Фиктивная жена для бандита. Жена проститутка

Глава 1.

— Если нет денег, выметайся, — бурчит водитель, кивая на открытую дверь автобуса. Он просто остановился посреди леса и решил меня выставить.

— Я же вам объясняю, у меня карта. Вот она, — тычу в его жадную морду. – Как только доберемся до города, я сниму деньги и отдам вам!

— И я должен поверить малолетней шлендре? А потом платить за тебя со своих кровных? Выметайся!

— Сколько можно стоять!

— Скоро поедем?

— Пока эта тут стоит, не поедем, — рявкает водила, а я оборачиваюсь к людям.

Смотрю на каждого по очереди. На бабушек одуванчиков, сморщивших нос на мои грязные кроссовки.

На беременную, которая смотрит так, словно я украсть ее ребенка хочу. На молодых парней, которые ржут и толкают друг друга.

На стариков, которые облизываются на меня, но ни за что не помогут.

Потому что их жены потом будут всю неделю их пилить.

Наверное, будь я иначе одета, они бы все кинулись мне помогать, но девочки из приюта оставили мне прощальный подарок.

Украли всю одежду, оставляя этот ужасный топик и юбку, больше похожую на пояс.

А кроссовки, белые прекрасные кроссовки вымочили в зеленке. У меня просто не было выбора, иначе пришлось бы идти в одном нижнем белье.

Почему эти люди судят по одежке, почему не хотят даже выслушать мою версию событий?

— Давай, давай! Не задерживай транспорт, подзаработаешь, поедешь, — хохочет самая ближняя ко мне женщина, а остальные прячут ухмылки.

Нет!

Я не выйду неизвестно на каком километре.

Не в таком виде!

— Я никуда не пойду! Я останусь здесь! — плюхаюсь задом на ступеньку, но вдруг чувствую резкий толчок в спину и почти лечу на землю. Невысоко, почти небольно, но до жжения в горле обидно! — Сволочи!

Глупо кричать выхлопным газам. Махать кулаками. Но это хоть что-то. Хоть какой-то выход эмоций.

Резкий сигнал клаксона, свист шин, и я кричу, испуганная, прыгая в сторону, чтобы избежать столкновения с машиной…

Она почти врезается в дерево. Но застывает, повиснув над небольшим обрывом, сдавая назад.

Машина огромная. Джип. Черный и пугающий.

Я все еще лежу на ровном горячем асфальте, чувствуя, как смерть пронеслась перед глазами, почти коснувшись меня своей косой.

Дверь джипа с водительской стороны открывается, и вываливается мужчина. В ярко-красном пиджаке. Такой же пугающий, как машина, на которой он меня чуть не задавил.

— Ты совсем ебанулась? Сдохнуть тут решила?

— Простите, — испуганно мямлю… — Я за автобусом гналась, а тут вы. Я вас просто не видела.

— Так купи себе очки, — рявкает он, а на вид приличный мужчина.

В костюме с иголочки, с коротко стриженой бородой, словно нарисованной.

Его темные волосы уложены волосок к волоску. И если бы не слегка расфокусированное выражение лица, я бы подумала, что он с важного совещания. Хотя, может, не пьяный, просто уставший.

Он мог меня убить…

Но успел свернуть в сторону.

Значит, с реакцией порядок.

Наверное, будет совсем наглостью попросить подвезти меня. Но идти до города целый день по трассе опасно, а он выглядит почти безобидно…

Не бандит, вроде. Бизнесмен.

— Куплю, вот доберусь до города и сразу куплю. Простите меня еще раз, — наконец, поднимаюсь во весь рост, нервно заправляя растрепавшиеся волосы за уши. – А вы меня не подвезете?

Он хмыкает, осматривая меня, как последнюю половую тряпку, которой он бы даже не прикоснулся к своей блестящей неэмалированной машине.

— Извини, детка, номер не пройдет. Мое заднее сидение любит дам из высшего общества.

С этим он просто садится в машину, кинув на меня последний пренебрежительный взгляд.

Ну, конечно.

Куда мне до такого небожителя?

Он, наверное, и ест из золотой посуды, а здесь ехал, потому что где-то находится его загородный особняк. Такой же дорогой на вид, как этот мужчина.

Такие проводят время в ресторанах или на яхтах, имеют в женах дочерей депутатов и бизнесменов. Смешно даже предположить, что такой, как он, подвезет такую замухрышку, как я. Глупо мечтать вообще когда-нибудь оказаться в подобной машине.

— Ну, и пошел ты! — показываю неприличный средний палец. И это Аня Скворцова, единственная отличница выпуска, правильная девочка, раздражающая всех своей идеальностью. Но это вчера.

А сегодня я выгляжу, словно вышла на работу на трассу.

Позорище!

Видела бы меня сейчас мама, снова бы умерла, только на этот раз от сердечного приступа. Или офицер по делам несовершеннолетних, которую я умоляю отдать мне младшего брата из приюта. Наверное, никогда бы не отдала.

Вдруг вижу, что точка на трассе тормозит, а потом начинает увеличиваться в размерах, да так быстро, что мне снова приходится отбежать в сторону, когда машина оказывается со мной на одном уровне. Дверь открывается прямо рядом со мной.

Я застываю, не веря своему счастью. Неужели человечность в нем победила узколобость и стереотипы?

— Садись, чего встала, — он резок, но и правда. Чего стою?

— Спасибо! Я только кроссовки сниму, в городе другие куплю. Да и машину марать не хочется.

— Какая забота, — хмыкает он и внимательно наблюдает, как я сначала плюхаюсь попкой на такое идеально кожаное сидение, а потом снимаю кроссовки, наклонившись вперед. Господи, надеюсь, там ничего не видно у меня лишнего. Подумает еще, что я специально тут изогнулась вся.

Скидываю кроссовки, поднимаю ноги на порог и упаковываю в машину, закрывая за собой тяжелую дверь.

Он отворачивается с усмешкой на четко очерченных губах, позволяя рассмотреть свой грубый профиль. Его всего словно из камня выточили.

— Даже интересно, какую роль ты играла сейчас? Невинной шлюшки, которая случайно оказалась на дороге? Или, может, опытной путаны, которая завлекает забавными уловками. Пристегнись, не люблю на месте стоять.

— Скорее глупой дурочки, которая оказалась здесь случайно и просит помощи, — пытаюсь пошутить, хотя его шутки не понимаю. Пристегиваюсь, как велит, видела, как быстро едет эта машина. Вздрагиваю, когда его тяжелая, обжигающая ладонь накрывает мою коленку. – Что вы делаете?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Играю папика, который на это купился. Приступай.

Рука давит все сильнее. Я спихиваю его, но он словно клешней впивается.

— Все, заканчивай игры и начинай сосать. Посмотрим, так ли ты хороша в шлюшьем деле, как в играх.

***

Глава 2.

Я в полном ступоре.

Я просто не понимаю, что происходит.

Его жесткий рот говорит знакомые слова. Но я не понимаю, как они относятся ко мне.

Я не понимаю этих слов, как будто читаю на китайском.

— Приступай, — дергает он мое колено на себя, пугая яростным тоном.

Пугает взглядом, в котором порочная мгла. Я почти вижу свое отражение в темных озерах его глаз.

- Нет!

— Покажи на что способна.

— Вы неправильно все поняли! — испуганно шепчу, пока его ладонь давит на колено все сильнее. Причиняет боль. Но не это самое страшное, а выражение лица. Он не отступает. Никогда. Если что – то решил, то пойдет до конца. – Я не такая. Я не из этих.

— И я должен тебе поверить? — хмыкает он, второй рукой дергая лямку на моей майке, из которой так сильно торчит серый лифчик. Щелкает ею по коже. До вскрика. — В таком-то наряде?

— Меня обокрали! — отпихиваю его руки. Стараюсь говорить быстро, но четко, чтобы понял! Чтобы перестал думать, что я проститутка! — Вещи забрали! Я не работаю тут! Я из детского дома! Ехала в город! Надо мной пошутили и оставили в таком виде! Я не продаю тело, уберите руки! Мне больно!

На каждую фразу его взгляд лишь темнеет, сжимая меня усмешкой, что в них таится.

— Интересная игра, — резко бьет по второму колену ладонью. Раздвигает и большим пальцем проводит по ткани трусиков, вызывая агонию во всем теле. Страх. Ужас… Зачем он это делает? Я же говорю, что не такая! — Игра. В сопротивление. Мне даже нравится. Давай обострим. Ты убегаешь, я догоняю.

— Вы же шутите, да? — почти хнычу, пытаюсь ноги свести, но он резко толкает палец под трусики, проводя между складок. Собирает естественную влагу, чертит линию на бедре.

Какой кошмар!

Как его оттолкнуть!

Его руки словно стальные, не могу их даже подвинуть.

Даже когда смело ударяю это жесткое лицо, он лишь скалится. Поднимает руку к своему носу, продолжая удерживать мое колено, впившись в него пальцами.

Втягивает запах.

Мой личный запах…

Он чертов извращенец! Зачем он это нюхает?!

— Ничего так, вкусненькая…

— Вы меня пугаете! Зачем вы это делаете!?

— Мне сегодня скучно, а тебе попался щедрый клиент. Порадуешь, дам денег… — Что? Господи, как я могла попасть в такую передрягу. Зачем я вообще поехала на этом автобусе, почему не дождалась воспитателя. Я думала, я надеялась... — Разочаруешь, убью.

— Перестаньте! Помогите! — меня уже дрожь охватывает, слезы горячим потоком по щекам. А ему плевать.

Он не бизнесмен!

Он чертов бандит!

Но вдруг отпускает меня, оставляя явные следы на белой коже ноги. Отпечатки пальцев.

– Давай, беги…

— Что… — теряю дар речи, а он дергает плечами, намереваясь снять с себя пиджак. — Если догоню, пощады не жди. Трахну так, что ноги сдвинуть не сможешь. Уверен, тебе даже понравится. Ну! Беги!

— Перестаньте! Вы меня пугаете! — кричу, а он уже снимает пиджак, сверля хищным взглядом.

— Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать… — щелкает замком машины, и я просто вываливаюсь из нее.

Страх гонит меня на обочину. В небольшой обрыв, куда я почти скатываюсь. Кубарем.

Но уже плевать на ободранные колени и локти. Плевать на мошкару, что тут же окружает. На грязь под пальцами. На босые ноги!

Сейчас главное убежать подальше от Демона в красном пиджаке. В лес. Куда угодно! Только не дать ему себя догнать, Только не позволить себя изнасиловать. Я так долго избегала этого в детском доме, а теперь так легко меня нашла судьба...

Я быстро оглядываюсь, а он уже в белой рубашке, стоит на краю дороге и курит, смотря мне в след. Стоит в тени, пронизанный нитями солнца... Оказывается красивые тоже могут быть чудовищами.

Хотя, он все еще стоит и я на мгновение торможу. Отворачиваясь и иду спокойным шагом.

Может передумал? Да, Господи, это он просто шутил. Хотел выгнать меня из машины и нашел самый дурацкий способ. Еще один шутник в моей жестокой судьбе.

Вдруг слышу за спиной хруст ветки. Оборачиваюсь резко и вскрикиваю. Нет! Нет! Нет! Замечаю, как стремительно ко мне приближается этот псих, закатывая рукава.

Он не бежит, лишь идет размашистым шагом, смотря на меня как хищник на добычу. Весь мир сужается до лица этого монстра, что не сбавляет темпа. Я тут же отворачиваюсь, уносясь вперед. От страха сердце качает кровь огромными порциями, воздуха в легких все меньше, кожа покрывается липким ужасом. Словно он взглядом стреляет в меня паутиной, словно замедляя каждый мой рывок вперед.

— Перестаньте! – кричу. – Помогите!

В лесу никого, лишь деревья и кусты, об которые я то и дело спотыкаюсь. Последнее падение становится фатальным. Кричу, когда грубая рука успевает схватить лямку майки и порвать ее.

— Нет! Нет!

— Неплохая погоня, давно так не развлекался, — гремит его голос среди лесной тиши. Мой крик тут же теряется в его крупной ладони, в рот проникает его солоноватый вкус кожи. Хочу укусить, но он успевает засунуть пальцы мне в рот и сдавить челюсть большим пальцем. – А теперь я хочу трахаться.

Он просто давит на меня, толкая на лесную траву, наваливаясь сверху. Смотрит в глаза, не отпуская зрительный контакт и забирается под юбку. Жду боли, но он лишь гладит бедро. Удерживает, не отпускает, но не причиняет боли. Лишь скользит чуть шершавыми пальцами по ноге, задирая и без того короткую юбку все выше.

— Перестаньте, мне не нравится. Я не проститутка.

— Повторяй это почаще и возможно поверишь, — хмыкает он, нависая над моим лицом, обдавая ячменным дыханием. Он не пьяный, но я чувствую, что пил. – Рассматривает лицо, не отпускает взгляд.

Мое сердце еще бьется сильными толчками в груди, но и его я чувствую так ярко. Как и касания, которые рвут на части нервные окончания, заставляя чувствовать, что – то странное, терпкое, запретное.

Он такой большой и тяжелый, такой грубый и сильный. Но его руки могут причинять не только боль. Он ласкает кожу внутренней стороны бедра, больше ничего не делая. Просто смотрит. Просто гладит. Словно удав гипнотизирует перед тем как сдавить шею или сожрать. Страшно. Но… странным образом будоражит, заставляя кровь вскипать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Отпустите меня…

— Я же поймал тебя, как я могу теперь отпустить свою добычу.

— Я не добыча, я Аня. Я не проститутка.

— Мне уже все равно кто ты, — резко двигает он коленом, раздвигая мои ноги как можно шире. Я начинаю барахтаться, но под бетонной плитой это бесполезно. Он прижимает меня всем своим телом. Пальцами цепляет резинку моих самых простых трусиков и просто рвет под мой оглушительный крик. Ткань так легко поддается его натиску.

— Перестаньте, я не хочу, не такая, — прошу, отворачиваясь, но ему плевать, его пальцы уже между моих ног. Щупают, щипают. Пытаюсь вырваться, оттолкнуть, кричать, но резкий рывок лица и мои губы раскрываются под натиском чужих пальцев. Слюны становится так много, что она стекает по подбородку. Я пробую прикусить, но большой палец давит на щеку, причиняя боль.

Мычу от страха и ужаса, пока его крупные пальцы трогают промежность, проводят по нежным складочкам, вызывая странные, неудобные ощущения. Словно ноющую боль внутри живота. В груди рождаются странные вихри. Она словно тяжелеет. Особенно когда он выпускает из плена мой рот и сдвигает топик и лифчик вниз, открывая себе к ней доступ.

— Мм, отличные сиськи.

— Отпустите меня… Я не проститутка, — шепчу в который раз, пытаясь справиться с волнением от того, как это красивое лицо приближается к соскам. В них словно пустили ток. А когда губы накрывают один из них, я сжимаю челюсти и отворачиваясь, не понимая, как тело может так предавать меня. Я хочу вырваться, я делаю это, я толкаю тяжелое тело, но соски ноют, пока его язык катает их во рту словно горошинки.

Неужели я такая как все? Неужели как девчонки готова за ласку на что угодно. Это насилие. Насилие. И он чудовище, которое пытается меня принудить к сексу. А я не хочу. Не хочу так! Я хотела всегда по-другому, как мама учила, с любимым, после свадьбы, по согласию!

Он мучает мою грудь так долго, что я почти не чувствую свое тело. Оно не мое, но не принадлежит мне и стон, что вырывается в высь мне не принадлежит.

И щель, что истекает под его пальцами не моя. Я дергаюсь, когда бедром чувствую, что – то твердое и крупное. Как рыба в воде, пытаюсь еще сопротивляться.

— Какая сочная влажная пизденка, — отпускает он грудь, дергает бедрами. — Ей очень понравится мой член.

— Нет! Нет! Вы не понимаете! Не надо! – кричу, но ему плевать, он хватает мои руки, поднимает их над головой, сцепляя словно наручниками и давит на самый центр промежности. Легкость и трепет испаряются, оставляя только режущую боль по мере того, как эта большая палка раскрывает меня под свой размер. – Нет! Мне больно! Больно! Нет! Я девственница! Поверьте, мне!

— Давай, кричи, поиграем в лишение девственности, — усмехается он, прикусывает до боли сосок, совершая последний, дикий, животный толчок, разрывая мое тело на атомы боли… — Ого, серьезно? Ты целка?

— Я же… Я же говорила, — слезы и боль душат, тело словно парализовало. – Я же просила вас остановиться!

— Ну теперь то уж че. Все уже случилось. Не ной и потерпи… Ты такая узенькая, что много времени мне и не нужно.

Глава 3.

Много времени ему и не нужно. Это должно успокаивать. Как и то, что он не бьет меня. Пытается даже гладить.

Я отворачиваюсь, закрываю глаза и не смотрю, как этот огромный мужчина давит всем своим весом, растягивает мое тело под себя каждым сильным толчком.

Мне больно, дико. Адски. Я чувствую каждый миллиметр раскаленной палки, что пробивает меня почти насквозь.

Сначала с трудом проникая до конца, а потом скользя все легче.

— Узенькая, сладенькая, — шепчет он, продолжая мучать мою грудь. Мнет руками, словно тесто, втягивает горошины губами. Я дергаюсь под его толчками, лишь хныча и пережидая, когда он закончит, или когда боль стухнет. Лучше первое. Лучше быстрее. Но насильник не торопится, словно смакуя каждый миг моего страдания.

То увеличивает темп, то уменьшает. А порой и вовсе выходит, самым кончиком водя по вспухшим складкам, по вишенке, в которой странно тянет. Мне хочется, чтобы все уже закончилось, чтобы он просто оставил меня в покое. Ушел. Испарился. Умер, в конце концов. Но ему все мало. Он касается губами шеи, вылизывает венку на шее, впадинку, словно пытаясь замолить грех насилия.

— Вы скоро? — не могу не поинтересоваться, так мне осторчетело его давление на все органы дыхания. Мне нужно добраться до города, смыть с себя его запах, воспоминание.

Эта машина вдруг застывает, смотрит на меня. Я не вижу, но чувствую агрессивный взгляд.

— На меня смотри.

Он отпускает мои руки, хватается за щеки пальцами, вдавливая их. Дергает он мое лицо, вынуждая окунуться в черный омут жестоких глаз.

— Зачем, я не хочу…

– Еще ни одна баба не ушла от меня неудовлетворенной.

— Может, потому что вы их не насиловали, — предполагаю, за что тут же получаю мощнейший толчок в самые недра. Он вбивается в меня членом на полную длину, двигаясь резко, остервенело.

Боль скручивает изнутри, слезы по щекам, но отвернуться не могу. Его рука не позволяет.

— Что, не нравлюсь? — усмехается он, вынуждая смотреть, как его зрачок становится все шире, словно он под кайфом.

— Не нравитесь… — хнычу ему в лицо, почти выплевываю, а он вдруг обрушивается на мои губы. Жмется к ним своими. Дышит рвано, словно после пробежки.

Сжимаю губы, но тут же вскрикиваю, когда одну из них щипают мужские зубы. Тут же открываю рот и попадаю в ловушку. Тяжелый влажный язык толкается мне в рот, ударяя по моему. Вынуждает принимать эту странную, грубую ласку.

Не о таком поцелуе я мечтала. Не о таком сексе! Но ему плевать на мои мечты, на мои желания. Я понимаю. Он из тех людей, которые привыкли брать. И сегодня он взял меня. Безжалостно и дико.

Но я переживу это и пойду дальше. У меня слишком много дел и планов, чтобы зацикливаться на бревне, об которое споткнулась.

Главное, дождаться, когда все это закончится, когда его тело оставит мое в покое.

Только вот он словно только во вкус входит. Все берет меня и берет, проникая до самого конца, словно бьется в невидимую в моем влагалище стену.

Я задыхаюсь под его тяжестью, под поцелуем, которым он мучает мой рот, под руками, что мнут мою грудь, щипают соски.

Это все словно отработанный механизм. Наработанная система действий, которое не позволяет быть безучастной. Боль вскоре оступает, открывая другие ощущения, неправильные и дикие. Странные и запретные. Тело сковывает тяжелая нега, словно тормозя время, словно рождая новую меня. Каждый мускул напрягается, каждая струна нерва дрожит.

Я не хочу этого испытывать. Не хочу даже думать, что подобное обращение может мне понравиться. Но незнакомец безжалостен. Он снова трахает меня на полной скорости, оглушая тишину поляны пошлыми звуками, тем, как из меня буквально брызжит жидкость. Теперь он снова тормозит, водит самым концом по мягким складочкам, раздражая нервные окончания, вынуждая стонать в рот этого безумца. Снова и снова он проделывает эту странную магию, подчиняя мое тело себе, делая его инструментом для собственного удовлетворения.

— Все еще не нравится? – усмехается он мне в шею, отпуская припухшие губы. Я поджимаю их, качаю головой, не позволяю себе под

твердить ужасную догадку сознания. Я больше не я. Я больше не гордая девочка, я такая же, как те девушки из детского дома, которые дрались за парней, за их члены, словно нет ничего важнее.

Теперь я понимаю, что такое секс. Понимаю, что он может причинять не только боль, но и … нет! Нет! Нет! Это не удовольствие! Это унижение! Это насилие! Я не хотела!

Брыкаюсь снова под его хохот. Бью по лицу, за что тут же получаю удар по бедру. Оглушительный звук вынуждает замереть, ощущая, как бедро пронзает тысяча иголок, позволяя ощутить, как член внутри больше не причиняет боль.

Мужчина вдруг разворачивает меня на живот, ставит на четвереньки. Хочу рвануть вперед, но он дергает мои две косички и насаживает мое влагалище на свой огромный поршень, тут же заводя бешеный темп, рыча и приговаривая.

— Кончишь, сука, ты у меня обязательно кончишь.

Боль от натяжения волос не позволяет ощутить весь спектр ощущений, но стоит его рукам отпустить косы, как по телу бегут мурашки облегчения, позволяя острее прочувствовать каждый удар по матке. Новый и новый. Болезненный и сладкий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4.

Он двигается без остановки.

С оттяжкой ударяя меня по ягодицам. Удерживает теперь за юбку, что скрутилась на талии, словно пояс. Ткань впивается в нежную кожу, давит на каждый яростный толчок.

— Ох, бля! Да, да! Втягивай мой член, всасывай его… — хрипит он мне, кусая за плечо до крика. — Как узко, тесно, охуенная целочка. Сейчас будет много спермы, малышка, и ты выпьешь всю.

— Нет! Нет! – кричу, пока он долбит мое тело на сверхзвуковой скорости.

Не человек.

Животное.

Посреди леса.

Рычит и рвет на части душу. Я борюсь с собой, с телом, что отвечает на каждый удар, ощущая каждую набухшую венку его плоти.

Борюсь со стонами.

Еще держусь из последних сил, но этот темп толчков что-то делает, что – то создает во мне. Удары по ягодицам добавляют странной сладкой, ноющей боли в животе. В груди.

А его пальцы. Длинные, ласковые. Они внезапно касаются нервного комочка, давят, скользят по нему… Нет. Нет. Нет! О Господи…. Они толкают меня в пропасть. Бьют по нервам словно по струнам, выбивая решающий аккорд!

Я роняю голову, вцепляясь зубами в траву, кулаками бью по земле, пытаясь справиться с нахлынувшими гормонами, что рвут на части. пока мое тело выворачивает наизнанку, разбивая меня о реальность бытия.

Я просто шлюха.

Те люди в автобусе были правы.

Мне никогда не отдадут брата.

Потому что я шлюха!!!

Я кончаю и кончаю.

Не могу даже открыть глаза и осознать себя.

Просто тело сковало невидимыми лентами, подключенными к току и пробивают меня им насквозь.

— Ебааать! – его ор эхом разносится по лесу, пока он вбивается в меня последний раз.

Резко разворачивает, дернув за волосы, и начинает заливать лицо странной субстанцией.

Спермой, догадываюсь я.

Ее так много, что ничего не видно, а губы целиком ею покрыты, словно пленкой.

– Ох, давно так не кончал. Ты че, не успела?

Он не знает. Не знает, что мое тело ответило на эти ужасные действия.

Я пытаюсь убрать с лица сперму, от которой меня подташнивает, но тут он достает платок и вытирает все сам.

Какая забота, Господи.

Может еще спасибо ему сказать?

— Теряю хватку, конечно, хотя целка у меня впервые, — отдает он платок, а я в него бросаю.

Отползаю подальше, пытаясь привести себя в какой-то более-менее приличный вид.

Стыд застилает сознание.

Понимание того, что сейчас произошло, обрушивается тяжелым ядовитым ливнем, заставляя дрожать и задыхаться. Натягиваю лифчик и майку.

Она порвана.

Юбка перевернута, я ее натягиваю, как могу.

На бедрах синяки.

Красные отметины от ударов. Как такое могло понравиться. Как я могла испытать после этого что – то приятное?

Если полчаса назад меня никто не брал даже в автобус, теперь у меня такой вид, словно я и правда работаю проституткой на дороге.

Меня снова изнасилуют.

Я даже сопротивляться не смогу.

Неужели мне придется пойти по пути тех девчонок, которые продавали свои тела?

Я так хотела этого избежать!

Я так хотела быть особенной.

А этот монстр украл у меня эту возможность!

Он внимательно за мной наблюдает, не говоря ни слова.

— Ты в таком виде до города доберешься, только если будешь сосать всю дорогу.

— Потому что вы со мной это сделали!

— Да вид у тебя и до этого был не самый приличный. Сама знаешь, женщин мало, а трахаться хочется всем.

— Да пошли вы! Есть много женщин, которые добровольно с вами бы пошли! Зачем было делать это со мной? – кричу со слезами на глазах. Ненавижу!

— Что, совсем не понравилось? – тянет он руку, трогая красную отметину на бедре. Дергаюсь, отползая еще дальше. Он же не будет больше, он и так взял что у меня было.

— Нет! – кричу на весь лес. – Как это может понравится?! Это омерзительно!

— Не ори, а то здесь оставлю…

— Этого я и добиваюсь! Оставьте меня в покое.

— А как же гуманность? Неужели ты думаешь я настолько безжалостен, чтобы оставить тебя без награды за такой ценный подарок.

— Мне от вас ничего не нужно! Я не шлюха!

Встаю на ноги, оглядывая себя. Господи, это кошмар. Я словно после мясорубки. Лицо стянуло словно пленкой.

Он тоже встает, внимательно меня рассматривая, словно что – то обдумывая. Я уже иду вперед, ковыляя. К дороге. К шансу, что еще есть в нашем мире добрые люди.

— Мне нужна жена, — догоняет он меня, потянув за лямку. – Фиктивная. На время.

— Не трогайте меня! Вы чудовище! — слезы сами по щекам текут. Я просто не понимаю, как мне быть дальше. Даже как до города добраться. А он несет откровенную ахинею!

— Да не реви, подумаешь взял силой. В первый раз никому не нравится. Потом втянешься. Так что, насчет предложения? – он вдруг ставит мне подножку и сам же ловит. Ну что за человек! Я просто отпихиваю его, смотря в это жесткое, хоть и красивое лицо. Что ему от меня нужно!

— Я не стану вашей женой. Ни фиктивной, ни настоящей. Уходите! Просто оставьте меня.

— Станешь… — он вдруг хватает мою майку и под мой оглушительный крик, рвет ее на две части, оставляя меня в одном лифчике.

— Вы больной! Зачем вы это сделали! Как я поймаю машину!

— Слушай, ну хватит цену себе набивать. Наверняка у тебя есть то, чего ты очень сильно хочешь… — хватает он меня, прижимает спиной к себе, трется членом об поясницу, вызывая тепло там, где он совсем недавно долбил меня словно строительный молоток. Его голос проникает в сознание, заставляя вспомнить, что без него мне отсюда просто не выбраться. Брата не забрать. Он может помочь. Как бы это ужасно не звучало. Но мне нужен этот бандит… Мне придется его использовать. — Деньги, квартира, образование? Любой каприз, если красиво сыграешь роль.

— Брат, — выдыхаю я, пока он мне грудь мнет. Пытаюсь убрать его руку, но она словно клешня, капкан из которого не вырваться.

— Что? Попал в передрягу? Влез в долги?

— Я стану вашей женой, — выдыхаю я, дергая ногой и вбивая пятку а его ступню. Он дергает ногой и на мгновение шипит, позволяя мне вырваться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дрянь. И что хочешь?

— Я стану вашей фиктивной женой, если поможете оформить над ним опекунство.

****

Глава 5.

— И зачем молодой девчонке довесок?

— Это вас не касается. Либо так, либо убирайтесь.

— Забавная, — оглядывает он мое полуобнаженное тело. Скользит по нему так, словно лезвием режет остатки достоинства. Или оценивает, стою ли я того. Стою ли я сил, которые он хочет в меня вложить. И еще я понятия не имею зачем ему это. Зачем я ему в виде фиктивной жены. Ведь сам сказал, любая ляжет под такого. – Ладно.

— Это еще не все, — сразу вырывается из меня. Может и зря. Он может оставить меня тут, как я и просила если я буду играть роль бабки из сказки «Золотая рыбка»

— Ого, запросы растут? — он поднимает уголок рта. Наверное, не будь он насильником, я бы признала его вполне красивым. Но не милой красотой мальчишек с обложек, а мужской красотой хищника. Таким можно восхищаться, как тигром, но все знают – лучше держаться подальше.

— Брак же фиктивный. Я не хочу, чтобы вы меня касались. Никакого больше секса. Или так…

— Да понял, я понял, или никак, — поднимает он руки в сдающемся жесте. Смотрит так, словно я не русские слова говорю, а танцую в шутовском колпаке. — Ладно, я тебя уже трахнул, больше не интересно.

Не интересно. Это вызывает облегчение. Я сыграю роль, заберу брата и забуду об этом мужчине. Мужчине, который кажется забыл, что сказал секунду назад. Иначе зачем, зачем он снимает рубашку, открывая мускулистый торс, покрытый тонким слоем волос.

— Зачем вы раздеваетесь! — тут же шагаю назад…

— Много о своем тощем теле думаешь. Хотя надо признаться, сиськи у тебя зачетные.

— Я не понимаю!

– Оденься, если не хочешь снова оказаться на моем члене, — кидает он в меня свою рубашку. Я путаюсь в ней как в простыне. Выворачиваю рукава, всеми рецепторами ощущая ее запах, который окружал меня, пока он покрывал меня словно жеребец.

Я тут же одеваю его безразмерную рубашку, просто утопая в ней, невольно втягивая запах этого мужчины. Дорогой, непривычный.

Стараюсь не смотреть на тело, что предстает передо мной. Сильное и мощное. Такому даже если захочешь не сможешь сопротивляться. Он просто весом подавит волю.

— А зовут вас как? — иду за ним, пока он чеканит шаг к своей машине, брошенной на обочине. Он не отвечает, лишь коротко смотря за тем, как я плетусь за ним на ослабевших ногах. Помогает встать, когда они меня подводят и я спотыкаюсь. — Мне же нужно знать, как обращаться к мужу.

— Давид я. Поехали. Я и так с тобой кучу времени потерял, — он садится на место водителя, а я еще немного мнусь на дороге, чувствуя босыми ногами шершавый теплый асфальт. Может я ошибку совершаю? Может подписываю себе приговор? У меня уже есть рубашка. Я ее подвяжу и буду выглядеть почти прилично. Есть шанс добраться до города. Есть шанс справиться без этого опасного, неадекватного мужчины.

— Знаете, -говорю в открытое окно. – Спасибо за рубашку, дальше я, наверное, сама. Уверена, такой мужчина как вы легко найдет себе более удобную жену. Тем более фиктивную.

— Лучше я найду твоего брата и скажу ему, что ты променяла возможность получить над ним опеку на профессию проститутки, которую ты освоишь, если я сейчас уеду.

— Вы…. Чудовище.

— Это я уже слышал, Аня. Садись блять, пока я не дал по газам.

Я дергаю дверь машины на себя и плюхаюсь на сидение, оглушительно хлопая дверью.

— По голове себе хлопни, идиотка, — заводит он двигатель и срывается с места, вынуждая меня вжаться в сидение. Я тут же натягиваю ремень, пристегиваясь…

— Все равно не понимаю, зачем вам именно я. Почему не найти настоящую жену.

— Гиблое это дело. Да и хорошее дело браком не назовут. Как думаешь?

— Думаю, что вас просто никто никогда не любил, раз вы так думаете, — вжимаюсь в сидение, смотря как за окном мелькают деревья.

— Ты часом не на психолога решила учиться?

— Нет.

— Ну тогда не лечи мне мозг, и без тебя дебилов хватает. Теперь слушай. Мы женаты недавно, встретились… Не знаю, придумай короче нам романтическую историю из разряда тех, на которые дрочат девочки вроде тебя.

— Можем рассказать правду, — пожимаю плечами. – Почти.

— Хм, точно. Ты попала в беду, а я тебя спас.

Спаситель, чертов.

— Кстати, как ты оказалась тут? И почему в таком виде?

— Девочки из моей комнаты забрали все мои вещи, оставив майку и юбку. Кроссовки измазали зеленкой. Украли деньги. Пришлось идти пешком несколько киллометров.

— Ты могла попросить помощи у заведующей детского дома.

— Я попросила.

— И?

— Она сказала, что раз мне исполнилось восемнадцать, то теперь я должна сама нести за себя ответственность.

— Сука. Хочешь, я убью ее.

— Что? – страх застревает в горле, сводя его. – Вы убийца?

— Я нет, но приказать могу, — говорит он это так спокойно, словно жизнь человека для него ничего не значит. Как не значила для тех, кто ворвался в наш дом несколько лет назад и хладнокровно убил моих родителей. Я успела забрать брата и спрятаться в доме соседей.

— Зачем вам это? Зачем приказывать кого – то убивать?

— По разным причинам. Чаще всего, потому кто – то думает, что умнее меня. Или потому что кто – то предает меня. А Давида Кулагина предавать нельзя. Никому, — слушаю этот монолог, заламываю руки. Сердце давно спряталось в пятках. Дрожит и стучит через раз. – Да не бойся, мышка. Выполнишь все о чем договорились, и будешь в шоколаде. Просто не обманывай меня. Никогда.

— Не буду.

— Клянешься? – врезается его ладонь в мое колено, заставляя вскрикнуть.

— Да.

— Тогда ответь честно, кончила? — он смотрит на дорогу, но ощущение такое, словно я уже говорю на костре его осуждения. Господи, кого я встретила на своем пути. Самого сатану?

— Да. Но это не значит, что получила удовольствие, — тут же оправдываюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6.

Удовольствие. Разве можно назвать удовольствием ощущение, когда между ног так сильно распирает?

Удовольствием то, как по бедрам все еще стекает влага? И я даже не знаю, что там. Кровь или что-то другое еще более мерзкое. Мерзкое, что коркой прилипло к лицу и, кажется, никогда не откроется.

Давид мой ответ никак не комментирует. Лишь внимательно смотрит на пустую дорогу, с каждой секундой разгоняясь все быстрее.

А мне сложно молчать.

У меня столько вопросов. Столько мыслей.

Они грызут меня голодными собаками. Что я скажу будущему мужу, когда он у меня появится? Настоящий. Любимый.

Что я скажу ему о том, почему не дождалась его, а отдала свою девственность первому встречному? Как я буду смотреть ему в глаза, рассказывая о том, что мне понравилось то, что делал со мной насильник? Значит, придется соврать. Соврать и о том, что я потом села к нему в машину и согласилась играть роль.

Роль…

— И в чем будет заключаться моя роль? Мне нужно страстно вздыхать, когда вы рядом и падать вам в ноги, когда вы входите в комнату?

Давид скалится, осматривая меня с головы до ног, на которые натягиваю его рубашку. Этого, вроде, и не требуется, но я, все равно, прячу голые участки тела.

Помню о его предупреждении.

— Ну, как минимум свой острый ум и дерзость показывать только мне, а для всех остальных играть максимально пассивную барышню, у которой единственная в жизни цель.

— Служить вам?

— Ум свой тоже спрячь, хотя надо признаться, удивляешь.

— Это не ум, это логика.

— Которая обычно у женщин отсутствует.

— А у вас логика, прям, закачаешься. Увидели на трассе девушку в беде, но вместо того, чтобы помочь, воспользовались, потому что вам там что-то показалось. Такая логика должна быть у женщин.

— Я же помогаю, просто с опозданием.

— Вы шантажируете.

— НО помогаю.

— Арр, с вами невозможно… Куда мы едем?

— Приводить тебя в порядок. Выглядишь ты так, словно тебя изнасиловали, - смотрит на меня, ждет, что рассмеюсь, или что? Придурок...

Откидываюсь в кресле, закрывая глаза. Душ…

В моем понимании, привести в порядок — это дать принять душ. Горячий. С тяжелыми струями, бьющими по телу, очищая от грязи и стыда, что ко мне прилипли.

У нас душ в приюте все время барахлил, стабильно был холодным, а порой воду вообще отключали. И раздеваться при других было опасно, так что порой приходилось неделями ходить грязной и подмываться в раковине.

А еще баня… Господи, как я скучаю по бане, когда вместе с потом можно почистить все поры, можно смыть даже лишний жир.

Мама всегда так говорила, смеялась со своих лишних килограммов, а я ее любила. Любой любила. И думала, умру, когда ее не стало.

Даже не представляя, насколько изменится моя жизнь без нее. Сразу вспомнила все моменты конфликтов, когда кричала, что она меня не любит, не дает спокойно жить, таская по кружкам и секциям.

Какой же дурой я была. Не понимала, как важно было ценить каждый момент с ней и папой. Теперь я просто обязана забрать брата и воспитать его, отдать долг родителям, чтобы там наверху они мною гордились. Если для этого потребуется связаться с тигром, значит, так тому и быть.

Мы едем еще целый час почти в полном молчании, которое сопровождается странной музыкой. Я такую никогда не слышала, но наверное, легко бы могла наиграть мелодию на фортепьяно. Даже пальцы невольно вспоминают, как прыгать по клавишам.

Наконец мы въезжаем в город. У меня дух захватывает от его красоты и величественных высоток, смотрящих на пятиэтажки старой застройки. Мы в такой жили, но я помню, как часто ходила в школу и мечтала побывать на такой вот высоте.

— Ты где родилась?

— В Город N, а вы?

— Я на севере страны. Приехал, когда мне семнадцать было. Это так, для информации. Родители у тебя, я так понимаю, умерли?

— Да. У меня тетка осталась, но ей одной не дали нас с братом воспитывать. А потом она уехала.

— Родители кем были?

— Ну, насколько я понимаю, у них было несколько магазинов.

— Даже так. Под кем ходили? — спрашивает он, но я хмурюсь, не понимая, что он имеет ввиду. – Понятно. Давно их не стало?

— Три года назад.

— Понятно, сопля, значит, совсем. Приехали, — паркуется он возле большого двухэтажного зеркального здания. – Выходи.

Я открываю тяжелую дверь, но выйти не могу. Повсюду снуют люди. Ходят, кто с коляской, кто с детьми. Повсюду звучат голоса, а у меня паника. Мой внешний вид говорит о том, кем я прихожусь этому бандиту в красном пиджаке.

— В чем дело?

— Я же голая почти, как я выйду?

— Раком, блять. Ты час назад пела мне, что сама до города доберешься. Пиздоболка мелкая, — дергает он меня за руку, выуживая на асфальт, почти бросая на него.

— Ну, хватит, — вскакиваю я. – Вы сказали, что я женой вашей стать должна, фиктивной, а обращаться вы со мной будете как со шлюхой?

Он сводит густые брови, впечатываясь в меня тяжелым, пробирающим нутро взглядом, словно обдумывает мои слова.

— Согласен, — кивает он и вдруг поднимает меня на руки так, словно я не вешу ничего. Закрывает двери ударом бедра и несет меня ко входу под взглядами прохожих.

— Так обращаются с женой?

— Примерно, — боюсь упасть, сильнее цепляясь за его бычью шею. Кажется, я начинаю бояться высоты, на которой он меня несет в стеклянные двери, которые сами собой разъезжаются, открывая мне мир, в котором я никогда не была.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7.

— Давид Маркович, какое счастье видеть тебя в своем салоне, — из-за стойки ресепшна выходит высокая блондинка на шпильке такой высоты, что мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть в ее лицо.

Нет, Давид тоже высокий, но почему-то это не выглядит так несуразно. И неприлично. Особенно, когда она столь бесцеремонно врывается в его личное пространство. Обнимается, а на меня смотрит так, словно я пустое место.

Как, собственно, и все вокруг…

Но меня даже не это возмущает. К таким пренебрежительным взглядам сегодня я уже привыкла, а вот к тому, что моего даже фиктивного мужа начинают целовать в губы – нет. Разве уважающая себя женщина это позволит? Потерпит? Простит? Но Давиду плевать на меня, так что приходится соображать самой.

— Господи, у вас мышь вон там! Мышь!! Или это крыса? Точно! Белая тощая крыса!

— Мышь? — крик хозяйки салона сливается с визгом сотрудников, которые поднимаются на стулья и смотрят вокруг себя. Даже парень с ножницами в руках.

Один Давид опаляет взглядом меня, удивленно поднимая брови.

— Что? Я правда видела мышь. И я уверена, что в городе есть салоны, которым не нужна санитарная обработка.

— Давид, кто это?! — кричит эта белобрысая, тыча пальцем уже в меня. Словно я та самая мышь.

— Это моя глазастая жена. И проверь салон на грызунов, все-таки репутация, все дела.

— Давид! — верещит она со своего трона, пока фиктивный муж тащит меня к выходу… Все-таки красивое место, жаль, что такое неприятное.

— Я позвоню, Стелла. Белая тощая крыса? — теперь он хохочет, пристегивая меня ремнем, усаживаясь за руль. – Ты не рано ли ревновать начала?

— Ревновать? - фыркаю. У меня даже мысли не было! - Ревнуют тех, кто дорог, кто что-то значит, как мне кажется. А у нас с вами договор, спектакль, который вы своим пылесосом могли просто испортить.

— Пылесосом?

— Ну, а как назвать то, что вы там делали?

— Нормальные люди называют это поцелуем.

— А вы всех знакомых женщин целуете? — спрашиваю, испытывая теперь к нему долю брезгливости. Меня мама учила, что поцелуй — это волшебство, которое должно происходить между двумя любящими сердцами. Но никак не быть приветствием. – Тогда вам срочно нужно сдать анализы на микрофлору ротовой полости.

Вместо того, чтобы отнестись ко мне серьезно, он продолжает ржать.

— Блять, Аня, просто заткнись, пока я не занял твою ротовую полость.

— Только не языком. Он у вас грязный после Стеллы… — Господи, имя-то, конечно. Наверняка ее зовут просто Света. Но теперь это не модно. Особенно хозяйке столь фешенебельного салона красоты.

— Ты предпочитаешь что-то покрупнее?

— Что покрупнее, — не понимаю, а потом Давид дергает рычаг передач и до меня доходит. Да, я помню, как девчонки рассказывали, что делали минет, и что это вызывало у них возбуждение. Между ног до сих пор тянет от фантомных толчков его члена, а ощутить это во рту?

— У нас с вами договор, так что в моей ротовой полости не будет ни вашего языка, ни ваших половых органов. Вы можете пережить эти приятные моменты со Стеллой, но думаю, что делать это на глазах у жены, пусть и даже фиктивной, как минимум неприлично.

— Дай угадаю, на кого ты собиралась пойти учиться. На училку?

— На преподавателя, Давид.

— Ладно, училка. Расскажи-ка мне, куда мы поедем приводить тебя в порядок.

— А у вас нет дома?

— Есть, конечно, но как же там волосы, брови, всякие женские штучки, которые вы так любите?

— Не испытываю желания делать это все так, словно я на каком-то шоу по преображению дурнушки. Давайте откровенно, я не дурнушка.

— Ты точно нет.

— И вряд ли я сильно изменюсь, хотя если вы хотите сделать из меня еще одну Стеллу, — моргаю ресницами, как делала это она. Давид усмехается, смотря на меня с интересом. Странным, волнующим. И почему мне все время нужно напоминать себе, что он чертов насильник, а общение с ним всего лишь необходимость?

— Нет, мне нравится естественность пожалуй.

— Тогда давайте найдем салон в другом районе с менее пафосным названием, чем Орхидея.

— С каким? Парикмахерская Людмила?

— Я считаю, идеально. Кстати моя мама ходила в такую. Я даже

знаю адрес. Но сначала я хочу принять душ.

— Поехали тогда, покажу свою хату, а потом сама дойдешь до своей Люси, а то я и так на тебя дохрена времени потратил. Аня…

— М? — смотрю на красивое здание, которое остается за машиной. — Думаю, ты понимаешь, что открывать свой пухлый ротик и говорить о нашей сделке не стоит?

— Нет, конечно. Но думаю, она спросит, почему на моем пальце не блестит бриллиантовое колечко, — показываю свои голые пальцы.

Давид усмехается, выезжая на проезжую часть.

— А ты не промах, конечно. Ладно. Думаю, до завтра твое преображение подождет.

— И мне нужна одежда.

— Так, ты скоро совсем мне на шею сядешь. Какая одежда?

— Смотря какой, для какой цели вам нужна жена. Вызвать зависть окружающих, или неприметная серая мышь, или умная женщина, которая умеет вовремя вставить слово.

Давид хмурится, вжимая сильные руки в оплетку.

— Хм, пожалуй, зависит от мероприятия, на котором мы появимся.

— Вот вы и сами ответили на вопрос. Значит, нужна одежда на все случаи жизни.

— Стилист понадобится? Хотя, — он осматривает меня как диковинку. – Полагаю, что ты сама кого хочешь оденешь.

— Да. И ваш красный пиджак.

— Закрой рот.

— Ну, что?! Он вульгарный!

— Он охуенный. Это мой стиль. Меня по нему узнают в любом районе, и, знаешь ли, боятся.

— А уважают?

— Просто. Закрой. Рот.

— Тогда включите музыку. Не люблю тишину.

— Я, блять, заметил! — рявкает он, врезая палец в кнопку проигрывателя, заливая салон своим странным репом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8.

Мы подъезжаем к огромному стеклянному зданию, высотой, наверное, со строительный кран. Я запрокидываю голову, пытаясь уловить самый край.

— А здесь что?

- Я здесь живу… — выходит он из машины, на этот раз открывает дверь и подает руку.

— А вы быстро учитесь.

— Ты доступно объясняешь. Пошли, — мы идем к центральному входу, где стеклянные двери открываются автоматически. Проходим мимо консьержа, который смотрит нам вслед.

— Здравствуйте! — машу ему рукой, и он удивленно улыбается. – А почему вы с ним не здороваетесь? Это невежливо.

Не даю ему зайти в лифт.

— Аня, я грозный владелец всего здания, мне просто не положено быть вежливым.

— А почему грозный не может быть воспитанным?

— Ты дождешься, что я просто верну тебя туда, откуда взял.

— Просто поздоровайтесь с ним. Это несложно.

Он почти рычит, оборачивается и коротко машет рукой.

— Здрасте.

Это, конечно, не приветствие, а плевок, но хоть что-то.

Давид дергает меня в центр стальной кабины, одна стена которой оказывается прозрачной.

— О, мой бог! — вскрикиваю, почти носом прижимаясь к стеклу и смотря, как стремительно удаляется земля. Мы поднимаемся все выше и выше, оказываясь высоко над домами. Я, кажется, вижу то самое место в лесу, где он меня забрал. А ведь мы ехали так долго. – Как же красиво!

— Ты просто в других странах не была. Вот там красиво.

— Однажды я заработаю на свою квартиру и буду тоже жить высоко, и никакие другие страны мне не нужны.

— Запросы растут с возможностями, — тянет он меня из лифта. Мы попадаем в огромный холл, ухоженный коричневой плиткой. Напротив огромное зеркало, в котором отражается девчонка в безразмерной рубашке и мужик в красном, застегнутом пиджаке на голое тело. Странное сочетание, но оно почему-то волнует кровь.

— А где твое: «О, мой бог, как красиво», — спрашивает он, когда мы проходим в огромную гостиную со смежной кухней. Красиво, но бесчеловечно. Словно на выставке мебели.

— Хорошая квартира. Хотя и безликая.

— Это как?

— Вы тут сами ничего не делали. Наверняка наняли дизайнера.

— У меня времени на это нет.

— Ну, понятно, вы же тратите его, чтобы все вас боялись.

— Душ там, — затыкает он меня. – Полотенца принесу.

— Угу, — иду дальше изучать квартиру, захожу в комнату с огромной незастеленной кроватью. Пожалуй, тут обстановка больше отражает моего фиктивного мужа. Есть и книги и большой телевизор, и даже видео игры. Большой ребенок, который смог отхватить себе жирный кусок. Рассматриваю фотографию на комоде. На ней маленький мальчик в строгом пиджаке и женщина с мужчиной в простой деревенской одежде. Родители Давида.

— Ты хотела в душ. Или не готова смывать с тела мою сперму? — усмехается он, кидая в меня тяжелое полотенце. Еле поймать успеваю. Фыркаю и скрываюсь за дверью.

Кайф. В душевой, наверное, минут тридцать, никак не могу оторваться от теплых струй воды и разных режимов.

На выходе заворачиваюсь в огромный мужской халат, чувствуя запах Давила. Сосна, миндаль и что-то еще… Горьковатое. Гвоздика, кажется. Такой чисто брутальный запах, в который хочется завернуться, если болеешь простудой, зная, что он тебя быстро поднимет на ноги. Выхожу из ванной, слушая тишину, а потом вздрагиваю от голоса за стенкой. Заглядываю в открытую дверь.

— Мне похуй, что он заставил тебя подписать. Мне нужна эта земля. Разруливай, Олежа, иначе я сам решу этот вопрос, а тебя ликвидирую, как мусор.

Он кидает сотовый телефон на стол, поднимает голову. В его глазах такая лютая ненависть, что колени сводит, а живот крутит от страха. Пожалуй, хорошо, что я услышала этот разговор. Он напомнил мне, что Давид Кулагин не добрый дядечка волшебник, живущий в башне, а дракон, который имеет огненное дыхание. И лучше держаться от него подальше. Думать, что говоришь и делаешь. Вот сейчас, например, нужно просто спрятать голову, что и делаю.

Возвращаюсь в ванную, когда слышу звонок. Судя по всему, кто-то приехал.

— Хватит прятаться, курьер приехал.

— Курьер? — выглядываю из ванной, а Давид кидает на кровать фирменный пакет из известного магазина одежды.

— Да, тут самое необходимое. Джинсы, футболка, кроссовки.

— А откуда вы мой размер знаете?

— Сорок четвертый же?

— Ну, да.

— Ну, что ты там спряталась, — дергает дверь, вытягивая меня в комнату. Я врезаюсь в его полуобнаженное тело, пугаясь воспоминаний, которые обрушиваются. Стоны, хрипы, крик. – Ну, что ты, как уж?

— Не трогайте меня, вы обещали! — хочу вырваться, но он хватает меня за шею и талию, вжимает в свой каменный стояк.

— Я обещал тебя не трахать, я разве трахаю тебя? Это похоже на секс? – втягивает он воздух возле моей головы. Словно нюхает. – Пахнешь мною. Не думал, что это так возбуждает.

— Я заметила. Ваш Змей Горыныч упирается мне в спину.

Он смеется, ведет по плоскому животу ладонью, все ниже и ниже. Дергаюсь, вырываюсь, но словно в стальном капкане.

— Кстати о Горыныче. Как там твоя пещера? Не кровоточит?

— Может, надо было думать об этом, когда вы меня насиловали?

— Тогда я не думал. Давай проверю.

— Что проверите! — уже кричу, тяну себя вперед, пытаясь высвободиться, а в итоге только упираюсь коленями в кровать, оказываюсь над пакетом.

— Нет ли разрывов, — хрипит он, задирая мне халат, накрывая задницу ладонью.

— Ну, хватит! Вы обещали!

— Я просто проверю, Анют, ради твоей безопасности и здоровья, мне же нужно о тебе заботиться, — прижимает он палец к опасной границе, вызывая теплые импульсы в этой области… Какой-то кошмар! Что мне делать!?

— Мне нужен гинеколог.

— Я сам.

— Мне нужен гинеколог! — кричу во весь голос, царапая его локоть, держащий мою шею. – Врач. Профессионал.

— Понял, понял. Не ори, — отпускает меня.

Резко поворачиваюсь, смотрю, как он поправляет свои сильно выпирающие штаны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Выйдите, я оденусь.

— Что, не сжалишься над проблемой мужа?

— Фиктивного мужа.

— Застой спермы в яйцах вреден для мужского здоровья.

— Я ваш застой еле с кожи оттерла. Так что не выдумывайте. И вы всегда можете позвонить Стелле.

Он внимательно смотрит на мои пунцовые щеки. Потом ниже, на то, как поправляю огромный халат.

— Одевайся, давай… Поедем к гинекологу

Глава 9.

Современная клиника, в которой у меня сначала берут анализ крови. Потом сдаю мочу. Все довольно стандартно. Да и гинекологов я не боюсь, но, правда, не понимаю, зачем так называемому мужу идти со мной.

— Просто посидите здесь. Вам вон звонят уже третий раз, невежливо игнорировать.

— Я сам решу, когда быть вежливым. Шагай, — почти толкает он меня в кабинет. Врач за столом отрывается от записей на столе. У него темные волосы и маска на лице.

— День добрый.

— Александр Владимирович. Знакомьтесь, моя жена Анна. Медсестры взяли все анализы, нужно осмотреть.

— Понял. Присаживайтесь, Анна, и вы, супруг.

— А ему обязательно тут находиться?

— Нет. Но думаю, этот вопрос вы можете решить между собой?

Поворачиваюсь всем корпусом к Давиду, но он на меня даже не смотрит.

— Врач, между прочим, занятой человек, а ты выебываешься.

— Я не… Ладно, — с ним спорить бесполезно. Да и что особенного он узнает? Главное, не будет видеть, как меня осматривают. – Что вы хотели спросить?

— Когда начались месячные?

— В двенадцать.

— Когда был первый день начала цикла?

— Неделю назад. Седьмого.

Он задавал стандартные вопросы, делая пометки в своем компьютере. Давид внимательно слушает, иногда бросая на меня тяжелые взгляды.

— Когда началась половая жизнь.

— Эм... – смотрю на своего фиктивного мужа. – В восемнадцать.

— Понял. Сейчас проходите за ширму, снимите все ниже пояса и ложитесь на кресло. – Приглашу медсестру и начнем.

— Хорошо, — скрываюсь за ширмой, вздыхая от облегчения, когда дверь хлопает. Ушел, и слава Богу. Он понял, что осмотреть ему меня не светит.

Раздевшись, взбираюсь на кресло, чувствуя, как от позы меня немного штормит. Отворачиваюсь, чтобы не видеть, как меня будут осматривать.

Дверь снова хлопает, неся с собой сквозняк, который хлещет по промежности. Зажмуриваюсь сильнее, когда чувствую чужое присутствие. Щеки горят от стыда и стеснения, когда врач без каких-либо слов проводит пальцами по моим складкам. Я напрягаюсь всем телом, потому что не чувствую латекса перчаток.

— Эм, а вы будете меня без перчаток смотреть? — спрашиваю, поворачивая лицо, смотря на мужчину в маске, который вместо ответа вдруг вставляет пальцы мне в дырочку. Я тут же вскрикиваю, пинаю ублюдка по носу, слыша вой.

Пока он корчится от боли, спрыгиваю со стула, хватаю одежду и бегу к двери. Она открывается, впуская того самого врача и медсестру, что смотрят на меня удивленно.

— Что случилось? — тот самый Александр Владимирович. Его голос. А кто же тогда… — Анна?

Заглядываю за ширму, где, прижав руку к носу, стоит Давид собственной персоной.

— Анна? Что случилось?

— Я просто в туалет захотела, — объясняю свой порыв. – Срочно.

— Понятно. Идите, конечно. Но стоит, наверное, одеться.

Я тут же натягиваю штаны с трусами и выбегаю из кабинета, закрывшись в ближайшем туалете.

— Дверь открой, — почти сразу слышу голос за дверью.

— А насколько вы злы по десятибалльной шкале? Просто, если десять, то я, пожалуй, оставлю дверь закрытой.

— Мне умыться надо.

— В женском туалете?

— Открой, блять, дверь, Аня!

— Вы же не будете бить девушку в ответ? Я не хотела вас бить, это вышло на рефлексах.

— Я тебя хоть пальцем тронул?

— Это помимо изнасилования?

— Погромче скажи, не все еще услышали. Открывай, я тут кровью весь пол залил, — я стою у двери и головой качаю. – Аня, мне очень больно… По-моему ты мне нос сломала… Ладно, позову врачей….

Неужели ему так плохо? Или он просто умело манипулирует? Страх сворачивает внутренности… Я ударила его. Я помню, что парни делали с девочками за сломанные носы.

— А ты совершенно бессердечная.

— Вы же в больнице. Тут даже захоти умереть, не получится.

— Ладно, ладно... Осматривайся, я буду ждать в машине. Поесть закажу. Что ты любишь?

— Люблю что?

— Из еды, Аня. В таком виде я в ресторан не поеду, так что будем есть дома.

— Картошку с котлетой.

— Серьезно? Так банально?

— Я вообще банальная.

— Вот уж неправда, — гундосит Давид и внезапно замолкает. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я выглядываю из туалета. Рядом на скамейке сидит девушка, что зашла в кабинет вместе с врачом.

— Ну, что, пойдемте осматриваться?

— Ага, — оглядываюсь я по сторонам, но Давида нигде нет.

— А что там на самом деле произошло? — спрашивает девушка после осмотра. Поднимает на меня глаза, пока я одеваюсь.

— Ничего, — осторожно отвечаю и вижу разочарованное выражение лица. Она ждала горячей истории? Пусть дофантазирует. – Можно, я пойду?

На самом деле я не особо тороплюсь. Боюсь выходить из клиники, садиться к Давиду в машину. Дорога до нее у меня занимает почти двадцать минут. Да и подойдя к ней, я мнусь возле.

Давид выходит и почти запихивает меня на переднее сидение. Пока он это делает, я смотрю на покрасневший нос и следы крови, что остались под ним и на белой рубашке.

— А вот если бы вы были в красной рубашке, кровь было бы не видно.

Он поднимает взгляд. Страх пронизывает до кончиков пальцев. Он словно погружает меня в холодную воду, заставляя дрожать.

— Ну, или просто не надо сувать пальцы, куда не стоит.

Господи, Аня, замолчи, замолчи! Кажется, он сейчас меня задушит. Вот прямо сейчас из-за собственного языка я лишусь не только возможности забрать брата, но и жизни.

— Давай сделаем тебе татуировку.

— Ка-ккую? – заикаюсь я. – И где?

— На лобке. Напишем там. «Не влезай, убьет»

— Как на электрощитке?

— Точно. И череп с костями. Как тебе?

— Как оберег от изнасилования. Интересная мысль.

— Я вообще-то шучу, Ань.

Я уже открываю рот, а он вдруг сует мне туда конфету. Карамельную.

— Зачем?

— Люблю водить в тишине. Вкусно?

— Да, моя любимая, клубничная.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он бросает на меня нечитаемый взгляд, словно раздражаясь моим ответом, и стартует с парковки, до самого его дома не сказав больше не слова.

Глава 10.

В квартире Давид сразу закрывается в кабинете, а я брожу по его кухне в поисках чего-то съестного. Он обещал ужин, но, похоже, обманул. А у меня маковой росинки со вчерашнего вечера не было во рту. В этот момент в дверь звонят, и Давид, шлепая босыми ногами, идет открывать. Выглядываю в прихожую и вижу человека, который стоял внизу, когда мы проходили. Он отдает пакеты, которые Давид несет на кухню. Сначала отдает мне коробку и начинает рыться в пакетах.

— Это что? – спрашиваю, рассматривая коробку в сером плотном пакете.

— Телефон. Доставай, настраивай и начинай поиск салона красоты. У меня в ближайшие пару дней не будет на тебя времени.

Он достает контейнер, ставит в микроволновку.

— Ты готовишь?

— Нет, — у меня было столько всегда тренировок и занятий, что на такую мелочь просто не оставалось времени.

— Фух, я уж думал, ты идеальная, — достает он контейнер, открывает и садится за стол. – Ну, чего встала? Там полно еды. Поешь и займись собой. Сейчас ты вряд ли сойдешь за жену авторитета.

Обычно мне плевать, кто что обо мне говорит. Я включаю броню. Сарказм, злую иронию, порой черный юмор. Ищу слабые места людей и точечно в них бью. Но сейчас все это вдруг теряется. Способность говорить, способность анализировать. А все потому, что мне дико обидно за его оценку. Я никогда не была красавицей. Сильно узкое лицо, сильно большие губы и глаза. В школе меня даже называли инопланетянкой, когда я там появлялась. Я не комплексовала, но вдруг у меня не получится сыграть роль жены Давида? Такому мужчине нужна изысканная дама, а я такой не была никогда.

Я отворачиваюсь от «авторитета», прячу слезы, которые показала ему лишь раз, когда он меня брал силой. Роюсь в пакетах и нахожу все-таки картошку с котлетами. Пока грею, Давид уже все доедает и уходит, оставляя меня одну.

Пока сама ем, разбираю коробку с телефоном. Долго пытаюсь понять, как им пользоваться. Но интуитивно разбираюсь. Внутри уже, оказывается, есть симка и выход в сеть.

— Я ушел, — бросает мне раздраженно Давид, а я даже прощаться не хочу. Ком в горле до сих пор говорить мешает. – Слышала?

— Угу.

— Что угу? Ты резко онемела?

— Ты же ушел! Так почему я слышу твой голос? — рявкаю, пытаясь найти на карте тот самый салон, куда ходила моя мама. Вдруг голову пробивает боль от того, как мои волосы собирает в руку сильная рука. Я вскрикиваю, пытаюсь вырваться. – Давид!

Он не делает больно, но обида клокочет в горле.

— Просто напоминаю, что в тебе должна быть хоть капля уважения. Мне ничего не стоит раздеть тебя и отвезти туда, где я тебя подобрал. Поэтому сыграй хорошую женушку и проводи меня до двери. Ты поняла?

— Поняла, — чуть ли не реву. Выдыхаю, когда он отпускает мои волосы. Еще и целует в макушку. Мне хочется его ударить Вцепиться ему в глотку. Но я встаю, мило улыбаюсь и иду провожать так называемого мужа. Он уже надевает ботинки, поднимает на меня глаза. – Хорошо поработать, милый.

Он вдруг протягивает мне карточку золотую с его инициалами.

— Меня не будет два дня. Артем будет тебя везде возить. Постарайся за это время управиться и сделать свой внешний вид приемлемым.

— Конечно, милый. Как скажешь.

Ботинки тебе не почистить? Унитазы не помыть?

Все эти фразы рвутся из меня, и Давид понимает, насколько сильно меня рвет на части от желания открыть рот, но я сдерживаюсь Мило улыбаюсь, пока он скрывается за дверями лифтов.

Я тут же топаю ногами и кричу в потолок, выплескивая эмоции.

Сжимаю пальцы в кулаки и бью воображаемого Давида. Как же хочется ему заехать! Но он прав. Чертовски прав. Мне нужно съездить к брату…. Это меня успокоит. Позволит вспомнить, ради чего это все нужно.

Давид сказал, что некий Артем, скорее всего, тот, кто приносил еду, будет меня возить.

Иду на кухню, хватаю телефон, откусываю от котлеты и тут же обратно. Надеваю кроссовки и на выход. Пока лифт везет меня вниз, смотрю на город с высоты птичьего полета.

Авторитет. Папа всегда боялся, что к нему придут, чтобы дать «крышу». Защиту, а по факту просто забирать то, чт

о он зарабатывает. В итоге отца с мамой убили, а мне удалось ударить убийц, схватить брата и сбежать… Наверное, Давид мог бы помочь выяснить, кто именно тогда к нам приходил. Только что это даст? Смогу ли я посмотреть в глаза своему врагу и нажать на курок? Смогу ли вообще пересилить себя и не бояться?

— Добрый день, — подхожу к тому самому мужчине, Артему. Он бросает на меня короткий взгляд и кивает.

— Добрый. Вам куда?

— А я назову адрес.

— Понял, поехали, — он даже дверь мне открывает. То есть, людей своих Давид выучил, а сам уроки вежливости пропускал.

Я называю водителю адрес и копаюсь в телефоне, пока едем. Нахожу, наконец, на карте свой дом, а рядом ту самую парикмахерскую, которая теперь стала салоном… Интересно, а хозяйка тоже сменилась? Именно рядом с салоном был наш магазинчик цветов и растений. Почти все праздники мы пили друг у друга чай.

Но сначала приют. Он небольшой, двухэтажный. Дети как раз на вечерней прогулке. Я выхожу из машины и прошу подождать. Но Артем идет со мной.

— А это зачем?

— Положено так.

— Понятно, — бурчу и плетусь ко входу со своей личной охраной. Замечаю Данилу сразу же. Он лезет по лестнице на самый верх. Маму всегда до инфаркта этим доводил. Но его постоянно тянет все выше.

— Девушка, вам куда? — подпрыгивает охранник на входе.

— Мне надо к заведующей. Я приехала навестить брата.

— Фамилия?

— Лисовская. Лисовская.

— Я не глухой.

— Но вы пишите не правильно. Ли…

— Так, пошла вон отсюда… — рявкает охранник, а потом вдруг вздрагивает. Я поворачиваю голову вслед за его взглядом и вижу металл пистолета, который мелькнул на куртке моего охранника. У меня самой тут же живот от страха крутит. – Проходите.

Я иду вперед, а Артем этот остается в будке охранника. Но мне уже не до него, потому что навстречу мне бежит Данилка. Буквально запрыгивает на меня, душа в объятиях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Анька! Ты когда меня заберешь отсюда!? Ты же обещала!

— Я работаю над этим.

— Только забери, — почти хнычет шестилетний мальчишка. Глотаю горечь во рту, держа его крепко, готовая просто с ним удрать, куда глаза глядят. Мне нужно будет как-то приспособиться и довести этот спектакль до конца. Ради брата.

— Теперь куда? — спрашивает водитель, пока я реву после расставания с братом.

— В парикмахерскую на улице Ленина четыре, — пора сделать из себя приемлемую жену для авторитета.

Глава 11.

Я не сразу понимаю, куда мне нужно идти. По памяти ищу простую вывеску Людмила, но вместо этого нахожу салрн «Люси». Выкуплено две квартиры, из которых сделано одно большое помещение. Я удивленно толкаю стеклянную дверь, попадая в сверкающий мир красоты.

Стою мнусь на пороге, не зная, как подойти к красивой девушке за стойкой. Она сама решает эту проблему. Улыбается мне.

— Добрый день, чем могу помочь?

Выдыхаю. Вспоминаю как смотрели на меня у этой Стеллы и внутренне радуюсь.

— Добрый день. Мне бы Людмилу увидеть. Я Аня Лисовская. Она должна вспомнить меня.

— Она на процедуре. Я присаживайтесь, я ей сообщу.

Пока сижу кручу телефон с единственным номером. Он работает? Или поехал к более ухоженной женщине? Ужасно, что меня вообще волнует этот вопрос.

— Аня!? Анечка! — тетя Люда, изрядно поправилась. Но лицо все тоже, улыбка для ушей. Правда теперь белоснежная. – Сколько лет прошло! Какая ты худенькая. Ване бы это не понравилось.

Она сжимает меня в крепких объятиях, хлопает по спине. Осматривает с головы до ног.

— Куда же ты пропала после смерти Вани с Дашей? Вас усыновили? Я искала вас, хотела помочь.

— Нет, не усыновили. Отдали в детский дом, — сглатываю ком. Вот было бы здорово, если бы ей удалось нас забрать. Но она не родственница, мужа нет. Салон тогда был маленький. Дохода почти не приносил. Она постоянно занимала деньги у папы.

— Какой ужас! Как ты выдержала! Так. Пойдем, попьем кофе. Ты мне все расскажешь.

Она заводит меня в свой шикарный кабинет, садится в кожаное кресло, а мне предлагает сесть на диван.

Я делюсь с ней подробностями своей жизни, единственное – не упоминаю фамилию Давида и изнасилование. Не хочу ее волновать.

— Ну и правильно! Чего красивой девке пропадать. Завтра сделаем из тебя красотку, может он и по настоящему замуж тебя возьмет.

— Мне это не нужно…

— Это пока не нужно. Пока ты молодая и симпатичная надо этим пользоваться. А то потом придется как мне, самой устраиваться.

— Но вы хорошо живете…. А как Маша? Она осталась в городе?

— Хорошо живу. Но это же не сразу случилось. Вот замуж недавно вышла. За мужчину моложе себя. Кто бы мог подумать, — рассказывает она такие подробности его физиологии, что только краснеть остается.

— А как Маша? – пытаюсь перевести тему.

— Нормально Маша. Завтра будет тебе прическу делать.

— Она же хотела художником стать.

— Не знаю ничего про это. Она отличный мастер. Будет учиться дальше по этой профессии.

— Ну главное, чтобы ей нравилось. Так значит, вы мне поможете?

— Ну конечно, детка. Конечно. Сегодня, конечно, уже поздно начинать. Мы скоро закрываемся. А завтра приходи. Начнем с волос, потом маникюр, педикюр, депиляцияяяяяя….

— Ног? — у меня там и волос почти нет.

— И ног тоже.

— Спасибо, теть Люд. Вы такая замечательная.

— Вот и помни мою доброту, когда замуж за богача выйдешь. Он же богат?

Вспоминаю машину, квартиру, его наглость и самоуверенность.

— Пожалуй, да.

— Ну вот… Правильно, мужика надо брать тепленьким.

Я покидываю салон, мельком поздоровавшись с дочкой тети Люды. Она меня даже не узнала. Мы не были лучшими подругами. Просто общались по-соседски. Она постоянно торчала у матери в салоне, а я на кружках.

Домой меня Артем довозит уже ближе к девяти вечера. Я доедаю свои холодные котлеты и выбираю место, где буду спать. Мне бы лечь на диване, или в гостевой комнате, но я расстилаю кровать Давида, чувствуя пряный аромат его кожи… Подушка им пропитана. Я бью ее кулаком, представляя наглую рожу, которая считает, что я своей не вышла. Не вышла для такого как он…. Скотина. Сволочь. Я покажу ему…. Этот мудак еще подавится своими словами. Главное поразить его внешним обликом, раз для него он так важен.

На следующий день я в полной боевой готовности появилась на пороге салона в десять утра. Сразу же встретила Машу, с которой мы решили немного освежить цвет моих волос и подрезать секущиеся концы. Результат поразил нас обеих. Мое лицо, бледное обычно стало как будто ярче. А карие глаза стали только глубже.

— Это круто.

— Тебе очень идет, Ань. Теперь иди на брови и ресницы.

— Может ресницы не надо?

— Тебе сделают естественный объем. Просто будет казаться, что они всегда накрашены.

Я уже встаю с кресла, перебирая нежные пряди волос, когда замечаю, что Маша, которая всегда казалась мне самой красивой, совершенно блеклая, даже со своими черными волосами.

— Слушай, а почему ты сама не… Ну….

— А мне зачем? Я почти все время работаю. А когда не работаю, учусь. Знаешь, позови меня на свою настоящую свадьбу, когда она будет, и я обязательно приду красивая.

— Обещаешь?

— Клянусь! — смеется она, тут же преображаясь.

— Маша, — появляется вдруг тетя Люся. – У тебя клиент следующий. Анют, тебя уже ждут на бровях и ресницах.

Мне по себе от того, как общается тетя Люда с Машей. Словно она ей не дочка, а рабыня.

После еще пяти часов в салоле у меня дико болит зад. А еще ноют все депилированные воском места. Домой я возвращаюсь очень красивая и ухоженная, но в таком состоянии, словно по мне кто — то потоптался. И странно, что за сутки Давид даже не позвонил ни разу. Словно забыл о моем существовании.

Посидев дома, перекусив, я вернулась в салон, но с другой целью.

— Привет, — дожидаюсь я, когда выйдет Маша. Она вздрагивает и оглядывается на стеклянную дверь.

— Привет. Ты чего?

— Мне нужно купить себе пару платьев. Поедешь со мной?

— Мне надо на учебу.

— Помнишь, как однажды в седьмом классе ты заставила меня прогулять тренировку? Так что за тобой должок.

— А ты смотрю, злопамятная, — усмехается она, но в машину садится. – Слушай, ты где такого богача отхватила.

— Не поверишь, на трассе.

Мы, конечно, смеёмся, но меня кроет при мысли, насколько я была в тот момент беспомощной. И когда Данилу у меня забирали. И когда неизвестный стрелял в родителей. Вся моя позитивность и ироничная броня ничего не значит перед реальными трудностями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ань, нормально все? Ты плачешь.

— Соринка в глаз попала. Расскажи лучше, как жила эти годы.

— так же как и прошлые.

— И что, тебе так нравится постоянно возиться с волосами?

— Ну посмотри, какую красотку мы из тебя сделали. Да и куда я маму брошу. У нее больше никого нет.

— А ее новый мужчина?

— Они все одинаковые. Сначала клюют на ее состоятельность, яркую внешность, а потом начинают приставать ко мне.

— Ты поэтому так выглядишь и одеваешься?

— Да.

— Почему ты не скажешь маме?

— У нее и так счастья в жизни не было почти, а тут еще я.

— Ну она должна защищать тебя!

— Она и защитит. Только кому лучше от этого станет. Пока могу давать отпор, даю.

— А как? Ну, — понижаю голос. – Как ты даешь отпор. На меня тут напали и я ничего сделать не смогла.

Она смотрит на меня несколько мгновений, почти не мигая.

— Я хочу на курсы самообороны по выходным. Хочешь со мной?

— Хочу. Слушай, давай телефонами обменяемся.

— Давай, — улыбается Маша, заметно расслабляясь, словно мы стали чуть ближе, поделившись нашими демонами.

Глава 12.

— Ты выглядишь расстроенным, — мой зарубежный партнер Владимир усмехается. Наверное ему нравится видеть меня таким. – С землей промашка?

— Ничего, где – то убыло, где — то прибыло. Японец подгонит нам партию лучших технологий. Тогда нам на рынке не будет равных.

— А как он подгонит, — наклоняется Вован ко мне. – Японцы работают только с семейными бизнесменами, а ты холостой.

Откидываюсь в кресле впервые расслаблясь за вечер.

Да, Аня не самый лучший вариант для жены, Олеся бы подошла лучше, но судя по всему ради возвоащения брата она вполне способна быть послушной. Мне нравится удивлять людей. Остается надеяться что Аня не появится тут в безвкусном шмотье, тем самым опозорив меня перед парнерами.

— Ты точно уверен?

— Да ладно? Где ты мог жену за пару дней найти?

— И почему я слышу скептицизм? За меня бы пошла любая

— Любая шлюха.

— Эта не шлюха. Анечка до брачной ночи была целочкой.

— И где ты ее подцепил?

— Пусть хоть что – то в моей жизни останется для тебя интригой, — усмехаюсь, делая глоток зеленого чай, японцы не терпят запах алкоголя. Бросаю взгляд на вход ресторана, дверь которого открывают девушке и давлюсь.

Часть капель падает на скатерть а мой взгляд плотно клеиться к той, кого я так удачно подобрал на трассе.

От Ани из детского дома не осталось ничего. Девушку, плывущую к нам за админстратором никак иначе чем Анной назвать нельзя.

Ее волосы больше не бесформенные патли, а спускаются по спине блестящими локонами, ставшими гораздо ярче.

Ее лицо приобрело сочный оттенок "кровь с молоком", а губы так и просятся на мой затвердевший член. Платье — музыка. Оно спускается чуть ниже колена, шелковой волной лаская ее стройное тело. Ноги на высоких каблуках просто бомба. Именно в них я сегодня буду ее трахать. Если на ней еще чулки…. Лицо мне не нравится, пропала естественность, появилась хищность, но в данной ситуации это то, что нужно. Идеальное сочетание красоты и элегантности жены авторитета.

— Дорогой, я не опоздала? Добрый день, — садится она за стул, который пододвигает ей администратор. Он уже разве что не прыгнул в ее декольте. За что получает мой самый яростный взгляд. Хотя понять его можно, я бы и сам не отказался туда заглянуть со всей ракурсов. Пытаюсь упорно вспомнить какого цвета у нее соски. Скорее всего бледно розовые. НО он могут стать ярче, если их чуть смочить слюной, прикусить, сделать твердыми. Такими же, как сейчас мои яйца.

— Дорогой? — опускает она руку с обычным обручальным кольцом на мой кулак, который я непроизвольно сжимаю, продолжая в упор ее разглядывать. Всего два дня не виделись и такие преображения. Кажется я впервые нарушу обещание.

Я просто не могу оторвать взгляд. И кажется не я один. Вован тоже залип. Из-за чего получает пинок по больной коленке, которую, когда – то подстрелили.

— Оу! — переводит на меня ошалевший взгляд друг называется. – Анна, я Владимир, бесконечно приятно познакомиться.

— Закажешь что — нибудь?

— Думаю надо дождаться наших гостей и делать заказ вместе.

— Да, тут она права, невежливо будет. А вот кстати и они, — встает он поприветствовать японскую делегацию их трех человек.

Аня сует мне кольцо, и я быстро надеваю его на палец. На лице легкая улыбка, но в глазах стоит нечитаемое чувство. Словно обижена. Да серьезно? И за что? За то что спустил на ее внешний облик почти две сотки судя по отчетам.

— Есть какие – то рекомендации?

— Придумай нам сказку, милая. В притворстве тебе нет равных

Японский хрен, которому мне надо раскрутить на сотрудничество тоже оценивающе смотрит Анну, даже кланяется ей, а она делает это в ответ, сведя руки вместе. Пихает меня и я делаю тоже самое.

Охуеть, я еще никогда не перед никем ни кланялся.

Сначала заговаривает переводчик. Я тут же перехожу к делу, но судя по всему, японец не любит торопиться. Он внимательно изучает меня и мою фиктивную жену.

— У вас в стране самые красивые женщины, — переводит переводчик, парень в очках в квадратной оправе. – Но ваша настоящий цветок сакуры. Где вы познакомились?

— Я попала в беду, а Давид меня спас. Настоящий рыцарь. У меня не было не единого шанса устоять перед ним.

— Не переигрывай, — говорю ей с улыбкой, вцепляясь в крепкое бедро под платьем. Она продолжат говорить, а я должен убрать руку, но вместо этого чувствую, как пальцы покалывает от прикосновения к гладкой коже. Никаких чулок. Только ее нежная, словно шелк кожа.

Вечер заканчивается быстро. Японец готов обсудить контракт у меня в офисе, но сначала очень хочет видеть мою жену у себя в гостях на родине. Придется ехать в Японию. Ради такого шанса придется реально жениться на Анне чтобы комар носа не подточил.

Владимир все это время помалкивает, но порой смотрит на Анну внимательным взглядом. Словно оценивает.

И почему это так раздражает? Почему меня бесит, что японец целует руку Анны.

Ее улыбка этому старому хрену и его переводчику. То, что она даже знает, как правильно прощаться в их стране. Она просто бесит своим совершенством.

Внезапно, но перед глазами встает та девчонка с косичками в рваной юбке с заплаканными глазами.

Ощущения, когда вбивался в ее юное тело, захватывают и не отпускают.

Мне снова хочется ее увидеть такой. Мне хочется ее острый язычок, а не эту даму, готовую угодить настолько, что даже дает Японцу погладить свою спину.

После ресторана мы проводим японцу экскурсию, показываем город, достопримечательности.

Почти три часа в колено локтевой позе перед этим старым извращенцем, который разве что не облизал Анну взглядом.

Владимир тормозит меня после того, как я усаживаю Анну в машину.

— Ты откуда ее достал?

— А тебе то что?

— Она мне напоминает кого – то. Прям сильно. Ты в ней уверен?

— Она детдомовская. Сделает все как надо. Если надо ляжет под японца, лишь бы я был доволен. Все, на связи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сам тороплюсь сесть в машину. Меня колотит словно от простуды. И понять причину не могу. Еще меня раздражает запах Анны. Эти духи перебивают ее естественный запах. Такой приятный, манящий.

Она молчит, смотрит в окно, я невольно любуюсь ее тонким профилем. Пухлыми губами.

— Губы тоже накачала?

— Нет. Просто помада, — сглатывает она, от чего меня самого начинает вести, словно я эти четыре часа не чай зеленый пил, а что покрепче. Словно опьянен дорогим вином. Дорогой девушкой. О, да. Анна может выглядеть очень дорого.

— Ты отлично исполнила свою роль. Из тебя бы вышла прекрасная экскортница. Подумай на досуге.

— Ага, подумаю.

— Серьезно. Ты давала лапать себя японцу так, словно готова с ним лечь.

Она резко поворачивает голову, смотрит на меня со слезами на глазах, от чего на длинных ресницах блестят капли слез, словно роса на траве.

— А что мне нужно было делать?! Оттолкнуть его! Ты сам ни разу не сделал ему замечание! Не дал понять, что трогать меня — табу.

— Мне нужен с ним контракт.

— Я поняла. Они не работают с несемейными бизнесменами. Почему ты не женился раньше?

— Я собирался. Даже нашел одну бессловесную на все послушную куклу. Но ты мне нравишься больше, — шлепком накрываю ее бедро, а она руку скидывает.

— Мы договорились! Вы меня не трогаете?

Она задрав голову выходит из машины. Шагает на своих каблуках, виляя задом. Сама же завлекает меня. Член не просто горит, он буквально полыхает факелом. И потушить его можно только в одной очень укромной розовой вершине.

В лифте напряжение растет. Воздух, раскаленный до предела. Трещит словно рядом высоковольтные провода. Она чувствует это – боится. Дрожит, как кролик перед удавом. Еще что – то пытается умничать, но я взмахом руки затыкаю ей рот. Пара дней ебли не помогла. Я все еще хочу свою маленькую фиктивную жену. Хочу так, что сводит живот.

Она дуется. В прихожей наклоняется, чтобы снять туфли. Платье натягивается на округлой заднице, и я стискиваю челюсти, чтобы успеть дойти до спальни. Синяки от пола не то, что мне нужно на нее теле. На ее теле вообще не должно быть ничего лишнего. Сейчас там даже не должно быть одежды. Только моя спермы, растянутая тонким слоем по плоскому животу.

— Я спать, — объявляет она, шагая прямиком в спальню, а я думаю зачем вообще было где – то ночевать, когда дома ждет такая шикарная девочка. Я чеканю за ней шаг на ходу скидывая пиджак. Захожу в комнату, начиная расстегивать пуговицы рубашки. – Ч-что…. Что вы делаете?

— Раздеваюсь.

— Чтобы принять душ? Так у вас там своя комната.

— Чтобы трахнуть тебя. Ты весь вечер на это напрашивалась.

— Нет! Я просто играла свою роль.

— И я намерен выдать тебе оскар. Он у меня в штанах. Иди возьми, — шагаю на ней. Она пятиться, врезается лопатками в стену, испуганно бегает глазами, упирая руки мне в уже обнаженную грудину. Давит, пытается оттолкнуть, но обратный счет уже запущен.

— Стойте, стойте, Давид, вы обещали, помните? Мы с вами договорились!

— Значит я соврал, — сметаю ударом ее руки, обрушиваясь на дрожащее, испуганное тело всем своим весом, накрывая сочные розовые губы своими, пальцами находя тонкие лямки платья и срывая их к чертям.

***

Прошу прощения за задержку) Нагрянули родственники)) принеси подай) А куда денешься)

Как вам глава от Давида? Еще хотите?

Глава 13.

Первый удар по щеке прерывает поцелуй. Довольно сильный удар. Но после ее славной ножки мне даже не больно. Наоборот, это ласка.

— Давай еще, а то, как – то слабо.

На меня тут же сыпятся удары кулачков. Первые три принимаю, потом уворачиваюсь, хватаю тонкие плечи и кидаю Аню на кровать.

Она переворачивается кувырком, снова оказывается на ногах. Я усмехаюсь. Опять играем в красную шапочку и волка.

— Перестань! Ты же наверняка с кем – то был! Зачем тебе я!

Качаю головой, потому что вопрос — то резонный. Но и остановиться я не могу. Она бросается к двери, но я успеваю ее закрыть. Хватаю малышку за руку и тяну к себе. Она бьет меня по щеке, а я хватаю ее за щеки. Прижимаюсь к нежным губам, толкаю язык в рот. Она еще бьет меня по плечами, по рукам, царапает, но я упорно продолжаю ее целовать, снова и снова лаская ее маленький сладкий язычок.

— Перестань, — стонет она, нанося удары, но уже слабые, больше приятные. – Пожалуйста, перестань.

— Точно? — отрываюсь от нее, отхожу на шаг, часто дышу, смотрю на припухшие губы. Она облизывает их. На горящие глаза, в которых блестят слезы. – Перестать, потому что тебе стыдно или потому что ты не хочешь?

— Ты обещал, — шагает назад, а я подхожу. Накрываю лобок под мягкой тканью платья. – Давид…

— Давай просто проверим? Мм? Если ты мокрая, то ты хочешь…

— Может я просто описалась?

— А может ты просто хочешь снова испытать оргазм? — шепчу возле ушка, кусаю мочку, нажимая пальцами на ткань, за секунду пропитавшиеся влагой.

Аня дрожит, напрягается всем телом, но больше не сопротивляется.

— Тебе нечего стыдиться. Мы почти женаты…

— Почти не считается, — дергается она в сторону, но я уже задираю ее платье, накрывая задницу двумя руками. Вжимаю в свой стояк, давая понять, насколько сильно мне невтерпеж. Поднимаю над полом, несу на кровать. Она хочет с нее снова слезть, но я дергаю ремнем, ловко связывая руки за головой.

— Ты сволочь. Это не правильно, — дергает она ногами, но я раздвигаю их, рассматриваю тонкую влажную полоску трусиков. Такую же бежевую как платье. Нажимаю на нее пальцами, провожу вверх, вниз, поднимая взгляд.

Аня испугана, качает головой, но часто дышит. Смотрит на меня широко открытыми глазами.

— Ты побрилась для меня, девочка. Можно посмотреть?

— Зачем ты спрашиваешь, если все равно возьмешь меня.

— Хочу дать тебе иллюзию выбора, — накрываю пальцами тесемки трусиков и стягиваю их по ногам к самым лодыжкам. Тут же возвращаюсь взглядом к раскрытой киске. Гладкой и нежной. На половых губах блестит влага, словно зазывая поцеловать. Я не сопротивляясь. Раздвигаю ноги крепко их удерживая и прижимаюсь губами.

Аня стонет, выгибается в пояснице. Мотает головой. Я пью ее влагу, впитывая сочный запах. Поднимаю руки, подцепляю платье и дергаю его вниз, обнажая грудь.

Аня мотает головой, пока я нажимаю языком на лепестки, раздвигая их, касаясь клитора. Вожу по нему самым кончиком. Снова и снова. Потом втягиваю в рот одну половую губу, потом вторую. Не могу оторваться, словно дорвался до источника воды в жару. Пью и пью из него. Трогаю языком, глажу нежное тело. Яйца не просто горят. Их сводит от боли, но продолжаю вылизывать сочную киску. Снова и снова до тех пор, пока тело Ани не покрывается испариной, а стоне не превращаются в крики. Она дергается в оргазме, извиваясь как змея.

Поднимаюсь резко, не давая времени опомниться. Развязываю руки, провожу рукой по члену, раскрывая головку, приставляя ее к сочащейся расщелине, проникая совсем чуть – чуть, чувствуя насколько она горячая, насколько пульсируя. Все — таки секс в презервативе это не то. А с ней, с невинной, можно и без. Можно всадить по самые яйца и не бояться, что презерватив порвется, а шлюха сделает меня папочкой.

Толкаю член глубже, закрывая глаза от кайфа, который охватывает тело. Ее тугое влагалище стягивает меня словно перчатка. Дышу через раз, забираясь все глубже и глубже.

Пульс стучит во всем теле. Оглушает. Парализует. Я смотрю в лицо покрытое румянцем. Она облизывает губы, вцепляется в мои плечи. Я доходу до конца, вбиваясь в матку. Вою волком и снова отвожу бедра, чтобы испытать это новое ощущение. Внутри словно что – то набухает, втягивает меня в этот омут.

Отвожу бедра снова, вбиваю член молотом. Снова. Снова. Снова. Узкая киска начинает чавкать. Эти звуки заводят сильнее. Внутри становится теснее. Это заставляет вбиваться резче. Сильнее. До того, что сводит поясницу. Я падаю лицом в ее упругую грудь, скольжу языком по соскам, втягиваю один, второй кручу между пальцами.

— Давид, — пищит она, — царапая ногтями спину.

Хочу еще глубже. Поднимаю ноги. Запрокидываю их себе на плечи, утыкаюсь кулаками в матрас, проникая так глубоко, что сводит ноги.

— Ааааа, — кричит она, пока я трахаю ее на полной скорости. До сладкой боли во всем теле, до пересохшего горла.

Тяну член назад, но пизденка не отпускает. Всасывает меня обратно. Растягиваю момент как можно больше. Кончать сейчас упустить что – то важное.

Выхожу на мгновение, даю себе передышку. Смотрю как пульсирует розовая дырочка, как умоляет заполнить пустоту. Трогаю ее пальцами. Горячую. Мокрую. Наклоняюсь, чтобы слизать этот сладкий вкус. Поднимаюсь над Аней.

— Открой рот, покажи язык.

Она задыхается, качает головой, но открывает рот, в который я спускаю слюну пропитанную ее собственными соками. Тут же вставляю в рот язык, не целую, трахаю языком, пока член, горящий факелом, остывает.

Переворачиваюсь на спину, тяну малышку на себя, тут же вбивая член в ее влажную дырочку. Шлепаю по заднице, прикусывая губу.

— Нельзя так….

— Можно, можно, нам все можно, — давлю на задницу, вбиваясь снизу. Сильнее. Резче. До хлюпающих звуков, от который уже едет крыша. – Покажи, покажи.

Я чуть поднимаю ее, смотрю как идеально член затягивает в розовую щель, как губы обнимаю ствол, скользят по тугим венам, делая член не просто влажным, а пропитанным ее сочной влагой. Я поднимаю ее настолько, чтобы было видно потемневшую головку, усыпанную каплями ее белой влаги. Вид просто охуенный. И любопытная Аня тоже смотрит на это горящими глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это отвратительно пошло, — выдыхает она, поднимая глаза. Я скалюсь, вбиваюсь обратно в щель со словами.

— Мне тоже нравится. Ты идеально смотришься на моем члене.

***

Завтра будет еще глава) Спасибо всем за подписку)

Глава 14.

Обычно я тороплюсь. Секс как разрядка, не более. Быстрее потрахаться, а потом спокойно заниматься делами. Но с Аней все ломается. Мои принципы, когда держишь свое слово. Мои правила, когда пользуешься презервативом. Мои догмы, в которых секс значения не имеет.

Имеет. Имеет. Каждый толчок внутрь. Каждый лишний вздох. Стон. Крик, если вбиваюсь на скорости электро-молотка.

Я сглатываю, смотря как мой покрытый волосами лобок бьется об ее гладкий. Настолько гладкий, словно ее тело никогда волос и не видело.

Аня запрокидывает голову, царапает ноготками мою грудь, сама задницей работает. Рабочая девочка. И мне хочется испытать, на что еще она способна.

Срываю ее с члена, видя в глазах жадный блеск. Только кончила, но теперь ей мало. Теперь она хочет еще. Разворачиваю ее спиной, возвращая на место. Сочное, кипящее нутро принимает меня с таким восторгом, затягивает, ласкает словно сладкими, липкими присосками. Просто один сплошной экстаз.

Она роняет руки мне на бедра, а я работаю своим, наблюдая за тем, как член теряется в ее теле. Цепляю взглядом узкое колечко, сужающееся каждый раз, когда я вбиваюсь в матку. Я накрываю задницу — яблочко пальцами, сжимаю плоть под сладкий стон. Веду выше, глажу поясницу, замедляя темп. Давлю на поясницу, чтобы полностью на ноги мои легла. Продолжаю мягко двигаться с тугой турбине, что затягивает все больше, нервы обжигает, но смотрю на круглую попку. Шлепаю по ней раз. Другой. Оставляю розовый след. Обвожу его пальцем, делаю новый. Снова обхватываю задницу, сминая ее. Оттягиваю, смотря как половые губы скользят по члену, тянуться за ним, словно отпускать не хотят. Выпускаю ствол из влажного плена почти до самого конца, а потом резко натягиваю обратно под аккомпанемент визга. От него вздрагиваю, яйца звенят. Хочу еще. Повторяю. Оттягивание. Резкий рывок обратно.

— Давай, давай, детка, покричи как ты умеешь.

Раз. Другой. Все чаще. Пока темп не превращается в остервенелый, а ее крик сливается в один единый звук. Она вдруг стягивает меня мышцами влагалища, словно высасывая сперму, но я вытаскиваю из нее член и ставлю на четвереньки.

-Давид, я больше не могу.

— Можешь, можешь, тебе понравится, — сажусь рядом, смотрю как с розовых припухших губ стекает влага. Густая, липка, она тянется по моим пальцам. Я шлепаю по пиздец раз, другой под крик, под стон. Вставляю один палец, другой…

— Руку под себя протяни, — показываю пример, сминая ее грудь.

— Давид…

— Давай, малыш, сделай мне хорошо, — шлепаю ее по соску, хватаю одну руку и тяну к ноющим яйцам.

— Я никогда не…

— Просто сожми их. Я и так на грани.

Она подчиняется, мягко сжимая в кулаке яйца, игнорируя член. Ничего, ничего, совсем скоро она не только рукой член сожмет, но и губами своими пухлыми.

Я легонько трахаю ее пальцами, смотрю как по руке течет смазка, как хлюпает мокрая щель. Сжимает меня. Стягивает. Она тоже готова кончить,, и я хочу вместе с ней.

Убираю ее руку хлопком, вгоняю член до самой матки, чувствуя, насколько сильно меня сдавило влагалище. Словно вытолкнуть пытается. Хватаю одной рукой сосок, другой на клитор давлю.

Оргазм подступал все это время, но все равно прошелся по телу неожиданным импульсом. Я с рычанием удерживаю эту тугую пизденку на себе, чувствуя, как она пульсирует вокруг меня тесным обручем. Тело бьется в экстазе, мое просто деревенеет, выпуская струю спермы.

Вытаскиваю член, наслаждаюсь тем, как она вытекает из тугой, пульсирующей дырочки.

Текст...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15.

— Ну вот видишь, а ты говорила, что не хочешь, — шлепает он меня по заднице. От давления я падаю на живот, свисая головой с кровати. Вижу боковым зрением, как он шлепает в душевую скрывается за дверью.

Что я наделала? Почему перестала сопротивляться? Как вообще вышло так, что я стала наслаждаться тем, что он со мной делает. Всеми этими отвратительными и пошлыми вещами. Тем как он трахал меня словно надувную куклу, совершенно не позаботившись о душе, лишь о тебе.

Медленно слезаю с кровати, чувствую, как по ногам течет вязкая жидкость.

Ощущаю себя настолько грязной и использованной, словно меня обваляли в земле снова. И даже вода в душевой, в которой я закрываюсь не помогает.

Я хотела быть красивой сегодня, чтобы он понял, что я достойна быть женой не только авторитета, но и самого президента, если потребуется. Что я могу, я достойна! А он просто взял меня как девку, вынуждая еще и наслаждаться всем этим. Словно этим можно наслаждаться.

Он нарушил обещание.

Так, где гарантия, что после завершения сделки он вернет мне брата? Нет ее. И меня нет. Ощущение, словно меня сломали.

Тогда в первый раз мы были друг другу никто, просто чужие люди, которые не поняли кто есть кто. А теперь он показал, как ко мне относится.

Как к шлюхе, которую он нанял. Нанял, чтобы не только его жену изображала, а еще и удовлетворяла низменные инстинкты. Словно мало у него для этого желающих….

Я смываю с себя остатки его запаха, в котором он меня искупал, стараюсь стереть из сознания то факт, что все эти ужасные вещи мне понравились. Просто он опытный и красивый. Да, я получила удовольствие, но загонять себя и дальше в этот порочный кошмар не собираюсь. Я хочу ходить с гордо поднятой головой, а не стыдиться своего существования.

Да, Давид был легким способом получить брата, но придется искать другие, вариабельные пути. Главное оставаться самой собой, а не идти на сделки с дьяволом.

Выйдя из ванной, я ищу Давида. Он в кабинете, сидит пьет виски и с кем – то общается по телефону. Про меня уже и забыл.

Я надеваю на себя белье, джинсы, носки, пуловер. Складываю в сумку остатки налички, что была мне выдана, оставляю обручальное кольцо на столике.

Словно развожусь с ним. Именно такие чувства испытываю. Полное разочарование... Словно он предал меня, пусть даже он мне никто.

Потом тихонько иду к выходу. Последний раз осматриваю квартиру, в которой мне так понравилось жить. Потом ступаю в лифт, который спускает меня на минус второй этаж. На первом ждет охрана. Так что я оказываюсь на парковке, тихонько выбираюсь на улицу.

Мне должно быть легче. Я делаю все правильно, но ощущение такое, что вместо того, чтобы избежать падения в пропасть, я сама туда шагаю.

На автобусе я добираюсь до детского приюта. Перелезаю через забор и тихонько пробираюсь через окно внутрь. Мне повезло, что комната Данилы на первом этаже. Я накрываю рукой его рот, прошу молчать и вытаскиваю его через тоже самое окно прямо в трусах. Просто вещи закидываю с собой.

— Систер, нас же поймают.

— Доверься мне, не поймают.

Мы меняемся одеждой. Он надевает юбку, что протягиваю ему. Взгляд недовольный, но он надевает все, что нужно. Я же прячу волосы под бейсболку, на время становясь парнем.

— Думаешь прокатит?

— Ты хочешь вернуться туда? Остаться там? Валяй.

— Нет, нет, просто… Рисковая ты, — усмехается Данила и я вижу в его глазах восхищение. И мне вдруг стыдно становится перед ним. Кем бы он назвал меня, узнай, что я стонала как мартовская кошка под практически незнакомым мужчиной. Первый раз я еще могла себе простить, но сегодняшний вечер никогда.

Я могла сопротивляться, могла откусить ему язык, но его поцелуи были настолько сладкими, что я просто забыла обо всем. Словно впала в транс, а он этим нагло воспользовался.

— Сядем в автобус, доберемся до Краснодара. Там потеряемся и начнем новую жизнь.

— Звучит хорошо.

— Хорошо, — ворчу я. – Да ты должен прыгать от радости от моего гениального плана.

Вдали я вижу фары большой машины.

— Бежим!

Мы бегом добираемся до вокзала, там берем билеты, стараясь не оглядываться на ментов, которые наверняка уже нас ищут.

Берем билеты на ближайший рейс и прыгаем в автобус. Я выдыхаю только тогда, когда автобус выезжает за пределы города.

Могу расслабиться, пообщаться с братом, не думать о том, что делает сейчас Давид. Что буде делать, когда поймет, что исчезла. Почувствует ли вину, захочет ли извиниться? Смогла бы я простить? Смогла бы сдержаться, поцелуй он меня снова, раздень, опрокинь на кровать. Его губы жалят, его руки путы.

Он словно колдун, который забрал мою волю, не позволяя вырваться из его цепких лап.

Автобус вдруг замедляет ход, а в окна светят сине — красный свет. Возле нас тормозит машина полиции, а из нее выходят два офицера, который идут прямо к автобусу.

— Ань…

— Тихо, может пронесет….

— Уважаемые пассажиры, предъявите документы. Мы ищем молодую девушку, укравшую своего брата из приюта.

Я была уверена, что нас тут же сдадут. Вытолкают из автобуса, как в тот раз, когда я была одна. Но вдруг мужчина, который сидит с нами, встает и говорит.

— Что значит украла? Она сестра ему, имеет право забрать!

— Правильно! Где это видано, чтобы ребенок в приюте оставался при живых родственниках.

— Беспредел!

— Мы не будем предъявлять документы! Тут их точно нет!

— Граждане! Граждане! — пытается успокоить толпу офицер. – Мы действуем по закону!

— Знаем мы твой закон!

— Беспредел!

— Не полиция, а волки в овечьих шкурах!

— Водитель, газуй, у нас расписание!

В этот момент раздается выстрел, вынуждая всех вскрикнуть и задрожать. В автобус поднимается сам Давид в компании своих мордоворотов, оглядывает всех, практически сразу цепляет взглядом меня. И даже кепка ему не мешает.

— Анна, детка, либо ты выходишь, либо эти люди никогда не доберутся до пункта назначения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Дорогие читатели, приглашаю в мою книгу " Чужая невеста бандита" Это история бывшей невесты Давида) .

Глава 16. Давид

В глазах девчонки впервые страх. Прямо как в глазах моей бывшей невесты Олеси Ульяновой, которую прямо со свадьбы выкрал мой враг Влад Чернышев. И это правильно. Правильно, потому что она мало того, что смогла улизнуть от моей охраны, так она еще и кинула меня с нашими договоренностями. Малолетняя дрянь. Пусть боится, потому что добрый Давид Маркович кончился в тот момент, когда я не обнаружил ее в квартире и понял, что она поехала позорить меня, так явно нарушая закон. Так тупо демонстрируя свою глупость.

— Аня, — дергаю на себя водилу и прижимаю к виску ствол. – Мне долго тебя ждать?

Там, где она сидит начинается паника, какой – то срач на шепоте. Она выходит одна, но я точно знаю, что забрала брата. Возле детского дома я почти ее видел, но упустил.

Даю ей гордо пройти по проходу, испытать прилив надежды, что брат получит свободу. Дура. Цепляю ее на выходе, впиваясь в плечо до вскрика.

— Оставишь брата одного, серьезно?

— Отпусти, больно!

— Мальчишку десяти лет, которого уже завтра могут загнать в подворотню и изнасиловать?

Она раскрывает глаза от ужаса, но тут же сужает. Не верит.

— Не надо на всех проецировать свой печальный опыт.

— Идиотка! — толкаю ее к машине. – Мне плевать. Пусть пиздует и живет сам по себе, пока ты, дрянь такая, купаешься в роскоши.

— Наша сделка аннулирована! Ты нарушил обещание, я больше ничего тебе не должна! — пытается вырваться, пока волоку в машину. Толкаю в нее, отчего она ударяется затылком.

— То есть, каждый сам по себе.

— Конечно!

— И помочь тебе я ничем не смогу. Справишься?

— Всегда справлялась, справлюсь и сейчас.

— Понял, — развожу руками и отпускаю чертовку. Читаю в ее глазах вызов, от которого кровь только сильнее вскипает. И ведь не попросит помощи. Гордая. Обиделась, она. Кончила, еще и обиделась. Лицемерка. Я отхожу чуть дальше, давая ей ложное чувство свободы, мне нравится, как она смотрит, словно реально может сама… — Парни, нашел я вашу беглянку. Можно везти в отделение.

— Что?! — выкрикивает она, когда парни обступают ее с двух сторон, поворачивают грудью к машине и надевают наручники. – Давид! Что ты делаешь?!

— Я? Смотрю, как ты справляешься сама. Неплохо кстати получается. Ты очень мужественно держишься. Я в восхищении.

— Да пошел ты! Думаешь тебе все можно? Думаешь ты всесилен?! На каждого волка найдется свой волкодав, понял? Понял? — кричит она уже из закрытой машины. Забавная такая. Еще что – то говорит, кричит за стеклом. Репкин подходит ко мне, чешет репу.

— А что с ней делать — то?

— В отделение отвезти, в камеру посадить, обвинение предъявить, попугать как следует. Что, Репкин, фантазия кончилась?

— Нет, ну просто…

— Не трогать… Узнаю, что кто – то лапал, закопаю.

— Обижаете Давид Маркович. Про волка она правильно сказала, только не знает наверное, что вы не волк, а тот самый волкодав.

— Зад мне лижешь, Репкин? — усмехаюсь, пока он тушуется. – Да ладно, сказал то правильно. Все, валите. И не разговаривайте с ней, заболтает, на жалость надавит. Сбежать не должна.

— Будет выполнено. А вы когда приедете?

— Через пару часов. Пусть посидит, подумает.

Парни с Аней уезжают, а я поднимаюсь в автобус. Под возмущенное ворчание прохожу по салону, цепляя взглядом знакомый пуловер. Розовый. На парне. Понятно, сменили одежду. Умно, конечно, но недостаточно.

Парень старается на меня не смотреть, но я продавливаю, и он поворачивает голову.

— Смотри, пацан. Расклад такой. Я сейчас выйду из автобуса, и ты свободен. Что тогда будет с твоей сестрой, гарантировать не могу. А пойдешь со мной добровольно, вы оба будете в шоколаде. На ней женюсь, тебе дам образование.

— А шантажировать при этом обязательное?

Ну точно Анькин брат. Порода душнил.

— Не мы такие, жизнь такая, — пожимаю плечами и иду обратно, выхожу из автобуса. Мне и до трех считать не приходится, парень выпрыгивает за мной так шустро, что чуть лбом об землю не бьется. Ловлю его в паре десяткой сантиметров. Ставлю ровно. Никогда детей не хотел. Да и про семью думал лишь как про средство достижения каких либо целей. Впрочем, сейчас тоже самое. Меньше всего мне нужна по жизни вечно поучающая училка и ее неуклюжий брат.

— В машину садись.

Он садится на заднее сидение, пристегивается как правильный. Даже раздражает.

Мы едем в город, где я веду его в магазин, покупаю нормальную мужскую одежду и стригу отросшие волосы. С ними он и правда, как девчонка. После этого заезжаю в службу по несовершеннолетним. Там работает одна моя не слишком старая знакомая, Зинаида Михалева которая давно и прочно сидит на игле под названием взятки. Но не палится, что удивительно. Уже выросла до начальницы. Смогла всем детям образование дать, женить сына, отправить дочь заграницу. Сама тоже не сидит на жопе ровно, постоянно меняет молодых любовников. Когда — то имела и меня, но быстро сдулась, когда поняла, что не сможет контролировать.

— Давид Маркович, — поднимается она из-за своего стола. Располнела в свои года, но шика не растеряла. – Вот так неожиданность.

Мы обнимаемся, садимся на удобные кресла.

— Мариш, чай нам принеси. Ты все еще пьешь черный сладкий?

— Он самый. Это… Как там тебя?

— Данила я, — подает голос пацан. Она замечает мальчишку, удивленно переводит взгляд с меня на него.. Подходит к столу и перебирает бумаги.

— Это не его ночью из пятерки выкрали?

— Его не выкрали. Они просто с сестрой вышли погулять и задержались.

— А сестра у нас кто?

— Сестра моя жена.

— Официально?

— Пока нет.

— Сделай официально, тогда я спокойно оформлю ей документы на опекунство.

— А как — то обойти эту формальность.

— Вот если бы ты пришел ко мне вчера, до этой самой затянувшейся прогулки, то я бы конечно смогла что – то придумать. Но теперь все будет слишком явно. Ты же не хочешь меня подставлять?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, конечно.

— Ну вот и все. А сама сестра то где? Посмотреть хоть на избранницу твою.

— Ничего особенного. Пока греется в отделении.

— Аа. Воспитываешь? А помнишь, как я тебя закрыла на десять суток за измену….

— А перед этим избила, помню, конечно.

— Жалко, жалко, могло бы у нас сложиться. Ладно, вот и чай. Данила, тебе налить? — Тот качает головой, сидя ровно как палка. — Иди тогда погуляй.

Понятно зачем Зинаида Михайловна хочет остаться со мной наедине, но стоит ее пухлой ручке опуститься на мои брюки, перед глазами всплывает девчонка, которая совсем скоро окажется в полной моей власти без всяких невыполнимых обещаний.

— Зин, ну мы же не хотим тебя подставлять? — беру ее руку, целую пальцы. Поднимаюсь и сразу выпиваю весь чай. Аня час уже там сидит, пора появиться герою спасителю и забрать себе трофей.

— Отказываешься от халявного секса Давид? А не заболел ли ты часом?

— Так женюсь сегодня, Зин, верность там, все дела.

— Ты и верность? — смеется она. – Не смеши. Давай, приходи завтра со свидетельством о браке, все оформлю и на жену твою посмотрю. Прям любопытно стало.

****

Глава 17.

Здесь дико холодно. Не смотря на погоду и солнышко, что заглядывает в высокое окно. Может от толстых стен надувает. А может это просто леденящий ужас, что пронизывает все тело. Хочется зайти в сеть и почитать законы. Что мне грозит? Какой срок? А что будет с Данилой. Уехал ли он? Смог ли остаться незамеченным. Может я совершила ошибку? Может не стоило так резко реагировать? Может еще есть шанс откатить все назад? Нет! Нет! Нет! Это просто стены так действуют. Я не останусь здесь, я сбегу или попытаюсь договориться. А может позвонить тебе Люде? Может она смогла бы взять Данилу? Хотя бы на время? У меня есть право на звонок… Да. Только вот номера нет. Хотя стоп, Аня давала мне свой номер! Я через нее могу связаться!

— Офицер! — кричу в стальную дверь, стараясь не смотреть на до отвращения грязный унитаз. Ощущение такое, что его никогда не мыли. – Офицер! У меня есть право на звонок!

В дверь ударяют с такой силы, что отдает в ушах звоном.

— Сиди тихо. Не положено!

— Положено! И звонок, и бесплатный адвокат. Если вы сейчас же мне их не предоставите, я… Скажу всем что вы меня изнасиловали. Может до суда дело не дойдет, но Кулагин точно вас покалечит.

Он резко открывает окошко и я понимаю, насколько они его бояться. Да я и сама с ним связываться больше не хочу.

— Ты хочешь позвонить Давиду Марковичу? — смотрит на меня через маленькое окошко, через которое час назад всунул какую-то баланду. Это не то что есть невозможно, смотреть нельзя.

— Нет, что вы. У меня в телефоне номер, я наберу и сразу вам его отдам.

ОН часто дышит, раздувает ноздри. Думает. Просчитывает риски.

Резко закрывает окошко и уходит, оставляя меня одну. Я поворачиваюсь спиной и просто надеюсь, что все получится. Надежда греет. Но я все равно обнимаю себя и просто жду, жду. Сама ведь во всем виновата. Начиная с той перепалки с девчонками, могла же сдержаться. Могла промолчать. А потом с Давидом. Зачем я вообще в его машину села. Остановила бы доброго старичка. Перед глазами кадры последних дней как кинолента. Есть добрые люди, точно есть. В том автобусе, когда нас с братом защитили. Мне бы выбраться отсюда, найди свой путь, ни с кем, ни о чем больше не договариваясь.

Спустя несколько минут раздаются шаги, я тут же оборачиваюсь, смотрю как открывается окошко. Офицер подает мне телефон. Я киваю, тут же в поисках нужного контакта.

— Маша! — Господи, как быстро она взяла трубку! — Маша, привет!

— Привет, Ань, все нормально? Ресницы отклеились?

— Блин, — смеюсь, осматривая грязную камеру. – Если бы Ань. Я… Только не удивляйся. Я в тюрьме.

— Это шутка такая? — молчу в ответ, слезы по щекам льются, и я глотаю их чересчур громко. – Что случилось?!

— Я забрала брата из приюта, а нас поймали.

— Так, — он выдыхает, а я понимаю, насколько глупо поступила. – Слушай, у мамы точно есть какие — то знакомые, которые могут помочь. Сейчас трубку ей отнесу.

Да, да, да! Хоть бы мне улыбнулась удача.

— Алло, Анечка?! В тюрьме? Да как же так! Я сейчас приеду, и мы во всем разберемся. Не переживай, я тебя в обиду не дам. В каком ты отделении.

— Центральном теть Люд, — почти реву от облегчения и счастья.

— Понятно. А брата куда дела?

— Он в автобусе остался. Я ему денег дала. Должен в Краснодар ехать. Я не могла оставить его в приюте. Его там били!

— Понятно, понятно, не кричи. Сейчас я приеду и будем думать.

Я отдаю трубку парню этому, что ждал за дверью, и не могу не улыбнуться. С братом мы договорились встретиться на вокзале Краснодара. Он должен туда доехать и там меня ждать. Там было кафе, в которое мы любили есть блинчики, когда были живы родители. Как же давно это было. Словно в другой жизни. Я поднимаю голову к потолку, смотрю на трещины и уползающего таракана. Я не подведу вас мама и папа. Обязательно и брата защищу, и сама счастливой стану. Просто нужно немного удачи и время. Еще немного времени.

Вздрагиваю снова, когда в дверь раздается стук. В окошке появляется тот же самый офицер, смотрит на меня, открывает двери.

— На выход. К тебе пришли.

— Женщина? — так быстро? Она не могла доехать. Отделение в другом районе.

— Нет. Давид Маркович.

Я вся струной натягиваюсь. Беру себя в руки. Главное не разбить ему лицо, хотя и очень, очень хочется. Вцепится ногтями в его красивую рожу и оставить борозды, чтобы на всю жизнь запомнил, как со мной связываться. Конечно, скорее всего после этого я окажусь в закатанной в бетон, но мой призрак всегда будет его преследовать, а позже обязательно вызовет импотенцию, чтобы единственной с кем он помнил секс, тоже была я.

Меня приводят в серую комнату, где стоит лишь стол у маленького окна под потолком и два стула. Давид уже здесь. Развалился на одном из них и внимательно следит за тем, как меня вводят в камеру.

Я ежусь теперь не от холода, а страха, что окатывает ледяной волной. Он зол и напряжен. Вот вот сорвется как пушка и вобьет меня в стену.

— Ну что, как тебе твоя новая квартирка, лучше той, из которой ты сбежала.

— Намного, — бросаю с вызовом.

— И чем же, скажи на милость. Тарканами, или запахом из нужника. А может дырявыми простынями, на которых лежали сифилитики?

Морщусь от расписанной картины.

— Отвечай! Чем это дерьмо лучше квартиры в которую я тебя поселил?!

— В ней нет тебя! Человека, который не может слово свое сдержать?! Как ты дела ведешь? Всех обманываешь? Или только я такой чести удостоилась?

— Закрой рот! – орет он, шарахая по столу так, что появляется вмятина. – Сядь, разговор есть.

— Мне с тобой не о чем разговаривать. У меня есть такое право!

— Мм, право… Сядь я сказал!

— Не сяду! Уведите меня в камеру!

Давид резко поднимается. Подходит резко, хватает меня за щеки, смотря в глаза.

— Ты чего хочешь, ебанашка? Сама то понимаешь?

— Уважения хочу, сможешь предоставить? Хотя, о чем я, ты даже себя не уважаешь, если слово свое не держишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Резкий удар и я падаю на пол, ударяясь коленями. Слезы из глаз брызжут. Он резко поднимает меня, смотрит с усмешкой.

— Как колени, ударила?

— Да пошел ты.

— Давай я посмотрю, — хватается он за веревочку на штанах и рвет ее.

— Нет! Не смей! Помогите! — кричу, хочу ударить, но мешают наручники. Он тащит меня к столу и опрокидывает на него грудью, дергая вниз штаны вместе с трусами. – Помогите!

— Уважение, блять, она захотела. Заслужи его сначала, — шлепает он меня по заднице и врывается одним сильным, уверенным толчком.

Глава 18. Давид

Сука! Ну какая же она дрянь!

Мало того, что сбежала, возвращаться не хочет, так она еще и смотрит на меня как дерьмо под своими ногами.

Хочет остаться в тюрьме? Так она сгниет здесь! Будет потом на коленях меня умолять о прощении, о том, чтобы взял ее обратно!

Уважения хочет?

Я покажу ей, как сильно я ее уважаю.

Грудь рвет от закипающего с утра гнева.

Желание сделать ей больно, унизить, просто невыносимое!

Я ее подобрал!

Поселил у себя!

Готов был дать фамилию!

А что она?

Позвонила, помощи попросила у какой - то бабы, только чтобы не возвращаться ко мне.

И это после того, как был с ней нежен?! После того как она кончала податливая в моих руках. После моей доброты!

Сука! Сука! Сука!

Кидаю суку на стол, вжимаю животом в его поверхность. Дергаю штаны вниз. Скулит, дрянь такая.

— Скули, скули сука. Знай что такое жестокость, оцени, блять, насколько тебе повезло, что на той дороге встретился я, а не потный грязный дальнобойщик. Думаешь, он бы церемонился с тобой? Думаешь, доводил бы снова и снова до оргазма, гладил?

— Хватит, хватит! — кричит, а я рот закрываю пальцами. В рот их толкаю. Растягиваю. Уже дергаю ремень в нетерпении, освобождаю налитый, гудящий член.

— Получай, — направляю хуй, давлю на мягкие складки. Сухо, но ничего. – Что, детка не возбуждает тебя такое? В грязи, а не на шелковых простынях, когда не гладят, а сжимают.

Пихаю пальцы дальше, чувствуя, как по ним стекает слюна и слезы.

Аня пытается укусить, но я давлю большим пальцем на скулу, плюю на кончик головки и пихаю член в нутро.

Морщусь от того как сухо.

Как по наждачке, но я терплю.

Пусть терпит и она.

Наконец головка проталкивается глубже. Еще немного и предел.

Бедра бьются об круглую задницу. Чувствую пахом всю нежность ее промежности.

Ну какая же сладкая дрянь. Взять бы и трясти. Спросить, какого хрена?!

Ее лицемерие буквально кипятком ошпаривает. Ломает изнутри. Ну хорошо же было. Охуенно просто.

По настоящему, блять.

А что теперь? Пусть терпит, пусть ноет и захлебывается слюнями.

Вытягиваю член обратно, толкаю снова. Не жалею, продолжая остервенело вбиваться со скоростью печатного станка.

Сильнее. Жестче. Грубее. Еще. Еще.

Мне хочется видеть ее глаза, но сейчас есть опасность, что я просто придушу эту гордую будущую училку. Нотации мне читала. Учила. Воспитывала. Пусть тоже кое - чему поучится. Как минимум уважать тех, кто ее старше и сильнее.

Просто разорву на части за то, что посмела даже смотреть на меня вот так….

Вытаскиваю пальцы из горячего влажного рта, растираю слюну по всему лицу, пухлым мягким губам.

Я бы мог подумать, что они искусственные, если бы не трогал их и целовал.

Аня хнычет, я дергаю волосы, почти ломая шею, смотрю во влажные от слез глаза. Потемневшие от ненависти, что горит в них.

— Ну как тебе, — вбиваюсь членом в стенку матки — Нравится тебе в тюрьме? Запоминай, потому что тебя теперь будут пользовать так всегда…Всегда, - удар по матке. - Всегда. - Еще один.

Она качает головой, шипит, когда бью по тугой заднице, тут же сжимая кожу пальцами удерживая ее в одном положении. Беру, беру, беру. Трахаю на полной скорости. Газ до упора, шестая скорость и двести лошадиных сил и все туда. В нутро девки, что отказалась быть со мной добровольно.

Теперь она будет жрать баланду всю свою жизнь, теперь ей ничего не поможет…

Стягиваю с нее футболку, сдергиваю лямки лифчика, смотря, как на сливочной коже остаются следы. Отпечатки моих пальцев.

Внутри все кипит, рвет грудную клетку, в которой сердце качает кровь в такт бешеной ебли. В такт толчков, на каждый их которых она кричит.

Мог бы уже кончить насколько тугая у нее пизда, но злость мешает, позволяет мучить ее снова и снова. Вытаскивать член и снова вгонять до упора. До хлюпающих, чавкающих звуков, что эхом оглушают как и ее хныкающие стоны. Ее запах буквально проникает в поры, заставляет дышать им, задыхаться.

Пихаю Аню на стол, вдавливаю поясницу, другой рукой удерживая задницу и смотря как член снова и снова входит, теряясь во влажной горячей глубине. Прямо передо мной тугое кольцо задницы.

Работаю на износ, смахиваю пот, что льется по вискам, смотрю, как на теле Ани выступает испарина.

Наклоняюсь и слизываю этот вкус, дурея.

Не могу остановиться, не могу оторваться от того ощущения скручивающего внутренности. Запоминаю его.

Запоминаю вкус.

Скоро она станет шлюхой и будет мне не интересна. Лишь миг. Короткое воспоминание о том, насколько меня ломало когда я в ней. Насколько остры углы эмоций, выворачивающих мои нервы наизнанку. Никто так не бесил. Никто не вызвал такой злости. Просто бабы. Калейдоскоп лиц и лишь ее отпечатано как клеймо. Выжжено на сетчатке глаз.

Вытаскиваю член, смотр на покрасневшие от трения складки, собираю с них вытекающую влагу.

— Что, теперь тебе нравится? — глотаю воздух жадно. Разворачиваю ее к себе посмотреть во влажное от слюны и слез, покрасневшее лицо. И тут же получаю плевок прямо в лицо.

— Ты животное! Ты не можешь мне нравится, — хрипит она сквозь рыдания.

Во мне шевелится чертова жалость, но я глушу ее, врезаясь в прокусанные в кровь губы своими. Не поцелуй, а пытка. Ощущаю этот вкус крови, терплю укус.

— Мне тоже есть чем в тебя плюнуть, — толкаю ее коленями на пол.

Не даю упасть, держу за волосы и дрочу дрожащей рукой, наконец освобождая одеревенелое тело от спермы.

Спускаю ей на лицо, марая волосы и губы. Плевков много, это тебе не слюна, ее так просто не сотрешь.

Она ревет в голос, надрывно, а я просто отхожу назад, пошатываясь от этой бешеной гонки на выживание. Что она со мной сделала? Вот что превратила?

— Ненавижу! — кричит. – Ненавижу.

Находит в себе силы подняться и напасть, ударяя по лицу, раз, другой. Терплю два удара и пихаю ее обратно на пол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты кажется кого – то ждала? — сглатываю, чувствуя как нутро разъедает от непонятного, непривычного чувства. – Удачной встречи.

*****

Глава 19.

Надо выпить. Залить сладким коньяком горечь, что поселилась в моем горле. Открываю дверь комнаты допросов, протискиваюсь мимо додика, что молчаливо слушал мольбы Ани… Пиздец, куда мир катится? Никто ведь не помог, все о себе пекутся. Поднимаю глаза, а он свои прячет.

— Найди ей одежду и отведи умываться. И не трогай!

— Да, Давид Маркович, — кивает он, я поворачиваюсь и иду по темному коридору, внезапно сталкиваясь с женщиной, которая застывает при виде меня. Судя по всему, та самая Люда, на помощь которой надеялась Аня. Но я понятия не имею, что может эта женщина. Намалеванная настолько, словно очень хочет привлечь мужское внимание. На меня смотрит с открытым ртом, а когда прохожу мимо, еще долго чувствую, как в спину пялится. Прости, тетя, но оказывается, ты не в моем вкусе.

Сажусь в машину, и руки дрожат. Бью по рулю, пытаясь сбить хоть часть напряжения, хоть немного успокоиться, но грудь все еще распирает, а кишки крутит от страха, словно сейчас разверзнутся небеса, и меня прибьет молнией.

Это все из-за нее. Она виновата! Нечего было на меня смотреть, как на говно! Я ей все, а она…

— Я тебе все, а ты! Да что эта тетка сделает? Нихуя не сделает!

С месте газую, словно все черти ада за мной гонятся. Долетаю сквозь тяжелый автомобильный трафик до клуба, в котором привык снимать телок. Нужна… Любая. Просто вспомнить, что не говно. Что дохуя влиятельный и вообще охуенный. И что каждая, каждая пойдет со мной, стоит только щелкнуть пальцами.

Приземлюсь на диван и смотрю, как на шесте елозит задницей блондинка. Мне приносят выпить, и я сразу опрокидываю в себя порцию.

— Давай ее сюда, — киваю на девку на сцене. Выглядит почти невинной, если бы не трусы, в которых видно розовый клочок плоти. Член все еще гудит от другой розовой плоти, в которой было больно, остро и болезненно приятно.

— Добрый день, Давид Маркович, давно вас не было видно.

— Рот закрой и танцуй, — опрокидываю в себя вторую порцию виски. Не запиваю. Ощущаю, как жжение дает возможность выдохнуть, проколоть тот шар огненный, из-за которого я еле дышу.

Мне, блять, никогда не требовалось брать кого-то силой. Они вон сами лезут, как пчелы на мед. Ластятся, улыбаются, жаждут запрыгнуть в мои штаны и глотать литры спермы. А она? А она? И чем я ей плох? Рожей не вышел?! А может, член маловат? Или великоват? Что? Что не так?!

— Что тебе не так?! — ору на наклонившуюся ко мне девку. Она тут же испуганно таращится, отпрыгивает зайцем. Аня не отпрыгивала. Напролом идет. В лицо мне плюет.

— Давид Маркович…

— Пошла вон! — ору я и запускаю в стену стакан с виски. Башка кружится, больше ничего перед собой не вижу, разрушая себя изнутри и бар снаружи. Куда ни глянь, везде ее лицо, и губы говорят:

— Лжец… Лжец… Лжец…

— Я за свои слова отвечаю!

— Лжец, лжец… Лжец…

Не сразу, но руку режу бутылкой, а свет меркнет от удара по голове, который наносит мой собственный человек. Убил бы, но в забытье легче, и Аня такая снова поучающая, лучезарная, в платье, которое хочется облизывать, с ногами от ушей, которые на плечи хочется закинуть, и брать, брать, брать. Трахать без остановки, пока не услышу рваное, сиплое: "Еще, Давид, еще!"

Я же был с ней добрым. Да я бы все для нее сделал, а она променяла меня на ебаную гордость. Лицемерная сука. Откуда она вообще такая правильная взялась? С каких небес на нашу грешную землю упала?

Открываю глаза не сразуЮ. Башка тяжелая, лежу в машине. Очевидно, поднять меня до квартиры оказалось для Артема непосильным трудом.

— Пацан где? — тру глаза, в которые, кажется, песок засыпали.

— Дома у вас, в приставку играет.

— Ясно… — сажусь на заднем сидении, чувствуя, как свело ноги от неудобной позы. Когда я последний раз так нажирался? Лет в двадцать? — Ущерба на сколько?

— Да я вас быстро вырубил, не сильно наворотили. Шеф.

- Чего тебе, поганец? Не мог до дома довезти?

— Тяжелый вы больно, а вы бы вряд ли хотели, чтобы вас в таком состоянии кто-то видел.

— Твоя правда. Живи.

— Да, и еще…

— Минералки дай.

Он тут же протягивает, и пока я залпом выпиваю полтора литра, говорит.

— Из тюрьмы звонили, Анна хотела с вам переговорить. Остатки выливаются по подбородку. Вот это тебе доброе утро.

— Сама звонила?

— Нет, через охрану передала.

— Ясно, — сердце, почти затихшее, снова качает кровь бешеными рывками. Волнение странное. Словно пацан перед свиданием в школе. – Давай домой, переоденусь хоть. И найди платье белое на Анин размер. Посимпатичнее. И не сильно открытое.

— Сделаем, — кивает Артем, заводя мотор, пока я откидываюсь на спинку кресла и улыбаюсь. Ну, что, Ань, недолго ты гордую играла. Даже как-то разочарован, что ли… Всего ночь выдержала. - Ситуацию с Чернышевским пока на паузу?

- Пока все на паузу, кроме нее....

Закрываю глаза, представляя, как буду снимать с нее белый наряд и ставить на колени, чтобы сосала, пока не привыкнет, что теперь я ее муж, хозяин и сам Бог

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20. Аня

Мне приносят какую-то безразмерную футболку и пачку салфеток. Я бросила это все в собаку, которая стояла за дверью и слушала, как меня насилуют. Он просто стоял и слушал, а сейчас делает вид, что переживает.

— Хотите, помогу сесть?

— Иди хозяину лучше своему жопу полижи, — хриплю, бросая взгляд. Стараясь сказать им все, что думаю о его гнилой сущности.

— Ты охуела, шлюха? — хочет он поднять на меня руку, но тут в дверь громко стучат.

— Ничего, ничего, я с тобой ночью разберусь. Секс с Кулагиным покажется тебе раем.

Он плюет рядом со мной и выходит, впуская внезапно тетю Люду. Господи, стыд-то какой! Я тут же пячусь назад, собирая голой задницей все, что осталось на полу. Смотреть на тетю Люду почти больно. Какая она красивая, выглядит совершенно соответствующе тюремной обстановке.

— Девочка моя, — шагает тетя Люда на меня, садится на корточки, но не прижимается. – Как же ты выдержала?

Ее жалость хуже безразличия и угроз. И так всегда, почему-то именно от жалости людей плакать хочется больше. И меня прорывает. Я рвусь к ней, хочу в теплые материнские объятия, просто, в любые объятия, чтобы поделиться своей болью…

— Ой, стой, давай хоть в порядок тебя приведем. Знаешь, женщина может перенести очень многое. Но чтобы с ней ни случилось, она всегда должна выглядеть чистой. Вот тут вытрем. И вот тут. Какой этот Кулагин неаккуратный. За что он так с тобой?

— Я не знааааю, — реву в голос, пока она надевает на меня футболку и вот только тогда вдавливает в свою большую грудь… — Ну, то есть знаю…

-Давай сядем, — помогает она мне подняться. Я сажусь на стул, она встает у стола, опираясь бедром.

— Рассказывай, моя маленькая, рассказывай все… Ничего не утаивай, — поднимает она мое лицо к себе и стирает слезы.

— Я… Я была в приюте. Училась в областной школе. Хотела брата забрать, — я рассказываю все, как на духу, как на исповеди. И про автобус, и про встречу, единственное, чем не делюсь, что получала удовольствие с этим подонком в первые два раза. Не сегодня. Сегодня тело сковала лишь душевная боль, словно он своим членом не тело трахал, а проделывал дырку в душе. – Я не знаю, что мне теперь делать… Не знаю… Я боюсь остаться в тюрьме, да, но и с ним я быть больше не смогу. Я просто не выдержу. Теть Люд…

— Обвинение очень серьезное, Аня. Я поговорила с дежурным. Они даже под залог тебя не отпускают.

— Это все он устроил! Он хочет, чтобы я тут сгнила, потому что не хочу играть по его правилам!

— Так, может, пора установить свои, — говорит тетя Люда спокойно, а я поднимаю заплаканное лицо. Она стирает бесконечные слезы, улыбается спокойно, уверенно, передавая это состояние и мне.

— Я не смогу с ним спать. Только не после этого унижения, что он тут устроил. Это слышали, он растоптал меня!

— Малышка, женщина может и не такое, тем более, если у нее есть мотивация.

— Какая?

— Месть, например.

— Месть? За что мне ему мстить, кроме как за свою поруганную честь? Тем более, я тут, в тюрьме, и выйду нескоро, по вашим же словам.

— Детка, когда ты сказала, что вышла замуж, я не поняла за кого… А сегодня увидела и вспомнила. Он, действительно, подонок, и только у тебя есть шанс его победить… Убить! – наклоняется она, шепчет, шевеля губами очень медленно. – Как он убил твоих родителей.

— Что?! — вспыхиваю. – О чем вы говорите?! Как он может быть к этому причастен?

— Милая, такой человек причастен почти ко всему криминальному в нашем городе. А твои родители не хотели связываться с криминалом. Но в то время Кулагин как раз подминал под себя этот район. И твои родители оказались слишком строптивыми. Мне стыдно это рассказывать, ведь тогда я сильно испугалась и не стала с ними спорить, отдала сбережения, только чтобы они нас не трогали… А твой отец… Ну, ты помнишь.

— Да… Помню, — сердце колотится как бешеное. Перед глазами сцена той ночи. Шепот отца: «Спрячься тут. Никуда не выходи до самого утра. Закрой брату уши. Будь сильной, Анечка. Всегда будь сильной!»

Я закрыла брату уши, но зато сама все отлично слышала. Крик матери. Ругань отца. Вы

стрелы.

— Кулагин?

— Да, они тогда приходили с подельником. Потом натравили наемников. Не дрожи, слушай. Ты можешь отомстить…

— Но как?!

— Ты должна согласиться на все. Ты должна быть послушной. Ты должна притупить его бдительность своей покорностью.

— Я… Он убил моих родителей, — все повторяю и повторяю я. – Как я посмотрю ему в глаза?

— Твой отец хотел, чтобы ты была сильной. Твой отец хотел бы, чтобы ты защитила свою честь и их честь. Я помогу, я буду рядом, а когда придет время, ты отомстишь. Мы отомстим. Ты за отца и мать, а я за брата.

— Теть Люд, — вжимаюсь в ее тело, надрывно реву, все прокручивая сцены из прошлого, взращивая в себе лютую ненависть к этому мужчине. Мужчине, уже второй раз разрушившему мою жизнь. Я отомщу. Я смогу. Я сыграю роль, в которой он так хотел меня увидеть, а потом нанесу решающих удар.

— Справишься? Уверена?

— Ты же знаешь, что у меня нет выбора. Но не сейчас, сейчас я не могу с ним увидеться. Мне нужно привести себя в порядок. Мне нужно принять душ и….

— Я договорюсь. Завтра ты встретишь его во всеоружие и начнешь свою игру.

***

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21.

Я пытаюсь принять тот факт, что мне придется лечь с мужчиной, которого я ненавижу, и не могу… Как представлю, так становится тошно. От себя. От него. Поднимаюсь резко, когда в замочной скважине звенит ключ. В камеру входит офицер, который вчера угрожал мне. Сегодня же просто молчит. Надеялся, что ему удастся унизить меня больше чем Калугин. Ну простите, уже не получится. Он надевает мне наручники, не забывая подольше поддержать меня лицом к стене.

— Еще пара секунд и я совру, что ты меня домогался. Будет интересно посмотреть, как один ублюдок грызет другого.

— Сука… Ничего, скоро ты Кулагину надоешь и вернешься. Я буду ждать.

Он дергает меня и ведет по коридорам к той же комнате допроса. Страшно. Словно за той дверью ждет огнедышащий дракон. И стоит открыться двери, как его ядовитое пламя. Спалит меня до тла.

Наконец слышится скрип. Я замечаю Давида за тем же столом, в той же позе. Кажется, словно попала во временную петлю, ведь это вчера я уже видела. С одной лишь только разницей, теперь я знаю, что передо мной сидит сам дьявол и единственное, что могу сделать это затаиться до поры до времени. В ожидании того самого шанса на победу. Когда это будет? Уже завтра или через год, самое главное затаиться и напасть в самый удачный момент.

Я вхожу в комнату, вставая ровно на том месте. Офицер расстегивает наручники и оставляет меня наедине с драконом.

Рассматриваю Давида. Нельзя не отметить, что сегодня он выглядит более презентабельно, даже надел вместо своего красного пиджака черный, причесал волосы. И молча меня рассматривает, изучает перед тем как в очередной раз унизить.

— Ну? Я тут, ты хотела мне что — то сказать?

— Да я… — мне небывалых сил стоит просто говорить с ним, а не кинуться и рвать на части. Впиться ногтями в красивое надменное лицо и рвать его в ошметки. Картинка такая яркая, что даже не по себе. – Я хочу выйти отсюда.

— Да? А вчера ты мечтала тут остаться. Что – то изменилось?

— Постель неудобная… — давлю из себя слова, словно застаревшую зубную пасту.

— А, — ядовито улыбается Давид. – Постель. Моя лучше?

— Лучше.

— Какие разительные перемены, Анна. А ведь стоило просто вспомнить кто я такой.

Ублюдок. Убийца. Моральный урод. Да, очень важно не забывать.

— Теперь не забуду.

Он поднимается со стула, одергивает пиджак и направляется ко мне. Первые секунды я отравлена его запахом и мне нужно время, чтобы примириться с собой, принять реальность. Я смогу. Ради родителей. Ради брата. Ради себя. Смогу спокойно стерпеть, как он обходит меня по кругу, словно кобылу перед покупкой.

— Ну ты же понимаешь, что после вчерашнего представления тебе придется очень постараться чтобы я тебя простил.

Просто невероятное самомнение.

— Понимаю…

— И думаю, тебе придется продемонстрировать свою мне покорность… — Давид задирает мое лицо к себе, смотрит в глаза…. Он должен увидеть там пожар ненависти, если не совсем дурак.

— Даже несмотря на то, как сильно тебе может это не понравится.

— Что мне сделать?

— Разденься для начала. Сама.

Я не медлю. Это как пластырь сорвать. Договорится с собственной совестью и стыдливостью не сложно, а вот сломать гордость… Но и она покоряется под давлением мотивации, о которой говорила тетя Люда. Я смогу. Я должна. Да разве есть у меня выбор?

Снимаю футболку, грязью от которой кажется пропахла насквозь. Снимаю лифчик, не пряча взгляд, пока Давид рассматривает меня с жадностью голодного зверя. Снимаю штаны и трусы, скидывая их с лодыжек и откидывая в сторону.

Теперь все. На мне ни нитки. От холода съеживаются соски и скачут по телу мурашки. Неожиданно страшно, что после прикосновения Давида во мне проснется влечение. Но это просто тело… Оно отвечает на опытные ласки. А это даже на руку моей мести. Ведь если бы меня тошнило от вида Давида я бы не смогла исполнить свой дочерний долг. Но сразу избавиться от стыдливости очень сложно. Я на автомате пытаюсь прикрыть грудь руками и тут же слышу шипение.

— Не смей. Я не давал приказала закрываться.

Сжимаю кулаки, стискивая челюсти. Он так и смотрит. Полностью одетый на меня обнаженную. Словно царь на свою рабыню… Совершая ошибку всех королей, которые потом поплатились жизнью. Он забыл, что у рабыни тоже есть чувства. Она тоже человек. Сквозняк дергает нервы. Холодок ползет по телу. Грудь напрягается, а соски твердеют... Хочется сжаться от режущего кожу взгляда. Настолько остро, словно он ведет по мне лезвием ножа.

Но долго Давид не терпит. Тут же протягивает руку накрывая грудь вместе с соском, царапая его ладонью. Сжимает плоть… Сначала почти нежно, потом сильнее. Причиняет боль. Отпускает давая ложное чувство безопасности и тут же накрывает вторую грудь, сразу сминая. Сопротивляться нельзя, нельзя, хотя очень хочется просто ударить по его руке, по его довольному моей покорностью лицу. Выбить зубы, которые он скалит, когда катает между пальцами сосок.

— Я бы продолжил, сладкая… Взял бы тебя прямо здесь… Но надо спешить.

— Куда?

— На свадьбу…

— Чью? — все – таки обнимаю себя, когда он отходит, наклоняется и достает из пакета что – то белое, пышное.

— Нашу конечно. Ты же хотела оформить опекунство над братом. Для этого нам придется расписаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22.

Как и все девочки, я любила играть в свадьбу. Мои родители любили друг друга, и я была уверена, что у меня будет так же. Что я выйду замуж в красивом белом платье. Рядом будет мама, папа, брат, подружки. Что мы будем танцевать, улыбаться, есть торт, а после брачной ночи поедем на море… Я мечтала да, я много думала о таком. После смерти родителей реже. Но мне и в страшном сне не могло привидится, что моя свадьба будет столь унизительной. Грязная, в платье на голое тело без клятв и заверений, с человеком, который причастен к смерти моих родителей. Да, я смирилась, поняла, что не делаю ничего плохого, наоборот, защищаю свою семью, но легче от этого не становится. Хочется кричать, рвать на себе волосы, хочеся трясти Кулагига и орать в лиц «За что?! Почему именно мою жизнь ты превратил в коричневое месево?

— Надеюсь это слезы счастья? — интересуется Кулагин, подписывая документы в ЗАГСе.

— Конечно, — сажусь на его место, дрожащей рукой поставив закорючку так же пофигистически, как делала себе прическу прямо в машине. – Ведь о таком мужчине мечтает каждая, да?

Поднимаю глаза на регистратора, а она мне улыбается. От ее улыбки еще хуже. Не замечаю ни красивого интерьера, ни цветов, что мне впихнули.

— Какая вы красивая пара. Загляденье.

Наверное, и правда думает, что мы тут по своей воле. Что мне хочется связать жизнь с убийцей, а Давиду с девушкой, которая его ненавидит.

— Объявляю вас мужем и женой, можете поцеловать невесту.

Я хочу быстро чмокнуть Давида, сама тянусь за этим холодным касанием губ, но Давид сдавливает мою талию, не давая отстранится. Давит на губы, вынуждая из раскрыться, отдаваться во власть. Принять язык, которым он толкается, гладит, заставляя дрожать от ненависти к самой себе за то возбуждение, которым окутывает тело словно отравленным газом. Задыхаюсь. Дрожу. Но выдерживаю напор, почти не шатаясь, когда он меня отпускает.

— Ну как же страсть, — выдыхает регистратор, а мне хочется ударить ее. Рассказать ей каким человеком она на самом деле восхищается. – Поздравляю вас!

— Пошли…

— Скажи спасибо, — не двигаюсь с места. – А то подумает еще, что ты недоволен собственным выбором.

Давил окидывает меня насмешливым взглядом.

— А я все думал, когда ты появишься, училка, — усмехается он и поворачивается с улыбкой к женщине в кудряшках и красном брючном костюме. – Большое спасибо, милая девушка.

Она разве что не растаяла от удовольствия, а мы наконец покидываем это душное помещение. Рядом нас ждет два автомобиля. Давид толкает меня к серому, хотя приехали мы на черном.

— У меня есть для тебя свадебный подарок, дорогая женушка.

Петля и мыло?

— Не могу даже предположить? Наручники или ошейник. А может пробка в задницу с бриллиантом?

Давил скалится, отчего мне хочется только сильнее его ударить. Так сильно, что я вцепляюсь в подол своего платья, смотрю на него со всей возможной ненавистью. Надо, конечно, делать вид, что я влюблена, но мне очень сложно. Не получается сделать взгляд влюбленным, а на лицо приклеить улыбку. Да, и наверное, после всего, что он со мной сделал — это будет фальшь, в которую Кулагин не поверит.

Кулагин… Теперь и я ношу его фамилию. И от этого в душе больно, словно надела на себя тугой ошейник из колючей проволки.

— Мне нравится ход твоих мыслей, но такие подарки я буду дарить по ночам, а сейчас… — он открывает двери машины. Я заглядываю и ахаю, заметив Данилу. Он тут же тянется ко мне, обнимая так крепко, что у меня хрустят кости. Хрустят нервы. И снова слезы на глазах.

— Что ты… Что ты тут делаешь? Ты же должен был уехать… На том автобусе.

— Он сказал, что я могу тебе помочь, я согласился.

Я бросаю ненависти взгляд на Давида, а он уже отворачивается и разговаривает с кем – то по телефону.

— Ты как? — осматриваю брата. – Он тебе ничего не сделал?

— Ты за кого меня принимаешь?

— Я не с тобой разговариваю! Данил…

— Все нормально, только есть хочется.

— Ах да, праздничный семейный ужин. Но сначала поедем оформим документы.

— На опекунство? – не верю я своим ушам. Давил спокойно кивает.

— Садитесь в машину. Я заебался сегодня туда-сюда мотаться. Хочу знаешь ли массаж от своей послушной женушки.

— Я не умею.

— А я научу, ты не переживай, я тебя всему научу, — чуть толкает он меня в машину, а сам садится вперед.

Я тут же переключаюсь на Данилу. Обнимаю его, целую в висок. Если Давид сейчас оформит опекунство, это… Это не прощает его прошлые поступки, потому что это лишь повод меня контролировать.

****

Сегодня позвольте порекомендовать вам новинку отличного дуэта Королевой и Царицыной "Любить буду жестко"

- Данте, пожалуйста, если ты…

- Сначала ты мне покоришься, вопросы задашь потом, - ответил бандит, в черных глазах ни капли жалости, только похоть, затягивающая, обжигающая, откровенная.

Он хотел меня унизить, сломать.

Так, просто сделать то, чего он хочет. Но я не могла.

- Понимаю, любишь, когда ломают, любишь жестко, - процедил Данте.

- Да пошел ты! – Попыталась вырваться из захвата.

- Я помогу, если ты станешь моей содержанкой, послушной, покорной. Само собой, помолвку с Радимовым придется разорвать, и я хочу это видеть. Я хочу видеть, как ты бросишь жениха, чтобы стать моей подстилкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23.

Мы довольно быстро подписываем документы об опекунстве над Данилой. Судя по всему, женщина в службе по несовершеннолетним очень хорошо знает Давида. И очень долго и оценивающе рассматривает меня. Но мне плевать. Даже если они трахались. Самое важное, что Данила со мной. И что Давид и не подозревает о моей осведомленности его поступком в прошлом.

После всех подписей и пары магазинов, где мы покупаем одежду Даниле, мы приезжаем домой к Давиду. Туда, откуда я сбежала всего два дня назад.

Практически сутки.

И сколько всего случилось.

Из человека, который просто не сдержал обещание и трахнул меня Давид превратился в монстра. В убийцу. В настоящего насильника. И почему, почему я про это забыла. Как я могла забыть, что он уже который раз использовал мое тело, чтобы удовлетворить свои низменные потребности. И не важно, что мое тело отвечает на истязание опытного самца, который наверняка соблазнил не одну малолетку.

— Какую комнату нам можно занять?

— Очень смешно, родная. Данилу любую можно, а ты идешь со мной.

— Сейчас? — по телу мороз… Что за ненасытное животное. – Может я сначала помогу брату вещи разложить и приготовлю поесть. Ты же наверняка голодный.

Давид усмехается, вручая Данилу его же покупки. Подходит ко мне вплотную, заглядывая в глаза.

— Сколько не бегай от меня, а дорогая у тебя все равно окончится в моей спальне. Но если тебе хочется оттянуть неизбежное, пожалуйста, я пока посплю, наберусь сил.

— Что, возраст берет свое?

— Хорошо, что ты молодая и выносливая, — легким движением проходится он по моим губам. Я дергаю головой, а он смеется, прекрасно понимая, что дергаться, когда на мне будет лежать почти центнер я не смогу.

Он уходит к себе, а мы с братом стоим и молчим. Он заговаривает первым.

— Ты его не любишь… Зачем тогда замуж выходила.

— Данил… — плакать хочется, но я сквозь боль дарю ему улыбку. – Во взрослой жизни все немного сложнее, чем нам с тобой казалось.

Да, мы были уверены, что если женятся, то только по любви. Что есть только черное и белое. Теперь мне кажется, что я в дремучем лесу, а куда идти не знаю. Одно хорошо, братишка рядом. Вместе как – то уже и не так страшно.

— Тогда я не хочу становится взрослым.

— Не говори так, ты станешь чудесным мужчиной. Ты всегда будешь отвечать за свои слова, ты никогда не позволишь себе сделать человеку плохо. Правда?

— А если надо будет тебя защитить?

— Это другое дело.

Я веду его по квартире. Показываю комнату, в которой он будет жить. Туда же мы заносим вещи и раскладываем их в шкафу. Данилу тут нравится. Он прыгает на кровати, бегает по комнате и постоянно смешит меня рожами. Становится легче. Все не зря. Если Даниле хорошо, значит все не зря. Значит я делаю все правильно.

Разложив все вещи, я закрываюсь в его ванной, буквально выдыхая от облегчения. Сдираю с себя ненавистную тряпку и сразу иду в душевую кабину. Долго долго тру свое тело, словно пытаюсь содрать кожу, словно это поможет забыть ужасы последних суток. Заворачиваюсь в халат, мышкой проскальзываю в комнату, где при задернутых шторах действительно спит Давид. В шкафу мои вещи все так же лежат на полках. Я беру домашний комплект ненадолго утыкаясь носом в чистую одежду. Удивительно, как простые вещи становятся по— настоящему ценными и важными. Замираю, когда Давид елозит по кровати, жду, когда он снова замрет и засопит…

Можно было бы убить его прямо сейчас… Я смогу. Во мне достаточно ненависти и ярости в его отношении. Но что дальше? Снова сесть в тюрьму? Снова оказаться в клетке?

Как оказывается легко договорится со своей совестью…

Иду на кухню и заглядываю в холодильник. Те же самые продукты. Ничего не поменялось. Достаю картошку, капусту, курицу. Все режу, бросаю по очереди в сковороду и делаю рагу. Это занимает мысли. А запахи домашней еды быстро перебивают тюремные. Ужасно да, но мне так нравится, что вернулась в эту комфортабельную квартиру, что мне не придется больше спать на деревянных нарах, где кажется, что занозы лезут даже через тонкий матрац. Я не принцесса на горошине. Я спокойно воспринимаю неудобства. В детском доме их было предостаточно. Но я бы не хотела больше и дня провести в тюремной камере, где свет льется из единственного источника, маленького окошка под самым потолком. И запах. В какой — то момент мне показалось, что он просто въелся в мое тело.

Сейчас мне легче. Дышать. Не нужно постоянно задерживать дыхание. Наоборот, теперь легкие могут работать на полную.

— Ааань, а скоро обед?

— Я бы даже сказала, почти ужин, — усмехаюсь, доставая из холодильника кексы на десерт. Надо их только подогреть.

— Ты же говорила, что не умеешь готовить, — заглядывает в кухню Давид в домашних пижамных штанах и свободной футболке.

— Рагу кто угодно может сделать, — пожимаю плечами. По телу скользит озноб от его внимательного взгляда. Вечер наступил слишком быстро. Осталось совсем немного и не придется пойти на еще одну сделку с совестью и исполнить долг… Теперь я даже не фиктивная жена, а настоящая, а судя по жару, что тянется по спине, брак должен стать настоящим.

— Ну давай, попробуем, — разваливается он в кресле за столом, поворачивается к Даниле. – Только сначала брату своему, а то вдруг ты меня отравить хочешь…

— Зачем мне это? — застываю с тарелкой. Как ему в голову такое могла прийти.

— Ну как, брата получила, замуж вышла, почему бы не стать веселой вдовой.

— Не стоит судить всех по себе.

— Точно? Тогда подпишем брачный договор?

— Меня удивляет что ты сразу мне его не подсунул, — пихаю ему рагу под нос. Какой же подонок. Сажусь сама, демонстративно погружая вилку с капустой в рот. – Полагаю условия там будут соответствующие твоему характеру.

— Ого, и какой же у меня характер.

— Бескомпромиссный.

***

Дорогие мои читатели. Книга пишется регулярно, проды выходят через день, стандартным объемом главы в 5к знаков. Если для вас это медленно, то покупайте готовые книги или ждите завершения. И рассказывать мне, что в книге вдруг стало много насилия, тоже не надо, потому что изнасилование было во второй главе... Мне очень хочется написать для вас полноценный, качественный роман, а не слитый огрызок. Имейте терпение и уважайте меня, так как я уважаю вас) Большое спасибо за внимание)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24.

Я прям чувствую исходящую от нее нервозность, стоит мне приблизиться. И ведь ни капли симпатии. Я словно приведение, от которого она дрожит и замерзает. Какая уж тут привязанность. Пытаюсь вспомнить было ли хоть раз такое на моем веку, чтобы девушка испытывала подобную неприязнь, пожалуй, нет. Хочется залезть ей в голову и понять, сколько ей стоило трудов согласится мне позвонить и согласится на все условия. Так бы и влез к ней в мозг. Так бы и тряс спрашивая, а что собственно она хотела? Чтобы я после всего добра еще был адекватным?

— Сколько ты еще будешь кухню надрачивать, — прислонившись к косяку наблюдаю за Аней. Она низко наклонилась, чтобы протереть дверцы кухонного шкафчика. Судя, по всему оттягивает момент истины как может.

Она резко встает, на меня не смотрит. Споласкивает и выжимает тряпку. Поворачивается. Глаза в пол.

— Просто решила порядок навести.

— Два часа наводишь… Уснуть тут не боишься.

Судя по скорчившейся мордашке именно на это она и рассчитывала. Уснуть тут, чтобы не исполнять супружеский долг…

— У меня в отличие от тебя энергии много.

— Опять тонкие намеки на возраст? Пошли, жена, муж покажет на что способен.

Глаза мечутся. Почти вживую вижу, как шестеренки в ее мозгу крутятся. Придумывает чтобы еще сделать.

Это начинает злить. Она может меня не любить, мне и не надо. Но что за ебаное лицемерие. Ведь мы оба знаем, что ее тело прекрасно отзывается на ласку, поддатливо отвечает даже на грубость. В сексе мы идеально друг другу подошли, но она продолжает делать вид, что ей не нравится. Что я ей противен.

— Долго еще стоять будешь?! Или мне отнести тебя на руках?

— Нет, нет, я сама конечно, — пятится она к столешнице, вжимаясь в нее спиной. – Просто мне надо Данилу проверить. Как он так устроился. Не страшно ли ему.

Она обходит меня по кругу, пока внимательно слежу взглядом за ее передвижениями. Шаг. Еще шаг. Почти танец. Почти искусство, как избежать секса с мужем. Только вот работает это в том случае, если мужу это не сильно, то и надо. Секс был для меня всегда лишь разрядкой. Способом снять напряжение, сродни занятиям спорту или тусовки с пацанами. Но сейчас мне хочется именно секса. Не разрядки, а секса с конкретной вредной девчонкой. Смотреть на ее обнаженное тело. Вкушать вкус кожи. Ласкать ее пока выражение лица не сменится наслаждением. Аня словно вызов моему эго. Я планирую его принять.

Аня почти прошла мимо меня. Скользит мышкой к выходу с кухни. Но не успевает. Резкий рывок и он уже в моих руках. Дергается и выворачивается.

— Давид, ну правда, Данила проверить надо.

— Аня, ему десять, он после детского дома, в котором провел три года, поверь меньше всего он сейчас хочет, чтобы его трогали, — все-таки поднимаю Аню, закидываю на плечо.

— Я просто беспокоюсь. Хочу проведать.

— Проведай мой член, вот ему сейчас нужно очень много внимания.

— Знаешь, я слышала что лучшая подруга мужчин правая рука, особенно женатых…

— Согласен, — заношу в спальню и скидываю свою ношу на кровать. – Лучше подруга правая рука жены… Ее рот любовница. А ее пизденка смысл жизни.

Дергаю за штанину, смотрю прямо в глаза…

— Давид, знаешь, я устала так сегодня. Эти два дня были такими сложными.

— Ну, сложными они стали, потому что ты сама все это устроила. Вместо того чтобы греть мою постель, сорвалась на ночь глядя.

— Ты не сдержал слово, я не могла тебе доверять…

Дергаю вторую штанину, и моя молодая сочная женушка остается в одних трусиках. Лиловых с темным пятнышком в центре промежности. Я сглатываю слюну, словно там единственный источник влаги, а вокруг пустыня. Жарко. Скидываю футболку, бросая ее ненужной тряпкой на пол.

— Знаешь, Анют, люди иногда разговаривают, задают вопросы, решая вопросы как взрослые, — хватаю за лодыжки, тяну сопротивляющееся тело к себе, втягивая сочный запах ее влажной щели. – Я тебя научу быть взрослой.

— Давид, — еще дергается, когда целую ногу, подтягивая к себе Аню, нащупываю резинку трусиков, стягивая ее по стройным ногам, объятых мурашками.

— На меня смотри, тебе нечего стесняться, — раздвигаю ножки, пальцами нащупываю тонкие волоски, чуть ниже, к влажным складочкам, между которыми одна совершенная дырочка, пульсирующая вокруг моего пальца.

Аня кусает губу, продолжает елозить попкой, пока я буквально отравлен ароматом ее возбуждения.

— Все еще будешь утверждать, что тебе противно? – толкаю пальцы дальше, двигая ими по кругу, чувствуя мягкие, тугие стенки влагалища.

— Я такого… — ахает она, когда добавляю второй палец. – Не говорила…

— Тогда прекрати делать вид, что ты монашка, объятая грешным пламенем.

— Нет, всего лишь красная шапочка в руках волка.

Хмыкаю, выдергивая пальцы, обтирая их о мягкий плоский живот, пока стягиваю, ставшие тесными штаны, готовый ворваться в истекающие влагой ножны.

— Это сравнение мне нравится больше, ведь я действительно готов тебя сожрать.

Именно в этот момент по квартире разносится звук звонка. Охуеть? Серьезно?

— Ты гостей наколдовала?

— ОО, если бы я умела колдовать, — с облегчением произносит, когда отпускаю ее ноги и подтягиваю штаны. Она тут же отползает к подушкам, скрывая от меня свою узкую пизденку. Я стискиваю зубы, готовый реально порвать того, кто мне помешал.

Иду к выходу, но перед тем как уйти, пытаюсь хоть немного забраться в ее мысли.

— А что бы ты наколдовала?

— Вернуть своих родителей.

***

Огромное спасибо всем за горячую поддержку) Вы мое вдохновение!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25. Давид

— Ты вообще не вовремя, Вов, — жму руку, потом впускаю. – Он давно не появлялся вот так, среди ночи. Обычно это значит, что ему нужно выговорится. Его и спасло сейчас от моего гнева только наша долголетняя дружба. Мы вместе приехали в город, когда были совсем зелеными. Шли к успеху параллельно, никогда не теряя связь, а порой и сотрудничая. Но если что и беспокоила Владимира, так это личное.

Первый раз он так заявился, когда потерялась его сестра. Скорее всего похищение. Он долго рылся в грязном белье криминального мира, но так и не нашел зацепок.

Второй раз спустя два года умерла от горя его мама.

И вот третий раз.

— Потрахать избранницу ты всегда успеешь, — проходит друг в комнату и сразу к кухне двигается. Отрывает крышку на кастрюле…

— Что, домашней еды никогда не видел?

— Последнее время видел… Я же завел себе что – то вроде горничной, поварихи. Спас девчонку одну, думал куда ее пристроить и пристроил у себя. Хотел ее с собой в Японию взять. Ты уже обрадовал свою?

— Завтра скажу. У нее все равно выбора нет.

— Выбора, да, — наливает себе виски, выпивает неразбавленным. – Короче оказалось, что все это было подставой с самого начала. Все это спасение. Сыграли на моих братских чувствах, нашли похожу на сестру.

— Она уже в бетоне?

— Я выгнал ее.

— Просто выгнал? Шутишь?

— Да ничего она не узнала. Просто я как дебил повелся на нее, тем более она целка была…

— Была?

— Ну… Она ходила, крутила своей сочной задницей по моему дому, как не трахнуть?

— Сама поди на член прыгнула?

— Ну не совсем. Но была довольна. Как уснула, я заглядываю в ее телефон и замечаю сообщение от Быка.

— Дружбана Влада?

— Того самого. Я нахер ее послал, прямо в простыни. Хотел убить, как меня перекрыло.

— Вов, а когда это было то?

— Да прямо сегодня. Чего я приехал — то?

— Если она не принесет нужных сведений, ее убьют.

Вова резко поднимается с кресла. Сжимает в руке стакан.

— Сука, как я не подумал об этом, — отставляет он виски, торопится на выход, накидывает пиджак. – Так вот что я подумал. Аня эта твоя. Тоже мутная. Случайная встреча на дороге. Я тоже думал, что все случайно.

— А чего подорвался тогда?

— Хочу нказать сам, — подмигивает мне пьяный Вова, а я вздыха, натягиваю ботинки, куртку на голый торс и еду с другом. Не хотелось бы, чтобы в передрягу попал.

Девушку мы находим при смерти. Ее реально чуть не убили. Отвезли в больницу. Я приехал домой под утро, снял с себя шмотки, залез сначала в душ, потом в теплую постельку женушки. Она сладко сопела, подперев щеку ладошкой. Волосы разметались по подушке солнечными локонами. Я поднимаю один из них, прижимаю к носу. Тогда увидев девчонку Вовы, я подумал, что это могла быть Аня. Вот так же лежать вся в крови и синяках. Стало страшно.

— Больше не сбежишь, Анька, — шепчу, накрывая живот рукой, подтягивая к себе обнаженную попку. В нервы стреляет ток, когда чувствую яйцами жар ее кожи. Стояк тут же упирается в нужное отверстие. Я стягиваю боксеры. Поглаживаю большим пальцем лобок… Чуть приподнимаю ногу, чтобы члену было удобнее пробраться внутрь. Один толчок и я внутри. Застываю, привыкая к тесноте и влаге. Это выбивает пробки, заставляет часто дышать, почти задыхаться.

Юное тело напрягается, на моей руке оказываются острые ноготки, царапают.

— Расслабься, я уже внутри.

— Да? А я не чувствую, — подначивает Аня спросони, на что получает мой смешок в затылок и удар члена по стенке матки. Один. Второй. До стона.

— А теперь чувствуешь?

— Не очень как – то, — хрипит она, но выгибается, пока натягиваю ее сочную писечку на себя. Такая мокрая. Словно ждала меня. – Отпусти…

— Не хочу, — переворачиваюсь, оказываюсь сверху. Сжимаю две половинки ягодиц, смотря как пульсирует сжимающие меня половые губы, как розовеет крошечное отверстие выше. – Хочу трахать тебя.

Двигаю бедрами сначала медленно, но ускоряюсь. Аня обнимает подушку, что глушит стоны, а я хочу видеть лицо.

Вытягиваю член из сочной промежности, смотрю как он покрыт ее влагой. Разворачиваю растрепанную Аню к себе и тяну…

— Оближи.

— Давид я…

— Хочу видеть твой язычок… Если тебе легче, — тяну ее голову к члену. – Можешь представить, что это сон.

— Кошмар скорее, — морщится она, когда прижимаю член к ее губам. – Это негигиенично.

— Зато очень приятно, приступай. На меня смотри.

Она полирует мой член под моим чутким руководством. Такая злая и обиженная, но такая старательная. И я отвечу ей тем же. Толкаю на кровать. Раскрываю ноги в стороны и принимаюсь ласкать ее клитор. Вызывая все новые и новые стоны. Не даю кончить за доли секунды, отрывая губами и тут же приставляя головку.

Секунда. Зрительный контакт предвещающий удовольствие и вот мой член начинает сладостное погружение.

*** За задержку прошу прощения, замоталась) Завтра прода будет с самого утра) Горячая.

****

Давайте почитаем новинку от Мари Лонган Шейх. Жестокий роман

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Лучше беги, - его глаза блестели как у льва в темноте. - Беги! - крикнул и я вздрогнула в ужасе, холодный пот скатился по спине, застыла как статуя, дрожа. - Я сказал беги, - его бычье дыхание опалило щеки, губы.

Приказ раскаленной плетью закрался и бил наотмашь изнутри гулкими ударами сердца. Мои волосы развивал слабый еле уловимый ветер. Они цеплялись за его щетину, налипали на разгоряченный торс.

– Если догоню, возьму как пожелаю, а ты примешь, - возбужденный, слеплен словно бог, он приказывал. - Беги, - совсем шепотом и дьявольским хохотом разразился.

Во взгляде мрак, топи. Они обещали расправу.

Сделала шаг назад.

– Беги, ну же! Это твой шанс спастись.

В разгар конкурса красоты я была похищена восточным деспотом и тираном. У него счеты с моим отцом, а мишенью оказалась я.

Глава 26.

Легко представить, что все сон. Что все мои стоны, все мое удовольствие ненастоящее. А когда проснусь, он снова станет моим врагом.

И снова ненависть возьмет вверх.

Только вот над разумом.

А тело…

Тело оно предатель. Отвечает на стыковку, содрогается от жадных касаний, реагирует на массаж груди. Слезы…

Я плачу. Мне больно и сладко одновременно.

И все настолько остро, сладко, чувственно, что сомнений не остается – я не сплю. Не сплю и чувствую каждое мгновение секса, ощущаю рельеф члена, что скользит во мне все чаще, заставляя снова закручиваться пружину внизу живота.

Голая грудь вся в мурашках, дергается в такт толчков, снова и снова оказывается под натиском языка Давида, который то и дело ее облизывает. Соски от этого истязания становятся разве что не каменными.

Хочется оттолкнуть Давида, не дать увидеть, что он со мной делает и в кого превращает. Иначе почему я словно нарочно подмахиваю его покачиваниям, чтобы поймать ритм и лишний раз столкнуться телами, почувствовать жар его кожи.

Жмурюсь, замечая, как пристально он вглядывается в мое лицо, словно гипнотизирует. Невольно прекращаю двигаться, пытаясь вновь разыграть роль жертвы, к которой так привыкла.

Она мне ближе. Она легче.

— Не смей закрывать глаза. Не закрывайся, не стыдись своих желаний. Давай, детка, поработай бедрами, покажи на что способна.

Легко ему говорить.

Ему не мешает чувство вины перед родителями, за которых я однажды отомщу.

Но я не смогу этого сделать, если буду постоянно отвлекаться, делать вид, что мне не нравится то что вижу над собой, то что чувствую внутри.

Я не смогу обмануть его, если сама не поверю в это. Не поверю, что смогу влюбиться в этого ужасного человека. Ужасного человека, действия которого все больше и больше тянут тетиву моих нервов, приближая к оргазму.

Этому способствует все.

Запах мужского тела.

Вкус кожи, когда от переизбытка чувству. Накрываю губами его грудь, скольжу по ней языком, под надсадное шипение: «Ох ты ж блять, сделай так еще раз».

Жар наших тел, что все сильнее сталкиваются в единой влажной точке, словно пытаясь добыть огонь.

В такого мужчину легко влюбиться. Его тело идеальный образец того как может и должен выглядеть представитель противоположного пола.

Единственное чего мне сейчас не хватает, пожалуй, возможности раствориться в происходящем. Ни думать, ни испытывать чувство стыда, а просто наслаждаться тем, как опытной рукой Давид направляет мое тело к нирване.

Удовольствие движение по спирали, нарастая, как и темп фрикций, как и сила рук, голод губ. Мои соски в его рту. То один. То второй. Давид то тянет, то прикусывает, добавляя в кровь яда, заставляя меня плавиться и направлять всю ненависть на себя.

Ведь это мне нравится, что делает со мной этот убийца моих родителей. Ведь это я отвечаю на его ласки, даже обнимаю руками, подмахивая бедрами, слушая как сталкиваются тела, как хлюпает член внутри меня.

Все сильнее. Больше. Громче.

И кажется, что вот-вот заряженный воздух вокруг взорвётся. А может быть взорвусь я сама. От удовольствия или стыда.

Но стыд быстро тонет в вихре других эмоций. Возбуждение стало частью меня, даже когда Давид на миг прерывает половой акт, накрывая мои губы, играя языком, а вскоре разворачивая меня спиной.

Сама встаю на четвереньки, демонстрируя ему полную готовность сдаться, демонстрируя себе, что смогу. Смогу сыграть жаждущую с ним секса женщина. И это оказывается проще, когда реально ждешь этого пронизывающего насквозь толчка. Но Давид медлит, растирает соки по половым губам, шлепает по клитору, вызывая вскрик.

— Давид…

— Подожди моя умница, сейчас все будет, — скользит он горячей влагой по моей изогнутой спине, чуть давит в пояснице. – Оттопырь попку, покажи сладкую щель. Вот умница.

Я падаю головой на подушку, стискивая ткань зубами, лишь думая о том, насколько же низко пала, раз делаю это все по своей воле, чувствую, как смазка обильно течет по венам.

Мне нужно больше, а Давид медлит. Наверняка наслаждается моими страданиями.

Видит же, что мне нужно и не дает мне этого. Себе.

— Давид, я.. – облизываю губы, поворачиваю голову и вдруг сталкиваюсь с ним взглядом. Он стоит сзади. Низ не видно, только обнажённый рельефный торс и лицо. Легко можно принять его за кентавра, готового покрыть свою самку. И эта животная похоть от него передается мне, оседая внизу живота сладостным предвкушением эротической катастрофы.

Запрокидываю голову, кусая губы в голодном ожидании. Прогибаюсь в пояснице еще сильнее.

— Давид..

— Скажи, что хочешь.

— Не смогу…

— Скажи, чтобы трахнул тебя, — приказ, хлопок по заднице, оставляющий жаркий след и я слаба перед силой собственного вожделения.

— Трахни меня…

— Не слышу…

— Трахни меня, Давид, трахни меня! — вою в подушку и вскрикиваю, когда член словно оголенный провод толкается в мое нутро, поражая электрическим током.

Тело бьет оргазмом, внутри разбухает член, живот сводит приятной болью, а перед глазами яркие пятна и круги света.

— Аня, зараза, что так быстро, — удерживает меня, не дает выдавить из себя его член, только лишь сперму, что растекается по влагалищу, скользит по бедрам. – И как с тобой трахаться, если ты кончаешь за несколько минут,

— Разве, — вздыхаю, — Тебе это не в бонус? Учитывая твой возраст.

— Шутить изволите?

— Лишь волнуюсь, как бы через пару лет не пришлось брать в постель кардио стимулятор.

— Молодая и красивая жена лучший стимулятор. Слышала, недавно в семье Нетросяна родился третий ребенок. А мужику между прочим за семьдесят.

— Ну в таком случае твоя жена еще не родилась. Подожди еще лет двадцать.

— Очень смешно, — поворачивает он меня к себе лицом. Дышать еще тяжело, как и принять тот факт, что мы не ругаемся, а вполне мило болтаем.

— А можно спросить?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Спроси, конечно. После такого секса я даже почти готов дать тебе код сейфа в банке.

Как ты убил моих родителей. Чувствовал ли вину? Понимаешь, что сделал? Готов сесть за это в тюрьму.

— Ну что там у тебя в голове? Уже список вопросов? — убирает с лица прилипшие от испарины волосы.

— Где ты был?

***

Спасибо за ожидание. Думаю, что обещать по времени выхода проды что - то, больше не буду. А то порой форс-мажоры настигают, а потом чувствуй вину перед вами.)) Всем хорошего вечера и до вторника.

Глава 27.

— Доброе утро, соня, оцени широкий жест и выпей кофе, — Давид реально принес мне кофе в постель. На подносе, с круассаном. Это до скольки же я спала? — Если ты переживаешь за Данилу, его уже увезли в школу.

— Твой водитель?

— Он самый.

— Спасибо и… — поднимаю глаза. – Доброе утро.

— Ну, вот видишь, какая ты умница. Давай так, Ань. Предлагаю оставить последние пару дней в прошлом и договориться заново. Ты ешь, ешь, — подсовывает он мне булочку. Я ее кусаю и прикрываю глаза от наслаждения. Господи, как же вкусно! Хотя только этот сладкий вкус и может перебить горечь стыда, который дребезжит в голове из-за прошлой ночи. Отпустив себя, я превратилась в ненасытную кошку под руководством опытного наставника. Он умелой рукой вел меня по порочной дороге, показывая самые пошлые закоулки, где у стен и в подворотнях в самых разных позах сношались люди. И у всех были наши лица.

— О чем договориться?

— Наш уговор в силе, ты играешь мою жену, я отдаю тебе брата. Так уж вышло, что наш брак из фиктивного стал настоящим, но, судя по сегодняшней ночи, никто не против.

— Типа того.

— Предлагаю забыть последние конфликты, твое неадекватное поведение.

— Мое неадекватное? — Так, Аня, спокойно, он просто ублюдок, а тебе нужно найти слабое место, на которое можно надавить. — Точно… Мое неадекватное поведение.

— Умница. Так вот, ты пользуешься всеми радостями моей жены, воспитываешь брата, а взамен я получаю тебя в качестве послушной женушки.

— Насколько послушной, — сглатываю я, поднимая глаза и вглядываясь в ожесточившиеся черты лица. Злость при мысли, что он точно так же кому-то приказал убить моих родителей, кому-то столь же послушному. – Убивать придется?

— Мыслишь в верном направлении. Ты должна делать все, что я скажу. Но ты не убийца, зато очень хорошая шлюшка. Мне очень нравится тебя трахать. И если потребуется, ты ляжешь под японца.

Я хочу дернуть лицо, но он удерживает его, гипнотизирует взглядом, выжигая меня изнутри.

— Ты просто…

— Кто, Аня?

— Очевидно, сутенер, но ты и так это знаешь.

— А у тебя нет выбора, детка. Или ты рассчитываешь снова оказаться в тюрьме? А брата отправить в детский дом?

Я рассчитываю уничтожить тебя.

— Нет, конечно, — улыбаюсь как можно шире, поднимая руку с чашкой. – Ты мой муж, твое слово закон. И знаешь, я очень жду, когда смогу переспать с кем-то по твоей указке, что-то мне подсказывает, что после такого ты ко мне больше не прикоснешься.

— С чего бы?

— Не знаю. Считай интуицией, ой… — мой кофе проливается на его белоснежную рубашку. – Прости, дорогой.

— Отработаешь, дорогая. Завтра после обеда мы вылетаем в Японию. Сейчас готовятся документы на тебя, меня и Данилу, если ты хочешь взять его с собой.

— А есть варианты?

— Решай сама.

— Удивительно, что в моей жизни хоть что-то я могу решать сама.

— Поблагодарить меня ночью, — хватает он взбитые сливки прямо ладонью, шлепает по моей щеке и размазывает, смотря, как белая масса растекается по губам и подбородку.

— Что ты делаешь?

— Запоминаю, как ты будешь выглядеть сегодня, вся в моей сперме. Так мой рабочий день пройдет гораздо быстрее, — дергает меня на себя, накрывая липкие губы своими. Хочу отвернуться, оттолкнуть его, но он больно сжимает мой обнажившийся сосок, и на вскрике я открываю рот, тут же впуская его наглый язык, принимаю бой и проигрываю через минуту, покрываясь мурашками собственного возбуждения.

Он отрывается со смачным влажным звуком, смотрит на свою работу, на ставшие камушками соски.

— И побрейся.

— Где?

— Везде. Шлюхи должны быть гладкими.

Он хмыкает на мой ошалелый взгляд, потому что воспринимать себя фиктивной женой одно, воспринимать себя мстительной героиней тоже можно, но воспринимать себя шлюхой, которую скоро подложат под другого ради выгодного контракта — это просто отвратительно.

Он уходит, оставляя меня одну, а я вскакиваю, бегу в душ и пытаюсь смыть с себя Давида. Его запах, его сперму, его вкус. Тру тело так, словно наждачкой, словно пытаясь содрать кожу, которой он касался.

Он дьявол, он чудовище, он монстр, и мне придется это терпеть… Смогу ли я, не знаю. Прошел всего день, а я готова сдаться, готова снова рвануть, сделать еще одну попытку к бегству. Что угодно, только чтобы не видеть его лица, не слышать его голос, не дышать с ним одним воздухом.

После душа, даже не позавтракав, я прошу Артема отвезти меня в салон Люси, к тете Люде. Она встречает меня и тут же ведет к себе в кабинет, отпаивая чаем. Я ей все выкладываю, как на духу, про японца, про послушание. И снова избегаю говорить о ночи, стыдясь того, она мне понравилась, как я стонала в такт сильных толчков.

— Аня! Так это же прекрасно!

— Что именно!

— Я про японца. Тебе нужно просто сказать японцу в какой – то момент, что ты нанятая актриса, которая должна, не знаю, отравить его. Тебе нужно показать, что ты в опасности, чтобы японец и разрушил Кулагина. А еще лучше, если он его и … того…

— Что того?

— Ну того… Хара кири. Тогда ты останешься богатой вдовой, ты только представь.

— Мне не нужны его деньги

— Отдашь на благотворительность, я все устрою. Самое главное ты отомстишь за родителей и станешь свободной, разве не об этом ты мечтала. Разве не заслуживает такой человек покоя?

— Покоя, да… Но я не смогу…

— Тебе просто нужно их стравить, А дальше они сами разберутся. Так, стой, — она достает из сейфа телефон и отдает мне. – Вот, на этот телефон я буду писать. Ты отвечай, докладывай об обстановке, и я помогу. Аня, ты все делаешь правильно.

— А если придется переспать с этим мужчиной, я не смогу, я просто не могу так…

— Одним мужчиной меньше, одним больше. Они ничем друг от друга не отличаются. Две руки, две ноги и член. Ты выполнишь свой дочерний долг и станешь свободной. Разве не этого ты хочешь.

— Наверное…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну вот и все. Так он хочет гладко чтобы все было. Пойдем, тебе сделают депиляцию. Потом расскажу, как поддерживать ее постоянно.

****

Если книга вам нравится, буду признательна за лайки на странице книги)) Мне будет оочень приятно))

Глава 28.

— Теть Люд, а что мне делать с Данилой. Вы присмотрите за ним.

— Ой, милая, а где я буду присматривать. Он же мальчишка совсем, а я на работе постоянно. Ты его с собой бери. А уроки можно сейчас и дистанционно делать.

— Точно, вы правы. Его оставлять сейчас нельзя одного.

— Твоя права. Удачи тебе девочка. И сразу мне звони, если что. Я держу за тебя кулачки.

— Спасибо, теть Люд, чтобы я без вас делала.

Я возвращаюсь в машину, еложу по сидению. Непривычные ощущения между ног. Но ведь главное не мой комфорт, а желания Давида. Желания Давида сделать меня шлюхой. За то, чтобы быть послушной я могу покупать все что хочу. Раз он такой щедрый, почему бы действительно не потратится. Когда он выгоняет меня, все мною купленное, он просто сдаст.

Так что зову Машу с собой и прошу отвезти нас с ней в торговый центр, где я покупаю самые брендовые вещи, золото, даже не бриллианты, туфли, сумки. В общем все что я купила, влезает в машину только тогда, когда я сажусь на переднее сидение. За всей этой шелухой я сделала много подарков Маше. Милых, но приятных.

— Ань, слушай, — Маша после объятий вдруг мнется. Смотрит на свой подъезд. – Я знаю, ты слушаешь мою маму. Наверное, тебе очень не хватает поддержки, советчицы и все такое.

— Ну... Наверное, а что?

— Ну просто… Она любит деньги. И пойдет ради них на все. Просто, когда будешь следовать ее советам, думай про это, ладно?

— Ну… Ладно. Но она вроде не просила денег. Блин, надо было ей подарок купить.

— Я ей вторые сережки подарю. Как раз в ее стиле. В общем, я тебе сказала.

— А я тебя услышала.

— Удачи тебе в этой Японии. Жду фоточек.

— Обязательно. Спасибо… Рада, что мы снова общаемся.

— Я тоже.

Еще одно короткое, крепкое объятие и мы прощаемся. Я сажусь в машину, двигая вороз пакетов, предвкушая разнос, который устроит Давид. Есть ли шанс, что мне удалось его хоть немного разорить.

Вот как раз и спрошу, раз он уже дома и уплетает остатки рагу. Данила машет мне рукой с набитым ртом. Но его глаза лезут на лоб, когда несколько охранников вносят армию пакетов.

Давид смеется.

— Ты что, решила меня разорить?

— А получится?

— Ха, только если ты будешь покупать столько же в течении года.

— Кошмар. Нельзя иметь столько денег. Ты наелся, Дань?

— Ага.

— Как в школе?

— Нормально. Давид говорит, что мы едем в Японию.

— Верно, малыш. Брось на кровать, все что считаешь нужным с собой взять. Я соберу чемоданы чуть попозже.

— Ты хоть занимаешься благотворительностью?

— Конечно, вот, подобрал на дороге сиротку.

На «сиротку» в меня тело немеет. Хочется взять нож и запустить в его черствое сердце, с криком «А из-за кого я стала сиротой»

— Ты подобрал меня, потому что тебе это было выгодно. Сначала ты просто хотел трахнуть меня, а потом подложить под японца. А я про бескорыстность.

— Наверное я тебя разочарую, Ань, но никто не занимается благотворительностью бескорыстно. В основном это делается с целью отмыть деньги, уйти от налогов или замолить грехи, а порой, чтобы показать свою значимость. Любое, так называемое добро лишь попытка удовлетворить свои определенные потребности… Кстати о них, — подходит он ближе, пока режу себе салат. Тянет руку на живот и резко вдавливает в свой пах, давая понять, насколько сильны у него потребности в конце рабочего дня. Член буквально врезается через ткань в пояснице, трется об нее.

— Что?

— Ты сделала как я просил?

— Сделала, — пихаю его задницей, но он только сильнее давит на живот.

— Покажи.

— Ну вот еще. Я же для японца делала, а не для тебя.

Резкий рывок и вот я лицом к лицу с самим дьяволом.

— Сначала оценю я, — задирает он мое платье, рвет колготки и оттягивает ластовицу трусов, трогая половые губы. Абсолютно гладкие. Смотрю как штормит Давида, пока мое собственно тело замирает в попытке скрыть дрожь.

Я перебираю в голове все, за что следует ненавидеть Давида. Все, за что ненавижу его я. Но этого мало. Тело само по себе, выделяет соки, которые Давид со сдавленными стонами размазывает по всей промежности, готовый вот-вот забраться туда пальцами.

— Аня! – зовет Данила из комнаты, и я резко отпихивав Давида, опускаю юбку и отвечаю.

— Иду, милы уже иду! — снимаю рваные колготки и выкидываю в мусорное ведро, потом спокойно иду к брату, помогать делать уроки Судя по всему это будет самым частым моим занятием. Надо будет придумать что – то еще, чтобы избегать этого кошмара, который он мне устроил. Чуть не трахнул прямо на кухне.

Из комнаты брата я выхожу под самый вечер, так и не поев. Мы поиграли в видео игры, сделали уроки, поговорили о предстоящей поездке, пока собирали его чемодан.

Когда я на цыпочках пробиралась в спальню, чтобы принять душ, я очень надеялась, что Давид спит, но не тут-то было. Он словил меня у входа, поднял в воздух и бросал на кровать.

— Показывай, я хочу посмотреть.

— Как тогда у гинеколога? Смотри, снова могут включиться рефлексы.

— Сейчас у тебя должен быть только один рефлекс, слушаться всего, что я говорю. Аня.

— Ладно, извращенец! — задираю платье, трусы и кидаю в мужа, так называемого. Раскрываю ноги максимально широко, чтобы может быть испугать.

Вид там, наверное, противный.

Но как же я ошибалась.

Наоборот, Давид смотрел прямо туда почти минуту, не дал свести ноги. Потом и вовсе напал на промежность ртом, вызывая во мне дикое противоречие, смешанные чувства. Потому что мне должно было это нравится, я должна была отвернуться, вспоминать о своей ненависти, но все что я могла это постанывать и выгибаться, пока он вылизывал меня как мороженное.

Не забыл ни одного уголка, то и дело окуная язык в самый центр.

***

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 29.

— Значит берем пацана с собой? — с утра Давид задает совершенно глупый вопрос, учитывая, что я уже минут сорок, собираю чемодан брата.

— Ты против? Да и на кого я его оставлю. Только забрала. Или ты боишься, что он помешает твоим сутенерским делам?

— Смешно. Но к твоей радости, японец любит девочек, а не мальчиков.

— Даже ты не можешь быть настолько мерзким.

— Всего лишь говорю, чего твой брат избежал, когда ты его спасла. И думаю, что ты могла бы хоть немного быть мне благодарна.

— А вчера ты не прочувствовал всю глубину моей благодарности.

— Это когда ты пыталась откусить мой член?

— Это был мой первый раз. Подучишь меня, японец останется доволен, — пожимаю плечами, отворачиваюсь к чемодану, но вдруг снова оказываюсь лицом к лицу с мужем. – Ну что?

— И что? Так просто ляжешь под чужого мужика?

— Проверь голову, Давид. Вчера ты сказал, что у меня нет выбора и я должна делать все, что ты скажешь, а сегодня ты делаешь вид, что ревнуешь? Серьезно?

— Ревность не по мне. Но мне казалось ты проявишь хоть немного гордости.

— Хочешь, чтобы я проявила гордость. Открой дверь и отпусти меня с братом. Я буду максимально гордой и никогда тебе не позвоню. Только пришлю открытку твоей следующей жене.

— Страшно представить, какое там будет пожелание. Бежать?

— Примерно, — прячу улыбку и толкаю мужа. – У нас вылет через четыре часа. Я могу собраться или есть что еще обсудить?

Он стоит за спиной еще минуты три, потом рыкнув и недожавшись продолжения диалога уходит в кабинет.

Без него спокойнее. Особенно когда мы идем в аэропорт в разных машинах. Не надо было думать, что сказать и что подумать, не надо было менять выражение лица на любезное и общаться с братом спокойно, объясняя ситуацию, как она есть.

Вот бы классно было если бы и самолеты были разные. Но так повезти мне не могло.

Данилу отсаживают за несколько сидений вместе с Артемом, а мы с Давидом садится чуть впереди. Я летала на самолетах, но мне даже во сне не могло присниться, что они бывают такими. Тут тебе и телевизор, и сидение, которое раскладывается, чтобы можно было лечь. При желании даже шторка задергивается.

— Это типа бизнес класс?

— Это первый класс. Чуть поинтереснее. Лететь нам много часов, так что можешь поспать.

— А я думала включишь мне хентай, чтобы изучала предпочтения японцев по части секса.

— Ты долго будешь эту херню нести?

— Не я планирую подложить жену под японца. И кстати, я тут подумала, зачем было представлять меня как свою жену? Разве не для того, чтобы он поверил в твою серьезность и семейственность, Не думаешь, что отдав ему меня на растерзание, ты просто провалишь дело.

— А ты смотрю много знаешь об этом?

— Просто пытаюсь понять логику. Ну или ты можешь отсадить меня с Данилом, чтобы я не надоедала тебе разговорами.

— Ну или мы можем попрактиковать оральный секс, чтобы тебе было чем заняться.

— Тогда посмотрю кино. Про настоящих мужчин.

— А я значит не ненастоящий?

— Ты бьешь и насилуешь женщин. Ты кто угодно, но не настоящий мужчина.

Наверное, я просто жду сейчас с его стороны агрессии. И тогда будет возможность попросить помощи, хотя по факту это ничего не решит. Но приятно видеть, как раздуваются ноздри от злости у моего личного абьюзера.

— Пытаешься меня пристыдить?

— А тебе стыдно? Тогда у тебя большой прогресс.

— ты просто… бесишь, поняла?

— Тогда ты мазохист, раз продолжаешь держать меня при себе. Я могу сесть на обратный самолет с братом, уехать и ты меня больше никогда не увидишь. Только представь какой наступит релакс.

— Если бы я в своей жизни шел только по простому пути, не летел бы первым классом. Так что, что там про настоящих мужчин. Давай посмотрим.

— Вот, можно про Стетхэма. Шикарный же.

— Это тот, кто убивал людей за деньги? Действительно настоящий.

Мы перебираем гору фильмов, которые оказывается оба смотрели и в каждом Давид находит изъян, из-за которого я уже не могу назвать мужчину святым.

— Знаешь, что, ты меня достал. Давай посмотрим из Парижа с любовью.

— И тебе конечно там больше понравился долговязый помощник посла?

— Мне просто понравился фильм. И даже тебе не удастся это изменить.

— Ну тогда включай, чего ждешь?

— И что, не одного возражения?

— Нет, отличный фильм. Может хоть он ненадолго заткнет тебе рот.

— Ты просто… Невыносим.

— Ночью ты по-другому говорила. Вернее, стонала… Да, Давид, еще Давид.

— Замолчи!

Он усмехается, а я поджимаю губы и включаю кино. Стыдно. Ему стыдно за то, что ударил меня и принуждал к сексу? А мне стыдно, потому что ночью Давид перестает быть для меня убийцей родителей и врагом и в какой – то момент превращается просто в желанного мужчину. С этим легко смириться в темноте, когда тело просит огня. И гораздо сложнее при свете дня, когда я вижу все уродство ситуации.

***

А наш литмоб "Бывший босс" продолжается и следующий его участник Алиса Вебер с романом "Бывшие. Ты не вернешь нас босс"

– Почему ты работаешь уборщицей?

Властный голос разносится по коридору.

Генеральный подходит ближе. Такой красивый, опасный мерзавец.

Пока он живет в свое удовольствие, я выживаю и воспитываю его дочь, о которой он не знает. Теперь Тимур Барсов – мой новый босс, а я мою полы в его офисе.

Брезгливо смотрит вниз, а я готова вылить на него ведро грязной воды. Он сделал гораздо больнее, когда бросил и предал.

Барсов оказывается рядом, а я – в захвате его рук, жадно смотрит мне на грудь.

– Пожалуй, я сделаю тебе более выгодное предложение. Я найду лучшее применение твоим талантам.

Грязный намек. Заношу руку для того, чтобы дать пощечину, и не успеваю. Моя дочь выскакивает из подсобки с веником в руке.

– Мамочка, я всё сделала! А ты покажешь мне тот красивый кабинет с огромными окнами? – спрашивает бесхитростно и переводит глаза на Барсова: – Ой, а вы здесь самый главный?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не могу дышать от страха. Ведь все эти годы он не знал, что я родила его дочь...

Глава 30

Япония. Я о ней почти ничего не знала. Да, наверное, даже если бы и знала, не смогла бы передать все контрасты этой страны. Традиции и современный стиль тут настолько ярко сочетались, что не знаешь куда смотреть, пока едешь от аэропорта к отелю. Давид общается со своим партнером, на меня особо и не обращает внимания. Так что мы с Данилом жадно впитываем глазами все что успеваем посмотреть. Хочется пройтись по паркам с удивительными деревьями, а еще посмотреть на огромные здания, устремляющимися в небеса. Так высоко, что не хватает шеи, чтобы увидеть, где они заканчиваются. Мы с братом как два ребенка все время тыкаем во все пальцами и ахаем от восторга.

— Блин, а я еще ехать боялся.

— Пожалуй одно то, что нам удастся тут побывать покрывает все мои страдания, — шучу я, а Данил смеется и кивает.

— А мы сможем погулять? Как думаешь?

— Ну, — я бросаю взгляд на Давида, который как никогда напряжен. Судя по всему есть проблемы, но чем больше у него проблем, тем лучше. Друг мне удастся его разорить. Ну а что, нельзя помечтать? — Попробую договориться.

В отеле, из окна которого видно часть города, Давид сразу закрывается в кабине, злой как черт. Но выходить без него Артем не дает. Да и куда мы выйдем, нам как минимум нужен гид и переводчик.

— Артем, а Давид указаний не давал? Мы можем погулять пойти?

— Пока нет. Но требует вас к себе… — отвечает его водитель и помощник и я вздыхаю. Настроение резко опускается до нуля…

Если я захочу выйти отсюда и полюбоваться городом придется пойти на уступки самой себе. Тем более Данила прямо скачет вокруг и умоляюще на меня смотрит. Потом я обязательно буду себя ругать, потом я обязательно замолю то что планирую сделать, но однажды все это забудется, а сейчас…

— Давид, — стучусь в его кабинет. Он машет рукой.

— Зайди и начинай сосать, у меня настроение плохое.

— Может я потом? После прогулки?

— Аня, зайди я сказал, пока снова не пришлось отчитывать меня за рукоприкладство.

— Ты как – то сильно напряжен, — встаю перед ним, выдерживая взгляд полный гнева и призрения, а потом дергаюсь, когда он давит мне на плечо, вынуждая встать на колени. – Пытаешься опять отыграться на мне за свою очередную неудачу?

— Ты сейчас пытаешься успокоить меня или сильнее разозлить? Отсоси и можешь идти погулять.

— И отказаться я конечно не могу?

Стараюсь не думать о том, как это все выглядит и как низко я пала, раз планирую отсосать за чертову прогулку.

— Можешь вывести мальца погулять, а можешь сидеть дома. Но отсосать все равно придется. Добровольно или насильно решать тебе.

Зрительный контакт, битва взглядом, а потом резкое в телефон «Перезвоню» а, я вздохнув принимаюсь бороться с пряжкой тугого ремня. Она поддается, как и ширинка и вот мои пальцы тянут вниз брюки и боксеры, из которых тут же вываливается одноглазый змей, целиком готовый к бою.

Я сглатываю, стараясь не чувствовать ничего, не втягивать терпкий мужской аромат, не думать о том, как он обучал меня искусству минета.

— Язык достань, — хрипит он, убирает телефон и гладит меня по голове, обхватывает пальцами затылок, чуть давит. – Рот не закрывай, я сам хочу.

Я не сразу поняла, чего именно он хочет сам. Но его член уже оказывается на языке, медленно, но верно погружаясь в мой рот.

— На меня смотри, теперь сожми губами как можно крепче, словно хочет откусить… Мы оба знаем, что хочешь, — толкается он сразу на всю длину, резко и сильно вжимая мой нос в свой пах. Отпускает давая вдохнуть воздух, но вскоре снова окунает в омут блуда.

Трахает рывками, изредка давая дышать, приучая к члену глубоко в горле, руководит процессом, отдавая короткие приказы.

— Носом дыши. Не зажимайся.

Через минуту урока я принимаю его член без рвотного рефлекса, а он заполняет мой рот спермой.

— Глотай, глотай все Анют. Признайся, тебе же самой это понравилось…

Как только все заканчивается, он поднимает меня с колен и прижимает к себе, часто дыша.

— Ну давай, чего ты там хотела?

— Погулять, без тебя, — сглатываю ком в горле, чувствуя, как слезы невольно текут по щекам. – Отпусти, не надо меня обнимать.

— А что, разве девочки не любят нежности.

— Не все, — толкаю его. – Ну что?

— Отпущу, — смотрит внимательно. – Полчаса подожди. С вами пойду.

— Мы сами хотим! Я что, тебе зря сосала?

— Как это зря, мозг мне прочистила, идей новых подкинула.

— Я хочу пойти с гидом! Без тебя! Меня от тебя тошнит!

— Ничего, мы поработаем над твоими рвотными рефлексами…

— Давид, пожалуйста…

— Хватит ворчать, выбора у тебя все равно нет.

Я резко отворачиваюсь, сбегая из кабинета, мимо гостиной, в которой ждет брат.

Захожу в ванную, чтобы посмотреть на свое лицо, умыться и сказать себе, что я смогу это все пережить, смогу справиться с чувством ненависти к себе. Перестать корить себя и справится с желанием умереть только от того, что сплю с собственным врагом. Что не просто делаю вид, а получаю настоящее удовольствие от его прикосновений.

Я плюю водой в зеркало, чувствуя, как накрывает. Сколько я еще смогу так продержаться, сколько еще смогу жить с этим ощущением беспомощности. Как можно отомстить, если даже сам полное ничтожество.

— Я не могу так больше! – кричу отражению, бью по нему, слыша звон зеркала.

— Аня, что ты творишь! — забегает Давид, хватает меня и поворачивает к себе. Смотрит на руки, полные осколков и порезов. – Артем! Аптечку.

— Аня, — забегает Данил, но Давид кричит.

— Вышел отсюда! Аня, на меня смотри…

— Не хочу на тебя смотреть.

— Если ты так хотела погулять сама, что готова с собой покончить, так бы и сказала, — бесится он, сжимая мои руки, отчего кровь капает сильнее, брызгает на мои белые штаны. – Блять, знал бы, что ты такая проблемная, нанял бы шлюху. Артем!

— Тут я, тут, — прибегает водитель, дает перекись, бинты. Порезов немного, но щипет сильно, до слез. Но и она проходит. Значит и та что в груди пройдет. Все пройдет. Я приду в спальню к японцу, скажу, что никакая ни жена Давиду и он не получит свой контракт. Очередная неудача, которая возможно убьет его, а возможно убьет меня. Но если даже я умру, родители будут отомщены. А мне станет легче дышать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31. Давид

Мне это не нравится. Аня, обычно полная огня и шипов внезапно становится амебой. Ни прогулка, ни покупки не помогают. И даже пацан не помогает. Я оставляю Аню в покое, надеясь, что мое отсутствие приведет ее в чувство, занимаюсь делами, общаюсь с главой корпорации, но ничего не происходит. Аня словно умерла в тот день, когда я заставил ее отсосать, а теперь передо мной ее неживая копия. Клон без характера и чувств. Пытаюсь ее разбудить приказом привести себя в порядок к ужину, но вместе иронии и острот получаю четкое выполнение приказа. Через три часа она идеальная кукла для продажи, но впервые за всю жизнь я не получаю никакого удовольствия от выполнения собственного поручяения. Хочется увидеть ту Аню, в который был огонь, которой хотелось наподдать по жопе и оттрахать. А эту хочется внезапно покормить.

— Ты готова? — спрашиваю уже в машине, где Аня просто смотрит в окно и свет от иллюминации красиво ложится на ее красивый профиль. – Сегодня ты ляжешь под японца.

— Жду не дождусь.

Я скриплю зубами, сжимаю кулаки, в которых представляю шею этой суки. Я привык, привык что женщины делают все ради меня, а не для того, чтобы уйти от меня. Меня ломает при мысли, как сильно этой безродной девчонке хочется от меня избавится. Настолько, что она готова пойти у меня на поводу и стать шлюхой. Она не кричит, не отказывается, не бьет меня со словами, что я подонок, она действительно собирается это сделать. Стать чертовой разменной монетой…

Я отворачиваюсь, не понимая, как мне поступить и как достучаться до этой суки. Кто бы мог подумать, что, какая-то детдомовская так в кровь войдет, под кожу залезет. Жил, не тужил и вот она, словно как по заказу. Именно такая, какая могла мне понравится. Ну и где она. Кто эта безвольная кукла, которая так легко идет на плаху.

Мы уже у ресторана, когда на телефон звонит Владимир. Отвечаю, когда нас уже встречает японец, но замечаю, что его охраны, состоящей всего из пары человек, стало в разы больше.

— Стой, — дергаю Аню на себя, но она внезапно просыпается, толкает меня.

— Нет уж, я пойду, трахну японца, чтобы избавится от тебя.

Избавится от тебя. Впервые в глазах Ани полыхает такая неприкрытая злоба и ненависть. Это другое, это взгляд человека, готового на убийство.

Я хватаю ее за запястье и вдруг натыкаюсь взглядом на пистолет, который направлен прямо на меня. Артем тут же встает передо мной, но если начнут палить, это не поможет. Не впервые в такой ситуации, но сейчас страшно за Аню. Чего – чего а смерти я не желал никогда.

— Джамуто, расскажешь, в чем дело?

— Это ты мне расскажи, русский, почему мне поступила информация, что твоя жена планирует убить меня?

— Это не так! — кричит она сама. – Я хотела попросить вас убить мужа!

Я теряюсь в пространстве, уже реально мало что понимая, хотя одно точно, кто – то пытался нас с японцем стравить. Но кто и зачем.

Уведи ее, — толкаю Аню к Артему. Она сопротивляется, кричит о том, что должна сделать, а я прямо под дулами пистолетов иду к японцу и заглядываю в глаза.

— Твое оборудование самое лучшее в мире. Только благодаря ему я смогу добывать нефть долго и плодотворно. Какой мне резон тебя убивать? Что я с этого поимею?

Японец щурится, насколько это возможно, не отводит взгляд и коротко кивает. Люди опускают пистолеты.

— А ты смелый русский. Планировал положить под меня жену?

— Я могу предоставить сколько угодно самых умелых, сладких девочек, но Аня только моя.

— Тогда разберись внутри своей семьи, потому что кто – то очень хочет тебя подставить и возвращайся. Я отдам тебе оборудование.

— Только мне одному.

— Я не нарушаю слов. Знаю, что ты тоже.

— Тогда я вернусь через неделю. Приятного аппетита.

— Я распоряжусь, чтобы ужин доставили вам в номер, — кивает он и я развернувшись ухожу. Злость клокочет в горле, я подхожу к машине. Артем стоит у нее, курит.

— Сам доберешься.

— А вы…

— А мы прокатимся…

Сажусь за руль, киваю на Аню яростный взгляд и стартую с места.

— Расскажешь мне Аня, с какой стать решила меня убить?

— А что, мало поводов?

— А на что ты готова, чтобы меня убить.

— На все!

— Даже умереть? – врубаю последнюю передачу и давлю на газ, позволяя машине разогнаться до своего предела.

— Ты больной! Мы сейчас врежемся!

— Более того, мы можем сейчас умереть. И знаешь, мне нравится мысль, что ты последнее что я увижу.

— Мне не нравится! Останови! Останови машину!!

— Только когда ты ответишь, что за хуйню ты придумала. Я насиловал и унижал тебя и раньше, но ты не желала мне смерти!

— Тогда я не знала, что ты убил моих родителей… Давииииид! Останови! Я не хочу, не хочу умиратааааь!

Она визжит, как тормоза, благодаря которым машина останавливается в метре от моста, с которого я планировал слететь.

Она на разрыв ревет, словно прорвавшая труба. Льет и льет слезы. Просыпается.

— Давай, Ань, расскажи кого и когда я убил.

***

Сегодня читаем вместе со мной новину от Алики Фортис

«Девочка адвоката. Запретное желание»

– То есть, взамен на помощь, я должна стать твоей любовницей? – пребывая в шоке, спросила у Яна.

– Можешь называть как хочешь. Но в целом, да. Ты имеешь меня, как адвоката, а я имею тебя, получая доступ к телу. – сказал с усмешкой, продолжая блуждать по мне тяжёлым взглядом.

– Да пошёл ты!

Нас связывает болезненное прошлое.

Он ненавидит меня. Но именно он готов и может мне помочь.

Только цена этой помощи высока. И я в полной мере понимаю, каково это — продать душу дьяволу. Но только ему не нужна моя душа. Ему нужно моё тело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 32. Давид

— Ты убил моих родителей. Лисовских. Они владели магазином цветов на Рублевской. Ты приходил в наш магазин, угрожал, требовал деньги, а когда они отказались, той же ночью к ним ворвались и убили их. Мы с Данилой спрятались в шкафу, а потом сбежали.

Она говорит это дрожащим голосом, смотрит прямо в глаза. Владимир что-то говорил об этом, об этой фамилии.

— Почему ты молчишь?! Ты хоть чувствуешь вину, хоть чувствуешь что-то?!

— Я никогда не марал руки убийствами, Аня.

— И никогда не заказывал?

— Цветочный магазин никогда не был частью моих интересов. Слишком мелко…

— Зачем ты врешь?! Зачем ты мне врешь?!

— А ты видела меня? Или слышала мой приказ, или тебе кто-то что-то сказал, и ты поверила?

Она замолкает, часто дышит, пока слезы катятся по горящим алым щекам.

— Что? Почему ты не спросила? Что пыталась устроить в ресторане?

— Я хотела твоей смерти, а она сказала, что все устроит. И не думай, что я тебе ее сдам. Можешь убить меня!

— Иногда хочется. У тебя, блять, язык для чего, спроси, потребуй доказательств!

— Да какие могут быть доказательства? Она сказала, что ты можешь подстроить все что угодно. Что просто нужно иметь нужных людей.

— Так, ясно. Ты же в курсе, что человека нельзя обвинять, пока его вина не доказана?

— Так говорят в кино.

— Это просто юридический факт. Так что предлагаю успокоиться и разобраться.

— Я тебе ничего не скажу.

— Да я сам все выясню. Тоже мне проблема, — завожу двигатель и пока разворачиваю машину, звоню детективу, который всегда меня выручал.

— Здорово, Абрамов. Мне нужна вся информация на Лисовских. Они владели цветочным магазином. Да, и распечатки с телефона из моего номера в Токио.

— Не смей!

— Ты потеряла право голоса, когда решила, не разобравшись, меня убить. Закрой теперь рот!

Она обиженно отворачивается, а я уточняю несколько деталей и убираю телефон в карман. Довожу Аню до отеля и запираюсь в кабинете. Звоню Владимиру и прокручиваю в голове историю с цветочным магазином.

— Что такое?

— Помнишь, ты говорил, что Аня кажется тебе знакомой. Что-то связанное с цветочным.

— Пять лет назад. Они стояли у нас на охране. А мы как раз сворачивали тот бизнес. Хотели магазин другим передать.

— Почему мы зашли сами? Разве не Артем этим занимался?

— У них была дочка. Напоминала тебе сестру, вроде.

— И?

— Ну, что "и"? Понравилась она тебе. Ты хотел ее увидеть последний раз, типа того. Да и с отцом ее нормально общался. Помочь хотел с вышкой, но тот испугался твоих намерений и отказался.

— Чет я не помню такого.

— Тебя потом через месяц подстрелили, понятно, что в башке все поменялось. Короче, после нашего визита, в ту же ночь их убили. Следствие пыталось все списать на нас, потому что мы последние, кто заходил, но я дал на лапу, и дело закрыли.

— Почему ты мне не рассказал?

— Да не до того было. Что нам какой-то цветочный магазин? Дел и без того хватает.

— Упустил один висяк и чуть не сдох. Просто шикарно. Она могла меня знать?

— Слушай, я думал об этом. Но надо чтобы кто-то за ней стоял, а там только тетка ее по отцу, которая заграбастала себе наследство и помещение.

— Как это, заграбастала себе?

— Ну, а как еще понять, если девчонка оказалась без денег в детском доме и связалась с бандитом, чтобы вытащить брата?

— Тетка. Людмила которая? Приходила к ней в тюрьму?

— Она.

— Есть запись, о чем они разговаривали?

— В тюрьме запись не ведется. Иначе всю полицию давно бы пересажали.

— Ладно, сейчас мне пришлют всю инфу, спасибо.

-Что с японцем? Все на мази, но сказал разобраться внутри семьи.

— Значит, возвращаетесь?

— Да, и поставь слежку за этой женщиной. Не хватало еще, чтобы она скрылась до того, как мы наведаемся с родственным визитом, — перед глазами возникает девчонка с орхидеей. Она в тот день подарила ее мне просто так, сказала, что выгляжу грустным. В тот день умерла моя сестра. От рака. Единственный враг, с которым я не был способен справиться, единственная причина, по которой я пошел в криминал. А выбраться уже не смог.

– Я вспомнил ее. Девочка с орхидеей.

— Да. Она. Давай, на связи. Людей поставлю.

Прихожу в гостиную, где брат с сестрой играют в карты.

— Можно?

— Если не боишься остаться в дураках.

— Это самое страшное, — усмехаюсь я и киваю Даниле, чтобы раздавал.

Мы играем в карты, когда я поворачиваю голову, врезаясь глазами в профиль Ани. Видно, как ее трясет, но держится.

— Что?

— Да так, просто. Когда ты обо всем узнала?

— В тюрьме.

— То есть наша встреча на той трассе реально была случайной?

— Пытаешься обвинить меня в том, что я специально все подстроила?

— Обвиняешь тут только ты. Я интересуюсь.

— Случайной. Сколько раз я пожалела, что махнула тогда рукой.

— Я выиграл! — объявляет Данил. – Ань, можно я пойду поиграю в плейстейшн? Тут игр больше, чем у нас дома.

Дома… Как быстро он стал считать ту пустую квартиру домом. У меня дом там, где родители, которые совсем сдали после смерти Даши. И перестали со мной общаться, когда отказался вернуться к ним и стать честным человеком.

— Иди, конечно. Я тоже пойду. Поспать. Можно?

— Мы не доиграли. Ты еще не оставила меня в дураках.

— А это возможно?

Киваю на карты. В колоде осталось всего несколько.

— У тебя есть шанс. За ночь в тюрьме ты переобулась и решила согласиться на все мои условия. Тетя Люся рассказала тебе, что я виновен в смерти твоих родителей?

— Я не буду отвечать.

— Я бы мог поверить в ее альтруизм. Если бы она забрала двоих сирот к себе, места у нее, я так понимаю, хватало, так какая ей выгода от твоих отношений со мной?

— Месть. У нее умер брат, и ты виновен в его смерти.

— Она могла заявить на меня, но не стала этого делать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Она тебя боялась.

— Допустим. А ты никогда не задумывалась, почему она вас не забрала? Хотя бы Данилу?

— Она не могла. У нее не было условий.

— А потом появились, но вы, все равно, остались в детском доме.

— Перестань переводить стрелки! Не она виновата в смерти моих родителей! Я выиграла, теперь я могу пойти спать?

— Тогда, когда поешь.

— Но я не хочу!

— А мне плевать! За три дня ты нихрена не съела! Хочешь потом обвинить меня еще в своей смерти?

— Ты… — она поднимается. Идет к столу и плюхается за него, чтобы поесть. Но уже через несколько минут ее вдруг мутит, и она убегает в туалет. Запирается там. Я подхожу к двери и слушаю, как ее рвет.

— Аня…

— Уйди! Я ненавижу тебя.

— И давно тебя рвет?

— Два дня. Ничего в рот не лезет.

Перед глазами стройное тело и собственные эмоции от очередного оргазма. Оргазма внутри нее.

Она открывает двери, мокрая от воды. Толкает меня и уходит в спальню.

— Вызови врача. Нужна капельница, — говорю Артему в его комнате. Он кивает, бросает дела и идет выполнять поручение. Я же иду к Данилу и полночи рублюсь с ним в приставку, прокручивая в голове снова и снова каждый наш секс с Аней и те моменты, когда я кончал внутрь нее. Слишком часто, почему-то даже не задумываясь о том, что она может забеременеть.

Тогда после огнестрельного в пах, мне сказали, что мои репродуктивные функции нарушены. У меня и мысли не могло возникнуть, что я смогу иметь детей. Да мне и не хотелось. Не с моей профессией. Но Аня беременна. И я точно знаю, что от меня. Вот только понятия не имею, что при этом чувствую.

***

Информация для тех, кто читал историю "Невинная для жестокого босса" Сегодня я начала писать продолжение. Называется "Наследник жестокого босса"

Глава 33. Аня

Не знаю зачем, но приходит врач и ставит капельницу. Осматривает меня, разве что между ног не лезет. И как бы мне не нравилось присутствие этого с виду важного доктора, буквально через час, полтора мне становится гораздо легче. Сплю хорошо, хотя просыпаюсь посреди ночи, чтобы набрать тетю Люду и рассказать, что все провалилось и Давид все знает. Нужно понять, как действовать дальше… Вот только моего телефона нигде нет. И я кажется знаю, кто его забрал. Встаю с постели, натягиваю халат и иду в кабинет, где в темноте видно только подсвеченное лицо Давида. Он спит прямо на столе. Рядом бутылка с виски. Обхожу его в поисках своего телефона, но вместо него смотрю на экран ноутбука. Там видно фотографию моего паспорта, который я получила уже будучи в детском доме. Вернее копия. И на ней подчеркнута фамилия. Читаю «ЛЕсовская». Странно это, ведь я помню, что я ЛИсовская.

Дергаюсь, когда Давид что – то мычит, потом поворачивает голову и открывает глаза.

— Сколько времени?

— Не знаю, ночь еще.

Он трет переносицу, смотрит в экран, потом на меня.

— Иди собирайся, скоро в аэропорт ехать. И Данилу разбуди.

— Что это?

— Что?

— Зачем тебе копии моих документов? Планируешь избавится от меня, как от моих родителей? Еще и телефон забрал, чтобы я тетю Люду не смогла предупредить. Ты уже и к ней киллеров отправил? Ну что ты молчишь?! Почему не оправдываешься?!

Он вдруг дергает на себя ящик в столе и достает пистолет, блеснувший сталью в темноте.

— Хочешь убить меня прямо сейчас? Давай! — кричу. – Ты мне все равно нормальной жизни не дашь. Лучше умереть, чем сосать убийце своих родителей.

Он берет пистолет, хватает мою дрожающую руку и укладывает сверзу на оружие, выставляя пальцы так, что указательный оказывается на спусковом крючке, а дуло смотрит прямо ему в сердце.

— Нажимай.

— Ты… С ума сошел? Я же выстрелю? Думаешь хороший секс что – то изменит? Думаешь я хоть секунду пожалею о случившимся?

— Этот пистолет останется у тебя. Сможешь застрелить меня в любое время, но прежде чем ты это сделаешь, давай разберемся, что же случилось пять лет назад.

— Я знаю, что случилось!

— Ты знаешь то, что тебе сказали, а я предлагаю пройтись по фактам.

— Каким еще фактам, — дрожу, пока пистолет продолжает прижиматься дулом к торсу моего насильника.

— Например, почему ты оказалась в детском доме, а твоя тетя, получив ваше наследство, потратила их на себя….

Первые секунды молчу, обрабатывая информацию.

— Это не правда… Она бы так не поступила.

— Если уверена в этом. Если и тени нет сомнения в своей и ее правоте, тогда стреляй. Останешься богатой наследницей, если конечно снова все деньги у тебя не заберет тетя… Или она не говорила о том, что сделает с твоим очередным наследством?

— Она… отдала бы все на благотворительность…

— Благотворительность чаще всего лишь очередной способ отмыть деньги. Можешь узнать правду, а можешь застрелить меня и жить в сомнениях до конца жизни…

— Ты…Сволочь. Ты специально сеешь зерно сомнения, чтобы… — Чтобы что… Ему ничего не мешает просто избавится от меня, зачем этот спектакль. Зачем он вообще что - то пытается мне доказать?

— Нельзя посеять зерно сомнения туда, где есть безоговорочное доверие.

Я опускаю пистолет, держа его влажными пальцами.

Давид показывает, как поставить на предохранитель. Потом учит как целится.

— Тот факт. Что моя тетя могла оказаться корыстной не отменяет того факта, что ты мог заказать моих родителей.

— Согласен. Какие доказательства помогут тебе понять, что я не причем.

— Признание тети разве что, но я в жизни не поверю, что она способна на убийство.

— На убийство мало кто способен. Для этого должно полностью отсутствовать чувство сострадания. А вот заказать проще… Проблему решаешь, но сам не участвуешь.

— Ну тебе виднее. Во сколько мы выезжаем?

— Через два часа. Только поешь. Лучше до полета…

— Меня от твоей мнимой доброты тошнит! Думаешь стоит пару раз показать иллюзию заботы я забуду все дерьмо, которое ты мне сделал?! — кричу ему в лицо и тут же задыхаюсь, когда он хватает меня за горло, втягивая меня в зрительную войну.

— Любую другую за попытку так меня подставить я бы уже закатал в бетон.

— Что… мешает… - шиплю, вцепляюсь ногтями в его руку, пытаюсь от себя отодрать. Думаю, что лучше бы выстрелила. Лучше бы убила ублюдка!

Он смотрит прямо мне в глаза, прижимается лбом, втягивая мое тяжелое дыхание. Набирает в рот воздуха, словно планирует произнести большую речь и невольно в груди сжимается от предвкушения того, что он может мне сказать... Но Давид выплевывает короткое и обидное:

— Сосешь хорошо. Все, иди собирайся, поедем разбираться с тайной смерти твоих родителей.

— Запомни, — говорю, уже у двери. – Даже если… Даже если ты не причем, я не прощу тебе себя.

— Мне твое прощение не нужно. Свалила! — орет он вдруг, и я испуганно сбегаю.

В комнате я запираюсь, прижимаюсь к двери и сползаю по ней. Куча мыслей крутится в голове. Куча вопросов. О том, могла ли быть причастна тетя. Почему Давиду так нужно оправдаться. А еще, что он хотел сказать вместо тривиального «сосешь». Потому что он сам говорил, что сосу я весьма посредственно и обучению почти не поддаюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 34.

В аэропорт мы едем в полной тишине. Даже Данила уловив настроение, не отсвечивает. В самолете я прошусь сесть с братом и Давид коротко кивает, очевидно потеряв ко мне всякий интерес. Я обдумываю его слова про тетю, сопоставляю с тем, что говорила она сама. Уверена, что если я спрошу у нее причину, почему она отдала нас в детский дом, а не взяла себе, у нее найдется очень логичный ответ. Такой же логичный как ответ на вопрос, почему за пять лет она ни разу нас не навестила. Не писала. Не позвонила. Эта мысль разрастается, отравляет доверие к тете. Неужели за пять лет она не нашла времени.

В середине полета, мне приносят салат и сок. Есть не хочется хотя тошноты больше нет.

— Я не хочу спасибо, — улыбаюсь стюардессе, но рядом с ней неожиданно возникает внушительная фигура Давида.

— Ты либо сама поешь, либо я тебе салат в горло затолкаю.

— Где то над океаном ты совершенно растерял манеры, — щурю глаза, но салат беру, ем под его пристальным вниманием. И чем ментальное давление его тяжелой энергетики отличается от пресловутого «затолкаю в горло»

Спустя несколько минут пытки показываю пустую чеплашку и тут же отворачиваюсь спать. Где — то в самом начале этого кошмара у меня даже пробегала мысль, что я могла бы влюбиться в такого мужчину. Но теперь понимаю, что это была иллюзия. Он с виду принц, а внутри настоящий дьявол. И даже если он и правда не причастен к смерти моих родителей, что маловероятно, это не отменяет всей той мерзости, которую он творит. Он почему – то уверен, что имеет власть над моей жизнью. Даже если так, это не значит, что когда – нибудь я буду его безвольной игрушкой.

А если он и правда не виноват… Ну то есть, не убивал… И тетя Люда меня подставила. И больше союзников нет. Это мне всю жизнь рядом с ним, вот так, в ненависти? Жить с бандитом? Всегда?

Возможные варианты собственной жизни окрашиваются серыми и красными красками. Страх окутывает холодным ветром. А в животе что – то неприятно тянет.

В аэропорту мы молча проходим таможню отдельной от основной очереди, потом выходим к машинам. Я не спешу сесть, кажется, что если сяду, окончательно запру себя в тюрьме под названием брак с Кулагиным.

Но и как обратно повернуть не знаю. Знаю только, что мне удобнее считать Давида убийцей и я не хочу знать правду, не хочу даже думать, что в этом может быть замешана тетя Люда.

— Аня, садись давай.

— А.. Мы куда? Можно сначала домой, принять душ…

— Так мы и так домой, а ты думала куда?

— Никуда, — с облегчением вздыхаю. – Никуда.

Сажусь в машину, радуясь, что есть шанс оттянуть неизбежное. Но я слишком сильно расслабилась, потому что дома нас ждал неизвестный мужчина, некий Абрамов, который принес какие – то видео материалы.

— Я не хочу, — тут же шагаю назад, но Давиду плевать на мое мнение, он просто дергает меня в сторону кабинета и усаживает в кресло, чтобы показать свое превосходство. В очередной раз. – Можно я пойду спать, я устала и вообще.

— Это не займет много времени, — говорит этот незнакомый мужчина, а Давид подкатывает к себе второе кресло и садится рядом, удерживая меня сильной рукой. Собственно, мои самые ужасные страхи подтвердились. Тетя Люда получила от моего отца внушительное наследство, которое должна была отдать нам, или хотя бы воспитывать нас на эти деньги, но она отдала нас в деткий дом, квартиру нашу родительскую сдает, а наше помещение забрала под салон красоты. А отец умер ровно через неделю после подписания этого самого завещания, на которое опять же, его уговорила тетя Люда. Она воспользовалась приходом Давида и его человека к моим родителем и выставила все так, словно это они их убили. Хотя по камерам магазина четко видно, что мужчины низкорослые и совсем другие.

Абрамов уходит, а я еще долго смотрю в монитор, пытаясь собраться с мыслями и понять, как жить дальше. Единственный человек, которому я доверяла, оказался предателем. А Давид, получается чуть ли не рыцарь, только вот все мое существо против такой формулировки в его сторону. Он чудовище и другим никогда не станет.

— Ну что, — появляется Давид на пороге, а меня кроет. Я просто закрываю руками лицо и плачу

. Это чересчур. Тетя Люда убила отца из-за денег. Не таких уж больших денег по большому счету. Как она могла?

— Как она могла?!

— Ну что тут скажешь. Ты трахалась со мной, чтобы спасти брата, а она убила ради денег.

— Как ты можешь это сравнивать? Как?

— Люди порой идут на самые крайние шаги, чтобы добиться цели и порой эти шаги могут быть по головам. Хочешь, можешь просто убить свою тетю или откроем дело и посадим ее.

— А так можно?

— Можно, было бы желание. Да и в нашей стране преступление не имеет срока давности. Главное доказать ее вину.

— И как это сделать?

— Обратимся в суд, найдем приличного адвоката.

— Они наверное стоят чертову тучу денег.

-Не без этого.

— И снова сосать тебе за деньги?

— Считай это свадебным подарком. Я помогу тебе разобраться с твоей тетей.

— А в замен?

— Ничего.

— Не верю! Ты обманываешь меня.

— Ну секс с бестолковой и бездвижной куклой мне наскучил, а ничего другого ты предложить мне не можешь… Так что завтра откроем дело против твоей тети, я поеду подпишу договор с японцем и на этом все.

— Как это все? Ты отпустишь меня?

— А ты хочешь остаться?

— Нет! Просто…— он уходит из кабинета, просто идет к двери, а у меня в голове полный бардак. Я не верю, что он так просто меня отпустит, даже еще поможет вернуть свое, отомстить за смерть родителей. – Давид, ты бы отдал меня японцу?

-Он тормозит у двери, минутная заминка и короткий поворот головы в отрицании.

— Этим я бы разрушил легенду, что ты моя жена.

— Тогда зачем врал?! Давид!

Ответа нет. А вскоре я остаюсь одна. С вопросами, на которые так и не получу ответ. Возможно никогда.

***

Сегодня читаем новинку о т Кэтрин Рамс Подарок для бандита

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты подарок для моего друга на день рождение.

— Как это понимать?

— Эмиль, так зовут твоего клиента, он увы, но сейчас не может сам находить себе девушек.

— Почему?

Мужчина улыбается и я не могу понять, что в этой ситуации смешного.

— Он сейчас в тюрьме.

— Работает? — спрашиваю взволновано на что мужчина откровенно начинает надо мной смеяться.

— Глупышка, — произносит он, неожиданно дёргая меня за локон волос. — Сидит.

Сердце замирает.

— О, господи. За что?

— Да ничего ужасного, — жмёт он плечами. — Обычное убийство.

Ради сестры я готова пойти на все. Даже продать свою невинность. Только вот меня никто не предупреждал, что мне придется провести целую ночь в тюрьме с настоящим убийцей! И что самое ужасное, это то, что мужчина потребовал продолжения…

Глава 35.

Я совершенно не хотела встречаться с тетей, но Давид заставил. Поэтому мне пришлось стать свидетельницей того, как ее лицо покрылось пятнами при аресте, как она сначала стала оправдываться, а потом бросаться чем ни попадя и даже пыталась сбежать. Это видели все ее сотрудники. Это видела ее дочь. Мы с Машей смотрели друг на друга очень долго, словно пытаясь укрыться от той грязи, которой раскидывалась эта женщина.

Чтобы Давид ни говорил про Машу и ее причастность, я ни на секунду не поверила, что она делала это добровольно. Хочешь обвинить Машу в том, что она подчинялась ей? Обвини меня за то, что я с тобой сплю.

После приезда из Токио Давид пришел ко мне лишь раз, как раз в ночь перед арестом. Я сначала даже не поняла, где сон, где реальность. Начала сопротивляться, но разве можно сдвинуть скалу? Он был жестким, но брал почти нежно. Словно боялся мне навредить. И это бесило. Хотелось ненавидеть его еще больше, хотелось уничтожить в себе любые к нему симпатии.

В итоге тетя Люся ударила одного из полицейских, и ее увели, а я так и стояла, не зная, что делать дальше. Именно такой взгляд у меня был, когда мы садились с Давидом в машину. Растерянный. Я словно в лабиринте застряла и не знала, куда идти. Ладно, часть денег действительно принадлежит мне, но ведь что-то получала и тетя. Значит, часть средств наследует Маша.

— Давид…

— Мм? — после ночи я словно перестала для него существовать. Меня это радовать должно, но, все равно, обидно. – Я дам контакты консультанта, который займется юридической и финансовой стороной. Ты можешь забрать все, но полагаю, ты считаешь, что на что-то имеет права Мария?

— Ну, это же правда.

— На самом деле, все, что реально было у твоей тети, она просрала. Вся в долгах. Заняла деньги не у самых адекватных людей. Так что все, на что может рассчитывать Маша, это на твою милостыню.

— А салон, он разве не приносит прибыль?

— Это тот случай, когда расходы превышают доходы. Его можно поднять, но если только ты продашь квартиру этой женщины и проведешь ребрендинг.

— Что?

— Тебе нужен специалист, который поможет. Хочешь, подгоню?

— Подгонишь? — не сразу понимаю, о чем речь, когда машина резко тормозит, и только сейчас я понимаю, что мы среди домов, где я выросла. Это мой дом! — Что мы тут делаем?

Он протягивает связку ключей.

— Сделка состоялась. Тетя твоя сядет. А бревно в постели я и без тебя могу найти.

— Ты… отпускаешь меня? Прямо вот так?

— Прямо вот так. В квартире жили квартиросъемщики, но они съехали.

Понятно, что в спешке…

— А наш брак?

— Сходишь, подашь заявление, когда тебе будет удобно. Мне этим заниматься неинтересно. Или хочешь остаться?

— Нет,— хватаю ключи, на что он только горько усмехается, следит за тем, как спешно покидаю машину. Мне кажется, словно мне дали крылья, я могу летать! Хотя, может, это шутка? — А как я могу тебе верить? Где гарантии, что завтра ты снова не начнешь меня шантажировать? Или не упечешь за решетку?

— Не попадайся мне на глаза, — говорит он вдруг, сам тянется, чтобы закрыть машину и уезжает, оставляя меня в клубах выхлопных газов. Но они рассеиваются. Они же всегда рассеиваются! И я снова дышу чистым воздухом. Я снова свободна! Так, сколько времени? Надо успеть зайти в квартиру, а потом забрать брата из школы. О, черт, это же на другом конце города! Ничего, переведу его сюда. Главное, что теперь ничего не нужно бояться. Ничего мне не грозит!

Я сжимаю связку ключей, поворачиваюсь к своему дому, смотрю на свои окна и подпрыгиваю от радости! И нет, я не буду лучше к нему относиться, что он отпустил меня, но и зла теперь держать не буду. Пусть живет дальше, пусть трахает своих шлюх, а я буду жить для себя и брата.

Спешу подняться в квартиру и осмотреться. Люди явно собирались в спешке, но тут почти ничего не изменилось, просто, нужно кое-что подлатать.

Квартира у нас двухкомнатная. Это, конечно, не хоромы Кулагина, но там было пусто, грустно, уныло, а тут целая история. Это моя спальня. Большая двуспальная кровать. А тут была кроватка Данилы.

Вот тут кухня, где мы всегда завтракали семьей и делились планами. Вот тут гостиная, по совместительству спальня родителей. До сих пор шкаф — кровать работает, как надо. Я обязательно сделаю ремонт, но сначала хочу пожить так, вспомнить самые счастливые моменты детства. Вспомнить, что пара ужасных людей и собственное унижение не делают меня плохой, не делают жизнь плохой. Я еще обязательно стану счастливой. Заведу семью. Детей. И все у меня будет хорошо. Слышишь, Кулагин? Будет все у меня хорошо!

Моя карточка, выданная Давидом еще действует, так что я покупаю немного бытовой химии и продуктов, чтобы прибраться и приготовить что-то на ужин. За час до окончания тренировки Данилы, которая проходит в его школе, я выхожу из дома. Пока еду на автобусе, мысли то и дело крутятся вокруг Давида и его слов. Он просто отпустил меня. Японец в его руках, и я больше не нужна. Использованный материал. Это, конечно, хорошо, даже прекрасно, но неужели этот человек вообще не способен к кому-то привязываться?

«Хочешь остаться?»

Он же спрашивал. А что бы сказал, ответь я иначе?

Мотаю головой, выкидывая ненужные мысли. Меня ждет новая, чудесная жизнь без мира криминала, без Давида.

Вечером мы с Данилой ужинаем, и первое, что я от него слышу после известий.

— А мне нравится Давид. И квартира у него классная, и у меня комната своя была. И плейстейшен.

— Ну, слушай. Мы ему больше не нужны, — говорю кое-как. Правду. – И игру мы тебе купим. Проблем с деньгами быть не должно.

— Ну, ладно, — ковыряется Данил в еде, а потом идет в комнату, которую я ему отдала. Смотрю ему вслед. Как оказывается было просто Давиду расположить к себе Данилу! Ну, конечно, мужчины, им было о чем поговорить. А про ужасные поступки этого человека я не говорила, вот он и думает, что Давид хороший. Ну, и пусть. Привыкнет. Никуда не денется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но Даниле повезло. Буквально через час после ужина в дверь звонят. Я сначала смотрю в глазок, потом спрашиваю, кто.

— Курьер!

Нам заносят коробок десять. Тут все, что я покупала. Давид не просто от меня избавился, он избавился от любых напоминаний обо мне.

Ну, и отлично. Просто, прекрасно, что все так решилось!

— Что тут… Плестейшн! — кричит Данил, забирая коробку.

Мне нужно только расписаться и отпустить курьеров.

Остаток вечера я упорно распределяю вещи по шкафам, но места, все равно, нет, так что большая часть остается в коробках. Потом драю квартиру от запаха чужих людей. Усталость настигает меня к полуночи, когда даже мышцы живота свело… Да так сильно, что пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Я легла на кровать, расслабилась, но боль продолжала стягивать нервы. А еще между ног стало неожиданно мокро. Заглянув, я поняла, что у меня месячные… А когда были последние? За неделю до того, как я уехала из детского дома.

Учитывая время, прошло полтора месяца. Наверное, нервы, поэтому такие задержки, или… Вспоминаю момент, когда не могла есть, а Давид позвал врача. Позвал врача, потому что я беременна… Я беременна!!!

Офигеть! А он, козлина такая, знал! И отправил подальше. Правильно, чтобы глаза не мозолила своим растущим животом.

Я беременна! — хочу прыгнуть от радости, потом вспоминаю про кровь…

Звоню в "Скорую". Подумать о том, хочу ли я в восемнадцать становиться матерью ребенка от бандита, времени не было, и я пока не решила, но лучше перестраховаться и выяснить, что все с малышом хорошо. Отец у него хоть и подонок, но этого ребенка я воспитаю законопослушным гражданином. А Давид пусть катится! В моей жизни он станет прочерком в свидетельстве о рождении.

"Скорая" приезжает через десять минут, Я прошу Данилу остаться, а сама иду с ними. Только вот везут меня не в обычную больницу, а в клинику, где я однажды зарядила Давиду по лицу ногой. А вот и он сам. Уже выходит из машины.

Хочу дойти сама, высоко задрав нос, но он качает головой.

— Каталку везите. Мы еще не решили, хотим ли избавиться от ребенка, да, Ань?

— Не знаю, какие такие мы, а я решила, что хочу его сохранить.

Глава 36. Давид

— Ну, что застыли, везите давайте, — смотрю на зрителей спектакля, пока желание ударить эту заразу не пересилило разум.

Зараза.

Это точно про Аню.

Случайная встреча, обернувшаяся катастрофой для моей реальности.

И теперь вместо того, чтобы продолжать отвоевывать у Влада участок, на котором я смогу добывать нефть, я занимаюсь беременной истеричкой.

Вместо того, чтобы строить свою империю, я думаю, как обезопасить эту суку и нашего будущего ребенка.

И стоит ли вообще ей находиться рядом со мной?

В моем бизнесе слабости жестоко караются, именно поэтому большинство наших ребят не заводят себе никого, кроме постоянных любовниц.

Если уж входить в горящее здание, то одному, и рисковать только собой и теми, кому платишь.

По идее выкидыш — это неплохой вариант.

И не аборт, на который я почему-то не решаюсь, и, вроде как, не будет чувства вины.

И нас с Аней больше ничего не будет связывать. Кроме отравляющей сознание одержимости этой девчонкой, но и она закончится после хорошей ебли.

Просто, нужна была другая телка.

Именно этим я сегодня занимался, зашел в стриптиз, снял шикарную телочку с упругим телом, согласную на все. Но стоило ей раздеться, надеть на меня презерватив, как мне позвонил Артем. Ему сообщили о звонке Ани в "Скорую".

Желание трахаться тут же упало, а волнение не за себя стало неожиданностью…

С этой хуйней надо заканчивать. Поездка в клинику — отличный шанс избавиться от проблемы беременности, которая может разрушить все, что я строил. Или просто отстраниться от нее.

Но как только я увидел Аню в "Скорой" с бледным от испуга лицом, я понял, что не узнал, а как она относится к возможности иметь ребенка от человека, которого она так люто ненавидит.

И неважно, что я не имею отношения к смерти ее родителей, что вернул брата, подогнал ей вполне себе неплохой бизнес и даже вернул квартиру ее родителей, нет, она будет помнить только плохое. Злопамятная дрянь! Ее везут в палату, где тут же подгоняют аппарат узи.

— Тебе лучше выйти, — задирает нос Аня, я лишь отмахиваюсь.

— Тебе лучше заткнуться.

— Мудак.

— Сука.

Да, так мы каши с ней не сварим, обмениваясь любезностями.

— Что там?

— Плод на месте. Есть небольшая активность матки, но думаю, после капельниц проблема уйдет. Сейчас придет медсестра.

Он уходит, оставляя нас наедине. Мы молчим. Я смотрю в окно на несколько своих машин, возле которых тусуется охрана, а Аня молча пялится в потолок.

— Ну, и зачем тебе в восемнадцать ребенок? Ты только жить начала. Ни образования, ни денег.

Она молчит, и мне хочется видеть ее лицо.

— Это мое тело. Ты отобрал у меня право на него, я хочу себе его вернуть.

— Родив моего ребенка?

— Родив моего ребенка. С твоим бизнесом ребенок только помеха, так что, думаю, будет лучше, если ты прекратишь меня преследовать и найдешь более доступную игрушку для своих извращенных желаний.

— Мм, извращенных, значит? Что-то я не слышал от тебя протестов, а твое лицо корчилась в орагазме, а не в желании проблеваться.

— Это защитная реакция.

— Ого, какие слова мы знаем. Так теперь это называется?

В самый разгар диалога входит медсестра, которая молча ставит капельницу, поставив на паузу конфликт. Да и какой конфликт? Смешно, в свои тридцать пять

препираться с малолеткой.

— Не думай, что я не благодарна за все, что ты сделал, — говорит она тихо, отвернувшись к аппарату УЗИ.

— Да ладно, думал, ты не заметила.

— Я все заметила. Если бы не встреча с тобой, я бы не вернула брата, свое имущество, не наказала бы виновную в смерти родителей. Но сегодня ты отпустил меня. Ты дал слово, что я свободна. А я не смогу быть свободной, если буду под твоим постоянным контролем. Я не буду свободна.

— Кто сказал, что мне это нужно?

— Тогда ты противоречишь сам себе. Иначе зачем сорвался от какой-то бабы?

Мельком смотрю на нее, потом смотрю на свою рубашку.

— Губная помада на воротнике и шее. Слушай, я хочу этого ребенка. Не потому, что он твой, а потому что он уже часть меня. Моя семья. У меня так долго не было семьи, людей

, от которых не ждешь подвоха.

— Мне эти сопли не интересны. Хочешь ребенка, оставляй.

— Вот и оставлю.

— Слежку я сниму. Но дальше ты сама по себе.

— Ладно.

— Только потом не надо звонить или подавать на алименты, я сделаю вид, что вас не знаю.

— Я и не планировала. Ты и так сделал достаточно.

Иду к выходу, пытаясь понять, что творю. Рву пластырь. Раз и навсегда. Чтобы, не дай бог, не было соблазна вернуться и умолять жить со мной. Кулагин еще никогда ни перед кем не унижался. И не будет!

Вот только так просто оторвать не получалось. И слежку отменить я просто не смог. Лишь попросил не сообщать мне ничего, кроме экстренных ситуаций. Пора жить своей жизнью. Пора искать пути, которые помогут забрать землю у Влада, получившего ее незаконным путем. Пора двигаться дальше, найти услужливую любовницу, которая будет согласна на все.

Но это все не помогает. Пальцы так и тянутся к телефону, чтобы спросить, чем занимается Анна. Не было ли снова угроз выкидыша? Занялась ли она салоном или продала его?

Спустя месяц, когда жажда достигает апогея, а гордость не позволяет набрать и спросить, мне везет, звонит Стелла.

— Привет, красавчик, совсем меня забыл.

— Дел много.

— Ну, конечно, ты же деловой человек. Слушай, я тут общалась с твоей Аней, помогала ей сделать ребрендинг салона и узнала кое-что интересное.

— Стой, стой, не гони. Ты общалась с Аней? Сделала ей ребрендинг? Как ты вообще на нее вышла?

— Она сама ко мне пришла, сказала, что вы расстались, и попросила моей помощи.

— И ты помогла? Просто так?

— Ну, конечно, не просто. Она станет частью моей франшизы, и я буду получать доход от ее салона.

— Когда это ты успела так поумнеть?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не говори, сама от себя в восторге. Но тут такое дело. Люди Быка с ним во главе требуют от ее сотрудницы Марии какой-то долг ее матери. Короче, они пришли, требовали денег, разберись.

— Разберусь, — стискиваю челюсти. Охуеть, просто. – Артем!

Вызываю помощника.

— Бычара совсем страх потерял, к Ане лезть?

— Технически они лезут к дочери Людмилы, которую та оставила работать. Что было довольно опрометчиво. Мария как дочь своей матери должна ему довольно крупную сумму.

— И почему Аня ее держит?

— Они, вроде как, подруги. Даже живут вместе.

— То есть Аня рискует ребенком ради этой шалавы?

— Ну, получается так.

— Свяжи меня с Быковым.

— Ну, Дав, тут такое дело, свяжешься, подтвердишь свою связь с Лисовской.

— А лучше ждать, когда она себя под пулю, или чужой член подставит. И почему ты мне не говорил о проблемах?

— Технически…

— Артем, ты заебал… Это важно, мать твою.

— Ну, сами просили не говорить о ней. К тому же, нужно еще развестись, а вы тянете. Усугубляете.

— Давай я сам буду решать. Подгони машину. Наведаюсь в салон, посмотрю, как там дела.

Приезжаю туда через час, замечаю другую вывеску и, судя по всему, сделанный ремонт.

Вхожу, слыша, как звякает над головой колокольчик. На меня тут же обращают внимания все. Посетители, сотрудницы.

— Чем могу помочь, — спрашивает дрожащим голосом администратор.

— Хозяйку позови. Кулагин.

По телу от предвкушения кровь кипит. Становится жарко. А горло пересыхает. Кажется, что сердце больше не бьется, а перед глазами, наоборот, пелена. Месяц… Чертовы тридцать дней постоянной работы и попыток забыться в других, более доступных женщинах. Но вот я здесь и хочу просто ее увидеть. Просто посмотреть.

***

Сегодня читаем со мной горячую новинку от Екатерины Царицыной Отчим. Ты будешь моей.

Передо мной стоял отчим. Мирослав Уманский, банкир и серый кардинал бандитского мира. - Что вы здесь делаете? – Голос дрожал, когда задавала вопрос. - Думаю, взять тебя прямо сейчас или подождать до дома. - Развяжите меня, - прошептала, вжимаясь в стену, - мне надо… Осеклась, вспомнив, что он только что сказал про возвращение домой. - Чтобы ты сбежала от меня? – Мирослав усмехнулся. - Я совершеннолетняя и могу делать то, что хочу. И я хочу съехать… - не понимала, что ему нужно от меня. У него есть мачеха, пусть забавляется с ней. - Тш-ш-ш, Василиса, никуда ты не съедешь. Ты станешь моей послушной куколкой. Учитывая, что твоя мачеха хотела кинуть меня на бабки и сбежать с любовником, это меньшее, что ты можешь сделать.

Глава 37.

Она выходит, стуча каблучками. Такая яркая, красивая и такая чужая. На ней трикотажное, светлое платье, которое совершенно не скрывает наметившийся животик. От его вида в груди словно шевелится червяк, копошится в попытке отыскать вход в сердце, как в яблоко. Пауза затягивается, наконец, сознание проясняется и я понимаю, что мы просто пялимся друг на друга, оценивая внешний вид.

— Добрый день Давид Маркович. Вы по делу?

— Да, мне сообщили, что у вас проблемы.

Она открывает рот, чтобы заговорить, может быть выгнать меня, но только сейчас замечает, сколько у нас зрителей.

Тут же отворачивается, демонстрируя мне свой круглый зад, и идет вперед, виляя им, бросая на ходу.

— Иди за мной.

Я словно тот пес из мультика разве что только язык не бросил на плечо. Меня буквально тянет вперед. И повезло ей, что она беременна, потому что за такое отношение я бы просто выебал ее, прямо в ее красивом кабинете. Вот прямо в этом белом кресле, куда она так изящно садится.

— Кто сообщил?

— Даже чаю не предложишь?

— У меня много дел… Теперь же у меня нет богатого мужа.

— Точно. Ты теперь девушка самостоятельная. Сама пришла к Стелле, попросила помощи.

— Помощи? Я предложила ей идею, как можно заработать, тем самым заработаю на ее бренде сама. Знаешь, какой приток людей у нас теперь? И я становлюсь все богаче. Возможно, однажды ты попросишь у меня в долг.

Ее самоуверенность восхищает. Я запрокидываю голову, смеюсь в голос. Как мне этого не хватало. Ее иронии, поучительного тона и наглости. Личности, которую я чуть не сломал. Но это же Аня, разве можно сломать стальную Леди, которая за какой — то месяц стала настоящей бизнес-леди.

— Что смешного?

— Дай тебе мои миллионы, ты бы покорила весь мир.

— Рад, что ты это оценил, — елозит она в кресле, смотрит прямо на меня, чуть задрав свой курносый носик.

— А людей Быкова как планируешь отогнать?

Ухмылка Ани тает, а на лице появляется настоящий ужас. Ублюдки. Убью нахуй.

— Я уже поставила охрану. У них есть группа реагирования в пяти минутах.

— Мм, а охрану тоже наняла?

— Зачем?

— А ты только на работе бываешь? Уволь эту Машу. Пусть сама разбирается.

— Как это в твоем стиле, не можешь защитить, даешь отворот поворот, — фыркает она, дуя губы. Меня как на катапульте подбрасывает с кресла. Я тут же делаю шаг к этой занозе, что срослась с моей кожей и отравляет мое существование. — Эй!

— Я не могу защитить? Ты совсем страх потеряла?

— Ты пришел спросить меня, могу ли я справится с шайкой головорезов? Они угрожали твоей жене, матери твоего ребенка, а ты здесь со мной сидишь, как ни в чем не бывало. Ты клеймил меня в тот момент, когда поставил подпись на свидетельстве о браке и не говори мне, что твое блядство меня защищает. Либо защищай меня и моих близких, либо убей…

Я смотрю в глаза, полыхающие праведным гневом… И понимаю, что она чертовски права. Нам от друг друга некуда деться.

— Сегодня я приду за супружеским долгом, и попробуй только меня не впустить…

— У тебя достаточно шлюх, которые отлично выполняют долг за меня.

— Ты ставишь мне это в вину? Ты часом не охуела? Ты сама от меня ушла!

— Ты сам меня отпустил! Беременную, снял слежку, забил на мое существование.

— Слежку я не снимал, — провожу рукой по упругому бедру, за что тут же получаю пощечину.

— Не смей меня трогать, пока я не разрешила. Я больше не девочка в твоем рабстве. И не буду терпеть побои, насилие и твоих шлюх. Ты или мой, или общий…

— Я ничей, Аня. Я принадлежу только себе и делаю что хочу.

— Да? Тогда я тоже буду делать что хочу. Пойду и найду себе мужика. Мы же свободные люди.

В крови тут же гудит адреналин, отдавая болью пульсации по вискам. Я выбрасываю руку, хватая тонкую шею, вжимаюсь лбом в ее.

— Убью. Сразу же. Своими руками.

— Какая… Честь.

Она помнит. Все про меня помнит. Я тут же поглаживаю горло большим пальцем, чувствуя как сильно бьется ее сердце.

Рискую болью, но прижимаюсь к пухлым розовым губам. Пара секунд непередаваемого кайфа и новый удар по щеке.

— Еще раз?

— Оно того стоит, — хриплю, хватаю голову пальцами, углубляю поцелуй, делая его влажным, грязным, безумным. Хочется не просто целовать, хочется трахать. В рот, в пизду, в задницу. Только ее.

После поцелуя и улыбки фурии снова наступает боль в щеке. Хорошая пощечина, поставленная.

Отрываюсь от кресла, одёргиваю свой пиджак, смотря на нее с вызовом. Отхожу к выходу, но перед этим спрашиваю:

— Поужинаем?

— А это не опасно? — издевается сучка, от которой у меня такой стояк, что можно в барабан бить.

— Сегодня для тебя будет опасен только ствол в моих штанах.

— Поистерся поди…

— Ань…

— Что?

— Признайся, скучала?

— Да пошел ты, — фыркает она, отворачивается, а я выхожу из салона, сажусь в машину и говорю Артему.

— Едем к Быку. Пора решать вопрос.

— Что с собой взять?

— Гранату. Без нее в его логове появляться нельзя, — обидно даже, что за все время наших непростых отношений с Аней, я никогда не вызывал в ее глазах такого дикого ужаса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 38.

Быков давно подмял под себя одну половину города. Общается с моим врагом Владом. Собственно, именно он помог тому забрать из-под моего носа землю. Я не планирую вести с ним дела, мне главное, чтобы он отстал от Ани и ее близких.

Живет он, как и я, в высотном здании на самом верхнем этаже, чтобы в случае чего смотать удочки на вертолете. Его охранники — это его школьные друзья, которым он целиком и полностью доверяет.

Я торможу на первом этаже, где меня тут же замечает администратор, красивая девушка. Она широко улыбается, а потом узнает меня и тут же набирает хозяина. Я смотрю на время… Сколько займет встреча, а главное, не взлетит ли на воздух здание после нее.

— Давид Маркович? Борис Олегович вас ждет.

— Неожиданно приятно, — подмигиваю красотке. – Но лучше пусть спустится в ресторан. Тут, говорят, готовят отличную рыбу.

— Я… сообщу.

Сами мы заказываем поесть и ждем. Я достаю гранату и накрываю ее рукой, как только воздух в помещении становится гуще, и появляется сам Быков. Идет уверенно, в развалочку, в сопровождении неизменной компании своих охранников. Он сразу замечает гранату, усмехается и садится, направляя на меня пистолет.

— Чем обязан, Калугин?

— Принес тебе денег.

— Да ладно? — смотрит на чемоданчик, который открывает Артем. – У нас пока не было общих тем. А земля тебе больше не достанется.

— Толку от вашей земли, если на ней бурить нечем.

— Толку от твоего японского оборудования, если бурить негде… Зачем пришел, Калугин? Земля эта стоит дороже, чем мелочь, что ты притащил.

— Это мелочь за Марию Логинову, которой ты на днях угрожал.

Быков резко из добродушного качка стал грозным воякой. Напрягся и наклонился ближе к столу, сжав руки на пистолете.

— А тебе до Маши какое дело? Трахал ее?

Понятно, дело не в деньгах.

— Салон, в котором она работает, принадлежит моей жене, а значит, и мне. И мне не нравится, что ты приходишь и пугаешь девчонку. Забирай деньги и больше туда не лезь.

— Готов заплатить несколько лямов, чтобы твоя жена была довольна… Никогда не думал, что ты станешь каблуком, Калугин. Прям, какой-то мартовский сезон котов начался. Все трахаться хотят не со шлюхами, а с целками.

— Я тот, кем хочу быть. Тебе тоже советую. Ну, что, мы договорились?

— Я, все равно, заберу девчонку себе.

— Теперь. Считай, она моя родственница, сестра жены, если и заберешь, то добровольно.

— Это как? — сводит брови здоровяк.

— Это она должна сама раздвинуть перед тобой ноги без насилия и препаратов.

— И давно ты стал таким правильным?

— А у меня жена будущая училка.

— Ты же говорил владелица салона,

— Одно другому не мешает. Бык, я не хочу видеть твоих людей в своем районе.

— А ты держи своих мордоворотов подальше от моего.

— И свою землю я заберу.

— Ага, попробуй.

Мы выходим из ресторана. Оставляем деньги, идем к машине.

— Давид... – Артем заговаривает уже на улице, а я закуриваю сигарету.

— Думаю, дочь Ульянова жива, и Чернышевский ее трахает.

— Надо найти ее.

— Поставь за ним слежку. Долго ни один мартовский кот ждать не будет.

После данных указаний везу свое тело в зал, там выбиваю дух из груши, постоянно думая про Аню и ее фразу: «Или мой или ничей».

Трахаться я могу с кем угодно, проблемы никогда не было. И при этом могу брать силой Аню, ей такое вполне себе нравилось. Но стоит вспомнить, какой неживой она была после насильного минета… Я не хочу видеть ее такой. Живой и яркой, импульсивной и эмоциональной она нравится мне гораздо больше.

Добровольно, да, именно так я хочу, чтобы она со мной была. А если для этого придется пожертвовать регулярным сексом, то я, пожалуй, готов.

— Аня? – звоню ей из зала, смотрю на свое пропитанное потом тело. – Я все решил. Считай, свободна твоя Маша.

— О, правда? Так быстро?

— Главное, мотивация…

— Мм, и какая у тебя?

— Ты мне обещала ужин.

— Да? Не помню такого…

— Не шути так… Сегодня будет незабываемый вечер. Я решил, что готов променять всех шлюх на тебя.

— О господи, какая честь! Я сейчас расплачусь. С

22:32

кучать не будешь?

— Уверен, ты мне не позволишь скучать.

— Так мне скоро рожать. Нельзя будет сексом заниматься.

— А рот тебе на что? Все решим, не переживай. Все, жди меня в восемь. И надень то зеленое. Оно мне понравилось.

— Конечно, в этом же мире все крутится только вокруг тебя.

После зала принимаю душ, несколько важных решений, о которых сообщаю Артему. Готовлю лучший ресторан, где выкупаю весь зал, заказываю скрипачей и даже фейерверк. Заказываю лучший номер в отеле, заказываю туда букет из роз и рассыпанные на шелковой постели лепестки. Успеваю заехать в ювелирный и купить бриллиантовую подвеску с серьгами из того же набора.

Довольный собой и предвкушающий этот вечер, я выхожу из машины прямо к подъезду, в котором живет Аня. Замечаю темные окна, но не парюсь, открываю дверь своим ключом и поднимаюсь на пятый этаж. Звоню в звонок. Раз, другой, а в ответ тишина.

Стуча сначала кулаком. Потом ногами.

Это что за хрень?;

— Артем, — набираю помощника. – Где Аня?

— Были в квартире. Аня, Маша, Данил.

— Сейчас их там нет! — ору на него, открываю дверь, шагаю по идеальной чистой квартире. Если Быков ее украл, если посмел коснуться, я полгорода разнесу, но оторву его тупую башку.

Прохожу на кухню, где вижу горящую свечу и рагу. То самое рагу, что она готовила мне в первый день в своей квартире. А рядом вдвое сложенный лист.

«Дорогой Давид. Думаю, я имею право проверить твои слова о верности. Заслуживаю этого. Сегодня поужинай один. И завтра тоже. И каждый вечер, пока я не вернусь из отпуска. Если я узнаю, что ты кого-то трахал, а я узнаю, то все, что нас будет связывать — это ребенок. И не злись. Морщины раньше времени появятся. А тебе и так уже немало лет. Я, и правда, скучала!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Последние слова, прямо, как лошадиная доза успокоительного.

Скучала, значит.

Ноги сдвинуть не сможет, после того как покажу ей, как скучал я.

Хоть и взбесила дико, но за стол я сажусь и даже принимаюсь есть рагу. Артем звонит минут через десять, сообщает о том, что Аня, Маша и Данил вылетели час назад в Сочи.

— Отправь с ними людей. Они должны быть в безопасности.

— Понял. Вы домой?

— Тут останусь, — шагаю к кровати Ани. Тут она и спит, я запах чувствую. Раздеваюсь догола, представляя, как она по мне «скучала», ложусь на кровать, почти задыхаясь ее мягким ароматом, хватаю свой член. — Сучка… Моя охуенная сучка.

Глава 39. Давид

Пока Аня отдыхает на югах, у меня оказывается дохрена дел. И одно из них выяснить, где зазноба Влада Чернышева, то есть моя бывшая невеста.

Месяца три назад, я был уверен, что она погибла в аварии. Были найдены ошметки ее одежды, о копаться в останках мне и в голову не пришло.

Но после слов Быка, который близко общается с Владом стало понятно, что-то похищение, не прошло бесследно. Чернышев оставил девчонку себе.

И очень интересно узнать, насколько сильно она ему дорога, если, конечно, это все не результат моего больного от спермотоксикоза воображения.

Но судя по последним данным, не один я перестал спать со шлюхами. А для этого в нашем мире постоянного напряжения и страха словить пулю нужны очень веские причины. Красивые такие, с шелковистыми волосами и загорелыми ногами, которые периодически мне шлет Аня. И даже этих скромных фотографий мне хватает, чтобы передернуть, хотя и не насытиться полностью

— Давид! — Артем влетает в кабинет, как раз когда я вытираю салфеткой руку. – Он много ездит, но уже третий раз в один и тот же город.

— В чужом городе, без должной охраны. Это может сработать.

— Что нам делать?

— Отправь Ульянова за дочерью. С папой она пойдет. Если Влад откажется идти на уступки, мы просто прикончим его. Юристы дадут заключение, что подписание дарственной под нажимом было незаконным, а чтобы в тюрьме не стать женой Олежа подпишет все, что я скажу.

— Сложно Давид.

— Пан или пропал. Поехали, все проконтролируем.

— Дочку Ульянова точно забираем?

— Это без вариантов.

* * *

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 40. Аня

— Вы Аня? — слышу за спиной мужской голос, пока мою руки в женском туалете аэропорта. Страх пронизывает до кончиков пальцев. Все мысли о ребенке, и о том, как сделать, чтобы он не пострадал. Ахаю, когда мне в спину упирается что – то стальное и твердое, а затем раздается щелчок. – Сейчас вы пойдете со мной, одна.

— Кто вы? Что вам нужно?

— Мне нужна моя невеста, а ваш муж ее похитил меня шантажирует, думаю будет справедливо, если я обменяю вас на нее. Ну или ваши трупы. Тут как получится. Как решит Кулагин.

Мне настолько неприятно это слышать, что к горлу подкатывает тошнота.

Я знала кто такой Давид, была достаточно цинична, понимать с кем имею дело. С кем планирую связать судьбу. Но похищение. А может, что еще похуже?

На что еще пойдет Давид, чтобы добиться своего. Заработать еще больше денег?

Сколько людей он уберет на пути к своей цели. Или заставит страдать и напугает.

И не получится ли так, что однажды этой целью станем мы с ребенком.

Рука невольно ложиться на живот, и я киваю.

— Это будет справедливо. Только мне надо отправить брата и подругу. Они ждут в холле.

— Сделайте это максимально спокойно, если не хотите им зла.

Я сглатываю лютый страх, выхожу из туалета, видя как мужчина притаился за дверью.

— Данил, Маша, вы идите, там, наверное, Давид уже ждет, я дойду до таможни, надо кое – что задекларировать.

Маша и Данил припираются, но по итогу уходят, оставляя меня одну в толпе. Одну с бандитом.

Мы с ним выходим через другой вход, садится в машину. Мужчина, похитивший меня не прячется, показывая свое довольно красивое лицо. Правда потертое и побитое. При желании от него можно убежать, он еле на ногах держится, но тогда Давид может просто убить ту девушку, а я этого допустить не могу. Он заводит машину кивает на мою сумочку.

— Звоните, говорите, что вас забрал Чернышев.

— Хорошо… Зачем он забрал вашу невесту? — спрашиваю, пока готовлюсь нажать вызов.

— Ради денег, конечно. Думает, что я отдам ему землю, чтобы бурить там нефть. Звоните! — рявкает он и я набираю мужа… Вернее человека, с которым я планировала связать свою жизнь. С бандитом.

Получается, что невесту он хочет забрать, но и потерять лакомый кусочек не хочет. Господи, они все одинаковые. Они спасут, но если будет выгодно…

Тут только радоваться, что вообще спасут.

— Я тебя встречаю, а тебя значит нет. Аня? У меня яйца уже горят. Ты же по стране путешествовала, чего ты там декларируешь?

— Меня похитил Чернышев. Просит, что ты вернул ему невесту.

Моментально наступает на той стороне тишина. Потом резкое:

— Передай ему телефон.

Чернышев берет трубку, ловко маневрируя в потоке машине, выслушает отборный мат.

— С ней ничего не случится, если Олеся жива. Говори, куда ехать?

Он бросает телефон мне на колени и смотрит на дорогу, выезжая на трассу. Сразу разгоняется до ста.

Через минут сорок мы приезжаем на заброшенный завод, где уже целая выставка машин и мужчин с пушками.

Чернышев тормозит резко, окружая машину пылью. И пока она рассеивается быстро выходит, придерживая меня как щит.

Вот и Давид. Стоит недалеко, держит пистолет и смотрит прямо на меня.

Таким бледным и злым я его никогда не видела.

Меня должно радовать его беспокойство, но я все равно готова расцарапать ему рожу только за то, кем он является по жизни.

Хорошо рассуждать что он крутой мужик, влиятельный и красивый, пока не столкнешься с обратной стороной этой картины. С грязью. В которой он живет и хочет, чтобы жила я. Жил наш ребенок.

Меня передают Давиду, который тут же притягивает меня к себе, что — то шепчет, а я лишь смотрю, как Чернышев бежит, тяжело перебирая ногами за своей невестой. За ним его люди. Спустя которую выносит буквально на руках. А с ней и еще одну женщину. Тут уже скорая и самое страшное, что причиной их страданий был Давид. И я думаю так не одна. Потому в следующую секунду начинается стрельба и меня уводят в бронированную машину. Давид падает рядом, хочет меня обнять, но я вся в слезах от страха и ужаса, отталкиваю его.

— Не трогай меня, — даю ему пощечину, вкладывая в нее всю свою силу. Сначала испытываю страх, что ответит, ужарит в ответ, но он лишь орет.

— Какого хрена, Аня!

— Какого хрена, Давид! Ты мне обещал безопасность! А оказывается, что безопаснее мне вдали от тебя!

— Этого не повторится.

— То есть ты больше не будешь похищать, мошенничать и убивать? Ты станешь честным бизнесменом и начнешь платить налоги?

— Я плачу кому надо.

— Я не шучу!

— Из этого бизнеса, Аня, не выходят! Я в нем по самую шею.

— Тогда без меня. Я не хочу включать новости и каждый раз думать на не твоя ли вина в очередном похищении.

— Ты меня не поймешь. Это мой мир.

— И я больше не хочу быть его частью. Артем…

— Да, Анна Павловна?

— Отвезите меня домой. Ко мне домой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 41.

Наверное, я и не особо ждала, что Давид смирится с моим решением о расставании. Понимала прекрасно, с кем имею дело, и что слово «нет» для него не существует. Поэтому не особо нервничала, когда возле моей двери посменно находились охранники, а иногда появлялся и сам Давид. Не особо разговорчивый, он мог просто поесть и уйти. Мог молча переночевать на кухне, на утро, не прощаясь, уехать. Сначала я сопротивлялась этим его появлениям, но у него было такое лицо, что впервые с первой встречи хотелось положить его голову себе на колени и погладить, как мальчика. Просто потому что новости были неутешительные, а его конфликт с Чернышевским разрастался в кровавую бойню. В моей руке всегда был телефон, чтобы посмотреть новости и услышать про очередной взрыв или стрельбу с жертвами. И может, я мягкотелая, но меньше всего я бы хотела узнать, что одной из них стал сам Давид. Нет, я не планировала менять решение и возвращаться к нему, но однажды он в очередной раз заявился в нашу маленькую квартиру, выглядел откровенно неважно, а за ним зашел Артем. Эти двое сделали мою и без того маленькую прихожую совсем крошечной.

— Давид, — Артем обычно не приходит, а сегодня здесь, и выглядит виноватым. – Давай, может, в больницу?

— Иди отдохни, Тем, меня вон Анька подлатает.

— В смысле, подлатаю? Что случилось? — смотрю на Давида, бледный, но вроде, на своих двоих.

Артем кивает и уходит, хлопнув дверью, а Давид снимает свой неизменный пиджак, и я замечаю кровавое пятно на его рубашке.

— Что это?

— Царапина.

— Может, лучше в больницу? — расстегиваю рубашку и смотрю на порез… Ну, тут бы зашить.

— Как ты ловко меня раздеваешь. Пальчики помнят.

— Господи, Давид, тебя только что чуть не убили, а ты способен думать про секс?

— Учитывая, что я уже два с половиной месяца им не занимался? — Наверное, можно дать ему свободу, объяснить, что мне давно плевать, с кем он спит, но каждый раз когда он приходит сюда, я понимаю, что он не ищет секс на стороне, а ждет. И от этого на душе становится тепло. А в мозгу рождается надежда, что, может быть, и с криминалом получится завязать так же просто? — То только про него я и должен был бы думать, если бы не эта нелепая война… Подобраться бы к Быку или Чернышевскому, грохнуть бы их.

— Давай ты это не со мной будешь обсуждать? Садись на кухне, обработаю рану.

— А что можно с тобой обсуждать? Молчишь, как рыба, жаль, память, как у слона.

— Это тонкий намек на мой лишний вес? – достаю аптечку, которая всегда под рукой. Данил теперь играет в футбол и постоянно возвращается с тренировок с ссадинами.

— Нет у тебя никакого лишнего веса. Ты как всегда охуенная.

Его слова ласкают слух, потому что цифры на весах стремительно меняются в большую сторону, пугая не только меня, но и врача.

— А может, в тебе говорит смермотоксикоз?

— Ой, дрочить-то мне кто мешает… — усмехается он, смотря, как я сажусь на стул и смачиваю его рану перекисью. — Ты была вчера на УЗИ?

— Была.

— Кто?

— Что, кто?

— Мальчик или девочка? Читал, что уже можно узнать.

— Можно, но я не узнавала.

— Почему?

— Мне важно, чтобы ребенок родился здоровым и рос в безопасности. Пол принципиального значения не имеет.

— Было бы здорово, если бы пацан…

— Ну, конечно. Один уже мечтает о том, как ты будешь учить его стрелять, хочешь, чтобы еще один такой же бандит рос? Давид, вокруг тебя сплошное зло. Если бы мне было куда и на что уехать, я бы сбежала… Потому что мне страшно, что эти двое не смогут меня защитить.

— Я тебя, все равно, найду, а этот кошмар скоро закончится.

— Накажешь?

— В смысле?

— Ну, за побег. В прошлый раз наказал, — прижигаю рану, и Давид тут же шипит от боли…

— За последние месяцы я тебя хоть пальцем тронул? — рявкает он, а я усмехаюсь.

— Нет.

— Думаешь, твоя беременность меня бы остановила?

— Нет, поэтому даже не знаю, что и думать. Не влюбился ли ты часом, Кулагин?

— Давай, давай, дожимай меня, а то недостаточно того, что я при тебе, как верный пес.

— Закончи с криминалом.

-

21:38

Может, ты мне подскажешь, как? Есть идеи?

— Нет. Но мы могли бы уехать.

— И всю жизнь ходить и оборачиваться, что тебе выстрелят в спину?!

— Так найди решение.

— Мне нужна эта земля. Если я стану нефтяным магнатом, ни один хуй не посмеет пойти на меня.

— Ты хочешь ее просто отобрать, а что мешает потом ее отобрать у тебя? Почему нельзя найти мирное решение?

— Потому что его нет! Ты закончила?

— Да.

— Тогда я спать.

— Куда ты?!

— В спальню! Я заебался спать на этом диване.

— Давид! Это моя кровать!

— Так ложись рядом. Приставать не буду.

Он уходит в душ, в это время приходит Данил. Он всегда рад поболтать с Давидом, а на меня до сих пор обижен за переезд из шикарной квартиры в эту «халупу», как он говорит. Так что мы с ним тоже почти не разговариваем, обиженные друг на друга.

Иду мыться в душе после Давида, зло закрывая унитаз… Он всегда такой… Привыкший, что все убирается по щелчку пальцев. Но если хочет жить здесь…

— Давид, можно тебя?

Он появляется так быстро, что даже пугает. И этот его оскал.

— Я знал, что долго ты не выдержишь… — он уже шагает в ванную, но я толкаю его в обнаженную грудь, что буквально обжигает ладонь… И почему мне кажется, что он стал тверже в области этой самой груди? – Что?

— Стульчак. Раз уж мы сегодня разговариваем, я выскажу недовольство, что нужно поднимать его, когда ты ходишь в туалет и опускать, когда уходишь. И полотенце. Ты опять взял мое. Посмотри, я твое даже подписала….

— Твое мне нравится больше, оно тобой пахнет, а насчет стульчака — ладно. Трахаться будем?

— Нет! – пихаю его в плечо и закрываю перед носом дверь.

— А я сегодня чуть не умер…

— Вот когда умрешь, тогда и приходи за целительным сексом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он сначала молчит, а потом хохочет, топая ногами в сторону кухни.

Я вздыхаю, моюсь, потом иду ложиться спать. Через минут десять в спальню открывается дверь, и входит Давид. Шумно дышит, укладываясь рядом. Пихаю его задницей, но он, все равно, дергает меня к себе и обнимает, укладывая руку на живот. Сначала резко одергивает, потому что именно в этот момент малыш решил толкнуться.

— Ого, словно фильм «Чужой» И часто он так?

— Может быть, она?

Он усмехается, опускает руку обратно, уже спокойнее реагируя на толчки.

— Трахнемся? — шепчет он на ухо, устраивая между булок член, а я только усмехаюсь, закрывая глаза. За эти несколько месяцев он всего несколько раз ночевал не у меня, и я каждый раз не могла сомкнуть глаз, думая о том, с кем он и что делает. Пожалуй, можно признать, что когда он дома, мне гораздо спокойнее. Даже если при этом мы просто молчим.

— Спи. Но можешь пофантазировать.

— О, спасибо, Госпожа… — усмехается он где-то над затылком и, поцеловав его, затихает.

Утром просыпаюсь, как всегда, одна, Давид уже увез Данила в школу, а мне можно спокойно собраться на работу, где я провожу большую часть времени. И вот когда я уже собралась и надела обувь, на мой телефон поступает звонок с неизвестного номера…

Глава 42. Аня

Меньше всего я ждала звонка от жены Чернышева, который меня похитил. Перед глазами возникает девушка на руках, бледная и красивая. Ее голос под стать внешности, такой же нежный. Я сразу же вспоминаю обрывки разговоров о том, что именно на ней собирался жениться Давид, когда – то… Наверное она ему бы подошла, судя по голосу весьма кроткая, хотя ее звонок говорит о твердом стержне. Она звонит жене врага, совершенно не зная, какой у меня характер и что я могу ей сделать.

Оказывается, мой номер телефона дала ей Маша. Они вместе посещают какие – то курсы рисования. Одной у меня курсы как управлять бизнесом, потому что я хочу, чтобы он процветал без вмешательства высших Давидовых сил. Чтобы потом он снова не говорил, что он вытащил меня из грязи и все сделал для меня.

И не то, чтобы он это повторял, давно уже нет, но я помню и не хочу быть ему обязанной.

— Извините, вы наверное заняты, я позвоню попозже, — кажется я совсем увлеклась своими мыслями, забыла о собеседнице на другом конце провода.

— Стойте, стойте, вы же и слова не дали вставить, Олеся, — смеюсь я, надеясь, что она не обидчивая и не сбросит вызов. Возможно у нее что – то на уме и послушать стоит. — Знаете, Дава постоянно говорит, что я тараторю, и теперь я понимаю, что он имеет ввиду.

Да, учитывая, что прослушала почти все, это было низко. Но не говорить же, что я задумалась о муже…

— Спасибо… В общем… — Олеся не знает с чего начать, но я понимаю, что она тоже устала от бойни, что ведут две группировки с того самого момента, когда Олеся чуть не умерла из-за Влада.

— Да, я знаю, что происходит. Переубедить его не удается, но может нам с вами удастся вывести их на диалог?

— После смерти одного из людей, Влад отказывается делать Давиду предложение.

Предложение? А он собирался?

— Хорошее?

— Отличное! А самое главное, исключающее криминал.

Мне сначала кажется, что я ослышалась. Что она сказала что – то на другом языке. Мысль, что Давид может завязать с криминалом приходит мне в голову слишком часто. Наверное, потому что это единственный способ мне принять его. Остаться с ним, стать полноценно женой и удовлетворить собственные низменные потребности.

— Ну, на мой взгляд это фантастика, но я бы послушала, — говорю осторожно, словно от ее слов зависит мое будущее. Впрочем, так и было.

— В общем, вы наверное знаете, что я была невестой Давида. Не потому что нравилась ему, не думайте.. – как будто меня это волнует, но и торопить я ее не могу. – А все из-за земли. Там есть нефть, но чтобы ее бурить нужно оборудование.

— Японское, — догадываюсь я.

— Да. Так вот, в день свадьбы Влад меня похитил, чтобы земля досталась ему. Отец подписывает документы, но закон их признает недействительными из-за угроз, поэтому по сути воспользоваться ею никто не может, а меня как наследницы не было в живых…

— Как это?

— Мою смерть инсценировали. Правда потом я совершила глупость и в общем, ожила. Давид хотел похитить меня, чтобы Влад подписал документ дарения…

— Я начинаю улавливать суть, но мне пока сложно…

— В общем, перед похищением, я случайно убила своего отца…

— Господи, как мне жаль!

— Не жалейте, он был подонком. Так вот после его смерти, я стала владелицей этой земли и Давид хотел заставить меня подписать документ дарения, но я так понимаю не успел напугать меня, потому что Влад похитил вас.

— Олеся, это все интересно, но давайте ближе к сути…

— Да, да, простите. Маша говорила, что вы человек дела, а не слов… Так вот, так как Влад и я женаты, земля наша… Но толку от нее, если нет оборудования. А японец отдал его Давиду. Так вооооот…

— Наконец – то, — усмехаюсь я и Олеся смеется.

— Нам надо, чтобы Давид с Владом объединились и стали партнерами, тогда война закончится, а благодаря нефти они смогут строить бизнес и без криминала!

Я перевариваю. Пережевываю. Передумываю. Первые мгновения собираюсь с мыслями, стыкуя все, что услышала и поняла… Это же получится… Если получится…

– Это потрясающе! Господи, это прям то, что нужно.

— Я тоже так думаю, но он больше не хочет идти на контакт, да и Давид не отличается терпимостью.

— Это уж точно. Слушайте, а ведь вы должны были стать его женой?

— Верно. Кажется, это было в другой жизни.

— Давно, да. Вы через Машу на меня вышли. Тоже рисуете?

Она подала идею, теперь надо понять, как все провернуть без кровопролития.

— Да, дома совсем заняться нечем, вспомнила навыки и пошла на онлайн курсы.

— А как ваши портретные навыки?

— Предлагаете нарисовать вас?

— Нет. Я не настолько тщеславна, а вот Дава да. На этом и сыграем. Предложите ему нарисовать его портрет.

— Сама?

— Именно. Он не сможет отказать. Тем более если это будет в тайне от вашего мужа. Но на встречу придете вместе.

— А Владу, что я скажу?

— Что заманили меня в ловушку, а я такая наивная согласилась на портрет.

— Я запуталась.

— Понимаю, сложно все, — пожалуй и правда надо продумать детали. Но это не главное. – Но наша задача собрать их вместе, без оружия. Скорее всего они подерутся, но после этого обязательно начнут диалог, а мы будем рядом, чтобы помочь.

Ну или убить, что тоже вполне себе выход.

— Вы вроде на седьмом месяце, не хотелось бы подвергать вас опасности.

— Дава не позволит, а вы не переживайте. Наша с вами задача принести мир в наш город, и в наши… семьи.

— Вы правы. Тогда я, получается, сначала звоню Давиду, потом говорю Владу, что вы согласились со мной встретиться?

— Да, — ну какая же она умная, прелесть! — Он не сможет отказаться использовать шанс похитить меня, но там будет и Давид и тогда….

— Поняла. Но зачем Давиду брать с собой вас?

— О, поверьте, возьмет. У нас не все гладко, поэтому ему постоянно надо показывать мне, как он хорош и портрет будет отличным для этого поводом.

— Как – то сложно…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А жизнь вообще сложная штука. Ну так что?

— Была не была, что мы теряем?

— Надеюсь не мужей, — фыркаю я со смехом, а Олеся испуганно охает. Наверное, у них там вечный конфетно — букетный период, в отличие от нашего минного поля, по которому мы ходим изо дня в день.

Глава 43. Давид

— На сегодня все, свободны…И найдите мне блять, участок с нефтью! — отправляю сотрудников после собрания. Помощнице Зинаиде киваю, чтобы собирала папки и документы. В зале заседаний остаются только Владимир и Артем. Как черт и ангел на моих плечах. Можно начать полномасштабную войну с Чернышевым, а можно убить его по-тихому, но тогда останется Быков. В идеале было бы договорится с Владом, но у нас слишком бурное прошлое и сильная ненависть, чтобы пойти на переговоры.

Когда остаюсь один, на автомате отвечаю на звонок и вдруг слышу знакомый женский голосок. Нежный до скрежета зубов. Это тебе не Анин низкий и возбуждающий.

— Давид, добрый день, вы, наверное, не помните меня…

— Чего вам, Олеся? — отрезаю на корню любую вежливость. Сомневаюсь, что она забыла, что я ее чуть не убил. Не специально, но кого это волнует.

Она молчит, словно набирается смелости, но решается.

— Я хотела бы попросить вас о встрече. Дело в том, что…

— Влад решил через вас заманить меня в ловушку? Передайте, ему привет, – говорю и отключаюсь... Остаюсь в своем кабинете, когда секретарь передает, что машина подана. Я еду с Вованом в клуб, чтобы выпить и отдохнуть. В какой — то момент на его коленях появляется блондинка, а вторая вырастает рядом со мной.

— Я думал мы выпить идем, а не вот это все…

— Раньше тебе вот это все нравилось.

— Вов, подставить меня решил? Я и так еле пробился спать возле Аньки ей рожать скоро.

— Мда, брат, не думал, что ты станешь каблуком из-за какой — то шлюшки…

Кулак на автомате врезается в челюсть лучшего друга, так, что тот отлетает назад вместе с перевернувшимся диваном. Вокруг раздаются визги и звук бьющегося стекла.

— Никогда, никогда не говори так о моей жене!

— Бандитам нельзя иметь жен, Давид, — сплёвывает он кровь и улыбается. — Только шлюх… Или ты хочешь выйти из нашего бизнеса? Спешу тебя разочаровать.

— Ты ученого не учи, я сам решу, как мне жить и кем мне быть.

Я выхожу из клуба, хочу позвонить Ане, но отвечаю на звонок Олеси. Да что она привязалась то? Считает меня тупым? С другой стороны, если это ловушка, нужно просто быть к ней готовым. Замочить Влада и заставить Олесю подписать нужный документ. Тогда все решится само собой.

— Где и когда?

— Что? — Олеся, кажется, в шоке, что я так быстро согласился. – А, хорошо, я скину адрес.

После звонка я еду к своему юристу, хоть он и спит в это время. Он прямо тут составляет договор, делает несколько копий.

— Он будет законным?

— Не совсем. Ульянова сможет его оспорить, поэтому нужно себя обезопасить до полной приватизации имущества.

— Понял, спокойной ночи…

После юриста долго гоняю по городу, думаю о том, что сказал Вова. Бандитам нельзя иметь жен. Рано или поздно кому — то захочется поиметь меня и шантажировать. И кто – то навредит Ане и малышу. И если это будет профессионал, никакая охрана не убережет их.

А если похитят только ребенка, Аня никогда мне этого не простит.

Домой приезжаю глубоко за полночь, открываю дверь своим ключом. И тут же натыкаюсь на тяжелый Анин взгляд. Она смотрит прямо на меня. Молчит.

— Мог бы и не приходить.

— Если это ты так выражаешь волнение за меня, спасибо.

— И где ты был?

— Я думал тебе плевать.

— Ты, знаешь, что нет.

— А должно быть. Помнишь, что я бандит? И ничего не изменится. А тебе рожать вот — вот Знаешь что бывает с детьми таких людей, как я.

— Ага ты уже пытался оставить меня в покое Что — то не особо вышло…

— Потому что мы были в одном городе. Ты должна уехать. За Даней я присмотрю, но ты…

Она показывает мне средний палец

— Видел? Я веду бизнес, я пошла учится, нашла друзей, здесь моя квартира. И ты хочешь, чтобы все бросила? Потому что ты не можешь обеспечить мне безопасность? Тогда может, ты сам уедешь? Или пустишь себе пулю в лоб? Может быть тогда я наконец избавлюсь от больных чувств к такому моральному уроду как ты…. !

Подлетаю к Ане, обнимаю дрожащее тело.

— Я ненавижу тебя….. Слышишь, ты просто ужасный человек. Я только привыкла к тебе, а ты опять… И в клуб и отправляешь меня.

— Я был там пять минут…

— Знаю… Но если бы ты..

— Если есть хоть шанс, что мне перепадет с тобой, я точно его не профукаю с бессмысленным трахом с кем – то другим.

— Потому что….

— Что?

— Продолжай. Потому что ты меня….

— Хочешь?

— Да нет же! Любишь!

— А это не очевидно?

— Нет!

— Потому что я тебя люблю…. Ты уедешь?

— Нет конечно – фыркает она, толкает и ковыляя уткой уходит спать. Я принимаю душ и иду к кровать, где уже крепко спит Аня. Смотрю на ангела и даже мысли не возникает, что уже на следующий день, чертовка будет держать меня на прицеле.

***

Встречаем новинку от Алики Фортис "Открытый брак. Иллюзия контроля"

– Артур, мне немного страшно. – шептала мужу, крепко держа его за руку.

– Я рядом, Милан. Просто помни, мы всегда можем остановиться. Стоит лишь сказать об этом друг другу. – произнёс уверенно, сжимая мою руку в ответ.

– Знаю.

Мы могли остановиться. Но не стали.

Нам казалось, что всё под контролем. Что наши чувства сильные, доверие безоговорочное и эксперименты в браке ничего не изменят.

Но весь контроль оказался иллюзией.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 44. Аня

Вся эта затея изначально была очень опасной авантюрой. Мне, беременной на сносях, вообще не стоило в этом участвовать. Но раз Давид не мог выйти из мира криминала сам, ссылаясь на конфликт с Чернышевским, то я хотела дать ему шанс на свободу. Дать шанс нам. Посмотреть, ухватится ли он за него, захочет ли быть со мной, или для нас, и правда, будет лучше разъехаться по разным городам и никогда не видеться?

Встречу двух лидеров криминальных миров мы назначили в фотостудии. Большая, без мебели, в дальнем районе. Каждый из них уверен, что это будет ловушкой, но они не ждут того, что будут их жены. Жены, которые прикроют своей грудью врага.

И этот шок на лице мужчин, когда они все понимают, не сравнить ни с чем. Жаль, не успеваю сфотографировать.

— Влад, послушай! – первой вступает смелая Олеся, с которой мы стоим спинами к друг другу.

— Отойди, Олеся, мы дома поговорим, — наступает он, пока мы с Давидом сверлим друг друга взглядами.

— И что это за подстава? Прощальный подарок?

— Дава, не кипятись…

— Он похитил мою жену и сдохнет.

— А ты похитил его жену, напоминаю! Между прочим, она чуть не умерла.

— А что, без пистолетов никак? – тянет слезно Олеся. Ей страшно, потому что сдерживать этих двух быков, задача не из простых. Не знаю, какие отношения у Олеси с Владом, но Давиду ничего раньше не мешало применить физическую силу, правда, еще до беременности.

— Вы настолько обленились, что не можете решить проблему руками? – поднимаю бровь.

— Да я удавлю его, — в ярости рычит Давид, ставит на предохранитель пистолет.

— Забирай, мне это не нужно, — отдает Влад пистолет жене. Мы отступаем в сторону, смотря, как эти двое с невероятной агрессией, долго сдерживаемой, бросаются друг на друга.

Олеся не может на это смотреть, поворачивается ко мне, а мне, наоборот, хорошо, потому что это закономерный исход, этим двоим нужно, как пацанам, показать свою реальную силу, их самих достали интриги.

Удары сильные, со всей силы, кажется, вот-вот захрустят кости.

— Может…

— Подождем. Им нужно выпустить пар.

— Или вам просто нравится смотреть, как лупят вашего мужа?

Есть в этом зерно правды. Сама я так Давида отлупить точно не смогу.

— Не без этого, — говорю с кивком, но вижу, что драка начинает заходить слишком далеко, уже брызгает кровь… Поэтому немного сыграю на инстинктах. Хватаюсь за живот с криком. – Ой, ой, больно!

— Аня! Что? — толкает Давид Влада и бросается ко мне, а я поднимаю пистолет. – Ты охренела?

Олеся хоть и мечется, но следует моему примеру. Смелая девочка.

— Олеся, это что за подстава?

— Ну, смотрите, — снимаю пистолет с предохранителя. – Мы можем просто убить вас, закончить бессмысленное кровопролитие и стать самыми богатыми вдовами мира, потому что умеем вести диалог. И вы сейчас можете тоже начать его вести или умереть. Как ты обычно говоришь, решать тебе, родной.

— Ты не убьешь меня, – подходит он вплотную, но я не трушу, упираясь дулом прямо в его твердую грудь.

— Уверен, что хочешь проверить?

— Ладно, — усмехается Давид, бросая взгляд в сторону врага. — Я, в принципе, не против поболтать.

— Олеся.

— Влад, ты хотел предложить Давиду бизнес-проект, сейчас самое время.

— Ты даже не представляешь, что ждет тебя дома.

— Я готова к чему угодно, лишь бы больше никто не умирал, а я смогла просто погулять.

— Да уж, — бросает Чернышевский острый взгляд на Давида, и тот кивает на диваны.

— Ну, чего ты там, предложить хотел?

* * *

— Ты хоть понимаешь, что могла погибнуть?! — разносит меня в пух и прах Давид вечером, пока я спокойно готовлю ужин и ставлю на стол. На моем лице улыбка, а этот ор похож, скорее, на ворчание. – Ладно, о себе не думаешь, а ребенок?!

— С кем поведешься…

— То есть это я виноват, что ты чуть не умерла?

— Конечно, ты… Иначе не кричал бы так сильно… Так вы порешали?

— Нам придется провести несколько сложных совещаний. Мы, влюбленные дураки, ладно, но Вова и Быков могут заупрямится.

— Уверена, что если ваши аналитики посчитают выгоду подобного сотрудничества, то они согласятся.

— Допустим!

20:17

Но это было, пиздец, как глупо! Эта Олеся… Как ты вообще на нее вышла?

— Ты еще думаешь про нее? — решаю уточнить. Она красивая.

— Это шутка такая? Про нее в каком плане?

— Она твоя бывшая невеста, и я, кстати, об этом даже не знала.

— После свадьбы я бы, скорее всего, даже не видел ее ни разу.

— Почему?

— Меня раздражает ее голос. Ладно, она тупая курица, но как ты могла так рисковать?! — не успокаивается он, и, кажется, запах борща не помогает. Так что закрываю дверь кухни, бросаю подушку от дивана в колени Давида. – Что ты…

В его глазах откровенный шок, когда я располагаюсь в его ногах и игриво поднимаю глаза.

— Раз теперь ты приличный бизнесмен, то я, пожалуй, могла бы дать тебе шанс.

— Я приличный, — хрипит он, пока я завязываю волосы в хвост, чувствуя, как между ног искрит от желания. Давно тлеющего внутри, рвущегося наружу. Ночами, что он лежал рядом, я стискивала зубы, чтобы не попросить, чтобы снова и снова отталкивать. – Хочешь, начну вкладывать в благотворительность? Говорят, это сейчас модно…

— Только если это не будет отмыванием денег.

— Да за кого ты меня принимаешь, — торопится снять с себя штаны, пододвигая стул ближе ко мне. Его водонапорная башня тут же вырастает перед глазами, чуть покачиваясь. Я облизываю губы и накрываю ее ладонью, ощущая бурную пульсацию.

Давид тут же гортанно стонет, запрокидывая голову, обнажая ровный ряд зубов.

-Господи, какой кайф, малыш…

— А всего-то и стоило принять ряд правильных решений.

— Хорошо, когда рядом такая умная женщина… — выдыхает он, пока я скольжу рукой по члену, вверх — вниз, подползаю ниже, трогаю языком, глажу губами, отчего член становится словно каменным. – Бля, стой, сейчас кончу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он почти отталкивает меня, поднимается со стула и помогает мне встать, сам падая на подушки. Сдирает с меня колготки, тут же приникая к уже влажным трусикам.

— Я скучал по этой маленькой киске.

— Ну, у тебя еще месяц насладиться тем, какая она маленькая, а потом…

— А потом это будет храм, который подарит мне ребенка, — поднимает он голову, закидывает одну мою ногу себе на плечо, принимаясь выписывать кульбиты по обнаженной плоти, придерживая трусики. Жадно вылизывает, пока тело не поддается этой сладкой пытке и не заполняет меня до краев терпким, как вино, наслаждением. Оно пьянит, заставляет вздрагивать на каждое движение языка, выдыхая влажные, хриплые стоны.

Давид поднимается, нападает на мои пересохшие от стонов губы, смешивая слюну с моим собственным стоном.

Секунда, и я уже развернута спиной, а мой домашний халатик задран слишком высоко.

Я упираюсь руками в стол, чувствуя, как член Давида скользит между мокрыми складками, медленно и точно заполняя меня до краев….

— Бля, как мне этого не хватало…

— Секса? — хрипло выдыхаю, пока Давид накрывает и мнет мою грудь.

— Тебя… Только тебя, — оттягивает он член, тут же проникая снова. Раздражающе медленно и нежно.

— Забыл, как это делается?

Давид тут же рыкает, шлепает меня по заднице, начиная двигаться совершенно иначе. Жестко, сильно, агрессивно.

Еле держусь за стол, чтобы не упасть на него, но сам Давид держит, фиксирует мое тело, продолжая двигать мной как куклой, для нашего общего удовольствия, пока член внутри не разбухает настолько, что тут же выжимает из себя бурный поток спермы, подводя и меня ко второму мощному оргазму.

Мой крик тонет в его ладони, его собственный в моем плече, что он кусает.

— Блять, Ань, у меня в квартире отличная звукоизоляция.

— Я… подумаю, — усмехаюсь, лежа на его жестких руках, отдыхая от бурного секса. – Когда пойму, что ты на правильном пути.

— А сейчас что было?

— Репетиция…

Эпилог

Давид забыл про мой день рождение. Я ждала подарка с утра. Ждала днем, пока была в салоне. Даже думала, что может он встретит меня вечером. Но он даже не позвонил. Уже все меня поздравили. Даже тетя Люда умудрилась напустить яду в трубку прямо из тюрьмы.

Поздравили все, кроме человека чьи слова по — настоящему для меня важны. Нет, конечно, я с ним не разведусь. Но обязательно потом припомню, как нередко припоминаю, как он распустил руки в тюрьме, как трахал шлюх, как долго мы сходились, потому что он не мог решить конфликт с Владом. Просто мне не хотелось напоминать ему потом и это. Забытый день рождение. Первый наш день рождение вместе.

Я наконец дома, а его кажется еще нет, потому что окна затемнены. Даже звонить ему не буду. Уложу Костика и сразу лягу спать. И пусть только попробует протянуть ко мне свои лапы. Сразу получит затрещину.

Охрана пропускает меня в дом, в который мы переехали сразу после роддома. Недалеко у города, рядом с озером, красота. Но сегодня я не чувствую прелести загородной жизни. Только полное опустошение. Нет, я понимаю, что теперь Давид большой бизнесмен, что теперь, когда дело стало законным, работы стало больше. Они еще строят нефтяные вышки, и он часто нервничает. Срывается правда теперь только в постели, никогда не орет, но я чувствую его напряжение.

Открываю дверь своим ключом, прошу Костика чуть – чуть подождать… Сейчас раздену, накупаю и вместе уляжемся спать. А Давид пусть корчится на диване.

Оставляю Костика на тумбочке, снимаю шубку, сапоги.

В этот момент мой рот зажимает мужская рука. Дергаюсь резко, смотря на Костю, готовая вступить в схватку не жизнь, а на смерть, но тут чувствую знакомый запах и успокаиваюсь… Сюрприз, он решил устроить мне сюрприз.

— Тихо малыш, закрою тебе глаза, ладно?

— Я уже думала, ты забыл…

— Да как бы я мог… — завязывает он мне глаза, куда — то ведет. Чувствую чужие женские руки, шелест платья. Мало понимаю, но полностью доверяю.

Мне развязывают глаза, и я оказываюсь перед зеркалом, в свадебном платье.

Именно в том, о котором я мечтала, частенько поглядывая на него в каталоге. Рядом стоит Олеся в красивом золотистом наряде, в таком же Маша, что сооружает мне прическу.

Через полчаса я при полном параде выхожу в наш огромный зал, который до краев заполнит людьми. Наш малыш уже у няни Нины, что стала мне настоящим другом, а возле регистратора при полном параде стоит Давид. В своем неизменном красном пиджаке.

Обида рассыпалась еще в тот момент, когда я почувствовала его запах за спиной, а теперь любовь заполняет грудь, выдавливая слезы. Как же я его люблю.

Я прохожу медленно к нему, берусь за руки и произношу нужные слова под взглядами близких и друзей, родителей Давида, которые приняли меня как родную. Даже партнеров.

— С днем рождения, Анют, — шепчет он в губы, перед тем как поцеловать под визги, свист и аплодисменты.

Мы почти не замечаем гостей, что снуют туда — сюда… Танцуем, целуемся, предчувствуя брачную ночь…

— А ты умеешь делать сюрпризы. Давно готовил?

— Сразу после родов. Хотелось, чтобы на фотографиях ты была без живота…

— Хитрец, а если бы я не похудела?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вот, еще. Я тебя каждую ночь худел активно….

— Ах вот оно что, у тебя была цель…

— Естественно…

В этот момент из коридора, где туалеты выбегает Маша. Замечаю ее мельком, но понимаю, что — то не так. Лямка платья порвана, макияж и прическа испорчена. Она тихонько пробирается сквозь толпу к выходу. Ее уже преследует Быков… Я была уверена, что они больше не контактируют.

— Что?

— Быков. Задержи его, пожалуйста.

Он тут же стопарит Юру, пока я бегу за Машей. Она выбегает на мороз, закрывает лицо руками. Господи, в моем доме…

— Маш…

— Все нормально, Ань, — поворачивается она и тут же скрывает лицо на моем плече. – Сама виновата, не стоило приходить… Но я не могла… После всего, что ты для меня сделала. Прости, что испортила такой день…

— Я отвезу тебя…

— С ума сошла?! Куда?!

В этот момент Давид с парнями выводит Быкова, словно преступника вниз головой. Садят в машину. Давид тут же шагает ко мне.

— Он больше к тебе не притронется… Поехали, сам тебя отвезу.

— Давид, это не обязательно.

— Это моя вина. Это я его позвал и подверг тебя опасности. Ань…

— Мы должны поехать вместе.

Брачная ночь у подруги в квартире не может быть романтической, но главное, что она спокойно засыпает, а я звоню Нине, чтобы узнать, что Костик тоже хорошо спит.

Давид стелет на диване в гостиной, пока я делаю нам чай.

— Быков больше не тронет ее.

— Ты уже обещал мне это и все повторилось. Чего он к ней пристал.

— Ну вот так бывает, — снимает он с себя рубашку, демонстрируя туги мышцы, стальную грудь, тут же заставляя горло пересохнуть. Тут же смачиваю его чаем. Он остается в одних боксерах, а я все еще стою в платье. — Попадается на пути сурового мужика такая вот вся невинная, яркая, непреступная…

— Но ты не сравнивай. Ты мне сразу понравился, а Аня Быкова боится до жути…

— А ты меня не боялась?

— Местами, да…

— Иди сюда, Ань.

— Давид, мы в чужой квартире, там моя подруга.

Он вздыхает, подманивая меня.

— Тогда вернемся в то время, когда мне приходилось рядом с тобой спать, — помогает он мне снять платье, а я вместо того, чтобы заснуть, поворачиваюсь к нему лицом и шепчу в губы…

— Ну только если очень тихо…

— О, блядь, Ань, я тебя обожаю, — тут же сдергивает он с себя трусы, прижимаясь членом к моему животу… — И люблю… конечно же.

— Ты был близок к провалу…. – смеюсь ему в шею, раздвигаю ноги, чувствуя, как головка проскальзывает в меня… — Я тоже тебя люблю….

****

Друзья! Позвольте поблагодарить вас за прочтение этой непростой истории! Оставляем Давида и Анюту в их мире счастья и отправляемся читать про Машу и ее одержимого Быкова Юру.

СОБСТВЕННОСТЬ БАНДИТА file:///app/storage/app/books/sobstvennost-bandita-3

- Знаешь, кто я?

- Бандит?

- Это грубо. Я бизнесмен, детка, а твоя мать задолжала мне крупную сумму на развитие этого самого салона… И смотрю, работает он отлично…

- Ну, так может у матери и спросите?

- Долги, как недвижимость, передаются по наследству, а твоя мать села в тюрьму надолго…

Он не стесняясь, рассматривает меня как на рынке, практически раздевает.

- У меня нет денег.

- Уверен, у тебя много других талантов.

- Это верно, - тут же воодушевляюсь. - Я могу рисовать, могу сделать вам модную стрижку… Могу…

- Будешь моей подстилкой.

Конец