Пляжное знакомство... ч. 2

Продолжение...

Весь вечер Виктор провел в странном, раздвоенном состоянии.

С одной стороны  привычный быт: ужин с женой, рассеянные ответы на ее рассказы о походе с подругами по магазинам, просмотр новостей, которые не задерживались в голове. Он был здесь, физически, но его сознание, все его существо, оставалось на том пляже, под заходящим солнцем, рядом с Катей.

Он чувствовал себя подростком, прячущим в кармане заветную записочку. Визитка Кати лежала в комоде, под стопкой носков,   самое банальное, но и самое надежное место. Он не смотрел на нее снова, боясь, что даже один взгляд на шрифт с ее именем и номером телефона вызовет на его лице такую глупую улыбку, которую не сможет объяснить, если это заметит жена...

«Екатерина Волкова, главный бухгалтер».

Все было просто и солидно. И эта солидность странным образом успокаивала его. Это не была авантюра, не мимолетный курортный флирт. Это было просто знакомство. Со взрослым, реальным человеком!

Перед сном, лежа в постели рядом с уже спящей женой, он позволил себе воспроизвести в памяти их разговор. Не общий смысл, а обычные детали. Звук ее смеха, когда он рассказал забавный случай с хамелеоном- начальником на совещании.

Как она прикусывала ту самую родинку на губе, слушая его рассуждения о вечности и бренности бытия, заговорить о которых его заставил вид моря. Как ее серые глаза становились почти прозрачными на закате...

Он не думал о ней с вожделением.

Нет!

Он думал с жадностью душевного голодного, который вдруг нашел пищу, о которой давно  забыл. Ему хотелось этого  еще. Еще такого простого, легкого общения. Еще этого чувства, что тебя не оценивают, а просто  принимают. Слушают. Слышат...

Утром он проснулся раньше обычного. Внутри все пело. Он не строил планов, не решал, пойдет ли на пляж. Он просто знал, что пойдет. Это было так же неизбежно, как то, что каждый день  всходит солнце...

Он сказал жене, что у него сегодня сокращенный день и он хочет немного позагорать после обеда. Та лишь кивнула, увлеченная выбором наряда для предстоящей встречи с подругами. Ее мир был полон и без него, и в этом была своя горькая правда, которую он сегодня ощущал не как упрек, а как освобождение.

На пляже он выбрал то же самое место. Лежак стоял пустым. Сердце на мгновение екнуло,   а вдруг она не придет? Вдруг вчерашнее было лишь красивым эпизодом, мимолетным отпускным сном? Он расстелил полотенце, лег и закрыл глаза, стараясь не просто  ждать, а  отдыхать.

Он не услышал ее шагов. Первым, что он почувствовал, была тень, упавшая на его веки, и легкий, едва уловимый запах крема и простого, без изысков, как бы  цветочного мыла.

— Место свободно? — услышал он ее голос.

Виктор открыл глаза. Она стояла над ним, заслоняя солнце. В простом сарафане поверх купальника, с той же самой пляжной сумкой. И с той же прямой, открытой улыбкой.

— Катя, — произнес он, и имя это прозвучало как пароль, отпирающий дверь в другой мир.

— Привет, — ответила она и опустилась на свой лежак. — Боялась, что ты сегодня не придешь. Решила, что вчерашние «семейные дела» тебя надолго загрузили...

— Нет, — честно сказал Виктор. — Дела пусть  подождут...

Больше не нужно было ничего объяснять. Они просто продолжили с того места, где остановились. Разговор вспыхнул мгновенно, как тлеющие угли, на которые подули. Сегодня он был еще более доверительным, еще более легким. Исчезли последние следы настороженности. Они шутили, смеялись, спорили о прочитанных книгах, делились воспоминаниями из детства.

В какой-то момент Катя встала.

— Пойдем купаться? — предложила она. — Вода сегодня просто волшебная!

Они пошли к воде вместе. Виктор чувствовал себя немного неловко,   идти рядом с женщиной, которая не была его женой, ощущать на себе любопытные или осуждающие взгляды. Но Катя, казалось, не замечала ничего вокруг. Она шла уверенно, ее плечо иногда почти касалось его руки, и от этих случайных прикосновений по телу Виктора пробегали разряды странного, щекочущего тока.

Войдя в воду, они поплыли рядом. Брасс Кати был  красив и эффективен. Виктор, пытаясь держаться наравне, чувствовал, как работают его давно не тренированные мышцы. Они доплыли до буйков, обозначавших зону для купания, и ухватились за прохладный, обросший водорослями канат.

Вода обнимала их тела, скрывая от посторонних глаз всё, что происходило ниже поверхности. Солнце играло бликами на воде, делая ее лица то ясными, то размытыми.

— Хорошо, — выдохнула Катя, запрокинув голову и глядя в небо. — Просто невероятно хорошо!

— Да, — согласился Виктор, глядя на нее.

Он видел, как мокрые пряди волос прилипли к ее щеке и шее, как капли воды стекают по ее ключице, исчезая в вырезе купальника. И в этот момент его накрыло. Не просто симпатией, не просто душевной близостью. Волной чисто физического, животного влечения. Оно было таким острым, таким внезапным, что у него перехватило дыхание.

Он захотел прикоснуться к ней. Не как к собеседнику. Как к женщине. Протянуть руку и стряхнуть каплю с ее ключицы. Притянуть ее к себе и почувствовать ее мокрое, прохладное тело у своего. Ощутить вкус соленой воды на ее коже.

Его рука сама потянулась к ней под водой. Он не осознавал этого движения. Оно было инстинктивным. Он только дотронулся рукой до ее талии и почувствовал движение ее тела навстречу...

И в тот же миг рядом с ними с громким всплеском и визгом вынырнула компания подростков. Вода вокруг вскипела от их возни. Заколыхались волны, донесся громкий смех.

Виктор отдернул руку, как обжегшись. Мир с его реалиями грубо ворвался в их хрустальный шар. Он огляделся. Пляж был уже  полон. Вода кишела людьми. Дети, пары, пенсионеры,   все были здесь, всего в нескольких метрах. Любой его жест, любое неосторожное движение могли быть кем-то увидены, не так  истолкованы, осуждены...

Он посмотрел на Катю.

Она смотрела на него.

И в ее глазах он прочитал то же самое,   понимание, сожаление и горькую иронию. Она всё поняла без слов. Поняла его порыв и причину его отступления...

— Не то место, — тихо сказала она, и в ее голосе не было упрека, лишь простая констатация факта.

— Не то, — кивнул он, чувствуя, как жар стыда и неловкости  заливает его лицо.

Они молча поплыли назад, к берегу. Напряжение витало между ними, осязаемое, как влажный воздух перед грозой. Это было не неловкое напряжение двух людей, попавших в глупое положение, а напряжение нереализованного желания, которое теперь заполнило собой всё пространство, вытеснив любые  слова...

Выбравшись на берег, они молча вытерлись и улеглись на лежаки. Разговор как то не клеился. Фразы были короткими, обрывистыми. Они оба думали об одном и том же, но говорить об этом было невозможно...

Виктор лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к гулу крови в ушах. Он уже хотел ее. Теперь уже осознанно, ясно, всем своим  телом. Эта мысль пугала и возбуждала его одновременно. Он не изменял жене никогда...

Не потому что не было возможности, а потому что не было желания, не было этой внутренней потребности. А сейчас она была. Острая, как хронический голод...

Он чувствовал, что Катя тоже не делает вид, что спит. Чувствовал ее взгляд на себе очень сильно...

Прошло, наверное, около получаса, когда она нарушила молчание. Ее голос прозвучал деловито, почти что по-рабочему.

— Виктор, — сказала она. — У меня есть предложение. Неловкое, возможно. Но другого выхода я не вижу!

Он открыл глаза и повернулся к ней.

— Я завтра дежурю на работе. У нас санаторий, ты, наверное, видел его, тот белый корпус в парке, прямо перед  пляжем. Вход со стороны  аллеи. У меня там  свой кабинет. Окна выходят в закрытый внутренний дворик, там никого не бывает. Завтра с утра там не будет никого из сотрудников, я буду одна готовить отчет...

Она сделала паузу, давая ему понять суть предложения. Говорила она ровно, без всякого  кокетства, но он видел, как напряжены ее пальцы, сжимающие край полотенца...

— Если у тебя будет желание… и возможность… Заходи. К девяти утра. Мы сможем там обо всём поговорить. Спокойно. Без посторонних...

Она не сказала «займемся сексом».

Она сказала «поговорим».

Но оба они понимали, о каком разговоре идет речь. О разговоре тел, который стал теперь для них просто неизбежным...

Виктор почувствовал, как у него пересыхает в горле. Сердце заколотилось где-то в районе горла. Это был шанс. Прямой, ясный шанс. И одновременно, для него какая то  точка невозврата...

Надо было ему решать сейчас, или, или...

Он посмотрел на нее. На ее серьезное лицо, на честные глаза, в которых не было ни вызова, ни мольбы. Было лишь ожидание и уважение к его выбору...

— Хорошо, — выдохнул он. Словно не он сам, а кто-то другой произнес это слово за него. — Я… я постараюсь!

— Не старайся, — тихо сказала Катя. — Просто приходи, если захочешь. Если не захочешь… ничего страшного. Никаких обид! Я всё пойму...

Она встала и стала собирать вещи.

— Мне пора. До свидания, Виктор!

И она ушла. Быстро, не оглядываясь, как и вчера.

Виктор остался один. Внутри у него все грохотало и гудело. Он только что принял приглашение на измену. На свидание. На авантюру. Он не знал, как назвать это. Он знал лишь одно,   он хочет этого. Жаждет!

Как утопающий жаждет глотка свежего  воздуха!

Весь оставшийся день и весь вечер он провел в состоянии, близком к лунатизму. Он выполнял привычные действия на автомате. Мысли путались, сердце сжималось то от страха, то от какого то  предвкушения...

Он лгал...

Впервые в жизни он осознанно, хладнокровно строил план обмана.

Он сказал жене, что завтра утром у него важное совещание в другом конце города, и потому он уйдет очень рано. Жена, как всегда, легко поверила. Ее недоверие давно уснуло, убитое годами предсказуемости...

Ночью он не спал. Ворочался, прислушивался к дыханию жены, к тиканью часов. Он представлял себе Катю. Ее руки. Ее губы. Ее тело. Он пытался представить, как всё будет. Стыд и желание вели в нем яростную борьбу. Стыд шептал о предательстве, о доверии, о возможных последствиях. Желание кричало о том, что это его последний шанс почувствовать себя еще мужчиной, нужным, и ещё желанным...

К утру желание победило. Оно было сильнее. Сильнее страха, сильнее морали, сильнее всего!

Ровно в восемь утра он вышел из дома. На нем были обычные рабочие брюки и рубашка, но в сумке лежали чистые носки и трусы,   деталь, которая казалась ему чудовищно циничной и в то же время необходимой.

Он дошёл  до нужной улицы, но вместо того, чтобы идти к своему офису, свернул в сторону моря. Парк, окружавший санаторий, был пустынен и свеж в утренней прохладе. Воздух пах хвоей и влажной землей. Он нашел эту  аллею, длинную и тенистую, ведущую к боковому входу в белое, строгое здание.

Его сердце бешено колотилось. Каждая клетка тела кричала: «Беги! Вернись домой или на работу! » Но ноги несли его вперед, к заветной двери...

Он вошел внутрь. В холле пахло больницей и едва уловимо,   столовой.

Было тихо и пусто. Он нашел табличку «Бухгалтерия» и пошел по указателю. Его шаги гулко отдавались в пустом коридоре.

Вот он, этот кабинет...

Дверь с табличкой «Е. В. Волкова».

Он замер перед ней, слушая стук собственного сердца. Он поднял руку, чтобы постучать, но дверь была чуть приоткрыта...

— Входи, Виктор, — донесся из-за нее ее голос. Спокойный и уверенный. — Я тебя услышала уже давно.

Он толкнул дверь и вошел...

Катя сидела за компьютерным столом, заваленным папками. На ней была не рабочая одежда, а простой хлопковый сарафан. Волосы были распущены и лежали на плечах темными, с проседью, волнами. Она улыбалась, но в ее улыбке читалось уже небольшое напряжение, схожее с его собственным...

Кабинет был небольшим, заставленным стеллажами с архивами. Окно, как она и говорила, выходило в маленький, заросший диким виноградом дворик, где царила тишина и уединение.

Дверь тихо щелкнула, закрывшись за ним.

Они смотрели друг на друга через всю комнату. Воздух сразу же туго  наэлектризовало.

Все слова, все разговоры остались где то  в прошлом. Сейчас, в этой тихой, утренней комнате, существовали только они двое и это невысказанное, давящее желание.

— Я не был уверен, что приду, — честно сказал Виктор, ломая тягостное молчание.

— Я, наоборот,   была уверена, — так же честно ответила Катя. Она медленно поднялась из-за стола. — Я чувствовала, что ты придешь!

Она сделала шаг к нему. Потом еще один. Они стояли теперь совсем близко. Он видел каждую морщинку у ее глаз, каждую ресницу. Чувствовал тепло, исходящее от ее тела.

— Катя, — прошептал он, и это было одновременно и вопросом, и согласием, и какой то  мольбой.

Она не ответила. Она просто подняла руку и коснулась его лица. Легко, почти невесомо. Ее прикосновение было прохладным, но от него по всему его телу разлился огненный жар...

И тогда в нем что-то сорвалось. Все сомнения, все страхи, вся многолетняя подавленность — все это рухнуло под натиском этого простого прикосновения.

Он обнял ее, притянул к себе и нашел ее губы своими.

Это был поцелуй-взрыв, поцелуй -отчаяние...

В нем была вся накопившаяся за годы жизни тоска по настоящему, по живому, по такому  страстному чувству.

Они сейчас  дышали друг другом, жадно, безудержно. Ее губы были мягкими и горячими.

Он прижимал ее к себе, чувствуя через тонкую ткань сарафана всю ее,   упругую, такую желанную. Его руки скользили по ее спине, ощущая под ладонями лопатки, позвоночник, сильные мышцы...

Она оторвалась от его губ, запрокинула голову, и он принялся целовать ее шею, ее ключицу, то место, с которого вчера стекала капля воды. Он чувствовал вкус ее кожи — соленый, чуть горьковатый, просто  пьянящий...

— Подожди, — прошептала она, задыхаясь. — Не здесь!

Она отвела его в глубь кабинета, за стеллаж с папками, где на полу лежал небольшой, потертый, но чистый коврик, очевидно, для занятий йогой или просто для отдыха. Здесь их не мог бы увидеть никто, даже случайно заглянув в окно.

Они опустились на этот коврик, не размыкая объятий. Теперь не было места словам. Были только руки, срывающие одежду, губы, исследующие кожу, и тяжелое, прерывистое их  дыхание.

Когда они оказались полностью обнаженными, Виктор на мгновение замер, глядя на нее. Утренний свет из окна мягко освещал ее тело. Оно не было идеальным. На животе были следы растяжек, грудь уже не была такой упругой, как у двадцатилетней. Но в этом была своя, зрелая, потрясающая красота. Красота прожитой жизни, красота настоящей, не приукрашенной женщины. Она была прекрасна своей правдой!

— Ты такая  красивая, — выдохнул он, и в его голосе не было лести, лишь потрясение...

— А ты… совсем не такой скромный, каким показался мне  вначале, — улыбнулась она в ответ, проводя рукой по его груди...

Ее прикосновение заставило его вздрогнуть. Это было слишком чувствительно для него... Слишком интенсивно. Слишно реально после стольких лет вынужденного воздержания скрытых страстей и душевного одиночества...

Он ответил ей тем же.

Его ладони жадно скользили по ее бедрам, животу, груди. Он касался их, ласкал, пробовал на вкус губами. Она издавала тихие, сдавленные стоны, впиваясь пальцами в его плечи. Ее тело отвечало ему той же страстью, той же жаждой.

И тогда начался их танец тел... Медленный, вначале нерешительный, потом всё более уверенный и яростный. Это не была просто физическая разрядка. Это было продолжение их вчерашнего разговора, но на языке, который не нуждался в словах. Каждое движение было фразой, каждое прикосновение и  вопросом и тут же  ответом...

Он смотрел в ее глаза, широко раскрытые, полные темного, почти черного огня. В них не было стыда. Была полная отдача. И в этот момент он понял, что это не просто секс. Это не измена. Это их  встреча. Встреча двух одиноких душ, нашедших друг друга почти на краю жизни...

Его тело, долгие годы дремавшее, проснулось с яростью спящего вулкана. Волны наслаждения накатывали одна за другой, смывая всё,   и прошлое, и будущее, оставляя только настоящее. Чувствуя только эту женщину под ним. Только ее стоны, ее запах, ее тепло...

Он чувствовал, как приближается кульминация. И видел по ее лицу, по тому, как закатились ее глаза, как судорожно сжались ее пальцы на его спине, что она тоже чувствует всё...

— Катя… — простонал он, теряя над собой  контроль.

— Да, да… — было ее ответом. Не слово, а выдох, полный облегчения и огромного блаженства.

Он почувствовал, как вселенная сжалась до размеров этого темного уголка в пыльном кабинете, до точки соприкосновения их тел. Он   лежал, прислушиваясь к бешеному стуку ее сердца, которое билось в унисон с его собственным.

Они не двигались, боясь разрушить хрупкую магию близости. Потом он осторожно перевернулся на бок, не выпуская ее из объятий. Она прижалась к нему, положив голову ему на грудь.

Долгое время они просто лежали молча. Гул города за окном казался далеким и не имеющим к ним никакого отношения.

Первой заговорила Катя.

— Ты  не жалеешь? — тихо спросила она.

Виктор задумался. Он ждал угрызений совести, стыда, паники. Но их не было. Была лишь глубокая, все заполняющая умиротворенность.

— Нет, — сказал он, и это была правда. — А ты?

— Я? — она тихо рассмеялась, и ее смех заставил его грудь завибрировать. — Я уже много лет не чувствовала себя так… хорошо. Так что нет! Ни капли не жалею...

Он обнял ее крепче. Они снова замолчали. Теперь это было комфортное, теплое молчание двух людей, которые всё сказали друг другу без слов.

Но реальность неумолима. Луч солнца, пробившийся сквозь листву винограда, упал прямо на них. Где-то в коридоре послышались шаги. Рабочий день в санатории уже начинался.

— Тебе пора, — сказала Катя, не двигаясь.

— Да, — вздохнул он. — Пора...

Они медленно, нехотя поднялись и стали одеваться. Это было странно,   снова натягивать на себя одежду, в которой он пришел сюда, как будто снова идя в «прошлую» жизнь. Каждая деталь туалета казалась ему маской, которую он теперь должен был опять надеть...

Когда он был готов, он посмотрел на нее. Она стояла, опершись о стол, и смотрела на него. В ее взгляде была нежность и легкая грусть.

— Что теперь? — спросил он.

— Не знаю, — честно ответила она. — Я не жду от тебя ничего, Виктор. Ни разводов, ни клятв. У нас было это утро. Совершенно волшебное утро. Этого мне  достаточно!

Он подошел к ней, взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы.

— Этого мало, — сказал он. И сам удивился своим словам. — Я хочу… я хочу еще. Еще и  разговоров. Еще… и этого, что было...

Она улыбнулась, и в ее глазах блеснула какая то надежда...

— Моя визитка у тебя есть. Телефон рабочий. Звони. Пиши. Когда захочешь...

Он кивнул. Еще один поцелуй, быстрый, прощальный, и он вышел из кабинета, не оглядываясь.

На улице его ослепило солнце. Мир был прежним,   суетливым, шумным, равнодушным. Но он-то был уже другим. Внутри него горел маленький, но яркий огонек. Огонек его тайны. Огонек другой жизни...

Он не знал, что будет дальше. Не знал, как он будет жить с этим двойным дном.

Но сейчас он знал одно,   он не хочет терять это новое чувство. Не хочет снова становиться тем человеком, которым был до встречи с Катей на пляже...

Его жизнь раскололась на «до» и «после». И хотя его «после» было пугающим, сложным, но всё же  бесконечно желанным...

Продолжение следует…