Социальный эксперимент. восемнадцать

Солнце, огромное и багровое, словно раскаленный апельсин, медленно погружалось в свинцовую гладь моря, оставляя на небе огненный след. Лена припарковала свою скромную машину у самого начала тропы, ведущей к дикому, почти забытому людьми пляжу. Воздух здесь был другим — густым, пропитанным йодом, солью и терпким ароматом цветущих прибрежных трав. Она глубоко вдохнула, закрыв глаза. Эксперимент. Это слово будоражило кровь, заставляя сердце биться чаще в предвкушении запретного.

Ее так называемый «социальный эксперимент» был дерзкой авантюрой, вызовом, брошенным серой, предсказуемой рутине. После болезненного разрыва она устала быть «правильной», удобной, понятной. Ей хотелось встряхнуться, почувствовать себя живой, желанной, но главное — хозяйкой положения. Идея была проста и до дрожи рискованна: проверить границы собственной смелости и чужого вожделения, став одновременно и приманкой, и охотницей.

В салоне автомобиля остались все атрибуты ее прежней жизни: телефон с неотвеченными сообщениями, сумочка, платье, белье. Все, что связывало ее с цивилизацией и правилами. С собой она взяла лишь одно маленькое, белоснежное махровое полотенце.

Оставшись в одних лишь крошечных трусиках на тонких, едва заметных завязках, Лена критически оглядела себя в зеркале заднего вида. Ее тело, результат многочасовых занятий йогой и плаванием, было ее гордостью. Ровный, золотистый загар, казалось, светился изнутри, подчеркивая каждый изгиб, каждую плавную линию. Плоский живот с едва заметными линиями пресса, высокие, округлые бедра, длинные, стройные ноги. Кожа была гладкой и шелковистой, как атлас. Трусики телесного цвета были настолько миниатюрными и так идеально сливались с кожей, что с нескольких шагов создавалась полная иллюзия наготы. Это был ключевой элемент ее игры.

Полотенце она небрежно повесила на шею. Его концы, словно дразня, лишь символически прикрывали ее грудь. Упругие, налитые полушария с вызывающе темными ареолами так и просились наружу. От первого же порыва прохладного морского ветра соски мгновенно затвердели, превратившись в два тугих бугорка, остро проступавших сквозь тонкую махровую ткань. Лена усмехнулась своему отражению. Образ был завершен. Дерзкий, провокационный, на грани фола.

Она пошла по кромке прибоя, чувствуя, как теплый, влажный песок приятно массирует ступни. Ленивые волны с тихим шипением накатывали на берег, омывая ее лодыжки прохладной водой. Пляж был почти пустынен — именно то, что ей было нужно для чистоты эксперимента. Она шла, наслаждаясь ощущением свободы и власти над ситуацией. Она была произведением искусства, выставленным в пустой галерее, и ждала своего единственного ценителя.

За полчаса она встретила лишь несколько случайных прохожих. Двое рыбаков, угрюмые мужчины средних лет, надолго замерли, провожая ее долгим, изучающим взглядом, в котором читалось и удивление, и неприкрытое желание. Но они ничего не сказали, лишь покачали головами. Лена почувствовала первый укол пьянящего триумфа. Она вызывала эмоции, она будоражила воображение. Молодой парень с рюкзаком, шедший навстречу, вспыхнул до корней волос и поспешно отвел глаза, чуть не споткнувшись. Его смущение позабавило ее. Она обладала силой, о которой он даже не догадывался.

Затем появился мужчина постарше, самоуверенный и вальяжный. Он замедлил шаг, одарив ее откровенной, оценивающей улыбкой, и уже открыл рот, чтобы что-то сказать. Но Лена, не сбавляя темпа, лишь слегка приподняла бровь и бросила на него такой холодный, уничтожающий взгляд, что он осекся на полуслове. Она дала ему понять: не он здесь выбирает. Она — режиссер этого спектакля.

И вот тогда она его увидела. Он был в воде, метрах в тридцати от берега. Мощные, размеренные взмахи сильных рук рассекали темнеющую воду. В его движениях была уверенность и спокойная сила. Лена инстинктивно замедлила шаг. Когда он, наконец, пошел к берегу, выходя из воды, словно античный бог, их взгляды встретились. Он не отвел глаз, как тот парень, и не впился в нее пошлым взглядом, как рыбаки. В его глазах горел живой огонь — смесь чистого, неподдельного восхищения, любопытства и легкой иронии.

Он был великолепен: высокий, с широкими плечами, которые клином сходились к узкой талии. Капли воды стекали по рельефным мышцам груди и пресса, поблескивая в последних лучах заката.

Он не стал ждать, пока она пройдет мимо. Стряхнув с коротких темных волос воду, он сделал несколько уверенных шагов ей навстречу.

— Не боитесь ходить в таком виде по безлюдному пляжу? — его голос оказался неожиданно низким и бархатистым, с приятной хрипотцой, которая заставила что-то внутри Лены сладко дрогнуть. — Вдруг кто покусится на ваши прелести?

Она остановилась, позволив очередной волне омыть ее ноги. Вопрос был прямым, но без агрессии, скорее, как начало интригующей шахматной партии. Лена откинула голову назад и звонко, раскатисто рассмеялась. Ее смех полетел над пустынным пляжем, свободный и дерзкий.

— А может быть, я только за этим и хожу в таком виде?

Ее ответ явно застал его врасплох. На секунду в его глазах промелькнуло удивление, которое тут же сменилось понимающей усмешкой. Он оценил ее смелость, ее игру. Он принял ее правила.

— Тогда, может, искупаемся вместе? Вода чудесная. Последний заплыв перед ночью.

Она молча кивнула, и это было красноречивее любых слов. Они вошли в воду вместе. Прохлада приятно обожгла разгоряченную кожу, смывая остатки сомнений. Напряжение между ними стало почти осязаемым, оно искрилось в воздухе, смешиваясь с солеными брызгами. Они плавали рядом, почти не разговаривая, но обмениваясь долгими, многозначительными взглядами. Его рука «случайно» коснулась ее бедра под водой, и по телу Лены пробежала волна мурашек.

И вот, когда очередная сильная волна накрыла их с головой, лишив на мгновение опоры, он, приобняв ее за талию, чтобы удержать, будто бы невзначай задел пальцами крошечный узелок на ее бедре. Тонкая тесемка легко поддалась. Лена почувствовала, как последний лоскуток ткани, отделявший ее от полной наготы, соскользнул с ее кожи и был мгновенно подхвачен игривым течением.

Они замерли, глядя друг на друга в наступившей тишине, нарушаемой лишь плеском волн. Эксперимент достиг своей кульминации. На ее лице не было ни страха, ни смущения — лишь чистый, незамутненный азарт и предвкушение. Он медленно провел ладонью от ее талии вверх по спине, притягивая ее обнаженное тело к своему. Пора было заканчивать игру и начинать жить.

Он подхватил ее на руки, легко, словно она была пушинкой, и вынес из воды. Мокрый песок холодил ступни. Он не сказал ни слова, но его действия были красноречивее любых признаний. Он отнес ее за высокие, поросшие жесткой травой дюны, в укромное логово, скрытое от всего мира. Здесь, под бархатным небом, на котором уже начали зажигаться первые звезды, он осторожно опустил ее на колени на еще теплый, мягкий песок.

Она поняла его без слов. Это не было унижением или принуждением. Это было немое соглашение двух людей, ведомых одним желанием. Она с готовностью приняла его в свои губы. Вкус его кожи, соленый от моря, сводил с ума. Она действовала уверенно и смело, чувствуя, как он напрягается под ее ласками, как его дыхание становится прерывистым. Он не стал долго сдерживаться, и вскоре жаркая, густая лава обожгла ее горло, смешиваясь со вкусом моря и абсолютной победы.

Но это была лишь прелюдия, увертюра к главной симфонии этой ночи. Он поднял ее с колен, одним плавным движением перевернул и прижал к податливому песчаному склону. Ее тело инстинктивно выгнулось, открываясь ему навстречу. Он вошел в нее сзади, медленно и глубоко, заставляя ее закусить губу от остроты ощущений. Это была небольшая, острая боль от вторжения в самое сокровенное, запретное место. Но боль эта длилась лишь мгновение, один короткий, резкий вдох — и тут же, без паузы, она сменилась ошеломляющей волной экстаза. Чувство абсолютной наполненности, запретной близости затопило ее сознание. Боль стала удовольствием, преградой, которая, будучи сломленной, открыла путь к невиданному блаженству.

Их ритм почти сразу слился с вечным ритмом прибоя — то медленный и тягучий, как ленивая волна, то быстрый и яростный, как штормовой накат. Лена отбросила всякий стыд, всякий контроль. Она полностью отдалась ощущениям, позволяя им управлять своим телом. Громкие, протяжные стоны срывались с ее губ, и ей казалось, что они летят над всем побережьем, отражаясь от темной воды и теряясь в звездном небе. Это был гимн ее освобождению, ее триумфу. Он двигался все быстрее, все глубже, и она чувствовала, как внутри нее тугой спиралью скручивается наслаждение, готовое взорваться. Финальный, особенно глубокий толчок, его хриплый, победный рык у нее над ухом — и ее тело наполнилось его обжигающим жаром до самого предела. В ту же секунду ее собственное тело содрогнулось в мощнейшем спазме, унося ее в слепящую, белую пустоту, где не было ничего, кроме чистого, первобытного экстаза.

Они долго лежали без движения, вжавшись друг в друга, тяжело дыша и слушая, как море смывает следы на песке, унося с собой их общую тайну. Лена смотрела на мириады звезд, рассыпанных по черному бархату неба, и чувствовала абсолютное умиротворение. Ее социальный эксперимент завершился оглушительным успехом. А может, это был и не эксперимент вовсе, а лишь долгожданное возвращение к себе настоящей — смелой, свободной и ведомой лишь своими собственными желаниями.