировал артефакт на своём рабочем столе.

Почти сразу в кабинет вошел его помощник — подтянутый мужчина с бесстрастным лицом, в безупречной форме.

— Керлин, — Рэналф тем временем сдвигал свои бумаги, положив мою папку с отчетами на стол. — Немедленно найти Дэвиса. Принести все текущие документы по имению Кальер за последние три года. Они в кабинете моей жены.

Помощник скрылся за дверью, Рэналф окинул меня быстрым взглядом.

Он вдруг расслабил плечи, потёр ладонями своё лицо и тряхнул головой. Подошёл ко мне снова и осторожно обнял меня. Его пальцы мягко коснулись моей щеки.

— Расскажи, что именно увидела первой, — его голос стал тише, хотя в нём по-прежнему слышалась сталь.

Я заставила себя говорить, запинаясь, указывая на самые вопиющие несоответствия. Он слушал, не перебивая, лишь его взгляд становился все тяжелее.

Вскоре вернулся Керлин с управляющим Дэвисом. Тот выглядел бледно, но держался почтительно и уверенно. Он разложил на столе дополнительные бумаги и с поражающей меня скоростью начал вникать в то, что дал ему Рэналф.

Наконец, Дэвис тяжело выдохнул, поднимая глаза от бумаг. На его лице отобразилось понимание, смешанное с досадой.

— Да, ваша светлость. Я видел эти нестыковки, когда занялся наследством Кальер по вашему поручению. Даже начал проверку. Собирался доложить вам через пять дней, когда у меня были бы все подтвержденные данные и имена всех причастных.

— Делайте сейчас, не ждите пять дней, — отрезал Рэналф. — Керлин, полномочия от моего имени. Используй все ресурсы. Когда будут имена и доказательства, не жди согласований со мной, — пристальный взгляд на Керлина. — Ты знаешь, как следует поступить.

Керлин подобрался и сдержанно поклонился.

А у меня холодок пробежал по коже, когда я перехватила понимающий, заострившийся взгляд Керлина. Он мне показался похожим на породистого, идеально выдрессированного волкодава, которого спустили с привязи, указав на дичь.

— Слушаюсь, ваша светлость, — Дэвис кивнул, его поза стала еще более собранной. — Будет исполнено.

Мужчины поклонились и вышли, оставив нас в тишине кабинета.

Рэналф обернулся ко мне. Он провел рукой по своим волосам и взглянул на разложенные на его столе карты и донесения.

— Побудь со мной, Нея, — он указал на диван, — можешь пока почитать. Я не знаю, когда освобожусь, но не хочу, чтобы ты уходила.

Я кивнула, улыбнувшись ему, взяла с полки какую-то книгу и, скинув туфли, устроилась в углу дивана. Неожиданно ощутила себя уютно.

Рэналф вернулся к работе, а мне было хорошо от того, что я была рядом с ним и от того, как он между делом поглядывал на меня.

Так и прошёл остаток дня. Рэналф работал, я читала в его кабинете, и мне было от этого очень хорошо.

Перед самым ужином в кабинет к Рэналфу вошли Керлин и Дэвис.

— Докладываю, ваша светлость, — заговорил Керлин. — Мы провели расследование в кратчайшие сроки, есть результаты. Все причастные к махинациям в имении Кальер уже арестованы. Изъяты все финансовые документы, подтверждающие вину. Передали королевским следователям. Готовят к суду. Убытки будут полностью возмещены после суда из конфискованного имущества причастных.

Рэналф отрывисто кивнул и перевёл тяжёлый взгляд на Дэвисса.

— Есть кандидатуры новых управляющих, — сказал Дэвис, — Я прослежу, чтобы отныне все было в идеальном порядке.

Быстрый взгляд Рэналфа на меня.

— Отчеты по имению Кальер предоставляйте не только мне, но и моей жене.

Отдав ещё несколько распоряжений, он вызвал адъютанта, передал ему пачку бумаг, над которыми работал весь день.

Когда мы остались в его кабинете вдвоём, я улыбнулась ему.

— Спасибо, — тихо сказала я.

Он резко втянул воздух и медленно выдохнул, расслабляя плечи. Сел ко мне на диван, привлёк меня к себе, перетянул к себе на колени. Обнял и зарылся лицом в мои волосы.

— Ты у меня такая умница. Уверена, что хочешь всем этим заниматься? — спросил он.

Заворожённая непривычно мягкими интонациями его низкого голоса, я уверенно ответила:

— Да, для меня это важно.

— Значит, это важно и для меня, Нея, — он отстранился, и легко меня поцеловал. — Завтра бал в королевском дворце. Нам пора выйти в свет как муж и жена.

От слов Рэналфа я похолодела. Бал. В королевском дворце. Выход в свет.

Я представила себе сотни глаз, устремлённых на меня, на нас, шепотки за веерами, оценивающие взгляды. «Та самая, с которой генерал так стремительно обвенчался...», «Говорят, он нашёл её в лесу в неприличном виде...», «Сомнительная история...»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня охватила невольная дрожь, я опустила голову.

Рэналф отреагировал тут же: взял меня за подбородок и заставил посмотреть в его янтарные глаза. В них не было ни насмешки, ни снисхождения. Лишь привычная стальная уверенность.

— Все будут смотреть на жену генерала Рэналфа, — удивляя меня тем, как точно он понял мои опасения, произнёс он. — Я позаботился о том, чтобы все в королевстве знали: любое неверное слово в твой адрес будет их последней ошибкой.

Под его твёрдым взглядом я перевела дыхание. Он воздвигал вокруг меня щит, как и обещал, защищая от сплетен.

Я подняла на него благодарный взгляд, глядя в его потемневшие глаза. Он погрузился пальцами в мои волосы, ловко вынимая заколки, распуская их по плечам.

— Я тебе очень благодарна, Рэналф, — прошептала я.

Он замер, глядя на меня не мигая, в его глазах было столько всего спрессованного, непонятного мне…

Чувствуя, как же мне хорошо с ним, какой защищённой я себя чувствую, я робко скользнула ладонями по его плечам и сама потянулась к его губам…

От прикосновения моих губ к его, Рэналф стиснул меня в объятиях, глухо, низко застонал и впился губами в мои губы.

Подол моего платья взметнулся, а я оказалась верхом на нём.

— Нея... — выдохнул он, его глаза, тёмные и бездонные, пожирали меня.

Одним ловким движением он задрал мой подол до пояса, обнажив мои ноги, сильным рывком сорвал нижнее бельё, лаская моё трепещущее лоно. Я мгновенно увлажнилась, и Рэналф стремительно расстегнулся, насаживая меня на себя.

Он не спешил, позволяя мне ощутить всю сокрушительную силу своего возбуждения. И он смотрел, прямо туда, где навершие касалось пульсирующих желанием нежных складок.

— Рэналф... — я покраснела, смущённая этой позой, этой обнажённостью под его тяжёлым, изучающим взглядом.

— Тихо, — он приподнял меня за талию, направляя, помогая мне принять его. — Мы будем медленно. Сама.

Его голос был хриплым от сдерживаемого напряжения. Всё его тело, его стиснутые пальцы на моих бёдрах выдавали колоссальное усилие воли.

Я опустилась на него. Медленно, как он и сказал, чувствуя, как он входит в меня, растягивает, заполняет до предела. От этого ощущения, от его пристального взгляда, у меня перехватило дыхание. Я замерла, не в силах пошевелиться, охваченная одновременно стыдом и пьянящим восторгом.

— Вот так, — хрипло произнёс он, и его большие ладони мягко легли на мои бёдра, не принуждая, а лишь направляя. — Делай, как хочешь сама.

Я сделала первое робкое движение. Потом ещё одно. И ещё. Его член скользил внутри меня, вызывая волны горячего, влажного удовольствия.

Рэналф распустил шнуровку на моём платье, спустив его с плеч и обнажая мою грудь, и, придерживая подол повыше, смотрел, смотрел, смотрел…

Сначала неуверенно, потом всё смелее, я находила свой ритм, поднимаясь и опускаясь на нём, глядя, как его лицо искажается наслаждением, как он стискивает челюсти, как его лицо искажается напряжением.

— Да... вот так, малышка. Ты даже не представляешь, какая ты... Красавица моя. Хорошо всё делаешь. Продолжай.

Его слова подливали масла в огонь. Я забыла о стыде, откинула голову, позволив волосам рассыпаться по плечам, и полностью отдалась ощущениям.

Мои бёдра двигались быстрее, и каждый раз, когда я опускалась на него, внутри всё сжималось в тугой, сладкий узел.

Он наблюдал за мной, его взгляд скользил по моему лицу, по груди, вздымавшейся в такт движениям, по тому месту, где наши тела соединялись.

Я протяжно застонала, и его руки скользнули с моих бёдер на талию, поддерживая, поднимая меня, помогая мне, и он сам начал двигаться навстречу, вгоняя себя в меня ещё глубже.

Его сдержанность таяла с каждой секундой, его толчки стали сильнее, жёстче, но всё равно — я видела и чувствовала — был очень бережен.

Это было невероятно. Эта власть над ним, над этим могущественным, грозным мужчиной, который сейчас, смотрел на меня снизу вверх.

— Я... — вырвалось у меня, когда очередная волна удовольствия опалила меня изнутри. — Рэналф, я...

С хриплым рычанием Рэналф стиснул меня за талию и начал сильно, глубоко вбиваться в меня, охватывая меня взглядом всю.

Его взгляд стал тем, что сорвало меня с края. Всё внутри напряглось и взорвалось ослепительным, сокрушительным экстазом. С громким стоном моё тело затряслось, и он прижал меня с силой к себе, пережидая моё наслаждение.

Едва я утихла, мир перевернулся — я оказалась спиной на диване, под мощным, горячим генералом, громкими стонами откликаясь на его несдержанные глубокие вторжения.

Он терзал губами и языком мой рот, вторгаясь в меня внизу, и когда я задрожала, выстанывая новое, ещё более яркое наслаждение, Рэналф с рыком излился в меня.

И потом, лежать на нём, вытянувшемся на диване, было лучшим, что я могла бы испытать. Его руки обнимали меня, прижимая к его горячей груди. Я чувствовала бешеный стук его сердца в такт моему собственному.

Он медленно провёл рукой по моим волосам, откидывая их с лица.

— Рад видеть, что ты смелеешь, жена, — в его голосе слышалась улыбка.

Я не ответила, просто прижалась к нему, чувствуя, как последние остатки страха и неуверенности растворяются в этом тихом, тёплом послевкусии нашей страсти.

Завтра бал, чужие взгляды, шепотки. Но сейчас, в его объятиях, я знала, что мне ничего не страшно.

Глава 38. Бал

Весь следующий день прошёл в приготовлениях. В мои покои явилась сама мадам Элоиз с целой свитой помощниц.

Я стояла, как манекен, пока они одевали меня в платье из тёмно-синего бархата, цвета ночного неба, усыпанного крошечными кристаллами, мерцавшими, как настоящие звёзды.

Платье было безупречно скроено, подчёркивая талию и плечи, с высоким воротником, который придавал мне вид ледяной и неприступной графини, какой я и хотела казаться.

— Ваша светлость, вы ослепительны, — констатировала мадам Элоиз, закалывая в мои уложенные в сложную причёску рыжие волосы гребень с сапфиром, точно соответствовавшим цвету платья.

— Благодарю, мадам Элоиз, — тепло улыбнулась ей я, — вы невероятный мастер.

Она улыбнулась мне в ответ, а я посмотрела на своё отражение.

В зеркале стояла незнакомка — высокая, гордая, с холодным сиянием в глазах. Лишь лёгкая дрожь в руках выдавала бушующую внутри бурю.

Когда я вышла в прихожую, Рэналф уже ждал меня. Он был в парадном мундире ослепительной белизны, подчёркивающем ширину его плеч и мощь высокого тела.

Его взгляд, тяжёлый и оценивающий, скользнул по мне с головы до ног, и в глубине его янтарных глаз вспыхнул тот самый тёмный огонь, от которого у меня перехватило дыхание.

Когда он собственническим жестом взял мою руку, поцеловав пальцы, а его властная ладонь легла на мою поясницу, страхи и сомнения поблекли, сменяясь робкой уверенностью.

Дорога до дворца промелькнула в молчании. Он не говорил ни слова, но его присутствие, моя рука в его горячих ладонях, были плотными и надёжными.

Мы вошли во дворец. Широкие распахнутые двери, ослепительный свет тысяч свечей, гул голосов, смех, музыка. Воздух гудел, как растревоженный улей.

Еогда мы переступили порог бального зала, всё замерло.

Казалось, сама музыка сделала паузу. Сотни пар глаз — любопытных, завистливых, осуждающих, восхищённых — устремились на нас. Я почувствовала, как по спине побежали мурашки, и инстинктивно прижалась к руке Рэналфа.

И тут он сделал то, чего я никак не ожидала. Он остановился, поднял мою руку и на глазах у всего высшего света королевства поднёс её к своим губам. Его поцелуй был демонстративным, заявляющим о своих правах.

А потом он наклонился, прошептал мне на ухо такое, что я покраснела до корней волос.

Рэналф же, усмехнувшись, крепко обнял меня, в край смущённую, за талию, собственнически прижимая к себе. Потом отстранился и взял меня за руку, совершенно неприличным образом переплетая наши пальцы.

— Генерал Рэналф и его супруга, леди Неяра, — громко и чётко объявил церемониймейстер.

Он перечислял наши титулы и прочее, а по залу катился гул. Но в нём не было ничего, что могло бы задеть меня. Сила имени Рэналфа, его уверенность, его безраздельное внимание ко мне — всё это работало как щит.

Рэналф повёл меня через зал, и толпа расступалась перед нами. Я шла, высоко держа голову, чувствуя, как платье струится по полу, а кристаллы на нём ловят свет.

И ещё я улыбалась — холодной, светской улыбкой, которой меня учили. Я отвечала на поклоны. Я была графиней Кальер и леди Рэналф.

Ко мне подходили, представлялись. Герцоги, графы, их жёны. Их взгляды скользили по моему лицу, по платью, по моей руке, лежавшей на сгибе локтя Рэналфа.

Я видела в них расчёт, любопытство, попытку найти хоть какую-то трещину. Но под неусыпным взглядом моего могущественного мужа их попытки были тщетны.

Лишь с запозданием я увидела их. Элоизу, Камиллу, Беатрис. Они стояли в стороне, разодетые, как куклы, и смотрели на меня с таким смешанным выражением зависти и растерянности, что мне стало почти смешно.

Рэналф наклонился ко мне, его губы почти коснулись моего уха.

— Видишь, всё не так страшно, — тихо произнёс он.

Я ответила ему благодарным взглядом, всем телом чувствуя, как он жадно смотрит на мои губы.

Потом была музыка. Король Дамиан с королевой Леей. Король тепло улыбнулся мне, а королева подошла и взяла мои руки в свои.

— Наконец-то наш Рэналф остепенился, — сказала она тихо, и в её глазах, таких же ярко-голубых, как мои, я увидела ласковую и озорную доброту. — Вы прекрасная пара.

И в этот миг что-то окончательно встало на свои места. Страх ушёл, растворился в музыке, в сиянии свечей, в твёрдой руке Рэналфа на моей талии на всё протяжении бала.

Когда бал подошёл к концу и мы вышли на прохладный ночный воздух, я чувствовала не истощение, а странную, ликующую усталость. Казалось, всё самое страшное позади.

Но Рэналф, не выпуская моей руки, повёл меня по дорожкам сада, в обход дворца. А затем, через неприметную, тщательно охраняемую дверь, вглубь дворца, через ряд потайных дверей, под стражей многочисленных гвардейцев.

— Куда мы? — тихо спросила я.

— Брат и его жена желают познакомиться с тобой без лишних глаз, — весело глянул на меня он, поражая меня новой, тёплой улыбкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 39. Королевская семья

Рэналф открыл тяжёлую дубовую дверь, отделанную бронзой, и пропустил меня вперёд.

Мы оказались в небольшой, уютной гостиной. Здесь не было позолоты и хрусталя, лишь книги до потолка, тёплый ковёр и мягкие диваны у камина. И двое людей, поднявших на нас глаза.

Король Дамиан, сидел, откинувшись на спинку кресла. Без королевских регалий, в простом тёмном камзоле, он казался простым, но от этого не менее внушительным.

Его янтарные глаза, так похожие на глаза брата, изучали меня с безмятежным, но пронизывающим любопытством.

А рядом, на диване, сидела королева Лея. Её тёмные волосы были убраны в простую, но элегантную причёску, а в бездонных синих глазах, таких же, как мои, светилась тёплая, живая доброта.

Она была не просто красива, она, казалось, сияла. От неё исходило спокойствие и глубинная, природная сила.

— Наконец-то, — сказала она, и её голос звучал как мягкий перезвон колокольчиков.

Я сделала неуверенный шаг, чувствуя, как Рэналф своей мощной рукой на моей спине мягко подталкивает меня вперёд. Я присела в реверансе, но Лея тут же сделала нетерпеливый жест.

— Оставь церемонии для чужих, Нея. Ты в кругу семьи. Я Лея. Называй меня так.

— А я для тебя Дамиан, — пристально рассматривая меня, тепло улыбнулся король.

— Вы разрешаете быть настолько… фамильярной? — выдохнула я, всё ещё не веря происходящему.

Король Дамиан усмехнулся, и в его улыбке проступило поразительное сходство с братом.

— После того как мой брат вломился ко мне с требованием немедленно женить его, все условности между нами, я думаю, отпали.

Я покраснела, услышав историю нашей свадьбы в таком изложении, и бросила взгляд на Рэналфа.

Он возвышался рядом со мной, с видом человека, который абсолютно доволен собой и не видит в своих действиях ничего предосудительного.

В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался… ураган.

Две девочки-близняшки с тёмными волосами и огромными синими глазами, точь-в-точь как у их матери. Они с визгом промчались мимо меня и буквально вцепились в ноги Рэналфу.

— Дядя Рэналф! — закричали они одновременно.

— Ты пришёл!

— Мы так соскучились!

— Покажи фокус!

— Покажи фокус с огнём!

И тут произошло нечто, от чего у меня просто пропал дар речи.

Генерал Рэналф, грозный и несокрушимый, чьё имя заставляло трепетать врагов на поле боя, и всё королевство в мирной время, вдруг… рассмеялся. Низко, бархатно, по-настоящему.

Он наклонился, подхватил обеих девочек и взметнул их в воздух.

— Какой ещё фокус? — притворно-сурово спросил он, а они визжали от восторга, вцепившись ему в волосы и ворот мундира. — Вы же обещали вести себя прилично, разбойницы!

— Мы вели себя! — захлёбываясь смехом, выпалила одна.

— Очень прилично! — подхватила вторая. — Мы всего лишь чуть-чуть подожгли занавеску в зале восточного крыла!

Лея вздохнула, поднеся руку ко лбу, а король Дамиан лишь покачал головой с невероятно тёплым выражением в глазах.

— Рэналф, хватит их баловать, — сказал король, но в его голосе не было и тени упрёка.

Рэналф опустил племянниц на пол, но они тут же вцепились в его руки, требуя продолжения.

Он присел рядом с ними, позволяя повиснуть на себе, поднял ладони и над одним из них появился огонёк пламени, который принялся перепрыгивать с одной ладони на другую.

Я смотрела на него, и сердце моё сжалось от странного, щемящего чувства. Я видела его яростным, властным. Даже нежным и бережным со мной. Но таким… таким домашним, таким раскрепощённым и счастливым — никогда.

Это открывало в нём новую, неизведанную грань, и она была невероятно прекрасна.

Лея, наблюдая за мной, тихо рассмеялась.

— Да, Нея, он их совершенно испортил, — сказала она, но в её глазах светилась такая же нежность. — Но ты только посмотри на них. Разве можно отказать этим личикам?

Я не могла с этим не согласиться.

Лея поманила меня рукой, указав на кресло рядом, начала расспрашивать, как мне в замужестве, не обижает ли меня суровый генерал. Я, смущаясь, отвечала, что Рэналф очень добр ко мне.

Незаметно я расслабилась.

— А как здоровье вашей дочери? — спросила я, набравшись смелости. — Я помню, на моём дебютном балу вас не было, а король ушёл довольно рано. Говорили, что у неё... проблемы с даром.

Тень тревоги мелькнула в синих глазах Леи, но её улыбка осталась тёплой.

— Спасибо за заботу, дорогая. Да, у наших близняшек... очень сильный дар. Возможно, даже горный, как у меня, но пока это невозможно определить. Их сила буйная, необузданная. В тот вечер случился один из таких... выбросов. Только Дамиан может сдержать их, когда они выходят из-под контроля.

Она с нежностью посмотрела на мужа, и тот ответил ей тёплой улыбкой, преобразившей его казавшееся бесстрастным лицо.

— Но кризис миновал. Сейчас девочки уже научились управлять своей силой. Как их старший брат. Ну, почти. Иногда ещё прорывается, — она с лёгким вздохом кивнула в сторону Рэналфа, с широких плеч которого дети пытались стащить эполеты, — но теперь это лишь мелочь. Вроде подожжёных занавесок. Но Дамиан уверен, что это уже сознательные шалости.

Я говорила с Леей, глядя на своего грозного мужа, который позволял близняшкам висеть на себе как на дереве, и чувствовала, как последние остатки страха и неуверенности тают, сменяясь тёплым, спокойным чувством принадлежности.

В дверях появился высокий, сильный подросток — точная копия Дамиана, с такими же тёмными волосами и серьёзными янтарными глазами. Он открыто улыбнулся родителям и Рэналфу, сдержанно поздоровался со мной.

В ответ на моё приветствие, поздравил со свадьбой, а потом, широко улыбнувшись, подошёл к Рэналфу, который протянул ему руку для рукопожатия, не обращая внимания на висевших на ней обеих близняшек.

— Артур, забери своих сестёр, — с мнимой суровостью сказал Дамиан, но в его глазах читалось глубочайшее удовольствие от этой картины. — Им уже пора спать, а нам поговорить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, Артур, — кивнул ему Рэналф, и в его обращении к племяннику я услышала уважение. — Мне однозначно нужна твоя помощь с этими двумя разбойницами.

Артур улыбнулся, и его лицо сразу осветилось озорством. Он подошёл и начал щекотать сестёр, которые тут же, с визгом, сползли с Рэналфа и бросились от него убегать.

Я не могла отвести глаз от Рэналфа. Он стоял, слегка растрёпанный и смотрел на убегающих детей с таким выражением мягкости и нежности, что у меня защемило сердце.

В этом уютном хаосе, среди смеха детей и спокойных улыбок королевской четы, я вдруг ощутила то, о чём уже позабыла. Чувство семьи. Настоящей, шумной, любящей. Рэналф, при всей его суровости, был её неотъемлемой частью.

Он встретил мой взгляд через комнату. И в его глазах, ещё секунду назад смеющихся, я снова увидела тот самый тёмный огонь, тот голод, что был обращён только ко мне. Но теперь в нём была и тень той нежности, что он только что дарил детям.

Это сочетание поразило меня. Как и новое, расцветающее чувство. Среди этих людей, я была не чужой. Я была его женой. И, возможно, со временем, я тоже смогу стать частью этого странного, могущественного и такого тёплого мира.

И когда Рэналф подошёл ко мне, всё ещё с той же мягкой улыбкой, и обнял за плечи, я прижалась к нему, чувствуя себя на своём месте. Настоящем месте.

Глава 40. Разговор

Стоило тяжёлой дубовой двери закрыться за вихрем из смеха, звонких голосов, как воздух в покоях королевской четы сгустился и остыл, будто в комнате открыли окно в зимнюю ночь.

Безмятежная улыбка медленно сползла с моего лица, уступая место настороженности.

Лея, ещё секунду назад излучавшая тёплое, материнское спокойствие, провела рукой по подушке дивана, и я ощутила лёгкую, едва уловимую вибрацию в магическом поле комнаты. Тишина, которую она призвала, была не просто отсутствием звука, а плотной, живой пеленой, отсекающей нас от всего внешнего мира.

— Что ж, — король Дамиан откинулся в своём кресле, и его лицо, только что мягко улыбавшееся детям, стало жёстким. — Пора о делах. Рэналф?

Мой муж, до этого позволявший племянницам висеть на себе, теперь стоял у камина, опираясь локтем о каменную полку. Его поза была расслабленной, но во всей его фигуре чувствовалась собранность.

Он кивнул, его янтарные глаза, ещё хранившие отсвет недавней нежности, стали холодными и ясными.

— По докладам Марника и Керлина, наёмников в лесу, во время похищения Неи, нанял барон Денрен, — его голос прозвучал ровно, без эмоций, словно он зачитывал строчки из полевого устава. — Недоволен сокращением финансирования своих амбициозных, но бесперспективных проектов из-за перенаправления потоков в охрану шахт. Решил поправить положение, продав меня и корону.

Я сглотнула, ощущая, как по спине пробегают мурашки. Имя ничего мне не говорило, но холодная ярость, затаившаяся в глубине глаз Рэналфа, заставила поёжиться.

— Но он марионетка, — Рэналф оторвал взгляд от огня и перевёл его на брата. — Его использовали. Мы теперь точно знаем, что нападение на поместье Кальер три года назад и недавнее похищение — дело рук одной и той же группы. К погибшему королю Освальду они отношения не имеют. Основная их причина — обогащение.

В груди у меня всё сжалось в тугой, болезненный ком. Так вот оно что. Не тайны прошлого, не политические интриги. Банальная, беспощадная жажда наживы.

— Им нужен обладатель горного дара, чтобы найти новые, неконтролируемые короной месторождения лунного минерала, — Дамиан закончил мысль, пристально глядя на меня. — Они охотятся за тобой, Нея, как за редким артефактом.

— Вопрос пары недель, — Рэналф тоже остановил тяжёлый, уверенный взгляд на мне. — Мы выявим всех причастных и обрубим все нити. Тогда можно будет жить спокойно. А пока — усиленные меры безопасности.

С этими словами Рэналф отошёл от камина и посмотрел на короля.

— Кстати о безопасности, Дамиан. Амулет готов?

Дамиан молча кивнул, его пальцы потянулись к внутреннему карману камзола. Он извлёк футляр и открыл его.

В нём лежал изящный кулон из бледного, почти прозрачного лунного камня, заключённый в ажурную серебряную оправу, напоминавшую морозные узоры на стекле.

— Это не ошейник, Неяра, — сказал король, протягивая его мне. — Это стабилизатор. Он не глушит твою силу. Он… поможет ей течь ровным, управляемым потоком. Чтобы эмоции не разрывали внутренние плотины.

Голос короля потерял прежнюю сталь, в нём зазвучали оттенки понимания, которого я не ожидала.

Я робко протянула руку, но прежде чем мои пальцы коснулись холодного серебра, сзади подошёл Рэналф. Он молча взял кулон из футляра.

— Не двигайся, — тихо произнёс он прямо у моего уха.

Я замерла, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Его пальцы коснулись моей шеи, отводя волосы в сторону.

Холодок металла и камня коснулся кожи чуть ниже ключицы, а затем его тёплые пальцы застегнули замочек.

Прикосновение было стремительным и деловитым, но в нём, в этом коротком моменте близости перед лицом короля и королевы, была бесконечная, оглушающая интимность.

Пока я пыталась осознать новое ощущение — лёгкую, едва уловимую вибрацию, которая словно обнимала моё буйное магическое нутро, делая его послушным, — заговорила Лея.

— Твой дар, милая, — её голос прозвучал мягко, — это не болезнь и не проклятие. Это инструмент. Требующий тонкой настройки, но лишь потому, что он такой мощный и редкий.

Лея улыбнулась, и в её синих, бездонных глазах я увидела понимание, тот тяжесть уникального дара, который она несёт всю жизнь.

— Я хочу позаниматься с тобой, — продолжила она. — Два горных дара вместе… Думаю, мы сможем открыть много нового.

— Её успехи в базовом контроле уже значительны, — сухо и резко вставил Рэналф, его рука всё ещё лежала на моей спине, заявляя о своих правах. — И её обучение — моя задача. Я буду учить жену сам.

Дамиан и Лея многозначительно переглянулись. В этом взгляде было столько лет совместной жизни, понимания и лёгкой, почтительной иронии по отношению к его несгибаемой воле. Король едва заметно усмехнулся.

Рэналф, казалось, не нуждался в дальнейших обсуждениях. Он взял мою руку и уверенным жестом положил её на свой локоть.

— Раз всё обсудили и знакомство состоялось, — его голос прозвучал окончательно и безапелляционно, — нам пора. Благодарю за амулет, — его голос потеплел. — Когда всё закончится, надо чаще видеться. Скучаю по вашим озорникам.

Дорога домой прошла в молчании, но на этот раз оно было задумчивым, наполненным смыслом сказанного во дворце. Слова о заговоре, амулет на шее, тёплое прощание Леи — всё это крутилось в голове, пытаясь уложиться в единую картину.

Рэналф, не выпуская моей руки, повёл меня не в изумрудную спальню, а в свою, примыкающую к гостиной, которую я разнесла своей вырвавшейся бесконтрольной силой в день нашей свадьбы.

Тогда я ничего не замечала. Сейчас же комната предстала передо мной во всей своей аскетичной, мужской простоте.

Тёмные дубовые панели, тяжёлые портьеры. И в центре — огромная, широкая кровать под тёмным балдахином.

Я непроизвольно задержала на ней взгляд. И почему-то в голову навязчиво лезла мысль, от которой становилось горько: наверное, на этой кровати бывало много женщин. Красивых, опытных, таких, о которых шептались воспитанницы в гимназии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Рэналф отпустил мою руку, снял мундир и бросил его на стул. Его движения были плавными, но полными скрытой энергии. Он обернулся и поймал мой взгляд.

Уголок его губ дрогнул в лёгкой усмешке.

— Ты первая женщина, — тихо сказал он, подходя ко мне, — кроме служанок, убирающих в доме, кто переступил этот порог.

Я ошеломлённо посмотрела на него, поражаясь тому, как точно он угадал мои мысли.

Его пальцы коснулись моего виска, отводя прядь моих волос невыразимо бережным жестом.

— На этой кровати спал только я. Один. И я не передать как рад, что теперь мы будем спать на ней вдвоём.

Эти слова, произнесённые его низким, хрипловатым голосом, смыли последние остатки неуверенности. Они были простыми, но от этого признания перехватило дыхание.

Рэналф не стал ждать ответа. Его губы нашли мои, но на этот раз поцелуй был не стремительным штурмом, а медленным, переполненным нежностью, которой я не могла перестать удивляться в этом большом, сильном мужчине.

Он разжигал тлеющие внутри меня угли, раздувая их в ровное, согревающее пламя. Его руки скользили по моей спине, расстёгивая застёжки платья с уверенной неторопливостью.

Всё происходило иначе, чем прежде. Не было ярости, нетерпения, борьбы. Была… чувственность.

Каждое прикосновение было выверенным, каждое движение — частью общего ритма, в котором мы были равны.

И я погрузилась в его нежность и страсть. Незаметно мы оказались на кровати, обнажённые, объятые общим голодом, единой потребностью стать едиными целым.

Под ним, большим, горячим, опытным, властным, я взлетала на пик наслаждения снова и снова. Волны экстаза накрывали меня с головой, прогоняя все страхи, все тревоги.

И когда, намного позже, мы лежали, сплетённые в темноте, его рука лежала на моём бедре, тяжёлая и тёплая. А я прижималась щекой к его груди, слушая ровный, мощный стук его сердца.

Впервые за долгое время я чувствовала себя не просто в безопасности. Я чувствовала себя на своём месте.

Последующие дни текли медленно и упорядоченно. С новым амулетом тренировки стали иными.

Теперь я могла заниматься сама, в своём кабинете, поднимая и удерживая тот самый шар, а так же добавляя другие занятия, которые щедро вываливал на меня Рэналф.

Моя сила больше не рвалась наружу слепым, диким порывом. Она подчинялась, становясь послушным инструментом в моих руках. Я чувствовала её течение, её границы, и это давало опьяняющее чувство контроля.

Рэналф был очень занят. Бывало, что пропадал с утра до поздней ночи, погружённый в расследование, совещания с Дамианом, инспекции гарнизонов.

Но всё равно он находил возможность видеться со мной как можно чаще.

Иногда он заходил ко мне в кабинет, бросал беглый, оценивающий взгляд на зависший в воздухе камень, кивал с коротким «хорошо» и уходил.

Ещё часто звал к себе в кабинет, и тогда я читала на диване, поглядывая, как он работает. Его прикосновения были краткими — рука на плече, мимолётный поцелуй в висок, — но в них я читала ту же самую, теперь уже знакомую уверенность.

И близость… На неё генерал находил время. Яркая, горячая в течение дня. Долгая, неторопливая поздним вечером в спальне.

Я вникала в дела поместья и наследства. Рэналф, как и обещал, нашёл мне проверенную наставницу — пожилую леди, очень грамотную и приятную. Мне очень нравились её понятные развёрнутые объяснения, раскрывавшие подводные камни управления, о которых я бы точно не додумалась сама, и которых не было в учебных пособиях.

Дни шли ровно. Но стены поместья, пусть и безопасные, начали понемногу давить. Я изучила каждый узор на коврах, каждый переплёт в библиотеке. Тоска, тихая и навязчивая, начала подкрадываться в тишине.

Рэналф заметил. Он всегда замечал.

Как-то вечером, застав меня у окна, бесцельно смотрящей в сумеречный сад, он подошёл и обнял меня сзади, прижав подбородок к моей голове.

— Король даёт бал, — произнёс он с необычной для него мягкостью. — В честь годовщины объединения королевств. Нам можно не присутствовать, но тебе, я вижу, нужно развеяться. Обстановка напряжённая, мы давим заговорщиков, но я позабочусь, чтобы всё было безопасно. Пойдём туда вдвоём?

Я обернулась в его объятиях, встречая его тёмный, серьёзный взгляд.

Развеяться?.. Бал. Сотни глаз, шепотки, чужие улыбки. Старое, знакомое беспокойство шевельнулось внутри, но было сметено приятным, тёплым чувством. Он хочет меня порадовать. Замечает, что мне тоскливо в поместье.

— Спасибо, — улыбнулась я. — Это отличная мысль. Я с удовольствием пойду на бал с тобой.

Глава 41. Красота

Я стояла перед зеркалом, поправляя складки вечернего платья.

По телу всё ещё разливалось томное тепло после недавней близости с Рэналфом, а на губах никак не хотела таять смущённая, счастливая улыбка.

Рэналф подошёл ко мне сзади. Его руки легли мне на плечи, и я подалась к нему, желая ощутить его сильнее. Но тут же замерла, чувствуя неправильность.

Его прикосновение было твёрдым, и весь он был напряжён.

В зеркале я поймала его взгляд. Янтарные глаза были строгими, как перед смотром войск.

Впрочем, он тут же погладил меня по плечам и улыбнулся, а я расслабилась.

В этот момент в будуаре появилась Гвен со шкатулкой для украшений. Её лицо, как всегда, было бесстрастной маской, но в глазах я уловила желание что-то сообщить.

— Ваша светлость, — начала она, помогая мне закрепить в волосах изящную серебряную шпильку, — сегодня утром приезжала леди Элоиза. Надеялась увидеться с вами. Говорила, что давно не видела свою дорогую подругу. Но вынуждена была уехать ни с чем. Распоряжение генерала о запрете визитов от лиц не из списка доверенных остаётся в силе.

Я почувствовала, как по спине пробежал лёгкий холодок.

Элоиза... Та самая, чьи колкие намёки и сладкие улыбки в гимназии всегда предвещали неприятности. Дорогая подруга?

— Она очень расспрашивала о вашем благополучии, — продолжила Гвен. — И сказала, что надеется увидеть вас на предстоящем балу.

— Ты говорила, у тебя нет подруг, — прозвучал за моей спиной низкий голос Рэналфа.

Я встретила его взгляд в зеркале и покачала головой.

— И нет. Мы не были близко знакомы. Почти не общались. Не понимаю, почему она назвала меня дорогой подругой.

Рэналф кивнул, его лицо оставалось непроницаемым, только нахмурился слегка.

Он протянул руку и взял из шкатулки в руках Гвен тонкий серебряный браслет, в котором был вправлен осколок лунного камня, переливавшийся холодным внутренним светом.

Его движения были точными и быстрыми, когда он застёгивал его на моём запястье. Металл ощутился прохладой.

— Защитный артефакт, — его голос прозвучал отрывисто, без эмоций. — При малейшей угрозе, попытке магического воздействия или просто по твоей воле, он пошлёт мне сигнал.

Рэналф поднял на меня взгляд через отражение, и в его глазах мелькнула тень той нежности, что была в них час назад.

— Будь осторожна. Следи за словами. Никому, кроме меня, Дамиана и Леи, не доверяй.

В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, на пороге возник капитан охраны. Его лицо было суровым.

— Генерал, донесения, — он бросил быстрый, почтительный взгляд на меня и склонился к Рэналфу, чтобы тихо доложить остальное.

Я не разобрала слов, но увидела, как мышцы на скулах Рэналфа напряглись, а взгляд стал абсолютно ледяным.

Капитан, ушёл, а Рэналф развернул меня к себе, его руки скользнули с плеч на спину, прижимая к себе в жёстком, собственническом объятии.

— Не самое лучшее время для балов, но я должен быть там. И я не намерен оставлять тебя ни на секунду, — его взгляд чуть смягчился, — да и тебе надо бы развеяться.

Он наклонился, и его губы коснулись моего виска легким поцелуем.

Его голос прозвучал низко, тихо, но с такой железной повелительностью, от которой кровь стыла в жилах.

— Запомни раз и навсегда, Нея. На этом балу ты не отходишь от меня ни на шаг. Поняла?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Томное тепло окончательно улетучилось, сменяясь леденящим предчувствием.

Бал, который ещё недавно казался желанным развлечением, теперь виделся опасным.

— Я поняла, Рэналф, — улыбнулась я ему успокаивающе. — Я буду осторожна.

Бальный зал дворца ослеплял. Тысячи свечей отражались в хрустальных люстрах, их свет дробился в позолоте лепнины и в глазах сотен гостей. Воздух гудел от смеха, музыки и приглушённого гула голосов.

Мы с Рэналфом стояли у края паркета, и я чувствовала, как на нас направлены десятки взглядов.

Рэналф был невозмутим. Он держал меня под руку, его поза излучала спокойную уверенность. Но я, привыкшая уже к его малейшим изменениям, ощущала исходящее от него напряжение.

Вдруг он буквально окаменел, а его пальцы сильнее сжали мой локоть.

Его взгляд, до этого момента рассеянно скользивший по залу, стал острым и сфокусированным, словно улавливая невидимую угрозу.

— Что-то не так? — тихо спросила я, стараясь, чтобы улыбка не сходила с моего лица.

— Почувствовал всплеск магии, — тихо, почти не двигая губами, ответил он. — Чужая. Мощный след, но хорошо скрыт.

В этот момент к нам стремительно подошёл капитан дворцовой охраны. Его лицо было бледным, на лбу выступили капельки пота.

— Генерал, — он склонился, понизив голос до шёпота, но я уловила каждое слово. — В восточном крыле. Заблокировали шпиона, но он заперся в одном из кабинетов. Маг... очень сильный. Справиться не можем. Его величество ещё не прибыл, поэтому доложили вам.

Рэналф резко кивнул, его челюсти сжались. Он повернулся ко мне, и в его глазах бушевала внутренняя борьба.

— Нея, — его голос был жёстким и безоговорочным. — Останешься здесь. В зале — охрана. Это приказ. Никуда не отходи, пока я не вернусь. Даже в дамскую комнату. Поняла меня?

Я кивнула, чувствуя, как тревога сжимает сердце.

Он на мгновение прикоснулся губами к моей руке, и его взгляд был таким тяжёлым, что, казалось, оставлял на коже физический след. Затем он развернулся и быстрыми, решительными шагами направился к выходу из зала в сопровождении капитана.

Едва он скрылся из виду, как возле меня возникла знакомая, сладкая, как патока, улыбка.

— Неяра, милая! — Элоиза подошла ко мне, сверкая бездонными глазами и дорогим веером.

Она окинула меня насмешливым взглядом, заметив моё напряжённое выражение.

— Бедная ты моя, он тебя совсем бросил? Сразу после приезда? Невыносимо. Не стоит так волноваться, от этого личико блёкнет. Пойдём лучше в сад, я тебе кое-что покажу... Там так тихо, и есть одно местечко...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Помня приказ Рэналфа, я покачала головой, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

— Нет, благодарю, Элоиза. Я лучше подожду мужа здесь.

В этот момент рядом с нами возник рослый гвардеец с таким ледяным выражением искусного убийцы в глазах, что меня оторопь взяла.

Но он смотрел не на меня, а на Элоизу, умело оттирая её от меня в сторону.

— Леди, у меня особое распоряжение генерала Рэналфа на ваш счёт. Вам приближаться к его супруге нельзя.

Рядом возникли ещё двое гвардейцев, таких же рослых и страшных, заслоняя меня от Элоизы.

Я успела увидеть раздражение на её лице, вдруг сменившуюся решимостью.

Прежде чем кто-то успел хоть что-то сделать, она эффектным жестом развернула веер другой стороной.

Мой взгляд невольно упал на странное, невероятно изящное причудливое сплетение перламутровых светящихся линий.

— Неяра, смотри, какая красота, — её голос прозвучал сладко-сладко. — Правда красиво?

Глава 42. Пещеры

Гвардейцы уже сомкнули руки на локтях Элоизы, совершенно бесцеремонно утаскивая её от меня.

Но я уже посмотрела... Увидела этот странный узор на обратной стороне её веера. Очень красивый узор.

В тот же миг, когда она сказала про красоту, а я мысленно с этим согласилась, кулон на моей шее — подарок Дамиана, стабилизатор моего дара — издал короткий, высокий звук.

От него по моей коже пробежала ослепительная волна жара, а затем — леденящий холод. Я почувствовала, как изящный камень рассыпается в пыль, опадая на кожу мельчайшей серебряной пылью.

Я изо всех сил вцепилась в свой контроль, натренированный Рэналфом, но всё было бесполезно.

Веера уже не было перед глазами, но линии остались в воздухе — они зашевелились, извиваясь и переплетаясь с невероятной скоростью.

Они перестали быть рисунком, став для меня реальностью, живой, дышащей паутиной, которая потянулась ко мне.

Зал, музыка, свет — всё поплыло, расплылось и исчезло в ослепительной вспышке.

Я почувствовала, как проваливаюсь в воронку, а чёрные нити опутывают меня с головой, затягивая в плотный, беззвучный кокон, погружая меня в темноту.

Сознание вернулось ко мне с резким, грубым толчком.

Я лежала на холодном каменном полу. Вокруг сновали люди в тёмной, грубой одежде. В ушах стоял оглушительный звон, но я понимала, что это не звук, а последствия мощного магического воздействия.

— Живо! — прорычал чей-то грубый голос.

Чьи-то руки грубо выдернули шпильки из моих волос. Драгоценности полетели на пол. Кто-то рванул моё роскошное бальное платье.

С меня стащили туфли, сдернули с запястья браслет, что дал Рэналф. Всё это было сделано с ужасающей скоростью.

Меня спешно, бесцеремонно, одели в грубое, просторное платье из неотбеленного холста.

Кто-то провел по моему лицу и рукам куском сажи, пачкая кожу. Потом на шею, на еще теплое место от уничтоженного кулона, упал знакомая, ненавистная тяжесть.

Тот самый амулет молчания, такой же, что вешали на меня в лесу.

Холод металла впился в кожу, и я снова ощутила леденящую пустоту внутри — свою магию, скованную и беспомощную.

Отчаяние, острое и беспощадное накрыло меня с головой.

Снова эта беспомощность! Я не могла пошевелиться, не могла издать ни звука. Только предательские слезы бессилия текли по моим грязным щекам.

Меня подхватили и понесли, куда-то из пещеры, освещенной тусклыми фонарями.

Потом — тряска, скрип колес, запах сена и лошадей. Я лежала на чем-то жестком, безвольно подскакивая на ухабах, и чувствовала, как по телу растекается апатия, которая была страшнее страха.

Я снова была вещью. Тюком. Как тогда.

Изо всех сил я боролась с собой, с путами чужой магии, с этой апатией, утверждающей, что всё бесполезно.

Но ни одна из моих попыток прорвать влияние амулета, даже сознательно его расколоть, не была успешной.

Путешествие заняло неопределенное время — час, два, целую вечность. Наконец, меня внесли в другое помещение — все такое же каменное, но более обустроенное.

Меня посадили на удобный стул с высокой спинкой.

Ко мне подошел высокий мужчина в темной, обманчиво простой одежде. Его лицо было жестким, а взгляд — холодным и расчетливым, но без тени той грубой жестокости, что была у первых похитителей.

Он надел на меня новый амулет, а старый снял.

— Леди Кальер, — его голос был ровным, безразличным. — Теперь вы можете говорить, но не торопитесь отвечать, пока не выслушаете меня. Хорошо обдумайте ваши слова. С вами обойдутся бережно. Вы слишком ценны, чтобы причинять вам вред. Ваша задача проста.

Он сделал паузу, давая мне осознать его слова.

— Вы будете искать для нас жилы лунного минерала. Одна из них есть где-то здесь. И вы её найдёте. Выполняйте свою роль, и мы будете заботиться о вас. Новый артефакт на вашей шее подавляет не просто магию. Он глушит именно ваш горный дар. Вам не сбежать.

— Если он глушит мой дар, — прошептала я, и голос мой звучал хрипло и чуждо, — то как я найду что-либо для вас?

Мужчина усмехнулся, коротко и сухо. В его глазах не было ни злобы, ни раздражения — лишь холодная уверенность учёного, разглядывающего подопытный образец.

— Заблокирована только та сторона горного дара, которая отвечает за перемещения, леди Кальер. Самопроизвольные телепортации, которые вы не можете контролировать. Мы достаточно давно изучаем ваш... вид. У нас уже есть такие, как вы. Но вы... сильнее. Чище. И мы уверены, у вас получится лучше.

Его слова вогнали в меня ледяную иглу. Они не просто охотились на меня. Они ставили опыты. И у них были другие носители дара? Королева Лея... она была не единственной? От этой мысли стало ещё страшнее.

— Вы не боитесь моего мужа? — осторожно спросила я.

— Он нас не найдёт, — уверенно усмехнулся похититель и его глаза зло сузились. — Не надейтесь обвести нас вокруг пальца. Думаю, вы оценили красоту нашего решения, когда мы заставили вас оказаться здесь. Будьте уверены, другие наши решения будут не менее красивы.

Прошли два дня. Два долгих, размытых в единый кошмар дня.

Меня переводили из пещеры в пещеру. То в сырое, пропахшее грибницей подземелье с капающей водой, то в более сухое, но душное помещение, где воздух был тяжёлым и неподвижным.

Охрана, молчаливая, но негрубая, приносила еду и воду. Но я почти не притрагивалась к пище. Каждый раз, когда дверь открывалась, моё сердце замирало в иррациональной надежде увидеть его, Рэналфа, но в проёме возникали лишь чужие, бесстрастные лица.

Я тянула время. Стояла посреди каменного мешка, закрывала глаза и притворялась, что сосредотачиваюсь, что вслушиваюсь в тишину камней, что пытаюсь почувствовать ту самую, манящую нить.

Но внутри была лишь пустота, оглушающая и беспросветная. Амулет висел на шеи холодной, неумолимой гирей, и сквозь его подавляющее поле не просачивалось ни малейшей возможности применить мой дар и сбежать.

Отчаяние росло, как плесень, заполняя всё внутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не могла вызвать вихрь. Не могла переместиться к Рэналфу. Не могла даже почувствовать свою силу.

Я была абсолютно беспомощна, и это осознание было хуже всего.

Глава 43. Рэналф. Свиток

Генерал Рэналф.

.

Шпион оказался крепким орешком. Слишком крепким для обычного наёмника.

Его магия била с выверенной жёсткостью, парируя мои атаки с затратой немыслимых ресурсов.

Впрочем, едва я это понял, то это перестало быть боем. Стало очевидно, настолько дорогостоящего мага послали на убой. Мне.

И пока я ломал его защиту, во мне зрело холодное понимание: такую цену платят только за что-то неизмеримо более ценное.

Именно тогда дверь распахнулась, и в комнату влетел капитан с искажённым побелевшим лицом.

— Генерал! Леди Рэналф… исчезла! Прямо посреди зала!

Внутри меня при этих словах словно магический шквал пронёсся, выжигая всё внутри.

Грохот схватки, стоны изломанного противника — всё смешалось в оглушительный гул.

Меня захлестнула знакомая, чёрная как смоль, ярость. Ярость на себя, на этих тварей, на весь мир, осмелившийся снова…

Но под яростью, выхолаживая душу, поднялось нечто новое. Всепоглощающий, животный страх. За неё.

Я не помнил, что сделал со шпионом. Кажется, просто испепелил на месте.

В голове стучалось имя. Дарина. Имя, которое я запретил себе произносить...

Тогда я опоздал. Всего на несколько минут. Этого хватило, чтобы найти её тело.

Только не снова. Только не Нея…

Я мчался по коридорам, не чувствуя ног. Разум, всегда холодный и ясный, лихорадочно просеивал варианты, фоном воспринимая доклад капитана о произошедшем в зале.

Элоиза была в гостиной. Она попыталась что-то лепетать, увидев моё лицо.

Я не стал тратить время. Моя магия впилась в её сознание, не допрашивая, а разрывая кусками память, чувства, ощущения. Веер. Чужая магия. Ей пообещали какую-то муть. Она была пешкой. Ничего не знала.

Когда я отвернулся от неё, она оседала на пол.

Дамиан возник рядом, с каменным лицом. Понял по глазам: уже знает.

— Поднимаем всё, — мой голос прозвучал чужим. — Всё королевство. Все дороги. Сейчас.

Брат кивнул, сжав моё плечо. И понеслось.

Мы работали как единый механизм, выворачивая наизнанку людей, артефакты, все ресурсы, что были в доступности.

Я действовал с зашкаливающей ледяной эффективностью, но в душе бушевал ураган.

Ведь я был готов ко всему. К любым нападениям. Но не к этому. Не к тому, чтобы она исчезла в центре бального зала самого охраняемого объекта в королевстве.

Не то что тогда, с Дариной. Там была простая прогулка. Здесь я был уверен, что предусмотрел всё…

Я застыл над картой, буквально окаменев.

Поднял взгляд, и усмехнулся, глядя, как закалённые не в одном десятке боёв офицеры побледнели, а кое-кто и невольно отшатнулся глянув на меня при этом.

Ведь я действительно предусмотрел всё. Даже то, что найдут способ её забрать.

Даже это учёл.

Заставил себя думать. Вспомнил все свои параноидальные меры.

Когда Нея переместилась ко мне, и я сказал, что возьму её замуж… На следующий же день я приказал Марнику найти все карты, все возможные и невозможные места, которые вычисляли на возможность залежей лунного минерала.

Тогда Марник обескровил добрую часть служб, посылая по всем точкам людей. Они разъехались по всему королевству, под видом нищих и бродяг проезжая мимо этих мест, засеивая их пассивными маячками, настроенными на неё.

— Марник! Маяки! — мой рёв заставил содрогнуться стены.

Марник был уже здесь. Мы склонились над картами.

Два дня чудовищного напряжения без сна и отдыха.

Каждая секунда отзывалась глухой болью.

Они не посмеют нанести ей вред. Она им нужна для поисков минерала. Моя жена умна, она не пойдёт на открытый бунт. Она будет ждать меня.

И всё же, Нея там совсем одна. Ещё ускоряться!

Наконец, мы получили результат.

— Здесь! — Марник ткнул в точку в северных горах. — Стабильный магический фон. Заброшенная шахта.

Цель. Теперь у меня была цель.

Слишком далеко. Я буду добираться туда неделю, не меньше. За это время её перевезут в другое место, где, возможно, нет маяков.

— Как далеко ближайший отряд? — рявкнул я.

Через час у меня уже был полный расклад. Я высыпал своим пошатывающимся от усталости ближникам ворох приказов, убедился, что меня поняли в точности.

— Приступаем, — бросил я, уже срываясь с места.

Весь страх, вся ярость спрессовались в ледяную, абсолютную решимость.

Каждая минута была вечностью. Я помнил цену каждой минуты.

Я ринулся в свою спальню, к потайному сейфу с артефактами, запрещёнными после войны с королём Освальдом. Свитки мгновенного перемещения. Их осталось штук пять на всё королевство. У меня было два.

У меня нет права на ошибку. А вдруг мы не правы, и она не там?

Заставил себя вернуться в опустевший кабинет — все уже отправились выполнять мои приказы — и снова всё перепроверил.

Сопоставив данные, я убедился: она там.

Я сорвал печать. Свиток вспыхнул в моей руке, и мир взорвался болью.

Реальность рвалась по швам, выворачиваясь внутрь, магия выжигала жилы, словно раскалённый металл. Я стиснул зубы, не издав ни звука. Боль была ничто по сравнению с ледяной глыбой на сердце.

Где-то в этих клятых горах, в сырой тьме, была она. Моя Нея. И я успею к ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 44. Освобождение

Стоя в очередной новой пещере и глядя на грубую стену, я впервые за всё время позволила слезам течь свободно, не пытаясь их смахнуть.

Что, если они правы? Что, если Рэналф меня действительно не найдёт?

И тут же одёрнула меня. Этот найдёт.

Я со злостью на себя вытерла слёзы и снова уставилась на стену, беря себя в руки.

Это генерал Рэналф. Этим всё сказано.

Моя задача лишь дождаться его. И всё. Казаться смирной, послушной, чтобы они не вздумали мне вредить.

Потому что Рэналф, я знала, придёт. Он обязательно найдёт меня.

К концу второго дня спокойствие пещер взорвал оглушительный грохот. Это были чудовищные звуки, казалось, рвётся сама плот мира.

Камни под ногами содрогнулись, с потолка посыпалась пыль и щебень. Крики, предсмертные хрипы смешались с рёвом обрушающихся пород.

Я затаила дыхание. Сквозь этот хаос, сквозь клубящееся облако известковой пыли, прорезались всполохи магии. Слишком знакомой магии…

Рэналф! Я едва не расплакалась от облегчения. Не знаю как он смог, но он нашёл меня… Он идёт за мной!

Я замерла, не дыша, глядя, как от меня отшвырнуло охрану.

И обняла себя за плечи, стоя неподвижно, чувствуя, что нахожусь в тщательно очерченном островке бушующей вокруг меня магии.

Это было жутко. Грубая, необузданная сила, яростная и всесокрушающая, превращала в пыль всё вокруг меня, и камни, и людей.

В проёме, где когда-то была грубая каменная арка, возникла фигура. Высокая, широкая, окутанная дымом и яростью.

Рэналф не сражался. Он уничтожал. Рассекал далеко не слабые магические вплески моих похитителей сокрушительными импульсами собственной силы.

Он шёл вперёд, и всё на его пути обращалось в пыль.

Я начала дрожать, впервые видя, на что на самом деле способен мой муж.

Он шёл, и мир содрогался. Воздух звенел, разрываемый на части.

В него ещё летели магические стрелы, потоки огня, сковывающие чары.

Рэналф даже не уворачивался. Просто шёл сквозь них. Щиты противников попросту испарялись в клубах раскалённой пыли. А затем и сами противники становились пылью…

Я слышала жуткие рассказы, что Рэналф в бою страшен. Но увидеть это воочию…

Это был не мой муж. Не генерал. Это была разъярённая стихия, принявшая его облик, само возмездие, обретшее плоть. И от осознания этой мощи, этой абсолютной, всесокрушающей силы, во мне смешивались леденящий ужас и пьянящее, дикое облегчение.

Он пришёл. За мной.

В пещеру влетел десяток людей, и Рэналф, не отрывая от меня взгляда, остановился.

Его тело окуталось багровым заревом. Вокруг него по всей пещере рванула стена ревущего пламени.

Этот огонь не тронул меня, обойдя стороной. Зато поставил точку в противостоянии.

В пещере воцарилась тишина.

Рэналф преодолел оставшееся расстояние до меня за несколько мгновений. Его пальцы коснулись амулета на моей шее, и он тут же рассыпался в прах.

Я оказалась у него на руках, и он, не говоря ни слова, пошёл назад.

— Рэналф… — выдохнула я.

Он не ответил. Нёс меня по разрушенному тоннелю.

Из боковых веток на нас вылетали люди. Я спрятала лицо на груди Рэналфа и закрыла глаза, чтобы не видеть…

Вокруг нас бушевала магия Рэналфа, а внутри меня нарастало…

— Рэналф, моя магия…

— Держись, Нея.

Его голос, чужой, рокочущий, вместо того, чтобы успокоить, наоборот, что-то сдвинул во мне.

Меня накрыло.

Не сдерживаемое больше амулетом, из меня вырвалось то, что копилось два дня: ужас, беспомощность, отчаяние. И вместе с ними — моя магия.

Воздух вокруг нас завился чёрными, прерывистыми спиралями. Камни под ногами затрещали, со свода с грохотом посыпались камни. Я чувствовала, как стены пещеры содрогаются, готовые сложиться и похоронить нас заживо в каменной могиле.

Я пыталась вдохнуть, сдержать это, но не могла — меня просто разрывало бурей.

Но на этот раз Рэналф не стал гасить мой вихрь грубой силой. Не было того яростного приказа, что усмирял мои всплески раньше.

Вместо этого я ощутила совсем другое. Его магия обволокла меня плотной, невероятно сложной сетью точных, твёрдых команд.

Она не ломала мой дикий поток, а вплеталась в него, перенаправляя, успокаивая, как опытная рука, берущая под контроль взбрыкнувшую лошадь.

Я чувствовала, как расточительная энергия, грозившая обрушить свод, принудительно перетекает в спокойное, глубокое русло, стабилизируется.

— Нея. Доверься мне, — его голос прозвучал прямо у уха, ровно и чётко, теперь больше похожий на его. — Вдохни. И выдохни. Всё позади. Я здесь.

Всё ещё дрожа, я послушалась. Сделала прерывистый, судорожный вдох. Выдох.

И вихрь вокруг нас медленно утих, не успев ничего разрушить.

Мы вырвались из подземелья на холодный ночной воздух. Вокруг, освещённые факелами, сражались солдаты в форме личной гвардии Рэналфа.

Они добивали остатки сопротивления, бежали мимо нас внутрь шахты.

Рэналф выкрикнул короткий приказ, и к нам тут же подбежал гвардеец, ведя огромного коня.

Вскоре мы понеслись верхом по горной тропе, я в его седле, перед Рэналфом, в его надёжных сильных объятиях.

Ветер свистел в ушах. Рэналф управлял конём одной рукой, вторую не отпуская с моей талии. А я сидела, закрыв глаза и глубоко дышала, опасаясь снова потерять контроль над магией.

Вскоре впереди, в долине, показались огни. Мягкий свет лился из окон красивого каменного дома, больше похожего на укреплённую усадьбу.

Рэналф передал поводья подбежавшему солдату и, не выпуская меня из рук, ловко соскользнул на землю.

Я уже с трудом осознавала, что он несёт меня по дому, прижавшись к нему и опустив глаза.

Воздух сменился, став влажным и тёплым, с лёгким успокаивающим ароматом.

Огляделась. Купальня. Посередине бил небольшой фонтан, наполняя каменный бассейн с парящей водой.

Только тогда он наконец опустил меня на ноги, уверенно придерживая, когда меня шатнуло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ощущение его пальцев на застёжках моего платья было таким знакомым, таким властным, но сейчас в нём не было обычной страсти, только бережность и забота. Грубая ткань упала к его ногам.

Я подняла на него глаза и невольно отшатнулась от его взгляда.

Рэналф окаменел, а затем крепко обнял меня, прижимая к себе.

— Всё прошло, Нея, — глухо произнёс он в мои волосы. — Не надо меня бояться.

Глава 45. Очищение

— Не буду, Рэналф, — тихо выдохнула я. — Спасибо…

— Умница, что меня дождалась.

Его руки, нарочито сдержанными жестами сняли с меня грубую ткань. Его взгляд упал на исподнее, единственную преграду между мной и полной наготой.

Чувствуя странное, уже позабытое смущение, я попыталась прикрыться руками, но он мягко, но неуклонно отвёл мои ладони в стороны.

— Всё, — сказал он, и в его голосе впервые прозвучала нежность, оглушающая в этой ситуации. — Всё чужое долой.

Он снял с меня последнюю одежду, и я стояла перед ним полностью обнажённая, дрожащая от пережитого.

Его горячие ладони легли на мои бёдра и медленно двинулись вверх, к талии, к груди, к шее, к волосам...

— Они не тронули тебя, — прошептал он. — Я бы почувствовал.

Я кивнула, и его губы коснулись моего виска, а руки продолжали гладить меня, успокаивая и согревая.

От его голоса, от его прикосновений, что-то надломленное во мне начало затягиваться. Дрожь стала утихать, сменяясь иной, глубокой внутренней вибрацией. Страх отступал, уступая место чему-то тёплому, тягучему и умиротворяющему.

Рэналф обнажил меня полностью и стремительно разделся сам. Поднял меня на руки и направился в наполненную чашу купальни. Его руки были нежными, но неумолимыми. И взгляд был сосредоточенным.

— Будь уверена, я сделал всё, чтобы забрать тебя быстрее, — хрипло выдохнул он, погружаясь со мной в горячую воду.

— Я знаю, Рэналф… — чувствуя, как его руки приходят в движение, я выдохнула и постаралась расслабиться. — Я знаю.

Он начал мыть меня ласкающими бережными движениями. Успокаивая и меня, и себя.

— Они говорили, что у них есть другие, — прошептала я, глотая ком в горле, чувствуя необходимость выговориться, пока он стирал с меня следы кошмара. — Другие носители дара. Что я не единственная.

Рэналф не остановился, продолжая свою методичную работу. Мягкая намыленная ткань скользнула по моей спине, смывая прилипшую пыль.

— Я знаю, — его голос был ровным, но в нём слышались стальные нотки. — Мы давно подозревали. Теперь есть доказательства. И имена. Никто не уйдёт.

Вода стекала по моей коже ручейками, унося с собой отголоски того кошмара. Его движения были бесконечно терпеливыми. Он омывал мои руки, спину, плечи, смывая грязь и страх. Каждое прикосновение было безмолвным утверждением, что теперь я в безопасности.

Когда я стала восхитительно чистой, Рэналф вынес меня из воды на руках, закутал в огромное, мягкое полотенце, пахнущее свежестью. Усадил в одно из мягких кресел, сам вытер меня, просушил волосы. А потом принёс чашку с горячим терпким взваром и сказал выпить всё.

Я пила, глядя на него широко раскрытыми глазами, всё ещё не в силах поверить, что это не сон.

Когда я допила, он отставил чашку. Его большие, сильные руки легли на мои плечи, начали медленно, плавно массировать зажатые мышцы. Бережными нажатиями он снимал остатки напряжения, утверждая, что всё позади.

Я закрыла глаза. Дрожь наконец начала отступать, сменяясь тяжёлой, всепоглощающей усталостью.

Так он и заставил меня забыть обо всём. О похитителях, о тёмных пещерах, о страхе. В моём мире остались только его руки, его бережность и забота. Чувство, что теперь всё будет хорошо.

Только когда я совсем расслабилась, Рэналф заговорил.

— Вокруг этого дома стоит целая армия, — произнёс он, наклоняясь и целуя меня в висок. — Мы проведём ночь здесь. Это место укреплено, и его легче охранять. А завтра переедем во дворец. Там защита сильнее.

— Но Элоиза же смогла… — обречённо произнесла я. — Прямо в центре дворца.

Я поёжилась. Рэналф привычно властным жестом повернул моё лицо к себе.

— Нея. Подобного больше не случится. Никогда.

Он говорил спокойно, но, глядя в его глаза, я поверила. Потому что в его словах я почувствовала правду. В них была безопасность. Была та самая сила, что сокрушила моих похитителей и теперь берегла меня.

Я лишь кивнула, прижимаясь к нему ещё сильнее, и почувствовала, как его губы коснулись моей макушки.

— Голодная?

— Нет, — меня передёрнуло. — Обо мне… заботились. Кормили хорошо.

Лицо Рэналфа окаменело, и он кивнул. Поднял меня на руки и пронёс в смежную комнату. Здесь было тихо, уютно, горел камин, а на столе стояла ароматная еда. Но он прошёл мимо, в спальню.

Осторожно уложив меня на кровать, он сам лёг рядом и притянул меня к себе. Его объятия были крепкими, бережными, настоящим убежищем для меня.

— Отдыхай, моя Нея, — сказал он, его губы коснулись моего лба. — Я останусь с тобой.

Я кивнула, прижимаясь к его груди и слушая ровный, мощный стук его сердца.

Его рука медленно поглаживала меня по спине. Широкие, властные ладони, выписывали на моей коже успокаивающие круги.

Я перевела дыхание и расслабилась, погружаясь в его объятия, в ритм его дыхания, в безопасность, которую он излучал. Его близость, его тепло, его сила вытесняли всё. Глубоко вдохнув, я спокойно заснула.

Проснулась от ощущения взгляда. Глубокого, тяжёлого. Открыла глаза и встретилась с янтарными глазами Рэналфа.

Он лежал на боку рядом, подперев голову рукой, и смотрел на меня так пристально, будто пытался прочитать что-то сокровенное, спрятанное в самой глубине моей души. В его взгляде не было привычной хищной жажды, только усталая, бесконечная нежность и… что-то ещё, чего я не могла понять.

— Поспи ещё.

Я улыбнулась ему, и в его глазах загорелся новый, тёплый огонь.

— Я выспалась. Голодная только. И пить очень хочу.

Рэналф кивнул, мы оделись в домашнее, приятное к телу, а затем он снова взял меня на руки.

— Я умею ходить, — улыбнулась я уже шире.

— Шалею от твоей улыбки, — посветлев лицом, сказал он и тут же сдвинул брови: — Нея, я не собираюсь выпускать тебя из рук. Ближайшее время точно. Даже не надейся.

Завтракала я у него на коленях. Он кормил меня кусочками мягкого хлеба и фруктов, и я позволяла ему это, чувствуя себя странно беззащитной и… защищённой. И мне становилось очень тепло от его настойчивой заботы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Даже сама, поддавшись порыву взяла кусочек фрукта и поднесла к его губам.

Его глаза вспыхнули и, неотрывно глядя мне в глаза, он взял его губами, умудрившись поцеловать мои пальцы.

Когда мы закончили с завтраком, Рэналф снова поднял меня на руки и перенёс в глубокое кресло у камина, усадив к себе на колени и укутав пледом.

Я смотрела на огонь, прислушиваясь к ровному стуку его сердца.

— Мы разве не поедем? Во дворец? — тихо спросила я.

Его рука, лежавшая на моём плече, слегка сжала его.

— Сейчас идёт массовая зачистка всех их нор, — ответил он, и в его голосе зазвучала знакомая сталь. — На дорогах неспокойно. Здесь мы под защитой армии. А я… — он сделал паузу, и его объятия стали чуть крепче, — я тебя из рук не выпущу. Пока не буду уверен, что ты в порядке. Окончательно.

От его слов по телу разлилось странное, щемящее тепло. Но вместе с ним поднялся и тот самый вопрос, что исподволь терзал меня давно. Вопрос, от которого я отмахивалась, и на который я на самом деле очень боялась услышать ответ.

Я сделала глубокий вдох, набираясь смелости.

— Рэналф… — начала я, глядя в огонь, чтобы не видеть его лица. — Почему я? Почему ты на самом деле женился на мне?

Глава 46. Откровенность

Я чувствовала, как от моего вопроса он напрягся.

Рэналф ответил не сразу.

— В лесу, когда мы впервые встретились, — наконец заговорил он, — когда я увидел тебя в разорванном тюке… ты смотрела на меня так… Да, в твоих глазах было много страха. Но ещё и ярость. Очень знакомая мне. Несломленность. Даже магический артефакт в пыль разнесла, пытаясь спастись.

Его голос приобрёл непривычную, раздумчивую мягкость

— Да, я сначала подумал, что ты из пташек. Но… — он запнулся, вызвав у меня улыбку тем, что подавил ругательство. — Но Нея, как же ты была красива в тот момент. Хрупкая, с этими глазищами нереальными. Поцеловал. А ты начала отстаивать себя.

Рэналф усмехнулся и запустил пальцы в мои волосы.

— А потом ещё и твой вихрь… Сразила меня наповал. Моя нежная, такая стойкая и сильная красавица. Тебя хотелось защищать от всего мира. Но я начал с того, что начал защищать тебя от самого себя.

Я затаилась, чувствуя, как он нежно перебирает мои волосы, всей кожей, всей сутью вбирая его откровенность.

— Нея, я прожил жизнь в битвах и политике. Я видел всякое. И я узнал в тебе того, кто тоже познал боль, потерю и одиночество. Кто скрывает за внешней хрупкостью огромную, дикую силу. Ты была… другой. Не такой, как все. Не такой, как они. И да, твой дар был частью этого. Частью тебя. Когда ты переместилась ко мне, я понял, что уже никому тебя не отдам. Поэтому женился. Продолжая защищать тебя.

Его слова падали в тишину комнаты, как тяжёлые, тёплые капли, смывая остатки моих сомнений в его чувствах ко мне.

Но всё же один вопрос, самый главный и самый страшный сидел занозой в сердце. Я заставила себя поднять голову, чтобы встретиться с его взглядом.

— А когда ты пришёл за мной… в ту пещеру… — мои губы едва слушались. — Ты пришёл из-за меня? Или… из-за моего горного дара?

Он смотрел на меня, и в его глазах не было ни капли уклончивости. Только пугающая прямота.

— Я пришёл за тобой, Неяра, — произнёс он твёрдо. — За своей женой. За женщиной, которая принадлежит мне. Если бы ты была самой обычной, без единой искорки магии в крови, я всё равно выжег бы дотла все горы, чтобы найти тебя.

Его слова принесли такое облегчение, что у меня перехватило дыхание. Он пришёл за мной. Не за носителем дара. За мной.

Я прильнула к нему, чувствуя, как его рука легла мне на затылок, крепко прижимая к себе.

— Ты моя, — прошептал он в мои волосы. — И я никому и никогда не отдам тебя. Ни людям. Ни судьбе. Никому.

Он молчал, глядя в огонь, и я молчала, прислушиваясь к биению его сердца под щекой.

Когда он снова заговорил, я буквально окаменела от услышанного.

— Я лишь однажды в жизни любил, — его голос прозвучал глухо. — Давным-давно. Она была для меня всем.

Я снова посмотрела на него. Его лицо оставалось неподвижным, каменным, но в глазах, отражавших пламя, плескался целый океан давней боли и обжигающей ярости. Он смотрел в огонь, но видел, должно быть, что-то совсем другое.

— Дарина, — наконец произнёс он. — Так её звали. Имя, которое я запретил себе произносить. Запретил себе вспоминать.

Рэналф рассказывал ровным, монотонным голосом, будто докладывал о боевой операции.

Как они поехали вдвоём на прогулку, надеясь провести тихий день. Как из леса вышли наёмники — не разбойники, как все думали, а профессионалы, чересчур хорошо вооружённые для простого ограбления. Как сначала они пытались захватить их живыми, а потом, когда что-то пошло не так, приказ сменился. Убить.

Рэналф тогда был молод, слишком громко заявлял о себе на поле боя и при дворе. Растущий авторитет мешал их планам по дискредитации только взошедшего на престол Дамиана.

Убить Рэналфа не смогли, но убрать женщину, в которую он был влюблён... Этим они надеялись сломать его и лишить брата его главного клинка. Они не знали, что этим лишь выковали его острее.

— Я сражался с ними, — его пальцы непроизвольно сжались на моём плече, не больно, но чувствительно. — Их было слишком много. Даже для меня. Ещё молод был. Не так опытен. Я… отвлёкся на секунду. Один прорвался к ней.

Он замолчал, стиснув зубы так, что раздался скрежет.

— Я добрался до него, когда он уже нанёс удар. Она умерла у меня на руках. Я ничего не мог сделать. Ничего.

Тишина повисла снова, густая и тяжёлая. Он смотрел в огонь, и мне казалось, я чувствую, как то давнее пламя, в котором он сжёг тех наёмников, до сих пор горит где-то глубоко внутри него.

— Я поклялся себе, что никогда больше не полюблю, — он произнёс с ледяной отчётливостью. — Был уверен, что никогда не полюблю. Мне казалось, я умер вместе с ней.

Он медленно повернул ко мне голову, и его янтарные глаза, полные боли и огня, нашли мои. В них не было уклончивости. Только голая, невероятная правда.

— Но оказалось, не умер. И остался способен любить.

Его рука поднялась, и он коснулся кончиками пальцев моего лица, будто проверяя, реальна ли я.

— Я полюбил тебя, Нея. Люблю тебя.

Я замерла, не в силах пошевелиться, не в силах вымолвить ни слова.

Его слова будто выжгли воздух из лёгких. Он смотрел на меня, и в его глазах я читала суровую, выстраданную правду, которую он, наконец, облёк в слова.

И тогда во мне будто плотина обрушилась. Стена страха, недоверия и сомнений, что всё же оставалась во мне, рассыпалась в прах под тяжестью его слов. Под тяжестью той боли, что он только что мне открыл.

Слёзы, которые я пыталась сдержать, хлынули ручьём, но это были не слёзы жалости. Это было облегчение. Очищение.

— Я… — мой голос сорвался на шёпот, — я тоже… Я тоже тебя люблю, Рэналф. Очень-очень люблю.

Мои слова прозвучали едва слышно, но его глаза вспыхнули глубинным, сокровенным светом, который я видела в них впервые.

Его лицо оставалось серьёзным, почти суровым. Но в нём появилась какая-то новая, невероятная мягкость.

Ничего мне не сказал. Он просто притянул меня к себе. Я прижалась к его груди, чувствуя, как бьётся его сердце. Учащённый, живой ритм. В нём я слышала эхо его слов. Рэналф любит меня…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы сидели так, кажется, целую вечность. Пламя в камине потрескивало, отбрасывая танцующие тени на стены, а мир за стенами этой комнаты с его опасностями и заговорами перестал существовать.

Были только мы. Его руки вокруг меня. И тишина, наполненная тем, что наконец-то было сказано вслух.

Не отследила момент, когда это произошло. Просто я вдруг осознала себя, глядя в его глаза. Его большие ладони бережно держали моё лицо.

— Любимая моя, — тихо произнёс он так проникновенно, что у меня слёзы снова пролились.

Он провёл большими пальцами по моим щекам, стирая мокрые дорожки.

— Я боялся признаться даже самому себе. Боялся, что иллюзия. Что я придумал тебя. Но ты… ты настоящая.

Он наклонился, и легко коснулся губами моих губ.

— Ещё раз, Нея. Не из-за горного дара. Не из-за моего прошлого. Из-за тебя. Я за тобой шёл. Всё горы стёр бы в порошок, но освободил бы тебя, — его голос приобрёл знакомые стальные нотки. — Ради тебя я превращу в пепел целые королевства, моя Нея.

Я подняла руку и накрыла его ладонь, прижатую к моей щеке.

— Мне не нужны королевства в пепле, — прошептала я. — Мне нужен только ты. Живой. Здесь. Со мной.

На его губах дрогнуло подобие улыбки.

— Это я тоже могу обещать.

Глава 47. Мир

Два дня в охотничьем доме пролетели как один миг, наполненный тишиной, трепетной нежностью и страстью, что разгоралась с новой силой, теперь не тая в себе ни капли страха или неуверенности.

Его прикосновения были привычно властными, и бесконечно бережными, словно он заново открывал каждую частичку моего тела, а я училась отвечать ему без тени стеснения.

Когда мы вернулись во дворец, жизнь обрела новую, спокойную размеренность. Королева Лея, как и обещала, взяла меня под свою опеку. Мы сдружились и проводили прекрасные дни.

Но идиллия длилась недолго. Рэналф и Дамиан вышли на окончательный след заговорщиков.

Пришло время действовать. Рэналф возглавил карательную экспедицию. В день его отъезда он держал меня так крепко, будто хотел вдавить в себя.

— Вернусь, — коротко бросил он.

Я осталась с Леей. Мы проводили дни вместе, пытаясь отвлечься работой в мастерской, но тревога за наших мужей витала в воздухе. Мы поддерживали друг друга. Её спокойная сила стала для меня опорой.

И они вернулись. С победой. Заговор был разгромлен, его корни выжжены дотла.

Рэналф, держа меня в объятиях, наконец, счёл возможным рассказать мне всё.

Оказалось, первое нападение на наш дом три года назад было не попыткой похищения, а жестоким экспериментом. Они пытались пробудить мой дар через страх и боль, убеждённые, что это разбудит спящую силу.

Когда метод не сработал, они перешли к выжидательной тактике, предпочитая следить за мной из тени.

Но известие о том, что я неконтролируемо перенеслась к генералу, убедило их в реальности моего дара, и они бросили всё, что было, чтобы забрать меня.

Он рассказал и о судьбе Элоизы. После жёсткого магического допроса Рэналфа, Элоиза выжила. Только стала очень тихая и смирная. Идеально послушная.

Элоиза оказалась пешкой, соблазнённой обещанием выгодного брака. Её роль свелась к демонстрации веера в нужный момент. Она не знала, что произойдёт, думала, что это дворцовая шутка.

Рэналф не стал уничтожать глупую девчонку. Нашёл ей блестящую партию: строгого губернатора в самой глухой провинции.

Говорили, её смиренный вид и тихий нрав, появившиеся после допроса Рэналфом, пришлись её мужу по душе. Так что обещание заговорщиков сбылось. Она удачно вышла замуж, но навсегда исчезла со столичной сцены.

Мой грозный муж не стал скрывать от меня ни крупицы правды. Лаборатории заговорщиков, которые они нашли, были настоящим адом.

Другие носители горного дара оказались беднягами, на которых годами ставили чудовищные опыты, пытаясь искусственно вызвать или усилить горный дар.

Все из них были лишь тенью моего дара или Леи. До королевы они не могли дотянуться, их единственным шансом была я. Эталоном, естественным и полным носителем, ради обладания которым они были готовы на всё.

Ирония судьбы заключалась в том, что нити, ведущие к заговорщикам, потянулись в том числе и от моего бывшего управляющего.

Допрашивая его, Рэналф выяснил, что тот был не просто вором, а агентом, внедрённым в моё хозяйство с чёткой целью — разорить имение, сделать меня максимально уязвимой и зависимой от короны, чтобы в нужный момент похищение не встретило никакого сопротивления.

Обнищавшую и одинокую графиню было бы куда проще выкрасть, не вызывая лишних вопросов. Возможно, меня даже взял бы замуж один из высокопоставленных заговорщиков. И тогда я в замужестве служила бы их целям.

Теперь же все корни заговора были вырваны. А делами Кальер занимался доверенный человек, да и я сама с удовольствием занималась этими вопросами. Очень уж мне это нравилось.

Мы стали жить во дворце. Пока Дамиан и Рэналф занимались своими важными делами, я часто проводила в мастерской Леи, где пахло лунным минералом, металлом и магией. Лея, с её бездонными синими глазами и мудрой улыбкой, терпеливо объясняла природу моего дара.

— Это не проклятие, Нея, — говорила она, проводя рукой над мерцающим кристаллом, который отзывался ей тихим, мелодичным звоном. — Это дар. Ты чувствуешь не просто камень. Ты слышишь его песню. Песню земли.

В мастерской я познакомилась с её дядей, Бернардом — суровым на вид мужчиной с пронзительным взглядом, чьи руки, однако, творили самые изящные магические артефакты. Он был немногословен, но его редкие замечания были точны и помогали понять больше, чем долгие лекции.

Постепенно я научилась контролировать свой дар так же хорошо, как Лея. Смогла контролируемо перемещаться туда, куда захочу. И никаких больше вихрей, даже без контролирующего амулета. Полный контроль.

Мы даже с Леей, под контролем Дамиана и Рэналфа, нашли тот самый веер, который показывала мне Элоиза, спровоцировав моё перемещение.

И… ничего не произошло. Как бы я, как и Лея, не убеждали себя и друг друга, что это действительно очень красивый узор.

А ещё были дети Дамиана и Леи. Близняшки с тёмными кудрями и глазами, точь-в-точь как у матери, обожали Рэналфа. Стоило ему появиться в саду, как они с визгом бросались к нему, висли на его мощных руках, требуя показать фокус. А их старший сын Артур снисходительно за этим наблюдал.

Мой же грозный генерал, перед которым трепетало всё объединённое королевство, превращался в большого ребёнка. Он подкидывал их в воздух, а над его ладонями танцевали безобидные огоньки, вызывая у девочек взрывы восторженного смеха.

Лея, наблюдая за ними, как-то раз тихо призналась мне:

— Я так хочу ещё детей. Видеть, как Дамиан с ними… — она замолчала, и в её глазах светилась такая тёплая, глубокая любовь, что у меня сжалось сердце.

Эта мысль не давала мне покоя. Как-то вечером, когда мы с Рэналфом остались одни в наших покоях, я, пряча лицо у его плеча, робко спросила:

— А ты… хотел бы когда-нибудь… детей?

Он замер на мгновение, а затем вдруг сдавил меня так, что у меня дыхание вышибло. Впрочем, он тут же опомнился, отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза, и в его янтарном взгляде я увидела смесь нежности, надежды и яркой неприкрытой радости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Больше всего на свете, — его голос прозвучал низко и хрипло. — Видеть твои черты в нашем ребёнке… Держать на руках наше продолжение…

Он не договорил, просто притянул меня к себе и поцеловал с такой страстью и в то же время такой бесконечной нежностью, что у меня перехватило дыхание.

— Да. Я хочу. Не поднимал этот вопрос, думал ты ещё не готова. Рад, что ты сказала. У нас всё будет, Нея. Всё.

Эпилог

Три года спустя.

.

В наших землях воцарился прочный мир.

Рэналф, наконец, уступил настойчивым просьбам брата, и возглавил второе королевство.

Они отстроили на их границе новый дворец, удобный и красивый, наполнив его такой защитой, что точно никто бы не смог посягнуть на меня и Лею, их главные сокровища.

Дворец, где смешались стили двух когда-то враждовавших земель, стал символом новой эры.

А в наших с Рэналфом покоях, в его строгом кабинете, на самом видном месте теперь стоял замысловатый артефакт, подаренный нам Дамианом и Леей. Миниатюрная, искусно выполненная карта наших объединённых королевств, где каждая крепость, каждая долина и каждое сердце находились под надёжной защитой двух королей.

Этим вечером мы все собрались в просторной детской дворца. Воздух был наполнен смехом и беззаботным шумом.

Близняшки с визгом носились по комнате, их тёмные кудри разлетались, а синие глаза, точь-в-точь материнские, сияли от восторга. Их старший брат, принц Артур, с важным видом пытался навести порядок, но вскоре и сам был втянут в водоворот игры.

Наш с Рэналфом сын — старший Торн, увлечённо катал по ковру рядом с ними шарики. А младшая, пятимесячная Карина дремала у меня на руках.

Лея сидела на мягком диване, прислонившись к плечу Дамиана. На её лице играла умиротворённая улыбка, а рука лежала на округлившемся животе. Новое счастье тихо зрело в ней, и от этого весь мир казался добрее.

Дамиан обнимал её, и в его обычно строгих глазах я читала бездонную нежность, которую он берег только для семьи.

Рэналф стоял чуть поодаль, прислонившись к косяку двери. Его мощная фигура сейчас была расслаблена. Он наблюдал за детской суматохой, а в глазах светилось тёплое, тихое счастье.

Муж поймал мой взгляд и на его губах появилась улыбка, от которой у меня всегда замирало сердце. Он подошёл к моему креслу, и обнял меня сзади, поправляя воротник у нашей спящей малышки.

Затем он наклонился, и его губы коснулись моего виска, заставляя моё сердце учащённо забиться.

— Люблю тебя, жена, — прошептал он.

Я медленно повернула к нему голову, погружаясь в его янтарный светящийся взгляд. Подняла руку, погружаясь пальцами в его густые волосы.

Рэналф наклонился ниже, позволяя мне притянуть его. На его суровом лице расплылась редкая и потому бесценная улыбка, которую он дарил лишь мне и детям. Он был здесь. Совершенно мой.

Мои губы оказались ближе к его уху. Комната, дети, смех — всё исчезло, остался только он.

— И я тебя люблю, мой генерал, — выдохнула я прямо в его ухо, чувствуя, как он вздрагивает от моего дыхания и моих слов.

Он прижался губами к моим волосам, а потом стоял рядом, любуясь мной, спящей дочерью, играющим сыном и племянницами с племянником. Понимающе переглядываясь с братом, обнимающим свою жену.

И я улыбалась, наслаждаясь нашим счастьем. Все бури остались позади, а впереди была только наша общая, долгая и счастливая жизнь.

.

КОНЕЦ

.

Дорогие читатели, приглашаю вас в мою новинку!

Ведьма поневоле повелителя драконов

Я попаданка. И в новом мире мне пришлось быть ведьмой. Предыдущая владелица тела не справилась со своей магией. Так я оказалась на ее месте.

Постепенно я привыкла к новой жизни и к своей странной магии. Помогаю людям зельями и делюсь излишками своей колдовской силы. Но всё в моей размеренной, тихой жизни меняется, когда повелитель драконов вызывает меня в свой замок.

Читать:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец